Александр Навроцкий Стихотворения
Биографическая справка
Александр Александрович Навроцкий родился 1 марта 1839 года в Петербурге. Он учился во 2-м кадетском корпусе, откуда был выпущен офицером в 1857 году. Через десять лет, вследствие тяжелой раны в голову, Навроцкий оставил строевую службу и поступил в Военно-юридическую академию, по окончании которой служил по военно-судебному ведомству, последовательно занимая должности помощника московского и петербургского военного прокурора, виленского военного прокурора, военного судьи петербургского военного округа, председателя виленского военного окружного суда. Вышел в отставку в 1891 году с чином генерал-лейтенанта.
В начале своей литературной деятельности (конец 60-х – начало 70-х годов) Навроцкий сотрудничал в либеральном журнале «Вестник Европы», затем резко поправел. В 1879-1882 годах он редактировал консервативный журнал «Русская речь», где напечатал ряд статей на общественные темы. В 1903 году был одним из активных деятелей черносотенной организации «Русское собрание».
Стихотворения и многочисленные драмы Навроцкого («Царевна Софья», «Последняя Русь», «Крещение Литвы», «Государь царь Иоанн III Васильевич», «Марфа Посадница», «Лихолетье» и др.) написаны на сюжеты из древнерусской истории и в основном проникнуты консервативными, а иногда и откровенно реакционными тенденциями. Среди них выделяются стихотворение «Утес Стеньки Разина» и первая пьеса «Стенька Разин», навеянные народными преданиями и песнями о Разине, а также книгой Н. И. Костомарова «Бунт Стеньки Разина»; недаром Костомарову посвящена пьеса.
Стихотворение и пьеса Навроцкого о Разине использовались народниками для революционной пропаганды. «Утес Стеньки Разина» прочно вошел в песенный репертуар. Его очень любил А. И. Ульянов.
Навроцкий умер 28 мая 1914 года.
Утес Стеньки Разина
Есть на Волге утес, диким мохом оброс Он с боков от подножья до края, И стоит сотни лет, только мохом одет, Ни нужды, ни заботы не зная. На вершине его не растет ничего, Там лишь ветер свободный гуляет, Да могучий орел свои притон там завел И на нем свои жертвы терзает. Из людей лишь один на утесе том был, Лишь один до вершины добрался; И утес человека того не забыл И с тех пор его именем звался. И хотя каждый год по церквам на Руси Человека того проклинают, Но приволжский народ о нем песни поет И с почетом его вспоминает. Раз ночною порой, возвращаясь домой. Он один на утес тот взобрался И в полуночной мгле на высокой скале Там всю ночь до зари оставался. Много дум в голове родилось у него, Много дум он в ту ночь передумал, И под говор волны, средь ночной тишины, Он великое дело задумал. И, задумчив, угрюм от надуманных дум, Он наутро с утеса спустился И задумал идти по другому пути – И идти на Москву он решился. Но свершить не успел он того, что хотел, И не то ему пало на долю, И расправой крутой да кровавой рекой Не помог он народному горю. Не владыкою был он в Москву привезен, Не почетным пожаловал гостем, И не ратным вождем, на коне и с мечом, А в постыдном бою с мужиком-палачом Он сложил свои буйные кости. Но прошла старина, и что в те времена Лишь мятежною вспышкой казалось, То теперь решено[1], но не всё, а одно И надолго вопросом осталось. И Степан будто знал – никому не сказал. Никому своих дум не поведал; Лишь утесу тому, где он был, одному Он те думы хранить заповедал. И поныне стоит тот утес, и хранит Он заветные думы Степана; И лишь с Волгой одной вспоминает порой Удалое житье атамана. Но зато, если есть на Руси хоть один, Кто с корыстью житейской не знался, Кто неправдой не жил, бедняка не давил, Кто свободу, как мать дорогую, любил И во имя ее подвизался, – Пусть тот смело идет, на утес тот взойдет И к нему чутким ухом приляжет, И утес-великан всё, что думал Степан, Всё тому смельчаку перескажет. <1864>* * *
Было времечко, время давнее,[2] Время давнее, время славное: На Руси жила воля-матушка; Никого она не боялася, И никто не смел обижать ее. Как по селам, по богатым городам Без боязни все расхаживали, Перед Юрьевым, пред славным вольным днем, От лихих бояр да перехаживали, Выбирали кто кого хотел И служили кому вздумалось. Не понравится – и не нудятся. Год промаются, год потрудятся, А придет пора – не останутся: Воле-матушке всяк поклонится И пойдет туда, куда хочется. Было времечко, время вольное, Время вольное, переходное. Но пришла на волюшку невзгодушка. Юрьев день[3] у бедной воли отняли И детей ее, людей свободныих, В кабалу по смерть боярам отдали. С той поры лихой воля-матушка От бояр ушла во дремучий лес, Во сыром бору схоронилася, С темной ноченькой породнилася. Ходит по лесу, по глухим местам, С бурей грозною потешается, С частым дождичком по корням стучит, А в осенний день, в непогодушку, Тянет песенку про невзгодушку Или по полю с вихрем кружится, Или по небу, с ветром буйныим, Тучи черные разгонять учнет – Не мешали бы, непроглядные, Красну солнышку светить на землю. А иной порой залетит в село, Зашумит в трубе, застучит в окно И шепнет тому, кому надобно, Кто на барщине от работы мрет: «Аль забыл меня, крепостной народ! Позови, смотри, коль понадоблюсь, Коль пора придет старый счет свести!» Ходит много лет, не стареется; И давно уж ждет, не пришла ль пора, Не отыщется ль богатырь какой, И забытую, и заглохшую, Пустит волюшку на крещеный свет. И дождалася! С Дону тихого Атаман Степан Тимофеевич Крикнул грозный клич! гаркнул с посвистом! И сошлись к нему добры молодцы, Слуги верные воли-матушки! А за ними вслед и сама она Долго ждать себя не заставила! Лишь заслышала – встрепенулася! Птицей вольною обернулася! Прилетела к нам, поселилася, Добрым молодцам полюбилася! Атаман ее принял с почестью; Погулял он с ней, понатешился! Перемолвился да условился С того времени вместе путь держать. Где пройдет атаман, там и воле быть! ----- Мы не воры, не разбойнички, Атамановы работнички, Атамановы работнички, Есауловы[4] помощнички. Мы веслом махнем – корабли возьмем! Жги! Кистенем махнем – караван собьем! Жги! А ножом махнем – всех бояр побьем! Жги! <1871>Ермак
