«Храм»

Храм (fb2) - Храм 1384K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Вальдэ Хан

Храм. Фантастический роман

© 2013 Вальдэ Хан

Блажен, кто верует…

1

Лес медленно затихал.

Укладываясь на ночлег, он зябко кутался в вечерний туман. Стихали птичьи напевы, тощие рыжие обезьяны, что изредка сюда забредали, сонно позевывали в густых кронах.

Становилось все тише.

Солнце, готовое скрыться до завтра, повисло над заснеженными вершинами далекого горного хребта, густым частоколом протянувшегося с севера на юг.

Между соснами, росшими на макушке высокого холма, лежал человек. В мешковатой куртке с множеством карманов и высоких яловых сапогах, возле его правого локтя нашлась видавшая виды винтовка с деревянным ложем. Лицо незнакомца скрывал оливкового цвета платок, обмотанный вокруг головы так, что видны были лишь глаза. Человек внимательно изучал широкую долину, что залегла от подножия холма и простиралась вплоть до каменистых предгорий, глядя на нее через старенькую подзорную трубу. Там внизу копились вечерние тени – близкие остроги гор угрожающе нависли над беззащитной долиной, заслонив от нее солнце. Кое–где среди темных крон тянулись к вечернему небу квадратные шпили, полуразрушенные башни, обвитые плющем и истерзанные ветрами. Поодаль виднелась провалившаяся крыша какого‑то большого здания.

Человек сложил трубу и сунул ее в кожаный футляр на поясе. С досадой стукнув кулаком по земле, он поднялся, забросив винтовку за спину. Разочарованно вздохнув и бросив прощальный взгляд на закат, он быстрой трусцой побежал вглубь леса, удаляясь от темной долины.

Едва заметная среди густых побегов папоротника, тропка вилась между древесных стволов, то ныряя в сырые овраги, то взлетая на гребни холмов, изредка пропадая в колючих зарослях кустарника. Человек бежал, а на тропу все стремительнее опускались сумерки. Стих ветер, и шелест павшей листвы под массивными подошвами казался ужасно громким.

Где‑то далеко позади, раздался утробный гул, похожий на голоса тяжелых медных труб. Человек вжал голову в плечи и прибавил шагу, а потом и вовсе бросился бежать со всех ног. Через несколько минут лес расступился, и беглец выскочил на поляну, куда сходились еще две тропы – с севера и юго–запада.

В нескольких метрах от поляны, среди буйной растительности обнаружились неприметные развалины. Две стены, гора серо–зеленого камня там, где обвалилась остальная часть здания, обломки колонн, некогда украшенных барельефами. Шатром над руинами нависли ветки старой раскидистой ивы.

Он легко взбежал на большую груду камней, присел у темного лаза, где кусок резного портала образовал нечто вроде арки. Согнувшись в три погибели, он юркнул в густую тень под камнями.

— Это я – Свист, — сказал он куда‑то в пыльный мрак.

Через секунду послышались приглушенные голоса, что‑то скрипнуло, и в тесном лазу вдруг стало светлее – целый кусок стены неожиданно ушел в сторону, и из образовавшегося отверстия полился яркий свет.

Жмурясь и прикрывая глаза рукой, назвавшийся Свистом полез в открывшийся ход.

Свист оказался в небольшой комнате с каменными стенами и низким сводчатым потолком. Плиты пола укрывали шерстяные одеяла, а посередине комнаты на камне правильной формы стояла железная чаша, в которой горел огонь. Горел странно, совсем не давая дыма и на удивление ровно. В дальнем углу имелся большой железный короб с цифровой маркировкой на борту.

Он остановился у входа. Обитатели подземелья встретили его крайне холодно, негостеприимно направив прямо ему в грудь стволы короткого карабина и револьвера.

Револьвер оказался в руках молодого парня, смуглого и черноволосого, одетого в потрепанный комбинезон, камуфлированный под осенний лес. Карабин же принадлежал рослому человеку, что стоял рядом с входом в подземелье. То был крепкий мужчина средних лет, с бритой наголо головой и длинными вислыми усами ниже подбородка. Жилет из грубой ткани оставлял открытыми сильные, мускулистые руки, покрытые незамысловатыми узорами татуировок. На широком ремне висел целый ворох объемистых подсумков.

— Да я это, я, — поспешил заверить Свист. – А хотите, свистну?

— И так сойдет, — угрюмо пробасил усач.

На миг повисла напряженная тишина. Свист пожал плечами и стал разматывать платок, скрывающий лицо. Лицо оказалось самым заурядным – прямой нос, резкие скулы, небритый подбородок. Коротко подстриженные, пшеничного цвета волосы уже начали отрастать.

— Ладно, все в порядке, проходи, — бритоголовый опустил оружие.

— Спасибо, Орех, — ответил Свист.

Он присел у огненной чаши, а носивший имя Орех запер входной люк на засов.

— Ну как? Удачно? – звонким, юношеским голосом спросил парнишка, убирая револьвер в тряпичную кобуру.

— Не очень, — признался Свист. – Хотел сегодня проверить руины в северной долине – те, которые ближе к прудам.

Орех одобрительно хмыкнул, присаживаясь рядом.

— Да не вышло, утром наскочил на кота дикого, да знаете, здорового такого! – он показал руками. – Еле ноги унес, а он, животное бестолковое, за мной увязался. Близко не подходит, но и не отстает. Пришлось петлять.

— А чего не подстрелил? – спросил Орех, – он как раз вынул широкий нож и принялся править его камнем.

— Так дело у болот было, хоть и день ясный, а все‑таки шуметь близко к топям я побоялся, — ответил Свист, добавив, словно оправдываясь. – Ну, мало ли.

Орех только отмахнулся.

— Вот. Короче времени я с этими котом потерял уйму, только перед самым закатом к долине подобрался. Куда там до развалин дойти уже было – сумерки.

— И правильно, — одобрительно кивнул Орех и добавил после паузы. – Я вот Крепыша на его первый промысел водил, вполне удачно.

Крепыш радостно потряс в воздухе небольшой сумкой с кожаными накладками.

— Поздравляю! — Свист хлопнул коренастого юношу по плечу.

— Слыхал? Следопыт исчез, — резко сменив тему, хмуро спросил Орех.

— Нет, я больше недели как из Дома ушел, мерцала собирать, — ответил Свист, скрипнув крышкой жестяного короба. – Тогда Отец, теперь Следопыт…

Он тряхнул головой, словно отгоняя мрачные мысли, и вынул буханку мягкого хлеба, завернутого в тряпицу.

Свиста всегда изумляло, как так выходит, что в «норах» еда долго не портится, даже если просто в мешке лежит. Хлеб неделю, а то и больше, остается свежим, мясо не гниет и молоко не киснет. Было у «нор» много загадок. Вот взять хотя бы «очаг» — медную чашу, что горит в каждой норе. Он посмотрел на ровно пляшущие языки янтарного пламени, встающие над медной плошкой .

Ведь никто его, – очаг, – не зажигает, огонь сам к вечеру загорается, и дыма не дает, а днем посмотришь – просто медная посудина, ни масла тебе, ни другого топлива. Пустая она как не крути.

— Он с Болтуном пошел к северным предгорьям, — напомнил о себе Орех, — там давненько никого не бывало, так что они рассчитывали на богатый улов. Болтуна потом у норы нашли в лоскуты разодранного, по сапогам только и опознали. А вот Следопыта и след простыл, — неудачно скаламбурил охотник.

— Думаешь, Следопыт еще вернется? – спросил Свист.

— Мне почем знать? Подождем еще несколько дней. Если не вернется, тогда уже и помянем, — пробурчал в ответ мрачный Орех, он как раз приспосабливал железную треногу поверх Очага. – Охотники и раньше пропадали без следа. Вопрос еще и в том, почему тело за несколько ночей не исчезло?

Угрюмый Орех и Следопыт были друзьями, к тому же одними из самых опытных охотников в Доме Свиста. Потеря такого, как Следопыт – не только личное горе Ореха, но и серьезная потеря для общины.

Утвердив конструкцию на камне, Орех нашел в углу небольшой чайничек, залил в него воды из железной канистры, и водрузил на треногу. Огонь принялся лизать черные от копоти бока.

— Сперва без Отца остались, сейчас Следопыт вот пропал, — пробурчал Орех. – Прямо напасть какая‑то.

Свист не стал ничего отвечать, зная, что суровому усачу не нужны слова утешения, и молодой охотник принялся за еду.

Снаружи донесся тяжелый гул, словно запоздавшее эхо того, что подгонял Свиста на тропе.

— Это и есть Голос Ночи? – боязливо спросил Крепыш.

— Он, — скривившись, ответил Свист, глянув в потолок.

Они надолго примолкли, занятые ужином.

— Когда вот такой услышишь, — наставительно обратился к младшему Орех, — беги к ближайшей норе. Все, что мешает бежать – бросай: оружие, добычу, еду, – главное успеть. В норе тебе никто не страшен – ни зверь, ни то, что Голосом Ночи воет. Усек, салага?

— Здесь даже комаров или других букашек никогда не бывает, — вставил Свист.

— Да знаю я, — Крепыш шмыгнул носом и уставился себе под ноги.

Вскоре над лесом прокатился еще один гул, на этот раз казавшийся намного ближе.

— В рощу недалеко от Дома обезьяны повадились, — нарушил тягостное молчание Орех. – Надо выбить их поскорее, а то как бы беды от них не вышло.

Свист кивнул.

— Я только завтра в руины наведаюсь, вдруг пару мерцал найду — он стащил правый сапог. – Я мигом.

— Потом наведаешься, это важнее.

Свист не стал спорить. Орех носил такое прозвище за свой характер – жесткий, непреклонный и твердый, словно скорлупа ореха. Пререкаться с ним толку не было ровно никакого – еще по шее даст, а рука у Ореха была тяжелая.

— Ясно. Тогда с рассветом домой двинемся, — Свист успел снять второй сапог, и сейчас устраивался на ворохе одеял.

— Свет никак нельзя притушить? – спросил Крепыш, потирая глаза.

— Никак, — улыбнулся Свист. – Потом привыкнешь, я в свое время привык.

Заворочался в углу Крепыш, поминая мягкие постели. Орех привалился к стене, положив карабин себе на колени.

2

Он проснулся легко и быстро. В норе царил прохладный полумрак, очаг с наступлением утра потух сам собой, свет же лился снаружи, сквозь незакрытый люком вход.

Ореха в подземелье не оказалось. Крепыш все еще сопел в своем углу, и Свист решил его не будить. Тихо натянул сапоги, поднял винтовку и полез наружу.

Очутившись на поверхности, Свист благодарно зажмурился, подставив лицо утреннему солнцу и свежему ветру. День обещал быть ясным и погожим.

Он выбрался на поляну, где сходились тропы. Орех сидел на корточках и хмуро рассматривал примятую траву. Бросив мимолетный взгляд на подошедшего парня, он, молча, вернулся к своему занятию.

— Ну что? – вместо утреннего приветствия спросил Свист, наматывая на шею свой платок.

— Ну и ничего. Шарились тут, пару раз проходили, искали чего‑то, — хмуро ответил старый охотник. – Или кого‑то, — он выразительно посмотрел на собеседника.

— Я до темноты успел в нору залезть, — поспешил заверить Свист. – Да и вообще‑то ночные твари следов ведь не оставляют.

Он оперся на приклад винтовки, присматриваясь к хорошо различимым в мягком грунте отпечаткам.

— А следы ведь незнакомые, может быть…

— Забудь, мало ли какую дрянь ночь выплюнет, — не стал слушать Орех. – Буди охламона, позавтракаем и двинемся к Дому.

Вскрыв блестящие гермопакеты что нашлись в сундуке и наскоро перекусив, они пополнили запасы воды из ближайшего ручья.

Трое мужчин собрались на поляне.

— Надо поторопиться, — Орех затянул потуже кожаный ремешок на клапане заплечного ранца.

Скоро все трое бегом скрылись за поворотом тропы.

Из пышных зарослей у края поляны выбрался молодой хорек и настороженно повел острым носом. Пахло людьми и порохом. Людей хорек не любил, поэтому быстро юркнул обратно, под свод низких ветвей, и поляна опустела.

Свист мерно дышал в такт бегу. Впереди трусил Орех. Замыкал цепочку громко сопящий Крепыш. В Доме часто шептались, что бывалые охотники, такие как Орех, Пластун и пропавший Следопыт, знают некие хитрые тропы. Мол, тропами этими можно за час покрыть расстояние полдневного перехода. Да только сами ветераны про то молчали, уходя от прямого ответа или отшучиваясь. Поговаривали, что старые охотники с лесом общий язык нашли, тот им и показал свои секреты.

Признаться, Свист в эти россказни не верил. Пускай сам он по здешним оврагам да буреломам лазил уже довольно давно, никаких секретных троп он не видал и в помине. Хотя…

Вот и сейчас вокруг мелькали знакомые развилки, приметные деревья, валуны–путевики. Каково же было его удивление, когда к вечеру они выбрались на берег небольшого озера, сплошь затянутого зеленой тиной. Прямо посередине водоема, скрытая мутными водами до самого пояса, стояла, покосившись, каменная статуя — человек в страшной клыкастой маске воздел руки к небу. Отсюда до Дома рукой подать, а по расчетам Свиста к озеру они должны были выйти не раньше завтрашнего полудня, да и то совсем с другой стороны.

Молодой охотник украдкой покосился на старшего товарища – неужели сказки правдой оказались? Даже если Орех и заметил удивление попутчиков, виду не подал, продолжил путь мимо озера, дальше, в сторону поросших чахлой зеленью скал.

Они прошли по останкам каменного моста, некогда перекинутого через русло высохшей реки. Мост бы обвалился окончательно, но люди, которые часто пользовались этой переправой, укрепили его бревнами и веревками. Тропка под ногами превратилась в утоптанную дорогу – видать, ходят тут помногу, и скоро вывела отряд к кромке обрыва. Словно испугавшись головокружительной высоты, дорожка прянула в сторону, убегая вдоль края пропасти. Там, далеко внизу, непроницаемым пологом зеленели верхушки остролистых деревьев.

Свист никогда не бывал в Нижнем Лесу, но знал от старших охотников, что там намного жарче, а воздух вязкий от испарений и как будто горчит. Волков и медведей в тех удушливых дебрях не водилось, но заросли просто кишели ядовитыми гадами, готовыми рухнуть с веток или появиться из чавкающей жижи под ногами. А главное нор там было куда меньше, а те, что встречались, по большей части были затоплены подземными водами.

Его передернуло, и он с отвращением плюнул в пропасть, на противные джунгли.

Тем временем, дорога ненадолго вернулась под лесную тень, чтобы через несколько минут привести путников на заваленную каменным мусором площадь, петляя меж останками рухнувших колонн и вставшими на дыбы гигантскими плитами. На противоположной стороне площади, прямо над обрывом, высилось большое здание, похожее на две сросшиеся пирамиды, что десятью огромными ступенями расположились на краю плато. Вершину правой полупирамиды венчал провалившийся купол, другая же оказалась лишена вершины вовсе, и смахивала на гниющий пень. Сходство усиливал мох и карликовые деревца, растущие на каменных боках древних сестер–пирамид.

— Дом, — сказал Крепыш.

Парень первый раз так надолго покидал это место, уйдя с Орехом на промысел.

Все трое остановились у подножия Дома. Высокие стрельчатые ворота ранее, должно быть, были главным входом в здание, сейчас же стояли заваленные сверху донизу неподъемными каменными глыбами. Над воротами задрала могучий хобот огромная слоновья голова, искусно вырезанная из потемневшего камня. В раскрытой пасти располагалось круглое окно, почти в человеческий рост диаметром.

Свист вдохнул поглубже и, что было мочи, свистнул. Да так лихо, что с ближайших деревьев сорвалась стая крикливых птиц.

— Предупреждать надо, — недовольно скривившись, проворчал Орех.

Сперва ничего не происходило, лишь спустя несколько минут в окне появился человек. Он настороженно всматривался в лица троих пришельцев, держа наперевес длинное ружье.

— Охотники? – громко спросил часовой.

— Охотники! – задрав голову, ответил Орех.

Стражник убрал палец со спускового крючка и приветливо махнул рукой.

Сверху свесилась широкая веревочная лестница, сплетенная из толстых канатов, с крепкими деревянными переборками – такая и медведя выдержит.

Свист знал, что пока они карабкаются по стене, как минимум четверо стрелков через неприметные бойницы пристально следят за кромкой леса – не привели ли охотнички кого за собой.

Забравшись по лестнице, они оказались в просторной комнате, где их ожидали несколько вооруженных мужчин. Выражение опасливой настороженности на лицах караульных сменилось искренней радостью встречи. Мужчины поздравляли Крепыша с его первым настоящим походом в лес. Понизив голос и отведя глаза, вспомнили Следопыта (Орех только ус подергал, но ничего не ответил). Справились о делах Свиста.

— Говорят, вас макаки донимают? – весело спросил Свист, сматывая головной платок.

— Не то, что бы донимали, а такого соседства нам не надо, — ответил рослый мужчина в потертой кожаной куртке и с двуствольным ружьем в руках. – Отец наказал: всех подобных от Дома гонять – а тут такая стая!

— Отец наказал, — как бы в подтверждение его слов повторили остальные стражники.

— Ладно, пойдем‑ка улов сдадим, — Орех потянул Свиста за рукав.

И они двинулись вглубь древнего здания, которое называли Домом. Длинный коридор петлял, сворачивая всегда строго под прямыми углами, ветвился боковыми тоннелями, а однажды, превратившись в галерею, обогнул большой зал на уровне второго этажа. В зале служившим, помимо всего прочего, столовой, гудела многоголосая толпа. Почти сотня человек сидели за длинными столами, укрытыми серой тканью, ели и пили – охотники подоспели к раннему ужину. Справа от входа возвышались похожие на башню напольные часы с корпусом из темного лакированного дерева. За стеклянной дверцей мерно покачивался начищенный до блеска маятник.

Они прошли дальше.

Поодаль Свист приметил незнакомого человека. Молодой парень довольно крепкого телосложения, с крупными чертами заросшего черной щетиной лица, просто стоял и едва заметно покачивался, глядя ровно перед собой. Больше всего он походил на полоумного идиота, в его влажных глазах нельзя было прочесть и намека на мысль. Рядом с парнем скучала женщина в рабочей робе, коротко стриженые волосы делали ее похожей на щуплого юношу.

«Новенький», — подумал Свист о черноволосом парне.

Все, кто попадал к ним проходили через это. Человека находили в норе или же среди развалин, и приводили в Дом. Первое время он будет вот так бездумно, шататься по его залам и галереям, подобно сомнамбуле, натыкается на мебель и стены. Бывает, возьмет в руки какой‑нибудь предмет и просто крутит его и так и эдак, ощупывает, потом уронит и дальше пойдет, шаркая подошвами. А через некоторое время бормотать во сне начнет, а то и в полный голос кричать – это верный признак: скоро сможет слова понимать, мычать худо–бедно и вообще людей вокруг замечать. Через неделю–другую ему уже нехитрую работу доверят: полы мести, столы тряпкой протирать или жестяную посуду к обеду носить. К каждому новичку приставляют Няньку – она следит за несмышленым, приглядывает как бы он себе, да и другим, беды не наделал, кормит и ухаживает за ним, потихоньку помогает узнать Дом, людей в нем живущих и местные порядки.

Свиста передернуло. Немногим больше полутора сезонов тому назад он сам вот так бродил по Дому собственной тенью, налетая на прохожих и считая лбом углы. Охотник вспомнил, с каким трудом давалась даже самая легкая мысль, словно продираясь через вязкую патоку – приходилось прилагать неимоверные усилия. «Словно душа в болоте тонет», — метко описал это состояние Пластун.

Свист посмотрел на Крепыша. Тот, увидев новенького, споткнулся на ровном месте. Юноша появился тут не так давно, месяца четыре назад, и память о Беспамятстве была еще слишком свежа в нем.

Они свернули в неприметную нишу и по широкой винтовой лестнице спустились в трапезный зал, тот самый, который видели идя по галерее. По старой традиции каждый из вернувшихся охотников коснулся темного бока часов, ознаменовав свое возвращение.

Навстречу им, покинув место за столом, шел высокий, сухопарый человек, одетый в длинные серые одежды с красными накладками на отложном воротнике. Правильными чертами смуглокожего лица, прямым носом и волевым подбородком он напоминал Свисту статую, которую тот видал в одном из заброшенных дворцов на юге.

Человек–статуя заговорил, обнаружив глубокий и в тоже время вкрадчивый голос.

— Вернулись! — встречающий развел руки в гостеприимном жесте.

— Здравствуй, Ведун, — Орех сдержанно ответил на объятия, хотя и был заметно обескуражен таким приемом.

На миг полы одеяния Ведуна распахнулись, и Свист заприметил белую рукоять длинного ножа в кожаных ножнах. Ему показалось это странным раньше Ведун (да и другие кто в лес на промысел не ходил) никогда не носил оружия.

— Как успехи? – спросил Ведун.

— Парочка имеются, — Орех теребил правый ус. – Давай, что ли пойдем к алтарю, а то Свист уже который день мерцала носит, даже жаловаться начал.

— Да–да конечно, — кивнул Ведун. – Нельзя долго с ними рядом находиться. Идемте скорее.

Охотники шли следом за Ведуном, поднимаясь все выше по крутым лестницам, пока не оказались возле низкой дверцы. Небольшие размеры с лихвой компенсировались толщиной цельнометаллической преграды. А декоративные заклепки в купе с круглой ручкой–воротом посередине, придавали дверце совсем уж несокрушимого облика.

— Давайте свои мерцала, — сказал Ведун. – Дальше я пойду один.

Охотники переглянулись, но спорить не стали и полезли в свои мешки, рюкзаки и сумки. Вскоре коморка у бронированной дверцы озарилась мягким светом. Синие и зеленые сполохи побежали по древним стенам, игрой теней оживляя чудом сохранившиеся фрески. В руках Свиста оказались небольшие, размером немногим больше кулака взрослого мужчины, предметы – светящиеся изнутри полусферы и капли. Зеленый шар как бы стесан с одной стороны, полированные бока другого, что светился сочным синим светом, казалось, вздулись, взявшись искристыми волдырями. От мерцал поднимался переливающийся радужными всполохами дымок.

Свист не первый раз приносил в Дом мерцала, но каждый раз он так и не мог понять, теплые они или скорее холодные, твердые или все же упругие. Веса они практически никакого не имели, но крепкими были, что твоя скала. Найти эти странные вещицы можно было в развалинах, которых с лихвой хватало в долине. Охотники тем и занимались большую часть своего времени, что раз за разом обходили пыльные руины, суя нос в самые темные щели – не появилось ли чего нового.

Добытые трофеи отдавать не хотелось. Свисту пришлось сделать над собой небольшое усилие и все же положить мерцала в подставленный Ведуном жестяной лоток.

Собрав добытое охотниками, Ведун крутанул железное колесо–запор на двери и исчез под низким сводом. Гулко ухнула, закрываясь, тяжелая дверь.

— Хм, говорят Отец, бывало, разрешал идти с ним, мерцала менять, — ни к кому конкретно не обращаясь, заметил Свист.

— Только Ведуну, — разгладив усы, отозвался Орех. – Остальные впустую хвастались.

— А как это, мерцала менять? – спросил Крепыш, переводя возбужденный взгляд с одного охотника на другого.

Мужчины одновременно пожали плечами.

Дважды Свист видел сон о том, как происходит смен мерцал, и хотя у каждого, кто жил в Доме, была своя версия на сей счет, охотник верил именно в свой вариант: Ведун поднимется по узкой лесенке, выйдя под купол, который венчал левую пирамиду. Через дыру в потолке посмотрит на небо, налившееся к ночи тяжелой синевой. Он сложит мерцала посередине комнаты, прямо под дырой, где на полу нефритовый узор образует хитросплетение линий, похожее на изломанную восьмиконечную звезду. И пойдет Ведун слева направо вдоль стен, останавливаясь у известных лишь ему изразцов. Шептать что‑то и нажимать на глаза резных чудишь и причудливые завитки узоров. По мере его пути нефрит на полу начнет светиться. Ядовито–зеленые хлопья потянутся к небу. Больше, быстрее, вот уже снизу–вверх идет светящийся снег. Потом последует короткая, беззвучная вспышка и мерцала исчезнут.

Крепыш почесал стриженый затылок.

— Неужели Отец не рассказывал тебе о смене? – удивился Крепыш. – Толкуют ты был с ним очень близок.

Свист дернул подбородком.

— Да уж был…

Парень быстро смекнул, что затронул неподходящую тему и быстро повел разговор о другом:

— А у вас такого не бывало, что отдавать мерцала не хочется? – смутившись, спросил он.

— Почти всегда, — успокоил его Орех. – Особенно, когда несколько дней носишь их с собой.

— Отец рассказывал, что это называется «породниться с мерцалом» и что именно этого боятся нужно пуще ночных тварей.

Парень с опаской поглядел на свои руки, минуту назад державшие добычу.

— Угу, — неопределенно ответил Орех.

Едва слышно скрипнув, открылась металлическая дверца.

— Будем ждать утра, — заявил Ведун. – Это был достойный улов, можем ожидать богатой награды. От всех нас, простых жителей Дома, я…

— Не забудь только, кто бирюльки на себе притащил, — напомнил Орех.

— Конечно! – всплеснул руками Ведун. – Я отберу для вас лучшее…

— Нет! – резко прервал того Орех. – Охотники всегда берут, что им причитается. Сами! Никто нам не указ, что брать, а что нет. Никогда мы не жадничали, лишнего у общины не возьмем, за что и уважают.

Ведун хотел было возразить, но поостерегся. Орех человек на расправу скорый, еще в зубы даст. Посему несостоявшийся благодетель лишь коротко кивнул и, широко шагая, заспешил по коридору. Решил, видать, закончить прерванный ужин.

— Зачем ты так? – с укором спросил Свист. – Старается человек, ему ведь сейчас нелегко.

— Всем нам нелегко без Отца, но Ведун должен знать свое место.

Охотник не стал развивать тему, ему очень хотелось нормально поужинать после недели ходьбы по лесу. Но трое добытчиков прямо у входа в столовый зал были перехвачены Пластуном.

Пластун, охотник небольшого роста, едва по плечо невысокому Свисту, имел несколько раскосые глаза, приплюснутый широкий нос и носил редкую, седеющую бороду. Одежду он шил себе сам, щеголяя в грязно–зеленом халате и меховой шапке. Только сапоги имел как у всех. На плече малорослого охотника покоилась такая же винтовка как у Свиста, только новее, да еще с черной трубкой прицельного окуляра.

— Свист! – Пластун приветливо улыбнулся, обнажив кривые, желтые зубы.

Пока Свист обменивался приветствиями с узкоглазым Пластуном, Орех фыркнул и, не останавливаясь, прошел к пустеющим столам. Между ними была старая неприязнь, причины которой никто уже не помнил. Споры вспыхивали буквально по любому поводу: как путать след, в какой норе суше, какой ручей скоро разольется. Аргументы быстро кончались. В гневе Орех называл Пластуна непонятным словом «чурка», а тот в ответ клеймил того еще более странным словом – «жлоб». Видать друг дружку они понимали хорошо, так как после очередной перепалки еще долго ходили кислые и надутые.

— Как твоя охота? – по–отечески осведомился Пластун.

— Да никак, — сокрушенно покачал головой Свист. – Не добрался я куда хотел.

— Ну и пропасть с ним! – весело сказал Пластун. – Идем‑ка, перекусишь, я тут для тебя припас немного.

Они сидели в коморке Пластуна, единственном жилом помещении, в котором имелись окна. Остальные жители Дома не любили ночь и старались спрятаться от нее поглубже. В комнате царил полумрак – солнце давно скрылось за горами, свет давал лишь масляный светильничек, стоявший на полу. Немилосердно коптящий, огонек играл тенями двух мужчин устроившихся по обе стороны колченогого столика.

Где‑то далеко, в гуще темного леса, раздался утробный вой. Тот самый, что слышал Свист, когда бежал к норе. Тяжелой волной рокот прокатился над черными кронами и рухнул в пропасть. Свист поежился. Он сидел спиной к окну, избегая смотреть в темное небо за ним.

— Как ты тут живешь только? Целыми ночами это слушать, — раздраженно процедил он, но не очень громко, будто боясь, что его могут услышать не те уши.

— Э–э, — прищурившись, протянул Пластун, — я никогда не забываю, где мы находимся, и что живет вокруг нас, — Пластун бросил в рот сушеную ягоду. – Это вы спешите спрятаться как можно глубже. Делаете вид, что все в порядке, что вокруг все хорошо и спокойно. Голос Ночи – лучшее напоминание о том, что это не так.

Свист не стал спорить.

— Хочу в Нижний Лес сходить, — неожиданно сказал Пластун.

— Зачем? – изумлено вскинулся Свист.

— Помнишь, я тебе рассказывал, как побывал там однажды? – спросил охотник, сбив шапку на затылок.

— Помню.

— Слишком сильно меня тогда лес напугал. И пусть я живой остался, но страх тот за мной волочится, — Пластун погладил деревянное ложе винтовки. – Плохо это.

— И чего думаешь там делать? – спросил Свист.

— Всякое, — неопределенно ответил охотник. – Пару мерцал принесу, карту набросаю про всяк случай – пригодится. Я тогда совсем недалеко отошел, считай толком и не осмотрелся, может и бояться там нечего.

— Когда идти собрался? – затея старшего товарища ему совсем не нравилась.

— Да как обезьянцев от Дома отгоним, так на следующий день и двинусь.

— Давай я с тобой, — набравшись храбрости, предложил Свист.

— Не надо, мальчик. – Пластун мягко улыбнулся. – Рано тебе еще туда лезть.

Свист вздохнул. По чести говоря, вздохнул он с потаенным облегчением. Согласись Пластун на его помощь Свист, конечно же, пошел бы за своим наставником куда угодно, но соваться в ядовитые дебри Нижнего Леса ему было попросту страшно.

— Теперь Ведун мерцала меняет? — Свист сделал глоток из термической фляги, и терпкий чай приятно обжег язык.

— Есть такое, — Пластун растянулся на циновке. – Как Отца не стало, Ведун медленно стал перебирать его дела. Теперь мерцала менять только он умеет, Отец его учил.

— А Звездочет что же?

— Звездочет совсем плохой стал. За то время, что тебя тут не было, он ни разу не вышел, еду ему женщины приносят. Ведун, как может, пытается его заменить, получается по–разному, но он делает все, что в его силах. Честно говоря, я благодарен ему за это.

— Не нравится мне это, — проворчал Свист.

— Ну, знаешь ли, не одному тебе не нравится. Но почему‑то Отец именно Ведуна посвятил в обряд смена. Не охотников–ветеранов и не сторожей, а именно Ведуна. Отцу виднее, чем нам с тобой. И вообще, пусть лучше Ведун, чем никого.

— Ладно, Пластун, — Свист поднялся на ноги. – Завтра еще на охоту, так что пойду‑ка я щеки плющить. Устал очень.

— Иди, — махнул рукой охотник. – Отдыхай. Только ты…

— Слушаю.

— Ты бы проведал его, Звездочета‑то, он к тебе хорошо относился. Тебе не в тягость, а ему приятно будет.

— Зайду, Пластун. Обязательно зайду, — Свист опустил глаза, врать он не умел.

Охотник подхватил свою винтовку, подпоясался ремнем и, хлопнув по подставленной ладони Пластуна, вышел из комнаты.

Деревянные каблуки гулко стучали по плитам пола. Гуляющий коридорами сквозняк мигом подхватывал эхо и разносил его по пустым залам. Жители Дома засыпали. Бодрствовали лишь немногие часовые, охранявшие покой общины.

Его путь лежал на седьмой ярус пирамиды, где он оборудовал себе жилище. Там под лестницей, скрытый рухнувшей колонной, прятался узкий проход, который вел в небольшую комнату. В ней имелся приличный лежак и большой сундук, в котором хранилось припрятанное Свистом добро. От общины не убудет, а ему спокойнее знать, что у него в случае чего есть и запас еды на неделю, и вода, а так же почти новый дробовик, да без малого сотня патронов к нему. Ну и так далее, всякого по мелочи: бухта крепкой веревки, спички, кое какой инструмент и прочее.

Ненароком мысли Свиста вернулись к беспамятному новичку, которого он видел на галерее, а уже от него перескочили на мерцала, отданные Ведуну для смена.

«Вот бы узнать, как смен происходит», — подумал Свист, не первый раз терзаемый свойственным ему любопытством. В свое время он даже хотел заночевать в алтарном покое, что бы собственными глазами все увидеть. Но Отец отговорил его.

— Слишком много вопросов, Свист. Не забивай себе голову пустяками и ненужными вопросами, кто знает, куда они тебя приведут, — сказал он тогда.

Свист неоднократно слыхал историю об охотнике, носившем имя Злой. Тот свел счеты с жизнью привселюдно, прямо во время обеда выстрелив себе в голову из охотничьего ружья. Говорили, что он слишком сильно задавался теми вопросами, на которые ответов не было даже у Отца, а значит ответов не было в принципе. Он все хотел узнать, откуда берутся люди, как так выходит, что на смену мерцалам приходит еда и одежда, как случается, что жители Дома сами собой вспоминают все необходимое для жизни? Злой – не единственный кто наложил на себя руки.

Пример Злого пугал Свиста, и парень старался поменьше думать о таких вещах, но не думать совсем он не мог: вот взять хотя бы слова. Все жители Дома прекрасно понимали друг друга, но часто звучание слов у них было разное, остальные просто знали, что значит тот или иной набор звуков. Иногда люди говорили похожими словами, как Орех и Пластун. Или Топор – его речь всегда была отрывиста и резка, будто он команды отдает. А вот слова Ведуна напротив, текли мягким ручьем – заслушаешься. Желтый Кот, раскосыми глазами смахивающий на Пластуна, говорил, словно мяукал, за что и получил свое имя.

Одолеваемый неприятными мыслями, Свист добрался до своей коморки, как он ее в шутку называл. В шутку, потому как комната была довольно просторной и светлой, у дальней стены стояла кровать, накрытая шерстяным одеялом; нашелся и упомянутый сундук с добром. Через узкие окна, что выходили под самый потолок трапезного зала, в комнату лился мягкий свет. Свисту нравилось временами сидеть у этих бойниц и наблюдать за людьми внизу.

Он повесил винтовку на крюк, стащил сапоги, потом снял с ремня большой охотничий нож и сунул его под подушку. Настоящей нужды в том не было – Дом как будто что‑то охраняло, и ничего страшнее сквозняка не пробиралось внутрь его стен. Но каждый раз, когда он ложился спать, он клал под подушку нож. За это Пластун частенько смеялся над ним.

Едва коснувшись щекой прохладной подушки, он уснул.

Снились какие‑то люди, высоченные хрустальные башни отражали бледный, неживой свет, на уши давил нескончаемый вой. Снилась стальная птица с горящим крылом. Птица сорвалась в штопор и понеслась куда‑то вниз, где солнце разлило золото на серо–стальной глади… Снился океан!

Свист резко сел на кровати. Сердце бешено колотилось. Сновидения мучили почти всех местных жителей, непонятные и страшные. Но что‑то глубоко в душе отзывалось странной тоской при, пусть желанном, пробуждении. Только не понятно было, почему. Один лишь Пластун не тяготился снами – он рассказывал, что ему снятся табуны лошадей, бескрайние травянистые просторы и ветер. Он единственный, кто любил видеть сны.

Охотник перевернулся на другой бок и вновь попытался уснуть, сжимая рукоять ножа под подушкой.

3

Свист лежал на опушке поляны, прячась в высокой траве. Солнце успело взойти достаточно высоко и потихоньку начало припекать. От земли поднималась пахнущая клевером испарина.

Раздался сухой треск десятка ружейных выстрелов, и с крон ближайших деревьев сорвалась стая пестрых птиц. Лес наполнился истошным визгом насмерть перепуганных приматов, криками охотников и звуками пальбы.

С противоположной стороны поляны, из зарослей выскочили несколько обезьян и, гонимые ужасом, метнулись прочь от опушки. Вставая на одно колено, Свист поднял винтовку к плечу.

Первая пуля попала в лобастую голову. Животное рухнуло, взбрыкнув конечностями, и покатилось по земле, приминая траву и редкие лесные цветы. Свист повел тяжелым стволом, но следующий выстрел оказался не столь удачен – пуля лишь оцарапала бок мохнатого беглеца. Зверь, последний из оставшихся в живых, резко прянул в сторону, наконец‑то заметив людей, и стремительно понесся к спасительной чаще. Грохот трех выстрелов слился в один, и матерый самец упал, перекувыркнувшись через голову.

Сразу стало очень тихо, даже кузнечики примолкли в траве.

— Совсем чуток не дотянул, — сказал рослый охотник, подходя ближе к телу животного. – Ба! Да он еще живой! – воскликнул он.

Самец лежал ничком, натужно дыша. Из двух ран в спине, пачкая седеющий мех, толчками текла густая, почти черная кровь.

— Подохнет, никуда не денется, — небрежно заметил подошедший Скальник, человек жесткий и практичный.

— Мучается ведь, — сказал первый стрелок, вынимая из ножен широкий нож «Боуи». – Нельзя так.

Левой рукой он запрокинул обезьяне голову и одним движением перерезал зверю глотку, от уха до уха. Тухнущий взгляд животного остановился на Свисте и тот непроизвольно отвел глаза.

— Эх, столько мяса пропадает, — сокрушенно вздохнул Скальник.

— И так жратвы хватает, незачем лишний раз эту убоину есть, — милосердный охотник вытер нож о мех животного. – Так завещал Отец.

Тем временем из лесу показались загонщики. Люди волокли обезьяньи туши, оставляя позади себя дорожку кровавого следа. Тушки свалили в одну кучу прямо в центре поляны, вскоре над грудой тел деловито загудели мухи.

— Сколько тут твоих? – спросил у Свиста подошедший Пластун, кивком указав на пушистые тела.

— Один, — хмуро ответил парень.

— Один?! – удивленно поднял брови Пластун. – Ну, будет тебе, не переживай.

— А я и не переживаю, — хмыкнул Свист, малость покривив душой.

Пара охотников, вооружившись тяжелыми тесаками, быстро нарубили веток, и скоро над лесом потянуло паленой шерстью и горелым мясом. Люди сидели с наветренной стороны, подальше от полыхающей кучи, из заплечных мешков появились свертки с едой, большая квадратная фляга пошла по кругу. Охотники вышли с рассветом, так что завтрак они пропустили, и сейчас спешили наверстать упущенное.

— Эх, сегодня награду с обмена получим, — радостно воскликнул Крепыш, азартно потирая ладони.

— Как вернемся – должна быть, — ответил Свист.

Сидя на траве, он снаряжал блестящие патроны в квадратный магазин своей винтовки.

Щелк – восемнадцать.

Щелк – девятнадцать.

Почему‑то этот звук его успокаивал. В коробку магазина помещалось двадцать остроконечных патронов, но последний он вставлять не стал, чтобы пружина не срабатывалась.

— Свист, — тихо спросил Крепыш, наклоняясь поближе к охотнику. – Я хотел у Ореха спросить еще вчера, но он что‑то не в духе: зачем мы этих зверей перестреляли?

Свист вставил магазин в винтовку.

— Еще Отец рассказывал, что обезьяны – самые опасные звери, что их бояться нужно сильнее всех остальных.

— Чего их боятся? Ни клыков, ни когтей.

— Не знаю, но старшие так решили, значит неспроста.

Свист тяжело вздохнул. Теперь уже некому было задавать вопросы – Отец исчез, а с ним и все ответы.

Закончив с оружием, он положил тяжелую винтовку себе на колени и приступил к завтраку.

— Ну как тебе пострелушки, а, Тропа? – спросил Пластун, обращаясь к соседу.

То был здоровенный детина с всклокоченной огненно–рыжей бородой и водянисто–голубыми глазами. Темно–зеленый комбинезон обтягивал могучие плечи, едва не лопаясь по швам каждый раз, когда хозяин вздумает потянуться. Тропа почесал лапищей немытую голову.

— Я никуда не попал, — озадаченно прогудел бородач.

Он посмотрел на старенькое двуствольное ружье, лежащее возле его рюкзака.

— Дурацкая штука.

— Ну ты это… — оторвался от фляги Скальник, — Нечего на зеркало пенять коли рожа крива!

— А ты потопчись на лестницах с мое, тогда и поговорим, — лицо Тропы налилось багрянцем. – Я вообще только воздухом подышать выбрался.

— Унялись оба! – веско произнес Орех. – Не пузырься, Тропа, вас, водоносов, не за меткую стрельбу уважают.

Свист кивнул своим мыслям. В свое время, когда Отец решал, куда бы определить новоприбывшего Свиста (а его тогда еще и Свистом‑то не звали), он отправил парнишку в помощь Большому Батьке – начальствующему над водоносами. Это потом уже будущий охотник понял, что назначение это было скорее испытанием, нежели действительной попыткой пристроить его к работе. А работа эта даже на первый взгляд легкой не казалась: в глубоких подвалах Дома имелся подземный источник. По стенам огромной пещеры метались радужные блики. Кварцево–белое дно небольшого, хотя и довольно глубокого, озерца едва светилось, наполняя зал мягким, но холодным светом. Водоносу требовалось зачерпнуть двумя жестяными ведрами холодную, кристально чистую воду (Каждый раз, будто впервые, Свист любовался суматохой отсветов на потолке) и, взгромоздив себе на плечи толстое коромысло, нести воду наверх.

Наверх – это пять этажей по крутым лестницам, в двенадцать ступеней каждая.

Воды Дому требовалось много.

Вот так и курсировали силачи–водоносы вверх–вниз целыми днями. За их силу и тяжелый труд водоносов уважали не меньше охотников.

— Понимаешь, Тропа, свое оружие надо любить, — Скальник взял в руки карабин, провел ладонью по ложу и заглянул в патронник. – Существует много разного оружия, но это мое, – он вновь погладил темное дерево. – От него зависит, вернусь ли я с охоты, но и оно в некотором роде зависит от меня. Так что у нас партнерские отношения, а напарника и соратника следует уважать.

Почти все охотники и сторожа, не сговариваясь, нашли глазами свои ружья и карабины, винтовки и дробовики.

Мужчины неспешно ели и разговаривали, они ценили подобные моменты. В обычное время каждый из них занимался своим делом: таскал воду, собирал таинственные мерцала, охранял покой Дома или был занят другой работой. Вот так запросто поговорить, переброситься парой незлобных шуток и просто посидеть на душистой поляне под солнцем, у них случалось редко.

Когда голод был утолен, люди потянулись к Дому, смело шагая – кто в компании, кто в одиночку, по солнечным тропам – днем в окрестностях Дома опасаться было нечего и некого.

Свист шел сразу за Тропой, дивясь про себя размерами двужильного водоноса. Великан снял плотную робу и остался в футболке цвета хаки, под тканью которой перекатывались могучие мышцы. Говорят, когда Тропу нашли в норе, то в Дом его пришлось нести пятерым охотникам – столь тяжелым оказался новоприбывший.

Кто‑то тронул парня за плечо.

— Поговорить хочу, — без вступления сказал Орех.

Они сбавили шаг, немного поотстав от остальных.

— Насчет обмена вчерашнего, — скрипучим голосом уточнил старший охотник. – Ты это, Свист, не зевай. Если, что — так прямо и скажи – мне, мол, еще положено.

— Ты о чем, Орех? – недоумевающе поднял брови Свист.

— Тьфу ты, баклан, — в сердцах сплюнул Орех и, прибавив ходу, быстро ушел по тропе, обгоняя товарищей.

Свист только плечами пожал.

Как всегда, у веревочной лестницы образовался небольшой затор. Те, что торчали снизу окриками и руганью поторапливали тех, кто карабкался повыше. Свист решил не участвовать в толкотне и суматохе, а переждать и подняться одним из последних. Он присел на гребень вздыбившейся плиты. Камень оказался теплым. Рядом с ним на потрескавшемся боку глыбы внезапно оказалась большая серая ящерица. Свист и заметить‑то не успел, как юркая рептилия тут очутилась. Ящерица посмотрела на человека, потом на небо, и, прикрыв свои маленькие сердитые глазки, принялась греться на солнце.

Наконец подножие пирамиды опустело, даже увалень Тропа успел забраться наверх. Сторож, следивший за окрестностями во время подъема, нетерпеливо махнул Свисту рукой – не задерживай, мол.

Когда молодой охотник оказался на верху, сторожа втянули лестницу обратно и сложили ее в углу. На бухте запасных веревок сидел молодой парень – пожалуй, ровесник Свиста, и вертел в руках механический манок. Если покрутить ручку, то похожий на трубу прибор разразится противным воем, а коридорный сквозняк разнесет сигнал тревоги по всему Дому. Ну это так, на самый крайний случай.

Несмотря на близость полдня, коридоры Дома вторили шагам Свиста гулкой пустотой: жители собирались в трапезной, чтобы посмотреть на плоды обмена. Охотник миновал лестницу, давешнею галерею и вышел в полный людей зал. Походя кивнул Ореху, и стал пробираться ближе к центру, усердно работая локтями.

Свист присел на свободную лавку рядом с Пластуном. Вокруг царило нетерпеливое оживление: люди переговаривались, обсуждая свои пожелания, строили планы и смеялись. Почему‑то ему вспомнилось, как оно случалось раньше: это была своего рода традиция. После обмена Отец собирал жителей Дома, не занятых в это время на важной работе, и показывал, что же есть на этот раз.

Еда: запечатанные пайки, буханки хлеба, коробки с чаем и другие припасы, отправлялись в сухие и прохладные комнаты–склады ждать своего часа.

Одежда, как правило – камуфлированные куртки и штаны, да рабочие комбинезоны – раздавалась жителям, кому подойдет по размеру. Даже обувь – сплошь грубые сапоги да добротные ботинки на высокой шнуровке, и те обязательно приходились кому‑нибудь впору. Регулярно появлялись лекарства в больших бумажных пакетах, таблетки всякие и пузырьки. Этим добром заведовал Звездочет.

Реже попадалось оружие и патроны в коробках. Ну и мелочь всякая полезная: веревки, масло для ламп, точильные камни, инструмент разный, свечи, утварь кухонная. Обиженным никто не ходил. Отец всегда знал, кому и что сейчас нужно.

Разумеется, охотникам доставалось все самое лучшее.

У противоположной входу стены поставили накрытый зеленым брезентом стол на железных ножках, подле которого неторопливый Складарь укладывал мешки и коробки разной величины. Он вытащил из сумки на поясе потертый блокнот, заглянул в свои записи, потом окинул взором кучу добра и удовлетворенно хмыкнул.

Складарь был высок и довольно широк в плечах, брил голову налысо и имел черную, словно печная сажа, кожу. Он заведовал припасами Дома, всегда точно зная, что, где и в каком количестве имеется. Время от времени он заглядывал в свои записи, громким шепотом что‑то читая, будто наизусть учил. На его память часто заключали пари:

— Эй, Складарь, — говорил кто‑нибудь, под тихие смешки, — а сколько у тебя в третьей коморке брикетов горохового супа?

Тут Складарь громко выдыхал, словно тяжелоатлет перед подходом к снаряду, закатывал глаза к потолку и выдавал звучным басом ответ. Выигрывал пари тот, кто поставил на верный результат – помнит Складарь точную цифру, или же нет. Складарь жил в Доме чуть ли не дольше всех но, казалось, все события проходили мимо него. Он хорошо знал, сколько осталось зерна в каждом мешке, но совсем не помнил ужасных ливней прошлого сезона, или драки между охотниками, что вспыхнула позавчера. Даже имена порой путал.

Свист оторвался от созерцания мерно работающего Складаря, и поискал глазами фигуру Ведуна. Тот разговаривал с двумя женщинами, сдержанно жестикулируя и не забывая улыбаться.

Пластун проследил за взглядом младшего товарища.

— Да–да, — тонкие губы растянулись в понимающей улыбке, и охотник подмигнул Свисту.

Он решил, что парень рассматривает не Ведуна, а его товарок.

Охотник отрицательно затряс головой.

— Да ладно тебе, — Пластун хлопнул его по плечу крепкой узловатой ладонью. – Я помню время, когда женщин в Доме вообще не было, — он задумался. – Сезона три, как они у нас стали появляться, не больше.

— А раньше как?

— Сами жили. Но с ними как‑то лучше.

Тем временем Ведун закончил свой разговор, понимающе кивнул, отпуская собеседниц. После перекинулся парой слов со Складарем, и легко взобрался на приготовленный для этого стол. Он обвел собравшихся внимательным взором, и поднял руки, прося тишины. Через несколько мгновений люди наконец его заметили и притихли, приготовившись слушать.

— Семья моя, — грянул голос Ведуна. – Вчера наши храбрые охотники принесли в Дом мерцала. Я, не тратя даром времени, поспешил отнести их на Алтарь.

Будто в подтверждение своих слов он указал куда‑то вверх, где на самой маковке пирамиды должна была находиться комната с тяжелой железной дверью.

— И нам воздалось! – он радостно повысил голос.

Примерно дюжина человек зааплодировала, кто‑то одобрительно свистнул, послышался возбужденный шепот.

В этот самый момент Орех неспешно пошел вдоль стены, направляясь к помосту.

«Свое хочет стребовать», — понял Свист.

Но Ведун его опередил.

— Где охотники, что отважно отняли у леса его сокровища? – он будто искал кого‑то взглядом. – Орех! Ты, как самый опытный и уважаемый, из отличившихся сегодня, окажи нам честь – будь первым кто, возьмет свою награду.

Показалось, что Орех самую малость, на полмига, сбился с шага. Но может действительно показалось? Проходя мимо помоста он буркнул что‑то невразумительное – согласился, значит, а потом приступил к осмотру тюков и коробок.

— Семья! – Ведун снова повысил голос. – Сегодняшний день особенный еще и тем, что в нашем Доме одним охотником стало больше.

Он сделал идеально выдержанную паузу.

— Крепыш вернулся с первой своей добычей, — Ведун жестом пригласил юношу к себе.

На этот раз аплодировали и ободряюще улюлюкали почти все, пока Крепыш пробирался через толпу. Раскрасневшийся и сильно смущенный, он неуклюже поднялся на помост. Ведун тепло обнял его и, заглянув в глаза, принялся что‑то говорить. Но слов Свисту разобрать не удалось.

Ведун повернулся к Складарю и протянул руку, тот подал ему тяжелый самозарядный карабин.

Он поднял оружие высоко над головой.

— Наш Крепыш получает свое первое настоящее оружие охотника! – громко и радостно возвестил Ведун.

Его искренность подкупала.

Лавина оваций и одобрительных криков похоронила сбивчивые слова благодарности новоиспеченного охотника.

Ведун вручил карабин Крепышу, что‑то напутственно шепча. Тот спрыгнул с помоста и неуверенной походкой отошел к стене, где, плюхнувшись на скамью, принялся восхищенно рассматривать приобретение.

— Где же третий охотник? – Ведун, широко улыбаясь, нашел глазами Свиста. – Поднимайся! Чего ты ждешь?

Охотник неспешно встал, забросил на плечо винтовку, поправил ремень и прошел к столу. На миг он замешкался – подняться, или не стоит?

— Свист, — окликнул его Орех. – Эй, Свист, смотри какая штука.

Он радостно размахивал продолговатым предметом в черном чехле. Орех веселился, но взгляд оставался холодным и властным. Свист поймал себя на мысли о том, что отвести глаза ему стоило немалых усилий.

Сложив руки на груди, за этой сценой невозмутимо наблюдал Ведун. Он был абсолютно спокоен, его лицо не выражало ничего, кроме сдержанного добродушия.

Помешкав еще мгновение, мучительно решаясь как же ему поступить, Свист, сперва неуверенно, а после скоро и размашисто, зашагал к поджидающему Ореху.

— Держи, это тебе вместо старой гляделки будет, — Орех сунул ему в руки давешний предмет.

Щелкнув замочком клапана, Свист вытащил зеленого цвета бинокль с цифровой маркировкой на боках.

— Спасибо, — он поднял к глазам бинокль и посмотрел поверх людских голов на противоположную стену.

Его старенькая подзорная труба доживала свое, одна линза расшаталась, сегменты плохо держались между собой, и внутрь цилиндров набилась пыль. Пластун говорил, что три охотника до Свиста пользовались этой трубой. Так что обнова пришлась очень кстати.

— Ух, ты! — выдохнул Орех.

Распотрошив тугой тюк с одеждой, где в основном встречались рабочие комбинезоны, робы, пуховики и пятнистого цвета костюмы, из груды тряпок Орех выудил жилет. В тигриную, зелено–коричневую полоску, жилет имел множество карманов, застежек и ремешков, а по бокам стягивался шнуровкой.

— Ты смотри! Сюда, например, четыре магазина к моей винтовке поместится, а сюда вот можно нож прицепить. Гляди как удобно, – он толкнул Свиста в плечо, желая обратить его внимания. – Вот это вещь!

Никогда Свист не видал угрюмого Ореха столь возбужденным, видать сильно по вкусу пришлась добыча. Молодой охотник приладил бинокль на место подзорной трубы, а верную товарку сунул в один из необъятных карманов своей куртки.

Тем временем люди начали потихоньку расходиться – до обеда оставалось еще много времени, а у большинства имелись дела и работа на сегодня. Зал медленно пустел.

— Ну, чем старика удивлять будешь? – Пластун подошел как всегда неслышно.

— Вот, — Свист показал бинокль.

— Хорошо, — он кивнул. – А больше ничего не было?

Свист отрицательно покачал головой.

— Тфу, пропасть, — Пластун сплюнул. – Что‑то в последнее время одни тряпки попадаются. Толкового бы чего! – начал он, но осекся.

— Свист, ты доволен? – спросил приблизившийся Ведун.

Он легко спрыгнул со стола, мягко приземлившись на плиты пола.

— Наверное, — коротко ответил охотник.

— Вот и ладно, — Ведун улыбнулся. — Надеюсь, в следующий раз, когда вы принесете больше мерцал, награда тебя действительно порадует.

— Конечно, — Свист неопределенно пожал плечами.

— Принесет, еще как принесет! – Пластун хлопнул Свиста по спине. – Он же мой выкормыш, в конце‑то концов.

Ведун потрепал охотника по спине.

— Пластун, — наконец обратился он к старому добытчику. – Пожалуйста, собери своих, нужно обсудить важные дела.

Пластун кивнул и исчез в редеющей толпе, собирать охотников для совета. При слове «своих», адресуемого Пластуну, Орех, что как раз подошел к ним, только презрительно скривился.

Через несколько минут возле стола–помоста, выстроившись полукругом, собралась дюжина охотников – все кто сейчас находился в Доме, был среди них и Свист.

— Охотники, — обратился к собранию Ведун. – Есть дело, которое касается в первую очередь именно вас.

Люди приготовились слушать, даже Орех благосклонно сунул большие пальцы рук за широкий ремень – говори уже, не тяни.

— Пришло время обновить запасы в норах. Последний раз туда провизию да снаряжение сносили еще при Отце.

— И когда ты хочешь, что бы мы выходили? – спросил Скальник, по старой привычке теребя антабку ружейного ремня.

— Завтра утром.

— Скорый ты, — Орех сложил руки на груди. – Надо бы подготовиться, прикинуть куда и сколько надо…

— Я уже все со Складарем обсудил, и не один раз, — не дал договорить ему Ведун. – Сами знаете – у него все учтено, каждое зернышко и каждый патрон. Так что только ваше, охотничье, слово требуется.

— А чего тут думать? — первым подал голос Пластун. – Мы же всегда припасы в норы носили, разве что‑то изменилось?

Короткая пауза.

— Да нет, ничего не изменилось, — Орех изучал запыленные носки своих ботинок. – Значит завтра и выйдем.

— Спасибо, охотники, — Ведун коротко кивнул, — у Складаря тогда все получите и решите, кому и куда идти.

— Пусть будет так, — и Орех, не дожидаясь ответа, пошел к выходу, походя, набросив камуфлированный жилет на плечи.

Свист собрался было последовать примеру старшего товарища, но его остановил Пластун, придержав за локоть.

В зале осталось десятка два человек. Они расселись на лавках, что стояли ближе всего к столу–помосту, обсуждая что‑то вполголоса.

— Останься, — попросил Пластун.

— А что такое? – Свист посмотрел вокруг.

— Ведун умные вещи говорить будет. – Ответил охотник, сбив меховую шапку на затылок. – Ты послушай.

Свист замялся, не зная, что ответить. Ему было известно, что иногда Ведун собирал всех желающих и вел с ними долгие беседы. По первому времени желающих не было вовсе, а сейчас, гляди‑ка, почти две дюжины набралось. Пластун и раньше предлагал ему послушать. Да тот все отнекивался, при большом сборище людей парень чувствовал себя очень неуютно.

— А раньше ты говорил, что Ведун тебе не очень‑то нравится?

— Я тебе послушать его предлагаю, а не в уста расцеловывать. Свист, ты обещал, — Пластун прищурился.

Свист вздохнул: это была правда, в последний раз он отказался от предложения товарища при условии, что уж при следующей‑то возможности он точно составит ему компанию.

— Помню, — несколько сокрушенно развел руками Свист, и согласился. – Так и быть, раз обещал.

Он присел на скамью, положив винтовку на колени. Пластун устроился рядом.

Ведун вновь забрался на помост. Сейчас на нем была высокая меховая шапка, украшенная вышивкой и белым шнуром, наверняка сработанная Пластуном.

— Семья моя, — начал он. – Вчера вечером, прямо перед закатом я вышел на балкон!

Он сделал паузу.

— Солнце садилось, и длинная тень гор уже коснулась леса. Я подумал: сколько же там поджидает нас ужасных смертей, как много разных тварей, охочих до человечины. Охотники не дадут мне соврать, — жестом он указал на Пластуна, — Вот ты скажи.

Кривоногий добытчик встал, подбоченился и важно сказал:

— Да хватает там всякого.

— Спасибо, Пластун, — поблагодарил оратор. – Семья, но ведь мы живы! – он повысил голос.

Ведун облизнул пересохшие губы.

— Это же не может быть простой удачей. Как не может быть удачей ладная похлебка. Она есть плод замысла повара. Это он, повар, выбирает необходимые ингредиенты, находит нужную посуду, разжигает огонь, а после следит за тем, чтобы вода не выкипела и овощи не разварились.

На этот раз никто не шептался – собравшиеся ждали, что скажет Ведун.

— Если простецкая похлебка не может существовать сама по себе, возможно ли, что бы весь наш Дом жил одной лишь удачей да…

Его прервали.

— Сви–ист, — дрожащий, едва не сорвавшийся на крик, голос оборвал мысль Ведуна.

Многие, включая Свиста, повернулись, желая лучше разглядеть вошедшего, некоторые даже привстали со своих мест.

Опираясь на узловатую клюку, в зал, шаркая ногами, вошел пожилой человек, скорее даже старик. Невысокого роста, исхудавший, будто после тяжелой болезни, на хрупкие плечи падали белые как лунь космы.

На скупом до эмоций лице старика отразилась неподдельная радость, когда он увидел, что на его оклик Свист покинул скамью. Гость заспешил, неуклюже передвигая худые, непослушные ноги, стараясь идти быстрее. Один раз клюка заскользила по гладкому полу, и старик чудом удержал равновесие.

У Свиста комок подкатил к горлу. Бросив извиняющийся взгляд на Пластуна (тот лишь понимающе кивнул), охотник подбежал к старику.

— Привет, Звездочет, — сказал Свист, когда дрожащие, тонкие руки обняли его за шею.

— Здравствуй, Свист, — он заглянул парню в глаза.

Молодой охотник оглянулся назад. Ведун невозмутимо продолжил свою речь, деликатно сделав вид, что ничего не произошло.

— Пойдем, — сказал Свист, увлекая за собой невесомого Звездочета.

— Пойдем, — согласился старик, радостно, но в то же время как‑то просительно, заглядывая Свисту в лицо.

Длинный прямой коридор встретил их легким сквозняком, радостно подхватившим эхо стариковских шагов, смешав их со стуком охотничьих сапог и, колотя им о стены, срочно унесся куда‑то.

Шли они молча. Свист держал Звездочета под локоть, помогая тому идти. Несколько раз он украдкой косился на своего попутчика, но тот не замечал этого. Лестницу осилили в три захода, пришлось останавливаться через каждые пять–шесть ступеней, что бы Звездочет перевел дух и немного отдохнул.

Несколько позже они приблизились к завешенному тяжелым пологом дверному проему. На темной грубой ткани почти светился узор – нарисованная белой глиной спираль. Дрожащая рука Звездочета потянулась, что бы открыть им дорогу, но его опередили.

Полог резко отдернули, и в коридор шагнула крупная женщина. Черные, не тронутые сединой волосы убраны в высокую прическу и перевязаны красным платком. Темно–синяя рубаха, перешитая из рабочей робы и такого же цвета необъятная юбка, вкупе с богатырским сложением делали ее похожей на грозовую тучу, случись той вдруг стать человеком. Сходство тем сильнее подчеркивали оливковый цвет кожи и большие черные глаза, под густыми, как правило, сурово насупленными, бровями.

— Ну, наконец‑то! – она обнаружила низкий, с хрипотцой, голос. – Слава… — на мгновение она запнулась, но быстро нашлась. – Сколько можно?

— Здравствуй Тетка Гроза, — поздоровался с женщиной Свист – имя ей удивительно подходило.

Звездочет повернул седую голову к женщине. Его взгляд просиял, будто он только сейчас заметил ее появление.

— Грозочка, я нашел его, — и тонкий сухой палец, словно в подтверждение его слов указал на охотника.

— Вижу, вижу, — она приобняла Звездочета за плечи, увлекая в комнату.

Рядом с этой женщиной старик казался крохотной, высохшей мумией.

Свист последовал за ними, поправив загнувшийся угол полога.

Звездочет занимал две просторные комнаты. В одной даже имелось квадратное окошко, на ночь закрываемое крепким деревянным щитом. По правую руку от входа на стене имелась большая, сработанная на простыне карта ближайших к дому лесов. Символическими изображениями домиков хозяин отмечал расположение нор, разноцветные кружки показывали места, где чаще всего, можно было найти мерцала определенных цветов.

У окна стоял некогда блестевший хромированными ручками телескоп: сейчас же его покрывал толстый слой пыли, хоть пальцем рисуй. На столе беспорядочными кучами громоздились кипы мятой бумаги.

Но не запустенье и беспорядок поразили Свиста: стены, пол и даже потолок были разрисованы разноцветными спиралями разной величины. Иногда спирали соединялись прямыми, как стрела, линиями, а случалось, что эти линии ветвились, превращаясь в подобие паутины, или смахивали на клубки жирных безголовых змей.

Женщина усадила Звездочета в плетеное из лозы кресло (и тут Пластун расстарался), укрыв ему ноги парочкой одеял. После этого она ногой придвинула к креслу маленький коренастый табурет, и кивком указала на него Свисту.

— Садись уже, — неприязненно сказала она ему. – Я отлучусь ненадолго, Пса сильно пчелы покусали – укол ему поставлю. А ты смотри мне, — она погрозила ему не по–женски большим кулаком.

Тетка Гроза взяла со стола кожаную сумку и, закинув ее через плечо, оставила мужчин одних.

Свист неуверенно опустился на жесткий табурет, поерзал немного, старясь устроиться удобнее.

Они надолго замолчали.

— Ты как? – нарушил тягостное молчание Свист.

— Хорошо, очень хорошо, — с улыбкой ответил Звездочет, сложив руки поверх пыльного одеяла.

И снова тишина.

— А ты зачем‑то переживаешь, — вдруг сказал, не спросил, старик.

— Да не сильно, — отмахнулся Свист, а потом спохватился. – Ты о чем?

Но Звездочет не успел ответить. Каждым стремительным шагом оправдывая свое прозвище, в комнату ворвалась Гроза.

— Все, хватит, — она подтолкнула Свиста к выходу. – Давай парень, иди. Ему отдохнуть надо, – поторапливала она.

Свист не сопротивлялся. Он даже был благодарен нахрапистой женщине – нескладный разговор со стариком его угнетал.

— До встречи, Звездочет, — успел бросить через плечо Свист.

— Конечно, — слабо, но уверенно ответил тот.

Когда они оказались в коридоре, Гроза облегченно и устало вздохнула, понурив широкие плечи. Но быстро справилась с собой и разом накинулась на парня с упреками:

— Сложно было сразу зайти? – она грозно взмахнула рукой. – Заставил старика таскаться по всему Дому, мерзавец.

Свист виновато отвернулся.

— Видишь же, он совсем плох, — ее гнев иссяк столь же неожиданно, как и появился.

Женщина тяжело опустилась на каменную скамью, что стояла у стены.

— Сидит себе, малюнки эти проклятые где нипопадя рисует, — она устало вздохнула. – Почти не разговаривает со мной.

Свист все это знал и без того, и про рисунки, и про новоприобретенные привычки Звездочета, но слушал. Слушал, потому как понимал: женщине необходимо выговориться – наболело.

Охотник опустился рядом на скамью и уставился в пол.

— Все я теперь за него делаю, — жаловалась она.

Женщина говорила ровно и спокойно, почти безразлично, вот только дрожащие пальцы, нервно дергающие разноцветные камушки бус, выдавали ее напряжение.

— Уколы делаю, перевязки, худо–бедно в пилюлях этих стала кумекать, — продолжала Гроза. – А самое страшное, — она понизила голос до громкого шепота, — он ночами в окно смотрит. Просто так, стоит и смотрит.

Свист повел плечами, успокаивая неравную дрожь.

— Уж как я его ни просила, — она сокрушенно покачала головой.

Кроме Пластуна никто из жителей Дома в окна после заката не смотрел. Только огненный диск светила прятался за далекие отроги, как люди спешили уйти поглубже. Укрыться в каменных недрах Дома. Дело было даже не в запрете на это Отца – мол, де если торчать ночью на открытом месте, то легко можно всякую дрянь из леса приманить.

Один раз, еще до того как стать охотником, Свист все же решил попробовать сколь мускулиста его удача, и тайком пробрался в северный коридор, что на пятом ярусе. Вдоль внешней стены тянулся ряд узких и высоких, от самого пола и до сводчатого потолка, окон. Свист осторожно подкрался к ближайшей бойнице и украдкой выглянул наружу.

Абсолютно темных и непроглядных ночей тут никогда не бывало. Вот и сейчас неверный свет звезд серебрил плиты разрушенной площади, сгущая сумрак у подножия камней.

Ничего особенного.

Свист посмотрел дальше, туда, где стеной вставал лес. Ночью он казался куда как мрачнее, темные кроны стали ближе, у корней древних деревьев закопошились неясные тени.

Свист протер глаза кулаком. Показалось? Нет, не показалось! Что‑то точно бродило на границе леса. Внезапно всякое движение там, далеко, прекратилось, и Свист кожей почувствовал, как на него смотрят. Недобро так смотрят, оценивают и что‑то такое свое прикидывают. Волосы зашевелились на его затылке, а рот наполнился вязкой и горькой слюной – верный признак близкой панки. Не желая знать, что будет дальше Свист, что было духу, припустил по коридору, пугаясь звуков собственных шагов и тихо подвывая от страха.

Никогда более он не повторял свой эксперимент.

— В окно–о? — протянул он.

— В окно, — подтвердила она.

Потянулась неловкая пауза.

— Слыхал, Рыжий повесился? – Гроза неловко попыталась перевести разговор в другое русло. – Нашли вчера только, он уж и задубеть успел.

Свист повел плечами.

— Да как тут веревку не намылить, когда каждую ночь нечисть эта бродит, — она зло махнула рукой куда‑то в сторону леса. – И старик со своим окном, мерзавец растакой!

Охотник потер пальцами глаза, вдруг почувствовав себя уставшим.

— Пойду я, — Свист поднялся на ноги. – С самого ведь утра в лесу на охоте…

Женщина кивнула в ответ, а потом робко, что было совсем ей не свойственно, коснулась его руки.

— Ты только заходи хоть иногда, — тихо попросила она.

— Обязательно, — ответил охотник, сам не до конца веря своему обещанию.

Он отвернулся и быстро зашагал прочь.

Встреча окончательно испортила ему настроение: видеть доброго и мудрого Звездочета в таком состоянии было неприятно. А еще немного страшно. Давно, когда Свист был еще новичком в Доме, Пластун занимался его обучением охотничьему делу. Звездочет же, по непонятной парню причине, проникся к нему симпатией и частенько выступал в роли заступника, покрывая мелкие огрехи и проступки.

Свист любил долгие и неторопливые беседы с рассудительным и мудрым Звездочетом. Делился с ним перипетиями своих кошмаров, а тот всегда внимательно слушал, и хотя каких‑то дельных советов дать не мог (а кто тут поможет?) после его слов всегда становилось спокойнее.

На душе было гадко. Захотелось натянуть одеяло на голову и забыться.

Он вернулся в свою комнату, сжевал сухой крекер из распечатанной на днях пачки, бережно положил трубу в сундук, предварительно завернув ее в старую рубаху. Не выбрасывать же, в конце концов.

4

Едва рассвет утвердился в своих правах, прогнав ночь куда‑то на стылый запад, Свист, зевая и зябко пряча руки в карманы куртки, подпирал стену в одной из комнат–складов.

В каморе собрались почти все охотники, которым предстояло сегодня выходить. Кто‑то предусмотрительный явил собранию термическую флягу, полную горького, ароматного кофе. Дефицит!

Заспанный Складарь прохаживался меж пузатых рюкзаков, поминутно заглядывая в потертый блокнот, и отдавал последние распоряжения.

Спустя час почти все охотники отбыли, каждый в своем направлении, остались Свист да Скальник с Крепышом. Последним выпало идти в паре. Отчего новоявленный охотник не пришел в восторг. Что правда, сам Скальник так же не обрадовался перспективе весь долгий путь приглядывать за неоперившимся салагой.

Складарь почесал небритую щеку и склонился над мешком, присматриваясь, как бы сподручнее его ухватить. Ворот просторной рубашки был расстегнут и Свист заметил на шее Хранителя висящий амулет, сработанный из дерева – белая дощечка с вырезанным на нем символом. Что там конкретно было изображено, охотник не разглядел. Да и не интересно ему было – заведующий припасами любил обвешиваться разнообразными побрякушками, придавая им непонятный другим людям смысл.

Тем временем Складарь, крякнув от натуги, взвалил мешок на спину Крепыша, но двужильный парнишка даже не поморщился.

Немного погодя, Свист продел руки в лямки вещевого мешка и встряхнулся, будто мокрый пес, прилаживая груз на закорках – нести его предстояло довольно далеко.

Чернокожий каморник заглянул в свои записи, и повел по неровным строкам узловатым пальцем, шепча что‑то себе под нос. Хмыкнул, кивнул и сказал, обращаясь к Свисту:

— Ты, Свист, двигай к предгорьям, отнесешь это добро в Дубовую Нору. Там дольше всего припасы не пополнялись.

— Ясно, — угрюмо буркнул охотник.

Предгорья охотники старался обходить стороной, главным образом из‑за близости гор. В мерзлых ущельях и стылых пещерах сгинул не один опытный охотник, и пусть выпало ему идти лишь до подножия гор, сама близость древних гигантов его смущала.

— Удачи, — он попытался подбодрить Крепыша.

Но юноша был слишком сосредоточен и только отстраненно кивнул в ответ.

Пройдя запутанными внутренностями Дома, Свист вышел к знакомой комнате, служившей жителям одновременно и сенями, и сторожкой.

Тяжелые рюкзаки спускали вниз, к подножию пирамиды, с помощью веревок, приладив снимаемые на ночь блок и рычаги. Когда пришла очередь Свиста, он зацепил крюком широкие лямки рюкзака, а сам начал спуск по веревочной лестнице.

Утро выдалось туманное.

Белая мгла опустилась на лес, укутав окрестности зябким покрывалом. Спускаясь вниз, охотник поглядел через плечо – другого конца площади было не видать, разве только если сильно напрячь зрение, в тумане едва–едва угадывались очертания деревьев на опушке.

«Туман — это хорошо», — подумал Свист.

Туман он, можно сказать, любил. Когда на долину опускалась молочная дымка, вся лесная живность носа на тропы не казала – ходи себе безопасно. Безопасно, но недолго – так старшие велели.

У заваленных каменными блоками ворот Дома охотники негромко переговаривались, желая друг дружке удачи и безопасной дороги. Когда по двое, когда в одиночку люди растворялись в тумане, уходя каждый в своем направлении.

Свист взвалил, казалось, неподъемный рюкзак на спину и собрался было уходить, но тут его окликнули.

— Постой‑ка.

Орех появился буквально из ниоткуда. Поверх пятнистой куртки был надет новенький жилет, карманы и подсумки которого круглились от распиханного по ним добра. Усач на ходу поправил одну из лямок рюкзака, потом осмотрелся и, наконец, спросил:

— Ты в Дубняк идешь?

Свист кивнул.

— Мне к Стреловому пруду, считай по дороге. Давай вместе, — Орех взмахнул рукой в приглашающем жесте.

— Легко! — с готовностью согласился Свист.

Вскоре площадь перед Домом опустела.

Двое охотников шли широкой тропой, что шагах в двадцати исчезала в густом тумане.

— Я не просто так решил с тобой идти, — неожиданно сказал Орех, когда сестры–пирамиды скрылись в молочном мареве.

Свист искоса глянул на попутчика, молча предлагая тому продолжить.

— Показать тебе кое‑что хочу. Но строго между нами, — Орех испытующе посмотрел на Свиста.

— Конечно, Орех, — закивал Свист, настороженный серьезностью тона своего попутчика.

— Тогда сделаем маленький крюк. Займет он пару часов, не больше.

Орех свернул с тропы, раздвинув густой кустарник. Свисту не оставалось ничего иного, как проследовать за ним.

Бредя след в след за Орехом, Свист успел подивиться тому, как легко он согласился на довольно таки странное предложение товарища. Шли недолго но вот, деревья расступились, и двое мужчин оказались на опушке большой, светлой поляны.

У кромки леса стояла сложенная из необструганных бревен, крытая дерном и лапником хибара, ветхую дверь, закрывавшую вход, подпирал большой камень. Земля же от самой хибары и до противоположного края поляны оказалась вспахана и поделена на ровные участки. Кое–где робко тянулись к небу первые зеленые всходы.

— Что это? – вслух удивился Свист.

— Это называется огород, — ответил Орех, внимательно следя за реакцией парня.

— И что это значит?

— В будущем тут вырастут растения, которые можно будет есть. Овощи, например, и корнеплоды всякие, — пояснял Орех.

— Зачем? – еще больше удивился охотник. – Еда ведь и так есть, даже в избытке. За каждое сменянное мерцало столько съестного прибывает, что всем Домом за несколько дней не скушать. А мы же их часто приносим, мерцала‑то.

— Ну да, ну да, — Орех посмотрел на зеленые всходы. – А если вдруг мерцала исчезнут? Или меняться нельзя будет? Что тогда?

— Такого не может быть! – уверенно возразил Свист.

— Почему? Или ты знаешь, откуда все берется – еда, одежда, боеприпасы? – едко осведомился Орех.

— Ну… Нет конечно, — замялся Свист. – Не знаю. Но…

— Что «но»?! – Орех рубанул рукой воздух.

— Сказал же – не знаю! – в сердцах огрызнулся Свист.

Орех смерил парня тяжелым взглядом.

— Ладно, не пузырься, — он откашлялся. – Дело в том, что мы зависим от мерцал и от того, перепадет ли нам за них что‑нибудь, или же нет. Только потому что настоящий порядок вещей был всегда, нельзя быть уверенным, что так будет продолжаться вечно. А ну как завтра Ведун от лихорадки сляжет, тогда от голода всем нам помирать придется. Куда это годится?

— Наверное, совсем никуда, — пожал плечами Свист.

— Идем, — Орех потянул парня за собой.

Охотник подошел к хижине, ногой отпихнул валун и открыл дверцу.

На полу, усыпанном крупной галькой так, что и земли совсем не было видно, стояли ящики с рассадой. В углу нашлись несколько лопат, тяпок и граблей, а еще три больших жестяных ведра.

— Откуда это все? – спросил Свист.

— Отец в свое время выменял. По моей просьбе.

— Так это правда?! Отец мог выбирать, что на обмен пришлют?

— Какая уж теперь разница, что мог Отец? – уклончиво ответил Орех. – Главное что он поддержал мою идею.

— Какую?

— Ну, как сказать. Альтернативный источник пищи сделать, вот. Мы на этом огороде по очереди работаем. Воду, правда, далековато таскать – из ручья. Но я, кажется, придумал, как ее сюда подвести.

— Мы?

— Мы, — кивнул Орех и стало ясно, что объяснять, что‑либо он не намерен.

— Ведун что думает? – сам не зная зачем, спросил Свист.

— Ведун ничего не думает, — с нажимом ответил Орех, — и не будет ничего думать, пока я ему не скажу, — его голос зазвучал угрожающе.

— Договорились же, между нами, — примирительно поднял руки Свист.

— Вот–вот, — Орех провел пятерней по вислым усам. – Ну так что, ты с нами?

Свист неуверенно пожал плечами.

— Я не знаю, Орех, как бы толком еще и не понял, надо ли это.

Он замолчал.

— Ладно. Покамест не тороплю, — сжалился Орех. – Только учти Свист, это не я ответа требую, рано или поздно все равно решать придется с кем ты.

Свист отвел глаза, благодарный за понимание.

— Ну, пошли, — Орех громко втянул носом сырой воздух, — Топать нам далеко.

Охотники вернулись на тропу и прибавили шагу, желая наверстать потраченное время.

— Орех, — обратился Свист к своему попутчику.

Тропа была довольно широкой, и они свободно шли рядом.

— Чего тебе? – буркнул тот.

— А почему вы, опытные охотники, в туман запрещаете далеко ходить? В лесу же пусто становиться, удобно.

— Потому что, — отмахнулся Орех, но видя, что его ответ никак не устраивает парня, вздохнул, и продолжил. – Страшного ничего нет, и опасного, скорее всего тоже. Только если долго в тумане бродить, – всякое видится.

— Что значит «всякое», — не унимался заинтригованный Свист.

— Давит, — односложно ответил Орех. – Мысли путаются, даже тошнит, — несколько погодя уточнил он.

И добавил уже другим тоном.

— Это только твоему приятелю Пластуну все нипочем, у него мыслей никаких нет и путаться соответственно, нечему! Вот и бродит, когда ему вздумается.

Свист страдальчески закатил глаза, всем видом показывая, что в препирательства вступать не желает.

Орех только фыркнул и зашагал быстрее. Сколько не пытался Свист его разговорить, тот лишь бурчал что‑то себе под нос, а вскоре тропинка сузилась, и Свист оказался позади немногословного спутника – не до бесед стало.

Много позже, оставив за спиной приличный отрезок маршрута, они сделали привал на небольшой поляне. Над устланным палой хвоей пятачком земли раскинула колючие ветви сосна–великанша.

С видимым облегчением Свист сбросил тяжелый рюкзак, прислонив ношу к липкому стволу дерева. Прошелся туда–сюда, разминая плечи и шею, а потом плюхнулся прямо на душистый ковер рядом с поклажей.

К этому времени туман практически растаял, лишь в глубоких оврагах еще клубилась густая белесая дымка. Лежа на спине, Свист посмотрел сквозь ветви на небо, и нашел, что зеленые иглы сосны на лазурном фоне – это красиво.

Рядом упал рюкзак Ореха, сам же охотник медленно прошелся поляной, разглаживая усы. На хмуром загорелом лице отразилась сосредоточенная задумчивость.

— Что‑то не так? – спросил Свист.

— Все нормально, — Орех поправил карабин, висящий на плече. – Так, запахло.

— Чем запахло? – Свист поднялся на ноги.

— Дерьмом, запахло, — ругнулся охотник. – Конец привала, дальше идем.

Пока они шли, лес вокруг оживал, сбрасывая принесенную туманом сонливость: скрытые листвой птицы выводили громкие трели, загудела вездесущая мошкара, по нависшей над тропой ветке мягко и грациозно прошлась молоденькая рысь.

Теперь их продвижение замедлилось – приходилось быть куда внимательнее.

Когда они переходили бурный ручей что тек на дне, поросшего густой травой буерака, где‑то впереди и немного справа раздался громкий грохот, а следом за ним протяжный рев.

Разом щелкнули взводимые винтовки.

— Медведь, что ли? – напряженно прошептал Свист.

— Похоже. Только стрелял кто? – так же шепотом просипел Орех.

Поднятые громкой пальбой, в небе носились перепуганные птицы.

Охотники переглянулись.

— Пойдем, посмотрим? – наконец спросил Свист.

— Неплохо было бы, — поиграв желваками, ответил усач.

Он повернулся и трусцой побежал в обратную сторону.

— Быстро за мной, — бросил он через плечо.

Свисту ничего не оставалась, как броситься за напарником.

Ореха он застал карабкающимся на старое, раскидистое дерево, что росло недалеко от тропы.

— Подсоби, — он указал на свой рюкзак, лежащий на траве, и сбросил вниз конец веревки.

Свист быстро смекнул, что от него требуется, и затянул узел на лямках. Орех поднял рюкзак повыше и оставил висеть метрах в пяти над землей. После, там же оказалась и поклажа Свиста.

— А теперь давай поглядим, что там такое, — сказал Орех, спрыгнув на мягкую землю.

С оружием наперевес они бегом бросились в сторону, откуда слышали выстрел.

Вскоре Орех свернул с тропы, и охотникам пришлось медленно пробираться по густым зарослям. Но вот показался просвет между деревьями, а там и светлая поляна, поросшая клевером. По всему видать, где‑то здесь шумели.

Не дойдя и десяти метров до поляны, охотники улеглись за поваленным стволом огромного дерева.

— Все‑таки медведь, — едва слышно прошептал Орех.

Свист удивленно поднял на него глаза, так как никаких признаков зверя не обнаружил.

— Жди тут, — все так же тихо приказал Орех и исчез в кустах.

Свист положил винтовку на поросший мхом ствол и принялся изучать поляну, глядя на нее поверх мушки. Ждать так ждать. Что Свист усвоил хорошо, так это привычку всегда слушать старших, полагаясь на их более богатый опыт и знания.

«Но где же он медведя‑то увидал?» — дивился про себя парень.

Потянулись долгие минуты ожидания. Вдобавок солнце, прогнавшее туман, начало припекать, так что вскоре Свист оказался совсем мокрый. Но глаз с поляны не спускал.

Наконец, осторожно раздвинув стволом карабина ветки, на противоположной стороне поляны показался Орех. Он шел пригнувшись, не спуская глаз с большого замшелого камня, что врос в землю неподалеку.

Свист мельком глянул на огромный валун. Камень себе и камень, вон по заросшему лишайником, боку прохаживается маленькая юркая птичка.

Орех стремительно, но мягко и бесшумно упал в траву, как будто прячась от кого‑то. Свист судорожно принялся искать глазами цель.

Из густого подлеска, потешно переваливаясь на коротких, мощных лапах появилась большая барсучиха, а за ней целый выводок пушистых малышей. Семейство гуськом потрусило через поляну.

Волосы на затылке Свиста встали дыбом, на лбу выступила холодная испарина: давешний валун, прогулочная площадка для птички, вдруг превратился в лежащего медведя. Огромный косматый зверь, следил за приближением барсучьего выводка, а те как будто и не замечали хищника, шелестя душистой травой. Когда барсучиха поравнялась с медведем, тот мгновенно сгреб ее мощными лапами, подмял под себя и плотоядно зачавкал, разрывая животное. Кутята с истошным визгом бросились врассыпную.

Свист непроизвольно потер глаза, разглядывая медвежью трапезу. Медведь тем временем закончил потрошить зверька и снова улегся на траву, облизывая перепачканную кровью морду. Выгнул спину, подобрал под себя когтистые лапы, став похож на огромную лохматую кочку.

— Видал? – прошептал над его ухом Орех.

Свист только закивал головой, пораженный картиной.

— Пошли, — Орех поманил его рукой.

Заговорить осмелились, только оказавшись под деревом, где оставили рюкзаки, подальше от злосчастной поляны.

— Орех, это как?

— А вот так, — угрюмо ответил охотник и, усевшись на траву, скрутил пробку у фляги.

Пил мелкими глотками.

— Бывает так, — неохотно начал Орех. – Редко очень, но бывает, что звери могут того, — он подумал, — чего обычно не могут.

— Он, что действительно в камень превращался? – Свист подозрительно осмотрелся.

— Нет, конечно, не мели ерунды. Это он камнем прикинулся, заставил вас думать, что он просто большой кусок скалы, — Орех вернул флягу в поясной чехол. – Помнишь, мы обезьян от Дома гоняли? Вот с теми по настоящему странные вещи творятся – косолапому и не снилось.

— Кого «вас»? – уточнил Свист.

— Тебя и барсуков. Видишь ли, он так охотится. Сидит себе и ждет, знает, что звери через ту поляну на водопой будут идти. Куда удобней, чем самому за добычей гоняться, силы тратить.

Свист неприязненно огляделся вокруг: а вдруг вон тот куст тоже зверь какой?!

— Но как он так делает?

— Кто его знает как, — отмахнулся Орех.

— А почему ты его сразу заметил? – Свист с уважением посмотрел на товарища.

— А я, Свист, опытнее тебя. Меня на мякине уже не проведешь, — сказал он, и по старой привычке разгладил усы.

Свист задумался. Впервые он такое видал, пускай и целый сезон здешнюю землю топчет.

— Что делать будем? Дальше пойдем? – наконец спросил он.

— Ждать будем.

— Чего ждать? – с нажимом спросил Свист.

То, что из Ореха слова приходилось тянуть клещами, его жутко раздражало.

— Зверь пить захочет, сам уйдет, а мы с тобой посмотрим, чего на той поляне еще интересного есть. Кроме камней лишайных, — попытался сострить усач.

5

Орех присел на корточки, задумчиво жуя ус. Он разглядывал примятую медведем траву. Протянул руку – земля еще хранила тепло хищника. Отчетливо пахло зверем и кровью.

— Орех, — Свист тронул его за плечо, — Идем, покажу что‑то.

Они подошли к толстому старому ясеню, нависшему над краем поляны. Свист указал на россыпь дыр и выбоин в коре. Орех наклонился, чтобы поближе рассмотреть, что же там такое. Поскреб кору ногтем, а после, вынув нож, принялся ковыряться в стволе. Немного повозившись, он извлек маленький кусок металла, а после еще один.

— На дробь не похоже. Вроде, — Свист взял осколок двумя пальцами и поднес к глазам.

Орех только промычал что‑то невразумительное, затем наконец сказал:

— Это объясняет следы.

— Какие следы?

Вместо ответа Орех отвел напарника обратно на поляну и указал на примятую траву и поломанные цветы.

— Вот смотри. Медведь тут сидел, — он кивнул на лежанку зверя, — а потом вон с той стороны кто‑то пришел. Человека три, может четыре, босые и видать не слишком груженые.

Охотник сделал несколько шагов.

— Медведя они тоже не увидели – подошли слишком близко, тут он и кинулся.

На земле виднелись хорошо различимые борозды, оставленные когтями хищника.

— Эти, значит, пальнули хрен знает из чего, но промахнулись. Правда, и косолапому ничего не перепало – крови я не вижу.

— А почему он, ну медведь, не погнался за ними?

— Обленился, зверюга, а может сам от звука выстрела струхнул. Кто его разберет?

— Стрелял‑то кто?

Орех неопределенно повел плечами.

— Пойдем за ними?

— Нет. Скоро темнеть начнет, нужно до ближайшей норы добраться. Давай поторапливаться.

6

Косые лучи пронизали крону старой осины, бросив длинную тень на песчаный пляж у пруда. На берегу возле маленького костерка сидели двое охотников, молча пережевывая ужин. Позади них, метрах в пяти, укрытый побегами молодой акации, темнел вход в нору. Приземистая арка портала на уровне груди, практически незаметная, если специально не заглянуть между колючих деревьев.

Ковыряясь в своем пайке, Свист думал о давешнем звере. Думал о том, что сам факт того, что один из самых опасных лесных обитателей умеет такие штуки, должен был не на шутку его испугать.

А вот поди ж ты.

Когда он завел об этом речь, Орех просто сказал: успокойся, боятся нечего. Вот Свист и не боялся.

— Давай‑ка в нору, — наконец сказал Орех.

Он вдохнул полной грудью прохладный воздух и заметил:

— Ночью пахнет.

Спокойно так сказал, без всякой опаски.

— Я по нужде, — Свист поднялся на ноги и принялся заматывать голову платком, оставив только прорезь для глаз.

Видя это, Орех осклабился.

— Этому тебя тоже Пластун научил? – желчно осведомился Орех. – В байки верить.

— Оборотни и в правду существуют, не только Пластун их видел, — категорически заявил Свист и отправился к ближайшим кустам.

Оборотнями охотники называли существ, умеющих принимать человеческий облик. Кое‑кто из охотников рассказывал, что сам их видал, да еле ноги унес. Тварей де этих можно встретить только в сумерках, пока еще солнце окончательно не село, но главное что бы они тебя не видели. По слухам оборотни полностью копировали человека, внешность, голос, привычки, а уж коли тебя скопировали, жить значит осталось недолго. А то и хуже, к Дому чудовище выведешь. Оборотни своих «оригиналов» чуют, где бы те ни укрылись.

Считалось, пока оборотень не примерил твоего лица, ничего он тебе не сделает, вот для этого‑то некоторые из охотников (кто верил в их существование) и носили маски на лицах – для защиты.

Когда Свист вернулся на берег, его поджидал Орех. Рюкзаки он успел перетащить в нору и сейчас ожидал возвращения напарника, баюкая на предплечье карабин. Видать, быстро густеющие сумерки даже его заставили насторожиться.

Сгорбившись, один за другим люди протиснулись под низким сводом.

Эта нора ничем не отличалась от десятков других, что были рассыпаны по долине. Низкий потолок, ровные каменные стены и чаша–очаг посередине квадратной комнаты. На удивление воздух в норе был свежим и прохладным, лишь едва уловимый запах лежалых одеял висел под сводом.

Орех взялся за ручки деревянного заслона, которым перекрывали вход в нору и замер на мгновение – из фиолетовой прохлады ночи послышался утробный рев. Привычно стряхнув оцепенение, Орех водрузил люк на место и рев оборвался.

— Дальше я на восток, — сказал Орех, ища что‑то в своем ранце.

— Мне на север, — задумчиво ответил Свист.

Вот и весь разговор. Вскоре они улеглись, завернувшись в колючие одеяла, и уснули.

Он проснулся от настойчивых толчков в плечо. Рядом на корточках сидел Орех.

— Свист, — окликнул он, и видя, что парень проснулся, продолжил. – Рассвело уже, я ухожу. Ты подумай над тем, что я сказал. Хорошо?

Свист сонно кивнул.

— И не залеживайся тут, — буркнул Орех напоследок.

Шорох открываемого заслона, тихие звуки шагов и Свист остался один.

Перевернувшись на спину, он смотрел на каменный потолок – идеально пригнанные друг к другу плиты. Вставать не хотелось, и не потому, что не выспался, а просто потому, как вставать было «надо». Каждое утро, превращалось в маленькую битву с самим собой. Дел‑то: сделать едва заметное усилие над собой и подняться, вот только не хотелось ему его делать. Свист засопел, и раздраженно потер глаза.

Встал рывком.

Когда‑то он даже хотел переселиться в одну из нор, таскать мерцала в Дом, пополнять припасы, но жить в одиночестве. Отец отговорил – разъяснил, что нельзя слишком часто в одной норе бывать, иначе выследят.

Умылся водой из пруда (пить, правда, не стал), позавтракал и зашагал на север.

Утро стояло ясное, солнечное, так что шлось легко и в охотку.

С вершины холма, на котором он устроил привал с обедом, Свист увидел горы, совсем недалеко. Идти оставалось всего ничего. Прикинув расстояние, он решил, что к вечеру должен быть в предгорьях, да и то если не сильно спешить.

До нужной ему норы оставалось совсем немного, небо успело посереть и подернуться вечерней дымкой.

Проходя по руслу высохшего ручья, что некогда бежал между огромных покатых валунов, Свист услыхал странный шум. Будто деревянной трещоткой крутили. Крутили все ближе и ближе.

Мигом покрывшись липким потом, охотник бросился в заросли сухой рогозы, росшей когда‑то по обеим стороны ручья. Он никак не мог определить, откуда раздается странный и страшный звук – казалось, что его источник прячется где‑то над головой, в густых кронах.

Несколько минут он провел в оцепенении, боясь пошевелиться, даже дышал не в полную грудь. Зарывшись лицом в мягкую землю, он мелко дрожал. Все, что рассказывали за столом охотники, все страшные истории ожили в памяти, навалились, зашептали в уши. От страха хотелось кричать, чтобы побороть самоубийственный порыв, он закусил пыльный ворот куртки.

Время шло. Источник звука остановился где‑то неподалеку, в лесу. С ужасом Свист наблюдал, как русло ручья погружается в вечерний полумрак. Встретить ночь тут, прямо посреди сухой травы, казалось еще страшнее, чем столкнуться лицом к лицу с адской трещоткой.

Охотник, опасливо озираясь, поднялся на ноги. Поутихший было, стрекот вдруг резко набрал силы, отчего Свист рухнул как подкошенный, и затаился. Сердце норовило выпрыгнуть из груди.

Спустя некоторое время звук начал слабеть, будто его источник удалялся, а после и вовсе укатился вслед закату куда‑то за горы.

Все еще опасаясь, что страшная трещотка вернется, Свист медленно двинулся вперед, раздвигая стебли руками. Но вскоре ему пришлось отбросить осторожность, и припустить по тропе что было мочи – до наступления темноты оставалось совсем немного времени.

Он выскочил на круглую поляну, по периметру которой колоннадой вставали вековые дубы. У северной границы рос самого древнего вида гигант, такой толщины, что и четырем людям не достало бы рук его обхватить.

Вместе с темнотой в долину с гор спускалась сырая прохлада.

На ходу освобождаясь от лямок рюкзака, Свист бросился к темной дыре между толстых корней дуба. Ногой затолкав в лаз поклажу, охотник ужом скользнул следом. Лишь оказавшись внутри и закрыв проход люком, Свист позволил себе перевести дыхание.

Страх и напряжение медленно покидали его, оставив совершенно опустошенным. Блаженно закрыв глаза, Свист прислонился к стене и медленно сполз по ней на пол, а когда открыл их вновь, то чуть не вскрикнул от неожиданности.

В норе спали двое.

На спине, раскинув руки, тихо похрапывал мужчина. Пожалуй, ровесник Ореха, может немногим младше, лысеющий с одутловатым лицом и мешками под глазами, но довольно крепкий, пускай и с явственно наметившимся брюшком.

Уткнувшись лицом в ладони, у Очага, спала молодая женщина. На ней Свист задержал взгляд на полсекунды дольше. Русые волосы коротко стрижены, прямой нос, тонкие губы поджаты, словно женщина увидела что‑то отвратительное.

Оба незнакомца были одеты в одинаковые, зеленого цвета куртки и камуфлированные штаны, заправленные в высокие ботинки. Обувь Свисту приглянулась, сразу видно ботинки не только добротные, но еще и удобные. Грешным делом он даже подумал, а не снять ли ладную обувку со спящих, никто ведь и не узнает.

Передумал.

Ясно же – это новенькие (каких только новичков не находили в норах, даже голышом бывало), а раз так, значит придется ему вести их в Дом. Ну не босиком же, в самом‑то деле.

Опустошив выданный Складарем рюкзак и сложив припасы в ящик, что стоял у стены, Свист хотел было поужинать, но после вечерних потрясений кусок в горло лезть отказался. Категорически.

Махнув рукой на капризный аппетит, охотник устроился у входа в нору и постарался уснуть. Этих двух можно было не бояться, ближайшие пару недель они и мычать‑то с трудом смогут.

7

Тихо потрескивал костерок. Огонь облизывал сухие ветки, пританцовывая под жестяным брюхом закопченного чайничка. Хрустя крекером, у огня сидел Свист, над кружкой в его руке курился невесомый пар. Утро давно минуло, в свои права готовился вступить сырой и пасмурный полдень.

Допив несладкий чай, охотник решил выводить новичков, идти предстояло почти до самого вечера. Спустившись в нору, он принялся тормошить мужчину. Тот быстро проснулся и, увидев Свиста, поперхнулся возгласом.

Свист первый раз сам находил новичков и слабо представлял, как правильно следует себя вести. Отец когда‑то учил его, но Свист слушал в пол–уха, вот и пришлось пожалеть.

— Все хорошо, — сказал Свист, зная, что мужчина пока что его понять не может.

Новоприбывший, казалось, совладал с собой, и осмотрелся, после чего уперся взглядом в грудь Свиста и замер.

— Пойдем.

Свист потянул мужчину за руку, желая вывести наружу, тот покорно пошел за ним.

Выбравшись из норы, он наклонился, чтобы помочь новичку покинуть подземелье. Стоя спиной к поляне, он не мог видеть как тяжелая, сделанная из недавно выломанной ветки, дубина опустилась ему на голову.

Не издав ни звука, Свист рухнул в траву.

В чувство его привел пронзительный крик.

Кто‑то ругался.

Громко и хрипло, срываясь на визг.

Голова словно наполнилась горячим свинцом, каждый удар сердца отзывался тупой заунывной болью. Перед глазами плясали разноцветные круги.

Его вырвало.

Руки и ноги Свиста были накрепко стянуты веревкой, видать лежал он не очень долго, конечности едва успели занеметь. Рядом с ним, пуча водянистые глаза, и не имея возможности что‑либо сказать из‑за тряпичного кляпа во рту, лежал давешний новичок.

Поодаль, у входа в нору, развернулось нешуточное сражение. Двое незнакомых Свисту мужчин в меховых лохмотьях со смехом и улюлюканьем рвали одежду на женщине, которую обнаружил Свист. Она‑то и кричала, забористо ругаясь.

Наконец одному из них удалось прижать женщину к земле, навалившись на нее всем весом. Второй же провел ладонью по потной, налысо бритой голове, ожидая своей очереди. Оба хрипло хохотали в ответ на тщетные попытки жертвы, обнажая редкие, гнилые зубы.

Наконец женщине удалось изловчиться и вцепиться зубами в щеку нападающего. Брызнула кровь, мужчина завопил, а в зубах жертвы остался окровавленный кусок кожи. Воспользовавшись замешательством поимщиков, она вскочила на ноги, но тут же была повергнута обратно одним ударом в лицо.

Над ней грозно нависли двое дикарей. Они больше не смеялись и не кривили щербатые рты. Один из них вынул короткий, иззубренный нож и всадил жертве пониже лопатки, а потом еще и еще раз.

Женщина затихла в луже собственной крови.

Отмеченный раной сплюнул и повернулся к Свисту. Охотник успел рассмотреть на его лбу знак, нарисованный синей краской – змейка, высунувшая раздвоенный язык.

— С этими что? – гортанно спросил один из убийц.

— Прирежем, — пожал плечами второй. – Или отведем к нам?

— Нельзя вниз. За то, что мы тут побывали, нас накажут, — отрицательно закачал головой лысый.

Он сделал несколько шагов по направлению к беспомощно лежащему охотнику, тот было задергался, желая разорвать путы, да куда там.

Грохот выстрела, и голова убийцы взорвалась кровавым фейерверком.

По–звериному подвывая, товарищ убитого упал в траву и дрожащей рукой нашарил оружие – к грубо выструганному деревянному ложу проволокой был прикручен ствол–трубка. Человек притих, вертя головой и стараясь понять, откуда стреляли. Наконец решившись, он вскочил и со всех ног помчался к ближайшим кустам. Второй выстрел бросил дикаря на землю, проделав в груди черную рану. Захлебываясь кровью тот издох в считанные мгновения.

Лежа на боку, Свист пытался оглядеться, откуда пришло спасение, и спасение ли это вообще – может быть, следующая пуля клюнет в затылок его самого.

Справа послышался тихий треск и на поляну шагнул Орех, держа в руках карабин. Усатый охотник деловито осмотрел трупы, и только потом развязал Свиста. Тот с трудом сел, разминая одеревеневшие запястья и борясь с дурнотой.

— Это кто? – Орех кивнул себе за спину.

Свист пожал плечами.

— Рассказывай, как было. Все, от нашего расставания, — потребовал охотник.

Свист, сбивчиво и вяло, но изложил события минувших часов: про трещотку, про новеньких и про то, как его стукнули по голове.

Охотники стояли, разглядывая трупы. Грубо сшитые одежды из меха и кожи, обуви нет вовсе, оба бриты наголо, а вот бороды имели знатные. Каждый носил на лбу знак – синий, похожий на след змеи завиток.

Из оружия у них имелись длинные, в локоть ножи, топорик (совсем не плотницкого вида) и, как окрестил его Орех, самопал. Нашлась кожаная сума, но ничего интересного в ней обнаружить не удалось – вяленое мясо в тряпице, сушеные фрукты, склянки не пойми с чем, да мешочек с импровизированной дробью и порохом.

Свист хотел было спросить, кто эти люди, но Орех предвосхитил его вопрос:

— Ума не приложу, откуда они такие взялись.

Еще немного постояли.

— Что‑то они говорили про «вниз», или «снизу», — внезапно вспомнил Свист.

— Из Нижнего Леса, что ли?

Орех скептически поглядел на тела, будто стараясь высмотреть там что‑то ведомое только ему.

— Вряд ли, — наконец сказал он, — Как там жить‑то можно?

— Орех, а что они с ней хотели сделать, — Свист кивнул на тело мертвой женщины. – Съесть?

— Наверное, — Орех пожал плечами, а потом добавил. – Ладно, хватит гадать на болотной тине, нужно жмуров этих, и ее тоже, отволочь подальше от норы. Не ровен час, зверья на падаль набежит.

Орех поднял с земли трофейный топор и сунул себе за пояс. Свист только кивнул понимающе.

— Я когда шел, к западу отсюда видал муравейник подходящий, туда и отнесем, — сказал Орех, деловито обвязывая тело одного из пришельцев веревкой, вышла ухватистая петля.

— Далеко?

— Час от силы. К вечеру всех и перетаскаем.

— Сперва давай новичка в нору отведем, мало ли, — напомнил Свист.

Мужчина лежал без памяти там, где его оставили. Орех отволок того в подземелье, но развязывать не стал.

Орех не соврал – когда они мокрые от пота (волочь тела оказалось не так уж и просто), наконец пришли на место, перед ними возвышался огромный муравейник – круглый холм, достигавший плеча Свиста. Казалось, что его склоны шевелились – это огромные, под стать самому муравейнику, насекомые, сновали по своим, муравьиным же, делам.

— Погоди, — Орех выпустил петлю, и труп стукнулся затылком о землю.

Вынув из‑за пазухи топор он, крякнув, двумя ударами отделил голову от тела. После, взявши тело за руки и ноги и раскачав его хорошенько, охотники забросили останки дикаря прямо на гигантский муравейник. Следом отправилась и его голова.

— А говорил – не веришь в охотничьи байки, — попытался улыбнуться Свист.

— Причем тут байки? – Орех не разделил его веселости. – Такое на самом деле бывает – если труп не обезглавить, он встать может. Я сам видел. Поди его потом во второй раз убей.

Свист кивнул.

— Ты башкой‑то не тряси! Горы близко, а рядом с ними трупы как раз таки оживают, здешние места и без того не самые приветливые, нечего еще нам лишнюю мерзость разводить.

Так они и поступили со всеми участниками драки. Пока шла работа, Свист то и дело ловил себя на том, что постоянно возвращается мыслями к сцене, свидетелем которой он стал – женщина и мужчина сверху. Он никак не мог понять, почему именно это, а не смерть, прошедшая совсем рядом, и не сам факт кровожадных чужаков, занимает его сильнее всего.

Когда охотники вернулись на поляну после третьей ходки к муравейнику, Свист обратился к напарнику.

— Орех, а как ты тут оказался?

— Вчера забросил припасы в нору, управился споро – если через высохшее озеро срезать, оно быстрее выходит.

Он снова достал флягу.

— И попались мне на глаза следы, такие же, как мы видали там, у медведя–валуна. Ну я, дело ясное, решил выследить, кто у нас тут ходит.

— Чего только тут не ходит, — пробурчал себе под нос Свист, особенно выделив первое слово.

Парню очень хотелось вымыть руки после того как он прикасался к мертвым людям. Каким ни есть, но людям. Мертвым.

— Ну вот. Пошел я значит по следам, выходило, как я тогда и подумал, что их человека четыре идет. Ближе к вечеру один из них куда‑то делся. Я покружил немного, хотел узнать, куда он направился, но так и не нашел. Плюнул и пошел за остальными.

Они подошли к дубу–гиганту, в корнях которого прятался лаз в нору.

— Значит, переночевал я в норе у Железных Черепах, запомнил, где со следа сошел и на утро припустил за ними. Нагнал я их к полудню, недалеко отсюда. Было их уже двое. Куда они третьего дели, а главное как ночь пережили, не понятно. Ну я значит, сразу показываться не стал. Дай думаю, погляжу, что‑то они делать будут, да и мало ли, вдруг те, отставшие, тоже где‑то рядом бродят. Поди разбери их, за каким рожном они к нам, и откуда.

Выслушав рассказ, Свист только головой покачал, а потом поднял оставленный прямо в траве самопал. Кому он нужен?

— Думаешь, из этой штуки по косолапому пальнули? – спросил парень, взвешивая варварское оружие в руке.

— Думаю, — согласился Орех. – Но меня другое занимает. Баба эта орала как резанная.

— Так ведь резали! – напомнил Свист.

— Дурак, — раздраженно сплюнул Орех. – Ты когда это видал, чтобы новички хоть что‑то вокруг себя понимали, не то что отбивались и благим матом голосили?

Подумав немного, Свист вынужден был согласиться:

— Никогда. Ну, может смерть близкая так подействовала, — предположил Свист.

Орех только отмахнулся – чушь мол.

— Жаль не расспросишь ее уже, — Орех задумчиво жевал ус и добавил, обращаясь скорее к самому себе. – Особенно после того как я ей голову снес.

Свиста передернуло.

— Ее не расспросишь, а вот второй остался, — радостно вскинулся Орех.

Почему‑то Свист пожалел новоприбывшего мужчину, уж если Орех взялся за дело всерьез, то своего добьется, скорее всего, не слишком разбираясь в средствах.

После ужина, наскоро собранного прямо у древних корней, охотники спрятались от ночи под землю. Новичок в себя так и не пришел, но Свист заприметил, что его руки все так же стянуты за спиной.

— Это зачем?

— Подруга его странная оказалась, кто знает, чего от него ждать? – пояснил Орех.

На том и порешили.

8

С противным скрежетом точильный камень гулял вдоль клинка. Широкий нож в руках Ореха подставлял потемневшие от времени бока заботливой правке. Ножу как будто нравилось.

Мужчина, найденный вчера Свистом, стоял на коленях рядом с костром, невидящими глазами он уставился в пламя.

Свист возился с чайником.

— Не дури, — спокойно так сказал Орех. – Товарка твоя все понимала, да и ты точно меня слышишь.

Вжик – камень прошелся по лезвию.

— Когда я тебя будил, то успел заметить, как ты на меня посмотрел. Новички так не смотрят. Они вообще никак не смотрят.

Вжик.

— А раз ты себя понимаешь, значит и мои слова до тебя доходят.

Вжик.

— А раз слова доходят, но ты молчишь, значит – скрываешь что‑то.

Настороженный вжик.

— Но молчать ты недолго будешь.

Зловещий вжик.

— Орех… — робко подал голос Свист.

Сейчас он боялся старого знакомца. Раньше он его уважал и побаивался, но сейчас он его именно боялся.

— Цыц! – оборвал тот.

У Свиста даже зубы клацнули, так быстро он рот закрыл.

Орех поднес клинок к глазам и поймал лезвием солнечный луч.

— Все скажешь. Даже если для этого мне придется тебя на ремни пустить.

Ни один мускул не дрогнул на мясистом лице новичка.

Резко встав на ноги Орех быстро подошел к новичку и пинком повалил того на траву. Упали разрезанные веревки. Заломив новичку руку и прижав того коленом к земле, Орех прошипел:

— Буду тебе пальцы отрезать, пока ты не заговоришь.

— Орех! – неожиданно громко и властно крикнул Свист. – Остановись!

Усач медленно повернулся к напарнику, посмотрел тому в глаза и спокойно, но с нажимом сказал:

— Сядь и займись завтраком.

Колени свиста сами собой подогнулись, и помимо собственной воли он взялся за дышащий паром чайник. Всю уверенность как ветром сдуло.

Орех хотел было продолжить допрос, но взглянув в пустые глаза новичка, раздраженно отшвырнул его. Мужчина упал лицом вниз, неестественно вывернув руку, да так и остался лежать.

— Сдался он тебе, — тихо сказал Свист.

Орех глубоко вздохнул, успокаиваясь, и спрятал нож.

— Сам подумай, парень – новоприбывшая могла говорить, видела и понимала, что с ней происходит. Это же… — он искал подходящие слова. – Это же важно, — так и не найдя ничего лучшего закончил он.

Свист пожал печами. Мало ли от чего девица завопила.

— Слегка перекусим и двинемся обратно, новостей у нас целый мешок.

Орех присел рядом и потянулся за кружкой.

9

Вокруг на скамьях расселись охотники и сторожа. Все внимательно слушали рассказ двух мужчин, стоявших перед собранием. Говорил в основном Орех, Свист только кивал головой в знак согласия, изредка уточняя детали. Про разговорчивость усопшей Орех умолчал, а Свист почему‑то его не выдал. В остальном же рассказали все, как оно было.

Весть о бритоголовых чужаках заинтересовала собравшихся больше всего. Мужчины хмурились и недобро переговаривались вполголоса, женщины вздыхали и признавались друг дружке в дурных предчувствиях.

Наконец, Ведун обратился к собранию.

— Вы слышали. Что думаете?

Поглаживая жидкую бороденку, поднялся Пластун.

— Понятное дело, что они нам не друзья. Других Домов в нашей округе нет, разве только они пришли из тех мест, в которых мы не бывали.

Он прищурился.

— Горы непроходимы, перевалов, которые были бы по силам человеку, там нет. Мы, охотники, уж давно их искали, сполна за эти поиски заплатив. Что на западе, за Широкой Рекой, никто не знает, нор вдоль нее не имеется, а значит, человеку там долго не протянуть, да и реку одолеть не так уж и просто – другой берег едва видать.

Пластун почесал затылок.

— На востоке пропасть, и Нижняя Долина. Из ныне живущих, бывал там только я, и вот что скажу: там конечно жутко, но жить, наверное, можно. Норы есть, пускай мало, да большей частью загажены. Я ведь далеко не заходил, что там дальше – только гадать могу.

Сбив шапку на затылок, он закончил:

— Думаю, с востока они и пришли.

Раздались согласные возгласы. Общественность мысли Пластуна разделяла.

— Я тоже думаю, что с востока явились, — неохотно согласился с давним неприятелем Орех.

Ведун поднялся на ноги.

— Как они поднялись сюда? – спросил он Пластуна.

— Есть одна тропа, в двух днях пути от Дома, на север, значит. Была еще одна – много южнее, почти у самой реки, которая там водопадом вниз уходит. Я по тропе этой ходил когда‑то, но в прошлом сезоне дождей ее окончательно размыло: спуститься, если с веревками да всем прочим, еще так сяк, но подняться, точно не выйдет. Ну это, конечно, если крыльев нет.

— Нужно прочесать окрестности северной тропы, — сказал Ведун. – И к реке наведаться.

Он обратился к Ореху.

— Орех, ты хорошо знаешь юг и долину реки, даже на нескольких островах побывать сумел. Возьмешься на всякий случай проверить то направление? Не откажешь в помощи?

Орех махнул рукой – чего уж там, побеспокоюсь.

— Пластун, тебе, само собой, северная тропа.

Охотник кивнул.

— Мне бы с собой пару–тройку охотников. Свиста вон возьму, — начал он.

— Свист со мной к реке сходит, — резко оборвал его Орех.

Ведун поднял руку.

— Мужчины! – он повысил голос. – Дайте парню отдохнуть, он с охоты сразу в норы ушел, и тут вы его хотите в дальнюю дорогу утянуть. Имейте совесть.

Ведун подмигнул парню.

Свист понял, что Ведун вовсе не о нем печется, а просто конфликт уладить таким образом захотел. Понял, но не обиделся. Главное, что Орех с Пластуном кулаки разжали, утихли вроде как, а ему, Свисту, и в самом деле отдохнуть хотелось, особенно после событий прошлых дней.

Встать пришлось рано.

Две группы охотников по четыре человека покидали Дом. Той, что выпало идти на юг, верховодил Орех, в другой же, уходящей вдоль края обрыва на север, за главного вышел Пластун.

Свист прислонился к порталу под слоновьей головой, провожая сонным взглядом отряд Ореха, пока тот не скрылся в лесу.

Он потер кулаками глаза, широко зевнул и побрел по коридору вглубь пирамиды. До завтрака было еще далеко, и ему хотелось употребить имеющееся время на сладкое ничегонеделание.

Вернувшись к себе в коморку, он прилег на топчан, где вскоре его настиг чуткий и тревожный сон. Проснувшись во второй раз, Свист обнаружил себя еще более невыспавшимся и разбитым, нежели до этого. Сунув ноги в сапоги, он поплелся в трапезную.

В давешнем зале гудели голоса и звенела железная посуда.

Приметив свободное место на краешке скамьи, он направился туда. Еще несколько минут люди рассаживались, передавали тарелки и тусклые приборы. Наконец, председательствующий за трапезами Ведун попросил внимания.

— Благодарим за пищу, что есть у нас на столе, и спасибо за крышу, что есть над головой. Приступим, — сказал Ведун и сел.

Заскрипели скамьи, ударили по мискам ложки.

Свист ел медленно и неторопливо. После недели разбавленных чаем сухих пайков острая похлебка казалась манной небесной.

«Манна небесная».

Он покрутил эти слова и так и эдак, но так и не смог вспомнить, что это такое и по старой привычке махнул рукой.

Время завтрака подходило к концу, люди сносили грязную посуду и расходились. Некоторые, правда, оставались, возвращаясь на свои места.

«Опять, наверное, Ведуна слушать будут», — лениво подумал Свист.

Он хотел было уйти, но почему‑то остался, заняв место у стены.

С важным и немного отрешенным видом, Ведун одел на голову странный (и, как показалось Свисту, потешный) головной убор – причудливую конструкцию из кожаных ремней, проволоки и спадающих на спину полосок белой ткани. Видать, старая шапка надоела.

— Ночь – не время для человека. Ночью темно и опасно, ночью бродит ужас. Лишь свет помогает нам выжить. В норах горят очаги, солнце прогоняет тени и рассвет начинает новый день. Как можем мы помыслить о том, что это совпадение?

Люди переглянулись.

— Кто‑то оберегает нас, защищает, ведет и одаривает. Кто‑то приносит нам свет, и мы должны быть благодарны ему!

Он поднял руки и повысил голос.

— Спасибо!

— Спасибо! – повторили люди.

Эхо разнесло это слово по Дому и Свист вздрогнул.

— Спасибо тебе, Приносящий Свет!

— Спасибо, Приносящий Свет, — люди вторили Ведуну.

А под сводом билось: сящий Свет…Свет..Све…

Свист вернулся в свою комнату. В ушах до сих пор слышались слова Ведуна –Приносящий Свет. Он немного покружил по комнате, пытаясь найти себе применение, потом махнул рукой и вышел.

Поворот, лестница, еще поворот.

Длинный коридор, стены которого пестрели рисунками. Цветные мелки, глина и краски, все чем можно было провести линию на камне, легло на стену в виде рисунков. Картины разной степени мастерства, а скорее его отсутствия: изображения Дома, едва ли схожие с оригиналом, портреты, темные пятна лесов, голубые ленты рек. Хватало и совсем фантастических – как правило, сам художник не знал, что он нарисовал.

Сюда время от времени ходили все жители Дома. Никто не понимал почему. Просто ходить и смотреть на картинки нравилось почти каждому. Многие сами рисовали. Даже Свист однажды, как смог изобразил железную птицу, несущуюся к земле. Правда, что это птица, а не бог весть что, сходу и без подсказок мог понять далеко не каждый.

Свист шел в дальний конец импровизированной галереи – вдруг что‑нибудь новое украсило стену. Он остановился у рисунка, которого раньше не видел. В потеках слишком жидкой краски угадывалось лицо и длинные светлые одежды, над головой большое желтое пятно – солнце, наверное.

Послышались шаги, и Свист оторвался от своего созерцания.

По коридору шаркающей походкой сомнамбулы, едва глядя под ноги, брел новенький, тот самый которого нашел Свист. Будто призрак, он прошел рядом с охотником, даже не заметив того. Новичок скрылся за поворотом, вскоре даже звука его шагов стало не слышно.

10

Пластун прополз еще немного и залег под орешником, успокоил дыхание, концентрируясь.

Птицы пели нарочито беззаботно, и ветер демонстративно, на показ играл с кронами сосен – это хорошо. Совсем не слышно, как вслед за ним ползут охотники. К орешнику выбрался долговязый Терновник, залег, прислушиваясь, а потом наклонился к уху Пластуна:

— Ну что? – едва слышно прошептал он.

— Трое там, как минимум. Может еще есть, но все наверняка спят.

— Сможем подобраться?

Пластун сбил шапку на затылок.

— Да. Полукругом выходите к поляне, одного надо взять живым, остальных убьем, чтобы не рисковать.

Шелохнулась высокая трава, и Пластун остался один.

Он скользнул под куст, прополз мимо трухлявого пня и осторожно выглянул из зарослей. Поляна, довольно большая, прижалась к кромке обрыва. Отсюда, невидимая, вниз убегала тропа, ведущая в Нижний Лес.

На поляне отдыхали трое мужчин. Все как один грязные, с нечесаными бородами, только лысые макушки на солнце блестят. Пришельцы носили замшелые шкуры, схваченные тряпичными кушаками. Примитивное оружие – топоры и копья, лежало рядом – все как рассказывали Орех и Свист.

Пластун закрыл глаза, успокаивая дыхание. Важно, чтобы его охотники не перестреляли всех сразу, им пригодится язык. Разом все четверо охотников приподнялись над землей, медленно вскинули оружие и прицелились.

Раздался хлопок, словно пробка вылетела из бутылки. Все вокруг завертелось и поплыло, будто Пластун смотрел на окружающий мир из‑под воды. В ушах шумела кипящая кровь. Он упал на землю, мышцы свело ужасным спазмом так, что кости затрещали. Он хотел закричать, но захлебнулся колючим воздухом.

Сквозь багровую пелену Пластун видел, как к нему бежали дикари, кривя щербатые рты в радостном вопле, которого он не мог слышать.

Кажется, его били.

Лишь спустя несколько бесконечных минут, а быть может часов или дней – точно сказать он не мог, Пластун понял, что лежит на поляне, его руки и ноги крепко связаны, но боль понемногу отступает. Сделав над собой усилие, он перевернулся на спину. Да так и остался – нехитрое движение отняло у него все силы.

Вокруг собрались дикари, и было их никак не меньше десятка. Они потрясали древками копий, ругаясь делили трофейное оружие. Пластун понимал их речь через слово, так как еще не до конца пришел в себя.

Поимщики расступились, в лицо Пластуна заглянул немытый детина, с разукрашенным лбом и костью, проткнувшей нос, в нижней губе так же имелась какая‑то бирюлька. Черная курчавая борода и темные злые глаза придавали ему по–звериному дикий облик.

Длинные паучьи пальцы схватили Пластуна за подбородок, повернули к солнцу. Дикарь, очевидно бывший тут за главного, пристально изучал охотника.

— Шаман, слабый очень, — презрительно фыркнул дикарь.

— Что? – едва смог выдавить из себя Пластун.

Пришелец непонимающе уставился на пленника.

— Черный Змей, они не говорят по–человечески.

— Заберем их? – спросил плечистый дикарь, присвоивший себе винтовку Пластуна.

— Да, отдадим их Говорящему с Богом. Развяжите их, они сами пойдут, — велел Черный Змей. – Всех кроме этого, он указал на Пластуна.

— Змей, — почтительно обратился к предводителю один из дикарей, — Так ли нужно вести их к Жрецу? Он запретил нам соваться сюда – наверх. За ослушание он может наказать нас.

— Верховный Жрец нас поймет. Запрещал он нам потому, что раньше мы не готовы были освоить эти земли, теперь же они должны принадлежать нам, и эти мерзкие полулюди станут первыми, кто склонит голову перед Великим Змеем. Развяжите им ноги, и будем уходить.

Пленников освободили от веревок, но те не предприняли попыток к бегству, лишь стояли, уставившись в землю под ногами.

Пластун все понял.

Закрыв глаза, он беззвучно позвал, неслышно закричал, и бессловесный зов был так оглушителен, что мелкая живность, прятавшаяся в зарослях вокруг поляны, бросилась в рассыпную – Свист, помоги мне!

Черный Змей гневно посмотрел на пленника и со всей силы ударил того по голове прикладом своего самопала.

Не донеся ложку до рта, Свист вскочил на ноги. Сердце бешено колотилось, волосы на затылке встали дыбом, его всего трясло.

«Бежать, немедленно бежать», — билось в его сознании.

Ни сомнений, ни страха не было, только молящий голос где‑то далеко. Он знал где, он знал чей это голос, и сейчас несся по коридору Дома к себе в комнату, что бы схватить необходимое снаряжение и бросится в погоню. За кем и как, это он решит уже по дороге, в данную же минуту медлить нельзя.

Голос слабел, удаляясь, дробился на отдельные звуки. Свисту стало очень страшно от мысли, что голос замолчит навсегда, исчезнет.

Несколькими минутами позже он уже спускается по веревочной лестнице.

Оказавшись на земле, Свист припустил, что было сил по тропе через лес. Отринув осторожность, он бежал со всех ног, будучи четко уверенным, куда следует спешить.

Вечером Свист ужинал в норе, что спряталась в густых зарослях малины – попробуй еще продерись к ней.

Он свернул пробку у фляги, отпил.

К вечеру отголоски зова окончательно стихли, исчезнув, оставив по себе лишь железную уверенность в выбранном направлении. Куда, но не зачем. Только теперь Свист оказался в состоянии задать себе вопрос – почему он поддался непонятному наитию и бросился сломя голову на помощь. Почему он решил, что это Пластун его зовет, а главное, почему его совсем не удивляет, что (даже куда важнее как) наставник смог дотянуться до него. Свист пытался понять, что же происходит, но ощущение было такое, словно он пытается сдвинуть гору. Нечто слишком большое для человека, какие бы усилия не прикладывал – все тщетно.

11

Свист еще немного покружил вокруг поляны, осторожно пробираясь в густом подлеске. Ни души.

Следы на утоптанной траве говорили красноречивей некуда – здесь прошла дюжина людей, вот тут кто‑то лежал, наверняка пленники, а потом все они ушли туда.

По тропе.

Вниз.

Свист глубоко вздохнул, стараясь унять волнение и начал долгий спуск. В этом месте обрыв превращался в крутой каменистый склон, поросший крючковатыми деревцами. Тропа цеплялась за стену обрыва, перепрыгивая узкие расселины, петляла между валунов и катилась все ниже.

Спуск занял несколько часов. Дважды Свист присаживался отдохнуть на камень, продвижение требовало нешуточного напряжения сил и внимания. Но гораздо труднее было найти правильные слова для себя самого, чтобы голос (не загадочный зов, а свой родной, тот, который столько раз убеждал его отказаться от опасных походов), уговаривающий повернуть, бросить рисковую затею, вернуться назад, не одолел его. Вернуться очень хотелось, но верные ноги делали шаг за шагом и несли его вниз. Спасибо им, а то бы он наверняка повернул.

Тропа была полна свидетельств того, что совсем недавно, день–другой тут прошло множество людей.

Меж тем, чем ниже он спускался, тем сильнее ощущал близость Нижнего Леса – воздух становился влажным, полным острых и незнакомых запахов.

Наконец он остановился. У самых его ног лежали верхушки местных деревьев с длинными, похожими на кинжалы, листьями. Зеленый океан простирался, насколько хватало глаз, где‑то далеко растворяясь в голубой дымке. До земли оставалось всего ничего.

Покинув каменистую тропу, он с опаской ступил на мягкую, податливую словно перина, почву Нижнего Леса. Тут оказалось не так уж и темно, солнце бросало косые лучи сквозь остролистые кроны так, что лес вокруг казался раскрашенным в полоску. От влажной земли подымался пар.

Первое время след упорно отказывался находиться, как будто нарочно прятался, паршивец. Но Свист не сдавался и вскоре уже шагал с оружием в руках, внимательно всматриваясь в неприметную тропку. Путь уводил его на северо–восток, прочь от обрыва.

Вскоре он понял, что дельце ему предстоит еще менее приятное, нежели казалось в начале. Одежда насквозь промокла и прилипала к коже, соленый пот заливал глаза, а над головой неотступно висела охочая до крови мошкара. Лес тут звучал совсем иначе, отовсюду неслись звуки, свидетельствующие о том, что здешняя чаща населена куда обильнее, нежели светлые опушки его родного леса: что‑то чавкало в кронах, хрустело ветками за поворотом тропы и с утробным ворчанием ломилось через подлесок совсем недалеко.

Ступать приходилось очень осторожно, то и дело земля под ногами норовила превратиться в топкую жижу, то тут, то там невидимые гады шевелили палую листву – это пугало Свиста. Когда же с одной из веток на его плечо упало крупное насекомое размером с флягу для воды, Свист едва не закричал от страха и омерзения. Отшвырнув членистоногую пакость как можно дальше, Свист замотал шею платком. Пускай и парко, зато подобная мерзость за шиворот забраться не сможет.

Много позже, изнуренный напряженным преследованием, он вышел к подножию крутобокого холма. На травянистых склонах деревьев не росло вовсе, только ползучие растения с большими лиловыми цветками. В зеленой шевелюре отчетливо была видна прорубленная дорожка, идущая вверх. Вершина холма оказалась плоской, как будто ножом срезали. Короной по ее периметру, на равном удалении друг от друга, стояли валуны, каждый ростом со Свиста, никак не ниже. Обращенные к лесу бока украшали выцветшие рисунки – клыкастые, рогатые и красноглазые лики угрожающе смотрели на пришельца.

Свист осторожно заглянул за круг камней. Посреди ровной площадки высился толстый, с руку крепкого мужчины, шест. На самой верхушке шеста имелось причудливое сооружение из костей, тряпок и еще не пойми чего.

Место явно обжитое – вон черное пятно пепелища, оставшееся от костра, чурбанчик для сидения, под рогожей (или чем‑то похожим) запас дров. Песок, устилавший поляну, был неестественно чистым и сухим. Охотник зачерпнул горсть этого песка, потер, пропустил между пальцев – действительно теплый!

Свист сразу понял, что именно в этом месте ночевали те, за кем он гнался.

Тут, на вершине, все еще было светло, но у подножия холма, в джунглях собирались маслянистые сумерки. У охотника не оставалось иного выбора, кроме как заночевать прямо здесь. В конце концов, если бритоголовые отдыхали в кругу камней и с ними ничего не случилось, возможно и он эту ночь переживет.

Огонь разжигать не стал – пока еще хватало света, быстро перекусил, замотал голову платком, проверил и перепроверил оружие, а после, привалившись спиной к шесту, принялся ждать рассвета.

Когда окончательно стемнело, выяснилось, что валуны едва заметно светятся неверным, голубоватым светом. Где‑то в темноте жутко, протяжно, с визгом захохотали. Свист вскочил на ноги, поочередно наводя оружие то на один, то на другой просвет между камнями, силясь разглядеть, что там по ту сторону ограды. Но там стояла ночь, непроглядная и душная.

Свист до боли, до скрежета стиснул зубы, но винтовку опустил. Бритоголовые дикари как‑то должны тут выживать, норы в Нижнем Лесу к жизни непригодны, да и не видал он их на своем пути. Очевидно, что именно этот холм они использовали для ночлега – значит, он имеет те же свойства, что и норы.

Стараясь придать своим рассуждениям больший вес, Свист щелкнул предохранителем винтовки в знак того, что никакой опасности для него нет. Кажется, подействовало, но руки все равно дрожали – каждый житель Дома больше всего боялся остаться ночью под открытым небом. Каждый знал, что темнота укрывает что‑то куда страшнее и опасней медведей и рысей. Сколько раз Свист успевал с последними лучами светила юркнуть в нору, переводя дух, после бешеной гонки с тенями. Сейчас ему было как никогда страшно.

Собрав все силы, он сделал шаг к камням, еще один, и еще. Но как только у подножия холма послышался хохоток (как ему показалось, полный неприкрытой издевки) охотник тут же отскочил в центр поляны, сжимая ложе винтовки трясущимися руками.

Ужас накатывал волнами. Осязаемо ложился неподъемным грузом на плечи, придавливая, мешая дышать. А потом отпускал на время, чтобы снова вернуться, с едва слышным лесным шорохом.

Свист поднес ладони к ушам и открыл по шире рот – это называлось слушать тишину, Пластун научил. Таким образом гораздо легче отличать естественные звуки ночной чащи, от скрытых сигналов настоящей опасности.

«В ночном лесу много страшных вещей, готовых за просто так сгубить охотника», — говорил Пластун. – «Но еще больше их в твоем напуганном воображении. Не плоди зря страхи».

Наставник знал, что говорил, наставник всегда прав!

Свист снова присел у шеста. Он дал себе твердое обещание:

«Если выживу – с понедельника новая жизнь!»

И после некоторых раздумий добавил:

«А что такое понедельник?»

Проснулся легко. Донимавшие всю дорогу кровопийцы ночью куда‑то подевались – наверное, каменный круг так на них действовал. Даже роса, сделавшая склоны холма непроходимо скользкими, не тронула усыпанную песком площадку.

Перед тем как двинуться в путь, Свист изучал подходы к холму – не найдется ли следа ночного насмешника.

Не нашлось.

Охотник двинулся дальше.

Примерно в полдень он вышел к широкому оврагу, почти ущелью, глубиной в три человеческих роста. По дну оврага несла свои мутные воды неторопливая река. Прямо над обрывом торчали два приземистых, но довольно толстых столбика, накрепко вбитых в землю. Каково их назначение охотник так и не понял, но на другой стороне препятствия виднелись точно такие же.

Свист стал на краю оврага, прикинул расстояние – не перепрыгнуть. Перебраться по дну тоже никак не выйдет – он и глубины‑то не знает. А главное, что стены оврага были почти отвесными.

Он присел на столбик, плюнул в реку.

«Обойти?» — думал Свист. – «Неизвестно сколько времени придется потратить».

Но как‑то же дикари, уведшие Пластуна, смогли попасть на тот берег. Может, им веревку перебросили?

Свист поднялся на ноги и принялся обшаривать ближайшие заросли. Почти сразу в густых побегах сочной травы он наткнулся на меховую шапку, мокрую от росы и кишащую муравьями. Сомнений в том, кому принадлежал этот предмет туалета, не возникало! Потерять ее Пластун никак не мог, а значит, специально подкинул – весточку подал.

Воодушевленный приветом от учителя, Свист принялся прочесывать подлесок, заглядывая под каждый куст. Спустя четверть часа безрезультативных поисков, он все же нашел едва приметный схрон – под кустом, укрытая широкими листьями, нашлась свернутая в бухту веревка.

Охотник вернулся к оврагу, размотал веревку, на конце которой обнаружилась петля. Все тут же стало ясно.

Примерившись, он попытался забросить петлю на столбик по ту сторону оврага – не вышло. Ровно, как и во второй раз, и в десятый. Спустя множество безуспешных попыток петля все же стянулась вокруг столба, и Свист смог перебраться по веревке на противоположный берег. Сперва он хотел спрятать веревку, но как ее было отвязать на той стороне? Так что он просто махнул рукой и углубился в джунгли.

Вскоре тропка, по которой он двигался, вышла на широкую, хорошо утоптанную дорожку. Наконец, он остановился у перекрестка – к основной дороге примыкала малоприметная тропинка, уходящая куда‑то на восток вглубь леса. В высокой траве у обочины стоял толстый деревянный столб. На лишенном коры дереве скалились знакомые по ночной стоянке лики.

Очевидно, это был некий указатель направления или отмечающий важный поворот ориентир. Охотники Дома так же ставили камни–путевики, что бы легче было ориентироваться в лесу.

Пока Свист решал, куда ему следует направиться – дальше на север или свернуть, со стороны маленькой тропки послышались голоса. Через несколько десятков метров тропинка, изгибаясь, круто забирала вправо, к югу, так что увидеть, кто там идет Свист не мог. Но, кто бы то ни был, вряд ли он будет дружелюбным по отношению к непрошенному гостю, запросто разгуливающему по здешним угодьям.

Решив не рисковать, оставляя у себя за спиной возможного врага, Свист юркнул в тень низких кустов, где и затаился.

К столбу–указателю вышли двое.

Сидя в зарослях, Свист смог хорошенько их рассмотреть. Как и те, которых прикончил Орех, эти двое носили звериные шкуры, прошитые грубыми нитками и схваченные на талии веревочным кушаком. Головы выскоблены, а на лбу у каждого имелась отметина – синий змей, ползущий от переносицы к макушке.

У этих двоих даже самопалов не было – только копья, топор, да странная разрисованная трубка. На поясе того дикаря, что повыше, висела объемистая кожаная сумка – наверняка для добычи.

— Сегодня меньше, чем обычно, — прогудел долговязый.

— Я говорил, надо было еще немного подождать, может день–другой. Тогда и улов был бы лучше, — у второго недоставало зубов, он отчаянно шепелявил и поминутно сплевывал.

— Змей Ручья меня подгонял, — зло скривился высокий дикарь. – Говорит: Тайра, а почему ты давно слез не носил, или Змей тебе уже не владыка? Сам знаешь, чем такие разговоры заканчиваются. Не хочешь, а побежишь в лес за добычей, в каменную дыру нос сунешь, только бы не слышать от шамана слов таких.

И добавил после паузы.

— Спасибо тебе, что со мной пошел.

— Сочтемся, — улыбнулся тот, что пониже.

Они свернули на главную дорогу и зашагали на север. Шли спокойно, без всякой опаски. Охотник выждал еще немного и, осторожно выбравшись на тропу, двинулся вслед за разговорчивыми варварами, готовый чуть что прыгнуть в кусты.

Дикари о чем‑то переговаривались, но с такого расстояние разобрать слова было никак невозможно. Наконец, они покинули основную дорогу, свернув куда‑то на запад, у такого же столба, как и прошлый.

Свист подождал, пока перестанет качаться задетая аборигенским плечом ветка, и приблизился к развилке. Почти затоптанные, следы говорили, что отряд, за которым он гнался, ушел вперед. Но близился вечер, а это значит, что парочка, за которой Свист крался последний час, должна спешить к ближайшему Убежищу.

Поколебавшись немного, Свист свернул вслед за двумя дикарями, надеясь, что они выведут его к безопасному месту для ночевки.

Остаток пути пришлось проделать чуть ли не ползком, то и дело таясь в лесном разнотравье, под аккомпанемент разгулявшихся к вечеру сверчков.

Его расчет оказался верным, тропинка вышла к маленькому пруду, на берегу которого круг охранных валунов дал приют двум людям. Свист поглядел на дикарей через целик винтовки, ловя мушкой бритую голову. Но передумал – неизвестно, сколько в окрестных лесах засело бритоголовых, а звуки выстрелов точно их переполошат так, что о дальнейшем продвижении можно будет забыть.

Осторожно, стараясь не шуметь и поминутно замирая, охотник пополз в обход озера, чтобы зайти с другой стороны Убежища. Спустя какое‑то время он оказался за спиной отдыхавших в безопасности дикарей.

Вечер планомерно стирал краски, окуная Нижний Лес, пруд и тропу во тьму. Только камни волшебной препоны едва заметно светились. Дикари ужинали, до Свиста долетел запах чего‑то съестного, и негромко переговаривались между собой. О чем они говорят, охотник вслушиваться не стал – некогда.

Свист вынул нож – старый, зазубренный, он скорее был надежным инструментом и помощником, нежели оружием. Пригнувшись, охотник почти бегом преодолел оставшееся до убежища расстояние. Вскочив на покатый валун, Свист бросился на ближайшего дикаря, полоснув того ножом по лицу. Истошно заверещав, бритоголовый закрыл изуродованное лицо руками, сквозь пальцы обильно текла кровь. Товарищ раненого вскочил на ноги, и дернулся было к копью, что стояло рядом. Свист настиг его, сбил с ног, прижал к земле, навалившись всем весом, и несколько раз вонзил нож тому под ребра. Дикарь испустил дух, продолжая тянуться к древку.

Не теряя времени, Свист добил раненого противника и только потом тяжело опустился на песок. От пережитого напряжения его трясло, пальцы сами собой выпустили скользкий от крови нож.

Спустя несколько минут Свист осмотрел пожитки убитых им людей. Ничего особенного: немного еды в жестяных банках, большая фляга с каким‑то терпким отваром, пару бинтов.

И три зеленых мерцала в стеганом ягдташе.

Ровный зеленый свет залил песок Убежища, превратив его на время в изумрудную пыль. Свист некоторое время любовался мерцающими предметами, потом вернул их в сумку и прикопал под шестом.

Отдохнув немного и успокоив дыхание, Свист взялся за веревочный кушак убитого им врага – сипло выругавшись от натуги, охотник перевалил тело через ограду и направился ко второму мертвецу – не ночевать же рядом с покойниками, авось кто‑то (скорее что‑то) ночью падаль подберет.

«Спасибо, что пошел со мной», — Свист вспомнил слова дикаря.

Свист глянул на долговязый труп, и ему вдруг сделалось не по себе.

Наутро песок оказался чист. Ни одной капли крови найти не удалось, для этого Свист даже разгреб немного песок сапогом – чисто. Тела дикарей тоже пропали. Собственно, на то и рассчитывал охотник.

Предстоял долгий и трудный день.

Свист выбрался на основную дорожку, время от времени замирая и вслушиваясь, не идет ли кто, и бодро затрусил дальше – на север.

Развилки и путевые столбы теперь встречались куда чаще и, хотя он пока не встречал более туземцев, было видно, что места эти довольно людные.

Его продвижение сильно замедлилось – приходилось осторожничать.

12

Шел Пластун тяжело. От побоев, которые он перенес в первый же вечер их пути, когда попытался сбежать, он едва переставлял ноги. Каждый вдох отдавал колющей болью в ребрах, сломаны они, что ли, левый глаз заплыл лиловым кровоподтеком.

Он искоса бросил взгляд на Черного Змея. Предводитель отряда шагал в центре цепочки, отрешенно глядя себе под ноги. Казалось, он был погружен в глубокие раздумья.

Товарищи Пластуна покорно следовали за поимщиками, словно пьяные. Они не сопротивлялись, когда их связывали на ночь и не пытались бежать. Пластуна же держали спутанным почти все время.

Но самым гадким было постоянное ощущение дикой усталости – все время хотелось спать, а неподъемные мысли едва ворочались в тесном черепе. Требовалось невероятное усилие, чтобы закончить самую простую мыслишку, вспомнить слово или додумать предложение. Он был уверен, что причиной тому – Черный Змей.

За время дороги охотник худо–бедно смог выяснить, что дикари его не понимают, он же напротив хорошо разбирал все, о чем они говорили. Разбирать‑то разбирал, но стоило пройти нескольким минутам, как он забывал смысл и содержание их разговоров. Пластун даже не смог бы вернуться тем же путем, которым они пришли, а ведь один из опытнейших охотников в своем Доме.

На третий день, отряд вышел в долину полноводной реки, что текла с северо–востока на юг. Через широкий водоем был перекинут добротный деревянный мост, а за ним, среди зеленых холмов, начиналась большая деревня. Хибары из бревен, крытые тростником, те, что ближе к воде, стояли на сваях. Только у северной опушки леса, высилось большое каменное строение – семиступенчатая пирамида, словно младшая сестра Дома. То тут то там, высились каменные столбы, венчавшиеся резными головами больших змей.

Но главное, что всю деревню опоясывал каменный кушак. Угрюмые гиганты, на челе которых скалились виденные им множество раз лица.

Вот откуда пришли бритоголовые!

Их встречали. Такие же немытые и заросшие, навстречу вышли женщины, криками приветствуя вернувшихся. А еще тут были дети, совсем маленькие и постарше. Это поразило Пластуна больше всего. Он вдруг понял, что никогда не видел детей, но точно знал кто это – это маленькие люди, которые вырастут и станут взрослыми.

Он задержался на миг, разглядывая крепкого мальчишку, что нес полную каких‑то клубней корзину. Жестокий окрик и толчок в спину заставили Пластуна идти дальше.

Пленников провели через все селение, и охотник отметил, что здесь живет очень много людей. Много – число он назвать не смог, словно считать разучился. Много, и все тут. Главное, что дикарей в городище обреталось куда больше, чем сородичей Пластуна в далеком Доме.

Сперва они шли в тишине, но потом деревня взорвалась ликующими криками, улюлюканьем и победными возгласами. Грязные дети шли рядом и что‑то кричали, весело смеясь. Наконец их привели к подножию пирамиды. Пластун ожидал, что их встретит какой‑нибудь местный вождь, но вместо этого пленников бросили в довольно глубокую яму, что нашлась неподалеку. Сверху опустилась деревянная решетка из толстых жердей, отрезая охотников от свободы.

В яме пахло шерстью и навозом. Возможно, здесь содержали каких‑нибудь животных.

Охотники понемногу приходили в себя. Туманная поволока спала с их глаз, мужчины непонимающе озирались по сторонам и хмурили лбы, будто спросонья.

Остаток дня, вплоть до самых сумерек, над краем ямы появлялись головы дикарей, с интересом рассматривающих пленников. Время от времени вниз летели огрызки фруктов, плевки и речная галька. Когда наступила ночь, до пленников доносились голоса, бой барабанов и протяжное заунывное пение. Выходит, тут не все прятались от темноты.

Много позже Пластуна сморил сон, тяжелый и удушливый, словно горячечный бред.

Деревня тонула в тумане, так что и ближайшие‑то хижины было с трудом видать. Пленники сонно морщились, глядя вокруг.

Казалось, что у подножия пирамиды собралась все население деревни. Темные силуэты прятались в тумане, заполонив площадь и пространство между хижинами. Все молчали. Было так тихо, что легко можно было услышать, как чешется бородатый детина вон там, слева от приземистой хижины.

У лестницы, поднимавшейся к вершине пирамиды, особняком стояли шестеро аборигенов, по трое с каждой стороны. Увешанный цацками и раскрасивший себе лицо, вторым справа стоял Черный Змей – должник Пластуна.

Послышались звуки шагов.

По ступеням лестницы спускался высокий мужчина. Еще совсем не старый, с длинной седеющей бородой, долгополые одежды без рукавов мели камень ступеней. Бритую голову зеленым обручем схватывала татуировка – змей в несколько колец обвивший чело.

Человек остановился на половине пути и замер. Потом воздел руки к небу и толпа грянула:

— Говорящий! Говорящий с Богами!

Туман разбил эхо на отдельные звуки, и разбросал бессвязными обрывками вокруг деревни. Черный Змей выступил вперед и обратился к стоящему на лестнице.

— Верховный жрец Великого Змея, как ты и предвещал, в стылой чаще не Вершине, живут люди. Голоса их подобны клекоту стервятников, души черны и полны зла. Они хотели напасть на нас из засады.

Жрец медленно спустился вниз и принялся рассматривать пленных.

— Владыка, это их шаман, но он слабый и немощный – Змей схватил Пластуна за волосы и задрал тому голову, подставляя его лицо взгляду жреца.

Говорящий с Богами молчал.

— В жертву! – закричал кто‑то из толпы.

— В жертву! – завопили стоявшие рядом шаманы.

— В жертву!!! – отозвался туман.

Жрец поднял руку, и тут же воцарилась тишина.

— Завтра вернутся мужчины и принесут слезы неба. Их будет много, больше чем мы когда‑либо приносили. Тогда мы отдадим богам и Великому Змею этих демонов. Это будет великая жертва – гекатомба!

Люди притихли, обдумывая сказанное, а потом закивали, соглашаясь – идея пришлась им по душе. Да и слово «гекатомба» звучало величественно и страшно. Пластун вдруг понял значения слова «жертва». Понял, и по–настоящему испугался, первый раз за всю дорогу, а возможно и за всю жизнь.

— Великий жрец, — снова начал Черный Змей, — сегодня мой старший сын, Тисун, должен пройти обряд инициации. Разреши помазать его кровью моего, — он выделил это слово, — пленника.

Говорящий с Богами оглядел собравшихся – на лицах дикарей читалось нетерпение и жажда зрелища. Жрец помедлил и сказал:

— Пускай горячая кровь благословит твоего сына на подвиги во имя Великого Змея, — величественным движением он указал на охотника, стоявшего рядом с Пластуном.

Его звали Дикобраз, высокий, немного нескладный, с грустными темными глазами. Он растерянно оглянулся на Пластуна, открыл было рот, но кто‑то выпихнул его из строя пленников. Три шамана скрутили ему руки и поволокли куда‑то за пирамиду.

Остальных охотников затолкали обратно в яму, ждать своего часа.

Великий жрец стоял на ступеньках и безразлично взирал на царящий вокруг переполох.

Пять высоких костров коптили туман на площади перед пирамидой, барабаны выбивали ритм, в такт им прихлопывали собравшиеся.

— А ну‑ка подсади, — приказал Пластун одному из соратников.

Мужчина безропотно подчинился, ему было все равно.

Пластун уперся ногой о подставленные ладони, взялся за перекладины решетки и заглянул за край ямы.

На площади мало что изменилось, все так же стояли люди, три шамана замерли у лестницы. Один из них держал большую медную чашу, у другого же в ладони сочилось голубым светом мерцало. Туман заметно поредел, почти рассеялся, а то, поди, Пластун ничего бы и не увидел.

Как и в прошлый раз, Говорящий с Богами ритуально спустился по лестнице, остановился, не дойдя до земли трех ступеней.

«Ноги не сотрешь, туда–обратно карабкаться?» — зло подумал Пластун, от всей души желая жрецу кубарем скатиться вниз и сломать о ступени шею.

Но Великий жрец спокойно завершил спуск и заговорил.

— Дети Богов, сегодня Черный Змей посчитал своего сына, Тисуна, готовым стать взрослым и посвятить свою жизнь служению Великому Змею, став на путь шамана. Выйди же, мальчик!

Из толпы вышел Черный Змей, он положил руку на плечо юноше, подбадривая того. Парень был высокий и гибкий, но жилистый и явно не робкого десятка – на людей смотрел с вызовом, чувствуя собственное превосходство. Не считая набедренной повязки, похожей на домотканую юбку до колен, он был обнажен. Кожу украсили синие разводы, будто следы змеи, проползшей по телу. В отличие от отца и других взрослых, юноша носил длинные сальные волосы, схваченные на лбу полоской змеиной кожи.

— Но достоин ли Тисун, встать на путь шамана? Выдержит ли, достаточно ли сил передалось ему от отца?

— Испытание! – закричал кто‑то.

— Великий Змей, посредник между людьми и богами, в своей безграничной мудрости послал нам мерзкую тварь, чтобы проверить Тисуна.

Два шамана (оба довольно крепкие ребята) вывели на площадь Дикобраза. Охотник тоже был разрисован и обнажен по пояс. Лицо пленника измазали сажей, наведя красной краской круги под глазами.

Один из служителей Великого Змея разрезал веревки, туго скрутившие запястья пленника и сунул тому в ладонь узловатую дубинку.

— Принеси главную в своей жизни жертву, Тисун, — громыхнул жрец, и протянул будущему шаману большой тесак, длиной с локоть, не меньше.

— Если отродье ночи одержит верх – его отпустят на милость Змея.

Барабаны ускорили ритм.

Дикобраз понял, что от него требуется и поднял оружие.

Противники закружили по песку.

Дикобраз махнул дубинкой, целясь в нечесаную голову. Но Тисун как бы между делом, играючи, увернулся от удара и на отскоке даже успел порезать левую руку охотника, которую тот неосторожно оставил незащищенной.

Бой еще толком не начался, а превосходство дикаря уже было очевидным. Тисун легко уходил от ударов Дикобраза, сам же успел нанести ему несколько неглубоких порезов. Пластун до хруста в пальцах вцепился в жерди решетки – весь поединок был частью дикарского ритуала. Дикобраз был обреченной жертвой на закланье, просто сам еще этого не понимал. Или, что намного хуже, понимал и смирился.

Барабаны выбивали тревожную дробь, подгоняя, взвинчивая бойцов.

Наконец Тисуну наскучила эта игра, он пропустил мимо себя гудящий удар дубинки и наотмашь полоснул тесаком по шее охотника.

Один из шаманов, тут же бросился к поверженному, и подставил к ране большую чашу. Кровь быстро наполнила медный сосуд, и Дикобраза оставили в покое, доживать последние мгновения.

Тисун опустился на колени перед жрецом.

— Ты отдал чужую кровь!

Говорящий с Богами принял чашу.

— Ты отдал свою первую слезу неба.

Один из шаманов погрузил мерцало в кровь.

— Готов ли ты отдать Змею свою жизнь?

Тисун поднялся на ноги, громко выдохнул и провел лезвием своего тесака по груди, оставив длинный багровый порез. Капли его крови упали в чашу.

С чашей в руке, Говорящий с Богами начал подъем вверх по ступеням. Деревня ждала, затаив дыхание. Лишь барабаны сменили ритм и выстукивали нечто настороженное.

Пять шаманов замерли у последней ступеньки и, раскачиваясь из стороны в сторону, затянули что‑то похожее на песню без слов, но лишь заунывное мычание.

На вершине пирамиды, одновременно вспыхнули четыре светильника – медные чаши расположенные вокруг жертвенника. Спустя несколько мгновений, дым поднимавшийся над огнями, уплотнился и его черные маслянистые клубы медленно поднялись к небу – словно четыре колоны уперлись в низкие тучи. Удушливая завеса рухнули внизу, укрыв от посторонних глаз вершину пирамиды и Великого Жреца.

— Змей принял твой дар, Тисун! – возвестил верховный жрец с самого верха, и голос его было слышно даже за рекой. Вынырнув, из быстро редеющей, дымовой завесы он оглядел свою паству.

Первым из многих, кто бросился поздравлять сына, был Черный Змей. В то время пока Тисун купался в заслуженных почестях, двое бритоголовых уволокли тело Дикобраза куда‑то к северной границе деревни.

Пластун спрыгнул обратно на дно ямы, присел у стены.

«Интересно, мне дадут пободаться перед смертью, или так просто зарежут?» — подумал он.

Вечером, едва на деревню легли длинные тени, протянувшиеся от лесной опушки, решетка была поднята. Пластуна вытащили наружу и, накинув на голову кусок какой‑то грубой ткани, поволокли куда‑то, поминутно ругаясь и награждая пленника тумаками. Как всегда при появлении шаманов, голова налилась свинцом и слова отказывались строить предложения. Он даже сознание терял несколько раз.

Песок под ногами сменился камнем, несколько раз охотник едва не упал, вслепую ступая по крутым лестницам.

Но вот кто‑то сдернул клобук, закрывавший ему обзор, и толкнул в спину.

Пластун щурился отворачиваясь. Пока глаза привыкали к свету, он вдруг понял, что оковы спали с его разума и он свободен. Относительно свободен – только руки стянули ремнями и завели за спину.

Охотник огляделся: просторная комната с невысоким потолком, в стены вмурованы железные светильники, каждый на три толстые свечи, имеется стол, заваленный всяким хламом – бумагами, инструментами и книгами (книг Пластун в руках‑то и не держал, но увидав точно мог сказать, что это именно они). Поодаль в глубоком кресле сидел Великий Жрец, пряча лицо в клубах сизого табачного дыма.

— Ступайте, — властным жестом он отпустил конвоиров.

Шаманы молча поклонились и вышли, оставив пленника наедине со своим вождем.

— Садись, — лидер змеепоклонников кивнул на лавку, застланную звериной шкурой.

Пластун не стал капризничать и подчинился. А что? На ремни не режут, в пасть зверю не толкают, можно и посидеть, паче после сырости земляного узилища.

— Расскажи, как ты попал сюда, — приказал жрец и приложился губами к трубке.

— Вы же все равно человеческого языка не знаете, — сказал охотник, памятуя, что ни Черный Змей, ни сопровождавшие его воины не смогли понять смысл его слов.

— А ты попробуй, вдруг у меня получится, — спокойно предложил Говорящий с Богами, давая понять, что уж он‑то говорит с пленником на одном языке.

— Привели, — буркнул добытчик.

Разговаривать с вождем змеепоклонников не хотелось, охотник чувствовал исходящую от жреца угрозу и силу. Силу, которую тот до поры не демонстрирует, но немедля пустит в ход, когда это потребуется.

— Ты живешь наверху, в каменной пирамиде, — сказал жрец.

Пластун угрюмо кивнул.

— Где тебя поймали?

Пластун прикинул, что врать не стоит.

— На меня и моих людей напали, когда мы шли вдоль обрыва, по нашей территории.

— Кто‑нибудь знает, куда вы могли деться?

— Нет.

На этот раз Пластун соврал и тут же почувствовал, как что‑то стучится в его разум, пытается пролезть внутрь, заглянуть в его душу, желая вызнать правду. Охотник пытался отгородиться от вторжения, выстраивая, как умел, хрупкие стены. Давление нарастало, и вот уже Пластун был готов закричать от нечеловеческого напряжения, когда вдруг стальная хватка чужой воли отпустила его, оставив переводить дух, будто после тяжелого забега.

— Встречались ли вы с нашими людьми ранее?

Пластун кивнул.

— Трое ваших охотников напали на нашу нору и даже зарезали одну женщину.

— Что с ними стало?

— Они были убиты, — просто сказал охотник, что потребовало от него смелости, так как Пластун думал, что за такие слова его точно скормят какому‑нибудь местному чудищу.

— Сами виноваты, я запрещал народу Змея подниматься в ваши леса. Неважно… Кто главенствует в вашем племени?

Пластун проглотил горький комок, вставший в горле и, откашлявшись, произнес:

— Ведун.

— Ведун? – оживился жрец. – И что он ведает?

— Почти все, — пожал плечами охотник и добавил после короткого раздумья. – Истину, наверное.

— И в чем она состоит?

Великий Жрец даже подался вперед, так захватил его рассказ пленного охотника.

Уроженец Дома успел оправиться от потрясения и уже более уверенно произнес:

— Светоносец – наш создатель и заступник. Он сотворил Свет, чтобы огородить нас от ужасов ночи, он дает нам пищу и кров.

— Так просто дает?

— Нет, конечно. Мы приносим ему в жертву мерцала, а он в знак одобрения шлет нам дары.

— Это вся истина, которую несет вам, как говоришь его звать, Ведун?

— Да, Ведун. Он пророк Света, а я был одним из первых кому он открыл истину.

Жрец приник к трубке, задумчиво подняв глаза к потолку.

— А что? Пускай себе, тоже неплохо.

Пластун собрался с силами и задал вопрос, мучавший его все последнее время.

— Что будет с нами?

Жрец отвлекся от своих мыслей и вновь посмотрел на охотника, словно успел позабыть, что тот все еще находится перед ним.

— Я постараюсь сохранить вам жизнь.

Сказал очень просто и Пластун понял, что этот странный, обличенный властью человек, и впрямь не желает им смерти, но и жизнь их ему безразлична. Если местные жители захотят голову пришельцев из Дома, жрец не станет их останавливать.

— Ягис, Зифа! – жрец едва повысил голос.

Тут же в комнату вошли двое привратников с обнаженными тесаками, готовые выполнять приказ Говорящего с Богами.

— Уведите, — сказал жрец и вновь погрузился в свои раздумья, казалось, тут же забыв о человеке, чья судьба целиком от него зависела.

Когда Пластун вернулся в яму, соратники набросились на него с расспросами. Охотник отвечал скупо.

— Ну как вообще? – спросил Терновник.

— Вообще – плохо, — подытожил он.

13

Место оказалось как нельзя удачное. Дерево росло не вверх, а скорее в сторону, нависая разлапистой кроной над охранными камнями. Да еще и на пригорке!

Лежа в тени остролистых ветвей, Свист без опаски наблюдал за деревней, припав к окулярам бинокля. А когда наступит ночь, он просто переберется немного вперед, под защиту валунов.

Отсюда хорошо была видна яма с пленными, пирамида, и жертвенник на ее вершине. Свист видел как человек в длинных одеждах кладет мерцало на алтарь – большую каменную чашу, в виде свернувшейся в четыре кольца змеи. Проковырявшись немного у головы изваяния, он вознес руки к небу. Свист увидел вспыхнувшие светильники, а после жертвенник укутался в непроницаемый дым, словно в шерстяное одеяло и охотник уже ничего не смог разглядеть.

«Мерцала меняет», — понял Свист и досадуя на дым отнял от глаз бинокль – уж очень ему хотелось узнать куда деваются мерцала.

Ближе к вечеру к яме подошли четверо, кажется – те самые шаманы. Вскоре из узилища появился Пластун, которому тут же набросили мешок на голову и куда‑то увели. Свист не на шутку перепугался – а вдруг они наставника на убой повели? Но через некоторое время охотника вернули в яму, на первый взгляд, живого и невредимого.

Со вздохом облегчения Свист отнял бинокль от глаз. Он выяснил все, что мог, теперь оставалось решить главную задачку – как вытащить соплеменников из ямы?

Дождавшись ночи, Свист осторожно спустился с пригорка, и начал свое продвижение к яме. Дикари расходились по хижинам, кое–где еще слышались голоса – деревня готовилась к ночи.

Дважды он чуть было не налетел на позднего прохожего, но вовремя успевал укрыться. Деревня была довольно‑таки захламлена разной утварью – было где спрятаться. Так что пробраться к узилищу не составляло такого уж большого труда.

Охраны у ямы никакой не было. Да и зачем? Решетка на запоре, изнутри не поднять, а главное, куда бежать ночью‑то?

Свист лег у края ямы, заглянул. Охотники полулежали у стен – кажется, спали. Свист бросил в лысеющую голову Пластуна комочком земли. Бывалый охотник встрепенулся, яростно зыркнул вверх, но когда разобрал, кто это его так лихо разбудил – расплылся в довольной улыбке.

— Ты как? – прошептал Свист.

— Так себе, — признался Пластун, — Дикобраза убили.

— Я видел. Как мне вас вытащить?

Свист аккуратно, чтобы не шуметь, стал открывать решетку.

— Просто так убежать не выйдет. Змееныши хорошо знают эти леса – нагонят и на куски порежут, — Пластун выбрался из ямы и протянул руку товарищу, помогая тому подняться.

— Что тогда делать?

Свист так и не успел придумать план спасательной операции, и сложившаяся ситуация казалась ему безвыходной.

— Тогда сбрасывайте сапоги, — ответил Пластун. – Свист, ты должен был прятаться где‑то до наступления темноты. Ведь так?

— Верно. На северной окраине, — он показал рукой, — есть очень подходящее место.

— Веди ребят туда, только не напрямик. Следы ваших босых ног неотличимы от дикарских.

— А ты?

— А я попытаюсь сбить эту орду с толку.

С этими словами Пластун исчез в темноте.

Свист тронул за плечо охотника, стоявшего рядом – поспешим.

Он провел рукой по жидким волосам – шапку жалко. Потерялась где‑то в лесу, а когда – и не вспомнить.

Пластун затаился в тени каменного строения с плоской крышей, похожего на коробку. Развалины таких вот домиков он часто видел у себя в Верхнем Лесу. У лишенного дверей портала стояли двое туземцев с трофейным оружием за спиной. Как две статуи, не переговаривались, не пытались прислониться к нагретому за день камню, только посматривали по сторонам – хорошо стояли, с толком.

Пластун узнал свою винтовку и скрипнул зубами от досады.

Спокойно, не торопясь он покинул тень и шагнул к караульным. Те и ухом не повели. Пластун шел медленно, каждый шаг давался ему с огромным трудом, по лицу катились крупные капли пота, а кулаки сжались так, что костяшки побелели.

Он миновал невозмутимую охрану, войдя в помещение.

Тут было довольно темно, единственным источником света оказался стеганый ягдташ, небрежно оставленный на столе. Клапан с вышитым змеем был едва откинут – оттуда и лился мягкий свет.

Пластун выдохнул с облегчением, благодарно посмотрел в потолок и, что‑то прошептал.

На деревянной столешнице рядом с сумкой лежали какие‑то контейнеры из незнакомого ему материала, с ручками для переноски. Крышка одного из контейнеров была откинута, и Пластун заглянул внутрь, увидав шесть одинаковых ячеек, похожих на яичный лоток. Точно такие же ящички заполонили три длинных, во всю стену, полки. Внезапно до него дошло, что эти короба предназначались для хранения мерцал. Пластун еще раз оглядел ряды контейнеров и от впечатления громко сглотнул. Решив не тратить время на пустую зависть, он вернул клапан на место и взял сумку – авось про мелкую пропажу не вспомнят раньше времени.

Вернувшись к яме, он разгреб рыхлую землю ногой, стирая следы, и положил три светящихся предмета прямо на дно ямы. Два рядом, и одно подальше, у противоположной стены.

Выбрался наружу и вернул решетку на положенное ей место, приладив запор.

Охотник по широкой дуге прошел вдоль хижин и вышел к охранному кругу, что бы через четверть часа поисков найти то место, о котором говорил Свист.

Место ему понравилось, действительно удачное – на отшибе, обзор хороший, а главное в стороне противоположной той, куда по очевидной логике должны были податься беглецы.

Неожиданно из темноты появился Пластун. Охотник лег на траву рядом со Свистом, тот вопросительно кивнул на деревню.

— Я подбросил в яму мерцала, пускай думают, что нас их червяк забрал. Сам. Как я понял, здесь все, что происходит, на него сваливают, так что и наш побег, думаю, ему припишут.

— Ох, рискованно! А где ты их взял, мерцала‑то?

— Когда нас только привели в деревню, мы ждали жреца у пирамиды, а их охотники пошли с каким‑то размалеванным шакалом в одно строение – сдавать улов. Ну я и смекнул, что это вроде как их склад.

— Хватятся, — покачал головой Свист.

— Могут. Но будем надеяться, что не заметят. Жрец их нами занимался да Черного Змея слушал, не до мерцал ему было. Завтра же, как он сам говорил, должны еще охотники прибыть с большой добычей, авось затеряется пропажа. Да и вообще, у них этих мерцал столько, что нам и не снилось.

Он встряхнул ягдташ перед самым лицом Свиста, но тот лишь покачал головой.

— Надеюсь.

— Угу. Значит так, — обратился старший добытчик ко всем сразу, — до утра глаз не смыкать, как только в деревне начнут первые люди появляться – ложимся и спим.

— Спим? – громко изумился Терновник.

— Да Терен, спим, что бы ни случилось.

— Зачем? – спросил Свист.

— Затем, что если будем спать, нас шаманы не почувствуют. Короче, будете спать и все тут. Иначе головешки не в меру бодрым пооткручиваю.

Спорить никто не стал. Свист же подумал, что у таких, как Орех и Пластун, секретов куда больше, чем кто‑либо мог предположить.

За кругом камней что‑то отчетливо шелестело листьями, тихонько кряхтело и постанывало. Охотники временами оглядывались, стараясь рассмотреть, что же там, в темноте. Несмотря на светящиеся валуны, которые надежно их защищали от любой ночной пакости, оставлять за спиной неизвестно что было жутко.

«Хоть бы уже знать, чего мы так боимся», — подумал Свист.

Пролежав в сырой траве до рассвета, Свист и помыслить не мог, что с первыми лучами восходящего солнца он легко провалиться в дрему, а затем и совсем заснет. Спал он спокойно, без сновидений.

Его растолкали, когда солнце садилось где‑то далеко за лесом, деревня тонула в тенях, и Свист, мокрый от вездесущей влаги, совсем продрог. Мерзкий Нижний Лес днем душил влажными испарениями, а ночью старался выстудить до самых костей.

— Просыпайся, мы пережили день! – горячо шептал Пластун ему в ухо.

Свист молча полез в свой рюкзак, что бы разделить остатки запасов со своими товарищами.

— Может, отведаем их харчей? – спросил Терновник, тем самым предлагая наведаться в деревню и чего‑нибудь стащить.

— Нет, рисковать не стоит. Брюхо и подождать может, — запретил Пластун.

В деревне пылали костры, слышалась варварская музыка, люди танцевали у пирамиды.

— Что там происходит? – спросил Свист.

— Видать обошлись без нашей крови. Вроде празднуют чего‑то, может обмен мерцал очень удачный. Помнишь, главный их змееныш чего‑то такое говорил, — проворчал Пластун.

Свист усердно растирал затекшие бока и украдкой поглядывал на наставника. Последние события заставили его посмотреть на жизнь по–другому. Как? Он пока сам не знал.

— Утром выходим, как только сереть начнет, — приказал Пластун.

— Так рано? А если призрака встретим? – засомневались молодые охотники.

— Призраки только в горах водятся, там где снега много, так что хватит трястись.

Уходили по двое. Свист с Терновником и Пластун с другим охотником. Решили разделиться, так куда больше шансов вернуться в Дом и рассказать о том, что стряслось.

Дважды они чуть было не попались. Первый раз у самой деревни, переходя реку вброд, западнее моста, их едва не заметили вышедшие за водой женщины. Второй раз у памятного оврага. Пришлось ждать несколько часов, пока варвары, что шли куда‑то на юг, закончат отдых, переберутся на другую сторону и пойдут дальше. После долгих колебаний Свист все же решился сделать небольшой крюк, и забрать мерцала – те, что он припрятал на одной из стоянок после убийства двух дикарей.

Охотники встретились у тропы, по которой Свист несколько дней назад спустился в Нижний Лес. Рядом в кустах лежали два тела.

— А жрец не дурак, — невесело хмыкнул Пластун, — дозорные тут засели. Пришлось удушить.

— Давайте поскорее уберемся отсюда, — Терновник нервно топтался на месте, ему очень не терпелось вернуться домой.

Уже оказавшись вверху на памятной поляне, что у самой тропы, Свист посмотрел вниз. Теперь Нижний Лес его не пугал. То есть пугал, конечно, но уже не так. Понятный, и от того не столь сильный страх перед живым врагом пришел на место того иррационального ужаса, что охватывал его на пороге неизведанного.

— Надо бы оставить кого‑нибудь за тропой приглядывать, — вслух размышлял Пластун. – Хотя, куда там… ни оружия, ни пищи.

Свист представил, что ему пришлось бы стеречь тропу, сидя, например, вон в тех кустах, как вдруг снизу волна за волной напирают бритоголовые дикари, орущие что‑то про жертвы своему Змею.

Молодой охотник повел плечами, стряхивая наваждение.

— Ладно, не важно. А ну ребята, поднажмем – надо спешить!

Пластун махнул рукой и бодро припустил через заросли.

14

Свист ел медленно, со вкусом. Каждое его движение было наполнено демонстративной усталостью и грузом пережитого. Его товарищи, с которыми он вернулся в Дом, не сильно ему уступали.

Они сидели в трапезной Дома и вкушали приготовленный специально для них ужин, вокруг собрались практически все кто обитал в пирамидах. Люди почтительно не мешали вернувшимся утолить голод, держась немного на расстоянии. Слухи о приключениях охотников пронеслись залами Дома и произвели настоящий фурор. На Свиста и сотоварищи смотрели почти как на героев.

Другие посланные на разведку отряды вернулись ни с чем, некоторые из их числа даже завидовали побывавшим в дикарском плену. Это же сколько вечеров можно было бы пересказывать подобную историю, «вспоминая» важные подробности!

Наконец Пластун отодвинул тарелку, вытер рукавом жирные губы и встал. Прежде чем сесть за стол, он вкратце уже излагал суть их злоключений Ведуну, сейчас пришло время поделиться подробностями со всеми.

— Значит, попали мы в засаду у той самой тропы, что вниз ведет… — начал рассказ охотник.

И рассказал. Что‑то приукрасил, кое‑что специально упустил – не про все стоит знать домочадцам. Рассказ вышел долгий и довольно драматичный, Пластун не отказал себе в удовольствии кое–где нагнать страху.

Свист слушал, изредка кивая, или вставляя незначительный комментарий, когда Пластун просил его подтвердить правдивость излагаемого. Люди же в процессе повествования охали (особенно женщины), возмущались, кто‑то ругался и грозил расправой над змеепоклонниками. Один раз Свист услышал как кто‑то (кажется, это была тучная Гроза) негромко прошептала:

— Спаси нас Свет Приносящий.

— Но главное, — Пластун снял с плеча трофейную сумку, с которой он до сих пор не расставался, — мы вернулись с добычей, и немалой.

Он небрежным жестом вытряхнул мерцала на стол, и те рассыпались во все стороны сверкающей волной. Люди ахнули.

— У них очень много мерцал – столько, сколько наши охотники приносят за пару месяцев каждодневного промысла. Вот так мы побывали в плену.

Пластун закончил речь, и тут же на него обрушился поток вопросов и просьб уточнить какой‑нибудь эпизод. Пластуну такой ажиотаж вокруг его узкоглазой персоны льстил, и он великодушно отвечал.

Первое возбуждение схлынуло, люди понемногу успокаивались. Ведун поднялся на помост.

— Семья моя, — традиционно обратился он к людям. – Вы слышали! Там внизу зло свило себе гнездо. Склизкое чудовище породило мерзкий культ. Заблудшие и потерянные, они из смертельного страха поклоняются чудовищу.

Люди загудели. Ведун подождал, пока утихнет гомон и продолжил.

— Завтра утром, когда наши герои отдохнут, мы будем держать совет о том, как нам поступить дальше.

Люди закивали.

— А теперь идите спать, ибо солнце село и тени подобрались к нашим стенам. Пускай Свет хранит вас.

— Свет хранит нас, — многие ответили ему из толпы.

Свист с трудом поднялся из‑за стола. Несколько дней на сухом пайке, который, сперва приходилось экономить, а потом и вовсе делить на четверых, пробудили в нем зверский аппетит, который он с лихвой утолил, вплоть до сытой отдышки.

Не успел он и пары шагов сделать, как на плечо ему легла тяжелая ладонь.

— Молодец, парень! – Орех отечески потрепал Свиста по спине. – Если бы не ты, наших ребят, поди, сожрали бы дикари эти.

— Очень может быть, — лениво кивнул Свист.

— Слушай, а как ты узнал, что Пластуну помощь требуется? – невзначай спросил Орех.

— А мы договорились, что он нас догонит, — сказал Пластун. – Отдохнет денек и догонит.

Он подошел так тихо и незаметно, что Свист даже вздрогнул.

— Увидев следы борьбы, он смекнул, что с нами случилось.

— Это правда? – Орех испытующе посмотрел в глаза Свиста.

— Угу, — смущенно буркнул молодой охотник. – Я спать, а вы тут уж как‑нибудь сами.

Он отмахнулся от вечных противников и пошел к себе, намереваясь проспать целую вечность. Но не успел он миновать и второго перекрестка, как его нагнал Пластун. Охотник подозрительно оглянулся, провел рукой по бороде и начал:

— Свист, не думаю, что тебе нужно объяснять такие простые вещи, но все‑таки – про то как, и с чего это ты вдруг сорвался за нами в погоню – никому ни слова.

Свист кивнул.

— Ясное дело. Но все же как…?

— Придет время, все узнаешь, — перебил его Пластун.

Свист был слишком уставшим, чтобы спорить, искать истину и добиваться откровенности. Наставник, видя усталость своего подопечного, напутственно хлопнул того по спине и убрался восвояси.

Мечтам о постели не суждено было сбыться. Из глубоких теней, что копились под лестницей, шагнул Орех – перехватив Свиста прямо у входа в его коморку.

— Парень, — грозно начал Орех, — ты…

— Я! – неожиданно даже для самого себя рявкнул Свист. – Орех, катись‑ка ты в Нижний Лес со своими разговорами! Я зверски устал, и думать сейчас могу только о подушке. Хочешь потрепаться – приходи завтра утром.

И, не дав усачу опомниться, добавил:

— Все!

Орех, жесткий и непреклонный, понимающе развел руками и ушел вверх по лестнице. Свист облегченно вздохнул, и пообещал убить любого, кто разбудит его раньше срока. Убивать он уже умел.

15

Все четверо – Свист, Пластун и двое других охотников, побывавших в джунглях Нижнего Леса, сидели особняком. Можно сказать, на почетном месте.

Впервые совет не был открытым для всех желающих. У дверей трапезной безмолвным стражем возвышался Складарь, сложив крепкие руки на груди.

В зале собрались немногим меньше двух дюжин мужчин: опытные охотники, сторожа, Зодчий, главенствующий над ремесленниками, даже главного водоноса Большого Батьку не забыли.

— Ситуацию вы все знаете, — говорил Ведун.

Он решил обойтись без своих головных уборов и велеречивых вступлений. Ведун медленно прохаживался вдоль стола–помоста, который за частотой использования, перестали убирать вовсе.

— Мы собрались, чтобы советом старших решить эту проблему – что делать с дикарями в нижнем лесу?

Люди медлили. Орех задумчиво разглаживал усы, Пластун крутил так и сяк новую шапку, остальные готовились слушать.

— Ладно, — поперек себя шире, встал Большой Батька. – Что я вам скажу. На кой Свет они вам сдались? Ну, живут. Ну, мерцала собирают. Нехай свои джунгли месят, нам все едино.

Кто‑то согласился, другие, сомневаясь, качали головами.

— Я там чуть голову свою не оставил, — напомнил Пластун.

— Бывает, — философски заметил Батька. – Вы охотники каждый день рискуете, не повывелись еще, поди.

Пластун покачал головой, сокрушаясь тугодумностью здоровяка.

— Моего друга, Пластуна, чуть не зарезали какие‑то немытые глистоносцы. Я считаю, мы должны отомстить, — проскрипел Скальник, — Более того, может, у них там мерцал больше, чем у нас.

Мысль о мерцалах вызвала куда больше одобрения, нежели слова Батьки.

— Змееныши сами к нам поднялись, — наконец взял слово Пластун. – И, как мы знаем, первый раз они зашли довольно далеко. При этом чуть не угробили Свиста.

Пластун посмотрел на парня, тот быстро кивнул, соглашаясь – ага, мол, еще бы немного, и все!

— Выходит, нельзя от них запросто так отмахнуться. Я предлагаю прочесать местность над обрывом и поставить кордоны в каждом месте возможного подъема. Но вот лезть вниз точно незачем. Их мерцала не ярче, чем у нас, а вот ходить по их лесам опасно, хотя бы потому, что там есть они – дикари, для которых Нижний Лес – дом родной.

— Насчет кордонов это верно, — поддержал недруга Орех. – Усилить наши границы надо обязательно. На эту тему я еще скажу.

Орех взял в руки оружие.

— А вот насчет того, что лезть вниз нам не следует – не соглашусь. Пластун прав – собирать мерцала, пока дикари в тех лесах шарятся, нельзя. Посему нужно бритоголовых разбить.

Мужчины задумались, и в повисшей тишине Скальник возбужденно выдохнул:

— Война!

— Война, — невозмутимо повторил Орех.

Он покатал это слово во рту. Слово горчило, но почему‑то казалось очень приятным.

— Зачем? — удивился Пластун.

Орех уже было открыл рот, чтобы ответить, но его прервал Складарь. Коморник тумаками выгонял из трапезной новичка, того, что Орех спас от дикарей.

— Нельзя тебе сюда, бестолочь. А ну брысь! – гудел темнокожий здоровяк.

После выдворения непрошеного гостя Орех смог продолжить.

— Мы хорошо знаем, что мерцала появляются в руинах периодически. Где‑то через неделю, где‑то нужно ждать пару месяцев. Бывает такое, что циклы появления изменяются, вместо дней приходится ждать недели. Но хуже того – порой места, в которых ранее всегда можно было найти мерцала, истощаются. Если вдруг все месторождения мерцал откажут, на сколько хватит нам еды?

Он повысил голос, обращаясь к Складарю:

— Эй, Складарь, насколько хватит запасов, если новых не прибудет?

Спустя несколько долгих мгновений, каморник ответил:

— Месяца на три.

— Спасибо. Три месяца, а дальше, что?

Ведун сидел на скамье, качая головой – соглашался.

— Да, Пластун, ты рассказывал про то, что дикари собрали невиданное количество мерцал, — Скальник даже на ноги вскочил, так его захватила эта идея.

— Вот именно, — кивнул Орех. – Нам точно известно, что мы лучше вооружены, нежели дикари, пара украденных винтовок погоды не сделает. Если нападем первыми, то с помощью превосходства в огневой мощи легко сведем к минимуму их численный перевес.

— Да зачем все эти ненужные трепыхания? – снова заговорил Большой Батька. – Срыть тропу. Бревнами завалить. И всех дел. Мы ее за полдня так закидаем, что никак не пройти, — закончил он, имея ввиду их – водоносов. – Уж больно до мерцал вы жадные стали.

— И пока мы будем уверены в собственной безопасности, бритоголовые помаленьку завал растащат, — отмахнулся Скальник. – Да и нагрянут к нам сюда.

Начались горячие споры, разделившие совещающихся на два лагеря: Орех, Скальник и еще несколько охотников призывали разгромить дикарей, забрав их мерцала, Пластун с единомышленниками наоборот считал, что можно обойтись простым присмотром за тропами ведущими вниз.

— Мужчины, — голос Ведуна разом оборвал споры. – Я предлагаю так: сперва усилить границы, чтобы предотвратить любые посягательства на нашу территорию, а дальше посмотреть, впрямь ли есть такая необходимость в войне. Кто «за»?

После недолгих колебаний, почти все приняли предложение Ведуна.

— Хвала Светоносцу, мы достигли понимания, — он поднял руки в благодарном жесте.

И тут же перешел к делу.

— У нас не так уж и много охотников, что бы оторвать их от поиска мерцал и посадить в дозор. Орех, Пластун, вы сможете научить сторожей и добровольцев всему, что им нужно знать? Ведь придется в лесу сидеть.

— Научим, конечно! – первым отозвался Пластун.

Орех только кивнул, соглашаясь.

Удовлетворившись ответами охотников, Ведун спросил:

— Зодчий, ты обеспечишь дозорным достойное место?

— А то! Есть мыслишки, — главный ремесленник Дома азартно потер руки в предвкушении интересной работы.

Разговор пошел уже о другом: как сподручнее за тропой следить, кого можно в дозорные брать, а кому лучше в лес не соваться.

Свист понемногу заскучал, в общем обсуждении он не принимал участия, трезво полагая, что старшие и без него все решат. От нечего делать он скользил взглядом по стенам, как внезапно обнаружил то, чего в трапезной ранее не было.

На стене, примерно на уровне головы высокого человека висел кусок полотна. На камуфлированной зелено–коричневой ткани белыми нитками были вышиты три слова:

«Да убоюсь тьмы».

Свист даже голову склонил, гадая, что же это такое.

Спустя пару часов, когда страсти улеглись, все важные вопросы решены, а слова сказаны мужчины потянулись к выходу. Только Ведун с Пластуном остались у помоста, негромко что‑то обсуждая.

— Идем, поговорим, — предложил Орех, и тут же добавил. – Ничего выпытывать не буду, обещаю. Я про другое.

— Пошли, — согласился Свист.

Выходя из зала, они наткнулись на Арахну, девушку не старше Свиста, скромную и нелюдимую. Она несла в руках свернутую ткань. Через левый локоть были перекинуты толстые шнуры, заканчивающиеся пышными кистями. Как всегда, она бросила быстрый взгляд на мужчин и, проскользнув между ними, просеменила себе дальше.

— Все‑таки она странная, — скорее самому себе, нежели собеседнику, сказал Орех.

— Скальник, когда нашел девчонку, рассказывал, что встретил ее не в норе, а бродящей в руинах за осиновой рощей. Через час после рассвета или около того.

Орех эту историю знал и без того, поэтому всего лишь пожал плечами.

— Парень, ты подумал о моих словах, там, у огорода?

Свист, можно сказать, и думать‑то про это забыл, но машинально кивнул.

— И? – Орех сделал приглашающий жест рукой.

— Ну да, наверное…

— Что «да, наверное», ты с нами или нет? – наседал Орех.

— Да, — согласился Свист.

Вопрос застал его врасплох. С Орехом не хотелось сориться, и вообще ничего страшного в том, что бы немного помочь товарищу в его начинаниях, не было. Так думал Свист.

Сегодня солнце всерьез взялось за долину, намереваясь хорошенько запечь ее обитателей до хрустящей корочки.

Свист стоял голый по пояс, и во всю орудовал тяпкой. Первое время он наслушался от Ореха всякого в свой адрес, когда не в меру ретиво принялся размахивать инструментом, портя всходы. Для Свиста все эти маленькие зеленые побеги были одинаковы. Но с парой подзатыльников пришло понимание того, что должно расти, а чему на грядке не место.

Вместе с ним трудились, казалось, не знавший усталости Орех и широкоплечий Сукоруб, один из подопечных Зодчего. У Свиста ныла спина, жутко хотелось бросить это дело и выкупаться в ручье. Но по опыту он знал, что лучше дождаться разрешения Ореха.

Наконец усач выпрямился, хрустнув поясницей, и скомандовал:

— На сегодня хватит.

Когда они присели у сарая, чтобы пообедать, Свист задал свой вопрос, мучавший его последний час.

— Орех, если мы собираемся забрать мерцала у дикарей, какой смысл тут в земле ковыряться?

— Ну, во–первых, поход на дикарей дело еще не решенное. Во–вторых, мерцала из Нижнего Леса могут кончиться точно так же, как и наши. Или по какой‑то другой причине мы не сможем их собирать.

— Угу, — согласился Свист.

— Так что, за тропой все‑таки присматривают? – включился в разговор Сукоруб.

— Да, на первое время охотники по двое будут дежурить на поляне. А потом мы еще дозорных обучим.

Орех вытер усы и обратился к Свисту.

— Парень, тебе завтра в дозор идти. Напарником твоим, скорее всего, Пластун будет, я так думаю тебе лишний раз не нужно напоминать, что про наши дела распространятся не следует.

— Напоминать не нужно.

Свист скорчил гримасу, а сам подумал, что оказался в самом центре хитросплетения тайн, недомолвок и чужих секретов. Этому не скажи того, тому не проболтайся вот об этом. Он одинаково хорошо относился и к Пластуну и к Ореху, а становиться на сторону кого‑то одного из них очень не хотел. Прямо разорвись!

Ближе к вечеру солнце сменило гнев на милость и стало не так жарко. Когда же светило тронуло верхушки высоченных елей, что росли за ручьем, Орех скомандовал отбой.

— До темноты еще далеко, — он, щурясь, смотрел на запад. – Но, думаю, на сегодня хватит.

Кряхтя и причитая в полголоса, Свист ковылял за товарищами к Дому. За день он так устал, что даже есть не хотелось.

— Молодец, парень, — похвалил Сукоруб, – не только дикарей по кустам шугать горазд.

Свист благодарно улыбнулся. Несмотря на усталость и боль в натруженной спине он чувствовал некоторое удовлетворение.

Как оказалось, отдых в родной и желанной постели откладывался. Замученный Свист наскочил прямо на Пластуна, отчего‑то очень серьезного и немногословного.

Они сидели в комнате Пластуна. Над жестяными чашками, целый набор которых прибыл совсем недавно, курился ароматный пар. Свист сидел в углу, поджав под себя ноги и клевал носом – ждал когда же Пластун с Ведуном наговорятся о всяких пустяках, и наконец приступят к делу.

Но вот мужчины заговорщически переглянулись, и Ведун начал:

— Свист, ты опытный и удачливый охотник.

Он замолчал, давая Свисту время на то, что бы обдумать сказанное и согласно кивнуть.

— Ты хорошо знаешь лес, повадки его обитателей и опасности нехоженых троп.

Охотник снова кивнул, но уже не так уверенно.

— Мы хотим просить тебя о помощи в одном крайне важном деле.

— Я слушаю вас, — Свист посмотрел в глаза Ведуну, потом перевел взгляд на своего наставника.

— Надо сходить в Запретный дворец, — выпалил Пластун, раздосадованный долгими прелюдиями.

Свист даже на ноги вскочил.

— Куда?

— Запретный дворец — очень спокойно повторил Ведун.

— Вы, что с ума сошли?! – громко изумился Свист.

— Я с тобой пойду, — заверил старший охотник.

— Думаешь, не так скучно помирать будет? Вдвоем‑то!

— Мы считаем, что никакой опасности там нет, — все так же спокойно отвечал Ведун.

— Но Отец же запретил даже близко подходить к Запретному дворцу, — напомнил Свист.

— Да это так, — согласился Ведун, но тут же добавил. – Это потому, что тогда мы были не готовы узнать правду. Отец был куда мудрее нас, он хотел, чтобы мы узнали все в свое время.

— С чего ты взял?

— Я очень хорошо знал его. Ты же помнишь, я был его учеником и помощником во всех его делах. Он часто раскрывал передо мной свои планы.

Свист сел обратно на пол. Задумался.

Его не торопили.

— А что мы там будем искать? – спустя пару минут раздумий спросил он.

— Там станет ясно, — уклончиво ответил Ведун.

— Но зачем?

— Во имя Света, что бы наша община процветала! Ты забыл – мы стоим перед лицом угрозы из Нижнего Леса.

Свист обдумывал сказанное.

— Наверное. Но почему я?

— Ты достаточно опытный и смышленый, что бы справиться с этим заданием. Тем более, ты же идешь в паре с Пластуном.

— Конечно, Свист, мы же будем вместе! Что с нами может случиться? – ободряюще ухмыльнулся охотник.

Свист мог напомнить ему дюжину способов как умереть в лесу, один хуже другого. Но не стал.

«Что бы на это сказал Орех?», — подумал Свист.

— Нам в дозор завтра идти, — неуверенно начал Свист.

— Не беспокойся по этому поводу, все будут думать, что вы в дозоре, — видя, что Свист колеблется, Ведун доверительно заглянул тому в глаза. – Свист, сын мой, ты не представляешь, как важна ваша миссия для общего блага. Возможно, вы найдете то, что поможет нам выиграть войну, — он присел рядом с охотником.

— Но ведь совет постановил пока не начинать войну, — удивился Свист.

— Дело не в совете. Война предрешена, она неизбежна. Это только вопрос времени.

Пластун неодобрительно поджал тонкие губы, искоса глядя на Ведуна, но тот не обратил на это внимания.

— Хотя видит Светоносец, я сожалею об этом. Сожалею о том, что именно на твои плечи ложится тяжелый груз спасения всех нас. Я бы так хотел нести его вместо тебя, но Свет предназначил этот путь тебе.

Вдруг Свист сказал:

— Я пойду.

И сам испугался своих слов.

— Ну, молодец! Я же говорил! – воскликнул Пластун. – Моя школа!

Ведун обнял Свиста, потом положил ему руку на лоб.

— Да будешь ты благословлен Светом.

По коже охотника пробежали мурашки.

— Приготовься, вы уходите завтра. Ты, конечно, понимаешь, что пока мы вынуждены держать ваш поход в тайне.

Свист утвердительно кивнул.

— Если все еще сомневаешься, приходи сегодня после ужина в трапезную – я попытаюсь развеять твои страхи.

Забыв про усталость, остаток дня Свист не находил себе места. Его одолевали противоречивые чувства: страх, воодушевление, смятение и гордость. Он запрещал себе думать об опасности, ждущей его, но все время возвращался мыслями к той триумфальной минуте возвращения в Дом с победой. Слово «победа» на вкус оказалось еще лучше «войны», оно отдавало чем‑то острым и прохладным.

Очень хотелось поговорить с Орехом. Несмотря на запрет, Свисту требовалось поделиться с кем‑то своими переживаниями. Но угрюмого усача нигде не было видно и никто толком не мог сказать, куда он запропастился. Только ближе к ужину Свист узнал у сменившегося сторожа, что Орех, едва успев перекусить, ушел обратно в лес.

— За мерцалами подался, куда же еще, — отмахнулся сторож.

Свист даже зубами скрипнул от досады. Когда что‑то нужно Ореху, Свист тут как тут, а когда ему самому понадобилась помощь, так и не сыскать советчика.

— Вспомнил, — сторож хлопнул себя по бедру, — Звездочет сегодня снова от Грозы утёк, бегал по Дому и тебя шукал. Тетка его только на третьем ярусе споймала. Вот скажи – малохольный, а прыти хоть отбавляй.

Мужчины рассмеялись.

Свист кивнул, скорее своим мыслям, нежели шутке. Пластун просил его почаще навещать старика Звездочета, но эти визиты и без того тяготили молодого охотника, а уж сейчас и подавно.

«Потом зайду, когда вернусь», — решил он.

Ему ничего не оставалось, как плестись в столовую.

Проглотив ужин, так и не разобрав вкуса того что оказалось на его тарелке, Свист было направился к выходу, но вспомнил приглашение Ведуна. Пребывая в расстроенных чувствах и желая хоть как‑то развеять страхи, он остался.

«Хуже точно не будет», — решил он.

И вновь он отметил, что людей осталось больше, нежели в прошлый раз. Свист огляделся – теперь на стене висели целых два полотна.

«Да возлюблю Свет», — гласили два ряда ровных букв.

Ведун надел свою шапку, повесил на шею цепочку, звенья которой были скручены из проволоки. На цепи висел большой амулет, хоть и сработанный из подручных материалов, но без сомнения искусно.

— Семья моя! Свет объединил нас, сделав братьями и сестрами. Он дал нам крепкие стены для защиты от ночных чудовищ, алтарь для того, что бы помогать нам пищей и одеждами. Но это не значит, что мы должны сидеть, сложа руки! Каждый из нас должен быть готов к подвигу во имя Света. Каждый должен доказать, что он достоин быть среди Его детей и купаться в лучах священного сияния.

Он посмотрел в глаза Свисту. Всего мгновение длился этот взгляд, но охотник понял, кому конкретно адресованы эти слова.

— Нет лучшего подвига, чем оказать помощь семье. Переступить через свои желания и страхи, сделав что‑то по–настоящему важное!

Ведун резко указал на вывешенные полотна.

— Возлюбите свет! – крикнул он. – Но любовь проявляется не в пустых заверениях, но в подвижничестве, в ответе добром на добро. Каждый должен сделать все, что в его силах, потому – только так Свет прогонит тьму, и люди смогут жить без страха. Разве не высшая цель – освободить людей от давящего ужаса ночи?!

Арахна с тихим стоном упала в обморок, оборвав речь Ведуна. Ему редко удавалось закончить проповедь.

16

Охотники выбрались из норы и продолжили путь. До Запретного дворца, оставалось совсем немного. Даже охотники–ветераны обходили стороной эти места. Чем дальше они продвигались, тем пустынней казался лес – не щебетали птицы в плешивых кронах, не шуршал палой листвой мелкий зверь. Тишина стояла мертвая.

Всю дорогу, без малого три дня, Свист думал о том, что сказал ему Ведун. Конечно, предводитель общины говорил со всеми, но обращался‑то он лично к Свисту. Охотник раз за разом вспоминал сказанное Ведуном, крутил услышанные слова и так и эдак все стараясь понять, как вдруг случилось, что страх грядущих опасностей оставил его. Наверное, дело был в том, что вышагивая по заброшенной тропе, Свист точно знал, зачем идет.

Свист тряхнул головой, отгоняя навязчивые мысли. Сейчас не то время, и уж точно не то место, чтобы предаваться размышлениям и самокопанию.

Пластун шел впереди, осторожно перекатываясь с пятки на носок. Он тут никогда не бывал, но зловещая атмосфера этого места угнетала даже его.

Лес помалу редел, все больше встречалось мертвых, сухих стволов, тянущихся вверх, словно руки мертвеца. За это сравнение Свист обругал себя последними словами и строго–настрого запретил себе думать в подобном ключе.

Им пришлось сделать небольшой крюк, обходя бурелом, но наконец среди переплетения сухих ветвей стали видны серые камни древнего строения. Охотники прошли еще немного и залегли у корней некогда могучего дерева, что высилось на самой опушке.

Там, впереди, возвышалась семиступенчатая пирамида. Очень похожая на то место, в котором жил сам Свист. Только внешние стены Дома были покрыты мхом и ползучими растениями, делая его похожим на естественную скалу. Здесь же, безжизненный камень оказался нетронутым. Даже вблизи самой пирамиды ничего не росло. Земля походила на пепел, покрывавший все пространство между пирамидой и лесом.

Люди пролежали так около часа, изучая пирамиду, и ее окрестности, через окуляры своих биноклей.

— Ну, пошли, — шепнул Пластун, словно кто‑то мог их услышать.

Он указал стволом новенькой винтовки на зияющий портал высокий ворот. Свист попытался всмотреться в сочный мрак, что копился там внутри – но тщетно.

Расстояние от леса к пирамиде преодолели одним рывком, и только привалившись спинами к холодному камню, перевели дух. От деревьев к подножию пирамиды тянулась цепочка их следов. Оставлять столь явные свидетельства их присутствия Свисту было не по душе.

Пластун скользнул в тень арки. Свист на мгновение замешкался у входа, но все же, последовал за старшим товарищем.

Внутри оказалось сухо и прохладно. Воздух, лишенный каких бы то ни было запахов, казался настолько безжизненным, что царапал горло и сушил глаза. Свист часто заморгал. Пластун вынул лампу, подкрутил медную ручку и коридор озарился желтым светом – стало возможным рассмотреть фрески на стенах и многолетнюю пыль в углах.

Коридор резко расширился, превратившись в большой зал, от которого, в разные стороны, убегали, четыре прохода, и две широкие лестницы: одна вверх друга вниз. На полу лежали остатки разбитой мебели, куски полуистлевшей ткани и какой‑то другой мусор.

— Проверим все направления, — тихо сказал Пластун.

Лестница, ведущая вверх, оказалась разрушенной, и насчитывала меньше пяти степеней, обрываясь куда‑то в непроглядную темноту. Два коридора были завалены разным мусором, каменными блоками, какими‑то ящиками и прочим хламом – никак не пробраться.

Самый левый коридор, тоже некогда был завален. Но заграждающая проход препона была порядком растаскана, так, что пройти за нее не составило труда. Охотники начали осторожное продвижение.

Если в их родном Доме вездесущие сквозняки, играя эхом, разносили звуки по всему Дому, то здесь же, наоборот – казалось, что шорохи их шагов растворяются в вязком мраке, едва успев родиться.

Пластун держал винтовку у плеча, поводя стволом, тихо шепча себе под нос:

— Да прибудет со мной Свет, — едва слышно произнес охотник.

Помимо желания, даже как‑то само собой, Свист повторил эти слова. Легче не стало.

Они миновали два перекрестка, но решив, первым делом разведать, что там впереди, миновали их, едва заглянув за угол.

— Смотри! – изумленно прошептал Пластун.

Под стеной, в древней пыли, лежало большое мерцало. Но, в отличии от виденных ими много раз, это имело неправильную, изломанную форму и было глянцево–черным. Вместо того, что бы светиться оно поглощало свет, рассеивая и преломляя свечение лампы.

— Ничего себе, какое оно здоровое! Да и цвет необычный, — сказал завороженный Свист, и по старой охотничьей привычке протянул руку, что бы забрать добычу.

Пластун не успел перехватить его.

Едва только коснувшись необычного мерцала, Свист почувствовал, как сотня иголок впились ему в руку. Пластун, мерцало и темнота вокруг куда‑то исчезли. Свист пронесся галереями и залами мертвой пирамиды. Всюду ходили люди в ладной камуфлированной форме, с оружием в руках, они разговаривали, смеялись, ели и пили. Они уходили и возвращались, принося мерцала, которые потом исчезали в комнате на вершине здания. Но вот в пирамиду пришел человек, высокий и статный, с коротким ежиком седеющих волос. По реакции других людей, Свист понял, что человек уважаем, к нему прислушивались, ему подчинялись. Но никто не видел зыбкого шлейфа, маслянистого мрака тянущегося за ним, сочащегося из глаз, носа и пор. Человек разговаривал с охотниками, что‑то рассказывал им, и вот уже иные из них оставляли по себе следы жидкой темноты. Иногда эти следы, подобно капелькам ртути, собирались в темных углах, превращаясь в черные мерцала.

Наконец тьмы стало так много, что ей уже не хватало места в пирамиде. Люди, ее не принявшие, мешали ей, раздражали и злили ее. Свист чувствовал напряжение мерзкой, нечеловеческой воли. Воли, разом погнавшей тех, кто носил темноту в себе, убивать бывших товарищей. Сделать это было легко, темнота уже изменила давших ей приют, и они в считанные минуты уничтожили немногих оставшихся, кто и не подозревал о заговоре. Свист видел вспышки выстрелов, короткие росчерки очередей, большой взрыв, превративший в руины обширный зал где‑то в глубине пирамиды.

Вдруг все исчезло, остался только грязный каменный пол, слабый свет лампы и Пластун, тормошащий Свиста за плечи.

— Очнулся! Хвала Светоносцу! – он зарядил Свисту пощечину. – Ну ты и дурак, прямо как Орех. Живо вставай!

Пошатываясь, Свист поднялся на ноги и чуть не упал, пришлось опереться о стену.

— Что‑то случилось? – голос отказал ему, и Свист дал петуха. – То есть, что случилось?

— Ничего, — Пластун посмотрел на черное мерцало. – Свет уберег.

— Я что‑то видел. Тут были какие‑то люди, потом они передрались и…

— Обязательно расскажешь, но потом. Давай пройдем еще немного, а потом будем проваливать. Еще до темноты нужно в нору успеть.

И добавил, критично оглядывая Свиста:

— Ты идти‑то можешь?

Охотник на удивление быстро приходил в себя. Слабость отступила, и голова перестала кружиться.

— Могу, — уверенно кивнул Свист.

Чем дальше они продвигались, тем больше встречалось черных мерцал: на стенах, в углах, иногда целые гроздья черных сгустков свешивались с потолка. Люди старательно избегали опасных предметов, тщательно обходя их стороной.

Спустя четверть часа блужданий, они вышли на галерею, опоясывающую большой, как в их трапезной, зал. На стенах, в железных клетках тускло мерцали невиданные лампы, длинные и тонкие, дающие холодный белый свет.

Пол в зале оказался провален, а глубоко внизу, среди каменного лома и остатков колонн, почти засыпанный землей, сиял большой, не меньше трех метров в диаметре, диск. В оправе из потемневшего железа и толстых, словно лианы, кабелей, он походил на гигантское мерцало.

Воздух наполнился приглушенным, едва слышным гудением.

Охотники заворожено уставились на сверкающее чудо.

Свист мучился навязчивым дежавю, ему казалось, что он видел этот зал, лампы и вот этот непонятный реликт, что светился там внизу.

— Здесь нет ни одного черного мерцала, — заметил Пластун.

Свист огляделся.

Стены и потолок зала были чисты.

— Там! – крикнул Пластун, указывая куда‑то вверх.

Охотник проследил, куда указывал его наставник. Но обнаружил лишь ряд темных окно под сводом потолка.

— Что там было? – Свист испуганно озирался.

Обессиливающий страх норовил усадить его на пол, вырвать оружие из дрожащих пальцев.

— Уходим. Быстро! – Пластун потянул напарника к выходу. Ноги того не слушались, он несколько раз чуть не упал.

Добравшись до коридора, ведущего в зал, где они первый раз нашли злосчастное мерцало, Пластун поднял лампу повыше, старясь подсветить путь. Тут же что‑то темное ринулось обратно в глубокую тень.

По залам Запретного Дворца разнесся протяжный, утробный вой. Звук, который не раз слышали охотники сразу после заката – голос ночи.

В отличие от других звуков, этот зов разнесся по пирамиде с потрясающим проворством.

Тело вновь слушалось Свиста и он, обгоняя Пластуна, понесся по направлению к выходу. Молодой и легконогий охотник быстро оторвался от медлительного учителя, на короткий миг, оказавшись в темноте. Что‑то пронеслось перед глазами. Что‑то еще более темное, нежели мрак подземелья.

Обжигающая боль была последним что он запомнил.

17

Он вдохнул свежий, пахнущий чем‑то терпким воздух и сладко потянулся. Сквозь веки был виден мягкий солнечный свет, заливавший все вокруг. Ему было хорошо и уютно.

Тянущая боль в плече тут же выдернула его из блаженной дремы.

Свист сел на кровати, огляделся, инстинктивно прикрывая левой рукой раненое место. Он находился в комнате Звездочета, в которой обычно принимали больных или раненых – тут он бывал не раз. За распахнутыми окнами стояло погожее утро, куда‑то на запад уходили тяжелые тучи, оставив по себе прохладу ночного ливня.

Поодаль, в своей постели, залихватски храпела Гроза. Рядом с кроватью в плетеном кресле, уронив усатую голову на грудь, мирно спал Орех.

Свист успел умилиться трогательной заботе о нем старшего товарища, и даже проникнуться искренней благодарностью, но потом подумал, что старый лис, всего на всего, хотел первым выудить из Свиста все, что можно. Видать, рассказ Пластуна не сильно его устроил.

В том, что узкоглазый наставник жив, Свист не сомневался – иначе каким образом он бы оказался в лекарской палате, живым и почти невредимым.

Кстати, о повреждениях.

Свист осмотрел перевязанное плечо. Следов крови не было видно, рука двигалась нормально, пускай и ощутимо побаливала. Значит, кости целы.

Свист чувствовал острую необходимость посетить уборную. Он спустил волосатые ноги с кровати, пытаясь нашарить босыми ступнями хоть какую‑нибудь обувь.

— Проснулся, — прошептали над ухом.

Свист даже подскочил от неожиданности.

— Орех, разрази тебя гром, я чуть было не напрудил в штаны. Которых, кстати, на мне нет, — раздраженно зашипел Свист, косясь на ворочающуюся во сне Грозу.

Вопреки ожиданиям, вечно угрюмый и серьезный Орех расплылся в довольной ухмылке.

— Идем, помогу тебе до горшка добраться, — он подставил плечо. Как оказалось – вовремя – Свист покачнулся, едва не упав.

Они вышли в коридор, задернув за собой полог.

— Сколько я так пролежал? – спросил Свист.

— Почти две недели. Пластун притащил тебя еле живого – Гроза говорит, тебе чудом удалось выкарабкаться, — сказал и почему‑то отвел глаза.

Свист неопределенно пожал плечами. Он, конечно, чувствовал некоторую слабость, но признаков смертельного недомогания, едва его не убившего, никак обнаружить не мог.

Он попытался вспомнить, что случилось в Запретном Дворце. Но в памяти всплывали только лишенные эмоций картинки – так он мог вспоминать пустой сон, не имеющий к реальной жизни никакого отношения. Словно события, произошедшие в подвалах заброшенной пирамиды, приключились не с ним самим, а с кем‑то другим, после рассказавшим Свисту занятную историю о своих приключениях.

Оправивши естественные нужны, Свист зачерпнул ледяной воды из большой железной бадьи. Водоносы вставали еще до рассвета, наполняя водой три умывальни на разных уровнях Дома. В этой даже было зеркало, висящее на стене и надколотое с одного края. Помнится, когда охотник первый раз увидел себя в отражении, он не мог поверить, что это он сам смотрит на себя с той стороны. Так и сейчас, из зеркальной глубины глядел постаревший лет на пять мужчина с осунувшимся лицом, бледной кожей и запавшими глазами.

После утреннего туалета Свист обратился к Ореху, ожидавшего его за порогом умывальни:

— Помоги мне перебраться к себе.

— Не вопрос, только сначала покажись Грозе, иначе, сам понимаешь, она мне все усы повыдергивает.

Свист покосился на товарища, бережно поддерживающего его. Даже в шутку Орех никогда не признавался, что кого‑то боится, уж тем более крикливую и взбалмошную женщину. Гроза, как только увидала стоящего на ногах Свиста, окружила того паутиной навязчивой заботы и громких стенаний о безразличном отношении к своему здоровью. Свист стерпел.

— Гроза, парень почти здоров, пускай у себя отлежится, — попросил Орех.

Свист приготовился к ожесточенному сопротивлению, но ошибся.

— Конечно, только ты за ним присматривай, что бы ел хорошенько, много не двигался и вообще, ему отдыхать нужно, — легко согласилась несговорчивая обычно Гроза.

После заверений Ореха, мол де он парня заботой не оставит, и уж точно проследит, что бы тот не перенапрягался, охотники были отпущены восвояси.

— А где Звездочет? — напоследок спросил Свист.

Гроза опустила глаза и неопределенно махнула куда‑то в сторону окна.

— Он… его больше нет с нами — тихо ответила женщина.

Свист хотел было утешить женщину, но не смог найти правильных слов и просто вышел.

— А что случилось‑то? – спросил он Ореха.

Усач заскрипел зубами, будто совсем не хотел отвечать.

— Все равно узнаешь, — махнул он рукой. – Старик умер у твоей постели. Когда морда эта косоглазая тебя притащила, ты был едва живой – кожа синюшная, губы в пене и глаза уже закатились. Никто, даже я, не верил, что выкарабкаешься, но Звездочет выполз из своей спальни и неожиданно яростно на нас набросился, выгнал всех в коридор и сам что‑то там с тобой творил. А когда утром Гроза решилась тебя проведать, то нашла его мертвым, лежащим рядом с тобой, ну а ты с того дня на поправку пошел.

Свиста снова качнуло так, что Ореху пришлось мигом подхватить товарища.

— Люди говорят, что старик за тебя жизнь отдал. Только ты не обращай внимания, он и так собирался уходить, Звездочет наш.

Свист ничего не ответил.

Орех довел раненного до его каморки, а потом сбегал за постной похлебкой и большим куском хлеба, принес ушат с водой и старое ведро, что обычно использовалось больными в качестве уборной.

— А еще вот, — он протянул завернутый в блестящую фольгу пакет. – Это шоколад называется, вчера только обменяли.

Свист развернул хрустящую обвертку и понюхал черную как смоль плитку.

— Спасибо.

— И главное, — с видимым удовольствием и гордостью, Орех вытащил что‑то из большого кармана, на боку своего жилета.

В широкой ладони поместилось три круглых, сочного красного цвета, плода.

— Помидоры. Наши! Мы их вырастили. Попробуй, каковы на вкус плоды труда человека, а не подачки неизвестно кого.

Свист вытер помидор о рукав рубашки и надкусил. Съев угощение почти полностью, он пришел к выводу, что выращенное Орехом ничуть не вкуснее того, что прибывало после обмена мерцал. Разве только лазать по душным развалинам ради этих помидоров не приходилось – всех делов‑то, неторопливо в земле ковыряться.

Орех направился к выходу.

— Ладно, я еще зайду. Отдыхай.

Свист остался один, доедать завтрак и придаваться размышлениям. С последним дело не заладилось, и он вскоре уснул, спокойно и без снов, как в норе.

Разбудил его негромкая музыка. Он открыл глаза и увидел сидящего на полу Пластуна, тот дул в деревянную трубочку, зажимая пальцами просверленные в ее боку отверстия.

— Ловко я? – хвастливо спросил Пластун, вертя в руках музыкальный инструмент.

Свист улыбнулся и покачал головой.

— Этот усатый жлоб сказал, что ты быстро поправляешься, — Пластун сбил шапку.

— Как видишь, — Свист сел на кровати. – Спасибо тебе. За то, что вытащил меня.

— Не стоит, парень, — Пластун грустно улыбнулся. – Я изложил Ведуну и совету суть наших приключений. Тебя, конечно, тоже захотят выслушать.

— Мне говорить все как было? – памятуя о том, что не все и не всем можно рассказывать, спросил Свист.

— Да. В этот раз, да.

— Хорошо, только не сегодня, а лучше и не завтра, — Свист откинулся на подушку. – Как ты меня вытащил? Там же было, что‑то в темноте, правда?

— Было, — согласился серьезный Пластун. – Как вытащил? Скажем так, нелегко.

— А что было?

— Свет его разберет, главное, что оно осталось там, а мы тут.

— Пластун, — Свист колебался, не зная какое принять решение, — Помнишь, я тронул мерцало?

— Да, помню, ты что‑то такое говорил — осторожно ответил охотник.

— Кажется, я хлопнулся в обморок?

— Буквально на мгновение.

Свист рассказал все, что помнил о том видении, посетившем его при контакте с мерцалом.

— Такое бывает, — Пластун отрешенно смотрел куда‑то в стену, или сквозь нее. – Правда, чтобы услышать мерцала нужно этому учиться, тогда они действительно могут многое поведать.

— Это как?

— Потом как‑нибудь расскажу, — по лицу охотника было заметно, как он сосредоточенно о чем‑то думает. – Отдыхай, приду утром. Только вот про это видение свое, расскажи одному Ведуну, мало ли как домочадцы отнесутся к тебе. Заклеймят еще.

И вышел.

Свиста не покидало странное ощущение, будто он только что совершил ошибку. Возможно, следовало первым посвятить в это дело Ореха? Но Пластун был его учителем, вроде как самым близким ему человеком.

Не став гадать, как было бы правильнее, Свист решительно отринул эти мысли, переворачиваясь на бок.

Ему приснилась тропа, бегущая сквозь ночной лес. Над тропой курился голубой дымок, словно след факела, который пронесли тут недавно. В этом сверкающем мареве искрились багровые льдинки страха, кружась, словно пылинки в луче света. Свист чувствовал, как притягателен для него этот страх, какой он сладкий на вкус. Охотник несся почти над самой травой, словно волк, идущий по следу.

Он упал с кровати, больно ударившись многострадальным плечом. Где‑то в далеком лесу пел голос ночи.

Звал?

18

Уже второй раз за последнее время Свист держал ответ перед общиной. И ему это не очень нравилось. Слушали его в пол уха, так как все это уже рассказывал им Пластун.

Помня наказ учителя, Свист и словом не обмолвился про свои видения, вызванные черным мерцалом, только подтвердил, что они находили несколько таких.

Видать все копья в обсуждениях были сломаны уже давно, так как собравшиеся покивали головами, да и принялись расходиться. Остались только охотники, да те, кому выпало стать дозорными.

— Привет, подранок, — Скальник незлобно сунул Свисту кулак под ребра. – Ты как?

— Живой.

— Да ладно! – игриво усмехнулся Скальник. – А виду не подаешь. Я недавно из дозора, скажу тебе, Свист, – гаденыши собрались нам пакость какую‑то устроить.

— С чего ты взял?

— Крутится там кто‑то у подножия тропы.

— И чего? Мы им конфет не слали, я сам несколько дикарей убил.

Скальник только отмахнулся.

— Говорю тебе, они точно замышляют напасть на нас. Не один я так думаю.

Свист только плечами пожал.

— Ведун крепко взялся, — невзначай заметил Скальник.

— За что взялся? – переспросил Свист.

Скальник снова усмехнулся, словно Свист не понимал чего‑то совсем очевидного.

— Совет он начинает и заканчивает, после каждого ужина он свои речуги заводит…

— Что заводит? – раздраженно прервал собеседника Свист.

— Ну, проповеди эти читает, и вот тоже, — он незаметно указывал куда‑то в угол.

Орех сложил мощные руки на груди и спокойно втолковывал что‑то Ведуну. Тот же внимательно слушал, иногда кивая, задавал какие‑то вопросы, уточнял детали.

Не найдя в Свисте благодарного слушателя, Скальник плюхнулся на скамью и отвернулся.

— Мужчины! — Ведун повысил голос.

Люди расселись по скамьям, позвякивая антабками ружейных ремней.

— Наши дозорные фиксировали очевидные признаки активности змееепоклонников, — Ведун сделал паузу.

— Да. Шевелятся, гады, — громко согласился Скальник со своего места.

— Посему у Ореха есть, что сказать всем нам, — Ведун отступил на шаг, давая слово охотнику.

— Значит так, — Орех оглядел собрание. – Если вдруг дикари захотят прорваться к нам, то парочка дозорных их не остановит. Каких бед могут натворить эти варвары, можете сами себе представить. Особенно учитывая их количество. Я предлагаю организовать цепь постов вдоль обрыва. На каждом посту соорудить гору хвороста. Дозорные, если увидят силы противника, кучу подожгут, дым увидят на соседнем посту и сделают то же самое. Так и мы вскоре узнаем, что к нам враги пожаловали.

— Где столько людей взять? – с места спросил Терновник. После дикарского плена он держался гордо и несколько надменно, называя себя красивым словом – ветеран.

— Обучим тех, кто в Доме занимается мелкой работой, женщин например.

— Женщины в лесу? – усомнился Скальник.

— Не в лесу, а на посту, — поправил его Орех. – Охотники будут утром разводить дозорных по постам, а к вечеру тех, которым до нор будет далеко добираться, приводить в Дом.

Как всегда поднялся шум, кто‑то что‑то предлагал, кто‑то недопонял или не расслышал, другие наперебой спорили.

Ведун тяжело вздохнул.

— Мужчины, — половина спорщиков тут же угомонилась и посмотрела на него, оставшиеся же замолкли, так как не с кем было спорить.

Удовлетворенный результатом, Ведун заговорил снова.

— Орех прав. Пренебрегать возможностью вторжения кровожадных гадоверов нельзя. Это может стоить нам слишком дорого. Я призываю вас поддержать идею Ореха.

Свист с удивлением отметил, что многие, даже те, кому идея Ореха сперва не пришлась по душе, после слов Ведуна согласно закивали.

— Вот и ладно, — Орех удовлетворенно разгладил усы. – Завтра же начнем подготовку постов. Места удобные я уже присмотрел. Утром я разобью вас на отряды по три–четыре человека. На сегодня же, думаю, все могут быть свободны.

Свист покинул свое место, но уходит не стал. Напротив, подошел к памятной стене, которую украшали творения Арахны. За время его недомогания тут появилось еще одно полотно:

«Принявшие Свет шагнут в завтра. Отвергнувшие же, сгниют во тьме», — гласило оно.

После происшествия в Запретном Дворце, сама мысль о том, что можно остаться в темноте до дрожи пугала Свиста. И прежде‑то самым большим его страхом было не успеть в нору и оказаться ночью в лесу. Но теперь этот страх вытеснил все остальное, став, казалось, самым главным в жизни.

«Всю жизнь чего‑то боюсь», — подумал охотник. – «И чем дальше, тем сильнее».

Он оглянулся. Зал почти опустел, остался Ведун да один из парней Зодчего, занятый поломанной ножкой дальнего стола.

Повинуясь некоему наитию, Свист быстро подошел к Ведуну. Тот встретил парня спокойной улыбкой, но ничего говорить не стал, давая Свисту возможность собраться с мыслями.

— Ведун, у тебя есть время?

— Для моей семьи у меня всегда есть время, — кивнул тот. – Присаживайся.

И первым опустился на скамью.

— Тебя что‑то тревожит?

— Ведун… Я, как бы это сказать, — Свист не знал с чего начать, да и вдруг почувствовал стеснение перед тем, что бы вот так запросто раскрыть кому‑то свои страхи. – Почему вокруг всегда одни опасности? В лесу звери, ночью верная смерть, вот еше дикари эти.

— Это испытание, — спокойно ответил Ведун.

— Какое?

— Испытание для нас, людей. Мы должны его пройти, доказав силу своей веры в Свет. Именно для этого и были созданы твари, населяющие тьму и отвергнувшие Свет еретики, приносящие человеческие жизни в дар ползучему гаду. Только веря в Светоносца, мы спасемся от тех ужасов, которые несет нам тьма.

— То есть, дикари появились…

— Оттуда же, откуда и мы с тобой, — Ведун улыбнулся. – Все, что ты видишь и знаешь, создано Светоносцем. Все есть так, как было им задумано и предопределено. В том числе и дикари.

— Я так испугался, в первый раз встретив их. Я был совсем один там.

— Ты не был один, никто из нас не бывает одинок. Свет всегда с нами, стоит только открыться ему. Схлестнувшись с гадоверами, ты вышел победителем, прошел там, где об успехе и помыслить не мог.

Свист ничего не ответил.

— Охотники приносят мерцала, капли живого света. Мы отдаем их в дар Светоносцу, и он воздает нам – одежда, чтобы мы не мерзли, пища, чтобы не страдали от голода и оружие, чтобы защитить себя и нести Свет дальше. Опасности нужны нам для того, что бы не забывать – вне Света есть только тьма. А тьма – это смерть.

Сейчас молодой охотник слушал Ведуна куда внимательнее, чем раньше.

— Ты, Пластун и другие охотники, выполняете важнейшую миссию – вы позволяете нам отвечать Светоносцу на его милость – вы приносите мерцала. Сам подумай, если бы пресветлый не хотел, чтобы мы трудились, доказывая свою любовь и преданность, разве не появлялись бы тогда мерцала прямо у входа в Дом? Там, где мы без труда и опаски смогли бы их собирать? Свист, ты не просто так ходишь в лес, ты совершаешь подвиг!

Ведун вздохнул.

— Нам нечего боятся войны, служителей еритического культа и оружия дикарей, ведь мы несем Свет. Каждый прожитый тобой день вел тебя к пониманию того, кто на самом деле наш покровитель. Поверь мне, он никогда не оставит нас!

Неожиданно Свист испытал облегчение. Все происходящее вдруг обрело смысл, до этого дня ему неизвестный.

«Вот, что я искал все это время!», — радостно подумал Свист.

Череда однообразно опасных и изматывающих походов в лес за мерцалами уже не казалось ему неизбывной повинностью – это ведь по–настоящему важно. Кто, если не он?

Охотник поднял глаза на собеседника, поглядев на него, будто в первый раз видел. Свист понял, что человеку, подарившему ему свободу от страхов, можно рассказать все. Хотя бы даже из простой человеческой благодарности.

— Ведун, я… в Запретном Дворце кое‑что случилось. Я видел Тьму, о которой ты говоришь! – громко шептал Свист. – Она заставила людей убивать друг друга. Она есть на самом деле!

— Вот видишь, — участливо улыбнулся Ведун. – Ты понимаешь, почему так важно нести Свет? Нельзя давать Тьме ни единого шанса. Там, внизу, — продолжал Ведун, имея в виду Нижний Лес, — Тьма так же извращает людей, превратив их в еретиков, гадоверов. Мы, как верные слуги Светоносца, должны искоренить эту заразу! Спасти тех, кого еще можно спасти, выдавив из их душ еретическую мерзость, словно яд из раны.

Завороженный страстной речью, Свист машинально кивнул и спросил:

— А что такое душа?

— Это то, что дал нам Светоносец, когда сотворил нас. То, что отличает нас от зверей и растений. Приходи к нам почаще, расскажу много интересного, а сейчас прости, мне пора.

Он встал.

— Спасибо тебе, Ведун, — Свист вскочил на ноги.

— Возблагодари Светоносца, — Ведун обнял охотника.

Свист побрел к себе. Охотник заглянул в ближайшую уборную, умылся холодной водой. Зеркала здесь не было, да оно и к лучшему, смотреть себе в глаза не хотелось. Он чувствовал себя разбитым и совсем больным, только слова Ведуна эхом звучали в его голове.

19

Орех положил свой карабин на колени.

— Значит так. Вы будете разделены на группы по четыре человека – два охотника и два дозорных. Самый опытный охотник станет в отряде за старшего.

Он начал называть имена, определяя кому с кем выступать. Возник небольшой спор, двое дозорных не желали находиться в одном отряде – вспомнилась старая неприязнь, но были быстро вразумлены рыком раздраженного Ореха.

Свист огляделся, но нигде не увидел Пластуна. Это было довольно странно.

В самом конце списка Орех произнес.

— Свист, Терновник и Дрозд будут в моем отряде. Старший – я.

Дрозд, невысокий и юркий человечек, едва по плечо Свисту, радостно потряс винтовку, выражая согласие с назначением. Ворчливого охотника редко когда можно было застать в хорошем расположении духа.

— Орех, а меня куда? – встал тот самый мужчина, которого Орех спас от дикарей. Он только недавно полностью пришел в себя и получил прозвище – Сонный, за выражение лица, глядя на которое можно было подумать, что его только минуту назад из постели вытащили. Про Сонного Свист и думать забыл, а тот, оказывается, уже вовсю участвует в жизни Дома, и даже в дозорные выбился. Молодец – быстро это он.

Орех провел рукой по лысине, что‑то прикидывая в уме.

— Будешь у меня в отряде, на подхвате, — решил, наконец, он. – Дополнительные боеприпасы получите у Складаря, — Орех указал в сторону коморника, сидящего на ящике с патронами.

После часового инструктажа, проведенного Орехом для старших, новосформированные отряды разошлись по лесу. Свист шагал сразу за Орехом, позади топали Терновник и Дрозд. Сонного оставили в Доме с наказом «быть начеку», вроде и при деле, а под ногами не путается.

После нескольких часов марша они вышли к обрыву.

— Терновник, Дрозд, — Орех указал карабином место неподалеку от самой кромки, — натаскайте хвороста, свяжите его в одинаковые вязанки и сложите вон там, у камней. Когда закончите, догоняйте нас на пути к заставе.

— Будет сделано, — с готовностью ответил Терновник.

Дрозд ничего говорить не стал, забросил старенькое ружье за спину и углубился в заросли.

— Мы с тобой пойдем к заставе. Посмотрим, как продвигается работа, — обратился Орех к Свисту.

— Какая работа?

— Увидишь, — Орех оглянулся, проверяя, ушел ли Терновник. – Если бы ты хоть раз был в дозоре, знал бы какая.

Свист как будто воздухом подавился.

— Свист. А скажи‑ка мне такое… как вы с Пластуном оказались в Запретном Дворце, когда должны были сидеть в дозоре?

— Орех…я… мы, — Свист пытался найти оправдание, что‑то придумать, соврать.

В голове вдруг воцарился дикий бедлам, мысли мешали друг другу, залезая одна на одну, валились в кучу. В этот момент Орех показался охотнику необычайно грозным.

— Расскажи мне, — приказал Орех.

Свист не хотел ничего рассказывать, но слова сами собой слетали с языка. Он поведал все до конца: и про поход в мертвый дворец, и про мерцало, и про разговор с Ведуном. Все выложил и только тогда осел на траву, сипло дыша. Во всем теле чувствовалась усталость, словно он целый день без отдыха бегал по горам. Охотник хорошо понимал, что Орех каким‑то образом заставил его говорить.

— Ладно, парень, — Орех подхватил тяжело дышащего Свиста и поставил на ноги. –Пойдем‑ка, пока ребята не вернулись.

Свист опасливо косился на усача, даже убежать подумывал. Но куда бежать? Не найдется в долине места, где бы Орех его не отыскал.

Не успели они далеко отойти, Орех вдруг обратился к Свисту.

— Ты прости меня парень, но я был вынужден так поступить, — он скорбно покачал головой. – Сейчас очень сложное для нас время. Нельзя друг дружке врать да юлить. Понимаешь?

Свист ничего не понимал, но кивнул.

— Вот и славно. Я не враг тебе, не бойся меня.

Легко, будто его никогда и не было, страх перед Орехом исчез. Рядом стоял старый товарищ, грубый и неприветливый, но в доску свой.

— Ты веришь во все то, что тебе Ведун наплел, да и остальным регулярно плетет? Про Светоносца и Тьму эту?

Охотник и хотел было ответить «да», вот только это было бы неправдой. Он не верил, что названный Светоносцем, некий сиятельный покровитель существует. Свист не отрицал, что возможно так оно и есть, но сам в это не верил. Просто Ведун дал ему некую цель, более важную, как ему казалось, нежели страх за собственную шкуру. Страхом Свист был сыт по горло.

— То‑то же. – Орех посмотрел на притихшего и несколько подавленного Свиста, – Эх, ну вот как тебе сказать… Не нужен нам никакой Светоносец, и Ведун не нужен вместе с ним. Вспомни Отца, он всегда говорил, что мы должны трудиться, отвоевывая у леса то, что нам требуется. Трудиться и отвоевывать, а не ждать подачек от того, кого никто и никогда не видел.

— Ведун тоже говорил, что Светоносец желает, чтобы мы работали, — подал голос Свист.

— Вот и славно, значит, не совсем мозги просветил! Мы – это община, каждый обязан внести свою посильную лепту, только так мы сможем победить.

— Кого, дикарей?

Орех досадливо поморщился.

— Да не только. Вообще победить. Ведь жизнь – это борьба, знаешь ли. Борьба с хищниками, ночными тварями, бритоголовыми и их гадюкой подколодной. Человек становится человеком только сражаясь, и мы будем сражаться. Без этой борьбы мы будем как… как вот Ведун. Начнем воображать себе каких‑то Светоносцев, наделяя их сверхъестественными способностями. В то время как придумывать ничего не надо! Оглянись по сторонам, и ты поймешь, что все вокруг враждебно нам и помощи ждать неоткуда, надеяться можно только на себя и собственные силы.

Свисту показалось, что какой‑то безысходностью веет от этих слов.

— Может поэтому и верят в Светоносца, чтобы помощь пришла? – скорее себе сказал охотник. – Чтобы иметь надежду.

— Это не вера, это самообман. Обманувшись, можно потерять все. Коли тебе так уж нужно во что‑то верить верь в себя и вот в это, — он хлопнул по лакированному прикладу винтовки.

Орех замолк на полуслове, поднял руку, и они остановились.

— Слышишь?

Свист затаил дыхание и прислушался. Где‑то впереди дробно стучали топоры.

— Угу.

— Работают, — удовлетворенно протянул Орех. – Почти две недели в ближайших норах живут, Дома и не бывают, а трудятся что твои муравьи. Вот с кого надо пример брать!

Вскоре они вышли к той самой поляне над обрывом, с которой началась история с дикарями. Сегодня это место было трудно узнать – посреди раздавшейся поляны, в незамкнутом кольце рва, вставали бревенчатые стены, за которыми тянулась к небу недостроенная башня, высотой своей почти сравнявшаяся с верхушками ближайших деревьев. Пускай даже недостроенное, но сооружение казалось очень внушительным. Вокруг кипела работа: подопечные Зодчего валили лес, строгали бревна, деловито сновали по строительным лесам. У самой тропы, идущей в Нижний Лес, прохаживался вооруженный дозорный – нес стражу, пока идут работы.

Орех принялся рассказывать.

— Вон там ходит стражник, — он оживленно жестикулировал, — а вот тут сидят стрелки. Думали сигнальный костер на башне разместить, но еще не придумали как саму башню в случае чего от огня уберечь, она ж деревянная.

К охотникам подошел Зодчий, довольный заметной издалека реакцией Ореха.

— Здорова, охотники! — радушно приветствовал он.

Зодчий был невысок ростом, но кряжист и широк в плечах, бритую наголо голову покрывал неизменный платок, собранный узлом на затылке.

Мужчины обменялись приветствиями, и Зодчий повел их вокруг стройки.

— Застава выйдет еще лучше, чем мы предполагали. Я тут прикинул, надо будет до норы, что на западе, нормальную дорогу проложить. Укрепить ее как следует. Через лес по тропке идти почти два часа выходит, петляя по холмам тамошним, а если потрудиться, то можно это время вдвое сократить.

— Да и на посту дозорные будут подольше, — согласился Орех. – Снизу ничего не слышно?

— Это ты у Енота спроси, — Зодчий махнул рукой в сторону часового, — мне не до того было.

— Спрошу. Зодчий, я хочу, что бы вы расчистили местечко неподалеку. Вон там, — Орех указал стволом карабина. – И соорудили из бревен мишени.

— Зачем?

— Стрелять учиться. Не все, кому здесь дневать выпадет, хорошо это умеют.

— Сделаем. Ну, что Свист, как тебе?

— Впечатляет, — признался охотник.

Зодчий оглянулся на стройку, потом посмотрел на небо – с севера шла тяжелая грозовая туча. Где‑то далеко над горами уже полыхали яркие молнии.

— Гроза будет, — ни к кому конкретно не обращаясь, заметил Зодчий.

— Будет, — подтвердил Орех.

Свист перевел настороженный взгляд с одного на другого, заподозрив неладное.

— Как думаешь, не пора моих в нору отправить, чего ребятам зря мокнуть? – все тем же отстраненным тоном спросил Зодчий.

— Думаю да, скоро ливень пойдет, как потом по раскисшей тропе добираться?

Орех присматривался к ближайшим зарослям, словно ожидал чьего‑то появления, потом громко позвал.

— Енот!

Дозорный трусцой подбежал к Ореху.

— Приветствую, — поздоровался он со всеми сразу.

— Давай‑ка веди строителей в нору, видишь – скоро гроза придет.

— А пост? Ведь до вечера еще столько времени, – удивился Енот. – Ты же сам предупреждал, кто пост оставит, ты тому…

— На посту я со Свистом останусь.

— Как скажешь, — быстро кивнул Енот.

Свист лучше, чем кто‑либо другой, знал – не подчиниться Ореху очень тяжело.

— Тогда давай, собирай моих ребят и разводи их по укрытиям. Мы уже после дозора к вам придем, — Зодчий покровительственно похлопал Енота по плечу.

— Уже! — и умчался.

Строители отложили работу, быстро собрали свои инструменты и вскоре, следуя за Енотом, покинули Пограничье – так они промеж собой звали это место.

— Как вовремя, — сказал Орех и обернулся к густым зарослям, вставшим стеной у западного края поляны.

Из кустов вышел отряд, ведомый Скальником и сухопарый охотник жестом поприветствовал мужчин. Вскоре все они собрались под широким навесом.

— Значит так. Кому напомню, кому расскажу впервые, — Орех провел рукой по усам. – Дикари – наши враги, это очевидно, ровно как и то, что просто так они про нас не забудут. Мы должны узнать, что происходит у подножия тропы. Готовят ли варвары скорое наступление или же притихли до поры.

Все молчали, давая Ореху договорить.

— А это значит, что нужно спуститься туда самим и поглядеть.

Свист беззвучно вздохнул, найдя эту затею абсолютно глупой и неоправданно опасной. Но перечить Ореху не решился.

— По тропе спускаться, конечно, нельзя. Поэтому мы пройдем немного вдоль обрыва, и спустимся по веревкам в одном благоприятном месте, которое я недавно обнаружил. Ты веревки принес? — спросил он у Скальника.

— Да. Увел из запасов Складаря.

— Хватится, — предположил Зодчий.

— Ну и что? – отмахнулся Скальник. – Да и потом, где еще можно было их найти? Не в лесу же.

Он махнул рукой охотнику из своего отряда, и тот снял с плеча толстую бухту черного троса.

— Таких у меня два, — Скальник взвесил бухту в руке. – Я по–разному прикидывал, до низа должно хватить.

Скальник поглядел на грозовое небо.

— Может быть, отложим на пару дней? Гроза‑то и в самом деле нешуточная будет.

— Ливень нам только на руку, — отмахнулся Орех.

— Ну, спуститься вы успеете, но подниматься‑то по скользким от воды камням опасно, — Зодчий прислушался к еще далеким раскатам грома.

— Да мы вообще тут не увеселительную прогулку замыслили. Лучше за канат держаться будете, — непреклонно ответил Орех. – Кто окажется достаточно глуп, чтобы сорваться – туда ему, фраеру и дорога.

Зодчий недовольно поморщился, прикидывая риск, потом махнул рукой.

— Воля твоя.

— Тогда не будем мешкать, — Орех поднялся на ноги, — Напоминаю, дело наше тайное.

Свист чертовски устал от секретов.

— Я пойду первым, — наставлял Орех. – Когда подам знак, начнет спускаться Скальник, за ним Свист и остальные. Зодчий остается здесь и следит за обстановкой. Ясно?

Каждый на свой лад, но все выразили согласие.

Перетаптываясь на краю утеса и наблюдая, как Орех скрылся за кроной дерева, росшего под обрывом, Свист прикидывал, выйдет ли у него избежать участия в этой вылазке. Но тут Зодчий окликнул его, сунув в руки дубовые рукавицы, и Свист вдруг обнаружил себя карабкающимся вниз.

Как он и ожидал, пришлось туго. Руки быстро устали, от напряжения заныла спина. Свист несколько раз находил поросшие желтой травой и лишайником уступы, где мог отдохнуть и перевести дух. Дважды чуть не сорвался, когда предательский камень, на который он неосторожно опустил вес всего тела, ловко вывернулся из‑под ноги и ускакал вниз.

Когда Свист наконец почувствовал под ногами твердую землю, то тут же привалился спиной к дереву, тяжело дыша и вытирая пот, заливавший глаза. После такого спуска сил еще куда‑то идти практически не осталось.

Скальник прятался где‑то в кустах, прикрывая спуск товарищей, Орех же придерживал снизу веревку.

— Тебя что, Пластун не учил по веревке лазить? – раздраженно спросил он.

— Орех, катись под хвост к Великому Змею, — в тон ему ответил Свист.

Орех только довольно ухмыльнулся и отошел в сторону. Надо сказать, Свист этому очень удивился, ведь раньше за такой ответ он мог бы и зуботычину получить.

Подождав, пока все участники вылазки окажутся на месте, отряд растянулся цепью и осторожно начал продвижение на северо–запад, в сторону тропы. Ближе всего к почти отвесной стене обрыва шел Крепыш, ставший учеником Скальника, Орех же был крайним с другого конца, идя в густом лесу.

Несколько раз они останавливались, прячась в высокой траве и вслушиваясь в лесной шепот. Но ничего примечательного не происходило, и они продолжали двигаться дальше.

В очередной раз лазутчики залегли у ручья, остановившись на его правом берегу.

Скальник подполз к Свисту, и прошептал тому на ухо:

— Дуй к Ореху, он зовет.

Свист нашел Ореха у гниющего пня, похожего на заросший мхом труп лесного чудовища.

— Я здесь.

— Вижу. Там впереди, метрах в ста, должен быть спуск с тропы – вот мы его и проверим. Ты идешь в паре метров от меня, справа и немного позади.

Свист удобней перехватил оружие, демонстрируя готовность.

— Платок свой можешь на рожу накрутить, так тебя будет сложнее заметить, когда из кустов выглядывать станешь.

Охотник так и поступил. Продвигались они крайне медленно, поминутно вслушиваясь в окружающий лес – не треснет ли где ветка, не послышится ли хриплое дыхание.

Все было тихо.

Орех остановил их продвижение, когда до того места, с которого несколько недель назад начал свое преследование Свист, оставалось всего ничего.

— Там кто‑то есть, — едва слышно выдохнул Орех прямо в ухо напарнику.

Свист удивленно поднял брови. Он не видел ровным счетом никаких следов присутствия дикарей, не говоря уже о них самих. Но Орех никак не отреагировал на немой вопрос Свиста, просто развернулся и пополз обратно.

Они вернулись к своему отряду.

— Скальник и Крепыш, вы остаетесь наблюдать за дикарским постом у тропы. Остальные со мной прочешут ближайшую округу, — распорядился усач.

— Что ищем? – спросил Свист.

— Круги с камнями, про которые ты рассказывал. Нам нужно знать, сколько им требуется времени для того, что бы достичь убежища.

— Орех, сколько их у тропы? – Скальник уже собрался раствориться в листве, но задержался.

— Точно не могу сказать, — Орех неопределенно пожал плечами. – Трое, наверное.

Джунгли на мгновение озарились яркой белой вспышкой, раскат грома чудовищной силы расколол небо и на лес рухнул ливень. Серая пелена дождя скрыла пришельцев от любопытных глаз, а оглушительный шелест воды утопил звуки их шагов.

— Лучше бы знать точнее, — проворчал Скальник, набрасывая на голову капюшон плаща.

Отряд разделился. Охотники под командованием Ореха методично прочесывали окрестности. По нарастающей спирали отходя от стены обрыва. Спустя полтора часа поисков они вышли к большому охранному кругу. На краю маленького, заросшего водорослями пруда, в кольце камней был разбит небольшой лагерь. Тент из жердей и обширного куска материи, да пара небрежно сработанных хижин – совсем уж хрупкого вида. У костра, горевшего под провисшим от дождевой воды тентом, сидели двое дикарей, негромко переговариваясь над исходившим паром котелком. Поодаль, возле одной из хижин, кутался в длиннополую шкуру третий, вооруженный винтовкой одного из пленных охотников.

Орех жестами приказал отступить.

Вернувшись к месту спуска, Орех вынул из кармана жилета кусок бумаги и что‑то там пометил, используя новенький карандаш. Свист мельком подумал, что темнокожий скалдырник сегодня недосчитается много всякой мелочи.

— К тропе, — скомандовал Орех.

— Орех, разве мы не все выяснили, что хотели? – спросил Свист.

— Выяснили, — согласился усач, — Но не все дела переделали, — и, пригнувшись, нырнул под низкие ветки, обрушив за собой целый водопад.

Свист тихо выругался. В тени тяжелых туч темнело намного быстрее, сегодня у них куда как меньше времени, а ведь еще предстоит подъем, который, как думал охотник, будет много труднее спуска.

Вскоре все разведчики собрались неподалеку от предполагаемого поста дикарей. К этому времени ливень иссяк, и только крупные капли срывались с листьев.

Орех быстро снял свой жилет, бросив его в траву, сверху положил карабин.

— Значит так. Я и Скальник навестим бритоголовых, что засели вон в тех зарослях, — он указал направление острием широкого ножа, что до этого момента покоился в ножнах на лямке жилета. – Крепыш тем временем натаскает сухостоя, что мы видели под самым обрывом, и сложит его тут. Вопросы есть?

— Где я тебе сейчас дрова сухие возьму, после такого‑то дождя? — угрюмо, но довольно тихо, проворчал парень.

— Вопросов нет, — подвел итог Орех. – Пошли, Скальник.

Скальник кивнул, вытаскивая длинный кинжал с широкой крестовиной. Оружие было очень старым, и считалось среди охотников талисманом, приносящим удачу.

Свист посмотрел туда, куда ушли старшие охотники, и вдруг отчетливо увидел как они ползком пробираются через заросли. Вот лазутчики разделились, обходя хорошо заметный отсюда пост змеепоклонников – под раскидистым кустом, склонившим свои пышные ветви к самой земле, затаились две фигуры.

Охотники медленно приблизились к посту с двух сторон. Один из бритоголовых дернулся было, словно расслышал что‑то, но потом беспечно махнул рукой. Орех встал во весь рост и пошел к дозорным. Те же словно и не замечали его, следом за усачом пробирался осторожный Скальник.

Орех пригнул голову, входя в дикарское укрытие, и тут же вонзил свой клинок в шею ближайшего дикаря. Тот едва слышно захрипел, испуская дух. Смерть напарника словно разбудила второго дозорного, он открыл было рот для крика, но не успел – Скальник сгреб его в охапку, придавил к земле. Спустя минуту варвар лежал со скрученными за спиной руками и кляпом во рту.

Свист осмотрелся. Видение померкло столь же быстро и неожиданно, как и возникло. Охотник сглотнул колючую слюну.

— Берите сушняк и двигайте за мной, — приказал Скальник, возникший прямо из ниоткуда.

Свист потерянно кивнул и подхватил изрядную долю сухостоя, собранного Крепышом – где он только смог его раздобыть, так и осталось тайной. Идти было страшно – а вдруг там, у тропы все окажется, так как он видел? Или, возможно, хуже будет как раз если там все произошло совсем по–иному? Только галлюцинаций и сновидений наяву ему и не хватало.

На небольшой полянке у Тропы нашлись и пост, укрытый зеленью, и труп с развороченным горлом, и пленный, сверлящий безумным взглядом своих поимщиков.

— Зачем вы на них напали? – изумился Крепыш. – Они же теперь точно будут мстить!

— Да ну!? — театрально удивился Орех.

Скальник только криво ухмыльнулся.

— Я не понимаю… — парень почесал голову, смущенный реакцией старших.

— Потом поймешь, — хмыкнул Скальник, — давай лучше тащи сюда гаденыша, на кучу.

Вдруг Свист понял, что хотят сотворить Орех с товарищем.

— Вы что, его живьем сжечь удумали!?

— Нет, конечно, — отмахнулся Орех, — Для того, что бы сжечь тут хвороста не хватит. Так, обуглим маленько.

— Ты обезумел?

— Нет, если хочешь знать. Но мы должны показать им серьезность своих намерений и то, что с нами запросто так связываться не стоит.

— Пристрелите его тогда! Но не в костер же живого человека, — Свист мимоходом отметил, что его палец лег на спусковой крючок.

Повисла напряженная тишина.

— А Ведуну затея бы приглянулась… Мы же принесли дикарю очищающий свет, — Орех задумчиво покрутил усы.

— Свист дело говорит – возиться еще с ним, а вечер уже скоро. Прирежем, и дело с концом, — поддержал Скальник.

— А сперва тебе идея понравилась, — почти без укора заметил Орех.

Свист понял, что усач уже согласился с ним, просто еще виду не подал.

— Ладно, но труп к дереву привяжем. Так оно назидательнее выйдет, можно сказать педагогичнее, — пошел на компромисс Орех.

Свист не знал, что такое «педагогичнее», но нашел эту цену приемлемой.

Скальник с Орехом сработали быстро и практично. Два трупа подвесили на низких ветвях, привязав за руки. Скальник пнул покойника, заставив того раскачиваться на скрипучей ветке. Свист только неодобрительно посмотрел на него, ничего не сказав.

— Ну все, дело сделано – марш к веревкам, пора домой, – приказал Орех.

Спустя мгновение на поляне не осталось никого живого, только пара тел еще раскачивалась туда–сюда, роняя в траву последние капли крови.

20

Как всегда, в норе было сухо и прохладно.

— Фух, успел! — Скальник затворил за собой люк, отрезав людей от сгущающихся сумерек.

— Крепыш не сильно возмущался? – спросил Орех.

— Я ему сказал, что он должен утром работяг вести. Дело, мол, ответственное и все такое, — успокоил товарища Скальник.

Помолчали. Свист в углу доедал содержимое пайка из герметичного пакета.

— Свист, — откашлявшись, начал Орех. – Ты опытный охотник и парень смышленый, хотя тебя в последнее время и стало заносить куда‑то не туда. В общем, думаю, ты меня правильно поймешь, поэтому и рассказываю.

Свист отложил еще полную консервную банку, всем своим видом выказывая готовность слушать.

— Ты наверняка видал, когда две стаи обезьян живут бок о бок, то рано или поздно, молодые самцы берут камни да палки и идут убивать своих соседей, — он дождался неуверенного кивка собеседника. – То же самое сейчас происходит и с нами, людьми. Вопрос только в том, кто первый за палку схватится. Ведун и остальные этого не понимают… да и куда им, домоседам — жизни‑то не знают. Мы спускались вниз не только для того, что бы разведать прилегающие к Тропе леса, но и для того, что бы спровоцировать гадоверов на ответные действия.

— Зачем?

— Что бы до всех наших дошло – дикари враги и должны быть уничтожены раньше, чем смогут добраться до нас.

— А если они никак не отреагируют?

— Значит они слабые, и тем скорее должны быть рассеяны, а их мерцала принадлежать более сильным – нам.

Свист покрутил эту мысль со всех сторон, всяк выходило, что Орех по–своему прав.

— Значит, нужно принести им Свет, — согласился Свист.

Орех громко вздохнул, медленно выпуская воздух.

— Ну при чем тут Свет? Парень, Ведун придумал Свет, Светоносца и все остальное, чтобы просто вам всем головы задурить. Управлять вами, да и только.

— Но ведь… — Свист ожидал, что Орех прервет его, не дав договорить.

Орех молчал, внимательно глядя на охотника.

Прошла минута.

— Но что? – Орех наклонил голову, заглядывая в глаза Свисту.

Ответить тому было нечего. Просто верить Ведуну было приятно. Верилось легко, и от того верить хотелось.

— Так что, нет никакого Светаносца? – по–детски спросил он.

— Дело не в этом. Есть там, — Орех неопределенно повел рукой, — или нет – для нас не важно. У нас, мужчин и охотников, есть миссия, и мы должны ее выполнить. Состоит она в том, чтобы обеспечить Дом мерцалами, и про запасной вариант подумать, но наперво разобраться с дикарями.

— Свист, — подал голос Скальник. – Ты вступаешь в братство воинов. Это честь, которую не может оказать тебе ни Ведун, ни его таскающиеся со Светом женщины. Ты становишься между жителями нашего Дома и всем остальным миром опасностей, что нас окружают. Уж поверь мне, опасностей хватает, я не первый сезон хожу по лесу и знаю, о чем говорю.

— Мы вершим нашу судьбу, а не придуманный кем‑то… — он пытался найти подходящее слово, — бог.

За стенами пещеры удар грома расколол ночную темноту, и грянул ливень. Гроза дала людям передохнуть, и вот сейчас взялась за долину с новыми силами.

— Помнишь, я тебя когда‑то спросил – с нами ли ты? – Орех хрустнул костяшками пальцев. – И я снова задаю тебе тот же вопрос.

— Я с вами, Орех, — ответил Свист, как никогда уверенный в своем решении.

21

Весь следующий день на заставе прошел тихо и спокойно.

Свист прогуливался по бревенчатому парапету, укутанный в непромокаемый плащ цвета выгоревшей на солнце травы. Дождь, зарядивший с раннего утра, так и не угомонился, только ослаб немного, превратившись из могучего ливня в надоедливую морось.

Лишь к вечеру, когда до отхода в нору оставалось немногим более пары часов, Свист окликнул Ореха, обсуждающего что‑то с Зодчим.

— Чего? – спросил Орех, угрюмым видом своим удачно гармонировавший с хмурой погодой.

— Слушай, — Свист поднял палец, прося тишины.

Они стояли, молча вслушиваясь.

— Барабаны, — заключил Орех.

— Угу, — Свист поднял бинокль к глазам.

— Его силенок тут маловато будет, — заметил усач, имея в виду оптику Свиста. – Да и лес внизу слишком густой, не увидишь ничего.

— Машинально, — пожал плечами охотник.

— Скоро уходим.

Раздирая куртку, и снимая целый лоскут кожи на плече, рядом с Орехом пронеслось метательное копье. Прежде чем раздался грохочущий выстрел, оба дозорных нырнули в укрытие.

— Тревога – заревел Орех, дергая затвор карабина. – Скорые какие! Думал, только через пару дней соберутся.

Свист мельком выглянул из‑за парапета.

От тропы врассыпную бросилось около десятка дикарей. Лица они вымазали красной краской, на которой синей молнией выделялся Знак Змея. Один из них выстрелил из самопала – огня и дыма оказалось куда больше, чем толку. Спокойно прицелившись, Свист подкосил самого резвого из нападавших, тот почти добрался до недостроенной части заставы. Орех, выстрелы которого вторили винтовке Свиста, успел убить еще двоих, ловко перекидывая прицел с одного на другого.

— Прикрой строителей, — приказал усач.

Свист не раздумывая спрыгнул в маленький дворик заставы.

Еще на первых порах было оговорено, что строители, коль скоро не вооружены, при первых признаках любой возможной опасности будут прятаться на первом этаже башенки, где обороняться врукопашную можно долго. Но дверей, или другого запора поставить пока не успели.

Оказавшись на земле, Свист бросился к ожидающему своего часа штабелю необструганных бревен – там и засел. Позиция оказалась более чем удачная, так как подходы к заставе отсюда просматривались, как на ладони.

На открытое место выскочил дикарь, размахивая топором. Первые две пули, выпущенные Свистом, чудом минули разукрашенный череп, третья же клюнула змеепоклонника в плечо, опрокинув его на землю.

Бросив быстрый взгляд на стену, Свист увидел, как Орех быстро перезарядил оружие, и еще несколько раз пальнул в сторону тропы. Особо не целясь, скорее для острастки, нежели стремясь куда‑то попасть.

— Удрали, — бросил Орех через плечо.

Зодчий, сжимавший в руках жутковатого вида кувалду, выглянул из своего укрытия.

— В следующий раз раздайте и нам оружие. Глупость это – сидеть вот так, — ворчливо заметил он.

— Посмотрим, — уклончиво ответил Орех.

Свист пересчитал тела дикарей. На песке осталось лежать пятеро пришельцев. Один из них все еще дышал.

— Этот ранен, — Свист осторожно присел рядом с поверженным врагом.

— Свяжи его, — посоветовал Зодчий.

Шли быстро, так как свинцовые тучи, нависнув над долиной, украли у дня последние минуты.

— Мало их как‑то было, да и сбежали они довольно шустро, — Свист шел рядом с Орехом.

— Это же не спланированная атака была. Так, от истерики. Видать, мы кого‑то из их дружков прирезали, вот они и бросились без оглядки – мстить. Не думаю, что кто‑нибудь из их старших разрешил бы такую глупость. Но глупость эта сыграла нам на руку.

Свист оглянулся на пленного. Того тащили двое строителей, так как дикарь до сих пор в сознание не пришел. Рану ему, как могли, перетянули тряпицей, чтобы кровью не истек.

— Выходит, они теперь знают про заставу.

— Ничего страшного, это может быть даже полезно, — отмахнулся Орех.

— А с пленным чего? В Дом отведем, так он ведь и расскажет про все – как вы, то есть мы, их дозорных порезали.

— Значит, мы первыми должны с ним общий язык найти, — многообещающе заметил усач.

Свист вспомнил как Орех «разговаривал» с Сонным в то утро, когда они в первый раз столкнулись с дикарями. Охотник почти пожалел раненого врага.

Ночью пленный дикарь несколько раз просыпался, дергался, пытался растянуть и даже перегрызть ремни, стянувшие ему руки и ноги. Безуспешно.

Утром Орех, Свист и Зодчий стояли у норы, решая как им поступить.

— Иди к заставе, — наконец постановил Орех. – Ты, Зодчий, уже не первый раз от этой норы к стройке в одиночку ходил, не заплутаешь. Сегодня дозор меняется, Скальник кого‑то тебе с южного поста приведет, а мы попытаемся разговорить змееныша.

— Хорошо. Мои ребята все равно, не приди я, чего‑то бы удумали, — он подхватил свой мешок с необходимым скарбом. – Только прошу тебя, не переусердствуй.

— Не волнуйся, — заверил его Орех.

Когда охотники остались одни, Орех вздохнул и полез в нору будить пленного. Тот брыкался и шипел сквозь кляп, когда охотник за ноги выволок его на свет.

— Как тебя звать? – медленно спросил Орех, вытаскивая кляп.

Дикарь зашипел еще громче, а потом заругался, желая демонам оказаться в пасти у Великого Змея. Орех несколько раз повторил свой вопрос, добавив для убедительности увесистую зуботычину. Красная краска на лице пленника перемешалась с кровью.

— Ну вот как его разговоришь?

Орех сокрушенно сплюнул и от души замахнулся, но Свист остановил его.

— Погоди, он нас не понимает, — напомнил молодой охотник.

Свист давно заметил, что разные слова люди говорят не одинаково, может быть дело в этом?

— Великий Змей? – спросил Свист, подражая той манере, в которой строил слова дикарь.

Красноголовый оживился, мигом уставившись на охотника.

— Великий Змей, — Свист пытался вспомнить те немногие случаи, когда слышал речь дикарей. – Великий Змей – что?

Вопрос получился, конечно, глупый, но начало было положено, дикарь откликнулся.

— Он ВСЕ, демон! Он отомстит за меня и моих братьев, — дикарь затрясся, то ли от гнева, то ли от страха. – Он пожрет ваши души, а тела обратит в болотную мразь.

— Эко оно как! – насмешливо заметил Орех.

Свист задумался, прикидывая, как вести допрос дальше.

— Ты – что?

Дикарь заморгал, удивленно уставившись на охотника.

Свист ткнул пальцем в себе грудь:

— Свист. Ты – что?

— Каварра, — гордо ответил дикарь.

— Молодец, парень! – похвалил Орех и уселся на ствол рухнувшего когда‑то клена.

Несколько часов Свист задавал разные вопросы, старясь узнать как можно больше слов, которыми пользовались дикари.

— Великий Змей послали Каварра в здесь? – спросил Свист.

— Мы пришли отомстить за брата моего друга.

— На кого мстить?

— Вам, демоны. Вы вторглись в наш лес, убивая моих соплеменников.

«Болтливый какой – это хорошо» — подумал Свист.

— Но мы согрешили перед Змеем, сами бросившись в погоню, за нашу гордыню и были наказаны. Змей уничтожит вас, и люди змея забудут, что когда‑то землю топтали такие уродливые полулюди.

— Мы не люди? – Свист даже удивился.

— Нет! Люди только мы, народ Великого Змея, а вы бесполые сыны демонов. Вас рождают подземные чудовища, извергая в каменные лона.

— Это он про норы, мол, мы там новичков находим, — как бы сам себе отметил Орех.

— Откуда он знает? – Свисту стало как‑то не по себе.

— Не мандражируй, парень, пускай лучше гаденыш нас боится, считая демонами.

— Кто тебе это рассказывал? – Свист снова заговорил по–дикарски.

— Верховный Жрец поделился своей мудростью с шаманами, а те предупредили народ змея.

— Самый высокий… главный у народа змея Верховный Жрец?

— Да. Он рассказывает нам волю Змея.

— А шаманы?

— Шаманы – избранные слуги Верховного Жреца. Лучшие люди, — Каварра опустил голову. – Я тоже должен был стать шаманом когда‑нибудь.

— Не сложится карьера, — подвел итог Орех и встал. — Ладно, хватит о пустом. Спроси его – он жить хочет?

— Жить ты хочется? – как мог, перевел вопрос Свист.

Дикарь примолк, настороженно разглядывая своих поимщиков. Понял, что расспросы закончились и сейчас общение может принять не самые приятные для него формы.

Каварра после раздумий быстро кивнул несколько раз.

— Скажи, что бы он никому не рассказывал про повешенных дозорных. Мол, они сами решили напасть на заставу, — Орех пристально глядел в глаза Каварры.

Дикарь сейчас походил на кролика, застывшего перед удавом.

— Каварра не скажет про убитого брата его друга. Именно когда его будут спрашивать демоны, — сформулировал приказ Свист, и добавил. – Если Каварра хочется жизни.

— Скажи ему, что доверять он может только нам. Другие демоны захотят его съесть.

— Я не знаю, как это ему сказать, — смутился Свист.

— Придумай!

— Хочется жить – говори только с нами. Каварра понимает?

Дикарь кивнул, а потом добавил.

— Я все понял.

— Тогда пошли, надо, все‑таки, его в Доме показать, — Орех подвел итог допросу.

22

К Дому вышел объединенный отряд Ореха и Скальника. Охотникам, не посвященным в перипетии случившегося у Тропы, рассказали убедительную историю про то, как дикари напали на заставу. Пленного Каварру вел Свист, накинув тому на шею веревочную петлю. Руки дикаря были связаны за спиной, но таким образом, чтобы не так уж сильно пережимать кровоток. Орех рассудил – пускай не только боится, но и благодарным будет, даже за такие мелочи. Кормили Каварру тоже хорошо, хотя он и отказывался принимать еду, сперва полагая, что демоны едят человечину.

Когда все девять прибывших оказались внутри, поднявшись по веревочной лестнице, сторожа сразу пристали с расспросами – но Орех оставил их томиться в неведении, бросив только:

— Да, напали на заставу, этого Свист ранил.

— Молодчина ты, охотник! – уважительно заметил Желтый Кот, бывший одним из начальников над сторожами. – Успел сориентироваться, что не убивать его надо.

Свист хотел было сказать, что пленение Каварры чистая случайность, но передумал. Тон, которым обратился к нему Кот, польстил охотнику.

Крепыш побежал вперед, чтобы не теряя времени созвать людей на совет.

Когда трапезная начала наполнятся людьми, слух о пленном варваре разнесся по Дому с молниеносной скоростью, и Орех успел подготовиться.

Каварра сидел связанный на табурете, водруженном на помост так, чтобы все могли его рассмотреть. По обе стороны от него замерли с каменными лицами и оружием наперевес Крепыш с Терновником, оба донельзя гордые своей почетной ролью. Орех вместе со Свистом заняли укрытую медвежьей шкурой скамью.

На самом же помосте, в железной чаше, сделанной из старого котла и металлических прутов, полыхал огонь. Теперь он всегда тут горел, бережно поддерживаемый Ведуном и его ближайшими сподвижниками. Даже после того как Дом погружался в сон, дважды за ночь кто‑то приходил сюда и подкармливал пламя припасенными для этого дровами.

Охотник приметил Пластуна, прихлебывающего что‑то из фляги. Свист дернулся было встать и поздороваться с наставником, но Пластун сделал успокаивающий жест рукой – сиди мол, потом пообщаемся.

Вскоре появился Ведун, размеренной и энергичной походкой идущий через зал. Свист отметил, что многие почтительно расступаются перед ним.

— Я уже слышал о вашем подвиге, — обратился он к Ореху. – Поделись же подробностями, прошу тебя.

Не дожидаясь ответа, Ведун вскочил на помост и, хлопнув в ладоши, громко возвестил:

— Семья, прошу тишины! Ореху есть, что нам рассказать.

Мимолетная тень неудовольствия проскользнула по лицу усатого охотника. Свист прикинул – выходит, что снова Ведун главенствовал над собранием, и слово Ореху тоже он дал, вроде даже милость совершил.

Орех взошел на помост и встал спиной к пленному.

— Было так. Мы – я и Свист, стояли в дозоре на заставе, которую строит Зодчий. Уже ближе к вечеру, час до отхода в нору оставался, может немногим больше, как с тропы человек десять бросилось. Подобрались, гады, тихо, да и ливень сильный шел – попробуй чего услышь. В общем, дернулись они к нам, но мы со Свистом быстро постреляли человек пять, да одного вот взяли в плен.

По залу прокатился возбужденный ропот.

— Как и рассказывали те, кто побывал в Нижнем Лесу, дикари нашу речь не понимают, — говорил Орех.

— Какой тогда толк от него? – крикнул кто‑то из зала.

— Но, — невозмутимо продолжил он, — Свист нашел свой способ разговорить гаденыша.

Усач поманил рукой Свиста.

— Только сам потише говори, — незаметно шепнул Орех.

— Что его спросить? – Свист повернулся к людям.

Пока из зала летели всевозможные вопросы, Свист подумал, что наверняка Ведун ой как хотел бы сам, в одиночестве, допросить Каварру. Можно было держать пари, что в средствах он не больно‑то щепетильней Ореха.

Ведун поднял руку.

— Не все хором. Спроси его, кто он.

Свист приказал дикарю назвать свое имя.

— Мое имя Каварра, — после некоторой паузы ответил дикарь.

— Пускай расскажет о себе и своем племени. Скажи ему, что если он будет честным и сговорчивым, ему ничего не будет угрожать. Я обещаю.

Свист, спотыкаясь через слово, сформулировал вопрос.

— Мы – дети Великого Змея. Живем его милостью и его волей, — начал дикарь.

Кто‑то из зала презрительно фыркнул.

— Как они защищаются ночью? — Ведун знал про охранные камни из рассказа охотников, но все равно задал этот вопрос.

— Это Великий Змей, сбросив свою чешую, дал нам защиту.

— Кто такой… — Ведун поморщился, — что такое Великий Змей?

— Посредник между людьми и богами, давший жизнь всему под небом. Мы приносим ему Слезы Неба в знак нашей благодарности за его труд. Он же одаривает нас милостью.

— Это Светоносец! — гневно завопила Гроза. – Светоносец, а не гад ползучий!

Каварра от этого вопля сбился, а после и вовсе замолчал, уверенный в том, что сейчас‑то его непременно будут бить.

— Пусть говорит, — Ведун жестом успокоил женщину.

— Змей защищает нас… — опасливо начал Каварра.

Орех резко встал.

— В пропасть Змея и остальных дикарских божков, — резко сказал он. – Нам надо знать их, варваров, численность. Сколько у них мужчин, готовых поднять оружие.

Видать Каварра хорошо уяснил, кто теперь для него главный, так как быстро умолк.

— Это нападение лишний раз доказало, что дикари видят в нас свою законную добычу. Сами подумайте – они напали вдесятером, то есть были уверены в нашей беззащитности и неспособности сопротивляться. Да они нас и за людей не считают!

Он глянул на Свиста.

— Спроси его.

— Мы – люди, созданные богами для того, что бы вершить их волю… — Каварре не дали закончить.

— Они – люди. Мы – нет! Он называет нас демонами и полулюдками. Низведя нас всех практически до зверей… а чего стоит убить обезьяну или кролика?

— Что ты предлагаешь? — громко спросил Сонный.

— Мы должны ударить первыми!

— Ну, снова–здорова, — всплеснул руками Большой Батька.

— Они уже дважды посягали на нашу территорию. Это они явились к нам, а не мы к ним. Это они хотели отдать своей змее наших охотников. Они – агрессивные дикари, и будут пытаться нападать снова. Что будет, когда сотня их рванет к заставе? Так легко их не перестреляем.

— Спроси, сколько их? – попросил Ведун.

Дикарь морщил лоб и закатывал глаза, силясь объяснить непонятливому Свисту, сколько же насчитывает народ змея.

— Он считать не умеет, — наконец сдался Свист.

— Нужно поймать их шамана, те точно считать умеют и могут многое рассказать, — Орех приблизился к Ведуну. – Мы так ничего не узнаем, пока будем спорить друг с другом.

Тот кивнул.

— Семья, отложим решение этого дела на завтра. Сегодня же мы должны допросить этого гадовера, чтобы лучше понять, какая опасность угрожает нам, — обратился к собранию Ведун.

Орех подал сигнал, и Терновник с Крепышом легко подхватили дикаря с двух сторон.

Выбрали одну из пустующих комнат на верхнем ярусе. У входа, по обыкновению лишенному дверей, выставили Терновника, чтобы, значит, не мешал никто. Крепыш мигом приволок откуда‑то парочку плетеных кресел, в которых разместились Орех с Ведуном. Складарь и Скальник встали по обе стороны от большого окна. Само собой, как специалист по общению с дикарями, присутствовал и Свист.

— Есть ли другие деревни?

— У подножия восточных гор есть маленькое поселение, раз в сезон они сносят слезы неба в храм Змея.

— В сезон? – удивился Скальник. – Мерцала больше двух недель не держатся, исчезают.

— В данный момент не важно, — Ведун внимательно разглядывал пленника.

— Сколько ты живешь в Нижнем Лесу – был вопрос.

— Восемнадцать сезонов, — Каварра шмыгнул носом.

— Сколько? – разом удивились Ведун с Орехом и переглянулись.

— Он же считать не умеет, — напомнил Свист. – С потолка цифру взял – слышал наверное от шаманов.

По тону Свиста Каварра понял, что ему не верят и надменно произнес.

— Сам Пятый Змей, мой дед, считал прожитые сезоны!

— Многовато как‑то, — Орех провел рукой по усам. – Вдвое больше чем любой из нас.

— Где вы находите своих новичков, — со словом «новичок» Свисту пришлось повозиться.

Каварра пожал плечами.

— Нигде. Нету у нас никаких новых.

— Спроси его, откуда дети, — вдруг вспомнил Орех. – Пластун рассказывал про детей!

— Женщины рожают, — пуще прежнего удивился дикарь, — у меня две дочери.

Охотники притихли, обдумывая сказанное.

— Женщины рожают… — обращаясь скорее к самому себе, протянул Ведун. – На сегодня хватит расспросов. Продолжим завтра утром.

— Куда его? – спросил Скальник.

— Отведем ему каморку внизу и сетью вход закроем, той, что использовали для подъема грузов, — предложил Орех. – Само собой, дежурство учредим.

— И так людей мало, — поскреб щетинистую щеку Скальник. – Прирезать его, и тело с обрыва сбросить.

— Тебе бы только резать, — заметил Ведун. – Пригодится еще. Скальник, окажи гадоверу гостеприимство, отведи вниз.

— Отведем, — он махнул рукой охотникам, что стояли у дверей.

Каварра, под конвоем трех мужчин вышел из комнаты.

— Ты прав, Орех, — заговорил Ведун. – Не жить нам с дикарями под одним небом.

— Я рад, что ты разделяешь мои взгляды.

— Вот только не все пока это поняли, — Ведун покачивал ногой обутой в массивный ботинок.

— Значит, нужно их убедить, — осторожно добавил Орех.

— Свист, — обратился Ведун к охотнику. – Будь добр, оставь нас с Орехом одних.

— Да, парень, подожди меня на лестнице, — Орех поудобнее устроился в кресле.

Свист коротко кивнул и вышел в коридор. Пройдя мимо ряда квадратных колонн, он вышел на лестницу. Тут гулял сквозняк, едва слышно подвывая в вентиляционных отверстиях под самым потолком.

Ждать пришлось довольно долго. Время от времени то вверх, то вниз проходили жители Дома. Все как один хлопали Свиста по плечу и выражали свое уважение – дикаря поймал! Свист лениво отнекивался, с радостью принимая похвалу.

— Свист! – как всегда тепло, приветствовал его Пластун.

Приземистый охотник вел за собой троих крепких молодых людей, незнакомых Свисту. Троица смотрела прямо перед собой пустыми глазами – новенькие.

— Вот, нашел этих молодчиков в норе, за Каменными Зубами.

Свист оглядел их. Внешне они довольно сильно были похожи друг на друга, все высокие, широкоплечие, с резкими чертами безмятежных лиц.

— Пойду, пристрою ребят у нянек, — Пластун хлопнул товарища по плечу.

— А мы тут дикаря в плен взяли, — наконец сообразил Свист, но Пластун уже спускался по лестнице, что‑то насвистывая себе под нос.

Наконец в коридоре раздались тяжелые шаги, и на лестнице появился Орех.

— Идем к тебе, выпьем, — в руке у него обнаружился сверток грубой ткани, Орех тряхнул его, и внутри что‑то призывно булькнуло.

Свист неуверенно согласился.

Оказавшись в комнате охотника, Орех присел на сундук, гостеприимным жестом указав Свисту на его же кровать, после чего развернул ткань. На свет появилась крутобокая бутылка, некогда имевшая цветастую наклейку, но от нее остался лишь едва заметный обрывок бумаги.

— Что это? – Свист принял бутылку из рук товарища.

— Это что‑то! — ухмыльнулся Орех.

Свист пригубил. Сладковатая жидкость обожгла горло, но потом ухнула в желудок, растекаясь там приятным теплом.

— Где взял? – Свист вытер разом выступившие слезы.

— Считай это первым военным трофеем. Абсолютно нормально, когда тот, кто рискует своей жизнью, берет больше, нежели другие – нам положено.

Помолчали, время от времени передавая бутылку друг другу. Свиста мучил вопрос, наконец, можно было его задать.

— Орех, ты же… ты же как‑то должен был знать, что они поднимаются, дикари на заставе.

— Когда дождь идет, сложно человека учуять. Да и, по правде говоря, я думал, что они еще далеко внизу. Сам и поплатился, — он потер раненное плечо.

— Но как? Как ты чувствуешь? Медведь тот, который камнем прикидывается, дикари, дозорные в кустах.

— Придет время, все тебе расскажу… и научу.

Свист откинулся на кровать. В голове начинало шуметь, глаза понемногу слипались.

— Орех, я уже спрашивал, но почему ты отрицаешь саму возможность существования Светоносца?

Орех приложился к бутылке, задрал голову кверху, старясь вытряхнуть в рот последние капли.

— Потому что мы живем в слишком… неправильном мире.

Свист воздержался от замечаний, предлагая говорить товарищу.

— Этот мир полон нелогичностей и противоречий, словно плохо продуманный рассказ у костра. В норах горят очаги, мы же пользуемся дровами и маслом. Дом защищает нас от всех тех тварей, что выходят ночью в лес, но сторожа все равно должны сидеть каждую ночь у входа в наше жилище. Мы добываем мерцала, а на смен нам иногда приходят старые, уже кем‑то использованные вещи. И вот так много всего прочего, что и не упомнишь. Так скажи – как божество, великое в своей мудрости и силе, может допускать такие огрехи? Или оно творило наш мир впопыхах, между делом?

Он, разгоряченный напитком, ударил кулаком по колену.

— Пойду я, — устало сказал Орех и медленно встал. – Ты показал себя молодцом, парень. Помни все, что я тебе говорил и продолжай в том же духе, а теперь спи.

Свист хотел что‑то сказать, но вдруг нашел себя падающим куда‑то в теплую пустоту.

Ведун стоял на высоком каменном алтаре, весь объятый ярким светом, струившимся откуда‑то из‑за его спины. Он заговорил, и его голос набатом гремел под свинцовым небом, пригибал к земле деревья и прогонял тучи.

— Тьма – извечный противник Света. Она поджидает нас у порога, караулит за углом. Тьма свила себе гнездо, приняв форму пресмыкающегося, поработив заблудшие души, превратив людей в еретиков. Исказив истинную веру, Тьма заставила несчастных слепцов приносить ей жертвы, справляя отвратительные обряды.

У подножия алтаря стояли люди. Много людей. Свист никогда не видел такого собрания. Людская масса простиралась вплоть до горизонта, осеняемого зарницами.

— Не ужиться Свету и Тьме, ибо тьма хочет поглотить Свет. Мы должны дать отпор мраку, скопившемуся у нас по соседству – нанеся удар первыми. Таков наш долг перед Светоносцем. Он дал нам самое жизнь, мы не имеем права отвернуться от него недеянием своим, потворствуя ереси – прямому оскорблению его.

Люди, яростно крича, стали выхватывать обоюдоострые мечи, клинки которых вспыхивали белым огнем и горели, не давая дыма.

— Искореним Тьму, устремив свое оружие против ее воинов. Кого сможем – обратим в веру праведную. Те же, чьи души сроднились с Тьмой и не способны обратиться к Свету, должны быть истреблены, все до единого!

Тысячи тысяч горящих мечей взметнулись к небу, и молнии били в тех несчастных, кто усомнился в словах пастыря, превращая их в пепел. Ветер подхватывал невесомый прах, и уносил его куда‑то за горизонт. Никто не замечал пропажи.

Свист проснулся, но голос Ведуна из сна все еще звучал в его ушах. Сев на кровати, охотник понял, что это не отголоски видения – оратор и впрямь вещает в трапезном зале, куда выходят окна комнаты.

— Мы, как люди Света, должны поддержать наших охотников и дозорных. Вооружившись святым оружием и верой, мы двинемся туда, где Тьма мнит себя в безопасности!

Ведун замолчал, давая кому‑то слово.

— Но ведь многие из нас погибнут…

— Это будет великая и достойная смерть, ибо жизнь, отданная во имя Света – лучшее доказательство веры, — и тут же добавил, – но Светоносец просто так не даст нам погибнуть. Он будет с нами, будет вести нас за руку.

— А как заручиться его поддержкой? – сказал чей‑то молодой голос.

— Мы докажем ему свою преданность и любовь.

Свист встал с кровати и подошел к окну.

Огонь в котле–светильнике полыхал особенно ярко. Стоязыкое пламя вставало почти в человеческий рост.

— Это Жаровня, — указал Ведун, – символ нашего похода, и пока она горит, наши воины не будут знать поражений. Мы поставим такие на каждом посту в Ореховой Цепи, чтобы каждый дозорный помнил – он выполняет великую и святую миссию. Готовы ли вы выступить в Священный Поход против еретиков?!

Под сводом трапезной прогремел многоголосый клич.

Из толпы просто таки вывалился малознакомый Свисту парень с челкой (он его видел еще новичком неосознанным), и рухнул перед Ведуном на колени:

— Благослови мое оружие! – он выхватил из‑за пояса крепко побитое ржавчиной мачете.

Ведун взял тесак, и окунул клинок в пламя горящей чаши.

— Свет коснулся этого оружия, пускай же оно несет его дальше, разгоняя тьму. Да прольется кровь во имя Светоносца!

Он передал покрывшийся копотью тесак Пластуну, и тот обернул рукоять куском светлой тряпицы с вышитым на ней символом. Сам символ Свист разглядеть не смог.

Юноша с нескрываемым восторгом и благоговением принял обратно свое оружие, бережно вернув его на место за поясом.

«Так вот о чем договаривались Орех с Ведуном», — понял Свист. – «Так или иначе, а теперь многие согласны с идеей Ореха».

Люди с готовностью последовали примеру юноши, протягивая винтовки и ружья, топоры и ножи. Заготовленные Пластуном тряпицы вышли раньше, чем Ведун смог благословить всех желающих.

23

Свист покинул тень древесной кроны, и вышел на поляну.

После памятной проповеди Ведуна, призывавшего уничтожить змеепоклонников, прошло больше двух недель. Подготовка к войне сильно изменила размеренный уклад жизни в Доме, многие оставили привычную работу и сейчас были заняты в дозорах и на тренировках.

Большая поляна, располагающаяся в часе ходьбы на запад от Дома, тем днем была полна людей. С севера она упиралась в крутой, поросший колючим кустарником, холм, у подножия которого поставили деревянные мишени. На сколоченных между собой досках кто‑то едва ли узнаваемо нарисовал человека с красной головой и синей отметиной на лбу. По мишеням велась пальба – под руководством двух охотников новобранцы учились стрелять.

Ближе к южной опушке стучали палками под началом Ореха. Охотник наставлял соплеменников, как обращаться с длинным ножом, топором и широким тесаком.

— Дай ему по башке как следует! Еще разок дай, раз он не понимает, что ее нужно защищать! — кричал он. – Чего ты косолапишь, как сонный медведь, а ну ровнее!

Заметив Свиста, Орех махнул ему рукой.

— Продолжать, а то змеюке дикарской скормлю, от такой паскудной кормежки как вы, она наверняка издохнет в страшных муках.

— Ты посылал за мной Скорохода, — вместо приветствия сказал Свист.

Юноша, первым испросивший благословения у Ведуна, оказался на диво хорошим бегуном, могущим быстро и оперативно доставлять послания. За что и был прозван Скороходом.

— Да, посылал. Как тебе наша деятельность? – Орех обвел рукой тренирующихся.

Свист уважительно покачал головой.

— Хотел поговорить с тобой раньше, но ты за мерцалами ушел.

— Да, мой черед был, а завтра в дозор на третий пост в Цепи.

— Там посмотрим, — неопределенно ответил Орех. – Я хотел…

Его перебил громкий возглас.

— Воевода!

Ведун, радушно улыбаясь, шел к охотникам. Его сопровождали трое тех самых новичков, которых привел Пластун. Видно было, что они еще не совсем пришли в себя, но смотрели вокруг довольно бодро. Одеждой им служили одинаковые штаны защитного цвета и белые рубахи–балахоны до колен, с откинутыми на спину капюшонами, да перехваченные широким ремнем. У каждого за плечом висело по новенькой винтовке, с примкнутым штыком, а у того что шел первым, за поясом нашелся короткий топорик.

— Это Светоч, Светолюб, и Светляк, — поочередно представил своих спутников Ведун.

— Свет с вами, — трое синхронно поклонились.

— А это наш воевода Орех.

Свист едва заметно поднял брови, удивляясь новому званию Ореха, но тот, кажется, не возражал.

— Свист, — Ведун положил руку на плечо охотнику, — один из наших лучших охотников.

— Свет с тобой, — новоприбывшие вновь поклонились.

Свист же просто кивнул.

— Орех, отдаю тебе парней в учение.

— Свист, займись, — распорядился Орех. – Пойдем, поговорим? – обратился он уже к Ведуну.

Свист поманил троицу за собой.

— Итак, это винтовка, — он снял оружие с плеча, — стрелять она будет только в том случае…

Рассказывал все сначала, как когда‑то Пластун, а сам поглядывал на Ореха с Ведуном, прогуливающихся вдоль края поляны, о чем‑то разговаривая.

— А теперь к мишеням, — закончив с теоретической частью, сказал Свист.

Отстреляли неплохо, особенно Светоч отличился. Свист даже позавидовал меткости новичков, его первый опыт обращения с оружием был куда менее впечатляющим. Зато обучать этих троих было легко – они скрупулезно выполняли каждую команду Свиста, так что через час и пару сотен патронов стреляли они наравне с учителем.

«Остальным дают только по три магазина отстрелять», — заметил Свист, — «А эти вон сколько боеприпасов с собой притащили. И как только Складарь от жадности не умер?».

— Отставить! — над тренировочной площадкой прокатился рев Ореха. – Ведун вам слово скажет.

Когда без малого два десятка людей собралось у стрельбища, Ведун улыбнулся и начал:

— Воины Света, я вижу, под началом Ореха каждый из вас скоро будет стоить десятка гадоверов, — он сделал паузу, дав людям насладиться комплиментом. – Я хотел рассказать вам новость: сегодня на второй пост Цепи приползла огромная змея, и чуть было не укусила Крепыша. Но наш воин среагировал вовремя и перебил ядовитой гадине хребет. Я говорю вам – это добрый знак, посланный нам Светоносцем!

Будущие воины радостно закричали, потрясая над головой оружием, перевязанным тряпицами–оберегами.

— Вы хорошо потрудились сегодня, возвращайтесь в Дом, и как следует, подкрепитесь, — Ведун повернулся к Ореху, — если ваш командир не будет против.

— К Дому, марш! — махнул рукой Орех.

Вскоре цепочка людей потянулась по тропе, за последнюю неделю рискующую превратиться в широкую дорогу – так часто ей пользовались.

— Ну как? – спросил Ореха Скальник, подразумевая что‑то лишь для них двоих понятное.

Орех, погруженный в свои мысли, коротко кивнул.

В голове нестройной колонны довольный собой вышагивал Ведун в сопровождении своих подопечных. В нескольких шагах позади него шли Орех, Скальник и Свист, остальные по двое следовали за предводителями.

— Орех, ты хотел со мной поговорить, — напомнил Свист.

— Ведун помешал, — шикнул усач. – В течение ближайшей пары дней, мы снова спустимся в Нижний Лес.

Свист демонстративно скривился, словно от горечи.

— На кой Свет!? – пробурчал Свист.

— Хотел тебе все сразу объяснить, но, видишь, не вышло. Завтра утром будет малый совет, там все растолкую, — Орех недовольно оглянулся вокруг – не хотел, что бы его слова кто‑то еще слышал.

Толчеи и неразберихи, которая обычно воцарялась у ворот, когда сразу много людей покидало Дом или возвращалось в него, на этот раз удалось избежать. Орех и Скальник криками и тумаками быстро навели порядок, так что люди организованно взобрались вверх по веревочной лестнице.

— К ужину обязательно будь, — приказал Орех и быстро ушел куда‑то вглубь пирамиды.

— Я к пленнику, — сказал подошедший Скальник. – Ты со мной?

— Нет. Я тебя научил, как с ним разговаривать, вот сам и допрашивай.

Свист вспомнил, как отливал водой лишенного большинства зубов Каварру, и подумал, что эти допросы не доставляют ему ровным счетом никакого удовольствия, а Скальника и так будет, кому удержать.

— Как знаешь, — отмахнулся Скальник.

До вечера Свист оказался предоставлен самому себе. Хотел было отдохнуть, повалятся на койке, но как‑то не отдыхалось ему сегодня, все ворочался да крутился. Прикидывая куда бы себя деть, Свист подумал, что неплохо было бы проведать старика Звездочета, и тут же дернулся, будто от удара – вспомнив, что уже поздно наносить визиты и просить прощения за былую невнимательность.

Бесцельно шатаясь по гулким залам, Свист размышлял о скором походе. Неожиданно он отметил для себя, что не так уж и пугает его перспектива в третий раз сходить в Нижний Лес. Вроде как и привыкать стал.

Свист выглянул в так удачно подвернувшееся окно, и опустил глаза – далеко внизу простирался Нижний Лес. Сильный ветер гнал изумрудные волны, играя густыми ветвями, отчего сходство с гигантским водоемом только усиливалось.

Вскоре пришло время отправляться в трапезную. Идти не хотелось, но перечить Ореху – себе дороже.

Свист отметил, что почти все успели собраться и занять свободные места, но к еде никто не притронулся. У помоста замерли Светоч, Светолюб и Светляк с винтовками наперевес, их лица тонули в тени капюшонов, накинутых на голову.

В последнее время каждый вечер начинался одинаково – Ведун что‑то говорил, потом наступала собственно трапеза, после чего Ведун снова владел вниманием людей. И так раз за разом. К этому тоже стали привыкать.

Свист устроился в темном углу на шатком табурете, стащив со стола краюху хлеба и, разругавшись с Арахной, которая заведовала сегодня разливом душистой похлебки, вынудил девушку наполнить его миску в обход едва сложившейся традиции.

Сосредоточившись на еде, он поднял глаза лишь с первыми словами Ведуна:

— Семья моя! – люди притихли, ожидая, что будет дальше. – Мы народ Света, готовимся нести Его еретикам и мракобесам. Но кто‑то должен быть той рукой, которая направит напоенный Светом клинок. Кто‑то, доказавший свою доблесть, кто‑то опытный и сильный.

Откуда‑то из‑за стола крикнули:

— Орех!

— Орех, — торжественно согласился Ведун.

В дверях показался Орех, быстрой и уверенной походкой идущий через зал. Многие зааплодировали, кто‑то ободряюще засвистел. По такому случаю усатый охотник сменил свой жилет и потертые сапоги на новенький, оливкового цвета комбинезон и высокие, скрипучие ботинки.

Орех поднялся на помост и встал рядом с Ведуном.

— Именем Светоносца, да будет Орех нашим воеводой! – Ведун протянул руку.

У помоста возник Складарь и отдал Ведуну конструкцию из отполированных железных пластин и кожаных ремней.

Ведун приспособил сверкающий, похожий на рачий хвост, предмет Ореху на левое плечо, затянув ремешки. Орех взмахнул рукой, пробуя, как сидит наплечник.

— Слава Светоносцу! – разом грянули стоявшие у помоста Светоч, Светляк и Светолюб.

— Слава Светоносцу! Слава Ореху–воеводе! – поддержали люди.

Даже Скальник, обычно державшийся на собраниях нарочито равнодушно, громко кричал и потрясал винтовкой над головой.

Свист повернулся и поглядел туда, где на отдельном столе разместились большущие кастрюли и прочая кухонная утварь. Арахна, поминутно оглядываясь на помост, что‑то втолковывался Пластуну, устало прислонившемуся к стене.

Свист оставил миску с остатками супа на табурете и направился к бывшему наставнику.

— Не расстраивайся, Пластунчик, ты же все равно у нас самый лучший, — щебетала Арахна.

— Да я и не… — начал было Платсун, но примолк, заметив приблизившегося Свиста.

— Приятного аппетита, — вместо приветствия пожелал он.

Арахна все еще обижалась на него и ничего не ответила.

— Спасибо, — улыбнулся Пластун.

— Ты уже поужинал?

— Нет, но сыт по горло.

— Прогуляемся, а?

Пластун громко чмокнул Арахну в зардевшуюся щеку, и, никем не замеченные, охотники вышли из зала.

Медленно прогуливаясь по западной галерее, что на пятом уровне, они глядели, как солнце повисло между двух горных шпилей. Совсем скоро придет пора уходить глубже в пирамиды, отгораживаясь от ночи толстыми стенами.

— Ведун оскорбил тебя?

Пластун изумленно посмотрел на Свиста.

— Тем, что выбрал воеводой Ореха.

— Мне плевать на воеводство. Я считаю, что этот поход вниз не доведет нас до добра. Мы жили так, как живем очень долго, много дольше, чем я или Орех ходим по здешним тропам. Жили в относительной гармонии с Лесом. К чему нарушать этот порядок?

— А если все‑таки мерцала исчезнут?

— А если вдруг не станет воздуха, которым мы дышим или воды, или Дом обрушится, оставив нас ночевать под открытым небом? В нашей жизни все устроено неспроста, это понятно даже водоносам–тугодумам. Светоносец создал все для того, что бы мы жили и процветали, зачем требовать больше? Вправе ли мы?

— А если дикари на нас нападут?

— Ты хоть раз видел, что бы медведь нападал на стаю волков? Ну, бывает, не разойдутся на тропе, но чтобы один зверь другого истребить вздумал – такого не случается.

— Знаешь, когда‑то Отец, — тут Свист решил немного приврать, — мне рассказывал, что если в стае обезьян слишком много молодых самцов, тогда они берут палки, и идут уничтожать соседей. Убивая всех подчистую, а на месте уничтоженной популяции основывают новый род.

— Никогда такого не видел, — пробурчал Пластун. – Да и вообще, обезьяна – зверь странный, на других не похожий.

— Думаешь отговорить Ведуна от затеи воевать с дикарями?

— Да поздно уже отговаривать, я как мог старался втолковать ему свои мысли. Но он говорит, что война против дикарей будет угодна Светоносцу.

— Ну да, — неопределенно пожал плечами Свист. – Ты не будешь воевать?

— Как это не буду!? – взвился Пластун. – Буду, конечно! Что же я не поддержу моих братьев во Свете, когда они спустятся в Нижний Лес? Я лучше других знаю, как он может быть опасен.

— Хм, знаешь ли, я там тоже не красотами местными любовался, — напомнил Свист.

— Я не спорю, — примирительно поднял руки Пластун. – Я вот чего понять не могу… Орех же не верит в Светоносца, так зачем ему эта война?

— Он считает, что дикари – слишком опасное соседство.

— Орех, конечно, жлоб неотесанный, но не дурак… не совсем дурак, — отмахнулся Пластун.

— Зачем тогда? – Свист хотел услышать версию наставника.

— Не знаю. Пока не знаю, — после недолгих раздумий ответил охотник. – Пойдем‑ка, почти совсем стемнело.

Они покинули галерею, оставив за спиной лес, кутавшийся в сырую вечернюю дымку.

Той ночью Свисту снова снилась огромная птица. Дым от горящего крыла прочертил на небе маслянистую линию, и от горизонта до горизонта простирался океан.

24

— Все это время работа с Каваррой не прекращалась, — говорил Орех, обращаясь к совету. – Он, конечно, упрямый и довольно‑таки смелый парень, так что расспрашивать его пришлось долго.

Скальник ухмыльнулся и хрустнул суставами пальцев. Расспрашивал, как правило, он. Бывало, сильно разговорившись, он не замечал, как его оттаскивают от залитого кровью Каварры.

Орех развернул на столе белую простыню, на которой углем были нанесены пометки – ручьи, болота и ломаная линия обрыва.

— Эту карту мы составили со слов пленника, — Орех указал на кольцо из треугольников. – Это убежище. Оно довольно большое, как говорит дикарь, там часто собирается много охотников, тех, которые идут на юго–восток, или же возвращаются оттуда. Есть другой путь вернуться в деревню, но им пользуются реже, так как это почти три недели пешего хода вдоль болот.

Орех уверенно постучал по карте.

— Надо напасть на эту стоянку. От обрыва до нее – всего ничего.

— Что нам это даст? – как можно спокойнее спросил Пластун, внутренне приготовившись к противостоянию.

— Это смотря как разыграем, — Орех провел рукой по бритому затылку. – Захватив это убежище, мы наверняка возьмем много мерцал, которые несут в деревню на обмен.

— В жертву, — поправил его Ведун.

— В жертву, — согласился Орех и продолжил. — Также в наши руки попадут пленники, которые дадут нам еще больше информации о враге. В перспективе же это важная, — он щелкнул пальцами, подыскивая нужное слово, — стратегическая точка, возможность иметь укрепленный пост на территории дикарей.

— Сколько там людей и, главное, есть ли там шаманы?

— Ты, наконец, понял необходимость войны? – немного едко спросил Орех.

— Если я не могу отговорить вас от этой затеи, лучше я буду помогать вам – так будет больше пользы для нашей общины.

Орех кивнул.

— Дикарь не умеет считать, но в среднем от десятка до двух добытчиков. Отряд собирателей мерцал состоит из четырех или пяти, редко больше, воинов и одного молодого шамана.

— Молодого?

— Вроде как ученик, — уточнил Орех. – Шаманов узнать легко. Но в дальние и особенно опасные походы идут два шамана, молодой и уже опытный, из свиты Говорящего с Богами. Их‑то первых и надо будет перестрелять, тогда с другими дикарями проблем быть не должно.

Пластун с Орехом переглянулись и едва заметно кивнули друг другу.

— А от Тропы до этого убежища сколько идти?

— Два с лишком дня.

— И как ты собрался напасть на стоянку?

— Спустимся по веревкам, это будет намного ближе.

Пластун сбил шапку на затылок – согласился.

— Теперь важные детали, — Орех жестом пригласил собравшихся мужчин к карте.

— Хвала Светоносцу! – Ведун поднял над головой топор, рукоятку которого покрывала обильная, но не слишком искусная резьба. – Орех, доблестный воин Его, поведет наших людей в первую битву с народом тьмы!

В зале царило почти праздничное воодушевление.

— Светоносец! – громко позвал Ведун, запрокинув голову к потолку. – Благослови этих отважных мужей, что рискнули во имя твое спуститься в царство тьмы.

Свист сидел у окна своей каморки и наблюдал за церемонией. Он нашел глазами Ореха, тот стоял во главе отряда, которому завтра предстоял спуск в Нижний Лес. Свист же избежал участия в ритуале благословения, малодушно спрятавшись от Пластуна за спинами товарищей. Вопреки своему обыкновению, Орех не выражал полнейшего пренебрежения к пламенным речам Ведуна, напротив – смиренно ждал окончания.

Ведун опустил руки и, повинуясь его жесту, будущие воины встали на одно колено.

Складарь подбросил в Жаровню пригоршню какого‑то порошка, и огонь на мгновение взвился выше человеческого роста, брызнув шипящими искрами. Ведун прошелся вдоль замерших мужчин, ловя полированным лезвием блеск огня за спиной.

— Благослови тебя Свет! – каждый раз приговаривал он и взмахивал топором над головой очередного охотника.

Тут Свисту подумалось, что возможно и зря он уклонился от участия в церемонии – не таким уж и лишним будет благословение‑то. Паче, что даже неверующий Орех первый кто это благословение получил.

Он почувствовал себя обманутым – Орех, тот, кто уверял Свиста в том, что Светоносец – пустая выдумка, стоит сейчас склонив голову.

«Надо будет потом, в частном, так сказать порядке, у Ведуна благословения этого попросить. Я же герой, как‑никак!», — решил Свист.

25

Свист задрал голову, глядя, как последний охотник из их отряда спускается по веревке. Всего в Нижний Лес пришло двенадцать мужчин, по шесть в каждом отряде. На сей раз Свист оказался в подчинении у Пластуна, Орех же вел другой отряд, спустившийся немногим северо–западнее.

По команде Пластуна охотники рассыпались цепью и потянулись вглубь леса.

Через три часа осторожного продвижения они вышли на хоженую тропу, по широкой дуге забиравшей к северу.

— Двое – туда, залечь по обеим сторонам тропы. Глаз с поворота не спускать, — громко зашептал Пластун.

Терновник и Шип бросились выполнять приказ, растворившись в зелени у изгиба тропинки. Пластун же склонил голову набок, словно прислушиваясь к чему‑то.

— Да, точно вон оттуда, — он показал направление, — по тропе идут человека три, может быть четыре.

— Не наши ли? – насторожился Свист. Он единственный, кто не удивился сверхъестественной чуткости Пластуна.

Тот замолчал на несколько мгновений, потом отрицательно мотнул головой.

— Нет, гадоверы.

Пластун расставил остальных охотников по обе стороны от тропы, приказав вынуть ножи и быстро разъяснив, как и кого брать живым, а кого отправить на ужин к Змею.

— Я вас учил, как ножиком успокоить человека – работайте.

На тропе стало очень тихо, вроде и не бывало тут никогда шестерых вооруженных мужчин, готовящих нападение.

Вскоре, двигаясь легконогой трусцой, трое из народа Великого Змея показались из‑за поворота. Дикари напрасно чувствовали себя в полной безопасности, в противном случае они могли бы заметить немногочисленные следы пребывания чужаков.

Змеепоклонник, бегущий первым, неожиданно споткнулся на ровном месте, а следующий за ним не успел затормозить, и уткнулся нерасторопному товарищу в спину. Тут же из зарослей метнулись охотники Дома.

— За Свет! – прорычал Шип, всаживая зазубренный нож под нижнюю челюсть идущего в арьергарде дикаря.

Ноги змеепоклонника заплелись, и он свалился в траву на обочине, хрипя и захлебываясь кровью. Шип не успокоился, пока несколько раз с силой не вогнал клинок в грудь уже мертвого врага. Свист успел оглушить одного точным ударом приклада куда‑то под ухо. Дикарь бесшумно рухнул ничком, даже вскрикнуть не успел. Только последний из дикарской троицы яростно вырывался из рук Терновника, силясь перекусить скрученную в косицу ткань, заткнувшую ему рот. Пластун деловито заламывал его руки за спину.

Свист достал припасенную для такого случая веревку и тоже принялся связывать оглушенного им противника.

— Отнесите их подальше от тропы, но так, чтобы на обратном пути мы легко смогли их найти, — приказал Пластун.

— Труп тоже? – Шип вытирал нож дикарскими лохмотьями.

— Да, и пошевеливайтесь, змеиная сыть, — прикрикнул охотник.

Через четверть часа отряд продолжил свой путь.

Вскоре они вышли к нагромождению каменных блоков и рассыпавшихся колонн. Подобных руин хватало и в Верхнем Лесу, так что удивляться никому в голову не пришло. Свист и Терновник быстро обшарили развалины. Под стеной нашелся рухнувший свод норы.

— Есть заброшенная нора, — доложил Терновник.

— Скорее бассейн, — уточнил Свист. – Комната почти до краев заполнена гнилостной водой.

— Ничего удивительного, – Пластун прикинул что‑то в уме. – Скоро мы должны выйти к убежищу, так что идем осторожней.

Они миновали широкий, затянутый ряской ручей, и Пластун приказал залечь. Дальше продвигались ползком.

Едва заметно потянуло дымом.

Оставив охотников лежать в густом подлеске, Пластун жестом приказал Свисту следовать за ним. Среди деревьев стали попадаться заплесневевшие камни, такие же, как в остальных руинах. Послышались голоса, и вскоре разведчики увидели, как среди хаоса каменного лома ровным рядом встали покатые валуны охранного круга, а за ними горели костры, да еще две большие хижины давали тень отдыхающим дикарям. Кто‑то спал, другие готовили пищу на огне или правили оружие.

Всего Свист насчитал чуть больше двух десятков змеепоклонников.

Старший охотник сделал знак – возвращаемся.

— Свист, — едва слышно позвал он. – Пройди вдоль ручья, пока не встретишь отряд Ореха, объясни ему наше расположение, расскажи, сколько тут дикарей, и главное скажи, что здесь находится два шамана, оба молодые. Пускай поторопится.

Свист без лишних слов кивнул и, пригибаясь почти к самой земле, заспешил в указанном направлении, нисколько не сомневаясь в том, что найдет Ореха.

Довольно скоро охотник обнаружил воеводу и его людей. Те, казалось, только и ждали его.

Не тратя попусту времени, Свист кратко изложил Ореху все необходимые сведения. Тот внимательно выслушал и, наконец, сказал:

— Передай чурк… — он запнулся было, но быстро поправился, — Пластуну, чтобы действовал по заранее намеченному плану.

Свист пустился в обратную дорогу, спеша передать послание. Его охватило неожиданное волнение – смесь восторга и страха. Стараясь унять норовившее выскочить из груди сердце, он даже остановился, громко переводя дух. Колотило его еще и потому, что по заранее оговоренному плану во время атаки он должен был замещать Пластуна, которого оный план почему‑то не учитывал.

Отыскав своего начальника, Свист передал тому слова Ореха.

— Приготовься, — Пластун уселся на землю, успокаивая дыхание. – Помни, ты должен первым убить шамана, того, что с повязкой на глазу. Ты видел его, когда мы к стоянке подходили.

— Видел. А что со вторым?

— Он не наша забота, его пристрелит Скальник.

Свист скрипнул зубами, стараясь унять вновь накатившее волнение.

— За мной, — негромко скомандовал он, подражая тону Ореха.

Почти час охотники подбирались к границам стоянки, стараясь занять наиболее выгодные позиции, переползали от одной кочки к другой, таились у корней разлапистого кустарника, прятались в густой траве.

Свист, поймав мушкой одноглазую голову, замер, устроив винтовку на покатом валуне, и приготовился, сам не зная к чему. Вдруг он отчетливо понял – пора, словно кто‑то шепнул ему на ухо – отдал неслышный, но четкий приказ.

Два выстрела слились в один, и оба шамана рухнули в песок. Тут уж со всех сторон затрещали сухие залпы, разя дикарей, не давая тем опомниться. Из кустов бросились охотники, быстро преодолели самый трудный участок, заваленный каменным хламом, и, легко перемахнув преграду из камней, бросились на растерявшихся варваров. Закипела короткая, но ожесточенная рукопашная. Многие из дикарей двигались словно во сне, непонимающе, почти равнодушно, взирая на то, как их валят на землю и вяжут руки. Некоторые, правда, пытались отбиваться, схватив топоры и копья. Грохнул выстрел варварского оружия. Но на стороне нападающих был численный перевес, фактор неожиданности и непоколебимая решимость.

Свист ударом приклада разворотил лицо подвернувшегося было змеепоклонника и понесся дальше, подхваченный волной боевого азарта. Охотник раздавал удары во все стороны, стремясь вперед, туда, где приходили в себя основные силы противника.

На бегу опустошив магазин, сразив при этом двух дикарей, наконец поднявших оружие, Свист врезался в подвернувшегося на пути врага, сбив того с ног. Противники покатились по песку.

Несмотря на щуплость фигуры, дикарь оказался намного крепче Свиста, но тот не успел заметить этого и испугаться, попросту ухватив варвара за глотку. Дикарь пытался оторвать от себя остервеневшего охотника, но Свист сжимал пальцы столь яростно, что не оставил противнику никаких шансов. В эти мгновения для Свиста не существовало ничего, кроме упругой, несговорчивой плоти врага в его руках и громкого предсмертного хрипа.

Оторвавшись от уже мертвого тела, Свист огляделся.

Бой был окончен.

Дикари лежали либо мертвые, либо связанные, с тугими кляпами во рту. Охотники устало, но радостно обсуждали едва успевшее отгреметь побоище. Некоторые из них получили незначительные ранения, но живы были все.

Из лесу вышел ухмыляющийся Орех.

— Молодцы, воины! – похвалил он.

— Во имя Света! – закричал Шип, он еще не успел отойти от горячки битвы.

— Во имя Света! – его поддержали нестройным хором.

Наконец показался Пластун, небрежно забросивший винтовку за спину.

— Пересчитайте пленных, — приказал Орех, заглядывая в глаза мертвого шамана.

— Девять гадких рыл, — ответил Скальник.

— А мерцала есть?

Скальник ухмыльнулся.

— Почти два десятка!

Охотники, слышавшие эти слова, ахнули, не скрывая восхищения.

Скальник протянул своему командиру кожаную сумку. Даже при свете дня, когда Орех потянул тесемки, стягивающие края сумы, Свист приметил характерное мерцание.

— Всего‑то пару часов ползком, и вот какой богатый улов! — Скальник взмахнул тесаком. – Это тебе не в темных подвалах пыль глотать.

Орех удовлетворенно кивнул, соглашаясь.

— Ну как, Пластун, не зря мы сюда наведались? – Орех гордо выпятил челюсть и посмотрел на низкорослого охотника сверху вниз.

— Хорошо справились, — невозмутимо похвалил Пластун. – Орех, нам бы поспешить, а то не успеем подняться.

— А мы и так не успеем, — Орех равнодушно посмотрел на небо.

— Ты хочешь здесь заночевать!?

— Чем это место хуже любой из наших нор?

Пластун пожал плечами.

— И потом, — добавил Орех, — может быть, еще кто‑нибудь из дикарей выйдет к этой стоянке.

Вопреки обыкновению, Орех дождался от Пластуна согласного кивка, и только потом принялся отдавать приказы.

— Вы трое, — он указал острием ножа, который зачем‑то вертел в руках, — заберите тех пленных, что мы оставили в лесу.

Охотники бросились выполнять.

— Остальных вон в ту хижину.

— Что с падалью делать? – осведомился Скальник.

— Отволоките вон к тому оврагу, — вставил Свист, — к утру и следа не останется.

— Так и сделайте, — согласился Орех.

Много позже, когда всех пленных согнали в одну из хибар, а мертвые тела полетели в овраг, Орех приказал всем охотникам спрятаться во второй хижине, но быть начеку. На виду, у костра, остались сидеть только он и Пластун, набросившие на плечи дикарские шкуры. Оружие держали под рукой, прикрыв от посторонних глаз какой‑то ветошью.

Свист, не выпуская винтовки из рук, приник к щели между жердями, из которых были сработанны стены хижины. Он видел, как шевелятся губы Ореха – тот о чем‑то разговаривал с Пластуном, но слов он никак расслышать не мог.

Пластун накинул на голову капюшон и закрыл глаза. Казалось, он заснул.

Вскоре удлинившиеся тени пролегли на песке убежища, а потом и вовсе начало темнеть. Охотники занервничали, вслух проклиная ту минуту, когда решились тут ночевать, но Свист, хорошо их понимая, успокоил соратников как мог – объяснив, что убежище ничем не хуже нор и так же безопасно. Он рассказал о тех ночах, которые провел в погоне за дикарями. Слушали его с благодарной внимательностью.

— Как видите, жив и здоров, — подвел он итог.

Когда на небе зажглись первые звезды, Орех поднялся, разминая ноги.

— Можете выйти, сегодня больше никто не придет, — он махнул рукой спрятавшимся охотникам.

Ели то, что по настоянию Ореха прихватили с собой из Дома, только Пластун да Орех не побрезговали мясом, приготовленным дикарями. Пленные остались голодными, им только воды дали напиться.

— Спать, — Орех поднялся на ноги, – первым подежурю я.

Свист устроился неподалеку от костра на разостланном одеяле, от белого песка исходило приятное тепло.

Откуда‑то из влажных дебрей Нижнего Леса раздался заупокойный вой, ровно непохожий на Голос Ночи, известный жителям Дома, сколь и пугающий.

Охотники моментально оказались на ногах, схватившись за оружие. Только Орех с Пластуном, да еще Свист, остались лежать на одеялах.

— Сказал же, бояться нечего, — снисходительно напомнил Свист, — вы и в норе так дергаться будете?

Скальник, витиевато ругнувшись, первым вернулся на свою лежанку. После, его примеру последовали и все остальные. Повисла тишина, в которой хорошо слышалось тревожное дыхание десятка мужчин.

— Красиво, — вдруг заметил лежащий рядом со Свистом Шип, уставившись в темное небо. – Никогда не видел звезд, а оно вон оказывается как здорово.

Свист покачал головой, соглашаясь, будто собеседник мог увидеть его жест в наступившей темноте.

— Уходить надо, — Пластун упрямо сдвинул шапку на затылок.

— Нет, нужно развить успех, — не сдавался Орех.

— Какой успех? Орех, где ты в этой мелкой драчке успех‑то увидел?!

Ругань старших добытчиков разбудила всех остальных. Солнце едва осветило Нижний Лес, и каждый из охотников Дома был уверен, что еще часок поспать вполне себе можно.

— Нельзя отдавать это место.

— Орех, когда гадоверы смекнут, что тут что‑то нечисто, они примчатся сюда в таком количестве, что мы и пяти минут не продержимся. А смекнут они точно, и довольно скоро – когда их собиратели, ходившие этими местами, перестанут возвращаться.

— Три дня, Пластун. Пробудем здесь всего три дня, — настаивал Орех. – Возьмем пленных, сколько сможем увести, и вернемся в Дом.

Пластун понизил голос, но Свист все равно услышал его слова: в последнее время его чувства обострились.

— А если сюда два настоящих шамана выйдут, а? С одним мы еще как‑то управимся, но двое…

Орех заиграл желваками — аргумент собеседника попал в цель.

— Ладно… твоя правда, — нехотя признал он. – Будем отходить, я заберу пленных и поведу их к обрыву. Ты выжди пару часов, и тоже отходи к тому месту, где спускался.

— Хорошо, но мне к чему тут задерживаться?

— Чтобы прикрыть наш отход, вдруг кто‑то придет с востока. Выйди они нам в тыл – могут и беды наделать. Я застряну на подъеме, вон сколько дикарей придется вести. Ну или давай наоборот – ты с пленными, а я прикрою.

Пластун отмахнулся.

— Чего уж, и так справлюсь, а то как бы мои, — он кивнул в сторону Дрозда, грозно вышагивающего рядом с пленными дикарями, — ненароком не прирезали парочку.

Дав своим подчиненным наскоро позавтракать, Орех увел их по тропе на северо–запад.

Пластун же приказал оставшимся людям не высовываться, вновь попрятав их в хижину.

— Держите ухо востро, а палец на спуске, — присоветовал он. – Свист, накинь‑ка эту шкуру и составь мне компанию.

Свист занял место у костра.

— Делать ему нечего – по джунглям, Светом позабытым, впустую таскаться, — ворчал Пластун.

— Что от меня требуется? – Свист был верен своему зароку не встревать в споры Ореха и Пластуна.

— Сиди спокойно и смотри по сторонам.

— А нас тут не перережут? Дикари места хорошо знают, а ну как выйдут, откуда мы и подумать не можем.

— Не беспокойся, Свист, я узнаю, если кто‑то будет приближаться, — Пластун хитро ухмыльнулся.

— Я тоже так хочу, — подался вперед Свист.

Пластун испытующе посмотрел на него, потом сказал.

— Посмотрим. Может и научу, а сейчас гляди в оба и дай мне сосредоточиться.

Он закрыл глаза и медленно выдохнул, Свист же приготовился к длительной страже.

Пластун подал ему руку, и Свист вскарабкался на каменный карниз, нависший над Нижним Лесом. Не спеша, он принялся сматывать веревку, другой конец которой все еще болтался далеко внизу.

— Ох и задали мы жару мерзким еретикам! – Дрозд хвастался встречавшему отряд дозорному.

Наверху отряд поджидали двое дозорных, примчавшихся с ближайшего поста.

— Да, устроили им! — хвастливо улыбнулся Шип и, повернувшись лицом к обрыву, громко закричал. – Во имя Света, гадоверы!

— Через час мы соединимся с отрядом Ореха, — Пластун взмахнул винтовкой. – В дорогу, воины!

Дозорные проводили восхищенными взглядами вернувшихся и, громко обсуждая, как же повезло охотникам побывать «Там, внизу» отравились на свой пост. Свист, слыша эти разговоры, подивился тому как быстро изменились взгляды людей. Когда‑то побывать «там, внизу» считалось несчастьем и тяжелым испытанием, а вот поди ж ты, выходит, теперь это большая удача.

Отряд Пластуна вышел к месту встречи довольно скоро, но Ореха с его людьми там не оказалось. Ждать пришлось долго, пока, наконец, из лесу не показался воевода во главе пятерки своих людей. Позади воинов понуро шагали пленники с веревочными петлями на шеях.

— Чего так долго? – вместо приветствия накинулся Пластун.

— Задержались, — беспечно махнул рукой Орех, но видя, что такой ответ Пластуна не устроит, все же добавил. – На тропе, как я и предполагал, мы столкнулись с дикарями – пришлось драться. Пленных не брали, не до того было, но потрепали их знатно.

Пластун раздраженно отмахнулся от дальнейших объяснений.

— Надо людей по норам разделить, до вечера не так уж и много времени осталось.

— Я специально это место выбрал. Достаточно близко отсюда есть четыре норы. По шесть человек в каждую – три наших, три пленника.

Пластун кивнул и принялся распределять, кому, с кем и куда идти.

— Парень, — Орех поманил Свиста, — с нами ночевать будешь. Есть разговор.

— А Пластун? – Свисту очень не хотел оказаться в неудобном положении.

— Так ему и скажешь – воевода тебя забрать хочет. Понял? Во–е-во–да.

Свист осуждающе поглядел исподлобья.

— И поторапливайся! – прикрикнул Орех.

Большая фляга успела сделать два полных круга, побывав в руках Ореха и Скальника, Зодчего и Свиста, даже молодому Крепышу досталось. Мужчины сидели в норе и неспешно ужинали.

Когда первый голод был утолен, Орех вытер руки о камуфлированные штаны и заговорил:

— Поздравляю вас, мужчины. Сегодня мы совершили важное дело.

— Да уж, от души прогулялись, — Скальник закатил глаза и сладко потянулся.

Всю дорогу до норы он хвастался, что убил больше всех дикарей, а последнему так вообще голову одним махом снес.

— Это да, — походя, согласился Орех. – Главное же – в другом. Мы дали сомневающимся почувствовать вкус победы. Когда придет смена за два десятка взятых в бою мерцал, все в Доме захотят этой войны. Но, что куда важнее, мы захватили пленных! Теперь мы сможем не отвлекаться на работу в огороде. Только присматривать за дикарями нужно.

— Ты хочешь, чтобы змеепоклонники работали за нас? – удивился Свист.

— А ты – против? – Скальник отнял флягу ото рта. – Это же куда лучше, чем самим там спину гнуть.

— Да, хочу, — кивнул Орех. – Пожалуй, это главная причина, по которой я затеял эту вылазку. Потом, когда мы возьмем еще пленных, мы разобьем второй огород, а после, возможно, и третий, — он поднял глаза к потолку, что‑то прикидывая в уме.

— А как объяснить, куда подевались пленные? Ты же не хочешь, чтобы про твои… наши работы в Доме узнали.

— Раньше времени узнали, — поправил Орех. – Остальным скажем, что дикари попытались сбежать, и у них это вышло – как раз перед закатом. Никто даже искать не будет.

— Все, кто был в нашем отряде – верные Ореху воины, — вставил Скальник, – не проболтаются.

— Свист тоже не проболтается, — заверил товарища воевода.

Тот лишь задумчиво покачал головой.

— Парень, утром ты должен будешь со всех ног нестись к Дому. Предупреди о нашем скором возвращении, да скажи, что мы не просто так идем, а с большой победой и трофеями, — Орех пригладил усы. – Скажи, что Света мы много где разлили, ну ты понял меня.

— Как бы Пластун о наших секретах не прознал, — Свист в упор посмотрел на воеводу. – Он же тоже, как и ты, может…

— Этот вопрос мы решим утром, — резко оборвал его Орех. – Все, хватит разговоры разговаривать, спать пора.

Светил очаг, громко сопел Крепыш и Скальник ворочался под колючим одеялом. Свист сунул кулак под голову и мельком глянул на Ореха. Кажется, тот уже спал, а потом поднял взор к потолку. Серый камень и ничего больше, прав был Шип, под звездами оно куда лучше.

26

Свист дернул плечами. Раннее утро встретило его прохладой и сыростью, которые после уюта норы казались особенно докучающими.

— Ты прав, парень, нужно защитить тебя от Пластуна, — Орех прошелся босыми ногами по траве. – Да и на будущее не помешает.

Он поднял руку, и сквозь его пальцы заструился мягкий зеленый свет.

— Это мерцало? – глупо спросил охотник.

— Да.

Свист отступил на шаг.

— Что ты хочешь сделать?

— Породнить тебя с мерцалом, — жестко ответил Орех.

— Что? – он даже отскочил от воеводы, выставив перед собой руки. – Нельзя!

Орех пристально посмотрел на него испытующе и, подумав, пришел к выводу, что силой этот вопрос не решить.

— Почему? – очень спокойно спросил он.

— Отец запретил! Да что, ты сам не знаешь – если долго с мерцалом ходить, в голове что‑то нарушается.

— А что будет, если породнится с ним? Чего все так боятся? – широким жестом он как бы предлагал Свисту самому додумать сказанное им.

— Не знаю и знать не хочу!

— Свист, тебя пугал Нижний Лес, и что теперь? Ты почти как на прогулку туда ходишь. Сам, один, ты дошел до логова дикарей и вернулся обратно. Скажи, так стоило ли бояться?

— Опасаться стоит точно, — Свист не хотел напрямую соглашаться с Орехом.

— Мерцало это больше, чем светящийся кусок камня, или, что бы это ни было. Ты сам хорошо это знаешь.

— Знаю, поэтому и не хочу с ним порождаться. Сколько добытчиков это родство сгубило!

— А сколько? Назови троих.

Свист понял, что Орех загнал его в угол. Сколько ни вспоминал, а так ни одного имени назвать не смог.

— Помнишь медведя, который камнем прикидывался?

— Помню.

— Это мерцало сделало его таким, дало ему силу голову морочить. С животными это очень редко случается. Но люди могут использовать мерцала куда как сильнее. Именно так я, да и Пластун тоже, можем делать… делать… то, что умеем.

— Вы породнились с мерцалами? – на этот раз Свист шарахнулся от собеседника как от чумного.

— Да.

— Давно?

— Первое мерцало я породнил больше двух сезонов назад. Все охотники–ветераны, так или иначе, носят в себе его силу. Я, Пластун, покойный Следопыт и много тех, кого уже нет с нами. Даже Отец, я думаю, был в родстве с ними.

— Но Отец же запрещал, — кажется, Свист начал понемногу успокаиваться.

— Запрещал. Я думаю, он считал нас неготовыми принять силу мерцал.

Свист подумал, что похожие слова он уже слышал от Ведуна, только тот говорил про Запретный Дворец. Поверив тем речам, охотник едва остался жив.

— Мне‑то оно зачем?

— Мерцала защищают тебя от других породнившихся. Шаманы дикарские тоже ведь силу мерцал используют, только куда ловчее нас. Принявши мерцало, ты сможешь быть уверенным, что тебе в голову никто не залезет. Ни Пластун, ни шаман, случись тебе такая неудача с ним нос к носу повстречаться.

— И ты не сможешь? – тихо спросил Свист.

Внезапно Орех расхохотался, да так искренне и заливисто, что Свист даже опешил.

— И я, парень, и я, — сказал он сквозь смех. – Да мне это и не нужно, я, если что, и так могу, — он в шутку показал покрытый шрамами и татуировками кулак.

Постояли немного.

— Не бойся, парень. Не ты первый, думаю, что и не последний. Когда вниз пойдем, дикарей добивать, тебе любая помощь потребуется, а мерцало, оно ничем не хуже винтовки, если рассудить, или ладного топора.

Свист колебался.

— Выходя в лес на охоту, ты же не откажешься от лишнего магазина с патронами. Так ведь?

— Так.

— Тогда сам подумай, как глупо отказываться от такой силы, что дарят нам мерцала.

— Что я должен делать? – согласился Свист.

Орех ободряюще кивнул.

— Садись, я все сам сделаю.

Свист опустился в мокрую от росы траву, встав на одно колено.

— Закрой глаза и попытайся расслабиться. Дыши ровнее, — рука Ореха легла охотнику на плечо.

Даже сквозь зажмуренные веки Свист различал зеленый свет таинственного предмета. Свет стал ярче, приблизился к его лицу, но тепла, как обычно, не было. Свет укутывал его с головы до ног, Свист дышал им как воздухом, втягивая в себя сверкающую дымку.

Внезапно свет исчез, оставив лишь молодое, холодное утро под серым рассветным небом.

Он неуверенно поднялся на ноги, потер слезящиеся глаза.

— И что? – никаких явных изменений в себе Свист не замечал.

— И ничего. Дай срок, все будет.

Не зная, что ответить, Свист только плечами пожал.

— Давай съешь что‑нибудь, и выдвигайся. Помнишь, что я тебе говорил?

— Помню, воевода Орех, — он первый раз так назвал товарища. – Я все сделаю, как следует.

— Победа! – что было сил, заорал Свист.

Едва он взобрался по веревочной лестнице, очутившись в сторожке, как тут же принялся исполнять данное ему поручение.

— Победа! – как можно жизнерадостнее повторил Свист.

Сторожа, все как один, бросились к нему с расспросами, а Свист тем временем слушал, как вечный сквозняк несет его слова вглубь Дома.

— Разбили мы гадоверов! Пленных взяли, мерцала в Дом несем, да сколько!

— Много мерцал‑то? – спросил один из сторожей.

— Десятка два почти, — Свист выскочил из плотного кольца ждущих немедленного рассказа мужчин. – Все узнаете!

Он понесся дальше по коридору.

Не прошло и часа, как в большом трапезном зале собрались почти все жители пирамид. Остальные спешили со всех ног – весть о возвращении отряда из Нижнего Леса облетела Дом, заставляя людей забыть работе, вынимая из постелей и отрывая от тарелки.

— Мы победили! – Свист, подражая Ведуну, сунулся было к помосту, но его остановил Светляк.

— Только Пастырю можно, — прогудел он из‑под капюшона.

Свист махнул рукой и вскочил на лавку.

— Наш воевода ведет пленников–дикарей и несет в Дом богатый улов мерцал. Ни один из воинов Дома не сложил головы в джунглях, а вот дикари будут выть от горя, оплакивая своих убитых!

Он поднял винтовку в воинственном жесте.

— Готовьтесь встречать героев!

Закипела работа.

Ведун, мимоходом отдавая распоряжения, поздоровался с охотником.

— Спасибо, что предупредил нас заранее, теперь мы организуем нашему войску достойный прием, — он обнял Свиста. – Поздравляю тебя с победой, воин.

Свист благодарно, хоть и несколько смущенно, ответил на объятия.

Вокруг закипела работа. Стены украсили подобием гирлянд, на столах появились цветы, в углу расположился со своими барабанами Заяц.

Лишь протеже Ведуна, Светолюб и Светляк, не участвовали в общей суматохе, только прохаживались вдоль стен, важно поглядывая вокруг, а третьего их приятеля и вовсе не было видно.

Справедливо рассудив, что тут и без него все устроят, Свист отправился в сторожку, дожидаться прихода Ореха. Благодарные за подробный (и довольно‑таки драматичный) рассказ, сторожа поили Свиста терпким чаем и поделились сладостями из своих личных припасов. Вскоре ко входу в Дом пожаловали еще человек десять, также желающих первыми встретить победителей.

Наконец, спустя несколько часов, из леса показались первые охотники из отряда. Первым вышагивал Орех, нацепивший свой сверкающий наплечник, за ним с оружием в руках следовали Скальник с Крепышом и другие. Опустив головы, шли пленные, привязанные к тяжелому бревну, которое они несли на плечах. Замыкал шествие Пластун, держа винтовку наперевес.

Сторожа приветствовали прибывших громкими возгласами и ружейным салютом.

Свист легко спустился по лестнице на площадь и бросился навстречу отряду. Видя приближение своего вестника, Орех поднял руку, и охотники остановились.

— Я сделал все, как ты велел, — быстро отрапортовал Свист. – В Доме готовят пышный прием.

— Вот и славно, — Орех криво ухмыльнулся. – Люди должны знать, кого и за что славить, а коли не знают, мы им подскажем. Так, парень?

Свист кивнул и занял место рядом с воеводой, тот не возражал.

27

— На колени! – Скальник от души дернул за веревку, бросив дикаря на плиты пола.

Люди из племени Великого Змея даже за столь короткий промежуток времени, успели изучить нрав своего надсмотрщика, и безропотно опустились на оба колена.

— Это воины темного народа. Дикари и кровожадные убийцы, — громко вещал Орех.

Стоя перед собранием, «дикари и кровожадные убийцы» скорее походили на попавших в капкан диких зверей, сжимающихся от страха каждый раз, когда кто‑то повышал голос.

— А это, — Орех поднял над головой сумку, — наша добыча!

По щербатым плитам покатились мерцала, окрашивая лица собравшихся радужными бликами. Люди ахнули.

— Позвольте, я первым поздравляю вас с победой! – Ведун обнял Ореха. – Сегодня великий день, вознесем же хвалу Светоносцу!

Он сложил руки на груди и закрыл глаза. Почти все присутствующие последовали его примеру.

— Отец наш Светоносец, заступник и покровитель, — начал Ведун, и многоголосая толпа вторила ему.

Свист украдкой посмотрел на Ореха, и почти физически ощутил раздражение и неудовольствие своего воеводы.

— Благослови этих людей, что несли твою волю и слово диким еретикам. Защити нас от тьмы.

— Защити нас от тьмы, — эти слова, повторенные множество раз, гремели под потолком.

— Светолюб, собери мерцала и отнеси их к Алтарю, сегодня же мы принесем их в жертву и будем надеяться на скорые и богатые дары, — Ведун обратился к одному из своих подопечных.

Угрюмый Светолюб коротко кивнул и принялся собирать с пола светящиеся предметы.

— Свист, сходи с ним, — как бы между делом попросил Орех.

— Зачем? – едва ли удивился Ведун, — Светолюб уже хорошо изучил Дом, и может сам отнести дары Светоносцу.

— Традиция, Ведун, сам понимаешь – охотники свои мерцала сами до алтаря доносят.

Недолго думая, Ведун согласился.

Светолюб шел первым, быстро вышагивая длинными ногами. Свист же, напротив, шел нарочито спокойно, он вдруг почувствовал странную неприязнь к этом немногословному парню.

— Не спеши, мерцала еще могут подождать. А я вот по Нижнему Лесу набегался на неделю вперед.

Этими словами Свист хотел сказать: ты новенький и ничего еще не понимаешь, и пока ты тут суп хлебал, я делом занимался. Уймись.

Понял ли Светолюб потаенный смысл сказанного охотником или нет, так и осталось загадкой. Но ход сбавил, идя в ногу с важным Свистом.

Миновав последний лестничный пролет, они оказались у тяжелой двери с круглым воротом.

— Во имя Света, — из темноты шагнул Светоч.

Он был при оружии, и одет как охотник, собирающийся в дальний поход: тяжелые ботинки, ремень с массивным тесаком, камуфлированный комбинезон и винтовка, снятая с предохранителя. Никак, отбиваться от кого собрался.

— Во имя Света, — ответил Светолюб, — Пастырь передал эти мерцала, чтобы позже принести их в жертву Свету.

Мерцала переместились в большую сумку на поясе часового.

— Я отнесу их в хранилище, брат, — сказал Светоч и выразительно посмотрел на Свиста.

— Мы уже уходим, брат, — ответил Светолюб. – Да пребудет с тобой Свет.

— Да пребудет с вами Свет, — коротко поклонился часовой.

Свист изо всех сил делал вид, что ничего не произошло. Хотя сам факт того, что маленькая дверца охраняется ближайшими сподвижниками Ведуна, его не на шутку взволновала.

Вернувшись в зал, он застал Ореха на помосте. Воевода громогласным голосом посвящал жителей Дома в эпохальные события отгремевшей битвы.

— Тогда отряд Пластуна, благодаря его талантливому командованию, можно сказать совершил подвиг, прикрывая наш отход, — Орех широким жестом указал на своего извечного недруга.

От такой похвалы со стороны воеводы низкорослый охотник потерял дар речи, удивленно хлопая глазами.

Тем временем зал взорвался аплодисментами и криками одобрения.

— К сожалению, нескольким из пленных удалось сбежать. Сделали они это как раз перед самим закатом, — воевода выдержал паузу, дав людям время поужасаться.

Орех усмехнулся.

— Так что поди, разберись, кому от этого хуже!

Кто‑то засмеялся.

— Община не ошиблась в твоей доблести, воевода Орех, — Ведун церемониально поклонился.

Поклон вышел нарочито формальный, на грани.

— Твой талант и прозорливость подарили нам славную победу.

— Да, но останавливаться на достигнутом нельзя! – он ловко вклинился между репликами Ведуна. – Нужно…

Но Ведун тут же перехватил инициативу.

— Ты как всегда прав, воевода. Но близится месяц дождей, осталось не так уж и много времени – три недели, вряд ли немногим больше. Как бы не захлебнулась наша атака в раздавшихся ручьях Нижнего Леса.

Орех и сам это понимал.

— Сам Светоносец дает нам время подготовиться к этому славному походу, целью которого будет искоренить ересь темного народа.

Воевода кивнул соглашаясь.

— Подождем конца сезона дождей, – наконец сказал он.

Свист негромко вздохнул, одновременно облегченно и разочарованно. С одной стороны, после нападения на стоянку дикарей хотелось отдохнуть, так сказать перевести дух. Не каждый день ему выпадало столько драться, стрелять и убивать. С другой же, Свист как‑то остро почувствовал приближение сезона дождей – поры, которую он жутко не любил. Ведь вскоре придут яростные ливни, которые зальют тропы до полной непроходимости. Первую неделю Мокрого Сезона охотники безвылазно сидят в Доме, все равно в лес идти невозможно. После, на смену грозам придут затяжные и неспешные, но жутко холодные дожди – станет немного легче. Реки и озера раздадутся вширь, затапливая окрестные леса и спящие в них развалины.

Охотник даже скривился при этих мыслях.

— Пускай же начнется праздник! Сегодняшний день отмечен волей Светоносца, и он послал нам кое‑что к праздничному столу, — Ведун подал знак Складарю.

Отблески светильников заиграли на стеклянных боках множества бутылок.

— Неужели все накануне пришло? – удивился Свист.

— Не дури, парень, — Орех наклонился к самому его уху, — вся эта радость пылится в каморках нашего копченого Складаря уже довольно давно. Ведун просто придержал для нужного случая, не хотел зазря тратить ценный ресурс на скучающих в праздности домоседов.

Спиртное разливали у того же стола, где обычно люди получали свой паек. Сегодня же тут царил необычайный ажиотаж. Люди громко славили Светоносца и просили у него благословения для своего героя–воеводы.

Свист отметил, что никогда прежде эти стены не видели такого воодушевления и ликования. Даже самый богатый улов мерцал или удачный обмен не вызывал в людях столь сильных эмоций, как в этот раз.

«Наверное, Орех в который раз прав – война с дикарями это именно то, что нам нужно», — думалось Свисту.

— Ладно, Свист, отдыхай. Этот праздник по праву твой, — Орех хлопнул молодого охотника по плечу.

Охотник согласно кивнул и отправился выполнять приказ командира – отдыхать.

Свист стал в конец очереди, но неожиданно люди расступились перед ним, пропуская к столу.

Арахна посмотрела ему в глаза и тепло улыбнулась, наполняя его кружку из большой бутылки.

Совсем рядом Орех разговаривал с главным водоносом. В сравнении с Большим Батькой даже крупный Орех казался щуплым юношей. Нечесаная грива уже начавших седеть волос, длинная курчавая борода и просторная, похожая на халат одежда (одежду Батьке шила Арахна, так как подходящего ему по размеру наряда давно не случалось), делали его похожим на гору, вершина которой густо заросла лесом.

— Поздравляю с удачей, — Большой Батька благодушно сложил руки на необъятном животе, хорошо заметном даже под тканью балахона.

— Удача – это награда, которую мы получили за точный расчет и своевременную отвагу, — коротко ответил Орех, видимо желая подчеркнуть, что к настоящей победе удача не имеет ровно никакого отношения.

Старший над водоносами равнодушно пожал плечами и отошел.

Орех огляделся. Вокруг каждого охотника собралось не меньше десятка желающих еще раз послушать историю победы над дикарями. Несговариваясь, охотники превратили короткий бой в многочасовую битву, перемежевывая свои рассказы подробностями, которые вряд ли имели место быть.

Воевода только ухмыльнулся в усы.

— За победу, — он поднял свою кружку, салютую Свисту.

Охотник ответил на жест командира и отпил.

В этот вечер он много раз поднимал кружку и много раз отпивал. Принимал поздравления и обещал замолвить словечко перед Орехом, чтобы тот взял просителя в свой отряд.

Решив передохнуть, охотник занял свое излюбленное место в углу, устроившись с полной кружкой чего‑то пахучего и хмельного.

— Привет, Свист, — кто‑то бесцеремонно нарушил его уединение.

Свист поднял затуманенные напитком глаза. Перед ним стоял Сонный. На румяном, мясистом лице расцвела приветливая улыбка.

«Приятный все‑таки дядька», — подумал Свист. Сейчас все, кто оказался с ним в одном зале, казались ему приятными, почти родными.

Сонный присел рядом, кружки звякнули друг о друга.

— Поздравляю, герой Дома, — он отпил.

— Спасибо, — кажется, Свист начал привыкать к этому обращению – герой.

— Ты доволен походом, Свист?

— Я вернулся невредимым… значит, я доволен, — охотник пожал плечами.

В это время над общим весельем разнеслось обычное приветствие Ведуна.

— Семья моя! – он, улыбаясь, стоял на своем привычном месте, и двое с оружием в руках караулили у помоста.

Люди притихли, отрываясь от еды и напитков.

— Как уже было замечено, сегодня великий день – день победы. Мы славим наших воинов, своей доблестью вознесших хвалу Светоносцу. Священная война – это их молитва нашему покровителю, давайте же поддержим их как можем.

Люди разом подняли руки к потолку, и молитва наполнила зал. Одна на всех, она загудела потревоженным пчелиным роем, потом выровнялась, когда даже самые нерасторопные ухватили общий ритм, монотонно, как один, произнося заученные строки. Свист прислушался было, но в многолюдном хоре ничего кроме отдельных слов расслышать не смог.

— Братья и сестры во Свете, — вновь заговорил Ведун, когда люди, как по сигналу, закончили молитву. – Все, что есть у нас: еда, одежда и кров, все это дал нам Свет. Да не оскорбим же мы его, принимая милость из других рук! Не уподобимся лесному зверю, кусающему руку, которая его кормит.

Ведун выдержал паузу.

— Будем же считать грехом вкушение пищи, поданной нам не милостью Его, но лесом, рекой или какой иной тварью!

Свист вспомнил, что еще Отец не рекомендовал есть в больших количествах убоину, и на зверей в лесу охотиться только при крайней необходимости. Так что ничего такого особенного в словах Ведуна и не было.

Собравшиеся одобрительно загудели.

«Интересно, а Орехов огород тоже к этому относится? То‑то не обрадуется воевода такой заповеди, ой не обрадуется», — Свист попытался найти глазами усача, но тот затерялся где‑то в толпе.

— Неужели там так опасно? – напомнил о своем присутствии Сонный, сделав это как раз вовремя, так как стремительно пьянеющий Свист уже успел о нем позабыть.

— Где?

— Там, за стенами Дома. Неужели даже земля отравлена до такой степени, что нельзя ничего есть?

— Ну как бы да… — авторитетно заявил Свист, — Я, правда, пару раз ел ягоды, а уж воду из ручьев пил неоднократно. Пока живой. Вот внизу я бы этого делать не стал!

— Почему тогда Ведун, да хранит его Свет и приветствует, — едва заметно ухмыльнулся Сонный, — запретил употреблять в пищу все, что растет на деревьях?

— Да кто его разберет, — пожал плечами Свист, — может, он со Светоносцем говорит и тот сам, — он наставительно поднял палец, — ему приказал так поступить.

— А если бы ты лично мог говорить со Светоносцем, что бы ты сказал ему?

— Не знаю, и, если честно, мне все равно, я не могу ему ничего сказать… я даже не уверен, что он существует, — Свист посмотрел через зал, поверх голов возбужденных людей, туда, где Ведун, улыбаясь, поздравлял Пластуна.

— Если бы ты мог напрямую обратиться к всемогущему, что бы ты сказал ему? Чего бы попросил?

— Я бы хотел сам выбирать, что придет нам в обмен на мерцала, — после недолгих раздумий ответил Свист.

— Ну, к примеру, что бы ты попросил за, скажем, три мерцала?

— Если бы моя просьба точно была бы выполненной?

— Да.

Свист снова призадумался.

— Наверное, оружия хорошего, дикарей разогнать. У большинства наших воинов оружие так себе, только у тех, кто охотником был, приличные винтовки — с видом эксперта Свист принялся рассуждать. – Да и вообще, наверняка у Светоносца должны быть какие‑нибудь мощные штуки, посильнее винтовок. Молнии, например. Да, точно, я бы попросил дать мне молнии!

Свист опустошил кружку.

— Но никто не может обращаться к нему, — буркнул он себе под нос.

— Как это никто? – удивился Сонный.

— Вот так. Даже Ведун не знает, как попросить на обмен что‑то конкретное, — будто несмышленому новичку втолковывал уже порядком захмелевший Свист.

— Но был же такой – Отец. Говорят, он мог просить на обмен то, что желал, — Сонный вытер лысину рукавом куртки.

— Да, говорят, — согласился Свист. – Я даже уверен в этом.

— Но почему тогда ты считаешь, что это совсем уж невозможно?

— Не невозможно, просто никто не умеет, — Свист обвел зал мутным взглядом.

— А вдруг умеет? – не унимался Сонный.

Свист устало, с издевкой, усмехнулся.

— Кто? Может быть ты? – он снисходительно фыркнул.

Сонный молчал, серьезно глядя на Свиста.

Опьяневший охотник не сразу понял смысл этого более чем красноречивого молчания.

— Ты? – удивился Свит.

— А что, если я? — Сонный вновь присел рядом с воином.

— Как?

Ему даже показалось, что Сонный пытается над ним глумиться. Свисту это не понравилось, и он уже подумывал, как бы ловчее двинуть собеседнику в зубы, и при этом самому не грохнуться с лавки.

— Это словами не объяснишь, но показать могу, — как можно убедительнее сказал Сонный.

— В комнату с Алтарем мы не попадем, ее теперь охраняют, — Свист отвлекся от своих кровожадных мыслей.

— А нам не обязательно туда идти, — почти равнодушно отмахнулся Сонный.

— Как так?

— Да просто. Добытчики, — он неопределенно махнул рукой, — рассказывали про Ложный Дом. Мол, есть такой недалеко отсюда.

— Есть, — Свист слишком сильно мотнул головой, так, что лицо собеседника раздвоилось, а потом вновь собралось в одно. – Недалеко – это три дня пути, на северо–запад. Я там бывал как‑то, сам убедиться хотел. Только зачем он тебе? Дом‑то ложный.

— А что значит ложный?

— Ну, там пирамида, похожая на наш Дом, только меньше раза в три, а главное, что тот Дом от ночных… — он защелкал пальцами, вспоминая какое точное название Ведун дал существам, населяющим ночной лес, — от демонов не спасает. Мне Звездочет рассказывал, как там пять охотников за одну ночь пропало. Думали, что та пирамида как нора их убережет, да ошиблись.

Он икнул.

— Потому и ложный!

— Вы просто не умеете их готовить, — хмыкнул себе под нос Сонный. – А что, если я смогу сделать Ложный Дом настоящим?

— Чтобы он защищал?

— Да, и алтарь там будет как у Ведуна, только ты сам сможешь выбирать, что на обмен придет.

— Здорово было бы! – согласился Свист.

Сонный наклонился к собеседнику, заглянув в глаза.

— Отведи меня туда, и я все сделаю.

— Как? – совсем уж пьяный Свист заворожено посмотрел на Сонного.

— Я знаю как.

— Отведу, — не раздумывая, ответил охотник.

— Обещаешь?

— Даю слово… слово воина, — уверенно рявкнул охотник, да так громко, что несколько голов обратились в их сторону.

Сонный отступил от него на шаг. Не будь Свист под влиянием напитка, он бы заметил, как печать напряжения спала с пухлощекого лица – дело было сделано.

— Мы вернемся к этому разговору, а ты пока все хорошенько обдумай.

Свист и глазом моргнуть не успел, как остался один, только полная кружка, что ранее держал Сонный, осталась на лавке.

Посидев еще немного и допив то, что осталось в жестяной чашке Сонного, охотник медленно, опираясь о стены, побрел к себе в комнату.

Не раздеваясь, охотник рухнул на кровать. Тут же стены и потолок пустились в дикий пляс, норовя утащить куда‑то беспомощного человека.

Несколько раз за ночь он просыпался, мучимый жаждой. Вскоре Свист исчерпал весь запас воды, что имелся в его каморке, терзаясь немилосердным похмельем, он натянул сапоги и поплелся в трапезную, где в углу стоял большой бак с питьевой водой.

На плитах пола растянулась длинная тень, касаясь сапог только что вошедшего Свиста – кто‑то стоял на коленях у Жаровни. Охотник услышал едва различимое бормотание.

«Молится», — сообразил он и стыдливо отвернулся, ему вдруг показалось, что подглядывать за молящимся человеком очень неприлично.

Стараясь не шуметь, он тихо прошел к хромированному баку, зачерпнул холодной воды гнутым ковшом. Напившись, он хотел положить ковш на свое место, но нетвердая после выпитого рука подвела его, и в трапезной раздался громкий звон падающей утвари.

Послышался короткий, испуганный вскрик.

Свист обернулся. Арахна смотрела на него своими большими, темными глазами, в которых медленно таял страх – девушка узнала охотника.

«А глаза‑то у нее красивые», — подумал он, отметив, что раньше это его не сильно занимало.

— Что ты тут делаешь? – она справилась с первым волнением.

— Вышел воды попить, — признался Свист, – а ты?

— Я пришла поговорить со Светом наедине, чтобы никто не мешал.

— А что, сильно мешают? – отчего‑то смутившись, брякнул охотник.

— Ну да. Как Светоносец услышит мой слабый голос, если одновременно молится много людей? Особенно Большой Батька, этот как медведь, разбуженный не в пору ревет, я сама себя не слышу.

«Да, красивые глаза», — уже с полной уверенностью констатировал Свист, и вдруг понял, что невзначай пропустил мимо ушей последние слова девушки.

— Но я уже закончила, — девушка прошмыгнула мимо Свиста, едва задев рукавом просторной хламиды, в которую одевалась последнее время.

— Спокойной ночи, — пожелал Свист в пустоту. Арахна растворилась в тенях коридора, оставив охотника в одиночестве.

Подняв ковшик с пола и водрузив его на положенное место, Свист оглянулся на Жаровню. Огонь в черной клетке горел ровно и почти бездымно. Охотник приблизился к помосту и заглянул в глубину пламени. Постояв так немного, и не найдя в пламени ничего интересного, он широко зевнул – стесняться было некого, и побрел к себе.

В эту ночь ему снилась Арахна танцующая в огне.

28

— А Ведун разрешил? – Светляк стал спиной к окну–выходу, преграждая дальнейший путь.

В сторожке явственно чувствовалось напряжение.

— Парень, ты когда молился, видать очень сильно лбом об пол треснулся, — с каменным лицом ответил Орех. – Я – Орех–воевода, хожу куда хочу и когда захочу, а бывал я там, где тебе и в страшном сне не снилось.

— Без разрешения не выпущу, — Светляк, с недавних пор главенствующий над сторожами, в непреклонном жесте сложил руки на груди.

Орех хищно ухмыльнулся.

— Брысь с дороги! – неожиданно громко потребовал он.

Свист почувствовал, как воля Ореха отталкивает ошалевшего парня к стене.

— Еще раз заступишь нам дорогу – выброшу на ночь в лес, под сосной рассвет встречать, — Орех махнул рукой своим спутникам – спускайтесь, мол.

— Пастырь Ведун узнает о твоем поступке, — медленно, с неприкрытым вызовом, проговорил Светляк.

— Узнает, — подтвердил Орех.

Он обернулся к Желтому Коту, некогда бывшему главным над сторожами.

— Мы идем в патруль, проверим заставу и посты в Цепи.

— Разумеется, воевода, — Кот коротко, но почтительно кивнул.

Остальные сторожа сделали вид, что ничего не произошло.

— Троица эта наглая, сил нет! – фыркнул Дрозд, когда их маленький отряд отдалился от Дома.

Шли вчетвером: Орех, Свист и молодые Крепыш с Дроздом.

— Ведун им много позволяет, это правда, — согласился Орех.

— А вы слышали, как их теперь называют? – встрял в разговор Крепыш.

— Как? – Орех даже скривился.

— Паладинами! – Крепыш наставительно поднял указательный палец, явно кому‑то подражая.

— И что это значит? – Свист равнодушно пожал плечами.

— Что они и дальше наглеть будут, — пробурчал Орех.

— Может, надо что‑то предпринять? – вслух предположил Дрозд, и взлохматил пшеничного цвета волосы.

— Может и надо, — Орех разгладил усы. – Между нами, Ведун все больше власть в Доме под себя забирает. Другого Дома у нас нет, так что придется за этот пободаться. Но это уже после того, как дикарей разобьем, сейчас они наша главная забота.

Слова Ореха про то, что Дом такой у них один, напомнили Свисту о предложении Сонного. С момента того разговора прошла почти неделя. Странный новичок не попадался Свисту на глаза, и охотник решил, что все эти рассуждения про то, что тот сможет сделать Ложный Дом настоящим, не более чем пустая похвальба, вызванная хмельным напитком. Но теперь он всерьез задумался: как здорово было бы иметь свой Дом, свободный от новых порядков, где правила устанавливали бы они сами.

Первым делом он захотел все тут же рассказать Ореху, но передумал. Опять он отругает за излишнюю доверчивость, а если, вдруг, выйдет самому новый Дом заложить, вот это будет подарок воеводе! А за такой подарок уважения получишь куда больше.

Свист покосился на усатого военачальника.

Так и решил – пускай сюрприз будет.

Спустя некоторое время отряд вышел к огороду, что до сих пор держался в тайне от других жителей Дома.

На грядках трудились раздетые до пояса пленные дикари, а вдоль межи прогуливался с винтовкой в руках, явно довольный собой Скальник.

— Все в порядке? – после короткого приветствия спросил Орех.

— А то! Пришлось вчера перед отводом в нору одного порядкам нашим поучить, так они все утро даже рта не раскрывали.

От противоположного края огорода, едва покинув тень густого подлеска, шел Терновник, подгоняя стволом карабина, он вел перед собой двух дикарей, что несли тяжелые ведра, полные ключевой воды.

— Воду из ручья носили, не отправлять же их одних, — зачем‑то уточнил Скальник.

— Понятно, — коротко кивнул Орех. – Как в целом работа идет?

— Хорошо. Дикари смышленые попались, быстро поняли, что от них требуется. Смотри, как вон ту сторону распахали, — Скальник указал направление. – Только вот ранним утром толи зайцы повадили всходы грызть, то ли другой какой зверек. Грядки, что к лесу ближе, разорили напрочь.

— Забор нужен, — Орех почесал подбородок. – Свист, Крепыш, заступаете на дежурство. Будете следить за… рабами, — новое слово резануло слух, — чтобы трудились как следует. Скальник вас в курс дела введет.

С этими словами Орех отправился в обход своих владений, скептически осматривая ряды всходов и незлобно покрикивая на работавших змеепоклонников.

Терновник занял место на небольшом холмике, откуда хорошо просматривался весь огород, и демонстративно щелкнул затвором.

— Значит так, — начал инструктаж Скальник, — Один из вас все время торчит вон там, на кочке.

Он указал на то место, где стоял Терновник.

— Второй ходит по периметру и, так сказать, вблизи смотрит, не филонят ли эти дубины. Если воды надо, он же и отведет их к ручью. Знаете, где он тут?

Оба охотника кивнули.

— Держать их все время на виду. Если по нужде запросятся, пускай прямо у межи и облегчаются. Жрут тоже прямо так, на траве. Главное глаз с них не спускать, и спиной не поворачиваться. Они ж чисто что твои звери.

Он сплюнул.

— А куда их вести, к ночи‑то? – Свист оглядел будущий участок работы.

— Я покажу. Нора довольно близко к Дому, поэтому ей обычно не пользуются, но мы на всякий случай тропы, ведущие к ней, так сказать, ликвидировали. Только с огорода свободная дорога.

— На ночь же их связывать? — спросил Крепыш.

— Нет, если хочешь проснуться утром с отрезанной головой, — желчно процедил Скальник.

Орех закончил свою инспекцию.

— И еще, парни. Чуть что – пускайте дикарей в расход. Новых наловим. Но ни один не должен сбежать отсюда. Ясно?

Свист кивнул, а Дрозд даже отсалютовал двумя пальцами.

Удовлетворившись таким ответом, Орех бросил:

— Скальник, своди Дрозда к норе, пускай дорогу запомнит.

Когда трое ушли, Орех опустился на траву, привалившись спиной к хижине–складу.

— Ты за старшего, Свист.

— Понял, Орех.

— Ваше дежурство продлится два дня, за это время ты должен поставить забор, вон оттуда, — Орех протянул руку, — и до того вот старого дерева. Остальное закончат другие.

— Так мы должны работать, или… рабы? – ему не нравилось это слово.

— Парень, не разочаровывай меня, — воевода нарочито устало уронил руки. – Конечно рабы. Они наш военный трофей, вот пускай и расплачиваются за свою слабость.

— А окажись мы на их месте?

— Тогда мы бы платили за свою. Слабость, она вообще требует расплаты, потому как слабость – это преступление. Как минимум перед самим собой, — Орех потрепал помощника по плечу, — К лицу ли моему десятнику раскисать?!

— Я и не раскисаю… Кому к лицу? – переспросил Свист.

— Я тебе новое звание даю, будешь десятником над моими воинами.

— Спасибо. Это, наверное, хорошо.

Орех громко расхохотался, будто Свист очень удачно пошутил, и отправился в обход огорода. Видать, это занятие доставляло ему особе удовольствие.

Через четверть часа вернулись Дрозд с Терновником, а еще немногим позже молодые охотники официально заступили на дежурство. После нескольких напутственных фраз их оставили одних, не считая трудящихся на поле рабов.

Договорились меняться каждые два часа: один присматривает за земледельцами, другой руководит постройкой забора.

С последним вышла заминка. Заниматься возведением ограждения выпало Свисту. Он быстро прикинул, что от мелких зверьков сойдет и хлипкая ограда из тонких жердей, а деревья валить ради такого дела незачем. Но даже для такой нехитрой работы, пленных дикарей нужно было снабдить хотя бы завалящим ножом – жердей нарубить. Этого‑то новоиспеченному десятнику и не хотелось. Дикари все были крепкими и жилистыми, а уж в том, что они умеют убивать, Свист успел сам убедиться. Дай такому топор, кто знает, что взбредет в его скобленую голову.

— Ладно, этот и один с забором справится, — Свист ткнул ближайшего раба винтовкой. – Остальные пускай на поле будут, нечего от главной работы отвлекаться.

В первую очередь его заботил не огород, на котором надо было работать, а то, что за одним пленным он уж точно присмотрит, пускай даже у того будет широкий плотничий тесак.

Когда солнце миновало зенит, и несколько метров неровной ограды встало между лесом и грядками, Дрозд предложил накормить работников и поесть самим.

— Только мы первые должны есть, — уверенно заявил младший охотник.

— Почему? – удивился Свист.

— Мне Орех рассказывал, что у зверей первым всегда вожак ест, а эти, — он мотнул головой, — от животных не сильно‑то отличаются. Пускай знают, кто тут главный.

Свист посмотрел на голодных людей, что кучкой уселись у края огорода, с опаской и скрытой надеждой поглядывая на надсмотрщиков.

— Думается мне, что стараниями Скальника они уже очень хорошо усвоили, кто тут главный, — заметил десятник.

Его напарник только плечом повел.

Вечером они отвели рабов в нору, дали напиться перед сном, и связали покрепче. Сами же уселись поближе к выходу и подальше от пяти пленников, что быстро уснули после целого дня тяжелой работы.

— Я слышал, — начал Дрозд, отхлебывая из кружки, — будто Орех хочет еще рабов набрать. Вроде одного огорода ему мало.

Свист не зная, что ответить, просто кивнул.

— А ты тоже не веришь в то, что Ведун рассказывает? Про Свет и остальное? – неожиданно резко сменил тему Дрозд.

Свист хотел снова ответить неопределенным жестом, но все же задумался.

— Нет, наверное.

— А почему наверное?

— А разве мы можем быть в чем‑то абсолютно уверены?

— Ну да, пожалуй, что не можем, — согласился Дрозд и притих.

Помолчали.

— Просто в последнее время в Доме только и разговоров: Свет то, да Светоносец это, — прервал молчание светловолосый охотник.

— Ну да, — эхом откликнулся Свист.

— А я считаю, что все это глупость и бред.

— Что именно глупость и бред? – пожелал уточнить Свист.

— Светоносец этот, и Ведун, пророк его. Ведь любому разумному человеку ясно, кто был настоящим посланником нашего Создателя.

— И кто? – сперва Свист не столько был заинтригован рассуждениями приятеля, сколько просто поддерживал беседу, но после этих слов разговор действительно стал его занимать.

— Отец! – уверенно сказал Терновник. – Именно он так долго руководил нами, обучал, защищал и направлял. Говорят, он был самым первым человеком, что поселился в Доме.

Свист согласно кивнул помимо своей воли.

Отец не зря получил свое имя. Он был самым уважаемым членом общины, он знал все и обо всем, всегда имел, что подсказать и куда направить. Десятник вспомнил высокого мужчину с суровым лицом и низким властным голосом. Голосом, который заставлял себя слушать даже равнодушные камни Дома.

А потом Отец исчез.

Сказал сторожам, что идет немного прогуляться по лесу, и не вернулся. На поиски были подняты все охотники Дома, но следов так и не нашли.

«Не покинь ты нас, и Ведун не зажег бы свой огонь, я не оказался бы в Запретном Дворце… ничего бы этого не было», — зло подумал Свист, будто давно покинувший его наставник мог ответить.

— Ты думаешь? – Свист оторвался от своих воспоминаний.

— Конечно! Ведун сам несет людям ересь, хоть и обвиняет в этом дикарей. Но в одном он прав: Создатель не мог просто так оставить нас, вот и послал нам своего пророка – Отца.

— Но Отец никогда ни о каком создателе не говорил, — напомнил десятник.

— Потому что раньше мы были не готовы принять правду, — все больше распалялся Дрозд.

Свист едва заметно ухмыльнулся этим словам.

— Зачем Ведуну врать?

— Ну как ты не понимаешь?! — с досадой охотник хлопнул себя по бедру, — чтобы люди забыли, кто их пастырь, кому они обязаны всем. Чтобы, когда Отец вернется, люди отвернулись от него, не признали.

— Ты думаешь, Отец вернется?

— А как же?! Он же не бросит нас навсегда. Он ушел, дав нам возможность вкусить свободной жизни, увидели каков мир без него, и тем сильнее будет наша радость при его возвращении.

Светловолосый воин очень внимательно посмотрел на Свиста.

— Если только Ведун, проклятый еретик, не похоронит его наследие!

— Ты думаешь ему как‑то помешать? – очень осторожно поинтересовался Свист.

— Да! Именно поэтому я и поддерживаю Ореха, ведь на данный момент он – единственная сила способная хоть как‑то сдерживать Ведуна и распространяющуюся по Дому скверну.

Свист подумал, что если закрыть глаза, то можно поверить, что перед ним сидит сам Ведун, с его пылкими речами и непоколебимой уверенностью в собственной правоте, а отнюдь не щуплый Дрозд.

— Но Орех не верит в Светоносца, не потому, что он не верит именно в Светоносца – он вообще не верит.

— Это покамест, в будущем он поймет, обязательно поймет! – все так же горячо уверял Дрозд. – И тогда поверит.

— Возможно, — не захотел спорить десятник, а сам подумал, что неплохо было бы у самого Ореха выспросить, что он думает по всему этому поводу.

— Ты с кем‑нибудь еще делился своими мыслями насчет возвращения Отца? — после недолгой паузы спросил Свист.

— Нет, пока только с тобой, — парень как‑то стушевался и опустил глаза, — С кем бы?

Он устало потер глаза.

— С паладинами этими? Мне кажется, они за косой взгляд на Жаровню могут ножом полоснуть, не то что за сомнения в правдивости Ведуна. Этот поганец их так выдрессировал, что они фанатично ему преданы, как звери ручные.

Свист отметил про себя, что и с Пластуном неплохо было бы обсудить Светлую Троицу, как он про себя окрестил ближайших соратников Ведуна.

— Давай укладываться, Дрозд. Нам завтра, считай, целый день за рабами присматривать.

29

Весь следующий день прошел на удивление мирно и буднично. Дикари словно заведенные, трудились на грядках, таскали воду и достраивали ограждение. Все шло тихо и гладко, Свист успел позабыть свои тревоги и спокойно прогуливался вдоль огорода, баюкая винтовку на предплечье.

«Работа – не бей лежачего», — неспешно думалось ему после обеда, — «Правы были старшие: куда лучше, чем за мерцалами по руинам таскаться, да от зверья бегать».

Мысли о мерцалах оживили в нем память о том раннем утре, когда он породнился с таинственным предметом. Особых изменений он до сих пор не чувствовал. Разве только видеть стал лучше, слышать острее, да и спалось ему теперь куда лучше – когда ночью к нему приходил неизменный кошмар, Свист просто отгонял видение усилием окрепшей воли. Раньше так никогда получалось, и весь ужас головокружительного падения приходилось переживать в полной мере. И так каждую ночь.

К обеду следующего дня охотники сдали вахту, и Орех, самолично назначающий надсмотрщиков на огород, отпустил их восвояси, отдыхать.

Шли не торопясь, беспечно (насколько это может относиться к охотникам, идущим по лесу), разговаривая и наслаждаясь лесной свежестью. Поэтому и к Дому вышли позже обычного.

Дождались, пока сторожа сбросят им лестницу и поднялись в Дом.

В сторожке находилось трое мужчин во главе с новоиспеченным паладином, правой рукой Ведуна.

— Хвала Светоносцу, — Светолюб грохнул прикладом об пол, приветствуя вернувшихся.

— Здорова, — как мог радушно, ответил на приветствие Свист.

— Вознесите хвалу Светоносцу, дабы не принести в храм Его черную скверну из леса, — он развел руки в приглашающем жесте.

— Чего–чего не принести? – подняв брови, переспросил десятник.

Паладин подбоченился и важно заговорил, было видно, что он цитирует по памяти:

— За стенами Дома полно ужасных созданий, что поджидают невинную душу на темных тропах. Эти демоны источают Черную скверну, что развращает разум и разлагает тела. Сам воздух за благословенными стенами напоен духом этой заразы. Кто дышит ею, может быть запятнан темными силами. Вознося хвалу Светоносцу, мы очищаемся от возможной скверны. Хвала Светоносцу!

Свист искоса посмотрел на Дрозда, тот же только зубами скрипнул, но промолчал.

— Хвала ему, — легко согласился Свист.

— Вознеси и ты хвалу нашему Создателю, как велит его пророк и наш Пастырь, — на сей раз паладин обращался непосредственно к русоволосому охотнику.

Но Дрозд лишь скривился и сложил руки на груди, желая показать свое пренебрежение к словам привратника.

Свист почувствовал, как вокруг Светолюба начинает густеть воздух, потрескивая от нарастающего гнева. Охотник так увлекся этим наблюдением, что чуть было не проморгал начало нешуточной потасовки.

— Да катись ты со своим… — зарычал было Дрозд, но Свист сгреб светловолосого в охапку и потащил в глубь Дома.

— Хвалит он, хвалит. Устал просто очень, — бросил десятник через плечо остолбеневшему паладину.

«Хвала Отцу и Свету, что Светолюб такой тугодум», — мысленно вздохнул Свист.

Только лишь убравшись подальше от сторожки, Свист перевел дух и тут же прижал напарника к стене, напустившись на того с гневной тирадой.

— Парень, ты совсем ум по тропинкам растерял? – и снова его устами говорил не иначе как сам Орех–воевода.

— Да что они, еретики ко мне… — снова начал распалятся Дрозд.

— Это твое право верить во что‑то свое, а их право верить во что‑то другое.

— Тогда чего он к нам пристал? – Дрозд успокоился и жестом попросил его отпустить.

Свист отступил на шаг.

— Их больше, — Свист устало развел руками.

— Это мы еще посмотрим, — буркнул себе под нос Дрозд и направился дальше по коридору, но через пару шагов остановился и бросил через плечо. – Спасибо, Свист, что увел меня оттуда, а то ведь точно наговорил бы ему лишнего.

Свист только отмахнулся – пустое.

Оставшись в одиночестве, десятник свернул за угол, на лестницу и направился к своей комнате – отдыхать. Благо, идти было совсем близко, всего‑то подняться на следующий ярус.

На ступеньках лестницы сидел Сонный, ловко перебирая в пухлых пальцах два остроконечных патрона.

— Привет, — новый знакомец весело улыбнулся, протягивая охотнику руку.

Машинально Свист ответил на рукопожатие, хотя в Доме так почти никто не здоровался.

— Заходи, что ли, — Свисту очень не хотелось стоять вот тут, на продуваемой лестнице, куда больше его прельщала мысль о том, как он наконец, стянет сапоги и развалится на удобной кровати.

Сонный покорно ждал, пока охотник разуется, блаженно охая и растирая ноги, повесит оружие на крюк и, наконец усевшись на лежанку, выкажет готовность слушать.

— Ты еще не забыл наш с тобой разговор? Там, на празднике, — как бы между делом начал он.

— Я помню.

— Ты не изменил своего решения?

— Воин не отказывается от своих слов, — неожиданно для себя самого выпалил Свист.

— То есть, ты отведешь меня к Ложному Дому? – уточнил Сонный.

Свист медлил.

До этой минуты он до конца не верил в серьезность намерений Сонного. В глубине души Свист был уверен, что новичок никогда больше не подымет эту тему.

— Неужели ты и вправду можешь оживить Ложный Дом?

— Я же говорил тебе об этом, на празднике, или ты забыл?

— Помню, поэтому и спрашиваю.

Сонный прошелся по комнате туда–сюда, и снова присел на сундук.

— Скажи, Свист, я не ошибся, когда сделал это предложение именно тебе? Возможно, Ведун обрадуется такой возможности намного больше. Как думаешь?

Свист прикинул, что сделает с ним Орех, если затея Сонного окажется успешной и еще один Дом попадет в руки Ведуна – от этих мыслей волосы на затылке зашевелились.

— Ты полностью уверен в своих силах? – спросил Свист, желая отстрочить миг принятия решения.

— Я ни в чем не был так уверен, как сейчас.

— Хорошо, я отведу тебя к Ложному Дому.

— Когда? – быстро спросил Сонный.

— Да хоть завтра, — беспечно ответил десятник.

Идти обратно в лес никакого желания не было, скорее даже наоборот. Но инцидент в сторожке здорово подпортил ему настроение, так что оставаться дома как‑то уже и не хотелось.

— Значит, завтра?

— Перестань все переспрашивать, словно с новичком, только из норы вылезшим, разговариваешь, — беззлобно напустился на собеседника Свист.

— Прости, пожалуйста, — тот поднял руки в примирительном жесте.

— Тогда с рассветом жди меня у лестницы, где и сегодня, — Свист дал понять, что разговор окончен.

Сонный поднялся с крышки сундука и слегка качнул головой.

— Спасибо, до завтра.

«Хвала Свету, наконец‑то можно и отдохнуть», — подумал Свист, растягиваясь на кровати, а потом сам же и удивился тому, как исподволь восхваление Света проникло в обиходную речь людей.

«Наверняка, большинство возносит хвалу Светоносцу скорее для связки слов, нежели прославляя молодого бога», — успел подумать Свист.

30

Поутру Свист втайне надеялся, что его спутник проспит, и выход хоть ненамного отложится. Вчерашняя обида на паладина–сторожа померкла, и отправляться в дорогу, едва вернувшись, совсем не хотелось. Вся жизнь охотника проходит вот так – ушел, вернулся и снова ушел. Раз за разом, день за днем. До последнего времени Свиста такое положение вещей вполне устраивало, но теперь мысль о том, что в таком цикле придется прожить многие годы (если повезет, и смерть не встретит его где‑нибудь на узкой тропинке), неожиданно стала его угнетать.

«Эдак дальше пойдет», — думал он, — «война с дикарями праздником покажется».

Отринув уныние, охотник рывком сел на кровати, и трижды громко хлопнув в ладоши (так ему просыпаться легче было), соскочил на теплый каменный пол.

Сонный сидел на том самом месте, где и вчера. Только в этот раз у его ног лежал пузатый рюкзак, а в руках нашлась фляга с горячим терпким чаем, которую он любезно протянул Свисту.

Десятник не отказался.

— Позавтракаем в лесу, — охотник вытер губы рукавом, — выйти нужно пока все не попросыпались, меньше вопросов задавать будут, куда и зачем мы идем.

— Как скажешь, — легко согласился Сонный.

По раннему часу никто не встретился им на пути. Только уже в сторожке, под слоновьей головой:

— Привет, Свист, — Сукоруб, бывший за главного в сегодняшнем карауле, приветствовал охотника.

— Доброе утро, — улыбнулся в ответ десятник.

— Далече?

Почти безразличный вопрос.

— Не очень.

Такой же ответ.

— Ладно, не мое дело. Ты только знай, Ведун… хм… приказал, всех найденных новичков теперь ему приводили, а он уже сам их нянькам отдавать будет.

— Вот как! – Свист потер подбородок. – А Орех не возвращался?

— Уже несколько дней не видать.

«Надо будет обязательно ему рассказать, да поживее. Наверняка не запросто так Ведун решил сменить устоявшийся порядок», — прикинул себе Свист.

Лес встретил двух мужчин холодной, влажной дымкой. Тропа под ногами раскисла от ночного ливня, повсюду слышались звуки падающих капель.

— Первая ласточка сезона дождей, — покачал головой Свист, имея в виду ночную грозу.

— Не любишь дожди?

Сонный, несмотря на обманчивую грузность фигуры, легко перепрыгнул большую лужу.

— Когда он идет почти четыре недели к ряду? Да, терпеть не могу, — Свист обречено вздохнул.

— Понятно. А долго нам идти?

— Без малого три дня, это если тропы все еще проходимы. Возможно, придется пару раз крюк сделать, если совсем дорогу размоет.

— Все домочадцы считают лес очень опасным, а добытчики мерцал так запросто разгуливают по нему, — уважительно заметил Сонный.

— Это смотря с какой стороны подойти, — ухмыльнулся Свист. – Вот гляди.

Охотник указал на приметные, по его мнению, следы.

— Тут проходила стая волков – звери не самые безобидные, прямо сказать.

Свист почувствовал, каким вдруг неуютным показался его попутчику утренний лес.

— Но у нас есть оружие, — он повел плечом, на котором висела его винтовка, — так что тропа абсолютно безопасное, для вооруженных людей, место.

Сонный понимающе хмыкнул.

— Я слышал, ну то есть люди вчера за ужином говорили, что у ворот произошел какой‑то конфликт, — сменил он тему.

— Да так. Светолюб с Дроздом немного не поняли друг друга, — отмахнулся Свист.

— А что конкретно произошло?

Свист подумал, но так и не нашел причин скрывать свое участие в этом инциденте.

— Дрозд… еще не окреп в своей вере в Светоносца, а Светолюб потребовал от него ускорить этот процесс.

— Это как? – не унимался Сонный.

— Это так, что еще не все безоговорочно приняли картину мира, которую предлагает нам Ведун.

Сказав это, Свист подумал, что Ведун даже не предлагает эту картину, а всеми силами навязывает ее. Охотник нашел это, лично для себя, оскорбительным:

«Почему это я, побывавший в Нижнем Лесу, выбравшийся из Запретного Дворца, десятник нашего войска, буду слушать того, кто и из Дому‑то выходит не далее дневного перехода?».

— А ты сам принял‑то? – Сонный оторвал охотника от размышлений.

— Пожалуй, что нет.

Свист немного подумал и еще раз повторил, на этот раз увереннее.

— Нет.

— Стало быть, эта картина у тебя есть своя собственная? – предположил попутчик.

Свист притих задумавшись.

«Ведун с Пластуном верят в Светоносца, Скальник верит в Ореха, а тот в себя и свои силы, наверное? Во, что же верить мне?».

— Каждый во, что‑то верит, — уклончиво ответил Свист.

— Но конкретно ты, во что веришь? – Сонный явно не желал так просто оставлять этот вопрос.

— Я верю в свободу выбора. Вот захочу, и оставлю тебя на этой тропинке одного, вот тогда и узнаешь, какая у охотников картина мира, — огрызнулся Свист.

Он не нашел ответа на этот, казалось бы, очень простой вопрос, и это сильно его раздосадовало, прямо даже зубами скрипнул.

Попутчик, ошарашенный резким ответом, на время притих, молча шагая рядом.

— Вот Дрозд, молодой такой охотник, верит в то, что Отец был посланником настоящего Бога, а Светоносец – это выдумка Ведуна, — после паузы заметил Свист.

— Отец был великим человеком, это знаю даже я, хотя мне и не посчастливилось быть лично с ним знакомым, — во все той же осторожной манере как бы согласился Сонный.

Они как раз миновали развилку, на обочине которой зарастал мхом валун–путевик.

— Когда Отец был жив… был с нами, я верил в него. В его мудрость, справедливость и заступничество, — в первую очередь себе признался Свист. – Он руководил не только людьми, но и жизнью Дома вообще. Он давал нам ответы на вопросы, когда его не стало вопросы стали настоящей бедой… Если прикинуть, то, наверное, Дрозд ближе других к истине – Отец мог быть кем‑то большим.

— В смысле, что Отец – посланник создателя нашего мира?

— Ну да.

— Может быть. Наверное, каждый Создатель должен послать своего пророка или сына. Пожалуй, по–другому не могут.

— Кого послать? – слово было очень знакомым, но только Свист пробовал нащупать его смысл, как тот ускользал от него.

— Да так, — по выражению лица попутчика, Свист понял, что тот о чем‑то крепко задумался.

Два дня пути пролетели довольно быстро.

Сонный оказался приятным собеседником и толковым попутчиком – делал, что велят, ловко и быстро справляясь с поручениями. Вперед не лез и позади не болтался – при прочих обстоятельствах из него вышел бы отменный охотник.

«Со всеми бы так путешествовалось, как с ним», — пожелал Свист, проникнувшись неподдельной симпатией к кряжистому напарнику.

— Перед тем, как идти к Ложному Дому, сделаем крюк до ближайшей норы, — сообщил Свист.

Они как раз остановились передохнуть на поросшем сочной травой берегу маленькой речушки, размеренно несшей свои зеленые воды куда‑то вглубь леса. Где‑то в камыше возилась выдра, две белки гоняли друг дружку по стволу старого ясеня – место как раз для привала.

— Зачем? – удивился Сонный, ломавший на две части краюху хлеба.

— Ну, а ночевать где мы будем, не возвращаться же в ту нору, где мы провели эту ночь. Далековато.

— Останемся в новом Доме, — словно что‑то само собой разумеющееся, предложил Сонный.

Свист скорчил скептически гримасу. Он до сих пор не верил в то, что Сонный взаправду сможет оживить пирамиду. Возможно, надеялся, эдак тайком, вполсилы, но по–настоящему не верил. На протяжении этих двух дней, пока они месили топкую грязь залитых водой тропинок, охотник размышлял над тем, почему он пошел с Сонным. Вскоре Свист понял, что надежда на удачный исход их мероприятия оказалась самоценной, что надеяться было так же приятно, как и верить.

«Прогуляюсь, от меня не убудет», — убеждал себя Свист.

— Поверь мне, Свист. Да и потом, зачем мы тащились сюда, если не за тем, чтобы оживить Ложный Дом? В конце концов, я хотя бы раз тебя подводил? – с усмешкой спросил Сонный.

Свист только руками развел в шутливом жесте – нет, мол, за все те долгие годы нашего знакомства – ни разу.

— Тогда чего попусту время тратить?

Свист искоса глянул на товарища и явственно почувствовал – Сонный абсолютно уверен в исходе их предприятия, и говорит совершенно искренне. Наверное, это свойства мерцала все чаще дают о себе знать.

— Будь по–твоему, — махнул рукой десятник.

Сонный подхватил свою поклажу.

— Долго еще?

— Часа два, не больше.

— Тогда в путь, — воодушевленно сказал Сонный и первым направился в сторону опушки.

Свист глянул ему в след. Со спины фигура напарника уже не казалось такой нескладной: невысокий и кряжистый, с широкими плечами и крепкими руками, сейчас он скорее походил на Ореха, нежели на нерасторопного новичка, которого обнаружил когда‑то Свист.

Не знай Свист точного расположения Ложного Дома, напарникам не мудрено было и проскочить мимо цели. Пирамида, раза в два меньшая их родного обиталища, вставала среди густого бурелома, где лес вплотную подступил к древним стенам, окружил, спрятал от посторонних глаз. Если тщательно не приглядываться, пирамида смахивала скорее на крутой холм, чем на рукотворное сооружение – так густо она заросла мхом и вьющимися растениями.

Свист глянул на напарника и тихо сказал:

— Давай за мной, только осторожно.

И первым полез через рухнувшее некогда дерево.

Пробирались очень осторожно, отчего расстояние, которое покрывалось за считанные минуты, отняло у них более четверти часа. В некотором роде Свист даже обрадовался столь захламленным подступам к пирамиде – можно быть уверенным, что медведь или другой крупный зверь там себе берлогу не устроил.

У самого входа люди замешкались. Портал был до половины перекрыт стволами давно упавших деревьев, так что напарникам пришлось ужами протискиваться внутрь.

Коридор уходил вглубь Ложного Дома, уже через несколько шагов полностью теряясь в кромешной тьме. Свист потянул носом воздух – пахло сыростью, заячьим пометом и плесенью. Совсем не так пах сухой, мертвый воздух в Запретном Дворце. Можно сказать, что столь явное различие придало охотнику оптимизма.

Свист достал из заплечного мешка лампу, и после нескольких секунд возни по коридору разлился теплый желтый свет.

— Я знаю, куда идти, — Сонный положил руку на плечо товарища.

Десятник безропотно отдал лампу Сонному – раз знает, пускай первым и идет, а сам взял на изготовку оружие, и даже застежку на ножнах своего тесака расстегнул.

Сонный шел уверенно, точно зная, где следует свернуть, а где воспользоваться лестницей. Они спускались все ниже, к могучим корням пирамиды, уходя по винтовой лестнице со странно широкими ступенями, словно и не для человека сработанными.

Наконец лестница вывела их в небольшую камеру, стены которой покрывали наросты какого‑то пещерного мха. Когда‑то, должно быть, можно было спуститься еще ниже, но сейчас ступени, что вели дальше вглубь, оказались затоплены подземными водами.

— Жди тут, — бросил через плечо Сонный.

В дальней от винтовой лестницы стене имелась низенькая дверца с ручкой–воротом – точь–в-точь как та, что преграждает вход к Алтарю в их Доме. Сонный повозился немного у дверцы, потом раздался тихий щелчок, и дверца без скрипа отворилась.

— Жди тут, — повторил напарник охотника и нырнул во тьму за дверцей, даже лампу притушил.

Некоторое время ничего не происходило, а потом словно дрожь прошла по Дому, раздался низкий, на границе слышимости, гул и Свист почувствовал, как Дом ожил – он словно содрогнулся всем своим каменным телом, стряхивая многолетнюю дрему. Сколько сезонов Ложный Дом ждал своего человека, того, кто сможет пробудить его, Свист и представить не мог.

— Ну как? – Сонный, довольно ухмыльнувшись, притворил за собой дверь и от души крутанул ручку–ворот.

— Неужели он теперь как наш Дом будет? – спроси впечатленный Свист.

— Даже лучше! Тут, правда, подземный источник разлился и затопил несколько нижних этажей, но думаю с этим возможно что‑нибудь поделать, да и река не так уж и далеко.

— А Алтарь здесь есть?

— Конечно! Идем, покажу, — Сонный по хозяйски махнул рукой.

Они начали обратный путь наверх. Свист отметил, что гнилостные пары запустения отступают, в пирамиде пахло как в его Доме – свежестью и прохладой, словно в хорошо проветриваемой комнате.

Свист резко остановился, внезапная догадка вдруг посетила охотника.

— Слушай, если можно оживить Дом, то выходит, что и убить его можно?

Сонный почесал бритый затылок, потом пожал плечами.

— Не знаю. Наверное.

Свист внимательно поглядел на таинственного воскресителя Дома.

— А мне кажется, что знаешь, — наугад бросил десятник.

Сонный искоса глянул на него, и неожиданно легко признался:

— Убить Дом можно, и тогда тех, кто останется в нем на ночлег, постигнет ужасная смерть.

— Это и паладину понятно, что смерть, — пробурчал Свист. – Откуда ты‑то все это знаешь, как оживить Дом и остальное.

Охотник только сейчас понял, что все это время очевидный вопрос как‑то не приходил ему на ум, а если и приходил, то Свист от него попросту отмахивался.

Сонный колебался.

«Опять соврет», — решил Свист, вновь пытаясь заглянуть в мысли товарища.

— Ты просил меня не лгать тебе. Вот и не заставляй меня делать этого. Придет время, и я обещаю тебе, все расскажу и покажу, но не сегодня.

Мужчины постояли так некоторое время – молча.

— Хорошо. Показывай, где тут Алтарь, — наконец принял решение охотник.

Вход в комнату с алтарем оказался закрыт. Бронированная дверца, сестра близнец той, что внизу, никак не желала открываться – отошла на парю дюймов, а дальше ни в какую.

— Заело ее, что ли?! – Сонный от досады пнул тяжелым ботинком несговорчивую преграду.

Еще немного повозившись с дверцей, он констатировал.

— Тут либо ломами прикладываться, причем, втроем не меньше, либо динамитом.

— Ну и Свет с ним, с Алтарем‑то, — Свист машинально подергал круглый ворот и заглянул в образовавшуюся щель между металлом дверцы и косяком портала. – Мы точно сможем тут заночевать? Вечер близко, если хотим успеть в нору, то нужно спешить.

— Так договорились уже – тут остаемся. Найдем комнату поуютней, и заночуем.

Из‑за толстых каменных стен послышался тяжелый раскат грома.

— Гроза идет, — сухо заметил Свист, — давай тогда комнату искать.

Вскоре гроза добралась до тех мест. Ливень немилосердно сек пирамиду, а небывало сильный ветер пытался проредить лесную чащу, отчаянно раскачивая деревья.

Они сидели в небольшом зале с двумя выходами (один в коридор, другой стразу на лестницу, что вела к неуступчивой дверке), на предпоследнем ярусе пирамиды, почти под самой алтарной комнатой. Окна выходили на подветренную сторону, Свист ножом очистил оконный проем от закрывавших его вьющихся, широколистых растений. Люди уважительно, с легкой опаской, наблюдали за буйствующей над долиной стихией. Изредка комнату заливал яркий белый свет, когда очередная дуга молнии раскалывала близкое грозовое небо.

— В этот раз дожди пришли раньше, — ни к кому не обращаясь, заметил Свист.

Прихлебывая из термической фляги, он подошел к окну и прислонился плечом к камням кладки. Яркие молнии то и дело озаряли небо, окрашивая деревья в серебристый цвет.

Фляга выскочила из рук охотника, подпрыгнула на полу несколько раз, кувыркаясь в воздухе и разбрызгивая напиток. Свист остро почувствовал как в сгущающихся сумерках, там внизу, совсем недалеко от входа в пирамиду, что‑то движется. Чувство было настолько пронзительным, даже болезненным, что охотник понял, кто пожаловал к их новому Дому.

— Демоны, — в ужасе выдохнул он и отшатнулся от окна.

— Кто?! – Сонный прильнул к стене у окна, став так, что его нельзя было увидеть снизу, в руках он сжимал карабин. – Господи, спаси и сохрани.

Он поочередно коснулся собранными в щепоть пальцами лба, живота и плечей.

Теперь Свист видел, сквозь камни стен и кроны деревьев: черные маслянистые пятна, что медленно двигались к пирамиде, плавно обтекая мокрые стволы деревьев. Ему показалось, что в промежутке между раскатами грома он слышит заупокойное пение.

Свист, стуча зубами, пытался совладать с дрожью в руках и передернуть затвор винтовки. Получилось только с третьего раза. Сонный скрипел зубами силясь унять животный страх, рухнувший на него обессиливающей волной.

Видение померкло на время, и Свист выглянул в окно, желая собственными глазами увидеть тех, кто пришел к Ложному Дому. Отяжелевшие от дождя ветки мешали разглядеть, что же явилось в гости к людям, но десятник смог уловить неясное движение прямо у входа в Дом. Чернильные пятна покрутились у захламленного лаза, и все так же неспешно начали удаляться, растворяясь в залитых ливнем зарослях.

— Они не смогли войти сюда, — в полголоса сообщил дождю Свист.

Сонный шумно перевел дыхание, стараясь успокоить, бешено колотящееся сердце.

— Я же тебе говорил… защита работает, — прошептал он, словно боялся, что его могут услышать.

Много позже они лежали в полной темноте, завернувшись в одеяла. Сонный отвернулся к стенке и тихонько похрапывал. Дождь прекратился на время, и Свист, который так и не смог заснуть после визита ужасных гостей, слушал, как внизу падают с веток капли. Так и пролежал он, не меняя позы, до самого утра, лишь когда небо начало робко сереть, тяжелый сон, наконец, сморил охотника.

— Вставай, приятель, — Сонный тормошил Свиста.

Тот же в свою очередь пробормотал в свое оправдание нечто невразумительное и спрятал голову под одеяло.

— Эй, кто из нас Сонный – я или ты? Вставай, говорю, а не то как свистну!

Жизнерадостный голос казался Свисту жутко раздражающим, прямо до оскомины.

Сонный помедлил еще немного, и претворил угрозу в жизнь, пронзительно свистнув.

— Жестокосердечное животное, — беззлобно проворчал Свист, натягивая сапоги и морщась от льющегося через окно солнечного света.

В обложной завесе низких туч наметились небольшие промоины, через которые нет–нет, да и сверкнет жаркое светило.

— И дождь, наконец, угомонился, — заметил Сонный, глядя в небо.

— Это временно, — Свист скорчил страдальческую гримасу. – А что это у тебя?

Он кивком головы указал на толстый железный прут, что держал в руках Сонный.

— Да пока ты храпел тут в три горла, я пробежался по темным углам, и гляди чего нашел, — он потряс ломом в воздухе, словно желая подчеркнуть тяжесть и основательность предмета. – Теперь у нас есть весомый аргумент, попробуем убедить дверь нам отдаться.

Свисту очень хотелось взглянуть на местный алтарь, так что он мигом оделся, подхватил винтовку, и они вышли на лестницу, ведущую к алтарным предпокоям.

Несмотря на наличие инструмента, провозиться им пришлось довольно долго. Вдвоем мужчины наваливались на лом, используя его как рычаг между препоной и стеной, пыхтя от натуги. Дверца поддавалась неохотно, лениво отдавая не больше пары сантиметров за раз. Они несколько раз останавливались перевести дух, в полный голос костеря бездушную железяку.

Наконец им удалось отворить дверь настолько, что, пускай с трудом, но они смогли протиснуться в душный мрак алтарной. Свист поднял над головой лампу, и свет выхватил фрагменты изразцов, узор на полу и низкий сводчатый потолок, куполом закрывший от них небо. Тень Сонного, по–хозяйски осматривающего комнату, казалась демоном, что хоронится у стены, ждет случая напасть.

Свист отругал себя за подобные ассоциации.

— А он хоть работает? Алтарь‑то, — спросил охотник, пройдясь вдоль украшенных лепниной стен. Алтарная комната его разочаровала, кроме голых стен и пола в крупную шестиугольную плитку здесь ничего не было.

— Должен, — скорее самому себе ответил Сонный. – У тебя, часом, мерцала не завалялось где‑нибудь за голенищем?

Десятник отрицательно помотал головой.

— Тогда, боюсь, нам не узнать. Слушай! – Сонный даже встрепенулся, — а чего тебе стоит принести пару штук? Ведь должны же быть недалеко месторождения.

— Ну да, — кивнул Свист, — только по лесу бродить морока одна – дожди.

— Да ладно тебе, Свист. Ты нас от самого Дома сюда привел и ничего, а тут всего‑то идти… кстати, сколько идти?

— Часа три, может четыре, это если до Железных Черепах, — машинально ответил он. – Но ведь неизвестно, вдруг их уже кто‑то собрал.

— А что мы теряем, если сами пойдем и узнаем?

— В принципе ничего, — охотник пожал плечами, не найдя убедительного аргумента для оправдания собственного нежелания идти сейчас хоть куда‑то.

— Давай тогда ты за мерцалами, а я пока подготовлю все тут.

— Неплохо ты придумал: я, значит, мокни в лесу, а ты тут пока все устроишь, — хмыкнул Свист.

Сонный только вздохнул страдальчески.

— Давай наоборот – я за мерцалами, ну а ты здесь все сделай, как следует. Только я не знаю куда идти, ровно как и ты не знаешь, что с алтарем делать нужно.

— Понял, понял, — согласившись с доводами товарища, Свист глянул в окно, где промоины в облаках медленно затягивались, вновь лишая долину солнечного света.

После легкого завтрака Свист проверил винтовку, накинул на плечи непромокаемый плащ серо–оливкового цвета и, нахлобучив на голову холодный после ночи капюшон, направился к выходу.

Сонный провожал его до самых ворот, заваленных древесными стволами.

— Скоро ты? – он держал оружие охотника, пока тот, путаясь в полах плаща, протискивался в прореху завала.

— Жди часов через шесть, — ответил Свист, и поймал себя на лжи – по–хорошему, если он найдет мерцала там, где рассчитывает, вернутся сможет не позднее четырех–пяти часов. – Давай сюда – он протянул руку за оружием.

— Удачи, — бросил в след ему Сонный.

— Спасибо, — улыбнулся в ответ десятник Светлого Воинства, и заскользил между мокрых деревьев.

Вскоре ветер усилился, так что Свист вышел к цели, низко пригибаясь к земле и придерживая рукой капюшон.

В пологой лощине, дно которой заросло высокой травой, выстроившись в ряд, покоились большие, выше человеческого роста, железные сооружения. Угловатые короба, рыжие от многолетней ржавчины, до середины ушли в разбухшую от дождя землю.

Свист подошел к первой черепахе, что крепко утопла боком в жидкой грязи, сильно накренившись. Он заглянул в зияющую дыру правильной формы, желая рассмотреть внутренности реликта – пусто, только металлические ребра, да торчащие куски каких‑то креплений.

Охотник шел вдоль неровной цепочки остовов, заглядывая внутрь, но везде встречал лишь сырую пустоту, пахнущую ржавчиной. Только в самом последнем коробе, в куче звериного помета и клубков линялой шерсти, нашлось небольшое, примерно с его кулак, мерцало. Охотник залез внутрь махины, осторожно взял исходящий красным светом предмет – слезы богов, как называли их дикари–гадоверы. Как всегда, мерцало не имело ни веса, ни температуры – сразу и не поймешь, что у тебя в руках.

Он хотел было спрятать сокровище в подсумок, но вдруг остановился и задумчиво поглядел на добычу:

— Если одно мерцало может дать мне новые силы, что же будет, если породниться с двумя мерцали? — подумал он.

Подумал, и обмер от страха: при мыслях о родстве с таинственным предметом, Свист явственно почувствовал, как из невообразимой глубины красной сферы поднимается ему навстречу чужая воля, словно отвечая на его желание. От страха он даже выронил добычу, и мерцало, беззвучно ударяясь о толстые борта черепахи, закатилось в дальний угол. Нескоро он вновь осмелился поднять его и спрятать подальше, для надежности завернув в свой головной платок.

Дождь нетерпеливо забарабанил по останкам Железных Черепах, понукая человека пуститься в обратную дорогу. Под ногами чавкала грязь, ветер пригоршнями бросал в лицо водяную пыль, Свист, набычившись, шагал к новому Дому и все никак не мог избавиться от желания еще разок почувствовать ответ мерцала.

«Будто оно живое», — подумал Свист, и мимо воли тронул карман куртки.

31

Свист присел у стены, справа от дверцы в алтарный покой. Сонный, скрывшийся за этой самой дверцей несколько минут назад не разрешил напарнику присутствовать при смене мерцал.

— Прости, дружище, — развел он руками, — ты только не подумай, что я тебе не доверяю, или, упаси Свет, хочу от тебя что‑то скрыть – просто к алтарю должен ходить кто‑то один. Такие правила, — добавил он напоследок.

Дверца скрипнула, не упустив возможность лишний раз продемонстрировать скверность своего характера, и со второго раза все же распахнулась.

— Ну вот, — вытер пот со лба Сонный.

— И когда награда придет? – Свист бочком пролез в узкий просвет между дверцей и стеной.

— Завтра, может через день, — Сонный говорил несколько отстраненно, будто был погружен в свои мысли. – Это уже как там получится.

— Где там? – неожиданно, Свист ухватился за это слово.

Сонный едва, но Свист все же приметил, дернул щекой, словно досадуя на собственную болтливость.

— Так где это там, и что получится? – напомнил охотник.

Сперва Сонный долго молчал, обдумывая что‑то, потом, наконец, спросил:

— Свист, что ты знаешь о мерцалах?

Несколько озадаченный таким вопросом Свист даже с шага сбился – они как раз спускались по ступеням.

— Ну… Их можно найти в руинах и подземельях, очень редко просто в лесу. Если их положить на Алтарь, они исчезнут, — он мотнул головой желая напомнить про камеру на верхушке пирамиды, — а вместо них придет награда, — не про все, что знал, сказал Свист.

И добавил, подумав.

— Раньше мы просто говорили – сменять мерцала, как меняются между собой люди. Теперь же Ведун говорит нам, что мерцала приносятся в жертву Светоносцу, и в благодарность за это он одаривает нас оружием, припасами и всякими нужными мелочами. Похожим образом все происходит и у дикарей Нижнего Леса.

Сонный кивнул, скорее своим мыслям, нежели рассказу охотника и медленно, подбирая каждое слово начал:

— Мы – люди, должны сносить мерцала на алтарь. Это правда. Но дело не в Светоносце и не в дикарском Змее – их на самом деле не существует, — не говорил, по топи шел – так осторожно слова ставил, будто утонуть боялся. – Вот как думаешь, почему этот Дом так долго был ложным?

— Не знаю, — честно признался Свист.

— Тогда я тебе расскажу – очень давно ангелы привели в долину людей, чтобы те собирали для них мерцала. Ангелы, или Высшие, дали людям оружие, защищаться от зверей, еду и кров. Только одного прося взамен.

Свист кивнул.

— Но люди обленились, или просто не пожелали служить своим благодетелям, и тогда ангелы разгневались и уничтожили всех жителей этого Дома, вынув из него душу и превратив некогда безопасный храм свой в кучу мертвого камня.

Слово ангелы Свист услышал впервые, но почему‑то оно никак не вязалось с истреблением целого Дома.

— Как уничтожили? – спросил он.

Вместо ответа сонный остановился у стены и пальцем указал на круглую щербину в монументальном блоке стены – след пули, и не один.

— Наш старый Дом избежал этой участи только благодаря пророку и заступнику Отцу, который вел людей по угодной Высшим стезе – трудиться в благодарности.

Свист примолк, разглядывая воронку в стене.

— А зачем им мерцала?

Сонный подумал немного, и не очень‑то уверенно ответил:

— Пути Высших неисповедимы. Главное – в другом: если мы перестанем носить мерцала на алтари, в долину придут темные ангелы, в броне, которую не пробить оружием охотников. Они огнем истребят всех людей, до последнего, стерев непокорных в порошок. Хочешь ты такой судьбы?

— Нет, — сдавленно ответил Свист. – Но откуда, скажи, откуда, ты все это знаешь?!

Сонный выпрямился, посмотрел на Свиста сверху вниз и заявил:

— Я – посланный вам пророк, как Отец когда‑то. Я должен увести вас с гибельного пути.

Брови Свиста, помимо его воли, поползли на лоб. Видя недоверие собеседника, Сонный иронично спросил:

— Возможно, тебе легче поверить в какую‑то гадину, что ползает по лесу и рыдает мерцалами, или в придуманного Ведуном блестящего дядьку?

— Давай я сам разберусь, во что мне верить, — слова сами сорвались с губ десятника, хотя он совсем не то хотел сказать.

— Пускай, — легко согласился Сонный и дружелюбно улыбнулся. – Дело вот в чем: если мы уйдем в поход на дикарей, некому будет собирать мерцала, и тогда мы повторим судьбу тех, кто жил тут когда‑то. Теперь ты понимаешь, что война нам не нужна?

— Но а если мерцала перестанут тут появляться?

— Не перестанут! – отрезал Сонный.

Свист будто в первый раз поглядел на шагавшего рядом мужчину — широкие плечи, волевой подбородок и колючий взгляд серьезных, мудрых глаз.

Он проглотил комок, вдруг вставший в горле. До сего момента он не понимал всей серьезности настоящих событий – оживший Дом, Сонный, умеющий обращаться с алтарем и знающий ответы на вопросы. Ответы, которых не могло быть у простого человека.

Назвавшийся пророком широко улыбнулся, хлопнув десятника по спине, и боязливое оцепенение спало – Свист перевел дух.

— Отец знал про дикарей внизу, — доверительно сказал Сонный. – Просто он справедливо полагал, что жителям его Дома нет дела до заблудших душ, которые поклоняются выдуманному чудовищу.

— Выдуманному?

— Выдуманному.

— Но кто и зачем его выдумал?

— Пожалуй, их вожак, как там бишь его, Великий Жрец Говорящий с Богами? А вот зачем? Наверное, ему так легче управлять своим племенем. Каждый лидер лепит свою паству по образу и подобию своему: сильный вождь будет способствовать тому, что его подопечные станут стремиться к силе и могуществу, ценя отвагу и доблесть, мелочный и хитрый сделает таковыми людей, главенство над которыми имеет, множа предательства и подхалимаж. Важно правильно выбрать того, кто шагает впереди. Порою этот выбор совсем не очевиден.

Они вернулись в комнату, что служила им спальней. Сонный плюхнулся на свое одеяло и сделал приглашающий жест – присаживайся, охотник.

— Садись, в ногах, как в Великих Змеях – правды нет.

Свист сел.

— С Орехом нужно говорить, — зажигая лампу, констатировал Свист.

— Думаешь? Но воевода же первый, кто войны хочет, — усомнился Сонный.

— Может быть, он передумает, когда узнает, что угроза дикарей не такая уж и страшная по сравнению с… по сравнению… — он запнулся.

— По сравнению с пришествием Высших, — подсказал пророк.

— Вот с ним, — согласился охотник.

— Ой, не думаю, что Орех так просто откажется от своих планов. Хотя, теперь нам есть, что предложить ему, — Сонный потер щетинистый подбородок и добавил невзначай. – Надеюсь, что в обмен нам пришлют человеческую бритву.

— Утром я пойду в Старый Дом, найду Ореха и попытаюсь привести его сюда, а ты уж сам как‑нибудь его убеди.

К ночи затяжной дождь, что моросил целый день, превратился в холодный ливень.

— Куда пойдешь? Смотри, как льет, — для вящей доходчивости Сонный ткнул пальцем в окно.

Свист поглядел на серую завесу, что накрыла лес – действительно, выходить в такую погоду было опасно. За прошедшую ночь гроза только вошла в силу, то и дело дробя небо частыми молниями.

— Подожди немного, авось утихнет, да и смен за мерцало вместе получим, — уговаривал Сонный, не зная, что Свист уже в принципе согласился.

— Ладно, обожду до поры, — охотник отвернулся от окна. – Пойдем, что ли, к алтарю, поглядим, нет ли чего.

— Ничего себе! – изумился Свист. – Всего‑то за одно мерцало, и столько добра.

— Это, так сказать, авансом, — скептически отметил Сонный, развязывая брезентовый тюк.

Свист поглядел на кучу вещей сваленную на полу в алтарной комнате: несколько матрасов, ящик с консервами, спальные мешки, несколько ламп и горючее к ним, а так же пару новеньких винтовок и большая коробка патронов.

— Вот он, мой хороший, — радостно воскликнул Сонный, разворачивая ткань.

Рыбкой в его руке сверкнул широкий, полированный до зеркального блеска нож, хищно задравший кверху бритвенный кончик. Диковинного вида ножны заняли свое место на поясе Сонного, спрятавшись под одеждой.

— Ты можешь выбирать, что придет на смену? – с уважением спросил Свист.

— Только в некоторой степени.

Ему было приятно видеть реакцию охотника.

Снеся припасы в отведенную для этого сухую и прохладную каморку, мужчины, наконец, решились пообедать, заварив душистый чай и усевшись на новеньких матрасах.

— Роскошно, — довольно произнес Свист, хлопая ладонью по застланному одеялом матрасу.

— То ли еще будет, — самодовольно ухмыльнулся Сонный.

Несмотря на вечернюю пору, Малый Дом более не казался Свисту пугающим и зловещим. Ну темно местами, ну сыро, и сквозняки эти вездесущие, так ведь и в старом жилище охотника ветры гуляли еще те. Там, правда, они были куда теплее.

— Слушай, а тебе не показалось, что уже не так холодно как в первую нашу ночь здесь? – спросил Свист, мысли о сквозняках заставили его вспомнить недавнее наблюдение.

— Нет, не показалось, а так оно и есть. Дом прогревается помаленьку, он ведь очень долго стоял покинутым, и теперь ему время нужно.

За стенами нового Дома коптилась тяжелая ночь. Но ни тьма, ни открытые окна больше не пугали охотника, не хотелось ему спрятаться, забившись в каменное брюхо пирамиды. Отчего он вдруг стал таким храбрым, Свист не знал, да и знать не желал.

32

— Хвала Светоносцу, — Тропа поднял руки в молельном жесте.

— Хвала, — кивнул Свист.

Он вернулся совсем недавно, промокший до последней нитки, с одной лишь мыслью – передохнуть и согреться. Поход через лес, когда брести приходилось по колено в воде, изредка натыкаясь на зверей–утопленников, здорово его измотал.

— Ты успел как раз к обедней молитве, — Свист даже не заметил, что водонос теперь шагает рядом с ним.

— Слушай, у меня зуб на зуб не попадает, не до молитв мне сейчас, — устало ответил десятник.

Тяжелая ладонь легла на плечо охотника.

— Нельзя пропускать молитву без серьезной на то причины, — наставительно прогудело у парня над самым ухом.

Свист хотел было свернуть в коридор, ведущий в его жилище, но вдруг почувствовал, что рука водоноса не просто так оказалась на его плече, а цепко держит охотника за лямку рюкзака, не давая уйти.

— Молельня там, — добродушно подсказал Тропа, узловатым пальцем указав направление.

Волна гнева, рискующего превратить в полновесную ярость, вдруг захлестнула Свиста.

— Отстань! — прорычал охотник и сам испугался звука своего голоса.

Водонос боязливо посмотрел сверху вниз на Свиста, а потом медленно убрал руку с плеча, будто боялся делать резкие движения. Охотник чувствовал страх гиганта, и вдруг нашел это чувство приятным. Но все же, желая сгладить неловкость момента, сказал уже мягче:

— Я помолюсь сам, когда переоденусь.

Тропа коротко кивнул и заспешил по своим делам, путаясь в мощных ногах, будто был под хмелем. Свист проводил взглядом водоноса, на время забыв о холодной и мокрой одежде – мерцало где‑то внутри, все чаще давало о себе знать.

Стягивая мокрую рубаху, Свист слушал, как гудит толпа внизу, истово прося чего‑то у Света. От этого речитатива у охотника даже зубы свело. Прошлепав босыми ногами по полу, он выглянул во внутренне окошко.

В зале царил дрожащий, пахнущий потом и древесной смолой полумрак. Все лампы и светильники оказались потушены – свет давала лишь раскаленная Жаровня, ставшая чем‑то большим, нежели огнем, запертым в кованой клетке. Охотник видел невозможное – как над покорно склоненными головами собирается мерцающий туман, который будто воронка втягивает в себя рокочущее пламя.

Десятник перевел взгляд и поглядел на Ведуна, у которого вместо лица скалилась вырезанная из безумия и какого‑то запредельного экстаза маска. Свист увидел, как в груди жреца медленно тает светящееся сердце – мерцало.

— Он породнил его! – понял охотник, и спросил у старых стен. — Что же теперь будет?

Свист выдохнул и вновь поглядел вниз – зал был забит до отказа. Охотник вглядывался в лица людей, пришедших отдать дань Свету. Кроме тех, кому выпало дежурить в сторожке у слоновьей головы, в молельне собрались все домочадцы. Даже Скальник подпер стену в дальнем углу, отрешенно разглядывая потолок. Сам не молился, но и другим не мешал.

Свист поискал взглядом Ореха. Но тщетно – то ли не было его в толпе, то ли не смог охотник разглядеть своего воеводу.

Быстро переодевшись и дождавшись окончания службы, Свист заспешил вниз, в трапезную, желая поговорить со Скальником.

— Свист! – радостно воскликнул Скальник. – Куда ты запропастился? Орех тебя разыскивал, прямо с ног сбился. Где это, говорит, мой лучший десятник?

Скальник нервно хохотнул.

— Я тоже его ищу, не подскажешь? – Свист отметил напряженность собеседника.

— В лесу. К завтрашнему вечеру обещался быть.

— Значит, подожду его до завтра, — вслух решил охотник.

— А сам‑то где был?

— Да в норе застрял, из‑за дождей никак выйти не мог, — легко соврал десятник.

— Ну ничего, уже скоро конец ливням, а как просохнет, так и на дикарей двинем.

Свист глянул себе за плечо, на десятки людей рассаживающихся по лавкам.

— Может, там внизу и останемся, — тихо, очень тихо, сказал Скальник.

— Что ты имеешь ввиду?

Вместо ответа Скальник поманил товарища пальцем – пойдем, мол, выйдем.

Трапезная скрылась за поворотом, в коридорах Дома было тихо и спокойно все его жители вкушали дары своего бога, сидя на длинных лавках в молельне–столовой.

— Так что ты имел в виду, когда говорил, что, может быть, там и останемся? – напомнил Свист.

Скальник поскреб небритую щеку и сплюнул.

— Да то и имел. Сил больше нет в этом склепе жить. Ведун мозги людям запудрил – караул. Там Свет да сям, и попробуй возрази! Даже тихоня Арахна за косое слово так глянет, что у меня мурашки по коже. Чудится, что вот она как выхватит нож из‑под своих этих тряпок, да кишки мои прямо на пол и вывалит.

— Скальник, ты преувеличиваешь, — с сомнением глянул он на соратника.

— Ты редко бываешь в Доме. А когда бываешь, наверное, вокруг себя не смотришь, — ворчливо ответил Скальник.

Свист вспомнил Тропу, желавшего силой отвести его на молебен.

— Возможно, ты и прав, но почему – остаться в Нижнем Лесу?

— Да все лучше, чем с фанатиками в одном Доме. Разобьем дикарей, воинов вырежем, кого сможем – возьмем в плен, пускай работают, да сами изредка мерцала носить будем, мало ли. Плохо разве?

Десятник пожал плечами.

— Дикарские леса – не то место где бы я хотел прожить больше недели.

— Тогда можешь пойти в зал, и бить до утра поклоны Светоносцу. Вдруг Ведун оценит твои старания, и даже наградит за это, повесив разрисованную тряпочку на винтовку.

— Не передергивай, — предупредил Свист.

Скальник осекся, но потом сказал устало.

— Я по приказу Ореха тут вторую неделю дежурю. Устал, сил моих нет, чувствую, как все они на меня смотрят. И каждый говорит своим взглядом – что это, Скальник, ты не веришь в нашего бога? Меня тошнит уже, в лес хочу убежать.

— Скоро уже.

Свист искренне пожалел обычно сурового, и даже жестокого, Скальника. Хотел сказать что‑нибудь подбадривающее, но не нашел слов.

— Пойду я, — Скальник невесело усмехнулся, — А то эти скоро поедят, снова помолятся, и пойдут шастать по Дому, ища кому бы песенки свои петь про Свет.

— Ты даже не поужинаешь? – спросил Свист, вспомнив, что собеседник так и не садился за стол.

— Да ну их! Утащу что‑нибудь с кухни, и у себя перекушу. Бывай, десятник, и будь осторожнее.

Свист проводил понурую фигуру взглядом, и отправился к себе коротать ночь. Есть со всеми вместе ему тоже расхотелось.

На обратной дороге, идя к себе в комнату, на глаза ему попался пленный дикарь, усердно оттирающий ступени от грязи – жирной земли леса, принесенной сюда сапогами охотника. Раб был обнажен по пояс, одеждой ему служила лишь длинная набедренная повязка, да грязный клобук на голове, сработанный из дырявой мешковины.

Свист осторожно переступил мокрые ступени, стараясь не коснуться отрешенно трудящегося змеекпоклонника.

«Слабость наказуема», — вспомнил он слова Ореха, когда увидал багровые рубцы на тощей спине пленного. За дело били, или так, лишний раз напомнить, кто в Доме хозяин?

Засыпая в своей постели Свист все пытался понять: жалко ему рабов–дикарей, или скорее нет.

Проснулся он от того, что кто‑то настойчиво тряс его за плечо.

— Просыпайся! – хихикнул радостный Пластун.

— Привет.

Свист сел на кровати, и от души хлопнул по подставленной ладони – он был искренне рад видеть старого учителя.

— Одевайся, на дворе, поди, день–деньской.

Пластун застелил сундук белым полотном, и принялся выставлять на импровизированный стол нехитрую закуску.

— Позавтракаем? – звенел кружками охотник.

— А то! Только сбегаю умоюсь.

После они неторопливо разговаривали, попутно уничтожая содержимое алюминиевых мисок.

— Где был?

— Мерцала ходил искать, но застрял в норе. Дожди эти долину перекрыли надежнее любых запоров. А у вас тут, что?

— Да все хорошо, хвала Свету. Готовим наших к войне.

— Как?

— Зал для тренировок отвели на втором ярусе, ну тот, который всегда захламленным был до самого потолка. Ведун и я стараемся воспитать в людях мужество и веру в победу.

— Как бы не переусердствовать, — невзначай обронил Свист.

— Ты слишком много времени проводишь с Орехом и Скальником, — усмехнувшись, парировал Пластун. – Они мешают тебе увидеть истину.

— Ты только Ведуну и пресветлой троице, пожалуйста, этого не говори, а то мало ли, что они за такую ересь захотят сделать с ними, — почти в шутку сказал Свист.

— Ты говоришь так, словно вера в Пресветлого несет нам зло, — тон старшего охотника все еще был дружелюбным.

— А есть и что‑то хорошее?

— Ну как сказать, — он сбил шапку на затылок. – С того момента, как Ведун стал нести людям Свет, ни одного самоубийства в Доме не случилось. Люди перестали бояться мира, что нас окружает. Ну, если и не перестали, то, во всяком случае, теперь у нас есть то, что позволяет справляться со страхом. Они нашли опору в жизни.

Свист напряг память, и пришел к выводу, что бывший наставник прав, давненько уже никого из петли не вынимали.

— Люди сплотились вокруг идеи, а это куда важнее. Мы стали терпимее друг к другу, даже свободнее.

Свист кивнул, больше для проформы, нежели действительно соглашаясь.

— Но про Скальника ты все‑таки не говори, — охотник решил перевести разговор в шутку.

— Не буду, — улыбнулся Пластун. – Хотя что ему сделается? Никто его и пальцем не тронет.

— Ты уверен?

— Конечно! Все мы, даже неверующие – братья в Свете, и негоже братьям таить злобу друг на друга.

— Я думаю, он обрадуется такой мысли.

— Это точно, а то бродит по Дому, сычом зыркает, да людей сторонится.

— Наверное, у него есть на то причины.

— Что взять с заблудшего в тенях неверия?

Свист почему‑то вспомнил раба, драящего пол.

— Дикари хорошо работают?

— Да! – оживился Пластун. – Сообразительные оказались еретики, и не ленивые. Видать, Великий Жрец их тоже перинами не больно‑то баловал. После похода, да благословит его Свет, у нас будет много рабов, так что народу света и вовсе не придется руки марать.

Прелести использования запуганных дикарей Свист уже успел почувствовать, но впечатлениями своими делиться не стал.

— Пойду я, — Пластун встал, — есть еще дела, а ты к обеденной молитве приходи – очисть душу.

Свист отмолчался, а старый хитрец не стал добиваться ответа и вышел, оставив бывшего подопечного наедине с собой.

Он устроился возле окна, наблюдая за залом. Люди ели, молились, слушали проповеди и снова ели. Десятник поглядел на жаровню, что безраздельно властвовала над залом. У черных опор реликвии, что больше смахивали на уродливые конечности гигантского насекомого, кучей были свалены цветы, оружие, пайки с едой и самодельные украшения. Люди старались задобрить огнеликого посредника между ними и Светонсцем – подходили по одному, с опаской поглядывая на застывшего изваянием паладина с обнаженным клинком в руке. Кто‑нибудь из пресветлой троицы всегда находился подле Жаровни.

Тяжелые шаги воеводы Свист услышал еще когда тот спускался по лестнице, направляясь в жилище своего десятника.

— Скальник перехватил меня у ворот и сказал, что ты очень хотел со мной встретиться, — Орех устало опустился на кровать, даже разрешения не спросил. – Парень, я очень устал, так что давай‑ка сразу к делу.

— Сразу? Не вопрос – тебя устраивает настоящее положение дел в Доме?

Орех даже поперхнулся от неожиданности такого вопроса, потом оглянулся на вход в каморку Свиста, будто боялся, что их могут подслушать.

— Не в восторге, — осторожно ответил воевода, испытующе глядя на подчиненного.

— И ты намерен это терпеть?

— До поры до времени, — все так же уклончиво сказал Орех.

Напор и прямолинейность Свиста даже бывалого Ореха несколько смутили.

— А если я предложу тебе альтернативу?

— Чтобы вместо Ведуна я стал про Свет трещать? – фыркнул воевода, кажется, решив, что Свист пытается неудачно шутить.

— Нет. Но вот если я предложу переселиться в другой Дом?

— Это не в тот, где тебя с Пластуном чуть демоны не заели? – иронично поднял бровь воин.

— И снова нет, воевода, я говорю о Ложном Доме, теперь он… живой. В нем есть действующий алтарь, он защищает он ночных созданий, и пускай он меньше нашего, — Свист широким жестом обвел родные стены. – Но в остальном ничем не хуже.

Орех глядел на своего десятника непонимающе, даже изумленно.

— Ты серьезно? – уже без насмешки осведомился он.

— Абсолютно!

— Но как?!

Орех резко вскочил с кровати, и куда только делась вся усталость.

Свист помедлил для порядка, а потом нарочито буднично сказал:

— Сонный оживил Дом.

— Сонный? – Орех покатал это имя во рту, словно старался распробовать. – Я еще тогда, в первую нашу встречу, понял, что он не обычный найденыш. Я ведь пробовал в него заглянуть, ну ты понимаешь, используя силу мерцала. Так вот, не вышло! Его словно нет. Не существует. Ты когда сил наберешься, тоже сможешь людям в душу заглядывать, кроме тех, в ком мерцала сидят, те как будто за стеной непробиваемой, а вот Сонного в этом плане будто бы и не существует, нельзя его разум почуять.

— Ого! — охотник даже присвистнул, хотя и не все понял из сказанного.

Орех принялся ходить по комнате кругами, рассуждая вслух.

— Если у нас будет свой Дом, это же… это же все меняет. Ну, не все конечно, но очень многое! И мы такого наворотить сможем, что Светоносец на радуге повесится, завидуя нашей удали.

Свист никогда не видал Ореха столь возбужденным, ему даже смешно стало от зрелища вышагивающего туда–сюда воеводы, а тот разве только не подпрыгивал, столь сильные эмоции его обуревали.

Орех вновь присел на кровать, беря себя в руки.

— Ладно. Придется мне тебя оставить, все таки нужно с Ведуном пообщаться, а то заподозрит еще чего, жаролюб наш. Завтра утром выходим, найди Скальника и предупреди его, вдруг я с ним уже не встречусь сегодня.

Свист кивнул, но вовремя спохватился:

— Орех, кажется, Ведун породнил мерцало, — не стыдясь опаски в голосе сказал Свист.

— Дотумкал значит все‑таки, болтун осветленный, — воевода покусал кончик уса. – Ладно, разберемся. Я пошел, — и, остановившись у самого выхода, зачем‑то добавил. – Ну, Свист!

Оставшись один, охотник решил считать последнюю фразу воеводы комплиментом.

33

— Все его мертвым считали, Дом этот. А вот поди ж ты, — Орех разгладил вислые усы.

— Сам удивляюсь, — развел руками Свист.

Они поднимались по лестнице Малого Дома, как теперь называл это место Свист, слово «ложный» более не подходило пирамиде. Следом за воеводой и десятником вышагивали Скальник и Дрозд. Мокрые плащи они сняли, и несли их в руках.

Поднявшись на несколько этажей выше, отряд, ведомый Свистом, который успел неплохо изучить пирамиду, вышел в большой, хорошо проветриваемый зал, в центре которого прямо на полу гудел под сквозняком костер, натужно переваривая сырые дрова. Дрожащее пламя мазало стены гротескными тенями.

У костра, поджав под себя ноги, сидел Сонный и отрешенно глядел в огонь. Появление охотников он заметил, но вставать не стал, махнул только рукой на разостланные вокруг очага матрасы – садитесь, раз пришли.

Орех плюхнулся на лежанку, положив рядом карабин. Сонный тем временем достал откуда‑то флягу, и без лишних слов предложил ее воеводе. Тот сразу отпил, крякнув от удовольствия. Остальные помешкали немного, следя за развитием ситуации, но потом последовали примеру своего лидера, и присели поближе к огню. Дорога сюда выдалась тяжелой и утомительной – четыре дня под холодными струями непрекращающегося дождя, да по колено в грязи – идти пришлось обходными путями.

Помолчали.

— Так говоришь, теперь этот Дом прямо как наш старый будет? – спросил Орех.

— Да.

— И мерцала тут менять можно будет?

— Да.

— А менять кто будет? Не ты ли часом?

— Я.

— Угу, — Орех продолжал задумчиво разглаживать усы.

Сонный терпеливо ждал, пока воевода соберется с мыслями для следующего вопроса.

— А с чего это ты решил поделиться эдаким богатством со мной?

— Я верю, что такова была воля Отца, — на долю мгновения Сонный встретился взглядом с Дроздом, – и так будет лучше для всей нашей общины.

— Даже так?! – не скрывая удивления, воскликнул Орех.

— Воевода, всем собравшимся тут не по нутру, что творит Ведун в Старом Доме, — Сонный склонил голову, словно ждал подтверждения своих слов. Так и не дождавшись, он продолжил. – Думаю, что не только нам.

— Непростой ты человек, Сонный. Ох, непростой! Я это еще тогда понял, когда твою товарку дикари ножами пластали, — ухмыльнулся Орех, как показалось Свисту, довольно дружелюбно.

Сонный развел руками в сокрушенном жесте – каков ни есть, весь свой, и ничего с этим поделать не могу.

— Выйдите, нам с Домовым поговорить надо, — приказал Орех, назвав своего собеседника новым именем. – Против такого обращения не возражаешь? Заслужил.

— Не возражаю, воевода.

Покидая зал, Свист отметил, что Орех разговаривает с Сонным, то есть Домовым, почти на равных, а такой небывальщины охотник за своим командиром давно не мог припомнить.

— Пустынно тут как‑то, — неуютно поежившись, заметил Дрозд, когда трое охотников оказались в коридоре.

— Да, вот у нас в Доме светильники там всякие есть, картинки на стенах, Заяц в барабан свой лихо стучит. Все как‑то веселее, — поддержал его Скальник.

— И даже свой клоун имеется – Ведун, и три его дрессированные обезьянки!

Мужчины дружно рассмеялись.

— Просто у нас было кому светильники зажигать и картинки малевать, — отсмеявшись, возразил Свист, — а кто знает, сколько эта пирамида лежала в запустении, уж точно дольше, чем помнит себя любой из людей, живущих в долине.

— Кстати, о светильниках, — поднял палец Скальник, — если раньше в Доме этим занимались женщины или другие немощные, кто каким полезным делом занят не был, то теперь это, понимаешь, честь великая – свет же в Дом нести. Вроде как ритуал.

Дрозд брезгливо сплюнул в сторону.

— За эту честь несколько раз даже серьезно подрались.

Ждать им пришлось довольно долго. Мужчины расселись прямо на полу, подперев древние стены плечами. В сыром полумраке гулял колючий сквозняк, заставляя охотников поднять воротники и спрятать руки в карманы.

— Сюда бы лампу, хоть какую, — вздохнул Дрозд. – Тьма с ним, пускай и зажигать его очень почетно.

— Будут тебе и светильники, и припасы, и утварь всякая – все это нам здесь понадобится, — Орех шагнул в коридор, где поджидали охотники, и Сонный кивнул из‑за плеча воеводы.

— Дайте только срок, — подтвердил Домовой.

— Покажи мне тут все, — попросил Орех.

— Пошли, Орех. Воины, а вы пока отдохните у огня, что‑то сегодня артачится Дом, не хочет теплом делиться.

— То выйди, то обратно зайди, — ворчал Скальник, устраивая над костром железную треногу, но никто не обратил на него внимания.

— Свист, а правда, что Сонный рассказывает, вроде это он Дом оживил? – почему‑то в полголоса спросил Дрозд.

— Правда, я сам его сюда привел.

— Ничего себе! А как думаешь, прав Сонный, ну про волю Отца?

— Не знаю, — пожал плечами десятник. – Сам он говорит, что был послан Отцом, вроде как его пророк, дабы увести нас с гибельного пути.

— Пророк Отца?! – встрепенулся Дрозд. – Помнишь, я же говорил, что чушь весь этот Светоносец, именно Отец был послан нам, а возможно, — у парня даже дыхание перехватило от смелости собственной догадки, — может быть Отец и был нашим богом, живущим среди нас!

— Дрозд, — Скальник скривился, всем видом демонстрируя усталое раздражение, — ну что ты прямо несмышленыш какой‑то. Недоумкам, что у Жаровни целыми днями толкутся, Свет подавай, ты вот про Отца волынку завел, дикари те вообще змее молятся. Бред это все! Божков придумывают те, кто сам ни на что не способен. Я вот обхожусь своим умом, без всемогущей няньки.

Даже без подсказки мерцала Свист видел, как начал закипать Дрозд, сжавший кулаки и побледневший лицом. Скальник смотрел на собеседника, ехидно улыбаясь, словно провоцировал того.

— Успокойтесь оба, — Свист твердо решил недопустить ссоры между соратниками, да еще и по такому, как ему казалось, пустяковому поводу.

— Я чуть было не погорячился, — Дрозд отвернулся.

— А что я такого сказал? Просто верить в кого‑то там – это глупо, и подходит только дурачкам, зомбированным Ведуном, — очень буднично заметил Скальник.

— Ты меня не расслышал, или нарочно мозги выключил? — уже чуть более грозно осведомился Свист.

— Нет, ну вот что тут такого? Смотри, я разве соврал ну… — но договорить он не успел.

— Закрой рот, — прорычал Свист, слыша как сила мерцала звенит в его голосе. – Нашему товарищу неприятны твои слова, так что будь добр попридержать язык до того момента, пока Дрозда не окажется рядом.

Скальник сперва опешил, но быстро взял себя в руки, и неприятно осклабился.

— А не то что?

— А не то ты узнаешь, чем отличаются дикари–гадоверы от воина Верхнего Леса. Обещаю, тебе это понравится не больше, чем тем бритоголовым, которых я оставил гнить на тропках змиевых джунглей.

В этих словах было столько абсолютной уверенности и готовности претворить обещание в жизнь, что старшему охотнику пришлось уступить. Свист же не хотел развивать конфликт дальше.

— Нужно натаскать побольше мерцал, тогда заживем тут как следует, — сменил он тему.

— Ты прав. Жаль только огороды наши отсюда слишком далеко, но куда ближе к Старому Дому, — Скальник укрепил на давешней треноге закопченный котелок. – Надо только будет Арахну выкрасть, уж шибко наваристую похлебку девка стряпает.

Охотник высыпал в воду крупу из мешочка.

— Ты же сам опасался, как бы она тебя не прирезала, — в шутку напомнил Свист.

Скальник беззлобно глянул на товарища, и криво ухмыльнулся.

— То там, а это здесь.

Свисту крайне не понравился тон, и едва уловимый подтекст сказанного Скальником. Десятник снова вспомнил пускающего кровавые пузыри Каварру и подумал:

«Как же, обходишься ты без всемогущей няньки, своим умом живешь. Да если бы не страх перед Орехом, ты бы в чужой крови руки мыл!»

Говорили все больше ни о чем, по три раза помянули дрянную погоду, разлившиеся ручьи, подивились, как только животные ухитряются выживать при таком‑то потопе. К тому времени, как вернулись Орех с Домовым, котелок уж вовсю играл дребезжащей крышкой, подбрасывая ее на вкусно пахнущем пару.

Вытерев кашу с усов, Орех подбоченился и начал:

— Нужно как можно скорее собрать тут всех наших. Будем думать, как нам дальше быть. Скоро дожди кончатся и по долине уже так запросто, — он усмехнулся, — не походишь, люди Ведуна могут выследить, а то даже и нечаянно наткнуться. Да и в поход надо будет собираться.

Свист глянул на Домового, неужели ему так и не удалось переубедить Ореха? Или они еще не разговаривали на эту тему?

Тем временем Орех продолжал:

— Необходимо разыскать всех верных нам охотников и сторожей. Утром я скажу, кому из вас куда идти.

Свист вдруг почувствовал себя уставшим. Все как раньше – ушел, вернулся, получил новое задание, опять ушел и снова вернулся. Сейчас ему было плевать, сколь важна будет его миссия. Хотелось отдохнуть так, чтобы несколько дней никуда не ходить, спать до боли в боках и есть до отвала.

Он отрешенно слушал разговоры соратников о том, как здорово здесь станет, когда Дом будет обжит, смена за мерцала будет распределяться честно, а не утаиваться, как это явно делает Ведун и его ближайшие подельники.

— Это будет райское местечко, — резюмировал Скальник.

34

— Это что такое – топоры стучат? – замедлив шаг, прислушался к далеким звукам Желтый Кот.

— Действительно, топоры, — согласился Свист, идущий в голове отряда.

Позади него бодро вышагивал Кот, смещенный Ведуном с поста главного сторожа, но не утративший уважения бывших подчиненных, и Крепыш, который почти весь сезон дождей провел на заставе у тропы в Нижний Лес.

Солнце рвало мутную завесу туч, безжалостно расшвыривая по небу останки некогда хмурых грозовых гигантов. Дожди кончились, и над промокшим до древесных корней лесом с самого утра изогнулась сочная радуга.

— Пошли, — Свист первым тронулся с места.

Когда он нашел Кота с Крепышом на одной из застав Ореховой цепи, и вкратце пояснил, куда и зачем он хочет их увести, те даже верить отказывались, не то, что с поста сниматься. Тогда Свисту пришлось применить не только все свое красноречие без остатка, но и заручиться поддержкой мерцала. Только после этого мужчины согласились идти за десятником. Тот не винил их, всего пару месяцев назад он и сам ни за что не поверил бы в правдивость тех событий, живым участником которых стал сам.

Обогнув широкий овраг, после сезона дождей больше похожий на пруд с застоявшейся, мутной водой, люди вышли к Малому Дому. У подножия пирамиды кипела работа, строители во главе с Зодчим рубили упавшие деревья, оттаскивая к оврагу останки гнилых колод. Поодаль несколько охотников копали ров, в дно которого кое–где уже были воткнуты заостренные колья. Дым от костров неспешно тянулся к северу, пахло разрытой землей и смолой.

Свист заприметил Ореха, стоявшего во весь рост на огромном пне, оставшемся от могучего дуба. Воевода пристально осматривал фронт работ, медленно поворачивая голову. В ту минуту он смахивал на усатого, не ко времени разбуженного, филина.

— Орех, твое поручение выполнено – я привел, кого ты сказал.

Свист для пущей убедительности ткнул пальцем в своих спутников.

— Молодец. Ты ввел Кота в курс дела?

— Да, — вместо охотника ответил Желтый Кот. – Хотя, признаться, я и не верил до последней секунды.

— Я сам, знаешь ли, когда в первый раз услыхал, не поверил. Ну, не о том сейчас говорить нужно, — одернул сам себя воевода. – Идите, отдыхайте, сегодня вечером будем держать совет.

— Так мы это, может помочь чем? – спросил Крепыш, глядя на кипящую вокруг работу.

— Ты парень крепкий – помогай, а мне после прыгания по кочкам отдых требуется, мы сторожа, к таким стрессам не привыкшие.

Желтый Кот отсалютовал Ореху и пошел к входу в пирамиду, попутно здороваясь с работающими мужчинами. Только Крепыш после пары неуверенных шагов остановился и, подозрительно косясь на Новый Дом, спросил:

— А здесь точно ночевать можно?

— Можно, — хором ответили Орех и Свист.

Орех рассмеялся и обратился к своему десятнику.

— Свист, устрой их как следует. Утром пришла смена за мерцала, так что поговори с Домовым, пускай выдаст новоприбывшим все, что необходимо.

Свист махнул рукой Крепышу и, нагнав Кота, повел мужчин в прохладное нутро их нового обиталища.

Они нашли Сонного в том самом памятном зале, где Свист с напарником коротали свою первую ночь здесь. Сейчас это место можно было узнать только с большим трудом: тяжелая ширма из плотной камуфлированной ткани пересекла комнату ровно надвое, укрыв от посторонних взглядов выход на лестницу, что вела в алтарный покой. Сработанный из пустых ящиков и досок большой стол, прятался под кипой карт, каких‑то чертежей (как отметил наблюдательный Свист, выполненных с неестественной для человека точностью линий) и прочего мелкого скарба, могущего понадобится в любую минуту.

Домовой что‑то быстро писал в толстом блокноте, бормоча себе под нос неразборчивые слова.

— Пускай Отец ведет тебя, — с улыбкой поздоровался Свист.

Сонный оторвался от записи – озабоченное и даже несколько раздраженное лицо его просияло искренней радостью, когда он признал охотника.

— Свист! – хозяин Нового Дома выбрался из‑за стола и обнял пришельца.

— Вот еще двое.

Крепыш и бывший сторож остались стоять в дверях, одолеваемые неожиданной робостью, и во все глаза рассматривали Сонного, будто в первый раз того видели. Хотя, не мудрено.

— Устроить бы их, — по–приятельски попросил Свист.

— Да, конечно! Тут со вчерашнего утра покоя нет, как Зодчий своих привел, так и отдохнуть некогда. Строители ребята бодрые – хоть прикуривай от них. Такую деятельность развели! Но ты и сам видал.

Домовой заглянул за ширму.

— Дрозд, выходи, помощь твоя нужна, — позвал он.

В мгновение ока из‑за полога выскочил сияющий Дрозд, всем видом показывая свою готовность выполнять поставленную задачу, как сказал бы Орех.

— Двое наших подтянулись, так что своди их в третью кладовую, выдай все необходимое, бегло покажи, где тут что, и как отдохнут – пристрой к работе.

Дрозд быстро кивнул и, поманив за собой пришлых, исчез в коридоре.

— Неотвязный мальчишка, — улыбнулся Домовой. – Но трудолюбивый, внимательный и исполнительный, так что я его не прогоняю, хотя порой и путается под ногами.

— Я тут два мерцала принес, — вспомнил Свист.

— Ух ты! Когда только успел?

— Да перед тем, как Ореховую цепь проверить, сделал небольшой крюк. Место не самое верное, мерцала там крайне редко найти можно, но идти было часа три от силы, в общем, решил завернуть. Не зря, — и достал из подсумка два светящихся предмета, закругленных с одной стороны и сходящихся клином с другой. – Представляешь, они прямо в камне торчали, будто клинья вбитые, но вышли легко, я даже не напрягался. Ну, значит, а как вытащил, так в кладке, где они сидели, даже царапин не осталось, не то, что дырок.

— Привет, ребятки, — Сонный взял в руки добычу и погладил мерцающий бок, словно шерсть домашнего животного. – Только в сейф положу, и вечером перед ужином отправлю, в данный момент недосуг.

— Сейф? – переспросил добытчик.

В ответ Сонный махнул рукой и нырнул под тяжелый полог.

За ширмой царил полный кавардак. Какие‑то ящики и мешки, стойка с четырьмя здоровенными винтовками, металлический поддон с разнообразным жестяным хламом и небольшой верстак рядом с лежанкой, на которой, по всей видимости, и спал Сонный. В углу, полу–прикрытый мешковиной, стоял приземистый шкафчик, сплошь из потемневшего металла. На дверце, младшей сестре алтарной калитки, красовался маховик с цифрами–насечками и хромированная ручка.

— Вот он, наш ларец истин! – Сонный любовно похлопал по холодной стенке сейфа.

Присев на корточки он быстро, так, что Свист не смог ничего запомнить, крутанул маховичок и нажал на ручку. Массивная дверца бесшумно поддалась, открыв взглядам темное нутро схрона. Сонный вынул большую коробку, откуда немедленно полился кроваво–красный свет, и положил мерцала внутрь, после чего дверца встала на свое место, надежно укрывая хозяйские сокровища.

— Развернулся ты тут! – с уважением отметил Свист. – А времени‑то всего–ничего прошло.

— Долго ли умеючи, — Сонный так и светился жизнерадостностью. – Смотри, что я для Ореха припас.

Порывшись в одном из тюков, Сонный достал продолговатый сверток, стянутый бечевкой. Минуту провозившись с неподатливыми узлами, Сонный сдался и, вынув свой замечательный нож, разрезал веревку, стягивающую ткань.

В руках Домового лежал длинный, украшенный широкими полосами из потемневшего железа и подобием богатого темляка, рог.

— А это что? – Свист принял рог из рук Домового.

— Сейчас узнаешь, — ухмыльнулся тот и потянул охотника к окну.

Квадратные окна выходили на ту сторону пирамиды, где как раз могучий лес стремительно уступал человеческому напору. С треском падали деревья, летела щепа под ударами топоров и Зодчий, бывший, кажется, вездесущим, командовал, руководил, поправлял.

— Набери побольше воздуха и дуй в то отверстие, которое меньше. Покажи, за что тебя Свистом прозвали.

Свист поднес оказавшийся довольно тяжелым рог к губам и набрал полную грудь лесного воздуха. Рог затрубил неожиданно громко, его песня звонкой волной прокатилась над лесом, заставив людей оторваться от работы и задрать головы в поисках источника звука. В первую секунду Свист даже испугался, не единожды подобный рокот гнал его в нору на пороге заката, но быстро справился с минутной слабостью – лесной гул был полон сулящих беду нот, рог в его руках пел совсем о другом.

— Вот это да! – Свист опустил рог и восхищенно воззрился на него.

— Я знал, что тебе понравится. Назовем его… Галархорн, — предложил Домовой.

— Звучит красиво, а что это значит?

— Ну, скажем так, это имя рога, который принадлежал когда‑то одному очень могущественному сторожу, — улыбнулся Сонный.

— Он тоже охранял Дом?

— О да, и еще какой! Давай спрячем Галархорн до вечера, а там воеводе и преподнесем.

— Толку прятать? – Свист мотнул головой в сторону окна. – Его даже дикари на своей помойке услыхали.

Домовой только досадливо цокнул языком, и принялся заворачивать рог в ткань.

Большой зал привели в порядок буквально этим утром. Самое обширное помещение Нового Дома занимало почти весь третий ярус, окнами выходя сразу на две стороны света: восемь квадратных глаз Дома смотрели строго на север, столько же на юг, в противоположной стене. Ореху такое расположение и размеры сразу глянулись.

— Отсюда человек–свободный будет идти по долине, за холмы и дальше, — веско изрек Орех, опершись о колонну и глядя на быстро темнеющее небо.

С недавних пор никто не боялся глядеть в ночь. Люди, собравшиеся в Новом Доме, смеялись, пели и бросали в пасть ночи объедки, в открытую потешаясь над бессильными тварями, рыщущими вокруг.

В зале горели пять больших костров, по одному на каждый угол, и главный посередине. Света и тепла хватало с избытком, несмотря на то, что ветер тут гулял свободно. Поодаль высилась большая куча дров, заготовленных для того, чтобы поддерживать огонь вплоть до самого утра.

Люди сидели прямо на полу, скрутив из одеял удобные валики. Стучали ложки, по кругу ходила большая жестяная бочка с пенным напитком. Наконец Орех встал и поправил полированный наплечник. Тот ловил отблески всех пяти костров, и казалось, что на плече у воеводы сложил крылья огненный феникс.

Орех двинулся вокруг костра, размеренно и, как показалось некоторым присутствующим, весьма величественно. Наконец он заговорил:

— Ну что же, — сказал он, разом прекратив все разговоры, — мы все собрались тут, в Новом Доме, не просто так, и причина тому одна: мы – свободные люди. Каждый нормальный мужчина сам жаждет вершить свою судьбу, не желая сидеть у ног ведунского покровителя. Но каждый из нас понимает, что лишь вместе мы добьемся успеха. У нас одна цель и один путь, только сообща свободные люди Нового Дома смогут достигнуть этой великой цели, пройдя путь до конца.

Слова воеводы были встречены радостными криками. В зале стояло небывалое воодушевление.

— Но хватит вступлений, поговорим о главном.

Орех пошел на новый круг.

— До похода на дикарей у нас не так уж и много времени, куда меньше, чем того хотелось бы. Покамест мы не можем открыто заявить о своем уходе из Старого Дома и о том, что мы теперь отдельная, от живущих там, община. Все это, — он обвел зал широким жестом, — нам следует держать в строгой тайне.

Мужчины закивали, негромко выражая свое согласие.

— Теперь о самом главном: мы все должны удвоить усилия по поиску мерцал. Часть, как раньше, будем сдавать Ведуну, а часть должна быть принесена сюда. Если кто‑то из вас будет находить новичков, их немедленно следует вести в наш новый Дом. И это, пожалуй, задача даже более важная, чем поиск мерцал. Нам нужны люди.

— А няньками кто будет? – спросили откуда‑то справа.

— Этот вопрос будем решать, когда будет в том неотложная нужда. По недавнему распоряжению Ведуна все новоприбывшие, которых приводят в Старый Дом, попадают только к тем нянькам, что веруют в Светоносца. Каково оно выходит, вы сами хорошо видели – пресветлую троицу знают все. Они с самого первого своего дня воспитывались с мыслью о божественности Светоносца и представьте, что, таких как паладины, будет все больше и больше.

Дрозд выругался себе под нос.

— Нужно перебросить всех имеющихся рабов с огородов сюда – пускай работают, здесь они нужнее. После соберем урожай и разобьем новые грядки рядом с этим Домом, а те, почитай, сами зарастут так, что и следа не останется.

Воевода сунул большие пальцы рук за широкий ремень и остановился. Огонь играл тенями, на миг превратив воеводу в каменное изваяние, застывшее в героической позе. Свист поглядел на усатого воина и решил, что породни Ведун хоть целую гору мерцал, ему никогда не стать таким как Орех.

— Мы все поняли, воевода, — громко сказал Домовой, поднимаясь на ноги.

Под мышкой у Сонного имелся памятный сверток.

— Разреши поднести тебе дар от нас от всех, — Сонный повел рукой, как бы приглашая собравшихся участвовать в его затее, — это символ того, что ты ведешь за собой свободных людей.

На этот раз Галархорн легко освободился от ткани, явив зрителями богатую чеканку на своих боках. С легким поклоном Сонный протянул подарок Ореху, тот бережно принял рог, вертя его и так и эдак.

— Спасибо, — внезапно Орех обнял Домового за плечи. – Я сделаю все, что в человеческих силах, дабы оправдать ваши надежды.

Не дожидаясь подсказки, Орех подошел к окну и приложился к холодным устам Галархорна. Протяжная и величественная песня вновь раздалась под темным небом, заставив звезды мигнуть. И тут же откуда‑то из далеких глубин леса ему ответил знакомый каждому охотнику тревожный голос ночи, резко оборвавшийся на высокой ноте. В зале повисла напряженная тишина, люди переглядывались, боясь пошевелиться.

— Жалкая пародия, — презрительно отмахнулся Сонный. – Наш‑то как звучит, не то, что этот предсмертный хрип утопающего в навозе енота.

Пламя пяти костров дрогнуло от радостного рева, взлетевшего к потолку. Мужчины повскакивали со своих мест, воодушевленно крича здравницы Ореху, которого тут же подхватили на руки и принялись подбрасывать в воздух. Даже худощавый сторож, носивший имя Енот, не обиделся и поддержал общее веселье.

Краем уха Свист услышал, как Сонный довольно шепнул Дрозду, который неотступно следовал за ним:

— Выкатывай‑ка еще бочку.

Никогда прежде люди не засиживались до такой поздней ночи. Даже в Старом Доме, в большой трапезной, что надежно спряталась в самом центре сестер–пирамид, они чувствовали всю тяжесть страха, приходящего каждый раз с закатом, вот и старались как можно скорее забыться тревожным, полным кошмаров сном.

Утолив голод, и наполовину прикончив второй бочонок, мужчины предавались беседам, важным и не очень. Терновник снова завелся с Зодчим по какому‑то старому поводу, а вокруг Домового собралась небольшая кучка слушателей.

— Сонный, а как появились норы в лесу?

— Когда Отец узнал, что Высшие хотят населить долину людьми, дабы те собирали мерцала, он попросил Высших сделать для своих подопечных надежные убежища, в которых можно переждать опасное ночное время. Поэтому в норах всегда так спокойно и горит очаг – живое напоминание о заботе Отца.

— Теперь понятно, почему они так удобно расположены, — Сукоруб подпер кулаком отяжелевшую от выпитого голову.

— Ведун нам про Свет поет–заливается, а здесь, стало быть, Сонный за него будет, — почти равнодушно отметил Желтый Кот, выглядывая из‑за большой кружки, словно из‑за укрытия.

— Прости, Кот, — смиренно потупился Домовой. – Я никого слушать свои рассказы не заставляю, если тебе так уж неприятно, мы отойдем в сторонку.

— Да ладно, — Кот дружелюбно улыбнулся, отчего узкие глаза его превратились в едва заметные щелочки. – Просто… ну ты понимаешь.

Бывший сторож не нашел правильных слов.

— Я понимаю, — Сонный хлопнул невысокого мужчину по плечу. – Я все понимаю. Ведун хотел заставить нас верить в его Светоносца, мне же что‑то навязывать незачем. Я знаю то, что знаю, а кто из вас… нас захочет знать вместе со мной, это уже дело каждого. В любом случае мы останемся друзьями.

После недолгих раздумий Кот сказал:

— Я сторожил Старый Дом довольно давно и помню, как обстояли дела, когда еще в нем жили совсем другие люди, нежели в наше время. В те времена нами управлял Отец и, пожалуй, он был похож на бога или полубога. Высокий, широкий в плечах словно Орех, неизменно спокойный и всегда знающий, что сказать. Он вообще все знал. Так что ты мне можешь рассказать о нем?

— Отец не был тем, кого пытается сделать из Несущего Свет Ведун, но в то же время он был куда больше, нежели простой человек, такой как, скажем, я или ты, — Сонный пристально глядел на сторожа. – Люди, поселившиеся в Верхнем Лесу, самой своей жизнью обязаны ему, его мудрости и доброте.

— Что жизнью мы ему обязаны, это я знаю и без тебя, друг мой Сонный.

— Ты хочешь узнать, кем все‑таки был Отец?

— Да, и куда он ушел от нас? – встрял в разговор Сукоруб.

— Я не Ведун, и не буду принуждать вас верить моим словам – ваше дело принять ли их, или отвергнуть, — в который раз напомнил рассказчик. – Отец – посланник иномировых, порою враждебных сил, тех, которые возвели в долине Дома и норы, он заступник человечества и его поводырь.

— Он вернется? – тихо спросил охотник.

— Это зависит от нас самих. Если мы будем усердно трудиться, каждым своим поступком и деянием показывая свое трудолюбие и преданность делу Отца, однажды он снова выйдет из леса, и поведет нас за собой дальше, в лучшее будущее.

— Но почему он ушел, разрешив Ведуну творить всю эту ересь? — Дрозд, доселе тихо сидевший рядом с Сонным, вскочил на ноги.

— Отец – наш проводник и учитель, но не надсмотрщик и не пастух, ибо мы не скот и не рабы.

— Но чего Отец хочет от нас? – Сукоруб даже пересел поближе к Сонному.

Свист поймал короткий, едва заметный взгляд Домового адресованный Ореху, который, как оказалось, все это время невозмутимо наблюдал за охотниками, стоя в нескольких шагах поодаль.

— Не от нас, а для нас. Отец желает нам одного – процветания и счастья, а добиться этого мы можем лишь упорным трудом, положив все силы на общее благо. Отец – наш заступник и проводник, но не нянька, и мы сами должны доказать ему, что достойны его заботы и покровительства. Ведь он ограждает нас от могущественных и враждебных сил.

Скальник страдальчески вздохнул, и поставил миску с остатками каши на каменный пол. Встав, он направился к выходу на лестницу, а когда проходил мимо воеводы, то как бы невзначай задел его, предлагая следовать за ним. Зал они покинули вместе.

Повинуясь наитию, Свист поднялся вслед за старшими охотниками. Оставшись никем не замеченным, он прислушался к разговору, слова доносились со стороны лестницы.

— Орех, почему ты позволяешь Сонному забивать нашим людям головы? – голос Скальника.

— Я тебя не понимаю.

— Ну вот что он несет про этих Высших, еще и Отца зачем‑то приплел?

— Что тебе не нравится? — Орех явно не желал помогать Скальнику развивать свою мысль.

— Божки эти – тьфу, мерзость лживая. Верь, во что угодно: хоть в змею, хоть в Свет – это все вредно для человека, и не несет ему, то есть нам, ничего, кроме лжи и слепоты поклонения.

— Ты не прав, — покачал головой Орех, — вера привела светопоклонников под наши знамена. Они поверили, что война угодна Светоносцу, и теперь готовы взяться за оружие, верша свою судьбу сами. Именно вера помогла там, где оказались бессильны все наши рассудительные и умные доводы. Если бы я не уговорил Ведуна, сидели бы люди в Доме и носа не казали, прямо до того дня, пока не стало бы слишком поздно, а так мы еще поглядим, чья возьмет. Так какая разница, кого попросят о защите наши охотники, когда будут убивать гадоверов?

— Дикари, понимаешь, тоже верят. Под свою веру они и Дикобраза приговорили. Это, по–твоему, хорошо? Или, может, ты тоже решил жрецом кого‑нибудь заделаться? Так ты скажи, чтоб я знал, кому молиться. Глядишь, винтовку в лес перестану брать, меня же твой божок защитит. А как его…

— Заткнись, — властно приказал Орех и Скальник осекся. – Не юродствуй и не передергивай. Уж не знаю, чего ты так взбеленился. Ведун бредит про своего Светоносца, придумав его после исчезновения Отца, и ты знаешь, как я к этому отношусь. Дикари поклоняются Великому Змею, хотя по сути это и не важно, так как их варварская вера умрет вместе с ними. Но если ты не понимаешь очевидной разницы между этими двумя примерами и тем, что говорит Сонный, то возможно тебе не следует называться охотником – мозгов, поди, не хватает.

— Орех… — скорее обиженно, нежели зло протянул Скальник.

— Даже если вдруг забыть, кто оживил этот Дом и кто управляет здешним алтарем, то речи Домового нам только на руку. Если наши воины будут верить в Отца и его возвращение, то меньше шансов на то, что Ведун все же найдет ключик к их сердцам.

— То есть ты не веришь в Отца? – с потаенной надеждой спросил Скальник.

— Я этого не говорил.

— Теперь уже я тебя не понимаю, — развел руками Скальник.

Орех отмахнулся.

— Просто не суди обо всех, кто пытается объяснить нам природу окружающего мира, по Ведуну и жрецу бритоголовых.

— Не буду, — кивнул охотник, — но ты другое скажи: а не боишься, что Сонный слишком большую власть приобретет? Как бы не вышла та же песня, что с Ведуном – помнишь, мы ведь с тобой так же не обращали внимания на их посиделки после ужина, и вот что из этого вышло.

— Не боюсь. Я извлек свой урок. Да и Сонный не такой человек.

— То есть?

— Да демоны его разберут, но он… свой. Свой, как я, ты и Свист.

Охотник, услышав собственное имя, даже подбоченился от удовольствия и гордости, а потом вдруг устыдился. Он же свой, а подслушивать за своими, это – неправильно.

Свист вернулся к остальным, сел рядом с Домовым и вдруг сказал, удачно вклинившись в паузу, как раз когда Сонный решил промочить горло.

— Отец часто называл нас семьей, это уже после него Ведун перенял такую манеру, и когда‑то я спросил у Отца, что значит это слово – семья. Он ответил, что семья это гораздо больше, нежели люди, живущие с тобой под одной крышей и вкушающие от одного стола. Так вот, мне кажется, что настоящая семья собралась здесь, а в Старом Доме одно только название.

Охотники поддержали Свиста криками одобрения и поднятыми над головой кружками.

Рассвет все никак не желал вступать в свои права, робко крася горизонт в утренние цвета, будто светило, подобно людям, хорошенько набралось по какому‑то своему особому случаю и сейчас никак не могло определить, где запад, а где восток.

Заспанный Свист нога за ногу вошел в Большой зал. Если бы не Зодчий, волоком вытащивший его из‑под теплого одеяла, ни за что охотнику не подняться в такую рань.

Жалким подобием вчерашнего огня, посреди чертога едва теплился маленький костерок, с трудом освещая лица трех мужчин: сосредоточенное – Ореха, задумчивое – Домового и несколько отрешенное – Желтого Кота.

— Вот сдались тебе это огороды, — проворчал Сонный – видать, они с Орехом давно вели эту беседу, возможно даже и не ложились вовсе.

— Этот Дом однажды уже был заброшен?

— Ну да.

— Алтарь не работал?

— Было дело.

— Завтра ты обьешься ядовитых ягод и умрешь от золотухи, что прикажешь нам тогда делать?

Сонный состроил страдальческую гримасу и отвернулся. Видимо, не нашел чем возразить.

— Огородам – быть! Я хорошо к тебе отношусь и, можно сказать, верю в твои рассказы про Высших, которые могут нас всех истребить, если мерцала носить не будем, но зависеть от их подачек я не буду. Источник пищи у нас быть должен и помимо смена.

— Воля твоя, воевода.

Свист тихо присел поодаль, не желая привлекать к себе внимания, но Зодчий, разбудивший его ни свет ни заря, не оставил ему выбора.

— Привел я парня, чего хотели‑то?

Сонный решил не тратить время попусту, и сразу перешел к сути.

— Нас тут пятеро: я, Зодчий – главный по ремесленникам, главный сторож Нового Дома, — он указал на Кота, — наш отважный лидер – воевода Орех и Свист, человек волею Отца играющий одну из важнейших ролей в судьбе долины. Мы – те, кому выпало решать за остальных, и я призываю отказаться от войны.

— Я – за! – быстро сказал Зодчий.

— Исключено, — отрезал Орех.

Кот только провел ладонью по жидкой бородке и промолчал.

— Я уже рассказывал тебе про Высших и их непререкаемую волю, но, пожалуй, повторюсь – если не будем приносить мерцала на алтарь, нам конец. Они истребят всех людей, а на их место приведут новых, им же все равно, кто будет по руинам рыскать – такой вот замечательный Орех или кто‑нибудь другой, не столь замечательный но куда более послушный.

— Причем тут война?

— А кто будет носить мерцала, пока мы будем дикарей истреблять? И заметь, это я еще не усомнился в том, кто кого истреблять будет, воевать‑то на их земле придется.

Орех задумался ненадолго.

— Значит, в нашем Доме останутся пару охотников, которые будут время от времени сдавать тебе мерцала, а ты будешь отправлять их на алтарь. Есть же какой‑то минимум, который твои Высшие согласны потерпеть некоторое время?

— Есть, — крайне неохотно признался Домовой. – Но только некоторое время.

Свист подумал, что Сонный, захоти того, без труда соврал бы, Орех не сможет почувствовать подвоха. «Словно его и нет, не могу в душу ему заглянуть», — вспомнились слова воеводы.

— Вот ты его и определи, — Орех сделал приглашающий жест рукой.

— Орех, раньше я был с тобой целиком согласен, дикарей следует уничтожить как угрозу, — начал Зодчий. – Но теперь‑то чего беспокоиться на их счет? В новом Доме они нам не страшны, не добраться им сюда никак, без их‑то мерцал мы проживем куда как играючи, пускай теперь Ведун на сей счет голову ломает. Захочет воевать? Вот и славно, чем больше верных ему людей поляжет в войне, тем нам же и лучше.

— Ты слишком рано разделил нас и их. По большому счету, не стань вдруг Ведуна, и уходить‑то нам нужды не будет – люди быстро забудут его сказки, выбросив эту дурацкую Жаровню в пропасть.

— Так может его, Ведуна‑то, пристрелить, и вся недолга? – наконец подал голос Кот.

— Ты прямо как Скальник говоришь, тому тоже только дай кому‑нибудь кровь пустить. Хотя, пожалуй, если кому и придется это сделать, то Скальник – первый кандидат.

— Да уж, ох и не любит он первого помощника Светоносца, — согласился Сонный, а Свист подумал, что Дрозд ненавидит Ведуна куда сильнее, нежели Скальник, но, видать, Домовой не зря умолчал б этом.

— Так что обезопасим тылы и двинемся в поход, — подвел итог воевода.

— Орех, но ведь война может оказаться смертельно опасной для нас всех, — Свист рассудил, что раз уж его позвали сюда, то отмалчиваться будет вдвойне неверно. – Ну а вдруг не удовлетворятся Высшие малым количеством мерцал, и нагрянут сюда?

— Значит, так тому и быть. Пускай приходят! Кем бы они ни были, так просто им нас не одолеть.

— А если мы погибнем?

— Выходит, такова наша судьба. За слабость нужно платить!

Зодчий сокрушенно уронил руки.

— Тогда, во славу Отца, разобьем дикарей.

— Да уж, — Орех хмыкнул себе в усы. – Вы только при светопоклонниках не сболтните лишнего про Отца, а то как бы нам посреди джунглей дикарских друг с дружкой в ножи взяться не пришлось.

35

Светило, словно желая извиниться за долгий период бездействия в сезон дождей, взялось за долину с удвоенным усердием, просушивая каждую тропку и овраг. Несколько дней воздух над лесом стоял густой и пахучий от испарений, хоть ложкой ешь.

Свист раздвинул низкие ветви, и осторожно выглянул из зарослей. Он не ошибся – на берегу озерца, в котором, поди, целую вечность тонула статуя со страшной маской вместо лица, сидели люди. Шип, охотник с которым они вместе сражались, когда совершали рейд в Нижний Лес, и четверо незнакомых Свисту людей – трое мужчин и одна женщина. Судя по неестественным позам и отсутствующему выражению лиц – новички, все как один в каком‑то тряпье, босые и грязные.

— Доброго тебе дня, — Свист шагнул из густой тени на берег озера.

Шип даже подскочил от неожиданности, вскинув оружие к плечу.

— Хвала Свету, это только ты, — облегченно вздохнул он и опустил винтовку.

— А кому еще так близко к Дому, да еще днем тут оказаться? – улыбнулся десятник.

Шип смущенно пожал плечами и искоса глянул на тонущую статую.

— Давай вместе перекусим, раз так удачно встретились. Ты в Дом идешь? – Шип вновь опустился на землю.

— Да. Добыл пару мерцал, вот сдать хочу, — Свист присел рядом.

— А я последнее время только норы обхожу, новеньких ищу, — он мотнул головой в сторону безмолвных спутников.

— А чего мерцала не ищешь?

— Пастырь Ведун сказал, что мерцала и так будет, кому принести, а я должен новых людей приводить.

— И как?

— Уж и не знаю, как оно раньше было, но новичков я довольно часто нахожу, только за последние пару недель больше десяти человек привел в Дом. Может быть, когда мы специально норы не обходили, они просто погибали? В своем этом состоянии как‑то выбирались из норы, и привет. Медведь там или волки, а может и вообще к ночи только нору покидали, тогда… сам понимаешь.

Его передернуло.

Свист пригляделся и увидел, как глубоко внутри собеседника отсвечивает ядовито–зеленым застарелый, словно незалеченная рана, страх.

— Может быть. Никто же не знает, откуда они, то есть мы, беремся, — Свист принялся задумчиво разглядывать статую, смотреть на Шипа ему расхотелось.

— Почему это никто не знает? – изумился Шип. — Очень даже знаем!

Предчувствуя ответ, Свист все же спросил, невольно повторившись:

— И как?

— Светоносец создает новых людей, помещая их в норы, чтобы мы нашли их и обучили правильной вере.

— А почему он не может их сразу в Дом сажать?

— Он все может! – взвился охотник. – Просто у него есть какие‑то важные причины так не делать.

— Какие, например?

— Откуда мне знать!? – разозлился Шип. – У Ведуна спроси.

Свист не стал ничего отвечать.

После долгого молчания, Шип наконец сказал:

— Я думаю, эта статуя изображает ночного демона. Гляди, какая она страшная.

— Думаешь? – Свист еще раз пригляделся к изваянию, но увидел только мертвый камень.

— А может быть это и есть демон, просто днем он в идола этого превращается, — в голосе охотника звучал суеверный страх.

— Тогда давай убираться отсюда, пока он не ожил, — Свист предпринял неуклюжую попытку пошутить.

— Угу, — Шип в последний раз бросил подозрительный взгляд на статую и принялся ставить на ноги своих подопечных, рывком за шиворот поднимая их с земли.

Будто невзначай, он обронил:

— Я так устал.

— Прости? – Свист поднял брови.

— Хорошо тебе, Свист, ходишь сам по себе, и никто тебе не указ. То есть это, конечно, глупо и опасно, но все‑таки.

— А тебе‑то что не по нраву?

— Я уже счет потерял тем дням, когда по десятому разу в каждую нору лезу, новичков ищу. Я ведь даже в поход не иду, тут остаюсь.

Десятник не мог понять, радует это Шипа или скорее огорчает.

— Почему? – Свист не нашел ничего лучшего, как спросить напрямую.

— Ведун сказал, что моя работа здесь, наверху, более угодна Свету. Вот и говорю, что устал, сил моих нет. Пришел – ушел.

— Откажись.

— Как это?! Я не могу просто так отказаться, это противоестественно, – фыркнул Шип. – Моя работа угодна Свету! Да и вообще, нужны нам новые люди, потому как неизвестно, сколько вас поляжет там, в дикарской чаще.

Вскоре, когда Шип веревками объединил четверых новичков в подобие связки, маленькая процессия двинулась к Дому.

Следующим утром в трапезной собрались воины из тех, кому предстояло идти в поход, как отметил Свист, в большинстве своем верные Ведуну. Всего немногим больше четырех десятков человек.

Орех стоял у развешенной на стене карты, держа в руках деревянный стек.

— Приступлю сразу к делу, — без прелюдий начал он. – Сезон дождей закончился, а это значит, что скоро мы двинемся на дикарей. Для этого нам нужно хорошо знать Нижний Лес, хотя бы на протяжении полдневного перехода от обрыва.

Он указал стеком на карту.

— Вы пойдете группами по три человека, на каждую группу должна быть такая карта. На нее вы будете наносить тропы, ручьи, места стоянок дикарей и прочее. Главным в разведывательной кампании назначается Пластун. Он будет координировать ваши действия, ему же вы сдадите сделанные вами карты.

Узкоглазый охотник с важным видом поднялся, давая собравшимся разглядеть себя, а потом вернулся на место.

Свист подумал, что Орех сильно торопится, раз так легко доверяет это дело своему старому неприятелю.

— Спускаться будете вот у этих дозоров, — Орех трижды указал места, помеченные на карте.

— Пленных брать? – спросил Пробой.

Свист машинально перевел взгляд на говорившего. Пробой – охотник, такой же, как и сам Свист, сменил охотничью одежду на старую робу без рукавов, много раз латанную во всех мыслимых местах. Все волосы на его голове были удалены, включая брови и ресницы.

Заметив изумление десятника, Скороход наклонился к самому его уху и восторженно прошептал:

— Опаленный священным огнем!

Когда Свист непонимающе поглядел на парня, тот лишь многозначительно покачал головой, словно других пояснений и не требовалось.

Тем временем Орех инструктировал будущих разведчиков. Свист уже слышал все это, и не раз, еще в Новом Доме, посему разрешил себе отвлечься.

— Пленных брать не нужно, по возможности старайтесь в бой не вступать, если заметите дикарей – затаитесь или незаметно отойдите.

— Как?! Оставить в живых еретика, когда мог его уничтожить?! – взвился Пробой.

— Смерть им! – заревел Светолюб.

— Смерть! – поддержал собрата Светляк.

На лице Ореха не дрогнул ни один мускул, он терпеливо дождался, когда волна праведного гнева уляжется и продолжил:

— Это разведывательные вылазки. Начнем резать гадоверов – они переполошатся, и тогда продвижение наших основных сил ощутимо замедлится.

— В тебе, Орех, говорит страх, — Пробой провел рукой по бритой макушке, словно желая напомнить себе и остальным, кто здесь отмечен светлой благодатью. – Возможно, ты не тот человек, который должен вести нас в священный поход против ереси. Да и вера твоя все еще под сомнением, как бы Светоносец не разгневался на нас за то, что в битву нас поведет тот в чьем сердце недостаточно Света.

Орех невозмутимо подошел к бритому охотнику и, не меняя скупого выражения лица, коротко ударил того в челюсть. Пока Пробой заливал каменную плитку кровью и выплевывал осколки зубов, воевода вернулся на свое место и продолжил:

— Не думаю, что Свет одобрит нашу мелочность в отношении парочки дикарей, если тем самым мы упустим саму возможность победы.

Сейчас каждый в зале слушал воеводу как никогда внимательно.

— Могучий Орех прав, — Ведун встал с табурета, на котором безмолвно провел все собрание. – Нам следует усмирить праведный гнев, дабы с пущей силою воздать варварам за их отвратительную веру. Проявим же покорность в молитве.

Как по команде, люди опустились на колени. Свист вопросительно поглядел на Ореха, тот едва заметно кивнул и сам склонил голову, делая вид, что обращается к Свету. Охотник последовал примеру командира.

— Свет, дарующий жизнь всему сущему, — в один голос грянули воины, — освети нашу дорогу, испепели неверных и рассей тьму. Пускай идти мне в твоем сиянии, нести дальше волю твою, славить истину твою. Нет тьмы. Нет страха! Есть только Свет, и да пребудет он со всеми нами!

— Благословляю вас! – Ведун поднял над головой зажженный от Жаровни факел. – Пускай ничто не сможет причинить вам вред.

Он резко взмахнул факелом, прочертив в воздухе светящуюся дугу, которая погасла лишь спустя несколько секунд. Свист едва сдержал возглас изумления, он вновь поглядел на воеводу, но тот сделал вид, что ничего не произошло.

Несколько позже Орех разделил разведчиков на отряды по три человека, таким образом, чтобы вместе с двумя светопоклонниками шел один верный ему охотник. Каждая тройка получила свои наставления, и люди были отпущены готовиться к вылазке.

— Ты видел? – громко зашептал Свист, когда они вдвоем с Орехом покидали трапезную.

Все время, пока воевода излагал суть действий для каждого отряда, десятник едва мог сдержать возбуждения, а уж в сторону Ведуна и вовсе не смотрел – опасался, сам не зная чего.

— Видел, парень.

Орех оглянулся через плечо, но подслушать их было некому.

— Видать не одно мерцало проглотил, жаролюб растреклятый.

— Почему ты так решил?

— Знаю потому что. Про ведунские чудеса я уже слыхал, вот и самому удалось узреть. Не бери дурного в голову, а змею в руки. Завтра у тебя трудный день.

— Еще бы! Ты зачем мне Пробоя в напарники дал?

— Потому как если кто его и сможет удержать от глупостей, так это ты.

— А Скальник не годится?

— Удержать и самому в разборки не встрять, я хотел сказать, — улыбнулся Орех. – Скальника самого нужно удерживать.

— А представляешь в одном отряде Пробоя и Дрозда?!

— Можно было бы об заклад биться, как скоро они друг дружке в глотки вцепятся.

— Орех, вот мы разведаем местность у обрыва, а что потом будет? Ну, когда мы отойдем дальше, вглубь, где разведчики не бывали.

— Вот тогда и начнется самое сложное, — подмигнул воевода, — для тебя самое сложное, ты же единственный, кто ухитрился прогуляться до дикарского городища и обратно.

— Не я один. Пластун и Терновник тоже со мной были.

— В данном случае они не в счет. Туда их вели под конвоем, а обратно они бежали, ведомые тобой. Пластун мне много рассказал из того, что запомнил, но главным поводырем в тех джунглях будешь ты.

— Пластун тебе рассказывал что‑то?! – искренне изумился десятник.

Орех смущенно поскреб бритый затылок.

— Ну да. Не такой уж он и дрянной сморчок, как я о нем думал, — нелегко дались ему эти слова. – Жалко, что просветился сильно, а так, глядишь, и подружились бы.

Свист покосился себе через плечо, туда, где осталась трапезная и недружелюбно выпятил челюсть. Потом вдруг прошипел.

— Прав Скальник.

— На чей счет? – Орех удивился больше злобному тону охотника, нежели словам.

— Насчет всех этих молитв, богов и прочего.

— Ты не оставляешь попыток меня разочаровать, — вздохнул Орех. – Ну, Скальник понятное дело, но ты‑то.

— А что я‑то? — насупился Свист, уже успевший пожалеть о своих словах.

— Да ничего в этом плохого нет. Ведун – вот тот да, дрянь, и поверь мне, придет тот светлый день, когда мы его голову в муравейник засунем, но то, что люди кому‑то молятся, само по себе не плохо и не хорошо. Как нельзя оценивать чувство голода или желание выспаться после насыщенного дня. Я ведь давно тут живу и помню, как и до Светоносца люди обращались к кому‑то по ночам, шептали, просили о помощи и заступничестве. Видать, природа наша такова, и не вина природы, что Ведун ею пользуется, он просто первым из нас нашел имя для того, кому наши соплеменники возносили неумелые молитвы.

— Но, помнится ты сам говорил…

— Говорил, — согласился Орех. – Но за последнее время я много думал. И вообще, вот ты мне веришь?

Свист, не задумываясь, кивнул.

— Но ты же не ждешь, что я всю твою работу за тебя делать стану?

— Нет, конечно.

— Вот и я про то же. Пока вера человеческая не переносит ответственность с него самого на кого‑то другого – пусть верит: плохо становится тогда, когда свою судьбу, которую надобно вершить только самому, препоручают кому‑то другому. Даже тому, чью божественность не подвергают сомнению.

Воин не нашел, что возразить, только винтовку на другое плечо перебросил.

— Я вот тут подумал: у нас же много пленников, почему бы не воспользоваться ими в качество проводников? Зачем нам‑то лезть туда?

Орех почесал щетину на подбородке.

— Ну, во–первых не доверяю я им, а держать их все время под контролем своего мерцала будет утомительно, — он отвернулся. – Да и Ведун, не пойми с чего, наотрез отказывается рабов отдавать. Как рогом уперся, просветленный, — последнее слово звучало как ругательство.

— А тех, что в данный момент у нас… ну там, — Свисту не хотелось упоминать Новый Дом, находясь здесь.

— А как я объясню их наличие? Завалялись за подкладкой?

Десятник разве руками.

— Ладно, парень, — поучительные нотки исчезли, на их место вновь пришли свойственные Ореху повелительные и требующие беспрекословного повиновения интонации. – Марш к себе, чтобы к рассвету был бодр и свеж, как соловей погожим утром!

Свист лихо развернулся на каблуках и побежал выполнять приказ, скорее в шутку.

Ход сбавил только на лестнице, одним махом взлетев на два пролета, и чуть было не сбив с ног ойкнувшую от неожиданности Арахну.

— Хвала Светоносцу, — прошептала девушка, едва справившись с испугом.

Не ожидая ответа, она попыталась проскочить мимо охотника, но тот неожиданно для себя самого выставил руку, преграждая девушке дорогу.

— Я давно тебя не видел. Как дела, Арахна?

Свист разглядывал девушку, вспомнив тот сон, где она явилась к нему, обласканная огнем Жаровни. Пускай сейчас и разглядывать‑то за ворохом мешковатых одежд было нечего.

Длинные ресницы опустились, а потом вновь взлетели.

— Все хорошо. Спасибо, что спросил, Свист, — она опустила на пол корзину, в которой охотник разглядел масло для светильников, да жесткий квачик, предназначенный очищать чаши от копоти. – Пастырь наш Ведун отметил меня своей милостью, и разрешил каждые два дня менять масло в светильниках.

— Поздравляю, — не найдя слов лучше, пробурчал Свист.

Его одолевали смешанные чувства – желание подольше поговорить с девушкой, и в то же время Свист готов был сорваться с места и убежать подальше, изнемогая от чувства неловкости.

— Ты ведь никогда не была за стенами Дома?

— Свет меня упаси! – Арахна сотворила в воздухе перед собой замысловатый знак. – Я слаба и могу принести с собой порчу, так что и очищающий обряд не поможет.

— А жаль, — Свист пожал плечами думая, что с удовольствием показал бы собеседнице озеро и тонущую статую, водопады на юге и солнечную поляну с клевером. – Там есть очень красивые места.

— Ты издеваешься?! Что может быть красивого там, где властвует ночь и ее мерзкие создания?

— Где же это ужасы такие? – Пластун возник из‑за левого плеча Свиста, подойдя по–охотничьи тихо и незаметно.

Арахна воспользовалась тем, что десятник отвлекся на Пластуна и, быстро прошмыгнув между ним и стеной, упорхнула на лестницу. Свист проводил ее полным сожаления взглядом, хотя и испытал некоторое облегчение.

— Да так, — охотник даже скривился, — страшилки тут всякие рассказывает про лес.

— Храни ее Свет, девчушку нашу, — покачал головой заведующий разведкой Дома. – Но я тебе другое сказать хотел – ты, когда вниз уйдешь, приглядывай за Пробоем.

Свист поднял брови.

— Сделай‑ка лицо попроще, — Пластун сбил многострадальную шапку на затылок. –За этим парнишкой глаз да глаз нужен, так что ты уже на правах старшего товарища гляди в оба так сказать.

— С чего бы это? – Свист пропустил «старшего» мимо ушей.

— Временами он слишком уж дословно понимает все, что говорит нам Ведун. Ну, то есть, если не разводить словоблудие, как то очень Сонный любит, Пробой может наделать глупостей. Пускай и руководствоваться будет верными и благородными мотивами – истовой верой в Свет.

— Хорошо, пригляжу.

Свист улыбнулся про себя, подумав, то‑то бы удивились эти двое, если бы узнали, что просят его об одном и том же, да еще и исходя из одинаковых соображений.

— Вот и славно, удачи тебе внизу. Я – первый, кто будет молить Светоносца о твоей защите.

Разведчик хлопнул Свиста по плечу и застучал каблуками по каменным ступеням, спускаясь на нижний ярус. Охотник же направился к себе, думая, что будет благодарен Пластуну, если тот выполнит свое обещание.

— Отец, будь со мной там, направь мою руку и уведи врага от моего следа, — громко шептал Свист, обращаясь к потолку своей комнаты.

36

Свист отметил на полотнище, которому суждено было стать картой, небольшой пруд, выведя на ткани неровный кружок. Местность тут была богата на ручьи, болотца и заводи. Прямо не карту составляй, а подробную лоцию.

— И зачем только нас сюда отправили, так далеко на юго–восток войско все равно не забрело бы.

Грозовик вытер рукавом куртки пот, заливающий глаза. Свист искоса глянул на него: высокий, но довольно сухой мужчина с длинными темными волосами и острыми, почти неприятными, чертами лица. Он получил свое имя от того что как только стал сам ходить по Дому, тут же привязался к тетке Грозе, неотступно следуя за женщиной, куда бы та не направилась. Ругань и даже легкие побои не возымели на новичка ровно никакого влияния, он лишь мычал в ответ, да мотал патлатой головой. И хотя Свист был против того, чтобы идти в разведку с тем кто ни разу сам за мерцалами не ходил, но Ведун настоял – мол де, Грозовик и на тренировках первый, и Свет чтит так, что другим в пример.

— Если, не приведи Свет, прижмут нас гадоверы так, что ноги уносить придется, вот тогда и обрадуемся, что есть у нас планы этих мест, — на правах более опытного пояснил Свист.

— Не оскорбляй пораженческими речами мой слух и мою веру в победу.

Пробой, забравшись на вросший в землю камень, озирал окрестности, с важным видом поигрывая пальцами на ложе своей винтовки. Слова он бросил небрежно, походя, как иногда делал Ведун, разговаривая с рабами.

Свист поглядел на опаленного Светом и подумал, что не стал бы горевать если бы тот валун, на котором устроился Пробой, тоже оказался медведем–перевертышем.

— Не оскорбляй своим невежеством тактический гений Ореха, — огрызнулся Свист и спрятал карту в карман. – Пошли, до того, как мы повернем обратно, нам еще предстоит пройти не один час.

Воздух над головой пробоя сгустился от гнева. Свист ухмыльнулся, видя как тот борется с желанием плюнуть ему в лицо. Гонористый стал Пробой, но перед тем, как их отряд отделился от основных сил, Пластун недвусмысленно указал, кто главный в тройке разведчиков. Пробой скорчил надменную гримасу и, соскочив с камня, прошелся мимо охотников.

— Нам в другую сторону, — не без ехидцы в голосе окликнул его Свист.

Разойдясь веером и держась на расстоянии прямой видимости, троица разведчиков обогнула пруд и углубилась в заросли. Пока они шли, Свист думал, что случись им повстречать дикарей, даже если тех будет несметное полчище, удержать Пробоя от опрометчивых поступков выйдет разве что пристрелив его.

— Свист, смотри, — Грозовик указал дрогнувшей рукой куда‑то вверх.

Десятник проследил за указанным направлением, и помянул всуе ночных демонов.

В пяти метрах над рыхлой землей, свисая с ветвей засохшего дерева, скалился почерневший от гнили череп давно умершего человека. Поверх комбинезона он был опоясан конструкцией из ремней и железных скоб, к которым крепились тросы, запутавшиеся где‑то в сучковатых ветвях, они‑то и не давали телу рухнуть вниз.

— Кто это? – забыв об уязвленной гордыне, спросил Пробой, сам не заметив, как перешел на громкий шепот.

Свист не ответил, только подошел поближе, желая рассмотреть мертвеца.

— Надо его снять оттуда, — он вынул нож.

— Нет! – разом воскликнули Пробой и Грозовик.

— Почему? – удивился Свист. – Глядите, у него за спиной какой‑то рюкзак, может там найдется чего интересного, а заодно и узнаем, кто он.

— Да пускай демоны его рюкзаком подаваться! – у Пробоя даже руки затряслись. – На нем наверняка столько ночной порчи, что потом вовек не отмоемся. Может быть, это и есть демон, только прикидывается, а веревки эти – на самом деле его щупальца.

— Щупальца? – Свист улыбнулся.

— Да, — Пробой подозрительно косился на висящее тело. – Это ваша вечная проблема, неверующие, вы не замечаете очевидного.

— И что же такого очевидного в мертвом, хоть и не спорю, очень странном, теле я не замечаю?

— Угрозы, — наставительно поднял палец опаленный.

— В чем состоит эта твоя угроза?

— Да во всем! – взорвался Пробой. – Мы живем посреди сплошной тьмы и ужаса, а вы отвергаете единственного нашего защитника и покровителя – Светоносца. А что будет, если он из‑за вашей ереси, разочаруется в нас, и оставит без своей опеки? Я не хочу погибнуть в лапах ночного монстра только потому, что у кого‑то не хватило ума принять истину.

Десятник даже опешил от такого поворота.

— Ладно, ладно, не кипятись, — Свист поднял руки в примирительно жесте. – Не будем мы этого мертвяка трогать. Он здесь наверняка уже очень долго болтается, небось привык уже.

— Все‑то тебе шуточки, Свист, — успокаиваясь, сказал Пробой и зло глянул на труп.

Свист потрепал нервозного напарника по спине.

— Смотри‑ка, — Свист опустился на колено, раздвинув стволом винтовки траву.

Прямо под висящим телом был установлен плоский камень, на котором лежал ржавый нож, треснувшая чашка и засохшая до невозможного лепешка.

— Интересно, что это? – десятник разглядывал лежащие на камне предметы, но руками трогать все же не стал.

— Это жертвенник! Мерзкое капище! Гадоверы почитают этого мертвеца или демона, оставляя ему подарки, — в голосе Пробоя клокотали гнев и омерзение.

— Тоже, наверное, когда забредали сюда, пугались его, — усмехнулся десятник, — вот и хотели заручиться его расположением.

Пробой обошел жертвенник вокруг, потом бросил опасливый взгляд на оскаленный череп и вдруг быстро смел носком сапога все, что лежало на камне.

— Мне противна сама мысль о том, что кто‑то может поклоняться нашему врагу!

Свист подумал, что раз они собираются истреблять самих людей, то уничтожить символы их верований будет вполне логично.

— Давай двигать отсюда, задание мы выполнили. Отметим этого висельника, хороший же ориентир, — и быстро поправился, поймав испепеляющий взгляд Пробоя, — ну не хороший, а приметный. Пойдем‑ка.

Свист потянул Грозовика за собой, но тот все еще завороженно разглядывал оскаленный череп.

— Я раньше никогда не видел мертвых людей. Это, конечно, страшно, но вроде как‑то завораживает.

— Тебе еще много таких вот повидать придется, — угрюмо заметил Пробой, забрасывая старое ружье на плечо, — когда пойдем дикарей резать.

Вскоре они покинули зловещее место, оставив напугавшего их мертвеца в его вечном одиночестве.

Тройки разведчиков возвращались еще два дня после того, как Свист привел свой отряд в Старый Дом. Каждый из вернувшихся сперва держал ответ перед Орехом и Пластуном, отвечая на дотошные вопросы. Те сверялись с картой, делали какие‑то заметки и кивали словам разведчиков, будто и так все наперед знали.

Свист во всех подробностях описал командирам каждую минуту их вылазки, хотя и считал это лишним.

— Парень, — начал Орех, почти смущенно косясь на Пластуна. – Ты это… сходи к Ведуну, пускай он обряд очищения произведет, да не тяни.

— Он что должен сделать? – переспросил десятник.

— Ты побывал в проклятом месте, и возможно несешь в себе порчу ночи. Дабы не дать ей пустить корни в нашем Доме, тебе нужно очиститься, — неожиданно сказал Пластун.

— Но, я же приветствовал Свет, когда паладин остановил меня в сторожке.

— В данном случае этого мало, — сокрушенно пожал плечами Пластун и, кряхтя, поднялся с табурета, на котором все это время восседал, забросив ногу на ногу. – Пойдем вместе.

Свист вспомнил, как Ведун начертал в воздухе знак, и испугался – а вдруг он сможет прочесть его мысли? Вдруг помимо своего желания Свист предаст своих товарищей? Вдруг Ведун с помощью силы мерцала сломит его? Вдруг.

Пластун увлек его за собой, но десятник успел бросить беглый взгляд через плечо – воевода сидел, выпрямив спину, спокойный и даже задумчивый. Поймав взгляд охотника, Орех успокаивающе кивнул.

«Орех сам направил меня на обряд, значит – уверен во мне», — старался успокоить себя Свист.

Дверной проем небольшой каморки на пятом ярусе был занавешен плотным покрывалом с грубо нарисованным символом – то ли очаг, то ли факел. Справа от входа скучал Светолюб, заткнув большие пальцы рук за ремень. Под стеной выстроилась очередь из шести разведчиков, сегодняшним днем вернувшихся из вылазок.

— Видишь? – Пластун указал на людей. – Все должны пройти через это.

— Давай, десятник, как старшего по званию я тебя пропущу вперед, — Сукоруб посторонился.

Свист сухо поблагодарил товарища и встал в очередь.

Вскоре пришел и его черед. Светолюб пригласил десятника пройти внутрь и откинул полог. Из образовавшегося отверстия тут же полился нестерпимо яркий свет. Или Свет.

Прикрыв глаза ладонью, Свист шагнул через порог.

— Это чертог чистоты, — раздался голос Ведуна.

Глаза охотника помаленьку привыкали к обилию света, но он все еще жмурился, стараясь смотреть через узкие щелочки век.

Прямо на полу стояли с десяток разнообразных светильников и ламп, но еще больше их свисало с железных крючьев, вбитых в стены. Свет, лившийся буквально отовсюду, растворял любую тень.

Ведун стоял посредине комнаты в длинном белом одеянии, пряча лицо за низко надвинутым капюшоном. В руке он держал деревянный посох, на конце которого проволокой были прикручены промасленные тряпки, будто у факела, горящие ослепительно белым пламенем, хорошо заметным даже в этом обилии света.

— Стань на колени, — приказал Ведун и взмахнул посохом.

Неохотно, но Свист подчинился. Прислушавшись к себе и не почувствовав никакой угрозы, он опустил голову, украдкой поглядывая на жреца.

— Свет, оградитель от тьмы, озари этого преданного слугу твоего. Изгони из него порчу, пускай очистится его душа и тело. Нет тьмы! Нет страха! Есть только Свет!

Огонек на посохе Ведуна разгорелся ярче, с каждым словом наливаясь пульсирующей в такт биению жреческого сердца силой. Свист не мог отвести взгляда от этой рукотворной звезды, чей свет заставил померкнуть десятки других огней, горящих в комнате.

— Очищаю тебя! – закричал Ведун, да так громко, что пламя светильников дрогнуло.

Последовала короткая вспышка, и посох Ведуна вновь превратился просто в горящую палку. Свист поднялся на ноги.

— Я могу идти? – спросил он, потирая слезящиеся глаза.

— Теперь да, — жрец обнял охотника, — Иди же, и неси Свет с миром, сын мой.

Десятник вышел в коридор, после обилия света здесь казалось очень темно. Пластун тут же подхватил его под руку.

— Ну как?

— Никак, — немногим покривив душой, ответил Свист. – Постоял, послушал, как Ведун прочел молитву, потом он полыхнул огнем, и все.

— И ты ничего не почувствовал?

— Абсолютно.

— Тут вот недавно один наш на обряде в припадках бился, — в полголоса поведал охотник. — Не успел Ведун молитву над ним прочесть, как вдруг красавец этот на бок завалился, давай пеной исходить и корчиться, даже обделался. Вот так бывает тяжело порча ночная выходит из человека.

Десятник порадовался, что с ним самим ничего подобного не произошло. Ему тут же захотелось сменить тему.

— Скоро уже, — сказал Свист, имея в виду поход.

— Скоро, — невесело подтвердил Пластун.

— Ты все еще выступаешь против нашей войны с дикарями?

— А ты все еще не ешь ядовитых ягод? – вопросом на вопрос ответил Пластун.

Десятник только усмехнулся.

— На все воля Светоносца. Если наша победа будет угодна ему – мы победим. Я же делаю все, чтобы мы не посрамились перед ликом Его: учу новобранцев стрелять и рубить, читать след и передвигаться в лесу. Как тебя учил когда‑то, только теперь лучше понимаю, с чем им придется иметь дело.

— А если все наоборот, и Светоносец как раз против нас?

— Как это? – искренне удивился охотник, изумленно сбив шапку на затылок.

— Ну, вот так. Ты же сам сказал: если наша победа будет ему угодной. Но, что если он‑то как раз и не желает нам победы в этой войне?

— Вообще‑то твои слова отдают ересью и неверием, но я все же отвечу – такого быть не может. Мы – народ Света, мы Его создания, дети и последователи. Мы – те, кто имеет Свет в душе и несет его дальше. Если не нам, то кому еще Он может благоволить?

— Мне откуда знать? Пути Света неисповедимы, — пожал плечами Свист.

— Думаю, вопрос можно считать исчерпанным, — Пластун весело похлопал бывшего ученика по плечу, — не хмурься.

Свист хмурился совсем по другому поводу. Объемистый рюкзак за спиной висящего на тросах мертвеца никак не давал охотнику покоя. Привыкший совать свой нос во все дыры, Свист все думал, сколько же полезного добра можно было бы отобрать у висельника – ему‑то оно уж точно без надобности.

В следующие несколько дней Свиста захватил водоворот приготовлений – он курсировал между тренировочными площадками и Старым Домом, передавал послания, делился опытом, и сам на некоторое время становился одним из учеников. И каждый раз возвращаясь в Дом он, ровно как и все остальные без исключения, проходил обряд очищения. Иногда его проводил кто‑нибудь из трех паладинов, тогда все обходилось без вспышек света и прочих чудес.

Однажды вернувшись позже всех остальных, почти перед самым закатом, Пробой носился по коридорам Дома в поисках кого‑нибудь, кто сможет провести обряд. Хорошо, кто‑то из паладинов вовремя ему подвернулся. Как потом признался охотник, если бы его не очистили, он бы выпрыгнул из окна, только бы не осквернить Дом порчей, что могла в нем засесть.

37

— Куда мы идем? – Свист едва поспевал за Орехом.

— На тренировочную поляну, — бросил тот через плечо, но, подумав немного, сбавил шаг. – Я хочу еще раз поговорить со всеми нашими. Площадка пуста, всех остальных, кто нам там не нужен, я отпустил в Дом.

Решив, что воевода и так скажет все, что хотел, Свист обратился с вопросом, не дававшим ему покоя.

— Орех, объясни мне, пожалуйста: Ведун породнил мерцала. Но ты совсем не беспокоишься по этому поводу.

— Прямо скажу, по ночам в подушку я не рыдаю. До того, как Ведун войдет в силу, еще много времени, да и действуют они на него как‑то по–другому.

— Как?

— Да Змей его разберет, как. До конца нашего похода Ведуна оставь в покое, он все еще нам полезен. А после? После, думаю, будет уже не опасен. Жалко конечно, что Пластун ему про мерцала правду рассказал, без них тот был бы куда менее зубаст.

— Думаешь, Пластун?

— Больше некому. О том, что такое породниться с мерцалами, знали очень немногие. Из тех, кто по сей день жив, это я, ты и Пластун… ну и Сонный, наверняка.

— А почему ты не посвятил в эту тайну Скальника? Почему он, охотник только чуть менее опытный чем ты, не породнил мерцало?

— Рано ему, — Орех раздраженно поскреб щетину на подбородке. – Да и не тот Скальник человек, чтобы ему такую силу давать.

— Мне казалось, он твой друг.

— Так и есть.

Свист всем видом показал, что ему требуются дальнейшие разъяснения, но Орех проигнорировал его немую просьбу.

Они вышли из лесу на поляну, где их уже ждали почти две дюжины мужчин.

Обменявшись приветствиями, охотники собрались вокруг воеводы.

— Сонный, ты что, Дом оставил? – удивился Орех.

— Да что с ним за пару дней сделается? Тем более там Зодчий такую деятельность развел, что мало места. Да и вам всем удачи пожелать напоследок хотелось.

— Хорошо. Мужчины, собрались мы тут, так как я хочу вас попросить об одолжении. Сразу отмечу, что прошу вас, а не приказываю.

Орех сделал паузу, подбирая нужные слова, а заодно и давая понять, на какую невиданную щедрость решился, предоставляя им самим сделать выбор.

— Если коротко, то Ведун хочет, что бы мы все перед походом принесли клятву Светоносцу, и прошли их ритуал посвящения в светлые.

Дрозд моментально вспыхнул от негодования, а Скальник сокрушенно всплеснул руками и сплюнул в сторону.

— Да, я понимаю, что вам противно и все такое, но отнеситесь к этому по–мужски. Какая к воющим демонам разница, что вы там пробубните вслед за Ведуном, и что потом он помашет перед вашим лицом своей светящейся палкой? Важна лишь ваша истинная вера, те убеждения, которым вы преданы на самом деле. Никакие ритуальные пляски просветленных не могут на вас повлиять. Это нужно скорее как символ дружбы между нами и ими.

— Пускай тогда в знак дружбы признают божественность Отца, — выпалил Дрозд.

Скальник выразительно поглядел на Ореха – я же был прав, красноречиво говорил этот взгляд.

— Дрозд, давай мы будем умнее их.

Сукоруб почесал шрам на шее и выступил вперед.

— Я согласен. Спасибо Домовому, теперь я верю в Отца, и готов поломать хребет любому, кто оскорбит мою истину, — он выразительно поглядел прямо в лицо Скальнику. – Посему, не вижу ничего предосудительного в том, чтобы подыграть Ведуну. На мою веру это не повлияет, а делу общему поможет.

— Я поддерживаю Сукоруба, — подал голос Крепыш.

Свист положил руку на плечо Дрозда.

— Давай поступим, как хотел бы того Отец – сделаем все правильно, — сказал десятник.

— Ненавижу Ведуна! – Дрозд сжал кулаки, — Но раз вы все считаете, что так будет лучше, тогда я с вами.

Орех кивнул.

— Скальник, с тобой не будет проблем?

— Если я не засну, пока просветленный шут будет кряхтеть у меня над ухом, то все пройдет как нужно, — насмешливо скривился Скальник. — Хотя нет, не засну, меня скорее истерический смех разберет.

— Удержись от веселья, будь так добр, — подвел итог разговору воевода.

Люди разошлись кто куда. Дрозд повел Сонного обратно в Новый Дом, другие уходили в лес, чтобы вернуться разными дорогами, не вызвав ни в ком подозрений. Свист шел с Орехом и Крепышом.

— Ты волнуешься? Хоть немного, — спросил десятник своего командира.

— Что значит волнуешься?

— То и значит. Волнуешься?

— Боюсь ли я? Да, — Орех утвердительно качнул головой, — чувствую ли при этом возбуждение и азарт? Снова да. Волнуюсь ли я? Наверняка нет – слишком много дел еще предстоит успеть, что бы тратить силы на пустые переживания.

Свист кивнул, давая понять, что принял ответ.

— Со Скальником я еще отдельную беседу проведу, — проворчал Орех, обращаясь скорее к себе, нежели к попутчикам.

— А Дрозд? Поди найди еще хотя бы одного настолько непримиримого светоненавистника.

— Парень сильно привязался к Сонному. Так что пускай это теперь будет головная боль нашего Домового.

Свист поглядел на наплечник – знак воеводы.

— Когда? – просто спросил он, а Орех все понял.

— Через три дня. Если все пойдет как нужно.

Свист еще хотел спросить, почему намеченную дату начала похода Орех держал в тайне от остальных, но передумал.

38

Светляк стоял с простертой вперед рукой. Справа от жаровни, сложив руки на груди, с покровительственным видом возвышался Ведун, а перед помостом преклонили колени верные Ореху охотники. Мужчины приносили присягу Свету.

— Я клянусь светом в моей душе, — громко и величественно произнес Светляк.

— Я клянусь светом в моей душе, — повторили те, кто приносил клятву.

Свист чувствовал себя жутко неловко. Во–первых, ему пришлось пойти на поводу у Ведуна, что странным образом его злило. Во–вторых, он чувствовал себя лицемером – Пластун, человек которого охотник очень уважал, верил в Свет по–настоящему, а сам Свист – нет. Ему даже казалось, что принося ничего не значащую для него самого клятву, он может обидеть своего наставника. Но послушно повторял слово в слово все, что говорил Светляк.

— Нести Свет в самые темные уголки.

— Нести Свет в самые темные уголки.

— Пускай же Светоносец освещает мой путь.

— Пускай же Светоносец освещает мой путь.

— Клянусь, — торжественно пропел паладин.

— Клянусь, — хором ответили люди.

Те, кто принес свою клятву раньше, до сего момента ожидали под стенами трапезной, бросились поздравлять новообретенных братьев во Свете, обнимая их и подбадривая. Свист отвечал на приветствия, стараясь не глядеть людям в глаза.

— Приветствую тебя, брат мой, — проворковала Арахна, нежно обнимая охотника за шею. – Я давно ждала, когда твою душу коснется благодать Светоносца, и ты примешь Его Свет.

Десятник растерся, не зная, что ответить.

Пока он собирался с мыслями, девушка исчезла в толпе.

— Это Ведун попросил ее подбодрить тебя. Так что не обольщайся, — шепнул в ухо Свиста неведомо как оказавшийся поблизости Орех. – Я сам слышал.

— От тебя ничего не может укрыться, — несколько разочарованно развел руками Свист.

— Это правда, не может, — хищно ухмыльнулся воевода.

Свист поплелся к выходу, желая поскорее остаться в одиночестве. На душе было гадко, и видеть искреннюю радость на лицах принявших Свет было неприятно.

Оказавшись у себя в каморке, вдруг ставшей ему чужой и неприветливой, Свист слушал, как внизу Орех коротко, но довольно красноречиво объявляет о скором начале похода. Потом охотник с тоской вспомнил Новый Дом, и вдруг подумал, что в последнее время он успел позабыть о кошмарах, так долго не дававших ему покоя.

— Скорее бы уже уйти вниз, — пробормотал в подушку Свист.

39

День обещал быть безоблачным и погожим, это было ясно уже сейчас, хотя солнце, едва поднявшееся на востоке, еще не просушило ночную росу.

— Настал этот великий день! – Ведун протянул руки к небу. – Свет указал нам наш путь, и путь этот – рассеять тьму и невежество. Там внизу отвратительная ересь пустила черные всходы, прорастая в душах заблудших. Наш святой Долг – выжечь заразу, испепелить ее, дабы не оскорбляла она самим своим существованием взор Светоносца, под Его небом.

Ведун указал на встающее солнце.

— Око Света, оно согревает нас, прогоняет демонов ночи, оно освещает нам путь. Дети Света, не посрамите же славу истинного бога, свет которого вы несете!

— Свет! – взревело войско.

Пять десятков мужчин стояли на площади перед Старым Домом, воинственно потрясая оружием. Свист видел, как над площадью пылает невидимый огонь людской ярости, что разжег Ведун в сердцах этих воинов. Десятник поглядел на стоявшего рядом воеводу, без сомнения тот видел то же самое. Янтарное пламя пульсировало, росло, и Свисту уже казалось, что он кожей чувствует его жар. Еще немного, и волосы на голове начнут тлеть.

— Благослови вас Свет! – Ведун взмахнул рукой с факелом, салютуя войску.

В воздухе поплыл начертанный огнем символ, багровые линии слились в незамысловатый узор, хорошо видимый даже при дневном свете.

— Хвала Светоносцу!

От этого рыка пламя вздыбилось, раздалось в полнеба, вдруг лопнув, словно пузырь раскаленной магмы, и принялось медленно оседать жгучей пылью в сердцах собравшихся. Вместе с ним медленно гас начертанный Ведуном символ.

Орех повернулся лицом к войску, набрал в грудь побольше воздуха, и проревел:

— По отрядам, стройся!

Выучка дала себя знать, – люди быстро построились в нужном порядке.

— Не опозорьте меня перед этими дикарями! А теперь в строевом порядке, в поход марш!

Воевода поднял к губам Галархорн, и величественное пение рога окрасило таинственное сияние в холодные тона. Словно вызванный зовом рога, поднялся ветер, нещадно терзая древесные кроны. Ветер оказался столь силен, что Ведуну пришлось отступить от окна под слоновьей головой, укрываясь за стенами Дома.

Сотня тяжелых сапог и ботинок подняла тучу пыли, и армия света двинулась на войну.

Свист вышагивал справа от Ореха, держась немного позади. За спиной гудело войско, пытаясь идти в ногу с ритмом, что задавал Заяц, немыслимым образом приторочив свой барабан к поясному ремню. В хвосте колонны, груженые сверх всяких человеческих сил припасами, невозмутимо вышагивали гиганты–водоносы.

Поход начался.

Отряд Свиста полукругом залег у подножия Тропы. Невидимые в высокой траве, они ждали.

Утром десятник во главе семерых воинов и примкнувшего к ним Светляка, спустился по веревкам южнее Тропы. В их задачи входило обеспечить войску безопасный проход по Тропе, так как Орех решил оставшуюся часть своей армии спустить более легким путем.

Раньше Свист ни за что не обнаружил, не в пример прошлому их посещению, умело спрятанный секрет с тремя караулившими тропу дикарями. Как выяснилось потом, среди вражеских дозорных находился и молодой шаман. Почему он не смог почувствовать Свита, для охотника осталось загадкой.

Сперва Свист хотел расстрелять варварское укрытие, да и дело с концом, но Светляк попросил (Свист отметил про себя этот факт) предоставить ему честь первым пролить кровь.

— Позволь я буду первым, кто отправит еретика к его нечестивому гаду, — он вынул короткий топорик.

Свист серьезно кивнул в ответ.

Не тратя больше времени, паладин исчез в зарослях, да так ловко, что едва потревожил низкие ветки. Примерно четверть часа ничего приметного не происходило – воин по–пластунски подбирался к секрету. Свист отдал должное умению Светляка, тот был одаренным и прилежным учеником Пластуна.

Охотник не мог видеть, что творилось в секрете, и как именно паладин уничтожил отряд, засевший там, но благодаря дару мерцала Свист ощутил три короткие багряные вспышки смерти. Светляк выбрался из дикарского укрытия, теперь ставшего могилой, и взмахнул топором. Смерть все еще сидела на его правой руке, обвив предплечье черными щупальцами.

Десятник тряхнул головой, желая избавиться от видения. Помогло.

— Молодец, — похвалил он Светляка.

— Во имя Света, — коротко ответил тот, но Свист понял, что его похвала пришлась паладину по душе.

Дорога вниз была открыта. Свист закрыл глаза, сосредоточившись, и безмолвно позвал Ореха:

«Путь свободен», — раз за разом повторял он, во всех деталях представляя своего воеводу.

«Я иду», — где‑то на границе восприятия услыхал Свист, но голос показался ему незнакомым, а интонации угрожающими.

«Уж не подслушали ли нас?», — с тревогой подумал десятник.

Вскоре шелест осыпающихся мелких камушков с тропы разогнал его страхи – Скальник, идущий в авангарде, показался на тропе.

Войско Светоносца все еще осторожно спускалось в Нижний Лес, а Свист уже докладывал воеводе о деталях их стычки с дикарями.

— Ты смотри, и эти на что‑то годны, — Орех глянул в сторону троицы, застывшей неподалеку в молельных позах.

Светляк встал с колен и поднял над головой окровавленный топор.

— Первая кровь еретика! – громко возвестил он, обратившись к солнцу, — Тебе, о Пресветлый!

Войско поддержало его дружным возгласом и даже те кто, пока в тайне, отвергал Светоносца, были рады столь удачному началу кампании.

— Приготовиться к дальнейшему продвижению, — скомандовал Орех, когда кровожадная радость схлынула.

Пластун прихватил с собой троих из отобранных им охотников, и быстро ушел по дорожке вглубь леса. По плану он был глазами войска, разведывая дорогу и предупреждая о возможных засадах.

Построив своих людей в колонну, Орех двинул войско по той самой тропе, которая когда‑то привела Свиста в деревню дикарей. С каждой стороны от тропы, на расстоянии хорошей слышимости от основного отряда, парами, двигались разведчики – мало ли, кто может выйти во фланг светлому воинству. Был среди них и Свист. Десятник, в напарники которому вызвался Енот, рубил тесаком влажный подлесок слева и спереди от войсковой колоны.

Несколько раз от основного отряда отделялись тройки охотников, уходя недалеко в лес. Их задачей было уничтожение дикарей, беспечно идущих на промысел. На счету Воинства Света числилось уже шесть жизней, два трофейных мерцала и один взятый живым язык.

Собравшись в еле различимых в густой зелени руинах воевода, Пластун, десятники и три паладина допрашивали пленного. Воины тем временем залегли в траве, заняв круговую оборону. Нужды в таких предосторожностях не было, но Орех и солидарный с ним Пластун приказали не расслабляться.

— Как народ змея готовился к войне с нами? – спросил хозяин Галархорна, пользуясь Свистом как толмачом.

Дикарь держался абсолютно спокойно, как будто не понимая, что с ним приключилось, беспечно засунув за тряпичный кушак свободные руки. На вид дикарь себе и дикарь: бритая макушка, синяя змея на пол лица и кудлатая бородища с застрявшими в ней травой и палыми листьями – видать, охотники не сильно церемонились, когда скрутили бедолагу. Связывать или пытать его не было смысла – сил Ореха и Пластуна хватило, чтобы сковать волю пойманного крепче любых оков.

— К какой войне? – искренне удивился дикарь.

— К войне с людьми Верхнего Леса, — уточнил Орех.

— Наверху нет людей!

Пластун положил руку на плечо воеводы, прося разрешения вести разговор. Вопреки ожиданиям, Орех не озлобился, а только махнул рукой – действуй, как знаешь.

— Готовились ли вы к тому, что демоны из Проклятого леса нападут на вас?

— Нет.

— Почему?

— Великий Жрец сказал, что демоны никогда не нападут на нас.

— Почему он так решил?

— Не знаю. Он Великий Жрец, ему виднее.

— Он сказал людям, почему демоны не станут нападать? – вставил Свист, успевший догадаться, как следует вести допрос дикаря.

— Да. Говорящий с Богами сказал нам, что Главный Демон не пустит их в наши леса.

— Почему не пустит?

— Они нас боятся, потому, что за нас Великий Змей.

Свист потер глаза.

— Это он что ли Ведуна главным демоном назвал?

Троица паладинов недовольно переглянулась между собой, а Орех только плечом дернул.

— Не может быть такого, чтобы еретики не готовились к нашему вторжению, — Светоч зло и недоверчиво разглядывал бритоголового змеепоклонника.

— Их вождь, ну жрец этот, был уверен, что мы не придем, — Пластун мял в руках полинявшую шапку, воспоминания о встрече с дикарским вождем заставили разведчика поежиться от холода, неведомо откуда взявшегося в душных джунглях.

— Примем к сведению, — Орех присел на замшелый камень, оставшийся от стены какого‑то древнего строения.

От общих вопросов перешли к конкретике – откуда может прийти большой отряд, когда ушел такой‑то шаман, сколько дикарей можно встретить у переправы, и главное – где ближайшие убежища. Допросчики знали, что следует спрашивать. Рабы, добытые воеводой в первой вылазке, поведали очень многое, а пойманный бородач, находясь во власти Ореха, охотно рассказывал все, что от него требовали, и порой даже сверх того.

— Больше мы из него ничего не сможем вытянуть.

Орех огляделся, словно мог видеть своих людей, затаившихся в густом подлеске.

— Еретик более тебе не нужен? – спросил Светолюб, вынимая нож.

По выражению его лица стало понятно, что он уже давно ждал этой возможности.

Орех поглядел на одного из светлой троицы, но ответить ничего не успел.

— Воевода! Верные Светоносцу воины не поймут, если мы пощадим мерзкого гадовера, — Светляк словно прочитал мысли Ореха.

Воевода покрутил ус и отвернулся.

— Делайте с ним, что хотите.

Не теряя ни секунды, Светолюб ударом ноги сшиб дикаря на землю, и тут же стянул ему руки колючей веревкой. Взвалив себе на плечо начинавшего приходить в себя пленника, он в компании двух других паладинов скрылся в зарослях.

Вскоре послышался победный клич, исторгнутый десятком глоток:

— За Свет!

Воевода вопросительно поглядел на Пластуна – чего с ними не отправился?

— Пойду, приведу их в порядок. Скоро выходим? – вместо ответа спросил разведчик.

— Да, — коротко ответил воевода.

Когда войско продолжило путь, Свист, проходя рядом с тем местом, куда ушли паладины, обнаружил обезглавленное тело дикаря. Отрезанная голова пучила обращенные к небу глаза, крепко насаженная на палку.

День давно перевалил за середину, воины Света забрали без малого дюжину жизней, не сделав пока ни единого выстрела. По плану, оговоренному еще при допросе языка, вскоре войско разделится на небольшие отряды, которые должны быстрым маршем пройти до ближайших убежищ, где и переждут ночь.

— Больше одного пленного не брать, — распорядился Орех, и Пробой усмехнулся этим словам. – Стоянки захватывать быстро и жестко, разрешаю стрелять. Встречаемся утром, через час после рассвета, всем быть готовым к маршу.

Свист увел пять человек по тропке, отмеченной путевым столбом, и менее чем через час он понял – близко. Когда он был здесь первый раз, то за равное время прошел куда больше, но войску из нескольких десятков мужчин идти приходилось намного медленнее и осторожней.

Светящиеся валуны оградили от внешнего мира небольшой клочок суши, вставший островком прямо посреди озера. В отличие от большинства водоемов Нижнего Леса, что вечно были затянуты зеленной ряской и донельзя захламлены обильной листвой, пруд оказался почти чистым.

Воспользовавшись биноклем, Свист удостоверился, что в данный момент убежище пустует.

— Вперед.

Быстро найдя неприметный брод, охотники оказались в охранном кругу.

— Дрозд, Грозовик, займите позицию вот у этих валунов и держите подходы со стороны тропы. До наступления темноты еще есть время, не будем рисковать.

Охотники залегли в тени камней, выставив наружу стволы винтовок. Остальные занялись импровизированным лагерем: расстилали одеяла, колдовали над костерком и вскрывали пайки.

Где‑то на северо–востоке послышалось кашляющее эхо оружейных выстрелов. Охотники насторожились, но больше ни один звук не потревожил вечерний лес.

— Видать, на какой‑то из стоянок дикари ночевать удумали, — сказал Енот, развязывая тесемки заплечного мешка.

Грозовик на секунду отвлекся от наблюдения за тропой и просеял песок между пальцами.

— Вот как странно, — протянул он.

Свист перестал раздувать огонь, едва успевший пустить пару несмелых язычков.

— Чего странно‑то?

— Ну, вот создал Светоносец для нас норы – понятно зачем. Но для чего он ЗДЕСЬ эти убежища поставил? Неужели из заботы по дикарям и еретикам, даже его имени не знающим?

Дрозд насмешливо скривил рот.

— А с чего ты взял, что это Светоносец тут камни вкопал?

Грозовик воззрился на своего товарища, словно впервые видел того.

— Ну а кто же еще? Ты же не веришь в то, что их Змей на самом деле существует? – он широко улыбнулся этой догадке.

— Нет, конечно. Но если Великий Змей это выдумка, то совсем не обязательно, что именно Светоносец создал убежища.

— Скажешь тоже! – рассмеялся длинноволосый охотник и, покачав головой, вернулся к наблюдению.

Дрозд уже было воздуха набрал полную грудь, желая разразиться пылкой тирадой, но властный взгляд Свиста остановил его. Скрипнув зубами, тот вновь прильнул щекой к деревянному прикладу.

Когда совсем стемнело, за незримой препоной где‑то на другом берегу озера, послышались знакомые Свисту смешки и причитания. Он поглядел на Грозовика, но тот лишь покосился мельком в сажу лесной ночи и вернулся к своему ужину. Десятник ожидал, что человек, ни разу не ночевавший вне Дома, должен испугаться гораздо сильнее.

— Слышал?

— Угу, — качнул головой длинноволосый.

Свист решил не ходить вокруг да около.

— И чего, не страшно совсем? Вона Дрозд даже голову одеялом накрыл.

— А чего бояться? Свет создал норы и эти стоянки для того, чтобы люди безопасно ночевали здесь. Выходит, что бы не кряхтело там в лесу, нам оно не страшно, — и добавил поучительно. – Свет всемогущ.

— Ну как бы да, — не нашел, что ответить Свист. – Вот значит, раз такой бесстрашный, ты и дежуришь первым.

Десятник положил голову на скрученную в валик куртку и уставился в догорающий костер.

Свист остановился, вскинув руку – он только что получил бессловесный приказ Ореха. Войско притихло, словно зверь перед броском.

Впереди, у оврага, который когда‑то задержал Свиста, переправлялись змеепоклонники. Всего около полудюжины. Свист чувствовал биение их сердец, страх высоты, когда один из них завис прямо посередине натянутой веревки, но главное – он почуял шамана.

Спустя мгновение лес разразился истошным криком – присутствие завоевателей не укрылось от предводителя дикарского отряда.

Не успев додумать мысль о том, что обнаружившие их враги поднимут на ноги все змеиное племя, повинуясь скорее наитию, Свист что было мочи рванул через заросли.

Впервые он стрелял, не видя цели, полностью доверившись мерцалу, направлявшему его руку. Пуля просвистела прямо у скобленой шаманской головы, благополучно миновала ползущего по веревке, того самого, что испугался высоты, и вонзилась в спину дикаря, едва успевшего скрыться в зарослях на другой стороне оврага.

Десятнику хватило времени, чтобы перебросить прицел на шамана, но неожиданная тяжесть в одночасье навалилась на его плечи, сбила с ног и прижала к земле. Свист видел как шаман, оскалив неровные желтые зубы в яростной гримасе, надвигается на него, походя вынимая длинный нож. Охотник напряг все силы, желая встать и убежать от страшного человека, но смог только бессильно застонать.

Три выстрела сбили шамана с ног, опрокинув тело в овраг. С его смертью исчезло и ужасное давление, распластавшее Свиста на влажной земле, будто лягушку, раздавленную сапогом.

— Живой? – Светляк протянул ему руку.

Тем временем Пластун и Светолюб несколькими точными выстрелами прикончили еретика, добравшегося, наконец, по веревке до противоположной стороны.

Даже воспользовавшись предложенной помощью, Свист едва смог подняться на ноги. Он обхватил себя за плечи, пытаясь унять бьющую его крупную дрожь. К обрыву выходили все новые воины. Вот уже почти все войско собралось у веревочной переправы.

— Туда, — он указал пальцем направление вдоль оврага. – Двое убежали. Не успел.

Светляк жестом приказал двоим воинам следовать за собой, и бегом ринулся вдогонку.

— Не уйдут, — уверенно заявил Орех. – А ты, парень, молодчина, быстро сообразил! Коли бы не твоя реакция, ушел бы тот гадовер, и Свет знает, что было бы дальше.

— Я просто ближе всех был к ним, — Свист вновь опустился на землю, ноги отказывались держать.

Кто‑то сунул ему в руку флягу, и Свист отпил, не чувствуя вкуса напитка.

Несколько охотников быстро перебрались на ту сторону и протянули дополнительные веревки–мосты. Пластун с пятью разведчиками занял позицию недалеко от переправы. По приказу Ореха Скороход умчался в глухой тыл, где водоносы под охраной пары охотников ожидали разрешения присоединиться к войску.

— Тут бы по–хорошему секрет с парой–тройкой стрелков оставить, — Орех прохаживался вперед–назад, наблюдая за ходом переправы. – Да только лишних людей нет.

Раздались несколько выстрелов с той стороны, куда в погоне за сбежавшими дикарями увел своих людей Светляк. И еще один после некоторой паузы.

— Добил, значит, — сам себе сказал Свист.

Уже через час Орех повел своих людей дальше. Свисту жутко хотелось спать. Он зевал до ломоты в челюстях и готов был плюнуть на все походы, Светоносца вкупе со всеми дикарями, и просто улечься на землю, сунуть под голову кулак и храпеть до следующего сезона дождей. Но Орех, самолично подставивший командирское плечо, то и дело встряхивал десятника, громко сопел в ухо и постоянно спрашивал, верной ли дорогой они ведут войско.

Мало по малу Свист начал приходить в себя, заметил развилку знакомую, ручей, который он уже когда‑то форсировал, да и столбы–путевики встречались все сплошь виденные им в первый его поход.

— Скоро будет перекресток, там две тропы расходятся, — подал, наконец, голос десятник. – Каждая к убежищу ведет. Там надо будет остановиться и заночевать.

— Рано еще, поди, — Пластун как раз вернулся из разведывательного рейда. – Может, еще немного дальше пройдем?

— Помнишь, мы, когда из плена бежали, ночевали на стоянке?

— Ну да.

— Она там единственная, а все мы не поместимся. Эти, — он махнул рукой, — тоже небольшие, но втиснуться можно – дальше на север, до вечера, мы вряд ли чего пристойного найдем.

— Дойдем до стоянок, там и окопаемся, — подытожил Орех. – Пластун, разверни разведчиков, пускай прочешут лес и удерживают каждую крупную развилку.

— Будет исполнено, воевода.

Низкорослый охотник, вдруг оказавшийся первым помощником своего давнего недруга, исчез столь стремительно, что Свист и разглядеть не успел, куда он подевался.

— Водоносов с поклажей в центр, — распорядился десятник. – Их охрана – ваша первейшая обязанность.

Свист наблюдал, как его люди – почти два десятка охотников и сторожей, а также те, кто взял оружие в первый раз для того, чтобы идти сюда, на войну, готовят стоянку для возможной обороны. Работая быстро и слаженно, мужчины нарубили деревьев, очистив их от веток, соорудили из тонких стволов импровизированные баррикады, закрыв ими просветы между охранными камнями. В кустах, неподалеку от того места, где к поляне выходили две тропы – многажды пользованная дорожка, и едва приметная звериная тропка, в наскоро вырытом окопе засели Светляк с Пробоем. До заката оставалось еще несколько часов и следовало озаботиться приемом нежданных гостей, если таковые сюда пожалуют.

Свист присел у камня, привалившись к теплому боку спиной. Завтра они должны будут выйти к деревне дикарей, где решится весь исход их мероприятия. Пока светлое воинство продвигалось по вражеским джунглям, на стоянках и в редкие минуты передышки Свист слышал разговоры его воинов – мол, как бы поскорее добраться до дикарского поселения. Многие считали, что разбить змеепоклонников – дело легче легкого. Десятник не разделял их оптимизма. Он хорошо знал, какую страшную силу имеют шаманы, а на что способен Великий Жрец, Свист и думать не желал. Ему оставалось целиком довериться Ореху, у которого явно был заготовлен на сей счет какой‑то план.

Его раздумья прервал Сукоруб – вместо того, чтобы укреплять баррикаду, решивший вдруг повалять дурака. Свист хотел было прикрикнуть на охотника, но тут до него дошло, что не один Сукоруб уставился себе под ноги невидящим взором. Все, кто находился вокруг, застыли, разом погрузившись в забытье.

Охотник сорвал с плеча винтовку и щелкнул флажком предохранителя. Успокоив кровь, звонкой колотушкой бьющую в уши, Свист обратился к мерцалу. Воздух над стоянкой задрожал, сгустился, наливаясь темной синевой. Легкие облачка в небе слились в отчетливо различимое лицо – злое и сосредоточенное лицо шамана. Свист узнал Черного Змея, ведь именно он пленил в свое время Пластуна.

С четырех сторон к охранным камням подбирались человек восемь дикарей, держа копья и топоры наготове. Они не спешили, но и не хоронились – слишком были уверены в своем предводителе, что стоял в тени покрытого наростами дерева и держал в невидимых тисках всех воинов Светоносца.

Всех, кроме одного.

В первое мгновение Свист думал было попросту убежать. Рвануть что есть сил прямо с места, перемахнув кольцо баррикады и, пальнув пару раз для острастки, скрыться в чаще, а там уже не догонят. Но десятник быстро справился с внезапным малодушием, обругав себя за позорные мысли. Времени для рассуждений больше не оставалось, дикари почти вплотную приблизились к границе стоянки.

Резко вскочив на ноги, Свист открыл беспорядочную пальбу в ту сторону, где, как ему казалось, притаился шаман. Первые две пули попали в ствол кривого дерева рядом с Черным Змеем, окатив того волной горячей щепы, остальные бездарно ушли в молоко.

Бритоголовые варвары яростно завизжали и уже во всю прыть бросились к укреплениям, желая разорвать того, кто смог учинить неожиданный отпор. Но Свист продолжал вести огонь по Змею, справедливо полагая, что убив шамана он сможет дать шанс своим соратникам отбиться от внезапной атаки.

Казалось, что Черный Змей находится под чьей‑то незримой защитой. Свист успел опустошить магазин винтовки, и все впустую, ни один выстрел не коснулась тела шамана. От шквального огня Змей все же попятился, машинально отшатнувшись от свистящих мимо пуль.

Тут же воины Света начали отходить от оцепенения, растерянно глядя по сторонам. Брошенное дикарской рукой копье вошло одному из охотников в грудь, сбив с ног. Тело еще билось в агонии, а визжащие змеепоклонники оказались в кругу камней, размахивая топорами. В первые же мгновения песок окрасился багрянцем и еще трое подчиненных Свиста расстались с жизнями, не успев сообразить, что происходит вокруг.

Десятник бросился на одного из врагов, занесшего выщербленный тесак над головой Сукоруба. Ткнув стволом винтовки в лицо противника, Свист со всего маху саданул его прикладом в висок. Хрустнул череп и Свист, влекомый инерцией собственного удара, завалился на поверженного дикаря.

Черный Змей успел оправиться от потрясения – неожиданная атака полудемона застала его врасплох. Как? Как он не смог почуять это мерзкое создание?!

Шаман призвал духа Великого Змея, что жил внутри него, и приготовился нанести удар, желая смять непокорных его воле чудищ, но не успел. Ниоткуда, словно из‑под земли появился один из них, размахивая коротким топором. Змей ужаснулся жару той ярости, что пылала в сердце этого прикинувшегося человеком монстра. Она была столь сильна, что, казалось, окрестные деревья вот–вот вспыхнут, не выдержав ее накала.

Нырнув под удар сверкнувшего лезвия, Змей выхватил собственный клинок – длинный и широкий, с круглой гардой, защищавшей руку. Подарок самого Великого Жреца, полученный в день, когда отряд под началом Черного Змея открыл новое месторождения слез неба.

Оружие Змея описало дугу, оставив на плече Светляка длинную рану. Взвыв от боли и ненависти, паладин ринулся вперед, ударом топора расколов вражеское оружие надвое. Черный Змей отскочил назад и удивленно уставился на бесполезный кусок металла у себя в руке. Светляк, не помня себя от ярости, шел в отчаянную атаку, размахивая топором. Но его удары лишь рассекали воздух, а каждое следующее движение было медленнее предыдущего. Паладин почувствовал, как воля покидает его, руки тяжелеют, и отчаянно хочется бросить всю эту бестолковую драку, да и пойти себе спать.

— Свет! — отчаянно закричал он моля о помощи, и неожиданно морок отступил, дал слабину всего на полмига, но тело вновь повиновалось ему.

Топор разрубил руку шамана, которой тот в отчаянной попытке пытался прикрыть голову и застрял в бритом черепе, с влажным хрустом разрубив лицо. Выдернув оружие из мертвого врага, Светляк бросился крушить им ближайшие деревья, на губах его выступила ржавая пена.

Десятник повис на правой руке Светляка, навалившись всем весом. Сукоруб и Грозовик подоспели вовремя, прижали беснующегося паладина к земле и отняли оружие. Тот еще несколько минут бился в истерике, крича что‑то неразборчивое и пытался укусить держащих его соратников. Потом вдруг обмяк и затих.

— Спит, — констатировал Сукоруб, осторожно отпуская руку паладина.

Десятник огляделся. Прежде чем защитники стоянки успели оправиться от наваждения, дикари беспрепятственно убили пятерых, еще один полег в бою. Когда воины света наконец‑то поняли, что происходит и взялись за ружья, все кончилось довольно быстро. Семь дикарских тел отволокли к опушке, свалив в кучу. Останки же шамана так и оставили лежать в зарослях, люди боялись прикасаться к нему, пускай даже мертвому. Своих же покойников было решено немедленно предать огню.

— Как‑никак, огонь священен, — пожал плечами Грозовик.

— Все лучше, чем так просто их оставить, — согласился Свист и отправил людей готовить топливо для погребального костра, одного на всех.

— Поторапливайтесь, скоро темнеть начнет.

С костром провозились до самого вечера. Выяснилось, что для того, чтобы сжечь несколько тел, древесины требуется куда больше, чем они предполагали.

Когда стемнело, поредевший отряд сидел под защитой светящихся валунов, а поодаль, в десятке метров, ревело жадное пламя, пожирая то, что осталось от их товарищей.

Предыдущим вечером Светляк читал молитву, вознося хвалу Свету, и очищая воинов от скверны, пропитавшей, как они верили, все вокруг, но паладин все еще не пришел в себя, и сегодня некому было его заменить.

Разговаривать никому не хотелось.

40

— Теперь они знают, что мы здесь, — констатировал Орех. – Скрываться больше нет никакого смысла.

Будто стремясь подчеркнуть его слова, где‑то в деревне забили в барабаны.

Воевода огляделся, словно желал удостовериться, что никто не покинул войско в решающий момент.

— Теперь все решит скорость. Мы должны первыми напасть на городище, если позволим дикарям застать нас в лесу, то наверняка все до единого погибнем, — он повысил голос. – Десятники, стройте своих людей! Мы выступаем немедленно. И прикажите примкнуть штыки, у кого есть! Дело наверняка закончится в рукопашной.

Пластун шагнул вперед.

— И еще: постарайтесь захватить Великого Жреца живым.

— Зачем? – возмутился Светолюб. – Пускай же подохнет вместе со своей нечестивой породой.

— Нет, он нужен нам, — поддержал идею Орех. – Увижу, что кто‑то саботировал мой приказ – пожалеете о том, что дикари вам кишки не выпустили.

Воевода быстро отдал последние распоряжения и жестом отпустил тех, кому выпало вести своих людей в последний бой, а сам принялся шептаться о чем‑то с Пластуном.

Не успел Свист и пары шагов ступить, как кто‑то тронул его за плечо. Перед ним стоял паладин.

— Спасибо тебе, что не дал мне наделать глупостей там, у стоянки, — Светляк исподлобья поглядел на десятника. – Как вспомню, так меня в дрожь бросает. В тот момент мне казалось, что кругом одна нечисть. Еще немного и я б на наших ребят бросился с топором, а если бы… в общем, не представляю, как бы тогда жить смог.

— Все в порядке, с кем не бывает, — Свист хлопнул паладина по плечу, а сам подумал, что такого ну вот ни с кем не бывало.

Светляк неловко кивнул, и еще раз буркнув слова благодарности, бросился по тропе, собирать своих людей.

— Да пребудет с нами Свет, — прошептал Свист, и виновато покосился на утреннее солнце.

Впереди его ждал бой, где у смерти найдется сотня разных способов, как прибрать к рукам одного конкретного охотника. Посему Свисту показалось, что даже самая иллюзорная возможность помощи и покровительства лишней не будет. Близость возможной смерти заставила его забыть все те опровергающие существование Светоносца доводы, что он слышал.

— И Отец тоже пускай будет с нами, — сказал он, делая вид, что кашляет в кулак.

Все слова были сказаны, все решения приняты.

Свист вел за собой шестерых охотников, продираясь через густые заросли и молясь всем, кому только можно, чтобы не угодить в скрытую палой листвой топь и не наступить на змею. Сейчас как никогда, он чувствовал незримое присутствие Ореха, точно зная, куда нужно идти и с какой скоростью.

Успели как раз вовремя.

Свист, а следом за ним и весь его отряд, выскочили на берег речушки немногим ниже моста, по бревнам которого во весь опор неслись вопящие дикари.

— Огонь, — прокричал десятник, вскидывая оружие.

Залп охотников перерезал путь двум дюжинам змеепоклонников, сбросив нескольких в воду. Река медленно уносила их мертвые тела. Остальные же приникли к деревянному настилу, спасаясь от шквального огня.

Магазин Свиста опустел, и он полез в карман, что бы перезарядить оружие. С противоположного берега реки грохнул выстрел, а затем еще один. Над головой десятника засвистела черная от копоти шрапнель – это дикари успели приготовить свои самопалы. Позади него кто‑то вскрикнул.

— Держите мост! – приказал он, рванув затвор винтовки.

Первый же выстрел Свиста нашел свою цель, и дикарь, выронив примитивное ружье, упал в речной песок, зажимая руками дыру в животе.

Еще один магазин полетел ему под ноги, и Свист успел подумать, что если так и дальше пойдет, то патроны у них закончатся намного быстрее, чем дикари. Но оголтелая стрельба имела свою пользу – противоположный берег опустел, лишь несколько мертвецов остались в лужах собственной крови.

Десятник оглянулся, желая отдать следующий приказ, и вдруг понял, что никто из его подчиненных не стреляет. Он посмотрел в сторону к мосту и поперхнулся неотданным приказом: размытые, словно он смотрел на них из‑под воды, силуэты дикарей не торопясь, с опаской пересекали мост. Свист прижал винтовку к плечу и прицелился. Глаза нещадно слезились, как будто в лицо ему бросили пригоршню пыли. Приземистые фигуры то появлялись, то вновь исчезали, растворяясь в пахнущем пороховым дымом воздухе.

«Проклятые шаманы», — быстро догадался Свист, и призвал на вражьи головы всех ночных демонов вместе взятых. Десятник принялся стрелять наудачу, загодя жалея каждый выпущенный патрон.

Тем временем из лесу появился авангард, ведомый Светляком. Размахивая над головой топорами и тяжелыми тесаками, они накинулись на оторопевших дикарей. Целую секунду Свист восторженно любовался тем яростным вихрем, в который превратился Светляк, оставляющим за собой кровавый след. Кто бы ни оказался на пути воющего как дикий зверь паладина, оказывался разрубленным его топором. Сейчас как никогда Свист готов был поверить, что руку Светляка ведет незримый покровитель.

Время для созерцания подошло к концу и десятник, махнув рукой, побежал к реке. Они залегли у самой кромки воды, прячась за непонятными конструкциями из жердей, камыша и дырявой рогожи. К этому времени Светляк покончил с первой волной дикарей и добрался до противоположного берега. Несколько силуэтов мелькнули между охранных камней и тут же попрятались, когда выпущенные Свистом пули высекли искры и каменную крошку совсем рядом с чьей‑то головой.

Где‑то севернее моста послышались звуки выстрелов и крики – главный отряд нанес удар, воспользовавшись замешательством, вызванным первой атакой.

— Быстрее на ту сторону! – закричал Свист и бросился к переправе.

Простучав сапогами по мосту, Свист присоединился к Светляку и его людям.

— Почти три десятка положили, — тяжело дыша, сказал паладин. – Вовремя ты.

Свист кивнул.

— Я вдоль камней на восток, зайду с той стороны, — он перезарядил винтовку.

— Встретимся на площади, — кровожадно осклабился Светляк.

Десятник повел немного поредевший отряд дальше, пригибаясь и прячась за охранными валунами. Где‑то за хижинами прогремел взрыв, подняв в небо тучу песка и щепы.

Они бежали практически не таясь вдоль каменного кольца, опоясывавшего деревню. По сухому треску выстрелов и яростным крикам Свист понял, что его соплеменники прорвались к центру деревни и алтарной пирамиде. Но его путь вел дальше, и Свист поторапливался.

Когда пирамида осталась слева и немного позади, десятник отдал приказ:

— Здесь, — Свист огляделся, а затем легко перемахнул на другую сторону.

Он держался позади пирамиды, подальше от кипевшей битвы, но и не слишком далеко.

— Укрепиться!

Десятник винтовкой указал своим людям подходящие места, сам же спрятался за большим камнем, скорее всего оставшимся от некой постройки. Не прошло и минуты как из‑за пирамиды выскочили перепуганные дикари и помчались прямо на засаду. Свист успел выстрелить несколько раз, убив троих, прежде чем разглядел, что среди беглецов нет ни единого мужчины – сплошь женщины и дети.

— Прекратить огонь, — закричал Свист, но было поздно.

За считанные мгновения все, кто неосторожно выбежал на открытый участок, оказались мертвы. Свист от досады до крови закусил губу, глядя на два десятка мертвых тел.

От внезапно грохнувшего взрыва заложило уши, и Свист помимо воли, спрятался за укрытие.

— Бегут! — крикнул кто‑то из его отряда.

— Не стреляйте, это не воины.

Невысокий и щуплый паренек, бежавший одним из первых, с разбегу запрыгнул на камень, за которым прятался Свист. Без единого звука он бросился прямо на охотника, цепко обхватив его шею тонкими руками, и попытался укусить за плечо. От неожиданной и настолько яростной атаки Свист выронил оружие, и сам рухнул в песок, пытаясь оторвать от себя мелкого хищника. Пока десятник боролся с оказавшимся не по размеру сильным мальчишкой, кто‑то из его отряда все же начал пальбу.

Наконец Свист сбросил с себя нападавшего, и более не желая милосердствовать, выхватил нож. Он успел нанести последний удар, прежде чем рядом оказался новый враг.

Орудуя винтовкой с примкнутым штыком как короткой рогатиной, Свист убил двух перемазанных кровью дикарок, удачно подобравшись к ним со спины, пока они рвали зубами тело одного из охотников. Воины Света кричали, ругались и рычали от ярости, но идущие на убой женщины и дети дрались молча, не проронив ни звука, только хлопья кровавой пены летели с их губ.

Свист на миг вырвался из боя, желая перевести дыхание и вставить в винтовку свой последний магазин. Только благодаря короткому мигу передышки он смог заметить, как высокий седобородый мужчина в сопровождении двух шаманов, стороной обходит кипевшую битву. Шаманы бережно поддерживали третьего под руки, в то время как он, закрыв глаза, едва заметно шевелил губами.

«Великий Жрец», — понял Свист, внезапно преисполнившись к повелителю дикарей черной, всепоглощающей ненавистью. Десятник понял: это воля Говорившего с Богами лишила разума женщин, бросив их под пули захватчиков. Сам же вождь змеепоклонников не торопясь покидал поле битвы.

Он вскинул винтовку и задержал дыхание. В тот самый миг, когда Свист мягко нажал на спуск, прямо на него налетел дряхлый старик с ужасной раной в тощем боку. Пуля, предназначавшаяся Жрецу, угодила ближайшему шаману в спину. Говорящий с Богами в испуге отшатнулся, и в эту самую секунду все те, кто штурмовал позиции Свиста и его товарищей опустили руки, непонимающе оглядываясь по сторонам.

Верховный Жрец, мгновенно вышедший из транса, понял, что легко ему уйти уже не суждено. Он сорвал с плеча оружие, и не целясь, от бедра полоснул по людям грохочущей очередью, не разбираясь где кто.

Свист упал на землю, спасаясь от свистящих в воздухе пуль. Никогда он не видел оружия, которое бы стреляло с такой скоростью; раны же оставляемые его зарядами, оказывались никак не меньше кулака. От страха десятник закрыл голову руками, вжавшись в теплый песок.

Опустошив изогнутый магазин, жрец сноровисто заменил его другим и, пальнув еще пару раз, уже бегом бросился прочь. Со стороны северной границы, там, где стояли приземистые хибары, служившие местным жителям за зернохранилища, грянул дружный залп, отсекая Верховному Жрецу путь к бегству. Припав на одно колено, жрец поднял странное оружие. Тяжелые заряды проделывали в хлипких деревянных стенах чудовищные дыры, и кто‑то из охотников, прятавшихся за ними лишился головы, начисто снесенной выстрелом. Говорящий с Богами прихватил стоявшего рядом шамана за длинную бороду и, прикрываясь им как щитом, стал пятиться обратно к пирамиде. Острые пули охотничьих винтовок дырявили тело змеепоклонника, но жрец остался невредим.

Свист, справившись с испугом, трясущимися руками поднял свое оружие и выпустил последнюю пулю. Нестерпимо долгое мгновение он молил Светоносца, обращаясь к божеству со всей верой, на которую только был способен: «Пускай этот выстрел достигнет цели».

Диковинное оружие вождя змеепоклонников упало на песок, и жрец зашипел от боли в простреленном плече. Бросив бездыханное тело своего слуги, Говорящий с Богами, со всех ног помчался обратно к центру деревни. Свист еще несколько раз жал на спусковой крючок, но винтовка отвечала сокрушенным щелчком – стрелять было нечем.

— Цельтесь в ноги! – закричал кто‑то пробегавший мимо. – Стреляйте по ногам!

Пластун бежал первым, возглавляя погоню и стреляя прямо на ходу.

Но удача Великого Жреца была ему верна. Пули взбивали фонтанчики рыхлой земли, на волосок позади мягких мокасин Говорившего с Богами, опаздывая на миг, на полмига. Кто‑то из светлого войска выскочил из‑за хижины и бросился ему наперерез. Жрец не сбавляя темпа вскинул руку, что‑то тускло сверкнуло, и поимщик рухнул в пыль, захлебываясь собственной кровью.

Жрец метнулся в сторону приземистого строения, сложенного из тяжелых каменных блоков.

— Не дайте ему добраться до его убежища! – перекрывая грохот побоища, закричал Пластун.

Жрец перепрыгнул чье‑то мертвое тело: до спасительного входа в приземистое каменное строение – то самое, где Пластун впервые увидел Говорившего с Богами, оставалось немногим больше трех метров. В это самое мгновение незримый заступник отвернулся от вождя дикарей – охотничья пуля клюнула жреца пониже колена, раздробив кость. Приземлившись на раненую ногу, тот кубарем покатился по песку, по инерции достигнув входа в собственное обиталище. С металлическим звуком тяжелые створки сомкнулись, брызнула кровь – голова и плечи Великого Жреца оказались по ту сторону дверей.

Подбежавшие охотники застыли в растерянности, сипло переводя дыхание после сумасшедшей погони. Пластун от досады пихнул сапогом все еще бьющиеся в судорогах ноги жреца.

Сукоруб стукнул прикладом по стальной створке и покачал головой.

— Гиблое дело ее ломать, — он оперся рукой о стену, сплевывая на песок.

— Быстро, обойдите кругом, может быть еще вход есть, или окно, — приказал Пластун, сам не надеясь на такую удачу.

Они обшарили все стены в поисках неприметного лаза, но вход в жилище Великого Жреца был только один.

— Слышишь? – спросил Пластун, обращаясь к Свисту.

Десятник остановился и прислушался: стихли все звуки битвы, в наступившей тишине громовым раскатом зазвучал Галархорн.

— Победа, — почти буднично сказал низкорослый охотник, и расплылся в счастливой улыбке.

Рог запел снова, на этот раз ближе.

41

Свист присел на скамью, что стояла у входа в одну из разоренных хижин. Бережно положил ушибленную руку на колени, при каждом движении предплечье отдавалась острой болью. Свисту оставалось только удивиться тому, как он не замечал этого во время боя.

Выживших дикарей сгоняли в центр деревни, привязывая к необструганным стволам деревьев, специально сваленным для этого дела на опушке. Одного из чудом уцелевших шаманов били у подножия пирамиды. Не меньше полудюжины мужчин всеми силами старались вышибить дух из разрисованного тела. Они мстили ему за свой страх, который тот внушал им прежде. Поодаль какой‑то пузатый дикарь, поспешно стерев знак змея со лба, пытался договориться с Грозовиком, предлагая тому какие‑то ценности и свою дочь в обмен на заступничество длинноволосого воина. Со стороны реки тянуло черным дымом – это догорала большая, крытая осокой, хижина.

Оказалось, что битву пережило почти восемь десятков дикарей, в массе своей женщины и дети, да еще несколько седобородых стариков, что в ужасе закрывали бритые головы тонкими морщинистыми руками, но случались и крепкие мужчины. Свист смотрел на уцелевших свидетелей битвы, и устыдился собственной радости победы. Змеепоклонники затравленно жались друг к дружке, боязливо косясь на оцепление из воинов Света, что окружили пленников, держа оружие наперевес.

От пирамиды, в сопровождении двух паладинов, а так же Пластуна и Скальника, шел воевода. Засунув пальцы за пояс, он с явным удовлетворением поглядывал вокруг – на дела рук своих, и находил их удовлетворительными.

Светляк, заведующий часовыми, что стерегли пленных, шагнул навстречу Ореху.

— Всех, кто выжил, и может держаться на ногах, мы собрали здесь. Еще с десяток получивших несерьезные ранения мы положили вон в той хибаре, — он указал на приземистое жилище. – Остальных добили.

— Я хотел отправить всех раненных еретиков во Свет, но он мне не дал, — быстро вставил Светолюб, затягивая потуже повязку на бедре. В его голосе слышались осуждающие нотки.

— С ними я разберусь позже. Этих вот, — Орех мотнул головой в сторону пленных, — увязать, да так, чтобы мужчины рядом друг с другом не оказались, и пускай прямо тут и ночуют. Да, и бадью с водой кто‑нибудь пускай поставит, ежели пить запросят – не отказывайте.

Он повернулся к Пластуну.

— Что у нас?

— Восемь погибли, еще дюжина ранены, двое из них тяжело. Ну и Терновник…

— Что с ним?

— Лежит, бормочет что‑то – не разобрать, иногда в судорогах бьется. Я его осмотрел, но ран никаких не обнаружил.

— Это шаман, мразь, его подкосил. Я сам видел, — вставил Светоч, поправив нож на поясе. – Терновник на него бросился, когда мы с той стороны к пирамиде подходили, а шаман этот как‑то на него посмотрел, и парень наш прямо там и слег.

И добавил после небольшой паузы.

— За это, я шаманскую голову над входом вон в ту хижину повесил. Он теперь всегда улыбается – красиво вышло.

— Вот значит, — снова заговорил глава разведчиков. – Складарь, я ему в помощь Пробоя дал, как раз занят учетом всего, что у дикарей было.

Орех кивнул.

— Светоч, Светолюб, вы распорядитесь ужином для наших людей. Светляк остается присматривать за пленниками. Пластун и, — Орех повысил голос, — Свист, со мной!

Свист тяжело поднялся со скамьи и слегка прихрамывая, направился за воеводой.

Когда они остались втроем, Орех спросил.

— До хранилища мерцал Складарь еще не добрался?

— Нет, — Пластун отвел глаза – было видно, что он стыдится своего поступка, — я не сказал ему, где Великий Жрец хранил их. Подумал, что может быть ты первый…

— Спасибо тебе.

Они обогнули пирамиду и приблизились к приземистому строению – тому самому, где Пластун стянул когда‑то расшитый ягдташ с мерцалами. Немного дальше, в тени раскидистых деревьев пряталось жилище Говорящего с Богами.

У занавешенного входа в хранилище стоял Дрозд.

— Еще я подумал, что стоит перестраховаться, — пожал плечами Пластун.

— Все парень, ты можешь отдохнуть и поесть, — сказал Орех, — Потом вернешься сюда и снова заступишь на пост.

Дрозд без лишних слов отправился туда, где воины Дома разжигали костры.

Орех откинул полог и осторожно заглянул в сумрак хранилища. Постояв немного на пороге, он отступил на шаг.

— Что‑нибудь не так? – спросил Свист, видя беспокойство Ореха.

— Я чувствую что‑то, — с явственным напряжением в голосе ответил воевода и нахмурился.

Пластун только плечами пожал.

Свист снял винтовку с плеча и стволом отодвинул тяжелую рогожу, закрывавшую обзор. Сперва он ничего не заметил, только темень лишенного окон помещения, но потом в спертом воздухе начали плавать раскаленные нити, извиваясь и закручиваясь в спирали. Выглядели они категорически подозрительно.

— Видишь? – спросил воевода.

Свист кивнул.

— Да что там такое? – раздосадовано всплеснул руками Пластун.

Он дернулся было зайти внутрь, но Свист и Орех разом удержали его.

Воевода бросил хмурый взгляд через плечо.

— Лучше пусть кто‑нибудь другой первым войдет туда, — сказал он, что‑то прикидывая в уме.

Мужчины переглянулись.

— Пробой, — принял решение Орех. – Пускай отвлечется от складарского крючкотворства.

— Я его звать не буду, — непреклонным тоном заявил Свист, мигом ухватив суть воеводской задумки.

— Да зачем его звать? – разозлился Пластун. – Я сам войду туда и все проверю.

— Стой! – рявкнул Орех. – Если там какая‑то ловушка, а я почти в этом уверен, то пускай она сработает на ком‑то менее важном для нашей миссии, чем ты. Пробой же, будем смотреть правде в глаза, довольно бестолковый субчик.

— Ты меряешь наших братьев по их толковости?

— А ты нет? Каждый достоин того отношения к себе, которое заработал своими делами. Пробой пока только языком горазд молоть, да поклоны сотнями бить.

— Пускай будет Пробой, — неожиданно согласился Пластун. – Я сам его приведу.

Разведчик быстро развернулся на каблуках и отправился на поиски.

— В последнее время я слишком часто стал забывать, как же крепко Ведун промыл им всем мозги, в частности Пластуну, а забывать об этом не следует. Ой, как не следует, — обращаясь к небу, сообщил Орех.

Вскоре вернулся Пластун, выглядевший мрачнее тучи. Он привел с собой Пробоя, по обыкновению державшегося отстраненно и немного надменно, подражая Ведуну.

— Брат Пластун сказал мне, что вам срочно понадобилась моя помощь, — важно сказал бритоголовый охотник.

Орех предпочел не заметить его снисходительного тона.

— Мы решили отметить тебя, как достойно сражавшегося воина Света, — Орех отступил от входа в строение, — и разрешить именно тебе быть первым, кто узнает дикарские тайны.

— Какие еще у них могут быть тайны? – фыркнул Пробой, приняв похвалу от воеводы как нечто само собой разумеющееся.

Он склонил блестящую от пота макушку, когда проходил под пологом и смело шагнул в темноту. Несколько секунд ничего не происходило, и Пробой успел добраться до заваленного пустыми контейнерами стола, как вдруг ослепительная вспышка и рев пламени заставил охотников врассыпную броситься прочь от дверей хранилища.

Огненный вал бушевал внутри постройки, испепеляя все, что находилось внутри. Наружу повалил жирный, черный дым.

Орех поднялся на ноги, отряхивая голову от сыпавшегося сверху пепла.

— Так я и знал! – от досады он наподдал теплой стене ботинком. – Не даст нам их колдунишка взять главные трофеи.

Он зло поглядел на своих людей, бегущих с разных концов деревни, желая узнать, что такого стряслось, и откуда дым.

Первым прибежал один из троицы паладинов.

— Что стряслось? – Светляк видя, что никакой явной угрозы нет, засунул свой топор в петлю на ремне.

— Змеепоклонники нам последний сюрприз устроили, — вместо Ореха ответил Пластун.

— Там Пробой сгорел, — хмуро добавил воевода.

Светляк ничего не ответил, только заглянул внутрь хранилища, где медленно гасло пламя, пожрав все, что могло гореть, оставив только черный от копоти камень стен.

— А что там было?

— Здесь дикари хранили добытые ими мерцала. Они, точнее наверняка это был их Великий Жрец, установили какую‑то ловушку, очевидно для того, чтобы нам не достались собранные племенем богатства.

Тем временем вокруг них собрались все воины Света, не занятые в дозорах или другой работой. Особенно Свист отметил второго паладина, Светолюба, вставшего рядом со своим товарищем.

— Раньше завтрашнего утра туда все равно опасно соваться, — подытожил Орех. – Идите, занимайтесь своими делами.

— Орех, я думал сказать об этом позже, но раз такое случилось, — он указал на дым. – Ждать не приходится.

— Говори, — ровным тоном разрешил Орех.

— Мы должны предать священному огню всех выживших дикарей!

— Зачем!? – одновременно изумились Орех и Свист.

— А зачем мы вообще пришли в эту Светом забытую дыру?! – вопросом на вопрос ответил паладин. – Наша великая цель – искоренить ересь и темные суеверия, прекратить отправление мерзких ритуалов, и положить конец вере в пресмыкающегося гада.

— Мы уже все прекратили. В живых не осталось ни одного шамана, Великий Жрец превратился в груду кровавых лохмотьев, а на площади остались только безвредные останки гадоверского племени.

— Они поклонялись змее, тем самым совершая преступление перед лицом Светоносца, оскорбляя его каждый раз, когда возносили молитвы нечестивой твари.

Свист подумал, что паладин не раз репетировал эту речь, а возможно даже и не сам ее придумал.

— Мы должны наказать их за все тяжкие грехи, что они совершили!

— Нет, мы не будем убивать этих людей только потому, что тебе это взбрело в голову, — Скальник шагнул вперед.

Он сложил руки на груди, с вызовом глядя на Светолюба. Чувство вражды по отношению к сторонникам Ведуна взяло верх над свойственной ему жестокостью.

— Тебя никто не спрашивает, неверующий, — последнее слово Светолюб буквально выплюнул, вложив в него столько презрения, сколько нашлось в его душе.

— Иди, помолись огоньку, который пожирает твоего дружка Пробоя, — усмехнулся Скальник. – Очень смешно выходит: опаленный Светом опалился. Скорее даже обуглился.

Он расхохотался, не весело, но зло.

Светолюб сжал кулаки и дернулся было к обидчику, но наткнулся на взгляд Ореха, словно на стену налетел.

— Каждого десятого, — бесцветно сообщил воевода. – Можете казнить каждого десятого.

Посчитав конфликт исчерпанным, паладины и те, кто придерживался их мнения отправились к центру деревни – считать. Пластун оказался среди них.

— Присматривай за тылами, Скальник, — провожая ушедших соратников взглядом, посоветовал Орех. – Эти так запросто обид не прощают.

— Пускай они присматривают за своими. Светлячки просто еще не знают некоторых черт моего чудного характера.

Он скорчил презрительную гримасу, и ушел куда‑то к северной границе поселения.

Оставшись вдвоем с Орехом, Свист спросил:

— Почему ты вдруг решил заступиться за гадоверов?

— А зачем их убивать? Тем более по такому… сомнительному поводу.

— А как же слабость, которая наказуема?

— Все верно. Мы и так наказали их, теперь проявим милосердие. Если хотя бы один гадовер по собственной воле переметнется к нам – наша победа будет еще более полна и значима. Да и лишние люди нам не помешают.

— Почему же тогда согласился на компромисс – каждого десятого?

— Потому как жизни парочки бритоголовых дикарей стоят меньше, чем согласие в наших рядах. Не разреши я им эту ритуальную казнь – такой поворот событий мог бы вбить клин между теми, кто верит в Светоносца и нами, — он обвел рукой окрестности. – А это совсем не то место, где можно безнаказанно предаваться раздору и междоусобицам.

— Будь тут Ведун, он бы наверняка пошел бы до конца.

— Ты ошибаешься. Ведун поторговался бы немного, но мы бы сошлись примерно на той же цене.

— Почему?

— Потому, что он хорошо понимает необходимость, хотя бы на время войны, нашего единства.

Свист подумал немного, и кивком выразил свое согласие.

— А почему он не пошел с нами? Когда Ведун читал напутственную проповедь, оно у него как‑то само собой выходило, что ему лучше остаться в Доме, с женщинами и неспособными к походу.

— Ведун сам не горел страстным желанием лезть в душные заросли, полагая себя слишком ценным для общины, чтобы подвергаться сколь‑либо реальной опасности. Я же подыграл ему, окончательно убедив в том, что мы и сами справимся. Сам понимаешь, присутствие здесь Ведуна нам совсем ни к чему.

Орех разгладил усы.

— Пойдем‑ка, проследим, как бы они лишнего не учудили.

На площади перед пирамидой возвышались восемь деревянных столбов, наскоро вкопанных в землю. У подножия каждого из них кучей были свалены хворост и промасленная ветошь.

Солнце уже успело спрятаться за горами, и городище народа змея медленно окутывали сумерки.

Орех посчитал количество столбов.

— Я же сказал – каждого десятого, — строго обратился он к Светляку.

— Еще несколько дикарей вышли к границе деревни буквально час назад. Дозорные скрутили их быстро и без шума, ты как раз был занят, и я решил не отрывать тебя по таким пустякам. Если считать вместе с ними, то мы как раз и взяли каждого десятого.

Свист, осторонь наблюдавший за тем, как возводят столбы и сносят к ним хворост, отметил, что Светляк – единственный из верных Светоносцу, кто никак не учавствовал в приготовлениях к казни. Паладин все время крутился возле Ореха, изо всех сил изображая занятость.

Вскоре, когда на небе стали видны звезды и плотный мрак сомкнулся вокруг каменного круга, к пирамиде стали сходиться люди. Пленников оставили как есть, под присмотром одного только Скальника, но им и так было видно все, что происходит у пирамиды.

Трое паладинов поднялись по ступеням лестницы, что вела к вершине храма змеепоклонников, став так, что всем собравшимся было хорошо их видно. Свист поглядел на них и понял, как неловко чувствует себя Светляк. Он то и дело отводил глаза, стараясь не глядеть на людей.

— Воины Света, — громко возвестил Светолюб, подражая ведунским интонациям, — волею Светоносца, и только благодаря его помощи мы одержали победу. Свет рассеял тьму!

Захватчики потрясали оружием, одобрительно крича; кто‑то несколько раз пальнул в воздух.

— Теперь мы должны отблагодарить нашего пресветлого создателя за то, что он провел нас через эти проклятые чащи и уберег самых верных из своих слуг от смерти. Дома мы бы поднесли ему мерцала в знак нашей признательности и покорности.

Толпа выразила согласие.

Свист пристальнее вгляделся в лицо паладина и неожиданно попятился – сквозь простоватые черты Светолюба то и дело проступали острые скулы Ведуна, его точеный нос и волевой подбородок. Главный жрец Светоносца говорил сейчас устами своего слуги.

— Но в этот раз у нас есть нечто особенное!

Ведун–Светолюб взмахнул рукой, и толпа расступилась, пропуская Пластуна, ведущего за собой вереницу пленных дикарей.

— Пускай же нечестивые души этих еретиков станут нашим ответом на Его милость. Боль их тел очистит скверну и изгонит тьму. Предадим же гадоверов святому пламени!

Крики одобрения не были столь единодушны, как прежде.

Светляк тихо приказал своим товарищам приступать к делу. Те подчинились, и принялись по одному привязывать дикарей к столбам. Один из бритоголовых, улучив момент, боднул Светляка в грудь и попытался убежать, но был быстро пойман и возвращен на место, потеряв по дороге несколько зубов.

Наконец все пленники вытянулись вдоль древесных стволов, вздернув над головой привязанные к стальному костылю руки. Свист, наблюдавший за работой паладинов, внезапно отвлекся, обратив внимание на странный звук – назойливый речитатив, слышавшийся откуда‑то позади.

Десятник отошел от соратников и прислушался.

Пленные дикари, те, что милостью Ореха избежали костра, в один голос твердили что‑то себе под нос. Свист сделал еще несколько шагов…

— Великий Змей, прими нас. Великий Змей, возьми наши души. Великий Змей, пускай, наша смерть будет угодна тебе. Великий Змей, отведи нас на небо. Великий Змей, прими нас, — твердили они раз за разом, понемногу повышая голос.

Ночь дрогнула над скорбным собранием побежденных, сгустилась темнота, свиваясь кольцами упругого тела. По мере того, как все громче слышалась молитва змеепоклонников, тварь, рожденная их общими усилиями, обретала форму и плоть.

Свист в страхе попятился и, зацепившись каблуком за подвернувшийся под ногу камень, уселся прямо в пыль.

Видимый только охотнику, Змей пролетел над головами победителей и принялся виться вокруг столбов с теми, кому была уготована мучительная смерть. С каждым новым витком страх и отчаяние покидали взошедших на костер. Вот уже и их голоса присоединились к общей мольбе.

— Что за отвратительное богохульство позволяют себе эти еретики? – расслышал, наконец молитву, один из пресветлой троицы.

— Ответим им праведными словами! – закричал Ведун устами своего слуги.

— Свет, разгоняющий тьму, оградитель от тьмы! – начали молитву паладины.

— Благодарим тебя, наш сияющий заступник, — подхватили сразу несколько воинов.

— Нет тьмы! – громче всех проревел один из водоносов.

Великий Змей, рожденный своими почитателями, яростно зашипел и отпрянул, когда деревня озарилась нестерпимо ярким светом, но быстро оправился и снова бросился к приговоренным – это молитва дикарей стала громче.

— Нет тьмы! – словно пушечный выстрел прогремело под ночным небом.

Еще одна вспышка отбросила гигантского змея куда‑то в темноту

— Змей, возьми наши души. Великий Змей, пускай наша смерть будет угодна тебе, — Свисту казалось, что сама земля и низкое небо повторяют эти слова вслед за обреченными людьми.

Змей вырос до невозможных размеров, окрасив чешую багрянцем отчаяния своих последователей. Огромной клыкастой пастью, которой не бывает у простых змей, он принялся пожирать купол Света, укрывший пирамиду и площадь у ее основания.

— Есть только Свет!

В одночасье все голоса пришельцев слились в один — голос Ведуна. Купол выбросил острые шипы, сверкающие так ярко, что у Свиста заслезились глаза. Шипы пронзили кроваво–красное тело и растворились в нем.

Слова молитв слились в единый неразборчивый, оглушающе громкий рокот, заставивший десятника вжаться в стену хижины и закрыть руками уши. Купол взорвался, выстрелив в небо лучом чистого Света. Горящая колонна уперлась в звездный небосвод, обвитая гигантским чудовищем.

Внезапно раздался сухой звук выстрела, чудом услышанный в молитвенной какофонии. Разом смолкли все слова, оборвалась речь, люди притихли, тяжело переводя дыхание.

Скальник ударом сапога опрокинул ближайшего дикаря.

— А ну рот закрыл, а то язык вырежу! – пообещал он, и пленник хорошо его понял.

Щелкнул затвор винтовки.

— Развели тут, — он сплюнул, — тошно от вас.

Две сотни ошалевших глаз смотрели на охотника, будто видели его в первый раз. Победители и побежденные – все разглядывали Скальника.

— Поджигайте уже, что ли, — поежившись, сказал он, чувствуя на себе всеобщее внимание.

От этих его слов оцепенение спало: факелы ткнулись в хворост, и дикарские женщины как по команде зарыдали. Никто более не произнес ни слова.

Свист не заметил, как рядом оказался Орех, протянувший ему руку, желая помочь подняться.

— Ты видел? – хриплым шепотом спросил десятник.

Орех кивнул и разгладил усы дрожащей рукой. Потрясенные недавним зрелищем, мужчины присели на скамью. Вскоре истошно завопили дикари, заживо пожираемые огнем. Их боль громко приветствовали люди Света.

— Что это было? – Свист отвернулся от пламени.

— Не знаю.

Орех задумчиво покачал головой.

— Как думаешь, Пластун тоже видел это? – Свист особенно выделил последнее слово.

— Наверняка. Он ведь тоже носит в себе мерцало.

— Так что, выходит и Великий Змей и Светоносец существуют на самом деле? Вы, то есть мы, ошибались, считая их пустыми сказками?

— Вера творит чудеса, — пожал плечами Орех, а потом добавил. – По принципу взаимности.

С того самого момента как война против дикарей стала делом решенным, Свист представлял себе этот день – день победы. Почему‑то победа должна была звучать трубами и пахнуть лепестками роз, вперемешку с порохом салютов. Десятник видел множество счастливых лиц, все поздравляли друг дружку, и само собой выходило, что с завтрашнего дня жизнь непременно изменится к лучшему.

В реальности все оказалось совсем по–иному: ночной ветер понемногу уносил тошнотворный запах горелой человечины, где‑то в толпе пленных захлебывался плачем ребенок. У костров сидели воины Светоносца и молча ели, изредка перебрасываясь короткими репликами. А его самого одолевало чувство глубокого разочарования и опустошенности.

Сперва Скальник хотел заставить нескольких пленных готовить победителям ужин, но паладины наотрез отказались принимать безблагодатную пищу еретиков, и под страхом кровопролития запретили другим это делать. Пришлось воинам давиться принесенными с собой пайками. Орех куда‑то запропастился, прихватив с собой Желтого Кота и провожатого из местных. Что он хотел найти в разоренной деревне, Свист понять никак не мог.

Десятник махнул рукой на ужин, казавшийся ему безвкусным, и пошел проверять часовых.

42

— Только не переборщите, — крикнул Пластун. – Не хватало еще, чтобы к концу перехода у них руки отсыхать начали.

Скальник и Дрозд, занятые увязыванием дюжины пленников, переглянулись и невозмутимо продолжили работу.

— Наконец‑то мы уходим, — Свист помогал Тропе паковать оставшиеся припасы в тюки.

На обратном пути всю необходимую поклажу будут нести пленные мужчины из народа змея, так что водоносы в кои‑то веки смогут насладиться прогулкой налегке. Тропе такой порядок вещей не понравился: он занудно настаивал на своей роли в войске, как будто кто‑то хотел уменьшить его вклад в общее дело. Ореху пришлось прочесть лекцию о необходимости наказания за слабость, сдобрив в конце свои наставления увесистым тумаком, и только тогда Тропа угомонился.

— Да я уже тоже домой хочу. Здесь даже Око Светоносца как‑то по–иному светит, — водонос задрал голову и посмотрел на солнце.

— Пожалуй, что так.

После того, как Свист увидел схлестнувшихся между собой Змея и Светоносца, он более не позволял себе пренебрежительного отношения к кому‑либо из богов. Ему предстояло переосмыслить все, что с ним происходило ранее, ведь теперь он видел тех, в кого другие могут лишь верить. Он даже подумывал разучить молитву – так, на всякий случай – хуже точно не будет. Десятнику не терпелось рассказать обо всем увиденном Сонному, обсудить с ним и послушать его ответы.

Первый отряд, ведомый Пластуном, выдвинулся в обратный путь, едва только рассвет сделал лес относительно безопасным. Шестеро охотников вели почти два десятка дикарей, разделенных на две связки. Из деревни уводили всех, кто мог одолеть путешествие до Храма Рассвета, как теперь принято было называть Старый Дом. Тем же, кому не хватило бы сил выдержать этот переход, суждено было остаться здесь.

По приказу Ореха хижины, что оказались ближе всего к северной границе городища уже вовсю пылали, подожженные с нескольких сторон. Такая участь ждала все деревянные постройки, некогда возведенные народом змея. Лишь пирамида с алтарем на вершине, высилась над разграбленным селением, презрительно бросая угловатую тень на захватчиков, которые не в силах были причинить вред древней хранительнице этих мест.

— Что ли разобрать ее? – вслух подумал Орех и паладины, видевшие в пирамиде скорее символ противной им веры, а не простое строение, неожиданно поддержали его.

В деревне нашлись кирки и несколько увесистых молотков, больше похожих на кувалды. Но серый камень отказывался крошиться, и железные орудия лишь царапали его. Свист ожидал какой‑нибудь реакции от Великого Змея, полагая, что божество змеепоклонников должно хоть как‑нибудь отреагировать на осквернение собственного капища. Но никакого заметного события не случилось. Когда же люди совсем умаялись от тщетных попыток, Орех махнул рукой, решив оставить непокорную пирамиду в покое. Паладины разожгли на верхушке пирамиды большой костер, заявив, что таким образом Свет окончательно восторжествовал над ересью.

«Может быть, ему все равно?» — подумал десятник и решил, что хватит забивать себе голову – предстояла долгая обратная дорога.

— Теперь пускай выходит второй отряд, — распорядился Орех, глядя на небо и прикидывая, сколько прошло времени.

— Да пребудет с тобой Свет, — Светолюб кивнул и направился к своим людям, ждущим сигнала к выступлению.

Решено было идти небольшими отрядами: Орех не желал создавать толкотни на переправах, да и на стоянках всем точно хватит места. Учитывая, что больше половины людей составляли пленники, все приняли это как хорошую идею.

— Стоило ли? – спросил Свист, когда уходящий отряд миновал деревянный мост через реку. – Первыми уходят все, кто верен Ведуну. Не сыграет ли это ему на руку?

— Пускай, — Орех скривился от принесенного жарким ветром едкого запаха гари, — мы выступим завтра, а сегодня сможем обсудить все в своем кругу, да и среди тех, кто уже ушел есть мои уши.

Десятник удивленно поглядел на воеводу, но тот не счел нужным говорить что‑либо еще.

Ближе к вечеру небольшой отряд, оставшийся от войска захватчиков, разместился вокруг костра. Люди не желали заниматься оставшиеся стоять хижины, и причиной тому были совсем не благородство, просто им не хотелось спать там, где еще совсем недавно жили те, кого они победили.

— Значит так, — Орех откашлялся. – Слушайте и запоминайте.

43

— Готовы? – поверх бритых голов спросил Свист.

Скальник окинул взглядом их маленький отряд и кивнул.

— Выступаем, — десятник взмахнул рукой.

Дрозд дернул за веревку, поднимая с колен четверых пленных: трех крепких мужчин и одну молодую женщину. Мужчины были воинами змея, взятыми в плен самим Орехом и спрятанные от посторонних глаз в памятной яме.

— Не мешкайте, отведите рабов к Сонному, а потом сразу же выдвигайтесь к Старому Дому.

— Я помню, Орех. Когда нас будут расспрашивать о причинах задержки, мы скажем, что напоролись на крупный отряд дикарей, и нам пришлось петлять несколько дней, уходя от погони. Там же потеряли рабов.

— Верно. Помни, Свист, говорить с Ведуном должен ты, иначе он может почувствовать ложь.

— Я понимаю.

— В любом случае я буду рядом и постараюсь вас прикрыть.

Решив, что все слова уже сказаны, воевода взмахнул рукой, отпуская своих людей.

Свист еще раз глянул на останки деревни, закопченный венец пирамиды и жидкий дым, подымавшийся от множества черных пепелищ. Десятник надеялся, что более никогда сюда не вернется.

Он повел свой отряд к границе охранных валунов и, стоило ему переступить границу поселения, как пахнущая гнилью духота Нижнего Леса напомнила о себе, звеня крыльями мелких насекомых.

— Наконец‑то! – раздраженно заметил Скальник, когда отряд углубился в лес. – Я мечтаю о возвращении домой с того самого момента, как убил последнего дикаря в той битве.

— Домой – это к их Ведуну, или к нашему Сонному? – почти безразлично осведомился Дрозд.

— Домой, — кисло отвечал долговязый охотник, — это наверх, в родные леса. Может быть тебе, светлой троице или Пластуну обязательно нужно юркнуть к кому‑нибудь под крылышко, а я, знаешь ли, не такой. Мой дом там, где я свободен!

— А кто это из нас не свободен? – вспыхнул Дрозд.

— Смените тему, — приказал Свист, настолько свыкшийся с ролью главного, что уже и сам этого не замечал.

Спор затих на удивление легко, едва успев начаться.

Ранним вечером они вышли к стоянке. Чтобы заметить следы пребывания здесь большого количества людей, не нужно было обладать знаниями бывалых охотников. Центровой шест был сломан и валялся где‑то в сырых зарослях, на его месте в жестяной баночке нещадно коптил огонек самодельного светильника.

— И тут уже понаставили! – Скальник раздраженно поддел светильник сапогом, расплескав масло и подняв в воздух целую тучу белого песка.

Вопреки наставлениям, Свист приказал сперва накормить пленных, после чего увязал их для ночевки, и лишь тогда охотники сами приступили к трапезе.

— Я не вернусь в Старый Дом, — неожиданно заявил Дрозд.

— Мысль конечно здравая, — Скальник взмахнул флягой, — но что‑то мне подсказывает, что пришел ты к ней как‑то очень по–особенному.

Строгий взгляд десятника предупредил Скальника о том, что развивать подобную мысль не стоит.

Глядя в костер, Свисту подумалось, что раз он сам воочию убедился в том, что Светоносец существует, не будет ли правильней признать главенство Ведуна? Вдруг все они совершают непоправимую ошибку, отрекаясь от предложенного им бога?

— Скальник, — нарушил собственный запрет охотник, — а что бы ты сказал, если бы имел неопровержимые доказательства существования Светоносца?

— Что значит неопровержимые? Для некоторых людей факт того, что солнце встает каждый день является лучшим доказательством.

— Предположим, ты сам его увидел?

— А как бы я узнал, что это именно он?

— Не знаю. Как ты себе его представляешь?

— Никак. Как можно представить себе то, чего не может быть? Но если я все же что‑нибудь такое увижу, то в первую очередь подумаю – кого или что я мог принять за Светоносца. Вдруг я не тех грибов объелся накануне.

Десятник пожал плечами.

44

Свист вдохнул родной, пахнущий хвоей и лесными цветами воздух. Прошло более трех дней с того момента, как их отряд покинул Нижний Лес, а он все никак не мог нарадоваться возвращению. Его спутники, те из них, кому не пришлось связывать руки, безоговорочно поддерживали десятника в этом его воодушевлении.

Легко взбежав на очередной заросший можжевельником холм, охотник застыл в изумлении: деревья вокруг Нового Дома оказались срублены, земля поделена на равные прямоугольные участки – черные пятна вспаханной земли. У входа в пирамиду возвышалось бревенчатое сооружение с узкими окнами–бойницами и рвом, подходящим прямо к стенам. На ближайших грядках трудились двое рабов и, что удивило Свиста больше всего, без всякого присмотра.

Один из рабов оторвался от своей работы, распрямив блестящую от пота спину, и оглянулся на пришельцев. Десятник обратил внимание, что борода бывшего змеепоклонника была подстрижена, а лоб более не украшал знак змея. Работник пригляделся к Свисту и радушно помахал тому рукой. Охотник мимовольно ответил на приветствие, и дикарь снова взялся за тяпку.

Свист не заметил, как рядом оказался Скальник.

— Ничего себе! – изумился он.

— Тоже впечатлен?

— Я скорее про то, что рабы без присмотра разгуливают, да еще и так вальяжно на солнышке бездельничают, но в общем согласен, что и остальное заслуживает внимания, — он начал спускаться с пригорка к пирамиде. – Ну ничего, я вернулся, так что дикари снова вспомнят правила жизни.

Свисту отчего‑то захотелось ударить старого знакомца.

— Вернулись! – Сонный прямо таки кубарем, скатился по лестнице.

Невообразимым манером он успевал поздравлять и обнимать всех вернувшихся охотников, сразу и каждого по отдельности.

— Ненадолго, Домовой, — печально развел руками Свист. – Нам нужно как можно скорее отправляться в Старый Дом.

— Храм Рассвета, — язвительно уточнил Дрозд, состроив красноречивую гримасу.

— Это так теперь нужно называть наше прежнее жилище, — объяснил Свист.

Скальник и Сукоруб отправились на верхний ярус – определить новоприбывших пленных.

— Друзья мои, но до утра вы же задержитесь? – Сонный помог Дрозду сбросить заплечный мешок.

— Не знаю, — Свист сам не заметил, как почесал подбородок на манер Ореха. – Если выдвинемся в течение часа, то успеем добраться до ближайшей норы засветло.

— Свист, куда нам спешить? В гости к Ведуну торопиться, слушать его заунывные россказни? – Дрозд встал рядом с хозяином Нового Дома.

Десятнику и самому хотелось остаться здесь на ночь, так что уговаривать его долго не пришлось – так, для виду больше отнекивался.

— Ну, только если остальные не будут против, — согласился он, имея в виду своих товарищей.

— Не думаю, что им так уж сильно хочется уходить, — широко улыбнулся Домовой. – Пойдем, устрою вас и покажу, что у нас нового.

Вскоре Свист блаженно вытянул ноги, сидя на скамье с высокой спинкой. Зал собраний более не походил на временную стоянку с разостланными одеялами и костром в каменной оправе. Добротный стол на железных ножках вытянулся от одной стены до другой. Десяток керосиновых ламп, потушенных по дневному времени, свисали с потолка на крепких цепях. Дальний от входа угол украшала шкура матерого медведя.

— Как так? – охотник мотнул подбородком в сторону пахнущего зверем украшения.

— Не ты один знаешь, откуда из ружья пуля вылетает, — хитро подмигнул Домовой. – Если серьезно, то косолапый на свою беду, как выяснилось, забрел к нам на грядки – пришлось браться за оружие.

— Медведя завалить – штука не хитрая, — Сукоруб вытер черную как смоль бороду, — ты лучше скажи, как это у тебя дикари сами, без охраны, работают.

— Терпение, доброе слово и личный пример, — уклончиво ответил Сонный.

— Тяжелые ботинки, я так думаю, тоже пригодились, — Скальник поднялся со своего места.

— Не без этого.

— Правильно, нечего с этими змеенышами церемониться, — он покачнулся. – Где тут спят, вообще?

— Спустись на ярус ниже и сверни направо. Можешь выбрать любую койку, какая только тебе приглянется.

Скальник кивнул и вышел, стараясь не потеряться в собственных ногах. Свист посмотрел ему в след и поежился, увидев серо–зеленых существ, повисших на руках и ногах охотника, закрывавших его глаза и тянувших к земле. Наверняка удивление красноречиво отразилось на его лице.

— Я подумал, что Скальнику неплохо было бы поспать, — вслух сказал Сонный, ни к кому конкретно не обращаясь, но точно зная, кому адресовать эти слова.

Но тут же добавил:

— Рассказывайте уже! Мне не терпится услышать подробности из первых рук и без цензурных правок.

— Без чего? – переспросил Дрозд.

— Да неважно, ты лучше рассказывай давай.

Охотники принялись в два голоса пересказывать все, начиная с того самого момента, как Орех протрубил в рог, ознаменовав начало их похода, и до того дня, когда они покинули негостеприимные джунгли. Иногда они просили Сукоруба подтвердить сказанное, и тот вставлял короткие ремарки или попросту кивал. Сонный громко восхищался, удивлялся и прямо‑таки отказывался верить.

— Славные приключения. Но не могу сказать, что сильно расстроился, пропустив их, — он подмигнул рассказчикам и откинулся на спинку лавки.

Не дослушав рассказ до конца, солнце нависло над западными вершинами, готовясь уйти на покой. В зал собраний вошел давешний дикарь и принялся зажигать лампы. Новоприбывшие смотрели на него как на волшебную диковину.

— Честно говоря, непривычно видеть змеепоклонника, который не в цепях и одновременно не пытается проткнуть тебя копьем, — за всех высказался Свист.

Дикарь задул лучину, от которой зажигал лампы и, поклонившись, сказал:

— Ломб не почитает Великого Змея, — он ткнул себя пальцем в грудь. – Ломб.

— Ух ты! – воскликнул Дрозд.

— Отец учит нас, что мы должны трудиться, — видя одобрение охотников, продолжил дикарь.

Сонный наблюдал за сценой с нескрываемым удовольствием.

— Спасибо, Ломб. Можешь отправляться на ужин, и не забудь накормить остальных.

Когда Ломб покинул зал, Домовой продолжил:

— Он – первый из обращенных. Некоторые из дикарей поддаются воспитанию, и будут куда полезнее, будучи слугами и помощниками, нежели в качестве подневольных рабов, за которыми нужен постоянный присмотр. Ломб конечно плутоват, и все время норовит объегорить своих соплеменников, но довольно смышленый как для того, кто вырос под властью шаманов.

— Что значит «вырос»? – Дрозд занял привычное для него место внимательного и восхищенного слушателя, готового ловить каждое слово слетевшее с уст Домового.

— Что значит «обращенный»? – одновременно с ним спросил Свист.

Сонный вновь улыбнулся, тепло и по–отечески.

— Дрозд раньше задал вопрос, ему я и отвечу первым, — он поерзал на скамье. – Общество дикарей устроено, то есть раньше было устроено, не так, как наше. Если мы находим новых людей в норах, то народ змея множился другим путем – их женщины рожали детей. Вы видели их в деревне. Дети растут, учатся и со временем становятся взрослыми.

Охотник согласно хмыкнул, он словно и раньше все это знал, просто забыл, и вот Сонный освежил его память.

— Просто Змей не в силах создавать новых людей, — надменно фыркнул Дрозд. – Не то, что Отец.

— Дрозд, я почитаю Отца и его дело, но он не создавал нас.

Охотник удивленно захлопал ресницами.

— Домовой, не играй в Ведуна, — беззлобно проворчал Сукоруб, — скажи как есть.

— Мы приходим из другого мира. Отец проводит нас за руку через рубеж, отделяющий нашу долину, от измерения, в котором правят Высшие. Мы – избранные, те, кто удостоился чести предстать перед жестокими божествами и идти по пути Отца.

— Почему я ничего об этом не помню? – Свист крутил в пальцах алюминиевую вилку.

— А ты и не должен ничего помнить о том, что было с тобой до того, как ты оказался в долине. Но наверняка ты замечал, что некоторые вещи ты и так знал раньше, просто забыл. Возможно, тебе что‑нибудь снится такое, чего ты никогда не видел в своей жизни.

— Всем нам что‑нибудь снится, — мрачно отозвался Сукоруб. – И если то, что снится мне – мир Высших, тогда здесь куда лучше, чем там.

— Высшие жестоки и злопамятны. С чего бы это их миру быть таким уж приветливым? – парировал Домовой.

— А мне снится зеленый луг и чистое голубое небо, — глядя в окно сказал Дрозд, — и запах чего‑то такого вкусного.

Свист ничего не сказал, только зубами скрипнул, вспомнив, какое небо снилось ему.

— Продолжай, — попросил он.

— Народ змея тоже был когда‑то поселен Высшими в джунгли под обрывом.

— За что, интересно, их так? – удивился Сукоруб, но рассказчик только развел руками.

— В силу неких причин, жители деревни у реки, забыли не только прошлую жизнь, но и все остальное, избрали Великого Жреца и придумали себе бога. Жизнь вокруг храма Великого Змея пошла своим чередом, вот так вот.

— А женщины в Старом Доме могут детей приводить как дикарки? – этот вопрос неожиданно сильно заинтересовал Свиста.

— Смотря кто, — Сонный подивился интересу десятника.

— Арахна, — выпалил Свист и добавил, немного стушевавшись. – Ну, или Гроза, например.

— Гроза нет, а вот девчушка – вполне себе.

Домовой внимательно посмотрел на Свиста, потом отвел взгляд и прыснул в кулак, отчего охотник еще больше почувствовал себя неуютно, и поспешил задать другой вопрос.

— Но ты еще не рассказал про то, как с дикарями поладил.

— Да тут вообще все просто, — небрежно отмахнулся Сонный. – Просто я рассказал им, что и как на самом деле.

Видя, что товарищи требуют пояснения, он продолжил.

— Я доходчиво объяснил, почему им следует верить в волю Отца, почему нужно трудиться и не бунтовать. Теперь Ломб и несколько его соотечественников каждый вечер молятся Отцу, переиначив свои прежние молитвы, обращенные к Змею. Те, кто присоединится к ним и отвергнет прошлую жизнь, будут освобождены от рабства, и со временем смогут стать равными нам.

— Равными? – удивился Дрозд.

— А что такого? Ломб ничем не хуже покойного Пробоя, между прочим. Вся идея в том, что бы дать нам и им нечто общее, то, что смогло бы объединить бывших врагов. Я думаю, что вера в волю Отца прекрасно справится с этой задачей.

— Умно, — Свист покачал головой. – Скальник по такому случаю сказал бы, что ты пудришь нам мозги. Он терпеть не может все, что связано с молитвами и прочим почитанием кого бы то ни было.

— Скальник не видит дальше собственного носа, точнее просто не хочет видеть. Он удивительно фанатичен в своем неверии, если бы он почему‑то не признавал бы существование солнца, то каждое утро просто завязывал бы себе глаза. Он не понимает, что ножом можно порезать хлеб, а можно выпустить человеку кишки, смотря на что ума хватит.

— Орех, думаю, оценит твою идею.

— Конечно, он уже ее высоко оценил. Все это мы обсуждали с ним, задолго до вашего похода. А то, как думаешь, разрешил бы он устроить наш маленький кружок мадам Блаватской?

— Сонный, — Свист страдальчески закатил глаза к потолку. – Давай без этих твоих непонятных присказок.

— Если серьезно, то я бы никогда не смог поведать вам об Отце и Высших без согласия на то воеводы.

После разговор сам собой вернулся к походу и битвам с дикарями. Вспомнили тех, кто больше никогда не выйдет на лесную тропу, порадовались тому, что сами они еще покоптят здешнее небо. Вскоре Сукоруб отправился на покой; когда же ночь перевалила за середину, его примеру последовал и Дрозд, последний час отчаянно сопротивлявшийся неумолимой дреме.

— А Сонный совсем не сонный, — ухмыльнулся Свист, протирая слипающиеся глаза.

— Да я сам не знаю, почему мне такое имя дали, вроде же вполне бодрый. Домовой – оно куда лучше звучит.

Он искоса глянул на широко зевающего Свиста, словно прикидывал что‑то в уме.

— А пойдем‑ка я тебе кое‑что покажу.

Свист выбрался из‑за стола и последовал за Домовым, скрывшимся в полумраке лестницы. Они спустились на первый ярус Нового Дома. Сонный шел первым, освещая дорогу каганцевой лампадкой на деревянной ручке. Эта часть пирамиды редко посещалась ее пока немногочисленными жителями, и Свист обратил внимание на хорошо заметные в толстом слое многолетней пыли следы. Коридор превратился в узкий мостик, нависший над большим залом. Пола как такового в зале не было, только тонкие каменные простенки между квадратными кавернами, надо сказать довольно глубокими, так что их дна охотник рассмотреть не мог.

— Тут будем воду хранить, — Домовой указал на камеры внизу. – Если заполнить их все, то запасов ее должно хватить на пару месяцев.

Они пересекли мост и снова пошли по коридору, который вскоре привел их в длинную комнату с двумя узкими окнами под самым потолком. У противоположной низкому входу стены на камне правильной формы стояла высокая деревянная статуя. Когда мужчины подошли к ней, и Сонный поднес коптящий огонек поближе, Свист различил искусно вырезанное лицо, ниспадающие тяжелыми складками одежды и даже ногти на пальцах.

— Ну что, никого не напоминает? – хитро спросил Домовой.

Свист пригляделся к деревянному лику: прямой нос, упрямый, гордо вздернутый, подбородок, и взгляд немного в сторону.

— Отец? – удивленно выдохнул охотник.

— Похож, правда?

— Похож! — согласился Свист. – А почему он здесь стоит, а не в зале собраний?

— Потому как место ему именно тут, а не там. Это символ моей веры, зачем совать его под нос всем и каждому? Пускай сюда приходят только те, кто действительно этого хочет.

— Ведун бы с тобой не согласился, — рассмеялся Свист.

— Знал бы ты, насколько же мне наплевать на мнение Ведуна, — в тон ему ответил Сонный.

— Думаешь, кто‑нибудь станет поклоняться этому куску дерева? – Свист опасливо покосился на строгое лицо.

— Я же сказал это всего лишь символ. Выражение мыслей. Вот скажи, много практического смысла в наплечнике Ореха, или в том роге, что мы с тобой ему подарили?

— Нет. Но с ними‑то веселей.

— Веселей, — передразнил охотника Сонный. – Мы так устроены, нам нужно что‑то перед глазами, чтобы не забывать, куда и зачем мы движемся. Я вот считаю, что это хороший символ, — он погладил лакированное дерево.

— Никто и не спорит. Просто Ведун тоже ведь когда‑то разжег Жаровню лишь как символ.

— Сама по себе Жаровня не плоха и не хороша, да по сути и не важна вовсе. Спрашивать нужно другое – что изначально хотел сказать Ведун, в первый раз разводя в ней огонь?

Они поглядели на статую, думая каждый о своем.

— Короче, я тут еще сукно постелю, освещение какое‑нибудь устрою, пускай люди приходят сюда подумать. Место уединенное и тихое – самое то.

— Думать – это хорошо, — согласился Свист.

— Уже поздно, а ты только с дороги. Прости меня, чудака, — Сонный потянул охотника к выходу.

Молча они поднялись на жилой ярус, где расположились несколько общих спален. Сонный ушел к себе, а Свист остался слушать, как храпит Скальник, выводя носом замысловатые трели.

45

Пушистый зверек стремительно нырнул в спасительную тень, как только охотники показались из‑за поворота тропы. Свист прикинул, сколько они успели пройти, и решил остановиться.

Он повернулся к спутникам.

— Дрозд, Скальник, нам сейчас предстоит подняться в Дом. Сторожа, скорее всего, попросят нас почтить Светоносца и все такое, — он строго глянул на охотников, — так вот, я хочу, чтоб с вашей стороны не последовало никаких эксцессов. Вы хорошо меня поняли?

— Конечно, Свист, — быстро согласился Дрозд. После недолгой, но обстоятельной беседы с Домовым парень стал куда спокойнее.

— Скальник?

Тот криво и несколько раздосадовано улыбнулся.

— Слушай, Свист, ты конечно… — начал, было, он.

— Конечно я, Скальник, кто же еще! Учти, станешь бузить – выкину обратно в лес и не посмотрю, что мы с тобой на одной стороне сражались.

Голос десятника как никогда звучал веско и уверенно.

— И что вы все ко мне привязались? Ладно, постараюсь не слишком громко смеяться над их шутовским кривлянием. Все равно завтра же уйду за мерцалами, а то я еще толком не успел вернуться, но меня уже тошнит от всего этого.

До Рассветного Храма оставалось меньше четверти часа неспешной ходьбы. Вскоре послышался мерный перестук топоров, а после Свист стал примечать свежие пеньки, оставшиеся от деревьев, некогда стоявших по обе стороны раздавшейся вширь тропы. По мере их приближения топоры стучали все громче.

Тропа вывела их на опушку. Лес отступил, от самой площади протянулась оскалившаяся пеньками проплешина, оставшаяся на месте тенистой рощи. В десятке метров справа от тропы валили лес незнакомые Свисту люди. Завидев пришельцев, лесорубы отвлеклись от своей работы, тревожно переглядываясь.

— Хвала Свету, — быстро нашелся Свист.

— Хвала Светоносцу, — ответил Светляк, покидая густую тень.

Они радушно приветствовали друг друга.

— Кто это?

Свист указал на лесорубов, вернувшихся к работе.

— Новенькие. Те, кого привел Шип перед тем, как мы ушли забавляться с еретиками.

— Ну а лес‑то зачем валить?

— Дрова нужны, — уклончиво ответил паладин и указал в сторону площади.

Там, где начиналась мостовая кладка, на бывшей границе леса, возвышались поленницы. Почти в человеческий рост, аккуратные штабеля дров высились на равном расстоянии друг от дружки, образовав полукруг, отделяющий территорию возле пирамиды от всего остального пространства.

— Перед закатом мы зажигаем эти костры. Складарь как‑то хитро, по–своему, разводит огонь, что тот порою горит до самого утра.

— Символ, — догадался десятник и красноречиво покосился на Скальника. Но тот изо всех сил делал вид, что равнодушен к происходящему.

— Именно он.

— Так ведь и лес однажды кончиться может, — полу в шутку предположил Свист.

Паладин ничего не ответил, только плечами пожал.

— Почему так долго? – Светляк оглядел отряд, будто ожидал увидеть еще кого‑нибудь.

— Мы попали в засаду недобитых змеепоклонников, или может быть они просто возвращались откуда‑то с далекого промысла, и нечаянно наткнулись на нас, — соврал Свист, следуя уговору с Орехом. – Все наши пленники разбежались.

— Мелочи, — отмахнулся Светляк, — одним еретиком больше, одним меньше – какая разница? Главное, что сами целы остались. Я очень рад, что ты вернулся из похода невредимым.

После этих его слов десятник почувствовал себя виноватым за ложь.

— Мы пойдем, — Свисту хотелось закончить этот, ставший для него неловким, разговор.

Скальник, только и ждущий формальной возможности, вальяжно двинулся по направлению к пирамиде, остальные охотники потянулись за ним. Только Свист задержался, вдруг ощутив исходящее от паладина чувство напряженного ожидания.

— Свист, — тихо сказал Светляк, — выдастся свободная минутка – давай поговорим.

— Да конечно, Змеерез, всегда к твоим услугам.

Свист в шутку назвал собеседника именем, которое тот получил после битвы за деревню; вопреки ожиданиям, тот даже не улыбнулся.

Десятник быстро нагнал товарищей. Обернувшись, он увидел, как Светляк возвращается к лесорубам, что‑то им втолковывая. Паладин скорее охранял работников, нежели стерег их.

Веревочная лестница уже была спущена, и Свист подумал, что ее теперь и не убирают до самого вечера. Охотники поднялись в сторожку.

— Хвала Свету, — уже по привычке приветствовал всех Свист.

После недолгого разговора, в течение которого десятник вновь был вынужден повторить байку про нападение уцелевших дикарей, сторожа пропустили четверку дальше.

— Только сразу на обряд очищения, а то Светолюб нам головы снимет, — напутствовал их один из сторожей.

— Тотчас поищем Ведуна, — ответил Свист, даже не думая этим заниматься.

— Ведун не станет тратить на вас четверых время, идите сразу в молельню – там точно есть кто‑нибудь из паладинов. Он вам поможет.

Когда они отошли подальше от сторожки, Скальник прошипел:

— Когда мне понадобится помощь одного из этих зомби – я спрыгну с обрыва, предварительно намотав свои кишки на ближайшее дерево.

Свисту нечего было ему возразить.

— Я не пойду, — заявил Дрозд. – Всему есть предел.

Они остановились на перекрестке. Десятник оглядел собравшихся, и сокрушенно покачал головой.

— Ладно, Змей с вами. Только старайтесь не попадаться им на глаза.

Со времен похода, Свист безошибочно чувствовал ближайших товарищей. Так и сейчас он знал, что стоит ему подняться на два яруса, а там пройти по коридору с разрисованными стенами, и чуть дальше, за поворотом он найдет Ореха. Поколебавшись немного, он решил сперва повидаться с воеводой, отложив другие дела и встречи на потом.

Миновав два лестничных пролета, раскланиваясь с обитателями Дома, многих из которых он встречал впервые, Свист вышел к Залу чужой памяти. С последнего его посещения картин на стенах сильно прибавилось.

Все стены довольно таки длинного коридора были украшены меловыми картинами. Рисунки изображали то человеческую фигуру, стоящую в лучах ослепительного света, то людей с непропорционально широкими плечами, держащих оружие в гротескно мускулистых руках. Нашелся здесь и огромный гад, извивающийся под сапогом могучего воина, условно похожего на Ореха. В углу же притаилось нечто с багровой кожей и огромными клыками в зубастом зеве. Напротив, картинок, что были здесь раньше – тех, которые рисовали охотники задолго до Свиста, теперь было и не разглядеть.

Свист замедлил шаг, оглядываясь по сторонам. Поодаль, сработанные из необструганных жердей, стояли невысокие леса. Наверняка неизвестный Свисту художник задумал облагородить еще и потолок.

За углом, у низкого дверного проема подпирал плечом стену Крепыш. Скрытая в тени, у его бедра нашлась увесистая дубинка.

— Привет, Свист, — радушно улыбнулся широкоплечий парень. – Воевода ждет тебя.

Он посторонился, давая Свисту пройти.

В небольшой комнате с окном, закрытым глухим деревянным щитом, царил полумрак, только несмелый огонек дрожал под плафоном керосиновой лампы.

— У тебя винтовка? – вместо приветствия громко удивился Орех.

— Ну да, — опешил Свист.

Орех покинул свое место и поднялся на ноги.

— Сколько у тебя патронов?

— Почти три магазина, Домовой отсыпал.

— Давай все сюда, — воевода сунул ему под нос шапку.

Свист, не совсем понимая, что происходит, грохнул прикладом об пол и протянул воеводе три магазина.

— Так что произошло?

— Нам нельзя больше оружие носить в Доме – вот, что произошло, — проворчал Орех. – Не понимаю, почему у вас его не отобрали на входе.

Свист пожал плечами, а Орех завернул оружие и боеприпасы в какую‑то тряпку и спрятал подальше.

— Ты выглядишь не очень‑то счастливым. Недостаточно чествовали победителя? – произнеся эти слова, охотник усомнился, не слишком ли много желчи в них прозвучало.

Орех укоризненно глянул на младшего товарища, но решил пропустить шпильку мимо ушей.

— Ведун как‑то все так интересно повернул, что я уже затрудняюсь сказать, чья это была победа, и кого над кем.

— Ну, а насчет оружия‑то что?

— Да вот, теперь даже охотникам, пока они в Рассветном Храме, нельзя иметь при себе никакого оружия. Это якобы оскверняет узы братства и взаимной любви.

— Что вот так прямо все оружие по своим чуланам хранят?

— Не все! Паладинам можно таскать любой арсенал.

— Как так?

— А они уже настолько просветлены, что им он им вроде как не помеха. Да и винтовки наши не в чуланах, а в специальном месте, у Складаря под неусыпным присмотром.

— Тревожный звоночек!

— Да, мне нужно поговорить с Ведуном. Когда вернулся – просто не успел, а потом ливер прихватило, — он провел рукой по животу. – Гроза мне дает какие‑то пилюли, но что‑то не очень‑то помогает.

Свист склонил голову, присматриваясь к воеводе. Вокруг талии усача обвилось мерзкое создание, похожее на ползучее растение, покрытое острыми шипами, глубоко вонзившимися под кожу. Лианоподобное тело медленно сдавливало свою жертву, роняя на пол зловонные капли едкого ихора.

— А ты не пей то, что она тебе дает.

Орех криво усмехнулся.

— Почему?

— Вот просто попробуй, хуже тебе не станет. Обещаю.

Свист внутренне приготовился к длительному и отчаянному спору, но Орех неожиданно согласился.

— Свет с тобой! – он устало опустился на табурет. – Послушаюсь своего десятника. Если не тебя, так кого же мне еще слушать?

Помолчали

— Ты думаешь, существует реальная опасность? Поэтому и Крепыш в коридоре с дубиной караулит?

— Не думаю – предполагаю. Точнее, не исключаю.

— Зачем ему это? – спросил охотник, имея в виду главу светопоклонников.

Воевода передернул плечами – жест говорил скорее о том, что Орех, подозревая ответ, просто не хочет его называть.

— Думаю, нам пора идти. Ведун не объявлял окончательной победы, пока не вернутся последние из нашего войска. Вы, тобишь. Наверняка, за сегодняшним ужином, или как там у них это теперь зовется, мы отпразднуем нашу победу.

Орех снял со стены лампу и поднял ее над головой, освещая дальние закутки комнаты.

— Поищи‑ка мой наплечник, он должен валяться где‑то там, в углу.

Вскоре Орех, сопровождаемый Свистом, покинул свое обиталище. Полированный металл наплечника ловил мягкий свет лампы, а у бедра степенно покачивался рог.

— Вы двое можете идти – переоденьтесь, отдохните, и как следует приготовьтесь к предстоящему ужину.

— Что значит «приготовиться»? – спросил Свист.

— Сами решайте.

Орех зашагал в сторону лестницы, печатая шаг как на параде.

— Очухался вроде, — тихо сказал Крепыш, пряча свою палицу под куртку.

— Чего он сделал?

— В себя приходить стал, говорю. Вчера вообще плохой был: рожа зеленая, под глазами круги черные. Я не на шутку перетрухнул, как бы наш вождь того, не околел.

— Ореху для смерти одной брюшной хвори будет мало, — попытался отшутиться Свист.

— Ты посоветовал ему не пить лекарства, которые Тетка Гроза дает, — Крепыш не спрашивал. – Прости, я ненароком услыхал, тут звук по–особому гуляет. Я то же самое говорил Ореху, еще только когда его первый раз скрутило, но меня он почему‑то не послушал, а вот к твоим словам отнесся серьезней.

— Ты думаешь?..

Свист не закончил фразы, будто боялся, что их могут подслушать.

— Будь я на месте кое–кого, я бы именно так и поступил, — парень почти беспечно пожал плечами.

Непривычно было слышать подобные рассуждения от простоватого Крепыша, которого все считали веселым увальнем, и относились к нему с доброжелательной снисходительностью.

— Орех, кажется, не считает, что существует реальная опасность.

— Орех может и ошибаться. Он сам учил меня, что ко всему нужно подходить критически и ничему за просто так не верить.

— Ты прав, Крепыш. Прав. Но я пойду, хочется освежиться и немного перевести дух с дороги.

— А на обряде ты уже был?

— Нет еще. Но думаю, что все же зайду, незачем давать лишние поводы для пересудов.

Крепыш кивнул и убрался в боковой коридор, оставив Свиста одного.

Охотник отправился на поиски воды, спеша смыть с себя пыль и усталость выпавших ему испытаний последнего времени. В ближайшей умывальне он прихватил большой таз с водой, кусок мыла и поспешил к себе.

Он остановился на пороге комнаты, служившей ему долгое время. Сейчас здесь было тихо и прохладно, пыль успела покрыть тонким слоем его сундук и застеленную колючим одеялом кровать.

Охотник стянул с себя пахнущую потом и порохом одежду, бросил прямо на пол. Ополоснувшись над тазом и едва не поскользнувшись на мокром полу, он наконец смог переодеться. Подумав немного, он сунул за пазуху небольшой нож в старых потертых ножнах, незаметно пристроив его под рубашкой. Раньше он и подумать не мог о нем как об оружии – разве что выбившуюся из одежды нитку обрезать, или хлеб покромсать. Охотник сделал это не столько из реальных опасений за собственную безопасность, ведь он все еще не верил в то, что домочадцы могут быть враждебны к нему, сколько из внутреннего протеста перед глупым, как ему казалось, запретом.

Охотник прошлепал босыми ногами к окну и выглянул в трапезный зал.

Дикари в рабских одеждах из мешковины расставляли столы, накрывая их невесть откуда взявшимися скатертями. Противоположная стена пестрила полотнами с заповедями Светоносца, но Свист не стал их читать.

У жаровни, бросая на стену длинную тень, притаилась маленькая фигурка в темном балахоне, перекроенном из старой рабочей спецовки. Из‑под драного подола виднелись грязные, босые ноги.

Свист отвернулся.

46

Следом за Орехом он переступил порог трапезного зала. Люди расступились, освобождая проход. Процессия неспешно двигалась к Жаровне под грохот оваций и громкие здравницы. Свисту вновь пришлось удивиться, сколько же людей собрал под своей крышей Старый Дом – много больше, чем он когда‑либо помнил.

«Светоносец приумножает свой народ», — подумал он, щурясь от яркого света.

Охотник мельком глянул на Ореха: воевода шел неспешно и величественно, как и подобает триумфатору в своем праве. Но вряд ли кто‑то, кроме приближенного к воеводе десятника замечал тень беспокойства и тревоги, лежащую на его лице. Странным образом эта тревога передалась и Свисту, так что чествование и пламенные речи прошли как‑то мимо него. Единственным желанием охотника было убраться отсюда поскорее.

Наконец заговорил Орех, и Свист, стоявший у подножия ритуального помоста, поневоле прислушался.

— Мы сделали это! – Орех говорил громко, так что все его хорошо слышали. – Герои, покинувшие родной Дом и отвернувшие беду от всех нас. Многие не вернулись, принеся себя в жертву нашей победе, заслонив собой от смертельной опасности. Пускай же мы никогда не забудем их подвига!

Ему пришлось прерваться до того момента пока шквал аплодисментов спадет, а после и стихнет совсем.

— Что бы ни случилось, имена тех, кому уже не суждено сесть с нами за стол, останутся в памяти людей. Подвиг наших воинов – пример для всех нас! Пример того, как человек вершит свою судьбу, собственной доблестью и силой прокладывая путь в будущее. В этот светлый миг, я желаю лишь одного: чтобы жертва наших героев была не напрасна, чтобы мы не упустили то важное, ради чего они отдали свои жизни.

Он сделал паузу.

— Это только наша победа! Давайте же радоваться ей!

В умелых руках Зайца затрещал барабан, и что‑то вроде звонкоголосой дудочки подхватило ритм. Никто не оспорил приказ воеводы – все радовались, во всю силу, в полную грудь.

Свист отошел к стене и огляделся. В зале яблоку негде было упасть, но чувство тоски и тревоги не покидало его. Уже было решившись вернуться к себе в комнату, Свист был остановлен Светляком.

— За нашу победу, — воин подал Свисту кружку, полную какого‑то напитка.

Охотник не стал капризничать, и молча отпил.

— Ты когда‑нибудь видел такое оживление? – спросил Светляк, кружкой указывая на празднующих людей.

— Нет.

— Это потому, что в истории нашего народа не было дня более значимого.

— Наверное.

Свист отвечал односложно и не очень учтиво – ему совсем не хотелось разговаривать.

— Давай присядем, — предложил паладин. – Столько времени вместе в походе были, а нормально и поговорить‑то некогда было.

Охотник, собиравшийся было отказаться, неожиданно принял приглашение:

— Где? Ты только посмотри – каждый угол занят.

— Мы герои или кто? – усмехнулся Светляк и подошел к ближайшей лавке, где сидели незнакомые Свисту парни – кажется, те самые, что рубили лес на опушке. – А ну освободите место воинам Света!

Лесорубы подобострастно поклонились и исчезли в толпе. Десятник и паладин присели.

— Лихо, — уважительно кивнул Свист.

— Мы заплатили за это собственной кровью и, клянусь Светом, заслужили некоторые привилегии.

— Не буду с тобой спорить!

Свист поймал себя на мысли, что компания Светляка ему приятна, а от былой тоски почти не осталось и следа.

— Думаю, что теперь начнется совсем другая жизнь, — воодушевленно предположил паладин.

— Мерцала как‑то по особенному собирать придется?

— Это вам, охотникам, виднее как их собирать. – Ты был на обряде? – как бы между прочим обронил Светляк.

Свист быстро прикинул и не стал ему врать.

— Нет. То с Орехом нужно поговорить, то чего другого успеть.

— Если кто‑нибудь будет спрашивать – скажи, что я тебя очистил.

Охотник поперхнулся от неожиданности, а паладин негромко рассмеялся.

— Спасибо, — только и произнес Свист.

— Видал, сколько новеньких? – сменил тему Светляк.

— Да уж! Признаться, я был удивлен.

— Говорят, что это наша награда за то, что мы искоренили дикарскую ересь.

— Все может быть, — уклончиво ответил Свист, он все еще не мог избавиться от ощущения, что ходит по скользким голышам в быстром ручье – как бы не оступиться.

Словно почувствовав его настроение, паладин потупился и иронически усмехнулся.

— Да ладно тебе, можно подумать, я не знаю, что ты не веришь в Свет.

— Откуда тебе это знать?

— Вижу, — он пожал плечами. – Что так сразу напрягся? Я считаю, это твое дело: хочешь, верь, а если не хочешь так я не буду мозги тебе полоскать.

— Спасибо.

— Знаешь, Свист, мои братья, и Ведун с ними согласен, считают, что мы должны так или иначе обратить всех в нашу веру.

— Я уже понял, что ты другого мнения.

— Конечно! Моя вера это знамя Истины, и совсем неподобающе водружать его на вершине навозной кучи.

Десятник поднял кружку.

— Я бы за это выпил.

— За наши знамена! – ответил паладин.

Они успели еще не единожды найти достойный повод выпить, но наконец Светляк отставил кружку и поднялся на ноги.

— Прости, мне пора. Ведун будет какую‑то важную речь произносить и хотел видеть меня рядом.

— Я думаю, у нас еще будет время продолжить, — Свист махнул рукой.

Вскоре Ведун призвал всех к тишине.

— Народ Света, избранные великим богом, сегодня мы поставили точку в праведной войне, угодной нашему покровителю, и воздаем почести ее героям.

Он подождал, пока ликующие возгласы стихнут.

— Наши воины несли тяжкое бремя, став на передовую, оградив нас от тьмы. Так как смеем мы требовать от них большего? Разве можем заставлять их и дальше отдуваться за всех нас?

Стены дрогнули от негодующих криков.

— Вы правы, мой народ, мы должны освободить наших воинов от непомерного груза такой ответственности.

Свист легко нашел взглядом Ореха. Тот, внешне будучи абсолютно невозмутимым, внутренне напрягся, словно к драке приготовился.

— Приди ко мне, меч Светоносца и щит его избранных детей – Орех–воевода.

Ведун распахнул объятия, и так и остался стоять все то время, что потребовалось Ореху, неспешно идущему сквозь толпу, чтобы добраться до ритуального помоста. Трое паладинов почтительно склонились при его приближении.

Ведун так и держал распростертыми руки, и Ореху ничего не оставалось, только как ответить на объятия.

— Вот он, олицетворение всех тех героев, что совершили великий подвиг – стерли с лица земли мерзкий культ Змея!

На этот раз овации были еще громче.

— Орех, — Ведун отступил на шаг и коротко кивнул, — община навсегда останется в долгу перед тобой, и от лица всех наших соплеменников я хочу сказать, что отныне все трапезы будут начинаться молитвой за тебя и твои благородные дела.

Очередной взрыв одобрения и ликования.

— Но хватит тебе нести груз этой непосильной ответственности. Мое сердце болит каждый раз, когда я думаю о той ноше, что оказалась на твоих плечах, — он повысил голос, — война окончена, и мы более не вправе требовать от нашего героя такой самоотдачи. Сегодня ты сможешь освободиться от бремени воеводства, до той поры, пока любой другой грозный враг не потревожит спокойствия народа Света.

Ведун протянул руку.

— Освободись от оков своего наплечника, так долго отягощавшего тебя.

Орех медлил.

— Люди, — громко воззвал он. – Не рано ли мы сложили оружие и почиваем на лаврах? Откуда можем мы знать, не явятся ли завтра новые враги, не подступят ли к нашим стенам чудовища?

— Свет защитит наш Дом от любой оставшейся напасти, — быстро сказал Ведун. – твоя преданность безгранична, в отличие от простых человеческих сил. Не требуй от себя большего и уповай на Свет. Мы же верим, что Свет убережет нас?!

Если Орех и нашелся, чем возразить, то его ответ потонул в общем гомоне и восклицаниях.

Только теперь Свист понял, зачем нужны трое паладинов рядом с Ведуном. Если вдруг Орех заартачится, они помогут ему принять правильное решение.

«Знал ли Светляк про это?», — охотнику очень не хотелось верить в вероломство новоприобретенного товарища.

Орех гордо, с чувством собственного достоинства, поклонился и принялся расстегивать ремешки на своем наплечнике. Ведун принял из рук бывшего воеводы символ его власти.

— Это станет нашей священной реликвией, ждущей своего часа!

— Во имя Света! – гремело под потолком.

Ведун запрокинул голову, вдохнул полной грудью. Трапезная озарилась ярким белым светом, заставившим померкнуть саму Жаровню и все другие огни. Все присутствующие рухнули на колени – кто в благоговейном трепете, а кто и от страха. Даже у Свиста подкосились ноги – так он был впечатлен увиденным. Люди молились в унисон, повторяя одни и те же слова.

Ведун устало понурил плечи, и сияние быстро померкло, а вскоре и совсем исчезло. Десятник, лишившийся должности вслед за своим лидером, украдкой огляделся: подобное он уже видел – искристая пыль поднималась над человеческими головами и медленно, словно влекомая невидимым течением, тянулась к Ведуну, вдыхавшему эту амброзию, чувствуя, как с лихвой восстанавливаются его силы.

Орех приветливо раскланивался со всеми, кто поздравлял его, но Свист видел, как тяжело в эту минуту приходится суровому усачу.

— Двинем отсюда, — прохрипел Орех, — помоги мне добраться до моей комнаты.

Когда они вышли в коридор, бывший воевода тяжело привалился к стене, сипло переводя дух.

— Скрутило, сил нет, — на его бритой макушке выступили крупные капли пота.

Свист с готовностью подставил ему плечо.

Вслед за мужчинами вихрем выскочил Светляк. Увидев охотников, он бросился к ним.

— Клянусь Светом, я ничего не знал о замысле Ведуна! – решительно сказал он.

Охотники промолчали.

— Да если бы я хотя бы подозревал о таком бесчестном замысле Ведуна, я бы постарался его отговорить, образумить.

— Образумить? – хрипло спросил Орех.

— Да, я бы приложил все силы, что у меня есть, — Змеерез, не спрашивая нужна ли его помощь, поддержал Ореха с другой стороны.

— Ну, пошли тогда, — согласился Орех, говоря это скорее насторожившемуся Свисту.

47

— Свист! – Крепыш тормошил охотника с таким усердием, что у того голова болталась, словно у тряпичной куклы, того и гляди шея треснет.

Заспанный и ничего не понимающий Свист все же сбросил с себя руки побудчика.

— Да что случилось‑то?! – рявкнул он так злобно, что кряжистый парень даже отшатнулся.

— Скальник крепко заелся с паладином, а Орех встать не может, сказал, что ты разберешься. Вставай же!

Дело отчетливо пахло бедой, и Свист, мигом стряхнув остатки сна, вылетел из‑под одеяла. Рубашку натянул уже на бегу, в коридоре.

— Именем Света, покорись, — еще издали услышал он голос Светолюба.

Свист ругнулся вполголоса – с этим представителем светлой троицы договориться будет намного сложнее.

— Да иди ты к Змею в пасть! — фыркнул Скальник. – Я тебя, мразь, из Дому выброшу, если не пропустишь.

— Что случилось? – Свист резко вклинился в спор, и не дав никому и рта раскрыть, добавил. – Скальник, ты чего шумишь?

— Да меня этот, — он мотнул головой, — выпускать не хочет.

— Потому что поодиночке в лес больше ходить нельзя, — непреклонно сказал паладин.

— Почему? – предвидя ответ, все же уточнил Свист.

— Ведун запретил, дабы люди меньше подвергались порче. Теперь мы будем уходить за мерцалами только группами, вместе с кем‑то, кто сможет нас очищать.

— Да я с тобой под один куст гадить не сяду, не то, что мерцала добывать! – свирепо напустился на него Скальник.

— Охотник, не порчей ли подсказаны тебе эти слова? – неожиданно подал голос один из сторожей. – Ты давно проходил очищение?

Свист глянул на говорившего: еще один новенький, незнакомый охотнику.

— Засунь себе свое очищение в… — огрызнулся Скальник прежде, чем Свист успел что‑либо предпринять.

Сторожа шарахнулись в стороны, взводя свое оружие. Спустя несколько мгновений Скальник оказался под присмотром пяти стволов.

— Ты не прошел очищение, – настороженно сказал Светолюб, больше ужасаясь самому факту, нежели спрашивая. – Ты подверг нас всех чудовищной угрозе!

— Судить, — прошипел давешний сторож, прилаживая приклад у плеча.

Свист загородил собою опального охотника.

— А ну быстро опустили оружие! Вы, что совсем одурели?

Сторожа замешкались.

— Быстро!

Сила мерцала легко подчинила себе волю людей, и те медленно, опустили ружья.

— Мы не можем выпустить его, — Светолюб набычился и упрямо выпятил челюсть, выражая свою непреклонность. – Больше никому не разрешается ходить в лес без того, кто сможет очистить.

— Да нету там ничего, ни порчи, ни чего другого! – выкрикнул Скальник.

— Есть! Так сказал пресветлый Ведун, и ты не тот, кто может ставить под сомнения его слова.

— Нельзя так нельзя, все ясно, — Свист ясно видел, что еще немного, и конфликт вспыхнет с новой силой. – Я думаю, Скальник все понял, и не держит на вас зла. Правда ведь?

Вместо ответа Скальник коротко кивнул, не сводя с паладина пристального взгляда, не сулившего тому ничего хорошего.

— Мы сделаем все, как положено.

Свист вытолкнул охотника обратно в коридор.

— Да что б вас всех! — злобно зарычал Свист. — Разве я вам нянька? Сколько раз я должен пританцовывать перед ними, вытаскивая из глубин задницы то тебя, то Дрозда?!

— Тебя никто не просил встревать, много на себя стал брать, парень, — Скальник развернулся и, поправляя на ходу лямки рюкзака, пошел прочь.

— Может быть даже лучше было бы, коли Светолюб его пристрелил бы? – буркнул Крепыш.

Свист укоризненно поглядел на него.

— Пойдем, хочу проведать Ореха.

По Дому прокатился протяжный звук, похожий на звучание сторожевого манка.

— Пора на утреннюю молитву, — пояснил Крепыш.

— Нам тоже?

— Ну да. Орех просил, чтобы мы поменьше конфликтовали с жароверами. Постоим, послушаем, как бубнит Ведун. Разве нам тяжело?

— Легче легкого.

Свист кожей ощущал, как воздух буквально напоен нервозным ожиданием чего‑то, будто сам Дом подобрался, словно зверь, и напряг в тревоге каменные мышцы. Пока они шли, он прислушивался к этому новому ощущению, и чем дольше слушал, тем больше радовала его уверенная тяжесть ножа, припрятанного под одеждой.

Люди стояли на коленях, протянув руки в молельном жесте. Охотники переглянулись и последовали общему примеру. Тем более, что Свист разглядел в толпе и Кота и Сукоруба, приглядывающего за, мрачным как туча, Дроздом.

На этот раз молитву прочел Светоч, звонко выговаривая каждое слово и немного растягивая рычащие. Ведун же стоял на помосте, спиной к Жаровне, сложив руки на груди, и отрешенно глядел куда‑то в потолок.

— Свет среди нас! Свет внутри нас! Свет – это мы! – закончил паладин.

Ведун покровительственно кивнул, благодаря паладина за эти слова.

— Неверие – тягчайший грех. Грех перед Светом и перед Его народом. Вы, избранный народ, не предадите ли Свет, подателя жизни?

— Нет!

— А что сделаете, если кто‑то плюнет на наши святыни и осмеет благочестивые ритуалы? – он не дал времени для ответа. – Что если есть кто‑то, кто считает Свет пустой шуткой? Сможете ли простить такое, жить рядом с ним зная, как черно и неблагодарно его сердце?

Зал наполнился негодующими криками, кто‑то вскочил на ноги, потрясая кулаками и выкрикивая угрозы.

— Покажи нам такого, и мы разорвем его! — высказал общую мысль Светоч и голос его дрожал от неподдельной ярости.

Свист мигом покрылся холодным потом: а что, если Ведун почему‑то укажет на него? Охотник оглянулся и увидел, как Тропа и Большой Батька ведут кого‑то, заломив тому руки. На голову жертвы набросили мешок. Ноги в знакомых сапогах заплетались.

Конвоиры бросили пленника к подножию помоста, и паладин сдернул с его головы пыльную мешковину. Скальник сощурился от яркого света, а потом сплюнул кровь с разбитых губ.

Охотник закрутил головой, в надежде увидеть Ореха или хоть кого‑нибудь из тех, кто знал о Малом Доме.

— Этот человек, — жрец указал на Скальника величественным и обличающим жестом, – подозревается в ужасном грехе. Есть ли что тебе сказать?

Скальник скрипнул зубами – уж как ему хотелось плюнуть в бесстрастное лицо Ведуна, но страх оказался сильнее, и охотник лишь потупился.

— Говори, еретик! — Светоч пихнул обвиняемого ногой, и тот повалился на бок, распластавшись на холодном полу.

— Подожди, сын мой, — остановил паладина Ведун, — мы должны выяснить правду, прежде чем обвинять.

Он снова обратился к Скальнику, успевшему снова встать на ноги.

— Ты прошел обряд очищения после того, как вернулся из леса?

Свист сжал кулаки, ведь не один Скальник пренебрег этой необходимостью. Чуть ближе к стене стоял Светляк, прозванный Змеерезом, напряженно сжимая рукоять топора, висевшего на его поясе. Их глаза встретились, и паладин едва заметно кивнул, как бы говоря: не бойся, я помню свое обещание.

— Нет, — тихо сказал связанный охотник.

— Повтори!

— Я не прошел очищение.

Скальник выпрямился и презрительно осклабился. Видимые лишь Свисту, вокруг опального воина кружились уродливые создания, похожие на дикарских детей, только с раздутыми головами и клыкастыми пастями. Синюшные тела поддерживались в воздухе крепкими кожистыми крыльями. Твари с шипением бросались на человека, норовя отхватить кровавый кусок. Один из летающих уродцев уселся на левое плечо Скальника, примеряясь вынуть когтями глаз.

— Почему ты подверг своих братьев опасности, принеся порчу в своем сердце?

Скальник еще раз сплюнул кровь.

— В нем засел демон! – завопил кто‑то высоким женским голосом, сорвавшимся на испуганный визг.

— Очистить его! – перекрывая разом поднявшийся шум пробасил Большой Батька.

Скальник ожесточенно отбивался, когда водоносы втащили его на помост, а Тропу даже ухитрился укусить. Его прижали к доскам, прямо у ног Ведуна. Жрец простер руку и принялся нараспев читать молитву.

— Именем Света, оградителя от тьмы, озаряю этого заблудшего сына. Изгоняю из него порчу, пускай очистится его душа и тело. Нет тьмы! Нет страха! Есть только Свет!

Люди прикрывали глаза или отворачивались: нестерпимо яркий свет укутал помост, жреца и корчащегося в бессильной злобе отступника.

Сияние быстро померкло, вскоре исчезнув вовсе; в наступившей тишине каркающий смех Скальника звучал особенно громко и зловеще.

— Дурачье! Помахать светящейся ручкой будет слишком мало, чтобы промыть мне мозги! — его голос дрожал, то ли от страха, то ли от напряжения.

Стоявший рядом со Свистом мужчина шепнул своему соседу:

— Ведун не смог изгнать из него порчу, или я чего‑то не понял?

Словно отвечая на этот вопрос, Ведун повысил голос.

— В этом человек не просто порча! Он одержим демоном ночи!

Толпа шарахнулась от помоста, словно от динамитной шашки.

— Ты, проклятый лжец! — завопил Скальник. – Что б ты провалился в Нижний Лес, сумасшедший фанатик!

Внезапно ремни, стягивающие руки охотника с треском лопнули, и он несколько мгновений удивленно разглядывал посиневшие ладони. Скальник резко вскинулся, осознав, сколь щедрый подарок преподнесла ему судьба, и дернулся было к Ведуну, намереваясь вцепиться тому в глотку. Но прежде чем он успел сделать хотя бы пару шагов, Светоч сбил его с ног, и усевшись верхом несколько раз стукнул охотника головой об настил.

— Он покусился на Свет! – Ведун быстро справился с потрясением и сделал шаг вперед, занося сжатую в кулак руку.

— Погоди, пресветлый, — Светляк перехватил руку жреца. – Он не в ответе за то, что творит его руками демон.

Ведун быстро оценил ситуацию.

— Ты прав, сын мой, нельзя проливать в Храме кровь, оскверненную демоническим ядом.

Тем временем охотника снова связали, на этот раз много основательнее.

— Изгнать демона! – не унимался старший водонос, обращаясь за поддержкой к собравшимся прихожанам. – Выкинуть его перед закатом в лес, пускай и дальше со своими дружками якшается!

Одобрительные возгласы были ему ответом.

— Нельзя так запросто отлучать его от Света, — громко возразил Змеерез. – Пускай в нем и засело мерзкое создание, но в остальном это все тот же Скальник. Те, кто был со мной в походе на дикарей, разве можете вы упрекнуть его в трусости или малодушии? Да он сражался почище многих, и многие же равнялись на него. Что же мы за семья, если бросим нашего брата во Свете, как только ему понадобилась наша помощь в деле, с которым сам он совладать не в силах?

Свист чуть было не зааплодировал тому, как ловко Светляк вывернул дело.

— Мы должны обстоятельно все обдумать, взвесить и только тогда принять решение. Пускай же…

Ведун не дал ему договорить. Он положил руку на плечо паладина и мягко отстранил его.

— Светлая мудрость говорит твоими устами, Светляк. Завтра в полдень мы решим судьбу этого человека, а до того он будет пребывать под стражей на самом нижнем ярусе.

С полдюжины светопоклонников во главе со Светочем покинули зал, уводя с собой Скальника. Тот даже говорить ничего не мог – рот ему заткнули кляпом.

Растерянный и потрясенный, Свист стоял, опустив руки, не зная, что делать и куда бежать. Он беспомощно оглянулся вокруг, будто ожидал какой‑нибудь подсказки. Охотник терзался чувством, что все это было заранее отрепетировано и продумано, разве только Змеерез выбивался из сценария всеобщего спектакля.

— Помолимся же за спасение нашего брата Скальника, — развел руки Ведун, как будто желая обнять весь мир, и от его фигуры заструился мягкий голубой свет. – Пускай Свет приглушит его страдания и облегчит муки.

Свист не слышал, как несколько десятков человек в один голос просят Свет о снисхождении к пропащей душе, перед его глазами стоял Скальник. На мертвенно серой коже отчетливо виднелись трупные пятна, кое–где обнажилась гниющая плоть. Скальник повернул голову и уставился прямо на Свиста двумя бельмами, полными черной, свернувшейся крови.

Охотника замутило, он покачнулся и непременно упал бы, если бы не Крепыш, подхвативший его под руку.

— Тебе, я смотрю, тоже нездоровится, — молодой парень помог ему выбраться из толпы. На них смотрели неодобрительно.

Видение померкло и растаяло, вместе с ним отступила и дурнота.

— Немедленно к Ореху! – Свист выпрямился и тряхнул гудящей головой.

48

— Судить?

Орех умывался стоя над тазом, полным ледяной воды, только из подземного источника. Пока он плескался, полдюжины мужчин терпеливо ждали его слов.

— Судить, — снова повторил он. – Ох и засудят они, я полагаю.

— Воевода, — обратился к Ореху Зодчий, желая лишний раз подчеркнуть, что никто, кроме них не вправе лишать усача его звания, — пора действовать, люди… светопоклонники настроены жестко. Большинство из них считает, что и суд‑то никакой не нужен, они обвиняют Скальника – он де сам накликал на себя проклятие демона.

Дом давно спал. Непроглядная ночь навалилась на старушку пирамиду, прижав ее к обрыву. Спали и жители Рассветного Храма, лишь немногие, кто собрался в комнате Ореха, и помыслить не могли о подушке.

— Что ты предлагаешь? – Орех, похудевший и сильно осунувшийся за последние дни, исподлобья глянул на Зодчего.

— Не тратить время на беседы и аргументы, просто сию минуту пойти к Складарю, придушить засранца и отобрать наше оружие. После этого освободить Скальника, и с первыми лучами солнца задать стрекача.

— Переполошим весь этот пресветлый гадюшник, — протянул Желтый Кот. – Нужно втихаря вырезать Ведуна и его ближайших соратников, пока те спят, а там и уходить никуда не надо будет.

— Да вы только послушайте себя! – всплеснул руками Сукоруб, гневно встопорщив бороду. – Вы же предлагаете убийство. И кого? Наших с вами товарищей.

— Ты так говоришь, словно тебя не было сегодня в зале, и ты не видел и не слышал того же, чему был свидетелем я, — ответил Зодчий.

— Отец бы этого не одобрил, — укоризненно покачал головой бородач.

Он скосил глаза на Дрозда, надеясь на его поддержку, но парень решил и дальше хранить задумчивое молчание.

— Возможно, Отцу не приходилось бывать в таких ситуациях.

— Осторожней, Зодчий. Думай, что ты говоришь об Отце, — предупредил Сукоруб.

— Прости меня, пожалуйста, я совсем не то хотел сказать.

Зодчий положил руку на плечо несговорчивого товарища и тот кивнул.

— Я согласен с вами, что нанести первый удар будет куда лучше, — наконец взял слово Орех, — но Сукоруб прав, они же наши товарищи, многих из них я знаю еще по первому времени, что живу здесь. Ну а другие… Так они просто попали под дурное влияние.

— Впали в ересь, — тихо прошипел Дрозд, отвернувшись к стене, и Орех внезапно улыбнулся его словам.

— Подождем суда, а там и решим, что делать. Но будьте начеку, соберите вещи и то, что может сойти за оружие. Возможно, нам все же придется спешно покинуть это место.

Мужчины расходились по одному, так, чтобы случись вдруг на их пути какой‑нибудь полуночник, не вызвать лишних вопросов.

Свист уходил последним. Уже стоя в дверях воеводских покоев, он обернулся и спросил:

— Орех, а тебе не кажется, что все нами сделанное – бессмысленно? Мы гнули спину на огородах, которые уже вроде и не нужны, убивали дикарей только для того, чтобы сделать их рабами Ведуна, и проболтали полночи напролет, но Скальник так и сидит где‑то внизу связанный по рукам и ногам.

— Ты был свидетелем того, как вновь ожил Новый Дом, — хрипло ответил Орех. – Вспомни то ощущение, и ты сам найдешь ответ на свой вопрос.

Свист шагнул в темноту коридора.

49

Пасмурный полдень собрал под серым небом всех, кто жил в Рассветном Храме. Люди вышли на площадь, рассевшись на поваленных колоннах и каменных монолитах. Они ждали.

Поодаль высилась куча дров и хвороста, предназначенная гореть ночью в ритуальных целях. Возле поленницы несли стражу двое паладинов, прятавшие лица в тени капюшонов, а вот винтовки они держали наперевес, открыто, не таясь. Свист узнал того, что замер правее – это был Светляк. Вокруг Ореха плотной группой собрались те, кто до сих пор считал его своим лидером.

Ведун занял место на большом камне, по своему обыкновению старясь быть выше остальных. Он махнул рукой и водоносы, в последнее время чаще выполняющие обязанности тюремщиков и конвоиров, вывели из‑за камней связанного Скальника.

Обвиняемого поставили на колени перед возвышением так, чтобы всем было хорошо его видно. Когда люди притихли, Ведун начал свою речь:

— Скальник, ты обвиняешься в грехе неверия, что повлек за собой твою одержимость демоном. Признаешь ли ты себя виновным?

— Нет, — громко ответил тот.

— Ты отрицаешь свою вину по всем пунктам? – спросил Ведун.

Скальник колебался.

— Ты веришь в Свет, подателя жизни и заступника? Веришь, что только в его власти жизнь и смерть? Веришь, что он создатель твой, кому ты должен поклоняться, и кого обязан любить? Веришь, что твоя душа и помыслы должны принадлежать ему, и только ему?

«Скажи да», — молил Свист, не открывая рта, — «Ну хотя бы кивни, чего тебе стоит».

Нужно было Скальнику оказаться на пороге смерти, что бы молодой десятник понял, как дорог ему человек, стоявший сейчас под серым, неживым небом. Свисту было глубоко плевать на скотский характер, жестокость и упрямство Скальника, ведь в первую очередь он был ему другом, а порядочной сволочью и самодуром – уже потом.

Обвиняемый затравленно оглядел толпу, ища сочувствия.

— Ты признаешь, что вел себя как слабовольный глупец, не желающий видеть очевидную истину, отрицающий святую правду? Ты признаешь, что все те богохульные речи, что ты осмелился произнести ранее, не более чем плод твоего хилого разума?

Свист сжал кулаки – Ведун откровенно провоцировал Скальника, играя на его гордыне.

— Готов ли ты искупить свою вину послушанием, работой на благо паствы Его? Готов ли ты раскаяться и…

— Да что б тебя об землю сплющило! – заорал Скальник, захлебываясь ненавистью. – Что б тебя черви заживо выели, ублюдок!

Удар под ребра прервал гневную тираду и бросил Скальника на колени. Свист дернулся, как будто ударили его самого и Орех, по–своему истолковавший этот жест, придержал его за локоть.

— Демон, — сокрушенно сказал Ведун и повысил голос. – Наш брат одержим сильным, очень сильным демоном!

Ведун дал людям повздыхать и поужасаться вволю.

— У нас нет выбора, — Ведун сокрушенно понурил плечи, словно взвалив на себя неподъемный груз. – Мы не сможем изгнать это порождение ночи из Скальника. Единственное, что нам остается – это спасти его душу, очистив благословенным огнем.

Видать, все было спланировано заранее. Гиганты–водоносы подхватили бешено ревущего Скальника и потащили к поленнице. Светолюб рванул винтовку с плеча, и несколько человек в толпе так же достали оружие. Светопоклонники приветствовали решение жреца, громко прославляя Ведуна и желая скорейшей расправы над одержимым.

— Не дергайтесь, иначе нас перестреляют, — очень тихо сказал Орех, но все, кто был рядом, расслышали каждое слово. – Мы ничего не можем поделать.

Свиста била мелкая дрожь, от чувства собственного бессилия у него свело зубы, а в глазах потемнело.

— Пламя – живое проявление Света, уничтожит демона, засевшего в этом человеке и перед лицом смерти Скальник, наконец, обретет свободу!

Голос Ведуна лился отовсюду, будто каждый камень вторил его словам. Свист вспомнил, как корчились в огне восемь змееверов, и внезапная дурнота одолела его.

Скальник пытался освободиться, вырывая руки из суставов и захлебываясь выступившей на губах пеной. Его ругань, крики и проклятия слились в неразборчивый, полный отчаяния вой. Удар прикладом выбил дух из приговоренного, и тот бессильно затих, повалившись на кучу хвороста, только надсадно дышал, пуская кровавые пузыри.

Светолюб поднял над головой незажженный факел, палку с промасленным квачом на конце, и повернулся лицом к Ведуну.

— Свет, благослови наше деяние, во славу Твою! — Ведун простер руку, словно желая коснуться промасленной ветоши, дотянуться кончиками пальцев через разделяющее их пространство. Факел вспыхнул сам собой, закоптил и уронил на землю раскаленные капли.

Паладин обошел поленницу кругом, поджигая сухие дрова сразу с нескольких сторон.

— Изыди! – приказ Ведуна пронесся над площадью.

Крик человека, чье тело медленно пожиралось огнем, заглушил редкие крики радости кого‑то из светопоклонников. Огромное ревущее пламя поднялось над площадью, а в самом его центре истошно вопил Скальник.

Один выстрел, практически не слышный за воплем агонии, разом оборвал крик, а вместе с ним и жизнь осужденного. Светляк, прозванный Змеерезом за свирепость и кровожадность в бою с врагами Светоносца, опустил свою винтовку.

— Демон покинул его тело, — он обратился к толпе. – Нечисть растворилась в святом пламени, я видел это. Скальник умер свободным.

Он говорил веско и уверенно, но Свист приметил, как дрожит его указательный палец на спусковом крючке. Все, включая Ведуна и двух других паладинов, оторопело уставились на Змеереза.

Жрец оказался первым, кто справился с недоумением.

— Светляк проявил милосердие к своему ближнему там, где мы оказались недостаточно прозорливы, — сказал Ведун, и одобрения в его голосе было много меньше, нежели раздражения.

Словно актер, внезапно вспомнивший слова свей роли, вперед шагнул Светоч.

— Ведун, сегодня ты совершил великое дело – ты изгнал ужасное создание из нашего Храма! Ты уберег нас всех от неминуемой беды!

Он опустился на колени, и принявшие Свет последовали его примеру. Свист глянул на Ореха: тот стоял с таким выражением сосредоточенного лица, как будто обозревал поле грядущей битвы.

— Но нам нечем отблагодарить тебя, повелитель, прости нас, — паладин сокрушенно склонил вихрастую голову.

— Отчего же нечем?! – раздался громкий голос.

Все как один повернули головы. Со стороны леса двигался небольшой отряд во главе с Пластуном. Свист даже с такого расстояния смог увидеть, почувствовать три мерцала, спрятанных в поясной сумке охотника.

— Пластун! – жрец радостно взмахнул рукой. – Удачен ли был твой поход?

Со стороны это смотрелось так, словно встретились два старых друга. Если бы не коленопреклоненная толпа, обугленный труп Скальника и черный, смрадный дым, медленно тянущийся к северу.

Пришлый отряд замер в нескольких шагах, но сам Пластун прошел дальше, обняв Светолюба и вынув из сумки два мерцала.

— Вот, брат мой, отблагодари нашего владыку за труды его.

До рези в глазах, до скрежета зубовного Свист вглядывался в лицо бывшего учителя. Он чувствовал, как Пластун изменился, только не мог понять, в чем состоит подмена, но остро понимал: это уже другой человек. Складка в углу ожесточившегося рта, хрипотца в голосе и колючий взгляд, от которого мороз по коже.

— Повелитель, разреши нам возблагодарить тебя, — паладин повернулся к жрецу, вытянув руки с зажатыми в них мерцалами.

Ведун прикрыл глаза.

Уже давно Свист не отделял то, что показывало ему мерцало от собственных органов чувств, понимая, что видит все, как оно есть на самом деле, только немного с другой стороны. Вот и теперь десятник дрогнул, когда из‑за спины Ведуна медленно словно водоросли, потревоженные слабым речным течением, поднялись светящиеся щупальца. Зрелище оказалось завораживающим. Но вот щупальца потеряли прозрачность, налились тяжелой синевой и распахнули на концах жадные воронки ртов. Спустя мгновения змеевидные отростки потянулись к подношению, принюхались, покружили вокруг и принялись всасывать искристое дыхание мерцал, выпивая саму их жизнь. Свист услышал где‑то на границе сознания крик, будто мерцающие сферы были разумными и не желали становиться частью Ведуна.

Светопоклонники увидели лишь то, как мерцала, превратившись в сверкающий лазурью туман, исчезли.

— Отец наш, Приносящий Свет! – в благоговейном трепете паладин простерся ниц, уткнувшись лбом в землю.

«Если хорошо приглядеться, то можно заметить притаившегося среди камней суфлера, который подсказывает им слова», — успел удивиться своим мыслям Свист.

Ведун взирал на людей, изобразив на лице доброжелательную улыбку, но потом опустил глаза, и на лицо его легла тень печали.

— Мой народ, возлюбленные мои дети, — говорил он неспешно, вкладывая максимальное значение в каждое слово, и слова эти достигали своей цели, — сегодня мы потеряли одного из нас. После войны с дикарями мы не можем позволить себе такого расточительства.

Он продолжал.

— Виноват ли Скальник в той участи, которая его постигла? – он выдержал паузу и сам ответил на свой вопрос, сокрушенно опустив голову. – Да. Покуда вера не сильна в душе человека, он уязвим к порче ночных созданий. Как ваш покровитель, я не имею права рисковать вашими жизнями! С этого дня в лес могут уходить только те, кто доказал силу своей веры, ведь даже паладин не способен вовремя распознать одержимость демоном.

И вновь он не дал возразить тем, у кого возражения могли бы найтись.

— Свет обеспечит нас всем, что может понадобиться, или что‑то изменилось?

Орех и Зодчий молчали, напряженно вглядываясь в лицо Ведуна. Свист подумал, раз они не спешат встревать, то и ему лучше держать язык за зубами.

Видя, что никто не спешит спорить с ним, а большинство как обычно ловит каждое его слово, жрец развивал свою мысль дальше.

— Мы должны молиться и крепнуть в вере, жертвуя собой ради высших целей. С прискорбием я признаю, что высшая цель может потребовать от нас такой вот жертвы, — усталым жестом, нехотя, будто через силу, он указал на пламя, стонущее под ударами ветра.

— Мы готовы, наш пастырь!

Из толпы вышла Арахна: капюшон застиранной робы был откинут, и Свист мог видеть неравномерно выбритый череп; девушка заметно исхудала, на ее некогда миловидном личике залегли густые тени.

— Дай знак, и я войду в огонь во имя Света!

Толпа вздохнула от страха и восхищения, а Тетка Гроза умиленно расплакалась.

— Истовость твоей веры достойна подражания, — лицо Ведуна смягчилось, — но оставим этот подвиг на будущее.

Свист облегченно выдохнул.

— Дети мои, сегодня мы сделали великое дело! Теперь же мы должны вернуться под защиту Рассветного Храма и предаться благочестивым молитвам. Ступайте.

Свист сам чуть было не сделал шаг в сторону Дома, столь властным и повелительным был голос жреца.

Ведун спустился на землю и пошел к Храму в сопровождении Пластуна, толпа перед ними почтительно расступалась, кто‑то даже кланялся. Когда жрец отошел достаточно далеко, люди с охоткой принялись обсуждать произошедшее и возносить руки к невидимому за облаками солнцу.

Кто‑то тронул Свиста за плечо.

— Ты слышал? – горячно зашептал Дрозд. – Нужно сейчас же, что‑то предпринять, нужно…

— Что нужно? – угрюмо спросил Свист, искоса глядя на Ореха, который что‑то быстро говорил Зодчему.

— Ты слышал то же, что и я? – уточнил Дрозд.

— Ну да…

Дрозд ничего не сказал, просто скрипнул зубами и отошел, попросив у одного из вернувшихся добытчиков флягу с водой, что бы утолить жажду.

Люди не спешили расходиться, будто и вправду хотели, возможно, в последний раз, подышать лесным воздухом, почувствовать прикосновение ветра на коже.

— Стой! – закричал Светолюб.

Свист оглянулся: Дрозд со всех ног несся к опушке, крепко зажав в руке плоскую флягу в камуфлированном чехле.

— Стой, именем Света!

Светолюб ругнулся сквозь зубы и снял с плеча винтовку.

— Ты, что сдурел? – Змеерез встал перед собратом, загородив собой убегавшего юношу.

— Уйдет же, — сокрушался Светолюб.

Змеерез мельком глянул через плечо – Дрозд успел скрыться в зарослях.

— Ну и пускай, он сам так решил.

— Щенок он, сам за себя решать, — отмахнулся паладин, — Вы двое, за мной!

В сопровождении двух охотников из тех, что вернулись с Пластуном, он побежал догонять беглеца.

«Ай да Дрозд, дурень отчаянный», — восхитился Свист, а потом и вовсе пожалел, что не сбежал вместе с ним.

Орех тронул его за плечо.

— Пойдем, — он глянул в сторону, туда, где скрылись поимщики. – Не догонят они его.

— Думаешь?

— Этот уже если чего себе решил, то его и водоносам не подвинуть. Лес он хорошо знает, ноги у него легкие, так что не беспокойся за него. Пойдем.

Свист выждал момент, пока рядом не окажется лишних ушей, и собирался уже было, задать мучавший его вопрос, но воевода заговорил первым.

— Завтра, в крайнем случае, через пару дней. Нужно хорошо подготовиться, и тогда мы уйдем. Здесь нам более делать нечего.

Он разгладил усы.

— Ты же, надеюсь, не собираешься наделать глупостей?

— Ты о чем?

— Мстить за Скальника.

— А что, не стоит? – разозлился Свист.

— Стоит, еще как, но всему свое время. Покамест мы в меньшинстве, — он косо глянул в сторону светопоклонников, поднимавшихся по веревочной лестнице, — и, считай, без оружия.

— Мы столько ждали не пойми чего, все тянули и рассуждали, и вот результат – Скальника сожгли как ненужную кучу тряпья.

Свист чувствовал, как гнев и ярость набирают силу, заставляя его выплевывать слова, словно ругательства.

— Успокойся, — устало сказал Орех, — ни к чему терять голову.

И Свист, как бывало много раз, после этих его слов успокоился, злость схлынула, оставив только чувство усталости.

— Орех, давай скорее уже, — попросил он.

— Не подавай виду, и все у нас получится. Ступай.

Куда бы ни пошел Свист, он всюду слышал, как люди обсуждают смерть Скальника. Кто‑то шептался по темным углам, другие напротив, говорили громко и уверенно. Но все в один голос костерили покойного, награждая его эпитетами один хуже другого. Охотник пытался уйти подальше, не желая слышать того, как его соплеменники радуются смерти одного из них, но одиночество угнетало его еще больше, и тогда он снова возвращался. Вот так и бродил неприкаянный по галереям и лестницам, пока не вышел в освещенную Жаровней трапезную.

Справа от входа, в дальнем углу сидел Шип, опершись локтями о столешницу, и меланхолично разглядывал почти пустую столовую. Поодаль, незнакомая Свисту женщина громыхала черпаком в большой кастрюле, подчищая остатки завтрака. Женщина поставила перед Шипом полную супа миску, накрытую большим куском темного хлеба, глянула искоса и поспешила вернуться к своим делам.

— Привет! Ты чего тут один?

Свист хлопнул Шипа по плечу, и тот вздрогнул от прикосновения.

— Привет, — он уставился на Свиста, не зная, что ему сказать.

— Как твои успехи? Многих новеньких привел?

Свист уселся на скамью, рядом с обедавшим охотником.

— В этот раз только один, но… Свист, а ты не боишься так запросто со мной разговаривать? – выпалил Шип.

— Чего? – брови бывшего десятника поползли на лоб. – С какого демона бы мне тебя бояться?

— Ну, — замялся Шип, озираясь. – Другие боятся.

Свист вопросительно поглядел на собеседника – не понимаю мол, объясни.

— Я один хожу по лесу, новичков по норам ищу. Пастырь Ведун сказал, что у меня редкий дар – я невосприимчив к порче, и она никак на меня не влияет. Но другие, — он глянул на женщину, возившуюся с мисками и поварешками, — другие боятся, думают, что от меня скверна может на них перекинуться. Один раз чуть не побили, когда я на ужин заявился, пришлось есть у себя на койке.

— Чушь какая, — покачал головой Свист.

— И ничего не чушь! – Шип уронил ложку в суп, забрызгав столешницу, — я бы на их месте тоже так поступал бы… просто очень обидно, что я не на их месте. Даже поговорить не с кем.

— Если вдруг захочется перекинуться парой слов — приходи, я скверны не боюсь, — он встал. – Бывай, Шип, удачи тебе.

Тот ничего не ответил, только устало мотнул головой и снова наклонился над своей тарелкой. Свист, снова оказавшийся наедине со своими мыслями и накатывающей тоской, готов был вновь пуститься в бесцельное блуждание по Рассветному Храму, но прямо у выхода его поджидал бледный как смерть Светляк.

Паладин кашлянул в кулак, опасливо огляделся. Когда он заговорил, голос его дрогнул.

— Прости меня, — Светляк избегал смотреть охотнику в глаза.

— За что?

— Я не смог уберечь Скальника от смерти, хотя видит Свет, должен был.

Свист пожал плечами, но видя, что паладин не на шутку удручен все же, сказал:

— Ты сделал все, что мог, твоей вины в случившемся нет, — а потом добавил. — Спасибо тебе, Змеерез.

— За что? – на этот раз удивляться пришлось ему.

Свист замялся, подыскивая слова.

— Ты облегчил страдания Скальника.

Паладин ничего не ответил, только отвернулся.

— Я не это хотел тебе сказать, — он еще раз огляделся, — послезавтра я дежурю в сторожке всю ночь, меня сменят только через час после рассвета.

Охотник вскинулся, сверля взглядом паладина.

— Возьмете меня с собой? – напрямик спросил Змеерез.

— Змеерез, то есть Светляк… я не знаю, о чем ты, — сбивчиво начал Свист.

— Мое дело – сообщить, — несколько разочарованно, пожал плечами Змеерез. – Мне пора.

Свист смотрел в спину уходящего паладина со смешанными чувствами, а затем опрометью бросился бежать вверх по лестнице.

— Вот точно так и сказал? – уточнил Орех.

В этот раз комната воеводы больше походила на склад или захламленный чулан, чем на жилое помещение.

— Слово в слово.

Орех присел на туго набитый вещмешок, и задумчиво подпер голову кулаком.

— Он знает и хочет помочь, — воевода поскреб подбородок, — или же это ловушка Ведуна, и все мы отправимся вслед за Скальником.

Свист молчал, опасаясь вмешиваться в рассуждения воеводы.

— Возможно, Ведуну нужен формальный повод, чтобы обвинить всех нас в ереси или даже одержимости демонами, да и избавиться разом от всех неугодных. Значит, будем действовать осторожно.

Орех поднялся.

— С другой стороны, что нам терять, а, Свист? Скальник уже отправился на зуб к Светоносцу, я вот что‑то не горю желанием.

— Что ты имеешь в виду, говоря про зубы Светоносца? – уточнил он.

— Да все просто – ведь сожжение Скальника это не столько казнь сама по себе, сколько жертвоприношение. Сетопоклонники отдали врага своего бога ему же в жертву, желая наперед задобрить. В этом вопросе наши соплеменники ни в чем не отличаются от дикарей, делавших кровавые подношения Великому Змею и убивавших ради его благосклонности.

Охотник что‑то неразборчиво фыркнул себе под нос.

— Знаешь, Орех, если бы я верил в Светоносца, я бы увидел в смерти Скальника некий знак.

— С чего бы это? – искренне удивился усач.

— Вспомни, кому первому пришла в голову идея жечь врагов? Вспомни тот дождливый день, когда вы собирались поджарить двух дикарских дозорных.

Орех скривился и отвернулся.

— Оставшееся время потрать с толком, — сказал он, не поворачивая головы, – собери вещи, но только самое необходимое, и так придется многое на себе тащить, а уж если за нами снарядят погоню, так и подавно тяжело придется. Ночевать можешь в соседнем зале, там спят Крепыш и Сукоруб с Енотом.

— Думаешь, все так плохо может кончиться?

— Кончиться может по–всякому, но лучше держаться вместе, а то мало ли кто захочет прийти к тебе ночью и устроить богословский диспут.

Свист вышел в коридор, заглянул в зал, где при свете тусклой лампы негромко беседовал Сукоруб с Крепышом, и вдруг заметно приободрился. Ближайшее будущее виделось яснее, пускай им и предстояла опасная авантюра, могущая закончиться так скверно, что Свисту и думать‑то про такое не хотелось. Он уже видел себя на солнечной тропе, идущим к Новому Дому. Вроде как даже дышать стало легче.

Несколько позже он упаковывал свой рюкзак, потроша так долго служивший ему, сундук. По всему выходило, что многое придется оставить. Он взял в руки старенькую подзорную трубу, покрутил ее и так и эдак. Толку от нее уже не было никакого, хлам одним словом, но вот не хотел он оставлять ее. Поколебавшись немного, Свист завернул полемоскоп в чистую рубашку и сунул ее на дно рюкзака.

Присев на кровать он подумал, что при удачном исходе дела сюда ему больше не будет дороги. Именно в это мгновение опостылевший Дом показался ему донельзя родным. Даже прощаться с ним расхотелось. От мыслей о Доме и тех временах, что он прожил тут, вполне счастливо прожил, надо сказать, Свист перешел к Пластуну. Он чувствовал свою вину перед охотником: порой ему казалось, что он предал своего наставника, приняв другую сторону.

Свист тяжело вздохнул и продолжил сборы.

50

Крепыш вытянул шею глядя поверх плеча Свиста.

— Скажи, что коридор пуст, можно идти, — шепнул ему на ухо десятник.

Крепыш, осторожно пробираясь вдоль стены, вернулся к перекрестку и скрылся за углом. Вскоре показались и остальные беглецы, груженые увесистыми заплечными мешками и рюкзаками.

Неслышно ступая босыми ногами, Свист перебежал до следующей развилки и медленно выглянул за угол. Длинный коридор, без каких‑либо ответвлений и комнат, тянулся прямо к сторожке у слоновьей головы. Через овальное отверстие виднелось едва успевшее посереть утреннее небо.

Он выждал немного и взмахнул рукой, сигнализируя спутникам. Когда все они собрались у последнего поворота, Орех прошептал:

— Момент истины! Мы со Свистом идем впереди, остальные за нами, — он строго глянул на Енота. – Убери ружье, парень, стрелять все равно нельзя. Если, не приведи Отец, нам все же понадобится драться – пойдем в рукопашную, так что ослабьте лямки поклажи.

— Идем? – Свист облизнул пересохшие губы.

— Идем, только сапоги надень.

Спустя пару минут они не спеша шли к сторожке, стараясь не шуметь.

— Доброго утречка, — Ореху пришлось нагнуться, входя в караульную комнатушку.

— Хвала Свету, — обескуражено ответил Грозовик, — а вы чего тут делаете?

Свист обвел взглядом сторожей – всего четыре человека: Грозовик, прикорнувший на топчане прямо у входа, еще двое за столом двигают фигуры на двухцветной доске и белый как мел Светляк, плечом подпирающий стену в углу.

— Да вот собрались за мерцалами, — все так же улыбаясь, ответил Орех. – Ребята, а может будет у вас чайку попить на дорожку? А то что‑то рано мы поднялись, еще и выйти‑то нельзя.

— Орех, — один из игроков бросил игру и поднялся на ноги, — ты разве…

Воевода прервал его небрежным жестом.

— Жалко тебе воды, что ли?

— Святой брат, скажи этим людям, что они не могут уйти, — Грозовик обратился к молчавшему все это время Светляку.

В комнате повисло явственное напряжение.

— Могут, Грозовик, — наконец сказал Светляк и по его лицу Свист понял, что окончательное решение он принял только сейчас.

Паладин выпрямился, как будто сбросил тяжелый груз, давивший ему на плечи.

— Им разрешено выйти, и отправится туда, куда они посчитают нужным.

— Но повелитель Ведун запретил кому‑либо… — мужчина потянулся к сигнальному манку, стоявшему на столе возле игральной доски.

Орех подскочил к несговорчивому сторожу и впечатал свой кулак в небритый подбородок. Поднырнув под удар второго светопоклонника, он обхватил его за талию, подсел, крякнув от натуги, и оторвал крепкого сторожа от пола. Описав широкую дугу в воздухе, тот со всего маху приземлился затылком на камни, где и затих, подмятый яростно наседавшим Орехом.

Свист и опомниться не успел, как Змеерез обухом топора оглушил дернувшегося к оружию длинноволосого Грозовика.

— Проклятье, — ругнулся Орех, — я ему шею сломал. Свет мне свидетель, не хотел я этого.

Он раздосадовано пихнул носком сапога мертвое тело.

— Давай, позови остальных, — приказал Орех, и Свист мигом выскочил в коридор.

Орех поглядел в сторону быстро светлеющего горизонта.

— Молодец, Змеерез, ты сделал правильный выбор.

— Я молюсь, чтобы это было так, Орех, — вполголоса ответил паладин.

Вскоре все беглецы собрались в сторожке.

— Все вы знаете, куда нужно идти. Как всегда, пойдем парами, что бы нас сложнее было найти. Хотя Пластун, чурка кривоногий, если уж всерьез возьмется, то и под землей найдет, но и вы не лыком шиты. Так что не теряем времени!

Он быстро разбил отряд на пары.

— Вопросы есть? – воевода встряхнулся, удобней располагая поклажу.

— А куда нам идти? – спросил паладин.

— Доверься Свисту, он все знает.

Солнце едва только показалось над горами, а их уже и след простыл, только в сторожке тихо застонал Грозовик, приходя в себя.

51

Ровно горел огонь в медной чаше, освещая мягким светом идеальную кладку стен и низкого потолка. Вход в нору по обыкновению закрывал тяжелый щит, запертый внушительным, покоящимся на железных крючьях засовом.

Сквозь толщу холма, в глубинах которого притаилась нора, послышался тяжелый гул, похожий на стон самой земли. Змеерез уронил жестяную кружку, разлив на одеяло горячий напиток, и уставился в потолок, как ели бы мог видеть сквозь свод убежища.

— Не беспокойся, — успокаивающе сказал Свист. – В норе нам ничего не угрожает.

— Да я знаю, — паладин продолжал смотреть в потолок. – Я же не первый раз в лесу ночую. Просто никогда я еще не слышал зов демонов так громко и близко.

— Охотники называют этот звук Голос Ночи. Меня до сих пор ужас до самых костей пробирает, когда я его слышу. Все никак не привыкну, хотя уж сколько раз они выли буквально у меня за спиной, — признался Свист.

— Думаю, к такому невозможно привыкнуть, — Светляк поднял кружку, отряхнул.

— Это точно, — согласился Свист, — а в дикарских убежищах так и подавно. Я в свою первую ночь, когда за Пластуном несся, думал, от страха околею прямо там!

Помолчали.

— Вот все хотел спросить: дикарям наши места кажутся такими же мерзкими, как нам их Нижний Лес, — подал голос Свист. – Я так вообще не представляю, как они там жили.

— Да уж, надо будет спросить, — усмехнулся Змеерез.

— Благо не всех вырезали, хотя, видит Свет, ох уж и старались твои дружки! Я имею в виду тот вечер, когда Светоч и Светолюб задумали всех выживших сжечь. Если бы не Орех…

— Знал бы ты, чего только мне стоило успокоить моих братьев, — Змеерез поднял руки в красноречивом жесте. – Светоч, тот вообще говорил, что любой компромисс сродни предательству и что мы должны были немедленно взять командование в свои руки. Пускай и через пролитую кровь.

Он разглядывал носки своих сапог.

— Собственно тогда‑то я в первый раз по–настоящему крепко задумался о том, что, возможно, учение Света извращается.

— Извращается?

— Да, как бы… — он громко вздохнул, и заговорил, стараясь лучше подобрать слова. – С первых минут, как я себя помню, всегда рядом был Ведун. Он учил меня и двух моих братьев – каков на самом деле наш мир, что такое Свет, как нам следует себя вести, кто наши друзья, а кто, скорее всего, окажется врагами. Мы беззаветно верили ему, потому как не имели причин сомневаться. Я был готов выпотрошить любого, на кого укажет Ведун.

— Что изменилось?

— Мне кажется, Ведун сам сбился с пути Светоносца – он идет вслепую, и нас ведет за собой. Просто он не хочет признавать собственную слепоту, в первую очередь перед самим собой. Он первый, кто отступил от заповедей братства и гармонии, от тех слов, которые должен был нести.

Свист промолчал, давая ему выговориться.

— Нельзя верить в непогрешимость человека, ведь это свойство бога.

— Выходит, ты отрекся от своей веры?

— Ни в коем случае! –Змеерез непреклонно мотнул головой. – Я всего лишь отвернулся от заблудшего пророка. Только потому, что Ведун сам по себе сбился с праведного пути не значит, что весь путь ведет в никуда.

— Понял, понял, — примирительно засмеялся охотник. – А что теперь думаешь делать, а Светляк? Как дальше жить‑то будешь?

— Теперь я сам буду искать путь Света. Если разрешите, буду делать это рядом с вами. Обещаю не быть назойливым, – он подумал немного и продолжил. – Знаешь, покуда человек действительно не понял, что такое Свет, нет смысла ему это навязывать. Пусть у Света нет формы, главное, что он есть в принципе.

— Вот и славно, — Свист блаженно потянулся. – Думаю, с этим у нас не возникнет проблем.

— Свист, вот скажи, — Светляк говорил и нелегко давались ему эти слова, — ты не веришь в Светоносца, но во что же ты тогда веришь, кому молишься и кого звал на помощь, когда дрался с дикарями? Здесь нет Ведуна и моих бывших братьев, никто тебя не осудит, скажи честно.

Свист подумал немного: каждый раз, когда он хотел ответить себе на этот вопрос, он старался отложить его на потом, будто приняв одну из сторон, он непременно что‑то потеряет. Он несколько раз в жизни даже молился, попеременно обращаясь то к Свету, то к Отцу, и каждый раз чувствовал себя неловко, понимая некоторую свою неискренность. Да и то, вспоминал обоих только в минуты нужды или опасности.

— Наверное, ни в кого… или в кого‑то, кого я пока не знаю. То есть я думаю, что не верю. Я хочу сказать… — он вздохнул. – Возможно, что‑то такое и есть, что условно можно назвать Светоносцем, просто я не верю в его божественность. Вот где‑то так.

— Спасибо, Свист, — легко улыбнулся Змеерез. – Я все понял.

— Мне кажется, Сонный ответит тебе лучше, у него есть свои мысли на этот счет.

— Но ведь Сонный сгинул в лесу вместе с группой строителей много недель назад, — удивился Змеерез. – Так сказали охотники.

— Нет, они не пропали, — замялся Свист, вспомнив, что Орех пока не открывал новоприобретенному союзнику, куда они на самом деле идут. – Сонный ждет нас в одном месте.

— В каком таком месте? В норе какой‑нибудь, или вы в Нижний Лес задумали бежать?

Свист рассмеялся.

— Давай не будем забегать вперед. Придет время – сам все увидишь. Но то, что не в Нижний Лес пойдем, так это я тебе обещаю.

— Надеюсь, это не потому, что вы мне не доверяете? – тихо спросил Змеерез.

— Дружище, если бы мы тебе не доверяли, ты бы сейчас находился не со мной, а в норе с Орехом, и тот медленно откручивал бы тебе голову.

Оба весело посмеялись шутке.

52

Змеерез вертел головой так оживленно, что Орех притворно забеспокоился, как бы паладин себе шею не свернул.

— Но как это? – Змеерез даже с шага сбился, вовсю разглядывая Новый Дом.

— Как что? – спросил Крепыш, красноречивое изумление паладина забавляло даже его.

— Но это же Дом!

— Дом, — согласились все хором.

— Дом – отмеченное божественной рукой место, хранящее в себе Свет. Как простой человек может быть способен на такое? – не унимался Светляк.

— По правде говоря, — хмыкнул Орех, — я, когда первый раз его увидел, тоже не мог поверить в то, что это настоящий Дом. Я даже…

— Смотрите! — радостно воскликнул Свист.

У входа в деревянную пристройку стоял Дрозд. В новом камуфлированном комбинезоне и широкополой шляпе цвета выцветшей травы. Рукой он бережно придерживал ножны с широким тесаком, а на плече покоилась длинноствольная винтовка. Парень заметно исхудал, под глазами залегли тени, но держался он бодро.

— Я же говорил! – Орех ускорил шаг. – Не пропадет, сорвиголова!

Дрозд не выдержал, и быстрой трусцой побежал навстречу друзьям.

После коротких, но бурных поздравлений и объятий, Дрозд позвал всех внутрь. Поодаль трудились дикари, и Сукоруб сразу отправился к ним:

— Пойду, проверю, а то напортачат еще чего там.

Никто его не держал, и оставшиеся семь человек проследовали за провожатым.

— Расскажи, как тебе удалось в одиночку, без оружия и всего прочего сюда добраться? – спросил Свист.

— Значит на то была воля Отца, — улыбнулся герой дня.

Свист покосился на Светляка, но тот или не расслышал, целиком поглощенный своими наблюдениями или попросту решил оставить реплику Дрозда без замечаний. Последний же старался даже не смотреть в сторону паладина, делая вид, что того как бы и нет здесь вовсе.

— Домовой уже начал волноваться – что там с вами стряслось, — Дрозд вел их по лестнице.

Долго искать хозяина Нового Дома им не пришлось, тот руководил тремя дикарями, возводя какую‑то конструкцию в одном из залов третьего яруса.

— Наконец‑то! – всплеснул руками Сонный. – А я уже, грешным делом, подумал, что вы меня бросили и решили остаться с Ведуном и его дрессированными…

Он запнулся, увидев среди пришельцев Светляка.

— Он теперь с нами, — успокоил его Орех. – Именно благодаря Змеерезу мы здесь.

— Как скажешь, воевода, — согласился Сонный. – Добро пожаловать в Новый Дом, Змеерез.

Паладин почтительно склонил голову, но, не выдержав, все‑таки спросил:

— Неужели это ты оживил этот Дом?

Сонный рассмеялся.

— Если бы мне давали по мерцалу каждый раз, как только я слышу этот вопрос, охотники могли бы целыми днями бездельничать, а не бродить по лесу.

— Все вопросы и ответы будут позже, — прервал их воевода. – Первым делом нам бы помыться, перекусить, а потом будем держать совет. Нам есть, что обсудить.

Свист негромко хмыкнул – все возвращалось на круги своя. Советы, решения, уход за мерцалами, смена и снова советы и решения. Он положительно будет скучать по тем временам, когда они воевали со змеепоклонниками.

— Пошли, Змеерез, найдем тебе местечко поуютней, — Свист потянул отступника за собой.

53

Орех сел на крепко сколоченный стул, высокую спинку которого укрывала серая волчья шкура.

Мужчины переговаривались между собой, неспешно потягивая душистый чай из кружек. Сонный, заложив руки за спину, накручивал круги за спинами сидящих, раз за разом обходя стол и беседуя с главным сторожем.

— А дикари твои что же? – спросил Желтый Кот, вертя головой вслед за Домовым.

— Они должны есть отдельно от нас, — пояснил Сонный. – Пускай знают, что мы, как бы это сказать, выше их. Воспитание – штука сложная.

— Что‑то такое я уже слышал, — улыбнулся Свист.

Наконец, воевода снял с пояса рог и положил его перед собой, прекратив тем самым все разговоры. Даже Сонный, вальяжно прогуливавшийся вокруг рассевшихся воинов, остановился и выразил желание слушать.

— Думаю, всем ясно, что назад дороги нам нет, — тяжело произнес Орех. – К сожалению, за это понимание мы заплатили жизнью Скальника. Но его невольный подвиг никогда не будет забыт нами.

Он посмотрел сначала на Дрозда, потом перевел взгляд на Светляка, но те и ухом не повели.

— Более нам не по пути со световерами, а долина наша не так уж и велика, рано или поздно мы столкнемся. Посему я спрашиваю тебя, Светляк, на чьей ты стороне?

Змеерез едва только рот успел открыть, как Орех быстро добавил:

— Учти, пока еще ты еще можешь попросту развернуться и уйти, возможно, если ты покаешься, Ведун примет тебя обратно. Потому как изменив свое решение когда‑нибудь после, будешь считаться предателем, и тогда на легкую смерть не рассчитывай.

Светляк встал, огляделся. Он не искал поддержки, но скорее оценивал обстановку.

— Воевода Орех, и вы, собравшиеся здесь, — начал он. – Я истово верую в Свет, но не в Ведуна, и когда я помогал вам бежать, то хорошо понимал необратимость этого моего шага. Я клянусь вам Светом и своей верой в него, что никогда не предам вас.

— Верим, — отмахнулся Орех, прерывая едва начавшуюся речь паладина. – Не утомляй меня велеречивостью в стиле Ведуна.

Змеерез коротко кивнул и сел.

— Нас, тех, кто ушел из Строго Дома тут и двух десятков не наберется. Еще две дюжины дикарей, половина из которых – все еще неуправляемые полузвери.

— Над этим я усиленно работаю, Орех, — вставил Домовой.

Орех кивнул.

— В то время как в Старом Доме не меньше сотни человек набралось, да еще пленные. Силы категорически неравны. До поры будем скрываться. На юг дорога нам заказана, к обрыву тоже, но север и запад долины почитай нашими будут – сюда редко кто ходил, кроме меня, да тех охотников, которых уже и в живых‑то нет. Пройдет время, мы окрепнем, скопим силы и тогда уже сможем тягаться с храмовниками на равных.

— Орех, — Сукоруб поднял руку. – Надо ли тягаться? Ну их в пропасть, с их Светом и прочим. Долина большая, авось не встретимся.

— Когда еще только решался вопрос с войной против дикарей, я говорил: не ужиться двум противоположностям, рано или поздно ода из сторон захочет взять верх. Ведун и его ближние и так показали нам свои враждебные намерения, они не будут мириться с нашим существованием.

— Мы тоже не будем, — вставил Дрозд.

— Перво–наперво же мы должны наладить жизнь здесь. Будем делать все как обычно: собирать мерцала, искать новичков и возделывать землю. Но при этом нужно держать ухо востро, встречаться с людьми Света – нам совершенно ни к чему.

Змеерез поднял руку, прося слова. Орех жестом разрешил ему говорить.

— Воевода Орех, ты сказал про возделывание земли, да я и сам видел вспаханные грядки, для чего это нужно?

— Мы будем сами выращивать еду, хотя бы часть того, что нам требуется.

— Выращивать еду? – удивился Змеерез. – Но зачем?

— Это на всякий случай, вдруг мерцала нельзя менять будет, — несколько устало пояснил Орех.

— Разве такое может быть? Прямо не верится.

— Скажи, месяц назад ты мог подумать о том, что сбежишь из Старого Дома с теми, кто не очень‑то почитает Светоносца и будешь считать Ведуна еретиком и отступником?

— Ты прав, все возможно, — быстро согласился бывший паладин.

Орех криво усмехнулся, никогда еще ему не удавалось так быстро убедить кого‑либо в необходимости огородов.

— Есть возражения?

Сонный кашлянул.

— Возражений нет, но есть некоторые соображения. Спросите у Светляка–Змеереза, куда уходит большинство мерцал, которые приносят охотники?

Все поглядели на паладина.

— Вы сами видели, — потупившись сказал Змеерез, — там, на площади, он породнил мерцало. Это далеко не первый раз, я сам принес ему штук пять, пока не сообразил, что на смену он отдает даже не каждое десятое мерцало, остальные он поглощает.

Паладин передернул плечами, словно от омерзения.

— Но как же? – воскликнул Зодчий. – Ведь Отец говорил, что ни в коем случае нельзя допустить, чтобы мерцало породнилось с человеком. Зачем Ведун это делает?

— Ведун говорил нам с братьями, что мерцала – это дары Светоносца. Что сливаясь с ними, он становится ближе к Свету.

— Он хочет набраться их силы, — вставил Домовой.

Хозяин нового Дома поглядел на Ореха, и тот кивнул.

— Мерцала это не совсем то, что мы привыкли о них думать, — сказал Сонный. – Это не подарок Светоносца и не слезы Великого Змея, божественного в них не больше, чем в нас самих.

В зале повисла тишина, какой Свист никогда не помнил, кажется, даже стены готовы были внимать словам Сонного.

— В некотором роде мерцала это живые существа. Просто их жизнь сильно отличается того, что мы привыкли понимать под этим словом, но в принципе можно сказать, что это просто кардинально иная форма жизни. Наверное, их можно назвать симбионтами, ну вот как например птицу, чистящую пасть речному ящеру. Только мерцала взаимодействуют не столько с человеком, сколько с… идеей, если хотите, понятием. Они могут породниться с человеческим разумом, туманом, временем или каким‑нибудь местом. Как это происходит и почему – никто не знает, но мерцала преображают саму суть того, с чем сливаются.

— То есть, — медленно проговорил Дрозд, — оно, мерцало, может тебя во что‑то превратить?

— Не совсем. Мерцала не изменяют нас, скорее по иному расставляют акценты, если можно так сказать. Вот например…

Орех перебил его.

— Хватит Сонный, если тебя не остановить, ты будешь до утра языком трепать, что ты хотел сказать про Ведуна?

Домовой согласно кивнул.

— Я хочу сказать, что Ведун, пускай и не понимает всей сути мерцал, но уяснил, что они могут принести ему некоторую власть. Породнив одно мерцало, он почувствовал скрытые в них возможности и сейчас пытается дойти до предела этих возможностей.

— Первое свое мерцало он проглотил довольно давно, почему же только теперь это стало важным? – спросил Свист, вспомнив, как когда‑то Орех отмахнулся от его предостережения.

— Все мы по–разному взаимодействуем с ними, и время нужное для того, чтобы человек слился с мерцалом, тоже разное. Дрозд, ты спросил, может ли мерцало изменить человека, превратив его во что‑то другое. Отвечу – нет, не может. Но при слишком большом количестве энергии симбионтов человек может попросту раствориться в ней, потеряться, и тогда мерцала будут взаимодействовать уже не с ним, а с тем, что от него останется. Идеей, мечтой, страхом или давно позабытой надеждой.

— Чего же такого может желать Ведун, чего еще не имеет? – ни к кому конкретно не обращаясь, спросил Сукоруб.

— Он хочет стать богом, — медленно проговорил Светляк. – Теперь я все понимаю! Он более не хочет быть посредником между Светом и людьми, он сам жаждет занять место Светоносца. Стать им. Какое ужасающее, мерзкое богохульство!

Паладин до хруста сжал кулаки, весь дрожа от ярости.

— Возьми себя в руки, а то все мы хорошо помним, что бывает, когда ты теряешь голову, — попросил Свист.

Змеерез глубоко вздохнул и вернулся на свое место.

— Теперь суть, — Сонный хрустнул костяшками пальцев, – рано или поздно, Ведун добьется результата, который условно можно назвать успешным, и тогда нас не сможет спасти ни удаленность нашего Дома, ни сила оружия. Ведь в таком случае даже я не смогу сказать, с чем мы будем иметь дело.

— А я еще когда говорил, что Ведуна нужно было прирезать в темном углу, а тело тишком выбросить, — сокрушенно воздел руки Желтый Кот, — но меня, как всегда, никто не послушал!

Свист улыбнулся его словам и подумал, что в сложившейся ситуации действительно виноват Орех, своим бездействием допустивший столь сложную ситуацию.

— Да, я считаю, что Ведуна необходимо – жизненно важно – уничтожить, — подвел черту Сонный. – Иначе он приведет всю долину к катастрофе.

— Сказать легче, чем сделать, — задумчиво протянул Орех. – Из Дома он не высовывается, так что к нему не подобраться. Но главное: с мерцалами внутри, он почует любую агрессию, направленную против него, это я наверняка знаю.

Свист опустил голову.

«Кто бы мог подумать. Всего пару месяцев назад, я бы взбунтовался, доказывая, что нельзя отбирать жизнь у человека, с которым бок о бок прожили столько времени. Что же меня так изменило?».

— Все шло к этому с того самого момента, как он провозгласил себя пророком Света. Разве вам еще тогда это было не ясно? – Зодчий сложил руки на широкой груди. – Я долго молчал, ведь наше дело строить и чинить, но пришло время, и я скажу – убейте Ведуна.

— Ты прав, конечно, только мы решаем как это сделать, а не нужно ли это вообще, — ответил Орех. – Сонный, я так понимаю, у тебя есть, что сказать на этот счет?

— Есть. Жреца светопоклонников нам не убить, это факт. Значит, пускай кто‑то более могущественный обратит против него свой гнев.

Выдержав паузу, он продолжил.

— Я, помнится, как‑то говорил, что если мерцала перестанут отправляться с алтаря, то Высшие уничтожат бездельников. Мое предложение таково: отключить алтарь в Рассветном Храме, выждать некоторое время и, когда Высшие разделаются с почитателями Ведуна, просто забрать опустевший Дом себе. Со временем мы восполним потери из числа тех новичков, что постоянно прибывают в долину.

Все молчали, несмело переглядываясь друг с другом. Видя, что его идея не нашла живого отклика, Сонный продолжил:

— Подумайте – новые люди не будут знать о Ведуне и о тех ужасных событиях, свидетелями которых нам пришлось стать. Они будут свободны.

Все глядели на Ореха, ожидая, что скажет их вождь. Наконец воевода подал голос:

— Сонный, я правильно понял: ты хочешь руками этих твоих Высших уничтожить всех, кто живет в Старом Доме?

— Это вынужденная мера в условиях отсутствия выбора, — жестко сказал Сонный.

— Ты считаешь, что другого выхода у нас нет?

Ответ Домового потонул в общем гомоне. Мужчины вскакивали со своих мест, кричали и размахивали руками. Только Орех не проявлял признаков встревоженности, подпирая голову кулаком и задумчиво глядя в потолок.

— Тихо! – голос Ореха перекрыл шум. – Сядьте.

Они повиновались.

— Мне, да и я так понимаю, не только мне, твоя идея не по душе. Наш враг – Ведун, но не те, кого он одурачил.

— А дикари? Они были нашими врагами, или только Великий Жрец? Но под вашими пулями погибали именно они.

— То другое, — ответил Орех.

— В чем же принципиальная разница? – насмешливо осведомился Сонный.

— То была война с чужаками, — отрезал Орех.

Свист молчал, опустив голову. Он вспоминал всех тех, кто остался в Старом Доме; тех, с кем вместе воевал против дикарей; тех, с кем был с самого своего первого дня, и в первую очередь Пластуна. Он вспоминал, как радовался тому, что нашел в траве потерянную шапку наставника, знак того, что тот жив и передает ему весточку о себе. Он вспоминал.

— Должен быть иной путь, — покачал головой Орех.

— Для Скальника они другого пути не нашли, — напомнил Домовой. – Никто не заступился за него. Нет, напротив, они были рады отдать его огню. Это для нас светопоклонники люди и, пускай бывшие, но соплеменники, мы же для них еретики, одержимые демонами чудовища и предатели. Да любой из них пихнет тебя в костер при первой возможности!

— Я не исключаю такой поворот событий, — почти равнодушно заметил Орех.

— Воевода, откуда вдруг столько рефлексий и неуместного милосердия? Помнится, в нашу первую встречу ты был готов крошить меня на гуляш, только бы развязать мне язык. Или я чем‑то принципиально хуже тех, кто сжег твоего друга?

Орех исподлобья глянул на собеседника.

— Орех, и вы все, ну нет у нас другого выхода, — горячился Сонный. – Вмешательство Высших неизбежно, пускай же тогда Ведун пострадает, но не мы.

В далеком лесу разносился Голос Ночи, словно желал подчеркнуть всю мрачность произнесенных слов. Повисла красноречивая тишина, все смотрели в окно – единственное, не укрытое тяжелой тканью.

Орех оперся кулаками о столешницу, тяжело встал.

— Отложим этот разговор. Нужно все хорошо обдумать, и это касается всех здесь собравшихся.

Воевода вернул Галархорн на положенное ему место.

— На сегодня закончим. Все свободны.

Люди расходились. Сонный, расстроенный всеобщим непониманием, убрался к себе, не сказав ни слова.

Орех, пожелав всем хорошо отоспаться, вышел, но перед тем как скрыться в тенях коридора, движением головы приказал Свисту следовать за собой. Охотник повиновался. Они прошли немного молча, потом Орех все же обратился к попутчику.

— Я хочу, чтобы ты стал главным охотником, — без предисловий заявил воевода. – Считаю, мне не нужно говорить о причинах.

— Нет, Орех, не нужно, — быстро сказал польщенный Свист.

— Ближайшую неделю займись сбором мерцал, отряди Сукоруба и Дрозда, да и Крепыша поднатаскай.

— Но ведь Енот подольше меня в охотниках.

— Важно не сколько человек сидит за столом, а сколько он уже успел съесть.

Свист кивнул.

— Дней через восемь снова соберемся, и тогда уже окончательно решим вопрос с Ведуном.

— Ты к тому времени определишься с решением?

— Да не нужно ни с чем определяться, — фыркнул Орех. – Или ты думаешь, что мне не хватило ума признать правоту Сонного? Я был согласен с ним почти с самого начала, но позволил ему высказать свои самые убедительные аргументы так, чтобы их услышали все. Позже, когда мы примем правильное, пускай и тяжелое решение, оно будет всеобщим.

— Что мешало тебе настоять?

— Видишь ли, — Орех подыскивал слова, — я не хочу начинать новую жизнь с того, что кто‑то из наших ребят затаит на меня обиду, и будет считать бездушным чудовищем, обрекшим людей Старого Дома на смерть. К слову, теперь я точно знаю, что был прав и, Сонный хорошо все понимал с первого же своего дня в долине, просто прикидывался.

Свист, улыбаясь, покачал головой. Воевода, истолковав этот жест как комплимент, усмехнулся в ответ.

Тогда Свист спросил:

— Ясно. Ну а ты бы отпустил Светляка, если бы он все же вдруг решил вернуться к Ведуну?

— Нет, конечно же! Он ведь знает, где находится Новый Дом, да и много чего еще. Я прирезал бы его где‑нибудь на тропинке подальше отсюда, а тело спрятал в каком‑нибудь овраге.

Свисту ничего не оставалось, как только порадоваться тому, что Змеерез принял правильную сторону.

54

— Как ты только знаешь, где их искать? – восхитился Крепыш, поглаживая туго набитый подсумок, висящий на его бедре.

Свист, довольный похвалой, только улыбнулся.

— Придет с опытом, не торопи события.

— Меня одного в лес не отпускают, — насупился широкоплечий юноша. – Как же я наберусь опыта?

— За то время, что мы сюда шли, ты дважды чуть было не угодил в топь и полез через кусты прямо к логову ощенившейся волчицы – скажи нам спасибо, что пока не отпускаем тебя одного, — рассмеялся охотник. – Да и нор ты еще всех не знаешь, а это главное. Всегда нужно четко представлять, сколько тебе добираться до норы, знать безопасные тропы и короткие пути. Жизнь охотника зависит от этого.

Двое мужчин нырнули под ветки пышных зарослей лесного ореха. На четвереньках пробрались вглубь густой, пахнущей сыростью тени. Свист рукой сгреб в сторону прошлогодние листья, очищая квадратный железный люк с проржавевшим кольцом вместо ручки. Вскоре оба добытчика спустились под землю по крутой каменной лестничке.

Нора встретила их прохладой хорошо проветриваемого помещения. Буквально через пару секунд посреди комнаты зажегся огонь, разогнавший темноту.

— Ух! – воскликнул Крепыш. – Никогда раньше не видал, как он зажигается.

— Не по себе как‑то становится, правда?

— Не то слово, — подтвердил Крепыш. – Сразу Ведун со Светоносцем вспомнился.

— Не к ночи помянут будет, — хмыкнул Свист, расстилая одеяло.

Не успели они вскипятить воду в котелке, как снаружи послышался скребущий звук. Крепыш мигом взмок и схватил в руки карабин. Свист некоторое время напряженно вглядывался в сводчатый потолок, потом тихо произнес:

— Это человек. Солнце еще не успело зайти, — подумав немного, добавил. – А нелюди сюда не пройти.

В ответ на его слова скрипнул люк, на крутые ступеньки, ведущие в нору, посыпалась земля и сухие листья.

— Здравствуй Шип, — поприветствовал его Свист, едва только показались грязные сапоги пришельца.

Шип дернулся как от удара и громко вздохнул. Некоторое время он переводил взгляд с одного охотника на другого, и все никак не мог сообразить, что же делать дальше.

— Заходи уже, — Свист отодвинулся от выхода. – До ближайшей норы полдня ходу, выбора у тебя нет.

— Да пребудет с вами Свет, — немного невпопад приветствовал их Шип.

Прикинув, что выбора у него действительно нет, немного смягчился и сказал:

— Погодите, только новичка приведу, совсем бестолковый попался.

Вскоре выяснилось, что без их помощи затащить в нору крепкого смуглокожего мужчину с роскошной бородой до груди у него никак не выйдет. Пришлось помогать.

Шип уселся в углу, подобрав под себя ноги, и подозрительно уставился на охотников.

— Как сам? – нарушил тягостное молчание Свист.

— Хожу, — угрюмо процедил Шип, но потом все же добавил. – Ваше отступничество вызвало небывалый ажиотаж.

— Мы теперь знаменитости? – осклабился Свист.

— Скорее предатели.

— Шип, мы никого не предавали. Мы просто выбрали другую жизнь, рассудили по–своему.

— А кто вы такие, чтобы решать? Не зарвались, нет? Конечно, паршивая овца есть в каждом стаде, но мы надеялись, что этой овцой был Скальник.

— Шип, — медленно сказал Свист. – Ты, главное, очень хорошо думай, прежде чем что‑либо говорить.

— Он получил то, что заслуживал! Он отвернулся от своего народа и от Света.

— Разве он кому‑нибудь сделал дурное?

— Неверие – грех, за который Светоносец мог покарать всех нас.

— Это тебе так Ведун сказал, — невыдержан Крепыш.

— Ведун – живое воплощение бога, он не может ошибаться!

Шип вскочил на ноги.

— Успокойся, — Свист протянул руку, желая как‑то утихомирить разбушевавшегося парня.

— Не прикасайся ко мне, еретик!

Шип больно ударил по ладони Свиста.

— Что б тебя демоны заели, — ругнулся Свист. – Ты стал изгоем в собственном Доме только потому, что Ведун запугал всех, с тобой даже рядом не стоят, шарахаясь как от прокаженного. Да я единственный, кто руку тебе подавал! Как после этого ты можешь так говорить?!

— Это мое послушание во Свете! Пройдет совсем немного времени, и пресветлый Ведун примет меня в Свет, я стану частью его. А вас, проклятые отступники, изловят как диких зверей. Затравят по норам, и все вы отправитесь на костер, вслед за Скальником и дикарями.

Десятник встал, медленно и нехотя, откладывая момент принятия неизбежного решения. Охотник успел сообразить, что как только Шип вернется к Ведуну, тут же все ему и расскажет, что они живы здоровы, да еще смеют не раскаиваться в своих грехах. Вот тогда действительно беглецов затравят как зверей, даже Новый Дом не надолго остановит поимщиков, слишком уж мало пока у него защитников.

Свист ударил. Вышло неловко и смазанно, потому как бил через силу, вроде как и не желая попасть. Кулак угодил в скулу Шипа, и тут же рука отозвалась резкой болью. Шип отшатнулся, стукнувшись затылком о стену. Мгновенной заминки хватило, чтобы Крепыш, быстро сообразивший что к чему, пришел на помощь сплоховавшему десятнику. Приклад карабина опустился на череп светопоклонника. Шип рухнул на пол, и парень для верности еще раз стукнул его, вложив в удар весь свой вес.

Свист хмуро смотрел, как быстро исчезает едва начавшая расползаться лужа крови. Камни норы, словно губка, впитывали ее, поглощая до последней капли. Охотник поглядел на левую руку – кисть быстро распухла и налилась тупой болью, пальцы едва гнулись.

— Сломал, что ли? – с досадой проворчал он, стараясь не глядеть на распростертое тело.

— Кажется, я его убил, — упавшим голосом произнес Крепыш, и поднял недоумевающий взгляд на Свиста.

— Точно убил.

Свист понимал это, даже не притрагиваясь к мертвецу.

— Но я не хотел, — начал оправдываться парень, — он просто…

Свист отобрал у Крепыша карабин и поставил оружие в угол.

— Ты сделал все правильно. Моя вина, что мне не хватило смелости быстро решить это дело. Если бы не ты, даже не знаю, как оно обернулось бы.

Крепыш немного успокоился и присел у стены, подальше от трупа.

— Я убивал еретиков, то есть дикарей, но это другое.

— Понимаю.

Новичок, как и следовало ожидать, прикрыв глаза спал в дальнем конце норы, никак не отреагировав на происшествие.

— Давай, что ли, Шипа отволочем на лестницу, а то не по себе рядом с ним ночевать.

Крепыш замялся.

— Свист, а он не встанет?

— Нет, это только ближе к горам может произойти.

Он вспомнил, как они с Орехом таскали мертвецов в муравейник и отрубали им головы из предосторожности.

— Может быть, все‑таки перестраховаться? – Крепыш тронул топорик, притороченный к его рюкзаку.

— Не стоит, — беспрекословно отрезал Свист.

Несколько позже, когда они убрали тело с глаз долой и Крепыш, отвернувшись к стенке, уснул, Свист взялся за вещмешок убитого. Кроме всякой нужной мелочи, в одном из карманов рюкзака он нашел карту в кожаном чехле. На большом листе плотной бумаги Шип отметил норы и снабдил каждую пояснением, когда и скольких найденышей он повстречал там‑то и там‑то.

Десятник глянул в сторону лестницы, где в полумраке лежал мертвый Шип с пробитой головой.

— Ты был прав, Сонный, — пробормотал охотник.

Огонь в чаше горел бесшумно, не коптя и не требуя дров. Свист поднес руку к янтарному пламени и не почувствовал боли, лишь успокаивающее тепло.

55

— Нам не оставляют выбора.

В зале Нового Дома было прохладно и пахло маслом для ламп. Квадратные солнечные пятна медленно ползли по полу вслед за светилом, откуда‑то со двора раздавался хриплый голос Ломба, старшего над дикарями – он костерил нерасторопного земледельца за какой‑то проступок. Собравшиеся здесь мужчины хмуро поглядывали на воеводу, никто не ел и не пил, замерев в тревожном ожидании. Атмосфера царила донельзя мрачная.

— Схватка первого охотника и Крепыша со светопоклонником это доказывает. Свист уже излагал вам суть их перепалки, нам нечего больше тянуть и обсуждать, у нас остается лишь один козырь в рукаве, и тот с каждым днем разыграть становится все сложнее.

Никто не спорил и не возражал, воины изредка переглядывались, не желая быть тем первым, кто согласится с этим нелегким решением.

— Да, Орех, мы там были, — решился Свист. – Если Шип, изгой среди световеров, готов был вцепиться нам в глотку, то что тогда будет с другими? Сонный прав, мы должны действовать.

Сонный кивком поблагодарил его за поддержку.

— Предположим, мы решим совершить это, — Зодчий поморщился. – Первое, что мне хочется узнать: как попасть в Старый Дом, он же Рассветный Храм так, чтобы не попасться сторожам, которые круглосуточно дежурят в сторожке? После нашего героического отступления они, едва только завидев кого‑нибудь не из световеров, тут же откроют огонь на поражение.

Сонный вздохнул и развернул на столе перед собой большой лист бумаги, доселе скрученный в рулон.

— Это подробный план того Дома, — пояснил Домовой, ладонью разглаживая бумагу.

Он провел пальцем по пересечению линий.

— Вот здесь имеется ход внутрь…

— Никогда не подозревал! – воскликнул пораженный Зодчий. – А это что, лестница в простенке?

Строитель приник к чертежам, восхищенно разглядывая схему.

— Зодчий! — резко сказал воевода.

— Прошу меня простить, — Зодчий смущенно отступил на шаг.

Сонный кивком поблагодарил Ореха.

— Как я уже говорил, вот тут можно попасть в Храм. Это со стороны обрыва.

Сонный быстро разъяснил, как найти вход в подземелье и куда оно выведет. Воспользовавшись паузой в рассказе Домового, Сукоруб спросил:

— Мы все поняли, что попасть в Дом можно, но скажи, как ты собираешься испортить алтарь? Топором крушить?

— Дружище, ты видать забыл, что я вернул к жизни эти стены, точно так же я могу жизнь и отобрать, — с неприятной ухмылкой ответил Сонный. – Я воспользуюсь этим ходом, проберусь в Храм и отключу алтарь. Нам останется только выждать месяц, или около того, и занять свободное здание.

— Об этом не может быть речи! Ты не пойдешь, — отрезал Орех. – Твоей жизнью мы не можем рисковать. Избегнув опасностей войны с дикарями, ты хочешь сунуть голову в пасть к Светоносцу?

Домовой потер глаза.

— Ты научишь Свиста тому, как это сделать, — приказал Орех.

От этих слов Свист потерял дар речи. Он признал правоту воеводы, но сам ни за что не хотел прикладывать руку к убийству стольких людей, которые лично ему ничем навредить пока не успели. Да и опасности такой вылазки он страшился не меньше.

— Нет! Куда мне?!

— Ты первый охотник в Новом Доме, и второй по опытности после меня. Кому же, как не тебе, идти?

Свист обвел взглядом собравшихся, ища то ли поддержки, то ли пытаясь найти себе замену.

— Я пойду вместе с ним! – встал Змеерез.

Свист, уже готовый разразиться самооправдательной речью, громко щелкнул зубами, захлопнув рот.

— Я думаю, это будет уместно, — согласился Орех. – Сонный?

— Пускай, вдвоем оно легче будет.

Внезапно Дрозд подал голос:

— Давайте я пойду вместе с ними, или подменю Свиста, раз он отказывается от этой чести!

— Нет, — одновременно сказали Орех и хозяин Дома.

— Ты останешься здесь, — закончил Орех.

Дрозд рассерженно вернулся на место, но спорить не пожелал.

Около двух часов они обсуждали детали миссии: как им лучше себя вести, по какой лестнице пробраться, и где можно будет прятать тела часовых или неожиданно встреченных светопоклонников, если таковая потребность возникнет.

После долгой и горячей дискуссии, Орех взял слово:

— Так тому и быть! – немного торжественно сказал Орех. – Я не буду говорить долгих речей. Свист, Змеерез, вам предстоит, возможно, самое важное дело за всю историю долины. В ваших руках будущее людей, которые будут жить после нас, сегодня только от вас двоих зависит, какой мир они будут знать завтра. Я желаю вам удачи!

Орех поочередно обнял обоих воинов и, не говоря ни слова, вышел.

— Пойдемте‑ка, джентльмены, нам есть, что обсудить, — негромко позвал Сонный.

— То, что я вам расскажу, должно навсегда остаться тайной. Ни с кем и ни при каких обстоятельствах вы не должны делиться этим знанием.

— Конечно, Сонный, — заверил Свист.

— Нет, этого мало. Вы должны поклясться!

Мужчины переглянулись.

— Змеерез, поклянись Светоносцем и твоей верой в него.

Не задумываясь ни мгновения, бывший паладин сказал:

— Клянусь Светом, в который я истово верю, твоя тайна умрет вместе со мной.

— Свист, теперь ты.

— Мне нечем клясться, — после короткой паузы сказал охотник. – Могу только пообещать. Не припомню, когда это я давал повод усомниться в себе.

Сонный хлопнул его по плечу, принимая эти слова.

— Когда вы спуститесь в каверну, примерно через двадцать шагов коридор заберет немного влево, и вы окажетесь у железной двери, такой же, как та, что ведет в алтарный покой. Справа от ворота находится маховик. Ты, Свист, видал похожий на моем сейфе.

Он назвал десятизначную комбинацию и повторил ее еще несколько раз.

— Дальше вам потребуется следующее, — сказал Сонный, убедившись, что охотники запомнили каждый по пять цифр.

После долгого и подробного инструктажа, Свист спросил:

— А здешний алтарь так же отключить можно?

Домовой усмехнулся.

— Не выйдет, тут другой пароль. Будут еще вопросы?

— Да, расскажи еще про мерцала.

— Так я ведь уже все рассказал, — удивился Домовой.

— Нет, ты не сказал, почему мерцала нужны Высшим, почему животные так редко породняются с ними. Сонный, мы, возможно, никогда не вернемся, дай хоть напоследок узнать!

Домовой подумал немного и заговорил:

— Не знаю, что нового смогу рассказать тебе. По настоящему, что это такое – мерцала–симбионты, не знает никто, просто известно, что биологические, то есть живые в нашем понимании, существа с низким интеллектом почти никогда не вступают с ними в контакт, а вот по какому принципу они выбирают не биологических носителей – совсем не ясно. Еще что‑нибудь?

Свист чувствовал, что сейчас Сонный расскажет ему все, о чем его ни спроси, и расскажет правдиво. Он хотел спросить о многом, ведь вопросов за жизнь скопилось куда как больше, чем ответов, которые суждено было получить.

Откуда берутся люди в Долине? Что такое алтарь? Что будет, когда он – Свист, умрет? Есть ли в самом деле некий творец, посеявший жизнь в долине, и если хоть что‑нибудь за пределами самой долины?

Но Свист не задал ни одного из этих вопросов. Спросив о чем‑то одном, он уже не смог бы остановиться, а узнать ответы на иные свои вопросы он попросту боялся. Так что охотник только мотнул головой.

— Тогда, пожалуй, я скажу тебе. То, что ты видел там, в деревне змееверов, и о чем рассказывал мне, это тоже проявление мерцал. Они лишь на некоторое время оживили тех, в ком так нуждались люди, кого они звали в свой последний час и на кого надеялись. Это не были божества, только воплощенное на минуту желание.

— То есть они…

— Они просто выдумка.

Охотник поглядел на премудрого Домового и задал последний вопрос.

— А сколько мерцал породнил ты?

— Нисколько, Свист, — улыбнулся Сонный, — я не могу породнить мерцало. Таким уж бесталанным уродился, зато вроде как защищен немного от таких, как Орех или Ведун.

«Словно его и нет, не могу в душу ему заглянуть», — вновь припомнил десятник слова воеводы, сказанные когда‑то.

Свист промолчал.

— А ты, Змеерез, — обратился Домовой ко второму мужчине, — хочешь о чем‑нибудь спросить меня?

— Нет, — пожал плечами паладин. – Все, что мне нужно знать, я знаю и так.

Домовой устало вздохнул.

— Тогда я больше не в праве вас задерживать.

— Сонный–всезнающий, скажи, мы вернемся из этого похода? — почти безразличным голосом спросил охотник.

— Это одному Богу известно.

— Какому из них? – улыбнулся Свист.

— Единственному.

56

Свист повернул голову и поглядел на восток. Там, над верхушками зеленых крон, едва виднелся один из шпилей Рассветного Храма, бывшего когда‑то его Старым Домом, а еще раньше просто домом.

Змеерез накрепко привязал выданный Сонным канат к толстому стволу дерева, росшему в нескольких метрах от обрыва, и сбросил свободный конец вниз. Оба застыли у самой кромки, глядя, как ветер хлещет канатом камни утеса.

— Не по себе мне, когда Храм так близко, — сказал Змеерез.

Свист кивнул.

— Давай я первый, что ли, — паладин присел на корточки и подергал канат, хорошо ли привязан.

— Вход в пещеру должен быть дюжиной метров ниже кромки, — Свист огляделся, сверяя ориентиры. – Если мы правильно выбрали место.

— Ты уверен в этом? Не хочется зазря болтаться там.

Свист еще раз огляделся.

— Уверен, можешь спускаться.

Несколько минут Свист ждал своей очереди взяться за канат.

— Я нашел ее! – крикнул снизу Змеерез. – Давай, я придержу веревку.

Тяжело вздохнув, охотник свесил ноги, почувствовав под собой неизмеримую глубину, или высоту, это уже как посмотреть. Спускаться пришлось совсем недолго. Прямо в отвесной стене обрыва нашлась широкая трещина, в затхлой темноте которой поджидал его Змеерез.

Свист снял с пояса лампу, зажег фитиль и поднял повыше над головой. Керосиновый свет выхватил ровно обтесанные стены; коридор, за исключением трещины–входа, был очевидно рукотворным.

Мужчины переглянулись.

— Пойдем, — Свист сделал первый шаг.

Как и обещал Сонный, коридор, приняв влево, уперся в тупик, оборвался у маленькой дверцы, скорее даже люка, действительно напоминавшую преграду в алтарную комнату. Свист отдал лампу напарнику и присел на корточки, крутанув несколько раз сегментированный вороток.

— Теперь ты, — охотник уступил место.

Змеерез покрутил маховик туда–сюда – безрезультатно, потом хлопнул себя по лбу и взялся за него еще раз. Дверь тихо щелкнула и отошла на несколько миллиметров. Паладин взялся за круглую ручку и потянул, открывая путь вглубь.

Они затворили за собой дверцу и огляделись: неправильной формы комната, заставленная железными верстаками, трубами и ящиками.

— Что‑то вроде каморки или чулана, — предположил Свист.

Змеерез прошелся вдоль стеллажей с какими‑то деталями и частями неизвестных механизмов.

— Знаешь, Свист, некоторые вещи кажутся мне знакомыми, только не могу припомнить, откуда.

— У тебя будет время вспомнить, сейчас нам остается только ждать.

— Ну и сколько будем тут сидеть?

— Нужно выждать хотя бы до полуночи, пока большинство людей не отправится спать.

Следующие несколько часов они провели почти не разговаривая. Змеерез, чихая от потревоженной пыли, копался в залежах металлического хлама. Свист же просто сидел у стены словно бусы перебирая воспоминания о событиях последнего времени. Он хотел найти ту самую роковую бусинку, что в итоге привела его сюда.

Спустя какое‑то время, паладин отложил занимавшую его деталь на верстак и сказал:

— Думаю, пора.

— Пора, — согласился охотник и поднялся на ноги.

Змеерез прошел к центру комнаты и задрал голову. В потолке отчетливо выделялась квадратная панель. Паладин оглянулся: у стены, покрытая слоем пыли, нашлась небольшая стремянка.

— Смотри, эвон как все продумано, — воодушевленно отметил он.

— Ну что же, пока все идет гладко, — сказал Свист, и тут же обругал себя за опрометчивые слова, могущие спугнуть их и без того капризную удачу.

Он притушил огонь в лампе, так что света почти не осталось, и поставил ее в углу. Светляк стянул сапоги, обмотав ноги лентами, специально припасенной ткани, Свист последовал его примеру.

— Винтовки тоже оставим, — предложил Змеерез, проверяя топорик на бедре.

Свист не стал спорить, прислонил оружие к стене и расстегнул застежку на ножнах.

— Ну, пускай боги будут на нашей стороне.

Скрипнули ржавые сочленения, и складная лестничка встала под квадратной плитой в потолке.

Змеерез, провозившись немного, с трудом приподнял массивную панель, а потом сдвинул ее в сторону. Они выбрались в небольшую комнату без окон, пол которой был завален каменной крошкой и вывалившимися из стен кирпичами. Со стороны лестницы, куда вел единственный выход из помещения, лился бледный свет. Здесь было очень сыро, и отчетливо слышался плеск воды.

— Под нами как раз должен находиться источник. Сонный был прав, мы двумя ярусами ниже основания Дома.

Приблизившись к дверному проему, они встали по обе его стороны, прижимаясь к стене. Прислушались.

— Тихо, — шепнул Змеерез.

— Водоносы в такое время не ходят. Пошли.

Двое лазутчиков выбрались на крутую, продуваемую стылым сквозняком, лестницу. Оглядевшись, они начали подъем.

Лестницу, ведущую из подземелья на первый ярус пирамиды, преодолели быстро и без происшествий. Свист украдкой выглянул в просторный зал – пусто. Этот этаж был практически необитаем из‑за сырости и холода, поднимавшихся из глубины.

— Дальше нужно пробраться в западное крыло, там поднимемся почти на самый верх, — едва слышно сказал Свист, но даже этот тихий шепот показался ему криком, слышным по всему Дому.

Благополучно миновав несколько развилок, они затаились в темной нише, предназначенной для отсутствующего ныне светильника – впереди слышались шаркающие шаги и сдавленные ругательства. Спереди и справа находился выход на нужную им лестницу, но дальше по коридору темнел низкий вход в одну из боковых комнат, откуда и доносились насторожившие их звуки.

Мужчины переглянулись, и Змеерез кивком головы указал в ту сторону, откуда доносились шаги. Бесшумно ступая обмотанными тряпками ногами, они пробрались к входу в комнату, заглянули: в маленькой клетушке оказалось довольно темно, лишь кучка раскаленных углей на полу давала немного света. В этом маленьком очаге Свист заметил нож, засунутый по крестовину в самый жар. От стены к стене, запрокинув голову к потолку, расхаживал полуобнаженный человек. Бормоча что‑то себе под нос, он мерил комнату шагами. Вот, наконец, он подошел к жаровне, достал оттуда раскалившийся докрасна нож и быстро прижег себе левое предплечье. Зашипев от боли, он едва не выронил орудие пытки, но справился с собой, вернул клинок в жаровню и опустился на пол, баюкая раненную руку. Свиста передернуло, когда он разглядел, во что превратилось предплечье незнакомца от множества ожогов.

Охотник тронул напарника за плечо, предлагая продолжить путь. Змеерез был впечатлен не меньше его самого.

Миновав несколько лестничных пролетов, они вышли на галерею, змеиными кольцами обвившуюся вокруг похожего на квадратный колодец зала. По пандусу галереи Свист и Змеерез поднялись еще одним ярусом выше.

— Туда.

Лазутчики покинули галерею, нырнув под низкий свод коридора. В свое время, когда Пластун учил молодого добытчика охотничьему ремеслу, первое, что должен был выучить Свист, это топографию их родного жилища. Наставник разбрасывал по Дому разные предметы, а Свист должен был их находить и приносить ему. Если ученик не справлялся, Пластун мог лишить его ужина, наказывая за неподобающее отношение к делу.

Свист зло скрипнул зубами и накрепко запретил себе даже думать о старом охотнике.

Спустя четверть часа осторожных перебежек от тени к тени, двое мужчин замерли у последнего на их пути поворота. Короткий, хорошо освещенный ход вел прямо в комнатку под алтарным покоем. Свист сосредоточился и почувствовал впереди живого человека. Человеку хотелось спать, а еще он крепко злился на кого‑то.

Свист жестами показал Змеерезу, что впереди их ждет только один часовой. Они выскочили из‑за угла и помчались по коридору, надеясь быстро расправиться со стражником. Миновав половину отделявшего их расстояния, Свист успел порадоваться тому, как все удачно сложилось, но тут он зацепился за что‑то ногой и кубарем полетел на пол, едва успев выставить вперед руки. Позади него с оглушительным грохотом покатился по камням треногий светильник.

Светолюб, мгновенно отреагировав, успел закрыться от удара, подставив под сверкнувший топор свою винтовку. Змеерез, зарычав от досады, обрушил на брата шквал яростных ударов. Часовой сполз по стене с разрубленной грудной клеткой. Бывший паладин выдернул топор, едва не застрявший в ребрах, и помог Свисту подняться.

— Нужно спешить, кто‑то мог и услыхать!

Тяжелая дверь без скрипа отворилась наружу, пропуская их на узкую винтовую лестницу. Взлетев по крутым ступеням, они выбрались в алтарный покой: через пролом в куполе виднелись звезды, ветер гонял по резному полу несколько сухих листьев, случайно занесенных сюда.

Свист пробежал по Алтарю и быстро нашел выделяющуюся искусным барельефом часть стены, ту самую, о которой говорил Домовой. Чувствительные пальцы охотника пробежались по граням изразцов – панель отошла в сторону с едва слышным щелчком. Прямо в воздухе перед ними развернулся восьмиугольный экран, по которому тут же побежали столбцы неизвестных символов.

Перед выходом Сонный дал им более чем четкие инструкции, заставив повторить алгоритм действий не менее десяти раз. Все потому, что ни Свист, ни его напарник не понимали смысла происходящего на экране, им лишь оставалось действовать по памяти – как научили.

— Оно! – воскликнул Свист, когда перед ним вспыхнула строка, разбитая на десять ячеек.

Змеерез первым набрал известную ему последовательность символов и отступил к выходу. Свист колебался.

— Ну же! – паладин нервно оглянулся на лестницу, услышав, как ему показалось, какой‑то подозрительный шум. – Чего медлишь?!

— Светляк, — охотник назвал товарища старым именем, — а если мы ошибаемся?

— Значит, такова воля Светонсца. Жми, давай!

Свист повел рукой, и три символа заняли положенные им места.

— Если выдумка однажды стала реальностью на мгновение, может ли она стать ею навсегда? Если сейчас я приму неверное решение, тогда…

Змеерез резко оборвал его.

— У тебя на выбор два пути, каждый из них в равной степени может стать провалом, но Свет тебя побери, имей же ты мужество взять на себя эту ответственность!

Все десять символов стали в ряд. Восьмиугольный экран зажегся красными огнями предупреждения, и тут же по Дому прокатился пронзительный вой сирены. Не успело еще стихнуть эхо последнего гудка, как экран исчез и алтарный покой погрузился в кромешную тьму.

— Уходим! – схватив товарища за шиворот, паладин потянул его к лестнице.

Свист быстро взял себя в руки, и уже без понуканий побежал вслед за напарником. Выскочив в комнату, где лежал мертвый Светолюб, десятник почувствовал, как просыпаются потревоженные жители Храма.

Буквально сразу же они натолкнулись на какого‑то мужчину, спешащего по коридору. Змеерез быстро и безжалостно расправился с ним, не дав тому времени опомниться.

— Разделимся, — крикнул Свист. – Уходи по южной лестнице, а там вниз до спуска к источнику.

Мгновение поколебавшись, Змеерез перепрыгнул лежащее тело и бросился вниз по коридору. Свист вытер о штаны вспотевшие ладони, и поудобней перехватил нож.

Со стороны галереи слышались голоса и торопливые шаги – кто‑то быстро приближался. Десятник свернул в купальню, спрятавшись за оцинкованным баком с водой. Спустя несколько мгновений трое мужчин бегом пронеслись мимо комнаты, где он хоронился, даже мельком не взглянув в его сторону. Свист выбрался на галерею, огляделся и бегом спустился в зал, где и притаился в темном углу, вслушиваясь в нарастающий шум. Рассветный Храм походил на потревоженный улей: без видимой цели напуганные сиреной люди носились по этажам, кричали и переругивались. Сбиваясь в небольшие группы, все спрашивали друг друга, что же произошло?

Почувствовав себя в относительной безопасности, Свист покинул укрытие, пробрался вдоль стены к уходящему в темноту коридору. Сделав всего пару шагов, он остановился, ощутив на лице чье‑то дыхание.

— Здравствуй беглец, — сказал до боли знакомый голос.

От неожиданности охотник шарахнулся назад, выскочив обратно в зал с галереей, и едва удержался на ногах. Следом за ним на освещенный участок пола шагнул Пластун. Почему‑то Свист не удивился, с самого начала этого похода он знал, что встретится с наставником, словно эта встреча была кем‑то предопределена.

— Ты решил вернуться?

Свист отступил еще на шаг. Что‑то в облике старого друга пугало его, заставляя волосы на загривке шевелиться.

— Окунувшись в темноту ереси, ты понял, где твой дом? – уже другой голос раздался со стороны галереи, справа и немного сверху.

Свист затравленно оглянулся: темнокожий Складарь неспешно шел к ним, не спуская с охотника пристального взгляда. Десятник чувствовал, как мерцало поднимается из глубины, пытаясь что‑то ему сказать, предупредить.

Тем временем, каморник встал у входа на галерею, преградив собой путь наверх.

— А может быть, — огромный водонос шагнул вслед за Пластуном в зал, — ты пришел навредить нашей семье?

Свист выпрямился, неспешно осмотрелся, желая показать, что он не испытывает страха. Все трое были не вооружены, да и зал не такой уж и большой – шансы были. Десятник сжал пальцы на скрипнувшей рукояти ножа. Все трое в унисон усмехнулись, отвечая его намерениям.

— Ты думаешь справиться со мной? — сказали они в один голос.

Свист отступил еще на шаг, коснувшись лопатками стены, и будто пелена спала с его глаз. Ни Большого Батьки, ни каморника, ни Пластуна, его друга и наставника, здесь не было, один лишь Ведун в трех разных телах.

— Брось свое жалкое оружие, меня нельзя более убить, — говорил он тремя голосами, слившимися в один. – Как свет рассеивает темноту, так и своей волей я попрал саму смерть.

Зал стал наполняться холодным бледным светом, настолько ярким, что слезились глаза, и в тоже время он не разгонял тени, но лишь подчеркивал их. Темный силуэт охотника лег на стену, сгустился, почернел так, что уже и самих камней стало не видно. Этот свет обжигал кожу колючим морозом, сводя судорогой мышцы и царапая горло.

Волна омерзения захлестнула Свиста – перед ним и вокруг него находилось существо уже не бывшее человеком, но больше походившее на болезнь или паразита. Свист чувствовал разум Ведуна по всему Дому: здесь, рядом с собой, в предалтарном покое, где‑то у слоновьей головы. Везде он тянулся к людям, верившим ему до последнего, почитавшим как божество и отдавших ему куда больше, чем рассчитывали поначалу.

Разлитый вокруг свет больше не ослеплял его, только злил. Свист еще раз поглядел на живые останки своего учителя, желая увидеть в нем отголоски того человека, к которому он был привязан, но ничего не нашел. Горькая боль утраты накрыла его с головой, Свист яростно зарычал и бросился на врага, намереваясь зубами рвать ненавистное существо. Голова его закружилась, ноги подогнулись, разом его покинули все силы, и непомерная тяжесть беснующегося вокруг света навалилась на измученного охотника.

Чтобы не свалиться на пол, он оперся рукой о стену и нож с тоскливым звоном упал на камни. В глубине его сознания билось мерцало, как загнанный зверек пытаясь вырваться из захлопнувшейся ловушки. Давление усилилось, и Свист опустился на одно колено. Стало труднее дышать, грудь сдавили тиски, еще немного, и затрещат ребра. Ведун был вокруг него. Охотник дышал им, почти физически ощущая, как жрец Света заполняет его собой.

Багровые круги поплыли перед глазами охотника, из носа полилась кровь, и тогда Ведун сдался. Будучи в трех телах одновременно он тяжело дышал, и три руки утерли пот с мокрых лбов. Тогда фальшивый свет померк, уступив место теплому огню светильников. Свист лежал на полу, поджав под себя ноги, и безучастно смотрел в стену.

— Это лишь вопрос времени, еретик, — сказал Ведун тремя голосами, в которых одинаково слышалась усталость.

Сапоги загрохотали по полу и Тропа, теперь лишенный всех волос на голове, бесцеремонно закинул охотник себе на плечо.

— Куда его? – последние слова, что помнил Свист.

57

Свист не спал, но и не бодрствовал. Он лежал на полу, так и не пошевелившись с тех пор, как водонос принес его сюда. Первое время стоявшие у входа в его камеру часовые заглядывали к нему, справляясь жив ли он.

Через какое‑то время к нему явился сам Ведун. Присев рядом на корточки, он снова и снова пытался заглянуть в память Свиста. Но все попытки пробиться оказались тщетными. Тогда к нему пришел Светоч с увесистой палкой в руке. Первое время он просто избивал десятника, считая это местью за убитого брата, потом все же начал задавать вопросы.

Откуда пришел?

Кто с тобой был?

Сколько вас?

Где прячетесь?

Свист не отвечал, и поэтому его били дальше. Охотник не чувствовал боли, лишь смутно отмечал ее наличие, вроде и не с ним все это происходило.

Наконец он смог заснуть.

Свист проснулся от собственного стона.

Открыв глаза, он пожалел о том, что сознание снова вернулось к нему. Болело решительно все, во рту недоставало пары зубов, а левый глаз открывался с трудом, застланный кровавой пеленой. От мучившей его жажды язык распух и едва помещался во рту.

Он еще раз застонал.

— Очухался, — услышал он неприветливый голос.

Послышались торопливые шаги, кто‑то приподнял ему голову, и губ коснулось холодное горлышко фляги. Свист пил медленно, глотать все еще было больно, вдобавок он едва не подавился осколком собственного зуба.

— Я позову Пресветлого, а ты приглядывай за ним, — сказал уже другой голос. – Только будь осторожен, говорят, он одержим.

Свист оторвался от пахнущего металлом горлышка и поглядел на того, кто держал флягу. Это оказался незнакомый Свисту мужчина с крупными чертами приятного, в общем‑то, лица.

— Ты как? – спросил стражник.

Свит и хотел было ответить, но не нашел в себе сил и только слабо кивнул.

— Крепись.

Мужчина аккуратно положил голову пленника на камни и отошел.

Спустя какое‑то время в камеру зашел Ведун в сопровождении оставшегося в живых паладина, у входа остались стоять Пластун и Большой Батька.

— Держится, — с досадой отметил жрец. – Столько времени, и все впустую.

— Владыка, прикажи, и я продолжу допрос, — с готовностью отозвался Светоч.

— Сейчас от этого не будет проку, он еще не оправился. Демон внутри него не переносит сияния Света и уходит в глубину.

Охранники и паладин склонись в почтительном поклоне.

— Пресветлый, — обратился к Ведуну давешний благодетель, и все три тела, в которых пребывал жрец, разом оглянулись на него. – Разреши принести ему матрас. Будучи отдохнувшим, он скорее ответит на важные вопросы.

— Его ждет костер, — зарычал паладин, — ни к чему церемониться с этим существом. Но твоя забота о нем – повод обратить на тебя пристальное внимание.

Испугавшись мрачного намека в словах Светоча, стражник потупился и отступил.

Они ушли, и Свист снова остался в одиночестве, даже стражники больше не заглядывали к нему. Казалось, о нем забыли.

Утром, точнее это Свист решил, что наступило утро, он обнаружил у стены миску с холодной похлебкой и жестяной ковшик с водой. Охотник мысленно возблагодарил за эту поблажку.

Вскоре Светоч снова явился в камеру.

«Повезло еще, что не Скальник мною занимается, тот уж точно нашел бы, чем разговорить», — подумал охотник.

Паладин обошел вокруг него, оглянулся на сеть, закрывающую вход в комнату.

— Я пришел сказать тебе, отступник: если через два дня ты не начнешь говорить – тебя сожгут на костре. Молчащий еретик нам без надобности.

Свист щербато усмехнулся.

— Зря скалишься, рядом не будет никого, кто подарит тебе быструю смерть! Мы будем поджаривать тебя так долго, что мерзкая слизь, заменяющая тебе кровь, успеет вскипеть в твоих жилах еще до того, как ты умрешь.

Свист успел перебрать в голове целый ворох колких и обидных ответов, достойных обреченного на смерть. Но не решился. Паладин истолковал его молчание как‑то по–своему.

— Знаешь что? – он присел рядом с пленником. – Я даже хочу, что бы ты и дальше молчал, тогда Пресветлый окажет мне честь держать факел, что зажжет твой костер.

— Не боишься? – спросил Свист.

— Чего еще? – отстранившись немного, фыркнул паладин.

— Говорю, не боишься, что мои дружки демоны, придут за мной? Тогда ты окажешься первым, чьи потроха намотают на нож.

Паладин со всего маху ударил пленника кулаком в лицо, и Свист провалился в беспамятство.

Свиста окатили ледяной водой, и в своем сне он как раз рухнул в океан.

— Вставай, ублюдок! — Ведун тряс его за воротник так, что шея охотника рисковала сломаться. – Отвечай, еретик, что вы сделали с алтарем!

«Как‑то долго он соображал», — мелькнула злорадная мыслишка.

— Я раздавлю тебя, превращу в безмозглое животное, сотру даже память о тебе! Говори, как оживить алтарь, или костер покажется тебе избавлением, — захлебывался ненавистью Ведун.

Свист представил, как точно так же бьются в бессильной ярости другие жреческие тела, пугая случайных свидетелей.

— Говори! – Ведун еще раз тряхнул пленника.

Охотник скосил глаза, глядя в сторону выхода – часовых там не было, наверняка Ведун желал оставить в тайне происшествие с алтарем. Свист понимал, в каком безвыходном положении оказался самопровозглашенный бог, но отчаявшись, будучи загнанным в угол, Ведун пойдет на все. Настоящих пыток Свист боялся.

— Алтарь временно не работает, — сказал охотник.

— Как вернуть алтарю его силу, как снова менять мерцала?!

— Я не знаю, но через месяц, может быть полтора, все будет как прежде, — Свист, помыслы которого защищало мерцало, врал со спокойной душой, зная, что Ведун никак не сможет узнать правду.

— Ты лжешь!

Жрец бросил Свиста и принялся расхаживать по комнате.

— Ты лжешь, — повторил он, но уже не так уверенно.

— Можешь мне не верить, дело твое, — Свит изобразил равнодушие.

Пресветлый Ведун остановился, с ненавистью поглядел на десятника.

— Месяц, — отрезал он, — если через месяц алтарь не примет мерцала, ты пожалеешь о том дне, когда тебя вытащили из норы.

Жрец вышел, оставив Свиста наедине с одной лишь мыслью – прожить эти несколько недель, а потом принять смерть вместе со всеми, кто окажется в Доме. Он то и дело представлял себе Высших, которые придут сюда и очистят Рассветный Храм от неугодных им людишек, и каждый следующий облик потусторонних сил пугал его сильнее предыдущего. За эти дни Свист решил, что на самом деле он жалкий трус, готовый выложить Ведуну все, что он знает, лишь бы вымолить разрешение уйти отсюда, избежав смерти.

Каждое утро он горячо просил Отца, Светоносца и Великого Змея, чтобы Ведун пришел к нему, задавая свои вопросы, а уж Свист своего шанса не упустит. Но стоило Храму уснуть, и охотник молился тем же самым богам, благодаря их за то, что они уберегли его от предательства.

Так проходили дни.

Сирена сторожевого манка слышалась по всему Храму. Верный своему извечному долгу, сквозняк разносил звонкое эхо по всем этажам, и в каждом углу был слышен тревожный сигнал.

— Что такое?! – испуганно воскликнул часовой у камеры Свиста.

— Сторожа тревогу бьют!

Припадая на левую ногу, Свист подошел к забранному сетью выходу. Где‑то в глубине Дома загрохотали выстрелы, и визг сирены неожиданно прервался.

— Это еретики на нас напали! – предположил один из часовых.

Второй ничего не ответил, прислушиваясь к отдаленным крикам.

— Они штурмуют Храм, мы должны помочь нашим братьям, — другой стражник, казавшийся куда моложе Свиста, не дожидаясь ответа помчался по коридору.

— Стой!

Часовой заглянул в узилище, сплюнул от досады.

— Возможно, твои дружки пришли тебя освободить, — мужчина шагнул в комнату, — но ты, еретик, их не дождешься.

Стражник снял с плеча старенькое ружье, направил его в грудь Свисту.

— Оставь это, — неожиданно для самого себя громко приказал Свист.

Голос его звучал ровно и громко, будто не его судьба решалась в данную минуту.

— Положи оружие.

Стражник немного опустил ружье, поглядел удивленно на пленника.

Мерцало ожило внутри охотника, поднявшись из невообразимых глубин, и его мерцающий свет, превратившись в острые ледяные копья, вонзился в караульного. Светопоклонник уронил ружье и немного попятился. Зацепившись ногой о сеть при входе, он повалился на спину. Охотник не дал ему опомниться – навалившись сверху, он мертвой хваткой вцепился в горло стражника. Светопоклонник хрипел и норовил сбросить с себя остервеневшего охотника. Свиту не хватало сил, чтобы справиться с более тяжелым противником, тогда он качнулся немного назад и со всего маху ударил лбом прямо в лицо врага. Хрустнул нос, полилась кровь, тот же час стражник, так и не успевший прийти в себя после удара, был задушен. Спустя некоторое время Свист разжал саднящие пальцы. На руках кровоточили длинные царапины, оставшиеся от ногтей убитого.

Охотник выглянул в пустой коридор, держа трофейное ружье у плеча. Приволакивая отбитую ногу, он направился к лестнице. Свист переждал в стенной нише пока пятеро мужчин, все вооруженные, громко топоча не пробежали с верхнего яруса куда‑то ниже.

Звуки боя стали ближе, гремели выстрелы, кто‑то истошно кричал от страха и боли. Прячась за бордюром галереи, Свист спустился на ярус ниже и обнаружил тех самых светоплокнников, которых видел несколькими минутами ранее. Все они лежали в лужах крови. Черные дымящиеся раны зияли в их телах, у одного не хватало половины лица.

Удвоив осторожность, он спустился еще ниже.

Выйдя в широкий проход, Свист, повинуясь наитию, резко свернул в боковой коридор и спрятался за колонной. Через несколько мгновений три темные фигуры промчались в нескольких метрах от него. Решив, что опасность миновала, охотник выбрался из своего укрытия и, забыв о боли, быстрой трусцой побежал дальше. Вскоре Свист остановился у входа в трапезную.

Он заглянул в столовую, убедившись, что опасности нет, зашел внутрь. Столы валялись перевернутыми, везде лежали мертвые тела людей и пол оказался скользким от крови. Прямо у входа лежал мертвец в длиннополой одежде – Ведун глядел в потолок единственным уцелевшим глазом. Свист проследил за мертвым взглядом и застыл в оцепенении – часы, те самые, что испокон веку стояли здесь, сейчас молчали, старым висельником затих медный маятник. Ровный ряд из пяти круглых отверстий прошил их снизу доверху. Зрелище мертвых часов напугало Свиста сильнее, чем десятки окровавленных тел, в изобилии наличествующих в трапезной.

Он оглянулся. У дальней стены на извечном помосте стояла Жаровня. Символ светопоклонников уцелел, не достойный внимания Высших. Охотник сжал кулаки. Быстро пройдя в другой конец зала, Свист втащил на помост ближайшую лавку, а потом, используя ее как таран, с разбегу снес жаровню. Брызнул огонь, с оглушительным грохотом железная клеть покатилась по полу, разбрасывая вокруг раскаленные угли.

Плюнув на быстро остывающие останки Жаровни, он зашагал к выходу.

Оставив за спиной разоренную трапезную, Свист вышел в коридор, свернул направо. Откуда‑то из темноты зашипела приглушенная очередь, сбившая его с ног. Свист сполз по стене на пол, зажимая рану в правом боку. Пули разворотили ребра и прошили плечо в двух местах. Кровь медленно покидала его тело, расплываясь багровой лужей, убегала дальше, заполняя канавки между плитами.

— Живучий, — прогудел над ухом бесцветный голос.

Охотник медленно поднял глаза: перед ним стоял один из Высших. Закованный в матовый доспех темно–серого, почти черного, цвета, с закрывающим лицо глухим шлемом, Высший сменил магазин в своем оружии.

— Отставить! – быстро приказал кто‑то.

Свист слышал торопливые шаги, и тут же чье‑то лицо заслонило от него фигуру в черном.

— Я же приказал, этого не трогать, — зло сказал Сонный.

— Вы же сказали, что он где‑то выше должен сидеть, — невозмутимо отозвался шлем. – Да и темно тут, не разглядел я.

— Не разглядел, — передразнил Сонный, — давай сюда аптечку, и вкати ему по полной, а то он быстро кровью истечет.

— Не по инструкции.

Сонный повернулся к человеку в черном.

— Боец, ты забыл, с кем разговариваешь?

— Прошу простить меня, — даже сквозь динамик шлема было слышно, что «боец» перетрухнул.

Забросив оружие за спину, человек в черном присел рядом с охотником, и достал, что‑то из большого подсумка на боку. Свист, уже чувствовавший как туманится его сознание, вдруг ощутил прилив сил. Сонный отнял его руки от раны.

— Чего копаешься? Быстрей давай, — поторапливал он.

Они провозились с раненым несколько минут, и вскоре кровь остановилась, и Свист почувствовал приятное тепло, разливающееся по телу. К этому времени подошли еще несколько фигур в черной униформе.

— Управляющий, у вас какие‑то проблемы? – сказал один из них, немного склонив голову на бок.

— Раны слишком серьезные, ему не выкарабкаться, — вместо ответа, мрачно констатировал Домовой, вытирая о штаны окровавленные руки. – Вы заберете его с собой, подлечите в госпитале, а потом вернете обратно.

— Не может быть и речи, — человек снял шлем.

Мужчина средних лет с коротко стриженными, едва поседевшими волосами и строгим взглядом, повторил:

— Об этом не может быть и речи.

— Здесь мы не сможем его вылечить, он умрет.

— Такое случается постоянно, не он первый, не он последний.

Сонный выпятил подбородок, и недобро прищурился.

— Полковник, если вы не заберете этого парня, я прекращу поставку симбионтов на месяц, а потом сообщу наверх, что это ваша некомпетентность привела к сбою в работе. После такой записи в личном деле вам даже шлюзы охранять не доверят, на Землю вернетесь нищим.

Домовой отступил от Свиста.

— Теперь думайте сами.

— Я вот его сейчас пристрелю, и на этом спор закончится, — предупредил полковник.

— Нет, вы слишком умный человек, для того чтобы заполучить такого врага, как я, — невозмутимо ответил Сонный.

— Прошлый управляющий был куда сговорчивее.

— Срок его контракта вышел и теперь вам придется работать со мной. Решайте, как вы хотите начать наше сотрудничество.

Седой оглядел своих людей, но глухие маски шлемов ничего не выражали.

— Черт с вами, управляющий! — махнул он рукой. – Тащите этого подранка к транспортеру. Он все равно не выживет.

Свист отнесся к этим его словам с пониманием и даже скорее весело.

«Не выживу», — подумал он, и тут же ухнул куда‑то в темную пустоту.

58

Змеерез с опаской тронул давно остывшую Жаровню, после выходки Свиста больше смахивающую на груду закопченного металлолома, забытую в темном углу.

— Можно я поставлю ее где‑нибудь? – спросил он. – Обещаю, она никому не причинит вреда.

Сонный, прохаживающийся вдоль ровного ряда столов, оглянулся.

— Я думаю, это мы как‑нибудь решим, — снисходительно кивнул Сонный.

— Спасибо, Отец, — поклонился Змеерез.

Домовой едва заметно улыбнулся.

Паладин огляделся, будто желал лишний раз удостовериться, в том, что они все еще наедине.

— Скажи, Отец, как умерли обманутые Ведуном люди? Они страдали?

— Нет, Змеерез, я бы никогда не решился на этот шаг, если бы знал, что перед смертью они испытывали боль. Смерть от руки Высших легка, практически незаметна, она похожа на сон.

— Ты уверен?

— Ты сомневаешься во мне? Я же был тут, когда все произошло, помнишь?

Со стороны коридора раздались шаги, и в трапезную вошел Дрозд. Подмышкой он нес длинный сверток.

— Отец, — охотник, следуя примеру паладина, поклонился.

— Какие новости? – без предисловий спросил Сонный.

— Воевода Орех будет здесь к вечеру. Он ведет с собой тех, кто не пожелал жить в Новом Доме.

— Как он настроен?

— Как всегда, — пожал плечами Дрозд.

Сонный кивком головы указал на сверток в руках охотника.

— Ты принес его.

— Да, он пришел утром, вместе со сменой за мерцала, отданные позавчера, — охотник потряс свертком, как бы в подтверждение своих слов.

Сонный прошел к стене, ногой пододвинул табурет.

— Давай на этот крюк.

Дрозд взобрался на табурет, потянул тесемки удерживающие сверток. На стене развернулось большое полотно.

— Удивительно похож! – восторженно протянул Змеерез.

С плотной ткани на них смотрел портрет: лицо самое заурядное – прямой нос, резкие скулы, небритый подбородок. Коротко подстриженные, пшеничного цвета волосы уже начали отрастать.

— Скажи, Отец, а великий Свист, кого я имею честь называть своим братом, вернется, как это сделал ты? – Змеерез не мог оторвать взгляд от портрета.

— Это зависит от нас, — устало ответил Сонный. – Высшие отпустят его, если мы будем хорошо трудиться, и в изобилии приносить им мерцала.

Он прошел через зал и остановился у больших напольных часов, на корпусе которых не было ни единой царапины. Сонный открыл стеклянную дверцу и тронул большой начищенный до блеска маятник. В торжественной тишине раздалось негромкое тиканье нового времени.

Оглавление

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg