«Стихи»

Николаус Ленау СТИХИ

О поэте

Николаус Ленау (Николаус Франц Нибмш Эдлер фон Штреленау) родился в 1802 году в семье офицера, выходца из Пруссии, служившего в Венгрии. После смерти отца воспитывался матерью в Буде, Пеште и Токае. В детстве на поэта большое впечатление произвела венгерская природа, которую он воспел впоследствии первым из немецкоязычных поэтов. Изучал в Вене философию, право, медицину. В 1829 г. уезжает в Штутгарт, где устанавливает тесные контакты с местным кругом поэтов, затем продолжает изучение медицины в Гейдельберге. Враждебное отношение к режиму Меттерниха побудило молодого поэта отправиться в США. Разочарованный, он вскоре возвращается в Европу. В 1844 г. у поэта обнаруживаются первые признаки душевного заболевания. В 1847 г. состояние его настолько ухудшилось, что друзья помещают его в приют для душевнобольных. Еще целых шесть лет Ленау проводит в состоянии полного помутнения рассудка. Он скончался в 1850 г. под Веной.

Первый поэтический сборник Ленау «Gedichte», был издан в 1832 г. Богатство ритмов, метафоричность, романтическая символика сочетается в этой лирике с удивительной пластичностью образов, тонкостью пейзажа. В природе поэт ищет человечности. Его одинокий герой, стремящийся к внутренней свободе, подавленный окружающей действительностью, отвергает обыденность. В стихах поэта преобладает сумеречный свет; каждое свое субъективное ощущение он переносит на явления природы и на пейзаж, потому у него такая тяга к пустынным степям Венгрии, осенним картинам, заросшим, темным прудам, интерес к обездоленным народам, которые у Ленау являются носителями его собственных ламентаций о потере молодости, любви, веры, символом бренности всего земного. Стихи Ленау — дневник его внутренней трагедии, дневник души, у которой нет выхода из собственной разочарованности и противоречий эпохи.

Стихотворения Ленау выходили в России отдельными сборниками в 1862 г. в переводе И. Чижова («Стихотворения»), в 1913 г. («Избранные стихотворения в переводах русских поэтов», СПб.), в антологии Н. В. Гербеля в 1877 г.; позднее в переводе В. Левика в 1956 г.

В. Вебер 

В корчме 

В годовщину злосчастного

польского восстания

Мы пируем и поем, Звон стаканов раздается. В мутном вихре за окном Стая хлопьев снежных бьется. За окном метель и тьма, Дышит холодом зима. Братья, ныне ровно год, Ныне петь не будем больше! Вьюга пляшет и поет, Топчет прах героев Польши. Там, в полях, погребены Павшей вольности сыны. Там, в полях, у воронья Снег добычу отбивает, От всевидящего дня Стыд великий закрывает. Мертвый спит, под снегом скрыт, Но не скрыть нам скорбь и стыд. Птица вновь в урочный срок Запоет над грустным долом, Вновь раскроется цветок, Пробужден лучом веселым, И проклятья семена К свету вызовет весна. Ветер сгонит снег и лед, Обнажит могилы в поле, Из могил столбом взойдет Черный дым стыда и боли, Срама горький дым — и в нем Запылает месть огнем. Перевод В. Левика

«Вечер бурный и дождливый...»

Вечер бурный и дождливый Гаснет. Все молчит кругом. Только глухо шепчут ивы, Наклоняясь над прудом. Я покинул край счастливый... Слезы жгучие тоски, Лейтесь, лейтесь! Плачут ивы, Ветер клонит тростники. Ты одна сквозь мрак тоскливый Светишь, друг, мне иногда, Как сквозь плачущие ивы Светит вечером звезда. Перевод А. Апухтина

«Всё суета, ничто, куда ни поглядим!..»

Всё суета, ничто, куда ни поглядим! О жизненном пути болтают слишком много: Мы жадно гонимся за тем и за другим, А силы тратятся да тратятся дорогой; Когда бы, подходя к последней цели дней, Мы были б все еще так свежи, словно дети, И бодры так, как в первой юности своей, Могли б мы хохотать над всем, что есть на свете; Но сила темная несет нас по пути, Как кружку, что слегка надбилась у фонтана, И капает вода, и всё сочится рана, И в кружке под конец воды уж не найти... Пуста она, никто к ней жадно не нагнется, Средь черепков других лежать и ей придется. Перевод А. Луначарского

Зимняя ночь

Сквозь лед и снег вперед, вперед! Оцепенел от стужи воздух, Звенит мой ус, дымится рот, — Вперед, забыв привал и роздых! Над миром царствует зима! В лучах луны белеют ели, И, мнится, клонит смерть сама Их ветви к ледяной постели. И мне, мороз, ты вмерзни в грудь, Оледени мой жар мятежный, Чтоб сердцу пылкому заснуть Глубоким сном равнины снежной! Перевод В. Левика

«К берегам тропой лесною...»

К берегам тропой лесною Я спускаюсь в камыши, Озаренные луною, — О тебе мечтать в тиши. Если тучка набегает, Ветра вольного струя В камышах, в тиши, вздыхает Так, что плачу, плачу я. Мнится мне, что в дуновенье Слышу голос твой родной, И твое струится пенье, И сливается с волной. Перевод О. Чюминой

«На пруду, где тишь немая...»

На пруду, где тишь немая, Медлит месяц, мглой лучей Розы бледные вплетая В зелень стройных камышей. На холме блуждают лани, В ночь глядит их чуткий взгляд. Крылья вдруг всплеснут в тумане, Шевельнутся, замолчат. Взор склонил я, в нем страданье. Всей душевной глубиной — О тебе мое мечтанье, Как молитва в час ночной. Перевод К. Бальмонта

Осеннее решение

Осень, тучи, ветра свист. Одному в дороге трудно! Смолкли птицы, вянет лист, — Ах, как тихо, как безлюдно! Словно смерть, идет зима. Лес мой, где твои напевы? Где твой шелест, полутьма, Золотые нивы, где вы? В поле стал пастись туман. Бесприютный холод бродит. В голой роще, вдоль полян Веет скорбью. Жизнь уходит. Сердце! Слышишь, как поток По скалам грохочет грозно? Был у нас немалый срок Обсудить дела серьезно. Сердце! Ты сожгло себя, Всех терзало понемногу, Многим верило, любя, Что ж, пойдем-ка в путь-дорогу! Я тебя на дальний путь Спрячу вглубь, стяну потуже, Чтоб ни ветру не дохнуть, Не достать коварной стуже. Молча мы в последний раз Побредем тропой унылой. Только дождь помянет нас Да поплачет над могилой. Перевод В. Левика

«Тихо запад гасит розы...»

Тихо запад гасит розы, Ночь приходит чередой; Сонно ивы и березы Нависают над водой. Лейтесь вольно, лейтесь, слезы! Этот миг — прощанья миг. Плачут ивы и березы, Ветром зыблется тростник. Но манят грядущим грезы, Так далекий луч звезды, Пронизав листву березы, Ясно блещет из воды. Перевод В. Брюсова

«Ветер злобно тучи гонит...»

Ветер злобно тучи гонит, Плещет дождь среди воды. «Где же, где же, — ветер стонет, — Отражение звезды?» Пруд померкший не ответит, Глухо шепчут камыши, И твоя любовь мне светит В глубине моей души. Перевод В. Брюсова

«Вот тропинкой потаенной...»

Вот тропинкой потаенной К тростниковым берегам Пробираюсь я, смущенный, Вновь отдавшийся мечтам. В час, когда тростник трепещет, И сливает тени даль, Кто-то плачет, что-то плещет Про печаль, мою печаль. Словно лилий шепот слышен, Словно ты слова твердишь... Вечер гаснет, тих и пышен, Шепчет, шепчется камыш.  Перевод В. Брюсова

«Солнечный закат; душен и пуглив...»

Солнечный закат; Душен и пуглив Ветерка порыв; Облака летят. Молнии блеснут Сквозь разрывы туч; Тот мгновенный луч Отражает пруд. В этот беглый миг Мнится: в вихре гроз Вижу прядь волос, Вижу милый лик. Перевод В. Брюсова

«В ясном небе без движенья...»

В ясном небе без движенья Месяц бодрствует в тиши, И во влаге отраженье Обступили камыши. По холмам бредут олени, Смотрят пристально во мрак, Вызывая мир видений, Дико птицы прокричат. Сердцу сладостно молчанье, И растут безмолвно в нем О тебе воспоминанья, Как молитва перед сном. Перевод В. Брюсова

«Лег последний луч на нивы...»

Лег последний луч на нивы, День усталый изнемог. Над водой склонились ивы, Пруд безмолвен, пруд глубок. Дни любви, как сон прошли вы, Плачь, душа, в немой тоске! Шелестят печально ивы, Стонет ветер в тростнике. Ты одна — мой луч пугливый В бездне темных, горьких мук. От звезды любви сквозь ивы Пал на воду светлый круг. Перевод В. Левика

«Смерклось. Буря тучи гонит...»

Смерклось. Буря тучи гонит. Хлынул черный дождь из туч. Ветер воет, ветер стонет: Где же, пруд, твой звездный луч? Ищет: где в бурлящем море Эта светлая струя? Ах, в моем глубоком горе Не блеснет любовь твоя! Перевод В. Левика

«Ввечеру лесной тропою...»

Ввечеру лесной тропою Пробираюсь в камыши — Над пустынною водою О тебе грустить в тиши. Если ветер листья тронет, Пронесется по волне, — Как тростник шумит и стонет, Как рыдает все во мне! Ибо, сладостен, чудесен, Вновь звучит мне голос твой, Он исходит в звуках песен, Замирая над водой. Перевод В. Левика

«Тучи нанесло. Сумрак на земле...»

Тучи нанесло. Сумрак на земле. Ветер тяжело Бьется в душной мгле. Стрелы молний, треск, Гром да ветра вой, Бродит беглый блеск В бездне прудовой. Вижу в блеске гроз Лишь тебя одну, Взвихренных волос Вольную волну. Перевод В. Левика

«Пруд недвижен. Золотая...»

Пруд недвижен. Золотая Льет луна поток лучей, Розы бледные вплетая В зелень темных камышей. На холме олень пасется, Смотрит в ночь, на лунный лик. Сонно птица шевельнется, Дрогнет дремлющий тростник. И, как прошлого дыханье, Как молитва в час ночной, О тебе воспоминанье Тихо веет надо мной. Перевод В. Левика

Печаль небес

На лике неба хмурой темной тучей Блуждает мысль, минувшей бури след. Под резким ветром бьется лист летучий, Как сумасшедший, впавший в буйный бред. Рыдает гром глухими голосами, Чуть вспыхнув, меркнет бледный свет зарниц, Порой в очах, наполненных слезами, Так слабый луч дрожит из-под ресниц. Над степью тени призрачные встали, Сырой туман окутал все вокруг, И небо смолкло в мертвенной печали, Бессильно солнце выронив из рук. Перевод В. Левика

Привет весны

Подснежник первый, первый дар тепла, Мне девочка в лохмотьях продала. Как жаль, весна, что горькой нищетой Мне принесен был этот вестник твой! И все ж залог грядущих лучших дней Из рук несчастья мне вдвойне милей. Так для потомков прозвучит наш стон Предвестьем лучших будущих времен. Перевод В. Левика

Весенний привет

Солнышком весенним снова мир согрет; Вот приносит нищий мальчик мне букет. Больно мне, что первый твой привет, весна, Приносить нам бедность грустная должна! Но залог прекрасный лучших ясных дней Стал в руках несчастья мне еще милей... И страданья наши так должны принесть Новым поколеньям — лучшей жизни весть! Перевод А. Плещеева

Просьба

Темный глаз, на мне помедли, Всю яви живую мочь, Кроткий, вдумчивый, серьезный, Неисчерпанный, как ночь. От меня весь мир отторгни Волхвованьем темноты, Чтоб над всей моею жизнью Был один лишь ты, лишь ты. Перевод К. Бальмонта

Смотри в поток

Кто знал, как счастья день бежит, Кто счастья цену знает, Взгляни в ручей, где все дрожит И, зыблясь, исчезает. Смотри, уйдет одна струя, Придет струя другая, И станет глуше скорбь твоя, Утраты боль живая. Рыдай над тем, что рок унес, Но взор впери глубоко Сквозь пелену горячих слез В изменчивость потока. Найдешь забвенье в глуби вод, И сердцу будет зримо: Сама душа твоя плывет С ее печалью мимо. Перевод В. Левика

«Солнечный закат; черны облака...»

Солнечный закат; Черны облака, Ветры прочь летят, Душно, и тоска. Молний огневых Борозды бегут; Быстрый образ их Озаряет пруд. Мнится, ты со мной, В четкости зарниц, Волосы — волной, Взоры — взмахи птиц. Перевод К. Бальмонта

Твой образ

Рассыпав сотни роз живых, Горит заря в долине, Я узнаю твой образ в них, Такой далекий ныне! Восходит Веспер золотой В лазоревом просторе. Но не звезда — мне образ твой Сияет в звездном хоре. Луна блистает в вышине, Ручей звенит и плещет. Твой образ в ласковой волне Мерцает и трепещет. Удары грома, ветра вой, Все в блеске, все в движенье! Я вижу в туче грозовой Твое изображенье. Как вьются молнии вокруг Скользящих очертаний! Так злая дума вспыхнет вдруг В ночи моих страданий. С горы, охотника дразня, Как вихрь, олень несется. Так радость бросила меня  И больше не вернется. Но вот — разверстой бездны мгла, И только шаг до края. Еще в той бездне не была Ничья душа живая. И там — опять твои черты. Как друг, как добрый гений, В глаза мне кротко смотришь ты Иль там — конец мучений? Перевод В. Левика

Три индейца

Буря в небе мчится черной тучей, Крутит прах, шатает лес дремучий, Воет и свистит над Ниагарой, Тонкой плетью молнии лиловой Люто хлещет вал белоголовый, И бурлит он, полон злобы ярой. Три индейских воина у брега Молча внемлют реву водобега, Озирают гребни скал седые. Первый — воин, много испытавший, Много в жизни бурь перевидавший, Рядом с ним — два сына молодые. На сынов глядит старик с любовью, С тайной болью видит мощь сыновью, В гордом сердце та же мгла и буря. Словно туча, что чернее ночи, Дико блещут молниями очи. Говорит он, гневно брови хмуря: «Белые! Проклятье вам вовеки! Вам проклятье, голубые реки, — Вы дорогой стали нищей своре! Сто проклятий звездам путеводным, Буйным ветрам и камням подводным, Что воров не потопили в море! Их суда — отравленные стрелы — Вторглись в наши древние пределы, Обрекли свободных рабской доле. Все, чем мы владели, — им досталось, Нам лишь боль и ненависть осталась, — Так умрем, умрем по доброй воле!» И едва то слово прозвучало, Отвязали лодку от причала, Отгребли они на середину, Обнялись, чтоб умереть не розно, И запели песню смерти грозно, Весла кинув далеко в пучину. Гром гремит, и молния змеится, Лодка смерти по реке стремится, - То-то чайкам-хищницам отрада! И мужчины, гибели навстречу, С песней, будто в радостную сечу, Устремились в бездну водопада. Перевод В. Левика

Три цыгана

Грузно плелся мой шарабан Голой песчаной равниной. Вдруг увидал я троих цыган Под придорожной осиной. Первый на скрипке играл, — освещен Поздней багровой зарею, Песенкой огненной тешился он, Все позабыв за игрою. Рядом сидел другой с чубуком, Молча курил на покое, Радуясь, будто следить за дымком — Высшее счастье земное. Третий, подле своих цимбал, Мирно спал, беззаботный. В струнах ветер степной трепетал, В сердце — сон мимолетный. Каждый носил цветное тряпье Словно венец и порфиру. Каждый гордо делал свое С вызовом богу и миру. Трижды я понял, как счастье брать, Вырваться сердцем на волю, Как проспать, прокурить, проиграть Трижды презренную долю. Долго — уж тьма на равнину легла — Мне чудились три цыгана: Волосы, черные как смола, И лица их, цвета шафрана. Перевод В. Левика

Трое

Спаслось из битвы трое их, И путь их был так тих, так тих... Из ран глубоких кровь текла, Струя была красна, тепла И с седел капала, дымясь, Смывая конский пот и грязь. Был тих и мягок шаг коней, Чтоб кровь не шла еще сильней. И идут все они сплотясь, Едва, едва, в седле держась. Один другим в лицо глядит, Один другому говорит: «Меня невеста будет ждать. Как грустно рано умирать». «Меня же ждут лишь дом и двор, А все ж конец мой слишком скор». «Я одинок. Что вижу в даль, Лишь то — мое. А жизни жаль». И трое коршунов летят И с высоты на них глядят. И делят их: «Я съем его, Ты съешь того, а ты — того». Перевод М. Волошина

«Тяжелые черные тучи...»

Тяжелые черные тучи Висели с небесных высот; По старому саду с тобою Ходили мы взад и вперед. За тучами спрятались звезды. Темна была ночь и душна; Казалось, она для печали, Как наша любовь, создана... Когда же тебе на прощанье «Спокойная ночь!» я сказал, Обоим от полного сердца Я смерти в тот миг пожелал! Перевод А. Плещеева

Успокоение

Когда, что звали мы своим, Навек от нас ушло — И, как под камнем гробовым, Нам станет тяжело, — Пойдем и бросим беглый взгляд Туда, по склону вод, Куда стремглав струи спешат, Куда поток несет. Одна другой наперерыв Спешат, бегут струи На чей-то роковой призыв, Им слышимый вдали... За ними тщетно мы следим — Им не вернуться вспять... Но чем мы долее глядим, Тем легче нам дышать... И слезы брызнули из глаз — И видим мы сквозь слез, Как все, волнуясь и клубясь, Быстрее понеслось... Душа впадает в забытье, И чувствует она, Что вот уносит и ее Всесильная Волна. Перевод Ф. Тютчева

«Чу! Воет волк в лесной глуши...»

Чу! Воет волк в лесной глуши. Как дети — мать в родном жилище, Он будит ночь в ее тиши И требует кровавой пищи. Отчаянно, чрез лед и снег, Несутся ветры в вихре диком, Как будто бы их греет бег... Проснись, о сердце, с диким криком! Пускай мучений темный рой, Пусть призраки твои проснутся, И с вьюгой северной несутся Безумной тешиться игрой. Перевод О. Чюминой

Корчма в степи

Я брел по Венгрии — один. Душе отрадно было Глядеть в пустую даль равнин, Тянувшихся уныло. Степь ширилась, тиха, мертва. День догорал. Устало Шли облака. Едва-едва Зарница трепетала. И вдруг — неясный шум во мгле, В бездонной, темной дали. Я ухо приложил к земле: Не кони ль там скакали? Все ближе, ближе — стук копыт Наполнил землю дрожью. Так сердце робкое дрожит, Почуяв кару божью. И вдруг вблизи, распалены Пастушьим гамом, гиком, Промчались бурей табуны, Беснуясь в беге диком. Горячий конь летит стрелой, Храпит и ржет в тревоге. Обгонит ветер он степной, Сметет его с дороги. Но держит крепкая рука, Конь бесится напрасно. Тисками воля седока Его сжимает властно. Неслись туда, откуда шла Ненастья злая сила. Исчезли, будто ночь и мгла Их разом поглотила. Но все казалось, что гудит Над степью вихрь летучий, Что гром несется от копыт И вьются гривы тучей. И те же тучи табуном В гремящем небе мчались, Кругом будили гул и гром И в беге умножались. А буря, конюх удалой, Ревела и свистала, И плетью молнии витой Лихой табун хлестала. Но бег разгорячил коней, Стал глуше топот злобный, И, словно пот, сильней, сильней Закапал дождик дробный. Холмы возникли предо мной, И домик у дороги Мелькнул радушной белизной, Мне окрыляя ноги. Омыв лазурь, гроза прошла, И, радуясь погоде, Над степью радуга взошла На влажном небосводе. Я шел быстрей, к холмам спеша. Закатное светило Плетеный кров из камыша И стекла позлатило. А хмель, казалось, обнял дом И пляшет в опьяненье. Уже я слышал за окном И музыку и пенье. И я вошел и, всем чужой, Присел поодаль с чарой. Кружились вихрем предо мной, Сходились пара с парой. Девицы юны и стройны, Тела как налитые. Мужчины смелы и сильны - Разбойники степные. Бряцает в такт железо шпор, И плещут руки мерно. Поет, ликуя, буйный хор, Что в мире все неверно. Поет: «О братья, все мы прах, Упьемся жизнью краткой!» Из глаз, хоть радость на устах, Бежит слеза украдкой. Сидит, поникнув головой, Их атаман угрюмый. Сидит за кружкой сам не свой, Печальной полон думой. И, как в ночи лесной костер За темными ветвями, Горит его блестящий взор Под черными бровями. Все тяжелей хмельной туман, Все больше в пляске жару. Бросает на пол атаман Свою пустую чару. С ним девочка — лицом она К его груди прильнула, Утомлена, оглушена Веселием разгула. Он смотрит на дитя свое И забывает горе. Он озирает жизнь ее - И грусть в отцовском взоре. Все громче скрипок визг и вой, Кипит хмельное зелье. Все жарче вихорь плясовой, Безудержней веселье. И даже атаман сверкнул Ожившими глазами. Но петлю вспомнил я, вздохнул И вышел со слезами. Лежала степь мертва, темна, Лишь в небе жизнь бродила, Блистала полная луна, Сияя, шли светила. И атаман покинул дом, Сошел — и чутким слухом Сперва послушал ночь, потом К земле приникнул ухом: Не слышно ль топота вдали, Не скачут ли гусары, Не выдает ли дрожь земли Грозящей смелым кары? Все было тихо, — поглядел И поднял к небу очи, Как будто сердце он хотел Открыть светилам ночи - Сказать: «О звезды, о луна! О, как ваш сладок жребий! Вкруг вас такая тишина, Вы так спокойны в небе!» Приникнул вновь, отпрянул вдруг И свистнул под окном он, И стих танцоров шумный круг, И замер буйный гомон. Я глазом не успел моргнуть - Уже все были в сборе, И на коней, и вихрем в путь, И смолк их топот вскоре. И вновь цыганский грянул хор, А степь уже светлела, И песнь о Ракоци в простор, Свободы песнь летела. Перевод В. Левика

В дороге 

Березы бледной белизной Светились предо мною, Как будто полумрак лесной Пронизан был луною. Я домик разглядел в тени Зеленого их свода. «Приди под кров мой! Отдохни!» — Манил он пешехода. Уже на склоны дальних круч Заря кидала розы. Уже играл на окнах луч, Проникший сквозь березы. Лоза, как бы живым венком, Весь домик обвивала. Голубка с белым голубком На кровле ворковала. И так в лазурной вышине Звучали птичьи трели, Что небеса, казалось мне, От счастья сами пели. Я ждал, я верил, что окно Внезапно распахнется, Что мне желанная давно, Как солнце, улыбнется. О ты, весенний сон души, Годами одинокой! Блаженствовать в лесной тиши С подругой ясноокой; Бродить с ней об руку весной По рощам и долинам, Внимать безмолвно в час ночной Признаньям соловьиным; Следить, как вихрь осенних дней Взметает лист шуршащий, Блуждать вдвоем, прижавшись к ней, В осиротелой чаще; И слушать песнь ее зимой Под завыванье вьюги - Вот счастье! Вот он, рай земной, Доступный и в лачуге! Я словно грезил, унесен В эдем воображеньем, Боясь прогнать блаженный сон Нечаянным движеньем. Но брякнул на дверях засов. Но звякнуло колечко, - И вывел трех огромных псов Охотник на крылечко. Он быстро на меня взглянул И в чащу устремился. Я поглядел вослед, вздохнул И грустно удалился. Перевод В. Левика

Лотта (Песни в камышах)

1 Лег последний луч на нивы, День усталый изнемог. Над водой склонились ивы, Пруд безмолвен, пруд глубок. Дни любви, как сон прошли вы, Плачь, душа, в немой тоске! Шелестят печально ивы, Стонет ветер в тростнике. Ты одна — мой луч пугливый В бездне темных, горьких мук. От звезды любви, сквозь ивы, Пал на воду светлый круг. 2 Смерклось. Буря тучи гонит. Хлынул черный дождь из туч. Ветер воет, ветер стонет: Где же, пруд, твой звездный луч? Ищет: где в бурлящем море Эта светлая струя? Ах, в моем глубоком горе Не блеснет любовь твоя! 3 Ввечеру лесной тропою Пробираюсь в камыши - Над пустынною водою О тебе грустить в тиши. Если ветер листья тронет, Пронесется по волне, - Как тростник шумит и стонет, Как рыдает все во мне! Ибо сладостен, чудесен, Вновь звучит мне голос твой, Он исходит в звуках песен, Замирая над водой. 4 Тучи нанесло. Сумрак на земле. Ветер тяжело Бьется в душной мгле. Стрелы молний, треск, Гром да ветра вой, Бродит беглый блеск В бездне прудовой. Вижу в блеске гроз Лишь тебя одну, Взвихренных волос Вольную волну. 5 Пруд недвижен. Золотая Льет луна поток лучей, Розы бледные вплетая В зелень темных камышей. На холме олень пасется, Смотрит в ночь, на лунный лик. Сонно птица шевельнется, Дрогнет дремлющий тростник. И, как прошлого дыханье, Как молитва в час ночной, О тебе воспоминанье Тихо веет надо мной. Перевод В. Левика

Прогулка в горах

Воспоминание Ты был мне спутник верный, милый, Приди, прекрасный день, приди! Еще хоть раз волшебной силой К веселью душу возроди! В пути От поцелуев дня пылая, Струило небо алый свет, А ночь бледнела, посылая Мне с утренней звездой привет. И снова посох взял дорожный, Сказал хозяевам: «Друзья! Вам бог воздаст за кров надежный!» И в горы путь направил я. Жаворонок Жужжа, для сбора сладкой дани Слетались пчелы на цветы, И песней жаворонок ранний Меня осыпал с высоты. Лес И вот вхожу в священный, темный Дубовый лес. Едва блестя, В траве ручей журчит укромный, Как будто молится дитя. Я весь охвачен странней жаждой, И так шумит и ропщет лес, Как будто хочет ветвью каждой Раскрыть мне целый мир чудес. И вот он дрогнул, он нагнулся Доверить тайны божьи мне, Но вдруг, опомнясь, ужаснулся И замер в чуткой тишине. Пастух Из чащи темною тропою Я выхожу на горный склон. Еще мне виден лес порою, Но исчезает вскоре он. Стада рассыпались по лугу, Пастух прилег на крутизне, Под звон бубенчиков подругу Лаская в мимолетном сне. Одиночество Ни пастуха, ни стад на круче, Мой спутник — только ветерок. Тропа ведет все выше, в тучи. Я в дебрях горных одинок. Лишь стонет в черной мгле расселин Ручей, бегущий от тюрьмы Туда, где май душист и зелен, Из царства ужаса и тьмы. Здесь мертвей мир камней и праха Живого всякий след пропал. Сама тропа дрожит от страха, В бездонный заглянув провал. Приди почуять божью силу, В творца не верящий пигмей! Твой грех найдет без дна могилу И стену до неба над ней. Даль Вверху — лишь купол небосвода, Уже гора побеждена. Как вольно дышишь, о природа, Когда душа тобой полна! Земля раскинула без края Леса, поля, холмы, луга, Вплела в убор веселый мая Ручьев живые жемчуга. Взметнулась к небу вольным бегом, Громадой горы взгромоздив. Главу венчала льдом и снегом, Дорогу тучам заградив. Порой мои пленяла взоры Крутая, дикая скала. Порой влекли их вновь просторы, Где синяя курилась мгла. И к сердцу сладостно прильнула Сестра безбрежности, печаль, И душу страстно потянуло Туда, в таинственную даль. Быть может, дивные творенья И там таит природа-мать, Быть может, многим без презренья Я мог бы руку там пожать! Буря Еще безмолвно в небе мглистом Дремали выси гор, но вот Сорвался вихрь и с диким свистом Увлек стихии в хоровод. Громады черных туч нависли. Их гонит ветер грозовой, Так месть горячечные мысли Взметает ночью бредовой. Вся бездна и гремит и блещет. Как жила гнева на челе, На небе молния трепещет, Грозя испуганной земле. Шумят потоки дождевые. Волна уносит бурелом И крутит сосны вековые. Но все слабей, все реже гром. Гроза стихает понемногу, Струится медленней поток. А вот и кровля! Слава богу! Иду скорей на огонек. Сон И старец вышел среброкудрый, И к небу обратил чело, И мне сказал с улыбкой мудрой, Что с неба счастье снизошло. И понял я, что грохот бури Не только бедами грозит, И, как в сияющей лазури, Источник блага в туче скрыт. Я выпил кубок влаги алой И в жажде отдыха скользнул На сеновал и там, усталый, Упал на сено и уснул. И все, что видел я в дороге, Сплелось в единый сладкий сон. Я, грезя, слушал без тревоги Редевших капель тихий стон. Как сладко спать на теплом сене Под тихий плач дождя во мгле! Не так ли спят за гробом тени Тех, кто оплакан на земле. Вечер На небе радуга сияла, И мне закат блеснул в глаза, Когда я спрыгнул с сеновала, Почуяв, что прошла гроза. И, взяв мой посох крепкий снова, Хозяину за кров и стол Сказал я дружеское слово И в сумрак вечера побрел. Перевод В. Левика 

Моей гитаре

Гитара, где твой голос дивный? Лишь ветер, залетев в окно, Порой рождает стон отзывный В струне, разорванной давно. И ты умолк, — ты с верой юной Не можешь петь, и в сердце мгла С тех пор, как радостные струны Судьба и в нем разорвала. Меня покинул друг, — могила Взяла его в расцвете дней. И та, кто пламень мой делила, Ушла, ушла в страну теней. Так пусть найду в тебе участье, Ты, лира, ты, любовь моя! Верни мне ты былое счастье, Былые годы и края, - Тот мир, где юный век мой прожит, Дубы, чью сень я так любил, Где песни мертвые, быть может, Смогу я вызвать из могил. И лишь польются песнопенья И зазвучат, как в старину, О, сколько из реки забвенья Я милых призраков верну! Звени! — И робкой вереницей Взлетают звуки из-под рук, Дрожат, подобно слабой птице, В степи отставшей от подруг. Но вот — я царь моей стихии! Гремит, как буря, песнь моя. Я вижу тени дорогие, Скорее к ним! Плыви, ладья! Не ты ли, друг мой? Ближе! Ближе! Не ты ль зовешь из темноты? Моя любовь, о подойди же! Моя ли ты? Со мной ли ты? Увы! Ни друга, ни любимой! Их голоса... то был обман! Лишь ветер свищет нелюдимый, И не подаст руки туман. Перевод В. Левика

Почтовый рожок

Все утихло. Ни один Лист не шевелится. Спит селенье, люди спят, Спит на ветке птица. Только месяц ходит вновь По небу дозором. Озирает спящий мир Дружелюбным взором. Да ручей-болтун журчит, Спать не хочет летом. Отвечает на привет Месяцу приветом. Месяц! Вот и я бреду Следом за волною. Видно, счастье и покой Не в ладу со мною. Растерял я где-то сны Детства золотого. Надо мне с тоской моей Перемолвить слово. Вот в рожок свой почтальон Протрубил уныло. Горе к сердцу моему Комом подступило. Ты поплачь, рожок, поплачь, Вместе плакать будем. Почему же так легко Расставаться людям? Бодро катится возок Полем да лесами. Не следил ли кто за ним Грустными глазами? Пусть глядит! От слез людских Резвый конь не станет. Пусть поймет, как стук колес Больно сердце ранит! Мчится конь. И вот рожка Уж не слышит ухо. Лишь волна в тиши ночной Жалуется глухо. Долго ль сердцу рваться к вам, К близким и любимым, К тем, кого покинул я Там, в краю родимом? Промелькнет и эта ночь, День раскинет крылья. Так уходит без следа Жизнь моя бобылья. Не о том ли бьют часы Там, под старым сводом? Дорогие! Где вы все? Мчится год за годом! Где ты, кладбище отцов? Долго ль быть нам розно? Все равно вернусь к тебе Рано или поздно. Перевод В. Левика

Ниагара 

Мимо леса, мимо яра, Полноводна и светла, Бодро мчится Ниагара, Будто юность, весела. Мчится вольным, плавным током, Отражает темный бор, Созерцает влажным оком Золотых созвездий хор. Так прозрачен ток хрустальный, Что в смущенье пешеход Внемлет гул и грохот дальный Низвергающихся вод. Шире, шире их владенья, Ближе, ближе крутизна. Дикой радости паденья Возалкала вдруг волна. И летит громадой бурной В жертву гибельной судьбе И терзает свод лазурный, Что лелеяла в себе. В гуле, в грохоте круженья Так напор ее жесток, Будто жаждет низверженья, Жаждет гибели поток. Если там, вдали, хоть глухо Слышен грозный шум валов, Все вблизи мертво для слуха, Ибо слишком громок рев. Вы бесплодно бы внимали Буре вод, приблизясь к ней. Ведь пророк из темной дали Слушал гул грядущих дней. Перевод В. Левика

Журавль

Опустевший лес угрюм, Ветер мечется по свету. Не ответит летний шум, Листьев шум его привету. Улетают журавли С промерзающего луга, Кличут в небе, что нашли Прежний путь в долины юга. Вольным странникам верна, За моря и сквозь туманы Их далекая весна Манит в солнечные страны. Кто счастливей на земле Перелетных птиц, которым Светит луч в осенней мгле Над безжизненным простором! Там вверху, средь облаков, Есть усталым утешенье: В ветре с дальних берегов - Радость, вера, предвкушенье. Каплет сырость на поля, Черен лес, но все терплю я, Видя в небе журавля, Что на юг летит, ликуя. Пусть по голому жнивью Я весь день бродил в печали, Вспоминал, как жизнь мою С юных лет серпы срезали, Пусть я в роще тосковал, Что и сам под бурей вяну, Если ветер бушевал, Занося листвой поляну, Но теперь гоню печаль, Забываю скорбный жребий, Ибо сердце рвется вдаль И поет, как птица в небе. Да, как эти журавли, Сердце мчаться вдаль готово, К берегам иной земли, Где весну я встречу снова. Перевод В. Левика

Оглавление

Николаус Ленау . СТИХИ

  О поэте

  В корчме 

  «Вечер бурный и дождливый...»

  «Всё суета, ничто, куда ни поглядим!..»

  Зимняя ночь

  «К берегам тропой лесною...»

  «На пруду, где тишь немая...»

  Осеннее решение

  «Тихо запад гасит розы...»

  «Ветер злобно тучи гонит...»

  «Вот тропинкой потаенной...»

  «Солнечный закат; душен и пуглив...»

  «В ясном небе без движенья...»

  «Лег последний луч на нивы...»

  «Смерклось. Буря тучи гонит...»

  «Ввечеру лесной тропою...»

  «Тучи нанесло. Сумрак на земле...»

  «Пруд недвижен. Золотая...»

  Печаль небес

  Привет весны

  Весенний привет

  Просьба

  Смотри в поток

  «Солнечный закат; черны облака...»

  Твой образ

  Три индейца

  Три цыгана

  Трое

  «Тяжелые черные тучи...»

  Успокоение

  «Чу! Воет волк в лесной глуши...»

  Корчма в степи

  В дороге 

  Лотта (Песни в камышах)

  Прогулка в горах

  Моей гитаре

  Почтовый рожок

  Ниагара 

  Журавль

Реклама на сайте