Он был казак. Брега родного Дона Его взрастили в зелени полей; Как верный сын свободного притона, Не признавал он ставленых властей. Гулял свободно, грабил караваны И ужас наводил он на купцов; Не страшны были царские охраны Отборной шайке вольных удальцов. Но надоело для корысти чуждой Свой хоровод разбойничий водить – И захотелось честной, верной службой Свои грехи былые искупить. Прослышал он, что кличут клич с Урала, Зовут на помощь с камских берегов, Где храбрых горсть победно охраняла Обширный край от натиска врагов. И он пошел туда с своей ватагой, Вступил на службу к воинам-купцам; Там вдоволь было тешиться отвагой И разгуляться волжским молодцам. Но не могли потехи обороны Его души отважной утолить; Проведал он, что есть в Сибири троны, Которых мощь возможно сокрушить. Хоть много их, язычников безбожных, – Разбойник волжский, чудо-богатырь, Он, во главе товарищей надежных, Низринулся в далекую Сибирь. Среди лесов и тундры многоводной Он смело шел, встречался с врагом. Непобедим порыв души свободной, Когда она сражается с рабом. Для них война считалася забавой; Противостать враги им не могли; И шли они с победоносной славой Всё дальше в глубь неведомой земли. Там Ермаку никто не прекословит, Числу врагов он не подводит счет. Кто льва рукой в пустыне остановит? Кто, дерзкий, путь ему пересечет? Настиг царя на воинской ловитве[5], Повел своих, отвагою дыша, И доконал врагов в кровавой битве, Смешав их кровь с водою Иртыша. И снарядил он к Грозному посольство, Чтоб рассказать, как справился с врагом, Просил забыть былое своевольство И царством бил державному челом. И царь послов с приветом ясным встретил, И принял дар донского казака, На подчиненье милостью ответил, Не вспомянул былое Ермака. Он одарил отважных добровольцев И шубу выслал с царского плеча Тому, кто был, как вождь тех своевольцев, Давно намечен жертвой палача. Но час настал… Его из сотворенных Не избежит никто и никогда! На горсть бойцов, в сон крепкий погруженных, Набросилась свирепая орда. Для Ермака не страшны нападенья. Он бил ее, как бьют врагов орлы; Но, ослабев, в реке искал спасенья И в волны прыгнул с каменной скалы. Он утонул, подавленный убранством, И прах его восприняла река; Но. подарил он Русь обширным царством, И чтит она тот подвиг Ермака. <1885>Примечания
В сборник включены произведения двадцати пяти второстепенных поэтов середины XIX века, в той или иной степени дополняющих общую картину развития русской поэзии этого времени.
Тексты, как правило, печатаются по последним прижизненным изданиям (сведения о них приведены в биографических справках), а когда произведения поэта отдельными сборниками не выходили – по журнальным публикациям. Произведения поэтов, издававшихся в Большой серии «Библиотеки поэта», воспроизводятся по этим сборникам.
При подготовке книги использованы материалы, хранящиеся в рукописном отделе Института русской литературы (Пушкинского дома) Академии наук СССР. Впервые печатаются несколько стихотворений В. Щиглева, П. Кускова и В. Крестовского, а также отрывки из некоторых писем и документов, приведенные в биографических справках.
Произведения каждого поэта расположены в хронологической последовательности. В конце помещены не поддающиеся датировке стихотворения и переводы. Даты, не позже которых написаны стихотворения (большей частью это даты первой публикации), заключены в угловые скобки; даты предположительные сопровождаются вопросительным знаком.
Издания стихотворений
«Картины минувшего. Стихотворения и драматические отрывки». СПб., 1881.
«Сказания минувшего. Русские былины и предания в стихах». Кн. 1-3. СПб., 1897, 1899, 1902.
«Сказания минувшего. Полное собрание русских былин и преданий в стихах». СПб., 1906.
Примечания
1
«То теперь решено» По-видимому, речь идет об отмене крепостного права. Эта строфа впервые появилась в изд. 1906 г.
(обратно)2
«Было времечко, время давнее…». Песня из пятой картины драматической хроники «Стенька Разин». Ее поет казак Кирилка; он «берет несколько аккордов на торбане, затем начинает говорком». Три раза повторяющееся «Жги!» подхватывают все.
(обратно)3
Юрьев день – 26 ноября. В XIV-XVI вв. за неделю до Юрьева дня или в течение недели после него крестьяне могли перейти от одного помещика к другому. В конце XVI в. это право было отменено.
(обратно)4
Есаул – помощник атамана, адъютант.
(обратно)5
Ловитва – лов, охота.
(обратно)
Комментарии к книге «Стихотворения», Александр Александрович Навроцкий
Всего 0 комментариев