Луи Буссенар ТОМ-УКРОТИТЕЛЬ
Часть первая БОЛЬШОЙ АМЕРИКАНСКИЙ ЦИРК
ГЛАВА 1
Афиши, афиши, афиши! — Лошадь-убийца. — Дуэль в цирке. — Неизвестный наездник. — Слон, кенгуру, жирафа и ослик. — Мистер Госсе всех побеждает. — Заговор. — Смертельная опасность.
Сан-Франциско[1] накануне неслыханного события. С раннего утра этот красивый тихоокеанский город просто утопал в афишах. Его жители вообще-то привыкли к самой удивительной рекламе, но то, что происходило на этот раз, всех взволновало и даже потрясло.
Улицы Фриско[2] украсили огромные яркие плакаты, останавливая прохожих и вызывая оживленные разговоры. Реклама заинтересовала даже западных американцев, самых занятых и равнодушных людей на земле.
На афишах пылали громадные, выделяющиеся на ярко-красном фоне, слова: ГРИЗЛИ-БЕН![3] И чуть ниже: БОЛЬШОЙ АМЕРИКАНСКИЙ ЦИРК.
А далее — в золотом, багряном и небесно-голубом обрамлении — невообразимое собрание самых разных животных.
Жирафы соседствовали с кенгуру; обезьяны лихо скакали на львах; верблюды дразнили тапиров;[4] слоны шествовали, высоко подняв в воздух хоботы, с развевающимися по ветру ушами; ламы[5] подавали лапы тиграм; антилопы[6] спокойно засовывали головы в огромные разинутые пасти крокодилов; змеи бесцеремонно обвивали шеи бизонов[7], медведей, пантер…[8] Словом, настоящий Ноев ковчег[9], сцена из Апокалипсиса[10], зрелище совершенно неслыханное.
Вокруг животных были и люди: облаченные во фраки клоуны с разрисованными лицами, дрессировщики в гусарских мундирах[11], жонглеры, разодетые подобно индийским раджам[12], ковбои[13] в серых фетровых шляпах и красных рубахах, лихие наездницы вокруг восхитительной амазонки[14] мисс Джейн — звезды труппы.
И куда ни обратишь взгляд, повсюду поверх длинношеих жирафов, — одно имя в многоцветье букв: Гризли-Бен!.. Гризли-Бен!.. Гризли-Бен! Ну прямо как наваждение.
— Ах! Гризли-Бен! — восхищалась толпа. — Гризли-Бен! Соперник Буффало-Билла![15]
— Буффало-Билл? Уф, надоело! Старо! А Гризли-Бен — вот это да! Необычный, ни с кем несравнимый постановщик! Это необходимо увидеть!
— Прощай, Буффало-Билл!.. Да здравствует Гризли-Бен!
Но мало того, на улицах и бульварах появилась живая цепь маленьких человечков с афишами на груди и спине и картонными масками всех цирковых животных на лицах. Эти необычные существа медленно продвигались вперед, пластично покачиваясь и подпрыгивая, что вызывало улыбки и шутки прохожих. Таинственный мистер Гризли-Бен поистине обладал даром заманивать публику!
А рекламная кампания тем временем достигла своей кульминации[16]. Появился гвоздь этой программы — и теперь можно не сомневаться, что кассы цирка наполнятся вечером вожделенными долларами.
По улицам города шествовала великолепная кавалькада[17] участников труппы: наездники, клоуны и другие артисты. Над ними возвышалась огромная колесница с оркестром. Музыканты оглушительно трубили в фанфары. Повозку тянули сорок восемь замечательных скакунов в богатой сбруе. Они шли в двенадцать рядов, запряженные по четыре, и представляли самые разные породы, вплоть до полудиких мустангов[18], пятнистых, как охотничьи собаки.
Толпа бешено аплодировала ни с чем не сравнимому спектаклю. Раскатистое «ур-р-ра!» и оглушительное «браво!» пугали коней, веселили артистов. Неправдоподобно толстый кучер с красным потным лицом — настоящий Гаргантюа[19] — удерживал богатырскими руками вожжи из сыромятной кожи и сиял от восторга.
— Гип!.. Гип!.. Гип!.. Ур-ра! Да здравствует «американский цирк»! Слава Гризли-Бену! Ура!
В толпе сновало множество распространителей красочных буклетов. Все хватали и жадно читали разноцветные странички.
Разумеется, эти буклеты сулили чудеса, много чудес! Сенсационные сообщения следовали здесь одно за другим. Судите сами:
Дирекция обещает тысячу долларов любому, кто сможет укротить жеребца Блэка, знаменитого Манкиллера[20]. Никому до сих пор это не удавалось.
Блэк убил уже десять человек, — кровожадно добавляла листовка.
Ну же, господа, тысяча долларов счастливому победителю Манкиллера!
И наконец, самое потрясающее:
Спектакль завершится сногсшибательным представлением — дуэлью! Да! Да! Настоящей, без всяких уловок дуэлью с использованием огнестрельного оружия. Вчера вечером в одном из увеселительных заведений Фриско поссорились два джентльмена. Узнав об этом, дирекция предложила им разрешить спор с помощью револьверов на арене Большого американского цирка. Те охотно, как и подобает джентльменам, дали согласие.
Приходите! Приходите посмотреть нашу программу! Спешите! На всех билетов не хватит!
В цирке пять тысяч мест. Билеты первого класса сто́ят шесть долларов, второго — три доллара. За аренду мест стоимость увеличивается вдвое.
Вечером вокруг цирка, расположившегося у входа в городской парк «Золотые ворота», столпилось множество любопытных.
Этот изумительный зеленый массив берет начало у тихоокеанского побережья и простирается на три километра с востока на запад и девятьсот метров с севера на юг.
Все места выкупили менее чем за два часа, и дирекция получила таким образом кругленькую сумму в сорок пять тысяч долларов!
В самом деле, чего не отдашь, чтобы увидеть одиннадцатую жертву Манкиллера или драчунов-дуэлянтов?
До чего же мучительно медленно тянулся день для счастливых обладателей билетов! Каждый лихорадочно предвкушал удовольствие от посещения цирка.
Огромная толпа заполнила площадь перед парком задолго до открытия.
Ах! Наконец-то!
У входа расположился оркестр. Открылись двери. Четыре двойных створки охранялись четырьмя высокими неграми в роскошных ливреях[21]. Контролером был белый. Грянула музыка, и зрители устремились в большую, ярко освещенную ротонду[22]. Через полчаса все места в цирке оказались заняты. Двери наконец закрыли. А сотни разочарованных горожан остались на улице.
Представление вот-вот начнется.
В этот момент появился молодой человек. Он перепрыгнул через ограждение, устроенное неграми, оттолкнул их уверенным жестом и крикнул громко и насмешливо:
— Уберите лапы, черномазые! Я хочу говорить с хозяином!
Белый оценивающе посмотрел на молодца.
Перед ним стоял здоровяк, облаченный в опрятный, но видавший виды костюм. Несмотря на бедную одежду, он производил внушительное впечатление Рост выше сред него, широкоплечий, грудь колесом, крепкая мускулистая шея, уверенный взгляд больших серых глаз, рыжеватые усы, красивые черты лица, но при всем этом какая-то не здоровая бледность.
Удовлетворенный осмотром, контролер на превосходном, но с легким акцентом[23] английском спросил:
— Зачем вам хозяин?
— Так вы и есть Гризли-Бен?
— Да!.. И что дальше?
— Вот как! Примите мои поздравления!
— Спасибо! И это все?
Незнакомец в свою очередь внимательно посмотрел на знаменитого Гризли-Бена, о котором только и говорил весь город.
Неужели человек, так обыкновенно, так буднично наблюдавший за размещением зрителей и подсчитывающий выручку, и был тем самым великим импресарио[24], бесстрашным спортсменом, легендарным искателем приключений?
Высокий, крепкий, с седеющими волосами и бородой, Гризли-Бен для своих пятидесяти лет выглядел молодо. Он казался человеком энергичным, спокойным, храбрым и рассудительным. Суровое выражение его лица смягчалось каким-то неуловимым налетом печали и доброты.
Это взаимное наблюдение длилось всего несколько секунд, и собеседники, до сих пор совершенно незнакомые, тем не менее почувствовали симпатию друг к другу.
Гриззли-Бен прервал молчание первым:
— Так в чем дело?
— Дело в том, — ответил молодой человек, — что я хочу оседлать вашего знаменитого Манкиллера…
— Боже мой! Какая прыть! Мой мальчик, вы хоть понимаете, как это опасно? Смертельно опасно!
— Конечно! Тем не менее я надеюсь укротить вашего скакуна и превратить его в безобидную овечку.
— Но записались уже четыре ковбоя — лучшие наездники Дикого Запада! И я боюсь, как бы он не поломал им ребра.
— Это их дело!
— Вы так хотите заработать тысячу долларов?
— Разумеется, они мне не помешают. Хотя меня больше привлекает слава.
Гризли-Бен колебался. Непонятно почему, этот молодой человек расположил его к себе. Удивляясь собственной настойчивости, директор попытался отговорить смельчака от опасного предприятия.
— Но, милый юноша, вы неважно выглядите, вы как будто не вполне здоровы. Хорошо ли вы себя чувствуете? Ведь Блэк — свирепое животное!
Незнакомец надменно прервал импресарио:
— Да или нет? Я жду ответа! В случае отказа ничто не помешает мне думать, что ваши ковбои — подставные лица, а номер с Манкиллером — липовый!
Это было уж слишком. Гризли-Бен вскочил, его лицо запылало от гнева. Но он взял себя в руки и спокойно ответил:
— Ну что ж, идите! И да благословит вас Бог! Я с удовольствием удвоил бы премию, если бы мог надеяться, что вы ее получите.
— Спасибо! Вы — настоящий мужчина!
Молодой человек шел уверенно, слегка вразвалку, словно бывший моряк.
Гризли-Бен, провожая его в конюшню, спросил:
— Не хотите ли вы облачиться в костюм наездника? В нем будет удобнее…
— Не стоит. Не одежда красит человека. Но буду признателен за шпоры, плеть, краги[25] и лассо[26].
— Отлично… Вот… Выбирайте.
Быстро приладив шпоры, повесив лассо на плечо и щелкнув плетью, молодой человек сказал:
— Я готов.
Гризли-Бен отодвинул портьеру и обратился к юноше:
— Вон там на скамейке у арены сидят ковбои, ваши соперники. Идите к ним. Желаю успеха!
— Благодарю вас.
Молодой человек уверенно прошел вперед, на миг остановился, ослепленный ярким светом прожекторов, и спокойно сел.
Разнаряженные ковбои встретили его довольно холодно. Они косо посмотрели на незнакомца и перестали шептаться.
Представление между тем шло полным ходом. На арене разворачивалась пантомима[27] в великолепном исполнении дрессированных животных. Сочетание артистов было просто невероятным: в номере участвовали слон, жирафа, гигантский кенгуру и… ослик!
Умопомрачительная пантомима и необузданная фантазия артистов привели американскую публику в восторг. Зрителям очень нравилось это забавное представление. Задавал тон красивый мальчик лет двенадцати, ему помогал клоун с бледным напомаженным лицом во фраке, перчатках, белом галстуке и в разноцветном шелковом цилиндре.
Подросток ехал на велосипеде. Клоун пытался его догнать и отобрать велосипед. Но ловкий как обезьяна мальчишка постоянно ускользал от преследователя. Тот суетился, подпрыгивал и выкрикивал, смешно коверкая слова:
— Стойте, мистер Госсе, стойте! Я вам сказать важная вещь… А, вы не хотеть… Я вас поймать!..
Клоун вспрыгнул на осла. Тот дико заревел и бросился галопом за велосипедистом.
Клоун командовал:
— Гоп! Гоп! Давай, мистер Донки! Ко мне, Фатма!.. Ко мне, Боб!.. Ко мне, Рама!..
Фатма — это жирафа, Боб — кенгуру, Рама — слон.
Трое зверей устремились за ослом. Слон спешил, подняв хобот и издавая характерные гортанные звуки, кенгуру прыгал как гигантская лягушка, жирафа покачивалась и переставляла длинные ноги как заводная игрушка.
Группа совершила полный круг по арене с головокружительной скоростью. Продолжая покрикивать, клоун достал из-под фрака скрипку. Затем, не снимая перчаток, верхом на скачущем осле, принялся весьма виртуозно[28] играть.
Наконец мальчик настигнут.
— Ах! Мистер Госсе! Мы вас поймать! — торжествовал клоун. — Я вас ударять кнутом!
В это время кенгуру совершил гигантский прыжок, метров на пятнадцать, и приземлился перед мальчиком, загородив ему дорогу. Мистер Госсе повернулся на сто восемьдесят градусов и столкнулся со слоном, который схватил велосипед хоботом, поднес к глазам и спокойно приспособил как очки. Взгляд у слона через велосипедные колеса был немного с хитринкой. Зрители застонали от восторга, затопали ногами. Раздался шквал аплодисментов.
В это время ковбои возобновили прерванный разговор. Их мало интересовало происходящее на манеже, они что-то обсуждали на известном только им языке, непонятном для постороннего уха. Это был воровской жаргон![29]
Молодой человек сидел не шелохнувшись. Один из ковбоев несколько раз обратился к нему, но безрезультатно. В конце концов незнакомец небрежно бросил:
— Я вас не понимаю, джентльмены!
— Так я и думал, — сказал ковбой. — Это какой-то молокосос. Он ничего не кумекает. Все в порядке.
Делая вид, что полностью поглощен представлением на арене, молодой человек захлопал в ладоши и закричал:
— Ур-ра! Ур-ра! Великолепно! Да здравствует мистер Госсе!
На самом же деле он внимательно прислушивался к разговору и был в ужасе от того, что услышал, так как хорошо понимал зашифрованный язык бандитов.
А номер между тем продолжался. Мистер Госсе, вне себя от обиды, принялся боксировать с кенгуру. Тот ловко уворачивался и умело парировал[30] удары. Но, побежденный в конце концов мальчиком, упал и остался лежать неподвижно.
Мистер Госсе испустил победный крик! Затем, не теряя ни секунды, вырвал скрипку у клоуна и толкнул его. Тот свалился с осла и истошно завопил:
— Рама! Мистер Рама! На помощь!
Слон оставил велосипед, вытянул хобот и попытался схватить наглеца. Мальчик швырнул ему в морду пригоршню опилок и пронзительно засвистел. Жирафа мгновенно присела. Мистер Госсе одним прыжком вскочил ей на спину и каким-то непонятным, сверхъестественным образом, с помощью ног и свободной руки, держа в другой скрипку и смычок, вскарабкался по высоченной вертикальной шее Фатмы.
Хорошо обученная жирафа осторожно поднялась. Сохраняя равновесие, мистер Госсе устроился на голове своего друга, на высоте семи метров от земли, и начал исполнять на скрипке зажигательную мелодию.
Разозленный слон громко заревел, угрожающе вытянув хобот. Но едва достал до половины длиннющей шеи жирафы. А та стояла неподвижно и, казалось, посмеивалась над происходящим.
Клоун в отчаянии воздел к слону руки в белых перчатках и воскликнул:
— О! Мой бедный Рама!.. Вы совсем мало большой! Мистер Госсе победил нас. Увы! Разбил наголову!
Публика в восторге. Ковбои на скамейке, чувствуя себя в безопасности, на арену не смотрели, а продолжали шепотом совещаться.
— Манкиллер теперь не опасен. Конюх дал ему наше пойло. Он не будет так свиреп!
— Ты уверен?
— На все сто!
— Отлично!.. А то уж я думал, не отказаться ли от номера. У меня нет желания ломать себе шею.
— Но эта скотина будет все равно сопротивляться.
— Благодаря наркотику Манкиллер станет более управляем, и мы с ним справимся.
— Неплохо придумано!
— Повторяю еще раз: Манкиллера я беру на себя. Как только с ним будет все в порядке, делаем круг почета. Вы сопровождаете меня под шум аплодисментов. Мы направляемся в конюшню. В это время Нед и Алик нападают на хозяина. Тот должен стоять у входа, как обычно.
— Хорошо. А что дальше?
— Если он один, то все произойдет быстро.
— А вдруг кто-то придет на помощь?
— Та кой вариант предусмотрен: Джим бросает динамит в коридор, который ведет на арену… Раздается взрыв… затем всеобщая паника, зрители спешат к выходу. Возникает столпотворение. В это время мы забираем всю выручку и обязательно документы… Чертовы бумаги, из-за них весь сыр-бор. Выручку грузим на Манкиллера — и вперед! Деньги — нам, а документы — хозяину.
— Тихо! Довольно!
У незнакомца, слышавшего разговор ковбоев, похолодела спина. Надо предупредить Гризли-Бена!
Но как? Время, кажется, упущено!
Пантомима закончилась. Мистер Госсе, клоун и звери под гром аплодисментов покинули арену.
В это время с противоположной стороны открылись ворота и на дорожку выскочил конь. Сильный, широкогрудый, иссиня-черный с белой звездочкой на лбу и горящими глазами. Жеребец громко заржал с металлом в голосе и яростно заколотил хвостом по могучим ляжкам.
Жеребец был прекрасного сложения, но немного вытянут в длину, как все американские рысаки. Мускулистый и гибкий, он двигался словно пантера. И что-то от дикого зверя угадывалось в нем — жестокого, сильного и хитрого.
— А-а-а! — завопила публика, раздираемая противоречивыми чувствами: восхищения и одновременно беспокойства.
Гризли-Бен шел рядом с лошадью. Он поприветствовал зрителей и громко, чтобы слышали все, выкрикнул.
— Дамы и господа! Перед вами Манкиллер!
И повернулся к ковбоям:
— Ваш выход, джентльмены!
ГЛАВА 2
Одиннадцатая жертва. — Новый человек на арене. — Дрессировка по-индейски. — Побеждает Том-Укротитель. — Царский подарок. — Мисс Джейн и ее арабский скакун. — Преступление или несчастный случай? — Взрыв.
Один из ковбоев встал и сделал несколько шагов по арене. Зрители не жалели своих ладоней. Гром аплодисментов заглушал ржание жеребца.
Молодчик был высок, сухопар, ловок и силен. Он непринужденно поприветствовал публику и снова водрузил на голову серую ковбойскую шляпу.
Неудивительно, что его встретили так горячо.
Надо сказать, что ковбои, в общем-то, обыкновенные пастухи. Американцы их любят и часто делают героями романов, превознося их физические и профессиональные достоинства. В обычной жизни они бесстрашные наездники, жизнь ковбоев наполнена борьбой и тяжелым трудом.
Однако с достоинствами часто уживаются недостатки и даже пороки. Среди ковбоев попадаются игроки, пьяницы, дебоширы, грабители без стыда и совести, для которых человеческая жизнь ничего не значит. Эти ковбои с Дикого Запада — люди с темным прошлым, ранее судимые или бежавшие от правосудия. Так что герои романов в реальной действительности бывают иногда настоящими негодяями.
Но сейчас возбужденная публика восторженно приветствовала смельчака, бросившего вызов кровожадному Манкиллеру.
Ковбой был в красной рубахе, затянутой на талии голубым шерстяным поясом, и в сапогах с огромными шпорами. Перед ним лежало тяжелое мексиканское седло. Молодчик достал лассо из бычьей кожи, проверил скользящую петлю и приготовился. Черный жеребец с диким ржанием мчался на него как вихрь. В клубах пыли ковбой спокойно раскрутил и бросил лассо, и оно пришлось точнехонько на голову жеребца.
— Браво! Браво! Гип! Гип! Ура! — завопила толпа.
Петля прочно затянулась на шее коня. Ковбой, опершись ногами о землю, тянул изо всех сил.
Рев трибун нарастал. Заговорщики на скамейке вскочили и закричали, размахивая огромными серыми шляпами в унисон[31] с толпой.
— Неплохое начало, — только и сказал незнакомец. — Посмотрим, что будет дальше.
Обычно в таких случаях плененная лошадь кидается в противоположную сторону, петля затягивается еще сильнее, и полузадохнувшееся, хрипящее животное падает и становится окончательно побежденным, а человек мгновенно спутывает ему ноги другим концом лассо.
Зрителям это хорошо известно, и в предвкушении счастливого конца они поднялись, крича в азарте и топая ногами.
Однако возбужденные восклицания внезапно сменились криками ужаса.
Манкиллер не повторил ошибки своих собратьев. Почувствовав на шее лассо, он резко развернулся и неожиданно устремился на оторопевшего ковбоя.
— Берегись! Берегись! Ах! Тысяча чертей!
Оказавшись в трех шагах от человека, черный жеребец поднялся на дыбы.
Ковбой хотел отступить, но не успел. Манкиллер оскалился, показав широкие, желтоватые зубы.
Несчастный бросил лассо и инстинктивно вытянул вперед руки.
Жеребец обрушился на беднягу передними копытами, и ковбой упал с пробитым черепом.
Все онемели. Некоторые дамы упали в обморок.
Раздались крики:
— Прекратите! Немедленно прекратите!
Другие заорали:
— Да здравствует Манкиллер!
Так кричат обычно испанцы: «Браво!» — когда бык побеждает человека.
На этом все не кончилось. Разъяренный жеребец продолжал остервенело бить копытами уже неподвижного ковбоя.
Бледные, испуганные, друзья неудачника попятились:
— Конюх нас предал. Лошадь не напоили!
— Я сниму с него скальп![32]
— Спасаемся, мы влипли!
— Тихо! Надо подождать!
На арене появился Гризли-Бен, сопровождаемый людьми с дубинками, кнутами и металлическими прутьями.
Зрители просто неистовствовали.
Незнакомец до последнего момента оставался абсолютно безучастным. Теперь он быстро встал и устремился на арену. Увидев, что Гризли-Бен собирается поймать Манкиллера, он остановил его:
— Пусть уберут труп. Остальное я сделаю сам.
Через несколько минут незнакомец и жеребец остались один на один. Лошадь прижала уши, клацнула зубами и встала на дыбы.
Молодой человек держал в правой руке лассо, левой сжимал кнут. Внезапно он размахнулся и изо всех сил хлестнул коня по окровавленным ноздрям и разинутой пасти.
Лошадь оторопело отступила и тут же яростно бросилась на человека. Незнакомец с удивительным хладнокровием и ловкостью заарканил передние ноги Манкиллера, резко прыгнул в сторону и потянул за лассо.
Жеребец споткнулся, потерял равновесие и тяжело упал на бок. Он отбивался, взбрыкивая копытами, и яростно ржал от бешенства и боли. Молодой человек обрушил на поверженную лошадь град ударов тяжелой плеткой из бычьей кожи.
Публика восхищенно взирала на происходящее. Тишину нарушало лишь хрипение животного и сухие удары кнута.
На некоторое время жеребец притих.
Молодой человек подошел к коню, ослабил петлю и, потрепав его по шее, насмешливо проговорил:
— Ну, давай, малыш, поднимайся, не бойся!
Услышав его голос, жеребец вскочил на ноги. Разъяренный, с бешеными глазами, он готовился снова устремиться на обидчика. Но несколько секунд оставался неподвижен, видимо собираясь с силами. В это время незнакомец ловко прыгнул ему на спину.
Трибуны взорвались! Началась решающая и, может быть, смертельная схватка!
Жеребец тут же предпринял самые отчаянные и неожиданные броски, чтобы скинуть седока: яростное брыкание, Прыжки, внезапные остановки, рывки, резкие повороты и прочее. В середине арены клубилось облако пыли, откуда доносились топот копыт, ржание и клацание челюстей. Временами можно было видеть человека, казалось прилипшего к спине обезумевшей лошади.
Согнувшись, собравшись в комок и яростно работая шпорами, он использовал старый индейский способ укрощения. Известно, что краснокожие — ни с кем не сравнимые укротители, обладающие ловкостью обезьяны и мощью атлета.
И это без седла, уздечки и стремени! Только сила и сноровка, подкрепляемые стальными мышцами и невероятным проворством! Разумеется, на такое способны далеко не все.
— Браво! — кричала толпа. — Браво! Это настоящий индеец!
Цирковые артисты и работники волновались не меньше зрителей. С особенным любопытством наблюдали за происходящим на арене великолепные цирковые наездники — большие мастера своего дела и беспристрастные судьи.
Никто из них, однако, не осмелился бросить вызов Манкиллеру — лошади-убийце. Подавшись вперед, на дорожку, они с напряженным восхищением и не без чувства зависти смотрели на удивительного всадника.
Стоящий в первом ряду Гризли-Бен тихо сказал:
— Это бесподобно, честное слово! Если мо́лодец не сломает себе хребет, я возьму его в труппу за тысячу долларов в месяц!
Рядом с директором с зажатым под мышкой кнутом стояла восхитительная девушка лет восемнадцати, дочь знаменитого импресарио, мисс Джейн — звезда и гордость цирка!
Смуглая, с большими голубыми глазами, матово-белым цветом лица, в кокетливой шляпке-амазонке, темно-синей кофточке, плотно облегающей грудь, она восторгалась не меньше отца:
— Никогда не видела ничего подобного! Отец!.. Мне кажется, это сам Бог… на лошади!
Столь пылкое и наивное сравнение заставило директора улыбнуться и вспомнить что-то давно забытое.
— Значит, Бог!.. Ну что ж, мой друг… если вам так нравится! И хоть я скуп на похвалу, не могу не сказать: это замечательно!
— Отец! Вы — единственный, кто в свое время мог бы добиться такого же успеха!
— Да!.. Лет двадцать пять назад, когда с моим другом Железной Рукой, вождем племени команчей, мы укрощали диких быков в Рио-Гранде. И делали это верхом на лошадях. Я готов любоваться нашим смельчаком бесконечно, Он напоминает мне мою ковбойскую юность.
— Отец! Смотрите! Да смотрите же! Ах, браво! Браво!..
До сих пор незнакомец защищался. Теперь он перешел в атаку. Молодой человек нанес мощный удар по голове обезумевшего животного свинцовым наконечником жгута и одновременно пришпорил жеребца, оставив на его боках два заметных следа.
Ошалевший от боли, но не сдавшийся, Манкиллер попытался укусить бесстрашного седока за ногу.
Бах! Второй удар по белой звездочке на лбу. Норовистый конь приготовился лечь на землю… перевернуться…
Незнакомец в третий и четвертый раз ударил лошадь, яростно вонзая шпоры в бока.
Оглушенный Манкиллер затряс головой и начал мелко-мелко дрожать.
Почувствовав близкую победу, молодой человек решил разом довести дело до конца. Он сполз ближе к кру́пу[33] животного, обхватил его ногами у впадины, там, где кончаются ребра, и начал постепенно сжимать… сжимать… сжимать.
Опоясанный, словно железным обручем, жеребец в изнеможении остановился.
Он еще пытался сопротивляться, но дыхания уже не хватало! Он заржал сначала жалобно, потом — хрипло. Широко раздвинув ноги, Манкиллер подрагивал всем телом.
Последняя судорога, последняя отчаянная попытка дать отпор… и ошеломленные зрители увидели, как животное, медленно подгибая колени, стало опускаться и наконец упало на живот.
Молодой человек спрыгнул на землю, схватил задыхающегося коня за ноздри и властным движением накинул на челюсть петлю из лассо. Манкиллер продолжал дрожать всем телом. Белые хлопья пены испачкали черную масть, взгляд будто потерял прежнее выражение кровожадности, потускнел.
Незнакомец склонился и обдал ноздри лошади медленным глубоким дыханием. И — о, чудо! Черный жеребец больше не сопротивлялся, даже не шевелился. Он неподвижно застыл на месте, вздымая бока и поводя вокруг бессмысленным взглядом, словно находясь в гипнотическом состоянии.
Манкиллер укрощен!
Трибуны ликовали, а бесстрашный наездник схватил лассо, ставшее уздечкой, и вскочил на спину лошади.
Он вынул из кармана револьвер и несколько раз подряд выстрелил вверх над ухом коня. Животное вскочило и в бешеном галопе устремилось вперед.
Два круга в яростном темпе, затем легкое движение лассо — и Манкиллер послушно остановился на луже крови, где чуть ранее он размозжил голову своей одиннадцатой жертве.
Трудно передать обычными словами чувства, овладевшие публикой. Это был не просто восторг, а какое-то массовое сумасшествие.
Вскочив с мест, возбужденные зрители устроили победителю грандиозную овацию, какой обычно удостаивают подлинных героев и гениев.
Работники цирка обступили ковбоя в едином, сердечном порыве. Наездник принимал неловкие, но искренние поздравления. Кто-то протягивал руки… Кто-то осмелился даже толкнуть Манкиллера, кровожадного убийцу людей, а сейчас совершенно безобидного, ставшего для молодого человека его рабом, его покорной лошадью!
Укротитель был по-прежнему бледен, лишь щеки слегка порозовели. Он дышал ровно и спокойно, будто ничего не произошло.
— Браво! Мой дорогой! Браво! — восклицал Гризли-Бен. — Я искренне рад за вас, я горжусь вами! Премия ваша, но это не все. Если Блэк вам нравится… я дарю его, он ваш!
— О! Это слишком дорогой подарок!
— И я так считаю! Ведь Блэк — не какая-нибудь кляча! Значит, вы тем более должны его принять.
— Благодарю от всего сердца. Это подарок, не имеющий цены!
— Имя?! Как зовут укротителя?! — топая ногами и оглушительно хлопая, кричали зрители.
— В самом деле… Публика хочет знать имя героя! Как вас зовут?
— Зачем это им?
— Вы стали знаменитым, мой любезный! Теперь за вами будут охотиться газетчики.
— Ну что ж, мое имя Том. Как видите, очень простое.
— Браво! Ура! Да здравствует Том-Укротитель!
Оставаясь верхом на лошади, молодой человек жестом поблагодарил зрителей.
— Бис! Бис! Бис! — ревела толпа.
— Бис? Это что? — спросил Укротитель.
— Вам, дорогой, надо проехаться по кругу еще раз. Сегодня вы — триумфатор![34]
Том погладил коня по шее, и тот в великолепном аллюре[35] с развевающейся гривой помчался по арене.
Приветствуя публику, молодой человек вспомнил о гнусных намерениях бандитов, об угрозе Гризли-Бену, его труппе, восхитительной мисс Джейн. При мысли о девушке сердце Тома стало биться сильнее.
Следовало немедленно рассказать обо всем директору, чтобы тот принял меры предосторожности.
Круг почета пройден: Том собирался соскочить с лошади.
— Бис! Бис! Бис! — не смолкала толпа.
Том вынужден был покориться требованиям публики. Новый круг почета по арене. Но энтузиазм зрителей не иссякал. Скорее наоборот.
Мисс Джейн, да-да, это была ее идея, предложила составить триумфатору почетный эскорт.
И все устремились в конюшни, где конюхи уже держали наготове оседланных лошадей.
Всадницы и всадники устроились в седлах, среди них не было только клоуна — участника пантомимы, он решил, что своим присутствием верхом на осле может испортить торжественный кортеж.
Шествие возглавила мисс Джейн, рядом гарцевал на маленьком пони мистер Госсе.
Эскорт пристроился позади Манкиллера. Этот не предусмотренный программой номер вызвал новый взрыв восторга зрителей, охрипших от крика и отбивших ладони.
Но что происходит? Кажется, публику ждут новые, неожиданные номера, способные взволновать ее еще больше. Мисс Джейн ехала на своей любимой лошади — великолепном дрессированном серебристо-белом арабском скакуне. Едва прошли полкруга, как животное словно подменили. Конь споткнулся, затем бросился в сторону, поднялся на дыбы, яростно затряс головой и в каком-то остервенелом галопе устремился вперед.
Это было так неожиданно, что мисс Джейн пришлось собрать все свое умение, чтобы не вылететь из седла.
Тем временем из ноздрей ошалевшей лошади потекла струйка крови, испачкавшая безупречно белую масть скакуна.
В воздухе запахло бедой.
Со всех сторон послышались испуганные крики:
— Слезайте! Оставьте его!
— Ни за что!
Маленькой рукой в белой шелковой перчатке Джейн попыталась успокоить животное, нежно что-то шепнув ему на ухо. Ведь четвероногий друг так это любит!
Но обезумевшая лошадь ничего не слышала и не видела. Она еще яростней затрясла головой, и во все стороны полетели брызги крови. Бедное животное мчалось по арене нервным, прерывистым галопом, бросаясь то вправо, то влево.
Крики усилились:
— Слезайте! Вниз! Скорее!
Том, ехавший впереди, почувствовал недоброе. Он резко остановил Манкиллера и, рискуя разбиться, развернул коня на сто восемьдесят градусов.
В этот момент седло на спине арабского скакуна скользнуло вниз, словно подпруга[36] была оборвана.
Том мгновенно вспомнил разговор бандитов. Конечно же и обрезанная подпруга, и кровь из ноздрей до сих пор совершенно здоровой сильной лошади, — да, это заговор! Ему показалось, что его сердце перестало биться.
В это время мисс Джейн почувствовала, что падает вниз. Она вскрикнула. Испугавшись за девушку, Том тут же бросил Манкиллера на арабского скакуна.
— Спасу ее или погибну, — пробормотал Укротитель.
Лошади на полном скаку столкнулись грудь с грудью.
Обхватив жеребца ногами, Том протянул руки, чтобы схватить падающую девушку в буквальном смысле на лету.
Именно в этот драматический момент, когда пять тысяч зрителей застыли в немом ожидании, раздался страшный взрыв.
Затрещали скамейки амфитеатра, вздрогнуло словно от порыва ветра огромное, но хрупкое строение из дерева и полотна. Свет внезапно погас, оставив испуганных зрителей в полной темноте.
ГЛАВА 3
Тревога в отеле «Гамильтон». — Исчезнувший слуга. — Бандиты в масках у сейфа. — Западня. — Ампутация. — Полиция опоздала!
В конце Монтгомери-стрит возвышались дома, изолированные друг от друга высокой оградой. Эти роскошные строения, даже не виллы, а скорее дворцы, уютно расположившиеся под сенью высоких тропических деревьев, принадлежали в основном судовладельцам, промышленникам, богатым торговцам.
Здесь, всего в нескольких шагах от городского шума, царили тишина и умиротворение. И всегда можно было спокойно отдохнуть после суматошного дня, до отказа заполненного делами или развлечениями.
На одном из этих домов, под номером двадцать семь, золотыми буквами на мраморной плите написано: «Отель «Гамильтон».
Находящаяся в саду в окружении служебных помещений вилла была отгорожена от улицы оградой из бронзового цвета прутьев с позолоченными наконечниками. Около виллы заканчивалась красивая ухоженная аллея с дорожкой из крупнозернистого песка.
Хозяин дворца сам здесь не жил, а сдавал его богатым иностранцам, приезжавшим сюда отдохнуть на побережье Тихого океана, в самом центре прекрасного Золотого парка.
В последнее время, а точнее уже двенадцать дней, в доме располагался вместе с семьей человек, имя которого с сегодняшнего утра у всех на устах. Это мистер Диксон, известный в Сан-Франциско под несколько необычным именем Гризли-Бен.
Пробило девять часов вечера. Огромный сад погрузился в полумрак.
На первом этаже, в небольшой квадратной гостиной, прилегающей к широко распахнутой спальне, за письменным столом сидела женщина и что-то писала в толстой тетради. Слева от нее на расстоянии протянутой руки стоял огромный, открытый сейф. Настоящий стальной монстр со сложной системой замков, хранящий в своем чреве целое состояние!
Женщина закончила писать, выдвинула ящик стола, положила туда тетрадь и стала закрывать сейф. Она собралась повернуть ручку, чтобы набрать секретный номер. Но в это время раздался телефонный звонок.
Дама вздрогнула, настолько неожиданным оказался этот звонок. Не успев окончательно закрыть сейф, она бросилась к аппарату.
— Алло! Алло! — послышался далекий слабый голос.
— Алло! Кто говорит?
— Я!.. Ваш клоун… Баттерфляй! Это вы, миссис Диксон?
— Да, мой мальчик! Что случилось?
Несмотря на помехи, женщина уловила волнение в голосе артиста. Она с тревогой повторила:
— Так в чем дело, Баттерфляй?
— Беда… миссис Диксон.
— О, Боже! Джейн?.. Мое дитя?
Голос как будто запнулся:
— Да, миссис Диксон. Но с ней ничего страшного.
— Баттерфляй, говорите только правду!
— Клянусь, ничего серьезного!
— Нет, вы что-то скрываете. А что с моим мужем?
— Мистер Диксон легко ранен…
— Почему же тогда не он звонит?
После некоторого замешательства клоун продолжал:
— Он сейчас придет… через минуту… хозяин у Джейн. С ней все в порядке! Вы слышите, все в порядке!
Но бедная женщина волновалась все больше и больше. В предчувствии самого ужасного она закричала не своим голосом:
— Неправда!.. Что-то случилось… Я должна быть там… рядом с ними… Я бегу!
Миссис Диксон надавила на кнопку электрического звонка и как безумная бросилась вниз по лестнице.
В вестибюле она столкнулась с несущимся навстречу атлетического[37] сложения гигантом. Женщина, задыхаясь, отрывисто проговорила:
— Жакко!.. Быстро приготовь упряжку. В цирке случилась беда. Я должна быть там через пять минут.
На правах старого работника дома здоровяк поинтересовался:
— Мисс Джейн, надеюсь, в порядке, мадам?
— Не знаю… Джейн, ее отец… у меня голова идет кругом!
Жакко ответил с сильным французским акцентом:
— Бегу запрягать.
И помчался в конюшню, расположенную позади дома в тени высоких деревьев.
Миссис Диксон совсем потеряла рассудок и плохо владела собой. Чтобы управиться побыстрей, она сама открыла тяжелые ворота и, вконец растревоженная, нетерпеливо переминалась с ноги на ногу в ожидании упряжки лошадей.
Прошло несколько мучительных минут.
Охрипшим от волнения голосом миссис Диксон прошептала:
— Боже мой, где Жакко?
Не в силах больше ждать, она выскочила на улицу и побежала, убеждая себя:
— Он меня догонит!
Несчастная бежала очень быстро, не зная, что и думать по поводу непонятного поведения обычно пунктуального и преданного слуги.
Метров через двести миссис Диксон оказалась на ярко освещенной Монтгомери-стрит. Здесь ходили трамваи.
Но, как назло, ни одной машины или конной упряжки!
Она решительно направилась вперед:
— Поеду на трамвае.
Женщина продолжала бежать, не замечая, что два человека, стараясь быть незамеченными, все время следуют за ней.
А в отеле «Гамильтон» царила непонятная тишина.
Но вот открылись ворота конюшни и оттуда вышли четверо мужчин. Они гуськом неслышно ступали друг за другом. Из распахнутой конюшни доносился сильный запах хлороформа[38].
В длинных крылатках[39], в ботинках на войлочной подошве, заглушающей звуки шагов, надвинув шляпы на глаза, четверка направилась к дому.
Они вошли в вестибюль, тщательно закрыли за собой дверь и словно тени поднялись вверх по лестнице. В гостиной странные посетители остановились перед сейфом и осмотрели его с видом знатоков.
Все четверо были в черных масках, полностью скрывающих лица. Наконец один из них вполголоса произнес слова, смысл которых не оставлял никаких сомнений:
— Вот и сейф… за работу. Давай, Майкл… у нас целых пятнадцать минут.
— Успею, шеф! Мне достаточно и десяти минут! Или я не лучший потрошитель сейфов в Новом Свете?!
Чтобы обрести свободу движений, человек, названный Майклом, снял крылатку. На шее у него висела небольшая кожаная сумочка. Открыв ее, он вынул оттуда несколько маленьких, блестевших при свете электрической лампы, словно серебро, инструментов.
Затем весело добавил:
— Поработаем вначале отмычкой.
Под взглядами молчаливых спутников он вставил в отверстие тонкий длинный металлический предмет с загнутым концом и начал медленно, с величайшими предосторожностями, поворачивать его. Сосредоточенностью и аккуратностью движений незнакомец напоминал часового мастера. Он покачал головой, прищелкнул под маской языком, словно человек, полностью владеющий ситуацией[40].
— Все в порядке, шеф!
— Отлично!.. Что с сигнализацией?
— Через пять минут отключу.
— А почему ты начал не с нее?
— Вначале хочу узнать, включена она или нет? Однако эти богачи мне иногда кажутся форменными идиотами, не знающими цену деньгам.
— Ну и как?
— Шеф, с вас причитается вдвойне… Пусть я сдохну, если…
— Если что?
— …если этот сейф не закрыт лишь на замок!
— То есть сигнализация не работает?
— Нет! Смотрите… вот доказательство.
Как бы в подтверждение этих слов раздался тихий щелчок, и бандит медленно, одной рукой открыл металлическую дверцу.
— Видите, шеф… хватило отмычки.
— Отлично, Майкл! Получишь вдвое больше обещанного!
— Вот деньги и бумаги…
Майкл показал на полку сейфа и сделал шаг назад, чтобы освободить место.
Вдруг раздался громкий треск. Нога бандита провалилась в образовавшееся в полу отверстие. Он прохрипел:
— Черт побери… Похоже, мне конец!
— Что случилось? — воскликнул испуганный шеф.
— Я слишком рано радовался… Здесь другая сигнализация, и она сработала.
Будто в подтверждение слов взломщика со всех сторон послышались пронзительные звуки сирены.
Шеф подошел поближе:
— Боже мой!
Бандита пробрала дрожь при виде черной дыры, образовавшейся в паркетном полу при открывании дверцы сейфа. Он вздрогнул, подумав, что мог и сам оказаться в этой ужасной западне. Огромный металлический капкан прочно схватил ногу Майкла.
— Больно? — обратился шеф к бандиту, вынужденному присесть на свободную ногу.
— А что, вы думаете, чувствует человек, в которого впились зубья капкана… рвут плоть… достают до кости. Но занимайтесь делом. Надо спешить. Я пока потерплю.
— Ах, черт! Сумку! — скомандовал старший.
Один из бандитов быстро раскрыл большую сумку.
Шеф мгновенно смахнул в нее содержимое сейфа.
Стальной монстр опустел.
— Спускайся вниз и жди нас у стойки ограды. В случае тревоги — свистни.
— Ясно!
Главарь повернулся к неподвижно сидевшему товарищу:
— А теперь займемся тобою, Майкл.
Главарь нагнулся и внимательно изучил отверстие в полу, не найдя там ничего, кроме челюстей капкана.
— Черт побери! Не знаю, как отжать! Никакой пружины или чего-то другого. Попытаюсь отрезать захваты этого проклятого капкана.
Он вынул из сумки небольшую пилу по металлу, соединенную с портативным[41] токарным станком. Инструмент приводился в движение мощным часовым механизмом. Бандит приспособил пилу к захватам западни и нажал на пружину.
«Кррр! Кррр!» Аппарат пронзительно завизжал. Зубья пилы, словно стеклянные, откололись.
— Проклятие, — зарычал шеф, — он сделан из той же стали, что и наши инструменты! Бедный Майкл, боюсь, тебе конец!
— Помогите! — умолял бандит. — Сделайте что-нибудь… Освободите меня!
— Ты в безнадежном положении! И тебе известны наши правила. Если один из нас оказывается в ловушке и выхода нет, его убивают ради безопасности остальных. Мы поклялись… Мой бедный Майкл… Я должен это сделать. Прости, но ты поступил бы точно так же на моем месте. Тебе не придется мучиться.
Шеф вынул из кармана кинжал с коротким широким лезвием, острым как бритва, но некоторое время колебался, тяжело вздыхая.
Сквозь отверстия в маске он прочитал отчаянную мольбу в глазах сообщника. Главарь предложил:
— Майкл, бедный Майкл! Слушай, может быть, ты решишься потерять ногу, зато сохранишь жизнь.
Бандит, с трудом превозмогая себя, ответил:
— Останусь калекой без ноги? Ну и черт с ней! Главное — буду жить!
— Ты выдержишь? Не будешь кричать?
— Постараюсь. На всякий случай дайте что-нибудь в зубы.
Шеф отрезал кинжалом кусок портьеры и бросил товарищу. Тот скатал его в комок, сунул в рот и намертво сжал зубами, клацнувшими от ужаса.
— А теперь, дорогой, терпи! Я отрежу ногу немного ниже колена. У нас пила есть… для кости?
Майкл дрожащей рукой показал на сумку. Там лежала портативная механическая пила, что-то вроде ножовки, дополняющая великолепный набор медвежатника[42].
Шеф приготовился к операции, однако все не решался приступить.
— Будет сильное кровотечение. Мы можем не успеть вытащить тебя отсюда, и ты умрешь от потери крови.
Главарь оторвал кусок шелковой занавески, обвязал им бедро Майкла. Затем за считанные секунды смастерил жгут и стянул ногу, практически полностью перекрыв кровеносные сосуды, чтобы избежать слишком большой потери крови. После этого, обратившись к застывшему от ужаса товарищу, сказал:
— Крепись, дорогой!
И одним ударом ножа разрезал мякоть икры до кости. Брызнула кровь, окрасила нож, руку, державшую его, потекла по паркету.
Майкл судорожно сжимал зубы… Из горла вырывалось хриплое дыхание, но разбойник даже не шелохнулся.
Шеф взял в руки ножовку и короткими, точными движениями принялся распиливать кость.
Ужасное зрелище!
Вцепившись в жгут и закрыв глаза, Майкл, кажется, потерял сознание.
Последний точный и мощный удар ножом.
— Все! — еле слышно выдохнул Майкл, повалившись на пол.
— Да, мой друг, — ответил страшный исполнитель, только что закончивший свой тягостный долг. — Скоро ты будешь здоров. Люди твоей закалки просто так не сдаются. Тебя осмотрит лучший врач, за тобой будет хороший уход. Крепись, дорогой!
Но разбойник его уже не слышал. Он был без сознания.
— Так даже лучше, — пробормотал под маскою главарь, — проще и легче нести. Ну давайте, быстрее отсюда. Из-за этой проклятой сирены скоро сюда сбежится весь квартал.
С помощью еще одного соучастника шеф уложил несчастного на ковер, завернул обрубок ноги в кусок занавески и сказал:
— Возьми его под руки, а я — за здоровую ногу.
— Не так, патрон! Я же сильный. Понесу один. Помогите только поднять его мне на спину.
Наконец калека оказался на спине бандита. Тот даже не согнулся под тяжестью обмякшего тела и беспомощно болтавшихся рук и ног.
— Смываемся! Смываемся! У нас нет времени! — занервничал шеф.
Бандиты спустились по лестнице, пересекли вестибюль и направились к большой просторной конюшне, соединявшейся непосредственно с гаражом. Здесь, на полу, на соломенной подстилке неподвижно лежал связанный слуга-гигант. Его вывели из строя хлороформом. Рядом в боксе[43] стояла наготове коляска, запряженная мощным скакуном. Рысак нетерпеливо бил копытами.
Двое бандитов в масках уложили своего товарища в карету. Шеф уселся на сиденье, взял в руки вожжи и плеть и обратился к своему приятелю:
— Открой ворота… Только тихо!
Тот молча выполнил приказание и вытянулся, прижимаясь к стене, когда патрон[44], щелкнув языком, тронул коня. Затем бандит одним прыжком прыгнул в коляску, и она бесшумно благодаря резиновым ободам покатила по дорожке к выходу. Экипаж благополучно пересек двор и приблизился к ограде.
И тут снаружи раздался пронзительный свисток. Несколько человек перебегали улицу по направлению к воротам.
— Полиция! Этого еще не хватало! — сквозь зубы пробормотал шеф.
Впереди показались двое полицейских в форме и двое в штатском. Один из агентов крикнул:
— Эй! Стойте! Остановитесь!
Патрон сделал вид, что повинуется, и, натянув вожжи, остановил лошадь. Одновременно другой рукой поднял плетку.
Полицейские перегородили дорогу. В это время из-за стойки ворот появился один из бандитов.
В левой руке он держал сумку, а в правой — тускло блестел кастет[45].
Молодчик бросил молниеносным движением сумку в упряжку и одновременно нанес два быстрых, мощных удара по головам полицейских. Несчастные беззвучно рухнули на землю.
— Хорошая работа! — одобрил шеф, освободил вожжи и яростно хлестнул жеребца.
Двое полицейских в штатском мужественно бросились навстречу лошади, пытаясь взять ее под уздцы.
А бандит с кастетом ловко ухватился за задок кареты и одним прыжком присоединился к своим товарищам.
Ошалевший конь бросился вперед, опрокинув грудью полицейских. Коляска перекатилась через тела упавших, выехала на улицу и исчезла за поворотом.
ГЛАВА 4
Укротитель спасает наездницу. — Паника в потемках. — Волшебный луч. — Инцидент[46] на арене. — Публика требует дуэли. — Гризли-Бен держит слово. — Дуэль состоялась.
В цирке в это время творилось что-то невообразимое. Смертельная опасность, грозившая мисс Джейн. Отчаянная попытка Тома ее спасти!.. Столкновение двух лошадей… Умирающий арабский скакун… Мисс Джейн вылетела из седла… Потом взрыв, темнота. Пять тысяч охваченных ужасом, отчаянно жестикулирующих и орущих зрителей вскочили с мест. И, готовые все снести на своем пути, устремились к выходу.
Еще несколько секунд — и неизвестно, что случится.
Между тем взрыв оказал на лошадей в кортеже прямо противоположное действие.
В чем причина этого? Дрессировка? Испуг? Умелое поведение всадников? Никто не мог понять.
Как бы там ни было, скакавшие лошади остановились на полном ходу и застыли на месте в абсолютной темноте.
В эту самую минуту Том-Укротитель радостно закричал:
— Я спас ее, спас! Боже, благодарю тебя!
Отброшенная при столкновении лошадей в сторону, мисс Джейн упала прямо в могучие руки храброго наездника. Запутавшись в складках своего платья, испуганная взрывом, внезапной темнотой, визгом толпы, предчувствуя ужасные последствия, девушка впала в обморочное состояние.
Да, надвигалась катастрофа! И кажется, предотвратить ее просто невозможно.
Сколько же прошло томительных секунд?
В тот момент, когда паника достигла критической точки… когда стало очевидно, что тысячи людей в безумном стремлении спастись передавят друг друга, темноту ослепил поток яркого света. Шум мгновенно затих. Все остановились. Вконец очумевшая публика застыла перед волшебным лучом.
Луч вздрогнул, затрепетал и в виде конического пучка замер на темном куполе.
Зрителей как будто прорвало!
Кто-то бешено зааплодировал, закричал «Браво!»; другие не менее громко запротестовали:
— Хватит! Хватит! Достаточно! Мы хотим выйти!
— Уррра! Спектакль продолжается!
То тут, то там стали вспыхивать магниевые лампы;[47] это репортеры местных газет спешили запечатлеть происходящее на пленку. Страшные, безумные кадры: огромная толпа людей на пороге смерти… поразительные картины! Очень скоро тысячи любопытных станут рвать их друг у друга, и эти испуганные сейчас зрители потом с гордостью будут ударять себя в грудь: «Я там был!»
Прошло еще несколько минут. Глядя на сверкающие буквы, публика понемногу успокаивалась. Паника постепенно уступила место любопытству. Да-да, любопытству! В конце концов, почему бы и нет?
Кто знает, а вдруг происшедшее — новый трюк смелого и находчивого импресарио? Ведь, чтобы пощекотать нервы пресыщенным зрителям Сан-Франциско, надо показать нечто из ряда вон выходящее. В конце концов, это так по-американски и так не банально[48] — довести зрителей до крайних пределов страха, заставить их почувствовать дыхание смерти.
Публика жадно смотрела на группу наездников в центре арены.
Здесь на руках своего спасителя неподвижно лежала мисс Джейн, громко ржал и взбрыкивал задними ногами черный жеребец, а на земле, сотрясаемый последними предсмертными судорогами, распластался белый арабский скакун юной наездницы.
Если бы не сильный, характерный запах сгоревшего у служебного входа пороха, вполне можно было подумать, что все здесь происходящее — не более чем хорошо задуманный и удачно осуществленный номер. А благодарные зрители бешено аплодируют!
Кортеж, не обращая внимания на овации, исчез в огромном коридоре, ведущем в артистические комнаты и конюшню.
Том все время беспокойно оглядывался:
— Мистер Диксон? Где мистер Диксон?
Клоуны, гимнасты, жонглеры, музыканты, наездники — все молчали, стараясь прийти в себя и обрести спокойствие.
Среди артистов были раненые, может быть, даже и мертвые, но никто не осмеливался спросить об этом вслух.
Осторожно, стараясь не уронить бесценный груз, Том слез с коня. Укрощенное животное послушно последовало за хозяином.
Молодой человек продвигался вперед через обломки рухнувших перил и какие-то нагромождения с величайшей осторожностью.
Наконец он увидел директора, лежащего на соломенном тюфяке. Механик в черном прокопченном комбинезоне поднес к его рту виски.
Мистер Диксон был так бледен, что лишь нездоровый блеск его глаз свидетельствовал о том, что он жив.
Увидев неподвижную дочь, он закричал:
— Джейн! Моя девочка!.. Она мертва?
— Нет, нет! Успокойтесь, она потеряла сознание, только и всего.
— Вы говорите правду?
— Клянусь!
— Благодарю вас!.. Благодарю!..
— Но что с вами, мистер Диксон?
— Я чуть не погиб от взрыва. К счастью, все обошлось… Джейн в порядке… Как я рад, мне уже лучше! Негодяи! Бандиты!
— Хозяин, вам нельзя волноваться, — строго вмешался механик. — Скоро придет доктор. Осмотрит вас и мисс Джейн.
— Положите мою девочку здесь, рядом. Уил, дорогой, скажите, система безопасности в порядке?
— Да… все работает.
— Благодаря вам… вашему хладнокровию… Но, святый Боже, что там происходит?
Сильный шум, все нарастая, заполнял собой огромный Цирк. В это время в служебное помещение ворвался запыхавшийся клоун Баттерфляй. На его напомаженном лице блестели перламутровые капельки пота.
Артист был растерян:
— Хозяин! Они требуют зрелища! Им сказали — представление продолжается… и они…
— Надо пойти навстречу публике. Друзья мои, сделайте что-нибудь… Любые номера.
— Надеюсь, я тоже смогу быть полезным, — энергично вмешался Том.
Диксон протянул ему обе руки:
— Вы спасли мою дочь… Я бесконечно вам обязан, а сейчас покажите все, что только можете.
Во время разговора появился мистер Госсе:
— Они требуют Тома-Укротителя! Послушайте!
Все замолчали, и стали отчетливо слышны голоса зрителей:
— Мистера Тома! Тома-Укротителя! Тома! Тома! Тома!
Молодой человек устремился на арену, успев только бросить на ходу:
— Бегу, черт бы их всех побрал!
Выскочив на арену, Том оказался лицом к лицу с неизвестным джентльменом. Тот перешагнул через барьер и стоял на песке возле поверженного арабского скакуна.
— Том? Наш герой? Но почему-то пешком! — насмешливо сказал джентльмен.
Молодая красивая девушка, сидевшая неподалеку, громко заявила:
— Мне он больше нравится верхом на лошади!
— Нам тоже!.. Где Манкиллер? — завопила толпа.
Походив по арене взад-вперед, незнакомый джентльмен обнажил голову и стал широко махать шляпой, давая тем самым публике понять, что хочет говорить.
Из толпы послышались возгласы:
— Кто этот шутник? Наверное, проходимец! Что он хочет сказать?
Стало тихо, и джентльмен стал восклицать:
— Леди и джентльмены!.. Вас обманывают! Осмелюсь даже сказать, на вас плюют!..
— Кто? Кто посмел?
— Подождите! А лучше послушайте… Я вам говорю… Это представление не что иное, как самый бесстыдный обман. Вы все заплатили от трех до шести долларов за место, но, клянусь славным именем моего отца, зрелище не стоит и цента!
Публику начал забавлять этот господин.
А тот продолжал еще громче:
— Посредственный спектакль, не так ли? Не стану оценивать работу профессионалов. Но справедливости ради просто обязан во весь голос заявить: любители выступили ниже всякой критики! Вы слышите, леди и джентльмены, — ниже всякой критики!
Подумайте только! Что представляет собой Манкиллер, так называемый убийца людей, один вид которого бросает вас в дрожь?
Это драный козел, он сто́ит двадцать долларов, не более. Да, да! Паршивое животное, в него только влили для бодрости две пинты[49] бренди…[50]
А ковбои, эти жалкие молокососы? Все четверо сбежали, испугавшись клячи, хватившей слишком большую дозу бренди.
— Но как быть с тем несчастным? Его ведь убил Манкиллер!
— Он не мертвее, чем мы с вами, леди и джентльмены! Все происходящее — лишь дешевая комедия, «липа». Это я вам верно говорю!.. Что же касается Укротителя… вы так восторженно ему аплодируете… то знайте, он просто оказался ловчее тех четырех щенков и сумел оседлать животное, пьяное как…
— Как вы сами, сэр! — прервал Том, не понимая, куда клонит этот скандальный господин.
— Вы хотите сказать, что я нетрезв?!
— Вот именно, вы просто лыка не вяжете!
— Вы мне за это заплатите!
— Когда угодно!
— Сейчас же, немедленно… Если, разумеется, вы не трус!
Молодой человек пожал плечами, нахмурился, его лицо побледнело от гнева. Том внимательно посмотрел на незнакомца, продолжавшего болтать с невозмутимостью вороны, раскалывающей орехи. Ему было примерно лет сорок пять. Высокого роста, хорошо сложен, безупречно одет, красив, с ухоженными руками, он, конечно, джентльмен, только сильно под градусом.
Самые нетерпеливые из публики опять закричали:
— Но кто вы такой? Вы — проходимец! Почему вы на арене?
Незнакомец яростно отпарировал:
— Я проходимец?.. Да вы что?.. Чего я хочу? Прежде всего объяснить, что над вами смеются! Все показанные номера — сплошное надувательство: и безобидный взрыв, и так называемое спасение прелестной мисс Джейн… Ну а бахвальство присутствующего здесь мистера Тома…
— Доказательства! Требуем доказательств! — неслось с трибун.
— Ну что ж! Извольте! Афиши обещали дуэль, настоящий поединок не на жизнь, а на смерть между двумя джентльменами, согласившимися решить свой спор публично, перед вами, леди и джентльмены.
— Да!.. Да!.. Дуэль! Нам обещали дуэль! Мы хотим дуэли!
— Вы можете так кричать и просить бесконечно. Обещанного гвоздя программы не будет: дуэль не может состояться.
— Но почему? Скажите!
— Потому что поединок двух вооруженных людей опасен. Здесь обман исключен, ведь один из соперников должен погибнуть. Отсюда я делаю вывод…
— Какой? Говорите быстрей!
— Что директор цирка солгал, и обещание дуэли тоже очередной розыгрыш. Поединок не состоится!
Том, хранивший до сих пор презрительное молчание, приблизился к незнакомцу вплотную и громко спросил:
— Что за чепуху вы несете?
— Я сказал…
— Заткнитесь! Молчите, когда я говорю! Предупреждаю, что вы наложите в штаны, трусливый алкаш…
— Трус? Я трус? Клянусь памятью моего отца…
— Вы наговорили столько глупостей, лжи и оскорблений, что я требую удовлетворения. Здесь же, сию минуту, в присутствии почтенной публики.
— Гип!.. Гип!.. Гип!.. Урра! Да здравствует Том! — заорала толпа в предвкушении нового захватывающего номера.
Незнакомец приосанился, скрестил руки на груди и сказал хвастливо:
— Я уже убил четверых и если вам так угодно быть пятым…
— За мной пока не числится ни одной жертвы. Вы будете первой… Итак, согласны?
— О да, сэр!
— Ол райт!
Крайне возбужденная публика уже начала заключать пари.
— Сто долларов на Тома… Пятьсот долларов… тысячу… на… Эй вы, как вас зовут?
— Я чистокровный американец, потому что мое имя Джонатан-Джонатан.
— Отлично! Итак, тысячу долларов на Джонатана!
Опять откуда-то появились фоторепортеры. Вспыхнули магниевые лампы.
— У вас есть револьвер? — спросил мистер Джонатан, еле ворочая языком.
— Да!.. «Смит-и-вессон»…[51] Черт побери… Всего одна пуля. Впрочем, этого будет достаточно.
— Достаточно? Для чего? Для того, чтобы… ха-ха-ха!
— Я владею им достаточно хорошо, чтобы позволить себе навсегда отбить у вас охоту пить виски!
— Не слишком ли вы самоуверены, молодой человек?
— Думаю, что это не так уж плохо! А вот вам кое-чего не хватает, мистер Джонатан. Но довольно шуток.
— Итак, начнем?
— Подождите! Надо соблюсти необходимые формальности.
— Ну конечно! Понимаю, свидетели.
— Их пять тысяч!
— Тогда в чем дело?
— Нужно определить дистанцию.
— Ах, конечно! Давайте установим эту чертову дистанцию.
— Тридцать ярдов[52]. Вам достаточно?
— Далековато… далековато.
— Боитесь, что я в вас не попаду?
— Наглец! Согласен на тридцать ярдов! Будьте покойны, я запущу пулю именно туда, куда следует. Это все?
— Надо встать так, чтобы не пострадали почетные свидетели.
— Не говорите «гоп»…
Публика заинтересованно слушала этот обмен репликами. Она наблюдала безобидную прелюдию[53] предстоящего ужасного спектакля с оттенком беспечности и одновременно изощренной жестокости.
— Отлично! Нашел! — громко воскликнул Укротитель.
— Что? — спросил мистер Джонатан, охотно уступивший своему противнику лидерство в определении условий поединка.
— Вот! Вам следует встать у этого столба, расположенного как раз у входа.
— Хорошо! А вы?
— Для начала я отсчитаю тридцать ярдов.
— Валяйте.
Делая широкие шаги, Том стал удаляться в противоположную сторону, а все более хмелеющий мистер Джонатан начал позировать фоторепортерам, прислонившись к столбу.
Примерно в тридцати двух ярдах стоял второй столб, будто специально поставленный у входа на арену для удобства дуэлянтов.
Прислонившись спиной к стойке, Том решил так:
— Считаю до трех. При счете три — можно стрелять.
Обратившись к зрителям, молодой человек добавил:
— Уважаемые леди и джентльмены! Прошу засвидетельствовать соответствие наших условий нормам чести и порядочности…
С трибун донеслось:
— Да!.. Да!.. Все правильно! Вы — настоящий джентльмен! Гордость великого американского народа! Ур-ра! Да здравствует Том! Да здравствует Джонатан!..
«Ставлю тысячу долларов на Тома!..» — «Две тысячи на Джонатана!..» — «Пять тысяч на Тома!..» — «Десять тысяч!..» — «Пятнадцать тысяч на Джонатана!..» — «Двадцать тысяч на Тома!..» — «Тихо! Тихо!»
Еще несколько вспышек магниевых ламп, и воцарилась тишина. Слышно лишь прерывистое дыхание сотен людей.
— Вы готовы? — спокойно спросил Том.
— Да, сэр! — ответил Джонатан.
— Раз… два…
Джонатан быстро поднял оружие.
— Три! — крикнул Укротитель.
Джонатан молниеносно спустил курок. Из ствола показался дым, раздался резкий, отрывистый звук выстрела и свист летящей пули.
Дамы закрыли глаза. Мужчины заткнули уши. Все взгляды устремились на Тома. Его шляпа, задетая пулей, отлетела метров на десять в сторону…
Едва не угодив в голову, но пощекотав все же волосы, свинцовая горошина с треском вонзилась в деревянный столб. Пролети она на два миллиметра ниже — и Укротитель отправился бы к праотцам!
Черт побери, мистер Джонатан — неплохой стрелок и умеет обращаться с револьвером!
Раздраженно тряхнув головой, Джонатан приготовился сделать второй выстрел. Но Том его опередил, крикнув:
— Берегите пальцы! — И одновременно нажал на курок.
Спустя несколько секунд, когда затих гул от выстрела, Укротитель с улыбкой обратился к публике:
— Леди и джентльмены! Нет! Нет! Я вовсе не собирался убивать мистера Джонатана, я хотел лишь вывести из строя его револьвер. Сожалею, если при этом задел пальцы моего почтенного противника.
А в тридцати ярдах от Укротителя, словно сорвавшись с цепи, прыгал, скакал, выделывая ногами невероятные коленца, мистер Джонатан. Одновременно он то мычал, то ругался, тряся окровавленной рукой, из которой выпал револьвер.
Грянули бешеные аплодисменты, на арену высыпали репортеры.
Кто-то поднял исковерканное, полностью выведенное из строя оружие. Все оценили, насколько элегантно и великодушно поступил с противником бесстрашный Том — ведь жизнь мистера Джонатана находилась в его руках.
А у того оказался раздроблен палец на руке — ужасная рваная рана. Он сразу протрезвел и начал хорохориться:
— Это случайность… Какая-то чертовщина…
Том насмешливо бросил:
— Вы хотите продолжить левой рукой? Или, может быть, мне пятьюдесятью пулями запечатлеть ваш силуэт на столбе? Только скажите!
Озверевший мистер Джонатан огрызнулся:
— Берегитесь! В следующий раз я вас достану!
— Вы всегда найдете меня здесь в дни представлений, и, если вам угодно продолжить, я к вашим услугам! А теперь, прощайте! Вам необходимо показаться врачу. Леди и джентльмены, благодарю за внимание! Администрация цирка таким образом сдержала свое обещание о поединке на арене. Представление окончено. Следите за рекламой!
Том устремился в коридор. По дороге он встретил клоуна Баттерфляя. Тот крепко пожал молодому человеку руку и взволнованно сказал:
— Вы спасли нас от беды! Более того, благодаря вам мы не стали посмешищем! Какое счастье, что вы оказались сегодня с нами!
— Можете всегда на меня рассчитывать! Скажите, что с мисс Джейн?
— Она в полном порядке.
— А мистер Диксон?
— Ему уже лучше.
— Значит, ничего страшного?
— Увы!.. Если бы вы только знали!
— Что еще?
— Ограбили дом… А миссис Диксон… я говорил с ней по телефону…
— Да говорите же!..
— Пропала… Мисс Джейн и хозяин ничего об этом не знают.
ГЛАВА 5
Детектив за работой. — Секрет сейфа. — Отрезанная нога. — Первые выводы. — Рассказ канадца Жакко. — Отпечатки пальцев. — Миссис Диксон исчезла.
В крупных городах США большинство домов имеют прямую связь с ближайшим полицейским участком. Для этого достаточно металлического провода, звонка и номера. В случае тревоги срабатывает сигнализация, в участке определяется соответствующий номер и полицейские спешат по нужному адресу.
Так случилось, когда бандиты в масках проникли в отель «Гамильтон» и опустошили сейф мистера Диксона, преуспевающего директора цирка.
Читатель помнит, как отчаянным разбойникам удалось оторваться от четырех полицейских, прибежавших по сигналу тревоги, — двоих свалили ударами кастета по голове, остальных опрокинула лошадь.
Однако стражи порядка оказались крепкими парнями и быстро пришли в себя. Они поднялись и, помогая друг другу, поспешили к дому.
Преследовать исчезнувший экипаж было уже бесполезно. Поэтому полисмены вошли в дом, быстро его осмотрели и наконец остановились в маленькой гостиной.
Несмотря на профессиональное хладнокровие, они невольно содрогнулись при виде зияющего в полу отверстия, где в капкане осталась отрезанная нога.
Один из блюстителей порядка, всплеснув руками, заявил:
— Это непростое дельце! Давно такого не видал!
Другой, по всей видимости старший, добавил:
— Поменьше двигайтесь и ничего не трогайте! Этим займутся люди половчее нас с вами!
— Это уж точно! Здесь требуется серьезное расследование. Простой констатации[54] недостаточно.
— Наше неосторожное поведение может нанести вред дальнейшему расследованию.
— Что будем делать?
— Надо закрыть ворота, проследить, чтобы никто не входил и не выходил из дома, а я позвоню в управление.
При этих словах старший подошел к аппарату и набрал номер:
— Алло! Дежурный?
— Да!.. Кто у телефона?
— Патерсон. С кем я говорю?
— Здравствуйте, старина. У аппарата Силквайер[55].
— На ловца и зверь бежит! Поспешите в отель «Гамильтон». Есть работенка именно для вас! Скажите… Вы возьмете меня в помощники?
— Ну конечно, дорогой! Так в чем же дело?
— Что-то невероятное! Никто ничего не может понять.
— Ладно, скоро буду.
Через небольшое время у ворот дома, чихая и фыркая, остановился автомобиль. Из него вышел человек, проследовал в открывшиеся ворота, поднялся по лестнице. В вестибюле послышался голос Патерсона.
— Ах! Дорогой Силквайер! Рад вас видеть! Это здесь?
Полицейские обменялись крепким рукопожатием, и тот, кто отзывался на имя Силквайер, сказал:
— Вы меня не обманули, старина Пат. Пустой сейф, повсюду кровь, забытая кем-то нога… Спасибо, друг! Чувствую, мы славно поработаем вдвоем.
— Вы — король сыщиков, объясните, что надо делать… Я буду точно выполнять ваши указания… буду счастлив с вами работать!
— Полноте, Пат! Оставьте комплименты, займемся лучше делом!
Честное слово, знаменитый Силквайер, по крайней мере, если говорить, о внешнем впечатлении, никак не соответствовал своему прозвищу и славной репутации среди коллег и клиентов.
Обычно при упоминании о детективе перед глазами возникает образ изощренного, проницательного, неуловимого супермена[56]. Этот же «король сыщиков» выглядел заурядным здоровяком, со слегка выпирающим животиком, одетым простовато и даже безвкусно во все поношенное, в ботинках со шнурками на низких каблуках.
Неопределенный возраст, невыразительное, румяное лицо, темные, спадающие на лоб волосы, большие, рыжеватые, будто крашеные, бакенбарды, прямой, немного красноватый нос, упрямый подбородок, плотно сжатые губы — словом, ничего примечательного.
Лишь глаза — большие, серые, чрезвычайно подвижные, скрытые за очками с массивной оправой, свидетельствовали о быстром уме и незаурядном характере этого человека.
Он осторожно подошел к капкану, посмотрел на безобразный обрубок и пробормотал вполголоса:
— Хорошая штуковина… интересно придумана. Скорее всего, приводится в действие дверцей сейфа.
Силквайер мягко открыл тяжелую стальную дверцу и удивленно приподнял брови:
— Все как будто на месте! Будем искать дальше.
Сыщик снова открыл дверь, тщательно осмотрел и ощупал все уголки, покачал головой и произнес:
— Только хозяин сможет нам помочь. Но кто он и как его найти?.. Дом совершенно пуст.
— Здесь проживает мистер Диксон, хозяин «Большого американского цирка», — пришел на помощь Патерсон. — Разве вы не знаете об этом?
— Конечно нет! Я только позавчера вернулся из Денвера. Вам это должно быть известно, дорогой Пат. Итак, мистер Диксон в цирке. После представления, надо полагать, вернется домой. А пока продолжим поиски.
Силквайер внимательно осмотрел забрызганный кровью паркет из кедровых дощечек, уложенных в форме шестигранника.
Один такой шестигранник под тяжестью веса бандита провалился, обнажив скрытый внизу капкан.
Сыщик увидел, что эти шесть расположенных сейчас вертикально деревянных дощечек поддерживаются снизу металлическими пружинами. Когда шестигранник находился в обычном положении, они были не видны глазу.
Силквайер попробовал приподнимать, а затем отпускать одну за другой деревянные дощечки. Они вставали на место с сухим треском.
Поиски пока ни к чему не привели, но это не остановило, а, наоборот, подстегнуло сыщика, который вернулся к сейфу и начал снова методично обследовать и простукивать металлический ящик. Ощупывая неглубокий паз, детектив воскликнул:
— Здесь, кажется, что-то есть!
— Что именно?
— Может быть, я нашел секрет…
— Или нечто такое, отчего мы все вместе…
— Пустяки! Внимание!..
Палец Силквайера наткнулся на небольшую квадратную выпуклость. Детектив нажал на эту незаметную снаружи кнопку.
И сейф, весящий не менее тонны, повинуясь невидимой силе, легко, словно коробка с сигаретами, повернулся вокруг своей оси на сто восемьдесят градусов.
— Боже мой! — вытаращил глаза и воздел к небу руки пораженный Патерсон.
На месте, где только что стоял сейф, было вмонтировано в пол металлическое кольцо.
Силквайер с заблестевшими глазами бросился вперед, схватился руками за тяжелый стальной обод и сильно потянул на себя, еще раз воскликнув:
— Осторожно!
В глубине ниши в паркете раздался сухой треск, сопровождаемый металлическим звуком.
Сыщик отпустил кольцо, подбежал к отверстию в паркете, сунул туда руку и торжественно провозгласил:
— Вот оно… вещественное доказательство… частица преступника. Поглядите-ка, дорогой Пат!
Детектив без усилий извлек на свет отрезанную ступню со спекшимся на конце штанины, носке и ботинке сгустком крови.
Силквайер положил страшный обрубок на паркет и удовлетворенно сказал:
— Теперь мне все ясно. Посмотрите на дно ямы. Видите открытый и готовый схватить очередную жертву капкан? Теперь быстро к сейфу. Нажимаем на металлическую кнопку. Раз! Простая операция возвращает стальной короб на место, паркетная доска поднимается вверх на уровень пола, восстанавливая форму шестигранника, и это место становится неразличимым на общем фоне.
— Великолепно! Нет слов, Силквайер!
— Да, сделано неплохо. Автор заслуживает всяческой похвалы. Остальное вам понятно, не так ли, дорогой коллега?
— В целом да. Не совсем ясны некоторые детали. Объясните, пожалуйста, если не трудно.
— Хорошо. Только очень коротко. В настоящий момент, вытянув кольцо, я настроил капкан и он, таким образом, готов к захвату новой жертвы.
— Это понятно.
— Идем дальше. Если открыть дверцу сейфа под прямым углом, она нажимает своим краем на маленькую, выпирающую в пазу кнопку.
Благодаря этому приводятся в действие внутренние металлические пружины, удерживающие шестигранник на месте.
Что делает преступник или любой другой непосвященный человек?
Он открывает дверцу и устраивается в центре напротив сейфа.
Однако при малейшем отклонении назад воришка попадает ногой на дощечку над капканом, та проваливается вниз, и капкан мгновенно срабатывает. Солидно, не правда ли?
— Просто бесподобно!
— Люди, знакомые с секретом, могут копаться в сейфе спокойно…
— …либо зафиксировав стойку, поддерживающую паркет, либо стараясь держаться в стороне.
— Совершенно верно, старина Пат! С другой стороны, если сейф закрыт, то и ловушка блокирована[57]. Вот смотрите — закрываем… Раз! Все! С этим покончено. Теперь мы можем спокойно осмотреть дом, где несомненно произошли трагические события.
Не найдя ничего подозрительного в гостиной, Силквайер сказал:
— Пат, пройдите по служебным помещениям, может быть, встретите кого-либо из прислуги. Мне кажется странным, что дом совершенно пуст. Я буду в столовой.
Детективы спустились вниз. Пат зажег маленький фонарик — такой имеется у каждого полицейского. Силквайер держал ногу под мышкой, чтобы, уединившись, внимательно ее обследовать.
Просторная столовая находилась на первом этаже, со стороны сада.
Силквайер подошел к раковине и под сильной струей воды тщательно обмыл страшный обрубок. Затем невозмутимо, с видом бывалого человека, поднес обескровленную, но еще теплую ногу к свету и стал пристально рассматривать это, как он выразился, вещественное доказательство.
— Так, так… крепкие мышцы… толстая икра. Брюки из обычной ткани… надо постирать и выгладить… шерстяной носок… почти новый… темно-коричневого цвета… довольно модный и едва ношеный ботинок… стертый наружу каблук.
Обнажив ногу, сыщик продолжил:
— Большая ступня… ничем не выделяется… немытая… грязь под давно не стриженными и бесформенными ногтями… две мозоли… разбойник давно не был в педикюрном зале! Как только вернусь в управление, немедленно сделаю гипсовый слепок с этой ноги, прежде чем поместить ее на некоторое время в холодильник.
Закончив осмотр, Силквайер снял с вешалки белый передник и завернул в него обрубок, кусок штанины, носок, ботинок.
Сверток перевязал веревкой, взял его под мышку и направился к коллегам.
Легкий свист заставил сыщика ускорить шаг. Детектив подошел к конюшне, где Патерсон беседовал со слугой.
Растерянный гигант, время от времени разминая мышцы, с готовностью отвечал на вопросы полицейского.
— Жак Леблон… можно просто Жакко… двадцать пять лет… канадец… родился в Виннипеге… вот уже шесть лет работаю кучером у мистера Диксона.
— Расскажите, что тут произошло: вплоть до того момента, когда мы обнаружили вас здесь на полу, связанного по рукам и ногам.
Большая прекрасная конюшня была освещена электричеством. Силквайер насчитал двенадцать стойл, из них были заняты только два.
Канадец волнуясь признался:
— Я знаю… что ничего не знаю… Кто-то позвонил хозяйке и, похоже, сообщил неприятную весть… Она забеспокоилась и приказала приготовить коляску, чтобы ехать в цирк… я побежал в конюшню… У двери споткнулся о натянутую веревку… грохнулся на пол. Кто-то сунул мне в рот мокрую тряпку, пахнущую яблоками. Мне крепко связали руки и ноги. Я не мог даже пошевелиться. И скоро потерял сознание… Пришел в себя в кромешной темноте, словно находился в закопченной печи. Вы освободили меня от веревок при свете фонаря. Потом я включил свет, чтобы мы смогли разглядеть друг друга, а я — поблагодарить вас за помощь. Вот, собственно, и все, что можно рассказать, слово порядочного человека и христианина!
Вмешался Силквайер:
— Вы запомнили людей, которые связали вас и усыпили с помощью хлороформа?
— Ах! Запах спелых яблок. Это…
— Хлороформ, приятель…
— Я ничего не успел увидеть.
Силквайер, внимательно оглядывавший все вокруг, прервал канадца восклицанием:
— Вот как! Неплохо!
На левой стороне дверного косяка остался след окровавленной руки, особенно четко отпечатались кончики пальцев.
Не теряя ни секунды, сыщик вынул из кармана миниатюрный фотоаппарат, направил его на красное пятно и сделал два снимка.
— Такие документы не оставят никаких сомнений. И благословен Франсуа Бертильон, открывший этот надежный способ идентификации[58] личности.
Канадец, с любопытством наблюдавший за происходящим, не выдержал:
— Месье, прошу прощения за беспокойство, но, мне кажется, вам пора позвонить в цирк… А я займусь госпожой. Вы понимаете… она, видно, очень волнуется.
— Но… где хозяйка?.. Ее в доме нет.
— Как? Боже мой! Боюсь, случилось несчастье…
Гигант изменился в лице. Силквайер бросился к телефону.
— Алло!.. Цирк?
— Да… Большой американский цирк. Кто говорит?
— Я из полиции, мы в отеле «Гамильтон».
— Что вы там делаете?
— Кто-то вскрыл сейф… миссис Диксон исчезла… Может быть, она в цирке?
— Нет… мы ничего о ней не знаем…
— В таком случае, пусть мистер Диксон немедленно возвращается домой. Он нам нужен.
— Директор ранен! У нас только что произошел взрыв. К счастью, обошлось без жертв. Но что же с миссис Диксон?
Изощренный мозг детектива мгновенно уловил ряд странных совпадений. Силквайер сопоставил три происшедших одновременно события: ограбление, взрыв в цирке и исчезновение миссис Диксон. В голове сыщика вполне закономерно родилась мысль о внутренней связи этих фактов.
Речь шла не просто о рядовом ограблении, но о серии преступлений, связанных между собой и направленных против одного человека: мистера Диксона.
Сторонник быстрых и энергичных действий, Силквайер воскликнул:
— Скоро буду в цирке… Ждите…
Положив трубку, сыщик дал Патерсону несколько четких указаний:
— Оставайтесь здесь до моего возвращения. Самое необходимое мы сделали. Но придется еще поработать. Ищите, внимательно ищите. Осмотрите все углы. Вполне возможно, найдете что-нибудь полезное.
— Можете на меня рассчитывать.
— Надеюсь, скоро увидимся.
С пакетом под мышкой Силквайер бросился к машине, крикнув водителю:
— В управление! Быстро!
Автомобиль вздрогнул, фыркнул, подпрыгнул и помчался с бешеной скоростью.
Несколько минут стремительной езды — и машина остановилась перед большим красивым зданием.
Сыщик спрыгнул на землю, бегом поднялся на второй этаж, постучал в массивную дверь условным стуком, вошел и оказался в комнате, где за столом, изучая какие-то бумаги, сидел человек лет пятидесяти:
— Посмотрите, кто к нам пришел! Силквайер… Каким ветром, дорогой?
— Мое почтение, господин начальник полиции… Что заставило меня ворваться в эту дверь? Дело! Возможно, самое главное в моей практике… Прошу поручить мне вести его до конца.
— Речь идет о происшествии в цирке?
— И об этом тоже, сэр! Во всяком случае, несколько событий связаны, на мой взгляд, между собой.
— Каким образом?
— Посредством содержимого вот этого пакета. Здесь спрятана нога бандита, ограбившего сейф в отеле «Гамильтон». Но ему пришлось оставить там кусочек своей персоны.
— Каков молодец! Словно краб, отделил клешню в предчувствии опасности?..
— Совершенно верно!
— Так-так!.. Дорогой Силквайер, я даю вам все необходимые полномочия. Не теряйте времени, приступайте к делу.
— Благодарю за доверие, сэр! Разрешите идти?
— Опечатайте сверток. Так будет надежнее. Вот воск… моя печать. Отлично!.. Я прикажу отправить его в холодильник, и никто, кроме вас, не притронется к этому пакету. Теперь я хочу пожать вашу руку! Держите меня в курсе дела… звоните… Как только будет время, изложите события в письменном виде.
— До свидания, сэр. В ближайшее время вы получите первый подробный отчет.
Силквайер вылетел из кабинета как на крыльях и в отличном настроении скатился вниз по лестнице. Кто бы ожидал подобной прыти от массивного, с солидным брюшком детектива?
Он сел в автомобиль. Чтобы добраться до цирка, следовало проехать по Монтгомери-стрит, а там в это время образовалась пробка.
Несмотря на спешку, Силквайер, чертыхаясь, вынужден был сбавить ход. И машина, мощностью в двадцать четыре лошадиные силы, ведомая опытнейшим шофером, продвигалась вперед словно черепаха.
Погруженный в свои мысли сыщик не заметил элегантной английской упряжки, неотступно следующей за его машиной от самого управления полиции.
Запряженная одним из тех великолепных рысаков, которыми по праву гордятся американцы, коляска не отставала от двигавшейся на небольшой скорости машины.
В какой-то момент упряжка выехала на тротуар и, вызвав бурю негодования пешеходов, обошла детектива.
Продвинувшись метров на сто вперед, упряжка немыслимым образом развернулась посреди улицы на сто восемьдесят градусов, возчик изо всех сил ударил рысака кнутом, затем отпустил вожжи.
Ошалевшая лошадь бросилась вперед, прямо на машину полицейского. Водитель как раз включил третью скорость.
Со всех сторон раздались испуганные возгласы и автомобильные гудки.
Но ничто уже не могло удержать обезумевшее животное. Находящиеся рядом автомобили остановились или свернули на тротуар, перекрыв таким образом улицу.
Несмотря на усилия водителя, произошло ужасное столкновение. Лошадь и коляска отлетели от машины вверх тормашками. А машину занесло в сторону и опрокинуло. Детектив, так спешивший в Большой американский цирк, стремительно вылетел из салона автомобиля и приземлился посреди всеобщей сутолоки. При этом он успел гневно выкрикнуть:
— Какое невезение! Черт побери!
ГЛАВА 6
Сыщик арестован полицейскими. — Перевоплощение детектива. — Поиски человека с отрезанной ногой.
В результате столкновения мистер Силквайер совершил великолепный кульбит[59], пролетел метров десять, сделав полный оборот вокруг своей оси, и наконец приземлился, плюхнувшись на живот посреди проезжей части.
Он лежал на земле с раскинутыми руками и ногами и походил на огромного жука. Однако через мгновение сыщик вскочил, словно ванька-встанька, и оглушенный, слегка пошатываясь, оказался между трамваем, сбитой машиной, упряжкой и двумя полицейскими. Те громко отдавали какие-то указания и яростно размахивали своими жезлами, чтобы перекрыть автомобильное движение.
Детектив, к великому счастью, был жив и здоров. В первую очередь Силквайер подумал о своем водителе. Тому придавило грудь, и он не подавал признаков жизни. Автомобиль был разбит вдребезги. Упряжка, из-за которой произошла авария, превратилась в груду обломков, неподалеку с разорванным животом агонизировала[60] лошадь.
Сыщик мгновенно спохватился:
«А где этот тип? Негодяй, бросивший коляску на нашу машину?»
И сразу же в голове пронеслась другая мысль:
«Меня, кажется, хотели убить. В конце концов, почему бы и нет? У меня столько врагов среди преступной братии Сан-Франциско!»
Все произошло в течение буквально нескольких секунд посреди оглушительно сигналящих, тормозящих автомобилей, кричащих, обвиняющих друг друга водителей и пешеходов.
Странное дело: владельца упряжки нигде не было.
За его отсутствием эти господа из полиции решили взвалить всю ответственность за случившееся на пострадавшего пассажира, сделав из него козла отпущения.
Два полисмена крепко схватили Силквайера за руки:
— Именем закона: вы арестованы!
Появились еще несколько полицейских. Они быстро, с профессиональной ловкостью оттеснили толпу.
Детектив пытался протестовать. Но на него уже надели наручники!
— Позвольте мне, по крайней мере, оказать помощь водителю.
— Не беспокойтесь! О нем позаботятся. Итак! Имя, место жительства, где служите…
— Я не могу этого сказать… здесь… посреди толпы…
— Тогда мы вас обыщем.
— Я вам запрещаю это делать!
— В таком случае пройдемте с нами в участок.
— Из-за вас я теряю драгоценное время. У вас будут неприятности от начальства! Так что остерегайтесь!
— Вот шутник! Он еще нам угрожает!
Защелкнувшиеся на запястьях сыщика наручники полностью лишали его свободы действий.
Детектив в бешенстве начал выходить из себя.
— Идиоты! Подойдите поближе, я кое-что скажу вам на ухо.
Один из полицейских приблизился:
— Говорите! И быстро!
— Я — сыщик. И по приказу начальника полиции нахожусь на выполнении важного задания!
— Обманщик! Почему же вы это не сказали сразу?
— Дурак! Ты хочешь, чтобы я «засветился» здесь, в окружении стольких людей, которые смотрят на нас во все глаза?
— Если вы честный человек, вам бояться нечего!
— Но посмотрите на автомобиль, он ведь из гаража полицейского управления. Да и водитель, вероятно, вам известен.
— Ну, ладно, хватит!.. Ваше имя, и побыстрее!..
Выведенный из себя детектив приблизился, в свою очередь, к полицейскому и, уже не обращая внимания на толпу, сказал:
— Ну что ж! Я — Силквайер, сыщик…
При этих словах блюститель порядка громко, словно услышал ужасно смешной анекдот, расхохотался:
— Тот самый знаменитый Силквайер! Ну и юморист же вы!
— Заткнитесь! — повысил голос секретный агент. — Вы не имеете права произносить мое имя вслух, мерзавец! Вы можете мне навредить!
И, словно в подтверждение его слов об оплошности полицейских, «засветивших» детектива, рядом вспыхнула раз-другой магнезиевая лампа. Послышалось характерное щелканье затвора фотоаппарата.
Кто-то сфотографировал Силквайера в упор!
Взбешенный и одновременно встревоженный, хотя и был бесстрашным человеком, детектив крикнул:
— Остановите… Ну остановите же этого типа!
Однако запечатлеть на пленку любого человека имеет право каждый. Это не является преступлением.
Впрочем, незнакомец с фотоаппаратом, энергично работая локтями, незаметно растворился в толпе.
Великого же Силквайера, как самого рядового злоумышленника, препроводили в ближайший полицейский участок. Какая ирония судьбы!
Здесь детектив расстегнул внутренний карман, обшитый кожей, вынул документы и гневно сказал:
— Вот, пожалуйста… удостоверение личности с фотографией… подписанное начальником полиции… спецпропуск, чистые экземпляры ордеров на арест…
Затем насмешливо добавил:
— Не у каждого найдутся такие бумаги… Вы так не считаете?
Смущенные блюстители порядка стали просить извинения. А начальник участка выразил свое отношение к случившемуся в следующих выражениях:
— Идиоты!.. Безмозглые бараны! Пятнадцать суток ареста каждому!
— Это не поможет! — вмешался сыщик. — Самое худшее уже сделано. Кто-то все время за мной следил. Вероятно, меня вычислили… Ночь потеряна, и сейчас я ничего не смогу сделать, как бы ни поджимало время. Придется начать все заново и, прежде всего, сменить «крышу».
Начальник участка любезно ответил:
— Излишне говорить, что вы свободны. Мы в вашем полном распоряжении. Эти болваны перед вами в большом долгу.
— Благодарю! Но будет надежнее остаться здесь, по крайней мере, на два-три часа, а может быть, и до рассвета, чтобы оторваться от слежки.
— Да-да, вы правы.
— Я попросил бы вас предоставить мне на некоторое время ваш кабинет.
— С удовольствием.
Детектив заперся на ключ и появился вновь через полчаса.
Но кто это?
Неужели тот самый человек, которого привели сюда в наручниках?
Полицейские были потрясены.
Перед ними стоял Силквайер на целых три сантиметра выше себя прежнего, сильно похудевший, казавшийся просто худощавым. Его прежде румяное лицо стало бледным, виски украшали седые бакенбарды!
Очки исчезли, а вместо шляпы на голове красовалась несуразная кепчонка, надвинутая на ухо!
Сыщик был похож на сильно подвыпившего человека. Его мотало из стороны в сторону! Он с трудом держался на ногах!
Удивительное перевоплощение!
Силквайер прервал аплодисменты и возгласы восхищения:
— Согласен, согласен. Хорошая работа. Я немного подумал и решил уйти немедленно. Это будет не слишком осторожно. Но у меня нет времени. Попрошу вас о последней услуге, чтобы мое превращение стало совсем надежным.
— Слушаю, сэр!
— Откройте дверь пошире… схватите меня за шею и, громко ругаясь, грубо вытолкните на улицу… как невыносимо надоевшего клиента. Наблюдатели снаружи не обратят на какого-то выпивоху никакого внимания.
Теперь-то уж полицейские все поняли и сделали, как просил детектив.
— Давай, отваливай, алкаш… Чтоб ноги твоей здесь больше не было, скотина!
А Силквайер, едва ворочая языком, цепляясь за что попало, бессвязно бормотал:
— Прошу прощения!.. Прошу прощения!
— Замолчи, болван! Будь здоров, и скатертью дорога!
Последние слова сопроводил хороший пинок в изрядно похудевший зад детектива.
Тот шлепнулся на землю, тяжело перевернулся, с трудом поднялся и, погрозив кулаком в сторону полицейского участка, побрел по дороге, натыкаясь на осветительные столбы, пешеходов, витрины магазинов, — на все.
Покачиваясь, он медленно, но верно шел по направлению к цирку. Время от времени заходил в небольшие бары, где словно настоящий пьяница смачивал пересохшее горло и незаметно посматривал по сторонам, пытаясь определить, нет ли слежки.
Повода для беспокойства как будто не было, и сыщик потихоньку становился смелее.
Так, от пивной к пивной, делая круги, он добрался до цирка.
Вокруг ротонды стояла толпа людей и оживленно обсуждала события.
Здесь же бесцельно крутились полисмены. Силквайер, великий знаток своего дела, подумал с горечью:
«Болваны, тугодумы, все мне испортили. Слон в посудной лавке не побил бы столько посуды…»
Детектив узнал, что мистер Диксон с дочерью уехал на автомобиле домой.
— Ничего не поделаешь, — грустно заключил сыщик, — остается только вернуться к себе и хорошенько выспаться.
Он так и поступил.
Проснувшись утром, наш герой первым делом позвонил Патерсону. В ожидании своего приятеля быстро умылся, оделся, просмотрел почту, газеты.
— Так-так! Утренние издания не опубликовали мою фотографию. Таким образом, можно сделать вывод, что вчерашний тип с фотоаппаратом не газетный репортер.
Кто он в таком случае?! Маньяк, фотограф-любитель или преступник?
Впредь надо быть осторожней.
В дверь постучали.
— Заходите, старина Пат, заходите! Садитесь. Вот чай, бутерброды с сыром. Знаете, что мы сделаем, выйдя из моего дома?
— Жду ваших указаний.
— Помчимся в управление… Там вы получите кусок штанины, носок и ботинок. Да, да, все это с того обрубка… Затем быстро обойдете всех портных города, продавцов обуви, тканей и покажете им эти вещи. Может быть, они узнают свой товар и вспомнят покупателя. Не отрицаю, вам досталась неблагодарная, трудная и, возможно, бесполезная работа! Однако необходимо вести поиски по всем направлениям. Нельзя упускать ни малейшего шанса… А я тем временем повидаю хирургов Сан-Франциско. По городскому справочнику их у нас двести двадцать семь человек.
— Это зачем?
— Чтобы найти того, кому ампутировали ногу.
— Но… ведь операцию уже сделали вчера в отеле «Гамильтон».
— Не путайте работу хирурга и работу мясника, мой дорогой Пат. Не может быть сомнений, что этот несчастный, вскрывший вчера сейф, немедленно обратился к хирургу и перенес еще одну, настоящую, операцию в определенном месте с использованием анестезии, обеззараживающих средств, перекрытием артерий и перевязкой…
— Определенное место… что это значит?
— Учитывая, что ампутация имеет целью удаление воспаленных тканей, операция осуществляется в строго приспособленном для этого месте, наиболее благоприятном и для проведения самой операции, и для ее последствий… В частности, для заживления культи, для оптимального функционирования оставшейся части ноги, возможности ее последующего приспособления к специальному протезу и так далее. Таким образом, после топорной операции, оставившей открытыми все артерии, временно затянутые жгутом, этот человек обязательно побывал у хирурга. Именно его я и хочу разыскать во что бы то ни стало. Завтрак окончен. Вы получили необходимые распоряжения. Теперь — в путь!
Силквайер принял свой обычный вид: надел очки, щеки снова стали румяными, а фигура, как и прежде, полноватой.
Полицейские добрались на автомобиле до управления. Там Патерсон получил штанину, носок, ботинок и отправился в одну сторону, а Силквайер — в другую.
Началось терпеливое изнурительное хождение по врачам с неизменным текстом, объясняющим причину неожиданного визита.
— Господин доктор! Я из полиции. Нам необходимо знать, не оперировали ли вы прошлой ночью джентльмена, только что потерявшего часть левой ноги. Для нас это очень важно. Осмелюсь надеяться, что, несмотря на обязанность соблюдать профессиональную тайну, вы ответите просто «да» или «нет» без указания имени больного и каких-либо других подробностей.
Первый, второй, третий… — Врачи неизменно отвечали «нет».
Сыщик благодарил, прощался и уходил.
Так в тщетных поисках прошел весь день.
К вечеру, опросив сто пятьдесят хирургов, уставший, но не потерявший надежды Силквайер вернулся домой. Он приготовил себе ужин, поел, полистал газеты и, попивая горячий чай, разложил на столе корреспонденцию.
Письмо, написанное на серо-голубой бумаге, заставило его вздрогнуть.
Всего несколько строк, начертанных твердым, уверенным почерком.
Детектив залпом прочел послание, затем медленно перечитал еще раз:
«Господин Силквайер!
Настоятельно рекомендуем Вам прекратить расследование происшествия в отеле «Гамильтон».
В противном случае Вы будете уничтожены.
Не теряйте напрасно времени, посещая докторов, потому что ничего не узнаете.
Даем на размышление двадцать четыре часа. Будьте благоразумны».
Подпись отсутствовала!
Детектив пожал плечами, презрительно усмехнулся, еще раз посмотрел на письмо и в сердцах швырнул его на стол.
— Господи! Сколько раз припертые к стенке бандиты мне угрожали! Но они меня плохо знают: я сумею за себя постоять! От правосудия им не уйти!
И сыщик не мешкая отправился выполнять свой профессиональный долг.
Мужество, однако, не должно исключать элементарной осторожности. Силквайер положил в нагрудный карман револьвер, сунул за пояс кинжал и отправился на автомобиле до конца Джексон-стрит, что в двух шагах от китайского квартала, с характерными для него узкими кривыми улочками, запахами гнили и жареного сала.
Он посетил еще пять или шесть докторов.
— Ладно! — решил сыщик. — Еще один хирург, и еду домой. Продолжу завтра.
Он постучал, прошел в ворота красивого дома и спросил доктора Дэви по личному и весьма срочному делу.
Сыщика встретил в кабинете симпатичный молодой человек в элегантной пижаме. В сто пятидесятый раз Силквайер повторил свою просьбу, закончив ее как обычно сакраментальной[61] фразой:
— Вы можете ответить просто «да» или «нет», без указания имени больного и других деталей.
Доктор внимательно выслушал и сразу ответил:
— Да, я ампутировал в полночь левую ногу неизвестному человеку. Не нарушая профессиональной этики, могу даже добавить: без двадцати двенадцать ко мне пришли два китайца и пригласили для серьезной и срочной операции. Они изъяснялись на каком-то ужасном англо-китайском тарабарском[62] языке. Однако я их понял, взял инструменты и отправился за ними.
Мы двигались по темным, безлюдным улочкам, натыкаясь на зловонные лужи. Наконец вошли в низкий, вонючий дом, настоящий разбойничий притон, где на столе агонизировал мой пациент.
Ошеломленный детектив, не сдержавшись спросил:
— Тоже… китаец?
— Думаю, да. Во всяком случае, одет он был в китайское платье, и потому я принял его за жителя Поднебесной империи[63].
— И тем не менее, доктор… его лицо… Когда вы ему дали хлороформ?
— Дело в том, что лица пациента я не видел. На глазах была повязка, а во рту кляп…[64] Его соплеменники категорически отвергли анестезию. Я думал, что повязка для того, чтобы несчастный не видел операции, а кляп — чтобы не кричал. И я прооперировал его без наркоза.
— Но, доктор, цвет его кожи… белый или желтый?
— Не могу этого сказать. Я работал при свете больших отвратительного качества восковых ламп. Был полумрак… И потом, по правде сказать, я не смотрел на него специально. Я был уверен, как, впрочем, и сейчас, что оперировал настоящего китайца. Закончив работу, я получил из рук в руки пять банкнот[65] по сто долларов каждая. Затем меня проводили до двери. Вот, собственно, и все! Мой пациент — какой-то азиат, мне хорошо заплатили… Вряд ли я его когда-нибудь увижу, да и не стремлюсь к этому. Как, впрочем, не имею ни малейшего желания искать эту мерзкую лачугу. Кстати, найти ее будет так же трудно, как иголку в стоге сена.
Силквайеру не оставалось ничего другого, как откланяться. Любезно улыбаясь, хотя на душе скребли кошки, сыщик поблагодарил доктора Дэви, попрощался и вышел на улицу.
«Да, я имею дело с опытными и предусмотрительными преступниками», — подумал детектив, открывая дверцу автомобиля и плюхаясь на сиденье. Водитель, утомленный бесконечной ездой, дремал. Однако через мгновение он пришел в себя и включил зажигание.
Силквайер скомандовал:
— Домой… и быстро!
Автомобиль резко двинулся вперед, но метров через двести ни с того ни с сего остановился.
— Черт побери! Неужели нельзя ехать осторожнее! — проворчал сыщик.
— Какое-то повреждение, — невозмутимо произнес шофер. — Пойду посмотрю.
Он вышел наружу, а Силквайер профессионально отметил, что местность вокруг пустынная и прекрасно подходит для засады.
Вспомнив письмо с угрозами, сыщик инстинктивно нащупал рукой пистолет в нагрудном кармане:
— Уф! Я же не какой-нибудь молокосос. Пусть только попробуют сунуться!
И тут же услышал яростные ругательства водителя:
— Кто-то спустил колесо. Оно буквально изрезано в клочья. А обод колеса превратился в металлолом! Шеф, придется идти пешком до сквера Лафайер. Там найдем машину.
В этот момент как из-под земли появилась группа людей в китайской одежде и тапочках на войлочной подошве. Они бежали бесшумно и быстро. Их было четверо: двое с левой стороны и двое — с правой.
Подбежав к автомобилю, незнакомцы свалили с ног водителя и бросились к Силквайеру, который в это время выходил из машины.
Бандиты молча накинулись на сыщика.
ГЛАВА 7
Том остается в цирке. — Гризли-Бен тоже таинственно исчезает. — Укротитель в китайском квартале. — Атакованный автомобиль. — Противник бежит. — Мистер Силквайер нашелся!
А в цирке между тем дела шли из рук вон плохо.
Казалось, какой-то рок обрушился на процветавшее доселе заведение, хорошо известное в Старом и Новом Свете.
И самое неприятное — кража денег и документов из сейфа в отеле «Гамильтон». С финансовой точки зрения, это была просто катастрофа для цирка. Но Гризли-Бена и мисс Джейн, его дочь, грациозную наездницу, больше всего беспокоило загадочное исчезновение миссис Диксон. Несмотря на активные поиски, никаких известий о ней до сих пор не поступало.
Можно себе представить, в каком состоянии пребывали несчастные дочь и ее отец.
Два последующих дня прошли в тревоге и страхе. Полиция Сан-Франциско сбилась с ног. Контуженный во время взрыва в цирке, но оказавшийся, к счастью, без единой царапины, Гризли-Бен окончательно пришел в себя и решил сам заняться поисками исчезнувшей супруги.
Но и его розыски не имели результата.
Из-за всего случившегося цирк на неопределенное время прекратил представления. Первоклассные артисты и великолепно дрессированные животные, создавшие в содружестве поистине уникальный[66] ансамбль, оказались не у дел.
Том-Укротитель все же решил остаться в цирке. Почему? Он не смог бы этого объяснить. Ранее молодой человек по воле случая, который зачастую определяет наши судьбы, прочел объявление. Перспектива бескомпромиссной борьбы с диким животным вскружила ему голову, и он принял вызов. Подгоняемый, кроме всего прочего, денежными затруднениями, наш герой вышел на арену и сумел взять верх над Манкиллером.
Победив убийцу людей, Том, может быть, и ушел бы, получив вознаграждение, если бы не великодушный жест Гризли-Бена.
Тот подарил Укротителю побежденного им черного жеребца.
Неоценимый дар для наездника!
А затем события понеслись с калейдоскопической[67] быстротой: таинственное покушение и смертельная опасность, угрожавшая мисс Джейн, если бы не своевременное вмешательство Тома; взрыв в цирке… Словом, все происшедшее перевернуло жизнь нашего героя. И он остался.
Его честность и открытость, сила, бесстрашие и ловкость быстро расположили к нему артистов и работников цирка.
В этом молодом человеке с фигурой Геркулеса[68], спокойными серыми глазами, упрямым ртом и волевым подбородком было нечто властно притягивающее к нему людей. Он словно носил в себе могучий запас нерастраченной любви, излиться которой мешала излишняя робость в сочетании с инстинктивным недоверием к окружающим.
Таковы все отшельники, наделенные благородным сердцем. Они замыкаются в себе, не желая раскрыться из страха быть преданными или непонятыми.
Впрочем, следует признать, что мисс Джейн, спасенная им от смертельной опасности, произвела на Тома сильное впечатление.
Кто он? Откуда здесь появился? Никто этого не знал. Для всех он оставался пока загадкой.
По мере развития событий и нагромождения новых трагических обстоятельств наш герой невольно превратился в, если хотите, античного героя, поставившего на службу людям свою преданность и бойцовские качества.
В атмосфере всеобщей паники Том сумел сохранить хладнокровие и завоевать у работников цирка прочный авторитет.
Клоун Баттерфляй, механик Уил — доверенные лица хозяина — и другие члены труппы объединились вокруг молодого человека, выказывая свою готовность исполнять в сложившейся ситуации его указания.
Едва очнувшись от потрясения, мисс Джейн протянула ему руки и взволнованно проговорила:
— Благодарю вас! От всего сердца… благодарю! Вы — мой спаситель!
С этого момента Том все время проводил в цирке и в отеле «Гамильтон», где из-за исчезновения миссис Диксон обстановка оставалась гнетущей.
Так, в отчаянном напряжении прошли два дня.
В шесть вечера вернулся чрезвычайно усталый и взъерошенный мистер Диксон. Пришел ни с чем. Он нежно обнял дочь, пожал руку Тому и Жакко и сказал печально:
— Нет!.. Ничего нет!
Джейн зарыдала:
— Мама! Бедная мама!.. Боже, как это все страшно!
— Надо держаться, дорогая, надо держаться! — бормотал потерявший надежду и не менее страдающий отец.
Том попытался ненавязчиво приободрить несчастных:
— Мисс Джейн… мистер Диксон! Я понимаю вас и разделяю ваше горе, но мне совсем не кажется, что все так безнадежно. Я почти уверен, что похищение миссис Диксон — самый обыкновенный шантаж[69]. Скорее всего за нее потребуют хорошенькую сумму денег.
— Но ведь уже более двух суток от бандитов никаких вестей!
— Это своеобразная психологическая обработка, чтобы вы сразу согласились на любую сумму выкупа. Объяснить их затянувшееся молчание можно только так.
— Если бы это была правда, мой друг!
Мисс Джейн смотрела на мужчин своими прекрасными мокрыми от слез глазами и повторяла:
— И как только земля носит таких мерзавцев! Боже мой!.. Что мы им сделали?.. Милая мама… она же ангельски добра… А вы, мой дорогой отец… вы такой честный… такой великодушный.
Том вмешался опять:
— Мистер Диксон, нет ли у вас личных врагов… злобных, могущественных и лишенных всякого стыда и чести?
— Нет… Не думаю. А впрочем, кто знает? За долгую жизнь мне пришлось столкнуться с таким количеством людей!
— Вы кого-либо подозреваете?
— Возможно! О! А если это…
Наступила пауза, он как будто что-то вспомнил.
— Мне надо уйти!
— Но на дворе темно!
— Не важно. Я обошел весь город, но совсем забыл про китайский квартал.
— Но это же опасно. Тем более в такой час.
— Не преувеличивайте… я знаю эти места, и у меня есть там знакомые. Итак, решено — еду в китайский квартал.
— Я с вами!
— Нет. Я доверяю вам самое драгоценное, что у меня осталось — дочь. Вы один стоите целой армии. Я буду знать, что она в безопасности.
— Отец!.. Умоляю… Не уходите!
— Мистер Диксон, останьтесь до утра!
— Моя дорогая супруга ждет в отчаянии помощи, и, может быть, достаточно какого-то усилия, чтобы спасти ее… вырвать из лап этих негодяев. Впрочем, я до зубов вооружен… и по-прежнему остаюсь Гризли-Беном — грозой бандитов Дикого Запада. Поцелуй меня, дитя… Вашу руку, Том… Бегу. Буду самое позднее в десять часов. Вы ведь не уйдете отсюда… не так ли, мистер Том?
— Обещаю вам!
— До встречи. Ухожу со спокойным сердцем.
Мисс Джейн, Том и Жакко остались втроем. Время тянулось медленно. С наступлением сумерек молодой человек обошел дом, заглянул в служебные помещения, подвалы, убедился, что служащие на своих местах, и вернулся в гостиную.
Подали ужин. Мисс Джейн даже не притронулась к еде.
Том и Жакко, напротив, плотно поели, сохраняя почтительное молчание в знак солидарности с погруженной в мучительное ожидание хозяйкой дома.
Восемь часов!.. Девять!.. Девять тридцать! О! Эти бесконечно длинные минуты! Мисс Джейн неотрывно смотрела на часы, напрягая одновременно слух в надежде услышать знакомый скрип открываемых ворот.
Десять часов! Нервы бедняжки не выдержали, и она громко безутешно заплакала. Пять минут одиннадцатого… четверть. Мистера Диксона все нет.
Еще пятнадцать минут… и опять никого.
— Я знала! Знала! — дрожа от страха и захлебываясь слезами, восклицала мисс Джейн. — Я догадывалась, что так будет! Бедный папа! О!.. Я чувствую что-то ужасное… Мое сердце разрывается… Отец! Отец!.. Где вы? Неужели я потеряю вас… как маму… А вы… друзья мои… сделайте что-нибудь!
Взволнованные до предела страстной мольбой девушки, Том и Жакко не знали, что предпринять, какие найти слова утешения.
Девушка в отчаянии схватилась руками за локоны своих роскошных волос. Она решилась на безумный поступок.
— Ну вот что! Я пойду сама. Я найду его!
Том вмешался мягко, но твердо:
— Мисс Джейн… Вы должны оставаться дома и ждать.
— Ждать?.. И ничего не делать, в то время как там совершается непоправимое… О! Нет-нет!
— Я не позволю вам выйти из дома.
— В таком случае пойдите сами… предупредите полицию, поищите в этом квартале… у проклятых китайцев.
— Я обещал вашему отцу не оставлять вас…
— Хорошо! Позвоните, вызовите Уила и Баттерфляя. Пусть немедленно приедут и заменят вас. А вы… я вам стольким обязана… но надо что-то делать. Умоляю, Том, верните мне моих родителей.
Молодой человек не смог устоять перед этим взрывом отчаяния.
Кивнув головой, он энергично ответил:
— Я повинуюсь. Я еду и сделаю все, что в человеческих силах.
Канадец позвонил в цирк. Спустя десять минут примчались клоун и механик, а Том бросился к выходу, затем в сторону Джексон-стрит.
У него не было заранее обдуманного плана. Укротитель импульсивно откликнулся на мольбу молодой девушки и теперь ради нее, подобно отважному рабу или безумному фанатику, шел на штурм двадцатипятитысячного квартала, отвратительного притона, где находила свое пристанище всякая нечисть.
Совершив стремительный марш, Том оказался через двадцать минут у пустынного перекрестка рядом со своего рода огромным Дворцом чудес[70], позором Сан-Франциско.
Большой уличный фонарь ярко освещал тротуар. Где-то послышалось негромкое прерывистое урчание двигателя остановившегося автомобиля. И в тот же миг кто-то отчаянно закричал. Это был вопль человека, находящегося в смертельной опасности:
— Хэлп! Хэлп!
Молодой человек бросился на крик. У автомобиля мелькали чьи-то тени и руки.
Уверенный в своей силе, он даже не вытащил револьвер, спрятанный в боковом кармане. Как бы в ответ на крик несчастной жертвы Том громко предупредил:
— Держитесь! Иду на помощь! Я здесь!
Наш герой словно тигр ворвался в самую середину потасовки, где, тяжело и прерывисто дыша, сталкивались, цеплялись и теснили друг друга чьи-то туловища, руки, ноги, головы. Это была дикая драка, в которой кто-то один оборонялся, а остальные нападали.
Укротитель различил широкие штаны и короткие рубашки — обычную одежду бедных китайцев.
Перед ним возник человек с занесенной рукой, в ней тускло блестел кастет. Том мощно ударил нападавшего прямо в лицо.
Вскрикнув, китаец свалился как подкошенный.
Войдя во вкус, молодой человек гаркнул:
— Вон отсюда, мерзавцы! Или я всех уничтожу!
На спине упавшего китайца мелко подрагивала традиционная[71] косичка. Чтобы расчистить пространство, Том ухватился за эту косичку и потянул на себя:
— Господи! Она же накладная!
Косичка осталась в ладони молодого человека. Совершенно бесшумно перед Укротителем возник второй сын Поднебесной с ножом в руке. Том также встретил негодяя сильным ударом в физиономию.
— Ха! И этот готов!
Китаец рухнул на капот машины и начал сползать на землю.
Борьба длилась ровно три секунды. Именно столько понадобилось времени, чтобы нанести несколько могучих ударов и оторвать фальшивую косу.
Лишь эти звучные удары да шум от падения безжизненных тел нарушали тишину. Никто из дерущихся не проронил ни звука, ни стона.
Остались еще два вооруженных противника. У одного был кинжал, у другого — кастет. В подобных схватках такое оружие предпочтительнее револьвера, он производит много шума и зачастую менее надежен.
Бандиты были в бешенстве. Том отчетливо слышал, как китайцы скрипели зубами от ярости. Желтолицые — один подняв нож, другой, размахивая кастетом, — решительно двинулись на грозного противника. Увлеченный борьбой, Том успел, однако, увидеть в салоне автомобиля двух неподвижно лежащих джентльменов.
Бандиты вскинули оружие. Сверкнуло лезвие кинжала. Со свистом разрезал воздух кастет. На этом для китайцев все и кончилось. Том молниеносно перехватил запястья занесенных рук. Разбойники яростно сопротивлялись, пытаясь освободиться от поистине могучего захвата. Затем произошло совсем удивительное. Без видимых внешних усилий Укротитель продолжал словно клещами сжимать и сжимать руки своих противников. Ладони разжались, и оружие упало на землю. Китайцы корчились от боли, тяжело дышали и стонали.
Том, продолжая сдавливать, начал одновременно выкручивать руки бандитов. Хрустнули вывихнутые плечевые и локтевые суставы и запястья.
Стонавшие до сих пор бандиты теперь завопили:
— Ай! Ай! Хватит!
— Посмотрите-ка! Они заговорили по-английски, — усмехнулся молодой человек. — А еще носят накладные косички… Ах вы, «липовые» китайцы!
Укротитель резко дернул бандитов за руки, раздался характерный звук разрываемых связок. Тот, кто держал нож, потерял от боли сознание. Другой, скорчившись, громко и как-то странно, протяжно завыл:
— Ааа-уууу-а-ууу!
Это был сигнал тревоги.
Том спокойно заметил:
— Вот как!.. Боевой клич команчей… Этот китаец нравится мне все меньше и меньше…
Укротитель сильно ударил разбойника кулаком в лицо:
— Это тебе намордник!
Китаец упал как подкошенный. Но вдалеке послышались ответные крики. Следовало сматываться. Том вытащил из салона автомобиля неподвижные тела, подхватил их под правую и левую руку и, несмотря на огромную тяжесть, побежал. Да так быстро, словно держал под мышками двух младенцев.
— Ааа-ууу-ааа!
Группа людей спешила на подмогу бездыханным бандитам. А Укротитель быстро удалялся от места поединка. Пробежав метров сто, он начал задыхаться. Спокойно! Без паники!
Еще метров пятьдесят с этими несчастными на руках, такими тяжелыми и неподвижными… Наконец, будто спасательный круг, показался освещенный столб. На бронзовой стойке виднелись два указателя в стеклянных рамках. На одном большими буквами было выведено «Полиция», на другом — «Пожарная часть».
Том аккуратно положил свою ношу на землю и разбил локтем стекло с надписью «Полиция». Затем вытащил из кармана револьвер, укрылся за металлической стойкой и спокойно сказал сам себе:
— Если сигнализация сработает, надо продержаться до прихода полицейских. В противном случае предстоит жаркая схватка.
А совсем недалеко, у машины с включенной фарой, послышались яростные крики.
Люди, явившиеся по сигналу тревоги, обнаружили своих поверженных товарищей, с которыми так невежливо обошелся Том. Прибывших насчитывалось не меньше десяти человек. Выкрикивая на ходу угрозы и проклятья, они бросились вдогонку за нашим героем.
Китайцы? Во всяком случае, люди были в китайской одежде. Бандиты быстро приближались, издавая воинственные крики и размахивая оружием. Их намерения были очевидны.
Проверив револьвер, Том пробормотал:
— Я действую в пределах необходимой обороны! И вынужден не стесняться!
Когда разбойники приблизились на расстояние выстрела, молодой человек прицелился и открыл огонь.
Один из нападавших покачнулся и рухнул на землю.
Паф!.. Паф!.. Паф! Еще три выстрела подряд. Свалился второй головорез, двое других корчились, видимо, серьезно раненные.
Револьвер «смит-и-вессон» пятизарядный. В барабане оставалась последняя пуля. Бандиты уже в десяти метрах. Том держал их на мушке. Черт побери, а что дальше? Молодой человек с беспокойством подумал о двух неподвижно лежащих джентльменах. И в это мгновение услыхал топот тяжелых сапог по мостовой. Это бежали полицейские. Том облегченно вздохнул.
Бандиты остановились, взвалили на плечи убитых и раненых и растворились в темноте, словно стая ворон.
— Вы вовремя прибыли, господа! — поблагодарил Том полицейских. Один из лежащих на земле открыл глаза и слабо застонал.
Полицейский посмотрел на него и всплеснул руками:
— Боже мой! Не верю своим глазам! Мистер Силквайер!.. Наш знаменитый детектив… и в таком состоянии!..
ГЛАВА 8
Опять в полицейском участке. — Том дает сыщику слово. — Грустная идиллия[72]. — Телефонный звонок. — У платинового короля. — Миллионерша мисс Лизи. — Компромиссное[73] соглашение.
Сыщик в очередной раз ускользнул из лап бандитов, решивших, видно, с ним расправиться. Его спаситель отнес Силквайера и его водителя с помощью полицейских в ближайшее отделение.
Очнувшись, детектив открыл сначала один глаз, потом другой, глубоко вздохнул, потянулся, выпил стакан виски и удивленно произнес:
— Ну и чудеса!.. Я опять в полиции!
Том усмехнулся:
— Уверяю вас, здесь лучше, чем на заднем сиденье автомобиля в компании узкоглазых, которые собирались вас прикончить.
— Да, да, припоминаю… Удар кастетом по затылку… я потерял сознание. Проклятие!.. Очень болит позвоночник.
— Бандиты вас уж конечно не пожалели!
— Вы угадали. Своим спасением я обязан вам?
— Я оказался там совершенно случайно… и, поскольку неплохо владею ударом, рад был вам помочь.
В свою очередь, сыщик с достоинством произнес:
— Молодой человек, вы спасли мне жизнь. Я бесконечно вам признателен. Отныне в любое время и в любом месте вы можете на меня рассчитывать… ваши друзья будут моими друзьями… так же как и ваши враги. Позвольте пожать вам руку.
В ответ на эти искренние слова взволнованный Том ответил:
— Дружба сегодня — такая редкая вещь… мне чрезвычайно приятно слышать эти слова… вы также можете всегда рассчитывать на меня. И вот… простите за нескромность… я сразу же хотел бы воспользоваться вашим расположением и попросить о помощи в розыске моих друзей — мистера Диксона и его супруги. Оба непонятным образом исчезли.
— Мистер Диксон… Гризли-Бен? Тоже пропал?
— Я как раз собирался, правда без особой надежды, поискать его в китайском квартале. И тут встретил вас.
— Боже мой! Просто поразительно! Я, как видите, тоже стал жертвою тех же врагов и поклялся во что бы то ни стало найти бандитов!
— Мне кажется, это судьба нас свела! Я сам впервые увидел Диксонов четыре дня назад, когда выступил в цирке, укрощая Манкиллера.
— Ах! Так это вы и есть Том! Знаменитый укротитель! В городе только о вас и говорят. Я вдвойне рад знакомству с вами! Ох и хорошо же мы поработаем вместе! И очень скоро!
Сказав так, этот удивительный человек, словно сделанный из стали, привстал с кровати, энергично, до хруста костей, потянулся, забыв, что десять минут назад был едва жив.
Он уже готовился продолжить смертельную схватку.
— Я полностью в вашем распоряжении, мистер Силквайер. Что нужно делать?
— Быстро и непременно под охраной вернуться в цирк или отель «Гамильтон».
— Да, но как же мое обещание мисс Джейн разыскать мистера Диксона в китайском квартале?
— Сейчас это означает без всякой пользы для дела быть убитым… Сила и бесстрашие вам не помогут. Поверьте, в настоящее время супругам Диксон ничто не угрожает. В нашем распоряжении несколько дней. Доверьтесь мне. И я прошу вас ничего самостоятельно не предпринимать. Вы слышите — ничего! Ждите моего сигнала. Необходимо любой ценой возобновить цирковые представления. Какие там прекрасные артисты! Придумайте новые необычные номера. А я на время исчезну. Не беспокойтесь, буду держать вас в курсе событий.
— Я согласен.
— Значит, договорились?
— Но ваша рана?
— Пустяки! И слышать об этом не хочу. Я руководствуюсь принципом: все или ничего! И потом, я толстокожий, все выдержу! Присмотрите за моим водителем. После хороших растираний и приличной дозы виски ему уже лучше. Я ухожу. Берегите себя. Прощайте! Нет, до свидания! Вашу руку…
Том в точности исполнил указания детектива. Чтобы ввести противника в заблуждение, решили возобновить представления в цирке. Хотя это легче сказать, чем сделать.
Во-первых, не было денег. До сих пор на значительные ежедневные расходы по содержанию персонала и животных средства как-то находили. Экономя буквально на всем, прожили три дня. Но сегодня в кассе не осталось и цента. Об этом Тому сообщила крайне подавленная и еще не вполне здоровая мисс Джейн.
Следует заметить, что после случившегося на манеже бесстрашный рыцарь старался не отходить от девушки ни на шаг, выказывая абсолютную преданность и почтение.
Вот и сегодня в десять утра молодые люди сидели вместе и беседовали в маленькой гостиной отеля «Гамильтон».
— Есть ли новости от мистера Силквайера? — спросила мисс Джейн у своего друга.
— Небольшая записка. Всего несколько слов, — ответил Том. — Будьте спокойны и уверены: он не бездействует.
— Вам легко говорить. А я прихожу в ужас при мысли, что отец и мама где-то, возможно, подвергаются унижениям и издевательствам. Может быть, даже я их никогда не увижу.
— Не падайте духом, мисс Джейн, и не теряйте надежды. Пройдет несколько дней, и все встанет на свои места. Ваши родители вернутся, страдания закончатся, и жизнь наладится, отважная моя амазонка…
— Ах, дорогой друг! Я не смогу сесть на лошадь. У меня нет сил, все тело болит.
— Денек-другой зритель потерпит, а потом мы дадим хорошую рекламу.
— Но у нас нет для этого средств! А вчерашнее представление… это просто провал.
— Я не согласен с вами, мисс Джейн.
— Зал был заполнен лишь наполовину. И сколько людей мы пустили бесплатно, лишь бы было меньше свободных мест… Это самый настоящий провал!
— Но вас же на представлении не было!
Будто не слыша Тома, девушка продолжала:
— Отменили номер с Манкиллером, не было дуэли, триумфального шествия, придуманного отцом, и, наконец, того богатства и блеска, которые всегда обеспечивают половину успеха. Все это оттолкнет от нас зрителей. Мы не можем сейчас заплатить даже артистам. Боюсь, люди начнут уходить.
— Они отказались от платы.
— Как это благородно!..
Разговор прервал телефонный звонок. Том поднял трубку.
— Алло! Алло! Мистер Том?
— Да! Кто говорит?
— Баттерфляй!
— Слушаю, дорогой друг!
— Плохие новости… Нежелательно, чтобы о них узнала мисс Джейн…
— Но дело в том…
Молодая девушка энергично вмешалась:
— Не говорите Баттерфляю, что я здесь… продолжайте, я хочу все знать!
Том продолжил разговор:
— Какие новости?
— Торговцы не дают овес и сено для лошадей, вечером животным нечего будет есть… Типографии отказываются печатать рекламные афиши в кредит, требуют наличными.
Мисс Диксон слышала весь разговор по параллельному аппарату.
— Вот видите! Это конец! — убежденно сказала она.
Том ответил клоуну:
— Все понял, Баттерфляй, еду в цирк и без промедления принимаю меры.
Укротитель повесил трубку. Он слегка изменился в лице, однако старался сохранять спокойствие.
— Что будем делать? — обратив на Тома заплаканные глаза, спросила молодая девушка. — Объявим о банкротстве?
— Ну что вы, дорогая! До этого еще далеко.
— На что же можно надеяться?
— На все, пока я дышу…
Телефон зазвонил вновь. Том схватил трубку:
— Алло! Мистер Том?..
— Он самый! Слушаю вас.
— Я — мистер Джонатан, ваш соперник.
— А… очень рад! Как вы себя чувствуете?
— Все в порядке… Оставим это. Мне надо с вами поговорить… срочно. Хочу кое-что предложить.
— Если речь идет о деле… можно и поговорить.
— Отлично! Приезжайте ко мне немедленно. Авеню[74] Сакраменто, отель «Джонатан».
— Еду.
— Буду ждать.
Том повесил трубку и спокойно добавил:
— Мисс Джейн! Никогда не надо отчаиваться. Кто знает, может быть, этот богатый чудак принесет нам спасение.
— Вашими бы устами… дорогой Том!
— Вы позволите мне ненадолго отлучиться, мисс Джейн?
— Конечно, но возвращайтесь скорее!
Молодой человек, прыгая через ступеньки, сбежал вниз по лестнице, вскочил в такси и через десять минут оказался у отеля «Джонатан».
Это был, можно сказать, дворец, возведенный с такими архитектурными излишествами, столь вычурный, что Том только пожал плечами. Хозяева же и обитатели заведения, скорее всего, восторгались этим сооружением.
Неприступный разнаряженный швейцар в ярко-красных штанах и мундире с алебардой[75] в руке смерил нашего героя взглядом и широким жестом направил в громадный — сплошь в зеркалах — вестибюль.
Здесь Тома встретил лакей в роскошной ливрее и, ни слова не говоря, повел через длинный коридор, увешанный картинами европейских художников.
По дороге слуга спросил:
— О ком я должен доложить?
Молодой человек с достоинством ответил:
— О мистере Томе!
— Хорошо!.. Вас ждут.
Лакей распахнул дверь и провел молодого человека в большую современную гостиную, уставленную безвкусной мебелью и роскошными безделушками. Помещение напоминало торговую лавку со множеством дорогих и ненужных вещей.
В комнате находились мужчина и молодая женщина.
Мужчина поднялся. Он протянул левую руку, правая была перевязана, и громко поприветствовал:
— Здравствуйте, Том, рад вас видеть!
Энергично пожав протянутую руку, наш герой ответил:
— Здравствуйте, Джонатан! Вы прекрасно выглядите!
Мужчина продолжил:
— Дорогая, представляю вам мистера Тома, которого вы, впрочем, знаете. Том… Моя дочь, мисс Лизи[76] Джонатан.
Молодой человек почтительно поклонился дочери миллионера. Та улыбнулась, показав великолепные зубы.
Обилие драгоценностей, столь ценимых здешними дамами, хотя в этом было что-то безвкусное, ничуть не умаляло великолепной, выдающейся красоты мисс Лизи.
Рослая, сильная, элегантная, с прекрасной фигурой — она гордо держала свою красивую голову.
На невысокий лоб, причудливо змеясь, ниспадали роскошные, белокурые, с рыжеватым оттенком, волосы. Именно такие волосы любили в свое время старые венецианские[77] художники. Под тонкими каштановыми бровями сияли большие темные глаза.
Маленький нос и подвижные ноздри смягчали упрямый рисунок рта.
При всем этом — великолепная белоснежная кожа с нежным розовым румянцем.
Вот что мгновенно отметил про себя молодой человек, когда мисс Лизи просто, по-американски, протянула Тому маленькую, но сильную руку.
— Теперь прошу садиться. Надо поговорить, — сказал мистер Джонатан. — Мы познакомились с вами в цирке при не совсем обычных обстоятельствах.
Мисс Лизи, улыбаясь, вмешалась.
— Вы чуть не сделали моего обожаемого папулю одноруким. Я тоже была на представлении.
— О! Если бы меня предупредили о вашем присутствии, я ни за что бы не согласился на дуэль… Во всяком случае, при вас.
— Не стоит извиняться. Вы оказались великодушны, пощадив моего отца. В тот день он выпил лишнего, вы преподали ему суровый, но справедливый урок. Я от души вам аплодировала.
— В самом деле? — удивился Том.
— Ничего странного, — сказал Джонатан. — Мы обожаем спорт и кое-что в этом понимаем. Увидев вас на арене, я подумал, что вы блефуете[78]. К счастью, все оказалось наоборот. Я вами восхищаюсь.
— Приятно слышать, честное слово! Но ведь вы не за этим меня пригласили?
— Ах да! Дело в том, что я — платиновый король!
— Примите мои поздравления!
— Вы об этом не знали?
— У нас так много королей: золотой, серебряный, стальной, шерстяной, сахарный, кофейный… Разве всех запомнишь!
— Достаточно! Добавьте к этому списку платинового, остальных можете забыть! Они не в счет. Чтобы считаться королем, необходимо иметь двадцать миллионов. У меня — двадцать пять.
— Да, у нас двадцать пять миллионов, — беззаботно подтвердила Лизи.
— И что вы делаете с такими деньгами?
— Они помогают нам жить в свое удовольствие, — ответил Джонатан.
— Это прекрасно! Да здравствует платина!
— Мы занимаемся также меценатством[79]. У меня большая коллекция хороших картин.
— Да, видел в коридоре.
— Вы тоже любите живопись?
— Предпочитаю спорт.
— Браво! — воскликнула мисс Лизи. — Спорт и только спорт! Коньки, плавание, автомобиль, стрельба, охота, атлетическая гимнастика. Обожаю движение, бег…
— А что вы любите больше всего?
— Верховую езду! Это ни с чем не сравнимо! Вы, укротитель Манкиллера, должны меня понять. Вы были великолепны!
— Да ничего особенного…
— Нет, нет, вы были неподражаемы!
Молодой человек, немного смутившись перед столь бурным восторгом, пробормотал:
— Ну что вы, мисс Лизи. Но ваши слова мне приятны.
А про себя ковбой подумал:
«Чего хочет от меня эта ослепительная колдунья?»
Как будто прочитав его мысли, в разговор вступил мистер Джонатан:
— Перейдем к делу!
— Я весь внимание!
— Сейчас вы как будто являетесь в некотором роде управляющим цирком?
— Вот именно, в некотором роде и временно.
— Понятно. Вам, разумеется, известно, что цирк обанкротился.
— Поживем — увидим.
— Уже все видно. Только чудо может его спасти. А это чудо не что иное, как божественный доллар. Словом, я хочу купить цирк.
— Исключено.
— Тогда возьму в аренду.
— Об этом еще можно вести разговор.
— Отлично, ваши условия.
Не колеблясь, Том перечислил:
— Вы гарантируете нам ежедневный доход в тысячу долларов, берете на себя расходы на рекламу, оставляете за мной общее руководство со всеми полномочиями. Если согласны, то я готов заключить соглашение на месяц…
— Договорились! — воскликнула мисс Лизи, протягивая молодому человеку руку.
— Не возражаю, — подтвердил Джонатан.
Затем, подумав о мисс Джейн, хрупком и таком дорогом для него создании, Том добавил:
— Когда вы приступите к делу?
— Сегодня же, — ответила Лизи. — О, моя мечта сбылась! У нас цирк, я буду выступать перед публикой, подвергаться смертельной опасности под ее любопытными и часто жестокими взглядами. Я увлеку эту толпу, очарую, заставлю дрожать от страха, визжать от восторга… в конце концов я стану звездой, любимицей… О! Обожаю эту жизнь… как в лихорадке… опьянение успехом…
— Вы… мисс Лизи?
Сверкнув глазами, молодая девушка воскликнула:
— Я хочу заменить заболевшую мисс Джейн и буду выступать в маске.
— Браво! Это замечательная идея!
— Я попытаюсь сделать то, чего не делала и не сделает ни одна женщина.
— То есть?
— Я укрощу Манкиллера!
ГЛАВА 9
Обед в отеле «Джонатан». — Лизи флиртует[80] с Томом. — Джейн и Лизи знакомятся. — Другая страна — другие нравы. — Том ставит мисс Лизи на место.
Мисс Джонатан не скрывала своей симпатии к Тому и присутствие отца ее совсем не смущало. Впрочем, ее поведение было в рамках дозволенного благодаря тому, что в американском обществе флирт, легкая любовная интрижка в моде, в отличие от старушки Европы с ее строгими нравами, где подобное поведение может вызвать шок.
В Америке же, честное слово, молодые люди пользуются полной свободой! И эта непринужденность в общении нередко, впрочем, трансформируется[81] и доходит до раскованности, какая в Старом Свете позволительна разве лишь между супругами.
Как результат — ранние браки, иногда счастливые, иногда нет. Разводятся в этой стране тоже без лишних хлопот и проблем.
Так что Том, слегка смутившись вначале, потом охотно подхватил привычную для Лизи игру.
Последовало приглашение отобедать. Молодой человек с удовольствием согласился и сел за отменно сервированный стол, уставленный вкуснейшими блюдами и великолепными винами. Мало-помалу он освоился и с безукоризненным чувством юмора рассказал несколько смешных историй. Хозяева были в восторге от гостя. А что же мисс Джейн? Увы, она оказалась на это время забыта. Прошло несколько часов, а Том даже не вспомнил о том, что девушка ждет его в смертельной тревоге.
Раздался телефонный звонок.
Трубку взяла мисс Лизи.
— Алло, — донесся женский голос, — алло, отель «Джонатан»?
— Да, «Джонатан». Кто говорит?
— Джейн Диксон. Я хотела бы поговорить с мистером Томом.
Мисс Лизи рассмеялась и сказала молодому человеку:
— Мой дорогой… Вас просит мисс Джейн. Она, кажется, нервничает. Успокойте ее. Впрочем, мне пришла в голову идея! Алло! Алло! Мисс Джейн.
— Да?
— Меня зовут Лизи Джонатан. Том здесь. Мы скоро будем у вас… Ждите…
Затем решительно, кажется, это доминирующая[82] черта ее характера, девушка нажала на кнопку. Немедленно появился лакей.
— Машину, водителя! Быстро! Выезжаем через две минуты. Господа, я только переоденусь.
Через минуту все вышли во двор и сели в поджидавшую их машину. Несколько мгновений стремительной езды, что во сто крат убыстряет решение всех проблем, и автомобиль притормозил у входа в отель «Гамильтон».
В гостиной Том представил своих спутников. Молодые женщины с любопытством посмотрели друг на друга. Мисс Лизи была несомненно хороша. У Джейн что-то кольнуло в груди Она слушала быстрое щебетанье роскошной миллионерши, плохо понимая смысл произносимого.
— О! Мисс Джейн! Рада с вами познакомиться! Я видела вас верхом на лошади. Вы были прекрасны! Выправка… тренированность… манера держаться… изумительная грация!. Не могу не воспользоваться возможностью выразить свое восхищение. Мне не дает покоя сумасшедшее желание стать похожей на вас! Конечно, это трудно, но я постараюсь! Тем более с таким наставником, как мистер Том…
— Вы очень любезны, — сдержанно ответила мисс Джейн. — Однако не совсем понимаю…
— О! Да-да… Вы правы… Дело в том, что я буду выступать в вашем цирке, он отныне в какой-то степени принадлежит и мне… Том согласился на аренду. Объясните все сами, дорогой Том…
Сказав так, дочь платинового короля обратила на молодого человека горящий, недвусмысленный взгляд. Мисс Джейн это заметила, и ей стало опять мучительно тревожно.
Том в нескольких словах изложил суть соглашения с мистером Джонатаном, привел цифры, уточнил условия. В заключение добавил:
— Мне кажется, для нас это единственный и весьма удачный выход. Не сомневаюсь, мисс Джейн, что вы согласитесь со мной.
Бедная девушка ответила этой чужой, кажется, завладевшей ее единственным другом, миллионерше:
— У мистера Тома есть полномочия для ведения любых переговоров и дел. Я, со своей стороны, согласна с тем, что он предлагает.
— Отлично! Я начну выступать в маске… не потому, что мне стыдно. Вовсе нет. Просто это таинственно, если хотите, пикантно[83]. Вы меня понимаете? Мое сокровенное желание — покорить Манкиллера!
— Вы действительно этого хотите? — не смогла скрыть удивления Джейн.
— Конечно! Знаете, какой триумф[84] меня ждет?
— Но его оседлали всего один раз… Он по-прежнему жесток и коварен. Только мистер Том смог укротить Блэка. Я правильно говорю, мистер Том?
— Еще как! И амазонке грозит смертельная опасность…
Мисс Лизи самоуверенно прервала Тома:
— Отлично, дорогой Том! Смертельная опасность… это как раз то, что нужно. Я подчиню себе Блэка!
— Однако, мисс Лизи!..
— А что вы хотите, дорогой! Неужели я буду показывать высший класс верховой езды на осле клоуна Баттерфляя? Или вы принимаете меня за начинающую наездницу?
— Вовсе нет! Но нужно подождать, пока Блэк немного остепенится, привыкнет к узде, седлу, шелесту платья…
— Это уже ваша забота! Ведь вы — мой наставник. Вы единственный наездник, который может чему-либо меня научить и которому я полностью доверяю. И знайте, чем больше вы пугаете меня Манкиллером, тем больше я хочу его оседлать. Первое занятие сегодня. Мисс Джейн… рада была с вами познакомиться, до свидания. Итак, жду вас, Том, в цирке в четыре часа…
Девушка протянула обоим свою крепкую ладонь, и после энергичного рукопожатия, ослепительно улыбнувшись ковбою, повернулась к отцу:
— Едем домой!
Мистер Джонатан, не проронивший до сих пор ни слова, молча встал с кресла, где безмятежно сидел до сих пор, прислушиваясь к разговору, и пошел за дочерью.
Хлопнула дверь. Установилась напряженная тишина, ни Том, ни Джейн не решались ее нарушить.
Несмотря на существующую в Америке свободу нравов, молодому человеку было немного не по себе от столь откровенного обескураживающего[85] напора мисс Лизи. Словно она имеет на него какие-то права! Ведь это не что иное как вызов недавно появившемуся у него нежному чувству к Джейн.
В душе молодого человека нарастал внутренний протест. Но Том не знал, с какого конца начать разговор.
Словно догадавшись, что с ним происходит, девушка спросила:
— Ну и что, мой друг? Неужели мы должны терпеть чьи-то капризы… покоряться воле этих людей… их деньгам… всемогущему доллару?
— Дорогая Джейн! Эта сделка для нас — спасение!
— Да, спасение! Как та раскаленная металлическая палка, которую протягивают утопающему… и тот, несмотря ни на что, хватается за нее. О, бедность! Я и не подозревала, как это унизительно!
— Но, мисс Джейн, дорогая, не преувеличивайте! Мы делаем бизнес, хороший бизнес. Как американка вы должны это понимать.
— А я не американка.
— С чем вас и поздравляю! Должен сказать, что современные американки далеко не в моем вкусе.
— Кстати, вы сами, по-моему, не похожи на стопроцентного американца.
— Откровенно говоря, я не знаю своих корней. Мне пришлось расти в суровых условиях… Но не будем об этом. Лучше скажите: кто вы и где родились?
— В моих жилах течет французская кровь, и во мне все восстает при виде этих эмансипированных[86] особ, их поведения, образа мысли… Может быть, я хуже, а может, наоборот? Не знаю… но я другая… вот в чем дело!
— Понимаю вас, мисс Джейн. Несмотря на молодость, мне удалось побывать во многих странах, повидать разных людей, наблюдать то, что вас так шокирует[87]. Конечно, девушки из незабвенной Франции, благородной Испании или гордой Англии сама противоположность, так сказать, мисс Америке с ее прямотой, отсутствием хороших манер. Но, мне кажется, здесь нельзя осуждать или одобрять, можно только констатировать. Как говорится, другая страна — другие нравы, другие идеалы.
Наступила пауза. Мисс Джейн, подняв на Тома прекрасные голубые глаза, внезапно спросила:
— Мой друг! Как вы находите Лизи Джонатан?
Укротитель ответил без тени смущения:
— Она великолепна… энергична… своенравна… Откровенно говоря, мне жаль будущего супруга этой красавицы!
— Вы искренни?
— Я никогда не лгу.
— Разве?
— Но… мисс Джейн…
— Нет, нет… ничего. Извините меня за любопытство. Обстоятельства, при которых я вас узнала… признательность, которую испытываю за спасенную жизнь… бескорыстная преданность и доброта с вашей стороны… дружеские чувства… а также мои по отношению к вам… словом, все последние события, такие для меня дорогие…
— Говорите, говорите, прошу вас, мисс Джейн.
— Да, все это позволило мне открыться, довериться вам… как единственному, настоящему другу!
— О! Благодарю вас… Я страшно рад, что вы считаете меня своим другом. И поверьте, постараюсь быть достойным такого доверия! Но… почему вы заговорили о мисс Джонатан, спросили мое мнение о ней?
— Увидев, как она буквально ворвалась в мою жизнь и откровенно флиртует с вами… я подумала… простите мне мой эгоизм, да я испугалась, как бы она благодаря своей красоте, миллионам, наконец, не отдалила вас от меня. Ведь это так просто… и по-человечески понятно…
— О мисс Джейн! Как вы могли так обо мне подумать!
Девушка с достоинством перебила молодого человека:
— Возможно, мои слова показались вам опрометчивыми. Но вы должны понимать, что сейчас я нахожусь в ужасном одиночестве… охвачена страхом… никого, кроме вас, у меня нет… я до сих пор чувствую себя на краю пропасти и вот-вот рухну вниз!
— Мисс Джейн, мне больно видеть ваши терзания. И в то же время, черт побери, так приятно вас слушать… Конечно, вы совсем меня не знаете, мое такое страшное прошлое… если б вы только имели об этом представление! Но помните: я чувствую в себе огромную потребность любить, обожать, отдать за кого-нибудь жизнь. Я полностью принадлежу вам… и вашим дорогим родителям, и это навсегда! Да, навсегда! Я не из тех, кто легко меняет свои решения. Повторяю, моя жизнь принадлежит вам. И так будет, что бы ни случилось! И вы, дорогая, не должны отчаиваться и сомневаться во мне!
Молодая женщина взволнованно слушала уверения Тома в преданности, обещания никогда ее не оставлять, сказанные с такой страстью и нежностью, что в душе ее словно что-то перевернулось.
Страх перед не сулящим ничего хорошего завтрашним днем, отчаяние, переполнявшее ранимую душу, уступили место твердой вере в будущее.
Словно разорвалась темная пелена грозового облака и появился солнечный луч, принесший Джейн надежду на то, о чем она боялась и думать.
— О, извините, мой друг. Я была несправедлива. Но мне так тревожно… — ответила девушка.
— Дорогая мисс! Ведь я сам перенес много тяжелого в жизни… и прекрасно понимаю ваши страхи, вашу неуверенность в будущем!
— Но сейчас все хорошо. Несмотря ни на что, я счастлива и бесконечно вам благодарна! И источник моей радости — ваша преданность.
— О Джейн! Я делаю то, что велит чувство долга… и поступать так мне легко и приятно… потому что действия мои направляются искренней, честной и почтительной к вам любовью… и с каждым днем вы становитесь для меня все дороже и роднее!
Джейн вздрогнула при этих словах, произнесенных с едва сдерживаемой страстью. Она всем сердцем поняла их истинный смысл.
Девушка протянула Тому руки и, очаровательно улыбнувшись, промолвила:
— Мой друг… благодарю за эту любовь… Я тоже чувствую… к вам…
— Джейн, дорогая!.. Ах! Дорогая Джейн!
— Да-да! Но позже… да… позже…
— Понимаю. Потом, когда найдутся родители, окончательно высохнут слезы и сердце перестанет тревожиться, я открою вам свою душу до конца.
— Да, да, милый Том, когда наши страдания кончатся, тогда мы поговорим о счастье, а сейчас я боюсь об этом и думать.
Произнесены самые важные слова, и наступила взволнованная тишина.
И тут пронзительно, раздражающе зазвонил телефон.
Очарование прошедших минут сменилось тревожной реальностью. Том взял трубку и поднес к уху:
— Отель «Гамильтон»!
Властный, с переливами, голос приказал:
— Алло! Это я, мисс Джонатан. Том, все поменялось. Я уже в цирке. Приезжайте ко мне… без промедления.
— В цирк? — переспросил Том. — Но зачем, позвольте полюбопытствовать?
— Я хочу видеть Блэка, вашего Манкиллера. Это кровожадное животное, как вы выразились…
— Но вы не должны требовать, чтобы я появился в цирке сейчас же!
— Вы не так меня поняли, дорогой! Я передумала… решила начать занятия немедленно!
— Мисс Лизи, сейчас только два часа, мы же договорились на четыре.
— Не важно! Приезжайте быстрей!.. Я так хочу!
Том спокойно возразил:
— Нет, это важно, мисс Лизи, потому что…
Голос в трубке нетерпеливо прервал молодого человека:
— Повторяю: я так хочу! Какие могут быть разговоры?
— Только в четыре!
— Вы что… отказываетесь приехать? Я бы на вашем месте хорошенько подумала…
— Да, мисс Лизи, я подумал и… отказываюсь. Запомните, я не намерен потворствовать капризам даже столь очаровательной особы, как вы. А в четыре часа буду на манеже. Примите заверения в моем искреннем к вам уважении.
Положив трубку, Том улыбнулся Джейн:
— Уважаемая мисс Джонатан еще не поняла, что говорить со мной таким тоном нельзя.
Конец первой части
Часть вторая ПОИСКИ ИСЧЕЗНУВШИХ
ГЛАВА 1
Укротитель показывает характер. — Мисс Лизи капитулирует. — Амазонка и Манкиллер. — Смертельная опасность. — Катастрофа. — Ковбой теряет сознание.
Часы пробили четыре. Перед входом в цирк на бешеной скорости один за другим громко просигналили и резко остановились три автомобиля.
Из переднего ловко выскочила мисс Лизи Джонатан. В великолепном костюме наездницы, сжимая в ладони хлыст с украшенной жемчугом рукояткой, она направилась в цирк.
Пять или шесть молодых людей вышли из других машин, поспешно окружили мисс Лизи, намереваясь войти в цирк вместе с ней.
Одетые по последней моде, каждый с цветком орхидеи на лацкане пиджака, они выглядели элегантно, хотя и были уж слишком увешаны драгоценностями.
Судя по всему, молодые люди — чистокровные американцы.
А избыток украшений позволял сделать предположение о том, что джентльмены — с Западного побережья Штатов. Перед входом очаровательная амазонка резко обернулась и, подчеркивая каждое слово легким движением рукоятки плетки, отчеканила:
— Господа! Посторонним вход в цирк запрещен! Никто, кроме меня, сюда не войдет!
— О, мисс Лизи! Это жестоко! Мы же друзья… Для нас не должно существовать запретов.
— Посидите в баре… покурите, выпейте что-нибудь, но только не ходите за мной. Я вернусь через час!
Она проворно вбежала внутрь. Дверь захлопнулась. В вестибюле сидел человек в ковбойской одежде.
Ослепительно улыбнувшись, миллионерша протянула руку:
— Здравствуйте, мистер Том!
Молодой человек снял шляпу, поприветствовал ее с вежливой учтивостью и ответил:
— Добрый вечер, мисс Лизи.
— Я пришла вовремя… Вы видите…
— Как известно, точность — вежливость королей, мисс Лизи. Вы же доказываете, что пунктуальность[88] присуща и королевам красоты!
— Это еще что такое?
— Просто комплимент, вы его заслужили.
— Вот как! Болваны, которых я оставила за дверью, придерживаются иного мнения!
Усмехнувшись, Том добавил:
— А теперь за работу. Нам многое надо сегодня успеть, как вы понимаете.
— Итак, Блэк… знаменитый Манкиллер?
— Он по-прежнему жесток и беспощаден. И я вас предупреждаю об этом еще раз.
— Пустяки! Я укрощу его! Я этого хочу! Но перед началом позвольте сказать…
— Я весь внимание, мисс Лизи!
— Вы надели костюм искателя приключений с Дикого Запада. Благодарю вас за это!
— Вам не за что меня благодарить… Мы будем готовить специальный номер, с участием ковбоя и амазонки… Вы — в костюме наездницы, я — ковбоя. Все просто.
— Ах, вот как! — прикусила язык молодая женщина. От внезапного приступа гнева у нее порозовели скулы. Она искала ответные слова, хлесткие, как оплеуха… но, видно, не нашла… или не осмелилась сказать.
Укротив свою гордыню, Лизи произнесла неестественно равнодушным голосом:
— Том, вам так идет костюм ковбоя. Вы будто в нем родились!
— Нет, я был матросом! Впрочем, немного и ковбоем тоже.
— Ах! Моряк! Ах! Ковбой! Человек, парящий над бескрайними просторами! Море… прерии… приключения… риск… Вы расскажете мне об этом, не так ли?
Том остановил девушку:
— Мое прошлое, мисс Лизи, принадлежит мне и только мне. И вы не должны обижаться, если я откажусь удовлетворить ваше любопытство. Мне не хотелось бы в вашем лице забавлять пресыщенную искательницу острых ощущений.
Лизи громко засмеялась:
— Невероятно! Что вы за человек? Вы бываете просто грубияном.
— Мисс Лизи, я протестую! Ведь я лишь вполне вежливо дал вам понять, что со мной следует обращаться как с мужчиной, а не как с марионеткой[89]. Не поступи я таким образом, уверен, вы стали бы меня презирать.
— Почему вы так решили?
— Во всяком случае, мне не хочется принадлежать к числу тех оставленных за дверью господ, о которых вы так пренебрежительно отзываетесь.
Лизи остановилась, отрезвленная этим недвусмысленным, но достаточно корректным[90] выпадом. Сделав над собой усилие, она постаралась ответить мягко:
— Ну что ж, оставим это.
— Отлично! За работу. Нас ждет Блэк!
— Подождите немного!
— Вы можете распоряжаться своим временем… но не моим, мисс Лизи!
— Что такое?
— В любом случае занятие закончится в пять часов.
На этот раз Лизи не выдержала и, уже не владея собой, в бешенстве закричала:
— Еще когда вы говорили со мной по телефону недопустимым тоном, я хотела разбить трубку и расторгнуть договор… оставить вас в нищете! Но почему-то не сделала этого и теперь жалею!
— Думаю, только потому, что не хотели отказаться от номера: амазонка в маске, оседлавшая Манкиллера; от восторженного рева толпы, восхищенных отзывов прессы, фотографий, интервью… Словом, от успеха, который постоянно вам сопутствует и к которому вы так привыкли.
Мисс Лизи побледнела:
— Возможно, так оно и есть. Но почему вы решили, что дело только в этом?
— В чем же еще?
— О! Этого вам не понять! Но знайте: мне стоит огромных усилий быть с вами ангелом. Да, да, очень нелегко… Я постоянно себя сдерживаю, одергиваю… Вы разговариваете со мной, как капрал[91] с новобранцем…
Том ответил с холодноватой вежливостью:
— Не думал, мисс Лизи, что вам так со мной трудно. Мне кажется, я веду себя в высшей степени корректно. И если слишком требователен, то только потому, что речь идет о Манкиллере. А с ним шутки плохи. Если вам не нравится со мной работать над этим номером… не смею вас задерживать!
— Нет-нет… конечно нет!
— И все-таки, чтобы больше к этому не возвращаться… Если насилие над собой кажется вам невыносимым, давайте расстанемся. Я пойду за Блэком. В вашем распоряжении две минуты. Подумайте.
Том направился в конюшню. А мисс Лизи, нервно сжимая и разжимая пальцы в белоснежных перчатках, полузакрыв глаза, наполненные слезами бессильного гнева, чуть слышно шептала:
— О! Если б мои кавалеры слышали… если б они видели… Как ведет себя Укротитель! Как же я хочу отхлестать тебя, Укротитель, хлыстом… Подчинить тебя своей воле!
Вернулся Том, сопровождаемый фыркающим и взбрыкивающим Манкиллером. За ним — конюх с уздечкой и седлом.
Мисс Лизи выпрямилась, протянула молодому человеку руку и, ласково улыбнувшись, сказала:
— Том! Дорогой Укротитель! Я была не права. Сумасбродка! Забудьте все, и станем друзьями… хорошими друзьями!
Она крепко, по-мужски пожала огромную ручищу Тома. Тот почтительно поклонился:
— Мисс Лизи, я с радостью принимаю ваше предложение. Но посмотрите, посмотрите, — Блэк, кровожадный Манкиллер, кажется, оттаял…
Вытянув шею и раздув ноздри, жеребец остановился перед мисс Лизи. Он склонил к ней голову, словно в ожидании ласки или лакомства.
Девушка вынула из кармана несколько кусочков сахара, положила их на ладонь и протянула жеребцу.
Тот аккуратно захватил лакомство губами и с хрустом разгрыз аппетитные белые кубики.
Том расхохотался:
— О, мисс Лизи! Великолепно! Блэку это нравится!
— Еще бы! Самый короткий и надежный путь к сердцу лежит через желудок! А теперь — за работу!
Она отложила хлыст, подняла уздечку и, пока жеребец с наслаждением облизывал губы, ловко просунула ему в пасть мундштук[92]. Блэк фыркнул, но быстро успокоился. Затем Лизи молниеносно, не сходя с места, закрепила уздечку, подняла седло и спокойно приладила его на спине животного. И все это проделала без посторонней помощи!
Потом девушка крепко затянула на боках вздрогнувшего и напрягшегося Блэка ремни подпруги.
— Хорошо! Очень хорошо! — похвалил Том. — Пока все безупречно.
После паузы молодой человек коротко произнес:
— А теперь в седло.
Не доверяя Манкиллеру полностью, Том взял в левую руку уздечку, а правую предложил мисс Лизи. Та подняла плетку, встала ногой на широкую ладонь молодого человека и одним прыжком легко вскочила в седло.
Том отпустил узду, и Блэк громко яростно заржал. Он поднял передние копыта, потом опустил, бросился в ураганном галопе вперед, остановился, затем, пригнув голову, стал прыгать на одном месте.
Проявляя удивительную ловкость и хладнокровие, Лизи прекрасно держалась в седле.
Том восхищенно приговаривал:
— Блестяще! Превосходно! Многие ковбои на вашем месте уже валялись бы на земле!.. Теперь я не сомневаюсь в успехе!
До сих пор бесстрашная наездница только защищалась. Но теперь перешла в атаку.
Натянув уздечку, мисс Лизи несколько раз изо всех сил ударила жеребца плеткой по шее, одновременно глубоко вонзив шпоры в бока животного.
Высеченный, словно какая-нибудь жалкая кляча, получив по ребрам несколько ударов стальными шпорами, Блэк на мгновение расслабил свои могучие мышцы, затем рванулся вперед и помчался в бешеном галопе. Вытянув шею, раздув ноздри, Манкиллер яростно заржал, словно дикий жеребец, преследующий кобылицу. Ничуть не устав, он сделал пять или шесть кругов по арене. Сохраняя присутствие духа, наездница попыталась проверить, реагирует ли Манкиллер на команды.
Она потянула уздечку на себя, затем сильнее. Напрасные усилия! Такое впечатление, будто она пытается сдвинуть с места каменную скалу.
— Шпоры! Изо всех сил шпоры! — громко закричал Том.
Взбешенный жеребец понесся вперед как угорелый.
— Он закусил удила![93] Его не остановишь! — ответила Лизи. Разгоряченная борьбою, девушка была дьявольски хороша.
Тома прошиб холодный пот. Что делать? Как спасти Лизи? В голову пришла шальная мысль.
Укротитель вытащил из-за пояса длинный револьвер. Такие «игрушки» ковбои имеют при себе всегда.
— Придется покончить с Блэком. Пулю в лоб, и точка! И быстро! Времени нет!
Мимо вихрем пронеслась Лизи. Увидев оружие, девушка все поняла.
— Запрещаю вам это делать! Я укрощу его… или пусть он меня убьет!
Но Том не слушал Лизи. Он поднял револьвер, прицелился. В это мгновение Манкиллер, словно догадавшись об опасности, прыгнул через ограждение манежа[94] и поскакал вверх по ступенькам громадного амфитеатра.
— Браво! Браво, Манкиллер! — воскликнула наездница. Похоже, она, как и лошадь, сошла с ума.
А жеребец поднимался все выше. Летели в стороны порванные ковры, трещали раздавленные деревянные скамейки, под ударами мощных копыт проваливался дощатый пол.
Потеряв над собою контроль, Лизи яростно хлестала коня, кромсая шпорами бока животного.
Катастрофа казалась неминуемой.
В последней отчаянной попытке спасти положение Том бросился вдогонку за жеребцом по ступенькам амфитеатра. Ковбой преследовал его не отставая. Манкиллер с громким ржанием продолжал все крушить на своем пути.
Молодому человеку удалось приблизиться к жеребцу. Лизи бросила на него сумасшедший взгляд, в котором смешались торжество и страсть:
— Ну как, дорогой Укротитель? Что вы можете сказать о своей ученице? Хорошо я держусь в седле?
Смертельно бледный, Том, задыхаясь, крикнул:
— Вы убьетесь! Я не допущу, чтобы вы погибли!
Ударив плеткой Манкиллера, Лизи ответила:
— Неправда! Вам нет до меня никакого дела!
— О, мисс Лизи!
— Вот если б я была для вас…
Она запнулась, не решаясь продолжить. Улучив момент, Том бросился на лошадь, стараясь схватить ее своими железными пальцами за ноздри. В это время треснули лестничные перила, раздался ужасный грохот и все трое полетели вниз в образовавшийся провал.
Удержавшись в седле, мисс Лизи приземлилась прямо на спине коня. Среди груды обломков Тома не было видно. Девушка без единой царапины быстро вскочила на ноги. Рядом на земле неистово барахтался Манкиллер. Задние копыта животного запутались в каком-то хламе, а передние бешено сотрясали воздух.
Лизи в полумраке оглянулась по сторонам, ища глазами Тома, и вскрикнула от ужаса. Укротитель лежал без сознания под боком Манкиллера, оглушенный падением и обрушившимся на него телом животного.
Не обращая внимания на то, что Блэк продолжал сотрясать копытами воздух, девушка бросилась к жеребцу, схватила молодого человека под руки и — откуда только сила взялась! — вытащила его из-под лошади. Том не подавал признаков жизни. Вот теперь Лизи испугалась по-настоящему:
— Том… бедный Том! Вы меня слышите? Скажите же что-нибудь!.. Ах! Будь я проклята! Это моя вина!
Она приподняла его голову и вздрогнула, увидев на лбу героя струйку крови.
Словно обезумев, Лизи продолжала звать Тома охрипшим голосом, пока не появились привлеченные шумом работники цирка.
Два конюха спрыгнули вниз и сразу увидели неподвижно лежащего человека… Должно быть, уже мертвого!
— Вынесите его отсюда! Спасите его! — все время повторяла потерявшая над собой контроль Лизи.
Двое мужчин осторожно подняли Тома и направились к выходу.
Требовалась немедленная медицинская помощь.
Стряхнув с себя оцепенение, Лизи приложила руку к груди раненого и облегченно вздохнула. Под красной рубашкой ковбоя слабо, но отчетливо билось сердце.
Сразу окрепшим голосом мисс Лизи скомандовала:
— Позвоните в больницу. Пусть пришлют врачей в отель «Джонатан». Туда доставят раненого. Только быстро… Вот ваши сто долларов. Вы двое, отнесете мистера Тома в мой автомобиль. Поторопитесь — и, прошу вас, осторожно!.. Сто долларов… каждому.
Поклонники Лизи обступили печальную процессию, наперебой предлагая свои услуги. Девушка молча отстранила молодых людей.
С величайшей осторожностью пострадавшего уложили на мягкое заднее сиденье просторного салона лимузина. Устроившись рядом, Лизи крикнула водителю:
— Домой, и поторопитесь!
Пока машина мчалась на полной скорости, она осторожно вытирала лоб Укротителя носовым платком, прислонив голову молодого человека к своему плечу.
ГЛАВА 2
Лизи у изголовья раненого. — Появление мистера Госсе. — Ревность миллионерши. — Заточение и обольщение. — Ковбой хочет знать новости. — Незнакомый доктор и таинственная записка.
Рана была не столь серьезной, как показалось сначала. Опасность не угрожала жизни бесстрашного Укротителя. Врачи быстро и умело оказали первую помощь.
Прежде всего обработали огромную рану над бровью, идущую до самого уха, — след от удара копытом.
Рану продезинфицировали и наложили швы. Очищенная от застывших сгустков крови, она приняла вид аккуратной розовой линии. Для окончательного заживления потребуется совсем немного времени.
При падении Том не только получил множество ушибов, но и — представьте себе — на него свалилась лошадь!
Энергичный массаж, банки, затем стакан виски — и ковбой стал дышать глубоко и ровно, как человек, решивший не терять больше времени на бессмысленные обмороки.
Открыв глаза, наш герой увидел склонившуюся над ним мисс Лизи. В ее взгляде он прочитал страх и нежность.
С полными слез глазами она говорила что-то бессвязное, сжимала ему руки и нервно вздрагивала. Девушка не могла справиться с мучительным волнением, несвойственным обычно ее энергичному, а временами буйному характеру.
— Том! Дорогой друг, простите меня… я одна во всем виновата. Из-за меня вы чуть не погибли… Из-за моих капризов, глупостей, стремления всех удивить… О, простите меня!
Эта вспышка искреннего горя смела с ее лица привычное надменное выражение, как бы утопив его в отчаянном потоке слез.
Поставленный в затруднительное положение, Том не знал, что и делать, как себя вести. В конце концов он ответил шутливо:
— Подумаешь, удар копытом по голове… для настоящего ковбоя это привычно! Скверно то, что Блэк оказался таким нахалом… да и ваш покорный слуга был не на высоте! Потерять сознание из-за такого пустяка! Мне стыдно. Простите меня за все, что произошло, хотя, откровенно говоря, я рад случившемуся. Ведь благодаря этому я стал вашим другом…
У Лизи, словно у капризного ребенка, мгновенно изменилось настроение. Она улыбнулась и вытерла слезы.
— Не надо меня утешать и сводить к пустяку то, что вы чуть не погибли, спасая мне жизнь. И не благодарите меня, это я вам так обязана…
Закончив свое дело, врачи собрались уходить. Все в порядке! Несколько дней покоя… скажем неделю… хорошее легкое питание и затем можно при желании подниматься.
Провожая эскулапов[95], Лизи спросила, действительно ли жизнь Тома вне опасности. Один из них расхохотался:
— Этот джентльмен будет жить лет сто!
— А не может быть осложнений? — не унималась молодая женщина.
— Исключено, он здоров как бык!
— На всякий случай я жду вас завтра.
И она протянула каждому чек на тысячу долларов.
Проводив врачей, Лизи в задумчивости остановилась в маленькой гостиной перед комнатой, где лежал больной. Девушка шептала, словно заклинание:
— Он будет здесь несколько дней… Нет, он останется в моем доме навсегда… Том должен принадлежать мне.
В это мгновение у входа позвонили.
— Меня нет дома! — крикнула молодая женщина.
Но слуга уже открыл дверь в большой гостиной.
Задорный мальчишеский голос спросил:
— И даже для меня, мисс Лизи?
Юнец ловко проскользнул между косяком двери и лакеем и очутился в комнате.
— Мистер Госсе! — обрадовалась миллионерша.
Протянув ему руку, она добавила:
— Проходите, дорогой… проходите!
— Очень любезно с вашей стороны! — церемонно ответил юный наездник. — Иного от вас, мисс Лизи, я и не ожидал… будучи уверен, что вы не оставите меня за дверью.
— Вы хотите видеть Тома, не так ли?
— Еще бы! Как только узнал, что случилось, — сразу к вам. Мы все так волнуемся. Если бы вы только знали! К нему можно, мисс Лизи?
— Ну конечно.
Она распахнула дверь и пропустила мальчика вперед:
— Том! К тебе гости…
При виде ребенка лицо раненого осветилось улыбкой.
— Ты! Мой маленький храбрый человек, — произнес Том. — Добро пожаловать, входи!
— Я вижу, ваши дела не так уж плохи?
— Чепуха… еще немного, и я сяду на лошадь…
Они обменялись рукопожатием, и Укротитель поинтересовался:
— Как поживает наша команда? Все ли в порядке?
— Гм… и да, и нет. Не стоило бы, конечно, вам говорить…
— Что такое? Выкладывай и ничего не утаивай.
— Дело в том… Ну ладно. Мисс Джейн, как только узнала… закричала и упала, потеряв сознание.
— Ах, Боже мой!..
— Мы, то есть я и Баттерфляй, попытались сделать все, что в наших силах… можете поверить. Придя в себя, она первым делом спросила, где вы и как себя чувствуете? «Том… дорогой… моя единственная надежда, — так говорила она, — я хочу его видеть»… Госпожа попыталась подняться… но опять упала на диван… при этом продолжала плакать… Я оставил при ней Баттерфляя, а сам побежал в цирк. Там узнал, что мисс Лизи увезла вас к себе. Я безумно рад, что вы в порядке. Надо немедленно сообщить об этом мисс Джейн. Это ее приободрит. Если б вы только знали, как она страдает… мы думали, что хозяйка просто умрет от горя!
Лизи слушала щебетанье Госсе молча. Лицо молодой женщины омрачилось. Большие красивые глаза, только что приветливо улыбавшиеся маленькому клоуну, стали беспокойными, напряженными. Она покусывала побледневшие губы, и ее тонкие ноздри нервно вздрагивали.
Девушка с нетерпением ждала, что ответит Том, словно от этого зависела ее жизнь.
А Укротитель из-за сильной слабости не заметил напряжения, сковавшего хозяйку дома.
Напряжения в высшей степени красноречивого, причина которого была понятна без слов.
Молодая миллионерша ревновала Тома к Джейн. Ревновала безумно. Ведь никто не может оградить себя от этого чувства.
Однако наш герой, человек по натуре простой, лишенный всяких условностей, ничего не заметил. Том видел в Лизи лишь доброго друга, страстно, как и он, влюбленного в верховую езду.
Словом, ничего не подозревая и сильно тревожась за Джейн, Укротитель ответил мальчику:
— Твой визит, мой дорогой, так меня обрадовал! Но в то же время как жаль, что мисс Джейн приняла этот банальный эпизод столь близко к сердцу. Однако я счастлив получить от тебя бесценные свидетельства ее ко мне симпатии. Скажи мисс Джейн, что я думаю только о ней и скоро вернусь. А в ближайшее время она получит от меня письмо.
— Да, мистер Том, все передам, слово в слово!.. Уверяю вас, она будет так рада! До свидания! Поскорее поднимайтесь на ноги!..
— Пока, дружок. Привет Баттерфляю!
— Обязательно передам. Я завтра вернусь. Если, конечно, мисс Лизи позволит.
Молодая женщина, стараясь выглядеть спокойной, ответила:
— Непременно, мистер Госсе. Вы всегда здесь желанный гость!
Как только мальчик исчез за дверью, Лизи подошла к Тому и не таясь спросила:
— Как видно, мисс Джейн вам небезразлична, дорогой друг?
— Вы правы, — ответил Укротитель, немного смущенный прямотой молодой женщины.
— Она действительно хороша, эта малышка!
— Мисс Джейн так несчастна! Печальная жертва ужасных событий. Она сейчас совсем одна… Добавьте к этому финансовый крах.
— Но ей можно помочь… деньгами.
— Она очень горда! А ее друзья, и в первую очередь я, бедны. Да разве деньги могут помочь в таких обстоятельствах?
— Ну не скажите… Любая помощь, предложенная в деликатной форме… в виде кредита…
— Но кто это может сделать?
— Например, я… Через ваше посредничество.
— Не знаю, что и сказать. Повторяю, сна горда… и эта… эта гордость, смешанная с недоверием, обязательно вынудит ее отказаться.
— Ну ладно. Подумайте об этом на досуге. А теперь надо отдохнуть.
— Должен признаться, я чувствую себя совершенно разбитым.
— Можно себе представить! Попытайтесь заснуть. Я буду рядом. Стану вашей сиделкой.
— Мисс Лизи!.. Умоляю вас, не делайте этого. Мне так неловко.
— Дорогой мой, я вам обязана самым дорогим… жизнью! Позвольте в обмен предложить то, что не продается и не покупается: искреннюю помощь.
— Ах, мисс…
— Не надо, Том… не отказывайтесь… я хочу… нет: я прошу вас об этом.
Она наклонилась над кроватью. Обдала Укротителя пряным запахом золотистых волос, загипнотизировала нежным взглядом больших карих глаз, красотой сильного, молодого, упругого тела, лишила дара речи.
Он был покорен и уже не сопротивлялся.
Том медленно погружался в это пьянящее блаженство, в чарующую мелодию нежно нашептываемых слов. И скоро впал в забытье, вполне, впрочем, понятное после ужасного события в цирке.
Наш герой спал долго… много часов. Когда проснулся, было уже темно.
Первое, что он увидел при мягком свете ночника, — мисс Лизи. Девушка полулежала в кресле, смотрела на него и улыбалась.
Еще не проснувшись окончательно, молодой человек тихо пробормотал:
— Мисс Лизи! Это вы? Какая вы красавица!
Она прошептала в ответ едва слышно, почти не шевеля губами:
— Мой друг! Я здесь, рядом… Мне с вами хорошо…
Не отдавая себе отчета, будто в полусне, Том продолжал:
— Мисс Лизи… Вы бесподобны. Каждый может гордиться знакомством с вами. Вы — яркая звезда, вокруг которой все вращается… Вашей любви достойны только выдающиеся люди. Мисс Лизи, как вы можете проводить время у изголовья незнакомого человека.
Она ответила мягким, убаюкивающим голосом:
— Я же вам говорю: мне очень хорошо.
Про себя молодая женщина не замедлила отметить:
«Проснувшись, он сразу заговорил обо мне. О той… наезднице… малышке Диксон даже не подумал. Он забудет ее».
Положив ему на голову ладонь, Лизи добавила:
— Дорогой Том, у вас температура… выпейте вот это успокоительное… попытайтесь заснуть опять. Вам сейчас необходим отдых… полный покой. Это категорическое предписание врачей и вашей сиделки.
— Я охотно повинуюсь своей сиделке…
Сделав несколько глотков живительного напитка, Том откинул голову на подушку и снова заснул. И спал долго, очень долго.
Просыпался он медленно и мучительно. Несмотря на природную выносливость, Том сильно ослаб. Температура все еще держалась. Молодой человек временами бредил. Каким бы могучим ни был организм, он не в состоянии перенести подобный шок[96] без последствий.
Неутомимая мисс Лизи не оставляла Тома все это время. Она внимательно фиксировала малейшие изменения в состоянии больного, старалась понять бессвязные слова, произносимые Укротителем в горячечном бреду.
Время от времени торжествующая улыбка искажала прекрасные черты молодой женщины. Она то и дело повторяла:
— Он мой… я хочу, чтобы он принадлежал мне.
От мисс Джейн, мистера Госсе и Баттерфляя не было никаких известий.
Том не понимал, в чем дело, волновался и нервничал. Он проклинал слабость, вынуждающую его бездействовать.
Что происходит в отеле «Гамильтон», как там мисс Джейн?
Но тут появлялась Лизи, что-то тихо, ласково нашептывала, обдавая теплым дыханием, завораживая своей красотой. И беспокойство невольно исчезало, воля притуплялась.
Казалось, наш герой безропотно подчинялся обстоятельствам, не в силах стряхнуть с себя хмельное упоение, вызванное присутствием красивой женщины.
Том, однако, и не догадывался, что благодаря Лизи находится фактически взаперти. Опытная искусительница мало-помалу словно загипнотизировала его, заставив забыть обо всем.
Все же на четвертый день молодой человек сумел взять себя в руки. Мысли о Джейн, ее горе не давали ему покоя. В прояснившемся сознании мелькнуло подозрение: «Происходит что-то непонятное… надо разобраться».
В комнате, к счастью, никого не было. Том поднялся и быстро направился к телефону.
— Алло! Свяжите меня с отелем «Гамильтон».
— Алло! Отель «Гамильтон». Кто у телефона?
— Том-Укротитель. Я хочу поговорить с мисс Джейн.
— Ах! Это вы, мистер Том. Добрый день, с вами говорит управляющий домом.
— Где мисс Джейн?
— Она только что вместе с Жакко, мистером Госсе и Баттерфляем куда-то уехала на две недели… Какое-то важное дело…
— Но почему она ничего не сообщила мне?
— Не знаю.
— Куда они все-таки уехали?
— Честное слово, не знаю, мистер Том!
Связь оборвалась, и Том, яростно ругаясь, вернулся в кровать.
Через мгновение в комнате появилась мисс Лизи. Наш герой успел заметить, что в улыбке, которая появилась и тут же сошла с лица молодой женщины, было что-то торжествующее и жестокое.
Она приблизилась к Тому, взяла его горячую руку и с ласковым укором в голосе произнесла:
— Мой друг, вы нервничаете… Что-то не так? В чем дело? Откройте мне свое сердце. Я хочу, чтобы вы были счастливы. Да, счастливы мной и для меня. Вы так сильно страдали, и мне так приятно быть вашей утешительницей!
В голосе и во взгляде Лизи было столько теплоты, что Том подумал: «Какой я идиот! Она так ко мне добра!.. Как никто на этом свете…»
Вслух же сказал:
— Дорогая мисс Лизи…
Та живо его перебила:
— Не надо мисс… Для вас я хочу быть просто Лизи… Ваша Лизи!
Беседу прервал звонок.
— Это доктор…
— Но я здоров… я в порядке, — запротестовал Том. — Врач ни к чему. Вы меня вылечили, дорогая Лизи.
— Доктор Эллисен! — объявил лакей, широко распахнув дверь.
В комнату вошел высокий, полноватый, хорошо одетый человек, с черной бородой, в дымчатых очках.
Он поклонился хозяйке:
— Мой почтенный коллега доктор Гарфилд почувствовал недомогание и попросил его подменить. Надеюсь, мисс Лизи извинит, что я не предупредил об этом заранее, торопясь выполнить свой профессиональный долг. Я постараюсь сделать все, чтобы заслужить ваше расположение и доверие.
— Добро пожаловать, доктор, — ответила молодая женщина, польщенная такой учтивостью. — Вот наш больной.
Том, лежа в кровати, подумал про себя: «Этот голос мне, кажется, знаком…»
Доктор осмотрел пациента, прослушал сердце и легкие и незаметно вложил ему в руку сложенную бумажку.
Затем, поднявшись, серьезно произнес:
— Все идет нормально. Вам уже можно приступить к легким непродолжительным упражнениям. Дней через пять-шесть вы почувствуете себя здоровым. До свидания, сэр. Мисс Лизи, мое почтение…
Том нервно сжимал записку:
«Что же все-таки происходит?»
ГЛАВА 3
Том притворяется. — Лизи или Джейн? — Сюрприз[97] мисс Лизи. — Драка. — Месть оскорбленной женщины.
Спустя час у входной двери вновь прозвенел звонок. К величайшему удивлению Лизи и Тома, лакей объявил:
— Доктор Гарфилд!
— Доктор? — остолбенела хозяйка дома. — Это вы?
— Собственной персоной и к вашим услугам!
— Но разве вы не больны?..
— Насколько себя знаю, нет, мисс Лизи…
— Тогда почему здесь был доктор Эллисен, ваш заместитель?
— В Сан-Франциско, если не ошибаюсь, нет врача с такой фамилией.
— В таком случае, не понимаю…
— Со мной тоже произошло что-то невразумительное. Позвонил какой-то джентльмен и отправил меня за двадцать миль к больному, не проживающему по указанному адресу.
— Почему?
— Трудно сказать… Возможно, некто, воспользовавшись моим именем, решил проникнуть в мой дом, чтобы снять слепки с замков, изучить расположение комнат и все такое. А затем в подходящий момент совершить ограбление.
Сжимая в ладони непрочитанную записку, Том совсем не разделял точку зрения доктора. Молодой человек размышлял: «Нет, это не вор, а скорее друг… избравший столь оригинальный способ передать мне послание.
Черт побери! Неужели я нахожусь в полной изоляции от внешнего мира?
Но почему? Кто так решил? Когда же я останусь один и смогу спокойно прочесть записку, буквально обжигающую мне пальцы?»
Наш герой вновь подвергся тщательному осмотру, ответил на все вопросы доктора, выслушал диагноз, различные рекомендации, изнемогая в ожидании конца затянувшегося обследования.
Наконец Гарфилд получил вознаграждение за визит и, сопровождаемый обеспокоенной мисс Лизи, откланялся. Молодая женщина решила поговорить с доктором о случившемся наедине.
Том поспешно развернул помятую бумажку.
Несколько неровных строк, написанных карандашом, и подпись внизу.
— Он! Это он… Слава Богу!
И снова, словно не веря в реальность происходящего, Том перечитал записку:
«Никому и ничему не доверяйте. В том числе и мисс Лизи, ей особенно. Она опаснее других, поскольку не скрывает своих намерений. Продолжайте делать вид, что больны. Одновременно набирайтесь сил и будьте готовы ко всему.
Доктор Эллисен и ваш покорный слуга — одно и то же лицо.
Силквайер.P.S. Прочитав, записку уничтожьте. Привет от мисс Джейн».
Так-так, вначале надо выполнить последнюю просьбу сыщика. Но как? С минуты на минуту может вернуться мисс Лизи.
Время не терпит, и есть единственное надежное решение: Том скомкал записку и засунул в рот. Затем начал жевать, тщательно растирая бумагу крепкими зубами, пока она не превратилась в мягкую белую массу. Тогда он ее проглотил:
— Фу! Наконец-то! И как вовремя!..
В самом деле, спустя мгновение дверь распахнулась, и в комнату буквально ворвалась мисс Лизи, еще не пришедшая в себя от всех этих странностей.
Разумеется, визит доктора Эллисена, а вслед за ним Гарфилда, тут же стал темой их беседы. Они долго обсуждали случившееся. Том, строго соблюдая инструкции Силквайера и полностью ему доверяя, не дал мисс Лизи ни малейшего повода для каких-либо подозрений.
Прошло несколько дней. Хозяйка дома по-прежнему ломала себе голову над загадкой доктора Эллисена. А Укротитель продолжал «недомогать». Однако притворяться было все труднее: вернулся хороший аппетит, а на щеках появился легкий румянец.
Мисс Лизи, по-прежнему проявляя неустанную заботу, целые дни проводила у изголовья Тома.
Удивительная это штука — жизнь! Постепенно, несмотря на предупреждение сыщика, молодой человек, привыкнув к обществу прелестной хозяйки дома, вновь проникся к ней расположением.
Правда, двусмысленность ситуации угнетала Укротителя. И он, проникаясь все большей симпатией к мисс Лизи, чувствовал себя словно виноватым.
Мало-помалу отношения естественно переросли в легкий флирт, и здесь мисс Лизи судя по всему, была как рыба в воде.
В его возрасте трудно было устоять перед молодостью и красотой хозяйки дома, каждый взгляд которой, каждый жест выдавали ее все возрастающую, едва скрываемую страсть.
Да, мисс Лизи, умеющая сразу поставить на место своих многочисленных кавалеров, без памяти влюбилась в смелого ковбоя.
Это льстило мужскому самолюбию Тома, и он не устоял перед чарами великолепной женщины.
Была ли это любовь? Вряд ли. Скорее какое-то необъяснимое влечение, то приближающее его к мисс Джонатан, то отдаляющее от нее.
Вместе с тем наш герой с чувством вины и нежности постоянно думал о Джейн Диксон, и образ ее стоял между ним и мисс Лизи. Догадываясь об этом, хозяйка дома изо всех сил боролась за свое счастье, за свою любовь!
Каждое мгновение она дарила дорогому для нее человеку столько ласки и очарования, что Том забывал о предостережениях Силквайера и собственных подозрениях.
Молодой человек перестал сопротивляться. И, отдавшись пьянящему упоению страсти, опрометчиво предал бедную Джейн, ее неискушенное чувство, Том будто убедил себя, что разделяет влюбленность Лизи Джонатан.
И однажды Укротитель, совсем потеряв голову, признался ей в этом. Девушка охнула от радости, скрепив столь желанные откровения бесстрашного наездника горячим поцелуем.
— О, — возбужденно зашептала Лизи, — значит, вы мой… Вы принадлежите только мне… и навсегда!.. Любимый! Еще немного времени, и наша любовь станет наконец-то открытой! О, какое это будет блаженство!
Столь бурная реакция[98] хозяйки дома и мысль о скорых последствиях их отношений будто отрезвили нашего героя.
Как же случилось, что он, сам того не желая и не вполне осознавая, чем все может обернуться, связал себя с Лизи Джонатан… почти помолвлен с ней. Том явственно ощутил, что он прикован золотой цепью… Черт побери, да-да, именно цепью.
Том проклинал себя за нестойкость и неверность. Из головы не выходил нежный образ Джейн Диксон. Он же поклялся ей!
Запутавшись окончательно, молодой человек не знал что и делать. Оставалось только, продолжая притворяться не вполне здоровым, все хорошенько обдумать.
А события, подгоняемые неутоленной страстью Лизи, развивались с головокружительной быстротой.
— Друг мой, — с загадочным видом обратилась мисс Джонатан к Тому. — Я приготовила сюрприз! Вы будете в восторге!
И ликующая, влюбленная, чтобы не раскрыть прежде времени свой секрет, выбежала из комнаты.
Оставшись один, Укротитель вспомнил Силквайера и его наказ:
«Никому и ничему не доверяйте. Мисс Лизи особенно. Она опасна, поскольку не скрывает своих намерений».
Молодой человек на всякий случай облачился в свой костюм ковбоя, который висел в туалетной комнате, прилегающей к его спальне: красную шерстяную рубашку, голубые суконные штаны, кожаные сапоги со шпорами. Затянул на поясе широкий ремень, повесил два револьвера, отбросив ногой халат, в котором провел столько времени.
Звеня шпорами, Том быстрым шагом прохаживался по комнате. Время тянулось медленно. Давно наступила ночь. Но роскошный ярко освещенный дом был наполнен каким-то шумом, шарканьем ног.
О нем все будто забыли.
«Вероятно, что-то замышляют, — подумал ковбой. — Сюрприз мисс Лизи!.. Посмотрим, что за сюрприз!»
Он потянулся несколько раз, присел, расправил грудь, сделал десяток энергичных упражнений для рук. И сказал удовлетворенно:
— Они думают, что я по-прежнему лежу в постели. Но ведь это не так, черт побери! Я в отличной форме!
Скрипнула дверь, на пороге появился лакей:
— Прошу джентльмена следовать за мной.
Водрузив на голову широкополую серую фетровую шляпу, Том ответил:
— Ну что ж, пойдем!
Они прошли по длинному коридору и остановились перед огромной двустворчатой дверью, тотчас перед ними распахнувшейся.
Молодой человек просто замер от удивления перед тем, что увидел.
Это и был сюрприз мисс Лизи.
Он оказался в большом ярко освещенном зале, оформленном как церковное помещение. Повсюду были цветы и какие-то декоративные растения в горшках, а также дюжина кресел, где сидели джентльмены в сюртуках с серьезными лицами.
Посреди комнаты виднелись две рядом стоящие скамейки для молитвы, справа от них — мистер Джонатан, слева — высокий, худощавый, тщательно выбритый, с красным, кирпичного цвета лицом человек, облаченный в костюм священника.
Том инстинктивно сделал шаг назад. Но дверь за ним уже захлопнулась.
Мистер Джонатан бросился ему навстречу, энергично пожал руку и воскликнул:
— Приветствую вас, дорогой Том… Кто бы мог знать, что вы станете моим зятем?
Эти слова резанули слух молодого человека как выстрел из ружья.
Мистер Джонатан задышал ему в лицо ужасным винным перегаром и громко расхохотался, когда вконец растерявшийся Том невразумительно залепетал:
— Вашим зятем? Вы хотите сказать… что я женюсь?
— Да, да… Вы неплохо притворяетесь… ловкий обольститель! Я сейчас же пойду за невестой… моей дорогой Лизи… Мистер Оуэн, наш пастор[99], наденет на ваши пальчики обручальные кольца. И вы, Том, получите сразу два сокровища… Мои миллионы и Лизи Джонатан. Ах вы… хитрюга!..
Ошеломленный ковбой посмотрел на мертвецки пьяного мистера Джонатана, затем перевел взгляд на пастора. Тот, кажется, тоже слегка пошатывался.
«Он тоже пьян?!»
Том оглядел сидящих джентльменов. Несмотря на приличный вид, они показались ему подозрительными. «Я, кажется, попал в западню? Кто эти люди? И где мисс Лизи?»
К нему как будто вернулись привычное хладнокровие и ясность мыслей. Но вот распахнулась дверь, и появилась молодая женщина. Восхитительная в своем великолепном свадебном наряде, она небрежно поприветствовала джентльменов и, звонко смеясь, направилась к нашему герою:
— Если гора не идет к Магомету…[100] Дорогой папочка, вы забыли о своих обязанностях. Мне пришлось ждать.
Новобрачная взяла Тома под руку и добавила:
— Дорогой жених… а скоро и супруг. Это и есть сюрприз… Мистер Оуэн, приступайте!
Сказать по правде, в этот торжественный момент уважаемый жених и будущий супруг нисколько не обрадовался, узнав, что за сюрприз ему приготовили. Его рука не ответила на энергичное, нервное пожатие молодой женщины. Ковбой много дал бы сейчас за то, чтобы какая-нибудь случайность помешала этой смешной комедии.
Не находя слов, он весь собрался, подумав: «Ты кажется пропал, старина!»
Ослепленная страстью обладательница миллионов как будто не заметила перемены в своем возлюбленном. Она подумала, что он просто волнуется от неожиданной радости, и ободряюще улыбнулась Тому.
Пастор или тот, кто выдавал себя за него, засмеялся развязным смехом, блестя золотой оправой очков, скрывающих осоловелые глаза. Он стал приближаться к молодым.
Том уже не сомневался, что пастор, как и мистер Джонатан, попросту пьян.
От негодования и отвращения ковбой инстинктивно попятился назад.
Он резко отпустил руку Лизи, когда отвратительный мистер Оуэн, еле ворочая языком, бессвязно забормотал:
— Итак! Имя… да… имя будущего… Послушайте, сын мой… как вас зовут… ну же…
Том отчетливо осознал, что не хочет участвовать в этом спектакле. Джентльмены в зале смотрели на молодых и насмешливо переговаривались. Лизи стало не по себе. Она побледнела. Мгновенно рассвирепев и не раздумывая более, ковбой бросился вперед и нанес пастору мощный удар в живот, отчего тот беззвучно свалился на пол, уронив Библию и очки.
Джентльмены вскочили с кресел, стали кричать и размахивать руками.
Джонатан грязно выругался, а Лизи пронзительно завизжала:
— Боже мой! Бедный Том! Он сошел с ума!.. Помогите!
Джентльмены угрожающе двинулись на строптивого жениха. Но они не знали, с кем имеют дело. Том перешагнул через неподвижное тело пастора и словно разъяренный бык рванулся навстречу нападающим. Затем громовым, перекрывающим шум голосом произнес:
— Что вам от меня надо, мерзавцы? Стоять на месте, или я всех уничтожу!
Да, может быть и мерзавцы, но привыкшие к любой неожиданности.
Плотно сомкнув ряды, набычив головы и сжав кулаки, джентльмены вовсе не собирались сдаваться.
Тогда Том рванулся вперед, энергично работая руками и ногами. Затрещали кости, господа, скверно бранясь, один за другим попадали на землю.
Проход свободен! Ковбой оказался у дверей… Черт побери… Не дай Бог она закрыта или, еще хуже, забаррикадирована снаружи?.. Ура! Лишь прикрыта.
Том вихрем бросился вниз по лестнице.
Только сейчас Лизи пришла в себя. Нет, ее жених не сошел с ума. Дело обстоит гораздо хуже! И она не потерпит, чтобы с ней так обошлись!
Страшный гнев из-за оскорбленного самолюбия и неразделенной любви захлестнул молодую женщину.
Она широко распахнула окно и громко крикнула:
— Закрыть двери… все двери. Никого из дома не выпускать!
Том был уже на первом этаже. В вестибюле он наткнулся на швейцара — огромного, атлетического сложения мужчину шести футов[101] высотой, с широченной, как у коренной лошади, грудью.
Гигант перегородил ковбою путь. Тот в ответ лишь рассмеялся:
— Прочь с дороги, скотина!
Одновременно Том нагнулся и ринулся на швейцара головой вперед. Удар пришелся в живот и был настолько силен, что колосс[102], ухнув, грузно опрокинулся на спину.
— Готов! — весело воскликнул наш герой.
Но, кажется, веселиться было рано.
Дом наполнился шумом, беготней, повсюду слышались встревоженные голоса.
Пьяные джентльмены с грохотом спускались вниз по лестнице.
Сбежавшиеся слуги, подбадривая друг друга, пытались окружить ковбоя.
Бормоча про себя: «Ничто меня теперь не остановит!» — Том выскочил во двор. От зажженных фонарей было светло как днем.
Будучи хорошей спортсменкой, Лизи всегда имела под рукой какое-нибудь оружие. В гостиной рядом с женскими безделушками находились острые кинжалы, револьверы, карабины[103].
Ставшая белой, как ее свадебное платье, со сверкающими от гнева глазами Лизи кинулась к своей коллекции. Схватила великолепный длинноствольный пистолет, украшенный серебром, — любимое оружие ковбоев.
Молодая женщина твердой рукой взвела курок, — при этом послышался сухой щелчок, — вернулась к окну и выглянула во двор.
Заметив благополучно улепетывающего Тома, она гневно закричала:
— Стойте! Стойте же! Или я вас убью!
Никакой реакции! Мисс Лизи прицелилась и выстрелила, приговаривая:
— Мой! Теперь мой навсегда! Я люблю его!
ГЛАВА 4
Отчаянное бегство с пулей в плече. — Одинокий дом и крики о помощи. — Мучительный подъем на стену. — Пленники в подвале. — Том предлагает умирающим от жажды свою кровь.
Том вздрогнул от выстрела и схватился за плечо:
— Черт побери, попала.
Выскочив за ворота, он добавил с усмешкой:
— Она хватила через край, моя невестушка!.. Ладно!.. Поживем — увидим… я на свободе — и это главное…
Он бежал по улице. Следовало ожидать погони. Том слишком хорошо знал мисс Лизи. Она предпримет все, чтобы схватить его.
Впрочем, оскорбление было налицо, и судьи вряд ли будут церемониться в подобном случае.
Так что ему определенно светит тюрьма, если, конечно, он не даст задний ход. Но поскольку Том не имел ни малейшего желания идти на попятную, то камера в казенном доме герою обеспечена.
Такая перспектива совсем не входила в планы ковбоя.
Поразмыслив на бегу, он решил:
«Вперед, дружок… быстрее и дальше отсюда!»
Однако нельзя мчаться сломя голову. Этим можно привлечь к себе внимание зевак, и тогда преследователи поймают беглеца.
На улице, к счастью, было оживленно, Том смешался с толпой и, улучив момент, вскочил на подножку проходившего мимо трамвая.
— Ура! Не пойман — не вор!
Ковбой прошел в глубь салона и присел. Преследователи, кажется, остались с носом.
Понемногу начала напоминать о себе рана в плече. Том чувствовал ноющую боль и теплую кровь, медленно стекавшую по спине.
Побывавший в самых разных передрягах, Укротитель сделал несколько глубоких вдохов и выдохов:
«Свадебный подарок Лизи, кажется, застрял в мышцах плеча. Это не так страшно, бывало и похуже. Главное — не задеты легкие…»
Чтобы приостановить кровотечение, Том сильно прижался раненым плечом к кожаному сиденью.
Трамвай не спеша двигался вперед, время от времени останавливаясь, чтобы высадить пассажиров и забрать других.
Наконец наш герой остался в вагоне совсем один.
Трамвай достиг конечного пункта где-то далеко на окраине города. Том выглянул в окошко. Несколько отдельно стоящих домов, деревья, дальше ничего не видно. На улице темно.
Молодой человек, держась за поручни, вышел, пошатываясь, из трамвая. Вагоновожатый, посмотрев ему вслед, завистливо проворчал, полагая, что тот пьян:
— Весело живут эти ковбои!
— Ты прав, любезный! У меня был такой праздник! — стараясь ступать твердо, прошептал несостоявшийся жених.
Том решил не возвращаться в город, а добраться до ближайшей железнодорожной станции и уехать на время из Сан-Франциско.
Но он переоценил свои силы. Появилась слабость, стало трудно дышать. Ковбой остановился.
При свете оставшихся позади городских фонарей Том увидел высокую кирпичную стену, протянувшуюся вдоль дороги. Молодой человек подошел поближе, машинально оперся о каменный выступ и яростно прохрипел:
— Вот так, дружок! Плохи твои дела! Решил сыграть роль любовника, вскружил голову женщине… А это даром не проходит… с любовью не шутят… особенно здесь в Америке, где голу́бки легко превращаются в разъяренных тигриц! Надо собраться с силами, нельзя потерять сознание.
Но как ни подбадривал себя ковбой, — это не помогло.
Ноги перестали его держать, глаза начали закрываться, сердце вот-вот остановится. Том чувствовал, что еще немного, и он упадет.
Пытаясь опередить обморок, молодой человек осторожно опустился на землю и растянулся на спине лицом к мерцающим звездам. Ему стало лучше. Теперь можно спокойно поразмышлять о своем совсем не веселом положении.
«Что делать? Долго здесь лежать нельзя. Уже утром меня подберут как последнего бродягу. Если бы предупредить Силквайера! Ах черт! Хорошо же меня разделали… благодаря дорогой… очень дорогой Лизи… щедрый подарочек она мне преподнесла, такой острый, такой неожиданный… представляю себе ее в качестве нежной и любящей супруги… Впрочем, я получил то, что заслужил. Предал мою бедную Джейн… хотя люблю только ее. Проклятье! Я поступил как последний негодяй!»
Размышления Тома прервали какие-то глухие удары из-под земли вперемежку с жалобными стонами.
— Что такое? Неужели за стеною кто-то есть?
Молодой человек напряженно прислушался. Некоторое время было тихо, но вот опять стали явственно различимы непонятные звуки, слышные, впрочем, только когда он прижимал ухо к земле.
И тут его осенило:
— Ведь это кто-то зовет на помощь! Но что я могу в таком состоянии? Все равно, надо действовать, и немедленно…
Элементарная предосторожность требовала полежать на земле, немного отдохнуть. Но благородный искатель приключений просто не мог не поспешить на помощь попавшим в беду. В этом наш герой очень отличался от американцев — безнадежных эгоистов.
Молодой человек встал, пошатываясь, и скомандовал сам себе:
— Вперед! Я, кажется, сильно рискую своей шкурой… или, по крайней мере, тем, что от нее осталось… вероятно, это еще одна глупость с моей стороны.
Продолжая разговаривать сам с собой, Том пришел к следующему, вполне логичному выводу:
— Возможно, с противоположной стороны стены находится жилое строение… причем пустое, раз никто не пытается остановить стоны этих сидящих взаперти бедняг.
К тому же одинокий заброшенный дом — отличное место, где можно спрятаться от погони и немного прийти в себя.
Собравшись с силами, убедившись, что револьверы, как всегда, на поясе, молодой человек начал поиски входа в мрачное обиталище.
Искать пришлось долго. Заброшенный участок оказался большим. Над кирпичной оградой вокруг имения простирали ветви большие, высокие деревья.
Том нащупал наконец маленькую дверь в глубокой нише стены. Пальцы наткнулись на кнопку электрического звонка, и Укротитель инстинктивно[104] нажал на нее.
Ответом было полное молчание: либо устройство не работало, либо дом действительно пустовал.
Гробовая тишина заинтриговала[105] Тома еще более. Он прижался ухом к двери и долго, внимательно прислушивался.
Вокруг царило безмолвие.
Молодой человек снова приложил ухо к земле, надеясь услышать стоны. Абсолютная тишина. Любопытство Тома возрастало. Он решил проникнуть в дом во что бы то ни стало, некоторое время там отдохнуть и найти заодно злополучных пленников.
Укротитель осмотрел стену: вертикальная, абсолютно гладкая поверхность. Без подручных средств не обойтись. Том вспомнил о своем длинном шелковом поясе, обмотанном вокруг талии. Он развязал его, затем, подняв голову, облюбовал дерево около стены. Теперь следовало забросить на дерево пояс, покрепче затянуть петлю и преодолеть преграду подобно заправскому скалолазу.
Но, чтобы забросить пояс вверх, необходим какой-нибудь груз. Не обнаружив вокруг ничего подходящего, Том разрядил один из своих револьверов, привязал его к поясу и, хорошенько раскачав, закинул пистолет на ветку.
Это усилие вызвало такую боль в плече, что молодой человек едва не застонал.
— Черт побери! Мисс Лизи все время о себе напоминает… Так я никогда ее не забуду…
Он с силой дернул за пояс, удостоверился, что петля надежно затянулась и можно подниматься. В обычной ситуации такое восхождение было бы для нашего ковбоя пустяковой забавой. Но, чтобы решиться на подобное с пулей в плече, — нужно обладать поистине железной волей!
Том схватился за пояс и, сжав зубы, задыхаясь и истекая кровью, начал подниматься.
Взобравшись наверх, он перекинул ногу, сел и перевел дыхание.
— Фу! Даже с Манкиллером справиться было легче! — задыхаясь, пробормотал раненый.
Немного отдышавшись, Том отвязал пистолет и одну за другой вставил пули в барабан[106].
— Отлично! Двенадцать пуль, пусть кто-нибудь попробует сунуться!
Не мешкая молодой человек бросил пояс вниз, обхватил руками ствол дерева, подступающего вплотную к стене, и соскользнул на землю с другой стороны забора.
Привыкшие к темноте глаза различили в саду очертания песчаных дорожек в обрамлении густого, коротко стриженного кустарника. В глубине — силуэт какого-то строения.
Ничто не нарушало царившую вокруг тишину.
Спокойно, словно находился на арене цирка, Том пошел к дому. Вот и огромная терраса с высоким крыльцом. Пахнуло удивительным ароматом цветущих роз. Укротитель поднялся по ступенькам и попытался открыть дверь. Она оказалась, как Том и предполагал, запертой. Молодой человек обошел дом и при свете звезд различил на цоколе[107] здания несколько небольших окон. Видимо, там располагались кухня и служебные помещения.
Но тут у него опять закружилась голова и пришлось, как и в прошлый раз, лечь на спину. И опять совершенно отчетливо донеслись глухие стоны, сопровождаемые каким-то хрипом и рыданиями.
У нашего героя было благородное сердце. Если собственные лишения и страдания были ему нипочем, то мимо горя других он пройти не мог. Даже не думая о том, что передвигается с трудом и едва стоит на ногах, молодой человек приблизился к одному окошку:
— Боюсь, эти несчастные умирают, их надо спасать.
Том выбил оконное стекло ударом сапога, открыл раму. Просунул в образовавшееся отверстие ноги, потом туловище и, отпустив руки, упал вниз.
Ноги тотчас коснулись пола, но от толчка тело опять пронзила острая боль.
А стонут где-то совсем рядом.
В полной темноте Том ощупью продвинулся вперед и наткнулся на какое-то препятствие, наверно, стол.
— Спокойно, старина, не теряй головы, — вполголоса подбадривал себя молодой человек. — У меня же в кармане коробок спичек. Я совсем об этом забыл.
Молодой человек не мешкая чиркнул спичкой и при слабом мерцающем свете обнаружил, что находится в большой, хорошо обставленной столовой. В глубине помещения, в стене, виднелась сводчатая дверь, ведущая в подвал. Пламя обжигало пальцы. Быстро оглядев полки, Том увидел керосиновую лампу и зажег ее. Затем подошел к двери, попробовал открыть. Она была заперта.
Укротителя давно мучила жажда. Но странное дело! В столовой не было ни капли воды.
Том беззаботно махнул рукой:
— К черту! Попью потом, когда будет время.
Стоны и рыдания послышались опять, но уже тише. Чувствовалось, силы покидают несчастных.
Том испугался, что может опоздать.
Но как открыть замок? Может быть, этим? Молодой человек схватил стальной мясницкий нож и начал рубить деревянную обшивку вокруг замка.
Дверь наконец открылась. Крутая каменная лестница вела вниз.
Том взял лампу и на пределе сил, поддерживаемый невероятной волей, спустился в подвал. Здесь он увидел не одного, а двух несчастных пленников. Молодой человек вскрикнул от гнева и жалости при виде этих людей:
— Ах вы, бедняги!
Прикованные за пояс цепями к стене, на расстоянии пяти-шести метров друг от друга, мужчина и женщина с мольбой протянули к нему руки. При дрожащем свете лампы, готовом вот-вот погаснуть в этом отвратительном, зловонном помещении, Том был даже не в состоянии разглядеть лица пленников.
Мужчина еле слышно прохрипел:
— Воды… умоляю… воды!
Том похолодел. Воды! Но это как раз то, чего нет в проклятом доме. И тут молодому человеку пришла в голову мысль, которая может посетить только в высшей степени благородные души.
Он уже давно чувствовал, как из раны в плече не переставая сочится струйка крови. Капля за каплей кровь смочила рукав рубашки, затем стала стекать в ладонь. Физические усилия в последние полчаса еще больше усилили кровотечение.
Укротитель решил так:
«Нет худа без добра! Ничего нельзя терять напрасно».
Он подошел к женщине поближе и прислонил к пересохшим губам окровавленную ладонь. Жадно и с наслаждением та втянула несколько капель живительной влаги и как в бреду прошептала:
— Еще!.. Еще!.. Еще!
Ставшая жертвой ужасной пытки, она выпила бы сейчас реку.
Еще несколько капель… теплой, липкой жидкости.
Тем не менее эффект уже поразительный!
Трех или четырех небольших глотков было достаточно, чтобы несчастная потихоньку ожила и пришла в себя.
Женщина с благодарностью посмотрела на незнакомца, принесшего ей избавление:
— Спасибо! От всего сердца, спасибо!
Она показала на своего товарища по несчастью.
— А теперь помогите ему.
Том молча выполнил ее просьбу. Мужчина сделал несколько жадных глотков, и к нему стал возвращаться рассудок.
А Том, напротив, почувствовал, как силы его покидают. Нечеловеческое напряжение последних часов не могло не сказаться даже на таком железном организме. У него стали подкашиваться ноги. Молодой человек взмахнул руками и тяжело, увлекая за собой мужчину, пытавшегося его удержать, рухнул на пол.
ГЛАВА 5
Том теряет сознание. — Пруд с лебедями. — Ковбой узнает пленников. — Как разорвать цепи? — Хитроумные мучители. — Западня.
Женщина вскрикнула и инстинктивно сделала шаг вперед, но упала на пол, а мужчина изо всех сил старался поддержать незнакомца, чтобы при падении тот не ударился о плиты и не уронил при этом лампу. Лампа опрокинулась и погасла, но пленник успел заметить, что рука спасителя в крови.
Он вспомнил странный, чуть солоноватый вкус влаги, которой только что поил его незнакомец.
Охрипшим от постоянного крика голосом узник, обращаясь к женщине, сказал:
— Это кровь! Он не нашел здесь воды и дал нам свою кровь.
На глазах у нее появились слезы:
— О, мой друг! Мать не сделала бы больше для умирающего сына!
— Ты права. Он ранен и, кажется, серьезно. Но во имя нашего спасения рисковал собственной жизнью. Я не хочу, чтобы он пострадал.
Крайне ослабевший мужчина попытался помочь неподвижному Тому. Он расстегнул ему рубашку и вздрогнул, нащупав слабо пульсирующее отверстие, откуда сочилась кровь. Мужчина разорвал рукав куртки ковбоя, сложил кусок материи вчетверо, приложил к ране и туго перевязал ремнем.
Эти усилия давались нелегко, мужчина сильно ослабел и боялся потерять сознание.
— Он жив? — испуганно спросила женщина.
— Да! Только потерял много крови. Но сердце бьется!
— Слава Богу!
— Надеюсь, кровь на ране свернется и кровотечение остановится.
— Что нам делать, как ему помочь, как привести в чувство? Мы прикованы… и в темноте.
— Надо немного подождать. Я уверен, молодой человек скоро придет в себя… это здоровяк.
— Бедный юноша! Она так нам помог! Я чувствую себя гораздо лучше… благодаря его крови.
Преодолевая собственную слабость, мужчина умело сделал Тому искусственное дыхание, чтобы тот поскорее очнулся, — очень простое и в то же время эффективное упражнение, с помощью которого в легкие ритмично[108] нагнетается воздух.
Процедура оказалась успешной. Молодой человек, привыкший жить в условиях часто меняющейся обстановки, глубоко вдохнул и воскликнул:
— Все вспомнил: Лизи… выстрел, побег, потом стена… подвал… прикованные к стене. Это вы, не так ли?
Прикованный мужчина был не в состоянии ответить, он слишком ослабел. В знак благодарности бедняга лишь сделал слабый жест рукою. Отозвалась женщина:
— Сын мой! Я могу вас так называть, ведь я гожусь вам в матери. Сын мой — да благословит вас Бог! Нас схватили какие-то ужасные люди, долго мучили, потом приковали к стене. Вы пытаетесь нам помочь! Благодарю Бога, что он послал вас нам!
Между тем молодой человек прекрасно понимал, что нескольких капель крови недостаточно для измученных людей. Он поддержал их лишь на время, но силы на исходе. Еще немного, и оба потеряют сознание.
Так и случилось. Снова начались страдания, еще более мучительные, чем раньше. Ослабло дыхание, оба начали просто сходить с ума.
— Воды!.. Умоляю!.. Воды… Мы не пили десять дней!..
Десять дней! Ковбой содрогнулся. Он, бывший моряк, человек привыкший к жестоким испытаниям, прекрасно знал, что значит столько дней без воды. Том вытер рукавом пот со лба и решительно сказал:
— Что-нибудь найду.
Пошарив по земле, молодой человек нашел лампу, зажег ее и, пошатываясь, поднялся по лестнице на кухню. Здесь ничего не было: ни крана, ни какого-либо сосуда с водой.
Раздосадованный Том пробормотал:
— Поищем снаружи.
Он приставил к стене под разбитым окном стул и, подтянувшись, вылез в сад. Побрел по дорожке, посреди ухоженного газона и невысоких аккуратно подстриженных деревьев. Лишь железная воля да усиливающаяся жажда помогали ему держаться на ногах.
Ковбой не поверил своим глазам. Он дошел до большого пруда, на котором покачивались два белоснежных лебедя.
Молодой человек жадно припал к зеркальной глади бассейна и долго с наслаждением пил.
— Тысяча чертей! — повеселел Том. — Никогда не думал, что вода так вкусна. А как же принести ее пленникам?
Приподнимаясь, он задел ногой железную лейку, вероятно, забытую здесь садовником. Она с грохотом покатилась по земле.
— Отлично! Вот так повезло!
Том быстро набрал воды, побежал к окну, осторожно спустился вниз. Он даже не чувствовал слабости. Радость придала ему новые силы.
Еще не успев шагнуть на ступеньки, молодой человек закричал:
— Я принес воду!
Два нечеловеческих рева были ему ответом. Видимо, так же кричат жертвы кораблекрушения, когда после бесконечных скитаний по океану видят на горизонте спасательное судно.
Том оставил лампу наверху, сбежал вниз и поднес несчастным лейку с водой.
Здесь возникла легкая заминка. Мужчина предложил даме первой утолить жажду, а та, в таком же порыве великодушия, захотела, чтобы сначала это сделал мужчина.
Том решил этот трогательный спор просто.
Он поднялся на кухню, взял с полки два стакана и, наполнив их водой, протянул несчастным.
И пока те с жадностью пили, наш герой наблюдал за ними с доброй улыбкой. Пленники, опустошив по нескольку стаканов подряд, попросили еще.
Молодой человек мягко напомнил, что после длительного воздержания неумеренное количество жидкости может принести серьезный вред организму. Пленники послушались, и скоро им стало несравнимо лучше.
Из всех пыток жажда, кажется, самая страшная. Но в то же время она легко утоляется и очень быстро забывается.
Молодой человек был счастлив, что помог этим людям. А ведь все произошло благодаря чистой случайности. Наш герой невольно подумал:
«Если бы Лизи не принуждала меня на ней жениться, если б я не стукнул пьяного пастора и не был ранен моей очаровательной, но несколько взбалмошной подругой, кто знает, что случилось бы с этими двоими. Однако самое трудное впереди. Необходимо вытащить их из подвала и надежно спрятать».
Но как это сделать? Ведь пленники прикованы.
В конце концов, неужели цепи настолько прочны, что с ними ничего нельзя сделать?
Том принес лампу, оставленную на последней ступеньке лестницы, и, держа ее над собой, подошел к мужчине. Мерцающее пламя четко высветило давно небритое, измученное лицо незнакомца, и ковбой вскрикнул, словно получил еще одну пулю.
— Мистер Диксон? Гризли-Бен?!
— Вы меня знаете? — в свою очередь удивился мужчина.
Вместо ответа Том повернулся к женщине:
— Мадам, а вы — миссис Диксон?
— Да! Да! Вы не ошиблись.
— Вас ищет столько людей! А сколько пролито слез!..
— Но кто вы… наш друг… наш спаситель?
— Укротитель Манкиллера.
— Вы… Том! Какая радость!
— А моя дочь… наша Джейн? — быстро спросила мать.
— Ваша дочь, мадам, окружена верными людьми и находится в полной безопасности. Она держится стойко, но очень за вас волнуется.
— Слава Богу! Теперь мы спокойны!
— А вы, — вступил в разговор мистер Диксон, — как вы здесь оказались? Кто вас ранил и, кажется, серьезно?
— Я все расскажу… позднее. А сейчас надо торопиться. Время не терпит… нужно отсюда выйти…
— О да, да. Вы правы… выйти…
— Мне надо осмотреть ваши оковы.
Том подошел поближе и при свете лампы осмотрел стальные пояса, опоясывающие пленников, и металлические цепи.
Цепи были сделаны из толстых звеньев, способных противостоять самому совершенному инструменту.
Молодой человек с сомнением покачал головой:
— Попробуем что-нибудь сделать.
Он поднял стальной тесак, которым ранее открыл дверь в подвал, и попросил мистера Диксона немного отступить к стене. Поскольку натяжение ослабло, Том левой рукой приподнял цепь.
— Что вы собираетесь делать? — спросил Гризли-Бен.
— Вряд ли что получится, но надо попробовать.
Взмахнув тесаком, Том изо всех сил ударил по цепи правой рукой. Взлетел сноп искр. От тесака отлетел кусок, а звено даже не погнулось, оказавшись, правда, вдавленным в камень.
— Мерзавцы! — выругался в сердцах молодой человек. — Она сделана из прочной стали.
— Боже мой! Что теперь будет? — всхлипнула миссис Диксон.
— Не волнуйтесь, мадам, я это предвидел. Есть другие возможности.
— Так что же делать? — спросил мужчина, обеспокоенный не столько за себя, сколько за супругу.
— Думаю, что выход только один. Я немедленно вернусь в город… немного отдохну, наберусь сил…
— Да, да! Это то, что надо. Ведь вы серьезно ранены.
— Не говорите так… Главное — я вас нашел… желание любой ценой освободить вас — вот для меня лучшее лекарство.
— Дорогой наш спаситель! Как жаль, что я не могу вам помочь!..
— Немного терпения, и мы обрушимся на врага вместе! А сейчас я ненадолго вас оставлю… раздобуду несколько хороших пилок по металлу, спиртовую лампу и газовую горелку. Нагрею докрасна одно из звеньев цепи, а затем легко, словно свинец, разрежу его пилкой.
— Великолепно! Это единственный реальный выход из положения!
— Сколько нам еще ждать? — простонала бедная женщина, обводя затравленным взглядом голые, скользкие стены подвала и мерзкую подстилку.
— А если они вернутся сегодня ночью, если заметят, что в подвале кто-то был?
— Я уничтожу следы своего пребывания.
— А разве вы не разбили стекло на кухне?
— Не страшно! Я сделаю так, чтобы никто ничего не заподозрил.
— Но вы не представляете себе, до чего они хитры и коварны!
— Вы знаете этих людей?
— В том-то и дело, что нет.
— Весьма странно!
— Так же странно, как наше похищение и заточение здесь, в вонючем подвале. Нас привезли ночью, в наглухо закрытой коляске. Потом несколько дней кормили… Вы ни за что не угадаете чем… И даже не пытайтесь… Они давали нам очень сладкое варенье!
— Негодяи! Такой вид пытки мне известен, — прервал мистера Диксона Том. — К нему прибегают жители Мексики, Перу, Чили, да и, пожалуй, другие латиноамериканцы. Лично я не знаю ничего более страшного, чем принудительное кормление сладким без капли воды.
— Теперь-то и мне довелось в этом убедиться. Вы помните, что я исчез, когда отправился в китайский квартал на поиски пропавшей супруги.
— Как же можно такое забыть?
— Неизвестные похитители доставили меня в этот проклятый подвал. Миссис Диксон была уже здесь.
— Но почему они так с вами поступили?
— Позже… все узнаете… Как только мы оказались вместе, палачи сразу приступили к делу. Нам давали только сладкое и густое варенье. Пришлось есть, чтобы хоть немного утолить голод. Очень скоро нестерпимо захотелось пить. Но негодяи не давали и капли воды. На следующий день опять принесли цитроновое[109] варенье, ананасовое желе и мармелад из айвы. Ни хлеба, ни овощей, ни, разумеется, воды. Скоро появились невыносимые боли во всем теле. Ведь если лакомиться исключительно сладкими продуктами, то последствия такого питания просто ужасны. Эта пища вызывает нестерпимую жажду, и, если ее не утолить, она пожирает тело. Мы сильно ослабели. Малейшее движение причиняло нестерпимую боль. Внутри словно полыхал огонь. День и ночь мы ревели как дикие звери… утратили чувство времени… забыли, где находимся и кто наши мучители. Хотелось только одного — воды, ни о чем другом мы не могли думать. Нам грезились фонтаны, реки, прозрачные источники, и оттого реальность становилась еще невыносимей. Без вас мы, конечно, долго не протянули бы.
Несчастный говорил отрывисто, глотая слова и сильно жестикулируя.
Его спутница выглядела еще хуже. Было нестерпимо больно наблюдать, как она словно безумная набросилась на принесенную ковбоем воду.
Сейчас они нуждались не только в этой жидкости сомнительной чистоты: им требовались живительные соки, немного вина, горячий суп, а для начала — хороший душ!
— Но, увы! Придется еще некоторое время потерпеть.
Укротитель же чувствовал себя гораздо лучше.
Страдания столь дорогих ему людей так взволновали Тома, что он решил отправиться в путь не мешкая. Ковбой произнес несколько ободряющих слов, взволнованно пожал пленникам руки.
Затем наполнил водой несколько бутылей, спрятал их под соломенной подстилкой так, чтобы пленники смогли достать, и собрался отнести лейку на место.
В голову пришла еще одна мысль:
— Если эти негодяи заметят что-либо подозрительное или вдруг начнут вас мучить — вот вам один из моих револьверов. Он заряжен! Защищайтесь или отомстите за себя!
— Спасибо! — благодарно улыбнулся Гризли-Бен. — Ваше оружие в надежных руках. Мы сумеем за себя постоять.
Теперь все! Том взбежал вверх по лестнице. Прошел в столовую, подвинул стул к окну, чтобы подтянуться и вылезти наружу. Но пальцы наткнулись на твердую шероховатую поверхность.
— Не понял!.. — удивился молодой человек.
Укротитель слез со стула, взял лампу, поднял ее и громко выругался. Пока он находился в подвале, кто-то заложил окно кирпичной кладкой!
ГЛАВА 6
Невеселые предчувствия Джейн Диксон. — Газетно-журнальная реклама. — От слез к смеху. — Визит соперницы. — Дуэль не состоится!
Вернемся в отель «Гамильтон».
Проводив Укротителя в цирк для встречи с Лизи Джонатан, Джейн Диксон почувствовала себя в высшей степени плохо. Никогда еще она не испытывала такой печали и душевной опустошенности. Заболело сердце, будто подсказывая, что с Томом что-то случилось. Он обещал вернуться быстро, через час-полтора. Это время показалось ей вечностью. Что это? Предчувствие? Или невольная ревность? Трудно сказать…
Джейн старалась отогнать навязчивую тревогу, вспоминая удивительный разговор, во время которого Том признался ей в любви.
Она полностью разделяла его чувство — и это поддерживало ее в нынешнем отчаянном положении.
Исчезновение родителей было для молодой женщины страшным ударом. Появление человека, волей обстоятельств ставшего ее другом, стало утешением для исстрадавшегося сердца.
Навсегда покоренная героем, великодушно предложившим ей крепкую руку и бесстрашную душу, она жила теперь этой переполнявшей ее любовью, такой робкой и целомудренной.
Джейн убеждала себя:
— Он любит… любит меня! Его честный, открытый взгляд, искренность… безграничная преданность… Нет, нет, я не имею права в нем сомневаться! Но я все время за него боюсь… и не только потому, что его жизнь подвергается опасности. Никто не может серьезно угрожать Тому, Тому-Укротителю. Боже мой, неужели я ревную его к Лизи Джонатан, такой красивой… богатой… обольстительной?
Минуты тянулись мучительно медленно.
Наконец-то раздался телефонный звонок.
— Что? Несчастный случай… в цирке… О, Боже! Том ранен… я предчувствовала… быстрее туда, я должна быть рядом!
Когда она прибежала в цирк, Тома уже увезли. Его только что переправила к себе мисс Лизи.
— Эта хищница опередила меня… лишила возможности о нем позаботиться. Но я это просто так не оставлю… он мой… я люблю… Я увижу его!
Она бросилась в отель «Джонатан». Но ее не пустили в дом, ссылаясь на категорический запрет врачей беспокоить больного. Никто не рассказал мисс Джейн и подробностей происшедшего.
Потерпевшая неудачу, разочарованная, она вернулась в отель «Гамильтон» и, несмотря на подавленное состояние, стала пытаться как-то осмыслить положение и найти выход.
Неожиданно для нее на помощь пришел мистер Госсе:
— Я пойду в отель «Джонатан»! — заявил мальчик, с редкой для такого юного возраста решимостью. — Я должен повидать мистера Тома. Вы можете на меня рассчитывать, мисс Джейн.
Хитроумный маленький наездник, как известно, сдержал свое слово. Но проникнуть в дом во второй раз ему уже не удалось.
Тем временем, и очень кстати, в отель «Джонатан» заглянул Силквайер.
Благодаря своему опыту и ловкости детектив оказался здесь желанным гостем.
Предварительно он отправил лечащего Тома доктора в дальний пригород Сан-Франциско якобы к жертве автомобильной катастрофы, а сам предстал вместо него перед больным и незаметно вручил ковбою записку. Все это оказалось для такого профессионала, как Силквайер, пустяковым делом.
Таким образом, бедная Джейн узнала, что ее друг чувствует себя лучше и скоро совсем выздоровеет. Других вестей от Тома пока не было, и рассчитывать на них не приходилось. Укротителя, как известно, заперли в отеле в буквальном смысле слова, и он не мог ни отправить письмо, ни воспользоваться незаметно телефоном.
Именно в это время Лизи, — для нее все средства хороши, если они направлены на достижение цели, — обманула Тома, сказав, что мисс Джейн уехала в неизвестном направлении.
По замыслу коварной миллионерши такое сообщение должно было не только ввести Тома в заблуждение, но, что важнее, разгневать его и подтолкнуть в объятия хитроумной хозяйки дома. Но не только это. Она нанесла жестокий удар мисс Джейн.
Уверенная в своей полной победе, Лизи Джонатан направила в местные газеты уведомление. В нем миллионерша в высокопарных выражениях объявляла о предстоящей свадьбе.
Дальше — больше. В городские иллюстрированные журналы поступили фотопленки, запечатлевшие молодых рядом друг с другом: пешими, верхом на лошадях и так далее. Самые разные фотографии, имеющие цель вызвать повышенный интерес у миллионов читателей.
И все это сопровождалось льстивыми комментариями. В Америке в таких случаях люди теряют юмор и чувство меры.
За сенсацию хорошо заплатили, и все было готово к тому, чтобы утренние газеты вышли с этой сногсшибательной новостью.
И когда Том просто-напросто убежал из-под венца, Лизи, так и оставшись мисс Джонатан, поспешила первым делом обзвонить редакции, чтобы воспрепятствовать публикации объявления и фотографий.
Но было поздно!
По улицам уже бегали маленькие, юркие продавцы и, громко выкрикивая новость номер один, быстро распространяли журналы и газеты. Впрочем, столь же бойко все это покупалось и в киосках.
Слухи, конечно, дошли и до отеля «Гамильтон». Удивленный канадец Жакко купил целую охапку местных изданий. Везде в том или ином виде красовался портрет Тома-Укротителя.
Одна из газет попала в руки Джейн. Как больно и стыдно ей было это читать! Вот заголовки статей:
«ПОДВИГИ УКРОТИТЕЛЯ». «КАТАСТРОФА В АМЕРИКАНСКОМ ЦИРКЕ». «СПАСЕНИЕ НАЕЗДНИЦЫ». «ТОМ-УКРОТИТЕЛЬ И ЛИЗИ ДЖОНАТАН». «САМАЯ КРАСИВАЯ ПАРА СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ». «СВАДЬБА ТОМА-УКРОТИТЕЛЯ И КРАСАВИЦЫ ЛИЗИ».
Везде печатались привлекающие внимание публики большие рисунки, написанные яркими, сочными красками.
Сходство изображенных там людей с реальными героями было абсолютным. Что, впрочем, неудивительно, ведь гравюры[110] делались с фотоснимков.
Ошеломленная Джейн листала журналы, узнавая Тома в самых разнообразных обстоятельствах и неизменно рядом с этой женщиной. Ее великолепная, несравненная красота бросалась в глаза, оттесняя все остальное на задний план.
Снимки с удручающей очевидностью запечатлели надменное выражение ее лица, смягченное, правда, счастливой улыбкой, а также — вполне довольный вид, похоже, влюбленного ковбоя.
Боль, ревность и гнев захлестывали Джейн по мере того, как она просматривала прессу.
Значит, Том предал ее, поступив в высшей степени недостойно.
И его низость и подлость открыто, с вызывающим бесстыдством выставлены на всеобщее обозрение.
Она много раз перечитывала слова, от которых пересыхали губы и темнело в глазах: «Самая красивая пара Соединенных Штатов!»
Бедная, маленькая Джейн! Как она страдала! Она безоглядно полюбила, отдала всю свою душу, а взамен получила пощечину! Джейн переносила удар молча, не позволяя себе разрыдаться.
Она обладала врожденной сдержанностью, помогавшей ей даже в таком горе держаться достойно перед верным Жакко, смотревшим на нее с любовью и печалью.
Последняя фотография ее просто убила. Не веря своим глазам, Джейн прочитала: «Восхитительная Лизи и непобедимый Укротитель женятся!» Невеста была бесподобна в великолепном свадебном наряде. А он — в костюме ковбоя и лихо заломленной широкополой шляпе выглядел счастливчиком.
На мгновение сердце бедняжки перестало биться. Она задохнулась от гнева.
— Как он может жениться? На другой!
Ведь он спас ей жизнь, оставался рядом, когда Джейн было совсем плохо, объяснился в любви.
И все так быстро забыто? Оказалось достаточно двенадцати дней?
— Зачем теперь жить? Для кого?
Она вздрогнула от оглушительного хохота, такого заразительного, остановить который было просто невозможно. Подняв блестевшие от подступивших слез глаза, девушка увидела Жакко, содрогающегося от приступа неудержимого смеха.
Не имея сил остановиться, парень, обхватив руками грудь и захлебываясь от веселья, с трудом проговорил:
— Ой, не могу! Ну, уморил! Мадемуазель Джейн, это слишком смешно! Нет, нет! Я боюсь лопнуть от смеха!
— Жакко, дорогой, перестаньте, вы что, с ума сошли?
— Если б вы только знали, мадемуазель Джейн… Том… ха-ха-ха, не женился! Газеты врут. Мисс Лизи имела неосторожность немного опередить события. Свадьба не состоялась. Смотрите, мадемуазель Джейн… Вот новости последнего часа.
Не веря своим глазам, девушка прочитала:
«Неудавшаяся свадьба. — Любовь и револьвер. — Бегство строптивого жениха. — Том-Укротитель отказался от руки самой красивой и богатой невесты Штатов. — Ярость и отчаяние обманутой невесты».
Ниже следовала выдержанная в юмористических тонах статья о событиях в отеле «Джонатан».
Надо признать, весьма злой, едкий рассказ, в нем семейство Джонатана предстало в довольно неприглядном виде.
Джейн мгновенно успокоилась и разделила буйное веселье Жакко. Получив удовлетворение, молодая женщина разразилась громким, нервным смехом, к которому примешивались еще не высохшие слезы. Успокоившись, она еще и еще раз перечитала заметку. Разумеется, Том был обманут и хитростью вовлечен в любовную интригу[111]. Слава Богу, что он выбрался из этой ситуации с присущей ему решимостью и ловкостью.
Но в статье говорилось и о револьверном выстреле. Это обстоятельство сильно беспокоило Джейн.
«Почему он не прибежал сюда? — думала молодая девушка. — Ведь его место здесь, в этом доме».
Незаметно пролетели два часа. Джейн решила предупредить Силквайера. Тот всегда сможет найти выход.
Именно в это мгновение послышался звонок входной двери. Через минуту вошел Жакко, держа в руках визитную карточку. Джейн прочла: ЛИЗИ ДЖОНАТАН, чуть ниже, карандашом были нацарапаны слова: «Хочу незамедлительно поговорить с мисс Джейн Диксон».
— Нахальная особа! — непочтительно отозвался о гостье Жакко.
Джейн решительно ответила:
— Пусть войдет, и оставьте нас вдвоем.
Одетая во все черное, бледная, надменная и дьявольски красивая Лизи Джонатан стремительно вошла в маленькую гостиную.
Она небрежно кивнула Джейн и сразу заявила:
— Хочу видеть Тома!
— Я тоже хочу видеть Тома, — в тон ей ответила хозяйка дома.
— Он — мой жених!
— И мой тоже!
— Я люблю его!
— А я — еще больше!
— Он будет моим супругом.
— Мне кажется, он не спешит им стать, мисс Лизи.
— Что за шутки, мисс Джейн?
— Но об этом пишут газеты!
— Том здесь!.. Он прячется!..
— Увы, его в этом доме нет. А если бы он был, то не стал бы прятаться.
— Мисс Джейн… одна из нас здесь лишняя!
— Вы правы! Никто вас не задерживает!
— Смотрите-ка! Она еще острит!
— Каждый может делать что хочет!
— Нас двоих разделяют ненависть и любовь.
— Оставляю вам ненависть, сама же постараюсь сохранить любовь.
— Все будет наоборот, — сквозь зубы прошептала Лизи, — и я позабочусь об этом.
— Я знаю, что вы ни перед чем не остановитесь.
— Да, и перед силой тоже.
— Ах как страшно!
— Повторяю, одна из нас лишняя на этой земле… и пусть оружие решит, кто должен исчезнуть.
— Что? Вы предлагаете дуэль? Но это смешно. У вас слишком богатое воображение, мисс Джонатан.
— Итак, что вы предпочитаете… револьвер?..
Джейн расхохоталась.
— Нет, нет и нет, мисс Лизи!
— Вы отказываетесь?
— Я оставляю подобный способ выяснения отношений за мужчинами. Женщинам в этом деле должна быть присуща бо́льшая сдержанность и человечность.
— Ах! Значит, вы боитесь!
— Вас? Ну уж нет, мисс Лизи.
— Я вас заставлю…
Джейн пожала плечами:
— Только попробуйте!
— Вы испугались, вы трусите!
— Нисколько! И должна сказать, что ваши слова меня не трогают. Мужчина может быть и оскорбился бы, а я — нет!
— Я, кажется, поняла, в чем дело. Вы просто боитесь смерти! А вот я, во имя любви, приму ее с радостью.
— Слова! Пустые слова. Вы просто ищете повод для ссоры, чтобы выбраться как-то из смешного положения, в котором оказались по собственной вине.
— Мисс Диксон… осторожнее!
— Повторяю: я не боюсь вас, мисс Лизи Джонатан. Вы попали в смешное положение и хотите восстановить свое сильно пошатнувшееся реноме[112], поэтому ищете искупительную жертву… В моем лице вы видите козла отпущения, вы подумали: а что, если взяться за эту глупышку Джейн Диксон… любой ценой вытащить ее на дуэль… устроить драчку… или я ее убью, или она меня… или я ее раню, или она меня… но я владею пистолетом лучше и имею больше шансов прикончить соперницу, а не наоборот. Вот в этом-то, дорогая, вы ошибаетесь, я стреляю лучше вас. И будьте уверены, прежде чем нажмете на курок, вы рассыплетесь на мелкие осколки, словно самая обыкновенная гипсовая кукла.
— Ну так покажите, на что вы способны.
— Ну что ж. Давайте выйдем в сад… возьмите кольцо, зажмите его большим и указательным пальцами и держите чуть выше головы. Я попаду в отверстие с расстояния двадцати пяти метров.
— Какой-то акробатический трюк[113].
— Не стоит так презирать акробатов, ведь вы, кстати, хотите на них походить. Но это никогда у вас не получится. Впрочем, я знала, что вы откажетесь от моего предложения.
— Откажусь?!
— Да, потому что боитесь!
— Ах, не доводите меня…
— Я думаю, пора напомнить, кто здесь гостья.
— Перестаньте разговаривать со мной в таком тоне!
— Тогда прекратим этот балаган![114]
— Можно остановить все что угодно, кроме одного: моей к вам ненависти!
— Как вам угодно!
— И поскольку вы отказываетесь от честного поединка…
— С вашими поклонниками в качестве свидетелей, журналистами из газет и фоторепортерами?..
— Все-таки я заставлю вас в конце концов пойти на мои условия. Вы будете публично освистаны в цирке, на вас посыплются оскорбления, и вы шагу не сможете ступить спокойно, выйдя из дома. Я вам твердо обещаю. А вот это для начала!
И, уже не владея собой, Лизи двинулась на соперницу, чтобы ее ударить.
Джейн побледнела, но в то же мгновение ловко перехватила на лету руку миллионерши.
Джейн сжимала и сжимала запястье Лизи без видимых усилий.
Красивое лицо мисс Джонатан исказилось страдальческой гримасой, в глазах появились слезы боли и ярости. Чтобы не закричать, она до крови прикусила губу.
Маленькая ладошка Джейн Диксон с красивыми точеными пальчиками и розовыми ноготками оказалась крепкой, как железные клещи. Молниеносным движением она вывернула Лизи руку. Та присела и заревела как разъяренная тигрица.
Сохраняя олимпийское спокойствие и по-прежнему удерживая руку мисс Джонатан, Джейн проводила непрошеную гостью до двери, оставила за порогом и, отпустив наконец, сказала:
— Уходите! Мое терпение тоже имеет предел.
— Я убью вас! — глухо пробормотала Лизи.
— Не советую даже пытаться. Жакко… проводите мисс Джонатан!
ГЛАВА 7
Том терпеливо ждет встречи с противником. — Старый знакомый. — Том отвергает предложенные условия. — Связка ключей. — Друзья на свободе.
Оказавшись взаперти, Том пришел в ярость. Укротитель не отличался мягкостью и добродушием и в обычной жизни. Поэтому можно себе представить состояние нашего героя, когда он понял, что родители его дорогой Джейн оказались приговоренными к смертельным страданиям.
Некоторое время Том метался по кухне в бешенстве. Постепенно он начал успокаиваться, поняв, что этим делу не поможешь. И, обретя хладнокровие, поклялся снять скальп с головы того, кто устроил западню.
Разумеется, он прекрасно понимал, что пытаться снести стену, возникшую перед разбитым окошком, словно по мановению[115] руки волшебника, бессмысленно.
Том не сомневался, что за этой наспех воздвигнутой преградой кто-то стоит и напряженно ждет дальнейшего развития событий.
И если ковбой попробует разбить кладку, — тут же будет расстрелян в упор или, что еще хуже, схвачен.
Нет, надо искать какое-то другое спасение.
Поразмыслив, молодой человек пришел к выводу, что палачи супругов Диксон должны скоро вернуться. И вот почему.
Ведь этих несчастных заперли в подвале вовсе не с единственной целью подвергать мучительным страданиям. Целью несомненно был какой-то шантаж, суть которого Укротителю пока оставалась неизвестна. Бандитам что-то нужно от бедных супругов. И, учитывая состояние своих жертв, негодяи должны поторопиться.
Кроме того, злоумышленники захотят, конечно, выяснить, кто же осмелился проникнуть в дом. Ведь это угроза разоблачения!
Тому оставалось только ждать. В данной ситуации это было наилучшим решением.
Супруги Диксон, разумеется, думали, что у ковбоя все в порядке и он уже далеко.
Не желая усугублять их страдания, Том посчитал разумным оставить пленников в неведении. Пусть они думают, что Укротитель беспрепятственно вышел из дома, и ждут спасения.
Том решил устроиться на кухне. Он мог расположиться в кресле рядом с дубовой, обитой железом дверью. Но молодой человек поступил иначе. Так, на его взгляд, было лучше.
Посреди комнаты стоял большой стол. Несмотря на боль в плече, тихонько, стараясь не шуметь, Том перенес его к двери и с наслаждением, словно это мягкая перина, вытянулся на нем.
«Теперь мы их подождем, а заодно отдохнем», — удовлетворенно подумал Укротитель.
Время тянулось медленно — другой на месте нашего героя давно бы отчаялся.
Но Том, несмотря на свой энергичный темперамент[116], словно представитель краснокожих, обладал бесценным качеством: терпением.
Он терпеливо ждал, погрузившись в состояние полусна как истинный искатель приключений, привыкший спокойно располагаться во враждебном окружении, будь то люди или дикие животные. Словом, ковбой был уверен, что ни один посторонний шум не пройдет мимо его уха.
Снаружи рассвело. Том узнал об этом благодаря массивной плитке из стекла на потолке кухни. Сквозь это непрозрачное стекло струился тусклый зеленоватый свет.
Так в полной неподвижности прошло четыре часа. Стояла мертвая тишина. Но вот снаружи послышался легкий шорох, что-то скрипнуло, а стекло потемнело.
«Ага, — подумал Укротитель, — кто-то не выдержал. Наконец-то».
Он бесшумно взвел курок и стал держать револьвер наготове. Затем, затаив дыхание, встал за дверью.
Стало слышно, как бесшумно поднимается по ступенькам человек, потом вставляет ключ в замочную скважину. Прерывисто дышит где-то совсем рядом. Тихо, очень тихо поворачивает ключ…
Дверь приоткрылась, и показался длинный ствол револьвера.
Наступила долгая пауза. Видимо, незнакомец осматривал комнату. Обманутый тишиной человек, пригнувшись, готовый, если надо, выстрелить, осторожно вошел в помещение.
Том пока оставался незамеченным.
С присущими ему хладнокровием и мгновенной реакцией Укротитель схватил незнакомца за запястье и быстро потянул руку одновременно вверх и на себя.
Благодаря этому маневру незнакомец оказался лицом к лицу с ковбоем, а рука вместе с пистолетом — под углом сорок пять градусов. Незнакомец не успел и пикнуть.
— Раз! Два! — торжествующе проговорил Том.
Захват был столь силен, что оружие выпало из рук бандита, а при счете: «Два!» — он захрипел, потому что в горло впились пять железных пальцев.
Все произошло в течение секунды. Полузадушенный незнакомец опустился на пол, словно марионетка, у которой внезапно оборвались нитки.
Укротитель усмехнулся:
— Боже мой! Я, кажется, знаю этого обормота! Правда, мне очень не нравится вот это…
Продолжая посмеиваться, Том схватил незнакомца за бороду и сильно потянул. Борода осталась в его руке. Взору нашего героя предстал тщательно выбритый молодой человек, довольно симпатичный. Его левую щеку от глаза до уголка губ украшал огромный шрам.
Том совсем развеселился:
— Кого я вижу! Это же Остин… Остин Алькандер, отъявленный мошенник. По твоей заднице давно плачет хорошая плетка! Здравствуй, Остин!
Бандит с вытаращенными глазами и высунутым фиолетовым языком ничего не видел, не слышал и был не в состоянии говорить.
Теперь Том, соблюдая осторожность, смог убедиться, что бандит пришел один. Он положил неподвижного пленника на стол, только что служивший кроватью, затем вынул ключ снаружи и, закрыв дверь изнутри, спокойно произнес:
— А теперь, дорогой, поговорим.
Но тот не отвечал и более того, кажется, перестал дышать.
Том забеспокоился:
— Должно быть, я перестарался. Черт побери! Мне все чаще изменяет чувство меры.
Укротитель ущипнул бандита за мочку уха, несколько раз шлепнул по щекам и с удовлетворением констатировал[117], что тот в порядке.
Глубоко вздохнув несколько раз, мистер Остин Алькандер оглушительно чихнул, сотрясясь всем телом.
Ковбой церемонно склонил голову:
— Будь здоров, мой мальчик!
Тот привстал, растерянно посмотрел на Укротителя и, узнав его, затравленно улыбнулся. Затем пролепетал:
— Ах, это ты… Том?
— К твоим услугам, дорогой…
— Том! Ох! Черт побери! Почему ты здесь?
— Просто гулял!.. А ты?
— Все шутишь. Я, к сожалению, ничего не могу тебе сказать.
— Милый мой, — широко улыбнулся Том, — ты же хорошо меня знаешь. У тебя на щеке след моих шпор. Уверяю, сейчас твоя шкура не стоит и цента…
— Да, я знаю. Как хорошо, что именно ты оказался в этом доме.
— Ну да? Это почему же?
— Тебе, должно быть, известна тайна, которую хранят супруги Диксон.
— Выкладывай, в чем дело! И быстро, недоносок… я спешу.
— С тобой, насколько я помню, можно поговорить и договориться.
— Последнее очень разумно.
— Послушай. Ты получишь двести тысяч долларов, если заставишь говорить эту парочку в подвале. Мы хотим узнать тайну их сокровищ.
— Что за сокровища?
— Какое тебе до этого дело? Твоя доля — двести тысяч долларов. Пять миллионов французских франков.
— Ты так богат… сегодня?
— Достаточно, чтобы заплатить эту сумму. По предъявлении чека ты получишь их наличными в Национальном банке.
— Слушай, Остин, скажи, на кого работаешь, и я отпущу тебя…
— А разве я не могу работать самостоятельно?
— Для этого ты слишком мелкая сошка. И больше всего похож на заурядного жулика, исполнителя чьей-то воли. Говори быстро, кто твой шеф!
— Не могу. Соглашайся лучше на мое предложение. Достаточно твоего устного согласия, и дело в шляпе.
— Нет!
— Ну и кретин! Чего тебе надо?
— Чтобы ты освободил этих несчастных в подвале.
— А если я откажусь?
— Я поступлю с тобой как индейцы со своими жертвами… Тебе известны пытки краснокожих? Они умеют развязывать языки самым строптивым.
— Попробуй только!
— Ну что ж, придется…
Несмотря на боль в плече, Том снова положил бандита плашмя на стол, засунул ему в рот кляп, свернутый из носового платка. Крепко связал руки и ноги.
Во время этих действий Укротителю пришла в голову простая мысль. Надо обыскать прохвоста! В карманах жулика Том обнаружил чековую книжку, две банкноты по сто долларов каждая, какие-то бумажки, нож и связку ключей.
Он осмотрел ключи, некоторые были довольно необычной формы, и его осенило:
— Остин! А не могу ли я этими ключами освободить моих друзей? Попробую! И немедленно!
Укротитель зажег лампу, распахнул ударом ноги дверь в подвал, спустился вниз, прыгая через ступеньки, и предстал перед изумленными супругами.
— Это вы… и так быстро, мой мальчик? — воскликнула миссис Диксон. — Вы пришли нас освободить?
— Надеюсь, мадам, — волнуясь так, как не волновался даже перед смертельной опасностью, ответил молодой человек.
Том рассмотрел замок, сравнил его отверстие с формой одного из самых маленьких ключей и пробормотал:
— Кажется, этот…
Два оборота… два сухих щелчка… клац! клац! И замок открыт. Стальной пояс, а вместе с ним и цепь с грохотом упали на каменный пол.
— Свободна! Я свободна! Благодарю вас, мой мальчик! Теперь я увижу ее!.. Мою Джейн!
Переполнявшие миссис Диксон слезы упали на руки Укротителя. Тот вздрогнул и пролепетал:
— Мадам… не стоит… я всего лишь выполняю свой долг.
И, отведя заблестевшие от подступивших слез глаза, он уже другим ключом открыл замок, сковывающий мистера Диксона.
Едва веря собственному счастью, еще боясь оказаться жертвой дьявольской игры воспаленного воображения, несчастные чуть не задушили в объятиях Тома, вырвавшего их из лап смерти.
Гризли-Бен сбивчиво и возбужденно проговорил:
— Вы спасли нас! Вернули… свободу… мы скоро увидим нашу дочь… Том!.. дорогой друг… У вас такое доброе сердце… Мы вам обязаны этими минутами счастья и никогда не перестанем вас благодарить!..
— Мистер… мистер Диксон!.. я прошу… мне неловко, я разделяю вашу радость… Но… позвольте напомнить: мы еще не выбрались отсюда.
Оставив счастливых супругов, ковбой поднялся бегом по лестнице на кухню. От радостного возбуждения Том не чувствовал своей раны. Молодой человек без видимых усилий схватил Остина, — у того был очень жалкий вид, — и, словно гигантскую куклу, потащил вниз.
Укротитель молча положил бандита на грязный, вонючий пол.
Пленники с отвращением смотрели на своего мучителя и ожидали, что же с ним сделает их спаситель.
Ждать пришлось недолго.
Молодой человек легко опоясал бандита одним из двух стальных ободов, продел в отверстие замок и — раз… два — защелкнул его.
— Уходим! Уходим! — заторопилась миссис Диксон. — Оставим это проклятое место побыстрее!
— Да, прочь отсюда, — добавил Гризли-Бен, бросив недобрый взгляд на Остина.
Поддерживая друг друга, супруги поднялись на кухню. Том тем временем еще раз проверил, надежно ли прикован бандит. Тот открыл глаза, ошеломленно посмотрел на лампу, тускло освещавшую мрачное подземелье, перевел взгляд на Укротителя и затравленно произнес:
— Том!
— Тебе не нравится?
— Ты не оставишь меня здесь.
— А почему бы и нет?
— Ты совершаешь ошибку, двойную ошибку.
— Да… знаю… Тебя следовало прикончить как шакала[118]. Мой внутренний голос говорит мне, что, пощадив тебя, я поступаю неправильно!
— Неужели ты отказываешься от двухсот тысяч долларов! Это же целое состояние!
— Ты не сказал про вторую ошибку…
— Навлекаешь на свою голову большую беду, Том! Поверь мне, на этот раз ты не спасешься.
— Ты так уверен?
— И не таких ставили на место.
— Скотина! Как ты смеешь угрожать! Стоит мне пальцем пошевелить — и тебе крышка!
— Ты этого не сделаешь!
— Почему?
— Потому что не способен бить лежачего… кто не может себя защитить.
— Рассчитываешь на мое благородство, мерзавец!
— Вот именно.
— А ты прав!.. И что дальше?
— Ничего!.. Просто констатирую: ты совершаешь огромную ошибку.
— Ты становишься утомительным, Остин. Я пошел. Прощай! В ведре есть немного воды. Я оставляю… Не хочу уподобляться тебе, когда ты мучил этих почтенных людей.
Том повернулся, быстро поднялся по ступенькам, закрыл на два оборота дверь, ведущую в подвал, и, обратившись к Диксонам, сказал:
— Уважаемый месье и вы, уважаемая мадам, на улице светло, нам нечего бояться. Мы можем идти.
Супруги вышли из кухни и оказались в саду.
С помощью ключей, изъятых у Остина, Том открыл дверь в кирпичной стене, окружавшей дом. И вот она — свобода, полная свобода под ярким, слепящим солнцем!
Рядом пролегала дорога. К великому счастью, именно в этот момент мимо проезжал конный экипаж. Том сделал знак, упряжка остановилась, и все поднялись наверх.
— Отель «Гамильтон»! — ликующим голосом крикнул ковбой. — И быстро! Вы получите королевские чаевые!
Возчик с воодушевлением дернул за вожжи, и коляска помчалась.
Из-за поворота тотчас вынырнула маленькая двухместная карета, запряженная великолепным рысаком, и на небольшом расстоянии последовала за экипажем.
Друзья и не подозревали, что за ними следят и что впереди их ждут новые испытания.
ГЛАВА 8
Возвращение супругов Диксон. — Ковбой приходит к сыщику. — Труп без головы. — В китайском квартале.
Том в отличие от своих спутников был молчалив и озабочен. Обеспокоенный Гризли-Бен, не удержавшись, спросил:
— Что-нибудь случилось, мой друг?
Миссис Диксон встревоженно добавила:
— Напоминает о себе ваша рана?
Молодой человек небрежно махнул рукой:
— Ничего страшного, уважаемая миссис Диксон.
— Но рану необходимо как следует перевязать!
— Видеть вас свободными и в безопасности — вот лучшее лекарство для моей царапины!
— И все-таки в чем дело?
— Я должен вас оставить.
— Что? Уже? — вмешался мистер Диксон.
— Даже не думайте об этом, — добавила миссис Диксон. — Вас ждет чистая, мягкая постель. Мы вызовем врача. Я буду за вами ухаживать.
— Я очень вам благодарен, но сейчас это невозможно… Нужно немедленно разыскать детектива и арестовать бандита, оставленного нами в подвале. Вы вполне могли бы вернуться домой одни, но вы слишком слабы, да и этот извозчик не внушает мне доверия… он так странно смотрит на нас.
— Но мы и в самом деле выглядим подозрительно… в ужасном тряпье и давно не мытые. А вы в разорванной рубашке и с окровавленной рукой тоже далеко не в лучшем виде.
— Да, вы правы. Но тем не менее мне надо уйти. По крайней мере, на несколько часов.
Хотя упряжка и так мчалась с бешеной скоростью, молодой человек нагнулся и крикнул извозчику:
— Давай, дорогой, жми! Пять долларов сверху!
Услышав магическую[119] цифру, кучер налег на вожжи, и экипаж покатил еще быстрее.
Через несколько минут коляска остановилась перед отелем «Гамильтон».
К счастью, во дворе оказался Жакко. Том окликнул его, и канадец подбежал к воротам. Узнав хозяев, гигант побледнел от радости и испуга.
— Месье!.. Мадам! Ах! Слава Богу!.. Какая радость!
Он подхватил могучими руками миссис Диксон, помог ей сойти с коляски, затем поддержал Гризли-Бена. Тот улыбнулся канадцу:
— Здравствуй, мой добрый Жакко! Нас спас и привез домой Том. А… Джейн? Где Джейн?
У распахнутого окна появилась высокая стройная фигурка. Раздался крик:
— Папа! Мама! Живы!
Потеряв голову от радости, Джейн бросилась к родителям.
В этот момент сзади послышался топот копыт. Это стремительно удалялась упряжка.
Пока едва стоящие на ногах мать и отец обнимали свою дочь, Том вытащил из кармана несколько долларов, протянул их кучеру и, хлопнув его по плечу, сказал:
— Держи, дорогой, и быстро жми в полицейское управление!
Через десять минут ковбой, войдя в большое красивое здание, обратился к дежурному:
— Я должен срочно видеть мистера Силквайера.
Полицейский критически посмотрел на молодого человека и сделал гримасу:
— Первый этаж… кабинет номер три. Кажется, он на месте.
Какая неудача! Детектив находился на совещании у начальника полиции.
Придется подождать. Проклиная все на свете, Том присел на стул. Прошло некоторое время. Сыщика все не было.
Наконец Силквайер освободился. Но в коридоре его отвлекли другие люди, пришедшие раньше ковбоя. Не обращая внимания на посетителей, Том первым ворвался в кабинет детектива и с порога закричал:
— Силквайер! Дорогой друг, идемте быстрее. Возьмите еще двух крепких вооруженных парней. Экипаж ждет на улице… я все расскажу по дороге.
— Но… хотя бы в двух словах…
— Я нашел супругов Диксон!
— Отлично! Едем…
Детектив нажал на какую-то кнопку два раза и тут же появились двое дюжих полицейских. Сыщик коротко бросил:
— Следуйте за нами. Мой друг, накиньте этот пиджак поверх вашего тряпья. Вы ранены?
— Да! Пуля в плече… пустяки!
— Рана перевязана?
— Я же говорю, чепуха!
— Мои люди имеют все необходимое в таких случаях. По дороге они окажут вам помощь.
Все четверо вышли на улицу. Поднялись в поджидавший их экипаж. Обращаясь к кучеру, Том произнес:
— Едем туда, откуда приехали: к дому у конечной остановки трамвая. Разумеется, опять заплачу сверх положенного. Только побыстрей.
— Все будет в порядке, шеф!
Наши герои окажутся на месте минут через пятнадцать.
И пока коляска катила по залитым солнцем улицам Сан-Франциско, Том поведал спутникам об удивительных событиях последних нескольких дней.
Под конец молодой человек сказал:
— А теперь нам остается арестовать этого проходимца Алькандера Остина, коротающего сейчас время в сыром подвале и размышляющего о превратностях человеческой судьбы.
Коляска уже достигла пригорода Сан-Франциско, и Силквайер собирался осмотреть рану своего друга, как сзади внезапно послышалась оглушительная сирена и резкие лающие звуки клаксона[120].
Движение приостановилось: автомобили и экипажи прижались ближе к обочине, а трамваи притормозили. Раздались предостерегающие крики полицейских: «Пожар! Пожар!»
— Гляди! Пожарная машина! — встрепенулся детектив.
Два больших красных автомобиля, следуя один за другим на расстоянии десяти метров, вихрем промчались мимо полицейских. Пожарные проследовали в сторону пригорода.
— Странно! — задумчиво покачал головой сыщик.
Том беззаботно ответил:
— Фриско большой город. Пожары здесь — обычное дело.
— Гм! Посмотрим…
Через семь-восемь минут бешеной скачки спутники остановились у пожарной машины, стоящей на тротуаре недалеко от трамвайного депо. В двухстах метрах от нее горел уже полностью объятый пламенем дом, тот самый, где супруги Диксон провели несколько страшных дней и ночей.
— Черт побери! — выругался ковбой. — Это наш дом полыхает.
— Я так и думал! — спокойно ответил Силквайер.
— Почему?
— Предчувствие, мой друг, предчувствие.
Все спрыгнули на землю и немного приблизились к пылающему зданию.
Детектив задумчиво произнес:
— Друзья мои, это не случайный пожар. Посмотрите, дом горит весь, целиком, сверху донизу… а какое пламя! Шестьдесят футов высотой… И потом… чувствуете запах?
— Как будто пахнет бензином.
— Вот именно.
— Ну и что?
— А подумайте хорошенько: кто-то заинтересован в том, чтобы уничтожить дом, где прятали супругов Диксон, а заодно и все следы их пребывания. Не так ли?
— Но что же с тем прохвостом?
— Сгорел живьем… либо успел сбежать.
— Вы так спокойно об этом говорите!
— Мы скоро узнаем, что с ним. Эй! Капитан Адлер!
Командир группы пожарных немедленно подошел к сыщику и отрапортовал:
— К вашим услугам, мистер Силквайер!
— Скажите, любезный, что вы собираетесь делать?
— Да знаете ли… водой тушить бесполезно, кругом разлит бензин.
— У нас есть сведения, что в подвале находится человек.
— Что вы говорите? Надо посмотреть… помочь!
— Но ведь очень опасно.
— На то мы и пожарные.
— Я знаю, что этот тип — отъявленный негодяй.
— Человек есть человек. Наш долг — спасти любого.
Капитан вынул свисток и несколько раз дунул в него. Тотчас примчались двое пожарных и быстро переоделись в специальные огнестойкие комбинезоны. Силквайер, Том, капитан и двое его помощников поспешили к горевшему дому.
Несмотря на нестерпимый жар, они подошли к замурованному подвальному окошку. Несколько ударов небольшим ломиком хватило, чтобы разметать кладку, и пожарные, помогая друг другу, спустились вниз.
Прошли пять тревожных минут. Затем спасатели появились наверху, чем-то явно взволнованные.
— Что скажете, — обратился к ним детектив, — в подвале кто-нибудь есть?
— Простите нас, — извиняющимся голосом ответил один из пожарных.
— Ну так что? Он там?
— Да, там.
В разговор вмешался Том:
— Я же говорил… он прикован.
— Да, именно так.
— Держите… вот ключи от замка.
— Ключи ни к чему, мистер.
— То есть как? Он мертв?
— У него нет головы.
— Это невозможно!
— Он обезглавлен… Там лужа крови. Что касается головы, то, несмотря на все поиски, мы так и не смогли ее найти.
Все пятеро озадаченно посмотрели друг на друга. Капитан воскликнул:
— Странная история… Это больше по вашей части, мистер Силквайер!
Покачав головой, детектив задумался:
— Кажется, я все понимаю…
— Скажите же, в чем дело? Прошу вас! — умолял Том.
— Это те же бандиты, что действовали в отеле «Гамильтон».
— Вы так думаете?
— Уверен. Там один оставил ногу… здесь другой потерял голову. Почерк тот же! Мы имеем дело с очень сильными и жестокими людьми! Чтобы уничтожить следы, они не останавливаются ни перед чем.
— Но я знаю этого несчастного!
— Не хотите же вы сказать, что вам известно его подлинное имя… место жительства… его связи? То-то и оно! Мы могли получить от этого человека нужные сведения. Но нам оставили лишь безымянный обезображенный труп! Да, эти мерзавцы знают свое дело. Нам не за что зацепиться.
— Нам тут уже нечего делать, — сказал капитан. — Я не смогу спасти даже часть имущества. Этот чертов дом был буквально залит бензином и потому вспыхнул сразу весь целиком. Попытаемся погасить пламя с помощью динамитных шашек… самое верное средство. Интересно, потребует ли хозяин страховку?
Слово «хозяин» заставило Силквайера вздрогнуть.
Сыщик обратился к капитану:
— Вы подсказали мне очень хорошую мысль. Вам известен владелец дома?
— Нет! Но это легко выяснить.
Мистер Адлер вынул из бокового кармана небольшого формата толстую книжку с подробным планом города и указаниями, какое строение кому принадлежит и где застраховано.
Капитан поискал нужную страницу, посмотрел примечание и ответил:
— Так, нашел… владелец дома некто Фо Хи, китаец, проживает на улице Пагоды Мина, торговец чаем. Честное слово! Эти узкоглазые устраиваются здесь как в оккупированной стране… спекулируют, воруют, суют повсюду свой нос, скупают недвижимость…
Силквайер задумался:
— Опять китаец! И меня чуть не убили, уж не знаю настоящие или мнимые китайцы. Но спасибо Тому — он меня спас. Значит, Фо Хи… и в его доме происходят ужасные вещи… Надо выяснить, что за личность, во что бы то ни стало. Капитан Адлер! Я вас оставляю… Следуйте за мной, Том.
— Я готов!
Оба поднялись в экипаж, и только он тронулся, как Силквайер заметил, что ковбой очень бледен и может потерять сознание. Это увидели и полицейские. Прервав молчание, один из них сказал:
— Джентльмену, кажется, плохо.
Ковбой сделал попытку отшутиться:
— Ну что вы! Оставьте… скоро пройдет!
Но человеческие силы имеют свои пределы. А ведь после ранения в отеле «Джонатан» наш герой совершил немало такого, что за пределами возможного даже для очень выносливого человека.
Том почувствовал ужасную слабость. Дыхание стало прерывистым. В глазах зарябило. Он с трудом, словно сквозь туман, увидел обеспокоенное лицо Силквайера.
Детектив взял молодого человека за руку, нащупал едва слышный пульс и озабоченно сказал:
— Дорогой друг… Позвольте, я посмотрю вашу рану…
— Делайте, что нужно…
В эту минуту ковбой вспомнил добрую улыбку своей возлюбленной… материнские слова миссис Диксон… крепкие, ласковые объятия Гризли-Бена и, бессильно откинув голову, прошептал:
— Джейн! Отель «Гамильтон»… туда, только туда…
Том потерял сознание.
Силквайер открыл дверцу и крикнул кучеру:
— Отель «Гамильтон», быстро!
Сыщик расстегнул раненому рубашку, снял временную повязку Гризли-Бена и открыл рану. Маленькое, темное отверстие находилось чуть ниже подмышки.
Детектив пробормотал:
— Легкие не должны быть задеты… но бедняга устал и, главное, потерял много крови. Однако этот здоровяк быстро поправится.
Детектив обратился к полицейским:
— Поезжайте в отель «Гамильтон» вместе с ним, не спускайте с него глаз. Отвечаете за парня головой и за всех, кто будет в доме. Ждите меня.
— Все ясно, шеф. Будет исполнено.
— Отлично! Теперь я вас оставлю.
Силквайер опять крикнул вконец ошалевшему от противоречивых указаний кучеру:
— Остановите! Остановите здесь!
Он спрыгнул на дорогу, перехватил первый попавшийся автомобиль и прибыл в управление.
— Необходимо как можно быстрее найти китайца Фо Хи, — размышлял детектив. — Быстрее, быстрее. Минуты дороже часов. Я распутаю этот клубок, происходящее стало мне порядком надоедать.
Через час два десятка конных полицейских ворвались в живописные, но грязные улочки китайского квартала.
Отрядом командовал Силквайер. Около дома Фо Хи он сделал знак, и полицейские быстро окружили здание.
Пять человек спешились и вошли в жилище торговца чаем. Их встретили рыдающие родственники. Заметив, что все одеты в белое — цвет траура жителей Поднебесной, детектив в сердцах выругался.
— Фо Хи, мне нужен Фо Хи!
Молодой китаец, горестно воздев руки к небу, ответил на хорошем английском:
— Увы! Джентльмены! Фо Хи — наш любимый отец — умер сегодня утром, с восходом солнца. Мы оплакиваем его кончину.
В глубине помещения, на низкой кровати в окружении канделябров с зажженными свечами, в роскошных одеяниях лежал маленький китаец с усами и небольшой седеющей бородкой.
Это и был Фо Хи!.. Покойник Фо Хи!
Детектив в бешенстве прошипел:
— Все интересующие меня люди умирают или исчезают раньше, чем я до них добираюсь. Но этот покойник… Действительно ли он Фо Хи?.. Надо проверить.
ГЛАВА 9
Несколько слов по-французски. — Исповедь Тома. — Дьявол и начинающий вор. — Событие, остановившее падение. — Приемный сын капитана. — Объяснение влюбленных.
Наконец-то супруги Диксон и Том — все трое, сильно ослабевшие, могли спокойно отдохнуть и подлечиться. Отель «Гамильтон», словно военный объект, охранялся днем и ночью. Благодаря стараниям Джейн ее пациенты быстро пошли на поправку.
Так продолжалось восемь дней.
Против всеобщего ожидания дела в цирке шли превосходно. Те, кто пророчил ему крах, ошиблись в своих прогнозах. Руководство цирка смогло как-то решить финансовые проблемы, и представления возобновились с прежним успехом. Конечно, такого ажиотажа[121], как в первые дни, быть уже не могло, но все равно теперь можно было смотреть в будущее с надеждой.
А вокруг последних событий в цирке воцарилась непонятная тишина. И это в Америке — стране информационного бума[122], где газеты постоянно находят, раздувают и искажают любые факты и события. Несмотря на профессиональную пронырливость, репортеры местных газет так и не смогли найти здесь ничего нового.
Потеряв терпение, они потихоньку забросили дело под названием «Большой американский цирк». А вскоре и публика стала постепенно терять интерес к этим событиям.
Но непосредственные участники драмы не дремали и готовились кто к активным наступательным, кто к оборонительным действиям.
А пока настало своего рода негласное перемирие. Вооруженное перемирие.
На девятый день утром наши герои впервые после болезни вышли на прогулку. Стояла удивительная погода, на фоне изумрудной листвы больших деревьев ярко светило солнце.
Удобно устроившись в креслах-качалках, Гризли-Бен и его супруга доброжелательно наблюдали за дочерью и ковбоем. Молодые люди медленно прогуливались по песчаным дорожкам сада.
Оба были похожи на счастливых и довольных жизнью людей.
Оживленно болтая, они ходили взад-вперед, пока не уединились в густой тени грабовой[123] аллеи.
Том чувствовал себя превосходно. Он улыбался и много шутил. Но вот, вынув сигарету, Укротитель примолк и влюбленными глазами посмотрел на молодую женщину.
Канадец Жакко тотчас подал коробку спичек, повернулся и пошел прочь. Том крикнул вслед гиганту:
— Мерси, старина!
Его собеседница с интересом спросила:
— Вы говорите по-французски?
— Немного, мисс Джейн. В свое время я выучил язык, когда имел дело с матросами из этой прекрасной страны.
— Вы много плавали?
— Не только… я сменил множество профессий, побывал на всех континентах: Австралия, Перу, Бразилия, Япония, Индия и даже Франция, даже Париж! Затем долго жил в Америке: в городе, в пустыне, у индейцев.
До сегодняшнего дня Том избегал разговоров о своем прошлом.
И любопытная Джейн решила воспользоваться благоприятной обстановкой, чтобы как можно больше узнать об этом, весьма интересующем ее человеке.
Лукаво улыбаясь и становясь оттого еще прелестней, она спросила:
— Но для того, чтобы столько повидать, нужна долгая жизнь. Сколько же вам лет, мой друг?
Этот простой и вполне естественный вопрос привел Тома в замешательство. Он нахмурился и сделал неопределенный жест рукой:
— Говоря по правде, дорогая мисс, я не могу ответить точно. Может быть, двадцать три, а может, и двадцать пять, но не больше. Я не знаю, когда я родился.
— Но ваши родители?..
— Увы!
— Вы хотите сказать, что стали сиротой будучи еще ребенком?
— Не могу утверждать. Но рос я без отца и матери.
— Таким образом, вы не знаете своих родителей?
— В моей памяти осталось какое-то смутное, неясное воспоминание, похожее скорее на сон, как в общем-то у любого ребенка. Мне видится иногда красивая молодая женщина в нарядном одеянии. Она склоняется надо мной и нежно целует в лоб. Этот ласковый поцелуй, единственный в моей жизни, я не могу забыть. И все… сказочное видение исчезает, и я уже в грязном притоне. Нас там четверо или пятеро мальчишек, может и больше, босых, с непокрытой головой… в каких-то лохмотьях. С нами еще двое взрослых негодяев.
Старая пьянчужка, беззубая, вечно злая. От нее постоянно несло винным перегаром. Она часто нас колотила. И такого же возраста мерзавец, с огромным красным носом, еще больший пьяница, чем его подружка. Иногда на него находили приступы какого-то демонического веселья. Негодяя величали Дьявол. По-другому никто его и не называл.
Эти скоты промышляли воровством и попрошайничеством. А мы им помогали.
— Боже! Как это ужасно! — содрогнулась Джейн.
Том печально улыбнулся:
— Что вы хотите, мисс Джейн? Должен признаться, что начинал я не как молодой князь… или отпрыск[124] одного из местных промышленных королей. Мы питались подобранными на свалке объедками. Старые подонки заставляли нас пить отвратительное вино.
— Какая мерзость!
— Для других, старших, ребят вино было своего рода вознаграждением, они это очень ценили. Для меня это был деморализующий напиток… по крайней мере, так думал Дьявол.
Как известно, постоянное употребление алкоголя притупляет волю, стимулирует[125] воровство. Многие ребята из нашей конуры занимались этим, если можно так выразиться, ремеслом с удовольствием.
А я к такой работе приобщиться не мог. У меня не получалось… Мне было тогда всего четыре года, и негодяи, учитывая мой возраст, думали, что я постепенно втянусь.
Пьяные лица и молодые наглые воры — таковы воспоминания моего раннего детства.
Том рассказывал спокойно, без горечи, радуясь искреннему участию Джейн.
Девушка прервала Укротителя:
— Но ведь старикам так и не удалось вас испортить?
Видимо, вспомнив что-то смешное, Том широко заулыбался.
— Я пробовал красть с витрин, в основном продукты. Конечно, понимал, что это плохо, но был постоянно голоден и поэтому заставлял себя это делать.
Я был такой маленький, худенький, такой несчастный на вид, что никто меня не подозревал. Трепеща от страха, испытывая инстинктивное отвращение к тому, что делаю, я украдкой набивал себе карманы всякими банками, колбасой, конфетами.
А когда возвращался в отвратительный грязный притон, Дьявол награждал меня порцией вина.
— Какой негодяй! — возмутилась Джейн. От жалости на глазах у нее появились слезы.
Том посмотрел на свою подругу с нежностью и без всякого смущения продолжил рассказ, будто говорил о ком-то постороннем.
— Моя исповедь будет не вполне правдивой, если не сказать, что мало-помалу я начал испытывать пристрастие к алкоголю. Ну что вы хотите? Люди становятся такими, какими их воспитывают. Видимо, я должен был превратиться в отменного негодяя, если бы не событие, остановившее мое падение.
То, что произошло в тот день, одно из самых светлых воспоминаний моей жизни. Я до сих пор помню все до мелочей, будто это случилось вчера.
Я украл банку консервов. Меня привлекла этикетка, изображающая маленького поросенка с розовой смешной мордочкой, веселыми глазами и торчащими ушами.
От восхищения я стоял перед банкой как вкопанный, что вначале меня чуть не погубило, а потом, наоборот, спасло. Вместо того, чтобы сунуть банку в карман, я держал ее в руках и продолжал, разинув рот, любоваться поросенком. Меня заметили, надрали уши. Хозяин хотел вызвать полицию.
К великому счастью, в этот момент появилась его супруга. Несмотря на мои лохмотья и затравленный вид голодного волчонка, она повела меня к себе.
Вначале я был сильно напуган, но очень скоро освоился и открыв рот рассматривал красивую уютную комнату. Подошел к мальчикам, которые, по знаку своей матери, ответили мне рукопожатием. Страхи окончательно рассеялись, когда добрая женщина накормила меня, напоила горячим чаем. Она удивилась, увидев, что я совершенно не умею пользоваться столовыми приборами.
У Дьявола мы ели руками… прямо с тарелки… если на ней что-нибудь было.
Когда я насытился, она мне немного попеняла. Но так мягко и ненавязчиво, что мои глаза наполнились слезами.
Напоследок дама поцеловала меня, дала в руки маленькую белую монету. И подарила консервную банку с улыбающимся поросенком.
Меня никто никогда не целовал, и эта обычная материнская ласка перевернула мне душу. Глаза мгновенно высохли, на сердце стало тревожно. Неужели опять в притон? Там воровство, пьянство и порок! А эта удивительная женщина мягко и негромко продолжала:
— Воровать нехорошо! Ты ведь не будешь этого делать, мой маленький? Ты обещаешь мне?
Я твердо ответил:
— Клянусь, мадам! Подобное никогда не повторится! Никогда!
Она поцеловала меня еще раз и добавила:
— Когда тебе будет нечего есть, приходи к нам. Ты всегда найдешь здесь бутерброд и чашку чаю.
Во мне что-то перевернулось. Я ушел из этого дома другим человеком. Как вы думаете, мисс Джейн, что я сделал первым делом?
— Не знаю, не могу себе представить…
— Для начала я избавился от консервной банки, потому что улыбающийся поросенок напоминал мне о моих грехах и причинял боль. Я решительно выбросил жестяную банку в сточную канаву, даже не подумав о том, что буду есть вечером. Меня просто распирала гордость от такого поистине мужественного поступка. Я сжал в ладони монету достоинством в один шиллинг[126] и поклялся сохранить ее на всю жизнь.
Молодая женщина, слушавшая с напряженным вниманием, воскликнула:
— Вы сдержали слово! Я знаю! Уверена в этом!
Ковбой показал девушке маленькую цепочку на шее с блестящей монеткой посередине.
— Это мой талисман[127], и я не променяю его ни на что на свете!
— Я вижу в этом проявление у ребенка необычайной душевной стойкости и врожденного чувства чести. Что же было дальше?
— Я долго шел все время прямо, никуда не сворачивая, твердо решив уйти как можно дальше от притона и больше не видеть Дьявола, спаивавшего меня и учившего воровать.
В конце концов я затерялся в огромном Нью-Йорке, и уже даже при желании не смог бы найти своих старых друзей.
Началась другая, более трудная, чем раньше, жизнь. У меня ведь не было крыши над головой. Я коротал ночи где-нибудь под дверью, на стройках, в автомашинах или вагонах. Словом, везде, кроме нормальной постели.
Мне не было и шести лет, а я уже дрался с крысами и собаками за кусок хлеба или что-нибудь съедобное.
Иногда мне удавалось немного подработать.
Скверно одетый, постоянно босой и с непокрытой головой, я мерз зимой и изнемогал от жары летом, питался тем, что Бог пошлет. Другой на моем месте не выжил бы. Но я был крепок и, насколько помню, не знал даже, что такое простуда.
— И всегда один, без любви, без ласки! Какое страшное одиночество!
— Страшное и мучительное, поскольку я всегда был общительным и нуждался в участии.
У меня появились новые знакомые… В основном отъявленные мошенники, прошедшие хорошую школу у людей, подобных Дьяволу. Но ближе всего для меня стали бродячие собаки… эти уличные мудрецы, жившие не лучше и не хуже меня.
— Вы больше не встречали ту женщину, которой обязаны своим спасением?
— Я бы многое отдал, чтобы найти это доброе создание, спасшее мою душу. Но я был очень мал и не запомнил улицы, где находился благословенный дом.
Уже в восемь лет я часто приходил в порт и мечтал о морских путешествиях. Случай помог мне познакомиться с капитаном французского судна. Я узнал, что ему нужен юнга[128], и, не веря в удачу, не сомневаясь в отказе, все же пришел к нему наниматься.
Капитан неожиданно согласился и взял меня на судно без лишних слов. С этого дня я впервые почувствовал себя самостоятельным человеком. У меня появилась крыша над головой, кровать, нормальная еда.
Для некоторых мальчиков профессия юнги — сущий ад… для меня же — ни с чем не сравнимое удовольствие. Я выполнял свои обязанности с таким усердием, что вскоре стал всеобщим любимцем. Сам капитан — бретонец[129] с суровой, грубоватой внешностью, но с добрым сердцем привязался ко мне. Он заменил мне отца, терпеливо учил читать, писать, считать. Капитан сделал из меня хорошего моряка, и я могу с гордостью добавить: честного человека. Я провел с ним десять лет и никогда его не забуду!
Джейн сразу догадалась:
— Ужасное расставание. Да, понимаю.
— Вечное, мисс Джейн… Моего приемного отца унесла смерть.
Голос ковбоя дрогнул, глаза увлажнились.
— Это случилось, когда мы возвращались во Францию, где я однажды провел несколько удивительных месяцев в семье моего капитана, в его небольшом имении в Сен-Мало[130].
Мы заканчивали погрузку в Веракрусе[131] и тут узнали, что на судне желтая лихорадка[132]. Погибли все матросы один за другим. Капитан умирал на моих руках последним… Но меня страшная болезнь пощадила.
Воздав должное самому дорогому мне человеку, я уехал в Мексику. Мне казалось, что я не смогу плавать на другом судне, с другим капитаном.
Снова я брался за любую работу, но теперь все было гораздо легче. Ничто уже не могло меня напугать.
Оказавшись на границе Соединенных Штатов, я полюбил ковбойскую жизнь.
Девушка внимательно слушала исповедь бесстрашного друга, не спуская с него сочувственного взгляда.
Взволнованная до глубины души страданиями ребенка, бесконечно восхищаясь его могучей волей и жизнестойкостью, она воскликнула:
— Господи! Как иногда бывает жестока жизнь к бедным маленьким созданиям! Конечно, и нам бывало трудно! Но что такое наши страдания в сравнении с тем, что перенесли вы в годы обездоленного, безрадостного детства!
— Все это, мисс Джейн, давно забыто. Вернее, я вспоминаю сейчас о прошлом без горечи, а кое-что и с удовольствием. Я, видите ли, немного фаталист[133] и верю, если что-то случилось, то так и должно было быть… Последние события развивались тоже вполне логично и столкнули меня с реальностью, которая бесконечно меня радует.
— Вы верите в судьбу?
— Да, мисс Джейн… очень верю. Именно она привела меня из Лос-Анджелеса[134], где сгорело мое небольшое ранчо, в Сан-Франциско…
— Опять не повезло!
— Наоборот! Если бы не сгорело ранчо, я не стал бы жертвой железнодорожной катастрофы.
— О, Боже!..
— Да, мисс, судьба. Сошел с рельсов и опрокинулся вагон. Меня — полумертвого, контуженного — привезли в госпиталь в Сан-Франциско. Там у вашего покорного слуги украли последние несколько долларов. И, немного подлечившись, я оказался на улице без цента в кармане.
Но непонятно почему я был уверен, что впереди меня ждет счастье.
— Не понимаю!
— Слушайте дальше. Я бесцельно бродил по улицам очень голодный и случайно прочел афишу Большого американского цирка, узнал о премии, обещанной укротителю Манкиллера. И я решил попытать счастья, принять участие в этом номере. Остальное, мисс Джейн, вам известно. А теперь скажите, должен ли я оплакивать судьбу, сетовать на все, что случилось?
— О да, я знаю, что без вас погибла бы на манеже. Вы спасли меня. Без вас мои родители умерли бы, не выдержав мучительных страданий. И без вас я была бы одна на этом свете… без поддержки, без надежды… наедине с болью в сердце.
— Я не это хотел сказать, мисс Джейн. Не стоит преувеличивать мои скромные заслуги. Любой уважающий себя мужчина поступил бы точно так же на моем месте. А судьбу я благодарю за то, что могу видеть вас, слышать, разделять ваши радости и надежды, что-то значить в вашей жизни, в конце концов!
Девушка с волнением слушала Тома и вспоминала его недавнее признание в любви. А наш герой, понимая, что наступает решающий момент в его жизни, тоже начал волноваться:
— Если б я мог сказать, мог выразить…
— Говорите, говорите же, не бойтесь!
— Хорошо! Дорогая мисс!.. Дорогая Джейн! Я хочу быть всегда рядом с вами! Стать самым преданным другом, защищать вас от опасностей!
Она медленно поднялась, протянула ему руку, решительно и нежно ответила:
— Я стану вашей преданной подругой, мой дорогой!.. Рядом с вами мне ничего не страшно!
Том молча склонился и поцеловал девушке руку. Она тихо добавила:
— Вместе на всю жизнь.
Мистер Диксон и его жена продолжали издали наблюдать за Томом и Джейн. Догадываясь, о чем говорят молодые, Гризли-Бен не смог сдержать довольной улыбки:
— Дорогая, вы не находите, что эти дети составляют великолепную пару?
— Еще как нахожу!
— А что вы думаете о нашем Томе?
— Я была бы счастлива назвать его своим сыном и полагаю, что мы будем иметь такую возможность очень скоро.
Конец второй части
Часть третья МЕСТЬ СИЛКВАЙЕРА
ГЛАВА 1
Детектив и Укротитель обсуждают план действий. — Образцовый полицейский пренебрегает законом. — Хитрые маневры сыщика. — Похищение средь бела дня.
— Привет, Том! Как дела?
— Силквайер! Я начал уже беспокоиться. От вас так долго не было вестей.
— Ну как же! Вчера я отправил вам записку.
— Мы получили ее сегодня утром. Впрочем, несмотря ни на что, рад вас видеть. И все-таки, подумать только, — пятнадцать дней ни слуху ни духу!
— Пришлось немного поработать… исчезнуть на время, чтобы спокойно заниматься делом.
— Но зачем писать? Ведь есть телефон!
— Он все равно что беспроволочный телеграф…[135] ведь известно, что сообщения перехватываются… Вы должны это знать.
— Да…
— Словом, вы получили мое письмо, с моей нетронутой печатью, а вслед за ним прибежали сюда, в это укромное гнездышко. Отлично! Наконец-то мы поговорим, а заодно выпьем по чашечке чаю, ведь мы любим чай, как все наши соплеменники!
Друзья уселись за стол и принялись с удовольствием мелкими глотками прихлебывать душистый напиток.
Разговор начал детектив. Он спросил Тома без всяких предисловий, прямо в лоб:
— Что вы думаете о своем бывшем сопернике, затем друге и снова противнике, чуть было не ставшем вашим тестем?
— Вы имеете в виду Джонатана-Джонатана?
— Так точно.
— Гм… Что я о нем думаю? Это прежде всего неисправимый пьяница… богач. Один из сотни промышленных магнатов[136], которыми так гордится страна. Величает себя не иначе, как платиновый король. Каков, а?
— Король-то он абсолютно голый. А вот выпивоха действительно знатный.
— Что вы хотите сказать?
— Мистер Джонатан — банкрот. У него остались только желудок да неистребимая тяга к горячительным напиткам.
— Не понял.
— Богатство погубило отца мисс Лизи. Не потянул, кишка оказалась тонка. Словом, ему далеко до Вандербильда[137], Астора[138] или Пирпонта Моргана[139]. Не тот размах, не те масштабы.
— Поэтому-то он прибегает к разным уловкам?
— Да еще каким, мой друг. Последние дни я следил за ним непрерывно. Вся эта история с арендой цирка и вашей несостоявшейся свадьбой показалась мне подозрительной. Ваш рассказ окончательно расставил все точки над «i».
— А как же мисс Лизи?
— Она ничего не знает, я в этом уверен. Ее интерёсуют только светские развлечения.
— Слава Богу! И что же мистер Джонатан?..
— Итак, наблюдения за Джонатаном позволили обнаружить, что среди его знакомых попадаются весьма и весьма подозрительные личности… И одна из них вызывает особый интерес.
— Кто, если не секрет?
— Отец Лизи является большим другом некоего Спринга… Уолтера Спринга. Вам знакомо это имя?
— Об этом человеке, если мне не изменяет память, несколько раз в очень уважительном тоне упоминали у Джонатанов.
— Спринг, хотя, я думаю, его зовут иначе, живет на Монтгомери-стрит, живет роскошно. Правда, никто не знает, на какие средства. Время от времени он таинственно исчезает, затем так же внезапно появляется.
— А вы не пробовали его выследить? Вы же в этом деле непревзойденный мастер, как, впрочем, и ваши коллеги.
— Неоднократно. Но он постоянно исчезает в китайском квартале. А там работать невозможно.
— Странно! Опять китайский квартал!
— В том-то и дело! Меня это тоже удивляет и интригует. А Спринг между тем через некоторое время снова выплывает наружу, но уже с мешком долларов. Теперь вы понимаете, как он меня заинтересовал?
— Еще бы!
— Не имея возможности контролировать Спринга в китайском квартале, я старался не упускать его из виду, пока он находился на Монтгомери-стрит. Это была труднейшая игра, и я, кажется, выиграл. На протяжении нескольких дней и ночей мои люди не сомкнули глаз, наблюдая за Спринтом. Фиксировались[140] малейшие факты его поведения, пока мы не обнаружили главное.
— Браво!
— Подождите, мой друг! Я сказал — главное. Это так, но только в случае, если моя гипотеза[141] верна.
— В чем же дело? Надо проверить — и все!
— Именно поэтому я попросил вас прийти. Мне нужна ваша помощь.
— Дорогой мистер Силквайер, располагайте мной!
— По правде сказать, только на вас и приходится рассчитывать. Я собираюсь действовать в нарушение закона, не прибегая к услугам полиции и даже моих самых преданных подчиненных. И не поставлю в известность шефа.
— Но почему вы решили поступить именно так?
— Потому что в случае провала меня ожидают слишком большие неприятности. Я рискую потерять не только работу, но и свободу, честь. Если же моя версия[142] верна, то все будет как надо. Я хочу выкрасть одного преступника, но не исключаю, что он может оказаться честным и добропорядочным гражданином. И если, не дай Бог, именно так и случится, то мне уж точно не избежать десяти лет каторжных работ.
— Это очень опасно в самом деле.
— Но меня уже ничто не остановит.
— Почему вы настроены так решительно?
— Все очень просто. Четыре дня назад я узнал, что Спринг посетил магазин ортопедических изделий на Джексон-стрит. Вы знаете, мое сердце чуть не выпрыгнуло из груди, когда я увидел это собственными глазами.
— Не пойму, отчего вы так разволновались.
— Предчувствие, мой друг, интуиция[143], что ли. В таких делах бывает одно: или пан, или пропал.
— Вы говорите загадками.
— Мое поведение естественно, мой дорогой. Вам трудно меня понять, потому что вы не привыкли к быстрым умозаключениям… мгновенному анализу мельчайших совпадений… и в конечном счете созданию версий на основании самых незначительных фактов. Вы не знаете, что значит одержимо, фанатично преследовать злоумышленника, пытаясь проникнуть в его намерения. В нашей профессии не существует мелочей. Мне кажется, я кое о чем догадался, когда увидел Спринга, входящего в этот магазин и вышедшего через некоторое время в сопровождении молодого человека с кожаной сумкой. Оба добрались на автомобиле до Монтгомери-стрит и вошли в роскошный дом Спринга. Молодой человек оставался там примерно два часа, потом вышел уже один и вернулся в магазин на Джексон-стрит. В то время, как Патерсон не спускал глаз с апартаментов[144] на Монтгомери, я терпеливо ждал закрытия магазина ортопедических изделий. В десять часов вечера молодой человек запер двери и направился домой. Опытному полицейскому ничего не стоит подойти к любому незнакомому человеку, вызвать его на откровенность, незаметно выспросить и, когда понадобится, использовать все в своих интересах. Именно таким образом я узнал, что мой спутник работает мастером в фирме «Форстер и Кº» и что днем его приглашали на Монтгомери-стрит наладить на месте протез некоему господину без левой ступни.
— Вон оно что! Конечно, это вряд ли единственный случай… Я имею в виду тот факт, когда бандит, участвовавший в ограблении сейфа в отеле «Гамильтон», остался без левой ноги.
— Вот видите, голова у вас немного варит…
— Следует убедиться, что мы правы в своем предположении.
— Мы это проверим, и очень скоро.
— Повторяю: располагайте мной полностью.
— Необходимо держать язык за зубами.
— Разумеется!
— Даже Диксоны ничего не должны знать.
— Понимаю.
— В том числе и очаровательная мисс Джейн.
— Конечно, конечно!
— Кстати, когда свадьба?
— Через месяц.
— Поздравляю! Надеюсь, к этому времени мы схватим бандитов.
— Отлично!
— А теперь, позвольте, я займусь вашей внешностью. Вы облачитесь в этот строгий костюм пастора… наденете на голову шляпу… украсите нос темными очками в золотой оправе. Старайтесь ходить медленно, ваши движения должны быть степенными, солидными. Вот так! Отлично! Вы держитесь очень естественно! Напоследок я предложил бы перекрасить ваши светлые усы в черный цвет и опустить их кончики вниз, на китайский манер. Не мешает слегка подвести глаза. Все. Вот зеркало, взгляните.
— Я не узнаю себя! Какое-то волшебное превращение!
— Спрячьте пистолет в карман. Теперь моя очередь изменить внешность.
Силквайер исчез в туалетной комнате и через десять минут появился снова. Пастор, он же Том, пришел в восторг, увидя вместо полноватого, подвижного, с гибкими и быстрыми движениями детектива старика лет семидесяти, тяжело переставляющего ноги, опирающегося на деревянную палочку с золотым набалдашником.
— Ах, дорогой Силквайер! Если бы вы не работали в полиции, вы, несомненно, были бы великим артистом!
— Мы будем играть в реальной драме, мой друг!
— Последний вопрос. Только не подумайте, что я пытаюсь увильнуть или выйти из игры.
— Подобная мысль не может прийти мне в голову! Итак, что за вопрос, выкладывайте.
— Почему бы вам не явиться в дом Спринга официально с ордером на арест, где указано имя человека с ампутированной ногой?
— Прежде всего прокуратура запрещает брать под стражу гражданина, против которого не выдвинуто официальное обвинение. Но, допустим, я получил необходимое разрешение на арест. И что же? Нас скорее всего ожидает провал, а может, и кое-что посерьезнее. Представим, что калека в самом деле один из бандитов, ограбивших сейф в отеле «Гамильтон»?.. Что в таком случае может произойти?
— Гм… самое лучшее для него сдаться властям!
— Святая наивность! Уверен, Спринг постоянно начеку… наверняка в доме охрана, сигнализация… Нас в два счета обведут вокруг пальца. И мы не увидим там одноногого разбойника. Да и поверьте моему опыту. Если бандиты не останавливаются ни перед чем, лишь бы замести следы, — они покалечили одного, сожгли, предварительно обезглавив, другого, — то им ничего не стоит отправить к праотцам слишком уж ретивого полицейского. Стоит ли напрасно рисковать?
— Вы правы, мистер Силквайер. Вы меня убедили. Итак, что нужно делать?
— Следуйте за мной.
Друзья спокойным, прогулочным шагом вышли на улицу. Взяли проезжавший мимо экипаж и остановили упряжку подле дома Спринга.
Силквайер вышел из коляски и так же неспешно стал прогуливаться. Экипаж медленно ехал за ним. Оставшийся внутри ковбой с любопытством наблюдал за маневрами сыщика.
Детектив прошел мимо дома, мимо дежурившего невдалеке Патерсона. Тот смерил Силквайера взглядом и, не узнав, равнодушно отвернулся, невольно тем самым подтвердив, что его коллега отлично замаскировался.
Через некоторое время открылись большие ворота дома и появился роскошный автомобиль. Дав газу, он скрылся в неизвестном направлении.
Однако наметанный глаз Силквайера успел заметить человека, лежавшего на заднем сиденье лимузина.
Очень довольный результатом наблюдений, сыщик вернулся в упряжку, сел на свое место и крикнул извозчику:
— В Золотой парк!
— Ну, а что дальше? — не выдержал мнимый пастор.
— Все отлично! Все идет по плану! Он в автомобиле, я его узнал… Наблюдаю за ним не в первый раз.
— Куда же поехала машина?
— В Золотой парк. Там наш клиент совершает ежедневный моцион. Он ничего не подозревает, поэтому гуляет спокойно и открыто. Еще бы! Ему покровительствует сам мистер Спринг, занимающий виднейшее место в деловых и светских кругах Сан-Франциско.
— И он один?.. Без охраны… без сопровождающего?
— А чего ему бояться? У нашего приятеля скорее всего новые документы. А главное — его прикрывает почтенное имя Спринга… подобно тому, как флаг нейтрального государства защищает контрабандный груз.
— Конечно, это так. Тем не менее его самоуверенность просто поражает.
— А я этому ничуть не удивляюсь. Такая безоглядная смелость, граничащая с самой обыкновенной наглостью, обычно свойственна бандитам. Вот мы и приехали.
Стремительно мчавшийся экипаж прибыл в Золотой парк почти следом за автомобилем. Лимузин, замедлявший иногда ход из-за небольших заторов на дороге, повернул на боковую аллею, стараясь выбрать безлюдное место.
Силквайер заметил:
— Наш клиент останавливается в этом довольно пустынном и изолированном районе парка вот уже четвертый день. И я пока не знаю — почему. Выходите, дорогой Том, и не забывайте о том, что вы теперь — пастор. Видите, выйти из автомобиля ему помог шофер. Водитель, как всегда, сел на свое место и будет ждать окончания прогулки.
Хромой настороженно огляделся и сразу успокоился, не заметив вокруг никого, кроме мирно прогуливающегося пастора под руку с каким-то толстяком. Медленно, неловко, припадая на левую ногу, он пошел по песчаной дорожке.
Прохожие встречались изредка. Инвалид, глубоко вдыхая в легкие ароматный воздух, наслаждался зеленью и цветами. Он был похож на человека, довольного жизнью.
Силквайер направился в сторону объекта своих наблюдений, как бы продолжая спокойным размеренным голосом философский спор, который, впрочем, и не начинал. Том почтительно и с достоинством поддерживал диалог.
Постепенно, продолжая делать вид, что обсуждается сложный теоретический вопрос, наши герои поравнялись с хромым.
В этот момент Силквайер неловко повернулся и, будто бы нечаянно, слегка задел тростью левую ногу пешехода.
От удара деревянной палки о металлическую поверхность протеза раздался характерный звук. Хромой молча, неловко взмахнув руками, упал на дорожку.
С глубоким состраданием в голосе детектив воскликнул:
— Боже мой! Несчастный в обмороке! Помогите ему! Быстрей!
Шофер, не упускавший своего пассажира из виду, бросился к месту происшествия. Из числа гуляющих появились любопытные.
Но Силквайер уже достал из кармана флакон с нашатырным спиртом и поднес его к носу хромого. Затем жестом отстранил посторонних и, обращаясь к шоферу, спросил:
— Вы с ним?
— Да.
— Быстро, отвезите его домой. Я — врач, поеду с вами. По дороге окажу необходимую помощь.
— О мистер! Как мне вас благодарить?
— Не будем об этом… Возьмите его под руки. Вы, мой друг, поднимите за ноги. Осторожно! Пошли!
Пострадавшего отнесли к автомобилю. Пока шофер, пятясь, поднимал хромого в салон, Силквайер быстро подошел к заднему колесу и молниеносным движением проткнул острым ножом колесо.
Никто ничего не заметил.
Больного наконец уложили на сиденье. Мнимый доктор устроился рядом.
Но тут шофер обнаружил, что колесо спущено.
— Черт побери! — выругался он. — Надо менять шину. Прокол. Я не могу ехать на одном колесе… но и боюсь оставить автомобиль стоимостью десять тысяч долларов. Однако время не терпит, не так ли, доктор?
— Не беспокойтесь, мой друг! У меня есть экипаж. На нем вы сможете отвезти несчастного.
— Но моя машина, доктор… моя машина…
— Ну, хорошо! Безвыходных положений не бывает. Дайте мне адрес, и мы с моим другом доставим вашего хозяина домой.
— Сэр! Вы так добры!
— Быстро! Больного в экипаж. Адрес?
— Триста восемьдесят, Монтгомери-стрит.
— Отлично! Вот моя визитная карточка… отвечаю за него головой.
Все еще неподвижного хромого перенесли в коляску. Силквайер назвал извозчику адрес. Карета тронулась.
Только теперь сыщик, так блестяще сыгравший свою роль, позволил себе громко расхохотаться:
— Первый акт закончен! Впереди второй! Главное, чтобы нам сопутствовала удача!
— Но, надеюсь, мы не поедем на Монтгомери-стрит к Спрингу?
— За кого вы меня принимаете? Мы поедем ко мне… в мою конспиративную квартиру, она, конечно, скоро «сгорит», как запылали в свое время корабли Агафокла, сиракузского[145] тирана.
Через несколько минут сыщик наклонился и через перегородку сказал извозчику:
— Нашему пациенту плохо. Я не хочу, чтобы семья видела его в таком состоянии. Доставим пострадавшего сначала ко мне. Там я окажу ему необходимую помощь и позвоню родным. Держите пять долларов. Вам сегодня пришлось поработать.
— Спасибо, мистер! Всегда к вашим услугам! — воскликнул обрадованный возница.
— Поезжайте по адресу: улица Президента Гранта, двадцать семь.
Через десять минут упряжка повернула на тихую улочку и остановилась перед небольшим низким, красивым домом.
Силквайер спрыгнул на землю, открыл тяжелые массивные ворота, за которыми виднелась темная аллея, и вернулся назад.
Том приподнял хромого, поставил на ноги, придерживая, словно пьяного друга, которого привез домой. Отказавшись от предложенной помощи, Укротитель понес человека в дом.
Извозчик восхищенно произнес:
— Вот это да! Давно не видел такого крепкого пастора!
ГЛАВА 2
Потайной ход в конспиративную квартиру Силквайера. — Идентификация отрезанной ноги. — Калека дает показания. — Банда Тринадцати. — Предусмотрительность сыщика. — Преступник в руках правосудия.
Детектив, шагавший по аллее впереди, обернулся и спросил:
— Устали, Том?
Укротитель ответил, улыбаясь:
— Вы шутите! Он весит не больше, чем ребенок. Я бы с ним на плечах сделал на арене Большого американского цирка не меньше десяти кругов.
— Тогда следуйте за мной. Нам везет… Никого! Ни одного свидетеля.
Сыщик открыл дверь, и друзья вошли в небольшую, хорошо обставленную комнату. Здесь Силквайер сказал:
— Положите джентльмена на диван.
— Сейчас! Он, должно быть, скоро проснется?
— Не раньше, чем через полчаса. Впрочем, при необходимости сон можно продлить.
— Вы что-то сделали?
— Да… немного хлороформа.
— Понятно! Хотя, по правде говоря, совсем непонятно, как вам удалось так быстро и элегантно свалить этого молодца с ног? Его как будто молнией сразило.
— Сразило молнией? Вот именно!..
— Какая-нибудь хитрая штучка?
— Карманная молния!
— Ничего не понял… прошу вас, объясните.
— Все очень просто, Том. Во внутреннем кармане моего жилета находится маленький, легкий, но достаточно мощный аккумулятор. Посредством тонкого медного в шелковой обмотке провода, пропущенного через мой рукав, — его конец я держу в своей ладони — этот источник тока контактирует с тростью. А трость на самом деле представляет собой металлическую трубу, через которую я при желании могу пропустить сильный электрический разряд.
— Поразительно!
— Нет-нет, это элементарно… Используя таким образом трость, я вывел из строя немало бандитов… Как видите, достаточно было легкого прикосновения к искусственной ноге нашего пациента, чтобы тот рухнул на землю.
— Вы это придумали сами?
— Да, как, впрочем, и все остальное…
— То есть?
— Сейчас увидите. Но прежде нам надо отсюда уйти. И очень важно, чтобы никто нас не заметил.
— И куда мы отправимся?
— Ко мне!
— Тогда где мы находимся сейчас?
— У меня!
— Дорогой Силквайер! Вы сводите меня с ума!
— Это совсем просто. В моем распоряжении несколько конспиративных квартир, оформленных на разных лиц. Здесь я проживаю как мистер Джонсон: старый чудак, неделями не появляющийся в доме.
— Кажется, начинаю понимать! Но почему уйти надо немедленно?
— Потому что Спринг скоро узнает, если уже не догадался об исчезновении сообщника. У этого прохвоста длинные руки, и будьте уверены: часа через два нашего извозчика найдут и тот расскажет, куда доставил своих пассажиров.
— Меня бросает в дрожь от вашей логики.
— Спокойно. Не надо дрожать, дорогой.
— Но выйти отсюда незамеченными невозможно!
— Нет, мы оставим этот дом спокойно, ничем не рискуя. Нам не придется воспользоваться ни окном, ни дверью.
При этих словах, произнесенных детективом вполне серьезно, Том посмотрел на полицейского с таким недоумением, что тот начал хохотать.
— Кажется, вы разыгрываете меня, Силквайер. Что это значит: ни окном… ни дверью?
— Это значит — печным отверстием!
Детектив невозмутимо подошел к камину, поднял металлическую решетку, нажал на какую-то невидимую снаружи кнопку. Раздался щелчок, потом тяжелый шум: большая чугунная печь опустилась ниже уровня пола, открыв в стене проход диаметром в один метр!
Силквайер коротко прокомментировал:
— Очень простой механизм… Как в лифте. Этот ход ведет в соседний дом, выходящий на параллельную улицу. Там мой официальный адрес, жилище вашего друга Силквайера!.. Вот так, мой дорогой!
— Ах, Силквайер! Вы — гений!
— Не следует преувеличивать. Я привык думать прежде всего о мерах безопасности и только поэтому до сих пор жив и здоров. Тьфу, тьфу! Тьфу! Ранее я уже говорил вам, что пошел ва-банк[146]. Если все будет по плану, то мы избавим общество от матерых негодяев. Но в случае неудачи мне грозит тюрьма. Вот почему, прежде чем начать решающее сражение, необходимо иметь как можно больше козырей. Через несколько минут мы попытаемся идентифицировать нашего пациента. Если он окажется тем, кто ограбил отель «Гамильтон», я отдам его в руки правосудия. В случае ошибки оставляем этого человека здесь, уничтожаем все документы, оформленные на мистера Джонсона, и спокойно выходим по подземному переходу. Затем в доме находят безногого, он ничего не знает и не помнит. Да и полиция, которая непременно окажется тут как тут, вряд ли поможет негодяям.
— Вы все просчитали! Жаль только хорошего и надежного адреса.
— Да, мой друг! Досадно терять такую конспиративную квартиру.
— А вместе с ней — и потайной ход, соединяющий оба дома.
— Что вы хотите, дорогой? Не разбив яйца, не приготовить омлета. Я бы посчитал себя счастливым, если бы в случае неудачи обошлось только этой потерей. А теперь к делу. Время не терпит. Я начинаю беспокоиться.
Согнувшись, Силквайер исчез в проходе. Спустя мгновение Том услышал его голос:
— Давайте нашего пациента!
Укротитель поднял хромого, просунул голову в черное отверстие, тотчас почувствовал, как сыщик потянул джентльмена на себя. Вскоре тело калеки исчезло.
— Так… — вновь послышался голос детектива, — теперь ваш черед. Осторожнее, здесь низко.
Том согнулся, прошел немного вперед и, хотя Силквайер его предупреждал, опять сильно удивился. Он оказался в комнате сыщика, настоящей, той, которую они оставили всего час назад.
— Повторяю: вы — волшебник! Что же дальше?
— Я положил его на диван, и сейчас мы займемся делом. Но вначале закроем потайную дверь.
Силквайер нажал на секретную кнопку. Послышался глухой звук хорошо смазанных трущихся металлических частей, затем — сухой щелчок.
Камин встал на место, наглухо закрыв отверстие.
Детектив подошел к дивану.
— Для начала снимем с нашего клиента штаны! Прекрасно!.. Ботинок и носок с правой ноги, затем этот протез…
— Все сделано!
— Очень хорошо! Осмотр культи свидетельствует, что ампутация произведена совсем недавно.
— В самом деле. Даже шрам еще розовый и окончательно не зарубцевался.
— Правильно, Том. Еще немного, и мы получим окончательный ответ на интересующие нас вопросы. Теперь — решающий шаг.
Детектив открыл небольшой деревянный ящик, стоявший посреди комнаты.
Со стороны смешно было наблюдать за быстрыми, точными движениями Силквайера, переодетого в престарелого мистера Джонсона.
Ящик с четырех сторон оказался обит войлоком.
Том воскликнул:
— Да ведь это лед!
— Да, «морозильник» собственного изобретения.
— Уж не хотите ли вы приготовить коктейль?
— Шутки в сторону!
Посреди нагромождения льдинок сверху лежала шелковая веревочка с колечком на конце.
Сыщик потянул за колечко и вытащил свинцовую, герметически закрытую коробку. Во все стороны брызнули кусочки льда.
— Как вы думаете, — обратился Силквайер к своему приятелю, — что здесь находится?
— Не могу себе представить!
— Там нога. Та самая, из отеля «Гамильтон».
Уже уставший удивляться Укротитель испуганно воскликнул:
— Это невозможно!
— Еще как возможно, мой друг! Я забрал обрубок с места преступления, принес в управление, завернул его в передник, и начальник полиции скрепил сверток своей печатью. Затем это вещественное доказательство положили в холодильник. Посторонним, кроме, разумеется, меня, доступ к ноге был запрещен. А вчера я принес пакет домой.
С этими словами Силквайер осторожно развязал веревку, развернул передник.
— Нога, как видите, в безупречном состоянии благодаря низкой температуре и герметичности[147] свинцовой коробки. Посмотрите, можно и потрогать. Она холодная и твёрдая, словно мрамор.
— Я потрясен, — только и сказал Том.
А детектив спокойно и деловито прислонил ужасный обрубок к здоровой левой ноге инвалида.
Мелко подрагивая ноздрями, — единственное, что выдавало волнение, — Силквайер долго изучал, сравнивал размеры обеих ступней, формы пальцев, ногтей, изгиб стопы, мозоли на пятке, структуру кожного покрова, степень волосатости и наконец радостно воскликнул:
— Черт побери! Это точно его нога!
— Да, это так и есть, — уверенно подтвердил Том.
— Полное сходство! Ошибка исключена! Этот тип участвовал в ограблении сейфа Диксона. Слава Богу! Я оказался прав. Больше бояться нечего. Мы ничем не рискуем. Я держу в руках конец клубочка, который выведет нас на главных действующих лиц.
— Дорогой Силквайер! Вы — умница… После стольких неудач…
— Да, дорогой друг, я счастлив. Если бы не моя природная сдержанность, я устроил бы здесь маленькую пирушку с танцами и песнями.
— В образе почтенного мистера Джонсона вы выглядели бы весьма забавно. Но поглядите-ка, наш пациент, кажется, приходит в себя.
— Воспользуемся благоприятной ситуацией и попытаемся получить от него признание во всем содеянном. Вообще-то его признание уже не так важно, но это тот самый случай, когда кашу маслом не испортишь. Если бы еще здесь находились секретарь, свидетели, судья! Вашего присутствия недостаточно. Впрочем, у меня идея… несколько сумасшедшая, но полезная, как ни крути. Подождите, а главное, помолчите.
— Буду нем как рыба.
— Лишь бы все сработало…
Сыщик исчез в соседней комнате, спустя примерно минуту вернулся, оставив дверь широко распахнутой.
Хромой открыл глаза и сделал попытку приподняться. Испуганно посмотрев вокруг, он как-то странно напрягся и выругался:
— Что за чертовщина?
Силквайер, не сводя с гостя пронзительного взгляда, не проронил ни слова. Воцарилась оглушительная тишина. Лишь из соседней комнаты доносилось едва слышное поскрипывание.
Инвалид посмотрел на свои голые ноги, отстегнутый и аккуратно приставленный к дивану протез, незнакомого человека, который буквально сверлил его взглядом.
Бандит вздрогнул от ужаса и, заикаясь, спросил:
— Где я?.. Что вы от меня хотите?
Силквайер коротко и резко ответил:
— Вы в полиции!
— В полиции? Все кончено! Мне крышка!
— Вы подтверждаете, что эта нога — ваша?
— Моя? Вы хотите сказать…
— Да. Ваша нога, отрезанная вашим шефом… это ведь вы вскрыли сейф в отеле «Гамильтон»? Мы все знаем. Отрицать бессмысленно.
— Но… если я признаюсь… мне в таком случае грозит электрический стул[148].
— Суд примет во внимание чистосердечное раскаяние… Ваши мучения, вашу инвалидность…
— О! Это было ужасно. Но он сказал, что я в безопасности… и что мне ничего не грозит!
На всякий случай Силквайер добавил:
— Он пойман. И уже раскололся, между прочим, все свалил на вас.
Уловка детектива произвела на жертву сильное впечатление. От ужаса его глаза чуть не вылезли из орбит. Бандит неосторожно пролепетал:
— Арестован? Спринг? Неужели это возможно?!
— Скоро у вас будет с ним очная ставка и вы убедитесь, что он готов растоптать всех, лишь бы оказаться на свободе.
— Негодяй!.. Если б я только знал…
— Я вижу, что Спринг, главарь вашей банды, разочаровал вас?
— Он был так добр ко мне… оставил у себя… обращался как с родным человеком. Нет… это неправда… Конечно, неправда! Вы лжете… он не арестован!
— Когда я вчера вечером остановил вас в Золотом парке, мои люди одновременно арестовали Спринга на улице.
— Вы говорите: вчера… Значит, я нахожусь здесь?..
— Сутки. Вы были без сознания.
— Это вы… это ваша работа… Ах, черт! Вспоминаю… за мной шли двое… пастор…
— Это был вот он…
— И старик…
— Это я!
— И потом какой-то провал в памяти.
— Благодаря одной моей уловке…
— Но кто же вы? Выглядите как старик, а энергичны, подвижны, будто совсем молодой.
— Я — Силквайер!
Укрощенный и напуганный инвалид совсем упал духом.
— Знаменитый сыщик?..
— Как вам угодно! Вы — в моих руках. Никто и ничто теперь вас не спасет.
— Мистер Силквайер, я сдаюсь. Вы, пожалуй, единственный человек в полиции, кого мы действительно боялись. Вы оказались сильнее… Я все расскажу, и, может, после этого мне станет легче. Потому что все время меня преследуют кошмары, угрызения совести…
— Вы признаетесь в том, что ограбили сейф в отеле «Гамильтон»?
— Да!
— Очень хорошо! Вы не отрицаете, что Спринг, миллионер, проживающий по адресу триста восемьдесят, Монтгомери-стрит, — главарь вашей банды?
Допрашиваемый, сделав над собой усилие, произнес:
— Нет… не отрицаю… Этот негодяй решил все свалить на меня. Но я потяну за собой остальных. Так вот, Спринг — главарь банды Тринадцати.
При этих словах Силквайер бросил на Тома торжествующий взгляд и прошептал ему в ухо:
— Какая удача… Это превосходит все мои ожидания.
И, притворно удивившись, детектив переспросил:
— Тринадцать? Впервые слышу…
— Неудивительно! Это отлично законспирированная, хорошо организованная группа… огромное богатство… влиятельнейшие связи… страшные люди.
— Очень хорошо, мой друг! Продолжайте! Повторяю еще раз: суд учтет ваши добровольные признания. Вы сможете рассчитывать на снисхождение. А теперь — может быть, у вас есть какие-то просьбы?
— Я был бы признателен… если бы мне помогли одеться… и надеть протез.
— С удовольствием! Но сначала вот вам стаканчик бренди. Это вас поддержит.
Силквайер взял с полки красивую бутылку, бокалы, печенье. Разлил напиток по хрустальным сосудам, подал один бандиту, запросто чокнулся с ним и сказал:
— За ваше здоровье, любезный!
— За ваше, сэр!
И, жадно опустошив бокал, поблагодарил.
— Еще?
— Не откажусь!
Пока тот пил, Силквайер обратился к Тому:
— Дорогой друг, помогите парню. Я сейчас вернусь.
Сыщик прошел в соседнюю комнату, закрыл за собой дверь, набрал телефонный номер, бросил в трубку несколько коротких отрывистых фраз и сразу вернулся в гостиную.
Здесь он снова запеленал обрубок в чистый кусок ткани, положил сверток в свинцовую коробку, а коробку — в лед. Затем запер ящик со льдом и спросил:
— Вы готовы?
Том, обмывая руки, коротко ответил:
— Все в порядке.
Силквайер вернулся в соседнюю комнату и снял с себя парик.
В этот момент перед домом затормозила машина. Послышался звонок. На пороге стоял полицейский. После короткого приветствия он показал глазами на инвалида:
— Тот самый?
— Да, отвезите его в управление. Глядите в оба. Я и мой друг поедем следом за вами. Заберите с собой этот ящик. Осторожней!
Силквайер помог калеке подняться.
Через десять минут все четверо были в полицейском управлении.
Немедленно вызвали судью. Посадив несчастного перед представителем правосудия, детектив обратился к инвалиду:
— Будьте любезны, повторите достопочтенному судье все, что вы только что мне рассказали, в чем признались.
Во время этого переезда разбойник окончательно пришел в себя и спохватился. Что было тому причиной? Боязнь мести своих сообщников?.. Угрызения совести при мысли о предательстве? Или надежда на освобождение благодаря связям и могуществу банды Тринадцати?
Кто знает? Как бы там ни было, упрямо сдвинув брови, сжав губы и нагло усмехнувшись, калека произнес:
— Мне нечего сказать. Не понимаю, о каком признании вы говорите?
Том гневно всплеснул руками, а Силквайер расхохотался. Он вынул из бокового кармана широкий черный диск, аккуратно завернутый в газету, и насмешливо произнес:
— С кем вы вздумали тягаться, щенок? Не хотите говорить? Ничего страшного! Несмотря ни на что, уважаемый судья все равно вас услышит!
Хромой пожал плечами и посмотрел на Силквайера с вызовом. Сохраняя хладнокровие, сыщик спокойно вышел из комнаты и минуты через две-три вернулся с большим, красивым граммофоном. Поставив аппарат на стол, детектив обратился к человеку в мантии:
— Вы позволите, господин судья?
— Разумеется!
Силквайер вставил диск и нажал на кнопку.
И граммофон начал воспроизводить диалог сыщика и бандита, состоявшийся совсем недавно. Качество звука было потрясающим!
Судья слушал, удивленно покачивая головой, а бандит как-то весь обмяк на стуле — так он был потрясен.
Когда прослушивание закончилось, Силквайер заявил:
— Вы не сможете отрицать подлинность этого документа. Я предвидел, что вы заартачитесь. Поэтому заранее включил в соседней комнате граммофон и записал нашу мирную беседу. Я задавал вопросы таким образом, чтобы получить четкие однозначные ответы. Вы и теперь намерены сопротивляться?
Бандит посмотрел на сыщика затравленно. Бороться конечно же было бессмысленно, слишком неравны силы. Он гневно сжал кулаки, замотал головой и сквозь зубы промычал:
— Мистер Силквайер, ваша взяла… сдаюсь. Вы — единственный, кто мог нас победить. И это случилось. Мы потерпели поражение, потому что вы — великий сыщик! Только вы, и никто другой, могли противостоять союзу Тринадцати.
— Таким образом, вы подтверждаете достопочтенному судье подлинность беседы, только что воспроизведенной граммофоном?
— Да, подтверждаю!
Судья бесстрастно констатировал:
— Суду все ясно! Поместите этого человека в камеру предварительного заключения. Позднее он будет допрошен в присутствии присяжных заседателей. А вы, Силквайер, примите заверения в моем искреннем к вам уважении!
ГЛАВА 3
Сыщик вызывает Укротителя. — Прогулка Джейн в Золотом парке. — Мисс Диксон дает отпор миллионерше. — Провокация и погром в цирке.
Став женихом Джейн Диксон, Том окончательно переселился в отель «Гамильтон».
Его окружили такой заботой, о которой он и не мечтал. Молодой человек окреп, обрел прежнюю силу и ловкость. В обществе мисс Джейн Укротитель ежедневно совершал длительные прогулки верхом. Оба безмерно увлекались верховой ездой, они выбирали маршруты наугад и ехали куда глаза глядят в зависимости от сиюминутного настроения. Присутствие ковбоя было для родителей Джейн надежной гарантией от какой-либо опасности. Но сегодня Том получил послание от сыщика. Прогулку пришлось отложить. Молодой человек с сожалением сказал об этом невесте:
— Дорогая Джейн, меня вызывает Силквайер. Какое-то срочное и важное дело. Я вернусь через несколько часов.
Девушка ответила с очаровательной улыбкой:
— Я думаю, наш детектив не стал бы тревожить вас из-за пустяков. Поезжайте и возвращайтесь скорее.
— Тем не менее, дорогая, вы не должны отказываться от прогулки. Можете побывать в Золотом парке. Там много людей. Жакко вас проводит.
— Я посмотрю. До скорой встречи, мой родной!
— До свидания, дорогая! Я буду думать о вас!
Читателю уже известно, о какой услуге просил Тома сыщик. Теперь нам предстоит узнать, что случилось во время отсутствия Укротителя.
День выдался на славу. Девушка решила последовать совету своего избранника и отправилась в Золотой парк.
Верный Жакко был рядом.
Джейн ехала на дрессированном рыжем жеребце, который заменил ей погибшего на арене цирка арабского скакуна. Молодая женщина старалась приучить своего нового четвероногого друга к толпе, к городскому шуму, чтобы во время представления он не чувствовал себя неуютно при многочисленной публике.
Невеста Укротителя была дьявольски хороша в наряде наездницы, она прекрасно держалась в седле. Ее появление в парке вызвало любопытство и восхищение прогуливающихся горожан.
Несмотря на огромный рост и фигуру атлета, спутник молодой женщины выглядел рядом с ней простовато. Добряк Жакко, кстати, отличный наездник, был человеком без особых претензий. Однако его сила и преданность вызывали невольное уважение окружающих.
Вокруг все было спокойно.
Вскоре наши герои оказались у прибрежного ресторана «Клиффхауз». Обычно здесь проводит время самая изысканная публика Сан-Франциско. Полюбовавшись красивым видом, Джейн и ее спутник развернулись, чтобы возвратиться домой.
В это время ресторан покидали несколько всадников: пять или шесть молодых людей с амазонкой во главе.
Совершенно случайно наши герои и группа всадников оказались рядом.
Женщины сразу узнали друг друга: Джейн Диксон!.. Лизи Джонатан!
Стремясь во что бы то ни стало избежать скандала, Джейн легонько вжала шпоры, намереваясь перейти на рысь и поскорее удалиться.
Взрыв хохота, раздавшийся следом, остановил ее. Затем последовал оскорбительный жест рукой, опять смех. Но этим дело не кончилось.
Лизи посмотрела на соперницу вызывающе и, указывая на нее рукояткой хлыста, крикнула:
— Посмотрите только на эту акробатку! На ее жалкие тряпки! Да у нее сегодня новый поклонник… какой-то нелепый увалень! Таких людей нельзя пускать в публичные места!
Всем известно, с каким уважением американцы относятся к женщине. Однако поклонники Лизи при этих словах начали громко хохотать. Было заметно, что они приняли изрядную дозу горячительных напитков.
Джейн побледнела от гнева и судорожно вцепилась в гриву жеребца. Разъяренный канадец прорычал:
— Сейчас я раздавлю этих щенков!
— Молчите!.. И не двигайтесь!..
В тот же миг Джейн вонзила шпоры в бока своего коня и бросила его на лошадь Лизи, громко крикнув в ответ на оскорбление одно лишь слово:
— Распутница!
Одновременно она наотмашь ударила хлыстом мисс Джонатан по лицу. Застигнутая врасплох, Лизи не успела увернуться. Она взвизгнула от ярости и боли. На левой щеке появился длинный, от краешка губ до уха, белый след. Кавалеры миллионерши остолбенели. А канадец холодно сказал:
— Если вы мужчины, то я жду вас всех… пешими или верхом… с револьверами или ножами! Буду драться с троими, остальными займется Том-Укротитель. Меня зовут Жак Леблон, проживаю в отеле «Гамильтон». И поскольку не могу дать одну пощечину на всех — держите вот это!
Он смачно плюнул в сторону молодых людей, передернул плечами и повернулся к ним спиной.
Побежденная впервые в жизни, Лизи просто онемела. Боль была столь сильна, что она чуть не потеряла сознание. Миллионерша прикусила губу, чтобы не зареветь от обиды и унижения.
Вокруг столпились зеваки. Все с любопытством смотрели на происходящее, выспрашивая друг у друга подробности. Некоторые сочувственно, а кое-кто и язвительно комментировали случившееся. Из проезжавшего мимо автомобиля выскочил репортер с фотоаппаратом и блокнотом в руке.
На этот раз Лизи, так любившая всегда внимание толпы, решила скрыться.
Униженная, разъяренная, не думая ни о чем, кроме мщения, она быстро повернулась и направилась в сторону ресторана.
Кавалеры, никак не ответившие на вызов канадца, понуро последовали за ней.
Быстрая, решительная стычка и бегство противников разрядили обстановку, и канадец развеселился:
— Мадемуазель Диксон! Ну и молодец же вы! Здорово вы их… честное слово… Тоже мне, храбрецы… Будут теперь знать, как с нами шутить. Они получили неплохой урок!
Джейн улыбнулась:
— Может быть, мы немного перебрали. Впрочем, они это вполне заслужили. Едем домой!
И спокойно, с достоинством всадники направились в сторону отеля «Гамильтон».
А в это время Лизи, уединившись в «Клиффхаузе», пыталась собраться с мыслями.
Беспомощная злость, физическая боль убили мисс Джонатан морально, вызвав своего рода душевный шок. Некоторое время она была неподвижна, бессмысленно уставившись в одну точку.
Лизи никогда не думала, что с ней может случиться подобное. С ней — непобедимой, ослепительно красивой! Казалось, весь мир у ее ног!
И кто ее опозорил? Малышка, цирковая наездница! Да еще перед поклонниками, которыми дочь платинового короля повелевала как хотела!
С сухими глазами, раздувающимися ноздрями и судорожными спазмами в горле мисс Лизи спрыгнула с лошади и потребовала отдельный номер. Заперев за собой дверь, она подошла к зеркалу и взвыла, словно разъяренная тигрица.
Мертвенно-бледный вначале шрам на щеке стал теперь ярко-фиолетовым. Безобразно набухший толщиной с перьевую ручку рубец изуродовал нежную бело-розовую кожу.
Неукротимая гордость, до этой минуты позволявшая хоть как-то сохранять невозмутимость, сейчас не помогла. Лизи словно прорвало.
Она горько, взахлеб зарыдала. Потом стала биться в страшной истерике, круша все вокруг.
Сцена продолжалась около получаса.
Постепенно Лизи успокоилась, кое-как поправила свой туалет, положила на шрам густой слой пудры и вызвала машину.
Кавалеры собирались как обычно последовать за ней. Но она отстранила их жестом и, прижав к щеке носовой платок, опустив голову от унижения, бросилась к подъехавшему автомобилю.
Через десять минут она была в отеле «Джонатан». По дороге домой мисс Лизи напряженно перебирала в голове варианты скорой и ужасной мести. Не в состоянии успокоиться, она легла в постель, приняв несколько таблеток снотворного. И вскоре погрузилась в глубокий неспокойный сон. Наутро Лизи проснулась совершенно разбитая, но с ясной головой. Она была полна решимости мстить, мстить, мстить…
Вечером Большой американский цирк давал новое, необычное представление. Труппа была в сборе. Блестяще проведенная рекламная кампания сделала свое дело. Все билеты раскупили в течение часа.
Пора начинать. Огромная ротонда буквально забита зрителями.
Публика, чуть более оживленная, чем обычно, благосклонно приняла новую увертюру[149] в исполнении музыкантов труппы.
Как обычно, вначале артисты цирка прошествовали перед зрителями в торжественном марше. Впереди шла жирафа с мистером Госсе верхом. Затем, в живописном беспорядке, — кенгуру, слон, обезьяны, верблюды, зебры. За ними — клоун Баттерфляй на осле, далее гимнасты, жонглеры, фокусники и, наконец, наездники с Томом и Джейн во главе.
Торжественный выход всей труппы, предваряющий основные события вечера, всегда тепло принимался публикой.
Некоторые артисты сразу завоевали симпатии зрителей. Это, конечно, мистер Госсе с Фатмой, Баттерфляй со своим ослом, Том на Манкиллере и Джейн на великолепном жеребце.
Но сегодня, против всякого ожидания, публика встретила труппу весьма и весьма прохладно. Видно, что-то произошло.
Жидкие несмелые аплодисменты сменились нарастающим шумом. И скоро свист, крики, топот, рев обеспокоенных животных — все смешалось в едином звуке, заполнившем собой пространство цирка.
Дальше — хуже.
Со всех сторон в артистов градом полетели пирожные, огрызки фруктов, овощей и невероятное количество тухлых яиц. Животные испугались. Кортеж смешался.
Правда, артисты, запачканные с ног до головы летящими с трибун отбросами, держались как ни в чем не бывало. И странное дело: создавалось такое впечатление, будто главной мишенью рассвирепевших зрителей стали мисс Джейн и Том. Их более, чем других, забросали тухлыми яйцами.
Надо уходить!
Побледневшая, но спокойная молодая девушка повернула рыжего жеребца. С торчащими от бессильной ярости усами, дрожа от негодования, Том молча последовал за своей невестой.
В коридоре, где было потише, они посмотрели друг на друга, и Укротитель воскликнул:
— Это чьи-то козни…
— Я, кажется, догадываюсь, чьи…
— Лизи Джонатан?
— Именно! Я просто уверена.
— Но невозможно же вот так, за один день, завербовать тысячи людей.
— Оказывается, при желании можно.
— Однако есть и такие, кто нам сочувствует!
— Их слишком мало. Нас дружно забрасывает отбросами огромное большинство. Лизи припомнила мне удар плеткой.
— Вы жалеете о случившемся?
— Я бы охотно все повторила… на этот раз посильнее и похлеще. Кстати, если это будет продолжаться, то нам конец.
Тем временем в огромном коридоре столпились артисты вместе с животными. На арене никого не осталось.
Тут же невероятный шум сменили бурные аплодисменты, как будто цель достигнута.
— Я хочу выяснить, что все-таки происходит? — С этими словами Том вернулся на арену.
Трибуны взревели с новой силой, на молодого человека обрушился новый град гнилых отбросов. Укротитель спокойно продвигался по арене, ожидая, пока зрители утихомирятся.
Напрасное ожидание!
Всеобщий кумир[150] и любимец еще вчера, сегодня Том в бессильном молчаливом гневе выслушивал отвратительные оскорбления, не успевая уклоняться от летевших со всех сторон тухлых яиц.
Послышались выстрелы. Нашему герою угрожала смертельная опасность.
— Негодяй! Хвастун! Шут гороховый! Смерть проходимцу!
Еще немного, и Укротителя изрешетят пули.
Раздались предостерегающие голоса:
— Нет! Нет! Нельзя! Можно попасть в зрителей!
Послышались новые револьверные выстрелы. Дамы завизжали и, заткнув уши, поспешили к выходу. За ними, громко возмущаясь, последовали мужчины.
— Верните наши деньги! То, что мы заплатили за места!
Другие кричали:
— Надо снести ограждения и сжечь этот балаган! Сжечь, и все!
Нервно покусывая усы, Том бесстрашно стоял в центре манежа.
— Бараны! Если б только пятьдесят моих отчаянных друзей-ковбоев были рядом, я быстро поставил бы всех на место! Но обух плетью не перешибешь. Лучше уйти.
Бледный от ярости, Том повернулся и, осыпаемый оскорблениями, присоединился к труппе. Пока артисты поспешно отводили животных в безопасное место, зрители, словно обезумевшие, ломали и крушили бесценное цирковое оборудование. Вспыхнуло пламя.
Через полчаса погром прекратился. К счастью, всех животных и лошадей удалось спасти. Но потери оказались огромными. Потребуются большие деньги, чтобы закупить новое оборудование.
Ничего не оставалось, как уехать из Сан-Франциско.
ГЛАВА 4
Сыщик сообщает неслыханную новость. — Американский цирк на Центральном вокзале. — Хитроумное приспособление для жирафы. — Отъезд.
В отеле «Гамильтон» царила суматоха.
Крики животных, ржание лошадей, грохот бросаемых и передвигаемых волоком деревянных ящиков, стук молотков, непрекращающееся движение взад-вперед озабоченных людей, скопление грузовиков — такое зрелище предстало взору примчавшегося сюда Силквайера.
Жакко провел сыщика в столовую, где как раз заканчивали завтрак.
Последовали взаимные сердечные рукопожатия, приветствия.
— Здравствуйте, Вайяр! Здравствуйте, дорогой друг!
Гризли-Бен стал ласково укорять гостя:
— Почему же вы не приехали пораньше? Позавтракать вместе с нами, как мы просили?
— Да, дорогой сэр, — добавила миссис Диксон, — ведь это наш последний завтрак в Сан-Франциско.
— О, мадам, это было, к сожалению, невозможно.
— Но вы, по крайней мере, не голодны?
— Нет… Впрочем, от бутерброда с ветчиной, апельсина и чашечки чая не откажусь. Я отвык рассиживаться за столом.
— Когда же вы едите как положено? — спросил Том.
— Когда выпадает свободное время.
— И часто это бывает?
— Такое не случается никогда!
После этих слов детектив слегка поперхнулся горячим чаем. Отдышавшись и продолжая есть стоя, он поинтересовался:
— Итак, отъезд… и вы не вернетесь?
— Увы! Это окончательное переселение… всего и всех.
— Печально!.. Почти бегство…
— Беспорядочное отступление, мой друг!
— Таким образом, вы отказались от борьбы?
— А как бы вы поступили на нашем месте?
— Трудно сказать. Толпа наемных громил успокоится, как только ей перестанут платить. И потом не забывайте, что есть и правосудие!
— Вы серьезно? В этой стране все покупается и продается, в том числе и правосудие.
— Согласен. Хотя при некоторых обстоятельствах суду не останется ничего другого, как исполнить свой долг.
— Слишком поздно! Мы уезжаем сегодня вечером.
— Позвольте полюбопытствовать: куда? Может быть, вы и правы. Но все же…
— Что вы хотите сказать?
— Что у ваших врагов нет больше средств для подкупа толпы и судебных чиновников.
— Не может этого быть!
— Так оно и есть! Я точно знаю!
— Ничего не понимаю…
— Они разорены. У них не осталось и цента. Более того, эти люди в бегах. Против них выдвинуто обвинение, подкрепленное неопровержимыми доказательствами.
— Главный виновник всего Спринг?
— Ну что вы! Спринг всего лишь пешка. Есть фигуры покрупнее! Разоблачена вся банда Тринадцати и их настоящий главарь.
— Кто же он?
— Мистер Джонатан!
При этих словах все повскакивали со своих мест. Гризли-Бен не поверил:
— Боже мой! Что вы такое говорите?
— Все, что я говорю, — сущая правда! Да, Джонатан — виновник всех ваших страданий. Он разоблачен, мы располагаем убедительными доказательствами.
— Джонатан — главарь банды Тринадцати?! Неужели ему недостаточно было оставаться…
— Платиновым королем! Видимо, в действительности все было совсем не так, как нам казалось. Джонатан процветал только благодаря поддержке Тринадцати.
— Но… Лизи? — в свою очередь вмешалась Джейн Диксон.
— Она не посвящена в дела своего отца. Тем не менее она прихватила с собой драгоценности на сто тысяч долларов, а ее отец набил карманы пачками денег, и оба уехали в неизвестном направлении. Борьба с вами стоила ему дорого в буквальном смысле. Однако мистер Джонатан сохранил приличную сумму денег.
— Таким образом, вы утверждаете, что виновник всех наших бед — мистер Джонатан?
— Вот именно. В последний раз он нанял за наличные деньги всех жуликов Сан-Франциско, чтобы те любой ценой вынудили вас оставить город! Вы понимаете?.. Любой ценой.
— Подлец!
— И это не все. Вы можете задержаться еще на полчаса? Мне пора уходить, но прежде я должен кое-что рассказать.
— Что, вы опять уезжаете?
— Как всегда. Надо ковать железо, пока горячо. Поскольку я не знаю, когда увижу вас снова, хочу дать несколько советов.
— Но прежде позвольте вас спросить…
— Конечно.
— Каким образом Джонатан, этот беспробудный пьяница…
— Согласен, он любит горячительные напитки и потребляет их в огромных количествах. Но знайте: мистер Джонатан от природы наделен железным здоровьем и контролирует себя в любом состоянии. Пьянки же есть не что иное, как дьявольская игра, чтобы ввести в заблуждение окружающих!
Том не мог не вмешаться в этот разговор.
— Дорогой Силквайер, не прошло и недели, как вы убедительно доказали мне, что главарем банды Тринадцати является Спринг.
— Не отрицаю. Но последние дни я не сидел сложа руки и сегодня утром обнаружил кое-что важное. Впрочем, само исчезновение Джонатана вместе со Спринтом уже показалось странным. Более того, я пришел к убеждению, что эти двое связаны одной преступной нитью. Нетрудно догадаться также, что внезапное бегство Джонатана и Спринта вызвано безвыходностью их положения.
— Похоже, вы правы!..
— Рассудив так, я получил разрешение прокурора на обыск в отеле «Джонатан» после бегства хозяев. Теперь будьте внимательны, перехожу к главному!
В спальне мистера Джонатана находится великолепная деревянная кровать. Так вот, в изголовье на спинке, в правом углу я обнаружил едва заметный, но отчетливый след засохшей крови, где отпечатался палец руки. Сфотографировав отпечаток, я немедленно допросил прислугу. Следовало убедиться, что на этой кровати никто, кроме Джонатана, не спал.
След был оставлен хозяином после дуэли в цирке, где вы ранили его в руку. Это удалось установить довольно быстро.
— Великолепно! — не удержался Гризли-Бен.
— Вернувшись домой, — продолжал сыщик, — Джонатан нечаянно схватился за спинку кровати и оставил там отпечаток своего пальца. Слуга во время уборки проявил небрежность и не обратил внимания на небольшое пятнышко.
И вот самое важное: отпечаток на кровати абсолютно идентичен тому, что был оставлен в конюшне на дверном косяке после ограбления сейфа в отеле «Гамильтон».
Вам известно, что рисунок кожного покрова пальцев людей сугубо индивидуален? Благодаря такой особенности существует надежный способ идентификации. Таким образом получается, что Джонатан лично участвовал в нападении на ваш дом. И это он, а не Спринг отрезал ногу своему сообщнику. И последний вывод: именно Джонатан, и никто другой, главарь банды.
— Бесподобно! Изумительно! — восклицали присутствующие.
Выражая общее мнение, мистер Диксон сказал, пожимая руку сыщику:
— Дорогой друг, вы — гений в своем деле!
Явно польщенный, Силквайер скромно улыбнулся и поклонился.
Гризли-Бен продолжил:
— Все действительно очень логично. Но мне не дает покоя вот что: почему они так упорно, так неотвратимо преследуют меня и мою семью? Видимо, этому тоже есть какое-то объяснение?
— Вот именно. Но я не знаю, что движет Джонатаном и его людьми. У вас на этот счет нет никаких соображений?
— Ума не приложу! Ведь до приезда сюда я вообще не знал Спринга и Джонатана.
— Надо думать, думать. Я постараюсь внимательно изучить бумаги, найденные у Джонатана. Глядишь, что-нибудь выужу. А теперь мне пора… до свидания… ухожу.
— Уже?
— Время, как всегда, не терпит! Будьте бдительны каждое мгновение, постоянно имейте при себе оружие. Все время следите за обстановкой! Доброго здоровья! Успехов! Надеюсь скоро вас увидеть!
— Прощайте! Нет, до свидания! Конечно, до свидания!
Последнее рукопожатие, и сыщик исчез так же, как и явился: стремительно и незаметно.
Как уже сказал Гризли-Бен, цирк уезжал в тот же день. После завтрака артисты и прочий персонал отправились из отеля «Гамильтон» на Центральный вокзал Сан-Франциско.
Клетки, в которых заперли животных, тащили мощные автомобили. Большая рекламная тележка, запряженная шестью лошадьми, была аккуратно закрыта тканью коричнево-серого цвета, словно багаж заботливого путешественника.
Артисты ехали на своих любимых лошадях в парадных костюмах. И в целом пестрая, разношерстная группа всадников выглядела красиво. Это не было похоже на триумфальное шествие победителей, но вместе с тем вовсе не напоминало беспорядочное бегство, как грустно сказал мистер Диксон детективу.
Колонну замыкала необычная группа. Слон Рама, медленно помахивая хоботом, нес на спине нечто похожее на огромную клетку, укрытую сверху пестрым балдахином. Там находились миссис Диксон, Джейн и другие дамы.
За слоном в компании с маленьким ослом величаво двигалась, переваливаясь с боку на бок и привлекая всеобщее внимание, жирафа Фатма. Там, где кончалась ее длинная шея, на самой макушке, погоняя своего друга маленькой бамбуковой палочкой, сидел мистер Госсе. Его неразлучный друг, клоун Баттерфляй, как всегда, был верхом на любимом осле.
Последними ехали Том и Гризли-Бен: один — на Манкиллере, другой — на великолепном светлой масти жеребце.
Ворота дома закрылись, и молодой человек едва слышно прошептал:
— Прощай, отель «Гамильтон».
По мере того, как Укротитель на своем черном красавце приближался к вокзалу, одна мысль стала занимать его все больше и больше. И он обратился к Гризли-Бену:
— Не сомневаюсь, что ваш поезд готов принять и разместить всех животных. Но что делать с жирафой? Как вы ее повезете? Она же не войдет в вагон!
— Все увидите минут через двадцать, — коротко ответил директор.
Колонна наконец-то прибыла на Центральный вокзал. Служебный состав для перевозки огромного циркового хозяйства стоял на запасном пути.
Не мешкая, по команде Гризли-Бена, все приступили к погрузке. Хорошо обученный персонал занялся каждый своим делом. И вот уже первые клетки с животными подняты мощными кранами в воздух, затем точно и основательно закреплены на высоких железнодорожных платформах.
Ковбой внимательно наблюдал за всем происходящим:
— Великолепно! А главное — очень надежно!
— Совершенно справедливо! — ответил польщенный мистер Диксон. — Видите… там несколько вагонов с провизией: сено, фураж, пшеница для травоядных…
— А чем будут питаться плотоядные?
— Припасли мяса на два дня… А еще есть старые лошади, при необходимости их можно забить.
— Так-так…
— Кроме того, к составу прицеплена цистерна с водой. И наконец, вагоны для артистов и другого персонала цирка. Словом, я могу передвигаться на огромные расстояния практически без остановок.
— Все приспособлено отлично! А вот и слон! Какая дрессировка! Он поднимается на платформу сам! Но меня прежде всего интересует жирафа!
— Минуточку-минуточку!
— Интересно, как можно совместить двадцать шесть футов роста от кончиков ушей до копыт[151], с высотой вагона и сводов железнодорожных тоннелей…
— Черт побери! Сейчас все увидите!
На платформе, стоявшей вплотную к перрону, находился огромный ящик восьми метров высотой, четырех — шириной и пяти — длиной. По бокам — множество окошков, укрепленных металлическими прутьями.
— Вы хотите запереть сюда бедную Фатму?
— Конечно! Видите, животное с помощью мистера Госсе спокойно входит в этот гигантский короб.
— Да, да! Но мне кажется, несчастная Фатма при въезде в первый же тоннель будет обезглавлена!
— Ошибаетесь! Смотрите дальше…
— Ах, так! Браво!
Как только жирафу заперли в ящике, мистер Госсе схватил рычаг и начал его неторопливо вращать. Короб стал медленно наклоняться и плавно лег на вторую пустую платформу.
Ширина короба, таким образом, стала его высотой, точно соответствующей высоте паровозной трубы.
— Теперь вы видите, — продолжил мистер Диксон, — нашей Фатме в этой берложке не страшны тоннели и мосты. К сожалению она вынуждена согнуть шею… Но большего для нее сделать невозможно… И если Фатму вдруг начнет мучить мигрень[152], она вполне может прилечь, что с удовольствием и делает во время длительных путешествий.
— Очень хитроумное устройство. Некоторые неудобства с лихвой компенсируются отсутствием риска. Когда тронемся?
— Через час.
— Зачем так долго ждать?
— К нам должны подцепить четыре вагона с пассажирами, направляющимися в Аризону-Сити[153].
— Если не ошибаюсь, это наша первая остановка?
— Да, и там я рассчитываю дать несколько представлений.
— Ну, раз так — подождем.
Закончены последние приготовления, проверена надежность сцепления вагонов, осмотрены колеса, рессоры, клетки, платформы, крепеж оборудования. Словом, речь идет о тысячах мелочей, которые не упустит только зоркий и наметанный глаз хозяина. Огромный пыхтящий паровоз уже под парами. Кряхтя и задыхаясь, он медленно поехал задом и остановился во главе состава.
Несколько ударов колокольчика — в Америке, в отличие от Франции, не часто используют в таких случаях свисток, — и стальной монстр надежно сцепили с платформой.
Гризли-Бен отправился в головной вагон и незаметно для окружающих дал хорошие чаевые машинистам. Те довольно заулыбались и заверили директора, что все будет в порядке.
Прошло более получаса. Дополнительных вагонов все еще не было.
Появился заместитель начальника станции и коротко бросил Гризли-Бену:
— Мистер Диксон, вы едете один!
— Разве?
— Я получил указание формировать для пассажиров отдельный состав.
— Значит, вагонов не будет?
— Не будет!
— Но почему?
— Вы недовольны?
— Да нет. Нас вполне это устраивает. Такой любезностью мы обязаны вам?
— Я совсем не та фигура, чтобы принимать подобные решения. Могу только повторить распоряжение, которое я получил: формируется дополнительный пассажирский поезд. Он тронется по расписанию, а вы последуете за ним через двадцать пять минут.
— Ну что ж. Благодарю вас. Возьмите. Думаю, этой зажигалкой вам будет удобнее прикуривать ваши сигареты.
— Спасибо, сэр.
Когда цирк на колесах тронулся в путь, все с облегчением вздохнули. Прощай, Сан-Франциско! Ты оказался неприветливым! Здесь каждый почувствовал леденящее дыхание смерти!
Вернулось веселье, а вместе с ним и надежды на будущее.
За окнами замелькали строения пригорода Сан-Франциско, затем появилась живописная долина Санта-Клара, где приютился красивейший городок Сан-Хосе[154], или Озе — как ласково называют его горожане.
Фриско остался в двадцати лье позади. В этом месте железнодорожное полотно расходится в разные стороны.
Поезд поехал в направлении Лос-Анджелеса, Аризоны и Мексики.
Состав двигался теперь вдоль Сан-Жоакин — симпатичной речушки, орошающей большую калифорнийскую долину, а далее разделяющей Сьерру-Неваду[155] и прибрежную зону. Река протекала совсем рядом. Она поблескивала на солнце посреди цветущих изумрудно-зеленых равнин, огромных садов, виноградников, где поспевал урожай для калифорнийских вин. Кстати, скверных по сравнению с нашими, французскими.
Населенные пункты встречались на пути все реже и реже.
Вот уже сухие пески сменили жирные плодородные почвы. Разительно изменилась растительность. Появились толстые, мясистые, колючие кустарники причудливых форм и гигантских размеров, напоминающие доисторических животных.
Подумать только: здесь встречается алоэ[156], листья которого достигают пятнадцати метров в длину, а у отдельных экземпляров молочая[157] — двадцати пяти метров.
Невдалеке промелькнул приток Сан-Жоакин.
Показались хижины, где обитали индейцы племен моки и папагос. Время от времени вдалеке виднелись отдельные группы всадников. Это апачи, самые кровожадные и жестокие индейцы.
Клоун Баттерфляй проезжал по этой местности много раз. Он без устали комментировал все, что мелькало перед глазами артистов. А мистер Госсе не переставал восхищаться.
Показав на индейцев, клоун произнес:
— С ними лучше не встречаться. Когда я был здесь в последний раз, они напали на поезд.
Гризли-Бен невозмутимо ответил:
— Если им вздумается повторить нечто подобное, мы сможем их встретить достойно. У всех есть оружие?
— Да, сэр!
— Хорошо. Но этого недостаточно. Надо дополнительно раздать карабины. Всякое может случиться.
В багажном вагоне было припасено несколько десятков винчестеров. Каждый получил по карабину и по две коробки с патронами. Предосторожность, возможно, бесполезная, но и не излишняя. Никто не знает, что может ждать путешественников в этой стране, где высочайший уровень цивилизации зачастую соседствует с самыми дикими и жестокими проявлениями варварства.
ГЛАВА 5
Ночной переход. — Засада. — Поезд останавливается. — Том отражает нападение. — Крушение. — Герои остаются живыми.
Поезд стремительно мчался вперед.
Солнце клонилось за горизонт. Рядом высились горы. Через полчаса станет совсем темно.
Мисс Джейн посмотрела на карту, отметив какое-то место легким нажимом ноготка.
— Где мы, доченька? — спросил мистер Диксон.
— Судя по карте, скоро будет станция Калиенте.
— Поезд там остановится?
— Нет, папа. Только в Тахичигре. Это в горах.
— Я знаю эти места, — вмешался Том. — Тахичигр — маленький городишко. А чуть дальше ущелье — настоящая западня.
— Как далеко мы от Фриско? — опять спросил Гризли-Бен.
— Примерно две сотни миль[158], не так ли мисс Джейн?
— Двести пять, если совсем точно.
— Мы едем довольно быстро! — заметил Гризли-Бен.
— Сейчас семь тридцать. Поезд отправился в половине первого… средняя скорость таким образом тридцать миль в час.
— Еще три часа, и мы в Лос-Анджелесе.
— Да, совсем немного, — задумчиво произнес Том.
А про себя подумал:
«Если не случится чего-либо непредвиденного в проклятом ущелье».
Поезд с грохотом проехал мимо станции. Прошло еще десять минут, и Том, время от времени поглядывающий в окошко, заметил, что дорожные сигналы показывают «стоп».
Однако паровоз и не думал сбавлять ход. Молодой человек повернулся к Гризли-Бену, чтобы сказать:
— Дорога закрыта, а мы почему-то едем.
Но вместо этого наш герой крикнул:
— Осторожнее!
В низком кустарнике, густо покрывавшем обступившие дорогу скалы, Том заметил блеснувший ствол карабина. Это было примерно в ста пятидесяти метрах. Мгновенно, почти автоматически, Укротитель схватил винчестер[159], стоявший рядом, в углу вагона.
Столь же быстро, припав на колено, он просунул ствол в открытое окошко.
— Что вы делаете? — вскрикнула Джейн.
Гризли-Бен уже приготовил свое оружие.
Том громко скомандовал:
— Тревога! Тревога!
И несколько раз с неправдоподобной скоростью выстрелил прямо в кустарник. Поезд как раз проходил мимо того места, где Том заметил отблеск карабина.
— Готов! — спокойно сказал Укротитель.
В кустарнике поднялась и тут же тяжело рухнула назад темная человеческая фигура. И сразу в ответ, слева и справа, слившись в один залп, прозвучали примерно двадцать — двадцать пять выстрелов.
Пули звонко вонзались в деревянную обшивку вагонов.
— На нас напали! — крикнул Гризли-Бен. — Внимание! Главное — спокойствие!
Миссис Диксон тихо спросила дочь:
— Джейн, дорогая, ты не боишься?
Держа наготове оружие, молодая женщина твердо ответила:
— Нет, мама. Рядом с папой и Томом мне не страшно!
Второй залп, сопровождаемый сильным толчком, прервал ее слова. Послышался звон разбитого стекла. Одна пуля попала в сигнальный колокольчик, отчего тот разлетелся на куски. Странные толчки от вагона к вагону по-прежнему не прекращались.
Завыли, зарычали, затявкали звери.
— Мистер Диксон! — произнес Том. — Мистер Диксон!
— Да, мой друг!
— Поезд замедляет ход, но не останавливается.
— Возможно, паровоз наткнулся на какое-то препятствие.
— Которое положили на рельсы, чтобы пустить нас под откос. Поезд идет все медленнее и медленнее.
— Черт побери, сейчас не время для остановки.
— Вы правы! Особенно здесь… видите, начинается ущелье.
— Чем же заняты машинист и его помощник?
— Убиты или, может быть, сбежали. Поезд замедлил ход, и они, я думаю, спрыгнули под откос.
— Надо все выяснить!
— Что вы собираетесь делать? — забеспокоилась миссис Диксон.
— Отец? Куда вы? — испугалась и Джейн.
Гризли-Бен ответил:
— Нам грозит опасность. И каждый должен выполнять свой долг!
— Но прошу вас!..
— Дорога свободна… надо подкинуть угля… попытаемся оторваться от преследователей… Я должен любой ценой прорваться к машинному отсеку…
Снаружи послышался рев. Из-за кустов появилось множество людей в ковбойских и индейских одеждах. Осторожно, с опаской, боясь ответного удара, нападавшие стали приближаться к поезду, по-прежнему продолжавшему движение вперед, скорее всего по инерции[160].
Неожиданная догадка молнией пронеслась в голове Гризли-Бена.
Это не просто попытка вооруженного ограбления. Подобные случаи в сегодняшней Америке происходят все реже и реже, даже в таких диких местах.
И зачем понадобилось индейцам нападать на служебный поезд, а не на пассажирский, где едет много богатых людей, везущих с собой деньги и ценности.
Мистер Диксон пришел к совершенно определенному выводу: происходящее — дело рук тех, кто вынудил его уехать из Сан-Франциско.
Он сжал кулаки и дрожащим от ярости голосом пробормотал:
— Лучше умереть, чем оказаться во власти этих негодяев.
Указав на супругу и дочь, Гризли-Бен обратился к Тому:
— Мой друг! Доверяю их вам.
Закинув карабин за спину, мистер Диксон вышел из вагона, ловко перебрался на платформу, оттуда, легко подтянувшись, влез на тендер[161] паровоза. Испачкавшись в угле, он шагнул в кабинку машиниста. Здесь было пусто.
В это время нападавшие, умело используя рельеф местности и густой кустарник, добрались до железнодорожного полотна. Еще немного, и они бросятся в вагоны. Поезд между тем окончательно остановился.
Тут бандиты заметили в кабинке машиниста постороннего человека и тотчас забили тревогу.
— Стреляйте в него! Стреляйте! Он угонит поезд! — раздался крик.
Над Гризли-Беном нависла угроза быть продырявленным пулями.
Но Том не дремал. Сдвинув брови, набычившись, он терпеливо выжидал.
Укротитель не случайно считался отменным стрелком. И вот настал момент, когда молодой человек должен был подтвердить это лестное о себе мнение.
Улучив момент, Том сделал пять выстрелов подряд.
Прекрасная работа! Несколько нападавших, скорчившись, упали на землю. Все произошло в течение считанных секунд. В рядах бандитов началась паника, они залегли. Поглядывая в окошко, Том спокойно произнес:
— Мисс Джейн, пожалуйста, подайте мне ваш карабин.
Молодая женщина протянула своему жениху оружие, прошептав:
— Спасите жизнь моему отцу еще раз!
Тем временем мистер Диксон внимательно осмотрел управление локомотивом. И возмущенно воскликнул:
— Они включили тормоза и заблокировали рычаг скорости! Потом выпрыгнули из кабинки! Они заодно с бандитами! Негодяи! Хорошо, что я когда-то, в молодости, работал машинистом…
Не мешкая Гризли-Бен отключил тормоз, медленно, осторожно освободил рычаг… Из трубы с громким хрипом вырвался пар.
Мистеру Диксону хватило полминуты, чтобы привести в движение остановившийся паровоз. Дернувшись несколько раз, поезд неспешно, набирая постепенно ход, пошел вперед.
— А-а-а! Остановите его! Убейте!
Бандиты пришли в ярость. Том выстрелил напоследок еще несколько раз.
— Успокойтесь, мерзавцы!
И точно, двое, вскинув руки, угомонились, кажется, навсегда.
А поезд, провожаемый злобными взглядами разбойников, оставляя за собой огромный шлейф[162] дыма, уходил все дальше и дальше.
Наступила ночь. Яркая луна четко высвечивала острые скалы, темные громады горных вершин, извилистую дорогу, по которой мчался состав с нашими героями.
Мистер Диксон время от времени подкидывал в топку угля, поглядывая на приборы. Состав, натужно пыхтя, поднимался вверх и добрался наконец до самой верхней точки пути.
Директор испытывал сильнейшее беспокойство. Ведь он совершенно не знал дорогу, ее особенности, и двигался вперед вслепую, ориентируясь только по двум полоскам стальных рельсов, поблескивавших под лунным светом.
Гризли-Бен не имел также понятия о расписании. Он опасался, что на состав могут наехать сзади или он, в свою очередь, врежется в пассажирский поезд, выехавший всего на двадцать минут раньше. Беспокоило и то, что кончалась вода.
Стараясь двигаться со средней скоростью, мистер Диксон решил во что бы то ни стало остановиться в Тахичигре и получить там помощь.
К несчастью, на высоте одна тысяча сто метров над уровнем моря поезд окружили густые облака.
Ничего не было видно в десяти шагах. Представьте, что перед вами матовое стекло, скрывающее абсолютно все впереди.
Поезд двигался медленно, словно ощупью. Ничто не указывало на близость станции, затерявшейся где-то в тумане. Прошли два часа напряженного ожидания. Два часа, в течение которых поезд, словно призрак, катился наугад в опасном одиночестве.
Станция же давно была позади. Служащие не успели включить световую сигнализацию и по халатности даже не ударили в колокольчики.
Поезд теперь катил вперед легко и довольно быстро. Настолько, что мистер Диксон вынужден был уменьшить давление и слегка притормозить. Начался спуск. Он продолжался до самой пустыни Могав[163] — засушливой местности, ограниченной на юго-востоке горным хребтом Сан-Бернардино.
Мистер Диксон обеспокоенно пробормотал:
— Поезд катится вниз, а я не могу притормозить. Почему?
Прошло еще минут десять, и тревога бесстрашного машиниста возросла.
До сих пор он не заметил ни одного сигнала, ни одного горящего фонаря.
Несмотря на большую скорость, поезд легко ориентировался в сплетении путей. Словно чья-то невидимая рука расчищала нашим героям путь.
Тревога мистера Диксона достигла предела:
— Это может плохо кончиться! Надо остановиться во что бы то ни стало!
Он резко нажал на тормоз, попытавшись одновременно понизить давление пара.
Но поздно!
Последовал сильнейший удар, сопровождаемый серией толчков, гремевших словно пушечные выстрелы. Паровоз застонал, зафыркал, дернулся, точно безумный, подпрыгнул и со скрежетом повалился набок. Колеса, пропахав песок, продолжали медленно вращаться в воздухе.
От мощного сотрясения разорвало котел, брызнули струи кипятка. А из открытой печи во все стороны полетели горящие угли. Послышался рев животных и — увы! — отчаянные крики людей.
Случилось то, чего Гризли-Бен боялся больше всего! Он сразу понял, что кто-то разобрал рельсы.
В момент удара мистер Диксон, схватив карабин, успел броситься под откос. Тяжело ударившись о песчаную насыпь, Гризли-Бен тут же вскочил и бросился назад.
Первый, багажный, вагон буквально развалился на части, второй сошел с рельсов, увлекая за собой третий, который, остановившись, завис в воздухе.
Вокруг стоял адский шум.
Охрипшим от волнения голосом Гризли-Бен позвал жену и дочь. Первой отозвалась супруга. Какое счастье!
— Они живы! Слава Богу!
Кругом ни зги. Лишь несколько горящих углей слабо мерцали в кромешной тьме. Мистер Диксон ощупью добрался до качающегося вагона, подтянулся и просунулся в разбитое окошко.
Вновь крикнул:
— Елена! Джейн! Где вы? Мистер Том?.. Баттерфляй?
— Мы здесь, отец!
— Мистер Диксон, мы живы!
Из глубины вагона послышался голос Укротителя:
— Хозяин, спокойно… я несу мисс Джейн.
Молодая женщина дрожала от пережитого страха.
Гризли-Бен принял ее на руки и осторожно отнес на безопасное место.
Положив ее на землю, он тихо сказал:
— Вот мой карабин, дорогая… возьми его и смотри в оба!
Директор быстро вернулся к вагону, чтобы забрать жену, а потом мистера Госсе, тоже, к счастью, живого и невредимого.
Ловкий, как обезьяна, клоун Баттерфляй выскочил откуда-то сам, словно чертик из шкатулки.
— А теперь вы, Том, быстрее прыгайте вниз!
— Секунду! Надо собрать винчестеры. Так, раз… два… три… четыре и пять!
Укротитель оставил вагон последним, как капитан тонущего корабля.
Сжимая в руках оружие, все прижались друг к другу, готовые отразить любое нападение.
Царила кромешная тьма.
ГЛАВА 6
Гибель цирковых животных. — Без воды и пищи через пустыню Могав. — Пожар. — Наблюдательный пункт мистера Госсе. — Тринадцать неизвестных окружают наших героев.
Однако никто нападать на спасшихся людей не собирался.
Но совсем рядом слышались ужасные предсмертные хрипы, вой, рев бедных животных.
Цирк погибал.
И тут, почти одновременно все, как по команде, спохватились:
— А люди… артисты, работники… наши друзья!
Джейн и ее мать стали лихорадочно всех торопить:
— Надо спасать их… быстро!
— Да, да. Поспешим! — уже на ходу повторял Том.
Не думая больше о бандитах, которые могли подстерегать их в темноте, молодой человек и его друзья бросились выполнять свой долг.
Проваливаясь в песке, спотыкаясь о развороченные шпалы, они бежали к двум последним вагонам, где вместе с багажом размещался персонал цирка.
Рев умирающих животных, треск полыхающего пожара, грохот падающих балок — все смешалось в единой кошмарной какофонии[164].
Наконец они достигли последнего вагона.
— Не понял! — Том, оказавшись чуть впереди остальных, просто остолбенел.
— В чем дело, мой друг? — подбежал мистер Диксон.
— Где вагоны?
— Что за наваждение? Не могли же они провалиться сквозь землю или испариться!
— Какая-то чертовщина!
Гризли-Бен зажег спичку и при мерцающем свете внимательно осмотрел механизм сцепления.
— Здесь снята цепь и отвинчены болты. Вывод напрашивается сам собой, мой друг…
— И… какой же? — спросила миссис Диксон.
— Вагоны были отцеплены и остались где-то сзади…
— Выходит, им повезло?
— Очень хочется так думать! Если все дело лишь в технической неисправности, то все не так страшно. Надо прежде всего узнать, где мы находимся и что нам угрожает.
Том огляделся и с сомнением покачал головой:
— Это довольно сложно, по крайней мере, сейчас. Я думаю, надо подождать рассвета у вагонов и глядеть в оба.
Раненые животные продолжали агонизировать. Джейн прошептала:
— Как их жалко. Поскорее бы покинуть это ужасное место!
Пронзительный крик мистера Госсе прервал молодую женщину.
Инстинктивно, вцепившись в ружье, Том быстро спросил:
— Что случилось, малыш?
И в это мгновение почувствовал на лице чье-то теплое дыхание. Укротитель отступил назад, поднял голову и, несмотря на весь драматизм ситуации, начал хохотать.
Грациозная, несмотря на свои размеры, Фатма прислонилась красивой головой с маленькими рожками к щеке ковбоя, несколько раз шумно вздохнула, немного отступила и нежно прижалась к лицу мистера Госсе.
Голова на шее гигантского, словно доисторического животного, образующей над платформой огромную арку, любовно устремлялась то к одному, то к другому лицу, выказывая при этом живейшую радость.
Обняв двумя руками морду животного, маленький наездник начал целовать его, все время повторяя:
— Фатма! Дорогая Фатма! Посмотри, Баттерфляй, она стоит на другой стороне платформы и тянется к нам через эти обломки.
— Да, — произнес клоун, — не каждый так может.
— Фатма жива! Ты понимаешь, Баттерфляй, как я рад!
— Теперь тебе есть на чем ездить в цирке!
— Если б еще найти бедного Данкэ!
— И моего Блэка! Бесстрашного Манкиллера, — добавил Том.
Как по заказу рядом раздался ослиный рев, следом — оглушительное ржание и топот копыт.
— Данкэ! Невероятно! — не поверил своим глазам клоун.
— Блэк! Это ты? — воскликнул не менее ошарашенный Том.
Молодой человек пронзительно свистнул, клоун же позвал:
— Иди сюда, Данкэ! Ко мне, мой малыш!
Тотчас появился черный жеребец, почти невидимый на темном фоне. Спустя минуту показался и осел, а следом — мистер Госсе с жирафой на поводу.
— Если бы еще нашелся Рама, — вздохнул мистер Диксон. — С ним было бы не страшно добираться до Лос-Анджелеса.
— Его скорее всего настигла пуля. Иначе он бы объявился раньше всех.
— Но как случилось, что Фатма, Данкэ и Блэк остались живы? — заинтересовалась миссис Диксон.
— Им просто повезло, как, впрочем, и нам, — высказал предположение Том. — Мощный удар, раздавивший вагоны, погубивший и покалечивший других зверей, чудом оставил этих троих животных в целости посреди обломков клеток и ящиков.
— О, Господи! Как долго тянется время!
— Пока темно, мы застрахованы от нападения бандитов. Но кто знает, что ждет нас на рассвете?
Все сидели, по-прежнему прижавшись друг к другу. Животные тоже жались к людям и с беспокойством прислушивались к ночной тишине.
Вот так, рядом с составом, ставшим настоящей мясорубкой, откуда все еще доносились стоны умирающих зверей, наши герои встретили зарю.
Взору спутников предстала безрадостная картина. Под ногами — мелкий белый песок, с пробивающейся кое-где скудной растительностью, само ее существование казалось вызовом безжизненному пространству.
— Это же пустыня! — заметила Джейн.
— Да, дорогая, — подхватил ее слова Том, — перед нами пустыня Могав. Пески, смешанные с солью, кустарник с резким специфическим запахом — вот и все, что есть на этой неприветливой земле.
Местность представляла собой глубокую впадину. Если хорошенько присмотреться, можно было увидеть чахлые араукарии[165], гигантскую полынь, шалфей[166] с листьями пепельного цвета. Очень мало или совсем отсутствовали птицы, иногда встречались змеи. И повсюду торчали кактусы, молочай и другие колючие растения.
— Ни фруктов, ни дичи!
— Это так, мисс Джейн!
— А вода?
— Откуда она в пустыне?
— Из-за отсутствия воды в этих местах никто, наверное, и не живет?
— Нет, здесь обитает несколько индейских племен, жестоких и кровожадных. Они питаются зернами акаций, всякими кореньями, а жажду утоляют соком гигантских алоэ. Вот они, смотрите, какие громадные.
— Я вижу, эти места вам знакомы?
— Да, мисс Джейн. Кстати, совсем недалеко есть одно поселение. Там я жил в свое время.
— Как интересно! Вы проводите нас туда, в свой деревенский домик?
— Конечно, моя дорогая. Но добраться до него весьма непросто. Следует сначала сориентироваться на местности, затем подкрепиться.
Вмешался Гризли-Бен:
— А не кажется ли вам, что лучше было бы добраться до ближайшей станции и там дождаться первого поезда, связавшись предварительно по телеграфу с Сан-Хосе или Фриско? Я думаю, двигаться через гористую местность, вдоль этих ущелий, откуда по нам уже стреляли, очень опасно.
— Справедливое опасение. А если пойти вдоль дороги, прямо на Лос-Анджелес?
— Не сомневаюсь, что где-то на путях нам устроили засаду. Ведь те, кто разобрал рельсы, наверняка ждут нас в подходящем месте, чтобы взять живыми… иначе…
— Что?
— Мы были бы уже атакованы. Нам надо немедленно отсюда уходить.
— Вы правы. К счастью, есть возможность ехать верхом.
Слегка воспрянувшая духом Джейн воскликнула:
— Путешествие на спине жирафы… Что может быть экзотичнее?[167]
— Это совсем неудобно, мисс Джейн. У нас ведь нет ни седла, ни уздечки, ни вьюка.
— Но мы все профессиональные наездники!
— Тоже верно. Теперь нужно побыстрее утолить голод…
Гризли-Бен прервал молодого человека:
— Том, вы чувствуете запах дыма?
— Да… кажется, откуда-то сзади… смотрите, совсем рядом темное облако.
— Видите, Блэк, Фатма и Данкэ забеспокоились.
— Пожар… где-то в хвосте состава…
— Нельзя терять ни секунды… огонь идет быстро!
— Вперед!
К счастью, великолепно дрессированные животные даже в экстремальных[168] условиях оставались послушны.
По команде мистера Госсе Фатма встала на колени. Мальчик запрыгнул на ее спину и крепко обхватил за шею.
И сверху крикнул:
— Кто за мной?
— Миссис Диксон и я, дорогой малыш! Том, вы поедете вместе с Джейн на Манкиллере. Баттерфляю остается неутомимый Данкэ.
— Быстрей, быстрей! Карабины за спину, чтобы не мешались.
С блестящими глазами, широко раскрытыми ноздрями и развевающейся на ветру гривой, черный красавец, радостно заржав, энергично устремился вперед.
Без седла, ведомый Укротителем, Блэк повиновался любой устной команде, чутко реагировал на малейший нажим колен хозяина. Рядом непринужденно скакал осел. В другой обстановке сцена выглядела бы просто уморительно.
Фатма встала с колен по сигналу мистера Госсе и легко побежала вслед за лошадью и ослом. Аллюр жирафы включает два вида движений: обычный пеший ход и галоп. Животное никогда не переходит на рысь, а что такое его галоп, передать словами невозможно.
Представьте себе увеличенные в немыслимых размерах нелепые движения некоторых гибких игрушек. Шея сильно раскачивается взад-вперед. Голова, расположенная на высоте семи метров, каждый раз вот-вот оторвется; ноги тяжело перемещаются попарно в разные стороны. При каждом шаге черные волосы хвоста извиваются и скручиваются спиралью.
К счастью, бег иноходью удобен всаднику, так как не требует специальных усилий для сохранения равновесия. Таким образом, Гризли-Бену и его супруге не составляло труда удерживаться на спине животного, необычайным образом сочетающего в себе верблюда, страуса, леопарда и антилопу. Словом, живой анахронизм[169] из тех удивительных времен, когда природа творила чудеса. И в то же время парадокс африканских пустынь, блуждающий и поныне по огромным просторам Нового Света.
О! Эта шея… Нечто тянущееся в высоту, гибкое и одновременно монументальное, увенчанное сверху изумительной головкой газели с темными, живыми глазами. Добавьте к этому покрытые кожей и твердыми волосками маленькие рожки, нисколько не влияющие на добродушный характер и безобидное поведение четвероногой гигантши.
Масть ее бесподобна и столь же причудлива, как все остальное. Жирафа позаимствовала свою пятнистость от страшного зверя семейства кошачьих — кровожадного леопарда.
Таким образом, налицо еще одна шутка природы: мирное травоядное, охотно поедающее листья деревьев, имело окраску жестокого хищника. Те же коричневые пятна, равномерно расположенные на шее, боках, хребте, ляжках. Тот же более или менее рыжеватый общий окрас и ворсинки, отсвечивавшие на солнце металлическим блеском.
Лишь грива да жесткий пучок волос на кончике хвоста отливают иссиня-черным цветом.
Так вкратце выглядела жирафа, верблюдо-леопард, возглавлявшая столь разномастный караван.
Через полчаса нелегкого продвижения по пустыне среди чахлых кустарников и гигантских растений наши герои удалились от железнодорожных путей и погибшего состава достаточно далеко.
Огонь, жадно пожиравший сухую растительность, остался позади, возвышаясь и колышась, словно огромное отдаленное марево.
Опасность миновала, но о возвращении назад, к железной дороге, не могло быть и речи.
Оставалось идти только вперед по гладкой, ровной поверхности, бывшей некогда, по всей вероятности, дном высохшего соленого озера, идти вслепую, не имея ни малейшего ориентира. Дым от пожара полностью закрыл солнце.
Том, возглавлявший группу, внезапно остановил караван. И, опередив возможные вопросы, сказал:
— У меня появилась идея. Где мистер Госсе?
Мальчик, удобно устроившийся на мягкой, теплой шее жирафы, тотчас откликнулся:
— Слушаю вас!
— Вспомни-ка свой цирковой трюк и быстренько поднимись на голову Фатмы.
— Я догадалась, в чем дело! — воскликнула Джейн, сидящая на Блэке впереди Тома. — Он использует ее как наблюдательную вышку.
Во время первых успешных выступлений Большого американского цирка зрители не поняли, в чем заключался этот трюк. А он был очень прост в исполнении. Хотя такого артиста, как мистер Госсе, надо было еще поискать.
Общеизвестно как крепок конский волос. У жирафы он намного прочнее. Эти волосы на длинной шее животного, разделенные примерно на сорок прядей и связанные между собой за концы, образовывали сплетения, аналогичные ступенькам веревочной лестницы. Скрытые в толще гривы от глаз зрителей, эти ступеньки помогали мистеру Госсе исполнять великолепные трюки, неизменно восхищавшие зрителей.
Тренированный, легкий, гибкий, словно обезьяна, ребенок, помогая себе руками и ногами, вскарабкался на голову своего друга в мгновение ока. Устроившись на самой вершине между рожками послушного животного, он крикнул:
— Я уже здесь!
Подняв голову, Том спросил:
— Что ты видишь?
— Голубые горы… очень далеко.
— Хорошо! Это Сан-Бернардино[170]. А ближе?
— Равнина… все время равнина. Так-так, справа большие деревья… высокие… очень высокие… потом несколько низеньких холмов.
— И среди них один — повыше других?
— Да, верно!
— Отлично! Мы спасены!
— Том, дорогой! Что ты сказал? — с надеждой спросила Джейн.
— Моя лачужка совсем недалеко отсюда.
— Ах! Боже мой! — испугался мальчик.
— В чем дело? Говори быстрее!
— Там люди!
— Что за люди?
— Верхом на лошадях!
— Это пока ни о чем не говорит. Хотя в пустыне присутствие постороннего всегда подозрительно. Они далеко?
— На расстоянии четверти мили!
— Ты хорошо их различаешь?
— Да, вижу прекрасно… Правда, немного мешает кустарник. У них копья.
— Копья? — удивился Гризли-Бен.
— Да, и очень длинные.
— Это индейцы, — решил Укротитель и тут же спросил: — Их много?
— Трудно пересчитать…
— Почему?
— Они движутся в форме полукольца… словно собираются нас окружить.
— И направляются в нашу сторону?
— Да! Они едут прямо на кустарник, который я выбрал ориентиром.
— Очень странно! Вот бы мне оказаться на твоем месте… взглянуть самому…
— Фатма этого не позволит.
— Так, так. Попробуй посчитать количество пик.
— Хорошо. Один… два… три… четыре… пять… шесть…
— Всё? Только шесть? Нам нечего с ними делать!
— Подождите, еще слева. Один… два… три… четыре… пять… шесть. Итого, двенадцать. Не считая одного в середине. Всего — тринадцать.
— Тринадцать?! — в один голос воскликнули Гризли-Бен, его супруга, Джейн и клоун.
— Тринадцать!.. Вы думаете, это те самые?
— Боже упаси! — побледнела невеста Укротителя.
— Странные бывают совпадения, согласитесь, мисс, — задумчиво произнес Том.
— До сих пор нас все время хитроумно, с жестокой ненавистью преследовала банда Тринадцати… И что же получается, сразу после катастрофы, где все чуть не погибли? Тоже тринадцать незнакомцев. Все это в высшей степени подозрительно.
Слова ковбоя прервал тонкий свист:
«Фьююиить!»
А через секунду послышался звук выстрела из карабина.
— Пуля! — крикнул мистер Госсе. — Она прошла рядом с моим ухом. Но я не испугался. Вижу дымок… стрелял тот, что в середине.
— Слезай, малыш… слезай скорей, — скомандовал Том, — приготовься к бешеной гонке.
— Я готов! Я готов! — прокричал мальчик, словно белка скатившись по шее жирафы.
Укротитель сказал уверенно:
— Этот выстрел снял все вопросы. Перед нами — враги! Они не только превосходят нас числом, но и благодаря длинношеей Фатме знают наше местоположение. Но все равно мы должны сделать попытку прорваться.
— Да, конечно, — сказал Гризли-Бен, — это сейчас единственно правильное решение. Отступать нельзя. Вперед!
— Старайтесь держаться вместе! — крикнул молодой человек. — Ударим в центр.
И группа, состоящая из людей, лошади, жирафы и осла, в бешеном галопе, сквозь низкий колючий кустарник устремилась навстречу противнику.
ГЛАВА 7
Беглецы пытаются прорваться. — Жирафа, осел и лошадь погибают. — Наши герои попадают в плен. — Лизи Джонатан торжествует. — Мистер Госсе незаметно развязывает Тому руки.
Благодаря сведениям мистера Госсе, Том смог кое-как сориентироваться на местности. Во всяком случае, он указал правильное направление.
— На юго-запад!.. Прямо на юго-запад!
Именно там находились холмы, а среди них — высокая гора, замеченная мальчиком с необычной наблюдательной вышки.
Жирафа передвигалась удивительно легко и быстро, рядом скакал Манкиллер, чуть сзади время от времени ревел осел.
К несчастью, длинная шея Фатмы служила прекрасным ориентиром для бандитов.
Нападавшие быстро перестроились, стараясь перерезать беглецам дорогу.
Растительности становилось все меньше. Впереди показался широкий просвет.
— Мы опережаем! Мы опережаем! — восклицал Том, пришпоривая своего жеребца.
Наши герои вихрем мчались по голой равнине. Из-под копыт обезумевших животных во все стороны летела ослепительно белая пыль.
— Они остались позади! Позади! — радостно кричал Укротитель.
Потерпев неудачу в попытке перехватить беглецов, бандиты бросились за ними вдогонку.
Осел начал отставать. Если ничего не предпринять, то клоуна скоро догонят и, вероятнее всего, пристрелят.
— Надо его спасти! Во что бы то ни стало! — взмолилась Джейн.
— Стой, мой Манкиллер! Стой! — закричал Том в ухо жеребцу.
Дрессированный черный красавец на полном скаку остановился как вкопанный.
Том сделал полукруг, прислонил винчестер к плечу, прицелился и открыл огонь.
Лошадь одного преследователя встала на дыбы, сделала несколько шагов и тяжело рухнула на песок.
— Браво! — крикнула Джейн.
Еще выстрел. Вторая лошадь повторила траекторию первой.
Преследователи остановились.
Щелкнув затвором, Том выбросил пустую гильзу и злорадно усмехнулся:
— Это для них вместо холодного душа. Эй, Баттерфляй! Поторапливайся, дорогой!
— Спасибо, Том!.. Спасибо, друг… поехали!..
— Если б я был один!.. Эти прохвосты давно валялись бы в песке.
Укротитель еще раз двинул затвором, однако не услышал знакомого щелчка. Изменившись в лице, он выругался:
— Тысяча чертей!.. Ах, мисс Джейн, извините!.. Я не должен был браниться в вашем присутствии.
— А что случилось, мой друг?
— Магазин пустой. У меня нет патронов. Этот карабин теперь не более чем трубка с деревяшкой.
— Боже мой! А в карманах?
— Хоть шаром покати! Боеприпасы остались под обломками рухнувшего вагона. Я безоружен.
— Тогда возьмите мой карабин.
Том схватил протянутое оружие, зашвырнув подальше свое, сейчас ненужное.
А Баттерфляй между тем обогнал своих друзей. Укротитель пронзительно свистнул, и все устремились вперед.
Холмы все ближе и ближе. И гора растет прямо на глазах.
Винчестер Джейн заряжен, но есть ли патроны в магазине? Увы! Всего один, в патроннике.
К счастью, животные не сбавляли скорости.
— Мы их обгоняем, обгоняем! — ликовала Джейн. — Видите, Том, они изо всех сил хлещут своих лошадей.
— Надо полагать, это действительно индейцы. Ведь только краснокожие всадники используют хлыст. Ах, проклятье!
— Что случилось?
— Смотрите, справа группа всадников!
Девушка повернула голову и услышала яростные крики. Радоваться или плакать? Неизвестно. Но при звуке выстрела она вздрогнула.
В то же мгновение осел, тяжело подпрыгнув, рухнул на песок.
— Баттерфляй! Мой бедный друг!
Клоун перевернулся через голову, быстро вскочил на ноги и стремительно, словно заяц, исчез в кустах.
Бандиты не стали его искать.
Успокоившись, Том прошептал:
— Не волнуйся, дорогая! С ним ничего не должно случиться!
Первые холмы уже не более чем в пятистах метрах. Самый большой — чуть в стороне. У его подножия — что-то черное, будто вход в огромный лаз.
— Вперед! Последнее усилие!
Возбужденный выстрелами, Манкиллер рванулся еще быстрее. Фатма неслась словно на крыльях. Песок вылетал из-под ее ног белыми облачками.
Оставалось триста метров, двести… У основания холма все более четко различалось большое темное пятно. Это вход в пещеру, укрывшись в ней, можно долго и успешно обороняться.
Но преследователи совсем близко.
Послышался громкий, хриплый голос, показавшийся Тому очень знакомым:
— Огонь! Стрелять только по животным! Люди нужны нам живыми!
Справа и слева загремели выстрелы. Противно засвистели пули. Джейн, сидящая на холке обезумевшей лошади, дрожала. Она сильнее прижалась к своему возлюбленному, старавшемуся прикрыть ее своим телом. Том шептал девушке нежные слова, задыхаясь от бешеной скачки.
Перекрывая шум, раздался другой властный, вибрирующий, словно у певицы, голос:
— Тысяча долларов тому, кто приведет их ко мне связанными!
Оглянувшись, Том увидел всадника в черном костюме, шляпе, украшенной орлиным пером, и блестящих сапожках с золотыми шпорами. В руках наездник держал карабин на изготовку, уздечка была привязана к мексиканскому седлу.
Укротитель поднял свой винчестер, прицелился, чуть было не нажал на курок, но что-то заставило его опустить оружие. Том узнал всадника.
— Лизи! Я так и думал!
Джейн, которой угрожала опасность оказаться в руках заклятого врага, в порыве необъяснимого великодушия закричала:
— Не стреляй! Пощади ее!
— Я не уверен, что она будет так же снисходительна к нам!
Огонь усилился. Внезапно Манкиллер подпрыгнул и как-то испуганно заржал. Он повернул морду, словно собираясь укусить себя в плечо.
Том почувствовал, что конь сбавляет бег. Из раны в шее брызнула кровь.
Укротитель беспомощно простонал:
— Бедный Блэк!
Затем, обращаясь к Джейн, добавил:
— Дорогая… Манкиллер смертельно ранен. Он вот-вот упадет. Будь осторожна!
Другая пуля попала Манкиллеру прямо в голову. Жеребец резко остановился и, тяжело хрипя, опустился на покрасневший от крови песок.
А рядом разворачивалась еще одна драма.
Огромная жирафа также стала легкой добычей преследователей. Первая пуля ранила животное в шею. Мгновенно хлынула кровь. Мистер Госсе погрозил бандитам маленьким кулачком и, захлебываясь слезами, прокричал:
— Трусы! Негодяи! Бедная моя Фатма!
Почти сразу вслед за первой ее настигла вторая пуля. Бедная жирафа затрясла головой, захрипела и замедлила бег. Еще два выстрела. Фатма остановилась, широко расставив ноги и задыхаясь.
По огромному телу бедняжки пробежала судорога. Мистер Диксон понял, что животное сейчас рухнет.
Стараясь казаться спокойным, Гризли-Бен скомандовал мальчику:
— Мистер Госсе, слезай, только тихонько!
Затем повернулся к супруге:
— А теперь вы, дорогая.
Пятая пуля попала в шею жирафы, задев позвонки. Голова тут же откинулась набок, и животное свалилось на землю. Гризли-Бен еле успел отскочить в сторону.
Раздались торжествующие крики бандитов:
— Гип! Гип! Ура! Они у нас в руках! И главное — живы! Остается только схватить их и связать!
Том прохрипел сквозь зубы:
— Взять нас живыми? Только попробуйте! Мисс Джейн, ко мне!
И оба побежали к мистеру Диксону. Тот держал наготове заряженный карабин. Бандиты не решались идти под пули.
Джейн бросилась к своей матери. А мистер Диксон вслед за ковбоем крикнул:
— Только суньтесь, мерзавцы! Вы узнаете, чего стоят двое настоящих мужчин!
Нападающие окружили наших героев, затем спе́шились, отпустив лошадей.
Оглядев бандитов, Том сразу определил, что это белые, переодетые в индейцев.
Настоящие краснокожие стояли отдельной группой. Им были обещаны скальпы беглецов. Коллекционеры дают индейцам за скальпы большие деньги.
Двое бандитов достали лассо и, сильно раскрутив, бросили их на Тома и Гризли-Бена. Те почти одновременно выстрелили. Разбойники упали замертво.
Но магазины опустели. Осталось два заряженных карабина — миссис Диксон и мистера Госсе. Всего два патрона.
— Не стреляйте! — предупредил Гризли-Бен. — Берегите пули.
В это время на Укротителя и Гризли-Бена снова с разных сторон полетели лассо. Сориентировавшись, оба мгновенно упали плашмя на землю, и тяжелые веревки из бычьей кожи, просвистев, остались лежать где-то сзади.
А молодой человек и Гризли-Бен вскочили и, схватив винчестеры за стволы, ринулись на бандитов.
Завязалась жаркая борьба. Затрещали кости, кто-то застонал. Деревянные приклады карабинов быстро разлетелись в щепки. Но в умелых руках и тяжелые стволы — грозное оружие.
К группе дерущихся приблизилась бледная от возбуждения, с застывшей на губах злорадной усмешкой, Лизи.
Опьяненная созерцанием бойни, дрожа от удовлетворенного чувства мести, она в азарте кричала:
— Браво! Браво! Они в наших руках! Брать только живыми!
Прижавшись спиной к подножию холма, мистер Госсе, миссис Диксон и Джейн с ужасом наблюдали за дракой.
Внезапно мать, почувствовав прилив неукротимой ярости, подняла карабин и, прицелившись, прошептала:
— Мерзавка! Я убью тебя!
Что-то ударило ей в плечо. Но она уже нажала курок. Пуля просвистела над головой Лизи, заставив ее громко расхохотаться.
Пока Том и Гриззли-Бен продолжали крушить своих врагов, другая часть бандитов обошла их стороной и, зайдя с тыла, набросилась на женщин и ребенка.
Именно это и спасло жизнь Лизи!
Бесстрашный мистер Госсе все же успел выстрелить, и один из нападавших, с пробитой головой, упал на землю. Однако наших героев быстро скрутили и засунули каждому в рот кляп. В последний момент Джейн успела крикнуть:
— Том! На помощь!
Ответом был неистовый рев. В нем соединились бессильная ярость и смертельная боль из-за невозможности помочь любимой.
Том сделал отчаянную попытку вырваться из плотного кольца бандитов. Но силы были слишком неравны.
Кто-то, подкравшись сзади, предательски набросил на Укротителя лассо. И Том в конце концов упал. Следом за ним рухнул и Гризли-Бен.
Обоих быстро связали. Подошла Лизи, осмотрела поверженных и место побоища, жестом заставила бандитов замолчать, дав понять, что хочет говорить.
В наступившей тишине раздался ее красивый голос:
— Браво! Мой дорогой Том! Как вы сражались! Приятно было смотреть! И вы, мистер Диксон, примите мои поздравления!
Тяжело дыша и сжав зубы, связанные по рукам и ногам, оба героя лежали неподвижно, словно не слыша этих насмешливых слов.
А Лизи продолжала наслаждаться победой. В каждом ее жесте, сияющем взгляде, ликующих интонациях голоса сквозило торжество.
— Дорогой Том, в последний раз вы оставили меня в очень неловком положении. Любая другая женщина посчитала бы это совершенно непростительным, даже смертельным оскорблением! Но я, к счастью для вас, не такая, как все. Вы еще это увидите. Я поклялась, что найду вас во что бы то ни стало. Искренне рада, что сдержала свое слово. С вас причитается. И вы получите возможность расплатиться. С другой стороны, я — должница мисс Джейн Диксон. И незамедлительно воспользуюсь возможностью с ней рассчитаться.
Наступила тягостная пауза.
Заинтригованные необычностью происходящего, бандиты столпились вокруг наших героев. Они старались понять, куда клонит эта странная женщина, никогда не останавливающаяся ни перед чем для достижения своей цели.
Лизи приблизилась к Укротителю, упорно смотревшему в другую сторону, и добавила, волнуясь:
— Дорогой Том… забудьте все, что произошло в отеле «Джонатан»… дайте слово… принадлежать только мне, и вас тут же освободят.
Молодой человек даже не шелохнулся. Стараясь казаться спокойной, мисс Лизи пригрозила:
— Подумайте хорошенько, а я пока рассчитаюсь с Джейн Диксон. Слушайте меня, малышка! У Тома уже есть невеста. Это я. Но вы не огорчайтесь, вы тоже получите мужа. Мне пришла в голову отличная мысль выдать вас за моего друга Мускусную Крысу. Посмотрите, какой красивый индеец! Он прямо пожирает вас глазами. Это настоящий краснокожий!
Кляп во рту помешал бедняжке закричать от ужаса.
А Лизи, зловеще улыбаясь, добавила:
— Напрасно противитесь. Вы не пожалеете об этом. Ведь индейцы так умеют любить! Они знают, как обращаться с женами. Вы станете послушной и гибкой… как плетка… которой вы так ловко работаете. Уверяю, Мускусная Крыса превосходит вас в этом умении. Повторяю: вы будете женой индейца, и ничто не помешает вашей свадьбе. Это и есть моя месть.
Дернувшись изо всех сил, Джейн снова застонала от бессилия и отвращения. А миссис Диксон как будто онемела от ужаса.
Несчастная полузадушенная мать отчетливо поняла — приближается самое страшное. К дочери, хищно улыбаясь, уже приближался громадный индеец. Гризли-Бен корчился на земле, пытаясь сбросить веревки. Том же лежал совершенно неподвижно.
Лизи опять посмотрела на молодого человека и холодно сказала:
— С ней покончено… Я жду вашего ответа.
Укротитель как будто только сейчас заметил миллионершу.
Напрягшись, он приподнялся и прислонился спиной к гранитной стене, прикрыв неподвижное тело мистера Госсе, на которого, судя по всему, никто не обратил внимания.
— Я жду! — прикрикнула Лизи.
— Итак, вы предлагаете мне стать вашим супругом? — невозмутимо спросил Том.
— Да!
— И тем самым главарем Тринадцати?
— Не понимаю!
— Как же так? Вы прекрасно знаете… банду Тринадцати, этих негодяев, наводящих на всех ужас в ближайших штатах. Сегодня ими командуете вы. Ранее верховодил мистер Джонатан… Ваш папаша, мисс Лизи.
— Мой отец? Главарь банды? Какая ложь!
Не обращая внимания на ее слова, Укротитель перевел взгляд в сторону:
— Это вы, дорогой Джонатан! Вас еще не повесили? Таким образом, должность главаря банды пока не вакантна! Но совсем скоро она освободится!
И ошеломленные бандиты увидели, как Укротитель развел руки, которые были связаны за спиной.
Но они оказались непостижимым образом свободны… и в правой заблестел нож. Молниеносным движением Том разрезал веревки на ногах. Последовал гигантский прыжок, и ковбой оказался рядом с Лизи. Все произошло столь быстро, что никто не успел шелохнуться.
Мисс Джонатан почувствовала, как сзади в плечо впились пять железных пальцев, а горло защекотало острие кинжала.
Послышался беспощадный голос Укротителя:
— Ни слова! Не двигайтесь! Иначе — смерть!
Но Том недооценил Лизи. Она закричала:
— Стреляйте! Стреляйте! Пусть погибнут все! Огонь!
ГЛАВА 8
Мисс Лизи получает пулю в грудь. — Сюрприз Силквайера. — Подвиг мистера Госсе. — Сыщик раскрывает подоплеку поведения бандитов. — Лизи Джонатан раскаивается и благословляет влюбленных.
Засвистели пули. Том почувствовал, как Лизи вздрогнула. Послышался многоголосый человеческий рев, проклятия, стоны.
Судя по всему, приказ Лизи выполняли не бандиты. Напротив, какие-то неизвестные из-за кустов в упор расстреливали разбойников. Те падали как подкошенные. Одним из первых рухнул на песок Джонатан.
Раненная в грудь и поддерживаемая сильной рукой молодого человека, Лизи угасающим голосом прошептала:
— Том! Ах, дорогой Том! Именно так я и хотела умереть!
Укротитель растерянно проговорил:
— Бедная Лизи! Эта пуля предназначалась не вам!
На губах девушки показались капельки кровавой пены, но она была еще в сознании.
— Я счастлива, что вы остались живы благодаря мне.
Он осторожно положил ее на землю и, поддерживая голову, сказал:
— Позвольте, я осмотрю рану. Не хочу верить, что она смертельна.
Лизи посмотрела ему в глаза, взяла его руку и, нервно сжимая ладонь, ответила:
— Бесполезно… даже ваши заботы… они так дороги… уже не помогут… Я умираю… и это к лучшему. Жизнь разбита… из-за этого ужасного разоблачения… мой отец возглавлял шайку бандитов… наше богатство замешено на крови и бесчестье. Я все равно умерла бы от стыда…
— Молчите… умоляю вас!
— Нет, я буду говорить. Том, мой друг… клянусь… я не знала об этом.
— Не сомневаюсь, Лизи! Я верю вам…
— Теперь многое понятно… вся подноготная преступной жизни. И я была невольной соучастницей отца…
Пока умирающая произносила эти отрывистые фразы, оставшиеся в живых бандиты в ужасе разбежались кто куда.
Возмездие — жестокое и неотвратимое — наступило.
За низким кустарником послышался победный клич. И вслед за этим появились таинственные освободители.
Вооруженные до зубов, уставшие, потные, они плотной группой шли за человеком, который что-то кричал, прыгал, смеялся и плакал одновременно:
— Как мы вовремя! Как вовремя!
Узнав клоуна, ошеломленный Том прошептал:
— Баттерфляй!
Другой человек, столь же подвижный, несмотря на грузность, приближаясь, повторял восклицание клоуна:
— Да! Черт побери! До чего же вовремя!
Укротитель не переставал удивляться.
— Силквайер!
— Да, мой друг! Как я рад, что с вами ничего не случилось!
Клоун вертел шеей во все стороны:
— А хозяин? Мадам? Мисс Джейн? Мистер Госсе?
Все произошло так быстро, что Том не успел еще освободить своих друзей. Он поднял нож и, оставив Лизи, ответил Баттерфляю:
— Они здесь, все в порядке!
Через мгновение веревки были разрезаны, кляпы выброшены. А вооруженные освободители на всякий случай внимательно осмотрели кустарник.
Трудно описать радость людей, почувствовавших себя после всего пережитого в безопасности. А как передать чувство переполнявшего наших героев счастья, совсем недавно казавшегося навсегда потерянным! Эти прекрасные мгновения сопровождались всплеском бурных эмоций, экспансивных и волнующих.
Гризли-Бен, миссис Диксон, Джейн и мистер Госсе, еще не вполне оправившиеся от шока, физической слабости, обнимались, пожимали друг другу руки и бормотали слова благодарности.
— О! Баттерфляй… наш верный товарищ!
— Силквайер, вы спасли нас!
— Джентльмены! Вам мы обязаны жизнью!
— И вы, Том, как всегда, были на высоте!
Укротитель запротестовал:
— Я здесь ни при чем! Все держались отлично. Благодарить же надо мистера Госсе.
— Мистера Госсе? Что вы говорите?
— Да, именно его. Иди сюда, герой! Знаете, что он сделал, наш бесстрашный мальчишка? Мистер Госсе просто-напросто подготовил эту ловушку, спасшую нам жизнь. Благодаря ему было выиграно несколько спасительных минут. Находясь за моей спиной, малыш сумел незаметно выплюнуть кляп. Затем зубами перегрыз веревки, связывающие мои руки. Остальное всем известно!
Слова ковбоя прервал громкий стон Лизи.
Том подошел к раненой, наклонился и мягко, но твердо сказал:
— Мисс Лизи! Прошу вас… надо перевязать рану. У меня есть опыт по этой части.
— Зачем? Я хочу пить! Пить!
Около пещеры из расщелины в скале струился тоненький прозрачный ручеек.
Джейн подбежал к источнику, набрала воды в ладошки и, присев на колени, смочила спасительной влагой пересохшие губы умирающей.
Со смешанным чувством благодарности и ненависти Лизи приняла помощь от своей соперницы. В конце концов на глазах у нее выступили слезы примирения. Она прошептала:
— Спасибо! Вы так добры! Воды! Еще! Еще!
Джейн поднялась, чтобы принести еще воды.
Силквайер остановил ее жестом, отстегнул свою флягу и протянул девушке.
— Но это же виски! — воскликнула Джейн.
— Промойте рану. Быстрее. А я пойду за водой.
Мисс Диксон живо расстегнула велюровую блузку, обнажила грудь и увидела рану. Из маленькой, темной на фоне перламутровой кожи, дырочки при каждом вдохе вытекала тоненькая алая струйка.
Джейн вынула носовой платок, свернула его в маленький тампон, обильно смочила виски, приложила на рану и застегнула блузку.
Появился детектив с кружкой воды.
Лизи пила с лихорадочной жадностью, присущей раненым, для них жажда — самое невыносимое мучение.
Она поблагодарила вялым, хватающим за душу голосом:
— Спасибо!.. Я чувствую себя лучше…
Чтобы укрыть несчастную от слепящих лучей солнца, Том подобрал два копья, переломил их пополам, воткнул в землю и накрыл сверху одеялом, найденным в пещере. Джейн сидела на коленях и отгоняла от умирающей вездесущих мух.
Ковбой потихоньку отошел в сторону и присоединился к супругам Диксон, которых окружили вооруженные освободители во главе с Силквайером.
Чрезвычайно довольный детектив представил своих помощников:
— Эти джентльмены — лучшие полицейские во всем Фриско! Ах, мистер Диксон! Мы славно потрудились!
— Дорогой друг, я и моя супруга не находим слов, чтобы выразить всю степень нашей благодарности. Без вас мы все погибли бы… а сколько пришлось вынести моей супруге… нашей дочери… не могу без содрогания вспоминать о том, что произошло.
— И я, господа, я как мать… благословляю вас от всего сердца… и тоже не нахожу нужных слов…
— Госпожа Диксон! Мы польщены благородным выражением вашей благодарности. Поверьте, мы испытываем не меньшую радость от чувства исполненного долга и взятого реванша! Но позвольте мне как командиру отряда распорядиться о наведении порядка… осмотреть поле брани, выставить посты, а затем немного подкрепиться.
Лошади, напуганные выстрелами, разбежались в разные стороны. На земле лежало много неподвижных тел. Полицейские отнесли трупы подальше от глаз.
Покончив с уборкой территории, Силквайер поставил двух часовых: одного на вершине холма, другого — внизу.
По команде сыщика его люди достали провизию. Все расположились около пещеры, рядом с источником и собирались уже приступить к трапезе, но Силквайер остановил их:
— Вначале надо закончить дела. Дорогой Укротитель, помогите мне опознать Джонатана и Спринга… этих главных разбойников.
— Тише, месье… Бедняжка Лизи может услышать.
— Вы правы. Однако пойдемте… Ваше свидетельство чрезвычайно важно… С нами пойдут еще двое моих людей, они знают Джонатана.
— Я готов.
Мужчины прошли около пятидесяти метров. Один из полицейских наклонился над телом, по лицу которого ползали черные жирные мухи.
— Вот он! — воскликнул агент. — Это Спринг! Ошибка исключена. Посмотрите! Пуля попала в сердце. Ему не пришлось мучиться.
— Да, это, конечно, он. Напишите рапорт. Для суда этого будет достаточно и для присутствующей на суде публики — тоже. А теперь надо поискать Джонатана.
Спутники прошли вперед, углубились в кустарник и остановились наконец у небольшой, наспех засыпанной песком горки трупов.
Полицейские наклонились, чтобы лучше рассмотреть лица убитых.
В это время сзади вздрогнул кустарник, кто-то неслышно приподнялся. Сделав два-три шага, незнакомец остановился.
Том, Силквайер и двое полицейских, ничего не подозревая, стояли к нему спиной.
Человек, похоже, был ранен. Левая рука, словно плеть, висела вдоль туловища, в правой он держал нож. Незнакомец с силой ударил Силквайера между лопаток:
— Недолго ты радовался! Умри и будь проклят, фараон![171]
Том и полицейские мгновенно обернулись:
— Джонатан! Ах ты, бандит!
Силквайер рухнул на кучу трупов. Его спутники решили, что он сражен наповал.
К великому их изумлению, а еще больше к радости, сыщик тут же, одним прыжком, вскочил на ноги и захохотал. Ему аккомпанировало шипение выходящего воздуха.
Силквайер подскочил к Джонатану и схватил одной рукой запястье разбойника, другой сжал ему горло. Когда негодяй начал задыхаться, сыщик свалил его на землю, отряхнул руки и невозмутимо приказал:
— Свяжите этого джентльмена.
Затем повернулся к остолбеневшему ковбою и полицейским.
Силквайер, такой толстый, такой упитанный, похудел едва ли не на треть! А темный парик и бакенбарды упали на землю во время короткой схватки с Джонатаном.
Вместо того Силквайера, которого все знали как господина неопределенного возраста, грузного, немного грубоватого, перед ними предстал молодой человек — гибкий, подвижный, широкоплечий, узкий в бедрах, без единого грамма жира. Настоящий атлет!
К этому следовало добавить открытый взгляд, рыжеватые, коротко стриженные волосы, высокий лоб, разделенный пополам линией загара. Верхняя половина лба оказалась совершенно белой из-за прикрывавшего ее до сих пор парика.
Пока Джонатана связывали, детектив хладнокровно добавил:
— Этот джентльмен не знал, что я ношу на себе надувной резиновый костюм. Это изобретение позволяло мне и маскироваться, и одновременно предохраняться от ударов.
Мистер Джонатан проткнул надувной жилет. Только и всего. Это место придется заклеить. Вот откуда, дорогой Том, выходил воздух. К счастью, резина хорошего качества, она надежно защитила от удара ножом. Есть, правда, небольшая царапина на теле, но это — пустяк!
— Фантастика! — воскликнул ошеломленный Том.
— Нет! Всего лишь небольшой трюк, чтобы избежать опасности и надежно замаскировать мое подлинное лицо. Должен сказать, что до сих пор не только ни один бандит, но и никто из друзей не знал настоящего Силквайера. Поэтому я прошу снова представить меня миссис Диксон и мисс Джейн.
Слышавший это Джонатан простонал:
— Я побежден! Это конец!
— Слава Богу! Вы признаете…
— Я?! Мне не в чем сознаваться!
— Все еще хорохоритесь! Совсем скоро вы будете иметь дело с людьми, которые развязывали языки и не таким, как вы.
— Это мы еще посмотрим!
— Вам будут предъявлены неопровержимые доказательства. Вы слышите, не-оп-ро-вер-жи-мые! Да, мистер Джонатан, вы верно сказали — посмотрим! Но знайте, я не упускал вас из виду с того самого момента, когда вы так ловко искалечили беднягу Майкла… там, в отеле «Гамильтон», перед сейфом.
— Ух-х! — скрежетнул зубами Джонатан.
— Вы что-то сказали или мне послышалось? Вы все еще отрицаете содеянное? Впрочем, у вас есть время подумать. А я поговорю пока с мистером Диксоном. Друзья, не спускайте глаз с этого джентльмена, а мы пообедаем и обсудим некоторые детали.
Бедная Лизи тихонько стонала под укрытием, сооруженным Томом… Ее кожа начала желтеть, а с побелевших губ время от времени Джейн мягко и терпеливо удаляла красноватую пену. На неподвижном лице, напоминающем сейчас маску, живыми казались лишь глаза, с нежностью устремленные на молодую девушку. Лизи хотела говорить, высказать признательность, переполнявшую ее сердце. Она была удивлена и взволнована этим участием, которое — увы! — не могло уже ей помочь, но было таким искренним у юной девушки, которую до сих пор она преследовала со слепой ненавистью.
Умирающая мисс Джонатан отдалась во власть совершенно новых, доселе неведомых ей чувств. Она страдала за совершенные ошибки. Напуганная приближением таинственного и страшного небытия, она не хотела расставаться с надеждой.
Задыхаясь, Лизи торопилась высказаться:
— Джейн! Как вы добры!.. Как самоотверженны! О, Джейн, Джейн! Если б вы только знали, как я сожалею… Как ненавижу себя за все, что сделала!
— Успокойтесь! Вам нельзя так волноваться! Умоляю вас!
— Я хочу сказать о том, что сейчас чувствую… Знайте, от рождения я не была такой… скверной. Господи! Как хочется жить… чтобы исправить ошибки…
— Молчите, прошу вас! У меня разрывается сердце… вы будете жить… будете, я вам обещаю! Но для этого вы должны слушаться меня во всем. Прежде всего помолчите, ни о чем не думайте… не двигайтесь, успокойтесь. Попытайтесь заснуть.
— Я постараюсь. Но эти страшные разоблачения не дают мне покоя… преступления вокруг меня ужасны… А я соучастница!.. Невольная, но соучастница…
— Вы так и не хотите послушать меня, — с легким укором прервала ее Джейн. — Вам нужен покой. Забудьте все.
Мисс Джонатан свистящим шепотом ответила:
— Хорошо, дорогая.
— Выпейте еще немного… несколько капель… Закройте глаза…
Джейн погладила рукой лоб раненой и вздрогнула: он был ледяной.
— А теперь спите. Я буду рядом.
Лизи слабо прошептала:
— Спасибо, Джейн… сердечное спасибо. Мне уже не больно… кажется, я засыпаю.
Джейн посмотрела на своих родителей, друзей и сделала знак, чтобы те не шумели.
В пятидесяти метрах под кустом лежал связанный, зорко охраняемый двумя полицейскими мистер Джонатан. Часовые внимательно смотрели по сторонам, готовые тут же при появлении противника, что, впрочем, было маловероятно, поднять тревогу.
Уставший Силквайер и его люди плотно поели. Затем все приготовились слушать сыщика. С особым вниманием смотрели на полицейского Гризли-Бен, миссис Диксон и Том.
Предвидя вопросы, Силквайер решил излагать не спеша, подробно, не упуская ни малейшей детали. Застегнув пуговицы на куртке, ставшей слишком просторной, детектив приступил к рассказу:
— Итак, друзья мои, как вы помните, мы расстались во Фриско. Я дал своим людям команду не спускать с вас глаз.
О вашем отъезде мне доложили. Понимая, что Джонатан пойдет ва-банк, я принял решение двигаться за вами. Взял с собой дюжину надежных полицейских, договорился с дирекцией железных дорог: нам выделили два вагона и паровоз. В последний момент пришлось изрядно поволноваться: несмотря на все наши старания не упустить бандитов из виду, им удалось скрыться.
Тогда я, усилив меры предосторожности, решил следовать непосредственно за вами и контролировать таким образом обстановку вокруг вашего состава. Понемногу я успокоился… настолько, насколько может успокоиться полицейский, который никому и ничему не доверяет.
— Но, — вмешался Гризли-Бен, — почему вы не поехали с нами?
— Я решил использовать вас, вы уж меня извините, как приманку для Джонатана. Если бы мы прицепили свои вагоны к вашему составу, то это насторожило бы бандитов, и мы не смогли бы их поймать.
— Логично! Продолжайте, дорогой друг!
— Вскоре я узнал, что Джонатан и его банда едут по той же дороге, но впереди вас. Данное обстоятельство меня нисколько не удивило, поскольку мы ожидали со стороны вашего смертельного врага именно такого хода. Слежка по железной дороге — подобного в моей практике еще не бывало.
Нечто новенькое, не так ли? Молодцом проявил себя машинист. Благодаря его искусству — правда, не обошлось без некоторых нарушений правил безопасности, — нам удалось к вам приблизиться.
До того момента, когда вы проскочили первую остановку, все шло как по маслу. Но вдруг поезд увеличил скорость. Почувствовав неладное, я решил, что машинист вашего состава скорее всего сообщник Джонатана.
Мы, в свою очередь, тоже прибавили ходу.
Впрочем, эти легкомысленные маневры были бы невозможны на других, более загруженных поездами направлениях.
До сих пор при воспоминании об этой гонке у меня по телу бегают мурашки.
Кроме всего прочего, я каждую секунду опасался, что вы попадете в какую-нибудь ловушку, устроенную бандитами.
Мой машинист, прекрасно знавший дорогу, однозначно утверждал:
— Нападение произойдет в горах, в узком ущелье. Превосходнейшее место для засад!
Он оказался прав. Но это было потом.
А вначале, мили примерно через три, мы ощутили сильнейший толчок. Наша, тяжело груженная платформа, предусмотрительно прицепленная впереди паровоза, вдребезги разнесла какой-то вагон. Послышались отчаянные крики.
На всякий случай мы приготовились к самому худшему.
Однако, несмотря на темноту, нам удалось выяснить, что перед нами артисты цирка. Их вагон каким-то образом отцепился и остался здесь. Ваши люди были вооружены и настроены решительно. Я с удовольствием пригласил их в наш поезд. Мы наспех отремонтировали поврежденные от столкновения пути. Это отняло немало времени. Состав двинулся дальше только ранним утром.
Я страшно волновался и торопил людей. Наконец мы прибыли к злополучному ущелью. Но здесь никого не было. Неужели мы ошиблись? Или приехали слишком поздно? Поезд медленно пошел на подъем, затем последовал длинный спуск. И вот место катастрофы: разобранные рельсы, перевернутый паровоз, искореженные платформы. Повсюду кровь, обломки.
Но где вы?.. Что с вами, дорогие друзья?
Ага! Следы… люди… животные… У вагона находились две дамы… три джентльмена и один ребенок… Отлично! Сформировался караван, весьма необычный. Нас это успокоило. Жирафа… лошадь… осел… а дамы, джентльмены и мальчик на них верхом…
Необходимо караван догнать… и быстро!
Я разделил свой отряд на две группы: одну, состоящую из ваших людей, другую — из моих. Первых послал окружным путем к холмам, а сам пошел с остальными по вашим следам.
Вы двигались верхом, а мы пешком. И я все время думал — успеем или нет? Ох, эти пески и колючий кустарник! Долго же они будут нам сниться.
Жирафу мы заметили издалека. Ее шея покачивалась из стороны в сторону, словно мачта сторожевого корабля. Мы ускорили шаг. По дороге подобрали клоуна, храбреца Баттерфляя. К счастью, с ним ничего не случилось.
Когда услышали ружейные выстрелы, то помчались еще быстрее.
Подбежав, быстро рассредоточились среди кустарников. Каждый выбрал себе цель.
Дела ваши были совсем плохи! После героической схватки вы были повержены и связаны. Вас собирались расстрелять. Звонкий голос скомандовал: «Огонь!» Но мы-то были наготове! И открыли огонь первыми. Противник побежден, и вот мы перед вами.
Гризли-Бен, его супруга, Том, Баттерфляй, мистер Госсе во время рассказа, заново пережившие все случившееся, вскочили, чтобы пожать своим избавителям руки, поблагодарить и выразить не передаваемую словами признательность. Ведь речь шла о спасении жизни, о полной свободе, да еще в тот момент, когда противник торжествовал свою победу!
Что же делать теперь? Идти назад к железной дороге и ждать первого поезда? Или двигаться пешком в Лос-Анджелес?
Слово взял Гризли-Бен:
— Надо дождаться наших товарищей. Они скоро будут здесь.
— Конечно! — одобрил Силквайер. — После этого мы отправим в Лос-Анджелес людей. Они сделают все, чтобы нам прислали провизию и лошадей.
— И врача для бедной Лизи, — добавила мисс Джейн.
— Решено! — ответил Гризли-Бен. — А пока я прошу нашего бесстрашного друга Силквайера продолжить рассказ, начав историю раньше, с того, что произошло на первом представлении нашего цирка. Должен сказать, что до сих пор ничего не понимаю. Вам, друг мой, вероятно, известна вся подоплека этой драмы, когда мы столько раз рисковали жизнью, а я потерял целое состояние?
— Да! Конечно! Так слушайте. Вы знаете, что мистер Джонатан считается платиновым королем?
— Да, нам, как, впрочем, и всем, это известно.
— Мистер Джонатан и в самом деле обладал огромным богатством, источники которого, правда, были весьма сомнительны. Словно колосс на глиняных ногах, восседающий на троне из благородного металла, но с прогнившими стойками.
Дела Джонатана уже давно шли плохо, хотя он и продолжал вести образ жизни миллиардера. Как человек, совершенно лишенный предрассудков, этот господин, чтобы найти дополнительные средства, решил прибегнуть к нетрадиционным методам.
И он создал банду Тринадцати… в своем роде уникальную.
Вы видели ее в деле… Люди Джонатана имели связи в высших государственных, деловых и финансовых кругах. Благодаря этому бандиты оставались неуязвимыми для правосудия.
— Даже в китайском квартале? — спросил мистер Диксон.
— Конечно, и особенно там, в этом проклятом месте, настоящем притоне, с грязными улицами, зловещими домами, маленькими и жестокими людьми. Более всех в этом смысле выделяются готовые на все скупщики краденого.
Словом, Джонатан и его подручные действовали в полной безнаказанности.
— Но почему, черт побери, он вцепился именно в меня, в мою семью! Мы же совершенно не знали его до сих пор!
— Потому что Джонатан — главарь банды Тринадцати — стремился любой ценой сохранить лицо Джонатана — платинового короля.
Для этого ему необходимо было официально обеспечить производство значительного количества драгоценного металла.
— Разве он не мог заняться скупкой платины?
— Нет. Платиновый рынок контролируется несколькими крупными компаниями, они выступили против Джонатана единым фронтом. Дела горе-короля стали совсем плохи. Спасти его могло только одно: приобретение нового богатейшего месторождения платины.
— Легко сказать!
— Должен вам заявить совершенно определенно, мистер Диксон: крупнейшие залежи этого металла находятся совсем недалеко.
— Что вы говорите?
— Повторяю: крупнейшие залежи! И Джонатан об этом знал. Во время обыска я нашел у него бумаги, подтверждающие то, что я вам сейчас доложил.
— Непонятно, — вмешался Гризли-Бен. — Отчего он просто не купил месторождение?
— Он этого сделать не мог.
— Почему?
— Потому что земля, где обнаружены залежи платины, принадлежит другому. Вернее, составляет часть завещания в пользу лиц, имена которых до последнего времени никто не знал. Нотариальные службы давно разыскивают этих людей. И то, чего не удалось государственным чиновникам, оказалось по силам Джонатану.
Он узнал имена покойного владельца земли и его главного наследника. Наш «король» вознамерился отобрать у наследника эти земли, а следовательно, и месторождения, не затратив при этом ни цента.
— Как вы сумели все выяснить?
— Пустяки. Слушайте дальше. Уверяю вас, это очень любопытно. Самое интересное я узнал перед тем, как оказаться в поезде… во время последнего обыска в одной из трущоб китайского квартала. Это невероятно!
— Что вы хотите сказать?
— Мистер Диксон, скажите, не было ли в вашей жизни события, о котором вы до сих пор вспоминаете с мучительной болью, ничуть, однако, не стыдясь случившегося?
— Не совсем вас понимаю…
Сыщик обратился к своим коллегам:
— Друзья, оставьте, пожалуйста, нас одних.
Как только полицейские удалились, Силквайер достал из кармана бумажник. Он вынул оттуда несколько документов и чуть дрогнувшим голосом спросил:
— Мистер Диксон… Вам известно имя капитана французского торгового судна, некоего Легоффа, Ивона-Коломбана из Сан-Мало, умершего от желтой лихорадки в Веракрусе?
— Это мой брат! — воскликнул Гризли-Бен.
— И мой благодетель! — присоединился Том-Укротитель. — Ваш брат?.. Он был мне отцом… сделал из меня моряка… честного человека…
— Наш добрый ангел-хранитель… Так ты — приемный сын моего бедного Ивона?
— Но почему у вас имя Диксон?..
Окончательно перейдя на «ты», Гризли-Бен рассказал следующее:
— Как только что ты узнал — я француз, родился в Бретани. Когда началась франко-прусская война, мне стукнуло пятнадцать лет. Мой брат, ему было двадцать пять, только что получил диплом капитана дальнего плавания.
Он ушел на войну добровольцем, был храбрым солдатом. Позже, как и многие другие, перешел на сторону Коммунаров[172].
После разгрома восстания Ивона приговорили к смертной казни. Однако, неизвестно почему, помиловали и сослали в Новую Каледонию[173].
Наш отец, глубоко переживая случившееся, считал, что старший сын его обесчестил. Это был старый, суровый бретонец. Он продал свое небольшое имущество, и мы уехали в Америку.
С тех пор в семье не упоминали о старшем брате. Отец взял фамилию Диксон. Много и упорно работал. Успех к нему, однако, так и не пришел. Он умер в нищете. Вскоре за ним последовала и мать. Я остался один. Признаюсь, было нелегко. Я много в жизни испытал, женился и в конце концов стал тем, кем сейчас являюсь — директором Большого американского цирка.
Несмотря на все усилия, мне так и не удалось разыскать брата. Я только установил, что ему удалось сбежать из ссылки, увы, как раз накануне амнистии.
Силквайер прервал Гризли-Бена:
— Оказавшись на свободе, капитан Легофф первым делом попытался найти свою семью. Узнав о вашем отъезде в Америку, он тоже оказался здесь и первым делом занялся поисками. Поиски и привели его в эти места. Охваченный золотой лихорадкой, капитан некоторое время работал старателем. Однако нашел только платиновую жилу, и то, как он считал, небогатую. Ивон купил эти земли на последние средства, построил здесь ранчо[174] и занялся скотоводством.
Улавливаете разницу: он не взял в концессию, а приобрел данную территорию у государства за деньги, став таким образом ее собственником.
На имение капитана Легоффа несколько раз нападали индейцы. Устав бороться с краснокожими, он покинул свое ранчо, приобрел судно, некоторое время находился в плавании, затем умер в Веракрусе.
— И Джонатану все это было известно?
— Негодяй узнавал обо всем постепенно. Прослышав о месторождении, он захотел получить участок в аренду. Но американские законы строги: собственниками этой земли и всего, что находится в ее недрах, являются капитан Легофф или, в случае смерти капитана, его наследники.
— Но как Джонатан установил мое настоящее имя и родство с капитаном Легоффом?
— Когда вы женились на миссис Диксон, то запросили в Сан-Мало свидетельство о рождении…
— Действительно я сделал это через французское посольство, где и зарегистрировал свой брак под именем Пьер Легофф-Диксон.
— Вот видите, все оказывается просто. Джонатан, изучая личность капитана Легоффа и его родственников, через своих людей навел справки и в посольстве.
Ваше имя как хозяина Большого американского цирка, бывшее у всех на устах, привлекло его внимание.
Он начал за вами следить, обнаружил легкий иностранный акцент и догадался, что вы именно тот, кто ему нужен.
А вечером, во время вашего первого представления, Джонатан спровоцировал переполох и, воспользовавшись этим, очистил сейф…
Бандит начал действовать в день первого представления. Сразу же исчезла миссис Диксон, а вслед за ней вы сами.
— Все весьма логично, мой друг. Теперь скажите, чего хотел Джонатан?
— Одного из двух: либо вынудить вас отказаться от наследства, либо убрать вас с дороги, а затем составить поддельное завещание на свое имя.
— Пожалуй, все сходится. Однако благодаря вам его планы рухнули. Наконец-то эти ужасы позади! И мы, как это ни странно, богаты, сказочно богаты! Каждый из вас получит свою долю из доходов нашей будущей компании. Я никого не забуду. Теперь мы все будем счастливы!
Слова Гризли-Бена прервал печальный крик. Это Джейн зарыдала над телом умирающей Лизи.
Мисс Лизи Джонатан с трудом приподнялась. Заметив Тома, она протянула ему руку. В другой Лизи держала ладонь Джейн. Несчастная соединила руки молодых людей и, сделав последнее усилие, прошептала:
— Любите друг друга! Простите меня! Прощайте!
Конец
Примечания
1
Сан-Франциско — город и главный порт США на Тихоокеанском побережье. Основан в 1848 году. Благоприятное географическое положение и климатические условия способствовали быстрому росту населения. Крупный торгово-финансовый, транспортный, промышленный, культурный центр.
(обратно)2
Фриско — уменьшительное от Сан-Франциско.
(обратно)3
Гризли-Бен — Серый Медведь.
(обратно)4
Тапир — непарнокопытное млекопитающее животное с толстыми короткими ногами и маленьким хоботом. Слегка напоминает и бегемота и слона. Малоподвижен. Сомнительно, что он поддается дрессировке.
(обратно)5
Лама — одомашненное животное, небольшое, довольно стройное, без горбов, с хвостом в виде обрубка и длинной шеей. Имеет отдаленное сходство с верблюдом, хотя и значительно меньшего размера. Длина 1,2–1,75 м; очень ценная шерсть.
(обратно)6
Антилопа — животное семейства полорогих; рога — только у самцов. Множество видов, большинство отличаются стройным сложением, быстро бегают.
(обратно)7
Бизон — парнокопытное животное семейства полорогих. Похож на зубра. Длина до 3 м, вес до 1 тонны. К концу XIX в. почти полностью истреблен, особенно в Северной Америке, где их стада были неисчислимы. Ценятся мясо, шкура.
(обратно)8
Пантера — хищное животное, называемое также барс, леопард, из семейства кошачьих, длина до 1,5 м.
(обратно)9
Ноев ковчег — по Библии, корабль, который построил пророк Ной, чтобы спасти все живое на Земле от Всемирного потопа. Загрузив судно парами всяческой живности, Ной с семейством перенес свершившееся бедствие, причалив к вершине горы Арарат (ныне в Турции).
(обратно)10
Апока́липсис — одна из книг Нового завета (Евангелия), древнейшее литературное произведение христиан (середина 68 — начало 69). Автор — один из апостолов (учеников Христа) Иоанн Богослов. Содержит пророчества о конце света, Страшном суде, борьбе между Христом и Антихристом, о втором пришествии Иисуса Христа на Землю.
(обратно)11
Гусары — вид легкой кавалерии в Европе и России XVII–XX вв. Появились в XV в. в Венгрии. Отличались отвагой, высокой боевой способностью, а также красивой формой одежды.
(обратно)12
Раджа — титул средневековых князей и местных властителей Индии.
(обратно)13
Ковбой — конный пастух в Северной Америке.
(обратно)14
Амазонка — здесь, искусная и отважная наездница.
(обратно)15
Буффало-Билл — бизон.
(обратно)16
Кульминация — момент наивысшего напряжения, подъема в развитии какого-либо события, действия.
(обратно)17
Кавалькада — группа всадников, едущих вместе.
(обратно)18
Мустанг — название одичавших лошадей в американских степях (прериях). С трудом, но поддаются приручению.
(обратно)19
Гаргантюа — добродушный и лукавый великан-обжора, герой романа «Гаргантюа и Пантагрюэль» (1532) французского писателя-гуманиста Рабле Франсуа (1494–1553).
(обратно)20
Манкиллер — имя, означающее в переводе Убийца Людей.
(обратно)21
Ливрея — форменная одежда лакея, швейцара.
(обратно)22
Ротонда — здесь круглая в плане постройка (храм, мавзолей, зал, цирк и т. п.), обычно увенчивающаяся куполом.
(обратно)23
Акцент — здесь своеобразие в произношении, невольное искажение звуков какого-либо языка человеком, для которого этот язык является чужим.
(обратно)24
Импресарио — владелец частного театрального предприятия, или агент, организующий концерты, зрелища, представления и т. п.
(обратно)25
Краги — здесь: накладные голенища с застежками, надеваются выше ботинок, достигая колен.
(обратно)26
Лассо — длинная веревка (обычно кожаная) со скользящей петлей на конце для ловли крупных животных.
(обратно)27
Пантомима — представление театральное, цирковое, спортивное, где действие происходит без слов, с помощью движений, мимики (выражения лица).
(обратно)28
Виртуозный — ма́стерский, доведенный до совершенства особенно в искусстве, спорте.
(обратно)29
Жаргон — речь людей определенной социальной группы, профессии; построена на основе общенародного языка, но изобилует специальными выражениями, терминами, словечками, непонятными окружающим.
(обратно)30
Парировать — здесь: отражать удар, нападение.
(обратно)31
Унисон — здесь крики одних людей, совпадающие с криками других (обычно употребляется выражение «в унисон» т. е. вместе одновременно).
(обратно)32
Скальп — кожа вместе с волосами, снятая с головы побежденного, живого или убитого (обычай индейцев), в качестве боевого трофея.
(обратно)33
Круп — здесь часть туловища лошади от спины до хвоста.
(обратно)34
Триумфатор — победитель.
(обратно)35
Аллюр — бег лошади, различные виды ее движения (шаг, рысь, галоп, полевой галоп, карьер).
(обратно)36
Подпруга — ремень, удерживающий седло на спине лошади, пропущенный под ее брюхо.
(обратно)37
Атлетический — сильный, мускулистый, красиво сложенный.
(обратно)38
Хлороформ — бесцветная жидкость со своеобразным запахом: применяется как болеутоляющее и усыпляющее средство.
(обратно)39
Крылатка — широкий плащ, иногда без рукавов, носимый внакидку.
(обратно)40
Ситуация — положение, обстановка, совокупность обстоятельств.
(обратно)41
Портативный — удобный для ношения при себе; удобопереносимый, малогабаритный.
(обратно)42
Медвежатник — на воровском жаргоне: специалист по вскрытию, взламыванию сейфов с целью ограбления.
(обратно)43
Бокс — небольшое изолированное помещение (в больнице, например); здесь: стойло для животных разных видов.
(обратно)44
Патрон — здесь: покровитель, защитник, руководитель.
(обратно)45
Кастет — металлическая пластинка с отверстиями, надеваемая на пальцы для придания силы удару кулаком.
(обратно)46
Инцидент — случай, происшествие.
(обратно)47
Речь идет о лампе, где сжигается порошок магния, металла серебристо-белого цвета, дающего яркую вспышку. Еще в 40-х годах XX века она употреблялась при фотографировании для создания в помещении или на открытом пространстве кратчайшего по времени сильного освещения.
(обратно)48
Банальный — заурядный, пошлый, всем известный и надоевший.
(обратно)49
Пинта — мера объема жидкостей и зернового хлеба в США и Англии, около 0,5 литра.
(обратно)50
Бренди — спиртной напиток типа коньяка.
(обратно)51
«Смит-и-вессон» — револьвер, названный по фамилиям владельцев выпускающей фирмы в США.
(обратно)52
Ярд — англо-американская мера длины, равняется трем футам или 0,9144 м.
(обратно)53
Прелюдия — вступление, введение.
(обратно)54
Констатация — установление несомненности какого-либо факта, утверждения.
(обратно)55
Силквайер — имя переводится буквально как «шелковая нить». (Примеч. перев.)
(обратно)56
Супермен (буквально: сверхчеловек) — самоуверенный, властный, жестокий, который считает себя стоящим выше других.
(обратно)57
Блокировать — здесь: закрепить в определенном положении.
(обратно)58
Идентификация — приравнивание, установление принадлежности данного объекта к разыскиваемому; уподобление (например, данный человек есть именно тот, кого ищут).
(обратно)59
Кульбит — ловкое сложное движение (например, переворачивание человека в воздухе во время прыжка).
(обратно)60
Агонизировать — находиться в предсмертном состоянии.
(обратно)61
Сакраментальный — закрепившийся в традиции, ставший обычным.
(обратно)62
Тарабарский — написанный на непонятном языке, вообще нечто трудно понимаемое или совсем непонятное.
(обратно)63
Поднебесная империя — поэтическое название Китая в художественной литературе.
(обратно)64
Кляп — тряпка, кусок дерева, всунутые в рот жертве, чтобы она не кричала и не кусалась.
(обратно)65
Банкнота — ценная бумага, выпускаемая банком (банковские билеты); бумажные деньги.
(обратно)66
Уникальный — единственный в своем роде, исключительный.
(обратно)67
Калейдоскопический — здесь: представляющий собой быструю (и часто непредсказуемую) смену разнообразных событий, впечатлений.
(обратно)68
Геркулес (Геракл) — в древнегреческой мифологии — силач, герой, совершивший множество подвигов, из которых особенно подробно описаны двенадцать.
(обратно)69
Шантаж — вымогательство путем запугивания и угроз.
(обратно)70
Дворец чудес — квартал в средневековом Париже, служивший притоном профессиональных нищих.
(обратно)71
Традиционный — переходящий от поколения к поколению; издавна привычный.
(обратно)72
Идиллия — безмятежное, спокойное бытие; семейная жизнь без ссор, в полном согласии.
(обратно)73
Компромисс — соглашение, достигнутое путем взаимных уступок.
(обратно)74
Авеню — широкая улица, преимущественно обсаженная с обеих сторон деревьями (название, принятое во многих странах).
(обратно)75
Алебарда — старинное оружие — длинное древко с топориком в виде полумесяца на конце.
(обратно)76
Лизи — сокращенное, уменьшительное от Элиза.
(обратно)77
Венецианский — относящийся к городу Венеция, в Северной Италии, существующему с V века до н. э.
(обратно)78
Блефовать — здесь: хвастаться несуществующими силами и средствами, «пускать пыль в глаза», запугивать.
(обратно)79
Меценатство — оказание помощи, покровительство развитию наук и искусств со стороны богатых людей, предприятий.
(обратно)80
Флиртовать — ухаживать, кокетничать, вести любовную игру.
(обратно)81
Трансформироваться — преобразовываться, превращаться.
(обратно)82
Доминирующий — преобладающий.
(обратно)83
Пикантный — здесь соблазнительный, вызывающий интерес.
(обратно)84
Триумф — победа, успех, торжество по случаю победы или блестящего успеха.
(обратно)85
Обескураживающий — приводящий в недоумение, изумление, сбивающий с толку.
(обратно)86
Эмансипация — освобождение от зависимости, подчинения, угнетенности, предрассудков; вообще от всего устарелого.
(обратно)87
Шокировать — приводить в смущение кого-либо своим поведением, несоблюдением общепринятых правил приличия.
(обратно)88
Пунктуальность — точность, аккуратность.
(обратно)89
Марионетка — кукла в кукольном театре, приводимая в движение с помощью нитей или шнуров. Так называют людей, политических деятелей и целые государства, являющиеся слепым орудием в чужих руках.
(обратно)90
Корректный — вежливый, благопристойный.
(обратно)91
Капрал — воинское звание младшего командира (унтер-офицера) в армиях многих стран.
(обратно)92
Мундштук — металлический стержень, соединенный цепочкой с таким же и привязанный к поводьям; всовывается в рот лошади для управления ею; то же, что и удила.
(обратно)93
Закусить удила — здесь: сжать их зубами, перестать повиноваться наезднику.
(обратно)94
Манеж — здесь: арена, место для представлений в цирке.
(обратно)95
Эскулап — врач, медик; ныне употребляется в шутливом, иронически-дружелюбном смысле.
(обратно)96
Шок — состояние резкой слабости и общего угнетения организма, вызванное ударом, ушибом, психическим потрясением, сильной болью.
(обратно)97
Сюрприз — неожиданность; неожиданный подарок.
(обратно)98
Реакция — здесь: действие, возникающее в ответ на какое-нибудь воздействие.
(обратно)99
Пастор — священник протестантской (отделившейся от католической) церкви.
(обратно)100
Пословица, смысл которой сводится к тому, что нельзя бессмысленно требовать заведомо недостижимого, а следует идти на уступки, даже если ты сильнее. Магомет (правильнее — Мохаммед) — мусульманский пророк, основатель религии ислама (около 570–632 гг.).
(обратно)101
Фут — мера длины в Англии, США и других странах, равная 30,479 см.
(обратно)102
Колосс — великан, гигант; огромное сооружение.
(обратно)103
Карабин — облегченное ружье (винтовка) с укороченным стволом.
(обратно)104
Инстинктивно — здесь: безотчетно, машинально, не обдумывая.
(обратно)105
Заинтриговать — здесь: заинтересовать, вызвать любопытство, желание узнать что-либо.
(обратно)106
Барабан — здесь: вращающаяся на оси деталь револьвера, в которую вставляются патроны.
(обратно)107
Цоколь — подножие стены или столба, обычно утолщающееся книзу.
(обратно)108
Ритмично — равномерно, размеренно.
(обратно)109
Цитроновое — относящееся к цитрусовым растениям (лимоны, апельсины, мандарины, грейпфруты и т. п.).
(обратно)110
Гравюра — доска или пластина, на которой вырезано (в зеркальном, обратном виде) изображение, с которого делают оттиск на бумаге, ткани.
(обратно)111
Интрига — здесь: скрытые действия, направленные к достижению предосудительной цели.
(обратно)112
Реноме — репутация, слава, известность.
(обратно)113
Трюк — ловкий прием, ловкая проделка; сложный акробатический номер.
(обратно)114
Балаган — здесь: бессмысленная, никчемная болтовня с кривляньем.
(обратно)115
Мановение — плавное, повелительное движение руки.
(обратно)116
Темперамент — возбудимость и восприимчивость человека к впечатлениям внешнего мира.
(обратно)117
Констатировать — устанавливать факт, наличие чего-либо; подтверждать, свидетельствовать.
(обратно)118
Шакал — животное, похожее на волка; обитает возле жилищ; труслив, непригляден; вызывает отвращение.
(обратно)119
Магический — здесь: чудодейственный, волшебный.
(обратно)120
Клаксон — у старинных автомобилей звуковой сигнальный аппарат в виде резиновой груши с металлическим рожком.
(обратно)121
Ажиотаж — здесь: сильное волнение, возбужденное состояние.
(обратно)122
Бум — здесь: шумиха, сенсация в средствах печати, информации.
(обратно)123
Граб — дерево с зазубренными складчатыми листьями. Древесина твердая, прочная, идет на столярные изделия.
(обратно)124
Отпрыск — ироническое название чьего-либо ребенка, обычно не вызывающего симпатии говорящего.
(обратно)125
Стимулировать — побуждать к действию; поощрять.
(обратно)126
Шиллинг — английская монета, равная 1/20 основной денежной единицы — фунта стерлингов.
(обратно)127
Талисман — предмет, который, по суеверным представлениям, приносит счастье, удачу.
(обратно)128
Юнга — подросток на судне, готовящийся стать матросом, обучающийся морскому делу; молодой матрос.
(обратно)129
Бретонец — уроженец или житель Бретани, исторической области на северо-западе Франции.
(обратно)130
Сен-Мало — город и порт во Франции, на западном побережье страны, на берегу Бискайского залива Атлантического океана.
(обратно)131
Веракрус — штат, город и порт Мексики, на ее юго-востоке, у берегов Мексиканского залива.
(обратно)132
Желтая лихорадка — острое заразное заболевание человека. Встречается в Южной Америке и Африке. Переносчик — комар.
(обратно)133
Фаталист — человек, верящий в предопределение, в «рок», судьбу.
(обратно)134
Лос-Анджелес — город и порт на юге тихоокеанского побережья США. Основан в 1781 году испанцами. Промышленный центр. Курорт.
(обратно)135
Беспроволочный телеграф — так сначала называли связь по радио, изобретенную в 1895–1897 годах.
(обратно)136
Магнат — крупный промышленник, финансист.
(обратно)137
Вандербильды — династия (род) американских железнодорожных магнатов. Основатель — Корнелий (1794–1877).
(обратно)138
Асторы — фамилия американских миллионеров немецкого происхождения. Основатель династии Иоанн-Якоб (1763–1848), открывший торговлю мехами.
(обратно)139
Морганы — финансовая группа в США. Основана в 1861 году Пирпонтом Морганом. Существует поныне.
(обратно)140
Фиксировать — окончательно устанавливать, отмечать, замечать.
(обратно)141
Гипотеза — здесь: предположение, требующее доказательств.
(обратно)142
Версия — одно из нескольких, отличных друг от друга, изложений или объяснений какого-либо факта, события.
(обратно)143
Интуиция — чувство, догадка, проницательность, основанная на предшествующем опыте.
(обратно)144
Апартаменты — богатая, прекрасно обставленная квартира.
(обратно)145
Сиракузы — древнегреческий полис (город-государство) на юго-востоке острова Сицилия, центр морской торговли. Основан около 734 года до н. э. В конце V–IV веке до н. э. подчинили себе почти весь остров, особенно ожесточенно шло завоевание при упомянутом в романе правителе Агафокле.
(обратно)146
Ва-банк — здесь: идти на риск, напропалую, рискуя всем.
(обратно)147
Герметичный — плотно закрытый, не пропускающий газа.
(обратно)148
Электрический стул — орудие казни в США, на котором приговоренного убивают электрическим током высокого напряжения.
(обратно)149
Увертюра — здесь: музыкальное вступление к цирковому представлению.
(обратно)150
Кумир — предмет восхищения, преклонения.
(обратно)151
Жирафа имеет высоту в холке до 3,7 м, рост 5–6 м. Следовательно, автор преувеличивает, говоря, что рост этого животного 26 футов (т. е. около 9 м), а шея достигает длины 7 м (на самом деле не более 2–3 м).
(обратно)152
Мигрень — головная боль в виде приступов, часто с тошнотой и рвотой.
(обратно)153
Аризона-Сити — город в штате Аризона, на юго-западе США.
(обратно)154
Сан-Хосе — город в Калифорнии, на реке Гваделупе, в 12 км от залива Сан-Франциско.
(обратно)155
Сьерра-Невада — горный хребет на юго-западе США. Длина 750 км, высота до 4418 м. Грязевые вулканы, горячие источники. Хвойные леса, вечнозеленые кустарники.
(обратно)156
Алоэ — тропические растения с мясистыми листьями, сок которых применяется в медицине. Разводятся и как декоративные.
(обратно)157
Молочай — травы и кустарники с зонтиками зеленых соцветий и млечным ядовитым соком, применяемым в медицине.
(обратно)158
Миля — английская мера расстояния, равная немногим более 1,5 км. Принята и в США. Морская миля, которой пользуются все государства, — 1,852 км.
(обратно)159
Винчестер — здесь: нарезное ружье с магазином на 15 патронов; изобретатель — Генри Винчестер; ружье выпускается с середины XIX века.
(обратно)160
Инерция — здесь: свойство тела сохранять прямолинейное равномерное движение, пока внешняя сила не выведет его из этого состояния.
(обратно)161
Тендер — задняя часть паровоза или особой конструкции вагон, прицепляемый непосредственно к паровозу — для запасов воды, топлива, смазочных материалов, инструментов.
(обратно)162
Шлейф — здесь полоса дыма и пара, тянущаяся за быстро идущим поездом под воздействием встречного потока воздуха.
(обратно)163
Могав — пустыня в южной части полуострова Калифорния. Одноименная река теряется в соленых болотах, которые осушаются с помощью колодцев, а пустыня орошается каналами.
(обратно)164
Какофония — неприятное для слуха сочетание звуков; неблагозвучие.
(обратно)165
Араукария — род высоких вечнозеленых хвойных деревьев в Южной Америке, Калифорнии, Австралии.
(обратно)166
Шалфей — род трав; аптечный шалфей с лиловыми цветами употребляется в медицине.
(обратно)167
Экзотичный, экзотический — здесь: причудливый, диковинный.
(обратно)168
Экстремальный — здесь: крайне напряженный, обостренный до последней степени.
(обратно)169
Анахронизм — здесь: пережиток старины.
(обратно)170
Сан-Бернардино — графство (административно-территориальная единица) в Калифорнии, частично занятое пустыней Могав.
(обратно)171
Фараон — насмешливое прозвище полицейских. Во Франции ему соответствует «флик» (буквально: стукач), как в советское время применительно к милиционерам — «мент», «мусор» (обычно во множественном числе — «мусора»).
(обратно)172
Коммунары — члены Парижской Коммуны (1871) — первой пролетарской революции и первого пролетарского правительства, просуществовавшего с 18 марта по 28 мая.
(обратно)173
Новая Каледония — острова в Тихом океане, в группе островов Меланезия (юго-восточная часть океана). Открыт в 1774 году. В 1853 году объявлен владением Франции. В 1864–1896 годах — место каторги.
(обратно)174
Ранчо — в Латинской Америке и США на Юге — ферма со специально развитым скотоводческим хозяйством.
(обратно)
Комментарии к книге «Том-Укротитель», Луи Анри Буссенар
Всего 0 комментариев