«Пока не проснулись сомнамбулы»

Пока не проснулись сомнамбулы (fb2) - Пока не проснулись сомнамбулы (Филипп Лазарев - 2) 759K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Артур Гафуров

Артур Гафуров Пока не проснулись сомнамбулы

Глава I: Новые планы

— …рассмотрев исковое заявление Карпова Алексея Васильевича о взыскании с работодателя выходного пособия в размере… рублей, суд постановил: исковые требования заявителя удовлетворить в полном объеме. На решение суда может быть подана апелляционная жалоба, порядок и сроки подачи которой установлены гражданским процессуальным законодательством Российской Федерации. Сторонам понятно решение суда?

— Понятно.

— Понятно…

Я мысленно вздохнул про себя, стараясь не смотреть на торжествующие лица Карпова и его представителя. Как же, нашли, чем гордиться: как будто до суда все не было очевидным. Мне просто нечем было крыть доводы истца, вот хоть убейте, но нечем. И для начальства моего сие не являлось тайной.

Повернув голову, я встретился глазами с Ириной, та ободряюще улыбнулась: мол, не парься. Да я и не парюсь. Просто зачем было устраивать весь этот цирк? Престиж фирмы отстояли, ага.

— А вообще, — судья закончила чтение резолютивной части решения и обратилась лично ко мне. — Говорю уже без протокола: поступать так с сотрудниками, которые восемь лет отдали вашей компании — чистой воды свинство. Учтите на будущее.

— Учтем непременно… — пробубнил я себе под нос. — Как будто это я сам лично его уволил, а потом еще и в суд вызвался идти…

— Расстроился? — едва мы покинули зал заседаний, Ирина постаралась меня приободрить. — Да ладно тебе, у них изначально беспроигрышная позиция была.

Она лишь первую неделю работала у нас, и сейчас перед моим отпуском перенимала некоторые дела. Мы уже давно были знакомы, вместе учились. Точнее, она училась, а я так, балду пинал в тех же самых аудиториях. Теперь вот расхлебываю.

— Может, и беспроигрышная, — ответил я, запихивая документы в портфель. — Начальство все равно по шерстке не погладит. Еще и обжаловать придется, можешь мне поверить. Веселенькая тебе апелляция достанется.

— Возможно, — кивнула она. — Но я постараюсь вытянуть. Не хочешь пообедать? Тут недалеко симпатичная пиццерия есть, даже с парковкой.

— Нет, прости, я тороплюсь.

— Жаль, — искренне огорчила Ира, — Мы с тобой, считай, за эту неделю так и не пообщались толком. А теперь ты в отпуск уходишь, когда теперь повидаемся. Ну ладно, как-нибудь в другой раз.

— Я только со вторника ухожу. Так что еще в понедельник появлюсь. Но да, сейчас никак не могу, извини…

«Постараюсь вытянуть, постараюсь вытянуть». Сев в машину, почувствовал, что и без того паршивенькое настроение упало окончательно. Чертов Карпов: мало того, что меня только что размазали по скамье, как первокурсника, так еще и апелляцией займется новенькая! Другой юрист! И если она и вправду сумеет что-то доказать суду, будет вдвойне обиднее. А она сумеет, наверняка, Ирина куда более способный юрист, чем кое-кто. Вот уж подвалило счастье. В университете мы дружили, какое-то время она мне даже нравилась: блондинка с большими серыми глазами, красивая, стройная — не женщина, а мечта. Правда, это было давно, когда я еще не знал всех перипетий ее характера. По сравнению с ней вспыльчивая и упрямая Вера — просто эталон кротости и сговорчивости. Хотя, может, за те пять лет, что мы не виделись, она изменилась?

Вообще, нехорошо как-то получилось. В конце концов, разве Ира виновата, что мне досталось такое тухлое дело? Стоило, хотя бы из вежливости, согласиться на ее предложение. Заскочили бы в эту пиццерию, чтоб ей трижды провалиться, пообщались по душам, отвлеклись от работы. Так принято, так по этикету. Хотя, когда я поступал по этикету? Если верить жене, то давненько подобного не случалось. Ай, плевать. Через три дня в отпуск, вот там отдохну и от работы, и от людей — от всего.

«Сделал дело — гуляй смело». Получив по телефону дежурных пистонов от начальства, поехал домой. Июль, жара, пятница, пробки, — столько поводов для позитива! Поток еле тащится, гудят гудки, где-то в отдалении мерзотно воет полицейская сирена. Вот и хозяева мигалки — прутся по левому ряду распихивая всех подряд. Не иначе спешат по важным делам, не то, что мы, простые смертные. Справа и слева улыбчивые, доброжелательные лица водителей из соседних машин: каждый взгляд желает тебе и всем окружающим скорейшей мучительной смерти. Встречалась ли кому более умиротворяющая картина? Невольно начинаешь размышлять на тему, какой бы тюнинг ты предпочел для своего авто: крылья, чтобы улететь отсюда куда-нибудь подальше, или пулемет, чтобы сделать мир в радиусе ста метров вокруг немного чище и уютнее. А еще лучше пулеметы в крыльях, чтобы летать у всех над головами и…

«Убей их всех — начни с себя…» — запело радио хрипловатым баритоном Толи Крупнова. Я спешно переключился на более расслабляющий канал, но мысли о тотальном уничтожении человеческой популяции уже сами собой застопорились и перетекли в более мирное русло. В конце концов, там, в других машинах точно такие же люди, уставшие после тяжелой рабочей недели. И мое собственное лицо едва ли вдохновит кого-нибудь на улыбку. Может, попробовать улыбнуться? Только кому? Все вокруг такие хмурые и озлобленные. Хотя, нет, вон гаишник на перекрестке стоит, улыбается, палочкой машет… мне.

— Старший лейтенант Каверин, управление ГИБДД Юго-Восточного административного округа. Ваши документы, пожалуйста.

— Да, конечно, пожалуйста… — не то, чтобы я очень любил гаишников (кто их любит!), но после известных событий люди в форме невольно вызывают подозрение. Хотя, я же ничего не нарушаю?

— Что же вы, Филипп Анатольевич, с выключенными фарами едете?

— Как с выключенными?

И правда, с выключенными…

— Вот, я же вижу. Статья двенадцать-двадцать КоАП РФ, нарушение правил пользования внешними световыми приборами.

— Да, понятно…

Сейчас начнется долгая процедура оформления. Во всей истории со штрафами самое мучительное — не сам штраф, а заполнение всех этих бесчисленных протоколов и постановлений. Мне иногда кажется, что это и есть главное наказание, особенно если ты роропишься. Уж лучше бы «письмо счастья» по почте прислали. Может быть, отделаюсь быстро, если этот Комаров еще нарушителей не наловит. Тогда дело дрянь. С другой стороны, я, вроде бы, никуда и не тороплюсь.

— Вы не переживайте так, нарушение-то пустяшное, всего лишь штраф.

— Здорово…

— Вот если бы вы на встречку выехали, тогда другой разговор.

— Да, хорошо, что не на встречку…

Кому он это все рассказывает? Хочет ознакомить меня со всей двенадцатой главой Кодекса об административных правонарушениях? Тогда мы до ночи не закончим.

Лейтенант тем временем оторвался от изучения моего страхового полиса.

— Что, день не задался?

Я удивленно воззрился на него снизу вверх, бестолково заморгав. Слуховые галлюцинации?

— День, спрашиваю, паршивый? — повторил он.

— Да, есть немного, — коротко ответил я, но потом решил продолжить. — Хотя, я уже с утра знал, что он таким окажется. Было время подготовиться.

Полицейский посмотрел с участием. Чем-то его взгляд походил на тот, каким при прощании одарила меня Ирина. Они не родственники, случайно? Затем он спрятал стопку бланков с протоколами обратно в планшет.

— Ладно, езжай. На первый раз прощаю. Штраф выписывать не буду, считай, что у тебя устное предупреждение. Впредь внимательнее с фарами — это не моя личная прихоть, а требование закона во благо безопасности.

— Спасибо, — к благодарности в голосе невольно примешалось недоверие. — Постараюсь больше не нарушать.

— Меньше тоже, — махнул рукой Каверин. — Удачи на дороге!

Бывает же такое! А говорят, что все полицейские — сволочи и гады. Выходит, встречаются среди них и нормальные люди. Побольше бы таких вот Кавериных, и, может, отношение к сотрудникам правопорядка у рядовых граждан изменилось бы в лучшую сторону. Надо будет вечером Вере рассказать, вернуть ей веру в хорошее. У Веры две недели назад едва не отобрали права за нарушение, которого она даже не совершала. Чудом удалось отбиться в суде (не без вмешательства знакомых), так что сейчас моя жена всех гаишников поголовно титулует не самыми печатными эпитетами.

Остаток пути прошел в приподнятом настроении, даже периодически встречающиеся пробки перестали казаться такими уж безнадежными. Но, наконец, два часа жизни оказались позади, и вот я дома. Агат радостно бросился навстречу, едва не сбив с ног. Ну, вымахала псинка! Соседи опасливо косятся, собачники в парке благоразумно обходят стороной, и мало кто знает, что этот огромный пушистый тюфяк — по сути своей добрейшее существо. Городская степенная жизнь выветрила из него почти всю прыть и резвость: летние дни Агат проводит преимущественно под кондиционером. Правда, когда вечером в парке ко мне подкатила нетрезвая компания свежеиспеченных выпускников то ли девятого, то ли одиннадцатого класса, большой безобидный медведь недвусмысленно продемонстрировал, что хозяина он в обиду не даст. О, Вера уже дома!

— Что-то ты рановато, — жена оторвалась от компьютера и посмотрела на меня поверх очков.

— Звучит, как упрек, — заметил я, чмокнув ее в щеку и направляясь в кухню. — Мне проверить шкафы?

— Ага, и под диваном не забудь посмотреть, — Вера последовала за мной. Шутка была дежурной и встречала каждое мое непредвиденно раннее появление. — Просто я ничего приготовить не успела.

— Надо было заранее.

— Надо было заранее позвонить. Как суд прошел?

— А как он мог пройти? Слили, как французы под… Короче, слили. Если точнее, я один слил. Теперь дело передадут новенькой, и если она его вытянет, начальство может задуматься, нужен ли им такой юрист.

— Не накручивай. Ты выигрываешь много дел. А новенькая — это та, которая Ира Щукина? За которой ты в универе бегал?

— Не бегал я за ней! — ну, сколько можно, целую неделю одно и то же!

— Ага, ага, я поняла. Просто Щукина займется Карповым… — Вера вдруг рассмеялась. — А тебе не кажется, что в этой озерной компании ты изначально был лишним?

— Ну да, — я только сейчас заметил забавное совпадение фамилий и невольно улыбнулся.

Но у моей жены на уме явно было что-то, на ее взгляд, куда более важное, чем прошедший суд. Если она так теребит карандаш в руках… И вообще, зачем она взяла его с собой на кухню?

— Я тут подумала о нашем отпуске.

— И что с ним? — отозвался я из дебрей холодильника, в которые секунду назад упоенно погрузился. — Как я понимаю, с горячими путевками мы обломались?

— Не совсем так. Хотя, направлений и вправду меньше, чем я рассчитывала. Но у меня возникло другое предложение…

— Неужели Зуево?

— Ни за что! — при упоминании деревни Вера заметно занервничала. Коренная москвичка, что с нее взять. — Мне хватило, что мы прошлым летом три недели кормили там комаров. А до вас с братцем и вовсе было не достучаться с вашим ремонтом.

— Да ладно, не перегибай! — отыскав колбасу и сыр, я принялся за сооружение бутеров. Вера стояла рядом и внимательно наблюдала. — Скажи еще, что тебе не понравилось! Там теперь даже не так безлюдно, как было раньше.

— Мне бы понравилось там гораздо больше, если бы я могла проводить время с тобой, а не с комарами и змеями.

— Ты же не боишься змей. В отличие от меня. Хотя, я тоже не боюсь. Вот, смотри, колбаса — это же чистой воды змея! Только твердая и почти не гнется, — с этими словами я принялся нашинковывать змееподобную колбасу.

Вера фыркнула.

— Очень смешно. То, что я их не боюсь, еще не значит, что мне приятно с ними встречаться. Вообще, меня больше раздражали комары. И постоянное незримое присутствие твоей Ани.

— А причем здесь Аня? — при упоминании Ани я тут же пожалел, что вообще заговорил про Зуево. — Ее там даже не было, она поступала в вуз.

— При том. Я уже давала понять, и не раз, что не хочу слышать о ней и, тем более, разговаривать.

— Но ты сама сейчас начала, — удивился я.

Вера сама поняла, что дала промашку.

— Ладно, проехали. Мы с тобой договорились, что этим летом место отдыха выбираю я, и я выбрала.

— И куда же?

Да, нужно срочно сменить тему, пока она не раздухарилась всерьез. Это только с виду Верочка мирная девочка и совсем не ревнивая. Так, лишь малость звереет, если ей кажется, что к мужу подбивают клинья. Достается, правда, в основном, только мужу.

— Мы остаемся в Москве.

— В Москве? — бутерброд замер в воздухе, каких-то полметра не долетев до микроволновки. — Ты пошутила? Или это такой изощренный способ мести за прошлое лето вкупе со всеми моими грехами?

— Почему сразу мести? — Вера перехватила бутерброд и принялась кушать прямо так, без ненужной термообработки. — Ты не любишь Москву?

— Господи, кто же в здравом уме будет любить Москву? Да еще в июле? Если бы мне не посчастливилось встретить здесь тебя, я бы за сто километров объезжал этот город. Хотя порой пробки начинаются еще раньше.

— Мой маленький москвофоб, — пока я изливал наружу свое праведное возмущение, Вера невозмутимо доела бутерброд. Похоже, про Аню она уже забыла. — Я понимаю твои чувства, ибо сама испытываю ровно тоже самое к столько близкой тебе глубинке. Но ты обещал, что я выбираю! К тому же, у нас изменились обстоятельства.

— И каким же образом они изменились? — перспектива провести отпуск в душном мегаполисе прельщала не больше, чем месяц ежедневных походов к стоматологу. — Ты потратила деньги, которые мы скопили к отпуску, на какую-нибудь фигню? Или Марина не сможет посидеть с Агатом? А может, к нам кто-то приедет в гости?

Вера, казалось, была удивлена.

— Хм… Как ни странно, ты угадал. Нет, деньги я не тратила! В Москву на три недели приезжают мои двоюродные братья из Кельна. Кузены.

— Кузены из Кельна? — я старательно напряг мозг, вспоминая. — Это те… которые…

— Да-да, те самые. Не мучайся, их зовут Всеволод и Денис.

— Да, точно! Всеволод и Денис. Настоящие немецкие имена. И какая кривая завела их в Белокаменную?

— Сева приедет на медицинский форум. Он фармаколог, у него доклад на конференции, плюс он будет представлять на выставке стенд от фирмы. А Ден едет с ним за компанию, на каникулы. Он ни разу не бывал в Москве, родился уже там, в Германии, когда наши родственники съехали в начале девяностых.

— Уверен, в России немало городов, где они оба еще ни разу не были, — съязвил я. — Почему они не могли пригласить нас к себе в рейх или как он у них сейчас называется? Я бы с радостью принял такое предложение. И вообще, неужели нельзя было сообщить заранее?

— Так получилось, они не виноваты, — Вера была воплощением невозмутимости. — На выставку должен был лететь коллега Севы, но он попал в аварию и сейчас лежит в больнице. В итоге направили самого Севу, он отработает здесь неделю, пока идет форум. А потом у него тоже отпуск.

— Ага, а мой как раз закончится…

— Они с братом думали поехать в Америку, но решили, раз уж так вышло, остаться в России. Я очень хочу их повидать, — Вера заглянула мне в глаза. — Правда, любимый, последний раз мы встречались лет десять назад, еще детьми!

— Гм…

— Москва — это огромный город, здесь столько всего интересного, куча мест, где мы с тобой еще не бывали! Мы покажем им красоты столицы: Кремль, музеи, ВДНХ, Останкино, планетарий!

— Ммм…

А потом съездим на природу, покатаемся на лошадях! А может, и вовсе поживем несколько дней за городом: мне тут посоветовали одну базу отдыха…

— Хм…

— И вспомни: прошлое лето мы провели с твоим братом! И я не противилась, мне нравится Андрей. Но мои братья ничуть не хуже, и они тоже тебе понравятся!

— Уфф…

Какой смысл спорить. Если день не задался изначально, наивно надеяться, что один добрый гаишник его исправит. Тем более, когда против тебя ополчился, кажется, весь мир во главе с собственной женой. Нужно смириться с неизбежным. Как говорят японцы — карма.

— Ладно, я все понял, можешь не продолжать. Но теперь считай, что ты мне задолжала. Когда они прилетают?

— Во вторник утром! — Вера тут же расцвела, как георгин. — Они через Питер летят, там у Севы в понедельник выступление на конференции. Я так рада, что ты согласился!

— Я не соглашался. Ты не оставила мне выбора.

— Прости, мне, правда, очень неловко, что все так спонтанно вышло. Но я уверена, нам будет весело!

— Не устать бы от веселья…

— Ну ты и зануда!

Да уж, Верочка, будет весело. Будет так весело, что потом, возможно, ты захочешь, чтобы веселья этого было поменьше. Но ведь будет уже поздно. Ха-ха.

Глава II: Заграничные гости

Московская кольцевая автодорога, несмотря на довольно ранний час, была полна машин. Наш путь пролегал до аэропорта Домодедово, в котором через час должен совершить посадку самолет из Северной столицы с иноземными гостями на борту. Надеюсь, успеем, хотя в районе Люберцев стабильные пробки, кажется, даже в новогоднюю ночь. Влившись в монолитный поток транспорта, мы взяли курс на юг. По сторонам дороги высились могучие сосны Лосиноостровского парка.

За выходные мы с женой еще не раз затронули тему приезда кельнских кузенов, так что к моменту встречи обстановка в семье успела изрядно накалиться. Спорили по любому поводу, начиная от того, как разместить гостей, чтобы им не мешала собака, заканчивая вопросом, чем их занимать на протяжении аж трех недель. Мне такой срок пребывания на нашей жилплощади посторонней живой силы казался чрезмерным, потому от организации досуга я демонстративно самоустранился. За что тут же был обвинен в равнодушии и саботаже. Последняя перепалка произошла буквально накануне, поэтому Вера до сих пор дулась, всю дорогу молчала и глядела в книжку.

Щелково, Энтузиастов, Носовихинское шоссе… «Пенелопа» ровно гудела мощным движком, чуть слышно шелестя шинами по сыроватому после ночи асфальту и изредка вздрагивая от попадавшихся на пути небольших ямок. «А ведь хорошо мне ее починили тогда, — подумал я и, не сбавляя хода, обогнул средних размеров колдобину. — Заменили все поврежденные крылья и бампера, перетряхнули двигатель, подвеску, коробку — стала лучше новой! Полтора года прошло, а еще ни одной поломки, тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить».

Полтора года. Казалось, не так и много, но события двух экстремальных месяцев, проведенных в глухой деревеньке, уже успели изрядно изгладиться в памяти, как изглаживаются сделанные углем и мелом рисунки на бетонных заборах. Мне почти перестала сниться Аня… Конечно, мы время от времени списывались в интернете, но ни разу не виделись с того декабрьского дня. Прошлым летом, когда я смог побывать в Зуево, она была в Пскове, решала вопрос с поступлением. Поступление вышло успешным, потому встретиться так и не получилось. Хотя, это к лучшему. У нее, вроде бы, все хорошо, даже молодой человек появился. Эх, Аня, Анечка…

Ее незадачливый братец — не без нашего активного вмешательства — отделался условным сроком, уволился из органов и теперь работает водителем на овощебазе в Себеже. Неплохой вариант, осмелюсь заметить, учитывая, что ему выдвигали обвинения по ряду не самых проходных статей Уголовного кодекса, в том числе, в контрабанде наркотиков. Правда, он до сих пор обижается и отзывается обо мне исключительно нехорошими словами, но это уже его личные проблемы.

Ну а друг Сережа… в ближайшие одиннадцать лет про Сережу можно не вспоминать.

Меня весьма занимала судьба одного из главных участников произошедших событий, своего рода «виновника торжества». Да, я имею в виду Геннадия Добренко. По официальной версии, подтвержденной его папой — генералом Балагутиным — сей уважаемый в узких кругах дядечка и, по совместительству, отец семерых детей покончил собой посредством самозастреливания из пистолета. Но история получилась настолько мутной, что сначала я, а вслед за мной и прочие усомнились в ее правдивости. Наводит на подозрения хотя бы тот факт, что сразу же после разгрома усадьбы Первоцветово все потомство Добренко во главе с дедушкой переехало не куда-нибудь, а в Австралию. Даже на подписку о невыезде наплевали. Я пытался найти старшую дочку Геннадия Романовича, Эльвиру, с которой мы, вроде как, успели подружиться. Искал в Сети, наводил справки через каналы Андрея, писал запросы в миграционную службу — но потерпел полное фиаско. Есть, над чем задуматься.

Но вот, что самое интересное: мы таки спасли Зуево! Это кажется невероятным, но факт остается фактом. Когда в прессу просочилась информация об инциденте с участием высокопоставленных лиц, вспыхнул небольшой скандальчик, который оперативно замяли. Замяли довольно просто: уволили Балагутина и понизили в звании Лопарева-старшего, обвиненного в покрывательстве проделок сыночка. А тут очень кстати в соседней республике начались небольшие волнения на почве притеснения русскоговорящих. Народ, вроде, отвлекся, а потом и вовсе успокоился. Но история моего отшельничества стала достоянием общественности, и поехало: интервью, выступление по радио… несколько месяцев я пользовался повышенным вниманием. До телевизора, правда, не добрался, но и того, что было сделано, хватило с лихвой. Нет лучшей рекламы, чем реклама, поданная под гарниром реальной истории. Богом забытой деревенькой заинтересовались обыватели, туда потянулись любопытные. И пошло-поехало. Вернулись хозяева домов, много лет стоявших заброшенными, какие-то земельные участки были выкуплены под строительство, укатана новая дорога — Зуево ожило! Наверное, это стало главной наградой за все мои мытарства. Андрей не мог нарадоваться.

— Так и будем молчать всю дорогу? — жена, оторвавшись, наконец, от книжки, прервала череду моих мыслей.

Я предпочел промолчать. Если Вера заговорила первой, значит, можно повыпендриваться и заключить мир на более выгодных условиях. Это была наша старая семейная игра: мы ссорились, день-полтора вели себя друг с другом подчеркнуто вежливо: общались, обсуждали семейные дела — но не более того. После следовало примирение, но тот, кто первым соглашался на него, по факту признавал себя неправым. В данном моменте скрывалась главная тонкость игры. Не каждый человек может признать, что был не прав, даже самому себе, не говоря уже о близких людях. Мы с женой оба были достаточно упрямыми, и потому каждому порой требовалось время, чтобы осознать свой промах. Но еще ни разу не случалось, чтобы виновный не сдавался первым. И не было такого, чтобы второй не принял «капитуляцию». До тех пор пока существует это равновесие, в нашей игре не будет проигравших.

Вера тем временем продолжила:

— Да, ты прав, нужно было заранее посоветоваться с тобой, прежде чем соглашаться на приезд ребят. Следующий отпуск выбираешь ты, обещаю. Куда скажешь, туда и поедем.

Я недоверчиво покосился в ее сторону.

— И следующие пять походов в кино фильм выбираю я.

— Хорошо!

— И на обратном пути ты нас заправляешь. Под завязку. И покупаешь мне вкусняшку.

— Заметано!

— И сегодня ночью…

— Эй, не борзей! У нас гости, не забыл?

Черт! С ночи надо было начинать… Ну ладно, и так неплохо. Особенно в условиях отсутствия альтернативы.

Мир был восстановлен.

Тем временем кольцевая закончилась, мы свернули на трассу, ведущую непосредственно к аэропорту. Здесь машин было поменьше. В вышине над дорогой, солидно гудя двигателями, заходил на посадку большой белый авиалайнер, кажется, Аэробус. Наш или не наш? «Нашему», вроде, еще рановато.

Наконец, приехали. Помещение для встречающих забито народом: люди с чемоданами и сумками, люди с табличками, люди без всего. Вера без труда вычненила из толпы двух молодых людей и кинулась обниматься. Крики, вопли, смех — увиделись, наконец! Когда восторги после встречи немного утихли, я был официально представлен господам Новиковым.

— Очень приятно, — дружно кивнули те и тут же не менее дружно начали шарить глазами по сторонам. Кого-то ищут?

Старший, Всеволод, был на пару лет моложе меня. Среднего роста, плотный, коренастый. Округлое лицо вкупе с круглыми же очками и немного рассеянной улыбкой придавали ему добродушное, миролюбивое выражение. Одет он был в летние светлые брюки и рубашку с коротким рукавом, на ногах — легкие туфли. Глядя со стороны, не поверишь, что этот человек занимает достаточно высокий пост в крупной фирме, которая размещает, в том числе, и оборонные заказы. Интересно, он на самом деле такой, каким кажется? Наверняка, не дурак. По-русски Всеволод говорил с легким, почти незаметным акцентом.

Второй кузен, Денис или Ден, как он просил себя называть, совсем не походил на брата: жилистый, худой, с модной челкой набок — типичный инди-кид. Характерную картину дополняли модные кеды, дырявые джинсы и клетчатый пиджак, перекинутый через плечо. Глядя на Дена, я как-то сразу почувствовал себя старым. По-русски он изъяснялся хуже брата, но вполне разборчиво. Говоря «хуже», я, на самом деле, покривил душой: мне бы так говорить хоть на каком-нибудь иностранном языке!

Пока кузены искали багаж, я тихонько отвел жену в сторону:

— Если что, я беру на себя старшего.

Вера посмотрела поочередно на две сгорбленные над транспортиром спины и пожала плечами. Лицо ее светилось улыбкой, глядя на которую я тут же перестал о несостоявшейся поездке в дальние страны. Что может радовать сильнее, чем счастье любимых людей?

Когда мы уже собирались покинуть терминал, нас окликнули. Точнее, не всех нас.

— Сева! Ден!

К нам подошла молодая девушка в легком цветастом платье.

— Я уж думала, что разминулась с вами!

— Мы тоже так подумали, — ответил Сева. — Было бы обидно. Кстати, знакомься: это наша сестра Вера и ее муж Филипп.

— Очень приятно! — девушка оценивающе посмотрела на Веру, затем одобряюще — на меня. — А я Маша.

— Мы встретились в Петербурге, — подхватил Ден. — То есть, не встретились, а… познакомились. Маша показывала нам город и рассказывала много… интересного. С ней интересно.

Стройная фигура, вьющиеся темно-каштановые волосы, теплые карие глаза — красивая девочка, ничего не скажешь. Маша снова улыбнулась, обнажив белоснежные зубки.

— Боюсь, я не показала вам и сотой части того, что стоило бы посмотреть в Северной столице. Но у нас было так мало времени… А вы уже уезжаете? Жаль, я думала с вами, но мне нужно еще знакомого дождаться, а он опаздывает.

— Да… мы тоже… — невпопад ответил я, не сводя взгляда с ее лица. Какая улыбка! Вера легонько ткнула меня в бок.

— Если мы не хотим переплачивать за парковку, нам следует поторопиться.

— Да, конечно, — братья неохотно подобрали с пола свои чемоданы.

— Еще увидимся! — девушка помахала нам вслед.

— Обязательно! — крикнул Ден.

— Где вы нашли такую Машу? — поинтересовался я, когда мы отъехали от аэропорта. Ребята устроились на заднем сиденье, но я мог наблюдать их через зеркало заднего вида.

— Мы познакомились в Петербурге, на конференции, — ответил Сева. — Она была среди слушателей, а после моего выступления подошла и попросила кое-что разъяснить по докладу.

— Да, она учится на врача, — перебил Ден. — На фармацевта… Я правильно назвал это слово?

— Да, правильно, — Сева, казалось, был не очень доволен. — Тебя не учили, что перебивать старших неприлично?

— Тоже мне, старший, — Ден добавил что-то по-немецки. — Старший Новиков вспыхнул, скрежетнул зубами, но промолчал.

— Как вам Россия? — спросила Вера, переводя внимание на себя. — Как долетели?

— Долетели отлично! — Ден показал поднятый вверх большой палец. — Нам говорили, что в России все плохо, что самолеты, на которых вы летаете, имеют дырки в полу, а вместо стекол в иллюми… наторах — тоже дырки. И двигатели ломаются прямо в полете, поэтому самолеты часто падают. Но нам повезло.

— Ага, попался новый самолет, — буркнул Сева.

— А как вам Питер?

— Прости, что? — кажется, нас не поняли. — А, точно, мне говорили, вы так называете Петербург. Очень красивый город! Мы, правда, успели только погулять по центру, но даже это впечат… внушает уважение, так правильно? Маша рассказывала нам разные истории про ваших царей и президентов, она столько всего знает!

— Да, это верно, — в разговор снова включился Всеволод, и я немного расслабился: когда Ден говорил быстро, требовалось приложить усилие, чтобы понять его. — Мне очень понравился Зимний дворец. И Спас на крови.

— И Маша, как я заметил, вам тоже понравилась?

— Филипп! — одернула меня Вера. — Может, хватит? А то я могу подумать, что тебе она тоже понравилась, хотя ты видел ее всего полторы минуты.

Я предпочел заткнуться.

— Какие у нас планы на день? — Вера повернулась к братьям. — Москва тоже очень красивая, уверена, вы найдете, что посмотреть.

— Красная площадь! — Ден завопил так, что я невольно дернул рулем в сторону. — Всегда хотел там побывать! Где еще в центре города станут показывать труп своего мертвого лидера. А вечером в клуб!

— В клуб? — хором переспросили мы с женой.

— Да, в клуб. — Ден, казалось, слегка растерялся, словно решил, что в русском языке слово «клуб» означает нечто ужасное. — В Москве ведь есть клубы? Танцевальные, с музыкой?

— Конечно, есть, — неуверенно ответила Вера. — Просто мы туда не ходим.

— Как не ходите? Вы такие молодые и не ходите в клубы? Не танцуете?

— Ну, вообще-то… нет.

Похоже, в тот момент, нас с Верой был наклеен огромный красный ярлык «Пенсионеры. Руками не трогать и близко не подходить. Заразно». Но мне было все равно. Я думал, чем мы будем заниматься всю ближайшую неделю. Походы по центру города в потоке туристов и просто приезжих, желающих посмотреть столицу. Тоска беспросветная… Уж лучше в клуб. Там хоть напиться можно.

— Я бы хотел съездить в наше представительство, — заметил Всеволод. — Оно находится на улице Золоторожской. Знаете такую?

— Да, это на юго-востоке — кивнул я. — Я тебя отвезу.

— Спасибо. Просто… Я ведь еще работаю здесь.

Добравшись до дома, мы высадили Веру и Дениса, выгрузили чемоданы, после чего двинули на Золоторожскую. Я расспрашивал о Германии, мне было интересно. Сева охотно отвечал. Приятный малый. Думаю, мы с ним подружимся. Вот братец у него… другой. С подобными ему мне всегда было тяжеловато находить общий язык.

— Тебе понравилась Маша? — ни с того ни с сего спросил Всеволод. Мы уже подъехали к месту назначения и как раз парковались.

— Ну, как тебе сказать… — признаться, я уже успел забыть про встречу в аэропорту. — Она красивая.

— Да, красивая… Красивая… — мой собеседник будто смаковал это слово. — Я таких еще не встречал.

— Думаешь, вы еще увидитесь?

— Конечно, увидимся. Она придет на конференцию.

— Таким девушкам одиночество не грозит, — зачем-то заметил я. — Даже странно, что она одна прилетела.

— Думаешь, у нее кто-то есть? — Всеволод вдруг нахмурился.

— Как бы сказал один мой знакомый, — осторожно ответил я, заметив реакцию парня на мои слова. — Сие вариативно.

Ничего мне на это не ответив, Сева вышел из машины и скрылся за дверьми проходной. Вот и поговорили, блин. Мне его хоть ждать?

Глава III: Июльская жара

Я медленно плавился, сидя на раскаленном гранитном парапете, который отделял набережную от мутновато-зеленых вод Москвы-реки. Боже, ну сколько уже можно торчать под таким палящим солнцем, когда мозги, кажется, вот-вот потекут из ушей? Температура градусов тридцать, не меньше, и это в тени! Воздух буквально вибрирует, мне кажется, я слышу, как под воздействием тепла рушатся атомарные связи в окружающих меня частицах азота, озона и углекислоты с редкими вкраплениями кислорода. Хочется нырнуть в грязную речную воду, найти спасение в ней, пусть даже ценой собственного здоровья. Почему в этой стране не может быть нормальной погоды? Если снег, то по самые крыши, если жара — то как в Каракумах. А уж если дождь… Эх, сейчас от дождика я бы не отказался.

Верины братаны тем временем осматривали небоскребы Москвы-сити. Осматривали с немецкой обстоятельностью: обошли по кругу, сфотографировали с разных ракурсов, обсудили детали. Затем устроили фотосессию на фоне башен, от участия в которой я вежливо самоустранился. Все сделанные снимки тут же выкладывались в интернет под недовольное ворчание типа: «какая же здесь маленькая скорость». Ах, бедные, несчастные.

Время от времени я ловил виноватый взгляд Веры. Ей тоже жарко, тоже душно и тоже хочется свалить куда-нибудь подальше отсюда. А вот наши гости будто из тропиков приехали: нацепили футболки, бейсболки, шорты — и никакая жара им не страшна! Выходит, что русскому хорошо, то немцу… холодно?

За два прошедших дня я успел приглядеться к обоим Новиковым и утвердился в своих первоначальных выводах. Ребята они были хорошие, хотя каждый со своими чудесами в голове. Но порядочные — это главное. Только вот такта бы им побольше… Уфф, как печет. Гуляя по Москве, рассматривая достопримечательности и просто интересные места, мы смогли познакомиться поближе и даже в какой-то степени сдружились. Тем более, я был приятно удивлен, что им обоим действительно была интересна страна, с которой их мало что связывало кроме происхождения.

Довольно просто получилось найти общий язык с Севой. Он оказался очень интересным собеседником, из тех людей, кого действительно приятно слушать. Я расспрашивал его в основном про жизнь в Германии, он меня — про наше собственное житье-бытье. Сошлись мы и музыкальных вкусах. Впрочем, первые дни видеться получалось только вечерами: Всеволод был завален работой. Однако, возвращаясь домой, он целиком отдавался времяпровождению с нами. Вчера мы разошлись уже за полночь и то лишь потому, что пришла сонная Вера и молча утянула меня в спальню. К слову, на вопросы о своей работе он отвечал довольно уклончиво, мотивируя это тем, что, мол, не принято о таком спрашивать. Может быть, может быть.

Дневное время мы проводили с Денисом, и вот о чем разговаривать с ним, я не знал совершенно. Казалось, передо мной выходец с другой планеты или, как минимум — с другого континента. Он смотрел какие-то странные фильмы малоизвестных режиссеров, слушал немецкие инди-группы (я даже не подозревал, что такие вообще существуют) и выделялся довольно экстравагантными привычками. Часто ли вы встретите человека, который перед тем, как лечь спать, укладывает себе волосы в моднявую прическу? И плевать, что к утру она превратится в залакированную швабру, главное, что перед зеркалом выглядит красиво. На этом фоне носки разного цвета казались не такой уж и странной причудой. Зато Денис был не так привередлив в плане еды и, в отличие от Севы, ел все, что находил в холодильнике. Последнему же наш рацион казался, как метко выразилась моя жена «слегка плебейским».

А еще Ден то и дело порывался затащить нас в какой-нибудь клуб «оттопорщиться» (видимо, он имел в виду какой-то другой глагол), но пока что все ограничивалось разговорами и неопределенными обещаниями. Я ссылался на усталость и на отсутствие поблизости хороших клубов, «а ты сам понимаешь, на машине ехать не хочется, ведь что за клуб без выпивки, а если выпить, то как потом садиться за руль?» Выслушав меня, Ден на время успокаивался, но лишь на время. Вера, может, была и не против сходить потанцевать — но против был я, а без меня она бы не пошла. Хотя я и готов был отпустить их вдвоем. Такая вот дилемма. Ладно, на выходные запланирована конная прогулка с ночевкой, вот там и наскачемся вдоволь.

В целом же мне казалось, что братья относятся к нам с некоторой смесью жалости и уважения. Трех дней в России им хватило, чтобы прийти в ужас от некоторых перипетий нашей жизни. Так, их поразило количество мусора на улице и общая неопрятность, запущенность. «В центре чисто и красиво, но в жилых районах — просто ужас. У вас вся улица — это помойка, а помойка — это место, к которому даже подходить страшно». Когда я сказал им, что в Москве и Питере с чистотой дела обстоят еще не так плохо, и в других городах все намного хуже, они мне не поверили. Эх, свозить бы вас в городок Вязьма, что в сотне верст от Смоленска, да показать тамошний вокзал в два часа ночи — без помощи психоаналитика точно не обошлось бы.

Но грязь и беспорядок были не главными факторами, сформировавшими их негативное мнение о собственной исторической родине. Куда сильнее на них подействовали местные жители. Сева по секрету сообщил мне, что нигде не видел такого количества хмурых и угрюмых людей. «Кажется, у вас тут один непрекращающийся траур». Я пытался объяснить ему, что неулыбчивость у русских в крови, так сложилось исторически, но он меня не слушал.

— Мы с Деном тоже русские! Но нас дома никто не называет угрюмцами. Просто вы привыкли так жить. Вам кажется, что у вас все плохо, вы думаете только о проблемах и не умеете радоваться жизни. Вы даже детей отучаете улыбаться. Я был в странах, которые гораздо беднее России: в Румынии, в Сербии. Там люди на улицах не прячут глаза друг от друга, не проходят мимо чужой беды. У вас не так. Здесь каждый сам за себя. А если сам за себя, зачем выказывать кому-то расположение? Только тому, кто сильнее, тому, кого боишься. Вот и выходит, что улыбка у вас — признак слабости, раболепия. Это грустно.

Увы, у меня не нашлось, чем ему возразить.

Зазвонил телефон. Я неторопливо вынырнул из мира собственных ленивых мыслей и поднес аппарат к уху. Поморщился: трубка тоже нагрелась, жжет щеку.

— Филипп, привет! У тебя есть минутка?

Звонила Валентина, моя коллега.

— Валя, для тебя у меня есть даже две минутки. Если, конечно, вопрос не касается работы.

— Ну… — судя по повисшей паузе, Валентина замялась. Неудивительно, она часто понимала сказанное слишком буквально. — Вопрос… Он, как бы, насчет работы, но не совсем. То есть, он касается нашей с тобой работы, но не касается юриспруденции.

— Гм… — невольно заинтересовался я. — Интригует. Не знал, что мы с тобой работаем где-то еще.

Вале было немного за тридцать. Мы уже три года делили с ней один стол и понимали друг друга с полуслова. При всех своих достоинствах и добродетелях, а их было немало, она обладала одним чудовищным недостатком: напрочь атрофированным чувством юмора. Вот просто нулевым! Не то, чтобы она обижалась на шутки — она их просто не понимала и воспринимала все сказанное всерьез. Что иногда приводило к неожиданным результатам.

— Мы с тобой больше нигде не работаем, — безапелляционным тоном заявила она.

— Верю, верю, — чуть не рассмеялся я. — Раз так, рассказывай, что стряслось.

— Я не могу по телефону… Это касается новенькой — Ирины. Ты ведь говорил, что вы учились вместе и дружили?

— Да, было дело. Но это были исключительно платонические отношения: она давала мне списывать, а я закладывал ей тех, кто за спиной говорил про нее гадости.

— Значит, ты должен ее знать, — Валентина понизила голос. — Мне кажется, она копает под Пашу. Ее прислали с головного офиса, чтобы нам тут жизнь портить.

Паша, а официально Павел Владимирович Телига — это наш непосредственный начальник. Хороший мужик, хотя порой бывает невыносимо упрямым. Но он профессионал, каких поискать. И своих в обиду не дает. Хотя я никогда не верил в теории заговоров, даже на уровне корпораций, если поступил звоночек, нужно отреагировать.

— Валюш, прости, но, если честно, звучит бредово. С чего ты взяла?

— Я же говорю, не по телефону. Мы можем встретиться? Желательно без посторонних.

Если бы я не знал, что Валя не умеет шутить, я бы подумал, что это розыгрыш.

— Встретиться, конечно, можем. Но не на этой неделе. Завтра мы идем в театр, а в субботу уезжаем на природу. На все выходные. Давай в понедельник? Время ведь терпит?

— Ох… Даже и не знаю, терпит оно или нет. А сегодня?

— Сегодня я уже точно никуда не поеду, — не допускающим возражений тоном заявил я.

«Эх, Харитонова, где ты была, хотя бы, часа два назад? С какой радостью я свалил бы отсюда под любым предлогом, лишь бы только не торчать в этих столичных Каракумах! Но теперь уже поздно: скоро и так домой поедем».

Наконец, Валя сдалась.

— Хорошо. Буду ждать понедельника. Но ты готовься: я тебе такое расскажу…

Отключив связь, я хотел было вернуться к измышлениям на тему наших зарубежных гостей. Но не получилось. Вместо этого в голове навязчиво звучали слова Валентины: «Она копает под Пашу». На первый взгляд какая-то ерунда. Кому может понадобиться подсиживать Телигу? Уж явно не новенькой, которая без году неделю работает. Мой начальник, конечно, тот еще фрукт, многим не нравится его принципиальность и прямолинейность. Да что далеко ходить, буквально неделю назад мне самому от него досталось за заведомо проигранный суд. Как руководитель он, может быть, очень строг, порой даже чересчур. Но есть отношения профессиональные, а есть человеческие. Полтора года назад он здорово прикрыл мой зад, пока я отсиживался в глухомани на белорусской границе. Даже командировку задним числом мне выхлопотал, чтобы я хотя бы часть зарплаты получил, не говоря уже о том, что вся судебная нагрузка легла лично на него. Так что, за мной должок, нужно разобраться, что там с Ириной. Но не сейчас, позже. Возможно, если отпуск и дальше будет проходить в ключе «размеренного экскурсионно-фотографического беспредела под меркурианским солнцем», я буду даже рад возвращению на работу.

— Кто звонил? — ко мне подошла взмокшая Вера с пустой бутылкой из-под минералки в руке.

— Валентина. Какие-то проблемы на работе, но не срочные. Отложились до понедельника.

Лучше пока ничего не говорить. Тем более, я и сам пока ничего не знаю. А Вера у меня жутко любопытная: не пройдет и минуты, как мне самому придется звонить Вале и переносить встречу на пораньше, чтобы все-все выяснить. И пересказать жене, разумеется.

— Ты не поверишь, кого мы встретили с той стороны, у входа в торговый центр…

— И кого же? Клауса Майне?

— Нет… К сожалению, не его. У тебя холодная? — Вера забрала у меня воду и жадно отпила. — Их подружку из Питера, Машу. Теперь они от нее не отходят.

— Опять Маша? Как она нас нашла? А еще говорят, что Москва — большой город…

— И еще, — Вера недвусмысленно изобразила, что хочет сказать что-то неприятное. — Они пригласили ее с нами в конный поход.

— И что? — чего-то подобного я и ожидал. — Пусть едет. У нас с тобой все равно отдельная палатка, мы к себе никого не пустим.

— Не знаю… Мне показалось, что рядом с ней они оба становятся какими-то… неадекватными. Я, конечно, еще плохо их знаю, но мне показалось…

— Соперничают, что ли?

— Вроде того… О, вон они идут.

Действительно, к нам приближалась увлеченная разговором троица. Маша, одетая в цветастый сарафан, шла между братьями и буквально излучала радость и удовольствие. Глядя на нее, даже разморенному мне захотелось улыбаться. Ей что, совсем не жарко? Обычно сдержанный на людях Всеволод совершенно преобразился: распрямился, выправился — что тебе гордость Бундесвера! А Ден просто не умолкал ни на минуту, не позволяя брату вставить лишнего слова, чем, кажется, весьма огорчал последнего. Шутки и звонкий смех были слышны издалека.

— Филипп! Вера! — Маша замахала рукой, увидев нас. Она, казалось, была счастлива нас увидеть. — Так здорово, что мы встретились здесь! Я уже и не надеялась, ведь на конференцию так и не получилось попасть. Представляете, забыла студенческий, и мне не дали аккредитацию. Так и слонялась по Москве без дела.

— Да, вот уж везение, — прошептала Вера, в очередной раз давая мне понять, что наша новая знакомая ей не в радость.

— Как тебе столица? — спросил я, проявляя вежливость.

— Тут жарко, — рассмеялась девушка. — Я только что говорила ребятам, что в Петербурге было свежее, и они согласились. Сейчас бы на природу, купаться!

— Да, — согласился Ден. — Я бы тоже искупался.

Мы с женой поспешили заверить их, что послезавтра они смогут купаться, сколько душе будет угодно. Возле конной базы есть несколько замечательных озер, недалеко от одного из них после прогулки будет разбит лагерь.

— Это замечательно, — обрадовалась Маша. — Просто я тут живу у подружки, но она вчера уехала к родителям на дачу, и теперь мне скучно. Так здорово, что вы возьмете меня в свою компанию!

— И нам тоже очень приятно, что ты в эту компанию войдешь, — торжественно произнес Сева, чем заслужил благодарную улыбку. — Кстати, Вера, а кто еще поедет?

— Там собирается довольно много народу, — ответила моя жена. — Но я почти никого не знаю. Конная база набирает участников через свой сайт в интернете. Всего будет человек двадцать, в том числе мы с вами и еще моя подруга с мужем. Но если Маша поедет с нами, нужно позвонить заранее: возможно, свободных лошадей уже не осталось.

— Ой, это было бы очень обидно! — всплеснула руками девушка.

— Уверен, место будет, — успокоил ее Ден.

Свободное место действительно нашлось, и наши ряды пополнились еще одним всадником. Можно ехать домой. Дома хорошо, дома есть кондиционер. И лимонад в холодильнике!

— Как думаешь, — спросила меня Вера, когда веселая компания ушла достаточно далеко вперед. — Зачем она врет?

— В смысле… — оторопел я. — Почему врет?

— Вот и я не поняла, почему. Мальчики, тем более, такие, как вы, которые смотрят только в вырез платья, может, и не заметят. Но девочку ей не обмануть. Наспех застиранная и плохо глаженая — если вообще глаженая, — одежда, неровно наложенная косметика, неаккуратно подстриженные ногти — видимо, один сломала, а нормальных ножниц под рукой не оказалось. Я уверена, она живет в месте, едва ли приспособленном для нормального обитания женщины. Согласись, квартира подружки под это определение едва ли подпадает, даже если подружка — убежденный панк. Либо она просто не умеет краситься и стричь ногти.

Я скептически пожал плечами, выражая несогласие.

— И что?

— Ты думаешь, я не права?

— Я так не сказал. Просто не могу взять в толк, к чему вся эта дедукция. Может, она и вправду снимает дешевенькую комнату по соседству с гастарбайтерами, просто стесняется в этом признаваться. Ты бы на ее месте призналась?

— Наверное… нет, — Вера растерялась. — Просто она мне не нравится.

— Я уже заметил. А в людях, которые тебе не нравятся, ты поневоле начинаешь искать недостатки.

Она пихнула меня в бок, как всегда делала, когда у нее заканчивались доводы, но мою точку зрения принимать все еще не хотелось.

— А где доказательства, что прав ты?

— А мне они и не нужны.

— Конечно, — язвительно заметила Вера. — Ведь это же красивая девочка. Вот будь на ее месте симпатичный мальчик…

Глава IV: Игра в правду

Вечер не принес ожидаемого облегчения, и несчастным обитателям раскаленных многоэтажек ничего не оставалось, как искать спасения за толстыми бетонными стенами своих домов. Но и там далеко не каждый мог насладиться прохладой или хотя бы просто отсутствием жары — она проникала через малейшие щели в окнах, просачивалась сквозь приоткрытые двери. Вентиляторы без толку гоняли горячий воздух, кондиционеры сами буквально плавились от бесперебойной работы. Душ помогал лишь на время: стоило выключить воду, и уже через десять минут тело снова покрывал противный липкий пот. Тех, у кого имелось жилье за городом, называли счастливчиками, им завидовали белой и черной завистью. С магазинных полок сметались прохладительные напитки, мороженое и фруктовый лед, а лучшей рекламой для любой торговой точки стал приклеенный к стеклу листок бумаги с надписью «У нас есть кондиционер».

Город словно вымер: выглянув в окно, можно было подумать, что сейчас раннее утро, хотя часы показывали полвосьмого вечера — самое людное время! Многие оставались на работе, не желая покидать уютные офисы и выходить под беспощадное пекло. И простуда — простуда! — неизбежный спутник любого жаркого лета, безжалостно выкашивала ряды честных тружеников, когда последние, не подумав, сразу с улицы бросались под поток струящегося с потолка ледяного воздуха. Таким сейчас было еще жарче, чем остальным.

Лето вышло на свой пик.

Вера извлекла из морозильника заготовленный заранее лед и раскидала по бокалам. Кайф! Теперь можно жить. Мы расположились в большой комнате, устроившись, кто в креслах, кто на диване, и наслаждались долгожданной прохладой. Похоже, всех одновременно посетила одна и та же мысль: а чем бы, собственно, заняться? Глядя на разморенные и немного растерянные лица, я как-то сразу вспомнил про Валю и пожалел, что не договорился с ней на сегодня.

— Может, включим кино? — предложил Всеволод. — Мне всегда было интересно посмотреть какой-нибудь русский фильм.

— Что мешало посмотреть его дома? — удивился я. — С развитием Интернета это не проблема: смотри хоть из Антарктиды.

— Как-то не доходили руки, — виновато улыбнулся Сева.

— Тебе повезло, Сев, — заметил Денис. — Я пытался смотреть — не советую. Там такой… Впрочем, я тебе потом расскажу, чтобы никого не обидеть.

Он называл брата Севом. Причем, звучало это, скорее, как «Сэв», на английский манер. Я пытался объяснить ему, что по-русски имя Сев звучит довольно колхозно, мол, сев у нас весной на полях — но успеха не добился.

— У меня есть другое предложение, — вмешалась Маша. — Давайте поиграем?

— Во что? — оживилась Вера. — Я бы с радостью.

Похоже, ее совсем не прельщала перспектива смотреть русское кино.

— Во что-нибудь. У вас есть игры? Карты, хотя бы… Только не шахматы и не лото!

— Ну… Вообще, есть парочка наборов, — Вера встала, подошла к шкафу и извлекла на свет божий большую зеленую коробку. — Вот. Называется «Игра в правду». Нам ее подарили на годовщину свадьбы, но мы даже не распаковали. Вообще, мне кажется, такое надо дарить начинающим парам… Мы-то и так все друг про друга знаем.

— Наивная, — хмыкнул я.

— Ну-ну, поговори у меня, — жена пригрозила мне кулаком.

— А какие правила? — спросил Ден.

— Сейчас, минутку… — Вера углубилась в чтение. В это время я быстренько организовал «игральный» стол, приспособив под него раскладной походный столик. — Ну, в целом все довольно просто. Сначала выбирается отвечающий. Критерии отбора разные: возраст, цвет глаз, вкусы. Затем он берет из колоды карточку с вопросом и, собственно, отвечает на вопрос оттуда. Тут пишут, что вопросы делятся по уровням сложности на три категории, могут попадаться и очень каверзные. «Отличная игра для тех, кто хочет познакомиться поближе». Я же говорю, идеально для супругов, которые пятый год живут вместе. Как вам?

— Почему бы и нет, — ответил Сева. — Давайте попробуем.

— Подождите, я не понял, — Денис забрал у Веры коробку и попытался самостоятельно вникнуть в суть правил, но быстро сдался: читать по-русски он практически не умел. — Игра — это конкурс. Соревнование. А где здесь соревнование?

Вера пояснила:

— Соревнование заключается в том, насколько ты искренен. Решаем коллективно. Ответил — забирай карточку себе, у тебя очко. Начал юлить или откровенно ушел от ответа — остался ни с чем. В конце игры подсчитаем карточки. Ах да, если отвечающий соврет, и кто-либо из присутствующих сможет это доказать — карточка перейдет «обвинителю», так он здесь называется. Если, конечно, он докажет факт лжи.

— Ну, хорошо. Кто начинает?

Первым должен был отвечать самый младший в компании. Путем нехитрых вычислений выяснили, что подфартило Маше — ей было восемнадцать против двадцати у «идущего вторым» Дена.

— Это интересно! — под любопытствующими взглядами присутствующих девушка вытянула из колоды карту и рассмеялась. — Вопрос из первой категории, самой легкой. «Назовите город, в котором вы бы хотели побывать больше всего». Ну, сейчас я легко отвечу: конечно же, Кельн!

— Кельн замечательный город, — услышав ответ, Сева заулыбался, как школьник, которому одноклассница доверила нести свой портфель. Ден в лице почти не изменился, но было видно, что он тоже польщен.

— Не сомневаюсь, — глядя на лица братьев, Маша не смогла сдержаться и озорно рассмеялась. — Если там живут такие классные ребята.

— Такие уж классные…

— Классные, классные! Но давайте играть дальше, все хотят попробовать! Итаак… О, следующим отвечает тот, у кого при себе больше всего денег!

Все дружно полезли в карманы, но случился облом: никто при себе наличности не имел. Хотели уже перетягивать, но тут Ден с ликующим криком извлек из нагрудного кармана своей рубашки-поло пятикопеечную монету. Крыть было нечем. Потянувшись за карточкой, он выбрал одну и после небольшой паузы смог прочесть:

— «Назовите совершенный поступок, которого вы больше всего стыдитесь». Вторая категория сложности. Оу… Даже не знаю… Наверное, нет таких.

— Врешь! — парировал Сева. — А как же три года назад, когда ты без спроса взял отцовскую машину и вернул ее под утро с царапинами на двери и бампере?

— А кто сказал, что мне тогда было стыдно? — пожал плечами Денис.

— Ты же говорил отцу…

— А отцу я соврал.

— Ну-ну… — Сева нахмурился и недобро покосился в сторону Веры. — Действительно хорошая игра. Позволяет узнать ближе тех, кого ты, казалось, и так хорошо знаешь.

Ден отпил из своего бокала и пристально посмотрел на брата.

— Тебя смущает, что мне ни разу не было стыдно? Но так оно и есть. Хотя, нет, пожалуй, я ошибаюсь. Вспомнил один случай, когда мне было стыдно. Но перед тем как отвечать, я спрошу: все ли хотят, чтобы я ответил? Ты хочешь, Всеволод?

Все взоры устремились на Новикова-старшего. А тот вдруг побледнел, как полотно.

— Нет… не хочу. Можешь забрать карточку.

— Вот и хорошо, — Денис кинул карточку на стол перед собой. Следующим отвечает… Вера, прочти, пожалуйста.

«Интересно, что такого предпочел не разглашать наш гений от медицины, — подумал я, отвлекшись от игры. — Конечно, у всех свои скелеты в шкафу. Но если они и есть, зачем так открыто про них упоминать? Некрасиво получается. Денис специально задел брата».

— Филипп, не спи!

Черт! Много думать вредно, особенно когда ты не один. Я прослушал, что настал мой черед отвечать.

— Да, простите… Что у нас тут… Вторая категория, вопрос… Ну ни фига себе!

— Что там? — Вера с любопытством заглянула в мою карточку и недобро хмыкнула. — Ну, давай отвечай.

— «Возникал ли у вас когда-нибудь соблазн изменить своей жене/подруге?» Хм… А мне обязательно отвечать? Или можно просто отдать карточку?

— Давай отвечай! — хохотнул Ден.

— Просим, просим, — подбодрила Маша.

— Блин, что же там за вопросы в третьей категории, если во второй такие… Ну, хорошо. Вера все равно знает… Возникал.

Когда стихли дружные улюлюканья, я под уничижительным взглядом жены забрал свою карту и мысленно проклял человека, подарившего нам эту дебильную игру.

Следующая карта снова досталась Денису, и он проникновенно рассказал стихотворение Гете на немецком, чем заслужил дружные аплодисменты. Потом Вера делилась воспоминаниями о нашем с ней знакомстве, а я снова мысленно бился головой об стену. Оказалось, что рано бился: вслед за Верой отвечать выпало мне. Пришлось припоминать случай, когда я попал в нелепую ситуацию. Вспомнил, посмеялись, всем спасибо.

— «На следующий вопрос ответит ближайший к предыдущему отвечающему человек в очках/линзах.».

— Похоже, это я, — Всеволод, которому с начала игры впервые выпало отвечать, потянулся за вопросом. — Сразу третья категория, оу… Нет, я не буду этого делать!

— Делать что?

— О, что там такое?

Третья категория выпала впервые, всем было интересно.

Сева прочел вслух:

«Поцелуйте человека, сидящего справа от вас».

— И все? — разочарованно протянула Вера. — Я-то думала…

Хоть здесь повезло, подумал я. Подфартило сесть слева. А вот справа была Маша.

— Почему не будешь? — удивилась она. — Я тебе не нравлюсь?

— Нет, что ты… — Сева покраснел, как помидор, а Маша звонко расхохоталась:

— Да я шучу! Хотя, глядя сейчас на тебя, можно подумать, что ты вообще никогда не целовался!

— Сев, давай, не тяни, — приободрил брата Ден. — Такой шанс выпадает раз в жизни! А ты стесняешься.

— Стесняется? — Маша обратила к Дену удивленное лицо. — Сева стесняется?

— Да, стесняется. Он очень стеснительный и скромный. Особенно в отношениях с девушками. Правда, Сев?

— Иди ты к черту, — Сева бросил на брата злой взгляд, после чего потянулся и чмокнул Машу в щеку.

— Другое дело, — Денис в знак одобрения поднял вверх большой палец.

— Иди к черту… — повторил Сева и потянулся к карточкам. — Следующим отвечает тот, кто одет в темную одежду. Это опять я! Только у меня темная футболка, у вас у всех светлые.

— Ну так отвечай, — с невольной улыбкой ответил я. Происходящее выглядело забавным, по крайней мере, с моей точки зрения. Хотя, подоплека, кажется, совсем не шуточная. Странные отношения у этих братьев, и, похоже, видятся они довольно редко.

— Вторая категория. «Случались и у Вас курортные или командировочные романы?»

— В эту игру определенно надо играть под градусом, — шепнула мне на ухо Вера, и я утвердительно кивнул. По трезвяку на такие вопросы отвечать — только себя подставлять.

— Ну… — Сева снова замялся. — Было дело.

— И как оно? — живо спросила Маша. — Оказывается, не такой уж вы, Всеволод Алексеевич, и недотрога!

— Да, раньше он больше думал о себе и меньше о своей работе, — подтвердил Ден. — Подробности будут?

— Не будет. Тут ведь лишь спрашивается, было или нет.

— Ну и ладно, — махнул рукой Ден. — Я бы мог, например, обвинить тебя во вранье, и тогда тебе пришлось бы все рассказать. Но не буду.

— Ничего бы я не рассказывал, — возразил Сева. — По правилам, доказывать свою правоту должен обвинитель.

— Да, точно… Об этом я не подумал.

— Зато я подумал. Следующим отвечает… Человек с самыми длинными волосами.

— Ой, это же я! — Маша весело встряхнула копной темно-каштановых волос, ниспадавших ей почти до лопаток. Вера не возражала: она всего месяц назад сделала к лету каре, и волосы еще не отросли. — Хо-хо, вот это вопрос! «Случалась ли в Вашей жизни интимная связь с человеком своего пола?»

— Третья категория, — сообщил я всем очевидную вещь.

Маша развела руками.

— Раз уж мы играем честно, отвечу честно: была. И даже не один раз.

Ох, как занимательно было наблюдать за реакцией окружающих! Про себя скажу, что я от подобного заявления слегка прибалдел, но что я! Вера посмотрела на девушку, казалось, другими глазами. В тот момент она, казалось, хотела отодвинуться чуть подальше, чисто инстинктивно. Но не знала, как это сделать так, чтобы никто не заметил. Нет, моя жена не видела ничего плохого в однополых парах, скорее наоборот. Но подобное заявление от Маши, казалось, ввело ее в ту категорию ступора, какой бывает, например, когда видишь на улице курящего первоклассника. Все шаблоны летят к чертям собачьим. Ден, судя по виду, тоже малость опешил. На его лице застыла глуповатая полуулыбка, которая, впрочем, тут же исчезла, едва он увидел окаменевшее лицо брата. На Всеволода страшно было смотреть, настолько он был потерян и ошеломлен. Его лицевые мышцы застыли в какой-то пугающей гримасе то ли ужаса, то ли отвращения. Даже Маша сообразила, что зря так разоткровенничалась. Мда, в двадцать пять лет можно бы иметь психику и покрепче…

— Извините… Я ненадолго вас покину… — Сева поднялся и, не сказав больше ни слова, вышел из комнаты. Оставшиеся недоуменно переглянулись.

— Вот и поиграли…

— Да уж… — потерянным голосом сказала Маша. — Надо было перед игрой выпить чего-нибудь покрепче коктейлей…

— Я Филиппу тоже самое говорила, — ответила Вера. — Кто же знал…

— Вы чего? — удивился Ден. — Сев такой меланхолик, его что угодно расстроить может, даже дождь за окном. Или если человек, который ему нравится, оказывается не совсем таким, как он представлял. Он совсем теряется тогда, становится… Как это сказать… Депрессия у него начинается, вот. Маша не виновата. Тем более, он знал, что могут попасться неудобные вопросы, зачем играл? Мы все тут взрослые люди.

Определенный резон в его словах был, но неприятный осадок все равно остался.

Ожидание возвращения Севы прошло в молчании, изредка прерываемом короткими репликами. Он вернулся через полчаса и, как ни в чем ни бывало, уселся на свое место. По его лицу трудно было понять, где он, собственно, был, и чем занимался.

— Прошу прощения. Продолжим?

— Не уж, — ответил Ден. — Мы без тебя играли, всем надоело. Мне, например, достался вопрос, кто у нас в семье главный плакса. Угадаешь правильный ответ?

— Денис, не надо… — начала было Вера, но младший Новиков перебил ее.

— Почему не надо, Вера? Пусть расскажет, куда ходил. Мы имеем право знать, мы ждали.

— Могли бы не ждать, — отозвался Сева, нервным движением поставив на место бокал, из которого он даже не успел отпить.

— А что? Мы ведь играем в правду. И я скажу правду. Мне стыдно, что мой брат, который прожил четверть века, который работает в крутой фирме и занимет там высокий пост, который имеет свою квартиру и машину… При этом в душе он остается мальчиком четырнадцати лет. Мальчиком, который боится правды жизни. Он просто ее не знает. Не знает, что такое удовольствие, не знает, что такое счастье. Ему проще получить повышение, чем завоевать женщину, которая понравилась. Ведь так? Мы редко видимся, живем в разных городах, но я знаю, что ничего не меняется. Работа заменила все. И тебе еще повезло, что хотя бы работа может что-то заменить. Но работа — это не все. Где твой кайф? Ты зарылся в своих колбах и формулах, брат, а жизнь идет без тебя — вот правда.

— Мальчики, не ссорьтесь, пожалуйста, — взмолилась Маша.

— Мы не ссоримся, — ответил Сева. — Он целиком прав.

Кончики его пальцев едва заметно подрагивали.

— Филипп, ты не подскажешь, как мне добраться до дома? Улица Южнопортовая.

Я вызвался проводить Машу до остановки. Мы вышли на улицу, все такую же душную и пустынную, пересекли небольшой сквер и сейчас шли вдоль дороги, мимо припаркованных впритык друг к другу машин.

— Южнопортовая? Хм… Тебе лучше на метро. Пойдем я посажу на автобус. Жаль подвезти не могу, мы же выпили… Извини.

— Ничего страшного, я доберусь, — улыбнулась Маша. — Мне бы только до метро. В Москве на метро можно добраться почти куда угодно, не то, что в Питере.

— Нет, я не за это извиняюсь. За Всеволода.

— За него тем более. Люди бывают разные. Кто же знал…

— Мне кажется, ты ему симпатична, — заметил я.

— Если бы я не была ему симпатична, вряд ли некоторые факты из моей биографии так его шокировали.

— А он тебе?

Раз уж заговорили, решил я, давай разберемся до конца.

Но я ошибся.

— Он очень хороший, — ответила Маша. — Я знаю его всего неделю, но кажется, будто уже целую вечность. И Дена тоже.

Большего добиться от нее не удалось. Ну и хрен с вами, сами разбирайтесь.

Проводив Машу, вернулся домой и застал там покой и умиротворение. Братья уже помирились. Похоже, не в первый и не в последний раз. Вздохнув с облегчением, проследовал было на кухню за новой порцией чего-нибудь холодненького, но в коридоре был перехвачен вездесущей Верой.

— Значит, возникал соблазн жене изменить? — прошипела она, болевым приемом (у меня же и научилась!) прижав меня к стене. — Я тебе твой соблазн оторву нахрен!

— Я думал, ты уже забыла…

— Забыла? Забыла?! Такое не забывают, Лазарев. Смотри у меня.

— Куда смотреть?

— В глаза смотреть! Глаза выше, извращенец!

На шум борьбы пришел недовольный заспанный Агат, после чего конфликт рассосался сам собой: дружно умилившись, мы наперегонки кинулись выражать любовь верному псу. К явному удовольствию последнего.

Глава V: Побудка

Я подозревал, что сплю. Конечно, как правило, спящие до последнего не догадываются, что все, что происходит с ними — лишь иллюзия: во сне даже самые невероятные события кажутся вполне себе естественными. Но, все же, не каждую ночь ты оказываешься в меловом периоде да еще и в кишащих динозаврами джунглях. Признаюсь, даже окажись я там взаправду, первой моей мыслью было бы «А не сон ли это?»

В общем, ранний или поздний мел. Я был вооружен мачете и искал Машу. Откуда Маша взялась в доисторических тропиках? Видимо, оттуда же, откуда и я — из ниоткуда. Просто она где-то там, и я должен ее спасти. От кого спасти? Зачем? Этого я не знал. Но я искал и уже был близко… Я видел следы. Вот где-то здесь она должна быть, за ближайшим деревом… Нет, вон за тем… Нет, тут копошатся какие-то археоптериксы. Свет! Я остановился, не в силах больше сделать ни шагу вперед. Прямо передо мной из земли бил в небо мощный луч света. Как знакомо… До самых облаков. И дальше. Но где же источник? И почему свет такой яркий, если сейчас день? Ах да, я же сплю… Вдруг я понял, что уже стою в круге этого самого света. Да не просто стою — проваливаюсь под землю. Ниже и ниже — туда, где тепло…

— Филипп, любимый, проснись!

Это не я проваливаюсь. Это диван трясется. А трясет его испуганная Вера.

— Что случилось? — пытаюсь оперативно прийти в себя. Душно, хочется пить. — В чем дело, родная? Плохой сон приснился?

— Нет, — Вера отрицательно замотала головой. — Прислушайся. У нас на площадке что-то происходит. И Агат беспокойный.

Действительно, пес был явно не в себе. Вообще, он почти не лаял, как-то отучился в городе. Но когда чувствовал угрозу, не то рычал, не то ворчал, угрожающе опустив голову. Со стороны выглядело довольно внушительно и, главное, полностью демотивировало к проявлению ответной агрессии. Прислушавшись, сквозь голос собаки я также различил и посторонние звуки, доносившиеся с лестничной клетки. Похоже, там какая-то заварушка.

Придется вставать и разбираться.

— На место, — я положил руку на собачий загривок. Агат недовольно зыркнул, но замолчал и ушел в угол на свой коврик. Оттуда он продолжил внимательно наблюдать за происходящим, готовый в любой момент прийти на помощь.

Я прильнул к дверному глазку, но ничего не увидел: потасовска (если это потасовка) происходила не в «тамбуре», где располагались входные двери квартир, и был свален всякий хлам (в том числе и наш), а дальше, возле лифта.

— Нужно вызвать полицию, — Вера уже стояла рядом и протягивала мне чехол с травматическим пистолетом.

— А Денис еще не вернулся?

Младший Верин братец, отчаявшись обзавестись компанией в нашем лице, свалил таки вчера вечером в клуб. Лично мне эта идея не понравилась, но кто меня спрашивал? Да и мальчик не маленький уже, паспорт есть. Мы снабдили его ключами, объяснили дорогу и строго-настрого наказали по возвращении не дразнить в темноте собаку. Только вот во сколько он должен вернуться? Неужели его еще нет?

— Его нет! — Вера распахнула дверь в комнату, где мы поселили обоих братьев, и убедилась, в настоящий момент там почивает только один.

— А Сева?

— Сева спит. И еще…

— Не сейчас. Жди здесь, — я отпер замок и вышел наружу.

В глаза ударил свет, не яркий, но достаточный, чтобы потребовалось некоторое время на адаптацию. Звуки возни стали громче. Похоже, кого-то мутузят.

— Помоги! — из-за второй двери раздался сдавленный крик.

Я распахнул дверь и увидел кучу-малу: поваленного на пол Дена охаживали сразу двое парней. Били, правда, не сильно, скорее, просто валяли, поддевая ногами, как футбольный мяч. Мой дальний родственник безвольной куклой катался по грязной плитке от одного «игрока» к другому.

Один из обидчиков в процессе экзекуции без устали повторял:

— Пришел, родимый, сам пришел… Теперь не кричи… Говорили тебе, чтобы не ходил… А он пришел…

Моего появления они даже не заметили. Пора отметиться.

— Эй, народ, бросай футбол. Год нечетный, чемпионат Европы только в следующем.

От неожиданности они аж подпрыгнули на месте, получилось даже довольно синхронно. Потом, набычившись, двинулись было в мою, но тут же замерли в нерешительности: заметили травмат в руке. Здоровые лбы и молодые совсем — уж точно младше меня. Похоже, старею, раз начал обращать внимание на возраст… Один в спортивном костюме (и не жарко ему?) и кедах, второй — в шортах и белой футболке с золотой надписью «Великая Россия». Про себя я назвали их «спортсменом» и «патриотом». Морды, кстати, знакомые, где-то я их уже видел.

Денис даже не попытался подняться. Несмотря на то, что его больше не трогали, он так и остался лежать, закрывая голову руками.

— Тебе чего, мужик? — тот, что в шортах, «патриот», решил поговорить.

— Вы кто такие? — вопросом на вопрос ответил я. — И что вам надо от моего… родственника?

— Он твой родственник? — опешил второй. — А ты тогда кто такой? Подожди… Ты что, падла, тоже к Светке ходишь? Вдвоем ходите?

Как много вопросов… Но зато кое-что сразу прояснилось. Выходит, эти пацаны — очередные ухажеры моей соседки — Светы Коваленко. Она так часто их меняет, что всех и не упомнишь. Вообще, могла бы быть и поразборчивее: ладно бы нормальные парни были, а то ходят гопники всякие…

— Я здесь живу, дебилы. И хожу сюда домой.

Надо показать, кто здесь хозяин.

— Ты кого дебилом назвал, ты, недоделанный? — «спортсмен» принял угрожающую позу. — Думаешь, мы твоей перделки боимся? У нас у самих…

— А его? — перебил я. — Его боитесь?

— Оу…

Приятно наблюдать, как апломб на человеческом лице сменяется выражением неприкрытого страха, особенно, когда подобная метаморфоза происходит менее, чем за секунду. На сцену вышел Агат, и его появление в корне изменило расклад сил. Услышав, что хозяину угрожают, он тихонько покинул свое место и вышел посмотреть, кто это такой дерзкий?

— Эй, мужик… — «патриот» подался назад, не сводя глаз с огромной кавказской овчарки. — Ты давай, не шути… Убери собачку.

— А чего я? Вдвоем на одного для вас нормально, а отвечать за свои поступки — нет?

— Да не били мы его… — ответил «спортсмен». — Так, поучили немного. Эй, малой, вставай.

Ден послушно поднялся, затравленно посмотрел на меня. Я мотнул головой, мол, иди в дом.

— Что тут происходит? — за моей спиной внезапно возникла заспанная Света в ночнушке, по пятам за которой следовала успевшая одеться Вера.

Света Коваленко была очень интереной девушкой. Миниатюрная худенькая блондинка с красивыми чертами лица и огромными доверчивыми глазами — в нее легко можно было бы влюбиться. Но, увы, вкусы Светланы недвусмысленно намекали на склонность к садомазохизму. Когда ее родители переехали в другой район, оставив в распоряжении дочери свою старую квартиру, к Свете тут же протоптали дорогу различные ухажеры. Впрочем, сами ухажеры были довольно однообразными, точнее даже — однообразно-неприятными. Различными получались доставляемые ими неудобства. Про грязь на лестничной площадке и в лифте я уж молчу, тем более, Света часто сама убирала следы жизнедеятельности своих гостей. Но постоянное присутствие посторонних, да еще и с ярко выраженным маргинальным складом характера утомляло жильцов подъезда. Особенно тех, у кого были маленькие дети. Как-то раз даже пришлось вызывать полицию, когда один несдержанный поклонник начал выламывать дверь Светиной квартиры, в то время, как хозяйка находилась внутри с другим поклонником. Что привлекало красивую девушку во всех этих отморозках? И самое грустное — она ведь искренне их жалела и пыталась помочь.

— Антон! — Света кинулась к «патриоту», по пути едва не сшибив покидающего поле боя Дена. — Зачем вы его били?

Вера под шумок схватила брата за руку и увела прочь. Приоткрылась дверь еще одной квартиры — соседи тоже не спали.

— А что он, это… к тебе ходит, — Антон потупился, в присутствии своей пассии вся спесь слетела с него вмиг. Даже быстрее, чем при появлении Агата, с невольным уважением отметил я.

— Он не ко мне! Он у Филиппа с Верой живет! Они в другой квартире!

— Да, нам уже объяснили… — задумчиво изрек «спортсмен», не сводя глаз с собаки.

Я хотел было разразиться короткой осуждающей тирадой на тему недопустимости асоциального поведения в местах человеческого общежития, но не успел.

— Филипп, прости меня, пожалуйста! Они не нарочно, честно, — Светлана схватила меня за руку, по всему было видно, что она еле сдерживается, чтоб не заплакать. — Не надо никого вызывать, не надо полиции! Наш участковый уже забирал Антона один раз…

Но Филипп, то есть я, был немного раздражен, а потому за здорово живешь уступать не собирался.

— Ага… Я так понимаю, во второй раз участковый может его и не отпустить. Не могу сказать, что в этом случае я сильно огорчусь. И вообще, что значит «они случайно»? Я не слепой, и сам все видел.

— Ну, пожалуйста, пожалуйста!

Господи, ну за что мне это все… Нужно как-то решать дилемму. Отпустить этих двоих — значит, испортить отношения с пострадавшим Денисом, который не обладает русской привычкой к немотивированному всепрощению и наверняка не захочет спускать дело на тормозах. Звонить в полицию и заводить уголовное дело — морока. Если этих ребят закроют на годик, так и того хуже: на выходе можно обзавестись целой компанией врагов в лице их самих, а также их многочисленных друзей. И Светку жалко. Дура она, конечно. Про нее уже такие разговоры ходят, какие при детях не перескажешь. А девчонка красивая. Не глупая и не злая совсем, хоть общается со всякими отбросами. Да и с Агатом без проблем соглашается гулять, когда мы куда-нибудь уезжаем. Как бы так все разрулить…

— Ладно. Слушайте сюда. Мой родственник — иностранный гражданин. Я не шучу, вы сами слышали акцент. Если он явится в полицию, его не пошлют куда подальше, как вы можете надеяться. Начнут разбираться. Вам оно надо? Если не надо, завтра днем принесете извинения. Извинения оставите у Светы, я вечером заберу. Надеюсь, вы понимаете, что извинения должны быть не устными.

— Понимаем… — мрачно кивнули оба.

— Замечательно. Прошу больше не шуметь. Спокойной ночи, — с этими словами я хотел было покинуть лестничную площадку, но мелькнувшая на задворках сознания мысль заставила задержаться. — Подождите! Почему вы вообще решили, что он именно к Свете шел. Вы что, всех жильцов знаете?

— Нет, — ответил Антон. — Нам мужик один сказал.

— Что за мужик?

— Вечером вчера я Светку… Свету домой провожал, а он меня у подъезда встретил. Сказал, здесь живет. Мол, понравился я ему, правильный пацан.

— И что?

— И то, — Антон достал из кармана сигарету, закурил. — К твоей подружке, говорит, еще один ходит. Вроде как, она его отшила разок, но тот упрямый. Описал, как выглядит, во что одет был. Сказал, что он может этой ночью прийти. Ну, мы и решили его подождать, поговорить по душам.

— Дурак, — бросила Света и, не дослушав рассказа, ушла к себе. Антон проводил ее недоуменно-разочарованным взглядом.

— И вы поверили словам какого-то незнакомого человека? — из вежливости поинтересовался я, мысленно апплодируя своей соседке за эффектный жест. Ответ же лежал на поверхности.

— Ну, он ведь сказал, что я пацан нормальный…

— Действительно, о чем еще можно говорить, — вздохнул я. — Ладно, удачи вам ребята. Про извинения не забудьте.

И ушел в квартиру, сопровождаемый бдительным Агатом.

После душного и прокуренного подъезда воздух квартиры показался настолько свежим и бодрящим, что даже спать расхотелось. Часы показывали начало четвертого, в непроницаемую черноту за окном уже потихоньку начали вкрапляться частички серого. Но чернота только сверху, над головами — внизу же город переливается ярчайшими, красками ночной жизни. Москва никогда не спит. Чудесная выдалась ночка, что ни говори. Не хуже, чем у Гоголя, с поправкой на местность, правда. Как там наш раненый?

Раненый оказался на кухне, окруженный заботой моей дорогой жены. При визуальном осмотре выяснилось, что никаких серьезных повреждений гопники ему действительно не нанесли: так, рассадили бровь и малость намяли бока. Но Денис был неестественно бледен, двигался заторможенно — все указывало на сильный шок. Небось, в Кельне так не прилетало. Он даже не догадывается, насколько легко отделался.

— Может, ему валерьяночки?

— Да, пожалуй, не помешало бы, — согласилась Вера.

Ден, видимо, не знал значения слова «валерьяночка», поскольку испугался и попытался улизнуть в ванную комнату. Но мы и не таких ловили: две минуты, и клиент был накачан успокоительным.

— Все, — Вера закончила обработку боевых ран и удовлетворенно посмотрела на результат. — Теперь можно в душ. Постарайся только рану не мочить, а то пластырь отклеится.

— Во всей этой истории меня удивляет вот что, — заметил я, когда жертва немотивированной ревности была нами отпущена на помывку. — Почему Сева не проснулся? Мы так шумели, что, кажется, полподъезда перебудили, а ему хоть бы что. Или у них подобное в порядке вещей?

— Да, Сева странный… — Вера вдруг словно вспомнила что-то. — Пойдем, тебе стоит это увидеть. Если он, конечно, еще не перестал.

Приоткрыв дверь в комнату братьев и взглянув на спящего Всеволода, я просто обомлел: тот лежал с открытыми глазами! Мало того, он говорил! Слов было не разобрать но губы спящего отчетливо шевелились, а до уха долетало невнятное бормотание, кажется, на немецком. Вот те раз! Картина была настолько жуткой и завораживающей, что у меня по спине пробежали холодные мурашки.

Вернулись на кухню в гробовом молчании. Также молча сели, Вера сделала кофе, и мы оба, не сказав друг другу ни слова, выпили по чашке. Вот так Всеволод! Нет, в самом говорении во сне я не видел ничего страшного — во многих семьях есть такой «говорун», а то и несколько. Я сам не раз развлекался в детстве, разговаривая со спящим другом, когда ночевал у него. Все беседы тщательно записывались на магнитофон, а под утро я победно демонстрировал ему очередную запись, получая массу позитивных эмоций от его реакции на услышанное. Но ТАКОГО видеть мне еще не доводилось. Может, поэтому у него проблемы с противоположным полом, на которые намекал Ден. А что, проснешься ночью, увидишь любимого в таком состоянии — и все, вместо жаркой любви бегом к психотерапевту на курс реабилитации! Как Денис может спать с ним в одной комнате? Вернется из душа — спросим.

Когда он вернулся, мы так и сидели друг напротив друга, думая каждый о своем. Денис, казалось, немного успокоился. По крайней мере, с его лица сошла неестественная бледность. Вера протянула ему чашку с горячим кофе.

— Спасибо, — он отпил и закашлялся: кофе был без сахара.

— Эти двое принесли свои извинения, — как бы мимолетом заметил я, когда досадная оплошность была исправлена.

— А полиция? Она приезжала?

— Мы решили не вызывать ее.

— Почему? — Денис недоуменно воззрился на нас. — Я думал, их посадят за нападение.

— Понимаешь… — как бы ему поделикатнее объяснить? — В данной ситуации лучше было их отпустить. Тем более, они действительно обознались и искренне раскаялись.

— Обознались и раскаялись? — Ден, как будто впервые сам произнес эти слова. — Меня там чуть не убили! А ты отпустил их!

— Ты преувеличиваешь…

Черт, не так следовало начать.

— Преувеличиваю?! — парень вскочил на ноги, кофе расплескалось. — Ты был там и все видел! Возможно, вы живете в такой дикой стране, что у вас это в порядке вещей… Но я терпеть не буду! Завтра я пойду в полицию.

— Завтра мы едем на природу, — возразила Вера.

— Я пойду утром.

— Ха-ха, — только и мог ответить я. — Ты не знаешь русскую полицию. На немецкую она похожа только названием. Придя туда утром, ты имеешь все шансы уйти не раньше вечера. Следующего.

— Говори медленнее, — хмуро ответил Ден. — Я с трудом понимаю.

— Я говорю, что это будет пустая трата времени. Их все равно не найдут, а если и найдут, предъявить им практически нечего, поскольку на тебе даже следов не осталось. Разбитая бровь не в счет, за нее их, в лучшем случае, оштрафуют.

— Хорошо вы здесь живете… — Ден бессильно плюхнулся обратно на стул и раздраженно отпихнул от себя чашку. Кофе разлилось вторично. Вера, бросив на брата укоризненный взгляд, вытерла стол полотенцем.

Денис испытывал то чувство, которое сейчас принято описывать модным словосочетанием «разрыв шаблона». Он считал себя пострадавшим, он жаждал возмездия — и он не мог понять, почему виновным все сойдет с рук. Бедняге можно было только посочувствовать, но такова наша безрадостная действительность. Как счастлив он, что все происходящее для него — не более, чем экзотика. Чтобы отвлечь парня от неприятных мыслей, я решил поспрашивать его о проведенной ночи.

— Как сходил в клуб?

— Хорошо сходил.

— Понравилось?

— Да.

— Как музыка?

— Нормально.

— А девушки?

— Красивые.

— Познакомился с кем-нибудь?

— Да.

— И как?

— Хорошо.

Разговор немного не клеился, и я собирался уже махнуть рукой и пойти спать, как внезапно Ден оживился.

— Когда я вышел из такси, то увидел, что возле твоей машины стоит человек. Мне показалось, он смотрит, что там внутри.

— Человек? Что за человек?

— Не знаю. Я не рассмотрел его. Может, он просто остановился рядом.

— Ага, в четыре часа утра, — я поднялся со стула. Недавний рассказ гопника Антона сам собой всплыл в памяти.

— Ты куда? — хватилась Вера. — На улицу?

— Да, схожу проверю.

— Может, утром? Чего сейчас-то? А вдруг там эти… Ладно-ладно, я поняла, машина — это святое… Только осторожнее, хорошо?

Я ободряюще улыбнулся жене.

— Ты же знаешь, я всегда осторожен. Ден, покажешь?

Денис отрицательно покачал головой. Ну и фиг с тобой. Возьму собаку.

На лестничной площадке все тихо: бутозеры и Света ушли, а новых персонажей не появилось. Выйдя из подъезда, отметил, что наступающий день обещает быть таким же жарким, как и предыдущий. За ночь температура если и упала, то всего на пару градусов, не больше. А на небе ни облачка, только ущербная луна беспомощно клонится к закату, да сияет на востоке яркая голубая горошина — Венера.

Парковка располагалась прямо под окнами, чуть сбоку. Возле машины никаких следов. Да и откуда взяться следам, если последний дождь был две недели назад? Тем более, асфальт… Если здесь кто и стоял, то никак себя не проявил. Может, просто высматривал, нет ли в машине чего ценного, навигатора там или телефона? Скорее всего. Обычная практика: разбить стекло и вытащить забытые хозяевами ценности или обчистить бардачок. Так ведь проще, чем каждый день на работу ходить, деньги зарабатывать. И времени меньше занимает.

Уличная духота быстро нагнала зевоту, а потому, плюнув на все надуманные загадки, я пошел домой — досыпать.

Глава VI: «Ты неси меня, конь»

— Ух, ты! Какой красивый! — Маша с восхищением смотрела на огромного гнедого жеребца, которого подвел ей работник конной базы. — Как его зовут?

— Стрелец. Он у нас новенький.

Я тоже против воли засмотрелся. Похоже, девушка сумела так очаровать распределяющего, что ей досталась одна из лучших лошадей. И уж точно самая статная. Вера бросила в мою сторону ревнивый взгляд: ей кажется, я уделяю Маше и всему, что с ней связано, слишком много внимания.

Это я уделяю много внимания? Да где мне было угнаться за двумя молодыми петушками, которые своим безостановочным кудахтаньем развлекали нас всю дорогу до самого Можайска! Я сразу понял, что идея усадить Машу на заднем сиденье между Деном и Севой, была неудачной. Уж лучше бы она поехала во второй машине, вместе с Вериными друзьями Лешей и Аленой… Поначалу Сева было помрачнел: Мария обратила пристальное внимание на «боевую рану» Дениса, полученную им прошлой ночью. Ден, в свою очередь, кажется, уже не так злился на дружков моей соседки. Но скоро внимание к царапине ослабело, и старший Новиков снова воспрянул. Без малого три часа оба интуриста, не замолкая ни на минуту, шутили, хохмили, острили — в общем, делали все, чтобы добиться положительной реакции своего объекта обожания. А когда таковая реакция следовала, расцветали, как январские розы в парнике. Все бы хорошо, но в этом же парнике мариновались и мы с женой, так что под конец путешествия гиперактивность братьев начала утомлять. То ли еще будет.

Едва добравшись до базы, я, не оглядываясь на царящую вокруг суету, поспешил заняться приготовлениями к предстоящему приключению: разгрузил багажник (продукты, палатки, аммуниция) и стащил все это в общую кучу. Вещи будут ждать нас уже на месте ночлега, их туда отвезет небольшой грузовичок. Что интересно, мне никто не помогал! Господа Новиковы осматривали местные достопримечательности в виде конюшни и левады, время от времени бросая взгляды на Машу, которая демонстративно отошла от них и увлеченно общалась с администраторами. А Вера… Веру я, кажется, уже потерял. Моя жена до безумия обожала лошадей, и каждая конная прогулка приводила ее в неописуемый восторг. Сейчас она переходила от одной коновязи к другой, здороваясь с каждой коняшкой, и угощала всех встреченных копытных кусочками рафинада. Особенно долго она задержалась возле Стрельца — красавец конь появился на базе всего несколько дней назад и был ей незнаком.

Стоит ли говорить, что благодаря увлечению Веры, я довольно неплохо освоил древнейший вид транспорта. Конечно, до настоящих профессионалов мне, как до Марса пешком, но в целом, довольно неплохо. Если вдруг подфартить попасть в прошлое, перед местными точно не облажаюсь. Кстати, как выяснилось, братья также имели представление о верховой езде, причем, даже не совсем поверхностное. Похоже, недостатка в инструкторах Маша испытывать не будет…

— Ну что, когда мы выезжаем? — ко мне подошел Леша Афанасьев, муж Вериной подруги Алены. Очень вовремя, кстати: я как раз дотащил до общей кучи последний сверток. Минутой раньше — и пришлось бы делиться с ним работой.

— Похоже, что скоро… — ответил я, не сводя глаз со Стрельца и его наездницы. Маша уже сидела в седле, да так ловко, что казалось, что она целыми днями только и делает, что объезжает диких жеребцов. Их бы сейчас сфотографировать вдвоем…

— Хорошо, жара немного спала, — заметил Афанасьев. — Будь такое же пекло, как вчера, мы бы уже изжарились.

Вот тебе только о погоде сейчас говорить! Тут такая красота в двух шагах, а ты…

— А где Алена? — любезно поинтересовался я. — С тех пор, как вы приехали, я ее не видел.

— Алена… Точно! Где Алена? Она ведь только что… — не обнаружив жены в поле зрения, Алексей всполошился, как наседка, потерявшая птенца. Он вообще очень нервничал, когда «любимой Аленушки» не было рядом. Интересно, как она на работу ходит? Не иначе, с негласным эскортом.

— Красивая она… — не успел Леша исчезнуть, а я — облегченно вздохнуть, как рядом со мной материализовался Всеволод. Я все еще находился под впечатлением от увиденного прошлой ночью, и потому, оставшись с ним наедине, немного напрягся.

— Да, красивая, — нет смысла спрашивать, кого он имеет в виду, когда и так понятно. — Тебе она нравится?

Сева опустил голову.

— Ты мог бы заметить, что не только мне, — вполголоса ответил он, разглядывая траву под ногами.

— Я думал, братья всегда могут разобраться в таком вопросе.

Мой собеседник невесело усмехнулся.

— Раньше подобных вопросов не возникало. Ден всегда пользовался успехом у девушек… в отличие от меня. И если уж он положил на кого-то глаз, то уже не уступит.

— А что же ты?

— Я как-то больше интересовался самосовершенствованием. С девушками я не особо удачлив. Но, видишь ли, мне кажется, что в этот раз…

— По коням!

Зычный голос нашего инструктора перекрыл все прочие звуки. На секунду воцарилась полнейшая тишина.

— Новички — вперед!

И тишина взорвалась возбужденным гомоном двух дюжин предвкушающих веселье людей. Наконец-то нормальный отдых!

Мне досталась довольно крупная пятнистая кобылка по имени Звездочка. Я помнил ее по прошлым визитам на базу, но в паре мы оказались впервые. Ладно, в список особо отмороженных она, вроде бы, не входит, а значит, мы с ней поладим. В распоряжении Веры оказался молодой гнедой жеребец, которого звали Варяг. Подойдя к своему избраннику, моя жена нежно погладила коня по морде, что-то прошептала ему на ухо — и вскочила в седло да так ловко, что сунувшийся было помочь работник базы одобрительно цокнул языком. Рядом с Верой усаживались на своих одинаковых «яблочных» коней супруги Афанасьевы: он — светловолосый и серьезный, она — рыженькая, веснушчатая и всегда улыбающаяся. Из всех семейных пар, что мне встречались, эта была, наверное, самой необычной. Но про них чуть позже, сейчас — покатушки.

— Ну как, готовы? — сквозь толпу незнакомых мне наездников я протолкался к «своим» и расположился бок о бок с Верой. Всего в группе нас получалось человек двадцать пять, не считая троих инструкторов.

— Готовы! — хором ответило сразу несколько человек, а Варяг утвердительно всхрапнул.

— Сейчас будет краткий инструктаж для новичков, — оповестил нас старший инструктор. — Остальных прошу подождать снаружи.

Вся наша кавалькада длинной цепью покинула леваду и сгрудилась на ближайшей лужайке. Люди, собравшись небольшими группками, обсуждали предстоящий маршрут и ночевку либо развлекались тем, что криками издалека подбодряли новичков. Или пугали. Сева и Ден держались отдельно и о чем-то увлеченно перешептывались, то и дело поглядывая в сторону Стрельца и его наездницы. Надеюсь, они не замышляют какую-нибудь глупость.

Наконец, инструктаж подошел к концу, и остатки группы присоединились к нам.

— Стремена у всех нормальной длины? Никого не тошнит? — старший инструктор — кажется, его звали Олег — окинул взглядом нашу разношерстную компанию и, удовлетворенный, махнул рукой. — Новички и средняя группа, все за мной!

Две минуты спустя на поляне осталась всего одиннадцать всадников, в том числе мы с Верой. Все наши знакомые ушли со старшим инструктором. Забавно: Сева и Ден говорили, что хорошо катаются, однако предпочли остаться с Машей. Ну и бог с ними. Я посмотрел на часы: начало седьмого. Значит, в лагере будем к девяти.

— Погнали, — коротко скомандовал Стас (так звали оставшегося с нами младшего инструктора). — Идем хвост в хвост, друг друга не обгоняем. Никакого галопа без моей команды.

Сначала шагом, чтобы лошадки немного размялись, затем рысь, а после, когда вышли на ровное открытое место — в галоп. Вот это кайф! Я не бог весть какой экстремал, да и крупных копытных с детства побаиваюсь (когда мне было двенадцать, летом в деревне меня чуть не растоптала взбесившаяся корова), но лошади… Лошади! Есть в их скачке что-то дикое, первобытное. Эллинские колесницы, тевтонские рыцари, польские крылатые гусары, техасские ковбои… Целые картины исчезнувших эпох проносятся перед глазами, стоит только дать шенкеля могучему зверю. И понеслась…

Конечно, галоп в подобных прогулках — явление редкое, но для опытных групп делают исключение. И хотя даже здесь большую часть времени лошади рысят, а то и вовсе идут шагом (что вполне логично: катальщики приезжают и уезжают, а лошадки работают весь день), все разговоры только о галопе, все ждут только его. И инструктор оправдал наши надежды, устроив нам великолепный забег вдоль старой сельской дороги. Мы казались себе всадниками Апокалипсиса, конницей Чингиз-хана — да блин, это было просто классно!

К сожалению, моя Звездочка оказалась немного с прибабахом: упорно не желала скакать по протоптанным тропинкам (видите ли, попадающиеся по пути какашки собратьев ей не нравятся!) и держалась немного в стороне. Неудивительно, что через десять минут хода рысью обе моих штанины от обилия налипшей растительности стали напоминать детскую аппликацию для урока природоведения. Меня это злило, но сладить с упрямой животиной я так и не смог. Только на галопе, видимо, боясь переломать себе ноги, она переставляла копыта на открытое место, но стоило лишь сбросить скорость — снова возвращалась на обочину. Вот уж звезданутая лошадь! Отчаявшись хоть как-нибудь ее вразумить, я просто забил: все равно простым отряхиванием штаны уже не спасти. К тому же Вера своевременно напомнила, что среди ожидающих нас на стоянке вещей у меня есть запасные.

Наш маршрут пролегал по живописным лугам, перелескам и оврагам. Попадались небольшие деревушки, которые мы обходили стороной, чтобы лишний раз не беспокоить жителей. Им, наверное, не очень по кайфу, что каждые два часа мимо их домов с криками и гиканьем проносится очередная группа фанатов-лошадников, щедро орошая окрестности ненужными удобрениями. Иногда на пути встречалось русло Москвы-реки — здесь она еще узкая, совсем, как ручей — и ее притоков. Тогда лошадки бодро, не сбавляя хода, заходили в прозрачную воду и пересекали препятствие, попутно охлаждая раскаленные тела. А мы спешно задирали ноги, дабы избежать водных процедур. Кто-то даже садился в седле по-турецки, на манер погонщиков слонов, да так и ехал до самого берега.

— Не позволяйте им завалиться на бок! — предупредил Стас. — Им жарко, они хотят купаться. Как только почувствуете, что у нее подгибаются ноги, что есть силы, тяните поводья вверх. Если завалится одна, остальные сразу же последуют за ней. Телефонам и фотоаппаратам в ваших карманах вряд ли понравится.

Места вокруг исторические: более двух веков назад на полях под Можайском решалась судьба всей России. Бородино. Кому не знакомо это название? А оно тут, совсем рядом.

В какой-то момент мы вышли на открытое место — незасеянное поле, — и наша кильватерная колонна тут же распалась. Я поравнялся с инструктором и решил поинтересоваться, далеко ли до лагеря.

— Совсем недалеко, — ответил тот. — Мы же не все время прямо идем, больше петли накручиваем. Если по прямой, от лагеря до базы — всего несколько километров. Вон там, видите? На опушке леса.

— Действительно, недалеко, — заметила ехавшая за нами и все слышавшая Вера.

— Но мы еще покатаемся, пока темнеть не начнет. Я вам покажу… Подождите! Вы слышали?

Все затихли.

— Кричал кто-то… — неуверенно сказал кто-то за спиной.

— Мне тоже показалось…

Группа замедлила ход. Даже лошади, казалось, забеспокоились: начали прядать ушами. Звездочка замотала головой и коротко заржала.

— Кричали с той стороны, — заметил молодой лысеющий мужчина на рыжей кобыле. — Там ведь река?

— Да, кажется, река. Смотрите, вон они!

— О Господи!

— Что творят!

— Понесла!

Девушки ахнули, парни крепче сжали поводья. Из-за стены деревьев, отделявших поле от речки, показалась лошадь. Сказать, что она скакала быстро — значит, ничего не сказать. Сорвавшись в карьер, она буквально летела над опаленной солнцем травой, неся на своей спине перепуганного всадника. До нас донесся срывающийся крик:

— Стремя! Оборвалось стремя!

— Ну, конечно! Кто еще это мог быть! — Вера первой разглядела незадачливого наездника. Точнее, наездницу. Я же раньше опознал коня. Стрелец! Значит, это Маша!

Стрелец пронесся мимо в полусотне шагов от нашей группы, взбудоражив своих собратьев. Лошади — стадные животные, и, увидев, что один из сородичей поскакал, они тут же вознамерились последовать его примеру. Тем более, следом за Машиным конем мчались еще трое: наш старший Олег и… Ден с Севой. Но они безнадежно отставали.

— Пошел! — Вера, недолго думая, дала шенкелей своему Варягу и присоединилась к погоне. За ней последовали еще трое, несмотря на увещевания Стаса, который кричал им вдогонку, что разогнавшегося Стрельца уже не догнать, да к тому же наши лошади устали. Но какое там! Дисциплина на уровне ясельной группы!

— Мы же не будем стоять и смотреть?! — я тоже чуть было не последовал примеру жены, но крик младшего инструктора привел меня в чувство. — Куда он так несется?

— Обычно, — ответил Стас. — лошадь, выйдя из-под контроля, скачет домой. Ну, или в то место, которое она считает домом.

— То есть, на базу, — подхватила симпатичная девушка в костюме для верховой езды и ковбойской шляпе. И не жарко ей в таком прикиде?

— Но база в другой стороне, — резонно возразил лысый.

Инструктор покачал головой.

— Они хорошо запоминают дорогу. Стрелец — новенький, но он уже знает, что если скакать напрямую, по пути будут высокий холм и участок реки с быстрым течением. Он решил их обогнуть, перед самой базой есть мост.

Я лихорадочно соображал.

— То есть, он делает крюк? А есть короткий путь?

— Вообще-то, есть, — Стас задумался. — Если обойти с южной стороны…

— Так чего мы ждем? — воскликнула другая девушка, высокая и неестественно худая. — Нужно их перехватить!

— Нужно, — наш инструктор принял решение. — За мной!

И мы всемером рванули на перехват. У Стрельца была солидная скорость, плюс около двух минут форы. К тому же, он явно был свежее: младшая группа, в отличие от нас, в галоп не ходила. Но на нашей стороне было расстояние и количество. Так что, если повезет…

Ох, как мы мчались! Обгоняя друг друга, без устали помыкая взмыленных коней, рискуя вылететь из седел. Наши лошадки и без того устали, как-никак, мы были далеко не первыми, кого они катали сегодня. А тут под занавес трудового дня такой марш-бросок. Но всадники были опытными, так что обошлось. Даже я не отстал и не свалился, спасибо Звездочке, зря я про себя ее звезданутой называл. Стоило только как следует разогнать ее, и кобылка преобразилась, показав свои лучшие качества.

Только бы не опоздать, только не опоздать, — стучала в голове тревожная мысль. Что, если Маша не удержалась и уже упала? Что, если, прибыв на место, мы обнаружим лишь остывающее тело в неестественной позе и со сломанной шеей? Нет, она не должна сорваться: я видел, как крепко девочка вцепилась в конскую гриву… Если мы сможем опередить Стрельца, все будет хорошо.

Наконец вдалеке над деревьями замелькали купола старого монастыря, возле стен которого располагалась конная база. Еще через минуту мы выбрались на открытое место: перед нами широким ковром расстилалось зеленое поле. По окраинам в зелени местами проглядывали желтоватые пятна: там трава была скошена. До цели оставалось не больше километра. И тут наша группа наперебой разразилась ликующими воплями:

— Вон они, вон!

— Слева!

— Совсем близко!

Я машинально повернул Звездочку вслед за Гордым — вороным конем Стаса, и тоже увидел их. Стрелец с Машей в седле (слава богу, не упала!) мчался по направлению к куполам, а за ним поспевали всего двое преследователей, в одном из которых я с изумлением узнал Веру. Видимо, Варягу было проще остальных, ему досталась легкая наездница. Вторым наездником оказался Олег, у него был белоснежный жеребец с черным пятном на лбу, заметный издалека. Все прочие отстали.

Стас выбрал направление, при котором наша группа оказалась бы на пути Стрельца. Еще триста метров скачки, и взбунтовавшийся конь попадет в тиски! Но тот даже ухом не повел: неумолимо шел на сближение, величественный и мятежный, как броненосец «Потемкин», проходящий сквозь строй черноморской эскадры в фильме Эйзенштейна. Но наш младший инструктор все просчитал точно: ловким маневром он поравнялся с преследуемым и вцепился тому в повод. И вот они уже скачут рядом, бок о бок, словно возлюбленные, не отпуская друг друга. И все медленнее, медленнее… Получилось! Спасена!

Отвлекшись на действия Стаса, я не сразу сообразил, что скорость погони резко упала, и едва не налетел на затормозившую лошадь из параллельной группы. Наездник (это был Олег) окинул меня хмурым взглядом, но ничего не сказал. Да уж, покатались на славу. Тут же налетела мошкара: отмахиваясь, я вполглаза наблюдал, как Стас вынимает из седла одеревеневшую Марию, пока один из наших спутников (тот самый лысый) придерживал Стрельца. Девушка явно была не в себе, но, кажется, не пострадала.

— Ты как, в порядке? — ко мне подъехала взмыленная Вера на не менее взмыленном Варяге. Она потеряла свою кепку, волосы растрепались, глаза горят. — Ты видел? Мы почти ее догнали! Но вы молодцы! Как ловко перехватили! Вы в обход шли?

Я не спешил отвечать на многочисленные вопросы, а просто любовался женой. Не каждый день увидишь ее такой возбужденной! Просто огонь, а не женщина. А то все город, рутина, быт… Красавица!

Потихоньку подтягивались отставшие. Оказалось, мы успели растерять добрую половину нашего отряда: у многих лошади настолько выбились из сил, что отказывались продолжать погоню. Боковым зрением я заметил понуро приближающихся Дена и Севу. Они очень старались, не жалея ни себя, ни коней, но так и не смогли ничем помочь своей зазнобе.

— Мальчики… — пришедшая в себя горе-наездница бросилась к ним и повисла на шее спешившегося Севы, затем переметнулась к Денису. — Я так перепугалась! Зачем мне дали такую быструю лошадь, если никто не может ее догнать? Я думала, все, мне конец…

— Вообще-то, Стас смог догнать, — заметил кто-то из окружения, но Маша только отмахнулась, найдя укрытие в объятиях Дена. Странная девушка. Даже «спасибо» своему подлинному спасителю не сказала.

— А стремя-то не оборвалось, — заметил Олег, осматривая сбрую Стрельца. — Подрезали.

Раздались недоуменные возгласы. Маша побледнела.

— Как подрезали? Зачем?

— Кто проверял у нее стремена? — Олег повернулся к Стасу.

— Я не проверял, — покачал головой тот. — Виталик проверял.

Виталиком звали третьего инструктора, который остался с новичками.

— Ясно. Будем разбираться, — Олег подвел свою лошадь к Маше. — Садитесь на Султана. Не бойтесь, он вышколенный. Да и устал сильно… Стас! Проводи всех к лагерю. Я отведу Стрельца на базу и вернусь.

Денис помог Маше взобраться в седло и всю дорогу до лагеря (шли шагом, давая отдых вымотанным лошадям) следовал подле нее, не отставая даже на четверть корпуса. Старший брат, напротив, плелся в хвосте кавалькады погруженный в собственные мысли. Я хотел было подъехать к нему, узнать подробности происшествия, но шедшая рядом Вера легонько дотронулась до моего колена.

— Уфф, я такая грязная и мокрая… — прошептала она. — Хочу искупаться, смыть с себя все это.

— А я, кажется, весь зад себе отбил об седло, — невпопад пожаловался я.

Моя жена так и застыла, приоткрыв рот: кажется, она ожидала немного другого ответа.

— Лазарев… Ну ты… Романтик, блин…

— Возле лагеря, за перелеском, есть озеро, — тут же нашелся я. — Помнишь, мы мимо него проезжали? Там должно быть глубже, чем в речке.

Вера как-то странно хмыкнула.

— Уже лучше. Не хочешь составить мне компанию?

— Компанию?

— Боже, любимый, не тормози! Иначе я не скоро захочу от тебя детей. Да, компанию. Отдельно от остальных.

Что-то в ее голосе навело меня на интересные мысли.

— Ну… Если только отдельно. И чур, пока без детей.

— Хорошо, — серьезно кивнула она. — Дети как-нибудь в другой раз.

Я посмотрел ей в глаза… И проблемы братьев Новиковых временно отошли на второй план.

Глава VII: Ночное

Людской гомон за стенками палатки, не стихавший уже часа два, постепенно сошел на нет, и тогда я решил, что пора вставать. Сел, потянулся, огляделся. Уже стемнело, за тонкой тканью отсвечивают всполохи костра. Рядом тихонько сопит Вера. Кажется, мы так бесцеремонно покинули прочих отдыхающих, что у последних появился повод обидеться. Вернувшись с озера, за пять минут поставили палатку и забрались внутрь, по пути строго наказав никому не беспокоить. В конце концов, у меня тоже отпуск! А после вечерней пробежки так ноги гудят… И не только ноги. Но хорошо, что удалось вздремнуть: усталость как рукой сняло.

Выбравшись наружу, сразу же наткнулся на двух не знакомых мне «коневодов» — парня и девушку, — настолько увлеченных друг другом, что моего появления они даже не заметили. Наша палатка стояла дальше остальных, место удобное. Из темноты слышалось пофыркивание лошадей: распряженные, они отдыхали за специальной изгородью — если не ошибаюсь, она называется «электропастух». Чтобы ночью никто из копытных не подумал сбежать, по ней пускают легкий ток.

А воздух какой чудный… Дневная жара ушла, на смену ей явилась долгожданная свежесть летней ночи. Легкие наполняются живительным кислородом, разгоняя кровь и заставляя сердце биться сильнее. Так приятно после спертого воздуха палатки подставить лицо легкому южному ветерку! Тихонько шелестит листва на деревьях и прибрежных кустах, чуть слышно потрескивает костер в центре лагеря. Оттуда доносятся голоса людей. Если бы не радостный звон комаров в ушах, вообще была бы благодать неземная… О, вон младший кельнец рассекает!

— Ден!

— А? Ч-что?

Только подойдя ближе, я понял, что Денис немного не в кондиции. Да нет, пожалуй, он конкретно не в кондиции! Просто в хлам.

— Как настроение? — заботливо поддержав родственника за локоть, я скорректировал его курс в сторону костра.

— Не… — нервным движением Ден вырвался из-под опеки. — Не х-хочу туда. Я Машу ищу. Там ее нет.

Ох ты ж… Судя по запаху, пил он явно не шампанское. И даже не коньяк.

— Как тебе рашшн водочка?

— Дрянь… Но… — он добавил что-то по-немецки, я не понял. — В голову сильно бьет. Капут…

— Ты сказал, что ищешь Машу. Где ты ее в последний раз видел?

— Н-не помню… Я познакомился с одной дев-вочкой, мы с ней пошли… на луну смотреть. Она с-смотрела, а я… В общем, это не Маша оказалась. Обидно. Я ее… И ушел. Бож-же, как вы можете говорить на таком кошмарном яз-зыке? Думкопф…

— Сам ты думпкофф…

Парень молодец, времени даром не теряет. И по-русски как хорошо говорит, даром, что пьяный и ругается. Но меня больше интересовали не его подвиги на различных фронтах любви, а то, чем закончилась история с оборвавшимся стременем. Поэтому я отпустил Дена в «свободное плавание» — авось дойдет куда-нибудь, лишь бы не до речки, — а сам двинул к костру.

Возле огня на разложенных по кругу бревнах сидело семь человек, среди прочих — обнимающиеся супруги Афанасьевы и Стас. То есть, Стас сидел отдельно и ни с кем не обнимался, а вот Леша и Алена так крепко прижались друг к другу, словно на дворе был, как минимум, ноябрь. Какой-то парень лениво перебирал струны гитары, что-то мыча себе под нос, второй разливал по пластиковым стаканчикам вино. Вкусно пахло, шашлыками и жареной картошкой — я вдруг понял, что не на шутку проголодался.

Махнув рукой Вериным друзьям, я подсел к инструктору. Судя по всему, он здесь один из немногих, кто пока еще трезв.

— А, это ты, — Стас немного подвинулся, делясь со мной ровным участком бревна. — Куда-то вы пропали с девушкой.

— Да, мы немного уснули в палатке. И это не девушка, а жена.

— Молодая жена, — слегка удивился он, как будто из вежливости. — Красивая, повезло тебе. И с лошадью здорово управляется. И ты тоже хорошо со Звездочкой ладил.

— Спасибо, — мне вправду было приятно, все-таки сильным наездником я себя не считал. — Но до тебя нам обоим далеко. Так ловко остановить Стрельца! Без твоей помощи Маша вряд ли отделалась бы одним лишь испугом.

— Повезло, — не меняя выражение лица, ответил он.

— Думаю, не в везении дело, — я поводил носом по сторонам в поисках источника этого вкусного запаха. — А в опыте и навыках. Поесть что-нибудь осталось?

— Вон в тех кастрюлях. Там картошка с грибами, здесь шашлык, в миске помидоры и огурцы. Кетчуп закончился, извини. Вино у Вани.

Пока я наполнял тарелку, Стас молча смотрел на костер. Что-то он не похож на человека, который понимает, что совершил сегодня нечто выдающееся. Или он чем-то подавлен?

— Вы разобрались со стременем? Как оно оборвалось? Такое вообще случается?

— Случается, — инструктор подкинул в огонь несколько поленьев. — Случается, что стремя перетирается со временем, но обычно это замечают и заменяют его на новое. Конечно, попадаются бракованные, из некачественного материала. Такие с виду целые, но могут порваться на ходу. Но тут совсем другое. Очевидный надрез. Ровный, гладкий — стопроцентно ножом полоснули. И никто не может понять, откуда он взялся. Виталик божится, что проверял стремена у девушки, и все было в порядке.

— Думаешь, халатность? — картошка оказалась вкусная, а вот мясо так себе. Недожаренное. — Может, просто не заметили раньше?

— Да нет. Даже если допустить, что Виталик зевнул и не увидел, что стремя порезано, все равно непонятно, откуда этот порез появился. К снаряжению на базе очень бережное отношение, от его состояния зависит жизнь наездника. А тут явно преднамеренно портили. И вопрос, случайно ли именно вашей подруге…

Стас вдруг замолк на полуслове, и я, проследив его взгляд, сразу же понял, почему. Шесть пар глаз пристально смотрели на нас, шесть пар ушей внимательно прислушивались к беседе. Гитара затихла. Похоже, я спросил о том, что не давало покоя всем присутствующим здесь. Но почему до меня никто не решился задать те же самые вопросы? Видимо, в наше с Верой отсутствие здесь что-то произошло. Стоп, а где Олег и Виталик?

— Виталик в палатке спит, а Олег ушел куда-то, — ответил Леша на заданный вопрос.

— Виталику сильно влетело… — добавила Алена.

— А мне Олег велел присматривать за костром и вами, — заметил Стас. — За теми, кто возле костра. Но не буду же я всех силой держать. Народ разбрелся: кто по палаткам, кто куда.

— Ясно, — я отложил незаконченную трапезу и поднялся. — Леша, не составишь мне компанию?

Афанасьев опасливо покосился на жену. Размышляет, безопасно ли оставлять свою ненаглядную в окружении одних лишь мужчин, догадался я. Ревнует. Она тоже ревнивая, просто ужас. Так и ходят друг с другом, не разлучаясь, боятся, что стоит лишь отвернуться, и все — уведут счастье. Вера порассказывала мне про эту парочку таких историй, что я просто по полу катался. Ну кому еще придет в голову на морозе минус двадцать пять часов просидеть в заведенной машине, ожидая жену с корпоратива и каждые десять минут звонить, спрашивая, все ли в порядке? Я бы так не смог… жить.

Наконец любящий супруг неуверенно кивнул и, оторвав зад от бревна, присоединился ко мне.

— Куда вы? — поинтересовался Стас.

— Сначала к палатке за фонариком, а потом немного прогуляемся на свежем воздухе.

— Ну, удачи.

Мною двигало то же само чувство, которое уже несколько раз подсказывало правильные решения в сомнительных ситуациях. Задачка проста, как разменять пять копеек. Если перед выездом с базы стремя было цело, значит, повредить его могли только во время прогулки. Отсюда вполне закономерный вывод, что если гипотетический недоброжелатель и присутствует, он находится среди нас. «Десять негритят отправились обедать, один поперхнулся, их осталось девять»… А в нашем случае получается… так, сейчас подсчитаем… двадцать восемь. Почти три десятка чертовых негритят. Даже если допустить, что все произошло уже после разделения групп, остается слишком много подозреваемых. Так, стоп, каких подозреваемых? Филипп, дорогой, ты, кажется, слишком гонишь коней. Неужели не накатался за сегодня? Для начала следует расспросить Марию. То есть, не так, для начала следует ее найти. Поэтому мы, собственно, и покинули уютную компанию возле костра. Вопрос, а нафига мне самому все это сдалось, так и не был задан. Просто раз есть задача, ее необходимо решить, иначе потом будешь чувствовать, что прошел мимо чего-то важного. Еще бы научиться не проходить мимо разбросанных по квартире носков…

— Я-то тебе зачем? — недоумевал Алексей, пока мы миновали кольцо из палаток. — Ты не подумай, мне тоже все это кажется подозрительным… Ну, насчет стремени. Но нас это не касается ведь.

— Если хочешь, можешь вернуться. Я, собственно, тебя отвел в сторонку только чтобы спросить: когда ты в последний раз видел Машу?

Леша задумался.

— Она с Вериным братом ушла. Когда еще светло было.

— С братом? С тем, который старший? С Севой?

— Нет, с другим. Сева ведь очкастый? А она со вторым была, который этот, как его… хипстер, вот!

— С Денисом? Ничего не понимаю. А с кем тогда Ден «смотрел на луну»? — В какую сторону они пошли?

— Кажется, туда… к деревьям. Постой, в каком смысле он «смотрел на луну»? Он что, астроном? С виду не похож.

— Нет, если не ошибаюсь, он будущий рекламщик. Ладно, спасибо, теперь возвращайся к жене, а то она одна, все-таки, осталась.

Я двинулся в сторону леса, даже не убедившись, подействовала ли дежурная «мантра отпугивания Алексея»: и так понятно, что подействовала.

Осины и березы приняли меня под свою густую сень, укрыв от посторонних глаз. Темно, хоть глаз выколи. Последнее вполне реально: ветви свисают низко, можно и напороться ненароком. Или приложиться головой об ствол. И первое, и второе было бы крайне нежелательным, потому следует шагать аккуратнее, глаза широко не открывать и голову вперед не выставлять.

Хорошо, что в свое время я научился более-менее бесшумно передвигаться по лесу. Очень полезное умение, особенно если вы — перечитавший в детстве приключенческих романов и страдающий шпиономанией идиот со скрытыми параноидальными замашками. Или если вам просто скучно по жизни.

Вот я, взрослый человек с высшим образованием, обремененный семьей и потребительским кредитом — крадусь ночью по незнакомому лесу вообще непонятно, куда и зачем. Ведь я не знаю точно, где в итоге окажусь и что планирую там найти. Но так ли это важно, когда получаешь удовольствие от самого процесса, от самого факта страдания ерундой! Всем людям старше двадцати пяти необходимо время от времени страдать ерундой, иначе они рискуют очень быстро состариться, как в физическом, так и в духовном плане. В повседневной жизни нам постоянно приходится изображать серьезность, сосредоточенность, работу мысли — необходимость, ставшая для многих единственным способом самовыражения, где бы он ни находился. При любом другом выражении лица, не соответствующем сложившемуся стереотипу, тебя просто не поймут. Работодатель решит, что ты безответственный сотрудник и уволит к чертовой матери. Жена заподозрит, что у тебя любовница, станет следить за тобой, задавать наводящие вопросы — и в итоге сама начнет разрушать уют с таким трудом взращенной ячейки общества. Друзья же подумают, что ты просто съехал с катушек или, что еще хуже — зазнался, смотришь на них свысока. «Ты серьезный человек», — кто из нас не слышит эту фразу раз за разом изо дня в день? И попробуй возрази — в лучшем случае предложат подлечиться. А в худшем сразу в утиль.

Долго ли вы сможете ходить на женских шпильках или кататься по асфальту на лыжах? Вряд ли. А сколько протянет психика в условиях, когда ей постоянно навязываются чуждые шаблоны в виде демонстрирования показной серьезности? Десять лет, двадцать? Наверное, кто-нибудь захочет прожить подольше и, желательно, без помощи сильнодействующих седативных препаратов. Вот здесь у нас и напрашивается очевидный вывод…

Люди! Занимайтесь ерундой. Хотя бы понемногу, но регулярно, занимайтесь. Можно пять минут в день, можно десять, можно даже полчаса, если найдется такая прорва свободного времени. В одиночестве, когда никто не видит, или на людях, если не стесняетесь — где угодно, с кем угодно. Главное — сам процесс. Регулярное занятие ерундой позволит укрепить здоровье и сохранит кукушку в тонусе лучше любых психологических тренингов. А иначе… Впрочем, чего это я вас учу. Я ведь всего лишь придумал отличное оправдание для самого себя. Можно спокойно следовать дальше, незнамо куда, и незнамо, зачем.

До уха донесся шум журчащей воды — близко речка. И звуки голосов донеслись — значит, близко не только речка, но и люди. Уже интереснее!

— Денис, ты пьян, отойди!

— Это ты… отойди! И не п-подходи к нам!

— Я хотел нормально поговорить с тобой, а ты ведешь себя, как свинья.

— Как… кто? Schwein? Ты сам-то лучше? Решил, что наконец-то бледной лабораторной крысе улыбнулась удача? Такая девочка, как же! Мечтай!

Кажись, это я удачно зашел. Господа Новиковы решили таки выяснить, кто из них в большей степени альфа и кто более достоин обладать кареглазым сокровищем. Интересно, а почему они считают, что сокровище не против принадлежать именно кому-то из них?

— Я не буду разговаривать с тобой, пока ты не придешь в себя, — Сева (чтобы лучше видеть, я вышел на открытое место, но увлеченные беседой братья меня не замечали) стоял у самого берега Москвы-речушки, демонстративно скрестив на груди руки. — Ты не отвечаешь за свои слова.

— Это я… не отвечаю? — Денис сжал кулаки. Он уже начал трезветь, уже почти не заикался, но до полного «просветления» был еще далек. — А кто тут только что назвал брата свиньей? И вообще, почему мы говорим по-русски?

— Потому что, если не помнишь, мы еще дома договорились, что в России даже друг с другом будем говорить по-русски. А ты и есть свинья. Еще в Петербурге я показал тебе ее. Но ты тогда лишь пожал плечами, мол, ничего особенного. А теперь, когда я дал понять, что она нравится мне, ты вдруг решил, что было бы неплохо прежде самому затащить ее в постель! Вспомнил старые привычки!

— Я вспомнил их, когда увидел, что ты не делаешь ровным счетом ничего, чтобы показать ей, что она тебе нравится! Или ты думаешь, что мы здесь до конца лета будем торчать? Ау! У нас самолет через две недели!

— Да ты что? — Сева демонстративно хохотнул. — Полагаешь, я такой дурак, чтобы обо всем тебе рассказывать? Это по моей просьбе Маша говорила, что не получила аккредитации. На самом деле, все дни, что я работал на конференции, мы были вместе!

— Ах вот как? В таком случае, может, она сказала тебе, что мы с ней ходили в клуб? Да-да, в ту самую ночь, когда меня побили у самых дверей, пока мой любимый братец болтал сам с собой во сне!

— Что… ты… сказал? — похоже, к такому обороту событий Всеволод не был готов, — Как она могла… Выходит, за дело тебя…

— Вот так могла, — Ден, казалось, наслаждался произведенным эффектом. — Она молодая девочка, хочет отдыхать, развлекаться, а не слушать про фармакологию на летних каникулах.

Сева совсем потерялся.

— Зачем ты так со мной? Я ведь вижу, для тебя это просто развлечение. Тебе дома мало девушек? Да сколько таких Маш у тебя было?

— Русских — ни одной, — хохотнул Денис, и в ту же секунду старший брат молча бросился на него. Вот это поворот событий!

Спешно прикинув силы, я так и не смог понять, на чьей стороне преимущество. Денис моложе, подвижнее и в целом более спортивный, однако он пьян, а Всеволоду ярость и злоба придают дополнительные силы. Пока до меня дошла простая мысль, что неплохо бы вмешаться, старший Новиков повалил младшего, и оба они покатились под откос и рухнули в воду. Судя по звукам, они и там не перестали мутузить друг друга. Медлить нельзя, не хватало еще в придачу ко всем катаклизмам заполучить двух утопленников со следами побоев!

— Хенде хох! — я спешно преодолел разделявшее нас расстояние. — Эй, парни, хорош играть в распад Германии! Айне тафель, цвай папир… Вспомнили? Берлинскую стену еще четверть века назад разрушили! Если вы сейчас друг друга поубиваете, что я Вере скажу? А вашим родителям? Ну хватит же!

— Филипп? — Сева, который только что воодушевленно топил брата в речной воде, уставился на меня, как на привидение. Кашляющий и задыхающийся Ден, воспользовавшись заминкой, вырвался из объятий брата и поднялся на ноги.

— Ну да, а ты кого ожидал увидеть? Бабу Ягу? Вообще-то, я давно уже за вами наблюдаю.

— Да, прости… Я не слышал тебя. И не видел.

— Еще бы, ты ведь был так увлечен… Идите сюда, обалдуи.

Мы отошли подальше от воды — дабы ни у кого больше не возникло соблазна искупаться и искупать ближнего своего, — и приступили к выяснению отношений. Но на этот раз со мной в качестве третейского судьи.

— Многоуважаемые господа, — надо говорить как-нибудь позаковыристей, чтобы у них уходило больше времени на осознание сказанного. Тогда, возможно, обойдется без эксцессов. — К моему глубочайшему сожалению, я имел неосторожность услышать часть вашей беседы, в связи с чем сделал весьма не утешительный вывод: вам обоим нравится одна и та же женщина. Хорошо, девушка.

Сева хмуро кивнул, Ден остался стоять, как стоял, никаким образом не показывая, что информация до него дошла. Или она не дошла?

— Наверное, — заговорил, наконец, Всеволод. — Ты также понял, что никто из нас не собирается уступать.

— Да, не нужно быть особо проницательным, чтобы догадаться. Надеюсь, вы еще не забыли, что вы, вообще-то, братья?

— Мы помним, — скрипнул Ден. — Ты только что видел, какие мы братья.

— Видел. Но так нельзя.

— Можно, Филипп, — ответил Сева. — Можно. Думаешь, у нас в первый раз такое? Думаешь, это первая девушка, которую уводит мой родственник?

— Да ты сам… — начал было Денис, но я опередил его:

— А вам не кажется, что вы ведете себя, как набитые дураки?

— Нет… — хотел оправдаться Сева, но я не позволил сказать слова и ему.

— Послушайте сначала меня. С самого первого дня, как вы приехали в Москву, на вас невозможно смотреть, когда рядом оказывается она. Не спорю, она красивая, интересная и все такое. Но это же не повод превращать мой отпуск черти вочто! Мне надоело смотреть на ваше бесконечное «В мире животных» в реальном времени; для полноты картины разве что голоса Дроздова не хватает. Ведете себя, как тетерева на токовище: кто смешнее пошутит, кто быстрее руку подаст. Достали. Вы оба взрослые люди. В конце концов, вы — братья. Так разберитесь по-человечески, по-братски, а не выносите мозги друг другу и окружающим. Короче, если вы сами не можете выяснить свои отношения, спросите у Маши.

— У Маши? — казалось, подобная мысль пришла им в голову впервые.

— Да, у Маши. Если ей и вправду нравится кто-либо из вас, она ответит. Если же она просто дурит вам головы… То подумайте сами, нужно ли вам такое счастье?

Братья переглянулись между собой. Кажется, мне удалось заронить в их заросший сорняками огород какое-никакое полезное зерно. Не то, чтобы очень ценное — так, щавель или укроп, — но, по крайней мере, не полынь. Уже что-то.

— Мы поговорим с ней, — изрек, наконец, Ден после недолгого раздумья. Сева молча кивнул, выражая солидарность. — Фил, прости, что мы портим вам отдых. Я понимаю, что со стороны все это смотрится… кошмарно.

— Полагаю, ты хотел сказать «отвратительно». Хорошо, что понимаешь. Надеюсь, не ты один. Теперь шагом марш в лагерь. Там и без ваших разборок все не слава богу.

— Фил, а кто такой Дроздов? — поинтересовался Денис, пока мы продирались сквозь кустарники, пытаясь в темноте найти затерявшуюся тропинку.

— Это такой биолог, он ведет передачу «В мире животных».

— Каких животных?

— Да разных животных. Где есть животные, туда он и едет.

— Такая передача на «Дискавери» идет, — разочарованно протянул парень. — И даже не одна. Зачем вам своя?

— Затем, что она идет еще с тех времен, когда вашего «Дискавери»…

— Тсс… Вы слышали? — Сева вдруг замер на месте. Я не успел затормозить и врезался ему в спину. — Осторожнее!

— Прости. Что случилось?

— Там кто-то есть! Я слышал хруст. Сначала подумал, показалось, но теперь второй раз… Да вон же он!

— Где? — я напряг зрение, не ожидая всерьез, что кого-нибудь увижу, но… — Черт, действительно!

Адаптировавшиеся к темноте глаза четко различили среди деревьев человеческий силуэт. А тут еще и луна подсветила сзади. Неожиданно, однако! Может, это кто-то из своих?

— Ау, уважаемый! — я потянулся за фонариком. — Вы откуда будете?

Черт, ведь знал же, что надо брать с собой травмат! А он остался в машине, на базе.

Незнакомец все также продолжал стоять, недвижимый и безмолвный. Я почувствовал, как на спине выступил ледяной пот. Ох, обещал же себе не ходить ночью по лесам…

— Ну, хватит, — Ден решительно направился в сторону силуэта, а тот, не дожидаясь, когда молодой человек подойдет ближе, бросился бежать! Денис — за ним.

— Стой аккуратнее! Там…

Бамс! То ли не рассчитав траекторию, то ли споткнувшись о невидимую ветку, Ден смачно впечатался лбом в смутно видневшийся в темноте березовый ствол и картинно сполз на землю. Мой предупредительный крик ушел в пустоту.

— Помоги брату! — миновав контуженного, я устремился в погоню за незнакомцем. Раз он побежал — значит, боится! Нужно если не догнать его, то хотя бы попытаться рассмотреть поближе. Полоска леса узкая, но длинная, если он выбрал направление вдоль, шансы нагнать невелики. Вон он! Решил срезать, гад.

Ветка больно хлестнула по лицу, вторая (колючая, зараза) распорола рукав ветровки. Уже через две минуты бега закололо в боку, стало жарко, как после парилки, воздуха не хватало. Конечно, догонять — не убегать, мотивация не та, но все же рановато я сдулся. Сидячий образ жизни, последствия налицо.

Деревья закончились, впереди поле, открытое место! Ну сейчас я его…

— Отцепись, ты! — пришедшая из ниоткуда подсечка повалила меня на траву. Несколько раз перекрутившись, тут же вскочил на ноги, пытаясь понять, с какой стороны ждать нападения. Фонарь, фонарь… Ловко меня подкараулили, я-то рассчитывал, что он улепетывает в обе лопатки. Луч света выхватил из темноты мужскую фигуру: ноги, торс, руки… Посмотреть выше я не успел, ибо в правой руке у незнакомца блеснул ствол пистолета…

— Эй… Ты чего?

Яркая вспышка в глаза, чудовищной силы хлопок, буквально разорвавший барабанные перепонки. Я мгновенно ослеп, оглох и даже не понял, что уже уже не стою, а падаю. «Быстро приближается земля…»

Обещал же себе не ходить ночью по лесам…

Глава VIII: Образцовые подчиненные

— Паршивенько выглядишь, дорогой, — прокомментировала Валентина мое появление в пиццерии, где у нас была назначена встреча.

— Про тебя того же сказать не могу, — ответствовал я. — Ты выглядишь просто замечательно.

— Спасибо, приятно, — Валя расцвела и сразу похорошела. — Что с тобой случилось? Раньше ты был весьма и весьма скуп на комплименты. С каких это пор вдруг стал их расточать?

— «Скуп» — это слабо сказано. Я вообще к ним никакого отношения не имел, хоть у Веры спроси. А расточать начал с тех самых пор, как понял, что мужа ты ничего подобного давно уже не слышала, что, согласись, несправедливо. И вообще, один комплимент — это еще не «расточать». Вот если, хотя бы, два…

— Все, все, завелся, — Валя замахала руками. — Еще и мужа моего приплел. Садись давай, вон меню уже принесли.

Признаться, о запланированной встрече с Валентиной я умудрился запамятовать, но Вера напомнила. Напомнила — и попросила не ходить. Слух ко мне вернулся почти полностью, да и в ушах звенело не так долго, как пугали врачи, но жену подобные улучшения мало успокаивали. Еще меньше ее успокаивал тот факт, что в мужа стреляли не боевым патроном, а светошумовым. Главное ведь стреляли же! Веру можно понять — она испугана. Но не сидеть же теперь безвылазно дома, укрывшись за бронированной дверью и обложившись подушками и одеялами! Глупости. Потому я проявил достойное мужчины упрямство и на встречу с Валей поехал, пусть даже не в понедельник, как мы договаривались изначально, а днем позже. Вдруг она и вправду что-нибудь интересное поведает? Да и договаривались ведь, неудобно отказывать.

— Я надеюсь, ты осознаешь, на какой риск пошла, вытаскивая меня на свежий воздух, — заметил я, кладя сумку на стул и попутно размышляя, как бы так похитрее запутать ремень в прутьях спинки, чтобы ее не сперли мимоходом. — Если мой отчет не удовлетворит Веру, тебя ожидают крупные неприятности.

Тут я заметил, что на соседнем стуле покоилась еще одна мужская сумка. Мелькнула недобрая мысль: уж не Пашу ли она с собой притащила? Встретить начальника за два дня до окончания отпуска — плохая примета.

Валя проследила мой взгляд и все поняла.

— Со мной Томми, он отошел в туалет. Я не хотела его брать, но он услышал, что мы договорились встретиться, и навязался. Пиццу будешь?

— Понятно… Уж лучше Томми, чем… Кто-нибудь другой. Пиццу не буду, буду пасту.

Томми, точнее Тимофей, а еще точнее — Тимофей Дмитриевич Субботин был третьим юристом в нашем небольшом судебно-консультационном отделе. Четвертым юристом недавно взяли Иру, а Паша Телига был нашим общим начальником. Томми всего год, как закончил вуз, потому опыта в личном багаже имел маловато, что тщательно и не всегда удачно скрывал. Зато он обладал безграничной верой в собственное обаяние и чувство юмора. Разочаровывать его не хотелось — исключительно из человеколюбия, — хотя лично я и то, и другое оценил бы, в лучшем случае, на двойку с плюсом. Невысокого роста, атлетично сложенный, всегда демонстративно оптимистичный — так можно было вкратце описать этого человека. В офисе (подозреваю, что и вне него — тоже) Тимофей любил заигрывать со слабым полом, не особо беспокоясь за результат. Он называл себя мастером флирта. «Никаких отношений — только контакт, никакого продолжения — только здесь и сейчас». Однажды, практически сразу после своего трудоустройства у нас, Томми не очень элегантно подкатил к заглянувшей в гости Вере… За что потом долго извинялся. Причем, обошлось даже без моего участия, Вера прекрасно справилась сама: на глазах у всего юридического департамента закатила парню такую взбучку, что тот не знал, куда спрятаться, только растерянно моргал и вжимал голову в плечи. Но на следующий день он, как ни в чем не бывало, продолжил заигрывать, на этот раз с Леной Лаптевой. Казалось, ему все было как с гуся вода. Не скажу, что после эпизода с Верой мое отношение к Тимофею изменилось в лучшую сторону, скорее, наоборот. Но ничего, сработались, пусть и не без помощи Паши.

— Привет, Фил! — Томми плюхнулся на стул напротив, заглянул в меню, нахмурился и отодвинул его от себя. — У них карбонары нет. Что за местечко вы выбрали? Ну, ладно, давай рассказывай! Мне тут донесли, что в тебя стреляли и даже ранили. Это правда?

— Насчет того, что ранили — брехня, — я недружелюбно покосился на Валентину, та торопливо отвела взгляд, проклятая болтушка. — Скорее, оглушили.

— Оглушили? Это как?

— Как рыбу динамитом.

— Ааа… Понятно. Ты сам как?

— Как видишь. Хожу, говорю, думаю — функционирую.

— Поймали того, кто это сделал?

— Нет.

Мне не очень хотелось рассказывать, что стрелявшего так и не нашли. А полиция, когда им сообщили, что убитых и раненых нет, отказалась приезжать. Травматика, пьяные балуются — обычное дело. Меня за раненого они не посчитали. И плевать, что я на сутки практически оглох, а по возвращении в город пришлось ехать в больницу: лаяться с регистратурой, торчать в очередях на прием и терпеть не самые приятные медицинские процедуры. Можно было, конечно, написать жалобу в вышестоящую инстанцию, дать делу ход, но толку… Едва рассвело, все участники похода разъехались по домам — ищи их теперь. Даже выросшие в адекватном обществе братья не настаивали на поиске правды, так как, кажется, успели понять, что собой представляет правоохранительная система нашей страны. А может, им просто было все равно. Кстати, пропавшая Маша все это время была в лагере — спала в одной из палаток. Восстанавливать последовательность событий той ночи я даже не стал пытаться: все говорят разное, кто-то спал, кто-то был пьян, кто-то, видимо, врет. Нет, определенно стоит взять паузу, переключиться.

— Жаль, что не поймали, — Томми отпил колы из своего стакана и, поняв, что подробностей не последует, перешел к делу, ради которого мы все тут собрались. — Мы тут с Валей думаем, что твоя подружка того… Палыча подсидеть решила.

— Это я уже слышал, — нарочито равнодушным тоном ответил я. — Поведай лучше, откуда такие подозрения? Ира, конечно, девочка целеустремленная, но на гадости не способна: ее воспитывали хорошие дяди и тети, я знаю.

Валя скептически поджала губы, а Томми допил колу и, отставил в сторону пустой стакан.

— Докладываю по порядку. Только давай так: сначала я говорю, потом уже ты. Договорились?

— Договорились.

— Окей. Едва ты свалил в отпуск выгуливать своих немцев, на следующий день Ирина подрулила ко мне и предложила пообедать вместе. Причем, заметь, до этого она меня будто и не замечала — только здоровалась и прощалась. Конечно, она тут вся такая мега опытная, квалифицированная, специалист, одним словом. А я так — вчерашний студентик с вечерки, баклавр без военного билета. Но тут вдруг по-дружески, с шутками-прибаутками предложила, мол, давай, посидим, посплетничаем… Заинтриговала. В общем, пошли мы с ней в кафешку напротив. Она интересная, конечно, умеет и тему поддержать и шутки понимает. Я уже было расслабился, думал ей уже на вечер намекнуть… Как вдруг эта твоя Ира начала про Павла нашего Владиславовича расспрашивать: сколько лет, женат или нет, давно ли начальником стал — и все в таком духе. Я даже подумал сначала, что она к нему подкатить хочет и типа через мое болото почву щупает. Расстроился.

— Обычно в таких случаях почву щупают в других болотах, — между делом заметил я.

— Ага, там, где лягушки женского пола, — подтвердила Валя.

— И вода не такая зеленая.

— Так и я о том же подумал! — вмешался Томми, опасаясь, что сейчас его перебьют, и проникновенный монолог сведется к банальному, с его точки зрения, диалогу. — Хватит аллегорий, дайте мне закончить! Мы же договорились!

— Валяй, — разрешил я.

— Когда я ответил на все ее вопросы, она тут же, будто бы, потеряла интерес. Сразу же продолжила чирикать о всякой ерунде вроде того, как она в кино на выходных сходила, и как хорош Джонни Депп в новом образе. Кому это интересно? Ну, да и ладно, подумал я, коли ей Паша нужен, не мое дело. Да и старовата она для меня, вот. Но на следующий день случилось нечто. Я обнаружил, что у меня из отчета пропал листок. Да-да, их того самого отчета, с которым Паша должен был выступать на собрании руководителей департаментов (мы с Валей дружно кивнули, показав тем самым, что видим, какую серьезную и ответственную работу доверяют Тимофею). Хорошо, что пропажа вскрылась еще до собрания: представляете, что могло произойти?

— Ты бы получил на орехи, — проявила проницательность Валя.

— А Паша попал бы в неловкую ситуацию или даже выставил себя дураком, — добавил я.

— Я и так получил на орехи, не переживайте. Потом целый день места себе не находил: ну надо же так облажаться!

— Что за листок хоть пропал?

— Инфоргафика по работе отдела… за первое полугодие. Полдня ее рисовал, там все данные по статистике были!

— Допустим, верю, — согласился я. — А причем здесь Щукина?

— А притом, что после некоторых событий меня вдруг осенило: уж не Ирина ли его вытащила, пока я ходил руки мыть? Скажешь, выдумываю? Возможно. Но я тебе рассказываю все по порядку, а это еще цветочки. В пятницу утром… Хотя, нет, Валь, давай лучше ты!

Валентина прокашлялась, как будто приготовилась читать речь с трибуны.

— Да, лучше я расскажу. В пятницу утром Ирина попросила у меня компьютер на десять минут. Сказала, что ее комп завис, а ей срочно нужно доделать что-то свое, и сроки поджимают. Я без всякой задней мысли уступила, пошла пить кофе. Но когда вернулась, решила посмотреть, чем она занималась на самом деле. Просто так, из чистого любопытства… Компьютер ведь мой, имею я право знать? Имею. И знаешь, что я там обнаружила?

Повисла неловкая пауза. Я не сразу сообразил, что от меня ждут исполнения роли активного слушателя, то есть поддакивания. А Валя не могла продолжать, не убедившись, что я проникся моментом. Наконец, я сдался.

— Ну?

— Она даже в свою учетную запись не заходила!

Сказала, как выдохнула.

— А куда заходила? — я по-прежнему чего-то не догонял. С такими рассказчиками — немудрено. Уже двадцать минут мы топчемся на месте, перетираем какие-то супер-важные факты из трудовых биографий моих коллег — а я так и не понял, почему Ирина вдруг вышла плохой. И каким образом она хочет навредить нашему боссу. И зачем ей вообще все это.

— Я не знаю, куда она заходила, — Валя нервно подернула плечом — тоже чувствует, что диалог не ладится. — Я ведь не хакер. Но не к себе, это точно. Компьютер запоминает использованные учетные записи, которые на нем вводились. Их там было три: моя, твоя и Наташи Клочковой — они же в памяти и остались, новых не прибавилось. Что она делала в мое отсутствие?

Гм… Если они собирались заинтересовать меня подобной ерундой, я очень расстроен. Ладно Томми, у него опилки в голове, но Харитонову-то кто укусил?

— Дорогие коллеги, — резюмировал я. — Все вами сказанное сейчас, конечно, весьма занимательно. Но согласитесь, этого маловато даже для того, чтобы окупились те полчаса которые я потратил на уламывание жены отпустить повидаться с вами. Не говоря уже о каких-либо обвинениях в адрес Ирины. Потерянный лист из отчета, компьютер… Трижды бред. Нет, пардон, всего лишь дважды. Томми, ты уверен, что сам не забыл этот лист где-нибудь? И что может быть секретного в твоем компьютере, Валя, чего нет у Ирины?

— Филипп, ты забываешь про приватную папку, доступ к которой есть только у меня и у Паши! — театрально воскликнула Валя.

— Тоже мне приватная, — отмахнулся я. — Да я сам сто раз…

— Ты всерьез думаешь, что я мог потерять документ? — Тимофей аж покраснел от обиды. Минус амбициозных людей — крайне болезненное отношение к критике. — Ты правда считаешь, что это я подставил начальство?

— Да, это еще не все, — Валя жестом призвала Томми сохранять спокойствие. — В ту же пятницу произошло еще кое-что, после чего я, собственно, и позвонила тебе.

— Я весь — внимание.

Если услышу очередную чепуху, вот честно — сразу же уйду. Даже заказа ждать не буду.

— Днем у Тани Симоновой из отдела договорной работы пропала ключ-флешка с допуском к закрытому серверу. Искали — так и не нашли… (я уже начал привставать со стула) А час спустя все наши компьютеры были атакованы вирусом, который попытался взломать базы данных. Техника просто сошла с ума, я такого в жизни не видела! Настоящий компьютерный бедлам! Программисты из Ай-ти отдела сумели отразить атаку, но до конца дня работа встала. А когда вирус был уничтожен, выяснилось, что первым был парализован сервер правового департамента. Более того: сам вирус был запущен изнутри, через один из компьютеров.

— Ничего себе… — я сел на место, уже забыв о том, что все полминуты назад собирался уйти по-английски. — С этого и следовало начинать. А то: бумажка пропала, бумажка пропала… Значит, наши базы данных повреждены?

— Частично даже уничтожены. Твои, кстати, тоже. Панин, программист, сказал мне, что вирус не сетевой, самодельный, рассчитанный на самую примитивную защиту.

— Да, им здорово попало, этим патлатым очкарикам, — ввернул Томми. — Прозевали первую же хакерскую вылазку. А ведь новую защиту всего три месяца назад устанавливали. Уж лучше бы помалкивали, что вирус любительский — меньше ржали бы над ними. Зря зарплату получают.

И все же, главный вопрос так и остался без ответа.

— Но причем здесь Ирина? Я опять не вижу связи. Она точно не хакер, я ей до пятого курса операционную систему переустанавливал и принтер настраивал.

— Связи не было бы, но то, что произошло утром, а также пропавший лист из отчета… У нас как-то сразу сложилось.

Принесли мой заказ. Я задумчиво потыкал вилкой в политые красным соусом макароны, думая между тем совсем не о еде.

— Тогда следовало бы предположить промышленный шпионаж, работу на конкурента… Но никак не попытку подсидеть нашего шефа. На Пашу указывает лишь история с потерянным листком, которая, прости Томми, мне кажется довольно сомнительной.

— Видимо, ты не до конца врубаешься, — на колкость в свой адрес Томми в этот раз отреагировал совершенно спокойно. — За то время, пока наши горе-мозголомы пытались блокировать вирус, можно было скопировать половину всех имеющихся данных, в том числе и закрытых для общего доступа. Но копировать не стали, а просто долбанули наугад — уничтожили то, до чего успели дотянуться. Да и, если объективно: чего на наших серверах есть такого ценного, ради чего стоит затевать весь сыр-бор? По-настоящему важная информация защищена на порядок надежнее, даже у Паши доступа нет, только у старших. Она на отдельных носителях хранится. А у нас что? Персональные данные клиентов? Реестры по сделкам, судам? Любой программист скажет тебе, что стащить все эти сведения можно так тихо, что никто и не заметит. Тем более, суммарно весят они немного. Значит, никому наши файлики и папочки даром не сдались. А вот продемонстрировать, что у нас в офисе бардак — это они молодцы, продемонстрировали на «ура». У Татьяны флешка пропала — скрыть сие не получилось. Ты бы слышал, как на нее орали, сначала Паша, а затем и Кравцов. Без премии девочка осталась. Вирус пришел через наши компьютеры — факт. Паша на собрании едва не выставил себя ослом. Но это уже мелочи. Совокупно высшее начальство к концу недели задалось правомерным вопросом: что за чертовщина творится у юристов? Не слишком ли они хорошо себя чувствуют? Не слишком ли расслабились? Спрашивать будут с начальников отделов и в первую очередь — с Павла Владиславовича. Такая вот арифметика, Филиппок.

Все замолчали. Я переваривал услышанное, Валя жевала свою пиццу, Томми, договорив, присоединился к ней. Определенная логика в словах коллег была, хотя верилось с трудом. Уж больно все нелогично выглядит. Скорее, похоже на череду наложившихся друг на друга совпадений, чем на спланированную акцию. Но проигнорировать не получится. Как минимум, придется восстанавливать информацию по делам. Ох… Это же чертова прорва совершенно ненужной работы… О которой наверняка придется отчитываться перед руководством.

— Ну, так что? — спросила Валя. — Ты с нами? Поможешь разобраться?

— С вами — это за Пашу или против Ирины? — на всякий случай уточнил я. — Если первое — тогда с вами.

— Главное, чтобы первое не перетекло во второе, — хмыкнул Томми. — Ты бы поговорил со своей подругой начистоту, пока она дел не натворила. А не то ведь твоя дружба с ней еще аукнуться может. Тебе.

Я уверил, их что поговорю. В конце концов, уже послезавтра на работу: так сказать, с корабля в самое пекло. На месте видно будет, что тут правда, а что выдумки. Да уж, хорошо отвлекся. Проблемы двух влюбленных братьев сразу показались такими детскими, наивными и милыми… Что-то мне расхотелось возвращаться в родной офис.

Глава IX: Гроза

Приехав домой, я обнаружил там Веру в компании Маши: девочки пекли блины. Точнее, пекла одна лишь Вера, а Маша трудилась на подхвате, и то, скорее, по собственной инициативе, чем по просьбе хозяйки. Агат мялся возле дверей, с любопытством принюхиваясь к витающим в воздухе вкусным запахам. Севы и Дена не было.

— Филипп! Как ты себя чувствуешь? — увидев меня, Маша вышла в прихожую, чмокнула в щеку, одарив обворожительной улыбкой.

— Спасибо, отлично. А где братцы-кролики?

— Уехали, — ответила Вера, метнув из кухни недобрый взгляд в сторону гостьи. — Укатили на ВДНХ кататься на велосипедах.

— Молодцы какие.

Это я им посоветовал больше времени проводить вдвоем. Просто общаться, осматривать город, отдыхать — и не отвлекаться на третьих лиц. Тем более, у себя дома братья не так много времени проводят вместе, поскольку живут в разных городах. Найдут, о чем поговорить, что обсудить. Расчет простой:

а) они не будут видеть Машу,

б) они всегда будут видеть друг друга,

в) а я не буду видеть их.

Куда ни глянь, одни плюсы. Правда, Маша вот осталась без компании…

— Что интересного рассказала Валя? — Вера усадила меня за стол, на котором уже дымилась тарелка с блинами и только что открытая баночка черничного варенья. Я был совершенно не голоден, но пахло так вкусно, да еще и черника… Нет, это оказалось выше моих сил.

Пока я рассказывал подробности встречи с коллегами, Мария деликатно молчала, изредка поглядывая на часы и еще реже отпивая подостывший чай. Несмотря на ее все старания изобразить интерес, от меня не укрылось, что ей откровенно скучно. Она ждала братьев и слушала исключительно из вежливости. Будь ее воля, уверен, она давно бы уже ушла подальше от этой невыносимой для нее семейной идиллии, в которой она была лишняя. Мне было даже немного обидно: я-то думал, что история вышла и вправду занимательная…

Впрочем, Вера впечатлилась и даже начала было строить различные теории…

— А не пойти ли нам прогуляться? — предложила вдруг Маша, едва я доел. — До ВДНХ отсюда далеко?

— Не близко, — ответила Вера. — Если по дороге. Но можно пройти через парк.

— Да, чего дома сидеть, — поддержал я, отставляя тарелку. — Давайте пройдемся. А то наша гостья заскучала.

— Ни в коем случае! — воскликнула Маша, тем не менее, с готовностью поднявшись из-за стола. — Мне интересно, правда! Просто я вдруг подумала, что где-то слышала про Филиппа Лазарева. О тебе в газетах не писали?

— Эмм… Было дело.

— Ух ты! — девушка чуть не подпрыгнула от восторга. — Так это ты тот самый Робинзон, который два месяца прожил в заброшенной деревне, а потом навел полицию на базу наркоторговцев?

— Да, это я, — я почувствовал, что краснею. — Хотя, про полицию неправда: ее навел мой брат Андрей.

— Как классно! Помню, мне попалась заметка в газете, я очень прониклась этой историей. Тогда еще какого-то министра сняли с поста. Или заместителя… Не важно! Но я и подумать не могла, что ты и есть тот самый парень! Расскажи, пожалуйста, как там все было?

Пока мы шли по парку, а я в тысячный раз пересказывал историю моих злоключений полуторалетней давности, Вера все больше и больше мрачнела. Еще бы: Маша одним ловким приемом вывела ее из беседы, оставив в роли пассивной слушательницы. Похоже, самой Марии аналогичная роль претила по умолчанию, она не могла находиться не в центре внимания. Как правило, это получалось само собой, но иногда приходилось хитрить. Зато теперь девочка чувствовала себя, как рыба в воде.

Через полчаса мы вышли к улице Сельскохозяйственой, за которой начиналась территория ВВЦ. И тут — вот неожиданность! — нам повстречались Всеволод и Денис, уже пешие и спешащие домой. Маша издалека увидела их и замахала руками.

— Ребята!

— Вы здесь! — удивился Денис. — А мы думали, дома нас ждете!

Разумеется, не прошло и двух минут, как мы остались наедине с женой. Я лишь усмехнулся про себя: дураку понятно, что встреча оказалась не случайной.

— У меня для тебя хорошая новость, — сказала Вера, когда убедилась, что нас не слышат. — Помнишь, я тебе еще на прошлой неделе говорила, что есть вариант увезти этих двоих за город? Так вот, завтра вечером мы уезжаем на базу отдыха, на Волгу. Переведешь дух, хоть пару дней поживешь в тишине. Я знаю, тебя утомляет, когда рядом все время много людей.

— Ого! Это действительно хорошая новость! То есть, — тут же спохватился я, заметив не сулящие ничего доброго искры в глазах жены. — Обидно, конечно, что ты тоже уезжаешь… А где находится эта база?

— Под Тверью. Там раньше был школьный летний лагерь, сейчас его переоборудовали для отдыха детишек повзрослее. Неплохое местечко, если верить Алене. В прошлом году она там с мужем отдыхала. Просто мне кажется, в городе ребятам немного поднадоело. На природе будет лучше, да и там хоть нормально пообщаться сможем. Они уже согласились. Прости, что заранее не сказала, мне только сегодня позвонили и сказали, что освободилась бронь на два номера. До этого все было занято.

— Ничего страшного, — я и вправду был рад, что, хотя бы, на два дня меня оставят в покое. — Главное, чтобы они там нашли себе подружек. Причем, разных, а не одну на двоих.

Вера вздохнула.

— В этом вся проблема. Когда я предложила им поехать, оба радостно согласились, но потом подошли ко мне и попросили оформить еще одну заявку. На Машу. Но не переживай, теперь это будет только моя головная боль.

— Прям вместе подошли? — удивился я.

— Нет, по отдельности. Тайком друг от друга.

— Идиоты…

— Еще какие, — кивнула Вера. — Но пришлось согласиться. Тем более, за нее они заплатили из своих личных денег. Оба заплатили. От греха подальше я поселю ее вместе с нами. Аленка тоже едет.

— Аленка едет? — поразился я. — Без Алеши? А наша галактика не коллапсирует в черную дыру, если они отдалятся друг от друга на такое расстояние?

— Да, одна. Его не отпустили с работы. Не знаю, каких усилий Аленке стоило отпроситься, — Вера улыбнулась. — Не иначе на условии, что она привяжет к своей голове веб-камеру, и он сможет круглосуточно следить за всеми ее перемещениями.

— Эй! В таком случае не вздумай при ней раздеваться!

— Я постараюсь, любимый!

Дойдя до колеса обозрения, мы увидели, что наши герои в открытой гондоле уже возносятся на высоту птичьего полета. Даже нас не подождали! Мысленно махнув рукой на всех клинических подкаблучников и роковых красавиц, мы отправились гулять и искать приключения самостоятельно.

И чуть было не нашли…

День уже клонился к закату, когда наша честная компания, наконец, воссоединилась и взяла курс по направлению к дому. Идти предстояло все тем же путем, через парк. Несмотря на конец дня, было жарко, даже жарче, чем несколько часов назад. И очень душно. Я хотел поделиться наблюдениями о странном поведении температуры, как вдруг до слуха донесся отдаленный рокот. Посмотрев вверх, все сразу все поняли: небо стремительно затягивало тяжелыми тучами. С западной стороны, в районе Останкинской башни, уже было черным-черно. Почти сразу же подул сильный ветер, взметнув вверх скопившуюся за день пыль и легкий мусор. В воздухе отчетливо запахло электричеством.

— Неужели… — Вера не договорила: нас захлестнул порыв встречного ветра, в лицо полетела всякая мелкая дрянь.

— У нас минут двадцать, чтобы добраться до дома! — крикнул я. — Скоро ливанет!

Зонтов с собой, разумеется, ни у кого не было.

Улицы стремительно пустели. Как-то сразу стало темно, словно уже наступила ночь. Тучи заслонили солнце. Мы прибавили ходу. Если идти в том же темпе, должны как раз успеть…

— Оу, оу! Куда спешите, хорошие?

Кричали из стоящей неподалеку беседки. Видимо, кто-то спрятался в ней от дождя и теперь решил поделиться убежищем, подумал я. Но стоило обитателям «убежища» выбраться наружу, я не без сожаления понял, что ошибся.

К нам приближалась компания из пяти… Как бы это помягче выразиться… Не то футбольных фанатов, не то откровенных гопников. Все в спортивных костюмах, замотаны в одноцветные шарфы (форма, что ли, такая?), рожи будто срисованы с ориентировок в ближайшем РОВД. Особенно выделялся среди них один, высоченный, — два пятнадцать, не меньше! — паренек с красной повязкой на лбу. Я сразу почувствовал себя таким маленьким и беззащитным…

— Ребята, мы торопимся, громыхнет скоро! — как можно громче ответил я, а сам шепнул на ухо Вере. — Бери Машу, и уходите вперед. И не вздумайте оборачиваться.

Вера попыталась возразить, но я так крепко сжал ее руку, что она лишь молча кивнула и, подхватив под локоть окаменевшую Машу, прибавила ходу. Умничка, знает, когда не время спорить.

— Так уже громыхнуло! — отозвался один из «спортсменов», самый низкий. Нас нагоняли, и очень быстро, но бежать нельзя — девушки не успели отойти даже на десять шагов. А до дома еще идти и идти…

— Дождя пока нет, — резонно заметил Ден.

— Заткнитесь, оба, — резко шикнул я на них.

Но поздно.

— Опачки! Базарчик-то левый. Вы что, не русские, пацаны? Слышь, братва, они не русские!

Веселая компания поравнялась с нами. Тот, который высоченный, посмотрел на меня сверху вниз и улыбнулся. Улыбочка была не для слабонервных. Кривая, щербатая, а уж запах… Фу… Я посмотрел вслед Вере с Машей. Нужно сбавить скорость, они удаляются слишком медленно…

Над головой прогремел еще один раскат. Надо что-то говорить, нельзя молчать.

— Почему не русские? Русские мы. Братья мои с Калиниграда приехали. Там все так говорят.

— Ааа, с Калиниграда… — казалось, объяснение их удовлетворило. — И как там, в Калининграде?

— Это вообще где? — спросил высоченный.

— Это на Балтийском море, — пояснил я.

— На Балтийском? Лабусы, что ли?

— Нет, нет! Калиниград недалеко от Питера.

Пока мы разговариваем, бить нас не будут. Значит, нужно поговорить подольше. Только вот о чем говорить? Наверняка они лишь ищут повод, чтобы «придраться», ну а дальше… Дальше по классической схеме. Лишь бы девочки не пострадали. Еще ветер этот прямо в лицо…

— Питер! — вскричал вдруг тот, что оказался справа от меня, плотно сбитый парень с круглым лицом. Даже не плотный — толстый. — Питер мы знаем! Там «Зенит» и «Петровский». Бывали мы в Питере, да, братва?

— Да, да, бывали… — хором отозвалась «братва», и по интонациям я мог предположить, что петербуржцам надолго запомнился их визит.

Вообще, в завязавшейся беседе — если происходящее под зарождающимся дождем действо можно было назвать беседой — нашими собеседниками выступали, в основном, низкий и толстяк. Длинный и двое других: один с татуировкой на шее, второй без особых примет, но с бегающими глазами — в основном молчали либо поддакивали.

— Мы тоже бывали, — заговорил вдруг Денис, который уже имел печальный опыт общения с местными маргиналами и, видимо, решил в этот раз попробовать построить диалог по другому сценарию. — Не город — сказка! Можно хоть неделю гулять — и половины всей красоты не увидишь. Одни мосты чего стоят!

— Красота, говоришь? — «толстяк» недобро посмотрел на Дена. — Да, город красивый. Хотя, мы в основном на Петроградке тусовались, где стадион.

— Еще «Камчатка», там «Камчатка» рядом! — оживился татуированный.

Едва ли Ден слышал про «Камчатку», потому я кинулся на помощь.

— Любишь Цоя? — обратился я к татуированному.

— Да, вообще, — охотно отозвался тот.

— Какая песня любимая?

— Да навалом! — радостно осклабился тот. — Взять хотя бы «Место для шага вперед» и…

Но «толстого» больше интересовал Денис, и под его пристальным взглядом «татуированный» скис и замолчал, не закончив фразы и не дав мне перевести диалог хоть на какую-нибудь общую тему.

— Слышь, малой, — кивнул он в сторону младшего Новикова. — А ты чего так разоделся, как щегол? Педик, что ли?

«Сейчас нам, — подумал я. — Вдобавок к болению за «Зенит» еще и гомосятину пришьют. Точно капец. Господи, что же делать?»

— Я не педик, — с достоинством ответил Ден. — Я слушаю музыку, это стиль моей любимой рок-группы.

По мне, так это был стиль доброй трети нынешних подростков, но пофиг. Лишь бы эти чуваки подольше имитировали беседу и не слишком утомлялись словесными оборотами. Посмотрев вперед, я немного успокоился: Вера и Маша уже скрылись из поля зрения. Ветер вдруг стих, как не бывало. Небо прочертила яркая молния, но вопреки ожиданиям, грома не последовало.

— Что за музыка такая? — поинтересовался «низкий».

— Инди-рок. Могу дать послушать, хотите?

— А почему бы нет? — ухмыльнулся татуированный. — Давай плеер.

— Эмм… — Ден, кажется, смекнул, к чему идет дело. — С собой у меня плеера нет, я же с друзьями. Скажи адрес почты в Интернете, я тебе скину, без проблем.

— Больше тебе ничего не сказать?

— Ну, разве что, где тут можно отдохнуть нормально? А то этот, — кивок в мою сторону. — Достал уже. Водит нас по каким-то дырам. Музеи ему нравятся, парки… Где здесь можно пива выпить? Мы ведь, все-таки нем… не маленькие, чтобы по музеям ходить!

— Правильный пацан! — татуированный хлопнул Дениса по плечу, тот в ответ выдавил из себя улыбку.

— Пиво? — переспросил высоченный. — В «Гаскони» нормальное пиво. Мы туда ходим.

— В «Гаскони» шлак, — перебил его толстый. — В «Аллигаторе» самое хорошее!

— Да гамно твой «Аллигатор», — отмахнулся поклонник «Гаскони». — Там даже…

— Завалили, оба, — тихо произнес «низкий».

«А вот и главный, — определил я. — Самый щуплый, странно, я думал, всегда бывает наоборот. Интересно, если его вырубить, остальные убегут?»

— А что, ребят, может, сходим к пиву? — повернулся к нам Ден.

— Без базара! — стараясь изобразить голосом искреннюю радость, ответил я.

До сих пор не проронивший ни единого слова Сева молча кивнул. Он вообще выглядел так, словно ему уже зачитали смертный приговор, и осталось только дождаться его исполнения. Уж от него я ожидал большей поддержки, а выходит, только мы с Деном отдуваемся, спасая, в том числе, его зазнобу.

— А вы как, ребята? — это уже вопрос к гопникам.

Гопники недоуменно переглянулись.

— Сходить к пиву? Это так в Калининграде говорят? — поинтересовался «мелкий».

«Да, так даже в деревне Гадюкино не говорят. Приехали… Может, попытаться убежать? Девочки, должно быть, уже далеко».

— Патруль, дождь начинается, — обратился к главному пятый, тот, который с бегающими глазками. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что у него имелись и дополнительные приметы — отсутствовал передний зуб.

— Вижу, — процедил Патруль и сплюнул на землю, по которой уже осторожно постукивали первые редкие капли. — Значит так, убогие. Сейчас вы мне рассказываете, откуда такие нарисовались. Без шуточек, усекли?

— Парни, ну какой имидж вы создаете городу? — попытался вразумить их я. — Гости приехали, а вы…

Но договорить мне не дали.

— А мы не ждем тут гостей. И еще проверим, какой ты коренной москвич. Я уже в третьем поколении москвич, Басмач — во втором, у Шницеля тут предки еще при царе жили. А ты кто такой? Откуда приехал: Из Костромы? Из Иваново? Или, может, из Смоленска какого-нибудь?

«Как он ловко угадал. Хоть и с третьей попытки. Теперь ведь не скажешь, что и вправду из Смоленска — не поверят».

— Да че ты с ними цацкаешься, братуха? Вали их, да и все…

— Патруль, псина! — истошно завопил татуированный, но вожак не успел среагировать на крик. Темно-серая тень сшибла его с ног и, легонько куснув для острастки, отскочила в сторону, вздыбив шерсть на загривке и обнажив кинжалы клыков.

— Агат! Стоять!

Все произошло практически мгновенно. Любители легкой наживы не издали ни звука. Даже укушенный Патруль не пискнул, так как понял: если вякнет, ему кранты. А я только и смог, что выдохнуть про себя. Вера успела вернуться домой и привести помощь. Да такую, против которой ни один здравомыслящий человек не рискнет встать в позу. Этих ребят едва ли можно было отнести к разряду здравомыслящих, но и они не рискнули. Не сговариваясь, компашка все также молча припустила от нас: подраненный Патруль возглавлял отступление.

Полминуты спустя поле боя осталось за нами.

— Он у нас привитый, если что! — закричал я им вдогонку. — Ой, черт… Агат, ко мне!

И вовремя: добродушный убийца, почувствовав ослабление контроля, едва не бросился в погоню. Ему только дай волю, он за хозяев кого угодно порвет. Доказывай потом, что все начиналось с необходимой обороны.

Из зарослей кустарника выскочила запыхавшаяся Вера в сбившемся платье. Первым делом кинулась ко мне.

— Господи! Вы живы! С вами все в порядке? Я так боялась, что не успею! — после чего, не дожидаясь моего ответа, набросилась на нашего спасителя. — Ты, никчемная швабра! Жалкий трус! Я думала, я убью его, честно!

Мы стояли и не могли поверить своим глазам: миниатюрная хрупкая Вера тягала за шкирку огромного пса, который только что в одиночку разогнал целую банду отморозков. А тот испуганно поджал уши и зажмурил глаза, являя собой воплощение покорности и послушания.

И вдруг нас накрыло таким потоком воды, что на миг мне показалось, будто над нашими головами опустошил резервуары пожарный самолет. Дождь, казалось, бил отовсюду: сверху, с боков, даже снизу! Мы в секунду вымокли до нитки. Несчастный Агат так и не шелохнулся, хотя с его густой шубы уже стекали на землю целые ручьи дождевой воды. Но Вера не ослабила хватку и продолжала отчитывать несчастное животное. Царящий вокруг хаос ее, казалось, совершенно не заботил.

— За что ты его так? — прокричал я сквозь завесу дождя, побойдя к ним вплотную. — Он же успел!

Вера откинула со лба прядь мокрых волос.

— Ага, успел. Да я больше времени потратила на то, чтобы вытащить эту косматую тушу из дома. Он, видите ли, грозы боится! Забился в ванную и не хотел выходить! Только когда я несколько раз назвала твое имя, соизволил таки отодрать свой зад от пола. Хорошо, я знала дорогу, мы срезали через кусты…

— По-моему, он и сейчас ее боится, — я подошел и погладил неподвижного пса, в ответ тот чуть шевельнул хвостом. — Главное, что он пришел.

— Любимый, я так боялась за тебя… за вас, — Вера прильнула ко мне, обхватив за шею. — Не знаю, что бы я сделала с ними, тронь они вас хоть пальцем…

— А где Маша? — подал голос Сева. Кажется, впервые с того момента, как нас окликнули из беседки.

— Она осталась дома. Я попросила, здесь от нее все равно толку не было бы.

— Надо ей позвонить…

— Ага, сказать, чтобы полотенца достала, — съязвил я.

— Ой, у меня плеер намок! — вскрикнул Ден. — Не работает…

— Ах ты обманщик! — я хлопнул его по плечу. — А четким пацанам сказал, что дома оставил! Вера, познакомься: Ден, наш спаситель. Этот любитель пива и инди-рока занял наших новых друзей такой увлекательной беседы, что те на время забыли, зачем вообще к нам подошли!

Я вдруг почувствовал, что меня всего трясет. Но не от холода — от смеха. Организм спешно избавлялся от избытков адреналина. Наступила нервная разрядка, я сложился пополам, и, не в силах остановиться, продолжал хохотать, словно сумасшедший. Скоро ко мне присоединились и остальные. Кроме Агата. Агат был недоволен: он очень сильно хотел домой.

Глава X: Будни рядового юриста

Будильник… Неужели это он? Признаться, за прошедшую неделю я успел подзабыть его дребезжащий голос, внезапно проникающий в самые темные закоулки мозга и вызывающий там мини-катаклизмы. Берегитесь, пощады не будет никому! Будильник… Злейший враг человека, который хочет спать. Сколько нервных клеток убивается его беспощадным трезвоном! Сколько хороших дней загублено самим фактом того, что дни эти начались с будильника! Не счесть, не оценить потери. Будильник… Маленький палач на границе реальностей. Один взмах невидимого топора — и вот ты покидаешь уютный, беззаботный мир грез и окунаешься в человеческую Действительность. Действительность, которая кажется подобной смерти, ибо нет в ней ничего, что могло бы обрадовать человека, разбуженного будильником. Будильник… Будильник!

Пора вставать, предрассветный философ.

Подъем, сборы, завтрак, новости, кормежка и выгул зверя. Все делается степенно, по порядку — привычка. Только Веры нет, без нее как-то не так. Не то. Но нельзя останавливаться, отвлекаться: сейчас всего лишь утро, а впереди много работы. За два дня нужно столько всего успеть… Ума не приложу, как буду справляться. Войти в курс дел, прочитать накопившуюся почту, восстановить потерянные документы, созвониться с клиентами. Завтра, кажется, прием у судьи в Люблино? Да, еще Валентина, этой вообще спокойно не живется. Наверняка продолжит доставать меня своими догадками и теориями заговоров. Бедная Ира, она даже не подозревает, какие тучи над ней сгущаются.

А все же, как там мои на турбазе? Наверное, неплохо, если братья опять не взялись за свое. Там, по сути, мини-курорт со всеми удобствами — никакое море не нужно. Но, откровенно говоря, я бы лучше поработал — ну его к лешему такой отдых с сумасшедшими скачками, стрельбой, гопниками в парках и сомнительными любовными треугольниками. Хотя, на работе, судя по последним новостям, тоже все не слава богу. Вот и где здесь найти покой и умиротворение?

Вчера, едва я успел вернуться с вокзала, позвонила Валя и пересказала содержание последней серии сериала «Офис». Как уже знает дорогой читатель, до недавнего времени сериал был довольно уныл и однообразен, как и все сериалы про жизнь. Но в мое отсутствие он вдруг резко прибавил в остросюжетности. Мало того, что на прошлой неделе наши сервера едва не отбыли в свой цифровой рай. Теперь у сотрудников стали пропадать вещи! За два дня не досчитались мобильного телефона и награды работника года — уродливой, никому не нужной статуэтки, которая имеется на столе у каждого, кто проработал в компании больше трех лет. Прелесть, не правда ли? Это я не про статуэтку, а про кражи.

На лестничной клетке столкнулся со Светланой. После истории с Деном, она старается избегать встреч со мной. А если случается пересекаться, то здоровается, после чего молчит, глядя в пол (если едем в одном лифте), или тут же отходит (если не едем). Видимо, помнит, что кое-кто так и не занес свои «извинения». А может, ей и вправду стыдно за своего ухажера.

На улице благодать! Солнышко уже взошло, теплое, ясное. Чистый утренний воздух, еще не успевший пропитаться сухой пылью и загазоваться автомобильными выхлопами. Тишина, людей почти нет — все еще по домам, досыпают. Сейчас бы взять велик, собаку и рвануть куда глаза глядят, до самого обеда. Но… но.

Сорок минут спустя я уже был на работе.

— Кто пришел, кто пришел! — Валя расположилась на своем рабочем месте, прямо напротив моего. Странно, обычно она всегда немного опаздывает, а тут пришла даже раньше меня. В глубине души я надеялся, что буду первым и успею хотя бы полчаса уделить своим заботам, не отвлекаемый никем и ничем. Не свезло.

— Как дела? — плюхнувшись в кресло, привычным движением включаю компьютер и вижу перед собой нечто невнятное, но определенно указывающее на неисправность машины. — Не понял…

— Да, его еще не успели починить, — отозвалась Валя, увидев мою растерянность. — Сам понимаешь, техника накрылась почти у всех, и первым делом занимались теми, кто на месте.

— Зашибись…

Зачем вообще было приезжать к восьми утра, чтобы узнать, что твой компьютер не работает? И чем теперь заниматься целый час, пока придут первые айтишники?

— Давай я тебе расскажу, что у нас вчера было.

— Ну, давай… — не то, чтобы мне было очень интересно, но выбора все равно нет.

— Только ты сначала за чаем сходи!

Когда я вернулся с чаем, Валя в подробностях расписала, как вчера в течение часа всем офисом искали пропавший телефон Лены Лаптевой. Лена — известная растеряша, но за весь день из помещения она не выходила, так что мобильник должен быть где-то здесь. Смотрели везде, начиная со столов и заканчивая цветочными горшками — безрезультатно. Аппарат как сквозь землю провалился. Пытались звонить — отключен. В итоге пришел руководитель юридического департамента Кравцов и всех разогнал по рабочим местам, по пути сделав замечание обоим начальникам отделов — и Васильевой, и Телиге. Но только приструненные юристы расселись по местам, как со стола Наташи Клочковой крик — пропала награда «Работник года»! Конечно, ее тоже стали искать, но быстро забросили. Награда ведь не телефон, ее с собой не носят и абы где не оставляют. Сама она пропасть не могла. Значит, взяли. И телефон, получается, тоже. Такие дела.

— Дела, что надо, — отозвался я, машинально роясь в ящике стола. Перед отпуском здесь был оставлен галстук. Вообще, у нас дресс-код, но в жару галстуки разрешают снимать, вот я и снял… А теперь его нет!

— Ты куда там закопался? — Валя выглянула из-за стопки бумаг и, увидев, чем я занимаюсь, усмехнулась. — Проверяешь, не пропало ли и у тебя что-нибудь?

— Да как бы тебе сказать… Получается, что пропало.

Галстука в столе нет. Сие такой же непреложный факт, как и то, что зовут меня Филипп Лазарев, и родился я в городе Смоленске, что на Днепре.

Короткие поиски дали ровно такой же результат, как и двое предыдущих. То есть, нулевой. Валя прошептала себе под нос что-то вроде «Я же говорила…»

Ближе к девяти стали подтягиваться прочие коллеги. Весть о новой пропаже быстро распространилась по офису, став поводом для свежих домыслов и пересудов. Какие только версии не выдвигались! Вспоминали, кто в мое отсутствие подходил к столу, но так никого и не вспомнили. Разве что Ирина, она ведь теперь сидит по соседству и по нескольку раз за день проходит мимо… При упоминании Щукиной только что подошедший Томми подмигнул мне. Тоже мне конспиратор.

Быстро устав от расспросов и пересказов одного и того же, отошел к кулеру набрать воды. Что ни говори, неприятная ситуация: воры в офисе. И ведь даже камер видеонаблюдения нет! Сэкономили, блин, начальнички. Наверняка теперь раскошелятся, только поздновато: пропажи вряд ли вернутся к хозяевам. Ирина, Ирина… Судя по разговорам, никто ведь не верит, что это может быть она. Кроме Вали и Томми. По крайней мере, в разговорах ее имя всплывало исключительно в нейтральном контексте. Да и как вообще можно подумать на кого-то из своих? Мы все, конечно, не топ-менеджеры, но и не настолько мало зарабатываем, что бы опускаться до мелких краж. Хотя, прецеденты бывали, хоть и не у нас. Приступы клептомании, например.

А галстук жалко, он был любимый. Точнее, единственный, который я соглашался носить. Любимых галстуков у меня не было по определению, я терпеть не мог эти цветастые удавки, которые придумали только для того, чтобы показывать превосходство одних людей над другими. Он и сейчас сохранил свой первозданную функцию, пусть и в несколько измененном виде. Любой жлоб, нацепив галстук, почему-то начинает считать себя чуть ли не графом Монте-Кристо. При этом он не понимает и не желает понять, что ни один костюм не делает человека человеком. Хотя, казалось бы, чего проще: надел галстук, и сразу все вокруг видят — вот идет солидный мужчина. Будь моя воля, вообще ходил бы на работу только в джинсах. И в суд тоже. Впрочем, в суды я так и хожу, если знаю, что сегодня в офис не надо, и…

— Филипп, привет!

Я аж подскочил на месте, настолько неожиданным оказался голос за спиной. Вода в пластмассовом стаканчике расплескалась на пол. Обернулся — Ирина. Стоит, смеется.

— Привет, привет.

— Извини, что напугала, — Ира старательно, но безуспешно пыталась вернуть лицу серьезное выражение. — Как отпуск прошел?

— Замечательно прошел. Я бы даже сказал, незабываемо. А ты как? Осваиваешься на новом месте?

— Да, осваиваюсь. По Карпову мы таки подали апелляцию, через две недели в суд. Еще Паша передал мне часть твоих дел. Ты как, не против?

— Ну, если Паша передал, с меня какой спрос… Лишь бы часть зарплаты не начал передавать.

Ира вдруг посмотрела мне прямо в глаза.

— Не хочешь сегодня пообедать вместе?

— Эмм… Конечно, давай, почему бы нет.

— Ты не подумай, что я к тебе подкатываю, — рассмеялась Ира и, дружески хлопнув меня по плечу, ушла к своему месту.

Признаюсь, чего-то подобного, то есть, приглашения на обед, я от нее подсознательно ожидал, но все равно слегка оторопел. Ирина никогда не стеснялась сама звать куда-либо, не дожидаясь проявления инициативы со стороны мужчин, это я помнил еще со времен университета. Но в голове вдруг всплыл позавчерашний рассказ Томми, рассказ, который начинался очень даже похоже. Да и сидящая невдалеке Валя вдруг оживилась, а сообразив, что Ирина ее не видит, стала что-то старательно изображать мимикой. Да понял я все, понял. Вру, конечно: нифига я не понял.

— Твой компьютер сейчас чинить будут, — радостно сообщила она, когда я снова оказался в кресле напротив, и тут же добавила полушепотом: — Будь готов сегодня услышать много вопросов про Телигу.

Я лишь молча кивнул.

— Лазарев, а ты на корпоратив-то едешь? — окликнул меня с другого конца помещения Игорь Зарипов, наш инженер по охране труда. — Из всего отдела только ты деньги не сдал.

— Корпоратив? — округлыми от удивления глазами я посмотрел на Валю, та хлопнула себя ладонью по лбу.

— Забыла тебе сказать! Мы в пятницу вечером едем за город.

— Прикольно. А повод?

— Да без повода. Паша предложил сгонять развеяться. В Клинском районе арендовали коттедж на сутки. Будут все, кроме Кравцова и… Игорь, еще есть места?

— Не будь мест, я бы не спрашивал, поедет он или нет, — флегматично отозвался Зарипов.

— Поеду, — ответил я. — Тем более, мне как раз по пути, от Клина до Твери рукой подать. Заеду к жене.

— Тогда гони бабки, — Игоря не особо интересовали мои планы на выходные, ему нужно было отчитываться по расходам на предстоящий праздник.

В дверях возник Павел, собственной персоной.

— Долго лясы точить собираетесь? Заканчиваем перекличку и приступаем к выполнению трудовых обязанностей.

— Да мы и так, как рабы на плантации, шеф…

Даже к себе не предложил зайти, отметил я про себя, когда начальник скрылся за тонированнными стеклами своего кабинета. А ведь мог бы пригласить, спросить, как прошел отпуск, ввести в курс дел. Раньше всегда так и делал, но не теперь. Вот она, первая ласточка, предупреждающая: в офисе не все так гладко, как кажется.

В ожидании, пока отремонтируют компьютер, я внимательно осмотрел помещение, в котором работал уже четыре года. Осмотрел другими глазами, словно оказался здесь впервые. Глазами вора. Как можно что-либо украсть в комнате, пусть и большой, где все время находится несколько человек? Ведь это обязательное правило: пустым офис оставаться не может, как минимум три сотрудника одновременно должны находиться на рабочих местах. А всего нас, стало быть, девять. Четыре юриста из договорного отдела: Таня Симонова, Лена Лаптева, Саня Дулев и Наташа Клочкова — сидят отдельно, возле окна (привилегированное место, блин). Судебно-консультационный отдел состоит из, собственно, двух «полевых» юристов: меня да, с недавних пор, Ирины. Кроме того, имеются два юриста-консультанта — Валя и Томми, — которые занимаются совершенно иной работой. В их обязанности входит общаться с клиентами, выслушивать их жалобы и давать рекомендации. Иногда, недовольные полученными рекомендациями, клиенты повторяют свои жалобы в письменном виде — тогда они поступают ко мне. Мы сидим своим блоком на четыре места, хотя я не раз и не два намекал, что постоянный трезвон телефонов под ухом не способствуют концентрации, которая так необходима при составлении исковых заявлений и прочих документов претензионного характера. Намеки сводились к тому, что неплохо бы меня отсадить, хотя бы к Игорю Зарипову — он единственный в нашем аквариуме-террариуме располагался отдельно. Но все без толку.

Помимо нас девятерых в отдельном кабинете за стеклянными стенами, покрытыми тонировочной пленкой, располагались непосредственные начальники отделов: Павел Владиславович Телига и Екатерина Викторовна Васильева. Руководитель юридического департамента, а по совместительству заместитель генерального директора — Юрий Спартакович Кравцов — имел свой собственный кабинет, по соседству с кабинетом Генерального. В противоположном конце здания.

Вообще наша фирма была официальным дистрибьютором одного не самого популярного, но и далеко не последнего на рынке автомобильного бренда. Потому штат был немаленький: человек двести — двести пятьдесят. Но с прочими сотрудниками мы почти не контактировали, поскольку сидели отдельно. Лишь изредка, два-три раза в день, к нам забегали из других отделов, обменяться документами или проконсультироваться в частном порядке (для порядка официального существовала корпоративная почта). Люди, как правило, разные: бухгалтерия, логисты, служба поддержки клиентов. Разве что, чаще прочих заходит муж Тани Симоновой, который работает здесь же, в отделе рекламы. Еще у Сашки Дулева друг из продажников, он частенько забегает. И к Зарипову… И к Вале… Черт, получается, не так уж и мало народу! Просто проходной двор какой-то!

Зазвонил телефон, на дисплее высветилась фамилия шефа.

— Филипп, зайди ко мне. Обсудим твои дела.

— Иду.

Ну вот, дождался. Вызвали таки.

— Значит, так, — Павел жестом пригласил усаживаться. — Щукину я ввел в курс всех дел. Передал ей Карпова, Истомину, «Запчасти мечты» и «Автодром», она по ним уже работает. У тебя из оставшегося что-нибудь горит?

— Вроде бы, нет… — не очень уверенно ответил я. — Но точнее я тебе скажу, когда заработает мой компьютер. Возможно, за неделю я чего и подзабыл…

— Подзабыл он… Помнить надо! — Паша славился тем, что никогда ничего не забывал, и мог даже через три года вспомнить подробности того или иного дела, вплоть до фамилии судьи или даты подачи кассационной жалобы.

— Ну, прости, не всем дано, — развел я руками. — Тем более, у меня отпуск выдался…

— Потом расскажешь, — перебил меня шеф. — Лучше ответь, ты уже в курсе, что у нас тут происходило, пока тебя не было?

— В курсе. Я, кстати, галстука не досчитался. Из ящика стола пропал.

— Да ладно? Вот б…! А ты уверен, что пропал? Может, дома забыл?

— Уверен, — видеть начальника матерящимся на рабочем месте было немного непривычно. Вот вне его — запросто. — Ты не подумай, что я кого-то подозреваю. Тут не те люди сидят, чтобы воровать галстуки и статуэтки.

— А телефон? — напомнил я, мысленно, впрочем, с ним согласившись.

— Я бы подумал, что это уборщица, но по времени не совпадает. Телефон и статуэтка исчезли посреди рабочего дня, а уборщицы приходят в семь. Ладно, не буду тебя грузить. Когда компьютер заработает, сделай мне отчет по текущим делам. На корпоратив-то поедешь?

— Поеду.

— Отлично. Там поболтаем, расскажешь про отпуск. Сейчас некогда, извини. Кравцов ждет, совещание.

— Да, понимаю…

— Что он спрашивал? — вездесущая Валя оказалась рядом, не успел я даже на метр отойти от двери кабинета. Ей удобно: нет звонков — нет работы. А с тех пор, как она научилась включать переадресацию на собственный мобильный, появилась возможность сколько душе угодно задерживаться на обедах и опаздывать на работу. Лишь бы связь была.

— Спрашивал, кого лучше уволить, если вдруг решат сократить консультации: тебя или Томми. Извини, я выбрал тебя. Томми надо карьеру строить, а ты все равно рано или поздно в декрет уйдешь.

— Да иди ты… Сам в декрет, — Валя в очередной раз продемонстрировала свой иммунитет к шуткам и, надувшись, вернулась на место. А я решил пока что отложить проблемы на потом. В конце концов, я ведь на работе. А что нужно делать на работе? Правильно. Где-то тут стояла моя чашка… Надеюсь, хоть она не пропала.

— Ты всегда приглашаешь девушек обедать в столь необычные места?

— Вообще, я уже лет пять не приглашаю девушек, — ответил я. — Кроме одной, которая радуется любому приему пищи вне стен собственной кухни. Но в данном случае я просто подумал, что было бы здорово пообедать вот так, по-студенчески. Вспомнить молодость.

— Я в студенческие годы так не обедала, — рассмеялась Ира. — Больше по кафешкам. Но мне нравится.

Мы сидели на площади возле фонтана в тени одного из его каскадов, надежно укрытые от солнца и жары. Место было почти идеальное, правда иногда начинал дуть легкий ветерок, и тогда до нас долетали отдельные брызги и холодная водяная пыль. Но уж лучше так, чем под открытым небом. Я жевал свежий, хрустящий багет и запивал его восхитительным «домашним» кефиром. Конечно, домашним он был ровно в той же степени, что и все прочие покупные кефиры, но все равно было вкусно. Ирина остановила свой выбор в пользу йогурта и свежих круассанов. Мы болтали о том о сем, вспоминали разные случаи из студенческой жизни, делились историями из жизни «взрослой». В какой-то момент я и вовсе забыл, ради чего все это затеял. Было весело, и совсем не хотелось думать о насущном.

Однако разговор сам собой пришел к недавним пропажам.

— Я не верю, что это кражи, — заявила Ирина.

— Почему?

— Не знаю. Просто не верится. Непонятно, кому это надо. Разве что больному человеку. Мы все нормально зарабатываем. Прости, но мне кажется, ты найдешь свой галстук дома.

— Может быть…

— А все же, — Ира вдруг оживилась. — Если даже допустить, что и вправду кто-то ворует… Например, не для наживы, а с иной целью — кто бы это мог быть?

— Я не хочу оговаривать своих коллег, — ответил я. — Мне неприятна сама мысль, кто-то из людей, с кем я работаю уже не первый год… Ну, ты поняла.

«И особенно, учитывая, что кое-кто из этих людей уже кивает в твою сторону».

— Но не со всеми же ты работаешь так долго! — горячо возразила Ира. — Вот я, например, совсем недавно пришла. Или Субботин и Лена Лаптева — они тоже меньше года, как работают здесь.

— Ты полагаешь, это повод подумать на тебя, на Томми или на Лену?

— Я бы подумала, — пожала плечами Ирина.

— Но если не для наживы, то зачем?

— Как зачем? — она как-то нервно рассмеялась. — Чтобы подставить начальников! Звучит дико, согласна, но мне кажется… Чтобы найти виновного, достаточно узнать, кому насолили Павел и Екатерина.

Глава XI: Будни рядового юриста. Продолжение

«Кому насолили Павел и Екатерина»… В этом что-то есть. Кому еще нести ответственность за беспорядок на вверенной территории? Правильно, только им. Значит, нужно выяснить, с кем в последнее время конфликтовали старшие. Мысль хорошая, дельная, странно, что другим в голову не пришла. Правда, Паша с утра какой-то напряженный… Не поэтому ли? Кстати, есть одна загвоздка. И заключается она в том, что сия, без сомнения, мудрая мысль исходит от главного подозреваемого. Либо Ирина хочет запутать меня, либо она и вправду ни при чем. Можно сколько угодно растекаться мыслью по древу, но к правильному ответу так и не прийти, сколько ни ломай голову. Нужны доказательства, а не домыслы. Кстати, Ира навела еще на одну мысль, до которой мы с Томми и с Валей не додумались. Действительно, с чего вдруг мы решили, что в прицел попал именно Паша? Может, это второй начальник, который к нам отношения не имеет?

Хм, а с каких это пор я стал считать Ирину главным подозреваемым?

В общем, разговор с коллегой добавил вопросов, на которые совсем не хотелось отвечать.

Тем более, после обеда наконец-то привели в порядок мой компьютер, и появилась возможность погрузиться в рабочую рутину во всей ее первозданной красе. Так, что у нас тут в почте? Мама дорогая…

Для тех, кто знаком с юриспруденцией исключительно по голливудским фильмам и телевизионным передачам типа «Встать, суд идет» — или как там они еще называются, — работа юриста наверняка представляется чем-то очень интересным и ни на что не похожим. Еще бы, ведь как классно все это смотрится по телеку! Юристы — это люди-интеллектуалы, свободно разбирающиеся во всех отраслях права и знающие ответы на все вопросы, которые имеют отношение к их профессии. И не важно, номер ли это статьи уголовного кодекса, устанавливающий наказание за вандализм, или особенности налогообложения малого предпринимательства в республике Мордовия — нужная информация сама сходит с языка, а подсматривать в текст закона считается позорным. Юристы всегда вежливы и сдержанны, каждый их день расписан по минутам, наличие свободного времени — признак отсутствия профессионализма. Юристы ходят исключительно в деловых костюмах, лишь изредка позволяя себе расслабиться — тогда они поголовно надевают бриджи и гавайские рубахи с коротким рукавом. Работа любого юриста на девяносто процентов состоит из выступлений в судах, где он демонстрирует глубочайшее знание сути вопроса и выдающиеся ораторские навыки, с легкостью громя оппонентов направо и налево. Каждый процесс подобен шахматной партии, в которой юрист выступает в роли мудрого гроссмейстера, тактика и стратега, читающего ситуацию на пять ходов вперед, и…

Да черта лысого!

В подавляющем своем большинстве юристы — точно такие же бумажные крысы, как и все прочие работники офисов. И подавляющую часть трудового объема рядовых юристов составляют договора, обычные типовые договора, которые необходимо тщательно изучать и согласовывать. Заметьте, даже не составлять, что подразумевает хоть какое-то творческое начало — а пользоваться уже готовыми, кем-то свыше утвержденными формами. Двадцать, тридцать договоров в день. Слабо прочитать тридцать раз один и тот же текст в поисках расхождений с предыдущими? И такой вот труд кто-то в шутку назвал интеллектуальным.

Суды — особая категория, удел избранных, однако далеко не каждый сотрудник добровольно согласится на подобную «привилегию». Дело в том, что судебная работа на девять десятых состоит все из того же собирания и перебирания бумажек. Приложение к стандартному исковому заявлению (кто-то кому-то чего-то не заплатил) может насчитывать десятки, если не сотни листов — и все их нужно изучить! Не дай бог, в процессе изучения пропустить какой-нибудь нюанс, который заметит твой оппонент — все, крышка, тебя размажут прямо в зале заседания, а судья вдогонку скажет что-нибудь вроде «и где вас таких бестолковых учили». Парочка подобных «косяков» — и о карьере юриста-судебника можно забыть, по крайней мере, у своего нынешнего работодателя точно. Да и сами суды настолько закостенели в крючкотворстве и формализме, что нередки случаи, когда грамотно составленное и оформленное исковое заявление может быть не принято к рассмотрению просто потому, что пронумерованные листы приложения — например «9» и «10» — оказались перепутаны местами.

Рядовые юристы (не выпускники, а те, кто работает, хотя бы, два-три года), как правило, пассивны, ленивы, не любят соблюдать дресс-код (я, кстати, тоже) и всякую свободную минуту тратят на что угодно кроме самосовершенствования. При этом ни один из нас не признает, что лишен амбиций — все в будущем планируют стать если не директорами, то, как минимум начальниками отделов. Только делать хоть что-нибудь для достижения своей цели готовы буквально единицы — все прочие регулярно кормят самих себя «завтраками». Тем более, вокруг столько соблазнов… Поболтать с коллегой за «чайковским», зайти в социальную сеть, почитать новости… Я-то знаю, я сам точно такой же. Да и заветное повышение все равно получают не самые талантливые и даже не самые трудолюбивые. Нет, оно достается другим — самым «пробивным». Тем, кто во время работы предпочитает почаще попадаться на глаза начальству, кто готов задерживаться, кто скажет «я возьмусь за это» в ситуации, когда остальные посмотрят и подумают: «да ну нафиг». И пусть даже ничего не получится, благородный порыв не обойдут вниманием сверху, особенно если ты сумеешь грамотно свалить вину за провал на внешние факторы. Конечно, если хорошо трудиться, заметят и обычного, «не пробивного» сотрудника, только велик ли шанс? То-то и оно. Потом к тридцати годам, когда становится понятным, что быстрой карьеры уже не получится, человек просто начинает плыть по течению трудовых будней, не особенно заботясь, куда, собственно, приплывет.

«Работай, негр: солнце еще высоко».

За прочтением электронных писем, большинство из которых по прошествии времени уже не требовали ответа, а также за подготовкой отчета для Павла я не заметил, что большая часть рабочего дня осталась позади. Напомнил Зарипов, который на сегодня отпросился пораньше и потому настоятельно требовал внести свой вклад в дело всеобщей пьянки.

— А если я не буду пить? — на всякий случай уточнил я. — И вообще не на все выходные еду? Я же только до субботы. Если еще точнее — до утра субботы.

— Тариф фиксированный — бросил тот. — Хоть на все выходные, хоть на пять минут. А не хочешь пить — за тебя выпьют другие, Желающие найдутся, не переживай. Вон, тот же Сашка рад будет лишней порции. Что, Санек, нажремся, как в прошлый раз? Или обойдемся без буйной фазы и после достижения кондиции сразу баюшки?

— Да пошел ты… — Дулев презрительно скривился. — Один раз облажался, так теперь до пенсии вспоминать будете.

— Такое забудешь, — улыбнулась Наташа. — Ворваться посреди ночи в комнату к начальнику и требовать повышения зарплаты…

— Добро бы к своему начальнику ворвался, — ехидно произнес Томми. — Так нет, к нашему сунулся.

— Он просто Катю боится, — поддержала Наташа. — Верно ведь, боишься, Шурик?

— Боится — значит, любит.

— Да, видать сильно боится, раз даже Паши не испугался.

— Эй вы, хватит! — вмешалась Таня. — Перестанье его доводить! Александр и так у нас единственный мужчина в отделе, а от вас никакого толку, даже попросить ни о чем нельзя.

Саша не знал, куда спрятать глаза. Историей про «пьяный поход за зарплатой» его донимали уже без малого полгода, и, хотя многим она уже порядком приелась, на главного участника даже одно лишь упоминание действовало безотказно. Чем до сих пор беззастенчиво пользовались Клочкова и Томми.

Пройдясь по Дулеву, Игорь ничтоже сумняшеся переключился на нашу Валентину.

— Евгеньевна, а Евгеньевна? А ты пить будешь?

— Буду, а что? — недоуменно отозвалась Валя.

— А то, что нельзя тебе.

— Почему это?

— А вдруг тоже буянить начнешь.

— Я? Да я ведь ни разу… — она не могла подобрать слов, чтобы ответить на столь наглый наезд. — Я не такая…

— А какая? — Зарипов на своем кресле подкатил к нашему столу и пристально посмотрел ей в глаза. — Вдруг ты выпьешь и тайны начнешь выбалтывать, а? Есть у тебя тайны?

— Тайны? — она вдруг вся покраснела, как помидор, а я решил, что пора вмешаться:

— Игорь, хватит. Ты же знаешь, она не понимает таких шуток.

Зарипов резко повернулся в мою сторону.

— Лазарев, чтоб тебя за ногу! Хорош тянуть БГ за бороду! Гони уже бабло!

И уехал обратно к своему столу, по пути напевая «Бессмертную сестру Хо».

Я уже полез за кошельком, как снова зазвонил телефон: меня снова вызывал к себе Паша.

— Съездишь завтра утром в налоговую? Выписку получить.

— А курьер наш где?

— Где и ты был еще вчера. В отпуске.

— Блин… — ехать в налоговую и толкаться св тесной толпе собратьев по несчастью, ловя флюиды ненависти от соседей по очереди… Вот вообще не в радость! — Может, другого кого? У меня и так дел невпроворот. Первый день же…

— Кого предлагаешь? — Паша прищурил один глаз.

— Да хоть консультантов. Они и стоя в очереди работать могут, не зря им мобильники настраивали.

— И не жалко тебе Валю в такую даль гнать?

— Валю жалко, — согласился я. — Но там ее, хотя бы, Зарипов доставать не будет. Тоже плюс.

Паша откинулся в кресле.

— Намек понял. Но поедешь все равно ты. А в качестве компенсации избавлю тебя от участия в сборах. Будешь свою электронную картотеку в порядок приводить, хе-хе-хе…

— Это все?

— Нет, не все. Что ты знаешь про нашу Ирину?

— Не понял… Ты ее в чем-то подозреваешь?

Ляпнул первое, что в голову пришло, и тут же пожалел. Мой начальник изменился в лице.

— Откуда такие мысли, Лазарев?

— Да ниоткуда… — начал я оправдываться. — Просто сейчас все разговоры только о том, что в офисе происходит… А тут ты спросил…

— Ну-ну… — едва ли он мне поверил. — Ты мне все эти разговорчики прекращай. И другим передай: я никого не подозреваю. Мы разберемся, что тут творится. Думаю, ничего экстраординарного, просто чьи-то чудачества. Но чтобы никаких косых взглядов друг на друга и никаких разговорчиков за спиной. Понял?

— Понял…

— И сам не лезь. Я тебя знаю, жертва прокрастинации. Только дай повод, так не успокоишься… Вечно в попе свербит.

— Да помню, помню, — огрызнулся я. — Не быть мне начальником с таким подходом к работе. Ты не первый, кто мне это говорит.

— Боюсь, и не последний. Но тут уж тебе решать. И вообще, мы отвлеклись: я хотел спросить про Ирину…

Но закончить шеф не успел: в кабинете погас свет. На улице вовсю переливался солнечными красками ясный летний день, так что освещенность кабинета не упала ни на йоту. Однако вместе с лампами отключились компьютер и кондиционер. И вообще все электричество.

За дверью раздались испуганные вскрики коллег.

— Твою мать…

Когда я спешно покинул кабинет, все уже столпились вокруг офисного кулера с водой, который, как оказалось, сломался. Нехитро так сломался: на розетку попала вода, что привело к преждевременной гибели аппарата, а заодно вызвало короткое замыкание. В результате весь офис остался без электричества.

— Чьи проделки? — Павел вышел вслед за мной и уже стоял, склонившись над обуглившимся проводом, под которым растеклась небольшая лужица.

— Ничьи, — голосом провинившейся школьницы ответила Таня. Она как раз шла со стаканом набрать воды, когда все произошло. — Здесь никого не было.

Паша побелел, как снег.

— Кто к нему подходил за последний час?

Кто подходил, кто подходил… Да все подходили! Жарко же, пить хочется. Девятнадцатилитровую бутыль уже дважды сменить успели. В кабинете все на месте, кроме Васильевой и Лаптевой, все на местах сидели, все работали.

— Может, зашел кто? — предположила Наташа. — Кулер у самого прохода стоит, а когда все смотрят в мониторы, на него никто внимания не обращает.

— Если только… — сквозь зубы ответил Паша.

— Что у вас тут? — распахнулась дверь, и к нам завалилась целая орава коллег. — Откуда гарью пахнет? Электрика уже вызвали?

Последний вопрос задала появившаяся вместе со всеми Васильева — руководитель договорного отдела. В руках у Екатерины Викторовны был мобильный телефон — она как раз вышла позвонить, когда все произошло.

— Сейчас вызовем, — Паша поиграл желваками на скулах. — Игорь, распорядись. Катя, ты в коридоре была? Кто-нибудь мимо проходил? Тут на розетку водой плеснули.

— Нет, я на лестнице стояла, — она наморщила лоб. — Только Петченко видела, и то он вниз спускался…

— Ты уверена? — продолжал настаивать Телига.

— Я что, по-твоему, совсем дура? Никого там не было.

Их взгляды на мгновение пересеклись, и я увидел, как в них засверкали молнии. Конфликт между начальниками? Значит, они тоже чувствуют угрозу? Не иначе, им известно гораздо больше, чем мне. Поделился бы кто, а?

В итоге саботажника так и не выявили. Но воплей было… Не передать. Достаточно сказать, что заявился сам Генеральный и воодушевленно обругал весь юридический департамент, не разбирая правых и виноватых, руководителей и подчиненных. Обещал провести расследование и наказать по всей строгости. Его тоже можно понять: работа ведь встала не только у нас.

В итоге в пять часов вечера приехали экстренно вызванные работники какого-то охранного предприятия и принялись монтировать видеокамеры — аж три штуки на наш небольшой офис! Плюс по одной в коридор и в кабинет начальников.

Теперь мы все под колпаком.

Глава XII: Вечер дома

В хлопотах буднего дня я как-то совсем позабыл о своих родственничках. Вспомнил лишь тогда, когда, открыв ключом дверь, обнаружил дома радостного и дружелюбного, но совершенно одинокого Агата. Видимо, все идет к тому, что вечер завершится просмотром телевизора. Не самый плохой вариант, учитывая, как мало в последнее время выпадает спокойных минут. Но сначала стоит прогуляться. Ну что, Агатушка, сгоняем в парк?

Пока пес справлял свои псиные надобности, я решил набрать жену, узнать, как у них там что. Вера долго не отвечала, я уже хотел было сбросить, но тут в трубке раздался голос:

— Любимый?

— Вера, это ты? — голос жены показался каким-то странным.

— Да, я! Прости, просто твой номер не высветился… Мобильник новый просто, тут телефонная книга пустая совсем.

— А со старым мобильником что? — удивился я.

— Старый сломался, — в голосе жены проскользнули неуверенные нотки. — Не знаю, с чего вдруг, просто перестал работать. Похоже, на солце перегрелся, я забыла его с тумбочки убрать… Пришлось просить ребят, которые за продуктами в Тверь ездят, они купили мне какой-то простенький аппарат.

— Мда… Грустная история. А как вы там в целом?

— В целом, вроде бы, все неплохо…

— Что-то по твоему голосу не скажешь, — заметил я. — Из-за телефона расстроилась?

— Из-за телефона тоже… Но эти достали, — в сердцах призналась Вера. — Кажется, я скоро не выдержу и сама разрушу их любовный треугольник… Посредством ликвидации одного из углов. И я даже знаю, какого именно.

— Что, все по-старому? — я присел на растущий почти горизонтально ствол большой ивы, склонившейся над парковым прудом.

— И не говори. Нет, они, хотя бы, больше не ссорятся, и то хорошо. Но мне и без ссор хватает! Эти два, с позволения сказать… Хотя, нет, матом ты не одобришь. Короче, эти два чудака… Нет, словами это не выразить. Ты бы их слышал! «Машенька то», «Машенька се», «Нет, это Маше не нравится», «А что скажет Маша?», «Вера, ты не видела Машу?» — и так без конца! Маша, Маша, Маша — кроме нее у них на уме, мне кажется, нет вообще ничего! Они даже обедать не идут, если их богиня не голодна! А Маша ходит довольная — как же, вокруг нее крутятся, все желания предугадывают и тут же исполняют, еще и выбирает, как в гареме, кого приласкать. Сегодня у нее один любимый муж, завтра второй — а первый в это время ходит, голову повесив, и разговаривает сквозь зубы. Рай, а не жизнь. И зачем я согласилась взять ее с собой…

— Подожди, — я с трудом пробился сквозь словесную завесу и смог таки вставить свои пять копеек. — А тебе не все равно? Скоро твои братаны свалят обратно в Кельн, а их полигамная подружка — в Питер. И все, к нам вернутся мир, покой и демократия, не будет никакой нервотрепки. А ты отдыхай. В конце концов, что мешает хорошо отдохнуть и без них?.

— Филипп, ты не понимаешь, — в трубке раздался глубокий вздох. — Я не для того затевала эту поездку, чтобы наблюдать за брачными играми этих псевдо-арийцев. И вообще, все неправильно! Я хотела повидать братьев, пообщаться с ними — ведь мы так дружили в детстве! И столько лет не виделись! А что в итоге? Уже почти десять дней они здесь, а я с ними даже поговорить нормально не могу, потому что везде, куда бы мы не пошли, нас сопровождает эта Маша. Даже если, по каким-то невероятным причинам, ее в не оказывается рядом, все разговоры только о ней. Даже сейчас, хотя в комнате никого нет, я ощущаю ее присутствие. Мне кажется, стоит только закрыть глаза, как я услышу ее смех. Это уже ненормально, наваждение какое-то. Маша заполонила собой все свободное пространство, как газ из баллона. Как у тебя дела?

Вера в свойственной ей манере резко свернула тему, но я знал, что это ненадолго, и скоро мы снова вернемся к Маше. Моей жене, как я уже знал, нельзя позволять углубляться во что-то, что ее расстраивает — иначе она еще больше расклеится. Но если вовремя «увести» ее от раздражителя, есть шанс вернуть ей хорошее настроение. Поэтому я вкратце пересказал ей обо всем примечательном, что случилось сегодня на работе. Вера прониклась, но тему развивать не стала.

— Как там Алена? — вспомнил я.

— Алена… у нее свои проблемы.

— Какие еще проблемы?

— Скажем так, проблема с мужчиной.

— Она что, познакомилась с кем-то и теперь не знает, как рассказать об этом мужу?

— Нет, она не знакомилась, — казалось, Вера думает совершенно об ином. — Точнее, знакомилась, но не в этом суть. Так, ребята на дискотеке. Зато она говорит, что ее кто-то преследует.

— Преследует? В каком смысле?

— В том смысле, что ходит за ней. Какой-то чувак. Мы здесь сутки всего, но она уже трижды его видела. И все время он прятался.

— Фигово, видать, прятался, раз уже трижды видела, — усмехнулся я. — А почему она решила, что он именно по ее душу?

— Да потому что в последний раз он всю дорогу шел за ней с дискотеки до самого жилого корпуса. Здесь вдоль дорожек посажены кустарники, густые, так что за ними ничего не видно. Но Алена слышала шаги, а еще трава шуршала. Когда она окликнула его, никто не ответил. А до этого то же самое было днем. А первый раз вчера вечером, когда она гуляла возле причалов, ей показалось, что за ней следят. Но мне кажется, она себя накручивает.

— Может, это Леша за ней следит? — в шутку предположил я.

— Алеша сейчас в командировке в Стерлитамаке, — совершенно серьезным голосом ответила жена. — Аленка теперь боится в темноте выходить на улицу. Она сейчас снова пошла на дискотеку, но мы договорились, что я ее заберу, обратно вместе пойдем.

— Вы там осторожнее, — теперь, признаться, я всерьез обеспокоился. — Вообще, это не шутки. Мало кто встречается на подобных базах отдыха. А тут красивая беззащитная девушка… Да даже если две…

— Я думаю, она выдумывает. Никого там нет. Не переживай, хорошо? Я умею за себя постоять. Но что порадовало: когда она подошла к Дену с Севой и рассказала им, знаешь, что они посоветовали? Вызвать полицию!

— Немцы, что с них взять, — ответил я. — Ладно, родная, разберемся. В субботу я приеду, тогда и посмотрим, что за интересная личность у вас поселилась.

— В субботу? — в голосе жены промелькнули нотки разочарования. — Я думала, уже завтра, вечером…

— Завтра у нас корпоратив. Едем на выходные за город всей бандой. Но я с ними только на один вечер, к вам приеду в субботу утром. Ты не против? Или лучше…

— Нет, нет, родной! — спешно перебила меня Вера. — Конечно, отдыхай. Не вздумай забивать себе голову выдумками Афанасьевой. Я буду ждать тебя в субботу утром.

— Хорошо, — мысленно выдохнул я. — Тогда спокойной ночи? Завтра я тебя наберу.

— Хорошо, любимый. Спокойной ночи.

Повесив трубку, я призадумался. С одной стороны, Алена — известная паникерша. Ей всюду мерещатся маньяки и насильники. В этом отношении она — идеальная пара для таких, как Алексей, которые готовы чахнуть над своими благоверными, как Кащей над златом. Однако нельзя забывать о том мутном мужике, с которым я имел несчастье встретиться пять дней назад. Уши до сих пор болезненно реагируют на громкие звуки… Плюс Денис: кто и зачем натравил на него друзей моей соседки Светы? А теперь вот у Алены появился подозрительный поклонник. Совпадение? Надеюсь.

Ладно, пойдем домой.

Дома хорошо, спокойно. Дома все знакомо. Дома безопасно. Уходящее корнями в глубь веков ощущение, что домашний очаг является единственным оплотом человека, охватило меня, стоило только переступить порог. Надежность, исходящая от самых стен, крепость каждого блока в конструкции типовой московской многоэтажки, стальные двери с двумя замками — ни один чужак не проникнет внутрь, стоит лишь один раз повернуть ключ по часовой стрелке. Все, рядом больше никого, ни единой души. И плевать, что на самом деле в радиусе всего нескольких метров от меня находятся десятки людей — справа и слева, сверху и снизу, за зеркалом в ванной комнате и за плитой в кухне. Я не вижу их — и значит, я один. Квартиры — железобетонные веки горожан, укрывшись за которыми они могут почувствовать столь редкое в большом городе и потому особенно ценное чувство уединения.

Диван. Телевизор. Футбол. Что у нас там? Товарищеский, Чехия — Испания? Сойдет.

Крик.

Громкий крик.

Вопль, чуть ли не визг, прямо за стеной.

Да, людей не видно, но в определенные моменты их можно услышать. Вот как сейчас. Только тогда понимаешь, что на самом деле ты не один. Судя по силе крика, в тот момент не одинокими себя почувствовала добрая половина жильцов дома. Но как отчетливо все слышно, как будто прямо за стенкой. Черт, уж не в квартире ли Светланы кричали? Уж не сама Светлана ли?

Не успел я даже подняться с дивана, как в дверь стали яростно барабанить, затрезвонил звонок. Агат подорвался с места, заворчал. Я, как был, в старых шортах и дырявой футболке кинулся к глазку. И вправду Света. Что случилось?

— Что случилось?

Едва я успел открыть дверь, как рыдающая и трясущаяся, как осенний лист, девушка повисла у меня на шее. Она не могла вымолвить ни слова, только что-то нечленораздельно мычала, не отрывая лица от моего плеча. Казалось, она смертельно напугана. Не порешили ли часом кого-нибудь в соседней квартире? Зная образ жизни моей соседки, а также ее неразборчивость в выборе ухажеров, такой вариант нельзя исключать.

Наконец Света выдала что-то более-менее внятное…

— Там… В комнате… Глаза… И еще…

— Что еще? Какие глаза, Светочка? Тебя кто-то напугал?

Она только коротко кивнула и вновь залилась слезами. Большего добиться не удалось. Ну, вроде бы, есть шанс, что все обойдется без трупов. Если, конечно, пресловутые «глаза» не отделены от чьей-либо головы.

Тем временем в «тамбуре» стали собираться остальные соседи. Посмотрев в глазок, я увидел прибывающий народ. Настроение у всех боевитое, как на митинге против сноса гаражей. Возглавлял процессию лысый усатый дедок с верхнего этажа, известный в узких кругах как ярый борец за моральное здоровье нации. По всему, уже и полицию вызвали… Надо разогнать их, пока не поздно.

Я отвел соседку на кухню.

— Так, Светик, ты пока посиди здесь, — Света вцепилась мне в руку, не желая отпускать, но я тактичным приемом вывернулся из ее объятий. — А я схожу побалакаю с соседями. Чтобы тебя больше никто не напугал, с тобой останется Агат. С ним не так страшно?

— Не та-ак… — всхлипнула она.

— Вот и славно, — девочка выглядела жалко, но сейчас не до сантиментов: если приедет полиция, кто-то по-любому обзаведется проблемами. Возможно, как раз Света. Как минимум, из-за криков после одиннадцати вечера.

За время моего кратковременного отсутствия возле дверного глазка народу возле дверей ощутимо прибавилось. Похоже, с каждого этажа человека по два-три, не меньше. И все очень возмущены и жаждут расправы.

— Ни стыда, ни совести нет! Так орать посреди ночи! Внуков мне перебудила! — вещала высокая пожилая женщина со следами хронического недосыпа на лице.

— Я битый час дочку укладывал! — вторил ей сутулый лысеющий очкарик, в котором я опознал своего соседа по парковке. — А эта ненормальная так визжала, что теперь ее до утра не успокоить.

— А мы вообще уже спать легли, — внесла свою лепту соседка тетя Оксана. — Я уж сколько ее терпела, из уважения к родителям… Хорошие люди… И Света хорошей девочкой была. Но теперь просто караул. Вы бы видели, кто к ней ходит.

— Да мы видели, — хором отозвались несколько голосов.

— Милицию уже вызвали? — громко осведомился дедок, тот самый, который борец за нравственность.

— Сейчас, сейчас… — низенькая щуплая бабуля, которая приходилась дедку женой, подслеповато щурясь, наугад тыкала в кнопки мобильного телефона. Причем, натыкала она уже столько, что цифр хватило бы на вызов всех экстренных служб столицы, а не одной лишь «02».

Я решил, что пора вмешаться.

— Господа, господа! Прошу меня простить, но дело в том, что вы зря здесь собрались.

Толпа тут же возмущенно загалдела.

— Как это зря?

— Мы тоже здесь живем!

— Ты вообще кто такой?

— Светкин хахаль очередной, вон кто!

— Может, он ее того?

— Да ну! Убил, что ли?!

«Да уж… Вот тебе и здоровайся с ними в лифте после этого. Уже три года здесь живу, все туда же — незнакомец, чужак. Вы бы так свои гражданские права отстаивали, когда вскрывается очередная миллионная афера очередного проворовавшегося чинуши. С девочками воевать много смелости не надо».

К счастью, за меня вступилась тетя Оксана.

— Да свой он. Из сто пятой. Верин муж.

— А что тогда защищает ее? — ощерился дедок, которого, как я к месту вспомнил, звали Семеном Ивановичем.

— Потому что живу ближе всех и знаю ее лучше. Да, к ней ходят разные… люди, но скажите честно, кому из вас они навредили? — тут я невольно покривил душой: не так уж давно жертвой царящих в соседней квартире страстей чуть не стал кузен моей жены. — Ну да, шумели, бывало. Но поднимите руки те, кому Света или ее друзья навредили лично?

— А как же, еще как вредили, — подхватил очкарик, впрочем, не очень уверенно. — Детей страшно выпускать одних.

— А что, кто-то жаловался?

— Да нет, пока не жаловались… Неприятно просто…

— Дверь тут недавно ломали, — вспомнил кто-то.

— Год назад Мягков из восемьдесят девятой тоже ломал посреди ночи, — парировал я. — Никто даже посмотреть не вышел, не говоря уже о полиции.

— Шумят еще… — добавил невысокий плотный мужчина в тельняшке.

— Дядя Мить, вы тоже шумите на день ВДВ, — возразил молодой парень, его сосед, и многие его поддержали.

— Эх…

Жильцы стушевались. Возможно, в другое время мне не удалось бы так просто их смутить (хотя, конечно, в большей степени они смутили сами себя), но на дворе уже ночь, все сонные, усталые… Кроме того, лестничная площадка просто не рассчитана на одновременное пребывание такого количества народа: теснота, жарко, душно. По одному, по двое, люди стали возвращаться в свои квартиры, даже не дожидаясь окончания дебатов. Бабка, так и не вызвав никого, засунула телефон в карман фартука. Ушли и тетя Оксана с мужем, и Женя Кондратенко из сто четвертой, который за все время разборок, кажется, не проронил ни слова.

— Еще раз услышу что такое — вызову милицию, — пригрозил лысый дед, последним покинув «майдан». — Тоже мне удумали… Орать посреди ночи… Свиньи.

Сам ты старый хрен, мысленно попрощался я с ним. Кто мне грозился колеса проколоть, когда я две минуты подогнал машину к самому подъезду, чтобы выгрузить новые табуретки? Ладно, можно возвращаться домой. Надеюсь, Света хоть немного пришла в себя.

Света, как оказалось, все еще была далека от спокойствия, но хотя бы больше не кричала и не билась в истерике. Я застал ее на кухне, она сидела на полу в обнимку с Агатом и просто плакала. Слезы двумя нескончаемыми потоками текли из глаз, щедро орошая ее белую футболку и темно-серую, с вкраплениями черного, собачью шкуру. Интересно, давно она так? Меня не было минут пятнадцать, за это время можно успеть наплакать чертову уйму слез. Я молча достал из шкафчика валерианку, капнул несколько капель в стакан, разбавил водой и протянул девушке.

— На, выпей. Должно помочь.

— Спа… Спасибо, — слабым голосом отозвалась она и, всхлипнув, приняла питье. Пила осторожно, маленькими глоточками, боясь расплескать: руки ее тряслись, да и все тело иногда подергивало легкой судорогой. Еще бы — разве можно столько плакать?

Допив, Света попыталась подняться, но ноги не слушались. Я помог.

— Тебе бы умыться… Выглядишь ужасно, если честно. Пойдем, провожу тебя в ванную.

— Хорошо…

Такое послушание мне было в новинку. Например, с Верой в моменты, когда она не в себе, вообще невозможно договориться. И не важно, напугана она, расстроена или зла. На нее нападает какое-то непробиваемое упрямство, и все, на что она становится способна — это просто мотать головой, отвергая любую просьбу или предложение. Раньше меня это доводило до белого каления, потом ничего, привык. А вот Света, казалось, вообще не могла заупрямится, в нее на генетическом уровне не было заложено слово «нет», особенно в отношении мужчин. И этим часто пользовались, в том числе не очень порядочные люди. Вот и сейчас, наблюдая, как покорно она исполняет все мои просьбы, я лишний раз убедился в чудном складе ее характера. Интересно, смог бы я встречаться с ней? Едва ли. Любые отношения — это диалог, а тут какой-то театр марионеток получается. Найти бы ей хорошего парня, который не знает о ее прошлом или примет ее такой, какая она есть. Но с хорошими парнями Свете скучно. Что ж, может, со временем что-нибудь изменится.

Но я отвлекся.

Приняв успокоительное, умывшись и выпив чашку горячего чая, Светлана, наконец, смогла говорить.

— Филипп, ты решишь, что я чокнулась или накурилась, но клянусь тебе, ничего такого я не принимала.

— Я тебе верю, — как можно более спокойным голосом ответил я.

— Я видела такое… Такое.

— О чем ты? — глядя на ее лицо, я испугался, что сейчас она снова заплачет. — Что ты видела?

— При… видение, — это слово она произнесла так тихо, что я еле расслышал и едва удержался от того, чтобы переспросить.

— Где же ты его видела?

«Не рановато ли я сказал, что верю ей?»

— У себя… в комнате.

— Ты поэтому кричала?

— Угу…

— А ты уверена, что тебе не померещилось?

— Уверена… Я только в комнату зашла, даже свет включить не успела… А оно там… Лицо…

— Лицо? Ты его унала?

— Нет, не узнала… Оно было над диваном… Вставало из дивана Понимаешь, как будто тело внутри, а снаружи только голова… Я испугалась и закричала…

Света снова захлюпала носом. Я подал ей новую салфетку и поднялся.

— Ясно. Ну, пойдем, посмотрим, что за дух к тебе явился.

— Куда? Туда? Я не пойду… — она испуганно отпрянула, когда я протянул ей руку.

Ага, значит, не всегда ты такая послушная! Это радует, хороший знак.

— Пойдем, пойдем. Если хочешь, возьмем с собой Агата. С ним согласна идти?

Света так посмотрела на пса, словно ожидала, что он вот-вот превратится в прекрасного принца.

— С ним — пойду…

Вообще, раньше я и сам веьма трепетно относился ко всякой аномальной фигне. В моей жизни был один не очень приятный эпизод, когда еще в студенческие годы, дорвавшись до безлимитного интернета, я насмотрелся всяких «документальных» видео с запечатленными на них «привидениями», «духами» и «НЛО». Целая ночь острых ощущений — так круто. А потом добрый месяц я боялся оставаться один в комнате, вздрагивал от каждого шороха, а перед сном, щелкнув выключателем, нырял в кровать со скоростью спортсмена-олимпийца. Но это было давно, лет десять назад, и от тех страхов я давно уже вылечился. Вылечился, кстати, довольно тривиальным способом: умышленным просмотром многочисленных ужастиков. Когда страшилки приелись, пришло и спокойствие. А уж после ночных походов по безлюдному лесу с кладбищами и погонями мою психику едва ли что-нибудь покоробит. Разве что настоящий призрак.

В квартире Светы темно, свет горит только в прихожей.

— Я только и успела, что переодеться, в маленькой комнате… — девушка говорила шепотом, пугливо оглядываясь по сторонам и крепко сжимая шерсть на собачьем загривке. Я, вооруженный фонариком, с умным видом посветил по темным углам. Прям как агент Малдер, блин. В голове всплыла характерная мелодия из «Секретных материалов».

— Где ты его видела? В большой комнате?

— Да.

— Стой здесь, — осторожно приблизившись к дверному проему, отделявшему комнату от прихожей, заглянул внутрь и… — Твою мать!!!

Я отскочил назад, как от удара током, чудом удержав равновесие и не растянувшись на полу. Фонарик вывалися из безвольно разжавшихся пальцев и покатился в сторону, отбрасывая по стенам пугающие блики. Света тонко взвизгнула и отпустила Агата, когда тот потянул ее в мою сторону, то есть, к страшной комнате.

Я с трудом распрямился, отдышался. Ноги дрожали, сердце бешено стучало… Но голова, кажется, уже нашла объяснение. Нужно успокоиться. И разобраться.

— Значит, вот оно что… Очень любопытно…

Снова подойдя к дверному проему, я просунул руку и, не глядя (повторно лицезреть открывшуюся картину как-то не хотелось) нащупал выключатель. Зажегся свет.

— Что там? — спросила Света. Она снова завладела Агатом и смотрела на меня испуганно-доверчивыми глазами. — Ты тоже видел, да?

— Видел. И ты сейчас увидишь. Ответь, кто мог это сделать?

Девушка опасливо заглянула внутрь и удивленно вскрикнула:

— Стекло?

Испуг в ее голосе тут же сменился недоумением.

— Да, стекло, — я вдруг понял, что мы все еще, как напуганные школьники, жмемся возле двери, и вошел в комнату. — Подозреваю, что за диваном… Ну да, вот он родимый. Это проектор.

В свете электрических ламп иллюзия исчезла, и перед нами предстали декорации злого розыгрыша. К подлокотнику дивана было прислонено оконное стекло, за которым располагался обычный видеопроектор. На карту памяти было записано короткое анимированное изображение жуткой обезображенной головы. Это изображение проецировалось на поверхность стекла и, дополнительно подсвеченное сзади самим проектором создало тот самый призрачный эффект, который так напугал Свету и, чего греха таить, меня тоже. Да, остроумный аттракцион… Несовершеннолетним, беременным и лицам с неустойчивой психикой просьба воздержаться от посещения.

— Вот уж не думал, что среди твоих друзей встречаются такие находчивые и веселые, — не смог удержаться я от комментария, когда мы разбирали «привидение» на части, возвращая стекло в кладовую, а проектор — в шкаф. — Ты хоть можешь предположить, кто это?

Света вздохнула.

— К сожалению, могу. Это Миха Панкратов, мой… бывший.

— Ого! Не знал, что у тебя такие образованные бывшие… То есть, прости, я не это хотел сказать…

— Да ладно, — девушка поправила покрывало на диване и уселась. — Он не сам. Это его брат, Дима. Он мастер, с техникой на «ты».

— Почему ты решила, что это они? — мне было неловко за предыдущую реплику, и я остался стоять.

— У Миши был ключ от квартиры. Обычно я не даю ключи… никому. Но он должен был завезти мне ноутбук, когда я была на работе. Его как раз Дима чинил. Вот я и дала ему ключи. А он так и не вернул.

— Что же ты ему такого сделала, что он решился на столь изощренную месть?

— Мы расстались… не очень хорошо. Он застукал меня с Антоном, ну, с тем, который чуть не…

Она запнулась, не зная, как закончить фразу, но я и сам уже все понял. С тем самым Антоном, который любит футболировать родственниками моей жены.

— И что было потом?

— Потом он ушел. Молча.

— Ясно. И, видимо, решил вернуться. Кстати, ключи он нигде не оставил? А то вдруг завтра тебя будет поджидать очередной сюрприз?

— Я сменю замки, — Света задумалась на минуту, после чего произнесла: — Мы должны ему отомстить.

Признаюсь, от подобного заявления я малость опешил.

— Мы? Светочка, прости, конечно, но у меня и без того забот хватает. Взять хотя бы…

— Филипп, ну пожалуйста! — девушка вдруг вскочила и с дивана и схватила меня за руки. От ее напускного спокойствия не осталось и следа. — Я очень тебе благодарна, что ты спас меня сегодня, и от соседей, и от… этого. Я у тебя в долгу. Но без твоей помощи я не справлюсь, он не даст мне покоя! Миша очень мстительный, я его знаю. Возможно, ты прав, и это только начало. Нужно его проучить, иначе он не успокоится. А из мужчин я только тебе могу доверять, ты один стоишь всех их… Которые ходят ко мне. Я прошу тебя…

— Ну… хорошо, хорошо. Я подумаю, что можно сделать.

Не то, чтобы мне очень уж льстило сравнение с тем контингентом, на который была так падка моя соседка, скорее, даже наоборот. Но помочь ей и вправду больше некому, по крайней мере, в данной ситуации. Хотя, сам-то я что могу? Пока что только обещать подумать.

— Спасибо тебе! — Света кинулась мне на шею, крепко обняла. Я растерянно похлопал ее по спине — мол, не переживай, все будет хорошо, — а у самого на душе уже начали поскребывать кошки: похоже, я ввязался в очередную малоприятную авантюру.

— Ладно, я рад, что ты пришла в норму, — сказал я, когда Света, наконец, выпустила меня из своих нежных, но цепких объятий. — Мы домой пойдем. Завтра на работу, все-таки.

— Ты не останешься? — она мгновенно переменилась в лице, казалось, сейчас снова заплачет.

— Нуу… Боюсь, эта идея не очень понравилась бы Вере…

— А если я переночую у вас?

— Не думаю, что такой вариант понравится ей больше, — невольно улыбнулся я.

— Я могу остаться в вашей маленькой комнате. С Агатом. Просто… Мне страшно… Все еще…

Что я мог на это ответить? Я никогда не умел отказывать девушкам. Особенно красивым.

Глава XIII: Корпоратив

«…особенно, если в качестве благодарности они соглашаются присмотреть за собакой на выходных».

Ровно гудел мотор, растворяясь в потоке однотипных голосов своих собратьев. Я ехал на работу и предавался мыслям о возможных вариантах мести незадачливому ухажеру Светланы. Варианты сами собой приходили на ум, причем, каждый последующий был изощреннее и злее предыдущего. По крайней мере, мне так казалось. Что если разыграть перед братьями небольшой спектакль с нестандартным уклоном, заснять на видео их реакцию и выложить в Интернет? Или организовать им аналогичный сюрприз, только не с привидением, а, скажем, с ограблением? Возможностей уйма. И обязательно снять на видео! Надо будет еще Дена к операции подключить. А что, он не откажется, у него свои счеты с ходоками в соседнюю квартиру. И неважно, что вредить придется человеку, который так же, как и он сам, пострадал от деяний грубого Антона. Денису об этом можно и не сообщать — тогда холодное блюдо мести выйдет даже немного пикантным. Ох, какой я коварный!

Тут меня посетила недобрая мысль: а что если братья Панкратовы тоже додумались запечатлеть свои подвиги на видео? Сие отнюдь не исключено, если они разбираются в технике. Нужно позвонить Свете, предупредить, чтобы поискала в квартире спрятанную камеру.

Почти приехали, пора завязывать с детским садом в голове, вон и парковка уже… Черт! Мне же нужно было в налоговую! Как я мог забыть! Эти планы мести совсем вытеснили из головы остатки ответственности. Теперь к открытию налоговой точно не успею. Придется куковать в очереди…

В итоге на работу я смог попасть только через три часа. Можно сказать, повезло, что не через шесть. Хотя, разницы особой не было бы, ведь в офисе уже занимались чем угодно, но только не тем, что прописано в должностных инструкциях. Еще бы, ведь на календаре пятница, и уже вечером дружная толпа поедет отрываться на свежий воздух! Все веселые, улыбаются, — кажется, коллег нисколько не беспокоят ни недавние события, ни новенькие камеры видеонаблюдения, подвешенные под потолком. Или это только видимость? Кстати, камеры пока не работают, о чем мне по большому секрету поведал Томми.

День пролетел совершенно незаметно, дел хватало, даром, что конец недели, и все вокруг откровенно пинают балду. Даже с Валей толком поговорить не получилось, хотя, судя по ее виду, у той было, что мне сообщить. Но не судьба: иски, отзывы, претензии, отчеты — вот что не требовало отлагательств. Нужно быть старательнее, нужно быть целеустремленнее. Иначе, как справедливо заметил Паша, не стать мне начальником.

Наконец, часовая стрелка замерла напротив цифры «5», и в ту же секунду в помещение ворвался уже одетый в «походное» Телига.

— Так, народ, работу прекращаем, в авто грузимся, на отдых отбываем!

Ответом ему было дружное троекратное «Ура!», в котором тихо и незаметно растворился весь мой энтузиазм.

Выезжали специально пораньше, чтобы не стоять в пробках, однако, разумеется, тут же встали. Мне досталось подвозить Ирину и Валю. В самом начале, еще на стадии погрузки, пришлось принять участие в маленьком сражении за переднее сиденье. Дело в том, что поскольку Ира работала у нас недавно, она не могла знать, что Валя всегда ездит спереди. А потому она преспокойно заняла место рядом с водителем, чем повергла бедную Валентину в самый настоящий шок. Попытки отшутиться ни к чему не привели и могли даже усугубить ситуацию, если бы не вмешался я. В результате надувшаяся от обиды Харитонова поехала сзади, а довольная Щукина с видом победителя расположилась в заветном кресле. Вот и какой тут понт? Сзади же места больше! И музыка не так громко орет. И даже лечь можно, если рост позволяет.

— Можно чуть потише сделать? — не дожидаясь ответа, Ирина потянулась к панели и приглушила звук радио.

— Эй, мне теперь не слышно! — тут же раздалось у меня за спиной.

— Ты слушаешь зарубежный рок? — невольно удивился я, но тут же увидел в зеркале заднего вида отражение недобрых глаз коллеги и предпочел тему не развивать. И так все понятно. Не любит Валя Ирину.

— И часто вы так выбираетесь? — Ира проигнорировала все попытки втянуть ее в продолжение конфликта и обратилась непосредственно ко мне.

— Вообще, довольно редко. На моей памяти раз третий…

— Четвертый, — тут же уточнили сзади.

— Понятно… — трехминутное молчание в ожидании, пока закончится песня. — И все время, что ты здесь работаешь, руководит Паша?

Я открыл было рот, но меня снова опередили.

— Нет, первый год был Смирнов, но он уволился.

— Почему?

— Темная история… — начал было я.

— Да взятки он брал, — голосом прокурора заявила Валя.

И вот так всю дорогу. Стоило Ирине о чем-либо спросить или просто прокомментировать какое-нибудь событие за окном, Валя тут же оживлялась и всеми возможными способами старалась оттеснить меня от беседы, превратив в безмолвного водителя. Как будто она боялась, что сам звук моего голоса может спровоцировать аварию. Не мудрено, что через два часа я начал порядком раздражаться, и виной тому были вовсе не бесконечные пробки.

Наконец, мое терпение лопнуло.

— Валентина Евгеньевна, вам не кажется, что вы немного перегибаете палку?

Мы стояли на заправочной станции. Пока я «кормил» машину, Ирина временно покинула нас, и я смог в полной мере выразить свое возмущение.

— А что такое? — удивилась Валя. — Что-то не так?

О боже, она еще имеет наглость искренне недоумевать!

— Еще как не так! Мать, ты совсем обалдела! Сама просила меня побольше о прошлом Ирины и сама же мешаешь! Я за всю дорогу и пяти слов не сказал. И все благодаря тебе!

Моя собеседница растерянно захлопала глазами — просто сама невинность.

— Да? А я думала, ты просто неразговорчив сегодня… Вот и решила сама взять быка за рога. Слышал, она про Пашу спрашивала?

— О небеса, дайте мне терпение… — я беспомощно огляделся по сторонам — вдруг повезет, и поблизости обнаружится машина какого-нибудь коллеги, куда можно будет пересадить этого горе-шпиона в юбке.

Но чуда не произошло, и до арендованного коттеджа мы добирались все вместе, втроем. И, разумеется, добрались последними.

Коттедж оказался небольшим, зато двухэтажным и, с виду, довольно уютным. Участок просторный. Это очень важно, так как здесь, оказывается, целый поселок однотипных домов. И, судя по количеству припаркованных по обочинам машин, шуметь сегодня будут не только у нас.

— А вот и опоздуны! — поприветствовал нас Зарипов, занимавшийся опустошением своего джипа, в котором перевозили часть провизии. — Давайте живенько: девочки на кухню, мальчик на разгрузку. Раньше управимся, раньше искупаемся.

— Как тут все организованно, — пробормотал я, сходу подставляя спину под огромные бумажные мешки с углем. — В прошлый раз всем пофиг было, кто чем занимается.

— Так в прошлый раз с нами Паши не было, — резонно возразил Саня Дулев. — А то сейчас все бы уже гудели.

— Санек, если тебе так не терпится выпить, милости прошу, — появившийся из ниоткуда Павел любезно перехватил у него сумки. — Только вот беда: коробка с водочкой самая последняя стоит. Так что, пока все не перетаскаем, налить не получится, уж извини.

Под дружный смех с прибаутками Саша схватил два новых баула с продуктами и покорно потащил их на кухню.

— Валентина, Валентина!

Харитонова сделала безуспешную попытку ретироваться следом за Дулевым, но не успела: Зарипов перегородил ей дорогу.

— Ну, чего тебе?

— Как чего? Ты сегодня чистишь картошку?

— Почему это я? — возмутилась Валя.

— Мы так решили на общем голосовании.

— Но… Я же не голосовала… — растерянный взгляд в мою сторону.

— В правильном направлении смотришь, — Игорь скорчил рожу а-ля самурай, после чего хитро покосился в мою сторону. — Все претензии к Лазареву. Чего вы так долго ехали? Вот ты за всех и отвечаешь.

Ну, спасибо, удружил…

Из кухни раздался веселый смех Ирины.

Когда веселье из ранневечернего плавно перетекло в ранненочное, и я успел наесться до отвала, помыться в бане и даже несколько раз искупаться, вдруг накатила скука. Даже странно: обычно, выпив, я веселею: хочется смеяться, шутить, радоваться жизни. Но сегодня не пошло. То ли сказалась накопившаяся за прошедшие дни усталость, то ли просто день был не мой — не знаю. Но в какой-то момент, когда начались танцы, я просто сбежал, бросив всех на произвол судьбы.

За коттеджем располагался небольшой бассейн с причудливо изогнутой «береговой линией» — этакая большая буква зю. Бассейн был запущенный, грязный, его давно никто не чистил. Но здесь никто и не купался — зачем, если до озера рукой подать. Вокруг водяного пятна под сложенными зонтиками стояли кушетки и шезлонги, в одном их которых я и разместился, вытянув ноги и с наслаждением вдыхая свежий вечерний воздух. Горизонт на западе темнеет буквально на глазах — солнце прячется все глубже и глубже, чтобы уже через пять часов снова показаться с противоположной стороны. Ночи сейчас короткие. Из дома доносится громкая музыка, но она совершенно не раздражает, так же, как не раздражает музыка с соседних участков. Да и вообще на душе мирно и покойно. Даже комары проявляли несвойственную им гуманность и почти не интересовались одиноким отдыхающим. Хотя, наверное, все дело в специальном креме, который захватила с собой Валентина.

Над головой горят яркие звезды, небо прочертила серебристая полоса Млечного пути. Как красиво… В такие моменты хочется просто радоваться жизни. Ни карьере, ни успехам, ни благосостоянию — а просто тому факту, что ты живешь. Что можешь вдыхать теплый вечерний воздух, можешь досадливо морщиться от чересчур громкой музыки, доносящейся из дома, можешь смотреть на небо и восхищаться холодной красотой Бесконечности. Это и есть жизнь: сознание, разум и душа — все в тебе…

— Расслабляешься? А чего один?

В любой другой обстановке моя реакция была бы гораздо быстрее, но не сейчас. Я неторопливо повернул голову и увидел рядом с собой Павла. Мой начальник задумчиво разглядывал соседний шезлонг и, казалось, размышлял — не последовать ли моему примеру? А я, получается, уже успел задремать, раз не услышал шагов по деревянному настилу.

— Вроде того, — отозвался я наконец. — Шумновато стало. Хочется тишины.

— Тишины… — задумчиво повторил он, словно смакуя это слово. — Тишины. Да, тишины хочется. Только где ее в городе взять. Да и здесь тоже. Я вообще не понимаю, как можно приезжать на природу и врубать музыку. Если так отдыхать, то можно было прямо в офисе устроить вечеринку. Где тут найти тишину?

— Ну да… — удивительно, но по пути к бассейну я размышлял точно о том же. — Можно, конечно, пойти на крайние меры и проткнуть себе барабанную перепонку…

— Опять ты со своими шуточками, — отмахнулся шеф. — Кстати, там девчонки обижаются, тебя потеряли. Томми, как может, их развлекает, да и Игорь не отстает, но вдвоем не справляются уже.

— А Саня?

— Саня вдребезги.

— Гм… Быстро он.

— Как всегда.

— Гм…

Паша нахмурился.

— Я не вовремя, может? Ты не молчи, мы же не на работе сейчас. Хочешь поспать?

— Да нет, все в порядке, — на работе, не на работе, а если начальник подошел к подчиненному да еще и сам заговорил, так просто его не прогонишь. Хотя, и его правда: не начальник он сейчас, а, в первую очередь, человек. Наверное, в такие вот моменты, когда человеческое берет верх над профессиональным, и решаются вопросы о повышении зарплаты или раскрываются корпоративные секреты. Повышение мне, в любом случае, не светит, можно и не спрашивать, а вот второе…

Павел вдруг громко хмыкнул.

— Особенно Валя сильно за тебя беспокоится. Хотела уже идти искать. Переживает, прямо как мама родная. Она ведь старше тебя?

— Ну да, старше, — кивнул я. — На четыре года. Или на пять. Ничего, я уже привык к ее постоянной опеке. Поначалу неудобно было, правда, но по-другому она не может.

— Странная она…

— Да не странная. Детей ей надо. Давно уже. Из нее материнские инстинкты наружу лезут, как ненормальные, а применить некуда. Муж не хочет детей. Или не может — я не знаю.

— Дети, дети… Вы-то с Верой не надумали еще?

— Нет, — я улыбнулся. Слишком уж часто нам задавали этот вопрос. — Чуть позже, наверное. Пока не готовы.

Ни для кого на работе не секрет, что дети для Паши — больная тема. Он уже два года как в разводе, но в своих ребятишках — и в сыне, и в младшей дочурке — души не чает. Когда рассказывает о них, видно, как сразу добреет его взгляд, а на губах начинает играть теплая улыбка. Костик и Настя были смыслом его жизни. Сами того не подозревая, эти ребятишки служили тем локомотивом, который двигал Павла Владиславовича вперед, не позволял застрять в болоте жизни, остановиться, погрязнуть в рутине. Иногда мне даже казалось, что без них мой шеф был бы гораздо строже и жестче, в том числе и с подчиненными — но их незримое присутствие смягчало резкий нрав Телиги. Этой весной дети со своей мамой переехали в Вологду — бывшая жена Паши второй раз вышла замуж. Для моего шефа переезд стал настоящим ударом — теперь они виделись очень редко.

— Молодцы, — наконец ответил он. — Правильно решили. С детьми не стоит торопиться, пока не осознаете, что готовы дать им… всё.

Я не знал, что ответить, и предпочел промолчать. Разговор внезапно зашел в такое русло, что спрашивать сейчас про дела насущные было бы верхом бестактности.

— Вера твоя — красивая… — Паша хотел было улечься в выбраный шезлонг, но в последний момент все-таки передумал. — Моя Ленка тоже красивая была. И сейчас красивая. Глупо так получилось…

— Что получилось? — о подробностях развода начальника ходили самые разнообразные слухи, но ни один из них так и не подтвердился.

— Все получилось глупо, — ответил Павел, сходу обезглавив поднявшуюся было во мне змею любопытства. — Не хочу рассказывать.

— Понятно…

— Фил, ты не подумай, что я тебе не доверяю. Ты хороший парень и не станешь языком чесать (я невольно покраснел, ибо, скорее всего, как раз стал бы). Просто сейчас настроение не то. Слушай, мне тут Томми разболтал, что Ирина про меня у него спрашивала. Ты не в курсе?

— В курсе. От того же Томми. Но ты же знаешь, какое он трепло.

— Знаю, — согласился шеф. — Поэтому решил у тебя уточнить. К тому же, ты Иру давно знаешь.

— Мы учились вместе.

— Да, ты говорил.

— Мы так и не договорили тогда, если помнишь. Ты хотел о чем-то спросить, но кулер сгорел.

— Да там… — неожиданно Паша замялся. — Ничего важного, в общем.

«С чего вдруг тебя заинтересовала Ирина, отшельник ты наш? Понравилась? Или, все-таки, подозреваешь в чем-то?»

— У нас тут поговаривают, — осторожно начал я. — Бред, конечно, но… Будто бы это Ирина запустила вирус в наши компьютеры. Что она не то из конкурирующей организации прислана, не то от наших сверху.

— А в кражах и в замыкании тоже она виновата? — в голосе Павла послышалось разочарование. — Фил, ну ты… Ей-богу, от тебя не ожидал, вот честно. Наша служба безопасности ее проверила, как проверяет всех новеньких. А после случая с вирусной атакой перепроверила еще раз. И не только ее. До того, как придти к нам, Ирина три года преподавала в вузе арбитражный процесс, параллельно занимаясь частной практикой.

— Тогда я не представляю, кто мог провернуть все эти штуки.

— Вы, небось, уже решили, что у нас на работе зреет заговор против нас с Катей? Или против кого-то из нас?

— Вроде того, — неохотно признал я. — Только мы пока не поняли, против кого именно.

— А почему не сразу против обоих? Подожди… Музыка стихла.

— Потому что тогда получается еще запутаннее… Верно, стихла. И в доме кричит кто-то, — я приподнялся в шезлонге и прислушался. — Могу даже предположить, кто. Знакомый голос.

— Там все голоса — знакомые, — резонно заметил Паша.

Мы дружно подорвались и устремились к парадной двери. «Ни минуты покоя, ни секунды покоя», — звучал в голове голос Льва Валериановича. Навстречу нам вышла Катя Васильева — руководитель «договорняков». Молодая и достаточно привлекательная женщина лет тридцати пяти, сейчас она была не в лучшей своей форме — сказывалось количество выпитого. Тем не менее, шла она твердо. А говорила еще тверже.

— Паша, угомони своих дам. Устроили черти что. Произнеся эту короткую тираду, она степенно удалилась в темноту.

«Угомони своих дам». Дам у Паши в отделе всего две, и обе они… О нет… Нужно поспешить.

А внутри уже вовсю шел концерт по заявкам. Солировала Валя, роль второй скрипки неохотно исполняла Ирина. Прочие, изображая заинтересованных зрителей, безропотно освободили пространство вокруг «сцены» и заняли «свободные места», в основном, по углам просторной гостиной комнаты, где и происходило действо.

— Я не позволю тебе подсиживать нашего шефа! — трагично заламывая руки, провозглашала Валя, с вызовом глядя на Иру. — Наш шеф — он самый лучший, самый заботливый! А ты… ты…

Ирина и бровью не повела.

— Валя, успокойся, пожалуйста. Ты пьяна.

— Ну и что! Ты… Ты тоже пьяная! А что у трезвого на языке, но у пьяного… Нет, стоп, кажется, наоборот… Давай выкладывай, что ты задумала!

— Ничего я не задумывала, — невозмутимо парировала Ирина. — Валя, прекращай, ты ведешь себя отвратительно.

— Да, Валь, заканчивай уже, ты переигрываешь, — поддакнула Наташа Клочкова, и, заметив наше с Павлом появление, подмигнула мне.

— Ну, перебрала, с кем не бывает, — вставил свои пять копеек Томми.

— Я? — услышав слова коллеги про «перебор», Валентина искренне возмутилась. Хотя полминуты назад сама утверждала обратное. — Не пьяная я… я. С чего вы так решили?

— Потому что ты уже третий раз говоришь, что я пытаюсь подсидеть Пашу, — спокойно объяснила Ирина. — А я уже два раза ответила, что это не так, и что ты не права.

— А я еще скажу… Еще раз скажу… Чтоб все знали!

— Да все и так поняли, — снова вмешалась Наташа. — Все же поняли?

Валя обвела присутствующих вопрошающим взглядом. Таня Симонова и Лена Лаптева в ответ растерянно захлопали глазами. Томми, до того безуспешно обхаживавший Наташу, неодобрительно покачал головой. Сидевший в роскошном кожаном кресле Зарипов одобрительно показал ей поднятый вверх большой палец. Один Саша никак не отреагировал, ибо на тот момент уже мирно почивал в соседнем кресле.

Тут Валентина, наконец, заметила присутствие начальства.

— Ой, Павел Влади… славо… вич… Вы тут…

— Тут, тут, — отозвался он. — Филипп, выведи, пожалуйста, Валентину Евгеньевну на свежий воздух. Ей нужно проветриться.

— Нет, не нужно… — попыталась возразить Валя.

— На выход, живо!

— А, нет, все-таки, нужно, — тут же согласилась она.

— Так-то лучше.

Полчаса спустя я вернулся в зал и отчитался: моя подопечная подышала свежим воздухом, после чего было препровождена в отведенную ей комнату, где уснула сном младенца. Разбирательство и экзекуцию было решено перенести на утро. Веселье тем временем, вроде как, возобновилось, однако ряды веселящихся основательно поредели. Танцевали только Наташа и Томми. К Томми у меня имелись отдельные вопросы (почему не удержал коллегу от необдуманных заявлений), но тот, вовремя смекнув, чем пахнет дело, оперативно переместился подальше. Ирины в зале не было.

— Ирина спать ушла, — ответил одиноко сидевший Зарипов. — Ты, надеюсь, Вальку не к ней подселил?

— Нет, конечно. Я что, дурак? Пришлось у себя уложить.

Мне досталась одна из двух имевшихся в наличии одноместных комнат. Мотивация была простой: утром я собирался ехать к жене и нуждался в отдельном койко-месте, чтобы во время сборов никого не тревожить. Вторая комната досталась Паше, по причине свойственного последнему неприлично громкого храпа.

— А сам где теперь будешь? Если что, Дулев вон в кресле уснул, можешь вместо него.

— Игорек, ты лучше расскажи, чего они сцепились. Я так и не понял…

— Да чего сцепились… — Зарипов почесал затылок. — Щукина и не трогала никого, как к ней Валька подкатила и давай выпрашивать, мол, зачем она вообще к нам устроилась. Я рядом был как раз. Слово за слово, так и сорвались в крик… Валя сорвалась. Говорила, это Щукина во всем виновата. Ну, дальше вы видели.

— А чего не разнял?

— Да я хотел, но…

— Ясно. Ладно, проспится — поговорим.

— Ты тоже проспись. Тебе за руль утром, а времени уже первый час. С Валей я разберусь.

Это Паша, как всегда, подошел бесшумно. Он случаем не бывший военный? С его навыками скрадывания только вражеских часовых снимать.

— Да, пожалуй, пойду, — согласился я. Праздничное настроение так и не вернулось.

— Иди ко мне в комнату. Она отдельная.

— А ты?

— Я спать не хочу, — улыбнулся шеф. — Лучше выпью. Выпьем, а Зарипыч?

— Выпьем, — мрачно согласился он. — А ты мне заодно пояснишь, чего тут Харитонова надрывалась.

Телефонный звонок. Звенит. Звенит, звенит. Чего-то хочет от меня. Чего? Откуда он вообще взялся? Я ведь не заказывал телефон, у меня тут совсем другие картинки. А если бы и заказывал, то, несомненно, он был бы с функцией виброрежима. Чтоб можно было спать спокойно, не подрываясь из-за каждого идиота, которому вздумалось пообщаться со мной посреди ночи. Чертов трезвон. Телефон ничуть не лучше будильника. И даже хуже, ведь будильник звонит только один раз и в четко обозначенное время. А эта дурацкая пластмасска с дисплеем… Ну кому придет в голову будить меня, когда я так сладко спал? Разве что Вере… Но Вера здесь, со мной, я чувствую ее волосы, они мягко тычутся в лицо. Вера рядом, а все прочие пусть идут… Стоп! Как это рядом? Как это со мной?! Я ведь с коллегами!

Секунду спустя я, уже основательно проснувшийся и целиком протрезвевший, лихорадочно рылся в складках простыни в поисках своего телефона, который все это время настойчиво продолжал вызывать абонента, то есть, меня. Наконец, поиски увенчались успехом.

— Ал-ло?

— Филипп, это ты?

Вера!

— Да, родная, это я… А ты…

— Мне страшно… Он… Мы снова видели его, прямо под окнами!

— Эмм… Кого видели?

Сам я в это время застывшими от ужаса глазами наблюдал очертания женской фигуры, что покоилась под одеялом рядом… Да какое «рядом» — под одним одеялом со мной! Если вера ТАМ, то кто же ЗДЕСЬ? Я ведь не так много выпил, чтобы…

— Филипп, ты меня слышишь? — голос жены вернул к реальности. — Я говорю, мы тут с Аленой одни, все на дискотеке. А он в кустах прячется, у входа.

— Да, да… Я приеду к тебе.

— Когда?

— Уже скоро… А сколько сейчас времени?

В этот момент моя неизвестная соседка слабо вздрогнула и издала короткий стон, а из-под одеяла показалось несколько светлых прядей.

— Пятнадцать минут второго, — ответила жена, голос который из испуганного тут же стал настороженным. — А ты там вообще с кем?

— Ни с кем, — живо ответил я. — Верочка, любимая, я сейчас же собираюсь и выезжаю. Мы поймаем этого… Как его там… В общем, поймаем!

— Можно потииише? — вдруг отозвалась спавшая и стала энергично закапываться еще глубже в одеяло.

— Хм… — ответила трубка, после чего я со словами «Уже выезжаю» оборвал сеанс связи.

Уфф… Ну я попал… От Веры так просто не скроешься. Придется придумывать убедительное объяснение, благо, на это есть время. Кстати, сколько сейчас времени? А, точно, час пятнадцать. Получается, я спал всего сорок минут. Вот это выключился, так выключился… Но ведь тут никого не было! И я не пьяный! Так, выпивший, чуть-чуть, но хорошо все помню. Как пришел, как ложился… и уснул ведь мгновенно. Один уснул. Где моя одежда? Ох, что теперь будет…

— Ирина, проснись!

— А… Что…

— Щукина, вставай, говорю!

— Не хочу…

— На работу опоздаешь!

— Опоздаю?!

Услышав про опоздание, Ира подорвалась, как от пушечного залпа. Мигом скинула с себя одеяло да так и уселась, глупо тараща глаза в темноту. Так, она, хотя бы одета. Ну как одета… не голая. Сие вдвойне хорошо: во-первых, точно ничего не было, во-вторых, спи она сейчас совсем неглиже, вышла бы очень неловкая ситуация. Да блин, куда уж неловчее!

— Докладывай, дорогуша, как ты здесь оказалась?

— Где здесь? — Ира, наконец, разглядела в темноте мое лицо и вскрикнула: — Лазарев, ты! Что ты делаешь в моей кровати?!

— Вообще-то, это моя кровать.

— Твоя? Не понимаю…

— Точнее, не моя. Павла. Но он мне ее уступил.

— Павла… Уступил?!

Нет, так с ней каши не сваришь. А мне тут рассиживаться тоже не в профицит: мало того, что меня жена ждет напуганная (и подозревающая недоброе!), так еще наши копошения может услышать кто-нибудь из коллег, что, в свою очередь повлечет за собой крайне неудобные вопросы. Пусть спит, успею еще с ней разобраться.

— Ладно, не бери в голову. Подумаешь, уснула с коллегой, с кем не бывает? На то мы и коллеги, чтобы поддерживать друг друга в трудной ситуации, верно? Плечо там подставить, одолжить до зарплаты или постель разделить. Мне ведь тоже все понравилось. Спокойной ночи, солнышко!

С этими словами, не тратя больше ни минуты, я выскочил на улицу и бодрым шагом, плавно переходящим в бег, направился в сторону парковки.

Глава XIV: О том, каким долгим и тернистым может оказаться путь к воссоединению с собственной женой

Полтора часа спустя я затормозил возле ворот базы отдыха «Чайка». Затормозил, потому что ворота базы были закрыты, и открывать их никто не собирался.

Намечались первые проблемы.

За время в пути меня успело посетить немало тревог и страхов, начиная с осознания факта, что я отправился в путь, не до конца протрезвев, и заканчивая моделированием будущего разговора с Верой. Слава богам, гаишники тоже люди (уверен, в этом месте многие будут готовы поспорить) и тоже иногда отдыхают — доехал без инцидентов. С разговором же упорно не клеилось, не спасали даже профессиональные навыки. Как ни крути, выходил не полноценный диалог, а какая-то оправдательная речь, причем, не самого высокого качества. Вера больше не звонила и не писала, что само по себе не внушало оптимизма, зато внушало серьезные опасения за дальнейшую судьбу ее супруга. Придется действовать крайне осторожно.

Но пока обстановка складывается таким образом, что близящийся рассвет я встречу за трехметровой решетчатой оградой, по верху которой завивается кольцами спираль Бруно. Это такой подвид колючей проволоки. Кстати, из-за ограды доносилась веселая танцевальная музыка. Значит, пока мы здесь кукуем, вечеринка в самом разгаре.

— Интересно, — заговорил я сам с собой. — А ограда везде такая высокая? Что-то мне подсказывает, что нет. Эй, впустите меня кто-нибудь!

В ответ лишь ленивый брех сторожевой псины. Придется обходить базу по периметру и проверять гипотезу о высоте оргады эмпирическим путем. А периметр немаленький, даже с учетом того, что одной своей стороной база упиралась в озеро. Но до рассвета управлюсь.

Припарковав авто на пустующей гостевой стоянке, я отправился навстречу новым приключениям. Чтоб им пусто было.

Идущая вдоль ограды дорожка скоро завела меня в мирно спящую деревеньку. Орущая музыка — здесь она была слышна даже лучше, чем у ворот — никого не смущала и не возмущала. Видимо, местные уже привыкли к периодическим разгулам приезжих с их дискотеками до утра и авто-пати. Возможно, здешняя молодежь присоединилась к отдыхающим, а прочие давно уже спят.

Ой, оказывается, не все! Нашлись ребята, готовые составить компанию старине Филиппу. Собаки! На окраине деревни меня перехватила бродячая стая. Грозно рыча и скалясь очень уж недружелюбным оскалом, с полдюжины тузиков оперативно взяли меня в полукольцо и оттеснили от жилых территорий. Некрупные, но явно организованные и тем самым очень опасные. Что им надо? У меня с собой травмат, в обойме, правда, всего два патрона (поддался же, дурень, на уговоры Дулева дать пострелять!), но и их должно хватить, чтобы разогнать всю эту шайку. Главное не нервничать и не делать резких движений.

— Спокойно, чуваки, — осторожно нагнувшись, поднял с земли крупную ветку и продемонстрировал ее агрессорам. — Кто здесь хочет поиграть? Ну, апорт, апорт!

Желающих не нашлось. Завидев палку, псины зарычали громче, но натиск ослабили, а я смог отойти под сень большой дикой яблони, росшей неподалеку. Там, прижавшись спиной к стволу, стал ждать продолжения. Очень продуктивный летний отдых, не правда ли? Просто всю жизнь о таком мечтал. Кто-то отрывается на дискотеке, кто-то проводит ночь с красивой девушкой… Или с юношей, тут уж кому как повезет — а кто-то шарахается по темным углам, отмахиваясь трухлявой палкой от бродячих собак.

Тем временем от общей группы отделился один представитель и неторопливо потрусил в мою сторону. Провокатор. Сейчас попытается выманить добычу на своих собратьев. Эй, я вам не добыча! Агата на вас нет, шавки. Когда одинокий пес приблизился шагов на пять, я, не долго думая, засандалил по нему из травмата. Промахнулся, но попадать и не требовалось: хватило одного звука. Враг мигом ретировался, вместе с ним бежали и остальные. Ну вас к нафиг, вдруг вы бешеные! Еще уколов в живот для полноты ощущений не хватало.

Выстрел, разогнавший собак, тем не менее, не произвел никакого впечатления на людей: в окнах домов не зажглось ни единого огонька. Вообще никакой реакции. Странно. Я двинулся дальше, по дороге предавшись размышлениям. Ни разу не доводилось видеть, чтобы собаки вели себя подобным образом. Если не ошибаюсь, нечто похожее характерно для волков, и то лишь в зимний период, когда хищники сбиваются в стаи для совместной охоты на крупную дичь. А тут собаки. Похоже, я случайно забрел на их территорию. Но что могут оберегать бродячие псы?

Дальнейший путь пролегал без происшествий. Музыка не стихала, лишь изредка становилась то тише, то громче. Но все забор не кончался да и становиться ниже также не спешил. Наконец я вышел к берегу озера… вдоль которого шел точно такой же забор! Вот тебе и Земельный кодекс: водоемы для общего пользования, огораживать запрещено, бла-бла-бла… Частная территория, неудачники подбирают шасси и летят домой.

Часы показывали начало четвертого. Скоро начнет светать, а я еще даже не внутри. Может рискнуть прямо здесь? Забраться по решетке, пусть и узкой, наверх труда не составит. Но везде эта чертова колючая спираль. Не база отдыха, а режимный объект какой-то. А если попробовать по дереву? Возле ограды растет несколько довольно крупных берез и осин, можно попытать счастья. В конце концов, меня тут никто не видит, так что если опозорюсь, смеяться не станут, снимать видео и выкладывать в интернет — тем более.

К счастью, не опозорился. Правда, спрыгнул не очень удачно: обогнуть спираль по правильной дуге не вышло, ценой чего стало расцарапанное плечо. Больно, блин! И футболку жалко. Но зато я внутри, теперь можно приступать к третьей стадии операции: «Поиск и ликвидация чужака». На реализацию у меня есть почти час времени и целый один патрон в травмате. Все козыри на руках!

Но с поисками сразу вышла накладка. Проблема состояла в размерах базы: она была просто огромная, а я даже не знал, в какой ее части обитает Вера. Не удосужился спросить. Помыкавшись туда-сюда минут десять, решил идти в сторону музыки. Там люди, есть шанс встретить знакомых: Севу, Дена или Машу. Территория базы была исперещена многочисленными асфальтированными дорожками, по обочинам которых располагались густые заросли аккуратно подстриженного кустарника высотой как раз в рост человека. Осознавая свое не совсем легальное положение, я решил перемещаться под защитой этих самых зарослей, благо за ними ничерта не было видно. Минус состоял в том, что я тоже ничего не видел, но когда двигаешься на звук, это не так страшно. Кроме того, внутри ограды оказалось также темно, как и снаружи, без какого-либо намека на уличное освещение. Только в отдалении, там, где, как я понял, располагался «культурный центр», и откуда доносилась музыка, ярко светили фонари. Но их было совсем немного.

Раз кусты, два кусты… Волей-неволей приходилось показываться на открытых местах, я даже засомневался, не проще ли передвигаться прямо по дорожкам, как вдруг…

— Ерш твою медь!

Я наступил на что-то мягкое и… шевелящееся! От неожиданности шарахнулся в сторону, потерял равновесие и растянулся на траве. В бок ткнуло колючим, и тут же раздалось злое шипение.

Змея!

Темный комок бросился мне в лицо и замер перед глазами, нервно подрагивая. А я, уже мысленно попрощавшийся, если не с жизнью, то со здоровьем, облегченно вздохнул.

— Уфф… Ну ты меня и напугал… Ой, да вас тут много!

Я умудрился забрести в самый центр ежиного семейства. Папа-еж, мама-еж и целый выводок ежат. Очаровательные животные! И как удачно я упал, что не придавил никого из них. Даже не знаю, кому от этого больше повезло. Простите, ребята, что потревожил ваш ночной моцион. Впредь буду смотреть под ноги. Кстати, не исключено, что змеи здесь тоже водятся…

Распрощавшись с ежами, я двинулся дальше и только тут заметил, что музыка смолкла. Поначалу была надежда, что поставят новую пластинку, но нет, веселье закончилось. Зато отовсюду стали раздаваться голоса людей. Парни и девушки, натанцевавшись, расходились по своим номерам. А может, и не по своим. Да, ночь располагает… Теплая, ясная, свежая — ночь для любви… Сейчас бы лежать на песчаном берегу рядом с со своей единственной, слушать шум воды, смотреть на звезды… Но кому-то сегодня выпала роль наблюдателя на этом празднике жизни.

Мне показалось, что в общем гаме я различил голос Маши. Дабы проверить догадку, поспешил выйти на открытое место и нос к носу столкнулся с подвыпившей компанией старшего школьного возраста. Маши среди них не было.

— Ой! — испуганно вскрикнула молоденькая девчонка, узрев перед собой вылезающего из кустов помятого облепленного листьями мужика в рваной футболке.

— Дядя, тебе чего? — двое молодцов тут же бросились на защиту подружки.

— Мне ничего. Я жену ищу, — спешно ответил я, чтобы они поскорее отвязались.

— Что у тебя за жена такая, — рассмеялся третий. — Что ты ее по кустам ищешь?

Парни дружно заржали, девушки захихикали, а я разозлился.

— Не твое собачье дело, патлатый. Валите отсюда.

— А не то что?

— Да ничего. Видишь, какой я грязный и страшный. Таким же будешь.

— Тоже мне напугал… — отмахнулся «патлатый», но нарываться не стал, видимо, были перспективы поинтереснее. — Ладно, народ, пошли.

— Приятных снов, — попрощался я и хотел было снова уйти в кусты, но передумал, так как кое-что увидел. Точнее, кое-кого. А именно Севу. Тот с потерянным видом бродил возле заведения, над входом в которое красовалась яркая вывеска «Дискозал».

Верин брат — это, конечно, хорошо, как-никак, знакомое лицо. Но сейчас неплохо бы найти саму Веру. Спросить у Всеволода, что ли? Если он сильно озабочен собственными проблемами, то, может, не слишком удивится моему появлению. Вообще, народ в основной своей массе утекает в одну сторону, подозреваю, как раз там находятся жилые корпуса. Девяностопроцентная вероятность, что и моя жена в той стороне. Но сегодня с поисками можно уже завязывать: в подобном окружении (а многие спать пока не собираются) едва ли получится вычислить злодея. Значит, можно не скрываться и подойти к Севе.

Приняв решение, я стал проталкиваться сквозь уже порядком поредевшую толпу в сторону родственника, но тот внезапно сорвался с места и, как оголтелый, умчался в противоположном от меня направлении. Спринтер, блин… Не под колесами ли товарищ? Ничего, что он с виду такой тихий и скромный: по телеку не устают повторять, что Европа стала уж ОЧЕНЬ современной, кто знает, может, они не так уж и врут…

Между тем, не успела восходящая звезда немецкой фармацевтики умчать к одному ему известной цели, на площади перед дискозалом появились Ден с Машей. Интересненько! Держась за руки, они прошмыгнули внутрь заведения, но уже минуту спустя вышли наружу. К тому времени людей на площади почти не оставалось, только отдельные гуляки, и я был вынужден снова отойти под защиту так кстати повсеместно растущих кустов. Сладкая парочка же скрылась в одной из боковых аллей. В голову не пришло ничего умнее, кроме как тихонько проследовать за ними, не особенно вдаваясь в моральные аспекты совершаемого поступка.

Дорога не заняла много времени. Молодежь уединилась в одном из «кустарниковых карманов», образованных близким соседством сразу трех тропинок. Меня они не слышали — уж слишком рьяно были увлечены друг другом — и я смог подойти совсем близко. Нас разделяли каких-то полметра не самой густой растительности, пропускавшей каждый звук и не скрывавшей ни единого слова, что шептали они друг другу. Ой, что сейчас будет! Меня вдруг бросило в холодный пот. Какой же ты кретин, Лазарев! Безмозглый подберезовик, или как там эти кусты называются, под которыми ты сейчас прячешься. Думал, они здесь вопросы бытия обсуждать будут? Или в шахматы на деньги играть? Вот какое тебе дело до этих детей? Севу жалко, да, но это его жизнь. Это их жизнь. Не твоя. Пусть они сами решают свои проблемы, пусть любят и ненавидят, признаются и обманывают — сами, без твоего участия. А ты не лезь, куда не просят. У тебя здесь жена!

Хотелось провалиться под землю от стыда. Самое паршивое, что теперь я не мог даже незаметно уйти! Еще две минуты назад получилось бы, а сейчас — поздно. Услышат. Может, просто сбежать, не выдав лица? Глупо, они все равно узнают, что я здесь, и заподозрят… А ночь-то подходит к концу, еще немного — и рассвет. Что за ночь…

Но ночь, как оказалось, еще приготовила несколько сюрпризов тем, кому довелось ее пережить.

По дорожке, возле которой нашли себе убежище возлюбленные и невольный вуайерист, раздался громкий топот чьих-то торопливых шагов. В ту же секунду Маша тихонько вскрикнула:

— Это Сева!

— Тссс… — ответил Ден. — Тихо…

Сева (а это действительно оказался он) прошел мимо, ничего не заметив, но в ту же минуту был перехвачен на ближайшей развилке.

— Эй, уважаемый! Куда спешим? — голос, вроде, не грубый и даже вежливый.

— Эмм… Никуда. Я… просто гуляю.

Кажется, для Всеволода встреча стала полной неожиданностью.

— Хорошо, что гуляешь. Гулять полезно. Слушай, приятель, у меня к тебе вопрос: ты тут девицу одну не видел?

— Девицу? Нет, не встречал. Да я, если честно, сам…

— Да, девицу, — перебил голос. — Высокая такая, темненькая. Аней зовут.

Сева, казалось, обдумывал ответ.

— Нет, — сказал он наконец. — Такую не видел. Хотя, может, у клуба… Но там много людей. Было.

— Просто мне тут дружок сказал, что она с одним очкариком свалила. Умный, падла, оказался, нашел, что ей в уши надуть.

— И что в этом такого? — без задней мысли поинтересовался Сева.

— А то, друг мой, что девушка эта — моя. А я, как ты мог заметить, очков не ношу. Значит, ушла она не со мной.

— Да… — натянуто согласился мой родственник. — В твоих словах есть определенная логика.

— Зато ты носишь, — раздался третий голос.

— И говоришь как-то странно… — добавил четвертый. — Нерусский что ли?

В процессе беседы Всеволод потихоньку отступал назад и вскоре снова поравнялся с нами. Те, другие, получается, наступали. Интересно, сколько их всего? Пикантность ситуации заключалась в том, что в двух шагах от Вериного брата находились подкрепления (о чем последний, разумеется, не мог знать), но они по ряду причин никак не могли себя проявить. Надеюсь, ребята разойдутся миром, все спокойно вернутся к своим делам, а я под шумок попробую свалить.

— Да, ношу, — снова согласился Сева. — Но я с твоей девушкой не уходил.

— Это не он, — подтвердил пятый голос. — Тот худой был и мелкий.

Я тихонько выдохнул про себя, и мне послышалось, что за кустами то же самое сделали Ден с Машей. Как оказалось, преждевременно.

— Но на твоем месте, — добавил Сева. — Я не стал бы ее искать. Если она ушла от тебя, значит, ты ей не нужен. Пусть она будет счастлива с тем, кого выбрала. Не надо мешать чужому счастью.

— Тебя забыли спросить, очконавт! — взорвался обманутый возлюбленный. — Кто ей нужен, а кто нет, решаю я, понял ты, ушлепок?! Учить меня вздумал… Все учить меня вздумали! Найдее себе бабу и ее учи!

— Прости, — от такого напора Всеволод стушевался… Я не хотел…

— Да мне…, что ты там не хотел, лапендос. Так, народ. До того очкарика тоже очередь дойдет. А пока берите этого. Утром покажем его моей сучке, чтоб знала, что ждет остальных… и ее тоже.

— Эй, ребята вы чего? Я не… — сказать большего Сева не успел: голос оборвался в хрип. Похоже, кто-то схватил парня за горло.

Блин, везет же братьям Новиковым: столько раз нарваться, сколько они успели за прошедшие две недели — это талант! И, главное, все буквально на ровном месте! Надо вмешаться, но как?

— Маша, уходи, — раздался из-за листвы голос Дена. Было слышно, что он спешно одевается.

— А ты?

— Я помогу брату. Уходи, быстро! — не дожидаясь ее ответа, Денис проломился сквозь кусты и устремился в бой. И похоже, его появление тут же вызвало в рядах противника легко замешательство. Послышались удивленные возгласы перемежаемые глухими звуками ударов.

Ай, была не была! Там наших бьют, ломаться некогда.

Хрусть, кустики!

— Всем стоять! Руки за голову!

— Ай!

— Ден, сзади!

— Ёмана! Еще один!

— Филипп? Оох…

— Черт, да сколько их там еще!

— Сева!

— У него ствол! Ребзя, у него ствол!

— Ну-ка все отошли! Назад!

Для упреждения я хотел было выстрелить в воздух, но вспомнил, что патрон остался всего один, и после выстрела кожух останется в заднем положении, что продемонстрирует всем мою безоружность. Поэтому пришлось ограничиться только грозным криком. Хватило, подействовало.

— Ой, это же тот чеканутый, что жену искал!

Среди обидчиков оказался и мой недавний знакомец — патлатый. Именно на него с дружками я и напоролся у клуба пятнадцать минут назад. Видимо, тогда от конфликта уберегло лишь то, что я не ношу очков. Всего же супостатов оказалось четверо.

— Угадал, молодец, — похвалил я патлатого. — А теперь идите подобру-поздорову. Братва, вы как?

Последнее относилось уже к Новиковым. Драка была короткой — всего с полминуты — но схлопотать успели оба. Ден, скорчившись, сидел на земле и держался руками за живот: кто-то из молодчиков, как сказал бы один мой знакомый, осуществил ему «пробитие пресса». Над правой скулой, едва заметное в полумраке, виднелось темное пятно — след удачного попадания не то рукой, не то ногой. Сева тоже сидел и тоже согнувшись, и, как ни странно, тоже держался, но за горло. Видимых повреждений не заметно. На мой вопрос оба лишь молча кивнули. Вот и понимай, что они этим имели в виду? Но глядя на них, нельзя было не умилиться: такие похожие, просто один в один, даже несмотря на разную физическую комплекцию и одежду. Сейчас верю — братья. Братья…

— Друзья мои, признаться, за эти неполных три дня я успел по вас соскучиться. Никто еще не доставлял мне столько хлопот одним лишь своим присутствием. Куда бы вы ни пошли, чем бы ни решили заняться — все заканчивается либо стрельбой, либо мордобоем. Зато сколько эмоций, сколько воспоминаний! В Кельне вы так же полноценно отдыхаете?

Лишь закончив свои излияния, я понял, что они пропали впустую. Меня не слушали. Пока мы шли в сторону корпуса, где располагались жилые номера, братья старательно смотрели в какую угодно сторону, только не друг на друга. Я успел вкратце поведать о причинах своего неожиданного появления на базе, упомянул загадочного незнакомца, но, кажется, с тем же успехом я мог бы размахивать над головой подожженным динамитом — реакции ровно никакой. Вконец отчаявшись, я решил воззвать к их совести и покорил братьев за невнимание к собственной сестре.

— Вера ничего нам не говорила, — глухо ответил Сева. — Точнее, она говорила, но сама уверила нас, что все это — полная чушь.

Ден промолчал.

Скоро мы подошли к группе из нескольких уютных трехэтажных домиков с двускатными крышами, практически коттеджей. Здесь горели фонари. Возле одного из домов я заметил несколько человек — выстроившись неровным полукольцом, они, как будто внимательно рассматривали что-то, лежащее на земле.

— Это наш корпус, — произнес Ден, зрение которого было не так сильно испорчено компьютером, как у нас с Севой. — Там Вера и Алена.

Заметив нас, Вера бросилась навстречу.

— Ребята, вы не видели врача?! Там Леша, ему пло… Филипп?!

— Родная, что случилось? — когда кому-то плохо, объяснения можно отложить на попозже.

— Что за Леша? — спросил Сева. — Я могу помочь, я ведь врач.

— Точно, врач… — рассеяно кивнула Вера, продолжая смотреть на меня, как на диво-дивное. — Леша — это… Муж Алены… Он без сознания. Там.

Сева спешно преодолел оставшиеся метры и склонился над Афанасьевым. Он внимательно осмотрел пострадавшего, пощупал пульс, проверил дыхание. Заплаканная Алена стояла рядом на коленях и с мольбой в глазах следила за каждым его действием.

— Что он здесь делает? — удивился я, глядя на распростертое тело.

— А что ты здесь делаешь? — в свою очередь спросила Вера, пихнув меня в бок. — Выглядишь, как бомж. Пьяный, что ли? Ты же был с коллегами!

Разговаривали мы вполголоса.

— Был… Но уже не с ними, а здесь. Я к тебе приехал.

— Как ты попал на территорию? Ее же запирают на ночь.

— Перелез через забор. Кстати, спасибо, что предупредила заранее, что запирают.

— Там же проволока!

— И через нее перелез. Правда, не совсем удачно…

— А позвонить не додумался?

— Не хотел, чтобы ты выходила на улицу. Ты ведь напугана была…

— Я бы и не выходила. Просто связалась бы с диспетчерской и сказала, что скоро приедет муж, сообщила номер машины. Тебя бы впустили.

— А что, так можно было? Блииин…

— Лазарев, я с тебя тащусь! — Вера всплеснула руками. — Тебе сколько лет? Все не наиграешься?

— Ну, я…

— Его оглушили, — наконец изрек Сева, распрямляясь. — Похоже, ударили по голове чем-то тупым. Скорее всего, сотрясение, возможно, кровоизлияние. Срочно нужна скорая.

— Уже вызвали, — ответил кто-то.

— Быстрее на своей машине довезти, — заметил другой. — Пока скорая приедет… До города далековато.

Людей становилось все больше. Всеволод недовольно поморщился.

— Разойдитесь все, прошу. Тут не на что смотреть.

Наконец прибыла дежурная машина — большой минивэн. Сонный и потому злой работник базы проследил, чтобы Лешу аккуратно разметили на сложенных задних сиденьях, после чего увез его вместе с Севой и Аленой в неизвестном направлении. Люди, поняв, что зрелище отменяется, стали расходиться, оживленно обсуждая произошедшее. Мы с Верой и Деном остались втроем.

— Пошли в номер, — жена взяла меня за руку. — Ой, где ты так ободрал плечо?

— Зацепил проволоку, когда через забор перелезал. Пойдем, мне нужно умыться. Ден, ты с нами?

— Нет, — ответил тот. — Я найду Машу.

— Ладно…

— Ты ведь все слышал, — он вдруг посмотрел мне прямо в глаза. — Ты стоял рядом и все слышал.

Это был не вопрос — утверждение. Ответа не требовалось. Да и если бы потребовался, какой смысл врать? Похоже, здесь и так все друг другу врут. Будем хоть иногда оригинальными.

— Да, — коротко ответил я.

Глава XV: «Пока тебя не было…»

— Пока тебя не было, тут кое-что произошло… Я не стала говорить по телефону. Думала, ты приедешь, тогда все расскажу.

— Дай угадаю, — упредил я. — Ден тайком от брата встречается с Марией?

— Ааа… да. Откуда ты знаешь?

— Видел. Но сначала разберемся с Афанасьевыми.

Мы сидели в «комнате девочек». За окном занимался рассвет, огромное лимонно-желтое солнце уже показалось из-за кромки леса, прогоняя ночь за горизонт. Но спать мне сейчас никто и не позволит. Пока я принимал душ и застирывал свою порядком пострадавшую футболку, Вера разыскала аптечку, и после водных процедур настала медицинских. Теперь к делу.

— Лешу увидели соседи с первого этажа. Нас разбудили их крики, кто-то звал врача. Выглянули в окно — на газоне человек лежит, неподвижный. Побежали вниз, Алена сразу узнала его, заплакала, за руки стала хватать — а чем помочь не знает. Никто не знал. Хорошо, вы с Севой подошли.

— Надеюсь, с Лешей все будет в порядке, — пока говорила Вера, я мельком изучил содержимое холодильника и тумбочки: вроде, и не особо голоден, но вот пожевать чего-нибудь хочется…

— Скоро узнаем, — жена с неодобрением наблюдала за моими перемещениями по комнате. — Я просила позвонить из больницы. Получается, ты зря спешил… У меня и в мыслях не было, что за Аленой может следить собственный муж… Он, конечно, ревнивый, но додуматься до того, чтобы тайком жить на базе, следя за женой… Он вообще должен быть в командировке!

— Зря, говоришь? Может, и не зря… — я наконец отыскал яблоко и вернулся на свой стул. — Даже если вы все это время видели Лешу, остается открытым вопрос, кто его долбанул.

— Думаешь, кто-то специально? — я снова увидел испуг на лице жены, но сейчас не до сантиментов.

— Случайно так не бьют. Надеюсь, он скоро придет в себя и расскажет, что произошло. А если он видел бьющего и хоть немного запомнил, было бы совсем замечательно. Тем более, у меня есть одно подозрение.

— Какое?

— Парни ведь в этом же корпусе живут? — вместо ответа спросил я и, дождавшись утвердительного кивка, продолжил: — Думаю, это тот же самый субъект, которого мы видели на конной прогулке. Тот, что стрелял в меня.

— Не может быть! — Вера аж вскочила с места, но тут же снова села. Страх на ее лице сменился задумчивостью. — Хотя…

— Расскажи мне, что здесь происходило в последние три дня. А потом мы кое-что сравним.

— Хорошо. Тем более, ты навел меня кое на какие мысли…

— Давай по порядку?

— Давай. Так вот, мы приехали поздно вечером, в среду…

Они приехали поздно вечером в среду и сразу разместились на ночлег. Корпуса достались небольшие, но очень симпатичные и аккуратные, а главное — близко к воде. Красота! Каждый их трех этажей предоставленного им корпуса являл собой отдельный блок со своим санузлом. Им достался весь второй этаж: в двухместном номере разместились ребята, в трехместном — девушки.

— Мне почему-то кажется, что эти двое предпочли бы поселить в двухместный нас с тобой, — шепнула Алена на ухо Вере. — А сами остались бы здесь.

— Согласна, — вздохнула та. — Я еще в поезде об этом подумала.

Несмотря на замечательные коттеджи, в которых им предстояло жить (единственный минус — не было кондиционеров), Вера была зла. Ей пришлось самолично тащить свой чемодан от машины до номера, и по дороге она отдавила ногу. Эти же двое (тоже мне братья!), похватав вещи Маши, мигом умчались наверх и уже не возвращались. Маша лишь виновато улыбнулась и предложила помочь. На нее, вроде бы, и злиться не за что — ведь не делает ничего откровенно такого, что давало бы повод обвинить ее в манипуляторстве. Но как же бесит!

Остаток вечера прошел за разбором вещей, изучение окрестностей было решено отложить до утра. Впрочем, неразлучная троица уже куда-то свалила, чемоданы стоят-лежат, даже не тронуты. Пришлось справляться вдвоем. Чтобы как-то отвлечь подругу от недобрых мыслей, Алена заговорила об отдыхе.

— Чем завтра заниматься будем? У нас-то с тобой кавалеров нет… А тут столько мужиков… Ох, не зря меня Леха отпускать не хотел!

— Ты решила сразу начать с мужиков? — невесело усмехнулась Вера.

Есть у Алены такая слабость: чужих мужчин оценивать, едва свой отвернется. Сколько раз уже такое наблюдали ее подруги. А ведь любит только своего Алешу! Да и чужим ничего серьезного не позволяет, только флирт. Это для Алены своего рода спорт, способ убедиться, что она еще не закостенела в замужестве.

— А с чего еще начинать? У меня не так часто раздельный отпуск случается, чтобы тратить время на пустяки.

— А как же загар? — резонно возразила Вера. — Посмотри, мы же бледные, как поганки.

— Я всегда такая, — ответила Алена. — Хоть неделю, хоть две на солнце — нет загара. Не прилипает. Буду так охотиться!

— Прям таки охотиться?

— Да нет, конечно! — отмахнулась Алена, расслышав в голосе подруги нотки тревоги. — Я же замужем. Но флиртовать-то кто запрещает?

— Леша и запрещает! — рассмеялась успокоенная Вера, которой совсем не улыбалось прикрывать чужие шашни.

— А тебе — Филипп. Но Леше ведь не обязательно знать, правда? Если честно, его постоянный надзор утомляет. Постоянно перезванивает, спрашивает, где я, с кем я, что я делаю… Утомил. У вас не так?

— Не совсем. Но ведь и ты, не сказать, чтобы очень уж позволяешь ему разгуляться.

— Ну да, у нас это взаимно, мы оба ревнивые. Но здесь нет Леши, и можно немного расслабиться. Будем отдыхать! Надо только… — Она вдруг посерьезнела. — Вечером ему позвонить. Убедиться, что спать лег. А то мало ли, чем он там занимается в своей Башкирии…

— То есть, ты считаешь, что я запрещаю тебе общаться с другими мужчинами?

— Иногда бывает, — Вера прервала свой рассказ и внимательно посмотрела на меня. — Но до Леши и его паранойи тебе далеко, так что я спокойна.

— Спокойна, что можно знакомиться, не боясь, что я буду все время висеть на проводе?

— Господи, ну конечно нет! Я вообще тебя, можно сказать, похвалила, что ты не ревнивый.

— А звучало так, будто мне вообще на все наплевать, — заметил я.

— Лазарев! Мы не о том сейчас говорим!

— Ладно, продолжай. Мы еще вернемся к этой теме.

— Вот и продолжу. И, кстати, у меня к тебе тоже вопросы имеются.

— Продолжай, продолжай, моя радость!

Настроение понемногу пришло в норму, спать ложились уже в хорошем расположении духа. Но когда девушки уже лежали под одеялами, в дверь неожиданно постучали. Вошел мрачный Сева.

— Ден с Машей не приходили? — получив отрицательный ответ, он хотел уже уйти, но вдруг замер на пороге. — Зря мы сюда приехали.

— Почему? — Вера приподнялась на кровати. — Что случилось?

— Они сбежали от меня.

— Не поняла…

— А что тут понимать. Мы втроем гуляли по берегу озера. Я отлучился на пять минут в уборную, а когда вернулся, их уже не было. Они тихо ушли.

— Может, вы просто разминулись? — предположила Алена.

— Нет. Я заметил, они давно хотели от меня избавиться. Еще в городе. Но в городе мы постоянно вместе. Не то, что здесь. Здесь им будет проще… уединиться. Спасибо.

Щелкнул выключатель, хлопнула дверь, комната погрузилась в темноту. Сева ушел, оставив после себя неприятный осадок на сердце.

Однако утром за завтраком Вера с удивлением обнаружила своего старшего брата в прекрасном расположении духа. Тот сидел за отдельным столом и за обе щеки уписывал яичницу с сосисками.

— Не знаю, как можно есть это каждый день, — сказал он, жестом приглашая подруг составить ему компанию. — Но сейчас я согласен даже на сырой картофель.

— Я смотрю, ночь не прошла даром, — заметила Алена, внимательно разглядывая округлое разрумянившееся лицо старшего Новикова. — Познакомился с кем?

— Нет, не познакомился, — Сева отвел глаза и сосредоточился на содержимом своей тарелки. — Просто разыскал Машу. Они повздорили с Деном, вот и разошлись оба, не дождавшись меня. Зато Маша попросила, чтобы я стал ее репетитором.

— Репетитором?

— На время, пока мы здесь. Она ведь учится на медицинском. Сказала, что хочет подтянуть кое-какие моменты по фармакологии. Так что будем с ней заниматься по вечерам.

— Да, более подходящего места и времени для занятий наукой просто не найти, — выяснив, что ничего экстраординарного ночью не произошло, Алена потеряла интерес к беседе и сейчас с удовлетворением разглядывала рисунок на шортах одного из молодых людей, что только что продефилировал мимо их стола.

Вера же, хотя и подивилась очередной прихоти петербургской красавицы, но не предала ей особого значения — не первый и не последний каприз, на исполнение которых оказались так падки ее братья. Сама Маша заявилась уже под утро, тут же завалилась спать и, судя по всему, до сих пор не проснулась. Сева же продолжал заливаться соловьем, но увидев, что его победа никому не интересна, резко сменил тему.

— Вы Дена, кстати, не видели? Он в номере не ночевал.

Ден нашелся на пляже. Несмотря на довольно ранний час он увлеченно рубился в волейбол в компании молодых людей.

— Давайте к нам! — крикнул парень, завидев Веру с Аленой.

Выглядел он веселым, безмятежным и, более того — вполне себе выспавшимся.

— Ты где ночью был? — Алена скинула шлепанцы и заняла пустующую зону, уравняв общее число игроков.

— Гулял, — уклончиво ответил Ден.

— А в номере показаться не судьба? Брат волнуется.

— Если бы брат поменьше болтал во сне, я, может, и охотнее спал бы с ним в одной комнате. Но порой это просто невозможно. Поэтому я прекрасно провел ночь без его бормотания.

И чем занимался?

— Да разным… Тусовался, танцевал.

Денис так заговорился, что пропустил подачу в свою зону и, чертыхнувшись, вернулся к игре. Вера же поневоле обратила внимание, что за прошедшую неделю его русский значительно улучшился. Ден практически избавился от акцента, а также разбавил лексикон неакадемическими словечками и выражениями, а иногда даже ругался матом, когда думал, что она не слышит. Талантливый парень, что ни говори. И красивый. Сева рядом с ним кажется сущим тюфяком, как раскормленный домашний лабрадор рядом с поджарой служебной овчаркой. Конечно, в битве за Машу у него нет шансов. Скорее всего, инициированные ей занятия по фармакологии происходят из нежелания игнорировать и тем самым обижать хорошего человека, к которому она относится, увы, лишь как к другу. Потому Ден так спокоен и расслаблен.

«Надо позвонить Филиппу», — подумала она, и, оставив волейболистов и Алену, направилась в сторону корпусов.

Но в номере Веру поджидал довольно неприятный сюрприз — телефон, подарок мужа на позапрошлый новый год, отказался включаться.

— Зря ты его на солнце оставила, — заметила Маша, которая как раз встала и сейчас расчесывалась перед зеркалом. — Он у тебя перегрелся.

— Когда я уходила, солнце еще не взошло так высоко… — Вера с потерянным видом вертела в руках приказавший долго жить аппарат. — И вообще мне казалось, он в тумбочке лежал…

— Нет, он здесь был. Я когда встала, еще подумала, что надо переложить в тень, но тут и ты пришла, — Маша виновато улыбнулась. — Надо было раньше вставать, соня я. Может, спасли бы телефончик.

Вера в ответ лишь вздохнула.

— Ладно… В конце концов, это просто телефон. Купим новый.

— Конечно, купим! — с готовностью поддержала Маша. — Как только вернемся в Москву.

— Мне сейчас нужен…

— Хочешь, с моего позвони?

— Да не, мне не к спеху…

Проблема разрешилась довольно просто. Оказалось, что группа отдыхающих собиралась в тот же день прокатиться до Твери — погулять по городу, посмотреть достопримечательности, кое-чего прикупить. С ними Вера передала заказ раздобыть ей самый дешевый телефон — такой, чтобы только звонил и писал сообщения.

Раз звонок отложился до вечера, можно и на пляж сходить.

Весь день ни Ден, ни Сева, ни Маша на глаза не попадались, да и Алена куда-то запропастилась. Вера была даже рада. Наконец-то она могла отдаться радостям отпуска: вдоволь наплавалась в озере, позагорала, сходила на массаж, сделала маникюр, наконец, вкусно поужинала. В какой-то момент до подсознания девушки добралась мысль, что на отдыхе компания может оказаться не приятным бонусом, а наоборот, ненужной обузой. Как и вышло в данном случае. Она охотно поменяла бы всех родственников и друзей на одного лишь мужа, лишь бы он был рядом, только гундел поменьше. Когда тебе под нос ежеминутно тычут чужими проблемами, ты, конечно, на время забываешь про свои собственные дела, но едва ли это идет на пользу, если взамен ты не получаешь никакой отдачи. Ребята здесь не так уж и долго, но, что ни говори, Вера уже порядком устала от них. Точнее, не от самих ребят — с ними даже пообщаться толком не выходит — а от того прозрачного, но, тем не менее, вполне ощутимого ореола напряженности, который окружает их. Пусть они будут подальше, хотя бы на время.

А в целом замечательный вышел день!

Зато вечером понеслось… Сначала пришел Сева, который искал Машу, чтобы приступить к занятиям, однако Маши нигде не было. Наконец она написала ему смс, и он спешно откланялся. Затем заявился подвыпивший и потому изрядно веселый Ден и начал расспрашивать, можно ли где-нибудь достать «травки». Получив от сестры нагоняй, он тоже задержался ненадолго и быстро свалил. Не успели шаги Дениса смолкнуть на лестнице, как в дверь снова постучали — прибыл телефон. Хоть что-то хорошее! Но позвонить Филиппу Вера не успела. За распаковкой нового гаджета ее настигла Алена, с порога выпалившая:

— Нас позвали на вечеринку!

— Кто позвал? — Вера была молодой девушкой и любила танцевать: почему бы нет? Вопрос лишь в компании.

— Саня и Димон… Ой, ну, то есть, Саша и Дима. Классные ребята, я днем с ними познакомились. У Димы своя фирма.

— Большая?

— Не знаю, — отмахнулась Алена. — Какая-то торговля. Мне же не замуж за него выходить, я и не уточняла. Ну, ты с нами?

— Не вопрос. Только мужу позвоню.

— Давай, давай, я пока переоденусь. Кстати, представляешь, за мной сейчас какой-то упырь шел.

— Какой упырь?

— Я его не видела, он за кустами прятался, теми, что вдоль дорожек растут, — девушка изобразила крадущегося человека. — Но шумел, как танк на маневрах. Шел от столовой до самого корпуса.

— Не иначе еще один поклонник, — Вера наконец высвободила телефон из пут полиэтилена (запаковали, как в космос!), установила аккумулятор и поставила заряжаться.

— Может, просто пьяный. Лишь бы не маньяк, — Алена вдруг застыла перед зеркалом. — Кстати, мне еще днем казалось, что все время в спину кто-то смотрит.

— Ты сейчас себя накрутишь, — телефону еще заряжаться и заряжаться, а так хочется на улицу! — Ладно, позже созвонимся. Подожди пять минут, я тоже переоденусь. Краситься не будешь?

— Шутишь? Конечно, буду!

Вечеринка выдалась веселой.

— Подожди!

— В чем дело? — Вера снова оборвала рассказ на полуслове.

— Дело в том, что я засыпаю, — признался я. — Ты сказала, что произошло что-то, о чем ты не хотела говорить по телефону, но я жду уже полчаса и откровенно вырубаюсь, а интересное все не начинается.

— Если ты такой умный, узнавай, что тебе нужно, от других, — нахмурилась Вера. — Я хотела, как лучше… Самое интересное началось после того, как ты позвонил мне в четверг вечером, когда я вернулась с дискотеки.

— А, прости… — блин, как неловко получилось. — Выходит, я не дотерпел совсем чуть-чуть…

— С тобой иногда бывает… — Вера показала мне язык и, прежде, чем я успел вникнуть в смысл этой неоднозначной реплики, продолжила.

Вечеринка выдалась веселой, однако пришлось уйти чуть пораньше, еще до темноты, оставив подругу в компании веселых парней Саши и Димы. Впрочем, ей они веселыми не показались. Скорее развязными. Как Алена вообще могла клюнуть на таких? Не иначе разнообразия захотела. Вот и пусть сама мается со своим разнообразием.

Подойдя к корпусу, Вера удивилась, что окно в их номере оказалось наглухо закрытым. Помнится, уходя, она оставила его нараспашку, еще и книгу подложила, чтобы не закрылось ненароком — иначе внутри будет баня. Может, Маша заходила? У дискобара ее не было, как и братьев.

Поднимаясь по лестнице, она услышала знакомый смех — действительно Маша. Но не успела Вера толкнуть дверь и войти внутрь, как кто-то схватил ее за локоть.

— Ах… Это ты…

За ее спиной стоял Сева, который незаметно вышел из «комнаты мальчиков».

— Тихо, — одними гудами произнес он. — Не заходи туда. Она с Деном. Пойдем со мной.

Едва они оказались в комнате, Сева внимательно прислушался, но голоса смолкли.

— Давно они там? — спросила Вера.

— Не знаю. Я пришел перед тобой.

— А ты уверен, что это Денис?

Всеволод посмотрел на нее, как на нездоровую.

— А кто еще? Наш пострел… везде преуспел.

— Разве вы не должны заниматься?

— Мы занимались час назад, в беседке, что в парке. Но потом ей позвонили, и она ушла. Потом написала мне смс, чтобы я ждал. Я и ждал полчаса, потом не выдержал, пришел сюда. А здесь она. С ним.

По его лицу Вера поняла, что ее брат находится на грани нервного срыва. Он потерпел сокрушительное поражение, очевидное всем, кроме него самого, стал тем самым третьим лишним, который не получает ничего кроме ненужной жалости окружающих. Денис и Маша перестали скрываться от него. Младший брат больше не считал его соперником.

— Ты ведь не будешь… — начала Вера.

— Не буду что? — перебил он. — Драться с Деном? Не буду. Один раз попытался, но понял, что это не выход. Хорошо, что Филипп тогда нас разнял. Я ничего не буду. Вера, ты не знаешь, но для меня такая ситуация не в новинку. Однажды он увел у меня девушку, мою невесту. Просто так. Ему захотелось женщину, а рядом оказалась только одна. Мы долго не разговаривали, но потом я простил. Просто понял, что раз она согласилась, грош цена такой невесте и таким отношениям. Они потом даже не встречались. Когда мы помирились, я попросил… попросил пообещать мне, что подобное не повторится. Он обещал… и не нарушил обещания. Маша — не моя девушка и никогда ей не была.

Он сел на кровать и уткнулся лицом в ладони. Жалкое зрелище, но Вера не испытывала жалости. Вера была зла.

— Через неделю все закончится.

— Не закончится, — ответил Сева, не глядя на нее. — Ден позвал Машу в Кёльн. Она сделает визу и приедет в августе. А я, наверное, уеду.

— Куда?

— Куда угодно. Хоть в Берлин, в университет. Займусь работой. Кроме работы у меня ничего не получается. Я эталонный немец, хоть и русский по происхождению. Трудолюбивый, аккуратный, пунктуальный. И никому не нужный. Хожу во сне, разговариваю. Сколько раз я пугал Герту… Она еще шутила, что если бы я работал в каком-нибудь секретном отделении, из нее вышел бы идеальный шпион по выуживанию информации. Тогда я еще не был… Тем, кем являюсь сейчас. Она бы посмеялась, если б узнала, что сейчас мне доверяют секретные сведения. Нет больше Герты. В прошлом году разбилась на мотоцикле со своим новым бойфрендом.

— Я не знала…

— Ден до сих пор не знает, — Сева поднялся. — Пойдем к ним? Они все равно слышали, что мы здесь. Глупо получается.

Но на лестничной клетке они к своему изумлению столкнулись с… Деном, который как раз поднимался по лестнице.

— Вы чего? — поинтересовался он, узрев вытаращенные в его сторону две пары глаз.

— Это ты… — невпопад сказал Сева. — А кто тогда там?

— Где там? — удивился Ден.

Вместо ответа Вера постучала в дверь женской комнаты, и в ту же секунду раздался оглушительный грохот разбивающегося стекла. Сева отпихнул сестру и ввалился внутрь, благо замок в комнате оказался чисто символическим — комар и тот выломал бы при желании.

— Что здесь происходит?

— Ой, простите… — посреди комнаты стояла сконфуженная Маша, а вокруг нее блестело целое море разлетевшихся по полу осколков. — Я случайно разбила зеркало.

— Ты не порезалась? — секунду спустя Ден и Сева уже усаживали ее на кровать Алены, а Сева еще и успел осмотреть ноги девушки на предмет повреждений.

— Я схожу за перекисью… на всякий случай, — Вера не желала наблюдать за этой троицей. Как будто мало ей того, что она рассадила локоть о дверной косяк, когда ее толкнули. И кто толкнул! Человек, который минуту назад заявил, что больше не будет участвовать в гонке за благосклонностью темноглазой брюнетки! Как непостоянны эти мужчины: все их принципы испаряются по единому мановению женских пальцев.

Но вопрос Севы заставил ее задержаться.

— Кто здесь был? — спросил он у Маши.

— Здесь? — девушка сделала удивленное лицо. — Никого. Только я.

— Я слышал мужской голос, — гнул свое Всеволод.

— Мужской голос? — заинтересовался Ден.

— Да.

«Эти двое никогда не уступят друг другу, — подумала Вера. — Но, не задумываясь, объединятся, если вдруг появится кто-то третий. Объединятся — и порвут его в клочья».

— Здесь никого не было, — растерянно повторила Маша и вдруг спохватилась. — Ах! Я же с братом по телефону разговаривала. Пока причесывалась, включила громкую связь. А ты был в своей комнате?

— Я ждал тебя в беседке, — глухо ответил Сева. — И тогда я пришел сюда. Я думал, ты с…

— Со мной, что ли? — усмехнулся Ден. — Нет, я не такой параноик, чтобы ходить за ней по пятам.

— Кто и за кем ходит по пятам? Вы не про меня сейчас? Если про меня, то да, за мной кто-то ходит! Ой, а что с зеркалом?

В дверях стояла Алена. Выяснять отношения при ней Сева не рискнул. Как заметила Вера, он вообще немного сторонился Афанасьевой. Как будто побаивался.

— Опять таинственный незнакомец? — спросила Вера, когда они наконец остались наедине. После короткой уборки братья были изгнаны из комнаты, Маша ушла вслед за ними.

— Да достал уже! Я опять его слышала. Иду такая с дискотеки, а он за мной — «шур-шур-шур», сворачиваю к корпусам, а он — «шур-шур-шур». Вера, мне страшно.

— Может, позвонить Леше?

— Он же в командировке, — неуеренно ответила девушка. — Если ему позвонить, он только разволнуется и скажет, чтобы я вообще уезжала.

— Что тогда будем делать?

— Я позвоню Филиппу, может, он подскажет…

— Ох… Верочка, любимая, может, еще покороче? Где интересное-то?

В надежде на скорое окончание сказки я прилег на кровать и уже несколько раз ловил себя на мысли, что засыпаю. Заметила это и Вера.

— Да, прости. Я немного увела в сторону. Если совсем вкратце, то Маша обманула нас. Не разговаривала она с братом. У нее в комнате кто-то был.

— Обойснуй?

— Сам посмотри, — Вера встала и показала на окно. — Выгляни наружу.

— Ну, — я нехотя поднялся, прошелся до оконного проема, высунул голову и поводил ею по сторонам. — Куда смотреть?

— Да не на землю! На стену смотри. Видишь, окаемка под окном, как карниз?

— Следы! — я, наконец, увидел. — Кеды, кажется.

— Браво, Ватсон! — Вера не смогла сдержать самодовольную улыбку. — Я их вчера утром заметила. Еще один след был на подоконнике, но я сама его стерла, чтобы другие не увидели. Кто-то здесь был с Марией, но спешно сдрапал, едва мы постучали в дверь. Он вылез наружу и спрыгнул, а чтобы мы не стали сразу задавать ненужные вопросы или, не дай бог, не подошли к окну, Маша разбила зеркало. Это дало ему нужную фору.

— Не Сева и не Денис…

— Не они. Точно не они.

— А если это тот самый, кто напал на Лешу? — предположил я. — Что если сегодня эти два одиночества встретились за кустиками себе на беду?

— Это, что ли, — в задумчивости Вера взяла себя пальцами за подбородок. — Как у кладоискателей: не может быть ничего хуже, чем встретить себе подобного?

— Вроде того… — я понял, что больше не могу разговаривать. — Давай завтра на свежую голову завершим наши умозаключения? Ты ведь все рассказала мне? Или в субботу тоже что-то произошло?

— Нет, в субботу все было тихо, не считая того, что под вечер я увидела человека под окнами и позвонила тебе. Получается, это Леша и был… Или тот, второй?

— Или тот второй. Все, баста! Я спать. Если будут вести от Севы или Алены, дай мне знать, хорошо? Завтра разберемся.

Уже засыпая, я отметил, что жена не стала спрашивать про женский голос в трубке, который сопровождал мое прошлое пробуждение. Едва ли она про него забыла. Главное, самому не расслабляться.

Глава XVI: Спасение утопающих

Утро плавно переросло в день, а я все валялся в кровати и отказывался вставать. В девять часов явился Сева и доложил, что у Алексея сотрясение мозга, к счастью, неопасное, и что Алена осталась с ним в больнице. Хорошие новости, могло быть и хуже. В десять пришла Вера и позвала завтракать, но я лишь промычал что-то нечленораздельно-отрицательное и остался лежать. Почти сразу за ней в комнату вошла Маша и несколько минут молча простояла возле моей кровати. Я решил прикинуться спящим и никак не отреагировал. Так и не сказав ничего, девушка молча ушла. Зачем приходила?

Официально я спал, но на самом деле со времени прихода Севы сна у меня не было ни в одном глазу. Я думал. Просто когда все считают, что ты спишь, тебя никто не отвлекает, и, более того, никто не шумит. Так что можно спокойно взвесить известные факты, оценить неизвестные и пораскинуть мозгами над происходящим. Тем более, я впервые за неделю более-менее выспался.

Все, что до недавней поры существовало в моей голове лишь в виде разрозненных, никак не связанных между собой событий и происшествий, вдруг слилось в единую картину. И хотя в картине этой имелось немало блеклых пятен и откровенных пробелов, отрицать ее целостность было так же глупо, как полагать все произошедшие события не более чем совокупностью рядовых совпадений.

Абстрагируясь от чертовщины на работе, с которой еще предстоит разобраться, я сосредоточился на братьях Новиковых и их роковой подружке. С тех пор, как они пришли в нашу жизнь, произошло немало занимательного и увлекательного, и все это в той или иной степени было связано с ними. Само странное появление Маши (как можно случайно пересечься в столь огромном городе, как Москва?), соперничество двух братьев, нападение на Дениса в подъезде, история с оборвавшимся стременем, конная погоня, человек в лесу, гопники в парке, следы на карнизе, нападение на Лешу… Человек.

Человек в темном ночном лесу. Человек в комнате Маши. Человек, с которым столкнулся Афанасьев. Человек… Ден говорил, что в ночь, когда на него напали друзья Светы, возле моей машины отирался человек. Точно! Я тогда еще выходил посмотреть, но ничего не нашел. И они, эти друзья говорили, что их кто-то на Дена науськал. Везде человек, везде один. Но один и тот же ли?

Оценим круг пострадавших. Ден (ревнивый ухажер моей соседки), Маша (оборванное стремя), ваш покорный слуга (светошумовой патрон), мы все скопом (еле отбились, спасибо Агату), Алексей (тупой тяжелый предмет, предположительно, рука). Ах, да, еще вчерашний случай с Севой и хулиганами. Всем досталось. Но мне и Леше, как будто, мимоходом: просто оказались не там, где надо. Маша — та и вовсе могла погибнуть. Ден тоже лишь чудом не пострадал, спасло то, что не сопротивлялся. Сева… тот и вовсе, кажется, сам нарвался. Забавно, что после этого он в итоге оказался самым несчастным из всей компании. И вообще, эти трое слишком заняты своими амурными делами, чтобы просто посмотреть вокруг и понять, что над нами сгущаются тучи. Ох-ох… Но где же связь? Где цель, где мотив, где, в конце концов, объект? Может, я все это выдумал?

Маша. Она единственная, кто, возможно, как-то связан с этим неизвестным человеком. Она должна что-то знать, хоть что-нибудь из того, чего не знаем мы. Если, конечно, мое предположение верно, и все эти виденные нами таинственные лица — суть одно.

Интересно, а как Ирина оказалась в моей кровати?

— Любимый, ну сколько можно валяться? — в комнату заглянула Вера, и я поспешно запихнул мысли о светловолосой коллеге в самую дальнюю папку своего разума. — Я же знаю, ты давно не спишь.

— Откуда знаешь? — удивился я.

— А храпа не слышно.

— Ах ты… — я хотел было подняться и незамедлительно покарать супругу, столь нагло посягнувшую на мое величие, но передумал.

— Эх ты… Обломов, — разочарованно протянула Вера, наблюдая мои неуверенные бултыхания под одеялом. — На озеро пойдем?

— А завтрак?

— Завтрак ты уже проспал.

— Тогда на озеро…

По пути к водоему и во время купания в прохладной полуденной водице, Вера то и дело бросала на меня любопытствующие взгляды. Еще бы, мы ведь так и не договорили вчера, и все мои соображения остались невысказанными. Но сейчас, по здравом размышлении, я решил не бежать впереди паровоза и лишнего не болтать. Даже собственной жене. Информация имеет дурацкое свойство распространяться по самым, казалось бы, немыслимым каналам и источникам, даже против воли ее носителей. Однажды сказанное вслух не только перестает быть тайной для тех, кому сказали — оно имеет все шансы перестать быть тайной вообще. Особенно в столь людном месте, где так тонки стены и обильны кустарники.

Валяясь на пляже, я не переставал размышлять о том, как бы поделикатнее выпытать у Маши про ее недавнего посетителя. На Машу давно бы следовало обратить более пристальное внимание. Девушка она интересная и, что ни говори, довольно необычная. Все интриги в нашем тихом королевстве крутятся вокруг нее. Нужно разобраться, с ее ли ведома. Что мы вообще про нее знаем? Я — почти ничего. Вроде бы, родом она из Саратова, в Питере живет в общежитии. Общих знакомых у нас нет, справок не навести. Все сам, голубчик, все сам. Раз Денис догадался, что я видел их прошлой ночью под кустиками, наверняка Мария тоже смекнула. Или тот же Ден сказал. Можно попробовать подступиться к ней якобы насчет их шашней, а потом плавно перевести беседу в нужное мне русло. Попробуем после обеда, на сытый желудок я лучше соображаю.

Но, как оказалось, не у одного меня были планы на послеобеденное время. Не успел я выйти из столовой, как рядом оказался Денис.

— Прогуляемся?

— Почему нет, — я с некоторым сожалением посмотрел вслед удаляющейся Маше, но раз парень сам подошел, надо послушать, что он скажет.

Вообще, чем больше я узнавал Дениса, тем больше он мне нравился. Под легкомысленной внешностью повесы ихипстера скрывались довольно острый ум и определенная храбрость. То, как он повел себя в Свибловском парке, когда нас перехватили братки Патруля, внушало уважение. Да и вчерашняя история с десантом из кустов заставляла задуматься, что он не такой уж равнодушный эгоист, каким кажется или, по крайней мере, хочет казаться. Но общаться с ним все равно непросто, мне упорно кажется, что он считает меня старым.

Мы вышли на одну из аллей, которая вела к лодочной станции. После сытного обеда желающих покататься на аквабайках-катамаранах было немного, потому дорожка оказалась почти пустой.

— Ты еще не разговаривал с Севом? — спросил Ден.

— Нет. Я вообще его не видел с тех пор, как он отбыл с Афанасьевыми. А ты?

— Видел. Он поспал часа два потом снова уехал в больницу. Мне кажется, он нас избегает.

— Его можно понять. На его месте…

— Ты бы подумал, что мы с тобой в сговоре.

— В сговоре? — опешил я. — Вообще-то, я полагал…

— Он не знал, что там была Маша. Он думал, что я с Машей, до тех пор, пока не увидел тебя. С его стороны это выглядело так, будто мы с тобой переговаривались за кустами, а когда услышали драку, прибежали к нему на помощь. И, если раньше он не доверял мне, то теперь он не доверяет и тебе. Он считает, что ты на моей стороне.

— Эмм… Хм… Ну, да, получается, что так.

Ничего не скажешь, логично, блин. А я ведь размышлял вообще в другом направлении! Действительно, как стороннему наблюдателю могла прийти в голову мысль, что мы вчетвером так удачно пересечемся в одной точке! Севе подобная мысль и не пришла, о чем я не догадался. Вот тебе и Денис, вот тебе и хипстер! А Сева, значит, и меня записал в недоброжелатели.

— И теперь, — продолжил Ден. — Он думает, что его предали. И может сделать глупость.

— Глупость?

— Да, глупость. Я его знаю.

— Поясни?

— Севу не везет с женщинами, — я ожидал, что сейчас последует уже известная мне история про невесту, но ошибся. — Мы порой делили с ним девушек, и он всегда проигрывал. Как-то он предложил мне что-то вроде договора: если кому-то нравится девушка, он честно и сразу говорит об этом второму, и второй не претендует… Как у вас говорят, отваливает. С Машей получилось глупо: мы познакомились с ней одновременно и в первый же вечер сказали друг другу одно и то же. Это было еще в Петербурге, но с тех пор наш договор потерял всякий смысл, его никто не соблюдает.

— А тебе вправду нравится Маша? — зачем-то спросил я.

— Я люблю ее.

— Беда…

— Сев тоже любит ее, очень сильно. Он буквально сходит с ума. Но его беда, что он не может ничего дать ей. Да, у него хорошая работа, много денег, свой дом — у меня этого нет. Пока нет. Но я знаю, чего хочет Маша здесь и сейчас. Это гораздо важнее. Я веселый, когда она весела, я успокаиваю ее, когда она расстроена, я могу вдохновить ее, когда она в упадке. Сев так не умеет. Он хороший парень и знает об этом, но он не может взять толк, что хороший парень — это не профессия. Мало быть просто хорошим, нужно что-то делать, чтобы люди поняли, какой ты есть. А если просто ходить с каменным лицом и заглядывать всем в глаза, толку не будет. Люди не умеют читать мысли, они судят по поступкам.

— Хм… — только и смог ответить я.

Странно было слышать подобные умозаключения от двадцатилетнего юноши. В лучшем случае все это понимается на подсознательном уровне. А он смог выразить словами.

— Ты не согласен со мной?

— Согласен. Кроме твоих слов насчет того, что Сева ничего не может ей дать. Он может… Если захочет.

Ден покачал головой.

— Он не захочет. Думаешь, мы не разговаривали с ним? Мне дорог мой брат, я боюсь его потерять. Но я не буду вытирать ему нос и лечить его детские комплексы. Он должен справиться сам.

— И поэтому ты решил усложнить ему задачу?

— Ты не понимаешь… Ладно, пошли на пляж. Вера, наверное, уже заждалась. Мне неловко перед ней из-за всего, что происходит.

Вера не то, чтобы сильно заждалась, скорее даже наоборот. Мы нашли ее на причале, да не одну, а в компании Севы! Они о чем-то оживленно разговаривали и, казалось, никого не замечали вокруг: даже снующие вокруг люди их не беспокоили.

— Что нового? — я поднялся на узкий деревянный язык пирса. — Как Алеша?

— Все в порядке, — увидев нас вместе с Деном, Сева нахмурился. — Алена пока с ним, но уверяю, здоровью Алексея ничто не угрожает. Мы даже сделали томограмму — не знал, что в России это такая большая проблема, — она не показала никаких опасных изменений.

— Да, мы как раз разговаривали о том, в каком ужасном состоянии наша медицина, — добавила Вера. — Я признала, что все так и есть, а все, что ему рассказывали на форуме — брехня. А еще только что компания обсуждала, что ночью произошло. А вы где были?

— Гуляли, — ответил я и только тут сообразил, что получилось не очень доверительно. — Возле лодочной станции. Там не так людно.

— Кстати, я тоже сегодня утром слышал, как про Алешу говорили. — вставил Ден. — Соседи наши, снизу. А почему так много народу?

— Сейчас начнутся покатушки.

Действительно, почти все отдыхающие были отягощены, кто водными лыжами, а кто обычными надувными «плюшками». С левой части пирса теснилось большое количество моторных катеров, готовых за деньги покатать на прицепе всех желающих, буде они окажутся трезвыми и совершеннолетними.

— Давайте отойдем чуть подальше? — предложила Вера. — Мне кажется, здесь мы мешаемся.

Мы перешли на самый конец пирса — здесь народу было поменьше. Кое-кто из отдыхающих облюбовал деревянный настил в качестве трамплина для прыжков в воду, однако таких было немного: всего в сотне метров располагались настоящие трамплины, более высокие и приспособленные.

Давненько мы не собирались «классическим» составом, заметил я про себя. То есть, тем самым, в каком изначально и предполагалось отдыхать. А вот сейчас стоим себе вчетвером, смотрим на воду и на царящее вокруг веселье — и не знаем, о чем поговорить. У всех есть вопросы друг к другу, но в сложившемся формате их не выскажешь. Только тет-а-тет. Глупо как-то выходит. Зачем тогда вообще здесь собрались? Братья, кажется, решились на короткое перемирие — никто из них не рвется искать Машу, и оба спокойны, находясь в поле зрения друг у друга. Вера опять хмурится: то ли думает о своих родственниках, то ли обо мне — не поймешь. А я… А что я?

— Красиво тут… — наконец прервала молчание Вера. — Хорошо на природе… Воздух, вода, отдых… Может, искупаемся?

— Прямо сейчас? — уточнил Сева.

— Можно и сейчас, — согласился Ден.

— Я не…

— Да не ломайся ты! Фил, что скажешь?

Но я ничего не ответил, так как отвлекся на нечто, показавшееся мне подозрительным. Метрах в пятидесяти от нас, чуть в стороне от купающихся, на расходящихся от прыжков в воду волнах покачивалась небольшая двухместная лодка. Возле лодки плавала девушка. По всему было видно, что она специально отплыла подальше, чтобы ей никто не мешал, и спокойно ныряла в воду прямо с кормы. Но, кажется, после очередного прыжка что-то пошло не так. По крайней мере, девушка уже с полминуты безуспешно пыталась зацепиться за невысокий борт и забраться в лодку, но у нее это не получалось. Похоже, она то ли ударилась, то ли не рассчитала силы и устала. Я видел, как выражение тревоги на ее симпатичном лице сменилось испугом. Руки соскользнули с планширя и нелепо застучали по воде в поисках опоры.

— Филипп, ты с нами?

— Ребята, смотрите… — я только и придумал, что ткнуть пальцем в сторону терпящей бедствие. — Кажется, ей нужна помощь.

Братья проследили мой взгляд и в ту же секунду все поняли. А секунду спустя все сомнения развеялись, как пыль на ветру.

— Пом-могите!

Не размышляя более ни секунды, Сева, а вслед за ним и Ден кинулись в воду и, в чем были, поплыли на помощь девушке. Я думал было рвануть следом, но Вера крепко ухватила меня за локоть.

— Не надо. Они прекрасно плавают. Ты только помешаешь.

Действительно, плавать я умел, но так себе. Не сказать, чтобы совсем плохо, однако для помощи утопающему явно недостаточно. Разве что, ценой собственной жизни.

Но сейчас, слава богу, подобная жертва не требовалась. Братья действовали на редкость слаженно и четко. Две минуты спустя потерпевшая уже была на берегу. Под аплодисменты прочих отдыхающих (еще с десяток также бросились на помощь, но Новиковы успели первыми) Всеволод вынес девушку из воды и уложил на кушетку.

Мы с Верой уже ждали там.

— Как она?

— Я в порядке…

Спасенная была в сознании. Как выяснилось, она даже не успела наглотаться воды, поэтому обошлось без искусственной вентиляции легких. О чем, я уверен, многие мысленно пожалели, ибо девушка была весьма привлекательной. Среднего роста, довольно фигуристая, темноволосая — на вид ей было лет двадцать пять. Приятное лицо ее излучало благодарность.

— Вам нужно в медпункт, — Сева мягко пресек ее попытки подняться. — Мы отнесем вас. Ден, помоги.

— Спасибо… Меня Юля зовут. А тебя?

— Всеволод.

— Всеволод… Красивое имя. А я такая глупая. Знала же, что плохо плаваю… Зачем отдельно решила нырять…

— Видимо, поклонники достали, — предположил Ден.

— Да, наверное, — невпопад ответила она и снова переключилась на Севу. — Кажется, теперь я ваша поклонница.

— Пойдем отсюда, — Вера повторно взяла меня за локоть и потянула в сторону жилых корпусов. — Дальше они сами справятся.

— А где Юля? — спросил я за ужином в столовой, увидев, что между братьями снова горделиво восседает Маша, а нашей новой знакомой нигде не видно.

— Не знаю, — пожал плечами Всеволод. — Я ее после медпункта не видел.

— И я тоже, — подтвердил Денис.

— А я и вовсе не видела, — хихикнула Мария. — Мне даже посмотреть на нее не дали. Стоило появиться у медпункта, мои герои сразу же оттуда сбежали. Но там ведь есть, кому о ней позаботиться?

— Думаю, там не о чем заботиться, — заметил Сева. — Она не пострадала, только легкий шок. Нужно успокоительное и здоровый сон.

— Понятно… — упавшим голосом произнесла Вера. — Она вам хоть понравилась?

Кажется, ее интонации показались странными не только мне.

— Она симпатичная, — осторожно ответил Денис, не отрывая глаз от лица Маши и, казалось, следя за малейшими изменениями ее мимики. — Но в целом ничего особенного.

— Да, приятная, — согласился Сева. — Даже предложила мне сходить сегодня на дискотеку.

— А ты?

— Ты же знаешь, я не люблю танцы.

— Да… Знаю.

Я понимал, почему моя жена расстроилась. В кои-то веки подвернулся редчайший шанс отвлечь Севу от Маши, положить конец соперничеству братьев — и, как итог, полное фиаско. Даже красивая девушка не смогла разрушить наложенных на парня чар.

— Ему надо вставить в мозг электроды и пустить ток, — злилась Вера, когда мы возвращались в номер. — Так раньше лечили помешанных, и мне кажется, иным способом ему уже не помочь.

— Да, согласен…

— Блин, ну вот скажи честно: ты бы клюнул на такую девушку? Да, я понимаю, ты сейчас начнешь заливать, что я у тебя одна-единственная, все дела… Забудь! Представь, что меня нет и никогда не было. Ты бы клюнул?

— Ну, в ситуации, сродни той, в которой пребывает Сева…

— Не мямли! — Вера остановилась, встала напротив меня и посмотрела снизу вверх. Выглядело грозно. — Тебе она понравилась?

— Хорошо, да, понравилась, — признал я. — Но то я, а вкусы у всех разные.

— Да Юлька красивая же! По ней весь класс тащился.

— Подожди… — до меня стало кое-что доходить. — Вы что, знакомы?

— Знакомы, — Вера снова заняла место рядом со мной, и мы пошли дальше. — Она в параллельном классе училась.

— А что это за спектакль тогда был? — теперь уже остановился я. — Получается, ты все подстроила?

— Ой, подумаешь, какие мы грозные, — отмахнулась жена. — Ну да, подстроила. Мы вчера вечером встретились на дискотеке. Она здесь с мамой отдыхает. Спросила, с кем я приехала — оказывается, она еще днем видела нас в столовой. Я ответила, что с братьями, а она такая: «Старшенький у тебя ничего! Познакомишь?» А старший в это время сидел в номере и пускал сопли в пол. Вот я и сказала Юле, что он так просто не знакомится. Тогда все это и придумали. Я и выманила Севу на пирс, но тут вы с Денисом подкатили… Очень вовремя! Ладно, получилось, как получилось. Все равно все без толку. Я надеялась, что он увлечется Юлей, забудет про свою эту… хохотушку. И с Деном собачиться перестанет. И ходить, как унылое… Унылый.

— Ну ты, Верочка, и стратег, — восхитился я, вникая в подробности заговора по ликвидации влияния Маши. — Признаюсь, я тебя недооценивал. Впредь постараюсь быть с тобой аккуратнее, а то мало ли что…

Вера недобро покосилась на меня.

— А то. Бойся.

Глава XVII: Допрос с пристрастием

— Тяни, тяни!

— Да не так резко!

— Нет, подсекай, подсекай, уйдет же!

— Ай…

Крючок оказался пустым, даже червяка сожрали. Вместо многообещающего улова мы снова остались ни с чем. Однако Маша довольная, смеется. Лицо раскраснелось, волосы растрепались на ветру — она то и дело отбрасывает их назад, проигнорировав предложенную Верой заколку. Ден смотрит на нее и глупо улыбается.

В воскресенье утром я решил подловить Севу и поговорить с ним по душам, но не успел — тот снова укатил в больницу, навестить Афанасьева. Поэтому я решил отправиться на рыбалку. Почему нет? В любом мужчине живет добытчик, а тут вообще почти халява — и лодку, и снасти раздобыли на лодочной станции в обмен на половину улова. Да и Вера была не против.

— Сейчас я вон туда… Подальше закину! Оу… Ох!

— Осторожнее!

Оступившись, Маша едва не вываливается за борт. Ден и Вера одновременно подхватывают ее с двух сторон. Лодка опасно кренится, чтобы избежать оверкиля, я спешно переваливаюсь к противоположному борту. Хрупкое равновесие восстановлено.

— Как здесь все… ненадежно! — ругается Маша, вытаскивая из воды оброненную удочку. — Мы так ничего не поймаем!

— А разве мы сюда приплыли ради рыбы? — игривым тоном поинтересовался Ден.

— А зачем еще?

— Угадай! — он нежно обнял ее за плечи.

— Кхм… — напомнила о себе Вера. — Вообще-то, мы тоже здесь.

Я сделал вид, что занят насаживанием на крючок нового червя. В этот момент мимо нас с оглушительным ревом пронесся большой катер, буксирующий за собой водного лыжника. Тот с веселым гиканьем подпрыгивал на волнах, а, увидев нас, что-то одобрительно закричал и замахал рукой.

— Вот и порыбачили, — констатировала Маша, вежливо, но твердо высвобождаясь из объятий Дениса. — Всю рыбу распугали. Ладно, поехали на берег?

На берегу уже было полно народу. Такое ощущение, что это какой-то курорт, а не обычная база отдыха.

— Я вас оставлю ненадолго, — едва лодка ткнулась носом в песок, я соскочил на берег.

— Ты куда? — в глазах Веры я прочитал отчаянную мольбу: она не хотела оставаться одна в компании Дена и Маши.

— Скоро вернусь! Не скучайте!

— Ну, хорошо… Только честно, недолго!

Поплутав по дорожкам и аллейкам, скоро я вышел к корпусам и поднялся наверх. В связи с моим прибытием и отъездом Алены, мы поменялись номерами: бывшая «женская» комната стала «мужской», а Вера и Маша переселились в двухместный номер, где раньше обитали братья. Хотя, мне показалось, что для девочек куда более важной причиной обмена стала скоропостижная гибель зеркала в их комнате.

Со скрипом открылась дверь. Никого. Но я и не рассчитывал кого-то здесь обнаружить. Подойдя к окну я осторожно выглянул наружу и снял со стены небольшой черный прибор, покоившийся в кирпичной выбоине. Прибор оказался обыкновенным автомобильным регистратором, который я забрал из машины и временно приспособил для мониторинга окрестностей.

Регистратор работал в режиме фиксации движения и фотографировал все, что попадало в поле зрения его объектива. За прошедшие сутки это была уже третья проверка. Других способов выследить таинственного незнакомца я пока не придумал. Разве что следить за Машей, но, как я недавно выяснил, это чревато засвидетельствованием уж слишком пикантных сцен…

Два часа мы провели на озере, за это время было сделано полторы сотни фотографий. Сейчас посмотрим, нет ли на них чего подозрительного!

— Так, здесь голуби… Это дети с третьего этажа… Охранник… Снова голуби… Еще голуби… Это вообще муха… Нашла, где усесться, прямо на объектив! Какие-то чуваки… Кошка… Еще дети… Толстяк…

— Филипп, ты не занят?

— А, что?!

Это было так неожиданно, что я выронил регистратор. Тот обиженно брямкнул об пол и выключился.

В дверях стоял Сева. Учитывая, что как раз он был мне нужен, я даже обрадовался тому, что мне помешали.

— Есть разговор.

— Замечательно, — я поднялся. — У меня тоже.

— Пройдемся?

— Да.

Когда мы вышил на улицу, я не без удивления отметил, что Сева повел меня на ту самую длинную прямую аллею, что вела к лодочной станции. Именно здесь без малого сутки назад мы разговаривали с Денисом. Забавно.

— Я хотел бы поговорить насчет Маши…

— Нет, — перебил я его. Разговаривать про Машу не было ни сил, ни желания. — Сначала обсудим мою тему, идет?

— Ну, идет, — нехотя согласился он.

— Замечательно. Перейдем сразу к делу. Как Леша себя чувствует?

— Хорошо чувствует. Но это я говорил еще вчера.

— Он дал какие-нибудь показания полиции?

— Увы, он не запомнил лицо нападавшего. Сказал, что не успел поднять глаза, как получил удар по голове.

— Понятно, — другого ответа я почему-то и не ожидал. — А у тебя есть предположения, кто бы это мог быть?

— У меня? — Сева нахмурился. — Я полагал, это дело полиции, а не мое. Меня только удивляет, что отдыхающих нисколько не напугал этот инцидент.

— Думаю, большинство отдыхающих даже не в курсе. До них, в лучшем случае, дошли отдельные слухи. Но дело не в них. Я полагаю, нападение на Лешу связано со случаем на конной прогулке.

— Ты имеешь в виду стремя Маши или того, кто в тебя стрелял.

— Полагаю, и то, и то. И не только это. Видишь ли, ты мог бы подумать, что у нас не страна, а рассадник преступности. В чем-то ты, конечно, прав, но лишь отчасти. То, что я наблюдаю с момента вашего приезда — очевидный перебор. Шесть происшествий за две неполных недели! Я уверен, между ними есть связь.

— Тебе, конечно, виднее… — в голосе Всеволода проскользнула неуверенность, и я поспешил за нее зацепиться.

— Вот именно, виднее. Потому я хочу спросить тебя: не может ли все происходящее быть связано непосредственно с вами?

Он задумался на минуту, но затем покачал головой.

— Едва ли. Ден простой студент. А я, хоть и занимаю довольно высокий пост, но… В нашей сфере у нас нет конкурентов. Мы фактически естественная монополия. Те данные, доступ к которым я имею… Они ценные, конечно, но неполные. Мой коллега, вместо которого я прилетел — он попал в аварию, если помнишь, — так вот, именно он руководитель проекта, в котором я сейчас задействован. Не я. У него полный доступ, у меня — лишь частичный.

— Хм… — что-то не убедил меня его спич про «неполные» сведения. Кажется, парнишка старательно занижает свою роль в корпорации. Немец, что с него взять. Хоть и с русской фамилией.

Сева вдруг изменился в лице.

— А что если… — он даже понизил голос, почти прошептал. — Что если в опасности… Маша?

— Насчет Маши я бы хотел отдельно тебя предупредить…

— Мальчики!

Голос за спиной заставил меня оборвать фразу на полуслове. Нас нагоняла Маша. Она переоделась после утренней прогулки и сейчас, в полупрозрачном летнем сарафане и с распущенными волосами выглядела особенно привлекательной. Мой собеседник тут же расплылся в улыбке, а я не сразу заметил, что разглядываю чужую девушку до неприличия пристально. Что ни говори, она стоит того, чтобы драться за нее. Но с родным ли братом?

— О чем вы тут шепчетесь? — поравнявшись с нами, она поправила волосы и, ненавязчиво оттеснив меня за спину (дорожка была слишком узка для троих), взяла Севу под руку. — Обо мне?

— И о тебе тоже, — ответил я, мысленно радуясь, что до Севы так и не дошла очередь изливать свои проблемы. С другой стороны, мне самому не дали договорить. — Ладно, господа, не буду вам мешать. Пойду, поищу Веру.

— Она на пляже, — любезным тоном ответила Маша. — Но останься с нами, Филипп, не уходи. Мы ведь с тобой толком и не пообщались ни разу.

— Мне уйти? — Сева так посмотрел на Машу, как будто она только что нанесла ему тяжелейшее оскорбление.

— Если тебя не затруднит, оставь нас минут на двадцать.

— Хорошо, — кивнул он. — Я на пляж.

Но каким взглядом проводил он ее прежде, чем уйти! Сколько преданности и отчаянья было в нем! И где все умные речи про отношения с женщинами! Он и вправду влюблен и влюблен всерьез, раз готов беспрекословно исполнять ее прихоти, даже те, которые ему не по нраву. Скажет уйти — уйдет, скажет вернуться — тут же окажется рядом. Скажет предать… И тут найдутся желающие. Что за дьявольская сила эта любовь, если ради нее мы жертвуем всем, что, нам дорого, чтобы в итоге оказаться на краю пропасти и с улыбкой на устах шагнуть вперед? Что за сирены манят туда, на этот край? Если все они столь же прекрасные, как та, что стоит сейчас передо мной, то и я бы мог…

— О чем будем беседовать? — нарочито бодрым тоном поинтересовался я, когда Сева удалился на порядочное расстояние. За время разговора с ним мы успели дойти до самой лодочной станции и теперь просто стояли чуть в стороне от небольшой группы людей, которые спускали на воду парусный катамаран.

— У тебя ведь были ко мне вопросы, разве не так? — Маша обворожительно улыбнулась. — Вот, смотри, какая замечательная возможность их задать.

— Да… Вообще-то были… — сегодня что, день доверительных бесед? — Вопросы о том… Что произошло вчера ночью.

Маша удивленно вскинула брови.

— Вот как. А я думала — о том, что произошло позавчера.

— Позавчера?

— Да. Вера ведь рассказала тебе и про мужской голос в комнате, и про разбитое зеркало, и про следы на окне?

— Рассказала.

Где-то здесь скрывается подвох. Понять бы только, где. Кажется, я чего-то не понимаю. Нет, я определенно чего-то не понимаю. Понять бы только, что именно…

— Тебе интересно, откуда я узнала?

— Допускаю, что ты могла видеть нас с улицы. Наверное, когда Вера показывала мне следы.

— А ты не глупый, — уважительно протянула Маша и, кажется, даже посмотрела на меня по-другому, не так, как прежде. Приметив взглядом скамейку, она кивнула в ее сторону: — Присядем?

— Почему нет.

Катамаран тем временем оказался на воде и уже распустил паруса, однако никак не мог отчалить — ветер упорно прижимал его обратно к берегу. Мы сидели рядом, не касая друг друга, и со стороны могли произвести впечатление робкой парочки на первом свидании. Только вот беседа выходила отнюдь не романтической.

— Я действительно была неподалеку и видела, как твоя жена что-то показывает тебе за окном. Пока ты спал вчера, я заходила и между делом также выглянула в окно и увидела след. Конечно, один след ничего не доказывает, мало ли кто мог его оставить до нас (я молча кивнул, решив дипломатично умолчать о стертых следах на подоконнике), но вы же все равно мне не поверите. Мальчики поверят, а вы с Верой — нет. Интереса ради я перечитала статью про тебя в газете и сделала кое-какие выводы.

— Какие же?

— С тобой выгоднее дружить, чем враждовать.

— Допустим, — согласился я. — Но дружба подразумевает взаимный обмен чем-то полезным. Иначе это уже не дружба, а потребление.

— В том-то и дело! — Маша хлопнула меня по колену, я аж дернулся от неожиданности. — Я ничего не могу тебе предложить как друг. Ты можешь оказать мне услугу, а я тебе — не могу. Поэтому дружбы у нас не получится.

— И что же за услугу я могу тебе оказать? — я машинально потер коленку. — Если она не связана с криминалом, то с радостью ее выполню… В залог нашей дружбы.

— Хо-хо… Ты сам согласился. Моя просьба будет простой и, возможно, даже не очень обременительной для тебя. Так вот, Филипп, дорогой, пожалуйста, не лезь не в свое дело.

— Не понял… — слова ее прозвучали, как гром среди ясного неба. Только что Маша открыто признала, что напрямую замешана во всем происходящем! А ведь я был не так уж далек от того, чтобы согласиться с Севой и признать мишенью именно ее!

— Ах, какой здесь воздух чистый, так дышится легко! — Маша сладко потянулась — точно проснувшаяся кошка. — Мне кажется, ты все понял. Не подумай, что я угрожаю тебе. Не в моем положении угрожать. Я просто прошу. Ты очень симпатичен мне и твоя жена тоже, но своим чрезмерным любопытством вы можете очень сильно навредить себе. И, возможно, не только себе. Ты видел, что произошло с Лешей.

— Видел, — не тормози, Филипп, думай, думай! — Что конкретно ты хочешь?

— Ты и сам чуть не пострадал, — напомнила она. — В первую очередь я бы не хотела этого. А чего я хочу… Просто хочу, чтобы ты дал нам спокойно отдохнуть до конца следующей недели. У меня с мальчиками свои дела. Только между нами. Между нами троими. И только до следующего воскресенья. Потом мы спокойно разъедемся по своим городам и оставим вас в покое. Я знаю, ты очень устал от нашего общества. Но я прошу тебя потерпеть еще неделю. Справишься?

— Я вот думаю, — ответил я, тщательно подбирая слова. — А что, если я сейчас пойду и перескажу Севе, Денису, Вере и Алене наш с тобой разговор? Сможешь ли ты после этого также спокойно утверждать, что тебе нужна всего лишь неделя моего невмешательства?

Маша равнодушно пожала плечами.

— Ты, конечно, можешь так поступить. Но давай прикинем вместе. Вере ты и так все расскажешь, она твоя жена и она априори за тебя. Ден тебе не поверит, потому что он поверит мне, а я могу сказать что угодно, вплоть до того, что ты ко мне приставал. У Алены сейчас другие проблемы, ей не до тебя. А Сева с недавних пор вообще считает, что ты в сговоре с его братом. Уверена, ты сейчас пытался настроить его против меня… Но, боюсь, добился обратного эффекта. Так чем ты собираешься меня пугать?

— Да ничем уже… Ладно, — я, наконец, принял решение. — Черт с тобой. Я не буду лезть в твои дела специально, если они сами не начнут вылезать наружу. Но только при двух условиях. Первое: никто из родственников Веры не пострадает.

— Обещаю, — с готовностью согласилась она. — Ни тебя, ни Веру, ни ее братьев не тронут, я добьюсь этого. А второе?

— Второе: больше ты не переступишь порога моего дома. Можешь встречаться с парнями, где хочешь и сколько хочешь — но не у нас.

— Хорошо, — в этот раз уверенности в ее голосе было меньше.

— Это все.

— Отлично! — Маша стрельнула глазками. — Тогда скрепим наш договор, пусть он будет таким же крепким, как дружба между Россией и Германией!

И с этими словами, не дав мне даже опомниться, она обвила мою шею руками и поцеловала в губы. Я так опешил, что даже не нашел в себе сил сопротивляться. Да и как сопротивляться такой девушке…

— Кхм… — раздался за спиной знакомый кашель.

Я подскочил на месте, как ужаленный, и в безмолвном ужасе воззрился на…

— Ой, что-то мы засиделись! Филипп, дорогой, пока, еще увидимся! — Маша тоже подорвалась с места и тут же легко упорхнула по боковой аллее. Через секунду о ней напоминал лишь тонкий, едва различимый аромат духов. А я застыл, словно парализованный, не в силах вымолвить ни слова. Какое там вымолвить — я даже не знал, о чем думать. Грудь заполнил мертвый вакуум.

В трех шагах от скамейки, больше похожая на привидение, чем на живого человека, стояла Вера.

— Убью… Порву на куски мразь…

— Имеешь полное право…

— Гадина…

— Наверное, и это правильное определение…

— Тварь поганая…

— Согласен, но… Куда мы идем?

Мы шли от станции к жилым корпусам. Я еле поспевал за Верой. Ее кулаки были сжаты так сильно, что стали видны белые пятнышки костяшек. Внезапно она затормозила, да так резко, что я сходу налетел на нее.

— Как ты вообще мог допустить такое? Почему не оттолкнул?

— Прости. Я… растерялся.

— Растерялся он… Все вы теряетесь! Теряетесь, забываетесь, ошибаетесь… Миллион оправданий! Но такой наглости… Прямо у меня на глазах… Не жить тебе, сучка в сарафане…

— Подожди… — до меня потихоньку начало доходить, что все «теплые» слова были обращены вовсе не в мой адрес, и идем мы сейчас не на казнь, а если и на казнь, то не на мою. — Ты не злишься на меня?

— Конечно, злюсь! — Вера больно пнула меня в коленку, потом второй раз. — Конечно, я злюсь, черт тебя раздери, Лазарев! Ты такой же, как и все мужики, слабовольный слизняк! Тебе только покажи женское тело, и ты уже готовенький! Но я не слепая. И не дура. Я наблюдала за вами около минуты, и ничего не происходило, пока она не заметила меня. Лишь тогда она полезла к тебе целоваться.

— Уфф… — с души как будто свалился валун весом в тонну.

— Но ты все равно кобель! — Вера ткнула меня рукой в живот, добавила по уху. Я не сопротивлялся: пусть лучше сейчас выплеснет свою ярость: чем раньше, тем лучше. Тем более, я, кажется, совсем легко отделался.

— Ой… Ай…

— Так, хватит, — внезапно успокоилась она. — Теперь ты расскажешь мне, о чем вы разговаривали.

— Может, не надо?

Через десять минут Вера уже колотила в запертую изнутри дверь «женской» комнаты.

— Кто там? — отозвались изнутри.

Маша.

— Открывай, немедленно! — если моя жена что-то решила, остановить ее не проще, чем… В общем, не просто.

— Уходите! — к женскому голосу добавился мужской. Мне показалось, или это Сева?

— Ах, вот оно что… — глаза моей жены сузились в хищные щелки. — Обоих приголубила. Молодец. Все молодцы.

— Вы уйдете или нет?

Мне показалось, или с той стороны тоже сердятся? Вера в бессильной злобе сверлила взглядом вход в жилище, где обитал ее враг. Еще минута, и она просто бросилась бы царапать дверь ногтями.

— Филипп! — из-за двери раздался голос Маши. — Мы договорились, ты помнишь?

— Помню, — глухо отозвался я.

— Тогда уведи свою жену.

Вера обреченно пнула косяк: она сдалась.

— Хорошо, — выдохнула она. — Мы уедем. Заберем свои вещи и уедем. А вы делайте, что хотите.

Послышалось шебуршание, через минуту дверь приоткрылась, и наружу был выставлен чемодан Веры, на который были наложены мои скудные пожитки: сумка с документами и пистолетом, ключи от машины, зарядник от телефона. В дверном проеме мелькнуло лицо Севы.

— Все хорошо? — спросил я, заметив, что он не одет и лишь укутан в простыню наподобие древних эллинов.

— Все отлично, — ответил он хмуро. — Прошу вас, уезжайте. Мы приедем позже.

— Сомневаюсь, — я скептически покачал головой.

— Вера, Филипп, пока! — попрощался с нами голос невидимой Маши.

Через минуту перед нами снова была только закрытая дверь. Я нагнулся подобрать упавшие на пол вещи.

— Что теперь?

— Едем домой. Я устала.

Глава XVIII: О чем молчал Томми

Утром ни свет ни заря я уже был на работе и, сходу погрузившись в дела, предпринял заранее обреченную на провал попытку зарыться в рутине. Конечно же, попытка провалилась — недаром она звалась заранее обреченной: уже пятнадцать минут спустя я нервно глотал кофе и разгонял по углам памяти спутанные мысли.

Неразлучная троица так и не вернулась. Вчера вечером Вера позвонила им и выяснила, что они переехали в гостиницу, куда-то в район Ботанического сада, «чтобы больше нас не стеснять». Значит, Маша сдержала свое обещание не переступать порог нашего дома. Правда, сдержала в свойственной ей манере, прихватив с собой обоих ухажеров. Интересно, как они собираются уживаться? И вообще, что за сцену мы лицезрели перед отъездом? Очередная «шутка» наподобие поцелуя на скамейке?

Вера рвала и метала, грозилась поехать в гостиницу и «вышибить мозги этой (вырезано цензурой) (вырезано цензурой) (вырезано цензурой), чтобы она знала, как лезть в чужие семьи». Я пытался ее успокоить, но тщетно. Помогла, пусть и невольно, Алена, точнее, звонок от нее: Леше стало хуже, его перевозят в Москву. Услышав эту новость, Вера заплакала.

— Пусть делают что хотят, — наконец сказала она. — Не хочу их видеть, никого.

Так и я сдержал свое обещание: Маша и мальчики были предоставлены сами себе. И так погано теперь на душе… Вроде бы, ничего плохого не сделал, но внутри копошится чувство, какое бывает, когда мимо тебя проносится карманный воришка со спертой сумочкой, а ты не успеваешь его схватить и махаешь рукой: не моя проблема. Проблема, может, и не моя, но девушка, у которой украли сумку, плачет… Дома бардак, в голове бардак, в душе бардак — куда ни глянь, везде одно и то же.

В коридоре послышались негромкие шаги. Уборщица? Открылась дверь, вошла Ирина. Тихонько пройдя к своему месту, она лишь в самый последний момент заметила меня.

— Ой! Ты меня напугал. Привет.

— Привет. Извини, я не специально. Как дела?

— Я думала, еще никого нет…

— Запах кофе тебя не насторожил? — я протянул ей дымящуюся чашку, но она лишь поморщилась.

— Не обратила внимания.

— С тобой все в порядке? — я пристально вгляделся в ее лицо: бледное, осунувшееся, косметики явно больше обычного. А всего двое суток назад Ира лучилась здоровьем. — Ты не заболела?

— Нет, все хорошо…

Ладно, не хочешь говорить — не говори.

— Как прошли выходные? — не то, чтобы мне было очень уж интересно, но надо же о чем-то поговорить. А она вообще помнит, что каким-то образом оказалась у меня в кровати?

— Выходные… — Ирина вдруг выпрямилась. — Фил, давай не будем об этом, а? Вот придет твоя Валя с ней и поговоришь. А не со мной.

— Моя Валя? Она, вообще-то, не моя. А вы что, снова поругались?

— Скажи мне правду: мы действительно спали с тобой вместе?

— Оу… Так ты таки ничего не помнишь…

— Это правда?! — она так резко отшатнулась от меня, что не будь позади нее стены, непременно бы упала. А так лишь ударилась головой. — Ой… Ну за что мне это все…

Я подал ей руку, усадил обратно в кресло, попутно подумав, что, кажется, снова пропустил что-то интересное. Имеющее, в отличие от всего вчерашнего балагана, прямое отношение ко мне.

— А ты можешь объяснить, как так получилось? Я вот так и не понял. Мы ведь не пили с тобой особо, да и я никоим образом не намекал, что не против…

— Филипп, думай, что говоришь! — Ира с трудом взяла себя в руки. — Все гораздо проще. Просто я… Просто я лунатик.

— Ха-ха… — невесело рассмеялся я. — Не верю. У меня уже есть один.

— Я не вру! Ты бы знал, сколько раз по молодости я уходила гулять по дому.

Похоже, и вправду не врет.

— Ладно, верю. Глаза у тебя честные. А чего тебя ко мне потянуло?

— Не к тебе… — Ира отвела глаза, а я изобразил понимание, хотя на самом деле ни черта не понимал. Пришла ко мне? Ко мне. В кровати я лежал? Я. Кровать моя? Стоп… А кровать-то не моя была…

— Ух… Ну, ты, подруга, замахнулась… Каблуком на утес. Уважаю…

Но тут пришла Наташа, и разговор пришлось прервать. Точнее, разговор продолжился, а вот тема поменялась.

— Вместе приехали? — участливо поинтересовалась Клочкова, наливая себе кофе.

— В смысле, одновременно? — переспросил я, не чуя подвоха. — Нет, я немного раньше.

— Понятно. А я думала, вместе. Вы же с недавних пор все делаете вместе: работаете, спите, — Наташа хихикнула.

— Не понял… Это что за разговоры такие?

Я повернулся к Ирине и заметил, что она еле сдерживается, чтобы не вспылить.

— Наташ, я уже объясняла тебе, что это недоразумение.

Клочкова и бровью не повела.

— Недоразумение, что ты полезла в постель к женатому мужчине? Интересная случайность! Слушай, а может, Валя тоже случайно была права, когда говорила вчера, что ты хочешь развалить коллектив? И вещи у нас случайно пропадали, и вирус случайно появился. По недоразумению.

— Наташа, не перебарщивай, — вмешался я. — При чем здесь то и… это?

— Фил, тебя я не виню, — ответила Наташа. — Ты выпивший был, сонный — с кем не бывает. И ты много пропустил из-за своих отпусков и отгулов. Просто согласись, с тех пор, как она появилась у нас, в офисе происходит черти что. Харитонова, конечно, баба с придурью — чего еще ожидать, если муж импотент? — но говорит дело. И это не только мое мнение.

Я в ответ лишь нервно фыркнул. Не было сил ни спорить, ни отрицать. Так хотелось спокойно обмозговать ситуацию с братьями, а меня сходу макнули головой в новую заварушку. «Шифер, ты шуршать охоч. Ты шуршишь, сползая прочь».

Наташа в ответ на мое фырканье лишь пожала плечами и шла на свое рабочее место.

Постепенно подходили остальные коллеги, и по их реакции я сделал неутешительный вывод, что большинство из них приняло в качестве официальной версии позицию Валентины свет Евгеньевны. Последней каплей стало как раз происшествие на корпоративе. Более того, на следующее утро после моего отъезда (спешность которого увязали как раз с обстоятельствами пробуждения), состоялся нехилый разбор полетов, проводившийся с похмела, а потому ни к чему хорошему не приведший. Меня полагали безвинной жертвой, как и Пашу (только если его выставляли жертвой политических интриг, то меня — сексуальных), в деле о пропаже вещей нашлись «неопровержимые» улики, свидетельствующие о виновности Ирины. Постепенно сложилась довольно цельная картина, куда органично были вплетены и остальные происшествия. Телига и Зарипов, как могли, пытались успокоить народ, но не особо преуспели. В итоге Катя Васильева со своим отделом в полном составе покинула праздник, чем и ознаменовала его преждевременное окончание. Вот и все. Дружный коллектив практически развалился.

Как много я, оказывается, пропустил.

Ирина сидела на своем месте, ни жива, ни мертва и тупо смотрела в экран монитора, едва ли что-нибудь там видя. Я знал ее куда больше остальных и не мог поверить, что она из корыстных побуждений способна саботировать работу целого подразделения. Отличный специалист, гораздо лучший юрист, чем я сам, она была профессионалом до мозга костей. Возможно, поэтому у нее не очень ладилось с личной жизнью — несмотря на внешнюю привлекательность, характер у девочки был отнюдь не сахарный. Но на подлость она чисто физически не способна. Не верю. Да и зачем ей? Паша хороший руководитель, какой толк его подставлять, если начальником ее все равно не сделают? Вот договорники… Про Катю разное говорят, в том числе и то, что она не в ладах с некоторыми из акционеров. И на работников своих покрикивает временами. Тем не менее, все они поддержали ее решение уехать с корпоратива. Уж не боятся ли они, что цель Ирины — именно Катя, а не Паша? А что, чем не версия? По квалификации Ирина на голову превосходит любого юриста договорного отдела, кроме Кати, и, если Васильева уйдет, у Щукиной появится шанс, если не сразу, то через какое-то время занять ее место. Рядом с Павлом. Тем более, сама Ирина, как я понял, питает к Телиге некие чувства, которые и завели ее к нему в комнату, где по несчастливой случайности (!!!) спал я. Но пока под удар попадает сам Паша, ему влетело, а Кате — нет. Вот зацепка! Если в ближайшие несколько дней не произойдет ничего необычного, значит, настоящая цель — Телига, которому и так не сладко. Если же произойдет — Васильева, которую беды пока минуют. С другой стороны, следующая же чертовщина может спровоцировать скандал и увольнение уже самой Ирины. Странно, что другие этого не понимают. Видимо, все потому, что я поневоле оказался отрезанным от большинства офисных разборок и теперь могу посмотреть на происходящее о стороны. Со стороны, конечно, виднее, но все равно бред какой-то получается.

Подняв глаза, я встретился взглядом в Валей.

— Привет.

— Привет. Чего молчишь?

— Ты был так занят, я не стала отвлекать. Как выходные?

Даже если в прошедшие выходные мне бы довелось, нарядившись в костюм Чебурашки, подпиливать лобзиком бетонные опоры Останкинской башни, я признался бы в этом охотнее, чем в том, что произошло на самом деле.

— Хорошо. Отдохнули.

— Понятно. Мы вот тоже…

— Да, мне рассказали, — я невольно покосился на Иру, но та так умело изображала приступ аутизма, что, казалось, и вправду ничего не слышала, а то, что слышала — не понимала.

— Фил, привет! — в поле зрения появился Томми и тут же взял «бразды правления» в свои руки: — Не хочешь прогуляться?

— С чего бы? — удивился я. — Время начало десятого, ты вообще только что пришел да еще и опоздал на четверть часа.

«И вообще, в последнее время парные прогулки с моим участием ничем хорошим не завершаются».

— У меня все по графику, — лениво отмахнулся тот. — Твоя помощь нужна, донести кое-что из машины. Паша просил.

— Ну пойдем, раз Паша просил… — вообще, Паша приходит к десяти, но действительно, ничто не мешало ему позвонить и попросить заранее — Ты где припарковался?

Мы вышли на улицу и направились к стоянке. Старенький «Гольф» Томми разместился в дальнем углу между двумя огромными внедорожниками — черным и серым.

— Каждый раз страшно между ними парковаться, — заметил он. — Тачки дорогущие, страховки не хватит даже за памятный бампер заплатить. Есть же деньги у людей… Ладно, не о том речь. Садись.

— Зачем? — не понял я. — Ты обманул меня, что ли? Ничего таскать не нужно?

— Садись, говорю. Для твоего же блага стараюсь, а ты не ценишь.

— Давненько для моего блага никто не старался, — заметил я, но в машину садиться не стал.

Тимофей досадливо сплюнул.

— Ну ты и осёл. Ладно, все равно никого нет, слушай здесь. Ты уже в курсе, что в субботу было?

— В общих чертах.

— Смекнул уже, небось, что к чему?

Я начал терять терпение.

— Ты меня сюда вытащил в костюме под палящее солнце, чтобы обзываться и в угадайки играть? Для этого можно было обойтись корпоративной почтой.

— Не кипятись. Хорошо, говорю в открытую: людям кажется, что Иришка вознамерилась скинуть с пьедестала нашу Екатерину Первую.

— О как, — оказывается, мои умозаключения не так уж оригинальны, как мне показалось вначале. — А как же Паша? Поначалу вы думали, что она против него. Ты сам так думал.

— Думал, — согласился Томми. — Но сейчас все указывает на Катьку. Вирус по чьим базам данных прошелся? Ведь слетели данные по договорам! Дальше. Вещи пропадали у кого? У договорников.

— У меня галстук пропал, — напомнил я.

— Это уже потом! Сначала были телефон и статуэтка.

— Что за чушь ты несешь? Я здесь уже не работаю, что ли?

— Не чушь. Да, ты сейчас вспомнишь и про галстук, и про замыкание. Лично я думаю, что галстук — это для отвода глаз. А возможно, ей глубоко плевать, чье место занимать, она просто хочет, чтобы начальники ушли. Умная детка, ничего не скажешь. Но знаешь, почему она не метит на место Паши? Потому что, если снимут Пашу, вместо него поставят тебя. А ты ее друг.

— Не факт. К тому же, вместо Кати тоже есть, кого ставить.

Томми вздохнул, словно смиряясь с неизбежным.

— Я с тобой кое-чем поделюсь. Только с тобой, больше ни с кем. И ты помалкивай. Вчера, когда Катя уже погрузилась в машину — она вон там паркуется, через три места, — к ней подошел Паша, и они поговорили. Я в своей машине копался, они меня не видели. И Паша прямо предложил Кате объединиться против саботажника и вместе вычислить его. Напомнил, про какой-то разговор с Генеральным. И Катя согласилась. Понимаешь? Они оба боятся места потерять. Теперь жди проверок и взглядов в спину.

Томми хотел насладиться произведенным эффектом, но я повернул все в свою сторону.

— То есть, начальники не верят, что это Ира виновата?

— Начальники верят, что еще один косяк — и их обоих турнут. Смекаешь? — он выразительно покрутил пальцем у виска. — Тогда тебя поставят на место Паши, а вместо Кати… Не знаю, Натаху, наверное. Главное, что Пашу заменишь ты!

— И что? Тебе-то какой резон?

— А я стану ведущим специалистом вместо тебя! Плюс десять тысяч к окладу. Но это лишь если уйдет Телига.

— То есть, ты ради десятки предлагаешь мне подставить Пашу?

— Не подставить, — Томми сообразил, что сболтнул лишнего, и дал задний ход. — Просто не дать свершиться несправедливости. Ты знаешь Ирину и веришь — не говори, что не веришь! — что она не виновата. Возможно, сейчас они решатся уволить ее, для перестраховки. Тебе нужно лишь придержать Павла, он тебя послушает. Тогда и девушка будет тебе благодарна, и твоя совесть будет чиста. И есть шанс продвинуться по карьере. Ну, как тебе?

Я задумался. Предложение заманчивое, что ни говори. Кто бы ни был этот неизвестный злопыхатель, он косвенно помогает мне. И главное, лично я ничем не рискую. Есть шанс стать начальником, а это и зарплата вдвое выше, и власть, и авторитет… Главное, не вмешиваться до поры и не дать уволить Ирину. Твою мать! Что за мысли, Лазарев! Ты ли это? Слышала бы Вера то, о чем ты сейчас думаешь…

— Знаешь, Томми, — наконец ответил я. — Пусть все будет, как будет. Я услышал, что ты хочешь донести до меня, и очень тебе благодарен. Но я постараюсь сделать так, чтобы все вернулось в норму без чьих-либо увольнений.

— Ну и дурак, — бросил мне вдогонку Субботин, когда я, не дожидаясь ответа, направился обратно к офису. — Еще ведь пожалеешь.

Настроение немного приподнялось.

Глава XIX: Игра в «мафию»

Как странно устроен человек. С первого дня своей жизни он растет, учится, впитывает в себя новые знания, производит на свет собственные идеи, принимает решения. У него есть знакомые, друзья, любимые. А есть люди, которые ему неприятны, но с которыми он, в силу обстоятельств, вынужден проводить время, порой большую часть жизни. У него свои тараканы в голове и свои скелеты в шкафу. Он мечтает и любит, боится и ненавидит. О живет.

Он — это все мы.

Мы очень разные, но в общей сумме качеств, поделенной на количество всех людей на земле, получается абсолютно средний человек. Наверное, такой, как я. А может, чуть лучше или хуже — не я знаю. Я прожил не так много лет, чтобы считать себя опытным, узнал недостаточно, чтобы полагать себя образованным, и самосовершенствовался не до той степени, чтобы посягать на познание мудрости. Но я не бездарь, не тупица и не невежда. Я — обычный.

Когда-то мама сказала мне простую, в какой-то степени даже банальную вещь: «Когда не знаешь, как поступить — старайся поступать по-человечески». Эта, казалось бы, несложная для понимания фраза порой ставила меня в тупик. По-человечески — это как? Как велит Библия? Или законы? Или как принято в обществе? Если в обществе, то в каком? В том, что вращается на светских тусовках, или в том, что живет в поселке Толосцы Себежского района Псковской области? Или в том, в котором я нахожусь непосредственно сейчас? А может, «по-человечески» — это так, как поступает тот самый средний человек, не плохой и не злой, который и является, по своей сути, мерилом человечности?

Понятное дело, после таких умозаключений следовать маминому завету было сложно. Но я старался и уже поэтому могу называть себя человеком, не кривя душой. Наверное, это должно успокаивать.

Только что мой коллега сделал мне очень заманчивое предложение. Это было не предложение даже, — ведь для достижения цели мне и не понадобилась бы его помощь, — а, скорее, идея. Идея, как быстро и безболезненно сделать большой шаг вперед. Шаг, который в обычных условиях я не преодолел бы и за пять лет. Но я отказался от его идеи. Поступил по-человечески. Не знаю, почему. Может, из-за того, что когда-то точно так же по-человечески со мной обошелся Паша. А может, из-за Веры. С самого дня нашего знакомства Вера как-то незаметно для нас обоих стала моим мерилом совести. Каждый раз, когда передо мной вставал щекотливый выбор, достаточно было проделать одну вещь: представить, смог бы я после того или иного решения смотреть ей в глаза. И тогда правильный ответ приходил сам с собой. Она никогда не подводила меня, моя маленькая грозная жена. Не подвела и сейчас. До свидания, Томми, едва ли я еще когда-нибудь захочу составить тебе компанию в обеденный перерыв.

А тем временем на работе, кажется, происходит что-то интересненькое.

Когда я подошел к центральному входу, меня поприветствовал панический вой противопожарной сирены. Вот так сюрприз! Вой разносился по всем этажам, предупреждая работников об опасности, но не сообщая, откуда конкретно она исходит. В холле тут же начали скапливаться удивленные и встревоженные люди.

— Где горит?

— Не знаю, не у нас.

— Опять пошутил кто-то. Кому работать лень?

— Пожарные-то приедут? Нам как, выходить?

— Выходите, выходите! Слышите сигнал?

— Говорят, на пятом горит.

— Да ладно, — пробормотал я себе под нос. — А я уж боялся, что за весь день так ничего и не случится.

Наш офис располагался как раз на пятом этаже.

Не рискнув ехать на лифте (да и правила пожарной безопасности запрещали, а я расписывался об ознакомлении), поднялся по лестнице и скоро оказался у себя на работе. Тут уже вовсю суетились и бегали с выпученными глазами, кто-то тащил огнетушитель, другие спешно распахивали окна под надрывные вопли Зарипова, предупреждавшего о том, что пока пожар не потушен, этого делать нельзя.

Впрочем, все уже закончилось, угроза была нейтрализована. Как оказалось, горела установленная в юридическом департаменте (где же еще) система видеонаблюдения. Устанавливающие ее умельцы плохо проследили за изоляцией и вот результат: в подвесном потолке красуется роскошная дыра с обугленными краями. Три потолочных панели сгорело, те, что вокруг — оплавились. А запах-то, запах! Словно Дарта Вейдера на костре жарили.

— Ты где был?! — на меня налетел Паша. Взгляд его слегка блуждал, все указывало, что мой начальник не в себе.

Но ответить я ему не успел. Появился Кравцов, начальник департамента.

— Павел Владиславович, зайдите ко мне. Екатерина Викторовна, вы тоже. Остальных прошу покинуть помещение офиса, пока его не проветрят. Все на улицу! И не толпитесь тут.

До конца дня электричество в офисе так и починили, и хотя скоро всех остальных работников вернули на свои рабочие места, юристов в обгоревшее помещение пускать отказались. В итоге «погорельцы», как уже успели окрестить нас прочие коллеги, без толку торчали в холле. Хотя, не совсем без толку. Мы успели поругаться.

— Надеюсь, в этом пожаре никто не станет обвинять меня? — поинтересовалась Ирина, когда мы все собрались возле банкоматов. — А то было бы весело послушать.

Подошел задержавшийся возле машины Томми. Валя шепотом стала рассказывать ему, что произошло, затем взглядом подозвала меня, но я не тронулся с места.

— Не будет, — ответила Наташа, скрестив руки на груди. — Если, конечно, за время пожара ничего не пропало.

— Девочки, не ссорьтесь, — Лена Лаптева, самая добрая и миролюбивая в отделе, выставила перед собой руки. — Давайте дождем, что скажут пожарные, а там уж…

— А там уж что? — не дал ей закончить Саша Дулев. — Там уж подумаем, новенькая это или кто-то из своих?

— Странно, а вам раньше не приходило в голову, что это может быть кто-то из своих? — хмыкнула Ира, на манер Наташи скрещивая руки на груди. — Если вы считаете меня кротом, или как там это называется, — воля ваша.

— Крысой, — любезно поправил Томми.

— Пусть так, — не моргнув глазом, согласилась Ирина. — Я не собираюсь никому ничего доказывать. Все, что надо, я уже доказала отделу кадров и службе безопасности, когда меня принимали на работу.

— А на нас тебе, стало быть, наплевать, — полуутвердительно заметила Наташа.

— Мне было бы не наплевать, если бы на меня не спускали всех собак, даже не разобравшись в ситуации.

Подбежал муж Тани Симоновой, который работал в одной с нами фирме, и спешно увел жену в сторону. Остальные хотели продолжить, но Ирина упредила их.

— Простите, я вас оставляю. Надоело все это слушать. Филипп, ты не составишь мне компанию?

Момент был щекотливый. Все и так в курсе, что я не особо поддерживаю общую позицию, однако пока молчат по этому поводу. Но сейчас, приняв предложение Ирины, я автоматически перехожу в лагерь ее союзников и лишаю себя возможности получать объективную информацию с другой стороны. Не говоря уже об отношении коллег. Коллеги такого не забывают. А, плевать. Что они могут? Только предполагать, как и я сам.

— Да, пойдем.

Глаза Валентины в тот момент были выразительнее любых слов.

Мы вышли на улицу. Ирина взяла меня под руку и потащила в соседнее здание, в столовую. По случаю пожара и эвакуации последняя была забита битком, но мы разыскали два свободных места.

— Видел, что творят?

— Видел, — лаконично ответил я. — И слышал.

— Надеюсь, хоть ты не веришь, что это я?

— Если бы верил, меня бы сейчас здесь не было.

— Да, действительно, — Ира закатила глаза. — Знаешь, я наверное уволюсь. Все равно нормальных отношений у нас не получится, даже если найдут, кто на самом деле все это устраивает. Не смогу я работать в коллективе, где…

Она не закончила фразы, но я и так все понял.

— А Паша?

— Что Паша? — Ира насторожилась.

— Хорош. Я все вижу. Как ты смотришь на него, как говоришь о нем. К тому же, к кому еще ты могла прийти там, на корпоративе? Не ко мне ведь, на самом деле. Это была его кровать.

— Я не знаю, к кому я приходила… — при упоминании об эпизоде в коттедже Ира невольно покраснела. — Это случается иногда, неконтролируемо.

— Иногда довольно интересно получается. Стоп подожди, — перебил я сам себя. — Но мы с тобой четыре года прожили на одном этаже в общежитии! Там ты тоже ходила?

— Нет, — улыбнулась она. — Точнее, ходила, но только по комнате. Мы с соседкой договорились, что на ночь комнату запираем, а ключ она прячет. Чтобы я не вышла ненароком. Думаешь, почему я все четыре года с одной и той же соседкой жила, хотя мы часто ругались? Она не сахар, конечно, но слово свое сдержала — никому меня не сдала.

— И нервы у нее, полагаю что надо… — вот прикол узнать, что жил под одной крышей с лунатиком и даже не знал об этом! — Значит, ты сама себя выдала той ночью.

Ира кивнула.

— Да, Паша мне нравится. Если бы не он, я уволилась бы после первого же наезда со стороны Харитоновой и Клочковой. Я слишком хороший специалист, чтобы жертвовать своими нервами и терпением из-за каких-то внутренних разборок. Они этого просто не понимают. Но Паша… Он… Я не могу передать тебе, Филипп. Другим я бы ни за что не призналась, но с тобой мы знакомы не первый год, и ты поддержал меня… тебе скажу. Меня тянет к нему. К Паше. Раньше ни к кому так не тянуло, а к нему — тянет. Он сильный. И надежный.

— Да, — согласился я. — Так и есть.

Это странное признание, сделанное за забитым народом столиком в корпоративной столовой, среди жующих и разговаривающих людей, подействовало на меня сильнее, чем любые логические доводы. Логика была тут лишней. Ирина не стала бы вредить моему шефу. Я поверил ей.

И, поверив, задался вопросом: а кто же тогда?

На следующий день состоялось судилище. Всех юристов во главе с Кравцовым вызвали на ковер к Генеральному. Всё, шутки кончились.

«Разбор полетов» состоялся в помещении для переговоров. Мы разместились за большим овальным столом, места хватило всем. Каждый входивший с опаской косился на место во главе стола, которое предназначалось для высшего руководства. Но сейчас оно пустовало. Лишь когда все расселись по местам, в переговорную неторопливой походкой вошел наш главный руководитель.

Генеральный — грузный мужчина лет пятидесяти, — был настолько флегматичной персоной, что порой казалось, ему вообще нет дела до происходящего вокруг. Конечно, те, кто так полагали, были не правы, и кое-кому подобная наивность стоила карьеры. Этот человек, которого запросто можно было принять за доброго дядюшку фермера, непонятно зачем нацепившего на себя деловой костюм, знал обо всем, что происходит в вверенном ему коллективе. Он всегда держал руку на пульсе и не допускал внештатных ситуаций. Правда, как мне показалось, в нашем случае руку на пульсе он явно передержал, и теперь вместо легкой профилактики и витаминок следует ожидать, как минимум, кровопускания. Чего, кстати, многие и ждут.

— Итак, господа, — начал он, убедившись, что все в сборе. — Получается, нас сейчас тринадцать человек в этой комнате. Плохая примета… Ну да ладно, перейдем к делу. Обычно мы не проводим совещаний в подобного рода формате, но ситуация сложилась неординарная, потому и решений она требует неординарных. О причинах, думаю, все осведомлены. За очень короткое время кто-то сумел полностью парализовать работу вашего департамента. И раз ваш руководитель не справился, разбираться буду я.

При последних словах Кравцов побагровел, как баклажан. Они с Генеральным были старые друзья, и все понимали, насколько неуютно ему сейчас наравне со всеми принимать критику. Тем более, высказанную при собственных подчиненных, что, вообще-то, нонсенс. Уж не появится ли у нас в ближайшем будущем новый руководитель юридического департамента?

Но пока что докладывал старый.

— Ростислав Сергеевич, — начал он, поднявшись. — По имеющимся у меня данным, за последние две недели на территории департамента имел место ряд происшествий, негативно сказавшихся на работе коллектива, а также на его психологическом климате, как то: пропажа личных вещей у работников Клочковой, Лаптевой и Лазарева, пропажа флеш-карты с доступом к закрытым веб-ресурсам, вирусная атака веб-серверов подразделения, замыкание, вызванное попаданием воды в электросеть и пожар в системе видеонаблюдения.

— Это не все, — заметил Павел, когда Кравцов закончил. — Сегодня утром кто-то обчистил наш с Катей кабинет. Пропали беспроводная гарнитура и женские духи. Духи, если что, не мои (Томми едва слышно хмыкнул). Думаю, если остальных работников допустить до их мест, всплывут новые пропажи.

— Почему ты не сказал мне? — повысил голос Кравцов, но Генеральный жестом велел ему замолчать и усадил на место.

Паша лишь скептически пожал плечами. Если мой начальник ведет себя подобным образом — это верный признак того, что он зол. А когда он зол, ему плевать на такие мелочи, как субординация.

— Не успел. Сами только сейчас обнаружили.

Генеральный уточнил:

— Кроме юристов у кого имеется доступ в помещение?

— В вечернее и утреннее время — уборщицы, — ответила Васильева. — А в дневное доступ свободный. Но в помещении всегда находятся сотрудники.

— Уборщица могла украсть вещи?

— В данном случае могла. Как и галстук. Но телефон и статуэтка пропали в днем, ее в это время в офисе быть не могло.

— Видимо Человек-паук спер, — шепнула мне на ухо сидевшая рядом Ирина. Я в ответ коротко кивнул.

— Действительно, — согласился Генеральный с доводами начальника договорного отдела. — Не следует забывать, что уборщица могла преследовать исключительно материальный интерес, ей нет выгоды выводить из строя наши сервера или электросеть. Тут следует заметить…

— Вы хотите сказать, виноват кто-то из здесь присутствующих? В таком случае… — перебивший его Кравцов закашлялся и не закончил, а Генеральный снова взял слово, обратившись уже ко всем.

— Коллеги, я хочу, чтобы вы поняли одну вещь. У нас здесь не гестапо и пытать вас никто не будет. И не Катынь, так что расстрелов тоже можете не опасаться. Мы опрашивали людей, сопоставляли факты, сверяли информацию по вашим пропускам — и не смогли вычислить злоумышленника. Поскольку доказательств нет, сейчас мы объективно не можем определить, кому нести ответственность за содеянное. Вам ли не знать, что такое презумпция невиновности. Однако смею вас уверить, рано или поздно мы все выясним, и тогда виновный…

— Мы знаем, кто виноват.

Двенадцать пар глаз повернулись в сторону говорившего. Но это оказалась не Валя, как можно было бы подумать. Это был Томми.

Генеральный немного опешил от такой наглости. Одно дело, когда тебя перебивает старый друг, и совсем другое — когда вот так.

— Вообще-то, я хотел сначала закончить и потом уже дать слово всем. Но раз уж вы всех нас заинтриговали — и меня в том числе, скрывать не буду, — говорите сейчас… эээ…

— Тимофей Дмитриевич, — Томми поднялся. — Думаю, уже ни для кого не секрет, что все перечисленные Юрием Спартаковичем (кивок в сторону Кравцова) вопиющие случаи стали происходить после того, как к нам пришел новый сотрудник — Ирина Щукина. Поначалу я предположил — и некоторые сотрудники меня поддержали, — что она так называемый крот, подарок от наших конкурентов.

— Вчера ты назвал меня крысой, — с невозмутимым выражением лица поправила его Ирина.

— Да… Возможно… — замялся Томми. — Но сейчас не об этом. Наша служба безопасности проверяла ее и не нашла никаких доказательств, что она может работать на конкурентов. И тогда я предположил…

— Покороче, пожалуйста, — поторопил Генеральный. — У меня еще много дел, кроме вас.

— Да, да, конечно, — речь Томми ускорилась, как будто, сама собой. — Исключив мотивы извне, я… мы пришли к выводу, что ею движет жажда личной выгоды. Все диверсии были проведены с единственной целью: дескридетировать начальство — Павла Телигу и Екатерину Васильеву — и впоследствии занять их места. Заручившись поддержкой своего старого друга и любовника Филиппа Лазарева, с которым они учились вместе…

— Ох…еть… — не удержался я.

— Что ты несешь? — потерявшая контроль Ирина вскочила со своего места.

— Правду говорю, — злобно зыркнул в ее сторону Томми.

— Я даже не знаю, что сказать… — пробормотал Саша Дулев.

— А ты и не говори, у тебя все равно не особо получается, — ответил ему сидевший рядом Игорь Зарипов.

Каков жук! — про себя восхитился я, глядя на довольного произведенным эффектом Томми. Просто красавчик! Испугался, что я доложу Паше о его «деловом предложении» и решился на упреждающий удар! А что, так тоже можно добиться своего: если меня уволят, он займет мое место. Тактика, блин! А я тоже хорош: даже и в мыслях не держал, что все может подобным образом обернуться! И поди теперь докажи, что мы не любовники, если все знают, что спали вместе.

Мысли вихрем проносились в голове, а разговор тем временем еще не закончился. Крикунов угомонили.

— Филипп, что скажешь ты? У тебя есть, что ответить Тимофею?

Под взглядом Павла я готов был скукожиться, как лист лопуха над костром.

— Конечно, есть, — я поднялся и распрямил спину, стараясь предстать перед остальными человеком, которому нечего скрывать. — Это ложь.

— И все? — разочарованно уточнил Генеральный, который, очевидно ожидал несколько более развернутой оправдательной речи. — Все ваши доводы?

— Ростислав Сергеевич, простите, но мне нечего добавить. Как вы сами заметили, доказательств нет. Так что все, что вы может — это поверить мне. Либо не поверить.

— Я вас понял, Филипп. Ирина?

Ира бросила на Томми взгляд, суливший тому все муки героев фильма «Пила», и встала рядом со мной.

— От себя скажу, что если бы Томми… Прошу прощения, если бы Тимофей Дмитриевич записал в виновные еще пару человек, то его позиция выглядела бы куда увереннее… по крайней мере, в части сбора алиби. Чем крупнее заговор — тем больше свободных мест после его разоблачения. Но для начала, если позволите, я бы хотела сказать несколько слов за Филиппа.

— Не позволим, — покачал головой Генеральный. — Говорите по делу.

— Хорошо. С самого первого дня работы здесь мне казалось, что лучше коллектива я в своей жизни еще не встречала. Замечательные люди, профессионалы. Хороший климат, человеческие отношения. Но сейчас я понимаю, что была не права. Уже сам факт, что в департаменте происходят вопиющие события, показывает насколько реальное отличается от кажущегося. И сколь непрочным должен быть коллектив, если кто-то из его членов решился вредить своим коллегам! Я просто поражена. Ясно одно: кто бы это ни делал, делается это не просто так. Конечно, никто, надеюсь, не принял всерьез гипотезу уважаемого Тимофея Дмитриевича, что я, работая без году неделю и еще никак себя не проявив, всерьез рассчитываю занять место начальника. Да еще и столь нелепым способом. Я могу подтвердить свою компетенцию на правовом поле, мне не нужно для этого никого подставлять. Если кто-то считает иначе, я готова разубедить его лично. Надеюсь, что истинный виновник будет найден. У меня все.

— Ты забыла сказать, что между нами ничего нет, — заметил я, когда она замолчала. Ирина благодарно улыбнулась в ответ: оценила поддержку.

— Вы сможете поговорить между собой вне этих стен, — бросил Павел. — Ростислав Сергеевич, если позволите, я задам несколько вопросов.

Генеральный молча кивнул.

— А она молоток, — шепнул мне на ухо сидевший справа Зарипов. — Вроде, ничего не кому не доказывала, не оправдывалась да еще и козлами всех назвала, но меня — убедила.

— Ирина, — обратился Павел к девушке. — У вас есть подозрения на счет того, кто может стоять за этими… происшествиями.

— Есть, — ответила она, глядя начальнику прямо в глаза, чем, кажется, смутила его (не подозревал, что Телигу вообще можно смутить!). — Но уверенности у меня нет, поэтому я предпочту оставить их при себе.

— Даже при условии, что встанет вопрос о вашем увольнении? — удивилась Васильева.

— Об увольнении пока речи не идет, — Ирина перевела взгляд на начальницу договорного отдела, чье место прочила ей злая молва. — Ростислав Сергеевич сказал, что он пока никого не подозревает.

— У меня есть информация, что в день, когда к нам запустили вирус, вы сидели за компьютером Харитоновой.

Я бросил взгляд на Валю, но та демонстративно смотрела в другую сторону.

— Да, припоминаю. Я попросила одолжить мне компьтер, пока мой чинили — он завис. Но пока я собирала и переносила документы, его уже привели в порядок, и я вернулась обратно. А что, тот эпизод можно рассматривать, как доказательство моей вины?

Васильева замялась: такое простое и логичное объяснение крыть было нечем.

— А пропавшая флешка, — оживилась вдруг Таня Симонова, которая написала аж три объяснительных по поводу ее пропажи. — Простите мне мою безграмотность, но могла она быть причастна к вирусу?

— Нет, не могла, — ответил Павел. — Она по сути является лишь ключом — доступом к закрытой информации. Вирус же можно запустить с любого носителя или даже через Интернет. Но с носителя проще: от атак из Сети мы защищены.

— Понятно…

А вот я припомнил еще один эпизод.

— Позвольте мне слово. Не хочу никого обвинять в забывчивости, но кажется, мы вспомнили не все. Когда я был в отпуске, у Тимофея пропал лист из итогового отчета за полугодие. С этим отчетом Павел Владиславович должен был выступать на квартальном собрании. Я тогда предположил, что листок просто потерялся, но Тимофей опроверг: он никогда ничего не теряет.

— Все мы так говорим… — Зарипов скорчил благообразную мину. — Ничего не теряем, без закуски не пьем…

— Игорь, не паясничай, — одернул его Генеральный. — Я не совсем понял, причем здесь вообще этот листок.

— Этот листок ведь так и не нашелся? — полуутвердительно поинтересовался я у Томми.

— Нет, не нашелся — нехотя ответил тот. Кажется, он боялся подвоха, но не понимал, откуда его ожидать.

— Спасибо. С этого листка все началось. Он был первым в череде событий, которые привели к тому… к чему привели. Я верю Томми, простите, Тимофею — он ответственный сотрудник и накануне собрания не мог просто так потерять документ, тем более, один из целой папки. Если мы поймем, кто взял лист, мы найдем виновника. Для этого нужно узнать, к кем контактировал Тимофей с утра того дня и заканчивая моментом обнаружения пропажи.

— Это почти сутки… Я и не вспомню сейчас… — неуверенно протянул Томми, и по его лицу стало ясно, как минимум, одно: виновен не он. Желай он подставить Ирину, которая в тот день с ним обедала, лучшего шанса ему бы не представилось.

Внезапно заговорила доселе молчавшая Наташа.

— Понятно, почему ты предложил такую схему. Ведь тебя в те дни вообще в офисе не было.

Ей поддакнули несколько неуверенных голосов.

— Хорошо, — согласился я. — Тогда я готов поручиться за Ирину. Если выяснится, что это она, можете увольнять нас обоих.

— Мы все выясним, — Генеральный поднялся, что могло означать только одно — действо закончилось, все свободны. — Можете возвращаться на свои рабочие места. Да, и подготовьте приказы: Юрию Спартаковичу, Павлу Владиславовичу и Екатерине Викторовне — выговоры.

— И что мы имеем в итоге? — спросила Ирина, когда мы выходили с работы.

— Мы пока ничего не имеем, — я закинул сумку на плечо и двинулся к парковке. — Главное, чтобы нас не поимели.

— Фу, как грубо, — она рассмеялась. — Но в точку. Ладно, пока.

— Пока.

Подойдя к машине, я машинально оглянулся и увидел, что и Ирине подошла Валя, и они обе увлеченно беседуют. Интересно, о чем? Завтра узнаю, сейчас некогда — есть кое-какие дела.

Глава XX: Куда приводят необдуманные обещания

Вчера вечером, когда Вера уже уснула (первый рабочий день после отпуска выдался весьма напряженным, а потому она сильно устала), мне позвонила Света.

— Зайдешь ко мне на пару минут? Есть одно дело.

Я сам только вышел из душа и уже собирался ложиться. Выходить, даже «на пару минут», не очень-то хотелось. Но, с другой стороны, соседняя квартира — это не Юго-восточный административный округ. Да и Света не чужая. Можно заглянуть ненадолго, особенно если дело стоящее.

Дело оказалось стоящим. Пусть и не для меня.

— Помнишь братьев Панкратовых, которые меня разыграли? Ну, этот их прикол с привидением. Я тогда еще сказала, что отомщу им. Вот, кажется, я придумала, как.

Конечно, я помнил. И про братьев помнил, и про свое обещание подумать над тем, как их проучить. Но за прошедшие дни времени как-то не нашлось, потому вопрос, как не самый срочный, был отложен на неопределенное «потом». Зато время нашлось у Светы. Сейчас в ее лице не было ни тени страха, который она пережила на прошлой неделе. Только решимость и жажда мести. Даже пройти в комнату не предложила, так и оставила стоять в прихожей. Похоже, она уж чересчур поглощена своей идеей.

— Что тут скажешь… — как можно более пространно ответил я. — Око за око, как гласил древнейший кодекс Хаммурапи. Зуб за зуб. И какую расправу ты подготовила этим несчастным парням?

— Они не несчастные, — девушка откинула со лба прядь волос. — И про твоего Хаммурапи не слышала. Но суть ты верно уловил. Мы устроим мне самоубийство. Я уже все спланировала и купила, но мне нужна твоя помощь. Для подстраховки. Ты поможешь?

— Помочь тебе совершить самоубийство?

Что ж за обострение такое этим летом: у всех подряд крыши едут. Это из-за жары, определенно. Или на солнце какие-нибудь вспышки, о которых в новостях замалчивают?

— Нет, не совершить. Ты меня неправильно понял! — она рассмеялась. — Мы его разыграем.

— Ах, вот оно что… Ты знаешь, я уже староват для розыгрышей на тему Хелоуина.

— Но ты же обещал помочь! — обиженно воскликнула она. — Обещал! Да и без тебя я не справлюсь.

Был соблазн начать отнекиваться, но вместо этого я кивнул, признавая ее правоту.

— Действительно, обещал.

— Ну и..?

— Ладно, помогу. Раз обещал.

«В следующий раз буду осторожнее раздавать обещания».

— Спасибо, спасибо! — Света обрадовалась, как ребенок. — Тогда до завтра, не буду больше тебя задерживать. Только прошу, не говори Вере, ладно? Она и так не очень хорошо ко мне относится, а я тебя ввязываю в такое дело…

— Пустяки, разберусь.

И вот на следующий день, предварительно отпросившись у Веры встретиться с другом (друг был заранее предупрежден и согласился прикрыть, если что), я направился на северо-запад Москвы, в заранее обговоренную точку рандеву. Была надежда, что в свете всех свалившихся на меня проблем разборки соседки со своим бывшим, в которые я волею случая оказался вовлечен, пройдут, если можно так выразиться, мимоходом. Однако полтора часа пробок и вынужденного бездействия оказали свое воздействие: когда я добрался до пункта назначения, в голове яблоку было негде упасть от навалившихся сомнений. Затеянное Светой мероприятие казалось мне глупостью и ребячеством, а мое согласие на участие в нем — проявлением слабоволия и бесхребетности. Как будто других дел нет!

— Привет, — заприметив крадущуюся через двор машину, Света чуть не на ходу запрыгнула в нее. — Ты парковку ищешь? Нам не сюда.

— Как не сюда? — выразил я свое недоумение, про себя размышляя, как бы так поделикатнее «соскочить».

— Нет, конечно, — Света как-то нервно засмеялась. Она была одета в легкое открытое платье, белокурые волосы распущены и свободно спадают на плечи. — Думаешь, я стала бы встречаться с тобой у них под окнами? Это в двух кварталах отсюда.

— Понял.

Пока мы преодолевали последние сотни метров, меня ввели в курс дела. Я лишь молча кивал и слушал, хотя все существо мое орало и брыкалось. Но поздно уже, приехали.

— На следующий день после того случая — ты понимаешь, о чем я, — мне позвонил Миша. Я накричала на него, сказала, что знаю, что это он устроил у меня дома весь этот ужас. Он и не отнекивался, даже извинился. Свалил все на брата, мол, тот его надоумил, а он зол был и согласился. Я сделала вид, что поверила. Сегодня Миша позвал меня в гости, как он сказал, на примирительный ужин. Мы договорились, что я приду заранее, ключ у меня есть. Он будет примерно через час. Теперь о моем плане. У меня есть тетя, она — фармацевт. У нее я вызнала про одно хорошее снотворное. Его в больницах — не у нас, на западе, — используют для анестезии. Я приму небольшую дозу и потеряю сознание. Действие снотворного такое, что жизненные процессы… Я не знаю, как правильно сказать: то ли замедляются, то ли снижаются… Суть в том, что это просто сильное снотворное. Он увидит меня и подумает, будто я покончила с собой. Еще я написала предсмертную записку… — Хм… — невольно кашлянул я.

— Что-то не так? — Света оборвала изложение своих коварных замыслов. — Если не так, говори, мы поменяем.

— Сказать, что не так… Я скажу, что план интересный… Если, конечно, отмести тот факт, что нам обоим уже за двадцать и у нас к этому возрасту должны были сформироваться кое-какие мозги.

— Думаешь, лажа? — расстроилась Света, разочарованно наморщив нос.

— Лажа — это вся твоя затея изначально. Надо было еще вчера тебя отговорить.

— Не отговорил бы.

— Допустим, — в который раз слишком легко согласился я. — Но у меня все равно есть вопросы.

— Какие? — оживилась она. Конечно, вопросы — это не отказ. Раз я спрашиваю, значит, я в теме.

— Во-первых, исходя из твоего рассказа, я делаю вывод, что во время всего действа ты будешь пребывать в отключке. Как же ты собираешься наслаждаться местью, ради которой мы и затеваем весь этот балаган? Во-вторых, какие следы самоубийства ты предполагаешь на теле? Увидев тебя просто без сознания, он решит, что у тебя случился обморок, проверит пульс — пульс ведь никуда не денется, верно? — а твою записку даже не заметит. Если, конечно, ты не напишешь ее кровью на стене. Ну и в-третьих: зачем тебе вообще я?

— Ты очень нужен! И кровь будет! Я все придумала! — как отличница, которую, наконец, вызвали к доске, Света увлеченно принялась отвечать по пунктам. — Кровь вокруг разолью, типа я себе вены вскрыла. Кровь у меня с собой, свиная, с рынка. И еще вот, смотри! Я у подружки одолжила, она на киностудии работает, стащила из реквизита. Выглядят, как натуральные порезы, правда?

Я нервно кивнул, подтверждая достоверность: реально омерзительные на вид штуки.

— Хорошо, с эти разобрались. А что насчет моей роли?

— В доме есть ноутбук. Мы синхронизируем его камеру с твоим телефоном через программу конфенец-связи. Так ты будешь видеть все, что происходит со мной и, если что-то пойдет не по плану, прикроешь. Действие препарата будет недолгим, через полчаса, максимум через час, я приду в себя. Скорее всего, тебе даже вмешиваться не придется. И еще, через камеру мы запишем все в память компьютера, я потом посмотрю. Может, даже в Интернет выложу, и мы с тобой денег заработаем на рекламодателях! Мы проучим этого засранца!

Да уж, девочка подготовилась основательно. Правду говорят: нет врага хуже, чем обиженная женщина. И не верится даже, что в обычной жизни это тихое безобидное создание, которое любит собак и детей и никогда не повышает голос. Бедный Мишаня. Ладно, теперь что касается меня. По плану Светы моя роль выходит минимальной, значит, особой помощи и не потребуется. Если все пойдет, как надо, буду дома еще до темноты. Пусть играется в свое удовольствие.

Но, как часто случается даже с самыми продуманными планами, все пошло не совсем так, как предполагалось изначально.

Началось с того, что предназначенного к закланию Михаила задержали на работе, и он обещал быть не раньше, чем через два часа. Класс. Все это время я проторчал в машине, а Света, закончив последние приготовления, вся накрашенная и красивая, маялась в пустой квартире. Мы даже поболтали по видеосвязи, чтобы скоротать время, поиграли в города. Затем девушка включила телевизор, а я, откинувшись в кресле, задремал. Миновал час, затем второй. Панкратова все не было. Я успел покимарить, почитать книгу, списаться с Верой, созвониться с Пашей, послушать радио — а наш подопытный все трудился и домой не спешил. Ну, где он там застрял? Часы показывали девять. Я отсидел уже все, что можно и что нельзя, пока головушку мою не посетила гениальная мысль: а почему я должен ждать именно в машине? Ведь по скайпу можно звонить хоть на другой край света, расстояние не играет абсолютно никакой роли. Значит, никто не мешает выйти на улицу и даже немного прогуляться!

Но не успел я открыть дверь, как мимо меня торопливой походкой прошел человек, по описанию весьма схожий с искомым Михаилом.

— Света, он идет!

— Хорошо… — отозвался темный экран. — Я знаю, он звонил… Я уже…

Остаться таки в машине или выйти? Не, сидеть больше нету сил — наушники в уши и вперед на ближайшую детскую площадку. Так, связь уже подключена, активируем изображение с камеры…

— Ох…

Открывшаяся картинка была жуткой и завораживающей одновременно. Посреди большой и довольно захламленной комнаты на полу в луже крови лежала Светлана. Похоже, она хотела придать своему телу более изящное и трагичное положение на спине, раскинув руки по сторонам, но слегка перестаралась: уж слишком картинно вышло. Как в кино прям. В руке девушка сжимала что-то белое, похожее на клочок бумаги: видимо, ту самую «предсмертную» записку. Изображение было не очень четким — все-таки, веб-камера не предназначена для киносъемок, — но вполне достаточным, чтобы видеть большинство деталей.

— Ай! — раздалось вдруг за спиной. — Мама! Тут дядя ужастик смотрит!

Оторвав взгляд от экрана, я увидел улепетывавшего со всех ног мальца. Его родительница, бросив в мою сторону неодобрительный взгляд увела чадо на дальний край площадки. Какие слабонервные дети пошли. Вот мы в их годы…

— Ой… Что… Что такое… — теперь испуганный голос исходил из наушников. Спешно убавив избыточную громкость, я целиком погрузился в атмосферу импровизированного спектакля, единственным зрителем которого мне довелось стать.

А Миша тем временем уже стоял на коленях над телом своей возлюбленной, ойкая, издавая редкие ругательства, и, кажется, пребывая в легком ступоре. Ни о каких реанимационных мероприятиях он, похоже, даже не помышлял, мало того, ему даже не пришло в голову банально пощупать у «убиенной» пульс. Наконец он заметил записку, нервным движением вырвал ее из Светиной руки и начал читать. Не знаю, что там было написано, но после прочтения он изменился в лице, еще раз ойкнул и довольно резво покинул зону видимости.

Решив, что на этом представление можно считать законченным, я уже собирался было вернуться к машине и ждать появления Светы. Даже возникла мысль, как я повезу ее домой всю в крови — надеюсь, она догадалсь взять смену одежды? Но внезапно на сцене появились новые, довольно неожиданные персонажи.

В поле зрения камеры ноутбука снова возник Миша, но на этот раз он был не один. С ним был молодой, — лет восемнадцать, не больше — довольно высокий и нескладный парень, одетый в джинсы, футболку и кеды. Увидев тело, он вскрикнул и предпринял попытку убежать. Попытку безуспешную, ибо ее резко и довольно грубо пресек его старший товарищ.

— Миха, ты совсем сдурел! — наконец заговорил вновь прибывший. — За что ты ее?

Миха не замедлил отозваться.

— Ты что, дурак? Она сама выпилилась.

— Сама? — недоверчиво переспросил вновь прибывший.

— Сама. Вон, даже записку оставила.

— Покажи?

Углубившись в чтение, парень повернулся к камере лицом, и я обратил внимание, что руки у него ощутимо дрожат, это было заметно даже несмотря на не самую качественную картинку. Что ни говори, розыгрыш удался, ребята перепуганы не на шутку!

— «Три ночи я не могла уснуть… Постоянный страх… Ты превратил мою жизнь в кошмар… Слишком жестоко со мной поступил… Хочется забыться…»

— Да в курсе я, что там написано! Я читал!

— Ну, что тут скажешь… Поздравляю, братан, посадят тебя за доведение до самоубийства.

Братан? Не тот ли самый братан, который Дима — мастер всевозможных розыгрышей, веселых и не очень? Вообще, да, сходство есть… Он в соседней квартире живет, что ли?

— За что? — изумился Михаил, услышав приговор. — Что, есть такая статья?

— Есть, конечно. Сто десятая. Как раз для таких, как ты.

— Нет, подожди! — Миха вцепился в плечо брата. — Я один на нары не пойду! Это была твоя идея: напугать ее привидением! Ты исполнитель!

— А ты — заказчик, — тут же парировал Дима. — И вообще, про меня в записке ни слова. Будь всему виной только наш розыгрыш, она бы себе вены не вскрыла: это надо совсем кукукнутой быть. Ты ее и без меня неплохо доводил. Своими наездами и угрозами.

— Я не угрожал ей! Нет, угрожал, конечно, но… Но не до такой же степени! Да она больная! Наркоманка чертова, шалава! За что мне все это?!

Миха, казалось, уже готов был заплакать от отчаянья. Он проклинал всех: Свету, брата, полицию, даже своих родителей — а я сидел на скамейке, смотрел в монитор и в очередной раз поражался, каких же козлов привечает моя соседка.

Дима тем временем старался не терять хладнокровия.

— Ты ее, хотя бы, осматривал? Может, она еще жива.

— Да какое там жива! Посмотри, сколько кровищи! И бледная, как мел.

— Тссс… Не ори. Она и раньше бледная была. Красивая…

— Нравится? — Миха глумливо хохотнул. — Забирай!

Димон не ответил: он стоял и смотрел на неподвижное тело. Может, любовался чудовищной красотой смерти, а может, обдумывал план дальнейших действий.

— Надо увезти ее отсюда, — наконец сказал он.

— Куда? — тут же откликнулся старший Панкратов.

У него, казалось, и в мыслях не было, что сейчас он подписывается еще под одной уголовной статьей.

— В лес. В кладовке был ковер, хозяйкин. Завернем ее туда и вывезем. Сбросим в карьер.

— Хозяйкин ковер…

— Да. Ты все равно его прожег в прошлом году, когда с сигаретой там уснул.

— Хорошо, — согласился Миша. — А когда поедем? Прямо сейчас?

— Конечно, прямо сейчас! Или ты предлагаешь сначала перекусить?

— Нет…

— Тогда тащи ковер… брат.

Увлекшись происходящим на экране, я не сразу сообразил, что действо, которое, по первоначальной задумке, должен был контролировать, чрезмерно затянулось. Более того, оно уже находится на той грани, когда в любой момент может выйти из-под контроля. Если уже не вышло. Признаться, я надеялся, что Света начнет подавать признаки жизни, очнется — но этого не происходило! А вмешиваться самому не хотелось… Но, кажется, уже пора.

На улице потихоньку начинало смеркаться, времени — одиннадцатый час.

Сорвавшись с насиженной скамейки, я быстрым шагом преодолел расстояние до подъезда и… замер перед закрытой дверью. Чертов домофон! А я ведь даже не знаю, номера квартиры, чтобы позвонить. Ай-ай-ай…

Пока мялся возле двери, происходящее по ту сторону камеры на какое-то время осталось без внимания. Мельком глянув на экран, я обнаружил, что Светы на месте уже нет! Унесли! Когда успели? Вот это уже совсем не хорошо, совсем плохо. Может, они хоть увидят, что она не окоченела…

Дверь подъезда приоткрылась, и наружу стала выкарабкиваться низенькая, но довольно широкая бабулька. С третьей попытки проскочив мимо нее и получив вдогонку порцию пожеланий долгих хворей, я, как ошпаренный, помчался вверх по ступеням. Пятый этаж, Света говорила про пятый этаж. Можно лифтом, но лифт надо ждать. Вот оно! Где-то здесь нужная квартира… Всего их четыре. Звонить во все?

И тут мне одновременно и повезло, и не повезло. Повезло, потому что я узнал, какая именно квартира мне нужна. А не повезло, потому что железная дверь распахнулась с такой силой, словно с обратной стороны ее открывал Чак Норрис своим коронным ударом ногой с разворота. Не иначе, нервный Миша увидел в дверной глазок нежелательного свидетеля и решил его нейтрализовать. Дверь шарахнула так, что я отлетел до дальней стены и, приложившись одновременно спиной и затылком, беспомощно сполз на немытый пол. Мимо протопали шаги, и все затихло.

Глава XXI: Куда приводит месть

Сколько я пробыл в отключке? Минуту? Час? Сутки? Не, сутки вряд ли: мне бы уже забрали — если не в больницу, так в полицию. Да и часа тоже еще не прошло, за окном вон так и не стемнело. Значит, всего несколько минут. Блин, как больно… Словно прессом приложили: и спереди, и сзади недвусмысленные симптомы многочисленных травматических очагов — следов встречи со стальной дверью и каменной стеной. Хорошо, в последний момент я успел прикрыться руками, да и удар дверью вышел в большей степени даже не ударом, а толчком. Но вот сгруппироваться перед падением тоже не помешало бы…

Слишком много умных мыслей. Эти упыри утащили Свету. В ковре. Они решили, что она умерла по их вине, и хотя замести следы И теперь ее… О черт! Они же собирались бросить ее в карьер! Утопить! Концы в воду! А я должен был им помешать — и не помешал! И теперь наш розыгрыш закончится настоящим преступлением, настоящей смертью. Господи!

Я плохо помню, как спустился вниз и забрался в машину, как завел мотор и выехал со двора. В салоне было жарко, голова почти не соображала. Я врубил кондиционер на полную катушку, через пару минут стало полегче. Куда они могли направиться? Здесь недалеко станция метро Октябрьское поле, значит, рядом находятся два выездных шоссе: Новорижское и Волоколамское. От последнего после МКАДа отделяется еще и Пятницкое шоссе: но оно проходит через густонаселенный район Митино. А сама Волоколамка — через такой же населенный Красногорск. Там до относительно безлюдных мест ехать и ехать. Значит, Новая Рига: по ней до самого Волоколамска ни одного крупного населенного пункта, не считая огибаемой с севера Истры. То, что надо. Значит, нам на юг! Ох, кажется, меня тошнит…

Подчиняясь нажатиям педали акселератора, «Пенелопа» резво перестроилась с крайнего ряда в центр и сходу влилась в редкий поток покидающих город машин. Интересно, какое авто у братьев? Жаль, я не додумался спросить у Светы, когда была возможность. Может, она придет в себя, и все обойдется? Мне тогда влетит… Ну и пусть влетает, лишь бы с ней ничего не стряслось. Какая же у вас тачка, недоноски?

Тошнота, вроде бы отступила, — крепкая у меня черепушка, однако! — но ей на смену вернулась боль в спине. Причем, болело все — от плеч и до самого крестца. Душевненько так приложился. Хорошо, что всей спиной, а не какой-либо отдельной ее частью — иначе не обошлось бы без переломов.

Приходилось догонять каждую машину и заглядывать в салон. Нет, не то. Тут усатый мужик. Здесь два мужика, но оба старые. Тут вообще тетка с собакой. Так, а это… нет, это семейная пара. Или любовники. Да плевать, кто — это все не те!

Наконец, когда я пересек МКАД, и в замутненное сознание стали закрадываться первые нотки отчаянья, мое внимание привлек новый, но довольно побитый седан, ехавшей по крайней левой полосе. Обычно эту полосу занимают самые быстрые участники движения, те, кто часто ездит с превышением и не любит уступать дорогу. Но седан выдавал не больше девяноста кэмэ в час, чем дико раздражал обгонявших его водителей, которые не стеснялись демонстрировать свое раздражение, постоянно мигая ему дальним светом. Нагнав машину (это не составило большого труда), я поравнялся с ней и чуть и закричал от ликования: они! Они! Сразу стало понятным странное поведение авто: обычно гаишники дежурят на правой обочине дороги, опасаясь тормозить «крутизну», ездящую слева. Вот ребятки и пристроились к самому краю, подальше от полосатых жезлов. Но едут осторожно, кочки и ямки объезжают — берегут ценный груз.

С их самодеятельностью пора было кончать, пока она дошла до точки, откуда нет возврата. Продолжая двигаться параллельно беглецам, я сблизился с их машиной, и когда на меня обратили внимание (без особых восторгов со стороны обоих братьев), открыл окно и протянул им табличку с номером своего сотового. Такая табличка хранится в бардачке у каждого, кто в силу проживания в крупном городе время от времени испытывает проблемы с парковкой. Если кажется, что твоя машина может, кому-нибудь помешать (единственный выезд со двора загораживает или там дверь в подъезд открыть не дает — мало ли случается), ты просто оставляешь такую табличку под стеклом. В таком случае есть вероятность, что тебе все-таки позвонят и попросят переставить машину, а не проткнут колеса.

В общем, табличку с номером братья у меня приняли, но не позвонили. Вместо этого седан дал такое резкое ускорение, что я мигом отстал метров на сто. Ну дебилы! Решили погоняться! Педаль газа в пол, «Пенелопа» вздрагивает и на секунду затихает, словно в задумчивости — после чего, взревев движком, как заправский спорткар, устремляется в погоню.

Четверть часа длилась эта гонка, четверть часа мы рассекали пустую магистраль, четверть часа уши рвал шум мотора, глотавшего бензин, как путник, пересекший Сахару, глотает прохладную воду оазиса. С учетом преодоленного ранее расстояния мы отдалились от Москвы уже на полсотни километров. И не собирались останавливаться. Я ни разу не гонщик, но тут альтернативы не было: или они, или я.

Стоило выехать за пределы города, как нас поглотила темнота: лишь огоньки справа и слева, да редкие обгоняемые машины свидетельствовали о том, что мы находимся на загородной магистрали, а не на заброшенном гоночном треке. Время шло, но никто не хотел сдаваться. Более мощный движок их тачки нивелировался большим же количеством пассажиров; мои явно лучшие водительские навыки — болью в спине и отшибленными руками. В обеих машинах царил страх. Они боялись за себя, я — за Свету… Черт, ну когда же она очнется и положит конец этому безумию! Они понимали, что время работает не на них, а я… А я только что заметил, как зажглась красная лампочка на топливном датчике! Бензин на исходе!

Бортовой компьютер любезно сообщил, что при сохранении скоростного режима запас хода составляет двадцать пять километров. Нужно что-то предпринимать, иначе все усилия пойдут прахом: я останусь посреди трассы один в заглохшей машине и с таким пятном на совести, от которого уже никогда не получится отмыться. Взвинтив обороты до предельных, предпринимаю последнюю отчаянную попытку нагнать беглецов. Дорога делает довольно крутой вираж, так что мы оба чуть не теряем управление, но все обходится благополучно. Дальше почти пять километров идеально прямого пути — лучшее место, чтобы, выражаясь гоночной терминологией, атаковать. И я атакую. Но и братья не лыком шиты: маневрируют умело, не дают пойти на обгон. Но тут в их маневры вмешивается непредвиденный участник: запоздалая фура, задние фонари которой горят так тускло, что их почти не видно в темноте. Водитель седана заметил угрозу слишком поздно: миг — и машины притерлись друг к другу бортами. Я мысленно содрогнулся, ожидая неизбежного. Но слишком уж велика была разница в скорости: легковушку отбросило от грузовика, как резиновый мячик, и она, бешено завихляв в попытке сохранить направление, стала сбавлять скорость. Я тоже притормозил в ожидании скорой развязки, а затем, обогнув фуру, и вовсе остановился. Встала и фура. Раздался негромкий удар. Метрах в пятидесяти перед нами приткнулась к отбойнику машина-беглянка.

— Вы че там, совсем аххренели?! — из окна кабины высунулся озлобленный дальнобойщик. — Вы у меня забудете, как маму родную зовут, шумахеры хреновы! Я вам щас покажу, как тут гонять!

Похоже, он был всерьез настроен что-то нам показать, а потому я, не являясь непосредственным участником ДТП, счел за благо отъехать на безопасное расстояние. Но поступательное движение вперед подействовало и на моих оппонентов: покалеченный седан тут же сорвался с места и снова пустился в бега. Но скорость он больше не набирал, ехал степенно, как на прогулке. Поравнявшись с ним, я жестом приказал водителю (за рулем был Миха): тормози. Тот проявил достойное уважения упорство и снова не послушался, лишь отчаянно помотал головой. Тогда я не придумал ничего умнее, как показать ему травмат.

Вообще, оружие в руках мужчины — это сразу плюс два пункта к смелости и плюс четыре к самооценке. Другое дело, что не стоит тыкать им направо и налево, иначе это может войти в привычку. Что чревато. В конце концов, кто поручится, что смелость противника не превзойдет вашу, пусть даже «прокачанную» за счет покупного придатка? Или еще хуже: вид оружия может вызвать панику, которая напрочь отобьет последние остатки здравого смысла.

Что и произошло в данном случае.

Узрев пистолет, Миха испуганно разинул варежку, после чего резко крутанул руль вправо! Я только и успел, что ударить по тормозам: мы разминулись с считанных сантиметрах друг от друга. Ах ты Гастелло недобитый! Попадись ты только мне!

Но Гастелло уже сворачивал на боковой съезд с дороги. Как он мне надоел. И голова опять разболелась — в таком состоянии вообще нельзя за руль садиться. А меня заставляют гоняться за придурками. Дорога, кстати, уводила в поля. Посоревнуемся в проходимости? Грунтовая колея сразу же отдалась неприятной тряской. Ничего, осталось недолго, я в этом уверен. Впереди видны огоньки деревни, там-то мы тебя и накроем.

Плюх! Увлеченный высматриванием, что там впереди, я проворонил большую лужу, в которой «Пенелопа» угодила ведущим колесом. Нет, это еще не конец: сейчас прибавим газу… Затем еще немного прибавим… Переведем трансмиссию на ручной режим… Да, вот теперь точно конец. Дальше машина не поедет.

Плакать и биться головой об руль было некогда: выскочив наружу, я пустился в погоню на своих двоих. Но ноги — не самое подходящее транспортное средство для погони за повозками, снабженными двигателями внутреннего сгорания. Меня хватило метров на триста спринта, после чего седан в последний раз мигнул задними фонарями и исчез из виду. Я остановился на развилке: тут был объезд, мимо деревни.

— Ушли…

Вот теперь можно плакать и биться головой. Правда, под рукой уже нет руля, но ничего, сойдет и камень. Невероятно… Просто невероятно, как обычная, пусть и злая, шутка могла привести к подобному результату. Света, Светочка, Светик… Не уберег я тебя. Казалось бы, что сложного? Я ведь мог вмешаться заранее, до тех пор, как от слов они перешли к делу — и не вмешался. Я мог остановить их всего двумя словами — и не произнес этих слов. Не догадался. Вместо этого я гнал, гнал, как оглашенный, как герой тупого боевика. Увлекся, забылся, отрешился. И проиграл.

Как теперь с этим жить?

До слуха донеслось кваканье лягушек. Где-то рядом водоем. Водоем! Братья говорили, что хотят избавиться от тела. Может, прямо здесь? Шансы невелики, но пока они есть, нельзя останавливаться.

И откуда только силы взялись! Пробежав по дороге, я минут через пять оказался на берегу маленького озера или, скорее, большого пруда, освещенного убывающей луной. Нос уловил запах автомобильных выхлопов, но ни машины братьев Панкратовых, ни самих братьев не было видно. По мере приближения к воде кваканье становилось все громче и скоро от него начало свербить в ушах. Ненавижу лягушек! Мерзкие, скользкие, прыгают… Но к звукам, издаваемым земноводными, примешивались другие, посторонние звуки. Я прислушался: будто мычит кто-то. Заблудившаяся корова?

Нет, это не корова. Прямо посреди дороги лежал большой сверток — лежал и слабо трепыхался. И мычал.

— Света! — я бросился к свертку, оказавшемуся старым ковром и в три приема раскатал его, освободив полузадохнувшуюся пленницу.

— Пусти! — она вскочила и попыталась убежать, но я перехватил ее и усадил на землю. Девушка беспомощно заозиралась по сторонам. — Где я? Кто… Филипп?

— Да, это я.

— Где я? — повторила Света свой вопрос. Похоже, она еще не совсем отошла после лекарства и слегка «тормозила». — Как я сюда попала?

— Ты в порядке? — вместо ответа спросил я. — Как себя чувствуешь?

Света на секунду затихла, словно прислушавшись к себе.

— Голова болит… И ноги словно ватные. Но это из-за снотворного, меня предупреждали. Что случилось? Я очнулась, вокруг темно, я в какой-то тряпке… Мы куда-то ехали. Я стала брыкаться, и меня выпихнули наружу. Упала, но было не больно совсем. Пыталась распутаться, но ничего не получалось… А потом ты пришел. Фуу… В чем это я?

— Это засохшая кровь. Вон вода, можно отмыться.

— Кровь?

— Да, кровь, в которой ты лежала.

— Точно, я же лежала… А где Миша?

— Уехал.

У меня не было ни сил, ни желания что-либо ей объяснять. Но Света не успокаивалась, как не успокоился бы любой человек, потерявший два часа своей жизни, когда вокруг происходило нечто из ряда вон выходящее. И в итоге я снова уступил ее уговорам, мысленно поклявшись, что теперь уже точно в последний раз. Уложился в десять минут, может, чуть больше. Она, не перебивала, не уточняла — просто слушала.

Когда мой рассказ подошел к концу, девушка впала в глубокую задумчивость. Дабы не тревожить ее, ярастянулся на том самом ковре, давая отдых побитому и уставшему телу. Хорошо… Как же хорошо, что все закончилось именно так…

Зазвонил телефон. Люблю, когда все в жизни размеренно: пока отдыхает тело, можно вдоволь поиздеваться над мозгом.

Звонила, разумеется, жена.

— Филипп, ты где?

— Любимая? Ну, как бы тебе сказать…

Да, любимая, как бы тебе сказать, что я сейчас в сотне километров от тебя на берегу кишащего лягушками озера лежу на ковре вместе с нашей красивой соседкой, которую только что чуть в этом самом озере не утопили? Всего-то делов, обычное времяпровождение для вечера буднего дня. Ах да, чуть не забыл: не исключено, что при этом меня ищет полиция за несанкционированный раллийный заезд по Новорижскому шоссе, со скоростью, достаточной, чтобы лишить меня прав лет на двадцать вперед.

— Скажи, как есть, — голос Веры вернул меня в реальность.

— Прости, я немного задержался… Но скоро буду!

— Угу. Я так и поняла, что скоро. Приезжай.

Она явно расстроена, но что-то в ее голосе подсказало мне, что дело здесь не в моем долгом отсутствии.

— Родная, все в порядке?

— Нет. У нас тут ЧП. Приезжай.

— Какое ЧП?

Но Вера уже повесила трубку.

— Что случилось? — спросила Света. Пока мы разговаривали, она успела сходить к воде и смыть, пусть и не целиком, засохшую кровь. — Вера волнуется?

— Да, немного. Нужно ехать.

— А сколько времени?

Я показался ей экран телефона, на котором горели цифры «00:06».

— Ого… Как поздно…

— Надо. Ты как?

— В порядке, — Света поднялась, я поддержал ее за руку. — Слушай, Филипп… Получается, он меня бросил?

— Ну да… Можно сказать, сразу в обоих смыслах. Ты расстроена?

Девушка отрицательно качнула головой.

— Нет. Вообще, я до сих пор не могу прийти в себя после того, что ты рассказал. Мне нужно время. Трусливый мерзавец… Если бы не ты… Спасибо, что не оставил меня. Ты самый лучший, Филипп, — она нашла в себе силы улыбнуться. — И даже хорошо, что ты женат. Я бы испортила тебе жизнь.

Увидев ее улыбку, я сам немного воспрял духом.

— Едва ли ты смогла бы испортить ее сильнее, чем порчу я сам. Но вообще, после всего произошедшего я, как порядочный человек, просто обязан сделать тебе — и уверяю, ты не сможешь отказать, — одно не очень приличное предложение.

— Какое предложение? — тут же насторожилась Света.

— Помочь мне вытолкать машину из грязи.

Глава XXII: Беспросветная

Обратно возвращались по Волоколамскому шоссе. Вышло дольше, чем по Новой Риге, но зато с минимальным риском повстречать гаишников, которые, возможно, уже получили на меня ориентировку. Вера звонила еще дважды, я лишь уклончиво отвечал, что обо всем расскажу дома. С учетом всех объездных мероприятий и остановок на заправках на дорогу ушло два часа. Так что дома мы были только в начале третьего. На Светлану, распереживавшуюся после случившегося, напала такая болтливость, что уснуть за рулем мне не грозило. Когда мы, наконец, доехали, я знал о ней так много, что при желании мы без труда могли бы изобразить семейную пару… Если, конечно, меня, как мужа, устроила бы столь вольная в нравах жена.

Простившись с соседкой на лестничной площадке, я вошел в дом и сразу же наткнулся на мрачного Дениса. Затем последовал веселый Агат, а после него такая же мрачная, как и ее брат, Вера. Так, дайте угадаю… Ден здесь, Севы и Маши нет… Неужели треугольник дал трещину?

— Где ты был?

Денис недовольно покосился на сестру: его мое времяпровождение интересовало в последнюю очередь.

— Даже не знаю, с чего начать… — затянул было я, но с Верой такие номера давно уже не проходят.

— А ты по порядку. Три ответа на три вопроса: где, с кем и что делал? А, и четвертый: что у тебя с лицом?

— Хорошо. Я гонялся по Подмосковью за любовником нашей соседки Светы, который похитил ее и собирался утопить. А с лицом… по нему ударили дверью.

Когда не знаешь, что сказать — говори правду. Все равно ведь потом узнает.

— Очень смешно, — фыркнула Вера. — Ладно, с тобой потом разберемся, гонщик.

Я даже не успел как следует возмутиться тем фактом, что она мне не поверила, но тут вмешался Ден.

— Сева и Маша сбежали. Я не знаю, куда.

— И что?

После всего пережитого нынешним вечером эта новость меня не то, что не впечатлила — даже не заинтересовала.

Ден, казалось, тоже удивился.

— Тебе наплевать?

— Сейчас я устал, — признался я. — Это может подождать до утра?

— Если бы это могло подождать до утра, я не стал бы ждать тебя. Вера сказала, мне нужно поспать.

— Так иди и ложись. Как в России говорят, утро вечера мудренее.

— Я знаю эту пословицу. В Германии говорят…

— Так, стоп игра, — вмешалась Вера. — Если сейчас вы собираетесь чесать языками, тогда извольте отложиться до утра. Времени полтретьего, мне вставать через четыре часа, Филиппу — через три.

— Если вы собираетесь спать, тогда добрых снов. А я пошел, — ответил Ден.

— Куда пошел?

— Искать Машу. И Сева… Севу.

На моей памяти он впервые назвал брата по-русски. Видимо, и вправду все серьезно.

— Ладно, черт с тобой. Идем на кухню.

Вера демонстративно вздохнула, но спорить не стала.

Рассказывать Денису было особо нечего. Когда они возвращались с базы отдыха, Маша рассказала о моей просьбе больше нас не посещать. Ребята дружно возмутились (Ден вообще деликатно умолчал, как удалось разрулить историю, свидетелями которой мы стали перед отъездом), после чего заявили, что переедут в отель. Благо большая часть вещей у них с собой.

Нашли подходящую гостиницу, заселились в два номера и решили обитать здесь остаток отпуска. То есть, так Ден думал, что решили. В понедельник гуляли по городу (втроем), сходили в Третьяковку. Во вторник ходили на Останкинскую башню, катались по монорельсовой дороге. Там Севе стало плохо — поднялась температура. Пришлось спешно возвращаться в гостиницу. Занявшись старшим Новиковым, Маша отправила младшего за лекарством. Денис обошел пять аптек прежде, чем ему сообщили, что лекарство, которое он искал — сердечное! Заподозрив неладное, он опрометью кинулся в гостиницу, где обнаружил пустующие номера. На стойке регистрации ему сообщили, что девушка и молодой человек выходили вместе с вещами полчаса назад. Кинулся искать — куда там: попробуй, найди человека в Москве.

— Вот и вся история.

— Лаконично, — отметил я. Вера утвердительно кивнула: она слушала уже во второй раз.

Ден удивленно вскинул бровь.

— Это все, что ты думаешь по этому поводу?

Я пожал плечами.

— А что я должен думать? Я понятия не имею, что у вас там за шуры-муры…

— Что такое шуры-муры? — не понял Ден.

— Ровно то, что было между вами.

— Между мной и Машей? Или между всеми нами?

— Между тобой, Машей и Всеволодом. Если под «всеми нами» ты подразумеваешь также меня с Верой, то нет: в отношении нас ваши действия можно охарактеризовать не иначе, как «насилие над мозгом и нервной системой, совершенное в особо извращенной форме».

— Я не понимаю твоего юмора.

— А что тут понимать? Логично, что рано или поздно она должна была выбрать. Вот она и выбрала. Только мы с тобой оба не угадали. Ты думал, что она выберет тебя, а я — что кого-то третьего.

— Я не верю.

Твердость, с которой были сказаны эти слова, не могла не тронуть даже мою зачерствевшую душу. Или это всего лишь упрямство вчерашнего подростка?

— Как хочешь. Но скажу честно, я не вижу ничего криминального. Пойми, дружище, в любой другой ситуации я бы с радостью помог тебе. Но у меня тоже был не самый простой вечер, а сегодня утром я должен идти на работу, где такие чудеса творятся, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Никаких сил уже нет, чтобы копаться в ваших мексиканских сериалах.

Кажется, Ден опять ничего не понял из сказанного. Но суть уловил верно.

— Если позволите, сегодня я переночую у вас. Завтра пойду искать.

— Спокойной ночи.

— Видишь, Вера, — обратился к сестре: в его голосе слышался упрек. — Я же говорил, он нам не поможет.

Вера лишь покачала головой и молча последовала за мной в спальню. Какая-то она вдруг подозрительно тихая стала. Не к добру.

Когда я проснулся, жены рядом уже не было. Причем, не просто не было в кровати — не было вообще дома. Как и Дениса. И это, между прочим, в шесть утра. На кухне холодный чайник, пустой холодильник и голодный Агат. Ни записки, ни смс. Такие дела.

И тут на меня впервые напало что-то похожее на безнадегу. Ну что за жизнь! Куда ни кинь, везде засада. На работе, с соседями, с друзьями, с родственниками… Даже дома не все ладно. Чувствую, Вера не просто так вчера замолчала. Что-то она задумала… нехорошее. Или заподозрила. Вот так и рушится понимание между любимыми людьми: когда один начинает умалчивать, а второй додумывать взамен того, о чем умолчали… А ведь всего неделю назад я и помыслить не мог, что дойдет до такого.

И даже позвонить некому, пожаловаться, попросить совета. Я же взрослый, елы-палы, все должен делать сам! И решать проблемы тоже сам. Так все вокруг твердят. Попробуй сейчас показать кому-нибудь постороннему, как тебе хреново — и все, ты для него больше не авторитет, а так, что-то среднее между тряпкой и набойкой на каблуке. Вечером надо обязательно позвонить Алене, узнать, как там Леха… Может, хоть у них есть хорошие новости.

Затренькал телефон, я спешно схватил трубку.

— Слушаю.

— Алло, Фил, это я. Не разбудила?

Ирина.

— Нет, все в порядке, говори.

— Привет, кстати. У меня для тебя плохие новости: похоже, болтовня твоего дружка Томми возымела действие.

— Болтовня Томми? В смысле, теперь все думают, что мы с тобой спим?

Так себе сострил.

— Нет, в смысле, что начальство собирается нас турнуть. Вместо Паши и Кати. Мне вчера Паша… звонил. У них после работы было большое собрание, он защищал нас, как мог, но без толку: Генеральный все уже решил.

— Понятно… Выходит, они просто забили и не стали разбирать, кто прав, кто виноват.

— Выходит, что так, — по голосу было слышно, что Ира уже смирилась с неизбежным. Ей-то что горевать, она даже в коллектив толком влиться не успела. — Надеюсь, после нашего с тобой ухода у них еще пару раз слетит сеть, и тогда они поймут, что мы здесь ни при чем.

— Я тоже надеюсь. Ладно, до встречи на работе.

Кто сказал, что не может быть хуже? Получите, распишитесь. Поздравляю, Лазарев, теперь ты вдобавок ко всему прочему без пяти минут безработный.

На парковке возле офиса я с удивлением заметил машину Павла, который обычно приезжает на работу часа на два-три позже. С еще большим удивлением я обнаружил, что она не пуста. Внутри сидели мой шеф и… Ирина. Последняя, увидев меня, замахала руками.

Зовет к ним.

— Приветики, — я забрался на заднее сиденье Пашиного внедорожника. — А что вы тут сидите? Кататься собираетесь, или мы просто поболтаем в тачке в стиле ганстеров из старого кино?

— Фил, иногда твои шутки ну совсем не смешные, — заметил Паша. И… что у тебя с лицом?

— Это ты мне еще комплимент сделал: Веру мои шутки вообще не смешат уже года четыре как. А с лицом… Что, совсем плохо?

— Ну, так… Ты будто на угол дома упал.

— Давайте ближе к делу, — вмешалась Ирина.

— Я только за, — ответил я (не хватало еще мое лицо обсуждать). — Это у вас рабочий день начинается с девяти и десяти соответственно, а мне надо быть в восемь, то есть… через пятнадцать минут.

— Хорошо, тогда слушай, — Павел обернулся ко мне через сиденье. — Я знаю, Ирина тебе уже звонила, но скажу еще раз, чтобы ты не решил, что она шутит. Не сегодня, так завтра вас вызовет Кравцов и предложит написать заявления «по собственному желанию».

— По собственному? То есть, выходных пособий нам не видать?

Признаться, я уже почти смирился с увольнением и по дороге на работу успел даже прикинуть, куда можно слетать отдохнуть на полученные денежки, пока кадровые агентства будут подыскивать мне нового работодателя… А тут еще один облом.

— И не мечтай. Генеральный, как ты сам понимаешь — тоже далеко не самый генеральный в нашей структуре. Так что он тоже держит ответ перед еще более высокими начальниками. А кто-то выпустил слухи за пределы нашей фирмы, и они докатились до руководства холдинга. Смекаешь?

— Выходит, теперь наш Генеральный оказался в роли… Ну примерно, как я перед тобой, когда суд проигрываю?

— Вроде того. Только у них там все серьезнее. Согласись, не очень приятно, когда папочки и мамочки из третьих уст узнают, что ты не уследил за бардаком на вверенной территории. Особенно, если ты планировал то скрыть. Теперь он просто обязан найти виноватых, и разбираться ему некогда.

— А почему мы? — задал я глупый вопрос.

Паша поморщился, как от зубной боли.

— А сам как думаешь. Потому что тут все, как детском садике: на кого первого ткнули, тот и виноват.

— Позиция что надо.

— Да, дружок, — Ирина похлопала меня по колену, и я тут же поймал ревнивый (ого!) взгляд своего начальника. — Самое время нам с тобой обновлять резюме.

— Возможно… А если мы найдем виновника?

Вопрос был обращен к Павлу.

— Не знаю, — ответил тот. — Быть может, это все изменит. Но в таком случае у вас буквально день-два. По закону ты, Филипп, еще можешь отработать две недели, но по факту у тебя есть неотгулянный отпуск, куда тебя и постараются сбагрить. А Ирина еще на испытательном сроке, там и порядок увольнения другой.

— Три дня, — назвал я всем известные цифры.

— Да, три дня, — подтвердила Ира.

— Я вас понял. Засим позвольте откланяться, — я потянул было за ручку, но меня остановил вопрос Паши:

— Ты знаешь, кто это может быть?

Повисла секундная пауза.

— Не знаю, — наконец ответил я. — Это точно не мы трое. Подозреваю также, что не Томми, не Валя и не Игорь. С остальными сложнее. По сути, у меня всего один план: выяснить судьбу этого треклятого листка.

— Листка? Ну, удачи…

Ничего не ответив, я вышел из машины.

День выдался просто ужасным. Разумеется, новость о нашем с Ириной скором увольнении была строжайшим секретом, однако все уже не только были в курсе, что нас скоро уволят, но даже знали, по какой схеме это произойдет. Потому не удивительно, что со мной общались, как с туберкулезным больным: вроде, коллега, приятель, хороший человек — но лучше без особой необходимости не приближаться и долго не разговаривать. Правда, про лицо спрашивали регулярно. Развлечения ради я выдумал с десяток версий произошедшего, но это никак не помогло поднять настроение, особенно на фоне всеобщего уныния. Одна лишь Валя, презрев сложившуюся тенденцию, не отходила от меня ни на шаг. Как оказалось, вчера она подходила к Ире извиняться. Прозрела, наконец. Ирина — добрая душа, зла не держала. Теперь Валя решила вернуть также и мое расположение, но своей неумеренной заботой ближе к концу дня стала откровенно раздражать.

Я же в свою очередь тоже не сидел без дела. Конечно, сидеть на работе без дела — это вообще неправильно, но помимо работы я также пытался что-нибудь разузнать о том дне, когда Томми потерял лист. Расспрашивал коллег, но безуспешно: кто вспомнит, что с ним было в позапрошлую среду? Ну припомнил Дулев, что опоздал на работу и писал объяснительную. Наташа была на встрече с клиентом. Игорек инспектировал пожарные щиты и огнетушители. Очень ценная информация! К слову, несмотря на мое положение прокаженного, все коллеги отнеслись к расспросам с пониманием: никто не язвил, не вредничал. Но это не помогло: несмотря на все мои усилия что-либо прояснить не получилось.

Таким же фиаско окончились и попытки связаться с Верой. Трубку она брала, но отвечала односложными фразами, а на мой вопрос, во сколько будет дома, ответила: «Поздно буду». В результате я чуть было не сорвался и не накричал на нее. Остановила проходившая мимо Лена: в ее присутствии ругаться было неудобно.

Очевидно, то вопреки моему мнению, она взялась помогать Дену в его безумных поисках. Но к чему их поиски приведут? Подозреваю, к тому же результату, что и мои. А Севу мы увидим в аэропорту… Когда они там вылетают обратно? Кажется, в воскресенье.

Между тем, рабочий день подошел к концу, а нас все не вызывали. Подобная неизвестность была мучительнее самых плохих новостей. И долго нас собираются истязать этим веселым ожиданием? Или, может быть, руководство изменило свое решение? Не исключено, что их пресловутое «следствие» таки сдвинулось с мертвой точки…

Однако в десять минут шестого, когда я, по идее, должен был уже делать «чух-чух» в сторону дома, Кравцов таки соизволил вызвать… Ирину. Та ушла и вернулась только через полчаса. Несмотря на всю ее внутреннюю силу, было видно, что она еле сдерживается, чтобы не заплакать.

— Он тебя… тоже… просил зайти.

Раз просил, зайдем.

— Здравствуй, Филипп, — поприветствовал меня руководитель юридического департамента. — Ой, что это у тебя с лицом?

— Здравствуйте, Юрий Спартакович. Упал.

— Понимаю, бывает. У меня для тебя плохие новости…

— Да, я в курсе.

— Тогда не будем рассусоливать, взрослые мужики оба, — Кравцов пододвинул мне два листа бумаги.

— Второй для отпуска?

— Да. Отдохни. Ты заслужил.

«Ага, заслужил. Как я с вами согласен, Юрий Спартакович. Вот ей-богу, уже на следующей неделе свалю куда-нибудь и нормально отдохну. Хоть за границу, хоть домой в Смоленск. Лишь бы от вас от всех подальше. Блин, как спать хочется…»

Дописывал на автомате. Число, подпись, расшифровка… Готово. Формально через две недели, а по факту с послезавтрашнего дня я свободен.

— Пожалуйста.

— Спасибо, — начальник принял оба листа. — Завтра выходи, приведешь свои дела в порядок. Никаких выговоров не будет, обещаю. Нужны будут рекомендации — без проблем. Все по-честному.

— Да уж… Честнее не придумаешь.

— Только не надо, как Щукина к справедливости взывать, — Кравцов бережно положил оба моих заявления в ящик стола. — Поздно уже. Бумажки написаны. Вот она сила права: один лист — а сколько сделать может. Не находишь?

— Всегда этому поражался, — невпопад ответил я, задумавшись совсем о другом. Один лист. Один пропавший лист. Его уже не найти. Уничтожили, наверняка. Уничтожили. И с поличным виновника не поймать. Затаился гаденыш. Или уже добился своего? Но не я же был целью — это смешно. Тогда чего добился? Ирина? Тоже нет. Мы полагали, что Паша с Катей, но кто мог желать им вреда? Им вреда… Им… Ошизеть!

— Лазарев, ты о чего залипаешь?

— Простите, — я мотнул головой, прогоняя наваждение. — Можно идти?

— Да, конечно. Твой рабочий день уже закончился.

— Всего доброго.

Я вышел из кабинета, но отправился не домой, а обратно в общий кабинет. Но и до него я тоже не дошел, а вместо этого прошмыгнул в дверь, за которой обитали Телига и Васильева.

— Тебе чего? — Паша был застигнут за разглядыванием себя в зеркало, а потому поприветствовал меня не очень любезно. — Стучать надо!

— По деловому этикету, — бодро отрапортовал я. — Не обязательно. Ибо подразумевается, что на рабочем месте сотрудник не может заниматься чем-то, что могло бы заставить его искать уединения.

Ответ был дежурным, Пашино возмущение, впрочем — тоже. Мы спорили по этому поводу уже не в первый раз. Но сейчас мне показалось, что он на самом деле раздосадован. Подумаешь, причесон свой разглядывает! Ну лысеет мужик — а кто от этого застрахован? Лишь бы мозги вместе с волосами не пропадали. И вообще, чего он вдруг своей внешностью озаботился?

— Ладно-ладно, — пробурчал шеф. — Ты по делу?

— Да. Катя уже не вернется?

— Кажется, нет. У нее сегодня суд.

— Да, я в курсе. Расскажи мне, что за документ пропал. Тот, который был у Томми.

Вопрос привел Павла в легкое замешательство.

— Документ… Да какой там документ… Таблица с отчетными данными.

— Копия есть?

— Да, конечно, — скрипнул открываемый ящик. — Секунду, здесь отчет лежал… Вот, точная копия. Делов-то — с компьютера распечатать… Не знаю, чего там Субботин разливался.

Я осмотрел бумажку, которую, даже в глаза не видя, окрестил своим единственным шансом. Обычный лист формата А-четыре, на листе — таблица с показателями. Синим цветом выделены графы с текущими делами, зеленым — с выигранными, красным — с проигранными. Красного было немного, в основном синий или зеленый. Но то, что разноцветный — это хорошо. Теперь вся надежда на удачу.

— Мне нужен ключ от кабинета. И… еще кое-что.

— Ты чего задумал? — в глазах шефа блеснул интерес.

— Я бы с радостью поделился, но не думаю, что у тебя есть время. Ты видел Ирину? Она уходила, чуть не плача. Я вообще удивлен, что ты до сих пор здесь…

После этих слов Павел спешно схватился за телефон и выбежал вон из кабинета. Чудеса, чудеса… И когда они только успели…

Теперь мне никто не мешал.

Глава XXIII: Затишье перед бурей

После работы поехал домой, где застал все ту же пустоту. Не похоже, чтобы в мое отсутствие кто-то приходил. Грустно, однако.

Делать было особо нечего, поэтому я прогулялся с собакой, перекусил, после чего прилег на диван и сам не заметил, как уснул.

Разбудило меня недовольное ворчание Агата. Ага, вернулись голубчики. За окном уже поздние сумерки, часы показывают начало одиннадцатого. Странно, двух часов сна вполне хватило, чтобы ощутить себя бодрым и отдохнувшим. Похоже, организм понемногу съезжает с катушек: надо как-то входить обратно в режим.

Родственнички приютились на кухне, видок у обоих, как у санитаров приемного отделения после ночной смены. Только что трезвые.

— Ну, как успехи?

Ответа не последовало. Видимо, с успехами сегодня не очень.

— А меня увольняют, — пытаясь влить в этот унылый дуэт хоть нотку позитива, последнюю новость я сообщил с радостной улыбкой на лице.

— Ты не в себе, что ли? — наконец отозвалась Вера. — Что ты несешь?

— Что имею, то и несу. Это правда. Начальство решило не заморачиваться с поисками правды и вышвырнуло нас с Ирой.

— Поздравляю…

Я не узнавал своей жены. Что за метаморфоза с ней приключилась? И почему? За неполные сутки она совсем отстранилась от меня, словно я ей чужой. Не хватало еще лишиться последнего человека, кому я могу доверять…

— С вашего позволения, я в душ, — Ден поднялся с места и ушел в ванную комнату.

Мы остались вдвоем.

— Чай будешь? — я достал из серванта чашки, но Вера лишь помотала головой.

— Нет, спасибо.

— А что будешь?

— Ничего, спасибо.

— Поговорить не хочешь?

— Хочу.

— Ну, давай.

Вера ненадолго замолчала.

— Я хочу знать, что происходит, — наконец произнесла она.

— Я бы тоже не отказался, — я сел напротив и хотел взять ее за руку, но моя жена отдернула ладонь.

— Нет. Сначала скажи, только честно: ты мне врал когда-нибудь?

Рано или поздно этот вопрос задают все жены.

— Ну… бывало.

— А зачем?

Из ванной комнаты донесся шум льющейся воды. Я сделал вид, что прислушался: на самом деле я думал. Как отвечать на риторические вопросы?

— Я жду, — с нажимом в голосе сказала Вера.

— Ты хочешь поговорить на философские темы о правде и лжи?

— Нет, — она покачала головой. — Я хочу знать, почему ты врешь мне. Без всяких твоих абстрактных рассуждений и юридических штучек. Только факты.

— Боюсь, мой ответ будет банальным: если мне приходится врать, то лишь во благо нам с тобой.

— Нам с тобой? — Вера нахмурилась: между бровей пролегла глубокая складка. — Или только тебе?

— Нам с тобой, — уверенно повторил я.

— Хорошо. Тогда ответь: что за женский голос я слышала по телефону, когда ты был на корпоративе с коллегами? Та, что стонала и просила говорить потише.

Ну, вспомнила. Конечно, раньше не до того было. Но после вчерашней ночи, которая, похоже, переполнила чащу терпения Веры, этот эпизод, волей или неволей, тоже вышел на передний план.

— Это была Ирина.

— Вы были вместе?

— Вместе… Ну, рядом.

— Не нукай. Вы спали?

— Спали, но… Но все совсем не так, как ты подумала!

— А откуда ты знаешь, о чем я подумала? — левая бровь жены вопросительно приподнялась, уменьшив глубину складки. — Я помню, что она тебе нравилась.

— Нравилась, да… Но это было давно… Подожди, я запутался! — чтобы как-то привести мысли в порядок, я стал наливать чай. — Какая разница, что было когда-то? Сейчас все не так. Ирине вообще нравится Паша, и они встречаются.

— Да ну? — от удивления Вера даже на минуту забыла, о чем мы говорили: женское начало ненадолго взяло верх. — Паша с кем-то встречается?

— Я подозреваю, что с Ириной. По крайней мере, с недавних пор они не особо это скрывают. Ну, как с недавних… с сегодняшнего утра. Хотя, я и раньше замечал кое-какие симптомы.

— И поэтому у вас с ней ничего не было?

— Да не поэтому! У нас и не могло ничего быть!

— Не повышай на меня голос. Как же вы оказались ночью вместе?

— Просто я… — господи, как я объяснить все то, во что я сам поверил с большим трудом? А, ладно, если в омут, то сразу и с головой. Может, одарят безболезненной смертью. — Просто я лег спать в комнате Паши, потому что в моей комнате спала пьяная Валя. А Ирина пришла ночью, она думала, что к Паше, а на самом деле получилось, что ко мне. Ирина — лунатик, она ходит во сне, и подсознательно пришла к тому, кто ей дорог, у кого искала защиты. Только вместо него оказался я… А когда ты позвонила, я проснулся и только тогда увидел, что не один. Честно, я так задолбался с твоими братьями, что спал, как убитый… Мне вообще снилась ты!

В глазах Веры я прочитал нечто среднее между яростью и восхищением. Кажется, это доктор Геббельс ввел такое понятие — большая ложь. Ложь, которая звучит настолько чудовищно и невероятно, что кажется, человек просто не может такого выдумать. И в подобную ложь непроизвольно начинаешь верить.

Прошло примерно с полминуты, прежде чем она снова обрела дар речи.

— Филипп. Это самый невероятный бред из всех невероятных бредов, что я слышала в своей жизни. Все, кроме того, что ты спал, как убитый. В это верю.

— А в остальное?

— Ни единому слову. Но, видимо придется.

— Придется? Это как так придется?

— Я еще не закончила. Есть еще одна история, сравнимая с той, что ты мне только что поведал. История о погоне за любовником нашей соседки. Ты ведь всерьез тогда говорил, ведь так? — я кивнул, соглашаясь. — А теперь представь, какова вероятность, что хотя бы одна из этих историй окажется правдой?

Я только и мог, что признать ее правоту.

— Так ты и про Свету тоже… Хотела поговорить?

— Если ты перестанешь играть в сына барона Мюнхгаузена и Шахерезады, мы с тобой еще о многом сможем поговорить.

— Но ведь это все правда! И про Иру, и про Свету… И вообще, мне не нужен никто кроме тебя! Я тебя люблю!

Вера посмотрела мне прямо в глаза, и я без труда выдержал ее взгляд.

— Хорошо, — наконец сказала она. — Я тебе верю. Всему, что ты сейчас рассказал. Но пообещай мне кое-что.

— Веришь? — я разинул рот от изумления. — Веришь в то, что я…

Вера приложила ладонь к моим губам, прервав все излияния.

— Да, верю. Верю, что твоя коллега лунатик и ночью пришла к тебе, потому что думала, что там другой человек. Верю, что ты хотел помочь Свете и случайно ввязался в сомнительную авантюру. Я даже понимаю, что ты предпочел умолчать обо всем этом, чтобы сберечь мои нервы и чувства. Но знай: я верю тебе, не потому что ты такой убедительный рассказчик, потому что знаю, что ты любишь меня. Потому что я люблю тебя.

— И я тебя люблю, — промямлил я. С зажатым ртом говорить неудобно, получилась какая-то невнятица.

— Тсс… Я не договорила. Сегодня я ездила к Свете на работу и взяла ее за жабры. Она рассказала, как все было. И даже взяла вину на себя, якобы это она просила тебя сохранить тайну. Подробности вашей вчерашней поездки… Я была просто в шоке. Скажу честно, первую минуту безумно хотелось повыдирать у нее все волосы на голове. Но потом я поняла кое-что важное. Действительно важное. Вчера ночью, несмотря на то, что я была зла и готова к ссоре, на мой вопрос, где ты был, ты ответил правду.

— Мммм… — утвердительно промычал я.

— Поэтому я верю тебе и относительно того, что ты говорил про Ирину. У нас сейчас много дел, много проблем — и я не хочу выяснять наши отношения в ущерб всем нам. Но в обмен на мое доверие я прошу лишь об одном: будь со мной честен. Всегда. Как был честен вчера, пусть даже в голосе твоем звучал сарказм. И тогда никто нас не разлучит. Что скажешь?

— Звучит немного патетично, — заметил я, снова обретя возможность нормально говорить.

Вера опустила взгляд. Казалось, она ожидала просто короткого «да».

— Я не знаю…

Я подсел к ней и обнял.

— Что ты не знаешь, родная? Ты ведь только что говорила, что знаешь, что я люблю тебя и… И все остальное тоже. Ты в чем-то не уверена? Мы всегда будем вместе, обещаю. Что бы ни произошло. Да, сейчас непростое время, но оно пройдет, все закончится благополучно. Мы отыщем твоего брата, помиримся, выспимся, наконец. Я найду новую работу или поймаю крысу — тут уж как повезет. Жизнь наладится. Мы вместе преодолеем любые невзгоды.

Любимая жена крепко прижалась ко мне.

— Да, любимый. Так все и будет. Но я лишь хотела сказать, что не знаю, что значит «патетично».

— И все? — я невольно рассмеялся. — Сейчас объясню.

Но Вера, разобравшись с мужем, уже переключилась на другую проблему.

— Не надо, потом. Лучше послушай вот что, пока Ден не вышел… Кстати, что-то он долго моется.

— Видимо, хотел дать нам побыть наедине. Он вообще очень тактичный…

— Да не важно, какой он, — в нетерпении перебила Вера и торопливо зашептала мне на ухо. — Важно вот что: мы сегодня весь день пытались выяснить, куда пропал Сева. Ездили в гостиницу, звонили в такси, в полицию, в скорую… Даже в офис его фирмы на Золоторожской позвонили — все без толку. Маша тоже не отвечает, телефон отключен. Мало того, у Севы в телефоне был пеленгатор, чтоб его можно было найти в экстренной ситуации. У них это модно, правда, обычно они у пожилых людей. Так вот, этот пеленгатор тоже отключен, еще со вчерашнего вечера. Они оба — и Сева, и Маша, — как сквозь землю провалились.

Я и так понимал, что поиски ни к чему не привели, но не особо этому удивился. Если человек не хочет, чтобы его нашли, без посторонней помощи справиться будет почти нереально.

— Я подключусь. С завтрашнего дня.

Вера с сомнением покачала головой.

— Боюсь, просто так мы их не найдем… Здесь дело нечисто.

— Ты что, подозреваешь, что Ден их… того? Ну, из ревности?

— Типун тебе на язык! — я получил ладонью по губам. — У меня и мысли не было, что он на такое способен. Но я очень боюсь, не случилось ли чего. Я не доверяю этой Маше. Она вполне могла вскружить парню голову, а потом…

Но меня не оставлял здоровой скептицизм.

— А потом — что? Сдать на органы? Или заставить писать за нее курсовые? Я уверен, они где-то прячутся и предаются страстной тайной любви. Вы пробовали обзванивать гостиницы?

— Пробовали. Но знаешь, сколько в Москве гостиниц?

— Сколько?

— Порядка девятисот.

Я присвистнул, за что второй раз получил по губам.

— Не кисло…

— А то. Мы прозвонили семьдесят крупнейших. Я представлялась женой из Германии, у которой муж загулял в командировке. И ты представляешь? В двух случаях из трех меня просто посылали!

— Мерзавцы, — я погладил жену по волосам. — Значит, вы точно уверены лишь в том, что Сева не в полиции, не в больнице и не в двадцати — двадцати пяти гостиницах Москвы. Остается сущий пустяк — примерно восемьсот семьдесят пять гостиниц и хотселов и около двух миллионов частных квартир и комнат, сдаваемых в наем. А, ну еще Подмосковье. Ерунда, к следующему миллениуму точно управимся.

Вера нахмурилась.

— Это не смешно. Мы сделали все, что могли, но все не то. Тсс, Денис выходит!

— О чем вы тут шепчетесь? — Ден вошел в кухню. На нем было лишь полотенце, обмотанное вокруг талии. Своего полуголого вида он нисколько не смущался — худой, жилистый.

— Думаем, где искать твоего брата, — ответил я.

— А, вы уже помирились. Это хорошо. Не зря я так долго мылился, — он, видимо, хотел сказать «мылся». — И до чего додумались?

— Пока ни до чего.

— Я вот тоже… — Ден достал из холодильника пиво и плюхнулся на табуретку. — Дрянь у вас пиво, зато дешевое. Не то, что у нас. Знаете, что? Я не буду больше их искать. Я думал, Маша любит меня — я ошибся. Так чего портить себе отдых? Пусть у них все будет хорошо.

Но у Веры на уме было совсем другое.

— Мальчики, вы, кажется, забыли одну вещь. Точнее, одного человека.

— Человека? — хором переспросили мы с Деном. Почти сразу же у меня в голове блеснула искра запоздалого понимания. Как же я мог забыть! Вот, что бывает, когда разрываешься на несколько фронтов. Не хватает ни сил, ни внимания, ни памяти. Бедные немцы, теперь понятно, почему они проиграли Первую мировую…

— Да, человека. Того, который был в комнате Маши. Того, который напал на Лешу Афанасьева. И на Филиппа.

И она рассказала пораженному Дену обо всех наших с ней соображениях насчет таинственного незнакомца и его возможной связи с простой русской девушкой Машей из города Санкт-Петербурга.

— Быть не может… — только и мог ответить на это младший Новиков.

— А теперь на фоне внезапно накатившей на нас откровенности расскажи-ка мне, друг Денис, чем на самом деле занимается твой брат?

Ден уставился на меня, удивленно хлопая глазами.

— Он фармаколог.

— Хорошо, я переформулирую вопрос: чем в рамках фармакологии занимается Всеволод?

— Я не знаю.

— А надо бы. Не исключено, твой брат сейчас в большой попе. И чтобы найти его, нам придется подключать органы… И отнюдь не пищеварительные. Если они, конечно, согласятся подключиться.

— Давайте не будем паниковать раньше времени, — Вера, кажется, уже была не рада, что напомнила о незнакомце: сама перепугалась больше остальных. — Пойдемте спать? Завтра тяжелый день.

— Да, не из простых, — согласился я. — Мне придется уехать пораньше, но думаю, до обеда я к вам присоединюсь.

Ден поднялся, непочатое пиво осталось стоять на столе. Едва ли он сегодня уснет.

— Если это правда, — проговорил он сквозь зубы. — Если она навредит Севу… Я убью ее.

Глава XXIV: Одно слово

В пять утра я уже был на ногах и даже успел позавтракать. И снова нескольких часов сна хватило, чтобы полностью восстановить силы. Хорошо, что сейчас лето, зимой такие подвиги организма перешагнули бы за грань фантастики. Но, конечно, не последнюю роль сыграл и настрой: размолвка с Верой, которая в иной ситуации могла бы привести к серьезным последствиям, благополучно разрешилась. Теперь дело за малым — не подвести свою жену. И себя самого.

Бодрость и свежесть — это, конечно, клево, но мне не давала покоя тревога за Севу. В какой же переплет ты угодил, дружок? Мы это обязательно выясним. Но чуть позже: сейчас у меня другие заботы.

Мы идем ловить крыс.

В двадцать минут шестого, выходя из дома, я написал коллеге короткое смс-сообщение. Надеюсь, дойдет благополучно.

До работы добрался быстро — в такой час машин на улицах практически нет. Чтобы не торчать попусту в офисе, решил немного прогуляться, подышать утренней прохладой, послушать пташек в сквере через дорогу. Погода отличная, на небе ни облачка — денек обещает быть чудесным. В отдалении громыхают разъезжающиеся на работу трамваи — там депо. Я раньше тоже жил в двух шагах от железной дороги и могу себе представить, что чувствуют местные жильцы. Бедняги. На капоте припаркованных в тени огромной туи «жигулей» спит кошка. При моем приближении она лениво встала, потянулась и перебралась под солнце, на багажник стоявшего неподалеку «Форда». Меня она совершенно не боялась — привыкла, что нет опасности. В траве валяются бумажки и фантики — следы вчерашних пикников. Нет, все-таки не быть нам цивилизованной страной, пока мы не научимся уважать сами себя и место в котором живем. А вот и дворник: вздохнув, пожилой дяденька начинает собирать следы вчерашних пиршеств в огромный полиэтиленовый мешок.

Прогулка не радовала душу, пташки не целяли слух, даже мусор не вызвал такого возмущения, как обычно — мысли совершенно о другом. Волнение. Мандраж. Нужно успокоиться, привести нервы в порядок. Я сделал все, как надо, большего не сделал бы никто. Теперь осталось дождаться результата. Все будет хорошо. Все будет… Все, не могу, идем внутрь.

В офисном помещении тишина, только лениво похлопывают жалюзи на открытым окне. Опять Таня оставила. Вот ей что, трудно один раз ручку повернуть? Помнится, месяц назад ее забывчивость привела к нашествию тополиного пуха, от которого потом не могли избавиться целую неделю, несмотря на ежедневные уборки. Аллергики и астматики негодовали.

Сколько там времени прошло? Сорок минут? Наверное, уже скоро.

Но время шло, а никто не приходил. Это походило на пытку, сродни той, что я испытал вчера, ожидая в машине появления Светиного ухажера. В конце концов я задремал в кресле Зарипова — мягкое, зараза, как он вообще, сидя в таком, может работать, не засыпая каждые пять минут? — когда звуки приближающихся шагов вернули меня к действительности. Вернули — и привели в смятение. Сейчас зайдет, а я тут расслабляюсь! Но нет, шаги стихли. Не к нам.

Пойду тогда сам зайду.

— Доброе утро, Екатерина Викторовна, — заглянув в приоткрытую дверь кабинета начальников, я узрел одного из них собственной персоной.

— Лазарев! — Васильева повернулась ко мне: лицо ее пылало гневом. — Что за чушь ты мне прислал?

— О, это вам мое сообщение ушло? Простите.

— А кому ты его отправлял, если не мне? — удивилась она.

Я вошел в кабинет и прикрыл за собой дверь.

— Как кому? Человеку, который во всем виновен. Который брал без спроса чужие вещи. Который портил коммуникации. Из-за которого меня хотят уволить. Меня и Щукину.

Васильева в нетерпении притопнула ногой.

— Но приехала-то я!

— Значит, это вы и есть.

С минуту мы сверлили друг друга взглядами, и чем дольше длилась наша молчаливая перепалка, тем больше я убеждался в своей правоте.

— Из-за твоего сообщения я ребенка в сад не отвезла, — наконец сказала она. — Пришлось… Пришлось других людей просить. Изволь обосновать свои обвинения.

— Не вижу связи между моим сообщением и ребенком. О чем вы подумали, получив его? Что заставило вас примчаться сюда, забыв о ребенке? Страх застать здесь еще кого-нибудь кроме меня?

— Так ты и заставил!

Она выпрямилась и скрестила на груди руки. Красивая тетка, даже очень. Высокая, стройная, волосы длиннющие. Взгляд — огонь. И начальник она хороший: за своих всегда горой. Жаль только, кто свой, а кто чужой, она выбирает, руководствуясь исключительно личными мотивами.

— Мы очень переживали, что все происходящее в офисе ударит по вам с Павлом. Подозревали, что кто-то метит на ваше место. Или вы просто кому-то не угодили. Сначала я полагал, что это Томми, но быстро убедился, что ошибаюсь. Он слишком простой парень, хоть и строит из себя интригана.

— Даже глупый, я бы сказала, — добавила Екатерина Викторовна. — Удивляюсь, как его вообще к нам взяли.

— Он ответственный работник, — возразил я. — Но сейчас мы говорим не о Томми. Отметя его, я стал выбирать между Клочковой и Дулевым — у вас ведь с ними обоими были проблемы. И вещи пропадали в основном у «договорняков». У Тани, у Лены… Даже у самой Наташи. В тот момент я полагал, что копают скорее под вас, чем под Пашу. Других кандидатов на роль «крота» у меня просто не было. Признаюсь, я до вчерашнего дня думал, что это кто-то из них. Пока в один момент все не сложилось в единую картину.

— В какую картину? — Васильева присела на край своего стола: ей было интересно.

— Выглядит, как развязка в детективе, не правда ли? — не удержался я. — Когда в конце книги сыщик собирает всех героев и объясняет им ход своих мыслей. А в конце рассказа тыкает пальцем в сторону убийцы.

— Да, согласна, — она вдруг бросила испуганный взгляд на висевшую в углу камеру видеонаблюдения, но тут же расслабилась: камера все еще не работала после пожара. — Только героев в кабинете маловато.

— Согласен, — кивнул я. — Но у нас не детектив, а то, что я расскажу, будет интересно лишь вам. Так вот, единая картина. Как и любой юрист, который не прогуливал лекции по уголовному праву, я прекрасно знаю, что в состав любого умышленно совершенного преступления входят цель и мотив. Не имея на руках никаких доказательств, я мог руководствоваться только логикой и теми фактами, что имелись в общем доступе. И я подумал: «А что же за цель может преследовать этот гад?» Ответа не было. Тогда возник следующий вопрос: достиг ли он своей цели, если в какой-то момент происшествия прекратились. Вы могли бы возразить, что они прекратились после установки камер. Но в понедельник утром камеры сгорели. Пожар был случайностью, это уже доказано — халатность местных умельцев. После пожара прошло три дня, за это время кто-то обчистил ваш кабинет. Но теперь после разбора полетов с Генеральным и нашего с Ирой увольнения должна наступить тишина.

— Злоумышленник добился своего? — Васильева склонила голову на бок и не отводила от меня глаз, являя собой эталон внимательного слушателя.

— Я полагал, вы скажете что-то вроде: «потому что злоумышленник был вычислен и понес наказание». Вы же говорите так, словно заранее знаете, что мы не виноваты. Отрываетесь от коллектива, Екатерина Викторовна.

Женщина поджала губы: осознала свой прокол.

— Именно так я и подумала. Хотя смею тебя уверить, что всегда была на твоей стороне.

— Не сомневаюсь. Но мне оба варианты показались сомнительными, ибо во-первых, я точно знаю, что я не виноват, а во-вторых, я так и не смог понять, что за цель преследовал злоумышленник и почему он считает ее выполненной. Личной неприязни ни с кем из коллег у меня нет. У Ирины ее тем более возникнуть не могло: она работает в связке со мной, а с остальными по рабочим вопросам даже не пересекается. Тогда сам собой возник третий вариант: а что если злоумышленник просто испугался, что его вычислят? Мысль простая, но додумался до нее я не сразу, увы. Я вообще в последние дни был занят… не тем. В итоге самой разумной показалась следующая гипотеза: злоумышленник так и не добился поставлено цели и теперь, когда запахло жареным, всеми силами стремится отвести удар от себя. Подставив коллег. И гипотеза моя подтвердилась, когда Генеральный сначала обещал во всем разобраться, а уже через сутки отказался от своего обещания и просто уволил нас с Ириной.

— На него надавили сверху, — ответила Васильева.

— Сверху или снизу?

— Что ты имеешь в виду? — ее зрачки сузились в крошечные щелки.

— Ничего такого! Просто неудачная игра слов. В целом же, я не сомневался, что при должном подходе виновный будет найден, достаточно применить административный ресурс. Показатели электронных пропусков, данные с наружных камер — сопоставив их, можно было бы вычислить крота методом обычного исключения. Вместо этого уволили меня, хотя в момент большинства краж и вирусной атаки я вообще был в отпуске и к офису на пушечный выстрел не приближался. Обидно.

— И что же ты?

— А я решил зацепиться за последнюю улику — пропавший листок из отчета Телиги. Листок украли — сам он из папки пропасть не мог. И с этим согласились все. Листок был началом, первой подлостью. Можно даже назвать его пробой сил, хотя звучит слишком пафосно для столь мелкого пакостничества. А потом уже по нарастающей: вирусы в системе, кражи. У вас, кажется, племянник програмист? Не отнекивайтесь, вы сами рекомендовали его мне год назад, когда у меня дома накрылся компьютер.

— Не вздумай впутывать моего племянника… — кажется, она уже всерьез раздражена.

— Да и бог с ним, с племянником, — согласился я. — Мы же про листок говорим. Листок из отчета — мелочь, всегда можно распечатать новый. Сама соль не в краже, а в том, что Паша выставит себя на собрании идиотом. Его, этот листок, легко вытащить из папки, легко уничтожить — просто порвать и выбросить Так думал я. И вдруг сообразил: а куда его выбрасывать-то? В урну? А вдруг заметят. Томми наверняка будет искать. С собой унести? Глупо. Но в каждом уважающем себя офисе есть устройство для надежного уничтожения документов.

— Шредер, — еле слышно прошептала она.

— Да, именно шредер, — я так увлекся, что уже не мог остановиться. — Бумагоизмельчитель. Именно он стал последним пристанищем несчастного красно-сине-зеленого листочка. Но одна беда: наши уборщики. Они такие ленивые, что убираются кое-как. А шредеры чистят, в лучшем случае, раз в месяц. И вот что вчера я нашел в вашем агрегате, смотрите. Практически на самом дне. Бедный листок, его, конечно, порядком порубало, но, думаю, и Паша, и Томми опознают содержание документа.

С этими словами я положил на стол прозрачный офисный файл, внутри которого лежал ворох цветных полосок. Васильева ощутимо побледнела.

— Это…

— Это лень, Екатерина Викторовна. В обычной жизни она выступает двигателем прогресса, а вот в криминалистике служит для разоблачения всяких разных негодяев. Таких, как вы. Настоящей целью, как и предполагала моя дорогая Валя, был наш с ней босс, Павел Владиславович Телига. Именно на него должен был обрушиться гнев начальства, ибо вы с ним на короткой ноге. Но Генеральный, добрая душа, решил разобраться, в чем дело. А публичное разбирательство привело бы к тому, что все пальцы рано или поздно уперлись бы в вас, Екатерина Викторовна. Тогда вы согласились слить нас с Щукиной — лишь бы все успокоились. Но про шредер уже и думать забыли, ведь так? Пока сегодня утром не получили мою смс с этим словом. Тут-то и прошло озарение к старушке.

Повисла тишина. Васильева уставилась на меня, как удав на кролика: того и гляди проглотит. Я изо всех сил старался не отвести взгляда, не показать, что испугался. Медленно текли секунды: тягучие, липкие. Очень хотелось пить, в горле пересохло. Надо бы дойти до кулера.

Наконец, она приняла какое-то решение и… рассмеялась.

— Филипп, ты такой фантазер! — смех у нее был глубокий, грудной. — Я даже не буду обижаться за «старушку».

— Правильно, не обижайтесь, — я спешно проморгался: глаза слезились. — Лучше расскажите, чем вам так навредил Паша? Конкурент на место Кравцова? Юрию Спартаковичу, кстати, сколько сейчас? Пятьдесят девять?

— Паша мне не конкурент, — Васильева распрямилась и пошла на меня; я счел за благо убрать файл с обрезками со стола, спрятав его в кармане пиджака. — В следующем году Кравцов уходит на пенсию, и я займу его место. Это вопрос решенный, мне не надо никого подсиживать.

— А в чем же тогда дело?

— А тебя это не касается.

— А почему же?

— Потому что завтра тебя здесь уже не будет.

— Ну не скажите, — я отодвинулся от нее, прижавшись спиной к двери. — После всего, что здесь было, едва ли меня станут увольнять.

— Ты дурак, — Васильева остановилась на том месте, где только что стоял я. — Я все равно ничего тебе не сказала. И, к тому же, если бы я боялась твоих компроматов, то вообще не стала бы с тобой разговаривать. Ты записал нашу беседу?

— От первого до последнего слова. Вот на нее, — я указал на компьютер Паши, к монитору которой и была прикреплена веб-камера. Ее объектив смотрел вглубь кабинета.

— Можешь хоть всем работникам разослать — мне плевать, — равнодушно бросила она.

Но что-то в ее голосе показалось мне подозрительным.

— Проверим.

— Один звонок — и ты можешь забыть о том, чтобы найти работу в этом городе, — вкрадчивым голосом пообещала она. — Я могу такое устроить, у меня есть связи.

— Связи? Неужели Ростислав Сергеевич? — боже, я так поздно, так поздно соображаю! — Ну конечно! Вот почему свернули даже не начавшееся расследование. Ты испугалась, что тебя вычислят, и побежала к Генеральному. А он… А вы с ним… А вот, почему место Кравцова достанется тебе!

Я и сам не заметил, как перешел на «ты». Зато вспомнил ее реакцию на шутку про давление сверху и снизу: удачный вышел каламбурчик, а ведь все — чистый экспромт!

— Браво, дурачок. Ты раскрыл секрет Полишинеля. Все и так уже знают. Но мне плевать. Надеюсь, ты все понял.

Васильева вернулась к своему столу и села в кресло. В таком положении я привык видеть ее последние три года. Но, как оказалось, сие положение — не единственное, в коем она пребывает на работе. Мда, двусмысленные шутки из меня сегодня так и прут… Вслух лучше не повторять.

— А Паша-то при чем? Не понимаю, чем он-то не угодил вашему величеству.

Я и вправду не мог взять в толк. Если она встречается с Генеральным (а он, кажется, женат), то какой ей резон травить Павла, когда у нее и так все схвачено? А вообще… Да пошли они все. Я устал от этих тайн, загадок и всем известных секретов. Самое главное мне уже известно. Остальное пусть решают коллеги.

Васильева не ответила. Видимо, решила, что и так сказала достаточно. Она включила компьютер, надела очки: лицо ее приняло сосредоточенное выражение. Такое, как всегда.

Она была на работе.

— Кстати, — бросил я напоследок. — Это ведь не настоящий пропавший лист. Так, распечатанная копия. Настоящий я так и не нашел: наши уборщики, все-таки, не зря едят свой хлеб.

У Васильевой задергалось веко.

Ссылку на запись нашей беседы я перекинул Паше — пусть сам думает, что с этим делать. Он сегодня с утра в суде, не увидимся уже. Я заполнил обходной лист, сдал свои дела Томми, получил расчет. После чего собрал вещи, попрощался с коллегами и ушел. Насовсем.

Вместе со мной ушла Ирина.

— Куда теперь? — спросила она на парковке.

— Домой. У меня там полный швах.

— Что случилось? Я могу помочь?

— Если у тебя нет знакомых начальников в полиции, то вряд ли, — я сел в машину завел двигатель. — Тебя подвезти до метро?

— Нет, спасибо. Я Пашу подожду. Он скоро должен приехать.

— Как у вас дела? — как бы между делом поинтересовался я.

Она как-то вся сразу напряглась.

— Он тебе рассказал?

— Не, он не рассказывал. Видно же, что у вас все налаживается.

— Вроде, да… — Ира расслабленно вздохнула. — С ним немного… непривычно, что ли. Он сложный очень.

Я невольно улыбнулся.

— Не сомневаюсь. Мы с ним, как-никак, три года почти каждый день… встречались.

Глава XXV: Ищите женщину

— Нет, — с натугой выдавил из себя Ден. — Так мы его никогда не найдем.

— Угу…

Признаться, эта мысль пришла мне в голову еще часа два назад. Просто не хотелось расстраивать парня.

Весь день мы потратили на звонки и уговоры. Гостиницы, базы отдыха, частные объявления о сдаче жилья. Нам отвечали, пытались помочь, часто искренне: перезванивали собственным знакомым, а потом снова связывались с нами, чтобы сообщить, что очкастый парень с русским именем и немецким паспортом им не встречался. За эти шесть часов самыми востребованными словами в моем лексиконе оказались «жаль» и «спасибо». Правда, я даже не ожидал: сколько еще осталось настоящих людей, не равнодушных к чужой беде! Но, увы, все было без толку.

Пришла Вера, присоединилась к нам, но тут сдался Ден.

— Надо идти в полицию! Не может быть, чтобы его не стали искать!

Я оторвался от штудирования интернет-поисковика.

— Денис… Ты плохо знаешь…

— Я знаю, ваша полиция ни черта не работает! Но неужели им совсем наплевать, что пропал человек?!

— Боюсь, что да, если не оснований полагать, что он был похищен, — ответил я. — Ведь мы не можем гарантировать, что он уехал не добро…

Но меня прервал телефонный звонок.

— Тебя какая-то радостная барышня, — Вера протянула мне трубку и всем своим видом показала, что ей очень интересно узнать причину подобной радости, а также содержание нашего разговора.

Я сделал вид, что не понял намека жены.

— Филипп, это я!

— Ирина?

— Ирина? — повторила Вера.

— Да, Ирина! Я… Паша только что показал мне видео! Ты просто молодчина!

— В чем это ты молодчина? — тут же вскинулась моя жена, слышавшая каждое слово. — И что за видео?

— Эээ… — я безуспешно попытался дотянуться до Веры, но та лениво увернулась от моего однорукого захвата. — Спасибо, да… Мне очень приятно…

— Нет, правда! Я знаю, что это ничего не изменит… Паша сейчас рассказал, она уже два года, как мутит с Генеральным. А мы и не знали. Нам ее не завалить… Но главное, что ты добрался до сути! Теперь все узнают, кто виноват на самом деле.

— Да, да… — я уже начал уставать улыбаться в трубку. — Ирина, прости, сейчас не самое подходящее время… Я немного занят.

— Весьма занят, — с готовностью поддакнула Вера.

— Да, знаю, ты говорил, но…

— Привет, Филиппыч, — в трубке раздался грубоватый голос моего теперь уже бывшего начальника. — Ты супер, честно. Пусть даже это ничего не изменит, я тобой горжусь, не прошла даром школа под крылом батьки. Но об этом после. Ира сказала мне, что у тебя проблемы. Что случилось?

— Да… Есть кое-какие трудности. Человек пропал.

— Пропал? Ого… — в трубке раздался шум возни, словно два уха пытались слушать одновременно и мешали друг другу. — А полиция что?

— Да в том-то и дело, что полиция искать не будет. Он, вроде как, добровольно укатил. Но обстоятельства его исчезновения дают основания сомневаться… Уж слишком мутно все. К тому же, пропавший — гражданин другой страны.

— Другой страны? Гастарбайтер что ли?

— Нет. Немец. Верин брат.

— Если Верин брат, бросать его нельзя. А зацепки есть?

— Никаких. Хотя… — я задумался. — С ним была девушка, русская. У нас есть ее паспортные данные. Было бы неплохо проследить, не светилась ли она где-нибудь в последние несколько дней. И вообще хорошо бы узнать, кто она на самом деле.

— Диктуй номер паспорта, записываю. И данные своего немца тоже давай. Результатов не обещаю, но если где всплывут — в переносном смысле, разумеется, — тут же дам знать.

— Спасибо!

— Да не за что. Тебе спасибо.

Повесив трубку, я поймал внимательные взгляды Веры и Дениса. Дело хоть немного сдвинулось с мертвой точки. Слабо, но обнадеживает.

— Уже двое суток прошло… — тихо пробормотал Ден, словно говорил это самому себе.

Но и эти сутки подошли к концу, прошла ночь, а Павел все не перезванивал. Конечно, мы тоже не сидели без дела: обзвонили еще с десяток знакомых, те обещали помочь в меру сил. Но основная надежда, все-таки, была на Пашу. У него были какие-то подвязки в органах, по крайней мере, именно с его помощью Вера сохранила права, когда не очень честные гаишники не сумели выудить у нее взятку и решили отомстить.

В перерывах между звонками я погружался в интернет и попытался отыскать Машу или хоть что-нибудь узнать про нее. Но фотографии в социальных сетях не могли дать нам подсказки. Рассматривая ее фото, Ден злился.

Спать легли глубоко за полночь. Уже наступила пятница.

А утром все по-новой: звонки, компьютер, звонки, кофе, звонки, перекус…

Прошло еще семь бесплодных часов.

И тут нам перезвонили.

Мы втроем бросились к телефону, как оголодавшие тигры бросаются на колбасу. Первой оказалась Вера.

— Слушаю? — ожидательно-вопросительным тоном поприветствовала она звонившего и тут же, изменившись в лице, протянула трубку мне. — Возьми… Возьми…

Руки у нее дрожали.

Не поняв еще, в чем дело, я принял аппарат.

— Алло?

— Это Маша, — ответил знакомый голос. — Филипп, нам нужно поговорить.

От неожиданности я сам чуть не выронил трубку. Ну, Вера! Могла бы хоть предупредить!

— Говори.

— Не здесь. Приезжай, метро Владыкино… Запиши адрес. Приезжай один. Прямо сейчас.

— Хорошо, приеду, — я спешно накарябал карандашом на листке бумаги нужные координаты. — Это недалеко. Буду через пятнадцать минут.

— Я с тобой, — безаппеляционно заявил Ден, едва я изложил суть дела.

— И я, — присоединилась Вера.

— И ни фига, — резюмировал я. — Я поеду один.

— Потому что она так сказала?

— Именно.

— Именно поэтому я не стала бы ей верить, — Моя жена уже достала из шкафа «выходную» одежду.

— Ты в любом случае останешься дома. Даже если бы она попросила приехать всем вместе, я не стал бы…

— Почему это? — возмутилась она. — Потому что я женщина? Не дождешься! А не хочешь со мной — оставайся. Я тоже машину вожу.

Но тут вмешался Ден.

— Пока мы спорим и теряем время, что угодно может случиться. Едь один, Фил, раз она просила. Только быстро.

Мудрый парень! Определенно, он все больше и больше мне нравится.

Четверть часа спустя я уже входил в большое четырехэтажное кирпичное знание, которое одним своим видом ясно показывало: тут давно уже никто не обитает. Темные провалы вместо дверей, разбитые окна, исписанные матом стены — типичный русский недоснос. Тем не менее, на боковой стене я обнаружил табличку, буквы и цифры на которой точь-в-точь совпадали с теми, что продиктовала Маша. Значит, адрес верный.

— Ау! — мой неуверенный голос этом пронесся по этажам. И хотя никто не ответил, я покрепче вцепился в рукоятку верного травмата, с которым теперь не расставался.

Судя по внутренней обстановке, когда-то это было административное здание, возможно, управа или что-то вроде того. Дешевый линолеум на полу, весь в потертостях и царапинах, на стенах — старые карты района и прилегающих территорий, плакаты с социальной рекламой и прочая «полезная» информация. Все двери нараспашку, в бывших кабинетах — следы давнего переезда и недавних ночлежек бомжей. Запах соответствующий.

Едва ощутимо задрожала земля — где-то под ногами, совсем близко к поверхности, проходила линия метро.

Никого не обнаружив на первом этаже, я поднялся на второй. Передо мной открылся длинный коридор, противоположным своим концом упиравшийся в аварийный выход. На месте выхода сейчас зияла веселенькая дыра с неровными краями. Тут тоже никого. Может, это чья-то недобрая шутка? То есть, понятно, чья. Но зачем? Выманить меня из дома? Ну, вот он я, дальше что?

На третьем и четвертом этажах все та же пустота, разве что пахнет не так тошнотно. Предположение о шутке или ловушке обретало все более четкие очертания. Я уже собрался было дать задний ход, когда на лестнице, ведущей на крышу, заметил несколько свежих следов, четко отпечатавшихся в толстом слое пыли. Следы были женские, совсем маленького размера.

— Маша?

После полумрака заброшенного здания, непривычно яркий солнечный свет на несколько секунд ослепил меня. И, зажмурившись, я позорно прозевал нападение. Что-то мягко навалилось сбоку, толкнуло в сторону. Я чудом не потерял равновесие, еле устоял на ногах. Перехватив тянущиеся к лицу руки, попытался отпрянуть от противника, но тот снова вцепился мертвой хваткой. Наугад махнул рукой с зажатым в ней пистолетом.

— Ай! Больно!

— Маша?

— Да, это я. Ты чего дерешься?

Разлепив глаза, я увидел ее. Девушка стояла передо мной, потирая ушибленный локоть и опасливо косясь на мои руки. На лице ее застыло недоумение пополам со страхом. Оказывается, она и не нападала вовсе — просто хотела обняться, выражала радость! А я начал отбиваться, как русский богатырь от идолища поганого. Еще и пистолетом стукнул для острастки.

Краска сама собой бросилась в лицо.

— Извини.

— Ничего, — она досадливо поморщилась. — Сама сглупила: не надо было прыгать. Заманила тебя в такую страсть и еще ждала, что ты будешь мне рад.

— Я тебе рад, — осторожно ответил я. — Мы ищем вас.

— Я знаю, — вздохнула она и тут же нахмурилась. — Что у тебя с лицом?

— Бандитская пуля, — отмахнулся я (господи, когда оно уже пройдет, и на меня перестанут коситься, как на жертву бытового террора?). — Что с тобой произошло? И где Сева?

Глаза окончательно приспособились к солнечному свету, и я заметил, что выглядит она, мягко говоря, ужасно. Мятое нестиранное платье, круги под глазами, кое-как наложенная косметика, нечесаные волосы — даже природная красота не могла скрыть всей запущенности.

— Со мной все в порядке, — ответила Маша. — А вот Сева… Севу забрали.

— Кто забрал?

— Люди.

— Отрадно слышать, что не инопланетяне, — не удержался я от сарказма. — Какие люди?

Наши самые худшие опасения, кажется, подтверждались. В который раз уже.

— Я не знаю, — Маша села на край старой вентиляционной трубы. — Со мной связывался только один. Он все время был рядом и говорил, что делать.

— Тот самый, кто был на базе отдыха? — уточнил я. — Кто напал на Лешу и стрелял в меня?

На каждый мой вопрос она кивала и все ниже опускала голову.

— Я спрашивала, зачем он ударил Алешу. Он ответил, что случайно вышло, мол, в кустах пересеклись. Он не хотел.

— Кто он вообще такой?

— Я не знаю. Честно.

— Ладно, — торчать на раскаленной крыше мне совсем не улыбалось. — Поехали домой.

Ничего связного от нее сейчас все равно не добиться. Пусть успокоится, примет душ, поест.

Но Маша придерживалась иной точки зрения.

— Домой нельзя! За домом могут следить! Они отпустили меня, но только взяв с меня слово, что я не стану сообщать в полицию. Они обещали не причинять вреда Севе, им нужно лишь то, что он знает, после чего его отпустят. И за вашим домом следят, поэтому туда мне нельзя — они сразу все поймут. Просто я… Я не могла так уйти. Они мне заплатили, да, но уйти я не смогла.

Я думал, она сейчас заплачет, но нет, глаза ее были совершенно сухими. Тем не менее, хотелось ей верить. Она уже обманывала нас, обманывала все эти дни. Она вскружила головы обоим братьям, хотя ей нужен был лишь один. Она позволила чужакам проникнуть в нашу жизнь. Из-за нее мой родственник подвергается опасности. Да что там родственник — моя жена подвергается опасности! Но почему-то я не злился. Злиться будем потом, когда все закончится. А пока что надо включать соображалку и искать выход. Раз девочка не хочет ехать, нужно разговорить ее здесь и сейчас.

Но «здесь и сейчас» не получилось. Маша вдруг соскочила с трубы, нагнулась и прислонила к ней ухо. Я последовал ее примеру.

— В здании кто-то есть, — констатировал я.

Сомнений быть не могло. Через старую вентиляционную систему до нас отчетливо доносились чьи-то шаги.

— Это он! Он убьет нас!

— Тсс…

Нужно уходить, но куда? Четвертый этаж, просто на землю не спрыгнешь. Воспользоваться пожарной лестницей? Или устроить засаду? Можно притаиться за выходом. Ах, черт, их тут два! Что делать, если он выйдет из второго? Значит, лестницы. Правда, внизу тоже могут поджидать… Но лучше рискнуть там, на земле, чем здесь, черти где.

Но Маша, кажется, нашла другое решение.

— Вон то здание, — она указала на соседнюю постройку, такую же заброшенную, как и эта. — Там просвет совсем небольшой. Можно прыгнуть.

— Да, прыгнуть… — я невольно сглотнул. — Да, не нельзя медлить. Прыгнуть — это хорошая идея.

«Если, конечно, ты не боишься высоты».

Ничего, прыгнули. Всего-то пропасть полтора метра шириной. Ерунда. Ерунда! Блин, я сам убью ее!

— Ты чего? — Маша испуганно смотрела мне в лицо, не понимая, что случилось, почему вдруг оно стало таким злым. — Ушибся?

— Нет, все зашибись… Идем.

Спустившись вниз, мы бросились к машине, но там нас уже поджидали. Люди в форме, судя по нашивкам — какое-то неместное РОВД.

— Ваше авто? Вы нарушили правила парковки. Будьте добры, документы.

Годы жизни в Москве, а также профессия, связанная с изучением закона, невольно накладывают свой отпечаток: из года в год тренируешься общаться с представителями власти, а также потихоньку изучаешь свои права, на незнании которых эти сами представители частенько играют.

— С каких это пор полиция следит за соблюдением ПДД? — довольно недружелюбно поприветствовал их я. — И здесь нет знака, запрещающего парковку. И разметки нет.

— Тем не менее, ваши документы.

— Тем не менее, сначала вы обязаны представить мне свои. Для возникновения понимания.

— А ты, кретин, нас еще не понял? — один из служителей закона полез за дубинкой. — Сейчас поймешь.

— Филипп, они за нами! — вмешалась Маша. — Не подходи к ним!

— Да я и так догадался, что они за нами. Хотел лишь убедиться.

Пробежка получилось короткой, но веселой. От псевдополицейских мы удрали в соседний двор. Они хотели было пуститься в погоню, но одного подвела комплекция (слишком толстый), а второго — неудачно подвернувшийся под ногу бордюр, после встречи с которым он нелепо растянулся на газоне. Хорошо, хоть не стреляли вдогонку. Итого счет два — ноль в нашу пользу. Только вот к машине теперь не вернешься. Бедная «Пенелопа», уже второй раз на моей памяти она оказывается в руках врага. А мы, стало быть, снова в заднице.

— Куда теперь? — спросила Маша, как только мы убедились, что нас никто не преследует. — Все-таки домой?

— Можно и домой, — ответил я. — Но, боюсь, именно этого они и ждут. До метро тут еще шагать и шагать, а они, как пить дать, на своем транспорте. Скорее всего, один останется сторожить машину, а двое других поедут к нам.

— Нужно предупредить! — спохватилась Маша.

— Уже. Я еще до отъезда сказал, чтобы, пока я не выйду на связь, из дома носу не казали. На Веру можно положиться.

— Хорошо… Так ты думаешь, их всего трое?

— Я вообще удивлен, что их трое. Надеялся, что будет меньше. Для слежки за одной девушкой, отпущенной под честное слово — явно многовато. Ты узнала этих двоих?

— Нет, — Маша недоуменно разглядывала свое платье, словно только сейчас осознала, как выглядит со стороны. — Впервые их видела. Куда мы тогда пойдем, если не домой?

— Боюсь, выбор у нас небольшой.

Глава XXVI: Две Марии

Однокомнатная квартирка Павла Телиги оказалась тесной для шестерых. Я знал, что он обитает здесь после развода, а свою прежнюю квартиру отдал жене и даже судиться с ней не стал за недвижимость. Все из-за детей. Сейчас, после ее переезда, там живут какие-то посторонние люди. Но моего начальника это вполне устраивает. «Мне и здесь хорошо, а когда надо будет, найду хату просторнее». Не исключено, что сие произойдет гораздо быстрее, чем полагает Павел Владиславович. По крайней мере, следы присутствия Ирины уже отчетливо заметны, хотя времени прошло всего-ничего. Вон, в углу прихожей притаились женские туфли, там же, на трюмо, лежат косметичка и щипцы для завивки, а на спинке стула нашла себе пристанище белая футболка размером едва ли больше «S». В ванной комнате — разные шампуни, бальзамы и лаки. А вот и сама Ирина — тихонько пристроилась на подлокотнике дивана, жмется к Паше и опасливо косится в сторону Веры.

Моей жене, впрочем, сейчас не до нее. Она слушает Машу. Также внимательно Машу слушает и Денис, который с трудом сдерживает эмоции, но пока молчит. Я тоже слушаю. И Паша с Ириной.

Пока я возвращался за машиной (которую, как выяснилось, никто и не караулил) и забирал своих, Маша успела сходить в душ, привести себя в порядок и даже немного вздремнуть. По ее словам, за последние три дня она спала часов шесть-семь, не больше. Охотно верю. Паша любезно согласился приютить ее на время, но без ночлега… по понятным причинам. Я еще не решил, как мы поступим дальше: вернемся домой или поедем куда-нибудь в другое место. Сначала нужно услышать, что расскажет Маша.

И она говорила.

— Я обычная девушка, каких много. Родилась и выросла в Саратове, после одиннадцатого класса поехала учиться в Питер. Поступила сразу, хоть и не без труда — боялась, что не пройду по баллам. Но прошла. Потом пошло-поехало: учеба, лекции, семинары. Это в будни. По выходным: тусовки, пьянки в общаге, клубы, мальчики. В подробности вдаваться не буду, вы все старше меня, должны знать. В финансовом плане проблем не было: родители помогали деньгами, мне хватало. Я не искала спонсоров, не хотела хорошей жизни — меня устраивала нынешняя. Я неплохо училась, у меня были друзья, были возможности и перспективы. Жила в свое удовольствие, как и все студенты, не замороченные собственной уникальностью.

А потом я познакомилась с Даниилом.

Даниил был на два года старше меня, учился на третьем курсе. Красивый, умный. Меня тоже считали красивой, от парней отбоя не было, но я тогда не хотела серьезных отношений. Не была готова. А встретив его, тут же забыла про всех своих ухажеров. У него была девушка, ее тоже звали Маша, это я хорошо запомнила. Через месяц они расстались… Не без моей помощи, конечно. Мальчики вообще становятся такими послушными, если этого хочет красивая девочка. Прости, Ден, это сейчас не в твой адрес. Но Даниил бросил свою Машу, хотя она тоже была очень хороша. Я даже слышала как-то раз, что друзья Дани спорят, кто из нас лучше. Сошлись на мнении, что она. Но мне было плевать, ведь я оказалась умнее и заполучила того мужчину, которого выбрала. Это была моя первая победа. Тогда я еще надеялась, что она же станет и последней.

Прошло три или четыре месяца. Мы жили вместе — у Даниила была своя квартира, ему подарили родители. Он был небедный мальчик, хотя, конечно, это не главное. Я была счастлива, он тоже — мы много времени проводили вместе. С ним было интересно, он много читал и, казалось, разбирался во всем. С учебой стало легче: мне отошли его конспекты, плюс мой молодой человек знал всех преподавателей, а с некоторыми даже дружил. А за это я благодарила его… Не подумайте, что все у нас было ванильно и сладко, нет. Мы тоже ругались, порой даже часто. Но при этом я всегда была уверена, что мы помиримся. Он был без ума от меня. Я тоже не хотела расставаться с ним — не подумайте, что только из-за квартиры и учебы, нет. Сам того не замечая, он воспитывал меня, учил. Я очень капризная и эгоистичная. Но он терпел мои истерики, исправлял ошибки, объяснял то, что было непонятно — из взбалмошной девчонки он превращал меня в молодую женщину. Он рос сам, и я росла вместе с ним.

Но однажды вечером… Так вышло, что он погиб. Точнее, его убили. У меня на глазах. Когда мы выходили из кафе, к нему подошел какой-то парень, попросил закурить, а когда Даня полез в карман за сигаретами, выхватил нож и полоснул его по горлу. Он был псих, настоящий псих… Вы бы видели его глаза в тот момент. Вызвали скорую, я сама пыталась помочь — зажимала артерию. Я же врач… Но рана оказалась очень глубокой… Он так и умер там, у дверей, на вонючей грязной лестнице. Столько крови я никогда в жизни не видела. Когда она перестала течь, мне сказали, что это все. Я поверила. В человеке очень много крови — я и представить не могла, что ее так много. Он был пустой, как бутылка, из которой вылили все вино — пустой и мертвый.

Убийцу так и не нашли, хотя резонанс был большой: писали в интернете, передавали приметы и фоторобот, обещали вознаграждение. Вы не видели? Ладно.

После смерти Дани его родители тут же попросили меня из квартиры. Я не спорила, мне было все равно. Вернулась в общагу, стала жить, как раньше. Нет, не как раньше. Как раньше, уже невозможно, когда у тебя на руках умер любимый человек. Было тяжело, но я оправилась. Я хотела жить дальше. Мне ведь всего восемнадцать. И я жила надеждой, что когда-нибудь забуду этот кошмар.

Прошла весна. В конце мая у нас была вечеринка по поводу окончания первого курса. Там все так напились… И вот один мой однокурсник, уже изрядно пьяный, начал мне рассказывать, что знает, кто убил Даню. Мол, это Маша, его прежняя Маша не смогла простить расставания и наняла того парня-наркомана. Мол он видел ее в клубе две недели назад, она вся такая цветущая, жизнерадостная… Я была пьяная в хлам, но я слышала каждое слово, и… Я не помню, что было потом. Кажется, я кричала. Но проснувшись следующим утром в кровати с этим однокурсником, вся грязная и гадкая, я решила, что отомщу ей. Меня не волновала цена, не волновали последствия. Я лишь хотела, чтобы она умерла. Чтобы ей тоже перерезали горло, и она так же, как Даня, лежала на земле, билась в конвульсиях, понимая, что ей уже не спастись. Я хотела увидеть ее кровь.

Эта мысль, несмотря на всю ее чудовищность — сейчас я понимаю это, — настолько захватила меня, что я не могла думать ни о чем другом. Я не поехала на лето домой, сказала родителям, что останусь на подработку. И я работала, копила деньги… Сами понимаете, на что. Я переписывалась в интернете с разными людьми, пока случай не свел меня с одним из них в клубе. Он сказал, что сам помочь не может, но знает людей, у которых можно подзаработать. Так я познакомилась с Петром Алексеевичем или Петей Первым, как его все называли.

Петр специализировался на оказании различных полулегальных услуг. Знаете, как бывает: если людям что-то надо, а законными путями получить это сложно или вовсе невозможно, они идут к Петру. Он занимался всем, начиная от продажи красивых автомобильных номеров, заканчивая нейтрализацией конкурентов. Нет, он никого не убивал, но связи у него имелись, так что, если вам очень нужно…

Когда мы встретились, Петр осмотрел меня и сказал, что да, есть заказ, как раз для красивой девушки, которая говорит по-немецки. Я говорила. Он обещал заплатить мне, полмиллиона. Этого хватило бы на киллера. Одно условие: никаких условий. В рамках своего дело выполняешь все, что поручат, никаких отговорок не допускается. Скажут притворяться — притворяйся. Скажут одеться, как шлюха — оденешься. Скажут лечь в койку с тем-то и с тем-то — ложишься. Если согласишься сейчас, отказаться потом будет нельзя. Лишь согласившись, я спросила, что за заказ. Он ответил: узнаешь в свое время.

Наверное, он не доверял мне, поэтому задания я получала по частям. Ко мне был приставлен провожатый, я не знаю, как его зовут, сам он назвался Джон. Неприятный тип, к тому же, со своеобразным чувством юмора. За тот месяц, что мы вместе, я успела возненавидеть его.

Наконец я получила первую часть задания: познакомиться с человеком, который прилетает из Германии на симпозиум в Москву. Лететь он должен через Петербург: у меня были сутки, чтобы завязать с ним знакомство, так, чтобы меня запомнили. Удачно совпало, что он, ко всему прочему, оказался моим коллегой — врачом. Подозреваю, Петр не просто так поручил это именно мне, он знал, что я учусь на медицинском. Я обрадовалась, дело не представлялось очень сложным. После знакомства мне следовало поехать вместе с моим новым другом в Москву и там завязать отношения. Переспать с ним, проще говоря. Я догадывалась, что дойдет и до постели, но меня это не смутило, к тому же меня честно предупреждали. Но таких денег, как обещали здесь, я бы и за год не заработала.

Неожиданно произошла накладка: нужный им человек попал в аварию, и вместо него полетел другой. Я не знала, что делать дальше, ведь я готовилась к прилету Гюнтера Веддигена и уже несколько дней изучала его досье: вкусы, предпочтения, слабости. У них было много информации о нем, удивительно даже, откуда столько. Но все это враз оказалось ненужным, ибо прибывал совершенно новый человек. Мне поступило распоряжение: первую фазу плана — знакомство — осуществить по первоначальному сценарию. А дальше ждать и, пока заказчик не подтвердит, что все в силе, не предпринимать никаких активных действий. Но чтобы добыча не сорвалась, требовалось всегда быть рядом, у него на глазах. Очевидно, что Севе (теперь именно он оказался мишенью) были известны какие-то секреты, которые заказчики хотели бы выведать. Промышленный шпионаж. Достать его в Германии было практически нереально, Россия же — другое дело. Самая тонкость заключалась в том, чтобы получить информацию ненасильственным путем. Никаких похищений, угроз и шантажа — ничего, что могло бы выдать утечку. Посему требовалось досконально знать объект, чтобы выявить подходы к нему. Как видите, все не так просто, как мне показалось изначально. Мне строго наказали: никакой инициативы, пока не будет подтверждено, что Новиков обладает нужными им сведениями.

Я поселилась в небольшой каморке, которую нашел Джон. Кошмарное место, я бы там даже свиньях жить не позволила, не то, что людям. Зато дешево. Сам, небось, нормальную квартиру снимает. Лишь сейчас я понимаю, для чего он так дела: чтобы я меньше времени проводила дома, и больше — с Севой. И я действительно все время старалась находиться рядом с ним и, получается, рядом вами тоже, при этом, по мере сил, стараясь привлечь к себе внимание. Это оказалось несложно: Сева запал на меня с первого же дня. Мы встречались втайне от всех на конференции, пока что просто общались — я держала дистанцию. Но было видно — да вы тоже видели, — что он неравнодушен ко мне. Чтобы дать нашим отношениям новый толчок, я подстроила тот случай на конной прогулке. Джон тихонько подрезал мне стремя и дал какую-то дрянь во флаконе. В нужный момент я должна была вылить ее на круп коня. Что было дальше, вы видели: лошадь понесла, да так, что я и в самом деле перепугалась не на шутку. Жаль, что первым успел тот некрасивый парень.

Но, к сожалению, мною заинтересовался не только Сева. Его брат, Денис… Да-да, это ты, Ден — сначала не произвел на меня никакого впечатления. Но чем больше времени я проводила вместе с братьями, чем лучше узнавала их, тем очевиднее для меня становились две вещи. Первая — я не могу навредить такому замечательному человеку, как Всеволод. А вторая — это то, что я влюбилась. Влюбилась в Дена, рядом с которым я впервые смогла не думать о Данииле. Как так вышло? Не знаю. Просто так есть, и это правда. Через неделю после знакомства с вами я прокляла свою глупость, которая втянула меня в эту авантюру.

Но рядом всегда незримо присутствовал Джон. Он не оставлял меня в покое, постоянно передавал новые распоряжения и контролировал все мои действия. Он никогда не показывался на людях, но он знал о каждом моем шаге. Он строго-настрого запретил мне заигрывать с Денисом. Увидев, что я ослушалась — пошла в клуб не с Севой, а с его братом, — он натравил на него дружков вашей соседки Светы. Я не знаю, как он на них вышел… Мне кажется, он знает о вас все. Он стрелял в Филиппа, когда тот увидел его в лесу. Он напал на Лешу Афанасьева, когда они случайно пересеклись на базе отдыха. Там же, чуть раньше, Джон заявился ко мне и сказал, что у него сломался телефон, потребовал раздобыть новый. По случайности у Веры оказался аппарат той же модели, так что я взяла ее трубку, заменила на ней заднюю панель и чехол и отнесла Джону. Вера же поверила, что телефон перегрелся на солнце.

Тем временем я окончательно убедилась, что не хочу выполнять задание Петра. Более того, я уже не хотели, смерти Маши. Даню это все равно не вернет, а наказать ее можно и иными способами. Я поговорила с Джоном, объяснилась. Но он заявил, что «соскочить не получится», и начал угрожать мне расправой. И мне, и Севе, и Дену — всем вам. А на следующий день пришли инструкции. Оказывается, все это время они собирали досье на Севу, искали его слабые места. И нашли. Его предшественник имел пристрастие к алкоголю к алкоголю, и разговорить его можно было, просто напоив. Но с Севой все было и проще, и сложнее одновременно. Они выяснили, что он говорит во сне. Да, Денис, не фыркай. То, что знаешь ты, что знали все мы — им было неизвестно. Глупый Джон, он даже не додумался спросить… А сама я ему не сказала. Но вот я получила приказ: затащить Севу в постель, а ночью, когда он начнет говорить выведать у него состав лекарств, которые разрабатываются у него в институте. Это какие-то совершенно новые препараты, следующее поколение, прорыв в фармакологии. Заказ конкурирующей фирмы, из наших. Хотя меня уже тошнило от омерзения к самой себе и от той ловушки, в которую я себя засадила… Свой выбор я сделала, и теперь за него нужно было расплачиваться.

Мы отделились от Филиппа с Верой, чтобы они не мешались. Оставалась всего неделя времени для того, чтобы раздобыть нужные сведения. Неделя — это более, чем достаточно, если речь идет о том, чтобы кого-то споить. Но разговорить лунатика да так, чтобы он сам не догадался, что выдал главные секреты своей фирмы… У меня не получалось. Я понимала, что Ден также был помехой в наших отношениях, и на второй день я избавилась от него. Проплакала всю ночь, но теперь мы с Севой могли быть вместе, нам никто не мешал. Он так легко послушался меня, когда я предложила сбежать. Бедный… Мы поселились в небольшом частном отельчике за городом, который снял для нас Джон. Как я поняла, там стояли камеры, он все видел и слышал… Он подглядывал за нами! На второй день я сказала отражению в зеркале, что не хочу этим заниматься, не буду. А через полчаса они пришли. Севу повязали, вкололи ему какое-то лекарство, он уснул. А меня отпустили, только забрали диктофонные записи, что я успела сделать. Там было немного.

И вот я оказалась на улице. Одна. Я не знала, что делать, куда идти. Так болталась сутки по городу, пока, наконец, не решилась позвонить вам. Из вещей у меня были только телефон, пустой кошелек и листок с названием банка и номером депозита, где я могу забрать деньги. На прощание Джон предупредил, что за мной «присмотрят», чтобы я не наделала глупостей и не пошла в полицию. Про вас тоже предупредил. Еще он сказал, что если моя мысль убить ту девушку все еще в силе, я всегда могу звонить Петру, он поможет. Я ответила, что позвоню. Не знаю, зачем. Я не хочу, чтобы она умирала. Боже, я теперь даже не уверена, она ли виновата в смерти Дани, или мой однокурсник просто оговорил ее, чтобы затащить меня в койку! В любом случае, я запятналась так, что теперь никогда не отмоюсь. Я не знаю, что делать дальше. Я не знаю, зачем мне эти деньги. Денис… Прости меня.

Маша вдруг замолчала. В маленькой комнате воцарилась полнейшая тишина, лишь на кухне громко тикали настенные часы. Я прокручивал в голове события прошедших двух недель, сопоставляя все увиденное с только что услышанным. Складывалось замечательно. Но теперь это уже не важно, как не важно и то, какими мотивами руководствовалась девушка Мария, соглашаясь на эту авантюру. Главную мысль озвучил Паша, первым решившийся нарушить повисшее молчание.

— Да уж, ничего не скажешь… Попал парнишка.

— Ты думаешь? — спросил я, прерывая свои думы.

— Сам посуди, — он покрепче обнял прильнувшую к нему Ирину: та, казалось, только этого и хотела. — Изначально они планировали все сделать незаметно, так, чтобы он и сам не понял, что слил им ценную информацию. Теперь же выходит, что они действуют в открытую. Значит, и церемонится с ним больше не станут. И уж тем более не будут ждать, пока он заснет и выболтает во сне свои секреты. Сделают так, чтобы сам все рассказал. А начнет упорствовать…

— Подожди, подожди, я тебя понял! — спешно перебил я: на Машу страшно было смотреть, еще страшнее — на Дена.

— Но можно что-нибудь сделать, помочь? — вмешалась Вера, которая за время рассказа, казалось, ни разу не моргнула — настолько была поглощена историей. — Пока мы здесь сидим, что угодно может случиться… Если уже не случилось.

— Девочка, — обратился Павел к Маше. — Ты не припомнишь, они говорили что-нибудь о том, куда собираются везти твоего… друга?

Маша молча замотала головой — конечно, она ничего такого не знала.

— Получается, у нас есть одна-единственная зацепка — тот самый Петя Первый, — подытожил я.

— И Джон, — добавил Денис, который вообще не смотрел в сторону Маши и никак не отреагировал на ее последнюю реплику. — А еще гостиница. Можно там навести справки.

— Слабая надежда, — Паша ласково отстранил от себя Ирину, поднялся, взял телефон и вышел на кухню. Я последовал было за ним, но слова, сказанные вдогонку Ириной, заставили меня вернуться.

— Не ходи. Он не любит на людях по телефону разговаривать. Не любит просить.

— Ясно, — я вернулся к своему креслу. Но снова садиться не хотелось. Хотелось что-нибудь делать. — Ирина, можно мне компьютер?

Роясь в поисковике, я буквально слышал, как вибрирует воздух между Денисом и Машей. Все вставало на свои места. Маша открыла свою душу и теперь могла только ждать. Остальное было не в ее власти.

Любезный интернет не предоставил мне никакой информации об авторитете по прозвищу Петя Первый. Все. Тут тупик.

— Тупик, — провозгласил я, чем, казалось, немного расшевелил собравшуюся публику.

И вовремя: молчание грозило затянуться. Маша смотрела на Дена, Ден смотрел на стену. Вера переключилась на Ирину и разглядывала ее с таким любопытством, что последняя не знала, куда и деться, и то и дело с надеждой смотрела в торону кухни. С кухни доносилось невнятное бормотание Паши. Забавно: раньше я не замечал за ней подобной робости. Что в университете, что после него, Щукина никогда не лезла в карман за словом и всегда могла дать отпор недоброжелателям. В кого превращается женщина рядом с любимым мужчиной?

— Тупик, — повторил я. — Про Петра ничего нет.

— Мы уже поняли, — проскрипел Ден и повернулся ко мне. — Надо идти в полицию. Если раньше у нас не было оснований, то теперь они есть — ее показания.

В тот момент его палец указывал в сторону Маши.

— Ты не слышал? — отреагировала Вера. — Она не может идти в полицию.

— По мне так лучше рискнуть, чем ждать, пока моего брата не найдут по частям в каком-нибудь парке или в канаве возле дороги.

— С ним все будет в порядке. Они не убийцы.

— Да? Тогда почему нельзя идти в полицию? — Ден поднялся со своей табуретки. — Вы как хотите, а я пошел.

— Куда? — поинтересовался насмешливый голос. Голос принадлежал Павлу, который в свойственной ему манере присоединился к беседующим совершенно незаметно для последних. — Тебе рассказать, какие у тебя шансы найти его?

— Я и сам знаю, — огрызнулся Ден. — Ты что-нибудь выяснил?

— Совсем немного. Но ты не узнал бы и этого. Так что не хами и слушай дядю.

Глава XXVII: Где живут Джоны

— Он здесь живет, — бородатый мужик бомжеватого вида ткнул пальцем в светящееся окно на третьем этаже старого дома, который помнил еще булгаковские времена.

— Не врешь? — с подозрением уточнил Паша.

— Начальник, ты чего? — обиженно прогнусавил мужик. — За меня же Штольнев поручился!

— Это да… Ладно, держи.

В полутьме зашуршали бумажки, раздалось удовлетворительное причмокивание, после чего секретный сотрудник московской полиции, или попросту сексот, спешно удалился.

— А мы, значит, зайдем в гости? — на всякий случай переспросил я.

— Да, зайдем, — подтвердил Паша. — Побеседуем.

— Я готов, — бодро отозвался Ден.

Дом в западной части столицы был построен в сталинскую эпоху, и выдержан в соответствующем стиле. Большой, бело-желтый, с типичным двором-«колодцем» (на минуту мне показалось, что я попал в Питер) и обильной лепниной на фасаде. Но не в архитектурной ценности скрывалась его главная для нас значимость. В доме жил человек по имени Джон. И, если верить данному Машей описанию, это был тот самый Джон, что все эти дни тайком преследовал нас, не оставляя в покое. Теперь настала наша очередь привнести в его жизнь немножко напряга.

В том, что подручный Петра вряд ли захочет разговаривать по-хорошему, я не сомневался. И вообще, он явно тренированный мужик — вон как лихо вырубил Леху Афанасьева, а тот тоже, хоть и ростом не богатырь, но парень крепкий. И пусть даже нас было трое, уверенности в успехе затеянного предприятия я не чувствовал. Но сомневаться поздно — приехали уже.

Подозреваю, Ден и Паша испытывали схожие чувства, но, как и я, высказывать их первыми не решались. А потому произошло то, что произошло.

Домофон оказался исправным и впускать нас внутрь не пожелал. Час уже не ранний, звонить по квартирам и представляться новым дворником/сантехником/электриком лично мне показалось глупой затеей. Павел попробовал трижды — и потерпел фиаско.

— Еще идеи? — поинтересовался он.

— Подождем? — предложил я. — Кто-нибудь должен выйти.

— Нет уж, — ответил Ден. — Так мы здесь до утра просидим.

Спустившись с невысокого крыльца, он подошел к припаркованным во дворе машинам. Осмотрел одну из них, затем вторую… После чего, что было силы, долбанул ногой по колесу! Я зажмурился, ожидая, что тишина сейчас взорвется воем сигнализации — однако ничего не произошло. «Обиженная» машина часто замигала всеми имеющимися у нее фарами и лампочками, став похожей на светомузыку — однако все это происходило в полнейшей тишине.

— Беззвучный режим, — улыбнулся Паша. — Сейчас хозяин придет.

— Чего стоите? — окликнул нас снизу Ден. — Спускайтесь сюда, здесь есть скамейка.

Не успели мы рассесться, как дверь подъезда приоткрылась, и наружу выглянуло лицо, видимо, принадлежащее хозяину авто.

— Кто здесь? — осторожно спросил он, заметив три сидящих рядом силуэта.

Хотя за окном еще совсем не ночь, в закрытом со всех сторон тесном дворе уже довольно темно, все освещение — занавешенные окна, но и те лишь на втором этаже и выше. Первый этаж — коммерческие помещения, уже все закрылись.

— Соседи, — откликнулся Паша. — Твоя тачка? Тут школота какая-то с мячом проходила, стукнули.

— Школьники… — все тем же неуверенным голосом повторил молодой мужчина.

Он словно никак не мог решиться: и машину посмотреть надо, и «соседи» опасения внушают. Страшно. Мы втроем молча наблюдали за этой борьбой. Если честно, на его месте я бы ни за что не вышел. Странная компания: сидит, молчит. Чтобы выглядеть хоть сколько-нибудь естественно, я достал телефон и начал копаться в контактах. Увидев мои манипуляции и поняв, в чем дело, Паша хлопнул Дена по плечу и начал рассказывать про то, как он «классно съездил в Италию».

Наконец, через минуту, показавшуюся, как минимум, часом, любовь к технике в нашем новом знакомце пересилила инстинкт самосохранения. Сделав осторожный шаг, он покинул спасительный подъезд.

— Ну, как оно?

— По колесу попали. Ничего страшного.

— Повезло, считай. Хорошая машина, жалко, если поцарапали бы.

— Ага…

Когда успокоенный хозяин снова проходил мимо нас, Павел поднялся следом и со словами «схожу за пивом» вошел вслед за ним в подъезд. Через две минуты мы присоединились к нему.

Первая часть плана, пусть и не без заморочек, была успешно реализована.

На лестничной площадке еще темнее, чем во дворе, потому мы, не скрываясь, встали прямо под нужной нам дверью. За ней, если верить сексоту, и скрывался нужный нам человек. Жилец еще не спит: до нашего слуха донеслись звуки льющейся воды, работающего телевизора.

— На лампочках они, что ли, экономят, — шепотом проворчал Паша, вслепую отряхивая испачканный в чем-то белом рукав.

«Дзинь-донг!» — неприятно ватной рукой я нажал на кнопку звонка. Сердце бешено колотилось, вот-вот выпрыгнет из груди. Нервы, нервы… Все болезни от нервов.

— Кто там? — отозвались после недолгого ожидания.

— Соседи снизу, — представился я, стараясь не заикаться от волнения. — Вы нас заливаете.

— Очень оригинально, — прошипел мне на ухо Паша. — Ты бы еще почтальоном назвался.

— Ну извини, — прошептал я в ответ. — Ляпнул первое, что в голову пришло. Вон у него вода шумит.

— Вообще-то, снизу мама с дочкой живут, — отозвались из-за двери. — Так что шли бы вы, соседи, подобру-поздорову.

— Мы с первого этажа, — нашелся Ден.

Чтобы не опознали его характерный акцент, он приложил руку ко рту и говорил через нее.

— И много вас там с первого этажа? — уточнил обитатель квартиры.

— Двое… — неуверенным голосом соврал я.

Наш собеседник, казалось, задумался.

— Не, — наконец ответил он. — Двоих не пущу: вы драться будете. Пусть один заходит.

А чувак не без чувства юмора! Маша правду говорила.

— Я пойду, — вызвался Паша. — Меня он не знает.

Мы не возражали, даже более того, целиком одобрили его выбор. Ведь действительно, Павел — единственный из нас троих, кого Джон ни разу не видел. К тому же, на стороне моего шефа было еще одно преимущество: в отличие от нас с Деном он находит время посещать спортзал.

— Заходи, — дверь приоткрылась, узкой полоской света осветив пространство лестничной площадки. Но прежде, чем Паша успел взяться за ручку и открыть дверь шире, сильнейший удар изнутри распахнул ее во всю ширину, раскидав всех, кто был в зоне поражения. Как знакомо…

Все-таки, эволюция — великая вещь. За какую-то долю секунды до удара в моем мозгу всплыл эпизод четырехдневной давности, и я успел среагировать на чересчур быстрое движение и отскочить в сторону. В итоге меня единственного не снесло.

— Стоять! — ствол травмата уперся в грудь фигуре, что стояла в дверном проеме.

— Ага, сам Филипп Анатольевич со своей грозной пушкой пожаловали. Может, не надо так позориться?

Щурясь от яркого света, я пытался разглядеть черты его лица, но безуспешно. Я видел глаза, видел рот, нос, тоже на месте, уши, брови… Но в цельную картинку эти отдельные фрагменты никак не складывались. Затем мой взгляд скользнул ниже и уткнулся в пистолет Макарова в правой руке Джона. Дуло смотрело мне в живот. Я машинально сделал шаг назад.

— Эй, мужик… Ладно, мы пошутили…

— Пошутили, значит? — голос насмешливый, уверенный в себе. — Ну-ну… Кто вам меня сдал?

— Мы сами нашли, — еще шаг назад.

— Что-то не верится. По сторонам можешь не коситься, на этом этаже больше никто не живет. Бабка с дедкой, и те на даче. Будешь отвечать?

— Честно, сами…

— Не гони, крыса офисная. Говори сейчас же! Не то пристрелю.

Щелкнул металл. Джон поднял руку выше, направив ствол прямо мне в лицо. Сам он оставался внутри квартиры, за порог высовывалась лишь кисть руки с пистолетом. По всему выходило, что он не сомневается: я не убегу. Да и куда бежать? От пули не увернешься…

И тут, неожиданно для всех, входная дверь снова пришла в движение. Это образно, конечно. При словах «дверь пришла в движение» представляется, как эта самая дверь неторопливо, со скрипом, будто от дуновения легкого ветерка… На самом же деле она «выстрелила» с такой скоростью, что Джон не успел не то, что отдернуть свою руку — даже вскрикнуть не успел.

Раздался омерзительный хруст, а вслед за ним звук больше всего похожий на рев умирающей коровы. Дверь снова открылась, и моему взору предстал хозяин квартиры, сидящий на полу и баюкающий раздробленную руку. Та повисла плетью, не подавая никаких признаков жизни. Бесполезный теперь «Макаров» валялся на полу.

— Наверное, это больно, — равнодушным голосом заметил Ден, поднимаясь с пола. Это он сильным ударом ноги запахнул дверь, чем весьма своевременно спас меня от неприятностей.

— Наверное… — я все еще был в легком ступоре. Все смешалось перед глазами: черный провал оружейного ствола, искалеченный враг, Паша, лежащий без сознания в дальнем углу площадки. Удивительно, что соседи сверху и снизу еще никак не отреагировали на происходящее. Хотя кто знает, может, сюда уже едет наряд полиции, а то и не один.

Ден тем временем подошел к Павлу и попытался привести его в чувство. Без толку.

— Похоже, у него сотрясение.

— Фирменный почерк… — невнятно пробормотал я, безуспешно ища в кармане телефон, пока не вспомнил, что он не в джинсах, а в ветровке. — Держи, вызови скорую… Две кареты. Адрес ты знаешь, телефон ноль-три.

— А ты? — Денис оставил попытки «реанимировать» Пашу и теперь следил, чтобы Джон не потянулся к пистолету. Но того в данный момент времени занимала только собственная конечность.

— Я посмотрю, что в квартире интересного есть.

Перешагнув через хозяина — теперь он не сидел, а лежал на полу, тихонько подвывая, и даже не делал попытки мне помешать, — я вошел внутрь. Квартирка оказалась совсем небольшой, но на удивление опрятной и чистой. Он что, с мамой здесь живет? А Машу, судя по ее словам, в какой-то крысятник заселил. Так, на кухне ничего интересного, идем сразу в комнату. Ага, тут ноутбук на диване, включенный. И телефон на тумбочке. Начнем с компьютера…

— Филипп, машина подъехала! С этой, как ее… мигалкой!

— Полиция или скорая? — я выглянул в коридор.

— Сейчас посмотрю… Скорая!

— Быстро они… И десяти минут не прошло, — я вышел обратно в подъезд. — Сдадим им с рук на руки товарища с переломом и покатим домой.

— А Паша?

— И Пашу тоже… — глядя на побитого начальника, я не смог сдержать обреченного стона. Нас осталось всего двое! А с учетом того, что я только что узнал…

— Что здесь произошло? — по лестнице поднимались люди в ярко-синей форме. Медики.

— Они подрались, — безапелляционным тоном заявил я, указывая на распростертые тела. — Так получилось, мы не успели разнять.

— Понятно, — один из врачей посветил фонариком в лицо Дену. — А с тобой что?

— Тоже досталось…

— Фингал, что надо. Но рассечения нет. Лед приложи. Ладно, Жеха, тащите каталку — вывозить будем.

— Простите, — я вежливо преградил доктору путь. — Вы не могли бы развести их по разным больницам? И, если можно, по отдельности. Просто этот однорукий — местный авторитет. Если узнает, что наш друг лежит с ним в соседней палате — ему конец.

— Он и в одну с ним загреметь может, — усмехнулся доктор. — Ладно, я вас понял, не мешайте мне.

— И еще, — в карман синего жилета тихонько прошуршали несколько тысячных купюр. — Очень вас прошу, не давайте вот этому звонить. Уверен, он будет вас просить, угрожать, говорить, что должен предупредить маму, сестру, жену — не верьте ему. Он один. А вот за друга я боюсь.

— Не переживай, — доктор нехотя оторвался от осмотра расплющенной руки. Взглянув на нее, я с трудом сдержал рвотный рефлекс: зрелище не для слабых желудком. — Его сразу в приемное повезут, а оттуда на операцию. Двое суток ему не то, что телефона — ложку в руки не дадут.

— Благодарю вас! Вот вам другу на палату (черт, кажется, это были мои последние деньги). Всего доброго!

— Подождите, торопыги! Адрес запишите, куда мы друга вашего повезем. И еще, нам придется полицию вызвать. Тут же очевидная уголовщина. А вы, значит, свидетели и должны…

— Простите, некогда нам, — прервал его Денис. — Ехать надо. Сериал пропустим.

Едва мы сели в машину, Ден накинулся на меня с расспросами.

— Ну как? Ты узнал что-нибудь?

— Конечно, узнал.

— Что узнал? Где Сев?

— Не торопись. Сначала заберем девочек, доберемся до дома и там уже все обсудим. Раз Джона мы нейтрализовали, слежки можно пока не бояться.

— Он в порядке?

— Я не знаю.

— А что тогда знаешь?

— Позже, — я пытался дозвониться до Ирины, но она не брала трубку. — Позвони Вере. Ты сам как, сильно попало?

— Не сильно. Меня Паша задел. Не дверь.

Вера ответила лишь после третьего звонка. Оказалось, Маше стало плохо.

— Очень похоже на нервный срыв, — сообщила моя жена. — Отпаиваем ее валерианкой.

— Хорошо, — ответил я. — Дай мне Ирину, пожалуйста.

Когда мы подъехали к дому Паши, девушки уже ждали нас возле подъезда. Вдвоем.

— Ира уехала в больницу, — Вера поддерживала Машу, чтобы та не упала. — Вы что-нибудь выяснили?

— Позже, — повторил я свой ответ Денису. — Садитесь в машину.

Настроение было мрачным. Мирный отпуск по злой воле не известных мне людей оборачивался все большими жертвами. Сначала Алексей, теперь Павел… Непонятно, вытащим ли мы Всеволода. Мысль о том, что, хотя бы, все живы, успокаивала слабо. Черта с два, она вообще не успокаивала. И Мария тоже чуть живая, проку от нее сейчас — ноль. Правда, с ней можно оставить Веру, что убережет от риска, хотя бы, ее. Уже радость.

К кому обратиться за помощью? Как спасать Севу? Привлечь полицию? Паша всеми силами предостерегал от данного шага и, возможно, был прав. Если у Петра есть подвязки в органах — а они наверняка есть, — звонок в полицию будет равносилен подписанию всем нам смертного приговора. Не убьют, так посадят по сфабрикованным обвинениям. Придется полагаться только на себя. Рискнуть, и будь, что будет.

— Приехали, — констатировал Ден.

Действительно, мы уже заруливали на парковочную площадку перед домом.

— Это еще кто? — напряженным голосом спросила Вера, разглядев в призрачном свете фонарей три человеческих силуэта.

— Возможно, нас ждут, — я заметил их еще раньше, но решил пока не паниковать. Мне показалось — хотя, возможно, я ошибался, — что два из трех силуэтов — женские.

— Проедем мимо? — предложил Денис.

— Я бы вообще развернулся… Хотя, подождите… Да я их знаю!

Припарковавшись и первым выйдя из машины, я едва не был сбит сног большой темной массой любви и обожания.

— Агат, чтоб тебя за ногу! Кто тебя кормит, в конце концов? Почему ты всегда радуешься больше ему?

— Вера, — к нам подошла улыбающаяся Света. — Не ругайся на него, он замечательный мальчик! А Филипп просто вышел раньше.

— Конечно… — проворчала моя жена. — Все защищают замечательных мальчиков…

Но вопросы, кто кого больше любит и охотнее защищает, могли подождать. Куда больше меня занимало появление новых персонажей. Которых я, признаюсь, уже решил на время вычеркнуть из своей партии.

— Что вы здесь, блин, забыли?

— Странный вопрос, — сконфуженно ответила Валя. — Тебе пришли помогать. Ты не рад? Ой, что это у тебя на лице?!

— Ерунда на лице. Я рад, конечно… Но… Но какого?

— Да такого — радостно отозвался Зарипов и голосом, не терпящим возражений, продолжил: — И хрена с два ты нас прогонишь. Хотя согласен, рожа у тебя сейчас жутковатая. Правильно делаешь, что в темноте ходишь. Стой, погодь… А где Паша?

Глава XXVIII: План спасения

— Нечего лясы точить, — вмешалась Вера. — Давайте за дело. Помогите ей подняться.

Лица Светы, Вали и Игоря еще больше вытянулись, когда они увидели изможденную Машу, которая без поддержки не могла и шагу ступить. Только при помощи Дена она смогла выбраться из машины.

— Я наверх.

Не дожидаясь лишних вопросов — и без меня разберутся — я поспешил в квартиру, к компьютеру. Пока все прочие подтягивались наверх и обустраивались на нашей жилплощади, нужно было отыскать Севу. Изначально опасаясь, что обыск в квартире Джона может быть прерван в любой момент, я скинул всю обнаруженную на ноутбуке электронную переписку себе на почту, заодно скопировал кое-какие файлы, показавшиеся любопытными. А телефон просто забрал с собой. И теперь мог спокойно все прочитать и разобраться.

Краем уха уловил происходивший за спиной разговор.

— Что у вас тут творится? — спросил Игорь у Веры, когда Машу устроили на диване и дали ей успокоительное. — Во что такое Лазарев вляпался?

— Мы все вляпались, — уклончиво ответила Вера и задала встречный вопрос. — Как вы вообще про нас узнали?

— Да Телига, — Зарипов, похоже, надеялся все объяснить одним этим именем, однако Веру подобный ответ не устроил. — Он звонил мне. Наводил кое-какие справки. У меня тесть… То есть, бывший тесть в органах работает. Слово за слово, вытянул у него, что для Лазарева надо. Ну, для него святое дело! Ты не видела офис-видео, что он снял с Васильевой? Я просто в шоке был… Какова жучка! Ну да бог с ней. Тесть мне ничем не помог и тогда я решил приехать. Заодно прихватил с работы вот эту особу. Которая даже с мужем поругалась, лишь бы со мной поехать. Дома вас не оказалось, но у дверей мы встретили вашу замечательную соседку, которая как раз выходила гулять с собакой. Слово за слово, и вот уже три часа она составляет нам самую, что ни есть, приятную компанию. В общем, теперь мы вас дождались и полностью в вашем распоряжении. Рассказывай, в чем суть.

Рассказывать… Хорошо, — оставив Машу на попечение Дениса и Светы, Вера в двух словах обрисовала положение дел. Рассказ вышел недолгим, но емким, а главное — очень реалистично и недвусмысленно описывающим то место, в котором все мы оказались.

— Господи, страсти какие… — только и смогла вымолвить Валя. — Пашу жалко… Бедненький… И паренек тоже…

— Да уж… — Игорь в своей характерной манере почесал лоб. — Я, конечно, знал, что у вас проблемы, но не думал, что такие… Проще говоря, вы в глубокой жо. Похоже, мы раз вовремя заявились.

Вера покачала головой: она так не считала. Одно дело — помочь отыскать пропавшего родственника, и совсем другое — лезть за ним к черту на рога, рискуя если не жизнью, то здоровьем.

— А Ирина где? — вспомнила Валя.

— С Пашей, в больнице.

— Нужно позвонить, узнать, как он…

— А с девушкой что? — Игорь кивнул в сторону Маши.

— Она переволновалась… — в своем рассказе Вера деликатно умолчала о роли Марии в судьбе пропавшего Всеволода. — Нервный срыв.

— Не надо меня выгораживать, — подала голос Маша. — Если эти люди пришли нам на помощь, было бы нечестным их обманывать. — Севу похитили по моей вине. И при моем участии.

Она очень сильно сдала. Лицо побледнело, как у покойника — это особенно было заметно на фоне ее густых темно-каштановых волос, — под глазами залегли фиолетовые круги, руки дрожат, как у пьяницы. Зрачки неестественно расширены, казалось, они не реагируют на свет. Ее то бил озноб, то бросало в жар. Здоровье Марии здорово пошатнулось. Даже если все завершится благополучно, пройдет немало времени, прежде, чем девушка сможет полностью восстановиться после пережитого. Можно что угодно думать про ту роль, которую сыграла Маша во всем случившемся, но мне было жалко ее. Сейчас она не вызывала никаких иных чувств: даже Денис забыл про свою ненависть и всеми силами старался облегчить ее положение.

— Ясно, — Игорь перевел взгляд с Маши на Веру, но та лишь поджала губы, и он решил не развивать щекотливую тему. — Лишнего спрашивать не буду.

— Так, минуту внимания, — я крутанулся в кресле и присоединился к беседе. — Кое-что прояснилось.

— Ты нашел его? — в один голос воскликнули Маша и Ден.

— Кажется, да. Теоретически, мы можем его вытащить. Но сначала должен предупредить вновь прибывших: вы имеете полное право отказаться. Уверен, вы ожидали немного другого, когда ехали сюда… Что нам потребуется несколько иная помощь. В первую очередь это касается тебя, Игорь. Прошу высказываться. Только кратко, по-чеховски.

Зарипов негромко прокашлялся: было видно, что он колеблется и тянет время. Но это продолжалось всего несколько секунд.

— Скажу честно: действительно, то, что я здесь увидел, оказалось несколько неожиданным. Но… Но раз уж я пришел, уходить просто так, спасовав перед проблемами, было бы постыдно. Можете на меня рассчитывать.

— Спасибо. Валя?

— Я с вами! Толку от меня немного, но хоть за девочкой пригляжу… Еще я могу связистом быть! Пять лет уж как на телефоне сижу…

— Хорошо, — резюмировал я. — Теперь, когда все высказались…

— А я? — вмешалась стоявшая в дверях Света. — Я тоже здесь и тоже хочу помогать!

До той поры она не произнесла ни слова, но сейчас в голосе ее сквозило такое возмущение, что мне стало стыдно.

— Конечно, ты с нами! Просто…

«Просто я полагал, что ты, как и прежде присмотришь за собакой».

— Просто он думал, что тебя и спрашивать не надо об этом, — пришла мне на помощь Вера. — Ты и так с нами.

— Ааа… — девушка расплылась в улыбке. — Тогда ладно.

— Замечательно, — поддержал я, мысленно благословляя свою жену за находчивость.

— Может, мы перейдем к делу? — с нажимом в голосе спросил Ден, раздраженный тем, что мы ходим вокруг да около.

Я поспешил согласиться.

— Да, теперь, если никто не против, мы можем вернуться к насущным вопросам касательно сомнительной спасательной операции, которая нам предстоит.

— Не против, — подтвердила Валя.

— А почему операция сомнительная? — спросил Игорь.

— Потому что относительно нее у меня слишком много сомнений… Согласен, звучит маслом масленым (Ден сделал недоуменное лицо), но вы сейчас сами поймете.

— Мы все — внимание.

Сева содержался в частном доме в поселке Трифоново Московской области. Точного адреса найти не удалось — подразумевалось, что Джон и так его знает. Но известен населенный пункт — уже хлеб. Охрана — три человека, это число из переписки прослеживается четко. Далее известно, что похитителям был установлен срок, чтобы выбить признание — до вечера воскресенья. «В воскресенье в 22:15 этот фриц должен сесть в самолет и улететь в свой Кельн, даже если полетит он запакованный в багаж». Вроде бы, выходит, что жизнь Севы вне опасности. Однако оговорка про запакованного в багаж внушает тревогу. Раз он до сих пор не раскололся, значит, с ним обращаются гуманно. Пока что. Либо сведения, которыми он обладает, настолько важны, что он не хочет их сообщать даже под пытками. Медлить нельзя, тем более, времени не так уж и много: полтора часа назад началась суббота. Кроме того, нейтрализованный Джон все еще представляет угрозу. Даже если в ближайшие два дня он не сможет выйти на связь, есть риск, что его самого могут хватиться. Взять, хотя бы, двух его подручных псевдоментов. Обстоятельства вынуждают действовать незамедлительно. Но, с другой стороны, мы все так вымотаны прошедшим днем, что едва ли сейчас выйдет что-нибудь путное. Лично я настолько фигово соображаю, что в голову не идет ни одной путной идеи относительно проникновения в дом за исключением цезаревского «Veni, vidi, vici». Но внутренний голос подсказывает мне, что это не вариант. Нужно отдохнуть, хотя бы несколько часов, а уже с утра браться за дело.

— Протестую, — тут же выступил Ден, едва я закончил излагать свои соображения. — Ты предлагаешь ждать, когда мы даже не знаем, где точно он находится. Мы должны поехать в это Трифоново и найти дом. Пока один ищет, остальные могут отдыхать. В машине.

— Пока один ищет где? В темноте? Ночью мы ничего не найдем.

— Ты так уверен? — Денис презрительно поморщился. — Если ты устал, можешь идти спать, а я готов выдвигаться. Мы пойдем с Игорем.

— Я считаю, он прав, — поддержала его Маша. — Конечно, я не имею права вам советовать… Никакого права… Но мне кажется, ждать нельзя…

Из благодарности или по иной, не известной мне причине, но она была готова поддерживать его во всем. Или просто хотела, чтобы Сева поскорее нашелся, и снял тяжелый камень с ее души.

Впрочем, решала не одна Маша.

— А я согласна с Филиппом, — заявила Вера. — Я очень переживаю за брата, не меньше, чем ты, Ден, или ты, Маша. Но посмотрите на себя. Если не отдохнуть, хоть немного — вреда будет гораздо больше, чем пользы. Много мы сейчас не навоюем.

— Мы? — оторопел я. — Ты останешься дома.

— Не останусь, — возразила она, всем своим видом демонстрируя, что спорить с ней бесполезно.

Но я и не собирался спорить.

— Это не обсуждается. Мне нужен крепкий тыл. К тому же, Машу нельзя оставлять одну. И брать с собой тоже нельзя. Валя и Света не смогут дежурить дома круглосуточно. Поедешь ты — не поедет Ден. Все просто. Хотя, о чем я говорю: ты не поедешь в любом случае.

Вера недобро прищурилась, как загнанная в угол кошка: вот-вот выпустит когти! Казалось, судьба Маши висит на волоске: еще немного, и Вера просто бросится и придушит ее, как ненужную обузу. Но моя жена усмирила свой порыв. Она осознала, что Маша — лишь отговорка, и я в любом случае не позволил бы ей присоединиться к нам и рисковать собой. Осознала — и отступила. Несмотря на свою молодость, Вера умела различать такие простые, на первый взгляд, вещи, как «хочу» и «надо».

— Я поняла.

— Хорошо, — я одарил жену самым благодарным взглядом, на какой был способен. Она демонстративно отвернулась. — Итого два-два. Игорь?

— Погоди, братец, — Зарипов, который за время обсуждения не проронил ни звука, решил обратить на себя внимание. — Совет — штука, конечно, хорошая. Но правильно ли я понимаю, что никакого плана у тебя нет? Ты просто хочешь утром приехать на место, а дальше действовать по обстановке?

В голосе моего коллеги слышался плохо скрываемый сарказм, и это немного раздражало. Но Игорь был лет на семь старше меня и куда как опытнее, потому игнорировать его замечания я просто не имел права.

— Ну… — неуверенно подтвердил я. — Вроде того. Какие сейчас планы…

— Допустим, мы найдем нужный нам дом. Что дальше?

— Дальше… Дальше, как вариант, мы вызовем полицию и сообщим, что в этом доме незаконно удерживают человека.

— Хорошо. Но ты же сам говорил, что полиции верить нельзя. К тому же, наверняка дом — одно из постоянных укрытий этого Пети, чтоб ему долго жилось, Первого. Раз в переписке не было никаких уточнений, кроме «в Трофимово», получается, место Джону хорошо знакомо, хотя паренька переместили туда всего два-три дня назад. Из чего можно сделать вывод, что здешняя полиция тоже в курсе, кто там живет. Иначе и быть не может в нашем грустном мире.

Он излагал так гладко и разумно, что я поневоле со всем соглашался. Вот почему надо больше времени уделять здоровому сну. Жаль, в последнее время со сном не очень складывалось, и сейчас я больше похож на какого-нибудь лунатика, вроде той же Ирины, чем на нормального человека. Голова тяжелая, как пудовая гиря.

Но просто кивать мало, нужно еще что-то отвечать.

— Ты предлагаешь позвонить в ФСБ?

— Хотя бы, — Зарипов снова потер лоб. — Эта идея мне нравится больше, чем предыдущая. Федералов подкупить сложнее. Но кто поручится за безопасность вашего родственника, если вдруг понаедут люди с мигалками и автоматами? И вообще, не знаю, как ты, а лично я не верю вашим правоохранительным органам ни в каком их воплощении, будь они обряжены хоть в форму светлых магов и вооружены Посохами Справедливости. Пусть даже у меня там бывшие родственники работают.

— Посох Справедливости… Есть такое оружие? — удивился Ден, но вовремя понял, что сглупил. — Если нам никто не поможет, мы сами вызволим его!

Игорь повернулся к младшему Вериному брату.

— А если их там человек двадцать сидит, и все с оружием? Боюсь, тогда втроем мы не управимся. Если, конечно, у вас в кладовке не завалялся взвод коммандос.

— Ладно, — сдался я. — Хватит мучить Дениса своими лингвистическими оборотами, говори сразу: у тебя есть идея?

Чем он будет нас пытать, пусть лучше сразу вываливает. Да и девочек упоминание о вооруженных людях едва ли успокоило — не стоит развивать тему в их присутствии.

— Есть план, — утвердительно кивнул Зарипов. — И, с вашего позволения, я займусь его реализацией прямо сейчас. Вы пока отдохните немного. Не переживайте, в отличие от вас я нормально высыпаюсь.

— Но… — попыталась возразить Вера.

— К тому же, у вас всего две кровати, а это четыре койко-места. Нас же семеро.

— Моя квартира рядом, — заметила Света. — Там есть кровать и диван.

— Видишь? — Игорь ободряюще улыбнулся ей. — Все равно выходит шесть койко-мест на семерых. Посему спим по очереди. Вы почивайте и ни о чем не беспокойтесь. Ждите меня, как Гендальфа — с востока. Только не на третий день, а сегодня утром.

— Ладно, — согласился я. Перспектива свалить хотя бы часть забот на чужие плечи была слишком соблазнительной, чтобы так просто от нее отказаться. Даже Ден и Маша не протестовали, и спор затих сам собой. — А ты куда?

— За покупками, — Зарипов поднялся с места. — Где у вас ближайший круглосуточный супермаркет?

Порывшись в памяти, я усмехнулся.

— Боюсь, как у Гендальфа, у тебя не получится. Супермаркет на севере. По Осташковскому шоссе.

— Ничего, — невозмутимо отвечал наш спаситель. — Я дам крюк. Объеду пару кварталов. Тогда сможете увидеть меня прямо из этого окна.

В комнате темно и тихо, лишь изредка через приоткрытое окно с улицы долетает рев проносящихся машин. Вера давно уже погрузилась в мир сновидений и сейчас тихонько сопит, положив голову мне на плечо. Сон ее неспокоен: время от времени она тихонько вздрагивает, как он легких ударов током. На каждое ее движение чуть слышным ворчанием отзывается развалившийся на полу Агат — он словно видит те же сны, что и хозяйка, и даже по ту сторону яви пытается защищать ее от неведомых чудовищ.

У меня же с миром сновидений как-то не заладилось: лежу себе и тупо пялюсь в потолок. Вроде бы и устал, как после стахановской смены, и сознание уже в амебообразной стадии — а все равно сна ни в одном глазу. Сначала мешали ворочавшиеся за стенкой Ден и Маша — их, по обоюдному согласию, уложили вместе, — затем стала донимать духота. Лишь закрыв дверь в комнату и распахнув окно, я, наконец, понял, что ни ребята, ни температура окружающей среды здесь ни при чем. Просто в какой-то момент физическая и моральная усталость перешли те пределы, на которые был рассчитан организм. Так бывает иногда, это даже как-то называется по-научному. Вот и лежу теперь, как ребенок в детском садике, на которого не подействовало теплое молоко. И спать не хочется, и шевелиться страшно: вдруг услышит строгая воспитательница?

Почему Зарипов решил нам помогать? Правильно ли я сделал, что доверился ему? Куда он вообще поехал? Что задумал? Следовало ли отпускать его одного? Правильно ли я решил ждать до утра? А что, если Севу прямо сейчас пытают? А если он уже раскололся и стал им не нужен? Что, если… Слишком много вопросов. Любого из них хватит, чтобы надолго лишиться сна. И чем больше я думаю над ними, тем больше понимаю, что уснуть сегодня уже не смогу. Проще встать, завести машину и рвануть в это неведомое Трифоново, чтобы к рассвету выяснить, в каком доме держат Вериного брата. Но нет, незаметно улизнуть не выйдет, а ребята так устали… Будет бессердечным будить их сейчас.

Я опустошен. Во всех смыслах. Я устал, я напуган, я растерян. Я даже не знаю, чего хочу прямо сейчас. Точнее, не так. Я точно знаю, что хочу выручить Севу, посадить его с братом и Машей на самолет и отправить восвояси. И все. Дальше — пустота. Дальше ничего нет. Ни целей, ни стремлений. Нужно будет искать новую работу, думать о будущем, решать, как поступить с Васильевой, навестить в больнице Леху Афанасьева и Пашу… Все не то. Я понял, чего хочу. Хочу побыть один. Чтобы никаких людей вокруг. В последнее время их было чересчур много. Уехать из города, прочь, туда, где никто не найдет…

— Ты чего шепчешь?

Скосив глаза вбок, вижу, что Вера открыла глаза и смотрит на меня.

— А ты чего? — вместо ответа спросил я.

— Я проснулась. Ты весь напряженный, как дерево.

— Что-то сон не идет.

— Понимаю, — Вера погладила меня по плечу. — Отдохни, родной. Сейчас мы все равно ничего не можем сделать, а утро уже скоро. Вернется Игорь, и мы выручим Севу. Игорь ведь что-то придумал.

— Да, придумал, — после недолгой паузы ответил я. — Но лучше бы он поделился своими планами перед отъездом. Так было бы спокойнее.

— Думаешь, на него нельзя полагаться?

— Нет, уверен, что можно. Мы с ним никогда особо не общались, но мужик он хороший, честный и без гнили.

— Вот и доверься ему, — Вера легла на спину, потянулась. — Представь, что это твой план, и что это ты сейчас помогаешь Севе. А утром вас станет вдвое больше. Даже втрое — еще и Ден присоединится.

— Ну да, — невольно улыбнулся я. — С мозгами Зарипова и энергией Дена мне вообще дела не найдется: они все вдвоем организуют.

— Я так не хочу тебя отпускать…

— Понимаю… — я сразу посерьезнел. — Но ты ведь отпустишь?

На секунду мне показалось, что она скажет «нет». Любая здравомыслящая женщина ответила бы так. И была бы права. Но Вера прекрасно понимает, что от ее слова сейчас ничего не зависит. Все зависит только от нас.

— Отпущу, — нехотя ответила она. — Хватит об этом. Теперь спи. У тебя не так много времени. Совсем мало… Потому засыпай. Представь, что ты в детском садике, и вот-вот должна прийти строгая воспитательница. И она может услышать…

Кажется, Вера еще что-то говорила, но я уже не слышал. Я даже не успел удивиться, откуда она узнала про мои недавние мысли о детском садике. Просто вдруг стало легко и спокойно… Наверное, в реальной жизни так уже не бывает. Но на кой черт мне реальность, пока не прозвонил будильник?

Глава XXIX: «Машкарад»

— Как ты его нашел?

— И когда успел?

— Тише, тише, не напирайте. Сейчас все расскажу. Нашел я его ночью. С магазином разобрался быстро, так уж получилось… уже в первом оказалось то, что мне надо. А посему решил дать вам поспать пару лишних часов. И поехал сюда. Здесь, как видите, не деревня даже, а дачный поселок. Я завалился в местную придорожную кафешку — мы ее проезжали, она возле трассы. В темное время суток из обычной рыгаловки она превращается в питейное заведение типа «кабак» и пользуется большим спросом у местного населения. Там с помощью пары наводящих вопросов и халявного коктейля в жестянке я узнал у местных малолеток, что на третьей линии есть дом «большого человека». Откуда знают? Так дом сам по себе большой — значит, и человек в нем живет не маленький. Забор высокий, сплошной. Ни у кого больше такого нет. Так вот, к этому дому время от времени подкатывают крутые тачки, и люди из них сразу идут внутрь, снаружи не показываются. Еще интересная деталь: машины на территорию не заезжают, всегда снаружи паркуются. Такая вот информация за «отвертку». Дальше все просто: съездил, посмотрел, убедился. Наши клиенты.

— Звучит настолько гладко, что не верю ни единому слову. Но думаю, ты прав: это действительно они.

— Ага, противоречие! Значит, каким-то словам все-таки веришь! Добре, сынку…

— А сколько их там, не узнал?

— Конечно, узнал! Расслабьтесь: батальон коммандос не потребуется, сами справимся. Все, хорош языками чесать. Погнали!

Дом на третьей линии действительно выделялся среди прочих. Массивный, двухэтажный, он располагался на участке, периметр которого был огорожен сплошным трехметровым забором из черной металлочерепицы. Под забором пролегал ленточный фундамент — не иначе, как во избежание подкопов. Сам дом был не то, чтобы намного крупнее окружающих построек, однако своей основательностью невольно обращал на себя взгляд. Чего стоил один только балкон с тостенными перилами и фигурными балясинами! А высокие, но узкие окна, формой своей напоминающие бойницы средневекового замка? А желоба и трубы водостоков, внешне более похожие на произведения чеканного искусства, чем на элементы рядовой инженерной системы? Нет, сразу становилось понятным: тут селятся не простые дачники.

Во двор можно было попасть одним-единственным путем: через металлическую калитку, которая была настолько мала, что казалась не более чем чьей-то прихотью. Рядом имелись также довольно широкие ворота, которые, впрочем, всегда были закрыты. И калитка, и ворота никак не выделялись на фоне ограды: точно такие же черные и черепичные. Характерной особенностью было отсутствие ручек снаружи: все открывалось исключительно изнутри.

Возле ворот, на небольшом пятачке свободной земли, был припаркован тонированный черный «Мерседес». Не самая новая модель, но и не настолько старая, чтобы не беспокоиться о ее безопасности в ночное время. Конечно, репутация дома (поговаривали, что он принадлежит одному из местных воров в законе, который время от времени навещает свои владения) уберегала машину лучше любых замков и сигнализаций. Скорее всего, хозяева или люди, их замещавшие, не слишком переживали за сохранность своего немецкого коня. Также они довольно редко пользовались им, о чем свидетельствовал толстый слой пыли накопившейся на стеклах и зеркалах.

Но машина отнюдь не была бесхозной, нет. И в этом легко могли убедиться случайные зрители, ставшие тем солнечным субботним утром свидетелями настоящей аварии. Случилось все настолько быстро, что никто и ахнуть не успел. Надрывно ревя двигателем и оставляя за собой густое облако желтоватой пыли, на третью линию выскочил большой серебристый внедорожник. Как назло, на его пути оказался припаркованный «мерс». Неудачно повернув, внедорожник ушел в легкий занос и зацепил хромированным углом заднего бампера борт несчастной тачки. Скрежет раздираемого металла потонул в обиженных воплях сработавшей сигнализации.

Внедорожник проехал несколько метров и остановился. Пыль немного улеглась, и стали видны последствия столкновения. Вроде бы, несильный удар разворотил борт тачки от заднего крыла до самой центральный стойки. Тонкий металл прогнулся, а местами и вовсе порвался под давлением в сотни раз превышающим его рассчетную сопротивляемость. Второй участник ДТП, в свою очередь, выглядел абсолютно целым — даже на исполнившем роль консервного ножа бампере не было сколько-нибудь заметных царапин. Немногочисленные прохожие могли по достоинству оценить чудовищный дисбаланс в характере полученных повреждений у обоих автомобилей.

Сигнализация покалеченной машины продолжала надрываться, словно призывая хозяев к отмщению.

И хозяева не заставили себя долго ждать. Черная (вблизи она оказалась вовсе не черной, а темно-зеленой, как, впрочем, и весь забор) калитка распахнулась, в открывшемся проеме мелькнул силуэт невысокого, но довольно крепко сбитого человека в футболке и светлых штанах. Кинувшись к пострадавшему транспорту, он мельком осмотрел его и тут же набросился на виновника.

— Ты что же это делаешь, мать твою за ногу?! Не видишь куда едешь?! Не видишь, что машина стоит?!

Из внедорожника ответили:

— А ты нашел, где свое ржавое корыто швартовать! Во дворе, что ли, места нет? Это дорога, а не стоянка!

— Корыто, говоришь, ржавое? — казалось, хозяина «мерса» удивило не само оскорбление, а тот насмешливо-уверенный тон, которым оно было произнесено. — Ты вообще знаешь, чей это дом, дурачок? Сейчас я тебя…

Водитель внедорожника (высокий худощавый мужчина лет тридцати пяти, одетый в дачный костюм) невольно напрягся: несмотря на одинаковый рост, по габаритам и весу он, как минимум, вдвое уступал противнику. Кроме того, вопреки мнению своего собеседника, он прекрасно знал, чей это дом, и на что способны его обитатели.

— Хотя, чего еще следовало ожидать… — пробормотал он себе под нос и тут же громко заорал: — Ну, иди сюда, боров! У меня есть, чем тебя угостить!

С этими словами он достал лежащую между сиденьями бейсбольную биту и, выпрыгнув из машины, встал в боевую стойку. Бита была совсем новенькой, даже наклейки не содраны. Сразу видно, ей еще никого не били.

Хозяин «мерседеса» замешкался: сила силой, а против дерева кулаки выручают далеко не всегда.

— Эй, мужик. Не шуткуй. Убери деревяшку.

— А я и не шучу! — бита описала выразительный круг над головой своего хозяина. — Сейчас увидишь, какой я серьезный по жизни.

— Ну-ну… Без палки что, слабо?

— А ты что, зассал, да? Чего выходил тогда? Иди сюда, я сказал!

Для придания большей убедительности словам «бейсболист» подскочил к противнику и со всей дури долбанул битой, но не по человеку — по машине. Брызнули осколки заднего стекла, снова заголосила успокоившаяся было сигнализация. Этого владелец вынести не смог. Непонятно откуда в его руках возникла саперная лопата: перехватив ее на манер боевой секиры, он кинулся на обидчика.

Но обидчик был шит далеко не лыком. Ловко пропустив мимо себя разозленного любителя немецких авто, он выверенным по силе ударом огрел его концом биты по голове. Тот мгновенно «поплыл»: взгляд расфокусировался, ноги подкосились. Лопата выпала из рук. Короткий ежик жестких волос — слабая защита от каких бы то ни было ударов в область выше шеи. Двое местных парней, издалека наблюдавших за аварией, а затем и за потасовкой, одобрительно вскрикнули.

— Колян, я тут! — со двора выскочил второй обитатель дома, весьма похожий на первого: если не внешностью, так одеждой. — Ты че творишь, убогий?! Я тебя сейчас в сточной канаве закопаю!

Последняя угроза относилась к мужчине с битой. Завидев нового противника, он встал перед ним точно в такую же стойку, какую минуту назад лицезрел выведенный из строя Колян.

— Лопата вон, на земле. Милости прошу, — небрежный кивок в сторону оброненного инструмента.

— Лопата? Лопата?! Вот тебе лопата!

— Ой… Черт.

А товарищ Коляна уже вытягивал из кармана черный пистолет. По его размерам сразу стало ясно — не травматика. Расклад сил стремительно сместился в обратную сторону.

— Ну? Что теперь скажешь, братишка? Еще будешь рамсить?

— Ладно, ладно, я сдаюсь… — бита опустилась вниз, хозяин внедорожника бочком стал отступать к своей машине, попытавшись укрыться за ней.

— Сдаешься, значит, падла? Кто ты вообще такой? Стоять!

— Эй, друг, успокойся… Ты же не будешь стрелять прямо на улице?

— Карась, что у вас там? — на балконе возник третий обитатель дома. Сверху ему было все прекрасно видно, однако, на всякий случай, он решил уточнить.

— Тут Коляна отмутузил… этот.

— Кто таков?

— Сейчас узнаем.

— Не тебя спрашиваю. Ты, хмырь, откуда взялся?

А «хмырь», едва только завидел третьего, поднял руки и выразительно прокричал:

— Господи, помилуй! Сколько же вас тут! Не трогайте меня!

— Карась, веди его в дом, — распорядился тот, что стоял на балконе. — Не на улице же с ним перетирать.

— Без базара. Деревяху бросай и давай шагай, чудила.

— Стойте, пацаны! — виновник аварии, казалось, был категорически против такого оборота событий. — Не надо в дом! Я из местных, вон, с четвертой линии. Машину только вчера взял, решил погонять. Смотрите, даже номеров еще нет! Случайно в вашу тачку въехал, виноват. Разозлился не по делу, признаю… С кем не бывает! Давайте миром разойдемся, а? Я вам заплачу.

Тем временем на улице воцарилась полнейшая тишина. Если авария и последовавшие за ней словестная перепалка и драка привлекли внимание прохожих и жителей соседних домов, то появление огнестрельного оружия произвело в точности обратный эффект: все потенциальные свидетели поспешили спрятаться. Про контуженного Коляна, кажется, уже успели позабыть: он беспомощно привалился к колесу своей покалеченной машины и так и сидел, схватившись за свою коротко стриженую голову.

Предложение незнакомца нашло отклик в сердцах обитателей дома.

— И сколько заплатишь? — спросил Карась, который при упоминании о деньгах тут же утратил добрую половину своей воинственности.

— Не обижу, честно! Вот, смотрите… — Тихо, тихо, не стреляй! — У меня тут бумажник во внутреннем кармане. Забирайте.

— Нужен нам твой лопатник… — презрительно отозвались с балкона. — Сколько у тебя всего бабла?

— Всего? — несмотря на выжидательный жест Карася бумажник остался в руке хозяина. — Я так сразу не скажу… У меня бизнес небольшой и квартира есть…

— И дом, — напомнил ему Олег. — На четвертой линии, так?

— Да, да, и дом… Давайте вы быстрее уже…

— Чего? Что ты там бормочешь?

— Я… Парни, давайте так? Я сейчас уеду, а после…

— Эй… — стоявший на балконе отвернулся, его внимание привлекли звуки внутри дома. — Карась, присмотри за этим, я сейчас…

Он скрылся из поля зрения. Карась снова навел ствол на хозяина внедорожника, тот в ответ лишь нервно сглотнул и попытался улыбнуться. Казалось, он силится что-то сказать, но никак не может решиться: по лицу его градом катился пот. Прошло всего с полминуты, как из глубин дома долетел удивленный вскрик, вслед за которым раздались выстрелы: один, второй, третий…

— Что та… — Карась на миг скосил глаза посмотреть, что происходит, и в ту же секунду ему в лицо полетел бумажник. Он только и успел, что дернуть головой, но что-то жидкое уже попало в лицо. Секундное замешательство — и дикий вопль нестерпимой боли огласил окрестности.

— Не переживай, — раздался над ухом почти ласковый голос. — Это всего лишь лимонная кислота. Промой водой глазки, и все пройдет… Только поторопись.

Сильный удар выбил из руки бесполезный теперь пистолет. Сквозь едкую пелену боли Карась увидел, как его обидчик спешно сел в машину. Взревел двигатель — и через пару секунд о его присутствии здесь напоминал лишь запах бензина и поднятое колесами облако пыли. Но Карасю было наплевать на все: и на бензин, и на пыль, и на собственных подельников. Как же жжет… Сказали, надо промыть… Где вода?!

Глава XXX: Казенный дом

— Куда теперь? На трассу?

— Нет. На трассе нас перехватят. Уйдем «огородами».

— Это как?

— Потом расскажу… Если получится уйти. Как он?

— Плохо… Без сознания. Сев, Сев! Очнись!

— Оставь его. Главное, что он до машины дошел. Дальше дело за нами. Ты не переживай: для нас все далеко еще не закончилось.

Фраза «Господи, помилуй! Сколько же вас тут!» (ну да, ничего умнее мы не придумали) была кодовой и означала, что все три охранника покинули дом. Это служило сигналом к действию. Пока Зарипов в меру своих сил и способностей развлекал публику возле парадного входа, мы готовились войти через вход черный. И не беда, что его, как такового и не существовало в природе: мы сами соорудили. Помимо упомянутой выше бейсбольной биты Игорь запасся также двумя веревочными лестницами, по которым мы, едва прозвучал сигнал, преодолели забор. Вообще план спасения был прост и одновременно надежен, как советский автопром. И в том была отнюдь не моя заслуга. К предстоящей операции мой коллега подошел со всей серьезностью, наглядным доказательством чего служит тот факт, что под главный удар он решил подставить не кого-нибудь, а самого себя. И свою машину. Я так и не понял до конца причины подобного самопожертвования.

— Скучно мне, понимаешь? С женой разводимся, детей нет, вся жизнь — от работы до телека. А тут хоть что-то стоящее — парнишке помочь.

Я не спорил.

От ограды к дому мы неслись, как под вражеским обстрелом: быстро и пригнувшись. Тем не менее, я отметил, что все свободное пространство двора занимали автомобили, прикрытые брезентовыми чехлами. Их тут было не меньше двух десятков. Блеснул металлом хромированный колесный диск — а машинки-то эксклюзивные! Теперь понятно, почему охранникам да и хозяевам, когда те посещают свои владения, приходится парковать собственные авто снаружи.

По счастью, одно из окон на первом этаже было распахнуто настежь (лето, жара), так что с проникновением проблем не возникло. И вот мы внутри. Ничего такой домик! Снаружи выглядит гораздо скромнее, даром, что тоже выделяется среди прочих. Тут тебе и паркет, и картины на стенах, и даже бильярдный стол. Ох, едва ли это рядовое убежище рядовых подручных Пети Первого. Подозреваю, он и сам сюда наведывается временами.

— Где он может быть? — шепотом спросил я, едва мы огляделись по сторонам.

— Наверху, — ответил Ден. — Или в подвале.

— Почему наверху?

— На втором этаже все окна закрыты, а на первом — нет.

— Логично! — я невольно восхитился самообладанием парня. Ведет себя, как в музее, а не в криминальном логове. — Тогда я наверх, а ты вниз.

— Хорошо.

Игорь на улице о чем-то договаривался с охранниками. Уж не знаю, о чем именно — мы не репетировали особо, а слов было не разобрать. Лишь бы убедительнее играл. На всякий случай у нас была заготовлена кодовая фраза, если кто-то вдруг вернется в дом. Я поднялся по круглой винтовой лестнице и очутился на втором этаже. Здесь небольшой зал — с камином, над которым величественно покоились обязательные в подобном случае оленьи рога, а также с парой массивных кресел и небольшим баром. Чуть в стороне стоял черный рояль. Все как в кино про хорошую жизнь, не хватает только породистой собаки, величественно возлежащей на бархатном коврике. Из зала широкий коридор выводил прямо к балкону.

— Нужен нам твой лопатник… — донеслись до меня чьи-то слова.

Если Сева здесь, то где? Справа я заметил дверь: не долго думая, тихонько открыл ее и заглянул внутрь. Никого. Следом обнаружился небольшой, с виду неприметный закуток, также заканчивающийся дверью. Тут душевая. Похоже, он, все-таки внизу.

— Тсс… Филипп… — тихонько позвали снизу, так тихо, что я не сразу и услышал. — Я нашел его.

Отвечать и имело смысла — нужно было спускаться. Я уже направился к спасительной лестнице, когда, бросив взгляд в сторону балкона, обнаружил, что стал объектом пристального внимания.

— Не двигаться, понял?

Охранник стоял всего в трех шагах от меня. Пока я размышлял, где бы еще поискать незадачливого братца Веры, он успел бесшумно покинуть балкон и пересечь коридор. Неужели я прослушал условный сигнал? Черт, кажется, мы попались…

— Понял, я спрашиваю?

— Понял, понял… — буркнул я и тут же прозрел. — Ты же без оружия!

— Твою мать! — ругнулся тот и бросился на меня.

Вот тебе и наблюдательность.

Бросок вышел мощным, эффектным — ни единого лишнего движения. Он был тренированным малым, этот сторож умных очкариков. Но расстояние было слишком велико. Я успел отскочить — корявенько, неумело — но этого хватило, чтобы сохранить какую-никакую дистанцию и выиграть секунду времени. Ту самую секунду, которая требовалась, чтобы выхватить заранее взведенный пистолет.

— Стоять!

Но тот не послушался — просто не успел послушаться. Он скорректировал направление, кинулся второй раз и рухнул, как подкошенный, сраженный сразу тремя травматическими пулями, выпущенными практически в упор. С дистанции меньше метра промахнуться просто невозможно…

— Уфф… — дрожащими пальцами запихнув травмат обратно в карман, я окинул взглядом дело рук своих. Один в грудь, один в плечо, один в предплечье. — Парень, ты как?

Он не ответил — был без сознания. Но живой, дышит. Похоже, охранник Севы за миг до первого выстрела успел немного повернуться боком, поэтому пули вошли не под прямым углом, а две из них и вовсе попали в руку. Повезло: и ему, и мне.

С улицы раздался истошный вопль, а затем успокаивающий голос Зарипова. Значит, вопил не он, тоже хорошо.

— Филипп! — на второй этаж буквально взлетел Ден. — Что случилось?! Нифига себе ты его! Он мертвый?

— Нет, живой, — струдом пробулькал я. — Болевой шок, видимо.

— Тогда уходим.

— Да, да…

На улице зарокотал джип Зарипова: тот, в соответствии с планом, давал деру.

Сева ждал нас внизу. Выглядел он, как законченный наркоман: растрепанный, бледный и с лицом нездорового цвета. Мне показалось даже, за те шесть дней, что мы не виделись, он успел похудеть. Измятая, нестиранная и пахнущая потом одежда дополняла характерный портрет. Тень от цветущего молодого человека, три недели назад сошедшего с трапа самолета в Домодедово.

— Хаюшки, — поприветствовал я его.

— Хай… — ответил он не своим голосом.

И вот мы уже бежим прочь от дома, даже не бежим, а ковыляем, поддерживая друг друга. Двор, забор, веревочная лестница, узкая тропинка между соседскими участками и, наконец, припаркованная на соседней линии «Пенелопа». Короткий кросс отнял у Всеволода последние силы. Когда мы вырулили на главную улицу и дали по газам, он уже спал. Или просто пребывал в отключке, что, если верить врачам, не совсем одно и то же.

Зазвонил телефон, я включил громкую связь.

— Фил, вы в порядке? Парнишка с вами? Я, кажется, оторвался, уже на трассе.

— Игорь! — я почувствовал, что у меня снова начинают дрожать руки. — Это самое безбашенное дело из всех, в которых мне доводилось участвовать! Официально заявляю, что ты… И твой план… Почему ты не дал условный сигнал?! Я человека застрелил!

— Как застрелил? Насмерть?! — ахнул на том конце провода Зарипов.

— Нет, не насмерть. Но, кажется, ранил серьезно.

— А, тогда ладно, — тут же успокоился он. — Я уже скорую вызвал. Вы-то целы?

— Скорую? — удивился я. — Когда успел?

— Сразу, как отъехал. У меня тоже один контуженный остался, а второму пришлось в лицо лимонкой плеснуть. Так с вами-то что? Не ранены?

— Мы в порядке, — подал голос Ден. — Сев с нами. Только он очень слабый. Потерял сознание сразу, как мы сели в машину.

— Ничего. Главное, что до машины дошел. Дальше дело за нами. Не робейте парни, все еще только начинается!

— Вы точно коллеги, — ответил Денис, обескураженно посмотрев в мою сторону. — Филипп минуту назад сказал то же самое, почти слово в слово.

— А то! — Зарипов в тот момент был воплощением позитива. — Корпоративный дух! Теперь до аэропорта бы добраться. Встретимся уже там. Ой, простите, за мной кажется, погоня. Временно прерываюсь.

Нас перехватили у самого выезда на трассу — там, приткнувшись к обочине, караулила полицейская машина. Мы попытались развернуться, но сзади уже подруливала вторая. Вариант съезжать на обочину и удирать полями единогласно был признан бесперспективным.

К моему большому удивлению, нас даже не стали бить. Просто заковали в наручники и запихали на заднее сиденье «уазика», велев сидеть тихо. На бессознательного Севу браслеты надевать не стали. Молодой лейтенант лишь поинтересовался:

— Нарик, что ли?

— Нет, — ответил я. — Его держали взаперти несколько дней и, возможно, давали какие-то препараты.

— Ну-ну, — отозвался тот. — Хорошо, хоть не инопланетяне похитили.

Он явно не был в курсе дела. Просто выполнял чей-то приказ.

Нас отвезли в отделение (ехали долго, минут сорок), оформили, обыскали, разумеется, изъяв все найденное кроме одежды, и посадили в «обезьянник». Малоприятное местечко, и пахнет там гадко, а уж соседи… Благо, мы были втроем, а потому сразу же заняли свободную скамейку, посадив Всеволода посередине. Он понемногу приходил в себя, но на все происходящее реагировал вяло, словно это его и не касалось. Когда заполняли документы, данные за него продиктовал Ден.

Впереди ждала полнейшая неизвестность. Что с нами будут делать? Заберут Севу? Предъявят какие-нибудь обвинения? Просто отпустят, подержав для острастки несколько дней? Или ночью тихонько вывезут в безлюдное место и… Нет, такой вариант маловероятен. Сейчас не беспредельные девяностые, должно же быть хоть какое-то подобие порядка в этом государстве! Хотя, кого я обманываю. Насколько можно судить, мы перешли дорогу крупному криминальному авторитету: в нашей стране такого не прощали никогда…

— Где Маша?

Это оживился доселе молчавший Сева. Он попытался встать, но не смог: дружными усилиями мы удержали его на скамейке.

— Маша в безопасности, — ответил Денис. — Она с Верой.

— Ей нельзя верить! Это она навела их… Она все подстроила! Где мои очки?

— Мы знаем, — как можно спокойнее произнес я. — Это с ее помощью мы нашли тебя. А очки…

— Они у меня были, — отозвался Ден. — Но полиция их забрала. Как и все остальные вещи.

— Понятно… Придется без них, но так я плохо вижу. С кем вы разговаривали, по громкой связи?

— Ты все слышал? Это мой коллега Игорь Зарипов. Точнее, уже бывший коллега. Он любезно согласился нам помочь с твоим освобождением. Надеюсь, хоть ему удалось уйти.

Словно в насмешку над моими словами, решетчатая дверь «обезьянника» открылась, и стражи порядка ввели изрядно потрепанного Игоря.

— О, и вы здесь, — улыбнулся он, завидев нашу троицу. — А я надеялся, что только мне не повезло…

— Тебя били?

— Немного, — он, как мог, оправил разорванный рукав и постарался дойти до лавки, не морщась от боли. — Но в их оправдание могу сказать, что я оказывал сопротивление. Ибо задержание производилось с нарушением норм уголовно-процессуального законодательства!

— С каких это пор ты заделался знатоком российского права? — удивился я.

— Ну, дык, в каком окружении я работаю? Одни юристы! Только и разговоров, что про принципалов, преюдицию и прочие франшизы! Да и дома по телику одни лишь сериалы про ментов да бандитов… волей-неволей запомнишь пару нюансов.

Воцарилась тишина, изредка прерываемая кашлем одного из заключенных. Кроме нас четверых в тесном помещении находилось еще три человека: двое бездомных и один, вроде бы, «домашний», но не совсем трезвый. Они втроем расположились на соседней лавочке, так что получилось, что все мы сидели в один ряд вдоль стены. Кашлял бездомный, самый дальний от нас. Все равно, воздух душный, спертый. Как бы не подцепить от него какой-нибудь бяки. Я, конечно, не ипохондрик (наверное, Вера со мной не согласится), но здесь и сейчас мои опасения более, чем оправданны. Долго нас тут еще будут держать?

— Сколько времени? — поинтересовался второй бомж, который не кашлял. Голос у него был низкий, сиплый, слова получались с трудом.

— Примерно начало второго, — ответил Игорь.

— До ночи долго еще…

— А зачем вам ночь?

— У этих, — кивок в сторону двери. — Пересменка будет. Порохов выйдет. Нормальный мужик, с ним всегда договориться можно. А эти… Для статистики нас взяли. Бабка соседка позвонила, мол, шумим под окнами. Да разве ж это шум? Вот намедни…

— Ребята, простите меня.

Это заговорил Сева. Он открыл глаза и, слепо щурясь, пытался разглядеть в полумраке наши лица. Но, кажется, видел лишь расплывчатые изображения, не имевшие ничего общего со знакомыми образами.

— Тебе не за что просить прощения, — ответил за всех Ден.

— Нет, есть за что. Из-за меня вы оказались здесь. И теперь вообще неизвестно, что будет дальше. Я ведь знал, что она меня не любит, но верил ей, верил ее словам. Надеялся на что-то… Думал, если мы окажемся подальше от Дена, все наладится, все будет хорошо. А сам только заманил себя в ловушку. И всех вас.

— Друг мой, — обратился к нему Игорь. — Мы с тобой почти не знакомы, но могу заявить тебе со всей серьезностью: для самоуничижения здесь не самая подходящая обстановка. Понимаю, ты хочешь высказаться, у тебя накипело. Но поверь, сейчас твоим друзьям легче не станет. Они устали, не выспались и хотят пить. Ни к чему усугублять их состояние, пусть даже тебе сейчас тоже несладко. Это будет плохой благодарностью. Давай ты расскажешь им о своих чувствах, когда мы отсюда выберемся? Так у них может появиться стимул к действию.

Что-то в его голосе показалось мне странным… В хорошем смысле. Уж не задумал ли этот ушлый товарищ что-нибудь спасительное? Так или иначе, успокоив порыв Всеволода, он замолчал и сам, ни словом, ни жестом не выдавая своих дальнейших намерений.

Время тянулось мучительно медленно. Мы продолжали сидеть в тесной каморке, мучаясь жаждой и неизвестностью. Пару раз стучались, просились в туалет — нам не отказывали. Но не более того. Ни воды, ни, тем более, еды нам даже не предлагали.

До нас долетали отдельные звуки из жизни полицейского отделения: голоса людей, смех, телефонные звонки. Среди прочих звуков я вычленил писк чьих-то электронных часов, по которым смог подсчитывать время.

Так прошло семь мучительных часов.

К исходу дня Севе стало хуже, у него подскочила температура. Первым тревожные признаки заметил Ден и тут же поднял тревогу.

— Сейчас аспиринку принесем, — отозвались снаружи на его отчаянный стук.

К моему немалому удивлению, десять минут спустя нам и вправду принесли две таблетки жаропонижающего и литровую бутылку с водой. Вода была явно из-под крана, попахивала ржавчиной, но нам было наплевать на все бацильные палочки, которые могли в ней обитать. Пили по очереди, по несколько глотков. Затем поделились с бомжами и пьянчужкой, который к тому времени уже проснулся и страдал от пожара в трубах. Зарипов продолжал сохранять интригующее молчание.

Как ни тревожны были эти часы, как ни искал я выхода из сложившейся ситуации, накопившаяся усталость все же дала о себе знать. В какой-то момент я просто уснул, привалившись спиной к грязной илипкой стене. Справа меня поддерживал Сева, слева — Игорь. Может, это даже было к лучшему. Раз уж от нас сейчас все равно никакого толку, следует, хотя бы, отдохнуть, набраться сил. Ведь от тупого разглядывания разрисованного углем потолка и висящей по углам паутины пользы немного, а вот силы еще могут пригодиться.

Мне снилась работа, моя работа. Оставленный два дня назад офис, покинутые коллеги. Как будто история с Васильевой дошла до начальства, и ее на пару с Генеральным выгнали взашей. А нас с Ириной ждало триумфальное возвращение. Теперь Генеральным стал Паша, а я должен был занять место руководителя судебного отдела. Я видел Валю, она плакала от радости. Видел хмурого, насупленного Томми — даже мелькнула мысль, не уволить ли мерзавца грешным делом. Там же был и довольный Зарипов. Это он придумал, как нас спасти, он вытащил нас из тюрьмы и привел на работу, как раз к началу праздника. Мне было хорошо. А затем пришла Ирина, она была в шикарном вечернем платье и выглядела просто сногсшибательно. Обведя всех коллег дружелюбным взглядом, она задержалась на мне, поманила. Я послушно подошел, и тогда она обвила мою шею руками и…

— Ох…

Что было дальше, я так и не узнал. Лязгнула решетчатая дверь — офис, коллеги и Ирина канули в небытие. Приоткрыв глаза, я с трудом разглядел сквозь яркий электрический свет (странно, раньше лампочка казалась такой тусклой, что еле освещала тесное пространство «обезьянника») силуэты трех человек. Двое из них были в полицейской форме, но мне не знакомы — задерживали и оформляли нас другие. Третьего я также видел впервые, но обратил на него особое внимание. Он был в штатском и много старше своих сопровождающих. Лет сорок пять, может, пятьдесят — вон уже седина просвечивает.

— Новиковы, двое, Лазарев, Зарипов — на выход.

Я осмотрелся по сторонам и увидел, что мои товарищи также беспомощно жмурятся от света — они тоже спали. Сколько сейчас времени?

— Второй раз повторять не буду, — предупредил человек в форме.

— Мне кажется, эта ваша реплика как раз и является ничем иным, как повторением, — заметил Игорь, с трудом поднимаясь на ноги и пытаясь размять затекшие конечности. — Здесь тесновато, не находите?

— Нахожу. Поэтому — на выход.

Мы проследовали за служителями закона и вышли на улицу. Ден помогал брату, который заметно прихрамывал. Походя, я бросил взгляд на висевшие на стене часы — начало десятого. Занятно, что по дороге нам не встретилось ни одного человека кроме уборщицы, которая пугливо прижалась к стене, пропуская процессию.

Снаружи еще светло. Отделение располагалось на самой окраине небольшого поселка. Даже странно, что столь незначительный населенный пункт удостоился такого соседства. Не иначе, сам поселок является каким-нибудь административным центром. Ну да это неважно. Господи, Вера и Маша, должно быть, уже с ума сошли от беспокойства!

— Садитесь в машину, — стандартный полицейский «уазик» гостеприимно распахнул перед нами дверцу. — По одному.

Нас бело четверо против троих. Никто из полицейских не имел при себе штатного оружия, а штатский и вовсе не производил впечатление человека, способного оказать какое-нибудь сопротивление. Но что-то подсказало всем нам, что здесь ловить нечего.

— Вам не кажется, — возразил я, чтобы немного потянуть время. — Что нам вчетвером на заднем сиденье будет тесновато?

— А вы с ними и не поедете, Филипп Анатольевич.

Это заговорил мужчина в костюме. Я пристально всмотрелся в его лицо. Совершенно незнакомые черты, но в то же время такие обычные, что кажется, этот человек в равной степени мог бы оказаться и соседом с нижнего этажа, и каким-нибудь министром, ежедневно мелькающем в телевизоре. Растерянность моя еще более усугубилась тем, что голос его все-таки показался знакомым.

— Мы встречались?

— Все потом. Вы трое садитесь.

Зарипов, казалось, колебался. Я понимал его: здравый смысл и логика просто кричат в две глотки о грозящей опасности. Но в то же время какое-то странное ощущение подсказывает, что выбора все равно нет, а потому лучше повиноваться. Наверное, то же самое испытывают ведомые на казнь: неотвратимость предстоящего парализует волю. Возможно, именно поэтому многим из них перед лицом смерти удается вести себя достойно — и мужество здесь совершенно ни при чем.

— Ладно, — вздохнул Игорь. — Садимся, братцы-кролики. Не средь бела дня же нас кокнут.

Они уехали. Братья, Зарипов и их конвоиры в погонах. Мы остались вдвоем с мужчиной в костюме. Он улыбнулся мне, и в т же секунду я ощутил сильнейшее желание броситься на него и задушить голыми руками. Как я ненавидел этого человека за то, что он без единой угрозы и без единого резкого жеста заставил нас покориться!

Но нельзя бросаться на людей. Тем более, если вы друг другу даже не представлены.

— Будем знакомы? — спросил я, стараясь не выдать обуревавших меня чувств.

— Мы и так знакомы, Филипп, — ответил он, пожав плечами. — Или ты забыл меня?

— Не имею ни малейшего понятия, кто вы. И прошу вас, обойдемся без двусмысленностей. Говорите прямо или…

— Вам привет от Эли. Вы помните Элю? Она часто о вас вспоминала.

— …или не говорите вообще о… О, чтоб мне провалиться!

— Теперь узнали?

Кровь отхлынула от лица, а ноги едва не подкосились. До меня словно долетел холод той декабрьской ночи. Перед глазами возник небольшой, размером с дорожный трейлер, домик, спрятанный в яблоневом саду, обрадованная и одновременно испуганная Аня Рощина… И этот человек. Человек, которого я долго искал, даже не подозревая об этом. Человек, которого все считали умершим! Я так о многом хотел спросить его тогда, во время нашей единственной встречи — и не спросил…

Геннадий Добренко протянул мне руку.

Глава XXXI: Deus ex machina

— Можешь считать, это моя последняя услуга тебе. Уже завтра я улетаю обратно в Австралию. Кстати, ничего, что я перешел на «ты»?

— Что вы вообще здесь делаете?

Все еще пребывая в состоянии вакуумного шока, я едва ли удивился бы, даже если вместо «ты» он начал бы обращаться ко мне «ваше превосходительство». Машина везла нас в сторону Москвы. Добренко сидел за рулем и всем своим видом демонстрировал, что не очень настроен на долгие задушевные разговоры. Казалось, его нисколько не беспокоили ни запах, исходивший от моей одежды, ни тот факт, что сразу после тюремной скамейки мой зад уселся в роскошное кожаное сиденье его «Порше». Возможно, он и вправду не запаривался такими мелочами. С его-то доходами…

Мой вопрос тем временем не остался без ответа.

— Я приехал по делам, совсем ненадолго. Думал тихонько все провернуть, не привлекая к себе ненужного внимания… старых знакомых. Но правду говорят, что Москва — большая деревня. В театре можно встретить соседа, а в метро — Кобзона. Забавно, что мы увиделись, правда?

— Забавнее не придумаешь. Я надеялся встретиться с вами не раньше, чем лет через пятьдесят.

Добренко посмотрел на меня сквозь солнечные очки. Зачем он их нацепил? Солнце ведь уже садится да и светит сбоку, а не в лицо. На всякий случай я решил уточнить:

— Я полагал, что вы умерли.

— Ах, вот оно что. Теперь понял. Со своей стороны я полагал, что ты немного умнее и сообразительнее. Иначе не стал бы помогать. Неужели я ошибся?

— Не совсем понимаю, в чем заключается ваша помощь. И вы так и не ответили, как нашли меня.

Добренко усмехнулся в редкие усы.

— Отвечу в обратном порядке. Находясь в Москве, я поддерживал связь всего лишь с несколькими самыми близкими своими друзьями. Один из них сейчас руководит управлением внутренних дел… Не важно, где. Скажем там, довольно высокий пост. До него дошла информация, что некто Павел Телига через свои старые связи — в том числе, через его подчиненных — наводит справки о неких Всеволоде Новикове и Марии Петуховой. Его это никоим образом не заинтересовало. Поначалу. Однако неожиданно в разговоре промелькнуло и твое имя. А мой друг в курсе той истории, что произошла полтора года назад. Более того, он несколько раз бывал у меня в Первоцветово… Но это тоже не имеет отношения к делу. В общем, я тут же был поставлен в известность, что мой старый знакомый снова впутался в темную историю. Я заинтересовался. Не составило труда выяснить, что твой дальний родственник из Германии пал жертвой промышленного шпионажа. Причем, шпионажа настолько грубого, что даже стыдно говорить. Схема — глупее не придумаешь. Разучились нынче люди работать, микроскопами гвозди забивают… Короче. Своих выходов на Петю Первого у меня не было, однако я был в крусе всех происходящих событий. Прости, но вмешиваться я не собирался — мы с тобой не такие уж закадычные друзья. Следил, скорее, из любопытства.

— Но вы вмешались, — прервал я его рассказ. — Произошло что-то экстраординарное?

— Разумеется, произошло. Ты со своей женой каким-то образом умудрился выйти на Петю и, более того — увести добычу у него из-под носа. Этими своими выходками вы перешли черту, которую нельзя переходить. Тут дело даже не в деньгах — как я понимаю, заказ был довольно рядовым. Дело в репутации. Упустив вас, он, выражаясь по-японски, потерял лицо перед коллегами по цеху. Ты сам понимаешь, нельзя злить вора в законе. И, тем более, нельзя его унижать. А вы разозлили и унизили.

— Даже так…

Не скажу, что я очень уж удивился — все-таки, пока сидел в камере, успел кое-что обмозговать, — но под ложечкой неприятно кольнуло. Увы, диагноз полностью подтвердился.

— Тебе очень повезло, что мне оперативно доложили о произошедшем, — продолжил меж тем Добренко. — Я, конечно, сделаю все, что в моих силах, чтобы после этой истории вы смогли спать спокойно и не вздрагивать от каждого шороха за окном. Петя — авторитет, но и я человек не последний, найду, как повлиять. Постараюсь взять вас под свою защиту. Но такие дела не проворачиваются быстро. Поэтому, боюсь, в ближайшие несколько дней за вашу безопасность не поручится никто. В том числе и твой покорный слуга. У меня, увы, осталось не так много ресурсов в этой стране… Благодаря твоим же усилиям, кстати.

— И что нам делать? — не заметив брошенной в свой адрес колкости, первым делом я подумал о Вере и не на шутку перепугался. — Моя жена! Она в порядке?

— Увы, не знаю. Я послал ей сообщение, чтобы она вместе с Марией при первой же возможности прибыла по названному адресу. Небольшой загородный дом, то немногое, что еще осталось у меня здесь, в России. Думаю, вам всем будет лучше ближайшую неделю провести там.

— Но Сева и Ден должны вернуться в Германию. Не кажется ли вам, что так для них будет безопаснее?

— Возможно. Но это уже решайте сами. Я же высказал свое мнение: как минимум неделю вы должны вести себя, как мышки.

— Понятно… Спасибо.

Было бы верхом неблагодарности требовать от него большего. Этот человек, появившийся в тот момент, когда, казалось, уже не на кого было рассчитывать, выручил всех нас. И выразил готовность выручить еще раз, в будущем. И все это при том, что когда-то я самолично стал причиной его краха!

— Не подумай, что я злюсь на тебя за прошлое, — он словно угадал мои мысли. — Вы со своим дотошным братцем позволили мне многое переосмыслить, за что я очень вам благодарен. И не только я. Отец и дети тоже.

Слышать подобное было в радость, однако меня в данный момент меня занимали несколько иные темы.

— Геннадий Романович… Могу я позвонить жене с вашего телефона?

— С моего не можешь. Но твой лежит на заднем сиденье. В пакете, вместе с остальными вещами. Если, конечно, его не прибрали к рукам эти милые люди в погонах.

— Ух ты! Спасибо!

Батарея почти села. И не удивительно: семнадцать пропущенных вызовов и семь сообщений! И все от Веры. Нет, одно от Ирины: сообщает, что с Павлом все в порядке. Это хорошо. Но сначала жена.

— Она у тебя эмоциональная, — заметил Добренко, когда наш десятиминутный разговор с Верой наконец благополучно завершился.

— Еще какая…

Ситуация немного прояснилась. Девушки действительно находились в загородном доме, куда их заманили звонком с посулом, что там они будут просвещены относительно нашей судьбы. Не только Вера и Маша, но и Валя подалась вместе с ними. Одну лишь Свету оставили присматривать за собакой. На мою попытку наехать по теме «Как плохие дяди разводят доверчивых девочек, и почему доверчивые девочки не должны быть такими доверчивыми» я получил некислую отповедь, общий смысл которой сводился к тому, что пусть я осел, но жена волнуется даже за осла. В общем, они прибыли на место назначения, а через час — то есть, примерно двадцать минут назад — полицейская машина привезла живых и почти невредимых Игоря, Севу и Дениса. Теперь все ждут только меня.

— Мы скоро тоже прибудем, — ответил Добренко на мой молчаливый вопрос. — Я решил дать небольшой крюк, чтобы не привлекать лишнего внимания.

— Вы останетесь с нами?

— Нет. Я уже сказал, мне надо будет уехать.

— Сразу же?

— Сразу же.

— Значит, мы снова не поговорим, — не сумел скрыть я накатившего разочарования. Как только поутихло волнение за Веру, мой интерес к Добренко всколыхнулся с новой силой — слишком уж много было связано с ним такого, что не просто оторвать от сердца.

— Поговорим? — удивился он. — О чем ты хотел со мной поговорить?

— Ну… О многом.

— Например?

— Например, о вас, о вашей семье. Как Эля?

— Все такая же маленькая, — Геннадий Романович улыбнулся. — Только глаза повзрослели. Кстати, не исключено, что вы скоро увидитесь. Она хочет поступать в Москву следующим летом.

— Здорово! — это действительно была хорошая новость, я искренне обрадовался. — А генерал Балагутин?

— С ним все хорошо. Сердце, правда, временами беспокоит. Мельбурн с его морским климатом и частыми перепадами давления — не для него.

— А близнецы?

— Проходят курс реабилитации. Вроде бы, есть положительные сдвиги.

— Это хорошо…

— Закончились вопросы? — участливо поинтересовался Добренко, стоило лишь мне запнуться.

— Нет, нет! — горячо возразил я. — Просто… Ну да, закончились.

— Вот видишь, Филипп. Ты слишком мало знаешь меня, чтобы понимать, чем можно интересоваться, а чем — нет. Я же знаю про тебя достаточно много, чтобы вообще ни о чем не спрашивать. Таким образом, беседы у нас не получится, как бы это тебя ни печалило. Поэтому я предлагаю закончить. Тем более, мы уже почти приехали.

Машина действительно как раз въезжала в очередной дачный поселок, коих в окрестностях, как я успел заметить, была тьма-тьмущая. Честно говоря, я понятия не имел, в каком районе мы находимся, и какое ближайшее шоссе ведет до Москвы. Разберемся еще.

Добренко меж тем целиком погрузился в наблюдение за дорогой.

— Вы странный человек… — не выдержал я. — Приходите из ниоткуда, чуть не с того света, помогаете мне, а затем также молча уходите, не сказав ничего сверх того, что я должен знать.

— Именно так, — кивнул он.

— Что вы хотите взамен за вашу… помощь?

— Ровным счетом ничего.

— Не понимаю…

— А чего тут понимать, Филипп, — «Порше» затормозил перед невысоким решетчатым забором, за которым высился аккуратный коттедж красного кирпича. В окнах горели огни. — Ты ничего не можешь мне дать. Я помню про долг твоему брату Илье — думаю, ты уже тоже в курсе (я согласно кивнул). Но мне кажется, я с лихвой искупил его еще тогда, позволив вам уйти. Сейчас я помогаю тебе просто так. Просто потому что…

— Просто почему?

— Просто потому что ты неплохой человек. Потому что ты нравишься моей дочери. Потому что ты отпустил моих сыновей, хотя мог отдать их полиции. Потому что ты помог мне вернуть семью, которую я чуть не потерял по собственной глупости. Потому что у тебя замечательная жена. Потому что тебя выгнали с работы. Потому что больше никто тебе не поможет. Потому что ты молод, а мы, люди пожившие, должны помогать младшим. Потому что… Тебе мало? Я могу продолжить.

— Достаточно. Из всего сказанного вами я могу судить, что на моем месте мог оказаться кто угодно.

— Мог бы, — согласился Добренко. — Но этот «кто угодно» оказался где-то в другом месте. А ты здесь. Поэтому это место называется твоим.

— Не знал, что вы еще и философ…

— Это не философия, это софистика. Мнимое доказательство. Когда-то она считалась подразделом философии — кто-то и сейчас ее туда относит — но по мне, софизмы суть не более, чем разговорный прием. О философии мы с тобой поговорим как-нибудь в другой раз.

— Если он будет, — не сдержался я. — Этот другой раз.

Я ни на грамм не поверил его объяснению. Уж чересчур странный порыв альтруизма со стороны человека, который изначально не собирался вмешиваться, ибо «не такие уж мы с тобой закадычные друзья».

— Разумеется, — невозмутимо ответил Добренко. — Если он будет. Мы приехали, если ты не заметил. Тебя ждут.

Посмотрев в окно, я увидел, что на крыльце стоят наши: Вера, Ден, Валя… В груди перехватило от волнения. Кажется, я до сих пор не понимал, что мы все ходим по краю. И лишь сейчас, увидев своих друзей и родных, я вдруг увидел — скорее, почувствовал, чем осознал, — от какой смертельной опасности избавляет нас этот человек. На глаза мои навернулись слезы.

— Спасибо… Спасибо вам.

— Ну, будет, — нахмурился Добренко. — Не хватало еще трогательных прощаний. Помнишь, как ты уходил той ночью в усадьбе, когда забрал от меня Аню? Я буду рад, если сейчас ты поступишь точно так же. Просто уйдешь.

— Хорошо, да… Сейчас.

Негнущимися пальцами потянул ручку на себя, дверь послушно открылась. Отстегнув ремень безопасности, я буквально вывалился наружу.

— Пакет с вещами, — неуклюже перегнувшись, Геннадий Романович достал с заднего сиденья пакет и протянул его мне. — Запомни, что я сказал: как мышки.

— Я запомнил. Но как я узнаю…

— С тобой свяжутся. Все. До встречи, Филипп. Передаю тебя на руки жене.

— Любимый! — налетевшая Вера чуть не сбила меня с ног. — Родной мой, ты цел, с тобой все хорошо! Я так боялась за тебя…

В лицо пахнуло бензином. Оглянувшись, я увидел, что «Порше» стремительно удаляется по ровной ухоженной улочке. Через четыре дома он исчез за поворотом.

Последний луч солнца скрылся за линией горизонта.

Глава XXXII: Три угла

— Пока что мы в относительной безопасности. Но надолго ли — сказать не могу.

На этот раз мы расположились на втором этаже коттеджа Добренко, в гостевом зале, который, как две капли воды напоминал тот, другой зал, в доме авторитета Пети. Не иначе, какая-то типовая застройка для богатых, которые не ходят друг к другу в гости. Тот же черный провал камина, те же рога (правда, не одни, а вместе с головой оленя), те же резные кресла. В окнах затухает вечерняя заря: похоже, совещаться на закате стало новой традицией.

В зале были собраны почти все оставшиеся в строю: Сева, Ден, Маша, Игорь с Валей да мы с Верой. Итого семеро. Руки жены крепко обвивали мою шею. Она сидела у меня на коленях и уже успела заявить, что не оставит насиженное место, и теперь, если я захочу куда-то пойти, мне придется нести ее с собой на руках. Замечательная идея! Целиком полностью поддерживаю. Пока вокруг царила суета, связанная с моим прибытием, я шепнул ей на ушко, кому именно мы обязаны своим освобождением и предоставленным убежищем. Вера впечатлилась.

Обведя взглядом всех присутствующих, я подумал, что за прошедшие тридцать часов это уже третье наше совещание. Казалось, только вчера мы точно так же сидели в квартире Паши и искали выходы на Джона. А сегодня с нами уже нет ни Паши, ни Ирины. Прошлой ночью у нас дома мы обсуждали спасение Севы — и вот уже где-то далеко остались Света и Агат. Домой теперь путь заказан. Но нас все еще много — не в последнюю очередь из-за того, что пришли новые люди, неравнодушные к нашей беде. И главное, мы спасли брата Веры! Пусть сейчас он полулежит на притащенной из соседней комнаты кушетке и едва ли может самостоятельно передвигаться — но он с снова с нами, значит, все жертвы и потери были не напрасны. И Маша воспряла и нашла в себе силы подняться: сейчас она сидела на табуретке, время от времени бросая опасливые взгляды в сторону то одного, то другого брата Новикова. Ден тоже повеселел и, как никогда, стал похож на себя прежнего. Только взгляд его оставался серьезным.

Что же с вами делать, несчастные влюбленные…

— Игорь, сначала ты докладывай, затем я расскажу, что удалось выяснить.

Я оторвался от созерцания троицы и приступил к насущным делам.

— Докладываю, — вперед выступил Игорь, до того возившийся с настройками кондиционера. — Полицейская машина забросила нас сюда около часа назад. Девочки уже были здесь. Нам позвонили на местный телефон — он в прихожей, внизу — и велели ждать твоего прибытия. Посоветовавшись, решили ничего глобального не принимать, только помылись, переоделись и разместили Всеволода. Ах да, еще удалось узнать, где мы, собственно, находимся. Воскресенский район, юго-восток Московской области, восемьдесят кэмэ от столицы. И еще Всеволод…

— Я сам скажу, если ты не против, — перебил его Сева. — Но не сейчас, позже.

Игорь был не против и потому замолчал.

— Хорошо, — видимо, настала моя очередь «радовать» окружающих. — Как вы уже поняли, положение наше довольно отстойное. Но отчаиваться рано, возможно, все удастся уладить… До того, как нас найдут.

Я тоже воспользовался здешними удобствами и гардеробом, который представил в наше распоряжение довольно большой ассортимент всевозможной одежды. Я выбрал себе светлые летние брюки и рубашку с коротким рукавом. Жара сейчас, конечно, не та, что три недели назад, но прохладой все еще не пахнет. Жаркое выдалось лето, да. А вот обуви нужного размера не нашлось, пришлось отмывать старую. Так что сейчас мои кроссовки сушатся на балконе. Который, кстати, тоже мало чем отличается от балкона дома в Трифоново.

По мере того, как я выкладывал информацию, полученную от Добренко, время от времени сдабривая ее собственными комментариями и умозаключениями, улыбки на лицах ребят гасли одна за другой, а сами лица все более вытягивались, приобретая растерянно-обреченные выражения. Когда я закончил говорить, лучше всех общее настроение смог выразить сидящий слева от нас Денис.

— Пи…ц нах…

Вера, недолго думая, протянула руку и отвесила брату полновесный подзатыльник.

— Думай, как при женщинах выражаешься.

— Его можно понять, — выступил в роли адвоката Зарипов. — Мои мысли были примерно такими же.

— Вот и держи их при себе, — отрезала Вера. — Нечего язык не по делу распускать.

Ден выглядел сконфуженным.

— Я не согласен с твоим другом, — заявил Сева. — Пока мы ждали тебя, я связался со своим начальством в Кельне и описал им сложившуюся ситуацию. Уверен, они не оставят это просто так и приложат все усилия, чтобы вытащить меня отсюда. И вас тоже.

— Хорошее уточнение, — заметила сидевшая рядом с Машей Валя. — Будет обидно, если они пришлют за тобой вертолет, а места для всех в нем не хватит.

Ее слова натолкнули меня на одну мысль.

— Валентина, мне кажется, пока не поздно, тебе лучше уехать.

— Уехать? — глаза молодой женщины удивленно округлились. — Куда?

— Домой. Здесь становится слишком опасно. Мы впятером с самого начала оказались замешаны в этом деле, а про Игоря они уже знают — он успел побывать в полиции. Но ты пока что им неинтересна, и это шанс. Коттедж, в котором мы сейчас находимся — ненадежное убежище. Он безопасен ровно до тех пор, пока они не узнают, что мы здесь. Поэтому чем раньше ты его покинешь, тем будет лучше для тебя.

— Но я не хочу его покидать! — Валя выглядела растерянной: ей казалось, я прогоняю ее. — Я хочу быть с вами!

— С нами опасно, — с нажимом повторил я. — Ты единственная, кто может избежать…

— Но куда мне идти? — на ее глаза навернулись слезы, она беспомощно заглядывала в лица присутствующих, ища поддержки. — Я… Меня муж выгнал.

— Вот как…

Я был обескуражен, но не удивлен. Отношения с супругом у Вали не клеились все те годы, что я ее знал. Казалось, ее терпения не хватит надолго, но она раз за разом удерживала себя от последнего шага. Может быть, боялась будущего. Но в последние несколько месяцев ситуация усугубилась настолько, что даже самым заядлым оптимистам из числа Валиных друзей стало понятно: дело идет к разрыву. Правда, жаль, что дошло оно именно сейчас.

— Да… — Валя беспомощно опустила голову. — Когда Игорь вызвонил меня, мы как раз ругались. Мы часто ругались в последнее время… Чаще, чем раньше. Я сказала, мне нужно отлучиться, я скоро вернусь, а он ответил: «Можешь не возвращаться». Сначала я не подумала, что он всерьез, я вообще не думала: вам нужна была помощь, и, к тому же, я так хотела уйти… Но сегодня… Сегодня днем я звонила ему — он не взял трубку. Тогда я поехала домой и увидела, что он сменил замки! Он больше не пустит меня. Простите, я не хотела вам всего этого рассказывать, у вас и так хлопот хватает. Просто ты должен знать, Филипп: кроме как на улицу, пойти мне некуда.

Вера слезла с моих колен, подошла к Вале и обняла ее. У меня комок встал в горле: я не знал, как приободрить ее. Не найди она сейчас сил сознаться, я выгнал бы ее за дверь, точно также, как днем раньше это сделал ее муж.

— Думаю, Валя останется с нами, — негромко сказал Игорь.

Я молча кивнул.

— К тому же, — заметил Сева. — Не исключено, что за домом уже наблюдают. И, покинув его, она подвергнет себя куда большей опасности, чем оставшись здесь, со всеми нами.

Я кивнул повторно, а Сева продолжил:

— Я вообще не очень доверяю твоему другу. Точнее, я надеюсь, что он попытается все исправить, но в положительный результат не верю. Поэтому мне кажется, отсидеться у нас не выйдет. Да, в доме есть еда, и много. Теоретически здесь можно жить сколько угодно долго. Но нас выследят, я в этом уверен. И очень скоро выследят. Поэтому вся надежда на моих коллег — в Кельне и здесь.

Говорил он глухо, ни на кого не глядя. Осунувшееся лицо его выражало смертельную усталость. Казалось, больше всего на свете Сева сейчас хотел бы лечь и уснуть. Интересно, он всерьез считает, что Добренко не в силах нам помочь, или это сказываются последствия похищения? Возможно, сейчас Всеволод не доверяет вообще никому.

— И что ты предлагаешь? — спросил я.

— Я предлагаю дождаться инструкций и следовать им. У нас есть служба безопасности, они нас не оставят.

— Интересно, — съязвил я, поддавшись сиюминутному порыву. — Почему же тогда они не кинулись тебя искать, когда мы им звонили?

— Вы им звонили? — Сева вдруг посмотрел мне прямо в глаза.

— Да, звонили… — от его взгляда я невольно смутился. — Еще в среду…

Неожиданно Ден громко хлопнул себя по лбу.

— О моя голова! Ну я и тупица! Просто непроходимый! Как же сразу не догадался?!

— Ты тоже понял? — Сева повернулся к брату, и тот часто закивал.

— Что понял? — недоуменно нахмурилась Вера, отпустив Валю и присоединившись к беседе.

Тут дошло и до меня.

— Вы звонили в филиал моей фирмы, — пояснил Сева. — И сообщили, что пропал командированный сотрудник. Но они на это никак не отреагировали, более того, даже не сообщили в головной офис. Мой коллега Йенс, с которым я созванивался, сказал, что впервые слышит об этой истории. Значит, из Москвы в Кельн ничего не передавали, что может означать только одно: вы разговаривали с человеком, который меня продал.

— С тем самым, который слил Пете Первому информацию про твой приезд? — ахнула Вера.

— Да, именно с ним, — подтвердил Сева. — Ден! Ты просто обязан вспомнить, кто это был!

— Я… Я не помню, как он представился… — парень выглядел растерянным. — Мне и в голову не могло прийти…

— Подождите! — перебил всех я. — Если все это правда, то следует валить отсюда как можно скорее.

Действительно, если предатель сидит в московском филиале, через который (не через Кельн же!) коллеги Севы собираются организовать спасательную операцию, значит, очень скоро наше местоположение станет известным и Пете Первому. С другой стороны, нужен ли теперь ему Сева, если операция по извлечению ценных сведений с треском провалилась? Бог его знает, лучше не рисковать.

— Нужно уезжать, — Сева попытался подняться.

— Ты слишком слаб! — Маша кинулась к нему, хотела взять за руку, помочь, но молодой человек спешно отдернул пальцы. — Ты боишься меня?

— Нет, прости… Не боюсь.

Наблюдавший за этой сценой Денис, покачал головой, что-то прошептав себе под нос.

При помощи Игоря Всеволода удалось привести в вертикальное положение.

— Отлично. Я могу идти. Выезжаем немедленно!

— Прости, на чем выезжаем? — пока моя жена спешно задергивали шторы по периметру комнаты, пришедшая в себя Валя снова ощутила себя полноценным членом нашей шайки. — У нас на семерых всего одна машина — Верина. Филипп, Игорь, где ваши?

— Понятия не имеем, — синхронно пожали плечами мы оба. — Их забрали.

— Но нас семеро, все мы не поместимся.

— Есть такие опасения…

— В нашей ситуации выбирать не приходится, — отрезал Сева. — Придется потесниться.

— Ладно, — я принял решение. — Собираем вещи и выезжаем. Будем крейсировать неподалеку, пока с нами не выйдут на связь.

Старший Новиков с телефоном ушел в соседнюю комнату звонить в штаб-квартиру и предупреждать о возможной подставе. Вера в сопровождении Зарипова и Вали спустилась в гараж — готовить машину к отъезду.

Остальные, в том числе и я, остались, вроде как, не при делах.

Ощутив неловкость и чувствуя желание Дена и Маши побыть наедине, я поднялся на чердак. Авось из верхних окон удастся разглядеть что-нибудь интересное. Конечно, надо бы поскорее давать драпака из этого уютного местечка — но и спешка ни к чему хорошему не приведет. Если дом уже под наблюдением, нас сцапают в два счета. Всего оружия у нас — возвращенный мне травмат да пара декоративных алебард в каминном зале. В сложившихся условиях я даже не знаю, что из вышеперечисленного оказалось бы более полезным в бою… Или, точнее, менее бесполезным.

На чердаке темно, чуть заметными пятнами выделяются прямоугольники окон — снаружи лишь немногим светлее, чем внутри. Но это и к лучшему. Пробравшись к одному из окошек (по пути пару раз споткнулся о валявшийся на полу хлам), я выглянул на улицу и осмотрелся. Мир да покой. Поселок живет своей обычной жизнью. Несмотря на сгущающиеся сумерки на улице полно людей: в основном, конечно, у себя на участках, за решетчатыми заборами. В воздухе плывет запах шашлыка. И справа, и слева играет музыка, две разных мелодии, накладываясь друг на друга, сливаются в ушах в нечто, призывающее эти самые уши немедленно заткнуть пальцами. Попробуйте слушать одновременно «Метель» Свиридова и дилетантский полулюбительский рэп обитателей городских задворок, повествующий об их нелегкой судьбе — поймете, о чем я. Вдоль оград по центральной улочке рассекает стайка ребятишек на велосипедах. Чуть дальше, на участке через дорогу, молодая семья при свете уличного фонаря прямо на газоне возводила палатку — не иначе, для ночлега малышни. Вон и сами «жильцы» в числе трех штук — радостно носятся вокруг взрослых, предвкушая новое приключение. Вроде бы, все тихо да гладко. Ни подозрительных машин, ни подозрительных людей. И в нашу сторону никто не косится.

Во втором окошке тоже самое.

Сколько человек сможет выделить Петя на охоту за нами? Едва ли много. Троих-четверых максимум. Имеет ли смысл бежать? Может, проще отсидеться? Вряд ли они рискнут устроить беспредел прямо в населенном районе. А вот за его пределами, в отсутствие посторонних глаз — запросто. Стоит поделиться этой мыслью с Севой и Игорем: возможно, они поддержат.

Спускаясь вниз, я услышал в зале голоса и решил задержаться. Похоже, у нас тут приватная беседа, не стоит мешать. Винтовая лестница, соединявшая второй этаж с чердаком, оказалась идеальным убежищем: я отчетливо слышал каждое слово, при том, что самого меня видно не было — ступеньки закрывали.

Разговаривали Маша, Ден и присоединившийся к ним Сева.

— Ну что, друзья мои, как будем дальше жить? — это Всеволод, его голос был громче остальных. — Теперь, когда мы все друг про друга знаем, думаю, нет смысла притворяться.

— Я и не собираюсь притворяться, — ответила Маша. — Я все уже сказала и могу повторить. Мне правда очень жаль, что так получилось. Я не хотела. Это самая большая ошибка моей жизни, о кторой я буду жалеть до конца…

— Да, я знаю, знаю, — перебил Сева. — Почему ты молчишь?

Последнее, видимо, относилось к Дену.

— Я не знаю, что говорить, — ответил он после короткой паузы. — По мне, так лучше вообще отложить этот разговор до того времени, пока мы не окажемся в безопасности.

— Возможно, ты прав. Но я хочу определенности.

— Какой определенности ты хочешь, брат? Хочешь знать мое отношение к этой девушке? Ты и так знаешь. Я люблю ее.

— Даже после всего, что она сделала?

— Даже после этого.

Денис говорил уверенно, не оставляя надежд на сомнение. И Всеволод услышал его.

— Хорошо. А она? Она хочет быть с тобой?

— Хочу.

Это ответила Маша.

— Ясно… — голос старшего Новикова превратился в невнятное бормотание, понятное, кажется, только ему одному.

— Сева, — обратилась к нему Маша. — Я знаю, это все звучит мелко и никчемно… Но все-таки, прошу: прости меня. Прости, если сможешь. Я не знаю, как смотреть тебе в глаза… После всего, что я сделала. Мне нет оправданий, я сама себя не смогла бы оправдать. Никто не смог бы. Но не держи зла на брата. Он не виноват, что так получилось. Только я одна.

— Только ты одна, — эхом повторил Всеволод. — Ты причинила столько зла и теперь просишь простить тебя и позволить жить дальше. Любить, быть любимой… Я знаю, мне рассказали: ты хотела отомстить за своего жениха. Но ты даже не знала, кому именно мстишь. И теперь хочешь, чтобы я не уподоблялся тебе.

— Хочу! Но не потому что считаю, что мне все сойдет с рук! А потому что я осознала, что была не права. Жаль, что это произошло слишком поздно…

— Слишком поздно, — подтвердил он. — Ладно, ты будешь сним. А как же я? Все то, что ты говорила мне — ложь?

— Говорила тебе? — удивился Денис. — Что ты ему говорила?

— Клянусь, ничего такого, что могло бы… Нет, — Маша осеклась на полуслове. — Это неправда. Я действительно говорила, что он мне не безразличен.

— И только это?

— Только это. Я должна была… Сыграть на его чувствах. На твоих чувствах, Сева. Таково было мое задание. И я сыграла. Ты очень дорог мне — как друг, как очень близкий человек… Но сердцу не прикажешь.

Сева схватился за голову.

— И после этого просишь о прощении! Я верил тебе, я надеялся, любил! А ты… Только за деньги… Все ради денег! За так я тебе не нужен…

— Если бы я могла…

— Если бы ты захотела… Но ты даже не захотела.

— Не ври хоть себе, брат, — в голосе неожиданно Дениса зазвенел лед. — Ты прекрасно знаешь, почему у тебя ничего не вышло, как не выходило всегда. Ты не дурак: надо быть именно дураком, чтобы, оступившись двадцать раз, рассчитывать, что в двадцать первый все будет по-другому. Пока ты не изменишься сам, Сев, ты будешь одинок. Пока ты не перестанешь быть тряпкой и… как говорят в этой стране… подкаблучником, вот. Но ты слишком любишь себя. И не можешь даже допустить, что ты сам и есть источник своих бед. Ты готов обвинять меня, Машу, Веру, Филиппа — кого угодно, но только не главного своего врага. Изменись, брат. Покажи свои лучше качества, не держи в себе, ожидая, что кто-нибудь их разглядит. Ты хороший, очень хороший человек, но пока ты будешь хорошим только для себя — извини, такое никому и даром не надо.

Заскрипели половицы: выглянув, я увидел, что Сева, прихрамывая, подошел к занавешенному окну. Он не хотел, чтобы Ден и Маша видели его лицо.

— Ты готов ее простить? — тихо спросил он у брата.

— Готов, — также тихо ответил он.

— Хорошо. Если вы хотите быть вместе, я не буду мешать, — он повернулся к Маше. — Если ты сделаешь моего брата счастливым, если дашь ему все, что он заслуживает… Тогда я… Нет, не я… ОН простит тебя. И я тоже.

— Севочка…

Маша силилась что-то сказать, но так и не смогла: голос ее задрожал, сорвался. Упав на колени, она залилась слезами. Братья молча смотрели на нее, не в силах отвести взора. Я, уже не скрываясь, подошел к ним: разговор закончился, наступила развязка. И я смотрел во все глаза, завороженный не меньше Всеволода и Дениса. Вид ее слез — чистых, настоящих слез, вымывающих из души человеческого существа всю скопившуюся там грязь и мерзость, был сродни видению христианского чуда. Маша плакала — не от боли и не от страха — она плакала, потому что в тот момент рушился ее старый мир, погребая под собой все, что было в прошлом, и выпуская на свет заново рожденного человека. И человек этот, омытый слезами искреннего раскаяния, был ближе к Богу, чем любой из нас.

Денис подошел к ней, положил руку на плечо — и видение исчезло, словно его и не было. Передо мной снова была обычная заплаканная девушка, бессильная вымолить прощение у разбитого ею сердца. На ее щеках застыли разводы растекшейся туши.

— Филипп! — увидев меня, Сева тут же перешел от «лирики» к делу. Как будто и не было всего того разговора, свидетелем которого я стал. — Я дозвонился до своих. За нами уже выслали машину.

— Одну машину? — я даже нашел в себе силы удивиться.

— Большую машину. Она заберет нас.

— Им можно доверять?

— Можно. Они вычислили, кто меня сдал. Проследили входящие звонки за неделю… Там действительно был звонок с вашего домашнего телефона.

— Замечательно, — сидящая на полу Мария не давала сосредоточиться, разговор казался каким-то нереальным, словно плохо поставленный спектакль. — Мы выезжаем или нет?

— Выезжаем, — в дверях появилась Вера. Я бросил на нее подозрительный взгляд: не иначе, она тоже слышала всю беседу от начала до конца. — Наша машина готова.

— Я поведу, — предупреждая возмущение жены, я поспешил пояснить: — Четверо взрослых мужчин на заднем сиденье не поместятся. Поэтому за руль придется пустить меня, а ты поедешь спереди или сзади на коленях…

— У меня, — уточнил Сева, спеша прекратить бессмысленные, на его взгляд, пререкания. — Есть еще один вопрос. Они просили уточнить, есть ли в окрестностях открытая и, желательно, ровная площадка. Это, почему-то, очень важно: рандеву должно состояться именно там.

— Почему именно там?

— Не знаю. У вас есть что-нибудь подобное на примете?

— Нет, — покачал я головой. — Я в здешних краях-то бывал всего один раз…

— Я тоже ничего такого не зна… — лицо Веры вдруг озарилось ликованием. — Подождите! Это же Воскресенский район? Тогда знаю! Она как раз плоская сверху! И ее издалека заметно! Ну, Филипп, вспоминай!

Но вспомнить я не успел. С первого этажа донесся звук разбитого стекла, а следом — испуганный крик Валентины.

— Что случилось? — подлетев к лестнице, Вера заглянула вниз — Валя, ты в порядке?

Но в следующую секунду оказалось разбитым уже окно в каминном зале. Плотные шторы не позволили осколкам проникнуть вглубь комнаты, однако, услышав звон, все инстинктивно шарахнулись в стороны. Задребезжало еще одно стекло — в него также угодил метко пущенный камень.

— Что за черт… Неужели так быстро…

Ден помог Маше подняться. Она не противилась — время действовать, а не плакать. Я кинулся за своими кроссовками и принялся лихорадочно натягивать их на ноги. Вера растерянно оглядывалась по сторонам.

— Эй, вы там! — закричал снизу Зарипов. — Ехать собираетесь? Все уже готово!

— Подождите! — я схватил за руку Веру, которая уже начала спускаться вниз. — Куда мы поедем, если они уже здесь?

— Смотрите! — Маша ткнула пальцем в одного из разбитых окон: там, за шторой колыхались бледно-оранжевые языки зарождающегося пламени.

— Хорошо, едем, — мгновенно согласился я и, подхватив Веру, бегом устремился в гараж.

Кухня уже горела. Влетевшая в окно бутылка с зажигательной смесью угодила аккурат в диванный уголок, который вспыхнул, как сухая солома. Рядом располагалось куча другого горючего материала, так что сомневаться в судьбе коттеджа не приходилось — ему каюк. Ох, как я потом буду объясняться с Геннадием Романовичем…

Валя с Игорем уже ждали нас в машине. К счастью, гараж имел смежную с домом дверь, и, чтобы попасть туда, выходить на улицу не пришлось.

— Ходчее, ходчее! — Зарипов сидел за рулем, а на мой немой вопрос ответил: — Давайте с женой вперед, меняться некогда! Я поведу.

Сева, Ден и Маша нырнули на заднее сиденье, и мы тронулись. Дверь гаража была с электроприводом, и как только она поднялась на нужную высоту, Зарипов так надавил на газ, что меня вжало в спинку кресла. Я ожидал, что он проедет через ворота (которые, к слову, были заперты… эй, они же заперты!), однако, едва покинув гараж, Игорь резко развернул машину — в границах довольно тесного участка да на большой скорости это оказалось не так просто — и, обогнув дом, устремился на задний двор. Там, по пути снеся пару глиняных вазонов с цветами, мы протаранили хлипкую ограду, отделявшую наш участок от соседнего, и через их ворота выскочили на параллельную линию.

— Прости, Верочка, но я боялся, что сама ты на подобное не решишься, — извиняющимся тоном обратился к ней Игорь. — И Филиппу не позволишь. Своя машина, все-таки… Так куда мы теперь?

— Ты всерьез считаешь, что ради железяки я стала бы рисковать вашими жизнями? — Вера изловчилась и сильно ущипнула водителя за локоть.

— Ай! Больно же! Прекрати! Куда мне ехать?

— К Белой горе.

В голосе моей жены отчетливо слышалось: «Там я тебя и распну, жалкий человечишка». Игорь был достаточно умным человеком, чтобы чувствовать подобные вещи.

— Понял, понял… — примирительно провозгласил он. — Больше не посмею в тебе сомневаться! Едем к Белой горе. А что это за гора такая?

Глава XXXIII: Разговор в канаве

А ведь действительно, есть такая. Теперь я вспомнил, как несколько лет назад мы с Верой, будучи проездом в здешних местах, были поражены нехарактерным для Подмосковья ландшафтом, как будто перед нами открылся пространственный портал, через который проглядывал кусочек не то Швейцарии, не то Исландии. Вдоль трассы тянулась высоченная — под сотню метров! — белоснежная стена с редкими вкраплениями земельного цвета. Казалось, на ее склонах покоятся толщи многолетних снегов, а ведь на улице стоял май! Она выглядела настолько чужеродно, что глаз просто отказывался верить в ее существование. Однако, объехав стену по кругу, мы обнаружили, что она не мираж и не галлюцинация и, более того — не стена даже, а самая настоящая гора. Всего в ста километрах от Москвы!

Кто же сотворил подобное чудо? Ответ оказался довольно прозаичным. Белая гора представляла собой не что иное, как гигантский склад отходов производства, вывозимых с действующего неподалеку завода по производству удобрений. Каждый день грузовики доставляют сюда десятки тонн новой «породы», а бульдозеры укатывают и трамбуют свежие слои. «Снег», который мы видели на склонах, был естественным цветом фосфоритных отходов — гипсоподобной субстанции, чем-то напоминающей обыкновенный мел. Такая вот экология.

На вершину плоской, как стол, горы ведет укатанная насыпная дорога, так что попасть туда большой сложности не представляет. Раньше там, вроде бы, имелась охрана, но то было раньше. Так что, если корешам Севы за каким-то макаром понадобилось открытое ровное место, лучшего варианта придумать просто невозможно. Один вопрос: зачем оно им понадобилось?

— Едем туда, — резюмировала Вера, и Игорь, сверившись с навигатором, десять минут спустя вывел переполненную машину на нужное шоссе и прибавил оборотов.

— Будем на месте через четверть часа.

— Всего пятнадцать минут, — облегченно выдохнул Сева, что-то торопливо строча в своем телефоне. Делать это было не очень удобно: у него на коленях разместилась Валя. — Придется подождать там моих коллег: едва ли они успеют раньше.

— Не беда, подождем.

— Как думаете, нас нагонят? — спросил Ден, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Надеюсь, что нет, — отозвался я. — Едва ли они ожидали, что мы так лихо слиняем. Игорь просто прирожденный ас!

— Спасибо за комплимент, Филиппыч, но боюсь, придется тебя расстроить, — Зарипов досадливо поморщился. — Похоже, нас уже нагнали.

У меня душа ухнула в пятки. Действительно, нас настигали две легковушки. Все бы ничего — мало ли машин на вечерней дороге, — но одна из них, головная, ехала с включенным дальним светом, не обращая внимания на доставляемый встречным водителям дискомфорт. И явно нарушала скоростной режим. Пока что расстояние между нами было достаточно велико, но постепенно оно сокращалось. Я посмотрел на спидометр: стрелка замерла на отметке «130».

— Больше она не выжмет, — прошептала мне на ухо Вера. — Слишком перегружена.

— Да, я понял, — нужно было что-то решать и быстро. — Игорь, если облегчить машину, ты смог бы их сбросить?

— Я не гонщик, конечно, — сомневающимся тоном ответил он. — Но за рулем с шестнадцати лет, да и тачка неплохая… Но как ты предлагаешь ее облегчить? Выкинуть вас?

— Не выкинуть. Мы сойдем. А ты оторвешься от них, дашь круг и вернешься за нами. Связь будем держать по телефону. Сева, ты сообщил своим, где нас ждать?

— Да, я написал… — откликнулись с заднего сиденья. — Но твоя идея мне не нра…

— Замечательно. Тогда готовьтесь. Тут много съездов на второстепенные дороги. Игорь, сворачивай на ближайшем. Как только деревья скроют нас из виду, мы сойдем. А ты гони. Сева останется с тобой, он плохо ходит. И Маша…

— Я в порядке! — поспешно возразила она. — А три человека — это уже много.

— Хорошо… — скрипнув зубами, согласился я. Спорить времени не было. — Пойдешь с нами. Игорь, ты все понял?

— Да, понял, чего тут понимать. Вон как раз поворот в какое-то Зажопино.

— Тогда поворачивай!

От резкого крена нас всех швырнуло влево. Машина, сменив асфальт на грунтовку, загромыхала по камням и неровностям. Так продолжалось всего несколько секунд — и вот Зарипов, нажав на тормоза, обездвижил перегруженную тачку.

— Быстро, быстро!

— У меня нога затекла… Ох…

— Да давай ты, не ковыряйся!

— Валя, руку!

— Ай, не тяни!

Мне казалось, мы все делаем мучительно медленно. Казалось, что вот-вот из-за поворота покажутся преследователи, и мой и без того не шибко хитроумный план пойдет прахом. Но вот мы все спешно попрыгали с дороги вниз, за кусты, а Верина машина, освобожденная от чрезмерной обузы, тут же сорвалась с места и умчалась навстречу свободе.

— Надеюсь, все получится… — начал было Ден.

— Тсс…

Не прошло и полминуты, как мимо нас, разрывая мрак светом фар, с ревом пронеслись еще две машины. Я про себя возликовал: сработало! Теперь все зависит только от Игоря и от его навыков. Ну, и от тех парней, что проводили Вере техобслуживание. А нам остается ждать.

Но радовался я рановато.

— Они возвращаются? — в голосе Валентины слышалось недоверие смешанное со страхом. Она не была готова к подобным испытаниям и всей душой надеялась, что худшее уже позади.

— Похоже, что да…

С минуту еще теплилась надежда, что это кто-то из местных выехал покататься, но нет — над нашими головами снова замаячил яркий свет ксеноновых фар, которые в режиме дальнего света могут буквально выжечь глаза встречному водителю.

— Живо, вниз!

Неизвестно, заподозрили ли подручные Пети Первого неладное или просто решились на какой-то иной маневр, но нужно торопиться. Оставшись возле дороги, мы сами отдаем себя в руки врагов. Вот в лесу — совсем другое дело. А с Зариповым можно пересечься и где-нибудь подальше отсюда.

— Тут внизу вода, — спокойным голосом сообщила шедшая первой Маша. — Кажется, глубокая. И мусор плавает.

— Ступайте осторожнее. Но тихо.

— Ох, тепленькая…

— А запах…

— И комары… Кыш, кыш!

— Тихо! Они остановились.

Мы замерли, кто как стоял, раскорячившись среди веток и придорожного рогоза. Девушкам вода доходила уже до пояса, они нервно сжимали в руках свои мобильные телефоны, чтобы те не промокли. Вера оступилась, машинально взмахнула руками и случайно искупала свой. Каких сил ей стоило, чтобы не выругаться! Денис в темноте напоролся на острую ветку и расцарапал щеку. А я был близок к панике.

Машина преследователей заглушила мотор. Захлопали открываемые и закрываемые двери. Одна, две, три… Всего трое? Они остановились совсем недалеко от нас, достаточно близко, чтобы услышать наши бултыхания. Малейший звук — и мы пропали. Тишина была сейчас нашим единственным союзником. Впрочем, нет, не единственным. Вторым была темнота.

— Ну и где следы? Митяй говорил, что видел следы торможения. Где они?

— А ты дальше смотрел? Возле тех ив?

— А ты возле тех ив не мог остановиться?

— Ты сам же сказал: «Давай здесь»…

— Я сказал: «Давай» — и показал пальцем, где именно. А «здесь» — это вон там! Теперь сам туда иди! Пешком.

— Народ, тише вы, оба! Они могут быть совсем рядом, а вы орете, как на стадионе.

Пока длилась эта короткая словестная перепалка, я аккуратно извлек из чехла травмат и тихонько толкнул Дена.

— Как только я скажу — уводи девочек в лес.

— А ты? — одними губами прошептал он.

— Посмотрим. Возможно, задержусь.

— Ясно.

Нет, мне определенно нравится этот парень! Он может быть капризным, взбалмошным, упрямым — но ровно до того времени, когда это перестает быть позволительным. В трудную же минуту он действует без лишних споров и суеты, доверясь более опытным товарищам и проявляя нужную инициативу там, где без нее не обойтись.

Тем временем поиски наверху, похоже, увенчались успехом: были обнаружены следы от колес, на которые преследователям указал их неведомый руководитель Митяй. Раздались радостные возгласы. Я чуть слышно чертыхнулся: небольшая, казалось бы, оплошность обернулась против нас.

Радость преследователей, однако, быстро стихла, когда начал решаться вопрос, кому идти проверять кусты.

— Я не пойду! Там лягушки, я их боюсь.

— Боишься лягушек? Опять этот бред?

— Это не бред, это правда! Так вышло…

— А я старший. Поэтому пойдешь ты. И класть на лягушек.

— Ты старший — ты и иди. Мне и здесь нормально. Я вообще не подряжался, это твоя идея. Скажем Митяю, что ничего не нашли.

— Ты больной, что ли? Хочешь не только без бабок остаться, но и без головы? Нет уж, живо в кусты!

«Что за придурки?» — подумал я.

— Так, молчать, — вмешался третий голос, тот самый, который ранее призывал к тишине. — Пойдем я и Миха. Димон, ты останешься у машины, если что — прикроешь. Ствол есть?

— Неа… Нету… — отозвался кто-то, видимо, Димон, а я еле сдержал удивленный возглас. Миша и Дима, конечно, не самые редкие имена… Но голоса-то похожи! Пусть даже раньше я слышал их исключительно в наушниках. Те самые! Как они умудрились снюхаться с Петей?

— На, держи, — ответил третий. — Не пырься ты так, это трофейный, маузер.

— А посовременнее ничего нет? Я к такому не привык.

— А к чему привык? М-16, что ли, тебе подать? Современного нет. Если кто вылезет, жми на курок. Стрелять умеешь? Молодец. Все, Михалыч, пошли.

Ситуация выходила аховая. Нас разделяло шагов пятнадцать, и единственной причиной, почему мы до сих пор не оказались засечены, была наша абсолютная неподвижность. Но не могло идти и речи, чтобы пытаться увести девочек: первый же всплеск или треск ветки выдал бы нас с потрохами. Принять неравный бой? Глупо. У нас даже оружия нормального нет, а Вера, Маша, Валя и Ден находятся на линии огня. Вот если бы мне уйти в сторону и увести эту парочку за собой… Вспомнить зуевские навыки скрадывания. Погонять их по пересеченной местности. Вымотать и разгромить. Тогда получилось бы выиграть нужное время. Но как это осуществить? Как назло, я одет во все светлое и слишком выделяюсь на фоне темное листвы. Угораздило же так неудачно переодеться! Впрочем, если намочить…

— Дай сюда!

Одним движением я сорвал с головы Дена синюю бейсболку (тоже, кстати, трофей из дома Добренко), запихнул в нее травмат и натянул на голову. Затем под изумленными взглядами друзей сел на корточки, по самое горло погрузившись в мутную гадко пахнущую воду. Блин, там же телефон в штанах остался. Что ж, прощай, дружище, боюсь, тебе уже не помочь. Да обстановка не располагает.

— Ты чего? — обомлела Вера, однако я лишь шикнул на нее и крикнул в полный голос:

— Стоять, не двигаться! Вы оба под прицелом!

Преследователи (судя по доносившимся звукам, они как раз закончили спуск) тут же застыли, как вкопанные. Я же сделав упредительный жест своим — мол, не двигайтесь, — и потихоньку начал отгребать в сторону.

— Мы тебя не видим! — отозвались со стороны дороги. — Покажись!

— Обойдетесь. Лезьте наверх, я сказал.

Стало мельчать, я снова поднялся в полный рост и вышел из воды. Тут же кончилась полоса деревьев, за которой я увидел их. Стоят у самой кромки воды, пригнулись, как под обстрелом, но назад не идут. Боятся, что выстрелю в спину? Было бы из чего… Заслышав всплески совсем не с той стороны, откуда ожидали, оба испуганно подались назад. В руках пистолеты. Не дошло бы до настоящей перестрелки…

— Эй, — окликнул меня бывший бойфренд Светы (все-таки, какого лешего он здесь забыл?). — Мы тебя видим! Выходи! Лапы в гору!

Ага, размечтались. Достаньте сначала. Так, травмат в руку — носить его на голове малость неудобно. Но и с игрой в Вильгельма Телля лучше повременить.

— Пацаны, предлагаю переговоры.

— Переговоры?

— Ну да. Вы ведь явно не из чувства патриотизма ловить нас подрядились? Так что, чем друг другу шкурки портить, может, придем к консенсусу?

Я старался говорить как можно громче в надежде, что Ден догадается начать отход. Для усиления шумового эффекта даже похрустел валявшейся под ногами сломанной веткой. Но с той стороны по-прежнему тихо, ни единого всплеска. Стоят, не двигаются. Блин, как бы ему так намекнуть ненавязчиво…

— С Петей потом ты договариваться будешь? — насмешливым тоном уточнил подельник Панкратовых. — Мы что-то не хотим.

Отлично! Значит, он тоже «за компанию»! Постоянный член группировки так бы не ответил. Это увеличивает наши шансы.

— А ему незачем знать, что мы договорились. Вы нас не поймали, останетесь без денег — всего-то делов. Я дам вам больше.

— Больше? Сомневаюсь.

— Сколько он обещал вам за поимку немецкого ботаника? Тысяч по пятьдесят? Я предложу вдвое больше. И никакой стрельбы.

— У тебя пистолетик-то есть?

Не доверяют. Думают, мухлюю. Правильно думают, черти! Во избежание дальнейшего недопонимания я навел пистолет на ближайшего «наемника», прицелился и нажал на курок. Будь, что будет: если попаду, дальнейшие переговоры можно прекратить. А промахнусь… Что ж, хотя бы, убедятся, что я не вру насчет оружия.

Грохнул выстрел, и я тут же упал на землю и отполз подальше в кусты. Мало ли, вдруг в ответ гасить начнут. Ну, как оно там?

— Ладно, ладно, — прозвучал из темноты недовольный голос. — Верим.

— Эй, ребята, — раздался сверху испуганный голос Димона. — Вы как? Помощь нужна?

— Без тебя разберемся.

Дым рассеялся, и стало видно, что обе фигуры стоят, как стояли. Мда… Надо будет получить лицензию на что-нибудь посерьезнее. Или просто реже влипать в передряги.

— Вот и славно! — откликнулся я, стараясь по-прежнему вести себя шумно, что оказалось довольно затруднительным, в позе лежа на брюхе. — Тогда поговорим?

— Допустим. Как тебя зовут?

— Позже познакомимся. Вы согласны на мои условия или нет?

— Не согласны. Зря ты думаешь, что Петя предложил нам так мало.

«Что-то мне подсказывает, что как раз наоборот: он предложил вам еще меньше. Но точно я об этом не знаю, поэтому можно и повыпендриваться, не так ли?»

— Пацаны, пацаны! — снова позвал их Дима.

— Да отвяжись ты! — разозлился третий. — Чего пристал?

— Да я просто…

— Хорошо! — притворно согласился я. — Назовите вашу сумму.

Один хрен, вам ничего не достанется. Как только я отсюда выберусь, пойду в прокуратуру. Если до самого Пети не добраться, то хоть эта шушера получит по заслугам.

После короткого перешептывания Панкратов-старший наконец резюмировал:

— По сотне. Каждому.

— Ммм… Семьдесят. И мы уходим.

— Нет, сто, — уперся третий. — И не рублем меньше.

— Вы только время тянете, — укорил их я. — Вдруг ваши дружки подъедут? Тогда вы и от них ничего не получите, если они поймут, что мы пытались договориться. Соглашайтесь сразу. Выбора у вас нет.

— Может, и есть… — уверенности в голосе Мизаила было ровно столько же, сколько крабов в нынешних крабовых палочках — одна видимость, а не уверенность.

— Попробуйте приблизиться, и я начну стрелять.

— Да пацаны же! — Дима не удержался и спрыгнул вниз, к своим. — Хватит меня затыкать!

— В чем дело? — третий, который, видимо, как раз прикидывал, как бы так согласиться на мои эфемерные условия, не потеряв при этом чувства достоинства, был недоволен таким грубым нарушением субординации. — Чего тебе надо?

— Да он же вас разводит! — получив возможность высказаться, младший Панкратов очень торопился, словно боялся, что ему не дадут договорить. — У него обыкновенная травматика, а не боевой пистолет! Она бьет метра на три-четыре, от силы, если не меньше!

— Откуда знаешь? — третий схватил Димона за футболку и притянул к себе.

— Дык это… Он стрелял… А я в тир хожу, знаю, как что звучит… Это сто пудов травмат!

— Он ходит? — вопрос к Михе.

— Ходит, — подтвердил тот.

— Что же ты раньше молчал?!

— Я пытался сказать… Вы не давали…

— Так это же меняет дело! Эй ты, переговорщик! Мы тут подумали… Эй, ты куда?!

Разумеется, я не стал дожидаться, пока они придут к общему знаменателю и возьмут меня тепленьким. Едва стало ясно, что переговоры благополучно сорвались, я подорвался и пустился наутек. Они — за мной.

Господи, только бы за мной, только бы не за Деном и остальными…

Вдогонку прогремели выстрелы. Страшно, конечно, но пистолет — не ружье, из него и в светлое время суток не так просто попасть по движущейся мишени. Все равно, лучше не подставляться. Забавно, выходит, в сложившихся условиях самый опасный мой противник — как раз щуплый очкастый Димон, а не его коренастые подельники, которые, похоже и стрелять-то не умеют. Значит, очкарика надо валить первым. Осталось лишь придумать, как.

Глава XXXIV: Дуэль по-американски

Отбежав метров на двести (бежал вдоль кромки воды, натыкаясь на деревья, и пару раз даже, поскользнувшись, чуть не распластался на земле), я уперся в трассу и встал перед дилеммой: куда дальше? В кусты? Или, может, выбраться на грунтовку, вернуться обратно и попытаться завладеть машиной? Нет, на открытое место что-то не тянет. Куда же тогда…Топают, голубчики! Как назло, вокруг ни одного мало-мальски толстого дерева, за которым можно было бы укрыться. Один проклятый ивняк. Еще и вода противно хлюпает в кроссовках.

Вода!

Их было только двое, видимо, третий остался караулить машину. Разница лишь в том, что теперь оставили не младшего Панкратова, а старшего.

— Может, он на трассу ушел? — предположил Димон, когда луч фонаря, пошарив по траве и рогозу, не обнаружил ничего интересного. — Как думаешь?

— Не знаю, — его безымянный подельник выглядел растерянным и то и дело отмахивался от комарья. — Опасную игру он затеял.

— Ничего, поймаем. Далеко он не мог уйти, мы бы услышали. Где-то здесь прячется.

— Воистину, братья, — отозвался я из-за плававшей в воде старой картонной коробки и, прежде чем те успели ответить что-нибудь остроумное, разрядил по ним всю обойму.

Господи, ну и дрянь! Пришлось буквально лечь в протухшую воду, укрыться под гнилой картонкой, так, что наружу торчала только голова да кисть руки с пистолетом! Я теперь весь в грязище и какой-то вонючей жиже, а пахну, словно последний бомж. Какое там: уважающий себя бомж даже рядом сесть откажется! Вот они, русские канавы… Страшно даже подумать, что можно в них встретить. Но чего не сделаешь ради выживания. Если приперло — и с головой бы нырнул.

Мои противники дружно завопили от нестерпимой боли. Попал, попал! В обоих! Я вскочил на ноги и, пробуксовывая в измазанной грязью обуви, поспешил к ним, пока не очухались. Но сквозь клубы порохового дыма взору моему предстала невероятная картина: и Димон, и неизвестный остались стоять на ногах! Первый держался за бок, но не из-за тяжести ранения или обильного кровотечения — казалось, он просто осматривал рану! Второму повезло меньше: припав на колено (видимо, один из зарядов попал в ногу), он левой рукой зажимал простреленное плечо. Белая футболка его вся была залита кровью, правая рука безжизненно повисла. Кажется, этот вне игры.

— Ты! — завидев меня, Димон попытался дотянуться до оброненного им пистолета. Получилось неудачно: попробуй нагнуться, когда в боку дырка, пусть и полученная по касательной. Я кинулся на него, чтобы перехватить и завладеть оружием, но поскользнулся (проклятая обувь!) и беспомощно растянулся на сырой траве. И тут меня перемкнуло. Испугавшись, что вот-вот последует выстрел, я подскочил, как мячик, и, не разбирая дороги, ломанулся прочь сквозь кусты и канавы. Первобытный ужас, не вникая в сиюминутные интересы, гнал меня дальше и дальше от опасности. Кровь захолодела в жилах, нервы сжались в тугой комок, сердце готово было выпрыгнуть из груди — весь организм приготовился к неизбежному.

Но выстрела не последовало.

Сразу за полосой ивняка начинался настоящий лес: березы, осины. Здесь можно дышать спокойнее: враг позади. Выбравшись на небольшую прогалину я рухнул за толстым полосатым стволом и понял, что близок к истерике. Он ведь мог застрелить меня! Из настоящего пистолета! Насмерть! Какой же я дурак! Надо было сразу уходить, а не поддаваться глупому соблазну завладеть их оружием. Боже, что за нелегкая понесла меня в эти дебри! Зачем мне все это? Ради чего лезть в грязь, стрелять в людей и подставлять себя и любимых под удар? Я не хочу больше играть в ваши игры! Я хочу домой… Вера… Надо найти Веру. Но нет сил… Сейчас, дайте еще минутку… Иначе просто не встану.

Так лежал я на спине, бессильно раскинув руки, может пять минут, а может, и полчаса, когда до моего слуха донесся звук чьих-то осторожных шагов. Чуть левее мимо меня пролегала узкая, видимо, протоптанная местными тропинка, ведущая от деревни к трассе. И по этой тропинке кто-то приближался. Друг или враг?

Враг. У друзей нет карманных фонарей. Короткая — не дольше секунды — вспышка света выдала их с потрохами.

Нехотя поднявшись, я пошарил взглядом в поисках убежища, но не нашел ничего лучше той самой березы, под которой только что валялся. Стоило мне укрыться за ее стволом, как на прогалине появились двое.

— Да ушел он уже, говорю тебе. Чего ему нас ждать?

— Если ушел, значит, не найдем. А пока не нашли, будем искать.

Занятно, как быстро поменялись роли! Теперь уже субтильный Дима вел маленькую армию вперед, а крепыш Миша отпраздновал труса и желал отступать. Как все непостоянно в бренном мире. Интересно, как они так быстро меня нагнали? Не иначе, в панике я пробежал по дуге, а они прошли коротким путем, по прямой. И еще, почему так ноет левое колено?

— Посмотри, у тебя весь бок в крови. И Гриха чуть живой. Его нужно в больницу отвезти. Забей, тут можно до утра бродить. Ты же сам сказал, вы прошли в двух шагах от него и не заметили!

— Второй раз не пройдем. Я эту суку из-под земли достану.

— Зачем он тебе? Ладно, у меня с этой козлиной свои счеты. Но я и так знаю, где он живет, еще встретимся. А тебе-то он на кой сдался?

Говоря это, Миха подошел прямо к тому дереву, за которым и пряталась пресловутая «козлина». Я весь сжался, опасаясь лишний раз вздохнуть: любой шум выдал бы меня с головой. Одеревеневший палец лег на курок пистолета. Ах ты, тапок мне в кисель — он ведь разряжен! Ну, просто праздник идиотизма какой-то…

— Считай, он меня разозлил, — ответил брату Димон. — Меня нельзя злить. Если полчаса назад мне было глубоко фиолетово, поймаете вы его или нет, то теперь другой резон.

— Это точно, — подтвердил Миха. Злить тебя опасно. Ты сразу звереть начинаешь. Как тогда, когда тебя одноклассники…

— Да, как тогда. Ты можешь потише?

Вжикнула молния, что-то зажурчало. Эй, да этот гад справляет нужду на мое дерево! Фу, мерзость… Выглянуть, что ли, неожиданно и сказать «бу»? Тогда, возможно, получится обеспечить его пожизненными сюрпризами, связанными с мочеиспусканием. Хорошая месть, Света бы одобрила. Но у его брата пестик, и он, кажется, настроен всерьез. Не пестик, разумеется, а сам брат.

— Что ты думаешь насчет этой дуры своей? — меж тем спросил Дима. — Пойдешь мириться?

— Неа, — ответил Миха, продолжая делать свое мокрое дело (так долго, он что, раз в сутки ходит?). — Вряд ли у нас чего получится. Шлюшка она. Вон, не успела со мной расстаться, уже к соседу побежала. Хотя, посмотрим. Может, и помиримся, когда я расскажу, какой сосед у нее нехороший оказался… Разок-другой помиримся, и хватит. Баб, что ли, мало?

— Может, и не мало. Но эта красивая, да. Я бы сам ее… Давай быстрее уже, хорош поливать.

— Иду, иду… Взял же с собой ненормального…

Они ушли, а я, как только стихли шаги, первым делом перезарядил травмат. Вот так-то лучше. Ничего, хлопцы, мы с вами еще встретимся. Я тоже знаю, где вы живете. И тоже приду не один.

Нужно искать своих.

Отправляясь выручать Севу, я взял с собой три полных обоймы по семь патронов: одна в травмате и две — в непромокаемом чехле на поясе. Все это было отобрано полицейскими, но после — не без содействия Геннадия Романовича — возвращено мне в целости и сохранности. Сейчас одна обойма полностью разряжена (прости, Гриха, теперь я хоть знаю, как тебя зовут), во второй недоставало трех зарядов (прости, так и оставшийся безымянным охранник Севы). Итого осталось одиннадцать патронов, чуть больше половины. Пока живем.

После недолгих раздумий, я пошел в сторону деревни — ближе к свету и к людям. Возможно, Ден со товарищи размышляли также. Очень надеюсь, они не решились организовать какую-нибудь глупость. Учитывая преобладание слабого пола, сие довольно-таки вероятно. Давай, Денис, твоя харизма и моя интуиция должны помочь нам воссоединиться.

Деревня Зажопино (лишь много позже я узнал, что на самом деле она называлась Зажогино — какой-то шутник пририсовал лишнюю палочку к букве «Г») располагалась примерно в километре от трассы и в описываемый момент времени была погружена практически в полную темноту. Уличное освещение отсутствовало как класс, во дворах также не горело ничего похожего на фонари — видимо, жители нехило экономят на электричестве. Единственным источником света были тускло освещенные окна в трех домах, мерцающие синим — те, кто еще не спал, прильнули к экранам телевизоров.

Внезапно из темноты вынырнул человеческий силуэт.

— Ох ты ж, Господи, страсти-то какие! — шарахнулся от меня какой-то дедок.

Его можно понять: выглядел я, мягко говоря, непрезентабельно. Весь мокрый, ноги по колени в глине, на одежде грязь и тина — родная мама не узнает. И воняю, как из помойки. Хорошо, что там, откуда я вышел, везде так пахнет — иначе братья Панкратовы учуяли бы меня за километр.

Залаяли разбуженные собаки.

— Прошу прощения, — признаться, я и сам так перепугался, что чуть не пальнул без разбору. Хорошо в последний момент сдержался.

Дошли ли запоздалые извинения до адресата, так и осталось тайной: слишком уж быстро адресат дал деру. А тем временем где-то в отдалении прозвучали выстрелы: один, второй, третий… Черт… Неужели я ошибся, и Ден пошел совершенно в другую сторону? Стреляли со стороны трассы, там, где я оставил Панкратовых. Если ребята тоже там… Ох, беда… И зачем я утопил телефон…

— Василич, подымайся! Бери ружье! К нам на участок какая-то нечисть лезет!

— Что еще за нечисть, б…? — скрип отворяемого окна заглушил конец фразы. — Ты что, Лексей, шары залил?

— Да правда! Только что за калиткой с ним столкнулся! Страшенный!

— Я тоже видел! — дверь соседнего дома приоткрылась, на пороге возник хозяин. — Эй, да вон же он! К забору Смоляковых жмется. — Виктор Петрович! Просыпайся! Тебя грабить собираются!

И в ту же секунду практически одновременно зажглись сразу три или четыре фонаря, осветив меня во всей красе. Сразу стало видно, как днем: и ближайшие дома, и заборы, и дорогу… И спешащих ко мне с дубьем наперевес мужиков.

— Эй, я мирный! Мирный я! Я… Я ухожу!

Ноги уже сами понесли меня прочь от новой напасти. Их было четверо: кто с битой, кто с лопатой, а кто и с вилами — и все очень злые. Вопреки угрозам, ружей, кажется, ни у кого не было. Ах, нет, вон из крайнего дома выскочил чувак с двустволкой. Дело плохо.

— Ни с места! Стрелять буду!

Но не выстрелил, и правильно: не сбавляя хода, я перемахнул через забор соседнего участка, обитатели которого почему-то не спешили принять участия во всеобщем веселье, и дал деру через огород. Вдогонку неслись угрожающие крики, заглушаемые надрывным собачьим лаем.

Три минуты спустя я снова был на той самой прогалине, где прятался от облегчавшегося Миши. Тут все тихо: ни выстрелов, ни криков. Где же тогда? Может, возле машины?

— Филипп! — из кустов протянулась рука и цапнула за локоть. От неожиданности я вскрикнул, как укушенный в пятую точку.

— Ден?!

— Тсс… Они близко. Давай сюда. В чем это ты… Фуу… Где ты был?

— Где вы были? — я как можно тише продрался сквозь ветки. — Где Вера? Я искал вас в деревне.

— Мы тут тебя ждали. Я нашел домик в лесу, Вера, Маша и Валя там.

— Домик?

— Вера по-другому его назвала. Я не запомнил…

— А кто стрелял?

— Они стреляли. Оттуда, кажется. Нет, наши не там, они…

— Тихо! Ты слышал?

Я остановился и огляделся по сторонам. Все, вроде бы, тихо, но как-то не так… Давным-давно, еще в молодости, я читал, что существует способ услышать даже самого бесшумного врага. Для этого нужно закрыть глаза и целиком обратиться в слух, поочередно прощупывая каждый квадрат пространства округ себя. Если в «квадрате» обнаружится посторонний, ты его услышишь, как бы он ни таился. Признаков много, и это не обязательно должен быть именно шум: иногда, наоборот, излишняя тишина (смолкшие насекомые и птицы) выдают скрывающегося подле них чужака. Не скажу, что раньше это очень помогало мне, но сейчас…

— Ложись!

Никаких размышлений, одни рефлексы. Я и вправду скорее почувствовал их, нежели увидел или услышал. Краткий миг — и вот мы оба распластались на сырой земле, а воздух над нами распороли вспышки выстрелов и свет карманных фонарей.

— Все, теперь не уйдете!

Я мысленно выругался про себя. Пока мы с Деном бродили по зарослям в поисках друг друга, братья Панкратовы, осознав опасность дальнейшей охоты, заняли выжидательную позицию. А чтобы мы не прошли мимо, им оставалось только навести добычу, которая сама придет в руки. Выстрелы, что я слышал в деревне, служили единственной целью: выманить нас, заставить прийти на помощь неведому товарищу. И теперь они всего в десяти метрах, нас разделяют только редкие ивовые ветви. Десять метров — многовато для пистолета, но абсолютно немыслимо для травматики. А я так надеялся, что они плюнут на поиски и повезут в больницу раненого Гриху… Просчет, приравненный к поражению.

— Попались, красавцы. Теперь без фокусов. Или снова затеем переговоры?

— Там ваш товарищ еще кровью не истек? — поинтересовался я.

— С ним все в порядке, — отозвался Миха. — С твоим пугачом только мух разгонять… Если попадешь, конечно.

— Хорош трепаться, — оборвал его Димон. Голос его изменился до неузнаваемости: от вчерашнего ботаника не осталось и следа. — Вы двое, поднимаемся на задние конечности. Сначала ты, который с травматом. Ствол оставь на земле.

— Что-то мне не хочется вставать, — прошептал я Денису, и тот понятливо кивнул. Ему тоже не хочется.

— Будешь стрелять?

— Можно, конечно. Если попаду в глаз, есть вероятность…

— Вы там оглохли, что ли? Или вас прямо на земле хлопнуть?

— Не надо нас хлопать. Чего вы вообще хотите? Того, кто вам нужен, с нами нет.

Они, кажется, хотели ответить что-то обидное… Что Сева им и не нужен уже… Что они жаждут мести… Но парни не успели. До нашего слуха донесся возбужденный людской гомон сродни тому, что бывает на бесплатных акциях в супермаркете, когда раздают халяву. Однако магазина поблизости нет, а время немного за полночь… Определенно, повод насторожиться. Неужели это деревенские все еще рыщут в поисках нарушителя спокойствия? Если так, чувакам лучше погасить фонарики.

Но поздно: нас заметили. Издав ликующий вопль, народ открыл огонь. Вот теперь я верю, что у них были ружья! Выстрелы хлопали с интервалом в секунду, не реже. Обоих Панкратовых как ветром сдуло. Не убили бы насмерть… Черт, сколько же их там! Не меньше дюжины!

— Надо валить отсюда, пока и нас не накрыли! — прокричал я на ухо Дену. — Мы аккурат на линии огня!

Тот ничего не ответил, лишь молча стал отползать влево. Внезапно к ружейным хлопкам добавился грохот пистолетных выстрелов: братья открыли ответный огонь! Все веселее и веселее… Воцарилась полнейшая темнота, все фонари были погашены — лишь короткие вспышки часто, но скудно освещали картину происходящего. Это было похоже на ад. Всюду, куда ни подайся, летала смерть. Малейшее неосторожное движение — твое ли, а, может, человека сзади или спереди, — сулило непоправимую беду. Полчаса назад у меня чуть не сорвало крышу от одной мысли о выстреле в спину, а теперь стреляли столько, что казалось, по мановению неведомых сил я очутился где-то в зоне боевых действий. Но страха не было. Нет, я вру — конечно, мне было страшно, еще как страшно! Но вместе с тем стойкое ощущение, что я не имею права отлеживаться здесь, что надо выбираться, а главное, ползущий впереди Денис — все вместе в совокупности они двигали меня вперед несмотря на шквал свинца над головой.

Когда мы, наконец, вырвались их этих огненных тисков, стрельба уже практически сошла на нет — у местных закончились патроны. Паузы между выстрелами становились все продолжительнее, послышались стоны раненых. Но нам некогда было выяснять, кто именно и насколько серьезно пострадал. Пусть о пострадавших позаботятся их соратники, у нас свои заботы. Хотя я понимал, что без моего участия перестрелка вряд ли бы состоялась, меня это не слишком тревожило. Какая глупость — гнаться с ружьями по лесу и палить во все, что движется! И за кем? За человеком, который никому не сделал ничего плохого, а просто оказался в ненужное время в ненужном месте, чем перепугал не в меру впечатлительных жильцов деревушки Зажопино. Нет, сложно проникнуться участием к таким людям, чем бы ни был оправдан их поступок. Ну а Панкратовы и вовсе были последними в очереди за моим сочувствием.

Вера молча, без слов, бросилась мне на шею. Ей было наплевать, как я выгляжу, и как от меня пахнет. Для нее единственно важным было то, что я живой. Прижимая к своей груди маленький трепещущий комочек бьющейся жизни, я вдруг понял одну-единственную вещь, которую следовало понять: пока она есть, существую и я. Я понял, что не могу и не хочу ее отпускать. Всего несколько часов назад, когда она уселась мне на колени в доме Добренко и заявила, что больше не слезет, я мысленно улыбнулся. Теперь же до меня дошло. Сорок минут мы были разлучены, и все это время она подвергалась опасности. Нет, опасности мы подвергаемся уже давно, но именно эти конкретные сорок минут, когда враг был так близко, меня рядом не было. Три выстрела, услышанные мною в деревне, могли предназначаться и ей в том числе. В тот момент я об этом не подумал — не мог даже представить, что кто-то умышленно причинит боль моей девочке. Теперь же мысль о том, что ценой моей ошибки могла стать ее жизнь, раскрылась предо мной во всей своей чудовищной простоте. И перед глазами распахнулась бездна.

— Я больше не оставлю тебя.

— Не оставляй, — попросила она.

Вера нежно отстранилась от меня и окликнула Дена, который в тот момент целовался с Машей.

— Мы смогли связаться с Игорем. Им с Севой пришлось бросить машину, но они оторвались от погони и ждут нас возле поселка Хорлово — это недалеко горы. Он скинул координаты.

— Это далеко от нас? — я забрал у жены телефон и сверился с картой. — Пять километров! И это если по прямой.

— Стоит поторопиться, — Валентина, про которую в пылу встречи все забыли, уже была готова отправляться в путь. Она держалась молодцом, хотя и ощутимо нервничала.

— Да, идемте, — согласился я. — Только, если не возражаете, сделаем небольшой привал на берегу речки. Вот этой, до нее минут пятнадцать ходу. Вы отдохнете… А мне ополоснуться надо.

Глава XXXV: Камни Белой горы

Игорь и Сева ждали нас на берегу небольшого озера с романтичным названием Голубое. Говорят, вода в нем и вправду светло-лазоревого цвета и очень чистая, однако это можно увидеть лишь днем. Сейчас же водная гладь отливала черным. В отдалении горели костры — там расположилось на отдых несколько туристических групп. На одну из них мы наткнулись по пути, вызвав легкую панику, но за палки и биты, слава богу, никто не хватался, так что до агрессии дело не дошло. Сориентировавшись по встроенному в телефон Дениса навигатору, вышли к нужному месту.

Завидев нас, Зарипов не смог сдержать радостного крика:

— Выбрались-таки! Молодцы! А мы уж заждались!

— Где моя машина? — возглавлявшая шествие Вера подошла к Игорю и грозно посмотрела на него снизу вверх. — Почему вы ждете нас здесь, а не в поселке? Вы что, разбили ее?

Игорь поспешил уверить ее, что все в порядке.

— Не переживай, Верунчик, цела твоя ласточка. Мы спрятали ее в Хорлово, в паре километров отсюда. Ну, как спрятали — припарковали возле местного магазинчика. Я подумал, кому придет в голову искать у всех на виду, верно? Потом заберешь ее. Вот ключи.

— Спасибо, — Вера недоверчиво повертела в руках брелок сигнализации, словно ожидая, что он окажется поддельным.

— Как вы добрались?

Вперед выступил Сева. Он заметно хромал, бледность лица бросалась в глаза даже несмотря на третий час ночи и сопутствующую ему темноту. Хотя, было не то, чтобы «глаз выколи»: пусть луна уже превратилась в тонкий серп, однако звезды горели так ярко, что с лихвой компенсировали ущерб ночного светила. Над головой облачным коромыслом изгибался Млечный путь — наша галактика. Сюда бы телескоп и обстановку поспокойнее… И убрать всех их, кроме Веры, куда-нибудь подальше.

Ден открыл было рот, чтобы ответить брату, но я решил вмешаться:

— По дороге расскажем. Ты со своими связался?

— Да. Томас уже ждет нас наверху. Он сказал, там удобная дорога, заехал без проблем. Предложил забрать нас, но я не рискнул… Они ведь все еще где-то рядом. Еще он просил предупредить нас минут за пятнадцать до того, как мы прибудем.

— Не вопрос. До горы ведь недалеко?

Гора оказалась совсем близко. Ведущая от озера дорога сделала несколько изгибов, и скоро нашему взору предстало все великолепие рукотворного чуда. Издалека она походила на усеченную пирамиду, три четверти высоты которой были срезаны неведомыми силами. Но даже оставшегося с лихвой хватило, чтобы произвести впечатление на неискушенных в горном деле обывателей, коими мы все поголовно и являлись. Серовато-бежевые склоны устремлялись вверх и обрывались на стометровой высоте широченным плато, по которому были разбросаны оставленные на ночь бульдозеры. Где-то там, наверху, и наше спасение.

Еще четверть часа — и вот мы уже у самого подножия. Вблизи стало заметно, что с нашей стороны склон неровный — примерно на середине высоты по нему идет широкий уступ. Это хорошо, можно будет передохнуть.

— Там ров по периметру, — предупредила Вера. — Внизу вода. Чтобы такие, как мы с вами, не лазили.

— Может, обойдем? — предложил Ден. — Карабкаться высоко будет. Ты как?

— Я… — Сева, к которому был обращен последний вопрос, растерянно посмотрел на крутой подъем, который предстояло преодолеть. Либо его, либо еще три километра по прямой. — Я не знаю… Я постараюсь…

— Не надо стараться, — внушил ему Зарипов. — Нужно залезть.

— Да, я понимаю… Хорошо, полезли.

— Мы поможем тебе, — приободрила его Маша.

— Думаю, — заметил я. — Можно попытаться прямо здесь. Склон, вроде бы, не такой крутой.

— Он может осыпаться, — заметила Вера. — Эти фосфориты по сути — не камни, а спрессованная пыль. Хорошо бы обзавестись чем-нибудь вроде заступов, чтобы проще было цепляться и делать выемки для ног.

— Можно веток нарезать и заточить, — предложил Игорь. — У меня нож есть. И веревку смонстрячить из верхних вещей. Поможем парню подниматься.

— Да, хорошая идея.

— Тогда действуем так: девочки с Всеволодом пока переберутся через ров, а мальчики разживутся снаряжением. Встречаемся через десять минут у подножия.

— Заметано, — подтвердил Ден.

— Машина едет, — вдруг сказала Валя.

— Что? — переспросило хором несколько голосов. Все уже мысленно приступили к выполнению плана и не сразу сообразили, что кроется за этими простыми словами.

— Машина… — теперь остальные тоже услышали. И даже увидели. — Это же…

— С дороги, все с дороги! На обочину!

Но поздно. Увлеченные созерцанием горы и планированием предстоящего подъема, мы проворонили последнюю опасность, которая могла нам угрожать. Вторая машина, та, что гонялась за Игорем и Севой. Та самая машина, в которой ехал некто Митяй — руководитель операции по нашей поимке. И вот сейчас она — да, увы, именно она, ошибки быть не могло — стремительно приближалась, неся конец нашим чаяньям и надеждам.

Поддавшись панике, все кинулись врассыпную, не разбирая, кто куда. В итоге мы с Верой, Сева, Игорь и Валя бросились влево, к горе, а растерявшиеся Ден и Маша спрыгнули в противоположную сторону. Это была моя ошибка. Крикнув «на обочину», я не учел, что слева обочины, как таковой, и не было — там параллельно дороге шла небольшая насыпь, своего рода вал, по ту сторону которого гнала свои мутные воды чахлая речушка — единственная преграда на пути к Белой горе. Но Маша услышав слово «обочина», сиганула вниз, и Ден, не задумываясь, последовал за ней.

Первой на вершине насыпи оказался Вера.

— Помогите ему!

Сева смог преодолеть лишь половину подъема и выдохся. Господи, как же он будет лезть на гору! Мы с Игорем подхватили его под руки и втащили ослабевшего парня на гребень. Здесь можно было закрепиться, укрывшись за стволами многочисленных сосен, перемежавшихся с разбросанными там и сам разнокалиберными булыжниками и валунами.

Только когда все оказались наверху, обнаружилось отсутствие Дена и Маши.

— Они там остались, за дорогой, — в голосе Веры проскользнуло отчаянье. — Еще ниже. Как же так…

Машина тем временем остановилась в полусотне метров от нас. Ближе подъезжать не стали, боятся. Знали бы они, как у нас тут все плохо… Не стали бы заморачиваться. Один пистолет на семерых, и тот ненастоящий. Смех да и только.

Все четыре двери практически одновременно открылись, но сколько людей выбралось наружу, я не разглядел — мешали игольчатые ветви. Да и люди довольно быстро попрятались: кто за камни, а кто и за саму машину.

— Без паники, — Игорь взял командование на себя. — Девочки, вам задание не для слабых: втащите парня на эту гору. Каким угодно способом. Толкайте, тяните, пинайте — от этого зависит всё. Если вы не справитесь, мы тут все погибнем.

— Идем, Сева… — Вера подала ему руку, но тот отшатнулся от нее.

— Там мой брат.

— Ты не поможешь ему.

— Да, но… Я не могу его оставить.

— Мы его не оставим, — вмешался я. — Хватит патетики! Делай, что говорят! Вера, Валя!

— Патетики? Что такое патетика?

Он позволил увести себя. Мы с Игорем остались вдвоем.

— Есть идеи, как вытащить ту сладкую парочку? — спросил он, кивнув в сторону обочины.

— Я очень надеюсь, что они просто отойдут подальше и пересекут дорогу в другом месте, — ответил я. — А мы пока тут покараулим. Не пойму только, почему эти медлят.

— Они не знают, на что мы способны, — объяснил Зарипов. — Вторая группа, как я понял из твоего рассказа, целиком выбыла из строя. И если они не смогли с ней связаться, это волей-неволей побудит их действовать осторожнее.

— Возможно, ты прав… Стой, подожди!

— Что такое? Ау! У вас это семейное, так больно за локоть хватать?

Я инстинктивно вцепился в руку бывшего коллеги, так как разум мой ожгла внезапная догадка. Когда они поймут, что наша цель — вершина горы, ничто не помешает им доехать до подъема на машине и взять нас наверху тепленькими и готовыми к употреблению. И не только нас — ждущего на вершине коллегу Всеволода тоже. Им даже необязательно ехать всем, достаточно одного-двух вооруженных людей. А остальные останутся внизу и возьмут нас в клещи!

Я в двух словах описал Игорю возникшие перспективы. Тот присвистнул.

— И что ты предлагаешь?

— Надо вывести из строя машину.

— Ты шутишь? Совершить вылазку? Это самоубийство.

— Надо придумать, как.

— Думай. Тебе проще, ты в армии не служил. Я к тому, что ты к шаблонному мышлению не приучен. Подожди! — теперь уже Игорь вцепился мне в локоть. — Они лезут. Смотри, вон, двое пошли!

И точно, от машины отделились две тени и начали спешно взбираться на насыпь. Для острастки я дважды выстрелил из травмата. Тени залегли прямо на склоне да так и остались недвижимы.

— Сколько у тебя патронов?

— Осталось девять, — после короткого подсчета ответил я. — А что?

— Не расходуй зря. Пригодятся.

Ситуация, как ни странно, выходила патовая. Мы не могли уйти, бросив Дена и Машу, но не могли и отогнать своих преследователей, ибо были практически безоружны. С другой стороны, они также опасались лезть на рожон, не зная наших истинных сил. Долго так продолжаться не могло, но чем дольше, тем лучше — девочки успеют поднять Севу наверх.

Но кто-то должен был сделать первый шаг. И его сделали они. Со стороны машины раздались возбужденные крики. Обернувшись назад, я без труда установил их причину: три темных человеческих силуэта четко выделялись на сероватом фоне горы. Дабы избежать обстрела, Вера, Валя и Сева отошли дальше по склону и сейчас только начинали свой подъем. Но даже там они были слишком заметны и сразу же привлекли к себе внимание. Им бы еще подальше отойти… гора-то большая.

Противник решился: хлопнула дверь машины, захрипел стартер, и вестница наших несчастий тронулась с места. Все, как я и предполагал. Нас берут в тиски. Когда мы поднимемся наверх (если поднимемся, конечно), там уже будут ждать не друзья, а враги. Шах и мат.

Правда, в их простом, как все гениальное, плане имелось-таки одно слабое звено. Совсем маленькое, незначительное — но игнорировать было бы большой глупостью.

Чтобы попасть на гору, они должны были миновать нас.

— Кидай!

Игорь выскочил из своего укрытия и схватил валявшийся неподалеку здоровенный камень — килограмм на пять, не меньше. Таких булдыганов, и даже еще более крупных, не гребне насыпи было более чем предостаточно. Я, не задумываясь, последовал его примеру. Шанс невелик, но другого просто не будет.

Дальше произошло вот что.

Рассчитывая быстро проскочить простреливаемую зону, водитель сходу дал по газам, разгоняя машину с места в карьер. Пластмассовые пули травматики ей были, что танку мухобойка — в лучшем случае краска обдерется или стекло треснет. Зато камни… Брошенные сверху вниз валуны влепились в крышу и в капот, причинив ощутимые разрушения. Металл вмялся, как жестянка, его скрежет даже заглушил рев двигателя. Мы успели повторить залп, но на этот раз попал только Игорь — зато прямо в лобовое! Подбитая тачка беспомощно завиляла, словно лишившись управления, проехала с полсотни метров, сбавляя ход, и остановилась, воткнувшись углом капота в склон насыпи.

— Вот так вот, — Зарипов потер руки, с удовлетворением наблюдая результат проделанной работы. — Скорость решает. Это же чистая физика: нет никакой разницы, запустить ли камень из катапульты, или протаранить этот же камень машиной, движущейся с точно такой же скоростью. Результат один. Зацени.

— Вижу, вижу, — я не мог сдержать радостную улыбку. — Они там живы хоть?

— Да пофиг. Вон наши дружбаны бегут. Прикрой их!

— Ребята, сюда!

Я еще два раза выстрелил по машине и столько же — по залегшим на склоне. Короткий кросс, быстрый подъем, и вот Игорь уже протягивает руку Маше, помогая подняться.

— Все, нечего тут рассиживать, уходим!

— Видели, как я в нее попал? — похвастался Ден, едва мы перевалили гребень и стали спускаться к окружающему гору рву.

— Ты попал? — от такой наглости у Зарипова аж перехватило дыхание. Впрочем, возможно дело было в чересчур быстром спуске. — Да это мы ее! Я прямо в стекло засадил!

— Ты в стекло, а я — в водителя.

— Не понял…

— Мы прятались на склоне, за деревом, — пояснила Маша. — Ждали, что они будут делать дальше. Видели, как вы забрались наверх и как отправили Веру, Валю и Севу дальше, на гору. Потом они сели в машину и поехали… Мы решили, что они хотят окружить нас, и тогда…

— И тогда, — ввернул Ден. — Я кинул большим камнем в водителя. Прямо в открытое окно. Они были совсем близко, промахнуться сложно.

— Ааа…

Вот тебе и физика, вот тебе и ускорение… Выбор позиции, меткость и хладнокровие. Черт, я думал, только в тупых боевиках вертолеты сбиваются камнями! Хотя, у нас тут и не вертолет вовсе. Бедные пацаны, думали аккуратно проскочить, а подверглись обстрелу сразу с двух сторон. Да какому обстрелу! Это вам не ваши огнестрельные побрякушки! Австралопитеки обзавидовались бы такой меткости!

— Сколько их было в машине, вы видели? — спросил я.

— Двое.

— Значит, осталось еще двое… Или трое. Но не больше.

— Стоять, суки!

Кричали сзади, из-за деревьев, но расстояние явно превышает дальность прицельного выстрела. Прятки закончились.

— Бежим, — тихо скомандовал Игорь.

Начались догонялки. Мы кубарем скатились ко рву. Он оказался совсем неглубоким, максимум, по колено, к тому же, по дну его в обилии были разбросаны камни самого разного размера. Не иначе, сверху скатились. Как там наши? Хотя бы до середины поднялись?

Где там. Едва преодолели четверть подъема. Похоже, у девчонок определенные трудности. Нужно помогать.

— Какой пыльный! — Маша первой погрузила руки сероватую субстанцию. — Это что, известняк?

— Нет, это какие-то отходы фосфоритного производства, — пояснил я. — Они, кажется, не безвредны, но ты не бойся: свинец гораздо токсичнее.

Девушка поняла мой непрозрачный намек и с удвоенной энергией принялась карабкаться наверх. Получалось у нее здорово.

Поначалу подъем не составлял большого труда: склон не пологий, но и не крутой — градусов сорок пять. Порода изобиловала многочисленными уступами, за которые было удобно цепляться. Но встречались и участки больше похожие на песок: рыхлые и сыпучие. Тем не менее, если не смотреть вниз и не думать о том, что за спиной вооруженные головорезы, то почти не страшно.

— Филипп, они сзади!

Как же, не думать. Я резко обернулся и, потеряв равновесие, чуть не сверзился вниз. Помог Ден: схватил за плечо, удержал. Я достал пистолет и выпустил последний заряд в обойме. Со склона поднялся белесый дымок: недолет метров сорок. Плевать, лишь бы они думали, что мы еще можем огрызаться. Перезарядился (последние четыре заряда!) и снова полез наверх. Преследователи уже пересекали ров.

Игорь меж тем нагнал первую группу «скалолазов» и взял Севу под локоть, принимая его из ослабевших рук Вали.

— Как у вас дела?

— Плохо, — отозвалась моя умница жена. — здесь очень твердый участок, нужно аккуратнее ступать. Ноги скользят.

— Да, кирка не помешала бы, — согласился Игорь и, вынув из чехла складной нож, протянул ей. — Держи, с ним будет проще. У кого еще есть ножи?

Оказалось, только у Дена. Он передал его брату, который, обливаясь потом, отчаянно штурмовал уступ за уступом. Но ему было сложнее всех: плохо слушалась нога, да и общая слабость после той дряни, которой его пичкали, давала о себе знать. Он практически выдохся.

— Я помогу, — Ден обогнул Веру и перенял у нее непростую вахту. — Филипп, прикрой нас.

— Постараюсь, — ответил я, прекрасно понимая бесполезность данного обещания. — Вера, Валя, Маша — все живо наверх! Нас не ждите.

Но ни Валя, ни Вера не могли ускориться: обе слишком вымотались, помогая Всеволоду. Зато Маша без лишних разговоров опередила нас. Легкая и изящная, она цеплялась за малейшие неровности, словно кошка. Казалось, страх высоты был ей неведом. Не прошло и двух минут, как девушка скрылась за уступом, пролегавшим примерно на середине подъема — тем самым, который я заприметил еще с земли.

— Тут дорога! — радостно закричала она. — Дорога наверх! Ребята, давайте, осталось немного! Я сейчас поищу…

Но каким долгим оказалось это «немного»!

Следующие несколько минут расплылись в моем сознании, потеряв цельность и четкость. Помню, я обернулся и увидел, что враги совсем близко. Их было трое. Они рассчитывали перехватить нас на полпути к вершине, захватить живыми. Однако нас было больше, и нам было что терять. Каждая неровность, каждая выемка была нашим союзником. Каждый следующий метр казался вдвое сложнее предыдущего. Но, помогая друг другу, мы поднимались все выше и выше. Можно было сорваться в любой момент — но никто не сорвался, никто не отставал. Мы почти ускользнули от них!

И тогда эти ужасные люди открыли огонь.

Первая пуля взбила пыльный фонтанчик недалеко от моего плеча. Вторая ушла в небеса. А третья попала в Дена. Неверящими глазами посмотрел он на свою беспомощно повисшую руку, в самый ответственный момент отказавшуюся служить своему хозяину. Настала моя очередь поддерживать его. Они кричали, чтобы мы спускались. В ответ я начал стрелять и попал: последний заряд на излете угодил в одного из преследователей. Последний заряд. Перехватив бесполезный теперь пистолет, я начал использовать его, как кирку. Я молотил сухую породу, выдалбливая в ней ступеньки наверх, к спасению. И Вера, моя маленькая Вера — она была рядом со мной. Я пытался оттеснить ее с линии огня, хоть как-нибудь укрыть, уберечь…

Еще выстрелы снизу, пуля ожгла ногу, но я ее чувствую, а значит, ничего страшного. Снова выстрел, затем еще один. Слева кто-то вскрикнул. Игорь? Сева? Я не видел, кто. Подъем прекратится: не было сил ползти под обстрелом, одновременно поддерживая раненых. Мы беспомощно распластались на наклонной белой стене, готовясь к неизбежному.

И вдруг сверху посыпались камни. Нет, не посыпались — полетели. Огромные белые камни, они проносились над нашими головами, падали на склон и катились вниз, прямо на наших преследователей. Теперь кричали они, и крики эти были наполнены ужасом. Подняв голову, я увидел густое облако пыли, в котором проступали очертания заветного уступа. Он был совсем близко! А на уступе — я не мог поверить своим глазам! — стояла Маша, тоненькая Маша, и с остервенением кидала вниз большие белые камни.

Они катились и катились… И крики стали удаляться, а им на смену пришел шорох. Сначала тихий, он становился все громче и отчетливее — словно где-то недалеко из огромного элеватора высыпали зерно. Я почувствовал, как подо мной завибрировала порода: крупный пласт, отделившись от склона Белой горы, сползал вниз, унося с собой Митяя и двух его подручных.

— Маша!

Она протянула руку, помогла мне забраться. Лицо ее все было в белой, похожей на известку пыли, но по щекам пролегали две чистые дорожки — следы от слез. Едва я оказался на ровной поверхности, она тут же отвернулась и бросилась к Денису. Я втянул наверх Веру и помог Севе.

— Игорь ранен, — только и смог он сказать.

Игорь еле держался. В него попали дважды: в ногу и по касательной в спину. Он не сорвался лишь потому, что до последней минуты его поддерживала Валя. Серая, невзрачная офисная мышка Валя, которая, как я полагал, уже не раз успела пожалеть, что увязалась вслед за нами. Но сейчас, сидя на склоне рядом с раненым Игорем, изо всех сил вцепившись в него и не позволяя сорваться, скатиться вниз следом за нашими преследователями — она была прекрасна. И еще один лучик света проник в темное царство моего разума. Не ко мне на помощь рвалась Валентина Евгеньевна — она хотела быть рядом с Игорем. С Игорем, который и дня не пропускал, чтобы не отколоть в ее адрес очередную остроумную шуточку. Она не понимала его шуток, как не понимала шуток вообще. Она видела в нем вечного насмешника, злилась, обижалась… А вот теперь пошла за ним в огонь и в воду.

И он справился только благодаря ей. Ну, и я немного помог. На последнем этапе подъема.

— Нужно их перевязать.

— Сейчас, сейчас… — Маша принялась спешно рвать подол своего платья. Подол был сырой и весь заляпанный белым, но ее это мало беспокоило. Главное — остановить кровотечение.

— Где твой коллега? — Вера набросилась на Севу. — Где он, черт побери?!

— Я не знаю… — Сева беспомощно огляделся по сторонам. Широкая дорога делала виток и уходила наверх, теряясь в темноте. Перед нами был еще один склон, точно такой же, как и только что преодоленный. Не могло быть и речи о том, чтобы пытаться взобраться наверх. — Но кому-то придется…

— Я готова, — тут же отозвалась Маша.

И вдруг сверху ударил свет: небо над нами прорезал тонкий луч прожектора. И прожектор этот был прикреплен к чему-то большому и белому. Белому, как гора, на которой мы чуть не погибли. Мы все замерли, как при явлении чуда, даже Валя на секунду отвлеклась от перетягивания раны на ноге Игоря. Окрестности огласил незнакомый мне голос с ярко выраженным иностранным акцентом:

— Эй, внизу! С вами все в порядке?

— Томас! — Сева замахал руками и заорал, как умалишенный. — Томас, спускайся! Мы здесь!

— Сейчас, сейчас, — спокойно отозвался Томас. — Это дело небыстрое. Я вижу вас. Поберегитесь!

Прямо нам на головы садился огромный белоснежный дирижабль.

— Светочка, привет.

— Филипп! Куда вы пропали? Я вас потеряла… Три дня ни слуху, ни духу! Агат беспокойный очень был, я уж думала, не случилось ли чего…

— Нет, все в порядке, мы все живы и… Конечно, не все здоровы, но, надеюсь, обойдется.

— Где вы?

— Мы в Твери и пробудем тут еще, как минимум, неделю. Посидишь еще с Агатом?

— Конечно, конечно! Главное, что вы нашлись! Не пугайте меня так больше!

— Хорошо, дорогая.

— Слушай, тут такое дело… Вчера звонил Миша.

— Миша?! Миша Панкратов? Так он выжии… дал?

— Чего он выжидал? Я тебя не понимаю. У вас точно все в порядке?

— Точно, точно. Просто я немного… удивлен. Так чего он хотел?

— Я не поняла толком, он очень неразборчиво говорил… Связь плохая была. Мне показалось, что он плакал. Говорил что-то про тебя и про тот случай с погоней. Еще он просил прощения.

— Просил прощения… Ну-ну…

— Филипп?

— Да, Света?

— Все ведь уже закончилось?

— Я надеюсь.

Глава XXXVI: Последняя?

(четырнадцать дней спустя)

— А дирижабль и вправду был огромный?

— Ну, поначалу мне показалось, что он размером чуть ли не с «Гинденбург». Но потом я понял, что нет, не такой уж и большой. Просто я раньше дирижаблей не видел. Не с чем было сравнивать.

— А, вот оно что. Я уж подумал, и вправду огромный. Не страшно было в небесах-то? Ты ведь, кажется, не очень высоту жалуешь.

— После всего, что случилось на этой чертовой горе? Шутишь? Да я бы в космос на полетел на этом дирижабле, если бы мне сказали, что что там безопасно!

— Жаль, меня с вами не было…

— Признаться, я часто о тебе вспоминал… Но может, оно и к лучшему. Видишь, как все в итоге повернулось.

— Главное, что повернулось к вам лицом, а не другой частью тела!

— Это ты в саму точку, братан…

Андрей долил себе пива в бокал и откупорил новую банку. Отпил, поморщился — уже выдохлось, невкусное. Он приехал вчера и уже успел не на шутку разбушеваться по поводу того, что в трудную минуту мы не обратились к нему за помощью. Как же так, приключение — и без него! Странный, блин. Зато за мной теперь окончательно закрепилась репутация человека, который, даже сидя ровно на пятой точке, умудряется насобирать себе на голову ненужных проблем. Сейчас мой брат уже успокоился и с удовольствием вникал в подробности этой невероятной истории. Мы с ним сидели на балконе, развалившись в раскладных креслах, и наслаждались свежим ветерком и мягким теплом заходящего августовского солнца. Наверное, со стороны смотрелось не очень эстетично, но зато очень по-русски. И вообще, в тот момент мне было наплевать. Я отдыхал — впервые по-настоящему отдыхал за все это лето.

Внезапно Андрей рассмеялся.

— Невесело, конечно, и вообще плохо над таким смеяться, но… Получается, из всех мужчин, фигурировавших в твоей истории, только ты остался невредим.

— Не скажи, — обиженно возразил я. — Меня тоже зацепило. В ногу.

— Да ладно заливать! Я видел, ты даже не хромаешь. Уже все зажило, небось.

Пришлось с ним согласиться. Ранение и вправду вышло пустячным, даже не пуля — выбитый ею камень саданул по голени. Синяк уже почти сошел.

Мне дико повезло, конечно. По сравнению с остальными, так вообще. Лешу Афанасьева только позавчера выписали из больницы, и ему светит, как минимум, еще неделя постельного режима. Паша — тоже самое, он пока в клинике. Игорю сделали две операции. Шрам останется: пуля застряла под кожей, перед этим пропахав ему половину спины. Хорошо, что вглубь не ушла. Вторая в ноге засела. Но он уже дома, Валя за ним ухаживает. Она, кстати, подала на развод, скоро станет свободной женщиной. У Дена воспалилось простреленное предплечье — парень до сих пор сидит на обезболивающих. О полном восстановлении речи пока не идет — это вопрос месяцев, если не лет. Но его отпустили домой, будет долечиваться в Германии. Как и Всеволод: его пять дней продержали в стационаре, но, боюсь, последствия пребывания в гостях у Пети Первого еще долго будут сказываться на нем и его состоянии. Такие дела. Маша передала нам деньги, полученные за ее «работу»: почти все они ушли на лечение.

— Не переживай. Теперь уже точно не стоит. Главное, что все живы.

Одной короткой фразой Андрей выдернул меня из пучины воспоминаний, которые все еще были слишком свежи, чтобы относиться к ним, как к чему-то окончательно прошедшему. Да, все живы, и это главное. Даже братья Панкратовы умудрились уцелеть под коллективным обстрелом обитателей деревни Зажогино. Димон получил заряд дроби в задницу (интересно, как он так умудрился?), но его жизни ничто не угрожало: так, ерунда, восемь маленьких дырочек в филейной части. Его брат с перебинтованной рукой (этому повезло меньше — словил полноценный кусок свинца двенадцатого калибра) приходил ко мне, долго извинялся, умолял не писать заявление. Не иначе, покровители его покинули, и отомстить теперь не получится. Или и вправду что-то понял. Надеюсь, что второе. Кстати, о покровителях.

— А что же Петя? — Андрей, похоже, пришел, к той же мысли. — Он ведь солидный человек, а вы его так обломали. Или дядя Гена все уладил? В таком случае, ты теперь его должник.

— Да, должник, и по гроб жизни. Он вытащил нас из ментовки и потом тоже помог. Неделю назад мне позвонил мужчина и сказал, что вопрос с Петей улажен: все остались при своих, никто не в обиде. Добренко все разрулил, как и обещал.

— А вы сожгли его дом, — с осуждением заметил мой брат. — Благодарность так себе, согласись.

Я резонно возразил:

— Во-первых, его сожгли не мы, а те отморозки, что за нами гонялись. Во-вторых, дом был застрахован. Ну а в третьих…

— А в третьих, ему не привыкать, что ты лишаешь его недвижимости!

— Да ну тебя! — я отмахнулся бокалом, пена пролилась на джинсы. — Я хотел сказать, что в-третьих — за дом он спросил как раз с Пети. Нападение на его собственность стало тем самым поводом, чтобы Добренко смог вмешаться. Ибо Петя явно перегнул с беспределом. Так что здесь все в нашу пользу: компенсацию за дом Геннадий Романович получил, Петя угомонился, а нас оставили в покое. На такой исход я уже не смел и надеяться. Честно, сидя в камере, я понимал, что выхода из ситуации просто не существует. Без вмешательства Добренко, даже если бы тогда нам удалось ускользнуть…

— Если что, Беларусь всегда к вашим услугам, — серьезно сказал Андрей. — И я тоже.

— Я знаю, — было приятно слышать подобные слова. — Спасибо тебе. К счастью, вроде бы, обошлось. Паша тоже предлагал помочь.

— Паша? — Андрей недоуменно вскинул брови: казалось, его покоробило от мысли, что его помощи я предпочту чью-либо другую. — Думаю, ему сейчас будет не до тебя. Пока поправится, пока вернется к работе… Личная жизнь, к тому же.

Я покачал головой.

— Он не вернется к работе. Точнее, к работе вернется, а вот на работу — нет. Он уволился.

— О как… Пояснишь?

— Все из-за Васильевой. В тот день, когда я скинул ему видео нашего с ней утреннего разговора, он написал заявление об увольнении. А потом пошел в свой кабинет и сделал рассылку по всему отделу. С прикрепленным к ней видео.

— Ого… — Андрей уважительно крякнул. — Его потом не убили?

— Нет. Там, я слышал, все замяли, но многим не понравилось, что под носом у Генерального затеяли травлю нового сотрудника по заведомо сфабрикованным обвинениям. Еще меньше всем понравилось, что Генеральный был в курсе, кто виновник, но предпочел уволить двух ни в чем не повинных работников, чтобы не подставлять свою… подругу.

— Так она, эта ваша Васильева, взъелась на Ирину? Ты же говорил, ее целью был твой шеф!

Я глубоко вздохнул, приготовившись к долгим объяснениям.

— Видишь ли… Получается, ее целью были оба. Когда мне стало ясно, что все эти кражи, замыкания и вирусы — дело рук Екатерины Евгеньевны, я одного не мог взять в толк: что такого плохого ей сделал Телига. Особенно когда она чуть не прямым текстом заявила, что спит с Генеральным, и вообще ей бояться нечего. Но Паша мне все разъяснил.

— Барабанная дробь? — Андрей склонил голову на бок.

— Что? — не понял я.

— Барабанная дробь, говорю. Сейчас ты расскажешь мне страшную тайну. О том, что ваша Васильева положила глаз на вашего же Пашу, но тут пришла новенькая — ваша же — Ирина и спутала все ее планы. И тогда обиженная женщина пошла мстить.

— Ого себе…

— Угадал?

— Угадал… — не своим голосом ответил я.

Вот тебе и свежий взгляд со стороны!

— Я молодец?

— Как соленый огурец. Даже не знаю, имеет ли смысл дальше рассказывать… — Андрей часто-часто закивал, и я тогда продолжил. — Действительно, с год назад Екатерина наша Викторовна и Павел наш же Владиславович очень сблизились. Встречались после работы, ходили в кафе, общались. Казалось бы, рядовое дело, если не считать того, что Васильева замужем. Но вот беда: Паша все эти встречи и переписки рассматривал исключительно с дружеской точки зрения. Он еще не отошел от развода и не хотел отношений… По крайней мере, с Васильевой точно не хотел. Тем более, он подозревал о ее шашнях с Генеральным. А вот она хотела. Только ему не сказала. Видимо, боялась, что откажет. По словам Паши, если бы он знал, то первым делом заподозрил бы ее. Но она предпочла держать чувства при себе, ожидала ответного проявления. Но тут пришла Ирина, которой Паша — вот мерзавец! — заинтересовался. Нет, он мужик каменный, по нему трудно сказать, как он к тебе относится на самом деле. По себе знаю: первые полгода я то и дело ожидал, что он меня за шкирку из офиса вышвырнет. Но они с Катей были типа как друзья, и ей он рассказал. О своих чувствах. Спросил женского совета, на свою голову. Дальше ты знаешь. Сначала — дезорганизовать работу офиса, потом — ткнуть пальцем в новенькую. А дальше все сделают острые язычки коллег.

— Во всем виноваты женщины, — нравоучительно изрек Андрей. — От них все беды.

— В данном случае согласен. Но нет худа без добра: Паша и Ирина теперь вместе, надеюсь, у них все будет хорошо.

— Если она не уйдет от него как-нибудь под утро, — хмыкнул брат. — Честное слово, из всей твоей истории эпизод с ее ночным визитом — самый улетный!

— Мне в тот момент было совсем не улетно, — невесело усмехнулся я. — Особенно когда Вера позвонила. Но именно тогда я понял, что интерес, который Щукина проявляла к Телиге, вовсе не праздный. И Паша тоже это понял.

— А ты опять влез, куда не просили.

— В смысле? У тебя, куда ни кинь, я все время лезу не в свои дела! Сейчас-то я в чем виноват?

— А тебе не приходило в голову, что не поменяйся вы в ту ночь кроватями, у этих двоих все вышло бы и без твоего опосредованного участия? И даже намного романтичнее? Только представь себе: она любит его, он тоже не безразличен, но колеблется — и тут они оказываются вместе, движимые общими чувствами… Наедине…

— Оу… Об этом я не подумал…

— Еще бы, — подмигнул Андрей. — Ведь так и ты не внакладе остался! Ладно, не красней! Не каждую ночь у тебя в постели оказывается симпатичная блондиночка!

— Что за намеки? — возмутился было я, но вовремя понял, что он шутит. — И вообще, сударь, завидуйте молча!

— Ой-ой, тоже мне мачо… Так что в итоге с работой? Ты говорил, Паша уволился?

— Да, уволился в тот же день.

— И какие у вас теперь планы? Вы ведь, выходит, теперь три вольные пташки.

— Ира предложила организовать свою фирму юридических услуг. Не знаю пока, насколько мне близка данная затея, но если до выздоровления Паши не подвернется подходящая вакансия… В общем, почему бы и нет? Хотя, фирма — дело хлопотное.

— Не плакай, не пропадете.

— Не пропадем, — согласился я. — Сева вообще звал меня в Германию, обещал похлопотать с местом. Но для Германии нужно знать международное право, а я в нем не силен.

— Жалко… Всяко лучше, чем в Белокаменной куковать. Так, Сева вернулся домой. А Денис и Маша?

— Денис тоже вернулся в Кельн. А Маша сейчас в Питере, она делает визу, чтобы поехать к нему. У них еще будет три недели до конца лета.

— Они разобрались в своих отношениях?

— Хороший вопрос… — я критически посмотрел на заходящее солнце: потихоньку начинает холодать. — Боюсь, даже они не смогу ответить на него. Эта троица была самой большой моей головной болью еще до того, как вышла наружу правда о промышленном шпионаже. Они почти все время были рядом, я многое видел, многое принимал близко к сердцу… Невольно. И в какой-то момент их проблемы стали мне ближе своих.

— Я так и понял. Настолько ближе, что ты даже забил на тот бедлам, что творился на работе. Не отнекивайся, ты сам ведь это понимаешь — и из твоего рассказа сей факт хорошо прослеживается. Ты зашевелился, только когда петух в попу клюнул.

— Ну… Возможно, — нехотя признал я.

— Но справился блестяще, мое уважение, — солидно кивнул Андрей. — Но все же, что так зацепило тебя в рядовой сваре самцов за самку?

— Фу, как грубо! Ты ведь их даже не видел!

— А зачем мне их видеть? Вполне хватило твоего рассказа, чтобы они произвели на меня не самое приятное впечатление. Может, виной сама структура изложения, но тут уж не моя вина, извини. Но истории, подобные этой, увы, случаются не так уж и редко в нашей жизни. Слишком часто ради сиюминутных выгод мы забываем о том, что нам действительно дорого, и братья Новиковы — наглядный пример эгоизма, в той или иной степени свойственного всем нам.

— То есть, в твоем понимании, девушка — это сиюминутная выгода?

— В данном случае нет, — Андрей вдруг посерьезнел. — Сложится у Дениса с Машей или не сложится, мне неизвестно. Но то, что теперь они связаны куда более прочными связями, чем просто испытавшие влюбленность молодые люди — это факт. В затеянной ей самой же кутерьме Мария смогла понять, что она чувствует на самом деле. И теперь будет держаться за Дениса, пока не разочаруется в нем. А может, и не разочаруется — тут уж вариативно. Но это не оправдывает ни Всеволода, ни Дена. Девушка, даже самая красивая и желанная — не повод начинать войну между близкими людьми.

— Древние эллины с тобой не согласились бы, — я поднялся со своего кресла и потянулся. — Пойдем в дом?

— Нет, подожди, — Андрей не двинулся с места. — Присядь. Ты серьезно считаешь, что раз некий прецедент имел место в прошлом, это оправдывает его повторные появления в будущем? Я помню, что ты юрист, но…

— Не путай, — я снова уселся в свое кресло. — Прецедент хорош тогда, когда он формирует положительный опыт решения проблем. Положительный, а не отрицательный.

— Вот именно! А твои Новиковы, видимо, не читали Гомера.

— И Маяковского тоже, ага. «Что такое хорошо и что такое плохо». Андрей, мы все люди, у нас у всех есть слабости… Мы не имеем права их судить. Мы не были на их месте. Тем более, ты даже не видел Машу. Как можно разглагольствовать на столь серьезные и глобальные темы, не зная сути вопроса? При желании она кого угодно с ума сведет.

— И тебя?

— И меня… Нет, меня раньше Вера прихлопнет!

— Это не ответ, Филипп.

— Да, я знаю. Но… Не знаю…

— Уже лучше, — удовлетворенный кивок. — Тогда вот тебе простая ситуация. Чисто гипотетически мы с тобой могли бы оказаться на их месте. Встретить такую же девушку, пусть не Машу, а, допустим, Дашу. И что, ради расположения малознакомой, но красивой девушки, которая оказала тебе знаки внимания, ты пошел бы против меня?

— Против тебя? Почему я должен идти против тебя, если знаки внимания она оказывает мне?

— Так она и мне их оказывает!

— Тогда почему это я оказываюсь против тебя, а не наоборот? Почему ты меня выставляешь врагом, а наоборот — нет?

— Блин, точно. Ерунда какая-то, — Андрей помотал головой, словно прогоняя наваждение. — Выходит, мы сами натравливаем себя друг на друга!

— Выходит, так. И Маша или Даша здесь вовсе ни при чем.

— Да, все сложнее, чем я полагал… Но Новиковых это все равно не оправдывает. И тебя тоже.

— А я здесь причем? Опять я! Я за ней даже не ухлестывал!

— Ты сам сказал, что она кого угодно может с ума свести. Значит, и тебя бы смогла? А?

Это был удар ниже пояса. Теперь я точно не знал, что ответить. Не знал, и все тут. Конечно, ничего не стоило просто сказать «нет», но… Я понимал, что это будет неправдой. Впрочем, как и ответ «да». Сведет с ума… Сведет. С ума. Сведет… Красивая, умная, желанная… Что же ты за Маша такая, что даже на расстоянии в сотни километров у тебя получается сеять смуту в сердцах людей? Вот и в моем сердце тоже…

Пытаясь потянуть время, я принялся рассматривать детали открывавшейся взору картины. А картина была и вправду впечатляющей. Линия горизонта обрамляла великолепный вид севера столицы. Вдалеке виднеется шпиль Останкинской башни, Колесо обозрения ВДНХ и гостиница «Космос». Еще дальше — небоскребы Москвы-Сити. И зелень. Все окружающие нас дома — и хрущевки, и многоэтажки — утопают в зелени парков и скверов. Скверов…

Я посмотрел вниз. Там, двенадцатью этажами ниже кипела обычная жизнь московского спального района. Гудели машины, лаяли собаки, играли дети. А через дорогу от нашего дома действительно располагался небольшой сквер. С балкона он был весь, как на ладони — от ленты ведущего к нему пешеходного перехода до заболоченных берегов протекавшей неподалеку реки Чермянки. Приглядевшись, я смог рассмотреть три женских фигуры, неторопливо прогуливающихся в тени деревьев. Еще два года назад этих деревьев не было, а теперь вон как вымахали. Вера, Ирина и вернувшаяся вместе с нами из Твери Алена миновали новенькую детскую площадку и углубились в сквер. Рядом с ними степенно вышагивала фигура пониже — величественный Агат вышел на вечерний моцион, и все прочие псовые района держались на почтительном удалении.

Но я не видел ни Ирины, ни Алены, ни Агата — никого. Только ее. И я вспомнил все: бешеную скачку под Можайском, незабываемый вечер в палатке, грозу в парке после встречи с бандой Патруля, совет в доме Добренко, раскисшую прогалину возле деревни Зажогино и, наконец, осыпающийся склон Белой горы.

Теперь я знал ответ. И смог ответить с чистым сердцем.

— Без Веры и ее любви я не устоял бы против Маши.

— Вот оно как… — задумчиво протянул Андрей. Кажется, он ожидал несколько иного ответа. — Значит, от женских чар может уберечь любимая женщина?

— Уберечь не может. Защитить — да.

— Это не одно и то же?

— Думаю, нет.

— И в чем же разница?

— Разница в том, что Вера не помогла бы мне самим фактом своего присутствия в моей жизни. Просто быть мало. Любовь — это действие, а не состояние. Она всегда была рядом, она не сдалась в трудную минуту, она поверила мне в такой ситуации, когда никто бы не поверил… Ее доверие, ее поддержка — вот, что помогло мне. А не кольцо на пальце.

— У тебя нет на пальце кольца, — заметил Андрей.

Вот чертов циник!

— Ну, печать в паспорте. Так лучше?

— Про печать не знаю, не проверял…

Повисла неловкая пауза. Я уже собирался было снова предпринять попытку перебраться с балкона в комнату, но тут Андрей снова заговорил:

— А что же Сева? Получается, он остался ни с чем?

— Получается, что так.

— Справедливо?

— Может быть, — у меня не было определенных мыслей на этот счет. — С одной стороны, чисто по-человечески мне его жалко, но с другой… Он никак не проявил себя, чтобы завоевать любовь Марии. Дружбу, не более. То, что смогла сделать Вера для меня, ему оказалось не под силу.

— Но он же любил Машу?

— Я подозреваю, он до сих пор ее любит, несмотря на то, что она сделала с ним. Но мне кажется, любовь для него — не более чем средство достижения личного комфорта. Личного, а не взаимного. Сева считает себя слишком хорошим, чтобы допустить, что нужно как-то стараться или меняться для того, чтобы с ним было хорошо и уютно. Он не понимает, что неудачи в личной жизни — это его собственная вина. Но мало быть рядом, мало оказывать знаки внимания, мало демонстрировать готовность пойти на край света. Это все хорошо в книжках и в кино. А в жизни… Когда в парке на нас напали гопники, он впал в оцепенение и слова не смог вымолвить, хотя стоял вопрос о спасении его ненаглядной Маши. Она не могла не заметить этого. На турбазе она была свидетелем его конфликта с отдыхающими: там он тоже проявил себя не с лучшей стороны. В отличие от Дениса. И таких случаев было немало. Маша не увидела в Севе мужчину, с которым она чувствовала бы себя защищенным — вот в чем его беда. И, возможно, поэтому он всегда будет одинок. Либо найдет себе ту, что будет защищать его, а не наоборот.

Андрей скрестил на груди руки. Тоже замерз? Тогда какого черта мы здесь торчим?

— Как-то ты совсем мрачным видишь его будущее. Может, он еще исправится. Когда поймет, что работа не принесет ему счастья.

— Может быть. Но нас это уже не касается.

— Чему ты весьма рад? — я молча кивнул. — Понимаю, отпуск выдался, что надо. И как тебе так везет влипать в подобные штуки? Вот ей-богу: каков был шанс, что в твое отсутствие мирный офис усилиями одного-единственного человека превратится в бурлящий котел? А муки сердца несчастного парня? Кто бы подумал, что за ними будут скрываться происки промышленных шпионов? Да еще ребята с фантазией оказались: подослали девушку, чтобы та выведала все секреты из ночной болтовни спящего клиента. Что нам подкупы, что нам угрозы — нужно просто найти сомнамбулу!

— Сомнамбулу? — слово показалось смутно знакомым.

— Ну, лунатика. По сути, ваш Сева — чистая сомнамбула, хоть и во сне не ходит. А может, и ходит, просто ты не видел.

Я подивился совпадению, которое раньше не приходило мне в голову.

— Занятно. В таком случае Васильева тоже искала сомнамбулу. И оба они нашли… Почти нашли. Ладно, пойдем в дом?

Андрей вдруг рассмеялся.

— Да здравствуют сомнамбулы! Да здравствует Филипп Лазарев — укротитель сомнамбул! Ладно, герой, пошли на кухню, а то ты все мнешься, как в очереди в уборную. У меня еще много вопросов к тебе, приготовься отвечать на все.

На Москву невидимым покровом опускался погожий летний вечер.

Оглавление

Глава I: Новые планы

Глава II: Заграничные гости

Глава III: Июльская жара

Глава IV: Игра в правду

Глава V: Побудка

Глава VI: «Ты неси меня, конь»

Глава VII: Ночное

Глава VIII: Образцовые подчиненные

Глава IX: Гроза

Глава X: Будни рядового юриста

Глава XI: Будни рядового юриста. Продолжение

Глава XII: Вечер дома

Глава XIII: Корпоратив

Глава XIV: О том, каким долгим и тернистым может оказаться путь к воссоединению с собственной женой

Глава XV: «Пока тебя не было…»

Глава XVI: Спасение утопающих

Глава XVII: Допрос с пристрастием

Глава XVIII: О чем молчал Томми

Глава XIX: Игра в «мафию»

Глава XX: Куда приводят необдуманные обещания

Глава XXI: Куда приводит месть

Глава XXII: Беспросветная

Глава XXIII: Затишье перед бурей

Глава XXIV: Одно слово

Глава XXV: Ищите женщину

Глава XXVI: Две Марии

Глава XXVII: Где живут Джоны

Глава XXVIII: План спасения

Глава XXIX: «Машкарад»

Глава XXX: Казенный дом

Глава XXXI: Deus ex machina

Глава XXXII: Три угла

Глава XXXIII: Разговор в канаве

Глава XXXIV: Дуэль по-американски

Глава XXXV: Камни Белой горы

Глава XXXVI: Последняя? Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg