«Я люблю свой велосипед. Молодая бесцеремонность. Секреты жительниц Берлина»

Я люблю свой велосипед. Молодая бесцеремонность. Секреты жительниц Берлина (fb2) - Я люблю свой велосипед. Молодая бесцеремонность. Секреты жительниц Берлина (пер. Наталья Ивановна Озерская) 5082K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Элен Коль

Элен Коль Я люблю свой велосипед. Молодая бесцеремонность. Секреты жительниц Берлина

Ich bin, Gott sei Dank, Berlinerin!

Слава богу, я живу в Берлине

Марлен Дитрих

Hélène Kohl

Une vie de Pintade à Berlin

portraits piquants des Berlinoises

Copyright © Calmann-Lévy, 2011

© Озерская Н. И., перевод на русский язык, 2015

© Издание на русском языке, перевод на русский язык. ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2015

Введение

«Чтобы создать портрет птицы, обрисуйте сначала ее клетку». В Берлине эти слова Жака Превера не возымеют своего действия. Только в том случае, если вы застанете цыпочку с берегов Шпрее в полете, с расправленными на ветру крыльями, вы сможете в полной мере ощутить, что она собой представляет. За ее плечами целый век диктатуры, и теперь берлинка жаждет свободы, простора, терпимости и даже безумств.

Чтобы проникнуть в тайны существования цыпочек из берлинского вольера, потребуется приложить немало усилий. Моя охота на них длится с 2003 года, и, к моей великой радости, социологическое сафари в метрополии, площадь которой в восемь раз превышает Париж, все еще продолжается. С какой же точки открывается самый лучший обзор? Может быть, на птичьих дворах эмигрантских кварталов, где в дешевых лавчонках молодые турчанки, ливанки и персиянки роются в грудах маек и футболок из синтетического волокна в надежде отыскать головной платок, подходящий по цвету к их маникюру? Или на востоке Берлина, за линией городской железной дороги S-Bahn, опоясывающей центр столицы, где 40 процентов семей живут за чертой бедности? Или в модных кафе, за обедом с непременным игристым вином в компании молодых либералок, строящих планы, как превратить столицу с 60-миллиардным долгом в рентабельный город, и не скрывающих своего презрения по отношению к безынициативным и ленивым представителям творческой элиты? А может быть, на манифестациях, в гуще разношерстной и многонациональной толпы – стареющие хиппи, косматые двадцатилетние антиглобалисты с пирсингом, целые батальоны феминисток с ежиком на голове и без бюстгальтеров, – толпы, которая пытается отстоять право на самовольный захват пустующих квартир, защитить незаконные бары и деревни на колесах, где они живут коммуной, в центре столицы самого богатого государства Европы?

Итак, приглашаю вас совершить захватывающее и многообещающее путешествие по Берлину, по этому эльдорадо нескончаемых ночей и праздников, по многоликому и веселому Вавилону. Обещаю вам потрясающие встречи: с женщиной, достигшей высшего пилотажа в сексе, не вполне проснувшейся девушкой-диджеем, лесбиянкой – фанаткой кудряшек и бигуди… А можно предаться и более экстремальным развлечениям: оставить, к примеру, свое бикини в раздевалке сауны, задумавшись, правда, о том, что это для вас равносильно родам без анестезии; поддержать и ободрить футбольный клуб металлистов; без сожаления расстаться со своей туникой от Kaviar Gauche (на которую вы так долго копили, откладывая понемножку), чтобы соблазнить вышибалу в татуировках из модного танцзала, где вы танцевали в этом году. Ведь завтра, вследствие перепродажи недвижимости, сноса старых заводов, обновления пространств, вам, может быть, придется танцевать в другом месте. Берлин – это город, находящийся в непрерывном движении, поиске, в постоянном расширении своих границ…

И в этом бурном, изменчивом Берлине цыпочки знают, как развлечься! В опьянении свободы и полета! Но даже не пытайтесь подрезать им крылья. Вот тогда, нахохлившись, они широко раскроют клюв, чтобы побольнее вас ущипнуть, оцарапать когтями своих лапок. В этом случае цыпочки идут напролом, как бульдозер. На фронтоне одной церкви я недавно заметила надпись, выгравированную на камне: «Я ничего не боюсь». Она и стала девизом берлинок, которые могли бы добавить, что их ничто не остановит, как бы ни относились сторонние силы к их проектам, желаниям и страстям. Они пойдут напролом, даже если пришлось бы еще раз кирпич за кирпичом возводить Берлин, как это уже было после бомбардировок Второй мировой войны. Мужчины его разрушили, а женщины отстроили заново. Это всем известно, и в XXI веке птичник не может не гордиться своими заслугами.

Они часто хвастают тем, чего добились, провозглашая: «Не нужны нам мужчины, обойдемся без них!» Может быть, именно поэтому они так редко бывают элегантными (похоже, им претит изысканность и роскошь туалетов)? Может быть, поэтому их прагматизм сводит на нет любую, даже самую слабую попытку с иронией воспринимать окружающий мир или продолжать образование? И не по этой ли причине они так безапелляционны и резки в суждениях?

Да, мимоходом, сами того не желая, эти невежи могут затронуть ваши принципы, помять ваши юбки и наступить на ваши изящные туфельки. Но посмотрели бы вы на них, когда летним вечером на берегу Ландверканала они с подружками устраивают пикник. Стоит в нем принять участие. И тогда вы увидите, сколько в них благородства, великодушия и щедрости. Как они откровенны и в хорошем и плохом, и с какой готовностью они пригласят вас разделить с ними жизнь цыпочек в Берлине.

Клетка открыта

Почистим перышки!

Чтобы проникнуть в святая святых, в душу берлинки, и заглянуть в ее сердце, я провела 35 минут в парикмахерской под сушилкой, с головой, покрытой чуть ли не тридцатью бигуди; и как же это было больно, особенно на затылке, где самые коротки волосы! Прическа для жительницы Берлина – это именно тот Сезам, который отворяет двери в мир ночной жизни и погружает в атмосферу самых тенденциозных и самых берлинских по духу праздников наших дней. Эти ежемесячно устраиваемые праздники, называемые Bohême sauvage, возродились в ошеломляюще огромных залах с куполами, зеркалами и будуарами, в залах с расслабляющей атмосферой, где время остановилось в 1933-м. Ледяная зима фашизма и эпоха «холодной войны» с ее Берлинской стеной, казалось, всё заморозили навеки. Но несколько лет назад жительницы Берлина всё вернули на круги своя, и именно с того момента, когда праздники были прерваны. Сейчас Берлин переживает сумасшедшие дни.

Юта Якобс, великая жрица чарльстона, с удесятеренной энергией вцепляется в мои волосы: «Сядь, наклони голову, отправляйся на 10 минут под сушилку!» Ее внешность заправской байкерши и квадратные плечи водительницы грузовика лишают желания сопротивляться. При любой попытке возражения пятидесятилетняя дама с рыжими косами тевтонской воительницы щелкает вас пальцем по затылку, вопрошая: «Кто здесь художник? Я!» Считается, что именно она способна сотворить на голове самое невиданное и гламурное чудо, которое бы вызвало зависть Греты Гарбо и Марлен Дитрих, вместе взятых.

«О, моя дорогая, какая укладка, какие локоны, это великолепно!» К счастью, есть Эрна, которая служит противовесом грубоватой манере Юты (Эрна – очень старое берлинское женское имя). При росте метр восемьдесят пять она кружит по салону, и дрожащие бигуди, на которые накручены длинные волосы, танцуют на ее голове дьявольский френч-канкан. Эрна забыла лак, какой ужас! Эрна всегда опаздывает! О ля-ля. Но ведь та же Эрна распевает песенки начала прошлого века, и все заканчивается взрывом хохота. «Мамочка, вот человек на деревянной ноге, я хочу кокс, ты хочешь кокс, но у нас нет денег, тра-ла-ла». Я уж не говорю о том, что Эрна находит меня потрясающей, когда я вышла из-под фена, и сказочно прекрасной после того, как Юта водрузила мне на голову шляпку с вуалеткой.

Одно небольшое уточнение: Эрна – мужчина. Но разве это имеет значение в салоне Юты, где всегда царит атмосфера декадентского праздничного вечера? Мою соседку по сушилке для волос зовут Мардита. Она немного танцовщица, немного стриптизерша и занимается постановкой порнографических спектаклей. С моим послужным списком журналиста я имею перед ней довольно бледный вид. «О, Мардита, дорогая, я бы все отдал, чтобы иметь твой фарфоровый цвет лица!» – восклицает Эрна. «Ну, что ты такое говоришь! В субботу во время моего спектакля три четверти парней кричали, что есть сил: “Эй, ты что, не знаешь, что существуют солярии?”». – «Не обращай внимания, ты – само совершенство! Schatz! (сокровище)».

И вот, как по мановению волшебной палочки, я покидаю 2010-й с его кризисами, потеплением климата и жительницами Берлина, столь жадными до комплиментов, но измученными сорока годами радикального феминизма, который принуждал их отказаться от своей женственности (от причесок и макияжа, от высоких каблуков и женских велосипедов). Надев черные перчатки, я с наслаждением погружаюсь в мифический Берлин 1920-х годов.

«Мифический? А почему мифический? Люди просто хотят веселиться, и все!» Ну, что же! Юта меня всегда поддержит. Настоящая и, как водится, немного ворчливая берлинка, одна из тех, кого не застанешь врасплох хлесткой фразой или журналистскими трюками… Она специализируется на эксцентричных стрижках и прическах в стиле рококо, Бель эпок, Ренессанса и даже в стиле рокабилли 1950–1960 годов. Начиная с 1983-го весь ночной Берлин побывал в ее квартире. Мытье головы происходит в ванной комнате, стрижка – возле камина в салоне, а сушка волос с непременной болтовней – в углу столовой. «Я испекла сливовый пирог, сейчас, Элен, я накручу твои волосы на бигуди, а потом мы передохнем». – «Jawohl, Herr Kolonel!» («Так точно, господин полковник!») И как всегда, рядом Эрна, готовая разрядить обстановку: «А не приготовить ли мне взбитые сливки? Да, именно, взбитые сливки!» И через мгновение английские локоны уже мечутся возле холодильника.

Идея перекусить кремом шантильи сразу же привела Юту в восторг: «Что мне нравится в наше время, так это то, что все кажется возможным». А не то же ли самое говорили о Берлине сразу после крушения Стены? И не впадает ли Юта в другую крайность, повторяя вслед за остальными ставшую избитой фразу о том, что город, по всей видимости, переживает второй период своего золотого века? «Демократия после диктатуры, сначала прусских императоров, а потом коммунистов. Мир после войны, далее первый мировой конфликт или “холодная война”… Кризис, чувство, что танцуешь в кратере вулкана. Они не могут оставить равнодушными, эти аналогии!» И вот Юта становится сентиментальной. Ее огромная грудь колышется под ковбойской рубашкой в голубую клетку. «Я прожила в Берлине семидесятые, восьмидесятые, девяностые и двухтысячные годы, и сегодня он стал еще более сумасшедшим, более притягательным, если не самым впечатляющим и магическим городом. Сплав энергий, талантов. Вау! И всем этим мы обязаны тому, что однажды ноябрьским вечером Стена пала, но при этом не было пролито ни единой капли крови. И это чудо. Да и сам Берлин – это тоже чудо!»

Эрна, дитя ночи, завсегдатай (завсегдательница?) кабаре и варьете, не может удержаться от того, чтобы не вставить несколько слов: «Как и в двадцатые годы, сюда приезжают артисты из всех стран. В городе такая дешевизна, а на задних дворах ты найдешь столько совершенно невероятных мест, правда плохо отапливаемых и необжитых, но зато там можно устроить выставку или продемонстрировать свои таланты! Никакого принуждения, никаких ограничений. Ах, если бы век тому назад наркотики были легализованы… Морфий, кокс (кокаин) и т. д., которые распространяли бы, за неимением другой работы, инвалиды войны. Человек с деревянной ногой, тра-ла-ла. Но не думай, я не хочу ничего упустить, поэтому остаюсь трезвой, чистой, как слеза. Никаких искусственных стимуляторов. Мне вполне хватает Берлина».

Юта вновь заговорила командным тоном. Потрепав рукой по бигуди, она выносит вердикт: «Уже сухо, давай я тебя уложу». Я не допила свой кофе, но не произношу ни слова, решив, что так будет лучше.

Bohême sauvage, Fête fatale, Salon Kokett, ночи Let’s Misbehave, а также и другие праздники, включая бесчисленные милонги[1] – после Буэнос-Айреса именно в Берлине до самозабвения полюбили аргентинское танго… Люди открывают для себя множество самых невероятных мест для танцев, вышедших невредимыми из руин войны, где, особенно в восточных кварталах города, вряд ли когда-нибудь делали ремонт. Это места, куда после 1945 года не ступала нога человека, за исключением групп маргиналов, проникавших в них через дымоходы и вентиляционные отверстия, чтобы устраивать пивные вечеринки под музыку «электро». Бум, бум… Как кардиостимулятор, техномузыка заводила сердце Берлина в 1990-х годах. Эти гигантские рейвы,[2] организуемые в хранилищах еврейских банков, разграбленных нацистами, сформировали миф о Берлине, который распространился далеко за пределы страны. Но как бы то ни было, на сегодняшних самых модных и самых декадентских вечеринках уже не услышишь ничего подобного. На протяжении последних пяти лет с неимоверной быстротой растет количество танцевальных школ, где преподают свинг, чарльстон, ча-ча-ча…

«За пультом Др. Хиршфельд!» – зазывно обещает афиша Bohême sauvage с каймой, оформленной в стиле ар-деко. Прикольный диджей для ночи с тысячью сюрпризов. Покер, блэк-джек, рулетка со ставками в миллионах рейхсмарок (инфляция тех лет!), виски, абсент, гетры, монокли, мундштуки, веера и боа, разумеется. И кругом перья, перья! Большой птичник высокого полета! «Здесь невозможно быть слишком хорошо одетым, никакой костюм не будет слишком шикарным, и никакая рюмка не окажется лишней!»

Эльза Эдельсталь выбрала для вечеринки этого месяца черное платье с бахромой, которое замечательно оттеняет ее каре платиновой блондинки. На протяжении четырех лет фройлен Эльза является организатором Boheme sauvage, где блистает в роли бесспорной императрицы над взбесившимся вольером. «Мы не хотим, чтобы у нас были разовые посетители. Ведь это не просто праздник, мы таким образом воздаем почести героям ушедших ночей. Раньше это были частные вечеринки, которые мы вместе с сестрой устраивали у нас дома. Впоследствии мы расширили круг, но алхимия возникает только в том случае, если каждый проникнется духом того времени еще до того, как ступит ногой на паркет танцевального зала». И хотя в городе много клубов, заполненных туристами и студентами, занимающимися по программе «Эразмус»[3] и пришедшими развлечься, именно позолота, купольные потолки и отблески зеркал в местах, выбранных фройлен Эльзой, являются самым подлинным и ярким воплощением Берлина, которое ощущаешь сразу же, как только сюда попадаешь. Здесь можно встретить людей со всего мира, но также и тех, кто живет в этом городе и настолько любит его, что готов посвятить чуть ли не пару суток в каждом месяце выбору костюма, прически (а что касается господ мужчин, будем благодарны, если они задумаются о форме усов), имени или прозвищу и даже сочинению собственной биографии.

Как легкомысленная девица по образу и подобию героинь из фильма Висконти «Гибель богов», я гордо выступаю рядом с ветераном Фландрской битвы, увешанным, разумеется, медалями. А в это время моя приятельница Луиза д’Арманвиль в шикарной эгретке из перьев на голове, приехавшая в Берлин с визитом из Парижа, завладела вниманием некоего Лантье, докера в лихо надвинутой на лоб фуражке, красноречиво говорящей о его намерениях на этот вечер. Юта, в смокинге и шапокляке, этакая Марлен Дитрих 56-го размера, появилась под руку с Мардитой, одетой в узкое прямое красное платье, немного позже.

В этот раз вечер проходил в зале приемов бывшего здания Прусской императорской почты. В обычное время здесь размещается Родео-клуб, шикарное заведение немногочисленной золотой молодежи Берлина. Декорированный черно-белыми эротическими клише, на которых изображены дамы с алебастровой кожей в жемчужных ожерельях, с бедрами, достигающими размеров XXL, Родео-клуб оказался именно сказочным местом, которое дало возможность совершить путешествие во времени, предложенное вечеринками Bohême sauvage. В первую минуту вы не понимаете, что с вами происходит, потому что вы перенеслись на век назад. Все совпадает с атмосферой тех лет, даже ароматы, витающие в воздухе: натертого воском паркета, сигарет без фильтра, набитых темно-коричневым табаком, сахара, подожженного над стаканом абсента.

Я нашла Дорте в маленьком уютном салоне, отделенном от «кинематографического» зала, где демонстрировали немые фильмы Г. В. Пабста и Фрица Ланга. Дорте оказалась единственным более или менее нормальным человеком, которого я сегодня встретила во второй половине дня в салоне Юты. Она не травести, не актриса порнофильмов – у нее обычная работа в одном из коммерческих заведений. В этот вечер она вместе с одиннадцатью подругами взяла приступом танцевальный зал в надежде «погрузиться в новый мир и познакомиться с людьми, которые, как и я, немало потрудились, чтобы пережить уникальные моменты». Ее постигло разочарование? Нисколько! «Я даже и не подозревала, что столько людей в этом городе умеют танцевать чарльстон. На танцполе даже не было места. Все заполнено до отказа!» Было очень жарко, Дорте размахивала веером, а ее угольно-черные ресницы с еще большей скоростью опускались и поднимались. Напротив нее удалой авиатор, затянутый в кожу, в очках, гордо сдвинутых на лоб, казалось, решился наконец ее покорить. Я оставила их одних и отправилась восвояси. Сегодня я вытянула счастливый билет, у которого, надеюсь, еще будет продолжение.

Сарказм «Голубого ангела»

Марлен Дитрих – это наша Арлетти.[4] Она покоится на кладбище Шёнеберга,[5] и, честное слово, ее нечасто навещают. Но, вооружившись сарказмом, ее соплеменницы лихо вышагивают по разбитым мостовым ее родного города, города-дома.

С сарказмом, набившим оскомину, демонстрируют, что энтузиазм и восторг они оставляют туристам с их возгласами радости, и уже ничто не может потрясти воображение настоящей берлинки. Взъерошив перышки, настоящая берлинка насмехается над теми, кого захлестывают эмоции, и особенно достается в этом смысле жительницам западной части города, которые формируют образ нового Берлина. Потому что, по словам Юты, ничто не может сравниться с той знаменитой ночью 9 ноября 1989 года – вот это и было wahnsiiin, то есть настоящее безумие!

Медсестра в роддоме заявляет роженице, с трогательной нежностью смотрящей на своего младенца: «Ну, разумеется, это нормально, что вы находите его красавчиком, ведь это же ваш ребенок. Каждой мамочке свойственно преувеличивать!» Женщина – шофер такси – обращается к пассажирке: «Вы сейчас выходите или дальше? Мне-то все равно, ведь вам же платить». Женщина-полицейский спрашивает даму за рулем при составлении протокола: «Ваша дата рождения. Что вы на меня так смотрите? Уж не думаете ли вы, что я собираюсь прислать вам поздравительную открытку?»

Королева ночи

«А не пора ли вам домой?» – спрашивает Эллен Аллиен в своем последнем альбоме Dust, вышедшем в мае 2010 года. Минималистское название ее альбома, навеянного 35-часовым праздником, проходившем в клубе Bar 25 (закрытом сразу же после его проведения), создает ощущение, будто слышишь, как перекатываются стальные шары в стеклянной трубе. Ночь и день, день и ночь люди танцевали, пили и опять танцевали. И регулярно в группках друзей кто-нибудь говорил: «А не пора ли вернуться домой?» Самая известная в Берлине женщина-диджей (ее первые альбомы назывались Stadtkind, «Берлиночка») – ярчайшее воплощение духа Берлина. Кажется, здесь вообще не ложатся спать! С четверга до утра понедельника. Берлин – это мировая столица праздников. В соответствии со статистическими данными аэропорта Шёнефельд флагмана дисконтных авиакомпаний, около десяти тысяч туристов прибывают на уик-энд в надежде повеселиться на всю катушку в клубах этого города. Берлинские ночи стали своего рода достопримечательностью, наподобие Бранденбургских ворот или купола Рейхстага, где есть на что посмотреть и где следует непременно побывать. И разумеется, берлинские ночи привлекают не только туристов – горожане являются непременными участниками этих ночей. И так было и будет всегда. Они танцуют под музыку «электро», заряжающую их энергией. И даже бывший министр обороны Карл-Теодор цу Гуттенберг, знаток искусства, примерный католик, идеальный зять и вообще само совершенство, познакомился со своей женой на празднике техно-музыки.

Сидя в неприлично расслабленной позе на стуле из желтого пластика, приобретенном, разумеется, на одном из блошиных рынков в Мауэр-парке или Трептове, Эллен Аллиен принимает меня, как какая-нибудь дива, в офисе компании основанного ею лейбла BPitch Control. Звезда, как и полагается, появилась с опозданием. Непричесанная, без макияжа, казалось, весь ее облик говорил: «Я только что встала, и оставьте меня в покое с вашими глупыми вопросами». Не слишком любезно с ее стороны, особенно в начале нашей беседы. И это ощущение усиливалось жутким давлением, которое оказывала на меня ее пресс-атташе. Но что бы там ни говорили, Эллен Аллиен – звезда. Вот уже на протяжении пятнадцати лет она царит над берлинскими ночами. Диджей, начавшая свою карьеру с постоянных выступлений в техно-клубе Tresor. Глава компании, основатель линии модной одежды… Глядя на нее, высокую брюнетку, безуспешно пытающуюся закрутить в пучок спадающую на шею плохо заплетенную косу, сразу же понимаешь, что это сильная женщина. Своими длинными и гибкими мускулами она напоминает львицу на охоте. Да, есть в ней что-то от дикого и опасного животного, и этот образ как нельзя лучше сочетается с именем Диджейн, которое здесь дают женщинам-профессионалкам, стоящим за пультом. В джунглях ночей, где господствуют мужчины с повадками Тарзана, нужно быть именно Джейн,[6] чтобы держать удар. Ей охотно прощаешь простонародные манеры, когда Эллен по-кошачьи вкрадчиво жульничает с датой своего рождения («Когда же это я родилась? В семьдесят седьмом, что ли? Да, в семьдесят седьмом!» – хотя всем известно, что ей уже под сорок) и заметает следы относительно своей сексуальной ориентации. В ее семье три поколения берлинок, три поколения свободных и гордых птиц, поэтому не следует удивляться, что она не так-то легко дается в руки. Эллен – это ее настоящее имя, а Аллиен (два «л», разумеется) воплощает ее ночную идентичность, идентичность великих божеств темных и холодных клубов Берлина периода после падения Стены. Не левом предплечье с внутренней стороны отвратительное чудовище внеземного происхождения тянет свои щупальца, у нее также три голубых пятна за левым ухом, две китайских идеограммы на правом запястье, и, кто бы сомневался, есть и другие татуировки. Но в этот день черные легинсы, бесформенная футболка и поношенные кроссовки скрывают ее худенькое тело.

А потом… потом мы начинаем говорить о Берлине, его музыке, энергии его жителей (которую она называет «вкладом в развитие города»), его истории. И вдруг Эллен теряет всю свою сдержанность, ее даже охватывает энтузиазм. Три стакана воды Vittel, и вот она наконец просыпается и, посвежевшая, обретает красноречие. В ней совсем не чувствуется пресыщенности жизнью, и она не относится к тем уроженкам Берлина, которые жалуются на обилие туристов и джентрификацию[7] центра. «Для меня это здорово! Ведь я живу туристами. Был период, когда клубы были почти пустыми, потому что берлинцы устали от техно. А потом Берлин вдруг стал модным. И именно туристы спасли этот город! Он стал таким притягательным. И я в восторге от того, что сюда приезжают люди. Ведь у города довольно невеселая история». Чувствуется, как под футболкой бьется ее сердце, сердце патриотки. И своим патриотизмом она обязана именно Берлину.

Эллен часто говорит, что этот город ее сформировал, потому что сразу же после падения Стены она была одной из первых, кто принялся осваивать старую Восточную часть, она проникала в самые невероятные места, бродила по заброшенным заводам, где так здорово звучало детройтское техно. Не сожалеет ли она об этом периоде, об этом золотом веке пионеров? Часто говорят, что раньше было больше свободы, сумасшествия, первобытности. «Люди просто стали старше, вот и все. Будучи молодыми, они совершали безумства… А потом, в то время нам все было внове. Сегодня во всем больше порядка и структурированности, но это не означает, что нам досталась в удел только упорядоченность. Наоборот. Я считаю, что сейчас мы переживаем лучший период. И раз уж люди приезжают к нам и привносят с собой энергию, мне, в общем-то, безразлично, приехали ли они из Штутгарта, Стамбула, Ирака или США, и безразлично, сколько времени они проведут здесь. Если бы они приезжали исключительно с целью оставить здесь свои деньги, город скоро стал бы скучным. Но это не тот случай. В городе все дешево, и он привлекает людей, которые хотят покорить его, набраться новых впечатлений».

Не менее двадцати раз во время нашей беседы Эллен заговаривала о свободе, потому что свобода для нее – это тот невероятный прорыв духа, который последовал за ноябрем 1989-го, но это также и дыхание последнего десятилетия. «Берлин со всей решительностью готов показать всему миру, что это город, где живут свободными». Вау! Ее утверждение на мгновение парализовало меня, и я сидела как прибитая на грязном канапе старой берлинской квартиры на последнем этаже здания на Ораниенбургерштрассе, где компания Эллен устроила свой штаб. Не слишком радушная Диджейн попала в яблочко. Так оно и есть на самом деле – Берлин предлагает своим жителям возможность жить так, как им хочется. Добавьте к этому дешевое жилье, и вы привлечете сюда «всех артистов, всех оригиналов, всех мужчин со всего света!» (Да и женщин тоже.)

Эллен Аллиен нигде не училась, единственный диплом, который она получила, – это диплом акробатки. Но ей прекрасно известна история женщин ее города, рано вставших на ноги, привыкших к тому, чтобы самостоятельно решать все проблемы. Ее бабушка была одной из тех «женщин разрухи», которые вновь построили Берлин. И в том, чтобы быть женщиной в мужской профессии – основательницей одного из самых знаменитых лейблов в мире, – для нее нет ничего экстраординарного. Она даже взъерошивает перышки, когда приступаешь к этой теме. И уже давно пора прекратить разговоры о том, что она является образцом для подражания для остальных девушек. Ее совсем не соблазняет перспектива флагмана. Так, может быть, поэтому она отрицает всякую возможность ангажированности и использования своей известности на службе у берлинского андеграунда и берлинских ночей, которым угрожают проекты перестройки центра города? «На все на это у меня совершенно нет времени». У артиста, если она женщина, действительно совершенно нет времени на то, чтобы забивать себе голову подобными пустяками. И то же самое относится к линейке ее одежды (оригинальной, непривычной, сексуальной), которая ежегодно отнимает львиную долю бюджета ее компании. Но это ее мало заботит. «Ellen Allien Fashion стоит мне столько же, сколько бы я тратила на покупку собственной одежды».

Но зато ее захлестывают эмоции, когда ей приходится защищать золотые правила берлинских ночей, для которых самое большое значение имеет не место проведения, не люди, на них присутствующие, а их продолжительность. Никаких расписаний, никаких сроков закрытия… «Диджеи будут стоять за пультом столько, сколько потребуется, и им придется изыскивать новые формы, открывать новые пространства артистической свободы. Одновременно с этим у людей появится время, чтобы полностью погрузиться в праздник, чтобы расслабиться, поговорить друг с другом. И в этом смысле техно освобождает нас от всяких социальных ограничений, а клубы становятся игровыми площадками для людей, которые, оказавшись вместе, понимают, что имеют одни и те же взгляды на жизнь». И уже покончено с двойственным ограничением – танцы/бар – под тонны децибелов. Современные берлинские клубы имеют теперь пространства на воздухе (о, террасы на берегу Шпрее в клубе Watergate!), уютные уголки отдыха, и часто в них открывают рестораны. По утрам в воскресенье в Panorama Bar подают кофе с молоком. А если вы хотите встретить настоящих полуночников – завсегдатаев клубов и сливки местной элиты (если повезет, то и Эллен Аллиен с друзьями), – приходить нужно не позднее 13 часов. «А не пора ли вам домой?» Нет!

Женщины из тени

Когда Эна Шнитцельбаумер встает за пульт, она снимает свою футболку и обнажает маленькую крепкую грудь, как две половинки яблока на ее мускулистом теле. Она едва прикрывает ее клейкой лентой шириной в несколько сантиметров. Подъем уровня адреналина в публике обеспечен. На ее выступлениях на танцполе всегда полным-полно народа. Ведь Эна так красива с обритой головой и огромными глазами – пантера, грациозная и гибкая. Королева лесбийских ночей в клубе Кройцберга[8] в начале своей карьеры, теперь она понемногу выступает повсюду в Европе. Знаменитая? Нет. Но профессионалы признают ее талант. «В Берлине все в той или иной степени диджеи. В любом баре каждый вечер вы можете встретить какого-нибудь сомнительного типа с сумкой виниловых пластинок, который считает, что он способен миксовать. И многие из них действительно отвратительны! Появившись здесь, они почему-то воображают себя новыми гениями электро».

Когда-то Эна решила, что должна быть прагматичной, и таким образом организовывала свою деятельность диджея, чтобы довольствоваться малым и не ждать от жизни подарков. Она начинала свое дело с того, что была агентом других диджеев, а также организовывала вечеринки и фестивали, на которых также обеспечивала и кейтеринг.[9] «С ума сойти от количества женщин в кулисах берлинских ночей! Мужчины, как правило, на виду у всех, под прожекторами, которые чуть ли не подпаливают им крылья. А кто же позади них? Кто организует клубную жизнь? Девушки!» И это впечатление подтверждается рассказами команды HBC, нового модного, гибридного заведения (бар, ресторан, концертный зал, галерея, ets), расположенного в самом центре столицы: «Артисты – чаще всего парни. Но ответы на телефонные звонки, продажа билетов, оформление заказов, работа с прессой и даже постановка спектаклей – все это возлагается на женщин!»

Интервью с одной из этих великих жриц, с Андреа Вюнше из Magnet Music, l’Agence (c прописной буквой «А», разумеется), которая является одним из самых известных диджеев города. Клуб, состоящий на сто процентов из женщин, расположен в Вейбертвиртшафте, и это не случайно, ведь именно здесь находится самое большое количество крупнейших в Европе предприятий, возглавляемых дамами. Короче говоря, мадам Вюнше видела в своем бюро самых лучших представителей элиты берлинского техно. «Есть много женщин-диджеев, и их становится все больше. Но, по примеру Эллен Аллиен, они с большей ответственностью относятся к своей работе, чем мужчины. Диверсифицируя свою деятельность, они составляют альбомы, основывают собственные лейблы, оставляя, таким образом, свой след в истории». Прагматичные до кончиков ногтей, которые они часто грызут, потому что длинными коготками можно испортить винил пластинок, а времени посетить маникюршу между пересадками на очередные авиарейсы у них просто нет. Что и говорить, настоящие берлинки эти Диджейн!

Самая неприступная дверь в мире

Весь Берлин трепещет перед ним. Свен Марквардт – людоед из сказок про фей, Синяя Борода с тысячью пирсингов, граф Дракула в облике боксера с покрытым татуировками лицом, суровым взглядом черных глаз, сжатыми челюстями и ледяной миной. Весь Берлин? Да что я говорю? Весь мир! Считается, что ежедневно около полутора тысячам туристов удается по вечерам проникнуть в холодный храм, в святилище, признанное лучшим клубом мира. И стольким же отказано в его посещении. Свен не любит туристические группы. В Berghain заходят, чтобы от души повеселиться, а не для того, чтобы набраться впечатлений, которыми по возвращении поделишься с мамочкой. Город, туристические справочники, Интернет переполнены слухами о причудах физиономиста, чья импозантная, крепко сбитая фигура сделала столько же для планетарной популярности «Бергхайна», сколько и его уникальная акустика.

Еще с незапамятных времен мы отправлялись в ночные заведения с развевающимися на ветру волосами и в кроссовках на ногах. А иногда и в вечерних туалетах, потому что только что побывали на концерте и было бы смешно отправляться домой переодеваться: в те времена клуб Tresor находился в двух шагах от Филармонии. Сегодня ничего не изменилось, обязательного дресс-кода при входе в берлинские клубы нет, но при приближении быстрым шагом в голубой ночи к этим современным храмам появилось новое ощущение: а вдруг не позволят войти? По мере того как Берлин становился модной столицей, появились новые существа, неизвестные нам доныне: вышибалы! Став популярными сразу же после падения Стены, берлинские ночи вошли в легенду именно потому, что всем позволялось на них присутствовать. Это было смешение людей, рас, это было как утопия, и казалось, что отныне все возможно… Спустя двадцать лет берлинская легенда все еще живет… хотя сегодня именно потому, что двери открываются не перед всеми.

«Говорим по-немецки, ОК?» В голосе Аны, завсегдатая ночных заведений, по мере нашего приближения к владениям Свена слышатся нотки беспокойства. Нас четверо (не советуем собираться большими группами, которые тут же отправляются на экскурсию по клубу), из которых двое – работающие в Германии французы. Ана одета в джинсы и обтягивающую майку, ее волосы, которыми она сексуально встряхивает, как в рекламе шампуня, рассыпаны по плечам. По крайней мере, в этом Berghain придерживается правила, общего для всех клубов: девушки пользуются преимуществом при входе. Ана это знает, но считает нелишним напомнить о гендерной принадлежности еще раз. Количество сексуальных леди в мини-юбках поражает. И это удивительное зрелище для Берлина. Оказавшись внутри, сразу же понимаешь, что о существовании каких-либо приличий перед алтарем этого вечного праздника следует забыть: нет, например, зеркал в единых для всех туалетах, не разделенных на мужской и дамский… Невозможно подправить макияж. Вокруг раскрасневшиеся лица, мокрые от пота и прилипшие к голове волосы, грязная обувь. Но все это не имеет никакого значения. Все, что происходит за стенами бывшей электростанции, никогда не выйдет наружу. Фотоаппараты запрещены. Попробуйте только расчехлить мобильный телефон, вас сразу же выставят за дверь. По Интернету циркулируют какие-то кадры, снятые тайком, но эти несколько минут съемки не дают никакого представления о том, что здесь происходит. Чтобы приобщиться к этой тайне, сюда нужно проникнуть и пройти мимо Свена. «В один из выходных дней он может тебя пропустить, а вот в следующий раз ты можешь оказаться перед закрытой дверью. Здесь Свен все решает. Каждую ночь, в зависимости от сиюминутного настроения, он приступает к сортировке, выбору, к своему любимому занятию. Списков VIP-клиентов не существует. Только диджеи, выступающие в эту ночь, могут пригласить с собой несколько человек, которым, тем не менее, придется заплатить за вход», – рассказывает Блуди Мэри, Диджейн, работающая под лейблом Sender, которая сама уже не уверена в своих возможностях. Перед бандитской миной Марквардта все равны. Это и есть воплощение истинной демократии ночи. Хотя напряжение в очереди может нарастать, никто и никогда не подвергает критике решений Свена, когда он говорит «нет». «У него, наверное, свои основания не пропускать нас. Может быть, много геев в этот вечер или очень много народа, ничего страшного, придем в следующий раз». Демонстрация полного и безоговорочного уважения к Чудовищу. И в любом случае, сюда всегда возвращаются. «Этот клуб – наркотик. Он электризует тебя, потолки 14-метровой высоты, ты этого больше нигде не увидишь. Но что особенно поражает, так это смешение людей. Молодые, старые, много геев, но и немало девиц, здесь встретишь берлинцев, туристов, звезд, маргиналов всех мастей. Это какая-то отдельная планета со своим населением, меняющимся раз от раза. Все остальное не имеет никакого значения. Не имеет никакого значения мир, существующий за его стенами, время также не идет в расчет. И раз уж ты сюда попал, ты можешь делать все что угодно, и никто тебя не осудит! В толпе в совместных туалетах ты можешь купить несколько таблеток экстези, можешь нюхать кокаин, примостившись на углу барной стойки, в темном алькове можно заниматься любовью, несмотря на то что несколько парней наблюдают за парочкой», – рассказывает в порыве восторга одна наша приятельница, фанатично преданная клубу, которая проводит здесь почти все воскресенья. А какие незабываемые выходные можно провести в Panorama Bar, расположенном на одном из этажей «Бергхайма»!

Туристы уже отправились восвояси и теперь дремлют в зале вылетов аэропорта Шёнефельд. Завтра утром эта «раскрепощенная мировая элита» заполнит офисы компаний в Милане, Женеве, Осло, Париже или Дублине. Ушел даже Свен Марквардт – спать или, может быть, танцевать… И только молодежь все прибывает, хотя ей уже не приходится стоять в очереди. Часов в семь или шесть утра в очереди придется провести не менее 30 минут, а в самый разгар праздника – около полуночи, – когда Berghain заполняют тысячи посетителей, очередь отнимет у вас не менее полутора часов. По воскресеньям в клубе от 500 до 600 человек, но несмотря на скопление народу и уровень децибелов, чувствуешь, как люди проникаются некой доверительностью по отношению к друг другу, а атмосфера праздника вполне конфиденциальная. Можно выйти и перекусить на вокзале рядом с клубом и потом вернуться. Подручные Свена не забудут, что они вас выпустили. Люди выглядят необыкновенно свежими, несмотря на эксцессы предыдущих часов, не ощущается также духоты и дышится легко – разумеется, благодаря высоте потолков. «Когда возвращаешься в 10 часов утра после отлично проведенной ночи, не нуждаешься ни в каких стимуляторах», – заверяет меня моя подруга, бьющая через край энергия которой уже не требует никаких доказательств. Большинство праздников заканчиваются в «Бергхайне» в 20 часов, но иногда, когда отмечают день рождения диджея, веселье затягивается до понедельника. Да здравствует четверг, когда клуб вновь откроет свои двери!

Инки заставляют танцевать Берлин

Не спрашивайте меня, как такое произошло, что в один прекрасный день 1924 года южноамериканское растение (я говорю о мате) оказалось в рецепте немецкого доктора, который разработал напиток в противовес кока-коле. И вот на протяжении двух-трех последних лет берлинцы вновь открыли для себя «Клуб-Мате», лимонад с большим количеством кофеина и в два раза менее сладкий, чем классическая содовая вода. Итак, «Клуб-Мате», вперед! Помоги нам пережить ночь с помощью твоих коктейлей («Ром-Мате», Tschunk, «Джин-Мате» и «Водка-Мате» – самый популярный в наши дни), коктейлей, которые мы выпьем на танцполе вместо утреннего кофе, особенно если нам предстоит рабочий день. Короче говоря, «Клуб-Мате» с этикеткой, на которой выбит гаучо в голубом (наверняка, дружок цыганки с сигаретных пачек), составляет достойную конкуренцию «Бионаду» в качестве хипнапика; особенно нас впечатляет не оставляющая сомнений гарантия, что он сделан на основе натуральных продуктов. «В мой состав входят растения, и к тому же я изготовлен на баварской семейной пивоварне». Его возрождение означает смерть Redd Bull, который все еще входит в состав некоторых коктейлей, но, кажется, уже окончательно потерял былую славу. Ну а кроме этого, что пьют вечерами? Одна моя приятельница, которая содержит бар в клубе Watergate, готовит главным образом лонгдринки[10] (особенно для девушек), а также джин-тоник, водку-тоник и водку с лимонным соком. Но пальму первенства в берлинских барах по-прежнему держит пиво, утоляющее жажду (и оно в два-три раза дешевле). Вне клубов, особенно на импровизированных пляжах Шпрее, весьма ценятся кайпиринхас (крепкий коктейль с ромом) и мохито.

Из колыбели сразу в клуб

Дзинь! Мой компьютер сообщает, что я получила письмо: «Здравствуйте! В воскресенье Фриде исполняется год, и она бы была рада, если бы ваша дочь пришла на ее маленький праздник. Сбор в 19 часов на террасе у “Марии”. Сообщите нам, примите ли вы участие в вечеринке, чтобы мы внесли вас в список». Объясняю: Maria – один из самых больших клубов города, и, хотя в последние годы его дела оставляют желать лучшего (конкуренция в городе жесткая), он все еще остается одним из самых фешенебельных мест дневных и ночных празднеств, поскольку вечеринки после спектаклей по воскресеньям продолжаются там до ночи. От голого бетона стен бывшего ангара децибелы отскакивают так, как им и полагается, а с тенистой террасы открывается замечательны вид на Шпрее с ее речными трамвайчиками и туристами, приветливо машущими прохожим, идущим по мосту. Короче говоря, этим вечером моя дочь в возрасте года и четырех месяцев впервые отправится в клуб. Будет о чем вспомнить через пятнадцать лет! Презрительно поглядывая на окружающих, она сразу же держит курс к входу для VIP-персон. «А что, мы же в листе приглашенных!» – подумалось мне.

Подходя к охраннику с ребенком на руках, я стараюсь принять смиренный вид. «Если мы перепутали вход и время, не следует задаваться, не следует…» Уф! Пронесло. Все произошло как нельзя лучше: клуб в лице охранника продемонстрировал полную совместимость с ребенком. Я на секунду закрыла глаза, видя шатающиеся перила террасы – если родители на секунду выпустят детишек из поля зрения, падение обеспечено, – и заметила огромное барбекю на уровне жадных детских глазенок и ручонок. В остальном все как обычно. Диджей едва дотрагивался до резонаторов, ненавязчиво звучала музыка. Именинница Фрида – она в гавайских тонгах на ногах и модной футболке – предусмотрительно надела противошумную каску наподобие тех, что носят рабочие на стройках, только ее каска красивого сиреневого оттенка и могла бы украсить голову любой звезды музыкального пульта. Некоторые детишки пускали мыльные пузыри, и здесь же случайно оказалась большая мирная собака – идеальный вариант, чтобы занять малышей. Моя дочь, как сумасшедшая, танцевала в одиночестве на танцполе, который уже покинули спустившиеся вниз посетители клуба. А потом она макнула свою соломинку в кружку с пивом своего отца. Что и говорить: моя дочь – настоящая берлинка!

Дресс-код по-берлински

Да, повезло берлинским цыпочкам! Богемный дух, царящий в городе, избавляет их от головной боли в конце недели, когда приходится решать кошмарную проблему, мучающую всех женщин и девушек на свете, если им предстоит выход в общество: «Что же мне надеть сегодня?» Или, как вариант: «Мне нечего надеть!» Здесь, за редким исключением, не приходится ломать себе голову, чтобы пойти развлечься. Что бы вы ни выбрали, все будет хорошо. Да, дорогие читательницы, Берлин – это рай, при условии, что вы согласитесь с несколькими базовыми принципами.

1. Ты можешь закончить вечеринку, сидя на земле.

Берлинки обожают устраивать праздники вне помещений. С наступлением первых хороших дней горожане, лишенные света и тепла с ноября по март, заполняют тротуары. Любой выход на природу – это повод для праздника, будь то манифестация, превращающаяся в парад техно-музыки, поездка на стадион или пикник с шашлыком с подругами. И город отвечает на эту потребность в свободе, многократно увеличивая возможности жизни на природе, где даже устраивают сексуальные оргии (улетая с просторных лугов на седьмое небо от счастья в присутствии кроликов и кротов). Все это не ново. Биргартен и Пратер[11] существуют уже на протяжении полутора веков. И вполне вероятно, что однажды в четыре часа утра ты окажешься на берегу водоема, погруженная в думы о перестройке мира, или примешься танцевать на росистой траве, насквозь промочив ноги. А может быть, в один из вечеров под звездным небом ты присядешь на мостовую в элегантном костюме после концерта классической музыки. Короче говоря, не часто выпадают случаи выставить себя во всей красе, если только ранним вечером собственное кокетство не заставит тебя повертеться перед зеркалом, примеряя наряды. Решение: сочетать тщательно подобранный макияж с кроссовками и джинсами. Но такое в принципе не сочетается и скоро надоест. Где же выход? Поступай так, как поступают все жительницы Берлина: обнови базовый гардероб (модный маленький верх, два-три симпатичных украшения, лак на пальцах ног, чтобы можно было носить босоножки, немного помады на губах) и отправляйся развлекаться.

2. Ты можешь в кровь сбить ноги.

Обрати самое серьезное внимание на обувь, подбирая ее точно по ноге. Берлинскими ночами принято много ходить. А с учетом существующих цен принято за один вечер посещать несколько заведений подряд. Но в Берлине все так далеко! Поэтому, если ты собираешься немного попрыгать на танцполе, пожалей свои ноги и не броди перед танцами по Симон-дах-Штрассе во Фридрихсхайне (район Берлина, где полным-полно питейных заведений), переходя из бара в бар!

3. Ты можешь насквозь пропитаться несвойственными тебе «ароматами».

В Берлине все принято начинать с колбасок. И невозможно считать себя берлинкой, если летними вечерами не принимать участия в пикниках с барбекю. В группе друзей есть всегда кто-то, кто лучше других экипирован всеми принадлежностями для этого. В худшем случае в супермаркете покупают одноразовый гриль – емкость из алюминия с отделением для углей, которую потом выбрасывают. И это берлинский образ жизни, когда людям нового Берлина, сохранившим легкомыслие юности, претит все организовывать заранее, все предвидеть наперед. Советую провести вечер на берегах Ландверканала, Шпрее, в Трептов-парке, на севере Темпельхофер-парка или на лужайках Бельвю. Испарения углекислоты наверняка заполнят, по крайней мере, две альвеолы из трех в твоих легких. А если прибавить к этому уровень холестерина, содержащегося в колбасках, понимаешь, что количество прожитых лет будет уменьшаться на год с каждым выездом на барбекю. Но придется этому подчиниться, если хочешь попасть в разряд коренных жительниц, которые сумеют разжечь костер в мангале, не боятся крыс, устраивающих с наступлением ночи настоящую осаду (если вы собираетесь организовать вечеринку на берегу Канала, отойдите как можно дальше от валуна рядом с заброшенным пароходом в порту Урбан-Хафен). Но все это стоит того, чтобы почувствовать себя Марлен Дитрих! И что «радует» во всей этой истории, так это то, что ты вынесешь обонятельные воспоминания о прошедшей вечеринке. Если тебе не повезло и ты не сможешь сразу все это переварить, то останется отвратительное ощущение нечистоты внутри. Я уж не говорю об «аромате» переполненных окурками пепельниц, который будет повсюду сопровождать тебя, как только ты ступишь ногой в один из баров. Здесь курят! Итак, никто не запрещает тебе вытащить на свет божий курточку за 200 евро, но, боюсь, дорогая, ты скоро разоришься!

4. Тебе придется подчиняться.

Я не знаю почему, но Берлин постоянно требует от тебя чего-то такого, что не предусмотрено программой. Играть в пинг-понг ночью, взобраться на крышу, чтобы увидеть восход солнца… и (что еще хуже) петь Voyage Voyage перед двумя тысячами людей, собравшихся в Мауэр-парке. Мне не известно, почему так произошло, но в течение нескольких лет караоке по воскресеньям в кое-как обустроенном амфитеатре на прежде заброшенной территории стало явлением, которое просто необходимо увидеть. Но и в этом случае тебе не придется долго сокрушаться о том, что не надела лучшие свои вещи, которыми по праву можешь гордиться, а появилась в блузке либо с вырезом под горло (вместо интригующего декольте), либо со скромным отложным воротничком. И, как всегда, возвращаешься к фундаментальным понятиям в одежде – джинсам с кроссовками и соответствующим им атрибутам. К счастью, в Берлине можно встретить огромное количество людей, чей внешний вид, мягко говоря, вызывает удивление. И здесь обучаются певческому мастерству, невзирая на окружающих и с высоко поднятой головой, в манто до пят с бахромой и красных сапогах.

Футбол, моя любовь

На протяжении нескольких недель Юлия вне себя от нетерпения. В эти выходные начинаются матчи Бундеслиги, немецкого чемпионата по футболу. Юлия извлекает на свет божий свои атрибуты болельщицы и отправляется на северо-запад столицы, где расположен Олимпийский стадион. На ее шее развевается голубой шарф, и одета она в футболку с принтом «Арне Фридрих» (это имя ее любимого футболиста из клуба Hertha Berlin) и непременные кроссовки, потому что сегодня всю вторую половину дня она проведет на ногах.

Демон футбола вселился в ее высокое и гибкое тело начиная с 2006 года, когда Германия организовывала Кубок мира, на котором Юлия, студентка, изучающая физическую химию, работала волонтером. В один уик-энд из двух, когда «Герта» играет на домашней арене, вне зависимости от того, какая будет погода (одному Богу известно, как холодно зимой на трибунах, когда дует сильный ветер), она работает на стадионе. Ее роль? Обеспечить вход на стадион и выход для восьмидесяти тысяч болельщиков. И тогда к ее арсеналу фанатки Фридриха прибавляется жилет кричащего красного цвета, наподобие тех, что носят служащие компании SNCF, обеспечивающие для своих клиентов покупку билетов на транспорт, бронирование мест в отелях и т. д.

Юлия до такой степени обожает футбол, что полностью переоборудовала свою комнату во славу круглого мяча. Обои – цвета зеленой лужайки, над кроватью висит гирлянда из белых и черных шариков, а в углу возвышается огромный плюшевый цилиндр, выкрашенный в цвета «Герты». Это ее пристрастие тем более впечатляет, что внешне она совсем не похожа на футбольную фанатку, которая в день матча не может думать ни о чем другом, кроме как о предстоящей игре, – скорее хрупкая и нежная – этакая кошечка. (Юлия сама делает серьги из жемчуга – это ли не бесспорное доказательство ее женственности?) Иногда она даже впадает в слащавость, особенно если речь заходит о животных, живущих в арктических льдах. Да она и сама напоминает детеныша тюленя. А когда Юлия принимает участие в манифестациях своей ассоциации (она является членом BUND, немецкого отделения «Гринписа»), она дефилирует в образе громадного пингвина. Короче говоря, футбол плохо сочетается с ее обликом. Но видели бы вы, как благоразумная мадемуазель преображается и становится агрессивной, когда ей приходится защищать честь любимой команды! Вот я и подумала, что было бы интересно сходить с ней на стадион. Что-то здесь кроется, что пока недоступно моему пониманию. Тем более что «Герта» – первый европейский клуб, создавший сайт специально для женщин (), а на трибунах, как я потом выяснила, четверть болельщиков являются женщинами. Итак, этот город переполнен девушками, подобными Юлии, и будет нелишним провести исследование птичьего двора и с этой точки зрения, не отклоняясь от главной цели моей работы.

С билетом в кармане я села на поезд S-Bahn (аналог французских пригородных электричек, курсирующих также и по городу) и отправилась к Восточному виражу – именно так здесь называют стадион из-за небольших боковых изгибов его стен. Был волчий холод, от которого не спасла даже жаренная на гриле колбаска, купленная мною при входе. Еще две, думаю, разогрели бы меня, но, поскольку не мне предстояло бегать по полю в течение девяноста минут, я отказалось от этой калорийной оргии. Закутанная с головы до ног, неуклюжая в шерстяном шлеме (никогда бы не подумала, что однажды мне придется сожалеть о том, что у меня нет вязаной шапки с ушками, в которой я когда-то осваивала зимние виды спорта), в теплых брюках – я даже боялась посмотреть на себя со стороны! И вдобавок ко всему сладкая немецкая горчица (beurk) прилипала к перчаткам.

Матч начинается. Стадион такой большой, что я ничего не вижу. Кроме того, тремя рядами ниже находятся зеркальные витрины с огромным флагом. Я слежу за игрой, глядя на огромные экраны. С таким же успехом я могла бы остаться дома перед телевизором с чашкой зеленого чая в руках… А тем временем Юлия в окружении подруг, так же дрожащих от холода, как и я, пытается меня приободрить, говоря, что это совершенно беспрецедентный матч. Я отправилась домой еще до того, как отвалились мои отмороженные пальцы ног. Холод щипал меня за щеки, и я думала, что это неоправданная жертва для матча, закончившегося со счетом 0:0.

Но на этом мое исследование не закончилось. Потому что в Берлине есть еще одна команда и еще один повод для разделения города. Если сердце «Герты» бьется на западе, то бывший восток воспламеняется на стадионе Vieille-Foresterie, вотчины FC Union, Союза металлургов. Клуб металлургов – это также большая семья, и именно болельщики занимаются приведением стадиона в порядок в течение своих отпусков. И это клуб простого трудового народа, обычных работяг. Вообще-то это чувствуется сразу, как только выходишь из поезда S-Bahn. Чтобы добраться до нижних трибун, идешь не по широкой и чистой эспланаде Олимпийского стадиона, ты лавируешь среди огородов. Люди в толпе грубоватые, плохо одетые, с грязными волосами, и все, как один, в футболках кроваво-красного цвета. Это нижний Берлин, полная противоположность его центральной части. Как и на матчах «Герты», здесь много девушек. Очень часто волосы у них выкрашены в красный цвет, большинство – полногудые и хорошенькие. Матери семейств покрикивают на свои выводки, чтобы те сидели спокойно; в голосах слышится простонародный акцент. Есть также и девицы в бранденбургском духе: очень худые, в донельзя обтягивающих джинсах, с гривкой платиновых волос, пирсингом на языке, с наманикюренными ногтями и загаром под лучами ультрафиолетовых ламп. Четыре из них, получившие титул «Мисс FC», приняли участие в недавней рекламной кампании, где были изображены гламурными, с блеском на губах, в облипающих майках – в тот момент, когда занимались подготовкой к матчу. Клубу PSG («Пари Сен-Жермен») следует брать с них пример!

Перед началом матча стадион дрожит от пения болельщиков: «FC-союз, наш клуб, наша гордость, наша жизнь!» Души болельщиков охвачены единым порывом, и им вторит бетон трибун. Здесь никогда не почувствуешь холода. Все, как один, сдерживая дыхание, следят за каждым движением игроков, как во время самых интригующих моментов матчей Манншафта (национальная сборная Германии) в период проведения Кубка мира, когда эспланаду от Бранденбургских ворот до колонны Победы заполнили сотни тысяч обезумевших берлинцев.

Мне хорошо известно, что начиная с Чемпионата мира 2006 года, проводимого в Германии, футбол больше не является исключительно мужской страстью. И совсем не потому, что женская сборная Германии (по большей части она состоит из цыпочек, играющих за Turbin Potsdam – город-спутник Берлина) является чемпионом мира и держит пальму первенства с 2003 года. «Я никогда так не веселилась в Берлине, как во время чемпионата Европы в две тысячи восьмом», – утверждает моя подруга, более склонная к увлечению театром, музеями и вернисажами, чем несмолкающим гулом «ола, ола» на стадионе и битьем мячом по воротам. В эти дни город покрывается гигантскими экранами и разноцветными флагами, предлагая своим жителям каждые два года позолоченную отдушину в ритме великих мировых соревнований, когда все берлинцы предаются общему для всех увлечению. Восток и запад, турки, проживающие в районе Нойкёльна, новая генерация центра города, женщины и мужчины, молодые и старые – все они живут матчами, и ничто другое их не интересует. На улицах, в барах, в парках – везде устанавливают экраны, не боящиеся дыма барбекю! Но именно в эти моменты полиция регистрирует в городе самое большое количество краж со взломом…

Проход запрещен

Кристел – кайенская метиска. Ее отец – уроженец Гвианы, а мать – берлинка. Следовательно, она немка. Но не все ее воспринимают как таковую. Однажды вечером она собралась навестить подругу, которая только что родила ребенка в госпитале Лихтенберга. Выйдя из S-Bahn, она пошла по улице между прямоугольниками домов этого восточного квартала, и в это время два типа начали преследовать ее, крича вслед какие-то несуразности и имитируя крики обезьян. Если в центре Берлина подобные случаи исключены, то на периферии города вы не можете быть ограждены от подобных неприятных инцидентов (ежегодно регистрируется около пятидесяти случаев столкновений на расистской почве). В связи с возможным обострением ситуации перед проведением в 2006 году Кубка мира в Германии было принято решение издать справочник для темнокожих болельщиков, где указаны районы города, от посещения которых им было бы лучше воздержаться. Речь идет об округах Лихтенберг, Кёпеник, Шёневейде и Марцан.

Ты прав, Таторт

Обычный, ничем не примечательный воскресный вечер. Вход в расположенный неподалеку бар, также не обещающий ничего интересного. Но ни за что на свете молодые берлинцы не откажутся от его посещения и встречи с друзьями: сегодня на большом экране бара будут демонстрировать очередную серию «Таторта». «Грустно оставаться в воскресенье вечером в одиночестве перед телевизором. А кроме того, Таторт – такой не похожий на остальных полицейский. И еще. В баре меня ждет атмосфера моего детства, когда я жила с родителями и мы вместе смотрели следующую серию, пытаясь определить, кто же убийца», – на одном дыхании поведала мне Анья, которую я встретила в кафе Marianne. Анья говорит шепотом, потому что на экране уже замелькали титры фильма с его киношными эффектами 1970-х годов и музыкой, достойной весьма постаревшего Джеймса Бонда. Вот уже на протяжении сорока лет у всех немцев в 20 часов 15 минут по воскресеньям останавливается жизнь. «Таторт» собирает в среднем около 22 процентов телезрителей. И в барах, оборудованных в 2006 году к проведению Кубка мира большими экранами, стали демонстрировать для посетителей очередные серии детективного фильма.

Йозеф Гризхович, молодой и популярный литературный критик (со странностями в духе британского актера Джуда Лоу), пишет критические статьи в политическом журнале для интеллектуалов и анализирует феномен «Таторта»: «В фильме все вращается вокруг психологических моментов, и в нем ведутся жаркие дебаты по поводу того, что в данный момент происходит в обществе. Поэтому он завоевал такую популярность среди дипломированных специалистов, студентов, обучающихся в вузах и университетах, которых так много в Берлине».

Благодаря «Таторту», Анья познакомилась со своими друзьями. Приехав из Баварии, она ощутила потерянность в большом городе. Проведя два или три воскресных вечера в баре «Марианна», она вошла в число завсегдатаев, у которых официантке больше не приходится спрашивать, что бы они хотели выпить. Сначала Анья сидела за стойкой бара, теперь она облюбовала себе продавленное канапе в углу, где проводит время с двумя подружками и другом. «Эй, заключим сегодня пари о том, а кто же убил?» Официантка предложит бесплатно кружку пива самому способному из «комиссаров», при условии, что тот отгадает имя убийцы не позже, чем через час после начала фильма. В такие вечера доход «Марианны» невелик. «Все заказывают травяные чаи, горячий шоколад, как дома», – жалуется хозяйка. Но в ее баре царит благожелательная атмосфера, и поэтому здесь всегда много народа!

«Таторт», Бундеслига (чемпионат Германии по футболу), американские электоральные вечера, а также многое другое… В Берлине принято зайти в бар, чтобы посмотреть телевизор. Или чтобы поиграть в старые добрые настольные игры – в одном из углов любого бара всегда грудой свалены шахматы, шашки, лото, которые только и ждут, когда вы к ним подойдете. А иногда и владельцы заведений (даже самых модных) организуют, например, вечеринки лото. И таким образом, многие кафе в городе становятся своего рода филиалами игровых салонов.

«Жизнь сообща – это очень здорово, но при условии, что у тебя есть деньги на эту жизнь», – сетует Бабетта, тридцатилетняя безработная, завсегдатай Kuckucksei в Шёнеберге. Этому старому берлинскому кабачку удалось затормозить процесс обуржуазивания города – в нем сохранился дух демократизма. Здесь вы встретите самую разную публику: Бабетту и Вольфганга, почти упавших на дно общества, находящихся на грани алкоголизма и накрепко связанных с кружкой пива, Генриетту, изысканно одетую студентку, изучающую право, Лилли, преподавательницу начальной школы, джазового пианиста Бена, Павла, специалиста по информатике, пакистанского повара Номи… и меня. В начале моего пребывания в Берлине я проводила здесь много свободного времени – я занималась музыкой в двух шагах от кафе. И так произошло, что ненастными субботними вечерами я отправлялась в Kuckucksei в полной уверенности в том, что встречусь с теми, с кем мне интересно поговорить. В самом деле, в любой час дня и ночи (в берлинских барах нет установленных часов закрытия) я находила здесь друга.

Магия этих баров заключается в том, что в них между людьми, жизнь которых не имеет общих точек соприкосновения и которые никогда бы не встретились друг с другом, возникают дружеские отношения. Благодаря Kuckucksei я попала на празднование 50-летнего юбилея к одному шоферу такси, который устроил его в квартире своей подруги, сельского почтальона. Разные траектории жизни, и, однако, мы отпраздновали вместе это событие. Эта особенность Берлина разрушать все барьеры между людьми, его толерантность, допускающая любое смешение, меня всегда восхищала.

Наблюдая за тем, как ученики школ и лицеев выходят после занятий на улицу, я часто поражалась, насколько они все различаются: приверженка панк-культуры и турчанка, покрытая чадрой, подросток на багги в бейсболке и еще один подросток, в этот раз вампир в готическом духе. Создавая репортаж для французского телевидения, я с головой окунулась в изучение нового поколения молодых берлинцев. Это оказалось настоящей головоломкой: любитель покататься на скейтборде слушает техно, диджей обожает рок, антиглобалист – любитель хип-хопа, а рокеры любят самую эмоциональную, самую «душевную» музыку американских негров под названием «соул».

Вследствие невысокой стоимости жилья в Берлине хозяева заведений никогда не завышают цены: 1,20 евро – чашка кофе, 1,90 евро – чай, 2,50 евро – кружка пива, 4 евро стоит бокал вина и от 4,50 евро вы заплатите за коктейль… Низкие цены приглашают заглянуть в кафе, где, уютно устроившись в одном из чуть живых от старости кресел, которые добавляют очарования этому кварталу, вы проведете приятные моменты. На прилавке или на стойке бара вас ждет свежая пресса, на витрине – пирожные, среди которых неизбежный казекухен, немецкая версия нью-йоркского чизкейка. До 16 часов дня вы можете позавтракать. В так называемый «завтрак артиста», который обойдется вам в 8 евро, входят: омлет, колбасные изделия, сыр, мюсли; заплатив 1,90 евро вы получите кофе и сигарету в придачу. Жители столицы, эти взрослые дети, оказавшиеся на мели и во множестве населяющие город, в берлинских кафе, «отелях мамы», как их здесь называют, находят приют и атмосферу домашнего очага.

И как же вкусны взбитые сливки на горячем шоколаде! Зимой мне случалось проводить в кафе всю вторую половину дня. Иногда в Bilderbuch на Акациенштрассе (одно из самых комфортабельных кафе с потрясающе богатой библиотекой) заглянет пианист, чтобы отрепетировать свой репертуар на рояле, стоящем в глубине зала. Гаммы, арпеджио, проникновенные мелодии… как дома, кажется мне! Короче говоря, начиная от завтрака и до «Таторта» по вечерам, ни одно событие в жизни берлинца не проходит вне бара. И если ты настолько любишь свой бар, что хочешь, чтобы он переселился к тебе, ты всегда можешь попросить, чтобы тебе продали твое любимое кресло. Многие кафе, помимо картин художников, творчество которых они сейчас продвигают (часть кафе являются также и галереями), выставляют на продажу элементы своего декора. И пальма первенства среди них, если принять во внимание также его винтажный и уютный дизайн, принадлежит, безусловно, Kauf Dich Glücklich, расположенном на Одербергерштрассе.

Неуемные бунтарки

Немецкая женщина не курит! Не я это сказала, а один взбесившийся сумасшедший со щеточкой усов, который довел мир до состояния хаоса и устроил самую страшную бойню в истории человечества. С точки зрения Гитлера, арийка, у которой есть только одно предназначение на земле (рожать здоровых и красивых немецких детей), также должна иметь здоровое тело. К сожалению (в данном случае), немки не захотели его услышать, и еще в меньшей степени вняли призыву фюрера жительницы Берлина. Столица Рейха с давних пор является бастионом национального сопротивления нацизму (один из последних городов, павших под напором людей в коричневых рубашках). Открыто бравируя тем, что они нарушают запрет, согласно которому у них не было права даже зажечь сигарету в общественных местах, берлинские женщины 1940-х принялись дымить, как сапожники. Бунт, неопасный и легкий, как дым, поднимающийся над сигаретой, но тем не менее бунт… Борьбе с курением нацисты придавали большое значение, они первыми в мире начали финансировать исследования и создали институт по изучению влияния курения на человеческий организм, они ввели термин «пассивное курение» и на пачках сигарет, распространяемых на фронте, употребляли выражения, предупреждающие о гибельных последствиях курения. А с 1938 года они запретили курить в общественных местах. Это вам ничего не напоминает?

Но, как и прежде, с бунтарским видом Берлин не выпускает изо рта сигарету. Барбара Палм, или Бабси, едва волочит ноги, перемещая свой обтянутый кожей скелет курильщицы с тридцатилетним стажем за прилавок. Когда речь зашла о запрете курения в общественных местах, эта пятидесятилетняя дама с розово-красным перманентом на голове организовала нечто вроде диссидентского протеста и воспользовалась подзабытой лексикой. В ход пошли такие выражения, как «человеческое достоинство», «борьба с государством, которое собирается ее контролировать», «лишить свободы», «растоптать ее волеизъявление»! Все это высказывалось с сильным простонародным акцентом перед небольшим количеством постоянных посетителей ее маленького кафе Heide 11. Это типичное и малопривлекательное заведение берлинских пригородов – стены, обшитые темными деревянными панелями, занавески, связанные крючком из дешевой пряжи, витрины, выстланные черным бархатом, на котором под неоном огней поблескивают кубки – свидетельство проводимых конкурсов по дартсу, бильярду… В воздухе звучат мотивы диско. «Ноинг-ноинг-ноинг», – ноет синтезатор. Ах, восьмидесятые годы!

Здесь 95 процентов постоянных посетителей – заядлые курильщики. Выставить их за дверь? Да это то же самое, что стрелять себе под ноги. Это означало бы конец Heide 11! И тогда его хозяйка начала военные действия против тоталитарного государства. Как говорит Манфред, который всегда сидит за столиком в углу перед кружкой темного пива: «Лучше курить, чем быть фашистом!» – «Яволь!» (Так точно!) – вторит ему в ответ Бабси, голос которой срывается в кашле.

Итак, день, когда начал действовать запрет на курение в барах и ресторанах, наступил. Что же касается Бабси, она решила разжечь свои «сигареты свободы» (так во время войны называли сигареты, которые солдаты курили по очереди), а вместе с ними и огнь раздора. Она застеклила дверь непрозрачным, как бы закопченным стеклом (впрочем, у нее все покрыто копотью), повесила колокольчик, а завсегдатаи получили членские карточки. И Heide 11 стал частным клубом. Или курилкой. Далее, через небольшой промежуток времени, Бабси подала жалобу в Конституционный суд. По ее мнению, тоталитарное государство проводит «дискриминационную политику»; приняв антитабачный закон, оно разрешило большим заведениям то, что не дозволено маленьким.

А дело заключается в следующем: в Берлине заведениям площадью более 75 квадратных метров разрешается оборудовать курительную комнату. Таким образом, небольшим кафе и барам пришлось бы навсегда убрать свои пепельницы, вычеркнув из жизни курящую клиентуру. В ожидании решения судей закон был приостановлен, и Берлин вновь принялся дымить. Впрочем, он никогда и не прекращал! И так как суд признал правоту маленьких кафе и баров, закон на них больше не распространялся. В этой неразберихе крупные заведения с большей свободой принялись трактовать текст закона. Это было в 2008 году. Сегодня, за исключением больших ресторанов и общественных зданий (больницы, аэропорты, административные заведения, ets), в Берлине курят везде. Бабси может собой гордиться!

Симфония для курочек в ЖЕМЧУГАХ

Немцы затеяли игру в слова, которая мне совершенно не нравится: дам, принадлежащих к высшим слоям общества, с жемчужными ожерельями и такими же серьгами, они называют Perlhuhner, что буквально означает «курица в жемчугах», хотя сама представительница пернатых (курица как таковая) не имеет никакого отношения к нашим обожаемым цыпочкам. И даже если я не имею ничего против того, что цыпочка может быть курочкой в жемчугах (хотя для себя лично я не приемлю килограммовые колье на шее), мне не нравится сведение образа цыпочки к образу разряженной представительницы богатой буржуазии. Но ничего не поделаешь! Видимо, действительно пришло время написать эту книгу. Тем более что придется потрудиться, чтобы отыскать таких разодетых и шикарных цыпочек в Берлине. Я не хочу сказать, что здесь их нет, но раздел города истребил этот социальный класс: существовавший на тот момент режим в восточной части Берлина задушил буржуазию и разорил крупные аристократические кланы; а что же касается западной части, то ее богатые обитатели, опасаясь вступления в город русских танков, сбежали отсюда, как только представилась такая возможность. Они отправились в направлении Франкфурта с его финансовыми дельцами, в Кёльн с его богатейшей буржуазией, обосновавшейся на берегах Рейна, и, главным образом, в Баварию, где до сих пор аристократия играет важную социальную роль.

И из этой столицы, исповедующей левые взгляды, с богатой артистической жизнью, сосредоточенной в центре города, где живет огромное количество людей, едва сводящих концы с концами и лишенных соответствующих экономических условий для нормального существования (в Берлине нет ни одного предприятия, акции которого котировались бы на франкфуртской фондовой бирже), придется отправиться в Потсдам, этот берлинский Версаль, чтобы увидеть одну из таких дам, из числа жен богатых предпринимателей, вдов крупных чиновников, единственных наследниц старых прусских аристократических семейств… Они живут в роскошных особняках, окруженных высокими решетчатыми оградами, в таких фешенебельных кварталах, как Дахлем, Грюневальд, Целендорф, либо вдоль берегов озера Ванзее, где по выходным катаются на парусных яхтах, кутаясь в свитера марки «Ральф Лорен»… Иногда по утрам можно видеть, как они в черных огромных лимузинах отвозят в частные школы своих отпрысков. Самой роскошной считается вилла Ритц с первоклассно оборудованной в парке конюшней для пони, SPA-комплексом в цокольном этаже, воспитательницами, говорящими на английском, китайском и французском языках. В те дни, когда милые дамы до предела загружены делами, за ребенком заедет шофер, который отвезет его в школу. И за все про все он получает 1000 евро в месяц.

Чтобы проникнуть в тайны их жизни, посплетничайте с обслуживающим виллы персоналом. Отправляйтесь воскресным утром, например, в церковь в Сюдштерне: именно здесь собираются польки всего города (граница с Польшей всего лишь в 60 км), которые приезжают сюда, не говоря ни слова по-немецки. Перед мессой, которая проходит на их родном языке, они обмениваются перспективами на работу (ведение домашнего хозяйства, присмотр за детьми и даже мелкий ремонт в доме – вариант для мужа или брата; что бы делал Берлин без этой рабочей силы, которую используют незаконно), сообщают друг другу, где дешевле снять квартиру, как решить административные формальности. И все это, разумеется, не без помощи сарафанного радио.

Моя подруга Виолетта вызвалась быть моим переводчиком: «Ольга рассказывает, что работает у одной анорексички, которая по всему дому оставляет мешки с рвотными массами, – ей хочется сохранить форму, чтобы позднее стать актрисой. Хозяйка все время раздражена, но ее муж оставляет на столике в салоне хорошие чаевые. Ольга его никогда не видела, но знает, что это крупный мужчина, потому что гладит его рубашки…» Сама Виолетта в течение долгого времени присматривала за детьми одной из таких дам. «Знаешь, такая грустная женщина…»

Судя по всему, и в Берлине у богатых дам-домохозяек не самая сладкая жизнь. Иногда они появляются в центре города. Правда, в очень небольшом количестве, видимо, чтобы напомнить простым цыпочкам, что курятник гораздо больше, чем думают в центральных округах столицы. Они бывают на коктейлях в посольствах, посещают благотворительные концерты. О, классическая музыка! Это их любимый конек. И разумеется, как повсюду в Берлине, не требуется специально наряжаться, чтобы пойти послушать оперу или симфонию. Но если у вас есть красивое вечернее платье и подходящие к нему лодочки, если у вас сохранился роскошный свадебный наряд, стоивший целое состояние, и затраты на который обязательно должны окупиться, то вы, девушки, просто обязаны использовать свой шанс! Когда, если не сейчас, сыграть по-крупному! Ведь наши курочки в жемчугах беззастенчиво пользуются такими моментами. Голая спина, оборки до пола, а иногда даже диадема на голове. Что меня изумляет больше всего, так это то, что хозяева жизни, холеные и цветущие, прохаживаются по фойе с таким видом, будто не совсем уверены в том, что одеты достаточно хорошо. Идеальный дресс-код таких больших музыкальных вечеров – это как деловой костюм при приеме на работу. Но здесь можно встретить и персонажей великого смешения в берлинском понимании (кричащие расцветки, невероятно смелые стрижки). Особенно в Опере, где провокационные мизансцены часто вызывают шок в берлинском артистическом микрокосме. И когда, характеризуя человека, говорят о нем, что он берлинский артист, это означает, что либо его внешний вид, либо прическа не вписываются в современные представления о том, как должны выглядеть обычные люди.

Но что бы там ни говорили, три оперных зала в городе и два концертных не являются частной собственностью курочек в жемчугах и их спутников. Будучи студенткой, я ходила в Оперу на Унтер-ден-Линден приблизительно раз в месяц. Покупая билеты в последний момент, непосредственно перед представлением, можно приобрести их с 50-процентной скидкой на все места.

Каролина – она работает в одном из зданий из стекла и стали на Фридрихштрассе, экономической и торговой артерии города, полностью перестроенной после объединения (один из редких кварталов Берлина, где можно увидеть женщин и мужчин в деловых костюмах), – рассказывает: «С моими коллегами мы иногда принимаем спонтанное решение завершить день в театре, отправившись на 19-часовой спектакль. Это привносит разнообразие в нашу жизнь». Подкрепившись перед спектаклем кренделем с тмином, купленным у разносчика (он подзывает покупателей сигналами велосипедного звонка, расположившись со своей ивовой корзиной на главной лестнице), в антракте они позволяют себе маленькую кружку пива в фойе с позолотой, в здании, которое насчитывает около трех веков. А в ноябре – декабре, выходя из театра, сразу же попадают в атмосферу рождественских базаров. И нет ничего лучше, чем выпить горячего вина после Вагнера!

Я побывала на ланч-концерте в Филармонии

Единственный добросердечный человек, который дает по монетке билетершам, – это я. В черных юбках и белых блузках они стоят при входе в Филармонию, которая похожа на большой золоченый цирк-шапито; это необычное здание было построено по проекту архитектора Ганса Шаруна в начале 1960-х годов. (Любители винтажа, наслаждайтесь! Обратите особое внимание на люстры. Сегодня модные дизайнеры на Инвалиденштрассе делают такие же, требуя за работу 3000 евро!) В руках каждая билетерша держит белую пластиковую миску вроде тех, что входят в наборы посуды «Тапнерваре», в которые – дзинь, дзинь – посетители что-то кидают. Скорее всего, чаевые, подумала я, не в силах отречься от капиталистического мировоззрения. Сколько рук потребуется, чтобы убрать такой огромный зал. А ведь еще есть персонал в раздевалке, официанты в баре… Концерт, конечно, бесплатный, но это нормально, когда просят сделать небольшое пожертвование! И вот я совершила эпохальную покупку программы… Любезная билетерша вернула мне мой евро. «Нет, нет, мы собираем только жетоны, которые вручают при входе. Так мы производим подсчет количества зрителей». Зрителей, сидящих на ступеньках лестниц, ведущих в большой зал, иногда бывает больше тысячи. А иногда они усаживаются прямо на полу, прислонившись к опорам, поддерживающим наклонный потолок. Только старики и инвалиды, представив удостоверение крепкому парню, стоящему возле оградительных стоек с канатами (ему доверена роль охранника), получают сидячие места – обычные складные стулья возле малой сцены. В этот раз их было не менее трех сотен. Отсюда и это странное впечатление – когда днем по вторникам попадаешь на бесплатный концерт в Филармонию, кажется, что попал на планету «тростей, ходунков и палок для слепых». Даже зрители, сидящие в строгих костюмах в бельэтаже бара, не первой молодости: в среднем лет шестьдесят. Это Берлин пожилых, в тысяче лье от гламура нового центра! Но есть также и несколько студентов с сандвичем в руке, решивших отдохнуть от зубрежки в Sta-bi (Staatsbibliothek – Национальная библиотека), которая находится как раз напротив, и еще две-три мамочки с младенцами, спящими в слинг-шарфах. Груднички вызывают мое восхищение: в течение сорока пяти минут камерной музыки (скрипка и пианино в тот день) лишь однажды раздался детский крик. И остается добавить, что их мамочки являются сторонницами дзен-философии: в широких одеждах, с большими сумками антиглобалисток через плечо, в непременных тюрбанах. Шарфами (сшитыми из ткани с добавлением «вареной шерсти») при малейшем агу-агу они еще крепче прижимают детишек к груди. Закутанные до глаз, эти молодые женщины в полном молчании наслаждаются Брамсом.

Мастерство и доступность музыкантов Филармонии потрясают… Играя бесплатно, они исполнили на бис два или три музыкальных произведения. Публика аплодирует, но не слишком долго – видимо, артрит кистей рук дает о себе знать.

Я посетила желтый ланч-концерт

Обязательно надеть теплый свитер и кроссовки. Этим вечером играют Мендельсона в «Бергхайне», где, вопреки обыкновению, не будет ни возбуждающе громких децибелов, ни обезумевшей многотысячной толпы танцующих, наэлектризованных диджеем.

Я знаю, что сегодня в самом большом ночном клубе города будет холодно. Под металлическими конструкциями этого мрачного собора дает концерт квартет Fauré. «Джин-тоник и Соната, bitte» – таков девиз этого вечера, устроенного по инициативе студии грамзаписи Deutsche Grammophon (у них логотип желтого цвета). Приблизительно раз в месяц в одном из клубов города студия организует музыкальные вечера, контраст которых меня всегда поражает.

Голый бетон стен в противовес арпеджо и гармонии музыкального ряда. Все удовольствие обойдется в пять евро. Отсутствие людей и тишина в здании бывшей электростанции непривычны. Никакой суеты возле подсобных помещений слева и справа. Эта ночь в «Бергхаймс" будет единственной в своем роде. Сидя на полу или прислонившись к ледяным перегородкам, зрители потягивают пиво, негромко разговаривая. Сдержанный гул изредка прерывается позвякиванием бутылок. Над маленьким подиумом, где обычно стоят самые знаменитые диджеи в мире, висит психоделическая видеоустановка, которая приковывает мой взгляд. Да, «Бергхайн» всегда гипнотизирует, какая бы музыка в нем ни звучала. Раздаются первые печальные звуки виолончели… Мелодия, подхваченная уникальной акустикой клуба (заполняющей все его пространство), вибрирует и уносится ввысь. Пробирает дрожь восторга! «Бергхайн» сдержал все свои обещания.

К сожалению, он редко предлагает свою площадку желтым ланч-концертам, поэтому билеты раскупают с поражающей быстротой. Лучший способ принять участие в этих магических празднествах – записаться на лист ожидания в Фейсбуке или стать абонентом ньюслеттера (корпоративной газеты).

Так случилось, что желтые ланч-концерты не полностью реализовали намеченные цели: их организаторы надеялись привлечь в ряды любителей классической музыки новичков, но концерты по-прежнему посещают исключительно истинные ценители музыки.

Да, с бутылкой пива в руке, да, болтая во время выступления солистов, но это действительно частые гости на концертах классической музыки. И в этом случае спонтанное берлинское смешение покидает нас. Но музыка так прекрасна, и сочетание ее жанров так необычно!

Питер Пэн – берлинец

«Прогуляться по этому городу – это как побывать на гигантском и веселом празднике с закуской, устроенном в честь дня рождения! Стоит только присмотреться к очкам горожан: и не то чтобы они были большие, маленькие или ярко окрашенные. Дело не в этом. Они похожи на детские или клоунские, – констатирует моя подруга Клара, обводя взглядом окрестности террасы кафе в квартале Митте, где мы собрались выпить по чашечке охлажденного кофе. – И ни одного прилично одетого парня в костюме, а о туфлях я уже не говорю: только кеды, полукеды, кроссовки!»

Да, Берлин отказывается взрослеть. Половина населения в возрасте до 35 лет, а средний возраст живущих в самом модном квартале Пренцлауэр-Берг – 28 лет. По-видимому, город должен сохранять свою репутацию европейской столицы праздника и отвечать ожиданиям тысяч и тысяч молодых, которые каждую неделю приезжают сюда, чтобы приобщиться к эксцессам Берлина-громовержца и сотрясателя основ. А тем, кто устраивается здесь всерьез и надолго – фотографы, графисты, скульпторы, танцоры, музыканты, веб-дизайнеры, сценаристы и пр., – звезды, особенно в их галактике искусства и культуры, чаще всего благоприятствуют, и вместо песни под названием Dickes B («Жирное В», в которой говорится о том, как здорово жить в Берлине) они отныне поют другую, озаглавленную The place to be («Место быть»).

В футболках с принтами, на которых изображены медвежата, начинающие актрисы из бара на пляже Kiki Blofeld скачут на деревянных лошадках под сверкающими гранями шара, скачут среди других шаров – мыльных пузырей, которые пускают их парни с повязкой на глазу, как у пиратов… Этот доведенный до крайности гедонизм сначала радует глаз и приятен уху, а потом однажды наступает пресыщение. Я обожаю Берлин за его терпимость, за жаркий порыв к свободе, за экстравагантность, многообразие его образов, за небрежную круговерть его дней, когда все кажется эфемерным. Но это и город больших детей, незрелость которых быстро становится тягостной.

«Я читала? Да никогда в жизни! Я хочу танцевать!» Клеа Гуттхроат, стриптизерша, чуть было не вцепилась мне в горло, услышав мой вопрос. Платиновая блондинка с вишневыми губами, она хлопает своими накладными ресницами в ответ на мои вопросы о том, как проводит свободное время. Ее вполне устраивает вечный праздник подгулявшего Берлина, который она регулярно посещает. На протяжении последних двух лет она входит в состав группы «Бонапарт» и является ключевой фигурой эксцентричных ночей на берегах Шпрее. Девиз коллектива очень прост: «Если нет решения, значит, нет и проблемы» (припев песни Who took the pill? – «Кто принял таблетку?»). «Знаешь ли ты Толстого?» – «Я знаю Playboy». – «Знаешь ли ты политиков?» – «Я знаю сайт party-chicks» (слова из еще одной их песни под названием Too Much – «Это уж слишком»)… Как-то раз Квентин Тарантино пригласил группу на вечеринку по случаю окончания съемок «Бесславных ублюдков», и Клеа решила показать свою маленькую круглую грудь всему Голливуду – на соски она прилепила крохотные перышки, которые подрагивали в такт ее движениям. Вообще, в группе есть только одно главное действующее лицо, один певец-композитор-гитарист, который самопровозгласил себя диктатором, а все остальные – второстепенные персонажи, они несут какой-то бред на сцене, переодевшись кто в огромного зайца, кто во флибустьера или сержанта Гарсиа; импровизируя хеппенинг, они заканчивают свои выступления голыми, вымазавшись пеной для бритья или томатным соусом. Клеа – это свихнувшаяся Дита фон Тиз.[12] На ее спине актинии превращаются в орхидеи, которые затем разбиваются на разноцветные звезды. Татуировка ценой в несколько тысяч евро.

С сосредоточенной миной 37-летняя Ангела, испачкав все руки в краске, накладывает мизинцем на бумагу ярко-красную гуашь, что впоследствии должно означать тяжелые бархатные портьеры, перед которыми полуголая Клеа будет выступать в спектакле в пользу «антишколы искусств доктора Скетчи». Трехчасовой спектакль, в котором нечто великое сочетается с канонами позирования художникам позапрошлого века, дают раз в месяц. Итак, в этот вечер прикрытые шелком соски порадуют только Ангелу и еще человек пятьдесят берлинцев, которые что-то записывают в своих записных книжках. Когда однажды организатор «школы доктора Скетчи» бросил вызов всему миру, его последователей вроде Ангелы, желающих разрисовывать тела своих ближних при помощи пальцев, которые они окунали в горшочки с краской – «для детей, начиная от полутора лет» гласила этикетка, – было немало. И я невольно задумываюсь о размышлениях Клары о том, что Берлин – это праздник с закуской, устраиваемый в день рождения. Ангела отрывает глаза от своих художеств и говорит, пожимая плечами: «Только дети хотят стать взрослыми!» На прошлой неделе возле Роза-Люксембург-платц мне вручили пригласительную открытку на вечеринку с таким же девизом. И какой бы востребованной ни была Клеа на сцене берлинского бурлеска, она не говорит по-немецки. Блуди Мери тоже. Эта француженка живет за счет техно, подбирая мелодии на протяжении нескольких последних лет в «Трезоре», «Уотергейте» или любом другом святилище электрических ночей столицы. А еще есть Хара – графист из Афин, которая живет и работает в перестроенном под швейцарское шале лофте, где в одном из углов она колет топором дрова, а в другом у нее висят качели. Или Алексия и Нико, всё оставившие в Париже, чтобы открыть здесь НВС, галерею-ресторан-концертный зал и одновременно студию с проживанием для художников на Карл-Либкхнет-Штрассе. Или Люси, камбоджийка, которая также хочет пробиться в этом мире. И все они общаются между собой на английском. А по вечерам в некоторых барах даже невозможно заказать кружку пива по-немецки, так как официанты не понимают местного наречия. В Room, баре недалеко от моего дома, официант родом из Израиля, Хернан, повар, – аргентинец, а хозяин заведения Джонни – техасец. За двадцать последних лет население Берлина обновилось на две трети! И не немцы приезжают в Берлин, чтобы обосноваться в этом городе, но иностранцы, желающие приобщиться к его радостям, творческому потенциалу, раскрепощенности и главным образом – к его совершенно невероятной дешевизне. Двенадцать процентов берлинцев родились за границей (за исключением Турции).

И, в конце концов, может быть, они правы! Зачем все усложнять и становиться серьезным? Зачем искать «настоящую» работу, когда здесь легко снять жилье за 500 евро в месяц? Я вспоминаю об одной девушке-диджее, которая спорила до хрипоты, считая, что 260 евро в месяц за лофт в 250 квадратных метров в бывшем пакгаузе, сохранившем уникальный отпечаток старины, расположенном на Шлейзишештрассе, одной из оживленнейших артерий города, где множество баров и ночных заведений, среди которых Watergate и Club des vision naires, – это слишком дорого. В салоне она со своими шестью подругами (они вместе снимают жилье) организуют театральные спектакли, демонстрируют фильмы, устраивают боксерские бои, собирая до шестисот зрителей.

В Берлине у каждого есть своя мечта (открыть бар, выставить работы в галерее, создать лейбл, станцевать перед Тарантино), и есть возможности в нее верить. Сесилия, испанский дизайнер, обосновавшаяся в Англии, произвела подсчет: «В течение года я вместе с подругами снимала квартиру. Чтобы пробиться в Берлине, я могла бы на эти деньги жить около трех лет!» В худшем случае, если первые шаги не приносят успеха, можно оплачивать счета, собирая пустые бутылки в биргартене или в бургерной…

Именно поэтому многие даже не представляют себе жизни среди пеленок и бутылочек с сосками. Возьмите, например, мою подругу Мейке. Двенадцать лет назад мы вместе учились на факультете. Мейке, ростом от горшка два вершка, но очень самоуверенная, первая из нашей группы рассталась с холостой жизнью. Вот уж десять лет, как она замужем за Маттиасом. Но вместе с ним она не жила ни одного дня! Они разбрелись каждый по своим углам на расстоянии в несколько улиц. Чтобы видеться, они назначают друг другу свидания. Мейке ерошит волосы, подстриженные, как у Холли Берри: «Ребенок, почему бы нет? Но это означает, что нужно переезжать, менять ритм жизни на обычный – на день и ночь – и не иметь возможности отправиться в Нью-Йорк на стажировку, если представится такой случай, к тому же надо думать о постоянном доходе».

В 31 год Матильда тоже пока не готова пуститься в свободное плавание. Мы отмечали получение ею диплома о высшем образовании, которое она наконец завершила после двенадцати лет учебы с перерывами на отдых, стажировки и путешествия в Латинскую Америку. Я: «Ну, теперь ты надеешься быстро найти работу в Берлине?» Она: «Нет, конечно, с этим покончено. Я собираюсь писать диссертацию!» И вот началась старая песня, и так будет продолжаться четыре или пять лет. Я уж не говорю о том, что за всю свою жизнь она ни разу не заплатила ни сантима в соцстрах. Недавно она мне позвонила, так как искала кого-нибудь ей в помощь в небольшой работе, которую она нашла параллельно с написанием диссертации: «Ассистент преподавателя математики в школе раз в неделю. Но для меня ходить туда каждый четверг – это слишком. И я хотела бы поделить эту должность на двоих, чтобы работать через неделю». Нет слов!

В оправдание этих больших детей уточним, что Берлин быстро станет адом для тех, кто не вписывается в схему. Иметь возможность платить за мастерскую в кварталах галерей (на Линиенштрассе и Августштрассе) не всегда является залогом того, что пробьешься, – настолько жестка конкуренция. А люди с университетскими дипломами и инженеры могут сразу же паковать чемоданы и уезжать из Берлина. Здесь для них нет работы.

Елена уже сделала несколько попыток. Она разослала свои резюме в несколько мест. И, несмотря на то что она знает четыре языка и очень хорошенькая, все оказалось напрасным. Из Берлина она уехала: «Я хочу основательно устроиться в жизни, хочу семью. Здесь все это невозможно. Все слишком шатко, ненадежно. Это здорово, когда тебе двадцать – тридцать лет, но после нужно отсюда уезжать!» В направлении, например, Гамбурга, Лондона, Парижа и, может быть, Нью-Йорка… Новый Берлин – это город мигрантов. И в кругу друзей всегда есть кто-то, кто в данный момент уезжает или приезжает. За исключением коренных берлинцев (тех, кто проживает в городе на протяжении двух поколений), которые составляют всего лишь 10 процентов от общего населения, всем хорошо известно, что здесь ничто не вечно, даже Стена и та рухнула однажды.

Я должна была быть кассиршей

Да, я научилась оставаться вечно молодой (обожаю эту фразу!). Как-то раз вечером, когда я быстрыми шагами направлялась к метро, меня остановил мой сосед Сигберт, чей юмор, несмотря на наше многолетнее знакомство, до сих пор остается для меня загадкой: «Куда это ты так торопишься? Ведь университет уже закрыт». Я на секунду впала в замешательство: «Я давно закончила учебу и работаю на протяжении многих лет». Настала очередь удивиться Сигберту… Видимо, факт того, что можно уже долго работать в моем возрасте, превосходит его понимание. Или, может быть, он решил, что я на время отложила учебу в университете, решив сначала получить профессиональное образование, а уж потом диплом бакалавра? Позже Сигберт мне признался, что мой ответ навел его на мысль о том, что я могу работать кассиршей в супермаркете.

Антибум на рынке недвижимости

На следующий день после первой ночи, проведенной у парня, с которым она недавно познакомилась, Яна решила исследовать его квартиру. «В той или иной степени. Африканские безделушки – хорошо. Журналы по видеоиграм – плохо, фотографии девиц – плохо, очень плохо! Мне столько пришлось пережить до встречи с ним, а он признается, что снимает меблированную комнату у своего приятеля. И это в 36 лет! А его вещи валяются по большей части на этажерках из ИКЕА!»

Жизнь в трех-четырех картонных коробках. Окна без занавесок, простыня на старом тюфяке на подпорках напротив дверного проема вместо кровати. Голые лампочки, свешивающиеся с потолка, на стенах ни одной картины, вместо них – коллаж из почтовых открыток. Так выглядит интерьер многих берлинцев. Зачем обустраиваться, создавать уют, если все равно скоро переедешь? Кто-то срочно предложит совместный съем квартиры, квартал может потерять былую привлекательность, владелец жилья прибывает из кругосветного путешествия, представится заманчивый случай отправиться на стажировку во Флоренцию или в Санта-Монику… Мы знакомы с Николь на протяжении десяти лет, пять из них она провела в Берлине в пяти разных квартирах. Здесь 30 процентов всей недвижимости пустует, особенно в периферийных восточных кварталах, где гламуром и не пахнет. Но все равно сюда тянутся люди: чем дальше от центра, тем дешевле квартиры. Берлин по площади почти равняется Парижу и, включая пригороды, насчитывает 3,4 миллиона жителей (против 10 миллионов Большого Парижа). Еще более впечатляюще выглядит плотность населения: 4260 человек на квадратный километр в Берлине против 20 800 в Париже! Здесь никогда не будет нехватки жилья, и великая круговерть переселений в ритме обновления и перестройки кварталов не закончится никогда.

Пренцлауэр-Берг, дикий рай андеграунда, в 1990-х годах дал приют самым отверженным художникам, поэтам, писателям, студентам без гроша в кармане, нищим, маргиналам. Сегодня «задний двор» в корне изменился – расширился, расцвел, принарядился в стекло, обзавелся металлическими лестницами, ведущими в светлые лофты с высокими потолками и лепниной. Отныне это самый дорогой квартал города, закрытый сад, скорее буржуазный по духу, чем богемный. У всех школ здесь отличная репутация, церкви всегда полны, и считается хорошим тоном отдать ребенка в школу при соборе или в церковный хор. Сюда переезжают, когда мадам еще беременна, из таких оживленных районов, как Кройцберг или Фридрихсхайн, которые во всем бы устраивали молодые супружеские пары, но здесь их не подстерегают неприятные встречи ни с панком с собакой, ни с дилерами, потому что первые обосновались на Боксагенер-платц, а вторые – в Хасенхейде. При мысли, что их беби будет посещать турецкий детский сад, многих родителей пробирает мороз по коже. «В день праздника Аид местный детский сад опустел, и я даже спросила себя: а не проводится ли учебная пожарная тревога или нечто подобное?» – шутит одна из мамочек, которая все-таки собирается переехать, когда ее ребенок пойдет в школу. Может быть, в квартал Шёнеберг, менее дорогой, чем Пренцлауэр-Берг, но такой же ухоженный и буржуазный. Самые богатые отправятся, скорее всего, в Потсдам, берлинский Версаль, с детскими садами экстра-класса.

Fuck the yuppies! Bonzen raus! Weg mit euch, Reichen. Короче говоря: «Буржуи, убирайтесь прочь!» У Тиллы в сумке всегда полным-полно самоклеющихся листовок с отточенными и хлесткими фразами. Тилла – студентка исторического факультета университета и специализируется на изучении наследия Маркса. В полной уверенности в своей правоте она шлепает листовки на стены новых домов, витрины модных дизайнеров, «которым нечего здесь делать. На этой улице, на Ораниенштрассе, расположенной в трепещущем сердце старинного Кройцберга, угробленного панками и турками, тридцати процентам семей угрожает выселение. Из-за кого? Из-за тебя!» Я являюсь воплощением всего того, что Тилла ненавидит. После многих лет застоя квартплата в Берлине подскочила в цене вследствие массивного притока богатых мигрантов. «Все эти деятели культуры из Франции, Израиля, Канады и даже Штутгарта не понимают, что тысяча евро за сто квадратных метров – это слишком дорого! На некоторых улицах в прошлом году цены выросли на сорок процентов. Коренные берлинцы покидают город. Их доходы не успевают за галопом цен».

Но какими бы мобильными ни были берлинцы – в силу обстоятельств либо по собственной воле, – все они проникнуты духом Киеза Киез – это деревня в городе, несколько улиц с неповторимым колоритом, отмеченных печатью собственной уникальности. И где бы люди ни жили, они навсегда остаются верными каждый «своей деревне». Моя подруга Кордула – журналистка на немецком телевидении – имеет средства жить в центре города, но ее душа в Штеглице, округе на юге Западного Берлина, вблизи Бранденбурга, американского сектора, с его казармами, ночными клубами, сигаретами из светлого табака. Ее детство и юность сохранили привкус «холодной войны». Она выросла в страхе перед русскими танками, находящимися в двух шагах от ее дома. Новый Берлин никогда не поселится в Штеглице, он отправится за окружную дорогу, ведь там так здорово! Но Кордулу это не соблазняет – здесь она у себя дома и, как добропорядочная берлинская цыпочка, будет драться за свой Киез когтями и зубами.

«Праздные» будни фриланса

Работа кипит! Уф… Я сижу в тесном окружении других посетителей за столиком кафе перед латте-макиато с шапкой пены сверху. Я заканчиваю статью, одним глазом поглядывая на свой профиль в Фейсбуке, счет в Твиттере и на последние удручающие новости на Ютубе. Рядом со мной целая вереница помешанных на своих компьютерах людей. В касках диджеев на головах, они потеют над сегодняшними заказами: закончить разработку сайта, сделать проект дизайна, перевести сценарий, подготовить альбом шаржей для рекламной кампании…

Мы все сидим, не доставая ногами до пола, на высоких стульях в кафе на Санкт-Оберхольц. Сидим вдоль окна, из которого открывается вид на шумный и многолюдный городской узел, на Розенталер-платц. Мелодии, сопровождающие нашу работу, такие же обволакивающие, как и пена напитков, которые мы пьем. Музыка «электро» с ее деликатными модуляциями, нет даже и речи о том, чтобы увеличить звук – мы же можем обеспокоить тех, кто предпочитает свой айпод. Никаких стрессов, никакой нервотрепки. Добро пожаловать в мир богемы цифровых технологий. Bo-nu («Бо-ню» от Bohème numérique), как нас здесь называют, заполонили все кафе центра, и развлекаются они здесь столько же, сколько и работают. «Я разослала три или четыре эсэмэски, послушала грув (стиль музыкального исполнения) одного диджея, отредактировала досье, что-то заказала в баре… Работа, отдых? Где граница? – спрашивает себя крупная рыжеволосая молодая женщина справа от меня. – Мой кофе, мое бюро, моя жизнь…» С появлением в городе этих новых берлинцев, по большей части независимых работников, оказавшихся на мели в начале трудовой деятельности, количество баров на Санкт-Оберхольц стало расти с такой же скоростью, с какой спам проникает в наши почтовые ящики, с той только разницей, что в отличие от спама их встречают довольно благожелательно. А что же касается латте-макиато, любимого напитка этого нового поколения берлинцев, обходящихся без офисов, без определенных часов присутствия в них, то он стал настолько популярен, что появился новый термин: «латте-макиатизация города». Так что же это, работа или развлечение? Однажды в пятницу я провела исследование среди Во-nu…

8.30. Я начинаю свой рабочий день рано, по-немецки, ведь ясли закрываются в 17 часов, а мне предстоит столько всего сделать. И вот я появляюсь перед заветной дверью Studio 70, отремонтированного с иголочки офиса коворкинга (совместной работы), расположенного на севере от Нойкёльна. Сайт Интернета пообещал мне теплую и дружескую деловую обстановку, где все работают за общим большим столом, паузы на кофе (бесплатно) в частном баре в холле при входе и даже цветной принтер. Но дверь оказалась закрытой. Объявление, нацарапанное от руки, гласит, что офис будет открыт с 10 до 18 часов. Первое наблюдение: представители богемы цифровых технологий не надрываются на работе.

10.00. Возвращение в Studio 70. В глубине второго заднего двора дверь по-прежнему остается закрытой. В этот раз не может быть и речи о том, чтобы вернуться домой. Я устраиваюсь в булочной по соседству, непрезентабельном заведении, где пахнет хлебом промышленной выпечки, химическими средствами по уходу за домом и плохим кофе. В Берлине почти все булочные оснащены дешевыми кофеварками. Я заказываю латте-макиато, который вряд ли доставит мне удовольствие. Наблюдение второе: Bo-nu берегут свои нервы и никогда не доводят себя до стресса.

10.20. Предпринимаю третью попытку проникнуть в помещение и в этот раз вижу на двери еще одну прилепленную бумажку с номером мобильного телефона «на случай, если дверь будет закрыта». Дзынь-дзынь, алло? «Я уже в пути, сейчас приеду».

10. 28. Наконец-то свершилось – появился огромный берлинец в военных штанах и толстовке с антиглобалистскими значками и эмблемами. Маттиас – иллюстратор школьных учебников, завсегдатай Studio 70 и один из немногих, заключающий месячный контракт с офисом. Обзорная экскурсия по помещению. Декор сногсшибательный. Сотрудникам удалось превратить серые промышленные мастерские в модное и располагающее пространство. Бар со старыми креслами, обитыми потертой кожей (куплены на блошиных рынках), транзисторным приемником на подоконнике и сверхсовременной кофемашиной последнего дизайна отвечает всем моим ожиданиям. Очень берлинское смешение стилей и эпох в антураже шикарного ремонта под металлическими прожекторами бывшего цеха по производству металлоконструкций. Хотя за перегородкой до сих пор стоит ремонтное оборудование с механизмами, которые клепают, сваривают и полируют все что угодно… Небольшая деталь, которая сразила меня наповал. С наступлением вечера, когда коворкеры (то есть совместно работающие) падают с ног от усталости, перегородка превращается в киноэкран. На кухне стоит кровать, где можно подремать, и есть настольный футбол.

10. 55. Мы с Маттиасом наконец принимаемся за работу, каждый устраивается на противоположном конце большого общего стола. Реализация моих планов на сегодня займет не менее двух часов.

12.00. Мы с Маттиасом, как два каторжника, по-прежнему трудимся в Studio 70 в одиночестве. Маттиас: «Да, конечно, по пятницам здесь часто бывает безлюдно. Для некоторых уже наступили выходные!»

12. 40. Звонит мобильник Маттиаса. Он просит у меня разрешения поговорить по телефону, не выходя из комнаты. В теории телефонные разговоры в офисе должны происходить либо в баре, либо в переговорной комнате, если она свободна. Думаю, что у Маттиаса бывают на этой почве конфликты с коллегами. Ему нужно вернуться домой. Мы даем друг другу по двадцать минут, чтобы кое-что доделать.

13.00. Перерыв на обед. Маттиас запирает студию.

14.14. Я снова на месте! Маттиас уже за работой с наушниками на голове. Но, к моему удивлению, я вижу, что пришло пополнение. Появилась еще одна женщина. На ярко-красном «Макинтоше» (компьютер) Свения доводит до совершенства бизнес-план книжного магазина, расположенного в нескольких улицах отсюда, этот магазин она собирается открыть через неделю. Свения почти все лето провела в студии, работая над проектом, используя также переговорную комнату и даже гигантский экран для проведения презентаций для инвесторов. Она только что расторгла свой контракт со Stidio 70. После трех месяцев аренды по 148 евро теперь она будет платить поденно (10 евро в день), если у нее возникнет необходимость доработать кое-какие детали.

17.00. Я пересматриваю свое отношение к представителям цифровой богемы. Они трудятся не покладая рук. Свения с бешеной скоростью все время стучит по клавиатуре, а Маттиас рисует, почти не пользуясь ластиком. Что касается всего прочего, то стоит такая тишина, что было бы слышно, если бы муха пролетела. Во второй половине дня никто не обменялся ни словом. А где же теплая дружеская атмосфера, которую так расхваливал сайт Интернета?

18.30. Я собираю свои вещи. Сегодня я отпустила няню, и сразу после яслей она мне передаст эстафету, так что вечер я наконец-то проведу с дочерью. И у меня нет никаких шансов остаться с ними, несмотря на то что Маттиас подключает проектор к экрану, чтобы посмотреть футбольный матч. «Остальные тоже придут», – заверяет он меня. И будет обещанная сайтом теплая, располагающая атмосфера «с пивом под футбол», а мое общее заключение таково: коворкинг – это здорово, но при условии, что ты одинок и что у тебя нет детей, – только в этом случае ты сможешь проводить импровизированные вечера с коллегами. Все они очень симпатичны, эти представители богемы цифровых технологий, но единственное, что пока нас объединяет, – это наши «Макинтоши».

На заметку

Полная версия программы берлинских праздников представлена в двух городских журналах, которые называются Zitty и Tip. Для берлинских полуночников они являются чем-то вроде Ветхого и Нового Завета.

www.tip-berlin.de

Свод необходимых правил и требований для тех, кто собирается посетить вечеринки Boheme sauvage

Предлагая вашему вниманию эти правила, мы пытаемся избежать риска навлечь на себя обвинения в недобросовестности. На сайте вечеринок -sauvage.de яснее ясного сказано, что в празднествах могут принимать участие только лица, одетые по моде 1880–1940-х годов. Причем организаторы вечеринок не идут ни на какие уступки и утверждают, что «даже малейшая деталь имеет значение! Девушки, не забудьте про ваши прически». Но, к счастью, организаторы настолько добры, что представляют нашему вниманию адреса магазинов, где можно приобрести боа, шляпки с небольшими полями и прочие аксессуары. Предлагаем вам принять к сведению эти советы:

Bonnie & Kleid

Gneisenaustrasse 9, Kreuzberg – 030 69509684

Обратите внимание на игру слов: Kleid на немецком языке означает также «платье»… В этой сказочной пещере Али-Бабы, расположенной в полуподвальном помещении в одном из зданий Кройцберга, всего лишь за 25 евро вы можете взять напрокат полный комплект одеяний Grand’mama (бабушки): шляпку, туфли, включая жемчужное ожерелье. Залог – 100 евро. Продавцы имеют обыкновение консультировать покупателей, собирающихся посетить Boheme sauvage, и сделают все от них зависящее, чтобы отыскать боа вашей мечты и подходящий к нему галстук для месье, который будет вас сопровождать. Еще одно небольшое преимущество: здесь все говорят по-английски.

Ute Jacobs

Eisenacher Starsse 123, Scshuneberg – 030 21800232 или 01796765045

-berlin.de

Да, да, дорогие цыпочки, завитушки и волнистые укладки обязательны, и вам не удастся избежать бигуди и щипцов для завивки. И если у вас нет навыка в использовании этих инструментов, нанесите визит Юте, которая принимает клиентов исключительно по предварительной записи. Обслуживание недешево (от 25 до 50 евро за прическу в зависимости от длины вашей шевелюры и формы головы; но если вы скажете, что пришли от моего имени, скидка вам обеспечена). Здесь вы получите совершенно уникальный опыт, погрузившись в атмосферу сумасшедших лет еще до того, как побываете на празднике. В качестве бонуса Юта изрядно потреплет ваши букольки в дьявольском и зажигательном чарльстоне, чтобы потом привести вашу прическу в порядок. И как бы там ни было, но ощущение собственной звездности в ее салоне обеспечено!

Танцевальные залы

Вечеринки Bohême sauvage меняют адреса каждый месяц. Но вы не обязаны ждать именно этих вечеринок, чтобы опробовать паркет дансингов столицы, которые регулярно предлагают свои площадки для проведения праздников в честь свинга, ча-ча-ча и аргентинского танго (программа публикуется на сайте Интернета).

Ballhaus Rixdorf

Kottbusser Damm 76, Kreuzberg – 030 6916370

Это один из любимых адресов многочисленных поклонников танго в столице. Берлин – второй город в мире после Буэнос-Айреса, где у танца столько поклонников. Паркет зала новый, но галереи над танцполом придают дансингу очарование старины. По субботним вечерам здесь всегда так много народу, что яблоку негде упасть. Внимание, уровень танцующих очень высок. Но мужчины всегда терпеливы с дебютантками, ведь это отличный повод познакомиться.

Clärchens Ballhaus

Auguststrasse 24, Mitte – 030 2829295

Это гораздо больше, чем просто танцевальный зал, потому что здесь можно (относительно хорошо) поужинать (предварительный заказ обязателен) и позавтракать после ночи безумств на паркете. Уютный сад иллюминирован фонариками. «Маленький Каир» (Clarchen) собирает у себя танцоров всех социальных классов и возрастов. По субботним вечерам оркестр играет вживую. Программа самая разнообразная: от вальса до диско. Если помещения наверху свободны, поднимитесь и полюбуйтесь красотой сказочного «зеркального зала» с не выходящим из моды шармом и налетом старины в типично берлинском духе.

Grüener Salon

In der Volksbühne am Rosa-Luxemburg-Platz, Mitte – 030 688332390

-salon.de

Божественный маленький салон, одним боком примыкающий в театру Volksbuhne, паркет которого видел па как начинающих и совсем юных танцоров, так и зрелых мастеров. Если с другой стороны здания в Красном салоне исполняют современные музыкальные программы, то Зеленый салон восхищает нас своими ночами свинга, танго, концертами джазовой музыки, мимическими спектаклями.

Несколько типичных баров, недорогих и не самых модных, но в которых все еще вибрирует душа старого Берлина

Alt Berlin

Münzstrasser 23, Mitte – 030 281 96 87

Один из немногих уцелевших баров в центре ультрасовременного и модного квартала.

Kuckkucksei

Barbarossastrasse 5, Schöneberg – 030 21917134

Обычное, ничем не примечательное районное бистро, клиентура которого кардинально поменялась за последнее время.

Heide 11

Hasenheide 11, Kreuzberg – 030 6925581

Стоит сделать крюк только ради того, чтобы повидать хозяйку заведения Бабси. Именно она основала движение, результатом которого стала отмена закона о запрещении курения в барах.

Café Sibylle

Karl-Marx-Allee 72, Friedrichshain – 030 29352203

Это мифическое кафе бывшего Восточного Берлина, расположенное на самой престижной улице маленькой коммунистической республики. Частично восстановлен первозданный декор. Клиентура все та же. При кафе существует постоянно действующая экспозиция, которая также находится на Карл-Маркс-аллее.

Бары, «как дома», где можно провести целый день

Bilderbuch

Akazienstrasse 28, Schöneberg – 030 78706057

Пирожные и выпечка «как у мамы», горячий шоколад со взбитыми сливками, игры (лото, шахматы…), большая библиотека, мягкая софа… В каком-то смысле это именно то, что нужно.

Kauf dich glucklich

Oderberger Strasse 44, Prenzlauer Berg – 030 44352182

Тебе нравится кресло, в котором ты готова провести вторую половину дня, объедаясь вафлями? Купи его! Суперконцепция, суператмосфера.

Goldapfel

Heinrich-Roller-Strasse 20, Prenzlauer Berg – 030 50560150

На том же этаже, где находится кафе, оборудован салон для просмотра телепередач воскресными вечерами в компании друзей (и, в частности, очередного фильма детективного сериала «Таторт», идущего по Первому каналу).

Kapelle

Zionkirchplatz 22–24, Prenzlauer Berg – 030 44341300

Свежая пресса, огромные восхитительные пирожные и местные сорванцы, забегающие в кафе после курсов катехизиса, чтобы перекусить. И все это расположено на очаровательной маленькой церковной площади.

Mano

Skalitzer Strasse 46A, Kreuzberg

Раз уж вы устроились в глубоком и уютном кресле 1950-х годов, вы даже не допустите мысли о том, что пора вставать.

Heroes

Friedelstrasse 49, Neukölln – 030 37447511

Подтверждаю циркулирующие слухи: да, именно здесь подают лучший эспрессо во всем Берлине. Хороши также лимонные пироги. Иногда по вечерам среди недели проводятся занятия по вязанию.

Zebrano

Sonntagstrasse 8, Friedrichshain – 030 29365874

Продавленные кресла, настольные игры, «Таторт» по воскресным вечерам.

Где провести время?

Schlesische Strasse

Kreuzberg

Бары, рестораны, клубы: на этой улице, а также на соседних, перпендикулярно выходящих на нее, множество подобных заведений. Например, Cake (в доме под № 32), Lido на углу улицы Cuvrystrasse, Fette Ecke (дом № 16)…

Simon-Dach-Strasse/Wühlischstrasse/Ostkreuz

Friedrichshain

Эквивалент Schlesische Strasse, расположенной по другую сторону реки. Вызывает отвращение реклама, установленная в бывшей мясной лавке, где сегодня варят пиво: Hops & Barley, W hlischstrasse 29. По мере приближения к Осткройцу (станция метро) студентов становится все меньше, и улицы заполоняют активные молодые люди, уверенно шагающие по жизни. Здесь также наблюдается очень высокая концентрация сумок «Прада».

Oranienstrasse

Kreuzberg

Сто раз говорили, что он уже умер, этот квартал со смешанным и крикливым населением, но, несмотря ни на что, он каждый раз возрождается. В Bateau-Ivre (букв. «пьяный корабль»; Oranienstrasse, 18) можно встретить подвыпивших и расточающих вокруг любовь звезд кино.

Oranienburgerstrasse

Mitte

К этой крупной городской артерии стекается множество улочек, приютивших на своих мостовых симпатичные бары и рестораны. И раз уж Tacheles, известная на весь мир арт-коммуна в Берлине, существует, не поленитесь сделать крюк и загляните в кафе Zapata, расположенное на первом этаже огромного сквота.[13]

Вокруг станции метро Eberswalder Strasse

Prenzlauer Berg

Кварталу крупной буржуазии удалось сохранить малую толику безумства, которое сделало его великим десять лет назад. В Kulturbrauerei (бывшая пивная, переоборудованная в культурное пространство) не пренебрегают алкоголем, танцуют, слушают концерты…

И еще несколько злачных мест…

Madame Claude

Lübbenerstrasse 19 Kreuzberg – 030 84110859

Расположение залов и декор этого старого публичного дома уже сами по себе праздник. Пренебрегая законами всемирного тяготения, мебель, например, подвешена к потолку. Музыкальные блинд-тесты[14] вечером по средам, а по выходным – диджеи и концерты.

White Trash

Schönhauser Allee 6/7, Mitte – 030 50348668

Ресторан (великолепные бургеры!!), бар, концертный зал, клуб и салон тату: White Trash сосредоточил в себе всё, и в нем всё поражает, начиная с потрясающего декора, представляющего собой смесь кантри, китайских влияний, тяжелого рока и фильмов ужасов в жанре gore (один из самых кровавых).

Kaffee Burger

Torstrasse 58, Mitte – 030 28046495

Бар и клуб с музыкальными программами, которые редко оставляют равнодушными. Раз или два в месяц писатель Владимир Каминер[15] встает за пульт, и звучит Russendisko («Русское диско»). Это одна из самых веселых дискотек в Берлине, в чем вы сами можете убедиться.

HBC

Karl-Liebknecht-Strasse 9, Mitte

Новое гибридное место (ресторан, бар, галерея, театральный зал, резиденция художников, ets), разместившееся в величественном здании бывшего венгерского культурного центра (винтаж в духе 1960–1970-х годов вам обеспечен). Здесь в основном бывают разодетые по последнему слову моды сливки берлинского артистического микрокосма…

Monarch

Skalitzer Strasse 134, 1 этаж, Kreuzberg

pipiprinz@kottimonarch.de

Этот бар стоит того, чтобы его посетить. Стоит подняться по узкой, пахнущей мочой лестнице, пройти мимо двух или трех уснувших наркоманов. Но открывающийся перед вами вид на воздушное метро и коктейли с лихвой окупят все издержки.

Это один из баров, который способствует обновлению квартала Коттбуссер Тор.

Spindler & Klatt

Köpenicker Strasse 16–17 (здание бывшей армейской пекарни) Kreuzberg – 030 69566775

Расположенный в помещении бывшего хлебозавода, этот ультрамодный ресторан встречает посетителей широкими белыми лежанками, как во времена заката Римской империи. Летом терраса с видом на Шпрее превращается в клуб.

ČSA

Karl-Marx-Allee 96, Friedrichshain – 030 29044741

Шикарный бар, где подают хорошие коктейли, расположен в бывшем здании Чехословацких авиалиний (ČSA)… Атмосфера очень нью-йоркская по духу, все мужчины в красивых рубашках, а женщины – на шпильках. Декор в стиле фантастического фильма «2001 – Космическая одиссея».

Acud

Veteranenstrasse 21, Mitte – 030 44359498

Независимый культурный центр, где можно выпить, послушать музыку, посмотреть спектакли. Атмосфера в духе «Берлин капут»,[16] что встречается все реже, особенно в центре столицы.

Бары на пляжах Берлина

Где бы вы ни находились, на берегу Шпрее, погрузив ноги по щиколотку в песок, или в шезлонге, загорая под лучами солнца, предлагаем вашему вниманию список лучших баров, где летом можно провести время.

Yaam

Müllenstrasse, напротив Ostbahnhof (Восточного вокзала)

Friedrichshain – 030 6151354

Атмосфера в духе регги, Черная Африка, волейбольные и баскетбольные площадки…

Kiki Blofeld

Köpenicker Strasse 48/49, Mitte – 030 260731050

В бывшем корабельном ангаре, из которого открывается полный обзор реки, можно танцевать всю ночь.

Insel der Jugend

Hosemannstrasse 14, Treptow – 030 4212073

Мирная, почти буколическая атмосфера в самом центре города.

Bundespressestrand

Kapelle-Ufer 1, Tiergarten – 030 28099119

Посещаемый представителями международной прессы (расположен у подножия здания, где работают большинство корреспондентов) и некоторыми политическими деятелями, этот пляж станет для вас тем местом, где вы сможете от души повеселиться и на самом высоком уровне провести время.

Ночные клубы

Berghain

Am Wriezener Bahnhof 1

Friedrichshain – 030 29360210

Пока существует техно-музыка, она будет звучать в этом клубе, обросшем мифами.

Watergate

Falckensteinstrasse 49, Kreuzberg – 030 61280395

Осуществляющие фейсконтроль парни становятся такими же мелочными и дотошными, как и в «Бергхайне». Но только ради того, чтобы побывать на террасе клуба, почти касающейся водной глади реки, стоит попытать счастья проникнуть сюда. Танцы на восходе солнца оставляют незабываемые впечатления!

Week-End

Alexander Platz 7, Mitte – 030 24631676

Еще одно сказочное место, где звучит техно. Клуб занимает 12-й и 15-й этажи, а также крышу одного из небоскребов на Александер-платц… Телебашня на уровне ваших глаз. Настоящая магия!

Golden Gate

Dircksenstrasse 77, Mitte – 030 2829295

Даже не заходите сюда раньше четырех часов утра. Идеальное место для тех, кто хочет продолжить вечер после спектаклей, концертов…

Maria am Ostbahnhof

An der Schillingsbrücke 33–34, Friedrichshain – 030 21238190

Этот клуб, расположенный в бывшем промышленном ангаре, знавал трудные времена в поворотные 2008–2010 годы. Но, кажется, он преодолел все неприятности. В глубине находится зал, выходящий на террасу на берегу реки (напоминающий заросшее озерцо), где очень хорошо отдохнуть в воскресенье.

Schwuz

Mehringdamm 61, Kreuzberg – 030 6290880

Клуб для геев и симпатизирующих им. Очень хорошая, располагающая атмосфера.

SO 36

Oranienstrasse 190, Kreuzberg – 030 61401306

Будучи в 1970–1980 годах легендой Кройцберга (в те времена он назывался Bowie & Iggy Pop), SO 36 и сегодня продолжает задавать тон самым безумным берлинским ночам. Колыбель немецкого панка, в наши дни клуб предлагает более разнообразную программу. Вечеринки гей-ориенталь, вечера салонных танцев (разумеется, под соусом SO 36, поэтому с налетом трэша), роллер-дискотеки (как в Boum)…

Felix

Behrenstrasse 72, Mitte – 030 30117152

Шикарный клуб для золотой молодежи Берлина, с карточками VIP-клиентов и двухлитровыми бутылками champus (именно так называют немцы шедевр гастрономического гения французов). Ночные вечеринки по четвергам.

Adagio

Marlene-Dietrich-Platz 1, Tiergarten – 030 2589890

Еще один шикарный клуб, но в этот раз с налетом китча и люстрами со свечами. Это клуб для тех, кто уже пресытился техно, грязным андеграундом и атмосферой в духе фильма «Берлин капут». Раз в месяц вечеринки «высоких каблуков», на которых гламур и флирт вам обеспечены. По пятницам вечеринки Ladies night с едва одетыми танцорами, исполняющими эротические танцы.

Жертва моды? Пеняй на себя

Стиль в Берлине

«До блеска начищенные мокасины и длинный легкий шарф на шее. С первого взгляда они не сочетаются. Но на самом деле все тщательно продумано и все прекрасно смотрится». Мэри Шерп – известная в мире моды «Made in Berlin» личность, если не звезда. Ей нет и тридцати, она изучала историю искусств в университете, и, помимо квартала Митте, где она проживает (в последние годы этот район приобрел популярность), ее ничто не связывает с бизнесом. Она не модельер, не манекенщица и даже не фотограф. Однако сформировавшийся у нее цифровый рефлекс определяет всю ее жизнь. И поэтому она ежедневно шагает по Берлину в поисках последних модных тенденций: в первую очередь ее привлекают странности в одежде и внешнем облике людей. Свои впечатления она публикует на своем сайте Stil in Berlin («Стиль в Берлине»). Каждый месяц на сайт заходят 70 тысяч пользователей, то есть приблизительно две тысячи в день! Лучшего модельного скаута – человека, специализирующегося на поиске новых типажей, которые в будущем могут стать моделями в мировой индустрии моды, – невозможно себе представить. Очередную порцию ее информации с нетерпением ждут каждый день как журналисты, работающие в мире моды, так и модельеры.

В этот день в глубине одного из дворов Хаке она случайно столкнулась с Элеонорой, 28-летней преподавательницей рисунка. Элеонора в огромных очках, у нее стрижка «под горшок» в средневековом духе, а ее длинные ноги втиснуты в узкие штаны (леопардово-зеленые? в цветочек? в стиле ар-деко?). Как настоящий профессионал, с серьезной миной на лице Элеонора принимает позу, и начинается фотосессия. А затем Мэри продолжает облаву на соседних улицах. «Большинство людей, которых я “отлавливаю”, согласны, чтобы я их сфотографировала. Иногда они обладают яркой индивидуальностью, хотят, чтобы их заметили, и сами стараются попасться на глаза». Клик-клак, семья в оранжевом! Клик-клак, денди в накидке и культовых ботинках Dr Martens! Клик-клак, римейк Мадонны эпохи Like a Virgin,[17] девица, закутанная по самые брови в меховую куртку.

Комментарии по поводу Элеоноры начались сразу же, как только мы забежали в кафе погреться: заработал «Макинтош», загрузили фотографии. С точки зрения парижанки, то есть меня, у нашей немецкой Жанны д’Арк есть стиль, хотя и несколько своеобразный. И, может быть, его своеобразие заключается именно в его отсутствии? Но всевидящее око Мэри именно в этом усмотрело квинтэссенцию особого берлинского стиля. Она даже говорит о существовании определенной манеры одеваться, свойственной немецкой столице: «Комфорт прежде всего, что, в частности, мы наблюдаем в выборе обуви – из мягкой кожи и, разумеется, на плоской подошве… И, конечно, практичной, непромокаемой, идеальной для плохой погоды. Но за исключением этих двух тотемов, здесь каждый одевается, как хочет». Мэри не видит других правил, которыми руководствуются берлинцы. Мода вообще не приживается на берегах Шпрее. И в этом смысле Берлин – это анти-Париж. Толчея на распродажах? Им это не известно! Кавардак на распродажах для прессы? – но, милые дамы, жительницы Берлина даже не знают, что это такое! Хотя, естественно, H&M, Zara и прочие представители индустрии моды здесь также добавляют нолики к валовому обороту. А сама Мэри признается в своей страсти к одной шведской марке – «такой дешевой», говорит она; когда она в деталях анализирует одежду, комментируя на своем сайте фотографии, чаще других встречаются два инициала именно этой марки. Но, разумеется, не только они… Мейнстрим, глобализация или, скорее, унификация внешнего облика – Мэри не восстает против этого, а скорее дозирует обозначенные процессы. Шаль, колье, пара изысканных колготок, легинсы, водолазки. А как насчет остального? Вещи, сшитые в ателье или даже у известных модельеров, много винтажа, многое сделано своими руками… Главное – быть непохожей на других.

Что же касается меня, в Берлине я вообще не придерживаюсь никакого стиля. И у меня настолько испортился вкус, что я покупаю готовые ансамбли – какой ужас! – подобранные сверху донизу (внимание, я не свожу свой внешний облик только к этому). Во время вечеринок или на коктейлях моя французская элегантность не остается не замеченной: сумка, туфли, платье – все идеально подобрано! Настоящий шик… Но то, что для парижанки звучит как комплимент, жительницей Берлина воспринимается как отсутствие индивидуальности или «изюминки». Нет ничего хуже конформизма. Но зато, когда однажды вечером я надела платье для танго, а сверху пуловер с глубоким вырезом, фантазийные кружевные колготки Wolford и серые сапоги из мягкой потертой кожи, наша няня воскликнула в порыве энтузиазма: «Ты выглядишь как настоящая берлинка!» А моя мать до сих пор не может оправиться от шока, когда я появилась на свадьбе у наших родственников в Пуату в сандалиях Birkenstock, соломенной шляпе и с полотняной сумкой-мешком в руках.

Но я обещаю, что никогда не позволю «берлинскому стилю» окончательно завладеть собой и никогда не выйду из дому в лыжном комбинезоне, как это делают некоторые странные птицы из кройцбергского курятника. Хотя я признаю, что это идеальная одежда для бесконечных зим, когда все время идет снег. Тебя не прохватит сквозняк, не простудишь почки, а при падении штаны окажутся амортизатором для той части тела, на которой сидишь.

Но вот на гололедице тротуаров появляется некто в облике первой звезды: максимум элегантности, грациозность, плавность движений… Мартина, одна из моих соседок, дефилирует в таком виде с декабря по март. Доводя до совершенства свой образ, в прошлом году она появилась с ногой в гипсе и на костылях. Это для нее оказалось поводом с гордостью сообщить, что она «вернулась из Гармиша»,[18] что меня окончательно доконало. И также я никогда не водружу на спину рюкзак, когда отправлюсь в магазин за провизией для своего собственного курятника. Хотя с теоретической точки зрения следует признать, что нет ничего удобнее рюкзака, чтобы все держать под рукой, не перегружая при этом позвоночник. В его боковой карман можно положить бутылку с водой или термос с чаем (напитки для берлинок – это святое). И это так по-берлински! Вот только вчера по мостовой Бергманнштрассе вдоль самых модных и шикарных бутиков, где витает дух Пренцлауэра, на длинных-предлинных ногах ковыляла девица в сандалиях, черных легинсах, коротенькой юбчонке, майке с рокенролльным принтом… и красным рюкзаком за спиной!

«Однако за последние годы Берлин изменился, и в этом не приходится сомневаться! Город стал более glamourös – гламурным». Александре Фишер-Рёхлер веришь на слово, потому что она знает, о чем говорит. Она – стилист и соучредитель лейбла Kaviar Gauche, одной из немногих рентабельных берлинских марок готового платья. А с вторжением немецких актрис на красные дорожки национальной кинонаграды Франции «Сезар» и премии «Эмми» (премия американского телевидения) в Лос-Анджелесе (актриса Хайке Макаш), где они появляются в летящих платьях в пастельных и золотисто-желтых тонах, таких легких, воздушных и таких женственных, Кавьяр вошел в разряд великих кутюрье международной моды.

За шесть последних лет Александра и ее единомышленница Иоганна Кюль, создающие такие шедевры, как двубортные пиджаки, узкие брюки и туфли на шпильках, перевернули с ног на голову каноны берлинской моды, по крайней мере, в центре столицы. И вот о чем они рассказали в конце показа своей модной коллекции, когда наконец смогли расслабиться: «Пятнадцать лет назад в полуразрушенных бараках берлинского андеграунда мы создавали исключительно парки и примитивную одежду для рейнджеров. Сегодня мы встали на высокие каблуки и проводим время в самых модных ресторанах, при условии, что найдется свободный столик. А для этих событий требуется и соответствующее платье, и не только для нас, но и для всего нового Берлина, ставшего интернациональным городом».

Сегодня один житель столицы из десяти работает в индустрии моды и производства предметов искусства. Это жизнерадостное и беззаботное сообщество космополитов, наподобие тех, что заняты в рекламном бизнесе. Достаточно большой по площади город (в восемь раз превосходящий Париж) выделил им отдельную территорию, ограниченную зоной А городской железной дороги S-Bahn, куда входят такие округа, как Митте, Пренцлауэр-Берг, Кройцберг и Фридрихсхайн, и где следы войны уступили место стеклу и стали. «Берлин – огромный город, но Берлин, который живет полной жизнью, который меняется, совсем маленький, – комментирует продавщица из бутика на Альте Шёнхаусер Штрассе. – Здесь бьется сердце системы, и здесь вы встретите исключительно молодых людей, креативных, хорошо одетых, внушающих уважение, которые занимаются творческой деятельностью и работают в секторах моды, дизайна, кино, музыки, фотографии, архитектуры, скульптуры…» Охота на стиль в Берлине разворачивается именно здесь!

А что же остальные? Те, кто живет в зонах В и С? В общем и целом, большинство горожан перемещаются на периферию города по мере расширения нового Берлина. И в этом случае невозможно пробежаться по модным бутикам в квартале Хакеше Хёфе. И тогда берлинцы ограничиваются бесконечными торговыми галереями магазинов, похожих друг на друга как две капли воды (Gesundbrunnen, Gropuis Passagen, Eastgate и отремонтированный с иголочки торговый комплекс Alexa, зайдя в который вы окунетесь в ад современной жизни!), где ассортимент продаваемого со скидкой хлама даже и товаром не назовешь. В заботах о деталях своих туалетов, не желая подчиняться правилам и желая самоутвердиться, стать единственными и неповторимыми, местные цыпочки присоединяются к шикарному вольеру квартала Митте: плохо одетые, в дешевой, разумеется, одежде, но они всегда редкие птицы и, в конце концов, всегда хорошо выглядят. У Анны, например, каждый день на ногтях разного цвета лак, ботинки из телячьей кожи мехом наружу (я видела такие же на страницах Elle в рубрике «Маст-хэв»[19]), она их носит, когда наступает замечательная пора надевать лыжный комбинезон, у Неёле сандалии с заклепками, а у Тессы отливающий разными цветами тюрбан… И когда я встречаю на улице элегантно одетую женщину, я знаю, что это туристка. Но зато когда я впадаю в ступор, видя нечто невообразимое, я могу быть уверена, что это жительница Берлина.

Чудаки в обычной жизни

Это ядро… В буквальном смысле ядро. Элизабет прячет ядро, которое безобразно раздувает бока ее и без того не совсем элегантной сумки-мешка. Теоретически я почти готова принять полотняные сумки. Они экологичны и часто очень мило расписаны дизайнерами, которые воспользовались моментом и захватили рынок. Они входят в девятку самых популярных сумок столицы. Даже Лала Берлин, основательница теперь уже всемирно известной марки одежды, включила их в свою последнюю коллекцию. Но, видимо, в этот вечер сумке Элизабет не удалось побывать в руках искусного стилиста из квартала Митте. Хотя не это главное. Мне не дает покоя странный предмет…

Я ловлю такси. «Встретимся в ресторане, подъеду на велосипеде», – говорит Заза (так ее зовут в кругу друзей). Так вот что она хранит в своей сумке – велосипедный шлем! В кои-то веки мы собрались провести вечер вместе в ресторане с модной программой и танцами на закуску, а Заза решила перемещаться по городу на велосипеде.

Она появляется двадцатью минутами позже назначенного времени. С всклокоченной шевелюрой и растекшимся макияжем, она вполне готова к тому, чтобы праздновать всю ночь. А почему бы и нет? Фосфоресцирующие полосы на ее шлеме могут выглядеть очень стильно в мерцании стробоскопов…

Триумф винтажа

Никогда не забывать о том, что этот город воссоздали заново… Из кирпичей, разрушенных бомбардировкой домов, которые собирали и очищали от грязи, а потом возводили целые кварталы. Берлинки всегда были асами в распутывании сложных проблем и не хуже магов знали, как найти выход из трудных положений и как из старого сделать новое. И это все время приходится держать в голове, примеряя короткую курточку из каракуля на блошином рынке в Трептове (абстрагируясь от всех тех мест, где ей пришлось побывать, начиная с 1920-х годов). Да, она пахнет затхлостью, у нее шарм много повидавшей вещи, но, скажите, кто мне придаст изысканный вид при моем скромном бюджете? «Каракуль за сущую ерунду», – уверяет продавец, говорящий с польским акцентом, хотя мне пришлось заплатить 80 евро. «Только для вас», – продолжает он. Здесь все находит своего покупателя. Безумная страсть к чему-то единственному, страсть к экспериментированию, к антиконформизму вылилась у жителей столицы в «невроз винтажа». Если только не наоборот.

Розмари сделала из этого бизнес. В ее пещере Али-Бабы на Розенталерштрассе на протяжении вот уже двенадцати лет продается исключительно обувь 1940-1980-х годов. Чаще всего ни разу не надеванная. От ботинок на платформе, как в худших клипах Далиды, до лодочек наших любимых ведьмочек, которые обеспечат вам деформацию стопы. У меня до сих пор дрожат пальцы ног при взгляде на них, но тем не менее я преклоняюсь перед Розмари (Иоланда Моро,[20] но только в более стройном варианте), потому что эта ничем не примечательная и простая женщина («женщина с улицы», как здесь говорят) является настоящим коллекционером, экспертом, к которому обращается за советом кинематографический микрокосм, когда возникают проблемы с костюмами.

И вот я обзавелась курткой, туфлями, не хватает только платья… Дополнить ансамбль нетрудно, поскольку есть рынок на Аркона-платц, где полным-полно сокровищ с чердаков, сокровищ на сто процентов аутентичного происхождения. А чтобы довершить образ, потребуются очки, наличие которых переполнит меня счастьем. Ай, ай, ай, какая отличная вещь! Очки сегодня являются аксессуаром маст-хэв среди ультрамодных жителей Берлина (на турецком рынке Кройцберга один экстравагантный господин под вывеской «Не только в Митте имеют право носить огромные смешные очки» продает их имитацию из картона ярких расцветок). Но в том месте, где я собираюсь купить очки, они стоят дорого – 149 евро за оправу à la Мэрилин из фильма «Как выйти замуж за миллионера». Жертва винтажа подвела баланс и отправилась домой.

Разумеется, я, с моим культурным багажом парижанки, привыкла иметь все только самое лучшее, и если речь идет о винтаже, то вещи должны быть шикарными. А вот жительница Берлина, в заботах о создании собственного стиля и желая быть на гребне моды, хочет дать волю фантазии, чтобы продемонстрировать свою индивидуальность, быть оригинальной и не похожей на остальных. Кроме того, у нее мало денег. Берлин – это город полунищих модников и модниц. И в таком случае вполне сойдет желтое платье из коллекции осень – зима из журнала Sibylle (аналог Elle в его восточном варианте) за 1978 год, а сверху – майка в духе восьмидесятых. Отличный «прикид» для Club des visionnaires, и всего за двадцать евро. А можно вообще ничего не покупать.

«У тебя так много вещей, и тебе нечего надеть? У тебя тридцать восьмой?» – спрашивает двадцатидвухлетняя Перла, девушка со странностями, как у принцессы из «Звездных войн», когда она проходила стажировку у факира (длинные серьги в ушах, тату в виде Млечного Пути на предплечье и пирсинг повсюду). Каждый месяц Перла приглашает к себе по Интернету горстку незнакомок, чтобы провести Klamottentauschparty, буквальный перевод – «вечеринка обмена вещами». Этим летом она собирается организовать ее на выходных в кемпинге. В конце вечеринки каждый отправится домой с гардеробом другого. «Сначала у нас меняли вещь на вещь – платье на платье, ремень на ремень и т. д. Но у меня была любимая футболка еще со времен колледжа, и я не хотела ее менять на какое-то барахло, не стоящее и девяти евро в H&M. И я ее отдала за пару кед Converse. Но отдала скрепя сердце, ведь у нее есть история, в ней я была на концерте Пинк».

На вечеринках Перлы идет подбор вещей, составляются ансамбли, в которых смешивают стили и эпохи, и там пьют много пива. «Эй, маловато за мои сапоги, передай мне еще что-нибудь!» Вообще, на этих вечеринках, которые она проводит в одном из домов жилого комплекса Восточного Берлина, царит импровизированная и немного трэшевая суета (хотя совсем еще молодая джедайка[21] в течение нескольких месяцев серьезно преуспела в профессионализме и в их организации). Короче говоря, ее девиз («Если хочешь получить взамен хорошие вещи, то и приноси хорошие вещи») не во многом отличается от девиза таких же вечеринок берлинской элиты (которые здесь называются SWAP). Да, актеры, певцы, диджеи, дизайнеры также вняли призыву винтажа. Надоела куртка Gucci или шаль от Kaviar Gauche? Отнеси их в бутик, где их оценят и вручат взамен жетоны. И впоследствии на вечеринках в SWAP Market ты их обменяешь на другие такие же старые вещи, а все то, что не нашло своего потребителя, достанется случайно заглянувшим в бутик берлинцам. И все это под звуки лучших мелодий техно – и платье от успешного дизайнера Хельмута Ланга в придачу!

Обувь без каблуков – мой ВЫБОР

В Берлине отношение к обуви исключительно прагматическое, и я могу это понять, когда речь идет о зиме: снег, гололедица – в этом случае имеет смысл носить «оковы» на ногах, я имею в виду грубые кожаные ботинки на самой толстой подошве, чтобы гарантировать хорошую изоляцию. Зимой у наших цыпочек-амазонок тон задают высокие сапоги. Но в Берлине и в межсезонье прохладно, поэтому приходится признать, что нет ничего лучше ботильонов из тонкой кожи и на более тонкой подошве или сапог в стиле американских индейцев (они на пике моды в наше время, винтаж 1970-х). Но почему такая нелюбовь к нарядной обуви летом, почему столько приземленности? Звездой теплых сезонов по-прежнему остаются тонги. Хотя сандалии Birkenstock тоже не сдают позиций. И если последним коллекциям сандалий, ламинированных и украшенных стразами, удалось перешагнуть через границу с Францией, то Берлин живет и будет, вероятно, долго жить в эпоху сандалий на пробковой подошве (которую можно использовать повторно), модных, удобных, экологичных, социально ангажированных (производимых исключительно в Германии, и таиландские дети, якобы привнесшие в столицу эту моду, не имеют к этому никакого отношения). Берлинцы обожают эти сандалии, и пусть эстеты не волнуются, здесь их носят без носков!

Переварив удивление от увиденного, сейчас я готова допустить, что туфли на плоской подошве больше подходят цыпочкам с берегов Шпрее. Скромные и практичные, они полностью соответствуют образу жизни и менталитету птичек, которые все-таки умеют ходить на каблуках, когда в этом возникает необходимость (свадьба, приглашение на коктейль, вечер в Опере). Но большую часть времени они предпочитают в буквальном смысле твердо стоять ногами на земле. А некоторые из них, исповедуя им одним известные убеждения, вообще оставляют свою обувь дома. И не падайте в обморок, если вы когда-нибудь увидите представительниц пернатых, шествующих по улице босиком. Движение, зародившееся в 1970-х годах и отражавшее стремление слиться в единое целое с Землей как планетой, существует и в наши дни, в частности, в так называемых альтернативных кварталах Фридрихсхайн и Кройцберг.

Моя подруга Генриетта не относится к их числу. Скорее кокетка, она может часами стоять перед зеркалом, пытаясь уложить волосы à la Жозефина Богарне. Но даже она носит исключительно балетки, кеды Converse или ботинки из белой потертой кожи в стиле восьмидесятых. Она объясняет: «Я могу поехать на велосипеде, может быть, мне придется бежать за автобусом или провести полдня на ногах в музее. Так вот, я не хочу мучить свои ноги!» Мир техно также оставил свои отпечатки: в 1990-х годах воцарились кроссовки, и их владычество продолжается. Чтобы проникнуть в Berghain – современный храм «электро», – модель Gazelles rétro в магазине Adidas Originals на Мюнцштрассе сослужит вам хорошую службу. Главное – чувствовать себя в своей тарелке, не сомневаться в себе. Нью-йоркская нервотрепка по субботним вечерам сразу же поставит крест на вашей берлинской ночной жизни. И, честно говоря, мне нравится эта простота. У вас никогда не возникнет ощущения, что вы недостаточно хорошо одеты. Но, внимание: случается и обратное. О, это страшное ощущение одиночества, которое вас охватывает, когда на пороге квартиры ваших друзей вас просят взглядом снять туфли. Вы пришли в гости нарядно одетой, приподнялись на несколько сантиметров, надели туфли на каблуках, тщательно подобрав их к вашему очаровательному черному платью, и вот вас как будто швырнули на пол, и вы уже кожей ощущаете холод паркета. Итак, решено, мне не известны правила (во имя существующих между нами культурных различий, я думаю, француженку простят), согласно которым я должна была появиться в салоне не в лодочках или ботильонах, а в носках. Хозяева же ходят по квартире в стоптанных домашних туфлях. Это удобно, это просто, и это, наконец, Берлин! В бросаемых на меня косых взглядах главной феминистки вечера сквозит презрение. С ее точки зрения, я – напыщенная девица, помешанная на шпильках.

Но бывают и худшие моменты, когда пригласившие вас хозяева сразу же предлагают пару носков из грубой потрепанной шерсти. Бежевые или коричневые, купленные у кассы в ИКЕА, где они, свернутые в комок, лежали в контейнере среди прочих, эти носки на протяжении многих лет повидали стольких визитеров. «Давай проходи, чувствуй себя как дома!» Предполагается, что приглашение отогреет мне душу, но ноги, опутанные спиралью сваливающихся носков, деформированных многочисленными гостями, побывавшими на домашних обедах, чаепитиях с пирожными, днях рождениях, воскресениях накануне Рождественского поста (о, эти неизменные ароматы корицы, доносящиеся из кухни!)… Немецкое гостеприимство в противопоставлении с элегантностью изящных французских лодочек.

Мягкие туфли госпожи графини

Она – преклонных лет графиня из прусской аристократии. Разумеется, разорена: ее состояние было экспроприировано коммунистами после войны, но тем не менее она урожденная фон…что-то там такое и вышла замуж за фон такого-то. Из прошлой жизни она вынесла хорошие манеры. И когда мадам отправляется в город на коктейль, она кладет в свою сумочку небольшой мешочек из бежевого полотна, в котором хранится пара черных балеток, мягких, как домашние туфли, на тонкой и гладкой подошве. И, таким образом, Мадам фон Предусмотрительность никогда не уронит своего достоинства, ступая босыми ногами по паркету.

Можно ли им доверить свою голову?

В первый раз, когда я доверила свою голову Дезире, увлекающейся раста-панком парикмахерше из салона на углу моей улицы, в зеленых митенках на руках и колготках расцветки змеиной кожи, я вцепилась пальцами в подлокотники кресла так сильно, что фаланги побелели. А вдруг она применит свой эстетический кодекс к моим волосам, когда будет с ними работать? Может быть, надо было ей сказать, что я иногда делаю передачи для французского телевидения, и растрепанные пряди, с одной стороны короткие, а с другой – длинные, плохо сочетаются с духом и буквой парижского голубого экрана. Но Дезире уступила всем моим просьбам, и, за исключением ее челки яблочно-зеленого цвета под дредлоками, скрученными, как у ирокеза, вдоль головы, у нас с ней оказалось немало общего, и мы мило поболтали (разумеется, это был всего лишь ничего не значащий разговор в парикмахерской, но в глобальном смысле мы с ней во многом были согласны). Но, как бы там ни было, я предпочитаю обслуживаться у ее коллеги в огромных очках-бабочках с внешностью звезды балета. Ее зовут Антья, и ее прическа всегда безупречна: высокий пучок на темени, как у учениц балетной школы, ровно подстриженная челка, перехваченная лентой ярко-оранжевого цвета (цвета флюоресцирующих жилетов рабочих на стройках), которая, казалось, говорит, что ее обладательница не допустит и малейшего проявления расизма. Когда я с ней разговариваю, я понимаю ее лучше остальных, потому что у нее, слава богу, нет пирсинга! А у Дезире, помимо прочих, два кольца с каждой стороны верхней губы (они напоминают бивни моржа), и посеребренный гвоздь в языке – только бы она не вбила мне его в голову… Дезире, Антья или две другие раскрашенные колибри (одна из них блондинка с пережженными волосами и прической à la Кортни Лав, а другая – жгучая брюнетка, фанатка упражнений на растяжку, которая каждую неделю меняет стиль). К кому попадешь – это всегда лотерея, все зависит от того, у кого из них нет работы в данный момент. В Берлине, где свобода и спонтанность возводятся в образ жизни, почти никогда не записываются к парикмахеру – в салон просто забегают, проходя мимо, а дальше будь что будет… Или наоборот, как в старые добрые времена, хранят верность одному мастеру. «А как иначе иметь всегда хорошую стрижку?» И это правда, что у моей приятельницы Кати всегда такой вид, будто она только что вышла из парикмахерской: идеально лежащая стрижка «под мальчика», создающая впечатление легкой небрежности. Я наконец получила ответ. Катя повертела перед моим носом мобильником, куда вбит личный номер Кристины, ее парикмахера. Она передала его еще одной нашей подруге, и та теперь звонит Кристине каждые две недели, чтобы подправить челку. За свой труд Кристина, разумеется, получает «вчерную», то есть неофициально. И, таким образом, подрезает не только волосы на голове, но цены тоже! И еще одно замечание: Кристина усложняет жизнь своим клиенткам, поскольку принимает их у себя дома, хотя я знаю множество других мастеров, которые разъезжают по городу вместе со своим инструментарием.

Сразу же после родов я пыталась уговорить Антью нанести мне визит. Начала я издалека: «Видишь ли, я не могу, когда захочу, выйти из дому с ребенком на руках, и я не могу записаться к тебе на прием, вдруг моя дочь срыгнет или наступит срок очередного кормления/сна…» Но Антья оказалась непреклонной, хотя я не могу сказать, чтобы она изображала из себя этакую Марию-Антуанетту, которую нужно долго уговаривать и которая, встав на скамеечку, копошится в чужих волосах в своем салоне. Проведя небольшое исследование о том, как живут парикмахеры в Берлине, я выяснила, что Антья – весьма обеспеченный человек. Она работает в маленьком салоне – почти семейный бизнес, – тарифы в котором превосходят все мыслимые пределы: 35 евро стрижка/укладка. Это огромные деньги для Берлина; в этом секторе экономики, как и во многих других, здесь процветает дисконт, и в парикмахерских предоставляют скидки за счет минимизации услуг. Со своими названиями, напоминающими клички роботов (M-Hairfactory, XL Cut, Hair Express, Hair Killer), громкой музыкой, как в супермаркетах, креслами с кричащими расцветками, подобные заведения лишили прекрасную профессию душевности и теплоты. Ты входишь (никакой предварительной записи, разумеется), немного ждешь, далее идет мытье головы (шампунями с дешевым фруктовыми ароматизаторами), затем стрижка в течение двадцати минут за 8 – 10 евро, при этом с укладкой придется мучиться самой (правда, для этого предоставляются необходимые средства, но выпутываться в любом случае придется самостоятельно), и вот ты, наконец, покидаешь этот галдящий ад. Результаты всегда бывают разными. Да это и понятно: нищенская зарплата, работа сверхурочно, обучение со скидкой (владельцы салонов часто сами не являются профессионалами-парикмахерами, это обычные менеджеры, которые не заботятся о формировании молодых кадров), и поэтому не приходится ждать от мастеров большого энтузиазма. Парикмахерши – самая низкооплачиваемая профессия в стране; в Германии вообще нет такого понятия, как минимальная заработная плата, и единственный закон, который здесь применим, – это закон джунглей.

Согласно данным профсоюза парикмахеров, час их работы в Берлине стоит 3,38 евро! Чтобы еще больше понизить стоимость стрижки, дисконтные салоны нанимают людей, не имеющих ни опыта работы, ни профессиональной подготовки. Одна моя коллега и тележурналист провела эксперимент: несмотря на отсутствие таланта в этой сфере деятельности, она сразу же нашла работу за 22 евро в день. «Да, это не слишком приятно – вся эта попса, которая действует на нервы, но нигде в другом месте я не найду парикмахера за такую цену – 6,50 евро, – а с моей грошовой пенсией я не могу платить больше», – объясняет одна зрелая матрона, кудрявая, как пудель, выходя из салона XL Cut de Neukölln.

Зарабатывая 1600 евро в месяц, Антья имеет все основания для того, чтобы хранить верность своей хозяйке, и всегда найдет время предложить мне массаж головы после мытья. И каждый мой визит к ней начинается с того, что мы где-нибудь усаживаемся с чашкой чая в руках и обсуждаем состояние моих волос. Заметила ли я какую-нибудь перемену? Стали ли волосы падать больше, чем обычно? Стали ли лучше лежать на затылке после градуированной стрижки, которую мы попробовали в последний раз? Антья запускает руку в мою шевелюру и, придерживая волосы зажимами в нескольких местах, образует надо лбом подобие челки. Она предлагает, я принимаю решение, и только после этого она вынимает ножницы. Я обожаю эти процедуры. А Берлин, таким образом, оказался поделенным на две части – на тех, кто имеет время и деньги посещать мастеров, подобных Антье, и остальных, посещающих дешевые парикмахерские и вверяющих свои гривы в руки непрофессионалов.

Что радует берлинцев, так это неограниченная возможность выбора стрижек и фасонов. Разнообразие затрагивает, разумеется, стиль причесок, хотя у них у всех общий знаменатель: нелепость, странность, вызывающая шок, вплоть до откровенного безобразия. И вот мы добрались до самой сердцевины этого огромного карнавала «парикмахерского мастерства». Несмотря на всю любовь, которую я испытываю к жительницам Берлина, я осмеливаюсь признать, что их стрижки выглядят более чем своеобразно. Нужны примеры? Легко! Коротко подстриженные волосы (то есть наголо обритые) с одной стороны головы и длинные, свисающие пряди с другой – это популярная прическа самых прогрессивных цыпочек, подвизающихся в мире моды, дизайна, техно-музыки или современного танца… Смысл жизни для них сводится к нарушению упорядоченности во всем. Художественный беспорядок на голове лидирует в искусстве наигранного и ложного. «Ты думаешь, я только что встала? Ошибаешься, я провела перед зеркалом целую вечность!»

Соломенные, розовые, голубые и даже зеленые пряди у цыпочек из народных кварталов Восточного Берлина. Фанатки окраски всеми силами добиваются того, чтобы их оттенки бросались в глаза. Что же касается формы стрижек, то она скорее классическая. В противоположность им дамы постарше (40 лет и более) по-прежнему исповедуют культ известной троицы: мягкая химия/длинное каре/челка с филировкой. Или, хуже того, тяготеют к прическе под непроизносимым названием vokuhila (от vome kurz, hinten lang, то есть «коротко спереди, длинно сзади»); к этому образу стремились футболисты 1980-х, а мы надеялись, что больше никогда этого не увидим за порогом XXI века.

Короткие волосы наподобие мужских стрижек характерны для феминисток и лесбиянок. Я имею в виду не «стрижку под мальчика», а стрижку «как у мальчика», и, несмотря на использование геля, волосы при таких стрижках редко бывают хорошо уложенными. (Из достоверных источников мне известно, что некоторые сами себе стригут волосы при помощи машинки для стрижки волос.)

Взбитые и обильно покрытые лаком коки и львиные гривы, которые иногда украшаются мелкими перламутровыми жемчужинами или стразами, популярны в среде эмигранток. Они – королевы выпрямления вьющихся волос и маркизы английских локонов (в том случае, если волосы прямые). Таких Шакир или Бейонсе можно в великом множестве встретить на бульварах Веддинга или Нойкёльна.

Гребни, дреды, ирокезы встречается в среде поклонниц панк-культуры и симпатизирующих крайне левым. В Берлине и сегодня еще можно увидеть торчащие в разные стороны волосы, уложенные, как в старые добрые времена, при помощи крепкого сахарного сиропа и, если это возможно, окрашенные. Цвет фуксии считается признаком хорошего тона, но бывают и черные, как агат, расцветки или, например, леопардовые (темные пятна на светлом фоне там, где волосы редкие, например на висках).

Но как им приходят в голову подобные фантазии? Я часто задаю себе этот вопрос, когда в качестве настоящей жительницы Берлина, какой я, впрочем, стала, езжу по городу летом на велосипеде или в метро зимой. Естественно, встречаются и абсолютно банальные прически – берлинки считаются большими мастерицами в минималистском искусстве того, что называется «взмах расчески по волосам, и готово». Внимание, я совсем не имею в виду тщательно проработанный художественный беспорядок на голове, свойственный полуночницам из Club des visionnaires или горстке журналисток, работающих в мире фэшн-индустрии, которых в июле можно встретить на модных показах. Нет, я говорю о небрежности, о наплевательском отношении как к собственным волосам, так и к внешнему облику в целом. Главное для многих берлинок – практичность и удобство. К счастью, подобная политика опрощения широко компенсируется вышеописанными тенденциями, где превалируют доведенные до крайности странность и необычность, свойственные остальным жительницам столицы. Дело дошло до того, что многие из них самостоятельно орудуют ножницами, экспериментируя над волосами, и называют себя «стилистами». Виртуозы ножниц и машинки для стрижки волос, добро пожаловать в великую круговерть мира причесок!

Атмосфера в салонах модных и богатых кварталов центра столицы все чаще напоминает хеппенинги. Их посетительницы, выбор стрижек, музыка, декор являют собой концентрацию нового Берлина, немного трэшевого, с примесью изысканности, но всегда раскрепощенного и эксцентричного, хотя и ценой сохранения некоторого инфантилизма. Все вышесказанное можно отнести и к салону Scratch’n cut на Глемштрассе, где диджей обеспечит вам «электро» в зажигательном ритме, в то время как ножницы Тесс или Акима, вторя в такт мелодиям, будут порхать над вашими головами. На стенах развешаны гитары, виниловые пластинки, концертные афиши. В ожидании своей очереди, вы потягиваете пиво. Схема «коктейль-бар + парикмахер» в Берлине функционирует очень хорошо. В салоне Fatmas Hand в Кройцберге вечером вам сделают стрижку в промежутке между приемом пары стопок водки. А зимой 2009 года в салоне Spliss на Воллинерштрассе днем вокруг клиенток суетились парикмахеры, а ночью здесь била ключом клубная жизнь. И еще один тип гибридных заведений: салон-галерея с вернисажами до утра вокруг сушилок для волос и парикмахерских кресел. Первенство среди них принадлежит салону Vokuhila (декор и атмосфера эпохи ГДР) на Кастаниен-аллее; владелец этого салона позиционирует свое заведение (см. его сайт в Интернете) «как платформу живого общения» и «площадку для обмена мнениями, информацией и раскрепощения». Иногда я ловлю себя на мысли, что терминология нового Берлина, назойливо звучащая отовсюду, очень напоминает терминологию аппаратчиков канувшей в Лету Восточной Германии.

Укладка «головой вниз»

«Подстригли – дальше разбирайся сама». Бросая ласковые взгляды, я старалась расположить к себе мастера, которая работает в дисконт-парикмахерской, куда я зашла, оказавшись в полной безысходности от того, что моя Антья куда-то запропастилась и вот уже три недели о ней ни слуху ни духу. Честно говоря, я уже попробовала уложиться сама, неловко накручивая пряди на круглую щетку, но теперь пытаюсь всеми возможными способами внушить девушке, что она «просто обязана сделать укладку, в противном случае я испорчу ее стрижку». Но ничего не поделаешь, она ни на йоту не отступит от своего правила, к которому прибегает так же часто, как и к лаку, который скрепил бы мои волосы в том случае, если бы укладка входила в круг ее обязанностей. Говоришь, милочка, «подстригли – дальше разбирайся сама». Ну, хорошо же, сейчас я тебе покажу!

Она сунула мне в руку фен и, махнув рукой, отправила в свободный угол, где я бы смогла заняться брашингом, то есть укладкой. Но брашинг для меня – это всего лишь круглая щетка, которой я пользоваться не умею. Накручивая на нее волосы, я их только выдираю, а они у меня и так редкие от природы. Вот почему я решила быстро высушить волосы, опустив голову (я так делала, когда мне было 15 лет и когда в моде был стиль гранж). Этот прием придает волосам объем. Затем я пару раз прошлась обычно плоской щеткой по волосам, и они приобрели блеск. Наконец с гордо поднятой головой я иду по салону: я сама сделала укладку в стиле гранж, и это не стоило мне ни копейки, кроме того, от меня не пахнет дешевым лаком, а огромной головой я не напоминаю губернатора штата Аляска Сару Пэйлин. И теперь никто не скажет, что я не вписалась в систему.

Берлин на Босфоре: кокетки из Котти[22]

Оставим в стороне вопрос хорошего вкуса… Эти цыпочки даже не имеют понятия о том, что это такое, и иногда они переходят границы вульгарного. Но, тем не менее, я питаю слабость к их расписным накладным ногтям, скрывающим под слоями прозрачного лака крохотные розочки, оплетенные звездами, драконов или сердечки с искусственными бриллиантиками. И я их часто встречаю на бульваре Коттбуссер Дамм. Но что меня удивляет больше всего, так это их головные платки, которые дополняют узкие, полинявшие добела джинсы, босоножки и звенящие на руках браслеты. Большинство из них носят мусульманские платки, жестко требуя тем самым признания своей религиозной принадлежности. Но это не мешает им следить за модой и проявлять некоторую фривольность в выборе тканей и расцветок одежды. Непреходящие различия в культуре, традициях, социальных условностях и диктате тенденций.

Берлин всегда очаровывает меня своим разнообразием. Здесь женщины с трудом уступают сиренам фэшн-индустрии. Разумеется, у лета свои модные цвета, а у зимы – другие, и красочные пятна оживляют пейзаж улиц. Здесь нет никакой унификации в одежде. Когда я возвращаюсь в Париж, я всегда поражаюсь, какую власть здесь имеют феномены моды с их непременным «последним писком этого сезона», с которым сталкиваешься по пятнадцать раз на дню в метро. И не отрицайте этого, дорогие парижанки… Кто из вас в 2009-м нашел в себе силы и не уступил призыву блузки в клетку или ботильонов, модных в предыдущем году? Вы почти всегда элегантны, но где же ваша смелость, девушки, где дерзновенность, порыв?

Однако, прогуливаясь по улицам Нойкёльна, Кройцберга или Веддинга, я в два счета опровергну тех, кто видит в Берлине анти-Париж. Молодые иммигрантки, одевающиеся в H&M и на распродажах, где любая вещь стоит не дороже пяти евро, попадаются здесь на каждом шагу. И, как правило, толерантный Берлин в этих районах бросает по сторонам косые взгляды. В местном курятнике принято друг за другом следить и подглядывать. И горе тем, кто нарушит общепринятые правила составления гардероба.

«Единственный выход – полностью обновлять свой гардероб каждые полгода», – утверждает 17-летняя Шеразад, у которой есть адреса двух магазинов, где она может реализовать любые свои желания: Restpost aus London и Mode aus Paris на Коттбуссер Дамм. Но почему именно здесь? Ответ последовал незамедлительно: «Огромные скидки весь год!» Я решила сопроводить брюнетку в магазин, и, едва мы вошли в торговый зал, совсем крохотный, по сравнению с бесконечными трехэтажными рядами стоящими впритык вешалок, моя спутница показалась совсем маленькой. Тонкие металлические перекладины слегка сгибались посередине под тяжестью одежды. Почти присев на корточки, Шеразад что-то пыталась отыскать в куче кружевных маек. Как оказалось, она искала маленький ажурный верх цвета фуксии. «Я надену его поверх футболки с длинными рукавами, одна вещь сверху другой – этой последний писк моды нынешней зимой». У нее уже есть лазоревая футболка с имитацией обнаженной спины и зеленое бюстье, которое она носит с белой водолазкой. Цвет фуксии, по ее мнению, лучше сочетается с оттенками черного.

Шеразад прекрасно ориентируется в плохо освещенных лабиринтах магазина, которые она знает как свои пять пальцев, и она занимается шопингом с тем же автоматизмом, с каким остальные наполняют коляски продуктами в супермаркетах: «Сливочное масло, молоко…» Шеразад еще не закончила школу, и ей нужны черные легинсы (или имитация джинсов, но в любом случае темного цвета), водолазка и просторный жилет, который скроет ее бедра. Вот, оказывается, единственное правило, которого они придерживаются: не переступать рамок дозволенного, иметь приличный вид. И чтобы не демонстрировать обнаженное тело, майки носят сверху футболок с длинными рукавами, а юбки прикрывают щиколотки и никогда не бывают короткими.

Эта женская цветная революция произошла совсем недавно. Я вспоминаю о бедных грустных птицах, закутанных в бесформенные паранджи из грубого полотна, которых я встречала в этом квартале в первые годы моего пребывания в Берлине. В те времена женщины, придерживающиеся так называемого мусульманского стиля, должны были отказаться от нарядных вещей. Относительное разнообразие рисунков и расцветок хиджабов (головных платков) допускалось, но они были немодными, из дешевой деформированной синтетической ткани. Ансамбль дополняли широкие габардиновые штаны, скрывавшие формы, и туфли без каблуков (мокасины). Это была мода всех берлинских турчанок от 14 до 94 лет. Женщины в такой одежде и сейчас встречаются, но среди молодых и особенно незамужних девушек уже подул ветер перемен.

Он коснулся прежде всего расцветок одежды и макияжа. Как и зеленые или фиолетовые тени для век, хиджаб стал модным аксессуаром, который подбирают ко всему ансамблю и дополняют блестящими ожерельями или огромными жемчужными колье. Последним писком моды является дублирование скромного и строгого первого головного платка, скрывающего волосы, который обычно бывает черного или белого цвета, квадратом тюля неестественных химических оттенков (ярко-желтый, бирюзовый, розовый), который должен придать воздушность, современность и утонченность образу. «Надеть платок для меня то же самое, что наложить макияж, – я так подчеркиваю свою женственность», – безапелляционно заявляет Афса, которая только что открыла салон красоты и парикмахерскую в двух шагах от Малого Стамбула. За два евро она вам предложит эпиляцию при помощи нити, это традиционный турецкий метод. Тридцатилетняя женщина воодушевляется все больше, в то время как ее наманикюренные пальцы летают над моим лицом (ладно, Афса, хватит, я не в состоянии ни шевельнуться, ни произнести ни слова, сосредоточившись на том, чтобы сдержать слезы, готовые брызнуть из глаз). Афса работает четко и уверенно, удаляя при помощи нити даже вросшие волоски, и следует отметить, что при этом методе рост волос сокращается, хотя не могу сказать, что мне не было больно, как раз наоборот! Афса обрушивает свой гнев на немок, «неряшливых и не следящих за собой». «Как можно выйти из дому непричесанной, почти без макияжа, в спортивных штанах. Какой стыд!» Я в свою очередь даю ей отпор: «А твои брови, это же кошмар! Ты когда последний раз смотрела на себя в зеркало? И потом, при твоей структуре волос ты должна делать укладку каждый день, слышишь, каждый день!» Каждый раз, когда я бываю в ее салоне, который называется Haargenau («Без единой волосинки»), Афса награждает меня столькими комплексами, что у меня создается ощущение, будто я еще раз переживаю все трудности взросления. Но это правда, что они действительно хороши, эти девушки из округа Коттбуссер Тор. Они выделяются на общем фоне берлинцев, часто делающих ставку исключительно на удобство и практичность, и их украшения, яркость теней для век и румян, их безупречный маникюр, узкие и изящные туфли радуют глаз. Но, разумеется, сумка за 20 евро является контрафактом, от синтетической подошвы туфель потеют ноги, с волос, взбитых, как львиные гривы, течет лак. Они, конечно, не выглядят на миллион долларов, но они хотя бы следят за собой. Аромат, витающий вокруг них, даже отдаленно не напоминает изысканный аромат пачули, но они хотя бы соблюдают элементарные правила гигиены и регулярно принимают душ, чего не скажешь о жительницах Берлина, принадлежащих к тем же слоям общества. Здесь не редкость встретить в метро девушек с сальными волосами, обгрызенными ногтями, грязноватыми ногами с потрескавшимися пятками (что так заметно в открытых сандалиях).

«Я знаю, это недолго продлится, поэтому я должна воспользоваться моментом», – поделилась со мной Онур, фаталистка, роющаяся в груде маек с пайетками в одном из магазинчиков на турецком рынке на берегу Ландверканала. Ей двадцать лет, она невысокая, кругленькая, живет у матери, но уже нашла неплохо оплачиваемую работу, которая позволяет ей откладывать на одежду. Онур высказывает свое мнение о положении молодых берлинок иностранного происхождения: «Пока ты еще несовершеннолетняя, ты должна исполнять волю родителей или братьев. Короче говоря, ты не имеешь права отправиться куда-нибудь развлечься, ты не можешь одеваться так, как тебе хочется, тебе нельзя курить. А выйдя замуж, ты, разумеется, подчиняешься мужу. Из двух зол я выбираю меньшее и не тороплюсь с замужеством, чтобы быть самой себе хозяйкой». Будучи пухленькой, Онур, тем не менее, отдает предпочтение обтягивающим джинсам, хотя имеет для этого не совсем подходящие формы, и намеревается носить хиджаб, только когда у нее будут дети.

Я представляю ее через двенадцать лет: она станет еще толще и, ходя по рынку, будет толкать перед собой тележку, до краев заполненную продуктами и товарами. Этим летом она собирается проводить целые дни в бассейне на Принценштрассе, где будет купаться в бермудах и футболке, чтобы иметь «приличный вид». Но скоро она будет посещать бассейны в Кройцберге или Нойкёльне только в специально отведенные для этого часы. А может быть, ей придется ходить исключительно в аквапарк на Винерштрассе, потому что он единственный во всем Берлине, где разрешено купаться в буркини – исламском купальнике.

Закон о хиджабе

Германия – федеральная страна, поэтому она предоставила право каждому региону вести жгучие дебаты по поводу исламского головного платка. И каждая земля выработала свой закон, регламентирующий его ношение. Берлинский закон относится к самым строгим. Согласно ему, формально запрещается проявление признаков религиозной принадлежности в любом административном учреждении. Таким образом, платок запрещен для женщин – полицейских, судей, преподавателей. Но закон не распространяется на посетительниц данных заведений, на учениц школ и колледжей… Головным платком в Берлине, где проживают 220 тысяч мусульман, уже давно никого не удивишь. Кассирша в бакалее носит платок, равно как и секретарша моего налогового консультанта, как гинеколог, пришедшая меня осмотреть перед выпиской из больницы после родов (у нее был роскошный хиджаб: белый с оранжевыми висюльками в виде клыков). Большинство женщин прикрывают платками волосы, шею и плечи. Чадры, никабы[23] и буркини встречаются в Берлине чаще, чем в Париже, но и здесь они являются скорее исключением. Начиная с 2009 года общественный бассейн Кройцберга проводит исследования с целью определения количества женщин в исламских купальниках. Согласно опубликованным данным, оказалось, что всего шесть мусульманок, посещающих бассейн, старательно скрывают свою наготу от посторонних глаз. «Должна сказать, что нас очень удивила эта цифра. Выяснилось, что у нас весьма искаженное представление о женщинах нашего квартала – они более раскрепощены, чем мы думали. И с буркини мы чаще сталкиваемся на просторах средств массовой информации, чем в бассейнах».

Синди из Марцана

Мне крупно повезло! На протяжении многих месяцев я безуспешно пыталась взять у нее интервью, каждый раз притворяясь этаким безобидным кроликом. И вот случайно я встретилась с Аннмари Эльфельд. Я даже мечтать не могла, что так легко найду повод поговорить с ней на интересующую меня тему, но судьба распорядилась именно таким образом, что мы познакомились с ней возле… стенда с вибромассажерами, представленными на праздничной вечеринке, организованной магазином Galerie Lafayette: 20-процентная скидка на все товары, а молодые красавчики, разгуливающие по этажам в трусах модного немецкого бренда Bikkembergs, казалось, подтверждали, что самый шикарный и успешный курятник Берлина прибыл сюда в полном составе, чтобы опустошить, потягивая бесплатные коктейли «Баккарди-водка», запасы модельера Вивьен Вествуд и торговой марки Boss Orange. За музыкальным пультом дрэг-квин, откликающийся на милое имя Глориа Виагра, в перьях, боа и легинсах цвета фуксии. Замечательная ночь, вне всякого сомнения!

Итак, когда продавщица из Fun Mix, где продаются секс-игрушки «Made in Germany», демонстрируемые этим вечером, попросила нас, чтобы мы сунули пальцы в Cobra libre (вибро для мужчин), моя рука коснулась руки Аннмари Эльфельд. Как и на телеэкране, эта 20-летняя старлетка, открытая во время проведения радиоконкурса песни (You’re my heart, you’re my soul… это вам что-нибудь говорит? Ну, конечно, группа «Модерн Токинг» восьмидесятых годов! Так вот, блондин из этого дуэта, Дитер Болен, был ключевой фигурой жюри передачи; надеюсь, вы понимаете, каков был уровень исполнителей…), выглядела, мягко говоря, смело. Черный корсет с розовой шнуровкой, мини-шорты и чулки на резинке. Единственная уступка, сделанная в пользу хорошего вкуса, ее прическа – конский хвост на затылке с прядью волос, обмотанной вокруг резинки. Неплохо. Но ногти! Нечто невозможное! Прямоугольные, в стиле французского маникюра, но в самой вульгарной его версии, слишком яркие и блестящие, они портили все впечатление. Но ничего не поделаешь! И в целом, эта весьма хорошенькая девушка, обладающая почти совершенным телом (одновременно мускулистым и гибким, с грацией пантеры), выглядела довольно простонародно. У нее нет «класса», как здесь говорят. И еще ее называют «теткой из передачи», вот такое прозвище она получила благодаря своей эфемерной телевизионной славе. Теоретически мне нечего добавить к этой оценке, и только одно меня беспокоит во всей этой истории: Аннмари незаслуженно обижают из-за ее манер и поведения, которые воспринимаются как «типично восточнонемецкие». И она меня пыталась одурачить, эта девчонка, выросшая в бедных кварталах, девчонка, которая не получила образования и занимается тем, что без всякого стеснения тиражирует по журналам и газетам свои фотографии в обнаженном виде. «У нас, восточных немок, нет проблем с телом! И я горжусь им! Горжусь тем, что родилась на востоке!» Подобные утверждения спустя двадцать лет после воссоединения от лица девушки, которая к тому же родилась после падения Стены, навели меня на мысль о том, что я должна провести собственное расследование, чтобы досконально разобраться в таком явлении как «восточноберлинский стиль».

Первый этап: испытание на прочность телевизионного пульта. В противовес драме, разыгрываемой вокруг Аннмари, немецкое телевидение выводит также на сцену осси,[24] которым отдает явное предпочтение. И главным образом, женщин, которые за словом в карман не лезут, но одновременно бывают довольно трогательными: идеальные клиентки для телешоу в реальном времени. Чувство самопожертвования довело меня до того, что я всю вторую половину дня провела перед телевизором, переходя с RTL 2 на Pro Sieben и затем на Sat 1. Это главные частные каналы из всего сонма каналов и чемпионы ex-aequo по трансляции самых популярных программ, собирающих большие аудитории, с целой серией ток-шоу, от которых у вас перехватывает дыхание. Я говорю ex-aequo, то есть «по справедливости, а не на основе формального закона», потому что, судя по их содержанию, я не способна их различить. Является ли Кевин отцом Мелвина, сына Дженни? Кто лучший друг Стива? Должна ли Жанетт сделать пирсинг в интимных местах, против чего возражают ее родители? И вот тут вы ощущаете нечто вроде шока: все эти девицы и женщины похожи друг на друга как две капли воды. Куклы Барби, для которых утрата чековой книжки означает жизненный крах. Конечно, они женственны, что подчеркивается ярким макияжем и дешевой одеждой, граничащими с вульгарностью. Короче говоря, десятки Аннмари. Вау! На этой стадии у меня намечается серьезная беседа с Ариан Альтер.

Хорошенькая и слегка высокомерная Ариан всегда выглядит замечательно. А ее снобизм довел ее до того, что она сделала татуировку в том же салоне, что и Анджелина Джоли. Но как проницательны ее суждения о различиях, существующих между западом и востоком Берлина! Бывшая мисс MTV (музыкально-развлекательный канал), она – одна из моих любимых консультантов по проблемам сегодняшней немецкой молодежи. Пригласите Ариан в кафе на престижной Кастаниен-аллее, и вы увидите, что разговор с ней стоит множества проштудированных вами трактатов по социологии. «Когда я вижу девушку с пережженными перекисью водорода волосами, с темной от загара кожей в середине января, я не говорю себе: “A, это осси!”, скорее скажу: “Да это жалкое подобие весси”. Всех осси очень легко распознать по простоватому выражению лица, по нездоровой коже, никогда не видевшей солнца, по усталому виду особ, проводящих ночи вне дома». И о жительницах западной части страны Ариан никогда не скажет так, как говорит об уроженках с востока: “Черт, опять эта осси целыми днями долбит по своему электрооргану, разучивая мелодии очередного любимого композитора”». Она родилась и выросла в среде западноберлинского среднего класса и как профессионал сформировалась на телевидении, что не помешало ей обрушиваться с беспощадной критикой на политику, проводимую его руководством (кстати, телевизор она называет «ящиком стереотипов»). Разумеется, образованные молодые женщины, дипломированные специалисты, существуют и в Дрездене, и в Ростоке, и еще больше их в Берлине. У меня много знакомых девушек, работающих в сфере политологии, журналистики, истории, дипломатии… И эти осси отнюдь не являются фанатками французского маникюра. «Ты даже не представляешь, сколько нужно времени и сил, чтобы провести кастинг для очередного шоу на телевидении, – бросает мне сквозь зубы Ариан. – А кроме того, народ, который приходит на MTV, под стать всем этим уроженцам с востока: безработные, юнцы, не определившиеся с сексуальной ориентацией, и ни одной девушки с дипломом о высшем образовании, например с дипломом врача!»

Перехожу ко второму этапу: тест на улице. Спешно отправляюсь играть в игру: отгадай, кто перед тобой: осси или весси? Главное – не забывать о том, что недавние реформы оздоровили общественные финансы, хотя и ценой массивной социальной чистки, и даже жительницам запада пришлось испить горькой неолиберальной микстуры. Короче говоря, пролетаризация, неуклонное обнищание немецкого населения на протяжении многих лет не являются больше уделом тех, кто живет на востоке страны. Особенно в Берлине, на чью долю выпало столько испытаний за последние десятилетия. Но, подумала я, это не помешает мне выделить из толпы восточных женщин. И сразу же в голове закопошились сотни вопросов: почему (ну, действительно, почему) они так цепляются за химическую завивку или полинявшие добела джинсы? С маникюром я еще соглашусь, но почему кончики ногтей прямоугольной формы и почему лак таких кричащих расцветок – фиолетовый или розовая фуксия? Я уж не говорю об их страсти к тату в нижней части спины – когда они наклоняются, создается впечатление, что у них рожки растут из той части тела, на которой сидят.

Несколькими днями позже, все еще охваченная азартом игры, я чуть было не довела до слез очаровательную гримершу, работающую на телевидении, которую я случайно встретила по пути на съемку одной передачи. Короткая юбка, сапоги, водолазка. С первого взгляда понятно, что Тиа – это полная противоположность Аннмари, но что-то в ней есть, может быть, в прическе, что не вызывает никаких сомнений в том, откуда она родом. «Ты выросла на востоке?» Моя Тиа покраснела, как пион, пытаясь выдавить из себя улыбку. Сейчас этот инцидент вызывает у нас смех, но тогда Тиа не на шутку разошлась: «Всю жизнь мои родители старались не говорить дома с саксонским акцентом, чтобы нас с братом не обижали, как только мы откроем рот. А ты сразу догадалась!» Что я только ни делала, чтобы ее успокоить: «Нет, это потому, что вы такие открытые, не держите камня за пазухой, в вас, родившихся на востоке, нет ничего искусственного, наносного, вы всегда смотрите в корень…» – «Ну, да! Естественные, как натуральный болгарский йогурт!»

Ариан дополнила мои впечатления во время нашей следующей встречи в уютном кафе в Пренцлауэр-Берг. «Ты мне скажешь, что мы задаем себе слишком много вопросов. Посмотри вокруг… Жительницы запада выглядят более свободными, раскрепощенными до такой степени, что их даже можно принять за девиц легкого поведения. Но когда мы встречаем мужчину, мы спрашиваем себя, каково его положение в обществе, откуда он родом, что делают его родители, не испортит ли он нам репутацию и т. д. В общем, мы те еще штучки!»

Третий и заключительный этап: исследование места обитания. Я отправилась в Марцан. Это квартал огромного Восточного Берлина. И Марцан также синоним крушения надежд, разочарования, изоляции, запустения. Короче говоря, всех тех удручающих явлений, которыми отмечены многие регионы бывшей ГДР. В течение последних лет Марцан всегда ассоциируется с Синди, с «Синди из Марцана», она же Илька Бессин, комическая актриса, которая сама о себе говорит, что страдает Альцгеймер-булимией. «Целый день ешь за обе щеки, а вечером забываешь засунуть себе два пальца в рот». В течение четырех лет она была безработной, затем жила на пособие и в итоге поправилась на тридцать кг. «Я иногда по двое или трое суток не вылезала из постели, смотря всякие ток-шоу по телевизору». А потом однажды она взяла себя в руки и совершила безумный поступок. Устав от «ничегонеделания» перед «ящиком», Илька сама отправилась на телевидение и предложила себя в качестве участницы конкурса комических талантов. И весь сезон она не сходила с экранов! Это было четыре года назад. Сегодня Илька собирает полные залы, а в ее спектаклях рассказывается о каждодневной жизни тридцатилетней уроженки Марцана.

Она признает, что на первых порах, чтобы пробиться в шоу-бизнесе, она допускала некоторое утрирование образа, особенно в стиле одежды: розовые легинсы, болтающаяся вокруг талии футболка, перманент крашеной блондинки с пережженными волосами, облупленные ногти, зато в домашних туфлях на каблуках. Карикатура на простонародные слои? И это правда, что Синди, она же Илька, является осси. Актриса родилась и выросла в Бранденбурге, маленьком городке на юге в часе езды от Берлина. С начала 1990-х Бранденбург захлестнула безработица. Это был период, когда люди перебивались случайными заработками, часами простаивали в очередях в центрах занятости (коверкая язык, Синди говорит йопцентры). «Но с таким же успехом я могла бы назвать мой персонаж, например, Киарой из Дюссельдорфа», – добавляет она.

Но, как бы там ни было, я обошла Марцан вдоль и поперек, до конца аллеи Космонавтов, и, проходя вдоль трамвайной линии, на остановках я встречала великое множество Синди. В этом округе 45 процентов жителей имеют проблемы с излишним весом. Десять процентов от общего количества – одинокие матери, а 38 процентов матерей моложе 25 лет. Ни отцов, ни денег – это приговор для местных детишек, которые качаются на качелях на игровых площадках Марцана. За двадцать лет население округа уменьшилось на 40 процентов, поэтому пришлось снести несколько домов, а между оставшимися – часто у них снесены верхние этажи – зияют пустыри. На лестничных клетках при входе в дома в сквозняках кружатся груды сухих листьев. А вокруг – поля и рощи до самого горизонта, далее Бранденбург с его лугами и еловые леса. Во времена существования Стены квартал был урбанистической и идеологической мечтой, комфортным убежищем (ванные комнаты и горячая вода были во всех квартирах), где вместе сосуществовали рабочий и инженер. И даже более того, они и жили все вместе, чередуя часы работы и отдыха, одинаковые для всех. Но безработица все уничтожила. Большая часть жителей приняла решение уехать. Оставшиеся убивают скуку в торговом центре Eastgate рядом с вокзалом S-Bahn. «Criii, blingueblang, criii», – перекрывает все голос Рианны. Это привычное музыкальное сопровождение в «Эстгейте», Рианна – любимица местной публики, и под аккомпанемент ее песен скрежещут пустые коляски, катясь по блестящему, выложенному плиткой полу торгового зала. И только кассы в Lidl[25] всегда полны денег. В противном случае безработные, толкая перед собой пустые коляски, так бы никогда ничего и не купили.

«Капиталистическая мечта, – иронизирует Мартина. – Теперь все в пределах досягаемости, больше нет дефицита, но нет и денег, чтобы за все за это заплатить!» Ей 42 года, и она считает, что ей повезло: она работает секретарем в автошколе. Впрочем, она торопится и напоследок дает мне совет: «Поговорите с местными людьми, им не так уж и плохо. У квартала ужасная репутация, но за исключением того, что здесь скука смертная, в остальном все более или менее нормально. Ведь могло быть еще хуже!» XXL-размера, который она демонстративно подчеркивает обтягивающим красным платьем, с прядями цвета электрик, окружающими красное одутловатое лицо, своим сарказмом и жизнерадостностью она мне напоминает главный персонаж фильма Дорис Дори «Парикмахерша». Это история одинокой, рано растолстевшей разведенной матери, королевы окраски волос и перманента, которая решила вырваться из заколдованного круга, куда ее завела безработица, создав собственный парикмахерский салон – все в том же торговом комплексе Eastgate. Этот фильм – ода во славу случайной моды женщин из Марцана, их любви к химической завивке, кричащим расцветкам и звенящим на ходу серьгам. Но главным образом – это ода в честь вечных воительниц, умеющих за себя постоять и умеющих быть нежными, идущих по жизни с высоко поднятой головой, несмотря на обилие забот. И все это я уже знала, когда случайно столкнулась с Аннмари Эльфельд у стенда с вибромассажерами. И тут я поняла, что у меня нет к ней никаких вопросов. И она показалась мне менее вульгарной. Мы поговорили о секс-игрушках с любезной продавщицей из Fun Mix с типичной внешностью западной немки, и из нас троих наиболее скованно себя чувствовала Аннмари.

Азы берлинского говора

Я нередко сталкивалась с берлинками, говорящими с акцентом уличных мальчишек минувших лет и употребляющими в речи специфические слова, свойственные их региону. И их особенно много в простонародных кварталах, куда я иногда решаюсь заглянуть в поисках приключений. На немецком востоке, замкнутом на протяжении многих лет в самом себе, именно так и разговаривают. И хотя нужна небольшая практика, чтобы понимать, этот говор приятен на слух. Чтобы стать своей в большом городе, забудьте о существовании согласной g, но она никуда не исчезает, а замещается буквами j или y. Например, gut произносится как jut («йут»).

Ch тяготеет, в свою очередь, к ck: Ick Lieb’dick[26] – «ик либ’дик», а не «их либ’ дих», – скажут здесь люди. Кроме того, они очень вольно обращаются с винительным падежом (аккузативом).

S произносится как t, например wat вместо was («что?»).

И напоследок еще одно замечание: ei (правильное произношение aï) здесь произносят как ee: meene Kleene («меене клеене» вместо «майне кляйне» – моя маленькая).

Новая волна

Ох, не пора ли мне готовить свои минуты славы? Ведь буду же я когда-нибудь рассказывать внукам, что мне было 20 лет, потом 30, и я жила в Берлине на переломе между XX и XXI веками.

Как мне кажется, Берлин – это город момента, и недаром его часто сравнивают с Нью-Йорком семидесятых. The place to be, говорят американцы, – место быть. Впрочем, это прекрасно понимает золотая молодежь, которая стекается в Берлин со всего мира на уик-энд, а иногда и на более длительное время, чтобы вполне насладиться жизнью.

Берлину по душе экстравагантность, энергия, креативность, самые смелые фантазии артистов, работающих во всех жанрах. «О! ты знаешь, здесь я ощущаю некие волны, невероятный культурный накал; как только сюда попадаешь, сразу же чувствуешь, как в тебе что-то происходит. Это потрясающе!» – с самым серьезным видом говорит, будто чеканит слова, крупная блондинка с бокалом в руке, фотограф, – с ней мы встретились на одной вечеринке. Город переполнен подобными птицами, которые никогда ничего не создают, но «достаточно только находиться в Берлине, чтобы до самой смерти обдумывать свой шедевр. Свои замыслы реализуешь позже. А сейчас лучше смотреть на мир широко распахнутыми глазами…» Да! Когда я случайно встретила Клауса, парня моей подруги, псевдорежиссера, на протяжении многих лет не снявшего ни одного фильма, – в ожидании вдохновения он ничего не делает, – я в сотый раз убедилась в наличии совершенно никчемных, губящих себя людей. Мог хотя бы заняться своим малышом…

Среди всех этих художников, писателей – короче говоря, творцов – все больше появляется стилистов. За десять последних лет было создано восемьсот различных марок! Хотя ни для кого не секрет, что Берлин, в принципе, далек от гламура, изысканности и роскоши парижского или миланского мира высокой моды. Но, тем не менее, лейбл «Made in Berlin» неуклонно следует своим путем. И под этим лейблом около трехсот модельеров уже добились известности. Например, Лейла Пидайеш, возглавляющая марку Lala Berlin. «Лала – это я, это мое второе имя, – рассказывает дочь иранских политэмигрантов, забавная чудачка с хриплым голосом, в тоне которой часто слышится ирония. – Берлин – это Берлин… То, что я делаю, я могу делать только здесь. Поэтому и никуда не уезжаю отсюда. Здесь совершенно невероятная свобода, ощущаемая физически, пространство свободы, проникающее в наши головы».

В 2004-м, закончив обучение на факультете экономики и менеджмента, она начала работать в качестве музыкального журналиста на MTV, и в это же время она связала свою первую коллекцию митенок, которую представила в одном из салонов готового платья. (NB: митенки, равно как и теплый пояс на поясницу, являются главным элементом гардероба берлинок, потому что, если ты хочешь носить зимой пальто с рукавами три четверти, холодный воздух неизбежно будет задувать в них, и то же самое можно сказать о поясе, который спас не одну девушку, отправляющуюся на вечеринку в мини-юбке и ажурном жилете.) Через шесть лет в Vogue появилась фотография Клаудии Шиффер в кардигане от Lala Berlin, и сегодня одежда этой марки продается в шестидесяти бутиках, разбросанных по миру: в Европе, США, Японии, Гонконге и Корее.

Чтобы ее одежда хорошо сидела, Лала использует исключительно высококачественные ткани из натуральных волокон: шелк, лен, кашемир, шерсть мериносов, а ее модели изготавливаются в ателье на Мулакштрассе. Событием в мире фэшн-индустрии стала коллекция «Путешествие Курта Кобейна в Африку»: ансамбли, изюминка которых – яркие цветные кафтаны. Подруги/конкурентки Лалы из Kaviar Gauche, марки, специализирующейся на пошиве роскошных воздушных платьев, в свою очередь сделали выбор в пользу тяжелого рока немецкой группы Rammstein. И чем больше марок «Made in Berlin» появляется на рынке, тем жестче конкуренция.

Лала… Барбара восторгается ею. Она начала свою карьеру с обучения в одной из девяти школ модельеров Берлина. Двери модных показов в тот год дня нее были закрыты. «Но мне удалось проникнуть на одну вечеринку, и это уже было здорово!» Брюнетка удовлетворенно вздыхает, вынимая из чехла фотоаппарат. Начинается серьезная работа. Линия 5, вокзал Александер-платц, около пятидесяти дизайнеров демонстрируют свои модели в свободном доступе для всех. Перрон – как длинный подиум, под металлическими конструкциями вокзала звучит музыка. Сверкает вспышка фотоаппарата Барбары. Здесь, разумеется, представлены образцы того, что называют «готовой одеждой», а также модная повседневная одежда для молодежи. По подиуму шагают никому не известные модели, те, на кого пока еще не обратил свои взоры Mercedes Benz, организатор и спонсор модных показов. В духоте второй половины летнего дня, как в часы пик, толпятся и суетятся люди. Позже Барбара отправляется на Кастаниен-аллею, которую теперь называют Кастинг-аллеей за непрерывное мелькание силуэтов и икон стиля. «Только здесь я черпаю вдохновение для своих творений!» – делится со мной своими впечатлениями молодая 24-летняя женщина, создающая сумки и портфели из грубого полотна, которые она продает по воскресеньям на блошином рынке в Мауэрпарке. Она свято верит в то, о чем говорит. По ее словам, следующая Лала будет носить имя Baba (к подобной ономатопее я отношусь скептически).

Несмотря на то что после первых шагов в индустрии моды многие отсеиваются, полагают, что 60 процентов получивших диплом об окончании дизайнерских школ остаются работать в этом секторе экономики, на долгие годы сохраняя воодушевление и даже опьяненность в благодушной атмосфере Берлина, настолько дешевом городе, что успех не заставит себя ждать, если приложить хотя бы малейшие усилия. Тем более что между 2005 и 2008 годами столица инвестировала три миллиона евро в поддержку предпринимателей из мира моды. Не говоря уж о непрямой помощи как, например, бесплатное использование некоторых пространств с целью динамизации отдельных кварталов. И даже Иоганна Кюль и Александра Фишер-Рёхлер, работающие на бренд Kaviar Gauche, признаются: «В Париже или Лондоне без капитала вы ничего не добьетесь, но в Берлине это вполне допустимо». «Вполне допустимо» – они очень точно подобрали выражение.

У дамы-профессора суровый взгляд. Она преподает в одной из крупных модельных школ города и хотела бы сохранить анонимность, а когда начала говорить, остановить ее было невозможно. Даже преподаватели колледжей в периферийных районах города снисходительнее к своим ученикам, чем она. «Проблема моих студентов заключается в том, что они надеются преуспеть, опираясь исключительно на талант! Их окружению нравится то, что они делают, и они думают, что обладают потенциалом Карла Лагерфельда! Хотя вся эта молодежь невероятно посредственна. Жизнь в Берлине погружает их в состояние абсолютно деструктивной безмятежности. Мы вызываем у них чувство презрения, когда обучаем их маркетингу, управлению производством. Им кажется, что, когда мы рассказываем о таких прозаических вещах, мы разрушаем их талант».

Она почти готова обрушиться с критикой на муниципалитет и его «непродуманную» политику. В этом городе слишком пестуют людей творческих профессий. Но инвесторы, а вместе с ними люди, обладающие высокой покупательной способностью, не появятся по мановению волшебной палочки. «Если не будет бизнесменов, не будет и денег, нормальной зарплаты, не будет богатых людей, имеющих возможность купить платье Haute couture, что и требовалось доказать». И она, в общем-то, права, эта дама-профессор с ледяным взором и безапелляционным тоном, и кстати, на голове у нее модная стрижка, ставшая необычайно популярной в новом Берлине (Pilzkopff risur – современная версия стрижки à la Beatles). Впрочем, город, кажется, это понимает и учредил премию с многообещающим названием Create your own fashion buziness («Создай свой собственный фэшн-бизнес»); размер премии – 25 тысяч евро плюс помощь профессионалов модной индустрии в момент создания предприятия. Премия будет вручаться одновременно за лучший дизайнерский проект и лучший бизнес-план.

Такие модные дома, как Pulver, Unrath&Strano, Macqua, Scherer-Gonzales, постигла печальная участь – они разорены. И вся фэшн-индустрия Берлина с тревогой следит за разворачивающимися событиями, опасаясь, как бы ее отдельным представителям не пришлось биться головой о стену, вроде главного героя фильма «Прямо в стену», на чью долю выпало немало испытаний. И вместо того, чтобы радоваться восхождению на небосклон новых звезд, хотя одному Богу известно, приготовлены ли для них лавровые венки, мы теперь с печалью наблюдаем за трагическим шоу их падения, за тем, как они, наподобие метеоритов, вдребезги разбиваются о землю. И оказывается, что такой гостеприимный Берлин может быть жестоким, а неумолимый естественный отбор продолжает оставаться основой эволюционного процесса.

В демонстрационном зале на Кастаниен-аллее оживление – идет распродажа известных и не очень брендов. «Когда отыщется понравившаяся тебе вещь, не раздумывай, сразу покупай. Через месяц марка может прекратить свое существование!» – советует мне подруга, одержимая вещизмом и эксперт по всем категориям в области шопинга в квартале Митте. За любую цену? Это правда, что товары, маркированные «Made in Berlin», иногда неоправданно дороги, и особенно в центре приходится переплачивать. Маленькое черное смокинг-платье за 500 евро? Принимаю решение отправиться восвояси. Но, по мнению моей подруги, я не права. «Попытайся торговаться. Если дизайнер в двух шагах от разорения, он продаст любую вещь со скидкой, чтобы как-то выкрутиться». Наконец, третье правило: «Никогда не покупай уже готовые ансамбли, в которые “все включено”. Пусть в них красуются манекены на витрине, а ты подбирай вещь к вещи. Твое дизайнерское платье, конечно, шикарное, но только с джинсовой курткой C&A, а с белоснежным пиджачком в стиле восьмидесятых будет еще лучше».

А может ли так случиться, что жертвы фэшн-индустрии рано или поздно окажутся во власти здорового прагматизма? В целом настоящие берлинки прочно, обеими ногами, стоят на земле. И только девушки нового Берлина мечтают о бесконечных праздниках, о вечеринках, о коктейлях с итальянским игристым вином просекко (немецкое игристое вино Sekt считается «пролетарским»), о головокружительной карьере в искусстве. Но ничего страшного, осторожность у берлинских женщин в крови, и, разумеется, это замечание относится в том числе к дизайнерам. «Совсем не случайно, что марки, которые постепенно завоевывают рынок, принадлежат женщинам: они начинают не так стремительно, у них не бывает головокружения от первых успехов, – констатирует Таня Мюльханс, отвечающая в мэрии за развитие так называемых креативных секторов экономики. – И все они считают друг друга предпринимателями, а не стилистами».

Элизабет Шотт, Франциска Пефке и Тереза Пфейл до кончиков ногтей являются воплощением немецкого рационального духа. И Pulver – это тоже они. Их ателье/студия/магазин как магнит притягивал на элегантные тематические вечеринки для интеллектуалов, вызывавшие живейший интерес, почти весь Берлин (Елена Троянская, Мари Кюри, Орландо из одноименного романа английской писательницы Вирджинии Вулф, Маргарита Булгакова…). А их коллекции, строгие, но оригинальные в деталях, с такой убежденностью отстаивали силу женщины, что делали ее дьявольски сексуальной. «Pulver имел потенциал и все основания для дальнейшего развития, но в своем желании превзойти самих себя, быть на пике моды они слишком большое внимание уделяли коллекциям модных брендов Парижа, Токио, Праги, чем вызвали разочарование у себя на родине. За границей их одежда пользовалась большим спросом, но жительницам Берлина хотелось чего-то более традиционного. Лейбл сохранился, хотя и держится из последних сил. В ближайшее время они собираются открыть бутик в Кройцберге. «Что-то вроде семейной фирмы», – сообщила Элизабет Шуте, скромная полноватая брюнетка с внешностью героини из фильма «Девушка по соседству». А Констанция Гонсалес (лейбл Scherer-Gonzales) решила круто изменить профессиональную ориентацию и, распрощавшись с фэшн-индустрией, отправилась изучать… медицину, чтобы стать дантистом. За это ее прозвали «послом нового немецкого гламура».

Что можно увидеть на рынке дизайнеров?

– полотняные сумки-мешки с принтом в виде хомяка;

– футболки, все с тем же хомяком (марки Cuy-Cuy);

– шляпки, предполагающие, что их можно лихо сдвинуть на затылок;

– огромные очки от солнца (размера XXL);

– брюки до щиколоток;

– платья из джерси с капюшоном;

– снова полотняные сумки, но в этот раз с принтом Fernsehturn, то есть телебашни, символа бывшего Восточного Берлина;

– футболки с политическими слоганами, нанесенными вручную;

– и опять платья из джерси с капюшонами;

– балетки фирмы Repetto в духе Зизи Жанмэр,[27] но на ногах уменьшенной копии Агнесс Дейн;[28]

– еще одни балетки фирмы Repetto, в этот раз на ногах бравого парня с ребенком на плечах;

– черт возьми, снова платья из джерси с капюшоном, но теперь с фантазийным рисунком;

– юбки-шары из тюля, они же из органзы и шелковые юбки-шары;

– широкие штаны из биологически чистого хлопка, которые продает пятидесятилетняя тетка с дредами;

– полотняные сумки-кисет в стиле «хиппи-шик» с пресловутой телебашней;

– черные футболки с вульгарными принтами, черные платья с не менее вульгарными принтами, черные пуловеры, также с вульгарными принтами, и, наконец, черные полотняные сумки с вульгарными, разумеется, принтами;

– тонги, обувь Birkenstock, винтажные кеды, ботинки из потертой кожи и босоножки;

– принты в цветочек на сумках, футболках, юбках и блузках;

– и… цыпочку – раннюю пташку, – высокую, голенастую, в сабо на головокружительных каблуках, в футбольных гетрах и черном мини-платье (без капюшона!).

Заключение: на дизайнерском рынке в Кройцкёльне, который в теплое время года раз в месяц шумит вдоль Канала (между Кройцбергом и Нойкёльном), девушек прежде всего интересуют джерсовые платья с капюшонами фантазийных расцветок и сумки с вульгарными принтами, составляющие единое целое с платьем, что придает им (девушкам) вид «хип-хоп беби-долл». Что же касается юношей, то они предпочитают стиль «зазу», стиль свингующей молодежи. И появись здесь хоть одна элегантная женщина в лодочках на каблуках, она бы нарушила царящую здесь атмосферу приземленности, исказив общую картину этого «праздника жизни».

На заметку

Адреса дизайнерских бутиков «Made in Berlin»

Berlin Fashion Network

Hackesche Höfe, Hof 3, Rosenthaler Strasse 40/41, Mitte – 030 40529818

Начинайте ваше шопинг-путешествие именно с этого концептуального бутика, в котором представлено около сотни на сто процентов берлинских марок. «Поддержим наших героев» – гласит слоган магазина. За любую цену? Некоторые дизайнеры без зазрения совести злоупотребляют добрым именем лейбла «Made in Berlin», но здесь вы, по крайней мере, составите общее представление о берлинских марках.

Lala Berlin

Rückerstrasse 10, Mitte – 030 65795466

В этом бутике царит Лейла Пидайеш, она же Лала, великая жрица вязаных петель. Невозможно не восторгаться ее длинными пуловерами из мериносовой шерсти и платьями-туниками из тончайшего шелка. Цены растут на протяжении последних двух лет, но здесь можно приобрести несколько дешевых симпатичных аксессуаров.

Michalsky

Potsdamer Platz 4, Tiergarten – 030 26933280

Михальски создает свои коллекции в рэперском стиле для D&G («Дольче Габбана») и французского дизайнера Кристиана Одижье, поэтому его одежду с большой натяжкой можно отнести к типично берлинским маркам, несмотря на то что этикетка на каждой вещи гласит: Origine d’appellation contrôlée («Контроль подлинности происхождения»). Но его партнеры процветают.

Kaviar Gauche

Linienstrasse 44, Mitte – 030 44045430

Если вам хоть немного повезет, Иоганна Кюль и Александра Фишер-Рёхлер, каждая – Стелла МакКартни берлинского розлива, лично обслужат вас в бутике.

Mein Laden

Böckstrasse 26, Kreuzberg

Полная противоположность Михальски. Модную повседневную одежду для молодых простого покроя шьют из тканей с наивными рисунками. Это стиль «хиппи-шик», и ради него стоит сюда заглянуть. Все коллекции очень симпатичны, цены приемлемы, за исключением неоправданно высокой стоимости аксессуаров (о чем я неоднократно говорила дизайнеру, и если в один из дней вы загляните сюда, продолжайте начатое мной сражение – может быть, цены на этикетках поползут вниз!).

Scherer-Gonzales

Skalitzer Strasse 62 (2 этаж) Kreuzberg – 030 61789630

Марка гламурного шика разорилась и окончательно распродает свои коллекции. Поторопитесь, неизвестно, сколько дней продлится распродажа!

Шопинг с подружками… Кварталы, в бутиках которых каждая найдет свое счастье!

Район между кварталами Хакеше Хофе (Хакские дворы) и Митте

(Münzstrasse, Alte Schönhauser Strasse и небольшие прилегающие улочки)

Великое множество бутиков: Camper, Lacoste, Comptoir des cotonniers, American Apparel, Fred Perry, Pepe Jeans, APC, Adidas Originals, EastBerlin…

Бутики дизайнеров, делающих первые шаги в мире моды

Пройдитесь по Berkner Strasse (Нойкёльн) или Kastanienallee (Пренцлауэр-Берг).

Другие шопинг-пространства

Kurfürstendamm (Вильмерсдорф)

Пройдитесь по бульвару Кюрфюрстендамм (бывшей главной торговой улице Западного Берлина), где расположены такие крупные магазины, как Kadewe и Peek and Cloppenburg, а также H&M, Zara, Mango…

Недорогая повседневная одежда, которой цыпочки отдают явное предпочтение

Alexa на площади Alexander Platz (квартал Митте)

Огромный торговый центр в американском духе, безобразный, с отвратительной поп-музыкой, но в нем представлены марки одежды, которая во времена глобализации может составить счастье любой цыпочки. Здесь можно одеть всю семью в два раза дешевле, чем в любом другом магазине. Не советую появляться в центре в конце недели, в противном случае вы поймете, почему «Алексу» называют «адом на земле».

Мекка винтажа

Предупреждаю всех цыпочек! Вашим перышкам может быть нанесен значительный ущерб, ибо правила игры безжалостны: если хотите найти действительно стоящую ретровещь, придется погрузить руки по локоть в тонны старья, издающего запах нечистоты и пыли. Но пройдя фазу чихания и насморка и став знатоками, цыпочки начинают относиться к этим трудностям формально, и Берлин превращается для них в винтажный рай. NB: чтобы не оказаться перед закрытой дверью, знайте, что эти магазины открываются поздно (не раньше 11 часов). Так что лучше посещать их во второй половине дня.

Paul ‘s Boutique

Oderbergerstrasse 45, Prenzlauer Berg – 030 44033737

Вау! Сколько известных марок по бросовым ценам! Miu Miu, Dior, YSL, Alexander Mc Queen, Comme les garçons… Из первых рук, из вторых рук… какая, в сущности, разница!

Stiefelkombinat

Eberswalder Strasse 20–21, Prenzlauer Berg – 030 4407171

Здесь винтаж – целая индустрия! Огромный выбор одежды, начиная с 1930-х до 1980-х годов, включая и обувь. Все вещи распределены по двум магазинам (третий находится на Одербергерштрассе и открыт по воскресеньям, что очень удобно, так как в него можно заглянуть после того, как вы прошлись по блошиному рынку в Мауэрпарке). Все вещи рассортированы в зависимости от стиля, эпохи или цвета. И это тот редкий случай, когда они не выглядят найденным на чердаке тряпьем.

Lunettes Brillenagentur

Marienburger Strasse 11, Prenzlauer Berg – 030 34082789

Желая вызвать ваш интерес к этому бутику, скажу только одно: именно здесь большинство режиссеров, сотрудничающих с киностудией Babelsberg (Полански, Тарантино…), приобретают очки той или иной эпохи.

Flohmarkt am Mauerpark

Bernauer Strasse 63–64, Prenzlauer Berg – 0176 29250021

Самый буржуазный и шикарный блошиный рынок столицы, но также и самый многообещающий: огромный выбор товаров отличного качества. Преобладает витаж в стиле 1970-х. Замечательные меховые манто. Работает по воскресеньям. Прогулявшись по рынку, зайдите в амфитеатр парка с караоке на открытом воздухе. Всегда много народа и уникальная атмосфера!

Модные парикмахерские Берлина

Представляем вашему вниманию несколько адресов парикмахерских, вносящих свою лепту в великий карнавал причесок немецкой столицы!

Scratch’n cut

Gleimstrasse 21, Prenzlauer Berg – 030 44044673

Вы думаете, что вы попали в хард-рок-кафе? Ошибаетесь! Это парикмахерская.

Spliss

Wolliner Strasse 18, Mitte – 030 43200523

Днем – парикмахерская, а по ночам – ночной клуб…

Vokuhina

Kastanienallee 16, Prenzlauer Berg – 030 44342513

Декор этого салона/галереи, вызывающий непомерную и плохо скрываемую гордость персонала, в мельчайших подробностях повторяет декор парикмахерских эпохи ГДР. Но обладающие юмором цыпочки, иронизирующие по любому поводу, всегда найдут, над чем здесь посмеяться.

Kiezschnitt

Dieffenbachstrasse 11, Kreuzberg – 030 66407692

Мой любимый салон. Здесь работают Дезире, Антья и многие другие, склонные к экстравагантности мастера своего дела, но очень симпатичные.

Для тех, кто нуждается во вмешательстве высококлассных стилистов, визажистов и в полном изменении внешнего облика ввиду скорого замужества

Udo Walz

Kempinski-Plaza, Uhlandstrasse 181–183, Wilmersdorf – 030 8827457

Friedrichstrasse 185 (вход со стороны улицы Mohrenstrasse 14), Mitte – 030 20634994

Удо Вальц – это парикмахер немецких звезд. Я опросила моих берлинских приятельниц и выяснила, что ни у кого из них нет даже знакомых, кого бы он причесывал. Зато богатые провинциалки из Мюнхена, Франкфурта или Кёльна никогда не упустят случая побывать у «обожаемого Удо», когда они оказываются в Берлине. Лист ожидания затягивается на два месяца, но вы, не опасаясь за последствия, всегда можете доверить свою голову одному из его парикмахеров: вас обслужат так, как это и подобает в салонах подобного уровня (но если в других салонах с вас возьмут около 60 евро за мытье головы и стрижку с укладкой, то Удо за те же услуги берет от 120 до 200 евро).

Dzwikowski

Unter den Linden 17 (вход со стороны улицы Charlottenstrasse), Mitte – 030 20674990

Еще один салон красоты, где, помимо парикмахеров, работают визажисты и косметологи. Уровень профессионализма очень высокий, и вами будут заниматься столько, сколько потребуется. Рассчитывайте на 130–150 евро за новый образ, включая макияж.

Цыпочки-амазонки

Мужчины? А зачем они?

«Здравствуйте, и раз уж я цыпочка, то вы, наверное, Weiber, и в таком случае, думаю, у нас найдутся общие темы для разговора!» Я приступаю к интервью с Катей фон дер Бей, чья уверенность в себе поражает. Weiber – это старое немецкое слово со слегка уничижительным оттенком, означающее «женщина». Например, кумушка из одноименной комедии Мариво (1741 год) вполне могла бы быть Weiber, с той только разницей, что жила она по другую сторону Рейна. Но вернемся к Кате. За исключением морщин вдоль подбородка, которых, к счастью, у нее пока нет, она до странного похожа на Ангелу Меркель: та же стрижка, тот же фасон костюма яркого цвета и никаких драгоценностей, кроме нитки жемчуга на шее.

Она возглавляет дирекцию удивительного кооператива, расположенного в самом центре Берлина: Weiberwirtschaft, кооператива кумушек. «Мы часто используем в разговоре это слово. Да, мы женщины, тетки, кумушки. Разве то, как нас называют, может иметь какое-то значение! Главное, у нас есть потенциал, мы сильные и независимые». Может быть, женщины самопровозгласили себя птицами во имя того, чтобы полностью раскрыть себя и самоутвердиться?

Мне повезло, я оказалась в настоящем гнезде цыпочек! Гигантском гнезде. Семь тысяч квадратных метров и три задних двора, расположенных анфиладой: до воссоединения за высокими красно-желтыми кирпичными стенами скрывался завод по производству косметики. Помада и тени для век для всех товарищей женского пола коммунистического блока. Несмотря на пресловутые легкомысленность и отсутствие здравого смысла, немецкие Weiber вряд ли могли бы найти лучшее место, чтобы бросить вызов всему миру: создать самый большой в Европе кооператив, на сто процентов состоящий из предприятий, возглавляемых женщинами. «В начале девяностых царила атмосфера вседозволенности, но женщины очень быстро поняли, что именно мужчины играют в “Монополию” в этом городе! И если мы сами не начнем действовать, мы опять окажемся вне игры».

Все началось с того, что кооператив выкупил помещение на Анкламерштрассе и под руководством женщины-архитектора начал перестройку огромного здания. «На стройплощадке были, разумеется, и мужчины, но мы главным образом работали с компаниями, возглавляемыми женщинами». Стоимость восстановительных работ обошлась в 18,6 миллиона евро, часть этой суммы покрыли банковские кредиты, а другая часть – финансовая помощь федеральных властей, которая была оказана после воссоединения. Кооператив находится в центре нового Берлина, в сотне метров от заброшенной территории, заросшей сорняками. Далее к северу пространство расширяется и преобразуется в парк, где модная молодежь и семьи крупной местной буржуазии проводят по воскресеньям время: гуляют по блошиному рынку и качаются на качелях для взрослых, взлетая с развевающимися на ветру волосами над демаркационной линией бывшей Стены. Это Мауэр-парк, в названии которого («Парк возле Стены») очень хорошо отражены реалии тех лет. Вообще, этот парк с его лысыми лужайками, на которых можно разводить костры и жарить мясо, с его граффити, с его дизайнерами и бродячими бразильскими парикмахерами (пять евро за импровизированную стрижку под кронами деревьев, как на пляже Копакабана!), с его акробатами, с его дилерами и панками, взрослыми детьми и их отпрысками, с гигантским караоке на открытом воздухе, которое организует один ирландец (летом по будним дням – сотни зрителей, а по выходным – тысячи), является воплощением подлинного духа города.

В Weiberwirtschaft (произносится «Вейбервиртшафт») всегда деловая атмосфера, работа кипит. Кооператив объединяет 70 предприятий, созданных и возглавляемых женщинами. Это адвокаты, финансовые советники, женщины, занятые в киноиндустрии… у одной из них фирма по вставке стекол, есть девушка – агент диджеев, а на первом этаже первого двора – автошкола…

О боже, что я вижу? Неужели это мужчина? Никаких сомнений: длиннющая лохматая борода, как у музыкантов американской рок-группы ZZ Top, и лысый череп, как у Коджака, героя одноименного американского детективного сериала. Он раскладывает туристические справочники в большом книжном магазине, выходящем на улицу. Объяснения Кати фон дер Бей: «Да, все руководители здесь женщины, но это не мешает им нанимать в качестве служащих мужчин!» Она порозовела от гордости, произнося эти слова.

Солвей Хершель – владелица книжного магазина и полная противоположность Кате. Пятидесятилетняя скромная и тихая женщина с ямочками на щеках, при взгляде на которую я сразу же вспомнила добрых фей из «Спящей красавицы» Уолта Диснея. В момент воссоединения она оказалась без мужа и без работы, с двумя детьми подросткового возраста на руках. Она решилась постучать в дверь «Вейбера», чтобы создать свое дело: в самом начале пути раскладывала книги на единственной этажерке («Максимум метр книг на стеллаже из ИКЕА», – уточняет Катя). Фрау Хершель, стоящая за прилавком, минимизирует успех: «Столько всего приходится пережить, прежде чем начнешь зарабатывать. Настоящая авантюра! Да и сейчас нелегко. Арендную плату за нас никто платить не будет!»

Однако члены кооператива пользуются льготными тарифами: те, кто начинает свое дело, получают в первые полгода скидку на аренду помещения в размере 50 процентов, в следующие полгода скидка уменьшается до 25 процентов, скидки действуют в течение первого года работы. И все это, несмотря на то что недвижимость в Берлине дешевле, чем где бы то ни было в Европе. Если захотеть, можно отыскать небольшой офис за 230 евро (120 евро вначале), а помещение под мастерскую, ателье и т. д. в 80 квадратных метров обойдется в тысячу евро. Хотя «отыскать» это не совсем верное слово, так как очередь в листе ожидания длинная. «Не найдешь ничего подходящего раньше, чем через несколько месяцев», – говорит Катя извиняющимся тоном. Она ведет меня в глубь последнего двора, мы проходим через узкий проем двери, спускаемся по низенькой лестнице, опять дверь, затем садик, поросший высокой травой, и Катя, махнув рукой, показывает мне два маленьких темных помещения: «Даже здесь все занято». На обратном пути мы решили заглянуть в детский сад. Шестьдесят девять детишек остаются здесь на полный рабочий день. Я поймала себя на мысли, что мечтаю о яслях, работающих далеко за полночь… А не снять ли мне здесь офис? «Женщинам, сотрудничающим с нами, гарантировано место в детском саду для ребенка. Но большинство из них отдают своих отпрысков в детские учреждения поблизости от дома, и в таком случае папы тоже принимают участие в их воспитании!» А действительно! В этом есть свой резон, подумала я и отказалась от этой затеи.

Семья или карьера – вечный корнелиевский выбор немецких женщин. Хотя в Берлине ситуация складывается лучше, чем в любом другом городе, поскольку восточногерманская модель семьи, когда оба родителя работали, оставила свой отпечаток: в городе нет недостатка в яслях и других детских учреждениях. И тот факт, что женщина через несколько месяцев после родов отправляется на работу, уже не вызывает такого нескрываемого возмущения (во всяком случае, в меньшей степени, чем в других метрополиях страны). Количество работающих женщин в Берлине достигает 69,8 процента (64 процента в масштабах страны), и 57 процентов из них обременены семьей и детьми. «Когда я забеременела вторым ребенком, я решила положиться на собственные силы и не обращалась в кадровое агентство, – рассказывает одна из женщин кооператива. – Не хочу сказать, что мне было легко, но теперь, по крайней мере, я организую свой рабочий день так, как захочу». В целом можно сказать, что Берлин – это город независимых предпринимателей. И, кстати говоря, там, где я живу, на каждом этаже есть кто-то, кто работает на дому.

Катя фон дер Бей хорошо изучила этот феномен. Она приветствует предпринимательский дух, но предупреждает, что в этой сфере, как и в других, равноправия полов не существует. «Женщинам сложнее получить кредит, поскольку у них меньше собственных капиталов. Их в большей степени привлекают профессии, связанные с культурой, социологией. А в Германии система оказания помощи при создании новых предприятий нацелена в основном на промышленный сектор. Они также старше мужчин, когда принимают решение открыть свое собственное дело, и часто это бывает уже после того, как у них появились дети, хотя государством поощряются главным образом молодые и активные люди. Женщинам приходится пробиваться сквозь препоны существующих инстанций и структур, и часто они в одиночестве борются за свою идею». Вот, оказывается, почему «Вейбер» не снижает, а только набирает обороты на протяжении многих лет.

На заднем дворе Анкламерштрассе создали дружественное пространство, нечто вроде сети взаимопомощи. «У меня теперь есть коллеги, мы вместе обедаем, устраиваем паузы с чашкой чая на общей кухне», – объясняет мне компьютерный графист, которая наслаждается солнышком на открытой террасе четвертого этажа. И в то время как я беседую с ней, с Катей, с Солвей из книжного магазина и многими другими, у меня в голове сами собой прокручиваются кадры из фильмов о первооткрывателях Нового Света на пути к его завоеванию. Эти женщины обладают несгибаемой волей, и, кажется, они никогда не сомневаются в своих силах. Без мужской поддержки они чувствуют себя сильнее. Стоя обеими ногами на земле (предприятия, возглавляемые женщинами, начинают не так стремительно, но зато их век не такой короткий, и они лучше адаптируются к кризисам, свидетельствуют статистические данные немецкой Федерации малых и средних предприятий), немецкие женщины и в наше время остаются Tümmerfrauen, то есть «женщинами руин» – так называли вдов и жен военнопленных, которые без посторонней помощи разобрали по кирпичику, а потом заново построили город.

«Да, “женщины руин” – руин после бомбардировок или руин, которые появляются в результате экономических потрясений, таких как воссоединение или финансовый кризис. В конце концов, это одно и то же. Чтобы преодолеть все это, нужно иметь чертовски сильный характер. Сегодняшние женщины Берлина, даже если они родились не здесь, а в любом другом городе мира, например в Кёльне, как я, или в Ливерпуле, Буэнос-Айресе, в Барселоне или Дублине, как многие вновь прибывшие, являются наследницами этой силы духа. И раз уж они сделали этот шаг и оказались здесь, они должны, сознательно или неосознанно, взвалить на свои плечи эту ношу, проникнуться этим духом».

«Нам не нужны мужчины!» – провозглашает берлинка, бунтарка, красавица, такая женственная и такая сильная.

У Силке склонность к математике

Проработав шестнадцать лет на одном и том же предприятии, Силке вполне могла надеяться, что наконец покинет серьезный пост в управлении кадров и получит повышение. И когда представился случай, она приняла решение участвовать в конкурсе на замещение вакантной должности главы берлинского филиала. Пятидесятилетняя дама с внешностью солидной матроны, Силке не только обладала личными качествами руководителя, но и имела все законные основания для этого. Однако не тут-то было! Должность досталась ее коллеге, мужчине, «компетентному, но проработавшему меньше, чем я», – объясняет Силке.

Энергичная блондинка и не думала отступать. «Я просмотрела статистические данные фирмы и поняла, что открыла ящик Пандоры: две третьи сотрудников были женщинами, но в руководстве не было ни одной из них. Двадцать семь начальников, и все мужчины!» При поддержке своего мужа-адвоката Силке подала иск в суд, выдвигая обвинения в дискриминации по половому признаку. «Все произошедшее со мной – не случайность, но это требовалось доказать».

Спасение принесла математика! Силке Кюне наняла специалиста по теории вероятностей, и в результате подсчетов довольно неглупого парня выяснилось, что, если принять во внимание количество женщин, работающих на предприятии, то хотя бы одна из них имела 99,9 шанса из ста оказаться в числе руководителей. Но такого ни разу не произошло… Что касается судьи, то ему не пришлось решать уравнение со многими неизвестными, и его даже не заинтересовали математические выкладки, представленные в качестве аргументов Силке и ее мужем, – он вынес решение в пользу истицы, признав, что дискриминация по половому признаку действительно имела место, и Силке получила 48 тысяч евро в качестве компенсации за понесенный моральный ущерб и утрату дохода.

«На меня оказывалось огромное давление, я была сломлена, деморализована. И я выдержала, исключительно благодаря поддержке моих берлинских коллег. Но в головном офисе в Мюнхене для меня началась настоящая каторга, которая продолжается и по сей день». Силке все еще надеется возглавить филиал. И хотя она получила прибавку к зарплате, а ее административные функции расширились, ей так и не удалось добраться до самого верха властной иерархии. Она также признает, что это долгое сражение, требующее полной самоотдачи, стало возможным благодаря тому, что ей не пришлось оплачивать услуги адвоката. «Я бы стала нищей и, как многие другие женщины, сказала бы себе: “Зачем мне все это нужно?”».

В Германии только 5,9 процента женщин занимают руководящие посты (и эта цифра снижается до 2,5 процента на двухстах самых крупных предприятиях). Работающие женщины в среднем получают на 23 процента меньше, чем их коллеги-мужчины. И, несмотря на то что во главе страны стоит Ангела Меркель, закон, устанавливающий квоту для женщин, входящих в число руководителей, так до сих пор и не принят. В этом смысле Германия является худшим из учеников в классе европейских стран. «Надеюсь, мой пример поможет восстановить справедливость, – вздыхает Силке Кюне. – В конце концов, я тоже вписала свою страницу в историю женщин этой страны. А это дорогого стоит!»

У этой пятидесятилетней дамы, «представляющей угрозу для общества» и оказавшейся внезапно не у дел, теперь появилось время активнее включиться в борьбу. Она вступила в Ассоциацию женщин, занимающихся бизнесом. Каждый год активистки ведут на своих компьютерах подсчеты, определяя дату Equal Pay Day («День равной зарплаты»); как правило, она выпадает на конец марта: в этот день суммарная заработная плата работающей женщины сравняется с суммарной зарплатой, полученной за прошлый год мужчиной. Например, чтобы получить столько же, сколько и ее коллега-мужчина в 2009 году, немецкая женщина должна работать до 26 марта 2010 года.

Королева цыпочек

Эта цыпочка, небрежно одетая, в туфлях без каблуков и с неустойчивой походкой, сама себе прокладывала путь. Ее не выделишь из толпы других берлинок, и живет она вместе со своим мужем в центре столицы. У нее нет детей – когда-то, как и большая часть образованных женщин, она сделала выбор в пользу карьеры. Она любит рулеты с мясом из капусты и жаренные на гриле колбаски, любит кататься на лодке по Бранденбургским озерам и истекает потом, забыв обо всем на свете, в деревянной сауне. На футбольных матчах она кричит что есть сил и иногда употребляет выражения юности, еще тех времен, когда она жила в Восточной Германии (например, она говорит не «супермаркет», а «зал покупок»). Когда она улыбается, складки вдоль рта исчезают, и она становится похожей на задорную девчонку. Она и была девчонкой-сорванцом в самом начале жизненного пути. В то время она ничего собой не представляла и была одной из многих. Но неблагодарная серая мышка из Бранденбурга ничего не боялась и самостоятельно решала все свои проблемы, щелкая их как орешки. Она сама, без посторонней помощи, пробивала себе дорогу и часто шла наперекор общепринятому мнению. Нет, о таких, как она, не мечтают, она не поведет за собой толпу – это обычная женщина без большой харизмы, но, говорят, она верный друг и настолько откровенна, что на ее лице можно прочесть все, что она хотела бы скрыть. Ее зовут Ангела Меркель, и, начиная с 2005 года, она руководит страной. Можно не соглашаться с ее программой или ее идеями, можно не любить ее министров, но никто не скажет, что она не олицетворяет собой Берлин.

И еще о квотах…

В крошечном офисе Партии зеленых на Дрезденрштрассе судачат вполголоса: «Женщина в Государственной канцелярии? Ну, что же, это хороший признак… Но мы не должны дожидаться, когда пост канцлера займет Ангела Меркель, чтобы проявлять активность!» Аню Кофбингер, которая руководит всей работой в бюро, расположенном в самом центре этого народного квартала, можно с полным основанием отнести к племени кумушек. Пятидесятилетняя брюнетка буквально применяет на практике правило: «Бог помогает тем, кто сам себе помогает». В ее маленьком офисе борца за права женщин (а заодно и лесбиянок), заваленном разноцветными листовками, работают исключительно женщины. Случайность? Партия зеленых придерживается политики квот, разработанной много лет назад. А в результате в Берлинском парламенте – что-то вроде городского совета, но только с бо́льшими полномочиями, поскольку столица имеет статус федерального региона, – среди депутатов от Партии зеленых 60,9 процента – женщины. И в целом можно сказать, что для большинства жительниц Берлина политика – это возможность самореализации. Единственная трудность, с которой они сталкиваются, это выбор, который им предстоит сделать между федеральными структурами (Бундестагом, министерствами, ets), администрацией города и мэриями округов. Три уровня политической жизни, для которых многие партии разработали правила строго паритета при занесении лиц в списки кандидатов.

В Бундестаге женщины составляют 32,8 процента от общего количества избранных, в Берлинском парламенте их 39,6 процента и 38 процентов – в округах.

С женщинами в коридорах власти сталкиваешься часто, вы даже искренне удивитесь, если вам вдруг попадется мужчина, когда вы обратитесь в какое-либо министерство или администрацию города (в Красную мэрию, как здесь говорят, потому что она находится в импозантном кирпичном здании, над которым возвышается пурпурная дозорная башня). Для персонала мэрии это особенно характерно, потому что начиная с 2002 года Берлин руководствуется принципом гендерного мейнстрима, открывающим женщинам доступ к должностям в сфере управления городом, что и позволяет добиться паритета. Среди заместителей мэров насчитывается такое же количество женщин, как и мужчин. И это правило действует на всех ступеньках иерархической лестницы. А вот еще один странный термин – гендерный бюджет. Это типично берлинская инновация. И Берлин – единственный город в Германии, где предусмотрено распределение по половому признаку (на мужчин и женщин) при формировании бюджетной политики. Короче говоря, город таким образом выстраивает свою политику, чтобы преимущества и льготы предоставлялись обеим группам населения. Например, знаете ли вы, что выделение денег из бюджета на ремонт дорог является поощрительной акцией для мужчин, потому что они в основном и ездят на машинах? Но зато Берлин увеличивает ассигнования на общественный транспорт и библиотеки, куда женщины ходят чаще мужчин, и т. д. А когда в Берлине решили провести ремонт тюрем (заключенные в основном мужчины), то одновременно увеличили размеры социальной помощи семьям. Это смелый и выстраданный проект, который требует количественной оценки всех аспектов городской жизни, но здесь никто даже и не пытается подвергнуть его сомнению.

Бдительные стражи свободы

Среди жительниц Берлина, бунтовщиц в душе, насчитывается немало диссиденток, боровшихся с восточнонемецким режимом. Они с лихвой заплатили за свою жажду свободы годами, проведенными в тюрьмах, и глубокими психологическими травмами. Спустя двадцать лет, в современном объединенном Берлине, они продолжают оставаться непримиримыми и бдительными защитниками прав человека, в то время как мужчины – их товарищи по борьбе – почти все исчезли с подмостков общественной сцены. Бдительными, вовлеченными в борьбу и свободными. И так будет всегда. Не родилось еще человека, который бы заставил их замолчать.

Татьяна Штернберг, по волнам памяти

«Я тебе приготовлю капучино, чтобы ты согрелась, настоящий, хороший…» Татьяна Штернберг легко переходит на «ты». Она усвоила эту привычку, когда в юности жила в ГДР. Среди товарищей все говорили друг другу «ты». Но капучино, «настоящий, хороший», – это воспоминания об Антонио, ее итальянском возлюбленном, человеке, ради которого она три года провела в восточнонемецких застенках. Просто потому, что хотела воссоединиться с ним по другую сторону Стены, на Западе. Накануне великого бегства влюбленные были арестованы.

После дымящегося капучино мне вручили пару длинных носков, толстых и пушистых, «чтобы ты не простудилась». Свои туфли я оставила в прихожей ее маленькой квартирки, расположенной в квартале Шарлоттенбург, на западе города. Уютная нора, забитая подушками, плюшевыми игрушками, пледами, толстыми паласами. Уют и еще раз уют… Татьяна так в нем нуждается. После ареста прошло уже сорок лет, но боль все еще не отпустила ее. В своей квартире она сняла все двери: «Боюсь всяких задвижек, запоров».

Каждый день шестидесятилетняя женщина долго сидит в свете лампы, которая должна поднять ее моральный дух. Светотерапия как средство от кошмара прошлого. Ведь Татьяна ничего не забыла, ни имена, ни даты, включая номера домов. И когда она начинает говорить, она не может остановиться. Иногда она листает толстый фиолетовый альбом, досье, которое Штази собирало на нее и которое у нее всегда под рукой. «В первый раз, когда я увидела эти страницы, у меня началась рвота». Сегодня ей известно, что это нормальная реакция. Она организовала кружок помощи жертвам политических репрессий. Она их учит, в частности, как нужно реагировать, когда узнаешь имена тех, кто за ними шпионил. В ее случае доносчиками были знакомые из ее ближайшего окружения. Целых двенадцать человек, следивших днем и ночью за маленькой симпатичной женщиной. Теперь ей потребовалась чашка капучино с шапкой пены сверху. Как набитая опилками тряпичная кукла с восковым цветом лица, она вяло поднялась с продавленного канапе и медленно побрела на кухню. Прежде чем проследовать за ней, я окинула взглядом фотографии в ее альбоме. Вот Татьяна в возрасте 21 года, короткая стрижка, завитые светлые волосы, сдвинутый набок цилиндр, жизнерадостное лицо девчонки, перед которой открывается весь мир. Она стоит позади органа в позе la Марлен Дитрих. В то время она работала официанткой в ресторане большого отеля на Александер-платц. Там-то она и встретила Антонио. Возлюбленный в конце концов стал ее мужем – после того, как они освободились из тюрьмы. После воссоединения Германии они развелись.

Дымится кофемашина. Татьяна смотрит на меня глазами, в которых затаились грусть и вызов: «Он никогда не видел своих документов, он просто не хотел этого и сказал, что нужно поставить жирную точку на черном прошлом, чтобы продолжать жить. Но я постоянно возвращалась к тем годам, я не могла иначе». Недавно она познакомилась с таким же борцом за свободу, как она. Теперь они живут вместе. «У всех двенадцати шпионов, следивших за мной, есть работа. Следователь, который меня допрашивал в Штази, теперь адвокат! У тюремного врача, закармливавшего меня нейролептиками, собственный кабинет». Она не требует возмездия, не собирается начинать судебные процессы и даже не хочет пригвоздить «этих тварей» к позорному столбу Истории. «Я не хочу, чтобы закрыли его медицинский кабинет, но, по крайней мере, люди должны знать, чем он занимался в прошлом».

Погруженная в воспоминания, несломленная активистка, Татьяна всегда присоединяется к таким же, как она, жертвам Штази, если речь идет, например, о сохранении тюрьмы («памятном месте», по ее словам), о выплате возмещений или статусе бывших узников, она выступает перед школьниками, дает интервью в прессе. Маленькая женщина в свитерах из ангоры пастельных тонов, с голубыми тенями на веках и помадой цвета фуксии, она сгибается под тяжестью альбомов, афиш и документов, составляющих ее передвижную мини-экспозицию и имеющих непосредственное отношение к ее собственной истории (у нее даже сохранился ключ от камеры, в которой она сидела).

Было уже очень поздно, когда я вышла от Татьяны. Ледяной ветер насквозь продувал Кантштрассе, но я не сразу спустилась в метро. Моросил дождь, и я еще долго шла по улице…

Инес Гайпель. Забег продолжается

Из своего прошлого знаменитой спортсменки, входившей в национальную сборную ГДР, Инес Гайпель вынесла два качества: неуживчивость и выносливость. А из последующих за триумфом лет, когда беговые кроссовки отправились на постоянное хранение в шкаф и началась депрессия, она вынесла печальный взгляд и грустные интонации в голосе. К счастью, она согласилась дать мне интервью в одном симпатичном ресторанчике на Бергманнштрассе.

Чтобы как-то ее разговорить, мы начали с бокала кьянти. Перед взором Инес проплывают не только клетчатые скатерти на столах маленькой траттории. 42,20 секунды. В 1984 году Инес Гайпель (в те времена 24-летняя Инес Шмидт) и три ее подруги по команде SC Motor Iena установили мировой рекорд в эстафете 4 × 100 в клубных соревнованиях. Такое еще никому не удавалось! Инес нервничает, когда рассказывает об этом. Ее длинные пальцы постукивают по краю стола: вот уже на протяжении многих лет она борется за то, чтобы ее имя вычеркнули из списка рекордсменов. Но ее просьба до сих пор не признана законной Федерацией легкой атлетики Германии. «Сейчас они просто заменили мою фамилию звездочкой (*), но я хочу, чтобы вообще все было уничтожено. Это был ложный, фальшивый рекорд, и поэтому он не имеет права на существование». Часто в телеинтервью у нее спрашивают, обращалась ли она с этой просьбой к своим подругам. По мнению Инес, об этом не может быть и речи. «Меня представляют как рупор бывших спортсменов ГДР, употреблявших допинг. Но на самом деле это личное дело каждого. Я же это делаю, чтобы жить в мире со своей совестью, чтобы предупредить молодых о тяжелых последствиях употребления допинга. Но в любом случае нам, представителям моего поколения, ничего другого не оставалось».

Беседа продолжается, и я упрашиваю Инес рассказать о ее собственном жизненном пути, о судьбе, достойной киносериала. С самого детства в нее заложили программу, выковывающую олимпийскую чемпионку. Ее открыли в 14 лет, и с этого момента начали закармливать стероидами, не дожидаясь окончания подросткового возраста. «Нам говорили, что это витамины. Живя одной командой, повинуясь одному лишь взгляду тренеров и врачей, мы и подумать не могли о том, чтобы задавать какие-то вопросы». И вот Инес с волосатыми ногами и квадратными плечами прибывает в тренировочный лагерь восточнонемецких легкоатлетов за несколько месяцев до начала Олимпийских игр 1984 года в Лос-Анджелесе. «Чтобы мы прошли климатическую адаптацию, тренировки проходили в Мексике. Вскоре у меня возникли отношения с одним спортсменом из клуба, который нас принимал. Он также был отобран для участия в Олимпиаде. Мы разработали план – решили встретиться в Олимпийской деревне и уже оттуда организовать мое исчезновение. Короче говоря, я хотела воспользоваться Играми, чтобы перебраться на Запад. Но политическая полиция ГДР не дремала и раскрыла наши замыслы». В деле Инес не указано, что она изменила Родине, но, когда несколько недель спустя она оказалась на операционном столе по поводу банального аппендицита, сверху поступил беспощадный приказ: красными чернилами в медицинской карте было дано указание хирургу: «Искромсать абдоминальные мышцы».

Беглым и стыдливым жестом она проводит пальцем по шраму, еще и сегодня пересекающему ее живот слева направо. Прощай надежда на триумф в Олимпийских играх! И не суждено сбыться прекрасной истории любви с мексиканцем! «Я еще долго себя спрашивала, как могло произойти, чтобы врачи допустили столько ошибок в довольно простой операции. Я это поняла только после воссоединения. Ирония судьбы заключается в том, что наша делегация так и не приняла участия в Олимпийских играх, бойкотируемых коммунистическим блоком…»

С разбитым телом, но не сломленной душой, Инес не отказалась от своих идей. В 1989-м, будучи студенткой факультета германистики в университете Йены, она организовала манифестацию в поддержку жертв китайских репрессий на площади Тяньаньмэнь. Люди из Штази добавили еще несколько листов к ее досье. Казалось бы, падение Стены и воссоединение должны были принести покой и умиротворение. Но, наоборот, пребывая в депрессии, Инес годы прожила в тоске и муках. Полагают, что не только Инес Гайпель, но и десять тысяч восточнонемецких спортсменов, сами того не зная, массированно принимали допинг в период между 1968 и 1989 годами. С тех пор четверть из них страдает онкологическими заболеваниями, у 92 процентов проблемы с костной тканью, а у половины женщин гинекологические заболевания вплоть до бесплодия. И ко всему этому прибавляются тяжелейшие психологические проблемы: треть из них пытались покончить жизнь самоубийством. Инес тоже прошла через это. Спасли ее театр и писательство. Сегодня она профессор драматического искусства, специалист по немецкой поэзии. Получив в качестве жертвы политического режима ГДР 10 тысяч евро возмещения, она отдала их ребенку-инвалиду. «Сын спортсменки, также принимавшей допинг. Следующее поколение не рассматривают как жертв режима, однако среди них в десять раз больше инвалидов, чем среди остальной части населения».

В 2008 году, за два месяца до открытия Олимпийских игр в Пекине, Инес опубликовала памфлет под названием No Limit («Безграничность»), разоблачивший тайны современного спорта, разъедаемого допингом. В Китае не оценили ее творчества, и она больше не имеет права ступить ногой на китайскую территорию. Высокая красавица Инес отныне персона нон грата. Но ее это только веселит, и она продолжает рассказывать своим хрипловатым голосом («маскулинизация в результате приема стероидов начинается именно с этого») о том, что ей пришлось пережить в ГДР и что она обнаружила, когда проводила исследования в Китае: «Они отстают от нас на три десятилетия, а методы подготовки спортсменов все те же».

Бюст Веры Ленгсфельд

Вера Ленгсфельд назначила свидание нескольким своим верным последователям в одном из кафе бывшего Восточного Берлина. ГДР остается ее родиной. И даже если она была одной из самых известных диссиденток, это ничего не меняет в ее привязанности к той части Германии, где она выросла. Кафе Sibylle на Карл-Маркс-аллее – идеальное место для таких, как она, – для тех, кто не испытывает ностальгии, но любит воспоминания.

В молочном баре ничего не изменилось, тот же декор, но на недавно покрашенных стенах в некоторых местах появились фрески, относящиеся к ушедшей эпохе. Я тоже люблю кафе Sibylle, здесь всегда малолюдно, скромный интерьер, но во всем ощущается атмосфера подлинности, не имеющая – внимание! – ничего общего с показухой отдельных заведений, где с целью привлечения посетителей и туристов расклеивают на стенах пропагандистские афишки тех лет, вывешивают портреты Хонеккера и продают открытки с красными звездами. В Sibylle же царит ощущение покоя, безмятежности. Все клиенты в возрасте, и живут они в этом же квартале. Устроившись на небольшой деревянной эстраде, Вера Ленгсфельд принимается читать отрывки из своей биографии. Она постарела с тех пор, как была звездой восточнонемецкой оппозиции. На лице и теле появилась одутловатость, волосы побелели, зато декольте, как и раньше, привлекает взгляд, и, хотя она немного поправилась, а кожа потеряла былую упругость, большая и пышная, как подушка, грудь все еще выглядит аппетитно. Грудь и стала ее политическим аргументом на выборах в парламент в 2009 году. На предвыборных плакатах Вера Ленгсфельд, кандидат от ХДС (Христианско-демократический союз), изображена рядом с канцлером, на обоих – вечернее платье с глубоким декольте; внизу красуется слоган: «Мы можем предложить больше». Пойдя на подобную бестактность, соратники из ее предвыборного штаба ни с кем не консультировались – ни с Государственной канцелярией, ни с членами консервативной партии, – и разразился скандал. Вера Ленгсфельд всегда была такой и всегда действовала на свой собственный страх и риск. Так, например, однажды она вышла на улицу с плакатом, на котором было написано: «Каждый гражданин имеет право публично и свободно высказывать свое мнение». Дело происходило в самом центре Восточного Берлина в 1988 году. В результате она оказалась в тюрьме. И вполне логично было предположить, что, будучи активным борцом за мир и сохранение окружающей среды, после воссоединения она примкнет к Партии зеленых. Но и в этом случае Вера не могла обойтись без партизанщины. Так, в 1991 году, в рамках дебатов о войне в Заливе, она попросила слова в парламенте и простояла все отведенное ей время в непоколебимом молчании на трибуне под насмешки и выкрики депутатов. «Это всегда так… обиды, палки в колеса, особенно в ГДР, но именно так я кую свои силы». И в самом деле, нет такой силы, которая могла бы запугать эту бунтарку, которая выросла в тени своего отца, офицера Штази, и которую предал ее собственный муж. Единственное, что внушает ей ужас и отчего холодеет сердце, так это возможность быть скомпрометированной связями с вождями восточно-немецкой диктатуры. Начиная с 1996 года она все больше придерживается правых взглядов, недовольная сближением Партии зеленых с неокоммунистами, «этими последователями единственной партии ГДР».

В день нашей встречи публика, пришедшая в кафе Sibylle, состоит в основном из прилично одетых господ в идеально наглаженных рубашках и хорошо причесанных дам. Христианские демократы высшей пробы. Вера снова демонстрирует свое декольте. Разумеется, она знает, что им это не по нраву, и, разумеется, ей на это наплевать.

Феминистки. Тенденция к обезличиванию мужчин

Открыто декларируя (даже когда их об этом не спрашивают), что они прекрасно обходятся без мужчин, эти вольные и самостоятельные цыпочки, жительницы Берлина, иногда наводят на меня ужас. Нужно видеть, до какой степени раздражения они доходят, когда случайный господин осмеливается переступить порог Frauencafé («Кафе для женщин»). Даже если это будет какой-нибудь несчастный поставщик продуктов. Мне уже доводилось видеть, с какой скоростью он скрывался за служебной дверью из страха быть облитым с ног до головы коктейлями «мохито»!

Мой друг Маттиас, смелый человек, занимающийся планеризмом и поднимающийся в небо чуть ли на десять тысяч лье, и сейчас еще не забыл о страшных минутах, проведенных им после вторжения на собрание феминисток факультета: «Они молчали, словно в рот воды набрали, тягостная тишина. Но по взглядам, которые они на меня бросали, я понимал, что внутри у них все кипело. Они то бледнели, то краснели… Я решил, что лекция уже началась, извинился и принялся собирать свои вещи. И тут вдруг они разошлись. Я получил сполна, за всех парней факультета сразу!» Но не думайте, что он потревожил их в тот момент, когда они обсуждали кризис, который постиг их ячейку, или это был чрезвычайный митинг в поддержку студентки, подвергшейся агрессии. Ничего подобного! И вообще, не слишком доверяйте этой таинственной атмосфере заговора, составленного по половому признаку. Двенадцать активисток собрались вместе только потому, что им захотелось побыть вместе, без мужчин. И Маттиасу просто не повезло: для своего появления среди них он выбрал самый неподходящий момент. Такая сцена весьма характерна для Freie Universität («Свободный университет»), бастиона свободы со дня основания. В двух других университетах, Humboldt и Technicshe Universitäten, студенты в меньшей степени вовлечены в общественную деятельность, хотя даже здесь всегда найдется какой-нибудь доброволец, который начнет обсуждение злободневных вопросов в нетопленных и заполненных до отказа амфитеатрах.

Бары для женщин исключением в Берлине не являются, более того, они встречаются чуть ли не на каждом шагу. «Банальность» – скажете вы. То же самое относится к женским центрам. И если каждый округ города насчитывает по крайней мере по одному центру, то в экологических и буржуазных кварталах бывшего Западного Берлина их довольно много, они широко известны и процветают, как, например, Schokofabrik, центр, расположенный на Марианненштрассе в Кройцберге. Это бывшая шоколадная фабрика, четверть века тому назад превращенная в бастион немецкого феминизма. Здесь быть женщиной означает быть против мужчин (не каждая цыпочка с этим согласится). В ремонтной мастерской по понедельникам и четвергам в промежутках между завываниями дрели изливают желчь в адрес мужского племени. Наклонившись над комодом, который она собирается покрывать лаком, Мария рассказывает, что муж предоставил в ее распоряжение полуподвал. «Но я предпочитаю трудиться здесь. А дома, по его мнению, я все неправильно делаю. Делай то, не делай этого, тебе тяжело, давай помогу… Не переношу этот патерналистский тон!» Работами в мастерской руководит женщина-краснодеревщик по имени Рози Кляйн, на плохо причесанной голове у нее полно серебряных нитей, а из-под мышек торчат волосы. Она на все лады расхваливает свой центр: «Здесь женщины расцветают, и, между нами говоря, здесь они не только приходят в себя. Здесь они развенчивают миф, будто бы нужна мужская сила, чтобы заниматься ремонтом, миф, созданный и поддерживаемый мужчинами, чтобы взвалить на наши плечи совсем другие заботы!» Рози часто советует своим последовательницам кричать что есть сил, когда они пытаются пробить дрелью стены старых и невероятно прочных берлинских домов (что и говорить, ведь эти дома пережили бомбардировки!). А вот еще один из вариантов знаменитых сеансов крика, которые уже с момента основания прославили «Шоколадную фабрику»: дюжина женщин, образовав круг и взявшись за руки, принимаются орать, давая выход своей агрессии (читай – ненависти) по отношению к мужчинам.

Феминизм – это сражение. В Германии, и в частности в Западном Берлине, колыбели боевой активности, женщины уже давно претворяют в жизнь его идеи, хотя и ценой того, что превратились в некое подобие амазонок, не терпящих при себе мужчин. Если ты цыпочка, то долой роскошь оперения, никаких украшательств! Только волосы, торчащие из-под мышек, сальная голова, волосатые ноги и пушок над губой. Видимо, право на жизнь здесь имеют исключительно такие волосатые существа, потерявшие всякое понятие о женственности. Но, к счастью, времена меняются. Ажурная ограда Schokofabrik уже приоткрывается и для мужчин, как и бар «Марианна», открытый в 2008 году, где каждое воскресенье предлагают к почти семейному просмотру очередную серию «Таторта» с непременным заключением пари о том, кто же является убийцей (см. раньше). Другой положительный признак, свидетельствующий об изменениях к лучшему: дальнейшая феминизация и без того женственных цыпочек. Стоит только провести несколько часов во влажном тепле хамама, в маслах и душистой мыльной пене, в бесконечных пилингах, массажах, масках для лица, чтобы понять, что именно здесь находится царство Шахерезад с татуировками и пирсингами (иногда как у панков), включая самые потаенные места и изгибы тела. Но даже если сквозь пар я ничего не вижу, я уверена в том, что у каждой из них нет ни единой волосинки на теле, потому что все они делают эпиляцию. Напротив меня дородная раста[29] до такой степени выбрила венерин бугорок, что кажется, будто голубой дракон на нем только что вылупился из ее яйца. Хотя и своеобразное понимание кокетства, но все-таки кокетства.

Сильные женщины или безвольные мужчины?

На самом деле амазонки переехали. Решили и переехали. И даже если Schokofabrik больше не исповедует изначальные принципы деспотического гетто, вызывающие комплекс кастрации у мужчин, то у воительниц, развязавших войну полов, пока еще есть ресурсы. Они, например, приобрели обширную территорию на Эркеленцдамм, зеленой улице, соединяющей Канал с Ораниен-платц в центре Кройцберга. Под номерами с 51 по 57 они построили свой дворец – резиденцию, предназначенную исключительно для женщин, по образу и подобию средневекового монастыря бегинок, сообщества вдов и незамужних женщин, которые не хотели зависеть ни от мужчин, ни от Церкви. Это была первая феминистская радикальная авантюра, имевшая место в Голландии в XII веке. Короче говоря, абсолютно современное видение ситуации. И в Берлине, где проживают шестьсот тысяч незамужних женщин, эта идея оказалась настолько своевременной, что нашла небывалую поддержку: две тысячи женщин уже подали заявление на покупку жилья в одном из домов на Эркеленцдамм, и такой же проект сейчас находится на стадии строительства в соседнем квартале, во Фридрихсхайне.

«Строить для женщин и жить среди женщин». Огромная растяжка, покрывающая часть фасада здания, настолько ясно объясняет, куда вы попали, что кому-то это даже отобьет охоту зайти сюда. Я робко открываю дверь. К счастью, Юта Кампер, автор идеи и основательница компании, оказалась приветливой женщиной. Она излучает удивительный для своих 75 лет динамизм. После смерти мужа и после того, как дети разъехались, она не находила себе места от тоски. И бегинаж для нее оказался спасением. Среди «своих сестер» она лучше себя чувствует. «Каждая внимательна к остальным, у нас у всех есть ключи от соседних квартир, и все двери открываются снаружи. По вечерам мы пьем чай в общем зале». Так и быть, с этим я согласна. На протяжении нескольких лет жилье для совместного проживания пользуется в Германии огромным спросом, и я сделала множество репортажей, посетив дома для пожилых людей и пенсионеров, от которых уходила в полном убеждении, что во всем этом есть свои положительные стороны, особенно в летнюю жару, когда можно прийти на помощь друг другу и избежать массовых смертей. Но здесь во всем этом чувствуется какая-то маниакальность: от коллективного здесь переходят к общинному, к своего рода гетто. Юта мне рассказывает, что по вечерам «сестры» организуют обход территории, чтобы обеспечить порядок и безопасность жителей. Как часовые, подумала я. Время от времени мужчине все-таки удается проникнуть в сераль. Это может быть брат, сын… «Это говорит о том, что мы не имеем ничего против мужчин, но мы хотим жить в своем кругу, не опасаясь, что нас будут оценивать, что представители другого пола могут нанести нам травму». Юта даже не замечает противоречий, и неудивительно, что в немецкой прессе появляется столько всего плохого о феминизме. Провозглашая свою свободу и требуя независимости, феминистки в зародыше уничтожили собственное движение. Их считают обделенными любовью и вниманием, для многих они – мегеры, ненавидящие мужчин, полностью отрешенные от современной реальной жизни. И вот уже на протяжении нескольких лет даже в левой прессе, по примеру журнала Spiegel, появляются статьи, в которых говорится, что феминистки не воспользовались шансом и, как фурии, продолжают пропагандировать «авторитарную идеологию, принуждающую мальчиков с раннего детства заниматься самокритикой собственного пола!».

Мой друг, сорокалетний философ, голосующий за зеленых и «горой стоящий за женщин», в чем он сам признается, как-то раз после нашего с ним совместного ужина решил подвести итог: «Мы выросли в тени своих матерей. Таких сильных и одновременно покорных. Мы видели, сколько страданий им причиняли традиционная модель семьи, отсутствие мужа, сутками пропадавшего на работе. И они нас воспитали таким образом, чтобы у нас все было по-другому. Результат: мужчины моего поколения неспособны противостоять женщинам из страха уподобиться какому-нибудь примитивному мачо. Мы – поколение ассистентов, неспособных самостоятельно принимать решения. И даже выбрать женщину, во многом не такую совершенную, как наши матери, мы не можем».

Weiche Männer – «вялые, безвольные мужчины», именно так их теперь характеризуют. И в Берлине, городе гедонистов, где детство, кажется, не кончается никогда, они встречаются на каждом шагу. Мою подругу Лизу это чрезвычайно раздражает: «Быть здесь незамужней – настоящая каторга. Добро пожаловать в город взрослых беби! Найти парня на ночь – никаких проблем! Но найти настоящего, ответственного мужчину, с кем можно строить будущее, невозможно!» А другая моя приятельница рассказала мне, что отныне встречается только с иностранцами, и меня это не удивляет.

Лесбийский прайд

«В Берлине столько раскрепощенных девушек, открыто целующихся в общественных местах, наслаждающихся такой полной свободой, о которой я и понятия не имела, когда жила на юге, что мне хватило одного уик-энда, чтобы принять решение остаться здесь навсегда». В 19 лет Лена – мальчишеская фигурка, пирсинг на бровях и внешность скейтбордистки – навсегда переехала в Берлин из родной Баварии. Десять лет спустя она все еще продолжает наслаждаться свободой: по вечерам работает диджеем, днем – официанткой. Также она входит в состав группы по организации лесбийских и порнолесбийских фестивалей и зарабатывает 2600 евро в месяц за работу, которую сама называет «эротикокоординационной». В спальне ее квартиры, перестроенной из бывшей мастерской, висят рекламные плакаты вечеринок, на которых она изображена в комбинезоне из латекса, с каплями пота на коже, широко расставленными ногами, а по ее мальчишеским ягодицам стекает шоколадное мороженое. «По фотографиям видно, что я лесбиянка. И на улице меня легко узнать. Я не считаю нужным скрывать свою принадлежность к гомосексуальному племени. Здесь это такая же работа, как и любая другая. В Берлине это нормально!»

Берлин – столица гомосексуалистов? Как-то раз поздней весной, во второй половине дня, когда на улице вовсю светило солнце и на Херманн-платц было еще больше народу, чем обычно, потому что именно здесь сосредоточено большинство магазинов, я ехала на своем проржавевшем «пежо», пробираясь между берлинцами, обремененными пакетами и матерчатыми сумками с покупками, как вдруг непроизвольно нажала на тормоза и остановилась. В витрине Karstadt висел огромный черно-белый плакат, на котором были изображены две женщины, тела их переплетались. Огромный магазин таким образом анонсировал неделю гей-прайда. Итак, после Хеллоуина, Дня святого Валентина, о празднике матерей я вообще умолчу, календарь маркетологов обогатился новым крупным событием. Честно говоря, в столице, руководимой геем («Я гей, и это хорошо», – открыто заявил Клаус Воверайт в средствах массовой информации, добровольно признав свою принадлежность к сексуальному меньшинству за четыре месяца до избрания на пост мэра), где около десяти процентов населения гомосексуалисты, рекламисты уже давно сделали именно эту прослойку мишенью своих акций. И все эти представители секс-меньшинств, все эти DINK (Double Income No Kid – «Двойная зарплата, без детей») из кожи вон лезут, чтобы заполучить новехонький пентхаус в Пренцлауэр-Берге (где застраиваются даже ранее заброшенные территории, настолько квартал котируется в наши дни) и столик по воскресеньям в Hyatt (сеть отелей высшего класса). Но в тот день я чуть было не сбила с ног турецкую мамашу с коляской, набитой продуктами, а разносчик на велосипеде, торопливо крутивший педали позади меня, продемонстрировал мне всем известный неприличный жест пальцем. И ведь было же в этом объятии двух лесбиянок что-то новое, что заставило меня остановиться. Обращаясь в своих посланиях к гомосексуалистам, рекламисты, как правило, избирают женщин, хотя на флаерах (афишах) вечеринок или гей-прайдов до настоящего времени изображались мускулистые парни с блестящей кожей и кубиками на торсе либо транссексуалы с преувеличенно роскошными формами и в таких же роскошных одеяниях… Но отныне их место на афишах заняли девушки. Берлин возвращается к великим дням Веймарской республики, к яростным двадцатым годам, к сказочной передышке перед наступлением долгой зимы нацизма, когда неизбежное присутствие лесбиянок на этом празднике жизни придавало особую прелесть и экстравагантность миру ночей и искусства.

«В Берлине все стали более толерантными по отношению к подобным вещам, и раз уж они существуют, бессмысленно их отрицать… Если раньше мы не осмеливались говорить об этом вслух, а только шепотом и таинственными полунамеками, то сегодня относимся к этому, как к чему-то само собой разумеющемуся», – писала Рут Маргарет Роллинг в 1928 году в своей книге «Лесбиянки в Берлине». А уже в XXI веке женщины открыто целуются на лужайках Тиргартена, на скамейках метро… В школе, где я учусь танцевать танго, самыми чувственными являются Дорис и Вебке, два клона в широких фланелевых брюках, топах на бретельках и усиками над губой. Они яростно сплетаются в объятиях среди нескольких пар пожилых людей. Мне нравится, что никто не обращает на них внимания, даже этот мачо Норберт, преподаватель, чьи сальные шуточки ни у кого не вызывают смех.

Пропуском в мир берлинских лесбиянок могут служить накладные, нарисованные фломастером или вполне натуральные, как у двух моих скандальных танцовщиц, «усы для дам» (именно так их называют немцы). На праздниках La Moustache («Усы») любая тень над верхней губой приветствуется, точно так же как и баки на висках, козлиные и любые другие бородки. Не советую являться на подобные мероприятия без всего вышеперечисленного. Однажды преподаватель немецкого языка столкнулся с трудностью объяснения на языке Гёте следующей фразы: Haare auf den Zähnen haben, что означает «мужественная женщина». Класс долго веселился по этому поводу – ученики представили совсем другое.

Над усами придется поработать и перед тем, как вы отправитесь в кафе Fatal, или посетите клуб SO 36, где по воскресеньям проводятся шикарные гей-вечеринки с дансингом, либо в Gayhane все того же клуба SO 36, где в последнюю субботу каждого месяца сообщество турецких геев извивается в звуках электроориенталь, буквально умирая от жары. За пультом диджей Ипек. Но ей можно обойтись и без усов: к длинным и накачанным мускулам ее рук под футболкой с разорванными подмышками, как у «плохого мальчика», ей уже не требуется ничего добавлять.

Я вспоминаю об одной официантке из кафе в Кройцберге, которая буквально довела меня до белого каления спустя несколько месяцев после моего приезда в Берлин. Ей хотелось увидеть мою грудь, о чем она мне без обиняков заявила. И сразу же после этого в ответ на любую мою просьбу она удваивала заказ: два мохито, две водки и т. д. в надежде добиться своих целей и добраться до моего бюста! Когда я собралась уходить, она, крайне раздосадованная моим отказом, все-таки всучила мне в качестве подарка пепельницу из красного меламина, стоявшую на барной стойке. Теперь эта пепельница занимает достойное место на моем балконе. Небольшое воспоминание о моих собственных впечатлениях от лесбийского Берлина.

Кандидатка

Квадратная челюсть, квадратные плечи, утопающие в строгом пиджаке, стрижка каре, впечатление от которой усиливает ровно подстриженная челка: Рената Кюнаст не рассчитывает на свою привлекательность, чтобы победить на выборах. И в своем предвыборном бюджете она вряд ли предусмотрела статью расходов на ботокс. Кандидат в мэры Берлина от Партии зеленых боится как чумы всего того, что на сто процентов не является natürlich. Будучи противницей макияжа, защитница экологии занимается бегом, правда, мысленно. Проводимый на протяжении нескольких месяцев опрос общественного мнения свидетельствует о том, что она могла бы легко победить на выборах 18 сентября 2011 года и сместить харизматичного Клауса Воверайта, мэра столицы с 2001-го. Законченный гомосексуалист, бонвиван, не допускающий высокомерия по отношению к своим подчиненным и вообще к людям – он лично отправился предупредить об опасности своих соседей по дому, когда у него начался пожар, – Клаус Воверайт, казалось, воплощал собой новый Берлин. А потом на его пути появилась Рената, бывший министр сельского хозяйства, – появилась и принялась маршировать походкой ковбоя по его владениям. Честно говоря, город, в котором с таким трепетом и энтузиазмом относятся к экологии и биологической чистоте, в котором с каждым месяцем растет количество представителей богемной буржуазии, мог бы возглавить любой кандидат от Партии зеленых. Но фрау Кюнаст, адвокат по образованию, на протяжении многих лет председатель парламентской группы зеленых в Бундестаге, активный борец с первых дней основания партии, далеко не случайный человек в политике. Ее легитимность, ее манера говорить правду в глаза, не стесняясь в выражениях, нравятся берлинцам. И кто знает, может быть, она станет первой женщиной, которая будет руководить столицей.

Сортировка мусора

Я обожаю собственницу моего жилья. Утверждая это, я понимаю, что могу шокировать любую парижанку. Но это действительно правда: наем, поднаем – в Берлине очень легко найти квартиру, и владельцы, как правило, сговорчивы. В свои 80 лет Урсула Хюбнер владеет несколькими домами в старой части Западного Берлина, которые она получила в наследство от отца, предпочитавшего брать с жильцов, которых он любил угостить стаканчиком шнапса, наличными. В 1930-х годах старина Макс купил эту недвижимость буквально за краюху хлеба («Да, да… однажды я наткнулась на фотографию моей улицы в тридцать восьмом, и, черт возьми, самым ухоженным домом был мой!»). Урсула немного снобка и готова на все пойти, лишь бы я продолжала жить в ее старом доме в Кройцберге, потому что, «видите ли, француженка в доме – это высокий класс!». За десять лет мне пришлось пожить в трех из ее квартир по одному и тому же адресу. Но фрау Хюбнер настолько добра, что не повышала квартплату, а если у меня, например, начинал течь кран, она в середине дня в мое отсутствие присылала слесаря. И только один раз между нами произошел конфликт. Я осмелилась бросить в мусорный контейнер несколько цельных картонных коробок, не разорвав их предварительно на мелкие кусочки. О, горе мне! В течение некоторого времени мне пришлось истязать мои бедные пальцы, кромсая грубый картон. «Ваши коробки займут столько места, что остальные жильцы не смогут ничего выбросить в контейнер в течение десяти дней!» У фрау Хюбнер непререкаемый тон учительницы из прошлого. Она никогда не просила, чтобы я внесла залог за третью квартиру, но и сортировка мусора тоже что-нибудь да стоит!

На заметку

Нам не нужны мужчины!

Weiberwirtschaft

Anklamer Strasse 38, Mitte – 030 44022311

Самый большой в Европе инкубатор по выведению предприятий, принадлежащих женщинам. Но совсем не обязательно начинать собственное дело для того, чтобы заглянуть сюда. В азиатском ресторане на углу можно выпить чашку чая с жасмином, можно также пройти курс обучения вождению мотоцикла в автошколе или размять спину в кабинете массажистки на первом этаже…

Der Beginenhof

Erkelenzdamm 51–57, Kreuzberg – 030 6159177

Проект «жилье исключительно для женщин». Лист ожидания длинный, но, как говорится, «за спрос денег не берут».

Schokofabrik

Mariannenstrasse 6, Kreuzberg – 030 6151464

Культурный и спортивный центр исключительно для женщин. Программа публикуется на сайте в Интернете.

Несколько Frauencafés, кафе для женщин

Marianne

Mariannenstrasse 6, Kreuzberg – 030 69814521

Кафе при «Шоколадной фабрике» является одним из немногих заведений подобного типа, куда мужчины также могут зайти. Но, как правило, только к вечеру публика в баре становится действительно смешанной. А до этого времени здесь только девушки. Компании, посещающие кафе, на сто процентов состоят из женщин.

Отличное место для тех, кто хочет в воскресные вечера посмотреть очередную серию «Таторта» (с проведением конкурса по идентификации убийцы, разумеется!).

Sofia

Wrangelstrasse 93, Kreuzberg

Здесь, в самом центре квартала Wrangelkiez, самом смешанном по проживающему здесь населению районе Берлина, можно отлично пообедать с подружками.

Queens

Pappelallee 65, Prenzlauer Berg – 030 44716785

Культовое заведение воинствующего феминизма, которое посещают в основном лесбиянки. Идеальное место для тех, кто хочет встретиться с наиболее активными представительницами этого движения и, может быть, желает ближе познакомиться с их организацией. Раз в месяц кафе организует обеды для однополых семей.

Мадам бесцеремонность

Запретные территории

«Есть ли кто-нибудь, у кого месячные?» Вопрос задан, и я инстинктивно втягиваю голову в плечи. Никакого желания узнать, кого из моих соучениц по йоге в данное время посетила «тетушка из Ротенбурга» (маленький городок в Нижней Саксонии, название которого переводится как «красный город»; аналогии, думаю, напрашиваются сами собой). С этой фразы начинается каждое занятие у моего преподавателя Петры. Я расстилаю коврик в первом ряду, но совсем не для того, чтобы выслужиться перед ней. Просто я не хочу видеть, чья рука поднимется в ответ на роковой вопрос. Я смотрю прямо перед собой, боясь взглянуть на стену: вдруг предательская тень раскроет интимную тайну той или иной женщины? «Но, в конце концов, это естественно, мы все проходим через это, и лучше об этом сообщить, чтобы отказаться от выполнения не соответствующих этому периоду поз, я предложу замещающие упражнения», – возражает мне Петра в один из дней, когда я ее предупредила об отсутствии в течение следующей недели. Но я все-таки предпочитаю воздержаться от посещения занятий, лишь бы не поднимать руку. Петра не понимает. Наоборот, это поможет мне легче перенести недомогание, свойственное этому периоду, ведь ей известны несколько поз, которые снимут напряжение в низу живота. Видишь ли, Петра, я не знаю, как сказать, и вы, дорогие читательницы, не падайте в обморок: дело в том, что наши занятия смешанные. Но Никки, например, не видит в этом никаких неудобств. Эта высокая брюнетка, не колеблясь ни секунды, громко спрашивает у Петры, какие изменения нужно внести в позу випарита карани, чтобы добиться максимального эффекта («перевернутая асана», облегченный вариант «свечи», которую выполняют остальные). «Если я подложу валик под поясницу, не будет ли это слишком высоко для моей матки, или я могу не опасаться последствий?»

Берлинки могут быть обескураживающе непосредственными и естественными. Здесь принято все называть своими именами – кошку назовут кошкой, о волосах в интимной части тела будут говорить совершенно обыденным тоном, не испытывая никакого смущения и используя абсолютно конкретные понятия: пенис, яичко, волосы на лобке… Вот, например, что я однажды услышала в сквере – маленькая девочка дергает маму за юбку: «Мам, мне что-то царапает вагину!» Мама в ответ: «Нет, моя крошка, это что-то царапает тебе не вагину, а вульву».

Жительницы Берлина славятся искусством обсуждать во всеуслышание интимные проблемы своего тела. И, когда они пишут об этом без купюр, черным по белому, в одном случае из двух полемика превращается в бестселлер. Я имею в виду Шарлотту Рош, бывшую 33-летнюю ведущую телепередачи об андеграунд-роке, работавшую на независимом музыкальном канале и предпочитающую трэш в одежде. В 2008 году она продала один миллион экземпляров своего первого романа с лаконичным названием Feuchtgebiete («Запретные территории»). И похоже, это единственная метафора во всей книге, которая начинается с незамысловатой фразы: «Сколько себя помню, у меня всегда был геморрой». Далее следовали длинные размышления молодой повествовательницы о своем теле, уникальной машине, выделяющей продукты обмена, умеющей наслаждаться и издавать запахи. «Моя книга на 70 процентов автобиографична», – твердит Шарлотта Рош во время рекламных кампаний по продвижению своего творения. Она и сегодня еще может часами говорить об анальных трещинах, царапинах на клиторе, вызванных аппаратной мастурбацией, волосах под мышками и парфюмированных гигиенических салфетках: «Какое отрицание женственности! Реклама пичкает нас всякими глупостями… Ты воняешь! По вечерам, если ты не будешь пользоваться парфюмированными салфетками, от тебя будет нести, как от козла. Стоп! Напомню, что это нормально, если вульва издает естественный запах. Разве может женщина полностью раскрыться сексуально, если, занимаясь с партнером куннилингусом, она будет комплексовать по поводу того, что не пользовалась салфеткой, пропитанной очередными ароматами».

Шарлотта сидит, не облокачиваясь на спинку стула, время от времени проводя рукой по волосам, заплетенным в две косы, уложенные вокруг головы, и дотрагиваясь до своего лица, лица Белоснежки. Почти представительница крупной буржуазии. Но на этом сходство и заканчивается. Она люто ненавидит все выхолощенное, чистенькое. «Я недавно узнала, что некоторые люди окрашивают анус в розовый цвет. Видите ли, им кажется, что его естественный каштановый цвет выглядит недостаточно аккуратно. Давайте в таком случае подправим и подкрасим! А когда я слышу, что некоторые замужние женщины не позволяют себе иметь сексуальных отношений с мужем, не побрив в этот день между ногами, я прихожу в бешенство!» Кстати, в те времена, когда она была ведущей на канале Viva 2, она появлялась на телеэкране в майке без рукавов, и из-под мышек торчали волосы. «Это всего лишь волосы, и ничего другого!» – говорила она.

Скандал не заставил себя ждать и разразился сразу же после выхода «Запретных территорий». В Германии «Нивеи» и Хайди Клум (ухоженная красавица является неизменным членом жюри реалити-шоу цель которого превратить девчонок-подростков в стадо клонированных манекенов[30]), и особенно в католической Баварии, все, как один, усмотрели в этом порнографию. Шарлотта Рош пожимает плечами, и Берлин вместе с ней. И здесь я не встретила никого, кого бы шокировали эти истории с вагинальным пруритом (зудом), интимными запахами, сексуальными игрушками, сделанными своими руками из косточек авокадо. И в то же время Берлин интеллектуалов разошелся не на шутку, возмущаясь тем, что из этого каталога телесных отправлений сделали литературный шедевр. Их не устраивает форма, но отнюдь не содержание. На занятиях по йоге у Петры приветствуется журчание в животе («Доказательство того, что тело расслабляется», – заявляет Петра), приветствуется даже выход кишечных газов, как у покрытой морщинками Маргриты, самой старой из всего коллектива, которой уже за семьдесят и которая впервые в жизни сделала стойку на голове. А что касается меня, то я не понимаю, зачем так ополчаться на книгу, которая является всего лишь справочником, объясняющим, как научиться жить в согласии со своим телом.

Купальники остаются в раздевалках!

Еще мгновение, и тучная дама сбрасывает с себя купальник. При такой полноте проблемы целомудрия решаются очень просто: складки жира на животе, спускающиеся до паха, скрывают все, что должно быть скрыто от посторонних глаз. Ее компаньон по купанию демонстрирует мне до удивления белый для адепта натурализма зад. Обычная сценка из берлинской жизни, происходящая на берегу одного из многочисленных озер города (Берлин, пожалуй, единственная европейская столица, предлагающая своим жителям такое огромное количество пляжей). Потребуется всего лишь час езды на автомобиле от центра города, чтобы оказаться на берегах Шпрее. Река постепенно расширяется, в ее изгибах появляются песчаные бухточки, а если проехать еще дальше, вы окажетесь на озере Мюггельзее, с противоположной стороны – озера Ванзее и Тегелер, и все вместе они опоясывают город. Но и в самом Берлине во многих кварталах есть приспособленные для купания водоемы в центре парковых зон. Я уж не говорю о бесчисленных озерах Бранденбурга. Короче говоря, когда наступает лето, все берлинцы, как один, бросаются в воду… голые и загорелые!

Но вернемся к нашему рассказу и нашему социологическому исследованию, поскольку толстая, как бочка, мадам и белозадый месье вышли наконец из реки. Вода стекает с них ручьями. Украдкой бросаю взгляд налево, потом направо – кажется, я здесь единственная, кого это удивляет. Да, здесь FKK (Freikörperkultur – «культура свободного тела») больше чем просто прихоть старого развратника. «Это фи-ло-со-фия!» – говорит моя соседка-социолог. Не вдаваясь в детали, она начинает свой краткий обзор с конца XIX века, когда людей охватило революционное на тот момент желание кардинально покончить с иудеохристианской моралью. Ты больше не будешь стесняться своего тела и будешь жить свободным! Согласно утверждениям ученых, всему этому отчасти был свойствен романтизм, постулирующий возврат к природе, к столь дорогим для сердца любого немца принципам. Короче говоря, сбрось с себя старые одежки, откажись от старых убеждений – и станешь таким же гениальным, как Генрих Гейне! Но я убеждена в том, что, если хочешь, чтобы грудь оставалась упругой и высокой, как у Германии (образ девушки, персонифицирующей страну), не следует ее обнажать. Моя соседка закончила свой рассказ следующими словами: «FKK нашла полное одобрение в среде рабочего класса, поскольку им льстила идея всеобщего равенства, ведь у наготы нет классовых различий!» В ГДР эта идея настолько завладела умами масс, решивших, что хоть таким образом они могут выказать открытое презрение аппаратчикам режима, что наготе чуть было не объяви ли войну сверху, решив покончить с подобным свободомыслием.

Итак FKK – это политика, философия и, наконец, идеология. И во всем этом нет никакой эротики. «Ты не боишься, что к тебе будут приставать, будут тебя домогаться?» Нужно было видеть выражение лица Катрин, когда я к ней подошла в грубых сабо, с ног до головы завернутая в парео и задала этот вопрос. Она лежала на одной из лужаек Тиргартена (аналог Центрального парка Нью-Йорка), подставив под лучи солнца смазанное маслом тело. «Ты что, думаешь, люди никогда не видели пару ягодиц или груди? Я здесь ни для кого не представляю интереса. На меня даже не смотрят». И это правда, что Катрин ничем не отличается от остальных отдыхающих. Немного поодаль две студентки зубрят учебник права, пытаясь сровнять загар на ягодицах, где осталась белая полоса. Чета молодых тридцатилетних людей с симпатичным пирсингом играет в волейбол. Семейство прибыло на пикник, взрослые вытаскивают из корзин еду, и – удивительное зрелище – из всех из них кое-как прикрыты только бутерброды. Но не думайте, что Берлин – это громадный Вудсток, знаменитейший рок-фестиваль. Нудистов можно встретить, разумеется, повсюду, как только в конце апреля появляется первое солнце. Но матери семейств могут привести свое потомство поплескаться в водоемах во второй половине дня, не опасаясь, что купание закончится уроком анатомии. Для этого всего лишь нужно сразу повернуть налево, как только дойдешь до песчаного пляжа озера Ванзее, – сектор FKK находится с противоположной стороны. И, обобщая, можно сказать, что периметр FKK достаточно хорошо очерчен. В очень семейном по духу бассейне под открытым небом на Принценштрассе половые органы стыдливо прячут за высоким тростником. Но, скрывая свои прелести от остальных купающихся, их выставляют напоказ гуляющим вдоль канала, который окружает бассейн. Полагаю, что, совершая этот стометровый променад, одетые берлинцы ощущают себя в стране Адама и Евы. Моя приятельница Сьюзи, которая живет как раз напротив, отдает предпочтение наблюдению с высокой точки, а ее квартира могла бы стать дозорным пунктом для папарацци, выискивающих очередную сенсацию. Спрашиваю, не беспокоит ли ее эта выставка более или менее свежей человеческой плоти прямо под ее окнами? «Знаешь, я уже не обращаю внимания. И они не такие шумные, как семьи с детьми. От них вообще никакого беспокойства».

Сьюзи стала очень практичной и, чтобы сэкономить, решила вообще отказаться от штор, будучи уверенной в том, что, когда она будет прогуливаться нагишом по квартире, никому и в голову не придет подсматривать за ней. Очаровательная 20-летняя цыпочка, живущая через двор от меня, видимо, пришла к такому же заключению (клянусь вам, мой дом не имеет никакого отношения к FKK), потому что каждое утро я вижу, как она, распевая во все горло, занимается степ-фитнесом и крутит педали велотренажера… в чем мать родила. А тремя этажами выше находится квартира еще одного уникума, который называет себя Australien de Dim, – этот тип целыми днями играет на гитаре, выставляя анатомические подробности на всеобщее обозрение. «Ты хотя бы живешь в старом Берлине, а я в Панкове и, знаешь, знакома с интимными частями тела всех моих соседей! Мы встречаемся на лестнице, видимся по вечерам на балконах, и они даже не думают скрывать свои причиндалы», – восклицает моя подруга. Вначале ее это смущало, но теперь она также включилась в игру.

Я еще далека от этого, но, прожив десять лет в Берлине, спокойнее раздеваюсь в присутствии других женщин и отправляюсь в душ после бассейна обнаженной. Лучше избрать именно такую модель поведения, если не хотите, чтобы на вас указывали пальцем. Произведите переоценку ценностей! Девушка в купальнике? Какая странная, экстравагантная, и теперь уже она станет объектом пристального внимания. И даже не пытайтесь проникнуть в сауну хотя бы с квадратным сантиметром ткани на теле.

О, сауна! Зимняя версия жары летних дней: тело ликует, свободное и не скованное одеждой, – нет ни шерстяных колготок с джинсами, ни теплых ботинок, которые больно обхватывают щиколотку, ни перчаток с вязаными шапками в придачу. Тело нагое, облегченное, очищенное, и ты уже уверена, что сможешь пережить бесконечную прусскую зиму. Хотя поверить в это без кратковременных погружений в жар и духоту сауны, напоминающих тебе, что и другие времена года существуют, невозможно. И оживает надежда, что летняя жара скоро настанет. Это так здорово! Поверьте цыпочке на слово. Довольно стенать и жаловаться, отправляйтесь париться!

Сауна под 60 градусов, так называемая финская, разогретая до 90 градусов, влажная сауна (наподобие хамама), сауна с ароматерапией… Выбор большой, но руководствуйтесь одним-единственным принципом: начинать надо постепенно. Отправляясь «сауниться» (слово образовано мною от немецкого глагола saunieren) в первый раз, я решила не щадить себя; моя приятельница, белокожая блондинка, сидела рядом красная, как креветка, пот лился с нее ручьями, но она продолжала улыбаться, а я, стиснув зубы, не спускала глаз с песочных часов, закрепленных на стене, и чуть было не околела в ожидании падения последних песчинок. Когда Николь присоединилась ко мне в комнате отдыха, она призналась: «Я выдерживаю пятнадцать – двадцать минут, но это потому, что начала париться совсем маленькой, у моих родителей была сауна». Так как я не хочу, чтобы возможные обмороки читательниц остались на моей совести, заклинаю вас, не делайте, как я! Но обещаю, что фаза привыкания пройдет незаметно. И это удивительно, насколько быстро ваше тело освоится с жарой.

Но зато фаза культурной адаптации к «наготе без купальника» может затянуться. «У меня на это ушло два с половиной года», – призналась одна моя французская подруга. И когда немки, растянувшись в полном расслаблении на раскаленных деревянных полках, при каждом притоке жара расставляют ноги, демонстрируя более или менее заросшую волосами промежность, в сауну осмелится заглянуть не каждый турист. «Думаю, вопрос наготы является той цивилизационной границей, которая навсегда отделила Германию от остального мира», – заявил с самым серьезным видом один мой приятель-журналист, давно работающий в англосаксонских странах. Разумеется, существует промежуточный вариант, которого я очень долго придерживалась и который заключается в том, что вы повязываете вокруг талии полотенце. Но это никоим образом не спасет вас от отсутствия целомудрия у ваших соседок по парной. Чаще всего сауны бывают смешанными, и, хотите вы этого или нет, вам придется созерцать обвисшие груди, вялые пенисы (трудно предположить, что при температуре 60–90 градусов можно быть в отличной форме). Но и здесь, как всегда, никто ни на кого не смотрит, никто ни с кем не разговаривает, о приставаниях даже невозможно помыслить (за исключением саун для геев, но это совсем не наша история).

Сауна предполагает полное расслабление, «она снимает напряжение, усталость, здесь забываешь о стрессах, неприятностях», объясняет мне одна женщина, большая любительница попариться, которую я встретила в Badeschiff, самой модной и шикарной сауне на данный момент (она напоминает огромный шар, плывущий по реке). Моя собеседница ходит сюда со своими коллегами после окончания рабочего дня, и однажды в банном пару они даже отмечали день рождения. И все были, разумеется, в чем мать родила! «Негигиенично заходить в парную в купальнике. При потении в купальнике на коже возникают микозы, происходит размножение бактерий, и ты можешь передать их соседям по парной. А потом это так неудобно. Зачем идти в сауну, если будешь испытывать дискомфорт и можешь подцепить болезни?» Простота и прагматизм жительниц Берлина никогда не перестанут меня удивлять!

Нагота в Badeschiff

Деревянные шезлонги, тихонько покачивающиеся вперед-назад, как большие колыбели, матрасы, покрытые льняными простынями, пледы из микрофибры, возле бара орудует диджей, заполняя пространство почти томными мелодиями «электро». Кажется, что здесь все существует в замедленном темпе, в унисон с неспешно шаркающими по полу мягкими шлепанцами посетителей. Badeschiff («корабль-купальня») – бесспорно, самая лучшая и популярная сауна в городе, оборудованная частично крытым бассейном, погруженным в Шпрее, и зимой, когда снег падает вам на голову, а вокруг с треском ломается лед, вы ощущаете почти животное наслаждение, ныряя абсолютно обнаженными в теплую воду. И если в комнатах отдыха допускаются пеньюары, то в бассейне вы плаваете в чем мать родила. И разумеется, то же самое относится к парной.

Местные правила, по всей вероятности, приводят в крайнее замешательство молодых американских студентов – парня и девушку, облачившихся в бермуды для купания и строгое бикини; им бы хотелось поближе познакомиться со столь замечательным местом, но они ходят в растерянности, как львы в клетке, от сауны к бассейну и обратно. Они пытались было войти в парную в купальниках, но сразу же получили от ворот поворот и были изгнаны из жаркого рая, как Адам и Ева (но от этих последних наша парочка отличается редким целомудрием). Далее следует судорожный процесс раздевания, весь смысл которого заключается в том, что они пытаются прикрыть наготу полотенцами, и нужно изловчиться так, чтобы полотенца не упали и, не дай бог, не обнажили грудь и все остальное. Но публика в саунах «пакует» тела в полотенца только в рекламных буклетах. Шлеп – одно из полотенец все-таки соскользнуло на мокрый пол. Девушка в ужасе прикрывает рукой промежность – вдруг там торчат несколько волосинок, которые могут заметить! Пара произвела такой переполох, что присутствующие не спускают с них глаз. Пройди они по залу для отдыха голыми, никто бы не обратил на них внимания. Но в данном случае все недовольно поджимают губы. Мои сожаления! Наконец парень с девушкой исчезают в парной, и представление заканчивается. Но не тут-то было! Через мгновение они появляются вновь и шепотом обсуждают нанесенное им тяжкое оскорбление: они лицом к лицу столкнулись с парочкой гомосексуалистов, гладко выбритых в области паха. His balls seem really huge like that! Да, действительно, гладкий пенис стал вдруг огромным, а что касается мадемуазель, то она от смущения не могла отвести глаз от необрезанного члена другого типа. Это уж слишком! Решено, они подождут, пока сауна освободится. Но это невозможно. В три часа дня в Badeschiff час пик – именно в это время начинается великое дефиле сексуально раскрепощенных берлинцев, все отправляются на праздник жизни. Да здравствует Берлин!

NB. Летом Badeschiff превращается в бассейн под открытым небом с проведением шоукейс-фестивалей[31] по вечерам и занятиями йогой по пятницам.

Обнажив грудь…

Обнажив грудь, я кормлю ребенка, ты кормишь ребенка, она кормит ребенка грудью на улице. Неужели философия FKK настолько раскрепощает тело и душу? Но в одном я уверена: она значительно облегчает жизнь молодых матерей. Неудивительно, что здесь так долго кормят грудью, минимум до полугода. Ребенок хнычет в длинных проходах ИКЕА в Темпельхофе? Тут же достают грудь из блузки, и проблема решена. Грудью кормят даже в коридорах городского парламента, а недавно одна депутатка Бундестага добилась права кормить свою дочурку, находясь за самыми славными стенами немецкой демократии, а именно во время пленарных заседаний. Трудовой кодекс обязывает работодателей организовывать перерывы в работе для кормящих матерей: либо няня приносит ребенка непосредственно к источнику, на кормление среди кофемашин и ксероксов, либо мама отправляется в туалет сцеживать молоко, которое она заботливо хранит до следующего дня. «Таким образом, ритм кормлений сохраняется, выработка молока остается оптимальной, и твой ребенок не отличит выходные от будних дней», – советовала мне акушерка, которая думала, что я одновременно могу предстать в двух ролях: в роли королевы информационных программ и богини грудного вскармливания. Это, разумеется, всего лишь шутка, но преданность немецких матерей иногда доходит именно до этого. Комплексуя по поводу того, что очень рано вышла на работу (ее сыну было всего лишь шесть месяцев), моя подруга Валентина целый год сновала, как челнок, с работы домой и обратно, чтобы удовлетворить основные потребности своего прожорливого младенца.

Берлино-де-Жанейро

Как заработать на жизнь, если ты бразильянка, но живешь в Берлине? Добиться от государства разрешения на обучение профессии depiladora и открыть собственный салон в центре города. За последние два-три года количество салонов эпиляции увеличивается с такой же скоростью, с какой растут волосы на наших ногах. Бизнес с экзотическими названиями (Rio-Waxing, Bella Brasil, Copacabana и т. д.) очень быстро становится процветающим. Революция в борьбе с растительностью на теле свершилась – жительницы Берлина все чаще прибегают к эпиляции, чтобы удалить нежелательные волоски. Я далека от того, чтобы представлять всех немок волосатыми – вот уже на протяжении десятилетий они пользуются бритвой, – но сегодня «все голое/все гладкое» стало очень модным, бразильский стиль овладел умами в Берлино-де-Жанейро.

Далва Коста, соблазнительная владелица Waxing Company, никогда не простаивает без работы. Каждый день она со своими коллегами, на сто процентов родом из Бразилии, принимает до шестидесяти клиенток, которые сами, добровольно приходят к ней подвергать себя мучениям под аккомпанемент самбы. «Ну почему вы так стесняетесь, вам нечего краснеть. Для нас все, что здесь происходит, это так естественно!» Она тормошит сорокалетнюю женщину, вполголоса попросившую сделать ей полную эпиляцию на лобке. «А ягодицы?» Дама колеблется. Далва указывает на молодого красавчика андрогинного типа в желто-зеленом фартуке. «Если ты хотя бы раз доверишь ему бороздку между ягодицами, ты придешь к нему еще не раз!» Помимо своей знаменитой ловкости в манипулировании с горячим воском в самых интимных местах нашего тела, Антонио, в прошлом танцор эротических танцев, обладает воркующим голосом и собственной теорией, объясняющей бум «бразилиан ваксинг», то есть бразильской восковой эпиляции: «Эта тенденция пошла от мужчин. Чтобы быть в тренде, нужно иметь абсолютно голый торс, подмышки и пах. Это именно то, что сейчас нужно! Посмотри на рекламные плакаты. Но и партнершам захотелось испытать на себе полную наготу. А потом это очень здорово для секса. Это было как открытие!»

По словам Терезы Паулы Коэлхо Бастос, depiladora из салона Queen of Wax (названия салонов англосаксонские, но методика бразильская), к сексуальному аргументу возвращаются всегда, когда речь идет о радикальных изменениях: «Мои клиентки все время упоминают о гигиене и желании сделать более пикантными сексуальные отношения». Кожа к коже – это называют «сексом без барьеров».

«Ты знаешь кого-нибудь, кому бы нравилось, если бы у него на языке росли волосы?» – наивно спрашивает Нина, 34-летняя мать семейства, которая бреет промежность вот уже на протяжении пятнадцати лет. Нину совершенно не беспокоит тот факт, что ее половой орган ничем не отличается от полового органа четырехлетней дочери. «Феминистки открыто порицают эту практику, которая, по их мнению, свидетельствует об отсутствии стремления к эмансипации. Видимо, в желании иметь половой орган, как у ребенка, они усматривают тяготение к модели родительского или даже патриархального доминирования. Тоже придумали! Для меня эмансипация – это возможность делать то, что хочешь». Что тут скажешь, наверное, Нина привыкла ездить верхом без седла.

Однако Ульрика Брандебург, директриса Deutsche Gesellschaft für Sexualfoschung, что-то вроде Научно-исследовательского центра по изучению оргазма, непреклонна: отсутствие волос никак не влияет на желание и удовольствие. Но она же утверждает следующее: «Открывается лучший обзор гениталий, по преимуществу собственных. И это созерцание собственного тела льстит самолюбию, укрепляет веру в свою привлекательность». На протяжении последних пяти лет ее центр провел множество исследований относительно того, как относятся немки к росту волос на лобке. Вердикт безапелляционен: 36 процентов женщин бреют или полностью делают эпиляцию промежности, из них 69 процентов – в возрасте от 14 до 29 лет, и эта цифра доходила до 81 процента в больших городах с Берлином во главе.

Вау! Голова идет кругом, и не только от аромата массажного масла под названием monoï в Waxing Company. Я сжимаю ягодицы, внутри дрожит страх: а вдруг Далва обладает сверхспособностями и увидит сквозь одежду страшную правду относительно моей промежности! При такой зоне бикини меня вполне можно отнести в разряд йети. А чтобы вам был понятнее масштаб революции, добавлю, что 67 процентов немецких мужчин моложе тридцати лет регулярно (и полностью) удаляют волосы на яичках.

Да, многое изменилось с тех пор, как моя корреспондентка, узнав, что я пользуюсь эпилятором, которого она ни разу в жизни не видела, пришла в крайнее изумление, и у меня в ушах до сих пор стоит ее истошный крик, когда она впервые опробовала прибор на себе. Сама она прекрасно обходилась бритвой, проводя ею по нежелательным волоскам под душем.

Другой пример. Саскиа, несмотря на то что является смуглой, с обилием волос на теле, уроженкой Средиземноморья, всегда отлично выглядит. И она весьма горда тем, что стала провозвестницей нового стиля в своей конторе, где для большинства ее сослуживец эпиляция была совершенно ненужной и в чем-то даже смешной процедурой, придуманной для молоденьких девиц-простушек. На востоке страны, где долго царила пролетарская идеология, предпочтение отдавалось женщинам сильным, с накаченными мускулами, то есть гражданкам, во всем равняющимся на мужчин, вплоть до пучков волос, торчащих из-под мышек.

Там же, на востоке, феминизации женского тела не способствовало даже движение нудистов: в обществе, где нагота является очевидностью, равнение на сирен, поющих о голливудских канонах красоты, уже само по себе вызывало подозрения в неблагонадежности, поскольку это был первый шаг к порнографии, пороку, свойственному дегенеративному Западу. Но зато, когда скандально известная рок-певица с неопрятными подмышками по имени Нина Хаген появилась на Западе, пучки волос, торчащие из-под ее маек с флуоресцентными принтами, не помешали ей сделать карьеру.

Феминистки и активистки борьбы за экологию объявили войну эпиляции. Как? Уступить желанию мужчин превратить нас в куколок, стать объектами вожделения с их стороны? Да это даже представить невозможно! И потом, это матушка-природа сотворила нас такими! Заодно они в едином порыве расправились со своими бюстгальтерами, выбросив их в мусорные контейнеры. Но сейчас с этим, слава богу, покончено. Германия больше не является страной волосатых женщин. И радикальный характер этого движения навел меня на мысль, что мы, француженки, плетемся у них в хвосте, хотя это и не слишком приятно для национальной гордости.

И вот, углубляясь в проблему, я отправляюсь в бассейн Кройцберга, бастион старых западноберлинских феминисток, активисток, борющихся за экологию, лесбиянок… По понедельникам с полудня до двух часов дня дверь большого зелено-голубого здания закрыта для мужчин. В голове все еще звучат слова Далвы, depiladora: «Эпиляция не знает времен года. Кто знает, чем закончится случайная встреча, может быть, в постели, а может быть, непредвиденным походом в бассейн». Да! Видимо, присутствующие здесь женщины как-то по-иному воспринимают ее завет. «Я вхожу в воду совершенно обнаженной – так я чувствую себя комфортнее», – объясняет мне крупная брюнетка с мужским типом оволосения на плечах. С несколькими подругами она создала группу по плаванию, и каждую неделю они здесь тренируются. Волосатые лодыжки взлетают над водой, когда она плывет кролем, а недавно примкнувшие к их группе девушки не отстают от нее ни на гребок. Я не свожу с них глаз. Столько веры в себя, какое единение с собственным телом, какая свобода в противовес условностям! – все это заслуживает уважения и моей признательности как цыпочки. Испытываешь печаль при мысли, что они, эти жительницы Берлина, являются представительницами вымирающего племени. Надеюсь, это будет не скоро, когда последний из могикан высадится на планете обезьян…

Из кремов крем

Кто сказал, что сервис в Германии оставляет желать лучшего? Уверена, эти слова могли прозвучать только из уст самого худшего из людей, и, разумеется, мужчины. Потому что никогда, слышите, никогда, вы не увидите цыпочку, осмелившуюся критиковать страну, создавшую ядро современного потребления, этот рай на земле, эту пещеру Али-Бабы с тысячью сокровищ: я имею в виду супермаркеты косметических и гигиенических товаров. Schlecker, Rossmann, DM, Drospa, и не имеет значения форма флаконов (сейчас в Берлине насчитывается до полудюжины сетей на полпути между парфюмерными и аптечными товарами), лишь бы они доставляли пьянящую радость… и даже экстаз, когда бродишь вдоль полок с шампунями L’Oreal, Schwarzkopf, а также новых компаний, недавно появившихся на рынке.

Когда ты обнаруживаешь целый арсенал кремов (для лица, тела, рук и ног, для живота беременной женщины, для всяких маленьких потаенных уголков), твое тело сотрясает почти что оргазм, потому что именно здесь, и нигде в другом месте, ты, не испытывая смущения, можешь купить, скажем, крем-смазку и мыло для интимной гигиены. Здесь нет аптекарши, которая удивленно вскинет на тебя глаза, когда ты три месяца подряд обращаешься к ней за тестом на беременность. В худшем случае поймаешь на себе взгляд кассирши, но она наверняка тебя не вспомнит, когда ты устроишь следующий набег приблизительно через… неделю.

И не случайно к этим магазинам привыкаешь, как к наркотикам. Ассортимент товаров удовлетворит самые взыскательные вкусы, а цены низкие (боги дисконта, ведущие конкурентную борьбу за распределение товаров на немецком рынке, вечная вам благодарность и признательность!). И к тому же качество выше всякой критики. Так стоит ли желать большего? Разумеется, речь идет о средней гамме товаров (парфюмерия класса люкс продается в таких крупных магазинах, как Kaufhof или Karstadt), но Nivea, Dove, Garnier, Neutrogena представлены здесь в полном объеме, не говоря уж о всей линейке парфюмерии и косметики фирмы L’Oréa и на сто процентов натуральной косметике фирм Weleda и Dr. Hauschka. В отделе рядом продаются очистительные чаи, чаи «плоский живот» и чаи от газов в кишечнике (по словам моей подруги, эти последние – всего лишь вариации на основе семян тмина). И всё в пределах досягаемости, в небольших по площади помещениях, что тоже устраивает цыпочку, и, главное, магазины встречаются на каждом шагу, иногда даже по нескольку на одной улице. Если ты забыла купить лак для ногтей, например, в DM, ты легко сделаешь это в Rossmann. Как же просто жительницам Берлина! Я знаю многих парижанок, которые уезжают с полными чемоданами после того, как побывают на этой святой земле. И то, о чем я сейчас скажу, не так, конечно, гламурно, но туалетной бумагой, губками, тряпками для пола, средствами против отложения кальция в туалетах также запасаются здесь. Те из француженок, которые живут в этом городе, часто подшучивают над своими подругами, возвращающимися в Париж (и умоляющими присылать по почте необходимый для выживания минимум товаров, чтобы продержаться до следующего визита в Берлин). В Париже невозможно купить в одном месте всё, что тебе требуется, и даже в супермаркетах ассортимент оставляет желать лучшего, что подчас доводит нас, женщин, до белого каления, и если вам, допустим, нужны товары по уходу за домом или для обновления фасада (в прямом и переносном смысле), вы можете заблудиться среди полок с краской (для пола или для волос). Экономия времени, денег? Никакой!

В Германии все иначе. Перед полками с тюбиками, обещающими счастье, берлинский птичий двор выглядит всегда очень сплоченным. Культ парфюмерно-хозяйственных товаров стирает даже социальные различия. Разумеется, всегда найдется какая-нибудь курица, которой аб-со-лют-но необходим новый рисовый крем по уходу за лицом от Shiseido, и она будет систематически совершать набеги на рахитичный duty-free аэропорта Тегель (хоть бы поскорее аэропорт Берлин-Брандебург выделил место на своей территории для всяких кремов и красок!). Но большинство женщин Берлина в 20, 30, 40 и даже 60 лет довольствуются хорошим увлажняющим кремом, который дополняют легким кремом от морщин. И в этом случае спасением для них являются такого рода супермаркеты. Именно в них приходит птичий двор столицы, чтобы пополнить свои запасы. Цыпочки будут квохтать в адрес американок с натянутыми, без единой морщинки лицами и посмеиваться исподтишка над европейками, которые подхватили «такую искусственную» моду, пришедшую из-за Атлантического океана.

«Сеголен Руаяль, она ведь накачена ботоксом, разве нет? – спросила меня коллега с немецкого телевидения в 2007 году. – А ведь не скажешь, что она на год старше Ангелы Меркель!» Я так и не поняла, к кому относилась ее ирония, наверное, к обеим сразу. И как бы то ни было, но за десять лет жизни в Берлине я никогда не видела и не получала по почте рекламные буклеты институтов, практикующих лифтинг или инъекции ботокса.

Да, жительница Берлина – женщина сильная, гордая, уверенная в себе (удаление волос – лишнее тому подтверждение, и как это ни странно, но даже мужчины не найдут повода для критики), и она всегда с достоинством несет свой возраст. Но главное, она как чумы боится химических продуктов. В этой связи хотелось бы упомянуть о крестовом походе против бисфенола А,[32] обнаруженного в детских французских бутылочках, который вылился в серьезный международный конфликт. Борьба с химическими веществами достигла в Германии стадии невротической фобии. Чтобы я закачивала в свою физиономию какие-то штучки с невразумительными названиями, молекулы которых до конца не изучены? Да лучше умереть! Женские журналы регулярно публикуют на своих страницах отчеты Stiftung Warentest, независимого института, проводящего экспертизу и сравнительный анализ товаров и услуг для немецких потребителей (а их ни много ни мало около 60 миллионов человек), давая оценку товарам повседневного спроса. Естественно, косметическая продукция также не избежала этой участи. За исключением биологических чистых продуктов, остальные редко попадают в разряд «медиум», допускающий наличие искусственных добавок.

Несколько лет назад Брижит Бардо с берегов Рейна, бывшая баварская актриса 1960-х годов, обладающая звучным именем Юши Глас, культивируя образ вечно молодой женщины, попыталась выпустить на рынок собственную линейку товаров по уходу за лицом. И действительно, морщины исчезали, но их место занимали прыщи и покраснение кожи. Берлинки продолжали наслаждаться ее кремами, как вдруг все до единой ринулись в свои любимые супермаркеты скупать увлажняющие кремы по 10 евро за баночку. Но зато, будьте уверены, они никогда не будут экономить, приобретая йогурт с алое вера, экстракт льняного масла или семя, не-знаю-какое-но-восстанавливающее-баланс-организма-согласно-предписаниям-традицинной-индийской-медицины. Короче говоря, если лифтинг, то только изнутри. В последние годы растет количество аюрведических ресторанов, а у моды на детокс (очищение организма) появляется все больше сторонников.

Цвета кофе

Микаэлу детокс не интересует – нет и еще раз нет! За исключением этого, у нее и Эми Уайнхаус нет ничего общего. Начиная с цвета кожи: в противоположность бледной, почти болезненной коже певицы, Микаэла предпочитает карамельно-коричневый «окрас», причем с января по декабрь. Сеансы под ультрафиолетовыми лучами следуют друг за другом каждые два-три дня. В ее кармане позвякивают монеты в два евро – главное условие того, что сегодня ей гарантирована минимальная 8-минутная доза искусственной жары в голубом контейнере. Просовываешь монетку непосредственно в аппарат, выбираешь мелодию, и – пшш – прожарка началась.

Четыре года назад Микаэла, сорокалетняя служащая мэрии, решила с этим завязать. Она продержалась неделю. Лишенная солнца, она потеряла аппетит и утратила вкус к жизни. «Я дошла до полного изнеможения, меня преследовала тошнота, я реагировала на каждый пустяк, стала агрессивной. У меня все болело, началась ломота в теле, как во время гриппа».

Изучение феномена напрашивалось само собой. Одна только сеть Solarent открыла в Берлине начиная с 1972 года 32 салона. Логотипы и рекламные буклеты полны заманчивых обещаний. Во всех соляриях Германии лидирующее положение занимает лозунг: «Быстрый отдых за смешные деньги». С утра до вечера в салонах час пик: в выложенных плиткой холлах с пластиковыми растениями вдоль стен постоянно толпится народ, и все сходятся во мнении, что здесь «врачуют не только тело, но и душу», поддерживая хорошее настроение. «Я выхожу расслабленной, в позитивном настрое, как после нескольких бокалов вина или сигаретки с травкой», – утверждает блондинка лет двадцати. Итак, за стеклянной дверью нас ждет нирвана, причем на законных основаниях и по низкой цене!

Просовываю голову. Ничего особенного: ряд белых дверей, наподобие санитарного блока в кемпинге, – а я ожидала увидеть райский сад. Толкаю одну из дверей и обнаруживаю липкий от влаги саркофаг (видимо, предыдущий пользователь не удосужился протереть его салфеткой), в котором висит, как шампур над жаровней, UV-лампа. Я вдруг пожалела о том, что мне уже давным-давно исполнилось 18 лет: с 2009 года действует запрет на посещение соляриев молодыми людьми, не достигшими совершеннолетия. На крышке аппарата вижу самоклеющуюся листовку, предупреждающую о вредных последствиях ультрафиолетового излучения. Пожалуй, мне не следовало бросать столько жетонов, так как под палящими лучами я продержалась недолго. Опьянения так и не наступило, с экстазом я также потерпела фиаско. Какое облегчение, видимо, есть какие-то пределы моего «онемечивания»… Микаэла же, напротив, покупает 20-минутные сеансы. В уголках ее глаз пролегли глубокие борозды, куда лучи не проникают, но она исправляет это при помощи автозагара. С течением времени ее лицо приняло морковный оттенок, но ей это очень нравится.

Двенадцать миллионов немцев хотя бы раз в неделю посещают солярии. Чемпионы мира! И эта мода распространена в основном среди простого люда, среди девушек бывшей восточной части и эмигранток, в таких народных кварталах, как Нойкёльн, Веддинг, Марцан, Лихтенберг… Короче говоря, под прицелом ультрафиолета все тот же контингент, который проводит свои отпуска в переполненных отелях Майорки или Тенерифе с включением в стоимость проживания отдельных видов услуг. Основательно поджарившись у заморского бассейна, дома они поддерживают загар в Solarent или любой другой сети. Выбор огромный, тем более что в Берлине большинство бассейнов и спортивных залов оборудованы соляриями самообслуживания: бросили две монетки в прорезь, и вот вы уже в течение 30 минут на Ибице! Социальное расслоение? Вне всякого сомнения! Но когда наступает лето, лужайки центра города заполняются неисправимыми любителями загара, лежащими на солнцепеке с блестящей от масла кожей. Странный обычай для народа, столь близко к сердцу принимающего вопросы, связанные с окружающей средой. «Я отвечу на любой вопрос относительно озоновой дыры, и, тем не менее, я культивирую свою меланому в солярии! Я в первых рядах иду на демонстрациях против использования ядерной энергии (это же источник радиации!), но мой сын бегает в чем мать родила по лужайкам Тиргартена! И когда к тому же знаешь, что только 14 процентов соляриев отвечают требованиям качества, установленным Федеральным агентством здравоохранения, то невольно задаешься вопросом: а имеет ли смысл пичкать нас всеми этими нормами безопасности?» Поживите несколько месяцев в Германии, и вы на собственном опыте убедитесь, как работает лобби: «Вложите на 200 евро больше в вашу посудомоечную машину, и у вас будет настоящая Made in Germany», «Только сиденья велосипедов Römer гарантируют оптимальную безопасность вашему малышу»…

Когда я читаю в газетах статьи, почти вменяющие в обязанность регулярное посещение соляриев, чтобы подготовить кожу к летнему солнцу, статьи, в категорической форме утверждающие о пользе UV-лучей, мне кусок в горло не лезет от возмущения. Особая благодарность BZ (бульварная берлинская газетенка и Bild Zeitung – крупная инвестиционная компания), осмелившейся рекомендовать посещение соляриев людям, страдающим депрессией: «Солнце и тепло способствуют выработке эндоморфинов, гормонов счастья». И разумеется, рака кожи. «Я знаю, что риск велик, – признается Микаэла, – но ведь курильщики это тоже знают».

У тебя есть тату?

Берит 49 лет. И это видно по ее глазам с набрякшими веками, по лучикам морщин, убегающим к вискам. Взгляд близорукой женщины, не расстающейся с очками, чем-то неуловимо напоминает взгляд галапагосской черепахи. Но за исключением этого у Берит идеальное тело, durchtrainiert, как здесь говорят: натренированное, крепкое и спортивное, но не слишком мускулистое. Находясь в том возрасте, когда ее соплеменницы борются с дряблыми «крыльями Бэтмена» на руках и объявляют войну варикозу, она с кокетством подростка все еще продолжает щеголять в коротких юбках и платьях без рукавов. Подростковый шарм в сочетании с настоящим дамским шиком. В первый раз, когда я ее увидела, на ней был бирюзовый костюм, который ей очень шел, подчеркивая стройность. К ансамблю она подобрала голубые колготки, изысканные и скромные, с изящным рисунком. Сирена и одновременно букет ирисов, который сам Ван Гог не отказался бы перенести на полотно, наполовину обнаженная греческая богиня… Через неделю мы встретились снова (мы вместе занимаемся танцами). На Берит была короткая вязаная юбка сиреневого цвета и чулки такого же тона с тем же изящным рисунком. Оказывается, рисунок – это татуировка, нанесенная непосредственно на ее ноги. А потом наступило лето, и Берит наконец сбросила с себя просторные одежды. Что вы думаете, на ее руках появились те же арабески: волнующие персонажи – поэзия морских глубин в сочетании с цветочной фантазией, красной, зеленой, голубой, желтой, как на японском эстампе.

Я решила, что должна с ней поговорить. После занятий мы зашли выпить по бокалу вина. Она представилась: Берит Ульхорн… Берит Ульхорн из Tatau Obscur?! «Jawol, Fraulen!» («Так точно, фройлен!»). Ничего себе! Вот уже несколько лет я знакома, сама не зная об этом, с одной из самых ярких звезд берлинского мира тату.

«Я начала поздно и почти случайно. Это было в Берлине в начале девяностых, во время занятий в Академии искусств. Мы тогда работали с обнаженной натурой, и один парень подошел ко мне и спросил, не могу ли я преподать ему рисунок; взамен он обещал научить меня наносить татуировки». В 1994 году она открыла Tatau Obscur. И сегодня ее салон – одно из тех редких мест, ради которого представители богемной буржуазии решаются выехать из центра города. Вы только представьте, проехать на юг от Потсдамер-платц, пересечь Канал, проплутать в безликой западной части Берлина, наскоро застроенной в пятидесятых – шестидесятых годах. И это та цена, которую придется заплатить, чтобы проникнуть в «святая святых современного тату», говорит одна моя знакомая журналистка, знающая толк в этих вопросах. Не вдаваясь в подробности, скажу, что Берит и три ее единомышленницы произвели революцию в этом искусстве. С черепами, розочками, байкерскими сердечками и даже с этническими рисунками было покончено. «Татуировка для меня – это коллаж в духе Мэн Рея[33] или Джона Хартфилда.[34] Я использую рекламную графику пятидесятых годов, афиши маоистской пропаганды и никогда не забываю о животных…» После ее слов я стала внимательнее приглядываться к горожанам, и, когда я вижу плечо с татуировкой à la Фрида Кало, выходящей за рамки моих представлений об этом искусстве, я знаю, что Берит приложила к этому свою руку. Она работает только по предварительной записи, а ждать придется от одного до двух лет!

Татуировки носят 4,2 миллиона немцев, 26 процентов из них женщины от 14 до 24 лет. «Для поколения, заставшего воссоединение страны, тату никогда не соотносилось с вульгарностью или с чем-то, что присуще исключительно маргиналам, рокерам, панкам…» – объясняет Ариана, 26-летняя напичканная витаминами брюнетка, которая является моим любимым консультантом по вопросам молодежи в этой стране. У нее на запястье виднеется голубоватое созвездие. «Я всеми правдами и неправдами чуть ли не целый год пыталась попасть в Blut und Eisen, и этот рисунок нанесла мне Ивонна, та самая, которая сделала шестнадцатую татуировку Анджелине Джоли!» В Blut und Eisen («Кровь и сталь»), как и повсюду в Берлине, придают огромное значение нормам гигиены, и здесь вам не угрожают ни бактерии, ни инфекции. Салон придерживается средневекового стиля с его драконами и донжонами, и это главный конкурент Берит. Он открылся в тот же год и в той же атмосфере творческой лихорадки, которая сопровождала падение Стены. Специалисты разделились на два лагеря: какая из двух студий лучше представляет берлинскую школу тату? Я, разумеется, не в состоянии ответить, но краткий анализ всего увиденного убедил меня в том, что в культуре города большое место занимают разного рода абстракции. В моде человеческие фигуры в полный рост, часто в профиль «под Берит», крупные рисунки, например сражение пантер между лопатками, буря на море на пояснице или невиданные гибридные существа, тянущие головы из расстегнутого ворота рубашки…

Слегка потрепанный вид, покатые плечи, на фоне которых выделяется длинная худая шея, – рок-певица Франци в свободные от работы часы идет в тату-салон. Ее руки покрыты звездами в стиле «манга», которому она явно отдает предпочтение, на затылке и за ушами звезды-карлики блещут темными лучами, и кажется, что они только что появились из глубин ее существа.

«Старики из домов престарелых просят, чтобы я им показала планеты, изображенные на моем животе, это вызывает у них большой интерес, но не отторжение! Иногда даже, полюбовавшись несколько секунд, они находят это красивым, – говорит худенькая девушка, уроженка восточной части, которую я однажды встретила, когда готовила репортаж о парамедицинских заведениях. – Я знаю, что в некоторых городах тату может служить помехой, если не серьезным препятствием, когда ты находишься в поисках работы, особенно в сфере оказания медицинских услуг, но здесь, в Берлине, у меня никогда не было с этим проблем».

Татуировками в Берлине уже никого не удивишь, причем это относится ко всем социальным слоям. Даже Беттина Вульф, бывшая первая леди страны,[35] консерватор, во всем соблюдающая хороший тон, выгравировала татуировку в виде пламени на правом плече.

«Так как сформировалась мода на изящные и тонкие рисунки, этот феномен привлекает все большее количество женщин, которые уже почти догнали мужчин, и среди моих новых клиенток также в основном женщины», – продолжает свой рассказ Берит. Но ее клиентура не является типичной: чтобы доверить свое тело великой жрице тату из Tatau Obscur, требуется много денег. В небогатых народных кварталах, в частности на востоке столицы, преобладают племенные (этнические) татуировки, такие как Arschgeweih, два пресловутых оленьих рога, наколотые внизу поясницы, которые торчат из брюк или вискозных стрингов, создавая, мягко говоря, неординарное впечатление. Я бы могла высказаться и в более жесткой форме, но опасаюсь, как бы мое личное мнение не внесло раздор в добрососедские франко-германские отношения, которые длятся более сорока лет.

Бодиарт

Интерес к тату, инициированный Берит, способствует самоуважению женщин и, кроме того, превратил мастеров этого искусства в наиболее востребованных профессионалов. В Tatau Obscur вместе с Берит трудятся Зоя Торн, Сара Розенбаум и Юлия Тойбель. Звездой All-Style Tattoo является мисс Нико, которая достигла такого совершенства, что уже может свергнуть с пьедестала Берит. Она отрицательно относится к тому, чтобы принимать клиентов по предварительной записи, и попасть к ней можно только при условии, что пошлете ей по электронной почте описание либо эскиз придуманной вами татуировки. Она никогда не делает копий предыдущих работ и никогда не повторяется. А для тех, кого охватило искушение сохранить незабываемое (в смысле несмываемое) воспоминание о пребывании в Берлине, советую посетить не такие престижные салоны, а студии попроще, например Berlinink, где работают Джесси и Ники; славы у них поменьше, но они не менее талантливые.

Будущее тату продолжает оставаться за женщинами: чешская студентка из Университета искусств недавно изобрела брайльтату: под кожу вводят крохотные силиконовые импланты, образующие текст, доступный для понимания тех, кто изучал азбуку Брайля (азбука для слепых). Тайна и сладострастие обеспечены! Что касается пирсинга, то он также завладел умами горожан. И даже в большей степени, чем татуировки, потому что от него легко избавиться. Нос, губы, язык, подбородок, пупок, соски и прочие места подвергаются прокалыванию. Иногда в метро встречаешь женщину-дуршлаг с дырками по всему телу: гвозди в руках, по четыре или пять колец на нижней губе. Меня, француженку, это всегда удивляло, но здесь на это никто не обращает внимания. «Моя дочь хочет сделать пирсинг! А я уж подумала, что придется раскошелиться на татуировку к ее шестнадцатилетию». Вот по какому поводу берлинские мамочки вздыхают с облегчением!

Ich véliebe dich —

Я люблю свой велосипед

Когда на каждом шагу тебе встречаются велосипеды, понимаешь, что Берлин «достиг значительно прогресса», повторяю я с удовольствием слова одного моего коллеги-мужчины, недавно поселившегося на берегах Шпрее. Он так выразился, когда с наступлением первых весенних дней впервые увидел мускулистые тела цыпочек, мчащихся на велосипедах. Да, езда на этом транспортном средстве в течение десяти месяцев в году по городу, в восемь раз превышающему по площади Париж, гарантирует вам сигарообразные бедра, поскольку приходится все время крутить педали. Ноги, конечно, не будут иметь ничего общего с накаченными лодыжками Женни Лонго, одной из самых титулованных велосипедисток мира, потому что (дорогой мой Берлин, ты все предусмотрел!) город расположен на абсолютно плоской равнине. И не стоит удивляться тому, что жительницы столицы без стеснения обнажаются в парках, подставляя свое тело солнечным лучам, либо носятся в мини-шортах вдоль улиц, практически лежа на руле, – взору автомобилистов в этом случае открываются крепкие ягодицы, неприступность которых не подлежит сомнению.

Велосипед – это совершенно необходимый атрибут в жизни любой уважающей себя жительницы Берлина. И если вам требуются доказательства, то я готова их предоставить: организаторы модных показов устраивают также выставки велосипедов в специализированных салонах. Лучший друг, верный компаньон с крепким костяком, велосипед это не просто транспортное средство. Ему часто присваивают имена: «Сисси» (из-за пайеток вдоль рамы, объясняет Юдифь), «Ганс» (в силу его прочности и надежности, расшифровывает Инна). Самые заядлые велосипедистки регулярно обновляют внешность «железного коня»: украшают раму цветочными гирляндами в праздничные дни, летом цветами увит руль, а в дни крупных футбольных соревнований на велосипедах можно увидеть вымпелы любимой команды.

«Я чуть не умерла от тоски, когда мне пришлось расстаться с моим незабвенным другом-велосипедом. Я его привезла в Берлин в разобранном состоянии, когда мне было 22 года. Он верно служил мне в ту пору, когда я была студенткой и проезжала по пятнадцать километров в день до университета и обратно, чтобы сэкономить на месячном проездном билете на метро. Затем, во времена душевных страданий, когда мое сердце сжималось от тоски и горя, я неслась навстречу ветру по Карл-Маркс-аллее, чтобы холодный воздух навсегда осушил мои слезы. А будучи беременной на последнем сроке, я крутила педали, как сумасшедшая, в надежде подготовить свое тело к схваткам. Он был уже таким старым, таким ржавым, и я не рисковала перевозить его на багажнике. В конце концов я решила вложить деньги в более солидный и надежный аппарат. Как же я рыдала в магазине, отдавая себе отчет в том, что расстаюсь с ним навсегда!» Прекрасно понимаю эту молодую мать из Кройцберга! Мы все храним в памяти наши старые драндулеты, на которых возвращались из ночных клубов (из страха в одиночестве отправляться в окраинные кварталы на метро), ездили с подружками к озеру на пикники, предварительно накупив пива, которое перевозили на багажниках, и даже переезжали на новые квартиры (пытаясь не уронить при этом горшок с цветком, который, балансируя, умудрялись удерживать на руле). Очень может быть, что велосипед был приобретен на блошином рынке в Мауэрпарке – старинный навесной замок стоил дороже этой рухляди, – но исчезновение двухколесного средства передвижения однажды днем причинило нам столько горя, что даже просмотр фильма на открытом воздухе не отвлек от мрачных мыслей! Почему? Нет ответа! Но с другой стороны, сейчас столько новых и современных моделей велосипедов! Даже сам инспектор Деррик лишился бы дара речи от такого многообразия.

И вот мы стали пешеходами! Какой ужас! Ведь в Берлине все так далеко – помножьте на два или на три парижских расстояния. И если вы случайно вышли не на той станции метро, рассчитывайте, что пешком вам придется пройти от 10 до 15 минут. А так как тротуары в большинстве своем в Берлине разбиты (влияние холодных зим плюс структурная нехватка средств в городском бюджете), даже не мечтайте о том, что без труда пробежитесь, пытаясь нагнать упущенное время, особенно если вы в туфлях на каблуках.

И как же они раздражают в такие моменты, эти амазонки на двух колесах! Есть даже какое-то презрительное высокомерие в том, как они управляют своим транспортным средством: велосипедист – царь и бог, и вас сразу же призовут к порядку, если вы только осмелитесь – случайно, конечно, – преградить путь. Велосипедные дорожки в Берлине оборудованы непосредственно на тротуарах, и вы ошибаетесь, если думаете, что грубость и оскорбления в адрес пешеходов являются прерогативой мужчин… Цыпочки, взгромоздившиеся, как на насесты, на велосипедные рамы, созданные для представителей противоположного пола, с прищепками на брюках, что защищает от масла, которым обильно смазана цепь (если только они катят по мостовым не в джинсах до колен), в шлемах, водруженных на голову, постоянно держат большой палец на звонке и нагло трезвонят, требуя, чтобы им освободили дорогу. И, как правило, треньканье звонка может сопровождаться грубой бранью (Verdammt! Fahrradweg, du Hexe![36]). Но, к счастью, вскоре они скрываются из виду, унося с собой всё – и дерзости, которыми нас осыпают, и риск того, что однажды они, эти нимфы асфальтовых джунглей, такие гордые и прекрасные, упадут со своего пьедестала. Как бы там ни было, даже не пытайтесь развеять миф и не вступайте в перебранку с разгневанной велосипедисткой, не советую даже приближаться к ней. Будучи существом низшего порядка, поскорее уступите ей дорогу, потому что атака Валькирии, которой помешали, может стоить вам большой крови!

Лучше поскорее отправляйтесь в магазин и купите себе велосипед, чтобы вновь включиться в игру, в игру прекрасных девушек, летящих навстречу ветру, девушек с сильными загорелыми ногами, несущихся с развевающимися волосами вдоль заброшенных районов. Только в этом случае вы будете считаться цыпочкой передовых взглядов, защищающей окружающую среду. Вы почувствуете себя раскованной, вы станете одной из них, такой же спортивной и немного загадочной (аура таинственности поддерживается благодаря соблюдению четырех правил: быстро крутить педали, не останавливаться на красный свет, перескакивать через бордюры мостовых, подняв на себя руль, не забывать про звонок и как можно чаще сигналить)… Вот теперь вы можете с полным основанием гордо сказать: «Ich bin ein Berliner!» Или, в данном случае: «Eine Berlinerin» («Я – берлинка!»).

Бремя соответствия

Если вы велосипедистка, то знайте, что вам придется во всем соответствовать этому титулу! Берлинка, достойная этого звания, не отступает ни перед чем и лихо справляется как с дождем, так и с холодом. Только гололедица немного смиряет ее пыл, потому что под лужами могут прятаться коварные льдинки. Зато, если свежевыпавший снег является очевидным препятствием, то утрамбованный или убранный снег никогда ее не испугает. Жительница Берлина просто подбирает соответствующую экипировку, и в этом весь секрет. В этой экипировке она становится живым памятником, как только садится за руль. Дождевик с боковыми козырьками на капюшоне, едва оставляющими свободным боковой обзор, штаны из непромокаемого материала и неизбежные, также непромокаемые, сумки разносчиков… настоящие воинские доспехи, о чем я вам уже упоминала, говоря о Валькирии.

Цыпочку на велосипеде никогда не испугают расстояния. Ее бег за здоровьем занимает от двадцати до тридцати минут утром и столько вечером, не считая заезд в супермаркет или в детский сад (ее Джуниор, пристроившийся на багажнике, увеличивает вес, как минимум, на 15 килограммов, что весьма способствует тренировке ягодиц и сохранению улыбки на лице; раз, два, раз, два). А летом предпринимаются поездки за 40–50 километров до больших озер за окружной дорогой. Из 750 километров городских дорожек для велосипедистов 180 проложены вдоль реки, каналов или озер, а 30 процентов всей площади столицы покрыты лесами и водоемами, поэтому здесь никогда не бывает недостатка в свежем воздухе, в пространстве и чайках, реющих над водой. И в неге, которая захватывает горожан в течение нескольких теплых месяцев, есть что-то от упоения дней, проведенных в отпуске.

Если путешествуешь на велосипеде по Берлину ночью, можно встретиться с семейством лисы, нашедшем приют на углу дома, с ласками, пересекающими дорогу в слабом свете велосипедного фонаря, кроликами, совершающими набеги на огороды рабочих, и даже с кабанами, которых насчитывается от семи до восьми тысяч, согласно данным городских егерей, задачи которых сводятся к контролю за фауной, готовой захватить городское пространство. И кстати говоря, эти невежи (кабаны, разумеется) покушаются даже на газон перед Парламентом! «Я знаю одного парня-велосипедиста, мать которого выступила в защиту поросят. У нас в год происходит не менее ста случаев столкновений с кабанами, и поэтому, как ты понимаешь, я все время езжу в шлеме», – с самым серьезным видом предупреждает меня бывшая соседка. В шлеме или без оного, я не уверена в том, что исход конфронтации с огромной свиньей обернется в ее пользу.

Часто вечерами, которые мы проводим в биргартене или дома за ужином, кто-то обязательно вспомнит и расскажет холодящие сердце истории с тем или иным велосипедистом (у которого украли дорожную сумку, велосипед, или он упал… жительницы Берлина могут часами говорить об этом), и не счесть городских легенд, связанных с двухколесным транспортным средством. Меня не придется убеждать в том, что кража велосипедов (даже самые старые из них вдруг исчезают, чтобы затем появиться вновь на блошиных рынках по цене от 30 до 60 евро) является весьма распространенным явлением. Но я с трудом поверю, что в Берлине якобы больше велосипедов, чем в Пекине. И хотя здесь 46,2 процента семей не имеют машин (в два раза больше, чем в среднем по стране), у всех есть велосипед, не всегда последней модели, но, тем не менее, он есть. И в который раз город оказался поделенным на тех, кто обладает новенькими, с иголочки, велосипедами, и тех, у кого старые, видавшие виды драндулеты.

«Велосипед – мой основной вид транспорта, поэтому я не пожалела на него денег, он мне обошелся в 800 евро плюс 60 евро замок на него. И я уже не говорю о том, что снимаю чулан, где могу его оставлять». Ингеборга горда тем, что у нее современный аппарат с переключением скоростей и динамовтулкой (проще говоря, с электрическим генератором), – это сразу же ставит ее в разряд велосипедистов класса люкс. Что же касается молодых матерей, то они также отдают предпочтение хорошим моделям. Безопасность требует, чтобы велосипед был прочным и устойчивым, позволяющим перевозить свой выводок на переднем или заднем сиденье или в специально оборудованном велоприцепе для детей. Но есть и снобы, разъезжающие по городу на копиях знаменитых моделей 1950-х годов или на высоких голландских велосипедах, безумно дорогих и элегантных, с высоты которых они с презрением поглядывают на окружающих. В противоположность им Надин разработала собственную теорию, которую она излагает мне с тем же пылом, с каким аспирант защищает диссертацию перед членами комиссии. Брюнетка, питающаяся исключительно биочечевицей, которую она отваривает в профильтрованной воде, в свои 34 года не закончившая университет (лучше бы с тем же пылом взялась за учебу и наконец получила диплом), говорит: «В магазине я всегда выбираю самую захудалую и дешевую модель, которая мне верно служит летом, а осенью я продаю велосипед какому-нибудь студенту, обучающемуся по обмену, который уже замучился ходить пешком по городу, не имея транспортного средства. Так, по крайней мере, я не буду испытывать никаких сожалений, если у меня его украдут, а за один сезон он, разумеется, не успеет развалиться на части». Будучи адепткой теории организованной кражи, Надин утверждает, что у нее, по крайней мере, раза четыре уже велосипед умыкали. И если вдруг она замечает, что я не снимаю насоса с рамы, когда оставляю велосипед на улице, она разражается тирадой по поводу велосипедной мафии: «Представляешь, у меня однажды даже седло сняли!» Но, видимо, мафиози не интересуются моим велосипедом, так как за десять лет жизни в Берлине мои приключения с этим транспортным средством ограничились лишь проколотыми несколько раз шинами и памятным мне падением на берегу канала. И таких, как Надин и ей подобных, иногда ездящих под кайфом, полным-полно в Берлине. Они колесят по городу на древних великах, которые так сильно дребезжат, что кажется, будто вздыхают при каждом повороте колеса, а по ночам скрежет динамо об изношенный обод будит целые кварталы. «К тебе я добралась за полчаса, а обратно динамо так терло о колесо, что мне пришлось затратить три четверти часа!» – рассказывает подруга, которой я позвонила на следующий день после ужина с обильным возлиянием, чтобы узнать, добралась ли она домой целой и невредимой. Хотя не исключаю, что именно вино Bade могло быть главным виновником задержки.

Йога, транс, спорт

«Накатавшись на велосипеде, я снова взялась за спорт», – говорит Амелия. Интеллектуалка в хорошем смысле этого слова, которой любое физическое усилие тут же напоминает тяжелейшие курсы профессионального спорта в Gymnasium в Гейдельберге, где она когда-то обучалась, Амелия поклялась себе, что с этим видом деятельности она покончила навсегда. Прожив год в Берлине, как и все в этом городе, она приобрела велосипед и сразу же принялась испытывать его на выносливость.

Езда на велосипеде – это по преимуществу берлинский вид спорта. Разумеется, и здесь много любителей побегать трусцой, фитнес-клубы и бассейны всегда заполнены до отказа, но их не больше, чем в Париже, и меньше, чем в Нью-Йорке. Единственная дисциплина, которой повезло больше других, – это йога, которая полностью соответствует ожиданиям новой богемной буржуазии столицы, нацеленной на охрану окружающей среды. Студиям йоги в центре города приходится выживать в серьезной конкурентной борьбе. И каждая из них разрабатывает свои собственные традиции. Аштанга, Бикрам, Айенгар, Хатха, Виньяса, Пранаяма и даже Киндер-йога для детей от 4 лет (которая приобрела популярность в таких модных кварталах, как Пренцлауэр-Берг и Кройцберг)… Как правило, оплата осуществляется по факту посещения одного занятия, потому что даже ради йоги берлинка не готова жертвовать своей драгоценной свободой, ведь оплата, например, десяти занятий расценивается жительницей Берлина как некое обязательство и лишает ее привычной спонтанности.

Сжигание калорий в аэропорту Темпельхоф-Берлин

Fick dich New-York! Ненавижу Большое яблоко! Отныне Берлин даст тебе сто очков вперед! С момента открытия для посещения публикой бывшего аэропорта Темпельхоф в мае 2010 года твой Центральный парк всем покажется беджиком, приколотым на груди страдающего ожирением. Надеюсь, вы извините мой тон, я, наверное, слишком насытила кислородом мой мозг: только что каталась на роликах по бесконечным взлетным полосам самого мистического немецкого аэропорта. В 1948 – 49 годах, после того как Москва передала аэропорт англичанам и американцам, именно здесь каждые 80 секунд приземлялись самолеты, наполненные продовольствием и углем. И у местных стариков до сих пор наворачиваются слезы на глазах, когда они слышат шум авиационного двигателя. «Ура, мы живы!» – слышится в реве реакторов.

Расположенный в центре города, Темпельхоф превратился в экологическую аномалию, в вековое безумие, финансовую пропасть, поглощающую огромные средства. Его закрыли в 2008-м, и с тех пор он зарастает травой, ласточки вьют здесь свои гнезда. И ветер, шелестящий летом в злаках, переносит нас в отпуск.

Насколько возможно, Темпельхоф расширил свое пространство, и теперь город располагает огромной площадкой для запуска бумажных змеев и взлетными полосами, приспособленными для катания на роликах. В перспективе предусматривается дальнейшее развитие парка, муниципалитет уже предупредил, что здесь будут сосредоточены офисные бюро и резиденции, расположенные по периметру, хотя проект еще не принят окончательно и находится в стадии изучения. Группа архитекторов предложила возвести здесь огромную гору, засадить ее соснами, на которой будут мирно сосуществовать и размножаться муфлоны и сурки. Летом здесь можно гулять, а зимой – кататься по склонам на горных лыжах; предполагается, что лыжная станция будет расположена на высоте 1000 метров. Проект, мягко говоря, экстравагантный, предложенный группой не отличающихся здравомыслием единомышленников, продолжает собирать сторонников – их уже около семи тысяч в Фейсбуке, и почтовая открытка «Берлинская гора» в формате постера украшает стену White Trashe, бара, помимо всего прочего, способствующего распространению передовых тенденций. Другая же группа берлинцев, приверженцев водных просторов, разжигает встречный огонь и предлагает затопить Темпельхоф, превратив его в громадное озеро, в центре которого будет вращаться гигантский ветряк.

В ожидании парусных регат или соревнований по слалому я с большим удовольствием приезжаю сюда с роликовыми коньками под мышкой и отправляюсь кататься по шести километрам в периметре идеально оборудованных и почти пустынных взлетных полос. И вот я лечу, соревнуясь с ветром, а ведь придется еще и возвращаться, причем ветер опять бьет в лицо. Может быть, попросить парня, катающегося на колесном буере, чтобы он взял меня на буксир? Или обратиться к другому, запускающему гигантского змея? Что и говорить! Шоковая тренировка. Если выдержу, зимой попробую пробежаться на лыжах. А может быть, стоит совместить мои вылазки в Темпельхоф с неделями моды, когда великие имена устанавливают подиум в холле главного серого здания аэропорта? Не знаю почему, но навскидку я склоняюсь ко второму варианту…

Алло, доктор?

Я обожаю эти моменты, когда медицинские секретари рассыпаются в любезностях и просят извинения за то, что напоминают мне об уплате квартального взноса в размере 10 евро. «Извините за напоминание, да, я знаю, я хуже ведьмы, но, будьте великодушны, поймите меня…» Реформа датируется 2004 годом, но для них требовать деньги до сих пор продолжает оставаться святотатством. До этого времени врачам не платили ни сантима – все услуги покрывались медицинским страхованием. Но после революционных изменений именно секретари оказались на первой линии обороны и, как ветераны, демонстрируют еще свежие шрамы. И именно они выступают в роли отдушины и крепкого плеча, на которое многие готовы опереться, отправляясь к врачу.

В кабинете заумного до надменности доктора пациенты сменяют друг друга каждые пять минут. Ваши надежды на то, что вас услышат и проявят сочувствие, разбиты в прах. «Откройте рот. Да, это ангина. Мой секретарь выпишет вам рецепт и освобождение от работы. До свидания!» Кроме того, полным-полно врачей, которые минимизируют наши страдания и экономят на выписке лекарств. Против гриппа H1N1? Чай, постельный режим – и баста! В результате отец, мать, тетя, ребенок и бебиситтер – все свалились с температурой 39 и вышли из строя на три дня. Сочащийся гноем нарыв на ноге (я предупредила доктора, что мы только что вернулись из тропиков): «Прогрейте феном больное место, инфекция исчезнет сама собой!» Через несколько дней мне пришлось отправиться в больницу, где выявили банальный стрептококк! А какое же место занимает в Берлине альтернативная медицина? В этом секторе все на грани безумия… Гомеопат, прежде чем выманит у тебя 60 евро, просит рассказать о сновидениях и признаться в том, что в детстве у тебя была тяга к сладкому, а на прощание вручит две упаковки шариков, которые нужно рассасывать, положив под язык. Будучи во Франции приверженкой акупунктуры, я безуспешно пыталась убедить доктора (кстати, президента Ассоциации акупунктуры в Берлине) поставить мне иглы – видимо, каналы, по которым течет энергия, оказались разбалансированными, и в результате я стала ощущать першение в горле, которое могло обернуться любыми неприятностями. Должна отметить, что вам придется побегать по городу в поисках хорошего врача, и здесь даже серная пробка в ухе может вызвать кучу проблем. «Мой врач вроде ничего… И у него два достоинства: его кабинет расположен в двух шагах от моего дома, кроме того, работает допоздна». Что же касается расписания приемов, то, за исключением некоторых специалистов, ко всем врачам «живая» очередь. И приходится запастись терпением, проклиная про себя пациентов, имеющих достаточно средств, чтобы приобрести полис медицинского страхования в частных компаниях, – они проходят без очереди, не испытывая при этом и тени смущения. Однажды я четыре с половиной часа просидела перед кабинетом в ожидании, когда же меня наконец примет отоларинголог. И в этом случае не остается ничего другого, как наблюдать за работой медицинского секретаря, проникнутого консерватизмом в самом худшем понимании этого слова и еще более – раздражающей бездушностью. Сестры (которые уже давным-давно не имеют никакого отношения к монашеству) одеты в белое с головы до ног и обращаются к доктору на «вы», разумеется. Они ведут всю бумажную работу и выполняют базовые функции: взвешивание, измерение артериального давления, при необходимости сделают укол или прививку… Но уверяю вас, это героини! Когда я решила сменить гинеколога, я с большой грустью распрощалась с по-матерински заботливой медсестрой, большой и доброй, которая вела меня всю беременность и вытирала мне слезы сомнения («О, я уже на восьмом месяце и до сих пор не выбрала имя… мне ни одно не нравится!»).

Неудивительно, что в этих условиях жительницы Берлина являются королевами самолечения, часто с благословения сестер в белом. «Доктор порекомендовал мне травяной чай, но не сказал какой». – «Я лично пью гомеопатический сбор, продается в готовом виде в аптеке, и вам советую!» – «Очередной лосьон по рецепту врача, это очень хорошо, но в следующий раз не ломайте себе голову и не тратьте зря время, приходя к нам, вы его купите в любом супермаркете, уверяю вас!» Они произносят эти несколько слов, шепча их на ухо и робея от того, что могут навлечь на себя гнев доктора, выказывая тем самым полное презрение к науке и приходя в умиление от того, что могут поделиться своим секретом в стерильных стенах медицинского кабинета. Я обожаю этот вызов, брошенный системе. И это так по-берлински!

Справочник по выживанию в зимних условиях

Как известно, мороженые каштаны подают с каплуном, но не с нашими милыми цыпочками. И если мы иногда нетвердо стоим на ногах (будучи навеселе), то метеопрогнозы не всегда имеют к этому непосредственное отношение. Хотя как сказать!

1. Обувь на толстой подошве защитит вас.

Буду с вами откровенной. Зима в Берлина снежная и длинная, в некоторые годы она длится два, два с половиной месяца, и все это время корка льда сковывает тротуары. Таким образом, сапоги являются предметом первой необходимости. Но постарайтесь не прогадать. Я совсем не имею в виду модную имитацию этой обуви, рекламируемую немецкой версией Elle, – когда на улице минус 12, в ней вам будет не до смеха. Речь идет прежде всего о комфорте и безопасности. Туристы и студенты также допускают промахи в этом смысле: с гордым видом они являются в столицу, имея пару меховых уггов. Это большая ошибка. Во-первых, угги очень теплые (стоит ли напоминать, что, когда стоит волчий холод, вам и в голову не придет часами прогуливаться по улице; нет, на всех парах вы промчитесь до ближайшей станции метро или будете перемещаться из одного кафе в другое и даже в перерыв на обед не высунете носа наружу), и я даже говорить не буду, до какого состояния к концу дня дойдут ваши ноги, проведя целый день в уютном тепле овечьего меха. Но и это не главное. Главное заключается в том, что угги очень скользкие и поэтому категорически исключаются из повседневной жизни! Идеальные сапоги для берлинской погоды должны быть обязательно кожаные (а следовательно, непромокаемые, так как снег имеет обыкновение таять), мягкие и last but not least – последнее, но от этого не менее важное замечание: они должны быть на толстой подошве. Я, разумеется, не говорю о «шиповках», всегда можно оставаться элегантной, но выбирайте обувь на адекватной подошве, предохраняющей ноги от мороза и наледи. Сапоги обойдутся вам в сумму от 150 евро и выше, но без колебаний осуществите это вложение, и вы никогда об этом не пожалеете. Что касается каблуков, я решила не испытывать судьбу. Но я видела цыпочек, без тени сомнения пускающихся в эту авантюру. Ну, что ж… На их собственный страх и риск!

2. Без шапки также не обойтись.

Еще один необходимый атрибут немецких зим. И так же, как и в отношении обуви, берлинки предпочитают классические и функциональные модели. Когда наступает пора защитить голову от стужи и снега, они во мгновение ока свяжут себе шапку, вложив в ее изготовление весь свой творческий потенциал и кокетство. Потому что относительно всего остального – я имею в виду тысячи одежек, в которые они укутаны с головы до ног, – о кокетстве даже не может быть и речи. Даже моя подруга Мари, изящная парижанка, уступила местным сиренам, хотя поклялась себе, когда переехала в Берлин и решила провести здесь несколько лет, что никогда не наденет шапку. («В ней я теряю всю привлекательность, и, кроме того, она электризует волосы…») Но всю последнюю зиму она проходила в шапке. Головные уборы могут быть самых разных, а иногда и очень смелых фасонов, все позволено, лишь бы уши были прикрыты… Моделей шапок так много, что невозможно определить главенствующую тенденцию. В последние годы завоевала популярность шапка-ушанка, а самые большие оригиналки позволяют себе вязаные шлемы-балаклавы, с прорезью для глаз.

3. Стиль Гун Ли – оптимальный вариант.

Берлинский кинофестиваль, который проводится в феврале, – настоящий фестиваль глумления и откровенных издевок. И немало берлинок без сожаления оставляют теплую террасу кафе «Старбакс» на Потсдамер-платц ради того, чтобы с нескрываемым ехидством наблюдать за глиссадами иностранных журналистов, которые даже не удосужились после Каннов и Венеции разобрать свои чемоданы, а также за звездами кино в вечерних платьях с обнаженной спиной, дрожащими от холода на красной дорожке. К счастью, исключением стала Гун Ли, председатель жюри в 2000-м, берлинские модницы еще и сегодня вспоминают об этом. Китайская актриса появилась в длинном бархатном манто с вышивкой, продемонстрировав высочайший класс и являя собой пример для подражания (особенно в том, что касается ее манто). Короче говоря, какой бы стиль вы ни выбрали, но зимнее пальто должно, как минимум, прикрывать бедра. И когда однажды воскресным утром, выйдя из ночного клуба, вы будете в течение двадцати минут ждать электричку на открытом перроне станции «Остркрёз», можно с удовольствием присесть на одно из металлических сидений, не опасаясь примерзнуть к нему навеки.

4. Посещение сауны должно войти в привычку.

Это действительно должно войти в привычку, чтобы напомнить затекшему телу, что жара еще существует, такая же густая и обволакивающая, как крем на пирожном. И несколько часов вы проведете абсолютно обнаженной, смазывая тело увлажняющими кремами и ухаживая за ногами. А еще говорят, что сауна благотворно действует на иммунную систему.

5. Странные и непривычные напитки станут неотъемлемой частью рациона.

То ли в силу скудости домашнего бюджета, то ли из-за недоверия, которое берлинки испытывают по отношению к фармацевтическим лабораториям, но большинство из них являются поклонницами альтернативной медицины. Кроме того, часто встречаются врачи, которые, как только уберут свои стетоскопы, довольствуются следующей рекомендацией: «Оставайтесь в постели, пейте чай». И вместо того чтобы часами просиживать в очередях перед медицинскими кабинетами, жительницы Берлина приступают к самолечению. В аптеках местных цыпочек найдется любой травяной чай, а также самые экзотические соки, например из красной свеклы (с землистым послевкусием, от которого сводит челюсть, но через три дня насморка как не бывало, утверждают они), кислой капусты (какой ужас!) и, разумеется, аппарат для ингаляции или промывания носа. В их любимых супермаркетах целые отделы до отказа забиты целительными чаями, чудодейственными биопастилками: от газов в кишечнике, от бессонницы, от колик, бронхитов, множество мочегонных чаев… Ежегодно пальма первенства принадлежит витамину С в шипучих таблетках. Даже в кафе вам окажут медицинскую помощь. С наступлением первых холодов в меню всегда присутствуют имбирные чаи (укрепляющие, по слухам, иммунную систему), чаи с шалфеем (от боли в горле), с чабрецом (от насморка), свежевыжатый апельсиновый сок, который подают в обжигающе горячем виде с корицей или имбирем (подпитка организма витамином С). И наконец, средство, вызывающее расслабление и неизменную улыбку: горячее вино, которое не даст продрогнуть до костей во время посещения рождественских базаров, манифестаций, стояния в очередях в ночные клубы. Но, видимо, нужно со всем этим родиться, чтобы переварить дешевое красное вино, от которого стучит в голове. Хотя должна признаться, оно действительно согревает. А от стука в голове существует травяной чай, помогающий с ним справиться.

6. Насыщение организма кислородом – вопрос жизненной необходимости.

Зимой, как правило, в Берлине холодно и очень много света. Атмосфера зимнего спортивного курорта, высокое голубое небо, низкие температуры за окном. Чтобы не впасть в спячку, нужно как можно больше времени проводить на свежем воздухе. Город окружен озерами и лесами, располагающими к прогулкам, а ходьба по снегу идеальна для улучшения кровообращения и (что особенно важно) для укрепления ягодиц, кроме того, калории сжигаются с бешеной скоростью, а следовательно, во всем этом есть здравый смысл.

7. Вы вновь обретете детскость души.

И чтобы ее обрести, нужно начинать еще летом… купив сани! Потому что, как только выпадет первый снег, будет уже поздно: их распродадут. Все парки города оборудованы хотя бы одной санной трассой. А звездой катания на санях продолжает оставаться возвышенность Тойфельберг, расположенная на западе города. Это огромная рукотворная гора (115 м высотой и 12 миллионов кубических метров грунта), возникшая из руин Берлина, разрушенного бомбардировками (по мере того как женщины по кирпичику разбирали город). Она является настоящим спасением для матерей семейств, потому что, проведя здесь хотя бы полдня, их отпрыски валятся с ног от усталости. К тому же за последние годы катание на санях приобрело статус события городского масштаба. Я имею в виду санные соревнования гомосексуалистов, организуемые в Мауэр-парке. Это своего рода зимний гей-прайд, когда любые экстравагантности в облике и поведении приветствуются, короче говоря, когда все позволено и когда диджеи работают за пультами, не щадя своих сил. Также очень популярны организуемые в середине зимы катания ночью на санях в лунном свете, которые как нельзя лучше сочетаются с флиртом, и грех не воспользоваться возможностью познакомиться с парнем или девушкой. Когда ты, дрожа от холода и крепко обхватив руками своего партнера, несешься на всех парах с горы, тебя охватывают такие сильные по остроте эмоции, каких не испытываешь даже в первые моменты жаркой любовной истории. Два или три огромных сражения, подготовка к которым идет через социальные сети Интернета и суть которых заключается в том, что их участники забрасывают друг друга снежками, также являются знаменательными событиями, прерывающими монотонность зимнего сезона. После такого столкновения жителей, например, Кройцберга с жителями Нойкёльна в Готлицер-парке (подмороженный аналог июльской битвы на мосту Обербаум с использованием воды и гнилых овощей), столкновения, создающего ощущение какого-то безумия, длящегося в течение трех часов, вояки расходятся по домам промокшие до нитки, но с зарядом бодрости на всю неделю. А для тех цыпочек, у которых смелость в крови, нет ничего лучше, чем погонять на коньках по озерам или скованному льдом каналу. Лед трещит, под ним просвечивает черная вода, уровень адреналина растет, сердце колотится – короче говоря, незабываемая встряска!

8. Свечи – непременный атрибут интерьера.

Когда на город в 15 часов 30 минут опускается ночь и будет темно до восьми часов следующего утра, не стоит изобретать велосипед. Самые старые и проверенные временем обычаи могут оказаться абсолютно гениальными. Мои подруги приобрели специальные лампы, но тут же вернулись к свечам, которые создают ощущение семейных праздников, Рождества и вдвойне поднимают настроение. Они горят на столиках во всех кафе, и, откровенно говоря, не жалко выбросить на ветер около тридцати евро, чтобы купить рождественский венок с четырьмя свечами и поставить его на стол в гостиной, зажигая каждую неделю по новой свече в ознаменование прихода Спасителя. Это создает определенную атмосферу, это gemütlich, как здесь говорят (сложно перевести это слово: точного эквивалента у него нет, но оно означает «удобный», «приветливый», «уютный», «внушающий уверенность в будущем» – короче говоря, это именно то, что ощущает ребенок, сидя на руках у матери и прижавшись к ее груди). Все это, разумеется, очень хорошо, но превращает квартиру в подобие логова или норы сурка, в которой все говорит о том, чтобы тебя оставили в покое, что само по себе несерьезно и не соответствует духу цыпочки. Но как бы то ни было, это работает. Я не собираюсь проводить исследования на тему того, как светотерапия влияет на человеческий организм. Но в целом берлинки обожают свечи, и, если вы решите подарить им их на день рождения, уверяю вас, разочарования не будет. А летом, установив свечи в маленькие стеклянные горшочки, они украшают ими балкон.

9. Дайте себе обещание проводить как можно больше времени вне дома.

Каждый раз, когда наступает ноябрь, я спрашиваю себя: а какова, помимо социальной функции, которую они выполняют в тот период года, когда все вокруг испытывают одно желание: забиться в свой угол и не вылезать оттуда, – роль рождественских базаров? На улице стоит зверский холод, всякие безделушки для украшения дома стоят безумных денег, а аттракционы вызывают только скуку. И вот, когда вы уже вышли из того возраста, когда ночные клубы были для вас родным домом, почему бы не отправиться на рождественский базар? Зачем? Не спрашивайте меня об этом: здесь можно встретить коллег, завязать новые знакомства и – благодаря горячему вину – почувствовать себя среди своих, как в семье; здесь, в толпе, ощущаешь себя частью сообщества, а это стоит всего золота мира в эти темные и тоскливые вечера. И постарайтесь сохранить это состояние духа в течение всей зимы. Не задавай себе вопросы, не пытайся даже размышлять, просто отправляйтесь из дому, как только представится такая возможность, в кино, в ресторан, к друзьям, идите, куда глаза глядят, только выберетесь из своей норы!

10. Запланируйте путешествие в теплые страны в марте.

Но еще хуже ноябрьской безысходности, когда город погружается во тьму, мартовская тоска. Зима никак не кончается, на улицах еще много снега, вы мечтаете о том времени, когда на деревьях распустятся листья, но на самом деле вы уже дошли до такого состояния, когда начинаешь сомневаться в том, что листья вообще когда-нибудь появятся…Чтобы выдержать психологическое напряжение, в период с марта по середину апреля запланируйте путешествие. Если можно, возьмите отпуск и, захватив с собой солнечные очки, отправляйтесь на самолете на юг. Разумеется, вы пропустите первые робкие лучи берлинского солнца, но зато избавите себя от цистита, который их часто сопровождает. Идея, которая может посетить голову любой изящной цыпочки – выпить чашку кофе на террасе, посидев в течение десяти минут на ледяном металлическом стуле, – не так уж безопасна: любое переохлаждение чревато инфекцией!

На заметку

Бани, сауны, хамам…

Единственный способ пережить длинную берлинскую зиму!

Badeschiff

Eichenstrasse 4, Treptow – 030 533203

Самая модная сауна столицы, внешне выглядит как лодка, плывущая по реке.

Hammam de la Schokofabrik

Mariannenstrasse, 6 Kreuzberg – 030 6151464

Хамам исключительно для женщин! Обожаю его восточный колорит и его кондитерские изделия с медом. Если хотите, чтобы вам сделали массаж и пилинг, запишитесь заранее на прием к специалистам. Единственное разочарование: хамам не оборудован влажной сауной – только сухой, по типу финской.

Stadtbad Neukölln

Ganghoferstrasse 3, Neukölln – 030 6824 9812

Римские бани с колоннадой и фонтанами (и настоящим плавательным бассейном), расположенные в центре самого популярного квартала Берлина. Снаружи кипит жизнь, а внутри время как будто остановилось. Выбирайте дни среди недели, потому что по выходным, когда приходят семьями, бывает шумновато.

Thermen am Europa Center

Nürnberger Strasse 7, Wilmersdorf – 030 2575760

Огромный аквацентр со множеством саун (с разными температурами и уровнями влажности), расположенный на террасе современного здания. Бассейн возвышается над городом. Атмосфера санатория, где встречаются семейные пары в белых купальных халатах и мягких домашних шлепанцах.

Liquidrom

Möckernstrasse 10, Kreuzberg – 030 258007820

Легендарный бункер, аскетичный в своей простоте и не нуждающийся в декоре. В испарениях горячей и соленой воды звучит музыка. Вечерами по пятницам по периметру бассейна зажигают свечи и музыканты исполняют на арфе или фортепьяно музыкальные пьесы. Советую быть осторожнее с дешевым игристым вином, которым здесь угощают бесплатно: головная боль на следующий день вам обеспечена.

Feminin Nature

Brachvogelstrasse 1, Kreuzberg – 030 61671703

Русская баня с непременными березовыми вениками и центр красоты, располагающий единственной в Германии парной, где всегда царят удивительные ароматы, хотя и нестерпимо жарко! На выбор большое количество разных видов массажа, один из которых (с растопленным шоколадом) просто восхитителен.

Озера

На самом деле в Берлине столько озер, что могут возникнуть затруднения с выбором. И у каждого жителя столицы есть свой любимый водоем. Все перечислены на сайте -of-berlin.de/see

Liepnizsee

Двенадцать километров к северу от Берлина

В центре самого популярного, с изумрудной водой озера столицы, расположенного среди леса, находится остров, где всегда много купающихся. Это идеальный пляж для семейного отдыха, но вы также можете отдохнуть в подлеске, выходящем непосредственно к воде. Рассчитывайте приблизительно на 45 минут езды на машине от Александер-платц или на электричке S-Bahn до станции Бернау, откуда доедете на велосипеде.

Weisser See

Трамвайная линия М4, остановка Berliner Allee/Indra-Gandi-Strasse

В противоположность Липниц-Зее, это крошечное озеро расположено в городе, в центре небольшого парка. Вопреки ожиданиям, вода в нем чистая, и оно достаточно глубокое, что избавляет от проблем, связанных с заиливанием водоемов, что вообще свойственно Берлину. На западном берегу над водой возвышается молочный бар эпохи ГДР. Очаровательный винтажный декор и соответствующая декору атмосфера. Бар пользуется популярностью среди семей, проживающих в этом чудном квартале Восточного Берлина. И все это удовольствие находится в 20 минутах езды на трамвае от Александер-платц!

Wannsee

S-Bahn, Nikolassee (в направлении пляжа)

Самый старый и самый большой пляж пользуется у жителей Берлина огромной любовью. Покрытый мельчайший песком, он протянулся на 1200 метров, а вдоль озера установлены Strandkörbe, как на берегах Балтики, – что-то вроде плетеных корзин-укрытий с тентами, защищающими от ветра, в которых загорают отдыхающие. К сожалению, здесь всегда много народа (до тридцати тысяч!), видимо потому, что мелководье делает пляж особенно привлекательным для детей. Придется забраться в самый дальний уголок, чтобы найти чистую и прозрачную заводь.

Schlachtensee

S-bahn, Schlachtensee

Озеро для молодых и ленивых, которые не в состоянии пройтись от электрички до пляжа. Оно находится в 50 метрах от остановки, и это очень удобно! Крошечная лужайка спускается непосредственно к воде, можно взять напрокат лодку или водный велосипед. В подлеске парочки студентов страстно целуются, не в силах оторваться друг от друга, и голыми ныряют в теплую воду. Чуть дальше на север находится озеро Крумме-Ланке (Krumme Lanke), где больше тишины и покоя, но меньше солнца.

Langer See, Bammelecke

S-bahn, Grünau

На подходе к городу серебристая змея Шпрее расширяется в огромную излучину, куда заходят даже пароходы, а ветер дует с такой же силой, как на море. И как в отношении любого городского водоема, так и в отношении Лангер-Зее можно сказать, что у вас всегда есть выбор, где расположиться на отдых: на официальном пляже с душевыми кабинами, спасателями и водными велосипедами или предпочесть дикий пляж в одной из многочисленных песчаных бухточек реки, которые облюбовали также и утки. Вполне достойная компания для цыпочек! Разве я не права? Мороженое здесь продается вразнос, и развозят его на ярком разукрашенном грузовике.

Plötzensee

S-bahn, Beusselstrasse, далее автобус 106

Отличный выбор для цыпочек с детьми. И хотя пляж платный (можно приобрести так называемую семейную карту), оказавшись на месте, вы сразу же поймете, что это именно то, что вы искали: песок, тенистый парк, посещение которого включено в стоимость билета, нормальные санитарные условия и охрана.

Татуаж

Мое собственное тело столь же белое, как и кожа только что ощипанной цыпочки. Я это уточняю для того, чтобы было понятно, что я никогда не обращалась к мастерам нижеперечисленных салонов. Но тем, кого это интересует больше жизни, могу порекомендовать заглянуть на сайт Международного берлинского фестиваля татуировок (-convention-berlin.de), который проводится ежегодно в начале декабря. За три дня его посещают около ста тысяч визитеров. Они приходят, главным образом, чтобы полюбоваться на разукрашенную кожу мастеров, хотя некоторые из посетителей именно здесь принимают решение нанести первую в жизни татушку. Здесь также представлены около 200 стендов, которые предлагают рисунки на любой вкус и цвет.

Tatau Obscur

Potsdamer Strasse 93, Schöneberg – 030 6944288

Логово Берит Ульхорн и трех ее единомышленниц, которых она тщательно отбирала. Берит предупреждает: каталог с эскизами, который вы принесли с собой, не является гарантией того, что вас примут. Она сделает татуировку только в том случае, если рисунок в данный момент соответствует ее настроению. Ходят слухи, что она отправила восвояси даже Анджелину Джоли! (Наверное, потому, что та не захватила с собой эту книжку!)

Blut und Eisen

Alte Schönhauser Strasse 6, Mitte – 030 2831982

Анджелине Джоли не оставалось ничего другого, как сделать свою шестнадцатую татушку именно в этом салоне. И с тех пор у всех такое ощущение, что салон закрыт, так как работает он исключительно по предварительной записи.

All Style Tattoo

Simplonstrasse 59, Friedrischshain – 030 2941899

Здесь священнодействует та, которую называют конкуренткой и одновременно преемницей Берит Ульхорн. Ее зову мисс Нико. В этом случае вам также придется запастись терпением: нужно ждать от года до двух лет, чтобы попасть к ней на прием. Если вы все-таки к ней попадете, постарайтесь четко сформулировать идею рисунка.

Berlinink

Brückenstrasse 1, Mitte – 030 97004989

Приятная во всех отношениях студия, которую ждет хорошее будущее.

No pain no brain

В подвале White Trash, Schönhauser Allee 6/7, Mitte – 030 44039403

Также очень приятный салон с дружественной атмосферой; никаких сложностей, никакой головной боли, как с прославленными мастерами. Во время нанесения татуировки вы можете наслаждаться восхитительным бургером из ресторана.

Где купить велосипед?

В городе великое множество магазинов, где, на ваше усмотрение, вы можете приобрести новый или подержанный велосипед. Обратите особое внимание на систему тормозов. Нормой считается поворот педалей в обратном направлении, приводящий к прекращению движения, и, если у вас не выработалось такой привычки, знайте, что однажды вы можете оказаться в канаве. Таким образом, вложите около двенадцати евро в более надежную тормозную систему, чтобы обеспечить себе полную безопасность. Предусмотрите также расходы на замок, который обойдется вам примерно в 20 евро. И если ношение шлема не является обязательным, то при езде ночью без зажженного фонаря полиция может составить протокол. Короче говоря, правила движения распространяются также и на вас, поэтому ездим на этом транспортном средстве абсолютно трезвыми!

Fahrradladen Mehringhof

Gneisenaustrasse 2, Kreuzberg – 030 6916027

Большой выбор новых и подержанных велосипедов. Возможность продать свой старый и надоевший велосипед.

Bike Park

Frankfurter Allee 34/35, Friedrichshain – 030 22329589

Теоретически, это супермаркет подержанных велосипедов (более трехсот экземпляров), где можно приобрести любое из этих транспортных средств за 39 евро, но, когда наступают теплые дни, цены могут значительно подскочить. Еще одна особенность магазина: он работает в тесной увязке с полицией, поэтому здесь не встретишь краденых машин (при условии, что о каждой краже будет заявлено в полицию).

Little John Bikes

Hasenheide 61, Kreuzberg – 030 61203765

Spandauer Strasse 2, Mitte – 030 28096009

Hauptstrasse 163, Schöneberg – 030 78894123

Здесь продаются только новые велосипеды. Поэтому цены, по сравнению со средними ценами по городу, достаточно высокие. Но в этой сети магазинов следят за качеством продаваемого товара и регулярно устраивают распродажи со скидками до 50 процентов.

Mobilcenter

Böckhstrasse 51, Kreuzberg – 030 69504942

Маленький семейный магазин, который закрывают зимой, и осенью, соответственно, все распродают по бросовым ценам. Большой выбор подержанных велосипедов.

Блошиные рынки

На блошиных рынках принято торговаться, поэтому именно здесь можно приобрести велосипед по самой низкой цене. Загляните в одно из воскресений в Мауэр-парк (Пренцлауэр-Берг), на Боксагенер-платц (Фридрихсхайн) или в Трептов (Eichenstrasse 4, рядом с бассейном Badeschiff).

Где взять велосипед напрокат?

Вы будете в тренде, если в качестве туриста решите познакомиться с Берлином на велосипеде. В центре города количество магазинов, предлагающих велосипеды напрокат, увеличивается с неимоверной скоростью. Их предлагают даже в отелях, хотя раньше эта услуга оставалась привилегией дешевых придорожных гостиниц и мотелей для молодых туристов без машины. Большинство маленьких магазинов, продающих велосипеды, дают их также напрокат. Велосипеды часто бывают в плохом состоянии, так что лучше отказаться от этого дешевого варианта и не рисковать.

Yaam

Mühlenstrasse, рядом со входом в East Side Gallery, Friedrichshain – 0178 8049754

Велосипеды напрокат с апреля по октябрь – одна из многих услуг, предлагаемых Yamm, популярным клубом, расположенным на берегу реки и организованным ямайскими растафари.

Call a bake

-interaktiv.de

Организация, обеспечивающая систему самообслуживания по прокату велосипедов в Берлине, называется Deustche Bahn. Это аналог французской компании SNCF, в чьи функции входит предоставление услуг, связанных с перемещением людей (покупка и доставка авиа и ж/д билетов, резервирование номеров в гостиницах, оказание помощи туристам и т. д.). Но принципы функционирования немецкой системы отличаются от аналогичной французской системы Velib («свободный велосипед»). Сначала нужно зарегистрироваться на сайте Интернета или по телефону. Велосипеды не закрепляются на стойках, и пользователи оставляют их в любом месте города. На свободных велосипедах мигает зеленая лампочка. Чтобы воспользоваться, достаточно позвонить по телефону, номер которого записан на велосипеде. Когда накатаетесь, еще один телефонный звонок – и вы свободны! Стоимость: 8 сантимов минута, в день 9 евро.

Спортивные залы

Holmes Place

Фитнес-клуб экстра-класса (стоимость месячного абонемента от 60 до 80 евро). Один из трех залов Holmes Place оборудован помещением для SPA-процедур, включая симпатичный бассейн. Есть также специалисты по диетологии и большой выбор спортивных курсов разных направлений.

Mac Fit

Добро пожаловать в спортивный дисконт-клуб. Работает круглосуточно. В некоторых залах даже отсутствуют окна, и здесь, как на конвейере, люди трудятся в поте лица на своих адских машинах. Но цены ниже всякой критики – 16,90 евро в месяц!

Jopp Frauen

Эта сеть, располагающая множеством клубов в городе (не менее двенадцати адресов), была создана исключительно для женщин. Недавно открытые студии (в Темпельхофе и на Бергманштрассе) оборудованы бассейнами и имеют службы присмотра за детьми.

Фрикадельки для цыпочек

Прагматизм в тарелках

Обожаю моих немецких подруг: я для них – королева на кухне. Спорный вопрос, потому что местные цыпочки в вопросах еды полные профаны, и у меня создается такое впечатление, будто они только вчера появились на свет божий. Вы даже не представляете, как они ошибаются! Чтобы я была звездой кухонных плит?! Они слишком снисходительны, эти милые девушки… Во Франции моя репутация оставляет желать лучшего: разумеется, приготовленные мной блюда обладают некоторым вкусом, но остаются в славной категории еды из дешевой столовой. Так что в родной стране я не могу считаться авторитетом в этой области. Хотя для обычной немки приготовление для семьи горячей еды, например на ужин, является чуть ли не героическим поступком. И здесь я, наверное, многих удивлю, но плиту я зажигаю ежедневно, уверяю вас – ежедневно!

«Но… ты же мне сказала, что не будешь ничего готовить специально к моему приходу и что мой внезапный визит избавит тебя от необходимости полдня провести на кухне…» Как бы тебе объяснить, Мелани… безвкусный пирог, приготовленный из магазинного теста, которое осталось только раскатать, и земляничный салат не имеют никакого отношения к настоящей кулинарии. Мой муж пытается приободрить ее: «Не волнуйся, даже если бы ты не пришла, мы бы приготовили это для нас двоих». – «Ты готовишь каждый день?!» Мелани, имеющая обычно такой достойный вид в своих дорогих пуловерах и изящных лодочках, раскрыла рот от удивления. Настал и мой час славы: да, я работаю, и я каждый день готовлю! Но держись, сейчас я тебя сражу наповал: мой муж также к этому пристрастился! А это вообще выходит за рамки ее понимания.

Как и ко всему в жизни, берлинки относятся к еде с чрезвычайным прагматизмом. С их точки зрения, еда служит исключительно для того, чтобы утолить голод, и нечего об этом долго разглагольствовать! За исключением семейных обедов, имеющих скорее социальную функцию, еду, приготовленную без всяких изысков, глотают на ходу, обозначив ее специальным термином Abendbrot (букв. «вечерний хлеб»). Блюдо представляет собой подаваемые на подносе колбасные изделия и сыр, среди которых в беспорядке располагают ломти цельнозернового хлеба. Это традиционный немецкий ужин, поглощаемый за один присест. Он настолько аскетичный (не будучи при этом диетическим), что одна моя знакомая иностранка в течение долгого времени полагала, что это слово означает «хлеб бедных». Следствием всего этого является тот факт, что Берлин демонстрирует серьезное гастрономическое отставание. Ресторанов в городе много, так много, что они встречаются на каждом шагу, способствуя в той или иной степени стабилизации экономического развития столицы. Кухня в них, как правило, хорошая, обслуживание быстрое, и они недорогие. В них вы можете насладиться ризотто или селедкой с запеченной в духовке картошкой. А где же шикарные рестораны с высокой кухней? Где же шеф-повара, осмеливающиеся нарушить традиции и развенчать старых кумиров? Их перечтешь по пальцам одной руки. В Париже, Лондоне, Нью-Йорке или в Токио существуют легионы модных ресторанов. И каждый сезон вместо выбывших из строя появляются новые. В последние пять лет светская жизнь Берлина вкупе с высокой гастрономией сосредоточилась в двух ресторанах: Borchardt и Grill Royal. Именно сюда следует заглянуть, если хотите вкусно поесть и одновременно себя показать. Между нами говоря, я побывала в обоих. Спора нет, декор симпатичный, очень берлинский по духу, с примесью экстравагантности и треша (в Grill Royal, например, застекленные фасады холодильников выходят непосредственно в зал, и, когда вы едите, у вас перед глазами говяжьи туши, будто сошедшие с полотен английского художника-экспрессиониста Фрэнсиса Бэкона). Но атмосфера демонстративности, выставления себя напоказ очень скоро надоедает. Характерный признак: чтобы прийти поесть в эти модные храмы, обладающие парижским или нью-йоркским шиком, девушки пытаются подражать Кэрри Бредшоу и надевают туфли на головокружительных каблуках. «Но если бы они умели ходить на них! Посмотри, как они семенят ногами в своих лодочках от Лубутена! И как после этого спокойно наслаждаться антрекотом…» – возмущалась моя подруга Клер, француженка разумеется, когда мы с ней были в последний раз в ресторане. Но зато Берлин преуспел в категории хороших и недорогих районных столовых или закусочных. Некоторым – в большей степени благодаря существующей в них атмосфере, а не блюдам в меню – удалось завоевать и поддерживать репутацию модных заведений, где можно встретить звезд и, разумеется, цыпочек. В Casolare, например, подают лучшую в городе пиццу, также очень популярны Bandolsur-Mer, Pan Asia, Dicke Wirtin… Здесь работают, болтают, флиртуют, и все удовольствие обходится всего лишь в 20 евро. И как в таких условиях найти мотивацию для того, чтобы готовить дома? Это серьезно осложнило бы жизнь! В лучшем случае дома поджарят тосты и вытащат из холодильника рокфор для бутербродов с копченой семгой…

«Загляните ко мне в субботу, я что-нибудь приготовлю!» Через несколько недель Мелани решила, что мы должны нанести ей ответный визит. Я обожаю эти email с приглашениями, свидетельствующие о том, что, раз уж вы в Берлине и вас приглашают на ужин, вы можете ничего не есть дома. В этот вечер Мелани потрудилась на славу, подав фрикадельки под грибным соусом и мороженое, которые купила у продавца биопродуктов в магазине у ее дома. В этот раз она впервые в жизни зажгла духовку, разогревая в ней соус, чтобы он не остыл.

Визит в супермаркет…

Кольца, серьги, кулоны… короче говоря, золото и блеск камней на всех уровнях дородного тела. Представляю вам кассиршу из моего супермаркета. Всегда улыбающуюся, всегда с укладкой и чем-то напоминающую мадам Кастафьоре[37] в восточнонемецком варианте. Я ее прозвала Мадам Кулон и уверена, что являюсь одной из немногих, кто придает смысл ее существованию. Я не сомневаюсь в том, что она рассказывает обо мне, вернувшись вечером домой после работы. И может быть, я являюсь гвоздем программы во время ее семейных застолий. Потому что я единственная – без преувеличения! – кто подъезжает к кассе с полной тележкой и расплачивается кредитной картой. «Шестьдесят пять евро, и живут же некоторые», – пышет злобой сварливая тетка позади меня, в то время как я расплачиваюсь. С упаковкой пива и замороженной пиццей она, естественно, не входит в ту же социальную категорию, что и я. Хотя у меня нет намерения классифицировать берлинок по категориям, но они никогда не делают больших покупок – просто забегают каждый вечер в магазин, чтобы приобрести что-то к завтраку на следующее утро. Я же раз в неделю доверху набиваю тележку и выхожу из супермаркета с двумя или тремя тяжеленными пакетами. А их рюкзачок за спиной едва вздувается от покупок. Вначале я пропускала вперед себя покупателей с одной-единственной пачкой масла или банкой маринованных корнишонов. Но теперь с этим покончено.

…и в Kaufhalle

Моя подруга Микаэла стирает белье в Spee. Это марка стиральных машин производства ГДР. В свои 29 лет Микаэла вряд ли что-нибудь помнит о бывшей демократической республике. У нее, естественно, сохранились обрывки воспоминаний, но сомневаюсь, чтобы они имели хотя бы отдаленное отношение к тому, как в то время стирали белье. Но, став взрослой и независимой, она, ни минуты не колеблясь, купила машину именно этой марки. «Мы дома всегда пользовались Spee, и я не помню, чтобы на белье хоть раз остались пятна. Это отличная стиральная машина». К тому же Spee воссоздает атмосферу ее детства, когда она жила в поросшем лесом районе на юге Восточного Берлина. Что касается остальных товаров или продуктов, то Микаэла привыкла сравнивать: часто Запад выигрывает в качестве («Нутелла» против «Нудосси»? – ответ напрашивается сам собой!), но так бывает не всегда… «В отдельных случаях я выбираю те товары, которые мне хорошо известны и которые выпускали на востоке страны». Это не имеет ничего общего с ностальгией – просто здравый прагматизм. Микаэла, Ангела – все они ведут одно и то же сражение! Ангела Меркель заявила по случаю двадцатилетнего юбилея воссоединения, что она всегда пользовалась посудомоечной машиной восточнонемецкой марки Fit. Spee, Fit, Floreal (восточная Nivea): после воссоединения большая часть этих марок была приобретена западными компаниями, и теперь их можно встретить в любом супермаркете. Что же касается остальных товаров, то они продаются в OSTRO, то есть на ярмарке восточнонемецких товаров, которая проходит раз в год в огромном холле велодрома Берлина.

Но запаситесь терпением, очередь перед этой пещерой с сокровищами Али-Бабы в духе Хонеккера растягивается на многие сотни метров. Но как бы то ни было, добро пожаловать в этот параллельный мир, где маленькие старушки с бранденбургским акцентом готовы поубивать друг друга из-за бледно-розовой подставки для яиц фирмы Sonja Plastic, в то время как их мужья объедаются кисло-сладкими маринованными огурцами от Spreewald. Эти последние получили всемирное признание благодаря фильму «Гудбай, Ленин», и теперь они продаются повсюду. «Но во множестве вариантов, в зависимости от приправ», – уточняет пожилая дама с сиреневыми букольками (видимо, специальные шампуни для седых волос на Востоке такого же плохого качества, как и на Западе). Средний возраст посетителей – 55 лет. Молодые (относительно) люди, охваченные ностальгией по временам ГДР, предпочитают блошиные рынки или винтажные бутики в центре города, то есть более модные направления.

Но в целом можно сказать, что покупатели хвалят качество товаров, которые приобретают: «Они прочные, надежные, чувствуется, что над ними поработали рабочие, которым хорошо платили, это сейчас на производствах работают дети!» – подводит итог одна матрона, которой в качестве трофея после боя досталась пластиковая подставка для яиц в виде курицы. Короче говоря, товары, произведенные в ГДР, долговечны, и их покупка – это своего рода акт этичности и справедливости (оказание помощи депрессивным регионам). И они даже более чистые с экологической точки зрения, если внять аргументам некоторых женщин, фанатично преданных восточнонемецкому кетчупу, вкус которого, по их мнению, «более насыщенный в силу отсутствия стабилизаторов и ароматизаторов». Итак, чтобы быть в духе времени, выбирайте коммунистическое производство! На Берлин опускается ночь, когорты пенсионеров, обремененные матерчатыми сумками, наполненными съестными припасами, бредут в направлении пригородной станции. По укоренившейся привычке они закупили по нескольку экземпляров одного и того же товара, чтобы сделать запасы. Как и раньше, когда приходилось ждать по полгода, когда, например, в «Кауфхалле» снова завезут зубную пасту. Kaufhalle – буквально «холл покупок», именно так называли супермаркет в Восточной Германии, и многие до сих пор употребляют это выражение, хотя сами товары уже давным-давно сменили производителей, и теперь их изготавливают на Западе. Во всем Берлине есть только один настоящий Kaufhalle – он расположен неподалеку от Александер-платц, на первом этаже торгового комплекса Berlin Carré: 150 квадратных метров потребительской ностальгии (множество товаров, включая и печенье «мадленки», обязанные своей популярностью роману Пруста «В поисках утраченного времени», которые станут открытием для детей, выращенных на галетах Wikana и шоколаде Zetti); расположен он рядом с Макдоналдсом: Ostpaket, Karl-Liebknecht-Strasse 13, Mitte -030 27595449.

В поисках берлинской кухни

Что мне понравилось в приглашении Мелани (именно той, которая спросила: «Неужели ты каждый день стоишь у плиты?»), так это то, что она решила приготовить для нас фрикадельки, типично немецкое блюдо. Можно любить или не любить этот вариант клецок, но факт остается фактом, их не так-то просто попробовать в Берлине. И только по той простой причине, что их никто не готовит. За исключением дюжины ресторанов, предлагающих типично немецкую кухню, которые посещают в основном туристы, кулинарное искусство, как таковое, в федеральной столице отсутствует.

Что же касается региональной кухни, так ее еще нужно поискать, а ее блюда можно пересчитать по пальцам одной руки, а что касается берлинского АОС (контроль подлинности происхождения), то он часто оспаривается. Эксперты ведут жгучие дебаты по поводу, например, того, являются ли сосиски под соусом карри берлинским блюдом или нет? Считается, что это национальное блюдо (каждую минуту по всей стране продают полторы тысячи сосисок), и если оно таковым является, то изобретено оно было в Гамбурге, но патент на его рецепт получила некая Герта Хойвер, владевшая ресторанчиком в одной из зон Берлина, оккупированной британскими солдатами, от которых она и получила ингредиенты для соуса (откуда и карри, и вустерский соус). Этого оказалось достаточно, чтобы сделать из блюда местную достопримечательность и открыть музей в его честь. Говорят также, что первую свиную рульку приготовили в пригороде возле вокзала Гёрлитц (современный Кройцберг). Но она присутствует также в меню традиционных блюд и других регионов. В конце концов, единственное берлинское блюдо, по поводу которого был достигнут консенсус, – это денеркебаб (или шаурма). Это блюдо изобрел эмигрант из Турции, приехавший в Западный Берлин в 1970-х, и сегодня денер-кебаб продолжает занимать лидирующее положение среди блюд быстрого питания с годовым оборотом в 2,5 миллиарда евро. Это лучший вариант для всех тех, кто хочет перекусить на скорую руку. Стоимость денера в Берлине варьирует от 2,5 до 4 евро, и несложно посчитать, сколько порций продается, – в три раза больше, чем в «Макдоналдсе». Берлин с тысячью шестьюстами пунктами продаж, центральным офисом первого европейского производителя Kap-Lan Döner Prodaction и проводимым с прошлого года международным фестивалем по изготовлению денер-кебаба является столицей этого нехитрого продукта. Самый большой энтузиазм вызывает последняя машина по нарезке ломтиков мяса, которой управляют дистанционно при помощи телекамеры. Нить для нарезки масла можно отправить в утиль!

Так получается, что берлинская кухня включает в себя преимущественно блюда иностранного происхождения. Именно к этому выводу мы пришли, проведя небольшое исследование по поиску местной кухни. И если типично немецкую еду практически не встретишь в Берлине, то ресторанов, предлагающих «кухни мира», более чем достаточно. Я вспоминаю, как пятнадцать лет назад впервые приехала в Берлин на выходные. Завтракали мы у китайского ресторатора, а закончили день в траттории. Моя подруга, водившая меня по городу, решила продемонстрировать мне типично берлинскую атмосферу. И вот как сегодня выглядит самый типичный летний вечер на террасе Casolare: по залу бегают официанты – приверженцы панк-культуры; за столиками – родители, приверженцы экологической и биологической чистоты, обремененные многочисленным потомством; странные музыканты, играющие на сломанных инструментах; сидящие на земле посетители, которые потягивают пиво в окружении груды велосипедов, сваленных у деревьев; несколько звезд и ощущение полного хаоса…

Смена декораций, и вот мы уже у Monsieur Vuong, в самом шикарном квартале округа Митте. Это ресторан азиатской кухни («индокитайской», по утверждению его владельца), где встречается более респектабельная публика: стилисты либо графисты с тщательно проработанной внешностью (которые никак не могут найти ответ на мучающий их вопрос: следует ли за столом снимать шляпку в форме колокольчика, популярную в 1920-е годы, и громадные очки?). Многие пьют сок личи, диджей ненавязчиво миксирует в стиле «грув», минималистский, но также тщательно продуманный декор… Хаотичный дизайн одежды, стрижек, музыка «электро» и рисовые блинчики с начинкой. И это тоже Берлин!

Weltküche

Если берлинская кухня является смесью многих кухонь («мультикульти», как здесь принято говорить), то тогда этот ресторан является наиболее ярким ее воплощением, потому что он называется «Кухни мира», и что самое главное – он оправдывает ожидания!

На кухне и в зале заведения земляной пол! Сюда заходят исключительно выходцы из Азии, не получившие вида на жительство, часто без документов (а иногда и серопозитивные), пытающиеся хоть как-то поддержать связь с активной жизнь. По очереди они готовят национальные блюда стоимостью в несколько евро. Ассоциация, которая руководит рестораном, не имеет права на получение прибыли. И коломбо (мясное или рыбное рагу с рисом) за пять евро здесь обычная история! Декор, располагающий и колоритный, изготовлен из подручных средств и кухонной утвари (абажуры, бра…), и он тоже соответствует общему духу заведения. Weltk che с его оригинальной, сдобренной пряностями кухней сразу же после открытия приобрел популярность и стал чем-то вроде районной столовой, полностью соответствуя вкусам жителей близлежащих округов. Вот адрес: Graefeststrasse 77, 10967, Berlin.

Полцарства за сосиску!

Два часа дня – очередь, в 10 часов вечера очередь не уменьшается. И в 7 часов утра также очередь! В течение целого дня очередь. «За чем же стоят люди?» – спросите вы меня. За сосисками в закусочную Curry 36. Этот неуменьшающийся поток праздношатающихся бездельников, которых привлекает на улицу Мерингдамм жирный аромат фритюра из закусочной, у меня всегда вызывает недоумение. И, как мне кажется, это один из самых удивительных феноменов берлинской жизни. Неистребимая любовь к сосискам сродни наваждению, и мне она не понятна. Сосиски готовы поглощать сутки напролет. Но хотела бы уточнить, что к гурманам в Curry 36 относятся в основном представители сильного пола. Слава богу, моим берлинским сестрам удалось не подпасть под влияние Wurst (колбасных изделий). Будучи убежденными сторонницами еды на скорую руку, в любое время дня что-то жующие или грызущие, они все же стараются придерживаться элементарных правил здорового питания. «Вам сосиску с кожей или без?» – напрасно продавцы утруждают себя этим вопросом, ведь в любом случае они утопят громадную сосиску в кетчупе, сдобрят порошком карри и подадут в качестве гарнира жареную картошку под майонезом. О здоровом питании в этом случае не может быть и речи!

Даже 74-летняя Вальтрауд Зирвогель не осмелится это оспорить. Но для этой бессменной и безупречной продавщицы, торгующей под 2-й линией воздушного метро в Пренцлауэре, сосиска, помимо утоления голода, имеет и некоторые другие свойства или преимущества. Она помогает создавать социальные связи между людьми. И с каждым днем Зирвогель убеждается в этом все больше, когда стоит в своей палатке, открытой более восьмидесяти лет назад ее отцом Максом Коннопке. В 1960-м она ухитрялась переправлять сосиски под соусом карри из Восточного Берлина в Западный под носом у советских солдат. А после нескольких дней упорной работы ей удалось даже воспроизвести вкус кетчупа, используя продукты коммунистического блока. В своей голове под небрежным перманентом крашеной блондинки она и сегодня хранит сверхсекретный рецепт, завещанный родителем. Город решил было перенести ее палатку, чтобы обновить часть пути, расположенного выше. Но Вальтрауд Зирвогель воспротивилась и разошлась не на шутку. В результате она выиграла, а муниципалитет заплатил Konnopkes Imbiss – так называется семейный бизнес – 50 тысяч евро в качестве упущенной выгоды. Но количество таких колбасных валькирий, как Вальтрауд Зирвогель, неуклонно уменьшается, поскольку город захватывает процесс глобализации. Цыпочки, однако, регулярно отправляются почтить этот памятник немецкой культуры.

В двух шагах от палатки находится один из храмов, воздвигнутых в честь этого культа: биргартен, или пивной сад. Около сотни деревянных столов в окружении деревьев, фонарики, раскрашивающие ночь в разные цвета, и два павильона, снабжающие посетителей пивом и поджаренными на гриле сосисками. В этот раз Bratwurst (традиционная сосиска) свергает с пьедестала Curry Wurst, и женщины наравне с мужчинами предаются празднику. Сюда приходят семьями, с друзьями или коллегами, здесь проводят целые вечера, сидя, прижавшись друг к другу, на узких скамейках и болтая о пустяках. Вальтрауд Зирвогель права: сосиски сближают людей!

В биргартенах устраивают даже дни рождения детей. «Жареная картошка и сосиски… Это именно то, что они любят больше всего! После угощения они покатаются на велосипедах на специальной террасе для малышей», – пытается слабо оправдаться моя подруга Марион, когда позвонила мне с тем, чтобы пригласить на трехлетие ее близнецов. И как бы то ни было, биргартен является неотъемлемой частью летних берлинских вечеров с их негой и ежедневным маленьким счастьем, воспоминание о которых вызывает блаженную улыбку на наших лицах и помогает вынести суровые испытания зимы. В крайнем случае, если уж вам так не терпится с хрустом надкусить обжигающе горячую сосиску, вы всегда можете отправиться на рождественский базар.

Проследуем за сосиской дальше по Берлину, и вот мы уже в Мауэр-парке. Здесь культ в ее честь принимает еще более языческий характер. Сидя группами вокруг барбекю на лысых лужайках, любители колбасных изделий – хиппи нового розлива либо настоящие панки с длинными волосами или дредами – приезжают сюда с детьми и собаками, с гитарами и сосисками в вакуумной упаковке. Пиво закупается в непосредственной близости, в турецком магазинчике на углу, в противном случае оно будет теплым, когда мясо поджарится.

Берлинцы обожают барбекю. И город с симпатией относится к этой страсти его жителей, поэтому жарка мяса на кострах разрешена во всех парках, включая лужайки перед резиденцией Президента Республики, перед дворцом Бельвю в Тиргартене. На следующий день после затянувшихся весенних выходных муниципальные службы собирают груды мусора: 16 тысяч тонн, например, после солнечной Пасхи 2009 года. И, как, наверное, повсюду, жарка мяса на костре остается прерогативой мужчин. Берлинским феминисткам пока еще не удалось сразить этот бастион, но их птичий двор доминирует в организационной фазе ритуала праздничных дней. В доме, где я живу, за сезон устраивают два-три барбекю, вокруг которых группируются все мои соседи. И каждый раз инициатива исходит от женщин. А некоторые фанатики жарки мяса на огне доходят даже до того, что разжигают костры на балконах, рискуя устроить пожар. И в течение уже довольно длительного времени турецкие семьи отправляются в Гёрлитцер-парк, чтобы пожарить здесь целого барана на вертеле. Сейчас это запрещено. Но парк в самом центре Кройцберга до сих пор сохраняет высокий статус главного берлинского гриля, который буквально берут приступом, как только в небе забрезжит заря. Устройств для жарки мяса так много, что они буквально стоят впритык друг к другу. Чтобы придать больше интимности происходящему, некоторые водружают палатки или тенты от ветра, где женщины болтают, а мужчины тем временем курят наргиле.[38] Несомненно, это самый безобразный парк во всем Берлине: грязный, с ободранными деревьями и кустарниками, дурно пахнущий, как чесоточная собака. А еще более ободранный кратер в его центре создает впечатление, что здесь недавно произвел посадку один из неопознанных летающих объектов. Год за годом сюда регулярно приезжают поколдовать над жаркой мяса дилеры, панки и уличные артисты.

В 2009-м, когда серьезно встал вопрос о запрете барбекю в городе, заместитель мэра, в чье ведение входит руководство садово-парковыми зонами, наложил вето на проект постановления. Эфраим Готе полагает, что подобная привилегированная площадка в Гёрлитцер-парк способствует интеграции, поскольку люди разных национальностей бок о бок жарят сосиски, будь они свиные, куриные или из тофу.

Воспоминания детства

У 48-летней Кристианы отец француз, а мать немка, поэтому Кристиана воспитывалась в обеих странах. «Когда я приезжала на каникулы во Францию, иногда во второй половине дня бабушка с дедушкой с отцовской стороны нас отвозили в город и покупали мороженое, блинчики или вафли. В то время как немецкие бабушка с дедушкой говорили нам: “Дети, поедем купим сосисок в павильоне на площади!” Самое забавное заключается в том, что сосиски нам нравились ничуть не меньше!»

Катя, 23 года, студентка, изучает психологию: «В детстве мне очень нравилось, когда мама клала мне в ранец сосиску на случай, если захочу перекусить. Уроки заканчивались в 13 часов, и нужно было продержаться до вечера. В это время я иногда ела бутерброд с черным хлебом и сливочным сыром или яблоко. Но франкуфуртская сосиска, которую я аккуратно освобождала от фольги и с хрустом надкусывала, была настоящим праздником! Я их и сегодня еще приношу на занятия в университет». Хельга, 71 год, выросла среди руин Западного Берлина: «Несмотря на разруху и нищету, на мой семилетний день рождения мне разрешили пригласить нескольких подруг. Моя мать организовала маленький праздник с играми. Самой запомнившейся была следующая игра: нужно было достать и съесть сосиски, подвешенные на нитях на бельевой веревке».

Спаржа forever!

Есть растение настолько раннее, что появляется из-под земли в начале марта, как только сойдет снег, когда первые весенние овощи еще и не тронулись в рост. Есть также и те, кто продлевает удовольствие, объедаясь этим растением до сытости в июне или даже июле. Я не могу не рассказать об этих гурманах и об их обожаемой спарже. Когда я говорю «спаржа», я имею в виду длинный бледный побег с розоватыми чешуйками, и ничего другого, разумеется.

Появление спаржи на рынках совпадает с окончанием полугодовой зимы: люди выходят на свет божий, и их тут же встречает этот овощ, если только не наоборот. Даже в большей степени, чем крокусы на площадях или цветущие вишни в Токио, спаржа является синонимом весны, отсюда и такое почитание со стороны берлинцев. А в результате с середины апреля до начала июня спаржей завалены все прилавки. Принимая во внимание низкую калорийность этой бледнолицей мадемуазель, цыпочки, придерживающиеся весенней диеты для похудения, с такой жадностью набрасываются на нее, что иногда начинают страдать несварением желудка.

Применительно к этой гостье рестораны меняют меню и завлекают посетителей, отмечая на черной доске мелом: «Спаржа поступила!», «Попробуйте нашу спаржу!» Но самое главное – появление спаржи совпадает с первыми выходами из дома, с первыми приглашениями: в течение всей зимы люди просидели каждый в своей норе, социальная жизнь была сведена к нулю или почти к нулю, и вдруг город проснулся, как по мановению волшебной палочки (из спаржи)! Не быть приглашенной на спаржу к друзьям равносильно глубокой обиде, нанесенной самолюбию любой уважающей себя жительницы Берлина. Но ответное приглашение не должно заставить себя ждать. А для этого следует обзавестись необходимым инструментарием, в частности ножом для чистки овощей «эконом» с двумя лезвиями, специальными щипцами, обхватывающими стебель, высокой кастрюлей для варки спаржи, чтобы она не переварилась, превратившись в вялый блеклый овощ, и, конечно, соусницей. Поверьте, это целое искусство, сродни почитанию сакуры в Японии и трехстишиям хайку.

Поклонники длинного клубня, причисляющие себя к пуристам, напрасно будут утверждать, что его нужно есть, приправив растопленным сливочным маслом. Голландский соус вот уже на протяжении многих лет ежегодно держит пальму первенства. О, как вкусна горячая спаржа, которую подают с картофелем и сыровяленой ветчиной, обильно полив все это великолепие белым соусом… Традиционно именно так спаржу и подают, когда приглашают гостей, хотя это довольно сытная версия, которая вряд ли может считаться весенним блюдом (особенно теми цыпочками, которые всерьез заняты подсчетом калорий).

Обуржуазивание центра города, массовый приток в последние годы французов, итальянцев и испанцев не могли не повлиять на этот краеугольный камень немецкой гастрономии. И отныне в ресторанные меню включены салаты со спаржей, омлеты, пироги, супы со спаржей… И с думами о веселом и чистой совестью мы погружаемся в это кулинарное упоение. «К тому же спаржа – это отличный диуретик!» – утверждает моя приятельница Яна в ходе занятий по йоге. Неправдоподобно стройная брюнетка может часами рассуждать о горьковатом запахе урины после употребления спаржи: «Сейчас город объедается спаржей, можешь себе представить, какие ароматы несутся из любой сточной канавы!» Попробуй после этого продержаться в позе дерева хотя бы несколько минут!

Берлинцы очень терпимо относятся к подобной открытости, но обратите особое внимание на регион происхождения спаржи. Ведь именно среди самых ранних овощей чаще всего встречаются фальсификации. Настоящая спаржа должна поступать из определенного региона, и срок ее созревания также ограничен определенными рамками. Почвы вокруг Берлина и Бранденбурга песчаные, скорее бедные, но именно они создают идеальные условия для возделывания белой королевы. Говорят, что лучшая спаржа поступает из местечка Белитц, расположенного в часе езды на юго-запад от столицы. Но, честно говоря, спаржа менее чем за два евро пучок из северного Бранденбурга и даже из соседней Польши (находится в 60 км от Берлина) ничем ей не уступит. Но опять же – внимание! Вы не должны переступать за красную черту. Спаржа должна быть немецкой, и это не обсуждается! Одну мою коллегу несказанно удивил подобный шовинизм немцев в этом вопросе. Подвергнувшись суду истории, немцы недоверчиво относятся к любым проявлениям национализма (только лишь в 2006-м, завоевав третье место на Чемпионате мира по футболу, они ходили по улицам, накрывшись национальными флагами), но, зато, когда речь идет о защите достоинства звезды полей и огородов, они становятся неумолимыми: «Итальянская спаржа – полная ерунда, во французской тоже ничего хорошего, и только немецкая спаржа – лучшая в мире!» Если не знать, что речь идет всего лишь об огородном овоще, можно было бы подумать, что наступили темные времена мракобесия и на рынках разворачивается политический кошмар. Короче говоря, политика незримо присутствует и в тарелках. Каждую весну в местных газетах появляются трагические истории о том или ином сборщике спаржи, которую собирают вручную, согнувшись в три погибели над грядкой. Это очень тяжелый труд (не всегда оформленный в соответствии с законодательством), который выполняют сезонные рабочие из Польши за нищенскую зарплату, потому что такого понятия, как «минимальная заработная плата», в Германии не существует. Но после того как в 2004 году Польша вступила в Евросоюз, польская рабочая сила повысилась в цене, а сами поляки стали более требовательными: каждую весну (или почти каждую) над берлинскими полями со спаржей реет тень забастовок сезонных рабочих, – и город с еще большей жадностью набрасывается на драгоценный овощ в предчувствии, что он вообще может исчезнуть с прилавков. В результате исследования, проведенного газетой Die Welt, в ходе которого один из ее репортеров был отправлен в поля, чтобы на собственном опыте убедиться в том, насколько тяжел труд сборщика, оказалось, что немецкие безработные (почти четверть населения столицы) органически неспособны к физической работе в полях. В среднем ежегодно двое рабочих их трех отказываются, якобы в силу состояния здоровья, возделывать спаржу. А половина из тех, кто все-таки выходит в поля, прекращают работу еще до окончания сезона.

Страсть берлинцев к спарже настолько велика, что они даже провели аналогию между любимым овощем и не менее любимым символом города – телебашней на Александер-платц, которую называют Телеспаржей или Большой спаржей. И если для туристов эмблемой города по-прежнему остаются Бранденбургские ворота со знаменитой квадригой, то для жителей столицы – это Большая спаржа, такая величественная и вместе с тем такая доступная со своей огромной головой, блестящей в лучах солнца. Несмотря на то что башня была сооружена в ГДР, она сумела объединить всех жителей страны, независимо от того, где они проживали – на западе или на востоке. Она даже стала фабричной маркой новых дизайнеров центра города. Ее изображают на модных футболках с принтом EastBerlin, она выбита на пуговицах марки Сиу-Сиу, на запонках, на чехлах для ножей, ножниц и прочих режущих инструментов, и существуют даже связанные крючком в форме телебашни ключницы!

Конечно, нельзя отрицать, что к концу сезона спаржа надоедает до отвращения, до тошноты. Но как бы то ни было, любая уважающая себя жительница Берлина в один из дней приколет на отворот своего пиджака маленькую телебашню, наденет серьги в форме этого сооружения или футболку с соответствующим принтом. Итак, спаржа forever!

Поклоняющиеся огурцу

Впервые пригласив к себе гостей, я приготовила большое количество разнообразных и разноцветных закусок, вызвавших мою законную гордость. Напрасный труд! Мои тосты с колбасой и мой пирог с семгой могли бы быть лучшими в мире, но я упустила из виду, что среди приглашенных на берлинскую вечеринку всегда будет несколько вегетарианцев, если только не все окажутся таковыми. И я допустила непростительную оплошность, положив курицу в салат с пастой!

На протяжении последних нескольких лет Берлин держит пальму первенства среди немецких городов, наиболее терпимо или даже доброжелательно относящихся к вегетарианству как к образу жизни. Столица оказалась в лидерах после опроса общественного мнения, проведенного ассоциацией PETA (People for the Ethical Treatment of Animals; «Люди за гуманное отношение к животным»). А так как предложение рождает спрос, можно с уверенностью утверждать, что количество адептов бургеров из тофу на берегах Шпрее растет не по дням, а по часам. Феномен достиг таких масштабов, что в этот процесс включилась даже сеть университетских ресторанов (Freie Universität), организовав в 2010 году вегетарианскую столовую и предложив своим посетителям вегетарианские версии мясных блюд.

И наконец, если вы решили взращивать ваших птенчиков исключительно на зерновых продуктах, знайте, что этой философии придерживаются во многих детских садах города. Моя подруга Шарлотта, француженка, вышедшая замуж за немца, в надежде передать своему сыну культуру хорошей кухни, чуть было не записала его в детский сад «Львиное сердце» в Кройцберге: «Я сказала себе, если там его оградят от сосисок и рыбы в панировке, то почему бы не отдать его туда? Но я кардинально поменяла свое мнение, когда увидела грустных малышей с кружочками огурца на полдник. Видимо, некоторые родители решили оградить их также от сахаров, содержащихся во фруктах, из опасения, что у детей выработается привычка к сладкому!»

Не могу не вспомнить об одном забавном репортаже в рамках встречи Большой восьмерки в 2007 году на севере Германии. Я была среди антиглобалистов, которые, играя в полях в прятки с полицией, в конце концов приблизились к ограде вокруг отеля, где собрались главы государств. Временный лагерь был разбит на ближайшей опушке, куда жители окрестных деревень в огромных металлических ведрах приносили съестные припасы. Какие? Неудобоваримую мешанину из чечевицы, на сто процентов биологически чистое и на сто процентов вегетарианское блюдо. К счастью, в этот вечер было холодно и сыро, и собравшимся было не до революции. Подкрепившись чечевицей, Великое воинство ночи так и не нашло в себе сил к выступлению!

Но тенденция питаться травой, закусывая семенами, достигла не такого размаха по сравнению с неистребимым желанием употреблять в пищу исключительно биологически чистые продукты. Добро пожаловать в город пахнущих землей морковок и крючковатых огурцов! В Бранденбурге, например, целые легионы впали в зависимость от горьковатой и невзрачной капусты! И самое странное заключается в том, что это пристрастие свойственно не только богатым левым или представителям крупной буржуазии. Семьдесят процентов берлинцев «регулярно или часто» покупают биологически чистые продукты. Такого не встретить нигде в мире. А если принять во внимание, что Берлин является одним из самых бедных регионов Германии и что столица находится на 43-м месте по уровню жизни среди немецких городов (средний годовой доход в 2007 году – 15 342 евро за вычетом всех расходов), то от всего этого голова идет кругом! И невольно задаешься вопросом: а не являются ли биологически чистые продукты в какой-то степени и галлюциногенами?

Вам нужно объяснение? Согласно исследованию, проведенному в рамках ежегодного Сельскохозяйственного салона, абсолютно все супермаркеты в городе, включая магазины, торгующие со скидками, буквально обрушивающими цены, предлагают продукцию, произведенную в биологически чистых условиях: 500-граммовая банка натурального йогурта (здесь все продается в большой таре с целью экономии упаковки) стоит 85 сантимов, до одного евро доходит цена килограмма моркови – как вы сами понимаете, ни одна цыпочка от этого не обеднеет. Даже в турецком магазине, работающем круглосуточно, имеются запасы вина и лимонада öko (то есть экологически чистых). Но следует признать, что нужно хорошо зарабатывать, чтобы позволить себе питаться исключительно биопродуктами, поскольку мясо, рыба или сыры создают значительную брешь в бюджете. Либо нужно обзавестись членской карточкой одной из сетей супермаркетов-био LPG; это что-то вроде зала для VIP-клиентов, где девушки, предпочитающие быть в тренде, буквально упиваются рассолом из-под кислой капусты (Sauerkrautsaft, «источник молодости для вашего кишечника», если верить рекламе, а проще говоря, напиток, который предохранит вас от гастритов и колитов и который никогда не разочарует: его вкус так же приятен, как и «благозвучно» название на немецком языке!), вместо того чтобы наслаждаться шампанским. И меня даже уверяют, что LPG на Сенефельдер-платц, в самом центре шикарного и богемного квартала Пренцлауэр-Берг, находится в процессе перехода от просто супермаркета здоровой пищи к бутику знакомств, куда заходят положительные и серьезные холостяки из хороших семей с целью закрутить роман. Вот, оказывается, где кроется гламур по-берлински… Кстати говоря, в LPG все в среднем дороже на 70 процентов, но когда ваши руки соприкоснутся на стеллаже с эдамским сыром… Или когда салаты будут навевать вам другие мысли относительно зелени и листвы (без мошек и муравьев в складках одежды в этот раз!).

А относительно продуктов, выложенных на прилавках и предлагаемых покупателям, правило гласит: все, что поставляет Бранденбург, восхитительно. О, Бранденбург! Берлин – это остров в центре земли обетованной бывшей Восточной Германии, на чью долю выпало много испытаний. По словам одной моей подруги, «когда возвращаешься после уик-энда в Бранденбург, всегда ощущаешь какую-то подавленность. Странно, не правда ли?». Да, здесь есть озера, Вот уже более двенадцати лет назад их почистили, и теперь нет и следа загрязнений эпохи ГДР, а летом здесь приятно отдохнуть и искупаться. Есть лес Шпреевальд на юго-востоке с его каналами, где можно покататься на лодке, но что же касается всего остального, то Бранденбург – это скучное, монотонное место, ни лесов, ни долин вокруг. Но оно представляет собой идеальные условия для возделывания биологически чистой продукции! После воссоединения страны коммунистические комбинаты были демонтированы, и региону пришлось задуматься о том, как развивать производство сельхозпродукции. Сегодня на 10,3 процента его площадей выращивают биологически чистые овощи, то есть приблизительно в два раза больше, чем в среднем по стране. Конечно, придется дождаться июля, чтобы увидеть на прилавках клубнику, но зато она öko und lokal (местная и экологически чистая) и стоит около трех евро на рынках.

Биопродукты занимают также большое место в ресторанных меню и бесчисленных закусочных (Imbiss), которые встречаются на каждом шагу и куда в обеденный перерыв забегают берлинцы, чтобы наскоро перекусить. В Witt’s на Виттенберг-платц сосиска с гарниром из жареного биокартофеля вам обойдется в три евро. И я не могу утверждать, что это лучшая сеть закусочных, но свою журналистскую верность я из принципа храню Curry Wurst (что в переводе означает «сосиска под соусом карри»).

Ледниковый период

Ни летом, ни зимой берлинцы не выпускают из рук мороженое, к которому испытывают всепоглощающую страсть. Я вспоминаю об одном семидесятилетнем господине, возглавляющем психиатрическую клинику на севере Берлина, бывшем агенте Штази, который назначил мне свидание в кафе-мороженом на Остбанхофф: неспешно текущая беседа в несколько сюрреалистичной, леденящей душу атмосфере ГДР, холодный кофе, великолепное ванильное мороженое и холодные голубые глаза этого человека с парализующим взглядом, который выдавал разведке собственных пациентов… Другая встреча, в этот раз с молодой активисткой ассоциации по защите окружающей среды, прошла в более приятной обстановке: мы с удовольствием уплетали за обе щеки сорбе на Одербергерштрассе и говорили о таянии ледников. И местом интервью, как и в прошлый раз, было также выбрано кафе-мороженое.

Eisdiele (букв. «салон-мороженое») играет большую роль в жизни любого берлинца. Сюда приходят в компании друзей, семьями, парочками… «Ты не ошибешься, если назначишь свидание своему парню в кафе-мороженом: свободная обстановка, не нужно специально прихорашиваться, цены невысокие. Идеальное место, чтобы понять, подходит ли тебе твой новый красавчик или нет, и при этом ты не будешь чувствовать себя не в своей тарелке», – объясняет мне моя подруга Тереза, блондинка и большая потребительница мужчин и мороженого еще с тех пор, когда мы вместе учились в университете.

Таким образом, сорбе и мороженое представляют собой весьма процветающий бизнес в столице. Ежегодно салоны-мороженое включаются в ожесточенную борьбу за право быть представленными в списках лауреатов, которые местные газеты обязательно опубликуют с наступлением первых теплых дней. И бедным репортерам приходится перепробовать все сорта этого холодного десерта. Но напрасно они насилуют свои вкусовые рецепторы, потому что в этом вопросе нет бо́льших шовинистов, чем берлинцы. Короче говоря, лучшее кафе-мороженое именно то, которое расположено в их квартале, и это не подлежит обсуждению! Жаркие споры не утихают с апреля по октябрь. Я, например, неоднократно пыталась убедить своих друзей с северного берега Шпрее в том, что мороженое миланского кафе на углу моей улицы имеет превосходный, нежный вкус. Но они не хотят и слышать об этом и на все лады расхваливают разноцветные шарики Caramello, модного и дорогого биокафе, расположенного на Вюхлихштрассе. А в это время жители квартала Врангеля с пеной у рта защищают кафе Aldemir, самое красивое в Берлине, с выходящими на улицу прилавками, украшенными гирляндами орехов, и продавщицами в канотье. И нельзя не согласиться с тем, что атмосфера заведения имеет такую же большую роль, как и вкус его блюд. А что касается Caramello, то я подозреваю, что его сотрудники прибегают к определенным уловкам и, чтобы произвести впечатление на посетителей, вывешивают моментальные фотографии самых младших своих посетителей с рожицами, испачканными шоколадом, черникой и мороженым с конфетами «штрумпф» невероятного голубого цвета. И мне будет очень жаль, если не все берлинцы согласятся со мной: лучшее мороженое в городе подают в Cafè e Gelato, которое находится на первом этаже Arkaden, торговой галереи на Потсдамер-платц. Огромное количество народа, толчея, жара, невыносимая музыка и восхитительные композиции из мороженого. Особенно рекомендую попробовать мороженое из йогурта (что-то вроде доведенного до совершенства молочного коктейля) со свежей клубникой под слоем нежнейших взбитых сливок. Это настоящая бомба из калорий, но она растопит любое сердце!

Званый обед

Карина – бессменный организатор званых обедов, или бранчей, как здесь принято говорить. И считайте, что вам крупно повезло, если вы являетесь частью избранного круга ее друзей, которых она каждое воскресенье собирает, чтобы почтить этот славный берлинский обычай. Каждую неделю эта француженка, давным-давно живущая в Германии, будучи бесспорным лидером в вопросах кулинарии и закусок, листает местные газеты, отыскивая самые выгодные варианты. После кастинга эта Женевьева де Фонтеней[39] званых обедов направляет дюжине избранных эсэмэски, которые они с нетерпением ждут: «Обед состоится там-то…» Она меня заставила поклясться, что я никогда никому не сообщу ее любимых адресов: «Иначе будет столпотворение, и не закажешь заранее столик!»

Вкусно пообедать компанией в Берлине не сложно. Почти все кафе и рестораны города хотя бы раз в неделю организуют подобные мероприятия. Но нужно быть такой, как Карина, нужно обладать ее искусством, опытом, нужно иметь ее связи и располагать ее сетью, чтобы почувствовать тенденцию и в нужный момент безошибочно выбрать хороший ресторан. Во Freisch-wimmer хорошо посидеть на террасе или в зале, когда зажигают камин, но в межсезонье здесь нечего делать. Senti потерял всю свою привлекательность, после того как из ресторана убрали аппарат для выпечки вафель. Zwölf Apostel – заведение очень высокого уровня, но в нем всегда много народа, и после полудня приходится заказывать столик. Alberts считается одним из лучших и модных ресторанов города, и с этим не поспоришь, но в солнечный день его темный и мрачный зал навевает тоску. Организатор, которому нет равных, Карина умело жонглирует всеми этими сведениями, и ее вердикт окончательный и оспариванию не подлежит: малейшее разочарование, и ресторан навсегда вычеркнут из записной книжки ее «Общества серийных бранчей».

Легенда гласит, что после окончания Второй мировой войны атмосфера семейных застолий была настолько натянутой – представители молодого поколения требовали отчета у бывших нацистов за совершенные злодеяния, – что люди предпочитали обедать вне дома, пригласив к столу друзей. Так и родилась традиция бранчей или Frühstückbuffet (застолий по типу «шведского стола»), как говорили когда-то. И оказалось, что в Берлине сложились идеальные условия для этого еженедельного ритуала: традиционные обеды всегда обильны, с множеством закусок (преобладает сладко-соленый вкус), просторные залы вмещают всех друзей и родственников, но главное – количество ресторанов и кафе города, предлагающих «семейные застолья», поистине нескончаемо. И эта традиция настолько укоренилась в обществе, что стала почти социальной обязанностью.

Ариана – ведущая на телевидении, звезда своего квартала и архизанятая цыпочка, живущая по принципу «меня как будто ураган несет по жизни, но если хочешь, увидимся, у меня есть двадцать минут». При этом она задушила бы любую из своих подруг, если бы той вздумалось лишить ее бранча: «Ведь это возможность увидеться одновременно со всеми, никакого принуждения, только радость от встречи! Каждый приходит, когда захочет, уходит, когда ему вздумается. Во время обеда мы знакомимся с окружающими людьми, подсаживаемся за соседние столики, дети едят что хотят, взрослые переделывают мир, и так незаметно проходят два-три часа». Свобода, простота, неторопливость… Воскресные бранчи стали квинтэссенцией нового Берлина. Жить и давать возможность жить другим!

Прогуляйтесь в выходные около часа дня вокруг Коллвитц-платц в Пренцлауэр-Берг: все кафе битком. Резервация столиков обязательна, если вы хотите не упустить возможность выбрать любое из предлагаемых блюд (все удовольствие обойдется в 12 евро, за исключением напитков). На террасах яблоку негде упасть, столы ломятся от закусок: салаты, сыры, выпечка, десерты со вбитыми сливками, гастрономические изделия, долма, даже блинчики, а в импозантных блюдах из нержавеющей стали, водруженных на горелки, рататуи, макаронные запеканки, дорада в конвертах, фаршированные перцы… От разнообразия и полного произвола меню голова идет кругом. Состав меню варьируется в зависимости от настроения команды поваров и времени суток. В среднем до трех часов дня посетителям гарантирован полный набор блюд, но, раз уж вы упустили эту возможность, бесполезно заказывать во второй половине дня, например, крылышки цыпленка, так как наступило время яйца под майонезом.

Но… «Надеюсь, что у меня все-таки будет квартира или маленький домик за городом, куда бы я могла приезжать летом, чтобы подышать свежим воздухом. Но обеды по выходным в ресторане это не для меня!» Клара, Мина и Танюша – королевы северного Кройцберга. В 2007-м, когда они еще были подростками, фотодокументалист Беттина Блюмер сделала их портрет (Prinzessinenbad). С тех пор принцессы повзрослели, стали мудрее, но все такие же бойкие и за словом в карман не лезут. «Все эти бранчи, экология – такая ерунда! Слишком буржуазно». Хотя Стена пала больше двадцати лет назад, город по-прежнему поделен надвое: в этот раз граница пролегла между социальными слоями. И это не вопрос денег, от семи евро за обед ни один бюджет не оскудеет. Это скорее вопрос морально-этических норм и жизненных устоев. Оказавшись за линией окружной железной дороги S-Bahn, вы больше не встретите ни одной берлинки, которая по выходным отправляется пообедать в ресторан. Даже такие центральные районы, как Кройцберг, с его богемно-буржуазным двором на юге и «народными принцессами» на севере, также поделен на две части. И на севере, несмотря на наличие двух-трех хороших турецких ресторанов, которые посещают в основном состоятельные иммигранты, этот обычай не прижился, зато окончательно укоренился в центре, в новом обществе оторвавшихся от народа левых интеллектуалов: профессионалов в области дизайна, моды, журналистики, кино, торговли, рекламного бизнеса, среди адвокатов, юристов, дипломатов, чиновников высокого уровня. В целом, это очень «западная» публика, многие из них недавно приехали в Берлин – из Баварии, Швабии, Франции, Испании, Америки, Израиля – и не устояли перед обаянием (и ценами) этой традиции.

«Общество серийных бранчей» Карины состоит исключительно из лиц, окончивших престижные высшие учебные заведения, докторов наук и одной-единственной коренной берлинки. Итак, два мира, два Кройцберга, настолько толерантных один по отношению к другому, насколько это возможно, с его левыми избирателя и борцами за окружающую среду на юге и всеми остальными; они мирно сосуществуют, но редко перемешиваются. Немецкие семьи переезжают отсюда, когда дети поступают в школу. Это, безусловно, приятно, когда на столе долма и бурекас (чебуреки), но такое культурное смешение полезно только для вкусовых рецепторов, а когда дети иммигрантов в классе наших отпрысков – nein danke! (Спасибо, нет!)

А что вы пьете?

У меня такое ощущение, что я ломлюсь в открытую дверь, ведь и так все знают, что в Берлине пьют пиво. Около 120 литров в год на человека, то есть по бутылке в день. Но, в конце концов, это не так уж и много, если принять во внимание, что в Рейнской области, например, пива потребляют в четыре раза больше.

Итак, относительно того, что касается напитка на основе ферментированного хмеля, Берлин плетется позади многих городов. Модная столица не имеет ни собственного производителя, ни собственной марки и довольствуется марками, завезенными из других регионов (Becks из Бремена, Paulaner из Мюнхена, Kölsch из Кёльна, ets). Существуют, правда, Berliner Kindl и Berliner Pilsner, но эта пенная жидкость сварена исключительно для профанов, а не для разбирающихся людей (в крайнем случае, это пиво разбавляют лимонадом, таким как Radler).

Из этих вкусовых преобразований родился фирменный берлинский напиток Berliner Weisse: очень горькое берлинское белое; для смягчения вкуса в него добавляют либо малиновый сироп, либо сироп ясменника душистого (вот так и получается берлинское «белое», «красное» или «зеленое»). Напиток подают в широких фужерах на ножке и пьют через соломинку. Он немного напоминает коктейль и неимоверно сладкий. Его обожают подростки, их любовь разделяю и я! Специально для любознательных: ясменник душистый (Waldmeister на немецком) – растение, произрастающее в лесах и напоминающее дудник (дягиль), у него слегка анисовый привкус, а от мяты ему достался цвет. На этом урок ботаники закончим.

Пиво сопровождает все важные события в жизни берлинцев. Его пьют не только дома, в кафе и, разумеется, в биргартенах, но и непосредственно на улице. Здесь правонарушение, вызванное употреблением алкогольных напитков в общественных местах, не предусмотрено законодательством. «Это именно то, чего мне не хватает больше всего, когда я нахожусь в командировке», – призналась Ребекка, занимающаяся реализацией гуманитарных миссий и привыкшая работать в кризисных зонах. По возвращении в Берлин атлетически сложенная тридцатилетняя женщина много времени проводит вне дома, переходя из бара в бар, из одного ночного клуба в другой и от одного парня к другому. «Честно говоря, бутылочка пива в метро взбадривает тебя, приводит в тонус и является хорошим началом вечера… это так здорово!»

Распитие алкоголя под звездным небом может даже стать самоцелью и, чтобы убедиться в этом, пройдитесь по мосту Адмирала Брюке, проложенному через Ландверканал в Кройцберге. Летом сотни человек, сидя на земле, наслаждаются ночной прохладой, а пиво поставляет им продавец журналов на углу, которому пришла в голову замечательная идея работать до полуночи. Подобные сцены можно увидеть по берегам реки, включая и газоны, окружающие Госканцелярию: с бутылкой в руке, болтая ногами над водой, жители Берлина сидят в своей самой любимой позе.

Но главный напиток модного Берлина, Берлина легкомысленного и увлекающегося, разливается в бутылки из белого стекла с трехцветной крышкой: белой, синей и красной. «Официальный напиток лучшего из миров» – гласит реклама. Биологически чистый, сбалансированный и диетический: да здравствует Bionade! В течение нескольких лет, благодаря восторженным отзывам потребителей, передаваемым из уст в уста, этот напиток, полученный в результате ферментации на сто процентов биологически чистых продуктов, завоевал сердца и вкусы берлинцев. С 2003 года его производство выросло на 300 процентов, и теперь Bionade занимает четвертое место в Германии, став одним из самых популярных содовых напитков после колы, фанты и спрайта. А история его создания такова: Bionade родился в маленьком, захолустном баварском городке Остхейм. Владелец пивоварни, обеспокоенный тем, что потребление пива в его регионе неуклонно снижается, изобрел безалкогольный бионапиток. Патент на сверхсекретное изобретение был получен в 1995 году. Так пивоварня была спасена от разорения, и в ней сегодня работают 170 человек.

Потребителям полюбились легкость напитка (мельчайшие пузырьки газа), мягкость вкуса – в нем практически нет сахара (всего 22 калории) – и, главное, полное соответствие духу времени. Bionade пьют, как пиво, прямо из бутылки, поднося ее время от времени к губам на танцполе или в темноте кинозала. Этим жестом вы подчеркиваете вашу принадлежность к такой берлинской по духу касте – касте интеллигентных потребителей, людей понимающих и не пропускающих ни одной модной новинки: «Да, я пью альтернативные напитки, поддерживая производителей моей страны, да, ферментированная бузина в тысячу раз лучше, чем, например, чайный гриб (это так обыденно)». Bionade – это также «знак качества» и символ безупречной чистоты, а производящая его компания вкладывает деньги в озеленение и развитие детского спорта».

Освежающий напиток существует в четырех вариантах: со вкусом бузины, апельсина с имбирем, личи и пряных растений (насчет последнего у меня есть некоторые сомнения, но первые три выше всякой критики!). Не боясь повториться, скажу: Берлин обожает Bionade, который стал достойным конкурентом в категории освежающих бионапитков (Aloha, Bios…). И на берегах Шпрее даже у колы появились серьезные конкуренты в лице Vita-Cola, восточнонемецкой содовой воды со слегка горьковатым привкусом (занимает 19 процентов рынка на территории бывшей ГДР), и Afri-Cola – этот напиток производят в Германии с 1931 года, и он содержит 250 мг кофеина на литр. Не многовато ли?

Пьянству бой!

Пьют в Берлине много, и проблема алкоголизма остро стоит на повестке дня. Дети впервые пробуют алкоголь в раннем возрасте. В 2007 году 39 девочек-подростков от 10 до 15 лет были госпитализированы, отравившись спиртными напитками (против 30 мальчиков того же возраста). После 15 лет тенденция меняется с точностью до наоборот, но девушек, прикладывающихся к бутылке, с каждым годом становится все больше. В 2008 году, когда из Вены на огромном экране транслировался финальный матч Чемпионата Европы по футболу (Германия заняла второе место, проиграв испанской команде), службы Красного Креста, распределенные вокруг «аллеи болельщиков», где собирались сотни тысяч людей, чтобы посмотреть демонстрируемые матчи, оказывали помощь в основном девушкам-подросткам, хотя двумя годами ранее среди тех, кто нуждался в помощи, молодых женщин практически не было.

На заметку

Рестораны и кафе с берлинской кухней

Max und Moritz

Oranienstrasse 163, Kreuzberg – 030 3124952

Трактир для народа, открытый в 1902 году. Рабочих тех далеких лет сменила интеллектуальная богема (театральные постановки и литературные чтения на втором этаже, а вечером по субботам танцевальные вечера – танго танцуют под куполом зала в стиле ар-деко, расположенного за рестораном); посетители весьма и весьма ценят светлое пиво, которое варят здесь же. Немало туристов. Кстати, у владельцев заведения нет стремления наживаться, принимая во внимание размеры порций: эскалопы в панировке, едва умещающиеся на блюде и подаваемые на двоих, теперь фигурируют среди моих любимых берлинских блюд, а свиная рулька не такая соленая, как в других заведениях, что, бесспорно, является большим плюсом.

Schinkels Klause

Unter den Linden 5, Mitte – 030 20268450

Шикарный ресторан, куда советую заглянуть до того, как вы отправитесь в Оперу (или после представления). Свиная рулька здесь лучшая в Берлине, но внимание: воздержитесь от того, чтобы заказать ее перед спектаклем, потому что вы либо умрете от жажды, либо проведете вечер в туалете (в том случае, если влили в себя большое количество воды). Здесь также подают отличные сосиски (в частности, нюрнбергские, жаренные на сковороде и не такие жирные).

Dicke Wirtin

Carmerstrasse 9, Charlottenburg – 030 3124952

Ресторан того же уровня, что и предыдущий. Владельцам заведения удалось пронести сквозь годы подлинную атмосферу «богатой харчевни». Мне очень нравится потолок из темного дерева в тон барной стойке. Часть блюд в меню меняется каждую неделю по мере наступления следующего времени года. Остальные, например печенка с красной капустой и яблоками, почти не встречающаяся в других ресторанах, относятся к числу непреходящих ценностей традиционной берлинской кухни. Здесь также подают отличную спаржу, приготовленную по собственному рецепту шефа.

Die Ständige Vertrettung «StäV»

Schiffbauerdamm 8, Mitte – 030 2823965

Название этого политизированного пивного бара переводится как «постоянное представительство». Именно так называлось посольство Западной Германии в Восточном Берлине. Таким образом здесь культивируют воспоминания о доброй старой Федеративной Республике Германии и ее провинциальной столице Бонне. Стены перегружены фотографическими документами, рассказывающими о ключевых моментах в жизни ФРГ. Здесь, как и на берегах Рейна, устраивают карнавалы, пьют из бокалов из тончайшего стекла светлое кёльнское пиво Kölsch и исподтишка разглядывают соседей по столику в надежде увидеть депутата: бар находится в двух шагах от Бундестага, и поэтому здесь часто бывает политическая элита. В меню фирменные блюда берлинской и рейнской кухонь и непременная «карри вурст» (сосиска) для глав государства под более чем странным соусом, получившим название «Соус канцлера» в честь Герхарда Шрёдера, который обожал это блюдо.

Hasenheide Wirtshaus

Hasenheide 18, Kreuzberg – 030 69515158

Ресторан для тех, кто любит атмосферу попроще, если не деревенскую. На протяжении десятилетий сюда приходил простой люд Берлина, не имеющий ни гроша за душой. Здесь говорят с акцентом старого Берлина, с акцентом тех его жителей, кто без опасений заказывает сосиску на завтрак. Но на кухнях ресторана готовят лучшие панированные эскалопы в городе, а его посетители особенно ценят разнообразие гарниров и способов подачи: эскалоп по-охотничьи, по-цыгански, по-пастушьи… В этом трактире с клеенчатыми скатертями на столах можно также попробовать самый лучший в городе кайзершмаррн – сладкий императорский омлет, впервые приготовленный для австрийского императора Франца-Иосифа (мужа принцессы Сисси). Его подают на огромных тарелках, причем омлет занимает всего лишь две трети тарелки, и это не считая фиоритур из свежих фруктов, взбитых с ванилью сливок и шоколадной стружки. Внимание, после такого сытного и калорийного блюда, как эскалоп, вам придется постараться, чтобы осилить кайзершмаррн.

Рестораны экстра-класса

Желательно, чтобы именно в один из этих ресторанов вас пригласили на ознакомительное свидание (но учтите, что вам придется объяснить герру, что вы иностранка и принцип «каждый платит за себя» для вас не работает). Резервирование столика обязательно!

Grill Royal

Friedrichstrasse 105, Mitte – 030 28879288

Ресторан звезд шоу-бизнеса, декор à la Фрэнсис Бэкон, изысканная курительная комната и замечательная карта красных вин. Настоящий рай для маленькой француженки, у которой в тарелках не хватает гемоглобина (не забудьте напомнить официанту, чтобы мясо было blutig – с кровью; и хотя по краям оно будет сочиться красным соком, это единственный способ получить стейк нужной вам степени прожаренности).

Borchardt

Französische Strasse 47, Mitte – 030 81886230

Конкурент и главный враг Grill Royal. Что касается публики, то здесь в основном бывают люди из категории руководителей, представители деловых кругов в строгих и очень дорогих костюмах, политические журналисты. Меню этой «столовой для Республики» являет собой сочетание кухни дорогого пивного бара с традиционными блюдами «Made in Germany». Фирменное блюдо – эксалопы в панировке.

Lutter und Wegner

Charlottenstrasse 56, Mitte – 030 20295492

Этот ресторан облюбовали представители крупной буржуазии, буржуазии, которую французский режиссер Клод Шаброль никогда не подвергал критическому изображению в своих фильмах. Короче говоря, хорошая кухня, прекрасный декор, безупречное обслуживание, но немного скучно.

Margaux

Unter den Linden 78 (вход с улицы Wilhemstrasse), Mitte – 030 22652611

Одна звезда (то есть отличная кухня) в ресторанном справочнике «Мишлен» и великолепные вина. Так называемая «авангардная французская кухня». Овощи поступают с собственного огорода владельца ресторана, который все лето занимается консервированием (к концу сезона у него более пяти тысяч банок).

Volt

Paul-Linke-Ufer 21, Kreuzberg – 030 61074033

Ресторан находится в бывшем помещении завода по производству электроприборов. Уникальный декор в той же степени радует глаз, в какой кухня радует вкусовые рецепторы. Команда поваров во главе с шефом бесстрашно экспериментирует с основами немецкой кухни.

Кухни мира

Casolare

Grimmstrasse 30, Kreuzberg – 030 69506610

Здесь выпекают лучшую пиццу во всем Берлине. Команду пьемонтских анархистов однажды навестил бывший итальянский посол, а это о чем-то говорит!

Moreno Carusi

Leipziger Platz 15, Mitte – 030 22488156

Сеньор Карузи творит за большой стеклянной дверью. Его благожелательность и гостеприимство, его восхитительная паста возводят шефа, по моему мнению, в ранг лучшего итальянца города.

Bandol-sur-Mer

Torstrasse 167, Mitte – 030 67302051

Крошечный французский ресторанчик, замечательный винтажный декор. Здесь любит бывать Брэд Питт.

Pan Asia

Rosenthaler Strasse 38, Mitte – 030 27908811

Азиатская смесь в тарелках и «электро» в ушах. Туалеты – шедевр дизайнерского искусства.

Monsieur Vuong

Alte Schönhauser Strasse 46, Mitte – 030 99296924

Ресторан индокитайской кухни. Молодую Дюрас[40] сменили модные артисты и дизайнеры.

Sakura

Oderbruchstrasse 8-10, Lichtenberg – 030 9705429

В этом кулинарном путешествии есть нечто авантюрное. Чтобы найти этот японский ресторан, вам придется зайти в холл здания и подняться на лифте, безопасность которого вызывает сомнения. Но усилия не пройдут даром: на каждом столике установлена плита, за которой колдует повар, создающий в буквальном смысле слова на ваших глазах блюда, которые вы заказали.

Neugrüns

Schönhauser Allee 135A, Prenzlauer Berg – 030 44012092

В этом маленьком гастрономическом ресторане существует всего лишь два вида меню à la carte: либо ваш выбор падет на региональную кухню, и тогда это будут бранденбургские карпы, кабанина… либо на Menü-Süd (средиземноморскую кухню). В любом случае все очень креативно и вкусно.

Рестораны для вегетарианцев и веганов

Mano Verde

Scharnhorstrasse 28–29, Mitte – 030 82703120

Пригласите в этот вегетарианский ресторан своих друзей-мясоедов и докажите им, что здесь питаются не только морковкой с брокколи, отваренными в профильтрованной воде. Изобретательность и разнообразие – ключевые понятия.

Café Morgenrot

Kastanienallee 85, Prenzlauer Berg – 030 44317844

Мастерство поваров в приготовлении вегетарианских бранчей в этом ресторане превосходит понимание (омлет без единого яйца из тофу обладает вкусом настоящего яичного омлета – невероятно!). Большой плюс – за каждое блюдо вы платите отдельно.

Samâ dhi

Wilhelmstrasse 77, Mitte – 030 22 48 88 50

Тайская и вьетнамская кухни (а следовательно, блюда очень пряные!!!). На сто процентов для веганов – строгих вегетарианцев. Атмосфера очень выдержанная, приглушенный свет.

Manna

Marienburger Strasse 38, Prenzlauer Berg – 030 89392217

Маленькая семейная столовая с высокими стульями для малышей, блюда à la carte меняются ежедневно. По мере возможности используются продукты местного и сезонного производства. И все, естественно, биологически чистые!

Satyam

Goethestrasse 5, Charlottenburg – 030 31806111

Здесь не занимаются йогой, здесь ее вкушают. Все блюда аюрведические, то есть приготовленные в соответствии с индийскими традициями, насчитывающими более пяти тысяч лет. После теста, определяющего вашу физиологическую принадлежность к одному из трех типов, посетителям предложат меню, разработанные для каждого из типов – вата, пита или капха. В полдень вас обслужат за пять минут! Значит, можно быть одновременно йогом и активным человеком? Цыпочке, безусловно, это понравится!

Veganleben.info/gastrolist.htm

На сайте представлен полный и постоянно обновляемый список всех вегетарианских заведений общественного питания Берлина.

Es geht um die Wurst!

На охоту за сосисками!

Битва под названием «Карри Вурст» началась. Война развязана между тремя нижеуказанными закусочными, где едят стоя за высокими столами. Наименее вкусные сосиски у Witty’s, но зато они органические.

Curry 36

Mehringdamm 36, Kreuzberg – 030 2517368

Konopke’s Imbiss

Schönhauser Allee 44A, Prenzlauer Berg – 030 4427765

Witty’s Organic Food

Wittenbergplatz 5, Schöneberg – 030 2119496

Лучшие жареные сосиски (братвурст) в биргартенах!

Prater Birgarten

Kastanienallee 7–9, Prenzlauer Berg – 030 4485688

Самый старый биргартен Берлина.

Golgotha

Dudenstrasse 40, Viktoriapark, Kreuzberg – 030 7853453

В этом пивном саду, примыкающем к футбольному полю и расположенном в парке Виктория, всегда раскрепощенная атмосфера, а зона отдыха весьма способствует тому, чтобы поскорее заказать еще один коктейль.

Cassiopeia Club

Revaler Strasse 99, Friedrichshain – 030 47385949

Сад находится в центре пространства, восстановленного ассоциацией местных жителей и художниками. Немного анархистская и трешевая атмосфера.

Pfefferberg

Schönhauser Allee 176, Prenzlauer Berg – 030 44384115

В двух шагах от пивного сада находится недорогой отель, за дверью которого исчезают люди средних лет. Но красота каштанов в саду искупает все!

Café am Neuen See

Lichtensteinallee 2, Tiergarten – 030 25449300

Расположенный в глубине Тиргартена, самого большого парка в центре города, на берегу маленького озера, этот пивной сад один из самых живописных.

Loretta am Wannsee

Kronprinzessinnenweg 260, Zehlendorf – 030 80105333

В этом вознесшемся на вершину холма биргартене, скрытом в чаще деревьев от посторонних глаз, чувствуешь себя как на какой-то секретной территории или за тридевять земель от города в хижине Робин Гуда.

Fischerhütte am Schlachtensee

Fischerhüttestrasse 136, Zehlendorf – 03080498310

Отсюда открывается великолепная панорама на лес и озеро, потрясающий заход солнца. Спокойная атмосфера, средний возраст посетителей – 50–60 лет.

Рестораны, в которых можно вкусно пообедать в выходные

Отобраны в соответствии со следующими критериями триединства: 1) обилию порций следует предпочесть разнообразие блюд; 2) безусловная свежесть продуктов (регулярные поставки); 3) оригинальность приготовления (как жаль, что из ресторана Senti убрали вафельницу!).

Nola’s am Weinberg

Veteranenstrasse 9 (в парке Weinberg), Mitte – 030 44040766

Швейцарское шале, расположенное в живописном парке Вайнберг в центре Берлина. Когда идет снег, а за оконном виднеются расставленные на террасе шезлонги, создается непривычное ощущение, будто находишься в ресторане высокогорного курорта. Кухня более разнообразная, чем можно было бы ожидать.

Die Zwölf Apostel

Bleibtreustrasse 49, Charlottenburg – 030 3121433

Ресторан пользуется большой любовью у берлинцев, потому что за ресторанной стойкой, на которой в изобилии выставлены бесчисленные блюда, пиццайоло в течение всего дня выпекает пиццу. Необходима резервация столика.

Café Alberts

Karl-Marx-Allee 35, Mitte – 030 24727250

Самые вкусные обеды по выходным во всем Берлине? Сложно утверждать столь категорично, но кухня здесь действительно превосходная. Заказ столиков как минимум за неделю.

Lafi I

Wörtherstrasse 33, Prenzlauer Berg – 030 28599026

Огромные порции, сытная кухня в испанском духе. Иногда по просьбе посетителей повара пекут блинчики.

Frida Callo

Lychener Strasse 37, Prenzlauer Berg – 030 304457016

Из ресторана открывается вид на очень симпатичную Гельмгольц-платц. Хорошая мексиканская кухня.

Die Turnhalle

Holsteistrasse 6–9, Frierischshain – 030 29364816

Ресторан находится в спортивном зале бывшей модельной школы коммунистического Берлина. Обильные порции в пантагрюэлевском понимании. Предусмотрено помещение для игр детей. Удивительная архитектура зала. Жаль, что всегда очень много народа.

Freischwimmer

Von dem Schlesicher Tor 2A, Kreuzberg – 030 610 74309

Ресторан расположен на понтоне прямо у кромки воды, зимой огонь красивейшего камина придает еще больше уюта.

Avril

Graefeststrasse 83, Kreuzberg – 030 62735398

Исключительно рыбные и овощные блюда. В глубине ресторана оборудовано помещение для детей. После 11 часов очень много народа.

Eierschale Zenner

Alt-Treptow 14, Treptow – 030 5337370

Ресторан выходит непосредственно на Шпрее и расположен на возвышении в одном из бывших учреждений Восточного Берлина на уровне острова Молодежи. Летом под аккомпанемент диджея на террасе танцуют завсегдатаи. Уникальная и на сто процентов подлинная атмосфера.

Кафе-мороженое

Caramello

Wühlischstrasse 31, Friedrischshain – 030 50343105

Биомороженое, разнообразие вкусов поражает. Есть даже мороженое из сладкого картофеля!

Aldemir Eis

Falckensteinstrasse 7, Kreuzberg – 030 6118368

Итальянское сливочное мороженое собственного изготовления.

Caffé e Gelato

Arkaden Center, Alte Potsdamer Strasse 7, Tiergarten – 030 25297832

Лучшее мороженое в городе, вкус которого заставляет забыть даже про удивительный декор торговой галереи, в которой находится кафе.

Рынки

Kollwitzplatz

Prenzlauer Berg

Рынок работает по субботам, с 9 до 18 часов, и четвергам (торгуют исключительно биопродуктами). Большой выбор. В последнее время рынок облюбовали представители нового богемно-буржуазного Берлина.

Maybachufer

Kreuzberg

Турецкий рынок, колоритный и дешевый. В результате джентрификации этого многонационального района прилавки с биопродуктами постепенно вытесняют продавцов экзотики вроде оливок, инжира и виноградных листьев.

Winterfeldplatz

Schöneberg

Рынок работает по субботам с 7 до 13 часов. Хорошего качества фрукты и овощи по приемлемым ценам. Вызывает восхищение оформление цветочных павильонов.

Цыпочки пускаются в полет

Бедный и совсем не сексуальный Берлин

В тот, без преувеличения, единственный раз, когда мне свистнули вслед, мне показалось, что я брежу. Был теплый летний день, на мне легкий сарафан с обнаженной спиной и глубоким вырезом. Два турецких подростка, сидя на ступеньках крыльца, пытались привлечь мое внимание. Да, они свистнули мне вслед, но так робко, почти неслышно, уставившись глазами в землю. Это был еще детский свист, проказа мальчишек, которые делают первые шаги на этом пути и которые боятся, что их грубо одернут. Я была настолько растрогана, что разрешила им себя сфотографировать. Это, разумеется, не было флиртом или попыткой ухаживания, скорее фантазии подростков, едва вступивших в пору половой зрелости (хотя могу представить, что они будут делать перед моей фотографией). Но в этом случае была хотя бы попытка, хотя бы робкое желание рискнуть и, может быть, познакомиться с женщиной. Назовите это как хотите, но в Берлине подобное неподобающее поведение рассматривается как своего рода безумие, правда неопасное. Только редкие чудаки, подростки и иностранцы не знают, что здесь не принято заигрывать с женщиной на улице или оказывать ей знаки внимания. Вот почему меня рассмешили слова мэра Берлина, когда он сказал, что Берлин город «бедный, но сексуальный». Видимо, он имел в виду, что столица, будучи черной дырой в экономическом смысле и погрузившись в финансовую пропасть, не потеряла еще своей привлекательности. Да, уровень жизни, большое количество зеленых пространств, размеры квартир, атмосфера общего легкомыслия, в которой живут берлинцы, делают город необычайно привлекательным. Но чтобы сексуальным?! Если говорить серьезно, то Берлин вообще не знает, что такое чувственность. Конечно, здесь занимаются любовью, наслаждаются, Берлин экстрима зажигает и провоцирует, но здесь никогда не скажут комплимента, не попытаются соблазнить, завлечь, не предпримут попыток ухаживания. Вы когда-нибудь видели двух разнополых флиртующих берлинцев? Замечали ли взгляд, брошенный украдкой в автобусе, или игру в кошки-мышки возле кофемашины? Знаете ли вы хотя бы одну девушку, к которой подошли с целью познакомиться, когда она, сидя на скамье, читала книгу? Нет! Здесь мужское племя до отчаяния пассивно. Хотя в его защиту уточним, что любая физиологически нормальная немецкая женщина, об обстоятельствах жизни которой мы говорили в предыдущих главах, запросто дала бы отпор двум нахалам, мнящим себя мачо, причем расправилась бы с ними за секунду. Дошедшая до крайней степени эмансипации берлинка любой комплимент воспринимает как посягательство на ее личность («Я ослышалась, или тебя больше всего интересует моя фигура в этом платье?»). И так произошло, что мужчины замкнулись и умолкли. Но довольно смягчающих обстоятельств! Слишком легко все свалить на освобождение женщин. И речь идет не о том, чтобы феминизм служил оправданием мужской вялости и пассивности. Потому что их нужно видеть, этих берлинцев, просиживающих вечерами за кружкой пива в компании себе подобных. Кто там старательно избегает взглядов (а вдруг в его глазах мы прочтем такое…)? А вот этот, забившийся в угол? Может быть, он умирает от желания заняться любовью со мной, но я об этом никогда не узнаю. Настолько все запутано, что я даже не смогу вам объяснить, дорогие читательницы, как у немца все это функционирует.

Хотя однажды я попробовала… Ничего хуже я еще не испытывала! Месье покраснел, что-то невнятно пробормотал и забился в дальний конец зала, спрятавшись за кружкой пива. Вы даже не представляете, насколько красноречивым становится язык жестов у этих недотеп, и как жаль, что он выражает только одно: «А, черт возьми, что ей надо от меня, этой француженке? Караул, она раскалилась докрасна, помогите!»

Подавленность, потеря самоуважения: спасибо, парни, вы облегчаете нам жизнь. Униженная и растоптанная, возвращаюсь домой на поезде U-Bahn, мучаясь в поисках ответа на два вопроса. Первый: неужели я внушаю страх мужчинам? Второй: неужели я настолько безобразна? Эти два вопроса влекут за собой остальные, еще более фатальные. Первый-бис: как такое произошло, что здесь я неспособна флиртовать? Второй-бис: почему здесь ни один мужчина никогда не обратил на меня внимания? К счастью для моего эго, проблема кажется всеобщей. Я даже не пытаюсь сосчитать количество статей в журналах для иностранцев, посвященных этой теме, их так много, что сайт Deutsche Welle (радио, которое слушают во всем мире) счел необходимым опубликовать «инструкцию», объясняющую, как нужно завлекать партнера по-немецки. Это непростое дело, требующее от вас хитрости и изощренности (см. далее «Как соблазнить берлинца»), но которому постепенно научаешься по мере проживания в Германии. Но я после восьми лет, проведенных здесь, после двух семестров университетского обмена и бесчисленных визитов к подруге по колледжу и затем лицею, так им и не овладела. И я знаю немало молодых женщин, замечательных во всех отношениях, хорошеньких, умных, которые были вынуждены покинуть Берлин, ничего не поняв в хитросплетениях взаимоотношений с немцами.

Отсюда вытекает глобальный вопрос: а способны ли вообще немцы флиртовать, ухаживать, нужно ли им это? Их ограниченность в этом вопросе кажется настолько трагичной, что я невольно задаюсь вопросом: а не могло ли так случиться, что в определенный момент истории этого народа произошла генетическая поломка или возникла капитальная брешь в культуре взаимоотношений? А может быть, все это является порождением строгой пуританской морали, проповедующей священный для немцев самоконтроль в прусском понимании? «Что бы ты там ни говорила, в ГДР все было проще, – утверждает моя подруга родом из Виттенберга, города, где родился Лютер, расположенного в бывшей Восточной Германии. – Настолько проще, что даже появилась пословица, гласящая, что заниматься любовью с капиталистами тяжело до изнеможения!» Еще одно заслуживающее доверия объяснение: психологическая травма, нанесенная нацизмом. Ведь понятно, что Гитлер или его тень (если не тень деда-эсэсовца) не способствуют раскрепощенности. И вот уже на протяжении шестидесяти лет они держат себя в узде. Моя подруга Ингеборга даже разработала ужасающую теорию, согласно которой немцы отказываются делать детей из страха передать им неистребимое чувство вины, укоренившееся в генах, за страшные преступления в концентрационных лагерях. И в этих обстоятельствах ваше остроумие, окрашенное даже тысячной долей иронии, составляющей ваш шарм в Париже, здесь не найдет понимания. А любая двусмысленность тем более окажется неуместной. А где же, думаете вы, изящная словесная перепалка, лежащая в основе флирта по-французски. Неужели все это заканчивается у Берлинской стены или возле ее обломков? Но, принимая во внимание все вышесказанное, следует отметить, что эта «деэротизация», это удручающее отсутствие феромонов в барах и ночных клубах имеют и свои положительные стороны. Я обожаю гонять на велосипеде в мини-юбке по Пренцлауэру, будучи почти уверенной в том, что не пробуждаю у проходящих мимо берлинцев даже унции вожделения. Или, например, могу заявиться на праздник, не подправив макияж в течение всего дня. Безразличные взгляды скользят по мне, не вынося суждений. Берлинец никогда не будет флиртовать, и даже малейшая попытка соблазнить женщину кажется ему смешной. И разве он будет подтрунивать над девушкой, если она недостаточно хорошо выглядит или недостаточно кокетлива? Конечно нет! Вас никогда не окликнут на ходу («Привет, крошка!»), вы никогда не услышите издевок в свой адрес («Бедняжка, такая уродина!»), но зато Берлин приносит отдохновение, он позволяет жить так, как нам этого хочется.

Но, внимание, адская спираль продолжает сжиматься! Несколько лет назад, когда я еще не была замужем, я провела эксперимент на берегах Шпрее. Делая вид, будто занимаюсь вышиванием, я просидела чуть ли не сутки на глазах у всего города. Но внимания на меня никто не обратил, и, хотя ради такого случая я обрядилась в мини-юбку, никто не сделал мне ни одного комплимента. Это было ужасно… Вот почему мини-юбка навечно отправляется в шкаф, а губная помада за ненадобностью дремлет в сумочке, пока окончательно не растает, а потом ее выбрасывают, пожав при этом плечами. А каблуки? Ты даже забыла, как на них ходить, покачивая при этом бедрами. К тому же преподавательница йоги утверждает (в категоричном тоне!), что каблуки вредны для икроножных мышц. И самое плохое заключается в том, что ты ее слушаешь! На этой стадии возникает жизненная необходимость посетить вечеринку студентов-иностранцев, обучающихся по обмену, побывать на коктейле в одном из посольств или на вернисаже художника при условии, что он не будет немцем. И, уж поверьте мне на слово, здесь ты вдруг вспомнинаешь, что ты женщина.

«Орелия»

Итак, флирт – очень хитроумный спорт. И не я это утверждаю, а берлинская поп-группа Wir sind Helden, что-то вроде Оливии Рюиз[41] о четырех головах. Их песня «Орелия» – настоящий гимн франко-немецкой дружбы. Певица Юдифь пытается приободрить свою французскую подругу, которая спрашивает в отчаянии – «когда же ее немецкий друг станет, наконец, ее любовником. И каждый вечер она ищет ответ на один и тот же вопрос – когда же ее полюбит этот парень? Никто не свистнет тебе вслед, никто не смотрит на тебя, но поверь мне, Орелия, ты нравишься. Знай, что здесь “нет” может означать “да”. И уверяю тебя, немцы даже иногда размножаются. Да, они странные, и, прежде чем их захватят эмоции, будут долгие месяцы разговоров, но настанет день, когда и твой парень не сможет больше сдерживать себя». «Ах, Орелия, здесь все так сложно!» – приходит к заключению группа Wir sind Helden в своей песне из альбома Die Reklomonion (Labels/EMI).

Как соблазнить берлинца

Урок № 1: вооружиться терпением.

Я на тебя смотрю, ты на меня смотришь. До этого момента все вроде бы нормально, скажете вы… За исключением того, что этот основной этап в Берлине может длиться месяцы, если не годы. Я не говорю о прелюдии к половому акту в туалетных комнатах ночных клубов. В этом случае события разворачиваются с невероятной скоростью, и нет необходимости понапрасну растрачивать слюну в разговорах – драгоценные флюиды могут быть использованы в других целях. Нет, я не говорю здесь об оборотной стороне Любви. У флирта свои ставки в игре – поиски родственной души. Все начинается со взглядов, уверяет меня типичная представительница женского племени, которую я пригласила, чтобы проникнуть в тайну соблазнения «Made in Germany». Вы расставляете сети? Ни в коем случае… Золотое правило, согласно которому ваше мероприятие должно выглядеть столь же естественным и непринужденным, как если бы вы отбивали чечетку на натянутой веревке, заключается в том, что вы никоим образом не должны показать свою заинтересованность. «А так как месье принимает ту же линию поведения – а это именно то, чего вы добиваетесь, – никто не отдает себе отчета в том, что нравится другому», – говорит моя рыжеволосая собеседница. В общем, это большое искусство! Не имея возможности открыто соблазнять, здесь принимаются теоретизировать по поводу ухаживания по-немецки. Наблюдение продолжается, ожидание более прямого контакта нарастает. И будут ждать так долго, как потребуется. Верх плохого вкуса заключается в искусственном приближении событий.

Урок № 2: упрочить созданное.

«Привет, мы несколько раз виделись в лифте, может, выпьем кофе?» Вау! Красный свет, электрический разряд, полицейский свисток! Здесь вы допустили капитальную ошибку и проиграли гейм. Вы проиграли, наткнувшись на подводный камень, который называется annäherungsversuch – ужасное слово, состоящее из восемнадцати букв и означающее следующее: вас застали на месте преступления в тот момент, когда вы предприняли попытку к сближению. Но зато, если вы случайно встретитесь со своей жертвой возле кофемашины (я говорю «случайно», так как, будучи цыпочками, мы, тем не менее, не должны воспринимать мужчин в качестве глупых кур, ваш объект сразу же почувствует подвох, если вы приметесь расставлять ловушки), так вот, если вы случайно встретитесь со своей жертвой возле кофемашины, будет вполне уместно предложить разделить с вами столик и начать ничего не значащий и, главное, недолгий разговор. Вы не должны забывать предыдущего урока: ни в коем случае не показывайте, что вы являетесь заинтересованным лицом.

Сколько же таких встреч, подброшенных случаем или самой жизнью, потребуется, чтобы последовало дальнейшее развитие событий? Сложно сказать. «В течение целых пяти месяцев мы пересекались в редакции, – рассказывает моя подруга, работающая на сдельных условиях журналисткой на берлинском радио. – Однажды я была в числе приглашенных на передачу. И, таким образом, у меня оказались его координаты, а он знал мой номер телефона. В один из вечеров я послала ему эсэмэску, чтобы встретиться на коктейле за пределами офиса. Он так мне и не ответил». Несмотря на то что моя коллега стопроцентная немка, она, видимо, забыла, что берлинцы не любят рисковать, и нет ничего хуже в их понимании, чем спонтанность. Немецкая рациональность: если уж они решат завязать любовную историю, то только после долгого и зрелого размышления.

Но так как, милые цыпочки, вы мне симпатичны, я расскажу вам об одном беспроигрышном на этой стадии отношений варианте. Пригласите месье, который является пределом ваших мечтаний, на какое-нибудь светское мероприятие, где он не будет восприниматься в качестве вашего потенциального парня. Разумеется, речь не идет о вашем, например, дне рождения, событии шумном и веселом, где он будет чувствовать себя одиноким, так как никого не знает. Воздержитесь также приглашать его на барбекю в вашем доме: сосиски еще даже не освободят от целлофана, а вам уже придется представлять его соседям. Оба эти сценария закончатся бегством Милого друга в направлении Штази на Александер-платц, где он постарается откопать древний текст, объясняющий, как воздвигнуть очередную стену между вами. Попытайте счастья, организовав вечеринку с коллегами в честь, например, завершения бухгалтерского отчета. Барбекю с соседями тоже могло бы подойти, но только в том случае, если у вас есть замена вашему предмету обожания в лице соседа с ямочками на щеках с пятого этажа.

Урок 3: вы должны быть сильной, очень сильной.

Мои поздравления! Ваш красавчик созрел до ответного приглашения. Но, внимание, никакого восторга и упоения победой, и не думайте, что вы его наконец подцепили на крючок. Вполне возможно, что вы прибудете при полном параде, разодетая, как для какого-нибудь светского мероприятия, а это всего лишь окажется вечеринкой с друзьями, где разговор (очень симпатичный вначале) быстро перейдет на футбол (о, как же была разочарована Клара, когда, надев свое маленькое черное платье, она оказалась всего лишь на демонстрации фотографий, сделанных ее жертвой в отпуске). Но главное – не отчаиваться! Как говорит одна из моих подруг: «Если немец заговаривает с тобой о футболе, значит, он серьезно к тебе относится». Итак, первый шаг сделан, даже если он сделан не в уютных домашних туфлях, а в шиповках для бега.

Неделя проходит за неделей, и вот наконец наступает день столь долгожданного свидания. Ты хандришь, тебе свет не мил. У меня, например, на этом этапе все валится из рук. Сердце стучит как бешеное, глаза на мокром месте, и я не могу сдержать эмоций. Черт возьми! А ведь демонстрация эмоций вступает в кардинальное противоречие с пресловутой сдержанной умеренностью немцев. И чтобы все окончательно стало ясно, добавлю, что месье все еще продолжает размышлять над тем, что для него может означать эта связь… Является ли она для него жизненной необходимостью? И должен ли он во все это ввязываться? А бедная девушка тем временем не в силах больше сдерживаться, и не счесть историй, подобных той, которая произошла, например, с Машей: «Мой взгляд выражал все, я больше не могла ничего скрывать. А он тем временем бледнел все больше и больше. А в конце произнес такое, что я едва удержалась на ногах: “Представляю, как тебе хочется увидеться еще раз!” А я-то думала, что это взаимное желание, иначе все это не имеет никакого смысла. Бедняга вышел из бара, как ни в чем не бывало, даже не подозревая о том, что свидание превратилось для меня в настоящую муку».

Урок 4: найти тему для разговора, чтоб поддерживать беседу.

Образ, в котором вы предстанете на первом свидании, должен быть гламурным, хотя вы должны постоянно ощущать себя так, будто явились наниматься на работу. Сексуальность приветствуется, не правда ли? С трудом подыскиваются темы для разговора, но они всегда серьезные. Ваша цель? Демонстрация общей культуры, открытости ума, но в определенных рамках: не старайтесь превзойти себя и воздержитесь от юмора. Что же касается иронии и двусмысленностей, они вообще не вписываются в генетическое достояние этого города, поэтому придется о них забыть. Итак, темы, которые могут впечатлить: нефтяное пятно в Мексиканском заливе (вопросы экологии его не могут не интересловать); лучший способ проехать на велосипеде вдоль Балтики; жульничество в телефонных компаниях; облагораживание берегов Шпрее; «Макинтош» или ноутбук… В идеале – беседа на злобу дня, которая не скатывается до интима или чего-то поверхностного. Но, achtung – внимание! – возникшая связь может прерваться в любой момент.

«Первое свидание – это так муторно!» – говорит Юлия, вечная студентка (три десятилетия обучения и три новые профессии в активе). Ее выбор – заниматься любовью только с парнями, живущими на условиях поднайма вместе с ней. В большой квартире в Нойкёльне их «всего» шестеро, причем смена действующих лиц осуществляется постоянно, и ее победы на любовном фронте не заставляют себя ждать. Таким образом, Юлия минует этап взглядов, несбывшихся надежд на встречи и разговоров ни о чем. Самое сложное заключается в том, чтобы понять, собирается ли теперешний друг стать ее любовником. «Мы ходили вокруг да около в течение девяти месяцев», – рассказывает няня моей дочери, которой удалось победить сердце соседа по коридору. Короче говоря, флирт среди своих во время, например, репетиций по выходным факультетского джаз-банда или соревнований в теннисном клубе придает любой цыпочке, находящейся в поисках любви, уверенность в своих силах. И может быть, именно поэтому в городе так популярен Stammtische, то есть стол для постоянных посетителей (во Франции это называется «журфикс»), вокруг которого регулярно (часто еженедельно) собираются люди, объединенные общими интересами, желаниями, общим делом. Французско-немецкий Stammtisch, Stammtisch бывших студентов, обучавшихся на факультете права Университета Мюнхена, Stammtisch любителей такс… Встречи проходят всегда в одном и том же кафе, в одно и то же время в окружении одних и тех же людей, которые, за исключением этого, не имеют общих точек соприкосновения. Но встречи гарантированы! И это отличный вариант для тех, кто недавно приехал в столицу.

И вот теперь, когда вы освоили теоретическую часть, я предлагаю вам перейти к практике. Желаю удачи!

Практические упражнения.

1. Только через два года Сесилия узнала, что мужчина, работавший с ней в одном офисе, сгорал от любви к ней. «Да» или «Нет»?

2. Только после четырех встреч на вечеринках, которые происходили в течение полугода, Юлиана и Франк заговорили друг с другом. «Да» или «Нет»?

3. В течение долгого времени Шарлотта полагала, что Кристиан хотел быть только ее другом. «Да» или «Нет»?

4. «Ты хочешь, чтобы я тебя поцеловал?» – спросил Маркус Тину в конце их первого свидания наедине. «Да» или «Нет»?

Вместе или порознь

Воскресный день, на террасе кафе влюбленная парочка. Глаза блестят, волосы растрепанны, они только что встали и скоро опять отправятся в постель, где в начале любовных историй принято проводить много времени. Жестом они подзывают официантку, которая приносит им счет. И тут звучит обескураживающий вопрос, от которого Купидон свалился бы с небес: Zusammen oder getrennt? – «Платить будете вместе или порознь?» В унисон любовники отвечают: Getrennt! («Раздельно!») И если Купидон не разбился вдребезги при падении, то сейчас он готов испустить последний вздох, агонизируя в пыли, как птичка, побывавшая в лапах кошки.

Мои прагматичные берлинские подруги даже не отдают себе отчета в том, что это самоубийственно для любви. И если во Франции все происходит с точностью до наоборот и является свидетельством явного расположения мужчины, то этот факт превосходит их понимание. «Мужчина платит за тебя? И это считается нормальным во взаимоотношениях между мужчиной и женщиной во Франции? – искренне удивляется моя бывшая подруга по факультету. – Но это такая отсталость!» А если послушать некоторых, то вопрос «вместе или порознь?», сопровождающий оплату 90 процентов счетов, значительно облегчает жизнь женщины. «Если твое свидание потерпело полный крах, оплата собственной части счета дает тебе возможность послать парню ясный сигнал: спасибо, больше в тебе не нуждаюсь, отныне каждый идет своей дорогой». Короче говоря, любая физиологически нормальная берлинка относит мужчин, которые платят за женщину, либо к категории мачо («Кажется, они забыли, что мы тоже зарабатываем себе на жизнь, и иногда зарабатываем больше, чем они!»), либо к категории «папочек» («Это мне напоминает моих родителей, когда они у меня спрашивали, не нужны ли мне деньги!»).

Этот оголтелый феминизм может даже опуститься до карикатуры, когда обычай платить каждому за себя будет сохраняться и после первых свиданий. И пары, на протяжении многих месяцев поддерживающие стабильные отношения, разделяющие кров и постель по выходным, но по-прежнему продолжающие оплачивать счета порознь, совсем не редкость в Берлине. Я признаю практический и даже здравый смысл такого решения, принятого цыпочкой в том случае, если любовные отношения не доставляют радости и в перспективе грядет расставание, – тогда ее решение оправданно и не вызывает сомнений. Но когда установилась прочная и длительная любовная связь, зачем столько сопротивления? Некоторые понижают уровень напряженности в отношениях только после того, как переедут в совместную квартиру. Настоятельная потребность всегда и со все большим упорством отстаивать свою независимость… Этот синдром свойствен молодым немкам. И их очень хорошо понимают в обществе, которое не оставляет молодым матерям другого выбора, как остаться дома на иждивении мужа или сожителя. Разумеется, getrennt убивает романтизм, но способствует утверждению феминизма.

Сексуальное воздержание среди молодых берлинских родителей

Да, после рождения ребенка уже нет былой свободы, и даю руку на отсечение, что уже никуда не спрячешься от грядущих проблем и забот. Кстати, о руке – пусть ее поднимут те, у кого сексуальная жизнь после рождения ребенка бьет ключом! Так я и знала, никого. Можно продолжать? Сфера, где немки действительно проявляют огромную сдержанность, касается сексуальных отношений, без которых они прекрасно обходятся. Я часто вспоминаю об одном собрате по перу, респектабельном берлинском журналисте, который в порыве откровенности произнес во время ужина: «Как я счастлив, что женился на француженке! Ведь у многих моих друзей, женатых на немках, жизнь превратилась в настоящую муку. Все жизненные приоритеты отданы ребенку, а мужчине остается довольствоваться лишь пресловутым поясом верности! И так происходит в течение многих месяцев».

Я быстро прокрутила в голове истории всех моих знакомых берлинских цыпочек: Штефи и ее парень на протяжении почти полутора лет никуда не выбирались из дому, ни разу за это время не побывали в ресторане, понятно, что и в постели им не очень-то весело друг с другом, тем более что их беби спит между ними, о чем мне поведала Штефи. Анна в категоричной форме потребовала от мужа, чтобы он не прикасался к ней, пока она кормит грудью, и все это продолжается на протяжении восьми месяцев… Мири и Клаус по очереди спят в комнате их малыша (которому уже три года, смею заметить), чтобы хотя бы в одну ночь из двух как следует выспаться…

Да, приходится признать, что мой собрат по перу прав, заключила я, чувствуя, как вдоль спины пробежала дрожь. Между тем, погружение в камеру ужасов продолжается. «Я чуть было не поссорилась с моими очень хорошими подругами, когда они мне объяснили, что нежность к ребенку, физический контакт с ним удовлетворяют их в сексуальном смысле. А кто-то из них даже допускает в семейное ложе ребенка четырех-пяти лет!» – возмущается его жена, напомню, как и я, француженка. Да, теперь я лучше понимаю реакцию моего гинеколога, когда сразу же после родов я зашла к ней, чтобы посоветоваться по поводу того, что я не слишком расположена к занятиям любовью. «Все нормально, мадам Коль, не следует торопить события». Alles normal, alles normal… А ребенок в постели с родителями это тоже alles normal?

Ужин закончился, гости разошлись, и, пока мы с мужем убирали со стола, разговор вернулся на круги своя. Мы оба были шокированы тем, что услышали. «Ну, ладно, теперь, по крайней мере, для нас это больше не сенсация, и понятно, почему в немецких семьях редко бывает больше одного ребенка!» – «И понятно также, почему в этом городе так много домов терпимости, – добавил мой муж. – Ведь энергия мужской плоти должна находить выход». Он имел в виду, что мужская плоть должна регулярно получать свою порцию счастья, и мне ничего не оставалось, кроме как смирить феминистское начало в своей душе и согласиться.

А через два дня я вынесла социологические исследования, проводимые мною на птичьем дворе, на суд моего приятеля Кристофа, который весьма интересовался тем, как они продвигаются. Естественно, я не могла не упомянуть о поразившем меня разговоре за ужином. Кристоф замешкался, покраснел и признался, что в детстве спал с родителями в одной постели. «Я помню, что все это длилось довольно долго, у меня даже была своя подушка между ними, следовательно, это было не случайно…» – «А как обстоит дело с эдиповым комплексом?» Я, разумеется, пошутила, но в свои двадцать девять лет он должен понимать, что в течение многих лет разрушал личную жизнь своих родителей. «Ну, что же, постараюсь в таком случае найти французскую подружку…» Отличное решение, Кристоф, которое может способствовать франко-немецким отношениям: они нам будут поставлять дрели, а мы им – сексуальную культуру по-французски!

Бутик секс-игрушек

У Барбары, маленькой и симпатичной продавщицы из Fun Factory, большие проблемы. Ее ультрастильный и модный бутик на Ораниенбургерштрассе изобилует разноцветными и настолько смешными зверюшками, что даже становится жаль, что их анатомические подробности так тщательно скрыты. Увы, берлинцы покупают только классические изделия черного цвета. DeLight в форме арабеска, первая игрушка для взрослых, получившая премию на конкурсе дизайна (Red Dot 2008), является чем-то вроде «роллс-ройса» среди вибромассажеров, но их версии розового и сиреневого цветов не интересуют клиентов. «Им нравятся только черно-белые варианты». Я пошутила: «Может быть, это связано с тем, что это цвета национальной сборной по футболу? После чемпионата мира мода на них пройдет!» Но Барбаре не до шуток. Понимаю, что может быть серьезнее бизнеса! И в этом случае я задела ее за живое. Потому что Fun Factory, марка секс-игрушек «Made in Germany», поставила перед собой задачу пробудить наши фантазии, начав с цвета изделий. «Это особенно впечатляет туристов, но немцы все воспринимают слишком серьезно. Там, где итальянцы, французы или испанцы предпочитают шутку и смех, немцы, наоборот, выберут практичность и строгость», – вздыхает Барбара.

В маленьком магазинчике, который она устроила у себя дома, Лаура Меритт, убежденная лесбиянка и великая жрица женского удовольствия (она даже открыла лесбийский салон), приходит к такому же заключению: «У меня есть несколько поясов с фаллоимитаторами ярких расцветок, а некоторые даже с фантазийными принтами, но девушки покупают только черные кожаные пояса». И это при том, что Лаура активно борется за то, чтобы ввести юмор и веселье в спальни берлинцев, и ее клиенты очень хорошо знают, чего можно ждать в ее салоне. Здесь не стесняются в выборе слов и часами рассуждают о пенисах и клиторах и даже открыто издеваются над некоторыми фотографиями в порнографических журналах: «Нет, ты только посмотри на эту! У нее такой вид, будто ей только что задали хорошую взбучку!» Но все это не имеет никакого значения, когда речь идет о покупке секс-изделий, – в этом случае берлинцы возвращаются к фундаментальным понятиям.

«Но на самом деле, – продолжает Барбара, пока я разглядываю ее прическу в стиле русских принцесс: косы, уложенные вокруг головы, – дизайнерские находки не имеют большого значения в этом секторе, равно как и шумиха или рекламная кампания при открытии магазина». Fun Factory, магазин, расположенный на одной из главных торговых артерий столицы, пользуется заслуженной славой, а недавно прошедший «вернисаж» напоминал артистический хеппенинг. Психоделические обои, низкие столики из блестящего пластика – вся эта красота была создана нью-йоркским дизайнером Каримом Рашидом, получившим премию за свою первоклассную работу. «Короче говоря, перед наступлением дня “Икс” нетерпение нарастало. Народу было много, но покупок сделали мало!» – признается Барбара. Правда, к чести покупателей, следует отметить, что в этот раз у них получила признание коллекция, выполненная в карамельно-розовых тонах и в самых неожиданных формах: фаллоимитаторы в виде дельфиньего или кротового носов, в виде толстоватого и малоаппетитного червяка под названием Patchy Paul (Пятнистый Пауль)… Но вот визит в магазин в обычный день – приходится констатировать, что среди лидеров продаж классические изделия: половые члены, чьи размеры поражают воображение, но это единственное, что является отступлением от реалистичной анатомии. И как всегда, покупатели руководствуются практическими соображениями. О, пресловутый здравый немецкий смысл… Так, Fun Factory побил все рекорды со своими перезаряжающимися вибромассажерами (экономично и экологически безопасно), а устройство elLOVE из этой серии получило сертификат Sehr Gut от одного экологического агентства, тестирующего подобную продукцию. Я хохотала до упаду, когда прочла аннотацию: «Самая толстая часть прекрасно удерживается в вагине женщины, складки делают сцепление еще более прочным и создают приятные ощущения». Можно подумать, что они нам пытаются продать автомобиль. Разве я не права?

Да здравствует вульва!

В Берлине вновь завоевывают популярность салоны. Конечно, я не имею в виду, например, сельскохозяйственные салоны – предоставим коровам право свободно бродить по лугам. Нет, заведения, о которых я говорю, – современная версия салонов эпохи мадам де Сталь с их убаюкивающей интимностью, с их софами, покрытыми пледами и подушками. Такова атмосфера и салона Лауры Меритт на Фюрбрингерштрассе, где на зеленом бархате обивки и черной коже огромного канапе расцветают, как нежные орхидеи, шелковые подушки богатого фиолетового оттенка. Орхидеи с пухлыми изгибами складок и желобков и вызывающе поднятыми пестиками. Ваш половой орган, дамы, со всеми его принадлежностями, начиная от половых губ до клитора. «О, посмотри, какая она хорошенькая, вот эта, видна даже точка G», – щебечет моя соседка по софе, скользнув рукой в складки ткани, предварительно потеревшись о них щекой. Да, салон Лауры Меритт называется Sexclusivitäten, и в нем обсуждаются способы получения женщиной удовольствия. «Да здравствует вульва!» – гласит надпись на визитной карточке салона. Звучит многообещающе, не правда ли? С радостно бьющимся сердцем я, пробежавшись по пяти этажам, поднялась в квартиру Лауры; с понедельника по четверг она занимается вопросами связи с общественностью, а по пятницам – хозяйка Sex-clusivitäten. И так уже на протяжении двадцати лет… В одном из уголков ее трехкомнатной квартиры оборудован крошечный секс-шоп, изобилующий силиконовыми фаллосами, утыканными гвоздями поясами с фаллоимитаторами, разноцветными вибромассажерами, а на стеклянной этажерке разместилась самая полная во всем Берлине феминистская коллекция порнофильмов. «Любая берлинка, в той или иной степени интересующаяся вопросами секса или желающая открыть для себя более яркие ощущения, рано или поздно окажется в салоне Лауры», – утверждает Джейн, пятидесятилетняя метиска, которая в этот день сидит за кассой. Шпильки, облегающее черное платье, сквозь которое проглядывает пояс для чулок, Джейн своим грубым голосом напоминает травести, но, когда она с высоты своего табурета включается в дискуссию и начинает с нежностью говорить о «своей киске», всякие сомнения отпадают.

Грит приехала в Берлин из маленького городка на севере Швеции. Огромная блондинка, которая за минуту в пух и прах разобъет все ваши комплексы: высокая грудь, покатые плечи, загорелая кожа и глаза цвета морской волны. Джинсовые мини-шорты подчеркивают ее сексуальную принадлежность: бесконечно длинные ноги напоминают северные степи, покрытые ровным ковром растительности, поблескивающей на солнце. Грит – волосатая лесбиянка, но, несмотря на это, я сразу же проникаюсь к ней симпатией, тем более что она совсем не похожа на остальных слащавых девиц. Однажды она появилась на пороге квартиры Лауры, чтобы в сексуальном плане для нее не осталось больше тайн.

Перед салоном на Фюрбрингерштрассе стоит также задача распространения информации на ежемесячных секс-вечеринках. «Нет, гей-вечеринки это не для меня, в принципе это неплохо, но ты можешь испытывать чувство неловкости, если захочешь прикоснуться к женщине. Садо-мазо – это также не моя специфика…» Лауре известны все места, откуда женщины могут отправиться в полет на крыльях своих фантазий вместе с другими женщинами или мужчинами, раз уж речь идет о сексуальном раскрепощении. Лаура – активный пропагандист женского удовольствия, и она умеет обыгрывать слова, создавая новые термины для обозначения завсегдатаев салона, которых она называет mitclit. Это деформация немецкого слова mitglied, которое означает «член» (организации, общества…). Но ее обязанности как эксперта в этой области не ограничиваются вышеуказанными задачами. Каждые два года она организует фестиваль феминистских порнофильмов Poryes, который является продолжением кампании Por-no немецких феминисток 1970-х годов, направленной против фильмов категории «Х».

«Говорят, что женщины не любят порнографические фильмы, но это неправда. Конечно, если им будут показывать фильмы, в которых удовольствие, получаемое мужчинами, отодвигается на второй план и в которых женщины не являются объектами, обслуживающими мужчин, такие фильмы они, разумеется, оценят по достоинству. Часто они приходят ко мне и умоляют: “Пожалуйста, очень тебя прошу, продай мне хорошее порно!” Не могу не отметить, что мужчины также обращаются ко мне с этой просьбой. Короче говоря, есть большой спрос на качественные порнофильмы».

Но так как во всем, что касается секса, наибольшую ценность имеет то, что вызывает эротические фантазии, Лаура и ее сторонницы черным по белому определили критерии феминистского порно: активное участие женщин в постановке и производстве фильмов, честные условия труда актрис (никакой сексуальной сверхэксплуатации), каждая сцена обсуждается с актерами (никаких неестественных и унижающих поз), приоритет женского оргазма, неприемлемость постсинхронизации, которая могла бы нарушить реальность восприятия получаемого удовольствия, безопасный секс, тела снимаются во всей их целостности (руки, глаза, волосы…), непредвзятость и полнота демонстрации сексуальности (возраст, цвет кожи, сексуальная ориентация…).

«В конце концов, отбор произвести несложно, – шутит одна из постоянных посетительниц салона, напоминающая амазонку с мужской статью. – Ведь 90 процентов фильмов посвящены мужскому оргазму». Но, показав на большом экране, что и другое порно имеет право на существование, Лаура и ее команда оживили рынок. Первый фестиваль получил много откликов. И с тех пор в нем принимают участие женщины со всего света, а их заказы на сайте Sexclisivitäten выходят далеко за пределы Германии. «Нам удалось сделать то, что мы задумали, нам удалось привлечь внимание публики к этой хартии феминизма, и теперь перед нами стоит задача создать свой собственный лейбл». И в таком случае Берлин становится платформой для производства «Х»-фильмов нового типа? Лаура пожимает плечами: «В силу низкой стоимости производства большая часть фильмов снимается на востоке, хотя порноиндустрия определяется, прежде всего, запросами западных мужчин. Если нам удастся в какой-то степени повлиять на их спрос, наш ответ не заставит себя ждать».

Под прицелом кинокамеры или без оной, Берлин для Лауры, бесспорно, самый сексуальный город наших дней. «Даже садо-мазо, имеющее свою вотчину в Гамбурге, прижилось здесь», – говорит она. И берлинская сексуальная жизнь столь же ярка и непредсказуема, сколь ярки и непредсказуемы артистические проявления этого города. «Здесь реализуются любые начинания! Открытость Берлина поражает! Даже в таких буржуазных кварталах, как Фриденау или Грюневальд, найдутся пространства, где воцарилась креативность».

Лаура также не могла обойти молчанием невероятную свободу выражений берлинцев. Секс проник и в эту сферу, пронизав собой каждодневную жизнь людей. Игрушки для взрослых продаются в любом крупном магазине, в домах престарелых проводят семинары с демонстрацией вибромассажеров и интимных смазок. Амазонка из салона подавляет смешок. Ее специализация – лесбийское садо-мазо, «шикарное, без налета треша… К счастью, есть коллекция DVD Лауры, и я не представляю, что бы без нее делала!» Шикарное лесбийское садо-мазо? Будуар оживляется… «Да. Тела связываются, используются многохвостые плетки, девушки на шпильках, но никаких пыток с помощью инструментов… А когда женщины эякулируют, это верх блаженства». Лаура добавляет доктринерским тоном: «Считаю своим долгом напомнить вам, что этой осенью я организую цикл семинаров по женской эякуляции». И она раздает рекламные проспекты, в которых указано, что в течение двух вечеров будут проведены два теоретических занятия и одно практическое, причем это последнее продлится всю вторую половину дня. Кто-то из девушек отметил даты проведения занятий в своих записных книжках. «С ума сойти, – шепчет моя соседка, – в восемнадцатом веке о женской простате знали больше, чем сегодня!» И на розово-фиолетовой подушке, похожей на вульву, она пальцем указывает на зону G, о которой идет речь.

Фонтан, твоя влага не для меня, хотя…

В зале для занятий восточными единоборствами в школе айкидо, расположенной на четвертом этаже бывшего завода, возведенного из красного кирпича, около двадцати женщин рассматривают клитор. Причем каждая любуется на свой, используя для этого карманное зеркальце. Две или три женщины соглашаются принять определенную позу, чтобы вся группа могла насладиться зрелищем. Щелкают затворы фотоаппаратов, но крупная метиска и маленькая девушка, обритая наголо, не видят в этом ничего предосудительного, ведь Лауре для проведения теоретических семинаров требуются снимки во всех подробностях. Что касается меня, то я решила принять участие в четырехчасовом практическом занятии, по окончании которого должна превратиться в женщину-фонтан!

«Никакой паники, каждая делает то, что хочет, здесь никого не принуждают. Можно только смотреть, можно заниматься этим за ширмами, под пледом или на глазах у всех!» Заниматься этим на глазах у всех… В данном случае речь идет о том, чтобы опробовать способы мастурбации, которым нас обучает Лаура, с применением множества аксессуаров и методов. Занятие начинается с краткого курса анатомии и нескольких видеоуроков, поражающих своей зрелищностью и летящими во все стороны брызгами. «Каждая женщина наделена способностью к эякуляции, просто нужно научиться стимулировать замечательные железы, расположенные вдоль уретры! Выбрала фаллоимитатор в виде крючка? Используй его таким образом, чтобы добраться до точек вагинальной акупрессуры». Моя соседка так увлеклась шиацу интимных зон (японская терапия надавливания пальцами), что ничего не замечает вокруг. К счастью, я тоже ничего не вижу, потому что девушка укрыта пледом. Разнополая чета заняла помещение за ширмой. Месье, который на первый взгляд кажется тихим и покорным мужчиной, но таковым, разумеется, не является, если принять во внимание, что вторую половину дня ему придется провести среди ярых феминисток, лесбиянок и эксгибиционисток, задает конкретные вопросы: является ли женский эякулят носителем ВИЧ-инфекции, сопровождает ли оргазм каждую эякуляцию, увеличивается ли ее количество со временем?.. Его подруга менее разговорчива и сосредоточена на шариках гейши и на том, как они воздействуют.

На Берлин опускаются сумерки, я не добилась успеха, но, по крайней мере, вволю посмеялась. У подруг по занятиям я не нахожу понимания. Лаура чувствует разочарование своих сторонниц, которые потратили каждая по 45 евро, чтобы прийти сюда. Разумеется, все что-то конспектировали, чтобы проработать дома упражнения, на которые «иногда уходит до года, прежде чем получишь желаемый результат, – уточняет Лаура и добавляет: – Используйте смазку, девушки, с ней приятнее!» И как бы то ни было, все ожидали большего от этого зрелища. Лаура садится верхом на стул (это ее любимая поза, чтобы начать беседу, но, принимая во внимание ее непредсказуемость, на самом деле нужно быть готовой ко всему). Встав вокруг, мы в молчании наблюдаем за ней, боясь обеспокоить звезду. Сомневаться не приходится – у нее все функционирует нормально, это впечатляет, и на этот раз мне не до смеха. И даже если бы Лаура подложила салфетку по свои ягодицы, чтобы продемонстрировать свои возможности, клянусь, я никогда больше не появлюсь в этом зале восточных единоборств.

Свободные отношения

Сильвия и Вернер – пятидесятилетние взрослые подростки (то есть он, дожив до своих лет, все еще снимает совместно с несколькими другими жильцами квартиру и, расположившись на солнышке, играет по вечерам на саксофоне, в то время как она в желто-розовых легинсах, балетках в горох и с конским хвостом на голове, заплетенным в косы, слушает его музицирование) пережили страстную любовную историю. В течение почти пяти лет, если в гости приглашали одного, можно было быть уверенным, что придет и другая. Да, счастливая жизнь семейной пары! Было невозможно представить их порознь, но вместе с тем их целомудрие поражало. Только к концу вечеринки (и не без влияния алкоголя), часа в четыре или пять утра, они принимались вместе танцевать, и было понятно, что в этот день на лестничной клетке они не смогут оторваться друг от друга. Она – преподаватель современных танцев, а он – шофер такси и джазмен.

Они живут в одном доме, но на разных этажах. Сильвия восхищалась Вернером, который «смог остаться свободным» и не дал работе «закабалить его и лишить главной страсти – любви к музыке». Вернер, в свою очередь, любил Сильвию за ее независимость, силу характера и за то, что она, в принципе, не нуждалась в нем. В течение всей их любовной истории (она сама об этом рассказывала) они никогда ничего друг другу не обещали и не клялись в верности. Иногда Вернер исчезал на несколько дней, чтобы затем появиться непривычно растрепанным, небритым. У Сильвии также были свои приключения. Однажды я допустила большую оплошность, заговорив с ней о Kommune I, легендарной берлинской общине 1967–1969 годов, объединившей около двенадцати хиппи. Они ходили по квартире обнаженными, носили длинные волосы и употребляли мягкие наркотики. Для меня было ясно, что Вернер и Сильвия являются прямыми наследниками того поколения Западного Берлина. Но Сильвия не оценила моего сравнения с «просветленными коммуны», которые возвели свой образ жизни в политическое кредо. «У нас все по-другому. Я никогда не принимаю участия в его любовных шалостях, которыми он занимается в соседней комнате. И мы не пытаемся сломать традиционную модель семьи, мы просто хотим оставаться свободными».

Но, как бы то ни было, дух семидесятых все еще реет над Берлином. И на протяжении многих лет совместное проживание или «жизнь в коммуне» являются примером подражания для многих людей, даже если они вписываются в рамки пресловутой троицы: студенты – гошисты[42] – нищие. Пенсионеры видят в этом гарантию того, что их жизнь не закончится в одиночестве; разведенные люди оборудуют в квартире комнату, в которой по очереди проживают дети жильцов; семьи приглашают к себе пожить тех, кто проходит стажировку в правительстве или парламенте. И Сильвия напрасно будет утверждать обратное: адюльтер у берлинцев в крови.

Согласно данным рупора встреч-адюльтеров, сайта firstaffair. de, из всех немецких городов именно в Берлине регистрируется наибольшее количество кандидатов, готовых совершить Seitensprung – супружескую измену (букв. «поход на сторону»). Что и говорить! Даже в этом смысле Берлин подтверждает свое звание главного города страны. Еще один специфический аспект: активность женщин в этом деликатном мероприятии. В 1995 году Томас Бахнер основал первое берлинское агентство супружеских измен: «Затем я решил попытать счастья и в Мюнхене. Полный провал. Ни одна из женщин не зарегистрировалась в агентстве, и вся система вращалась вхолостую. Хотя в Берлине у меня с этим никогда не было проблем!» Больше четверти абонентов – жены, находящиеся в поисках приключений и «секса без общего будущего». В среднем им по тридцать лет, все они регистрируются, разумеется, под псевдонимами, хотя и ничего не скрывают, когда с ними разговариваешь: «Мне так хотелось, чтобы за мной ухаживали, говорили комплименты, это ведь так здорово – чувствовать себя желанной». А что же супружеская жизнь? «Там все рутинно», – утверждают они. По сведениям Second Love, другого агентства супружеских измен (в Берлине их великое множество!), 25,6 процента женщин утверждают, что адюльтеры улучшают их сексуальные отношения с мужем, 24,2 процента говорят, что это даже спасло супружеский союз от распада. И Сильвия с ними согласна. Для нее и Вернера измена – это как просветление: «В конце концов убеждаешься, что нам вдвоем лучше, чем с кем-либо другим». И так продолжалось до того дня, пока Вернер не встретил еще одну Сильвию, с которой химия отношений оказалось еще более взрывной. Но в Берлине много холостяков, поэтому Сильвия не теряет надежды и возобновила охоту.

А как же в столице обстоит дело с ревностью? И неужели расставания совершаются тихо и безболезненно? Я занимаюсь любовью, ты занимаешься любовью, он и она любят друг друга, а потом все заканчивается? Может быть, я открыла страну, в которой сердечные горести не случаются? Однажды Генриетта появилась на нашей музыкальной репетиции с покрасневшими глазами и потеками туши. На занятиях по йоге Криста упала в обморок: «Которую ночь не сплю, никак не могу справиться со всей этой историей…» Уф, наконец-то я вздохнула свободно: оказывается Берлин – это нормальный город со своим набором драм и разбитыми сердцами. А ревность даже превратилась в доходный бизнес после агентств адюльтеров (и агентств по предоставлению алиби, которые организуют вам фальшивые поездки на уик-энды с коллегами по работе, чтобы вы могли скрыть вашу последнюю эскападу с любовником на берега Балтийского моря).

Могу также рассказать вам о конторах по проверке верности партнера. Концепция их работы ясна как день и стара как мир. По вашей просьбе в городе появляется наживка в виде девицы. Ее миссия – завладеть номером телефона вашего парня. Если он выдал секрет, считайте, вы проиграли! И в этом случае Берлин также заслуживает статуса столицы. Нигде в других городах Германии нет такого количества профессиональных «наживок». Никакого секса, имеет значение только непосредственный контакт. Непыльная и приносящая доход работа: 100 евро за проверку «на прочность».

Имке немного стыдится того, что ей пришлось прибегнуть к помощи агентства, когда она начала сомневаться в чувствах Марио. Все это ей обошлось в 258 евро, не считая моря слез. «Как ему сказать, что я знаю, что он готов бежать за первой попавшейся юбкой?» Имке попробовала ему отомстить, изменив с первым встречным, чтобы развеяться и убедиться в своей привлекательности, и… еще больше растравила душу. Еще один вздох облегчения с моей стороны: в конце концов, они такие же, как и мы, эти берлинки!

Хотя не совсем такие, особенно когда обращаются к еще одному типу агентств, представленному на рынке амурных дел: к агентствам, обеспечивающим разрыв любовных связей. И эта услуга могла бы здорово облегчить жизнь Имке в те времена. Из своего офиса, расположенного под крышей одного из зданий на окраине Берлина, Бернд Дресслер по телефону завершает любовные отношения, не пролив при этом ни слезинки и не повысив тона. Он – настоящий профессионал с непроницаемым лицом и хорошо поставленной речью. Как некоторые продают рольставни или кругосветные путешествия в райские местечки, он обеспечивает парам расставание. В среднем с подобными просьбами к нему обращаются два раза в день. По большей части клиенты выбирают самую недорогую услугу – звонок по телефону, который им обойдется в 29,95 евро. Елейным голосом Бернд начинает свою речь: «Здравствуйте, я вам звоню по поручению Рамоны. Она больше не желает продолжать отношения с вами. Свое решение она объясняет тремя причинами: она сомневается в ваших чувствах и думает, что вы можете ей изменять, и наконец – кстати, она сама с вами об этом говорила, – вы никак не можете решиться узаконить ваши отношения». Как правило, разговор длится несколько минут. На другом конце провода получившие нагоняй не могут перевести дух и не знают, что сказать в ответ. Добавьте еще 10 евро, и ваш партнер получит письменное уведомление о разрыве. При необходимости Бернд также заберет ваши вещи, оставшиеся у бывшего любовника. А за 64,95 евро он может прибыть домой к вашему экс-партнеру для частной беседы и, разумеется, выпьет с ним пива или чашку кофе, чтобы поднять ему моральный дух. И не корите себя за то, что смалодушничали, обратившись к господину «Чистюле», который одним махом приканчивает любовные отношения, – вы не стали от этого менее человечной, и что бы вы себе ни говорили, в любом случае вы будете испытывать угрызения совести.

Как правило, обратившиеся к Бернду женщины счастливы от того, что нашелся человек, на чьи плечи можно возложить эту грязную работу. Сорокалетняя мстительная дама с сединой в волосах говорит зычным голосом: «Я бы даже сказала, что вижу в этом проявление феминизма. Ненавижу обиды, выяснение отношений вплоть до драк. Это своего рода реванш для всех тех из нас, чьи любовники решили однажды больше не звонить, не отвечать на эсэмэски… то есть совершить много пакостей, на которые они способны!» Со своей стороны Бернд Дресслер утверждает, что его совесть спокойна. Отчасти это происходит от того, что он редко вмешивается в отношения, которые длятся годы. В среднем его клиентам от 18 до 30 лет, и потом он всегда спрашивает, насколько они уверены в своем решении. При малейшем колебании он советует им послать нерадивому партнеру «желтую карточку» с предупреждением, что в следующий раз разрыв будет окончательным.

На заметку

Вечеринки знакомств

Fahrrad sucht Fisch

В отеле Box at the Beach, Englische Strasse 21–23, Charlottenburg – 030 25041515

Раз в две недели по пятницам здесь проходят вечеринки для одиноких сердец города, которые могут наконец встретить объект своих мечтаний. Вечеринки проводятся для лиц, не состоящих в браке, от 25 лет и старше.

Секс-шопы

Fun Factory

Oranienburgerstrasse 92, Mitte – 030 28046366

Колоритный и очень веселый бутик для современных и раскрепощенных девушек. Настоящее гнездо цыпочек!

Beate Uhse Erotik Museum

Joachimstrasse 4, Wilmersdorf – 030 8860666

На этом базаре любви есть все, чтобы удовлетворить самые взыскательные вкусы. Входы в секс-шоп и музей раздельные, поэтому посещение музея не является обязательным, хотя и желательным, потому что в нем сосредоточена самая большая в мире частная коллекция эротических предметов.

La Luna

Dunckerstrasse 90, Prenzlauer Berg – 030 44328488

Магазин эротических товаров для женщин. Приветливые и симпатичные продавщицы с удовольствием найдут для вас время и дадут необходимые консультации (особенно мужчинам), не принуждая в то же время к покупкам.

Plaste und Elaste

Bergmannstrasse 15, Kreuzberg – 030 6946823

Латекс и еще раз латекс. Именно отсюда цыпочки взлетают на небеса!

Mac Hurt

Dudenstrasse 22, Kreuzberg – 030 48821644

Донжон садо-мазо в его самом изощренном проявлении.

Sexclusivitäten – Dr. Laura Meritt Erotikchop

Fürbringerstrasse 2, Kreuzberg – 030 6936666

Работают только по пятницам, в остальные дни недели в вашем распоряжении сайт в Интернете. После шести часов вечера бутик превращается в женский эротический салон, куда приходят поделиться впечатлениями, получить совет, обменяться опытом.

Фестиваль феминистских порно-фильмов

Feministischer Pornografi Impreis Europa

Экстрим в Берлине

Берлин – город греха

В последний раз, когда я была в ночном клубе Tresor, я случайно нос к носу столкнулась с двумя парочками в процессе определенных занятий. Когда я говорю, что они находились в процессе, я имею в виду не поцелуи и страстные объятия. Я искала укромное местечко, где могла бы спокойно отдохнуть, потягивая коктейль из водки с яблочным соком. И вот я оказалась чуть ли не соучастницей сексуальной сцены двух Валькирий. К счастью, диджей увеличил басы, в противном случае до меня долетали бы звуки, даже отдаленно не напоминающие Вагнера.

Что же касается Watergate, то его класс значительно выше, принимая во внимание то обстоятельство, что здесь занимаются любовью не на глазах у всех, а в клозетах. И в этом ночном клубе не счесть парочек, отправляющихся вместе в туалеты. Разумеется, среди них есть и те, для кого любовь – это прежде всего налаживание деловых отношений: дилеры, агенты, посредники со своими клиентами или клиентками. Короче говоря, среди поблескивающих во мраке раковин и унитазов бизнес процветает. Но встречаются и другие, которых легко отличить по растрепанным волосам, сбившемуся дыханию и раскрасневшимся лицам, когда они через четверть часа возвращаются на танцпол.

«В вопросах секса Берлин в наши дни считается самой раскрепощенной столицей в мире», – объясняет в эйфории от кокаина Кортни, американка в стиле «беби-долл» («девушка-куколка»), нечто среднее между официанткой и актрисой, с которой я однажды познакомилась на вернисаже. Сюда она приехала исключительно ради секса: «Здесь ты можешь все попробовать и без каких-либо обязательств, не прилагая усилий, не мороча себе голову, только по щелчку пальцами. Секс в Берлине повсюду. Сегодня вечером я могу стать лесбиянкой, завтра – госпожой, а послезавтра – романтической девицей, нежной, как полевой цветок. И никто никого не осуждает, здесь принято развлекаться». Берлинские ночи извлекают из всего этого немалую прибыль, примером чему служит Berghain, в прошлом заведение для геев, которое в наши дни превратилось в лучший клуб мира, где, кстати, сохранились туалетные комнаты в их первозданном декоре. При входе Свен Марквардт, осуществляющий фейсконтроль (проще говоря, вышибала), производит тщательный отбор, выбирая из толпы «человеческий мусор» и отстраняя тех, кто явился сюда за сбором информации. (У Свена татуировка на лице в виде тернового венка, как у Иисуса Христа, с той только разницей, что в Свене 120 кг живого веса.) Но тем не менее репутация «Бергхайна» построена именно на историях, передаваемых из уст в уста, на рассказах о бесчисленных оргиях, творящихся в укромных уголках клуба, на свидетельствах об орогенитальных контактах на танцполе под гипнотические сотрясения громкоговорителей.

В своей книге, посвященной Берлину эпохи техно-музыки, немецкий журналист Тобиас Рапп, работающий в редакции известнейшего немецкого еженедельника Spiegel, рассказывает неправдоподобную историю о том, как один мужчина на глазах у танцующих проник в своего партнера рукой, на которой была нанесена татуировка в виде полоски или риски, указывающей глубину погружения в его друга. Городская легенда – скажете вы? Не уверена, принимая во внимание, что в сегодняшнем Берлине все возможно. К тому же эта история с риской, ограничивающей проникновение, была мне рассказана не один раз. И лично я была до глубины души поражена четой садомазохистов, когда раба (или доминируемого) вели, как собачонку, на поводке, причем он был абсолютно обнаженным и шел на четвереньках, а дело происходило ранним январским утром у входа в «Бергхайн». Этого оказалось достаточно, чтобы я поверила во все остальное.

Город вседозволенности, где рушатся все запреты, город треша, где витают запахи пота и половых эксцессов, Берлин на протяжении многих лет оставался исключительно мужским. И бесстыдный, провоцирующий мир геев начал навязывать свои кодексы и обычаи сразу же после падения Стены. Исторически так сложилось, что представители этого сексуального меньшинства селились в районе Шёнеберг, но гей-клубы с их dark rooms (во Франции их называют back rooms), то есть «комнатами для уединения» с приглушенным освещением, где можно предаваться любовным утехам, появляются повсюду в городе.

Когда во мне просыпается душа истинной представительницы буржуазии и я иду закупать продукты на неделю в отдел деликатесов магазина Karstadt (в Париже в этом случае я забегала в Monoprix на Елисейских Полях, вместо того чтобы сэкономить и отправиться в пригород в супермаркет Carrefour), я иду вдоль Урбанштрассе, сгорая от нетерпения и любопытства в надежде, что дверь одной из таких Dark Zone окажется приоткрытой. Меня так интригует фиолетовый неон огней в темных проемах… Вот и клуб Triebwerk, название которого можно перевести как «толчок», «проталкивание». Звучит недвусмысленно, не правда ли? Но объектом моих вожделений являются Ficken 3000 (с таким же успехом его можно было бы назвать Fuck 3000 – как видите, между немецким и английским языками много общего) и его огромная эмблема под многоцветным флагом; нарисованная на фасаде здания, она выглядит многообещающе. Однажды я попыталась проникнуть в клуб только ради того, чтобы посмотреть и получить некоторую информацию. Но об этом не могло быть и речи: нужно было позвонить в дверь, но, как только за дверью услышали мой тонкий голосок, мне тут же дали от ворот поворот. И вот в нерешительности я стою на улице: передо мной дверь с глазком и домофоном, окна, наглухо завешенные шторами, и больше, к сожалению, о Ficken 3000 мне нечего сказать. Чуть не забыла: мне еще известны цены на напитки. Как и во многих других барах, они указаны на афише слева от входной двери. Коктейль «Каипи» (виски/кола) стоит пять евро, и, судя по всему, в области ценообразования там воздерживаются от эксцессов.

На протяжении последних лет девушки приняли решение догнать и перегнать мужчин. Ведь не может быть и речи о том, чтобы Берлин оставался вне поля их деятельности. «Город взорвал все запреты и предрассудки в этой сфере», – говорит Эна, диджей, 30 лет, наголо остриженная голова которой не лишает девушку сексуальной привлекательности. Несмотря на то что за пультом она стоит с голой грудью, заклеенной изоляционной лентой, и в боксерских трусах, невозможно не заметить, насколько она женственна! «Я, например, снимаюсь в лесбийских порнофильмах, и никого это не удивляет, никто не задает мне никаких вопросов. Возможно ли такое в любом другом городе Германии? Сомневаюсь!» Я тоже, Эна, сомневаюсь. Мы пьем латте макиато в ласковом тепле летнего утра, и Эна делится со мной информацией, потом мы перешли к другим темам: обсудили цены на жилье, поговорили о загрязнении Гёрлитцер-парка… Типично берлинский разговор: присутствует секс, жесткий, без прикрас и иногда извращенный, но это никого не шокирует и не удивляет. Это как в детстве, когда вы ребенком впервые попробовали пряную пищу. В первые годы моего пребывания в Берлине меня всегда удивляли театральные мизансцены с обнаженными актерами и/или мастурбацией. Теперь я это воспринимаю как данность. «Секс является частью ежедневной жизни, и, если тебе нужен реалистичный театр, секс должен стать его неотъемлемой частью, иногда он грубый и жестокий, но это жизнь!» – объясняет мне одна дама, театральный критик, с которой я познакомилась на вечеринке.

«Что касается меня, в данный момент я предпочитаю гетеросексуальные отношения», – говорит Кортни, американка, встреченная мною на вернисаже. Она без тени смущения рассказывает о себе, вероятно находясь под впечатлением от муляжей матки, развешанных вдоль одной из стен галереи (они похожи на вяленые абрикосы, возвышающиеся над мужскими половыми членами, а надпись, сделанная автором, гласит: «Вагина без проникновения в ее наиболее полной версии»). Продолжая щебетать, брюнетка (хотя вполне может быть, что смоляной оттенок ее стрижки à la Ума Турман в фильме «Криминальное чтиво» обязан хорошей окраске волос, это трудно определить в розоватом неоне освещения выставочного зала) сообщает, что регулярно бывает в KitKat Club, где от души веселится, сотрясая в танце свое длинное тело (метр восемьдесят два ростом) в духоте вечеринок Carneball Bizarre. Это карнавал раскрепощенной плоти, торжество во имя ее могущества, куда ты можешь прийти только при соблюдении дресс-кода в одежде: кожа/униформа для секса/облик фетишистки и т. д., и даже можно заявиться абсолютно обнаженной, допускаются лишь стринги и бондажные шнуровки.

Что касается бондажа – практики, заключающейся в ограничении или полном лишении партнера подвижности, то он завоевывает в Берлине все большую популярность. И гладиаторские веревки, и связывание партнера, и подвешивание его в пространстве (что-то вроде Спайдермена, только в эротическом жанре) – все это пришлось по вкусу Свену Марквардту, физиономисту и фотографу, от доброй воли которого зависит ваше проникновение в «Бергхайн». Всемирная известность клуба, безусловно, способствовала взлету творческой карьеры Свена, хотя нельзя не сказать, что уже в конце 1980-х его снимок «Взгляд панка» настолько понравился в Восточном Берлине, что он был приглашен на международный фестиваль фотографии в Арле. Через двадцать лет, в течение которых он сделал себе около дюжины наколок, Свен Марквардт, король берлинских ночей, завоевал сердца тысяч фанатов бондажа, живущих по принципу «свяжи меня, а не то я совершу непоправимое!».

Мои впечатления о друге-трансвестите

Эрна, Ювелия, ее подруга Заза и незабываемая Кимберли… С ума сойти, как часто мне приходится общаться с трансвеститами с тех пор, как я поселилась в Берлине. Хотя можно предположить, что это вызвано также и тем, что они проводят время в тех же барах, что и остальные. Разумеется, по вечерам вокруг Ноллендорф-платц, штаб-квартиры геев, их больше, чем в других кварталах города. Но, будучи настоящими берлинками, они могут зайти в любое кафе выпить по бокалу вина по пути с работы домой.

Возьмем, к примеру, мою соседку Ювелию, оставляющую за собой шлейф духов с ароматом пачули на лестнице и обрывки тюля на ступенях. «Ты француженка? – спросила она меня через несколько месяцев после моего приезда, не отпуская меня ни на шаг. – Тогда ты должна знать Далиду!» По ее словам, ей нет еще и восемнадцати (прибавьте лет двадцать, и не ошибетесь), но можете быть уверены – отправляясь к соседу Джорджио, она до умопомрачения ярко накрасит глаза, используя для этого не только черную подводку, но и фиолетовые, зеленые и розовые тени невероятных оттенков. Считая меня своей подругой, она отныне приглашает меня на свои шоу, устраиваемые под эгидой «Джиджи, Бамбино и компания». Именно так Ювелия называет «концерт» из пятнадцати песен, которые она исполняет, перекрывая хриплым голосом мелодию, доносящуюся из старого кассетного магнитофона. Кроме того, она еще и танцует, покачиваясь на высоких каблуках и помахивая облезлым боа. Вскоре я была приглашена к ней домой, в розово-конфетное гнездышко, от красоты которого «сама Барби лопнула бы от зависти, разве нет?». На стенах в окружении гирлянд из искусственных роз развешаны ее фотографические портреты в более или менее обнаженном виде. А потом я познакомилась с Лотарем, ее парнем, и Зазой, ее лучшей подругой («Посмотри, какие у нее красивые груди, упругие, как теннисные мячики, и никакого силикона, только гормоны, как у тебя!»).

Однажды Ювелия забросила свой «шоу-бизнес» и возобновила занятия живописью. На вернисаже ее первой выставки в крохотной галерее на Сандерштрассе в Нойкёльне она представила мне трансвестита по имени Кимберли, набитую предрассудками, робкую «девушку», едва держащуюся на ногах в своих леопардовых лодочках на шпильках. От смущения она даже не могла поднять глаза на окружающих. Но Ювелия и неумолимая Заза все-таки заставили ее подняться на маленькую импровизированную сцену и прочесть вслух отрывки из ее эротических новелл, написанных от первого лица. Я не заметила, как быстро это произошло, но Кимберли вдруг превратилась в настоящую одержимую, в нее как будто вселилось множество тысячеруких существ, и вся эта живность извергала брызги, кровоточила, наслаждалась и эякулировала. Я сидела на маленькой деревянной скамеечке под золотистым портретом чтицы в образе сирены, было тихо, но мне показалось, что кто-то закричал, – это был мой собственный крик, который я едва успела сдержать. После этого наши пути разошлись, и я не могла выбрать лучший момент: Ювелия с головой ушла в живопись разноцветной гуашью, реже спускалась к Джорджио и почти не выходила на лестничную площадку поболтать.

Правила поведения в туалете и прочее

Однажды во время заключительного вечера феминистского фестиваля я случайно наткнулась на стенд с какими-то желобками с расширяющимся раструбом. Брошюры, разложенные на столе, на трех языках объясняли, что воронки из мягкого пластика, которые выглядели очень эротично, являются неким гибридом, объединяющим доильный аппарат и больничные судна и созданы они исключительно для женщин. Наконец-то мы можем мочиться стоя, как парни. Какой прорыв! Отныне ни одной цыпочке не придется присаживаться на корточки, чтобы справить нужду. Осталось только дождаться, когда изобретут подобные воронки, помещающиеся в дамские сумочки. Это я сказала? Нет, я ничего не говорила…

Стоя перед стендом, я ощущала, как чувство удовлетворения захватывает меня все больше и больше: я верила в то, что война между возможностями мочиться стоя/сидя в этой стране закончилась, и закончилась она триумфальной победой феминисток. Однако есть одно маленькое «но»: после трех десятилетий сражений против мужчин и преследований, не прекращающихся даже в интимности туалетов, немкам удалось заставить сильный пол мочиться сидя.

Несколько лет тому мне пришлось писать репортаж, и я провела опрос среди моих знакомых немцев. Среди двенадцати человек были разные люди, включая и закоренелых холостяков, которые покорно следовали предписаниям своих матерей (добропорядочная немецкая мать сызмала учит сына снимать штаны перед тем, как помочиться), а затем жен, подруг, бывших любовниц и т. д. «Мне всегда это казалось верхом глупости, но именно до того дня, как мне пришлось самому мыть унитаз. Брызги – это отвратительно!» – рассказал мне бравый шофер такси.

Брызги! Вот, оказывается, тот гордиев узел, который следовало разрубить! Урсула, дородная и примерная мать семейства со стрижкой «под мальчика», нашла выход из положения: «Я выстлала пол в туалете газетами. Каждая капля поглощалась бумагой, образуя сероватый ореол. И мой муж, таким образом, увидел, насколько это отвратительно!» Он сдался сразу же, без боя. В случае повторного несоблюдения правил с внутренней стороны двери туалета приклеивается маленькая записка, призывающая к порядку, наподобие тех, которыми пользуется дорожная полиция, фиксируя нарушения. Восседая на троне, индивидуум с опущенным вниз пенисом (нечто вроде обратной эрекции), созерцает написанные на ней слова.

Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, что немецкие мужчины, когда им требуется опустошить мочевой пузырь, не являются в большей степени неряхами, чем все остальные представители сильного пола на этой планете. Но нигде в мире это сражение не ведется с такой последовательностью. Возникают, разумеется, семейные ссоры по поводу пятен в туалетах, но на этом все и заканчивается. Это, по всей видимости, немецкая специфическая особенность, определяемая, по моему мнению, формой унитаза. В традиционном немецком WC не предусмотрено отверстие в середине чаши для эвакуации содержимого, оно находится в передней части. А прямо под ягодицами имеется площадка, расположенная приблизительно в центре высоты, считая от основания унитаза до сиденья. И это означает, что испражнения падают не в воду, а на эту площадку. Такое устройство имеет большое преимущество: покончено с брызгами, орошающими ваши половые органы, когда происходят шлепки по воде. Но главное – можно осмотреть экскременты, прежде чем нажмешь на рычаг слива воды, что в теории позволяет распознать некоторые заболевания, например рак прямой кишки. Это и было первоначальной задумкой, когда примерно век назад осуществлялась разработка немецких унитазов. Но с тех пор прошло много лет, и нам известно, что невооруженным взглядом ничего увидеть нельзя, а лично я считаю, что все эти заботы следует возложить на плечи врачей. Как бы там ни было, но в двух случаях из трех экскременты прилипают к керамике, и приходится наклоняться и ликвидировать проблему, одной рукой с отвращением водя щеткой по унитазу, а другой нажимая на сливной механизм. При этом миллионы бактерий летят в воздух и не минуют вашего лица и носа. О запахе я уже не говорю.

«Но это же так естественно, это же твое собственное тело!» – восклицает прагматичная Урсула. Я бы с этим согласилась, но запах, запах… К тому же в воздух поднимаются и следы испражнений остальных членов семьи, что, собственно говоря, и требовалось доказать. Вот если бы немецкие унитазы имели другую форму, тогда бы у феминисток этой страны осталось бы больше времени, чтобы заняться другим, более полезным делом (увеличение количества дошкольных учреждений, равенство зарплаты мужчин и женщин, да мало ли что еще). К счастью, как и биде во Франции, унитазы традиционной формы в Германии встречаются все реже и реже. В худшем случае, если вам все-таки придется пользоваться одним из них, подскажу трюк, о котором мне рассказала одна итальянская подруга, находящаяся в изгнании на берегах Шпрее: сядьте на унитаз наоборот, лицом к сливному бачку, хотя для этого требуются гибкость членов и время.

Секс – такая же работа, как и любая другая

Хотя это ночные птицы, но какая неутомимость! Распушив перышки, они покидают на ночь глядя свои птичьи дворы и спускаются в метро, чтобы добраться до центра города и заполнить кварталы вокруг Монбижу

Поддерживаемые законодательством, узаконившим их профессию, проститутки без тени смущения, с громким смехом завлекают клиентов. Несмотря на смех и шутки, ощущение такое, будто присутствуешь при погребении молодой жизни этих девушек, всех, как одна, в корсетах и высоких сапогах-ботфортах. В их голосе слышится простонародный берлинский акцент. «Эй, süsser (сладенький), отвези меня летом покататься на яхте, это так романтично!», «Эй, нам так хочется романтики, и всего за 50 евро!»

Полагают, что в Берлине от 22 до 45 тысяч проституток. Приблизительно столько же, сколько во всей Франции. В большинстве случаев они крепко стоят на ногах, не знают сомнений и уверены в себе.

Аурелия прибыла в Artemis, самый большой публичный дом Германии (3500 квадратных метров), в 2006 году, под Чемпионат мира по футболу. В бикини с принтом в виде шаров, похожих на мячи, и виниловых сандалиях цвета фуксии, она без тени смущения рассказывает: «Я работаю по собственным тарифам, которые применяла в Испании, Франции, а теперь здесь, в Берлине. До двух тысяч евро за ночь. И это не обсуждается. Хозяйка здесь я».

Первый утренний завтрак в «Артемис». Клиенты только что ушли. Сразу же после интервью Аурелия отправится спать в одну из маленьких комнатушек в правом крыле здания, предназначенном для девушек. Напрасно я себе говорю, что проституция, легализованная в 2002 году, – такая же работа, как и любая другая: в этом лупанарии я не могу проглотить ни куска, такое меня охватывает отвращение. Мысли крутятся в голове с бешеной скоростью. Что происходит здесь, вот на этом канапе, или на краю джакузи, или в баре с позолоченной лепниной дурного вкуса? Во всем этом есть какая-то тайна, и, надо признаться, весьма притягательная. К тому же в «Артемисе», ночном заведении, удовлетворяющем самые смелые фантазии, жизнь кипит даже днем.

Но все переворачивается с ног на голову, когда слушаешь Аурелию. Эффект, обратно пропорциональный обхвату груди этой шикарной блондинки с тулонским акцентом. Проститутка экстра-класса в Барселоне, она обслуживала нескольких бразильских футболистов, за которыми, собственно, и последовала на Кубок мира, поскольку бизнес обязывал. «Артемис» предложил ей то, что она так долго искала: «За 60 евро в день я имею право принимать у себя клиентов и зарабатывать деньги. Здесь чисто, есть охрана, к которой можно обратиться в случае необходимости. Правда, теперь я не могу быть слишком разборчивой с клиентами. Будешь привередничать, Экки выставит тебя за дверь».

Экки – это Эккарт Крумхейх, хозяин заведения. С красно-коричневым цветом лица, выдающим в нем человека, загорающего в лучах UV, с сальной гривой волос, зачесанных назад, он принимает меня в безупречном костюме кремового цвета. Повадки ловеласа, но манеры агента, торгующего дорогой недвижимостью: «Я снимаю это пространство для работы». Ему, в прошлом преподавателю немецкого языка и истории с хорошо поставленной речью, здесь известен каждый закоулок. «Я слежу за тем, чтобы девушки соблюдали гигиену, были здоровы, чтобы они были социально защищены. Все остальное меня не касается, это их дело». Девушек, работающих в «Артемисе», около ста человек. Основная обязанность хозяина – инкассация оплаты за аренду помещения и за входные билеты стоимостью в 80 евро. Каждый год по окончании составления бухгалтерского отчета он устраивает ланч с шампанским для представителей прессы. Высокий класс!

Но Аурелия и в этот раз развенчивает миф, шутя и посмеиваясь, и ее верхняя губа при этом приподнимается, демонстрируя пирсинг над резцами. «Я никогда не предоставляла медицинских сертификатов о состоянии здоровья, никогда не платила взносов ни в соцстрах, ни в налоговую. Для меня это все равно что выбросить деньги на ветер». Ощутимый удар по самолюбию немецким феминисткам, с точки зрения которых легализация труда проституток должна непременно сопровождаться повышением их статуса.

Короче говоря, легализация деятельности внесла изменение только в одну составляющую жизни «жриц любви»: теперь они могут на законных основаниях заниматься своим ремеслом, а что касается всего остального, то это всего лишь «ветер»! На самом деле лишь немногим девушкам удается встать на ноги в материальном смысле. Властителями тротуаров продолжают оставаться сводничество, сутенерство и нищета. В ходе реализации закона профсоюз по оказанию интимных услуг (Ver.di) создал бюро по защите прав девушек, работающих в секс-индустрии. Звонок по телефону одной из руководительниц бюро: она даже не могла сказать, сколько активных проституток трудится в стране. Четыреста тысяч? Восемьсот тысяч? Но дело сделано. Законом предусматривалось выведение проституции из мрака нелегальщины, но ему не удалось обелить этот труд. Добро пожаловать в серую зону в ореоле проституции…

Кроме того, проституцию не обошел стороной и кризис 2008 года. Даже «аристократкам в профессии», то есть девушкам, работающим в публичных домах, пришлось снизить цены. Любой секс по желанию, оговорки «все включено» – бордели вступили в эпоху дисконта под лозунги широкоформатных рекламных кампаний (всегда приятно чувствовать себя нормальной женщиной, когда заходишь в автобус, обклеенный постерами, на черном фоне которых выделяются розово-флюоресцирующие силуэты в чувственных позах).

Торговля телом идет и на улицах. На углу Кюрфюрстен и Потсдамерштрассе девушки из восточной части Берлина грустно меряют шагами тротуар, останавливаясь перед витриной гигантского секс-шопа LSD (Love Sex Dream – «Любовь, секс, мечта»). У них нет средств оплачивать комнатушку в борделе, а главное, нет никакой возможности устроиться туда, ведь сутенеры всегда начеку. По своей воле или их к этому принудили, но уличным проституткам тоже пришлось сбить цены. Пять евро за один поход с клиентом, иногда на глазах у всех, в кусты ближайшего сквера. Штефи – ветеран сектора. «Ситуация коренным образом изменилась за последние годы, – говорит она. – Румынки и болгарки готовы на что угодно и даже соглашаются на незащищенный секс по ценам гораздо ниже наших. Мы не в силах им противостоять. И если мы еще как-то держимся, то исключительно благодаря постоянным клиентам».

И только проститутки, оккупировавшие самый центр столицы, могут себе позволить жить «на широкую ногу» и посещать бары на Ораниенбургерштрассе, где, сидя на террасах среди туристов и студентов, они потягивают кайпиринхас

Новая неонацистская гвардия

Большего потрясения я не испытывала никогда в жизни! Из простого любопытства или, может быть, влекомая профессиональным интересом, в один прекрасный день я вошла в магазин Tonsberg в округе Митте. На протяжении нескольких недель репортажи о нем не сходили с полос берлинских газет: каждую ночь его заливали краской и даже забрасывали камнями. В «Тонсберге» торгуют неофашистской одеждой: черными толстовками с капюшонами; толстовки украшены немецкими орлами с хищно расставленными когтистыми лапами и недвусмысленными надписями: «Патриот», «Гордость нации», «Кровь и честь»… Здесь продают такие популярные у молодых неофашистов марки, как Lonsdale, Consdaple, Thor Steinar… Не в силах противостоять еженощным атакам антифашистов («Антифа», как их здесь называют), магазины подобного типа вскоре закрываются… чтобы вновь открыться в другом месте, подальше, в периферийных кварталах на востоке столицы, где крайне правые силы собирают на выборах в местные органы власти семь-восемь процентов голосов.

Я медленно шла вдоль стеллажей, одновременно потрясенная и очарованная. В глазах рябило от ярлыков с древними нордическими символами и наклеек с готическим шрифтом. Вдруг, как черт из табакерки, передо мной появился продавец: «Хочешь купить что-нибудь для себя, что-то оригинальное?» Неужели я похожа на потенциальную покупательницу? Я-то думала, что одеваюсь в прогрессивном французском духе, если принять во внимание, что на мне хлопчатобумажная куртка с короткими рукавами и кеды фирмы Converse.

Едва пережив шок, я отправилась к Эстер Ленерт. Начиная с 2001 года ее ассоциация знакомит берлинцев с кодексами и стилем неонацистов. Она часто выступает в школах, где учит преподавателей, как наставлять на путь истинный учеников, допускающих оплошности в одежде и ускользающих из-под их контроля. Но меня она успокоила: сам по себе мой внешний вид не имеет ничего экстремистского. «Женщины-неофашистки очень следят за собой, хорошо одеваются и выглядят буржуазно». Грубая обувь, куртки, черные футболки – все это хорошо для мужчин. Крайне правой идеологией предусматривается, что немецкая женщина должна достойно выглядеть, отдавая предпочтение сдержанному стилю в одежде, и уважать социальные условности.

Вот, например, одна из них, которая в тот момент была одета, не считая непременных очков авиатора, в пиджак от Burberry (британская фирма по производству одежды и аксессуаров класса люкс), обтягивающие джинсы, до блеска начищенные сапоги до колен, а ее светлые прямые волосы были зачесаны назад и спускались на спину. Слегка высокомерная, она прогуливалась небрежной походкой по паркингу, который охраняли, окружив его двойным кордоном, полицейские из Bereitschaftpolizisten (или BePo, это аналог французского Республиканского агентства безопасности, осуществляющего охрану порядка во время проведения шествий, митингов и т. д.). При входе – рамки металлоискателей, обыск и строгий контроль. Все это происходит 1 мая. Немецкие неонацисты намереваются пройти маршем по городу, и в паркинге назначен общий сбор. В настоящий момент их около трех тысяч, а эта женщина, спокойная и элегантная, входит в организационный комитет. Она занимается логистикой и раздает демонстрантам бутылки с водой. «Здравствуйте», «Спасибо большое». Дружеские шлепки при встрече по бритым головам. Они пришли сюда, чтобы выразить свою ненависть, дошедшую до точки кипения, «против полицейских, прессы, проклятых коммунистов», которые чуть поодаль заблокировали проезд. На фоне общей беспардонности блондинка кажется существом из другого мира. Она мне так и не назвала своего имени и не сказала, чем точно занимается в берлинском отделении Национал-демократической партии Германии. «Видите, я работаю, оставьте меня в покое. Я не даю интервью». Судя по всему, именно женщины являются незаметным авангардом немецких правых сил.

По последним данным, около половины новых членов неофашистских партий – женщины. Они создают свои организации, например «Ассоциацию немецких женщин» или «Национальный женский комитет», количество членов в котором увеличилось в пять раз по сравнению с 2006 годом.

Исследовательница Рената Фельдманн довольно долго изучает феномен сплочения «коричневых сестер»; она много раз беседовала с ними, вошла в их круг, более того, проникла в их духовный мир: «Они не выставляют себя напоказ, большая часть собраний проходит за закрытыми дверьми, даже на ежегодные съезды не допускается пресса. Но уверяю вас, что женщин, придерживающихся крайне правых взглядов, в этой стране приблизительно столько же, сколько и мужчин».

Довольно часто в разговорах можно услышать прозвище «Рене». Именно так лет двенадцать назад, когда они впервые появились на манифестациях, стали называть женщин, открыто выражающих симпатию к неонацизму. Короткие волосы с несколькими длинными прядями, спускающимися на лицо, как крысиные хвосты, тату, спортивный вид (ни капли сексуальной привлекательности), штаны, низко сидящие на бедрах, мужская походка – они во всем стараются походить на своих собратьев по партии, чтобы заставить себя уважать.

Чтобы встретить этих Рене, придется отправиться на восток города и долго ехать по прямым, как стрела, железнодорожным путям, проложенным в период строительства коммунизма. По обеим сторонам железной дороги ряды безликих, хотя и обновленных на деньги, выделенные при воссоединении, домов. У подножия жилых башен разбиты парки с бассейнами, стадионы, скверы с игровыми площадками для детей. В самом центре Марцана сохранили историческую деревушку: три улицы с мостовыми, вымощенными булыжником, вдоль которых выстроились деревянные дома, крошечная церковь и все еще действующая ветряная мельница. В воздухе чувствуются апатия и непобедимая скука. Молодежь проводит время в Mac Fit – это сеть спортивных залов, работающих круглосуточно, современных, с претензией на роскошь, с телевизорами, по которым без конца транслируют надоевшие американские клипы. В Берлине один Mac Fit из трех находится в спальных районах восточной части. Середина недели, два часа дня, зал полон, ходят тренеры с огромными натренированными лапищами, лица покрыты коричневым «ультрафиолетовым» загаром. В углу девушки в коричневых футболках с готическим принтом поднимают тяжести. Когда они покидают спортзал, у них чистые волосы с приглаженной стрижкой «под мальчика», неприветливый и суровый вид, и они решительно отказываются со мной говорить.

Но как бы импозантно эти Рене ни выглядели, в любом случае они представляют собой маргинальный элемент. Их количество, как и количество скинхедов, не меняется на протяжении нескольких лет. Федеральное агентство по защите Конституции насчитывает четыре тысячи четыреста активных неофашистов, действующих в стране, среди которых 10 процентов женщин. В наши дни они приобретают все большее влияние в недрах партии, занимаясь организационными вопросами, обеспечивая посещаемость собраний и митингов немецкого неонацизма.

Рената Фельдманн приводит следующие статистические данные: «Женщины совершают всего лишь пять процентов правонарушений, регистрирующихся в целом в правом секторе. На заметку полиции попадают чаще мужчины, в то время как женщины в последние годы занимаются наймом концертных залов, приобретают помещения для партии, открывают счета в банках». Еще одно подтверждение тому, что их значение растет. И если сегодня НДПГ переживает трудные времена – большие долги, внутренняя борьба – и, несмотря на это, все еще существует, то это происходит исключительно благодаря женщинам. Так, прежде чем первомайский кортеж двинулся в путь, элегантная дама в черных очках много раз приходила на переговоры с медиаторами из Полицейского управления, именно она договаривалась с силами правопорядка, даже если этот правопорядок все еще поддерживается жесткой рукой и солдатским башмаком (с белыми шнурками – видимо, в честь «белой» нации).

В Берлине собрания Национального женского комитета проводятся в маленьком домике с кремовым фасадом в округе Кёпеник. На них присутствуют матери семейств, пенсионерки – короче говоря, добропорядочные немки.

Стелле Ханель 38 лет, она предпочитает деловой стиль в одежде и носит костюмы с блузками ярких расцветок. Эта пикантная брюнетка с карими глазами является рупором партии со дня ее основания. У нее хорошо поставленная речь, не имеющая ничего общего с избитыми лозунгами, которые Рене выкрикивают на демонстрациях. «Такие ценности, как честность, любовь к труду и порядку, всеобщее благо, предстоит вновь внедрить в каждодневную жизнь общества, – утверждает Стелла. А женщинам, хранительницам хорошего воспитания в немецком духе, предстоит включиться в борьбу, чтобы донести свои идеи до каждого: иметь много детей, активно участвовать в родительских советах при школах, организовывать летние лагеря. Правда, не так давно полиции пришлось вмешаться и закрыть один из таких лагерей, где молодые люди в традиционных костюмах обучали мальчишек в кожаных штанах расистским теориям и географии Великого рейха. На кухонных полотенцах их совместной кухни женщины, видимо, все еще продолжают вышивать фашистские кресты.

Рене

Их называют Рене, потому что это очень распространенное имя в бывшей Восточной Германии, то есть там, где крайне правые партии получают много голосов на выборах (НДПГ даже присутствует в региональных парламентах в двух землях). Короче говоря, имена с французским звучанием весьма популярны в бывшей ГДР. Жанетта, Жанина, Жаклина, Моника, Шанталь, Николь, Мишель, Надин (Морис, Марсель, Рене, Паскаль – для мальчиков) очень часто встречаются в Коттбусе, Дрездене, Ростоке или Магдебурге. Все они родились на следующий день после падения Стены, когда их родители внезапно влились в западную жизнь, о которой так долго втайне мечтали. Франция и США (не счесть также Мэнди и Синди, забыла сказать) были для них землей обетованной. Но безработица отрезвила людей, а их детей, теперешних юношей и девушек, все больше привлекает крайне правая идеология.

Приверженки панк-культуры, хиппи и Кº

Сэнди курит трубку перед своим домом на колесах. У нее коротко стриженные, с проседью волосы, а под кожаным комбинезоном металлистки колышется огромный живот. Да, но ведь она уже не в том возрасте, чтобы быть беременной, – приходит мне в голову. Спустя какое-то время я понимаю, что эта бесформенная и дряблая масса – ее груди. Сэнди сознательно отказалась от ношения бюстгальтера. На Шварцварзерканале (букв. «Черный канал»), где она живет, санитарные условия сведены к минимуму (шланг с холодной водой над тазом и биотуалет в доме-фургоне), пища исключительно вегетарианская, а под домом лежат дрова, которыми она топит маленькую печь. В этот день Сэнди решила прочистить дымоход – «продрать ему глотку», как она сама мне сообщила, – но вдруг чуть ли не в первый раз за эту гнилую весну выглянуло солнце, и она предложила мне побеседовать на улице. Единственное усилие, которое она совершила в этот день, – вырвала травинку, пробившуюся сквозь землю в старой ванне, превращенной в огород (редиска, морковка, латук, кресс-салат, земляника, ревень, а под пленкой – томаты черри, и вся эта растительность идентифицируется с помощью крошечных табличек из шифера).

Сэнди перебирается сюда на лето, меняясь с сестрой, которая в течение нескольких месяцев обживает квартиру моей собеседницы в Голландии, предоставленную государством. В феминистских и лесбийских кругах Черный канал известен как сообщество женщин, решивших лет двадцать назад попробовать кочевую цыганскую жизнь, разместившись со своими фургонами на колесах посреди одной из многих свободных территорий бывшего Восточного Берлина. Они разбили лагерь на берегу водоема, недалеко от центра города. Но в связи с реализацией проектов по застройке берегов Шпрее их собираются выселять. Им, однако, удалось отыскать место на опушке березового леса на окраине Трептова. Набивая трубку, Сэнди говорит, что здесь гораздо лучше, спокойнее и к тому же меньше посетителей…

Но не потеряет ли Черный канал при их переезде свое первоначальное значение? В первые годы моего пребывания в Берлине, когда я еще училась в университете и не была замужем, мне случалось бывать здесь летними вечерами. Часто демонстрировали фильмы на открытом воздухе, устраивали импровизированные концерты вокруг костра. Это было место, где сосредотачивалась альтернативная берлинская жизнь. Страждущие посещали кустарную мастерскую по производству секс-игрушек (к счастью ли или к несчастью, но мне не приходилось там бывать). Но теперь в этот район не так-то просто попасть. Придется пересечь Ring, линию S-Bahn, которая опоясывает центр города и отделяет его от кварталов на периферии. Как следствие, к Большому Берлину предъявляют претензии. «Ближайшая станция находится в пятнадцати минутах ходьбы, и сюда не забредешь случайно, это целое мероприятие», – признается Бирте; на ней вязаная шапочка, прикрывающая темя, и поношенные джинсы, волочащиеся по полу. У Бирте раскованность и свободные манеры à la Мано Соло,[43] и она гасит окурки о ступени своего фургона, на которых разложены инструменты. Бирте – одна из совладелиц мастерской по починке велосипедов, которую она с завидным упорством обустраивает на новых местах. Перед ней парень с розовыми ногтями возится с динамо-машиной. Но Бирте не спешит ему на помощь: «Так ты пишешь книгу о берлинках?» А я тем временем стою в грязи среди феминисток/лесбиянок/приверженок панка, и Бирте с достоинством беседует со мной, как на светской вечеринке в центре города!

Мы поговорили о том, какие велосипеды лучше приобретать, новые или подержанные (и это была не простая болтовня, так как для Бирте, владелицы мастерской, не было секретов ни в переключении скоростей, ни в тормозной системе), и затем перешли к политике. Тридцатилетняя Бирте не скрывает своего разочарования. Да, здесь в большей степени чувствуется ангажированность посетителей, но переезд с Черного канала – это плохой знак для альтернативного Берлина, который еще более удалится от центра города. Новые офисные помещения, которые планируется возвести, будут пустовать. «В Потсдамер-платц, например, 30 процентов офисов до сих пор свободны», – говорит она. Бирте всегда нравилось причудливое смешение посетителей ее мастерской на Черном канале, по средам к ней иногда заглядывали до пятнадцати – двадцати клиентов, а «сегодня их всего двое». Но Бирте не расстраивается, предпочитая неприятностям сигарету и чашку кофе из ближайшего магазина с кусочком кекса (для аллергиков и поэтому без орехов). Кекс ей предложили две ее соседки, Даниэлла и Иогана, покрытые с головы до ног опилками, включая вязаные шапочки (судя по всему, шапочки здесь в тренде). Они перестраивают свой дом-фургон, утепляя его снаружи и изнутри, вставляют двойные рамы и умело орудуют дрелью, ручным шлифовальным станком, пилой и прочими инструментами, названия которых мне не известны даже на французском языке. Придя к Бирте с кексами в руках, они выражают беспокойство по поводу будущего их коммуны. Что будет теперь с дорогой, ведущей в VoKü, то есть в Volksküche – народную столовую, доходы от которой позволяют всем жителям сводить концы с концами?

Сеть VoKü организовали берлинские сквоттеры (те, кто самовольно занимает пустующие помещения). Она напоминает сеть университетских ресторанов, только крайне левого толка и, как правило, с вегетарианской кухней (чтобы отвечать запросам всех посетителей). И часто только ради того, чтобы побывать в VoKü, люди впервые оказываются в таких коммунах.

Столовая Fischladen на Ригерштрассе во Фридрисхайне не самая лучшая в Берлине, но вечеринки, которые там организуют, стоят того, чтобы в ней побывать. И не столько ради музыкальных программ (тяжелый рок и еще раз рок), сколько ради самого места. Чтобы никому не мешать шумом, беззаботные жители коммуны переоборудовали подвал. Так как вход в него давным-давно обрушился, они расширили подвальное окно, углубили мостовую и разобрали несколько кирпичей в фундаменте, и теперь все желающие проникают в помещение через эту крысиную дыру по веревочной лестнице. Серые своды, запах сырости, минималисткое тусклое освещение – три небольших помещения оставляют впечатление лабиринта.

В первый раз мне здесь очень понравилось. Мне было 20 лет, и атмосфера катакомб, как оказалось, существующих и в наши дни, придавала остроты моим ощущениям. Играли в настольный футбол, отсутствующие на поле игроки были заменены ложками, прикрепленными проволокой. Во второй раз я попала сюда в возрасте 24 лет; полежав в гамаке возле барной стойки, я заметила, что печь, обогревавшая помещение, представляла угрозу пожара – искры от нее разлетались по всему залу. Инстинктивно я перебралась поближе к выходу. Мне все еще казалось, что здесь очень здорово и очень по-берлински. С моей подругой Николь, антиглобалисткой, лесбиянкой и ярой защитницей окружающей среды, мы провели здесь ночь, сидя перед горящей печкой, переделывая мир и строя планы на будущее. Но в возрасте 28 лет я отказалась сюда зайти: умереть на костре, как Орлеанская девственница, в моем возрасте – это глупо и не для меня!

Как почти все сквоты (самозахваченные помещения) в сегодняшнем Берлине, Fischlade теперь полностью легализован. И уже много лет назад эта альтернативная жизнь получила законную прописку в городе. Короче говоря, сквоттеры, устав от рейдов полиции, которая появляется, разумеется, нежданно-негаданно, хотя и в рамках закона, провели наконец переговоры с собственниками помещений и земельных участков об оплате символической аренды. Но при каждой новой застройке, когда город заявляет, что жаль оставлять такие пространства панкам-антифашистам, борьба разгорается с новой силой. Особенно если учесть тот факт, что крупные компании начинают проявлять интерес к городу. Так, проектом предусматривается строительство на берегах Шпрее медиацентра (MTV и Universal уже здесь обосновались) и лофтов для хиппи, которые будут там работать. Но все это, так или иначе, предполагает переезд людей с Черного канала и закрытие знаменитого Bar 25, огромного сквота, называемого также Köpi, потому что он находится на Кёпеникерштрассе. Два года назад ему удалось отстоять свое право на существование в беспрецедентной борьбе, когда дело дошло до того, что силы правопорядка начали осаду здания.

Я встретила Штефи на одной из демонстраций в поддержку Köpi. Потрясающая внешность à la Лисбет Саландер[44] из «Миллениума». Гордая посадка головы, врожденное достоинство осанки и изящество татуировок редкой красоты. Ей девятнадцать, и в сквоте она живет недавно, переехав сюда после того, как поссорилась с родителями и ушла из дому, хлопнув дверью. Но ей уже хорошо известны правила Köpi, где индивидуум – пустое место без коллектива. «В принципе, я согласна дать интервью и рассказать тебе кое-что из моей жизни, но требуется согласие пленарного заседания». Пленарного заседания, я не ослышалась? Оказалось, это еженедельные собрания членов Köpi – что-то вроде политбюро, занимающегося обсуждением насущных вопросов, когда все сидят на дырявых стульях в зале первого этажа. Демократия в действии, приоритет скандалистам, назовите это, как хотите, но факт остается фактом – повестка дня редко соблюдается. И мне придется совершить невозможное, чтобы мой вопрос включили на рассмотрение.

Матрона с сальными волосами и дребезжащим голосом монополизировала дебаты: нескончаемые празднества в сквоте мешают ей спать: «Ведь я работаю, и мне приходится вставать рано утром!» В ходе заседания конфликт из идеологического перерастает в обычную ссору между «новичками» и «старичками». «Необходимо раз и навсегда решить, нужны ли нам новые члены», – непререкаемым тоном говорит Мара. Среди всех этих татушек, пирсингов, дредов она кажется сошедшей с картинки «найди десять отличий». Чистые джинсы, безупречная стрижка «под мальчика»… она что-то записывает, устроившись в углу зала. Впоследствии я узнала, что Мара является секретарем дирекции, руководящей Köpi, и именно на плечи этой хрупкой девушки возлагается исполнение решений коллектива и ведение сайта в Интернете. Она живет не здесь, но, проявляя достаточно активности в антифашистских ассоциациях квартала, заслужила тем самым уважение со стороны членов сквота. Мара выступает за социальное смешение в Köpi. «Только показав, что здесь живут обычные люди, которые работают, создают семьи, можно завоевать поддержку со стороны общественного мнения. Если в нас будут видеть только толпу праздношатающихся бездельников с грязными волосами, ни на что не способных лентяев, наше существование будет под угрозой и в конце концов завершится крахом в течение ближайших лет».

Но в противоположность ей есть и радикалы, восстающие против системы и любого обуржуазивания сквота. По их мнению, любая работа способствует обогащению патрона, а следовательно, неприемлема. Вполне достаточно добровольно заниматься какой-нибудь деятельностью на благо жилтоварищества, чтобы чувствовать себя полезным. Выбор широк: организация киноклуба, вечеринок, соревнований по боксу, бара, поддержание в нормальном состоянии стены для скалолазания, контролирование типографии, где они печатают рекламные объявления «Весь альтернативный Берлин». Но эти наивные предписания вряд ли помогут реализовать чистые и несбыточные мечты о собственной экономической независимости за прочными, покрытыми граффити стенами. Пятьдесят человек живут здесь постоянно, многие из них основали семьи, у них появились дети, которые родились здесь же. И это меня не удивляет, ведь роды на дому уже стали укоренившейся тенденцией в Берлине.

Заседание близится к своему завершению. Все взгляды устремлены на меня. Что я здесь делаю? Может быть, мне нужно помещение для организации праздника? Итак, добрый вечер! Добро пожаловать на народный суд. Я объясняю цель своего прихода и излагаю просьбу: получить право взять интервью у Штефи, хорошенькой девушки-панка, с которой я познакомилась на демонстрации и которая пообещала мне рассказать о своей жизни в Köpi. Некто Дитер, который представился как лицо, отвечающее за связи с общественностью и прессой, не церемонясь, сразу же прерывает меня: «Традиционные медиагруппы – это не для нас. Откуда я знаю, может быть, ты перепродашь материал таким нашим врагам, таким как CNN». Да, сомнений нет! Они чего-то боятся. Все согласно закивали головами, и это было как «ола-ола» на стадионе. Даже Мара была с ними согласна. И как бы там ни было, но демократия у них действительно действует – стоит только найти общего врага. И в данном случае, за неимением другого, им оказалась я.

Институционализация сквотов

Черный канал, Köpi, мрачный подвал Fischlanden или дом № 78 по Ригерштрассе напрасно демонстрируют миру свою открытость, чтобы удовлетворить насущные потребности и оплатить счета, – в любом случае они являются самыми закрытыми сквотами в Берлине. Здесь их даже называют на английский манер wild (хотя произносят вилт), что означает «дикий», «необузданный»), – называют за их трешевость и боеспособность. Но в противовес им есть и другие, например Tacheles на Ораниенбургерштрассе в квартале Митте. В далеком прошлом это был магазин, который подвергся бомбардировке в годы войны, и за время коммунистического режима его так и не успели восстановить. Но в суматохе, сопутствующей падению Стены, берлинцы восточной части города вложили деньги в его ремонт. Далее в нем свили гнездо художники разных жанров: те из них, которые трудятся в области перформанса, установили ракеты из полистирола в большом саду, окружающем здание, здесь также нашли приют графисты, скульпторы, сварщики, создающие из железных прутьев произведения искусств, адепты коллажей… в общем, причудливая фауна, члены которой постепенно обуржуазиваются по мере того, как продаются их произведения (работать или выставляться в Tacheles лестно для любого художника, потому что это сразу же создает репутацию отверженного, но модного художника, а в Берлине такой аргумент дорого стоит). Со временем Tacheles превратился в серьезное учреждение с магазином альтернативного берлинского искусства, в котором ежегодно бывают около трехсот тысяч посетителей! Но коллектив, которому было доверено управление магазином, довел дело до разорения, и Tacheles, объявленный банкротом, теперь принадлежит банкам.

Кооперативу Bethanien в Кройцберге повезло больше. Он находится в здании из красного кирпича с двумя остроконечными башнями (раньше здесь был диспансер), и в нем нашли приют специалисты по информатике, веб-дизайнеры, разработчики видеоигр. Они живут в мире и согласии с международной библиотекой, районной музыкальной школой и ассоциацией борцов за мир. Каждый вносит плату за проживание, и, таким образом, оплата аренды гарантирована. Летом в саду благоухают сирень и жасмин, стоят шезлонги, по вечерам горят фонарики и демонстрируют фильмы на открытом воздухе. Так что сквоты в Берлине могут быть такими романтичными!

Алкоголь вне закона

С моей подругой Николь (все с той же, с лесбиянкой в белокурых кудряшках и с тысячью печалей на сердце) мы исследовали множество нелегальных баров. Короче говоря, это такие питейные заведения, где подают самые разные виды веселящих напитков, но по ценам, ломающим всякие представления о конкуренции, так как эти заведения не имеют лицензии на продажу алкоголя. Алкогольные сквоты, или современная версия сухого закона!

В начале 2000-годов такие бары расплодились в большом количестве в Митте. Да, вы не ошиблись, милые читательницы, именно в Митте. И не думайте, что Хакешер Маркт испокон века был кварталом, где располагались такие шикарные магазины, как APC, Boss Orange или Muji…

Осенью 1999 года я заходила к Николь домой – в то время она жила в коммунальной квартире на Коллвитц-платц, отапливаемой углем, за которую платила эквивалент 50 евро (сегодня Коллвитц-платц – один из районов Берлина, где самая дорогая недвижимость), – и мы отправлялись пешком в направлении Мулакштрассе (в наши дни ее заполонили галереи искусств и бутики дизайнеров по интерьеру) или Альте Шёнхаусер-штрассе. В зависимости от нашего настроения и дней недели адреса менялись, но в любом случае нам приходилось, с некоторым опасением за собственную жизнь, заходить в эти типичные задние дворы старого Восточного Берлина. Да, дорогая студентка, обучающаяся по программе «Эразмус», тебе пришла в голову правильная мысль приобрести эту книгу еще до начала первого семестра в университете и до посещения магазинов American Apparel или Adidas Originals. В этой части столицы в те не такие уж и далекие времена были обветшалые дома, пахнущие плесенью и сыростью. И так как все это происходило еще до бума мобильников и (главным образом) Интернета с его социальными сетями и флешмобами, в этом замкнутом мирке андеграунда нужно было иметь знакомых, а в противном случае грозило остаться ни с чем, ведь тогда еще не было паролей, которые можно было бы скинуть в Сеть.

Все это встречается еще и сегодня, правда, в более цивилизованном виде. И до недавнего времени самым распространенным вариантом были «вечеринки у адвокатов» на Эберсвальдерштрассе. По домофону надо было позвонить в Anwaltbüro (в кабинет адвоката) и присоединиться к празднику в одной из квартир второго этажа: в салоне диджей верстал зажигающие мелодии, бармен эпатировал публику, жонглируя шейкерами и бутылками, в столовой были накрыты несколько столиков для желающих подкрепиться (меню, естественно, не отличалось разнообразием), из кухни, расположенной напротив столовой, проносили дымящиеся блюда, а в одной из двух спален можно было отдохнуть. Мне нравился потрясающий и необъятный вид, открывающийся из окон, – до воздушного метро, казалось, можно было дотянуться рукой. И единственное, что нарушало покой ночи, так это голос, доносящийся из электричек: «Осторожно, двери закрываются». А к негативным моментам можно отнести следующие: при входе нужно было оставить один евро и записать в валяющемся в прихожей блокноте свое имя и телефон. «Если вдруг нагрянет полиция, всегда можно сказать, что это частная вечеринка, тем более что все друг друга знают», – объяснил мне однажды бармен.

Сегодня подобные бары чаще встречаются в шумном Кройцкёльне, где жизнь бьет ключом (в этом новом Эльдорадо артистов и художников, расположенном на границе между Кройцбергом и Нойкёльном). Но не рассчитывайте на меня, если захотите узнать адреса баров – они меняются почти каждый месяц. И это является основной проблемой закрытых вечеринок, придающей им своеобразный шарм. Проявите больше внимания к слухам, циркулирующим в столице, прислушивайтесь к разговорам в гостиных ваших друзей. Желаю успехов на этом пути!

Следуйте за гидом!

Берлин – город левых взглядов, Берлин и его знаменитые первомайские столкновения, Берлин и его сквоты и панки. Не правда ли, все это немного напоминает туристический справочник?

В последние годы отмечается, что туристы приезжают в столицу Германии не только ради Бранденбургских ворот, но чтобы от души повеселиться и посетить при первой же возможности самые злачные места. Всех притягивает обратная, не показная сторона берлинской жизни с ее граффити, ледяными корками в подслащенной воде, осколками бутылок, которые хрустят под ногами, когда спускаешься в холодные подвалы ночных заведений. И это настоящее потрясение для папенькиных дочек и маменькиных сыночков, которые съезжаются сюда со всего мира на выходные или на семестр обучения по программе обмена студентами. И они торопятся поскорее все увидеть своими глазами, везде побывать. Группа молодых людей, ярых противников капитализма, хотя и обладающих коммерческой сметкой, сразу же нащупала золотую жилу и отныне организует экскурсии по революционному Берлину. О месте встречи договариваются по Интернету, описание внешности гида дается в последний момент (например, он/она будет в красной футболке с принтом Fuck yuppies). И за пять евро начинается погружение в андеграунд. На английском языке, разумеется, потому что дочки и сыночки ни слова не понимают по-немецки. Им рассказывают о грандиозном пожаре на рынке на Ораниен-платц, случившемся 1 мая 1987 года, доходчиво объясняют, что самые большие негодяи в мире – это хозяева компаний и финансовые воротилы, а заканчивается экскурсия визитом в K pi. Ну, что же, что хотели, то и получили! Я бы дорого дала, чтобы посмотреть на реакцию их родителей. Думаю, это была бы сцена в духе Билли Уайлдера, снявшем в 1961-м фильм «Один, два, три», в котором рассказывается история богатой наследницы «Кока-Колы», отправившейся покорять Восточный Берлин эпохи коммунизма. Это один из лучших его фильмов и лучшая комедия о разделенной столице.

Кристиана Ф. и ее младшие сестры

Кристиана Ф. принялась за старое, после двенадцати лет воздержания от наркотиков она опять, как робот, идет по следам наркодилеров. Но идет она не на вокзал Зоо, как во времена своей юности, когда была самой известной в стране наркоманкой, а на площадь Коттбуссер Тор, или Котти, где в наши дни сосредоточена жизнь героиновых наркоманов. Именно здесь Кристиана проводит свои дни и ночи, несмотря на то, что ей уже под 50. Она бродит среди прилавков турецких зеленщиков, убирающих с тротуаров бидоны с лимонным соком, которые периодически воруют наркоманы, чтобы разбавить в кислоте очередную дозу. Здесь колются в подъездах зданий или в кабинках для фотографирования, установленных на станциях U-Bahn. Теперь Кристиану вряд ли отличишь от представителей человеческого отребья, сидящих на земле в окружении бродячих собак.

Ее последние фотографии датируются 2006-м: огненно-рыжая шевелюра, бирюзовые глаза, доведенный до последней степени истощения силуэт. В то время Кристиана Фельшеринов (в России она известна под именем Кристиане Фельшериноу) жила в Телтофе, южном пригороде Берлина, и иногда принимала у себя журналистов, которым рассказывала о своей юности, известной поголовно всем в Германии (да и во всем мире) благодаря ее книге, начинающейся словами: «Я, Кристиана Ф., 13-летняя наркоманка и проститутка». Опубликованная в 1978 году, она до сих пор будоражит коллективную память немецкого народа. Бестселлер был переведен на 15 языков, по его сюжету был снят фильм, в котором звучала музыка Дэвида Боуи, и этот фильм до сих пор входит в образовательные программы лицеев и колледжей страны.

И именно после того, как Сина познакомилась с киноверсией книги, она стала наркоманкой. «На уроках нам демонстрировали фильм. Вот я и подумала: “Если люди готовы ежедневно втыкать шприцы в руку, значит, в этом есть что-то гениальное”». Через пять дней она покинула родной Бранденбург и, как когда-то Кристиана, появилась на Bahnhof Zoo (на вокзале Зоо). Девятнадцать лет, голубоватые тени под глазами, восковая бледность лица, Сина занимается проституцией, чтобы заработать на очередную дозу. Ее территория – Курфюрстенштрассе, печально знаменитая Babystrich, или «улица малышек», на которой с наступлением темноты выстраиваются в ряд, как луковички на грядке, самые юные проститутки. Никакой вульгарщины – бюстье и высоченные сапоги на каблуках они оставляют своим товаркам из восточной части города, и в мучениях от нехватки денег на следующую дозу девочки никогда не торгуются. «Чек за 10 евро равен одному грамму» – отчаяние научило Сину считать. Здесь она уже на протяжении трех лет и сегодня пойдет в Котти за очередной дозой.

После проведения реконструкции на вокзале Зоо больше не колются: кругом камеры, охрана, кокетливые бутики… Но с наступлением ночи тени возвращаются, все такие же жалкие и ничтожные, как и раньше. Как Сина или как, например, 24-летняя Женни, половина жизни которой прошла в окрестностях Зоо: «Ты приходишь сюда, потому что знаешь, что здесь ты найдешь себе подобных, об этом ты читала в книге Кристианы. Они становятся твоей семьей, и оказаться среди них по вечерам для тебя благо. Мы находимся на обочине жизни, но зато чувствуем себя свободными. Кристиана проложила нам дорогу. И когда читаешь ее книгу, тебе самой хочется стать подростком с вокзала Зоо, ведь над тобой нет никого, кто бы тебе постоянно внушал, как жить и как поступать».

Вокруг Зоо сосредоточено существование приблизительно трехсот молодых токсикоманов, и каждый день сюда приходят около тридцати человек. «Здесь они в меньшей степени предоставлены сами себе, чем раньше, но этого явно недостаточно», – вздыхает Инга Тухель из ассоциации Treberhilfe. Два раза в неделю ее мини-бус останавливается позади вокзала, чтобы раздать одноразовые шприцы, презервативы, угостить кофе… «У них у всех в прошлом проблемы в семье, и в один прекрасный день они сбегали из дома сюда, где находили пристанище, как потерявшиеся собачонки. Но средний возраст увеличился: им теперь от 15 до 25 лет, и с девчушками вроде Кристианы на вокзале Зоо теперь покончено».

Среди молодежи ходят слухи, что Кристиана Ф., эта трагическая городская легенда, в один прекрасный день может здесь появиться. Хотя им известно, что старые наркоманы никогда не покидают Котти. Но кто знает, может быть, этот идол, эта девчонка из нижних кварталов Западного Берлина, которой наркотики открыли путь к славе, которая дружила с Боуи и каждый месяц получает 2000 евро в качестве авторского вознаграждения, уже умерла? Ее последний друг рассказал в прессе, что «срыв» в 2008 году, во время поездки в Амстердам, был крайне тяжелым и внезапным. И сразу же после этого социальные службы отобрали у Кристианы сына Яна-Никласа, которого она родила в 1996-м. А ведь именно ради него она тогда прекратила употреблять наркотики.

В 2004 году я чуть было не встретилась с ней. В то время она жила в Нойкёльне и занималась переплетным делом в маленьком книжном магазинчике. Ее жизнь определяли две составляющие – метадон и гепатит, заболевание, встречающееся у каждого наркомана со стажем. Это была также и кочевая жизнь, поскольку она часто вынуждена была переезжать, чтобы не быть узнанной соседями. Но в последний момент ее пресс-атташе отменила интервью, потому что накануне в парке было обнаружено тело 14-летней наркоманки. «Это проклятие какое-то, лучше бы я ей об этом не говорила», – последовал комментарий.

Зоо

Во времена существования Стены это был самый большой вокзал Западного Берлина, стоявший на пересечении S-Bahn, метро и железнодорожных путей, ведущих в глубь ФРГ. Напротив находился зоопарк, поэтому название станции метро Zoologischer Garten распространилось и на вокзал: Bahnhof Zoo, или просто вокзал Зоо. Биографическая книга Кристианы Ф. так и называется «Мы, дети с вокзала Зоо».

На заметку

Секс-вечеринки

Прежде чем отправитесь развлекаться, настоятельно советую зайти в Интернет на сайты клубов, предлагающих сексуальные оргии. Ведь вам, в качестве настоящей цыпочки, не подобает прийти в высоких сапогах-ботфортах на вечеринку gay only!

Ajpnia

Eisenacher 23, Schöneberg – 030 21918881

KitKat Club

Köpenicker Strasse, 76 (вход со стороны Brückenstrasse), Mitte – 030 2789830

Insomnia

Alt Tempelhof 17–19, Tempelhof – 0178 2333378

Места, представляющие интерес для людей, обладающих левыми взглядами

Schwarzsser Kanal

Kiefholzstrasse 74, Treptow

Феминистская деревня на колесах. Небольшой, замкнутый в самом себе мир. Прежде чем туда отправиться, постарайтесь четко сформулировать цель визита (починка велосипеда, участие в дебатах…). Жительницы деревни не слишком жалуют разного рода ротозеев.

Der Fischladen

Rigaer Strasse 83, Friedrichshain – 030 42809944

С формальной точки зрения бар закрыт, потому что заделали дыру, через которую проникали внутрь подвала. Но сообщество людей, обладающих крайне левыми убеждениями и проживающих на перекрестке Ригер и Лебигштрассе, делают вид, что ничего не происходит, и бар, являющийся знаковым местом берлинского андеграунда, открывается снова и снова.

Kunsthaus Tacheles

Oranienburger Strasse 52, Mitte – 030 2826185

Неизвестно, сколько времени оно еще простоит, это здание, которому угрожает снос в связи с реконструкцией города, но в нем находятся арт-центр и сквот художников.

Kunstraum Kreuzberg-Bethanien

Mariannenplatz 2, Kreuzberg – 030 902981455

Гибридное и лучшее место, где можно посмотреть фильм на открытом воздухе, но которое почти уже не напоминает сквот.

Red Stuff

Waldemarstrasse 110, Kreuzberg

-versand.de

Антифашистский «супермаркет», футболки с принтами и брошюры, подготавливающие революцию. Вся прибыль поступает в ассоциацию «Антифа», известную своей активностью в борьбе против крайне правых сил Германии.

Мамаша Кураж

Священная корова

Со дня на день изменится мой статус (и Фейсбук здесь ни при чем). Скоро ангелы протрубят в мою честь, голову мою осенит нимб, а лицо с расслабленными чертами будет выражать полную удовлетворенность. Я стану святой, или Heilige Mütter, «священной матерью», по аналогии со священной коровой индусов. Принимая во внимание удручающее положение в Европе с рождаемостью – в среднем 1,3 ребенка на каждую женщину, – в Германии к матерям относятся трепетно, и особенно это характерно для Берлина. В барах и ресторанах предусмотрены высокие стулья для детей, в некоторых из них даже оборудованы игровые комнаты, в музеях отведены специальные часы для посещения с детьми, во многих магазинах имеются дисконтные карты, предоставляющие скидки многодетным семьям…

«Я никогда так часто не ходила в кино, как во время отпуска по уходу за ребенком», – шутит Юлия, журналистка с белокурыми волосами и изящной фигуркой (несмотря на то что недавно родила). Вместе со своим сыном Полем она регулярно посещает кинотеатр Babylon, где по средам организуют просмотры фильмов для молодых мам с младенцами: за 6,50 евро к вашим услугам Kinderwagenkino, или «Кино в коляске». В полутьме зала под приглушенный звук громкоговорителей демонстрируют фильмы, не содержащие, разумеется, сцен насилия. Тихонько посапывая на груди матерей, младенцы открывают для себя мир, представленный в кадрах сентиментальных комедий. А тем временем дети постарше ползают между рядами кресел на глазах «Красотки» с улыбкой в пол-лица или какого-нибудь ловеласа в костюме от Prada. Теоретически программы должны подбираться с учетом нежного возраста и деликатных чувств младенцев. Но на деле у кинотеатра не всегда имеются в наличии такие фильмы, и поэтому в Babylon часто демонстрируют нестареющую классику. Неважно, что на дворе стоит зима, – зал кинотеатра всегда полон, и иногда на сеансе присутствуют более шестидесяти мам с колясками.

Складывается впечатление, что в этом смысле Берлин является любимым детищем Германии. И действительно, создавая наилучшие условия для семей, столица установила рекорд по рождаемости (в 2009 году на свет появились 32 104 младенца, то есть 9,3 на тысячу жителей, что превосходит средние показатели по стране). Неудивительно, что именно в Берлине наибольшее количество мест в детских садах и яслях. А в таких буржуазно-богемных кварталах, как Кройцберг, Пренцлауэр-Берг или Фридрихсхайн, отмечается тенденция демонстрировать в качестве самого модного аксессуара выпирающий живот, коляску или собственного птенчика на трехколесном велосипеде. Но если у тебя нет коляски Bugaboo или шарфа для переноски младенца Manduca, ты, к сожалению, не в тренде. И так как все свободные пространства, оставшиеся после бомбардировок, засадили орешником, шиповником, сиренью и прочими видами, летом в городе не смолкают смех и крики детей, которые бегают босиком по этим островкам зелени. Добавлю, чтобы окончательно вытравить из себя парижанку: тротуары в Берлине настолько широки, что позволяют спокойно разъехаться двум коляскам, избежав при этом столкновений и оскорблений, а в метро нет турникетов. Короче говоря, рай на земле для желающих размножаться.

Но неприятности начинаются, когда женщины, носящие священный титул матери, решают вкусить запретный плод и выйти из круга, очерченного столицей, куда вписываются только мать и ребенок. Собираетесь пообедать на террасе обычного ресторана (я не имею в виду те заведения, где предусмотрены специальные пространства и где вы можете спокойно покормить вашего отпрыска, который, если захочет, сможет потом поиграть на ковре)? Косые взгляды соседей изгонят вас за секунду, и даже официант порекомендует вам выбрать другой ресторан: «Но, мадам, вы будете себя лучше чувствовать в семейном кафе. Там вы сможете, никого не беспокоя, покормить ребенка». Кто бы сомневался! Дело, однако, заключается в том, что именно сегодня я не хочу быть только матерью, я хочу посидеть в лучах солнца с моими незамужними подругами на террасе именно этого модного ресторана, который я с удовольствием посещала до родов. Ах, боже мой, совсем вылетело из головы! Ведь теперь я мать, и только мать!

Добро пожаловать в параллельный мир, нечто вроде четвертого измерения! Твоя жизнь отныне ограничивается плаванием твоего младенца в бассейне, или группами грудного вскармливания, или «группами малышей, еще не вставших на ножки, но уже начавших ползать» (я имею в виду еженедельные встречи с другими родителями, во время которых обмениваются мнениями по поводу, например, подгузников, которые можно стирать; при этом вы не сводите взгляда с малышей, которые возятся на ковре). Постепенно молодая мать погружается в рутину каждодневной жизни, в то время как нечто интересное, вроде экскурсий в музей, остается привилегией остальных членов семьи. И горе той, которая откажется выполнять эти правила. «Материнство – это своего рода профессия, – объясняет Барбара Винкен, автор книги “Немецкая мать – тень мифа”». – «В один прекрасный день немецкая мать будет готова всем пожертвовать ради ребенка». Это почти религиозное восприятие ее роли распространяется во всем обществе. Если женщина не замужем, в таком случае она единственная, кто обладает родительскими правами и ведет переговоры с социальными службами, беседует с врачами, администрацией школ и детских садов – при условии, что решится на несколько часов расстаться со своим чадом. Большую часть времени она не работает, потому что оставить ребенка без ежесекундной материнской заботы – это может навсегда разрушить «чувство первородного доверия, которое их связывает».

Сладостное безумие сковывает молодых женщин золочеными оковами. «Боже мой, и ты здесь!» – Моя подруга бросается мне на шею после второй кружки пива, а встретились мы с ней на вечеринке. «В Берлине женщины, имеющие детей, как правило, не видятся годами. Единственное, на что у них хватает времени, так это на то, чтобы быстро пообедать вместе в воскресенье при условии, что малыш останется с папой. Либо обменяться эсэмэсками, чтобы убедиться, что все нормально». Когда психолог Лизелотта Анерт писала свою последнюю книгу, она выяснила, опираясь на ряд проведенных ею исследований, что немецкие отцы проводят со своими отпрысками в среднем по 20 минут в день, включая выходные. И большая часть существования Kinder (ребенка) возлагается на плечи матери – поистине святой матери! Однако тенденция иметь детей год за годом укореняется в обществе – обзаводиться потомством становится модным. Хотя в качестве модного аксессуара ребенок быстро приедается. Ведь, несмотря на то что женщина молода и считает себя современной, образованной, уверенной в себе, открытой всему новому и передовому, рано или поздно существующая в обществе модель материнства навяжет ей свои правила.

«Видишь ли, даже находясь здесь, я испытываю тяжелейшее чувство вины, – говорит Диана, в то время как преподаватель йоги просит нас принять позу треугольника. – Я никак не могу отделаться от этого чувства, потому что оставила сына одного с новой няней. И я также ощущаю свою вину перед ним, когда последней забираю его из детского сада, когда по выходным сбегаю от него в парикмахерскую, когда надеваю на него одноразовые памперсы, содержащие вредные химические вещества, когда кормлю детскими консервами вместо того, чтобы самой приготовить ему еду. Моя жизнь – это постоянное чувство вины!»

«А в результате я с полной серьезностью задаю себе вопрос: стоит ли вообще связываться с материнством? – признается Сесиль, 30-летняя француженка, вышедшая замуж за немца. – Во Франции спрашивают себя, сколько детей мы планируем иметь. А в Германии задаются вопросом: а стоит ли вообще их заводить».

Среди немецких женщин, получивших диплом о высшем образовании, 42 процента предпочитают не создавать семьи. В Берлине, этом городе гедонистов, где каждый живет в том ритме, который ему больше по душе, они слишком боятся потерять свою драгоценную свободу. Они также боятся пожертвовать своим холеным оперением, до блеска начищенным в саунах или на солнечных террасах кафе в компании с «Бионадом», пожертвовать ради неприглядных перьев матери-кукушки, то есть матери, которая работает.

Когда цыпочка становится кукушкой

В немецком языке нет слова, которым бы называли мать, чрезмерно любящую своего ребенка. Мы бы ее назвали наседкой. Но зато они выбрали птицу, с которой ассоциируют нерадивую мать, и эта птица – кукушка. Невзрачное оперение, как дешевая одежда с блошиных рынков, нахохлившийся вид, как будто она опоздала на последний поезд в метро, назойливый и громкий голос. Короче говоря, мать-кукушка – это мать, которая работает, а следовательно, плохая мать.

И даже если вы кормите грудью на протяжении многих месяцев (здесь это распространенный обычай, и 92 процента женщин поступают именно так), храните сцеженное молоко в холодильнике (вы особо ощущаете одиночество, когда остаетесь наедине со стерильными бутылочками и молокоотсосом) и покупаете одежду для вашего малыша только из биохлопка, – как только вы возобновляете работу, темные силы сразу ополчаются на вас.

«Когда дочери исполнился год, я вернулась на работу, и за полтора месяца стала изгоем в своем квартале, законченной эгоисткой, бросившей ребенка на произвол судьбы ради карьеры. На меня только не указывали пальцем и с удовольствием плюнули бы вслед». Даже через тринадцать лет у моей соседки Талины выступают слезы на глазах, когда она об этом рассказывает. Сейчас ей уже под пятьдесят, но у нее все еще множество проектов в голове (написать книгу кулинарных рецептов, туристический справочник по Стамбулу, закончить диссертацию, создать свое собственное предприятие по производству бижутерии…). До этого ни один из ее планов так и не реализовался, потому что уйти с головой в активную жизнь ей не удавалось. «На работе я продержалась несколько месяцев, испытывая на себе невероятное давление. Женщины, которые решили не обзаводиться семьей, все время вставляли мне палки в колеса. Они считали, что я захватила их место, в то время как мое место – дома. Они мне говорили: “Тебе же не нужно зарабатывать деньги, ведь у тебя теперь есть муж!”».

Посвятить свою жизнь семье или зарабатывать на жизнь – другой альтернативы нет! А как же с расцветом собственной личности, с удовольствием, которое получаешь от работы, когда чувствуешь себя нужной, когда включена в общественную жизнь? В конце концов, это необходимо для того, чтобы время от времени выбираться из своего квартала. О боже, сколько ненужных претензий! Теперь ты только мать, о чем тебе почти ежедневно напоминают, это твой выбор, так реализуй же его!

С большим сожалением Талин постепенно скатилась до роли «общей мамы» нашего дома, которая готовит для всех; она стала движущей силой организации барбекю во дворе и общих чаепитий с пирожными. Узнав, что я ищу место в яслях для своей дочери, она пригласила меня к себе выпить по чашечке кофе по-турецки. Это был решающий момент для меня. Предстояло обсудить разработанную мною стратегию обороны, которая должна определить мое существование на ближайшие годы. По сравнению с этим моим визитом заседания Генерального штаба прусских войск перед наступлением Наполеона на Берлин могли показаться веселыми вечеринками. «Главное – представить аргументы по интеграции в общество. Твоя дочь должна как можно раньше начать изучать немецкий язык, в противном случае она рискует не влиться в школьную жизнь. И тогда у нее не будет никаких оправданий». Я предупреждена, а значит, вооружена, но я, возможно, не говорю по-немецки как должно и умоляю ее помочь ребенку!

Следует отметить, что на протяжении последних лет настроение в обществе меняется. И даже злобные дамы из социальных служб, а точнее из Департамента по защите детства и юношества, устали сопротивляться. Если десятилетия назад они принимали в штыки любую, кто намеревался еще до достижения ребенком трех лет отправиться на работу (чтобы избавиться от ребенка, с их точки зрения), то теперь они более или менее терпимо относятся к женщинам, возобновляющим работу, как только ребенку исполнится год. Терпимо – это именно то слово. Потому что визиты этих зловредных существ в роддома заканчивались иногда психологической травмой. И когда они наклоняются над колыбелью наших младенцев, когда копаются в нашей личной жизни, мучения нам обеспечены. «Ну, что же, вы собираетесь на работу в этом же году? А отец уйдет с работы? Нет? У вас есть на примете девушка на почасовую работу вам в помощь? Нет? Собираетесь отдавать ребенка в ясли? А вам известно, что психологи советуют воспитывать ребенка дома минимум до трехлетнего возраста? Ну, как хотите! В конце концов, это ваше дело…» «Если бы я могла встать, я бы запустила файлом ей прямо в голову, – с раздражением говорит моя подруга Анна, крупная брюнетка, которая может за себя постоять и за словом в карман не лезет, но даже она признается: – Я плакала от бешенства и унижения!»

В круг обязанностей этих дам входит оказание помощи роженицам при заполнении ими бланков документов на получение пособия на ребенка, которое в течение нескольких месяцев выплачивается родителям. Это пособие, свидетельствующее о прекращении на время трудовой деятельности, составляет 65 процентов от последней зарплаты «чистыми». Реформа вступила в силу в 2002 году и буквально произвела революцию в семейных отношениях в Германии, так как подразумевается – и это неслыханно! – что мама в один прекрасный день отправится на работу и что папа теперь также сможет внести свою лепту в воспитание детей. И наконец, мы не вступаем в противоречие с законом, ограничивающим возраст ребенка 14 месяцами, поскольку оставление ребенка в годовалом возрасте на попечении няни или ясель не является криминалом. Благословит Господь твои дни, дорогая Урсула! Урсула фон дер Ляйен – министр по делам семьи в первом правительстве Меркель и мать семерых детей. И хочу тебе сказать, Урсула, что за все это я прощаю тебе твою прическу, как на первое причастие, в духе пятидесятых.

Но как бы там ни было, на тех, кто рано выходит на работу, все равно сразу же навешивают ярлык: мать-эгоистка, мать-кукушка, и их выбор тем более подвергается нападкам, что государство отныне возмещает отсутствие на работе в течение четырнадцати месяцев. Достается даже нашим малышам, которых прозвали «дети-ключи», потому что наши бедные отпрыски появляются на улицах со связкой ключей на шее, ведь мамы нет дома, чтобы открыть дверь, когда они вернутся из школы. И справедливости ради остается добавить, что в толерантном Берлине жизнь матери протекает легче, чем в других городах. Здесь не поставили жирную точку на прошлом – в восточной части столицы ясли и детские сады пережили эпоху падения Стены, и на протяжении вот уже двадцати лет они методично распространяются на западе, оставаясь по-прежнему дешевыми. А во времена триумфа коммунизма за пребывание в садах детей, этих будущих пионеров (каждый из которых «всегда готов»), вообще не нужно было платить. Государство даже снабжало детей бесплатно короткими штанишками и голубыми пионерскими галстуками. Сегодня родителям придется выложить от 30 до 400 евро в месяц за место в государственных детских садах, в зависимости от доходов. Что касается школ, то в них работают группы продленного дня. И наконец, Берлин открыл путь к равенству между супругами в отношении грязных пеленок и бутылочек с молочной смесью, возня с которыми начинается с трех часов утра: теперь 29,3 процента берлинских отцов берут, по крайней мере, месячный отпуск по уходу за ребенком (в два раза больше, чем на западе страны). За несколько лет они стали королями песочниц, и с учетом этого Берлин предусмотрел пространства, где взрослые могут развлечься наравне с детьми. Например, на огромных пустынных пространствах Ревалерштрассе оборудованы трассы для скейтбординга и имеется скалодром, а в Мауэр-парке установили качели для взрослых. Не хотелось бы выдавать их тайны, но немало отцов решили воспользоваться четырнадцатимесячным оплачиваемым государством отпуском, чтобы посетить со своими отпрысками Dr. Pong, темный бар на Эберсвальдерштрассе, в котором турниры по пинг-понгу с кружкой пива в руках вошли в легенду. Зимой они отправляются в Indoor-Spielplätze, крытый и хорошо отапливаемый игровой зал. К сведению мам-любительниц подобных прогулок с детьми: во время своих частых визитов в Берлин Брэд Битт водит свое многочисленное потомство в Pups в Кройцберге или в Bambooland в Лихтерфельде. Но в конце концов все заканчивается, и однажды папа-наседка возвращается на работу. И коллеги не перестают восхищаться им, расхваливая его на все лады за способность быть хорошим Versorger (то есть таким отцом, который не только обеспечивает финансовое благополучие семьи). Короче говоря, отец-кукушка – это не про него!

Mater dolorosa[45]

Каждой национальности цыпочек свойственны свои поиски чаши Грааля, то есть свои поиски ответов на насущные вопросы. При первой задержке месячных наши французские сестры пускаются на поиски няни/места в яслях. В то время как берлинки преследуют другую цель: найти ключевую фигуру, которая обеспечит им нормальное существование в ближайшие девять месяцев, – хорошую акушерку. Ее услуги полностью оплачиваются социальным страхованием, и, помимо трех обязательных эхографий, она полностью ведет беременность, включая рождение ребенка. В этом есть здравый смысл, если принять во внимание, что 14 процентов жительниц столицы (данные 2007 года) рожают дома или в специализированных, очень уютных роддомах, где на столиках горят свечи, где много растений, подушки из биохлопка и нет ни одного врача. Излишне говорить, что здесь нет также ни одного шприца, но попробуйте родить без перидуральной (эпидуральной) анестезии, попробуйте помучиться в течение полутора суток, истекая потом, лежа на йоговском мяче… Но все это не обескураживает берлинок. Даже наоборот, количество родов без медицинского сопровождения растет на протяжении последних лет. В прошлом году было зарегистрировано столько же естественных родов в Берлине, сколько в Рейнской области и Северной Вестфалии, самых густонаселенных землях Германии, вместе взятых. И это в десять раз больше, чем в среднем по стране. Отметим также, что сторонницы естественных родов сосредоточены в центре столицы: 62,8 процента женщин, сделавших выбор в пользу родов без медицинского вмешательства, проживают в Кройцберге, Фридрихсхайне, Пренцлауэре или в Шёнеберге. И все происходит с точностью до наоборот в восточных округах Берлина: в 2006 году в Марцане только одна женщина родила вне клиники, а в Хеллесдорфе таких вообще не нашлось. Короче говоря, рожать в мучениях принято среди модных, богатых и пристально следящих за экологией цыпочек, облюбовавших центр столицы (в 2009 году во время выборов в законодательное собрание в округах Кройцберг-Фридрихсхайн 46,7 процента голосов было отдано Партии зеленых). И постольку-поскольку именно они способствуют росту рождаемости, этот несколько искаженный образ материнства укореняется в стране. В общем, создается впечатление, что живешь среди садомазохистов, не отдающих себе отчета в своих склонностях, но это только, конечно, мое впечатление!

Хотя как сказать… В то время как во Франции 86 процентов рожениц прибегают к перидуральной анестезии, в Германии эта цифра снижается до 16 процентов. И я не шучу. Стоит ли говорить, что лично я решила рожать в больнице (обшарпанной, серой, удручающей, но вместе с тем замечательной). Прибегнув к успокоительным средствам и обезболиванию, я превратилась в некое подобие циркового животного, потому что среди всех моих знакомых берлинок только одна применяла PDA, именно так называют в Берлине эту методику обезболивания родов. Информация о ней циркулирует в кругах экспатриантов и даже в салонах посольства Франции, расположенного напротив Бранденбургских ворот. За шампанским и тостами с фуа-гра мы не можем удержаться от того, чтобы не поговорить о ней. «Пе-Де-А! Это единственное слово, которое ты должна знать. И ты его произнесешь сразу же, как только прибудешь в больницу, слава богу, они его понимают!» – говорит мне маленькая, вынашивающая своего первого ребенка женщина с тем более несчастным выражением на лице, что здесь она лишена привычной французской кухни, включая сыры из непастеризованного молока.

Но даже для тех, кто принял нелепое до неприличия решение рожать в медицинских структурах, акушерка становится ключевой фигурой в их жизни. После родов в течение полутора месяцев она будет ежедневно навещать вас, проверяя, как идет заживление пупка новорожденного, а также заживление ваших собственных шрамов, она во всем поможет вам и подставит свое плечо, когда рука послеродовой депрессии схватит вас за горло. И наблюдать вашего отпрыска она будет в течение всего года. Отсюда обросшая мифами облава, которая начинается в первые недели беременности и смысл которой заключается в том, чтобы, повторюсь, найти достойную акушерку. Некоторые предпочитают некое подобие материнского образа, то есть женщину постарше, обладающую опытом. Другие же выбирают женщину их возраста, подругу, которая могла бы стать доверенным лицом. И каждая может выбрать, что ей больше по душе: массаж, курсы танцев живота, полное расслабление под китовое пение на CD.

Более приземленные женщины идут по другому пути, отдавая дань более конкретным вещам: бутылочкам, коляскам и т. д. Беттина Шаус, гинеколог в Кройцберге, приняла решение никому никого не рекомендовать и отсылает своих пациенток либо на сайт Федерации акушерок Берлина, либо к каталогу, издаваемому ежегодно. У вас возникнет только одно затруднение – затруднение в выборе: испаноговорящая акушерка владеет акупунктурой, хорватская немка специализируется на ведении беременности у диабетиков, адептка родов в воде является большой поклонницей йоги и обещает, что через полтора месяца после появления ребенка на свет ваша промежность придет в норму. Есть и такие, кто подготавливает к родам, давая уроки пения… И у всех этих дам есть нечто общее: никакого медикаментозного вмешательства. «Ты беременна! Но ты не больна!» И это их кредо как нельзя лучше соответствует ожиданиям жительниц Берлина, для которых естественность процессов в сочетании со слиянием матери с ребенком очень скоро превращается в навязчивую идею. Ты будешь рожать в страданиях, будешь кормить ребенка, по самым скромным подсчетам, в течение шести месяцев, и ты не выйдешь на работу, пока ему не исполнится год. А в результате больницы рекламируют свои услуги, делая акцент на том, что в них крайне редко прибегают к эпизиотомии (рассечение промежности), акушерским щипцам и прочим радостям жизни.

«Перидуральная анестезия? Это не наш метод», – утверждает Джордж Клуни, то есть не актер, конечно, а его двойник, главный врач отделения акушерства и гинекологии в Sankt-Josef Krankenhaus, госпитале, популярность которого с приходом этого замечательного доктора растет не по дням, а по часам. Его информационные собрания, которые он проводит два раза в месяц, стали жизненной необходимостью для берлинских беременных (подозреваю, что некоторые ходят на них по несколько раз). В аудитории, перегретой беспорядочным движением гормонов, где «Джордж» ведет свое шоу (сестра моей приятельницы работает в его отделении и рассказывает, что он отпускает одни и те же шутки в одни и те же моменты своего представления), мои цыпочки начинают кудахтать. И всегда среди них найдется одна, которая задаст убийственный вопрос: «Доктор, а можете ли вы гарантировать, что любое медицинское вмешательство будет исключено в моем случае?» Ты что, с ума сошла? Или, может быть, сама мысль о том, что над твоими расставленными ногами склонится Джордж Клуни, повлияла на твои умственные способности?

Конечно нет! Естественные роды не пике популярности в Германии, они воспринимаются как спортивное испытание, как ваш личный подъем на Эверест, от которого все приходят в восторг. Если же вас этот вариант не устраивает, можно сделать выбор в пользу испытанного временем кесарева сечения, популярность которого также набирает обороты в последние годы. И именно его выбрала моя подруга Анна, испугавшись, что ей откажут в анестезии. А что касается меня, то вы, милые дамы, наверное, догадались, что я заставила поклясться своего мужа, что он устроит грандиозный скандал, если в больнице не внемлют моим просьбам. Чувствуя его присутствие, медики приняли правильное решение пойти у меня на поводу.

И до последнего, предначертанного судьбой момента я ни от кого не скрывала, что ведение беременности в Берлине придает уверенности в том, что все пройдет как нельзя лучше. И не только потому, что добрая половина занятий по подготовке к родам была посвящена разным видам массажа. Моя акушерка холила и лелеяла меня с самого начала до последнего дня. Акупунктура, гомеопатия, релаксирующие ванны… и множество других весьма забавных методов. Вот, специально для вас, описание одного из них, но не думайте, что я испытала на себе все. Надо и честь знать!

В первой строке списка самых доступных, безболезненных и смешных методов указана процедура, которую я назвала «фуфиген» (думаю, я изобрела достойный термин), которая представляет собой не что иное, как сидячую паровую ванну из сенной трухи. Ну, как вам эта затея?! Аплодируйте достижениям бедной цыпочки на последних сроках беременности, сидящей на корточках в течение десяти минут над ведром с кипящей водой, в которую небрежною рукой и со скептической миной, а в худшем случае с некоторым отвращением предварительно швырнула охапку сена, купленного в аптеке лекарственных трав. Считается, что пары размягчающе действуют на ткани и способствуют родовой деятельности. Короче говоря, мы окуриваем ребенка, чтобы он как можно быстрее и легче появился на свет. В мгновение ока твой живот намокнет, пропахнет деревней и в течение всего дня в твоей бедной голове будет звучать популярная в ХХ веке песня «Безвременник в лугах». Как заметила одна из моих подруг: «Если у моей дочери будет сенная лихорадка, я знаю, откуда она взялась».

И в том же духе для подготовки тела к финальному спринту родов разработали вариант под названием «захлебнись чаем из побегов малины», запрещенным вплоть до последнего месяца беременности во избежание преждевременных родов. Чай обещает размягченную, как жевательный мармелад, промежность, настолько эластичную, что никакая эпизиотомия не потребуется. Жительницы Берлина литрами поглощают эту микстуру, на поверхности которой плавают частички малиновых листьев. Вкус, кстати говоря, вполне приемлемый – при условии, что там нет корицы, другого любимого берлинками ингредиента на последних месяцах беременности, который, как говорят, способствует возникновению схваток. И судя по всему, гвоздика обладает такими же свойствами. В это верят – некоторые женщины, перенашивающие беременность, в надежде на скорое разрешение от бремени вставляют во влагалище гигиенические тампоны, пропитанные эссенциальным маслом гвоздики. А если и это не помогает, прибегают к крайнему средству – коктейлю из водки с касторкой или к его аналогу, приготовленному по знаменитому штутгартскому рецепту, в котором водка заменена шампанским с добавлением капельки абрикосового нектара. Это произведет революцию в вашем животе и исторгнет из него буквально все, что там находится… Желаю успеха!

Ребенок – козырной туз

Моя дочка одета лучше всех в детском саду. Это не я сказала, это говорит мадам Вагнер, директриса этого учреждения. И приходится верить, хотя сомнений в справедливости ее слов не возникает, если окинуть взглядом других детей, которые выходят на прогулку в настолько невзрачной и неуклюжей повседневной одежде, что она скорее напоминает мешки из-под картошки.

Берлинские Mäuse («мышонок» – именно так здесь называют малыша, и неважно, ребенок это или волчонок) настолько плохо одеты, что мадам Вагнер заявляет, будто гардероб моей дочери – это haute couture von Paris, ja ja («высокая парижская мода, да, да!»). Я не собираюсь это оспаривать, хотя…

Это, конечно, не парижский haute couture – истина заключается в том, что моя дочь каждое утро приходит в детский сад не в пижаме-комбинезоне, а в относительно хорошо подобранной и каждый день разной одежде, и у нее несколько пар обуви. В то время как дети даже старше ее целыми днями ходят в одном и том же: колготки, футболки с длинными рукавами и неизбежные слюнявчики вокруг шеи, свисающие на грудь полотняными треугольниками и одновременно являющиеся носовыми платками, также они предохранят одежду от рвотных масс. Слюнявчики сразу же становятся влажными, а повязывают их à la счастливчик Люк – это герой комикса (и мультфильма) Lucky Luke. Хорошо хоть, что слюнявчик не пахнет шерстью собаки по имени Рантанплан. Но зато как удобно и практично! Сверху всего этого надевают лыжный комбинезон, и вперед, в детский сад. Gemütlich und praktisch – вот ключевые слова, которые определяют выбор одежды при составлении гардероба маленьких немцев, и это свидетельствует о кошмарном вкусе их родителей.

Визит в отдел детской одежды любого крупного магазина еще больше укрепляет мою веру в существование подобной тенденции. Людям, склонным к депрессии, лучше бы никогда этого не видеть. Даже в таких торговых центрах, как Kaufhof или Karstadt, та же история: однообразие фасонов, скучные цвета и никакого шарма. Но зато однотипные комбинезоны с заплатками на коленях легко надевать, они прочные и, главное, удобные. «Как ты можешь обряжать свою малышку в брюки, они ведь перетягивают ей животик», – с удивлением говорит мне соседка Мария, сделавшая выбор в пользу пижам-комбинезонов для своего сына. И бедный ребенок ходит в комбинезоне из вареной шерсти в течение восьми месяцев, пока летняя жара не избавит его от этой муки.

Справедливости ради следует сказать, что берлинки вообще, и Мария в частности, являются страстными поборницами всего натурального, на сто процентов биологически чистого. Сразу же после родов Мария пролежала в постели три недели, чтобы привести в норму промежность, «как во многих традиционных культурах» (хотя она так и не смогла мне пояснить, какие культуры имеет в виду). Разумеется, она пеленала своего ребенка и отказалась от хлопка с наступлением первых холодов. «Нет ничего лучше шерсти или шелка, в одежде из этих тканей никогда не будет жарко, видишь ли, они являются авторегуляторами». Но чаще всего я лицезрела ее сына с пунцовым от жары лицом в термоодежде Damart, как у папы. Хороши авторегуляторы, ничего не скажешь!

Судя по моим наблюдениям, могу утверждать, что маленьких берлинцев очень тепло одевают, даже кутают: боди, колготки, пижама, пижама-комбинезон или шерстяной комбинезон, куртка или пальто, я уж не говорю о мутоновой шкуре, которую кладут в коляску и которая является хитом подарков при рождении младенца. И все это блеклых расцветок, потому что «на сто процентов из натуральных тканей», утверждают этикетки в магазинах. А в результате, когда у одного из детей появляется мало-мальски необычный предмет одежды, отвечающий, разумеется, стандартам «натуральное-удобное-практичное», все остальные малыши квартала ходят в таком же. В квартале вокруг Грефестштрассе необходимым атрибутом является вязаная шапка от Vicente. На Коллвитц-платц установилась мода на платья Bubble. kid с манишками в цветочек.

Берлинские дизайнеры почувствовали, что открыли золотую жилу. В квартале Пренцлауэр-Берг (2,1 ребенка на каждую женщину, что является рекордом по стране) бутики готовой одежды для детей растут как грибы после дождя, постепенно рас цвечивая красками детские сады и школы. Но потребуется еще немало времени, чтобы свергнуть с пьедестала святая святых – обычай отправляться по субботам на рынки, торгующие биотоварами, чтобы приобрести свитер из вареной шерсти, варежки из ламы и кожаные ботинки, которые продолжают оставаться непременными атрибутами всех модных мам из Прегненси Берг (из квартала Материнства). Важное в этой связи замечание: с тех пор как появилась так называемая эргономичная переноска, в которой ребенок находится в положении зародыша, многие берлинки убрали с глаз долой свои шарфы, которыми когда-то поддерживали на груди младенцев. Чем не возвращение к корням в духе «Хайди, девочки с Альп» (героиня мультфильма)? Новшество стоит не так уж дорого (100 евро приблизительно), но избавляет от потертостей на теле и многолетних походов к психотерапевтам с жалобами типа: «Доктор, я так боюсь его уронить!»

В иммигрантских вольерах кодексы кардинально меняются, хотя и не становятся от этого более эстетичными. Кричащие расцветки, принты, камуфляжи, синтетические материалы: турецкие, иранские или бразильские цыплятки всегда на пике моды, но моды, подсмотренной по телевизору. Короче говоря, девочки щеголяют, как певички варьете, в розовых пуховиках и пуловерах с пайетками, а мальчики копируют футболистов – артистически выбритые головы и бриллиант в ухе. Очень модны также футболки с принтами звезд.

Моя соседка Талин родом из Стамбула, и она на протяжении многих лет пишет диссертацию по политической социологии о положении турецкого сообщества в Германии. Этим характерным недостаткам вкуса она предложила свое объяснение: «Одевать детей в вязаные кофты и кожаную обувь означает социальную стагнацию для слоев населения, очень часто вышедших из глухих сельских районов. Именно так одевали детей их предки». Не будем сбрасывать со счетов также и финансовую сторону вопроса: безработица среди иностранцев, живущих в Берлине, достигает 30 процентов. И, таким образом, шелковое боди, комбинезоны из чистой шерсти и другие вещи-фетиши берлинских мам настолько же дороги, насколько и невзрачны. («Да, 29,90 евро за боди, но это био, а следовательно, стоит того, мадам!») И как бы там ни было, но в H&M цены иногда зашкаливают, и в этом случае отправляются в Kik, в королевство дисконта, где джинсы стоят 2,99 евро, а на вещах лежит отпечаток дешевки. Но зато здесь можно за копейки одеть всю семью.

Что же касается платьев из «Тысячи и одной ночи» и шикарных костюмов для праздников, то экономить на них не принято. На центральной улице Малого Стамбула, квартала вокруг Коттбуссер Тор, витрины модных магазинов забиты бантами, лентами, пышными юбками, платьями-колокольчиками… Именно сюда приходят, чтобы приобрести одежду на выход и для торжественных случаев как для взрослых, так и для детей. Платья, напоминающие своей пышностью капусту (тюль и еще раз тюль) или ансамбли, как у восточных принцев, включая скипетр. Здесь все принимается на ура – при условии, что все это будет блестеть и переливаться, и всего лишь за 30 евро можно получить свою порцию роскоши. Рядом с магазинами, как правило, расположены крохотные фотоателье, где можно навеки запечатлеть всю семью в момент примерки. Готовые фотографии ретушируются с помощью Фотошопа, на заднем плане появляется великий мавзолей Стамбула, и фотографию, предварительно вставив в золоченую рамку, отправляют на витрину.

Платье применительно к обстоятельствам

Одежда для беременных, удобная и практичная (исключительно био, включая всякие женские мелочи), разумеется, диктует свои законы. Вашему вниманию предлагаются легинсы, бесформенные платья, которые впоследствии передают подругам, и на ваши плечи возлагается перестановка пуговиц на старых пальто. Но так приятно во все это погружаться! Что же касается всего остального, то желаю успешных поисков! В метрополии, где проживают 3,4 миллиона жителей и половина из них женщины, почти нет специализированных магазинов для беременных. В списке магазинов, торгующих по доступным ценам, фигурирует только H&M, и, помимо него, нет спасения. Еще одно замечание: в центре города только в трех магазинах имеются отделы одежды для беременных (все остальные расположены на окраине).

Впрочем, здесь не принято говорить «одежда для беременных», здесь говорят Umstand-Mode, где Umstand буквально означает «обстоятельство», «факт»: «Здравствуйте, мадам, я беременна, у вас есть платья применительно к моим обстоятельствам?» Лучше и не обыграешь ситуацию, когда женщина находится в интересном положении.

Как выйти в этом случае из положения? Экономить и, накопив нужную сумму, отправиться в бутики в Пренцлауэр-Берг. Их немного, они дороги, но здесь вы наконец отыщете модную тунику… И потом, видите ли, в этих эксклюзивных магазинчиках понимают, мода для беременных тоже существует. Короче говоря, здесь научились сочетать материнство с женственностью.

Я оценила все достоинства комбинезона из непромокаемой ткани

Жила-была одна маленькая французская цыпочка, высокомерная и гордая, потому что все говорили, что она самая красивая в яслях. Ну, если не самая красивая, то уж лучше всех одетая. Я немало потрудилась, чтобы распространить французский шарм без границ, свойственный моей любимой белокурой головке, и на немецких детей. Но разочарование наступает в тот момент, когда она возвращается из яслей. Красивый парижский ансамбль теперь приведет в восторг любого археолога, которому даже не понадобится проводить исследование одежды при помощи химических реактивов, чтобы со стопроцентной уверенностью определить программу дневных занятий. Гуашь, томатный соус, подсохший йогурт, шоколад (неужели они отмечали чей-то день рождения?), я уж не говорю о прилипшей земле на коленках, следах от травы на ягодицах и дурно пахнущем пятне неизвестного происхождения на лодыжке. И вот теперь я краснею от стыда за дочь: моя лучше всех одетая малышка оказалась самой большой замарашкой. Короче говоря, пришлось уступить и подчиниться святая святых немцев, их принципу «практичность прежде всего». Все закончилось тем, что я купила комбинезон из непромокаемой ткани (цена зависит от наличия утеплителя и варьирует от 7,99 до 20 евро).

Три капли дождя на тротуаре, и маленьких берлинцев сразу же обряжают в комбинезоны: красные, цвета морской волны или желтые, с резинками, протянутыми под обувью, как наши спортивные брюки восьмидесятых годов. В них дети становятся необъятной толщины и приобретают походку императорского пингвина, хотя родителям эти комбинезоны позволяют избежать инфаркта, когда их милый Джуниор собирается преодолеть вплавь лужу 50-сантиметровой глубины, попавшуюся на его пути. Но с другой стороны, почему бы и нет? Да, разумеется, твой ребенок пропахнет пластиком, и, когда бросится в объятия «к своей любимой мамочке», контакт с ним произведет, как бы помягче выразиться… ощущение отторжения (холод, влага, как будто представители внеземной цивилизации только что вернули его на Землю, после того как похитили). Но под комбинезоном – о чудо, я благословляю великое чувство практичности берлинок! – наши ангелочки безукоризненно чистые. Кроме того, комбинезоны скрывают следы деятельности в течение целого дня, проведенного в яслях.

В магазинах рядом с детскими комбинезонами из непромокаемой ткани висят точно такие же для взрослых. Разумеется, речь не идет о том, чтобы мы изображали из себя французскую пловчиху Маноду, плавая в берлинских канавах, – непромокаемые брюки и ветровки предназначены для того, чтобы облегчить жизнь велосипедисток. Пальма первенства, вне всякого сомнения, принадлежит дождевой накидке: это длинное пончо с эластичной тесьмой, продетой через запястья, – тесьма предохраняет костюм городского призрака от попадания в спицы колес, а по бокам капюшона есть козырьки для лучшего обзора, таким образом, когда поворачиваешь голову, можно хоть что-то увидеть, и при этом пластик накидки не стянет твое горло. Замечательное изобретение! Я бы даже сказала – революционное. «Когда вы ее на себе испробуете, вы не сможете больше без нее обойтись, она полностью меняет жизнь велосипедиста!» Соглашаюсь с каждым вашим словом, милая продавщица… Но имеет ли смысл преображать себя до неузнаваемости в дождливую погоду? Ведь когда на улице ненастье, всегда можно воспользоваться метро.

Подведем итог: ОК в отношении комбинезона из непромокаемой ткани. Нет и еще раз нет в отношении пончо для велосипедистов!

Пеленать согласна, но прачкой, вроде матушки Дени,[46] не буду

Одноразовые памперсы – это плохо, и все с этим согласятся. Плохо для планеты в целом (до того как ребенок научится проситься на горшок, он изведет тонну подгузников), плохо для кожи малыша. А все эти химические ингредиенты – это откровенная мерзость. Представительницы богемной буржуазии из центра Берлина, будучи приверженками всего биологически чистого, хорошо усвоили вышесказанное и все чаще возвращаются к пеленкам.

Но если это предполагает также и поворот в сторону матушки Дени, когда придется жить в запахе испражнений (ведь между двумя стирками ты где-то хранишь испачканные ребенком пеленки), то неужели будет настолько неправильным отправиться в ближайший супермаркет и купить памперсы? Да, будет, ответит здравый немецкий смысл. Потому что у нас есть Лутц Нагель.

Уникум из рабочих с простонародным акцентом, Лутц Нагель является спасителем для всех этих дам. Судя по внешности, его скорее можно было бы представить в образе слесаря или штукатура, но в 2001 году (в квартале Прегненси Берг, разумеется) ему пришла в голову светлая идея открыть специализированную прачечную для стирки детских пеленок. Гениальный маляр даже согласится приходить к вам раз в неделю, чтобы поменять корзину с грязными пеленками на пакет с чистыми. Цена вопроса: 5,90 евро за двадцать пеленок. В первые недели жизни вашего малыша предлагается воспользоваться очень выгодной опцией стоимостью в 42,50 евро в неделю без ограничения количества пеленок.

Как настоящая француженка, я отнеслась ко всему этому скептически. И напрасно служба господина Нагеля включила в качестве бонуса предоставление во временное пользование герметичной емкости объемом 23 литра, запахи все равно преследовали меня. И я даже покрылась холодным потом только лишь оттого, что однажды увидела на сайте Интернета, как их складывают. Видимо, оригами – это не моя специфика. К счастью, у господина Нагеля хранится запас биопамперсов… за 22 сантима штука, не бесплатно, конечно, но с учетом доставки (придется подняться на четвертый этаж без лифта) и принимая во внимание, что биопамперсы полностью разлагаются и произведены из отходов сельскохозяйственного производства, понимаешь, что это не так уж и дорого. Видимо, нет лучших адсорбентов, чем зеленый чай и кукуруза. И теперь, когда моя малышка испускает газы, получается поп-корн!

Maiers Windeldienst, Schivelbeiner Strasse 44 – 030 74756996

Противницы авторитарного воспитания: драма в пяти актах

Акт I

Сцена происходит в берлинском метро. Перемазанный мальчуган врывается в вагон и сразу же забирается с ногами на скамейку. Скамейка, конечно, имеет отвратительный вид: сделана она из пластика, покрытого искусственной кожей с красно-голубым, якобы поднимающим настроение принтом. Вероятно, сейчас так модно? Но, как бы там ни было, ребенок перепачкан в земле. Видимо, он только что катался на доске или на лыжах, а мы садимся на эти скамейки в приличной одежде. Вагон застыл в ужасе.

Акт II

Пожилая дама в манто из искусственного меха и вязаной шапочке наклоняется к его матери:

– Не могли бы вы сказать своему сыну, чтобы он слез со скамейки?

– Мадам, я не являюсь сторонницей авторитарного воспитания. Он должен сам понять, что хорошо, а что плохо.

Вот в чем дело! Оказывается, мама является сторонницей принципов воспитания, укоренившихся в обществе в 1970-х годах в ответ на муштру, существовавшую в прусских, а затем и нацистских семьях.

Я в двух словах обрисовала вам проблему, но, надеюсь, вы сможете ощутить ее глубину. Смущенные взгляды. Тишина в вагоне.

Акт III

К матери подходит панк. Он с самого начала присутствовал при происходящем: стоял, ссутулившись, возле двери в своей потертой кожаной куртке, держа за поводок двух собак, таких же облезлых, как и он сам, но к тому же еще и мокрых. За исключением гребня, вздыбленного, по старинке, при помощи сахарного раствора над головой, все у него имело поношенный вид. В Берлине punk’s not dead, punk’s never dead («панки еще живы и никогда не умрут»), и на этих продырявленных, как дуршлаги, во многих местах существ уже не обращают внимания, но с его выходом на сцену напряжение в вагоне усилилось.

Акт IV

Панк выпускает из рук поводок, покопавшись во рту, вытаскивает жвачку и решительным жестом приклеивает ее ко лбу матери.

– Ко мне также не применяли принципы авторитарного воспитания! – говорит он и, взявшись за поводок, удаляется.

Смущенные взгляды, тишина.

Акт V

Страх и ужас обуяли малыша, он переживает и без всяких просьб и уговоров сам садится на скамейку. На следующей остановке мать поспешно выходит из вагона.

Удовлетворенные взгляды, вздохи облегчения, а панк в наших глазах стал героем.

В качестве дополнения

Чтобы избежать подобных сцен (на ваших глазах могут разворачиваться еще более жестокие драмы: кто-то из посетителей кафе, например, может прийти в такое бешенство, что опрокинет на голову малышей чашки с латте макиато), и поэтому отныне в некоторые заведения вход с детьми (как и с собаками) Eintritt verboten, то есть запрещен.

Предвидя эту тенденцию, Клаус Шульте, один из двух совладельцев кафе Niesen, расположенного в Мауэрпарке, в самом центра квартала Прегненси Берг, отец нескольких детей, организовал свой бар по образу и подобию социальных структур, определив его как место, где всё в той или оной степени позволено, как в творчестве немецкого художника Йозефа Бойса (один из главных теоретиков постмодернизма). И у каждого здесь свое место. У детей – игровая комната в глубине кафе, и вход в общий зал, куда люди приходят отдохнуть, им запрещен. Не знаю, что обо всем этом сказал бы Бойс, но посетители Niesen обеими руками голосуют за этот новый вид сегрегации. «Для курящих выделено особое помещение, почему бы не распространить этот обычай и на детей? Ведь признаемся себе, что своими криками и шумом они могут кого угодно вывести из терпения!»

«Это в корне неправильно», – сказал бы любой законодатель. В 2010 году Берлинский округ внес изменения в законы, предоставляющие больше прав нашим милым шалунам. Отныне возня и крики малышей воспринимаются, с официальной точки зрения, в качестве насущной потребности, свойственной детству. Это помогает малышам в расцвете их личности. И более того, это способствует их развитию, уточняет параграф 3 законодательного текста. Итак, милые детки, доставайте ваши свистки и барабаны, а те, кому это мешает, могут отправляться, куда им угодно! Берлин по площади в восемь раз превосходит Париж, и треть всей недвижимости пустует, поэтому добро пожаловать в свободное плавание по берлинским апартаментам. Ведь главный козырь города – это его свободное пространство.

Когда приходится переходить улицу на зеленый свет

Еще один признак того, что моя жизнь изменилась. Отныне, если я перехожу улицу, когда горит красный человечек, на мою голову сыплется град упреков: «Вы подаете плохой пример ребенку». Не спорю, но ему всего лишь четыре месяца, господа! Как правило, горожане с иронией относятся к пресловутой берлинской дисциплине, и вот уже на протяжении многих лет переходят улицы, когда и как им заблагорассудится. А ночью, за неимением средств и изыскивая новые способы экономии, власти города даже гасят огни некоторых опознавательных знаков. Не пытаясь подражать Парижу или Риму, берлинская вседозволенность разрушает все кодексы, начиная с правил дорожного движения (пусть та, которая ни разу в жизни не ездила на велосипеде с незажженными фонарями, поднимет руку; я уж не говорю о том, что теоретически мы все должны садиться за руль трезвыми, не правда ли?). Короче говоря, бросаю беглый взгляд направо, налево и перехожу улицу. Но с толерантностью покончено, как только в поле зрения появляется ребенок (ваш собственный или любой другой). Прохожие набрасываются на вас с остервенением оспы, истребляющей прихожан сельской церкви. Да, неприятное зрелище! От этих цепей, которыми сразу после рождения ребенка сковывают ноги берлинских мамочек, я попыталась избавиться с французским тактом… Обещаю себе, что буду сопротивляться до последнего! Но однажды замечание прозвучало из моей собственной коляски: моя дочь, которая еще путала слова «мама» и «папа», вдруг подняла пальчик и замахала им в негативном жесте, как бы говоря: «Нет, нет, нет, красный человечек, надо подождать!» Даже мой ребенок с ними заодно! Впервые я подумала о том, что откажусь от места в яслях за 100 евро ради того, чтобы нанять девушку-француженку с почасовой оплатой, которая, разумеется, запросит баснословную цену, но зато привьет моему сокровищу необходимые принципы и научит правилам выживания по-французски.

Мой кузен – мой муж

Я встретила Неси и Асену в июне 2008 года, когда все жили Чемпионатом Европы по футболу. Белые джинсы и маленький ярко-красный верх, именно так они решили поддержать сборную Турции. Тогда им было по 19 лет, у каждой в ноздре по бриллианту, сигарета в углу рта и блеск на губах. Турция играла против Германии за место в финале, и по этому случаю в Кройцберге, он же Маленький Стамбул, были организованы празднества с трансляцией мачта на открытом воздухе. Гул стоял неимоверный, кричали все, и девушки не отставали от мужчин. В их числе были, разумеется, Асена, с глазами цвета морской волны, и Неси, с ее ироничным отношением к жизни.

Через несколько дней я встретила их в районном кафе, в этот раз у них не было поводов для волнения, и девушки были совершенно спокойны. Они пили чай с мятой и колу лайт. Неси была в спортивных штанах, так низко сидящих на бедрах, что виднелось тело. Она теребила пайетки, которые сама нашила на матерчатую сумку, и поделилась со мной информацией: все решено, дата ее свадьбы назначена! Завтра она едет в Турцию обучать немецкому языку своего возлюбленного. С 2007 года кандидаты на воссоединение с семьей должны пройти тест на знание языка, чтобы получить визу. Тронутая такой преданностью и самопожертвованием, я спросила: «Ты с ним виделась во время каникул?» – «Нет, нет, это мой кузен, и, когда мы были еще детьми, было решено, что мы поженимся. Я счастлива, потому что я любила его всегда». В ее глазах появился блеск, щеки порозовели. Сомнений нет: ироничная Неси, которая никогда не лезет за словом в карман, совершенно откровенна со мной. Странно, как могла берлинская девчонка, родившаяся здесь и выросшая на этих улицах, настолько проникнуться идеей традиционной модели семьи, что почувствовать себя влюбленной. Но с другой стороны, брак по предварительному сговору не означает, что он насильственный.

Близкородственные браки – весьма распространенная практика в турецком сообществе Германии. Разумеется, мы не располагаем статистическими данными, но стоит только провести утро в кабинете доктора Килавуза в Кройцберге, чтобы понять, насколько глубоко этот феномен укоренился в сознании турок. Среди молодых семей, которые приходят на консультацию к этому специалисту по пренатальной медицине, одна из четырех является эндогамной. В результате он диагносцирует в два раза больше пороков внутриутробного развития, чем его коллеги из других районов. «Четверть детей, родившихся от двоюродных брата и сестры, страдают серьезными мускульными проблемами, такими как, например, атрофия мышц». Список заболеваний длинный, это и слепота, и гемофилия, и миопатия, и диабет… Но семьи готовы взять на себя ответственность за все риски во имя соблюдения традиции или опасаясь осуждения и бесчестья.

У Ясмин Ядигароглу перехватывает дыхание, когда она говорит об этом: «Под влиянием широкой информационной кампании традиция постепенно утрачивается, но отзвуки этой кампании, к сожалению, не доходят до самых удаленных и отсталых районов Анатолии, откуда они все приезжают в Германию». 28-летний социолог, она является одной из немногих, кто осмелился выступить против этой пагубной практики. И благодаря циркулирующим слухам, Ясмин становится известной среди турецких девушек. Тем более что она точно попадает в цель, когда говорит о пороках развития детей.

«Мне часто говорят, что лучше выйти замуж не за чужака, а за того, кого хорошо знаешь. И если возникнут разногласия и раздоры, их всегда проще урегулировать внутри семьи, – недавно призналась одна молодая женщина, выходя с ребенком из школы. – Ведь если они не поддаются урегулированию, то ваша семья распадается навсегда. Теперь мне это хорошо известно». Ей двадцать пять лет, у нее уже трое детей, муж отсутствует, и она оплакивает свою судьбу на плече подруги.

В 2005 году в самом центре Берлина произошло убийство чести, которое потрясло страну и вызвало волну гнева. В мусульманских платках на головах или с сигаретой в зубах цыпочки из Кройцберга, Нойкёльна и Веддинга (три округа, где проживает самое большое количество турок) организовали демонстрацию в память о Катун Шуруку, которую убил брат, считавший ее западный образ жизни неприемлемым для мусульманки.

Сидя за невысоким медным столом, начищенным до блеска, Неси и Асена и сейчас еще вздрагивают от ужаса, вспоминая об этой трагедии. Все внимание Асены устремлено на ногти, с которых она сдирает дешевый лак: «Я делаю то, что считаю нужным делать, и я знаю, что моя теперешняя жизнь недолго продлится. Как только я выйду замуж, я повяжу на голову мусульманский платок; моему будущему мужу на это наплевать, но я хочу быть хорошей турецкой матерью, и без платка в этом случае не обойтись». «А также без чтения Корана детям на ночь», – добавляет Неси, закуривая очередную сигарету.

Никого не удивило заявление, сделанное канцлером Меркель, в котором она признала провал идеи многокультурного смешения в Кройцберге. Ведь всем известно, что во всех крупных городах есть «параллельные сообщества», и люди с некоторой фатальностью признают неизбежность этой реальности, с иронией наблюдая чехарду «саммитов по интеграции», которые на протяжении нескольких лет следуют друг за другом, ничего не меняя в жизни кварталов. И что еще хуже, с недавних пор молчаливое и вынужденное согласие национальных сообществ уступило место относительной враждебности. Люди стали свободнее выражать свое мнение, и в прошлом сентябре вышел памфлет, разоблачающий исламизацию общества (Тило Саррацин, «Германия – самоликвидация»), тираж которого достиг нескольких сотен тысяч. Девять немцев из десяти считают, что автор не так уж далек от истины. Когда мадам канцлер принимала участие в дебатах по этому поводу, у нее нашелся только один аргумент: следует укреплять христианские ценности.

Многокультурность – не мой выбор

Я подслушала возле песочницы разговор трех мам, предлагавших кто грудь, кто детское питание из баночки, а кто сухое рисовое безглютеновое печенье своим отпрыскам, ползающим рядом по земле, которые с гораздо большим удовольствием запихнули бы в рот по горсти песка, как мне показалось.

Анорексичная брюнетка с телом восьмилетней девчушки (даже удивительно, как это она смогла родить такого крупного ребенка) говорит: «Если тебе нужно место в школе Montessori, сначала следует определить ребенка в детский сад при ней. В противном случае у тебя нет шансов. Кроме того, придется ждать в течение года, пока освободится место. Я уже записала Ванду».

Ее приятельница, также брюнетка, но с огромной грудью, рассказывает свою историю: «А мы решили дать ему при крещении имя Йонас, так будет легче поступить в частную протестантскую школу».

Третья, в широких индийских штанах и с волосами, перехваченными лентой, спрашивает: «Вы что, не получили рекламный проспект с проектом новой свободной школы? Им нужны родители для подготовки пакета документов в мэрию».

Мне и в голову не придет пересказывать этот разговор Юдит Холофернес, харизматичной певице популярной рок-группы Wir sind Helden (дословный перевод – «Мы герои»). Она и так в курсе событий. Тем более что подобные разговоры внушают ей отвращение: «Черт возьми, они все строят из себя родителей с передовыми взглядами, придерживающихся левых убеждений! И в то же время готовы часами рассуждать по поводу процентного соотношения немцев и ненемцев (Nicht-deustcher Anteil) в районных школах. Все это наводит на мрачные мысли…»

Юдит Холофернес и ее группа, поддержавшая несколько лет назад антиглобалистскую манифестацию во время проведения саммита G7, постарела вместе с нами. А так как все мы, когда-то не пропускавшие ни одного ее концерта, обзавелись детьми, то и у нее, и у членов ее группы тоже появились дети. Выступая по телевизору, Юдит так свежо выглядит и у нее такой молодой голос, что она скорее напоминает юную девушку, но в настоящей, обычной жизни у нее круги под глазами, а округлости тела говорят о том, что времени заниматься спортом не находится.

Для своих детей она, разумеется, желает всего самого лучшего. Но, кроме того, ей хочется остаться в Кройцберге, мультикультурном и экологически чистом квартале, который облюбовали представители богемной буржуазии. Однако положение в школах здесь поистине катастрофическое. Причина следующая: дети иностранного происхождения (а их процент очень высок), которые в силу разных обстоятельств были лишены возможности посещать детские сады (в Германии нет государственной программы подготовки к школе), поступают в первый класс, едва умея говорить по-немецки. И в большинстве начальных классов Кройцберга срывы образовательного процесса запрограммированы заранее. Чтобы вырваться из этого порочного круга, немецкие родители вынуждены покидать этот рай на земле еще до того момента, пока их Джуниору не исполнилось шесть лет.

В школе ультрамодного квартала Грефикес 92 процента детей не говорят дома по-немецки! Я живу в этом квартале, и на моих глазах сотни белокурых малышей, откликающихся на имена Фридрих, Леони или Клара, исчезают, как по мановению волшебной палочки, как только у них начинают выпадать молочные зубы, а их место занимают Мохаммед, Сила и Хилаль. Даже родители, исповедующие левые взгляды, которые свято верят, что будущее за мультикультурализмом, рано или поздно принимают решение отказаться от сражения, как, например, молодая учительница, обучающая детей на добровольных началах в одной из школ Кройцберга. Имея дочь, она в конце концов была вынуждена переехать, потому что ее восьмилетняя девочка, будучи единственной немкой в классе, считалась неверной, и остальные дети систематически отказывались принимать ее в свой круг.

«Но я не хочу жить в квартале, где моими соседями будут только адвокаты, врачи и деловые люди! Я не хочу уезжать из Кройцберга, я здесь у себя дома». Юдит родилась здесь и здесь же записала свои первые альбомы, когда-то она делила в Кройцберге одну квартиру с тремя парнями, членами ее группы, потом у нее завязались отношения с ударником, и они жили одной семьей, потом у нее родились дети, и сейчас она живет одна с двумя детьми. Но проблема кажется неразрешимой. И я невольно, сама того не желая, оказалась в курсе ее дел, когда брала интервью по поводу выхода последнего альбома. Будучи молодой матерью, которая придерживается левых взглядов, звезда немецкой песни во многом способствовала распространению в средствах массовой информации сведений об истинном положении дел в немецких школах. Юдит Холофернес, чье имя отзывается радостью в наших сердцах, чьи мелодии и поэтичные тексты мы никогда не забудем, была идолом нашего поколения. И на нее возлагают свои надежды теперешние тридцатилетние берлинцы, когда пытаются преодолеть общие для всех трудности. Но она притворяется скромницей: «Я не собираюсь освещать данную проблему, я просто рассказываю о том, что происходит лично со мной, я обычная мать, одна из многих, и не нахожу выхода из этой ситуации».

Она сразу же отклонила вариант катехизис/крестины, идущий вразрез с ее политическими убеждениями, но она все чаще принимает сторону тех молодых родителей, которые не хотят, чтобы их белокурые дети сидели вместе с турецкими детьми за школьной партой. Хотя, с ее точки зрения, «все это имеет дурной привкус». В конечном счете ее выбор пал на частные, так называемые «свободные» школы (ее сыну в то время было только три года), которые в обучении детей придерживаются методик Монтессори или Штайнер-Вальдорф[47] и которые сейчас на пике популярности во всех кварталах города, в частности и в Кройцберге.

Для привлечения клиентуры в проекты застройки территорий, идущих вдоль канала, внесены здания, в которых впоследствии будут размещены свободные школы, где будут учиться малыши из этих роскошных резиденций. И все это в центре самого смешанного, но и самого разделенного в смысле национальностей квартала.

От всего этого Юдит не в восторге, это видно по ее голубым и обычно смеющимся глазам. От досады она отрицательно качает головой: для нее это как вишня на торте. А недавно друзья предложили ей объединиться с несколькими семьями, чтобы организовать отдельный класс в районной школе, где будут учиться исключительно маленькие немцы! А почему бы в таком случае заново не возвести Стену, тем более что мы к ней так привыкли? Но, будучи неистребимой оптимисткой, певица продолжает надеяться на политическое решение. И она была услышана. После ее прошлогодних отчаянных выступлений перед началом учебного года муниципалитет объявил, что три последних года в детских садах будут отныне бесплатными. Таким образом, будущие ученики начальной школы в Кройцберге наконец-то заговорят по-немецки.

Социология колясок

В Берлине принято лавировать среди тенденций, отдавая предпочтение то одной, то другой из них. И однако, это самый спокойный аспект жизни города, раскинувшегося на берегах Шпрее: здесь нет безумия, когда в бутиках H&M появляются новые коллекции, разработанные модными дизайнерами, истеричные толпы любительниц шопинга не осаждают железные заслоны перед магазинами в первые дни распродаж, нет шумихи и широкомасштабных рекламных акций перед модными показами, и здесь никто не гоняется за эфемерной модой. В Берлине предоставляют другим столицам право жить в бешеном ритме поисков, чтобы раздобыть «хит из хитов среди сумок, телефонов, причесок и прочего, без которых ты ничто!». И это коренное отличие немецкой столицы внушает уверенность и действует успокаивающе.

Но есть одно исключение, к которому, как ни странно, относятся детские коляски. В кварталах богемной буржуазии это только Bugaboo, и ничто иное! Легкая, из алюминия, элегантная, изысканная и нарядная и, главным образом, очень дорогая (800 евро), она является своего рода социальным маркером, внешним признаком успеха. «Ты живешь в Пренцлауэре, ты произвела на свет ребенка, и ты покупаешь Bugaboo. Это правило. Что я говорю? Это закон, и бессмысленно в этом случае задавать вопросы!» – объясняет Карола, румынка, которая свила гнездо на Гельмгольц-платц. Нина, в свою очередь, решила сэкономить, прежде чем подчинилась существующим правилам: «Мне казалось, что меня сторонились, когда я выходила на прогулку со своей коляской за 200 евро. В моем квартале одна семья из трех, если не из двух, имеет Bugaboo. В их взглядах даже сквозило презрение. Все кончилось тем, что я вложила чуть ли не половину моей зарплаты в самую простую, минималистскую модель, но это сработало, и теперь ко мне чаще обращаются с разговорами!»

«Роллс-ройс» детских садов получил свою дворянскую грамоту благодаря исключительному удобству в управлении. Четыре ведущих колеса, что означает возможность поворачиваться на 360 градусов! «Да что об этом говорить! – возражает Карола. – Множество других марок имеют такие же опции. Кроме того, когда идет снег, Bugaboo не самый лучший вариант. Это только снобизм, и ничего более!»

В подтверждение ее слов в прошлом году произошло открытие бутика, специализирующегося на тюнинге Bugaboo (Unique Stoffe, Solmstrasse, 18). Ты боишься, что не найдешь свою коляску во враждебных джунглях супермаркета-био? За 69 евро тебе полностью переделают откидной верх, разрисовав его персонажами мультфильмов в духе Роя Лихтенштейна (американца, представителя поп-арта), что, кстати говоря, является самым популярным вариантом.

Другой квартал, другая мода. В Нойкёльне или Веддинге, где сосредоточено самое большое количество иностранцев, звезда тротуаров выглядит совершенно иначе. Больше не идет речь о том, чтобы сделать из коляски объект особой гордости, выставляемый напоказ. Здесь делают акцент на удобстве и практичности. Коляска должна иметь корзину над колесами или, в крайнем случае, сетку. В такой коляске перевозят не только ребенка, но и закупаемые на неделю продукты и множество других необходимых в хозяйстве мелочей, а также старших брата или сестру, которых сажают верхом над откидным верхом.

Коляску цыпочки-иностранки можно распознать и по непременному аксессуару: дешевому акриловому покрытию пастельных тонов или с китчевым принтом. Его используют для предохранения малыша от осадков или палящих солнечных лучей.

И наконец, последнее требование, предъявляемое к коляске: она должна быть легкоуправляемой и нетяжелой. Хит наших дней – коляска-трость марки Esprit со складывающимся гармошкой сиденьем из каучука, которое амортизирует неровности, встречающиеся на дороге. Розовая для девочек и черная или цвета хаки для мальчиков.

В центральных округах, таких как Кройцберг или Фридрихсхайн, коляски радуют глаз своим разнообразием, хотя оно подчиняется одному-единственному принципу – практичность. Здесь коляске предпочитают велосипед с прикрепленной к нему повозкой, на которой установлен флюоресцирующий оранжевый флажок, позволяющий избежать инцидентов на дороге. Но если вы думаете, что этим все и ограничивается, то вы глубоко ошибаетесь. Существуют даже трехколесные велосипеды для взрослых, также с повозкой, но гораздо большего размера (в ней могут спокойно разместиться четыре ребенка), установленной спереди или сзади. «Когда видишь подобные устройства, понимаешь, что ты в Кройцберге! Полное отсутствие стиля, но зато как удобно!» – шутит одна моя знакомая из Пренцлауэра, временно поселившаяся на берегах Шпрее. Кроме того, жительницы Кройцберга всей душой полюбили коляску Teutonia, этакий самый прочный в мире, по их словам, «вездеход», для которого нет препятствий на дороге и который даже прошел испытания снегом и гололедицей. Но о внешнем виде этой коляски мы лучше умолчим. Не случайно ее называли «Тевтонией», и в качестве аксессуара к ней как нельзя лучше подойдут белокурые косы.

На заметку

Беременность

Ассоциация берлинских акушерок

Erkelenzdamm 33, Kreuzberg – 0306946154

-hebammenverband.de

Сайт поможет без особых трудностей выбрать акушерку вашей мечты с жилкой исследователя, совмещающей множество критериев.

-in-berlin.de

На сайте, кроме списка всех роддомов и больниц, оказывающих услуги по родовспоможению, приводятся координаты большей части акушерок.

Sexy Mama

Lychener Strasse 52, Prenzlauer Berg – 030 54714338

Магазин одежды для беременных. Все выглядит очень женственно и сексуально.

Element elle

Knackstrasse 6, Prenzlauer Berg – 030 40301154

Kopernikusstrasse 18A (угол Simon-Dach-Strasse), Friedrichshain – 030 40301154

Симпатичная одежда для беременных (марок Mamalicious, Esprit и других), не менее симпатичные вещи для малышей, которые порадуют ваш глаз.

9 Monate

Schivelbeiner Strasse 10, Prenzlauer Berg – 030 44036604

Одежда для беременных, огромный выбор, разнообразные цены.

В ожидании появления малыша…

Rundum

Müllenhoffstrasse 4, Kreuzberg – 030 61671949

Бутик при родильном доме Кройцберга. Исключительно биотовары из материалов, не прошедших химическую обработку, начиная от мутоновых шкур до любых мелочей. Раз в неделю можно прийти на занятия по ношению ребенка с помощью шарфа (чтобы случайно не задушить себя, как мне кажется).

A-baby

Schönhauser Allee 180, Prenzlauer Berg – 030 28030925

В этом небольшом магазине вы найдете все в ожидании дня «Икс» и достойно подготовитесь к появлению ребенка на свет. Любезный и квалифицированный персонал ответит на все волнующие вас вопросы.

Klein Holz

Mannheimer Strasse 31, Wilmersdorf – 030 86421278

Сказочный магазин, торгующий исключительно деревянной мебелью для детей. Есть возможность взять напрокат кроватку для ребенка в первые недели его жизни.

Baby Walz

Knesebeckstrasse 56–58, Charlottenburg – 030 8871680

Landsberger Allee 117, Lichtenberg – 030 20089250

Lil-Dagover-Gasse 1, Hellersdorf – 030 23607460

Сеть магазинов, торгующих детским питанием

Mini Berliner Stoffe

Solmsstrasse 18, Kreuzberg – 030 69041302

Бутик тканей, где вы можете приобрести материал, чтобы придать уникальный вид вашей коляске Bugaboo

Сеть магазинов DM

Лучшая в Берлине сеть магазинов, располагающих огромным ассортиментом товаров для малышей (начиная от детского питания до одежды, бутылочек, игрушек и прочего). Во главу угла ставится биологическая чистота товаров. Цены ниже всякой критики! Например, 200-граммовая баночка детского питания стоит всего 79 сантимов. В качестве поощрения за произведенные покупки вам подарят пеленальный столик, упаковку памперсов и фланелевые пеленки.

Развивающие программы для детей

Pekip (Prager Eltern Kind Program – «Пражская программа “Родители и дети”»)

Любая хорошая берлинская мать считает своим долгом участвовать в программе Pekip, которая представляет собой что-то вроде курсов по развитию моторики у детей до года. Малыши занимаются группами по восемь человек максимум. Температуру в помещении поддерживают на уровне 27 градусов, поскольку все дети голенькие. Чтобы найти ближайшие к вашему дому курсы, зайдите на сайт

Музыкальные занятия, плавание, йога для детей, массаж…

-magazin.de

В этих двух интернет-журналах вы найдете адреса абсолютно всех курсов для детей в столице, а также множество других предложений, касающихся любых аспектов жизни ваших отпрысков, включая психологическую поддержку родителей, дошедших до нервного истощения, и оказание специализированной медицинской помощи ребенку в том случае, если он, например, все время плачет. Поистине золотая жила для родителей!

Где можно развлечься вместе с ребенком

Babylon

Rosa-Luxemburg-Strasse 30, Mitte – 030 2425969

Утром по средам киносеансы для родителей с детьми.

Deutsche Oper

Bismarckstrasse 35, Charlottenburg – 030 3438401

Staatsoper

Unter den Linden 7, Mitte – 030 20354555

-berlin.de

Три берлинские оперы предлагают не реже одного раза в месяц спектакли для детей, начиная с шести лет. Как правило, это упрощенные версии великих классических постановок мировых театров оперы и балета.

Komische Oper

Behrenstrasse 55–57, Mitte – 030 47997400

-oper-berlin.de

Firlefanz – Кукольный театр

Sophienstrasse 10, Mitte – 030 2833560

-fi rlefanz.de

Kindermuseum MachMit

Senefelderstrasse 5, Prenzlauer Berg – 030 74778200

Это не музей, а лаборатория сумасшедшего ученого: лабиринты кривых зеркал и тысячи возможностей самостоятельно провести эксперименты.

Zoologscher Garten

Hardenberg Platz 8, Tiergarten – 030 254010

Самый старый в Европе зоопарк с небольшой фермой, где можно вдоволь пообщаться с животными. Здесь также можно организовать день рождения вашего Джуниора.

Tierpark

Am Tierpark 125, Lichtenberg – 030 515310

Большой берлинский зоопарк. Огромное зеленое пространство создает ощущение, будто гуляешь в парке.

Оба зоопарка предлагают дисконтную карту на неограниченное число посещений для детей в первые тринадцать месяцев жизни. Стоимость – 20 евро.

Cassiopeia Club

Revaler Strasse 99, Friedrichshain – 030 47385949

Этот огромный индустриальный ангар располагает всем необходимым, чтобы занять ваших отпрысков, пока вы потягиваете «Бионад» в биргартене: холл для катания на доске, роликовые трассы, стена для скалолазания…

Dr. Pong

Eberswalder Strasse 21, Prenzlauer Berg

Замечательное место, где есть чем занять ваших детей в дождливые воскресные дни. Бар расположен вокруг единственного стола для пинг-понга, за которым могут вместе играть все желающие.

Крытые игровые залы

Часто они бывают переполнены, но какую пользу они приносят, когда в Берлин возвращаются холода!

Pups

Kochstrasse 73, Kreuzberg – 030 25942910

Jolos Kinderwelt

Am tempelhofer Berg 7D, Kreuzberg – 030 61202796

Limpopo

Schönhauser Allee 161A, Prenzlauer Berg – 030 44017616

Bambooland

Goerzallee 218, Lichterfelde – 030 8620388

Заключение

Берлин – некрасивый город. Но он трогает вас за душу. Я не говорю о тех отметинах, которые история оставляет на каждом углу: гуляя по городу вы постоянно натыкаетесь на следы ушедших веков и событий – граница на мостовой от Стены, выбоины от пуль на фасадах зданий, золоченая дощечка на одном из домов, откуда в 1943 году депортировали еврейскую девочку… Нет, не об этом мои мысли. Но я вспоминаю о заброшенных территориях, заросших сорняками, о сражениях в снежки между жителями соседних районов, об облаках пыльцы акации, нависающей над городом в мае, которая покрывает улицы и проникает в квартиры, о барбекю на балконах, об этом обширном городском пространстве с парками, озерами и садами; я представляю огромное небо над бывшим аэропортом Темпельхоф, превращенным в парк…

В 1989–1990 годах финансовым воротилам пришла в голову фантастическая идея устроить здесь нечто вроде нового Вавилона, который должен был бы стать неформальной столицей центральной капиталистической Европы, своего рода платформой между западным и восточным рынками. Через двадцать лет наступил экономический крах. И здесь нет ни одного предприятия, входящего в биржевые котировки DAX – это ценовое значение акций, котирующихся на Франкфуртской фондовой бирже. И то же самое можно сказать о международных группах. Такой флагман мировой индустрии, как Sony, решил было попытать здесь счастье, но быстро свернул свои дела в силу того, что нет прямого авиасообщения с Японией.

Так кто же здесь живет? Безработные, вечные студенты, искатели приключений, пенсионеры, жены-домохозяйки… Чиновники всех рангов с тех пор, как Берлин вновь обрел статус столицы. И тысячи художников, привлекаемых в этот город умеренностью цен. И Берлин, где все гораздо дешевле, чем, например, в Варшаве, Праге или Будапеште, стал эльдорадо для городских клошаров и маргиналов всех мастей, которые черпают здесь вдохновение, но которое не всегда находит выражение в творчестве.

В какое бы время вы ни оказались на улице – рано утром или в полночь, – кафе и бары всегда переполнены. Берлин, столица первой экономики Европы, чемпиона по экспорту товаров, создаваемых трудовой и дисциплинированной Германией, наслаждается бездельем, не жалея времени на празднества и гулянки. Город с нулевым экономическим ростом с крайним презрением относится к рыночным отношениям.

«Мне на все наплевать! – вот девиз жительниц нашего города!» – недавно сказала мне одна моя подруга, довольная тем, что нашла точное определение. Впрочем, нежелание идти на поводу у одной-единственной доминирующей в обществе идеи, стремление идти наперекор моде и диктатам – вот в чем с давних пор смысл существования жительниц Берлина. Возьмите, к примеру, Марлен Дитрих, с провокационной целью носившей мужские костюмы и не выпускавшей из пальцев мундштука, или Розу Люксембург, революционерку, однажды январским утром 1919 года брошенную в канал, или женщин с улицы Розенштрассе, зимой 1943 года днем и ночью не спускавших глаз с дома, где были заточены их мужья-евреи. В конце концов они заставили Геббельса пойти им на уступки. Да, разумеется, Берлин не самый красивый город, и берлинки не самые элегантные на европейском континенте, но их невозможно не любить, к ним нельзя относиться с равнодушием, видя их страстность, их порыв и стремление быть самими собой.

Выражаю искреннюю благодарность…

Как истинная берлинка, прагматичная и скептически настроенная, я не собираюсь раскланиваться в реверансах. Ведь нам, кроме этого, есть чем заняться! Итак, до свидания, дорогая читательница, взявшая на себя труд прочесть мою книгу. Желаю тебе всего хорошего! Но, будучи приемной дочерью этого города, раскинувшегося на берегах Шпрее, я не могу не выразить свою сердечную благодарность.

Лейле Демей и Лоре Ватрен – за их энтузиазм и ценные советы, за их конструктивную и регулярную поддержку во время этого уникального приключения, в которое вылилось написание моего произведения, а также за то, что однажды им пришла в голову замечательная идея дать жизнь серии книг о цыпочках.

Сеголене – за то, что она с таким увлечением выражала свой интерес к берлинскому вольеру, и оказанные ею посреднические услуги.

Саскии, чья дружба помогла мне полюбить эту страну, а также ее семье за то, что так тепло принимала меня.

Моим родителям, сыгравшим большую роль в изучении мною немецкого языка в колледже пригорода, где мы жили.

Горби (Горбачеву) – за то, что не послал танки в Берлин, когда здесь рушили Стену.

Выражаю также свою благодарность «женщинам разрухи», которые своими руками вновь возвели этот город (обязательно возложу цветы к подножию памятника в их честь в парке Хазенхайде).

Всем девушкам и женщинам, с которыми мы вместе занимались йогой в Киезе, – они стали для меня нескончаемым источником вдохновения.

Всем моим подругам за рассказанные ими истории, за моменты, проведенные вместе, которые помогли мне по-иному взглянуть на жизнь, за вечеринки, во время которых мы забывали о наших проблемах, переключаясь на семейные хроники одной из нас.

А также всем тем, кто не захлопнул передо мной двери, кто открыл мне сердца и поведал свои истории, наполняя тем самым содержанием мою книгу (моя особенная благодарность Еллен Алльен и Джулии ди Ангели, а также Татьяне и Инес).

Юлии – за ее неоценимую помощь, кропотливую работу и приключение в «Бергхайне».

Нейн, которая замечательно справилась с возложенной на нее задачей, а также Дэвиду за все то, что он для меня сделал.

Примечания

1

Танго-вечеринки. – Здесь и далее примеч. пер.

(обратно)

2

Полуподпольные тусовки под музыку «техно», на которых в больших количествах употребляются галлюциногены.

(обратно)

3

Некоммерческая программа Евросоюза по обмену студентами и преподавателями стран – членов ЕС, а также Исландии, Лихтенштейна, Македонии, Норвегии и Турции.

(обратно)

4

Арлетти (1898–1992) – знаменитая французская актриса театра и кино, певица. Лучшие фильмы с ее участием: «Дети райка», «День начинается», «За запертой дверью».

(обратно)

5

Район Берлина.

(обратно)

6

Подруга Тарзана

(обратно)

7

Джентрификация – реконструкция и обновление строений в прежде нефешенебельных городских кварталах.

(обратно)

8

Район Берлина.

(обратно)

9

Организация выездных банкетов, фуршетов и т. д.

(обратно)

10

Коктейли, которые подают в бокалах большого объема: от 150 до 400 мл.

(обратно)

11

Наслаждение пивом под открытым небом, вид открытых пивных ресторанов. От нем. Biergarten – досл. «пивной сад» и лат. Pratum – «луг».

(обратно)

12

Американская исполнительница шоу в стиле бурлеска, фотомодель, певица.

(обратно)

13

Самовольно захваченные пустующие дома, превращенные в бесплатное жилье, художественные мастерские и т. д. Сейчас многие сквоты в Берлине легализованы.

(обратно)

14

Музыкальная игра, суть которой заключается в том, что вы должны отгадать мелодию, автоматически выбранную программой.

(обратно)

15

Писатель русско-еврейского происхождения, с 1990-х годов живет и работает в Германии. Пишет на немецком языке. Russendisko – это также сборник рассказов о жизни выходцев из бывшего СССР.

(обратно)

16

Видимо, автор имеет в виду фильм в жанре мелодрамы «Берлин капут». Фильм состоит из трех новелл, объединенных общей линией войны и отношениями на войне между мужчиной и женщиной.

(обратно)

17

Второй студийный альбом, 1984 год.

(обратно)

18

Гармиш-Партенкирхен – горнолыжный курорт.

(обратно)

19

Необходимая вещь, предмет первостепенной надобности.

(обратно)

20

Бельгийская актриса и кинорежиссер. Дважды лауреат премии «Сезар» за лучшую женскую роль.

(обратно)

21

Джедаи – ключевые персонажи «Звездных войн».

(обратно)

22

То есть проживающие в районе станции метро «Коттбуссер Тор»; также это название площади (в переводе с нем. – Котбусские ворота).

(обратно)

23

Головной убор с узкой прорезью для глаз.

(обратно)

24

Весси (wessis) – жители западной части Германии, тогда как осси (ossis) – уроженцы бывшей ГДР. Несмотря на то что после воссоединения прошло уже двадцать лет, эти два коротких слова не утратили своего значения и по-прежнему широко употребляются. – Примеч. автора.

(обратно)

25

Сеть магазинов с низкими ценами.

(обратно)

26

Ich liebe dich (нем.) – я тебя люблю.

(обратно)

27

Звезда французского балета.

(обратно)

28

Английская манекенщица, актриса и певица.

(обратно)

29

Последовательница растафарианства, религиозного движения, возникшего в 1930-х годах на Ямайке. Основой растафарианства являются любовь к ближнему, отказ от ценностей западного общества, которое растаманы называют Вавилоном.

(обратно)

30

Germany’s Next Topmodel.

(обратно)

31

Шоукейс-фестиваль – культурно-развлекательное мероприятие, на котором выступают начинающие дарования, неизвестные широкой публике.

(обратно)

32

Вот уже в течение пятидесяти лет бисфенол А используется в качестве отвердителя в изготовлении пластмассы, из которой производятся бутылки для воды и напитков (а также детские бутылочки), спортивный инвентарь, медицинские инструменты, зубные пломбы, линзы для очков, бытовая техника и т. д. В 2010 году Управлением по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов США официально признан вред бисфенола А для здоровья человека. Губительны даже следовые количества. В частности, из-за структурной схожести с женским половым гормоном эстрогеном бисфенол А оказывает негативное влияние на мозг и репродуктивную систему и является причиной ряда онкологических заболеваний, аутизма, деформации ДНК в сперматозоидах, задержки развития у детей, сахарного диабета. При нагреве или длительном хранении пищевых продуктов в посуде бисфенол А переходит из пластмассы в пищу. В 2008 году Канада стала первой страной в мире, запретившей бутылочки для кормления детей, в пластике которых содержится бисфенол А.

(обратно)

33

Французский и американский художник, фотограф, кинорежиссер.

(обратно)

34

Немецкий художник, плакатист и декоратор.

(обратно)

35

Не путать с канцлером Германии. Первая леди – супруга президента Республики, человека, наделенного прежде всего представительскими функциями. Резиденция президента расположена в красивейшем здании на краю парка Тиргартен, напоминающем кукольный театр (дворец Бельвю. – Примеч. пер.). Хотя мадам Вульф лишь недавно перебралась на берега Шпрее, ее с полным основанием можно считать жительницей Берлина. – Примеч. авт.

(обратно)

36

«Кретинка проклятая, прочь с дороги!» – Примеч. автора.

(обратно)

37

Вымышленная оперная дива, обожавшая драгоценности, из популярнейшего в Европе комикса «Приключения Тинтина» бельгийского художника-самоучки Эрже.

(обратно)

38

Вид кальяна.

(обратно)

39

Президент конкурсов красоты Франции.

(обратно)

40

Видимо, автор имеет в виду известную французскую писательницу Маргариту Дюрас (1914–1996), которая провела детство и юность в Индокитае.

(обратно)

41

Французская певица, участвовала во французской версии «Фабрики звезд». Лучшая исполнительница 2007 года, по версии «Виктуар де ля мюзик».

(обратно)

42

Представители французского леворадикального движения.

(обратно)

43

Французский певец, композитор, исполнитель собственных песен.

(обратно)

44

Героиня знаменитого фильма «Миллениум», снятого по одноименной трилогии Стига Ларссона.

(обратно)

45

Образ Богородицы скорбящей.

(обратно)

46

В прошлом прачка, матушка Дени (1893–1989) в 1970-е годы стала легендарной фигурой рекламной кампании по продвижению на рынке французской стиральной машины марки Vedette.

(обратно)

47

Суть методики Монтессори, разработанной еще в 1906 году доктором Марией Монтессори, заключается в том, чтобы подвигнуть ребенка к самообучению в специально подготовленной с помощью дидактических материалов среде. Что же касается Вальдорфской школы, то в ней делается упор на творческое развитие ребенка, отсутствует шкала оценок, к каждому ребенку применяется индивидуальный подход, а сам процесс обучения происходит более гармонично.

(обратно)

Оглавление

Введение

Клетка открыта

  Почистим перышки!

    Сарказм «Голубого ангела»

  Королева ночи

  Женщины из тени

  Самая неприступная дверь в мире

    Инки заставляют танцевать Берлин

  Из колыбели сразу в клуб

  Дресс-код по-берлински

  Футбол, моя любовь

    Проход запрещен

  Ты прав, Таторт

  Неуемные бунтарки

  Симфония для курочек в ЖЕМЧУГАХ

    Я побывала на ланч-концерте в Филармонии

    Я посетила желтый ланч-концерт

  Питер Пэн – берлинец

    Я должна была быть кассиршей

  Антибум на рынке недвижимости

  «Праздные» будни фриланса

  На заметку

    Свод необходимых правил и требований для тех, кто собирается посетить вечеринки Boheme sauvage

    Танцевальные залы

    Несколько типичных баров, недорогих и не самых модных, но в которых все еще вибрирует душа старого Берлина

    Бары, «как дома», где можно провести целый день

    Где провести время?

    И еще несколько злачных мест…

    Бары на пляжах Берлина

    Ночные клубы

Жертва моды? Пеняй на себя

  Стиль в Берлине

    Чудаки в обычной жизни

  Триумф винтажа

  Обувь без каблуков – мой ВЫБОР

    Мягкие туфли госпожи графини

  Можно ли им доверить свою голову?

    Укладка «головой вниз»

  Берлин на Босфоре: кокетки из Котти[22]

    Закон о хиджабе

  Синди из Марцана

    Азы берлинского говора

  Новая волна

    Что можно увидеть на рынке дизайнеров?

  На заметку

    Адреса дизайнерских бутиков «Made in Berlin»

    Шопинг с подружками… Кварталы, в бутиках которых каждая найдет свое счастье!

    Бутики дизайнеров, делающих первые шаги в мире моды

    Мекка винтажа

    Модные парикмахерские Берлина

    Для тех, кто нуждается во вмешательстве высококлассных стилистов, визажистов и в полном изменении внешнего облика ввиду скорого замужества

Цыпочки-амазонки

  Мужчины? А зачем они?

    У Силке склонность к математике

  Королева цыпочек

    И еще о квотах…

  Бдительные стражи свободы

    Татьяна Штернберг, по волнам памяти

    Инес Гайпель. Забег продолжается

    Бюст Веры Ленгсфельд

  Феминистки. Тенденция к обезличиванию мужчин

  Сильные женщины или безвольные мужчины?

  Лесбийский прайд

  Кандидатка

  Сортировка мусора

  На заметку

    Нам не нужны мужчины!

    Несколько Frauencafés, кафе для женщин

Мадам бесцеремонность

  Запретные территории

  Купальники остаются в раздевалках!

    Нагота в Badeschiff

    Обнажив грудь…

  Берлино-де-Жанейро

  Из кремов крем

  Цвета кофе

  У тебя есть тату?

    Бодиарт

  Я люблю свой велосипед

  Бремя соответствия

    Йога, транс, спорт

  Сжигание калорий в аэропорту Темпельхоф-Берлин

  Алло, доктор?

  Справочник по выживанию в зимних условиях

  На заметку

    Бани, сауны, хамам…

    Татуаж

    Где купить велосипед?

    Блошиные рынки

    Где взять велосипед напрокат?

    Спортивные залы

Фрикадельки для цыпочек

  Прагматизм в тарелках

    Визит в супермаркет…

    …и в Kaufhalle

  В поисках берлинской кухни

    Weltküche

  Полцарства за сосиску!

    Воспоминания детства

  Спаржа forever!

  Поклоняющиеся огурцу

  Ледниковый период

  Званый обед

  А что вы пьете?

    Пьянству бой!

  На заметку

    Рестораны и кафе с берлинской кухней

    Рестораны экстра-класса

    Кухни мира

    Рестораны для вегетарианцев и веганов

    Лучшие жареные сосиски (братвурст) в биргартенах!

    Рестораны, в которых можно вкусно пообедать в выходные

    Кафе-мороженое

    Рынки

Цыпочки пускаются в полет

  Бедный и совсем не сексуальный Берлин

    «Орелия»

  Как соблазнить берлинца

  Вместе или порознь

  Сексуальное воздержание среди молодых берлинских родителей

  Бутик секс-игрушек

  Да здравствует вульва!

  Фонтан, твоя влага не для меня, хотя…

  Свободные отношения

  На заметку

    Вечеринки знакомств

    Секс-шопы

    Фестиваль феминистских порно-фильмов

Экстрим в Берлине

  Берлин – город греха

    Мои впечатления о друге-трансвестите

  Правила поведения в туалете и прочее

  Секс – такая же работа, как и любая другая

  Новая неонацистская гвардия

    Рене

  Приверженки панк-культуры, хиппи и Кº

    Институционализация сквотов

  Алкоголь вне закона

    Следуйте за гидом!

  Кристиана Ф. и ее младшие сестры

    Зоо

  На заметку

    Секс-вечеринки

    Места, представляющие интерес для людей, обладающих левыми взглядами

Мамаша Кураж

  Священная корова

  Когда цыпочка становится кукушкой

  Mater dolorosa[45]

  Ребенок – козырной туз

    Платье применительно к обстоятельствам

    Я оценила все достоинства комбинезона из непромокаемой ткани

  Пеленать согласна, но прачкой, вроде матушки Дени,[46] не буду

  Противницы авторитарного воспитания: драма в пяти актах

    Когда приходится переходить улицу на зеленый свет

  Мой кузен – мой муж

  Многокультурность – не мой выбор

  Социология колясок

  На заметку

    Беременность

    Сеть магазинов, торгующих детским питанием

    Сеть магазинов DM

    Развивающие программы для детей

    Музыкальные занятия, плавание, йога для детей, массаж…

    Где можно развлечься вместе с ребенком

    Крытые игровые залы

Заключение

Выражаю искреннюю благодарность… Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg