«Тарзан. Том 7»

Тарзан. Том 7 (fb2) - Тарзан. Том 7 (Тарзан) 1010K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Эдгар Райс Берроуз

Эдгар Берроуз ТАРЗАН Том седьмой

Поиск Тарзана

Глава 1 ПРИНЦЕССА СБОРОУ

— Джейн, похоже вы здесь со всеми знакомы, дорогая моя!

— Вовсе нет, Газель. Просто в «Савой» все на виду.

— Тогда скажите, кто эта приветливая женщина за вторым столиком справа от нас? Мне как будто знакомо ее лицо. Не могла ли я встречаться с ней здесь раньше?

— Не исключено. Ты помнишь Китти Краузе?

— Ну конечно. Теперь вспомнила. Прежде она обычно появлялась в обществе пожилых людей.

— Это естественно, ведь она гораздо старше нас. Но Китти не ощущает свой возраст и умеет заставить других забыть о нем.

— Она, вроде, была замужем за хлопковым королем?

— Да, но ее муж скончался, оставив ей огромное состояние. Мне сдается, она и сама точно не знает, насколько богата.

— Ас кем это она сейчас? С сыном?

— Как бы не так! Нет, дорогая, это ее новый муж.

— Му-уж!? Но ведь она довольно стара…

— Ну так что же. Все дело в том, что Китти всегда отличалась амбициозностью, а он — принц.

— Да, я помню, ее всегда прельщала карьера, но, кажется, при помощи миллионов Петерса она и так добилась немалого.

— За что я обожаю ее, так это за отзывчивое сердце. Для друзей она готова на все.

— А как она привязана к своей матери! Скажи мне кто-нибудь прежде, что она так добра…

— Тише, Газель. По-моему, она идет сюда. Действительно, через мгновенье пожилая дама в сопровождении своего молодого мужа уже была возле них.

— Ах, как приятно снова встретиться с вами, моя дорогая Джейн! — вскричала она.

— Я тоже страшно рада. А это Газель Стронг, — сказала Джейн, переводя взгляд на свою подругу, — вы ее, наверное, помните?

— Стронг из Балтимора? Конечно же, дорогая. Позвольте мне немедленно познакомить вас со своим мужем, принцем Сбороу. Алексис, это мои близкие подруги, леди Грейсток и мисс Стронг!

— Теперь уже леди Теннингсон, — поправила ее Джейн.

— О, чудесно! Итак, дорогой Алексис, леди Грейсток и леди Теннингсон.

— Очень рад! — промямлил ее спутник. Хотя губы молодого человека улыбались, его голубые глаза, изучающе скользившие по прелестным лицам Джейн и леди Теннингсон, оставались мрачными.

— Присаживайтесь, пожалуйста, к нам, — пригласила Джейн супругов. — Поболтаем немного, мы ведь не виделись сто лет, Китти.

— Отлично. О, мне бы так хотелось… мне кажется… Алексис, дорогой, присаживайся.

— Года два, Китти, я не имела о вас никаких сведений, за исключением того, что писали в газетах, — сказала Джейн.

— В таком случае, — иронически заметил Сбороу, — вы должны быть неплохо информированы.

— О да, я думаю, из газетных вырезок можно составить целую книгу. Некоторые просто великолепны.

— Не потому ли вы их так бережете, — снова вставил принц.

— О! — воскликнула принцесса. — Я понимаю, конечно… бремя славы… Но, право же, эти газетчики порой просто невыносимы.

— Где же вы были все это время? — полюбопытствовала Джейн. — По-моему, вы отсутствовали в Лондоне больше года.

— Да, вы совершенно правы. Целый год мы провели на континенте, и это был восхитительный год, не правда ли, Алексис? Мы встретились в Париже прошлым летом. Там-то Алексис и очаровал меня… В общем, мы поженились и с тех пор путешествуем.

— А теперь решили, наконец, осесть?

— Вот и нет, дорогая моя. Уверена, ты ни за что не догадаешься, какие у нас планы. Мы собираемся поехать в Африку.

— В Африку? Боже, как это интересно! — воскликнула Газель. — Сколько с ней связано воспоминаний!

— Вам доводилось бывать в тех краях, леди Теннингсон? — полюбопытствовал принц Сбороу.

— О да! Причем в самом сердце Африки! Людоеды, львы, слоны и тому подобное…

— Да это безумно интересно. Мне кажется, это так захватывающе. Скоро и я буду знать об Африке все то, что знает Джейн.

— Ну, не совсем все, Китти.

— Но вполне достаточно, — вставила свою реплику Газель.

— Кстати, я намерена вскоре снова отправиться туда, — сказала Джейн и, повернувшись к принцу, продолжила. — Дело в том, что лорд Грейсток проводит в Африке значительную часть своего времени, и я собираюсь составить ему компанию. У меня уже куплен билет на пароход.

— О! Как это прекрасно! — опять воскликнула принцесса Сбороу. — Думаю, мы могли бы отправиться все вместе.

— Отличная идея, моя дорогая. Сбороу улыбнулся.

— Конечно, — ответила Джейн. — Это было бы замечательно. Но я-то держу путь в самое сердце Африки, и едва ли вы…

— Дорогая, именно туда отправляемся и мы.

— Но Китти, вы даже не имеете представления о том, что вас там ждет. Никакого комфорта, никаких удобств, повсюду грязь, насекомые, вонючие аборигены и множество диких зверей.

— И тем не менее, дорогая моя, мы собираемся именно туда. Ты позволишь открыть леди Грейсток нашу тайну, милый?

Принц только пожал плечами.

— А почему бы и нет? Может быть, она тоже заинтересуется.

— Разумеется, милый, может произойти и такое. Как известно, все мы стареем…

— Надо же! — пробубнил Алексис.

— Ты что-то сказал, милый? — переспросила его супруга.

— Я только подумал, не сочтет ли леди Грейсток всю эту историю слишком невероятной.

— Теперь вы просто должны мне все рассказать! — заявила Джейн. — Я совершенно заинтригована.

— Да, пожалуйста, расскажите, — вновь вступила в разговор Газель.

— Итак, дорогие мои, начну с самого начала. Мы много летали в прошлом году, и мне это так понравилось, что на минувшей неделе в Париже я даже купила самолет. На нем мы прилетели в Лондон. Да, но я хотела рассказать про нашего пилота. Он родом из Америки, и за его спиной множество удивительных приключений.

— Кажется, он из тех людей, кого в Америке именуют рэкетирами, — вставил Сбороу.

— Не рэкетирами, а гангстерами, милый, — поправила его жена.

— Как ни называй, а мне он не нравится, — ответил Алексис.

— Но не станешь же ты отрицать, мой милый, что пилот он действительно первоклассный. А кроме того он был в Африке и нагляделся там разных ужасов. Последний раз ему даже удалось напасть на след одного колдуна, знающего чудесный способ омоложения и продления жизни. Во всяком случае, он отыскал человека, которому было известно, где обитает этот шаман. Правда, ни у того, ни у другого не хватило денег, чтобы организовать экспедицию и найти старика. Представляете, по его словам, этот колдун способен делать людей такими молодыми, какими они сами пожелают, и сохранять молодость. Это же замечательно, верно?

— Боюсь, что этот парень — обычный проходимец, — заметил Алексис. — Он вынудил мою жену вложить деньги в экспедицию, а когда мы окажемся в джунглях, он, небось, попросту перережет нам всем горло и исчезнет, прихватив с собой драгоценности.

— Право, милый, ты заблуждаешься. Браун вполне заслуживает доверия.

— Пусть так. Я одного не понимаю: зачем ты тащишь меня в Африку — насекомые, грязь, да и львов я терпеть не могу.

Джейн расхохоталась.

— Уверяю, к грязи и насекомым вы быстро привыкнете, а что касается львов, то, даже проведя в Африке целый год, можно не увидеть ни одного.

На лице принца Сбороу появилась недовольная гримаса.

— Лично я предпочитаю «Савой», — ответил он. — Дорогая, так ты не откажешься поехать с нами? — еще настойчивее переспросила Китти. Джейн явно колебалась.

— По правде говоря, и не знаю. Прежде всего все зависит от того, куда вы направляетесь.

— Мы хотим лететь прямо в Найроби, а оттуда двигаться в глубь континента. Ведь путь к любой точке в Африке лежит через Найроби, не правда ли?

— Ладно, тогда нам, действительно, по пути, — согласилась Джейн и, улыбнувшись, добавила, — там меня; а должен встретить лорд Грейсток.

— Отлично. Значит, договорились, дорогая.

— Да вы и меня почти соблазнили поехать вместе с вами, — сказала Газель.

— Нам бы это доставило массу удовольствия, — воскликнула принцесса Сбороу. — Самолет у меня шестиместный. Нас тут ровно четверо, плюс пилот да моя служанка — вот и шесть человек.

— А мой слуга? — спросил принц.

— В Африке, милый, он тебе не понадобится. Я заведу тебе маленького цветного боя, который будет тебе стирать, готовить, носить ружье. Я читала, в Африке так принято.

— Увы, — произнесла Газель. — Все это очень заманчиво, но я никак не смогу присоединиться к вам. В субботу мы с Банни отплываем в Америку — это решено.

— Дорогая Джейн, ну а ты полетишь с нами?

— С радостью, если, конечно, успею собраться. Когда вылет?

— Мы собирались на будущей неделе. Впрочем, если…

— Нет, никаких если. Я постараюсь успеть.

— Отлично, дорогая, значит, договорились. Итак, в следующую среду вылетаем с Кройдонского аэродрома.

— Сегодня же пошлю телеграмму лорду Грейстоку, а в пятницу прошу вас непременно быть на прощальном обеде, который я даю в честь леди и лорда Теннингсона.

Глава 2 ЗВУК СКВОЗЬ БУРЮ

Повелитель джунглей поднялся с устланной листьями грубой площадки, сооруженной между двумя ветвями мощного дерева, и удовлетворенно потянулся. Косые лучи восходящего солнца, пробиваясь сквозь сеть листьев, играли на его бронзовой коже.

Маленький Нкима тоже проснулся. С криком бросившись на плечо человека, он обнял его за шею волосатыми руками.

— Шита! — пролепетала маленькая обезьянка. — Она хотела прыгнуть на маленького Нкиму. Человек-обезьяна улыбнулся.

— Ну-ну, успокойся. Это был просто дурной сон, — успокоил он.

Скользнув взглядом по ветвям деревьев, а потом посмотрев вниз, на землю, и увидев, что никакой опасности действительно нет, обезьянка успокоилась и так развеселилась, что человеку пришлось даже приструнить ее.

— Шита идет, — произнес Тарзан, прислушавшись. — Она идет к нам против ветра, и мы не можем учуять ее запах, но если у Ману слух Тарзана, то он может услышать ее.

Направив ухо по ветру, обезьянка прислушалась.

— Маленький Нкима слышит ее медленные шаги, — ответила она.

Вскоре через листву деревьев мелькнуло пятнистое тело пантеры.

— Шита не охотится, — отметил Тарзан. — Она сыта.

Желая удостовериться в этом, Нкима стал дразнить пантеру.

Шита остановилась и посмотрела вверх. Заметив Тарзана и Нкиму, она оскалила громадные клыки и грозно зарычала, но поскольку ей не было до них никакого дела, тут же двинулась дальше.

Рядом с Тарзаном обезьянка вела себя уверенно, чувствуя надежную защиту. Вот и теперь, понимая, что ей ничто не угрожает, она становилась все задиристее. В ход были пущены все известные Нкиме ругательства джунглей, однако и это не произвело на Шиту никакого впечатления. Тогда, приподнявшись с плеча Тарзана, обезьянка сорвала подгнивший плод и запустила им в своего кровного врага.

Плод попал пантере прямо в голову. Злобно взревев, Шита обернулась и направилась к дереву, на котором устроились Тарзан и Нкима. Последний, повизгивая, забрался повыше, на мелкие ветки, где его не могла достать пантера.

С усмешкой посмотрев на удиравшую обезьянку, Тарзан перевел взгляд вниз. «Кригга!» — раздался его рокочущий крик. Издав ответное рычание, разъяренная пантера повернулась и скрылась в джунглях.

Эта неожиданная встреча застала Тарзана по пути из дальнего района огромного леса. Удивительные слухи, дошедшие до него, заставили его пуститься в эту экспедицию.

Там, в глубине джунглей, не было никаких дорог, и многие из отправлявшихся туда исчезали бесследно. Сама же история, заинтересовавшая Тарзана, казалась столь загадочной и таинственной именно потому, что подлинные факты соседствовали в ней с фантастическими, легендарными.

Ряд загадочных исчезновений молодых девушек посеял панику даже среди племен, живущих довольно далеко от заколдованной местности.

Пытаясь разобраться, в чем тут дело, Тарзан принялся было наводить справки, однако аборигены, напуганные страшной и таинственной силой, не только не способны были оказать какую-нибудь помощь, но не смели даже и говорить о происходящем. С презрением Тарзан предоставил их воле судьбы.

Что же все-таки заставило его вмешаться?

Цена жизни в джунглях невелика. Ее легко дают и легко отбирают. Любовь и смерть естественны здесь, как еда или сон.

Тарзана привлекла в этой истории именно ее таинственность. Девушки, причем всегда в возрасте от 14 до 18 лет, исчезали совершенно бесследно, словно растворялись в воздухе. Никто и никогда ничего больше не слышал о их судьбе.

Сейчас, однако, Тарзан уже не ломал голову над этой загадкой, ибо был не в состоянии подолгу заниматься проблемой, не касавшейся лично его и к тому же представлявшейся неразрешимой.

Легко прыгая по деревьям, он чутко прислушивался ко всему происходящему вокруг. После того, как Шита исчезла в зарослях, проследовав по ветру, Тарзан установил по запаху, что пантера не преследует их, а напротив, отдаляется все дальше. Где-то вдали слышался рев Нумы-льва, в глубине леса трубил Тантор.

Радостно и привольно дышалось Тарзану в утренней свежести родных джунглей. Будь он, к примеру, ковбоем, он, быть может, принялся бы насвистывать или напевать от переполнявшего его веселья. Однако дети джунглей воспитаны иначе. Многовековой опыт заставляет их двигаться почти бесшумно, скрывая свои эмоции.

Маленький Нкима, следуя за Тарзаном, то и дело взбирался вверх, с любопытством изучая все живые существа, которые попадались по пути. Вдруг он заметил, что его учитель замер и, прислушиваясь, внимательно вдыхает воздух. Нкима тут же устроился на могучем плече Тарзана и, подражая ему, тщательно повел ноздрями.

— Люди, — чуть слышно промолвил Тарзан.

— Нкима ничего не чувствует, — откликнулась обезьянка.

— Тарзан тоже не ощущает, но он слышит их, — ответил человек. — Разве уши Нкимы стали стареть и перестали слышать?

— Нет, теперь и Нкима тоже слышит. Это Тармангани?

— Нет, — сказал Тарзан. — Тармангани издают иные звуки — скрип кожи, бряцание оружия. Это Гомангани, и, судя по всему, они двигаются очень осторожно.

— Мы убьем их? — спросил Нкима.

— Хорошо, что ты не обладаешь такой силой, как Болгани-горилла, — усмехнулся Тарзан. — Хотя не исключено, что в этом случае ты был бы менее кровожаден.

— Подумаешь, Болгани, — презрительно протянул Нкима. — Они скрываются в глубине джунглей и пускаются наутек при первом подозрительном звуке.

Сделав изрядный круг по верхушкам деревьев вправо, Тарзан добрался наконец до того места, куда ветер Уша доносил слабый запах незнакомцев.

— Гомангани! — уверенно подтвердил он, принюхавшись.

— Много Гомангани! — испуганно подхватил Нкима. — Их не меньше, чем листьев на огромном дереве. Надо скорее уходить отсюда, а то они убьют и съедят маленького Нкиму.

— Успокойся, их не больше, чем пальцев на моих руках, — заверил Тарзан. — Давай подойдем поближе и посмотрим: может, это просто охотники.

Стремительно преодолев разделявшее их расстояние, он приблизился к чернокожим с тыла. Теперь запах ощущался очень четко.

— Это вазири! — промолвил Тарзан. — Это друзья. Быстро перегнав цепочку воинов, двигавшихся по тропе, Тарзан обратился к ним на их языке.

— Мувиро, — спросил он, — что заставило моих детей пуститься в столь дальний путь?

Испуганно озираясь, негры остановились. Они никого не увидели, но голос, доносившийся к ним из-за листвы деревьев, узнали сразу.

— О, Бвана, как хорошо, что вы здесь! — воскликнул Мувиро. — Вашим детям необходима ваша помощь.

Спрыгнув с дерева, Тарзан очутился на тропе прямо перед вождем.

— Ну, кто тут попал в беду? — спросил он у столпившихся вокруг него воинов.

— Пропала моя дочь Буира, — ответил, чуть не плача, Мувиро. — Она пошла к реке, и с тех пор ее никто больше не видел.

— Может, это Джимма-крокодил? — высказал предположение Тарзан.

— Нет, Джимма тут ни при чем. Буира вообще не дошла до реки. Другие женщины, которые были там, ее не встретили. Ходят такие ужасные слухи, Бвана, что мы опасаемся за жизнь всех наших девушек. Есть во всем этом что-то дьявольское. Мы слышали про кавуду, может, это их рук дело. Вот мы и отправились на поиски кавуду.

— Страна, где они живут, находится очень далеко. Я только что вернулся оттуда. Обитающие по соседству люди столь трусливы, что не только не помогли мне отыскать кавуду, но и вообще не рассказали ничего о них, хотя девушки в их деревнях исчезали так давно, что уже никто не мог вспомнить, когда это началось.

— Мувиро найдет кавуду, — решительно заявил вождь. — Буира была очень хорошей дочерью. Она была не такая, как другие. Мувиро отыщет и убьет ее похитителей.

— Тарзан из племени обезьян вам поможет, — пообещал Тарзан. — Известна ли вам тропа, которая ведет в их страну?

— Тропы как таковой вообще нет, — ответил Мувиро. — Кавуду никогда не оставляют тропы, поэтому мы и узнали, что похищение — их рук дело.

— Говорят, они самые настоящие демоны, — заметил кто-то из воинов.

— Кто бы они ни были, люди или демоны, я найду и убью их, — мрачно повторил Мувиро.

— Как мне удалось узнать, — начал свой рассказ Тарзан, — ближе всех к кавуду обитает племя букена, именно у них исчезло наибольшее число девушек. Но они так испуганы, что ничем не помогли мне. И все равно я снова отправлюсь в страну букена. Я передвигаюсь быстрее и окажусь на месте раньше вас. Если вам ничто не помешает в пути, то через три-четыре перехода вы тоже будете там. Возможно, за это время я успею что-нибудь выведать.

— Теперь я спокоен, — заверил Мувиро. — Большой бвана со мной, и с его помощью мы найдем и возвратим Буиру, а ее похитителей накажем.

Тарзан посмотрел на небо и принюхался.

— Надвигается большая буря, Мувиро, — произнес он. — Она идет оттуда, где Куду-солнце ложится спать. Буря задержит вас в пути.

— Но вам, Бвана, она не сможет помешать?

— Мне нет, но вазири могут задержать и ветер Уша, и молния Ура. Уша уже набрасывает на Куду свое покрывало, чтобы скрыть его о т глаз твоих воинов.

Действительно, на небе появились громадные темные тучи, а откуда-то издалека послышались глухие раскаты грома. Человек-обезьяна, устремив взгляд вверх, внимательно наблюдал за приметами надвигающейся бури.

— Это будет плохая гроза, — сказал он озабоченно. — Видишь, как напуганы тучи. Они напоминают огромное стадо буйволов, в ужасе спасающееся от преследования бога молний.

Между тем ветер все сильнее раскачивал верхушки деревьев, и раскаты грома, приближаясь, становились все слышнее. Наконец, все небо покрылось тучами, и непроглядная тьма окутала джунгли. Под ослепительные вспышки молний и оглушительный грохот грома хлынул проливной дождь. Его густой поток сгибал даже деревья, а ветер завывал все ужаснее и ужаснее, будто какая-то потерянная душа.

Прижавшись плечами друг к другу, одиннадцать человек ждали, пока минует первый порыв грозы. Прошло уже более получаса, а буря и не собиралась утихать. Вдруг человек-обезьяна, а вслед за ним и кое-кто из негров, стали напряженно прислушиваться, глядя на небо.

— Что это, бвана? — испуганно спросил один из воинов. — Что-то воет и ревет в небе.

— По звуку это напоминает самолет, — пояснил Тарзан. — Но я ума не приложу, что он делает здесь в такое ужасное время.

Глава 3 БЕЗ ГОРЮЧЕГО

На просунувшемся в кабину пилота лице принца Алексиса отражалась серьезная озабоченность, если не страх.

— Мы в опасности, Браун? — прокричал он, пытаясь перекрыть шум пропеллера и рев бури. — Как вы полагаете, нам удастся добраться до безопасного места?

— Замолчите, ради Бога, — раздраженно откликнулся пилот. — Можно подумать, у меня нет других забот, чтобы каждые пять минут отвечать на ваши идиотские вопросы.

Сидевший позади пилота человек всполошился.

— Не смейте в таком тоне разговаривать с Его высочеством, — предупредил он. — Это весьма непочтительно!

— Плевать я хотел! — отрубил Браун. Между тем принц начал пробираться назад к своему месту. Едва удалось ему после нанесенного оскорбления придать своей персоне выражение прежнего достоинства, как самолет сильно тряхнуло, и принц, потеряв равновесие, плюхнулся прямо на сиденье.

— Дорогой мой, пристегнись, — посоветовала ему супруга, — ведь мы каждую минуту можем перевернуться. Никогда не видела ничего подобного! Поскорей бы выбраться отсюда!

— Будь уверена, мне этого хочется не меньше, чем тебе, — рявкнул Алексис. — Во-первых, это была не моя идея отправиться сюда, а во-вторых, если мы в конце концов приземлимся, я первым делом рассчитаюсь с этим негодяем.

— Думаю, — попыталась успокоить его Джейн, — в некоторых ситуациях можно пренебречь общепринятыми нормами поведения. Если наш пилот и страдает недостатком хороших манер, так это потому, что вся ответственность сейчас ложится именно на него. У него попросту сдали нервы. И несмотря на это пилот он превосходный.

— Аннет, — запричитала принцесса Сбороу. — Мне кажется, я сейчас потеряю сознание. Боже мой, я его уже теряю.

— Черт побери, ну и путешествие! — воскликнул Сбороу. — Право же, если б не вы, моя леди, я бы давно рехнулся. По-моему, из всех нас вы единственная не потеряли самообладания. Неужели вам ни капельки не страшно?

— Естественно, я тоже боюсь. Но как бы велика ни была опасность, лишняя нервозность нам ничем не поможет.

— Неужели нельзя ничего предпринять?

— Посмотрите, как держится Тиббс, — посоветовала Джейн. — Он абсолютно спокоен и невозмутим.

— Да ну! — отмахнулся Сбороу. — Разве это человек? Одно слово — англичанин. Без сердца, без души.

— Напротив, — возразила Джейн, — он ведет себя совершенно безупречно — истинный джентльмен.

Вспышки молний кривыми зигзагами разрывали окружающую тьму. Не переставая грохотал гром.

Внезапно накренившись на одно крыло, самолет клюнул носом. Аннет вскрикнула, а принцесса Сбороу лишилась чувств. Брауну с большим трудом удалось выровнять машину.

— Ух! — облегченно вздохнул он.

— Мое почтение, — произнес Тиббс.

Тело принцессы Сбороу безжизненно распласталось в кресле: руки повисли, словно плети, шляпка сдвинулась набок, волосы растрепались. Алексис даже и не пытался прийти на помощь своей супруге.

— Вы бы присмотрели за принцессой, Аннет, — попросила Джейн. — По-моему, ей необходима ваша помощь.

Однако, поскольку никакой реакции на ее просьбу не последовало, Джейн оглянулась и обнаружила, что служанка тоже потеряла сознание.

— Тиббс! — окликнула Джейн. — Будьте любезны, подойдите сюда и помогите принцессе Сбороу и Аннет, а я пока посижу возле Брауна.

Пошатываясь, Тиббс прошел в салон, а Джейн устроилась на его месте.

— Последний раз, и правда, было страшновато, — произнесла она. — Я уж думала, мы перевернемся. Вы действительно классный пилот, Браун.

— Спасибо, — ответил пилот. — Будь остальные так же уравновешенны, как вы, мне было бы гораздо легче. А то они мне всю душу вымотали. Правда, — прибавил он, подумав, — этот Тиббс, кажется, неплохой парень. Хотя, пожалуй, он настолько глуп, что даже бояться не способен.

— У самолета в самом деле какие-то неполадки? — допытывалась леди Грейсток.

— Так точно, — ответил Браун. — Я не говорил об этом остальным, чтобы они совсем не обезумели от страха. Еще перед вылетом я предупреждал старую леди, что не стоит брать с собой все свои безделушки, но она не послушалась, а теперь мне не удается набрать высоту и подняться над бурей. Вот и приходится нырять то вверх, то вниз, совершенно не зная, куда нас несет. А в Африке, между прочим, встречаются горы, и весьма высокие, черт побери!

— Это мне известно, — спокойно ответила Джейн. — Но компас-то у вас есть, и скорость полета вы знаете, так что хоть примерно должны же представлять, куда нас несет?

— Все, что вы говорите, правильно, — согласился Браун. — И про компас, и про скорость. Но вы не учли еще одно обстоятельство, о котором, впрочем, не стоит сообщать остальным: в такую погоду компас выходит из строя.

— Вы хотите сказать…

— Именно то, что мы летим сейчас вслепую, без компаса.

— Это довольно скверно, Браун?

— Мягко говоря, да.

— Но что-то же можно предпринять?

— Единственное, что я могу предложить — пойти в грузовой отсек и вышвырнуть за борт все барахло, которое там есть, — сказал пилот. — Но этого мы сделать не можем. А других предложений у меня нет.

— И мы каждую минуту можем врезаться в гору?

— Не исключено, мисс, — ответил Браун. — Или же у нас может кончиться горючее, и мы рухнем на землю. И то и другое одинаково малоприятно.

— Неужели нет никакого выхода?

Несмотря на полученную от пилота неутешительную информацию, голос Джейн звучал ровно, и в глазах не было даже тени страха.

— Что ж, если вы настаиваете… — усмехнувшись, повернулся к ней пилот. — Есть один планчик, который я не прочь осуществить.

— А именно?

— Раз нельзя вышвырнуть все это барахло из грузового отсека, то давайте сбросим хотя бы принца. В нем верных фунтов сто пятьдесят. Это бы немного помогло.

Пытаясь скрыть улыбку, Джейн отвернулась в сторону, но пилот заметил ее маневр.

— Мне почему-то казалось, что мой план придется вам по душе, — сказал он.

— Не следует шутить такими вещами, — ответила Джейн.

— Уж, видно, ничего не поделаешь, — произнес Браун. — У нас с вами чисто американское чувство юмора.

— Бензин в самом деле на исходе? — поинтересовалась Джейн, меняя щекотливую тему разговора.

— Взгляните сами.

Браун указал на приборную доску.

— Мы уже час с лишним находимся в полете.

— И без парашютов. Джейн покачала головой.

— Но надежда все-таки есть, правда? Не стоит говорить остальным, насколько опасно наше положение: помочь они все равно ничем не смогут.

— Это уж точно, — согласился пилот. И, усмехнувшись, добавил. — Разве что смогут помолиться.

— Скорее всего, они уже делают это. А что намерены предпринять вы? Кружить на одном месте, пока не кончится бензин?

— Ну уж нет. Попытаюсь прорваться сквозь эту пелену. Если через полчаса не удастся, попробую спуститься вниз. Только бы под нами не было гор — тогда все в порядке. Единственное, чего я боюсь, это горы. Поищем подходящее место для посадки. И потом я очень рассчитываю на просвет, чтобы вначале глянуть вниз.

— Джейн! — раздался слабый возглас из салона. — Дорогая моя, куда ты запропастилась? Мне кажется, мы все уже давно погибли.

Джейн повернулась. Тиббс, подобрав упавшие вещи, успешно оказывал принцессе первую помощь. Пришедшая в сознание Аннет истерически всхлипывала. Принц был явно в панике — его выдавала напряженная поза и вздувшиеся вены на лбу. Когда они с Джейн встретились взглядами, он спросил:

— Есть ли хоть малейшая надежда? Что говорит Браун?

— Все будет нормально, если удастся найти просвет в тучах, — ответила Джейн. — Как раз его он и ищет.

— Будь у нас приличный пилот, мы бы не попали в такую ужасную передрягу, — запричитал принц. — Я не раз советовал вам, Китти, нанять надежного французского летчика. Эти американцы ни черта не смыслят в полетах. Да и что нам вообще известно об этом Брауне?

— Принц, наверно, никогда не слышал о братьях Райт или Линдберге, — проворчал Браун.

— Не стоит придавать значения словам принца, — успокоила его Джейн. — Нервы сейчас у всех на пределе, и никто не может нести полную ответственность за свои слова и поступки.

— По вас, мисс, этого никак не скажешь, — ответил Браун.

— Ничего не поделаешь, люди так устроены, — продолжала Джейн. — Если мне удается скрывать свое волнение, это совсем не значит, что я не боюсь.

— Вы отлично все понимаете, — сказал Браун. — Знаете, я ведь тоже не неопытный новичок. И могу придумать кучу вещей, чтобы мы не врезались в самый центр Африки.

— Что он мелет? — заорал Сбороу, услышав последнюю фразу. — Мы что, разобьемся?! Вот куда ты затащила меня, старая идиотка! — завопил он злобно, повернувшись к своей жене. — Это все твое дурацкое омоложение! Твоя вечная юность! Сколько можно подправлять свою физиономию, черт побери!

Принцесса Сбороу глубоко вздохнула.

— Успокойся, Алексис! — попросила она, и сама разразилась горькими слезами.

— Боже, зачем я согласилась? — запричитала Аннет. — Я не хочу умирать! Господи, спаси меня!

— Понюхайте еще нашатырь, мадам, — предложил Тиббс.

— Ничего себе, веселая компания, — съязвил Браун. — Видно, они считают, что я прямо-таки наслаждаюсь этой бурей.

— Когда подступает реальная опасность, большинство людей озабочено только собственной судьбой, — промолвила Джейн.

— Пожалуй, это так. Вот и я в основном думаю о себе, но еще и об Аннет, и о Тиббсе, и о вас. Право, вас стоит спасти. А вот остальных я бы с удовольствием вышвырнул за борт. Где-то, правда, я читал, что за это могут отдать под суд.

— Так оно, наверное, и есть, — улыбнулась Джейн. — Но мне почему-то кажется, что вы сумеете вытащить нас из этой истории.

— Наконец-то первые ободряющие слова, которые я услышал за все это время, — ответил пилот. — Разумеется, я попробую это сделать. Однако все зависит от того, что окажется внизу.

— Я буду молить Бога за вас.

— Ладно, а я тем временем начну медленно снижаться, мисс.

— Со скоростью сто пятьдесят миль в час?

— Если я снижу скорость, мы потеряем устойчивость.

Самолет накренился и, судорожно содрогаясь, пошел вниз. Из салона раздавались вскрики принцессы Сбороу, ругательства Алексиса и всхлипывания Аннет.

— Мы все время падаем вниз, — вздохнула Джейн.

— Хорошо, что двигаемся хоть таким образом, — успокоил Браун. — Во всяком случае, мы еще не на земле. Будьте уверены, сквозь землю я пролететь не могу.

Прошло еще несколько напряженных минут. Вдруг Джейн радостно вскрикнула:

— Глядите, Браун! Вон деревья! Мы выбрались из туч.

— Да, — отозвался пилот. — Мы находимся на высоте пятьсот футов.

— Это не облегчает наше положение? — спросила Джейн. — На сколько нам хватит горючего?

— Думаю, минут на пятнадцать-двадцать. Да что тут говорить — все и так отлично видно.

— Со всех сторон лес, — констатировала Джейн. — И нигде не видно места, куда можно было бы попробовать приземлиться.

— Попытаемся поискать какую-нибудь полянку, хотя это заведомо будет не аэродром в Кройдоне.

— А если не найдем?

Браун пожал плечами.

— Значит будем садиться на верхушки деревьев, — сказал он. — Есть шансы, что после такой посадки кто-нибудь уцелеет.

Он повернулся и посмотрел в салон.

— Тиббс, сядьте на свое место и пристегнитесь. Положите напротив ваших лиц подушки. Мы идем на вынужденную посадку. Постарайтесь защитить лицо, тогда, может, вы совсем не пострадаете.

Пассажиры молчали. Только принцесса еще всхлипывала, а Аннет беззвучно молилась.

— Какой сильный ветер! — заметила Джейн. — Вон как он раскачивает верхушки деревьев!

— Да, может, нам это даже на руку, — ответил Браун. — Ветер уменьшит скорость самолета, и, если я сумею зацепиться хвостом за эти верхушки, то мы без труда сбросим скорость и просто повиснем на деревьях.

— Но высота деревьев может быть футов сто и даже больше!

— Я думал об этом. Едва ли мы провалимся сквозь ветви — они довольно густые. Попробую мягко посадить самолет — тогда крылья и фюзеляж удержат машину, а это неплохой шанс.

Самолет еще несколько минут планировал над верхушками деревьев, но нигде не было видно ни малейшего просвета.

— Бензин кончился, мисс, — произнес Браун. Он выключил зажигание, повернулся к пассажирам и сказал:

— Внимание! Начинаем посадку!

Глава 4 В ДЕРЕВНЕ УДАЛО

Сквозь не прекращающийся дождь, под вспышки молний самолет падал вниз, прямо на огромный, бушующий от ветра океан зелени.

Когда самолет завис над деревьями, пилот выровнял его и резко потянул ручку на себя. Раздался треск ломающегося дерева, скрежет обшивки, перебиваемые выкриками перепуганных до смерти пассажиров.

Но самое страшное уже миновало. Повиснув на ветвях мощного дерева, самолет еще несколько раз качнулся и, наконец, застыл. На какое-то мгновение наступила напряженная тишина.

Ее нарушил Браун, обернувшись к своей соседке:

— Вы в порядке, мисс? — поинтересовался он.

— О'кей. Просто немножко оглохла, — ответила она. — Слава Богу, что этот ужас закончился.

Почти одновременно повернув головы и поглядев в салон, Браун и Джейн обнаружили, что все четыре пассажира повисли в самых различных позах на привязных ремнях.

— Как там у вас дела? — осведомился пилот. — Все живы? Как самочувствие, Аннет?

Несмотря на нарочитую небрежность его тона, в нем чувствовалось искреннее участие.

— Господи! — запричитала француженка. — Я чуть было не умерла!

Принцесса Сбороу тоже подала голос:

— Какой ужас! Да помогите же мне кто-нибудь! Аннет! Алексис! Куда вы все подевались? Не видите, я умираю!

— Поделом тебе, — злорадно откликнулся принц. — Нечего было втягивать меня в свои дурацкие авантюры. Слава Богу, что мы не разбились. Будь у нас французский пилот, ничего подобного не произошло бы!

— Перестаньте молоть чепуху, — сказала Джейн. — Браун вел самолет безукоризненно. Алексис повернулся к Тиббсу.

— Что ты уселся, идиот? Что англичане, что американцы — все дураки и невежды! Хотел бы я встретить здесь хоть одного француза.

— Мне очень жаль, сэр, — покорно ответил Тиббс, — что вам не удалось нанять его.

— Ладно, умолкни и делай что-нибудь.

— Что именно, сэр?

— Я-то почем знаю. Делай что-нибудь!

— Простите, сэр, но я не так ловок, как горный козел или обезьяна, и если отвяжу привязной ремень, то попросту упаду вам на голову.

— Погодите, — сказала Джейн. — Сейчас поглядим, что можно предпринять.

Она отвязала свой ремень и стала пробираться в салон. Несмотря на то, что самолет повис носом вниз под углом в сорок пять градусов, Джейн ухитрялась легка перемещаться по салону. Следом за ней двигался Браун. Первым делом Джейн направилась к принцессе Сбороу.

— У вас серьезные ушибы, Китти? — сочувственно спросила она.

— Уж и не знаю, но у меня такое ощущение, будто все ребра переломаны.

— Вы доставили нас сюда, Браун, — вам и вызволять нас отсюда, — злобно процедил принц.

— Знаете, — оборвал его американец, — вам, пожалуй, не следует покидать самолет, потому что стоит нам ступить на землю, как я перестану быть пилотом и нести за вас ответственность. А уж я не намерен дальше терпеть вашу дурацкую болтовню!

— Нет, Китти, как тебе это нравится! — заголосил Алексис. — Долго еще я должен терпеть дерзости этого слуги? Если ты ничего не сделаешь, я его сам уволю!

Браун только фыркнул в ответ.

— Не смешите меня. Не вы меня нанимали, не вам меня и увольнять.

— Ну знаете ли! — рассвирепел принц. — Вы что забыли, кто я такой!

— Да нет, отчего же! Вы — полное ничтожество! Впрочем, чему тут удивляться: в вашей стране половина кучеров — принцы!

— Довольно! — прервала их Джейн. — Хватит ругаться. Лучше посмотрите: вдруг кто-нибудь действительно нуждается в помощи.

— Вызволите меня отсюда! — запричитала принцесса Сбороу. — Больше нет моих сил терпеть!

— Сейчас нет смысла выбираться из самолета, — заметила Джейн. — Вы только гляньте, какая буря. Лучше переждать внутри.

— Да мы отсюда вовеки не выберемся, — голосила Аннет. — Ведь мы находимся на вершинах высоченных деревьев.

— Не переживай, голубушка. Что-нибудь придумаем, — утешил ее Браун. — Самолет зацепился крепко и вниз не упадет. Самое разумное то, что предложила леди Грейсток: спокойно переждать, пока не кончится ливень.

— Мне не очень-то верится, что буря скоро пройдет, — скептически заметил Тиббс, выглянув в иллюминатор.

— На экваторе буря нередко заканчивается так же внезапно, как и начинается, — заверила Джейн. — Может, через полчаса уже будет светить яркое солнце. Я с таким сталкивалась не раз.

— Нет, этот мерзкий ливень никогда не прекратится! — продолжала ныть принцесса. — Я вообще не представляю, как мы будем выбираться. Какой кошмар! Боже, сделай так, чтобы всего этого не было!

— Слезами горю не поможешь, Китти, — заметила Джейн. — Пока не закончится дождь, надо поудобнее устроиться в самолете. Браун, положите несколько чехлов для сидений на пол напротив кресла принцессы. Тогда она сможет устроиться на полу, прислонившись спиной к кабине пилота.

— Разрешите помочь вам, миледи, — предложил Тиббс, высвободившись из-под своего ремня.

— Советую и остальным сделать то же самое, — порекомендовал Браун, указав на Тиббса. — Отвяжите ремни и устраиваетесь на полу.

Принцессу Сбороу, не устававшую причитать о своей несчастной участи, удалось, наконец, кое-как устроить. Остальные тоже воспользовались рекомендацией Брауна и, расположившись с возможным комфортом, приготовились ждать окончания бури.

Между тем Тарзан и вазири, укрывшись от дождя под листвой деревьев, тоже ждали, когда угомонится стихия, ибо не имело никакого смысла тратить силы, столь необходимые для более важных дел, на борьбу с ней.

Сквозь рев бури Тарзан в течение какого-то времени еще слышал шум мотора. Он понимал, что самолет кружил над лесом. Внезапно гул мотора стих.

— Бвана, там, наверху, были люди? — поинтересовался Мувиро.

— Как минимум, один. Над бурей или в самой буре, — ответил Тарзан. — Не хотел бы я оказаться на его месте. Здесь вокруг на много дней пути — сплошной лес. Если он хотел где-то приземлиться, едва ли ему удалось найти подходящее место.

— На земле чувствуешь себя гораздо увереннее, — заметил Мувиро. — Боги создали человека не для того, чтобы летать, иначе они дали бы ему крылья, как птице.

Маленький Нкима, вымокший и продрогший, жался поближе к своему хозяину. От холода все вокруг виделось ему в мрачном свете. Кажется, он готов был поверить в то, что теперь все время будет темно и холодно.

Однако понемногу уже начинало светлеть. Стихли порывы ветра, и внезапно из-за туч вспыхнуло яркое солнце. Джунгли возвращались к своей обычной жизни. Человек-обезьяна поднялся и встряхнулся, подобно льву.

— Я пойду сейчас в Укено, — сказал он, — и поговорю с Букеной. Может, мне все-таки удастся выяснить у них, где обитают эти кавуду.

— Есть способ заставить их говорить, — сообщил Мувиро.

— Знаю, — ответил Тарзан. — Такой способ есть.

— Мы направимся вслед за вами до Укены, — сказал Мувиро.

— Если вы не застанете меня там, значит я отправился на поиски кавуду и Бувиры. В случае необходимости я пришлю за вами Нкиму.

Сказав это, Тарзан без долгих прощаний вспрыгнул на дерево и тут же исчез в его густой листве.

Жуткие слухи о кавуду, диких и загадочных людях, распространялись сотнями племен и дошли до Узири, земли племени вазири. Те, кто сталкивался с кавуду, бесследно исчезали и уже ничего не могли рассказать, поэтому истории об этом племени ходили самые невероятные.

Говорили, будто кавуду — дьяволы с хвостами и рогами. Другие утверждали, что это людоеды без голов.

Часто приходилось слышать и то, что кавуду — племя белых людей, превратившихся в варваров и бегавших нагишом на своих диких празднествах. По одним рассказам, это были сплошь мужчины, по другим, напротив, одни женщины. Ко всем таким слухам Тарзан, знавший цену историям, рожденным множеством языков, относился скептически. Чтобы быть в чем-то действительно уверенным, он должен был увидеть это собственными глазами.

Собственно, чужих женщин выкрадывали и многие другие племена. Ничего особенно удивительного в этом факте не было. Впоследствии этих женщин, как правило, можно было где-нибудь встретить снова. Только вот похищенные кавуду исчезали совершенно бесследно, и Тарзан готов был считать, что, видимо, существует племя, специализирующееся на похищении женщин. В прочие ужасные подробности, которые ему не раз доводилось слышать, он не верил. Не верил он, к примеру, в рассказы о вечной молодости кавуду, хотя в дебрях черного континента бывали и еще более невероятные случаи.

Путь до земли Букены был долог и труден даже для Тарзана, привычного к длительным переходам. Лес стоял мрачный и мокрый после недавнего ливня, а джунгли были непроходимыми. Все эти неудобства, впрочем, мало смущали Тарзана. Он привык к ним с первых дней своей жизни. Да и вообще джунгли не самое комфортабельное место.

Как для вас, читатель, привычны комфорт, тепло и уют, так для Тарзана были привычны холод, жара и опасности. На неудобства он не жаловался никогда. Конечно, если выпадала возможность устроиться получше, он пользовался ею, если же нет — довольствовался тем, что было.

Пока не совсем стемнело, Тарзан поохотился. Свежее мясо подкрепило силы и согрело его. Заночевать Тарзану пришлось прямо в холодном сыром лесу.

Едва рассвело, как он был уже на ногах, подкрепился остатками вчерашнего мяса и продолжил свой путь, на ходу чувствуя, как кровь, разгоняясь, понемногу согревает его остывшее тело, возвращая бодрость и хорошее настроение.

Зато Нкима чувствовал себя скверно. Во-первых, он с гораздо большим удовольствием отправился бы домой, а не в эту незнакомую и страшную страну, которая ему совсем не нравилась. Во-вторых, он просто дрожал от холода, и только когда поднявшееся солнце согрело его, настроение обезьянки улучшилось. Вскоре Нкима уже вовсю прыгал по деревьям, выискивая, кого бы подразнить.

В деревню Удало, вождя Букены, Тарзан добрался на утро третьего дня.

Появление высокого белого человека с бронзовым мощным телом и с маленькой обезьянкой на плече, молча прошедшего через ворота в деревню, привлекло целую толпу негров. Поскольку он уже был здесь недавно, его не боялись, но благоговейное удивление все же вызывало то, как этот могучий человек сумел добраться до их деревни, несмотря на громадное расстояние между Укеной и землей вазири.

Тарзан не обратил на любопытствующих никакого внимания и направился прямиком к хижине вождя Удало, где и увидел старика, сидевшего под тенистым деревом и разговаривавшего с одним из старейшин племени.

На лице Букены, пристально следившего за движением человека-обезьяны по деревенской улице, не было заметно особой радости от новой встречи с Тарзаном.

— Мы решили, что белый Бвана ушел от нас навсегда, — произнес вождь. — Что заставило его вернуться?

— Он вернулся, чтобы поговорить с Букеной.

— Бвана уже говорил с Букеной. Букена сообщил ему все, что знал сам.

— Теперь Букена расскажет мне немного больше. Он расскажет, где находится земля кавуду.

— Букена не знает этого, — отрицательно покачал головой старик.

— Букена обманывает меня. Он прожил здесь всю свою долгую жизнь. И всегда кавуду похищали молодых девушек племени. Об этом знают все. А Букена не так глуп, чтобы не догадываться, куда уводят молодых девушек. Может быть, он просто боится, что кавуду отомстят ему, если он покажет людям путь в их страну? Но кавуду не обязательно знать, каким образом Тарзан отыщет их. Букена может этого не опасаться.

— Зачем ты так стремишься попасть в страну кавуду? Это очень плохие люди.

— У вазири, военным вождем которых является Тарзан, стряслась беда. Исчезла дочь их вождя Мувиро, Буира, и Мувиро считает, что ее похитили кавуду. Я должен найти кавуду.

— Мне неизвестно, где находится их земля, — продолжал упорствовать Букена.

Пока Тарзан и Букена вели этот разговор, около них со всех концов деревни собирались воины, и вскоре собеседники оказались окружены плотным кольцом молчаливых людей, вооруженных тяжелыми копьями. Атмосфера становилась напряженной, и даже Нкима, почувствовав это, затрясся от страха и вцепился в плечо Тарзана. Да и сам Букена выглядел странно, глаза его лихорадочно блестели.

— Как это понимать, Букена? — требовательно спросил Тарзан, указав кивком на окруживших их воинов. — Я пришел к тебе с миром, чтобы поговорить, как брат с братом.

Букена нервно прокашлялся.

— После твоего ухода от нас было много разговоров. Наши люди вспомнили, что слышали про кавуду. Говорят, они тоже белые люди и тоже ходят голыми, как и ты. А мы ничего не знаем о тебе, незнакомец. Многие из моих людей подозревают, что ты сам — один из кавуду и пришел открыто, чтобы все разведать и высмотреть молодых девушек, которых потом похитят.

— Но это же глупость, Букена, — ответил Тарзан.

— Так говоришь ты, а мои люди считают иначе, — возразил вождь. — Слишком часто ты стал появляться в земле Удало.

Он величественно поднялся на ноги и провозгласил:

— Ты больше не сможешь похищать наших молодых девушек!

Произнеся эти слова, вождь громко хлопнул в ладоши, и по этому сигналу воины немедленно бросились на Тарзана.

Глава 5 СЮДА ДВИЖЕТСЯ ЛЕВ

— У меня больше нет сил, — плаксиво сообщила принцесса. — Я совсем окоченела, а это скрюченное положение просто убийственно!

— Как ты смеешь жаловаться! — напустился на нее Алексис. — Кто заволок нас сюда, как не ты со своим дураком-авиатором?!

Последние слова он постарался произнести с особенным презрением.

— Знаете, принц, — вступилась Джейн. — Все мы, и вы в том числе, обязаны Брауну жизнью. Неизвестно еще, чем бы все закончилось, если б не его хладнокровие и мастерство. А среди нас даже никто серьезно не пострадал. Я осмелюсь заявить, что едва ли среди целой тысячи отыщется другой такой пилот, способный столь мастерски посадить самолет на лес.

— Извините, — прервал ее Тиббс. — Дождь, с вашего позволения, прекратился.

— А вот и солнышко! — радостно взвизгнула Аннет. Джейн подскочила к двери и, осторожно открыв ее, глянула вниз.

— До земли всего футов пятьдесят, — сообщила она. — Но, боюсь, у нас могут возникнуть проблемы со спуском, если кто-нибудь решится на это.

— Дорогая, не томите, скажите, ради Бога, что вы намерены предпринять, — попросила принцесса, заметив, что Джейн снимает туфли и чулки.

— Я собираюсь тщательно осмотреть все вокруг и попытаться проникнуть в грузовой отсек. Кое-что из того, что там находится, может нам пригодиться. Боюсь, на земле нас поджидает множество неудобств. Скорее всего, там очень холодно и сыро, хотя и здесь, кажется, не теплей.

— Позвольте мне высказать свое мнение, миледи, — вмешался Тиббс. — Мы могли бы разжечь костер. Конечно, ветки сырые, но вдруг получится. Будь у нас бензин, было бы гораздо проще.

— Кое-что должно остаться в отстойнике топливного бака, — заявил Браун.

— А зачем ты сняла туфли и чулки? — не унималась принцесса.

— Так гораздо удобнее спускаться вниз по деревьям, Китти.

— Дорогая моя, не хочешь ли ты сказать, что намерена карабкаться по стволу, как обезьяна?

— Именно так, и если вы хотите хоть когда-нибудь попасть на землю, вам всем придется последовать моему примеру.

— Дорогая, но я не могу… Я не умею…

— Не переживай, мы поможем тебе и сделаем все, чтобы ты не упала. Браун, пока я занимаюсь осмотром, вы с Тиббсом соберите все наши привязные ремни и свяжите их покрепче вместе. Это может пригодиться, когда будем спускать вниз принцессу или какой-нибудь груз.

— Думаю, мисс, что вылезти из самолета и осмотреть все вокруг должен я, — заявил Браун. — Вы, не дай Бог, еще упадете.

В ответ Джейн только улыбнулась.

— Я привыкла к таким вещам, Браун, — возразила она. — Так что большая опасность грозит вам, а не мне.

Ступив на крыло самолета, она проворно схватилась за ближайшую ветку.

— Осторожнее, мисс! — закричал Браун, — Не сорвитесь!

— Берегитесь, мадам! Вы убьетесь!

Даже всегда спокойный Тиббс взволновался.

— Вернитесь назад, дорогая моя! — вопила принцесса.

Аннет только вскрикнула и закрыла лицо руками.

— Ради Бога, назад, леди, — умолял Алексис. Но Джейн как будто не слышала всех этих криков. Она сделала несколько уверенных шагов по ветке и оказалась у грузового отсека. Поскольку дверь в него была не заперта, ей удалось быстро открыть ее.

— Господи! — донесся оттуда ее голос. — Тут просто страшная неразбериха. Одна из веток пробила стенку насквозь. Хорошо еще, что она не прошла через салон.

— Что же, там все перебито? — полюбопытствовал Алексис.

— Нет. Однако боюсь, что некоторые вещи использовать уже нельзя. Впрочем, прежде всего мне бы хотелось отыскать пару шорт. В нашем положении юбки не слишком удобны, а на верхушках деревьев они и вовсе лишняя обуза. Ага, вот моя сумка. Сейчас я переоденусь и тогда отправлюсь на разведку.

Открыв свою дорожную сумку, Джейн отобрала несколько вещей. Вскоре, уже переодетая, она легко спрыгнула на одну из нижних веток и исчезла из поля зрения.

— Ничего себе! — восторженно воскликнул Браун. — Мне сдается, на дереве она чувствует себя не менее уверенно, чем обезьяна! В жизни не доводилось встречать подобной женщины!

Пока Браун и Тиббс связывали привязные ремни, Алексис добрался до места, откуда можно было взглянуть вниз. Выглянув, он содрогнулся.

— Да тут не меньше ста футов, — сказал он. — Не представляю, как мы будем спускаться вниз. Да и ветки совершенно мокрые и скользкие.

— А вы снимите ваши туфли и носки по примеру леди Грейсток, — посоветовал ему Браун.

— Я не обезьяна.

— Не-ет?!

— Если позволите высказать предложение, — вмешался Тиббс, — мы могли бы, обвязав вас веревкой, осторожно спустить вниз.

— Я уверен, что она выдержит тысячу фунтов. Не раз испытано, — подтвердил Браун. — Вас тоже, конечно, выдержит, если только вы оставите свой титул. По-моему, это самая тяжелая ваша часть.

— Слушай, парень, мне надоели твои грубости, — со злостью отозвался Алексис. — Еще одна такая дерзость, и я…

— Ну и что же ты со мной сделаешь? Ты или кто-то еще? — ехидно осведомился Браун.

— Довольно ругаться, — прервала их принцесса. — Неужели вам нечем больше заняться?

— Дорогая моя, — гордо заявил принц. — Я в жизни не унижусь до того, чтобы ругаться со слугами.

— Какой я тебе слуга! — рассвирепел Браун. — А потом в твоем положении и правда лучше не лезть на рожон. Что же касается меня, то я с удовольствием врезал бы тебе по морде.

— Попробуй только поднять на меня руку, я…

— Что? — наступая, спросил Браун. — Ты меня опять выгонишь? Пора, наконец, тебя раз и навсегда поставить на место, чтоб ты запомнил, что ты всего-навсего червяк. И будь у тебя еще десяток титулов, все равно так и останешься червяком.

— Не приближайся ко мне! — испуганно завопил принц, пятясь назад.

— Что здесь за шум?

Джейн легко впрыгнула в дверной проем салона.

— Я же запретила вам ссориться. Прежде чем мы начнем что-то делать, хочу вам кое-что сообщить. Приземлились мы Бог знает где. В округе на сотни миль, возможно, нет ни одного белого, так что надеяться мы можем только на собственные силы. Ссоры и размолвки в нашем положении ни к чему хорошему не приведут. Одному из нас придется взять на себя все руководство. Это должен быть человек, имеющий опыт жизни в джунглях. Если бы не постоянные ссоры между Брауном и принцем, лучшей кандидатуры, чем наш пилот, нельзя было бы и придумать.

— Я приму на себя все руководство! — провозгласил Алексис.

— Ну уж нет! — воскликнул Браун.

— Но мой ранг просто обязывает меня к этому! — настаивал Алексис.

— Ты сам его себе присвоил! Браун расхохотался.

— Нет, Алексис, — возразила Джейн невозмутимо. — Вы на эту роль не годитесь. Тут нужен человек, которого беспрекословно будут слушаться все.

— В таком случае остается только Тиббс, — сказал Браун. — Лично меня он вполне устраивает.

— Нет-нет, дорогая леди, — испуганно запротестовал Тиббс. — Я и представить себе не могу, чтобы получить такую власть… Я к этому не привык, вы же знаете…

И, резко повернувшись к Джейн, он заявил:

— Я абсолютно убежден, мадам, что всем нам было бы приятно иметь командиром вас.

— Собственно, это я и хотела всем предложить, — отозвалась Джейн. — Джунгли я знаю, как никто, да к тому же другого подходящего человека как будто бы нет.

— Но экспедицию организовали мы, — вмешался Алексис. — Мы наняли самолет, оплатили все расходы, так что единственный, кто имеет право здесь распоряжаться, это я. Не так ли, дорогая? — обратился он за поддержкой к жене.

— О, милый мой, я право… Я, действительно, не знаю. Я полностью уничтожена. После того, что ты мне сказал, мир как будто рухнул.

— Хватит, — решительно заявил Браун. — Бессмысленно дальше обсуждать этот вопрос. Отныне леди Грейсток — наш командир. Тот, кто этим недоволен, будет иметь дело со мной.

Принцесса Сбороу, жалкая и беспомощная, сидела на полу салона, поминутно прижимая к глазам носовой платок.

— Мне уже все равно. Для меня все это не имеет никакого значения, — всхлипывала она. — Мне хочется умереть.

Закончив эту тираду, она подняла глаза, чтобы посмотреть, какое впечатление произвели ее слова, и тут впервые заметила Джейн после ее возвращения в салон.

— Однако, дорогая моя! — воскликнула Сбороу. — До чего смелый у тебя наряд!

— Я рада, что тебе нравится, — отозвалась Джейн. — Во всяком случае, это практично.

На Джейн были элегантные шорты и кожаная куртка. Ноги у нее были голые, а шея обмотана красным шарфом, связывавшим волосы и поддерживавшим края шляпы.

— Вдруг ты замерзнешь, — запереживала принцесса.

— Ну, совсем-то не замерзну, — улыбнулась Джейн. — Конечно, может быть и холодно, но в джунглях волей-волей привыкаешь ко всему: и к холоду, и к жаре. Я сейчас отправлюсь вниз и попробую подыскать подходящее местечко для лагеря, а вам стоило бы помолиться, чтобы оно оказалось неподалеку. Вы, Браун и Тиббс, опустите на землю наш багаж. Алексис, вам придется спуститься вниз и принимать груз. Кто-то должен постоянно находиться внизу, чтобы отвязывать веревку.

— Интересно, зачем тогда мы нанимали слуг? — огрызнулся Алексис. — Пусть этим займется Аннет.

— Среди нас нет теперь ни слуг, ни господ, — тихо, но уверенно возразила Джейн. — Каждый должен внести свой вклад в общее дело. Естественно, самая опасная и сложная работа ляжет на плечи мужчин. Чем скорее все мы усвоим это, тем легче нам придется в дальнейшем.

Явно нервничая, Алексис приблизился к двери и глянул вниз.

— Сделаем так: вниз спустится Браун, а я буду здесь помогать Тиббсу опускать багаж, — предложил он. Посмотрев в сторону грузового отсека, он добавил, — Вообще не представляю себе, как можно добраться туда по этой ветке. Тут в два счета свалишься и сломаешь себе шею.

— Кончай трепаться и спускайся вниз, как велела леди Грейсток, — рявкнул Браун. — Только скажите, мисс, и я вышвырну его вниз.

— Только попробуй! Не смей прикасаться ко мне!

— В таком случае спускайся сам!

— Но я не могу! Я упаду!

— Обвяжите его веревкой и спустите вниз, — распорядилась Джейн. — А я пошла.

И, спрыгнув на ближайшую ветку, она стала быстро спускаться к земле. С жадностью и наслаждением вдыхала она запахи джунглей. Сбросив груз всех светских условностей и излишеств цивилизации, Джейн ощутила радостное чувство свободы, которого не испытывала ни разу с тех пор, как покинула джунгли и обосновалась в Лондоне.

Все вокруг напоминало ей о Тарзане.

Оглядевшись, она внимательно прислушалась.

Казалось, что сейчас она увидит бронзового гиганта, мчащегося к ней сквозь густую листву, чтобы заключить ее в крепкие объятия. Но, увы! Джейн знала, что Тарзан, вероятнее всего, находится далеко отсюда и понятия не имеет о несчастье, постигшем их экспедицию. Возможно, он не получил ее телеграммы, в которой она сообщала, что летит в Найроби. Ну, а если даже и получил, а она не прилетит, как он узнает, где искать ее? После долгого полета вслепую даже бывалый Браун не может предположить, где они очутились. Бессмысленно в такой ситуации рассчитывать на подмогу. Приходится полагаться только на собственные силы.

Снова и снова анализируя обстановку, Джейн понимала, что, будь они вдвоем с Брауном, им было бы гораздо легче найти выход. Но как быть с остальными?

У Тиббса, как ей казалось, хватало выдержки и самообладания. Но вот Алексис… Мужчины подобного склада столь же беспомощны, как и женщины. Аннет была молодой и сильной, но и она явно не готова к испытаниям, которые могут подстерегать их в джунглях. Это значит, ее силы будут все время скованы страхом. О Китти и вовсе нет речи — она не готова ни к каким трудностям. Чуть что — сразу истерика.

Понимая, что ни в коем случае не бросит своих спутников на произвол судьбы, Джейн напряженно размышляла над тем, как сделать, чтобы они смогли вынести все испытания.

С этими тревожными мыслями Джейн спустилась на нижние ветки дерева, но земля внизу была покрыта такими густыми зарослями кустарника, что нечего было и думать пробраться сквозь него. Она кружила вокруг, пытаясь отыскать хоть небольшую поляну, на которой можно было бы разбить временный лагерь. Ведь продвигаться сквозь чащобу, да еще с багажом, нет никакой возможности. Однако джунгли становились все гуще и гуще.

Вдруг Джейн заметила охотничью тропу. Это открытие вселило в нее надежду: теперь их путь значительно облегчался. К тому же они могли встретить аборигенов.

Пройдя немного по тропе, она неожиданно оказалась у небольшого ручья, рядом с которым была маленькая поляна, площадью примерно в акр.

Внимательно изучив местность, Джейн направилась к самолету, чтобы установить, на каком расстоянии от поляны он находится.

Но едва она повернулась, как в кустах раздался легкий шум. Ее натренированный слух тотчас распознал этот звук. И, хотя полной уверенности у нее еще не было, она ускорила свой шаг, на ходу быстро поглядывая по сторонам, чтобы при малейшей опасности взобраться на дерево.

Встревоживший ее звук не умолкал и раздавался чуть-чуть позади нее, параллельно тропе, по которой она шла.

Уже стали слышны голоса Брауна и Алексиса, переругивавшихся между собой. Алексис, принимавший багаж на земле, казалось, был уже совсем рядом. И хотя она могла ошибиться и никакой опасности на самом деле не было, Джейн решила все-таки предупредить Алексиса и окликнула его.

— Ну что еще? — огрызнулся принц в ответ.

— По-моему, меня преследует лев, — прокричала Джейн. — Он, кажется совсем рядом, так что вам лучше бы забраться на дерево.

— Но я не обезьяна, — завопил Алексис. — Я не могу вскарабкаться на дерево! Я не могу скакать по этим дурацким зарослям! Браун, помогите же мне! Сделайте что-нибудь!

— Опустите веревку и поднимите его наверх, — крикнула Джейн. — Может, это и не лев, но лучше не рисковать.

— Скорее опускай веревку, дурак!

— Мне торопиться некуда! — язвительно отозвался Браун.

— Ты станешь убийцей, если дашь льву сцапать меня!

— Да, он, думаю, будет не против.

— Опускай же быстрее веревку, идиот! — надрывался Алексис.

— Разве не этим я сейчас занимаюсь?

— Но я уже слышу его, он совсем рядом и вот-вот схватит меня!

— Это была я, — успокоила Алексиса Джейн.

— Ну и подумаешь, схватит он тебя, — продолжал издеваться Браун. — Как будто лев не хочет кушать! У нас, в Калифорнии, им дают животных, и это считается в порядке вещей. Так что ты напрасно возмущаешься.

— Браун, поторапливайтесь! Лев, правда, приближается очень быстро, — крикнула Джейн.

Глава 6 ГОЛОС СМЕРТИ

Тарзан стоял, скрестив руки на груди и не обращая никакого внимания на воинов Букены, окруживших его. Он отлично сознавал, что при малейшей попытке сопротивления десятки копий немедленно пронзят его тело. Стараясь сохранять полную невозмутимость, он думал лишь о том, как бы выиграть время. В этом заключался его единственный шанс на спасение.

— Убейте кавуду! — завопила одна из женщин в толпе, стоявшей позади воинов. — Он похитил мою дочь!

— И мою! — вторила ей другая.

— Убить его! Убить! — раздались требовательные возгласы.

Сидевший возле Букены дряхлый старик проворно вскочил на ноги.

— Нет! — вмешался он. — Если это действительно кавуду, то его люди отомстят нам. Они всех нас убьют, а наших девушек заберут к себе.

Разгорелся спор. Воины, окружавшие Тарзана, понемногу ослабили бдительность. Некоторые, активно присоединившись к спорящим, повернулись назад. Более подходящего момента для побега не могло и быть.

Со скоростью Ары-молнии и с силой Горго-буйвола Тарзан схватил ближайшего к нему воина и, держа его перед собой, как щит, предохраняющий от ударов копий, рванулся сквозь заслон из человеческих тел.

Он действовал так стремительно, что негры не успели прийти в себя от неожиданности. Когда Тарзану удалось почти совсем выбраться из толпы и оставался последний рывок к воротам, он почувствовал, как что-то тяжелое ударило его по затылку.

Очнувшись, он обнаружил, что находится в вонючей хижине со связанными руками и ногами.

Придя в сознание, Тарзан снова проанализировал случившееся и невольно улыбнулся. Он понял, что боявшихся убить его оказалось больше, чем тех, кто настаивал на его смерти. Ему в очередной раз повезло.

И, ощутив себя в относительной безопасности, он тут же принялся строить планы побега. Так уж был устроен Тарзан, что до тех пор, пока в нем теплилась хоть искра жизни, он не мог смириться с неволей или со своей зависимостью от чьей бы то ни было прихоти.

Ведь он был Тарзаном из племени обезьян, повелителем джунглей!

Он проверил узлы на руках и ногах. Веревки оказались прочны, и узлов навязано множество — без посторонней помощи не освободиться. Стало быть, оставалось одно — ждать.

Тарзан не привык тратить время на бесплодные размышления о будущем. Воспользовавшись вынужденным отдыхом, он устроился поудобнее и заснул.

А в то время, пока он спал, в хижине вождя заседал совет воинов во главе с вождем Букеной. Там-то и решалась судьба Тарзана.

Самым ярым его защитником по-прежнему выступал дряхлый старик, который первым предостерег воинов от расправы. Это был Гупингу — колдун. Он продолжал утверждать, что если этому человеку, который, по его заверениям, действительно был кавуду, причинят зло, то на всех обрушится ужасная беда. Но слова колдуна убедили не всех. Нашлись такие, кто настойчиво требовал смерти Тарзана.

— Раз он кавуду, — утверждал один из них, — то люди его племени все равно придут и убьют нас, когда узнают, что мы напали на него и взяли в плен. А если мы убьем его, он никогда не сможет вернуться и рассказать, что с ним произошло. Может, кавуду ни о чем тогда и не узнают.

— Это правильно, — одобрил его другой воин. — Мертвый кавуду лучше, чем живой. Слово взял Букена.

— Один человек не может ничего решить, — начал он издалека. — Слова многих людей мудрее слов одного человека.

Рядом с ним на земле стояли два мешочка: в одном находились зерна пшеницы, в другом — круглый гравий. Вождь передал один мешочек воинам, расположившимся по правую руку от него, а другой — тем, кто находился слева.

— Пускай каждый воин возьмет по зернышку пшеницы и по камушку, — велел он.

Исполняя приказание вождя, воины передавали мешочки по кругу. Когда оба мешочка опять оказались у вождя, он поставил их подле себя и взял в руки горшок с узким отверстием.

— Пустим этот горшок по кругу, — сказал он. — Каждый воин с помощью камешка или зерна может высказать свое мнение о судьбе пришельца. Кто настаивает на его смерти — пусть бросит в горшок камешек, кто готов даровать ему жизнь — пусть опустит зерно пшеницы.

В напряженной тишине под пристальными взорами присутствующих горшок передавался из рук в руки. Проделав полный круг, он вновь возвратился к вождю.

Совет состоял из ста воинов, но, хотя Букена не умел считать до ста, у него был свой способ подсчета голосов. Высыпав содержимое горшка на пол, он одной рукой взял зернышко пшеницы и опустил его в мешочек, затем то же самое проделал с камешком. Это продолжалось до тех пор, пока на земле не остались одни камешки, штук семьдесят-восемьдесят. Это означало, что большая часть воинов настаивала на смерти пленника.

— Незнакомец умрет! — провозгласил Букена, оглядев присутствующих.

Хижина огласилась диким, ужасающим ревом.

— Разреши, я пойду и убью его, пока не пришли кавуду и не нашли его, — обратился к вождю один из воинов.

— Подожди, — остановил его Букена. — Пленник умрет завтра ночью, чтобы женщины успели подготовиться к празднику. Завтра во время пыток кавуду мы будем пить, есть и плясать. А он пусть испытывает те же мучения, которые переживаем мы, когда он похищает наших детей.

На это предложение воины отреагировали криками одобрения и удовольствия.

Совет завершился, воины расходились по своим хижинам. Потухли костры. Тишина и мрак опустились на деревню Букены. Ни звука не раздавалось в округе.

Только из хижины, расположенной неподалеку от жилища вождя, бесшумно отделилась чья-то тень. Она замерла, на мгновенье и боязливо огляделась вокруг. Убедившись, что вокруг царит полная тишина, она, подобно привидению, стала пробираться по улицам деревни.

Тарзан проснулся от диких воплей радости, которыми воины встретили решение своего вождя. Какое-то время он не мог заснуть, поскольку веревки все больнее впивались в тело. Затем ему удалось задремать.

Но заснуть Тарзану так и не пришлось. Сквозь дремоту его чуткий слух различил почти бесшумную поступь босых ног, подкрадывавшихся к его тюрьме.

Устроившись так, чтобы был виден вход в хижину, Тарзан напрягся в ожидании. Наконец показалась чья-то тень. Кто-то входил к нему. Но кто? Может, это был палач, который собирался убить его?

Глава 7 ВЕСЕЛАЯ КОМПАНИЯ

В тот самый момент, когда Джейн предупредила Алексиса, лев выпрыгнул на тропу из зарослей кустарника чуть позади нее.

Увидев добычу, он оскалился и, зарычав, бросился к Джейн. Она успела, ухватившись за ветку ближайшего дерева, взобраться вверх. Лев сделал огромный прыжок, и его острые когти просвистели под самыми ногами Джейн. Однако девушка находилась вне пределов его досягаемости. Свирепо рыча, лев развернулся и прыгнул снова.

Принц, находившийся поблизости, был скрыт ото льва густыми зарослями. Но он отчетливо слышал рычание разъяренного хищника и был до того перепуган, что не мог даже пошевелиться.

Джейн отлично видела его со своей ветки.

— Вам лучше уйти оттуда, Алексис, — крикнула она. — Но попытайтесь сделать это без шума, а то лев услышит и кинется на вас. Он, видно, разъярен не на шутку. Может, его постигла неудача на охоте.

Алексис открыл рот, но не смог выдавить из себя ни звука. Он продолжал стоять с посеревшим лицом, дрожа от страха, как осиновый лист.

Зная, что Браун должен находиться прямо над Алексисом, Джейн обратилась к нему:

— Опустите веревку принцу, Браун! А вы, Алексис, обвяжите ее вокруг тела и пока Браун с Тиббсом будут вас поднимать, я попробую отвлечь Нуму.

Между тем лев в неистовстве метался возле дерева, кидая на девушку голодные взгляды. Отломив ветку, Джейн швырнула ее в зверя.

Ветка угодила льву прямо в морду, и тот со страшным ревом снова попытался допрыгнуть до Джейн.

В это время Браун быстро спустил один конец веревки Алексису.

— Быстрее! Обвяжи веревку вокруг себя! — крикнул он. — Да что с тобой? Поторапливайся!

Однако Алексис продолжал стоять совершенно неподвижно, лязгая зубами и, будто загипнотизированный, не сводя глаз со льва.

— Очнитесь же! — крикнула ему Джейн. — Скорее обвяжитесь веревкой, пока лев не заметил вас. Речь идет о вашей жизни, неужели вы не понимаете!

— Ну, придурок, давай пошевеливайся! — зло поторапливал Браун.

Наконец Алексис очнулся и схватил трясущимися руками веревку. Но, на беду, в тот же миг у него прорезался и голос, и он громко завопил, призывая на помощь.

— Немедленно замолчите, — прикрикнула Джейн. — Лев уже смотрит в вашу сторону.

— Скорее же, идиот! — рявкнул Браун. Но лев уже устремился в заросли, привлеченный звуками голоса Алексиса. Джейн бросила ему вслед еще одну ветку, но лев даже не оглянулся. Зло рыча, он пробирался сквозь заросли.

Содрогаясь от страха, Алексис обвязывал веревку вокруг тела.

— Быстрее поднимайте его, Браун, — скомандовала Джейн. — Лев уже совсем близко.

Браун и Тиббс начали лихорадочно тащить веревку, поднимая Алексиса над зарослями. Принц посмотрел вниз и, ненароком встретившись взглядом с жестокими желтыми глазами людоеда, завопил что было мочи от ужаса. Хотя Браун и Тиббс старались изо всех сил, Алексис был все еще слишком близко ко льву. Хищник встал на задние лапы, присел и подпрыгнул вверх.

Достать принца ему уже не удалось, но когда острый коготь льва зацепил каблук Алексиса, тот, издав последний судорожный вопль, лишился чувств.

Лев прыгнул еще раз и снова не ухватил добычу. Пока он готовился к очередному прыжку, Браун и Тиббс, не терявшие времени даром, успели поднять Алексиса на недосягаемую для зверя высоту.

Наконец они втащили безжизненное тело принца в самолет.

Увидев его, принцесса разразилась рыданиями.

— Боже! Он мертв! А твоя Китти была так жестока и несправедлива к своему Ал л и!

— Сделайте одолжение, заткнитесь, — цыкнул на нее Браун. — Вы и так вымотали мне все нервы, а ваш принц, кажется, наложил со страха полные штаны.

— Браун! — запричитала принцесса. — Кто позволил вам разговаривать со мной в таком тоне?! Господи, как я мучаюсь! За что?! Все здесь против меня! Меня никто не понимает!

— Да когда же это кончится! — не выдержал Браун. — Скоро все мы рехнемся от этих воплей.

— Извините, мадам, — вмешался Тиббс, — по-моему, принц приходит в сознание. Думаю, через минуту-другую он будет в полном порядке, мэм.

— Аннет, где вы? — вскричала принцесса. — Что вы расселись, будто в гостях? Делайте же что-нибудь! Где нашатырь? Принесите принцу воды! Господи, как все это ужасно! Алли, милый мой, скажи что-нибудь своей Китти!

Алексис пришел в себя и обвел глазами присутствующих.

— Я думал, он сцапает меня, — пробормотал он заплетающимся языком.

— Ему просто не повезло, — заметил Браун.

— Но, если позволите заметить, он был очень близко к цели, — подтвердил Тиббс.

В этот момент в дверях салона появилась Джейн.

— Ну как, все в порядке? — поинтересовалась она. — Вы, Китти, так голосили, что я уж заподозрила самое худшее.

— Один Господь ведает, что может и что должно случиться, — раздраженно отозвался Браун. — У меня голова раскалывается от всех этих причитаний. Если до сегодняшнего дня у меня не было седых волос, то теперь они наверняка появятся.

Джейн покачала головой.

— Надо быть терпимее, Браун, — заметила она. — Учтите, что для них все происходящее в новинку, и, понятное дело, после всех передряг нервы могут и сдать.

— Можно подумать, будто у остальных вовсе нет нервов! Что, мы не имеем права испытывать усталость? Только почему-то ни вы, ни я не вопим об этом во всю глотку.

— Успокойтесь, Браун. Вы действительно держитесь молодцом, — заверила Джейн. — Меня сейчас больше беспокоит этот лев. Он может проторчать здесь несколько часов, и мы окажемся попросту запертыми в самолете. По-моему, у него плохое настроение, и пока мы не удостоверимся, что он ушел, спускаться вниз небезопасно. К тому же он может затаиться где-нибудь поблизости и напасть, улучив подходящий момент. Я думаю, лучше всего было бы его убить. Судя по всему, он довольно стар, и вполне может оказаться людоедом. Обычно львы становятся ими к старости, когда не могут добывать свою обычную пищу.

— Людоед! — встрепенулась принцесса Сбороу. — Господи, какой ужас!

— Если у вас найдется ружье, Алексис, мы можем от него запросто избавиться, — спокойно продолжала Джейн.

— Конечно, найдется. Я захватил с собой два отличных ружья. Из одного можно убить даже слона.

— Вот и хорошо, — сказала Джейн. — Где они?

— В грузовом отсеке, мисс, — вмешался Браун. — Сейчас я принесу их.

— И захватите патроны, — напомнила Джейн.

— А кто спустится вниз, чтобы прикончить это чудовище? — полюбопытствовала принцесса.

— Разумеется, я! — ответила Джейн.

— Но это совершенно невозможно, дорогая моя! — воскликнула Сбороу.

Тут появился Браун с ружьем.

— Где лежат патроны, Сбороу? — спросил он. — Мне так и не удалось их отыскать.

— Ах, патроны… — замялся принц. — Понимаете ли…

— Ты что, хочешь сказать, что забыл взять патроны? — разъярился Браун. — Да ты…

— Ничего не поделаешь, — примирительно заметила Джейн. — Раз патронов нет, значит нет, и поиски виноватых тут ничего не изменят.

— Разрешите, миледи, — начал Тиббс, не скрывая гордости, — кажется, я могу помочь вам.

— Чем же, Тиббс?

— В моей сумке есть пистолет, и я могу уничтожить зверя.

— Отлично, Тиббс. Принесите, пожалуйста, свой пистолет.

Тиббс направился к двери, но вдруг замешкался и покраснел.

— Простите, миледи, — пролепетал он извиняющимся голосом. — У меня совсем вылетело из головы, что моя сумка уже находится внизу, около этого злосчастного зверя.

Джейн не в силах была сдержать улыбку.

— Право, дело приобретает забавный оборот, — сказала она. — Есть ружье, но нет патронов, а единственный пистолет оказывается во власти врага.

— Что же делать, дорогая? — спросила принцесса.

— Теперь только одно — ждать, пока лев не уйдет. Разбивать лагерь сейчас все равно уже поздно. Придется устраиваться на ночлег в самолете.

Так и провели эту темную и долгую ночь незадачливые путешественники, беспокойно ворочаясь и просыпаясь от криков охотившихся зверей и пойманной дичи. День наступил так внезапно, как это бывает лишь в экваториальной Африке.

Когда рассвело, Джейн отправилась на разведку. Лев исчез. Во всяком случае, тщательно обследовав местность вокруг самолета, она не обнаружила ни его, ни каких-либо иных признаков опасности.

— Пожалуй, можно спускаться и заняться устройством лагеря, — сообщила Джейн, вернувшись. — Как я понимаю, основная часть багажа уже внизу, Браун?

— Мы спустили практически все, на борту остались лишь кое-какие мелочи, — ответил пилот.

— Тогда давайте поторапливаться. Первым делом надо проложить проход к тропе. Она в нескольких ярдах отсюда.

Ясно, мисс, — сказал Браун. — Вставайте, ваше величество! Мы спустим вас вниз, чтобы вы отвязали другой конец веревки от багажа.

— И не подумаю! — отозвался Алексис. — Ни за что на свете и ни под каким предлогом я больше не спущусь вниз!

Браун окинул его презрительным взглядом.

— Я не намерен балансировать на ветке, подобно циркачу, и разгружать грузовой отсек, — заявил принц еще более решительно. — На это и не рассчитывайте! На высоте у меня начинаются головокружения, и я могу упасть.

— Ты, стало быть, собрался сидеть сложа руки и поглядывать, как мы вкалываем за тебя?

— Вы — слуги. Для того вас и нанимали!

— Вот как! Ну погоди!

— Бросьте, — вмешалась Джейн. — Вниз отправлюсь я. А вы, Браун, вместе с Тиббсом будете спускать мне оставшиеся вещи. Пора за работу! — с этими словами она исчезла в люке самолета.

Браун, бросив еще несколько презрительных взглядов на принца, взобрался на ветку, ведущую к грузовому отсеку. Тиббс присоединился к нему. Вдвоем они быстро сгрузили на землю оставшиеся вещи.

— Теперь спускайте пассажиров, — распорядилась Джейн. — Алексиса — первым!

— Вперед, ваше величество! — язвительно обратился к нему Браун. — Вы будете первым.

— Что вам непонятно: я не буду спускаться туда один. Пускай сначала спустятся остальные, — огрызнулся принц.

— Ладно. Не хотите спускаться сейчас — будете потом карабкаться вниз в одиночку. Или, еще лучше, оставайтесь здесь и замерзайте. Аннет, идите сюда. Лучше вам спуститься первой, а уж потом спустим старую леди.

— Браун, как вы смеете обращаться ко мне так непочтительно? — оскорбленно отозвалась из глубины салона принцесса Сбороу.

— Эге, она, значит, уже в полном порядке, — хмыкнул Браун.

— Мне очень страшно, мистер Браун, — произнесла Аннет, приблизившись.

— Не трусьте, малышка, — утешил ее пилот. — Уж мы постараемся, чтобы все было в полном порядке. Подходите ближе и вставайте у люка, чтобы я смог обвязать вас веревкой.

— Вы хотите столкнуть меня?

— Боже упаси, дорогуша. Вот принца бы я спихнул с удовольствием, но вас…

— Вы очень милы, мистер Браун, — кокетливо улыбнулась ему в ответ Аннет.

— Поздно же вы это заметили! Ну ладно. Подойдите сюда, сестричка, и взберитесь на эту ветку. Я вас поддержу. Вот так. А теперь садитесь. Тиббс, готовы?

— Да, сэр.

— Тогда начали!

Вцепившись в веревку обеими руками, Аннет закрыла глаза и принялась истово молиться, но не успела она закончить молитву, как ее ноги уже коснулись земли, и Джейн бросилась помогать ей распутывать узлы.

— Ваш черед, принцесса! — пригласил Браун Китти Сбороу.

— Но я не в силах даже пошевелиться, — заохала та. — Мне кажется, я полностью парализована. Браун повернулся к принцу.

— Ступайте в салон и притащите свою старуху, — сквозь зубы процедил он. — У нас нет времени на всякую ерунду. Либо она немедленно придет сюда, либо вы оба останетесь здесь.

— Хам! — огрызнулся Сбороу.

— Заткнись и делай, что сказано! — рявкнул пилот. Сбороу нехотя отправился в салон и вскоре с его помощью принцесса добралась до люка. Но едва она глянула вниз, как, истошно завопив, тут же отпрянула назад.

— Нельзя ли побыстрее! — заворчал Браун.

— Но я не могу, Браун.

Держа в руках конец веревки, пилот сам вошел в салон.

— Идите сюда, — сказал он. — Я обвяжу вас.

— Я же сказала, что не могу. Я просто умираю от страха.

— Ни от чего вы не умрете. Ненормальные, вроде вас, живут вечно.

— Это уж слишком, Браун. Мало я терпела ваши грубости, — с видом оскорбленного достоинства ответила принцесса.

Не обращая никакого внимания на слова принцессы, Браун сам подошел к ней и обвязал ее веревкой.

— Готово, Тиббс?

— Да, сэр.

— В таком случае счастливого приземления, принцесса!

Браун поддерживал принцессу спереди, а Алексис подталкивал сзади. Китти отчаянно сопротивлялась и цеплялась руками за все, до чего могла дотянуться.

— Что случилось? — крикнула снизу Джейн. — Ушибся кто-нибудь?

— Нет, — отозвался Браун. — Это мы пытаемся сдвинуть принцессу. Поймите, принцесса, — обратился он к Сбороу, — ведь мы делаем это для вашего блага. Не оставаться же вам тут в одиночестве! Вы попросту умрете с голоду!

— Давай, Китти, иди! — поддержал его принц. — Ты всех задерживаешь.

— Мне сдается, Алексис, ты бы не слишком огорчился, если бы я умерла. Все вы этого хотите! Как я ошиблась, выйдя за тебя замуж! Но уж теперь, как только появится возможность, я исправлю эту ошибку. После всех твоих оскорблений ты и цента от меня не дождешься, Алексис!

Принц Сбороу злобно прищурился, но не проронил ни слова в ответ.

Браун приподнял принцессу из кресла, в которое она успела усесться, пока говорила, взял ее на руки и, видя, что бедняга действительно испугана не на шутку, возможно более мягким голосом произнес:

— Не переживайте, принцесса. Мы с Тиббсом будем опускать вас очень осторожно, и ручаюсь, что ничего не случится. Внизу вас примут леди Грейсток и Аннет. Немного выдержки, и вы сами не заметите, как через несколько мгновений будете на земле.

— Нет, я умру! Я знаю это!

Браун и Алексис вынесли ее из самолета, как ребенка, на руках. Спуск прошел благополучно, и вскоре принцесса оказалась уже на земле.

— Славно, Тиббс, — сказал Браун. — Теперь пора и нам. Вы как хотите: чтобы я спустил вас на веревке или предпочитаете сами?

— Разумеется, сам, — гордо ответил Тиббс. — Давайте спускаться вместе, тогда в случае чего мы сможем помочь друг другу.

— А что будет со мной? — воскликнул Алексис.

— А ты, гнида, карабкайся вниз сам, или, если хочешь, сиди здесь и дальше, — цыкнул на него Браун.

Глава 8 КАВУДУ ИДЕНИ

Тарзану, пристально всматривавшемуся в дверной проем, удалось определить по силуэту ночного гостя, что это был мужчина.

Предпринять Тарзан не мог ничего: слишком крепки были опутывавшие его веревки. Оставалось одно — ждать. Конечно, сознание своей беспомощности и мысль о том, что он может отдать жизнь без борьбы, угнетали его, но царь джунглей сохранял хладнокровие.

Когда незнакомец приблизился, Тарзан первым обратился к нему с вопросом:

— Кто ты?

Гость приложил палец к губам.

— Говори тише, — прошептал он. — Я колдун Гупингу.

— Что тебе нужно?

— Я хочу освободить тебя. Только не забудь, когда придешь к своим, кто тебя спас. Скажи кавуду, чтобы они не трогали дочерей Гупингу.

Если бы не темнота, колдун, наверняка, заметил бы, что губы Тарзана растянулись в невольной улыбке.

— Тебе нельзя отказать в мудрости, Гупингу, — заметил Тарзан. — А теперь освободи меня от пут.

— Еще одно условие, — произнес колдун.

— Что ты хочешь?

— Пообещай, что никто из моих соплеменников не узнает, кто тебя освободил.

— Им никогда не узнать этого! — заверил его Тарзан. — Но и ты должен сказать мне, что думают ваши люди о том, где обитаем мы, кавуду.

— Вы живете в северной стороне, в высоких горах, расположенных в самом центре равнины.

— Знает ли кто-нибудь тропу, которая ведет туда?

— Она известна мне одному, — с гордостью промолвил колдун. — Но я поклялся, что никому не открою этой тайны.

— А ты правда знаешь ее? — усомнился Тарзан.

— Знаю, — обиженно подтвердил Тарзан Гупингу.

— Если хочешь, чтобы я поверил тебе, объясни, как ее отыскать.

— За нашей деревней проходит тропа, ведущая на север. Хотя она часто петляет, но ведет все время в страну кавуду. На горных склонах возле вашей деревни растет много бамбука, и слоны давно повадились туда лакомиться молодыми побегами.

Рассказав все это, колдун принялся ощупывать узлы веревки, опутывавшей руки Тарзана. Он медлил.

— Когда я тебя освобожу, — сказал он, — не выходи, пока я не вернусь в свою хижину. Потом направляйся прямиком к воротам деревни, туда, где находится площадка, с которой наши воины обстреливают врагов в случае нападения. Там ты без труда перелезешь через палисад и окажешься за пределами деревни.

— Где мое оружие? — спросил Тарзан.

— Оно в хижине Букена. Но не пытайся проникнуть туда. У входа постоянно спит воин. Ты разбудишь его, и он поднимет тревогу.

— Разрезай веревки, — сказал человек-обезьяна. Гупингу освободил от пут руки и ноги пленника.

— Оставайся на месте, пока я не доберусь до дома, — напомнил он.

И, подойдя к дверному проему, колдун бесшумно исчез в ночи.

Поднявшись, Тарзан принялся тщательно разминать затекшие руки и ноги. У него было в запасе несколько минут, пока Гупингу добирался до своей хижины, и он продумывал, как бы вернуть себе оружие.

Наконец, решив, что пора, Тарзан опустился на колени и выполз из хижины. Уже на улице он выпрямился. Свежий ночной воздух и радостное чувство свободы сразу взбодрили его. Двигаясь по деревенской улице, он старался оставаться незамеченным. Делал он это больше из предосторожности, ибо был уверен, что его уже не смогут поймать, даже если и увидят.

Возле хижины вождя он замер. Желание вернуть оружие было чересчур велико, и Тарзан решил рискнуть. Войдя в широкий дверной проход, он сразу же за порогом наткнулся на спящего воина. Неподалеку от стражника Тарзан заметил и свое оружие.

Конечно, можно было бы, не мешкая ни секунды, вцепиться железными пальцами в горло спящего — тот не успел бы издать и звука. Но, поразмыслив, Тарзан отказался от этой затеи.

Во-первых, убивать кого бы то ни было без крайней необходимости было не в его натуре. Во-вторых, существовал риск, что воин все же попытается сопротивляться, и шум разбудит других обитателей хижины. Тогда — прощай, оружие.

И Тарзан решил действовать иначе.

Осторожно, без малейшего шума переступив через тело воина, он шагнул к своему оружию.

Он поднял свой нож и вложил его в ножны на бедре, колчан со стрелами повесил на правое плечо, а веревку — на левое. Наконец, взяв в руку свое короткое копье и лук, он повернулся к выходу и прислушался.

В этот миг воин заворочался и открыл глаза. Заметив человека, стоящего рядом, он сел, видимо, и не подозревал, что перед ним — враг. Наверно, он решил, что кто-то из обитателей хижины собирается выйти. Но, видно, фигура показалась ему незнакомой и он насторожился.

— Кто здесь? — спросил он. — В чем дело? Тарзан вплотную придвинулся к нему.

— Молчи! — шепотом пригрозил он. — Один звук — и ты умрешь. Я — кавуду!

У ошарашенного охранника от испуга отвисла челюсть, а глаза, казалось, вот-вот выкатятся из орбит.

— Выходи! — велел Тарзан. — Если будешь идти тихо, я не причиню тебе вреда.

Дрожа всем телом, воин повиновался. Тарзан двигался следом за ним.

Когда они приблизились к воротам, Тарзан приказал открыть их и мгновенно растворился в темноте.

Уже отдалившись от деревни на изрядное расстояние, он услышал отчаянные крики воина, поднимавшего по тревоге обитателей деревни. Но Тарзана это уже не беспокоило. К тому же он знал, что никто не пустится в преследование по джунглям ночью.

Около часа Тарзан шел по тропе, которую указал ему Гупингу.

Ночные джунгли были полны разнообразными звуками — осторожными шорохами в кустах, ударами звериных лап, рычанием, рыкающим смехом льва. Вскоре Тарзан, который с помощью своих сверхчувствительных глаз, ноздрей и ушей, мгновенно чуял опасность, уловил запах голодного льва, шедшего на охоту.

Тарзан взобрался на дерево, где отыскал подходящее для отдыха и безопасное место. Засыпая, он думал о Нкиме с которым не виделся с тех пор, как попал в плен.

На рассвете Тарзан продолжил свой путь, а маленький Нкима в это время прятался в листве дерева неподалеку от хижины вождя Букены.

Он ощущал себя самой нечастной и самой запуганной обезьянкой на свете. Ночью его разбудили дикие звуки, которые издавали негры, бегавшие из хижины в хижину. Нкима не знал, что произошло, не знал, что его хозяин бежал из плена, и думал, что тот все еще находится в хижине, куда его отвели воины.

С трудом удалось ему снова заснуть до рассвета. Когда он открыл глаза, в деревне было еще совсем безлюдно и тихо, и Нкима, превозмогая страх, спустился с дерева и подбежал к хижине, в которую накануне отвели его хозяина.

Какая-то женщина вышла из хижины, чтобы разжечь костер и приготовить завтрак. Увидев обезьянку, она бросилась ловить ее, но Нкима ловко увернулся и пустился наутек. Выбравшись из деревни, Нкима решил ни за что на свете больше в нее не возвращаться. Ему было очень страшно одному в джунглях. Пугаясь каждого шороха и дрожа всем телом, он двинулся по направлению к дому.

Нкима не ведал того, что его хозяин тоже находился в это время далеко от деревни Букены. Целый день Тарзан шел по петляющей тропе. Лишь к вечеру он сумел подстрелить дичь и подкрепиться. После этого он устроился на ночлег.

К середине следующего дня Тарзан заметил, что джунгли стали редеть. Кое-где даже виднелись места, похожие на парки: там не было зарослей и деревья стояли довольно далеко друг от друга. Тарзану не доводилось бывать здесь прежде, и все возбуждало в нем любопытство.

Продолжая свой путь, он ни на минуту не терял бдительности. Вдруг ветром до него донесло какой-то знакомый запах. Насторожившись, он замер и принюхался. Запах напоминал запах белого человека, но что-то в нем было не так. Прежде Тарзану никогда не встречался подобный запах, и это озадачило его. Вскоре к этому запаху добавился и знакомый запах Нумы.

Одно из двух: либо лев охотился на человека, либо человек на льва. Лишние хлопоты были Тарзану ни к чему, однако, обуреваемый любопытством, он решил выяснить, что же происходит.

Решив продвигаться вперед по ветвям деревьев (благо, здесь они росли довольно тесно), Тарзан получил преимущество — появиться с той стороны, откуда его не ждут. Эта предосторожность была явно не лишней, особенно когда дело касалось незнакомых людей.

В то же время Тарзан отметил, что запах Нумы усиливается гораздо быстрее, чем запах незнакомца. Из этого следовало только одно: зверь нагоняет человека. Тарзан хорошо знал, что сытый зверь источает совсем иной запах, чем голодный. И, поскольку зверь с пустым брюхом всегда, следуя инстинкту, охотится, то Тарзан сделал вполне логичный вывод: лев преследует человека, свою предполагаемую добычу.

Первым Тарзан заметил человека и тут же замер от неожиданности.

По виду незнакомец, который действительно оказался белым человеком, отличался от всех, кто когда-либо встречался Тарзану. Парень был в одной набедренной повязке, изготовленной, видимо, из шкуры гориллы. Ноги, руки и запястья его были унизаны браслетами. Грудь незнакомца украшало ожерелье из человеческих зубов, а в уши были вдеты тяжелые кольца. Голова была обрита, и только от лба до затылка тянулась тонкая грива волос, в которую были вплетены перья. Лицо парня было ярко раскрашено. В то же время этот человек со всеми признаками дикого негра был, несомненно, белым, что не мог скрыть даже густой загар, покрывавший его кожу.

Он сидел, прислонившись спиной к дереву, и ел что-то, доставая еду из кожаной сумки, прикрепленной к ремню, поддерживавшему его набедренную повязку.

Судя по выражению его лица, он и не подозревал о грозящей опасности.

Тарзан бесшумно приблизился к незнакомцу и, оказавшись на дереве прямо над ним, принялся тщательно разглядывать его, вспоминая все рассказы о кавуду, которые ему довелось слышать. Сопоставляя их с увиденным, Тарзан решил, что незнакомец вполне мог оказаться кавуду. Впрочем, ничего удивительного в этом не было — он же шел в их сторону. Размышления его нарушило страшное рычание, раздавшееся совсем рядом. Белый дикарь тоже моментально вскочил, сжимая в одной руке толстое копье, а в другой — грубый нож. Стремительным прыжком лев выскочил из зарослей.

Расстояние между ним и человеком было столь мало, что об отступлении не могло идти и речи. Воин сделал единственное, что ему оставалось — свист копья мгновенно прорезал воздух.

Но, видимо, от неожиданности нападения рука его дрогнула, и копье пролетело мимо цели. В тот же миг, не раздумывая, Тарзан бросился с дерева на льва.

Вцепившись в спину хищника, он, как тисками, стал сжимать его голову и заставил льва припасть к земле. Оглашая окрестности диким ревом, зверь пытался вырваться, но человек-обезьяна впился в него железной хваткой.

Совершенно ошеломленный, белый дикарь наблюдал за этим увлекательным поединком. Он глядел, как, сплетясь телами, катались по земле зверь и человек. В руке у последнего блеснуло лезвие ножа. Рев льва, становившийся все отчаяннее и злее, наконец, оборвался последним предсмертным воплем.

Человек-обезьяна поднялся с земли. Поставив ногу на тело поверженного врага, он огласил джунгли торжествующим победным криком.

От этого душераздирающего вопля белый дикарь невольно отпрянул назад, судорожно сжимая в руке нож. Тарзан обратил свой взор на незнакомца, которого только что спас от смерти. Их взгляды встретились.

— Кто ты? — первым нарушил молчание дикарь. Он говорил на языке, напоминающем диалект Букены.

— Я — Тарзан из племени обезьян. А кто ты?

— Я — Идени-кавуду.

При этих словах Тарзан испытал чувство удовлетворения. Это действительно была удача. По крайней мере, он наконец получил возможность узнать не по слухам, что за существа эти кавуду. И, как знать, может, парень приведет его в свою страну, на поиски которой Тарзан потратил столько времени.

— Зачем ты убил льва? — спросил Идени.

— Если бы я этого не сделал, он растерзал бы тебя, — ответил Тарзан.

— А тебе-то что? Почему ты заботишься обо мне? Разве ты меня знаешь?

Человек-обезьяна удивленно пожал плечами.

— Может, я и поступил неправильно, но лишь потому, что ты — белый.

— Странно, — покачал головой Идени. — Никогда не встречал похожих на тебя. Ты и не негр, и не кавуду. Кто же ты в таком случае?

— Я ведь сказал, что я — Тарзан, — повторил человек-обезьяна. — Я пробираюсь в деревню кавуду, чтобы поговорить с вашим вождем. Может, ты проводишь меня?

В ответ Идени снова покачал головой.

— Чужие приходят в деревню кавуду лишь для того, чтобы найти там смерть, — хмуро сказал он. — Я не собираюсь вести тебя на гибель, потому что ты только что спас меня. И убить тебя немедленно, как следовало бы по нашим законам, не хочу. Так что лучше иди подобру-поздорову, Тарзан, и остерегайся даже близко подходить к деревне кавуду.

Глава 9 ЛЕОПАРД ШИТА

Благополучно спустившись на землю, пассажиры самолета стали прокладывать среди зарослей дорожку к тропе. Точнее, за работу принялся Браун, воспользовавшись маленьким топориком, который, к счастью, оказался в вещах принца и принцессы.

Вызвавшийся помочь ему Тиббс, как оказалось, не имел необходимой сноровки во владении этим инструментом. Хорошо понимая, что нужно делать, он никак не мог попасть в то место, куда целился. В конце концов, Браун отобрал у него топор, опасаясь, что Тиббс попросту покалечится.

Алексис своей помощи не предлагал, да Браун и не обращал на него внимания, зная, что толку от принца все равно не будет. Лишь когда пришла пора перетаскивать багаж, пилот настоял, чтобы и Алексис подключился к этому делу.

— Будь ты хоть десять раз принц, — твердо заявил он, — а работать тебе придется, если не хочешь, чтоб я съездил тебе по роже!

Недовольно бубня что-то под нос, Сбороу принялся за работу.

Когда багаж был перенесен на небольшую полянку возле ручья, Джейн велела приступать к сооружению шалаша.

Основная тяжесть и здесь легла на плечи Брауна и Джейн, хотя Тиббс и Аннет тоже помогали, как могли. Китти Сбороу только стонала, но от нее большего никто и не ждал. Алексис присоединился к работающим только после того, как площадку очистили от кустарника. Впрочем, его сил и ума хватало не на многое.

— Хотел бы я знать, — негодовал Браун, — откуда берутся такие молодчики, которые ни на что не пригодны. Никогда раньше не встречал таких беспомощных мужиков.

— Зато он танцор великолепный, — посмеиваясь, заметила Джейн.

— Не сомневаюсь, что только на это он и способен, — согласился Браун. — Надо быть полным идиотом, чтобы взять с собой в экспедицию лишь топорик да ружье, к тому же без патронов! Это ж надо, сколько барахла! — презрительно указал он на вещи принца. — Впрочем, надо поглядеть: может, там и отыщется что-нибудь путное.

— Это дельная мысль, — поддержала Джейн. — Кстати, Тиббс, где ваш хваленый пистолет? Он еще может пригодиться.

— Сию минуту, миледи, — откликнулся Тиббс. — Я всегда вожу его с собой. Никогда ведь не знаешь наперед, что может случиться, особенно здесь, в Африке.

Он отыскал свою сумку и, порывшись в ней, достал пистолет, который гордо протянул Джейн.

— Вот, миледи, — произнес он, — столь же надежный, сколь и изящный.

Увидев крохотный пистолетик калибра 0,22, который гордо демонстрировал ей Тиббс, Джейн обомлела. Браун расхохотался.

— Ну, Тиббс, — съязвил он, — знай немцы, что у тебя такое мощное оружие, они бы в жизнь не решились развязать Первую мировую войну.

— Прошу прощения, сэр, — с достоинством возразил Тиббс, — но это действительно превосходное оружие. Так говорил человек, от которого я его получил. Да и достался он мне всего за семь шиллингов!

— Дай-ка глянуть, — попросил Браун. Он взял пистолет и передернул затвор.

— Он к тому же и не заряжен!

— Боже упаси меня таскать заряженное оружие! — воскликнул Тиббс. — Пойди знай, вдруг оно выстрелит!

— Не беда, — заметила Джейн. — В конце концов им можно пользоваться для охоты на мелкую дичь. У вас много патронов?

— Видите ли, миледи, — смутился Тиббс. — Я все время собирался купить их, но…

Браун глядел на него с жалостью.

— Да я бы…

Джейн шлепнулась на сумку, содрогаясь от хохота.

— Извините, Тиббс, но все это, правда, забавно, — сказала она, немного успокоившись.

— У меня есть предложение, — объявил Браун. — Поставим Тиббса ночью охранять лагерь. Если появится лев, пусть он швырнет ему эту штуковину в голову — больше она все равно ни на что не годится.

— Не вижу в этом ничего забавного, Джейн, — с недоумением произнесла Китти. — Что, если лев и правда придет?! Вы, Тиббс, поступили крайне безответственно, не взяв с собой патроны!

— Тут нет большой разницы, Китти. Такой пистолет, даже заряженный, эффективен против льва так же, как и не заряженный.

— Я так и знала, что мы все погибнем! Я хочу обратно в самолет. Там я чувствовала себя хоть чуточку безопаснее.

— Не переживай, — успокоила ее Джейн. — Кое-какую защиту нам обеспечит шалаш, к тому же в течение всей ночи мы будем поддерживать огонь в костре. Это отпугнет зверей, и они не подойдут близко.

Сооружение шалаша было закончено далеко за полдень.

Он состоял из двух половин — мужской и женской. Несмотря на примитивность конструкции, он вселял некоторое чувство уверенности и безопасности. Давно известно, что прячась даже в небольшом укрытии, человек чувствует себя гораздо увереннее, чем под открытым небом.

Джейн не принимала участия в строительстве шалаша, чуть поодаль ото всех занимаясь каким-то своим делом. Китти долго наблюдала за ней и, наконец, не в силах больше сдерживать любопытство, приблизилась и спросила:

— Чем ты тут занимаешься, дорогая моя? Она успела разглядеть только то, что Джейн обтесывает топориком небольшую палочку.

— Делаю себе оружие, — отозвалась Джейн. — Лук со стрелами и копье.

— Боже, как интересно! Нет, в самом деле, это замечательно! Как мило, что ты, дорогая, позаботилась о том, как нам убить время. Стрельба из лука немного развлечет нас.

— Я это делаю не ради развлечения, — ответила Джейн. — С помощью оружия мы сможем добыть пищу и защитить себя.

— Ну разумеется, — воскликнула Китти. — Конечно, я сказала глупость. Просто со стрельбой из лука у меня связано представление о маленьких стрелах, вонзающихся в соломенные мишени. Ах, они такие красивые, моя дорогая, яркие, раскрашенные! У меня перед глазами стоят молодые люди в спортивных костюмах на зеленом газоне и листва деревьев переливается под лучами солнца! Как-то не вяжется с этим то, что говоришь ты — охота, пропитание… Но это, конечно, очень оригинальная идея, дорогая моя. Как знать, может, тебе повезет, и ты даже сумеешь что-нибудь подстрелить!

В конце концов Джейн удалось изготовить довольно грубый лук и примерно с полдюжины стрел, концы которых она закалила на огне костра.

Завершив работу, она выпрямилась и оглядела лагерь.

— По-моему, все идет отлично, — заметила она. — Я пойду посмотрю, не удастся ли разжиться чем-нибудь на ужин. Браун, нет ли у вас ножа? Мне бы он пригодился.

— Ты что, дорогая, — испуганно закричала Китти, — намерена отправиться на охоту совершенно одна?

— Нет уж, мисс, — вмешался Браун. — Я пойду вместе с вами.

Джейн только улыбнулась в ответ.

— Боюсь, Браун, вам не пройти там, где проберусь я, — ответила она. — Вы лучше дайте мне свой нож.

— Будьте уверены, мисс, — заверил Браун. — Уж я-то пройду везде. И он ухмыльнулся.

— Где же ваш нож? — спросила Джейн. — Однако, какой он большой! Мне всегда нравилось, когда мужчины носят достойные ножи.

— Раз все готово, отправляемся, — поторопил Браун. Но Джейн отрицательно покачала головой.

— Я ведь предупредила, что вы отстанете.

— Давайте спорить?!

— Хорошо, — кивнула Джейн. — Ставлю фунт стерлингов против вашего шикарного ножа, что вы отстанете уже через сто ярдов.

— Как бы вам не оказаться в проигрыше, мисс, — самоуверенно заявил Браун. — Начнем, пожалуй?

— Ладно, вперед! — скомандовал Джейн.

Она легко промчалась по поляне и, минутой позже ухватившись за ветку дерева и промелькнув в густой листве, мгновенно скрылась из виду.

Браун попробовал догнать Джейн еще на поляне, но запутался в траве, а когда, наконец, был готов двигаться дальше, ее уже и след простыл.

Ему не оставалось ничего, как признать, что пари он проиграл, и, помрачнев от сознания своего поражения, он вернулся обратно в лагерь.

— Господи! — воскликнула принцесса Сбороу. — Это было просто бесподобно. Ничего не скажешь, чудесно! Я, однако, опасаюсь, как бы с нашей Джейн чего не случилось. Слышишь, Алексис, тебе следовало запретить ей делать это.

— Откуда я знал, что Браун вернется, а не пойдет с ней, — пробурчал принц. — Знай я, что он струсит, я сам бы отправился с Джейн.

Браун бросил на принца взгляд, исполненный такого презрения, которого не в силах выразить никакие слова. Он снова принялся за работу возле шалаша.

— По-моему, любой побоится пойти туда, — заметила Аннет.

Вместе с Брауном она делала крышу из больших листьев.

— Но леди Грейсток просто отчаянная женщина!

— Да, она отважный человек, — признал Браун. — Вы обратили внимание, как она взобралась на дерево? Совсем как маленькая обезьяна!

— Глядя на нее, — сказала Аннет, — можно подумать, будто она всю жизнь провела на деревьях.

— Неужели вы всерьез полагаете, что ей удастся кого-нибудь убить этим луком? — спросил Тиббс. — Да и стрелы-то совсем как игрушечные.

— Я в одном убежден, — высказал свое мнение Браун. — Леди Грейсток не из тех, кто берется за дело, толком не зная, что и как. Мне тоже сначала казалось, что она обычная глуповатая светская дама, которая в жизни не поднимала ничего тяжелее бутылки шампанского. Но как она держалась в самолете! Как ведет себя после аварии! Скажу честно, я просто преклоняюсь перед ней. Уж поверьте, никогда еще я не позволял женщине командовать собой, но тут особый случай.

— Разумеется, — согласился Алексис, — леди Грейсток прекрасная женщина. Она весьма недурна собою. Но не забывайте, Браун, что она леди и принадлежит к высшему английскому обществу. Только такой олух, как вы, мог назвать ее дамой, показывая этим свое абсолютное невежество. Конечно, у всех американцев мозги набекрень, но есть же всему предел!

— Ах, так! — процедил сквозь зубы Браун. — И что же ты собираешься делать, педераст несчастный?

— Алексис, не горячись, — попыталась урезонить мужа принцесса. — Не пристало спорить с прислугой.

— Значит, старая перечница, — разозлился Браун, — ему не пристало связываться с таким хамом, как я? Да я только и жду повода, чтобы съездить ему по роже.

Аннет вцепилась в его руку.

— Ради Бога, мистер Браун, неужели у вас мало хлопот?! Зачем тратить силы на ссоры?

Браун обернулся к ней и окинул внимательным взглядом. Потом, ласково взяв ее маленькие руки в свои, промолвил:

— Пожалуй, малышка, ты права. Я не стану связываться с ним, если он перестанет меня задевать. Он погладил ее по руке и прибавил:

— Мне кажется, мы с тобой подружимся, детка.

— Я с радостью, — поспешила согласиться Аннет, которая вообще любила со всеми дружить.

— Отлично, малышка. Только давай делать это постепенно. Знаешь, я уже чувствую, что ты мне нравишься все больше и больше.

Как истинная француженка, Аннет непрочь была при случае пококетничать. Вот и сейчас, несмотря на не слишком подходящую ситуацию, она игриво опустила глаза.

— Пожалуй, мистер Браун, сейчас нам лучше вернуться к нашей работе. А то как бы не получилось, что к ночи у нас будет только половина крыши над головой.

— Ладно, детка. К этому разговору вернемся попозже. Кстати, сегодня ночью должно быть полнолуние.

Джейн, покинув лагерь, легко и бесшумно передвигалась по деревьям, держась вдоль ручья, который старалась не терять из виду. Она искала следы, ведущие к тому месту, куда животные обычно ходят на водопой.

Ее лицо обдувал слабый ветерок, доносивший разнообразные запахи джунглей. Правда, обоняние у Джейн было развито не так сильно, как у ее мужа, но, во всяком случае, гораздо сильнее, чем у прочих цивилизованных людей. Ей было известно, какие запахи что означают. Знала она и о том, что способность понимать язык запахов можно развить, и при случае всегда старалась это делать.

Сейчас она почувствовала едва уловимый запах, от которого сердце ее учащенно забилось. Это был трепет, хорошо знакомый охотникам. Она учуяла добычу.

Джейн стала медленно двигаться к ней, стараясь соблюдать осторожность. Вот, наконец, и цель. Раздвинув ветви, она увидела именно то, что и предполагала увидеть — маленькую безрогую антилопу, молодого самца, двигающегося по тропе.

Животное было все время настороже. При малейшем подозрительном шуме оно немедленно скрылось бы в зарослях, поэтому Джейн приходилось все время соблюдать осторожность, догоняя его.

Она уже была совсем недалеко от антилопы, но стрелять не решалась, стрела могла застрять в листве.

И хотя азарт охотника, усиленный необходимостью добыть пишу для экспедиции, распирал Джейн, она набралась терпения. По собственному опыту Джейн хорошо знала, что терпение является одним из самых важных качеств охотника в джунглях. Этому учил ее и Тарзан.

Внезапно антилопа остановилась и с тревогой повернулась налево. Джейн тоже насторожилась: ей показалось что и она заметила в ветвях с той стороны какое-то движение. Теперь медлить было нельзя, иначе кто-то другой может перехватить у нее добычу.

Приняв это решение, Джейн как раз обнаружила в листве приличный просвет, через который антилопа была хорошо видна. Не мешкая ни секунды, она натянула лук. Звонко зазвенела тетива — и стрела глубоко вонзилась в тело антилопы позади ее левого плеча. Высоко подпрыгнув, животное рухнуло на землю.

Хотя Джейн и предполагала, что на ее добычу претендует кто-то еще, ничего подозрительного она не заметила, а ветер, дувший в другую сторону, уносил от нее все запахи.

Конечно, здесь был риск и немалый, но Джейн, как и ее спутники, была голодна. При разборке багажа выяснилось, что, кроме двух сандвичей, которые уже были съедены, весь запас провизии составляли несколько плиток шоколада, шесть бутылок коньяка и две бутылки вина.

Так что выбирать тут не приходилось, оставалось надеяться на удачу и свои быстрые ноги. И Джейн, спрыгнув с дерева, стремглав бросилась к своей добыче.

Действовала она стремительно, хорошо помня уроки Тарзана. Перерезала глотку, выпустила кровь, затем быстро разделала тушу, чтобы уменьшить ее вес. Пока она занималась этим, из кустов опять донесся подозрительный шум.

Джейн закончила работу, сложила нож и засунула его в карман. Но, когда она взвалила тушу на плечо и уже собралась двигаться обратно в лагерь, за ее спиной раздался злобный рев.

В двадцати шагах от нее на тропу ступил Шита-леопард.

Мгновенно оценив ситуацию, Джейн поняла, что скрыться вместе с добычей не удастся, но и оставлять добычу она не собиралась, хотя это было бы самым благоразумным решением.

Опустив антилопу на землю, Джейн взяла свой лук и, с силой натянув тетиву, выстрелила прямо в грудь леопарду. Это был отчаянный и довольно опрометчивый поступок.

Когда стрела вонзилась в него, леопард, взвопив от злости и боли, устремился вперед. Тем, кто находился в этот момент в лагере, крик показался человеческим.

— Черт побери! — испугался Алексис. — Это еще что такое?

— Боже мой, это был женский крик! — воскликнула Аннет.

— Леди Грейсток! — закричал Браун.

— Алексис! Аннет! Скорее, — заохала принцесса. — Подайте мне нюхательную соль. Я теряю сознание!

Схватив маленький топорик, Браун во всю мочь бросился в ту сторону, откуда раздался крик.

— Куда вы? — заорала Китти. — Почему вы меня покидаете?

— Умолкни, старая дура! — оборвал ее причитания Браун. — С леди Грейсток стряслась беда, и я иду ей на помощь.

Тиббс извлек из кармана свой знаменитый пистолет.

— Я тоже пойду с вами, мистер Браун, — заявил он. — Нельзя допустить, чтобы что-то произошло с миледи.

Глава 10 ПОХИЩЕНИЕ

Тарзан не был особенно удивлен или разочарован отказом Идени проводить его в деревню кавуду. Хорошо зная дикарей, он понимал, что существует множество запретов, определяющих их личную и общественную жизнь. Конечно, предпочтительнее появиться в деревне кавуду в сопровождении одного из ее жителей, и еще лучше — того, с кем он подружился. Однако раз это невозможно — ничего не поделаешь. Во всяком случае, сейчас положение Тарзана было ничуть не хуже, чем до встречи с кавуду. Человек-обезьяна не сомневался, что при всей дикости и жестокости спасенного им воина, в нем все же осталась капля благодарности к тому, кому он был обязан жизнью.

— Никто не причинит мне вреда, если я приду с миром, как друг, — сказал Тарзан.

— Не советую тебе делать это, — ответил Идени, — У кавуду нет друзей.

— А если я приду как враг? — спросил человек-обезьяна.

— Тогда ты будешь убит. Мне не хочется этого, потому что ты спас мне жизнь, но пойти против законов кавуду я не могу.

— Похищенных девушек вы тоже убиваете? — поинтересовался Тарзан.

— Откуда ты знаешь, что кавуду похищают девушек?

— Об этом известно всем. Но для чего вы это делаете? Разве вам мало своих женщин?

— В племени Кавуду нет женщин, — ответил Идени. — Дожди приходили и уходили столько раз, сколько пальцев на руках и ногах четырех человек, с той поры, как последняя женщина кавуду отдала свою жизнь для того, чтобы могли жить мужчины.

— Значит, восемьдесят лет назад среди Кавуду были женщины, — заключил Тарзан. — Но это невозможно. Ты сам, Идени, еще очень молод, и у тебя была мать. Может, твоя мать из другого племени?

— Моя мать была кавуду, и она умерла намного раньше последней женщины племени. Ты чересчур любопытен, незнакомец. Я и так рассказал тебе больше, чем следовало. У кавуду свои, особые обычаи, и чужим незачем о них знать. Рассказывать о них — табу. Советую тебе идти своей дорогой, а я пойду своей.

Тарзану стало ясно, что от этого человека он больше ничего не сможет узнать. Чтобы Идени не понял, что ему известна ведущая к деревне кавуду тропа, Тарзан вскочил на дерево и скрылся, но через некоторое время вернулся обратно на то место, где они расстались. Тарзан рассчитывал проследить за Идени: тогда даже не подозревая об этом, белый дикарь невольно стал бы его провожатым.

Не найдя своего нового знакомца на прежнем месте, Тарзан предположил, что тот отправился на север и тоже двинулся в этом направлении. Он шел довольно долго, но никаких следов Идени не обнаружил. Видимо, он держал путь не в деревню, а куда-то еще. Тарзан около часа кружил по джунглям, пока наконец ветер Уша донес до него запах белого дикаря. Настораживало только то, что Идени двигался на юг, а вовсе не на север. Конечно, это могло быть сделано с умыслом, чтобы запутать следы. Но Тарзан не исключал и того, что сам получил неверную информацию о расположении деревни кавуду. В любом случае Идени должен был когда-нибудь привести его к цели.

Сейчас кавуду вел его назад по той самой тропе, по которой Тарзан пришел из деревни Удало. Судя по всему, Идени и не подозревал, что за ним кто-то следит, хотя несколько раз человек-обезьяна был совсем близко.

Не теряя живца из виду, Тарзан с любопытством разглядывал своего странного знакомого из племени, о котором ходили такие таинственные и ужасные рассказы. Татуировка на теле Идени и его оружие, действительно, не были похожи на те, что встречались Тарзану прежде. Он отметил также, что вокруг пояса кавуду обмотана узкая волокнистая веревка. Тарзану было известно, что дикари пользуются ей в качестве оружия. Интересно, для того же или нет предназначалась веревка Идени?

Только во второй половине дня Тарзан увидел, что его поводырь привел его к деревне Букены. Идени, к удивлению царя джунглей, проворно забрался на дерево и передвигался, прыгая по веткам, весьма ловко и быстро, хотя и не так уверенно, как его преследователь. Кавуду явно осторожничал: он часто останавливался, прислушивался, озирался по сторонам. Наконец он отвязал от пояса веревку. Тарзан увидел, что один ее конец завязан в петлю.

Где-то впереди, на довольно большом отдалении, раздавались голоса. По-видимому, они привлекли внимание не только Тарзана, так как Идени внезапно повернул и стал двигаться в ту сторону, откуда они доносились.

Все это смахивало на поведение охотника, преследующего добычу. Тарзан уже не сомневался, что вот-вот что-то произойдет.

Между тем, кавуду, добравшись до опушки, остановился. Внизу под ним находились маленькие поля, на которых работало много женщин. Идени, не спускаясь с дерева, изучал их. Наконец, он стал осторожно приближаться к одной из работающих — девушке лет пятнадцати, которую, по всей видимости, выбрал в жертвы. Неожиданно он издал странный клич, который был достаточно громким, чтобы донестись и до слуха девушки.

Однако она отреагировала не сразу и в течение некоторого времени продолжала спокойно работать. Потом, внезапно подняв голову, поглядела в сторону джунглей.

С ней явно творилось что-то неладное: выронив из рук заостренную палку, которой только что обрабатывала землю, она, с блуждающим затуманенным взором, начала неуверенно двигаться на зов. Сделав несколько шагов, девушка остановилась. Идени продолжал издавать свои странные звуки с еще большей настойчивостью.

По виду девушки Тарзан понял, что в ней происходила какая-то внутренняя борьба, вызванная магической силой, заставлявшей ее бросить женщин своего племени и идти на зов в джунгли. Видимо, эта сила, наконец, одержала верх, и девушка уже более решительно пошла в сторону кавуду, хотя по-прежнему двигалась, словно заколдованная.

Потихоньку углубляясь в джунгли, Идени уводил девушку за собой. Тарзан хорошо видел все это, но продолжал спокойно наблюдать, никак не вмешиваясь в происходящее.

Его занимала только тайна, окружавшая исчезновение девушек. Теперь он знал, что в похищениях справедливо обвиняли кавуду. Сама же жизнь этой негритянки значила для Тарзана ничуть не больше, чем скажем, жизнь антилопы или любого другого обитателя джунглей. Все они были для него животными. У всех были равные права на жизнь и на смерть, а на преимущества могли рассчитывать лишь те, кто имел достаточно силы и жестокости, чтобы завоевать их для себя.

Идени продолжал заманивать свою жертву все дальше и дальше в лес. Наконец, у развилки дорог он остановился. Когда девушка, совсем загипнотизированная монотонными дикими звуками, подошла под дерево, на ветвях которого прятался кавуду, он с ловкостью опытного охотника набросил на нее свой аркан. Опутав жертву, дикарь принялся медленно подтягивать ее к себе, не прекращая свои странные выкрики. Девушка не проронила ни звука и не предпринимала ни малейшей попытки сопротивляться.

Идени обвязал ее тело веревкой и, забросив его на свои широкие плечи, не спеша двинулся в обратный путь.

Итак, случай помог Тарзану разгадать тайну исчезновения молодых девушек, о которых ходило столько невероятных слухов.

Но, хотя теперь многое прояснилось, у Тарзана оставалось еще несколько вопросов, ответов на которые он так и не получил. Во-первых, неясно было, что же это за таинственная сила, при помощи которой кавуду уводили девушек. Во-вторых, Тарзану хотелось понять, каким образом аборигены связали загадочные исчезновения девушек с кавуду. Единственное правдоподобное объяснение, видевшееся ему, заключалось в том, что искавшие похищенных могли случайно обнаружить похитителя и его жертву, хотя, разумеется, при этом они могли установить лишь личность похитителя, а не его методы.

Размышляя таким образом, Тарзан продолжал преследовать кавуду, однако никакой ответственности за судьбу девушки он не ощущал. Ему нужно было, чтобы Идени привел его к своей деревне, а там Тарзан попытался бы отыскать дочь Мувиро, если, конечно, она еще жива.

Видимо, Идени опасался погони, и поэтому в течение нескольких часов передвигался по деревьям. Лишь убедившись в том, что, не имея никаких следов, преследователи не смогут его обнаружить, он спустился на землю.

Девушка по-прежнему находилась у него на плечах, не подавая никаких признаков жизни.

Идени, казалось, нисколько не устал и продолжал двигаться до наступления темноты. Очевидно, облюбовав местечко для ночлега, он остановился, привязал девушку к дереву той самой веревкой, которая при похищении служила ему арканом, и исчез в джунглях. Он вскоре вернулся, неся в руках какие-то плоды.

Тем временем девушка понемногу приходила в себя, гипноз ослабевал, и, когда Идени, вернувшись, дотронулся до нее, она испуганно вскрикнула и подняла на него полные ужаса глаза.

Тот развязал путы и, усадив пленницу на землю, предложил ей подкрепиться фруктами.

Видимо, в этот момент девушка окончательно осознала свое положение и поняла, в чьих руках оказалась. Безысходное отчаяние и страх исказили ее лицо, и она горько разрыдалась.

— Замолчи! — велел ей Идени. — Если будешь себя хорошо вести, я не сделаю тебе ничего плохого.

— Ты — кавуду, — пролепетала девушка, трясясь от страха. — Верни меня назад. Ты обещал моему отцу, что не тронешь никого из нашей семьи!

Идени, не в силах скрыть изумление, глянул на пленницу.

— О каком обещании ты говоришь? — недоуменно переспросил он. — Я в жизни не видел твоего отца. Я вообще никогда не говорил ни с одним мужчиной из вашего племени.

— Не лги! Ты говорил с моим отцом, когда он освободил тебя из плена. Воины Букены убили бы тебя, если бы не мой отец, Гупингу-колдун, не спас тебя. Тогда ты и поклялся, что не причинишь нашей семье зла.

Идени никак не отреагировал на эти слова девушки, зато сидевший наверху Тарзан, напротив, был поражен услышанным.

Стало быть, пленницей Идени оказалась дочь Гупингу. Во всем случившемся Тарзан видел иронию судьбы.

Положение Тарзана осложнилось, ибо он-то хорошо понимал, кому обязан освобождением из плена, и не забыл о данном обещании. Теперь он чувствовал себя обязанным защитить жизнь дочери шамана. Но отобрать сейчас девушку и вернуть ее обратно в деревню значило отказаться от дальнейшего преследования. Тарзан оказался перед трудным выбором. В конце концов, он решил сделать то, что подсказывали ему моральный долг и совесть.

Но как освободить пленницу? Можно, конечно, применить силу и попросту отобрать у Идени его добычу. Однако Тарзану совсем не хотелось ссориться со своим знакомым: поди знай, какую услугу он сможет оказать человеку-обезьяне, когда тот, наконец, появится в лагере кавуду. В конце концов, он был обязан Тарзану жизнью, а этого не забывают даже бездушные звери.

И, взвесив все, Тарзан предпочел выждать и посмотреть, что предпримет кавуду, когда наступит ночь. Именно под покровом ночи Тарзан собирался похитить девушку и теперь терпеливо дожидался своего часа.

Между тем, девушка, убедившись, что ее стенания и мольбы не производят на кавуду никакого впечатления, угрюмо приумолкла и лишь время от времени бросала полные ненависти взгляды на своего похитителя.

Когда совсем стемнело, Идени повалил пленницу на землю и крепко связал ей руки и ноги. Девушка не могла даже пошевелиться, да и не пыталась сделать этого, так как была до смерти испугана.

— Так-то лучше, — произнес Идени. — Теперь тебе не удастся убежать. Идени может заснуть, да и тебе стоит отдохнуть, потому что завтра нас ждет долгий переход, и Идени не собирается тебя нести.

Девушка молчала. Кавуду улегся на землю рядом с ней.

Тарзан наблюдал за происходящим, пристально вглядываясь в темноту. Откуда-то издалека доносилось рычание льва, свидетельствующее о том, что жизнь в джунглях шла своим чередом.

По ритмичному дыханию Идени Тарзан понял, что тот заснул. Однако он выжидал, пока сон кавуду станет глубже, чтобы приступить к решительным действиям.

Прошел час. Идени, судя по всему, спал очень крепко, но девушка даже не сомкнула глаз. Это было Тарзану на руку. Склонившись с ветки над ней, он прошептал:

— Молчи, я освобожу тебя и возвращу в деревню к твоему отцу.

Он осторожно спустился на землю. Девушка была так напугана, что трудно было понять, кого она больше боится — Тарзана или кавуду.

Человек-обезьяна приложил палец к губам. Девушка покорно молчала. Тарзан поднял ее и понес по тропе. Лишь отойдя от спящего кавуду на безопасное расстояние, он разрезал опутывавшие его пленницу путы.

— Кто ты? — почти беззвучно спросила она.

— Я тот, кого хотел убить Букена и кого спас твой отец.

Девушка в ужасе отпрянула назад.

— Значит, ты тоже кавуду!

— Нет. Я — Тарзан из племени обезьян, вождь вазири, чья земля находится далеко отсюда, в той стороне, откуда восходит солнце.

— Ты кавуду, — настаивала она. — Мне сказал это отец.

— Это неправда. Впрочем, не все ли равно тебе, если я отведу тебя обратно к твоему отцу?

— Как я могу знать, что ты в самом деле сделаешь это? Может, ты просто обманываешь меня.

— Решай сама, — произнес человек-обезьяна. — Я уже освободил тебя, но одна в джунглях ты пропадешь. Попадись тебе лев или леопард, они растерзают тебя. Но даже если этого не произойдет, ты едва ли отыщешь дорогу домой, ведь когда кавуду нес тебя, ты была без сознания.

— Ладно, — ответила, решившись, девушка. — Я пойду вместе с тобой.

Глава 11 СЕМЬДЕСЯТ МИЛЛИОНОВ ДОЛЛАРОВ

Браун и Тиббс быстро двигались по тропе в ту сторону, откуда раздался крик.

— Миледи! — крикнул Тиббс. — Что случилось? Отзовитесь!

— Мисс! Где вы? — вопрошал Браун. Неожиданно он услышал в ответ знакомый голос леди Грейсток.

— Я здесь, — спокойно ответила она. — Не беспокойтесь, со мной все в порядке.

В этот момент пилот увидел ее. Возле Джейн лежала разделанная туша антилопы, а сама она склонилась над убитым леопардом, извлекая из его тела остатки трех стрел. Браун наблюдал за этой сценой широко раскрытыми от удивления глазами.

— Все в порядке, — повторила Джейн. — Я убила этого зверька, а Шита пыталась отнять у меня добычу.

— Вы убили его? Вы убили его своими стрелами?

— Нет, я просто избила его до смерти. И Джейн сама расхохоталась своей шутке.

— А кто кричал?

— Это были крики Шиты. Она напала на меня, и мне пришлось обороняться. Когда в нее угодила моя первая стрела, ей это очень не понравилось. Потом я выпустила еще две. Не знаю, правда, которая из трех стрел остановила ее, но все они попали ей в самое сердце.

— Честное слово, мисс, — промолвил медленно приходящий в себя Браун. — Я готов снять перед вами шляпу.

— Не стоит, Браун. Лучше отнесите антилопу в лагерь.

Тут на место происшествия подоспел, наконец, изрядно отставший Тиббс. Он оторопело глядел то на леопарда, то на Джейн, то на тушу антилопы.

— Осмелюсь заметить, — начал он, когда вновь обрел дар речи, — все это весьма необычно. Кто бы мог подумать, что такими маленькими стрелами можно убить кого-нибудь, кроме птицы!

— Эту кошку тоже нести в лагерь? — осведомился Браун.

— Не стоит, — ответила Джейн. — На разделку ее туши потребуется много времени. Да и принцесса Сбороу, боюсь, лишится чувств, увидев эту красавицу.

Браун взвалил тушу антилопы на плечи, и все трое направились к лагерю.

Аннет поджидала их возвращения, тревожно вглядываясь в джунгли. Увидев, что, целые и невредимые, они идут назад, девушка облегченно вздохнула.

— О! — радостно воскликнула она. — Вам удалось добыть пищу! Это здорово, я страшно проголодалась.

— А где принц и принцесса? — поинтересовалась Джейн.

Аннет фыркнула и показала на шалаш.

— Едва ушли Браун и Тиббс, они тут же спрятались.

На голоса из укрытия вылез сам принц. Он был бледен и зол.

— Вы, мужчины, не должны уходить оба одновременно и оставлять лагерь на произвол судьбы, — начал выговаривать он. — Мало ли что могло тут случиться! Зарубите это себе на носу! Впредь чтобы подобное не повторялось!

— Господи, у меня нет больше сил, — заскрежетал зубами Браун. — Я и так слишком долго терпел выходки этого идиота.

— Что такое? — переспросил Алексис.

— Запомни, ублюдок, если ты еще хоть раз разинешь свою поганую пасть и будешь говорить со мной таким тоном, я сделаю из тебя короля!

— Что? — не понял принц.

— Короную тебя, вот что!

— Это, вероятно, очередной ваш дурацкий американизм, — презрительно заметил принц. — Не знаю, что он означает, но, коль скоро он исходит от вас, то, по-видимому, ничего, кроме оскорблений, выражать не может.

— Это уж точно! — разъяренно рявкнул Браун.

— Вы опять ссоритесь! — решительно прервала их перепалку Джейн. — Давайте лучше займемся делом. Браун и Тиббс, вы разведете костер, — распорядилась она, — а вы, Алексис, разделайте тушу антилопы и отберите пять-шесть приличных кусков. Аннет пожарит их. Ты умеешь жарить мясо на открытом огне, Аннет?

— Мне никогда не приходилось делать это, но, думаю, я справлюсь, если вы покажете.

К этому моменту из шалаша выползла принцесса.

— Дорогая моя! — вскрикнула она. — Откуда здесь все это? Боже мой, да она вся в крови! Немедленно уберите ее прочь!

— Китти, это наш ужин, — сказала Джейн.

— Ты предлагаешь есть это? Боже упаси. Я непременно заболею. Уберите и закопайте эту дрянь.

— Конечно, леди, вам решать, и вы вправе отказаться, — заметил Браун. — Только в таком случае вы останетесь без ужина.

— И вы, Браун, еще смеете угрожать, что спрячете от меня пищу? Какая наглость! — возмутилась принцесса.

— Ничего подобного, леди. Я просто стараюсь объяснить вам, что, кроме этого, никакой другой пищи у нас нет. Так что выбирайте: есть это или голодать.

— Но я не смогу заставить себя проглотить даже кусочек этой гадости. Алексис, дорогой, чувствуешь, как отвратительно от нее пахнет?

Однако не прошло и часа, как принцесса с аппетитом вгрызалась в здоровый кусок мяса.

— Правда, это захватывающе? — подала она голос, утолив голод. — Мне это напоминает загородный пикник.

— Да уж, — с насмешкой взглянула на нее Джейн.

— По-моему, все это просто омерзительно, — заметил Алексис. — К тому же и мясо сырое. Вы бы, Аннет, могли проследить, чтобы мой кусок был лучше прожарен.

— Поменьше гонору, — вмешался Браун. — Бери, что дают, и будь благодарен. И брось говорить с Аннет, да и со всеми остальными, таким барским тоном.

Тиббс чувствовал себя явно не в своей тарелке. Четко сознавая разницу между теми, кого именовали аристократами, и низшим классом, к которому принадлежал сам, он всегда вел себя соответственным образом.

— Осмелюсь обратиться, — повернулся он к Джейн. — Как вы предполагаете выбираться отсюда, чтобы снова вернуться в мир цивилизации?

Этот вопрос он задал с намерением разрядить атмосферу.

— Я много размышляла об этом, Тиббс, — ответила леди Грейсток. — Будь мы все в хорошей спортивной форме, можно было бы пойти вниз по течению к большой реке, а уж там-то мы бы непременно отыскали какое-нибудь поселение аборигенов, где нашлась бы пища и можно было бы нанять проводников, которые вывели б нас к европейцам. На худой конец, мы могли бы послать гонца, чтобы он передал известие от нас.

— Это великолепная идея! Надеюсь, мы вскоре тронемся в путь.

— Боюсь, тяготы такого пути не всем из нас по плечу, — заметила Джейн.

— Вероятно, ты имеешь в виду меня, дорогая? — отозвалась принцесса. — Уверяю тебя, пешие прогулки мне всегда безумно нравились. Помнится, в свое время я даже прогуливалась по утрам не меньше мили. Это было перед тем, как я потеряла моего дорогого мистера Петерса. Ты, наверное, помнишь: он очень увлекался спортом и меня приобщал к этим занятиям. По средам он всегда играл в гольф, но после его кончины я все забросила. Мои ноги страшно уставали.

— Хорошо бы соорудить носилки, — высказал предложение Алексис. — Я такие видел в кино. Браун с Тиббсом могли бы нести принцессу.

— Интересно, а кто тебя понесет? — съязвил Браун.

— Восхитительно! — закричала Китти. — Это решило бы все наши проблемы. Надо сделать носилки на двоих, и тогда мы сможем путешествовать на пару.

— Может, сразу на четверых? — съехидничал пилот. — А мы бы с Тиббсом тащили вас всех.

— Увы! — воскликнула принцесса, не понимая иронии. — Пожалуй, это было бы чересчур для вас тяжеловато.

— Дорогая, Браун пытается блеснуть остроумием, — пояснил Алексис. — Но, в самом деле, тебя они могли бы нести. Против этого не должно быть возражений.

— Нет, Китти, — резко вмешалась Джейн. — Это невозможно. Не может идти и речи о том, чтобы двое мужчин несли кого бы то ни было через эти заросли.

— Что же тогда делать? Ты предлагаешь остаться тут навеки?

— Ну зачем. Один или двое из нас должны отправиться за подмогой, а остальные будут ждать в лагере. Другого выхода нет.

— Кто пойдет? — спросил Браун. — Может, мы с Тиббсом?

Джейн отрицательно покачала головой.

— Думаю, Тиббсу лучше остаться в лагере. Во-первых у него нет опыта в таких переходах, а во-вторых, здесь он нужнее. Пойти, скорее всего, придется мне и вам. По крайней мере, мы оба немного знаем Африку и представляем, как вести себя в джунглях.

— Но что будут делать эти люди без вас? Они ведь абсолютно беспомощны.

При этих словах принц и принцесса, не сговариваясь, изобразили на своих лицах негодование, однако не произнесли ни слова. Тиббс выглядел совершенно потрясенным, а Аннет отвернулась в сторону, пытаясь скрыть ухмылку.

— У меня есть предложение, — продолжил Браун. — За помощью отправлюсь я, а вы оставайтесь в лагере и позаботьтесь об этих людях.

— Этому типу нельзя доверять, леди, — вмешался Алексис. — Если его отпустить, он никогда не возвратится назад и оставит нас здесь на верную погибель.

— Не говорите глупостей! — оборвала его Джейн. — В том, что мы не должны вдвоем покидать лагерь, Браун прав. У вас ведь нет никакого опыта. Вы не сумеете ни добыть пищи, ни защитить себя в случае опасности. Так что кто-то из нас двоих обязательно должен остаться. Но идти следует мне, а не Брауну, потому что я двигаюсь быстрее всех.

В ответ одновременно раздалось несколько протестующих голосов. Алексис не спускал с Джейн прищуренных глаз. Взгляд его был тяжелым, как будто оценивающим. Он выждал, пока все успокоились, и заговорил.

— Не стоит вам идти одной, Джейн. Да вы и сами говорили, что от меня в лагере мало проку. Стало быть, я и пойду с вами. Ведь вам может понадобиться кто-то, чтобы защитить вас в случае чего.

Браун только расхохотался, услышав это заявление принца. Принцесса же была совершенно обескуражена.

— Что ты говоришь, Алексис?! — закричала она. — Как тебе в голову пришло такое?! Подумай, наконец, о репутации Джейн!

Тут уж не удержалась от смеха Джейн.

— Китти, дорогая, — сказала она. — Сейчас не время и не место для сцен ревности. Я совсем не настаиваю, чтобы Алексис сопровождал меня, но, поверь, совсем не по той причине, о которой говоришь ты.

— Ладно, — уступила принцесса. — Пускай Алексис идет, но я тоже пойду вместе с вами.

— Вот это справедливо, — поддержал принц. — Ты затащила нас в эту дыру, а теперь ставишь палки в колеса, чтобы помешать отсюда выбраться. Если бы не ты со своим американцем, мы бы никогда не попались в эту ловушку!

— Господи, Алексис! Ты меня совсем не любишь, если говоришь такие вещи!

Ничего не ответив, принц окинул ее уничтожающим взглядом и, отвернувшись, отошел в сторону. Джейн, пытаясь как-то разрядить напряжение, нарушила молчание.

— Я намерена отправиться в путь завтра рано утром. Надеюсь, вы, Браун, сможете обеспечить этих людей пищей во время моего отсутствия?

— Полагаю, что да, — ответил пилот. — Если, конечно, на свежем воздухе у них не слишком разыграется аппетит.

И он сам усмехнулся собственной шутке.

— Вы знаете, какие овощи и фрукты пригодны для еды? — поинтересовалась Джейн.

— Я буду брать только те, в которых уверен.

— Правильно, — одобрила Джейн. — Не надо рисковать. С едой и питьем следует быть особенно осторожным.

— Не беспокойтесь, все будет о'кей, — заверил ее Браун.

С наступлением ночи заметно похолодало, но возле костра было тепло, и большинство путешественников остались у огня. Даже Алексис, хмурый и взъерошенный после очередной стычки с женой, жался к костру, хотя и держался поодаль от остальных, у входа в мужскую половину шалаша. По-видимому, его одолевали не самые приятные мысли. А сам принц в отблесках пламени как-то окончательно утратил свое показное величие и выглядел тем, кем был на самом деле: мелким, дешевым мошенником, ставшим вдруг весьма коварным и опасным.

Время от времени он бросал похотливые взгляды на ладную фигуру Джейн и облизывал свои полные губы. Потом посмотрел на жену, и выражение его лица мгновенно изменилось. Пользуясь тем, что принцесса сидела к нему спиной, он дал полную волю обуревавшим его чувствам.

— Если б все это было не для нее, — еле слышно пробормотал он. — Семьдесят миллионов долларов! Как бы я хотел поскорее выбраться отсюда! Кретина Брауна я бы с радостью пришлепнул. Кстати, Аннет довольно смазлива… Семьдесят миллионов! Да это все: Париж, Ницца, Монте-Карло! Как, однако, хороша Джейн. Сколько же еще протянет моя старая грымза?! Небось, целую вечность. Чтоб она скорее сдохла! Семьдесят миллионов!..

Тем временем Джейн давала указания по охране лагеря.

— Думаю, что трех-четырехчасовых смен будет вполне достаточно, — говорила она. — Следите, чтобы не погас огонь. Если подойдет какой-нибудь зверь, его сразу можно заметить по светящимся в темноте глазам. Помните, что все звери боятся огня. Чтобы отпугнуть или отогнать их, достаточно бросить головешку.

— Джейн, дорогая, — встрепенулась принцесса. -Мне что, тоже придется этим заниматься? Не буду же я всю ночь одна сидеть у костра?!

— Успокойтесь, вас освободят от дежурства, — заверила Джейн. — А что скажете вы, Аннет? Надеюсь, вы справитесь и не умрете со страху?

— Я сделаю все, что в моих силах.

— Позволю заметить, — вмешался Тиббс. — По-моему, такими вещами должны заниматься мужчины. Не женское это дело.

— Я считаю, что Тиббс совершенно прав, — согласилась принцесса. — Но Алексиса, думаю, следует освободить. Он так подвержен простудам, а прохладный ночной воздух особенно вреден. Аннет, помогите мне, я отправляюсь спать.

— Вам стоит последовать примеру принцессы, — обратился Браун к Джейн. — Вам надо как следует выспаться, чтобы завтра со свежими силами двинуться в путь.

Когда Джейн, пожелав всем спокойной ночи, удалилась в шалаш, Браун поглядел на часы.

— Итак, сейчас девять, Тиббс. Договоримся так: ты дежуришь до полуночи, потом поднимешь меня, и я покараулю до трех. А с трех пускай заступает наш герцог.

— Если вы имеете в виду принца, мистер Браун, то, боюсь, он не сможет этого сделать.

— Куда он денется! — оборвал Браун, — Будет дежурить, как миленький!

— Мы бы никогда не оказались здесь, если б не принцесса, — вздохнул Тиббс. — И вот теперь остается только сидеть и ждать. У меня такое ощущение, что, как только леди Грейсток покинет лагерь, тут же случится что-нибудь из ряда вон выходящее. Она единственная среди нас, кто способен предпринять что-то дельное.

— Твоя правда, Тиббс, — согласился Браун. — Ладно, я пошел спать. Разбудишь меня в полночь.

У входа в шалаш Браун наткнулся на одиноко сидящего Сбороу.

— Я слышал вас разговор с Тиббсом, — обратился к летчику принц. — Что ж, я согласен внести свою лепту в общее дело и готов заступить на дежурство. Так что поднимите меня в три часа. Только предупреждаю, что сон у меня крепкий и добудиться меня будет нелегко.

Перемена в поведении принца до такой степени удивила Брауна, что он ничего не ответил, а только усмехнулся и отправился в шалаш. Через несколько минут он уже спал.

Ровно в полночь Тиббс растормошил Брауна и передал ему вахту. Браун устроился возле костра. Ему казалось, что он вообще не ложился спать. Однако долго скучать в одиночестве ему не пришлось: из шалаша вышла Аннет и села рядом с ним.

— Тебе что, не спится, малышка? — спросил пилот.

— Примерно с полчаса назад меня что-то разбудило, и я никак не могу снова заснуть, — ответила Аннет. — Не знаю, что это было. Я ничего не смогла разглядеть — в шалаше так темно, а вход закрыт занавесом. Но у меня такое ощущение, будто кто-то вполз в шалаш.

Глава 12 НОЧНОЕ УБИЙСТВО

— Может, это была леди Грейсток? — высказал предположение Браун.

— Едва ли, — ответила Аннет. — Она крепко спала. Я слышала ее дыхание.

— Тогда, старая леди?

— Нет, не она. Проснувшись, я слышала, как она похрапывала. Правда, недолго.

— Значит, все это тебе просто приснилось, малышка!

— Может, и так, — не стала спорить Аннет. — Но какой-то подозрительный шум меня разбудил. И я точно слышала, как потом кто-то выходил из шалаша.

— Иди-ка ты лучше спать, — посоветовал пилот.

— Я бы пошла, мистер Браун. Но у меня весь сон как рукой сняло. Я так напугана. У меня такое ощущение, будто произошло что-то ужасное, — перешла она на шепот. — Разрешите, я побуду здесь, с вами?

— Я не против, оставайся. Ты да леди Грейсток — единственные нормальные люди в этой компании.

— Вам не нравятся наши спутники?

— Как тебе сказать… Старуха хоть и зануда, но вполне безобидная. Да и Тиббс, вроде, парень ничего. Единственная его беда в том, что он ни черта не умеет делать.

— Ну а принц? — расспрашивала девушка. — Мне сдается, не очень-то он вам симпатичен.

— Он просто полное ничтожество!

— Признаюсь, и мне он не нравится. Я даже побаиваюсь его.

— Побаиваешься? Почему?

— Еще когда мы были в Лондоне, он сказал мне такое, что не должен говорить мужчина женщине.

— Ну и скотина! — возмутился Браун. — Если он будет приставать, кликни меня, я из него фарш сделаю.

— Я могу рассчитывать на вас, мистер Браун? — спросила Аннет, ласково глянув на пилота.

— Вполне.

— Вы такой большой и сильный мужчина, — томно вздохнула она.

— А ты мне очень нравишься, детка, — заявил Браун.

— По-моему, вы мне тоже нравитесь… После обмена этими признаниями воцарилось молчание. Затем Браун прокашлялся и произнес:

— Когда мы отсюда выберемся… Пилот замолчал, видимо, подыскивая слова. Он явно нервничал.

— Что тогда? — нетерпеливо спросила Аннет.

— Ну… мне кажется, тогда мы… То есть я хотел сказать, я и ты…

— Что же? — подбадривала его девушка.

— Что? Слушай, кончай называть меня «мистер Браун». Мои друзья зовут меня просто Чи.

— Какое забавное имя! В жизни не слыхала ничего подобного. Но почему Чи?

— Я ведь родом из Чикаго. Чи — это сокращенное название города.

— Все американцы такие смешные, — засмеялась Аннет.

— Разве? У меня, наоборот, европейцы вызывают улыбку.

— И я тоже?

— Ну, самую малость. Впрочем, это дело поправимое.

— Вот как! Тогда попробую это исправить, мистер Браун.

— Чи!

— Да, Чи. Мне так непривычно произносить это имя. А у вас есть другое?

— Мое настоящее имя Нил.

— Красивое имя.

— А мне нравится Аннет. Я просто балдею от Аннет!

— От имени?

— И от девушки еще больше. Браун резко придвинулся и попытался обнять Аннет. Она отпрянула в сторону и резко заметила:

— Вам не следует так делать. Они посидели молча. Вдруг Аннет испуганно воскликнула.

— Что это? Посмотрите!

Пилот глянул в ту сторону, куда указала девушка. В темноте ярко выделялись две желтые точки.

— Пустяки, не бойся, — успокоил он Аннет. — Он просто наблюдает за нами.

— Кто это? — допытывалась девушка. — Я однажды видела, как в темноте светились глаза у коровы.

— Наверно, это корова и есть.

— В джунглях? Здесь не может быть никаких коров! Да вы просто смеетесь надо мной! — она готова была надуться.

— Хорошо, раз, говоришь, коров в джунглях нет, тогда я попытаюсь прогнать прочь этого незнакомца, кто бы он ни был.

Браун вытащил из костра горящую ветку и, привстав, швырнул ее в ту сторону, где светились эти самые глаза.

Раздался злобный вой, и глаза исчезли.

— Будет знать впредь, — сказал пилот. — А ты боялась, глупышка. Все будет хорошо.

— Какой вы отважный, Нил!

Браун решился повторить свой маневр с объятиями. На сей раз Аннет не сопротивлялась, а напротив, еще теснее прижалась к нему.

— Приличная девушка не должна бы так поступать, — зашептала она. — Но с вами мне так спокойно…

— Со мной ты в полной безопасности, — подтвердил Браун.

В компании с Аннет время летело незаметно, и когда Браун вспомнил о принце, было гораздо больше трех часов. Вышедший из шалаша Сбороу казался утомленным и больным.

— Ничего подозрительного не заметили? — спросил он.

— Какой-то зверь подходил к лагерю, — ответил пилот, — но я бросил в него головешку, и он исчез.

— Значит, все в порядке? — снова поинтересовался принц. — Я так крепко спал, что ничего не слышал.

— Я немного разомнусь, — сказал Браун, — а ты, детка, иди поспи.

Провожая Аннет к шалашу, он заметил, что она дрожит.

— Ужасно не хочу возвращаться в шалаш, — сказала Аннет. — У меня какое-то предчувствие…

— Брось. Я же сказал, что тебе просто почудилось во сне, — успокоил ее пилот.

— Нет, — настаивала девушка. — Это был не сон.

— Будь умницей и не бойся. Помни, что я рядом и все время начеку. Если что, сразу зови меня.

Они расстались. Уже рассвело, когда Брауна разбудил пронзительный крик, раздавшийся на женской половине.

— Что-то стряслось, — воскликнул Тиббс. Не мешкая ни секунды, Браун устремился вперед. У костра, тупо уставившись на женскую половину шалаша, с отвисшей челюстью стоял Сбороу.

У самого входа Браун столкнулся с выбегающей Аннет.

— Нил! — закричала она. — Я говорила, что это не сон. Произошло что-то страшное.

Войдя внутрь, пилот увидел Джейн, в мрачном молчании стоящую возле принцессы. Одного взгляда на Китти Сбороу было достаточно, чтобы все понять.

— Господи! Она мертва! — воскликнул Браун.

— Ужасно! — вырвалось у Джейн. — Кто же это сделал?

Подошел Тиббс. Он, как и подобает хорошо вышколенному слуге, старался сохранять спокойствие и невозмутимость.

— Где принц? — поинтересовалась Джейн.

— Когда я шел сюда, он стоял у костра, — промолвил Браун.

— Надо сообщить ему о случившемся, — сказала Джейн.

— Спорю, для него это не будет новостью, — отозвался пилот.

Джейн испытующе посмотрела на него.

— Нет, он не мог этого сделать!

— Не мог? Тогда кто же?

— Если позволите, миледи, — предложил Тиббс, — я расскажу его высочеству о том, что произошло.

Джейн кивнула, и Тиббс, выйдя из шалаша, направился к костру, возле которого в прежней позе стоял принц.

— Что там стряслось? — спросил Сбороу. — Чего это Аннет так раскричалась?

— Произошло несчастье, — сообщил Тиббс. — Ее высочество скончалась.

— Как?! Что вы говорите ерунду! — изобразил изумление принц. — Еще вчера она была вполне здорова.

— Если позволите, ее убили.

— Что значит убили?

Принц оставался на прежнем месте, даже не порываясь пройти в шалаш. Подошли Браун и Джейн.

— Какой ужас, Алексис! Примите мои соболезнования, — начала Джейн. — Ума не приложу, кто и зачем мог бы это сделать!

— Я-то догадываюсь, кто! — воскликнул Сбороу.

— Что вы хотите сказать? — недоуменно спросила Джейн.

Трясущейся рукой Алексис указал на пилота.

— Я своими ушами слышал, как вчера он приказывал Тиббсу убить принцессу. Не знаю, кто из них сделал это, но, сдается, это был не Тиббс.

— Принц, я не могу в это поверить! — возмущенно возразила Джейн.

— Сами спросите у Тиббса, — завопил Сбороу. — Приказывал Браун убить принцессу или нет.

Джейн бросила на Тиббса вопросительный взгляд.

— Действительно, — начал Тиббс, — мистер Браун предлагал мне вытряхнуть из нее пыль. Но это было сказано в шутку, миледи.

— Как ее убили? — поинтересовался принц. Джейн была явно обескуражена.

— Топориком, — ответила она, немного помешкав.

— Ищите топорик, — распорядился Алексис. — Он выведет на убийцу.

— Но убийца мог выбросить его, — предположила Джейн.

— Это невозможно, — возразил принц. — Я дежурил с трех часов ночи, и никто, кроме Аннет, за это время не входил на вашу половину. Скорее всего, убийца спрятал его.

— Все произошло еще до вашего дежурства, — поправила принца Аннет. — Это было еще до дежурства мистера Брауна. Меня что-то разбудило. Мне показалось, что принцесса всхрапывает во сне, а это, оказывается, были предсмертные всхлипывания. Она умирала. Боже, как все это ужасно!

— В какое время это случилось? — спросила Джейн.

— Примерно за полчаса до дежурства мистера Брауна. Так как весь сон у меня как рукой сняло, я вскоре вышла и сидела у костра с мистером Брауном. Мы были вместе до тех пор, пока он не разбудил принца.

— Когда вы пришли будить мистера Брауна, он спал? — обратилась Джейн к Тиббсу.

— Да, миледи, — ответил слуга.

— Вы уверены?

— Я слышал его дыхание, и к тому же мне еле-еле удалось его поднять.

— Он просто притворялся! — заявил Алексис.

— А принц спал в это время, Тиббс?

— Как будто бы. У меня была головешка вместо свечи, поэтому я не очень хорошо видел их лица.

— Значит, принц спал, а я притворялся! — возмутился Браун.

— Надо найти топорик, — настаивал Сбороу.

— Раз вы оба спали, — сказала Джейн, — остаемся только мы с Тиббсом да Аннет.

— Не стоит строить всякие предположения, — высказал свое мнение Браун. — Понятно, что ни вы, ни Аннет не имеете к убийству никакого отношения. Мне известно также, что и я невиновен. И в Тиббсе я уверен. Среди нас есть только один человек, которому смерть старой леди на руку.

— Положим, у вас тоже был свой интерес, — заявил Алексис. — Вы отлично знали, что на карту поставлена ваша жизнь, и если вы не выберетесь отсюда в ближайшее время, то рискуете остаться тут навеки. А моя жена вам мешала, она не могла идти отсюда, вот вы и решили избавиться от нее. Я вижу вас насквозь, парень!

— Значит, наш Шерлок Холмс уже все расследовал! Ну и что ты намерен делать дальше?

— Надо найти топорик! — в который раз повторил Сбороу.

— Ладно, — согласилась Джейн. — Мужчины обыщут нашу половину, а мы — мужскую. Сбороу увязался за женщинами.

— Я не пойду туда, — объяснил он. — Не хочу видеть ее мертвой. Пусть запомнится такой, какой я видел ее последний раз при жизни.

— Хорошо, — ответила Джейн. — Поможете искать здесь.

Поскольку в шалаше, кроме трех лежаков из травы и листьев, больше ничего не было, обыск не занял много времени. Джейн стала осматривать лежак Алексиса, принц — лежак Тиббса, а Аннет — Брауна.

Страшная находка ожидала девушку. Когда ее пальцы наткнулись на что-то твердое и холодное, она с дрожью отдернула руку, сразу поняв, что это такое. Выждав немного, она поднялась.

— Здесь ничего нет, — твердо сказала она. Сбороу окинул ее подозрительным взглядом.

— Я тоже ничего не нашла, — сообщила Джейн.

— Ив лежаке Тиббса пусто, — сказал принц, — Но, может, вы, Аннет, искали не очень тщательно? Позвольте, я посмотрю.

Аннет шагнула ему навстречу, как бы желая преградить путь.

— Нет смысла, — сказала она. — Я все посмотрела.

— Мне все-таки хочется взглянуть, — упорствовал принц.

Он склонился над лежаком Брауна и запустил в него руки.

— Ага! — торжествующе завопил он через мгновение. — Вот и топорик! Как это вы его не обнаружили, Аннет? Видно, у вас были на то свои причины? — с издевкой добавил он.

Алексис извлек топорик и продемонстрировал его присутствующим. Лезвие было запачкано кровью.

— Вот вам и доказательства, Джейн.

— Я не могу поверить в это, — ответила она.

— А в мою вину вы готовы были поверить тотчас же?

— Сказать по правде, да, — согласилась леди Грейсток.

— Теперь вы видите, как ошибались? Доказательства налицо. Нужно немедленно обезвредить преступника.

— Кого это ты собрался обезвредить? — полюбопытствовал Браун, входя вместе с Тиббсом.

— Браун, топорик нашли в вашем лежаке, — объявила Джейн. — Как видите, он в крови.

— Значит, у тебя хватило ума подкинуть его в мою постель, паршивая коротышка? — возмутился пилот. — Ты хочешь навести подозрение на меня?

— Не понимаю, о чем вы говорите, — отозвался Алексис. — Есть неоспоримые факты. Есть вчерашние угрозы, которые, кстати, почти полностью подтвердил Тиббс. Наконец, есть топорик, найденный в вашей кровати. Это видели леди Грейсток и Аннет.

Пилот пристально посмотрел на женщин, как бы недоумевая, что они могли поверить, будто убийство — его рук дело.

— Хорошо, — наконец произнес он. — Надеюсь, вы не собираетесь повесить меня?

Глава 13 ПРЕДАТЕЛЬСТВО

Расставшись с Тарзаном, воины вазири во главе со своим вождем Мувиро продолжали путь на запад. Переход был невеселым: без шуток, без песен.

Даже разговаривали между собой они редко и всегда полушепотом. Предосторожность была не лишней: они находились в чужой стране, от обитателей которой можно было ждать всего, и следовало сохранять бдительность.

Сегодня они намеревались вступить в контакт с Удало, ближайшими соседями кавуду, чтобы от них узнать что-нибудь о Тарзане. Однако первой им повстречалась обезьянка царя джунглей.

— Это Нкима, — заметив знакомую фигурку, произнес Мувиро. — Значит, большой Бвана тоже где-то поблизости.

Нкима непрерывно лопотал что-то, явно находясь в сильном волнении. Он прыгал взад и вперед, дотрагивался до плеча Мувиро, затем быстро убегал вперед и снова возвращался, и снова устремлялся по тропе.

— Что-то произошло, — сказал один из воинов. — Уж не попал ли Большой Бвана в беду.

— Да, обезьянка хочет поторопить нас, — заметил Мувиро.

С этими словами вождь перешел на бег, за ним устремился и весь отряд, а впереди всех торопливо скакала обезьянка.

Длительные перебежки были вполне по силам воинам вазири, ибо они, закаляясь с малолетства, отличались чрезвычайной выносливостью. Могучие тела их блестели от пота, широкие груди равномерно вздымались, мускулы перекатывались под кожей. В развевающихся головных уборах из пестрых перьев, с множеством браслетов, украшающих их руки и ноги, эти дикари внушали невольный страх и уважение.

Наконец Нкима вывел их на поляну, где работали женщины из племени удало. Увидев воинов, они побросали работу и, вопя от ужаса, пустились бежать к деревенским воротам.

Воины Букены, пропустив всех женщин, накрепко закрыли ворота и стали готовиться к отражению атаки неприятеля. Заметив это, Мувиро знаком остановил свой отряд. Военные приготовления удало он объяснял тем, что эти люди просто не ведают, кто и зачем идет в их деревню.

Нкима возбужденно скакал рядом с Мувиро, отчаянными криками и жестами пытаясь объяснить ему, что Тарзан находится в плену в этой самой деревне. Но обезьянку явно не понимали. Вообще, кроме братьев, сестер и, конечно, любимого хозяина, его никогда никто не понимал. По-видимому, все остальные были слишком глупы.

Оставив свой отряд, Мувиро не спеша подошел к деревне, жестами показывая, что у него мирные намерения. Вождь Букены с любопытством наблюдал за ним из-за частокола. Мирные знаки, подаваемые Мувиро, немного успокоили его, так как по виду незнакомца он уже понял, что имеет дело с воинственным племенем, и хотя приближающийся отряд насчитывал всего человек десять, вполне могло статься, что основные силы укрылись в лесу.

Когда Мувиро совсем приблизился, Букена обратился к нему:

— Кто вы такие и зачем пришли в нашу землю?

— Я — Мувиро, вождь вазири. Мы пришли, чтобы встретиться с нашим Большим вождем, Тарзаном из племени обезьян. Он посещал вашу деревню?

Стоявший рядом с Букеной шаман был вне себя. Его мучила злоба. Ни с кем не мог он поделиться своей тайной. Кто-кто, а уж Гупингу отлично знал, как был освобожден Тарзан. И вот, едва этот человек дал слово, что кавуду не тронут дочерей Гупингу, как тут же исчезла его любимая дочь Найка. Теперь шаман не сомневался в том, что Тарзан действительно был кавуду и что именно он похитил его дочь. Ненависть душила его. Гупингу вспомнил, что Тарзан тоже называл себя вазири, и, сопоставив все известные ему факты, решил, что эти вазири были либо вассалами, либо союзниками кавуду.

— Не слушай их, Букена, — обратился он к вождю. — Это люди кавуду. Он сбежал, а теперь прислал их, чтобы они отомстили за него.

Букена молчал, быстро соображая, что делать дальше. Он был не прочь проучить кавуду, наказав их за все, но опасался возмездия. К тому же прежде чем принимать решение, следовало выяснить, есть ли еще неприятельские воины в джунглях.

Мувиро, не дождавшись ответа на свой вопрос, снова обратился к вождю.

— Мы пришли с миром, — нетерпеливо промолвил он. — Мы хотим узнать, здесь ли наш повелитель Тарзан.

— Я же говорил, — торопливо зашептал шаман, — он сам признается, что кавуду его повелитель.

— У нас нет вашего повелителя, — ответил Букена. — Мы ничего не знаем о нем. И мы сомневаемся в том, что вы пришли с мирными намерениями.

— Это ложь, — заявил Мувиро. — Нас привела сюда обезьянка Нкима, друг Тарзана. Если б ее хозяина не было здесь, она бы никогда не привела нас сюда.

— Разве я говорил, что Тарзана здесь не было? — поправился Букена. — Я сказал, что его сейчас здесь нет и нам ничего не известно о нем. Мы не боимся десяти воинов, так что проходите в деревню и спокойно потолкуем. Мы не хотим войны, хотя у нас много воинов и мы готовы постоять за себя.

— Мы пришли с миром, — в который раз повторил Мувиро. — Но твои воины не сложили оружия. Раз они так отважны, то почему страшатся десятка человек?

— Мы никого не боимся, — надменно возразил Букена. — Десять воинов могут войти в деревню с оружием, но остальные не должны приближаться к ней.

— Но больше никого нет, — ответил Мувиро. — Это весь наш отряд.

Наконец-то Букена получил ответ на вопрос, который беспокоил его более всего.

— Я прикажу открыть ворота, — сказал он. — Проходите.

Пока воины Мувиро проходили в деревню, Букена о чем-то шептался с шаманом. Вдвоем они приблизились к хижине вождя, оживленно жестикулируя. Затем Гупингу торопливо зашагал к своему жилищу, а Букена остался поджидать гостей.

Уклоняясь от прямых ответов, Букена снова повторил, что Тарзан в их деревню не приходил и о судьбе его они ничего не ведают. Он уверял, что не знает и о кавуду. Однако Мувиро словам вождя не поверил.

Пока шли переговоры, Гупингу колдовал в своем жилище над приготовлением какого-то зелья из трав, которым он намеревался угостить пришедших воинов. Правда, поскольку зрителей рядом не было, Гупингу не стал раскладывать вокруг себя амулеты и произносить страшные заклинания. Он лишь бормотал что-то невнятное под нос.

В это время женщины по приказу Букены готовили праздничный ужин.

А маленькая обезьянка, сидя на дереве на опушке леса, с нетерпением ожидала освобождения своего хозяина, ибо полагала, что он по-прежнему томится здесь в плену.

Приготовив зелье, Гупингу направился к женщинам. Они должны были влить напиток в специальный церемониальный сосуд, из которого первым пьет вождь, а потом передает его гостям. Колдун что-то шепнул женщинам и удалился, оставив им чашу со своим напитком.

Зайдя в хижину вождя, он остановился за спинами воинов вазири и кивнул Букене, после чего тот хлопнул в ладоши, давая знак к началу пиршества. Через мгновение появились женщины, несшие еду и выпивку. Самая первая из них торжественно держала в руках большой церемониальный сосуд с пивом.

Она подала его Букене. Тот взял его и поднес к губам. Он сделал вид, что пьет пиво, хотя в действительности не сделал ни глотка, и даже губами не прикоснулся к напитку. Затем сосуд перешел к Мувиро, который, отпив немного, передал его своим воинам. Как только каждый из них отведал напитка, женщина тут же забрала сосуд, хотя в нем еще оставалось пиво. Воинам Букены были поданы другие кувшины. Однако ни у Мувиро, ни у его воинов не возникло никаких подозрений, так как они собственными глазами видели, что сам Букена пил из того же сосуда, что и они.

Подали еду, но Мувиро не прикоснулся к ней. Остекленевшими глазами смотрел он перед собой. Все вокруг поплыло, стало двоиться. Он заметил, что его люди шатаются из стороны в сторону. Собрав последние силы, Мувиро вскочил на ноги и выхватил свой длинный нож.

— Нас отравили! — крикнул он и, не успев больше ничего сказать, рухнул как подкошенный.

Некоторые из его воинов вытащили оружие, но воспользоваться им уже не смогли. Приготовленное Гупингу зелье оказало свое действие.

Присутствовавшие воины Букены были поражены происходящим, ибо о коварном угощении знали только трое: сам колдун, Букена и женщина, приносившая церемониальный сосуд.

Шаман гордо распрямился, оглядывая поверженных воинов вазири.

— Снадобье Гупингу обладает огромной силой, — торжественно вскричал он, ударив себя в грудь. — Оно разит всех врагов удало. Кавуду тоже бессильны против него.

— Смерть кавуду! — крикнула одна женщина.

— Смерть! Смерть! — подхватили ее клич остальные.

Букена важно оглядел присутствующих.

— Нет! — решительно заявил он. — Хорошенько свяжите их и отведите в ту хижину, где уже находился кавуду. Я отправлю гонцов во все деревни удало, и в ночь полнолуния мы устроим большой праздник, на котором будем пить, танцевать и есть сердца наших врагов.

Встретив решение своего вождя возгласами одобрения, воины бросились выполнять его приказание.

Все это время Нкима, не спускаясь с дерева, пристально следил за деревней. Увидев несколько воинов, выбегающих из ворот, он, было, оживился, но это оказались не вазири. В совершенном отчаянии Нкима продолжал ждать, все еще надеясь, что вот-вот появится его хозяин, освобожденный из плена.

Наркотик, которым опоили вазири, перестал действовать лишь через несколько часов. Несмотря на головную боль и ломоту во всем теле, воины уже могли нормально соображать, и первым делом они обсудили свое положение.

— В происшедшем виноват я, — заявил Мувиро, еще с трудом выговаривая слова. — Я видел, что вождь лжет и должен был проявить осторожность. Ни мне, ни вам не следовало пить это пиво.

— Но его пил их вождь, я это видел собственными глазами и не думал, что оно может быть отравлено, — произнес кто-то из воинов.

— Он притворялся, что пьет, — пояснил Мувиро. — Букена очень нехороший человек.

— Что они собираются сделать с нами?

— Боюсь, что я знаю это, — ответил Мувиро. — Мне рассказывали об этих удало, что они едят сердца своих врагов. Они верят, что станут от этого храбрее и сильнее, потому что на самом деле они очень трусливы.

— Значит, они съедят наши сердца?

— Да, — твердо повторил Мувиро.

— Неужели мы будем покорно ждать, пока нас не перережут, словно баранов?

— Не будь мы связаны по рукам и ногам, мы бы приняли смерть в бою, как и подобает вазири, — сказал вождь.

— Большой Бвана спас бы нас, знай он, что мы в беде, — произнес один из молодых воинов.

— Я опасаюсь, что Букена убил и Большого Бвану, — печально заявил Мувиро. — Убил и съел его сердце. Если это так, то и я предпочитаю умереть, ибо без Большого Бваны жизнь для меня не имеет смысла.

— И мы тоже! — поддержали другие воины.

Прошло уже много времени, но никто не принес пленникам ни воды, ни пищи.

Мувиро не уставал корить себя за то, что так глупо попался в ловушку. Ему было так стыдно, что, казалось, только смерть избавит его от угрызений совести.

Но всего хуже было даже не Мувиро, а маленькой обезьянке, встретившей эту ночь на дереве. Дрожа от страха, она вслушивалась в рычание льва Нумы и крик леопарда Шиты. Боясь, что вот-вот кто-нибудь схватит и убьет ее, она забиралась все выше и выше на дерево. Вокруг была темнота. Воины вазири исчезли. Тарзан не появлялся.

Глава 14 ЗАБЫВЧИВОСТЬ НКИМЫ

Если бы не боязнь остаться одной на ночлег в джунглях, где ее могли растерзать дикие звери, Найка едва ли последовала бы за своим новым похитителем. Но выбора не было. К тому же она очень боялась дьяволов, которые, как ей было известно, в несметном количестве появляются ночью в лесу. Без особой охоты Найка двигалась за Тарзаном, но время шло, а ее похититель не обнаруживал никаких дурных намерений, и постепенно она преисполнилась доверия к этому могучему загорелому человеку.

Вскоре она уже совсем перестала бояться его. Однако было все равно страшно. Найке чудилось, что из непроглядной ночной темноты за ней следит множество ужасных зверей, которые только и ждут, чтобы улучив момент, наброситься на нее и ее спутника. Найка поражалась тому, как спокойно и уверенно этот воин ведет ее по ночному лесу, и она восхищалась его смелостью.

Ей, конечно, было известно, что есть на свете очень отважные люди, но такие, как этот, казалось, могли быть только демонами.

К чувству страха примешивалась и гордость: кто еще из ее сверстниц мог бы похвастаться подобным приключением, кто еще путешествовал ночью по джунглям вместе с демоном?!

Найку распирало любопытство: она очень хотела узнать, что собирается сделать с ней ее спутник. Но спросить напрямую она не решалась. Видимо, правду можно было выяснить только окольными путями, и, наконец, набравшись смелости, Найка спросила:

— Кто ты и откуда?

— Я из страны вазири.

— Кто такие вазири?

— Они негры.

— Но сам-то ты белый!

— Это так, — подтвердил Тарзан. — Давным-давно, когда я был совсем молод, племя вазири взяло меня к себе.

— А ты встречал когда-нибудь демонов? — испуганно поинтересовалась Найка.

— Нет, не доводилось, потому что их вообще не существует.

— Значит, и ты не демон?

— Я — Тарзан из племени обезьян.

— И ты не кавуду?

— Я уже сказал, что я из страны вазири. Объясни всем, когда вернешься домой, что Тарзан не имеет никакого отношения к кавуду. Скажи им и то, что я спас тебя от кавуду и что ваше племя должно дружить с вазири и Тарзаном.

— Обязательно скажу, — пообещала девушка и, немного помолчав, пожаловалась, — я очень устала.

— Хорошо, давай отдохнем здесь до рассвета, — решил Тарзан.

Обняв девушку за талию, он поднял ее и усадил на высокую ветку. От страха у Найки аж дыхание сперло.

Наверху оказалось чуть-чуть светлее. В полумраке лунного сияния Тарзан быстро наломал веток и соорудил нечто вроде платформы, на которой Найка и устроилась на отдых до рассвета.

С утра пораньше Тарзан набрал плодов, и, наскоро подкрепившись, они отправились в путь. По мере приближения к дому настроение у девушки поднималось. К тому времени, когда они дошли до опушки, за которой виднелась деревня, Найка уже весело смеялась и непрерывно болтала, не скрывая обуревавшей ее радости.

— Ну вот, ты и в безопасности, — произнес человек-обезьяна. — Иди к своим и скажи им, что Тарзан — ДРУГ.

С радостными криками Найка устремилась к своей родной деревне, а за Тарзаном, скрывшимся в джунглях, с такими же радостными визгами помчался Нкима, заметивший своего хозяина.

Ему удалось довольно быстро догнать его. Тарзан взял обезьянку на руки.

— Итак, Нкима жив и здоров. Шита не схватила его.

— Нкима не боится Шиты, — гордо сообщила обезьянка. — Шита попыталась залезть на дерево и схватить Нкиму, но Нкима ударил ее палкой по голове. Шита испугалась и убежала.

— Да, — не стал спорить Тарзан. — Нкима очень храбрый.

Воодушевленный тем, что Тарзан не усомнился в его рассказе, Нкима принялся сочинять дальше.

— Потом еще пришли гомангани, их было очень много, и они хотели убить маленького Нкиму. Но Нкима взял две палки и начал лупить их по головам. Они тоже испугались и убежали.

— Ну, известно, — поддакнул Тарзан. — Все боятся маленького Нкиму.

Последняя реплика окончательно возбудила Нкиму. Стоя на ладони Тарзана, он корчил страшные гримасы и обнажал свои клыки, стараясь выглядеть как можно более свирепо.

— Все боятся Нкиму! — повторял он.

Пока Тарзан и Нкима, беседуя таким образом, двигались на север, туда, где должна была находиться деревня кавуду, Найка, добравшаяся домой, уже в который раз рассказывала о своих необычайных приключениях. Раз от разу ее рассказ дополнялся новыми, самыми невероятными деталями. Она несколько раз повторила, что ее спас Тарзан, что он друг удало и что ни ему, ни вазири нельзя причинять зла. Девушка, разумеется, не подозревала о том, что произошло накануне с вазири в ее деревне.

История, рассказанная Найкой, сильно озадачила Букену. Вот-вот начнут подходить жители окрестных деревень, созванные на праздник. Что делать?

Шаман тоже пребывал в затруднении. Он понял наконец, что освобожденный им пленник не только не похищал его дочери, но, напротив, спас ей жизнь.

Вождь и колдун переглядывались друг с другом, и оба находились в явном замешательстве. Поскольку воины тоже вопросительно смотрели на вождя, надо было искать выход из положения.

— Мы верим твоему рассказу, Найка, — начал Букена. — Но мы не думаем, что Тарзан — такой же человек, как все мы. Только демону под силу так легко порвать веревки и бежать из плена. Да и сама ты говоришь, что он не страшится темноты и по деревьям передвигается так ловко и быстро, как не может никто из нас.

— Будь он демоном, зачем бы он спасал меня от кавуду и возвращал домой? — не успокаивалась Найка.

— Демоны часто ведут себя необъяснимо, — уклончиво ответил Букена. — Может, он просто хотел таким образом войти к нам в доверие, чтобы потом запросто приходить в деревню и обижать нас, как ему вздумается? Я не сомневаюсь, что Тарзан — демон и кавуду, и наши пленники — тоже кавуду. Их никак нельзя отпустить, а то они придут с большим отрядом и всех нас перебьют. К тому же удало из других деревень уже спешат к нам на праздник есть сердца наших врагов.

Так решил вождь, и это определило судьбу Мувиро и его воинов.

Тарзан ни о чем не ведал, двигаясь на север в компании с Нкимой, который все забыл.

Вообще-то Нкима не хотел забывать о вазири, потому что они были его друзьями. Но память у обезьянки была очень уж короткая. И, ощутив себя рядом с Тарзаном в полной безопасности, он как-то сразу перестал думать о событиях вчерашнего страшного дня.

В отличие от Нкимы Тарзан не забыл о вазири. Но он считал, что никакая опасность им не угрожает, ибо теперь, после спасения Найки, они, естественно, будут радушно приняты в деревне Букены. И, ни о чем не подозревая, он заговорил о вазири с Нкимой.

— Наверно, Мувиро уже на подходе к деревне удало, — сказал он. — Очень скоро у Нкимы прибавится много новых друзей, готовых защитить его от Нумы, Шиты, Хисты-змеи и от всех гомангани.

Тарзана поразил неожиданный эффект, который его слова произвели на Нкиму. Тот начал беспокойно подпрыгивать на плече у хозяина и что-то громко кричать.

— Что случилось, Нкима? — спросил Тарзан.

— Тарзан! Тарзан! — вопила обезьянка, пытаясь собраться с мыслями.

— О чем ты говоришь? — удивился Тарзан. — Их здесь нет.

— Они не здесь, — закричал Нкима. — Вазири в деревне гомангани. Их связали по рукам и ногам и бросили туда, где лежал Тарзан. Гомангани хотят их убить и съесть.

Тарзан резко остановился.

— Объясни, наконец, толком, что произошло?!

С превеликим трудом ему удалось добиться от Нкимы внятного рассказа о том, как он встретил в лесу вазири, и о том, что случилось дальше. Не раздумывая, Тарзан повернул назад, к деревне удало. Он не стал упрекать Нкиму за то, что тот сразу ему все не рассказал. В конце концов, царь джунглей хорошо понимал, что Нкима родился обезьянкой и навсегда останется ею, человеческого рассудка не дано ему от природы.

К вечеру Тарзан вышел на знакомую опушку. Забравшись на дерево, он тщательно осмотрел деревню. Ему сразу бросилось в глаза, что людей в ней гораздо больше, чем прежде, и он понял, для чего они собрались. Но, судя по всему, это должно было произойти не сегодняшней ночью. Видно, праздник задерживался до прихода остальных воинов Букены, и до тех пор вазири были в безопасности.

Но могло быть и иначе, и тогда нынешняя ночь станет для вазири роковой. И Тарзан, привыкший к быстрым и решительным действиям, поспешил в деревню, чтобы на месте выяснить, как обстоят дела, и предпринять что-нибудь для спасения своих друзей.

Вместе с Нкимой, осторожно передвигаясь по деревьям, он приблизился к окраине селения. Здесь было совсем пустынно, так как почти все обитатели и гости собрались на широкой улице возле хижины вождя.

Спустившись на землю, Тарзан подошел к частоколу и ловко перепрыгнул через него. Нкима молча следовал за ним.

Бесшумно скользя во тьме, будто тени, они приблизились к хижине вождя. По виду плясавших и кричавших негров было ясно, что они уже изрядно хлебнули своего горячительного напитка и способны на любой поступок.

Какой-то здоровенный негр вцепился в Букену. Скорее всего, это был вождь другой деревни удало.

— Вели привести кавуду, — орал он. — Мы хотим поглядеть на них. Пусть узнают, что ждет их завтра ночью!

— Надо дождаться прихода жителей остальных деревень, — не соглашался Букела.

— Приведи их, — требовал другой вождь. — Дай нам глянуть на тех, кто ворует наших лучших девушек.

— Приведите их, — вторила ему одна из женщин. — Это они украли мою дочь. Я выжгу их поганые глаза головешкой, чтобы они почувствовали, что значит страдать.

Эти крики неожиданно перебил тонкий девичий голос, показавшийся Тарзану знакомым:

— Вазири друзья Тарзана, а Тарзан — наш друг. Он спас меня от кавуду. Не причиняйте вазири зла!

— Не верь кавуду! Не верь демону! — резко оборвал девушку Букена.

И, повернувшись к своим приближенным, он распорядился привести пленников.

— Следите только, чтобы они не были убиты сегодня, — прибавил он.

Тарзан быстро спустился на землю. Медлить было нельзя. Любой риск и любая опасность оправданы, когда речь идет о жизни друзей.

Он решительно двинулся к хижине, где находились пленники, благо она была ему хорошо знакома.

— Тихо, — прошептал он, войдя в нее. — Это я, Тарзан. За вами уже идут. Я развяжу вас, а когда войдут воины Букены, мы нападем на них и обезоружим, потом свяжем и заткнем рты, чтобы они не шумели, и отведем за хижину вождя. Я покажу куда.

Он так быстро освободил вазири от пут, что когда вошли посланные за пленниками воины, те уже поджидали их.

Глава 15 КЛОЧОК ОДЕЖДЫ

— Надеюсь, вы не собираетесь повесить меня?! Браун повторил это с явным вызовом и возмущением. Он нисколько не походил на виновного, который пытается оправдаться, и Джейн теперь уже нисколько не верила в то, что это он убил принцессу Сбороу.

— Вешать мы никого не собираемся, — заявила она решительно. — Это дело правосудия. Однако до тех пор, пока оно не установит, кто виноват, все мы в одинаковой степени находимся под подозрением. Нам остается только одно — добраться до ближайшего цивилизованного места и изложить в суде все обстоятельства происшедшего.

— Совершенно согласен с вами, миледи, — поддержал Тиббс.

— А я нет, — вмешался Алексис. — Путешествовать в компании с убийцей по этому захолустью далеко не безопасно. Вдруг он надумает избавиться от свидетелей и всех нас убьет?

— Что же вы предлагаете? — спросила Джейн.

— Я считаю, что мы должны оставить убийцу здесь, а когда доберемся до ближайшего цивилизованного селения, сообщим властям о том, что произошло. Пускай они арестуют преступника и разбираются с ним.

Джейн отрицательно покачала головой.

— Для этого нужно наверняка знать, кто убийца. Пока мы все под подозрением. Единственный выход — найти чиновника или миссионера, чтобы он расследовал преступление и установил виновного.

— Ну уж, увольте, — заявил Браун. — Я не собираюсь совать голову в петлю. В Европе никто не жалует американцев, тут главное — титулы. У меня нет никаких шансов в тяжбе с принцем-миллионером!

— Заметьте, Джейн, — оживился Алексис. — Он фактически признает свою вину. Разве тот, кто ни в чем не замешан, откажется предстать перед судом?

— Послушайте, мисс, — рассердился Браун. — Хоть я в жизни никого не убивал, но если этот болван не заткнется, я, пожалуй, возьму грех на душу.

— По-моему, Браун, вы поступаете очень глупо, отказываясь идти с нами, — заметила Джейн.

— Может, вы и правы, мисс, но я знаю, что перед иностранным судом у меня нет шансов. Не для того я прилетел сюда, чтобы таскаться по судам и оправдываться. Я хочу овладеть секретом вечной молодости — вот моя цель. В Штатах за это отвалят миллионы, и я сделаю все, чтобы добиться успеха, хотя пока и не знаю как!

— В нашем положении лучше держаться вместе, хотя бы до тех пор, пока мы не выйдем к дружественным аборигенам, — урезонила его Джейн. — Нас мало и мы практически безоружны.

— Разве я сказал, что собираюсь бросить вас? Пока вы и Аннет не будете в безопасности, я в полном вашем распоряжении, — заверил пилот.

— Я не ошиблась в вас, Браун, и рада этому! Но нам надо еще исполнить последний долг перед принцессой и похоронить ее. Я попросила бы вас вырыть могилу.

В отсутствие другого инструмента копать пришлось тем самым топориком, которым было совершено преступление, и это придало всей церемонии особенно зловещий характер. Один из мужчин разрыхлял землю топориком, а двое других выгребали ее руками.

Тем временем Аннет и Джейн обрядили покойную в лучшее платье, которое смогли отыскать в ее багаже.

Аннет то и дело всхлипывала. Джейн держала себя в руках, хотя переживала гораздо сильнее. Усилием воли она заставляла себя работать, не позволяя поддаться чувствам и расслабиться. Ей еще предстояло провести погребальную церемонию.

Наконец тело опустили в могилу и засыпали землей. Все было закончено.

— По-моему, нам лучше сразу же сняться с места, — предложила Джейн, обратившись к своим спутникам. — Едва ли кому хочется задерживаться здесь.

— Какой у вас план? — поинтересовался Алексис. — Куда нам идти?

— Собственно, выбор невелик, — ответила Джейн. — Можно двинуться по тропе на восток, а можно по ней же — на запад. Поскольку мы понятия не имеем, где находимся, то не можем и знать, куда лучше идти. Лично мне хочется отправиться на восток, ибо те края мне немного знакомы.

— Значит, решено, — заявил Браун. — Вы наш командир, и ваше слово — закон.

— Не уверен, что это правильное решение, — засомневался Алексис. — На западе расположено бельгийское Конго. Может, мы уже находимся на его территории. В любом случае, мы быстрее доберемся до цивилизации, держа курс на запад.

— Что попусту тратить слова, Алексис, — не стала спорить Джейн. — Давайте проголосуем. Вы что думаете, Тиббс?

— Я? — смутился тот. — Я, леди, если позволите, как все остальные.

— Ваше мнение, Аннет? — продолжала опрос Джейн.

— Я пойду туда, куда предлагаете вы и мистер Браун, — поспешно ответила девушка.

— Тогда, значит, на восток, — подвела итоги Джейн.

— А я все равно категорически против, — бубнил Алексис. — Неужели финансовый руководитель экспедиции, уплативший основную часть денег, не может рассчитывать на то, чтоб с его мнением считались?

— Давайте не будем осложнять наше положение, принц, — сказала леди Грейсток. — Вы, как и все остальные, будете выполнять мои распоряжения или же подчиняться мнению большинства. И не стоит сейчас заводить разговор о финансах. Нужно, чтобы каждый внес свою долю, но не деньгами, а деятельной помощью друг другу и мужеством.

Неожиданно Алексис пошел на попятную.

— Вы правы, Джейн, — согласился он. — Я просто не подумал. Но и вы войдите в мое положение: я совершенно подавлен. Такая утрата! Мое сердце не вынесет этого!

Браун презрительно отвернулся в сторону.

— Ладно, закончим этот разговор, — сказала Джейн. — Давайте лучше соберем все необходимое и двинемся в путь.

— А как насчет завтрака? — полюбопытствовал Браун.

— Я совсем забыла о еде, — призналась Джейн. — Но это снова будет дичь.

— Смотреть на нее больше не могу, — сказала Аннет Брауну.

— Хочешь или нет, а тебе придется подкрепиться, — не терпящим возражений тоном отозвался пилот. — Нам предстоит нелегкий путь, и надо копить силы.

— Ладно уж, — согласилась Аннет. — Попробую. Ради вас.

Пилот погладил ее по руке.

— Девочка, — прошептал он, — ты-то хоть веришь, что это не я убил старуху?

— В жизни не поверю, что вы на такое способны, мистер Браун.

— Мы же договорились: никаких «мистеров».

— Извините, Нил. Я вот все голову ломаю: зачем он это сделал? Они были чудной парой. Вообще как может муж убить свою жену?

— Надо отдать старухе должное: она была неплохим человеком, хоть и со странностями. Во всяком случае, гораздо лучше, чем он. Так вышло, что она убила себя сама.

— Как это — сама? Да еще таким зверским способом?

— Ты слишком буквально поняла. Старуха подписала себе приговор, когда заявила, что намерена изменить завещание.

— Господи! Какой злодей!

— Мне доводилось встречать парней, готовых перерезать глотку и за гораздо меньшую сумму, — сказал Браун.

— Да-а, — протянула Аннет и спохватилась. — Мне же пора готовить завтрак. Не отрубите ли вы мне пару хороших кусков мяса?

— С удовольствием, — согласился пилот.

Но, запустив руку в карман, Браун вспомнил, что проиграл свой нож Джейн.

Пока Аннет занималась приготовлением завтрака, остальные собирали вещи в дорогу. Тиббс ковырялся в сумках Алексиса. Джейн взяла свое оружие — больше ничего. Браун собрался поосновательнее: он прихватил запасные ботинки, несколько пар носков и запас сигарет и спичек, которые распихал по карманам куртки и брюк. Он взял также топорик, который мог еще не раз понадобиться в пути.

Аннет суетилась у костра, жаря мясо. Заметив небольшую тряпку с тремя пуговицами, она веткой извлекла ее из костра и принялась разглядывать. Нижняя часть материи оказалась совершенно нетронутой огнем и сохранила свой цвет. В глазах девушки мелькнула догадка. Она, по-видимому поняла, откуда этот лоскуток и чей он.

К костру подошел пилот.

— Иди собирайся, а я пока послежу за мясом, — предложил он.

— А что брать? Я понятия не имею.

— Возьми то, что может понадобиться больше всего, — посоветовал Браун. — Запасные туфли, чулки, теплую одежду. Я помогу тебе нести.

— У меня где-то были две пары туфель на низком широком каблуке.

— Тогда надень их сейчас же, а эти выбрось. Они не годятся для предстоящего путешествия.

— Ладно, — согласилась Аннет. — Я пойду собираться, а вы тем временем гляньте-ка вот на эту вещицу.

Она показала ему свою находку.

Через минуту Браун выглядел так, словно его распирало желание поделиться с остальными какой-то потрясающей новостью. Многозначительно посвистывая, он бросал подозрительные взгляды на Алексиса Сбороу.

— Готово! Получайте! — позвал Браун.

— Простите, что получать? — не понял Тиббс.

— Жратву, разумеется, что еще, — пояснил пилот.

— Жратву, — презрительно буркнул Сбороу.

— Пойдемте завтракать, — поднялась Джейн. — Все, наверное, уже голодны.

Вскоре путешественники собрались возле костра.

— Выберите мне кусок поприличней, Тиббс, — брезгливо распорядился принц. — Чтоб не слишком подгорелый и не сырой.

Браун, презрительно оглядев Алексиса, насадил на палочку кусок мяса и протянул его принцу.

— Извольте, Наполеон, — язвительно произнес он. — Вот только золотых подносов и вилок не припасли, уж извините.

Сбороу посмотрел на пилота с ненавистью, но ничего не сказал и, взяв протянутое мясо, откусил небольшой кусочек.

— Какая гадость! — брезгливо поморщился он. — Мой желудок не выдержит подобной пищи. Я не стану это есть!

— Вот ведь трагедия! — подхватил Браун. — Мы все сейчас зарыдаем!

— Советую вам все же поесть, Алексис, — порекомендовала Джейн. — Силы вам пригодятся.

— Я буду питаться отдельно, — заявил принц. — Еду мне будет готовить Тиббс.

— Вот и отлично, — одобрил Браун. — По крайней мере, не будете портить нам всем аппетита.

— Перестаньте ссориться, — попыталась угомонить их Джейн.

— Ладно, мисс, не буду, — согласился пилот. — Разрешите только задать герцогу один вопросик. Я приметил, что он сменил пальто. Вчера ночью на нем было такое шикарное пальто, а сегодня он его снял. Вот я и подумал: раз оно ему больше не нужно, может, он продаст его мне?

Алексис моментально изменился в лице.

— Я не торгую поношенными вещами, — отозвался он. — Когда они будут мне не нужны, я их вам подарю.

— Надо же, как любезно с вашей стороны, — не скрывая иронии, ответил Браун. — Но позвольте сейчас хоть глянуть на него. Так хочется знать, подойдет оно мне или нет.

— Это невозможно, приятель. Пальто упаковано.

— Все целиком? — полюбопытствовал пилот.

— Что значит целиком? Разумеется, все!

— А этот кусочек вы, надо думать, забыли. И Браун протянул принцу кусок рукава с тремя пуговицами.

Лицо Сбороу сначала побледнело, потом позеленело, во взгляде отразились испуг и растерянность, но ему удалось быстро взять себя в руки.

— Опять ваши американские штучки! — огрызнулся он. — Это не моя вещь.

— Но она очень похожа на пальто, в котором ты щеголял вчера, — заметил пилот. — Аннет тоже так считает, а уж твой слуга Тиббс должен знать это наверняка. Тебе не встречалась прежде эта штуковина, Тиббс?

Тиббс медлил в нерешительности, переводя глаза то на принца, то на злополучный лоскут.

— Подойди поближе и посмотри внимательно! — велел Браун.

Тиббс приблизился и, взяв обгоревший кусок, долго вертел его в руках, разглядывая с разных сторон.

— Скажи, когда ты видел это пальто в последний раз, — настаивал Браун.

— Я… Пожалуй… Действительно… Так ничего и не сказав, Тиббс снова вопросительно уставился на принца.

— Как вы смеете лгать, Тиббс! — закричал Сбороу. — Ничего похожего у меня никогда не было! Я повторяю: это принадлежит не мне!

— Что вы так волнуетесь, принц? Тиббс ведь еще ничего не сказал. Он не сказал, что это твое пальто, но он это скажет! Зачем ему обманывать нас? Правда же, Тиббс?

— Действительно, это похоже, — все еще робея начал Тиббс. — Но ручаться я не могу. Оно здорово подгорело.

Браун резко повернулся к Алексису.

— Наверное, кровь забрызгала тебе рукав, когда ты ударил принцессу топором?

— Как ты смеешь! — истерически закричал принц. — Я не делал этого! Не делал! Боже!

— Расскажешь это в суде! — рявкнул на него Браун. Но Алексису уже удалось овладеть собой. — Пожалуй, этот материал мне знаком. Такое пальто у меня, кажется, было, но его на беду кто-то похитил. Как это называется у вас, в Америке? Дискредитация?

— Пусть этим займется суд, — вмешалась Джейн. — Своими разборками мы только еще больше усугубим положение.

— Вы правы, как всегда, — согласился Браун.

— Ладно, все поели, пора в дорогу! На всякий случай я оставила в шалаше записку, в которой сообщила о случившемся и указала направление нашего дальнейшего движения. Вдруг кто-нибудь наткнется на шалаш и прочтет это послание. Правда, надежда на это невелика.

— Тиббс, где мой багаж? — раздался крик Алексиса. — А где ваши вещи, Джейн? Пускай их несет Браун.

— Все, что нужно, я взяла, — отрезала леди Грейсток.

— Но у вас ничего нет, — удивился принц. В это время Тиббс безуспешно пытался исхитриться ухватить все четыре сумки принца так, чтобы их можно было нести.

— Извините, сэр, — обратился он наконец к Сбороу. — Позволю заметить, что мне все это не унести.

— Пусть маленькую сумку несет Аннет, — распорядился принц. — Ну уж три сумки тебе придется осилить. Я видывал носильщиков, нагруженных втрое больше.

— Но не в джунглях, — сказала Джейн.

— Я не брал ничего лишнего, — ответил Алексис. — Тиббс должен справиться. Будь Браун настоящим джентльменом, он бы ему помог.

— Эй ты, гнида! — взорвался пилот, до сих пор старавшийся сдерживаться. — Ни я, ни Аннет не потащим твое барахло, и Тиббс, если согласится, будет круглым идиотом.

— Полностью поддерживаю вас, мистер Браун, — неожиданно заявил Тиббс, ставя сумки на землю.

— Что?! — Алексис аж поперхнулся от негодования. — Вы отказываетесь выполнять мои распоряжения? Да я вас…

— Я знаю, что вы хотите сказать, — прервал его Тиббс. — Не утруждайте себя. Извините, но я бросаю вашу службу и немедленно.

Видя, что Тиббс настроен весьма решительно, Алексис решил прибегнуть к посредничеству у леди Грейсток.

— Коль скоро вы здесь командуете, так прикажите, чтоб эти люди несли мой багаж.

— И не подумаю, — отрезала Джейн. — Советую вам отобрать самое нужное, то, что вы в состоянии донести сами: пару ботинок, несколько пар носков. И поторапливайтесь, мы и так теряем время.

Наконец незадачливые путешественники двинулись в путь, как и было решено, на восток. К счастью для них, они не ведали, что выбрали неправильное направление, и понятия не имели о тех ужасах и опасностях, которые подстерегали их.

Глава 16 ПОСЛАНИЕ

Когда три воина удало вошли в хижину, их уже поджидали Тарзан и освобожденные им вазири.

Они в одно мгновение набросились на своих тюремщиков, и те, не успев издать ни единого звука, оказались крепко связанными. Затем им заткнули рты и отвели к дереву за хижиной вождя, где их не могли видеть пьяные аборигены.

Тут Тарзан втащил всех троих пленников на дерево, в густую листву, и сложил их рядком на ветке, прямо над веселившимися удало.

Протянув веревку между пут, связывающих ноги одного из пленников и вытащив из его рта кляп, Тарзан начал осторожно опускать негра сквозь листву вниз. Едва голова его показалась меж ветвей, как Тарзан издал мощный клич, клич Великих обезьян. Аборигены немедленно перестали плясать и с ужасом озирались вокруг, не понимая, откуда донесся этот испугавший их возглас.

В воцарившейся тишине тело негра стало медленно опускаться прямо на соплеменников. Те были настолько ошеломлены происходящим, приписывая его действию какой-то неведомой силы, что даже не в силах были бежать. Тут они услышали громкий голос, раздававшийся откуда-то сверху.

— Я Тарзан из племени обезьян. Берегитесь, если вы намерены причинить вред мне или моим вазири. Если вы немедленно не откроете ворота и не выпустите моих людей, многих из вас постигнет моя кара.

Тут у негра, висевшего вниз головой, тоже прорезался голос:

— Слушайте, что он говорит, и отпустите их, а то они всех нас убьют, — крикнул он.

Однако стоящие внизу все еще не решались сделать это.

— Поторапливайтесь, мне некогда ждать! — сказал Тарзан.

— Ты должен дать слово, что не сделаешь нам ничего дурного, если мы выполним твои условия? — спросил Букена.

— Я же сказал, — подтвердил Тарзан. — Соберите оружие вазири и немедленно выпустите их. Если будете вести себя тихо, я не стану вас убивать.

Втащив негра обратно на ветку, где его дожидались двое других пленников, Тарзан спустился к вазири. Все вместе они вышли из-за угла хижины. Удало испуганно расступались, давая им дорогу, а впереди бежали мальчишки, неся их оружие. Ворота были открыты.

— Ты не выполнил обещания! — обратился к Тарзану Букена. — Куда ты дел моих воинов?

— Они находятся на дереве около твоей хижины, — ответил человек-обезьяна. — И заруби себе на носу: всегда хорошо принимай незнакомцев, которые придут к тебе в деревню. Особенно Тарзана и его друзей вазири.

Вымолвив эти слова, Тарзан со своими воинами исчез в ночной темноте.

Кажется, только Найка, дочь шамана, была обрадована случившимся.

— Это тот самый воин, который спас мне жизнь! — кричала она, приплясывая и хлопая в ладоши. — Как хорошо, что он и его воины остались живы. Ведь я предупреждала, чтобы вы не трогали их!

— Умолкни! — прикрикнул на нее Букена. Между тем вазири и Тарзан уже пересекли поляну и оказались в джунглях.

— Я думал, что уже пришел конец, — признался Мувиро.

— Дело зашло так далеко из-за забывчивости Нкимы, — объяснил Тарзан.

На следующий день Тарзан и отряд вазири продолжили движение на север по слоновьей тропе. Переход давался нелегко, ибо воины Мувиро еще не совсем пришли в себя после напитка, которым опоил их шаман. Заметив это, человек-обезьяна велел разбить лагерь возле реки, чтобы восстановить силы для дальнейшего пути. Воины устроились на отдых, а сам Тарзан отправился на охоту.

Он не мог знать, что день спустя после их ухода из деревни удало туда пришел воин из племени вазири, несший в одной руке расщепленную палку, на конце которой был зажат конверт.

Его отвели прямо к вождю, который, сразу узнав в нем по головному убору вазири, встретил его хоть и без особой радости, но достаточно уважительно.

— Что тебе нужно в нашей деревне? — хмуро спросил он.

— Я принес письмо для Большого Бваны. Давно уже он покинул нас, пустившись на поиски кавуду. Ты не знаешь, где он?

— Тарзан был у нас, но недавно ушел, — холодно ответил Букена.

— В каком направлении он двинулся в путь? — поинтересовался посланник.

— Он ушел вчера по тропе на север. Его сопровождают десять вазири.

— Я пойду за ним.

— Прежде отдохни немного. Я распоряжусь, чтобы тебя накормили, — и, подумав немного, Букена, в сердце которого навсегда поселился страх перед царем джунглей, добавил вполголоса, — не забудь передать Тарзану, что удало оказали тебе радушный прием.

Гонец с письмом нагнал Тарзана только к середине следующего дня.

Вазири все еще собирались с силами в своем лагере. Тарзан, сидя на стволе упавшего дерева, укладывал стрелы в колчан. Нкима, по обыкновению устроившийся у него на плече, был занят ловлей блох.

— Кто-то идет, — сказал, насторожившись, Тарзан и посмотрел в сторону юга.

Воины засуетились и стали доставать оружие, но Тарзан успокоил их.

— Опасности нет. Он идет один и совершенно не таясь.

— Кто же это? — удивился Мувиро. Тарзан пожал плечами.

— Посмотрим. Он движется против ветра, так что остается только ждать.

Маленький Нкима тоже заволновался и стал поглядывать туда, откуда шел незнакомец.

— Может быть, он хочет съесть маленького Нкиму? — возбужденно спросил он.

Хотя подле Тарзана и воинов вазири обезьянка чувствовала себя вполне безопасно, на всякий случай она стала подыскивать дерево повыше, на которое в случае чего можно было бы забраться.

Через несколько минут появился воин. Поляна огласилась громкими криками: вазири радостно приветствовали своего товарища.

Гонец передал послание Тарзану, и все вазири с интересом наблюдали, как тот читает его: в глубине джунглей письмо — большая редкость. Между тем лицо Тарзана все больше хмурилось, и, прочитав послание, он мрачно отложил его в сторону.

— Случилось что-то дурное? — поинтересовался Мувиро.

— Помнишь, как во время большой бури мы слышали звук самолета?

— Да, хорошо помню.

— Наша госпожа вылетела на самолете из Лондона в Найроби. Это было как раз в то время. Очень может быть, что она находилась в том самолете.

— Но ведь шум самолета удалился, — сказал Мувиро. — Может, самолет и улетел в Найроби?

— Может, и так, — не стал перечить Тарзан. — Но раз пилот так долго кружил, ясно, что он потерял ориентацию. Мне сдается, что-то произошло и он искал место для посадки.

— Вы хотите вернуться в Найроби, Бвана? — спросил Мувиро.

— В этом нет необходимости, — промолвил Тарзан. — Если она долетела, значит, все в порядке. А если нет, надо отправляться на поиски. Да только куда? Сколько еще пролетел самолет и где совершил посадку? Об этом даже гадать сложно.

— Стало быть, мы вместе продолжим поиски моей дочери? — с надеждой спросил Мувиро.

— Разумеется, — заверил его Тарзан. — Но прежде ты и твои воины должны как следует отдохнуть.

Пока они беседовали, Нкима забавлялся с письмом. Он крутил его и так и эдак, пытаясь закрепить на конце палки — и ничего не получалось. Обезьянка недовольно ворчала. Заметив ее безуспешные попытки, Тарзан подобрал палку и, расщепив один конец, вставил письмо в щель. Он несколько раз повторил эти манипуляции и отдал палку с письмом Нкиме, внимательно наблюдавшему за ним. После долгих усилий обезьянке удалось сделать то же самое, и, гордая собой, она принялась обходить отдыхающих воинов, хвастливо демонстрируя им свое умение.

Прошло еще три дня, после чего Мувиро объявил, что его воины готовы двинуться дальше.

Доставивший послание гонец был отправлен Тарзаном назад, в Найроби, вместе с письмом Джейн к властям, в котором она просила, в случае, если самолет не долетит до пункта назначения, организовать поиски экспедиции.

Маленький Нкима, очень довольный своей игрушкой, повсюду носил с собой палку и конверт, целыми часами предаваясь новой забаве.

Неусидчивому от природы, ему вскоре наскучило сидеть в лагере, и он предпринимал одну вылазку за другой, все дальше и дальше в джунгли. Однажды ему повстречалось племя маленьких обезьян. Нкима не прочь был подружиться с ними, но самцы с самого начала отнеслись к нему недружелюбно: скалили зубы и рычали и даже пытались ударить. Но Нкима всегда отличался умением вовремя унести ноги.

Приглянулась Нкиме одна молоденькая самка. Она никогда не рычала и не кидалась в него плодами, всем своим поведением показывая, что и Нкима ей симпатичен. Однако ее всегда сопровождала старая самка, а Нкима по опыту знал, что никого нет противней и злее старух.

И вот однажды Нкиме улыбнулась удача. Он встретил молодую самку в стороне от остальных и без сварливой опекунши. Они стали резвиться, но, хотя юная леди и не скрывала своего расположения, она не подпускала Нкиму слишком близко к себе. Эти уловки Нкиме были хорошо известны, и он знал, что они — только на время.

Они так увлеклись, что не замечали, куда мчатся по джунглям. Казалось, ничто не омрачит их счастья! Лишь раз, когда самка попробовала отобрать у Нкимы палку с конвертом, тот страшно обозлился и стукнул ее по голове. Подруга тут же покорно склонилась, давая понять, что признает за Нкимой полное главенство во всем.

Увлеченный Нкима не мог знать, что тем временем Тарзан и вазири уже покинули лагерь и отправились на север. Незаметно стемнело и наступила ночь. Возвращаться обратно по джунглям они не решились. И хотя и Нкиме, и его спутнице было очень страшно, они все-таки чувствовали себя счастливыми. Взошедшая луна осветила двух, плотно прижавшихся друг к другу обезьянок, над головами которых возвышалась палка с конвертом.

Глава 17 ЗМЕЯ

Хотя путь их лежал в неизвестность, полную опасностей, наши путешественники оставляли место, где разыгралась трагедия, без малейшего сожаления. Они двигались, а это уже само по себе было лучше, чем томительное ожидание.

Впереди всех шел Браун, который сам настоял на этом. К нему жалась Аннет, позади которой вышагивал Тиббс. Замыкала колонну Джейн, рядом с которой плелся Алексис. То ли он уже выбился из сил, то ли просто не хотел, чтоб его слышали те, кого он презрительно именовал «слугами», но принц все время отставал.

— Прибавьте шагу, Алексис, — обратилась к нему Джейн. — Нам лучше держаться поближе друг к другу.

— Мне казалось, что нам будет приятно побыть вдвоем, Джейн, — вкрадчиво отозвался принц. — Согласитесь, у нас нет ничего общего с остальными. Приятно пообщаться с человеком своего круга.

— Я уже советовала вам забыть о всяких кругах и классах, — ответила Джейн.

— Скажите уж напрямик, что я не симпатичен вам, моя дорогая.

— По правде сказать, иной раз вы бываете чересчур навязчивы.

— Я был в совершенно расстроенных чувствах, И виной тому в значительной степени вы.

— Я? Чем же я провинилась?

— Да нет, не провинились. Дело в том, что просто вы есть. В вас самой причина. Разве вы ничего не заметили?

— Что я должна была заметить?

— Вы очаровали меня, Джейн! Я совсем отчаивался, потому что, казалось, у меня не было никакого шанса. Но теперь я свободен!

И, проворно ухватив Джейн за руку, Алексис зашептал:

— Джейн, милая, разве вы не способны хоть немного полюбить меня?

Она резким движением освободила свою руку.

— Вы просто дурак! — крикнула она. Принц угрожающе нахмурился.

— Вы будете очень жалеть об этом! — произнес он. — Я же сказал, что люблю вас, люблю безумно. И я не намерен сидеть сложа руки и смотреть, как какой-то американский невежда уводит у меня из-под носа мою женщину.

— На что вы намекаете? — Джейн старалась сохранять спокойствие.

— Какие тут намеки! Все и так видят, что у вас с Брауном связь.

— Послушайте, Алексис! Мне доводилось иметь дело с разными людьми, но такого хама, как вы, я встречаю впервые. Я не желаю больше разговаривать с вами. Оставьте меня в покое и идите рядом с Тиббсом.

Алексиса как будто вмиг подменили.

— Джейн, милая, — взмолился он. — Прошу вас, не гоните меня. Простите, пожалуйста! Вы же видите, что я без ума от ревности. Если у меня и вырвалась какая-то грубость, то только потому, что я люблю вас. Неужели вы не можете понять мои чувства?

Ничего не ответив, Джейн ускорила шаги, чтобы догнать остальных.

— Стой! — грубо крикнул принц. — Я все равно заставлю тебя выслушать меня.

Он бросился на Джейн, пытаясь заключить ее в объятия. Она отпихнула его и, быстро отскочив в сторону, направила на него свое копье.

Они стояли друг против друга. И тут Джейн снова увидела в глазах принца то, что ей так не понравилось вначале. Сейчас она уже не сомневалась в том, что Алексис был вполне способен убить свою жену.

— Иди вперед и оставь меня в покое или я убью тебя! — грозно произнесла она. — Здесь нет иного закона, кроме закона джунглей.

В ее голосе и выражении лица была такая решимость, что принц невольно подчинился.

Поскольку после нескольких часов пути Аннет, Тиббс и Алексис смертельно устали, Джейн, заметив подходящее местечко для привала, велела располагаться на отдых. Тропа, по которой они шли, все время извивалась вдоль реки, так что вода у них была в достатке.

— Может, сходить поискать пищу? — спросил Браун.

— Я пойду сама, — ответила Джейн.

— Я с вами, если вы не против, — предложил пилот. — Давайте пойдем в разные стороны, авось кому-нибудь и повезет.

— Ладно, — согласилась Джейн. — Вы двигайтесь по тропе, а я залезу на дерево и исследую речку. Поблизости может оказаться водопой.

Она повернулась к остальным.

— Пока мы отсутствуем, соорудите шалаш и наберите дров для костра. Пойдемте, Браун.

Оставшиеся путешественники буквально валились с ног от усталости. Только Алексис еще сохранил немного сил.

— Вы, Тиббс, — распорядился он, — идите собирать материал для шалаша и костра.

Подчиняясь многолетней привычке выполнять приказания, англичанин с трудом поднялся и направился в лес.

— Я помогу вам, — сказала Аннет и стала подниматься.

Алексис схватил ее за руку.

— Стойте. У меня есть к вам разговор.

— Но надо же помочь Тиббсу.

— Бросьте, он и сам справится.

— Чего вы хотите, принц? Говорите скорее.

— Вот что, моя дорогая, — начал Алексис. — Как вы смотрите на то, чтобы получить сто тысяч франков? Девушка недоуменно пожала плечами.

— Кто же откажется от таких денег?

— Ну и отлично. Вы можете получить их без особого труда.

— Что я должна сделать?

— У вас есть одна вещица, которую я хотел бы получить. За нее я дам вам сто тысяч. Вы понимаете, о чем речь?

— Вы имеете в виду обгоревший кусок от вашего пальто, принц?

— Зачем вам нужно, Аннет, чтобы меня компрометировали? Неужели вы хотите отправить меня на гильотину за преступление, в котором я не виновен? Тут все настроены против меня. Они продемонстрируют в суде обгоревший рукав, наплетут какую-нибудь ерунду, и меня обвинят в два счета. Отдайте мне этот кусок, и, клянусь, ни одна живая душа не узнает об этом. Остальным скажете, что он потерялся. Обещаю, что как только мы вернемся в цивилизованный мир, вы получите обещанную сумму.

— Я никогда не пойду на это, — решительно отказалась Аннет. — Тот кусок — единственное, что может спасти Брауна.

— Бросьте вы этого американца, — с омерзением промолвил принц. — Напрасно вы полагаете, что он без ума от вас. Не давайте себя одурачить.

— Я и не говорила, что он от меня без ума, — смутилась девушка.

— Зачем говорить, я и сам не слепой. А он хотел бы водить вас за нос и дальше. Знай вы, Аннет, то, что известно мне, вы бы не старались выгородить этого прохвоста.

— Я не понимаю ваших намеков и не хочу продолжать этот разговор. А кусок своего пальто вы все равно от меня не получите.

— Ну хорошо же, глупышка, — процедил Алексис. — Я скажу вам все. У Брауна связь с леди Грейсток. Неужели до вас не дошло, зачем они ушли в лес вдвоем?

— Это ложь! — воскликнула Аннет. — Я не хочу вас слушать!

Она попыталась подняться, но принц схватил ее за ногу.

— Отдай мне этот кусок! — угрожающе прошипел он.

Свободной рукой он вцепился ей в горло.

— Если ты не сделаешь этого, я придушу тебя, дуреха!

Аннет напряглась и выскользнула из объятий принца.

— Тиббс! На помощь! — что было мочи завопила она.

Не успевший отойти далеко англичанин рванул обратно к лагерю.

— Попробуй только проболтаться о нашем разговоре, — пригрозил принц. — Отправишься вслед за принцессой.

Аннет посмотрела в его глаза и шарахнулась от испуга и омерзения.

— Что случилось? — спросил подоспевший Тиббс.

— Ерунда, — поспешил ответить Сбороу. — Аннет показалось, что она увидела змею. И он натужно рассмеялся.

— Так что все в порядке, Тиббс, — успокоил принц. — Можете снова приниматься за свою работу.

— Я не справлюсь один, сэр. Мне нужен помощник.

— Я пойду с вами, — вызвалась Аннет. Алексис пошел следом за ними. Догнав Аннет, он зашептал ей на ухо:

— Не забудь, если проболтаешься…

— Не хотел бы я видеть змею около лагеря, — признался Тиббс. — Я их не люблю и боюсь.

— По правде говоря, я тоже. Но когда со мной мистер Браун, я не боюсь ничего, — призналась Аннет. — Он убьет всякого, кто причинит мне зло.

Хотя эти слова обращены были, вроде бы, к Тиббсу, а не к Алексису, Аннет смотрела в сторону последнего.

— Пожалуй, не стоит рассказывать о змее остальным, — предложил принц. — Это может напугать их. Тут они заметили спешащего им навстречу Брауна.

— Что у вас произошло? — спросил он запыхавшимся голосом. — Я слышал крик. Это ты кричала, Аннет?

— Аннет увидела змею, — опередил всех принц.

— И где она теперь? Вы что, не убили ее?

— Мне нечем было убить ее, — ответила девушка. — Но если она еще раз испугает меня, вы ведь ее убьете?

— Будь уверена, малышка!

В этот момент появилась Джейн.

— Чем порадуете? — полюбопытствовал у нее Алексис.

— Так, немного фруктов. Дичи я нигде не нашла, — ответила Джейн.

Тут она заметила принесенные летчиком плоды.

— Вот и у меня такие же. Правда, они не слишком изысканны, но нисколько не опасны и вполне съедобны. А что за крик был несколько минут назад? Вы не слышали?

— Это кричала Аннет, — пояснил Браун. — Она увидела змею.

— Ручаюсь, она привыкнет к змеям, и очень скоро, — рассмеялась Джейн.

— Может, и привыкну, да только не к этой. Браун посмотрел на девушку с удивлением и озабоченностью. Он даже как будто хотел сказать что-то, но сдержался и промолчал.

Когда все дела были сделаны, путники поужинали фруктами, приготовленными на огне по рецепту Джейн. Женщины предложили вместе с мужчинами нести ночную вахту, но Браун решительно отверг эту идею.

— Вам нужно спать больше, чем нам, если не хотите отстать в пути, — доказывал он. — Да и два-три часа не такой большой срок.

Джейн не стала спорить и только улыбнулась в ответ: она-то не сомневалась, что способна вынести куда больше, чем любой из присутствующих мужчин.

Однако Аннет проявила настойчивость и в конце концов уговорила Брауна, чтобы тот разбудил ее в четыре утра и позволил часок подежурить у костра.

Когда все улеглись и Браун заступил на свою вахту, Аннет подсела к нему.

— Мне хочется рассказать тебе кое-что, Нил.

— Что, детка?

Аннет немного помолчала.

— Да так, ничего особенного. Просто мне нравится быть с тобой наедине.

В ответ летчик притянул ее к себе и порывисто обнял. Им было хорошо сидеть рядом, глядеть на огонь костра и молчать.

— Слушай, твоя история со змеей кажется мне подозрительной, — заговорил, наконец, Браун. — Я заметил, как ты поглядывала на герцога. Давай-ка выкладывай начистоту.

— Нил, я ужасно боюсь его. Пообещай, что никому не скажешь то, о чем я сейчас расскажу. Принц пригрозил, что, если я проболтаюсь, он отправит меня на тот свет…

— О чем проболтаешься?

— Он требовал, чтобы я отдала ему тот обгоревший кусок рукава.

— Так ты поэтому кричала?

— Да.

— Этот подонок за все ответит! — рассвирепел Браун.

— Ради Бога, не говори ему ничего, — взмолилась Аннет.

— Ладно. Но если он опять будет к тебе приставать, то получит! А ты не бойся его.

— Мне совсем не страшно, когда ты рядом. Мне так с тобой хорошо и спокойно.

— А я так люблю тебя, детка.

— А как же леди Грейсток?

— Что-о?

— Мне принц сказал, что у вас связь.

— Вот ублюдок! Сама подумай: дама, жена английского лорда — и соблазнится мною! Чушь!

Они были вдвоем в ночной тьме, и им казалось, что весь мир принадлежит только им. Они и не подозревали о том, что за ними следят чьи-то глаза. Так незаметно прошло время, и наступила очередь Сбороу заступать на дежурство. Затем его сменил Тиббс, и снова пришел черед Брауна.

Ровно в четыре он разбудил Аннет.

— Может, я побуду с тобой?

— Нет, — мягко отказала она. — Мне хочется одной.

Я тогда буду чувствовать себя значительной.

Они расстались. Лагерь снова погрузился в тишину. Проснувшись на рассвете, Джейн обнаружила, что на вахте никого нет. По времени был черед Алексиса, но принц беспробудно спал.

— Вставайте, соня! — крикнула Джейн. Крик разбудил Брауна. Открыв глаза, он увидел, как принц медленно просыпается.

— Мне казалось, сейчас очередь герцога сторожить лагерь, — сонно произнес пилот. — Вы его что, сменили?

— Нет. Когда я проснулась, на вахте никого не было, — ответила Джейн.

Она осмотрелась вокруг и спросила взволнованно:

— А куда делась Аннет?

С Брауна весь сон как рукой сняло. — Аннет! — закричал он во все горло, вскочив на ноги.

Ответа не было. Аннет пропала.

Глава 18 ЛИСТОК БУМАГИ

Ночью страх так одолел Нкиму, что он не смог заснуть. Он проклинал себя за то, что не остался с Тарзаном, и твердо решил, как только наступит утро, отправиться назад, в лагерь. Но когда рассвело и солнце озарило джунгли, Нкима сразу повеселел и почти мгновенно забыл о своих ночных страхах, и о принятом решении. Гораздо больше его занимала новая подружка.

Вдвоем они весело проводили время, прыгая с лианы на лиану, взбираясь то вверх, то вниз. На душе было так легко, а солнце светило так ярко, что, казалось, холодная темная ночь никогда больше не вернется.

Сами того не замечая, обезьянки уходили все дальше и дальше от лагеря. Как все женщины, подружка Нкимы оказалась существом очень завистливым и коварным. Она глаз не спускала с палки с конвертом, думая, как бы заполучить эту вещицу, но, помня свою первую неудачную попытку, никак не решалась захватить ее.

Наконец, подходящий момент подвернулся. Нкима прыгал с ветки на ветку, держа конверт наверху. Самка, следовавшая за ним, проворно вспрыгнула на более высокую лиану и, когда Нкима проходил внизу, нагнулась и выхватила конверт. Ее радость была немного омрачена из-за того, что не удалось завладеть палкой, но и обладать хотя бы частью такой чудесной вещи было тоже неплохо.

Вместе с добычей самка устремилась вперед и хотя Нкима гнался за ней изо всех сил, вскоре он потерял ее из виду. Видно, страх быть избитой придал обезьянке новые силы.

Нкима совсем было загоревал. Получалось, что он лишился и конверта, и новой подружки. Однако вскоре он увидал свою красавицу спокойно сидящей на траве и жующей какой-то плод. Конверта при ней не было. Нкиму подмывало отлупить свою спутницу, но он сдержался и лишь спросил, куда девалась бумага. Обезьяна невозмутимо пожала плечами и ответила, что, испугавшись, потеряла ее.

Нкима думал было вернуться и поискать конверт, но его внимание привлекли жуки. Они были такие вкусные — и пока Нкима лакомился ими, он успел забыть про бумагу.

Неподалеку Нкима заметил небольшую реку, а возле нее, на полянке, хижину. Он насторожился: поблизости могли быть враги. Но место казалось совсем заброшенным, а любопытство было столь велико, что он, наконец, решился. Крадучись, Нкима приблизился к хижине и заглянул в нее.

В хижине никого не было. Нкима несмело вошел и огляделся. Заметив приколотый к стене листок бумаги, он обрадовался. Другие вещи его уже не занимали. Схватив листок, он выскочил из хижины, перебежал поляну и забрался на дерево. Подружка мчалась вслед за ним.

После нескольких неудачных попыток Нкиме удалось вставить листок в расщепленный конец палки. Он вспомнил высокого воина, принесшего послание Тарзану, и тотчас решил, что поступит таким же образом.

К середине дня он добрался до лагеря. Каково было его огорчение, когда он увидел, что его друзья ушли. Тут Нкиму подстерегала еще одна беда. Вблизи показалось стадо обезьян, к которому принадлежала подружка Нкимы. Заметив влюбленную пару, несколько самцов крича двинулись в их сторону. Принимать бой с превосходящими силами противника Нкима был явно не расположен. И ему пришлось поступить не совсем по-джентльменски: оставив свою подругу, он кинулся прочь, повизгивая от страха.

Некоторые из самцов бросились было вдогонку, но Нкима от страха несся так быстро, что догнать его могла разве что птица. При этом он не выпускал из рук палку с бумагой, держа ее, как флаг, хотя и не победный.

Только пробежав приличное расстояние, Нкима замедлил скорость и, убедившись, что его не преследуют, позволил себе короткий отдых. Понемногу к нему возвращалось хорошее расположение духа. Он даже стал немного насвистывать, словно возвращался с победной битвы.

Нкима знал, что Тарзан и вазири должны были двигаться на север. Он отыскал тропу и обнюхал ее. Ощутив слабый запах своих друзей, Нкима слегка приободрился и, не мешкая, пустился вдогонку.

Он очень спешил, потому что ему совсем не хотелось ночевать одному в джунглях. И все-таки в этот день Нкиме не удалось догнать своих друзей.

Когда стемнело, он устроился повыше на тонких ветках, где его не мог достать Шита.

Глава 19 СТРАХ И НЕНАВИСТЬ

Исчезновение Аннет повергло всех в состояние растерянности и недоумения.

— Что могло с ней случиться? — задала себе вопрос Джейн. — Сама она ни за что бы не пошла ночью в джунгли.

По лицу Брауна было заметно, как тяжело он переживает случившееся.

— Ты знаешь, где она, крыса? — произнес он, повернувшись к Сбороу. — Что сделал с ней, негодяй? Сбороу попятился назад.

— Я спал, — ответил он. — Я ничего не знаю.

— Врешь! — наступал Браун.

— Держи его! — в панике завопил принц. — Джейн, не подпускайте его ко мне, он убьет меня.

— Это точно, — рявкнул Браун. — Сейчас я тебя прикончу.

При этих словах Сбороу пустился наутек. Пилоту не стоило особого труда догнать перепуганного принца. Сбороу защищался с яростью загнанной в угол крысы. Он норовил ударить американца посильнее, царапался и кусался, но Браун легко повалил его на землю и, сжав горло обеими руками, принялся душить.

— Говори, где она! — настаивал Браун. — Говори, ты…

— Не знаю, — задыхался Сбороу. — Клянусь всевышним, я, правда, не знаю.

— Даже если и не знаешь, тебя все равно надо прикончить, потому что ты только пакостишь нам. Пилот все сильнее сдавливал горло принца. Джейн, поняв, что Браун в самом деле решил расправиться со Сбороу, схватила копье и подошла к дерущимся.

— Немедленно перестаньте, Браун, — потребовала она. — Отпустите принца!

— Ну уж нет, он у меня получит по заслугам, — не унимался пилот. — Пускай меня потом повесят, но я сделаю это.

Приставив конец копья чуть пониже левого плеча Брауна, Джейн слегка надавила на него.

— Сейчас же отпустите его, Браун, — приказала она. — Или я проткну вам сердце.

— Для чего вам убивать меня? — удивленно спросил пилот. — Я вам нужен.

— Я вовсе не хочу вас убивать, — ответила Джейн. — Но вы ведете себя очень глупо. Вместо того чтобы попытаться выяснить, куда ушла Аннет, добровольно ушла или ее увели силой, вы устраиваете самосуд, не имея никаких доказательств.

Доводы Джейн, видимо, возымели действие, так как Браун наконец отпустил задыхавшегося принца.

— Пожалуй, вы, как всегда, правы, мисс, — согласился он. — Но после того, что я вчера узнал от Аннет, я не могу спокойно видеть этого негодяя.

— А что вы узнали?

— Он пытался отобрать у нее обгоревший кусок своего пальто и пригрозил убить ее, если она расскажет об этом. Не змея заставила ее закричать, мисс. Это был он. Аннет страшно боялась его, мисс.

Алексис, стоя поблизости и продолжая трястись от страха, с трудом приходил в себя.

— Это ложь, — сказал он. — Я просто попросил ее показать мне этот лоскуток, чтобы удостовериться, действительно ли он с моего пальто. Она стала кричать, чтобы потом оклеветать меня.

— Ладно, — решила Джейн. — Так мы ничего не узнаем. Вы оставайтесь на месте, а я попробую отыскать следы Аннет. Если мы все начнем ходить вокруг и искать, то попросту затопчем их.

Джейн стала медленно кружить по лагерю, тщательно осматривая землю.

— Вот! — наконец сказала она. — Аннет ушла этим путем и ушла одна.

След привел Джейн к дереву.

— Здесь следы обрываются, — удивленно заметила она. — Можно сказать только, что она шла очень медленно. Нет никаких признаков борьбы, странно!

Затем Джейн вскарабкалась на дерево и стала внимательно изучать его ветви.

— Нашли что-нибудь, мисс, — спросил подбежавший Браун.

— Люди не могут раствориться в воздухе, — ответила Джейн. — Раз следы Аннет обрываются под этим деревом, значит, дальше она пошла тем путем, каким иду сейчас я.

— Но это исключено, — возразил пилот. — Аннет не могла так прыгнуть, как вы.

— Она и не прыгала, — произнесла Джейн. — Если б она прыгнула, это было бы видно по следам. Ее подняли.

— Подняли? Боже мой! Как? — возбужденно воскликнул Браун.

— Если позволите, — высказал предположение Тиббс. — Это могла быть змея. Она могла свеситься вниз и поднять Аннет на дерево.

— Тогда бы Аннет закричала, — заметил Браун. — А никто не слышал ее крика.

— Змеи способны сделать своих жертв совершенно беспомощными, — заявил Тиббс.

— Ерунда, — возразила Джейн. — Я не верю в это. И потом, это была не змея. Здесь был человек или, по крайней мере, какое-то человекоподобное существо. И он долго сидел на дереве.

— Откуда вы это знаете? — поинтересовался Браун.

— Вот здесь ветка немного прогнулась, — пояснила Джейн. — На этом месте он сидел, отсюда он мог наблюдать за лагерем. Несколько тонких веточек, мешавших ему, он срезал ножом. Да, судя по всему, он был здесь долго и следил за нами.

Подошли Сбороу и Тиббс.

— Я говорил, что не имею к исчезновению Аннет никакого отношения, — заявил принц.

— Не понимаю! — недоумевал пилот. — У меня все это в голове не укладывается. Будь Аннет чем-то напугана, она бы закричала.

— Мне случалось сталкиваться с подобным, — заметил Тиббс. — У его светлости был замок на восточном побережье в Линкольне. Это было очень уединенное место с видом на Северное море. Мы посещали его один раз в год в течение шести недель. И вот, когда мы были там в последний раз, произошло то, что заставило меня подать в отставку. Я не мог там больше находиться. Однажды ночью ее светлость герцогиня была убита. А дня через три случилась еще более страшная и загадочная вещь. Служанка герцогини исчезла совершенно бесследно. Ну просто как в воздухе растворилась. Тогда и стали поговаривать, что ее светлость возвратилась за ней и забрала ее с собой.

— Прекратите, Тиббс, — закричал Браун. — Вы сведете нас с ума своими историями.

— Но одно я могу сказать точно, — произнесла Джейн. — Здесь замешано не привидение.

Она спрыгнула на землю рядом с Брауном и, положив руку ему на плечо, сказала:

— Я знаю, что Аннет вам очень нравилась, но, честно говоря, сейчас есть лишь один способ помочь ей — добраться до цивилизованного мира и организовать поиски.

— Тогда будет слишком поздно, — грустно отозвался пилот. — Боюсь, и сейчас уже поздно. Аннет была такая хрупкая, такая грациозная. Она не выдержит долго. Может, она уже мертва…

Наскоро позавтракав оставшейся с вечера дичью, путешественники продолжали свой путь. Они были так подавлены происшедшим несчастьем, что разговоры не клеились. Подозрение, отчаяние и страх подгоняли их. Казалось, за ними по пятам следовала тень неизвестной опасности. Тяжелее всех переживал исчезновение Аннет Браун. Он даже забыл о своей ненависти к Алексису и, погруженный в свои мрачные думы, вообще не обращал на принца никакого внимания. Джейн, как и накануне, замыкала шествие. Алексис плелся чуть впереди, но и он выглядел получше, чем Тиббс, для которого эти переходы сквозь джунгли оказались страшным мучением.

Молчание нарушил Алексис.

— Что вы думаете о причине исчезновения Аннет, Джейн?

— Я могу только повторить то, что уже сказала: это было не привидение и не животное. Сделать это мог только человек. Он должен был обладать ловкостью обезьяны.

— По крайней мере, теперь вы убедились, что я тут не при чем. Тогда вы должны поверить и в то, что я не убивал Китти.

— Какое значение имеет мое мнение, — спросила Джейн. — Пусть это определяет суд.

— Нет, Джейн, для меня важно, что думаете вы.

— Я не хочу возвращаться к этой теме, — резко оборвала Джейн.

Но Сбороу, казалось, не заметил ее тона.

— Я хочу, чтобы вы знали: никогда я не встречал женщины, подобной вам. Вы должны знать это!

— Прекратим этот разговор, — повторила Джейн еще настойчивее. — Не стоит усугублять наше и без того непростое положение.

— Но чем оно станет тяжелее, если вы будете знать, что рядом с вами находится мужчина, влюбленный в вас? — распалялся принц. — Я могу сделать вас счастливой!

Входя в раж, принц схватил Джейн за руку и попытался обнять. Она вырвалась и с силой ударила его по лицу. Сбороу аж перекосило от злости.

— Ты еще заплатишь за это! Ты…

— Интересно, что ты собрался сделать? — неожиданно раздался мужской голос.

Прямо к ним приближались Тиббс и Браун. В руке пилот держал топорик. Сбороу побледнел и попятился назад.

— Я прикончу тебя на месте! — твердо заявил Браун.

Джейн решительно преградила ему дорогу.

— Но пока этот гад жив, никто из нас не может чувствовать себя в безопасности!

— Что касается меня, я о себе сама побеспокоюсь. Думаю, раз это способна сделать женщина, то мужчина и подавно.

— Ладно, — согласился Браун. — Я пока потерплю. На ночевку расположились снова возле реки. Все изнемогали от усталости.

— Если позволите, миледи, — сказал Тиббс, — боюсь, я больше не выдержу. Не хочу быть вам обузой и задерживать вас. Завтра отправляйтесь в путь без меня.

— Бросьте, Тиббс, — возразила Джейн. — Вы держитесь молодцом. А усталость у вас от непривычки. Погодите, скоро ваши мышцы привыкнут, и вы будете чувствовать себя намного легче.

— Хорошо бы, миледи, у меня, правда, нет больше сил.

— Мы не бросим тебя Тиббс, — заверил Браун. — Если мы и можем двинуться дальше без одного спутника, то не без вас.

И пилот выразительно глянул на Сбороу.

— Я попробую найти какую-нибудь пищу, — сказала Джейн. — А вы пообещайте, что не переругаетесь за это время. У нас и так проблем достаточно!

Браун вызвался сопровождать Джейн. Когда они скрылись, Тиббс повернулся к принцу.

— Простите, сэр, не пора ли набрать дров для костра и приступить к постройке шалаша?

— Это разумно, Тиббс, — согласился принц. — И поторапливайтесь, а то скоро стемнеет.

— Разве вы не поможете мне, сэр? — удивился Тиббс.

— Разумеется, нет. Я очень устал.

— Но я тоже устал, — совсем осмелел Тиббс.

— Вам платят не за то, чтобы вы уставали, — назидательно отозвался принц, — а за то, чтобы работали. Поэтому кончайте болтать и займитесь делом.

— Я бы на вашем месте поостерегся, — загадочно заметил Тиббс. — Если вы не поможете мне, я ничего не успею сделать, и леди Грейсток с мистером Брауном будут очень недовольны. Особенно мистер Браун. А мне сдается, сэр, он не слишком вас любит и готов воспользоваться любым предлогом чтобы расправиться с вами.

Пару минут Алексис обдумывал слова Тиббса. Затем он поднялся.

— Ладно, я помогу вам, — промолвил он. На ужин Джейн и Брауну удалось подстрелить маленькую антилопу. Жареным мясом животного и подкрепились наши путешественники. Общий разговор не клеился, да и утомительный переход давал о себе знать. Так что вскоре все, за исключением Тиббса, которому выпало первым нести дежурство, заснули. Каждая смена, как и было условленно, продолжалась по два часа. В четыре утра, закончив свою вторую смену, Тиббс разбудил Алексиса.

Пытаясь прогнать дрему, поеживаясь от утреннего холода, Сбороу устроился у костра и уставился на ночные джунгли. Ему вспомнился рассказ Тиббса о духе убитой герцогини, явившемся за своей служанкой. Неподалеку раздался крик какого-то зверя, и принц вздрогнул. Он попытался переключить свои мысли на что-нибудь другое и от нечего делать принялся разглядывать своих спящих спутников. Глаза его остановились на Брауне, рядом с которым лежал и злополучный топорик.

Ах, как велико было искушение! Усилием воли Сбороу справился с ним и перевел взор на Джейн. Господи, как она пленительна! Но почему она так резко отвергла его любовь? Ведь он всегда умел покорять женщин! Объяснение могло быть только одно — во всем виноват проклятый пилот!

Сбороу почувствовал новый прилив ненависти к Брауну. Не будь этого американца, жизни принца ничего не угрожало бы, и сердечные дела его, несомненно, продвигались бы с большим успехом. А тут еще, как подсказка свыше, этот топорик рядом с Брауном!

Сбороу подошел поближе и прислушался. Сомнений не было: все крепко спали — и Тиббс, и Джейн, и Браун.

Желание избавиться от Брауна и одним махом решить массу проблем все сильнее внедрялось в сознание принца. Стараясь не произвести ни малейшего шума, он приблизился к пилоту и стал подле него на колени. Рука сама потянулась к топорику.

Тут Браун заворочался во сне, и Сбороу чуть не закричал от страху. Но пилот снова успокоился и только тихо посапывал во сне. Сбороу бросил безумный взгляд на Брауна и занес над ним руку с топориком.

Глава 20 ЗАБАВЫ НКИМЫ

Вазири вместе с Тарзаном продолжали поиски страны кавуду. Позади остались многие километры, много дней, проведенных в джунглях, а к цели они, казалось, почти не приблизились. Они не знали даже, на верном ли пути находятся. От этого чувство безысходности овладело ими. Слухи, легенды, загадочные истории — вот и все, на что они могли опереться. Некоторые воины склонялись к мнению о бесплодности похода, и в отряде их удерживало только чувство личной преданности Мувиро.

Правда, Тарзан встретил кавуду Идени и спас дочь шамана Найку, но все эти события происходили так далеко от страны вазири, что даже Мувиро не был уверен в том, действительно ли причастны кавуду к исчезновению его дочери. Для чего им пускаться в столь дальний путь, если гораздо ближе можно найти немало молодых девушек?

В подавленном состоянии пребывала этим прохладным и туманным утром также и маленькая обезьянка, мчавшаяся по следу вазири, не выпуская из руки палку, на конце которой был прикреплен лист бумаги. Она немного повеселела лишь после того, как взошло солнце, а когда ей удалось найти птичье гнездо и полакомиться вкусными яйцами, настроение обезьянки совсем исправилось.

Наконец Нкима заметил впереди цепочку людей, возглавляемую его любимым хозяином, и с оглушительным криком радости бросился к ним. Он ощущал себя совершенно счастливым, снова оказавшись на могучем и сильном плече Тарзана.

— Где ты пропадал, Нкима? — спросил человек-обезьяна.

— Маленький Нкима храбро сражался со всеми Ману в джунглях, — ответила обезьянка. — Они хотели помешать Нкиме, но он избил их палкой и прогнал прочь.

— Маленький Нкима очень отважный, — улыбнулся Тарзан.

Он удивился, заметив, что Нкима до сих пор не выбросил палку. Не в натуре обезьянки было подолгу увлекаться одной игрой. Присмотревшись и увидев, что на конце палки закреплена уже другая бумага, Тарзан заинтересовался.

— Это не та бумага, которую я тебе дал. Откуда у тебя это? — удивился он. — Дай-ка мне поглядеть, что там написано.

Когда Тарзан потянулся за конвертом, Нкима моментально вспомнил, что собирался важно, как это сделал воин-гонец, передать послание хозяину. В жесте человека-обезьяны он увидел приглашение к игре.

Нкима быстро спрыгнул с плеча Тарзана и побежал, размахивая палкой. Тарзан окликнул его, но обезьянка совсем разыгралась и стала карабкаться на самую вершину дерева, как бы предлагая последовать за ней.

Знай Тарзан, что за послание находится у Нкимы, он бы, конечно, не стал смеяться и не позволил бы обезьянке убежать. Но это ему было неизвестно.

Обнаружив, что никто не гонится за ним и вообще не обращает на него никакого внимания, Нкима утратил всякий интерес к игре и собрался уже вернуться к хозяину, но увлекся погоней за птенцом. Эта забава отняла у обезьянки немало времени и увела ее далеко на север, в сторону от тропы, по которой двигались вазири.

Птенцу удалось, в конце концов, скрыться из вида, а Нкима, опять вспомнив о своей палке, пустился догонять хозяина и его спутников, но вдруг услышал человеческий голос.

Не в силах совладать с распиравшим его любопытством Нкима бросился в ту сторону, откуда доносилась человеческая речь. Внизу он увидел мужчину и женщину. Одного взгляда на мужчину было достаточно, чтобы понять, что это очень страшный тармангани.

Нкима порадовался про себя, что он находится вне пределов досягаемости этого опасного человека. Это был крупный и могучий воин со свирепым лицом, яркими перьями в головном уборе, с кольцами в ушах и ожерельем из человеческих зубов на широкой груди. Правда, никогда прежде Нкиме не доводилось встречать таких белых воинов.

Спутница тармангани резко отличалась от него: маленькая, хрупкая, без каких-либо варварских украшений. Умей Нкима сопоставлять увиденное и делать выводы, он бы без труда заключил, что женщина и мужчина принадлежат к разным племенам. Но, конечно, догадаться о том, что перед ним француженка Аннет и ее похититель кавуду, он не мог никак.

Однако любопытство усилилось, и Нкима решил преследовать этих двоих тармангани. Он уже представлял, как они боятся его и как он спускается вниз, чтобы убить их. Вот была бы забава для маленького, отважного Нкимы!

Увлеченный преследованием, Нкима совершенно забыл о времени. Наконец, выйдя из леса на поляну возле подножия большой горы, мужчина и женщина направились к деревне, ясно видневшейся чуть вдали. Нкима хорошо видел, как они подошли к воротам и скрылись за ними.

Однако преследовать их дальше Нкима не решился. В любой игре не следует заходить слишком далеко, и к тому же приближалась ночь, и Нкима, вспомнив о Тарзане, вновь почувствовал себя несчастным и одиноким. Резко повернув обратно, он полным ходом устремился к своим друзьям. В его руке по-прежнему была крепко зажата палка с письмом.

Глава 21 ВДВОЕМ

Когда Тиббс, внезапно проснувшись, открыл глаза, он увидел Сбороу с топориком в руке возле Брауна. Тиббс громко закричал, и это спасло жизнь пилоту.

Проснувшись, американец, повинуясь инстинкту, сжался и откатился в сторону. Это была естественная реакция на крик предупреждения, который издал слуга, и на тот ужас, который ясно слышался в его голосе.

Немного замешкавшийся Сбороу все же ударил, но острие топорика, пройдя в дюйме от головы американца, вонзилось в то место, где она находилась мгновением раньше.

Джейн, тоже разбуженная шумом, вскочила на ноги и увидела принца, убегающего в джунгли с топориком в руках.

Браун бросился догонять его, но Джейн позвала его обратно.

— Оставьте, Браун, — крикнула она. — Он не осмелится вернуться, а в темноте в джунглях может подстеречь вас и попытается убить. Слава Богу, что мы наконец избавились от него!

Браун, хотя и послушался Джейн, долго не мог успокоиться.

— Конечно, вы правы, мисс, но мне все-таки очень жаль, что я дал этому негодяю улизнуть. Он должен был получить по заслугам!

— Уверяю вас, один в джунглях он и так получит сполна, — успокоила его Джейн. — А нам пора собираться в путь.

— Конечно, — согласился пилот. — Знаете, я все время думаю об Аннет. И, хотя никаких шансов спасти ее нет, я продолжаю надеяться.

— Мы все надеемся, Браун. К сожалению, это единственное, что мы сейчас можем сделать, — ответила Джейн.

Когда они снова двинулись по тропе на восток, из густой травы за ними следила пара глаз. Они были устремлены на Джейн.

Браун шел впереди, стараясь не слишком спешить, чтобы Тиббс не отставал. Правда, и Тиббс после ночного отдыха чувствовал себя гораздо лучше и, казалось, начал понемногу привыкать к тем трудностям, на которые обрекало его путешествие по джунглям.

Джейн, как всегда, двигалась легко и выглядела бодро. Ей как будто совсем была неведома усталость.

А по деревьям за нашими путешественниками пробирался свирепый преследователь. Он ни на минуту не спускал глаз с фигуры женщины, шедшей позади всех.

Через некоторое время Тиббс почувствовал, что начинает уставать. Ему казалось, что Браун уже никогда не остановится. Но пилот заметил, что Тиббс отстает.

— Пожалуй, здесь подходящее местечко для ночевки, — заметил он и остановился. — Что, Тиббс, утомились?

— Утомился? — машинально повторил англичанин, опускаясь на землю. — Да в знаменитом оксфордском словаре английского языка не найдется слова, которое бы передавало мое состояние.

Браун улыбнулся.

— Честно сказать, я порядком умаялся тоже, — признался он. — Бьюсь об заклад, что свежее всех выглядит леди. А кстати, где она?

— Когда я последний раз оглянулся, она шла за мной. Наверное, сейчас подойдет.

— Она не могла так сильно отстать. Не на шутку забеспокоившись, Браун несколько раз кликнул:

— Эй! Леди Грейсток! Где вы?

Но ответа не последовало.

Мужчины, словно забыв про усталость, бросились назад по тропе. Проискав Джейн до наступления полной темноты, они вернулись на прежнее место ни с чем, выбиваясь из сил.

— Все бесполезно, — воскликнул Браун. — Я убежден, что она исчезла так же, как Аннет. Не могу себе простить, что я не убил этого негодяя, а позволил ему уйти.

— Неужели вы подозреваете принца?

— Конечно, это его рук дело! Вот сволочь! Зря я послушался леди. Она прекрасный человек, но у нее чересчур мягкое сердце. Убей я эту скотину сразу, когда мне первый раз захотелось это сделать, тогда и Аннет, и леди Грейсток были бы с нами!

— Вы не должны винить себя, мистер Браун, — попытался успокоить его Тиббс. — Мы ведь все дали обещание подчиняться леди Грейсток.

Было, однако, ясно, что сегодня они уже не в силах больше ничего предпринять. Разумнее всего было позаботиться о ночлеге.

— Пожалуй, нам лучше забраться на дерево, Тиббс, — предложил Браун. — Все-таки там безопаснее, да и спать на холодной земле не слишком приятно.

— Да, это очень вредно. Мой отец получил ревматизм после таких ночевок в Крыму.

— Тогда полезли, — сказал Браун.

Глава 22 ПРЕСЛЕДУЕМЫЙ НУМОЙ

Всю ночь леопард Шита прыгал под деревом, на которое забрался Нкима, пытаясь достать его. Обезьянка натерпелась таких ужасов, что с первыми лучами солнца бросилась на поиски Тарзана и вазири.

Искать пришлось, к счастью, недолго. Услышав знакомые голоса, Нкима испытал такое чувство радости и облегчения, что сердце едва не выскочило из его груди.

С веселыми криками Нкима взобрался на плечо Тарзана и, обхватив одной рукой своего хозяина за шею, другой поднес палку с письмом прямо к его глазам.

Увидев почерк, который он узнал бы при любых обстоятельствах, Тарзан не поверил собственным глазам. Откуда у Нкимы могло оказаться письмо Джейн? Но сомнений не было. Это ее почерк.

— Где ты взял это? — спросил Тарзан обезьянку, торопливо разворачивая письмо.

Нкима и рад был ответить хозяину, но за последнее время произошло столько всяких событий, что он никак не мог вспомнить, когда и откуда оказался у него этот лист бумаги.

— Дурные вести, Бвана? — спросил Мувиро, внимательно наблюдавший, как изменялось выражение лица Тарзана.

— Это письмо от леди Грейсток. Она попала в беду. Самолет, на котором она летела со своими друзьями, совершил вынужденную посадку. Они заблудились в джунглях без еды и оружия.

И Тарзан снова стал допытываться у Нкимы, где и как тот получил письмо Джейн. Обезьянка, искренне желая помочь хозяину, напрягалась изо всех сил. Наконец, она вспомнила все.

— Нкима нашел это письмо в шалаше.

— Где этот шалаш? Постарайся вспомнить. Ты должен отвести меня туда.

Нкима моментально ощутил всю свою значительность. Он спрыгнул на землю.

— Следуй за Нкимой, — сказал он.

— Вы идите дальше на север, пока не найдете деревню кавуду, — приказал Тарзан Мувиро. — Если они встретят вас враждебно и откажутся вернуть Бувиру, ждите меня. Если же вы освободите ее, сообщите мне. А мы с Нкимой попробуем отыскать леди Грейсток и помочь ей.

Тарзану пришлось изрядно покружить по джунглям, поскольку его поводырь не совсем точно помнил, куда надо идти. Когда, в конце концов, они отыскали лагерь, в котором Нкима нашел письмо, Тарзан приободрился. Теперь уже он не зависел от Нкимы. Прямо перед ним простиралась тропа, по которой Джейн со своими спутниками ушла на восток. Надо было спешить к ней на помощь.

* * *

Когда Сбороу осознал до конца то положение, в которое сам себя поставил, он испытал мучительный ужас. Одному в джунглях было жутко и неуютно. Но и назад к своим спутникам путь отрезан: Браун тут же прикончит его. Сбороу одинаково боялся и обитателей джунглей и американского пилота, но, поразмыслив, решил следовать плану, который предлагал с самого начала — двигаться на запад, в надежде найти поселение белых в Бельгийском Конго.

Смущало его одно обстоятельство. На обратном пути ему пришлось бы пройти мимо могилы убитой жены. Хоть он и не испытывал никаких угрызений совести, рассказ Тиббса о том, как герцогиня вернулась за своей служанкой, не давал ему покоя. В конце концов, Аннет ведь тоже исчезла при весьма загадочных обстоятельствах.

Однако другого пути не было, и он решился.

Первую ночь он провел на дереве, не сомкнув глаз от страха. Когда рассвело, он спустился и побрел по тропе в ту сторону, где надеялся найти спасение.

Если бы сейчас его увидел кто-нибудь из знакомых, он ни за что не узнал бы в этом измученном страхом и бессонницей человеке с небритым лицом, испачканном грязью, принца Сбороу с парижских бульваров.

Пройдя довольно изрядное расстояние, принц, неожиданно подняв голову, увидел прямо перед собой нечто такое, от чего колени его подкосились, а все тело просто окоченело от ужаса.

В том месте, где тропа делала крутой поворот, стоял громадный лев и внимательно смотрел на Сбороу.

С большим трудом принцу удалось овладеть собой, и он попятился. Где-то Сбороу слышал, что все звери гоняются за убегающей дичью, и потому, сдержавшись, он не побежал.

Лев медленно, в такт шагам Сбороу, следовал за ним. Видимо, хищник решил поиграть с принцем, а когда ему надоест, он сделает молниеносный скачок — и конец. Больше всего сейчас Сбороу занимал один вопрос: как долго продлится эта игра.

За поворотом, скрывшим его на время от льва, принц пустился бежать. Через несколько мгновений он услышал за спиной злобное рычание. Лев тоже перешел на легкую рысцу. Сбороу обернулся, и единственное, что он увидел, были жуткие желто-зеленоватые глаза хищника. Утратив последние остатки самообладания, принц издал душераздирающий вопль — предсмертный вопль насмерть перепуганного человека.

Глава 23 ПЛЕННИК

Тарзан и Нкима двигались по деревьям вдоль тропы, ведущей на восток. Ветер Уша, обдувавший лицо человека-обезьяны, приносил ему все новости из джунглей: он рассказал о змее Гисте, о леопарде Шите, об антилопе Ваппи, о большой воде, лежавшей на его пути. Прекрасно понимавший язык запахов, Тарзан благодаря ветру легко ориентировался в незнакомой местности.

Теперь Уша донес до него запах Нумы-льва и почти одновременно — слабый запах человека. Тарзан мгновенно оценил обстановку: белый человек, преследуемый львом, вполне мог оказаться одним из товарищей Джейн, а значит, мог знать что-либо о ее дальнейшей судьбе. Необходимо было опередить льва и расспросить обо всем этого человека. И Тарзан поспешил на помощь.

Нума не был голоден и не собирался немедленно нападать на человека. Своим рычанием он только хотел предупредить, что не собирается выпускать свою добычу.

Но обезумевший от страха Сбороу не в состоянии был понять никаких предупреждений. Ноги его подкашивались, но изо всех сил он пытался бежать, чем и рассердил Нуму. Вместо того чтобы спокойно идти по тропе, дожидаясь, пока ему снова захочется есть, лев вынужден был перейти на рысь. Нума решил проучить наглеца и, издав предупреждающий рык, приготовился к решающему прыжку.

Принц, решивший, что настал его смертный час, рухнул на колени и повернулся ко льву лицом. Но тут вдруг произошло такое, что одинаково поразило и человека, и льва. Откуда-то сверху прямо на тропу между ними прыгнул огромный человек.

Всем своим видом он, казалось, олицетворял величие и мощь. Могучие мускулы перекатывались под бронзовой от загара кожей, гигантскими и идеальными пропорциями тела он чем-то был похож на стоящего рядом льва. В какой-то момент Сбороу, ощутивший сейчас всю свою ничтожность, испугался этого человека не меньше, чем преследовавшего его хищника.

Так все трое разглядывали друг друга. Наконец лев двинулся на бронзового гиганта. Тот, сделав шаг навстречу, издал в ответ мощное рычание, остановившее Нуму. Посмотрев по сторонам, лев величественно направился прочь. Сбороу не верил своим глазам. Человек прогнал льва.

— Кто вы? — обратился к нему незнакомец.

— Я принц Алексис Сбороу.

— А где леди Грейсток и другие члены вашей экспедиции?

Этот вопрос ошеломил принца: откуда этому человеку все известно про них? Кто он такой?

— Я ничего не знаю о них. Они бросили меня: леди Грейсток, мой слуга Тиббс и пилот Браун.

— Почему?

— Браун хотел моей смерти. Он боялся, что, когда мы доберемся до цивилизации, я обвиню его в убийстве моей жены.

— И зачем же он убил ее? — спросил Тарзан с недоверием, ибо этот человек, которого он успел внимательно рассмотреть, не вызывал у него уважения.

— Он считал, что она будет обузой и помешает ему побыстрее выбраться из джунглей. К тому же он находился в связи с леди Грейсток, вот они и убежали.

При этих словах Тарзан помрачнел, и мускулы его напряглись.

— Куда они пошли? — спросил он.

— По этой тропе на восток.

— Когда вы расстались?

— Мне кажется, вчера или позавчера. Оставшись один, я потерял счет времени.

— А куда делись Тиббс и Аннет?

— Аннет исчезла при загадочных обстоятельствах. Ее следы обрывались под деревом, а сама она как будто растворилась в воздухе. Что касается Тиббса, то он ушел вместе с ними.

— Интересно, почему они взяли Тиббса, а вас бросили, — пристально глядя на Сбороу, произнес Тарзан.

Судя по всему, он не очень-то доверял рассказу принца, хотя его лицо сохраняло бесстрастное выражение.

— Вы пойдете вместе со мной на поиски леди Грейсток и Брауна, — сказал Тарзан.

— Браун убьет меня. Он давно собирается это сделать. Вы не представляете, какой это страшный человек.

— Пока вы будете со мной, он вас не тронет, — заверил человек-обезьяна.

— Но я очень ослаб. Я уже давно ничего не ел и не смогу пройти даже мили. Может, вы лучше отведете меня в какую-нибудь деревню, а потом пойдете искать Брауна без меня?

— Ладно, оставайтесь здесь. Я вернусь и принесу вам еду, а потом мы отправимся на поиски остальных членов экспедиции, — тоном не терпящим возражений произнес Тарзан. И, повернувшись, он исчез в джунглях.

Глава 24 ВНИЗ, В ТЕМНОТУ

Идя следом за Тиббсом и Брауном, Джейн предавалась воспоминаниям о своих прошлых приключениях. Мысли ее все время возвращались к Тарзану, к их Первой встрече. Где он сейчас? Получил ли он ее телеграмму? Может он уже ищет ее?

Воспоминания о нем придавали ей новые силы. Углубившись в свои мысли, Джейн и сама не заметила, как понемногу отстала от остальных. Она просто забыла о своих товарищах, оставшись одна в джунглях воспоминаний.

Но она была не одна. Из листвы за ней неотступно следили чьи-то глаза.

Неожиданно она почувствовала сильное желание повернуть назад, и сама удивилась тому, что влекло ее? Добро или зло? Или это была просто женская интуиция? Она не знала, но желание становилось все настойчивее, и Джейн подчинилась ему. Как будто какая-то сила тянула ее назад, а Тиббс и Браун показались ей чужими и далекими. Ей хотелось одного — повиноваться этому неслышному голосу, зовущему ее.

Джейн не испытала ни испуга, ни удивления, когда аркан кавуду обвил ее тело. Она увидела разрисованное лицо белого человека, поднимавшего ее наверх, и все показалось ей нормальным естественным.

Вскинув ее на плечо, мужчина двинулся по деревьям на восток. Он не проронил ни слова, и Джейн тоже молчала, не испытывая потребности ни о чем спрашивать.

Так прошло около часа, и когда Джейн пришла в себя, ее охватил ужас. Она поняла, что ее загипнотизировали и теперь она находится во власти неизвестного ей человека. Кто он? Куда он несет ее? И что может она предпринять в таком положении?

— Кто ты такой? — спросила Джейн по-английски.

— Не понимаю, — ответил человек на знакомом Джейн диалекте банту.

— А я тебя понимаю, — ответила она. — Зачем ты схватил меня и кто ты такой? Я не хочу зла ни тебе, ни твоим соплеменникам. Если со мной что-нибудь случится, мои люди уничтожат вашу деревню и убьют многих из вас.

— В деревню кавуду никто не придет. А если и придет, то только за смертью.

— Значит ты кавуду? Где находится ваша деревня?

— Сама увидишь.

— Зачем ты похитил меня?

— Я отведу тебя к Кавандаванде.

— Кто это?

— Кавандаванда — это Кавандаванда! — похититель Джейн сказал это так сильно, словно пояснений в данном случае и не требовалось. Звучало это примерно так: «Бог — это бог».

— Что вы хотите от меня? Выкуп?

— Хватит болтать, — цыкнул на нее кавуду. — Ты слишком любопытна.

Но долго молчать Джейн не могла, и вскоре снова обратилась к своему похитителю.

— Может, ты отпустишь меня? Я не хуже тебя умею передвигаться по деревьям.

Кавуду долго не обращал внимания на ее слова, но, наконец, отпустил на ветку.

— Предупреждаю, если ты попробуешь убежать, я убью тебя. Таков закон, никто не должен уходить от кавуду.

Растирая занемевшие члены Джейн рассматривала своего похитителя. Дикарская раскраска не позволяла точно определить его возраст, но было видно, что он еще молод.

— Как тебя зовут? — поинтересовалась она.

— Огдли.

— Ты, разумеется, вождь?

— Нет, у нас один вождь, это Кавандаванда. Он был явно не расположен к разговору и, поскольку Джейн одолевала его вопросами, не выдержав, пригрозил:

— Будешь много болтать, я отрежу тебе язык. Кавандаванде твой язык не нужен.

Эти слова прозвучали так угрожающе, что Джейн решила прекратить расспросы.

Когда настала ночь, кавуду крепко связал ее веревкой, и только потом лег спать. Утром он принес ей немного фруктов на завтрак, и они снова двинулись в путь.

К середине дня они вышли из джунглей на небольшую равнину возле горы. Джейн заметила у ее подножия изгородь.

Когда они приблизились к ней, ее похититель произнес пароль, массивные ворота распахнулись, и они оказались на узкой улочке, вдоль которой стояли небольшие дома, похожие на доколумбовские постройки в юго-западной Америке.

Джейн и Огдли окружила кучка воинов. Все они были молодыми мужчинами. Собравшиеся с любопытством рассматривали Джейн, переговаривались с ее похитителем.

— Тебе повезло, — заметил один из них. — Идени тоже повезло: он захватил негритянку и белую женщину на протяжении одной полной луны.

— Правда, негритянке удалось сбежать от него, — поправил другой.

— Он не получит за нее зубов.

— Огдли получит целую нитку за белую. Теперь у него их будет четыре.

— Да, — гордо сказал Огдли. — Я наилучший среди воинов кавуду.

— Хвастун, — презрительно усмехнулся один из воинов. — У тебя только три нитки зубов, а у меня целых семь.

Джейн поняла, что бусы из человеческих зубов, которыми были украшены все присутствующие мужчины, свидетельствуют о количестве похищенных ими девушек. Она обратила внимание и еще на одну странность: нигде не было видно ни женщин, ни детей. Казалось, это чисто мужская деревня. Может, им в это время запрещалось показываться на улице?

Об этом размышляла Джейн, следуя за своим похитителем. Наконец они остановились возле невысокой постройки без окон, по виду напоминающей культовое сооружение. По лестнице, приставленной к стене, они поднялись на крышу. Там Джейн увидела, что в крыше имеется отверстие, а в нем — другая лестница, на сей раз ведущая вниз.

— Спускайся, — приказал кавуду. — И не вздумай бежать, а то будет плохо.

Джейн посмотрела вниз, но во тьме, царившей там, ничего нельзя было разглядеть. Она стала медленно спускаться по перекладинам лестницы в эту черную дыру. Что ждет ее там? Почему на улице деревни она не увидела ни одной женщины? Что сталось с теми девушками, которых похищали кавуду? Может, все они тоже спускались в этот темный колодец, чтобы уже никогда больше не подняться наверх?

Глава 25 ПОРАЖЕНИЕ

Мувиро со своими воинами вышел на лесную опушку и увидел невдалеке деревню, обнесенную мощной оградой.

— Скорее всего, это и есть деревня кавуду, — произнес вождь. — Наконец-то нам удалось отыскать ее. Может, мы найдем и Буиру. Но как бы ни было, мы обязательно проучим кавуду, чтобы впредь они не смели похищать девушек вазири.

Воины встретили последние слова Мувиро возгласами одобрения. Отряд двинулся к деревне, но неожиданно странный звук остановил дикарей. Вазири принялись молча и сосредоточенно вглядываться в небо.

— Я вижу, — промолвил один из них. — Эта летающая лодка. Как-то раз такая же пролетела над нашей страной.

Теперь уже самолет был виден вполне отчетливо. Он пролетел над долиной и развернулся. Пилот снизил скорость, но еще продолжал кружить. Заблудившийся, с горючим на исходе, он выискивал подходящее для посадки место. Ему определенно повезло, что подвернулась эта равнина и деревня возле горы. Конечно, горючим тут не разживешься, но это все-таки селение, живые люди. В любом случае, это лучше, чем садиться где-то в джунглях. Пилот, хорошо видевший с высоты и жителей деревни, и выходивших из леса воинов, отметил, что своим внешним видом они разительно отличаются друг от друга.

Его спутник, тоже пристально смотревший вниз, сказал:

— Мне сдается, что обитатели этой деревни — белые.

— Да, я тоже это заметил, — согласился летчик.

Мест, пригодных для посадки, на равнине оказалось не так уж много. Пилот выбрал площадку возле деревни, и в этом заключалась его роковая ошибка.

Мувиро и его отряд не видели, как приземлялся самолет, ибо как раз в это время преодолевали небольшой овражек. Выйдя из него, они заметили, что из кабины самолета выбираются два человека, а из ворот деревни к ним с криками движется толпа белокожих воинов, размахивающих боевыми топорами. И те, и другие были белокожими, поэтому Мувиро поначалу решил, что авиаторы — тоже кавуду.

Между тем летчики, сообразив, что аборигены настроены по отношению к ним явно воинственно, бросились обратно к самолету. Но кавуду продолжали двигаться к ним, и авиаторы открыли стрельбу. Однако даже то, что один из кавуду рухнул замертво, сраженный пулей, не остановило дикарей. Пилоты судорожно озирались по сторонам, надеясь найти хоть какую-нибудь защиту. Тут они заметили цепочку чернокожих воинов, приближающихся с другой стороны.

Они не могли знать, что это их друзья и союзники, и в панике один из летчиков выстрелил в Мувиро. Пуля пролетела мимо, а Мувиро укрылся за небольшим холмиком, приказав своим воинам сделать то же самое, ибо ему гораздо лучше, чем кавуду, была известна смертельная опасность огнестрельного оружия.

Вождь попытался объяснить летчикам по-английски, что вазири — их друзья, но было уже поздно. Кавуду успели окружить пилотов и с дикими криками бросились на них. Один авиатор упал, сраженный копьем в самое сердце.

Но уже и вазири были рядом, и их копья полетели в кавуду. Завязался настоящий бой, в котором погиб и второй пилот, и несколько воинов кавуду, и шестеро вазири.

Что могли сделать они со своим маленьким отрядом против во много раз превосходящих сил противника?!

Наконец вазири пробились к телам пилотов и подобрали их пистолеты и патронташи. На близком расстоянии «огненные руки» произвели на кавуду более сильное впечатление, заставив их отступить.

Когда в живых оставалось лишь двое вазири — Мувиро и Баландо, — им удалось забраться на гранитную скалу посреди равнины. Здесь они были вне досягаемости копий кавуду. Поскольку револьверы и луки вазири хоть медленно, но эффективно разили врага, кавуду предпочли возвратиться в свою деревню. Бой кончился.

Наступала ночь, погружая все во тьму. Мувиро и Баландо спустились со скалы, решив переночевать в лесу. Мысли о погибших товарищах и неизвестности завтрашнего дня не давали им покоя.

— Будь с нами Большой Бвана, — вздохнул Мувиро, — все получилось бы иначе!

Глава 26 ТАРЗАН ИДЕТ ПО СЛЕДУ

Браун проснулся на ветке, ощущая боль во всем теле. Взглянув на устроившегося поблизости Тиббса, он невольно усмехнулся. Англичанин растянулся на двух параллельных ветках, за которые судорожно держался обеими руками.

Тиббс тоже открыл глаза и, видимо не сразу сообразив, где находится, испугался. Но, заметив рядом Брауна, он успокоился.

Они снова пустились в путь, толком не отдохнув и потому еле передвигая ноги. Хотя надежда на спасение почти покинула их, они пытались поддерживать друг друга разговорами.

— Тиббс, тебе известно, зачем старая леди отправилась в джунгли? — спросил Браун.

— Кажется, она хотела отыскать нечто такое, что должно было вернуть ей молодость, — отозвался англичанин.

— Да, об этом ходило много разговоров. Но я не все передал ей, потому что не хотел, чтобы она ехала сама. Мне нужно было добиться только ее согласия на экспедицию. Знаешь, как я хотел заполучить рецепт этого эликсира! На нем можно заработать миллионы. Только вот добраться до него почти невозможно. Сколькие пытались и сгинули без следа… А теперь нам, конечно, уже не до эликсира молодости. Нам бы выбраться отсюда, не так ли, старина Тиббс?..

* * *

В это время Тарзан двигался на восток, стремясь выяснить что-нибудь о судьбе Джейн. Сбороу очень мешал ему: он был слишком обессилен, и приходилось поминутно останавливаться. И, хотя принц чем-то вызывал у Тарзана неприязнь, бросить его на произвол судьбы он не мог: ведь тот был другом Джейн.

Джейн… Где она сейчас? Что с ней? Из-за постоянно скулящего принца Тарзан и так уже потерял массу времени. И царь джунглей, которого вконец измотали бесконечные привалы, молча забросил Сбороу на свое плечо и помчался по деревьям со скоростью обезьяны. Алексис от страху только повизгивал время от времени, но не сопротивлялся.

После всего рассказанного принцем Тарзан твердо решил убить Брауна.

— Опиши мне, как выглядит этот летчик, чтобы я сразу узнал его, — сказал он, остановившись.

— Браун довольно высок и крепко сложен. Этакий здоровяк, — попробовал съязвить Сбороу. — Второй, Тиббс, ниже ростом, к тому же его легко отличить по следам оспы на лице.

Тарзан повел ноздрями, принюхиваясь, словно гончая, и опустил принца на землю.

— Двигайся по этой тропе, — велел он Алексису. — Я пойду вперед.

— Неужели вы бросите меня?! — заскулил принц. — А вдруг лев…

— Нет тут никаких львов, — оборвал Тарзан. — Потом я вернусь за тобой. Делай, как я сказал.

И он молниеносно рванулся вперед, на запах, который дал ему знать, что совсем рядом находятся двое мужчин. Вот, наконец, он и увидел их — ладно скроенного американца и тщедушного англичанина. Запах не обманул его: женщины с ними не было. Тарзан пристально следил за этими двумя, оставаясь незамеченным в густой листве деревьев, и прислушивался к их разговору.

Внезапно англичанин остановился и тяжело вздохнул. Видно было, что он почти выбился из сил.

— Давайте немного передохнем, — предложил он. — Мне кажется, нам никогда не выбраться отсюда.

— Я понимаю твое состояние, Тиббс, — ответил ему второй. — Но мы должны идти дальше. Чем больше я размышляю над происшедшим, тем крепче у меня уверенность в том, что Сбороу увел леди Грейсток.

— А как же Аннет? Ведь она словно растаяла в воздухе?

— Не знаю, как это объяснить, — признался Браун. — Будем искать. Я не могу смириться с мыслью, что их обеих нет в живых.

— Вам очень нравилась Аннет?

— Да, — искренне ответил Браун. — А эта гнида Сбороу нашептал ей, будто у меня роман с леди Грейсток… Эх, как бы узнать, что же все-таки произошло с Аннет?

— Думаю, я могу вам в этом помочь, — неожиданно раздался голос прямо над ними.

Человек-обезьяна легко спрыгнул с дерева на тропу. Тиббс, совершенно ошарашенный, оторопело уставился на незнакомца.

— Ты откуда взялся? — не растерялся Браун. — Кто ты такой? Чем ты нам можешь помочь?

— Я друг, — ответил Тарзан. — И мне кажется, я знаю, как исчезли обе женщины, о которых вы говорили.

— Почему ты носишься голышом? У тебя что ли нет одежды?

— Я — Тарзан из племени обезьян, — гордо представился незнакомец.

— Отлично. В таком случае я — Наполеон. Давай, выкладывай скорее, что тебе известно об Аннет и леди Грейсток. Может, тебе Сбороу наплел что-нибудь? Хотя откуда ты можешь его знать…

— Я видел Сбороу, — ответил Тарзан. — Мне известно, что вы попали в аварию, что принцесса была убита. Кажется, я догадываюсь и о том, что произошло с Аннет и леди Грейсток. Думаю, их похитили кавуду, на земле которых мы сейчас находимся.

— Что еще за кавуду? — поинтересовался пилот. — И зачем им Аннет и леди Грейсток?

— Кавуду — это племя дикарей. Они похищают молодых женщин, вероятно, в обрядовых целях, точно мне неизвестно, так как свои тайны они не доверяют посторонним. Никто даже не может войти в их деревню. Но, поговаривают, будто кавуду открыли чудесный эликсир, позволяющий вечно сохранять молодость. Браун присвистнул от неожиданности.

— Значит, кавуду-то мы и искали. Старая леди бредила о том, чтобы заполучить этот эликсир. Да и я тоже.

Неожиданно Браун умолк, и лицо его исказилось от ярости.

— Сбороу! — прорычал он, увидев ковылявшего в их сторону по тропе принца. Пилот двинулся к нему.

— Задержите его! — заорал Алексис, обращаясь к Тарзану. — Вы же пообещали, что он не тронет меня.

Тарзан прыгнул вслед летчику и крепко схватил его за руку.

— Отвяжись, дурак, — огрызнулся Браун. Так как Тарзан не отпускал руку, летчик замахнулся и хотел ударить его в челюсть. Но человек-обезьяна ловко увернулся, а затем, подняв американца над головой, легко потряс им, будто игрушкой, и швырнул в заросли возле тропы.

— Вот тебе и Ватерлоо, Наполеон!

Нкима тоже не прочь был примазаться к блестящей победе своего хозяина, и, когда летчик стал выбираться из зарослей, он сорвал с дерева несколько гнилых плодов и ловко метнул их в него.

Между тем Тарзан, подойдя поближе, помог Брауну подняться на ноги.

— Запомни, — назидательно произнес он, когда американец наконец пришел в себя. — Если Тарзан отдал распоряжение, его следует выполнять.

— Зря ты не позволил мне расправиться с этой сволочью, — промолвил Браун. — Его давно пора прикончить.

— Оставьте ваши ссоры, — ответил Тарзан. — Давайте лучше искать леди Грейсток и Аннет. А потом возвращайтесь-ка в свой цивилизованный мир и выясняйте там отношения. Только не перебейте друг друга раньше, чем выберетесь отсюда. В джунглях каждый человек на счету. Чем больше вас будет, тем легче справляться с трудностями. Трое мужчин — это, в сущности, совсем не много.

— От этого кретина нет никакого проку, одни неприятности, — сказал Браун. — Когда он стоял на страже в последний раз, то чуть не зарубил меня топором. Хорошо, что старина Тиббс его спугнул. Так что хоть ты и не дал мне прикокошить принца, но идти с ним меня никто не заставит.

— Давайте все-таки позовем его обратно, — предложил Тарзан. — Он уже кое-что понял и много натерпелся, пока был в джунглях один. Думаю, он не будет больше делать вам гадости. И не потому, что исправился — просто побоится снова остаться один.

— Ладно, — подумав немного, недовольно буркнул пилот. — Черт с ним, пускай возвращается.

Тарзан громко позвал принца несколько раз, но ответа так и не последовало.

— Значит, теперь мы еще должны ждать его? — снова разгорячился Браун.

— Не стоит, — ответил Тарзан. — Он придет сам, когда джунгли покажутся ему страшней, чем вы, Браун. Скорее всего, Сбороу сейчас наблюдает за нами и движется следом. Где-то к востоку отсюда должны находиться мои люди. Я отведу вас к ним. А сам я намерен искать деревню кавуду. Судя по всему, именно туда тянутся следы Аннет и леди Грейсток.

Глава 27 БЕЗУМЦЫ И ЛЕОПАРДЫ

Оказавшись на самом дне черной ямы, Джейн сначала ничего не могла рассмотреть. Ей только почудилось поблизости чье-то дыхание.

Неожиданно совсем рядом знакомый голос воскликнул по-английски:

— Это вы, мадам! Значит, они и вас схватили!

— Господа, Аннет! — отозвалась Джейн, глаза которой постепенно начали привыкать к темноте. — А мы-то думали, принц убил тебя!

— Меня выкрал ужасный белокожий дикарь. Он загипнотизировал меня, так что я даже не в силах была позвать на помощь или сопротивляться. Он втащил меня на дерево, а потом привел сюда, в эту деревню.

— Знакомая история, — сказала Джейн. — Со мной все произошло точь-в-точь, как с тобой. Интересно, с какой целью они похитили нас?

— Ума не приложу, — ответила Аннет. — Мне они ни слова об этом не говорили.

— Я, в сущности, знаю тоже совсем немного. Имя моего похитителя Огдли. Он проговорился, что доставит меня к какому-то Кавандаванде, а зачем, не сказал, и очень рассердился, когда я попыталась его расспрашивать.

В этот момент они услышали чьи-то шаги на крыше, и мужской голос грубо приказал:

— Поднимайтесь наверх! Обе! Взобравшись на крышу, Джейн увидела воина, который похитил ее.

— Какие новости, Огдли? — обратилась она к нему. — Ты никак пришел освободить нас?

— За вами послал Кавандаванда, — рявкнул в ответ дикарь. — Не вздумай с ним разговаривать так же нагло, как со мной.

Давая Джейн понять, чтобы она шла первой. Огдли взял ее за руку. Внезапно лицо его изменилось и он остановился, словно остолбенев.

— Какая ты… — произнес он шепотом.

— А как тебе мои зубы? Нравятся? — во весь рот улыбнулась Джейн. — Скоро ты украсишь ими свою грудь.

— Зачем мне твои зубы? — огрызнулся Огдли. — Ты околдовала меня своими чарами, женщина. Скажи мне кто раньше, что такое может произойти, я бы рассмеялся. Я, который привык сам повелевать женщинами и не ставить их ни во что!

У Джейн не оставалось больше никаких сомнений о причинах внезапной перемены в поведении воина. Поразмыслив, она сочла, что проснувшееся в дикаре влечение можно, пожалуй, использовать на пользу себе и Аннет.

— Послушай, — ласково зашептала она. — Спрячь нас где-нибудь, а когда наступит ночь, потихоньку выпусти из деревни. Кавандаванде можешь сказать, что мы сбежали. А завтра приходи в лес сам, я буду ждать тебя.

Последнее предложение прозвучало весьма соблазнительно, и, видно, в Огдли происходила какая-то внутренняя борьба.

— Нет! — наконец, отогнав сомнения, решительно воскликнул он. — Я отведу тебя к Кавандаванде и скоро ты лишишься своих колдовских чар. Мы здесь все монахи, и я тоже монах. Мы не имеем женщин. Тот, кто нарушит это табу, будет терпеть жуткие мучения в аду, а если Кавандаванда узнает об этом раньше, он накажет отступника ужасной смертью. Женщины могут принести нам только зло и погибель. А ты — тоже женщина!

— О чем это вы беседуете с ним, мадам? — полюбопытствовала Аннет.

— Представляешь, этот Огдли влюбился в меня. Попробую сыграть на его страсти. Может, удастся уговорить его организовать нам побег. А за это я пообещаю ему встречу наедине завтра в лесу.

— Неужели вы пойдете на это?! О, мадам!

— Бог с тобой, разумеется, нет. Но в нашем положении все средства хороши. Попробовать, во всяком случае, стоит. А пока что он ведет нас к Кавандаванде.

— Значит, с побегом ничего не выйдет?

— Погоди. Если я хоть чуть-чуть разбираюсь в мужчинах, — заверила Джейн, — то Огдли не удастся так быстро и легко справиться со своими чувствами.

Приведя женщин к окраине деревни, Огдли открыл вделанные в скалу ворота. Пройдя вовнутрь, они увидели ущелье, через которое протекал небольшой ручей с прозрачной водой.

Повсюду под неусыпным надзором воинов кавуду трудились какие-то люди.

Неожиданно один из них, отшвырнув в сторону деревянную мотыгу, стал головой в грязь.

— Я дерево! — крикнул он. — Переверните меня, а то меня посадили кверху ногами.

Находившийся неподалеку охранник подошел и ударил человека по спине древком копья.

— Эти люди околдованы, — пояснил Огдли. — В них вселились демоны. Но иметь их полезно, потому что они отпугивают других опасных духов. А убивать их нельзя, так как тогда демоны переселятся в нас. Только если они умирают естественной смертью, демоны погибают вместе с ними.

— Значит, все они сумасшедшие? — уточнила Джейн.

— Да. Но Кавандаванда очень мудр, и ему известно, как использовать каждого.

Они подошли еще к одним воротам, миновав которые, оказались около здания, построенного частично из необожженного кирпича, частично из бамбука и листьев.

Неожиданно из зарослей прямо у них под носом выскочил леопард. Оскалившись, он оглядел пришельцев и удалился. Леопардов оказалось несколько, и, обеспокоенные появлением людей, они выходили из своих укрытий, разглядывали гостей и снова прятались.

Аннет в ужасе жалась к Джейн.

— Насколько мне известно, — обратилась Джейн к Огдли, — это очень кровожадные животные. Отчего же им позволено свободно разгуливать тут?

— Днем они не опасны, потому что, во-первых, сыты, а во-вторых, по двору ходят только вооруженные люди. Леопарды, хоть и кровожадны, но трусливы и предпочитают нападать по ночам. Именно ночью они и выполняют волю Кавандаванды.

— Какую волю? — поинтересовалась Джейн. — Для чего их здесь держат?

— Я не вправе ответить тебе на этот вопрос, — отозвался Огдли. — Скоро ты сама все узнаешь. Между тем они уже входили в храм.

— Кстати, — спросила Джейн, — где ты живешь, Огдли, в храме или в деревне?

— Где прикажет Кавандаванда. Сейчас в деревне, а иногда и в храме.

— И ты провел здесь всю свою жизнь?

— Нет. Но все равно очень много времени. Мне кажется, миновало уже около ста дождей, а может, и в два раза больше — я сбился со счета. Для меня это неважно, потому что я буду жить вечно, если только меня не убьют. Я могу умереть лишь насильственной смертью.

Джейн смотрела на него с нескрываемым изумлением.

— Послушай, — опомнившись, начала она. — Раз у тебя хорошие отношения с Кавандавандой, попроси его об одной любезности. Пусть он позволит тебе пожить в храме.

— Для чего? — подозрительно спросил Огдли.

— Видишь ли, у меня, кроме тебя, нет здесь больше друзей, и, если ты уйдешь, мне будет очень страшно и одиноко. — Помолчав, она добавила, — признаюсь, ты меня тоже околдовал, Огдли. Выходит, ни ты, ни я ничего не можем с собой поделать.

Джейн смотрела на него своими прекрасными глазами, вкладывая в этот взгляд всю силу обольщения, на которую была способна.

Он отшатнулся.

— Не смей так смотреть на меня!

— А ты выполнишь мою просьбу?! — скорее утвердительно, чем вопросительно произнесла она.

Огдли молчал, но внутреннее чувство подсказывало Джейн, что этот тайм она выиграла.

Глава 28 КАВАНДАВАНДА

Из листвы деревьев за мчавшимся сквозь джунгли помешанным внимательно следили чьи-то глаза. Незнакомец преследовал его.

Выскочив на полянку, сумасшедший издал душераздирающий вопль. В нескольких шагах от него лежало три молодых льва. Один из них, первым заметивший пришельца, поднялся и стал пристально разглядывать его. Делал он это, скорее, из любопытства, вовсе не намереваясь нападать. Но жуткие крики человека, приближавшегося к ним, так подействовали на нервных и впечатлительных львов, что они тут же, как по команде, поднялись и исчезли в зарослях.

Человек заломил руки:

— Даже львы бросили меня! Им известно, что я убийца, и они убежали!

С этими словами сумасшедший рухнул на землю и разразился рыданиями.

Преследовавший его дикарь, а это был Идени, спустился с дерева и, крадучись, подошел поближе. Хотя дурак продолжал визжать и сопротивляться, Идени быстро заарканил его. Когда, связав добычу, воин поднял ее и поставил на ноги, незнакомец неожиданно утихомирился.

— Теперь я не одинок. У меня появился друг, — бормотал он. — Я принц Сбороу. А ты кто?

Идени искал девушек, а вместо этого заарканил какого-то сумасшедшего. Впрочем, это тоже было неплохо. Идени было известно, что Кавандаванда любит сумасшедших.

Поскольку, как выяснилось, жертва его оказалась совсем безоружна и очень обессилена, кавуду развязал путы и повел его по короткой тайной тропе в свою деревню.

Туда же шел Тарзан в сопровождении Брауна и Тиббса, но они двигались по другой тропе и идти им предстояло значительно дольше.

В это время Джейн, любимую супругу царя джунглей, вводили в центральную комнату храма Кавандаванды, который был для кавуду одновременно и королем, и колдуном, и богом.

Увидев человека, восседавшего перед ней на троне, Джейн не удержалась и вскрикнула. У него, в самом деле, были особенные черты лица, внешность повелителя и бога. На вид этот человек казался молодым. Из одежды на нем была лишь набедренная повязка, да несколько украшений. Особенно выделялись ожерелья из человеческих зубов, почти совсем закрывавшие его исполинскую грудь. Руки и ноги были унизаны металлическими и деревянными браслетами.

Но больше всего Джейн поразило его лицо! Никогда в жизни ей не доводилось встречать подобного лица. Изящный овал обрамляла копна золотистых волос. Под высоким лбом мудреца светились темные глаза. С исходящей от всего облика человека изысканной красоты мужественностью и мудростью никак не гармонировал слабый женский рот.

— На колени! Я Кавандаванда! — громко приказал мужчина, устремив на Джейн взор.

— С какой стати? — спокойно возразила Джейн. — Кто бы вы ни были, это еще не причина, чтобы англичанка опускалась перед вами на колени!

Два толстых раба-негра, напоминавшие евнухов, приблизились к ней и замерли, видимо, ожидая знака Кавандаванды. Тот жестом вернул их назад. Губы его скривились, но что это могло предвещать, гнев или ожидание забавы, Джейн не знала.

— Мы еще обсудим, что за причина помещала тебе встать на колени передо мной, — заявил он.

Жестом он велел Аннет тоже подняться на ноги.

— Ты привел хорошую добычу, Огдли, — продолжал Кавандаванда, обращаясь к воину. — В этой белой женщине сочетаются молодость и красота. Давно у нас не было подобных.

Затем он повернулся к Джейн.

— Кто ты такая и как оказалась на нашей земле?

— Я леди Джейн Грейсток. Во время перелета из Лондона в Найроби наш самолет сделал вынужденную посадку в джунглях. Когда я со своими товарищами пыталась выбраться оттуда, твои воины похитили меня и вот эту девушку тоже. Дай нам, пожалуйста, проводника и пусть он отведет нас к ближайшему поселению белых.

— Значит, ты прилетела на одной из этих дьявольских птиц, которых так опасаются мои люди, — криво усмехнулся он. — А что, эти птицы могут причинять зло?

— Лучше не связываться с ними, — сказала Джейн, предварительно тщательно продумав ответ. — Но если ты отпустишь нас, я скажу, чтобы вас больше не тревожили, потому что вы наши друзья.

— Никто и никогда не узнает, что ты здесь, — ответил Кавандаванда. — Все, что происходит в деревне кавуду и в храме Кавандаванды, окружено тайной.

— Но зачем мы тебе? У тебя ведь достаточно девушек. Чего ты хочешь от меня?

— Пока что не знаю, — очень тихо промолвил Кавандаванда.

И, обратившись к Огдли, он велел отвести Аннет и Джейн в комнату трех змей и стеречь их особенно внимательно.

По пути Джейн вкратце пересказала Аннет содержание своей беседы с Кавандавандой. Наконец они оказались в низкой комнате с окнами во двор. Никаких змей, правда, в помещении не было, как не было и вообще ничего, кроме двух маленьких скамеек и шкур в углу.

— Ты обратила внимание, как смотрел на тебя Кавандаванда? — неожиданно спросил Огдли у Джейн. — Мне не доводилось видеть, чтобы он позволял пленнице не встать перед собой на колени. Ты его тоже околдовала. Он тебе понравился?

— Не так, как ты, Огдли!

— Он не может сделать этого, — как бы думая о чем-то про себя, воскликнул воин. — Пусть только попробует, и я…

Тут раздался какой-то шум, и в помещении вошел сам Кавандаванда. Он велел выйти в коридор всем, за исключением Джейн. Уходя, Огдли взглянул прямо в глаза Кавандаванде.

— Я подчинюсь, владыка. Но я буду находиться рядом.

Владыка вспыхнул, но промолчал. Они остались наедине. Кавандаванда позволил Джейн сесть на скамейку и принялся внимательно разглядывать ее.

— Твоя красота необыкновенна, — произнес он наконец после долгого молчания. — Пожалуй, я могу тебе все рассказать. Редко доводится побеседовать с умным человеком, который был бы способен меня понять. Взгляни-ка, сколько мне, по-твоему, лет?

— Думаю, около тридцати.

— Это не так. Хотя я сам сбился со счету. Может, мне пятьсот, может, тысяча. Впрочем, это все равно. Вот люди выдумали себе бога, вместо того чтобы искать его среди себе подобных. Кто есть бог? Бог — это вождь. Он должен быть рядом, так чтобы можно было потрогать руками, и обладать бессмертием. Я уже достиг бессмертия. Я руковожу поступками людей. Силы природы уже начинают подчиняться мне. Когда это осуществится полностью, я стану настоящим богом.

Джейн не стала спорить с этим безумцем, но не без корысти вставила:

— Конечно. Но бог должен быть еще и милосердным. Прояви великодушие и отпусти на свободу меня и мою спутницу. Я обещаю, что никому не скажу ни слова о тебе и твоей деревне.

— Нет! — без колебаний оборвал он. — Ты предназначена для той же цели, что и все женщины. Божественность может быть достигнута мужчиной лишь в одиночестве. Женщины губят мужчину, отбирают у него силы. Я и мои воины дали клятву безбрачия, и мы бессмертны. Наша клятва скреплена кровью наших женщин. Уступить коварству женщин и нарушить клятву — значит погибнуть.

— Не понимаю, о чем ты говоришь.

— Видишь ли, мне удалось открыть эликсир, дарующий вечную молодость. В его составе — пыльца некоторых растений, мозг леопарда, а в основном — кровь и железы внутренней секреции молодых женщин. Теперь ты поняла?

Джейн испуганно кивнула.

— Ты напрасно боишься, — успокоил ее Кавандаванда. — Таким образом, ты сама станешь частью живого и бессмертного бога. Бог будет обладать тобой. Но… — он помолчал и подвинулся к ней совсем близко. — Мне хочется обладать тобой сейчас, тобой всею.

Он горячо и порывисто дышал.

— Я бог! Я могу поступать так, как хочу! Кто посмеет запретить мне это?

Он резко обхватил Джейн и притянул к себе…

Глава 29 НА ПРОИЗВОЛ СУДЬБЫ

Уже наступили сумерки, когда Тарзан со своими спутниками приблизился к деревне кавуду.

— Мы почти у цели, и тут поблизости должны быть мои воины, — сказал Тарзан.

Он сложил руки рупором и трижды прокричал. Через некоторое время раздался ответный крик. Пойдя на него, Тарзан вскоре увидел бегущих к нему Мувиро и Баландо.

Мувиро рассказал Тарзану о том, что произошло. Человек-обезьяна слушал внимательно, но лицо его не выражало ни удивления, ни огорчения.

— Стало быть, по-твоему, нельзя мирно войти в деревню кавуду? — спросил он.

— У нас слишком мало воинов, Бвана.

— Но если Буира жива, она наверняка там, — сказал Тарзан. — А вместе с ней еще одна белая девушка. Неужели ты хочешь отступить, Мувиро?

— Нет! Я последую за Тарзаном повсюду, — твердо заявил вождь.

Когда они вышли на опушку леса, Браун увидел самолет и невольно вскрикнул от удивления.

— Я хотел рассказать об этом, но забыл, — сказал Мувиро. — На птице прилетели два человека, но кавуду убили их.

Стоявший на опушке леса Тарзан, разумеется, не мог знать о том, что в это время происходило неподалеку, в деревне кавуду. А именно в этот момент Кавандаванда пытался обнять Джейн. Леди Грейсток ощущала свою полную беспомощность. Отпихнув изо всех сил владыку, она позвала на помощь Огдли. Тот моментально ворвался в помещение. Кавандаванда отпустил Джейн и гневно посмотрел на воина, а затем, не произнеся ни слова, вышел.

— Он теперь убьет и меня, — сказал Огдли. — Надо бежать отсюда. Мне известен тайный подземный ход, которым иногда пользуется Кавандаванда, идя в лес. Мы уйдем, как только стемнеет.

Кавандаванде, с искаженным от ярости лицом шедшему по коридору, повстречался Идени со своим пленником.

— Кто это у тебя? — спросил владыка.

— Это один из тех, в кого вселились демоны.

— Запри его, — рявкнул Кавандаванда. — Завтра я посмотрю на него.

Идени привел принца в комнату двух змей на втором этаже и запер его там. А в соседнем помещении Огдли обдумывал детали побега.

— Я не уйду одна, — сказала ему Джейн. — Тебе известно, где Аннет? Мы обязаны взять ее с собой.

В ответ Огдли так неопределенно поморщился, что Джейн не поняла, собирается ли Огдли вызволить вторую пленницу или нет.

Алексис, находясь в своей комнате, явственно слышал чьи-то голоса. Нащупав дверь в стене, он попытался открыть ее, но ничего не получилось. Тем не менее принц продолжал с силой дергать за ручку.

Этот шум привлек внимание Джейн, находившейся в соседнем помещении. Она подумала, что это Аннет дает о себе знать. Подойдя к двери, Джейн осторожно отодвинула задвижку. В темноте она различила какую-то фигуру, входящую в комнату.

— Это ты, Аннет? — окликнула Джейн.

— Аннет давно мертва, — ответил ей мужской голос. — Ее убил американец Браун. Он прикончил также леди Грейсток. А ты-то кто?

Джейн поняла, почему этот голос показался ей знакомым. Конечно, он принадлежал принцу Сбороу.

— Я Джейн Грейсток, — отозвалась она.

— Вот как! Но тебя же нет в живых, — прозвучало в ответ. — А Китти тоже с тобой? Она хочет преследовать меня? Уведи ее, пожалуйста. Уведи!

У противоположной стены послышался голос Аннет.

— Что происходит, мадам? Сбороу узнал знакомый голос.

— Ага, и вы здесь. Вы все собрались, чтобы преследовать меня.

— Алексис, успокойтесь, — произнесла Джейн. — И я, и Аннет живы, и мы не замышляем ничего дурного против вас.

В тот момент, когда их разговор принял наиболее оживленный характер, в комнату вошел один из евнухов-рабов, Медек.

— Что тут творится? — спросил он. — Откуда взялся этот мужчина?

Сбороу в темноте не разглядевший раба, очень испугался.

— Китти! Ты пришла за мной? Но я не хочу! Уходи! Уходи отсюда!

Видя, что его слова не возымели никакого действия, принц бросился бежать и с пронзительным криком выпрыгнул из окна. Звук падающего тела заглушило рычание леопардов.

— Какой кошмар! — промолвила Аннет.

— Пожалуй, — согласилась Джейн. — Наверное, это даже лучше, что принц обезумел.

Тут открылась дверь, и кто-то вошел в комнату. Это был Огдли.

— Скорее в путь, — поторопил он. — У нас мало времени.

— А раб в коридоре?

— Не беспокойтесь. Он ничего не сможет увидеть.

— Что ж, Аннет, рискнем, — произнесла Джейн. — Другого выхода все равно нет.

Втроем они быстро вышли в коридор. Там они увидели мертвого раба Медека, застывшие глаза которого уставились в потолок.

Уже глубокой ночью беглецы достигли тайного входа в подземный коридор, о котором говорил Огдли.

Но, едва воин открыл потайную дверь, как его схватили. Тут же скрутили и обеих женщин. Когда принесли огонь, Джейн увидела, что их окружают пятеро воинов. Огдли среди них не было.

— Огдли, наверное, сбежал, — произнес один из воинов. — Надо пуститься за ним в погоню.

— Не стоит, — возразил другой. — Он успел уже убежать далеко. Ночью мы его все равно не найдем. Лучше пустимся в погоню за ним утром.

— А что скажет Кавандаванда, если мы приведем к нему только женщин?

Воины вместе с женщинами двинулись назад. Когда они подошли к тронному залу, один из кавуду постучал в дверь. На пороге появился заспанный негр-евнух.

— Доложи, что мы привели двух белых девушек, — сказал один из воинов.

Через несколько минут беглянок ввели в комнату, погруженную в полутьму. На постели из леопардовых шкур восседал Кавандаванда. Он остановил свой взгляд на Джейн.

— Значит, решила убежать, — усмехнулся он. — Может, ты собралась стать женой Огдли, раз выбрала его в помощники? Видно, Огдли держит меня за дурака, — произнес он. — Однако я прочитал все его мысли. О подземном пути, кроме него, знает лишь пятеро. Все они здесь. Я распорядился, чтобы вас ждали в туннеле, потому что угадал ваши мысли.

Внимательно оглядев Джейн, Кавандаванда велел отвести Аннет в комнату трех змей.

— А эту, — сказал он, указав на Джейн, — я расспрошу поподробней. Может, удастся выяснить их намерения.

Женщины взглядами попрощались друг с другом, ибо не знали, доведется ли им еще встретиться.

— Стало быть, — сказал Кавандаванда, когда они с Джейн остались вдвоем, — ты собралась бежать с Огдли и стать его женой?

— Конечно, во имя освобождения я прибегла бы к его помощи. А уж потом я бы нашла способ избавиться от него.

— Почему же? — удивился Кавандаванда. — Неужели ты тоже дала клятву?

— Да, дала. Только это клятва верности.

— А нарушить ее ты можешь?

— Ни в коем случае.

— А я свою могу, — сказал Кавандаванда. — Я решил это, как увидел тебя. А раз могу я, то и ты можешь. Цена за это тоже будет немалая — вечная молодость и вечная красота. Ты согласна?

Джейн отрицательно покачала головой.

— Я могу попросту уничтожить тебя, — жестко произнес Кавандаванда. — Сила на моей стороне. Но я не сделаю этого. И знаешь почему? Потому что я люблю тебя. Мы стали бы чудесной парой: ты богиня, я бог.

Он извлек из-за пояса большой ключ и открыл шкаф, внутри которого находилось много ящиков. Один из них Кавандаванда взял в руки. Когда он открыл крышку, Джейн увидела множество черных горошинок.

— Эти горошинки способны даровать молодость и вечную красоту многим. Если ты дашь согласие, они станут твоими.

Джейн пыталась вырваться, но Кавандаванда все крепче прижимал ее к себе. Тогда она дала ему звонкую пощечину. Удар пришелся неожиданно, и, воспользовавшись этим, Джейн вырвалась и бросилась к двери, но Кавандаванда настиг ее и, схватив за волосы, поволок обратно в комнату.

Глава 30 МЕРТВЫЕ ЛЕТЯТ!

Тарзан и Браун долго обсуждали, как им проникнуть в деревню кавуду. Наконец остановились на плане, предложенном человеком-обезьяной. Конечно, полной гарантии успеха он не давал, но иного пути не было. Нужно было вызволять Аннет и Джейн.

Решив, что до рассвета предпринимать что-либо все равно не имеет смысла, все улеглись спать. Тарзан, устроившийся немного в стороне от остальных, так, чтобы ему была видна деревня, внимательно прислушался. Что-то насторожило его.

Быстро вскочив на ноги, царь джунглей двинулся по деревьям. Чутье подсказало ему, что рядом — кавуду. Так оно и оказалось. Человек почти бежал, тяжело переводя дыхание.

Конечно, Тарзану ничего не стоило убить его, но он решил поступить иначе, и крепко связал пленника.

— Кто ты такой? Зачем ты связал меня? — стал допытываться незнакомец.

— А кто ты сам? — оборвал его расспросы Тарзан.

— Я — Огдли. Я только что бежал из деревни и ни за что не вернусь обратно, потому что Кавандаванда убьет меня. Он все может. Он король кавуду.

— А зачем Кавандаванда похитил двух белых девушек?

— Сначала он собирался убить их, но внезапно, влюбившись в одну из них, передумал и захотел сделать ее своей женой. Я хотел освободить этих девушек. Но в тайном подземном ходу, которым я повел их, нас ждала засада. Девушек схватили, а мне с трудом удалось бежать.

— Значит, — поинтересовался Тарзан, — обе девушки живы?

— По крайней мере, несколько минут назад были живы.

— Им сейчас что-нибудь угрожает?

— Я не знаю, что может решить Кавандаванда. Он способен на все. Думаю, он сделал своей женой ту, которую хотел.

Последние слова как будто подстегнули Тарзана.

— Немедленно покажи мне, где находится подземный ход, о котором ты рассказывал.

— Я покажу тебе ход, но в храм через него ты все равно не войдешь. Чтобы открыть двери, возвращаясь из леса, нужно знать секрет замка, а он известен только Кавандаванде.

Тарзан, закончив расспросы, быстро разбудил спящих товарищей. Он рассказал им все, что удалось узнать от Огдли. Затем, велев Мувиро как следует охранять пленника, царь джунглей вместе с Брауном направился к самолету, стоявшему на равнине.

Тщательно исследовав самолет, они выяснили, что в нем полно боеприпасов. Нашлись там и парашюты. Правда, бензина в баке оставалось совсем немного, но Браун заверил, что на задуманное его должно хватить.

Браун сел за штурвал, Тарзан — сзади. Подождав, пока немного рассветет, они взлетели. Самолет постепенно набирал высоту. Сверху Тарзан и Браун хорошо могли рассмотреть деревню кавуду и храм Кавандаванды, который интересовал их больше всего.

С земли за набиравшим высоту самолетом внимательно наблюдали Мувиро, Баландо, Тиббс и пленник.

Однако не только они следили за полетом. Разбуженные шумом, на центральной улице деревни собрались все ее обитатели.

— Мертвые летят! — в ужасе шептали они, всматриваясь в небо.

Они решили, что самолет ведут те самые летчики, с которыми они расправились вчера. Кавуду были перепуганы до смерти. А когда они заметили, что машина развернулась и направляется прямо к их деревне, ужас овладел ими.

— Они хотят отомстить нам, — предположил кто-то в толпе.

— Давайте спрячемся в хижины, тогда они не смогут увидеть нас с высоты, — предложил другой.

Улица моментально опустела.

Между тем Браун, пристально изучавший местность, сказал, что подходящего для посадки места в ущелье нет.

Надо было решаться.

Браун выключил двигатель и крикнул Тарзану:

— Прыгай!

Через мгновение он и сам последовал за человеком-обезьяной.

Глава 31 ВОЗМЕЗДИЕ ЗА ГРЕХ

Кавандаванда, несмотря на свою изящную внешность, оказался очень сильным мужчиной, и Джейн, оказавшая сопротивление владыке кавуду, немедленно убедилась в этом.

— Я приручу тебя! — рычал он, затаскивая пленницу обратно а комнату. — Ты будешь меня слушать!

Когда он уже подтаскивал Джейн к постели, неожиданно за дверью раздался перепуганный крик.

— Спаси нас, Кавандаванда!

И в комнату вбежали слуги-негры и воины с перекошенными от страха лицами. Их вторжение в столь неудобный час, их вид говорили о том, что произошло нечто из ряда вон выходящее.

— Мертвые летают! Они летают над нашей деревней и над твоим храмом. Они хотят отомстить нам!

— Вы трусы и дураки! — грозно ответил Кавандаванда. — Сейчас я сам посмотрю, что происходит. А ты, Идени, присматривай за этой девушкой.

Они вышли из храма и тут же услышали шум самолета. Джейн, которую крепко держал за руку Идени, поглядела вверх и увидела, как от кружившего над ними самолета отделились две фигуры.

Это заметили и кавуду, и крик ужаса разнесся над толпой. «Мертвые» на парашютах, которые дикари приняли за крылья, медленно опускались вниз. Между тем самолет, потерявший управление, с бешеной скоростью падал на землю.

Еще до того, как ноги их коснулись земли, Тарзан и Браун услышали грохот страшного взрыва и увидели огненное зарево.

Еще через минуту они были на земле. Тарзан и американец устремились прямо к храму. Никто не мешал им. Кавуду расступались вне себя от ужаса.

В тронном зале, куда прорвался Тарзан, он увидел сидящего на троне человека, окруженного множеством воинов и рабов.

Один из воинов, подбежал к трону и, указав пальцем на Кавандаванду, громко крикнул:

— Вот расплата за твои грехи! Ты хотел нарушить нашу священную клятву! Эта белая женщина околдовала тебя. Ты должен убить ее своими собственными руками, чтобы мы могли спасти свои жизни!

Дрожа от страха, Кавандаванда схватил Джейн за волосы и поставил на колени. Он вытащил длинный кривой нож и уже занес его над Джейн, когда внезапно прогремел выстрел. С хриплым криком Кавандаванда рухнул на помост.

— Тарзан! — радостно воскликнула Джейн, устремив свой взор на дверь.

Воины расступались, открывая путь к трону двум вошедшим в помещение мужчинам.

— Мы пришли, чтобы вернуть своих женщин, — сказал Тарзан, забравшись на помост. — Если не хотите все погибнуть, отпустите их по-хорошему. Вы же видели: мы не обычные люди, и не стоит навлекать на себя наш гнев.

Воины в ужасе молчали.

— Надо уходить скорее, пока они не пришли в себя, — сказал Тарзан своим спутникам. Повернувшись к толпе, он крикнул:

— Здесь ли Буира, дочь Мувиро? Вперед выскочила молодая негритянка.

— Я спасена! — вопила она. — Большой Бвана спас меня!

Тарзан велел ей поторапливаться, прибавив, чтобы она взяла с собой всех девушек, которые захотят уйти. Поскольку желающих уйти оказалось очень много, то к выходу из храма двинулись толпой. Уже по дороге они ощутили запах дыма и гари. Храм горел из-за врезавшегося в него самолета.

— Я знаю другой выход, — сказала Джейн. Проходя через покои Кавандаванды, Джейн вспомнила, что демонстрировал ей владыка.

— Здесь есть одна вещица, — обратилась она к Брауну, — которую вы, наверно, не откажетесь заполучить. Тот самый секрет вечной молодости, из-за которого все мы рисковали жизнью.

И она указала на шкаф, из которого Кавандаванда доставал волшебные горошинки. Браун, сияя от радости, взял их в руки.

Храм уже горел вовсю. Позади слышно было, как трещит дерево, охваченное огнем, рушатся потолки. Навстречу им попался воин, задыхавшийся от дыма.

— Идени! — узнал его Тарзан. — Выведи нас отсюда. Это будет платой за твою жизнь. Воин провел их к туннелю.

— Вот выход в джунгли, — произнес он. — Идите вперед и никогда больше не возвращайтесь в деревню кавуду.

* * *

Прошло три недели. Возле камина в комнате бунгало Тарзана, совсем недалеко от деревни кавуду, собралась знакомая нам компания.

Они вспоминали свои приключения. Теперь, когда все осталось позади, они уже не выглядели такими страшными.

— А что будем делать с этими пилюлями? — спросил Браун, доставая из кармана черные горошинки.

— Вы же так хотели заполучить их, Браун, — ответила Джейн. — Они сделают вас богатым.

— Ну нет, — не согласился американец. — Раз мы все рисковали, чтобы получить их, то и поделить их нужно между всеми. Давайте сделаем так и будем красивыми и вечно молодыми.

— Позвольте, — вмешался Тиббс, — но я не уверен, что хотел бы торчать на этом свете вечно. Да и красота мне ни к чему. Кто ж возьмет на службу красавца-лакея?

— Все равно, надо поделить, — не успокаивался Браун. — А будешь ты их принимать или нет, это уж твое дело. Только, ради Бога, не продавай их типам, подобным твоему последнему хозяину.

— А про Нкиму-то мы забыли? — улыбнулась Джейн.

— Правильно, — согласился Браун. — Нкима вполне заслужил право на бессмертие. Во всяком случае, пользы от него было куда больше, чем от иных людей.

Тарзан и сумасшедший

I ДВА САФАРИ

Человек обладает пятью органами чувств, одни из которых могут быть развиты лучше, другие — хуже.

У животных, кроме этих пяти, есть еще одно, неизвестное людям. Никто не знает, что это такое, но многие из вас видели примеры его проявления. Ночью собака вдруг ощетинивается и начинает рычать, пристально вглядываясь в темноту на кого-то невидимого. Кое-кто полагает, что собаки могут видеть бестелесных духов или, по крайней мере, ощущать их присутствие.

Тарзан из племени обезьян обладал всеми органами чувств, присущих человеку, правда, в отличие от нас, они у него были развиты гораздо сильнее, а кроме того, у него было еще то неведомое чувство, о котором я говорил.

И вот сейчас, когда он осторожно двигался по тропе в джунглях, ему казалось, что следом за ним кто-то идет. Охотника преследовали охотники… Ни одно из пяти человеческих чувств не подтверждало этого, но Тарзан никак не мог от него отделаться.

Поэтому он стал двигаться осторожнее, так как инстинкт зверя подсказывал ему о возможной опасности. Это был не страх, поскольку Тарзан не боялся смерти и не раз смотрел ей в глаза, это был могучий природный инстинкт самосохранения.

У Тарзана было немало врагов. Среди них естественные — пантера Шита, лев Нума, змея Гиста. Это были вечные враги, начиная с того дня, когда он оказался в стае великих обезьян и был вскормлен молоком приемной матери Калы.

Он научился избегать их, но никогда не боялся, а если же того требовали обстоятельства, бесстрашно вступал с ними в схватку и неизменно побеждал. Но самыми серьезными врагами он считал людей, как негров, так и белых, которые нарушали законы Повелителя джунглей.

Но если Нумой и Шитой Тарзан восхищался, то к людям он относился с меньшим почтением.

Подчинившись зову инстинкта, Тарзан вскочил на дерево и вернулся назад, желая выяснить, кто же идет за ним следом.

Когда он начал перепрыгивать с дерева на дерево, прикрытый ветками от возможных взоров врагов снизу, он понял, что ветер относит от него все запахи, и что ему придется положиться лишь на свой острый слух, чтобы обнаружить противника.

Вскоре он почувствовал себя довольно неловко, ибо обычная жизнь джунглей ничем не нарушалась и никаких признаков опасности не было заметно. Тарзан начал корить себя за малодушие, сравнивая с антилопой Ваппи, которая боится всех и всего, и был готов уже повернуть назад, как вдруг его острый слух уловил необычный звук. Это было звяканье металла, звук доносился издалека и был еле слышен. Тарзан осторожно двинулся в ту сторону, откуда прилетел звук, означавший, без сомнения, присутствие людей в джунглях.

Вскоре он услышал и другие звуки: голоса, приглушенный кашель, топот сапог шлепанье босых ног. Теперь он отклонился влево, чтобы обойти их с подветренной стороны и получить о них подробную информацию прежде, чем они заметят его.

Наконец, ветер Уша донес до него запах следов отряда, состоящего из белых и черных. Тарзан смог даже определить, что чернокожих было человек двадцать-тридцать, а белых всего двое.

Когда он смог их увидеть, они уже вышли на открытый участок на берегу реки и готовились разбить лагерь. В отряде действительно оказалось около двадцати негров и двое белых. Это могла быть безобидная группа охотников, но, тем не менее, Тарзан двигался очень осторожно.

Невидимый среди густой листвы, он долго наблюдал за людьми.

Позже, когда уже совсем стемнело, он подобрался поближе, по-прежнему настороженный, так как не мог освободиться от чувства тревоги, которое пришло к нему в джунглях.

Внезапно с реки до Тарзана донесся еще один звук — плеск весел. Тарзан замер в ожидании. Возможно, это приближалось дружественное племя, а, может, и враждебное, поскольку в этой части континента бродило множество еще неизвестных племен.

Уарутури, занимался там кое-каким бизнесом. Мерзкие людишки эти уарутури — каннибалы и все такое прочее, но с их вождем, старым Мутимбва, мне удалось наладить неплохие отношения. Однажды я оказал ему небольшую услугу и всегда приносил подарки. И пока я жил у них, они рассказывали о голом белом, который ворует женщин и детей. Они говорили, что он живет за большим лесом у подножия гор Рутури. Это паршивое место. Ни один белый не появлялся там, да и сами чернокожие не часто туда ходят. Некоторым уарутури было известно, где находится логово этого Тарзана, но когда они подошли к лесу, то не решились идти дальше и повернули назад.

Некоторое время Крамп помолчал, а затем продолжил:

— Да, пожалуй, я присоединюсь к твоим ребятам и помогу поймать этого парня и выручить девчонку.

— О, тебе, видимо, не терпится подстрелить своего дружка Тарзана, не так ли? — спросил Гонтри.

— И заодно полторы тысячи фунтов, — добавил Крамп.

— Этот номер не пройдет, — воскликнул Гонтри. — Я и сам справлюсь.

— Все тот же старина Гонтри, — усмехнулся Крамп, — но на сей раз я загнал тебя в угол. Я ведь могу пойти один, потому что знаю дорогу, а вы закончите свой маршрут в суповых котлах уарутури, достаточно мне будет предупредить их о вашем приближении. На каждой тропе вас будут ожидать засады с отравленными стрелами. Единственная причина, по которой я беру вас с собой, заключается в том, что чем больше будет у нас ружей, тем больше шансов на удачу.

— Черт с тобой, — проворчал Гонтри, — твоя взяла.

— А еще мы возьмем Мински.

— А этого-то с какой стати? — воскликнул охотник.

— Слушай, Билл, — сказал Крамп, — мы с ним одной веревочкой связаны. К тому же он славный парень. Но бойся, если ты ему не понравишься. Он очень нервный, особенно тогда, когда держит палец на спусковом крючке. Так что ты уж лучше постарайся понравиться ему.

— Как ты был прохвостом, так им и остался, — пробурчал Гонтри.

— Лучше быть прохвостом, чем покойником, — ухмыльнулся Крамп.

Короткие тропические сумерки растаяли, и на лагерь опустилась темнота, когда белые закончили ужинать. Негры сидели на корточках вокруг костров для приготовления пищи, а другие разводили большие костры для отпугивания диких зверей. Ночные звуки были таинственны и загадочны.

Даттон вздрогнул от мысли, что где-то там, в непроглядной темноте, в таинственном и диком мире находится в руках дьявола белая девушка, которую он любил.

Как жаль, что она не знает о его чувстве, он никогда не говорил ей об этом, да и сам не ощущал его так остро, пока не потерял любимую.

Во время ужина Крамп сообщил ему, что негры племени уарутури утверждают, что ни одна из женщин, которую похитил человек-обезьяна (так его назвал Крамп), не возвращались назад.

Но угасающая было надежда ожила, когда Крамп заверил его, что сумеет провести отряд к логову похитителя, и Даттон старался утешить себя мыслью, что если не удастся спасти Сандру, то он хотя бы сможет отомстить за нее.

Большие костры вскоре разгорелись, и взметнувшееся ввысь пламя осветило лагерь. Вдруг один из чернокожих вскрикнул от удивления и испуга: к ним приближался бронзовотелый гигант в набедренной повязке из леопардовой шкуры.

Крамп вскочил.

— Это человек-обезьяна! — закричал он и выстрелил в Тарзана почти в упор.

II ПРЕСЛЕДУЕМЫЙ

Но пуля пролетела мимо: одновременно с выстрелом в руку Крампа вонзилась стрела, и пистолет упал на землю. Реакция Тарзана была мгновенной, и через секунду он растворился в темноте.

— Идиот! — закричал Даттон на Крампа. — Он же сам пришел. Мы смогли бы его расспросить! Он повернулся и закричал изо всех сил:

— Тарзан! Тарзан, вернитесь! Даю честное слово, мы не причиним вам вреда. Где мисс Пикерэл? Вернитесь и скажите нам!

Тарзан слышал вопрос, и он показался ему бессмысленным. Человек-обезьяна не вернулся, ибо не хотел вновь подставлять себя под удар Крампа, а в том, что тот снова выстрелит, Тарзан не сомневался, потому что Крампом двигало чувство мести.

В эту ночь он устроился спать на дереве и только сейчас подумал, а почему, собственно, он должен знать о местонахождении какой-то мисс Пикерэл, и кто она вообще такая?

Утром, утолив голод, Тарзан отправился в ближайшую дружественную деревню, жители которой вот уже несколько лет считали его своим другом и защитником.

Он шел, позабыв об осторожности, как вдруг рядом с его головой пролетело копье, посланное из засады. В мгновение ока Тарзан взлетел на верхушку дерева, затем вернулся, перебираясь с ветки на ветку, к месту засады. Внизу толпились около двадцати чернокожих воинов, возбужденно перешептывающихся.

— Ты промахнулся, — сказал один из них, — и теперь он будет мстить нам.

— Эх, дураки мы, — произнес другой. — Нужно было дождаться его прихода к нам в деревню, встретить как друга, усыпить бдительность, а потом накинуться на него и связать.

— А я очень боюсь этого Тарзана, — воскликнул ДРУГОЙ.

— Но награда уж очень велика, — настаивал второй, — говорят, что на эти деньги можно купить по сотне жен на каждого мужчину деревни, а скота и птицы — не счесть!

Все услышанное невероятно удивило Тарзана. Он ничего не понимал и решил во что бы то ни стало выяснить эту тайну. Человек-обезьяна с наступлением темноты подкрался к деревне чернокожих и спрятался на дереве.

Он прекрасно знал привычки и обычаи этих людей. Поскольку в этот вечер из деревни не доносилось звуков песен или танцев, Тарзан понял, что скоро все они разбредутся по своим хижинам и лягут спать.

Когда тьма сгустилась, человек-обезьяна подкрался к деревне, с ловкостью кошки перемахнул через ограду и бесшумно спрыгнул вниз. Сознавая всю опасность, он первым делом позаботился о маршруте возможного отступления. Тарзан приметил большое раскидистое дерево, согнутое ветром и нависавшее над забором.

Часовой перед хижиной вождя развел небольшой костер, чтобы согреться в прохладную ночь, но, судя по затухающему пламени, он задремал.

Держась тени хижин, Тарзан медленно подбирался к своей жертве. Свет звезд бесшумно скользил по земле, и такой же бесшумной была поступь человека-обезьяны.

Таким образом он добрался до хижины вождя и подкрался к спящему часовому. Через мгновение сильные пальцы сжали воину горло, а тихий голос зловеще произнес:

— Если будешь молчать, я не убью тебя!

Часовой сопротивлялся. Тарзан перебросил его через плечо. В первый миг человек оцепенел от ужаса, а затем, немного придя в себя, заорал во всю мочь.

Тарзан сжал пальцы посильнее и помчался к согнутому дереву. Деревня мгновенно пробудилась. Собаки с лаем выбегали из хижин, сопровождаемые заспанными хозяевами. Огромный воин заслонил дорогу, но Повелитель джунглей бросился на него, не дав возможности воспользоваться оружием, сбил с ног и, перепрыгнув через него, продолжал свой путь, преследуемый собаками и людьми.

Склоненное дерево было уже близко, и не успел первый из преследователей схватить Тарзана, как он подбежал к стволу и через мгновение исчез в листве. Еще через секунду он спрыгнул уже за забором, уверенный, что теперь за ним никто не погонится.

Он ослабил хватку на горле чернокожего и поставил его на ноги.

— Иди за мной, — приказал он, — я не причиню тебе вреда.

— Кто ты? — спросил дрожащий пленник. Было слишком темно, чтобы он мог разглядеть своего похитителя.

— Я — Тарзан, — ответил человек-обезьяна, и чернокожий задрожал еще сильнее.

— Не убивай меня, бвана Тарзан, — взмолился он, — я сделаю все, что ты прикажешь.

Тарзан ничего не ответил и повел пленника дальше в глубь леса. Он остановился на опушке и поднял чернокожего с собой на дерево, чтобы в случае необходимости заметить погоню.

Устроившись на ветке, он обратился к негру:

— Я задам тебе несколько вопросов, и, если хочешь сохранить жизнь, отвечай правду.

— Я буду говорить только правду, бвана Тарзан.

— Почему воины твоей деревни напали сегодня на меня и хотели убить?

— Тамтамы рассказали нам, что тебя надо убить, потому что ты стал похищать наших женщин и детей.

— Твои воины знают Тарзана не первый год, и им известно, что он никогда этим не занимался.

— Но говорят, что сердце Тарзана стало злым. Уарутури видели, как он утаскивал женщин в деревню, находящуюся за страшным лесом у подножия гор Рутури.

— И вы поверили словам уарутури, этим людоедам и обманщикам?

— Да, бвана, все знают, что уарутури вруны и людоеды, но трое наших видели тебя меньше чем лунный месяц назад, когда ты проходил по нашей земле и вел белую девушку с веревкой на шее.

— Вот тут ты соврал, — возмутился Тарзан. — В этих краях я не был уже несколько месяцев.

— Я не утверждаю, что видел тебя своими глазами, я только повторил то, что рассказали другие.

— Ступай обратно в свою деревню, — приказал Тарзан, — и скажи всем, что тот человек, которого видели ваши воины, — не Тарзан, а какой-то самозванец со злым сердцем. И еще скажи, что настоящий Тарзан найдет и убьет его, чтобы ваши дети и женщины больше не знали страха.

Теперь у Тарзана появилась конкретная цель, и на следующее утро он отправился в земли Уарутури, желая раскрыть эту тайну и наказать виновного.

После полудня Тарзан уловил запах гомангани, идущего навстречу по тропе. Через мгновение они столкнулись лицом к лицу.

В глазах негра мелькнул ужас, когда он узнал стоящего перед ним человека-обезьяну. Тем не менее, прежде чем повернуться и броситься наутек, он успел метнуть копье в сторону Тарзана. Человек-обезьяна узнал в нем сына вождя дружественного племени, и этот грустный эпизод привел его к мысли, что теперь опасность грозит ему со всех сторон, даже от бывших друзей.

Он был уверен, что кто-то выдает себя за него, и поскольку этот вопрос необходимо было выяснить, он ринулся вслед убегающему, догнал его и бросился ему на спину.

Воин пытался сопротивляться, но все было напрасно, так как он попал в железные тиски человека-обезьяны.

— Почему ты хотел убить меня? — спросил Тарзан. — Ведь я твой друг.

— Тамтамы…

И он рассказал Тарзану то же, что и плененный часовой.

— А что еще поведали тамтамы? — поинтересовался человек-обезьяна.

— Они рассказали, что четверо белых с большим отрядом ищут тебя и ту белую девушку, которую ты похитил.

Так вот почему Крамп стрелял в него! Это объясняло и вопрос другого белого: «Где мисс Пикерэл?»

— Скажи своим людям, что это не Тарзан ворует женщин и детей, и что не Тарзан украл белую девушку. Это кто-то другой, у кого злое сердце и кто похитил имя Тарзана.

— Может, это дьявол? — прошептал молодой негр.

— Дьявол ли это или человек, но Тарзан найдет его, — сказал человек-обезьяна. — Если на этой тропе ты встретишь белых, то расскажи им то же самое.

III ПЛЕННИЦА

Мрачный лес придавил своей тяжестью Сандру Пикерэл, сделал ее безразличной к красоте орхидей, изящным узорам папоротника, грациозным петлям гигантских лиан, оплетающих деревья. Для нее вся эта красота казалась зловещей, таинственной и ужасной.

Поначалу она боялась человека, который вел ее, словно дикого зверя, с веревкой на шее, но проходили дни, а он не причинил ей никакого вреда. Страх ее постепенно уменьшался. Этот человек казался ей необыкновенно загадочным. За все дни, пока они шли через бесконечный лес, он практически не вымолвил ни слова. На лице его она не раз замечала выражение неуверенности и даже некоторой растерянности. Он был высок, хорошо сложен, с довольно открытым симпатичным лицом. На вид ему можно было дать не более тридцати лет. Он вовсе не походил на насильника и убийцу.

«Но что ему от меня нужно? Куда он ведет меня?» — спрашивала Сандра у самой себя.

И вот, когда они остановились, чтобы поесть и отдохнуть, она в сотый раз спросила:

— Кто вы? Куда меня ведете? Почему не отвечаете на мои вопросы?

Человек тряхнул головой, словно пытаясь сбросить паутину с глаз. Потом взглянул на нее.

— Кто я? Допустим, Тарзан. Я знаю, что я Тарзан, но они почему-то зовут меня богом, но, — он придвинулся поближе, — я не бог. Только умоляю, не говорите им об этом.

— Кому «им»?

— Да Гама утверждает, что я бог, а старый Руиз считает, что я дьявол, посланный для того, чтобы принести несчастье всем амельтеосам.

— А кто такие Да Гама и Руиз? — спросила удивленная девушка.

Она решила воспользоваться удобным случаем, чтобы попытаться разговорить своего спутника.

— Да Гама — король, а Руиз — епископ. Он хотел отделаться от меня, так как не желал, чтобы рядом с ним находился бог. Вы ведь понимаете, бог могущественнее любого епископа. Сначала он пытался заставить Да Гаму убить меня, но тот отказался. Тогда Руиз сказал, что бог без богини — никудышный бог. С этим Да Гама согласился и приказал мне идти и найти богиню. Я приведу вас, и они меня не убьют.

— А зачем вообще возвращаться? — удивилась девушка. — Епископ придумает другую причину, чтобы избавиться от вас.

— А куда же мне идти, если не к амельтеосам?

— Возвращайтесь туда, откуда пришли. На его лице вновь появилось выражение замешательства и растерянности.

— Я не могу этого сделать. Я пришел с небес. Это все видели, а вот как улететь обратно, я не знаю. И вообще я думаю, что я не бог, а Тарзан.

— Я знаю, что делать, — заявила девушка. — Мы вернемся к моим людям. Они будут добры к вам, если вы отведете меня назад. Я прикажу, чтобы вам не причинили вреда.

Он покачал головой.

— Нет, я должен сделать все так, как приказал Да Гама, иначе он очень рассердится.

Девушка попыталась уговорить его, но он был непреклонен. Сандра решила, что этот человек — неполноценный в умственном отношении: стоило Да Гама вбить ему в голову одну единственную мысль, как он оказался не в состоянии думать о чем-либо другом. Но, с другой стороны, он не был похож на слабоумного. Голова правильной формы, вполне интеллигентное лицо; грамотная речь и вежливое обращение выдавали в нем образованного человека.

Сандре доводилось слышать рассказы о Тарзане, и ей трудно было представить, чтобы он вообразил себя богом или попал под влияние какого-то Да Гамы.

Однако этот человек настаивал, что он Тарзан.

Девушка была в отчаянии.

Когда они двинулись дальше, человек вдруг начал говорить безостановочно, словно прорвалась плотина.

— Вы прекрасны. Вы будете прекрасной богиней, и Да Гама останется доволен вами. Мне потребовалось немало времени, чтобы найти вас. Я приводил много женщин и детей, но такие богини им не нравились, и их отдавали на съедение хранителям Амельтеосов.

— А кто это?

Но на свой вопрос девушка не получила ответа, так как внезапно перед ними выросла толпа раскрашенных воинов.

— Уарутури! — прошептал мнимый Тарзан.

— Тарзан! — закричал Мутимбва — вождь. Двое воинов натянули тетиву, но вождь встал между ними и белыми.

— Не надо его убивать. Мы возьмем его с собой в деревню и пригласим всех на пиршество.

— Но он воровал наших женщин и детей, — возразил воин.

— А за это он умрет медленной смертью, — ответил вождь.

— Вы понимаете, о чем они говорят? — спросила Сандра у своего похитителя.

— Да, а вы?

— Понимаю.

— Не беспокойтесь, — произнес белый, — я убегу, а затем вернусь и заберу вас.

— Как вы сможете убежать?

— Я попробую. Ведь если я бог, как утверждает Да Гама, мне ничего не стоит убежать, а если я Тарзан, то это будет сделать еще легче.

Они шли по лесной тропе, окруженные со всех сторон чернокожими воинами. Вдруг тот, кто называл себя Тарзаном, задрал голову вверх и испустил дикий нечеловеческий крик. Воины занервничали. Неожиданно откуда-то издалека послышался такой же жуткий ответный крик. Негры стали опасливо перешептываться. Сандра услышала часто произносимое слово «демон».

Мутимбва заставил своих подчиненных перейти на бег, все были явно напуганы.

— Кто-то ответил на ваш призыв, — сказала девушка. — Кто это был?

— Слуги бога, — последовал ответ. — Скоро они придут и заберут меня.

Сандра ничего не понимала. Звук, который она слышала, не мог быть издан человеком. Наконец лес поредел, и они несколько сбавили скорость своего бега.

Вдруг Сандра остановилась, испугавшись дикого крика, прозвучавшего откуда-то сзади, и, оглянувшись, похолодела от ужаса. Их догоняла стая огромных обезьян. Негры тоже были близки к панике. Тем не менее им удалось схватить Сандру на руки и вместе с нею броситься наутек. Страшилища преследовали их некоторое время, но вскоре остановились и повернули назад. Когда Мутимбва удалось собрать и успокоить своих перепуганных воинов, оказалось, что белый пленник исчез.

Итак, он выполнил свое обещание, но Сандра была даже несколько рада, что не сбежала вместе с ним: огромные волосатые обезьяны казались ей более опасными, чем черные людоеды. Эти все же были людьми. Она могла бы посулить им большую награду за свою свободу. Но Сандра не знала уарутури и их обычаев. Правда, кое-какие сомнения уже зародились в ее уме. Она обратила внимание, что многие воины уарутури носили амулеты и кольца, сделанные из чистого золота.

Какую же ценность могли представлять деньги ее отца для людей, владеющих несметными богатствами?

Когда они дошли до деревни, она увидела еще больше золота и драгоценностей.

Женщины поселка встретили ее враждебно. Они накинулись на бедную девушку и принялись избивать ее и издеваться над нею. Почти вся одежда Сандры была изорвала. И они убили бы ее, если бы не вмешался вождь, который прекратил издевательства и разогнал свирепых туземок.

— Достаточно, — приказал он. — Оставьте ее, завтра мы устроим пиршество.

— Вы вождь? — спросила Сандра.

— Да, я вождь, — кивнул Мутимбва.

— Отведите меня обратно к моим друзьям, — сказала девушка, — Вы получите такую награду, какую сами назначите.

Она говорила на плохом суахили, но Мутимбва все понял.

— Если у белых есть то, что нам нужно, — расхохотался он, — то мы приходим и забираем это.

— А что будет со мной?

Мутимбва молча указал на котлы, в которых готовилась пища, и похлопал себя по животу.

IV ПРАЗДНИК ЛЮДОЕДОВ

Человек-обезьяна оказался в новых для себя краях. Где-то здесь находилась деревня Уарутури. Он знал об этих дикарях только понаслышке, поэтому решил быть осторожным, но не отвлекаться на них.

Его главное дело — найти и наказать человека, присвоившего имя Тарзана, спасение белой девушки представлялось ему вторичным.

За день поисков он не встретил никого из уарутури и не обнаружил следов самозванца. Тарзан решил подойти поближе к деревне уарутури и поискать там. Поздно вечером, плотно поужинав, Тарзан удобно устроился на разветвлении большого дерева и задремал. Ночные звуки убаюкивали его. Вдруг до его слуха донесся грохот тамтамов.

Тарзан прислушался. Тамтамы созывали всех на пир, который должен был состояться следующей ночью. Это были тамтамы уарутури. Когда Тарзан сопоставил все известные ему факты о девушке и о ее похитителе, о маршруте их движения, он понял, что означают звуки тамтамов.

Сейчас уарутури собирают гостей на праздник. Сомнений не было, предстоит каннибальское пиршество. Тарзан решил проверить свои предположения. По направлению звуков он определил, где находится деревня людоедов. Завтра он пойдет в деревню, а пока человек-обезьяна поудобнее устроился на ветках и уснул.

Наступала вторая ночь пребывания Сандры в плену у уарутури. Деревня, в которой вождем был Мутимбва, наполнялась с каждым часом. Со всей округи спешили гости. Сандра видела все это через щели хижины, куда ее заперли. Она поняла, что спасения нет.

Вскоре за ней пришли. Котлы уже вовсю кипели на больших кострах. Пять коз лежали связанными перед хижиной вождя. Колдун и несколько воинов начали танцы вокруг костра. Они плясали, что-то выкрикивая, а тамтамы выбивали частую дробь. Вдруг колдун со страшным визгом выхватил нож и вонзил в горло козе. После этого он принялся петь, жутко подвывая, остальные присоединились к нему.

Сандра поняла, что исполняется какой-то кровожадный ритуал.

Дальше она увидела, как колдун вспорол козе брюхо, отрезал от туши кусок мяса и, бормоча заклинания, передал его ближайшему воину. Тот, в свою очередь, передал его женщине, которая бросила мясо в котел с кипящей водой. Одна за другой исчезали козы в этих котлах.

Колдун принялся уже за пятую козу, и Сандра поняла, что подошел ее конец. Она собрала все свое мужество, чтобы не показать свой страх перед этими дикарями.

Колдун приблизился к ней. Воины принялись танцевать вокруг жертвы. Дикий хор звучал все громче и громче. Наступал последний акт драмы. Колдун наклонился над ней, его залитые кровью лицо и руки оказались совсем рядом…

И вдруг колдун взмахнул руками, издал душераздирающий крик и упал замертво. Из его спины торчала стрела. В тот же миг огромный белый человек, спрыгнул с ближайшего дерева и оказался рядом с девушкой.

В следующий миг она уже была на дереве над хижиной вождя, а затем кто-то понес ее с дерева на дерево в темноту джунглей. Как все произошло, Сандра не могла даже вспомнить. Она была в полуобморочном состоянии. Когда она пришла в себя, то обнаружила, что сидит на дереве рядом с могучим гигантом, одетым лишь в набедренную повязку.

Он придерживал Сандру, чтобы та не упала.

— Кто вы? — прошептала она.

— Я Тарзан из племени обезьян, — ответил глубокий голос.

— Да Гама оказался прав, вы должно быть на самом деле бог, если сумели спасти меня.

Голос говорившего показался ей немного другим, но кто это мог быть, кроме ее странного похитителя, обещавшего вернуться и выручить ее.

— Я не понимаю, о чем вы говорите, — сказал Тарзан.

— Только о том, о чем вы сами вчера мне рассказывали, — ответила девушка.

— А именно?

— Вы считаете себя Тарзаном, а Да Гама утверждает, что вы бог.

— Но вчера я вас не видел и вообще вижу в первый раз. Повторяю, я — Тарзан из племени обезьян.

— Значит, это не вы украли меня из лагеря моего отца и не вы привели меня в эту страну?

— Это был другой человек, который присвоил мое имя. Я ищу его, чтобы уничтожить. Вы не знаете, где он? Его тоже похитили людоеды?

— Нет, ему удалось бежать, и он обещал, что вернется и спасет меня.

— Расскажите мне о нем, — попросил Тарзан.

— Он очень странный, — ответила девушка. — Думаю, раньше он был джентльменом. Он не сделал мне ничего плохого. Наоборот, всегда был предупредителен и вежлив.

— Зачем же тогда он похитил вас?

— Он сказал, что Да Гама внушил ему, будто он бог и велел привести белую женщину, чтобы сделать ее богиней. По-моему, он немного не в своем уме. Он был уверен, что на самом деле он — Тарзан. А вы уверены, что Тарзан — именно вы?

— Разумеется.

— Почему же вы спасли меня? И как вы узнали, что я в руках у людоедов?

— Я знал, что вы где-то поблизости, а когда услышал тамтамы людоедов, созывающие гостей на кровавое пиршество, быстро сообразил, что к чему.

— Вы вернете меня моему отцу?

— Конечно.

— А вы знаете, где его экспедиция?

— Тут есть одна экспедиция из четырех белых, которые ищут меня, чтобы убить. Несомненно, это экспедиция вашего отца.

— Но в нашей экспедиции только трое белых: мой отец, Пелхэм Даттон и наш проводник Билл Гонтри.

— Там есть еще один участник — Крамп. Он стрелял в меня.

— У нас нет человека с такой фамилией, — ответила девушка.

Тарзан промолчал и принялся устраивать ей ложе в развилке ветвей. Утомленная переживаниями, Сандра моментально заснула.

Проснулась она от криков попугаев, привстала и увидела, что находится на дереве совершенно одна.

— Тарзан! — позвала она тихо.

В ответ только громче запели птицы.

— Тарзан! Тарзан! — принялась кричать она изо всех сил. Но никто не отзывался. В конце концов Сандра пришла к грустному выводу, что все дикари в джунглях люди безответственные, а, может быть, и слегка ненормальные.

Все казалось ей таким безнадежным, что она уже смирилась с судьбой и думала лишь о том, сколько времени сумеет протянуть без воды и пищи. Когда ее отчаяние достигло предела, за спиной она вдруг услышала легкий шорох. Обернувшись, она увидела своего спасителя с полными руками фруктов.

— Вы, наверное, проголодались? — спросил Тарзан.

— Еще как!

— Тогда подкрепитесь, а затем отправимся на поиски экспедиции ваших друзей.

— Я подумала, что вы бросили меня.

— Я не оставлю вас до тех пор, пока не верну в целости и сохранности вашему отцу.

Тарзан мог лишь предполагать, где искать экспедицию, но он знал, что все равно найдет их, хотя огромные леса Центральной Африки тянулись на сотни миль…

* * *

Люди из экспедиции Даттона давно не ели мяса, и поэтому было решено задержаться в лагере на день, чтобы поохотиться и запастись мясом впрок.

Ранним утром каждый из них отправился в свою сторону.

Примерно в миле ходьбы от лагеря Крамп задержался у небольшого источника, куда звери ходили на водопой, и устроился в засаде среди кустов. Так он пролежал около часа. Дичи не было. Вдруг он услышал, что кто-то приближается к нему.

Он услышал голоса еще до того, как увидел их, и определил, что один принадлежит женщине. Поэтому он не очень удивился, когда Тарзан и Сандра показались невдалеке.

Коварная злобная усмешка кривила губы Крампа, когда он, осторожно вскинув ружье, целился в человека-обезьяну.

Раздался выстрел. Тарзан, не издав ни звука, упал лицом вниз. Из раны на голове хлынула кровь.

V БЕЗЖАЛОСТНОЕ УБИЙСТВО

Когда Тарзан упал, Крамп вышел вперед, окликнув девушку по имени.

— Кто вы? — испуганно спросила она.

— Я один из тех, кто разыскивает вас, — ответил он. — Меня зовут Том Крамп.

— Зачем вы стреляли? Вы убили его!

— Надеюсь, что да. Это ему за то, что он похитил вас.

— Он не похищал меня. Он спас мне жизнь и собирался доставить в отряд Пелхэма Даттона.

— Ну, теперь ничего не поделаешь, — сказал Крамп и пнул ногой неподвижное тело. — Он мертв. Следуйте за мной, я отведу вас в лагерь Даттона. Это недалеко, всего в миле отсюда.

— Вы не собираетесь ему помочь? — спросила Сандра.

— Каким образом? Я уже сделал все, что мог. А похоронят его шакалы и гиены. Если тут и была какая дичь, выстрел распугал ее, так что не будем терять времени — пойдемте, — с этими словами Крамп взял девушку за руку и потащил в сторону лагеря.

— Он говорил мне, что вы плохой человек.

— Кто это вам говорил, что я плохой человек? — искренне удивился Крамп.

— Тарзан.

— А… Ну, он свое получил.

Когда они отошли достаточно далеко, в густых зарослях появилась пара узких глаз, которые медленно наливались кровью. Сначала они проводили взглядом уходящих, затем посмотрели на лежащего Тарзана.

Сандра и Крамп вернулись в лагерь раньше всех других охотников, и лишь после полудня подошел Даттон с парой подстреленных зайцев.

Когда он увидел девушку, он отбросил добычу в сторону и кинулся ей навстречу.

— Сандра! — воскликнул он, схватив ее за руку. — Неужели это действительно вы! А я уже потерял надежду.

От наплыва чувств голос его дрожал, а на глаза навернулись слезы.

— Кто вас нашел?

— Я — произнес Крамп. — Ее и этого чертового Тарзана. Теперь он не будет похищать женщин и детей.

— Он не похищал меня, — возразила Сандра. — Я сто раз повторяю одно и то же. Он спас меня прошлой ночью в деревне каннибалов. А Крамп хладнокровно пристрелил его и бросил в лесу. О, Пелхэм, давайте возьмем людей и вернемся, чтобы хотя бы похоронить его по-человечески.

— Разумеется, — ответил Даттон.

— Тут недалеко, — сказала Сандра.

— Вы сможете найти это место?

— Если уж вам так приспичило, — сказал Крамп, — я провожу, хотя все это чертовски глупо. О нем наверняка уже позаботились — гиены и стервятники находят трупы моментально.

Даттон быстро собрал небольшой отряд, и под предводительством Крампа они отправились на поиски тела Тарзана. К ним присоединились Гонтри и Мински.

Через полчаса все подошли к водопою, и Крамп, идущий впереди, присвистнул от удивления.

— Что такое? — спросил Даттон.

— Его здесь нет.

— Наверное, ты только ранил его, — предположил Даттон.

— Черта с два! Я попал ему в голову. Он был мертв. Что за дьявольщина! Куда же он делся?

— Возможно, он где-то поблизости, — сказала Сандра и принялась звать Тарзана по имени, но безуспешно.

— Все это очень непонятно, Сандра, — начал Даттон. — Сначала вас похитил один Тарзан, затем другой освободил. Интересно, кто же из них настоящий, и был ли он вообще?

— Тот, которого я убил, и был настоящий Тарзан, — сказал Крамп. — Другого я никогда не видел, но этого знаю прекрасно.

— Нужно возвращаться в лагерь, — произнес Гонтри. — Поиски ни к чему не приведут.

— Не могу представить себе, что он лежит где-то рядом, беспомощный, истекающий кровью, — вздохнула Сандра.

— Не понимаю, — пробурчал Крамп, — почему из-за какой-то обезьяны столько шума.

— Он не обезьяна, — возразила девушка, — он человек.

— Как же, — сардонически ухмыльнулся Крамп. — Если бы я знал, что вы в него втюрились, я бы не стрелял.

— Прекратите! — воскликнул Даттон. — Все, дальше пойдем одни.

— Это почему же? — поинтересовался Крамп.

— Перестаньте ссориться, — вмешалась Сандра. — У нас и без того хлопот хватает. Пелхэм, проводите меня в лагерь, а завтра двинемся в лагерь моего отца одни.

— Вот как! — присвистнул Крамп. — Но, пожалуй, мы с Мински составим вам компанию.

— Обойдемся и без вас! — отрезал Даттон.

— Вы без нас, может, и обойдетесь, а вот мы без вас — нет. Я должен получить вознаграждение.

— Какое? — удивилась Сандра.

— Ваш отец обещал награду в пятьсот фунтов за голову человека, который вас похитил, и тысячу за ваше спасение.

— В таком случае на награду никто не может претендовать, — заявила Сандра. — Вы убили человека, который спас меня, а похититель все еще разгуливает на свободе.

— Ну мы это еще посмотрим, — пробурчал Крамп. Когда группа отправилась в лагерь, за ней пристально наблюдали чьи-то дикие глаза. Среди них, правда, были глаза и не дикие, и не злые. Они принадлежали человеку, который считал себя Тарзаном. Остальные были глазами волосатых обезьян, кого он называл слугами бога.

После того, как отряд Даттона скрылся из поля зрения, человек и его спутники вышли на поляну. Человек вел на веревке чернокожую женщину. Когда он увидел Сандру, он был очень удивлен, так как считал, что она погибла в руках людоедов. Вместе с удивлением он испытал и радость, потому что у него появилась возможность привести в Амельтео белую богиню. Он боялся возвращаться с пустыми руками и поэтому на всякий случай прихватил чернокожую женщину, чтобы хоть как-то умилостивить Да Гаму.

Когда на джунгли опустилась ночь, лже-Тарзан и его товарищи подкрались к лагерю, чтобы осуществить задуманное.

Сидя перед своей палаткой, Сандра и Пелхэм обсуждали произошедшие события и строили планы на будущее. Крамп, Гонтри и Мински, уединившись, тоже о чем-то шептались.

— И все-таки я намерен получить свою долю вознаграждения, — говорил Крамп. — Кроме того, у меня есть план, как увеличить сумму вдвое.

— Как это? — спросил Гонтри.

— Этот Даттон может случайно погибнуть… Затем я и Мински спрячем девчонку, а ты пойдешь к ее старику и потребуешь за нее уже три тысячи. Нас трое, и каждый получит ровно по тысяче, ничем не рискуя.

— Я не хочу впутываться в убийство, — ответил Гонтри, — в Африке у меня достаточно хорошая репутация. И, кроме того, Даттон неплохой парень.

— А мы и не будем его убивать, — сказал Крамп. — Послушай-ка Мински.

— Сегодня ночью, — начал второй бандит, — мы с Крампом уведем своих людей. Предварительно свяжем тебя и прихватим девчонку. Когда утром Даттон обнаружит тебя, скажешь, что мы тебя связали и велели передать, что старик получит свою девчонку назад за три тысячи фунтов.

— А куда вы пойдете?

— Знаешь, где на реке Упинди находится деревня старого Пвони?

— Да.

— Вот туда мы и отведем девчонку. Мы будем ждать тебя два месяца, а если ты не придешь, мы сообразим, что с ней делать.

— Но если я буду знать, где вы находитесь, это прямо укажет на мою причастность к похищению, — упорствовал Гонтри.

— Ерунда, — сказал Мински, — ты только скажешь, что мы заставили тебя выбирать: либо ты делаешь, что мы тебе приказываем, либо мы убиваем тебя. Зная репутацию Крампа, тебе поверят.

— Ну, твоя репутация тоже не ангельская, — буркнул Крамп.

— А вдруг вы меня надуете? — спросил Гонтри.

— Что ты, Билл, — замахал на него руками Крамп, — разве я когда-нибудь обманывал друзей!

Но Гонтри не очень-то доверял этим проходимцам. Впрочем, и они не подозревали, что у него в голове. Ни Крамп, ни Мински не собирались делиться с Гонтри, более того, каждый из них уже решил расправиться со своим компаньоном, чтобы завладеть всей суммой. Но и Гонтри, в свою очередь, не имел ни малейшего желания идти в какую-то богом забытую деревню, когда в его руках окажется три тысячи фунтов. Он много слышал о Голливуде и думал, что неплохо сумеет провести там время с такими деньгами в кармане.

Наконец Сандра и Даттон разошлись по своим палаткам.

Человек, считавший себя Тарзаном, наблюдал за ними и терпеливо ждал, когда остальные тоже угомоняться. Он запомнил палатку, в которую вошла девушка.

С удивлением лже-Тарзан увидел, что Крамп и Мински укладывают багаж, затем один из них зашел в палатку Гонтри. Вскоре носильщики подняли груз и двинулись на запад. Все это было очень странно.

Лже-Тарзан подкрался поближе к лагерю.

Сандре не спалось, ее мысли были заняты Тарзаном. Перед глазами возникала сцена гибели ее спасителя. Она возненавидела Крампа, а теперь, вдобавок ко всему, будет вынуждена видеть его каждый день в течение всего долгого перехода к лагерю ее отца. Она благодарила бога за то, что рядом будет Пелхэм Даттон. Без него этот путь был бы невыносимым.

Она попыталась отогнать думы о смерти Тарзана думами о Даттоне. Женская интуиция подсказывала, что он любит ее, хотя он ни разу не заговорил о своих чувствах.

Она попробовала разобраться в своих переживаниях. В ее жизни были легкие увлечения и мимолетные влюбленности, но то, что она чувствовала по отношению к Даттону, было более глубоко и серьезно. Когда он взял ее руку при встрече утром, она с внезапной симпатией нежно пожала ее. Но может быть, это был лишь минутный порыв, вызванный реакцией на то, что ей пришлось пережить?

Она была целиком погружена в свои мысли, как вдруг полог палатки откинулся, и вошли Крамп и Мински.

VI ПОХИЩЕНИЕ

Большая обезьяна подошла к водопою, но, подобно всем диким животным, которым приходилось опасаться лих врагов, как Шита или Нума, она решила предварительно осмотреться.

Все вокруг казалось спокойным, лишь верхушка куста неподалеку от источника подозрительно покачивалась. Ветра не было, и обезьяна насторожилась. Она стала наблюдать и вскоре заметила гомангани с винтовкой, который неожиданно вскочил, прицелился и выстрелил.

В следующий миг она увидела падающего Тарзана и стоящую рядом с ним девушку. Обезьяна выждала, пока девушка и человек с ружьем уйдут, и вышла на поляну.

Обнюхав Тарзана и перевернув его на спину, она что-то проворчала себе под нос, подняла Тарзана с земли и понесла в джунгли.

* * *

Сандра приподнялась на своей кровати.

— Что вам нужно? — испуганно спросила она.

— Тс-с-с! — прошипел Крамп. — Не кричите, и мы не причиним вам вреда. Мы уходим, и вы идете с нами.

— А где мистер Даттон?

— К счастью, он спит, но если вы будете шуметь и разбудите его, мы будем вынуждены убить мистера Даттона.

— Но что вам от меня нужно? Куда вы собираетесь меня вести?

— В одно безопасное местечко, — ответил Крамп.

— Почему бы не рассказать ей все, — вмешался Мински. — Видите ли, миледи, мы собираемся отвести вас в такое место, где вы будете находиться до тех пор, пока ваш папаша не заплатит нам три тысячи фунтов. Если вы хотите, чтобы все закончилось благополучно, вы не будете шуметь и избавите нас от лишних хлопот. Мысль Сандры работала четко, она давно уже поняла, что если позовет на помощь Даттона, бандиты убьют его.

— Позвольте мне одеться и собрать кое-какие вещи, — сказала она.

— Вот и умница, — ухмыльнулся Крамп. — Но на всякий случай мы подождем здесь, пока вы одеваетесь.

Лже-Тарзан, сопровождаемый «слугами бога», подошел вплотную к лагерю, который уже никем не охранялся, так как Крамп отослал аскари вместе с носильщиками, и когда бандиты с девушкой вышли из палатки, набросился на них.

Рыча от возбуждения, волосатые звери накинулись на Крампа и Мински, а лже-Тарзан в это время схватил Сандру за руку и быстро потащил ее из лагеря.

Все это произошло буквально в считанные секунды, но шум разбудил Даттона, и он выскочил из палатки с оружием в руках.

В тусклом свете угасающего костра он увидел Крампа и Мински, избитых и окровавленных.

— Что случилось? — крикнул Даттон. Мински первым сообразил и сориентировался в ситуации.

— Я увидел, как кто-то подкрадывается к палатке мисс Пикерэл, — начал он. — Разбудил Крампа, чтобы проверить, в чем дело, но тут на нас набросились гориллы, а какой-то белый схватил девушку и утащил ее в джунгли. Это был Тарзан!

— Пошли, — сказал Даттон, — нужно найти ее и освободить.

— Это совершенно бессмысленно, — возразил Мински. — Во-первых, их очень много, во-вторых, сейчас уже ночь. Мы не отыщем тропы. Но даже если мы догоним их, то все равно не сможем стрелять, чтобы ненароком не попасть в девушку. Надо подождать до утра.

— Но надо же что-то делать! — в отчаянии воскликнул Даттон.

В разговор вмешался Крамп, и, пока они спорили, Мински пробрался в палатку Гонтри, развязал его и быстро ввел в курс дела.

— Он хочет немедленно отправиться на поиски девушки, — шептал Мински. — Пойди вместе с ним. Походи немного, а потом убеди вернуться в лагерь. А я тем временем приведу обратно наших людей, чтобы он не заподозрил неладное.

— Хорошо, — согласился Гонтри и вышел из палатки.

Даттон с удивлением взглянул на него, но на выручку поспешил Мински.

— Этот парень спит, как сурок. Ничего не слышал. Еле-еле его растолкал.

— Я немедленно отправлюсь на поиски мисс Пикерэл, — заявил Даттон. — Кто пойдет со мной?

— Я — нет, — сказал Крамп. — Это бессмысленно.

— Я пойду, — вызвался Гонтри.

— Отлично, мой друг, — обрадовался Даттон. — Тогда в путь.

С этими словами он быстро пошел в том направлении, куда, по словам Крампа, скрылись похитители.

Примерно полчаса бродили они по джунглям. Даттон громко звал девушку, но ответа не было.

— Бесполезно, мистер Даттон, — вздохнул Гонтри, — в такой темноте их не найти, а если и наткнемся случайно, что мы сможем сделать?

— Похоже, вы правы, — огорченно согласился Даттон. — Придется дождаться утра, а завтра все, у кого есть ружья, отправятся на поиски.

— Пожалуй, это самое разумное решение, — подтвердил Гонтри.

Они вернулись в лагерь. Носильщики и аскари были уже на месте и никаких следов их отсутствия не было заметно.

Наступившее утро застало лже-Тарзана ведущим двух женщин с веревками на шее. Одна из них была чернокожая из племени уарутури, другая — Сандра. Вслед за ними ковыляли огромные обезьяны-помощники. Женщины очень устали, но человек, боясь погони, гнал их без остановки. Это была сумасшедшая гонка с короткими передышками. У них практически не было никакой еды, поскольку человек не оставлял их надолго одних. Когда наступала ночь, люди без сил валились на землю и моментально засыпали.

Наконец, в один из дней, где-то уже около полудня, они достигли опушки леса. С трудом продравшись через заросли колючек, они выбрались на тропу, по которой можно было идти в полный рост. Лже-Тарзан, который во время первого похищения дал волю своему языку, на сей раз, будто устыдившись, молчал всю дорогу. Лишь когда они вышли из леса, его поведение изменилось.

— Теперь мы в безопасности, — сказал он, — я веду Да Гаме белую богиню.

— Зачем вы это сделали? — спросила Сандра. — Ведь я не сделала вам ничего плохого.

— И я не сделаю вам ничего плохого, — ответил он. — Более того, благодаря мне вы станете богиней. У вас будет все самое хорошее, что есть в Амельтео.

— Я всего лишь обыкновенная девушка, и я вовсе не хочу становиться богиней.

— Неблагодарная! — воскликнул он. Тропа вилась между холмами, а впереди виднелось нечто вроде барьера.

— Там деревня? — спросила Сандра. Человек покачал головой.

— Нет. Это жилище «гвардейцев» Амельтео, а сам Амельтео находится дальше.

Внезапно до них донесся дикий рев, за которым последовал второй, затем третий, такой силы, что задрожала земля.

Сандра испуганно огляделась.

— Это львы! — закричала она. — Куда мы спрячемся, если они нападут на нас?

— Они не нападут, — ответил человек, — потому что они нас не достанут.

Когда они подошли ближе к забору, то Сандра увидела кишащий львами загон. Никогда раньше она не видела столько львов вместе. Они почуяли запах людей и занервничали.

На одном конце стены начиналась тропа. Мужчина снял веревку с шеи Сандры и передал девушку двум обезьянам, которые схватили ее за руки. Затем он снял веревку с негритянки и пустил ее впереди себя. Тропа поднималась вверх, а затем шла вдоль стены над загоном со львами.

Внизу рычали хищники, безуспешно пытаясь допрыгнуть до них. Неосторожный шаг грозил падением прямо в пасти рассвирепевших животных. Большие обезьяны двигались по тропе, одна впереди Сандры, другая сзади, и обе держали ее за руки. Мужчина и негритянка ушли далеко вперед.

Обезьяна, шедшая впереди, остановилась, а когда Сандра подняла глаза, чтобы посмотреть, что случилось, мужчина столкнул негритянку вниз. Раздался дикий крик и утробное рычание.

— Вы зверь! — закричала она. — Зачем вы это сделали?

Человек оглянулся, и на его лице было написано удивление.

— Я не зверь, но гвардейцы Амельтео должны чем-то питаться.

— Теперь на очереди я?

— Нет, конечно, вы же богиня.

Дальше они шли молча. Тропа постепенно поднималась выше. В конце каньона возвышалась стена высотой в две-три тысячи футов, серая, почти вертикальная, нависающая над родником, из которого образовывался поток, что Сандра заметила у барьера.

Ей было интересно знать, что же они будут делать дальше, так как дальнейший путь им преградил могучий утес.

На пятачке, где заканчивалась тропа, обезьяна остановилась, протянула руку и взялась за руку мужчины. Так, цепочкой, они принялись карабкаться наверх.

От усталости Сандра едва стояла на ногах. В скале было множество трещин, за которые можно было хвататься руками или упираться ногами.

Наконец они добрались до узкой площадки и, передохнув, стали двигаться значительно медленнее, поскольку стена стала гладкой и приходилось подолгу искать место для упора.

Сандра подняла голову и увидела первую обезьяну с человеком. Они поднялись уже достаточно высоко, поскольку мужчина довольно ловко карабкался вверх без помощи обезьяны. Вниз Сандра смотреть не отваживалась.

Так прошел час, час ужаса, потом второй. Достигнут ли они когда-нибудь вершины?

Нервы Сандры были напряжены до предела. Ей хотелось закричать. У нее мелькнула мысль вырвать свою руку из лапы обезьяны и разом покончить со всеми мучениями.

Но вдруг обезьяна нащупала ногой выступ в скале, а когда перенесла на него всю тяжесть своего тела, стараясь отыскать новый выступ, камень не выдержал и обломился. Обезьяна полетела вниз, прямо на девушку.

Ошеломленная Сандра, уцепилась что было сил за какой-то камень. Падающая обезьяна схватила ее за плечо и, удержавшись, вновь полезла наверх, но от удара камень треснул, и Сандра стала медленно сползать вниз.

VII. АМЕЛЬТЕО

Свет едва пробивался сквозь густую листву, слабо освещая небольшую полянку в самой чаще леса.

Десяток огромных обезьян столпились вокруг безжизненного тела Тарзана.

— Мертв, — сказал Га-Ан.

Уиго, царь обезьян, покачал головой.

— Нет, — возразил он.

Самка подошла к Тарзану и брызнула на него изо рта водой.

Веки Тарзана тихонько задрожали, и наконец он открыл глаза. Человек-обезьяна медленно огляделся. Его мучила ужасная боль. С большим трудом он поднес руку к лицу и ощупал окровавленную рану. Он попытался приподняться, Уиго помог ему. Все тело Тарзана было покрыто запекшейся кровью.

— Что случилось, Уиго? — спросил он.

— Пришел тармангани с гремящей палкой. Грянул гром, и Тарзан упал. Уиго унес Тарзана.

— А белая девушка? — продолжал Тарзан. — Что стало с нею? Она ушла с тармангани?

— Да.

Тарзан удовлетворенно кивнул. Значит, она в безопасности. Она ушла к своим. Человека-обезьяну мучил вопрос: кто стрелял в него и с какой целью. Казалось, все решительно были настроены против него. Тогда тем более необходимо как можно быстрее найти самозванца.

Вскоре дела пошли на поправку. Когда Тарзан почувствовал себя достаточно хорошо, он вновь приступил к расспросам. Он спросил Уиго, видел ли тот когда-нибудь другого белого человека, похожего на Тарзана. Уиго кивнул и поднял вверх два пальца. Это означало, что вожак встречался с незнакомцем дважды.

— С ним были незнакомые мангани, — добавил Уиго. Это было неожиданно: значит, незнакомец общается с большими обезьянами.

— Где это было? — спросил Тарзан. Уиго сделал широкий жест, охватывающий чуть ли не половину леса.

— Уиго пойдет вместе с Тарзаном? — спросил человек-обезьяна.

Вождь обсудил это вопрос со своими соплеменниками. После долгого обсуждения обезьяны согласились, и через несколько дней они все вместе отправились в сторону гор Рутури.

* * *

Обезьяна, следовавшая за Сандрой, успела схватить девушку за колено. Хотя она не могла долго удерживать ее в таком положении, все же падение было на некоторое время предотвращено. Сандра висела вниз головой и боялась открыть глаза.

Мужчина достиг ровной площадки и теперь спокойно глядел вниз.

Он понимал, что обезьяна не сможет долго удерживать девушку. Другие тоже не в состоянии ей помочь. Сандра, висевшая вниз головой, была совершенно беспомощной.

Вдруг она услышала голос мужчины:

— Я брошу вам веревку, обвяжитесь ею. Тогда мы с Санчо вытащим вас.

С этими словами он опустил веревку, на которой раньше вел Сандру и чернокожую пленницу. С огромным трудом Сандра обвязала веревку вокруг талии.

— Готово! — крикнула она и снова закрыла глаза. Медленно, дюйм за дюймом мужчина и большая обезьяна по имени Санчо поднимали девушку наверх. Наконец она очутилась на площадке рядом с ними. Во время подъема Сандра держалась из последних сил, сейчас же, когда опасность миновала, наступила реакция: девушку била крупная дрожь. Мужчина взял ее за руку.

— Вы вели себя мужественно, и не стоит предаваться слабости, когда все страхи уже позади. Скоро мы будем на месте.

Вскоре Сандра успокоилась, и они продолжали свой путь. Наконец они достигли подножия скалы, поднимавшейся вверх под углом примерно в сорок пять градусов. Идти стало легче, и через полчаса они добрались до вершины.

Широко распахнутыми глазами рассматривала Сандра равнину, раскинувшуюся перед ней. Неподалеку рос лес, а на переднем плане шумел бурный поток, срывающийся со скалы могучим водопадом.

Человек, которого звали богом, предложил Сандре прилечь на землю и отдохнуть.

— Я знаю, вам пришлось немало перенести, — произнес он сочувственно, — но все уже позади, и я счастлив, что вы находитесь в безопасности.

Он стушевался, и в глазах его промелькнуло смущение, которое она уже несколько раз замечала.

— Когда я с вами, — произнес он, — я чувствую себя счастливым, а почему это так, не могу объяснить. Я не желал никакой богини и не хотел отправляться на ее поиски, но когда я встретил вас, то не хотел приводить сюда. Я знаю, вы ненавидите меня, и это огорчает, но теперь я счастлив, что мы вместе. Мне кажется, что никогда до этого я не был счастлив.

— Но для этого вовсе не обязательно было тащить меня сюда, — возразила девушка. — Вы могли бы остаться в экспедиции моего отца.

— Но я должен был сделать это. Да Гама приказал привести вас сюда, и он очень рассердился бы, если бы я ослушался.

— Но вы могли не возвращаться. Не верится, что ваше место здесь. Странный вы человек.

— Да, странный, — согласился незнакомец. — Иногда мне кажется, что я немного не в своем уме.

Сандре тоже так казалось, но она не знала, что нужно говорить в таких случаях, и поэтому благоразумно промолчала.

— Вы ведь думаете, что я сумасшедший, — напрямую обратился он.

— Вы совершили ряд странных поступков, — уклончиво ответила она, — ряд противоречивых поступков.

— Противоречивых?

— Сначала вы похитили меня из лагеря моего отца, затем из лагеря моих друзей, но относились ко мне вполне дружелюбно. И вдруг бросили негритянку на съедение львам.

— Не вижу в этом ничего странного, — возразил он. — Все божьи создания должны питаться. Уарутури едят даже своих детей, почему же львы не могут питаться уарутури? Вы тоже поедаете животных, созданных богом. Почему же львам нельзя делать то, что позволено делать людям?

— Но здесь есть разница, — возразила девушка, — та женщина была существом разумным.

— Она была жестоким, диким людоедом. Маленькие антилопы, которых вы убиваете, добры и безобидны, так что если кто и поступает из нас неправильно, так это вы, а не я.

— Боюсь, нам не удастся переубедить друг друга, — сказала Сандра, — а впрочем, что бы от этого изменилось?

— Для меня многое, — ответил мужчина.

— Почему? — спросила она.

— Потому что я люблю вас, — ответил он, — и хотел бы, чтобы вы полюбили меня.

— А вам не кажется, что вы настроены слишком оптимистично? — спросила Сандра. — Как я могу полюбить человека, который украл меня у моего отца и притащил в это отвратительное место, откуда нет ни малейшей возможности выбраться.

— Амельтео не является отвратительным местом, — возразил мужчина, — тут можно прекрасно устроиться.

— Дело вовсе не в этом, — воскликнула девушка.

— И все же я надеюсь, что когда-нибудь вы полюбите Амельтео и меня тоже, — вздохнул он.

— Никогда!

Мужчина печально покачал головой.

— У меня нет друзей, и я думал, что в вашем лице обрел друга.

— Раз здесь есть люди, то найдутся и друзья, — утешила его Сандра.

— Я бог, — возразил он, — а у бога не может быть друзей.

После некоторого молчания они снова отправились в путь по направлению к лесу. Они шли по широкой хорошо утоптанной тропе и через полчаса достигли цели.

Они углубились в чащу на добрых полмили, как вдруг перед изумленным взором Сандры возник большой замок на огромной поляне. Он был похож на замок, который она видела в Абиссинии во время одной из экспедиций своего отца, выстроенный в двенадцатом веке португальцем Педро Диасом.

В те годы Сандра просмотрела и прочитала немало книг о колонизации Абиссинии Португалией, и ей было хорошо известны детали этого не совсем удавшегося плана.

Она много раз слышала из уст похитителя имя Да Гама.

Но это ничего не говорило ей до тех пор, пока она не увидела замок. Сейчас она вспомнила и другие имена, которые он называл: Руиз — главный священник, Фернандо и Санчо — имена обезьян, все они были португальскими.

И вновь она столкнулась с очередной загадкой.

VIII СВИРЕПЫЙ ЛЕВ

Даттон проснулся еще до рассвета. Он долго звал своего слугу, но тот не появлялся. Недоумевая, Даттон распихал вождя и приказал ему разбудить слуг, приготовить завтрак и собираться в путь.

Он разбудил также Гонтри и остальных. Когда рассвело, обнаружилось, что десять негров покинули лагерь. Даттон вызвал вождя.

— Что все это значит? — гневно спросил он.

— Бвана, — ответил тот, — они так испугались прошлой ночью, что решили уйти.

— Что же их испугало?

— Они узнали, что Тарзан и его обезьяны приходили в лагерь и похитили девушку. Они боятся его. Они также боятся уарутури-людоедов. Мы и так находимся далеко от родных домов, вот они и решили вернуться.

— Но они взяли часть наших припасов, — возмутился Даттон, — когда мы вернемся, их всех примерно накажут.

— Да, бвана, — согласился вождь, — но они предпочитают быть наказанными дома, чем быть убитыми здесь. На вашем месте я бы лучше повернул назад. Мы ничего не сможем сделать против Тарзана и уарутури.

— Тарзан мертв, — вмешался Крамп. — Я убил его своими руками. Что же касается уарутури, будем обходить их селения стороной. Кроме того, у нас достаточно ружей, чтобы отогнать их.

— Я передам это своим людям, — сказал вождь, — но все же лучше вернуться.

— Не нравится мне вся эта история, — мрачно процедил Гонтри.

— Можешь вернуться, если хочешь, — бросил Крамп, — но я так легко не отступлю от своей награды.

— И я тоже, — поддакнул Мински.

— А я не прекращу поиски, пока не найду мисс Пикерэл, — сказал Даттон.

У носильщиков и аскари, которые двинулись следом за белыми, настроение было отвратительное. Негры шли насупленные, не было слышно ни песен, ни разговоров. Так они шли весь день, лишь один раз остановившись для краткого отдыха, но похитителей настичь не смогли.

Поздно вечером они наткнулись на одинокого воина, который при виде их бросился бежать, но Крамп одним выстрелом уложил его.

— Уарутури, — объявил он, осмотрев убитого, — это видно по его гнилым зубам.

— Черт побери! — воскликнул Гонтри. — Взгляните на его украшения, этот парень обвешан золотом!

Негры из экспедиции столпились вокруг убитого. Они тоже заметили гнилые зубы.

— Уарутури! — испуганно зашептали одни.

— Мту мла вату? — спрашивали другие.

— Да, — подтвердил вождь, — это людоеды. Было заметно, что даже он не на шутку встревожен, хотя в своей округе считался бесстрашным охотником и воином.

На следующий день, когда белые проснулись, оказалось, что они в лагере одни. Крамп был взбешен.

— Черномазые ублюдки! — орал он. — Они забрали почти всю нашу провизию и большую часть снаряжения!

— Этот людоед, которого ты подстрелил, доконал их, — сказал Гонтри. — Так что их можно понять, с людоедами шутки плохи. Похоже, у этих парней здравого смысла побольше, чем у нас.

— Ты что, тоже собрался уходить? — рявкнул Крамп.

— Я не сказал, что собираюсь уходить, — ответил Гонтри, — но и не сказал, что собираюсь остаться. Я прожил в этих краях подольше, чем ты и Мински, и видел, что проделывают каннибалы со своими жертвами. Они ни перед чем не останавливаются. Когда они преследовали экспедицию Стенли, то даже вырывали из могил умерших от оспы и пожирали их. Думаю, нам надо возвращаться, друзья.

— И упустить вознаграждение? — воскликнул Мински.

— И бросить мисс Пикерэл на произвол судьбы? — добавил Даттон.

— Мы честно пытались найти ее, — сказал Гонтри. — Один шанс на миллион, что мы вчетвером сумеем пройти по этой стране и остаться в живых. И ни одного шанса, что мы сможем спасти мисс Пикерэл, даже если догоним Тарзана и его обезьян.

— Ладно, — решительно заявил Даттон. — Дальше я пойду один.

— Я пойду с вами, — сказал Крамп.

— Из-за жалкой кучки фунтов ты готов на что угодно, — бросил Гонтри.

— Э, нет, Билл, — возразил Крамп, — тут дела поважнее. Видел золото на том черномазом, которого я застрелил? Оно напомнило мне одну историю, которую я слышал несколько лет назад. Золото это негры берут в горах Рутури. Там встречаются самородки величиной в два кулака. Где-то тут на этих холмах должны быть золотые копи. Если уарутури смогли найти их, почему мы не сможем сделать это?

— Кажется, Билл, тебе придется возвращаться в одиночку, — съехидничал Мински.

— Ты прекрасно знаешь, что я никуда не пойду один, — ответил Гонтри. — Я иду с вами и получу ту часть добычи, которая мне причитается.

— Об этом золоте ходит немало легенд, — продолжал Крамп. — Говорят, что его сторожат тысячи львов и два племени по ту сторону гор.

— А как же уарутури получают его? — спросил Мински.

— У тех туземцев, которые сторожат его, нет ни соли, ни железа. Они спускаются вниз и меняют золото на все это. А уарутури скупают соль и железо у соседних племен впрок, потому что знают, что рано или поздно эти парни спустятся с гор.

— А почему ты так уверен, что отыщешь копи? — не унимался Гонтри.

— Они находятся в горах Рутури, значит, туда должны вести тропы.

— Ну а вы, Даттон, — спросил Гонтри, — как вы ко всему этому относитесь?

— Есть все основания предполагать, что мисс Пикерэл увели за горы Рутури. Вы собираетесь отправиться туда в поисках золота. До тех пор, пока наши пути совпадают, будем держаться вместе. Я помогу вам в ваших поисках, если вы поможете мне в моих. Четыре ружья всегда лучше, чем одно, два или даже три.

— Разумное предложение, — ответил за всех Мински, — будем держаться вместе.

— Есть еще одно дело, которое нужно сделать, независимо от того, как сложатся обстоятельства, — добавил Гонтри. — Необходимо запастись пищей. Завтра надо как следует поохотиться.

На следующий день рано утром все четверо отправились на охоту. Они разошлись в разные стороны. Даттон пошел на запад. Лес был редкий, и идти было легко. Даттон надеялся, что кому-то из них удастся подстрелить добычу и как можно скорее заняться поисками Сандры.

Он двигался очень осторожно, но все же был цивилизованным человеком, и его обоняние и слух не отличались особой остротой. Но в том же лесу были охотники с более развитыми обонянием и слухом.

Лев Нума не поймал никакой добычи нынешней ночью. Он был стар и уже нередко упускал жертву. Сегодня он испытывал жгучий голод, и запах белого человека возбудил его. Лев медленно крался за американцем, стараясь не попасться ему на глаза.

Но в том же лесу был еще один охотник с обонянием и слухом более острым, чем у льва Нумы. Уша-ветер донес до него запах человека и льва, и сейчас он мчался к ним по среднему ярусу ветвей, побуждаемый скорее любопытством, нежели состраданием.

Даттон пришел к выводу, что добычи нет. Он решил свернуть немного влево и поискать тропу, проложенную животными. Возможно там удастся обнаружить добычу.

Лев вышел на открытое пространство, и неожиданная остановка Даттона застала его врасплох. Зверь прижался к земле, но человек успел краем глаза заметить рыжеватую шкуру царя зверей.

Даттон никогда не охотился на львов, но знал, что даже если пуля попадет льву в сердце, он сможет прожить еще некоторое время, достаточное, чтобы броситься на охотника и разорвать его на части.

К тому же Даттон был неважным стрелком. Он незаметно огляделся в поисках дерева, на котором можно было бы укрыться.

Нума медленно поднялся и неторопливо направился в сторону Даттона, встряхивая своей черной гривой и глухо рыча.

Даттон лихорадочно старался вспомнить все, что он знал об охоте на львов. Он знал, что мозг у львов мал и находится в задней части черепной коробки, надежно защищенный крепкой лобовой костью, стрелять надо было в левую сторону груди, целясь между плечом и шеей.

Отступая назад, Даттон уперся спиной в дерево. Издав вздох облегчения, он взглянул наверх, но тут же почувствовал глубокое разочарование: до самой нижней ветки было футов десять. Но даже если бы расстояние составляло четыре фута, лев все равно успел бы настичь его.

Огромный лев приближался. Казалось, он растет на глазах. Теперь он издавал непрерывное рычание, следя за жертвой желто-зелеными глазами.

Подняв ружье и прицелившись, Даттон на минуту задержал дыхание. Нажав на курок, он почувствовал удар в плечо. Лев был отброшен назад, но через мгновение с ревом бросился на Даттона.

IX ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ

Когда Сандра увидела удивительный замок Амельтео, в душе ее затеплилась надежда, поскольку она поняла, что воздвигнуть такое величественное сооружение могли только цивилизованные люди. А они, вполне вероятно, смогут войти в ее положение и отпустить к отцу.

Она ожидала, что ее приведут в туземную деревню, которой правит черный вождь, и где над ней будут издеваться чернокожие женщины. Настойчивые убеждения ее похитителя, что она станет богиней, не вызывали у нее доверия, потому что Сандра видела, что он болен, и все его рассказы — плод воспаленного воображения.

— Итак, это и есть замок Амельтео? — спросила она.

— Да, — ответил мужчина, — это замок Кристофера Да Гама — правителя Амельтео.

За стенами замка не ощущалось никаких признаков жизни, но когда мужчина постучал рукояткой ножа в дверь, из бойницы показалась голова стражника.

— Кто там? — спросил он. — О! Да это бог, который вернулся!

— Да, — ответил мужчина, — я тот, кого Да Гама зовет богом. Открывай ворота и сообщи повелителю, что я вернулся и привел с собой богиню.

Сандра услышала, как часовой что-то прокричал, затем ворота медленно распахнулись, и через несколько секунд они вошли в замок, а слуги бога повернулись и двинулись в сторону леса.

За воротами стояло множество воинов с кожей шоколадного оттенка. На них красовались кирасы и шлемы из чистого золота, ноги были обуты в массивные сандалии. Вооружены они были мечами, боевыми топорами и старинными мушкетами, которые выглядели, несмотря на свою архаичность, достаточно внушительно.

Сандра увидела огороды, на которых трудились мужчины и женщины. Их кожа тоже имела шоколадный оттенок. На мужчинах были одеты широкополые шляпы и кожаные набедренные повязки, на женщинах — просторные юбки.

При виде пришельцев люди бросали работу и становились на колени, выражая свое почтение. Сандра пришла к выводу, что они уверены в божественном происхождении ее спутника. Может, и эти люди были немного не в себе?

Эта мысль подействовала на нее угнетающе: общение с одним сумасшедшим еще можно было как-то выдержать, но когда их много…

Внутри замка их встретили пять человек, облаченных в длинные одеяния. Скорее всего это были жрецы. Они провели их по длинному коридору в огромную комнату, которая, как догадалась Сандра, являлась тронным залом.

В помещение постоянно входили люди через множество дверей, словно их всех пригласили одновременно, и останавливались перед возвышением, на котором стояли три тронных кресла.

Жрецы провели Сандру и ее спутника к помосту, и, когда они шли, люди опускались на колени и начинали молиться.

— Кажется, они принимают нас всерьез, — подумала девушка.

Поднявшись на возвышение, жрецы подвели человека, считавшего себя Тарзаном, к правому трону, Сандру усадили на левый, оставив центральное кресло свободным.

Вскоре послышался звук трубы. Двери в конце зала широко распахнулись, и в зал вошла процессия, возглавляемая двумя трубачами. За ними шествовал тучный человек с короной на голове, а следом шли придворные в золотых шлемах и кирасах. У каждого на боку висел длинный двуручный меч.

Все они взошли на помост, а повелитель сел в центральное кресло. Перед тем, как сесть, он задержался перед Сандрой, сделал полупоклон и перекрестился. То же самое проделали и остальные.

Снова зазвучали трубы, и в зал вошла новая процессия. Во главе ее шел человек в длинной черной сутане и клобуке. Его кожа была темнее, чем у других, но он не относился к негроидной расе, черты его лица напоминали семитские.

Это был Руиз — верховный жрец. За ним шли семь жен короля. Женщины поднялись на помост и расселись на шкуры львов и быков, Руиз стоял у края возвышения и разглядывал собравшихся.

Когда он заговорил, Сандра распознала язык, составленный из португальского и банту, и поняла суть речи верховного жреца. Он сказал, что теперь у них есть бог и богиня, и что это доброе знамение.

Руиз стоял перед низким алтарем, сделанным из камня и выкрашенным, казалось, красно-бурой краской.

Долгая речь Руиза была выслушана в полной тишине и ни разу не прерывалась. Три раза он что-то зажигал на алтаре, и по резкому, неприятному запаху Сандра поняла, что это были человеческие волосы. Непрерывно гудели трубы.

Руиз перекрестился, но Сандра поняла, что она стала богиней религии, не имевшей ничего общего с христианством, кроме обычая креститься и становиться на колени. Вероятно, это была примитивная форма буддизма, поскольку она несколько раз услышала имя Кибуки, бога войны, и Валумбе, бога смерти.

На протяжении всей церемонии взоры всех присутствующих были устремлены на Сандру, и особенно пристально на нее смотрел сам Кристофер Да Гама, повелитель Амельтео.

Поначалу речь Руиза заинтересовала девушку, но спустя некоторое время, она наскучила ей, и Сандра принялась разглядывать людей. Они представляли собой смесь португальцев с неграми. Огромное количество золотых украшений не только слепило глаза, но и затрудняло движения людей.

Сандра очень устала. Ей не дали ни минуты для отдыха, и она по-прежнему была в измятом, изорванном платье, в котором проделала длительный путь. Глаза девушки слипались от усталости.

Она чувствовала, как тяжелеют веки, и поймала себя на том, что голова ее клонится вниз. Вдруг она очнулась от громкого крика.

Подняв голову, она увидела, как в комнату вбежало с десяток обнаженных танцовщиц, а за ними двое слуг тащили девочку лет двенадцати.

Присутствующие заметно оживились, все повернули головы и принялись наблюдать за ребенком. Танцовщицы, кружась и изгибаясь, вбежали на помост, и, пока они танцевали, солдаты втащили туда упирающуюся девочку и наклонили ее голову над алтарем.

Руиз провел несколько раз рукой над головой ребенка, бормоча при этом непонятное заклинание. Плач девочки перешел в судорожное всхлипывание. Руиз вытащил из складок одеяния нож.

Сандра сжала руки и наклонилась вперед, ее глаза широко открылись при виде ужасного зрелища.

В зале воцарилась мертвая тишина, нарушаемая лишь детским плачем. Сначала нож Руиза описал круг над телом девочки, а затем внезапно вонзил его прямо в сердце жертвы. Затем он перерезал ей горло и подставил руки под брызнувшую кровь. Набрав ее в ладони, он принялся разбрызгивать кровь на стоящих людей, которые подались вперед, чтобы на них попало хоть несколько капель.

Но Сандра Пикерэл ничего этого уже не видела, так как потеряла сознание.

X ГОЛОС В НОЧИ

Когда рассвирепевший лев прыгнул, Даттон выстрелил вновь, но промахнулся. Однако в ту же секунду он с изумлением увидел почти обнаженного человека, который спрыгнул с дерева прямо на спину хищника и свалил его на землю.

Внимание льва переключилось на непонятное существо, обхватившее руками его шею и скрестившее могучие ноги над брюхом. Лев начал прыгать и становиться на дыбы, чтобы сбросить необычного наездника.

Даттон смотрел на все происходящее, словно завороженный. Он видел, как блеснуло лезвие ножа и вонзилось в левый бок льва. Нума взревел от боли.

Даттон хотел как-то помочь человеку, но не мог стрелять, так как боялся попасть в него. Какое-то время раненный лев стоял на качающихся лапах, а затем рухнул на землю замертво.

То, что произошло потом, запомнилось Даттону навсегда. Победитель поднялся на ноги, задрал голову и издал ужасный протяжный крик. Это был крик самца-победителя, хотя Даттон об этом и не знал.

Затем человек повернулся к американцу, и свирепое выражение его лица постепенно исчезло.

— Вы Пелхэм Даттон? — спросил он.

— Да, — подтвердил удивленный Даттон, — но откуда вы знаете?

— Я видел вас раньше, а девушка, которую вы ищете, рассказала мне о вас.

— Кто же вы?

— Я — Тарзан из племени обезьян.

— Который? — спросил Даттон.

— На свете есть только один Тарзан.

Тут Даттон заметил свежий шрам на голове Тарзана.

— О! — воскликнул он. — Вы не тот, кто похитил мисс Пикерэл. Вы спасли ее, и в вас стрелял Крамп.

— Так это был Крамп?

— Да. Он думал, что вы похитили мисс Пикерэл.

— Может быть. Но, скорее, он думал о вознаграждении и о мести. Он плохой человек, и должен быть обезврежен.

— Возможно, скоро он попадет в руки правосудия, — сказал Даттон.

— Скорее он попадет в мои руки, — произнес Тарзан таким тоном, что Даттон порадовался, что он не Крамп.

— Что вы делали в лесу, да еще в одиночестве? — спросил человек-обезьяна.

— Охотился, — ответил американец. — Наши негры бросили нас, прихватив с собой провизию и снаряжение. У нас не было пищи, и мы отправились на охоту.

— Кто остался с вами? Крамп, Мински и Гонтри? — опять спросил Тарзан.

— Да, — подтвердил американец, — но откуда вы знаете их имена?

— Все это мне рассказала девушка. Она еще добавила, что доверять можно только вам.

— Я тоже не слишком доверяю этим ребятам, — сказал Даттон. — Они думают только о вознаграждении.

— А где сейчас мисс Пикерэл? — спросил Тарзан.

— Увы, ее нет с нами. Она снова похищена стаей обезьян, которую возглавлял белый человек. Вероятно, это тот, который называет себя Тарзаном из племени обезьян.

— И вы снова ищете ее?

— Да! — ответил Даттон.

— Тогда нам по пути, — сказал человек-обезьяна, — я разыскиваю человека, похитившего мое имя. Он натворил уже немало дел. Необходимо обезвредить его.

— Вы пойдете вместе с нами? — поинтересовался Даттон.

— Нет! Мне не по душе ваши попутчики. Не понимаю, почему люди, неплохо знающие Африку, рискуют из-за каких-то жалких фунтов. Вез большого отряда вы ничего не добьетесь.

— У них другие планы, — сказал Даттон.

— Какие?

— Они хотят найти золотые копи в горах Рутури.

— Да, — подтвердил Тарзан, — я слышал о них, но этим людям никогда до них не добраться.

— Но ведь вы собираетесь идти один, — удивился Даттон, — как же вы можете рассчитывать на успех, если сами говорили, что без большого отряда ничего не получится?

— Я — Тарзан, — просто ответил человек-обезьяна. Даттон призадумался. Твердая уверенность в том, что этот человек сделает то, что не под силу четырем взрослым мужчинам, поразила его. Кроме того, он все еще находился под впечатлением схватки Тарзана со львом.

— Я охотно пошел бы с вами, — сказал Даттон. — Если вы найдете человека, похитившего ваше имя, то и мисс Пикерэл отыщется. Один раз вы уже спасли ее, поэтому я могу рассчитывать на вашу помощь. Что касается моих попутчиков, то ими руководит только жажда наживы. Если они найдут золотые рудники, то, конечно же, откажутся продолжать поиски мисс Пикерэл.

— Пожалуй, вы правы, — согласился Тарзан.

— Значит, мне можно пойти с вами?

— А как же остальные?

— Они подумают, что со мной что-то случилось, но вряд ли огорчатся и будут меня искать.

— Что ж, — сказал Тарзан, — вы можете пойти со мной, если сумеете выдержать.

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду, что вам придется общаться с дикими зверями, придется научиться думать и поступать подобно им, что для цивилизованного человека может оказаться не по силам. У животных больше благородства, нежели у людей. Они убивают только в целях самозащиты или для добывания пищи. Они не обманывают и хорошо относятся к своим друзьям.

— У вас хорошее мнение о диких зверях, — заметил Даттон.

— А почему бы и нет? — удивился Тарзан. — Я впервые увидел людей, когда был уже почти взрослым.

— А ваши родители?

— Я их не помню, — ответил Тарзан, — они умерли, когда я был младенцем.

— Кажется, я понимаю ваше отношение к роду людскому, — сказал Даттон, — иногда я чувствую нечто подобное. Я пойду с вами.

— Может, хотите сходить в лагерь и прихватить что-нибудь? — спросил Тарзан.

— Нет, — ответил Даттон, — все, что мне нужно, — со мной.

— Тогда в путь, — сказал Тарзан и повернулся на север.

Вскоре они вышли к реке. Даттон непроизвольно остановился и взялся за винтовку, поскольку у воды сидела стая огромных обезьян. Когда Тарзан подошел к ним, они, рыча, поднялись. Затем Даттон услышал, что Тарзан заговорил с ними на каком-то странном языке. Обезьяны перестали рычать и успокоились. Видя, что Даттон все еще стоит на опушке, Тарзан позвал его:

— Идите сюда! Пусть они почувствуют ваш запах и познакомятся с вами. Они не причинят вам вреда, но и не станут вашими друзьями. Старайтесь не беспокоить их, особенно самок и детенышей.

Даттон медленно подошел. Обезьяны окружили его и стали обнюхивать его и трогать своими огромными лапами. Вдруг один из самцов вырвал из его рук винтовку. Тарзан что-то быстро сказал, и самец нехотя вернул оружие.

— Они не любят грохочущих палок, — пояснил человек-обезьяна. — Я сказал им, что вы будете пользоваться ею только при добывании пищи и при защите их племени.

— Кстати, о пище, — сказал Даттон, — как по-вашему, смогу ли я подстрелить здесь что-нибудь? Я умираю от голода, потому что в последние дни питался только фруктами.

Тарзан поднял голову и принюхался.

— Подождите меня здесь, — сказал он. — Скоро я принесу вам поесть.

С этими словами он запрыгнул на дерево и исчез из виду.

Даттон огляделся и при виде огромных обезьян не ощутил никакой радости. Они не обращали на него внимания, но он вспомнил страшные рассказы о том, что самцы иной раз без видимых причин впадали в бешенство.

Все происходящее показалось вдруг Даттону довольно подозрительным, и он решил держать ухо востро и не очень-то доверять человеку, называющему себя Тарзаном.

Через некоторое время Тарзан вернулся, неся на плече небольшую антилопу. Он отрезал приличный кусок мяса и протянул его Даттону.

— Костер разжечь сумеете? — спросил человек-обезьяна.

— Конечно, — ответил американец.

— Отрежьте себе столько, сколько сможете съесть, а остальное оставьте на завтра.

— Я приготовлю и для вас, — предложил Даттон, — сколько вам поджарить?

— Готовьте только для себя, о своем обеде я позабочусь сам.

Тарзан отрезал от туши несколько кусков и спрятал их в кустах. Затем роздал остатки мяса обезьянам, для которых оно было редким лакомством.

Обезьяны набросились на угощение с жадностью, и Тарзан, сидя между ними, рвал сырое мясо крепкими зубами и тихонько рычал.

Даттон был шокирован поведением Тарзана, и в душе его нарастала тревога. Сейчас он не поставил бы за свою жизнь и ломаного гроша. Когда трапеза закончилась, на джунгли опустились сумерки.

— Я скоро вернусь, — сказал Тарзан, — а вы ложитесь спать. — В случае опасности обезьяны предупредят вас.

Затем он вновь напомнил вожаку, чтобы они не обижали его друга, и исчез в листве деревьев.

Было уже поздно, когда трое спутников Даттона вернулись в лагерь. Никому из них не повезло. Они собрали лишь немного фруктов и орехов, которыми и поужинали. Но им нужно было мясо, свежее мясо, чтобы набраться сил.

— Интересно, где этот чудак? — поинтересовался Гонтри. — Я-то думал, что он уже давно здесь.

— А мне наплевать, — сказал Крамп, — чем реже он будет попадаться мне на глаза, тем лучше. От него все равно никакой пользы.

— А он неплохой парень, — возразил Гонтри.

— Он такой же, как и все остальные, — взорвался Мински. — Они считают нас человеческим мусором и соответственным образом обращаются с нами. Ненавижу этих проклятых буржуев. Они сосут нашу кровь и подавляют пролетариат железной пятой капитала!

— Кончай свою пропаганду, — закричал Крамп.

— Это потому, что ты воспитан капиталистической системой, — сказал Мински. — Ты, небось, и в бога веришь, и в церковь ходишь…

— Заткнись, — прошипел Крамп.

— Послушайте, — начал Гонтри, — желая сменить тему разговора. — Вы не слышали странный крик примерно около полудня?

— Я слышал, — отозвался Мински. — Ты не знаешь, что бы это могло быть?

— Я тоже слышал, — подтвердил Крамп. — Жуткий крик.

— Туземцы утверждают, что так кричит самец обезьяны, когда убивает своего врага, — сказал Гонтри.

— Все это очень подозрительно, — произнес Крамп.

— Нужно установить дежурство, — предложил Мински. — Пусть посторожит Крамп, а часа через четыре разбудит меня. Надо поддерживать огонь и быть начеку.

Гонтри и Мински легли на землю, а Крамп принялся подбрасывать ветки в костер. Было очень тихо, со всех сторон путешественников окружала темнота.

Крамп размечтался о том, что будет делать с деньгами и тем золотом, которое они добудут в руднике, как вдруг тишину взорвал громкий незнакомый голос:

— Убирайтесь в свою страну, пока живы! Гонтри и Мински испуганно вскочили на ноги.

— Что за дьявольщина! — прошептали они, перепуганные насмерть.

XI ВИЗИТ КОРОЛЯ

Когда Сандра пришла в себя, она обнаружила, что лежит на ложе, покрытом шкурой буйвола. Руиз стоял, наклонившись над ней, и бормотал какие-то заклинания. За всей этой сценой наблюдали четверо девушек-негритянок и юноша лет девятнадцати.

Туземки удивленно и испуганно смотрели на нее, а когда Сандра открыла глаза, упали на колени и принялись молиться. Руиз удовлетворенно кивнул.

— Я вернул ее с небес на землю, дети мои, — объявил он торжественно, — отнеситесь к ней с почтением. Это приказ короля.

С этими словами он перекрестился и вышел из комнаты.

Негритянки все еще стояли на коленях.

— Встаньте! — велела Сандра, но они даже не пошевелились. Она повторила приказ на суахили, и они поднялись.

— Кто вы? — спросила девушка на том же языке.

— Ваши рабы, — ответил за всех юноша.

— А почему вы так напуганы?

— Мы боимся, — объяснил он, — потому что находимся рядом с богиней. Не убивайте нас, мы будем верно служить вам.

— Я и не собираюсь вас убивать. Почему вы так решили?

— Верховный жрец убивает многих чернокожих и бросает их на съедение стражам Амельтео. А богиня может убивать еще больше, не так ли?

— Я не буду никого убивать, и вам не надо меня бояться. Как тебя зовут? — обратилась она к юноше.

— Киома, — ответил тот. — Чем мы можем услужить вам, богиня?

Сандра уселась на краешек ложа и внимательно осмотрелась. Большая просторная комната была обставлена довольно просто. Вдоль стен стояло несколько лавок, дверь была завешана шкурами льва и буйвола. Узкие окна напоминали бойницы.

— Что ж, — подумала Сандра, — если я богиня, нужно воспользоваться своим положением.

— Киома, — позвала она.

— Слушаю, богиня.

— Приготовьте ванну, чистую одежду и еду. Я очень устала и проголодалась.

Девушки-рабыни удивленно взглянули на Сандру, видимо, они считали, что богиня не может уставать и совсем не нуждается в пище.

Киома повернулся к девушкам.

— Ты приготовь ванну, а ты накрой на стол, — распорядился он. — Я же принесу одежду для богини.

Через некоторое время девушки провели ее в комнату, где стояла ванна с горячей водой.

Вскоре вошел Киома с одеждой. Вероятно, он никогда не слышал о правилах хорошего тона, поэтому вошел без стука. Увидев Сандру обнаженной, он нисколько не смутился, разложил одежду на скамье и вышел.

Девушки начали одевать Сандру. Одеяние было пышно расшито золотом, украшения для рук и ног также были сделаны из золота.

Ванна освежила ее и придала сил, и теперь, богато разодетая, она и впрямь почувствовала себя богиней. Но как она ни старалась, ей не удавалось забыть ужасную сцену в тронном зале. На всю жизнь запомнила Сандра агонию умирающей девочки на алтаре, ее предсмертные стоны и крики.

В соседней комнате был накрыт для нее стол с яствами, и, пока она ела, рабыни неслышно двигались вокруг, подавая новые блюда. Еда была превосходна, и Сандре стало ясно, почему король Амельтео столь толст.

Когда она уже заканчивала свой ужин, дверь широко распахнулась, и послышался сигнал трубы. После этого в комнату вошел король.

У Сандры был острый ум, другая на ее месте вскочила бы и склонилась в поклоне, но поскольку тут ее считали богиней, она осталась сидеть и в присутствии короля. Он подошел, преклонил колено и перекрестился.

— Можете сесть, — пригласила Сандра. Она говорила на суахили, надеясь, что король поймет ее. К тому же она произнесла фразу очень быстро, чтобы король не смог сесть раньше ее приглашения. Важно было с самого начала поставить короля на место.

Да Гама слегка удивился, но все-таки сел напротив, приказав рабам покинуть помещение.

— Киома останется, — возразила Сандра.

— Но ведь я приказал, — промолвил король.

— И все же он останется, — повелительно повторила богиня.

Да Гама пожал плечами.

— Как хотите, — сказал он.

Бедный Киома почувствовал себя меж двух огней. От страха у него шумело в голове и перед глазами плыли круги. Для него было одинаково жутко разгневать богиню и попасть в немилость к королю.

— С вами достойно обращались? — спросил Да Гама, и Сандра вдруг почувствовала себя под его взглядом обнаженной.

— Вполне, — заверила она. — Рабы выполнили все мои распоряжения. Я приняла ванну, переоделась и поужинала. Единственное, чего я сейчас хочу — немного отдохнуть.

— Где бог нашел вас? — спросил король.

— А где он может найти богиню? — ответила она вопросом на вопрос.

— Тогда, возможно, он сказал правду, — сказал Да Гама.

— И что же он сказал? — поинтересовалась девушка.

— Сказал, что вы были посланы ему с неба.

— Богу лучше знать, — произнесла Сандра.

— Вы очень красивы, — заметил король. — Как ваше имя?

— Сандра. Но вы должны называть меня просто богиней. Сандра могут называть меня только боги.

— Ну, ну, — примирительно произнес Да Гама. — Будем друзьями. К чему все эти церемонии. Я все-таки король. Хотите, можете называть меня просто Крис.

— Нет, — твердо отрезала Сандра. — Я буду звать вас Да Гама. Кстати, откуда у вас это имя?

— Я Кристофер Да Гама, король Амельтео, прямой потомок Кристофера Да Гама, родного брата Васко Да Гама.

— А на каком основании вы так считаете?

— На том основании, — воскликнул король, — что все это записано в летописи Амельтео. Она передавалась из поколения в поколение в течение четырех веков.

— Или мне изменяет память, или ваша летопись лжет, так как Кристофер Да Гама, родной брат Васко Да Гама, был разбит мусульманами и погиб вместе с четырьмя сотнями своих мушкетеров. В конце концов Кристофер Да Гама был обречен на мучительную гибель в пустыне.

— Наша летопись говорит правду, — возразил король, — потому что Кристоферу с половиной своего отряда удалось спастись. Мусульмане оттеснили их на юг, и они обосновались здесь. Они поработили местных туземцев и жили припеваючи. В течение первого столетия они и их потомки выстроили этот замок, но мусульмане осели неподалеку и совершали постоянные набеги на Амельтео. Их потомки все еще здесь и нападают на нас, за исключением тех случаев, когда на них нападаем мы.

— Амельтео! Это название кажется мне знакомым, — задумчиво произнесла Сандра, — но я никак не могу вспомнить, где я слышала его.

— Так называлась страна, откуда пришел Да Гама, — важно сказал король.

— Вспомнила, — воскликнула девушка. — Это провинция в Португалии.

— Португалия! — произнес король. — Да, это название встречается в нашей истории. Я давно собирался выйти отсюда и, завоевав весь мир, найти Португалию. Но нам и здесь, в Амельтео, очень неплохо.

— Думаю, вы мудры. Действительно, не стоит тратить время на покорение мира. Да, а тех мусульман вы покорили?

— Конечно, нет! — живо откликнулся король. — Если бы мы их покорили, то не с кем было бы воевать, и жизнь стала бы очень скучной.

— Наверное, так думают властители всех времен и народов, — заметила Сандра. — А сейчас, Да Гама, вы можете идти, я хочу отдохнуть.

Полуприкрыв глаза, король рассматривал ее.

— Ухожу, ухожу, — сказал он, — но мы станем друзьями, очень близкими друзьями. Хоть вы и богиня, но все-таки остаетесь женщиной.

Когда король вышел из комнаты, в коридоре его встретил Руиз.

— Что вы здесь делаете, Крис? — недовольно спросил епископ.

— Вы опять за свое, — начал Да Гама, — со стороны может показаться, что король здесь вы. Разве это не мой замок? Разве я не могу ходить, где пожелаю?

— Я вас знаю, Крис. Держитесь от богини подальше, я видел, как вы пожирали ее глазами.

— В чем дело! — возмутился Да Гама. — Я — король! Я сижу между богом и богиней! Я так же свят, как и они! Значит, я всегда прав.

— Прекрасно, — воскликнул Руиз, — но вы так же, как и я, знаете, что этот мужчина не бог, а женщина — не богиня. Правда, не знаю, каким образом судьба сбросила его к нам с небес, но уверен, что он так же смертен, как и мы с вами. Вы просто решили, что, контролируя его, вы сможете контролировать церковь, а тот, кто руководит церковью, тот и правит страной. Вы боитесь меня, и вам пришла в голову мысль заполучить себе бога, чтобы удвоить силу. Теперь у нас и бог, и богиня, но они будут приносить пользу не вам, а мне. В конце концов народ верит им, и, если я сообщу толпе, что вы оскорбили богиню, вас разорвут на части. Вы прекрасно знаете, Крис, что народ вами недоволен, и есть немало влиятельных людей, считающих, что Серра будет лучшим королем, чем вы.

— Тс-с-с! Не говорите так громко, нас могут подслушать. Не будем ссориться, Педро. У нас есть общие интересы. Если Озорис да Серра станет королем, то Руиз может умереть при загадочных обстоятельствах, а епископом станет Квесада. Он может стать епископом еще во время моего правления.

Руиз скептически улыбнулся, но было заметно, что он напуган. Затем он взял себя в руки и дружески хлопнул короля по плечу.

— Не будем ссориться, Крис, — сказал он, — я лишь беспокоился о нашем общем благополучии. Вы, конечно, король, а король всегда прав!

XII В ПЛЕНУ У ЛЮДОЕДОВ

Гонтри не спалось в ту ночь, когда к ним с неба донесся грозный голос. Они услышали его один раз, но всю ночь голос звучал в ушах Гонтри. И, проснувшись, он первым делом подумал о зловещем предупреждении.

Крамп и Мински были уже на ногах.

— Нам необходимо переменить место, — сказал Крамп, — и сегодня во что бы то ни стало нужно подстрелить хоть какую-нибудь дичь.

— Как ты думаешь, что это было? — спросил Гонтри.

— О чем ты? — задал встречный вопрос Крамп.

— Этот ночной голос…

— Откуда мне знать.

— Он говорил на суахили, но не похоже, что это туземец, — продолжал Гонтри. — Он приказал нам вернуться иначе мы погибнем.

— И как это голос может убить тебя? — съязвил Мински.

— Это не просто голос, — упорствовал Гонтри, — за этим кроется что-то сверхъестественное.

— Заткнись, — крикнул Крамп. — Мы идем дальше.

— А куда пойдешь ты? — спросил Гонтри, обратившись к Мински.

— Как куда? — ответил тот. — Конечно же в горы Рутури.

— В таком случае мне с вами не по пути, — сказал Гонтри, — с меня хватит, я возвращаюсь.

— Я всегда подозревал, что ты не только дурак, но и трус, — презрительно бросил Крамп.

— Думай, что хочешь, — ответил Гонтри, — но я возвращаюсь.

— Отлично. Теперь вознаграждение поделим на двоих.

— Мертвым деньги ни к чему, — парировал Гонтри.

— Замолчи! — рявкнул Мински.

— И вали отсюда! — добавил Крамп.

— Ну, я пошел, — сказал Гонтри и, взяв винтовку, двинулся на юг.

Перед тем, как скрыться из виду, он оглянулся. Было ли у него предчувствие, что он видит их в последний раз?

А два дня спустя тамтамы уарутури созывали гостей на пиршество.

Когда Тарзан ушел, оставив Даттона одного среди обезьян, американец попытался уснуть, но его мозг напряженно работал, пытаясь проанализировать все, что произошло с ним за последние дни. Чем больше он думал о Тарзане, тем больше убеждался во мнении, что этот Тарзан и был похитителем Сандры. Но почему тогда Тарзан предложил свою помощь? Может, он притворяется, а на самом деле хочет получить выкуп? Даттону показалось, что Тарзан сумасшедший, и он подумал, что Сандру нужно искать в одиночку, не подвергая ее опасности встречи с сумасшедшим.

Поскольку в данный момент Тарзан отсутствовал, нужно было действовать решительно и быстро. Даттон осторожно поднялся и медленно двинулся в сторону от стаи. Обезьяны не обратили на него никакого внимания, и вскоре он исчез в темном лесу. Редкие звезды помогали ему определять направление. Маленький карманный компас в темноте был бесполезен.

Пока Даттон медленно продвигался на север, Тарзан вернулся. Он сразу обнаружил отсутствие Даттона. Он несколько раз окликнул его, но не получил ответа. Тарзан разбудил нескольких обезьян и принялся их расспрашивать. Две из них видели, как тармангани уходил из лагеря. Остальные утверждали, что ничего не заметили, поскольку не любили белого человека и были рады его исчезновению.

Тарзан редко спешил, время ничего не значит для обитателя джунглей. Он был уверен, что поймает самозванца и накажет его, поэтому для человека-обезьяны было безразлично, случится это сегодня, завтра или через месяц.

Итак, Тарзан и его волосатые спутники медленно продвигались в сторону гор Рутури. Когда обезьяны разбредались в поисках пищи, он дремал, ожидая, пока спадет дневная жара.

Совсем по-другому вел себя молодой американец, напрягавший все свои физические и моральные силы, чтобы реализовать свой план прежде, чем его опередит человек, который, по его мнению, являлся сумасшедшим и представлял опасность для Сандры.

Во время предыдущих путешествий по Африке рядом с Даттоном всегда находился опытный спутник, на которого вполне можно было положиться, поэтому недели, проведенные американцем в джунглях, немногому его научили, и он был беспомощен перед лицом тех опасностей, которые его окружали.

Слоны, носороги, львы и буйволы, конечно, не прячутся в Африке за каждым кустом. Некоторые путешественники пересекали весь континент, так и не встретив никого из них.

Тем не менее опасности подстерегали Даттона на каждом шагу, и ему необходимо было соблюдать осторожность и, прежде всего сохранять тишину.

Но углубленный в свои мысли американец даже не замечал, что порой он насвистывает или напевает что-то себе под нос. Однако если Даттон не обращал на это внимания, то внимание обратили другие. Услышав шум, производимый американцем, они замерли, пошептались и скрылись в кустарнике, росшем по обе стороны тропы, по которой шел Даттон. Когда он поравнялся с местом засады, они внезапно выскочили из укрытия и окружили его, угрожающе размахивая копьями.

Даттон увидел золотые украшения и подпиленные зубы и понял, что попал в руки людоедов уарутури. Первым его желанием было схватиться за винтовку, но он тут же понял бессмысленность сопротивления, а в следующий миг один из воинов вырвал оружие из его рук.

Туземцы обращались с ним довольно грубо. Его связали, набросили на шею петлю и погнали по тропе, подгоняя ударами копий. Вскоре тропа свернула на восток, прямо к деревне Уарутури.

Тарзан шел по той же тропе на север, но двигался так медленно, что почти не оставалось надежды, что он обнаружит чернокожих до того, как они свернут к своей деревне на восток.

Даттон сознавал всю серьезность своего положения. Он знал, что попал в плен к людоедам. Сможет ли он убедить их отпустить его? Посулить богатое вознаграждение? Но, глядя на золотые украшения, которыми были увешаны воины, он понял, что это бесполезно. Пригрозить им? Но они находились в центре континента, и на помощь со стороны рассчитывать не приходилось. Кроме того, он знал всего лишь несколько слов на суахили.

Оставалась лишь одна надежда. Он знал, что Тарзан двигался на север в сторону гор Рутури. Он однажды уже спас Сандру от этих каннибалов, и, может быть, найдет способ выручить и его, если узнает, где он.

Даттон был занят этими невеселыми мыслями, когда воины вдруг свернули на восток. Осознав это, американец совершенно упал духом, так как рухнула его последняя надежда.

Воин, отобравший у Даттона винтовку, был очень горд своим приобретением и беспрестанно вертел ее в руках. Вдруг он случайно нажал на спусковой крючок. Ствол винтовки в этот момент был как раз направлен в спину впереди идущего воина. Раздался выстрел, и тот, не успев даже испугаться, замертво рухнул на землю.

Это происшествие вызвало вспышку гнева у брата убитого, который принялся колотить убийцу древком копья. Он забил бы его насмерть, если бы не вмешался старший воин.

Вся эта перепалка несколько задержала их. Еще некоторое время ушло на сооружение носилок, чтобы нести тело убитого, так как из спутника он неожиданно превратился в принадлежность предстоящего пиршества.

Даттону развязали руки и заставили нести носилки с одной стороны.

XIII … И ЗАТЕМ ДВЕРЬ ОТКРЫЛАСЬ

После ухода короля рабыни уложили Сандру в постель и погасили светильники, а Киома лег на пол около двери. Девушка моментально уснула.

Следующий день не принес ничего неожиданного. Сандра не видела ни короля, ни Руиза. После обеда она вышла на прогулку в сопровождении Киомы и двух воинов.

На равнине она увидела небольшую деревушку с маленькими хижинами. Там жил простой люд — пастухи, воины, крестьяне. Их было много, и все они, когда она проходила мимо, становились на колени и крестились. Киома очень гордился этим.

В дальнем конце деревни были устроены загоны, в которых содержались буйволы. Увидев их, Сандра высказала удивление, так как считала, что они являются самыми свирепыми и опасными зверями в Африке.

— Для чего их используют? — поинтересовалась она у Киомы.

— Это боевые буйволы, — пояснил юноша, — у нас их много, но остальные сейчас на пастбищах. Воины Амельтео используют их, когда идут войной на мусульман.

— А кто такие мусульмане?

— Это мои соплеменники, — ответил Киома. — Они живут в деревне за этими горами. Время от времени мы спускаемся к ним в долину, чтобы повоевать и захватить буйволов. Вообще-то мы галла, но нас почему-то называют мусульманами. Мы тоже используем буйволов в военных целях. Три года назад я был среди тех, кто участвовал в походе против Амельтео, но попал в плен и стал рабом.

— Они держат буйволов только для войны? — спросила Сандра.

— Нет. Буйволы дают мясо, молоко, шкуры. Это очень ценные животные. У моего отца было много буйволов, и он считался очень богатым человеком. Когда люди Амельтео убивают буйвола, у них все идет в дело, а то, что остается, они скармливают львам.

В тот день Киома много рассказал Сандре, он упомянул даже о золотых рудниках.

— Золота там так много, что его добывают огромными слитками, иногда размером с человеческую голову. Это чистейшее золото. Бывает, что даже буйвол не в состоянии поднять золото, добытое за один день. Но золото дается людям Амельтео нелегко. Рудники расположены далеко в горах, ближе к нашей деревне, и нередко мы на них нападаем.

Вечером после ужина в дверь Сандры постучали. Это удивило ее, так как она уже привыкла, что к ней входят без стука и прочих формальностей.

На приглашение войти дверь отворилась, и в комнату вошел человек, которого все называли богом. Когда девушка увидела его, то тут же вспомнила визит короля, и решила было, что и он явился с недобрыми намерениями.

Вошедший оглядел комнату.

— Кажется, вы неплохо устроились, — сказал он.

— Да, — ответила Сандра, — только бы они мне не докучали.

— Кого вы имеете в виду?

Девушка рассказала ему о визите короля и о его гнусных предложениях. Своим рассказом она хотела предостеречь гостя от повторения подобных попыток.

— Скотина! — воскликнул он и положил руку на ее ладонь. — Сможете ли вы когда-нибудь простить меня за то, что я привел вас сюда? Я очень сожалею, но мне постоянно кажется, что я делаю что-то не то. И не могу понять, почему я выполняю их приказы. Почему? Разве я не бог? Да, я бог, но я причинил вам зло, — единственному человеку в мире, которому я не желал бы сделать ничего плохого. Возможно, мне удастся исправить это, — внезапно добавил он.

— Каким образом?

— Попробовать увести вас отсюда.

— И вы сделаете это? — с надеждой спросила Сандра.

— Я все для вас сделаю.

В его голосе, выражении глаз было нечто такое, что заставило девушку насторожиться, но, как ни странно, сейчас она впервые за все это время не боялась его. Так они проговорили около получаса, а затем гость откланялся, пожелав ей спокойной ночи.

Сандра осталась в полной растерянности. Этот человек вновь преподнес ей загадку, решить которую ей было не под силу. Сандра почувствовала, что ее интерес к этому человеку возрастает.

Вначале она просто его ненавидела, затем испытывала лишь огорчение от его поступка, и, наконец, чем больше она его узнавала, тем охотнее она начинала искать причины, оправдывающие его.

Это ее немного раздражало, так как она не могла понять, почему меняется ее отношение к этому человеку. Она попыталась проанализировать те слова, которые он говорил ей, и вывод получался однозначный.

Но что из того, что он любит ее? Они были вместе довольно продолжительное время, кроме того, она была единственной белой женщиной, которую он видел на протяжении последних недель. Она была уверена, что чувства, которые он испытывал, не были продиктованы какими-то низменными, грубыми желаниями, ведь несколько суток она находилась полностью в его власти, но он не причинил ей никакого вреда. Неожиданно Сандра поймала себя на мысли, что думает о своем отношении к нему…

Выйдя из комнаты девушки, человек, которого называли богом, направился к себе. Его апартаменты находились в самом конце длинного коридора. Взявшись за дверную ручку, он случайно обернулся и увидел, что в коридоре появился Руиз и направился в комнату Сандры. Человек открыл дверь и вошел в свою комнату.

Рабыни уже готовили Сандру ко сну, как дверь вдруг распахнулась, и в комнату вошел Руиз.

— Как вы смеете входить в мою комнату без разрешения? — возмутилась девушка.

Сальная улыбка скользнула по губам епископа.

— Не советую вам ссориться со мной, — прошипел он. — Если вы можете принимать у себя ночью бога, то почему бы не принять и слугу бога? Да, кстати, имейте в виду, у меня везде свои люди, и мне только что сообщили, что бог заходил к вам и провел здесь довольно много времени. Наверное, он только что вышел?

— Выйдите вон! — воскликнула Сандра.

— Ну, ну, — лицемерно сказал Руиз, — будем друзьями. Если вы хорошо отнесетесь ко мне, то у вас будет все, что вы пожелаете, и мы станем вместе управлять этой страной.

— Выйдите вон! — повторила она.

Но он, плотоядно облизываясь, направился к ней.

— Не прикасайтесь ко мне! — крикнула она, отпрянув в сторону.

Все же Руиз схватил ее за руку и притянул к себе. Насмерть перепуганные рабыни и Киома забились в угол.

— Киома, на помощь! — закричала Сандра. Какое-то время юноша колебался, но затем вскочил и подбежал к кушетке. Руиз услышал его шаги и обернулся. Одной рукой удерживая Сандру, он нанес Киоме сильный удар в подбородок, отбросивший юношу к дверям. Однако молодой человек тут же вскочил на ноги.

— Отпустите мою богиню! — вскричал он. — Отпустите, или я убью вас!

С этими словами он вновь бросился на епископа.

Руиз вынужден был выпустить Сандру и встретить противника. Силы оказались неравны: епископ выхватил нож и поразил храброго защитника прямо в сердце.

Одна из рабынь горько всхлипнула в своем углу: она любила Киому.

Сандра попыталась ускользнуть от насильника и бросилась к дверям, но Руиз перехватил ее и снова потащил к кушетке.

Она отбивалась, как могла, но ее сопротивление постепенно ослабевало.

И тут открылась дверь…

XIV ОСВОБОДИТЕ БЕЛОГО ЧЕЛОВЕКА!

Большие обезьяны неторопливо искали пищу: бананы, сладкие корни, вкусных жучков. Тарзан поднялся, потягиваясь.

— Пора в путь, — решил он.

Не спеша он двинулся по тропе в северном направлении, как вдруг услышал выстрел.

— Даттон охотится, — подумал человек-обезьяна, но внезапно ему в голову пришла другая мысль: а не попал ли американец снова в беду. Выстрел раздался впереди, и Тарзан, вскочив на дерево, стремительно понесся в ту сторону.

Уарутури шли к своей деревне. Они покрикивали на Даттона, время от времени подталкивая его копьями. Перед этим Даттон почти не спал, он был голоден и страдал от жажды. Несколько раз он хотел бросить носилки и кинуться на своих мучителей с голыми руками. Он решил, что лучше умереть сразу, чем страдать, мучиться, а потом погибнуть лютой смертью.

Два негра несли носилки впереди, Даттон — сзади. Вдруг один из них вскрикнул и упал, пронзенный стрелой. Остальные туземцы остановились в нерешительности возле убитого и принялись оглядываться по сторонам.

— Во всем виноват белый, — закричал брат случайно убитого туземца и занес копье, чтобы ударить им американца, но вторая стрела вонзилась ему в грудь, и он упал замертво.

Туземцы в ужасе оцепенели. Вдруг до них донесся голос, требующий освободить белого человека. Поколебавшись, негры решили бросить своих убитых соплеменников и бежать, прихватив однако белого пленника.

— Освободите белого человека! — вновь раздался повелительный голос, но уарутури уже мчались по тропе. Третья стрела достигла своей цели, и лишь после этого туземцы бросили несчастного Даттона и скрылись в джунглях.

Тарзан спустился в дерева.

— Вам не следовало отлучаться из лагеря, — упрекнул он американца. — Это опасно, а обезьяны сумели бы вас защитить.

Тарзан ведь думал, что Даттон просто по неосторожности покинул лагерь и был пленен людоедами.

— Вы и на этот раз пришли вовремя, — сказал Даттон. — Не знаю, как вас и благодарить.

Он понял, что человек-обезьяна не догадывается о его истинных намерениях, и решил оставаться с этим сумасшедшим до тех пор, пока не отыщется Сандра, а уж потом бежать вместе с нею.

На следующее утро они вышли к опушке леса, и для Тарзана не составило большого труда отыскать потайную тропу, а вскоре они увидели и «гвардейцев» Амельтео.

Обезьяны не высказали желания карабкаться по скалам надо львами, но, понукаемые Тарзаном, двинулись наверх и вскоре достигли подножия скалы.

Тарзан посмотрел наверх, и его острые глаза приметили следы на камнях. Он повернулся к Даттону.

— Мне кажется, тут можно пройти.

— Да, — согласился Даттон, — мне приходилось совершать восхождения в горах северо-западной Канады, в Соединенных Штатах и Швейцарии, но тут я бы не посоветовал подниматься никому.

— И все-таки придется попробовать.

— И вы уверены, что это возможно?

— Думаю, что да. Человек, которого я разыскиваю, и девушка прошли здесь, значит, и мы пройдем.

— Вы считаете, что мисс Пикерэл прошла через это ужасное место?

— Да. И с ними были большие обезьяны.

— Ну уж обезьяны-то вряд ли. Они чересчур неуклюжие и неповоротливые.

Ничего не ответив, Тарзан заговорил с Уиго. Тот что-то прорычал своим соплеменникам, и они двинулись вперед. Даттон был искренне удивлен, видя, как быстро и ловко обезьяны взбираются по почти отвесной скале, но в следующий миг он удивился еще больше, когда за ними последовал Тарзан. Он лез так же легко и ловко, как и обезьяны.

Покачав головой, Даттон двинулся следом, но угнаться за ними было невозможно. На целый час раньше они оказались на вершине.

— Ну как, вы по-прежнему думаете, что обезьяны неуклюжи и неповоротливы? — лукаво спросил Тарзан, когда выбившийся из сил американец рухнул на землю.

— Об этом лучше не вспоминать, — ответил Даттон, — мне и так неловко за свои слова.

После того, как Даттон перевел дух, они пошли дальше. Тропа, по которой их вел человек-обезьяна, пересекала долину и терялась в лесу.

Вдруг они услышали крики и стоны, доносившиеся откуда-то сбоку.

— Интересно, что там творится? — сказал Даттон. Тарзан покачал головой.

— Похоже на сражение.

— Но я не слышу выстрелов.

— На свете еще очень много людей, убивающих друг друга примитивным оружием, — объяснил Тарзан. — Они пользуются луками, стрелами и копьями.

— А откуда вам известно, что они пользуются луками и стрелами? — спросил американец.

— Я слышу, как звенят тетивы на луках. Даттон промолчал, но лишний раз убедился, что этот человек не в своем уме. Как можно на таком расстоянии различить такие слабые звуки?!

— Что же будем делать? — поинтересовался американец немного погодя.

— Думаю, стоит подойти поближе и взглянуть, что там происходит. Возможно, ваша девушка в беде, а человек, которого я ищу, стоит в ожидании смерти.

— Вы что же, хотите убить его?

— Да. Он плохой человек, и его надо ликвидировать.

— А как же закон? Суд, наконец?

— Тут я — и закон, и суд, — ответил Тарзан. Когда они углубились в лес, звуки стали громче, и уже ни у кого не оставалось сомнений в том, что где-то рядом происходит сражение. Они осторожно продвигались вперед и, когда достигли опушки леса, то увидели зрелище, вызвавшее удивление даже у сдержанного Тарзана.

Они стояли перед величественным замком, стены и башни которого были усеяны воинами в сверкающих золотых доспехах. Защитники замка сбрасывали вниз на бурлящую орду чернокожих воинов, вооруженных луками и стрелами, бревна и камни.

— Потрясающе! — воскликнул Даттон. — Вы только взгляните на них! Настоящие герои, но у них нет шансов, смотрите, что сейчас будет, — и он протянул руку, указывая вперед.

Они увидели передвижную башню на колесах, сплошь усыпанную чернокожими воинами. Башня по высоте равнялась крепостной стене, и двадцать буйволов, подгоняемых погонщиками, подтаскивали ее к замку.

Оба человека настолько были поглощены захватывающим зрелищем, что утратили бдительность, и даже острое обоняние и слух Тарзана не подсказали ему, что их обнаружил сторожевой пост нападавших, осторожно подкрадывавшихся со всех сторон.

Как ни внезапно было их нападение, все же большим обезьянам удалось отразить первую атаку. Но две из них погибли, а Даттон снова оказался в плену.

При таком раскладе даже Тарзан оказался бессилен что-либо сделать, поэтому он приказал отступать, а сам исчез в ветвях деревьев.

XV НЕУДАВШИЙСЯ ПЛАН

В ночь, предшествующую пленению Даттона воинами-галла, человек, которого называли богом, вошел в свою комнату и закрыл за собой дверь. Какое-то мгновение он стоял в нерешительности. Он видел, что Руиз шел по коридору в сторону апартаментов Сандры.

Он вспомнил, что рассказала ему девушка о визите короля, и забеспокоился. Он вышел из комнаты и пошел по коридору. Вдруг до его слуха донесся женский крик. Человек бросился бежать.

Резко распахнув дверь комнаты Сандры, он увидел Руиза, пытавшегося повалить девушку на кушетку, плавающее в луже крови тело Киомы и четырех рабынь, забившихся в угол.

В следующий миг тяжелая рука легла на плечо епископа. Она оторвала его от жертвы, и тот оказался лицом к лицу с человеком, которого называли богом.

Когда Руиз увидел, кто ему помешал, он побагровел от ярости.

— Идиот! — закричал он и выхватил нож. Человек, думавший, что он Тарзан, схватил его за запястье и так резко вывернул руку, что нож отлетел в сторону. Затем, сжав Руизу горло, человек подволок его к двери и дал такого пинка, что епископ пробкой вылетел в коридор. После этого, закрыв дверь, он обратился к Сандре.

— Я рад, что пришел вовремя.

— Не знаю, как вас и благодарить, — сказала девушка, — но что они теперь сделают с вами?

— А что они могут сделать богу? — пожал он плечами.

Сандра покачала головой.

— Но ведь вы не бог, постарайтесь понять это. Ни Руиз, ни Да Гама не считают вас богом, а меня богиней. Они используют нас в своих целях, чтобы дурачить людей.

— Почему вы так думаете?

— Несчастный Киома подслушал их разговор.

— Что ж, тем лучше, я и раньше догадывался, что я не бог. И я счастлив, что и вы не богиня.

— Но кто же вы?

— Не знаю.

Сандра увидела, как странная смущенная улыбка скользнула по его лицу.

— Я — Тарзан из племени обезьян, — сказал он. — Как же я забыл об этом.

— Нет, вы не Тарзан, — возразила девушка. — Я видела настоящего Тарзана, и вы совсем на него не похожи.

— Но кто же я в таком случае? — спросил он потерянно.

— Неужели вы ничего не можете вспомнить из своей прошлой жизни?

— Только то, что я делал здесь. Все говорили мне, что я пришел с неба и что я бог.

— А как вы тогда были одеты? Ваша одежда помогла бы определить, чем вы занимались раньше, до того, как попали сюда.

— Я был одет так же, как сейчас, и у меня были лук и стрелы.

— Это совершенно необъяснимо, — вздохнула девушка. — Каким же образом вы добрались до лагеря моего отца, ведь это же добрая сотня миль!

— Когда Да Гама послал меня за богиней, со мной отправились слуги бога, чтобы защищать меня. Так мы и ходили, пока не нашли вас.

— И вы шли по джунглям без провизии и проводников?

— Мы иногда встречали львов и леопардов, но они не решались напасть на нас. Что касается пищи, то обезьяны заботились о себе сами, а я отличный охотник, как и положено Тарзану.

Затем человек встал, вынес тело Киомы в коридор и запер дверь. Сняв несколько шкур со стены, он положил их возле двери.

— Что вы намерены делать? — спросила Сандра.

— Намерен здесь спать, — ответил он. — Не хочу оставлять вас одну.

— Спасибо! — сказала она. — Я буду спать спокойно, зная, что вы рядом.

* * *

Пока город спал, чернокожие воины спустились с гор и затаились в лесу около замка.

Утром за завтраком Сандра и человек, которого называли богом, обсуждали планы на будущее.

— Думаю, — сказал мужчина, — следует попытаться уйти отсюда. Здесь вы никогда не будете в безопасности.

— Но как это сделать? — оживилась Сандра.

— Для всех, кроме Да Гама и Руиза, мы все еще бог и богиня. Я покидаю замок, когда мне вздумается, и никто не пытается мне помешать.

— И куда мы пойдем?

— Мы можем вернуться той же дорогой, какой и пришли, в лагерь вашего отца.

— Но та скала! — вздрогнула девушка. — Я не смогу спуститься по ней, я обязательно сорвусь вниз.

— Не бойтесь. Я уверен, что вы сможете. Кроме того, я позову слуг бога, и они будут помогать нам.

— Но если мы выйдем из замка вместе с обезьянами, могут заподозрить неладное.

— Они проводят все время в лесу. Когда мы войдем в лес, я позову их.

— Что ж, — сказала Сандра. — Надо действовать.

— Выйдем из замка через главные ворота, — предложил он, — затем обойдем замок и двинемся к лесу, а они, если вздумают нас искать, решат, что мы направились в деревню.

Без каких-либо осложнений они подошли к воротам. Сандре казалось, что их обязательно остановят, но караульные опустились на колени и принялись креститься, так что без помех они направились в сторону деревни.

— Все оказалось на редкость просто, — воскликнула Сандра, — вот что значит быть богиней.

— И все остальное будет так же просто, — сказал мужчина, — практически мы в безопасности.

Но не успел он закончить фразы, как их окружила толпа чернокожих воинов. Сопротивляться было бессмысленно. Мужчина лихорадочно соображал. Он знал, что их пленили невежественные дикари, а если более цивилизованные амельтеосы поверили в то, что они бог и богиня, то, может, и эти поверят?

— Что вам нужно? — повелительно спросил он. — Разве вы не знаете, что я бог, а это — богиня?

Было заметно, что негры удивлены и слегка растеряны. Предводитель со своими помощниками отошли в сторонку и о чем-то зашептались. Вернувшись, предводитель сказал:

— Мы слышали о вас.

— Тогда посторонитесь и дайте нам пройти! Туземец покачал головой.

— Нет, мы отведем вас к султану. Но не успел он договорить, как со стороны замка донесся яростный шум.

— Штурм начался! — воскликнул предводитель. — Теперь мы должны начать атаку!

Он приказал своему помощнику с десятью воинами отвести пленников к султану.

XVI БЕЛЫЙ РАБ

Мински очень хотел мяса и, когда он увидел лань, и уже прицелился, его в последний момент удержал Крамп.

— Дурак, — зашипел он, — ты что забыл, где мы находимся? На твой выстрел сбежится целая толпа чернокожих людоедов.

— Я думал, что ты друг старого Мутимбвы, — ответил Мински, — ты же сам рассказывал об этом, говорил, что всегда приходил к ним в деревню с подарками.

— Все это я говорил для того, чтобы черномазые не боялись идти туда, — сказал Крамп. — Я никогда не был в деревне, а старого Мутимбву видел всего один раз, да и то издали. Но тогда со мной был отряд в двадцать ружей. Мы обменяли у него какое-то барахло на пару коз и цыплят, а он разрешил пройти через его страну. Но сдается мне, он сделал это не из дружеского расположения, а из-за двадцати ружей, которые висели у нас за плечами. Если же он поймает нас с тобой, можно спокойно попрощаться навеки. Так что тебе лучше питаться бананами, если не можешь есть кузнечиков и белых муравьев.

Мински задумался, и чем больше он размышлял, тем тоскливее становилось у него на душе. Крамп обвел его вокруг пальца. Никакое золото не могло бы заставить его пойти в эту страну, если бы он не поверил в то, что Крамп дружен с вождем людоедов.

Сейчас он оказался в ловушке, из которой невозможно было выбраться. Если бы это удалось, первым делом он прикончил бы Крампа.

Наконец, они вышли из леса и за расстилавшейся долиной увидели горы Рутури.

— Отлично! — бодрым голосом произнес Крамп. — Все не так уж плохо.

— Что не так уж плохо? — переспросил Мински.

— Мы уже за пределами страны Уарутури, они — лесные жители. Так что шансы наткнуться на них практически равны нулю. Зато мы видим горы, напичканные золотом.

— Смотри-ка, — воскликнул Мински, — там какие-то люди.

Оба мгновенно отскочили назад под защиту деревьев и стали наблюдать за людьми, выходившими справа от них. Они насчитали пятнадцать человек.

— Это не уарутури, — сказал Крамп.

— Видишь, как они одеты, — добавил Мински. — Кажется, у них на головах шляпы, а на плечах накидки.

— Пятеро несут на головах тюки, — прокомментировал Крамп. — Похоже на сафари, но это самое странное сафари, которое мне доводилось видеть.

— А, может, это белые? Они отнесутся к нам дружески. Давай выйдем?

Как только Крамп и Мински вышли на открытое пространство, их тут же заметили, и отряд остановился. Они все еще были на значительном расстоянии друг от друга и не могли различать подробности. Трудно было даже понять, белые в сафари или черные. Отряд, в свою очередь, тоже не двигался, ожидая, когда они подойдут.

— Это не белые, — произнес наконец Мински.

— Но и не черные, — добавил Крамп. — Четверо носильщиков, скорее всего, негры. Но ты посмотри, сколько на них золота!

— Их кожа коричневая, словно от загара, — продолжал Мински. — Может, это все-таки белые?

— А мне плевать на цвет их кожи, — сказал Крамп, — главное, они знают, где находятся золотые рудники. Вдруг со стороны отряда донесся чей-то голос:

— Послушайте, вы понимаете по-английски? Крамп и Мински с удивлением обнаружили, что голос принадлежит белому носильщику.

— Конечно, понимаем, — откликнулся Крамп, — и что дальше?

— А дальше мой вам совет, — донеслось до них, — убирайтесь отсюда, пока эти парни не поймали вас, и сообщите в ближайшее британское консульство, что Френсис Болтон-Чилтерн томится в плену в горах Рутури.

— Так вы полагаете, что они убьют нас? — спросил Крамп.

— Нет, — ответил человек, — они сделают вас рабами, как сделали и меня.

— Мы могли бы помочь этому парню, — предложил Мински. — У них нет ружей, и мы перебьем их по одиночке.

Сказав это, он поднял свою винтовку.

— Погоди, — остановил его Крамп. — Мы ведь ищем золотой рудник, не так ли? А сейчас есть шанс найти его. Пусть они сделают нас рабами, но когда мы узнаем, где расположены копи, мы сумеем уйти в любое время.

— Это безумие, — неуверенно произнес Мински.

— Мне доводилось попадать и не в такие передряги… Ну как? Решай, идешь со мной, или возвращаешься один через страну Уарутури?

— С тобой, — согласился Мински. — Пока нас двое, у нас остается шанс выжить, да и через страну Уарутури я не хочу возвращаться.

Говоря все это, Мински в душе проклинал себя за то, что согласился идти с Крампом. Сейчас он больше чем когда-либо хотел прикончить его. Крамп двинулся по направлению к незнакомцам, и Мински поплелся за ним.

— Вернитесь! — закричал Болтон-Чилтерн, — разве вы не поняли, что я вам сказал?

— Успокойся, дружище, — ответил Крамп, — мы знаем, что делаем.

Когда они приблизились к отряду, их тут же окружили семь или восемь воинов в золотых кирасах и шлемах. Один из воинов обратился к ним на непонятном языке, который, тем не менее, показался им знакомым.

Болтон-Чилтерн в отчаянии опустился на свой тюк.

— Глупцы! — простонал он.

— О чем они толкуют? — спросил Крамп. — Никак не могу понять.

— Они говорят, что теперь вы их пленники и приказывают бросить ваши винтовки. Если вы хотите с ними поговорить, попробуйте на суахили, возможно, они и поймут.

— Мы друзья, — сказал Крамп, — мы хотим пойти с вами в вашу деревню и поговорить с вашим вождем. Воины плотнее обступили их.

— Вы пойдете с нами, — сказал предводитель, и в тот же миг винтовки были вырваны из их рук, — но пойдете как рабы. Возьмите эти тюки, другим рабам нужно отдохнуть.

— О, какие же вы глупцы, — бросил англичанин.

— Постойте, — заупрямился Крамп, — вы не имеете права так поступать. Я же сказал, что мы друзья. Мы не рабы!

— Берите тюки, — повторил предводитель, одновременно подталкивая Крампа копьем.

Дрожа от напряжения, Крамп взвалил на спину огромный тюк, и Мински сделал то же самое.

— Куда они нас ведут? — спросил Мински.

— В крепость Амельтео, — ответил англичанин.

— Что это за место? — поинтересовался Крамп.

— Я там никогда не бывал, — отозвался Болтон-Чилтерн, — два года назад меня пленили галла, живущие в деревне над плато, где находится Амельтео. Я видел замок издали, но никогда там не бывал. Пару недель тому назад мы с несколькими воинами галла спустились в рудники и наткнулись вот на этих. После короткой схватки я оказался в плену. Галла относились ко мне совсем неплохо. Это простые добродушные туземцы, а вот об этих я слышал немало жутких рассказов. Их религия требует человеческих жертвоприношений, и, кроме того, они бросают людей на съедение львам. Если бы вы не поступили так глупо, то сами бы в плен не попали и меня бы спасли.

— Это все вот этот умник, — зло бросил Мински, указывая на Крампа. — Мы бы и сами смогли вас выручить, так нет, захотелось ему узнать, где золотые рудники.

Болтон-Чилтерн горько усмехнулся.

— Скоро узнает. Он будет там работать под палящим солнцем, подобно рабу на галере. Когда он пройдет через этот ад, ему на золото и смотреть не захочется.

— Я непременно использую свой шанс, — огрызнулся Крамп, — и вовсе не собираюсь торчать здесь два года.

Некоторое время они шли молча, а потом предводитель расположил колонну воинов и рабов с интервалом в пять футов.

— В чем дело? — поинтересовался Мински, — похоже, мы приближаемся к полю боя?

— Да, — ответил англичанин, — по-видимому, они что-то почувствовали, но не хотят уходить с этой тропы, которая хорошо замаскирована.

Снова наступила тишина, и снова ее прервал Мински.

— А что в этих проклятых тюках? — спросил он.

— Соль и железо, — пояснил англичанин. — Мы носим золото вниз к уарутури и меняем его на соль и железо. Это происходит несколько раз в году.

Когда лес кончился, они вышли на хорошо утоптанную тропу, ведущую прямо к горам, но воины не пошли по ней.

— Галла говорят, что эта тропа для дураков, — сказал Болтон-Чилтерн, — иногда амельтеосы взбираются по этой скале, но это очень опасно. Есть и другой путь на плато, но они держат его в глубокой тайне. Если вы хотите убежать, внимательно смотрите по сторонам и запоминайте местность. Я делал это, когда спускался вниз, и собираюсь делать то же самое и теперь.

— Так значит, хоть какая-то надежда на спасение есть? — спросил Мински.

— Надежда умирает последней, — ответил англичанин.

XVII КОРОЛЬ ВСЕХ ОБЕЗЬЯН

Битва под Амельтео скоро закончилась. Защитники замка отбили все атаки нападающих со стороны леса. Когда враг напал на деревню, главные ворота раскрылись, и из крепости выехали пятнадцать колесниц с воинами, возглавляемыми Озорисом да Серра.

Быстро выстроившись в цепь, они бешеным галопом понеслись на воинов галла, которые обратились в бегство, успев однако поджечь несколько хижин и прихватить с собой с десяток жителей в качестве пленных.

Озорис да Серра не преследовал убегающих — таковы были правила ведения боевых действий, сложившиеся за несколько веков.

Такие неожиданные нападения придавали жизни мусульман и христиан остроту и давали выход их агрессивности.

Амельтеосы любили носить кирасы и шлемы, а также мушкеты, патроны к которым были израсходованы уже много столетий назад. Галла же восхищались своей боевой раскраской, перьями и копьями.

Итак, торжествующий Озорис да Серра с триумфом возвращался в Амельтео.

Тарзан из племени обезьян наблюдал за битвой со стороны леса.

Он видел, как чернокожие воины собирают своих раненых и убитых и увозят их вместе с передвижной башней, которая так и не помогла им овладеть городом. Тарзан удивился бессмысленности всего того, что произошло на его глазах: напрасной гибели людей, колоссальным затратам времени и сил, которые не принесли никаких результатов. После этого его мнение о человеке упало еще ниже.

Тарзан уже придумал свой план проникновения в город, и он сильно отличался от того, что довелось сейчас наблюдать человеку-обезьяне. Он решил просто пройти через ворота, рассчитывая на гостеприимство цивилизованного народа. Но нужно было переждать несколько дней, чтобы у жителей города улеглось возбуждение, вызванное набегом.

Размышления Тарзана были внезапно прерваны рычанием и дикими криками, среди которых он разобрал «кричча» и «бандоло». Полагая, что это поссорились обезьяны Уиго, он помчался на звуки ссоры.

Когда он прибежал, то увидел, что все обезьяны Уиго стоят напротив группы незнакомых обезьян. Каждая стая была сильно возбуждена и, казалось, схватки не миновать. Находясь на дереве над ними, Тарзан сразу понял всю опасность ситуации.

— Я убью! — ревел Уиго, и ему вторила огромная обезьяна с налитыми кровью глазами, стоявшая напротив.

— Я король обезьян Уиго! — кричал один.

— Я король обезьян Мал-Гэш! — кричал другой. Тарзан прыгнул с дерева прямо между двумя великанами и, глядя Мал-Гэшу прямо в глаза, закричал:

— Я Тарзан — король всех обезьян!

На какое-то мгновение Мал-Гэш и его подданные, «слуги бога», растерялись, так как новый противник был безволосый и похож на того, кого они знали как Тарзана, что на языке великих обезьян означало «белая кожа».

Мал-Гэш повернулся к своим соплеменникам, и некоторое время они совещались. Затем вожак двинулся на человека-обезьяну.

— Тармангани не Тарзан! — произнес он. — Мал-Гэш будет убивать!

— Тарзан будет убивать! — откликнулся Повелитель джунглей.

— Кричча! — закричал самец и протянул к Тарзану свои огромные лапы.

Остальные обезьяны следили за происходящим, не сходя со своих мест и не делая никаких попыток вмешаться, ибо когда один обезьяний король встречал другого, их спор всегда решался в схватке один на один.

Если Мал-Гэш победит Тарзана, убив его или заставив сдаться, то он сможет провозгласить себя королем всех обезьян. Мал-Гэш нисколько не сомневался в победе, и ему хотелось как можно скорее вонзить свои клыки в горло этого ничтожного тармангани.

Когда он бросился на Тарзана, то рассчитывал тут же схватить его, но когда косматые лапы сомкнулись, тармангани в них не оказалось. Зато Мал-Гэш получил сильнейший удар в голову, от которого его сознание помутилось. Дико рыча, он повернулся к противнику, но тому снова удалось ускользнуть. Затем Тарзан вскочил на спину Мал-Гэша. Железная рука обвилась вокруг его шеи. Самец попытался высвободиться, но несколько могучих ударов в голову свалили его на землю.

Обезьяны, особенно из племени Мал-Гэша, были поражены, так как рассчитывали увидеть быструю победу своего вожака, а вместо этого увидели его беспомощно лежащим на земле. Тарзан поставил ногу на неподвижно лежащее тело и вытащил нож.

— Ка-года? — спросил он.

Мал-Гэш, ошеломленный и обессиленный, видел нож, занесенный над его грудью, и ощущал на шее стальные пальцы Тарзана.

— Катода, — прохрипел он, что в зависимости от ситуации означало: «Ты сдаешься?» или «Я сдаюсь».

Тарзан ударил себя в грудь, так как прекрасно знал обычаи обезьян. Король должен был не только доказать свое превосходство, но и с помощью хвастовства и грозных ударов в грудь воздействовать на бесхитростные умы своих подданных.

— Я Тарзан — король всех обезьян! — крикнул он и посмотрел на обезьян: не осмелится ли кто-нибудь посягнуть на его права. Однако обезьяны, видевшие, что он сделал с их вожаком, медленно побрели прочь. Тарзан вернул их обратно.

— Мал-Гэш по-прежнему ваш король, — сказал он, — а Уиго — король своего племени, и вы будете жить в мире. Вы будете вместе сражаться против общих врагов, а когда я вас позову, вы придете на мой зов.

Мал-Гэш, слегка пошатываясь, поднялся.

— Я по-прежнему король, — прошептал он.

Таким образом Мал-Гэш сохранил свой титул, но пара молодых и сильных самцов смотрели на него с ехидством и злобой. Если этот слабый тармангани заставил Мал-Гэша прокричать «катода», то каждый из них считал себя способным сделать то же самое.

Однако когда они внимательнее присмотрелись к могучим мышцам и клыкам вожака, то решили немного подождать.

Тарзан провел с обезьянами остаток дня, а когда наступила ночь, он устроился на дереве неподалеку от замка Амельтео.

XVIII ВЗБЕСИВШИЙСЯ БУЙВОЛ

Тарзан проснулся с наступлением рассвета. Все его планы были продуманы, и он не спешил.

Когда человек-обезьяна появился перед воротами замка, часовой на башне решил, что это возвращается бог. Лишь после того, как Тарзан прошел мимо стражников, у них возникли некоторые сомнения. Однако прежде чем они смогли выяснить, в чем тут дело, их внимание было отвлечено криками, доносившимися с конца улицы. Там перепуганные жители в панике убегали от взбесившегося буйвола.

В центре городской площади, прямо на пути рассвирепевшего животного стоял Озорис да Серра, великий полководец Амельтео.

Некоторое время он колебался, покачивая в руках тяжелое копье, затем, поняв всю бесполезность своего оружия, повернулся и тоже побежал.

Буйвол с налитыми кровью глазами все свое внимание сосредоточил теперь на фигуре убегающего человека, что является вполне естественной реакцией атакующего животного.

Когда да Серра пробежал мимо Тарзана, человек-обезьяна понял, что совсем скоро буйвол настигнет свою жертву. Сначала он свалит его на землю, а затем затопчет и разорвет рогами.

Тарзан знал, что если он останется стоять неподвижно, животное скорее всего не обратит на него внимания, полностью поглощенное преследованием бегущего.

Но когда буйвол поравнялся с ним, Тарзан бросился к животному, схватил его одной рукой за рог, а другой зажал ноздри. Буйвол повалился на землю, а Тарзан крепко держал его, не давая подняться.

Да Серра, понявший, что не сможет убежать от разъяренного животного, остановился, повернулся, решив встретить смерть с оружием в руках, и таким образом стал свидетелем всей сцены. Нельзя было не удивиться необычному мужеству и силе незнакомца. Да Серра бросился на помощь, созывая криками воинов.

Но не успели они подбежать, как буйвол вырвался и вскочил на ноги. Тарзан схватил его за рога, и теперь они стояли друг против друга — человек и зверь. Буйвол замотал головой и шагнул вперед, стремясь растоптать своего врага. Все мускулы Повелителя джунглей напряглись под смуглой кожей. Широко раскрытыми глазами смотрели ошеломленные воины Амельтео на то, как белый гигант вновь поставил буйвола на колени, а затем повалил на бок.

Теперь Тарзан крепко держал животное, пока оно не затихло, хрипло дыша. Тут подбежали пастухи и набросили на рога буйвола крепкие веревки. Тарзан разжал руки, и присмиревший буйвол поднялся на ноги. Пастухи увели его.

Озорис да Серра подошел к человеку-обезьяне.

— Вы спасли мне жизнь, — произнес он. — Кто вы? Как я смогу отблагодарить вас?

— Я Тарзан из племени обезьян.

На лице да Серра выразилось недоумение.

— Но этого не может быть. Я хорошо знаю Тарзана, вот уже два года он — бог Амельтео.

— Я — Тарзан! — твердо сказал Повелитель джунглей. — Тот, другой — самозванец.

В глазах да Серра промелькнула какая-то мысль, и он сказал:

— Идемте, вы мой гость.

— А вы кто? — в свою очередь поинтересовался Тарзан.

— Я капитан Озорис да Серра, командир гвардии Амельтео.

Да Серра повернулся к солдатам, которые с уважением рассматривали белого гиганта, сумевшего в одиночку справиться с огромным буйволом.

— Дети мои, — сказал капитан, — вот настоящий бог, а тот — самозванец!

Все без исключения воины, затрепетав от страха, опустились на колени и принялись молиться.

Хотя Тарзан и был удивлен, но на его лице не дрогнул ни один мускул. Он решил выждать время, чтобы понять, что сулит ему неожиданный поворот событий, и какими мотивами руководствовался да Серра, объявляя его богом.

— Прошу ко мне, — пригласил капитан. В темных коридорах, где трудно рассмотреть черты лица, встречные при виде Тарзана опускались на колени, и весь замок облетела весть, что бог вернулся. Вскоре она дошла до Да Гамы, который немедленно вызвал епископа Руиза.

— Знаешь, что я слышал, — выпалил король, — бог вернулся.

— Мне это известно, — ответил Руиз. — Мне известно также, что он в одиночку одолел взбесившегося буйвола и что да Серра увел его к себе.

— Приведите их обоих, — приказал король. У себя в апартаментах капитан гвардейцев разговаривал с Тарзаном.

— Вы спасли мне жизнь, — сказал да Серра, — теперь моя очередь спасти вас от смерти или от рабства.

— Что вы имеете в виду?

— Все чужеземцы, попавшие в руки короля Да Гамы, становятся рабами до конца своих дней или же попадают на жертвенный алтарь епископа Руиза. Я уверен, что если нам удастся убедить народ, что вы бог, король и епископ не осмелятся причинить вам вред. Делайте, как я скажу, и вам нечего будет бояться.

— Я и так ничего не боюсь, — гордо ответил Тарзан, — если бы я боялся, то не пришел бы сюда.

— А зачем вы пришли? — поинтересовался капитан.

— Чтобы убить человека, похитившего мое имя. Он ворует женщин и детей и тем самым обращает против меня моих друзей.

— Значит, вы пришли убить бога, — произнес да Серра. — Вы действительно храбрый человек, если решаетесь говорить так откровенно. Думаете, я верил человеку, которого Да Гама объявил богом?

— Не верили? — удивился Тарзан.

— Конечно, нет. Да и Руиз, и сам король тоже не верили. Но народ верил, что он бог. Да Гама и епископ не поверят и в то, что вы — настоящий бог, но это не важно, важно, что в вас поверит народ. Ведь все видели, как вы расправились с буйволом, а разве простому смертному такое под силу?

— Но почему я должен обманывать людей?

— Вы никого не будете обманывать. Люди сами будут обманывать себя.

— Но к чему все это? — поинтересовался Тарзан.

— Так легче управлять народом. Для их же пользы, между прочим. Кроме того, людям лестно сознавать, что У них есть собственное божество. Он говорит, что надо делать, а они верят ему.

— Нет, — сказал Тарзан, — это не по мне. Я не буду называть себя богом. После того, как я найду самозванца, я уйду отсюда. Ты не знаешь, где он и где девушка, которую от привел с собой?

— Вчера во время битвы их захватили в плен мусульмане.

— Ты имеешь в виду негров, штурмовавших ваш замок?

— Да.

— Они показались мне очень похожими на галла.

— Это действительно так. Их деревня расположена на холмах над долиной.

— Я пойду туда, — решительно сказал человек-обезьяна.

— Тебя немедленно убьют, мусульмане ужасно свирепы.

— И все же я пойду туда!

— Тебе незачем спешить. Если его не убили сразу, то он обречен всю оставшуюся жизнь быть рабом. Так что тебе можно еще некоторое время погостить в Амельтео и помочь мне в одном деле.

— В каком?

— Да Гама — плохой король, епископ Руиз тоже отъявленный негодяй…

XIX СУЛТАН

Когда пленников вели по деревне султана Али, толпа негров провожала из криками.

— Вот и закончился наш побег, — с горечью сказала Сандра Пикерэл. — В Амельтео нам было бы гораздо лучше.

Человек шел, низко опустив голову.

— Что бы я ни делал, — с отчаянием произнес он, — все выходит скверно. Во всех ваших несчастьях виноват я, я, который готов отдать за вас жизнь.

Она успокаивающе погладила его по руке.

— Не надо так сильно винить себя. Теперь-то я понимаю, что вы не осознавали своих поступков.

Самое большое каменное здание находилось в центре деревни, к нему-то и привели пленников. После некоторого ожидания на крыльце появился толстый негр, окруженный свирепыми воинами. Один раб держал над ним зонтик, другой отгонял опахалом назойливых насекомых.

Это был султан Али. Он уселся на ступеньках лестницы, а свита расположилась вокруг. Начальник группы, доставившей пленников, вышел вперед и низко поклонился.

— Мы доблестно сражались у стен Амельтео и привели двух пленников нашему султану.

— Ты осмеливаешься беспокоить меня, — неожиданно заорал Али, — из-за каких-то двух белых рабов?! Отведи их к остальным рабам, а что касается тебя…

— Минуточку! — испуганно воскликнул воин. — Это не простые рабы. Это бог и богиня Амельтео. Султан Али зевнул.

— Они не боги, — сказал он уверенно, — ибо нет бога, кроме Аллаха! Мужчину отведите к остальным, а женщина мне понравилась. Пожалуй, я оставлю ее у себя. Если же в Амельтео захотят их вернуть, пусть заплатят за них двести буйволов. Иди и передай это королю Кристоферу. Двести буйволов!

— Слушаюсь, о повелитель! — радостно закричал воин, радуясь тому, что грозу пронесло мимо. — Сей же час иду в Амельтео.

Сандра выступила вперед и обратилась к султану.

— На каком основании вы держите нас как пленников? — спросила она на суахили. — Мы не враги и не причинили вам никакого вреда. Вряд ли мы для вас подойдем.

— Почему же? Мужчина силен и будет работать на руднике, вы красивы. Если Кристофер пришлет двести буйволов, я отпущу вас.

— Мой отец даст вам гораздо больше, чем двести буйволов.

— И что же он даст?

— Он даст много золота. Али рассмеялся.

— У меня столько золота, что я не знаю, куда его девать.

— Мой народ могущественный и храбрый, — настаивала девушка. — Придет день, когда вы будете наказаны за свою жестокость.

Султан презрительно хмыкнул.

— Мы не боимся белых! Это они нас боятся. А когда они приходят, мы делаем из них рабов. Но хватит об этом! Отведите мужчину к остальным рабам, а девушку проводите к женщинам, да передайте им, чтобы не обижали ее, а то они испробуют на своей шкуре клинок Али.

Сандра обернулась к своему спутнику.

— Кажется, все кончено, — сказала она с отчаянием.

— Боюсь, что да, — согласился он, — но не будем терять надежды на побег, я буду думать об этом все время.

Несколько женщин подошли к Сандре и увели ее, а солдаты погнали мужчину в противоположную сторону. Когда его уводили, он постоянно оглядывался, чтобы взглянуть на девушку, которую видел, быть может, в последний раз и которую полюбил.

Рабы жили в большой хижине, обнесенной высоким забором. Ворота закрывались снаружи огромным бревном. Посмотрев на частокол, пленник увидел наверху человеческую голову. Она была облеплена мухами, которые влетали и вылетали из пустых глазниц. Вздрогнув от отвращения, человек отвернулся.

Все рабы были на работах, поэтому пленник в одиночестве предался невеселым думам. Он корил себя за все несчастья, причиненные Сандре. В его мозгу вспыхивали обрывки каких-то сумасшедших мыслей. Он постоянно твердил про себя:

«Я Тарзан, я Тарзан! Нет ничего на свете, чего бы я не мог сделать».

Но, по здравому размышлению, он вынужден был признать собственное бессилие.

Поздним вечером ворота распахнулись, и в лагерь вошли человек двадцать рабов. Все, кроме одного, были либо неграми, либо жителями Амельтео. Этим единственным был Пелхэм Даттон. Человек вскочил и бросился к нему.

— Даттон! — радостно воскликнул он. — Как вы сюда попали?

В глазах американца вспыхнула ненависть.

— Негодяй! — крикнул он. — Я убью тебя! Человек покачал головой.

— Я не обижаюсь на вас, — сказал он, — я готов умереть за все, что сделал, но хочу жить, чтобы помочь вам спасти ее.

Американец недоверчиво посмотрел на него.

— Как же тогда объяснить ваше поведение? Вы дважды украли ее и обрекли на мучения в этой дикой стране, а теперь пытаетесь убедить меня в том, что хотите жить, чтобы спасти ее. Думаете, я вам поверю?

Человек вновь покачал головой.

— Я понимаю вас, но я раскаиваюсь в содеянном и искренне хочу помочь вам.

— Как же вы объясните столь резкую перемену?

— Видите ли, я не отдавал себе отчета в том, что делаю.

Даттон заметил лихорадочный блеск в его глазах.

— Дело в том, — продолжал человек, — я делал все, что приказывал мне Да Гама. Я не могу объяснить, почему так получилось. Он велел мне найти белую женщину, которая стала бы богиней, и так сложилось, что Сандра оказалась первой белой девушкой, встретившейся на моем пути. Но, вернувшись в Амельтео, я понял, что я не бог. Сандра объяснила мне все это и множество других вещей, о которых я не догадывался. Мне стало ясно, что меня попросту одурачили, и я решил исправить свою ошибку. Сегодня утром нам удалось выйти из замка, но мы попали в плен к мусульманам.

— Так Сандра тоже в плену? — в ужасе вскричал Даттон. — В руках у этих дьяволов?

— Увы.

— Вы действительно хотите спасти ее? — спросил Даттон.

— Клянусь!

— Не знаю почему, но я верю вам.

— Тогда будем вместе и попытаемся спасти ее, — сказал лже-Тарзан и протянул Даттону руку. Немного поколебавшись, Даттон ответил на рукопожатие.

— Надеюсь на вашу искренность, — сказал он. — Кстати, как ваше имя?

— Не знаю. Я считал, что меня зовут Тарзан, но Сандра объяснила мне, что это не так.

Даттон посмотрел на него внимательно и решил, что рассудок этого человека явно не в порядке.

— Откуда вы пришли? — спросил лже-Тарзан.

— Из золотого рудника. Они водят нас туда на работу почти каждый день.

— А есть шанс убежать?

— Никакого. Охрана очень многочисленна.

— Нужно использовать малейшую возможность. Али предложил обменять нас на двести буйволов, а если король не согласится. Али оставит Сандру себе. Вы понимаете, что это значит?

— Вы знаете, где она сейчас находится?

— Да, я видел, как женщины отвели ее в хижину рядом с домом султана.

Перед тем, как лечь спать, оба раба долго обсуждали планы побега.

XX НОВЫЙ БОГ

Когда посланник короля вошел в апартаменты да Серра и увидел Тарзана, на его лице появилось выражение восхищения, и он склонился в почтительном полупоклоне. Его послали вызвать да Серра и чужестранца на встречу с Да Гамой.

Заметив растерянность гонца, да Серра строго прикрикнул на него:

— На колени! Как ты смеешь стоять в присутствии бога!

Перепуганный посланец упал на колени и перекрестился, оставаясь в таком положении, пока не передал приказ короля.

— Передай Да Гама, — сказал капитан гвардейцев, — чтобы он пригласил в тронный зал полководцев и воинов, чтобы почтить истинного бога Амельтео.

Таким образом весть о том, что в Амельтео пришел настоящий бог, в мгновение ока разнеслась по дворцу, вырвалась за его пределы и распространилась по всему городу.

Тронный зал быстро заполнялся. Люди с удовольствием пересказывали друг другу историю о том, как новый бог победил свирепого буйвола голыми руками.

Да Гама был взбешен.

— Это происки да Серра, — обратился он к Руизу. — Ему нужен бог, которым он смог бы манипулировать. А эти олухи поверят всему.

— Тогда почему бы не объявить его самозванцем? — предложил епископ.

— Это должен сделать ты. Ты епископ, тебе лучше знать, который бог настоящий, а который фальшивый.

Руиз задумался. Если он выступит против нового бога, и народ его поддержит, победа будет за ним. Но если народ уверует в нового бога, то это будет означать конец и для него, и для Да Гамы. После мучительных раздумий Руиз решился. Он занял место за алтарем и призвал всех к тишине.

— Все вы знаете, что нашего бога пленили мусульмане. Если вернется настоящий бог, возблагодарим небо за его милость. Но если это не настоящий бог, а самозванец, он должен быть обращен в рабство или брошен гвардейцам Амельтео.

Послышался сдержанный гул, но что он означал было трудно сказать. Вдруг раздался голос капитана да Серры:

— Настоящий бог здесь!

Все взоры обратились на двух людей, стоящих в дверном проеме. По мере их продвижения к помосту, многие опускались на колени и крестились, но некоторые продолжали стоять.

— Это настоящий бог! — кричали одни.

— Самозванец! — вопили другие. Да Серра остановился посреди зала.

— Многие из вас видели сами, как этот настоящий бог победил голыми руками взбесившегося буйвола. Мог ли сделать это простой смертный? Кроме того, как вы думаете, сумели бы мусульмане справиться с настоящим богом? Да он раскидал бы их, как котят!

Речь да Серры была встречена криками одобрения, и еще больше присутствующих встали на колени.

Некоторые военачальники стали требовать от Руиза, чтобы он точно сказал, настоящий ли это бог.

— Нет! — закричал епископ. — Это обманщик!

— Это проделки да Серры, — поддержал его король. — Немедленно схватите обоих и бросьте на съедение львам!

Верные Да Гаме подданные устремились к да Серра и Тарзану. Огромный воин замахнулся на Тарзана широким мечом, но тот ловко уклонился от удара, схватил нападавшего поперек туловища, поднял над головой и бросил прямо в толпу. Это вызвало новые крики одобрения. Кто-то воскликнул:

— Долой Да Гама! Да здравствует король Озорис!

С этими словами большая группа воинов загородила Тарзана и да Серра от нападавших сторонников короля Да Гама.

Епископ Руиз выбивался из сил, призывая сохранить верность королю и «настоящему» богу. Но его никто уже не боялся. Множество рук потянулось одновременно к епископу, и он исчез, жалобно вопя, в узком проходе за помостом. Такая же участь постигла и короля Да Гаму.

Так Озорис да Серра стал королем Амельтео, а Тарзан стал богом. Когда они уселись на свои места, из толпы вынырнул священник Квесада и упал на колени.

Да Серра наклонился к Тарзану.

— Это будет наш новый епископ, — прошептал он, — возведите его в сан перед всем народом.

Но Тарзану не нравилась роль, которую ему навязали, кроме того, он не знал ритуала посвящения. Пришлось королю самому провозгласить Квесаду новым епископом. Да Серра объявил праздник, и пока шла подготовка, ему доложили, что вернулся отряд воинов, доставивший пять тюков с железом и солью и захвативший трех белых рабов.

— Это добрый знак, — возликовал король, — в самом начале моего правления. Мы редко захватываем белых рабов, а сразу троих — такого не припомнят и старики.

Тарзану все это стало надоедать. Он поднялся и выпрямился. Все упали на колени и начали испуганно креститься. Тарзан с удивлением и легким презрением посмотрел на них. В этот момент в зал ввели трех белых рабов, среди которых он сразу узнал Крампа и Мински.

Это заинтересовало человека-обезьяну, и он снова сел, а присутствующие поднялись с колен.

Когда белых рабов подвели к помосту, Крамп толкнул локтем Мински.

— Смотри, — прошептал он испуганно, — опять эта чертова обезьяна.

— И он восседает на троне, — ответил Мински. — Не хотел бы я сейчас оказаться в твоей шкуре. Теперь ты вряд ли доберешься до золотых копей.

Когда они остановились перед помостом, Тарзан не удостоил их даже взглядом, а все свое внимание обратил на Болтон-Чилтерна.

— Вы англичанин? — спросил он.

— Да.

— Как вы попали в компанию этих двоих?

— Воины, которые взяли меня в плен, захватили и их.

— Значит, они не ваши товарищи?

— Я никогда не встречал их раньше.

— При каких обстоятельствах вы попали в плен?

— Два года назад меня пленили галла, а на днях схватили ваши воины.

— Вы жили в деревне галла два года?

— Да, а что?

— Возможно, мне понадобится ваша помощь, чтобы попасть туда.

— Вы вождь? — поинтересовался англичанин. Тень улыбки скользнула по губам Тарзана.

— Нет, король вот он, — сказал человек-обезьяна, указывая на да Серра, — я же просто бог. Болтон-Чилтерн присвистнул.

— Что ж, тоже неплохо.

— О чем он говорит? — вмешался да Серра. — Вы что, знаете его?

— Я знаю всех троих, — ответил Тарзан, — этот человек мой друг, а с двумя другими можете делать что хотите.

— Постойте, — прервал его да Серра, — в конце концов решать буду я. Как вам известно, я тут король.

— А я бог! — возразил Тарзан. — Или кто-то в этом сомневается? Давайте без лишних слов.

— Будь по-вашему, — уступил да Серра. — Я ваш должник, так что можете взять себе этого раба.

Когда Крампа и Мински увели, да Серра, Тарзан и Болтон-Чилтерн прошли в покои короля. Тарзан подошел к окну и посмотрел в сторону деревни галла в горах. Затем он обратился к англичанину.

— Вы хорошо знаете деревню галла? — спросил он. — Численность и вооружение их армии?

— Да.

— Там сейчас находится человек, которого я должен убить. И кроме того, вместе с ним томится девушка из Англии, которую нужно спасти. Задачу здорово облегчил бы человек, хорошо знающий местность. Если мое дело выгорит, и у вас появится шанс выбраться из этих краев.

Чилтерн покачал головой.

— Убежать не удастся. Вас самого возьмут в плен, несмотря на ваше божественное происхождение, — сказал он с легкой улыбкой.

Тарзан улыбнулся в ответ.

— Я знаю, что я не бог, но я также знаю, что я — Тарзан из племени обезьян.

Чилтерн взглянул на него удивленно, а затем рассмеялся.

— Сначала бог, теперь Тарзан из племени обезьян… Кто следующий? Архиепископ Кентерберийский?

Тарзан понял, что англичанин не верит ему, но для него это было неважно. Он повернулся к да Серра.

— Человек, которого я хочу убить, находится в деревне галла. Там же и английская девушка.

— Верно, — подтвердил король. — Сегодня утром от султана прибегал гонец и предложил Да Гама за них выкуп в двести буйволов. Да Гама отказался.

— Давайте отправимся туда и отобьем их, — предложил Тарзан.

— Как это?

— Соберем всех наших воинов и нападем на деревню!

— А зачем мне это нужно?

— Вы только что стали королем, и я заметил, что не всем это понравилось. Если вы одержите крупную военную победу, то завоюете любовь и доверие народа. Люди уважают королей-победителей.

— Возможно, вы и правы, — задумчиво произнес да Серра. — Во всяком случае, над этим стоит подумать.

XXI БИТВА

Одетая в тяжелые роскошные одежды, которые, по мнению Да Гамы более всего приличествовали богине, Сандра лежала в узкой душной хижине и с покорным безразличием ожидала нового неожиданного поворота судьбы. Если Да Гама пришлет двести буйволов, то она и ее спутник, по крайней мере, снова будут вместе, но их жизнь от этого не станет безопаснее.

Она много думала о человеке, вошедшем в ее судьбу и так круто изменившем ее. Она больше не винила его ни в чем, так как понимала, что он не отдавал себе отчета в своих поступках. Вначале она думала, что он сумасшедший, но чем больше она его узнавала, тем сильнее убеждалась, что это не так. Хотя ей никогда не приходилось сталкиваться с амнезией, она хорошо знала симптомы этого заболевания.

Загадочность, окружавшая его, лишь усиливала ее интерес. Кем он был? Она думала о нем так много, что даже стала побаиваться этого, но она была честна перед собой и призналась, что дружеская привязанность переросла в более глубокое и сильное чувство.

Когда она осознала это, у нее даже дыхание перехватило. Как можно полюбить человека, о котором ничего не знаешь? А ведь он мог оказаться преступником или, что еще хуже, женатым!

Нет! Она должна забыть его, выбросить из головы. Но принимать решения всегда легче, чем им следовать.

Он же, не подозревая, что она думает о нем с теплотой и любовью, мучил себя обвинениями во всем содеянном, работая на руднике под палящим африканским солнцем, он все больше убеждался в том, что любит ее, хотя прекрасно сознавал недостижимость своей мечты.

Даттон, трудившийся вместе с ним, тоже находился во власти глубокого чувства к этой девушке.

Надсмотрщики были требовательны, но не жестоки. Хотя у некоторых из них были кнуты, но пускали они их в дело крайне редко, подгоняя лишь самых отъявленных лентяев.

Женщины с первых же минут возненавидели Сандру, и лишь строгая угроза султана удерживала их от издевательств и жестокости по отношению к девушке.

Среди них была и молодая девушка, приносившая ей еду и сочувственно к ней относившаяся. От нее Сандра узнала, что Да Гама отказался заплатить выкуп. Она спросила девушку, что с ней теперь будет, и ответа ей пришлось ждать недолго.

В хижину вошла старая ведьма и шипя рассказала новость, которую знала уже вся деревня. Али решил взять белую пленницу в жены и назначил день свадьбы.

Старая ведьма злилась от того, что ей как старшей жене было поручено готовить невесту к свадьбе.

Сандра была безутешна. Она умоляла девушку принести ей нож, чтобы покончить с собой, но та боялась. Свадьба должна была состояться на днях. За этот короткий срок она должна была либо отыскать способ покончить счеты с жизнью, либо совершить побег. Но за ней наблюдали так пристально, что малейшие попытки тут же пресекались.

После того, как рабы возвратились из рудника, эта новость достигла и их ушей. Оба белых пришли в отчаяние.

— Мы должны выбраться отсюда! — воскликнул человек, считающий себя Тарзаном.

Даттон указал на мертвую голову, торчащую на частоколе.

— Вот что ожидает рабов, пытающихся убежать.

— Все равно мы должны попробовать. Может быть, завтра, когда нас поведут на рудник, или вечером, когда мы будем возвращаться, нам предоставится удобный случай.

Но на следующий день ни утром, ни вечером такого случая не представилось.

А в деревне полным ходом шли приготовления к свадьбе. Варилось пиво, готовилась еда, а оцепеневшую невесту учили, как следует вести себя в тех или иных случаях.

Давно солнце перевалило за полдень, когда к дому султана прибежал запыхавшийся гонец и сообщил, что заметил множество воинов-амельтеосов, расположившихся рядом с деревней на холмах.

Это было нечто новое в тактике ведения боевых действий, и Али пришел в ярость. Раньше, когда амельтеосы шли войной, они всегда двигались по равнине, громко трубя и выкрикивая воинственные кличи.

Султан очень удивился, почему они подошли к деревне скрытно.

Он приказал созвать всех солдат и вооружить рабов, поскольку амельтеосы превосходили галла численностью.

Несмотря на военную угрозу, приготовления к свадьбе не прекращались ни на минуту. Во всем, что происходило, Сандра не принимала никакого участия. Она находилась под неусыпным наблюдением.

Многие воины, не дожидаясь начала официальной церемонии, уже изрядно выпили и пустились в пляс, совсем забыв про врагов.

А всего в миле от них сотни буйволов, спрятанных среди холмов, медленно двигались к деревне, подгоняемые пастухами. Для амельтеосов это тоже был новый метод ведения войны, но так приказал бог, и они подчинились безропотно.

На одном из флангов шли Тарзан и Чилтерн, за ними следовали обезьяны Уиго и Мал-Гэша. Тарзан знал, что гнать буйволов ночью небезопасно, с наступлением темноты животные начинали нервничать и беспокоиться, но все же они медленно продвигались к деревне. На пересеченной местности их почти не было видно.

Султан Али, полупьяный, ворвался в хижину Сандры. Растолкав женщин, он схватил ее за руку и потащил к своему дому.

Но не успели они пройти и половины пути, как в деревню вбежал воин, криком предупреждая об опасности.

— Амельтеосы идут! — кричал он. — Они уже здесь! Али очень испугался. Он выпустил руку Сандры и принялся отдавать приказы командирам и солдатам.

Вооруженных рабов поставили в первую линию, чтобы на них обрушился удар нападающих.

— Вот и пришло наше время, — прошептал Даттону лже-Тарзан. — Пойдем к хижине Сандры и во время общей схватки попытаемся увести ее отсюда.

Тарзан отдавал команды, которых ждали воины Амельтео. По его сигналу зазвучали трубы и раздались воинственные кличи. Воины подгоняли наконечниками копий своих буйволов, которые обезумев от боли и страха, понеслись прямо на деревню. Следом за ними двигались Тарзан, Чилтерн и группа огромных обезьян.

Когда стадо взбесившихся буйволов ворвалась в деревню, там возникла паника. Лже-Тарзан подбежал к хижине Сандры и позвал ее, но ответа не последовало.

Девушка находилась там, где бросил ее султан Али.

Некоторые из галла пытались защищаться, бросая в буйволов копья и горящие факелы, но большинство вместе с женами и детьми кинулись прочь из деревни, но тут же попадали в лапы обезьян Уиго и Мал-Гэша.

Сандра услышала крики амельтеосов, подгонявших буйволов, и поняла, что через пару минут она снова окажется в плену.

Девушка увидела небольшой промежуток в стаде, которое неслось прямо на нее, и ринулась туда, надеясь убежать из деревни. Тут ее заметил лже-Тарзан и бросился за ней, а следом понесся и Даттон.

Лже-Тарзан вскоре догнал ее и схватил за руку. Так они продолжали бежать среди буйволов, пока не очутились за границами деревни.

В сплошной темноте они спешили вперед, подгоняемые ревом буйволов и криками солдат. Постепенно звуки становились все глуше. Вдруг Сандра испуганно оглянулась.

— За нами кто-то гонится.

— Это Даттон, — успокоил ее лже-Тарзан. Сандра остановилась и крикнула:

— Пелхэм! Это действительно вы?

Радость, звучавшая в ее голосе, подействовала на ее спутника, как холодный душ. Он давно догадался, что Даттон любит Сандру и вполне мог рассчитывать на ее взаимность. Однако он ничем не выдал своего переживания.

Даттон бросился к ней с распростертыми объятиями.

— О, Сандра! Что вам пришлось пережить! Теперь все позади! Возможно, нам удастся вырваться из этой проклятой страны.

Они двинулись дальше сквозь ночь. Сандра и Даттон оживленно рассказывали друг другу о том, что приключилось с ними после того, как они расстались.

Они казались безмерно счастливыми, а идущий позади них человек глубоко переживал.

XXII БЕГСТВО

Участь галла была решена, когда стадо буйволов промчалось по деревне. Затем в нее вступили войска Озориса да Серра. Там они встретили Тарзана, который не нашел ни девушки, ни человека, приговоренного им к смерти.

Начинать поиски ночью было бесполезно, зато амельтеосы обнаружили султана Али, скрывшегося в своем доме. Да Серра приказал отвести его в Амельтео, чтобы триумф победы был полным.

Победители расположились в захваченной деревне, как у себя дома, и принялись за угощения, приготовленные к свадьбе.

Тарзан созвал своих обезьян и велел им возвращаться назад. Даже он не мог задерживать их столь долгое время. Когда они покинули деревню, воины-амельтеосы облегченно вздохнули.

— А что дальше? — спросил Чилтерн. — Кажется, для меня сейчас самое подходящее время удрать? Тарзан кивнул.

— Скоро пойдем. Я только еще раз осмотрю деревню, чтобы убедиться, что того человека, которого я ищу, здесь нет.

— Неужели вы пришли в эту страну только за тем, чтобы найти самозванца и отомстить ему? — спросил Чилтерн. — Но ведь это убийство!

— А когда вы раздавите ядовитого паука, вы тоже называете это убийством? — возразил Тарзан. — Для меня этот человек все равно что паук.

— Должно быть, он здорово насолил вам?

— Именно так. Он украл мое имя и стал похищать женщин и детей, восстановив тем самым против меня моих друзей-туземцев.

— А как он себя называл?

— Тарзан из племени обезьян.

— Невероятно, — покачал головой Чилтерн. Тарзан еще раз обошел деревню, но никаких следов девушки или самозванца обнаружить не удалось. Затем он вернулся к англичанину, и они незаметно покинули деревню, не привлекая к себе внимания.

— Знаете, — обратился Чилтерн к Тарзану, — мне почему-то казалось, что все деревни обнесены заборами.

— Тут дело обстоит иначе, — отозвался Тарзан. — Мне объяснил да Серра. У галла только один враг — амельтеосы, и на протяжении четырех столетий правила ведения войны не менялись. Амельтеосы шли по равнине, трубя и выкрикивая боевые кличи. Галла выходили из деревни и встречали их. Бой считался состоявшимся, если несколько человек погибали, а несколько попадали в плен. Затем все расходились по домам. Идея напасть на деревню принадлежит мне, иначе я никак не мог найти девушку и самозванца.

— Уж лучше бы галла выстроили забор, — сказал Чилтерн.

Некоторое время они шли молча, затем англичанин спросил у Тарзана о его дальнейших планах.

— Я найду этого человека, и после того, как убью его, отведу вас в какое-нибудь селение на реке Конго, откуда вы сможете добраться до родины.

— Насколько мне известно, выбраться отсюда можно двумя путями, — сказал Чилтерн.

— Я знаю только одну тропу, через скалу, — ответил Тарзан.

— Я слышал о ней, но однажды мне довелось идти по другой, более простой и доступной. Думаю, я смогу ее отыскать.

— Хорошо, — согласился Тарзан, — поищем вторую тропу.

Во время паники, вызванной появлением в деревне буйволов, Крампу и Мински удалось скрыться в лесу, и они просидели там до наступления темноты. Затем они осторожно двинулись через равнину к горам.

— Утром, — удовлетворенно произнес Крамп, — мы поищем дорогу к руднику.

— Утром, — возразил Мински, — мы поищем дорогу, ведущую прочь из этой проклятой страны. С меня хватит, и не нужно мне этого дурацкого золота.

— Если бы я знал, что ты такой трус, — прошипел Крамп, — ни за что не пошел бы с тобой!

— А я с тобой, если бы знал, что у тебя вместо головы медный котелок, — парировал Мински. — Что толку, если я найду этот рудник, когда у нас нет даже винтовки, чтобы подстрелить дичь. Нет, у меня теперь две задачи: найти выход отсюда и хоть какую-нибудь пишу.

Когда Мински прошел вперед, Крамп ядовито выругался. Но жажда золота заглушала даже доводы рассудка.

Поскольку они выбрали окольный путь, чтобы случайно не наткнуться на амельтеосов, возвращающихся из деревни галла, то лишь под утро, измученные и голодные, они добрались до подножия холмов и остановились, чтобы отдохнуть.

Среди этих же холмов скрывались Даттон, Сандра и лже-Тарзан.

Сандра проснулась утром первой. Она посмотрела на мужчин, спавших возле нее с двух сторон. Не желая их тревожить, девушка тихонько лежала с открытыми глазами.

Она снова свободна! Она пыталась думать только об этом, не решаясь заглядывать в будущее, которое могло оказаться более зловещим, чем прошлое.

Она снова свободна. Но надолго ли? Даже если им удастся избежать плена амельтеосов или галла, им придется идти через страну Уарутури, где опасность представляют не только дикие звери, но и люди-людоеды. Что могли сделать жалкие луки и стрелы, которые по приказу султана выдали Даттону и лже-Тарзану перед битвой против леопардов, львов и уарутури? Она с тоской подумала о настоящем Тарзане, которого, как ей думалось, убил Крамп. Вот с ним она чувствовала бы себя в безопасности.

Она повернула голову и посмотрела на человека, укравшего имя Тарзана. Кем был он на самом деле? Сандра видела, как мерно опускается и поднимается его грудь в такт дыханию, заметила прядь волос, упавших на лоб, и ей неожиданно захотелось поправить их.

Она устыдилась своего желания и посмотрела на Даттона. Это был человек ее круга, человек, любивший ее, но желания откинуть волосы с его лба она не испытывала.

Сандра тяжело вздохнула и закрыла глаза. Как бы ей хотелось никогда не видеть человека, называющего себя Тарзаном, но, открыв глаза, она тут же посмотрела на него. Просыпаясь, он улыбнулся, и мир заиграл радужными красками, и она уже была рада, что она здесь, что она жива, и что находится рядом с ним. Разобравшись в своих чувствах, она густо покраснела, но все же улыбнулась в ответ и сказала:

— Доброе утро.

Даттон тоже проснулся и сел.

— Нужно выработать какой-то план действий, — объявил он. — Прошлой ночью мы были лишены такой возможности. Предлагаю провести здесь несколько дней, а затем двинуться к скалам Рутури, передвигаясь преимущественно по ночам.

Сандра запротестовала.

— Я никогда не спущусь по этой проклятой скале.

— Говорят, отсюда есть еще один выход, — произнес лже-Тарзан, — он намного легче, но я не знаю, где это. Наверное, там, — и он указал рукой на юго-запад.

— Тогда давайте поищем эту тропу, — предложила Сандра.

— Прежде всего нам нужно поискать пищу, — ответил Даттон.

XXIII В ПЛЕНУ У ОБЕЗЬЯН

После битвы обезьяны Уиго и Мал-Гэша ушли в холмы и сразу же разделились, а утром каждое племя уже само по себе занялось добыванием пищи.

И без того нервные и вспыльчивые, сейчас звери были опасны вдвойне, поскольку были голодны и еще не остыли после вчерашнего сражения. Обезьяны постоянно грызлись между собой, то тут, то там вспыхивали ссоры, и случайная встреча с другим племенем могла вылиться в кровопролитную схватку.

Сандра и ее спутники безуспешно пытались найти пищу. Девушка устала неимоверно. Она думала, насколько еще хватит у нее сил, но не жаловалась. Из мужчин более слабым оказался Даттон: он дольше работал на руднике, да и от природы не был наделен такой физической силой, как лже-Тарзан. Однако американец держался мужественно и не подавал вида, что силы его на исходе.

Но как бы то ни было, лже-Тарзан заметил состояние своих спутников и их неуверенную походку.

— Вы оба очень устали, — сказал он, — будет лучше, если вы подождете меня здесь и немного отдохнете, а я схожу на охоту. Неподалеку я заметил бамбуковую рощу, думаю, там есть дичь.

— По-моему, нам не стоит разделяться, — возразила Сандра, — хотя нас и немного, но это все же придает некоторую уверенность.

— Согласен, — сказал Даттон, — давайте держаться вместе до тех пор, пока кто-нибудь из нас не сможет передвигаться самостоятельно, а там уж решим, что делать дальше. Но, может быть, нам повезет, и мы подстрелим дичь, а хорошая еда быстро восстановит наши силы.

Лже-Тарзан кивнул согласно головой.

— Пусть будет по-вашему.

Пока они совещались, из зарослей за ними наблюдала пара узко посаженных злобных глаз. Когда люди подошли поближе, владелец этих глаз повернулся, чтобы уйти.

— Там кто-то есть! — воскликнул лже-Тарзан. — Какое-то крупное животное. Сейчас я рискну.

С этими словами он натянул тетиву и выпустил стрелу в фигуру, смутно различимую в зарослях. Послышался крик боли и ярости и треск ломающихся веток. Вскоре они увидели большую обезьяну. Вдруг заросли ожили, и показались обезьяны, спешащие на крик своего соплеменника.

Сандра помертвела, увидев огромных обезьян, которые неслись на них, угрожающе рыча и размахивая могучими лапами.

— Слуги бога! — воскликнул лже-Тарзан и обратился к ним на языке, которому выучился в Амельтео.

Он громко приказал им остановиться, и на какой-то миг они замерли, но затем вновь бросились вперед, подогреваемые жаждой мести. Мужчины выстрелили еще раз, но это только усилило их ярость. Возможно, они и узнали человека, который был их богом, но они не могли простить ему то, что он напал на них.

Бросив бесполезные луки и стрелы, мужчины выставили вперед копья, готовые к последней схватке.

Сандра могла убежать, но вместо этого осталась стоять позади мужчин, ожидая развязки.

Какими беспомощными выглядели люди по сравнению с огромными свирепыми животными, но какими бесстрашными!

Девушка видела, как человек, называвший себя Тарзаном, бросился с копьем на обезьяну, как зверь, словно играючи вырвал оружие у него из рук и ударил древком по голове.

— Вот и не стало одного защитника, — подумала Сандра.

Огромный самец схватил Даттона и, как тот ни отбивался кулаками, все ближе и ближе подтягивал его к себе и, наконец, вонзил свои клыки в горло человека.

Так как Сандра уже ничем не могла помочь своим спутникам, она бросилась бежать. Теперь приходилось думать только о себе. Но не успела она пробежать и несколько метров, как огромная волосатая обезьяна схватила ее за плечо и с такой силой рванула назад, что девушка упала.

Могучая обезьяна склонилась над ней и зарычала. Вскоре Сандру окружили и другие животные. Какой-то самец подкрался поближе и хотел было схватить ее, но первый набросился на него. Они сошлись в смертельной схватке, но в это время еще один молодой самец поднял ее с земли и побежал к лесу со скоростью, какую только могли развить его короткие ноги.

Но и этому не удалось уйти далеко, так как в погоню бросился огромный самец, и похитителю пришлось бросить девушку, чтобы встретить противника лицом к лицу.

Измученная и насмерть перепуганная Сандра с трудом поднялась на ноги. Совсем рядом она увидела лес. Если бы добежать до него! Там можно укрыться от преследователей.

Она осмотрелась. Двое самцов продолжали схватку, а другие обезьяны не пытались преследовать ее. Шанс был минимальный, но она решила им воспользоваться. Почувствовав прилив сил, она побежала, хотя секунду назад еле стояла на ногах.

Но попытка оказалась неудачной. Самец, первым схвативший девушку, расправился со своим противником, и когда тот, рыча от обиды и боли, отполз в сторону, бросился вдогонку за Сандрой. В несколько прыжков он догнал ее, схватил и устремился в сторону леса. Обернувшись, Сандра увидела, что остальные обезьяны не преследуют их, они просто брели следом, но самец, видимо, опасался погони и поэтому бежал без передышки.

Вскоре они углубились в заросли бамбука, а на поляне остались лежать Пелхэм Даттон и человек, называвший себя Тарзаном.

XXIV ОДНА

Целый день Крамп и Мински безуспешно рыскали в поисках пищи. Им удалось обнаружить источник, и это немного поддержало их убывающие силы. Ночью было холодно, и они легли спать, тесно прижавшись друг к другу.

Вскоре раздался рык льва, спускавшегося с холмов на охоту, и им стало страшно. Чуть позже они заснули, но снова услышали рычание где-то поблизости.

В этот раз лев зарычал, наткнувшись на неподвижные тела Даттона и лже-Тарзана. Сначала запах белых людей удивил и слегка напугал его, но затем он подошел и обнюхал одно из тел. Он не был людоедом и не хотел такого мяса, но голод заставил льва схватить человека и утащить его в заросли.

Возможно, это спасло жизнь Крампу и Мински, поскольку этой ночью лев больше не охотился.

Утром Крамп и Мински, окоченевшие от холода, поднялись на ноги.

— Надо двигаться, — сказал Мински, — мы не можем лежать тут и ждать, пока сдохнем с голода или закоченеем.

— Может, в этих зарослях бамбука найдем птичьи гнезда? — предположил Крамп.

— А дальше идет лес, — поддержал его Мински, — уж там-то что-нибудь да отыщется.

Они направились к зарослям бамбука, и вдруг Мински, идущий впереди, остановился.

— Что это? — спросил он, указывая на землю.

— Человек, — ответил Крамп. — Он спит. Сейчас проснется. Постой, да ведь это Тарзан.

— Нет, — возразил Мински, — это тот парень, что похитил девушку.

— Девушку? — вырвалось у Крампа. — Интересно, где она сейчас? Если мы найдем ее, то получим тысячу фунтов!

— И поведем через страну Уарутури? — охладил его Мински.

Человек, называвший себя Тарзаном, медленно поднялся и огляделся по сторонам. Он был в полном сознании, но закоченел от холода. Он поискал глазами Сандру и Даттона, но вместо них увидел двух белых мужчин, подходивших к нему. Он узнал их.

— Что они тут делают? — подумал человек. — Не причастны ли они к исчезновению Сандры?

Но тут он вспомнил нападение обезьян и удар по голове, лишивший его сознания. С трудом человек поднялся на ноги.

— Я убью его, — тихо прошептал Крамп Мински.

— Брось трепаться, — возразил тот. — Чем это ты его убьешь?

Они подошли к человеку.

— Привет, — сказал Крамп. Человек молча кивнул.

— Как вы сюда попали? Знаете ли вы что-нибудь о мисс Пикерэл?

— Нет, — ответил Крамп. — С тех пор, как вы похитили ее из нашего лагеря, нам о ней ничего не известно. Что с девушкой, где она?

— Она и Даттон были со мной до вчерашнего дня. Потом на нас напали огромные обезьяны. Это все, что я помню. Вероятно, обезьяны увели мисс Пикерэл и Даттона с собой.

— А может, они просто сбежали от тебя, — сказал Мински. — Даттон на нее глаз положил, а что от тебя ожидать, если ты два раза ее воровал.

— Я не верю, что они могли так поступить, — возразил человек. — Мы стали добрыми друзьями, и я собрался отвести ее к отцу.

— Эй, смотрите-ка, — воскликнул Крамп, — тут кровь. Ну и лужища! Вы ранены?

— Нет, — ответил лже-Тарзан, — это кровь кого-то из них.

— Если они одного убили, а другого увели с собой, — предположил Крамп, — то вероятнее всего убили мужчину, а увели девушку.

— Я пойду по следам и все узнаю, — воскликнул человек, называющий себя Тарзаном.

— Мы пойдем с вами, — сказал Крамп. — Но мы чертовски проголодались, а у вас лук и стрелы. Может, вы немного поохотитесь, а мы пока все тут осмотрим.

— Хорошо, — согласился человек, и они двинулись по следам больших обезьян.

Самец, утащивший Сандру, не останавливаясь, мчался все дальше и дальше в лес. Он боялся, как бы его не нагнали соплеменники и не отобрали добычу.

Наконец они остановились, чтобы хоть немного отдышаться. Девушка вспомнила о той ситуации, в которой она оказалась несколько дней назад, но нынешняя не шла ни в какое сравнение с предыдущей. Одинокая и беззащитная, Сандра стала пленницей огромной обезьяны, а двое мужчин, которые хоть как-то могли ее защитить, лежали мертвые на поле боя.

Обезьяны Уиго бродили по лесу. Охота была неудачная, и все были голодные и злые. Они часто ссорились между собой, и вожаку Уиго с трудом удавалось удерживать порядок в стае. Только что он растащил двух сцепившихся в драке самцов, как вдруг Га-Ан издал предупреждающий крик.

— Крич-ча!

Обезьяны насторожились. Они услышали, что кто-то движется в их сторону, а вскоре и увидели его. Это был Санчо, один из служителей бога, который шел к ним, неся на плече женщину-тармангани.

Санчо шел, постоянно оглядываясь, и поэтому не сразу заметил обезьян Уиго. Когда же он увидел их, то остановился и угрожающе оскалил клыки.

Уиго смело пошел на него и успел схватить девушку за руку, пытаясь вырвать ее из объятий Санчо. Каждый тянул Сандру в свою сторону и чуть не разорвали бедняжку на части. В этот момент подоспели соплеменники Санчо, и девушку оставили в покое, чтобы схватиться по-настоящему. Сандра рухнула на землю, а вокруг закипела отчаянная битва. Она видела, как обезьяны наносят друг другу страшные удары, вырывают когтями куски кожи и мяса, издавая при этом дикие крики боли и ярости.

Постепенно обезьяны Уиго начали теснить противников. У Сандры вновь появился призрачный шанс на спасение. Никем не замеченная, она потихоньку начала отползать в сторону.

Оглянувшись, она поняла, что увлеченные дракой обезьяны не обращают на нее внимания. Тогда девушка поднялась на ноги и бросилась в лес.

Шум битвы постепенно затих вдали. Сандра снова была свободна. Но она оказалась совершенно одна в диком незнакомом лесу.

Сандра боялась диких зверей, но больше всего сейчас она боялась людей.

XXV ЗОЛОТО

Крамп, Мински и человек, называющий себя Тарзаном, отправились на поиски следов девушки, но найти их не удавалось. Не повезло и с охотой. Крамп и Мински совершенно выбились из сил.

Лже-Тарзан тоже порядком проголодался, но думал лишь о судьбе Сандры. Чья кровь была на поляне? Ее или Даттона? Человек не разделял мнения Крампа о том, что девушку утащили обезьяны, хотя он слышал немало похожих историй, но не верил в них.

Занятый мыслями о Сандре, лже-Тарзан стал рассеянным и невнимательным. Оттого-то и охота не ладилась. Кроме того, человек, считавший себя Тарзаном, оставался представителем цивилизованного мира и плохо ориентировался в джунглях. Вскоре они потеряли тропу, по которой ушли обезьяны, и двинулись совсем по другой, ведущей в глубь холмов.

Эта небольшая ошибка привела к трагическим последствиям.

— Проклятая страна! — выругался Мински. — Тут даже кузнечиков нет. Клянусь, если я его увижу, съем, не задумываясь. Боже! С каким наслаждением я бы выпил сейчас бутылку «Бурбона»!

— Заткнись, — неожиданно заорал Крамп, — если ты скажешь еще что-нибудь в этом роде, я тебя…

— Ничего ты мне не сделаешь, — прервал его Мински, — и после «Бурбона» я съел бы ветчинки с яичницей. Крамп бросился на него, но промахнулся и упал. Мински продолжал издеваться.

— Или огромный бифштекс, поджаренный с луком.

— Прекратите! — прервал его лже-Тарзан. — Наши дела и так плохи, не хватает еще затеять драку.

— А кто ты такой, чтобы мне указывать? — завелся Мински. — Если я хочу яблочного джема или пирожных, то никто не может мне этого запретить.

— Замолчи, — еще раз сказал лже-Тарзан и ударил Мински ладонью по лицу.

Удар был не очень сильным, но Мински отлетел в сторону и упал.

— А сейчас послушайте, — продолжал человек, — если вы не прекратите грызню между собой, я брошу вас на произвол судьбы. Без моего лука и стрел вы долго не протянете.

— Что-то не видно богатой добычи, — съязвил Крамп.

— Я все сказал, — произнес лже-Тарзан. — А теперь решайте сами.

С этими словами он повернулся и пошел вверх по тропе. Крамп и Мински поплелись следом, полные ненависти к нему и друг к другу.

Наконец они остановились, так как подошли к каньону. Человек остановился на краю и заглянул вниз. Глубина каньона составляла футов двадцать пять, и он занимал площадь примерно с полгектара. Вниз вела узкая тропа.

Крамп и Мински остановились рядом с ним. Едва Крамп глянул вниз, как из его груди вырвался дикий крик:

— Рудник! Золото! Золото! Смотрите!

Вместе с Мински они стремительно бросились вниз. Это действительно был таинственный рудник. Большие куски золота лежали кучами. Крамп упал на колени и принялся лихорадочно собирать самые большие самородки.

— Это мое! — орал он во все горло.

— Что вы собираетесь делать с ним? — спросил лже-Тарзан.

— Что делать? Я смогу вернуться в Англию! Я стану богачом!

Он сорвал с себя куртку и, сидя на земле, принялся складывать в нее золото. Мински был возбужден не меньше.

— А я куплю яхту и выпишу французского повара!

— И как далеко вы собираетесь унести все это? — снова спросил лже-Тарзан. — Вы и так еле на ногах стоите.

— Если бы у тебя была куртка, мы могли бы взять еще, — сказал Крамп. — Ничего, я сниму брюки, они выдержат много золота.

— Можешь оставить брюки в покое, я не собираюсь тащить этот мусор.

— Что? — возмутился Крамп. — Ты не хочешь нам помочь? Хочешь оставить все это дикарям? Дружище! Это же золото. Зо-ло-то! На него можно купить все: женщин, вино, все! Можно даже купить титул. Например, сэр Томас Крамп! Неплохо звучит!

— Дурак ты, — съехидничал Мински, — какой из тебя сэр. Мордой не вышел.

Но Крамп пропустил обидную реплику мимо ушей и вновь обратился к лже-Тарзану.

— Помоги мне донести мое золото, и я поделюсь с тобой. Ты сильнее нас и можешь нести вдвое больше. Человек отрицательно покачал головой.

— Для меня это не представляет никакой ценности. Лучше я пойду поохочусь и поищу мисс Пикерэл. Если вы хотите выбраться из этой страны живыми, то должны выбросить из головы всю эту ерунду и отправиться вместе со мной.

— Ни за что! — объявил Крамп. — Иди на охоту, а я выберусь из этой страны и вынесу золото.

Лже-Тарзан пожал плечами и повернул обратно, потому что тропа в руднике заканчивалась, и он понял, что сбился с пути, и нужно вернуться к тому месту, где он потерял следы обезьян.

— Как думаешь, — поинтересовался Мински у Крампа, — сколько ты сможешь унести?

Он уже связал концы куртки и попытался взвалить ее на плечо.

— Тяжело! — сообщил он.

Крамп продолжал собирать золото.

— Боюсь, мне не удастся унести все это, — сказал он, сделав неудачную попытку поднять свою ношу. Мински злорадно рассмеялся.

— Я убью тебя! — взревел Крамп.

Мински засмеялся громче. Затем он схватил собственную куртку, с трудом поставил ее на колено, а потом, напрягая все силы, взвалил на плечо.

Крамп выбросил несколько кусков поменьше, но все равно не мог поднять свою ношу. Он проклинал золото, Мински, лже-Тарзана и все на свете. Пришлось расстаться с крупными самородками, и лишь после этого он сумел забросить куртку за спину. Он стоял на дрожащих ногах под жарким африканским солнцем и обливался потом. Смахнув пот со лба, он снова выругался.

Мински направился к выходу из рудника. Он часто останавливался, чтобы перевести дух. На полдороге он споткнулся и упал. Он лежал, тяжело хватая ртом воздух. К нему медленно приблизился Крамп и заорал:

— Прочь с дороги!

— Ставлю пару тысяч, что тебе не выбраться отсюда с таким грузом.

Не успел он договорить фразу, как и Крамп упал. Он остался лежать, ругаясь на чем свет стоит.

— Если мы еще встретимся, — сказал он Мински, — я тебе шею сверну.

— Плевать я на тебя хотел, — отозвался тот. Мински медленно поднялся на одно колено и попытался снова забросить груз на плечо, но вскоре понял, что если эта попытка и удастся, ему все равно не выбраться из каньона. Тогда он пополз по тропе, подтягивая куртку за собой. Он медленно поднимался все выше и выше. Крамп последовал его примеру.

Подъем занял много времени, но в конце концов они оказались на краю каньона и прилегли отдохнуть.

— Интересно, — сказал Крамп, — сколько это все может стоить?

— Может, и миллион, — ответил Мински.

— А может, и два! — предположил Крамп.

XXVI ОХОТНИК РАХТАНГ

Сандра искала тропу, ведущую из долины. Сейчас она была готова отдать все свое будущее наследство за то, чтобы вновь оказаться в безопасности в своей милой Шотландии…

Рахтанг, воин галла из деревни султана Али, в это время безуспешно охотился. Складывалось впечатление, что дичь в этих краях вообще перевелась, и, в конце концов, он решил возвращаться обратно.

В голове Рахтанга вертелось множество мыслей. Его интересовало, что сделают амельтеосы с султаном Али, попавшим в плен. Несомненно, его убьют, и тогда правителем станет старший сын Али. По мнению Рахтанга, Али был плохим человеком, но его сын — еще хуже. Рахтангу многое в нем не нравилось, особенно его заносчивость, подлость и жестокость. Став султаном, он быстро превратится в тирана.

Рахтанг был среди тех, кто пленил бога и богиню в бою перед замком, и он сопровождал их в деревню султана Али. Об этом Рахтанг тоже много думал. Ему хотелось узнать, что с ними случилось, так как он знал, что во время нападения на деревню им удалось бежать.

Мысли его занимала белая богиня. Она была прекрасна в своих золотых одеждах и с короной на голове. Если бы не нападение амельтеосов, она стала бы женой Али. Рахтанг тяжело вздохнул Хорошо быть султаном и иметь множество жен, даже белую богиню.

Размышляя таким образом, Рахтанг, тем не менее, не терял бдительности. Его зрение и слух находились в постоянном напряжении, поэтому он вовремя заметил, что кто-то движется ему навстречу.

Рахтанг покрепче сжал копье и притаился за большим кустом. Незнакомое существо двигалось очень медленно. Возможно, это была дичь. Охотник положил копье на землю и приготовил свой тугой лук. Вдруг он увидел на тропе женщину, о которой только что мечтал. У Рахтанга перехватило дыхание. Она показалась ему воплощением совершенства, но в сердце галла не было ни капли жалости. Он видел перед собой только женщину и думал только о себе.

Когда она приблизилась, Рахтанг выскочил из-за куста. Сандра вздрогнула от испуга и неожиданности. Побуждаемая безотчетным страхом, она повернулась и бросилась бежать. Но не успела ослабевшая девушка сделать и несколько шагов, как Рахтанг настиг ее и грубо схватил за руку. Он развернул Сандру лицом к себе и принялся жадно разглядывать ее.

Внешность самого Рахтанга была ужасной даже по представлениям дикарей. Сандра закрыла глаза, чтобы не видеть этой злобной уродливой рожи.

Разглядывая белую богиню, Рахтанг лихорадочно размышлял.

Это обстоятельство могло обернуться либо несчастьем, либо неслыханной удачей. Все зависело от того, как он сумеет распорядиться неожиданным подарком судьбы.

Если он приведет ее в деревню, то не сможет оставить себе. Сын султана заберет ее, и тут уж ничего не поделаешь. Амельтеосы заплатили бы за нее большой выкуп, но если Рахтанг приведет ее в Амельтео сам, то единственной наградой для него будет рабство или смерть.

Наконец ему в голову пришел еще один вариант, самый подходящий. Рахтанг знал одно местечко далеко в холмах, где была небольшая пещера, а вокруг росло множество вкусных фруктов. Там он смог бы прожить несколько дней, как султан, а когда придет пора возвращаться, он перережет девушке горло и бросит ее там. Таким образом он оставит всех в дураках.

Решение было принято.

— Ты одна? — спросил он на галла.

— Не понимаю, — ответила она на суахили. Он повторил вопрос на суахили.

— Нет, не одна, — ответила Сандра, — мои друзья недалеко отсюда и скоро будут здесь.

Рахтанг разгадал наивную хитрость пленницы, потому что его острый слух не улавливал присутствия других людей. Однако он решил поторапливаться.

— Идем! — сказал он и потащил в сторону холмов.

— Что тебе от меня нужно? — возмутилась девушка. — Что ты собираешься со мной сделать?

— А ты не догадываешься? — ответил он. — Ты ведь женщина.

— Но я не простая смертная женщина! Я — богиня! — воскликнула она, хватаясь за соломинку.

— На свете нет бога, кроме Аллаха, — ответил Рахтанг и рассмеялся.

— Если ты тронешь меня хоть пальцем, ты умрешь!

— Ты неверная, а за каждого убитого неверного Аллах вознаградит меня на небесах.

— Ты собираешься убить меня?

— Не сейчас, позже.

До сих пор Сандра думала, что самое страшное позади, но нынешняя ситуация казалась ей безнадежной. Если бы у нее были силы, она попробовала бы убежать, но в ее теперешнем состоянии об этом не могло быть и речи. Единственным выходом оставалось самоубийство, но у нее не было никакого оружия под рукой.

Неожиданно ее взор упал на колчан со стрелами, который Рахтанг нес на спине.

Но как использовать этот шанс? Охотник крепко держал ее за правую руку своей левой рукой и стремительно тащил ее вперед. Сандра решила пуститься на хитрость.

— Тебе незачем тащить меня, — сказала она, — я пойду сама. У меня не хватит сил убежать. Ухмыльнувшись, Рахтанг отпустил ее.

— И то верно, — согласился он. — Далеко ты не убежишь, а если попробуешь, я изобью тебя.

Дальше они шли молча. Мало-помалу, дюйм за дюймом она начала отставать, пока не оказалась чуть позади дикаря. Протянув руку, она осторожно потянула стрелу из колчана. Наконец, стрела оказалась у нее в ладони. Теперь она крепко сжимала ее.

Чтобы вонзить стрелу в тело, нужно обладать немалым мужеством. Перед ее мысленным взором промелькнула вся ее жизнь. Она подумала о своем отце, который никогда не узнает о ее конце. Вероятно, он давно уже считал ее мертвой. Ни один человек в мире, кроме этого дикаря, не узнает, как она умерла и где лежат ее кости, обглоданные гиенами и обожженные горячим африканским солнцем.

Но для того, чтобы исполнить задуманное, нужно еще немного приотстать, а это может возбудить подозрение.

Но как бы то ни было, другого выхода у нее нет. Сандра еще чуть-чуть замедлила шаг. Она видела, как под кожей мужчины перекатываются тугие мышцы. Эта голая спина и движущиеся мускулы словно заворожили ее. Внезапно в ее глазах мелькнула какая-то мысль. От волнения у Сандры пересохло во рту, но она не колебалась.

Размахнувшись изо всех сил она вонзила стрелу в спину охотника Рахтанга.

С криком боли и ярости дикарь повернулся к ней. С перекошенным от ненависти лицом он бросился на Сандру и схватил ее руками за горло.

Она попятилась назад и упала на спину, а дикарь, все еще сжимающий ее горло, повалился рядом.

XXVII ВСТРЕЧА

Человек, называвший себя Тарзаном, охотился. Его сердце было наполнено печалью, так как он думал, что девушка, которую он любил, мертва. Даттон тоже был мертв. Он чувствовал себя совсем одиноким, поскольку не считал Крампа и Мински своими товарищами. Он думал о них с презрением, вспоминая, как они грызлись из-за золота.

— Каким ничтожным может быть человек, — пробормотал он про себя.

Он хотел выработать какой-либо план, но вскоре это показалось ему излишним. Он, Сандра и Даттон должны были исчезнуть вместе. Этот мир был единственным, который он знал. Ему уже стало казаться, что необходимо вернуться в Амельтео. Там жизнь будет тихой и спокойной, хотя его сердце разбито навсегда. Он еще не знал, что власть в Амельтео переменилась, и произошло множество невероятных событий.

Внезапно его размышления были прерваны криком, леденящим душу, криком умирающего человека.

Движимый состраданием, лже-Тарзан бросился на этот крик, полагая, что на какого-то человека напал дикий зверь.

Он пробежал не более ста ярдов, и его глазам открылось зрелище, приведшее его в ужас.

Он увидел тело Сандры, неподвижно лежащее на земле, а рядом тело черного великана с торчащей из спины стрелой.

Он осмотрелся, чтобы определить, кто напал на них, но нигде не заметил никаких признаков. Он устремился вперед. Рахтанг был мертв. Лже-Тарзан склонился над девушкой и взял ее на руки. Приложив ухо к ее груди, он услышал слабое биение сердца. Человек принялся растирать ее руки и запястья, затем тесно прижал к себе, словно пытаясь согреть, хотя солнце жгло немилосердно.

Наконец Сандра открыла глаза, и они расширились от изумления, когда девушка взглянула на его лицо.

— Бог! — прошептала она и снова закрыла глаза. — Итак, это смерть.

— Это не смерть, — возразил он. — Это — жизнь!

— Но ведь ты умер, — сказала она, — я своими глазами видела, как обезьяны убили тебя, и если мы снова вместе, значит, и я умерла.

Он сильнее прижал девушку к себе.

— Нет, моя дорогая, никто из нас не умер. Сандра обвила его шею руками и затихла в его объятиях.

Они долго молчали, потому что слова были не нужны.

Первым прервал молчание мужчина.

— Что тут произошло? Кто его убил? Девушка вздрогнула и рассказала обо всем.

— Ты молодчина! — воскликнул мужчина.

— Это было актом отчаяния, я страшно испугалась.

— Должно быть, он умер мгновенно.

— Вероятно, но он успел схватить меня за горло и чуть не задушил. Кажется, стрела пробила ему сердце. — Сандра всхлипнула. — Я убила человека.

— Ты убила дикого зверя. Сейчас нужно думать о себе и искать путь к спасению.

— А где Пелхэм? — внезапно спросила она. — Он погиб?

— Боюсь, что да. Я не нашел никаких его следов.

Я подумал, что они убили вас обоих. Как тебе удалось спастись?

Сандра подробно рассказала ему о тех кошмарах, которые ей пришлось пережить.

— Значит, теперь, — со вздохом сказала она, — в живых остались только мы с тобой?

— Нет, есть еще Крамп и Мински. Я только что оставил их в золотоносном руднике галла, где они ссорились из-за золота. Они набрали столько слитков, что не в состоянии их нести. Я пошел охотиться, потому что мы давно не ели, и они очень ослабли.

— Тогда ступай на охоту и спаси их, — сказала Сандра.

— Нет, — возразил он. — Эти люди не стоят того. Больших негодяев я не встречал в жизни.

— Ты что, обрекаешь их на гибель?

— У них золото, — усмехнулся он. — Это то, о чем они больше всего мечтали, поэтому они умрут счастливыми.

— А что же нам делать?

— Мы можем вернуться обратно в Амельтео, либо же спуститься по скале и вернуться к твоему отцу.

— Решай ты, — сказала Сандра, — я сделаю все, что ты скажешь.

— Попробуем спуститься по скале, — предложил он. Рядом с любимым человеком Сандра, казалось, обрела второе дыхание. Она бодро шагала с ним по равнине. Около полудня ему удалось подстрелить антилопу, которая пила воду из ручья. Теперь у них была и вода, и пища. После непродолжительных поисков они отыскали укромное местечко в скалах, где могли чувствовать себя в относительной безопасности.

— Останемся здесь на некоторое время, — предложил он, — пока ты не восстановишь силы. У нас достаточно мяса и воды, а на деревьях полно фруктов.

Он занялся дичью, выпотрошил ее, затем собрал хворост и попытался зажечь огонь. Действовал он первобытным способом, но вскоре костер разгорелся.

— Прекрасно! — воскликнула она. — Я не думала, что у тебя получится. Как бы я ни была голодна, но я еще не в состоянии есть мясо сырым.

Он нанизал кусочки на заостренную палочку и подержал ее над огнем. С одной стороны мясо немного подгорело, с другой недожарилось, но оба с аппетитом поели и, напившись воды из ручья, решили отдохнуть.

Девушка легла в густую траву, заложив руки за голову.

— Я уже думала, что никогда не буду чувствовать себя в безопасности и такой счастливой, — сказала она, — здесь просто чудесно.

— С тобой мне везде хорошо, — с нежностью откликнулся он.

— Может, от того, что мы вместе, нам так хорошо. Подумать только, совсем недавно я боялась и ненавидела тебя!

— У тебя были на то причины.

— Даже теперь я не знаю ни твоего имени, ни откуда ты, ни кто ты.

— Ты знаешь столько же, сколько и я, — ответил он.

— А как ты думаешь, узнаем ли мы когда-нибудь это?

Он пожал плечами.

— А что от этого изменится? Мы знаем, что любим друг друга, разве этого недостаточно?

Солнце уже садилось, и где-то вдалеке послышалось рычание льва.

XXVIII ЗОЛОТО И СМЕРТЬ

Крамп и Мински лежали там же, где и упали, не имея сил подняться. Каждый из них судорожно цеплялся за свой мешок с золотом, будто они боялись, что кто-нибудь захочет посягнуть на него. Некоторое время они неподвижно лежали под палящими лучами, а затем Мински приподнялся. Он увидел невдалеке тень от дерева и, собравшись с силами, пополз туда, волоча за собой свой мешок.

— Что это ты задумал? — спросил Крамп.

— Охочусь за тенью, — ответил Мински, — я больше не могу лежать под этим солнцем.

Крамп пополз за ним, и скоро оба очутились в тени.

— Немного передохнем, — сказал Крамп, — и снова пойдем.

— Лично я не сдвинусь с места, пока не придет этот парень и не принесет что-нибудь поесть, — ответил Мински. — Поедим, тогда и сил у нас прибавится.

Наступил вечер. Оба страдали от жажды, но теперь боялись покинуть это место в надежде, что охотник вернется именно сюда и накормит их. Незаметно подкралась ночь.

— Как ты думаешь, может, с этой обезьяной что-нибудь случилось? — спросил Крамп. — Он уже давно должен бы вернуться.

— Боюсь, он уже никогда не вернется, — ответил Мински.

— Почему?

— Ас какой стати ему возвращаться? Кто мы ему? Кроме того, у него нет никаких оснований поддерживать с нами дружеские отношения.

— Если он когда-нибудь еще попадется мне в руки, — прорычал Крамп, — я его прикончу.

— Размечтался, — ухмыльнулся Мински. — Руки у тебя коротки.

Крамп пробормотал что-то невнятное. Воцарилась тишина, прерываемая похрапыванием Мински, который заснул. Крамп приподнялся на локте и посмотрел на своего спутника.

Он проклинал себя за то, что не имел достаточно сил, чтобы унести два мешка, потому что убить спящего Мински сейчас не составляло труда. Но какой толк в этом убийстве? Ведь он не в силах тащить даже собственный мешок. Может, позже, когда к нему вернутся силы, предоставится удобный случай.

— Два миллиона, — пробормотал он, забываясь тревожным сном.

Когда наступило утро, они почувствовали себя отдохнувшими и окрепшими. На возвращение охотника уже никто не надеялся, и Крамп осыпал его градом проклятий.

Мински не произнес ни слова. Свои думы он думал про себя, а вслух сказал:

— Лучше уходить отсюда. Нужно найти воду. Без пищи мы еще протянем, но без воды вряд ли.

Поднявшись, они с трудом вскинули свою ношу на плечи и двинулись по тропе, ведущей из рудника. Поначалу, по утренней свежести, идти было нетрудно, хотя они и делали частые остановки, чтобы отдышаться. Но когда солнце поднялось выше, оба почувствовали немилосердную жажду.

— Здесь должна быть вода, здесь должна быть вода, — бормотал Крамп без остановки.

— Заткнись! — взревел Мински.

— Здесь должна быть вода… — продолжал Крамп.

Нескончаемый день тянулся медленно. Немилосердное солнце плавило мозги и вызывало галлюцинации.

Крамп попытался сглотнуть, но во рту у него так пересохло, что он не смог сделать этого.

Они напоминали высохшие мумии, движимые лишь жаждой наживы. Из потрескавшихся и запекшихся губ Крампа слышалось бормотание о том, как он раньше жил, о его подругах, жратве, выпивке, о людях, которых он убил, и прочих вещах. Вдруг он рассмеялся сухим прерывистым смехом. Мински со злобой посмотрел на него.

— Сэр Томас Крамп, — шептал Крамп, — вот кто я — сэр Томас Крамп. А ты, Мински, мой слуга. Эй, слуга, подай монокль и шляпу. Я собираюсь позвонить королю, и у меня на обед говяжья отбивная и четыре галлона воды… воды… воды…

— Идиот, — пробормотал Мински.

Некоторое время они шли молча, напрягая взгляд в поисках воды. У Мински голова шла кругом. Уже несколько раз он видел ручьи, пруды, целые озера воды, и только усилием воли убеждал себя, что это миражи.

Они теряли силы. Каждую минуту они останавливались, чтобы передохнуть, не решаясь сбросить на землю груз, так как знали, что взвалить его обратно уже не хватит сил.

Мински, более сильный, опережал Крампа футов на десять, но вдруг он споткнулся о камень и упал. Он даже не попытался подняться, так как решил немного полежать и отдохнуть. Крамп что было сил бросился к нему.

— Не пей ее всю, — прохрипел он, — оставь мне хоть немного!

Он думал, что Мински, лежавший лицом к земле, пьет воду. Каждый шаг давался Крампу с трудом, его качало из стороны в сторону, но все же он продвигался вперед.

Когда он поравнялся с Мински, то тоже упал и начал искать воду. Не найдя ее, он разразился злобными ругательствами, осыпая Мински отборной бранью.

— Ты все выпил, — орал он, — ты не оставил мне ни капли.

— Тут не было воды, — возразил Мински, — просто я упал и хотел немного полежать. Крамп помолчал, потом всхлипнул.

— А я думал, что тут вода…

Около получаса пролежали они, и солнце отбирало их последние силы. Мински начал подниматься.

— Надо идти, — сказал он, — мне кажется, я что-то слышу.

— Что? — спросил Крамп.

— Вода, — ответил Мински. — Я отчетливо слышу ее журчание.

— И мне так кажется, — подтвердил Крамп, — но может, мы оба ошибаемся.

Но они не ошиблись. Всего в нескольких ярдах от них на дне узкого ущелья струился маленький ручеек.

Мински снова начал подниматься.

— Золото нужно оставить здесь, а потом вернуться за ним.

Он с трудом приподнялся, но руки его подломились, и он рухнул на землю. Крампу удалось встать на колени.

— Эй, мой слуга, — обратился он к Мински, — ступай и принеси мне воды.

— Иди-ка ты к черту, — огрызнулся Мински и, сделав очередную попытку подняться, вновь упал. Крамп протянул руку и ударил его.

— Вставай, дурак, — прохрипел он, — и принеси воды, иначе мы оба сдохнем!

Мински еще раз попробовал встать. Крамп пытался ему помочь, подставляя спину для опоры. Мински, наконец, встал на ноги, но, потеряв равновесие, снова упал.

— Вставай! Вставай! — повторял Крамп.

— Не могу, — отвечал Мински.

— Можешь! — вдруг пронзительно завизжал Крамп. — Ты нарочно лежишь и дожидаешься, пока я умру, чтобы прикарманить мое золото. Но ты его никогда не получишь!

Он повернулся и принялся рыться в своем мешке, выбирая слиток потяжелее. Мински лежал неподвижно.

— Ты хотел получить мое золото, так получай! — с этими словами Крамп ударил куском золота Мински по затылку. Тот дернулся и затих.

— Я проучу тебя! — рычал Крамп, колотя Мински по голове, пока она не превратилась в кровавое месиво.

Затем он откинулся назад и, полюбовавшись своей работой, захохотал.

— Я ведь обещал, что убью тебя, — самодовольно произнес он, — а ты, дурачок, не верил. Теперь все золото мое.

Крамп совершенно сошел с ума. Каким-то чудом ему удалось привстать на ноги, и он попытался вскинуть на спину мешок Мински, но не смог даже сдвинуть его с места. После нескольких неудачных попыток он, обессиленный, упал рядом и принялся тихо перебирать золото пальцами.

XXIX ПЕРВЫЙ ДОМ

Тарзан не торопился с поисками тропы, ведущей из Амельтео. Кроме главной проблемы — разыскать самозванца и покарать его, возникла другая, не менее важная — пища.

Внимательно исследовав местность, он убедился, что у подножия холмов дичи не было, поэтому пришлось вернуться обратно.

Чилтерн был больше всего заинтересован в том, чтобы как можно скорее выбраться отсюда, но вскоре он убедился, что из них двоих он ничего не решает. Все решения принимал Тарзан, и делал он это крайне неторопливо. Чилтерн подумал, что он ленив, так как никогда не видел его в действии.

Многими повадками он напоминал Чилтерну дикого зверя, особенно льва, передвигающегося очень медленно, но мгновенно взрывающегося в случае необходимости. Чилтерна занимал вопрос, произойдет ли подобное превращение когда-нибудь и с Тарзаном.

Охота отвлекла их назад в холмы и оказалась удачной. Теперь у них было мясо и фрукты, которые собирал Тарзан. Человек-обезьяна разделил мясо пополам. Американец испытал некоторый испуг, когда Тарзан набросился на свою долю, издавая при этом приглушенное рычание. Чилтерн повертел в руках свой кусок мяса, и наконец решился произнести:

— Боюсь, мой желудок не в состоянии это переварить.

— Тогда поджарьте его, — ответил Тарзан.

— Но у меня нет спичек.

— Соберите хворост, а я разожгу вам костер. На следующий день они, как показалось Чилтерну, бесцельно ходили кругами. Но Тарзан думал совершенно иначе. Всегда, когда он попадал в новую страну, Тарзан внимательно изучал ее, на случай, если придется туда возвращаться. Поэтому он запоминал мельчайшие подробности ландшафта.

Они спускались с холмов, когда Тарзан, насторожившись, остановился. Чилтерн тоже замер и с испугом огляделся.

— Вы что-то заметили?

— Где-то недалеко белые люди, и оба мертвы, — ответил Тарзан.

— Но я ничего не вижу, — засомневался американец.

— Я тоже, — проговорил Тарзан и уверенно двинулся вперед.

Чилтерн недоумевал, так как ветер, дующий ему прямо в лицо, ничего ему не говорил. Он подумал, уж не помешался ли его спутник, и был готов поставить на пари несколько фунтов за то, что никаких мертвецов впереди нет. Был бы тут его старый приятель Рэнд, великий спорщик, он непременно сделал бы ставку.

Наконец они поднялись на небольшой холм и внизу неподалеку от ручья увидели тела двух человек. Чилтерн присвистнул.

— Вот это да! — воскликнул он. — Как вы об этом узнали?

— Благодаря курсу, которому не обучают ни в Оксфорде, ни в Кембридже, — с легкой улыбкой объяснил Тарзан.

— Независимо от того, где вы прослушали этот курс, это — невероятно!

Они подошли к мертвецам, и Тарзан внимательно осмотрел их.

— Причина смерти одного очевидна, второй умер от жажды и истощения.

Он присел и развязал узлы.

— Золото! — воскликнул Болтон-Чилтерн. — Господи, сколько тут золота, и какие самородки!

— Вот цена двух человеческих жизней, — сказал Тарзан, — но для людей цивилизованных это вполне типично: скорее умереть от жажды в двух шагах от воды, чем расстаться со своим золотом.

— Вы слишком суровы, — произнес Чилтерн.

— Для двух негодяев это справедливый конец.

— Вы знали их раньше?

— И очень хорошо. Вот этот хотел убить меня, — Тарзан указал на тело Крампа.

Чилтерн подошел поближе и приподнял оба узла с золотом.

— Похоже на подарок судьбы. Тарзан в ответ дернул плечами.

— Вы тоже хотите взять золото с собой?

— И закончить жизнь, как они? — Чилтерн махнул рукой в сторону трупов. — Благодарю покорно.

— Тогда в путь, — сказал Тарзан.

* * *

Солнечные блики играли на лице Сандры, но она не торопилась открывать глаза. Ей снилось, что она у себя дома, и не хотелось просыпаться. Наконец девушка очнулась. Повернувшись на бок, она увидела рядом спящего мужчину. Тут она вспомнила все, и сердце ее упало. Страшным было возвращение из мира грез в действительность, но при виде спящего рядом человека, она вновь обрела уверенность. Сандра тихонько поднялась и спустилась к ручью. Напившись и умывшись, она вспомнила, что слышала вечером рычание льва, но от усталости забыла об опасности и уснула.

Когда она вернулась, мужчина сидел на траве и смотрел на нее. Они поздоровались.

— Как тебе спалось? — спросил мужчина.

— Отлично, и я прекрасно отдохнула.

— Прекрасно, но сегодня мы еще побудем здесь, чтобы ты полностью окрепла.

— Тут так хорошо, что я готова остаться здесь навсегда. Первый раз за все это время я чувствую себя спокойной и счастливой.

Они провели целый день на лужайке, отдыхая и разговаривая. Им было о чем поговорить. Сандра рассказала ему о своей семье, о матери, которую потеряла, будучи еще совсем маленькой, об отце, которого она очень любила.

Он же смог вспомнить только два года своей жизни здесь в Амельтео. О будущем почти не говорили.

— Первое, что мы сделаем, — сказала она, — выясним, кто ты. Я знаю о тебе только то, что ты рассказал о двух последних годах, все остальное — загадка.

— А что ты можешь сказать обо мне?

— Я уверена, что ты джентльмен.

— Разве джентльмены воруют девушек и уводят их в рабство?

— Но это же был не ты, вернее, не настоящий ты.

— А что еще?

— Похоже, ты американец и, кажется, из южных штатов. Я знала кое-кого из них.

— Я уже оставил все попытки, — покачал он головой, — иногда мне кажется, что я сойду с ума, стараясь вспомнить свое прошлое. Возможно, когда я вспомню, я буду не рад этому. Представь, что я преступник, бежавший от правосудия? Вор, убийца, бог знает кто…

— Для меня это не играет никакой роли. Он обнял ее и поцеловал.

— Мне так не хочется уходить отсюда, — сказала Сандра, — я всегда буду помнить это место.

— Это наш первый дом, — согласился он, — но завтра мы покинем его, чтобы выбраться из этой страны.

XXX Я УБЬЮ ТЕБЯ

Когда на следующее утро Чилтерн проснулся, то обнаружил, что остался один. Он огляделся, но не заметил ни малейших признаков пребывания своего спутника.

«Интересно, — подумал он, — бросил меня этот парень или нет. Вроде бы он не способен на это, но кто знает, что на уме у этого дикаря. От меня ему никакой пользы, наоборот, он вынужден опекать меня».

Он снова огляделся.

— Эй, Тарзан, или как вас там! Куда вы подевались? — крикнул Чилтерн.

«Не очень-то приятно остаться здесь одному», — подумал он.

Наконец сзади раздался шум, и появился человек-обезьяна с тушей молодого кабанчика на плечах и с фруктами в руках. Чилтерн облегченно вдохнул, но ни словом не обмолвился о своих недавних страхах.

— Вам повезло, — сказал он, указывая на кабана.

— И не только с этим, — откликнулся Тарзан, — когда мы наткнулись на трупы Крампа и Мински, мне в голову пришла мысль, что они помогут мне отыскать человека, за которым я охочусь. Сегодня рано утром я вернулся на то место и обследовал тропу. Вскоре мне удалось обнаружить следы белого человека, ведущие на запад. В этой стране почти нет белых людей, и никто, кроме меня и этого самозванца, не ходит босиком. След оставлен пару дней назад, но этого достаточно. Теперь я уверен, что скоро настигну его и убью. Как только мы поедим, двинемся по следу.

— Вы действительно хотите его убить? — спросил Чилтерн. — Это слишком жестоко.

— А почему я не могу его убить?

— Но, может быть, у него были какие-то мотивы, и он сможет все объяснить.

— А как он сможет объяснить то, что похищал женщин и детей у моих друзей? — резко спросил человек-обезьяна. — Когда он мне попадется, ему придется объясняться очень быстро — пока я буду доставать стрелу из колчана.

— Но в конце концов вы не можете так поступить. Вы — цивилизованный человек, а это не гуманно.

— А кто вам сказал, что я цивилизованный человек?

— Боюсь, что это так, — покачал головой Чилтерн. Когда они подошли к телам Крампа и Мински, вокруг них уже кружили гиены. Зрелище ужаснуло Чилтерна, оставив Тарзана равнодушным. Вскоре они нашли след белого и свернули налево.

Чилтерн не замечал никаких признаков, Тарзан же шел по следу, будто разматывал клубок с шерстью. Так они прошли около часа, и вдруг Тарзан резко остановился. Чилтерн увидел, что он тщательно прислушивается.

— Сюда кто-то идет, — сказал Тарзан. — Я пойду вперед, а вы медленно двигайтесь за мной.

С этими словами Тарзан осторожно пошел вперед.

— Прелюбопытная личность, — пробормотал Чилтерн, — я ничего не вижу и не слышу. Как он установил, что кто-то идет, но держу пари, он прав. Хотя все это невероятно!

Тарзан быстро и бесшумно двигался на звук. Это были человеческие голоса. Это привело его в некоторое замешательство, потому что след был один. Пока он не мог различить их, так как расстояние было еще слишком велико.

Сандра и лже-Тарзан медленно шли, взявшись за руки. Они были счастливы. Сандре казалось, что счастье безгранично и не кончится никогда. Она не подозревала, что в это время сквозь джунгли пробирается человек, охваченный дикой яростью и несущий смерть. Неожиданно он предстал перед ними.

— Тарзан! — воскликнула девушка, узнав его. — Я думала, вы погибли.

Человек-обезьяна ничего не ответил. Его холодные серые глаза устремились на мужчину, укравшего его имя. Он никогда не видел его раньше, но интуиция подсказывала, что это и есть самозванец.

Тарзан подошел ближе и положил свое оружие на землю.

— Брось лук и копье, — приказал он.

— Почему? — удивленно спросил мужчина.

— Потому что сейчас я убью тебя, но хочу дать тебе шанс, — ответил Тарзан.

Мужчина бросил оружие на землю.

— Я не знаю, почему вы хотите убить меня, — сказал он без тени страха.

— Почему, что ты, украв мое имя, похищал женщин и детей, которых потом либо убивали, либо превращали в рабов. Мои друзья думали, что это делаю я, и восстали против меня. А теперь я убью самозванца!

Сандра бросилась между ними, простирая руки к Тарзану.

— Выслушайте меня, — взмолилась она. — Вы не должны убивать этого человека!

— Это еще почему? — удивился Тарзан. — Не забывайте, что помимо всего прочего, он похитил вас, и уже за одно это должен быть убит.

— Все так и не так, — продолжала Сандра. — Выслушайте меня, пожалуйста. Это хороший человек, но он потерял память. Он не помнит, кто он, а его убедили, что он Тарзан из племени обезьян. Все что он творил, он делал по приказу Кристофера да Гамы, короля Амельтео. Поверьте мне! Он джентльмен и хороший человек.

— И это все? — оборвал Тарзан.

— Нет, — ответила девушка, покраснев.

— Что еще?

— Я люблю его!

Тарзан внимательно посмотрел на мужчину.

— А что ты скажешь?

— Мисс Пикерэл говорит правду, — ответил он. — я не знаю, кто я. Я действительно думал, что я Тарзан, пока она не объяснила мне, что это не так. Я не знал, что то, что я делаю, — зло. Теперь я пытаюсь исправить ошибку и хочу отвести мисс Пикерэл к ее отцу. Я не могу вернуть жизнь тем, кто погиб по моей вине, хотя мне очень хотелось бы сделать это.

Тарзан внимательно наблюдал за человеком, затем задумался на некоторое время. Нагнувшись, он поднял свое оружие. Тарзан неплохо разбирался в людях и поверил этому человеку.

— Ладно, — сказал он, — я помогу тебе отвести мисс Пикерэл к отцу, и пусть он решает, как с тобой поступить.

Тот опустил голову.

— Это мне подходит, — тихо произнес он, — все, о чем я мечтаю, — поскорее доставить Сандру в безопасное место.

— Теперь я уверена, что все будет в порядке, — обратилась Сандра к Тарзану, — теперь вы с нами!

— А где остальные участники вашей экспедиции? — спросил Тарзан.

— Пелхэм Даттон убит большими обезьянами несколько дней назад, — печально ответила девушка, — про остальных я ничего не знаю.

— Крамп и Мински тоже погибли, — сказал Тарзан.

— Мы единственные, оставшиеся в живых, — воскликнул мужчина.

— Смотрите! — крикнула Сандра. — Кто-то идет. Кто это?

XXXI РЭНД

Френсис Болтон-Чилтерн медленно брел в направлении, указанном Тарзаном, хотя он не был уверен, что идет правильно. Он плохо ориентировался в лесу.

— Как это дикий человек может думать, что я сумею идти следом за ним, — бормотал Чилтерн. — Он лишь отдал приказ и был таков. Пожалуй, это самый удивительный человек, которого я встречал.

Совершенно случайно он наткнулся на троих людей.

— Клянусь, это они! — воскликнул он, когда увидел, что незнакомец одет точно так же, как и Тарзан.

Подойдя ближе и как следует разглядев человека, называвшего себя Тарзаном, Чилтерн вдруг бросился к нему с радостными воплями.

— Боже мой! Рэнд! — воскликнул он. — Невероятно! Дружище Рэнд, мы снова вместе! А я вот уже два года думал, что ты погиб!

Человек, которого назвали Рэнд, недоуменно вскинул брови и покачал головой.

— Вероятно, вы обознались. Я никогда не встречал вас раньше.

У Чилтерна даже руки опустились.

— Вот те на! — воскликнул он. — Ты что же, хочешь сказать, что не знаешь меня? Я Френсис! Френсис Болтон-Чилтерн!

Но тот вновь покачал головой.

— Я никогда не слышал вашего имени. Сандра спросила у Чилтерна:

— Вы знаете его?

— Еще бы! — подтвердил Чилтерн. — Какого черта он прикидывается, что не узнает меня!

— С ним что-то случилось, — объяснила Сандра, — он не помнит ничего, кроме того, что произошло с ним за последние два года. Скажите ему, кто он.

— Он — Колин Т. Рэндольф, американец из западной Вирджинии.

— Видишь, я была права, — обратилась Сандра к Рэнду, — я ведь говорила, что ты американец из южных штатов.

— Где ты был все это время? — спросил Чилтерн.

— В Амельтео, — ответил Рэнд. — А вы уверены, что точно знаете, кто я? Тут нет никакой ошибки?

— Исключено!

Слабый огонек вспыхнул в глазах Рэнда.

— Это уже кое-что значит, если кто-то знает о тебе, даже если ты сам ничего не можешь вспомнить. Возможно, это через некоторое время пройдет.

— Что вы знаете о нем? — поинтересовалась Сандра.

— Довольно много. Ведь мы целый год летали над Испанией. А в такой обстановке люди сходятся быстро и много рассказывают о доме и о мирной жизни. Я даже знаю имена слуг в доме его отца, хотя ни разу там не бывал. И Рэнд довольно много знал обо мне, пока вот не приключилось с ним беды.

— Тогда, вероятно, вы знаете… — заколебалась Сандра, — вы должны знать… — она вдруг замолчала в нерешительности.

— Что же? — спросил Чилтерн.

— Скажите, он женат? — очень тихо произнесла она. Чилтерн лукаво улыбнулся.

— Нет, моя дорогая, если только он не женился за эти два года.

Тарзан с интересом следил за происходящим… Он был рад, что все обернулось таким образом. Но теперь на него ложился груз ответственности за судьбы этих людей.

— Пошли! — сказал он.

— Куда? — спросил Рэнд.

— Где-то здесь должна быть тропа, я поищу ее.

— И мы хотели найти ее! — сказал Рэнд. Когда наступила ночь, они разожгли костер и уселись вокруг огня. После сытного ужина Сандра обратилась к Чилтерну:

— Не могли бы вы рассказать мне все, что знаете о Рэнде?

— С удовольствием, — откликнулся англичанин. — Как я уже говорил, мы вместе летали над Испанией и там подружились. А потом, на обратном пути в Америку, Рэнд остановился у меня в Англии. Есть одно обстоятельство, которое вы должны знать: Рэнд — игрок по натуре. Я имею в виду не карты, скачки и тому подобное. Он любит заключать пари на что угодно. Именно поэтому все мы и находимся здесь сейчас.

— И я? — удивился Тарзан.

— Не вижу никакой связи, — сказала Сандра. — Не мог же он побиться об заклад, что поедет в Африку и похитит меня? Обо мне он знать ничего не знал.

— Попробую объяснить, — начал Чилтерн, — но для этого придется немного возвратиться назад. Видите ли, мы с Рэндом часто говорили о Тарзане из племени обезьян. Он сказал, что так много узнал о нем, что решил во всем ему подражать. Таким образом, Рэнд научился многому из того, что умел делать Тарзан: стрелять из лука, владеть копьем, охотиться. Ему очень захотелось отправиться в Африку и пожить жизнью Тарзана. Я стал его отговаривать, утверждая, что он погибнет через неделю. Конечно, до поры до времени это были просто разговоры.

Рэнд слушал рассказ с не меньшим интересом, чем Сандра и Тарзан. Он напрягал память, стараясь вспомнить, что с ним произошло. Сандра заметила его состояние и положила ему руку на плечо.

— Расслабься, — успокаивающе сказала она, — не надо так мучить себя.

— После того, как мы вернулись в Англию, — продолжал Чилтерн, — ему на глаза попалась заметка в газете о том, что в Южной Африке обезьяна похитила мальчика-туземца. Когда его обнаружили, он вел себя как настоящая обезьяна. «Вот видишь, — сказал мне Рэнд, — даже мальчишка выжил в джунглях. Значит, и я смогу». — «Но он был местным и не знал никакой другой жизни. Кроме того, о нем заботились обезьяны. Ты же, в одиночку, не выдержишь и недели, — сказал я ему». — «Ставлю тысячу фунтов за то, что смогу, — загорелся Рэнд». Я принял пари. Около часа мы обсуждали детали. Условились, что я доставляю его на самолете в Центральную Африку, и после того, как мы найдем подходящее место, где водится много дичи, я высажу его и вернусь ровно через месяц. Он должен был одеться, как Тарзан, и иметь такое же оружие. Через определенный промежуток я должен был прилетать в этот район, а он сообщать мне при помощи костров о своем состоянии. Один столб дыма — все в порядке, два — требуется помощь. Если он выдержит месяц — тысяча фунтов его, если нет — мои. Мы сели в самолет Рэнда, и началось все хорошо. Когда мы приблизились к месту выброски, Рэнд переоделся в костюм Тарзана. Мы летели над скалистой местностью, облака висели низко, и мы никак не могли приземлиться. Облачность становилась все более густой, и неожиданно отказал мотор. Рэнд приказал мне прыгать, что я и сделал, и с тех пор до сегодняшнего дня не видел Рэнда. Приземлился я над долиной недалеко от деревни султана Али. Так я стал рабом на золотом руднике. Вот, пожалуй, и все.

— Ну как, Рэнд? — спросила Сандра. — Ты что-нибудь вспомнил?

— Это лишь объяснило, как я попал в Амельтео, — ответил Рэнд, — они говорили, что я пришел с небес. Видимо, я выпрыгнул с парашютом и приземлился рядом с замком Да Гамы. Но я не умею управлять самолетом.

Болтон-Чилтерн покачал головой.

— Ты был одним из лучших пилотов, каких я когда-либо встречал.

— А что сталось с самолетом?

— Должно быть, он разбился недалеко от Амельтео, — предположил англичанин.

— Если бы это было так, — сказал Рэнд, — я узнал бы об этом, но амельтеосы ничего подобного не рассказывали.

— Еще одна загадка, — вздохнула Сандра.

XXXII АЭРОПЛАН

На следующее утро они начали спускаться в долину в поисках тропы. По пути они прошли мимо обглоданных скелетов Крампа и Мински. Они немного задержались, чтобы осмотреть мешки, содержимое которых привело этих людей к смерти.

— Тысяч под пятьдесят, — сказал Чилтерн, приподнимая золото.

— Я думаю оно должно остаться здесь для галла или амельтеосов, — предложил Рэнд.

И они не спеша двинулись дальше. Вряд ли им удалось отыскать тайную тропу, которая проходила во многих милях от них. Вскоре они вышли на длинную, ровную долину, расположенную в нескольких сотнях футов ниже самого плато. Это было ровное место примерно в милю длиной и в полмили шириной. Ни одного дерева не росло тут. Долина находилась в стороне от троп, которыми пользовались галла и амельтеосы. Вполне возможно, что здесь до них вообще не ступала нога человека.

Вдруг идущий впереди Тарзан остановился.

— Смотрите! Самолет! — воскликнул он. Все столпились вокруг него.

— Какое везение, — сказала Сандра, — может, с его помощью нам удастся выбраться отсюда!

— Невероятно! Невероятно! — прохрипел Чилтерн. — Ведь это — самолет Рэнда. Я знаю его как свои пять пальцев. Давайте осмотрим его, может, он и впрямь нам сгодится.

— Что-то мне в это не верится, — усомнилась Сандра, — он простоял здесь два года, да при такой погоде…

— Не волнуйтесь, — успокоил ее Чилтерн. — Самолет цельнометаллический.

Через час они добрались до аэроплана.

— Да, это самолет Рэнда, — подтвердил Чилтерн, — и он выглядит так, будто готов к вылету. Даже не похоже на вынужденную посадку. Только колеса спущены, а так все в порядке.

— Может, Рэнд совершил на нем посадку? — предположила Сандра, — Да только забыл об этом?

— Не думаю, — возразил Рэнд, — амельтеосы утверждали, что я пришел с неба, значит, я приземлился один.

— Тогда самолет сел сам, — сказал Чилтерн. — Это может показаться невероятным, но изредка случается. Помнится, я как-то читал, что несколько летчиков выпрыгнули с парашютами где-то в Калифорнии, а самолет приземлился сам по себе. Пилотов тогда отдали под суд.

Рэнд обошел вокруг самолета и внимательно осмотрел его. В глазах пилота вспыхнул огонек. Он залез на крыло и сел в кабину, остальные последовали за ним. Рэнд опустился в кресло пилота, пристально вгляделся в приборную доску и затем так сильно сдавил штурвал, что костяшки его пальцев побелели. Затем он вдруг расслабился и повернулся к остальным со слезами на глазах.

— О, Сандра! Я вспомнил! Я все вспомнил! Девушка подбежала к нему, не в силах произнести ни слова.

— Да, — сказал Чилтерн, — нужно было что такое, что расшевелило бы твою память. Ты ведь очень любил свой самолет.

— Сейчас я все вспомнил, — повторил Рэнд. — Я оставался в самолете еще минут пять после того, как ты выпрыгнул, а затем прыгнул сам. Я приземлился прямо посреди замка Амельтео. Сейчас я ясно вижу его перед собой — красивый замок в дикой глуши и незнакомые люди в золотых кирасах. Они смотрели меня, раскрыв рты. Из-за сильного ветра меня отнесло прямо на стену замка. От того удара я, вероятно, и сделался сумасшедшим.

— Как думаешь? — спросил Чилтерн. — Самолет взлетит?

— Если он не захочет, мы его заставим. Пока остальные накачивали колеса, Рэнд разобрал карбюратор и легко устранил пустяковую неисправность. Спустя два часа все вновь сидели в кабине самолета, затаив дыхание, и ждали, когда Рэнд запустит мотор. Услышав свист пропеллера, все облегченно вздохнули.

— Теперь лишь бы колеса не подвели, — сказал Рэнд. — Может, вы выйдете, и я один испытаю его?

— Нет, — ответила за всех Сандра.

Рэнд подрулил и развернул машину по ветру.

— Если вы хотите забрать золото, — вдруг сказал Тарзан, — то теперь у вас есть средство доставки. Там неподалеку есть подходящее место, где можно приземлиться.

— Нет, — возразил Болтон-Чилтерн, — у меня есть все, что мне нужно, что же касается Сандры, то я уверен, что дочь Тимоти Пикерэл ни в чем не нуждается. Ну, а вы, Тарзан?

— На что мне золото, — улыбнулся Тарзан. — Я навсегда остаюсь в родных джунглях.

Рэнд начал разгон, увеличивая скорость. Наконец колеса оторвались от земли. Мотор работал ровно на полных оборотах.

— Благодарю тебя, господи, — прошептала Сандра, когда самолет взмыл в небо, — благодарю тебя за все!

Торжествующий Тарзан

 Из-за облаков появилось странное видение — нечто, внушающее ужас: белый купол, громадный, зловещий, а внизу под ним раскачивается из стороны в сторону крошечная фигурка.

При виде этого явления, медленно опускающегося на землю, множество людей, наблюдавших за происходящим, пали вниз и забились в конвульсиях.

Авраам, сын Авраама, опустился на колени, воздев руки к небесам в молитве. Окружающие его люди, те, кто еще стоял на ногах, последовали его примеру. Тубы Авраама издавали странные звуки, возможно, это была молитва, но молился Авраам не на том языке, на котором он перед этим говорил со своими людьми. Его паства застыла, коленопреклоненная, в немом молчании.

Все ближе и ближе приближалось таинственное видение и вот наконец ожидающие разобрали, что выплывающая из-под белого облака черная тень принимает очертания человеческой фигуры.

 ПРОЛОГ

Время — это основа материи, которая есть жизнь. Материя вечна, постоянна, неизменяема. Эта материя образует четыре стороны света и двадцать восемь морей, из нее состоит воздух и хляби морские. Материя является искусной мастерицей, Судьбой, которая плетет замысловатый узор, который никогда не кончается. Все тянется этот узор, причудливо меняясь, он не повторяется, это узор вечен.

Нить отсюда, нить оттуда, одна тянется из прошлого, какая-то из будущего, некая нить годами ждет той, с которой вместе составит пару, без этой пары рисунок не может быть завершенным.

Судьба терпелива, упорна, настойчива. Она может ждать сотни и тысячи лет, чтобы соединить две нити, чей союз вечен в композиции рисунка, который не имеет ни начала, ни конца.

Приблизительно 1865 лет назад (ученые не согласны с точностью этой даты) Павел Тарзус был предан мученической смерти в Йме.

Столь давняя история повлияла серьезно на жизни и судьбы английской летчицы и американского профессора геологии, хотя в тор время, когда началась эта история, никто из них не знал о существовании друг друга, (а упоминание о Павле Тарзусе — это только пролог). История, которую я собираюсь рассказать, может быть интересной для нас, но не для Судьбы, которая терпеливо ждала около двух тысяч лет этих событий.

Между Павлом и двумя молодыми людьми, о которых пойдет рассказ, существует связь. Этой живой связью является Август Эфесский. Август был человеком настроения. Он страдал эпилепсией. Август был родом из дома Вансифорусов. Он был среди тех, кто первый перешел в новую веру, в то время когда Павел Тарзус впервые посетил Эфес на берегу Ионического моря.

Склонный к фанатизму, страдающий с детства припадками, Август поклонялся апостолу, как наместнику Христа на земле, и поэтому нет ничего странного в том, что весть о мученической смерти Павла сильно повлияла на и так нетвердый разум Августа.

Охваченный манией преследования, он покинул Эфес, наняв корабль до Александрии. И здесь мы можем оставить его, закутанного в мантию, напуганного, больного, на палубе маленького суденышка. Но мы не можем умолчать о том, что у острова Родос, у которого останавливается корабль, Август приобрел каким-то образом светловолосую девушку-рабыню родом из далеких северных варварских племен.

И здесь мы прощаемся с Августом и днями царствования Цезаря, и я сожалею об этом, так как хорошо представляю себе путешествие, если не роман (а скорее всего роман), Августа и светловолосой рабыни в Африку. Бегство их из Александрии через Мемфис и Фивы в далекую неизвестность.

 Глава 1 СУДЬБЫ ПЕРЕПЛЕТАЮТСЯ

Насколько мне известно, первый граф У имели не имеет никакого отношения к нашей истории, и поэтому нас не особенно интересует тот факт, что он снискал симпатии людей в своем графстве благодаря щедрому дару — не столь уж большому количеству виски далеко не высшего качества, которое он преподнес лидерам Либеральной партии, которая была у власти.

Так как я простой историк, а не предсказатель, то не могу утверждать с уверенностью, что мы снова встретимся на страницах этой книги с графом У имели. Но если граф не представляет для нас особого интереса, то могу заверить вас, что этого нельзя сказать о его красавице дочери, леди Барбаре Коллинз.

Африканское солнце спряталось высоко в небе за плотными облаками, окутавшими скалистые вершины загадочной, неприступной твердыни, грозной горной цепи Гензи, которая всегда взирала как бы с неодобрением на маленькие долины, мало исследованные человеком.

Высоко над этой кажущейся пустынной местностью, из самой глубины плотных кучевых облаков доносился странный и зловещий гул, напоминающий гудение шмелей Гаргантюа, кружащих высоко над остроконечными вершинами Гензи. Временами гудение усиливалось, наконец становилось нестерпимым, потом постепенно стихало, затем его едва было слышно, гул пропадал вдали, чтобы снова возникнуть и снова заглохнуть.

Долгое время невидимое и мистическое нечто описывало свои громадные круги глубоко в пелене облаков, которая делала с земли источник странного звука невидимым.

Леди Барбара Коллинз была встревожена. Кончалось горючее. В критический момент компас подвел ее, и она летела вслепую через облака, выискивая безоблачное пространство. Ей казалось, что она находится в полете целую вечность.

Она знала, что должна пересечь высокую гряду гор, и держалась на большой высоте, стараясь забраться поверх облаков.

Сейчас она поднялась так высоко, что не могла ничего увидеть внизу сквозь плотную пелену. Было совершеннейшим безрассудством с ее стороны, вместо того, чтобы повернуть назад и отложить запланированный беспосадочный полет из Каира в Кейптаун, рискнуть отправиться в путь в такую облачность. Около часа леди Барбара позволила себе держаться высоко, не управляя самолетом. Она задумалась. Ее мучило чувство сожаления. Надо было продумать все более серьезно перед вылетом, вопреки приказу хозяина. Сказать, что леди Барбара была испугана, что страх ослабил ее умственные способности, было бы неправдой. Однако она была, человеком острого ума и могла полностью оценить всю опасность своего положения. И когда вдруг очертания гранитного уте-еа вынырнули из облачного савана рядом с ее левым крылом и тотчас же затерялись в укутавшем все обозримое пространство тумане, это никак не повлияло на ее мужество, она только невольно перевела дух и одновременно рывком штурвала подняла нос самолета вверх, до тех пор, пока высотомер не показал, что самолет находится выше, чем самая высокая вершина горной гряды, видная над любой частью Африки.

Поднявшись вверх по спирали, леди Барбара скоро уже была в нескольких милях от страшной опасности, которая, казалось, злобно выглянула из облаков, чтобы уничтожить ее. И даже после удачно проведенного дерзкого маневра ее положение было настолько безнадежным, как только могло быть. Горючее почти кончилось. Попытка спуститься ниже границ облаков (а она знала, что находится в самом сердце высоких гор), была бы совершенным безумием; итак, девушка сделала единственное, что ей оставалось. Одна среди холодных, влажных и клубящихся облаков, под незнакомой землей, леди Барбара Коллинз помолилась Богу. Прошептав молитву перед тем, как прыгнуть с парашютом, с предельной тщательностью сосчитала она до десяти перед тем, как дернуть за кольцо парашюта.

В тот же самый момент судьба протягивала руку, собирая нити — далеко разбросанные нити — для небольшого фрагмента созидаемого ею полотна.

Кабарига, вождь людей Бунгало, живших во многих изнурительных переходах к югу от гор Гензи, стоял на коленях перед Тарзаном.

В Париже Леон Стабук вошел в кабинет шефа, главы организации.

Совершенно не зная о существовании Кабариги, черного вождя, Леона Стабука и Барбары Коллинз, Лафайет Смит, профессор геологии из Шериданской военной академии, садился на корабль в Нью-Йорке.

Мистер Смит, сдержанный, скромный молодой человек, выглядел как и подобает ученому: его юную физиономию украшали тяжелые роговые очки, которые носил не потому, что страдал плохим зрением, но оттого, что считал, будто они придают ему определенное достоинство и солидность. О том, что в очках вставлены простые стекла, было известно только ему и оптику, который изготовил для Смита это украшение.

Окончив колледж в 17 лет, Лафайет Смит посвятил еще четыре года получению ученой степени, ожидая, что вместе с ними печать солидности появится также на его лице и в осанке, но к сильному разочарованию молодого человека, его внешность по достижении двадцати одного года ничем не отличалась от той, что была у него в семнадцать лет.

Лайф Смит имел шансы на то, чтобы осуществить свои честолюбивые замыслы — занять должность профессора геологии одного из ведущих университетов Америки, ибо он обладал необычным сочетанием блестящего ума и цепкой памяти, прекрасного здоровья и крепкого телосложения.

Юноша делал все, чтобы выглядеть взрослее и произвести впечатление на ученый совет колледжа, но все напрасно. Он отрастил бакенбарды, но результат оказался ничтожным. Вот тогда ему в голову пришла мысль об очках, да и кроме того, Лайф Смит временно умерил свою амбицию, начав преподавать в школе, а не в университете.

Через год работы в школе он перешел преподавателем в небольшой западный военный колледж и сейчас был на пороге осуществления еще одной честолюбивой мечты — он ехал в Африку изучать долины в задельях гор Черного континента, относительно которых предполагалось и провозглашалось учеными мужами множество противоречивых теорий, так что у неспециалиста создавалось впечатление, будто успех в области геологии равен успеху предсказателей погоды.

Но будь что будет, а Лайф Смит был на пути в Африку, заручившись финансовой поддержкой богатого отца и имея опыт, полученный в многочисленных туристских походах по выходным дням на отдаленные фермерские пастбища. Вдобавок он возлагал надежды на свои физические данные теннисиста и пловца.

Сейчас мы можем оставить его, с его книгами и морской болезнью, в руках судьбы, которая ведет будущего профессора к ужасным ситуациям, из которых не могут вывести ни запас знаний по геологии, ни умение плавать и играть в теннис, а только его величество случай.

Когда в Нью-Йорке два часа до полудня, в Париже остается всего час до захода солнца, поэтому получилось так, что Лайф Смит сел на корабль утром, а в тот же самый момент Леон Стабук совещался наедине со своим шефом поздним вечером.

— Вот и все,— сказал шеф.— Вы поняли?

— Полностью,— ответил Стабук.— Зверев будет отомщен, и препятствие, которое мешает осуществлению наших планов в Африке, будет устранено.

— Последнее — это самое основное,— подчеркнул шеф,— но не преуменьшайте способности вашего врага. Он может быть, как вы сказали, ничтожеством и человекообразной обезьяной, но во всяком случае именно он разбил наголову хорошо организованную экспедицию и навредил миссии, которая не удалась в Египте и Абиссинии только из-за его вмешательства.— И шеф добавил: — Я могу сказать вам, что мы планируем предпринять вторую попытку затеять мировую заварушку, но не начнем подготовку к ней до тех пор, пока не получим вашего сообщения, что препятствие устранено.

Стабук выпятил свою широкую грудь.

— Казве я подводил вас когда-нибудь? — спросил он.

Шеф поднялся и положил руку на его плечо отеческим жестом.

Той же ночью Леон Стабук покинул Париж. Он считал, что уезжает тайно и один, но судьоа ехала с ним в купе era вагона.

В то время как леди Барбара Коллинз выбросилась в парашютом над цепью -гор Гензи, Лафайет Смит вступил на борт лайнера, а Стабук стоял перед шефом, Тарзан, нахмурив брови, смотрел на чернокожего человека, распростертого у его ног.

— Встань,— сказал он: — Кто ты и почему искал меня?

— Я — Кабарига, о великий Бвана,— ответил черный.— Я вождь племени Бунгало. Я пришел к великому Бване потому, что мой народ страдает и испытывает страх. А наши соседи, которые имеют связь с племенами земель Галла, сказали мне, что ты друг тех, кто страдает от несправедливости, чинимой плохими людьми.

— А от каких несправедливостей страдает твой народ? — спросил Тарзан.— От чьих рук?

— Долгое время мы жили в мире со всеми людьми,— объяснил Кабарига.— Мы не воевали с соседями. Единственное, что мы хотим, это растить и собирать урожай в безопасности. Но однажды в нашу страну пришла банда из Абиссинии, которую выгнали из собственной страны. Бандиты напали на несколько наших деревень, украли зерно, увели наших коз, угнали людей и продали их в рабство.

Они не забирают всего подчистую, не разрушают хижин, но не уходят с наших земель. Они обосновались в деревне, которую построили в недоступных горах, и когда им нужна провизия или рабы, они снова нападают на деревни моего народа. И не дают нам возможность жить, выращивать и собирать урожай, потому что продолжают грабить нас.

— Но почему же ты пришел ко мне? — спросил Тарзан.— Я не вмешиваюсь в дела племен за пределами моей страны, если они не совершают никаких грабежей и набегов против моего народа.

-- Я пришел к тебе,—ответил черный вождь,— потому что ты белый человек, а этой бандой тоже руководит белый человек. Всем известно, что ты, великий Бвана, враг плохих белых людей.

— Ваз так, это другое дело,— сказал Тарзан.— Я пойду с тобой в твою страну.

Итак, судьба, в лице черного вождя Кабариги, повела Тарзана на север Африки. Многие из его собственного народа не знали, куда и зачем он ушел,— даже маленький Рикми, вертлявая пушистая мартышка.

 Глава 2 СТРАНА МИДИАН

Авраам, сын Авраама, стоял у подножия утеса, который был частью стены мощного кратера давно потухшего вулкана. В недрах гор, охватывающих кольцом долину, находились жилища людей, выдолбленные в мягкой вулканической породе, поднявшейся со дна кратера. Вокруг Авраама собрались небольшими группами мужчины, женщины и дети его племени.

Все они стояли, подняв лица к небу, каждое выражало свое отношение к происходящему: интерес, страх, немой вопрос. Все напряженно прислушивались, ибо из облаков, нависших низко над кратером, всего в нескольких сотнях футов над его краем, простиравшимся на пять миль, шел странный, зловещий гудящий звук, подобного которому ни один из обитателей этих мест еще не слышал.

Звук нарастал до тех пор, пока людям не показалось, что он раздается прямо над ними, наполняя небеса ужасом; затем постепенно утих, почти исчез, осталась только память о нем, и когда все подумали, что гул исчез совсем, он снова возник и загрохотал над их головами. Они стояли, охваченные ужасом или экстазом, каждый ощущал значительность этого явления.

А на противоположной стороне кратера такая же группа, охваченная таким же страхом перед непонятным явлением, собралась вокруг Илийи, сына Ноя.

В первой группе женщина повернулась к Аврааму и спросила:

— Что это, отче? Я боюсь!

— Те, кто верит в Бога,— ответил он,— не знают страха. В твоей речи звучит ересь, женщина!

Лицо спрашивающей побелело, она задрожала.

— Отче, вы знаете, я не еретичка,— запричитала она.

— Тише, Марта! — приказал Авраам.— Возможно, это сам Христос пришел снова на Землю, как было предсказано еще в дни апостола Павла. Он явился, чтобы судить всех нас!

Голос Авраама был высоким и пронзительным, старец был охвачен дрожью, когда изрек эти слова.

Маленький ребенок, находившийся неподалеку от сборища людей, упал на землю, стал корчиться, на губах его выступила пена. Женщина воскликнула и потеряла сознание.

— О Боже великий, если это ты, избранники твои жаждут получить твое благословение и твои предсказания,— молил Авраам,— но,— добавил он,— если это не ты, мы молим тебя спасти нас от зла!

— Возможно, это Гавриил,— высказал предположение высокий бородатый человек.

— А это звук его трубы,— простонала женщина.

— Тихо! — закричал Авраам, и женщина вновь затряслась от страха.

Не замеченный никем молодой человек начал хватать ртом воздух и забился в припадке, а затем другой зашатался, упал и задергался, изо рта его пошла пена.

И потом все люди попадали на землю — одни бились в конвульсиях, другие лежали в обмороке. Добрые две дюжины человек валялись на земле, на их ужасное состояние никто не обращал внимания. Если кто-то падал на соседа или ему под ноги, в этом случае человек просто делал шаг в сторону, едва взглянув на бьющегося в припадке несчастного.

Исключение составляли лишь несколько мужчин и мальчиков. Они сохранили незамутненное сознание и с любопытством взирали на небо. Женщины почти все лежали в обмороке. Никто не помогал им. Не обращали ни малейшего внимания и на тех, кто корчился в конвульсиях. Это кажущееся безразличие было обычным, а, может быть, просто все происходило из-за возбуждения и ужаса момента. Люди стояли молча, их глаза, уши, разум — все было направлено на облака. Только близкое знакомство с этими людьми даст нам возможность понять, что творилось в эти полные напряжения минуты.

Еще раз ужасный звук пронесся над головами несчастных. Казалось, он завис над ними на какое-то время, а затем из-за облаков появилось странное видение — что-то ужасное. Большой купол, белый сверху, а внизу, под ним, раскачивалась из стороны в сторону крошечная фигурка. При виде этого дива, спускающегося на землю, несколько наблюдающих упали, забились в конвульсиях.

Авраам, сын Авраама, пал на колени, воздев руки к небесам в молитве. Его народ, те, кто был еще на ногах, последовал его примеру. С губ пастыря сорвался поток странных звуков — возможно это была молитва, но произнесенная на другом языке, не на том, на котором он говорил с людьми, ни на любом другом языке, известном человечеству. В то время, когда Авраам молился, его последователи застыли в молчании.

Все ближе и ближе опускалось странное видение. Наконец, глаза наблюдающих распознали в тени, летящей вниз на маленьком белом облаке, очертания человеческой фигуры.

Когда все это увидели, раздался громкий крик — крик, который был смесью ужаса, иступленного экстаза. Авраам самым последним рассмотрел человеческую фигуру и едва поверил своим глазам. Когда же он все понял, то упал на землю лицом вниз, его мускулы свело судорогой, все тело задергалось в ужасных корчах, глаза закатились, как при приближении смерти, дыхание старца стало прерывистым; на губах выступила пена.

Авраам, сын Авраама, представлял собой в этот момент знаменательное зрелшце. Но никто, казалось, не обратил на него больше внимания, чем на тех, кто страдал от нервного возбуждения полчаса назад.

Пять сотен людей: мужчины, женщины, дети, тридцать из которых, возможно, лежали на земле, умирая от ужаса, содрогаясь в последних конвульсиях, наблюдали, как к ним с небес тихо опускалась леди Барбара Коллинз.

Когда она приземлилась, если говорить правду (мы, историки, правдивы всегда, кроме тех случаев, когда описываем жизнь наших национальных героев, правителей или врагов, с чьей страной воюем, и в некоторых других случаях), то сделала это не очень удачно, шлепнувшись в ста ярдах от той группы людей, которая при виде нее бухнулась на колени.

Быстро поднявшись на ноги, девушка освободилась от парашюта и застыла в растерянности, наблюдая за происходящим вокруг нее. Она окинула взором остроконечные скалы, которые образовали стены огромного кратера, отметив про себя, что угодила в замкнутую чашу — явно это был кратер потухшего вулкана. Барбара Коллинз в то время не стала размышлять о происхождении долины, раскинувшейся перед ней. Люди — вот что привлекло ее внимание.

У людей этих была белая кожа. В самом сердце Африки находилось поселение белых людей! В лежащих пластом и коленопреклоненных фигурках было что-то странное и нереальное, по крайней мере, они не казались жестокими и недружелюбными, скорее смертельно испуганными. Леди Барбара не увидела у них даже признаков оружия.

Она подошла к ним, по мере того, как приближалась, многие начинали причитать и старались прижать головы к земле, другие воздевали руки в молитве — некоторые к небу, другие протягивали ладони к ней.

Барбара Коллинз была уже достаточно близко от них, чтобы разглядеть черты их лиц, и сердце у нее сжалось; она никогда не представляла себе существования людей с такой безобразной внешностью, а леди Бербара была одной из тех, на которых всегда производит впечатление именно внешность.

Мужчины были особенно неприятны. Их длинные волосы и бороды, казалось, никогда не знали мыла, воды и расчески, так же, как и лезвий бритвы.

Особенно неблагоприятное впечатление произвели на нее огромные носы и скошенные внутрь подбородки почти у всех людей племени. Носы были такие большие, что обезображивали лица, а у тех людей, что стояли рядом с нею, почти отсутствовали подбородки.

И вдруг она увидела то, что поразило ее до глубины души: несколько эпилептиков, корчащихся в пыли в жутких судорогах, и необычно красивую, золотоволосую девушку, которая медленно поднялась из распростертой на земле группы людей и приближалась к ней, в ее больших серых глазах застыл вопрос.

Леди Барбара Коллинз посмотрела на девушку широко открытыми глазами и улыбнулась ей, а когда леди Барбара улыбалась, камень мог бы растаять при виде столь радостного выражения лица — так однажды поэтически настроенный и очарованный обожатель отозвался о ее улыбке.

Девушка улыбнулась в ответ почти такой же очаровательной улыбкой, но тотчас лицо ее помрачнело, в то же самое время она боязливо оглянулась, будто кто-то мог заметить, что она совершает преступление. Но когда леди Барбара протянула ей обе руки, девушка подошла ближе и вложила свои ладони в ладони англичанки.

— Где я? — спросила Барбара.— Что это за страна? Кто эти люди?

Девушка покачала головой.

— Кто ты? — спросила она.— Ты ангел, которого Христос послал к его избранникам?

Теперь пришла очередь Барбары покачать головой, чтобы показать, что она не понимает языка девушки.

Старик с белой косматой бородой по имени Иов поднялся с колен и подошел к ним, увидев, что явление с небес не убило девушку за ее смелость.

— Уходи, Иезавель,— крикнул он девушке.— Как смеешь ты обращаться к посланнику Бога?

Девушка отступила назад, склонив голову; и хотя леди Барбара ничего не поняла из того, что сказал старик, его тон и жесты, поведение девушки сказали ей о том, что произошло между ними.

Она лихорадочно думала. И поняла, какое впечатление произвело ее таинственное появление на этих невежественных людей, и что их последующее отношение к ней будет в большой степени зависеть от ее первых действий. Будучи англичанкой, леди Барбара придерживалась английской традиции, что на людей надо производить впечатление своими поступками. Поэтому не надо было позволять грязному старику приказывать милой девушке, если Барбара выбрала ее для общения. И еще раз взглянув на уродливые лица вокруг, она уверилась в том, что должна выбрать себе из них товарища сама, а именно эта светловолосая девушка будет ее избранницей.

С замирающим сердцем она подошла и величественным жестом взяла девушку за руку. Девушка бросила на нее удивительный взгляд. Леди Барбара отвела красавицу в сторону.

— Останься со мной,— сказала она, хотя знала, что ее слова непонятны девушке.

— Что она сказала, Иезавель? — потребовал объяснений старик.

Девушка была уже готова ответить, что не понимает, но что-то остановило ее. Возможно, вопрос показался ей странным, ведь старику должно было быть ясно, что мужественная чужестранка говорит на языке, неизвестном ему, и следовательно, всем остальным.

Золотоволосая девушка обдумывала лихорадочно ситуацию. Почему Авраам задал такой вопрос? Скорее всего, он верит в то, что она сможет понимать гостью, опустившуюся с небес. Она вспомнила, как непроизвольно улыбнулась этому существу, и оно заметило эту улыбку.

Девушка по имени Иезавель знала цену улыбки в стране Мидиан, где любое выражение счастья считалось грехом, и, будучи умницей и самой смышлен-ной среди поголовно тупых соплеменников, придумала ответ в надежде, что избежит наказания.

Иезавель посмотрела старику прямо в глаза.

— Она сказала,— ответила Иезавель,— что прилетела с небес с посланием к избранным и что передаст это послание только через меня, а не через кого другого.

Большая часть этого утверждения была подсказана девушке замечаниями старейшин, а апостолы, после того, как наблюдали странное видение, спустившееся с неба, подсказали ей и объяснение явления. Действительно, Иов, главный апостол, сам того не ведая, подал ей эту идею и поэтому был готов поверить тому, что ответила девушка.

Леди Барбара стояла, положив руку на хрупкое плечо золотоволосой Иезавель, она была потрясена тем, что окружало ее: униженные, грязные люди, лежавшие беспорядочной грудой перед ней, безжизненные тела тех, кто еще не пришел в себя от обморока, корчившиеся в конвульсиях эпилептики... С отвращением она оценила внешность Иова» отметив водянистые глаза, огромный уродливый нос, длинную, грязную бородищу, которая почти закрывала недоразвитый подбородок- С трудом она сдерживала невольную дрожь, которая была естественной реакцией на все увиденное ею.

Иов стоял» уставившись на нее, выражение страха было на его глупом, отражающем слабоумие лице. Несколько старых людей из толпы подошли ближе и в страхе остановились позади него.

Иов посмотрел через плечо.

— Где Авраам, сын Авраама? — спросил он.

— Он все еще беседует с Иеговой,— ответил один из них.

— Может быть, сейчас Иегова открывает ему цель этого посещения? — добавил другой с надеждой.

— Она принесла послание,— сказал Иов,— и передаст нам его только через девушку Иезавель. Я бы хотел, чтобы Авраам закончил разговаривать с Иеговой,— добавил он. Но Авраам, сын Авраама, все еще корчился на земле, с пеной у рта.

— Истинно так,— заявил другой,— если это послание от Иеговы» почему мы стоим здесь, глупо глазея» мы наверняка уже вызвали его гнев» если он посылает ангела в наказание нам.

— Ты говоришь правду, Тимоти,— согласился Иов и, повернувшись к толпе сзади него, сказал: — Идите скорее и принесите дары, которые могут понравиться посланнику Иеговы, каждый по своим возможностям.

С покорным, тупым видом люди потянулись к пещерам и лачугам, из которых состояла деревня, оставив небольшую группу самых старых» смотревших на Барбару и золотоволосую девушку, и на земле тех» кто уже начал отходить от припадка.

И снова чувство отвращения охватило английскую леди. Когда жители жалкой деревни шли, они ныряли при каждом шаге головой вперед, создавая впечатление, что тяжелые длинные носы тянут их к земле.

Среди них встречался порой человек, чья внешность давала возможность предположить о более высоком умственном развитии, чем то, которым обладало большинство жителей деревни. Как правило» волосы этих индивидуумов были светлыми, в то время, как у остальных узкие черепа поросли черными и жесткими лохмами.

Таким поразительным был этот тип людей, что леди Барбара не могла не заметить признаков вырождения даже при первом быстром взгляде на эти странные создания. И ей никогда не было суждено найти правдоподобное объяснение этому, так как никто не мог рассказать ей об Августе и белокурой девушке из северного племени. Не было никого, кто знал бы, что у Августа был большой нос и слабо развитый подбородок, и что он страдал эпилепсией. Никто бы не угадал блестящий ум и прекрасное здоровье маленькой девушки-рабыни, мертвой уже почти девятнадцать столетий, чья кровь, даже сейчас, проявлялась время от времени за столь долгие годы, несмотря на всеобщее вырождение, и тогда появлялись на свет такие прелестные создания, как Иезавель. Природа делала как бы попытку, однако тщетную, приостановить полную деградацию затерянного в дебрях Африки народа.

Леди Барбара хотела понять, почему люди ушли в свои жилища. Что это означает? Она посмотрела на стариков, которые остались, но их глупые лица с печатью слабоумия ничего не говорили ей. Как ей хотелось, чтобы они с золотоволосой девушкой поняли друг друга. Она не сомневалась, что девушка относится к ней дружелюбно, но не была уверена в таком отношении к ней других людей. Все в них отталкивало ее и ей почти невозможно увериться в их дружелюбии.

Как же разительно золотоволосая красавица отличалась от них! Она тоже, без сомнения, была чужой в этом племени, что давало англичанке надежду, и, кроме того, не было никаких признаков, что Иезавель запугана или с ней плохо обращаются, да и сама Барбара, по крайней мере,' пока жива и невредима... Да, эта девушка явно другой породы. Ее простое и скупое одеяние, сделанное, очевидно, из домотканого полотна, было чистым, как и те части тела, которые были открыты. А одежда других, особенно стариков, была ужасающе грязной, как и их волосы и бороды и тела, почти не скрытые скупой одеждой.

В то время, как старики перешептывались между собой, леди Барбара медленно повернулась, чтобы осмотреться вокруг. Она увидела скалы, окаймляющие маленькую круглую долину, почти в центре которой находилось озеро. Она нигде не могла увидеть даже признака на расселину в окружающих горах, которые поднимались на сто футов над долиной; и все же она чувствовала — где-то должен быть выход в другой мир, иначе как же эти люди попали сюда?

Осмотр, произведенный ею, давал возможность предположить, что долина лежит на дне кратера огромного потухшего вулкана, и если тут действительно была тропа, ведущая во внешний мир, она должна проходить через вершину этих остроконечных скальных стен, а они были, как видела Барбара, почти неприступны. Но как же объяснить присутствие здесь людей? Этот вопрос мучил ее, но она знала, что обязательно должна решить его до тех пор, пока не определит, кто она в странном племени: гость или пленница?

И вот жители деревни уже возвращались, многие из них несли в руках разные предметы. Они медленно и робко подошли ближе к ней, побуждаемые стариками, и наконец у ее ног возложили то, что принесли с собой,— мешки с приготовленной пищей, сырые овощи и фрукты, рыбу и домотканую одежду, такую же, какими были их грубые одеяния,— скудные приношения простых людей.

По мере того, как они приближались к ней с подарками, многие проявляли признаки нервозности, несколько человек упали на землю, став жертвами конвульсий, означающих приступ болезни, которой большинство из них было подвержено.

Леди Барбара никак не могла решить: эти жалкие люди, принеся дары, оказывают свое гостеприимство или просто предлагают товары в обмен на что-то чужеземцу, попавшему к ним из другого мира?

Но вдруг она ясно осознала, что жители деревни принесли свои дары, действительно поверив, что она посланник бога, или даже, возможно, сама богиня.

Возложив у ее ног свои приношения, они повернулись и поспешили уйти. Их грубые лица, выражающие испуг, заставили ее отбросить мысль об обмене товарами с целью торговли; итак, она решила, если эти подношения не проявление гостеприимства, то сделаны они с целью умиротворить своего потенциального врага.

Авраам, сын Авраама, пришел наконец в себя, медленно сел и осмотрелся. Он был очень слаб. Он всегда чувствовал слабость после приступа падучей болезни. Ему потребовалась одна или две минуты, чтобы он мог собраться с мыслями и вспомнить события, предшествовавшие припадку. Он увидел последнего человека, приносящего дары к ногам леди Барбары. Он увидел незнакомку и тогда вспомнил странное гудение, которое слышалось из-за облаков и видение, медленно нисходящее к людям долины с небес.

Авраам, сын Авраама, поднялся. Иов, первый среди старейших, увидел, что он пришел в себя.

— Аллилуйя,— воскликнул Иов.— Авраам, сын Авраама, больше не разговаривает с Иеговой. Он вернулся к нам. Давайте помолимся!

Все люди, за исключением леди Барбары и девушки по имени Иезавель, упали на колени. Среди них медленно двигался Авраам, сын Авраама, пребывая как будто в трансе. Он приближался к чужестранке, его разум все еще находился в помраченном состоянии в результате действия припадка. Вокруг него раздавалась странная жуткая разноголосица, так как древнейшие молились громко и вразброд, только изредка прерывая молитву криками: «Аллилуйя» или «Аминь».

Высокий и худой, с длинной седой бородой, покрытой клочьями пены, в убогой и грязной одежде, Авраам, сын Авраама, представлял собой отвратительное зрелище. Англичанка отвела глаза, когда наконец он замер перед ней.

Сейчас его ум прояснился, и как только он остановился, то заметил рядом с посланницей небес Иезавель.

— Почему ты здесь? — потребовал он ответа.— Почему ты не молишься на коленях, как другие?

Леди Барбара пристально наблюдала за сценой, разыгрывающейся между этими двумя. Она отметила суровый и обвинительный тон голоса неопрятного человека, а также от ее внимания не ускользнул умоляющий взгляд, который девушка бросила на нее. Инстинктивно леди Барбара положила руку на плечо девушке.

— Оставайся здесь! — сказала она в страхе, что человек приказывает девушке уйти от нее.

Если Иезавель не поняла слов странного небесного визитера, то не могла не понять жеста, которым ее удержала небожительница; кроме того, у нее не было желания присоединяться к группе молящихся. А возможно, единственное, чего она хотела,— это продлить те мгновения своей значимости. Ведь случай поднял ее над толпой, которая относилась к ней с презрением и насмешкой за то, что природа странным образом помиловала ее от злой печати вырождения, наградив такой редкой в здешних местах красотой.

Рука небесной гостьи, дружески сжавшая ее плечо, придала Иезавель силы, она решительно посмотрела на Авраама, сына Авраама, хотя чуточку с боязнью, ибо кто лучше ее знал, каким непредсказуемым становился пророк, когда кто-то вставал на его пути.

— Отвечай мне, ты, ты...— Авраам, сын Авраама, не мог найти слово, чтобы поставить девушку на свое место.

— Не позволяй гневу ослепить себя, ведь таково желание Иеговы,— предупредила девушка.

— Что ты хочешь этим сказать? — потребовал он.

— Разве ты не видишь, что его посланница избрала меня своей доверенной?

— Это кощунство, женщина!

— Нет,— ответила Иезавель твердо.— Это желание Иеговы, а если ты не веришь мне, спроси Иова, апостола.

Авраам, сын Авраама, повернулся туда, где молились старейшие.

— Иов! — крикнул он голосом, заглушившим шум молитвы.

В ту же минуту Иов закончил молебствие громким «Аминь!» Старики поднялись, их примеру последовали и другие жители деревни, которые не бились в припадке эпилепсии. Иов — апостол подошел к тем, на кого были устремлены глаза всех людей.

— Что произошло, пока я общался с Иеговой? — спросил Авраам, сын Авраама.

— Появилась посланница с небес,—ответил Иов.— Мы отдали ей почести: люди принесли дары, каждый по своим возможностям, и возложили у ее ног, и она, кажется, не проявила неудовольствия — как, впрочем, и удовольствия,— добавил он.— А дальше мы не знаем, что делать!

— А эта дочь Сатаны? — закричал Авраам, сын Авраама, указывая на Иезавель,— что ты думаешь о ней?

— Истинно только она говорит на языке Иеговы,— ответил Иов.— Поэтому он избрал ее доверенной своей посланницы!

— Мы будем восхвалять Иегову,— сказал Авраам, сын Авраама.— Пути господни неисповедимы.— Он снова повернулся к Иезавель, но когда заговорил с ней, новая нотка появилась в его тоне — умиротворяющая, однако в глазах старца не было ни капли страха.

— Попроси посланницу отнестись к нам, бедным слугам Иеговы, со снисхождением и прощением; моли ее заговорить с нами, грешниками, и высказать свои желания. Мы ждем ее речей, трепеща и пребывая в страхе, так как сознаем свою ничтожность.

Иезавель повернулась к леди Барбаре.

— Нет, подожди! — закричал Авраам, сын Авраама, ибо неожиданный вопрос возник в его слабом уме.— Как же ты сможешь разговаривать с ней? Ты ведь говоришь только на языке народа Мидиан. А если ты сможешь говорить с ней, почему не могу я, пророк святого Павла?

Иезавель обладала умом, стоящим полусотни таких умов, которым обладал проповедник идей Павла, и она использовала это свое преимущество, хотя, говоря по правде, не без опаски.

Однако, хотя ум Иезавель был остер, и соображала она быстро, все равно золотоволосая красавица была невежественной дикаркой, дочерью темного народа, и представить последствий своего отчаянного шага в полной мере не могла. Она решила действовать по наитию.

— Ты умеешь говорить, Пророк,— сказала она.—• Поговори сам с посланницей Иеговы, и если она ответит тебе на языке Мидиан, ты сможешь понять ее так же, как и я.

Это не просто вдохновение! — сказал Авраам, сын Авраама,— это чудо,— воскликнул Иов.

— Иегова, должно быть, вложил слова в ее уста.

— Я поговорю с посланницей,— сказал Пророк.— О, ангел света! — закричал он, повернувшись к леди Барбаре.— Посмотри с состраданием на старого человека, на Авраама, сына Авраама, проповедника идей Павла, сына Иеговы, и снизойди известить его о желаниях Всевышнего, который послал тебя к нам.

Леди Барбара покачала головой.

— Когда человек в замешательстве,— сказала она сама себе вслух,— он делает что-то, чтобы собраться с мыслями, но что? Я читала об этом несколько раз в американской печати, но плохо помню, что именно нужно делать.

Она достала сигарету из кармана жакета и закурила.

— Что она сказала, Иезавель,— потребовал Пророк объяснений.— И, во имя Павла, что это за чудо? Из ее ноздрей идет дым, как у чудовища в Священном писании. Что это может значить?

— Это предупреждение,— сказала Иезавель.— Потому что ты усомнился в моих словах.

— Нет, нет,— воскликнул Авраам, сын Авраама.— Я верю тебе. Скажи ей, что не сомневаюсь в тебе, и потом передай мне ее слова.

— Она сказала,— повторилаИезавель,— что Иегова недоволен тобой и твоим народом. Он сердит потому, что ты так плохо обращаешься с Иезавель. Его гнев страшен потому, что ты заставляешь ее работать свыше ее сил, не даешь ей хорошей пищи и наказываешь ее, когда она смеется или счастлива.

— Скажи ей,— сказал Пророк,— что мы не знали, что ты работаешь сверх сил, и скажи, что мы загладим свою вину. Скажи ей, что мы любим тебя и впредь у тебя будет лучшая пища. Поговори с ней, о, Иезавель, и спроси, есть ли у нее другие приказания ее бедным слугам.

Иезавель посмотрела в глаза английской девушке, на ее лице появилось выражение ангельской невинности, в то время как с губ слетал поток бессмысленных слов, который был непонятен и самой Иезавель, и леди Барбаре, и прислушивавшимся к ее речам жителям деревни земли Мидиан.

— Мой дорогой ребенок,— ответила леди Барбара, когда Иезавель закончила.—То, что ты сказала для меня — китайская грамота, но сама ты прекрасна и твой голосок музыкален. Жаль, что ты не можешь понять меня, а я тебя.

— Что она сказала? — требовательно спросил Авраам, сын Авраама.

— Она сказала, что устала и голодна, и она желает, чтобы все подношения были унесены в чистую пещеру, и хочет, чтобы я сопровождала ее. Она просит, чтобы ее оставили в покое, ибо она будет отдыхать, и она хочет, чтобы с ней никого не было кроме Иезавель.

Авраам, сын Авраама, обратился к Иову:

— Отправь женщин очистить пещеру рядом с моей,— приказал он,— и пусть люди отнесут дары в пещеру, а также приготовят свежую траву для постели.

— Для двух постелей,— поправила его Иезавель.

— Да, даже для двух постелей,— согласился Пророк поспешно.

Итак, леди Барбару и Иезавель поместили в хорошо вычищенную пещеру, где им было приготовлено столько еды, что ее хватило бы для многих людей.

Английская девушка стояла у входа в ее новое странное жилище и глядела на долину. Она пыталась найти способ осуществить свой план и сообщить о том затруднительном положении, в которое попала. Ее интересовало местонахождение странной долины. Через двадцать четыре часа, она знала, у ее друзей и родных появятся опасения, и вскоре много английских самолетов с аэродромов Кейптауна и Каира вылетят на ее поиски.

В то время как она обдумывала свое ужасное положение, девушка по имени Иезавель лежала, пребывая в праздной неге, на постели из свежей травы и с наслаждением поедала фрукты. Счастливая улыбка довольства освещала ее прекрасное лицо.

Наступила ночь, и леди Барбара возвратилась в пещеру с единственной практической идеей, пришедшей за все время к ней в голову после долгих размышлений и обдумываний происходящего. Она должна найти способ общения с этими людьми, и единственным путем к этому будет изучение их языка.

Наступила темнота, и дневная жара сменилась резким холодом. Иезавель развела огонь у входа в пещеру, две девушки сели на мягкую травяную подстилку у костра. Огонь играл на их лицах, и тут леди Барбара начала осуществлять трудную и утомительную задачу освоения нового языка. Первый шаг состоял в том, чтобы заставить Иезавель понять, что она хочет сделать. Леди Барбара была приятно удивлена быстротой, с которой девушка уловила ее мысль. Вскоре дело пошло на лад. Леди Барбара указывала на различные предметы, называла их по-английски, а Иезавель называла их на языке племени Мидиан.

Леди Барбара должна была повторять эти слова по нескольку раз, до тех пор, пока не овладела произношением. Она заметила, что Иезавель тоже старательно повторяет их английский вариант. Таким образом, Иезавель познавала английский словарь, обучая гостью языку племени Мидиан. Прошел час, две девушки все это время занимались изучением языков. В деревне было тихо. Едва слышно с дальнего озера доносилось кваканье лягушек. Время от времени в темноте раздавалось блеяние коз. Где-то вдалеке, на противоположной стороне долины, светились крошечные, мерцающие огоньки.

— Огни, на которых готовят пищу в другой деревне,— подумала леди Барбара.

Человек с фонарем неожиданно вышел из ближайшей пещеры и появился перед ними. Низким, монотонным голосом он начал песнопение. Еще человек с фонарем, еще голос присоединился к первому. А потом подходили люди еще и еще, до тех пор пока процессия не спустилась на ровную площадку перед пещерами.

Постепенно пение усилилось. Вскрикнул ребенок. Сейчас леди Барбара увидела его: маленького ребенка, которого тащил за собой старик.

Процессия окружила большой валун и остановилась, но пение, как и плач ребенка, не прекращалось. Леди Барбара узнала высокого человека, того, кто последний допрашивал ее. Авраам, сын Авраама, Пророк, стоял за валуном и возвышался над камнем. Он поднял руку, и пение смолкло. Ребенок перестал плакать, но его прерывистые всхлипывания были слышны девушкам.

Авраам, сын Авраама, начал говорить, подняв глаза к небу. Его голос монотонно журчал в темноте ночи. Нелепые черты лица, освещенные светом мерцающих фонарей, казались особенно уродливыми, блики пламени играли и на отвратительных лицах его коленопреклоненной паствы.

Необъяснимым образом вся сцена приняла вдруг опасный поворот. Глаза английской девушки смотрели на происходящее, не отрываясь. Очевидно, это была простая религиозная служба невежественных людей, и все же Барбара Коллинз почувствовала в ней что-то угрожающее, что-то, чреватое опасностью.

Она вопросительно взглянула на Иезавель.

Девушка сидела, поджав ноги, локти уперла в колени, подбородок ее покоился на скрещенных руках. Она мрачно глядела прямо перед собой. На ее лице не было улыбки.

Неожиданно тишину воздуха прорезал детский крик, полный страха и ужаса. Этот крик заставил леди Барбару повернуть свой взгляд к сцене у валуна. Она увидела, как сопротивляется ребенок, которого тащат на вершину камня, она увидела Авраама, сына Авраама, поднявшего руку над его головой. Она увидела, как свет фонарей блеснул на ноже. Леди Барбара отвернулась и закрыла лицо руками, спрятав его в ладонях.

 Глава 3 ДЕННИ «СТРЕЛОК»

Денни Патрик по кличке «Стрелок» с удовольствием растянулся в шезлонге. Он находился в состоянии временного покоя. Однако под одеждой у него был спрятан двадцатизарядный пистолет. А подмышкой висел сорокапятизарядный кольт-автомат в специально сконструированной кобуре. «Стрелок» Патрик не имел намерений использовать его в скором времени, но все же оружие держал в боевой готовности. «Стрелок» — так его прозвали в Чикаго, где люди его круга считали готовность к стрельбе залогом успеха и верили в это.

Он никогда не считался важной шишкой и если бы был вполне удовлетворен своим скромным положением, то, возможно, продолжал бы заниматься своим делом еще некоторое время — до тех пор, пока не наступит определенный момент, когда, подобно многим его бывшим друзьям и знакомым, ему пришлось бы оставить свое занятие. Но Денни был честолюбив.

Многие годы он был правой рукой своего босса. Он видел, что его шеф богатеет, отвратительно богатеет, по определению самого Денни, и зависть обуяла его.

Он дважды надул своего покровителя, присоединился к враждующей группировке, которая похвалялась могуществом своего босса, и принял участие в ограблении нескольких вагонов со спиртным, принадлежавших его бывшему шефу.

К несчастью, во время ограбления последнего вагона один из его бывших товарищей по работе узнал его. Денни, зная, что его опознали, попытался, совершенно оправданно, устранить очевидца, но нежелательный свидетель сумел ускользнуть. И до того, как Денни смог исправить свое упущение, за ним явилась полиция.

Специальная охрана была выставлена, чтобы в безопасности доставить груз на склад босса, а свидетель предательства Денни исчез.

Денни-« Стрелок» знал нрав своего бывшего хозяина очень хорошо. Многие из друзей босса и даже некоторые его враги охотно прикончили бы Денни. Он знал власть шефа и боялся его. Денни не хотелось удирать, но он чувствовал, если останется в дорогом ему старом Чикаго, его ожидает участь всех хороших стрелков, чьему примеру он следовал в жизни.

Итак, с двадцатизарядным пистолетом и пачкой зелененьких, которые были платой за его предательство, он тихо ускользнул из города, и будучи умудренным опытом человеком своего времени и поколения, исчез из страны, став еще одной нитью, вплетенной Судьбой в ее причудливый узор.

Он знал, что шеф серьезно болен и заметно ослабел — это была тоже одна из причин, по которой он бросил его. Он также знал, что рано или поздно шеф будет похоронен в усыпанном цветами гробу стоимостью, по крайней мере, в десять тысяч долларов. Вот тогда можно будет вернуться. А до этого времени Денни решил развлечься в других краях.

Где точно он поселится, Денни не знал, он был несколько слаб в географии, но намеревался добраться, по крайней мере, до Англии, которая, по его мнению, находилась где-то возле Лондона.

И вот сейчас он валялся в шезлонге на солнышке на палубе океанского лайнера, пребывая в мирном состоянии, или почти в мирном, ибо ему были неприятны те едкие замечания, направленные в его адрес несколькими молодыми парнями, с которыми он попытался заговорить. Денни терялся в догадках, почему он для этих пижонов персона нон грата. Он хорошо выглядел. Его одежда была сшита у лучших чикагских портных, она была неброских тонов и подобрана со вкусом. Все это Денни знал и знал также, что никто на борту этого судна не имеет даже малейшего представления о его профессии.

Почему же тогда после нескольких минут разговора люди неизменно теряли интерес к нему и смотрели на него так, будто его вовсе не существовало?

«Стрелок» был озадачен и раздражен. Это был третий день его путешествия по океану, которым Денни был уже сыт по горло. Он уже почти желал быть снова в Чикаго, где нашел бы близких по духу людей, с которыми мог бы общаться. Но лучше временное одиночество на земле, чем вечное под землей.

Молодой человек, которого он до того не встречал среди пассажиров, подошел и уселся на стул рядом с ним. Он посмотрел на Денни и улыбнулся:

— Доброе утро! Какая прекрасная погода!

Голубые и холодные глаза Денни осмотрели незнакомца.

— Да! — ответил он, таким же холодным тоном, как и взгляд, и снова возобновил прежние занятия: принялся смотреть через перила на безграничную ширь океана.

Лафайет Смит улыбнулся, открыл книгу, уселся на стуле поудобнее и забыл о свеем невежливом соседе.

Чуть позднее Денни встретил этого молодого человека в бассейне, и его поразила одна из тех вещей, в которых Денни действительно знал толк,— техничность очкарика в спорте. Молодой человек значительно превосходил других пассажир©в в плавании и прыжках в воду, и его загорелое бронзовое тело свидетельствовало о том, что этот парень долгое время проводил в плавательном бассейне.

На следующее утро, когда Денни вышел на палубу, он обнаружил, что молодой человек опередил его.

— Доброе утро,— сказал Денни весело,— прекрасное утро!

Молодой человек поднял глаза от книги:

— Да? Неужели? — спросил он и повернулся к чтению.

Денни засмеялся:

— Платите мне за вчерашнее, не так ли? — воскликнул он.— Видите ли, я думал, что вы один из тех заносчивых парней в шляпах. А потом увидел вас в бассейне. Могу вас заверить, вы прекрасно ныряете, дружище!

Лафайет Смит опустил книгу на колени и посмотрел внимательно на соседа. Улыбка появилась на его лице,— добродушная, дружеская улыбка.

— Спасибо,— сказал он.— Это потому, что я очень люблю плавание. Человек, который провел столько времени, занимаясь им, как я, с тех пор, как еще совсем юнцом явился в бассейн, должен быть ужасным увальнем, чтобы не овладеть этим видом спорта!

— Пожалуй! — согласился Денни.— Это ваша профессия?

Лафайет Смит посмотрел на него и улыбнулся:

— Я не профессиональный пловец, если вы об этом подумали.

— Совершаете развлекательную поездку? — поинтересовался Денни.

— Я надеюсь, она будет таковой,— ответил Лайф,— но это скорее деловое путешествие в научных целях. Я геолог.

— Да? Никогда не слышал о такой профессии.

— Это не совсем профессия,— сказал Смит.— Чтобы поднять ее до важности и достоинства профессии, нужно очень много денег, которых у меня недостаточно в настоящее время.

— Но я знаю множество различных профессий, которые хорошо оплачиваются, особенно если парень владеет делом в одиночку и не должен ни с кем делиться. Вы едете в Лондон?

— Я буду в Лондоне только два дня,— ответил Смит.

— Я думал, вы едете в Англию.

Лафайет Смит выглядел озадаченным.

— Да, в Англию,— сказал он.

— И вы едете туда из Лондона?

Не подшучивает ли этот молодой человек над ним?

— Да,— сказал он.— Если я смогу получить разрешение короля Георга, я осмотрю Англию, когда буду в Лондоне.

— Послушайте, а что — этот парень живет в Англии? Это тот малый, которого Большой Билл собирался наказать, набив физиономию? Пустозвон!

— Кто, король Георг?

— Нет, я не знаю его, я имею в виду Томпсона!

— Я не знаю никого из них,— добавил Смит,— но я слышал о короле Георге.

— Так вы никогда не слышали о Большом Билле, мэре Чикаго?

— Да, но Томпсонов так много, я не знал, кого вы подразумеваете.

— И вам нужно обязательно втереться в доверие к королю Георгу, чтобы попасть в Англию? — спросил Денни, и серьезность его тона убедила Смита в том, что тот его не разыгрывает.

— Нет,— ответил он.— Видите ли, Лондон — столица Англии. Когда вы находитесь в Лондоне, то вы, конечно, тем самым пребываете в Англии.

— Глупец! — воскликнул Денни.— Попал пальцем в небо, не так ли? Но, знаете,— добавил он доверительно,— я никогда еще не выезжал из Америки.

— Вы собираетесь пробыть в Англии долгое время?

— Что?

— Вы собираетесь остановиться в Англии надолго?

— Как понравится,— уклончиво ответил Денни.

— Мне кажется, вам понравится в Лондоне,— сказал ему Смит, улыбаясь.

— Но думаю, что пробуду там не слишком долго,— сообщил Денни,— Я могу ехать куда захочу. А куда направляетесь вы?

— В Африку.

— В какой же город вы направляетесь? Вряд ли бы мне понравилось, чтобы мной распоряжались дикари, хотя многие из них вполне подходят для этого. Я знал нескольких негров — полицейских в Чикаго. Эти ребята никогда не старались обвинить кого-либо понапрасну.

— Туда, куда я поеду, меня не будет беспокоить ни один полицейский,— заверил его Смит.— Там их просто нет.

— Да что вы говорите! Возьмите меня туда! Хотя меня не волнуют никакие полицейские, они для меня ничего не значат. Но все-таки! Хотел бы я поехать куда-нибудь, где я не увижу ни одной из отвратительных морд! Вы знаете, мистер,— добавил он доверительно,— мне едва ли может понравиться самый распрекрасный полицейский!

Этот молодой человек сначала привел Лафайета Смита в замешательство, а потом стал забавлять его.

Будучи ученым и занимаясь только наукой в тихом университетском городке, Смит имел весьма смутное представление о странной жизни «дна» больших американских городов. Он получал сведения об этой области жизни из поверхностных и малоинтересных газетных статей. Сейчас Лафайет Смит никак не мог определить, к какому типу людей отнести своего нового знакомого. Юный ученый никогда до этого случая не беседовал с такого сорта людьми. Внешне забавный молодой человек походил на студента из культурной семьи, но когда начинал говорить, первое впечатление сильно менялось.

— Но послушайте! — воскликнул Денни после небольшой паузы,— Я знаю об этой Африке. Я однажды видел фильм — львы и слоны, вообще много разных глупых животных. Вот туда вы и намереваетесь поехать? Наверное, поохотиться? Я правильно думаю?

— Не за животными, а за камнями,— объяснил Смит.

— Чепуха! Кто же охотится за камнями? — спросил Денни.— А, я понял! Я знаю парней, которые бы убили своих лучших друзей за камешек.

— Такие камни я не собираюсь искать,— заверил его Смит.

— Так вы не собираетесь охотиться за драгоценными камнями?

— Нет, меня интересуют горные породы, которые могут нам рассказать о строении Земли.

— И вы можете извлечь из этого выгоду?

— Нет.

— Странная профессия. И вы уже, наверное, очень много знаете об этой Африке, не так ли?

— Только то, что я прочитал в книгах,— ответил Смит.

— У меня тоже однажды была книга,— сказал Денни с важным видом.

— Да? — спросил Смит вежливо.— Книга об Африке?

— Я не знаю. Я никогда ее не читал. Послушайте, я вот тут подумал, почему бы мне тоже не поехать в эту самую Африку? Если судить по той картине, которую я видел об Африке, похоже, что людей там не слишком много, а мне бы сейчас надо побыть некоторое время подальше от людей. Я сыт ими по горло. А она большая, эта ваша Африка?

— Почти в четыре раза больше, чем США.

— Вот это да! И никаких полицейских?!

— Место, куда я еду, безлюдно. Возможно, я вообще никого не встречу, кроме членов моей экспедиции.

— Экспедиции?

— Да, носильщиков, солдат, слуг!

— Ваша чернь?

— Да, что-то в этом роде.

— А что, если я поеду с вами, мистер? Я ничего не понимаю в вашем деле, да я и не хочу этого, и не буду вмешиваться в вашу работу. Подобно старой даме, которая любила бывать на похоронах, я просто хочу ехать с вами ради прогулки — за дорогу я заплачу.

Лафайет Смит колебался, так как было что-то такое в этом молодом человеке, что ему импонировало, этот жизнерадостный малый его заинтересовал. И кроме того, что-то неуловимое в его манерах, холодных голубых глазах давало возможность предположить, что он может быть хорошим помощником в непредвиденных обстоятельствах. К тому же Лафайет Смит подумывал о том, что ему будет очень тяжело проводить долгие недели без общества белого человека. Поэтому он не знал, что ответить. Кроме того, парень слишком мало был знаком ему. Может быть, он скрывается от правосудия? А если и так? Ну и что из того? Лафайет Смит почти уже решил.

 Если вас беспокоят расходы,— сказал Денни, заметив колебание своего нового знакомого,— забудьте о них. Я заплачу свою долю и еще могу взять на себя другие расходы, если понадобится!

— Я думал не об этом, хотя путешествие будет дорогостоящим — но не дороже для двоих, чем для одного.

— Сколько?

— Откровенно говоря, не знаю, но я подсчитывал, что пяти тысяч долларов будет достаточно, хотя могу и ошибиться.

Денни Патрик полез в карман брюк, достал бумажки по пятьдесят и сто долларов и отсчитал три тысячи наличными.

— Вот здесь три тысячи зелененьких, чтобы скрепить наш договор, а остальное, когда вернемся обратно. Я не скряга. Я заплачу свою долю и часть вашей.

— Нет,— сказал Смит, отодвинув деньги в сторону.— Дело не в этом. Видите ли, мы ничего не знаем друг о друге и поэтому не можем ехать вместе.

— Вы знаете обо мне столько же, сколько я о вас,— ответил Денни.— Я готов рискнуть. Может быть, чем меньше мы знаем друг о друге, тем лучше. В любом случае, вы едете в Африку. Я собираюсь туда же, и нам стоит поехать вместе. Я делю с вами расходы, а два белых вместе имеют больше счастливых шансов, чем в одиночку. Ну как, договорились или нет?

Лафайет Смит рассмеялся. Это уже смахивало на приключение, а в сердце молодого ученого всегда жила тайная надежда на приключение.

— Договорились! — сказал он.

— Ну, держи «петуха»,— воскликнул «Стрелок» Патрик, протягивая руку.

— Простите, кого держать? — спросил Лафайет Смит.

 Глава 4 СПЛЕТЕНИЕ НИТЕЙ

Шли недели. Грохотали и пыхтели поезда. Плыли по морям пароходы. Черные ночи сменялись ясными днями. Три экспедиции, возглавляемые белыми людьми, двигались из различных частей света. Эти дороги, хотя и разные, вели в пустынную цитадель гор Гензи. Люди, входившие в состав каждой экспедиции, не знали, что другие отряды идут той же дорогой и цели их не имели ничего общего.

С запада к горам Гензи шли Лафайет Смит и «Стрелок» Патрик; с юга — известный английский охотник лорд Пасмор; с Востока — Леон Стабук.

Русские волновались за своего человека. Его экспедиция отправилась в путь с большим энтузиазмом, но энтузиазм уменьшался по мере того, как отряд проникал все дальше в глубь загадочной неизведанной страны.

Люди из деревни, около которой экспедиция Леона Стабука остановилась, рассказали ужасную историю об огромной банде, руководимой белым человеком. Эта банда терроризировала всю их страну, убивая и насилуя, продавая людей в рабство на север.

Стабук остановился на отдых на южных склонах гор Гензи. К небесам поднимались остроконечные пики главного хребта. К югу, насколько хватало глаз, виден был лес, вернее, джунгли. Всюду были разбросаны холмы, покрытые лесом, а между холмами и лесом была открытая зеленая равнина, где паслись стада антилоп и зебр.

Стабук подозвал вождя чернокожих к себе.

— Что случилось с этими парнями? — спросил он, показывая на носильщиков, которые собрались в кружок, сидели на корточках и разговаривали шепотом.

— Они боятся, бвана,— ответил чернокожий.

— Боятся? Чего? — переспросил Стабук, хотя все прекрасно понял.

— Боятся банды, бвана. Трое уже сбежали из экспедиции вчера ночью!

— Они нам не нужны,— резко ответил Стабук.— Груза становится меньше.

— И другие убегут,— сказал вождь.— Они все боятся.

— Они лучше бы меня боялись,— пригрозил Стабук.— Если еще кто-то убежит, то я...

— Они не боятся вас,— возразил вождь.— Они боятся банды и белого человека, их главаря. Они не хотят быть проданными в рабство далеко в чужие страны.

— Неужели ты веришь в те небылицы, ты, черный мошенник? Это для ленивых мерзавцев просто причина повернуть обратно. Они хотят домой, где могут бездельничать, грязные собаки. И я понял, ты такой же, как и они. Кто сказал тебе, что ты вождь? Если бы ты был вождем, ты бы вел их вперед, не теряя времени. И мы бы не говорили о возвращении назад, и никто бы не убегал.

— Да,— кивнул, соглашаясь, чернокожий. Но то, о чем он думал, не высказал вслух.

— А сейчас слушай меня,— прорычал Стабук, но то, что он хотел сказать, никто никогда не услышал.

Его прервал один из носильщиков, который вдруг испуганно вскочил на ноги, издав крик, исполненный ужаса.

— Посмотрите! — закричал он, указывая на запад.— Банда!

На фоне неба на вершине одного из холмов появилась группа всадников. Они находились в миле от наблюдавших. Расстояние было слишком большим, чтобы различить детали, но появление всадников убедило чернокожих, что это та самая банда, о которой они слыхали столько ужасных подробностей. Слухи о жестокости разбойников наполнили их души страхом, возраставшим с каждым днем. Белые одежды, развевающиеся на ветру на вершине холма, ружья и копья, сверкавшие даже на расстоянии, не позволяли сомневаться в истинных намерениях всадников. Паника поднялась в экспедиции Стабука.

Люди застыли, пристально всматриваясь в зловещие фигуры, символизирующие беду, поджидавшую их на вершине холма. Неожиданно один из негров подбежал к грузу, который был разложен вокруг на время дневной стоянки, подзывая на бегу своих товарищей.

Все рванулись к грузам.

— Что они делают? — закричал Стабук.— Остановите их!

Вождь и погонщики быстро подбежали к носильщикам, многие из которых уже взгромоздили груз на плечи и готовились отправиться в обратный путь. Вождь попытался остановить их, но ©дин из носильщиков, огромный, сильный парень, сшиб его с ног ударом мощного кулака. Потом другой, взглянув на восток, закричал пронзительным от ужаса голосом:

— Смотрите, они спускаются!

Те, кто услышал его, повернулись, чтобы посмотреть на всадников в развевающихся на ветру одеждах, несущихся галопом вниз по склону холма.

Этого было достаточно. Носильщики, погонщики и вождь, все как один бросились бежать. Те, у кого был груз, сбросили его на землю, чтобы он не мешал удирать.

Стабук остался один. Какое-то мгновение он колебался: бежать ему или нет, но тут же понял бесполезность такой попытки.

С громкими криками всадники налетели на лагерь и, увидев Стабука, стоящего в одиночестве, остановились перед ним. Грубые лица, злодейский вид... Похожие на дьяволов всадники могли заставить самое храброе сердце почувствовать страх. Их глава обратился к Стабуку на незнакомом наречии, но выражение угрюмой физиономии было таким угрожающим, что русскому не надо было знать язык, чтобы понять опасность, заключенную в тоне и злой гримасе. Но Стабук отбросил страх и встретил головорезов со спокойным хладнокровием, которое навело их на мысль о его могуществе.

Возможно, он был главой большого отряда белых людей.

Бандиты оглянулись вокруг, как будто эта мысль была высказана кем-то из членов шайки. Они хорошо знали характер и оружие белых и боялись их. Несмотря на свои сомнения, бандиты смогли оценить трофеи в лагере, бросив взгляд на груз, оставленный носильщиками, которые во все лопатки улепетывали туда, где стеной поднимались спасительные джунгли. Фигурки бегущих негров еще были хорошо видны.

Отбросив бесполезные попытки быть понятым белым человеком, глава шайки вступил в жаркий спор с несколькими своими людьми, и когда один из них, гарцующий на коне рядом с ним, поднял карабин и прицелился в Стабука, главарь ударил по прикладу его ружья и отругал его в весьма резких выражениях. Затем он отдал несколько приказаний, в результате чего человек пять остались охранять Стабука, а другие спешились и стали навьючивать груз на своих лошадей.

Через полчаса бандиты ускакали туда, откуда примчались, взяв весь груз экспедиции русского и прихватив также безоружного пленника.

Когда они уезжали, чьи-то пристальные серые глаза наблюдали из зеленого укрытия — глаза, следившие за каждым поворотом событий в лагере Стабука с того момента, когда он остановился на отдых.

Хотя расстояние от джунглей до лагеря было значительным, ничто не ускользало от внимательного взгляда наблюдателя, устроившегося привольно в развилке ветвей большого дерева на краю равнины.

Его реакцию на происходящее нельзя было угадать, так как лицо наблюдателя оставалось бесстрастным и спокойным.

Он следил за удалявшимися фигурами бандитов до тех пор, пока те не исчезли из вида, затем легко перескочил с ветки на ветку и помчался по джунглям в обратном направлении — в направлении, взятом убегающими членами экспедиции Стабука.

Голомба, вождь чернокожих, брел, испуганный, по мрачной лесной тропе. За ним следовала значительная часть людей экспедиции Стабука. Негры двигались, озираясь, напуганные мыслью, что их будет преследовать жестокая банда разбойников.

Первый приступ паники прошел, и по мере того, как уходило время, а погони все не было слышно, люди стали понемногу успокаиваться, хотя в сердце Голомбы чувство страха перед бандитами сменилось другим — это был страх верного слуги, который бросил своего господина и ждет неминуемой кары за свой проступок. Сейчас Голомба был занят тем, что придумывал оправдание своему бегству.

— Они подскакали к нам, стреляя из ружей. Их было много, по крайней мере, сто человек...— вслух процедил Голомба.

Никто не возразил вождю.

— Мы сражались храбро, защищая хозяина, но нас было мало, и мы не могли сдержать натиск бандитов,— Голомба замолчал и посмотрел на людей, шагавших рядом с ним. Он увидел, что они покачали головами в знак согласия с его словами.— И потом я вижу — хозяин упал и взят в плен и в рабство. Вот мы и вынуждены были бежать!..

— Да! — сказал один из шедших рядом чернокожих.— Все было так, как говорит Голомба. Я сам...

Но дальше он не успел ничего сказать. Загорелый белый человек, почти обнаженный, в одной лишь набедренной повязке из леопардовой шкуры спрыгнул с дерева на тропинку в нескольких шагах от группы чернокожих. Они как по команде остановились. Удивление и страх отразились на их лицах.

— Кто из вас вождь? — спросил незнакомец на диалекте банту, и все посмотрели на Голомбу.

— Я,— ответил перепуганный вождь.

— Почему вы бросили своего хозяина?

Голомба уже готов был ответить, когда вдруг ему в голову пришла мысль о том, что перед ним стоит один плохо вооруженный человек,— бедное создание с белой кожей,— кроме того, кругом джунгли...

— Кто ты такой, чтобы задавать вопросы Голомбе, вождю? — спросил негр заносчиво.— Прочь с дороги,— и он пошел прямиком на незнакомца.

Но белый человек не сдвинулся с места. Он заговорил снова, чуть-чуть тише:

— Голомбе следует знать,— сказал он,— как надо вести себя с белым человеком!

Черный заколебался. Он не совсем был уверен в себе, но все-таки осмелился настаивать на своем.

— Великие белые не ходят обнаженными и не бывают одни в лесу, подобно простым черным людям. Где твой отряд?

— Тарзан не нуждается в отряде! — ответил белый человек.

Голомба был ошеломлен. Он никогда не видел Тарзана, так как был родом из страны, далекой от мест, часто посещаемых знаменитым Владыкой Джунглей, но слышал много легенд и сказаний о нем.

— Ты и вправду Тарзан? — спросил он, и голос его дрогнул от волнения.

Белый человек кивнул головой, и Голомба в страхе опустился на колени.

— Прости меня,— взмолился он.— Голомба не знал...

— А сейчас отвечай на мой вопрос,— сказал Тарзан.— Почему ты бросил своего хозяина?

— На нас напала банда,— ответил Голомба.— Они прискакали на лошадях, стреляли из ружей. Их было, по меньшей мере, сто человек. Мы храбро сражались...

— Хватит,— сказал Тарзан.— Я видел все, что случилось-. Никаких выстрелов не было. Вы убежали еще до того, как узнали, кто перед вами: враги или друзья. Говори все, но говори правду!

— Мы знали, что они враги,— сказал Голомба.— Нас предупредили жители деревни, около которой мы останавливались. Они рассказали, что эти бандиты грабят и продают в рабство всех, кого они захватывают в плен.

— Что еще они сказали вам? — спросил Тарзан.

— Что их главарь — белый человек.

— Вот именно это я и хотел узнать,— сказал Тарзан.

— А сейчас можно ли Голомбе и его людям уйти? — робко осведомился вождь.— Мы боимся, что бандиты будут преследовать нас.

— Нет, не будут,— успокоил их Тарзан.— Я видел, как они поскакали на запад, забрав с собой вашего хозяина. А вот о нем я бы хотел узнать побольше. Кто он такой? Что он здесь делает?

— Он из далекой страны, лежащей на севере,— ответил Голомба.— В его стране очень холодно, она большая и зовется странно— Россия.

— Да? — протянул Тарзан.— Я знаю эту страну. Зачем он приехал сюда?

— Мне неизвестно,— ответил Голомба.— Но не для охоты. Он охотится, лишь когда нужно добыть пищу.

— Он когда-нибудь говорил о Тарзане? — допрашивал чернокожего человек-обезьяна.

— Говорил,— ответил Голомба.— Он часто спрашивал о Тарзане. В каждой деревне допытывался, видели ли жители Тарзана и где он может сейчас находиться. Но никто не знал.

— Вот и все, что мне нужно было узнать,— сказал Тарзан.— Можете идти своей дорогой.

 Глава 5 КОГДА ЛЕВ ГОТОВИТСЯ К ПРЫЖКУ

Лорд Пасмор разбил свой лагерь на поляне у берега маленькой речушки в нескольких милях от поднимающейся ввысь плотной стены джунглей. Его рослые носильщики и аскари расположились вокруг костра, смеясь и подшучивая друг над другом. Прошло уже два часа, как село солнце, и лорд Пасмор, как всегда, безупречно одетый, изволил обедать. Мальчик-туземец стоял за его стулом, готовый предупредить каждое желание господина.

Высокий, хорошо сложенный негр приблизился к столу лорда Пасмора.

— Вы посылали за мной, господин? — спросил он.

Лорд Пасмор взглянул в умные глаза симпатичного чернокожего. Подобие улыбки появилось в углах тонких аристократических губ белого человека.

— Есть ли у тебя сегодня какие-нибудь новости? — спросил он.

— Нет, господин,— ответил негр.— Ни на востоке, ни на западе нет даже признаков животных. Возможно, господину повезло больше?

— Да! — ответил Пасмор.— Я был более удачлив. На севере обнаружил следы зверей. Завтра, возможно, у нас будет хорошая охота. Завтра я...— Внезапно он оборвал свою речь. Оба, белый и негр, вдруг насторожились, прислушиваясь к еле слышному звуку, который вдруг раздался среди привычных ночных голосов джунглей.

Негр вопросительно посмотрел на хозяина.

— Вы слышали? — спросил он. Белый кивнул головой.— Что это было, господин?

— Очень напоминает автоматную очередь,— ответил Пасмор.— Идет откуда-то с юга. Но кто же будет стрелять из автомата здесь? И почему ночью?

— Я не знаю, господин,— ответил негр.— Пойти узнать?

— Нет,— сказал англичанин.— Завтра посмотрим. Иди и ложись спать.

— Хорошо, господин, спокойной ночи.

— Спокойной ночи, и предупреди солдат на посту быть повнимательней.

— Слушаюсь, господин.

Негр, низко поклонившись, ушел.

— Вот это жизнь,— заметил «Стрелок» Патрик.— Я не вижу ни единого полицейского уже в течение нескольких недель.

Лайф Смит улыбнулся.

— Если полицейские — это единственное, чего вы боитесь, Денни, ваша душа может быть спокойной еще несколько недель!

— Откуда взялась мысль, что я боюсь полицейских? — потребовал ответа Денни.— Еще не родился тот полицейский, кого бы я испугался. Они просто куча мусора, вот они кто. И ничего для меня не значат.

Он развалился в походном кресле и, затянувшись сигаретой, медленно выпустил дым, который лениво поплыл в ночном воздухе, напоенном ароматом джунглей.

— Старик,— заметил он после непродолжительной паузы.— Я не знал, что можно чувствовать себя так спокойно. Знаешь ли ты, что первый раз за многие годы мне не надо носить при себе копыто.

— Что? Что?

— Копыто, ствол, оружие, ну, понимаешь,— револьвер.

— Почему же ты сразу нормально не называешь? — засмеялся Смит.— Почему ты не пытаешься хотя бы время от времени говорить на настоящем английском языке?

— Для чего это нужно? — воскликнул Денни.— Что ты там плел мне, когда мы шли по той пересеченной местности? Я даже запомнил наизусть — «местность низкого рельефа на стадии зрелой диссекции». Уф! Еле выговорил. И ты заявляешь мне, чтобы я разговаривал на правильном английском языке? Ты и эти твои взбросы и откосы, твои кальдеры и сольфаторы...

— Но ты же познаешь что-то новое, Денни?

— Познаю. А ты, что, не познаешь? Каждый специалист говорит на своем языке. Какой толк для меня изучать твой? Зато каждый мужчина хочет знать, как называется револьвер, если этот мужчина соображает, что полезно для его здоровья!

— Я думаю, тебе скоро вновь понадобится оружие,— сказал Смит.

— Для чего?

— Огонно говорит, что мы вступили в страну львов. Мы, может быть, даже встретимся с ними уже сегодня. Они почти не водятся в джунглях, но мы находимся в однодневном переходе до более открытых мест.

— Вот это то, что нужно! А то — «говори на правильном английском»... Чепуха. Что это?

Рычание послышалось откуда-то из темной чащи, которая окружала лагерь. Затем раздался ужасающей силы рев. Казалось, земля содрогнулась от звука.

— Лев! — закричал один из чернокожих, и тотчас же люди принялись подбрасывать топливо в костры.

«Стрелок» Патрик вскочил на ноги и побежал в свою палатку, возвратившись через минуту с автоматом Томпсона.

— Здесь не мешало бы иметь и пулемет,— сказал он.

— Ты собираешься применить автомат? — спросил Лайф Смит, чье образование в области вооружений заметно прогрессировало за время, проведенное в обществе Денни-«Стрелка».

— Нет, до тех пор, пока зверюга сам не нападет!

И снова львиный рев нарушил тишину ночи. На этот раз он раздался так близко, что оба приятеля вздрогнули.

— Выслеживает зверя,— пояснил Смит.

— Какого зверя? — спросил «Стрелок».

— На которого хочет напасть!

— У наших черномазых ребятишек такое предчувствие, будто он охотится не только на четвероногих тварей,— сказал Денни.— Посмотри-ка на них.

Носильщики были напуганы и жались к кострам, солдаты держались за спусковые крючки ружей. «Стрелок» подошел туда, где стояли вооруженные аскари, вглядываясь в непроницаемую ночную темноту.

— Где лев? — спросил Денни у Огонно, вождя.— Ты видел его?

— Там,— сказал Огонно.— Похоже, он движется сюда, господин.

Денни нырнул в темноту ночи. Он ничего не смог разглядеть, но ему показалось, что он услышал шелест листвы по другую сторону от костров. Он присел на одно колено и прицелился в направлении звука. Появилась вспышка и послышалось «тра-та-та», когда Денни нажал на спусковой крючок автомата. Некоторое время оглушенные стрельбой люди не слышали ничего, но потом, когда слуховые нервы пришли в нормальное состояние, до ушей некоторых дошел звук ломающегося кустарника, постепенно затихающий вдалеке.

— Кажется, я попал в него,— сказал Денни Смиту, который подошел к нему.

— Ты не убил его,— сказал Смит,— а, должно быть, ранил.

— Он не ранен, господин,— заявил Огонно.

— Откуда ты знаешь? — потребовал Денни.— Отсюда ведь невозможно ничего увидеть!

— Если бы вы его ранили, он бы напал,— объяснил вождь.— Он убежал. Его напугал шум.

— Как ты думаешь, он вернется? — спросил Смит.

— Я не знаю, господин,— ответил негр.— Никто не знает, что лев захочет сделать.

— Конечно, он не вернется,— заявил Денни.— Автомат напугал его до смерти. Я пойду спать.

Нума-лев был стар и голоден. Он всегда охотился на открытой местности. Но его мускулы, хотя еще и сильные, не были уже теми, какими были в молодости. Он хотел схватить Пассо-зебру, Ваппи-антилопу, но его подвела медлительность, и добыче удалось ускользнуть. Поэтому Нума, все еще голодный, бродил по джунглям, где запах человека привлек его обоняние. Костры слепили зверя, но сильный запах говорил ему, что там, возле пламени, есть мясо и кровь, а Нума был очень голоден!

Мало-помалу голод победил его наследственное стремление избегать человека. Желание насытить пустую утробу толкало его все ближе к ненавистным огням костров. Он полз к ним почти на брюхе, продвигаясь в минуту всего на несколько дюймов. Подобравшись к тому месту, где собралось много людей, лев ощутил прилив сил, втягивая ноздрями их запах, резкий запах страха. Зверь помедлил, а в следующее мгновение приготовился к прыжку — и вдруг из темноты появилась неожиданная вспышка огня, раздался оглушительный треск орудия и свист пуль над его головой.

Поразительная внезапность, с которой была нарушена полная страха, источавшегося людскими телами, гнетущая тишина лагеря и джунглей, потрясла взвинченные нервы огромной кошки. Реакция хищника была совершенно естественной и непроизвольной. Повернув обратно по своим собственным следам, он бросился в гущу леса.

Уши Нумы-льва были не единственными, на которые посягнул грохот автомата «Стрелка» Денни Патрика. Кажущееся безлюдье непроницаемой темноты было обманчивым. Зеленое море леса дало приют десяткам тысяч жизней. Атоматная очередь вывела из неподвижности многочисленных обитателей джунглей. Некоторые из них, потревоженные непонятным шумом, ушли подальше от лагеря. Но любопытство заставило одного из них подобраться как можно ближе к месту обитания людей.

Постепенно лагерь засыпал. Двое белых ушли в свои палатки. Носильщики успокоились, и большинство из них улеглись спать. Несколько человек, сидя у костра, не мигая смотрели на огонь. Это стояли на посту охранники, по одному с каждой стороны лагеря.

Нума брел, низко опустив голову, где-то в ночи. Звук стреляющего автомата не утолил его голод, он лишь еще больше взвинтил нервы стареющего хищника, обострил осторожность. Лев уже не рычал, испытывая сосущую пустоту в желудке. Огни костров подогревали его гнев, который, наконец, помог преодолеть страх. И по мере того, как лагерь постепенно погружался в сон, рыжевато-коричневое тело зверя медленно приближалось к пляшущему кругу пламени костра. Желто-зеленые глаза уставились неподвижно на ничего не подозревающего часового, склонившегося в полудреме на свое ружье.

Человек зевнул, переменил положение тела и увидел, что костер почти потух. Нужно было подбросить в него топливо, и он повернулся к куче веток и сухого валежника. Только человек наклонился к куче хвороста, оказавшись спиной к джунглям, как зверь напал.

Огромный лев хотел свалить человека быстро и бесшумно, но что-то внутри него, многолетний инстинкт его предков, заставил издать низкий зловещий рев.

Жертва услышала рев, его услышал также «Стрелок» Патрик, лежащий без сна на походной кровати. Часовой резко повернулся, услышав ужасное предупреждение, «Стрелок» выскочил, схватив автомат, из палатки. Все это произошло как раз в то время, когда Нума поднялся на дыбы, возвышаясь над негром. Крик ужаса сорвался с губ обреченного чернокожего, когда когти льва вонзились в его спину.

Затем гигантская лапа опустилась на голову бедолаги...

Крик, исполненный ужаса и отчаяния, разбудил лагерь. Мужчины, потрясенные, вскочили, многие из них увидели Нуму, волокущего свою жертву и удалявшегося с нею в темноту леса.

«Стрелок» был первым, кто стал свидетелем разыгравшейся трагедии, и единственным, кто начал действовать. Даже не опустившись на колено, он приготовился стрелять. Мысль о том, что пули должны, без сомнения, попасть в человека, если не попадут во льва, ни на минуту не остановила Денни Патрика. Он, возможно, решил, что человек уже мертв, а скорее всего, просто не тратил времени на обдумывание последствий, ибо стрелять было для него привычным делом.

Лев все еще был виден в темноте, и Денни нажал на спуск своего любимца. На этот раз он не промахнулся — хотя выстрел нельзя было назвать удачным. Раненый лев становится опасной разрушительной силой.

Возбужденный оглушительным шумом, производимым автоматическим оружием, обезумевший от боли, вызванной угодившей в лапу пулей, предчувствуя, что вот-вот его лишат добычи, Нума решился отомстить. Он бросил тело чернокожего, повернул обратно и кинулся прямо к Патрику.

«Стрелок» примостился на камне, чтобы было удобнее стрелять. Лафайет Смит стоял за его спиной, вооруженный только никелевым револьвером тридцать второго калибра, который был подарен ему кем-то из друзей несколько лет назад. Огромное дерево раскинулось над ними — спасительное убежище, но Лайф Смит не помышлял о бегстве, ибо, по правде говоря, Лайф не боялся ни за себя, ни за своего товарища. Он не испытывал страха, а был просто возбужден, так как понял, что под защитой Денни Патрика и его автомата может не бояться никакой беды, грозящей ему со стороны человека или животного, и даже, думал про себя Лайф Смит, в случае, если они будут терпеть неудачу, он сам достаточно хорошо вооружен. Он еще крепче сжал рукоятку своего револьвера, почувствовав себя в полной безопасности.

Носильщики, собравшись маленькими группками, стояли, широко раскрыв глаза, ожидая исхода событий, которые начались несколько секунд назад, когда одна из пуль Денни ранила хищника.

А сейчас лев несся прямо на «Стрелка». Он двигался не прыжками, но бежал с огромной скоростью. И вот тогда несколько удивительных вещей произошли почти одновременно. Если для всех это было лишь удивлением, то у Денни, по крайней мере, кроме того, была и причина для замешательства. Когда лев повернул обратно, Денни снова нажал на спуск своего автомата. Механизм был рассчитан на продолжительную стрельбу, но, к ужасу «Стрелка», из дула вырвалась короткая вспышка, и оружие замолчало.

Как описать словами состояние людей в момент, когда на одного из них несся разъяренный лев? Как передать скорость, с которой развертывалось все действие?

Пытался ли Денни, бешено дергая затвор, убрать заклинившую гильзу, которая явилась причиной отказа оружия? Проник ли страх в его сердце, заставив пальцы дрожать и тормозить дело? Что делал в эти минуты Лайф Смит? Или лучше сказать, что он намеревался делать? А ничего! У него не было возможности что-либо предпринять, единственное, что он мог,— быть только онемевшим от ужаса свидетелем событий. Вот и все. Может, он лихорадочно соображал в эти краткие мгновения, как помочь Дэнни Патрику?

Но до того, как у него в голове появился план действий, бронзовый от загара белый человек, чью одежду составляла только набедренная повязка, спрыгнул с ветвей дерева, нависшего над ними, и встал на пути нападающего льва.

В руке у человека было тяжелое копье, и по тому, как он приземлился на мягкую землю, было видно, что он уже приготовился встретить острием своего копья прыжок хищника.

Удар тяжелого тела Ну мы поверг бы на землю любого человека, но незнакомец твердо стоял на ногах и держался. Хорошо нанесенным ударом он пронзил тело зверя. В следующую секунду человек отскочил на два фута в сторону. Нума, остановленный в последний момент в своем прыжке, не успел выпрямиться, чтобы схватить избранную жертву.

Удивленный тем, что новый враг преградил ему путь, хотя тот, другой, был почти у него в когтях, лев растерялся. И в этот короткий миг странное человеческое существо вскочило ему на спину. Огромная рука сдавила горло, стальные ноги обвили торс зверя, и острое лезвие вонзилось в его сердце.

Ошеломленные, Смит, Патрик и их люди стояли, наблюдая сцену, разворачивающуюся перед ними.

Они увидели, как Нума резко повернулся, чтобы схватить своего мучителя. Они видели, как лев бился и извивался, падал на землю в попытке освободиться от своего противника. Они наблюдали, как свободная рука человека несколько раз вонзила нож в рыжевато-коричневый бок разъяренного зверя.

Из спутанного клубка борющихся тел доносилось страшное рычание, и самое ужасное было в том, что путешественники понимали — это дикие звуки исходят не только он рассвирепевшего льва, их издает и человек.

Битва была недолгой, так как раненный копьем лев получил удар ножом прямо в сердце, и только его изумительная живучесть дала ему силы бороться еще несколько секунд перед наступившей агонией.

Как только Нума свалился замертво, человек вскочил на ноги и застыл, разглядывая поверженного врага. Смит и Патрик все еще стояли недвижимо, потрясенные дикой первобытной сценой. Затем незнакомец подошел ближе и, поставив ногу на тело мертвого зверя, поднял лицо к небу и издал такой ужасный крик, что негры в страхе попадали на землю, а у белых зашевелились волосы на голове.

И снова джунгли на мгновение парализовал ужас, затем едва слышно откуда-то издалека раздался ответный клич. Где-то в черной пустоте ночи, разбуженная знакомым звуком человекообразная обезьяна ответила на победный клич своего собрата. Еще более слабое, с еще более далекого расстояния, донеслось рычание льва.

Незнакомец наклонился и схватился за древко своего копья. Он поставил ногу на плечо Ну мы и рывком вытащил копье из тела хищника.

Потом он повернулся к белым, как будто только что заметил их присутствие.

— Во дает! — воскликнул «Стрелок» Патрик, у которого не хватило других слов, чтобы оценить ситуацию.

Бронзователый гигант холодно оглядел их.

— Кто вы? — спросил он.— Что вы делаете здесь?

Оба удивились, что загадочный незнакомец говорит по-английски, а Лайф Смит почувствовал облегчение. Он казался уже менее напуганным.

— Я геолог,— объяснил он.— Мое имя Смит, Лафайет Смит, а это мой товарищ, мистер Патрик. Я здесь, чтобы продолжить исследовательскую работу,— это чисто научная экспедиция.

Незнакомец указал на автомат Томпсона:

— А это что, необходимое полевое оборудование геолога? — спросил он.

— Нет, конечно,— ответил Смит.— Поверьте мне, я не знаю, почему мистер Патрик настаивал на том, чтобы взять автомат с собой.

— Я не рискнул ехать в незнакомую страну, полную неожиданностей, без оружия,— ответил «Стрелок».— Мне сказали, когда я плыл на корабле, что здешние племена едят людей.

— Автомат может пригодиться для охоты,— высказал предположение незнакомец.— Стадо антилоп будет прекрасной мишенью для оружия такого вида!

— Ну! — воскликнул «Стрелок».— Неужели вы думаете, что я мясник? Я взял автомат с собой только в целях безопасности. Хотя на этот раз он подвел меня. И вдобавок в тот момент, когда я нуждался в нем больше всего. Вы появились очень кстати. Я должен поблагодарить вас. У вас здорово все получилось. И если я когда-нибудь смогу отплатить вам за спасение,— и «Стрелок» сделал благодарственный жест рукой, которым и закончил свою речь и обещал всевозможную поддержку с его стороны, если в том будет нужда.

Гигант кивнул головой в знак согласия.

— Тогда не используйте автомат для охоты,— сказал он и повернулся к Смиту.

— Где вы собираетесь проводить исследования?

Вдруг свет упал на глаза «Стрелка», и болезненное выражение появилось на его лице.

— Черт побери,— воскликнул он с отвращением и добавил, обращаясь к Смиту.

— Я мог бы знать с самого начала, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой!

— Что? — спросил Лафайет.

— То, что я предположил, будто бы здесь нет полицейских,— и он мотнул головой в сторону незнакомца.

— Куда вы сейчас направляетесь? — снова спросил тот.

— Мы движемся по направлению к горам Гензи,— ответил Смит.

— Послушайте, кто вы такой, черт вас побери?!— потребовал ответа «Стрелок».— Вы здешний мент? И какое ваше дело, куда мы идем? Нет такой статьи — свободным людям дурацкие вопросы задавать.

Незнакомец промолчал и снова повернулся к Смиту.

— Будьте осторожны там,— сказал он.— В горах орудует банда, совершающая налеты на окрестные деревушки и продающая людей в рабство. Если ваши люди узнают про это, они покинут вас.

— Спасибо,— ответил Смит.— Вы очень добры, что предупредили нас. Мне бы хотелось знать, кому мы обязаны?

Но незнакомец уже исчез. Так же таинственно и бесшумно, как появился, он снова вскочил на ветви дерева, нависающие над тропой, и исчез. Двое белых посмотрели в изумлении друг на друга.

— Вот это да! — сказал Денни.

— Я полностью согласен с вами,— ответил Смит.

— Послушай, Огонно,— спросил «Стрелок»,— кто был этот тип? Кто-нибудь из вас знает его?

— Да, господин,— ответил вождь.— Это был Тарзан!

 Глава 6 ВОДЫ КИННАНЕТ

Леди Барбара Коллинз медленно шла по тропинке, ведущей из деревни Мидиан к озеру, находящемуся на дне древнего кратера, который образовывал долину — землю Мидиан. Справа от нее шел Авраам, сын Авраама, а слева — золотоволосая Иезавель. За ними ковыляли апостолы, которые окружали связанную и дрожащую девушку, жительницу деревни. Их мрачный вид оживлялся время от времени от испуганных взглядов, которые она бросала на старых людей, составляющих свиту или, может быть, охрану. За апостолами шли остальные жители, возглавляемые старейшинами. Они двигались, как овцы, то собирались вместе, то расходились, некоторые убегали вперед, чтобы потом вернуться обратно.

Леди Барбара была сообразительной и восприимчивой особой. Она за долгие недели невольного плена в этой странной религиозной секте узнала для себя много интересных вещей. Среди прочего, что она постигла за это время, был язык, знание которого открыло ей глаза на многое, до того непонятное. И сейчас она чувствовала, или скорее догадывалась, что у Авраама, сына Авраама, возникают сомнения относительно ее божественного происхождения. Для того ей было велено в обязательном порядке присутствовать на предстоящей церемонии.

В первую же ночь в деревне Мидиан Барбара Коллинз стала свидетельницей жестоких традиций и обрядов вырождающихся потомков основателя ранней христианской церкви. И по мере того, как она овладевала разговорным языком местных жителей и получила все права высокопоставленного лица, англичанка поняла, что вожди относятся к ней, как к посланнице бога. Барбара Коллинз постаралась использовать свое влияние для того, чтобы отговорить старцев отправлять обряды, граничащие с людоедством, и даже запретить жуткие и омерзительные ритуалы страшной религии.

Пока воспоминания о ее сверхъестественном появлении с небес не стерлись в слабом уме Авраама, сын Авраама, леди Барбаре удавалось вести успешную борьбу против жестокости; но каждодневное общение с небесным визитером постепенно рассеивало страх, поначалу переполнявший души людей, впервые увидевших ее. Запреты небесной гостьи отправлять тот или иной обряд шли вразрез с желаниями Авраама и пророков. Так что скептицизм святых старцев рос. Вместе с ним менялось отношение почитаемого племенем пророка к гостье с небес.

Сегодня Авраам, сын Авраама, вообще игнорировал ее желания и даже силой заставил сопровождать процессию и быть свидетельницей его отступничества от ее указаний.

Барбара дорогой соображала, что же можно сделать, как поступить. Ей уже было известно немало примеров кровожадности старика, его необъяснимой жестокости. Немало порассказала и Иезавель о нестерпимых даже в описании, длящихся многие часы свирепых оргиях ужаса.

Да, леди Барбара была рассудительна и не без здравого ума. И она снова решилась предпринять последнюю попытку поднять свой пошатнувшийся авторитет.

— Подумай хорошенько, Авраам, сын Авраама,— сказала она человеку, шагающему рядом с ней.— Какова будет ярость Иеговы, когда он увидит, что ты ослушался его повелений!

— Я иду по тропе пророков,— ответил старик.— Мы всегда карали тех, кто оказывал неповиновение Иегове, и Иегова награждал нас. Почему же он будет гневаться сейчас? Девушка должна заплатить за свои пороки!

— Но она только улыбнулась,— возразила леди Барбара.

— Это грех в глазах Иеговы,— ответил сурово Авраам, сын Авраама.— Смех есть выражение чувственности, а улыбки приводят к смеху, который доставляет удовольствие, а все удовольствия — это соблазн дьявола. Любые радости греховны!

— Не говори ему больше ничего,— сказала Иезавель по-английски,— ты только вызовешь его гнев, а когда он в гневе — он ужасен.

— Что сказала эта женщина? — потребовал ответа Авраам, сын Авраама.

— Я молилась Иегове на языке небес! — ответила золотоволосая девушка.

Пророк удостоил ее пристальным взглядом.

— Ты хорошо делаешь, женщина!

— Тогда я продолжу молитву,— ответила девушка и обратилась к леди Барбаре по-английски:

— Старый дьявол уже думает, как пострашнее наказать меня. Он всегда меня ненавидел, эти выродки ненавидят всех, кто создан не по их подобию.

Замечательная разница во внешности и умственном развитии, которые возвышали Иезавель над другими мидианами, была ее уязвимым местом. Это отличие от прочих обитателей вулканической долины было необъяснимым явлением. Оно постоянно озадачивало и самое Иезавель, она знала, что вопрос о ее непохожести на других будет всех мучить вечно. Она ведь не могла знать о маленькой белокурой рабыне, чья сильная, умная натура все еще проявляла себя даже по истечении девятнадцати веков. Насколько умственным развитием Иезавель превосходила своих сородичей, наглядно продемонстрировала перед леди Барбарой удивительная способность девушки к обучению. Иезавель поразительно быстро научилась говорить по-английски за то время, пока обучала леди Барбару языку мидиан. Как часто и от всей души благодарила леди Барбара провидение за милую красавицу Иезавель.

Процессия наконец пришла к берегу озера, которое в соответствии с легендой было бездонным. Шествие замерло возле нескольких плоских камней огромного размера, которые нависли над водой. Апостолы уселись на одном из них в кружок во главе с Авраамом, сыном Авраама. Посредине поставили девушку. Почти шесть молодых мужчин вышли из толпы вперед по сигналу Иова. Один из них нес сеть, двое других — два огромных камня. В одном мгновение они набросили на испуганную и кричащую девушку сеть и привязали к сети увесистые булыжники.

Авраам, сын Авраама, поднял руки над головой, и по его знаку все упали на колени., Он начал молитву на незнакомом никому бессмысленном языке — не на языке мидиан, ни на каком-либо другом, существующем в мире. Иезавель считала, что те единственные, кто владел этой тарабарщиной, Пророк и апостолы, сами не могли ее понять.

Провинившаяся девушка, стоящая на коленях, слабо всхлипывала, иногда снова ее сотрясали рыдания. Мужчины же крепко держали наброшенную на нее сеть.

Внезапно Авраам, сын Авраама оборвал свою речь на непонятном языке и обратился к людям на их родном наречии.

— Эта отроковица согрешила, она должна понести кару! — закричал он.— Такова воля Иеговы. Он явил свою милость, она не будет сожжена на костре, а будет трижды погружена в воды озера, пока не смоет грехи. Давайте помолимся, чтобы наказание было не слишком мучительным для нее, пусть она умрет поскорее.

Он кивнул шестерым мужчинам, которые, казалось, хорошо усвоили свое дело.

Четверо из них схватили сеть и подняли ее, в то время как остальные держали концы длинных веревок, прикрепленных к ней.

Когда четверо начали раскачивать тело девушки, словно жуткий маятник, ее крики и мольбы о пощаде раздавались далеко над водами озера эхом ужаса, с которым смешивались крики и стоны тех, чьи нервы не выдерживали сцены. Люди падали на землю в приступах эпилепсии.

Туда-сюда, с убыстряющейся скоростью, раскачивали мужчины кричащую от ужаса жертву. Вдруг один из них упал, корчась со стонами, на камень, упустив легкое тело девушки. Она с воплем ударилась о камни. Тогда Иов подал сигнал другому занять место вышедшего из строя.

Никто не обратил внимания на тех, кто свалился в припадке минутой позже. Тело девушки снова раскачивалось над водами озера.

— Во имя Иеговы... Во имя Иеговы...— затянул Авраам, сын Авраама, в такт с раскачиванием жертвы.— Во имя Иеговы... Во имя его сына!

Потом последовала пауза, и снова тело девушки закачалось над водой.

— О святой Павел!

Это был сигнал. Четверо молодых людей отпустили веревки, и тело девушки погрузилось в темные воды озера. Раздался всплеск, крик затих. Воды сомкнулись над головой жертвы жестокого фанатизма! И только широкие круги, разошедшиеся по воде, да две веревки, тянущиеся из озерных глубин, напоминали о жертве безумного фанатизма. На несколько минут воцарилось тягостное молчание. Никаких звуков не раздавалось на берегу, кроме стонов и хрипов корчащихся жертв священной болезни мидиан.

Авраам, сын Авраама, обратился к шести экзекуторам, которые немедленно схватились за веревки и вытащили девушку на поверхность воды, дрожащую и задыхающуюся.

Подержав ее так некоторое время, по первому слову пророка, снова бросили в бездну вод.

— Вы убийцы! — закричала леди Барбара, которая уже больше не могла сдерживать свой гнев.— Прикажите, чтобы бедное создание вытащили из воды, пока она не захлебнулась!

Авраам, сын Авраама, посмотрел на англичанку таким взглядом, который обдал ее ужасом,— это был дикий пристальный взгляд маньяка. Его ученики окружили женщину.

— Замолчи, богооступница! — вскричал Авраам.— Прошлой ночью я беседовал с Иеговой, и он сказал мне, что ты будешь следующей...

— О, пожалуйста,— прошептала Иезавель, трогая леди Барбару за рукав.—- Не гневи его, а то пропадешь!

Пророк повернулся к юношам, и снова по его команде жертву погрузили в воду. Потрясенная всем увиденным, леди Барбара подошла к самому краю скалы и смотрела вниз. Она увидела несчастную, совсем ослабевшую, но все еще хватающую ртом воздух, пытаясь восстановить дыхание. Девушка была еще жива, но следующее погружение должно было стать для нее роковым.

— О, пожалуйста,— взмолилась леди Барбара, обращаясь к Пророку, Во имя всемилостивого Бога, не разрешайте погружать ее снова!

Не удостоив ее ответом, Авраам, сын Авраама, подал сигнал; и в третий раз девушку, потерявшую сознание, бросили в озеро. Английская леди опустилась на колени в молитве, подняв глаза к небу. Она молила Создателя смягчить сердце Авраама, сына Авраама, молила о жалости, молила о спасении жертвы из рук заблудших созданий. Она молилась все то время, которое девушка была под водой. Потом Пророк приказал поднять из воды грешницу.

— Если она невинна в глазах Иеговы,— закричал он,— она оживет! Если мертва — таково желание Иеговы.

Шестеро молодых людей вытащили набухшую сеть на поверхность скалы и сняли ее с девушки. Они бросили недвижное тело рядом с тем местом, где леди Барбара стояла коленопреклоненная в молитве. И сейчас, казалось, впервые Пророк заметил ее позу и услышал молящий голос английской девушки.

— Что ты делаешь?—потребовал он ответа.

— Я молюсь Богу, чья сила и милость выше вашего понимания,— ответила она.— Я молюсь за жизнь этого бедного создания!

— Твоей молитве есть ответ,— усмехнулся Пророк, высокомерно показывая на неподвижное тело девушки.— Грешница умерла, и Иегова раскрыл истину тем, кто сомневался, что Авраам, сын Авраама, его Пророк. И тем самым Иегова доказал, что ты самозванка.

— Мы пропали,— прошептала Иезавель.

Леди Барбара задумалась, но она соображала быстро, так как положение было критическим. Поднявшись, она посмотрела на Пророка.— Да, девушка мертва, но Иегова воскресит ее по моей просьбе.

— Он все может, но не желает воскрешать грешницу,— сказал Авраам, сын Авраама, усмехаясь плотоядно.

— Да, он не будет делать это для вас, ибо он сердит на того, кто осмелился назваться его Пророком и не следует его повелению.— Она быстро подошла к безжизненному телу.— Но для меня, его вестницы, Иегова оживит эту несчастную. Иди, Иезавель, сюда и помоги мне.

Леди Барбара, будучи современной, физически развитой женщиной, знала обычные приемы спасения утопающих и принялась за работу, чтобы оживить жертву религиозного фанатизма. Собрав всю волю, порожденную не только состраданием, но и жизненной необходимостью, леди Барбара стала делать захлебнувшейся девушке искусственное дыхание. Время от времени она отдавала отрывистые приказания Иезавель, поток слов, напоминающий песнопение, завораживал оцепеневшую от ужаса толпу. Барбара Коллинз начала с марша «Летней бригады», но память изменила ей, и она стала нараспев читать стихи из «Алисы в стране чудес», баллады Киплинга, после перешла на рубаи Омара Хайяма, а когда девушка после десятиминутного массажа сердца стала подавать признаки жизни, леди Барбара, заканчивая работу, воспользовалась для вящего эффекта отрывками из знаменитого послания Авраама Линкольна.

Ее окружали Пророк, апостолы, старейшины и шестеро экзекуторов; к ним примкнули, насколько хватило смелости, жители деревни, чтобы посмотреть на чудо, если таковое должно было произойти.

— Бог любит людей, и он не позволяет губить их,— закончила леди Барбара, поднимаясь с колен.— Пусть девушка лежит в сети,— приказала она, повернувшись к молодым людям, которые окунали жертву в озеро,— и отнесите ее как можно осторожнее в пещеру ее родителей.— Пойдем, Иезавель! — Барбара повернулась и пошла, даже не взглянув на Авраама, сына Авраама.

В ту ночь обе девушки сидели у входа в пещеру, устремив взгляд на Мидианскую долину. Круглая луна освещала гребни высоких утесов, окружающих кратер, серебряный в лунном свете. Посредине кратера мрачно мерцали под луной молчаливые воды озера.

— Какая красота,— вздохнула Иезавель.— Как прекрасна жизнь!

— Но какой ужасной делают ее люди,— ответила леди Барбара, содрогнувшись.

— Ночью, когда я одна, я могу думать только о прекрасном и стараюсь забывать о присутствии людей,— сказала золотоволосая девушка.— Неужели на той земле, откуда пришла ты, Барбара, столько же жестокости и ненависти?

— Там, где есть люди, там существует жестокость и ненависть, но в том месте, где я живу, не так плохо, как здесь. У вас всем заправляют жестокие и злобные фанатики, их религия порождает жестокость — это единственное ее назначение.

— Говорят, что люди, живущие там, за горами, очень жестоки,— сказала Иезавель, указывая пальчиком на серебристые верхушки утесов,— но они красивы, не то что наши уроды.

— Ты их видела? — спросила леди Барбара.

— Да, иногда они приходят сюда в поисках отбившихся от стада овец, но не так часто. Тогда пророки загоняют нас в наши пещеры, и мы убегаем подальше в горы, чтобы пришельцы не убили нас. Они уводят наших овец, а если ловят кого-либо из наших людей, то убивают их. Если бы я была одна, я бы позволила им поймать меня, ведь они такие красивые... Я не думаю, что они убили бы меня. Мне кажется, я бы им понравилась.

— Не сомневаюсь в этом,— согласилась леди Барбара,— но на твоем месте я бы не хотела попасть нм в руки!

— Почему? На что мне тут надеяться? Возможно, на днях меня застанут улыбающейся или поющей, тогда меня убьют, а ты видела, какими способами Пророк расправляется с грешниками. А если я не умру, то меня возьмет к себе в пещеру какой-нибудь ужасный старикашка. И я буду всю жизнь его рабыней и очередной его женщиной. Его жены будут мучить меня за то, что я молода и красиза. А старые женщины куда более жестоки, чем мужчины, к таким, как я. Если бы я не боялась преодолеть горы, что лежат на пути в неизвестную землю, что находится за ними, я бы убежала в Северные Мидианы.

— Может быть, твоя жизнь будет счастливее и безопаснее здесь с того момента, когда мы доказали Аврааму, сыну Авраама, наше могущество. Мы теперь станем пользоваться большим уважением, чем он а когда придет время, мои люди отыщут меня или обнаружат место моего исчезновения, тогда ты поедешь со мною, на мою родину, Иезавель. Хотя я не знаю, будешь ли ты в Англии в большей безопасности, чем здесь!

— Почему? — спросила девушка.

— Ты слишком красива, чтобы быть в безопасности или стать совершенно счастливой.

— Ты думаешь, я красива? Я тоже так всегда думала. Я видела себя, когда смотрелась в озеро или в сосуд с водой. Я всегда считала себя красивой, хотя не знала, как выглядят другие девушки, кроме тех, что из племени Мидиан. Ты тоже красива, но я не похожа на тебя. Ты ведь всегда была счастлива и в безопасности, Барбара?!

Англичанка рассмеялась.

— Я вовсе не такая красивая, Иезавель, как ты! — пояснила она.

Чьи-то шаги на крутой тропе, ведущей к пещере, привлекли их внимание.

— Кто-то идет,— сказала Иезавель.

— Уже поздно! — заметила леди Барбара.— В такое время никто не должен приходить к нам.

— Возможно, это человек из Северных Мидиан,— предположила Иезавель.— Мои волосы в порядке?

— Нам бы лучше укрыться где-нибудь, а не думать о прическе,— сказала леди Барбара со смехом.

— Ах, они такие красивые, эти люди из Северных Мидиан,— вздохнула Иезавель.

Леди Барбара вынула маленький перочинный ножик из кармана и раскрыла лезвие.

— Мне нравятся красивые мужчины,— сказала она.

Приближающийся человек двигался все медленнее. Девушки уловили это по звуку шагов. Но сидящие у входа в пещеру не могли видеть тропу, по которой шел ночной визитер.

Наконец тень появилась на пороге пещеры, и мгновением позже перед ними предстал высокий старец. Это был Авраам, сын Авраама.

Леди Барбара встала и посмотрела на Пророка холодным взглядом.

— Что привело вас в мою пещеру в такой поздний час? — потребовала она ответа.— Неужели это такое важное дело, разве нельзя его отложить до утра? Почему вы не оставляете меня в покое даже ночью?

Долгое время старик стоял, пристально рассматривая ее.

— Я только что беседовал с Иеговой,— наконец изрек он.

— И вы пришли для перемирия по указанию Иеговы?

— Иегова сказал мне совсем другое,— ответил Пророк.— Он гневается на тебя, на ту, которая ищет всяческие способы обмануть Пророка, его сына!

— Вы, должно быть, разговаривали с кем-то другим,— резко ответила леди Барбара.

— Нет, я разговаривал с Иеговой,— настаивал на своем Авраам, сын Авраама.— Ты провела меня. С помощью обмана, а возможно, даже колдовства, ты вернула к жизни ту, которая должна была умереть по воле Иеговы. Поэтому он разгневан!

— Вы слышали мои молитвы и сами были свидетелем чуда воскрешения,— напомнила ему леди Барбара.— Не думаете ли вы, что я могущественнее Иеговы? Именно Иегова спас девушку.

— Ты говоришь так, будто знаешь, что предсказал Иегова,— сказал Пророк.— Но он приказал мне лично, чтобы я доказал твой обман и все люди могли увидеть твою порочность!

— Если это правда, это даже забавно,— прокомментировала его слова леди Барбара.— Но, к сожалению, все это ложь! Ты лжешь, Пророк!

— Ты осмеливаешься сомневаться в слове Пророка? — закричал старик.— Но завтра у тебя будет возможность доказать все, что ты хочешь. Завтра ты сама будешь погружена в воды озера Киннарет в сети с грузом. К ней прикрепят веревки так, что сеть можно будет вытащить на поверхность. 

Глава 7 РАБОТОРГОВЕЦ

Леон Стабук, сидя за спиной одного из своих захватчиков, находился в смятении: он ехал навстречу неизвестности. Только что он был на волоске от смерти. Судя по внешности бандитов и их поведению, ему нетрудно было представить себе, что при малейшем поводе они расправятся с ним.

Однако Стабук понял, что есть некая возможность, которая, может быть, сохранит ему жизнь. Его оставили в живых с надеждой поживиться. Но если выкуп был их единственной целью, то каким образом эти полудикари смогут войти в контакт с его друзьями или правительством? Леон Стабук понял, насколько плачевно его положение.

Бандиты были вынуждены двигаться медленно, так как лошади тащили тяжелые тюки с награбленной добычей. Да и, кроме того, по тропе, на которую они вышли, нельзя было двигаться быстрее.

Войдя в узкий скалистый каньон, тропа круто поворачивала из ущелья к небольшой долине, на возвышенной части которой Стабук увидел то, что на расстоянии было похоже на обнесенную частоколом деревню, примостившуюся почти на краешке скальной кромки, опоясывавшей долину.

Это, очевидно, и был конечный пункт путешествия бандитов, которые, без сомнения, являлись членами той самой знаменитой шайки, о которой так много говорили туземцы. Ужасные слухи о ней наполняли сердца чернокожих людей страхом. Стабук был огорчен тем, что рассказ о белом главаре банды оказался, вероятно, ложным, а ведь было бы гораздо проще договориться об условиях и сумме выкупа с европейцами, чем с этими невежественными дикарями.

Когда отряд достиг деревни, Стабук обнаружил, что за их приближением внимательно наблюдали дозорные, стоявшие за частоколом, их головы и плечи были сейчас уже хорошо видны над грубым, но прочным крепостным валом.

Вскоре часовые уже выкрикивали приветствия и наперебой задавали вопросы членам возвращающейся банды. Ворота медленно отворились, и свирепые всадники въехали в ограду с пленником, который скоро стал центром внимания толпы мужчин, женщин и детишек, любопытных, галдящих, дергающих пленника за полы одежды,— дикой толпы чернокожих.

Хотя ничего угрожающего для жизни не было в отношении дикарей к нему, Стабук чувствовал определенное недружелюбие в их поведении, которое давало повод для мрачных предчувствий. Когда кавалькада вошла в центральную часть деревни, где находились хижины, для Леона Стабука снова блеснул луч надежды.

Надежда загорелась в его сердце в тот момент, когда он увидел невысокого бородатого человека, вышедшего из убогого жилища. И в тот же момент угнетенное состояние, в котором он находился, по крайней мере, частично, прошло. Ему полегчало.

Бандиты спешились, пленника грубо стащили с лошади и бесцеремонно толкнули в сторону белого человека, который стоял в дверном проеме, откуда только что появился. Он угрюмо изучал пленника взглядом и одновременно слушал доклад главаря возвратившейся банды.

На лице бородача не появилось и тени улыбки, когда он обратился к Стабуку после доклада черного бандита. Леон понял, что язык, на котором говорит незнакомец, был итальянским. Он не понимал по-итальянски и не мог говорить на нем. Леон попробовал объясниться по-русски, но. бородач только пожал плечами и помотал головой. Тогда Стабук попытался говорить по-английски.

— Вот так-то лучше,— резко сказал бородатый человек.— Кто вы? На каком языке вы сперва говорили со мной? Из какой вы страны?

— Я ученый,— ответил Стабук.— И говорил с вами по-русски.

— Вы прибыли из Франции?

— Да! В общем, из Франции.

Бородач некоторое время пристально смотрел на него, как бы пытаясь прочитать сокровенные мысли пленника, потом заговорил снова. Стабук отметил приземистое, мощное телосложение незнакомца, жесткую складку губ, только частью закрытых окладистой черной бородой, и холодную хитрецу глаз. Леон понял, что ему не будет легче с этим человеком, чем в руках чернокожих.

— Вы говорите, вы — француз? — спросил бородач.— Вы из тайной международной организации?

Стабук не знал, что ответить, но в личности незнакомца было что-то такое, что Стабук решил сказать правду.

— Да,— признался он.

Бородач снова пристально в молчании смотрел на него. Затем сделал жест, который мог бы быть незамеченным любым, но только не членом организации. Международный преступный синдикат, замысливший господство над миром, состоял, конечно, не из ангелов, но встретить в глубокой африканской глухомани собрата по оружию было все же обнадеживающим моментом. Леон Стабук сделал бородачу ответный жест.

— Как тебя зовут? — спросил тот изменившимся тоном.

— Леон. Стабук,— ответил пленник.— А твое имя?

— Доминик Капитьеро. Пойдем, мы поговорим в доме. У меня есть пару бутылок вина, выпьем и познакомимся получше.

— Ну что ж, пошли,— согласился Стабук.— Я чувствую необходимость прийти в себя. Эти несколько часов были для меня не слишком приятными.

— Я прошу извинения за те неудобства, которые мои люди причинили тебе,— сказал Капитьеро, ведя его в дом.— Но все будет хорошо. Садись. Как видишь, я живу очень просто, но какой трон императора можно сравнить с величием груди матери-земли? Так что присаживайся прямо на ее грудь,— и он указал рукой на не слишком чистый пол хижины.

— Да, ты прав,— согласился Стабук, заметив, что в доме совершенно отсутствуют стулья или хотя бы табуретки.— Когда находишься в доме друга,— добавил он,— то одно сознание того, что ты в безопасности, заменяет отсутствие комфорта.

Капитьеро порылся в старом джутовом мешке и наконец вытащил бутылку, которую откупорил и протянул Стабуку.

— Золотые бокалы нужны королям, друг,— сказал он.— Но такие, как мы, обойдемся без них, не так ли?

Стабук поднес бутылку к губам и сделал глоток пряной терпкой жидкости, и когда она обожгла желудок и винные пары ударили в голову, последние страхи Стабука совершенно развеялись.

— Скажи мне,— начал он, передав бутылку хозяину.— Почему меня схватили? Кто ты и чего ты хочешь от меня?

— Мой помощник сказал мне, что ты был один, брошенный членами своей экспедиции, и не зная, кто ты — друг или враг, он решил привезти тебя сюда, ко мне Тебе повезло, что Донго возглавлял отряд сегодня. Другой, может быть, сперва прикончил бы тебя, а потом стал бы выяснять твое происхождение и все прочее. Эти мои люди — скопище убийц и воров. Их жестоко угнетали хозяева, они почувствовали иго рабства на собственных шеях, и теперь ненавидят всех людей. Не надо осуждать их. Они хорошие солдаты и верно служат мне. Они — сила, я — мозг, и мы делим доходы от наших операций поровну,— половину «исполнителям», половину — «мозгу»,— и Капитеро ухмыльнулся.

— Каких операций? — спросил Стабук.

Капитьеро нахмурился, потом лицо его прояснилось.

— Хотя ты и свой, но позволь мне сказать тебе, что быть любопытным не всегда безопасно.

Стабук пожал плечами.

— Не рассказывай мне ни о чем,— сказал он.— Меня не интересует, что вы творите в этой глуши. Не мое дело!

— Ну что же,— воскликнул итальянец.— А меня не интересует, почему и как ты оказался в Африке. Может быть, ты сам когда-нибудь расскажешь мне об этом, когда сочтешь нужным. Давай лучше выпьем.

Они продолжали разговор, прерываясь, чтобы отпить из горлышка, тщательно избегая вопросов о личном, но у каждого на языке вертелся самый важный вопрос— о роде занятий своего собеседника. Жидкость усыпила в какой-то степени их подозрительность и побуждала к доверию и любопытству.

Капитьеро первый удовлетворил переполнявшее его любопытство. Они сидели рядом на грязном коврике, перед ними стояли две пустые бутылки и еще одна, только что открытая.

— Друг! — воскликнул он, положив руку на плечо Леона.— Ты мне нравишься. Доминику Капитьеро нравятся немногие. Мой девиз: симпатизируй лишь нескольким мужчинам, но люби всех женщин.— И он громко расхохотался.

— Давай выпьем за это,— предложил Стабук, смеясь вместе с ним.— Симпатизируй лишь нескольким мужчинам, но люби всех женщин — это прекрасная мысль.

— Ты пришелся мне по душе,— продолжал Капитьеро.— А какие секреты могут быть между друзьями?

— Действительно,— согласился Стабук.

— Я расскажу тебе, почему я нахожусь здесь вместе с этой грязной бандой головорезов. Я был солдатом итальянской армии. Баш полк стоял в Эритрее. Это в Сомали — ты знаешь. Я, как и следует настоящему члену нашей организации, вел подпольную работу, поднимал восстание среди солдат. Однако какая-то сволочь донесла на меня командиру полка. Меня арестовали. Без сомнения, меня бы расстреляли, но я удрал, добрался до Абиссинии, где итальянцев не любят. Но когда стало известно, что я перебежчик, ко мне стали относиться хорошо.

Через некоторое время я получил работу у одного могущественного феодала: стал обучать его солдат военному делу. Я выучил официальный язык страны, а также научился говорить на языке племен галла, которые составляют основную часть населения княжества того феодала, на которого я работал. Естественно, ненавидя любую форму монархического правления, я тотчас же начал пропагандировать замечательные идеи коммунизма среди вассалов старого феодала. Однако снова мои планы были сорваны доносчиком, и только случайно я избежал смерти.

На этот раз мне удалось увлечь нескольких человек, и я уговорил их бежать со мной. Мы украли лошадей у феодала и двинулись на юг, где присоединились к банде, или лучше сказать, слились с нею.

Этот отряд грабителей и воров стал отличной силой, которая взимала дань со случайных путешественников и караванов, но доходы были слишком малы, и мы перебрались в эту отдаленную горную страну Гензи, где теперь можем заниматься очень прибыльной торговлей слоновой костью черного цвета.

— Черного цвета? Я никогда не знал, что такая существует!

Капитьеро рассмеялся.

— Двуногие слоны,— объяснил он, икнув.

Стабук присвистнул.

— О,— сказал он,— мне кажется, я начинаю понимать! Ты — работорговец! Но где же здесь рынок для продажи рабов? Они ведь остались только в диких азиатских странах?!

— Ты, конечно, удивишься. Но много невольничьих рынков все еще существует в мире, даже в тех цивилизованных странах, которые подписали мировую конвенцию, направленную на уничтожение рабства. Да, я работорговец — довольно-таки интересное занятие для выпускника университета и бывшего редактора процветающей газеты, каким я когда-то был.

— И ты предпочел все это?..

— У меня не было выбора, и я хотел жить. Ну, а сейчас, расскажи мне о себе: какими научными исследованиями занимается ваша организация в Африке?

— Это можно назвать антропологией,— ответил Стабук, посмеиваясь.— Я ищу одного человека.

— В Африке их много. Больше всего людей ближе к побережью, и гораздо меньше здесь, в глуши. Ты забрался слишком далеко в глубь страны в поисках человека.

— Человека, которого я ищу, я предполагаю отыскать где-то здесь, южнее горного кряжа Гензи,— ответил Стабук.

— Возможно, я смогу помочь тебе. Я знаю многих, по крайней мере, по имени и по их репутации, в этой части мира,— продолжал итальянец.

Если бы Стабук был совершенно трезв, он бы еще подумал, рассказывать или нет этому незнакомцу о своем секретном задании, но алкоголь сделал свое дело.

— Я ищу англичанина по имени Тарзан,— объяснил он.

Капитьеро прищурился.

— Он твой друг? — спросил он.

— Я не знаком с этим человеком, мне просто надо его найти,— ответил Стабук.

— Так ты говоришь, что он должен быть здесь, в стране Гензи?

— Я не знаю. Никто из туземцев, которых я расспрашивал, о нем не знает ничего.

— Он живет далеко к югу от гор Гензи,— протянул Капитьеро.

— И ты его знаешь?

— Конечно. Кто его в Африке не знает? Но какое у тебя дело к Тарзану?

— Я приехал из Парижа, чтобы убить его,— выпалил Стабук и в ту же самую минуту пожалел о необдуманном признании.

Капитьеро смягчился.

— Ты снял с меня тяжкий груз,— вздохнул он с облегчением.

— Почему? — спросил Леон.

— Я боялся, что он твой друг,— объяснил итальянец.— В таком случае мы с тобой не смогли бы быть друзьями. Но если ты приехал, чтобы убить его, то я желаю тебе всяческой удачи и обещаю в свою очередь мою поддержку.

Стабук тоже вздохнул с облегчением.

— Ты что-то имеешь против него?

— Он является постоянной помехой в моих операциях по продаже и в поисках черной слоновой кости,— ответил Капитьеро. Я бы чувствовал себя гораздо спокойнее, если бы устранил эту досадную помеху.

— Тогда ты, возможно, поможешь мне? — спросил Стабук.

— Я не стану трогать его,— ответил Капитьеро.— И если он оставит меня в покое, то никогда не буду специально разыскивать этого человека. Такое приключение, дорогой мой, не для меня. Ты же — другое дело.

— Но твои люди отобрали у меня все, что предназначалось для осуществления моих планов. Я не могу искать Тарзана в одиночку.

— Да, ты прав,— согласился тот.— Но ошибку моих людей можно исправить. Твое снаряжение и вещи целы. Они будут возвращены тебе, а что касается людей, то кто, как не Доминик Капитьеро, который разбирается в людях, сможет помочь тебе?

Экспедиция лорда Пасмора двигалась на север, идя по краю западного подножия гор Гензи. Его рослые носильщики маршировали почти как тренированные солдаты, по крайней мере, они преодолели значительное расстояние, и ни один из них не отстал.

На сотню ярдов впереди отряда вышагивали три воина, за ними — лорд Пасмор с оружием наготове и рядом с ним вождь чернокожих аскари. Во главе и в середине колонны носильщиков шел отряд хорошо вооруженных аскари. Вся охрана была умно организована опытной рукой. Чувствовалась дисциплина, которая уважалась всеми, единственным исключением из нее был «бой» И саза, слуга лорда Пасмора и его личный повар.

И саза шел там, где ему хотелось, смеясь и шутя то с одним, то с другим членом экспедиции. Он являл собой олицетворение добродушия, которое с его легкой руки передалось всей партии и постоянно проявлялось в смехе и пении людей. Было очевидно, что лорд Пасмор был опытным путешественником по Африке и знал, как обращаться с чернокожими. Его люди выглядели довольными и веселыми.

Как отличалась эта хорошо организованная экспедиция от другой, которая с трудом поднималась по крутым склонам гор Гензи в нескольких милях восточнее. Колонна растянулась на целую милю, воины двигались в беспорядке, смешавшись с носильщиками, в то время, как двое белых, которых они сопровождали, ушли далеко вперед с единственным мальчиком-оруженосцем.— Черт побери,— заметил

«Стрелок», обращаясь к Смиту.— Ну и профессию ты себе выбрал. Я бы мог остаться дома и взбираться вверх по лестницам, если бы мне захотелось заняться лазанием. В отеле «Шерман», лестниц полно, и они все как на подбор крутые, но там, по крайней мере, имеется возможность в любую минуту выпить и закусить.

— Нет, у тебя не было такой возможности,— сказал Лафайет Смит.

— Почему? Кто бы мне помешал?

— Твои друзья полицейские.

— Да, ты прав, но не называй их моими друзьями, этих паршивых бездельников. Однако, куда мы сейчас направляемся?

— Я думаю, что найду в этой горной цепи доказательства сдвига горизонтальной компрессии,— ответил Лафайет Смит.— И мне бы хотелось осмотреть эти тектонические признаки поближе, чем это возможно сделать с дальнего расстояния. Поэтому, поскольку гора не идет к Магомету, мы должны идти к ней.

— И что это тебе даст? — спросил ехидно «Стрелок» Патрик.— Уверен — ни доллара. Скверная профессия...

Лафайет Смит добродушно рассмеялся. Они пересекли долину, по которой струилась горная река. Берега ее поросли лесом.

— Здесь можно будет разбить лагерь,— сказал он.— И поработать несколько дней. Ты можешь охотиться, а я осмотрю горные образования в этом районе. Потом двинемся дальше.

— Черт побери, я сыт по горло лазаньем по горам,— сказал «Стрелок».

— Тогда оставайся с экспедицией и разбей лагерь,— предложил Смит.— А я поднимусь немного выше с моим мальчиком и осмотрю то, что смогу. Еще очень рано.

— Хорошо,— согласился «Стрелок».— Я устрою лагерь здесь, недалеко от этих деревьев. Не заблудитесь и, послушайте-ка, возьмите с собой мое ружье,— добавил он, кивая в сторону оруженосца.

— Я не намерен охотиться,— ответил Смит.— Мне оно совсем не нужно.

— Тогда возьмите пистолет,— Патрик начал отстегивать пояс с кобурой.— Он может вам понадобиться.

— Спасибо. У меня есть свой,— ответил Смит.— У меня при себе все, что мне нужно. Я исследую скалы, а не ищу приключений. Пойдем, Обамби! — И он приказал жестом мальчику следовать за ним по склону в направлении горных вершин.

— Черт подери! — пробормотал «Стрелок».— Твердый парнишка. Такой не может не нравиться.

И пошел выбирать место для стоянки.

Лафайет Смит углубился в лес, идти стало труднее, местность круто поднималась вверх, подлесок сделался гуще. Смит прокладывал себе путь, разрубая лианы ножом, Обамби следовал за ним по пятам. Наконец они достигли самой высокой точки, где лес стал более редким из-за каменистой поверхности.

Здесь Лафайет Смит задержался, чтобы исследовать горные породы, потом двинулся снова в путь, взбираясь вверх по почти под прямым утлом вздымающейся к нему скале, изборожденной глубокими трещинами, облегчающими подъем.

Так, останавливаясь время от времени для исследования камней, он двигался до тех пор, пока не достиг вершины гребня, с которого мог видеть на мили вокруг. Каньон, лежавший перед ним и отделявший его от следующего хребта, заинтересовал Лафайета Смита. Формация его противоположной стены, решил он, требует более близкого изучения.

Обамби растянулся на земле, когда Смит остановился. Мальчишка казался очень усталым. На самом деле это было не так. Его просто выводило из себя бесцельное хождение по кручам. Он считал, что хозяин его просто сумасшедший, да, сумасшедший! Ничем другим Обамби не мог объяснить это лазанье по скалам, с остановками для разглядывания обыкновенных камней, которых и на ровном месте полным-полно.

Обамби был уверен, что они могли бы найти множество лучших камней у подножия гор, если бы поискали их там. И к тому же, этот белый совсем не охотился. А Обамби считал, что все белые приезжают в Африку поохотиться. Этот человек отличался от других, должно быть, все-таки он сумасшедший...

Смит взглянул на мальчика. Плохо, подумал он, что Обамби так вот бесполезно лазает со мной по горам. Но он не знал, каким еще образом мальчик мог помочь ему. Измученный вид негритенка неприятно подействовал на Смита. Лучше уж ходить одному...

— Иди в лагерь, Обамби,— сказал он.— Ты мне больше не нужен!

Обамби взглянул на хозяина с удивлением. Сейчас он точно знал, что его господин сумасшедший. Однако быть в лагере приятнее, чем ползать по горам. Он встал.

— Я не нужен вам сейчас, бвана? — спросил сорванец вежливо.— Но, возможно, я вам еще понадоблюсь? — Совесть уже начала тревожить Обамби. Он решил, что не оставит своего господина одного.

— Нет, ты мне не будешь нужен,— заверил его Смит.— Беги в лагерь. Я скоро приду.

— Хорошо, господин.

И Обамби вприпрыжку, забыв про усталость, понесся обратной дорогой.

Лафайет Смит забрался в каньон, который был глубже, чем он предполагал, потом прошел до противоположной стороны, которая оказалась более крутой, чем это казалось с вершины гребня. Однако он нашел там очень много интересного для себя, что стоило затраченных усилий и требовало глубокого изучения. Смит забыл о времени. Только когда он дошел до вершины самой дальней стены каньона, то заметил, что стало смеркаться, и вот-вот его накроет непроглядная африканская ночь. Даже и тогда он не очень забеспокоился, но понял, что будет уже совершенно темно, когда он снова вернется к тому месту каньона, откуда пришел сюда. И тут славная мысль осенила его: ведь, идя по гребню, на котором он сейчас стоит, он сможет дойти до входа в каньон, избавив себя от лишнего подъема и сэкономит время, а вполне вероятно,— и расстояние до лагеря.

Он еще устало тащился вдоль гребня, когда наступила ночь, однако Смит продолжал идти, хотя мог только медленно продвигаться на ощупь, и ему долго не приходило в голову, что он заблудился и потерял дорогу.

Наступил новый день, и Африка приветствовала древнее чудо — Куду-солнце, поднявшееся со своего ложа. Оно выглянуло из-за восточных холмов и улыбнулось. Ночные жители ушли на покой, уступив место своим дневным собратьям.

Тонгани-бабуин пристроился на сторожевой скале и посмотрел вокруг, возможно, наслаждаясь природой. Бог одарил свои бесчисленные творения красотой и дал нам чувство ее восприятия, чтобы мы могли восхищаться его замыслом.

А внизу кормилось племя обезьяньего царька Зугаша. Самые молодые, пока другие играли, подражали старшим, угрюмым и злобным самцам, в их поисках нищи. Зугаш был самым злобным и угрюмым среди них, потому и был избран вожаком.

Пристальные, близко посаженные глазки стражника уловили что-то, двигающееся среди холмов. Это была макушка человека. А скоро стала видна и вся голова. Стражник увидел, что она принадлежала большой человекообразной обезьяне. Но он не поднял тревоги, так как неизвестный был еще слишком далеко, да и, может быть, шел не в их направлении. Тонгани понаблюдал за неизвестным еще некоторое время, чтобы убедиться в своем предположении, не желая понапрасну прерывать кормежку племени.

Сейчас спутник был виден во весь рост. Тонгани хотелось уловить его запах, а не только увидеть глазами. Он, подобно многим животным, предпочитал доверять своим чутким ноздрям больше, чем подслеповатым глазкам, но ветер дул в другую сторону.

Возможно также, Тонгани медлил оттого, что был озадачен видом пришельца. Такую человекообразную обезьяну он никогда не встречал. Сначала из-за цвета кожи он принял неизвестное создание за человека. Стражник схватился за спасительное оружие. Он убедился, что неизвестный идет в их сторону. А загадочный путник уже давно почувствовал запах бабуинов своим тонким обонянием. Неизвестный увидел стражника в то же самое время, когда тот заметил его. И тем не менее, шел вперед большими шагами, пружинисто, в нем чувствовалась сила и независимость льва.

Внезапно Тонгани вскочил на ноги и издал резкий гортанный крик, и тотчас же племя пришло в движение и сгрудилось у подножия скал, где оно кормилось. Отсюда животные смотрели на незнакомца, выкрикивая угрозы.

Но когда они увидели, что незнакомец один и у него нет ружья, они разозлились и, досадуя на свой прежний испуг, пришли в ярость. Бабуины принялись шумно браниться оттого, что их трапеза была бесцеремонно прервана. Зугаш и несколько крупных самцом даже стали карабкаться вверх по скале, чтобы напугать незнакомца, и от этих- усилий только еще больше рассвирепели. Незнакомец продолжал идти в их сторону.

Зугаш, царек, был в ярости. Он бушевал и угрожал:

— Убирайся! Я — царь! Я убью тебя!

Тут странник остановился у подножия скалы и представился:

— Я — Тарзан. Тарзан шел к бабуинам не для того, чтобы убивать их. Он пришел к ним как друг!

Наступила тишина, полная ошеломляющего удивления. Бабуины никогда не слышали, чтобы кто-то с ними говорил на языке Больших обезьян. Они никогда не слышали о Тарзане, который жил далеко на юге Африки, но тем не менее, были поражены его умением говорить с ними и понимать их. Однако он был чужой, и Зугаш снова приказал ему убираться прочь.

— Тарзану ничего не нужно от вас,— объяснял пришелец,— он просто хочет пройти мимо.

— Уходи! — зарычал Зугаш.— Я убью тебя. Я — Зугаш!

Тарзан легко забрался на скалу, так же легко, как бабуин. Это был ответ Зугашу, королю. Он прекрасно знал, какой силой, отвагой и свирепостью обладают бабуины, и еще он знал, что ему, возможно, будет необходимо пробыть в этой горной стране некоторое время. Если он хочет выжить, то должен утвердить себя среди злобных созданий, ее населяющих, как существо, которому неведом страх и которое способно постоять за себя.

Свирепо крича, бабуины отступили, и Тарзан достиг вершины скалы. Тут он увидел, что молодежь поднялась дальше вверх по холму, а старые самцы остались, чтобы преградить ему дорогу.

Так как Тарзан задержался на вершине, он оказался в центре рычащих самцов, против объединенной силы и свирепости которых был бессилен. Для кого-то другого эта ситуация показалась бы безнадежной, но не для Тарзана. Он хорошо знал диких обитателей этого жестого мира, чтобы ожидать неспровоцированного нападения или убийства из любви к убийству, которое только человек, среди всех созданий на земле, может совершить просто так. Знал он также, как подозрительны и нервны самцы и как неправильно они могут истолковать его намерения и принять любой жест или действие за угрозу безопасности племени.

Он знал, что единственное, что поможет ему избежать нападения, это абсолютное отсутствие для этого повода. Бабуины охотно позволят ему идти своей дорогой, не тронув его, если не заподозрят неладного.

Тарзан надеялся наладить с ними дружеские отношения, так как их знания местности и ее обитателей могли бы оказаться очень ценными для него. Лучше, если племя Зугаша будет в числе его сторонников, нежели врагов. И он еще раз попробовал завоевать их доверие.

— Скажи мне, Зугаш,— начал он, обращаясь к ощетинившемуся царьку бабуинов.— Много ли в вашей стране Тармангани? Тарзан охотится за плохими Тармангани, которые убивают беззащитных зверей гремящим оружием. Они убивают обезьян. Тарзан пришел, чтобы изгнать их из страны!

Но Зугаш только прорычал в ответ неопределенную угрозу и наклонил голову к земле, как бы бросая вызов. Остальные его собратья сдвинулись в сторону, высоко задрав хвосты, напружинив мускулы и оскалив острые клыки.

Самцы помоложе также склонили головы к земле, подражая вожаку.

Зугаш, гримасничая, быстро поднял и опустил брови, сверкнув белой кожей век.

Делая так, свирепый старый царек хотел напугать своего врага страшным выражением морды, но Тарзан только равнодушно пожал плечами и двинулся дальше, хотя убедился, что бабуины не примут его дружбу.

Он шел прямо к самцам, которые стояли на тропе, шел неторопливо, с беззаботным видом. Но его глаза сузились, пристально наблюдая за происходящим, все его чувства были обострены. Один самец, надменный, на негнущихся ногах отошел в сторону, другой же застыл на месте. Вот сейчас, Тарзан знал, начнется настоящее испытание, которое предопределит исход событий.

Двое стояли совсем рядом, лицом к лицу, если можно так выразиться. Вдруг с губ человека-зверя сорвалось свирепое рычание, и одновременно он пошел в атаку. С ответным рычанием бабуин, подобно кошке, сделал грациозный прыжок в сторону. И Тарзан вышел из кольца победителем в той игре, которая ведется всеми животными существами в зависимости от того, насколько их интеллект наделен воображением.

Увидев, как незнакомец не покушается на их самок и детенышей, самцы удовлетворились тем, что пролаяли ему в спину оскорбления и угрожающе жестикулировали вслед. Но все это уже не представляло опасности, и Тарзан игнорировал их.

Он специально пошел другой дорогой, чтобы обойти самок и детенышей и избежать следующего нападения. Тропа, которую он выбрал, привела его б незнакомую лощину, куда забрела также одна самка с крошечным малышом за спиной.

Он все еще был на виду у племени Зугаша, когда вдруг произошли три события, нарушившие мир, который, казалось, снова воцарился на каменистых склонах.

Воздушный поток из леса принес запах Шиты, пантеры; бабуины издали крик ужаса; Тарзан увидел молодую мать и детеныша, прижавшегося к ней, бежавших к нему в поисках защиты. Именно за ними и гналась свирепая Шита.

Тарзан моментально отреагировал, выбросив вперед копье; самцы Зугаша бежали на зов молодой матери, полный ужаса.

Со своей позиции человек-обезьяна мог видеть пантеру, распластавшуюся в прыжке над головой бабуина. Он понял, что зверь настигнет жертву до того, как придет помощь, и пустил копье в слабой надежде остановить Шиту хоть на мгновение.

Такой бросок могла осмелиться совершить только натренированная рука. Поэтому опасность для пантеры была также велика, как и для бабуина.

Зугаш и его самцы бежали впереди беспорядочным галопом и достигли лощины как раз в тот момент, когда копье пролетело над головой самки и вонзилось в грудь пантеры. Потом племя понеслось вниз по склону в лощину вместе с английским лордом, чтобы прикончить удивленную и обезумевшую от боли Шиту.

Бабуины нападали на своего исконного врага снова и снова, кусая острыми зубами тело поверженного зверя. Тарзан, быстрый и верткий, как они, вонзал свой нож в бок пантеры, хотя обезумевшая от боли кошка была еще жива и набрасывалась то на одного своего мучителя, то на другого.

Будучи сильнее и пустив в ход когти, пантера поражала свои жертвы. И вот уже два бабуина, окровавленные и почти разорванные на части, покатились по земле, скуля и завывая, но бронзовая кожа человека-обезьяны все еще возбуждала ярость смертельно раненой Шиты.

Краткой была свирепая битва, яростно звучало рычание и ворчание противников, чудовищны прыжки и скачки возбужденной самки, находившейся позади бьющейся на земле пантеры. Вдруг Шита, поднявшись на задние лапы, набросилась на Тарзана, и в тот же момент упала на землю замертво, сраженная ножом, вонзенным прямо в сердце.

И великий Тармангани, Владыка Джунглей, повелитель всего живого в них, поставил ногу на тело своей жертвы. Он поднял лицо к лику Куду-солнца, и с его губ сорвался ужасный крик победителя, одолевшего врага.

На некоторое время над лесом, горами и джунглями воцарилась тишина. Объятые страхом бабуины перестали метаться. Тарзан наклонился и вытащил копье из еще трепещущего тела Шиты. Бабуины наблюдали за ним с новым интересом.

К нему приблизился Зугаш. Теперь он уже не наклонял голову в вызове.

— Самцы племени Зугаша — друзья Тарзана,— сказал он.

— Тарзан — друг бабуинов племени Зугаша,— ответил человек-обезьяна.

— Мы видели Тармангани,— сказал Зугаш.— С ними много людей, у них ружья. Они плохие. Возможно, это те, кого ты ищешь!

— Возможно,— допустил покоритель Шиты.— Где они?

— Они разбили лагерь там, где скалы примыкают к горам.— Он кивнул в сторону скалы.

— Где? — снова переспросил Тарзан.

И Зугаш показал на юг. 

 Глава 8 БОЛЬШАЯ РАСЩЕЛИНА

Утреннее солнце освещало лоно озера Киннарет, глядя сквозь легкую зыбь облаков, которые плыли по его поверхности, подобно огромнейшим армиям солдат, марширующим на военном параде, сверкая бесчисленными копьями на солнце,— ослепительное видение зловещей красоты.

Но для леди Барбары Коллинз это великолепие означало совсем другое — очарование, скрывающее жестокие предательские силы и опасности холодных глубин озера Киннарет. Она содрогнулась от ужаса, когда дошла до кромки берега, окруженная апостолами, следующими за Авраамом, сыном Авраама. Старейшины и жители деревни тянулись вереницей за ними. Там где-то в толпе, были шесть человек с сетью и веревками.

Как все они были чужды красоте озера Киннарет, они олицетворяли собой жестокость и неумолимость смерти.

Барбара взглянула на лица людей, окружавших ее, и снова содрогнулась.

— Бог создал человека по своему образу и подобию. Кто же тогда создал этих? — подумала она.

В те долгие недели, которые судьба заставила ее провести на земле Мидиан, она часто задумывалась, пытаясь найти объяснение происхождению той странной расы. Выводы, сделанные ею, были недалеки от истины. Отметив ненормальные черты лиц и формы черепов, которые отличали местных жителей вулканической долины от обычных белых людей, вспомнив их склонность к эпилепсии, девушка пришла к выводу, что это были потомки общего прародителя, который страдал падучей болезнью и умственной отсталостью.

Такая теория объясняла многое, но не давала объяснения происхождению Иезавель, которая настаивала на том, что она дочь двух таких же созданий, как и прочие жители деревни, и утверждала, что никакая другая кровь не попала в вены обитателей земли Мидиан. Однако леди Барбара знала, что в девушке должна быть примесь другой крови, хотя не могла угадать правду, ту историю, которая была похоронена в веках вместе с маленькой светловолосой рабыней.

А их религия! И она снова содрогнулась. Какое жестокое искажение учения Христа! Это беспорядочное смешение древнего христианства, еще более древнего иудаизма, передаваемое из уст в уста слабоумными людьми, которые не имели письменности.

Этот народ смешал апостола Павла с Христом и совершенно утратил суть учения Христа, вставив в него страшные варварские догмы своего собственного изобретения! Иногда ей казалось, что в таком ужасном отклонении есть какое-то сходство с тем, что проповедуют некоторые секты цивилизованного мира, называющие себя христианскими.

Но сейчас ее мысли были прерваны — процессия подошла к берегу озера. Здесь находилась плоская плита из лавы. Плита — свидетельница жутких дел и хранительница страшной памяти. Кажется, прошло очень много времени с тех пор, когда Барбара Коллинз наблюдала конвульсии кричащей в ужасе жертвы на хорошо отполированной поверхности камня, но это было только вчера.

Сейчас пришла ее очередь. Пророк и апостолы произносили нараспев свою бессмыслицу, чтобы произвести впечатление на жителей деревни своими знаниями и скрыть действительную убогость их ума. Испытанное средство, применяемое и по сей день в более цивилизованном обществе.

Барбару Коллинз остановили на гладкой поверхности камня, отполированного сандалиями и босыми ногами в течение многих столетий. Жестокие ритуалы издавна проходили над водами Киннарет^ И снова англичанке послышались крики вчерашней жертвы. Но леди Барбара не закричит. Она лишит злобных придурков таково удовольствия.

Авраам, сын Авраама, кивнул шестерым. Те вышли вперед. Шестеро дюжих дебилов подошли к девушке, неся в руках сеть и моток веревки. На скале валялся обломок камня, который погрузит сеть и ее содержимое в воду. Пророк воздел руки над головой, люди упали на колени. В первых рядах леди Барбара увидела золотоволосую головку Иезавель, Сердце ее было тронуто тем, что на лице девушки она увидела боль, а в прекрасных глазах стояли слезы.^

По крайней мере, хотя бы один человек, который питает к тебе любовь и привязанность, находится рядом, подумала леди Барбара.

— Я говорил с Иеговой,— закричал Авраам, сын Авраама. Его слова вызвали улыбку на губах леди Барбары, улыбку, которую заметил Пророк.

— Ты улыбаешься,— сказал он зло.— Будешь ли ты улыбаться, когда будешь кричать и просить прощения, как это делают другие? Почему ты улыбаешься?

— Потому что мне не страшно,— ответила леди Барбара, хотя она ужасно боялась.

— Почему тебе не страшно, женщина? — потребовал ответа старик.

— Я тоже разговаривала с Иеговой, и он приказал мне не бояться, потому что ты не настоящий пророк и...

— Замолчи! — прорычал Авраам, сын Авраама.— Не богохульствуй. Иегова рассудит нас.— Он повернулся к шестерым.— В сеть ее.

Они быстро исполнили его приказание и начали раскачивать ее тело, затем освободили веревки и погрузили девушку в глубокое озеро. Она слышала, как Пророк говорил, что Иегова рассудит их своим собственным судом. Его речь прерывалась криками и стонами людей, охваченных приступом знакомой болезни, к которой леди Барбара уже успела привыкнуть, и это было ей совершенно безразлично, так же, как и самим жителям долины Мидиан.

Из кармана девушка достала маленький перочинный ножик, это было ее единственное оружие. Она крепко зажала его в руке, лезвие было открыто и готово для работы, которую она намеревалась совершить. И что же это была за работа?

Конечно, она не собиралась убивать себя этим неподходящим оружием. Хотя на последних ступенях страха, вызванных беспомощностью и безнадежностью положения, любой попытался бы на ее месте сделать все, даже невозможное.

Палачи забросили Барбару далеко от берега озера. Апостолы и старейшины затянули свою песню заунывными голосами, возбужденные неистовством приближающейся смерти. Те люди, которые не корчились в мучительных приступах падучей на каменном алтаре, им подпевали.

Вдруг заговорил Авраам, сын Авраама. Леди Барбара ловила ртом воздух. Шестеро освободили веревки, Громкий крик донесся из толпы жителей деревни — отчаянный женский крик. Погружаясь в темные воды, Барбара узнала голос Иезавель, рыдающей от жалости и горя. Мистические воды озера Киннарет сомкнулись над ее головой.

В тот самый момент Лафайет Смит брел, спотыкаясь, по горной местности, которая окружала огромный кратер, где и были расположены земля Мидиан и озеро Киннарет. Он не знал о той трагедии, которая разыгрывалась на противоположной стороне, за громадной горной стеной, а также не знал, что шел он совершенно в противоположную сторону от лагеря, который разыскивал.

Если бы ему сказали, что он идет не туда, он стал бы спорить, так как был уверен, что выбрал кратчайший путь к своей стоянке, которая, как он себе представлял, была на небольшом расстоянии впереди. Хотя Лафайет Смит не ужинал и не завтракал, голод еще не беспокоил его, частично оттого, что у него был шоколад, который поддерживал его силы, частично потому, что его интересовали геологические формации. Они притягивали его внимание, отвлекая от таких материальных вещей, как голод, жажда и комфорт. Он даже забыл о собственной безопасности. Такое обычно происходило, когда Лафайет Смит погружался в приятные глубины научного исследования.

Вследствие этого он совершенно не замечал близость рыжевато-коричневого тела, пристальный взгляд пары жестоких золотисто-зеленых глаз. Его погруженность в исследование притупила так называемое шестое чувство, которое обычно предупреждает нас об опасности. Если бы даже что-то угрожало его жизни, он несомненно игнорировал бы это, ибо считал себя полностью защищенным, имея при себе револьвер тридцать второго калибра.

Двигаясь на север по склону горы, Смит настолько углубился в размышления об истории происхождения базальтовых скал, которая была написана на ландшафте, что ничего не видел вокруг. История показалась Смиту настолько захватывающей, что он совершенно забыл о лагере и все дальше и дальше удалялся от него. Огромный лев по-прежнему крался за ним.

Что заставляло Нуму следовать за человеком, он, возможно, сам не смог бы объяснить. Лев не был голоден, он не был людоедом, хотя случалось, что голод толкал его на такой шаг. А сейчас, может быть, зверем двигало любопытство или склонность к игре, присущая всем кошкам.

Нума преследовал человека уже около часа. Час, интереснейший для них обоих. Этот час показался бы

Смиту еще более интересным, но менее приятным, если бы он знал о присутствии Нумы.

Но вот человек остановился перед узкой вертикальной расщелиной в горном склоне, возвышающемся над ним. Какая титаническая сила понадобилась, чтобы разрушить твердую породу этой мощной гряды?

Возможно, где-то на поверхности горы есть что-то такое, что укажет путь к решению задачи? Лафайет Смит посмотрел на скалу, нависшую над ним, потом поглядел в том направлении, куда шел, затем оглянулся назад — и увидел льва.

Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Эта встреча вызвала удивление и интерес у человека. У Нумы она породила подозрительность и раздражение.

— Очень интересно,— подумал Лафайет Смит.— Прекрасный экземпляр.— Но его интерес к львам был чисто академический, и мысли ученого быстро перескочили к более важному явлению. Он вновь занялся трещиной в скале, которая снова привлекла его пристальное внимание. Из этого можно прийти к заключению, что Лафайет Смит был необычайно смелым человеком или просто глупцом. Однако придя к таким выводам, в обоих случаях вы были бы далеко от истины. Дело в том, что Лафайет Смит был просто неопытным и непрактичным человеком. Хотя он и знал, что лев может угрожать его жизни, но не видел причины, побуждающей льва напасть на него... Он, Лафайет Смит, ничем не обидел ни этого льва, ни какого-нибудь другого. Он шел по своим собственным делам, и как джентльмен считал, что и другие, включая львов, должны относиться к нему так же корректно. Более того, у него была уверенность ребенка в непогрешимости своего оружия. Поэтому Смит игнорировал Нуму и продолжал прерванную работу.

Расщелина была несколько футов в ширину и простиралась далеко, насколько Смит мог определить глазом. Но точно установить ее длину он не мог. Он надеялся, что она тянется на большое расстояние, а, следовательно, может служить уникальной возможностью для изучения происхождения горного массива. Вот поэтому Смит вошел в расщелину, занятый мыслью о составе каменистых пород, и встреча со львом совершенно выпала из его памяти. Здесь он обнаружил, что трещина постепенно поворачивает влево и тянется к вершине, где становится значительно шире, чем на дне, таким образом пропуская свет и воздух внутрь.

Возбужденный и гордый своим открытием, Лафайет спустился вниз по упавшим камням, которые были разбросаны по дну расщелины, намереваясь исследовать ее полностью, а затем медленно идти обратно к выходу, уже не торопясь, исследуя геологические записи, которые природа оставила на стенах нерукотворного коридора. Голод, жажда, отдых — все было забыто.

Нума, однако, не был геологом. Великая расщелина не вызвала животрепещущего интереса в его широкой груди. Она не заставила его забыть обо всем и заинтриговала его в некоторой степени только потому, что человек вошел туда. Заметив безразличие человека, отсутствие у него спешки, Нума не мог приписать его исчезновение в глубине расщелины бегству, а лев был специалистом по таким вопросам. Всю жизнь живые существа убегали от него. Иногда Нуме казалось несправедливым, что всякие твари упорно старались избежать его общества, особенно те, которых он так любил. Например, Пассо-зебра и Ваппи-антилопа. Он имел слабость к их нежному и вкусному мясу, но это были самые быстроногие животные. Все было бы гораздо проще, если бы черепаха Като обладала скоростью Пассо, и наоборот.

Но в данном случае не было никаких признаков, что человек убегал от него. Может быть, это такая хитрость? Нума задумался, а мыслительный процесс для льва был весьма затруднителен. Поэтому он рассвирипел. Очень осторожно приблизился лев к трещине, где исчез враг. Нума начинал сейчас думать о Лафайете Смите как о пище, так как длительная прогулка стала пробуждать в нем слабые еще признаки аппетита. Он подошел к расщелине и заглянул в нее. Человека не было видно. Это не понравилось льву, и он выразил свое неудовольствие грозным рычанием.

В сотне ярдов в расщелине Лафайет Смит услышал рык и внезапно остановился.

— Проклятый лев,— воскликнул он.— Я совсем забыл о нем.— Только сейчас ему в голову пришла мысль о' том, что здесь может находиться логово зверя, и если он прав в своем предположении, оборот событий грозит ему непредвиденной неприятностью. Мысль о том, как выйти из затруднительного положения, наконец вытеснила геологические мечты. Но что же делать? Вдруг в нем проснулась вера в его верный пистолет тридцать второго калибра.

Но как только Смит вспомнил о габаритах хищного зверя, оружие стало казаться ему менее надежным, хотя оно еще недавно давало ему чувство уверенности, когда пальцы касались рифленой рукоятки.

И Смит решил, что было бы неразумным ретироваться. Конечно, лев, может быть, еще не прыгнул в расщелину, может быть, у него нет даже такого намерения. С другой стороны, если он спустится в расщелину, возвращение к выходу по дну будет весьма затруднительным. Возможно, если подождать какое-то время, лев сам уйдет отсюда. Но Смит отбросил эту мысль и тут же решил, что ему стоит идти дальше по расщелине. Если лев здесь, может быть, он не проникнет в самые отдаленные ее глубины. Кроме того, есть шанс, что найдется какое-нибудь убежище — в пещере на возвышении, из которого можно будет выбраться наверх. Лафайет Смит был готов ко всему и надеялся, в общем, на чудо.

Итак, он карабкался по камням, разрывая одежду и раня тело об их острые края, уходя все дальше в коридор ущелья, который казался ему бесконечным. Он часто содрогался от мысли, что вдруг перед ним окажется глухая стена. Он представлял себе такую картину: перед глазами появляется лев. Пистолет у него наготове. Но здесь Смит затруднялся мысленно завершить сцену, потому что не знал, как будет действовать лев. Может быть, увидев человека, напуганный пристальным человеческим взглядом., он убежит. А возможно, и нет. Лафайет Смит склонялся к выводу, что, скорее всего, лев не отступит. Конечно, у него не было достаточно опыта по части диких животных, чтобы можно было смело утверждать этот факт. Правда, был такой случай, когда за ним, занятым полевыми изысканиями, погнался бык. Но даже и этот опыт нельзя считать решающим — ведь он так и не узнал намерений быка, так как в- два прыжка перемахнул через забор, спасаясь от этой, в общем, мирной скотины. Будучи в растерянности от того, что он не знал психологии львов, Лафайет Смит решил, что должен попытаться досконально представить себе ту ситуацию, в которую может попасть.

Пробираясь бесстрашно по каменным обломкам, бросая время от времени взгляды назад, он снова вообразил картину встречи со львом. Лев медленно ползет по расщелине, приближаясь к нему, но Лафайет ждет возможности выстрелить без промаха. Он спокоен. Его рука тверда, он прицеливается. Здесь сожаления о том, что он мало практиковался в стрельбе из револьвера, прервали ход мыслей ученого. Тот факт, что он никогда не стрелял из этого оружия, беспокоил его, но совсем немного. Недавно Лафайет Смит пришел к убеждению, что если целиться в главном направлении, где обретается живой объект, обязательно попадешь в него. И пока это убеждение еще ничто не опровергло.

Лафайет Смит продолжал воображать предполагаемый бой. Вот из расщелины появляется лев, рука бесстрашно нажимает на курок. Пистолет срабатывает. Пуля попадает в цель. Лев спотыкается и падает...

Лайф Смит прерывисто вздохнул. Он, живо представляя сцену, так увлекся, что испытывал легкое чувство потрясения. Он остановился, достал из кармана платок, вытер со лба испарину, слегка улыбаясь от возбуждения, вызванного разыгранным в уме действом.

— Без сомнения, лев уже забыл про меня,— сказал он самому себе, улыбаясь.

Он оглянулся назад, желая удостовериться в своей правоте, и вдруг в сотне футов от него, там, где коридора уже не было видно за поворотом, появился лев.

 Глава 9 В РУКАХ ВРАГА

«Стрелок» находился в смятении. Было уже утро, а Лафайет Смит все еще не возвращался. Прошлым вечером он и чернокожие искали его допоздна, и сейчас вновь отправились на поиски. Огонно, вождь, действуя по инструкции «Стрелка», разделил партию на пары, и все, за исключением четырех человек, оставленных охранять лагерь, должны были разойтись в различных направлениях, осматривая тщательно всю округу и стараясь отыскать следы пропавшего человека.

Денни-« Стрелок» избрал своим компаньоном Обамби, что совсем не понравилось последнему, так как он сделался объектом для брани с тех пор, когда Денни узнал, что Обамби оставил Смита одного в горах.

— Не имеет значения, что хозяин приказал тебе уйти,— говорил «Стрелок».— Ты не должен был оставлять его одного. Я намерен взять тебя с собой, и если мы его не найдем, ты тоже не вернешься обратно!

— Да, господин,— поддакивал испуганный 06aмби, со страха не соображая, о чем говорит ему белый человек.

Единственное, что обрадовало Обабми, это желание господина самому нести свое ружье, а мальчишке досталась легкая ноша — завтрак и снаряжение, не тол, что тяжелый и неудобный автомат. Обамби всегда был рад освободиться от груза и шествовать налегке.

Денни Патрик, пытаясь определить возможный маршрут Смита, исходил из того, как бы он действовал сам в данных обстоятельствах. Зная, что Смит последний раз был хорошо виден высоко над лагерем, а затем удалился немного к северу от него, Денни решил искать в северном направлении, двигаясь вдоль подножия холмов.

День был жаркий, и к полудню «Стрелок» устал, вспотел и возмущение клокотало в нем. Особенно он проклинал Африку, которая, по его словам, была местом обитания Дьявола.

— Я совсем выдохся,— ворчал он.— И почти совсем не продвинулся вперед. Я топал шесть часов, на такси такое расстояние можно преодолеть за двадцать минут. Конечно, в Африке нет полицейских, но, увы, здесь нет и такси.

— Да, господин,— поспешно согласился Обамби, не вслушиваясь толком в бормотание белого бваны.

— Заткнись,— прорычал Денни.

Они сидели в тени дерева на склоне горы и завтракали. Неподалеку, немного ниже того места, где они устроили привал, склоны гор переходили резко в скалу высотой в пятьдесят футов, которая закрывала им обзор деревни, расположенной у ее подножия. Они также не видели Тарзана, спрятавшегося в кустах на самом краю скалы. Он сидел спиною к ним и из своего укрытия наблюдал за деревней внизу.

Здесь, по мнению наблюдателя, находился тот, кого он искал, но он хотел убедиться в этом, а для этого требовалось несколько дней пристальной слежки.

Время значило мало или совсем ничего для Тарзана,— так же, как оно безразлично любому зверю в джунглях. Он часто возвращался на это место и наблюдал за жизнью в деревне. Ранo или поздно он раскроет правду. У него возникло подозрение, что один из белых людей, которых он заметил в поселке внизу, был работорговцем, из-за которого он и пришел сюда с севера. Итак, подобно хищному льву, Тарзан притаился, следя за своей добычей.

А внизу Доминик Капитьеро и Леон Стабук сидели, развалясь в тени деревьев рядом с хижиной работорговца, в то время как дюжина девушек-рабынь ожидала, пока белые закончат свой поздний завтрак.

Стакан огненной бодрящей жидкости поднял их настроение, которое сильно подпортила вчерашняя неумеренная попойка, хотя и сейчас нельзя было сказать, что оба были в хорошей форме.

Капитьеро был сегодня даже более угрюм и придирчив и изливал свою злобу на несчастных рабынь, а Стабук завтракал в молчании, которое он наконец, прервал, перейдя к теме своей поездки.

— Мне нужно добраться до южной части страны, там я смогу узнать все о человеке-обезьяне.

— Почему ты так торопишься отыскать его? — спросил Капитьеро.— Тебе не нравится мое общество?

— Дело — прежде всего.

— Да, это так! — согласился Доминик.

— Я навещу тебя еще раз, когда вернусь с юга,— сказал Стабук.

— Ты можешь не вернуться.

— Я вернусь, Питер Зверев должен быть отомщен. Препятствие на пути к нашей цели должно быть устранено!

— Человек-обезьяна убил его? Зверева?

— Нет,, женщина, которая была с ним, застрелила его,— ответил Леон.— Но человек-обезьяна, как ты его называешь, виновен в провале всех планов Зверева и, таким образом, косвенно и в его смерти.

— Ты считаешь, что тебе повезет больше, чем Звереву? Желаю удачи, но не завидую тебе. Этот Тарзан опасен как лев с разумом человека. Он жесток. Он ужасен. Он силен в своей стране!

— Я найду его во что бы то ни стало,— сказал. Стабук уверенно.— Если будет возможно, я убью его в тот же миг, как увижу, до того, как он в чем-то заподозрит меня. Если не смогу этого сделать, то завоюю его доверие и дружбу, а затем покончу с ним. До того, как он что-то заподозрит. '

Их хриплые голоса слышны были далеко, и хотя Стабук вел разговор не на повышенных тонах, наблюдатель, притаившийся на вершине скалы, улыбался, вслушиваясь в его речь, если мрачный блеск великолепных зубов под приподнявшейся верхней губой можно было назвать улыбкой.

Так вот почему человек из Вэссии, о котором говорил ему Голоба, вождь, расспрашивал о нем!

У Тарзана было подозрение насчет странного путешественника, и он был рад заполучить доказательства.

— Я буду счастлив, если ты убьешь его,— сказал Капитьеро.— Он помешает моему делу, если узнает о нем. Это негодяй, не дающий людям зарабатывать деньги.

— Считай, что его уже нет в живых,— заверил Стабук работорговца.— Он уже мертвец! Обеспечь меня людьми, и я как можно быстрее двинусь в путь на юг.

— Мои головорезы уже седлают коней, чтобы поехать и найти чернокожих людей для твоего отряда,— сказал Капитьеро, указывая рукой в направлении дома, около которого два десятка бандитов возились у коновязи, готовясь к налету на отдаленную деревню.

— Да сопутствует им удача,— усмехнулся Стабук.

— Я надеюсь... Но что это? — воскликнул Капитьеро, вскочив на ноги; камни со скалы и тяжелый пласт земли гулко рухнули позади хижины.

Стабук был уже на ногах.

— Обвал! — воскликнул он.— Обвалилась часть скалы. Посмотри! Что это?! — Он указал на предмет на середине утеса. Фигура обнаженного белого человека, прильнувшего к дереву, корни которого уходили в камень склона. Маленькое дерево накренилось под тяжестью человека. Затем раздался звук ломающихся ветвей, и фигура человека исчезла на территории деревушки, которая не была видна белым из-за хижины.

Но Стабук успел разглядеть огромного почти обнаженного белого человека достаточно хорошо, чтобы сравнить его с описанием, данным ему. Двух таких людей на свете быть не могло. Это он!

— Человек-обезьяна! — закричал Стабук,— Сюда, Капитьеро, он наш!

Мгновенно итальянец приказал бандитам двинуться в погоню и поймать обнаженного человека.

Фортуна не всегда сопутствует только смелым и добропорядочным людям. Она, к несчастью, улыбается и трусам, и подлецам. Сегодня удача покинула Тарзана.

Когда Тарзан притаился на краю скалы, высматривая в деревне Доминика Капитьеро, он внезапно почувствовал, как земля уходит у него из-под ног. Он вскочил на ноги, растопырив руки, как делают механически все, чтобы сохранить равновесие или в поисках опоры, но было слишком поздно. Вместе с небольшой лавиной земли и камней он скатился со скалы. Дерево, растущее на пути, задержало его полет и на какое-то мгновение дало ему надежду, что он сможет избежать опасности падения на территорию деревни, где его ждала смерть если не от ушиба, то от рук врагов. Но надежды не оправдались. Дерево, не выдержав тяжести его тела, подломилось.

Денни Патрик, закончив завтракать, закурил сигарету и стал осматривать местность, которая щедро демонстрировала перед ним свою красоту. Выросший в городе, он не мог полностью оценить величие раскинувшегося перед ним ландшафта. Но кое-что задело чувствительные струны души молодого гангстера. Перспектива одиночества потрясла его больше всего.

— Вот это убежище,— подумал он про себя.—

Никто не найдет человека на этих необъятных просторах. Ни один полицейский! — его взгляд неожиданно упал на предмет перед ним.— Эй, парень,— прошептал он Обамби.— Что это? — он показал в направлении предмета, возбудившего его любопытство.

Обамби отыскал глазами и узнал:

— Это человек, господин,— прошептал негритенок.— Это тот человек, который убил Симбу в нашем лагере прошлой ночью. Это Тарзан.

— Откуда ты знаешь? — потребовал ответа «Стрелок».

— Тарзан единственный,— ответил черный мальчишка.— Другого такого не может быть. Ни один белый в джунглях и горах не ходит обнаженным.

Денни Патрик поднялся. Он намеревался пойти поговорить с человеком-обезьяной, который, может быть, помог бы ему отыскать Лафайета Смита. Но как только он встал на ноги, то увидел, что обнаженный человек вдруг вскочил, размахивая руками, и исчез, как будто провалился сквозь землю. «Стрелок» нахмурил брови.

— Черт подери! — заметил он.— Подскочил, как будто на пружинах, не так ли?

— Что, господин? — спросил Обамби.

— Заткнись! — просипел Патрик.— Смешно. Интересно, что с ним сталось? Хотел бы я узнать... Пошли,— заключил он уже громко, обращаясь к Обамби.

Зная точно, что внимательное отношение к деталям является залогом успеха в поисках счастья или просто возможности пребывания на свободе, «Стрелок» внимательно осмотрел свое оружие, перед тем как пойти туда, где таким странным образом исчез из виду Тарзан. Оружие было в порядке.

В деревне, которую он еще не мог видеть и о существовании которой не подозревал, бандиты сбежались к тому месту, где, как они знали, должно упасть тело белого человека. Впереди неслись Стабук и Капитьеро. Вдруг из-за крайнего дома вышел человек, которого они искали. Они не знали, что Тарзан приземлился на крышу хижины, которую проломил, и благополучно, ничего себе не повредив, опустился на устланном циновками полу. Тарзан был жив и невредим.

Бандитам это показалось чудом. Увидев его, двое белых были так удивлены, что остановились как вкопанные, а чернокожие, что спешили за ними, последовали их примеру.

Стабук первый пришел в себя. Выхватив револьвер из кобуры, он готов был уже выстрелить в челове-ка-обезьяну, когда Капитьеро ударил его по руке.

— Подожди,— прорычал итальянец.— Не торопись. Я командую здесь!

— Но это он! — закричал Стабук.

— Я это знаю,— ответил Капитьеро,— Вот поэтому я и хочу взять его живым. Он богат. За него дадут огромный выкуп.

— К черту выкуп,— воскликнул Стабук.— Мне нужна его жизнь!

— Подождешь, пока я получу выкуп,— сказал Капитьеро.— Потом делай с ним, что хочешь.

Тем временем Тарзан стоял, наблюдая за ними. Он видел, что положение чревато нешуточной опасностью. Он понял, что один из белых хочет во что бы то ни стало убить его.

Пока выкуп, о котором говорил другой, будет удерживать его от этого, но Тарзан знал, что малейшего повода будет достаточно для убийства. А Леон Стабук считал, что у него есть основательный повод.

Тарзан не сомневался, что Стабук найдет средство осуществить свой кровавый план, даже несмотря на возражения алчного до денег итальянца.

Если бы он мог попасть в середину толпы, они не стали бы использовать оружие из опасения перестрелять друг друга. Тарзан чувствовал, что благодаря своей необычайной силе, скорости и ловкости смог бы добраться до частокола, а там появлялся шанс уйти из рук врага.

Он слышал, как Капитьеро приказал своим людям взять его живым; не дожидаясь их, Тарзан пошел прямо навстречу белым, из его горла вырвался свирепый рев дикого зверя, который наводил не раз ужас на его врагов.

Такое же действие рев произвел и сейчас. Потрясенный и завороженный страхом на какое-то мгновение Стабук отступил назад, а Капитьеро, у которого не было желания убивать Тарзана, пока в этом не будет необходимости, отскочил в сторону и приказал

своим головорезам быстрее хватать человека-обезьяну.

На какое-то время деревня превратилась в сумасшедший дом. Ругаясь, проклиная и угрожая, люди сгрудились вокруг белого гиганта, который боролся против них голыми руками, хватая врагов и швыряя их тела в толпу. Он использовал тело одного из чернокожих как дубину, и свалил им на землю немало нападавших, тех, кто тянул к нему руки.

Вокруг клубка дерущихся бегали собаки, лая и визжа, а женщины и дети кричали, подбадривая мужчин.

Медленно Тарзан пробирался к частоколу, которым была обнесена деревня, отступая, чтобы избежать плена. Под ноги ему подвернулась дворняжка, он наступил на нее, и она, громко визжа, откатились в сторону. Люди отпрянули, испуганные резким звуком. Тарзан отбил атаку дюжины человек.

«Стрелок» Патрик видел всю сцену с вершины скалы.

— Толпа в конце концов прикончит его,— сказал он громко.— А этот парень ловко дерется. Я это сразу понял.

— Да, господин,— охотно согласился Обамби.

— Заткнись,— приказал «Стрелок». Он прижал приклад автомата к плечу и нажал на гашетку.

Гкздались крики и проклятия раненных и напуганных людей, пронзительные вопли женщин и детей. Толпа вокруг Тарзана растаяла, как снег, ища спасения в своих хижинах или бросившись к оседланным лошадям.

Капитьеро и Стабук были среди последних. Тарзан еще не успел осознать, что произошло, а они уже мчались галопом из ворот деревни.

«Стрелок», увидев результат своей стрельбы, остановился, готовый снова посеять смерть, если это потребуется. Он целился в людей, стоящих поодаль от Тарзана, боясь попасть в своего подзащитного. Но был готов рискнуть и выстрелить в тех, кто поближе, если это потребуется. Он увидел, что Тарзан стоит в одиночестве на улице деревни, гордый и напряженный, как лев в безвыходном положении, а его глаза ищут объяснения шквалу огня, который освободил его.

— Иди сюда, парень! — закричал «Стрелок».

Человек поднял глаза и мгновенно увидел Денни.

— Подожди,— закричал он...— Я буду рядом через минуту!

 Глава 10 СТРАДАНИЯ

Когда воды озера Киннарет сомкнулись над головой леди Барбары, золотоволосая Иезавель вскочила и побежала сквозь толпу людей, окружавших лобный камень, с которого жестокий фанатик приказал бросить в воду англичанку. Иезавель грубо оттолкнула апостолов в сторону, подошла к краю, слезы текли по ее щекам и рыдания сотрясали тело.

Авраам, сын Авраама, стоящий прямо на ее пути, первым угадал желание девушки броситься в воды озера и разделить участь своей любимой подруги.

Движимый не человечностью, а эгоистическим решением спасти девушку ради той судьбы, которую он уже ей уготовил, Пророк схватил Иезавель в тот момент, когда она была уже готова броситься в воду.

Повернувшись к старику, как тигрица, Иезавель царапалась, пытаясь освободиться и ей бы удалось это сделать, если бы Пророк не позвал на помощь шестерых экзекуторов. Двое из них схватили Иезавель.

Видя, что ее попытки тщетны, девушка сдалась: тогда она обратила свою ярость против Авраама, сына Авраама.

— Убийца! — закричала она.— Сын Сатаны! Пусть Иегова покарает тебя за это! Пусть проклятия падут на твою голову! Пусть будут прокляты те, кто сегодня совершил убийство!

— Замолчи, еретичка! — воскликнул Авраам, сын Авраама.— Помирись с Иеговой, да поскорее, ибо сегодня вечером ты пройдешь испытание огнем. Уведите ее в деревню,— приказал он двоим.— Посадите ее в пещеру. Смотрите, чтобы никуда не убежала.

— Вода или огонь, мне все равно! — выкрикнула девушка, когда парни потащили ее.— Я уйду с этой ненавистной земли Мидиан и сообщу Иегове о диком звере, который называет себя наместником его на земле.

Когда Иезавель пошла по направлению к деревне под стражей двоих дюжих парней, жители долины, идя следом, обрушились на нее с бранью и оскорблениями. Сзади шествовали Пророк и апостолы, оставив своих менее стойких собратьев валяться на земле в эпилептических судорогах.

Удар о поверхность воды слегка оглушил леди Барбару, но ей удалось сохранить присутствие духа и контроль над умственными и физическими силами. Поэтому даже в таком состоянии она могла осуществить свой план, который вынашивала с того момента, как узнала о судьбе, уготованной ей Пророком. Она была хорошей пловчихой и ныряльщицей, и погружение в воду на несколько минут не испугало ее. Ее страшило, что она может получить удар при падении в воду. Если она потеряет сознание и не сможет освободиться от сетей, то, без сомнения, погибнет. Но все обошлось. Барбара с облегчением почувствовала, что не беспомощна, и смогла достать ножик для того, чтобы разрезать веревки, которые опутывали ее тело.

Действуя быстро, в соответствии с планом, она разрезала одну веревку за другой. Камень тянул ее на дно. Она повторяла про себя одно-единственное слово: «Спокойствие, спокойствие».

Если позволить себе хоть на минуту расслабиться, она погибнет. Озеро казалось ей бездонным, веревки нескончаемыми, нож становился все более тупым, и силы быстро иссякали.

«Спокойствие, держись».— Легким не хватало воздуха.— «Еще немного». «Держись».— Она чувствовала, что теряет сознание. Барбара попыталась пролезть через отверстие, проделанное ею в сети,— все ее чувства притупились.

Почти без сознания она вынырнула на поверхность озера.

Когда ее голова показалась на поверхности озера Киннарет, внимание тех, кто стоял над ним на скале, было приковано к Иезавель, а та в это время наносила удары Пророку — сыну Иеговы. Леди Барбара ничего не знала об этом. Ей повезло, потому что люди не заметили, как она вынырнула из глубины и держалась на поверхности, невидимая из-за нависшего над водой огромного камня, с которого ее бросили в воду.

Барбара Коллинз очень ослабела, но благодарение богу, вскоре обнаружила узкую полоску мели под обломками скалы, маячившей у нее над головой.

Когда она выползла с огромным трудом на отмель, то услышала голоса: голос Иезавель, проклинающий Пророка, и рокочущие угрозы старика.

Чувство гордости за храбрость Иезавель согрело сердце леди Барбары. Она поняла, что завоевала преданнейшего и верного друга, который отдаст свою жизнь за нее. Как прекрасна была золотоволосая красавица в своей роли обвинительницы! Леди Барбара почти видела ее реально, стоящую там, наверху, и олицетворяющую величайшую силу, какую когда-либо знали эти люди; разметавшиеся кудри обрамляют овальное лицо, глаза горят, губы изогнуты в презрении, молодое тело напряжено от полноты чувств...

И то, что леди Барбара успела услышать, и мысль о беспомощности молодой женщины против подлого старика совершенно изменили планы англичанки. Она думала отсидеться в этом укрытии до ночи, а затем бежать и покинуть это ужасное место и его бесноватых обитателей. Они будут думать, что она мертва, а она сможет спокойно искать дорогу во внешний мир, не опасаясь погони мидиан.

Она и Иезавель часто размышляли о вероятности существования дороги, ведущей наружу из кратера. И сидя у входа в пещеру, они выбрали уже подходящее место в западной части окружающей долину горной цепи, где кольцо кратера вдавалось внутрь. Там, по их мнению, и должен был быть проход. В этом месте леди Барбара и решила сделать первую попытку вырваться на свободу.

Но сейчас все изменилось. Она не могла оставить Иезавель, та ведь подвергалась опасности из-за нее. Но что же делать? Как помочь девушке? Леди Барбара этого не знала. Единственное, что она понимала,— то, что должна попытаться помочь ей.

Она была свидетельницей многих ужасов, творимых в деревне, и хорошо знала, что Авраам, сын Авраама, без сомнения, будет действовать, когда наступит ночь. Ночь — именно то время, которое он выбирал для своих самых кровавых так называемых «религиозных обрядов». Только те церемонии, которые проводились вдали от деревни, такие, как погружение в воду, совершались днем. Ночью мидиане боялись покидать деревню.

Проанализировав эти факты, леди Барбара решила, что в безопасности может дожидаться темноты, а затем следует добраться до поселка.

Появление ее днем вызовет только новое пленение и тщетность помочь Иезавель. Оно лишь даст Пророку две жертвы вместо одной.

Звуки над ее головой замолкли. Она услышала, как постепенно замерли вдали проклятия женщин, а это означало, что люди возвращались в деревню. Барбаре было холодно сидеть под скалой в мокрой одежде, прилипшей к телу. Она вошла в воду и поплавала вдоль берега, пока не нашла место, где могла вылезти из воды и полежать, нежась в приятной теплоте солнечных лучей.

Леди Барбара отдыхала несколько минут, затем подняла глаза и осмотрела берег. Невдалеке она увидела женщину, лежащую ничком, которая пыталась подняться и вновь, как подкошенная, валилась лицом в пыль. Она, очевидно, была очень слаба и измучена. Леди Барбара поняла, что она является свидетельницей одного из тех ужасных последствий падучей болезни — пытки, к которой были приговорены почти все жители деревни. Около несчастной женщины лежали и другие люди. Некоторые лежали спокойно, другие корчились, а поглядев в направлении деревни, англичанка увидела несколько человек, которые уже преодолели значительную часть пути.

Лежа очень тихо, леди Барбара наблюдала за людьми и поджидала, когда последний из несчастных придет в себя и сможет отправиться домой.

Она была одинока в своем укрытии. Ее одежда все еще была сырой и доставляла неудобства. Барбара быстро сняла ее и разложила сушиться на горячих камнях, а сама наслаждалась теплом солнечных лучей.

Когда солнце опустилось на западную кромку кратера, одежда высохла, и с наступлением темноты Барбара Коллинз сидела уже одетая, ожидая, когда совсем настанет ночь. Внизу, у ее ног, плескались воды озера Киннарет, вверху она могла видеть очертания деревни Северных Мидиан, где жили «прекрасные люди», о которых мечтала Иезавель.

Без сомнения, думала леди Барбара, принц, являвшийся в мечтах Иезавель, был похож на бородатого Адониса с сучковатой дубинкой в руках, но даже его нельзя ставить в один ряд с омерзительными выродками из ее родной деревни. И горилла покажется предпочтительней по сравнению с ними.

Когда наступила ночь, девушка увидела, как слабые огоньки начали мерцать в северной деревне. Несомненно, это были костры для приготовления пищи.

Она встала и посмотрела уже в другую сторону, в сторону деревни Авраама, сына Авраама, Иова, Тимоти и Иезавель — места, где ее поджидала опасность, а возможно, и смерть.

Когда Барбара Коллинз шла по знакомой дороге в деревню, ее мысли были заняты казавшейся безнадежной, невыполнимой задачей, стоявшей перед нею, а в душе поселился страх темноты и одиночества в этой чужой и негостеприимной земле. Иезавель говорила ей, что в их долине почти не встречаются опасные животные, но Барбаре все время чудились странные силуэты в темноте, слышались шаги позади нее и чье-то прерывистое дыхание. А настоящая опасность, более ужасная, была впереди, и казалась куда страшнее, чем когти животного..

Она вспомнила, что люди, побывавшие у льва в лапах, говорили, что не чувствовали боли и почти не испытывали страха в те мгновения. Она знала о существующей теории, что все плотоядные животные свои жертвы убивают быстро и безболезненно. Интересно, почему же только человек из всех живых существ, населяющих землю, столь жесток?

Вот сейчас она приближалась к деревушке, переходя от возможности нападения со стороны милостивых животных к уверенности в нападении на нее безжалостных людей, если она попадется им на глаза.

Чтобы избежать этого, леди Барбара пошла по окраине деревни и пришла к подножию скалы, где были расположены пещеры и где она надеялась найти Иезавель, и, возможно, отыскать способ освободить ее.

Она взглянула на скалу, которая казалась совершенно пустой, ибо большинство жителей собрались группами у костров, готовя скудную пищу. Они часто варили еду всем скопом, при этом сплетничали, молились, рассказывали случаи, происходящие с ними, делясь откровениями, снизошедшими на них. Они все получали наставления от Иеговы, когда беседовали с ним,— так объясняли жалкие выродки свой приступы эпилепсии.

Люди с большим воображением могли бы поведать удивительнейшие истории. Но так как все жители деревни, за редкими исключениями, были слабоумны, то Иегова в их изображении, как успела удостовериться, слушая их признания, леди Барбара, не представлял собой ничего особенного. Их сплетни, как и прочие рассказы, были неинтересны, убоги. Каждый старался придумать какую-нибудь скандальную или еретическую историю из жизни своих собратьев, и если после поведанного палец Пророка или апостолов указывал на одного из действующих лиц вымышленной истории, это означало, что Иегова получит очередную жертву.

Увидев жителей деревни, рассевшихся вокруг костров, леди Барбара начала подниматься по крутой тропе, которая зигзагообразно вилась по скале. Девушка двигалась медленно и осторожно, останавливаясь, чтобы оглядеться и оттянуть неизбежное. Но тем не менее, несмотря на все страхи и сомнения, наконец она пришла к пещере, где они с Иезавель еще так недавно жили вместе.

Если Барбара надеялась найти здесь золотоволосую девушку, ее ждало разочарование. Никого здесь не было. И чувствуя себя в большей безопасности, чем на рассвете этого дня, леди Барбара пробралась внутрь пещеры и бросилась на соломенную постель, которую давеча делила с Иезавель.

Дом. Это грубое логовище, подходящее более для диких зверей, было сейчас домом для леди Барбары Коллинз, чья жизнь проходила в мраморных залах замка графа Уилси. Эта пещера-дом была местом зарождения странной дружбы и привязанности, которые постепенно связали двух девушек, чье прошлое и происхождение были так непохожи. А как они изучали языки друг друга, смеялись и пели вместе, поверяли друг дружке самое сокровенное и мечтали о будущем, где видели себя рядом! Холодные стены, казалось, становились теплее от любви и верности подруг.

Но сейчас леди Барбара была одинока. Где Иезавель? Ответ на этот вопрос должна была дать сама англичанка. Она вспомнила угрозу Пророка: «Этой ночью ты пройдешь испытание огнем». Нужно поторопиться, если она хочет спасти Иезавель. Но как она сможет осуществить свой замысел перед такими невозможными преградами, стоящими перед ней? Она не знала, где Иезавель, у нее было полно врагов в деревне, ей было плохо знакома местность и дорога, по которой обе девушки могли бы убежать, если бы леди Барбаре удалось спасти Иезавель.

Англичанка встала. Нет времени спать. Она выглянула из пещеры. И тут инстинктивно вздрогнула, так как увидела .Иезавель. Та стояла между двумя стражниками, окруженная возбужденными до исступления жителями деревни, которые образовали открытое пространство вокруг нее. Неожиданно толпа расступилась, и появились мужчины, несущие тяжелую ношу.

Что это? Они положили ношу в центр открытого пространства перед Иезавель, и тогда леди Барбара увидела, что это было — огромный деревянный крест!

Человек рыл яму в центре полукруга рядом с пленницей, несколько других тащили вязанки хвороста. Потом мужчины, охранявшие Иезавель, схватили ее и бросили на землю. Они положили ее на крест и привязали руки и ноги к перекладинам.

Леди Барбара оцепенела от ужаса. Неужели они намереваются распять девушку на кресте? Авраам, сын Авраама, стоял в изголовье креста, руки его были сложены в молитве, весь он казался олицетворением лицемерия.

Девушка знала, что скверный старик способен на любую жестокость. Она знала также, что абсолютно бессильна помешать осуществлению бесчеловечного, жестокого деяния, но отбросила всякую осторожность и со страшным криком, который нарушил безмолвие ночи, побежала вниз по крутой тропе, ведущей в деревню. Леди Барбара, не задумываясь, решилась на самопожертвование во имя дружбы.

Удивленные ее криком, слабоумные обитатели деревни замерли, глаза всех были устремлены на бегущую. В темноте люди не узнали Барбару, но их слабый рассудок был повержен в смятение, ибо они увидели что-то, несущееся к ним со страшной скоростью вниз по скале. Еще до того, как англичанка достигла центра площади, освещенного пламенем костра, многие из них уже лежали в приступе эпилепсии в результате нервного потрясения, вызванного появлением неожиданного пришельца.

Когда она подбежала ближе, ее узнали те, кто еще кое-как держался, и тоже упали в корчах: перед ними свершилось чудо — мертвая ожила.

Отталкивая в сторону тех, кто не слишком быстро уступал ей дорогу, леди Барбара вбежала в центр круга. Увидев ее, Авраам, сын Авраама, побледнел и отступил назад.

Какое-то мгновение он, казалось, находился на грани удара.

— Кто ты? — закричал он.— Что ты делаешь здесь?

— Ты знаешь, кто я,— ответила леди Барбара.— Почему же тебе страшно, если ты все еще не веришь, что я посланница Иеговы? Ты оскорбил Иегову, задумав убить его посла! Я здесь для того, чтобы спасти Иезавель. Скоро Иегова пошлет свое проклятие Аврааму, сыну Авраама, и людям земли Мидиан за их жестокость и грехи!

— Я не знал этого,— заголосил Пророк.— Скажи Иегове, что я не знал... Заступись, о, святая дева, может быть, Иегова простит меня. И я сделаю для тебя все, что в моих силах!

Удивление леди Барбары, ожидавшей только жестокости и сопротивления, было столь велико, что она на мгновение застыла, ошеломленная. Исх:од дела был столь необычен для всех, что девушка не нашлась, что ответить. Барбара почти рассмеялась вслух, когда вспомнила свои страхи, которые преследовали ее постоянно с тех пор, как она решилась освободить Иезавель. А все оказалось так просто!

— Освободи Иезавель,— приказала она.— Приготовь еду для нее и для меня!

— Быстро! — закричал Пророк.— Поднимите девушку и освободите ее!

— Подождите! — воскликнул тонкий, раздраженный голос сзади.— Я разговаривал с Иеговой!

Все повернулись в направлении говорившего. Это был Иов, апоетод.

— Быстро освободите ее! — потребовала леди Барбара. В том, Что ее прервали, и по голосу говорившего, которого она знала, как самого фанатичного и нетерпимого религиозного изувера, англичанка распознала первую искру, которая могла перерасти

в пламя сопротивления воле посланницы небес. Мятеж следовало пресечь в зародыше. Она хорошо знала этих людей и была уверена в том, что слабоумные выродки ухватятся за любую возможность убрать препятствие, мешающее им насладиться жестоким зрелищем.

— Подожди! — резко прокричал Иов.— Я разговаривал с Иеговой, и он сказал мне, что на озере Киннарет произойдет чудо. Но не верь чуду, сказал Иегова, это дело рук сатаны, и те, кто поверит в него,— погибнут!

Аллилуйя,— воскликнула какая-то женщина, и ее крик был подхвачен другими. Справа и слева от леди Барбары возбужденные жители были охвачены жаждой убийства. Несколько корчившихся тел дергались на земле в конвульсиях, ужасное хрипение, пена изо рта делали сцену еще страшнее. Какое-то время Авраам, сын Авраама стоял задумавшись. Хитрый огонек мелькнул неожиданно в его глазах, и он сказал:

— Аминь! Пусть будет исполнена воля Иеговы, как сказал Иов.

— Принесите другой крест! — приказал Иов.— Пусть два креста освещают тропу Иеговы на небесах, и если одна из вас, его детище, то вы обе не умрете в огне!

Угрозы и доводы леди Барбары были бесполезны против кровавой страсти к жестокости больных недоумков.

Был принесен другой крест, выкопана вторая яма, и в конце концов она и Иезавель были привязаны и подняты на крестах в вертикальное положение. Концы крестов закопали в ямы, приготовленные специально для этого, и земля была утрамбована вокруг них, чтобы кресты стояли прямо. Потом принесли хворост и сложили у основания двух погребальных крестов.

В молчании леди Барбара наблюдала за этими приготовлениями. Она вглядывалась в слабые, дегенеративные лица людей и не могла, даже в момент страшной опасности, найти в сердце места проклятиям за то, что они совершают. Ведь и самые просвещенные люди, случалось, делали еще более отвратительные вещи во имя религии. Она взглянула на Иезавель и поймала ее взгляд.

— Тебе не следовало возвращаться,— сказала девушка.— Ты могла бы спастись.

Леди Барбара покачала головой.

— Ты сделала это из-за меня,— продолжала Иезавель.— Пусть Иегова наградит тебя, я же могу только поблагодарить...

— Ты сделала то же самое,— ответила леди Барбара.— Я слышала, как ты выказала неповиновение Пророку.

Иезавель улыбнулась.

— Ты единственное создание, которое я когда-либо любила. Конечно, я умру за тебя!

Авраам, сын Авраама, молился.

Молодые экзекуторы стояли наготове с горящими факелами, мерцающий огонь которых плясал по отвратительным лицам присутствующих, по двум огромным крестам и по прекрасным лицам жертв.

— Прощай, Иезавель,— прошептала леди Барбара.

— Прощай,— ответила золотоволосая девушка.

 Глава 11 МОГИЛЫ

Несмотря на то, что Лафайет Смит совсем недавно так ясно воображал себе этот миг и отрепетировал свою роль, оказавшись наяву перед львом, он не сделал ничего из того, что себе представлял. Он совсем не был спокоен, когда увидел зверя, появившегося из-за поворота. Он не взирал на него хладнокровно, а помолился и выстрелил. Опять его подвело воображение. Прежде всего расстояние было недостаточным, и лев был гораздо крупнее, чем Смит предполагал, а револьвер, казалось, уменьшился до размеров совершенно игрушечных. Выпалив, Смит бросился бежать. Двигаясь вдоль скал, Лайф свернул в глубины незнакомой расщелины. Несясь во весь опор по ней, он дрожал от ужасной мысли, что следующий поворот окончится глухой стеной, а позади жарко дышит ужасный зверь, жаждущий его крови. Топот быстро бегущих ног в опасной близости от него заставил Смита прибавить темп. Шумное дыхание льва, исходившее из могучих легких, действовало на его слух. Оно было похоже на звук прибоя на океанском побережье. Смит не подозревал, что так шумно дышит он сам.

Такова сила воображения. Нума бежал по дну расщелины, однако в совершенно другом направлении. К счастью для Лафайета, ни один из его беспорядочных выстрелов не задел зверя. Но грохот, произведенный ими И так оглушительно прозвучавший в узкой расщелине, удивил и лишил льва присутствия духа. Поэтому зверь поступил так же, как и человек. Лафайет бежал бы еще долго, но физические силы не безграничны, кроме того, действительное положение вещей дошло до его сознания, а с ним и бесполезность бегства.

Тогда он остановился. Он еще дрожал, но больше от усталости, чем от страха. Внутренне же он был спокоен и перезарядил пистолет. Смит был удивлен, обнаружив, что лев не нагоняет его, однако ожидал его появления каждую минуту. Усевшись на плоский обломок скалы, он отдыхал, ожидая зверя, но проходили минуты, и лев не появлялся, к его величайшему удивлению.

Постепенно глаз ученого начал замечать структуру стен расщелины, и по мере того, как пробуждался в нем интерес к геологии, интерес ко льву постепенно исчезал. На какой-то миг мысль об опасном хищнике: вернулась к нему в голову и снова моментально уступила место оставленному было плану исследования расщелины. '

Отдохнув от напряжения, Смит вновь приступил к исследованию, прервавшемуся так грубо. Он получал огромное удовольствие, делая все новые открытия, забыв обо всем на свете. Голод, напряжение погони, безопасность — это больше не значило для него ничего. Он все дальше двигался по загадочной тропе приключений.

Вскоре дно ущелья пошло вниз под углом, что Делало продвижение затруднительным, и в то же время расщелина сужалась, подтверждая мысль о том, что где-то здесь она и закончится. Смиту с трудом удалось протиснуться вперед меж стенами расщелины, когда неожиданно свет перестал проникать внутрь, и все вокруг погрузилось во тьму.

Взглянув вверх, чтобы найти объяснение явлению, Лафайет обнаружил, что стены расщелины почти соединились, оставляя только небольшую, еле видимую полоску света, а дальше не было и ее.

Продвижение затруднялось еще и из-за крутизны дна. Но вот идти стало немного легче, он уже не чувствовал под ногами разбросанных повсюду камней. Почти полная темнота окутала Смита, и он шел вслепую по ущелью куда-то в неизвестность.

Он совершенно забыл о своей безопасности, не думая о том, что каждую минуту может свалиться в пропасть. К счастью, ничего такого не случилось. И вот за поворотом блеснул свет. Небольшое пятно дневного света. Когда он подошел к тому месту, откуда свет лился, Смит понял, что это конец его поисков, идти дальше было некуда.

Встав на четвереньки, он попытался протиснуться сквозь отверстие, которое оказалось достаточно широким для его тела. Минутой позднее Смит стоял, изумленный открывшимся перед ним пейзажом.

Он находился у основания плоскогорья, откуда открывался вид на долину, в которой наметанный глаз геолога сразу признал кратер давно потухшего вулкана. Внизу раскинулась местность, покрытая деревьями, время от времени глазу встречались торчащие из зарослей обломки скал, а в центре золотилось, сверкая под солнечными лучами,, идеально круглое озеро..

Лафайет Смит пришел к выводу, что душевный подъем, вызванный открытием, есть лучшая награда исследователю. Он думал об истории этой затерянной долины, которую, возможно, не видел ни один белый человек.

К несчастью, ход его мыслей был грубо прерван двумя другими мыслями. Одна была о лагере, в котором о нем уже наверняка беспокоятся, и, видимо, начали поиски, а другая — о льве, который, может быть, тоже высматривает его. .Последнее напомнило Смиту, что он стоит прямо у входа в расщелину, в том месте, откуда, вероятно, лев туда вошел, и подбросило мысль о том, что он смог бы перейти на противоположную сторону кратера.

За сотню ярдов впереди Смит увидел дерево и пошел к нему, надеясь найти на нем убежище в случае появления льва. Здесь он также сможет задержаться, обдумывая аланы на будущее. В безопасности его мозг отдохнет от всего пережитого. Смит залез на дерево, уселся на ветку и прислонился спиной к стволу.

Дерево давало ему возможность осмотреть все вокруг, и когда глаза его блуждали по ландшафту, их внимание привлекло что-то у подножия южной стены кратера, что-то, что совершенно не гармонировало с окружающей природой. Тут его взгляд задержался надолго, чтобы определить предмет, приковавший к себе его внимание. Предмет выглядел так, что юноша зажмурился и потряс головой, пытаясь избавиться от наваждения,— этого, по его мнению, не могло быть на самом деле, настолько мысль о без-людности долины прочно засела в его голове. Но чем дольше он всматривался, тем более убеждался, что перед ним все-таки находится маленькая деревушка.

Какие мысли навевала она? Какие благородные и эстетические эмоции поднялись в душе Лайфа Смита при виде одинокой деревушки, затерявшейся в глубинах огромного древнего кратера. Деревушка, которая была так далека от внешнего мира...

Он дойдет до нее. Эта мысль мелькнула в голове геолога. Первый раз с тех пор, как потерял дорогу, Лафайет Смит действительно почувствовал, что голоден. И тогда юный ученый вспомнил, что прошло уже двадцать четыре часа, когда он последний раз грыз шоколад. Его аппетит разыгрался не на шутку.

Кроме того, Смит понял неожиданно, что его мучит жажда. Неподалеку плескалось озеро. Оглянувшись назад, на вход в пещеру, он не обнаружил льва. Ободренный отсутствием хищника, Смит спрыгнул на землю и отправился к воде, выбрав самый короткий путь.

Вода была прохладной и освежающей. И когда он напился, то наконец осознал, насколько устал и ослаб. Вода временно приглушила чувство голода, и он решил передохнуть несколько минут перед тем, как продолжить путь в отдаленную деревню. И снова Смит уверил себя, что лев не преследует его. Он растянулся на травке, которой покрыты были берега озера.

Лафайет устроился в тени небольшого дерева, защищавшего его от жаркого солнца и расслабил уставшие мускулы. Он не намерен был спать, но усталость была сильнее, чем он предполагал, и юноша уснул. Насекомые лениво гудели вокруг него, птица села на дерево и критически оглядывала спящего, солнце опустилось, ниже на западный край кратера, а Лафайет Смит все спал.

Ему снилось, что лев крадется за ним по высокой траве. Он пытается встать, но не может. Страх стал невыносимым. Смит пытался кричать, чтобы напугать льва, но его горло что-то сдавило, и как он ни силился, не мог издать ни звука.

Тогда, сделав последнее усилие над собой, он рывком сел, обливаясь потом, и, открыв глаза, посмотрел быстро с опаской вокруг. Льва не было.

— Ух! — воскликнул Смит.— Какое облегчение!

Затем взглянул на солнце и понял, что проспал большую часть дня. Голод возвратился, и Смит снова вспомнил о деревне.

Поднявшись, он напился водички и отправился в путь к южной кромке кратера, где надеялся найти дружелюбных туземцев и еду.

Дорога шла большей частью берегом озера, а так как наступили сумерки, а потом сгустилась темнота, идти становилось все труднее. Юноша передвигался медленным и осторожным шагом, ибо земля была усеяна кусками лавы, невидимыми в темноте.

В деревне зажглись огни. Они, мерцающие, казались совсем близкими, только руку протянуть, однако все не приближались, но все равно вселяли веру в то, что путешествие подходит к концу.

Но когда Смит в очередной раз споткнулся, ему показалось, что он преследует нечто обманчивое. Огни, казалось, убегали от него.

 Наконец, однако, очертания пещер, освещенных кострами, стали ясно видны, а затем он различил и фигуры людей, собравшихся около костров. Еще до того, как он вошел в деревню, Смит с удивлением увидел, что люди, населяющие ее, были белые, и еще он увидел что-то, заставившее его остановиться в изумлении. На крестах, высившихся над головами жителей, висели две девушки. Отблеск пламени играл на их лицах. Смит заметил, что обе девушки были очень красивы.

 Что за мистический, жуткий ритуал? Что за страшная раса наделяет эту долину? Кто эти девушки? То, что они не принадлежали к той же расе, что и жители деревни, было очевидно с первого взгляда.

Красота черт распятых отличалась от дегенеративных лиц публики, собравшейся у крестов.

Лафайет Смит колебался. Было очевидно, что он является свидетелем какого-то религиозного обряда. И он пришел к заключению, что прерывать ритуал не следует, ибо это может не понравиться жителям, чьи лица производили неблагоприятное впечатление, и даже вызвали у него отвращение. Смит даже стал сомневаться в их дружелюбном приеме.

Движение в толпе дало ему возможность на мгновение увидеть центр круга, где стояли кресты, и Смита привело в ужас то, что открылось перед его изумленным взором. Он увидел сухие ветки и кустарник, сложенный вокруг основания крестов, и молодых мужчин с зажженными факелами, готовых поджечь костры.

Старик читал молитву. Тут и там жители деревни падали на землю. Смит их корчи принял за проявление религиозного экстаза. Потом старик подал сигнал, и факельщики поднесли пламя к сухим веткам.

Лафайет Смит не выдержал этого. Выскочив вперед, он оттолкнул удивленных жителей и вбежал в центр круга. Башмаками он разбросал уже горящие ветки в стороны, а затем повернулся, размахивая своим блестящим револьвером к удивленной и заръя-ренной толпе.

На какое-то мгновение Авраам, сын Авраама, застыл, парализованрый от удивления. Перед ним возникло создание, подобного которому он никогда не видел. Этот пришелец тоже мог быть небесным посланником, но сумасшедший старик зашел так далеко в своей страсти к пытке, что готов был оказать неповиновение даже самому Иегове, явись тот самолично, окутанный грозовыми облаками, помешать жестокому действу. Старик не хотел лишать себя удовольствия видеть спектакль, который сам и организовал.

Наконец Авраам обрел голос.

— Что это за богохульство? — закричал он.— Схватите этого грешника и разорвите его на части!

— Вам следует немедленно стрелять,— произнес нежный голос по-английски.— Если вы не поспешите, вас убьют!

Смит понял, что говорит с ним одна из девушек, распятых на кресте. Странная, таинственная девушка из деревни, полной тайн.

Один из факельщиков бросился на него с пронзи тельным криком маньяка, и Смит выстрелил. Мужчи на схватился за грудь и упал к ногам американца. От звука выстрела и неожиданного падения их собрата другие, которые надвигались на врага, отступили, а по обеим сторонам от Смита перевозбудившиеся дегенераты впадали в транс и бились в приступе болезни, доставшейся им от Августа Эфесского, Вскоре площадь вокруг него была покрыта корчащимися телами.

Поняв, что люди, по крайней мере, на какое-то время, приведены в замешательство и напуганы смертью их соплеменника так, что приостановили нападение, Смит тотчас же обратил свое внимание на девушек. Вложив револьвер в кобуру, он разрезал веревки до того, как Авраам, сын Авраама, смог взять себя в руки и заставить своих сподвижников предпринять новое нападение.

Освободить пленниц было минутным делом. Сначала Смит освободил от пут леди Барбару. Она помогла ему разрезать веревки Иезавель, которая провисела на кресте значительно дольше и не могла стоять.

Авраам, сын Авраама, вышел из транса и снова обрел способность действовать.

Леди Барбара и Смит, оба поддерживали Иезавель, в чьих онемевших ногах снова начинала циркулировать кровь. Они стояли спиной к Пророку.

Увидев, что они заняты, старик подкрался к ним сзади. В руке у него был зажат массивный нож, который был страшен своими размерами. Это был ритуальный нож, покрытый засохшей кровью, нож злобного фанатичного старца, еще более страшного сейчас, в ярости и ненависти, которые охватили жестокий и извращенный ум.

Всю свою ярость и ненависть Авраам, сын Авраама, направил против леди Барбары, в которой видел причину своего унижения и неосуществленных желаний. Он подкрался к ней сзади, а его соплеменники, завороженные разыгрываемым перед ними кровавым действом, впали в оцепенение, тупо следя за происходящим.

Те, кто еще не потерял способности к соображению, хлопотали возле находившейся в полубессознательном состоянии Иезавель. Никто не заметил у крестов жуткую фигуру мстителя.

 Старец уже наклонился над англичанкой, и его правая рука поднялась, чтобы вонзить нож глубоко ей в спину, но вдруг раздался жуткий крик. Все повернулись и увидели, как нож выпал из скрюченных пальцев, когда, схватившись за горло, Авраам, сын Авраама, упал на землю и забился в припадке.

 ...Август Эфессианин вышел из могилы, в которой покоился уже две тысячи лет, чтобы спасти жизнь леди Барбары Коллинз.

 Глава 12 ПРОГУЛКА «СТРЕЛКА»

Подобно огромной кошке, Тарзан вскарабкался на частокол, опоясывавший деревню бандитов, легко спрыгнул на землю с обратной стороны, поднялся по скале немного южнее деревни, где она не так круто вздымалась ввысь. Он мог воспользоваться открытыми воротами, но предпочел самый кратчайший путь, а забор не представлял собой препятствия для прием кого сына Калы — Большой обезьяны.

«Стрелок» ждал своего спасителя на вершине ска, лы, прямо за деревней. Во второй раз встретились такие несхожие меж собой люди — человек-обезьяна и чикагский гангстер. Однако при всем несходстве было и нечто, объединяющее их обоих. Это воспитание в джунглях — африканских и каменных джунглях Чикаго, также полных опасностей и борьбы за существование. Оба выросли в той среде, где не существовало никаких законов, кроме основного закона выживания. Поэтому и Тарзан, и гангстер были одинаково неразговорчивы, самоуверенны и не теряли присутствия духа в сложных ситуациях. Но на этом их сходство кончалось — все-таки джунгли, в которых они росли и мужали, сильно различались меж собой.

Человек-обезьяна воспитывался среди вечной красоты и величия природы, его окружали звери, возможно, жестокие, но не жадные, не завистливые, не подлые. А «Стрелок» рос на загаженных человеком улицах, видел горизонты, обезображенные крикливой архитектурой, землю, задыхающуюся под бетоном и асфальтом и освещенную оловянными плошками с газом, его детство прошло среди мусорных баков, полных отбросов. Не лучше были и люди. Его товарищи, занимавшие разное общественное положение, были готовы совершить подлость — качество, свойственное только человеку.

— Автомат имеет свои преимущества,— сказал Тарзан с улыбкой.

— Ты занимал не совсем удачную позицию,— заметил «Стрелок».

— Думаю, я удачно выбрался из трудной переделки. Спасибо тебе. Как ты оказался здесь?

— Я искал своего товарища и случайно увидел тебя за изгородью. Обамби подсказал мне, что ты и есть тот самый парень, который спас меня от льва. Я был бы рад помочь тебе.

— Кого ты ищешь?

— Моего товарища, Лайфа Смита.

— Где он?

— Если бы я знал, то не стал бы искать его. Он ушел и заблудился. Его нет в лагере еще со вчерашнего полудня.

— Расскажи мне, как все произошло,— попросил Тарзан.— Возможно, я смогу помочь тебе.

— Это как раз то, с чем я намеревался обратиться к тебе,— ответил «Стрелок».— Я знаю, как выбраться на Мэдисон-стрит из южного пригорода Чикаго, а здесь я просто болван. И не представляю себе, где его искать. Взгляни-ка на эти горы! Если ты охотишься в Чикаго за парнем, ты можешь повстречать его на углу Оук и Полк-стрит, а здесь... Сейчас я расскажу тебе, как все произошло.

И Патрик кратко рассказал все, что ему было известно об исчезновении Лафайета Смита.

— Он вооружен? — спросил Тарзан.

— Можно и так сказать...

— Что ты имеешь в виду?

— Он взял с собой блестящий, похожий на игрушку пистолет. Если кто-нибудь выстрелил бы в меня из него и я бы узнал об этом, то перекинул бы храбреца через колено и хорошенько отшлепал!

— Рбвольвер может помочь ему добыть пищу,— сказал Тарзан,—А это, я думаю, для него сейчас более важно, чем что-либо другое. Ему нужно опасаться людей и голода больше всего, все остальное не так страшно. Где ваш лагерь?

Денни кивнул на юг.

— До него около тысячи ярдов,— сказал он.

— Тебе лучше идти туда и ждать. Смит может прийти в лагерь, если найдет дорогу, или я смогу найти тебя там, если его обнаружу.

— Я хочу помочь тебе в поиске. Смит хороший парень, хотя и слишком правильный!

— В одиночку я смогу продвигаться быстрее,— сказал человек-обезьяна.— А кроме того, если ты отправишься искать его, то, скорее всего, мне и тебя придется разыскивать!

«Стрелок» усмехнулся.

— Да, ты недалек от истины,— ответил он.— Хорошо. Я иду в лагерь и жду тебя там. А ты знаешь, где наш лагерь?

— Я отыщу его,— ответил Тарзан и повернулся к Обамби, которому задал несколько вопросов на диалекте Банту. После снова повернулся к Денни:

— Сейчас я знаю расположение вашего лагеря. Понаблюдай за парнями из той деревни и не разрешай своим людям уходить далеко из-под защиты твоего автомата.

— Но зачем? — потребовал ответа Денни.— Что это за люди?

— Они — грабители, убийцы и работорговцы,— ответил Тарзан.

— Черт побери! — воскликнул «Стрелок».— Оказывается, в Африке тоже есть гангстеры! Вот так штука!

— Я не знаю, что такое «гангстеры»,— ответил Тарзан.— Но там, где есть эти люди, всегда совершается преступление.

Он повернулся и отправился, не прощаясь, вверх по склону горы.

— Черт побери! — пробормотал «Стрелок».— Этот паренЬ разбирается в людях!

— Что, господин? — спросил Обамби.

— Заткнись,— предостерег его Денни.

«Стрелок» и Обамби добрались до лагеря после полудня. Уставший, со стертыми ногами Денни Патрик, однако, быстро шел вперед, опасаясь, чтобы ночь не застигла их в горах до того, как он и Обамби дойдут до места, йбо Денни, как и все горожане, находил что-то особенно гнетущее и наводящее страх в таинственных ночных звуках и в не менее таинственной тишине ночной природы. Ему хотелось попасть к огню и людям до захода солнца, и поэтому оба преодолели солидное расстояние за гораздо меньший промежуток времени, чем обычно. Когда они подошли к лагерю, тропические сумерки уже наступили. В лагере горели костры, и тренированному глазу легко было бы заметить перемену в обстановке, с тех пор как «Стрелок» и чернокожий мальчишка покинули лагерь. Но Денни интересовали только патроны и оружие, ему не было дела до стоянки и отряда. В сумерках он и не заметил, что в лагере стало больше людей и что в глубине у палаток стояли лошади, которых там прежде не было.

Первый, кто увидел что-то необычное, был Обамби.

— Господин, в лагере чужие белые люди,— сказал мальчик.— И много лошадей. Возможно, они нашли моего хозяина и привезли его обратно?

— Где ты видишь белых? — спросил «Стрелок».

— У большого костра а центре лагеря, господин,— ответил Обамби.

— Черт возьми, теперь и я их вижу,— позволил себе согласиться с ним Денни.— Они, должно быть, отыскали старину Смита, но где же он? Я его не вижу!

— Его нет, господин, может быть, он в палатке?

Появление Патрика и Обамби вызвало суматоху в лагере, которая была необычна для такой мирной стоянки. Белые люди вскочили на ноги и вытащили револьверы, в то время как черные по команде одного из них схватили ружья и стояли наготове.

— Оставьте оружие,— сказал Денни.— Это я и Обамби.

Белые люди шли им навстречу, и две партии столкнулись лицом к лицу около одного из костров. И в это время глаза одного из двух странных белых остановились на автомате Денни. Подняв револьвер, белый человек прицелился в «Стрелка».

— Подними руки,— резко приказал он.

— Чего-чего? — переспросил «Стрелок», но как всякий благоразумный человек, поднял руки вверх.

— Где человек-обезьяна? — спросил незнакомец.

— Кто? О чем вы говорите? Кого имеете в виду?

— Ты знаешь, что речь идет о Тарзане,— прошипел другой белый.

«Стрелок» быстро осмотрел лагерь. Он увидел своих людей, которых согнали в кучу и держали под охраной вооруженных негодяев, лошадей, привязанных к деревьям, но не увидел Смита. Жизненный опыт и этика гангстера заставили Денни Патрика солгать.

— Я не знаю, о ком вы говорите.

— Ты был с ним сегодня,— прорычал бородатый белый.— Ты стрелял по моей деревне!

— Кто, я? — спросил «Стрелок», таращась невинными глазами.— Ты спутал с кем-то. Я весь день охотился и никого не видел. Я даже не стрелял сегодня. Ну, а сейчас моя очередь спрашивать. Что вы тут делаете с этой группой куклуксклановцев? Если вы пришли грабить, забирайте, что вам надо, и убирайтесь. Если вам удалось захватить нас, вам никто не будет мешать. Действуйте. Я голоден и хочу спать.

— Отберите у него автомат,— сказал Капитьеро одному из своих людей.— Заберите и пистолет тоже.

И Денни «Стрелку» ничего не оставалось делать, как подчиниться. Он отослал Обамби к другим черным пленникам. Мальчишку взяли под охрану и приказали «Стрелку» следовать к большому костру, который горел перед палаткой Смита и его собственной.

— Где твой компаньон? — потребовал ответа Капитьеро.

— Какой компаньен? — ответил вопросом на вопрос Денни «Стрелок».

— Человек, с которым ты путешествуешь,— прошипел итальянец.— Кого еще я бы имел в виду?

— Обыщите меня,— ответил «Стрелок».

— Что ты хочешь этим сказать? Ты что, спятил?

— Если вам нужны деньги, то у меня их нет.

— Ты не ответил на мой вопрос,— продолжал Капитьеро.

— Какой вопрос?

— Где твой компаньон? Предводитель твоих негров сказал, что вас было двое. Как твое имя?

— Блум,— ответил Денни.

Капитьеро выглядел озадаченным.

— Негр сказал, что одного из вас зовут Смит, а другого Патрик.

— Никогда не слышала о таких,— настаивал Денни.— Парень, должно быть, водит вас за нос. Я здесь один, и мое имя Блум.

— И ты сегодня не видел Тарзана?

— Никогда не слышал о таком парне.

— Или он обманывает нас,—• сказал Стабук,— или кто-то другой стрелял по деревне.

— Уверяю вас, это был кто-то другой,— заверил их Денни,— Послушайте, а когда я буду ужинать?

— Когда скажешь нам, где Тарзан,— повторил Стабук.

— Тогда я наверняка никогда не поем,— заметил Денни.— Черт побери, я же вам сказал, что не видел такого. Неужели вы думаете, что я знаю каждую обезьяну в Африке по имени? Если вы все взяли, что хотели, то сматывайтесь. Меня уже тошнит от ваших физиономий.

— Я не совсем хорошо понимаю по-английски,— прошептал Капитьеро Стабуку.— Я не всегда понимаю, что он говорит.

— Я тоже,— ответил тот.— Но я думаю, он говорит неправду. Возможно, он старается выиграть время, пока не придут его компаньон и Тарзан.

— Это возможно,— ответил Капитьеро спокойным голосом.

— Давай прикончим его и уедем отсюда,— предложил Стабук.— Мы Можем взять пленников и снаряжение, если ты хочешь, а утром уже будем далеко.

— Черт возьми,— воскликнул Денни.— Это напоминает мне Чикаго.— Я сразу затосковал по дому.

— Сколько вы заплатите, если мы вас оставим в живых? — спросил Капитьеро. — Сколько заплатят ваши друзья?

«Стрелок» рассмеялся. Он подумал о том, сколько денежек можно было бы собрать для его убийства, если связаться с определенными шайками в Чикаго, но для спасения его жизни никто не дал бы и цента. Но в торговле о выкупе была возможность выиграть время. «Стрелок» не хотел быть убитым и поэтому изменил свою тактику.

— Мои друзья богаты,— сказал он.— Но они наверняка воспротивятся большой сумме. Сколько же вы хотите?

Капитьеро задумался. Этот американец, должно быть, богатый человек, только богатый мог позволить себе снарядить такую большую экспедицию в Африку, думал итальянец.

— Сто тысяч долларов не будет слишком большой суммой для такого человека, как вы,— сказал он.

— Бросьте шутить,— сказал «Стрелок».— Я не так богат.

— Сколько же вы можете дать? — спросил Капитьеро, который видел по выражению лица пленника, что настоящая цена, очевидно, уже обдумана.

— Я могу наскрести только тысяч двадцать,— предложил Денни.

— Но это же гроши! — закричал Капитьеро.— Этого не хватило бы, чтобы заплатить за вашу безопасность до прибытия выкупа из Америки. Пятьдесят тысяч лир — и мы придем к соглашению.

— Пятьдесят тысяч лир? Что это такое?

— Лира — это итальянская монета, примерно двадцать центов на американские деньги,— объяснил Стабук.

Денни произвел в уме вычисления, прежде чем ответить, а когда получил результат, ему с трудом удалось удержаться от улыбки, так как он понял, что предложенная им сумма в два раза больше той, которую итальянец требовал. Патрик долго колебался, притворяясь огорченным потерей такой уймы денег, прежде чем дать согласие.

— Это десять тысяч кругленьких железяк,— сказал Денни Патрик.— Очень большая сумма.

— Кругленькие железяки? Я не понимаю,— прищурился Стабук.

— Смэкэз,— объяснил Денни.

— Смэкэз? Это что, американская монета? — спросил Капитьеро, поворачиваясь к Стабуку.

— Черт побери, да твой парень, кажется, глухой,— прорычал «Стрелок».— Смэкэз — это доллары. Каждый это знает.

— Хорошо, тогда скажите сумму в долларах, это

будет проще,— предложил Стабук.— Мы все понимаем дену американского доллара.

— Доллар значит гораздо больше, чем сами американцы представляют себе,— заверил их Денни.— Но я повторяю, что десять тысяч долларов слишком большая сумма, черт вас побери!

— Ну это уж тогда решайте сами,— сказал Ка питьеро.— Я устал торговаться. По-моему, никто, кроме американцев, не стал бы торговаться за собственную жизнь.

— Но ведь вы первый начали рядиться,— сказал Денни.

Капитьеро пожал плечами.

— Это не моя жизнь,— сказал он.— Или вы платите десять тысяч долларов, или умрете. Выбирайте!

— Хорошо! — сказал Денни.— Я заплачу. Могу я теперь поесть? Если вы меня не накормите, я ничего не буду стоить.

— Свяжите ему руки,— приказал Капитьеро одному из грабителей, потом начал обсуждать планы со Стабуком. Русский, кажется, согласился с Капитьеро, что огороженная деревня будет самым лучшим местом, где можно защищаться в случае, если Тарзан приведет подмогу и атакует их. Один из его людей видел неподалеку отряд лорда Пасмора. И даже их пленник наверняка лгал им. Еще один белый наверняка был в этом лагере. Возможно, он был хорошо вооружен, и его следует считать опасной угрозой. Огонно сказал им, что этот человек пошел в горы один и заблудился, но бандиты не знали, верить или нет словам вождя. Если Тарзан соберет людей, на которых, Капитьеро знал, тот имеет влияние, нужно ожидать нападения на деревню.

При свете нескольких костров черные из захваченной в плен экспедиции были вынуждены свернуть лагерь, и когда грузы были упакованы, нести их в темноте по узкой каменистой тропе в деревню Капитьеро.

Бандиты ехали на лошадях впереди по обеим сторонам отряда и замыкали шествие; возможности убежать из-под такой стражи не было.

«Стрелок» брел во главе носильщиков, мысль о ночном переходе вызывала у него законное возмущение. Он уже дважды шел этой дорогой, и перспектива снова идти по ней, в темноте, со связанными руками, была не слишком веселой. Ко всему прочему он ослаб от голода, усталости, и жажда мучила его.

— Черт подери,— думал он.— Так нельзя обращаться с порядочным человеком. Если бы я захватил их, то никогда не заставил бы ни одного парня тащиться ночью пешком. Я еще покажу этим ленивым свиньям — пусть не радуются, что поставили Патрика в тяжелое положение и заставили ковылять на своих двоих по горам среди ночи.

 Глава 13 ПОБЕГ

Когда протяжный крик, предвещавший припадок, сорвался с губ Авраама, сына Авраама, леди Барбара и Смит повернулись и увидели, как старец валится на землю: нож со звоном выпал из его сведенных судорогой пальцев.

Смит замер от ужаса, а девушки побледнели, поняв, как близко от них была на сей раз смерть. Леди Барбара увидела Иова и других апостолов. Те застыли молча, с лицами, перекошенными от ярости.

— Мы должны уйти отсюда,— сказала она.— Они придут в себя и нападут на нас. Это случится через минуту.

— Я боюсь, вам придется помогать мне поддерживать вашу подругу,— сказал Смит.— Она не может идти без помощи.

— Обнимите ее левой рукой,— приказала леди Барбара.— Этим вы освободите свою правую руку с пистолетом. Я буду поддерживать ее с другой стороны.

— Оставьте меня,— молила Иезавель.— Я только помешаю вам бежать.

— Ерунда! — сказал Смит.— Положите мне руку на плечо.

— Ты скоро сможешь ходить,— сказала леди Барбара.— Когда кровь начнет циркулировать в ногах. Пошли. Давайте поспешим отсюда.

Поддерживая Иезавель, двое двинулись по направлению к толпе угрюмых фигур, окружающих их.

Иов опомнился первым после того, как Пророк упал в судорогах в самый критический момент.

— Остановите их,— закричал Иов и приготовился преградить им путь, вытащив нож из складок своей одежды.

— Прочь с дороги,— скомандовал Смит, угрожая Иову своим пистолетом.

— Проклятие Иеговы падет на вас! — закричала леди Барбара на языке Мидиан.— Так же, как пало оно на других, кто хотел повредить нам. Если вы не дадите нам пройти, вы умрете!

— Это дело рук Сатаны! — взвизгнул Тимоти.— Иов не боится этой лжи. Не дайте врагам рода человеческого уйти.

Старейшина, очевидно, был в состоянии нервного исступления. Голос его дрожал, мускулы тряслись. Внезапно он, так же, как Авраам, упал в приступе падучей. Но Иов все еще твердо стоял на ногах, с ножом, занесенным для удара. Угрюмая, враждебная толпа теснила пришельцев и еще беспомощную Иезавель.

— Я ненавижу стрелять,— сказал Смит полушепотом, поднимая пистолет и целясь в Иова.

Апостол находился прямо перед Лафайетом Смитом, на расстоянии чуть больше ярда, когда американец, целясь прямо ему в грудь, нажал курок и выстрелил.

Выражение удивления, смешанного с яростью, пробежало по отвратительным чертам лица Иова-апостола. Лафайет Смит тоже удивился, и по той же причине. Он ухитрился промахнуться. Это было просто невероятно.

— Что-то случилось с пистолетом,— пробормотал Смит.о

Удивление Иова было более возвышенного свойства. Оно заключалось в святости его уз с Иеговой. Чудесное спасение от извергающего гром оружия, которое, как он сам видел, уложило Ламенка наповал несколько минут назад, привело старца к убеждению, что он неподвластен огню и грому, вылетающим из страшной трубки. Пбистине, Иегова укрыл его своим щитом.

Какое-то время после выстрела Иов медлил, а затем, фанатически уверенный в своей невредимости, набросился на Лафайета Смита. Неожиданный и внезапный удар вышиб пистолет из рук американца, и одновременно все жители деревни набросились на чужака. Они увидели, что реальной опасности более не существует.

Лафайет Смит не был слабым человеком, но его враг был полон маниакальной ярости и религиозного фанатизма. Исход их борьбы был бы предрешен заранее, если бы не вмешательство со стороны. А оно появилось. Кроме жителей деревни, здесь же находилась еще леди Барбара Коллинз, которая с ужасом видела бесполезность стрельбы Смита. Когда она увидела, что их спаситель безоружен и сейчас падет мертвым, растерзанный на клочки железными лапами Иова и других жителей деревни, спешащих к старцу на помощь, она ясно осознала, что жизнь всех троих находится под угрозой.

Пистолет валялся у ее ног, но только какую-то долю секунды. Наклонившись, девушка схватила его, а затем в смелом порыве направила дуло в спину Иова и нажала курок. Иов упал, ужасный крик сорвался с его губ, а Барбара уже навела оружие в сторону толпы и снова выстрелила. Этого было достаточно. Крича от страха, мидиане повернулись и побежали прочь.

Прилив тошноты охватил девушку. Она закачалась и упала бы, если бы Смит не подхватил ее.

— Все будет хорошо через минуту,— сказала она.— Это было так страшно...

— Вы очень смелая,— сказал уважительно Лафайет Смит.

— Но не такая смелая, как вы,— ответила она со слабой улыбкой.— Я просто немного точнее выстрелила.

— О! — закричала Иезавель.— Я думала, они схватят вас снова. Сейчас они напуганы, давайте уходить. Потребуется только слово одного из этих апостолов, и все снова нападут на нас.

— Вы правы,— согласился Смит.— Хотите что-нибудь взять с собой?

— Нет, все при нас,— ответила леди Барбара.

— Как легче всего выбраться из долины? — спросил Смит, надеясь, что где-то может быть другой, и более близкий, путь, чем та расщелина, через которую он вошел в кратер.

— Мы не знаем выхода отсюда,— ответила Иезавель.

— Тогда скорее за мной,— скомандовал Смит.— Мы пойдем по моему пути.

Они вышли из деревни на темную равнину у озера Киннерет и двигались в молчании. Только когда отошли на некоторое расстояние от огней деревни Мидиан, почувствовали себя в безопасности. И вот тогда Лафайет Смит задал вопрос, вызванный естественным любопытством.

— Как это может быть, что вы не знаете выхода из долины? — спросил он.— Почему вы не можете воспользоваться тем путем, которым вошли сюда?

— Я не могу сделать этого,— ответила Иезавель.— Я родилась здесь?

— Родились здесь? — воскликнул Смит.— Значит ваши родители живут в этой долине? Мы можем пойти к ним. Где их дом?

— Мы только что ушли оттуда,— объяснила леди Барбара.— Иезавель родилась в той деревне, из которой мы только что бежали.^

— И эти звери убили ее родителей? — продолжал допытываться Лафайет.

— Вы не поняли,— сказала леди Барбара.— Эти люди, что жаждали нашей смерти, соплеменники этой девушки и ее родня.

Смит был ошеломлен. Он почти закричал:

— Как Это ужасно,— но остановил свой порыв.— А вы? — спросил он потом,— вы тоже дочь этого народа?

В его голосе послышалась странная нотка.

— Нет,— ответила леди Барбара.— Я англичанка.

— И вы не знаете, как попали в эту долину?

— Знаю — я спрыгнула сюда с парашютом.

Смит остановился и посмотрел на нее.

— Вы — леди Барбара Коллинз! — воскликнул он.

— Откуда вы знаете? — спросила она.— Вы искали меня?

— Нет, но когда я проездом был в Лондоне, все газеты полнились рассказами о вашем полете и таинственом исчезновении — всюду ваши фотографии и разное другое.

— И вы натолкнулись на меня! Как мне повезло!

— Сказать по правде, я растерян,— добавил Смит.— Возможно ли, чтобы вы оказались в таком затруднительном положении?

— Да,— сказала она.— И вы помешали моей преждевременной кремации.

— Они действительно намеревались сжечь вас? Это кажется невероятным в наши дни, в век просвещения и цивилизации,— сжигать живьем! Какой кошмар!

— Мидиане отстали в своем развитии на две тысячи лет,— ответила леди Барбара.— И к тому же они фанатично религиозны, это настоящие маньяки.

Смит посмотрел на Иезавель, которую смог хорошо разглядеть при свете полной луны, появившейся над восточной кромкой кратера.

Возможно, леди Барбара почувствовала, что ему хочется задать вопрос, который мучил его.

— Иезавель совсем другая,— произнесла она.— Я не могу объяснить, почему, но она не похожа на ее народ. Она рассказывала мне, что иногда люди, подобные ей, рождаются у жителей долины.

— Но она свободно говорит по-английски,— усомнился Смит.— Она не может быть той же самой крови, что и те страшилища, которых я видел в деревне Их язык совсем другой, и внешность ее резко отличается от всех.

— Я научила ее английскому,— объяснила леди Барбара.

Она хочет уйти из долины и оставить своих родителей и свой народ? — спросил Смит.

 — Конечно, да! — вмешалась в разговор Иезавель.— Почему я должна оставаться здесь и быть убитой? Мой отец, моя мать, братья и сестры были в той толпе, которую вы видели ночью возле крестов. Они ненавидят меня. Они ненавидят меня со дня моего рождения, потому что я не похожа на них. На земле Мидиан любят только одно — религию, которая проповедует любовь, а сеет ненависть.

Смит замолчал, когда они все трое шли по неровной тропе к берегу озера Киннерет. Он думал об ответственности, которую судьба возложила на его плечи так неожиданно, и о том, способен ли он выдержать все испытания. Он, который, как он начинал понимать, едва был уверен в возможности обеспечить собственную безопасность в этом жестоком и незнакомом ему мире.

Но вот реальность вторглась в его мысли, указав Смиту, что долгое время ему пришлось жить за счет ресурсов собственного организма, и он не нашел ни малейшей возможности обеспечить себя пищей. Результатом этого вынужденного поста была все возрастающая усталость и потеря сил. Чем же он надеялся прокормить еще двух человек?

А что, если они натолкнутся на диких животных или недружелюбных туземцев? Лафайет Смит вздрогнул.

— Я надеюсь, они умеют хорошо бегать,— пробормотал он.

— Кто? —- спросила леди Барбара.

— О! — сказал Лафайет.— Я не знал, что говорю вслух.— Как он мог сказать ей, что потерял уверенность в себе? Он не мог. Никогда в жизни Лайф Смит не чувствовал себя таким беспомощным. Ему казалось, что его недееспособность граничит с преступлением. Во всяком случае, это просто бесчестно — обманывать двух милых молодых женщин, которые имели право ждать от него защиты и руководства.

Смиту было очень горько за себя, но, может быть, это происходило частично из-за нервной реакции после пережитого ужаса в деревне и вследствие физической слабости, граничащей с изнеможением. Он ругал себя за то, что отпустил Обамби, и потом снова вспомнил, что никто бы не спас девушек от той страшной участи, которую им уготовили, если бы он не забрел в деревню. Эта мысль возвратила Смиту самоуважение. Ибо несмотря ни на что, нельзя было отрицать факта, что все-таки он спас девушек.

Иезавель шла уже без посторонней помощи. Все трое погрузились в долгое молчание, занятые своими собственными мыслями, а Смит вел их, отыскивая вход в расщелину.

Полная африканская луна освещала им путь, ее дружеские лучи уменьшали трудности ночного перехода.

Озеро Киннерет лежало справа, таинственное в лунном свете, а мрачная громада стен кратера, казалось, сомкнулась и нависла над головами путников. Ночь и лунный свет странно искажали перспективу.

Немного после полуночи Смит вдруг споткнулся и упал. Он быстро поднялся, преодолевая слабость. Но когда пошел снова, Иезавель, которая следовала прямо за ним, заметила, что он плохо передвигает ноги, спотыкаясь снова и снова. Наконец Смит вновь упал, и на этот раз обеим девушкам стало ясно, что ему потребовалось огромное усилие, чтобы встать. После падения в третий раз они помогли ему подняться на ноги.

— Я ужасно неловок,— сказал Смит. Он слегка покачивался, стоя между ними.

Леди Барбара посмотрела на него пристально:

— Вы истощены,— заметила она.

— О, нет, нет,— настаивал Смит.— Я совершенно здоров.

— Когда вы ели в последний раз? — потребовала ответа леди Барбара.

— У меня был шоколад,— ответил Смит.— Я его ел последний раз после полудня.

— А когда вы обедали по-настоящему? — настаивала на своем леди Барбара.

— Ну...— сознался под давлением Лафайет Смит.— Я съел легкий завтрак вчера утром или это было позавчера, не помню уже.

— И все это время вы шли?

— О, часть времени даже бежал,— ответил юноша со слабой улыбкой.— Это было, когда лев догонял меня. А потом я спал до полудня, перед тем, как пришел в деревню.

— Мы остановимся прямо здесь, чтобы передохнуть,— объявила англичанка.

— О, нет,— возразил Смит.— Мы не должны делать этого. Я хочу вывести вас из долины до рассвета: эти страшные люди, возможно, будут преследовать нас, как только взойдет солнце.

— Я так не думаю,— сказала Иезавель.— Они слишком боятся Северных Мидиан, чтобы уходить так далеко от деревни; мы, наверное, сможем дойти до скал, где, как вы говорите, есть расщелина, еще до того, как они догонят нас. Мы далеко оторвались от них.

— Вы должны отдохнуть,— настаивала леди Барбара.

Неохотно Лафайет сел:

— Я боюсь, что неспособен во многом помочь вам,— сказал он.— Видите ли, я слабовато знаю Африку и не очень хорошо вооружен, чтобы по-настоящему вас защитить. Вот если бы Денни был с нами!

— А кто такой Денни? — поинтересовалась леди Барбара.

— Мой друг, который сопровождает меня в путешествии.

— У него есть опыт странствий по Африке?

— Нет! Но когда он рядом, я всегда чувствую себя в безопасности. Он прекрасно владеет оружием. Он настоящий «крутой парень».

— А что это такое? — спросила леди Барбара.

— Если говорить честно,— ответил Лафайет,— я не уверен сам, что понимаю значение этого выражения. Денни не слишком распространялся о своем прошлом, ну, а я не решался вмешиваться в его личные дела. Однажды он сам сказал мне, что он был «крутым парнем» и участвовал в большой перестрелке.

— А что это такое? — вопрошала Иезавель.

— Возможно, он охотник на крупную дичь? — предположила леди Барбара.

— Нет,— сказал Лафайет.— Я понял из отдельных замечаний Денни, что он богатый человек, пивовар или винокур, я так и не понял, и помогает в управлении делами города.

— Да, такой человек нигде не растеряется,— сказала леди Барбара со вздохом.— Было бы хорошо, если бы ваш друг был с нами. Но раз его нет, то, может быть, вы расскажете нам о себе. Вы ведь понимаете, что мы не знаем даже вашего имени.

Смит засмеялся.

— Вот это и все, что вам стоит узнать, не так ли? Меня зовут Лафайет Смит. А сейчас представьте меня той молодой леди. О вас же я уже все знаю.

— О, это Иезавель,— сказала леди Барбара.

Наступило молчание.

— И все? — спросил Смит.

Леди Барбара рассмеялась.

— Только Иезавель,— сказала она.— Если мы когда-нибудь выйдем отсюда, то подыщем ей и фамилию. На земле Мидиан фамилий нет.

Смит лежал на спине, глядя на луну. Он уже начинал чувствовать благотворное влияние расслабления и отдыха. Его мысли возвращались к событиям за последние тридцать часов. Какое приключение для прозаического профессора геологии! Он никогда особенно не интересовался девушками, хотя был далеко не женоненавистником; просто все свободное время поглощали наука и спорт, а на прекрасный пол ничего почти не оставалось. Смит думал заняться этим после экспедиции. Но оказаться в роли защитника двух молодых красивых женщин, да еще в самом сердце гор Гензи — эта перспектива приводила юношу в замешательство. А луна к тому же раскрывала ему, что обе его подопечные красивы. Возможно, так ему казалось только при свете луны. Он слышал о таких вещах, и ему стало интересно. Но солнечный свет наверняка не может изменить спокойный, живой, хорошо поставленный голос леди Барбары. Ему нравилось слушать, как она говорит. Он всегда получал наслаждение от звука живой и образной речи культурных людей.

Он попытался придумать вопрос, чтобы снова услышать ее голос. Вопрос о том, как он должен ее называть, возник в его голове. Его контакты с титулованной аристократией были незначительны — в действительности, они ограничивались единственным знакомством с русским князем — швейцаром в ресторане, который Лайф Смит иногда посещал и к которому все обращались, называя просто Мишей. Он думал, что обращаться к англичанке, зовя ее — леди Барбара, будет правильно, хотя в этом есть оттенок фамильярности. Леди Коллинз кажется даже менее подходящим. А по имени — это уж совсем не пойдет. Иезавель. Какое архаическое имя... И с этой мыслью Смит заснул.

Леди Барбара посмотрела на юношу и подняла палец, предостерегая Иезавель не будить его. Потом она встала и отошла немного дальше, позвав Иезавель с собой.

— Он совсем выдохся,— прошептала она, когда они сели немного поодаль.

— Бедняга, как ему досталось. Представь, за ним гнался лев^ а у него только этот маленький пистолетик.

— Он англичанин? — спросила Иезавель.

— Нет, он американец, я сразу узнала до акценту.

— Он очень красивый,— сказала Иезавель со вздохом.

— Глядя на Авраама, сына Авраама, и Иова все эти дни, я могу согласиться с тобой. Тут покажется, что и Махатма Ганди похож на Адониса,— ответила леди Барбара.

— Я не понимаю, что ты имеешь в виду,— сказала Иезавель.— Разве тебе он не кажется красивым?

— Меня больше интересует его меткая стрельба, чем красота. Он мужественный человек. Пришел прямо в деревню и увел нас из-под носа сотен людей, не имея ничего, кроме крошечного пистолета. Это, Иезавель, настоящий мужской поступок.

Золотоволосая Иезавель вздохнула.

— Он гораздо красивее, чем воины земли Северных Мидиан.

Леди Барбара долго смотрела на свою подругу в молчании, потом вздохнула. Затем она растянулась на траве и уснула, ибо и у нее день выдался тоже очень напряженный. 

Глава 14 ЭШБААЛ, ПАСТУХ

Солнце, светившее прямо в лицо, разбудило Лафайета Смита. Сначала он долго собирался с мысля ми. События предыдущего дня казались ему сном, но когда он сел и увидел фигуры спящих девушек неподалеку, то вернулся в реальный мир. Сердце его упало.

Как справиться с возложенными на него судьбой обязанностями? Откровенно говоря, он не имел об этом никакого понятия.

Смит не сомневался, что сможет отыскать расщелину и вывести девушек во внешний мир, но что потом? Он не представлял себе, где находится его лагерь. И эта возможность встречи со львом... Но если они льва не встретят, есть еще вопрос пропитания. Что они будут есть и где добывать пищу?

Мысль о пище пробудила голод, сосущий, нестерпимый голод. Он поднялся и пошел к берегу озера, где, лежа на животе, напился воды. Когда он встал, девушки уже сидели и смотрели на него.

— Доброе утро,— приветствовал он их.— Я только что иообедал. Вы составите мне компанию?

Они поднялись и пошли ему навстречу. Леди Барбара улыбалась.— Слава богу, что у вас не пропало чувство юмора,— сказала она.— Я думаю, нам понадобиться еще много юмора, прежде чем мы выберемся отсюда.

— Я предпочитаю яйца и ветчину,— ответил ей Смит.

— Сейчас я точно знаю, что вы американец,— заявила она.

— А вы, наверное, хотите чаю с мармеладом? — снова начал он.

— Я стараюсь о еде не думать,— ответила Барбара.

— Выпейте водички из озера,— предложил Смит.— Вы не представляете себе, как вам станет хорошо, когда вы примете ее в достаточном количестве.

После того как девушки напились, все трое снова отправились в путь, ведомые Смитом, в поисках расщелины.

— Я знаю, где она,— заверял он их. Прошлой ночью и даже сейчас ему казалось, что не составит никакого труда найти ее, но когда они подошли к подножию скалы, к тому месту, где он надеялся отыскать расщелину, там ничего похожего не было.

Смит искал выход почти вдоль всего подножия горной гряды, но не мог найти даже признака на расщелину, через которую вошел в долину земли Мидиан.

Наконец, совсем сломленный духом, он обратился к леди Барбаре:

— Я не могу найти ее! — И в его голосе была такая безнадежность, что она тронула девушку.

— Ничего,— произнесла леди Барбара.— Расщелина должна быть где-то тут. Нужно продолжать поиск, пока не найдем ее.

— Но это слишком тяжело для вас,— сказал Смит.— Должно быть, вы очень разочарованы. Вы не знаете, как ужасно я себя чувствую, понимая, что вам не на кого надеяться, кроме меня, а я вас так подвел!

— Не принимайте это так близко к сердцу, пожалуйста,— попросила леди Барбара.— Тут можно потерять всякое терпение, эти скалы так похожи одна на другую!

— Вы очень добры, но я не могу не чувствовать себя виноватым. И все же я знаю, что проклятая расщелина недалеко отсюда. Я вошел в долину с западной стороны, то есть там, где мы сейчас находимся. Да, я уверен, что должен найти ее непременно. Однако нет необходимости нам всем вместе искать ее. Вы и Иезавель останетесь и подождете меня.

— Я думаю, нам надо держаться вместе,— предположила Иезавель.

— Непременно,— согласилась леди Барбара.

— Как хотите,— ответил Смит, сдаваясь.— Мы пойдем на север как можно дальше, там может быть искомая трещина. Если мы не найдем ее, возвратимся и отправимся на юг!

Когда они двигались вдоль основания скалы в северном направлении, Смит все более убеждался, что трещина должна быть где-то здесь. Ему казалось, что он узнает что-то знакомое во внешнем виде долины, но никакого входа в расщелину они не обнаружили, хотя прошли уже значительное расстояние.

Наконец, когда они взобрались на скалу и осмотрели вершину одного из многочисленных низких гребней, которые спускались уступами в долину, Смит внезапно остановился обескураженный.

— Что случилось? — спросила Иезавель.

— Лес,— ответил он.— Там не было леса!

Перед ними лежал лес из молодых деревьев, которые росли почти у подножия скал и тянулись к озеру, образуя ландшафт исключительной красоты. Но Лафайет Смит не увидел красоты. Он увидел только лишнее доказательство своего ничтожества и неспособности ориентироваться.

— Значит, вы не шли по лесу от скалы в деревню? — поинтересовалась леди Барбара.

Он покачал головой.

— Нам придется возвращаться обратно,— сказал он.— Искать в другом направлении. Это так печально. Я думаю, вы никогда не простите мне моей тупости!

— Не говорите ерунды,— возразила леди Барбара.— Можно подумать, что вы гид, который заблу дился во время проведения экскурсии по картинным галереям Парижа, и ждете, что вас за это уволят с работы.

— Я чувствую себя гораздо хуже, чем ваш гид,— рассмеялся Смит.

— Посмотрите! — воскликнула леди Барбара..— Около леса пасутся какие-то животные. Разве вы не видите их?

— Да,— закричала Иезавель.— Я вижу!

— Что это за животные? — спросил Смит.— Похожи на оленей.

— Это козы,— сказала Иезавель.— Северные Мидиане разводят коз. Стада их бродят в этом конце долины.

— Козье мясо, наверное, можно есть,— заметила леди Барбара.— Давайте спустимся вниз и поймаем одну из них.

— Они, возможно, не позволят поймать себя,— сказал Смит.

— Но у вас же есть пистолет,— напомнила англичанка.

— Да, это так,— согласился Смит.— Но я же не смогу стрелять в таких милых животных.

— Возможно, и я не смогу,— заметила леди Бар- , бара. Но, может быть, их можно будет подоить? :

— Попробую поймать все-таки одну из них,— заявил Смит.— Мне лучше спуститься вниз одному. Трое могут напугать коз.

— Вам следует быть осторожным, не то вы испугаете их и один,— предупредила леди Барбара,— Вы когда-нибудь подкрадывались к животному?

— Нет,— ответил юноша.— Никогда.

Леди Барбара смочила палец и подняла его вверх.

— Ветер справа,— объявила она.— Все, что вам надо делать — это не показываться им и не производить шума.

— Как я могу не показываться им? — спросил Смит.

— Вы должны подползти к ним, используя высокую траву, деревья, кустарники — все, что может скрыть вас. Ползите вперед на несколько футов, а потом останавливайтесь, если они проявят нервозность, и не двигайтесь до тех пор, пока козы не успокоятся снова.

— На это потребуется много времени,— заметил Смит.

— Но до того, как мы найдем что-нибудь съестное, Тоже может пройти много времени,— напомнила ему леди Барбара.

— Я думаю, вы правы,— заключил Смит.— Я пошел. Молитесь за меня.

Смит опустился на землю и пополз. Медленно продвигался он вперед по неровной земле в направлении к лесу и козам. После нескольких ярдов обернулся и прошептал:

— Это, оказывается, не слишком легко — ползти на коленях.

— Труднее будет нашим желудкам, если вам не повезет,— ответила следующая за ним леди Барбара.

Смит сострил гримасу и продолжал ползти, а две девушки, лежа на животе, чтобы скрыть себя от будущей добычи, остановились и наблюдали за его продвижением.

— У него не так уж плохо получается,— заключила леди Барбара после нескольких минут наблюдения.

— Какой он красивый,—вздохнула Иезавель.

— По-моему, самые красивые сейчас в долине — козы,— сказала леди Барбара.— Если он подберется на расстояние выстрела и промахнется, я умру,— а я уверена, что он промахнется.

— Не промахнулся же он, стреляя в Ламенка прошлой ночью,— напомнила Иезавель.

— Он, должно быть, целился в кого-то другого,— заметила леди Барбара.

Лафайет Смит полз. С многочисленными остановками, по совету леди Барбары, он медленно подкрадывался к ничего не подозревающей добыче. Минуты ему казались часами. Одна и та же мысль постоянно точила его — он не должен промахнуться. Если ему не повезет, это будет ужасно, но еще ужаснее — а это он боялся больше всего — будет презрение леди Барбары.

И вот, наконец, он замер почти рядом с животным, отошедшим от страха. Еще несколько ярдов и Смит был уверен, что не промахнется. Низкий куст, растущий прямо перед ним, скрывал его от глаз жертвы. Лафайет Смит приблизился к кусту и переждал. Немного впереди он обнаружил другой куст, еще ближе к козе, тонкой козочке с большим выменем. Она выглядела не слишком аппетитно, но под такой неказистой внешностью, Лафайет Смит знал, скрываются, должно быть, сочные куски мяса. Ростбиф и котлеты. Он подполз еще ближе. Колени его были ободраны, а шея болела от неестественного положения. Все тело ныло от необычного способа передвижения.

Он обошел куст, за которым пережидал, не увидев лежащего козленка, спрятанного с обратной стороны заботливой мамашей, которая кормила его. Козленок увидел Лафайета, но не сделал ни единого движения. Он наблюдал за Лафайетом, ползущим к следующему кусту, к следующему и последнему. О чем думал козленок, нам неизвестно, однако сомнительно, что его заворожила красота Лафайета Смита.

Наконец человек достиг укрытия за последним кустом перед стадом. Он замер, невидимый никем, кроме маленького козленка. Он осторожно вытащил свой пистолет так, чтобы малейший шум не вызвал тревогу его потенциального обеда. Слегка приподнявшись, пока его глаза не оказались чуть выше уровня куста, Смит тщательно прицелился. Коза была так близко, что промах был практически невозможен.

Лафайет уже предвидел, с каким видом он бросит тело убитой козы к ногам леди Барбары и Иезавель. С этим чувством он нажал на спуск. Коза подскочила высоко вверх, и когда ее копытца коснулись земли снова, она уже скакала на север в гуще перепуганного стада. Лафайет Смит снова промахнулся...

Он едва успел осознать удивительный и унизительный факт. Когда же попытался встать, что-то неожиданно и больно ударило его сзади — удар пришелся по ногам ниже коленей, это возвратило его в сидячее положение. Но сидел Смит не на земле, он сидел на чем-то мягком, извивающемся, корчащемся. Он удивленно взглянул вниз и увидел голову козленка, торчащую из-под полы его куртки. Маленький козленок был страшно напуган. Смит быстро вскочил.

— Промахнулся! — закричала леди Коллинз.— Как он мог! — Слезы разочарования полились из ее глаз.

Пастух Эшбаал, стерегущий коз у северной части леса, насторожил уши и прислушался. Какой-то незнакомый звук. И так близко. Далеко в долине, по направлению к деревне Южных Мидиан, он слышал подобный звук, хотя тот звучал по сравнению с этим очень слабо. Четыре раза он прорезал тишину долины прошлой ночью и больше не повторился. Эшбаал слышал его, слышали его и его собратья в деревне Элиа.

Лафайет Смит схватил брыкающегося козленка, и несмотря на сопротивление, взвалил его на плечо и отправился обратно к девушкам.

— Он не промахнулся! — воскликнула Иезавель.— Я знала, что он не промахнется! — Й она поспешила навстречу ему с леди Барбарой, сбитой с толку всем происходящим.

— Прекрасно,— воскликнула англичанка, когда они подошли ближе.— Вы действительно подстрелили его, не так ли? Я была уверена, что вы промахнетесь.

— Я и промахнулся,— заверил Лафайет.— Он целехонек.

— Как же вам удалось поймать его?

— Чудом, если можно так выразиться,— объяснил он.— Я сел на него. Дело в том, что он со страху подкатился ко мне под ноги и сшиб меня на землю. Я придавил его собой.

— Как бы там ни было, вы добыли его,— сказала леди Барбара.

— И он гораздо лучше того, в кого я не попал,— заверил девушек Лайф Смит.— Тот был худой и очень старый.

— Какой хорошенький козленок,— заворковала Иезавель.

— Не смей так говорить! — закричала леди Барбара.— Мы не должны думать о том, что он живой. Помни, мы умираем с голоду!

— Где мы будем его есть? — спросил Смит.

— Прямо здесь,— ответила англичанка,— здесь много сухого валежника.— У вас есть спички?

— Да, а пока я исполню свой долг, вы поищите другую дорогу. Лучше бы я убил старого козла. А это похоже на убийство ребенка.

На противоположной стороне леса Эшбаал снова удивился. Неожиданно он увидел стадо коз, которых безуспешно разыскивал. Они сами бежали к нему,

— Странный шум напугал их,— решил про себя Эшбаал.— Возможно, это какое-то чудо. Козы, которых я искал целый день, сами возвратились ко мне.

Когда животные подбежали ближе, наметанный глаз пастуха осмотрел их. Коз было не так уж много в заблудившемся стаде, поэтому он мог без труда пересчитать их. Не хватало одного козленка.

Эшбаал был пастухом, и поэтому ему ничего не оставалось делать, как снова отправляться на поиски. Он пошел вперед осторожно, опасаясь того шума, который только что слышал.

Эшбаал был невысоким коренастым человеком, голубоглазый, с копной светлых волос и окладистой бородой. Черты лица его были правильны и красивы по своему. Одет он был в кусок козьей шкуры, правая рука оставалась обнаженной, как и ноги выше колен. Он нес тяжелый нож и дубинку.

Леди Барбара занялась поварской деятельностью после того, как Лафайет разделал тушу козленка и сообщил, что кроме приготовления яиц вкрутую он больше ничего не умеет, его познания в кулинарии слишком поверхностны.

— И кроме того,— добавил он,— у нас нет яиц.

Следуя указаниям англичанки, Смит отрезал несколько кусочков от туши и нанизал их на палочки, которые леди Барбара приказала ему нарезать из веток растущих поблизости деревьев.

— Сколько времени потребуется, чтобы зажарить это мясо? — спросил Смит.— Я так проголодался, что могу съесть его сырым. Мне кажется, я готов слопать козленка целиком.

— Мы съедим столько, чтобы обрести способность двигаться,— сказала леди Барбара.— Остальное завернем в шкуру и возьмем с собой. Если будем экономны, нам хватит мяса на три-четыре дня.

— Да, вы правы,— заметил Лафайет.— Вы всегда правы!

— Вам нужно съесть побольше,— сказала она ему.— Потому что вы голодали дольше, чем мы.

— Ты тоже долго не ела, Барбара,— сказала Иезавель.— Мне же нужно меньше всех.

— Мы все должны подкрепиться,— сказал Смит.— Давайте хорошенько поедим, восстановим свои силы, а затем разделим мясо на части и распределим на несколько дней. Может быть, я сяду еще на кого-нибудь, когда мы съедим весь запас.

Занятые утолением волчего голода, они не заметили Эшбаала, который притаился за деревом и наблюдал за ними. Он узнал Иезавель, и неожиданно свет появился в его голубых глазах.

Ее спутники представляли загадку для Эшбаала — особенно удивила его странная одежда чужеземцев.

Но в одном Эшбаал был убежден. Он нашел своего козленка, и в его сердце закипел гнев. Понаблюдав за ними еще некоторое время, он тихо возвратился в лес, и когда оказался вне их видимости, бросился бежать.

Покончив с едой, Смит завернул остатки туши в шкуру козленка, и все трое снова отправились на поиски расщелины.

Прошел час, потом другой. Снова их усилия не увенчались успехом. Они не нашли входа в расщелину и не заметили фигур, подкрадывающихся к ним все ближе и ближе — два десятка приземистых, желтоволосых мужчин во главе с пастухом Эшбаалом тихонько приближались к нашей троице.

— Мы, должно быть, проскочили расщелину,— сказал наконец Смит.— Она не может находиться так далеко к югу. А эта иллюзорная расщелина была совсем рядом — лишь в сотне ярдов от них, немного южнее от того места, где они сидели.

— Мы должны поискать другой способ выбраться из долины,— заявила леди Барбара.— Дальше к югу есть место, на которое мы с Иезавель, бывало, смотрели из нашей пещеры. По скалам там очень удобно будет подняться вверх.

— Давайте попробуем,— сказал Смит.—...Что это? Посмотрите-ка сюда,— он указал на север.

— Что? Где? — спросила Иезавель.

— Мне показалось, я видел голову человека за той скалой,— сказал он.

— Да, вот он снова. Боже мой, посмотрите на них! Вот еще один, и еще. Они вокруг нас!

Эшбаал и его люди, поняв, что их обнаружили, вышли на поляну и стали приближаться к троим.

— Люди Северных Мидиан! — воскликнула Иезавель.—Посмотрите, какие красивые!

— Что будем делать? — спросила леди Барбара.

— Нельзя допустить, чтобы они нас схватили.

— Сейчас увидим, чего они хотят,— заметил Смит.— Может быть, они будут дружелюбны по отношению к нам. Как бы там ни было, убежать все равно не удастся. Они рано или поздно догонят нас. Встаньте ближе ко мне, если они будут нападать, я убью нескольких.

— Возможно, вам бы лучше сесть на одного из них,— предложила леди Барбара устало.

— Жаль,— сказал Смит,— что я такой плохой стрелок; к несчастью, моим родителям никогда не приходила мысль обучать меня искусству убийства. Я понял сейчас, что они глубоко заблуждались на сей счет, и в моем образовании есть основательный пробел. Я только школьный учитель, и обучая на досуге молодых людей стрелять из духового ружья, сам, к сожалению, не научился этому.

— Я не хотела оскорбить вас,— сказала леди Барбара, которая уловила в самоиронии ответа Смита нотку ущемленной гордости.— Пожалуйста, простите!

Северные Мидиане осторожно приближались, останавливаясь время от времени и перешептываясь друг с другом. Наконец один из них заговорил, обращаясь ко всем троим:

— Кто вы? — задал он вопрос.— Что вы делаете на нашей земле?

— Вы понимаете их язык? — спросил Смит у девушек.

— Да,— ответили обе одновременно.

— Этот человек говорит на том же самом языке, что и народ Иезавель,— объяснила леди Барбара,— и хочет знать, кто мы и что тут делаем.

— Поговорите с ними, леди Барбара,— предложил Смит.

Англичанка выступила вперед.

— Мы чужеземцы и на земле Мидиан оказались случайно. Мы заблудились. Единственное, чего мы хотим, это выбраться из вашей страны.

— Дороги из страны Мидиан нет,— ответил человек.— Вы убили козленка, принадлежащего Эшбаа-лу. За это должны понести наказание. Следуйте за нами.

— Мы умирали с голоду,— пояснила леди Барбара.— Если бы могли заплатить за козленка, мы бы сделали это с радостью. Позвольте нам уйти с миром.

Мидиане вновь посовещались, после чего их парламентер снова начал говорить:

— Вы должны пойти с нами,— сказал он.— Женщины, по крайней мере. Если мужчина не пойдет, мы не причиним ему вреда, нам он не нужен. Нам нужны только женщины.

— Что он сказал? — спросил Смит, и когда леди Барбара перевела ему сказанное, Смит покачал головой.

— Скажите им, что мы никуда не пойдем,— произнес он.— И также скажите им, что если они не перестанут досаждать нам, я должен буду их убить!

Когда девушка передала ультиматум мидианам, те только рассмеялись.

— Что может один против двадцати? — спросил их предводитель, потом он пошел вперед, а за ним последовали его люди. Они размахивали дубинками, и некоторые из них начали издавать воинственные крики.

— Вам нужно будет стрелять,— сказала леди Барбара.— Их, по крайней мере, двадцать. Вы не промахнетесь.

— Вы мне льстите,— сказал Смит, поднимая свой крошечный револьвер и направляя его на мидиан.

— Уходите! -— закричала Иезавель. Он вас убьет!

Но атакующие только ускорили шаг.

Тогда Смит выстрелил. От резкого звука Мидиане остановились, удивленные, но ни один из них не упал. Вместо этого вожак швырнул свою дубинку быстро и точно, как раз в то время, когда Смит намеревался выстрелить снова. Он увернулся, но дубинка ударила его по руке, пистолет выпал на землю, а затем мидиане набросились на них.  

Глава 15 ТАРЗАН ИДЕТ ПО СЛЕДУ

Тарзан совершил убийство. Жертвой был только маленький грызун, но его мясо временно утолило голод. До утра можно было не думать о еде. Когда Тарзан обнаружил след пропавшего американца, уже настала непроглядная ночь, и ему пришлось отложить поиск до рассвета. Первый след был очень слаб — едва видимый отпечаток следа ботинка, но для человека-обезьяны этого было достаточно. Склонившись над кустом рядом со следом, он уловил едва слышный запах белого человека, по которому он мог бы следовать даже в темноте, но это было очень утомительное занятие, в данном случае такое усилие не требовалось.

Поэтому Тарзан убил грызуна, закусил и, свернувшись калачиком в высокой траве, заснул. Дикие звери не могут спать с открытыми глазами, но часто кажется, будто они все видят и слышат во время сна. Они не реагируют на обычные ночные звуки, но даже самый маленький шорох, незнакомый или предвещающий опасность, может разбудить их мгновенно. Именно такой звук и разбудил Тарзана после полуночи.

Он поднял голову и прислушался, потом он опустил ее и приложил ухо к земле.

— Лошади и люди,— отметил он про себя и поднялся на ноги. Он выпрямился и напряг мышцы, его широкая грудь поднималась и опускалась в такт мощному дыханию, он внимательно прислушивался. Чувствительные ноздри, ищущие подкрепления свидетельству ушей, ловили послание, которое нес на легких крыльях Уша-ветер: острый запах Тонгани-бабуина, такой сильный, что почти заглушил другие запахи... Едва уловимый дух следа Сабор-львицы и сладкий, сильный аромат Тантора-слона. Один за другим человек-обезьяна читал эти невидимые послания, принесенные ему Ушой-ветром, но все это было не то. Его интересовали только те запахи, которые рассказывали о людях и лошадях.

Почему люди и лошади двигались ночью? Кто были эти люди? Тарзана интересовало это, ему нужно было знать, кто разгуливает по джунглям в такое неподходящее для верховых прогулок время. Животные хотят знать, что делают их враги. Тарзан лениво потянулся и пошел вниз по скату холма в том направлении, откуда двигались незнакомцы.

«Стрелок», спотыкаясь, брел в темноте. Никогда еще за двадцать лет свободной жизни он не испытывал такой физической усталости. Каждый шаг казался ему последним. Он так утомился, что даже не проклинал своих захватчиков, он просто не испытывал никаких чувств, а в голове «Стрелка» творился настоящий хаос.

Но даже самые длинные путешествия в конце концов завершаются. Кавалькада повернула в ворота деревни разбойника Доминика Капитьеро, и «Стрелок» был препровожден в хижину, где упал на твердый земляной пол, после того как веревки, стягивавшие его руки, были развязаны. Он спал, когда ему принесли еду, но пробудился, ибо голод и жажда мучили его. Кое-как наевшись и напившись, снова растянулся на полу и заснул. Уставший и недовольный бандит дремал на посту у входа в его хижину.

Тарзан пришел к скале над деревней. Бандиты сновали туда и сюда, выходили за ворота. Полная луна бросала свой разоблачающий свет на все происходящее, освещая людей и лошадей.

Человек-обезьяна узнал Капитьеро и Стабука, он заметил Огонно, главу отряда экспедиции молодого американца-геолога, и наконец увидел «Стрелка», связанного, спотыкающегося от боли и усталости.

Тарзан был заинтересован всем тем, что происходило в деревне. Он особенно отметил расположение хижины, в которую был заключен белый пленник. Понаблюдав за приготовлением пищи, Тарзан заметил огромное количество алкогольных напитков, которое Капитьеро и Стабук выпили в ожидании ужина.

Чем больше они пили, тем больше это радовало Тарзана. Почему, размышлял он, наблюдая за ними, разумные существа считают слово «зверь» синонимом оскорбления, а «человек» — почетным званием? Звери, которых Тарзан хорошо знал, придерживались противоположной точки зрения на эти два понятия. Животные не обладают большей частью человеческих пороков и недостатков, их разум слишком чист, чтобы постичь их.

Терпеливо и спокойно, потому что обладал исключительно крепкими нервами, Тарзан наблюдал за суетой в деревне с вершины скалы до тех пор, пока убогие хижины не погрузились в сон. Часовых на насыпи за стеной Тарзан приметил, но не видел сторожа, сидевшего на корточках в тени хижины, где забылся «Стрелок» в тяжелом сне.

Удовлетворенный наблюдением, человек-обезьяна встал и пошел по скале, пока не оказался над самой деревней. И здесь, где склоны были менее крутыми, он спустился вниз и прислушался, чтобы убедиться, что его появление не вызвало подозрений. Жаль, что невозможно видеть стражников у ворот. Когда он взберется на забор для прыжка, то будет виден им на какой-то миг. Когда, наконец, он разглядел часовых, те сидели на насыпи, прислонившись спиной к частоколу, и очевидно, уже дремали. Долго ли они еще пробудут в таком состоянии?

Но пока сон склонил их головы, есть шанс пробраться незамеченным в деревню. Этот шанс нужно использовать. Тарзан прикинул все «за» и «против». Будь, что будет.

Подпрыгнув, он схватился за верхушку кольев частокола, подтянулся и перемахнул через забор, бросив взгляд в направлении стражников. Взгляд, который сказал ему, что те крепко спят, ничего не подозревая. Никто из них не сдвинулся с места.

Возле ограды Тарзан помедлил, осмотревшись вокруг. Ничто не вызвало его подозрения. Он начал двигаться быстро, держась в тени, по направлению к хижине, где надеялся отыскать белого человека. Лачуга, куда поместили «Стрелка», была скрыта от его взоров другой хижиной, к которой он приблизился и обошел кругом. Тут он и увидел фигуру сторожа, сидящего у дверей с оружием на коленях.

Этого он не предвидел, и согбенный силуэт часового заставил Тарзана изменить свои планы. Он спрятался за хижиной, которую обошел, лег на землю и пополз вперед. Полз он до тех пор, пока его голова не высунулась настолько, что он мог наблюдать за дремавшим стражником. Так он застыл, наблюдая,— зверь в обличье человека, выслеживающий свою жертву.

Он долго лежал таким образом, полагая, что момент, которого ждет, наступит непременно. Наконец подбородок стражника упал на грудь, но тотчас же тот снова поднял голову. Потом бандит переменил положение. Он сел на землю, вытянул ноги и прислонился спиной к дому. Ружье лежало у него на коленях. Опасная позиция для того человека, который разбудит его.

Через некоторое время голова стражника склонилась на сторону. Тарзан пристально наблюдая за ним, как кот, стерегущий мышь. Голова <была в том же положении, подбородок упал, и рот раскрылся. Изменилось дыхание, тихий храп означал глубокий сон.

Тарзан поднялся на ноги и прокрался через промежуток между домами к спящему человеку. Надо действовать бесшумно. Не должно быть ни криков, ни стонов.

Удар Тарзана походил на удар змеи Хисты. Раздался только хруст сломанных позвонков, когда шею часового сжали стальные пальцы.

Ружье Тарзан положил на землю, потом поднял труп на руки и внес его в темноту хижины. Здесь осмотрелся немного, пока не увидел тело спящего белого, и опустился на колени рядом с ним. Осторожно он потряс его, одной рукой готовый заглушить любой вскрик проснувшегося человека, но «Стрелок» не проснулся. Тарзан его тряхнул снова, более грубо, но безрезультатно, тогда он шлепнул его по лицу. «Стрелок» зашевелился.

— Черт побери,— пробормотал он.— Неужели нельзя позволить человеку поспать? Неужели я не сказал вам, что вы получите свой выкуп?

На губах Тарзана появилась едва уловимая улыбка.

— Проснись,— прошептал он.— Не шуми. Я пришел увести тебя отсюда.

— Кто ты?

— Тарзан!

— Черт возьми! — «Стрелок» сел.

— Тихо! — предостерег его человек-обезьяна.

— Хорошо,— прошептал Денни, тяжело поднимаясь на ноги.

— Иди за мной,— сказал Тарзан.— И что бы ни случилось, не отставай от меня. Я хочу подсадить тебя на вершину ограды. Постарайся не наделать шума, когда будешь взбираться, и будь осторожен, когда спрыгнешь на землю с другой стороны, приземляйся на согнутые ноги, так будет потише.

— Ты сказал, что хочешь подбросить меня на вершину частокола, не так ли?

— Да!

— А ты знаешь мой вес?

— Нет, и мне это безразлично. Не шуми и следуй за мной. Не споткнись об это тело.

Тарзан помедлил немного у входа и огляделся вокруг, потом вышел. «Стрелок» следовал за ним по пятам и быстро пошел к изгороди.

Даже если бы его обнаружили сейчас, он все равно успел бы осуществить свой план до того, как им помешают, а пока будут стрелять только стражники, и возможность их попадания маловероятна. На этот счет у Тарзана почти не было опасений.

Когда они подошли к частоколу, «Стрелок» взглянул вверх, и его скептицизм увеличился — наверное, этот парень шутит, намереваясь поднять его на вершину частокола, это с его-то 180 фунтами.

Человек-обезьяна ухватил его за воротник куртки и штаны.'

— Цепляйся за верхушки кольев,/- прошептал он. Затем раскачал «Стрелка», как будто это был пятидесятифунтовый мешок с мукой, и в ту же секунду Денни Патрик пальцами уцепился за вершину частокола.

— Черт возьми,— пробормотал он.— Если бы я промахнулся, перелетел бы на ту сторону, как птичка.

Подобно кошке, человек-обезьяна подбежал к барьеру и перемахнул через него почти одновременно со «Стрелком». Молча они отправились к скале, где Тарзан снова помог Патрику добраться до вершины.

Денни Патрик был безмолвен, частично из-за того, что он задыхался от напряжения, но большей частью от удивления. Вот это парень! В своей жизни «Стрелок» повидал много сильных людей, но, сказать по правде, он никогда не встречал и не ожидал встретить что-нибудь подобное.

— Я разыскал след вашего друга,—сказал Тарзан.

— Что? — спросил «Стрелок».— Он мертв? Ты его видел?

— Нет, было слишком темно, чтобы идти за ним, когда я обнаружил след. Мы сделаем это поутру.

— Если я смогу идти,— сказал «Стрелок».

— Что с тобой? — спросил Тарзан.— Ушибся?

— Я не чувствую ног ниже колен,— ответил Денни.— Слишком много отшагал вчера.

— Я понесу тебя,— предложил Тарзан.

— Ни за что! — воскликнул Денни.— Я лучше буду ползти, но прокляну себя, если кто-то меня потащит на ручках.

— Дорога будет трудной, если ты сейчас выдохнешься,— сказал ему человек-обезьяна.— Я могу оставить тебя где-нибудь неподалеку и захватить на обратном пути, когда найду твоего друга.

— Ничего подобного. Я тоже пойду искать старину Смита.

— Один я буду двигаться быстрее,— возразил Тарзан.

— Вперед,— бодро предложил «Стрелок».— Я иду вслед за тобой.

— И заблудишься!

— Позволь мне идти рядом, я очень беспокоюсь за этого сумасбродного чудака.

— Ладно. В конце концов разницы во времени почти никакой. Он будет голоден, когда мы его найдем, но не умрет за пару дней.

— Послушай,— воскликнул Денни.— Откуда ты узнал, что они забрали меня с собой?

— Я думал, ты сам пошел с ними!

— Но как же ты все-таки узнал, что я здесь, в этой паршивой деревушке?

— Я был на скале, когда они вели тебя в деревню. Я подождал, пока все уснут. Я еще не готов рассчитаться с ними.

— Что ты намерен сделать?

Тарзан пожал плечами и не ответил. Долгое время они шли молча в ночи. Человек-обезьяна приноравливал свою скорость к тяжелому шагу компаньона, чьей выдержкой он не мог не восхищаться, хотя выносливость «Стрелка» и его знание Африки вызывали у человека-обезьяны легкое презрение.

Далеко на холмах, где он провел предыдущую ночь, Тарзан остановился и сказал Патрику, что тот может отдохнуть до рассвета.

— Черт возьми, это самые приятные слова, которые я слышал за прожитые годы,— вздохнул Денни, когда они улеглись в высокой траве. И почти сразу заснул, едва произнес последнюю фразу. Тарзан лег немного поодаль и тоже вскоре погрузился в сон, но при первых признаках рассвета был уже на ногах. Он увидел, что его компаньон еще спит, и пошел к пруду за водой, которую обнаружил вчера в скалистом ущелье, там, где встретил племя Зугаша.

Он шел так тихо, как тихо исчезали тени уходящей ночи, но его ноздри ловили каждый запах, рожденный утренним ветерком.

У одного края ямы маслянисто блестела глубокая грязь, земля была истоптана ногами животных, приходивших на водопой. И здесь Тарзан обнаружил то, что искал: неприятную сладость того запаха, которую донес до него Уша-ветер.

Низкие деревья и подлесок на дне ущелья давали тень, и земля здесь сохраняла влажность дольше, чем на вершинах, которые были открыты безжалостным лучам Куду-солнца. Вода серебрилась, но ее красота не была оценена человеком-обезьяной, и пришел он сюда не любоваться очарованием водной глади, а потому, что это было местом, где обитал Хорта— дикий кабан.

Человек бесшумно подкрался к краю подлеска, когда Хорта спустился вниз напиться. Тарзан стоял на противоположной стороне пруда; стрелы и лук он держал наготове, но высокий куст мешал меткому выстрелу. Поэтому охотник вышел из укрытия. Он сделал это так быстро, что его стрела поразила Хорту до того, как тот успел броситься бежать. Она вошла кабану в бок под левое плечо.

В ярости Хорта повернулся и бросился в атаку. Прямо через пруд он ринулся на Тарзана. Когда кабан приблизился, то еще три стрелы с невероятной точностью и быстротой глубоко засели в груди огромного животного. Кровавая пена выступила на клыках, искры ненависти прыгали в злых маленьких глазках, когда Хорта хотел настичь того, кто причинил ему боль, и отомстить своему врагу перед смертью.

Отбросив лук, человек-обезьяна встретил безумную атаку Хорты своим копьем. Избежать стремительного нападения было невозможно: пруд был окружен со всех сторон густой порослью подлеска. Ноги человека-обезьяны твердо упирались в землю, конец копья был опущен вниз. Через минуту Хорта был рядом, у Тарзана не было возможности уклониться от удара. Зверь старался наброситься на человека, но тот удерживал его на расстоянии своей огромной силой. И вот уже Хорта был на грани смерти. Его стремительные свирепые нападения закончились. Он свалился на мелководье, у края пруда. Человек-обезьяна поставил ногу на поверженного Хорту и испустил устрашающий победный клич своего племени.

«Стрелок» вскочил, проснувшись от крепкого сна.

— Черт возьми! — воскликнул он.— Что это было? — не получив ответа, он оглянулся вокруг.— Не съел ли кто-нибудь парнишку? — пробормотал он.— Его нигде нет. Интересно, может быть, он убежал от меня? Не похоже, вроде это не такой парень. Хотя никогда нельзя ручаться ни за кого. Мои товарищи тоже надували меня не раз.

В деревне Капитьеро дремлющий стражник внезапно пришел в себя, его компаньон тоже вскочил на ноги.

— Что это было? — спросил он.

— Пленный убил часового и убежал,— сказал другой.

Шита-пантера, почуяв человека и кабана, остановилась, затем свернула в сторону и понеслась легкими грациозными прыжками, держа нос по ветру. Снова запах человека, но уже другого; нет признака той грохочущей палки, которая обычно сопровождает запах следа белого. Лежа на брюхе, Шита медленно подползала к Денни «Стрелку».

— Что делать? — размышлял «Стрелок».— Черт возьми, я голоден! Ждать его или идти? Но куда? И что я буду есть?

Он поднялся и решил размяться, чувствуя, как ломит натруженные мускулы, но несмотря на ломоту, Денни понял, что отдохнул хорошо. Он осмотрел местность в поисках Тарзана, и вместо него увидел Шиту-пантеру в нескольких сотнях ярдов.

Денни Патрик — гангстер, бандит и убийца — затрепетал от страха. Он весь облился холодным потом и почувствовал, как волосы на голове встают дыбом.

Первым его желанием было — бежать, но к счастью для Денни, ноги отказали ему. «Стрелок» без оружия был совершенно другим человеком: оказывается, бесстрашный Денни Патрик своим мужеством был обязан автомату Томпсона, а без него просто-напросто струсил.

Пантера замерла, рассматривая человека. Осторожность и наследственный страх заставили огромную кошку помедлить, но она была очень голодна и находилась в дурном настроении, ибо всю ночь безрезультатно охотилась. Она зарычала, морда исказилась в страшной гримасе. Денни почувствовал, как у него подкашиваются ноги.

Неожиданно чуть повыше пантеры зашевелилась трава, и Денни решил, что это, вероятно, друг свирепого зверя. Когда животное подкрадется поближе, оно увидит Денни, который был уверен, что ему придется погибнуть. Это конец. В одиночку зверь может не решиться напасть на человека, а вдвоем они уж точно его прикончат.

«Стрелок» упал на колени и сделал то, что не делал уже много лет,— он молился. И вот трава расступилась и... перед ним появился Тарзан, туша кабана лежала на его плече. В одно мгновение человек-обезьяна оценил происходящее: чуткие ноздри давно приготовили его к этой встрече.

Сбросив тело Хорты с плеча, он издал неожиданный, устрашающий крик, который потряс Шиту не меньше, чем Денни «Стрелка». Кошка приготовилась защищаться. Тарзан бросился в наступление, рычание вырвалось из его горла. И Шита сделала то, что намеревался совершить «Стрелок»,— она повернулась и побежала. Тогда Тарзан поднял тушу Хорты и подошел к Денни, который, ошеломленный, стоял на коленях с полуоткрытым ртом.

— Что это ты стоишь на коленях? — спросил человек-обезьяна.— Пытаюсь зашнуровать ботинки,— объяснил Денни.

— А вот и завтрак,— сказал Тарзан, бросая тушу на землю.— Угощайся!

— Очень аппетитно! — сказал Денни...— Я могу съесть мясо и сырым.

— Чудесно! — сказал Тарзан и, усевшись, отрезал два куска от кабаньей ляжки.— Бери,— сказал он, предлагая один кусок Денни.

Тарзан разрывал мясо своими сильными зубами.

— Хорта немного жестковат,— заметил он.— Но это лучшее, что я мог добыть, не теряя времени. Почему ты не ешь? Я думал, ты очень голоден.

— Я должен все-таки зажарить мой кусок,— сконфузился «Стрелок».

— Но ты сказал, что можешь есть его сырым,— напомнил ему Тарзан.

— Да, говорил,— оправдывался «Стрелок»,— но я никогда не ел сырого мяса.

— Разведи костер и готовь! — сказал Тарзан.

— Послушай,— спросил Денни несколькими минутами позже, сидя перед костром и обжаривая мясо.— Этот странный шум немного раньше? Ты кричал? Я слышал звук, подобный этому, только однажды и сразу догадался, что это ты убивал кабана. Я услышал тот же самый крик, что и тогда, когда ты прикончил льва.

Тарзан ничего не ответил «Стрелку». Он только мрачно улыбнулся.

Повисла тягостная пауза. Тарзан нарушил молчание.

— Мы отправимся в путь, как только ты покончишь с едой.

Отрезав несколько кусков, половину их отдал «Стрелку».

— Возьми,— сказал он.— Ты наверняка проголодаешься до того, как мы сможем добыть еду.

Потом он вырыл яму в мягкой земле и закопал туда остатки туши.

— Для чего ты это делаешь? — спросил «Стрелок».— Боишься, что будет разлагаться и пахнуть?

— Может быть, мы будем возвращаться этим же путем,— объяснил Тарзан.— А мясо Хорты, если полежит в земле, станет мягче.

«Стрелок» промолчал, но про себя решил, что он не собака, чтобы зарывать мясо, а потом откапывать его снова, когда оно подгниет. От этой мысли его чуть не стошнило.

Тарзан быстро взял след Лафайета Смита и легко следовал по нему, хотя «Стрелок» не мог обнаружить ничего, что указывало бы на то, что здесь ступала нога человека.

— Я ничего не вижу,— сказал он.

— Я заметил, что...— начал Тарзан.

— Что? — спросил Денни Патрик.

— Лев напал на его след вот здесь,— сказал человек-обезьяна.

— Ты что, разыгрываешь меня? — возмутился Денни.— На земле нет никаких следов.

— Для твоих глаз нет,— ответил Тарзан.— Хотя ты можешь и не знать этого, вы, так называемые цивилизованные люди, слепы и глухи в джунглях.

Вскоре они пришли к расщелине, и тут Тарзан прочитал, что человек и лев вошли в нее, лев следовал за человеком, и только лев вышел оттуда.

— Кажется, дела Смита плохи, не так ли? — сказал Денни, когда Тарзан объяснил ему все увиденное.

— Да, может быть,— ответил человек-обезьяна.— Я войду внутрь и поищу его. Ты можешь подождать меня или, если хочешь, иди вместе со мной. Ты не заблудишься, если останешься здесь.

— Пошли,— решительно сказал Денни.

Расщелина была гораздо длиннее, чем Тарзан себе представлял, но на некотором расстоянии от входа он узнал, что Нума повернул обратно, а человек продолжал идти. Несколько неровных линий на стенах расщелины поведали ему остальную часть происшедшего совершенно точно.

— Его счастье, что он не попал в Нуму,— подумал про себя Тарзан.

В конце трещины Тарзану с трудом удалось протиснуться сквозь отверстие, выходящее в долину земли Мидиан. Тут он тотчас же снова обнаружил след Смита и последовал вниз к. озеру, а в это время Денни устало тащился за ним по неровному дну расщелины.

Тарзан шел быстро, след американца был ему ясно виден. Когда он подошел к берегу озера Киннерет, увидел следы Смита, переплетающиеся со следами двух женских ног, обутых в поношенные европейские ботинки и плетенные из сыромятной кожи туземные сандалии.

Когда он первый раз увидел долину Южных Мидиан, то ошибочно решил, что Смит нашел дружелюбных туземцев и сейчас находится вне опасности.

Но любопытство Тарзана было возбуждено таинственностью этой затерянной долины, и он решил зайти в деревню в поисках Смита. Время ничего не значило для него, он был воспитан дикими обезьянами, для которых время не существует, а исследование и изучение каждой мелочи малоизвестного мира является неотъемлемой чертой человека.

Итак, он быстро отправился по направлению к отдаленной деревне, а Денни все еще медленно плелся по трещине в скале.

Денни устал. Он надеялся вскоре увидеть возвращающегося Тарзана со Смитом или известием о его смерти, поэтому часто останавливался отдохнуть. В результате этого, когда он достиг конца расщелины и протиснулся через отверстие в странную долину, Тарзан уже пропал из вида.

— Черт побери! — воскликнул Денни.— Кто бы подумал, что эта расщелина приведет в такое место? Интересно, каким путем пошел Тарзан?

В течение нескольких минут «Стрелок» был занят этой мыслью. Он осмотрел землю, как это делал Тарзан, принял несколько отпечатков, которые оставил маленький грызун, за след человека и пошел неверной дорогой. 

 Глава 16 ОНА МОЯ

Коренастые светловолосые воины деревни Элиа быстро окружили и схватили Лафайета Смита и его двух спутниц. Элиа поднял пистолет Смита и с интересом осмотрел его, потом бросил пистолет в сумку из козлиной кожи, висевшую у него на поясе.

— Эта,— сказал Эшбаал, указывая на Иезавель,— моя.

— Почему? — спросил Элиа, сын Ноя.

— Я первый увидел ее,— ответил Эшбаал.

— Ты слышала, что он сказал? — спросила Иезавель леди Барбару.

Англичанка равнодушно кивнула головой. Она была охвачена ужасом и разочарованием. В некоторых отношениях им явно придется несладко в новом плену, хуже, чем на земле Южных Мидиан.

Их захватили сильные, грубые воины, а не те, у которых естественные страсти были ослаблены наследственной болезнью и отсутствием разума.

— Он хочет меня,— щебетала Иезавель.— Ну и что? Разве он не красив?

Леди Барбара почти с гневом посмотрела на девушку, но вдруг вспомнила, что Иезавель совершенно невинна и не представляет себе той судьбы, которая может ожидать ее на земле Северных Мидиан.

В своем примитивном религиозном фанатизме южные мидиане отрицали даже самые очевидные фазы воспроизведения потомства. Эта тема была абсолютно запретна, и часто матери убивали своих новорожденных, чтобы скрыть последствия греха.

— Бедная маленькая Иезавель,— пробормотала леди Барбара.

— Что ты имеешь в виду, Барбара,— спросила девушка.— Разве ты не счастлива, что этот красивый мужчина хочет взять меня к себе?

— Послушай, Иезавель,— сказала леди Барбара.— Ты знаешь, что я твой друг, ведь правда?

— Мой единственный друг,— ответила девушка.— Единственная, которую я люблю.

— Тогда верь мне, когда я скажу тебе, что ты должна убить себя, как и я убью себя, если нам не удастся спастись от этих людей.

— Почему? — спросила Иезавель.— Они же такие красивые!

— Позабудь об их красоте,— ответила леди Барбара.— Но никогда не забывай о том, что я сейчас сказала тебе.

— Не пугай меня, ты говоришь странные вещи,— поежилась Иезавель.

— Слава Богу! Наконец до тебя дошло! — воскликнула англичанка.

Северные мидиане шагали свободно, без всякой1 дисциплины. Они оказались очень говорливыми, их споры и речи были бесконечными и длинными. Они так горячились по какому-либо вопросу или со всей страстью слушали длинную витиеватую речь оратора, что забывали о своих пленниках, которые оказывались то среди них, то спереди, то сзади.

Это заметила леди Барбара и все время старалась увеличить отставание.

— Пора,— прошептала она.— На. нас не смотрят.

Леди Барбара остановилась и обернулась назад. Они шли среди деревьев в лесу, где можно было найти убежище.

Смит и Иезавель тоже остановились. Минуту все трое стояли молча, не дыша, наблюдая за удаляющимися фигурами их захватчиков.

— Бежим,— прошептала леди Барбара.— Бежим в разные стороны, встретимся снова у подножия этой скалы.

Что побудило леди Барбару предложить им разделиться, Лафайет Смит не понял. Ему показалось такое решение глупым и ненужным. Но так как он верил в практический ум леди Барбары больше, чем в свой, то не высказал сомнений, хотя принял ее план, мысленно сделав оговорку, которая и объяснила его последующие действия.

Англичанка побежала в юго-восточном направлении, Иезавель, подчиняясь приказанию подруги,— в юго-западном. Смит, оглянувшись, убедился, что их исчезновение никем не замечено. Какое-то мгновение он колебался, в каком направлении бежать. Мысль о том, что он является защитником двух девушек, охватила его. Он был джентльменом, несмотря на неудачные обстоятельства, которые свели на нет все его усилия в этой роли. Смит подумал, что защищать обеих дам сейчас будет еще труднее, ведь они побежали в разных направлениях.

Однако он скоро сделал выбор, хотя это было довольно сложно. Иезавель находилась в своих родных краях. Пленение ее северными мидианами не так уж огорчило глупенькую девчушку, даже не встретило возражений с ее стороны. Иезавель знала, что ей не будет хуже в плену, чем дома.

С другой стороны, леди Барбара была из его мира, и Смит слышал, как она сказала, что предпочтет смерть жизни среди этих дикарей. Следовательно, его долг был защищать леди Барбару; итак, он позволил Иезавель идти одной к скале, а сам последовал за англичанкой в направлении озера Киннерет.

Леди Барбара Коллинз бежала до тех пор, пока совсем не выбилась из сил. Несколько минут ей казалось, что она отчетливо слышит топот ног за спиной. Обезумевшая от отчаяния, она вытащила нож из кармана жакета и открыла на ходу лезвие. Интересно, думала она, смогу ли я убить себя таким неподходящим оружием?

Она была уверена, что сможет нанести смертельный или опасный для жизни удар своему преследователю. Мысль о самоубийстве вызывала в ее душе неодолимый протест. Леди Барбара повернулась: перочинный нож зажат в руке — настоящая тигрица, загнанная в западню.

Когда же она увидела Лафайета Смита, бегущего за ней, она вдруг ослабела и упала на землю, потом села, прислонившись спиной к стволу дерева. Лафайет Смит, тяжело дыша, подошел и сел рядом с ней. Никто из них не произнес ни слова.

Леди Барбара первой обрела дар речи.

— Я ведь сказала, что мы должны бежать в разные стороны,— напомнила она ему.

— Я не могу оставить вас одну,— ответил он.

— А как же Иезавель? Ведь ее-то вы оставили одну?

— Я не могу угнаться за вами обеими,— напомнил Смит девушке.— И я знаю, что Иезавель у себя дома. Для вас плен значит значительно больше, чем для нее.

Барбара Коллинз покачала головой.

— Плен значит то же самое для нас обеих! — сказала она.— Но из нас двоих я могла позаботиться о себе лучше, чем Иезавель. Она не понимает, в чем заключается для нее опасность.

— Тем не менее,— настаивал Смит.— Для вас это наиболее трагично. У вас есть родственники и друзья, те, кто думает и тревожится о вас. А у бедной маленькой Иезавель есть только одна подруга, это вы, и я — я могу считать себя ее другом, мне бы этого хотелось.

— Представляю себе, мы трое, такие совершенно непохожие, являемся самой тесной группой друзей в мире,— ответила леди Барбара со слабой улыбкой.

— Союз одиноких друзей,— предположил Смит.

— Возможно, нам сейчас следует провести заседание руководителей нашего клуба и решить, что мы будем делать дальше, чтобы защитить интересы пайщиков.

— Я вношу предложение двинуться отсюда,— сказал Смит.

— Поддерживаю ваше предложение,— и девушка поднялась на ноги.

— Вы ведь ужасно устали, не так ли? — спросил Смит.— Но я думаю, единственное, что нам сейчас над© сделать, так это убраться как можно дальше с земли Северных Мидиан. Наверняка они попытаются захватить нас снова, как только обнаружат наше исчезновение.

— Если только мы сможем найти место, где спрятаться до темноты,— сказала леди Барбара.— Потом возвратимся под покровом ночи к скалам и поищем Иезавель и то место, где Иезавель и я думали подняться наверх из кратера.

— Этот лес настолько редок, что тут невозможно найти никакого укрытия. Мы должны поискать другое убежище.

— Возможно, мы можем найти его около озера,— сказала леди Барбара.— Нужно отправиться туда как можно скорее.

Они прошли значительное расстояние в молчании, каждый был погружен в свои собственные мысли, отсутствие преследования немного подняло их настроение.

— Знаете,— вдруг сказал Смит.— Я не могу не думать, что мы все-таки благополучно выберемся из этого положения в конце концов.

— Но что это за кошмар! Невозможно себе представить, что это случилось со мной. Я не могу забыть Иова,— содрогнулась леди Барбара от ужасного воспоминания.

Впервые она упомянула о трагедии в южной деревне.

— Вы не должны позволять себе думать об этом,— сказал юноша.— Вы сделали то единственное, что требовалось в таких обстоятельствах. Если бы вы не убили этого старика, вас и Иезавель снова бы захватили в плен, а вы знаете, чем бы это для вас закончилось.

— Но я убила человека,— сказала леди Барбара.

В ее голосе послышалась нотка ужаса.

— Я тоже убил одного,— напомнил ей Лафайет Смит.— Но вовсе не сожалею об этом, хотя я тоже до этого никогда не убивал. Если бы я стрелял не так ужасно плохо, то убил бы сегодня еще одного, а может быть, и нескольких людей. Жаль, что я не смог этого сделать.

— Как странно устроен мир,— продолжал юноша после минутного молчания.— Я всегда считал себя хорошо образованным человеком, к тому же вполне приспособленным человеком ко всем превратностям жизни. И так оно и было, если бы я жил в спокойном окружении студенческого городка. Но когда я оказался вне его, то выяснилось, что я совершенно беспомощен. Я сожалел о тех юношах, которые тратили время на стрельбу по мишени и охоту. Мужчины, которые хвастались своей меткой стрельбой, вызывали у меня только презрение, а теперь за эти двадцать четыре часа я так переменил свои взгляды, что отдал бы все мое образование вместе с другими достоинствами за умение метко стрелять.

— Чтобы быть действительно образованным человеком, нужно много знать,— сказала девушка.— Но боюсь, что вы преувеличиваете значение меткой стрельбы, определяя культурный уровень человека.

— А приготовление пищи? — добавил Смит.— Человек, который не умеет готовить, тоже плохо образован. Я надеялся когда-нибудь стать авторитетом в геологии. Но все, что я знаю по этому предмету, не так уж много. К тому же это знание не спасет меня от голода на земле, переполненной дичью, потому что я не умею ни стрелять, ни готовить пищу.

Леди Барбара рассмеялась.

— Не делайте из мухи слона,— воскликнула она.— Может быть, вы плохой стрелок, я это допускаю; вы, возможно, не умеете готовить. Но у вас есть одно достоинство, которое перекрывает многочисленные недостатки,— вы отважный человек!

Сейчас пришла очередь Лафайета Смита смеяться.

— Мне бы хотелось, чтобы вы обо мне думали именно так, хотя бы потому, что сейчас это очень важно для вас, но это, к сожалению, неправда. Я был перепуган в деревне прошлой ночью и когда к нам сегодня подошли эти парни, я тоже растерялся! Правда, правда!

— Вы только еще раз подтверждаете мой вывод.

— Я не понимаю!

— Культурные и интеллигентные люди чаще готовы понять и оценить опасность в критической ситуации, чем невежественные, лишенные воображения. Когда такой человек не отступает перед лицом опасности из чувства долга, как действовали вы прошлой ночью, это и является свидетельством более высокой ступени храбрости. Храбрость невежественного человека, обладающего физической силой, но недостаточно умного, чтобы отчетливо представить себе непредвиденные обстоятельства, которые могут возникнуть в результате его действий, стоит недорого.

— Будьте осторожны,— предупредил девушку Лайф Смит.— Вы заставите меня поверить в то, что я герой,— и тогда я стану невыносимым зазнайкой. Пожалуйста, не пытайтесь убедить меня, что мое неумение готовить — признак добродетели.

— Ой, послушайте. Что это? — леди Барбара повернулась в сторону, откуда они пришли.

— Нас обнаружили,— сказал Лафайет Смит.— Идите как можно быстрее, я постараюсь задержать их.

— Нет,— ответила она.— Это бесполезно. Я остаюсь с вами, что бы ни случилось.

— Пожалуйста, уходите,— взмолился Смит.— Для чего же я буду встречать их, если вы не воспользуетесь возможностью уйти?

— Из этого все равно ничего хорошего не выйдет,— сказала девушка.— Они поймают меня, только чуть позже, и ваше самопожертвование будет бесполезным. Мы можем уступить им в надежде, что нам удастся убедить их освободить нас, или мы найдем возможность убежать после наступления темноты.

— Вам все-таки лучше бежать,— сказал Смит.— Потому что я собираюсь сражаться. Я не хочу отдавать вас им без борьбы. Если вы уйдете сейчас, я, возможно, смогу убежать попозже. Мы можем встретиться у подножия скал. Но не ждите меня, если найдете выход. А сейчас делайте, как я сказал.

Его тон был безапелляционным, приказным.

Повинуясь, леди Барбара пустилась бежать. Она держала путь к озеру Киннерет. Отбежав немного, она остановилась и обернулась. Трое приближались к Смиту. Вдруг один из них размахнулся и запустил дубинку прямо в голову юноши. Все трое ринулись к нему.

Дубинка упала у ног американца. Леди Барбара увидела, как Смит нагнулся и схватил ее. Отряд мидиан спешил по лесу на призыв тех троих!

Человек, бросивший дубинку в американца, вырвался вперед и подбежал к Смиту. Тот тяжело опустил дубинку на его голову. Мидианин упал, как поверженный бык. В следующее мгновение Смит бросился навстречу двум другим, размахивая дубинкой.

Его нападение было таким неожиданным, что они остановились и бросились наутек. Но один из парней замешкался, и леди Барбара услышала звук треснувшего черепа.

Но вот подоспело подкрепление, окружившее и набросившееся на единственного врага.

Леди Барбара не могла оставить одиноким человека, который так храбро, хотя и безнадежно, пытался защитить ее. И когда северные мидиане обезоружили и связали Смита, они увидели, что девушка стоит на месте их короткой схватки.

— Я не могла убежать и оставить вас,— объяснила она Смиту, когда их вели в деревню.— Я думала, что они намерены убить вас, и не смогла этого вынести. Это было ужасно! Я не могла оставить вас!

Он смотрел на нее странным взглядом какое-то мгновение.

— Да,— ответил он.— Не могли.

 Глава 17 ПАРЕНЬ И ДЕВУШКА

Денни Патрик по прозвищу «Стрелок» устал и был возмущен до глубины души. Он шел уже несколько часов, воображая, что идет по следу, но все еще не видел своего спутника. Он умирал от жажды и поэтому бросал частые взоры в направлении озера.

— Дьявол подери,— бормотал он.— Я не намерен больше тащиться за этим парнем, пока не напьюсь. Во рту у меня так, как будто я целую неделю питался одной водой.

Он повернул от скалы и направился к озеру, воды которого призывно сверкали под полуденным солнцем. Но красота природы не интересовала «Стрелка», который видел в голубой глади только возможность утолить жажду.

Путь его лежал через долину, усеянную валунами, скатившимися с вершин скал, окружавших кратер. Денни Патрик должен был отыскивать дорогу среди маленьких камней и почти постоянно смотрел себе под ноги. Время от времени он вынужден был обходить большие валуны, многие из которых были выше его роста. Он проклинал Африку вообще и эту ее часть в частности, когда ему пришлось обходить необычно большой камень — обломок скалы. Неожиданно он остановился и широко раскрыл глаза от удивления.

— Черт возьми! — воскликнул он.— Вот так киска!

Ему навстречу шла золотоволосая красавица, одетая только в небольшой кусок материи. Она увидела его в то же самое время и остановилась.

— О! — воскликнула Иезавель со счастливой улыбкой.— Кто ты? — она говорила на языке мидиан, и «Стрелок» не понял ее.

— Черт возьми,— сказал он.— Так и думал, что в Африке я что-то хорошее найду, и вот, пожалуйста, вы тут как тут. Послушай, детка, а ты — что надо. Я могу спокойно сказать всем, что ты в полном порядке!

— Спасибо,— ответила Иезавель по-английски.— Я рада, что понравилась вам.

— Дьявол меня побери! — изумился Денни.— Ты говоришь, совсем как американка. Откуда ты?

— Из Мидиан,— ответила Иезавель.

— Никогда не слышал о такой стране. Что ты делаешь здесь? А где все остальные?

— Я жду леди Барбару,— ответила девушка.— И Смита,— добавила она.

— Смит. Какой Смит? — спросил он.

— О, он такой красивый,— доверчиво сказала Иезавель.

— Значит, это не тот Смит, которого я ищу,— объявил «Стрелок».— Что он делает здесь и кто такая леди Барбара?

— Авраам, сын Авраама, убил бы леди Барбару и меня, если бы Смит не пришел и не спас нас. Он очень смелый.

— Ну теперь я точно знаю, что это не тот Смит,— заявил Денни.— Хотя не могу сказать, что мой Смит лишен характера. Но я уверен, он не знает, как нужно спасать кого-либо. Он геолог.

— Как тебя зовут? — спросила Иезавель.

— Называй меня Денни, малышка,

— Меня зовут не малышка,— объяснила она мягко.— А Иезавель.

— Иезавель. Черт побери. Вот так имечко! Тебя следовало назвать Гвендолин.

— Я — Иезавель,— заверила она его.— А я на верняка знаю, кем ты был!

— Скажи мне, детка, кем я был. Возможно, президентом Гувером, не так ли?

— Я не знаю такого,— сказала Иезавель.— Ты был «Стрелком».

— Что ты знаешь о «Стрелке», детка? — пришел черед Патрику изумляться все больше и больше.

— Меня зовут не детка, а Иезавель,— поправила его девушка.

— Хорошо,— уступил Денни.— Но скажи мне, кто рассказал тебе о «Стрелке»?! Ответь, Иза.

— Мое имя не Иза, а...

— О, да, крошка, Иезавель, я понял, но как же «Стрелок»?

— Что?

— Я только что спрашивал тебя.

— Но я не понимаю твой язык,— объяснила Иезавель.— Он звучит по-английски, но это не тот английский, которому меня учила леди Барбара.

— Это не английский,— заверил ее Денни серьезно.— Так говорят в Соединенных Штатах.

— Он очень похож на английский, правда?

— Да,— ответил «Стрелок».— Единственная разница в том, что мы понимаем англичан, а они нас не всегда. Мне кажется, они просто глухие.

— О, нет, они не глухие,— заверила его Иезавель.— Леди Барбара англичанка, она прекрасно слышит и может говорить так же, как и ты.

— Но скажи мне все-таки, кто рассказал тебе о «Стрелке»? И что рассказывали тебе? — Денни терял терпение.

— Смит рассказывал нам о нем. Он сказал, что «Стрелок» — его друг, и когда я увидела тебя, то подумала, что должен быть другом Смита, который разыскивает его.

— Что ты знаешь о Смите? — воскликнул Денни.

— Я только что рассказала тебе все, что я о нем знаю,— объяснила девушка.— Но, возможно, ты не понял меня. Возможно, ты сам плохо слышишь.

— Ты смеешься надо мной, крошка?

— Мое имя не «Крошка».

— Ну ладно, ладно. Я знаю твое имя.

— Тогда почему ты называешь меня по-другому? Тебе не нравится мое имя?

— Нравится, крошка, то есть Иезавель, нравится! Это просто шикарное имя. Но скажи мне, где же старина Смит?

— Я не знаю такого человека.

— Но ты только что сказала обратное.

— О, понимаю,— закричала Иезавель.— Смит — по-американски Смит. Но Смит не старик, он молодой.

— Ну хорошо, а все-таки где же он? — спросил Денни, уступая ей.

— Нас захватили в плен красивые мужчины из Северных Мидиан,— объяснила Иезавель,— но нам удалось бежать. Мы бежали в разных направлениях, но должны встретиться вечером дальше к югу, у скал.

— Красивые мужчины? — переспросил «Стрелок».— Неужели Смит попался в ловушку какой-то банды эльфов?

— Я тебя не понимаю,— сказала Иезавель.

— И не поймешь,— заверил ее «Стрелок»,— но, послушай, крошка...

— Мое имя...

— Ах, я все забываю, но ты знаешь, что я имею в виду. Давай ты и я будем вместе до тех пор, пока не найдем Смита. Что ты на это скажешь?

— Это было бы прекрасно, «Стрелок»,— заверила она его.

— Послушай, называй меня Денни, Иезавель.

— Да, Денни, хорошо.

— Черт возьми, я никогда не знал, что Денни — такое шикарное имя до тех пор, пока я не услышал, как ты его выговариваешь. А что, если мы рванем к озеру напиться? У меня такая жажда, кажется, я сейчас высуну язык, как пес... А потом снова вернемся сюда и поищем старину Смита.

— Это будет чудесно,—согласилась Иезавель.— Я тоже очень хочу пить.— Она вздохнула: — Ты не знаешь, как я счастлива, Денни!

— Почему? — спросил он.

— Потому, что ты со мной!

— Черт возьми, Иезавель, нельзя же так быстро!

— Я не понимаю, что ты имеешь в виду,— ответила она, невинно хлопая ресницами.

— Скажи, почему ты счастлива, что я с тобой? — решил уточнить кое-что для себя «Стрелок».

— Это потому, что чувствую себя в безопасности. Смит сказал, что он всегда чувствовал себя в безопасности, когда ты был с ним!

— Ах, вот в чем дело. Ты хочешь, чтобы я защищал тебя? А я сам тебе совсем не нравлюсь?

— О, конечно, ты мне нравишься, Денни! — воскликнула девушка.— Я думаю, что ты очень красивый.

— Да? Ну, послушай, сестренка! Ты, наверное, замечательный парень. Но, пожалуйста, не говори так! Я знаю, как выглядит моя физиономия. Я вовсе не так красив, как ты считаешь.

Иезавель, которая не могла понять и половины того, что услышала от Денни Патрика, ибо слова, которые он произносил, хотя и были ей понятны по отдельности, но вместе утрачивали всякий смысл, на речь Денни никак не ответила, и они пошли молча по направлению к озеру.

Лес находился на небольшом расстоянии от них слева, и они не знали, что происходило там. Ни единого звука не донеслось до них, ничто не известило их о той беде, в которую попали леди Барбара и Смит.

У озера Денни и девушка утолили жажду, после чего «Стрелок» объявил, что намерен отдохнуть немного перед дорогой к скалам.

— Интересно,— сказал Денни.— Сколько человек может отшагать? Я только и делаю за последние две недели, что шагаю туда и обратно.

— А сколько? — спросила Иезавель.

Он не ответил, и девушка заметила по его изменившемуся дыханию, что ее спутник заснул. Она сидела рядом, устремив глаза на его лицо, и время от времени глубокий вздох срывался с ее губ. Она сравнивала Денни с Авраамом, сыном Авраама, с Лафайетом Смитом и красивыми мужчинами из Северных Мидиан, и сравнения эти были всегда в пользу Денни.

Жаркое солнце бросало палящие лучи прямо на девушку, тени вокруг не было. Постепенно жара и усталость сморили и ее, Иезавель легла рядом со «Стрелком», блаженно потянулась и тотчас же за снула.

«Стрелок» спал недолго. Солнце было слишком жарким. Когда он проснулся, он приподнялся на локте и осмотрелся. Его взгляд упал на девушку. Денни замер, восхищенно взирая на изящные контуры молодого гибкого тела, богатство золотистых волос и прелестные черты юного лица.

— Да она настоящая красавица,— подумал про себя Денни.— Я видел много девчонок за свою жизнь, но никогда ничего подобного не встречал. Интересно, где расположен этот городок Мидиан, откуда она родом. Если там все такие, как она, мне, пожалуй, этот город подойдет!

Иезавель зашевелилась, и он, подойдя к ней, потрогал ее за плечо.

— Просыпайся, крошка, час пробил! — сказал он.— Если мы хотим найти старину Смита и ту его даму, должны топать.

Иезавель села и посмотрела вокруг.

— Ох,— воскликнула она.— Как ты напугал меня. Я думала, что идет кто-то чужой.

— Почему? Ты видела сон?

— Нет, Но ты сказал, что кто-то бил кого-то.

— Опять ты не поняла меня. Я имел в виду, что мы должны найти дорогу к скалам!

Иезавель выглядела озабоченной.

— Значит, идем к скалам, где, как ты сказал, мы встретим старину Смита и даму леди Барбару. Вот сейчас я все поняла,— сказала она.— Хорошо, я готова.

Но когда они пришли в назначенное место, никаких признаков Смита и леди Барбары не обнаружили. Иезавель предложила пойти на юг в том направлении, откуда она и англичанка надеялись выбраться во внешний мир.

— Как ты попал в долину, Денни? — спросила девушка.

— Я прошел через большую трещину в горе,— ответил он.

— Это, должно быть, то самое место, через которое Смит вошел сюда,— сказала она.— Ты можешь найти это место снова?

— Конечно.

Была только середина дня, когда Денни привел Иезавель к отверстию в скале. Но и здесь они никого не увидели и оказались в затруднительном положении, обдумывая, что лучше предпринять.

— Может быть, они уже нашли выход и умотались, пока мы перлись сюда? — предположил Денни.

— Я не понимаю, что ты сказал,— сказала Иезавель.— Но я думаю, что они, возможно, нашли отверстие, пока мы спали, и вышли из долины.

— Ну, а разве я сказал не то же самое? — удивился Денни.

— Это звучало как-то не так.

— Послушай, что ты важничаешь передо мной?

— Важничаю?

— И какая от этого польза? — прорычал «Стрелок».— Давай-ка лучше выберемся из этой мусорной ямы и поищем старину Смитти и его юбку на другой стороне. Что ты на этот счет думаешь?

— А вдруг они еще не вышли?

— Ну тогда мы вернемся сюда снова. Но я уверен, они уже там. Смотри, видишь этот отпечаток,— указал он на один из своих собственных следов, оставленных им еще рано утром.— Я думаю, что начинаю разбираться в этом. Очень скоро у Тарзана не будет преимущества передо мной.

— Мне бы хотелось увидеть, что там, на другой стороне скал,— сказала Иезавель.— Мне всегда хотелось попасть туда.

— Ничего особенного там нет,— заверил он ее.— Немного больше природы. Нет даже ларьков с горячими сосисками, или хотя бы пивного бара.

— А что это такое?

— Ну, то местечко, где можно подзаправиться.

— Как это «подзаправиться»?

— Черт возьми, крошка, ты думаешь, что я профессор? Я никогда не встречал людей, которые могли задавать такую кучу вопросов.

— Мое имя...

— Да знаю я твое имя. А сейчас пошли через эту дыру в стене. Я пойду первым. Ты дуй прямо за мной.

Путь по неровному дну расщелины вывел «Стрелка» из терпения, но Иезавель вся излучала радость и ожидание. Всю жизнь она мечтала увидеть удивительный мир по другую сторону скал.

Люди из ее деревни говорили, что там находится плоское пространство, полное греха, ереси и зла, и если кто-либо зайдет слишком далеко, то наверняка упадет с его края и сгорит в бушующем пламени ада.

Но Иезавель одолевали сомнения. Она предпочитала рисовать себе другую картину: землю, полную цветов, деревьев и журчащей воды, где красивые люди смеются, поют и танцуют длинными солнечными днями. Вскоре она увидит это собственными глазами! Она еще больше возбудилась от предстоящей перспективы.

И вот наконец они пришли к концу расщелины и взглянули с подножия холма на огромный лес неподалеку от них.

— О, Денни! — воскликнула девушка.— Как красиво!

— Что? — спросил «Стрелок».

— Да все. Разве здесь не красиво, Денни?

— Единственное, что красивого тут я вижу, так это ты, крош... Иезавель,— пробормотал Денни.

Девушка повернулась и посмотрела на него большими голубыми глазами.

— Ты думаешь, я красивая, да, Денни?

— Конечно!

— Очень красивая?

— Красивей нет, крошка, ответил он.— А почему ты спрашиваешь?

— Леди Барбара говорила мне то же самое.

«Стрелок» немного помолчал и согласился:

— Я думаю, она совершенно права.

— Тебе нравится называть меня крошкой,— не так ли? — спросила Иезавель.

— Да, это выглядит более дружелюбно,— объяснил он.— И легче запомнить.

— Хорошо, ты можешь называть меня крошкой, если хочешь, но мое имя Иезавель, не забывай, пожалуйста.

— Заметано,— сказал Денни.— Тогда я не буду ломать голову, а буду называть тебя крошкой, сестренка.

Девушка рассмеялась.

— Смешной ты, Денни. Ты любишь говорить все наоборот. Какая же я тебе сестра?

— И я очень этому рад, крошка.

— Почему? Я тебе не нравлюсь?

Денни рассмеялся.

— Я никогда не видел такой милашки, как ты,— сказал он.— Ты всегда заставляешь меня хорошенько подумать, прежде чем что-то сказать. Но,— добавил он, немного серьезнее, чем обычно.— Над одним вопросом мне не надо долго думать, я уже давно его решил для себя: ты — хорошая девушка.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь,— сказала Иезавель.

— Да, действительно, ты не можешь этого понять,— согласился «Стрелок».— Давай сядем и отдохнем. Я устал.

— Я ужасно хочу есть,— сказала Иезавель.

— Никогда не видел женщины, которая была бы голодна. И зачем ты завела об этом разговор? Я так голоден, что скоро начну лопать траву.

— Смит убил козленка, и мы съели часть его мяса,— сказала Иезавель.—• Остальное он завернул в шкуру и наверняка потерял по дороге, когда Северные Мидиане напали на нас. Жаль...

— Послушай! — воскликнул Денни.— Что я за дурак! — он залез в один из карманов и вытащил несколько ломтей сырого мяса.— Я таскал это с собой целый день и совсем забыл о них, а сам умирал от голода.

— Что это? — спросила Иезавель, наклоняясь ниже, чтобы осмотреть непривлекательные куски.

— Свинья,— ответил Денни, начиная искать сухую траву и сучья от костра.— Я знаю место, где лежит остальное.— Я думал, что не смогу его съесть, а теперь понял, что сожру за милую душу, даже если придется драться за это блюдо с червями!

Иезавель помогла Денни Патрику собрать топливо, которого было очень мало, оно состояло в основном из сухих веток кустарника, росшего на склоне горы. Наконец, они собрали достаточное количество сушняка и принялись жарить куски кабанины над огнем. Оба были так заняты едой, что не заметили трех всадников на вершине гребня. Те натянули поводья и рассматривали их.

 — Вот уже и ведем домашнее хозяйство, здорово, правда? — заметил «Стрелок».

— Что? — спросила Иезавель.

— Когда парень и его девушка женятся, они готовят общую еду. Хорошо, что нам не надо мыть посуду.

— Что такое «женятся»? — спросила Иезавель.

— Ну, э.. — замялся и покраснел Денни. Он говорил о многих вещах многим девушкам, говорил о таких вещах, которые ввели бы в краску даже деревянного идола; но тут впервые Денни почувствовал смущение.

— Ну, э...— повторил он.— Это значит — жить вместе.

— О,— воскликнула Иезавель. Она помолчала некоторое время, наблюдая, как шипит над огнем свинина. Потом подняла глаза на Денни.— Я думаю, ведение домашнего хозяйства — это забавно.

— Я тоже так думаю,— согласился Денни.— С тобой,— добавил он, и его голос слегка охрип от волнения. Глаза его не отрывались от ее лица. В них появился странный свет, который не видела еще ни одна девушка.— Ты смешная маленькая девчонка,— сказал он.— Я никогда еще не встречал такой, как ты.

Вдруг забытая свинина соскочила с кончика палки, которую он держал и упала в огонь.

— Черт возьми!— воскликнул Денни.— Посмотрите-ка! — Он выловил неприглядный кусок мяса из пепла и пламени и оглядел его.

— Да, выглядит не очень аппетитно, но я не намерен бросать его. Как бы там ни было, а я его съем.

— О, посмотри,— закричала Иезавель.— Сюда приближаются несколько человек, и все они черные. На каких странных животных они сидят! О, Денни, я их боюсь!

При первом же ее восклицании Денни повернулся и вскочил на ноги. Один-единственный взгляд сказал, что эти люди— его знакомые.

— Рви, крошка, когти!— крикнул он.— Лезь снова в трещину и дуй в долину. Они не смогут догнать тебя на лошадях.

Трое бандитов были совсем близко. Когда они увидели, что обнаружены, то поскакали вперед галопом, а Иезавель все еще стояла около маленького костра, испуганная, с широко раскрытыми глазами. Она не поняла странный жаргон, который употреблял «Стрелок» вместо английского. Но если бы даже поняла, это бы ничего не изменило. Иезавель была не из тех, кто раскисает перед лицом опасности, кто убегает от нее прочь, оставляя друга в беде.

«Стрелок» оглянулся и увидел девушку.

— Ради Бога, беги! — крикнул он.— Это бандиты! Я знаю их!

Бандиты были уже возле него.

Чтобы сохранить патроны, которые трудно было достать, они пытались сбить Денни с ног прикладами. Он уклонился от удара первого всадника, и когда тот натянул поводья, а конь поднялся на дыбы, «Стрелок» подпрыгнул и стащил всадника с седла. Лошадь второго бандита споткнулась о двоих человек и повалила их на землю, сам всадник вылетел из седла.

«Стрелок» схватил длинное ружье, которое выпало из рук бандита, стащенного им с коня и копошащегося у его ног. Иезавель наблюдала за ним широко открытыми глазами с восторгом и восхищением. Она видела, как он размахивал ружьем, как дубинкой, и ударил третьего всадника, а затем заметила, как первый навалился на него, а третий ударил его по голове.

Денни упал, кровь текла из страшной раны, Иезавель подбежала к нему. Бандиты схватили ее и швырнули на переднюю лошадь. Трое поскакали галопом, увозя с собой пленницу, оставив бесчувственного Денни «Стрелка».

Патрик лежал в луже собственной крови.

 Глава 18 В ДЕРЕВНЕ ЭЛИА

Когда Тарзан подошел к деревне Авраама, сына Авраама, его увидел стражник и тотчас же предупредил об этом людей. В результате, когда человек-обезьяна вошел в деревню, все хижины были пусты, люди нашли убежище в пещерах высоко в горах.

Авраам, сын Авраама, из самой безопасной пещеры призывал своих людей остановить продвижение странного создания, чья нагота и невиданное оружие вызвали в нем тревогу. Поэтому, когда Тарзан был у подножия скалы, жители с громкими криками скатились вниз по крутому откосу с целью напасть на него и уничтожить.

Владыка Джунглей смотрел на воющих и беснующихся уродцев. На его лице не отразилось никаких чувств. В душе он испытывал только презрение к жалким созданиям, на лицах которых он прочитал злобу и страх. Его приход сюда был бесполезен, он знал уже, что Смит покинул деревню. Эти люди, их примитивные быт и нравы не могли задержать его здесь. Тарзан молча повернулся и направился к озеру Киннерет, где обнаружил следы Смита, леди Барбары и Иезавель.

Он шел неторопливо, остановился у озера, утолил жажду и поел мясо кабана, которое захватил с собой, затем прилег отдохнуть, подобно зверю, который на сытился и никуда не торопится.

В деревне, которую он ©ставил, Авраам, сын Авраама, благодарил Иегову за избавление от варвара, причем приписал себе большую часть заслуг за умелую защиту своих людей.

А что же случилось с леди Барбарой и Лафайетом Смитом? У них больше не было возможности убежать. Под усиленной охраной их выпроводили на север, в деревню Элиа, сына Ноя.

Девушка была очень угнетена. И Смит хотел подбодрить ее, но как это сделать, он не знал.

— Я не верю, что эти люди намерены причинить нам зло,— сказал, подумав, Смит.— Мы не сделали ничего плохого, разве что убили их козленка, и то только потому, что были очень голодны. Я могу заплатить им любую цену, которую мне назовут. Они получат вознаграждение, и у них не останется причин быть недовольными нами.

— А чем вы будете платить этим людям? — скептически спросила леди Барбара.

— У меня есть деньги,— ответил Смит.

— Какая им польза от ваших денег?

— Как — какая? Они смогут купить другую козу, если захотят,— ответил он.

— Эти люди не имеют понятия, что такое деньги,— сказала она.— Доллары им не нужны.

— Наверное, вы правы,— согласился Смит.— Я об этом не подумал. Тогда я могу отдать им свой пистолет.

— Вы уже отдали его.

— Но он мой,— воскликнул Смит.— Они должны возвратить его мне.

Леди Барбара покачала головой.

— Вы имеете дело не с цивилизованными людьми, живущими по законам и обычаям развитого общества. Эти господа не несут ответственность за свои поступки перед судебными органами, которые, возможно, и сохраняют нашу цивилизацию.

— Мы убежим еще раз,— предположил Лафайет Смит.

— Да, думаю, наша единственная надежда — на побег.

Деревня Северных Мидиан, куда они пришли, была более благоустроенной, чем у Южных Мидиан. Наряду с грубыми, примитивными хижинами попадались дома, сложенные из камня. В целом внешний вид деревни был более чистым и опрятным.

Несколько сотен жителей вышли встречать отряд, как только завидели его. Пленники заметили, что у этого народа отсутствуют признаки вырождения, и на вид люди показались более здоровыми. Отсутствовали и признаки падучей болезни, которые были так характерны для жителей Южных Мидиан. Наоборот, эти люди казались наделенными отменным здоровьем, они выглядели умными и с точки зрения физического развития отличались красотой. Все с золотистыми волосами, голубоглазые. То, что они произошли из того же рода, что и Авраам, сын Авраама, и его выродки-соплеменники, невозможно было себе представить. Но это было так.

Женщины и дети толкались и пихали друг друга и мужчин, пытаясь протиснуться поближе к пленникам. Они неумолчно тараторили и все время смеялись. Одежда пленников вызывала у них великое удивление и неудержимое веселье.

Язык жителей был практически тот же самый, и леди Барбара без труда понимала их речь. Из обрывков разговоров она поняла, что ее худшие опасения могут оправдаться. Однако толпа пока не причинила им вреда. Очевидно, сами по себе эти люди не были жестокими, хотя их религия и обычаи предписывали суровое отношение к врагам, которые попали в их руки.

По прибытии в деревню леди Барбару и Смита разлучили. Девушку отвели в хижину под присмотром молодой женщины, а Смит был препровожден под охраной из нескольких мужчин в другое место.

Женщина, которая присматривала за леди Барбарой, была красива, она очень походила на Иезавель, златокудрая, она была болтлива, как те мужчины, что захватили их в плен. Эта женщина благосклонно отнеслась к своей подопечной.

— Ты странно выглядишь для уроженки того края долины, заметила она. А мужчина вообще не похож ни на одного из них. И такой одежды, как у вас, я никогда раньше не видела.

— Мы не мидиане,— ответила леди Барбара.

— Но это невозможно!—закричала молодая женщина.— На земле мидиан живут только мидиане, войти или выйти отсюда нельзя. Правда, некоторые говорят, что за этими громадными скалами живут люди, а другие болтают, что там начинается преисподня, и населяют ее дьяволы. Если ты не из мидиан, возможно, ты дьяволица. Но ты, конечно, из мидиан.

— Мы пришли из страны, которая лежит за этими скалами,— сказала ей леди Барбара.-—И единственное, чего мы хотим, это возвратиться домой.

— Я не думаю, что Элиа отпустит вас. Он поступит с вами так же, как и со всеми другими людьми из Южных Мидиан.

— Как же?

— Мужчин он предает смерти, потому что они еретики, а женщин, если они красивы, делает рабынями. Но быть рабыней неплохо. Я сама рабыня. И моя мать была рабыней. Она была родом из Южных Мидиан, ее захватил мой отец, и она стала его собственностью. Она была очень красивой. Ведь через некоторое время Южные Мидиане все равно убили бы ее, как они это делают со всеми красивыми женщинами после рождения их первого ребенка.

Но мы не такие. Мы убиваем некрасивых юношей и девушек, а также тех, кто знается со странными демонами, которые посещают души людей из Южных Мидиан и заставляют их корчиться в судорогах и изрыгать пену. А в тебе есть эти демоны?

— Я не из Мидиан, я же тебе сказала,—- повторила леди Барбара.

Женщина покачала головой:

— Правда, ты не похожа на них, но если Элиа поверит, что ты не из Южных Мидиан, тебе придет конец.

— Почему?

— Элиа один из тех, кто верит, будто мир за скалами населен демонами: поэтому если ты не из Южных Мидиан, то значит ты демон! И он убьет тебя и мужчину. Но что касается меня, я в его россказни не верю. Я не знаю, что там за скалами. Некоторые говорят, что мир вокруг Мидиан заселен ангелами! Может, ты ангел?

— Я не демон,— ответила леди Барбара.

— Тогда ты должна быть из Южных Мидиан или ангелом.

— Я не из Южных Мидиан,— стояла на своем англичанка.

— Тогда ты, наверное, ангел,— пришла к выводу женщина — А если так, тебе это будет нетрудно доказать.

— Каким образом?

— Совершишь какое-нибудь чудо!

— О! — воскликнула в замешательстве леди Барбара.

— А мужчина тоже ангел? — спросила женщина.

— Он американец.

— Я никогда не слышала о таком. Это что, разновидность ангела?

— Европейцы так не считают. Но я думаю, что Элиа примет его за человека из Южных Мидиан. И убьет.

Обе собеседницы на минуту замолчали. Леди Барбара нарушила паузу.

— Почему ваш народ так ненавидит Южных Мидиан? — спросила она.

— Они сплошь еретики.

— Да нет же! Они очень религиозны,— возразила леди Барбара,—и все время молятся Иегове, вприда-чу никогда не улыбаются. Почему вы думаете, что они еретики?

— Они утверждают, что волосы Павла черного цвета, тогда как мы знаем, что Павел был светловолосым. Это злые, богохульные люди. Давным-давно мы все жили вместе, как один народ, но среди тех, у кого были черные волосы, было много еретиков. Они хотели уничтожить людей со светлыми волосами, и те убежали и поселились в северной части долины. С тех пор Северные Мидиане убивают всех черноволосых, а южные — всех светловолосых, Как ты думаешь, волосы у Павла светлые?

— Конечно,— ответила леди Барбара.

— Это говорит в твою пользу,— сказала женщина.

В этот момент к двери хижины подошел человек и потребовал к себе леди Барбару.

— Пойдем со мной,— приказал он.

Англичанка пошла за посланцем, и женщина , охранявшая ее, сопровождала их. Перед большой каменной хижиной они увидели самого Элиа, окруженного несколькими стариками: остальные люди стояли полукругом, оборотясь лицом к своему пророку. Леди Барбара встала перед Элиа. Смита, которого тоже доставили к хижине, поставили рядом с девушкой.

Элиа, сын Ноя, был мужчиной средних лет, с невыразительной наружностью. Он был невысок, коренаст и мускулист, его лицо было обрамлено густыми светлыми бакенбардами. Как и все Северные Мидияне, он был одет только в козью шкуру, единственным оружием его был пистолет, отобранный у Смита. Элиа нацепил его на шею, подвесив на кожаном шнурке.

— Этот человек,— сказал Элиа, обращаясь к леди Барбаре,— не умеет говорить. Он произносит какие-то звуки, но они ничего не означают. Почему он не разговаривает?

— Он не знает языка Мидиан,—ответила англичанка.

— Но он должен понимать его,— настаивал Элиа.— Все его понимают.

— Этот человек не из земли Мидиан,— сказала леди Барбара.

— Тогда он демон,— сказал Элиа.

— Возможно, он ангел,— предположила леди Барбара.— Он верит, что волосы Павла светлые.

Это утверждение вызвало словесную полемику и произвело такое впечатление на Элиа и апостолов, что они удалились в хижину на секретное совещание.

— Что все это значит, леди Барбара? — спросил Смит, который, конечно, ничего не понял из всего сказанного.

— Вы верите, что волосы у Павла светлые, не так ли? — спросила она.

— Я не понимаю, о чем вы говорите.

— Я сказала им, что вы твердо верите в то, что волосы у Павла светлые.

— Почему вы сказали им это? — спросил Смит.

— Потому что Северные Мидиане предпочитают блондинов,— ответила она.

— Но кто такой Павел?

— Вы имеете в виду, кем он был. Он давно мертв.

— Конечно, мне очень жаль слышать об этом, но кто же все-таки это такой? — настаивал на своем американец.

— Я боюсь, что вы пренебрегаете священным писанием,— покачала укоризненно головой леди Барбара.

— Ах, да, апостол Павел! Но какую роль играет цвет его волос?

— Конечно, никакой для нормальных людей,— объяснила девушка.— Но здесь случай особый. Главное, что вы высказали через меня подтверждение, что верите в его светлые волосы. А это может помочь вам спасти свою жизнь.

— Какая чепуха!

— Конечно, религия, которую исповедуют другие, всегда кажется чепухой, но только не для того, кто верит в нее. Вас считают ангелом! Можете себе представить?

— Ну и ну! Кто же считает меня ангелом?

— Я, или по крайней мере предполагаю, что вы ангел. Горячо надеюсь, что Элиа тоже будет так думать. Если так случится, то мы оба спасены, и вам, небесный житель, придется вступиться за меня.

— Тогда вы тоже спасены,— сказал Смит.— Поскольку я не могу говорить на их языке, вы можете высказывать от моего имени все, что захотите, не опасаясь возражений.

— Да, это уж действительно так,— засмеялась леди Барбара.— Если бы наше положение не было столь критичным, я посмеялась бы от души.

— Вы, кажется, во всем готовы видеть смешное,— сказал он с восхищением.— Даже перед лицом опасности вы смеетесь.

Они поговорили о многом, ожидая возвращения Элиа и апостолов. Это помогло им преодолеть тревожные минуты нервного напряжения, которые, казалось, превратились в часы. Они могли слышать гудение голосов в хижине, и снаружи жители деревни не умолкали ни на минуту.

— Эти ребята любят поговорить,- высказался Смит.

— И, возможно, вы заметили, что жители Северных Мидиан — полная противоположность Южным.

— Многие люди любят поговорить!

— Я имею в виду то, что здешние мужчины даже большие болтуны, чем женщины.

— Возможно, это самозащита...

— Вот они идут,— воскликнула девушка, когда Элиа появился в дверях хижины, держась за пистолет, который носил на шее, как украшение.

Уже становилось темно, когда Пророк и его двенадцать апостолов заняли свои места.

Элиа поднял вверх обе руки, призывая к тишине, и когда она наступила, заговорил:

— С помощью Иеговы,— сказал он,— мы решили сложный вопрос. Среди нас были некоторые, кто утверждал, что мужчина родом из Южных Мидиан, другие говорили, что он ангел. Большой вес имело утверждение его веры в то, что волосы Павла светлые. Это говорит о том, что он не еретик. Но если мужчина не еретик, значит, он не из Южных Мидиан, так как весь мир знает, что там живут одни еретики. А если он демон, то все равно может утверждать, что волосы Павла светлые, пытаясь обмануть нас. Как же нам узнать правду? Ведь мы должны узнать ее. Вдруг из-за нашего невежества мы совершим грех против одного из ангелов и вызовем проклятие Иеговы на наши головы? Но Иегова помог нам разобраться. Мы открыли истину. Мужчина не ангел, ибо у него нет крыльев!

Среди жителей деревни послышался немедленный взрыв шума:

— Аминь и Аллилуйя,— кричали они.

Леди Барбара застыла в ужасе.

— Поэтому,— продолжал Элиа,— мужчина должен быть родом из Южных Мидиан или же он демон. В любом случае он должен умереть.

Леди Барбара повернула бледное лицо к Смиту, ее бледность видна была даже через загар. Губы леди Барбары дрожали. Это было первое проявление женской слабости, которое Смит заметил на лице этой замечательной девушки.

— Что случилось? — спросил он.— Они собираются убить вас?

— Нет, вас, мой дорогой друг,— ответила леди Барбара.— Вы должны бежать сию же минуту.

— Но как? — спросил он.

— О, я не знаю, не знаю,— закричала она.— Есть только одна возможность. Надо попытаться. Сейчас уже темно. Они не ожидают вашего бегства. Я сделаю что-нибудь, чтобы отвлечь их внимание, а вы убегайте в лес.

Он покачал головой.

— Нет,— сказал он.— Мы убежим вместе, или я никуда не пойду!

— Пожалуйста,— умоляла его леди Барбара.— Будет слишком поздно!

Элиа поговорил с одним из апостолов, и его голос снова зазвучал в тишине:

— Чтобы не нарушать божественных указаний Иеговы,— продолжал он,— мы отдадим этого человека на милость самого Бога. Как он пожелает, так и будет. Готовьте могилу. Если он действительно ангел, то останется жив.

— Бегите, пожалуйста, бегите,— простонала леди Барбара.

— Что он сказал? — спросил Смит.

— Они собираются похоронить вас заживо! — закричала она.

— А вас? — спросил он.— Что они намерены сделать с вами?

— Я буду рабыней кого-нибудь из них.

С помощью острых палок, подобия лопат и мотыг из костей и камня несколько человек уже копали могилу в центре деревенской площади перед хижиной Элиа. Пророк стоял в ожидании завершения работ, окруженный апостолами. Он все еще играл пистолетом Смита, интересуясь его назначением и разглядывая механизм, в котором ничего не понимал.

Леди Барбара убеждала Смита попытаться бежать, пока еще была такая возможность, а американец тем временем обдумывал, что же предпринять.

— Вы должны уходить вместе со мной, -скапал он.— Думаю, если мы неожиданно побежим прямо через дверь к скалам, это будет самым лучшим шансом. С той стороны очень мало людей.

Из темноты над деревней на лесистой стороне пара глаз наблюдала за происходящим перед хижиной Элиа. Медленно и стараясь не производить шума, человек подползал ближе, пока не очутился в тени хижины на краю деревни.

Вдруг Смит схватил леди Барбару за руку и помчался к северной части деревни. Настолько неожиданным был его порыв к свободе, что какое-то мгновение никто не сдвинулся с места, но минутой позже по приказанию Элиа целая группа людей пустилась в погоню. А тем временем наблюдатель, стоящий в тени хижины, проскользнул в деревню, к хижине Элиа, и наблюдал за бегущими. Он остался в одиночестве, ибо небольшая центральная площадь деревни опустела: все, даже дети и женщины, пустились догонять беглецов.

Смит бежал быстро, крепко держа за руку девушку. Преследователи нагоняли их. Огни деревни больше не освещали им путь, только темнота лежала впереди. Луна еще не взошла, поэтому все вокруг было окутано непроглядной тьмой.

Постепенно американец стал сворачивать влево, намереваясь бежать к южным отрогам гор. Шанс убежать существовал только в том случае, если они сумеют оторваться от своих преследователей до того, как достигнут леса. Опасность придавала беглецам силу и скорость. Но в тот момент, когда, казалось, счастье улыбается им, они вступили на участок, покрытый россыпью мелких камней, невидимых в темноте. Смит споткнулся и упал, увлекая за собой леди Барбару. Когда они поднялись на ноги, мидиане были уже около них и набросились на беглецов.

Американец освободился на мгновение от их рук и поднялся. Он принялся наносить нападавшим тяжелые удары.

Но сопротивление его было очень коротким. Почти тотчас же американец и англичанка были сбиты с ног превосходящим числом противника. Они снова оказались пленниками, хотя Смит боролся, пока его не одолели.

Совершенно подавленных, их повели обратно в деревню. Последняя надежда на спасение исчезла. И вновь мидиане собрались вокруг могилы, чтобы увидеть, как пытают жертву.

Смита подвели к краю вырытой ямы, его держали двое здоровенных мужчин, в это время Элиа поднял руки в молитве, остальные жители деревни пали на колени, выкрикивая время от времени «аминь» и «аллилуйя».

Когда Пророк закончил свою длинную молитву, он помедлил. Очевидно, что-то не давало ему покоя.

На самом деле его точила мысль о пистолете, который покачивался на шнурке у него на шее.

Элиа не совсем был уверен в назначении странного предмета, а сейчас намеревался убить того единственного человека, который мог сказать, для чего служит эта штука.

Пистолет для Элиа был самой удивительной вещью, которая когда-либо попадала в его руки, и его мучило невыносимое любопытство. Может быть, думал он, это волшебный талисман, чтобы отвращать козни дьявола, а может быть, амулет демона или колдуна, который навлечет на него несчастье. При этой мысли он снял шнурок с юней.

— Что это? — спросил он, повернувшись к леди Барбаре и показывая пистолет.

— Это оружие,— сказала она.— Будьте осторожны, не то убьете кого-нибудь.

— Как оно убивает? — спросил Элиа.

— Что он говорит? — спросил Смит.

— Он спрашивает, как убивает пистолет,— ответила девушка.

Блестящая идея осенила американца.

— Скажите ему, чтобы он дал его мне, и я покажу ему,— сказал он.

Но когда девушка перевела предложение, Элиа возразил:

— Он может убить меня,— сказал он злобно.

— Он не отдаст вам пистолет,— сказала девушка Смиту.— Он боится, что вы убьете его.

— Он не напрасно боится,— согласился Смит.

— Скажите ему,— сказал Элиа,— чтобы он объяснил мне, как убивать этим оружием.

— Повторяйте ему мои указания как можно точнее,— сказал американец после того, как леди Барбара перевела требование пророка.

— Скажите, как надо брать пистолет,— и когда леди Барбара сделала это, Элиа взял оружие за рукоятку правой рукой.— А сейчас пусть положит свой указательный палец на курок, но предупредите, чтобы не нажимал на него.

Элиа сделал все, как ему сказали.

— Сейчас,— продолжал Смит,— объясните ему, что для того, чтобы увидеть, как действует оружие, ему нужно приставить один глаз к дулу и посмотреть в ствол оружия.

— Но я ничего не вижу,— запротестовал Элиа, когда сделал так, как проинструктировала его леди Барбара.—В маленьком отверстии совершенно темно.

— Он говорит, что в стволе совершенно темно для того, чтобы что-то увидеть,— повторила леди Барбара Смиту.

— Объясните ему, как только он нажмет на курок, в стволе сразу появится свет, — сказал Смит.

— Но ведь это будет убийством! — воскликнула девушка.

— Это война,— сказал Смит.— Последует замешательство, и мы сможем убежать.

Леди Барбара взяла себя в руки.

— Вы не можете ничего увидеть потому, что не нажали на небольшой кусочек металла под вашим указательным пальцем,— объяснила она Элиа.

— А что будет, если я нажму? — спросил Пророк.

— В маленьком отверстии появится свет,— сказала леди Барбара.

Элиа снова приставил глаз к дулу, и на этот раз он нажал на спусковой курок. А когда звук выстрела нарушил напряженную тишину, жители деревни увидели, что Элиа, сын Ноя, упал на землю лицом вниз.

Тотчас же леди Барбара подбежала к Смиту, который начал вырываться из рук мужчин, державших его. Но они, хотя и были поражены тем, что случилось, не бросили охрану, и хотя Смит боролся отчаянно, однако ничего не мог поделать, чтобы освободиться из их рук. Какое-то мгновение в деревне воцарилась гробовая тишина.

А потом, когда жители деревни увидели, что их Пророк мертв, убитый колдовским амулетом демона, среди них началась паника.

Но в самом начале криков об отмщении их внимание отвлекла странная и необычная фигура, которая спрыгнула с крыши хижины Элиа, наклонилась и подняла пистолет, выпавший из рук мертвеца и подбежала к пленнику, борющемуся со стражей.

Такого человека, как этот, никто из жителей деревни не видел: белый гигант с взъерошенной копной черных волос, пронзительным взором серых глаз, который заставлял их трепетать,— настолько свиреп и неумолим был этот взгляд. Кроме набедренной повязки из леопардовой шкуры на нем ничего не было, округлые мускулы играли под глянцевитой загорелой кожей, такие мускулы, которых мидиане никогда не видели ни у одного мужчины.

Когда незнакомец был уже рядом с американцем, один из охранявших Смита почувствовал, что делается попытка освободить пленника; он взмахнул дубинкой, чтобы нанести удар странному пришельцу. В тот же самый момент другой охранник потащил Смита прочь с площади.

Американец сначала не узнал Тарзана, и хотя он не знал, что незнакомец хочет освободить его, все-таки почувствовал, что это враг мидиан, и стал отчаянно сопротивляться, не давая утащить себя с театра военных действий.

Другой мидианин схватил леди Барбару, намереваясь увести подальше от народа, ибо все жители поняли, что странный гигант — друг пленника и способствует их освобождению.

Смиту удалось наконец вырваться из рук человека, державшего его, и он тотчас же бросился на помощь девушке, сбив ее захватчика с ног, а Тарзан направил пистолет американца на стражника, который готовился нанести ему удар дубинкой.

Звук второго выстрела и вид падающего на землю соплеменника наполнили сердца мидиан ужасом, и в следующую минуту они кинулись прочь, оставляя всех троих в центре площади.

— Быстро,— позвал Тарзан Смита.— Вы и девушка уходите скорее, пока они не опомнились. Я пойду за вами этой дорогой,— добавил он, показывая на юг.

Когда Лафайет Смит и леди Барбара поспешили прочь из деревни, Тарзан пошел медленно за ними, оглядываясь и держа под прицелом напуганных жителей, которые, будучи свидетелями смерти двоих, не имели желания приближаться к странному человеку слишком близко.

Тарзан продолжал медленно отступать до тех пор, пока не ушел на расстояние, недоступное брошенной дубинке. Здесь он развернулся и нырнул в ночь вслед за Лафайетом Смитом и леди Барбарой.

 Глава 19 ИГРА

Хотя Иезавель была страшно напугана черными лицами ее захватчиков и странными животными, на которых они сидели, все же страх за себя был не столь велик, сколь велика была овладевшая ею печаль. Единственной ее мыслью было убежать и возвратиться к «Стрелку», даже к мертвому, ибо она поверила, что Денни умер от ужасного удара, который нанес ему противник.

Иезавель сопротивлялась изо всех сил, пытаясь освободиться от объятий человека, впереди которого она сидела на лошади, но чернокожий парень был очень сильный, и хотя ему трудно было удерживать бьющуюся в его руках девушку, ей ни разу не представился даже малейший шанс вырваться на свободу.

Тщетные попытки девушки разжать стальной захват, однако, разозлили бандита, и в конце концов он ударил Иезавель, давая ей понять о тщетности ее усилий. Она решила ждать, чтобы потом украдкой сделать то, что не удалось силой.

Деревня бандитов находилась неподалеку от того места, где поймали Иезавель, и через несколько минут всадники подъехали к воротам на центральной площади.

Раздались приветственные крики в честь новой и красивой пленницы, доставленной к дверям хижины Капитьеро и Стабука.

— Что там приволокли черномазые дьяволы? — воскликнул Капитьеро.

— Похоже, молодую женщину,— сказал Стабук.

— Ведите сюда,— закричал Капитьеро, когда бандиты приблизились к хижине с пленницей.— У нас теперь будет хорошая компания, Стабук, не так ли? Ну-ка, ну-ка, покажите, что там у вас, ребята? — попросил он троих разбойников, сопровождавших Иезавель.

— Возможно, она очень ценный товар, за нее дадут богатый выкуп,— ответил один из чернокожих.

— Где вы ее нашли?

— Неподалеку от деревни, когда мы возвращались после разведки. С ней был мужчина. Тот самый, кому помог убежать человек-обезьяна.

— Где же он? Почему вы не взяли его с собой? — спросил Капитьеро.

— Он дрался с нами, и нам пришлось его убить!

— Правильно сделали,— одобрительно кивнул Капитьеро.

— Девка стоит двоих таких мужчин. Подойди, красавица, подними голову, позволь нам посмотреть на твое хорошенькое личико. Подойди, тебе нечего бояться. Если ты хорошая девушка, то поймешь, что Доминик Капитьеро — неплохой парень.

— Возможно, она не понимает по-итальянски,— высказал предположение Стабук.

— Ты прав, мой друг, я буду говорить с ней по-английски.

Иезавель подняла голову и взглянула на Стабука, когда услышала речь на том языке, который понимала. Возможно, этот человек будет ее другом, подумала она. Но когда она увидела его лицо, сердце ее сжалось в недобром предчувствии.

— Какая красавица! — воскликнул русский.

— Я вижу, вы ее полюбили с первого взгляда, мой Друг,— заключил Капитьеро.— Хотите купить ее?

— Сколько вы за нее просите?

— Друзьям не следует торговаться,— сказал итальянец.— Подожди, я поговорю с ней,— Иди, девушка,— и он взял Иезавель за руку и повел ее в хижину, за ними последовал Стабук.

— Почему меня привезли сюда? — спросила Иезавель.— Я ничего плохого вам не сделала. Позвольте мне вернуться к Денни, он ранен.

— Твой Денни мертв,— сказал Капитьеро.— Но ты не горюй, малышка. У тебя будет два друга вместо одного. Ты скоро забудешь того. Женщины легко забывают.

— Я никогда его не забуду,— заплакала девушка.— Я хочу возвратиться к нему. Может быть, он не умер.

И она снова заплакала.

Стабук жадно пожирал девушку глазами. Ее молодость и красота разбудили в нем дьявола, и он сразу же решил, что она будет принадлежать ему.

— Не плачь,— сказал он мягко.— Я твой друг. Все будет хорошо.

Новый тон его голоса дал надежду Иезавель, и она посмотрела на него с благодарностью.

— Если вы мой друг, то увезите меня отсюда обратно к Денни!

— Немного погодя,— ответил Стабук и снова обратился к Капитьеро: — Сколько?

— Я не продам ее моему лучшему другу,— ответил итальянец.— Давай выпьем, и я расскажу тебе мой план.

Он указал на початую бутылку, стоящую на земляном полу хижины.

— Устраивайся вон там,—сказал Капитьеро, указывая Иезавель на грязную подстилку. Потом порылся в плетеной сумке и вытащил колоду засаленных карт.— Садись, мой друг,— кивнул он Стабуку.— Давай еще выпьем, и потом ты услышишь мой план.

Стабук отпил из бутылки и вытер губы ладонью.

— Ну,— сказал он.— Рассказывай.

— Мы разыграем ее,— воскликнул итальянец, тасуя карты.— Тот, кто выиграет, получит девчонку.

— Давай выпьем за это,— сказал Стабук.

— Пять заходов: тот, кто выиграет три первых раза, берет ее себе.

— Договорились!

— Выпьем за закрепление договора,— воскликнул итальянец.

— Лучше за три из пяти!

Стабук выиграл первую партию. Иезавель сидела и смотрела на них, не ведая цели их занятия, но чувствуя подсознательно, что решается ее судьба. Она надеялась, что выиграет молодой мужчина, но только потому, что он назвался ее другом. Возможно, она сможет убедить его отпустить ее к Денни. Ей было интересно, какую такую воду пили они из бутылки. Иезавель заметила, что жидкость вызвала некоторые перемены в поведении мужчин. Они стали громче разговаривать и выкрикивали страшные слова, когда бросали маленькие карточки на коврик, потом один сердился, а другой только беззаботно смеялся. Они также покачивались необычным образом, чет она не замечала раньше.

Капитьеро выиграл вторую и третью партии. Стабук сначала рассвирепел, потом успокоился. Он совершенно обессилел от игры и, казалось, почти протрезвел, когда раздавались карты для четвертой партии.

— Она все равно моя,— закричал Капитьеро.

— Она никогда не будет твоей,— прорычал русский.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я выиграю следующие две игры!

Итальянец громко рассмеялся.

— Хорошо,—закричал он,— выпьем за это!

Он поднес бутылку к губам и потом передал ее Стабуку.

— Я не хочу больше,— сказал Стабук сердитым тоном, отталкивая бутылку.

— Ха-ха! Мой друг нервничает. Он боится, что проиграет, и поэтому не пьет. А мне все равно. Я выпью бренди и получу девушку, вот так!

— Играем! — резко сказал Стабук.

— Ты спешишь проиграть? — съязвил Капитьеро.

— Выиграть,—поправил его Стабук и выиграл.

Пришла очередь итальянцу проклинать все на свете и сердиться на злую судьбу. Снова карты были розданы, и игроки начали новый кон.

— Это последняя игра,— предупредил Стабук.

— Каждый из нас выиграл по две партии. Так выпьем же за победителя. Хотя я не люблю поднимать тост за себя,— и Капитьеро засмеялся снова, но на этот раз в его смехе не было самоуверенной ноты.

На этот раз в молчании они начали игру. Одна за другой карты падали на коврик. Девушка наблюдала за ними, едва дыша. Ситуация была напряженной, и она чувствовала это, даже не понимая их речи. Бедная маленькая Иезавель, она так плохо соображала, что же происходит. Вдруг с криком победителя Капитьеро вскочил на ноги.

— Я выиграл!—закричал он.—Давай, друг, выпьем за мою удачу!

Русский отпил угрюмо большой глоток. Зловещий огонек появился в его глазах, когда он протянул бутылку Капитьеро. Леон Стабук не умел проигрывать спокойно.

Итальянец опустошил бутылку и шнырнул ее на землю. Потом он повернулся к Иезавель и поднял ее на ноги, ухватив за плечо.

— Пойдем, моя дорогая,— сказал он, его грубый голос охрип от выпитого.— Поцелуй меня!

Иезавель отпрянула назад, но итальянец грубо рванул ее к себе и попытался дотянуться до ее губ.

— Оставь девушку в покое,— прорычал Стабук.— Разве ты не видишь, что она боится тебя?

— Для чего я тогда выигрывал ее? — спросил Капитьеро.— Оставить ее? Не трогать? Не суйся не в свое дело!

— Я сделаю так, что это будет моим делом,— заявил Стабук.— Убери руки от нее.

Он подошел и взял Иезавель за руку.

— Она моя по праву!

— Что ты этим хочешь сказать?

— Ты нечестно играл. Я поймал тебя в последней игре. Ты смошенничал.

— Ты лжешь! — закричал Капитьеро и одновременно ударил Стабука.

Русский увернулся от удара. Оба игрока были пьяны и нетвердо стояли на ногах. Им требовались огромные усилия, чтобы сохранять равновесие. Они начали драку внутри хижины и нанесли друг другу несколько ударов. Однако этого было достаточно, чтобы разжечь их ярость и частично протрезвиться. Драка пошла не на жизнь, а на смерть. Каждый пытался схватить за горло другого.

Иезавель широко открытыми глазами смотрела на дерущихся. Она была страшно напугана и с трудом увертывалась от разгоряченных, рычащих и вскрикивающих мужчин. Они метались по всей хижине и были так увлечены дракой, что девушка могла бы убежать, если бы не боялась черных людей снаружи больше, чем белых внутри.

Несколько раз Стабук освобождал свою правую руку и искал что-то под курткой. И вот наконец нашел — тонкий острый кинжал. Капитьеро не заметил, как лезвие тускло блеснуло в руке русского.

Сейчас оба стояли в центре хижины, вцепившись друг в друга, и пыхтели так, будто это в шутку борются двое друзей. Мужчины тяжело дышали от усталости, и неизвестно, на чьей стороне было преимущество.

Медленно рука русского поползла по спине противника. Иезавель ее заметила, но молчала, только в глазах ее отразился страх.

Хотя она видела много раз, как убивают людей, но все же трепетала от ужаса. Она видела, как Стабук отыскал нужную точку на спине противника, как повернул он руку и всадил кинжал в то место, которое только что нащупал.

На лице Стабука появилась торжествующая улыбка, когда острие ножа вошло в тело врага. Капитьеро замер, сдавленно вскрикнул и умер. Когда тело упало на пол, убийца встал над жертвой, улыбаясь, горящие глаза его были устремлены на девушку.

Но неожиданно улыбка сползла с его лица. Новая мысль пришла на ум хитрого убийцы, и его глаза уже смотрели не на лицо девушки, а на дверной проем, который был завешен грязным одеялом, заменяющим дверь.

Он совсем забыл об орде головорезов, которые называли то, что сейчас мешком валялось на полу, не подавая признаков жизни, своим вождем. Но сейчас Стабук вспомнил о них, и его душа переполнилась ужасом. Ему не нужно было задавать себе вопрос — какая участь ожидает его, если бандиты обнаружат его преступление.

— Ты убил его, ты! — выкрикнула девушка вдруг с ноткой страха в голосе.

— Тихо,— прошипел Стабук.— Ты хочешь умереть? Нас убьют, когда узнают.

— Я не делала этого,— запротестовала Иезавель.

— Они все равно убьют тебя — они звери.

Вдруг он наклонился, схватил мертвеца за лодыжки и оттащил в самый дальний угол хижины, забросав его подстилками и другим тряпьем.

— Сиди тихо, пока я не возвращусь,— сказал он Иезавель.— Если поднимешь шум, я сам убью тебя до того, как у этих головорезов появится возможность это сделать.

Он поискал что-то в темном углу жилища и принес револьвер с кобурой и поясом, который застегнул на бедрах, взял ружье и прислонил его около двери. После достал из угла патронташ.

— Когда я вернусь, будь готова идти со мной,— прошептал он. И, нодняв одеяло, закрывавшее дверной проем, вышел на улицу.

Он быстро прошел туда, где стояли кони. Около них копошилось несколько негров.

— Где ваш вождь? — спросил он, но никто из них не понимал по-английски. Он пытался объяснить им при помощи знаков, что ему нужно оседлать две лошади, но они только качали головами. Во если бы даже они поняли его, что сомнительно, то все равно отказались бы выполнить его приказание

В это время из ближайшей хижины появился рослый чернокожий. Это был атаман шайки. Он немного понимал по-английски, и Стабук без труда объяснил чернокожему, что он хочет, чтобы оседлали двух лошадей. Но атаман хотел знать больше.

— А это нужно начальнику?

— Да. Это для него,— ответил Стабук.— Он послал меня к тебе. Ему плохо, его мутит. Перепил.— И Стабук рассмеялся. Атаман, казалось, все понял.

— Кто поедет с вами? — спросил вождь.

Стабук заколебался. Может быть, нужно сказать ему правду, ведь все равно увидят, что он поедет с девушкой.

— Девушка,— сказал он.

Глаза атамана сузились.

— Начальник разрешил? — спросил он.

— Да. Девушка думает, что белый не умер. Он послал меня посмотреть.

— Берете ли вы людей?

— Нет. Мы привезем человека сюда, если он жив.

Чернокожий приказал оседлать две лошади.

— Скорее всего, он мертв,— высказал атаман свое предположение.

Стабук пожал плечами.

— Посмотрим.— И повел двух коней к хижине, где его ждала Иезавель.

Атаман сопровождал его, и Стабук был в ужасе. Что, если он настоит на своем и войдет в хижину посмотреть на пьяного главаря? Стабук вынул пистолет из кобуры. Самое страшное было в том, что выстрел может привлечь внимание к хижине. Он остановился, и атаман остановился тоже.

— Не входи в дом,— сказал Стабук.

— Почему?

— Девчонка боится. Если она увидит тебя, то подумает, что мы обманываем ее, и откажется показать нам место, где лежит человек. Мы обещали ей, что ни один чернокожий не войдет сюда.

Атаман колебался. Потом пожал плечами и повернулся.

— Хорошо! — сказал он.

— И скажи своим людям, чтобы оставили ворота открытыми, пока мы не выедем! —- крикнул вслед Стабук.

У дверей жилища он позвал девушку.

— Все готово,— сказал он.— И дай мне мое ружье.— Но она не знала, что такое — ружье, и ему пришлось войти и взять ружье самому.

Иезавель смотрела на лошадей с испугом. При мысли, что она поедет на одном из этих странных животных, ей стало не по себе.

— Я не могу, я боюсь это животное,— сказала она Стабуку.

— Тебе придется это сделать, или ты умрешь,— прошептал он.— Я поведу твою лошадь. Давай поторапливайся.

Он поднял девушку в седло и показал ей, как пользоваться стременами и держать поводья. Потом надел веревку на шею ее лошади и, сев на своего коня, повел лошадь Иезавель через деревню к воротам. Полсотни убийц наблюдали за их отъездом.

Когда они свернули по направлению к высоким холмам, садившееся солнце вытянуло их тени далеко вперед. Наконец наступила ночь и скрыла изменение направления беглецов от всех наблюдателей.

 Глава 20 ПРОБУЖДЕНИЕ

«Стрелок» Денни Патрик открыл глаза и уставился на голубое африканское небо. Сознание медленно возвращалось к нему, голова страшно болела. Он поднял руку и ощупал затылок. Что это с ним такое? Посмотрев на ладонь, увидел, что она в крови.

— Черт возьми,— пробормотал он.— Они добрались до меня.— Он пытался вспомнить, как вс© про изошло.— Я знал, что за мной следили. Но как же им все-таки удалось добраться до меня! Где это я был?—-Не полностью придя в себя, он думал, что находится в Чикаго, и был этим страшно озадачен. Смутно он чувствовал, что убежал, и все-таки они «добрались до него». «Стрелок» не мог понять, как же это случилось.

Потом он слегка повернул голову и увидел снежные шапки гор, возвышающиеся над ним. Медленно, страдая от боли, он сел и осмотрелся. Память частично вернулась к нему.

— Я, должно быть, упал с той горы,— размышлял он.— Я, наверное, искал лагерь!

Осторожно он поднялся на ноги и обнаружил, что не так уж серьезно ранен — по крайней мере руки и ноги были целы.

— А голова моя никогда особенно хорошо не соображала! Черт возьми, как больно! — сморщился он.

Единственная мысль теперь подгоняла «Стрелка» — найти лагерь. Старина Смит будет беспокоиться, если Денни не вернется.

— Где Обамби? Интересно, не упал ли мальчишка тоже? — пробормотал «Стрелок», оглядываясь. Но Обамби, ни живого, ни мертвого, нигде не было видно. И Денни Патрик отправился на бесполезные поиски лагеря.

Сначала он побрел на северо-запад — прямо в противоположную сторону от последней стоянки лагеря Смита. Тангани-бабуин, сидящий на сторожевой скале, увидел, как он приближается, и поднял тревогу. Сначала Денни заметил только пару обезьян, нелепыми прыжками спешащих ему навстречу. Они лаяли и рычали. Денни видел, как они время от времени останавливались и колотили лапами о землю и сгибались в три погибели, как бы отбивая поклоны. Мысленно он прозвал их «рехнувшимися монахами», но когда число обезьян увеличилось до сотни, Денни наконец понял опасность их когтей и острых клыков и изменил курс, направившись на юго-запад.

Еще некоторое время бабуины преследовали его, но когда увидели, что человек не имеет намерения причинить им зло, позволили идти ему дальше и возвратились к прерванным занятиям по добыванию пищи.

А человек, вздохнув с облегчением, продолжал свой путь.

В овраге он наткнулся на воду, и тут почувствовал, что голоден и хочет пить. Он напился из того же самого пруда, рядом с которым Тарзан убил Хорту-кабана. Он также, как сумел, смыл кровь с головы и лба. Потом снова продолжал бесцельное брожение. На этот раз взобрался вверх но склону горы в юго-восточном направлении и наконец вышел на правильный путь, ведущий в оставленный лагерь. Встреча с бабуинами вывела его на верную дорогу.

Через некоторое время Денни дошел до места, показавшееся ему знакомым. Он остановился и осмотрелся вокруг, пытаясь вспомнить, откуда он знает эту поляну, хотя мозг его еще плохо соображал.

— Этот удар дубинкой по голове совсем лишил меня памяти,— заметил он вполголоса.— Черт возьми, что это?

Что-то двигалось в высокой траве, там, где он только что прошел. Денни внимательно наблюдал за движением и через минуту увидел голову Шиты-пантеры, которая была уже на небольшом расстоянии от того места, где он стоял. Картина была неожиданно знакомой.

— Вспомнил! — воскликнул «Стрелок».— Я и Тарзан спали здесь прошлой ночью. Сейчас я отлично это помню.

Он также вспомнил, как Тарзан прогнал пантеру, и поинтересовался, сможет ли он сделать то же самое.

— Какая громадная башка! Держу пари, ты не туда зашла, киска. Если Тарзан зарычит и погонится за тобой, ты быстро уберешься прочь. Да, пожалуй у меня это так ловко не получится. Почему ты не идешь по своим делам, котик? Ты меня просто раздражаешь.— Он наклонился и поднял камень.— Получай,— выкрикнул Денни «Стрелок» и запустил камешком в Шиту.

Огромная кошка взвилась в воздух от ужаса и метнулась прочь, изчезая в высокой траве так быстро, что «Стрелок» смог только увидеть извивающийся кончик хвоста.

— Ну, что вы на это скажете? — воскликнул Денни.— Получилось!

Голод начал мучить его, а вернувшаяся пи мять подсказала способ его утоления.

— Интересно, смогу ли я пообедать нашим запасом? — размышлял Денни, осматривая землю, пока не нашел тонкий осколок камня, с помощью которого начал убирать грязь и землю с небольшого бугорка, который поднимался на несколько дюймов над землей.

Вскоре он откопал остатки кабанины, которые Тарзан спрятал на случай их возвращения.

— Интересно, смогу ли я это взять в рот? — снова спрашивал себя Денни. С помощью перочинного ножа «Стрелок» отрезал несколько кусков, соскоблил с них грязь и занялся приготовлением костра, на котором обжарил мясо только сверху. Приготовленное таким образом блюдо в других обстоятельствах вызвало бы у него гримасу отвращения, но сегодня Денни был неразборчив, и глотал, не "прожевывая наполовину сырое, а местами подгоревшее мясо, как прожорливый волк.

Его память снова вернулась к тому моменту, когда он ел мясо в том же месте с Тарзаном,— вот тут-то он и вспомнил все, что оставалось темным пятном в его памяти, касательно своего пребывания в плену у бандитов. Сейчас он знал, что мог бы найти дорогу обратно в лагерь с того места над деревней бандитов, где он и Обамби завтракали, и поэтому отправился в том направлении.

Денни нашел то место, взобрался на край скалы, которая возвышалась над деревней. Тут он решил прилечь и понаблюдать за бандитами.

— Вшивые негодяи,— воскликнул он, увидев, как бандиты снуют по деревне.— Жаль, что у меня нет с собой моего автомата, я бы очистил эту помойку.

Он видел, как Стабук вышел из хижины и пошел к коновязи. Он наблюдал за ним, пока тот разговаривал с чернокожим и их атаманом. Потом белый повел двух лошадей к хижине.

— Этот парень не знает,— пробормотал Денни,— что я его выследил. Я доберусь до него рано или поздно, даже если на это потребуется вся моя жизнь. Черт возьми! Да это же моя девчонка!

Стабук вывел Иезавель из хижины. Вдруг странная вещь произошла в голове Денни «Стрелка». Как будто кто-то открыл окно в темной комнате, и свет полился в нее. Он видел все уже другими глазами. При виде Иезавель память возвратилась к нему полностью. С трудом он сдержался, чтобы не позвать ее и не сообщить, что он тут. Но осторожность сковывала его язык, и Данни лежал, наблюдая, пока двое не сели на лошадей и не выехали из ворот деревни.

Он встал и побежал вдоль гребня на север, параллельно курсу, который они взяли. Были уже сумерки. Через несколько минут опустится ночь. Если бы он только смог не упускать их из виду до тех пор, пока окончательно не узнает, куда это они поехали. Забыв об усталости, Денни бежал в сгущающихся сумерках Он мог видеть всадников только смутно Они проехали небольшое расстояние вверх к скалам, потом, как раз перед тем, как темнота поглотила их, Денни увидел, что лошади повернули и поскакали галопом на северо-запад, к огромному лесу, который мрачно чернел на горизонте.

Не думая о своей жизни, о своих усталых ногах, «Стрелок» наполовину скользил, наполовину катился по каменистым склонам. Обломки камней крошились у него под подошвами и разбивались на мелкие осколки, падая вниз

— Я догоню их, догоню их,—продолжал повторять он.— Бедная моя малышка! Помоги мне, Бог. Если я поймаю его! Чего я только не сделаю ради этого... Если грязный палач только тронет ее, я за себя не ручаюсь.

Денни бежал сквозь ночь, оступаясь, иногда падая, но снова поднимаясь и продолжая свой неистовый и безнадежный поиск маленькой золотоволосой Иезавель, которая вошла в его жизнь и за несколько коротких часов оставила глубокий след в его сердце. «Стрелок» даже не подозревал, что этот след, возможно, никогда не изгладится.

Постепенно он выработал некий план, пока шел в темноте на ощупь. Принятое решение подбодрило его и придавало ему силы, которых он никогда в себе не чувствовал:

— Черт возьми,— бормотал Денни.— Я чувствую, что сумею постоять за тебя, Иезавель!

 Глава 21 У ПРУДА

Наступила ночь. Тарзан, ведущий Барбару Коллинз и Лафайета Смита из долины земли Мидиан, не заметил в темноте следов Иезавель и «Стрелка». Его двое подопечных уже еле держались на ногах от усталости, но человек-обезьяна вел их в ночи в соответствии с планом, который обдумал. Он знал, что есть еще двое пропавших: Иезавель и Денни Патрик. Их еще предстояло разыскать. А пока он хотел отвести леди Барбару и Смита в безопасное место, чтобы потом свободно продолжать поиск.

Леди Барбаре и Смиту путешествие казалось бесконечным, но они не жаловались, ибо человек-обезьяна объяснил, почему им следует идти так быстро. Судьба друзей беспокоила их даже больше, чем Тарзана.

Смит поддерживал девушку, как мог. Но его собственные силы почти иссякли, и иногда, желая помочь ей, он только мешал. Наконец, леди Барбара споткнулась и упала. И тогда Тарзан, идущий впереди, услышал шум и подошел к ним. Он увидел Смита, тщетно пытавшегося поставить на ноги леди Барбару. Тут в первый раз человек-обезьяна понял, что его подопечные находятся на грани полного изнеможения, хотя не слышал до сих пор от них ни единой жалобы. Когда он понял это, то поднял леди Барбару на руки и понес ее. Смит, освободившийся наконец от заботы о девушке, мог продолжать путь, хотя двигался он, как автомат, очевидно, делая это совершенно бессознательно. Но такое состояние Смита можно оправдать, если учесть, через какие испытания прошел юноша за эти три дня.

Он изумлялся силе и выносливости человека-обезьяны. По сравнению с собственной слабостью мощь бронзового гиганта казалась невероятной. Смит с трудом верил себе, глядя, как ровно вздымается широкая грудь Тарзана. Ни малейшего признака усталости не было заметно на ясном челе.

— Уже недалеко,— сказал Тарзан, догадываясь, что молодого человека необходимо подбодрить.

— Вы уверены, что охотник, которому вы рассказали о нас, не перешел на другое место? — спросила леди Барбара.

— Он был там позавчера,— ответил человек-обезьяна.— Я думаю, мы найдем его там сегодня вечером.

— Примет ли он нас? — спросил Смит.

— Конечно. Как принял бы в подобных обстоятельствах каждого, кто нуждается в помощи,— ответил Владыка Джунглей.— Он англичанин,— добавил Тарзан, чтобы развеять их сомнения.

Они вошли в густой лес и двинулись по древней тропе, протоптанной дикими животными. Наконец показались огни, мерцающие впереди.

— Это, должно быть, лагерь!— воскликнула леди Барбара.

— Да! — ответил Тарзан и минутой позже уже звал кого-то на местном диалекте. Тотчас ему ответили, потом Тарзан остановился на краю лагеря, как раз за освещенным пламенем костра кругом.

Несколько воинов стояли на страже. Тарзан поговорил с ними пару минут. Потом вошел в освещенное пространство и поставил леди Барбару на ноги.

— Я сказал им, чтобы не будили своего хозяина,— объяснил человек-обезьяна.— Леди Барбара может занять свободную палатку, для Смита будет сооружен шалаш. Вы будете здесь в полной безопасности. Люди в лагере сказали мне, что зовут их хозяина лорд Пасмор. Он, без сомнения, поможет вам уехать отсюда. Тем временем я постараюсь отыскать ваших друзей.

Сказав это, человек-обезьяна повернулся и исчез в темноте ночи еще до того, как юноша и девушка успели поблагодарить его.

— Он ушел!—воскликнула леди Барбара.— Я даже не сказала ему «спасибо»!

— Я думал, он останется в лагере до утра,— огорчился Смит.— Он, должно быть, тоже устал.

— Он кажется неутомимым,— ответила леди Барбара;— Это сверхчеловек, таких, наверное, больше нет.

— Пойдемте,— сказал вождь чернокожих.— Ваша палатка готова.

— Спокойной ночи, мистер Смит,— попрощалась девушка.— Я надеюсь, вы будете спать спокойно.

В то время, когда леди Барбара и Смит готовились к гостеприимному отдыху, Стабук и Иезавель ехали в ночи. Мужчина был в совершенном замешательстве и растерянности.

К утру они бросили поводья на опушке огромного леса, после того, как скакали верхом почти всю ночь. Стабук был совершенно изнурен, Иезавель тоже страшно устала, но чувствовала себя намного лучше, чем ее спутник. Юность и крепкий организм были тем источником, который пополнял ее силы, а мужчина подорвал свое здоровье в легкомысленных развлечениях.

— Я должен поспать! — сказал Леон Стабук, слезая с лошади.

Иезавель не нуждалась в приглашении и соскользнула с седла. Все ее тело болело от напряжения необычной для нее верховой езды. Стабук ввел животных в лес и привязал их к дереву . Затем бросился на землю и почти тотчас же захрапел.

Иезавель сидела молча, прислушиваясь к равномерному храпу мужчины.

— Сейчас самое время бежать,— подумала она и тихо поднялась на ноги. Как темно! Возможно, будет лучше подождать, пока станет светлее. Иезавель была уверена, что мужчина проспит долго; он очень устал, это было заметно.

Она села снова, прислушиваясь к звукам джунглей. Они пугали ее. Да, лучше подождать до утра, потом надо отвязать лошадей. Она поедет на одной и поведет на поводу другую, чтобы этот человек не смог догнать ее.

Время тянулось медленно. Небо на востоке стало светлее, над далекими горами появилась золотистая корона солнечных лучей. Лошади стали беспокоиться. Иезавель заметила, что ©ни насторожили уши, испуганно посматривая в глубину джунглей, и дрожали.

Вдруг раздался сильный треск ломающегося кустарника. Лошади захрапели и забились, оборвав веревки. Шум разбудил Стабука, который сел как раз в ту минуту, когда напуганные животные мчались прочь от того места, где стояли. Минутой позже мимо девушки и мужчины пронесся лев. Он спешил вдогонку за бегущими лошадьми.

Стабук вскочил на ноги и схватил ружье.

— Боже мой! — воскликнул он.— Это место не для сна!

Возможность бежать для Иезавель была утрачена.

Солнце поднималось из-за восточных гор. Наступал день. Двое путников остались без лошадей. Теперь, когда Стабук оказался пешим, он знал, что не должен мешкать. Однако необходимо было позавтракать. Если пренебречь едой, может недостать сил продолжать путь. И только ружье Стабука могло накормить его и девушку.

— Взбирайся на дерево,— приказал он Иезавель,— Там ты будешь в безопасности, а я пока схожу и подстрелю что-нибудь на завтрак. Наблюдай за львом. Если увидишь, что он возвращается этой дорогой, крикни мне. Я пойду дальше в лес, поищу дичь.

Иезавель взобрался на дерево, а Стабук ушел охотиться. Девушка высматривала льва, надеясь, что тот вернется. Она решила, что не станет предупреждать Стабука об опасности. Она боялась этого человека из-за всего, что наговорил он ей во время их долгого ночного путешествия. Многого из того, что было понятно, хватило, чтобы узнать в нем негодяя. Но лев не вернулся. В конце концов Иезавель задремала и чуть не упала с дерева.

Стабук, охотившийся в лесу, нашел неподалеку от того места, где он оставил Иезавель, небольшое озерцо. Здесь он спрятался в кустах, ожидая, что какое-либо животное придет на водопой. Ему пришлось недолго ждать. Он увидел, что на противоположной стороне озера в кустах что-то зашевелилось. Существо подошло к воде так тихо, что русский даже не подозревал, что оно двигалось в ярде от того места, которое он избрал себе для наблюдательного пункта. Самым удивительным в этом происшествии, однако, было то, что существо, неожиданно появившееся перед его взором, оказалось человеком.

Злые глаза Стабука сузились. Это был тот самый Тарзан, из-за которого он приехал сюда из Парижа с целью убить его. Какой случай! Фортуна улыбнулась ему. Он выполнит свою миссию без всякой опасности для себя, а потом ускользнет вместе с девушкой — такой удивительной девушкой! Стабук никогда в жизни не видел такой красавицы. Он должен владеть ею, она должна принадлежать ему!

Но сначала нужно осуществить свой план. Стабук осторожно поднял ружье и прицелился. Тарзан остановился и повернул голову в сторону. Он не мог видеть ствол ружья из-за куста, за которым притаился Стабук. Его глаза смотрели в другом направлении.

Стабук почувствовал, что его охватывает дрожь, и грязно выругался про себя. Нервное напряжение было слишком велико. Он напружинил мускулы, пытаясь успокоить дрожь в руках, нужно твердо держать ружье и точно попасть в цель.

Он должен выстрелить. Тарзан не будет стоять здесь вечно. Эта мысль подгоняла Стабука, и когда мушка ружья прошла по телу человека-обезьяны, русский нажал на спусковой крючок.

При звуке выстрела Иезавель открыла глаза.

— Возможно, возвратился лев,— подумала она про себя.— Или, может быть, мужчина подстрелил кого-нибудь? Если он стрелял в льва, надеюсь, что промахнулся!

Когда ружье выстрелило, мишень подпрыгнула в воздух, ухватилась за низко нависшую над берегом ветвь дерева и исчезла в листве. Стабук промахнулся — ему следовало расслабить мускулы, а не напрягаться.

Русский пришел в ужас. Он чувствовал себя так, как, должно быть, чувствует себя человек, стоящий на краю обрыва с петлей на шее. Он повернулся и побежал. Его хитрый ум подсказал ему, что не стоит сейчас возвращаться к девушке.

Она уже была потеряна для него. Девушка будет для него обузой в бегстве, от успеха которого зависела сейчас его жизнь. Он устремился на юг.

Стабук несся через лес и почти задыхался от бега, когда вдруг почувствовал острую боль в левой руке, и в то же самое время увидел оперенный кончик стрелы. Бледный от страха, Стабук побежал быстрее. Где-то над головой затаилась богиня мести Немезида, которую он не мог ни слышать, ни видеть. Ему казалось, невидимый убийца гонится за ним на крыльях.

И снова стрела вонзилась в тело, войдя глубоко в трехглавую мышцу его правой руки. Вскрикнув от боли и страха, Стабук остановился и, упав на колени, поднял руки в мольбе:

— Пощади меня. Я не причиню тебе зла. Если ты пощадишь меня...

Стрела, летящая прямо, прошла сквозь горло русского. Стабук захрипел и схватился за древко стрелы, но силы оставили его, и он упал на землю лицом вниз.

Иезавель, сидя на дереве, ловила напряженно каждый звук. Услышав предсмертный крик человека, содрогнулась.

— Лев растерзал его,— прошептала она.— То был злой человек. Такова воля Иеговы.

Тарзан легко спрыгнул с дерева и осторожно по-

дошел к умирающему человеку. Стабук в агонии и ужасе перевернулся на бок. Он видел, как человек-обезьяна приближается к нему, держа лук и стрелу наготове. Рука умирающего легла на револьвер у пояса, чтобы совершить то, ради чего он приехал издалека и отдал свою жизнь.

Едва он успел коснуться курка, как Владыка Джунглей выпустил последнюю стрелу, которая вошла русскому глубоко в грудь, заставив замолчать злое сердце.

Без звука Леон Стабук скончался.

Минутой позже в джунглях прозвучал наводящий ужас победный клич человека-обезьяны.

Услышав эти свирепые звуки, пронесшиеся по лесу, Иезавель соскользнула на землю и побежала в страхе прочь. Она не знала, куда несут ее ноги. Она была охвачена единственной мыслью — убежать подальше от этого ужасного, пустынного места.

 Глава 22 СНОВА В ПЛЕНУ

С приходом дня «Стрелок» оказался на опушке леса. Он не слышал стука лошадиных копыт в течение всей ночи. А сейчас, когда наступил день, и он мог видеть далеко, Денни принялся отыскивать следы пребывания в этих местах Стабука и Иезавель, но его поиски были напрасными.

— Черт возьми,— бормотал «Стрелок».— Это совершенно бесполезно, я должен отдохнуть. Бедная маленькая Иезавель! Если бы я только знал, куда утащила ее эта крыса. Но я не знаю. Мне надо отдохнуть.— Он осмотрел лес.— Вот неплохое укрытие. Лягу и немного посолю. Черт подери, как же я вымотался!

Когда он подошел к лесу, его внимание привлекло что-то двигающееся в двух милях к северу от него.

Он резко остановился и увидел двух лошадей, выбежавших из леса и рванувшихся неистово к предгорью. Их преследовал лев.

— Черт подери! — воскликнул «Стрелок».— Это, должно быть, те самые лошади, А что, если лев напал на малышку?

Усталость мгновенно была забыта. И Денни Патрик бегом отправился на север. Но он не мог бежать долго и вскоре перешел на шаг. В голове его была сумятица догадок и предположений.

Он видел, как лев прекратил преследование и повернул в северо-восточном направлении. «Стрелок» был рад этому, но не столько за себя, сколько за Иезавель, которой не угрожает больше опасность, хотя и не был уверен, что она жива. Возможно,— размышлял он,— девчонка успела взобраться на дерево. Лев бы не стал гнаться за лошадьми, если бы перед тем растерзал ее.

Его сведения о поведении львов были очень скудны. Как и большинство людей, он верил, что львы нападают на всех несчастных, попавшихся на их пути до тех пор, пока сами чего-то не испугаются. Он вспомнил, как недавно напугал пантеру. Но, конечно, думал он, Иезавель не смогла бы испугать льва.

Он шел по опушке леса, когда внезапно услышал выстрел, произведенный на некотором расстоянии.

Это был звук ружья Стабука, стреляющего в Тарзана. Денни Патрик попытался идти быстрее. Нельзя было терять времени, если он хотел помочь Иезавель. Но он слишком устал, чтобы двигаться быстро.

Через несколько минут предсмертный крик Стабука донесся до его ушей. Это снова побудило его ускорить ходьбу. За воплем умирающего последовал жуткий крик человека-обезьяны, которого по некоторым причинам Денни не узнал, хотя дважды слышал этот клич раньше. Возможно, расстояние и шум деревьев заглушили и изменили голос.

Он продолжал брести, время от времени пытаясь перейти на бег, но его перетруженные мускулы не повиновались ему, и он принужден был отказаться от этой попытки. Денни уже еле переставлял нош даже при ходьбе.

— Я не гожусь ни на что,— бормотал он.— Парень увозит мою девушку, а у меня нет даже сил тащить самого себя. Я просто размазня.

Через некоторое время Денни Патрик вошел в лес, чтобы добраться до того места, откуда появились лошади.

Вдруг он остановился. Кто-то пробирался сквозь кустарник по направлению к нему. Он вспомнил о льве и вытащил нож. Потом спрятался за куст и стал ждать, но ждать пришлось недолго, нарушитель тишины вскоре появился перед ним.

— Иезавель! — закричал «Стрелок», выходя из укрытия. Голос его дрожал.

Вскрикнув от испуга, девушка остановилась и узнала его.

— Денни!

Это было последней каплей. Ее нервы не выдержали. Она упала на землю и истерически зарыдала.

«Стрелок» сделал к ней несколько шагов. Он пошатывался, колени его дрожали. Он тяжело опустился на землю в нескольких ярдах от девушки. Потом случилось неожиданное. Слезы навернулись на глаза «Стрелка» Денни Патрика. Он бросился лицом вниз и тоже зарыдал.

Они лежали так несколько минут, потом Иезавель взяла себя в руки и села.

— О, Денни! — воскликнула она.— Тебе плохо? О, твоя голова! Не умирай, Денни! Пожалуйста!

Он немного успокоился, вытер глаза рукавом рубашки.

— Я не умираю,— сказал он.— Но, по правде, чуть не умер. Один из бандитов хватил меня дубинкой по голове. А сейчас я просто плакал.

— Это потому, что тебе очень больно, Денни? — спросила Иезавель.

— Нет, не потому. Мне уже не больно, но я не плакал с тех пор, когда был маленьким. Последний раз распустил нюни, когда умерла моя мать. А сейчас просто не выдержал, когда увидел, что ты жива. Понимаешь,— добавил он нерешительно.— Ты мне очень нравишься, малышка.

— И ты мне тоже, Денни,— сказала она ему.— Ты просто первоклассный.

— Кто я? Что это значит?

— Я не знаю,— ответила Иезавель.— Это я по-английски говорю, а ты не понимаешь по-английски, правда?

Он подполз к ней ближе и взял ее за руку.

— Черт возьми,— сказал он.— Я думал, что не увижу тебя больше. Послушай,— воскликнул он горячо.— А этот парень не обидел тебя, крошка?

— Ты имеешь в виду того человека, который увез меня от черных людей из деревни?

— Да.

— Нет, Денни. После того, как он убил своего друга, мы скакали верхом всю ночь. Он боялся, что черные поймают его.

— И что стало с этой крысой? Как тебе удалось убежать?

Она рассказала ему все, что знала, но оба они не могли предположить, что звуки, которые донеслись до них из чащи, означали смерть Стабука.

— Я думаю, от меня будет мало пользы, если он снова появится,— сказал Денни.— Совсем я выбился из сил.

— Ты должен отдохнуть,— предложила девушка.

— Думаю, нам надо поступить вот как,— сказал он.— Мы полежим здесь немного и наберемся сил, потом вернемся назад к холмам, где, как я знаю, есть вода и найдется кое-что поесть. Еда не слишком свежая, но это лучше, чем ничего. Посмотри, я взял немного с собой. Сейчас мы перекусим!

Он вытащил несколько грязных кусков полу обжаренного мяса из кармана и осмотрел их с огорчением.

— Что это? — спросила Иезавель.

— Это кабанина,— объяснил Денни.— Она не выглядит слишком аппетитной, правда? Да и на вкус не лучше, чем на вид, но все же это пища, а в ней сейчас мы нуждаемся больше всего! Бери!

Денни протянул ей кусочек мяса.

— Закрой глаза и зажми нос. Мясо не такое уж плохое,— заверил он девушку.— Вообрази, что ты находишься в старом кабачке при колледже.

Иезавель улыбнулась и взяла кусочек мяса.

— Американский — смешной язык, не так ли, Денни?

— Неужели смешной? Почему же?

— Мне так кажется. Иногда звучит, как английский, а иногда я совсем его не понимаю.

— Это потому, что ты не привыкла к нему,— сказал он ей.— Но я научу тебя, если ты захочешь.

— Да, крошка,— ответила Иезавель.

— О, да у тебя хорошо получается,— сказал Денни с восхищением.

Они лежали в тепле наступающего дня и говорили о многом. Иезавель рассказала ему о земле Мидиан, о своем детстве, о появлении леди Барбары, которая таким странным образом повлияла на ее жизнь.

А Денни рассказывал ей о Чикаго. Но о некоторых моментах своей биографии он ничего не рассказывал девушке, потому что впервые в жизни стыдился, хотя точно не знал, почему испытывает стыд.

В то время, как они разговаривали, Тарзан вышел из леса и отправился на их поиски. Он пошел по направлению к горам, намереваясь начать осмотр местности, чтобы найти их след у входа в расщелину. Если там пропавшие не обнаружатся, он будет знать, что они еще в долине. Если найдет след, пойдет по нему до тех пор, пока не отыщет их самих.

На рассвете сотня бандитов выехала из деревни. Разбойники обнаружили тело Капитьеро и поняли, что русский провел их и ускользнул, убив их главаря.

Им нужна была и девушка, чтобы получить за нее выкуп, и жизнь Стабука.

Они отъехали недалеко и наткнулись на двух лошадей без всадников, скачущих по направлению к деревне. Головорезы тотчас узнали своих коней и поняли, что Стабук и девушка сейчас пешие. Они возликовали, надеясь, что теперь им не составит большого труда настичь беглецов.

Подножие холмов было изрезано оврагами и лощинами, поэтому видимое пространство для всадников было ограничено. Некоторое время они двигались вдоль по дну неглубокого оврага, откуда их нельзя было увидеть, но и они могли видеть только ограниченное пространство. Затем их вожак повернул лошадь по направлению к подъему, а когда выехал на вершину невысокого гребня, увидел человека, идущего в их сторону из леса.

Тарзан заметил бандитов в то же самое время и изменил направление, свернув влево, и ускорил шаг. Тарзан знал, что этот одинокий всадник означает скорее появление группы бандитов, а ему не справиться с ними в одиночку. Ведомый инстинктом дикого животного, он выбрал тот путь, где преимущество будет на его стороне,— земля там была неровной, каменистой, по ней лошади не смогут пройти.

Крикнув своим соплеменникам, бандит пришпорил коня и помчался, намереваясь поймать человека-обезьяну, следом за вожаком скакала кричащая, жестокая орда.

Тарзаи быстро сообразил, что не сможет достичь скал раньше бандитов, и ускорил свой твердый шаг, чтобы быть как можно ближе к цели, когда на него нападут. Возможно, он сможет удержать их до того, как окажется под защитой скал. У него, конечно, не было намерения сдаваться, он должен будет приложить все усилия, чтобы избежать неравного боя.

Бандиты с дикими криками приближались к нему, их широкие одежды развевались по ветру, они размахивали ружьями над головами. Во главе отряда скакал вожак банды. Когда он оказался достаточно близко, человек-обезьяна, который время от времени оглядывался назад, остановился, резко повернулся и пустил стрелу в своего преследователя. Он снова ускорил бег, когда стрела вонзилась в грудь вождя бандитов.

С криком бандит скатился с седла; на какое-то мгновение другие натянули поводья, но только на мгновение. Перед ними был враг, вооруженный единственным примитивным оружием. Он не казался серьезной опасностью для всадников с ружьями.

Крича от гнева и угрожая расправой, они ринулись в погоню, но Тарзан выиграл время и был уже недалеко от цели.

Растянувшись большим полукругом, бандиты решили окружить его и отрезать путь своему врагу к скалам, его стратегию они угадали, как только увидели, куда он направляется.

Еще один всадник осмелился приблизиться, и мгновенно Тарзан пустил стрелу. Враг упал, смертельно раненный, а человек-обезьяна продолжал бег под звуки ружейного огня; но вскоре был вынужден остановиться. Несколько всадников обошли его и отрезали путь к отступлению.

Пули, свистевшие рядом с ним и поднявшие пыль вокруг, дали ему слабую надежду — настолько плохо стреляла бродячая банда грабителей, вооруженных древним огнестрельным оружием. Из-за обычной нехватки патронов у них не было большой возможности тренироваться в меткости.

Круг, центром которого был Тарзан, сужался. И казалось невозможным, что в следующий раз бандиты промахнутся. Но они все-таки не попадали в цель, хотя их пули ухитрялись поражать своих людей и лошадей. Такая вакханалия продолжалась до тех пор, пока тот, кто занял место вожака, не взял на себя командование и не приказал прекратить стрельбу.

Повернувшись лицом к скалам, Тарзан попытался пробиться сквозь кордон всадников. Однако хотя каждая стрела попадала в цель, ревущая банда неумолимо смыкалась вокруг него. Он пустил последнюю стрелу и оказался в центре плотной, беспорядочно движущейся массы вопящих от ярости врагов.

Неожиданно среди шума сражения послышался пронзительный крик нового вожака:

— Не убивайте! — выкрикнул он.— Это Тарзан, он стоит большого выкупа!

Вдруг черный гигант бросился с лошади на Владыку Джунглей, но Тарзан схватил его и с силой бросил обратно на всадников. Все теснее становилось кольцо вокруг. И снова несколько человек бросились с седел, стараясь повалить Тарзана на землю, под копыта обезумевших лошадей.

Борясь за жизнь и свободу, человек-обезьяна сражался против значительно превосходящих сил противника, которые постоянно увеличивались за счет новых добровольцев, бросавшихся с лошадей на растущую кучу тел, которая навалилась на Тарзана.

Ему удалось встать на ноги и разбросать большую часть своих врагов. Но его снова схватили за ноги и повалили на землю.

Наконец бандитам удалось связать его по рукам и ногам, полностью лишив таким образом возможности сопротивляться.

Теперь, когда Тарзан обезврежен, некоторые из бандитов принялись оскорблять его и наносить ему удары. Но многие из членов шайки лежали на земле. Некоторые никогда уже не смогут подняться снова. Головорезы пленили великого Тарзана, но эта победа дорого им обошлась.

Сейчас несколько человек ловили оставшихся без наездников лошадей, другие снимали с мертвецов оружие, боеприпасы и другие необходимые вещи, которые могли пригодиться живым.

Тарзана взгромоздили на лошадь и крепко привязали. Четверым поручили сопровождать его и лошадей в деревню, с ними отправили раненых, а главный отряд чернокожих ускакал продолжать поиски Стабука и Иезавель.

 Глава 23 ДОЛГАЯ НОЧЬ

Солнце было уже высоко, когда леди Барбара, посвежевшая и отдохнувшая после долгого, спокойного сна, вышла из палатки в лагере лорда Пасмора.

Улыбающийся, хорошенький чернокожий мальчик подбежал к ней.

— Завтрак скоро будет готов, миледи,— сказал он ей.— Лорд Пасмор очень извиняется, но он должен был пойти на охоту. Она спросила о Лафайе-те Смите, и мальчишка ответил, что тот только что проснулся. Вскоре Смит присоединился к ней, и они уселись завтракать вместе.

— Если Иезавель и ваш друг были бы с нами,— сказала леди Барбара,— я была бы счастлива. Молю Бога, чтобы Тарзан нашел их.

— Я уверен, что так оно и будет,— заверил ее Смит.— Хотя тревожусь только за Иезавель. Денни сможет постоять за себя.

— Боже! Как восхитительна эта еда! А ведь это так прекрасно — снова питаться по-человечески! — заметила девушка.

— Вы знаете, вот уже несколько месяцев я не ел ничего, даже отдаленно напоминающего нормальную еду. Лорду Пасмору повезло, что у него такой чудесный повар.

Оба замолчали, наслаждаясь завтраком.

— Вы заметили, какие симпатичные люди в экспедиции у лорда? — спросил Смит.

— В них есть еще одна замечательная черта,— сказала леди Барбара.

— Какая же?

— В их одежде нет и намека на европейскую. Она свойственна только чернокожим, простая и строгая. Европейская одежда кажется в Африке совершенно нелепой!

— Полностью согласен с вами,— сказал Смит.— Интересно, почему мне не удалось нанять такой же бравый отряд?

— Очевидно, лорд Пасмор давно путешествует по Африке и обзавелся большим опытом. Новичок никогда не смог бы привлечь таких людей, как эти.

— Мне страшно не хочется возвращаться в свой собственный лагерь, постараюсь пробыть здесь как можно дольше,— сказал Смит.— Но все-таки должен буду возвратиться. А в этом есть еще одна неприятная деталь!

— Какая? — спросила леди Барбара.

— Я больше не увижу вас,— сказал Смит с подкупающей прямотой, подтвердившей искренность его сожалений.

Девушка какое-то мгновение молчала, как будто его слова вызвали мысли, которые раньше не приходили ей в голову.

— Это правда,— заметила она.— Мы больше не увидим друг друга, но это не продлится вечно. Я уверена, вы навестите меня в Лондоне. Не странно ли, мне кажется, что мы уже старые друзья. А ведь познакомились всего два дня назад. Хотя, может быть, вы так не считаете. Знаете, я так давно не видела людей из моего мира, что вы показались мне давно потерянным братом, когда появились так неожиданно.

— У меня возникло то же самое чувство,— ответил Смит, как будто я знал вас всю жизнь. И...— он заколебался.— Я не смогу жить без вас в будущем.— Он немного покраснел, когда говорил последние слова.

Девушка посмотрела на него с улыбкой, теплой, понимающей улыбкой.

— Прекрасно, что вы сказали мне все это,— произнесла она.— Это можно принять за объяснение в любви, не так ли? — добавила она с веселым и дружелюбным смехом.

Он потянулся через стол и положил свою руку на ее ладонь.

— Примите как объяснение,— подтвердил он.— Я не умею говорить подобные вещи.

— Но это же несерьезно,— сказала она.— Мы ведь совсем не знаем друг друга.

— Я всегда знал вас! — ответил он.— Я думаю, что мы вместе резвились в теплых водах, когда были амебами еще до Кембрийского периода.

— Ну, вы меня сейчас просто скомпрометировали,— воскликнула леди Барбара, заливаясь смехом.— Я уверена, что в то время еще не было девушек. Надеюсь, вы были вполне воспитанной амебой. Вы же не целовали меня, не так ли?

— К несчастью, у амеб нет рта,— сказал Лафайет Смит.— Но благодаря нескольким миллионам лет эволюции я излечился от этого дефекта.

— Давайте снова станет амебами,— предложила девушка.

— Нет уж,— ответил Смит.— Не хочу, потому что не смогу сказать вам, что я, я...—он запнулся и покраснел.

— Пожалуйста, пожалуйста, не говорите ничего,—воскликнула леди Барбара.—Мы такие прекрасные друзья, не надо портить дружбу.

— Неужели это испортит наши отношения? — спросил юноша.

— Не знаю. Возможно. Я боюсь...

— Неужели мне никогда нельзя будет сказать вам о моих чувствах? — спросил он.

— Может быть, потом, когда-нибудь,— прошептала девушка.

Неожиданно раздавшийся выстрел прервал их разговор. Чернокожие в лагере мгновенно насторожились. Многие вскочили на ноги. Все напряженно прислушивались к доносившимся до них звукам таинственной встречи вооруженных людей.

Юноша и девушка услышали, как вождь разговаривал со своими собратьями на африканском диалекте. В его поведении не было и признака тревоги, говорил он тихо и отчетливо. Было ясно, что он отдает приказания. Люди быстро пошли к своим шалашам. Чуть позже леди Барбара увидела, что мирный лагерь преобразился. Каждый мужчина вооружился, как по волшебству. У всех оказалось современное оружие и патронташи с патронами. Головные уборы из белых перьев приводились в порядок, белая краска быстро накладывалась на лоснящуюся кожу.

Смит подошел к вождю.

— Что случилось? — спросил он.

— Я не знаю, господин,— ответил негр.— Но мы должны быть готовы ко всему.

— Появилась какая-то опасность? — продолжал белый.

Вождь выпрямился, приняв величественную позу.

— А разве нас тут нет? — спросил он надменно.

Иезавель и «Стрелок» медленно брели в направлении далекого пруда и места, где было захоронено мясо кабана. Они шли по дну оврага, который вел в небольшой каньон, протянувшийся до самых холмов.

Оба страшно устали, рана на голове «Стрелка» болела. Но тем не менее они были счастливы. Взявшись за руки, еле передвигали свои натруженные ноги, направляясь к воде и пище.

— Черт возьми, крошка! — сказал Денни.— Как интересно устроен мир. Ты только представь себе, если бы я не познакомился со стариной Смитом на борту корабля, я и ты никогда бы не встретились.

Девушка только благодарно улыбнулась в ответ.

— Я припрятал кое-какие деньжонки, крошка, и когда мы выберемся из этого ада, то уедем куда-нибудь, где никто меня не знает, и я начну все сначала. Куплю гараж или заправочную станцию, у нас будет маленькая квартирка. Черт побери, мне так много надо будет показать тебе. Ты ничего не видела — ни кино, ни железную дорогу, ни пароходы. Ты ничего не видела, и никто тебе ничего не покажет — только я.

— Да, Денни,— сказала Иезавель.— Это будет замечательно.— И она снова взяла его покрепче за руку.

Внезапно они остановились. Впереди раздался звук ружейного выстрела.

— Что это? — спросила Иезавель.

— Это, должно быть, парни из деревни,— сказал Денни.— Нам лучше спрятаться, крошка.

Он потянул ее к низкому кустарнику. Они лежали там, прислушиваясь к крикам и выстрелам, которые доходили до них оттуда, где Тарзан боролся за свою жизнь и свободу с сотней вооруженных людей.

Через некоторое время шум стих, чуть позже двое услышали топот копыт. Звук нарастал. Он приближался. Денни и Иезавель старались сжаться и стать как можно незаметнее за маленьким кустиком, который едва служил им укрытием.

Бандиты пересекали низину как раз над ними, когда неожиданно один из отставших грабителей обнаружил спрятавшихся. Его крик, привлекший внимание других, был передан вперед, пока не достигшей нового вождя. И вот уже вся банда возвратилась, чтобы узнать, что нашел их соплеменник.

Бедный «Стрелок»! Бедная Иезавель! Их счастье было таким коротким, а новое пленение таким унизительным. Сломленные и подавленные, они вскоре были на пути в деревню под стражей двух чернокожих головорезов.

Связанных по рукам и ногам, их бросили в хижину, которую ранее занимал покойный Капитьеро, и оставили без пищи и воды на куче грязного тряпья, которое валялось на полу.

Там же, в хижине, лежало и тело итальянца. Его компаньоны, торопясь поймать убийцу, не успели похоронить главаря. Он лежал на спине, мертвые глаза уставились в потолок.

Никогда в жизни Денни Патрик так не падал духом, как сейчас. Может быть, это произошло потому, что никогда в жизни он не был так счастлив, как в тот короткий миг встречи с Иезавель.

У него пропала всякая надежда на будущее, он опасался, что без тех двух белых людей не сможет заключить сделку^ с этими черномазыми дикарями о выкупе, который с радостью заплатил бы, чтобы освободить Иезавель и себя.

 Вот вам и гараж, и заправочная станция, и квартирка,— бормотал он печально.— Все пропало...

— Но ты со мной,— сказала золотоволосая девушка.— А остальное мне безразлично.

— Это прекрасно, крошка. Но от меня мало толку, я упакован, как рождественский подарок. Шикарную кровать они мне приготовили, такое чувство, как будто лежишь на кухонной плите.

Он перекатился на бок, поближе к Иезавель.

— Так будет лучше,— сказал он.— Интересно, за что они ко мне привязались?

— Может быть, твой друг придет и освободит нас,— предположила Иезавель.

— Кто, Смит? Чем он освободит нас? Детским пистолетиком?

— Я думала о другом человеке, о котором ты мне рассказывал.

— О, Тарзан! Если бы он знал, что мы здесь, он пришел бы и раскидал этот хлам одной рукой. Выбросил бы всю банду за забор. Жаль, что его нет здесь. Это единственно настоящий парень, без всяких «но».

А в это время на окраине деревни находился тот, кого так желал видеть «Стрелок». Связанный, как и Денни Патрик, и такой же беспомощный.

Он постоянно и упорно старался ослабить ремни, стягивавшие его запястья: крутил, дергал, тянул.

Долгий день подходил к концу, а гигант не оставлял своих попыток освободиться. Ремни были прочны и хорошо закреплены, но мало-помалу он почувствовал, что они наконец ослабевают.

К вечеру новый вождь возвратился с отрядом, который разыскивал Стабука. Его не нашли, но обнаружили лагерь лорда Пасмора, и сейчас бандиты обсуждали планы нападения на него.

Разбойники подъехали к стоянке Пасмора недостаточно близко, поэтому не знали, какое количество вооруженных туземцев находится за частоколом. Но они увидели Смита и леди Барбару и, будучи уверены, что в лагере других белых нет, колебались, стоит ли нападать или нет. Завтра они намеревались отправиться в обратный путь в Абиссинию.

— Мы убьем белого, который у нас сейчас есть, говорил вождь.— Возьмем двух девчонок и Тарзана. За него дадут хороший выкуп, а за девчонок — хорошую цену.

— А почему бы не оставить девчонок для себя < — предложил один из грабителей.

— Мы продадим их,— сказал вождь.

— Кто ты такой, чтобы приказывать нам — как поступать? — спросил тот же бандит.— Ты же не вождь.

— Нет, не вождь! — прорычал другой бандит, поддержавший первого.

Тот, кто назвался новым вождем, подскочил, как разъяренная кошка, к первому бандиту, не подозревавшему о его намерениях. На мгновение сабля блеснула в пламени костра и опустилась с ужасной быстротой и силой на голову жертвы.

— Кто я? — повторил убийца, вытирая окровавленное лезвие об одежду убитого.— Правильно! Я — вождь!

Он посмотрел на окружавшие его угрюмые и злые лица.

— Есть ли еще кто-нибудь, кто усомнится в том, что я вождь?

Возражений не последовало. Жестокий громила остался вождем банды.

А внутри темной хижины вот уже целый день лежал связанный, без воды и пищи, человек-обезьяна, пытавшийся ослабить ремни. Пот струился по его телу, но он трудился не напрасно. Постепенно рука проскользнула через ременную петлю. Он был свободен. Через минуту путы, стягивавшие лодыжки, были развязаны.

С тихим рычанием Тарзан поднялся на ноги и подошел к дверному отверстию. Перед ним лежала деревня. Он видел, как бандиты сидели, ожидая, пока рабы приготовят им ужин. Неподалеку находился частокол. Они, должно быть, увидят его, если он подбежит к забору. Ну и пусть! Он исчезнет, пока они опомнятся. Возможно, в него и выстрелят. Но этим утром они стреляли в него много раз, и ни одна пуля его не задела.

Он вышел из хижины, и в тот же самый момент чернокожий вышел из соседнего шалаша и увидел его. С криком, предупреждающим собратьев, бандит бросился на пленника. Сидящие у костров вскочили на нош и побежали к дерущимся.

Иезавель и Денни в своей хижине-тюрьме слышали суматоху и гадали о том, что же там происходит.

Человек-обезьяна схватил чернокожего, который пытался остановить его, и, используя его как щит, быстро отступал к частоколу.

— Не двигайтесь,— приказал он приближающимся бандитам на их собственном диалекте.— Не двигайтесь, или я убью этого человека.

— Пускай убивает,— прорычал вождь.— Он стоит выкупа, который мы теряем.

И криком подбадривая своих сторонников, вождь быстро ринулся вперед, чтобы перехватить человека-обезьяну.

Тарзан уже был около частокола, когда главарь бросился на него. Тарзан схватил брыкающегося чернокожего, поднял над головой и швырнул его прямо в вождя. Когда двое упали, он подбежал к забору.

Подобно обезьяне, Тарзан быстро вскарабкался на высокий частокол. Несколько выстрелов сопровождали его действия, но он уже перемахнул через ограду и исчез в сумерках наступающей ночи.

Длинная, нескончаемая ночь плена все тянулась. Иезавель и «Стрелок» лежали так, как были брошены, без воды и пищи, а мертвое тело Капитьеро все таращилось в потолок.

— Я бы ни с кем так не обращался,— сказал «Стрелок», указывая на мертвеца. Даже с крысой.

Иезавель приподнялась на локте.

— Почему бы нам не попробовать бежать? — прошептала она.

— Что? — спросил Денни.— Я готов на все!

— То, что ты сказал о крысе, навело меня на одну мысль,— сказала Иезавель.— На земле Мидиан много крыс. Иногда мы ловили их. Их мясо очень хорошо для пиши. Мы ставили ловушки, но если их не убить сражу же, как только поймаешь, они прогрызают себе путь к свободе — перегрызают веревки, из которых сплетены ловушки.

— Ну, и что из этого? — спросил Денни.— У нас нет крыс, а если бы мы и имели их, не думаю, что я бы стал их кушать, крошка. Я и не знаю, чем бы крысы помогли нам в нашем положении.

— Мы похожи на крыс, Денни,— заявила Иезавель.— Разве ты не видишь? И мы можем прогрызть себе путь к свободе.

— Ну, крошка, ты даешь! — сказал Денни.— Если ты хочешь прогрызть стену этой хижины, валяй, грызи. А я буду искать шанс выйти через дверь!

— Ты не понял, Денни,— настаивала Иезавель.— Я имею в виду, что могу перегрызть веревки, которыми связаны твои руки.

— Черт побери, крошка! — воскликнул Денни.— Какой же я глупец, а я-то себя считал умным парнем.

— Я хочу, чтобы ты позволил мне попытаться перегрызть веревки. Неужели ты не понимаешь, о чем я говорю!

— Конечно, крошка, но я буду делать это первым, мои зубы покрепче. Подкатывайся сюда, и я начну. Когда будешь свободна, ты развяжешь меня.

Иезавель повернулась на живот, он принял такое положение, чтобы достать ремни на ее запястьях зубами. Он приступил к работе с энтузиазмом, но вскоре ему стало ясно, что это дело гораздо труднее, чем он предполагал.

Он понял также, что очень слаб и устал. Но хотя ему часто приходилось останавливаться, чтобы передохнуть, он не сдавался. Однажды, когда отдыхал, он поцеловал маленькие руки, которые пытался освободить. Это был нежный, благоговейный поцелуй, совершенно несвойственный Денни Патрику. Но любовь — странная сила, и, когда она загорается в груди мужчины к чистой и добродетельной женщине, она всегда делает его немного нежнее и немного лучше.

Бледный свет наступающего утра сменил темноту хижины, а «Стрелок» все еще перегрызал ремни, и ему казалось, что это никогда не кончится. Капитьеро лежал, уставившись в потолок, его мертвые невидящие глаза закатились и побелели.

Бандиты сновали по деревне, готовясь к отъезду. Рабы паковали грузы с лагерным снаряжением и награбленной добычей. Они должны были тащить весь скарб на север.

Воины спешили с завтраком, им нужно было еще осмотреть оружие и лошадей перед тем, как отправиться в последний рейд против лагеря английского охотника.

Вождь сидел у костра своей любимой жены и поглощал пищу.

— Торопись, женщина! — командовал он.— У меня есть еще работа перед выездом.

— Ты сейчас вождь,— напомнила ему женщина.— Сиди спокойно. Пусть работают другие!

— Эту работу мне надо сделать самому,— осклабился чернокожий.

— Что же это за важная работа такая, что я должна торопиться и кормить тебя полусырой пищей? — спросила жена.

— Надо убить белого человека и приготовить девчонку к путешествию,— ответил вождь.— Собери-ка ей еду. Она должна подкрепиться, не то умрет от голода.

— Пускай умирает,— ответила женщина.— Я не хочу, чтобы она была с нами. Убей их обоих!

— Заткнись,— прошипел вождь.— Я тут хозяин.

— Если ты не убьешь ее, это сделаю я,— заявила женщина.— Я не буду готовить еду для белой суки.

Вождь встал.

— Пойду убивать мужчину,— сказал он.— Завтрак для девчонки должен быть готов, когда я приду за ним.

 Глава 24 ВАЗИРИ

— Все,— выдохнул «Стрелок»,

— Я свободна,— воскликнула Иезавель.

— Мои зубы, кажется, истерлись до основания,— сказал Денни.

Иезавель тотчас же принялась развязывать ремни на руках Денни, даже не освободив свои ноги. Пальцы у нее. онемели, так как веревки частично приостановили кровообращение. Работала она медленно и неумело. Им обоим казалось, что это никогда не кончится. Если бы они знали, что вождь покончил с завтраком и объявил, что идет убивать «Стрелка», они бы, наверное, обезумели ©г страха. Но они этого, к счастью, не знали. И это было к лучшему, ведь ко всем прочим помехам прибавилось бы еще нервное напряжение.

Наконец руки «Стрелка» были свободны, оба принялись развязывать веревки на ногах, которые были завязаны менее туго.

Денни встал первым.

— Первое, что я должен сделать,— сказал он,— выяснить, на чем это я лежал вчера. Что-то знакомое, и если я окажусь прав...

Он порылся среди грязных тряпок и минутой позже уже поднялся с автоматом в одной руке и своим револьвером, поясом и кобурой — в другой, на его лице появилась усмешка,

— Первый раз за долгое время мне повезло,— сказал он.— Теперь все в порядке, сестренка!

— Что это за вещи? — спросила Иезавель.

— Это неотъемлемая часть «Стрелка» Патрика,— ответил Денни.— Ну, держитесь, грязные крысы!

Когда он произнес это, вождь отодвинул рогожу, заменяющую дверь, и заглянул внутрь. В хижине было довольно темно, и с первого взгляда он не миг заметить девушку и мужчину, стоящих у дальней стены. Но сам был виден хорошо при утреннем свете, проникающем сквозь дверной проем. В руке вождя поблескивал пистолет.

«Стрелок» уже пристегнул пояс. Потом взял автомат в левую руку и вытащил револьвер из кобуры. Он действовал так тихо и быстро, что, когда выстрелил, вождь ничего не понял. Он и не подозревал, что его пленники освободились от веревок. Он, без сомнения, даже не услышал звука выстрела, который уложил его наповал.

В тот же момент, когда «Стрелок» выстрелил, голос его револьвера был заглушен криками и стрельбой стража у ворот, который при свете наступающего дня обнаружил вражеские силы, обступившие деревню.

Денни Патрик перешагнул через мертвое тело вождя и выглянул из жилища. Он понял — что-то произошло, и увидел, как люди бегут к воротам и взбираются на уступы. Он слышал, как пули стучат о частокол, расщепляя и пробивая дерево. Деревня была наполнена воплями охваченных страхом людей.

Опыт подсказал «Стрелку», что только пули большого калибра могли пробивать толстые бревна частокола. Он видел, как бандиты на скальных уступах вели ответный огонь из своих древних мушкетов. Видел также, как рабы и пленники сгрудились в углу деревни, куда менее всего долетали пули атакующих.

Его заинтересовало, кто же мог напасть на бандитов. Прошлый жизненный опыт подсказал две возможности: прибытие еще одной шайки гангстеров или отряда полиции.

— Никогда не думал, что я дойду до такого,— произнес он.

— Дойдешь до чего, Денни?

— Мне очень не хочется говорить тебе, на что я надеюсь,— ответил «Стрелок».

— Скажи мне, Денни,— сказала Иезавель.— Яне рассержусь.

— Я надеюсь, что эти парни — полицейские. Подумать только, крошка! Я, «Стрелок» Патрик, надеюсь на приход полицейских!

— Кто такие полицейские, Денни?

— Законники, разнузданные быки. Черт возьми, крошка, почему ты задаешь так много вопросов?

Полицейские есть полицейские. И я скажу тебе, почему надеюсь на них. Если это не полицейские, то скорее всего, с нашими хозяевами дерется какая-то другая бандитская шайка, от которой нам нужно бежать, как и от этой.

Он вышел на деревенскую улицу.

— А ты оставайся здесь, крошка, ложись на свою корзинку для хлеба, и ни одна пуля не достанет тебя, а я пока пойду постреляю!

Огромная толпа бандитов собралась у ворот, стреляя через отверстия в частоколе. «Стрелок» опустился на колени и приложил автомат к плечу. Раздался звук, напоминающий шипение гигантской змеи. Дюжина головорезов упала замертво, несколько бандитов корчились на земле.

Другие обернулись и, увидев «Стрелка», поняли, что попали между двух огней. Они вспомнили недавний случай, когда явились свидетелями смертоносной силы этого ужасного оружия.

«Стрелок» увидел Огонно среди пленников и рабов, сгрудившихся неподалеку от него, и это навело его на мысль.

— Эй ты, парень! — он помахал рукой Огонно.— Иди сюда! Веди всех своих парней. Скажи им, чтобы взяли все, чем смогут драться, если хотят выбраться отсюда.

Понял Огонно или нет даже малую долю того, что прокричал ему «Стрелок», но уловил главную мысль. И вот уже целая толпа пленников и рабов, все, кроме женщин, сгрудились рядом с Денни.

Огонь нападающих немного утих с того момента, когда заработал автомат Денни, как будто главари другой группы узнали голос оружия и решили, что белые пленники в деревне могут пострадать от их выстрелов. Только одиночные хлопки были слышны время от времени. Это стреляли из ружей по намеченной цели.

К бандитам в какой-то степени вернулось самообладание. Они уже готовили лошадей с явным намерением улизнуть.

В этот момент Денни атаковал их со своей разношерстной ордой, вооруженной палками, и камнями, когда мелькали нож или сабля, торопливо украденные из жилищ захватчиков.

Когда бандиты поняли серьезность угрозы с тыла,

Признаки тревоги были очевидны. В лагере не слышалось ни песен, ни смеха. Последнее, что увидели белые, уходя спать,— это маленькие группки воинов, увенчанных султанами из белых перьев. Воины собрались около костров. Все сидели у огня с ружьями в руках. Леди Барбара и Смит уже спали, когда послышался зов, и глянцевитые чернокожие воины растворились тихо в темноте леса, оставив четырех человек охранять лагерь и белых гостей.

Когда леди Барбара выглянула из палатки поутру, она была удивлена, обнаружив, что лагерь безлюден.

В нем остались только «бой», который прислуживал ей, повар и еще трое негров. Все они были вооружены. Но их отношение к девушке не изменилось, и она почувствовала лишь любопытство к тому, что происходит. Было очевидно с первого взгляда, что что-то случилось, неясное для ее понимания.

Когда Смит присоединился к леди Барбаре, он тоже удивился той метаморфозе, которая превратила смеющихся, постоянно балагурящих носильщиков в суровых воинов, посланных куда-то тайно в ночь. И леди Барбара, и Лафайет Смит не смогли получить никаких сведений от мальчишки «боя», который, хотя был любезен и широко улыбался, казалось, по какой-то странной случайности вдруг совершенно забыл даже самые простые и распространенные английские слова, которые с очевидной гордостью повторял только вчера.

Длинный день тянулся до полудня без всяких изменений. Ни лорд Пасмор, ни исчезнувшие черные воины не появлялись, загадка оставалась нерешенной. Двое белых, однако, казалось, находили огромное удовольствие быть в компании друг с другом. И поэтому день для них летел гораздо быстрее, чем для чернокожих, ожидающих чего-то и вслушивающихся в доносящиеся из леса звуки на протяжении всех жарких дневных часов.

Но вдруг произошла перемена. Леди Барбара увидела, как ее «бой» поднялся и стал напряженно прислушиваться.

— Они возвращаются,— сказал он на своем родном языке соплеменникам.

Теперь все уже стояли, и, хотя ждали друзей, их ружья были готовы встретить любого врага.

Постепенно звуки голосов и шагов людей отчетливо, даже для нетренированного слуха белых, стали слышны. Вскоре показалась голова колонны, идущей через лес в их направлении.

— А вот и «Стрелок»! — воскликнул Лафайет Смит.— И Иезавель тоже! Как странно, что они вместе.

— И Тарзан с ними! — воскликнула леди Барбара.— Он спас их обоих!

Едва заметная улыбка тронула губы человека-обезьяны, когда он наблюдал встречу леди Барбары и Иезавель, Смита и «Стрелка».

Улыбка стала шире, когда после первого взрыва приветствий и объяснений леди Барбара сказала:

— Жаль, что нет с нами нашего гостеприимного хозяина лорда Пасмора, где же он?

— Он здесь,— ответил человек-обезьяна.

— Где же? — спросил Лафайет Смит, оглядывая лагерь.

— Я и есть лорд Пасмор,— ответил Тарзан.

— Вы?! — воскликнула леди Барбара.

— Да. Я взял на себя эту роль, когда прибыл на север Африки, чтобы проверить слухи относительно Капитьеро и его банды, полагая, что бандиты не только не заподозрят опасность, но и будут искать возможность напасть и захватить мой отряд.

— Черт побери! — сказал «Стрелок».— Здорово ты их обвел вокруг пальца!

— Вот почему мы так и не увидели лорда Пасмора,— произнесла леди Барбара, смеясь.— Я уж думала, что он самый неуловимый хозяин.

— В первую ночь, когда я оставил вас здесь,— объяснил Тарзан,— я снова ушел в джунгли настолько далеко, чтобы меня не было видно, потом вернулся в лагерь, только с другой стороны, и зашел в палатку с тыла. Я проспал в лагере всю ночь. На следующее утро, совсем рано, отправился на поиски ваших друзей и был захвачен в плен сам. Но всё кончилось хорошо, и, если у вас нет других срочных планов, я надеюсь, вы проводите меня до моего дома и погостите у меня, пока не отдохнете и не избавитесь от тягостных впечатлений, полученных в Африке. Или, возможно,— добавил он,— профессор Смит и его друг хотят продолжить геологические исследования?

— Я, э... видите ли,— пробормотал Лафайет Смит.— Я почти решил оставить работу в Африке и посвятить жизнь изучению геологий в Англии. Мы, или, э... видите ли, леди Барбара...

— Я намерена взять Смита с собой в Англию и научить его стрелять, прежде чем позволить ему вернуться в Африку. Возможно, мы вернемся сюда позже!

— А ты, Патрик? — спросил Тарзан.— Ты, возможно, останешься поохотиться?

— Нет, мистер,— сказал Денни.— Мы едем в Калифорнию и покупаем там гараж и заправочную станцию.

— Мы? — спросила леди Барбара.

— Да,— ответил Патрик.— Я и Иезавель.

— Действительно? — воскликнула леди Барбара.— Он говорит правду, Иезавель?

— Разве это не прекрасно? — ответила золотоволосая девушка.

Оглавление

Поиск Тарзана

  Глава 1 ПРИНЦЕССА СБОРОУ

  Глава 2 ЗВУК СКВОЗЬ БУРЮ

  Глава 3 БЕЗ ГОРЮЧЕГО

  Глава 4 В ДЕРЕВНЕ УДАЛО

  Глава 5 СЮДА ДВИЖЕТСЯ ЛЕВ

  Глава 6 ГОЛОС СМЕРТИ

  Глава 7 ВЕСЕЛАЯ КОМПАНИЯ

  Глава 8 КАВУДУ ИДЕНИ

  Глава 9 ЛЕОПАРД ШИТА

  Глава 10 ПОХИЩЕНИЕ

  Глава 11 СЕМЬДЕСЯТ МИЛЛИОНОВ ДОЛЛАРОВ

  Глава 12 НОЧНОЕ УБИЙСТВО

  Глава 13 ПРЕДАТЕЛЬСТВО

  Глава 14 ЗАБЫВЧИВОСТЬ НКИМЫ

  Глава 15 КЛОЧОК ОДЕЖДЫ

  Глава 16 ПОСЛАНИЕ

  Глава 17 ЗМЕЯ

  Глава 18 ЛИСТОК БУМАГИ

  Глава 19 СТРАХ И НЕНАВИСТЬ

  Глава 20 ЗАБАВЫ НКИМЫ

  Глава 21 ВДВОЕМ

  Глава 22 ПРЕСЛЕДУЕМЫЙ НУМОЙ

  Глава 23 ПЛЕННИК

  Глава 24 ВНИЗ, В ТЕМНОТУ

  Глава 25 ПОРАЖЕНИЕ

  Глава 26 ТАРЗАН ИДЕТ ПО СЛЕДУ

  Глава 27 БЕЗУМЦЫ И ЛЕОПАРДЫ

  Глава 28 КАВАНДАВАНДА

  Глава 29 НА ПРОИЗВОЛ СУДЬБЫ

  Глава 30 МЕРТВЫЕ ЛЕТЯТ!

  Глава 31 ВОЗМЕЗДИЕ ЗА ГРЕХ

Тарзан и сумасшедший

  I ДВА САФАРИ

  II ПРЕСЛЕДУЕМЫЙ

  III ПЛЕННИЦА

  IV ПРАЗДНИК ЛЮДОЕДОВ

  V БЕЗЖАЛОСТНОЕ УБИЙСТВО

  VI ПОХИЩЕНИЕ

  VII. АМЕЛЬТЕО

  VIII СВИРЕПЫЙ ЛЕВ

  IX ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ

  X ГОЛОС В НОЧИ

  XI ВИЗИТ КОРОЛЯ

  XII В ПЛЕНУ У ЛЮДОЕДОВ

  XIII … И ЗАТЕМ ДВЕРЬ ОТКРЫЛАСЬ

  XIV ОСВОБОДИТЕ БЕЛОГО ЧЕЛОВЕКА!

  XV НЕУДАВШИЙСЯ ПЛАН

  XVI БЕЛЫЙ РАБ

  XVII КОРОЛЬ ВСЕХ ОБЕЗЬЯН

  XVIII ВЗБЕСИВШИЙСЯ БУЙВОЛ

  XIX СУЛТАН

  XX НОВЫЙ БОГ

  XXI БИТВА

  XXII БЕГСТВО

  XXIII В ПЛЕНУ У ОБЕЗЬЯН

  XXIV ОДНА

  XXV ЗОЛОТО

  XXVI ОХОТНИК РАХТАНГ

  XXVII ВСТРЕЧА

  XXVIII ЗОЛОТО И СМЕРТЬ

  XXIX ПЕРВЫЙ ДОМ

  XXX Я УБЬЮ ТЕБЯ

  XXXI РЭНД

  XXXII АЭРОПЛАН

Торжествующий Тарзан

   ПРОЛОГ

   Глава 1 СУДЬБЫ ПЕРЕПЛЕТАЮТСЯ

   Глава 2 СТРАНА МИДИАН

   Глава 3 ДЕННИ «СТРЕЛОК»

   Глава 4 СПЛЕТЕНИЕ НИТЕЙ

   Глава 5 КОГДА ЛЕВ ГОТОВИТСЯ К ПРЫЖКУ

   Глава 6 ВОДЫ КИННАНЕТ

  Глава 7 РАБОТОРГОВЕЦ

   Глава 8 БОЛЬШАЯ РАСЩЕЛИНА

   Глава 9 В РУКАХ ВРАГА

   Глава 10 СТРАДАНИЯ

   Глава 11 МОГИЛЫ

   Глава 12 ПРОГУЛКА «СТРЕЛКА»

   Глава 13 ПОБЕГ

  Глава 14 ЭШБААЛ, ПАСТУХ

  Глава 15 ТАРЗАН ИДЕТ ПО СЛЕДУ

   Глава 16 ОНА МОЯ

   Глава 17 ПАРЕНЬ И ДЕВУШКА

   Глава 18 В ДЕРЕВНЕ ЭЛИА

   Глава 19 ИГРА

   Глава 20 ПРОБУЖДЕНИЕ

   Глава 21 У ПРУДА

   Глава 22 СНОВА В ПЛЕНУ

   Глава 23 ДОЛГАЯ НОЧЬ

   Глава 24 ВАЗИРИ Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg