«Крещение Святого Владимира»

Карел ГАВЛИЧЕК-БОРОВСКИЙ

(1821 - 1856)

КРЕЩЕНИЕ СВЯТОГО ВЛАДИМИРА

(Легенда из русской истории)

Крещение святого Владимира Неоконченная сатирическая поэма Гавличка. Задумана в 1843-1844 гг. в Москве. Основная работа над поэмой протекала в бриксенской ссылке (1851-1855). После смерти Гавличка поэма "Крещение" около 25 лет ходила в списках. Впервые полностью была напечатана только в 1880 г.

Песнь первая

ПЕРУН И ВЛАДИМИР

Князь Владимир, в день рожденья Сидя на престоле, Шлет гонца к Перуну-богу С изъявленьем воли.

"Грянь, Перуне, в честь рожденья Вместо канонады Жаль припасов, не мешает Приберечь снаряды.

Грянь, Перуне, на мой праздник. Грохни канонаду, А потом зайди откушать Чашку шоколаду".

Скороход пришел к Перуну, В домик близ окраин, И спросил сенную девку: "Дома ли хозяин?"

"Дома, дома, пан служивый! В чистой половине. Он на печке, зашивает Дырку на штанине".

"Князь свидетельствует пану Доброе почтенье И по случаю рожденья Шлет вам порученье..."

Как Перун про то услышал, Стал гроза грозою, Спрыгнул с печки, стукнул об пол Пяткою босою.

"Лучше мне весь век батрачить, Но ни в коем разе И врагу не пожелаю Богом быть при князе.

Дела уйма, платы мало, Собирай по крохам, А еще изволь на праздник Быть им скоморохом!

Вот, к примеру, мне намедни Хорошо ли было: Почитай, что полштанины Молнией спалило!

Ни пособий, ни прибавки, Ни деньжат по штату! Не могу порой разжиться Маслицем к салату!

Мясо в доме - целый праздник, Пью одну водицу. Еле-еле с этой службой Удалось жениться.

Чтоб свести концы с концами, Вьешься мелким бесом Принужден давать уроки Физики балбесам.

Не жалей меня старухи В здешнем околотке, Я бы и по воскресеньям Не понюхал водки.

Задарма работать - хватит! Чести мне не надо! Я нас.. ть хотел на эту Чашку шоколада!

Пусть там князь и пусть там праздник! Мне не все равно ли! Что я с этого имею? Фунт дерьма, не боле!"

Скороход аж рот разинул, Словно карп на мели. "Ах, опомнитесь, хозяин, Вы в своем уме ли!

Человек ведь я казенный, Не мое здесь дело. Кабы князь про то услышал, Вот бы вам влетело!"

Но Перун, как был во гневе, Протянул десницу И под самый нос служаке Сунул громовницу.

Тот не стал вдаваться в споры, А подмазал пятки И к Владимиру в палату Прибыл без оглядки.

"Так и этак, ваша светлость, Доложить имею, Что ответ Перуна-бога Повторить не смею.

Он со мною, как с собакой, Обошелся мерзко, А о вас себе позволил Выряжаться дерзко.

Дескать, сами вы сожрите Ваше угощенье, Дескать, он на княжью службу С ..., прошу прощенья;

Дескать, и на княжий праздник Вообще плевал он, И дерьмом, простите, вашу Милость называл он".

Как услышал князь Владимир Про сие грубьянство, Стал плеваться и ругаться, А за ним дворянство.

И немедля полицейских Посылает к богу: "Привести его, грубьяна, К царскому чертогу!"

Но потом, слегка размыслив, Отложил потеху. "Гей, успеется и завтра, Нам оно не к спеху!

Возвращайтесь, не желаю Нынче портить праздник. Он и завтра мне ответит, Этот безобразник!

Из-за грома унижаться Вовсе нам негожеПорох есть в пороховницах, Пушек хватит тоже!"

Тут же флигель-адъютанта Шлют на батареи, Чтоб при здравицах палили, Грома не жалея.

Ели, пили, пировали При победных звуках, Все министры отпустили Ремешки на брюках.

Пили вина, пили пиво, Грохали мортиры, От жратвы у офицеров Лопались мундиры.

Веселились и плясали, Посреди пирушки Бим-бам-бом! - стреляли пробки И палили пушки.

Кто там побыл - вволю попил, И по всей округе До утра мертвецки пьяных Развозили слуги.

Песнь вторая ХОЗЯЙСТВО

За высокою горою Низкая бывает. У кого оркестра нету На губах играет.

И покуда пировали При дворе богато, У Перуна настроенье Было мрачновато.

"Кто не побыл в шкуре бога, Тот не знает лиха, Будь она вконец неладна, Вся неразбериха!

Поутру, еще не евши, Доставай кропило, Загоняй в хлевину месяц, Затопляй светило;

Собирай в кошелку нечисть, Мелких чертеняток, Цып-цып-цып, - скликай в курятник Звезды, как цыпляток.

Каждой птахе, каждой твари От слона до мушки Всем дневное пропитанье Припаси в кормушке.

А потом, едва проснутся Люди на рассвете, Сам не ведаешь от крика, На каком ты свете!

Кто осу запустит в ухо С комарами вместе, Тот узнает, что такое Быть на нашем месте.

Тут и вопли и моленья Прямо уши ноют. Голосят, поют, вздыхают, Умоляют, воют.

Чтобы все исполнить просьбы, Нужно век потратить, А запомнить - и не пробуй, Коль не хочешь спятить!

Тот голоден, та бесплодна, Тот совсем бессилен, Этот хочет разрушенья Заводских прядилен.

Этот просит, чтоб погуще Выросла пшеница, Та желает, чтоб корове Я помог телиться;

Тем давай, чтоб выла стужа, Тем - чтоб лето грело, Тем - чтоб жито дорожало, Этим - дешевело;

Тот мужик дождя канючит: Льну нельзя без влаги; Этот-ведра: дескать, сено Пропадет в овраге.

И к чему я только создал Старых богомолок! Доведут до точки - с ними Разговор недолог!

Разрази их громом! Дай им Околеть от сглазу! Плохо козочка доится К богу лезут сразу.

Хоть бы сами порадели О своей удаче! Словно бог на побегушки Дан им, не иначе!

Чтоб не мокло, чтоб не гнило, Чтобы не посохло, Чтоб сперва поздоровело, А потом подохло.

Та нудит и дни и ночи Дай ей кавалера; Этот молит, чтоб супругу Унесла холера;

Тот, на выигрыш надеясь, Тащит мне подарок; Те, надеясь на страховку, Молят о пожарах!.

Ах вы шельмы, ах вы стервы! Быть бы только живу, Я пущу вас на повидло, Как гнилую сливу!"

Тут Перун нюхнул со злости Добрых две понюшки, Ливень хлынул, гром раздался, Словно грохот пушки.

Видишь, Вашек*, должность бога Вовсе не забава, В Бриксене** и то вольготней, Если мыслить здраво!

В ночь, когда утихли люди, Мир настал в округе, Бог решил себя потешить Трубкой на досуге.

Лишь Ширазская тумбека*** Начала дымиться, Зазудила, запилила Мужа Перуница.

"Все я слышала сквозь щелку, Стоя перед входом, Что за речи вел ты нынче С княжьим скороходом!

Ишь тягаться вздумал с князем! Как бы ненароком Оппозиция такая Нам не вышла боком!

Что подумал, то и брякнешь: Этак-то и так-то, Зря врагов себе заводишь, Не имея такта!"

Ну уж если заведется Баба на полсуток, Тут и богу и не богу, Право, не до шуток!

"Ах, Перунушка-бедняга, Что с тобою будет, На какие поношенья Князь тебя осудит?

Ой, Перунушка, зачем ты Проявил нахальство И осмелился при людях Поносить начальство!

Ой, Перун, язык твой - враг твой, Худо тебе, худо! Не надейся на спасенье, Удирай отсюда!"

Песнь третья ВОЕННЫЙ СУД

Боже, будь я полицейским, Не давал бы спуску И, кого ни пожелал бы, Волочил в кутузку.

Каждый пусть меня уважит. А посмотришь косо, Враз в участок полицейский Сядешь для допроса.

Почитайте полицейских, Хоть и крест сей тяжек! Власть башмачников утюжит И смолит портняжек.

Горький сказ услышьте, люди, Про господни страсти. Бог и тот бессилен против Полицейской власти.

Вот его волочит в путах Полицейский причет! Двое под руки схватили, Третий - сзади тычет.

"Вы вели б меня подальше От чужого взора, Чтоб не видел целый город Моего позора!"

В это время Перуница На пруду у тына Полоскала рубашонку Перуненка-сына.

И когда узрела мужа В этой роли жалкой, Возопила, устремившись На конвой со скалкой.

Но Перун промолвил кротко, Не желая крика: "Знать, жена, уж пробил час мой, В ножны меч вложи-ка!"

Полицейские с Перуншей За сараем вздорят, А судейские в палате О Перуне спорят.

Уж Перун заснул, усталый, В камере зловонной У юристов против бога Нет статьи законной.

Обозвав законоведов Прозвищем отменным, Князь тотчас послал в казармы За судом военным.

Суд военный - с ним не шутят Судит по приказу, Он содержит в патронташе Все законы сразу.

Суд военный на штафирок Смотрит строгим оком, Не вдаваясь в дебри права, Судит на глазок он.

У него желудок щучий, Он решает скоро: Невиновного с виновным Съест без разговора.

И на сей раз суд военный, Не любя проформы, Разом высосал из пальца Правовые нормы:

"Исходя из директивы Штабов генеральных, Прецедентов уголовных И процессуальных,

За крамольные поступки Против государства, Оскорбленье государя, Злобное бунтарство

Бог посредством удушенья Должен быть угроблен, Но в смягченье приговора Будет он утоплен;

И к тому же, в назиданье Всем злодеям прочим, Ко Днепру за конским задом Будет проволочен!"

Журналист один в ту пору* Тоже был в остроге За писанья против веры И статьи о боге;

Он с Перуном-богом вместе Смерти дожидался, Ибо принцип беспристрастья Этим утверждался.

Песнь четвертая ЗАВЕЩАНИЕ ПЕРУНА

Вы послушайте, христьяне, Горькую былину, Как славянский бог воспринял Тяжкую кончину.

Только те, кто слабы сердцем, Слух свой отвратите, На помин души убогой "Отче наш" прочтите.

Прямо за ноги беднягу, Привязав к кобыле, По каменьям и по грязи Волоком тащили.

Тут же рядом журналиста Бесполезным грузом Без людского снисхожденья Волочили пузом.

Издевались княжьи каты, Мучили, пинали, Носом в киевские лужи Их поокунали,

А потом на брег днепровский Притащил палач их И обоих кинул в воду, Как щенят незрячих.

Так, без исповеди, словно Был он кальвинистом, Бог Перун скончался рядом С неким журналистом.

Я там не был, сам не видел, Но про их страданья Написал покойный Нестор Внукам в назиданье:

"Все меняется на этом Свете с каждым часом. Нынче ты - святой, а завтра Станешь свинопасом.

Днесь вам, боги-горемыки, Курят фимиамы, Завтра выбросят, как мусор, В выгребные ямы.

Боги просто создаются Людям на потребу: Нынче вешают, а завтра Вознесут на небо.

Все на этом свете тленно, Даже власть господня. Бог вчерашний, словно мусор, Выброшен сегодня.

Лишь цари и с ними вместе Шушера иная Без износу служат, словно Обувь юфтяная".

Так Перун перед кончиной Размышлял печально. Пересказ его речений Слышал я случайно.

Сам бы это не придумал От наитья злого, Ибо в Шпильберг не намерен Попадаться снова.

В замках Шпильберг или Куфштейн Скучно с непривычки. "Короля храни нам боже", Там щебечут птички.

Почитай, сыночек милый, Всех, на ком корона: Кесарь на низкопоклонство Смотрит благосклонно.

Он отпетого болвана Возведет в вельможи. Ну а те, кто смотрит гордо, Те ему негожи...

Песнь пятая БЕЗБОЖИЕ НА РУСИ

Так родил большую смуту Повод пустяковый: На Руси не стало бога. Церковь стала вдовой;

Мы бы это разрешили С одного присеста: Нынче каждый попик бога Вылепит из теста.

Ну, а Русь еще не знала Этого искусства, Как Перуна утопили, В храмах стало пусто.

Тут мерещиться дурное Начало народу, Ибо случаев подобных Не знавали сроду.

Впрочем, мир стоял, как прежде. Как его изменишь? Сколько раз ни плюнешь в море, Тем его не вспенишь.

И стояла Русь без бога После княжьей пьянки, И крутилось все, как прежде, На манер шарманки.

Помирал, как прежде, старый, Малый - нарождался, Работяга делал дело, Пьющий - напивался.

После яблока и груши Слива поспевала, После всякого ненастья Ведро наставало.

Среди дня сияло солнце, Месяц - среди ночи. Летом князь потел от зноя, Как и всякий прочий.

Вырастало в поле жито, И бурьян - в овраге, Языком паны трудились, А горбом - бедняги.

В пользу тех, кто даст побольше, Разрешали тяжбу; Голод пищей утоляли, А водою - жажду.

Мокрота была в озерах, А в каменьях - твердость. Голодранцы осуждали Богача за гордость.

Дворянин с простолюдином Не общался сроду. Шинкари, как прежде, в пиво Подбавляли воду.

Молодые торопились, Старцы ковыляли. В бочку меда ложку дегтя Всюду подбавляли.

Мироеды залезали К беднякам в карманы. Мудрецы встречались редко, Чаще же - болваны.

Мухлевал и без Перуна Тот, кто был мошенник, И трудился простофиля Ради медных денег.

Ибо свет стоял, как прежде. Как его изменишь? Сколько раз ни плюнешь в море, Тем его не вспенишь.

И стояла Русь, как прежде, После княжьей пьянки, И крутилась без Перуна На манер шарманки.

Но церковная машинка Вдруг затормозила, Ибо сразу же иссякла Золотая жила.

Мужичок, тот спокон века В рассужденье прыток. Он смекнул, что гибель бога Не идет в убыток.

Если бога, мол, не стало, Значит, не потребны Отчисления на службы, Храмы и молебны.

Приношенья оскудели. Храмы - обнищали. Помирали иереи, Дьяки отощали.

Чудеса являлись всюду: Образа рыдали, Непорочные девицы Драконов рожали.

Бабкам виделись знаменья, Паникеры где-то Хлам сбывали по дешевке Пред кончиной света.

Бабкам виделись знаменья, Ветер, дуя в дыры, Предвещал потоп всемирный И крушенье мира.

В день венчанья приключились Роды у молодки. Быть потопу! Люди! Люди! Покупайте лодки!

Песнь шестая АУДИЕНЦИЯ

Восседая на престоле В горнице огромной, Князь, согласно этикету, Начал день приемный.

Гоф-министры, генералы, Свита, камергеры, Словно груши, встали "Richt euch", Выстроясь в шпалеры,

Сбоку, выгнувшись дугою Пред особой царской, Разместился на карачках Корпус секретарский:

На ремне - чернила в склянке, И перо во длани, На заду - мешок для сбора Добровольной дани.

А по всем углам жандармы Разместились кучей И березовые розги Запасли на случай.

Пред очами государя, Тут же в тронном зале, Верноподданные смирно На полу лежали.

В этот день прием у князя Вышел необычный, Ибо клир со всей державы В град пришел столичный:

Звонари с пономарями, Дьяки, иереи, Настоятели, просвирни, Служки, казначеи,

С ними - регенты, хористы, Мастера свечные, Гробокопы, органисты И чины иные.

Загремели барабаны. Это означало Высочайшего приема Строгое начало.

И немедля божьи слуги Перед княжьим взором, Словно старые цыганки, Возопили хором

Звонари с пономарями, Дьяки, иереи, Настоятели, просвирни, Служки, казначеи,

С ними - регенты, хористы, Мастера свечные, Гробокопы, органисты И чины иные.

"Что вам надо, - князь спросил их, Не пойму покуда". А они единогласно: "Худо, княже, худо!"

Клир подполз поближе к трону, И, склонившись долу, Записной оратор слово Обратил к престолу:

"Ты велик, о князь Владимир! Дай нам молвить слово, Одного казнил ты бога, Даруй нам другого!

Всякий бог годится в боги, Дело ведь не в лицах. Мужика бы лишь держать нам В жестких рукавицах!

Разом дух повиновенья Может испариться, Если некому за князя Будет помолиться.

Кто-то должен с неба громом Угрожать холопьям. Нам никак нельзя без бога, Мы не зря торопим!"

Суммой этих аргументов В изложенье строгом Их высочество, конечно, Был весьма растроган.

Князь был добр, как все монархи, Милосердье ведал, Он без дела и куренка Обижать бы не дал.

"Слуги верные, ступайте! В просьбе нет отказу. Но принять свое решенье Мы не можем сразу!"

Песнь седьмая СОВЕТ МИНИСТРОВ

Ночью собрались министры В потаенном зале. На сей раз вопрос о боге Спешно утрясали.

Было высказано мненье Там единогласно, Что без господа народом Управлять опасно.

Но по поводу деталей Состоялись пренья. Появились две, как всюду, Разных точки зренья.

Радикалы предлагают Дать процент по норме, Обскуранты же мечтают О подножном корме.

Шеф дел внутренних немедля Свой проект представил: Объявить в газетах конкурс С соблюденьем правил.

Из прошедших испытанье На кандидатуру Князь назначить сможет бога По второму туру.

Встал министр сношений внешних: "В наших интересах, Чтобы конкурс поддержала Мировая пресса".

К иностранным кандидатам Больше, мол, почтенья, Посему и оказать им Надо предпочтенье.

"Только без молокососов! Подошел бы, скажем, Бог с практическою хваткой И солидным стажем.

И не следует, конечно, За гроши рядиться, Раз на наше государство Смотрит заграница".

Но министр финансов тут же Доложил совету, Что не должен этот конкурс Быть в ущерб бюджету.

Тот, кто меньше всех запросит, Пусть хоть он невзрачен, Прежде всех на должность бога Должен быть назначен.

Но сперва оговориться, Что сребро и злато Из церковной кассы будет В казначейство взято.

И к тому же, чтоб на бирже Фонды не упали. Это главное. Министру Не важны детали.

Шеф строительного дела Выдал план бесценный: Сдать обители и храмы На постой военный,

Чтобы, мол, святое место Зря не пустовало И чтоб князю, между прочим, Тоже перепало.

Встал юстиции министр: "Есть такое мненье: Объявить во всех газетах Предуведомленье,

Что согласно договору Будет бог по чести Нарушителей присяги Поражать на месте.

Чтобы всяким голодранцам С князем не равняться, Коль в суде, как в балагане, Захотят ломаться."

У министра просвещенья Был проектец дельный: Вместо бога старушонку Взять из богадельной.

И к тому же для советов (Только шито-крыто) Дать ей дервиша в помогу Иль иезуита.

И порядок будет полный, И расходов мало. Сам министр помочь вдовице Сможет для начала.

Знали все, что плут был связан С кликою церковной И погреть намерен руки В сделке полюбовной...

Встал министр военный, чуждый Разговорам лишним: "Каждый генерал в отставке Может быть всевышним

Должен чтить людей по рангу И служить по чести. Пенсион к тому же лишний Будет в казначействе.

Больше всех пригоден к делу Маршал Комиспетер, Он к холопам беспощаден И суров, как ветер.

Быть к нему приставлен должен Литератор ловкий Для писания реляций И перестраховки.

Подведем солдат с попами Под одну команду, Чтоб держать в военном духе Эту божью банду".

Пан полиции министр, Избегая шума, Запечатанный пакетец Положил угрюмо.

Ведь полиция, как кошка, Лишь в потемках бродит, В словопреньях и в огласке Смысла не находит.

Но хоть был доклад совету Тайно адресован, Был он прежде до деталей С князем согласован:

Исповедь, иезуиты, Месса, рай на небе, Послушанье, воздержанье В питии и хлебе,

Сброд крикливых страстотерпцев, Счастье после смерти, Власть, ниспосланная свыше, Дьяволы и черти.

Песнъ восьмая КАМАРИЛЬЯ

Как в любой другой державе, На Руси, к несчастью, Возвышалась камарилья Над законной властью.

Боже! Франту Шумавского* Ты прославь в народе, Ибо слово камарилья Ввел он в женском роде.

Князь с мужами обходился, Аки лев лютуя, Но притом любил нарушить Заповедь шестую.

Он имел жену болгарку И жену норманку, К ним двух чешек и вдобавок Знатную гречанку.

И держал к тому же сотни Девок помоложе В Белеграде, Берестове, В Вышгороде тоже.

Кроме этих явных пунктов, Столько же келейных, Сколько в кассельском сервизе Чашечек кофейных.

Ну а если теток, мамок В общий счет поставить, Исповедников дворцовых К этому прибавить,

То и выйдет камарилья Выше Чимборасо. Сам сенат был рядом с нею Годен лишь на мясо.

То-то было кандидатов! Разберись-ка, ну-ка! Понял князь, что должность бога Не простая штука.

Все к нему - одна, другая, Интригуя, споря... Бедный князь и в самом деле Поседел от горя.

В ночь, когда постельник Матес Разувал владыку, Князь просил его распутать Эту закавыку.

Старый Матес первой скрипкой Был в придворных хорах, Камарилью и министров Всех держал он в шорах.

"Ах, мой Матес, Матесечек, Пособи мне в деле, А не то меня, беднягу, Бабы одолели!"

Князь едва заснул, излившись Перед старичишкой, Тот в редакции помчался С сапогом под мышкой.

Там он некую заметку Сочинить заставил: "Берегитесь! Кабы всем вам Князь мозги не вправил!"

А наутро целый Киев Испытал волненье, Прочитав во всех газетах Это объявленье:

"По указу государя В этот час печальный Объявить на должность бога Конкурс чрезвычайный.

В полицейском управленье Могут кандидаты Разузнать порядок найма, Службы и оплаты".

Эту весть разнес по свету Телеграфный провод. Был для многих толкований Дан прекрасный повод.

Эта весть по белу свету Пролетела пулей, Вся планета загудела, Как пчелиный улей.

В Риме братья кардиналы, Сидя в "Красном раке", Выпивали перед мессой Толику араки.

Вдруг святейший Шамшулини Подскочил на месте, В "Аугсбургском обозренье" Прочитав известье.

Он хватил Lacrimae Christi Чуть ли не полжбана И немедленно помчался К двери Ватикана.

Там к наместнику Петрову Влез бесцеремонно, Разом выложив известье Перед папой сонным.

Тот вскочил, засуетился И, как был в исподнем, Снарядил иезуитов По делам господним,

Чтоб они без промедленья Послужили богу, И снабдил их специальным Маршем на дорогу.

Песнь девятая ИЕЗУИТСКИЙ МАРШ

Те Deum laudamus...1 Есть в Киеве нужда в нас!

Dies irae, dies ilia...2 Где нас только не носило!

Те rogamus, audi nos...3 Чтоб Владимир нас вознес!

Gloria in excelsis Deo...4 Пособим ему в беде.

Credo in unum Deum...5 Был Перун, а нынче где он?

Orate, iratres...6 Придадим мы вере вес.

Benedictus, qui venit...7 Кто меньше знает-больше верит.

Sanctus, sanctus, sanctus...8 Местечко-то вакантно-с!

In nomine Domini...9 Газеты нас доняли!

Dignum et justum est...10 Скрутим их в один присест!

Dominus vobiscum...11 Глупость лучше, чем ум!

Sanda Dei Genitrix...12 Мы не ходим напрямик-с!

Agnus Dei, qui tollis peccata...13 Мы - пастыри, а на Руси - телята.

Veni Sancte Spiritus...14 Обратим мы Русь!

Exaudi nos, Domine...15 Здесь от нас оскомина.

Pleni sunt coeli...16 Чтоб и мы кусок имели!

Aequum et salutare...17 Каждой твари по паре!

Salvator mundi...18 Успех впереди!

In te Domine speravi...19 Мы готовы к забаве,

Libera nos a malo...20 Было бы только сало!

Exaudi, Domine, orationem meam...21 Тут уж мы руки погреем,

Ex profundis clamavi ad te, Domine...22 Справим и свадьбы и помины.

Dona nobis pacem...23 И к сему - пироги с мясом.

A porte inferi...24 Мы преданы вере.

Меа culpa, mea maxima culpa...25 Где с чудесами куль-то?

Kyrie elejson...26 Золото на нас излейся!

Et ne nos inducas in tentationem...27 Берем по божиим законам.

Sicut erat in principio et nunc et semper...28 Давай полмеры - бери семь мер.

Et in saecula saeculorum. Amen...29 Кто скупится - тех в адский пламень!

Песнь десятая КОНКУРС

Веет ветер черноморский, Травы гнет тугие, Собираются на конкурс Кандидаты в Киев.

Мчится ветер от заката, Пыль в степи взметает. Всяк себя без меры хвалит, А других ругает.

Папа шлет декрет из Рима, Оппонентов кроет, Дескать, греческая вера И гроша не стоит.

"Всякой вере с нашей верой Не считаться ровней, Ибо, княже, наша церковь Всех церквей церковней!"

Шлют посланье из Царьграда, Там печать, как миска: "Отвори, Владимир, уши, Коль антихрист близко!

Всякой вере с нашей верой Не считаться ровней, Ибо, княже, наша церковь Всех церквей церковней!"

И, собравшись всем кагалом, Пишут иудеи: "Никому не верь, Владимир, Правда в Моисее.

Всякой вере с нашей верой Не считаться ровней, Ибо, княже, наша церковь Всех церквей церковной".

Пишет муфтий мусульманский, Дав совет при этом: "Истреби собак неверных, Правда - с Магометом!

Всякой вере с нашей верой Не считаться ровней, Ибо, княже, наша церковь Всех церквей церковней".

Песья свора на Подоле Грызлась из-за мяса, И сбегалась за костями Кандидатов масса.

Сам бы черт их не упомнил! Среди этой свары Лишь купцы учились бойко Всучивать товары.

Золотое было время Для базарной швали: Пили жбанами ликеры, Калачи жевали.

Пропивались кандидаты До последних денег, И торговцы получали Званье "божий веник".

Недокончено.

Перевод с чешского Д. Самойлова.

КАРЕЛ ГАВЛИЧЕК-БОРОВСКИЙ (1821 -1856)

Выдаюшийся чешский поэт-сатирик; один из крупнейших политических и литературных деятелей Чехии в период революции 1848г. Редактировал ряд пражских газет и журналов; основал прогрессивную чешскую газету "Народни новины" (1848-1850; как приложение к этой газете он выпускал сатирический журнал "Шотек" - "Домовой"), а после ее запрещения издавал газету "Слован" (1850-1851). Перу Гавличка принадлежит множество популярных поэтических произведений: эпиграммы, пародии, стихотворения (в большинстве своем -сатирические) и три сатирические поэмы ("Тирольские элегии", 1852; "Крещение святого Владимира", 1854; "Король Лавра", 1854), публицистика, переводы из русской литературы (в частности, Н. В. Гоголя).

Крещение святого Владимира

Крупнейшее, оставшееся неоконченным поэтическое произведение Гавличка, направленное не столько против русского самодержавия, сколько против отечественного клерикализма и австрийской реакции. Поэма опубликована впервые уже после смерти автора в 1880 г.

Сканировано по изданию: (С. 44 -73)

ЧЕШСКАЯ САТИРА И ЮМОР Редактор Л. Захарова Художествевиый редактор Г. Клодт Технический редактор Н. Соколова Корректоры Р. Пунга и А. Юрьева

*

Сдано в набор 20/VII 1961 г. Подписано к печати 30/1 1962 г. Бумага 84xl08 1/32. 12,75 печ. л.=20,91 усл. печ. л. 20,14 уч.-изд. л. Тираж 85 000 экз. Заказ № 2700. Цена 75 коп. Гослитиздат Москва, Б-бб, Ново-Басманная, 19.

Типография № 2 им. Евг. Соколовой УПП Ленсовнархоза. Ленинград, Измайловский пр., 29.

Карел Гавличек-Боровский (1821 - 1856)

КРЕЩЕНИЕ СВЯТОГО ВЛАДИМИРА

Песнь первая Перун и Владимир

В день свой табельный Владимир, сидя в тронном зале, приказал, чтобы Перуна во дворец призвали.

"Пусть Перун в мой праздник грянет вместо канонады! Я в сраженьях порастратил порох и снаряды.

Громом пусть Перун заменит в праздник канонаду!А потом со мною выпьет чашку шоколаду".

В резиденции Перуна, стоя у порога, становой сказал служанке: "Мне бы видеть бога!"

"Можно, можно, пан начальник! Заходите в хату! Бог - на печке: там кладет, он на штаны заплату..."

"Я к тебе от князя, боже, бьет тебе челом он, чтоб ты встретил именины барабанным громом!"

Соскочил Перун на лавку, пятками затопал и в сердцах, что было силы, хлоп штанами об пол:

"Мне пасти бы лучше гусок и дрожать под стогом, чем под княжеской рукою быть наемным богом!

Дела много - денег мало, ни гроша в кармане, а еще ходи ломайся в княжьем балагане!

Сам, чай, видишь - при последнем грозовом разряде мне штанину опалило молниями сзади!

Наградных имею мало, снизили оплату, не могу себе позволить маслица к салату.

Мясо - только в праздник вижу, воду пью простую, еле-еле скрасил браком долю холостую.

Лишь уроками в бюджете дыры я латаю: я по физике студентам лекции читаю.

Коль меня бы не жалели местные молодки, мне спиртным и раз в неделю не мочить бы глотки.

Для бесплатной работенки поищи другого! А на чашку шоколаду с... я, право слово.

Князь не князь, гульба иль будни для меня едины. Нет же, нет! Не будет грому! Хватит дармовщины!"

Рот разинул полицейский, вроде карпа в сите: "Вы опомнились бы, боже! что вы говорите!

Я, как вы, простой наемник: знай свой сук, сорока! Коль узнает князь ответ ваш, будет вам морока..."

Распалясь, Перун под лавку запустил десницу и свою, в острастку гостю, вынул громовницу!

Тут, как заяц на охоте, дал служака тягу, и едва домчали ноги до дворца беднягу.

"Вам я, милостивый княже, доложу покорно, что Перуновы мне речи повторять зазорно:

грому не дал он: сулил мне, словно псу, побои; выливал на самодержца ведрами помои;

с вами чашку шоколаду пить не пожелал он, а на службу государю извините! - с... он.

Задом к вашим именинам он - простите! - сядет, а на то, что вы - владыка, он - простите! - гадит..."

Как услышал князь Владимир, что грубят открыто, стал плевать и чертыхаться, а за ним и свита.

Четверых он полицейских шлет в обитель божью: "Привести Перуна-бога к нашему подножью!"

Но вдогонку им он машет, их вернуть он хочет: "Гей! Отставимте до завтра! Нас дождем не мочит!

Все я мысли посвящаю нынче юбилею: расквитаться с грубияном завтра я успею.

А не хочет выдать грому мы просить не станем. Пушки есть, а если надо, пороху достанем!"

Шлет приказ он с адъютантом, бравым канониром: чтоб палить при каждом тосте боевым мортирам!

Ели, пили, пировали, туш не молкнул громкий, на штанах у всех министров лопались тесемки.

Ели мясо, пили вина из сосудов ценных; на пол пуговицы градом падали с военных.

Гости, пляшучи, в подметках протирали дыры, бим-бам-бум! - пальбе бутылок вторили мортиры.

Кто там был, напился в стельку вот как славно пили! По домам их штабелями слуги развозили.

Песнь вторая Хозяйство

Под высокою горою низкая бывает. Кто оркестров не имеетна губах играет.

И пока гудел, как улей, княжий двор, пируя, бог Перун до поздней ночи клял судьбу лихую:

"Кто хлебнуть желает горя лезьте в шкуру божью, восхваленье службы этой пахнет явной ложью.

На заре возись с росою, облака раздвинешь, месячишко в хлев загонишь, в солнце дров подкинешь;

спрячешь в куль ночную нечисть духов и чертяток; "цып-цып-цып!" - домой покличешь звездочек-цыпляток.

Каждой пташке, каждой твари, будь то слон иль мошка, должен бог чуть свет насыпать снеди из лукошка.

А едва проснутся люди полное мученье! У меня от них нередко головокруженье...

Если вечно муху в ухе вам терпеть пришлось бы, вы бы знали, что такое человечьи просьбы!

Все ко мне! А сколько жадных, сколько ненасытных! Ошалеешь - не запомнишь разных челобитных...

Тот хворает, та бесплодна, тот опух с мякины, те хотят, чтоб поломал я ткацкие машины;

тот желает, чтоб хранил я луг ему и поле, тот велит, чтоб оказал я помощь при отеле;

для того, кто лен посеял, нужен дождик частый; а для тех, кто сено коситчтобы день был ясный.

Этим жарко, те озябли, просят что попало! Те - чтоб жито дешевело, те - чтоб дорожало,

В том, что старых баб я создал, каюсь непрестанно. Как бы вас не истребил я, поздно или рано!

Разрази вас громом, право, дьяволовы дети! Хуже козочка доится значит, бог в ответе...

Чуть б хозяйстве неполадки прибегают к небу, словно бог любой старухе отдан на потребу.

Там подмокло, там пожухло, там рассохлась бочка, там испортили здоровье ты лечи, и точка;

тот мне голову морочит хочет свадьбу справить, а другого я обязан от жены избавить;

тот, чтоб выиграть в рулетку, мне подарки носит, тот, чтоб выручить страховку, в ночь пожара просит.

Ах вы шельмы! Если б не был я подобным быдлом, вас, как порченую сливу, сделал бы повидлом!"

"Галицийским"* нос заправив, бог чихнул, как пушка. На земле грозу и ливень вызвала понюшка.

Право, Вашек!** в роли бога взвоешь поневоле: ведь в сравненье с этим Бриксен пустяки, не боле!

В поздний час, как мир несносный спать решил улечься, захотел Перун усталый куревом развлечься...

Взял он тумбеки ширазской***, но не тут-то было Перуниха гневной речью мужа угостила:

"Все слыхала я за дверью, знаю слово в слово речь, которой ты сегодня встретил станового.

С князем ссориться опасно, я всегда твердила... Ты забыл в своем буянстве, что такое сила.

Все выбалтывая мысли, ты не знаешь меры и врагов себе заводишь, не щадя карьеры".

Где жена пилить готова по любой причине, ах, там тяжко в равной мере богу и мужчине!

Ой, Перунушка болезный, жаль тебя, злосчастный! Завтра будешь приглашен ты на допрос пристрастный.

Ой, Перун, о чем ты думал, братец горемычный, своего владыку кроя бранью неприличной?

Ой, Перун, несчастный боже, что с тобою стало! Прочь беги!- Засудят власти, и пиши пропало!

Песнь третья Военный суд*

Боже, стань я полицейским, вмиг забыл бы горе и, схватив кого угодно, запер бы в каморе.

Каждый должен с полицейским обращаться кротко, а иначе - для острастки сядет за решетку.

Чтите, хлопцы, полицейских! Ладьте с долей жалкой! Власть портным метлою платит, подмастерьям - палкой...

Сказ мой скорби полон, люди, мудрости житейской: сам господь - и тот боится власти полицейской!

Вот он в путах, под конвоем: опишу ль картину! Двое под руки волочат, третий тычет в спину...

"Что ж, пойду я! Но задами вы меня ведите. Перед всем честным народом бога не срамите!"

А меж тем во рву, за тыном, Перунова женка замывала рубашонку сына Перунёнка.

Муженька увидя в путах, взвыла Перуниха, стала потчевать конвойных мокрой тряпкой лихо.

Но Перун, смирившись с долей, произнес, злосчастный: "В ножны меч упрячь, хозяйка, видно, пробил час мой..."

А пока конвой с Перуншей лается у клуни, при дворе законоведы спорят о Перуне.

Уж Перун кутузку храпом огласил басистым, а параграф подходящий не найти юристам.

Ибо кто бы мог предвидеть, что такое будет: по приказу государя громовержца судят!

Утром князь узнал с досадой вывод из доклада, что при всех грехах Перуну в кодексе пощада...

И с ослами не желая спорить о законах, гневный князь послал в казармы за судом в погонах.

Суд военный - это дело! Не чета он нашим: все параграфы облек он общим патронташем.

Он глядит на суд гражданский более чем сухо; не из буквы он исходит целиком из духа.

У него желудок щуки, крут и прост он нравом, будет съеден по команде виноватый с правым.

Суд военный, взяв свой метод прямо от гадалки, приговор на базе права вынес по шпаргалке:

мол, согласно циркулярам курии верховной и всему, что нам диктует кодекс уголовный,

за особые проступки пред лицом престола, то есть - бунт и пропаганду подлого раскола,

должен быть Перун повешен между двух балясин, но его в Днепре угробить добрый князь согласен.

И при этом для острастки вольницы мятежной проволочь за конским задом улицей прибрежной!

Был в ту пору и писака* узником острожным за нападки на Перуна в органе безбожном:

той же казни обречен был он военной властью, ибо этим утверждался принцип беспристрастья.

Песнь четвертая Завещание Перуна

Сказ мой горестный послушай, весь народ христьянский, как свою погибель принял старый бог славянский.

Но заткни скорее уши тот, кто нежен сердцем: "Отче наш" прочти над бедным богом-страстотерпцем!

На хвосте, за пятки, бога волокла кобыла; он, скользя по бревнам грязным. выглядел уныло!

И писаке было худо за кобыльим задом тем же способом беднягу волочили рядом.

Княжья свора их терзала! Быть не может хуже: их боками вытирали киевские лужи.

Притащив к реке обоих, грязных и помятых, палачи в нее швырнули, как слепых котят, их.

Без причастия погибли, словно лютеране. И помазанье свершилось им в навозной дряни,

Я там не был, но читал я перечень их мукам так, как Нестор их поведал в назиданье внукам.

"Вот случаются какие на земле контрасты, ты сегодня преподобный, завтра - свинопас ты.

Нынче пастве фимиаму для богов не жалко, а назавтра горемычных ожидает свалка.

Боги делаются просто, как угодно людям. Нынче вешали, а завтра бить поклоны будем.

Зыбко все: богов нередко люди хоронили; все непрочно, наподобье бакалейной гнили.

Лишь цари и самодержцы, вся их банда злая, без износу служит, словно обувь юфтяная".

Так шептал Перун, по грязи волочась без дрожи... Это - слух: за что купил я, продаю за то же.

Чтобы выдумать такое я не столь отважен: ведь за это в Шпильберг, знаю, был бы я посажен,

В Шпильберге или в Куфштейне камеры с уютом. "Короля храни нам, боже", соловьи поют там.

Чти, мой милый, без изъятья всех, на ком короны! Сердце кесаря смягчают низкие поклоны.

И болван, что бьет поклоны, выдвинуться может. Ну, а тот, кто не умеет, вечно корку гложет.

Песнь пятая Безбожие на Руси

Так из мелочи возникло кляузное дело: на Руси не стало бога, церковь овдовела.

Нынче справились бы скоро: слов не тратя лишних, каждый попик вам из теста напечет всевышних.

А тогда таким секретом Русь не обладала и, Перуна в воду кинув, жить без бога стала.

Стали чудиться мирянам всяческие беды, ибо с казусом подобным не встречались деды!

Но извечной сути мира этим не изменишь: хоть сто раз нахаркай в море ты его не вспенишь.

Без Перуна все такой же Русь была с изнанки, жизнь крутилась, как и прежде, на манер шарманки:

шили саваны старухи, шли рожать молодки; Трезвый люд тянулся к делу, а пьянчуга - к водке;

после груш и яблок зрели сливы, как бывало; после ливня, как и прежде, вёдро наступало.

Солнце днем, а месяц ночью спорили со тьмою; летом князь, как всякий смертный, изнывал от зноя;

рожь росла, когда посеют, ну, а травы - сами; языком паны трудились, мужики - руками;

кто оброк платил, тот не был у господ в опале; голод - яствами, а жажду влагой утоляли;

были твердыми каменья, мокрыми - озера; спесь богачек осуждали бабы у забора;

на мещан косился барин, как всегда, брезгливо, шинкари водой, как прежде, разбавляли пиво;

молодой бежал вприпрыжку, старый плелся вяло; радость каждую, как прежде, горе разбавляло;

бедняка богач-пиявка обирал до нитки, мудрецов встречалось мало, а глупцов - в избытке;

кто был плутом при Перуне, плутовал и ныне, и, как прежде, шкуру драли с честного разини,

ведь извечной сути мира сразу не изменишь! Хоть сто раз нахаркай в море,ты его не вспенишь...

Без Перуна все такой же Русь была с изнанки, жизнь крутилась, как и прежде. на манер шарманки...

Но дела затормозились у попов и служек, реже слышался во храмах звон церковных кружек.

А зажиточный крестьянин, дальновидный сроду, был доволен тем, что бога погрузили в воду;

мол, вечерни и обедни, хор и камилавки нам оплачивать не стоит, если бог в отставке!

Без привычной десятины церкви обнищали, помирали капелланы, а попы тощали.

Тут пошло за чудом чудо: плакали иконы, от пречистой девы где-то родились драконы;

бабам в небе и повсюду виделись знаменья хлам сбывали, ожидая светопреставленья;

бабам виделись знаменья в небе и повсюду гул всемирного потопа был-де слышен люду.

В день венчанья приключились роды у молодки. Быть потопу! Люди, люди, покупайте лодки!

Песнь шестая Аудиенция

Пригласил к себе Владимир цвет двора в хоромы так издревле начинались важные приемы.

Члены тайного совета, знать и кавалеры стали "Richt euch"!* - словно груши по бокам шпалеры.

Перед ними, на коленях плюй, кто хочет, в темя!секретарское пристойно разместилось племя.

На шнурке - чернила в склянке, перышко - в деснице и для сбора челобитных куль на пояснице...

Сзади всех - жандармы князя: разместились кучей, приготовив связку розог, так, на всякий случай.

По паркету перед троном, в раболепном духе, ходоки от духовенства ползали на брюхе.

В этот день прием на редкость выпал громозвучный ведь со всей Руси великой клир собрался тучный.

Все попы и протопопы, и дьячки и служки, звонари с пономарями, сторожа при кружке;

а за ними с прочим сбродом -регенты, хористы, все могильщики, просвирни и семинаристы.

Лишь забили барабаны, зазвучали туши, возвещая, что отверсты у монарха уши,

как в слезах запричитали, покраснев с натуги, словно старые цыганки, все господни слуги.

Все попы и протопопы, и дьячки и служки, звонари с пономарями, сторожа при кружке;

а за ними - с прочим сбродом регенты, хористы, все могильщики, просвирни и семинаристы.

"Что случилось? - князь спросив их, молвите сейчас же!" А они единогласно: "Погибаем, княже!"

Причет весь к подножью трона подступил вплотную, и оратор семинарский речь повел такую:

"Славься, славься, князь Владимир! Свято княжье слово! Бога нашего казнивший, нам назначь другого!

Кто он будет - нам неважно, лишь бы звался богом, чтоб крестьян в повиновенье мы держали строгом.

Мы-то знаем: их смиренье только пар непрочный, чтоб молитвы слать за князя, нужен адрес точный.

Кто-то гром хранить для смердов должен в небе синем! Бог им нужен, и немедля, а иначе - сгинем!"

И немедля уступая этим аргументам, сердце князя отозвалось чутким инструментом.

Как и все монархи мира, чувствовал он тонко; он не стал бы даже, кроткий, обижать цыпленка:

"Клир мой верный! Говорю вам с лаской - до свиданья! Ваша жалоба бесспорно требует вниманья!"

Песнь седьмая Совет министров

В тайном зале круг вопросов ограничен строго: бились вечером министры над проблемой бога.

Все участники совета были в том согласны, что без бога над народом господа не властны.

Но в подробностях вельможи разошлись, однако, и взирали на явленья, как везде, двояко.

Модернисты на проценты обращают взгляды, а места с подножным кормом ценят ретрограды.

Минвнудел к своим коллегам обратился: "Братья! Конкурс должен быть, конечно, возвещен печатью.

А когда пройдут проверку кандидаты в боги, может князь, в анкеты глядя, сделать выбор строгий".

Иностранных дел министр убеждал прилежно в том, что клич недурно б кликнуть в прессе зарубежной:

"Кумовства не разведется, сгинет панибратство, будет к богу с уваженьем относиться паства.

Только выскочек не надо, щелкоперов этих! Нужен бог - солидный практик, а не теоретик.

И не будемте на ставках мелочь экономить, коль придется заграницу с нами познакомить".

Тут вступил министр финансов, скопидом и скаред: "По карману этот конкурс больно, мол, ударит;

надо пост тому вакантный сбагрить кандидату, что скромнейшую за службу взять решится плату;

только с тем, чтоб двор монетный в храмах, как когда-то, собирать имел бы право серебро и злато.

Да чтоб фонды шли на бирже курсом номинала!" Все же прочее министра беспокоит мало.

А министр хозяйства молвил: "Загребемте жар мы монастырские строенья превратим в казармы!

Так, случившуюся с богом редкую заминку обратить мы в прибыль князю сможем под сурдинку..."

Слово взял министр права: "В интересах чести, я в газетах возвестил бы, на виднейшем месте,

что за ложную присягу перед богом новым будет он раскатом тут же поражать громовым.

Разве можно, с князем вровень, всяким вшивцам драным храм Фемиды, извираясь, делать балаганом?"

План министра просвещенья, (Ввек не надивиться!) "Пусть под вывескою бога сядет, мол, вдовица!

Ей помог бы фирму эту уберечь от краха кто-нибудь из иезуитов иль слуга аллаха".

При умеренном бюджете было б дело в шляпе, он-де ментором их будет на первом этапе...

Кровно связан был пройдоха с храмовым сословьем: сам вертеть он был намерен заведеньем вдовьим.

В речь военного министра не внесешь поправки: "Быть всевышним смог бы всякий генерал в отставке.

Он тянулся б, по уставу, в струнку перед троном, у казны же было б больше целым пенсионом.

Всем я лично предпочел бы князя Виндишгреца:* на него, на случай бунта, можно опереться.

Некий враль, авторитетный в стане щелкоперьем, был бы к маршалу приставлен боевым подспорьем.

Общая нужна солдатам и попам команда, пусть отведает муштровки храмовая банда!"

А полиции министр, не спеша с советом, ограничился секретным докладным пакетом.

Ведь полиция в потемках любит красться кошкой, как бы ей под луч огласки не попасть оплошкой...

Хоть доклад свой под печатью он представил князю, вот его простые мысли в кратком пересказе:

исповедь, иезуиты, месса по-латыни, культ покорности, причастье, лямка для гордыни,

поплавок небес на леске, сброд святых в заплатах, власть, ниспосланная свыше, тьма чертей рогатых!

Песнь восьмая Камарилья

Как в любом краю - над Русью простирая крылья, всех министров закогтила княжья камарилья.

Господи! Храни здоровье Шумавского Франты!* "Камарилью" в женском роде ввел он в фолианты.

Князь Владимир был к тому же раб своих желаний: львиный нрав являл мужчинам, женщинам - кабаний.

Он имел жену-болгарку и жену-гречанку, пару чешек и впридачу к ним одну норманнку.

А к тому наложниц кучу: сотни три в Белграде, двести девок в Берестове, триста в Вышеграде.

Кроме этих гарнизонов, был и ряд дивизий: меньше чашек держит кацик в кассельском сервизе!*

Если ж разных теток, мамок к их числу приложим и на кучу капелланов то число умножим

то увидим камарилью ростом с Чимборасо!** Был сенат пред ней распластан, как на бойне мясо...

Столько было кандидатов, так протекций много, что, пожалуй, понапрасну князь угробил бога.

Каждый миг - к нему другая, с новой креатурой! Чуть седым не стал в ту пору князь их белокурый...

Ночью Матес-камердинер, князя разувая, услыхал, что не по силам князю доля злая.

Старый Матес был судьею в каждом княжьем деле: камарилья и министры перед ним робели.

"Матесек, - ах! - Матесечек! гибну от бессилья! Помоги мне, бедной жертве женского засилья!"

И как только князь Владимир лег в постель раздетый,верный Матес с сапогами побежал в газеты.

Там, стращая сапогами, сочинил заметку и велел под страхом порки поместить в газетку!

А наутро целый Киев поражен был дивом, жирный шрифт увидя в прессе над обычным чтивом:

"Августейший князь Владимир милость вам являет: посему на должность бога конкурс объявляет.

Может все узнать - о ставке ль, о подсобном штате ль в полицейском управленье каждый соискатель".

И немедленно узнали всюду новость эту: словно ртуть, по телеграфу шла она по свету.

И, жужжа по всей планете, как на липе пчелки, вкруг сенсации возникли всяческие толки...

В это время кардиналы в Риме, в "Красном раке" собралися перед мессой на стакан араки.

Вдруг запрыгал Шамшулини, муж того же сана, в "Augsburger Allgemeine"* заглянув у жбана,

из него он залпом выпил что, мол, ждать стакана? "Christi lacrimae"** и - прямо в двери Ватикана!

Там к святейшему с депешей он пролез нахрапом, разбудив бесцеремонно дрыхнувшего папу.

И велел Христов наместник как лежал, в сорочке, в путь на Русь иезуитов двинуть без отсрочки,

начинив притом мозги им подходящим фаршем и снабдив их специально сочиненным маршем!

Песнь девятая Марш иезуитов

"Те Deum laudamus..."1 В Киеве-то - драма-с!

"Dies irae, dies ilia..."2Нашей верой Русь осилим!

"Те rogamus, audi nos..."3 Всем утрет Владимир нос!

"Gloria in excelsis Deo..."4 Нам держаться за него.

"Credo in unum Deum..."5 He Перун наш бог: в узде он!

"Orate, fratres..."6 Мы, как псов, приструним ангелов небес.

"Benedictus, qui venit..."7 Кто мало знает - много верит.

"Sanctus, sanctus, sanctus..."8 Высечь выскочек - пикантно-с!

"In nomine Domini"9 Черт, газеты хорони!

"Dignum est justum est..."10 Прогрессистов сгоним с мест!

"Dominus vobiscum..."11 Лучше дурь, чем ясный ум!

"Sancta Dei Genitrix...12 Здесь престиж наш невелик-с!

"Agnus Dei qui tollis peccata...13Нам русские поверят, как телята.

"Veni Sancte Spiritus..."14 Эй, друзья, айда на Русь!

"Exaudi nos, Domine..."15 Там наполним портмоне!

"Pleni sunt coeli..."16 Чтоб доход мы там имели!

"Aequum et salutare..."17 Есть икорка там и чары!

"Salvator mundi..."18 Впредь потехи жди!

"In te Domine speravi..."19 Наконец, поесть мы вправе!

"Libera nos а mа1о..."20 Блюдо с мясом нам мало.

"Exaudi Domine orationem meam..."21 Ветчину сыскать сумеем!

"Ex profundts clamavi ad te Domine..."22 Искупаться бы в вине!

"Dona nobis pacem..."23 Нам кухарок бы с матрацем!

"A porta inferi..."24 Но закрыть при этом двери!

"Меа culpa, mea maxima culpa..."25 Глуп, кто чуда не свершит во славу культа.

"????? ???????"26 Если без рублей сам!

"Et ne nos inducas in tentationem..."27 Где дают, бери с поклоном!..

"Sicut erat in principio et nunc et semper..."28 Сам скупясь, у всех бери, и в быстром темпе!

"Et in saecula saeculorum. Amen..."29 Ждет нас, грешных, пламя адских ямин.

Песнь десятая Конкурс

Ходит ветер черноморский над травой косматой; в Киев шлют своих агентов боги-кандидаты.

В Киев рвется ветер фряжский, облака приносит; каждый блок другие хает, а себя - возносит.

Папа буллу шлет из Рима, с пломбой, как с тарелкой: "За попов не дам царьградских и монеты мелкой!

Вера их - пустая вера! Князь, - совет вам братний: вера Рима - перед всякой наиблагодатней!"

Патриарх царьградский пишет (тут печать - как миска): "От антихриста, Владимир, ни к чему расписка!

Вера их - пустая вера! Князь, совет вам братний: вера греков - перед всякой наиблагодатней!"

За кагал строчат раввины: "Мы туман рассеем! Брешут в Риме и в Царьграде, правда - с Моисеем!

Вера тех - пустая вера! Князь, совет вам братний; вера в тору - перед всякой наиблагодатней!"

Мусульманский муфтий тоже ладит с общим гамом: "Шпарь их, этих псов неверных! Озарись исламом!

Вера псов - собачья вера! Князь, совет наш братний: для души - магометанство наиблагодатней!"

В княжьем замке на Подоле* псы над костью грызлись, и сбегались к ним шакалы, в разных сектах числясь.

Всех запомнить - черт не мог бы, молодых и старых. Сколько сбыли разной снеди бабы на базарах!

Повезло в те дни изрядно мелюзге маклачной: пили чашами ликеры, ели хлеб калачный.

И поскольку на базарах бойко шли товары, многим лавочникам дали имя "божьей кары"...

**********

* Вашек - один из псевдонимов Гавличека. ** В Бриксене - автор говорит о своей ссылке в 1851 - 1855 гг. *** Ширазская тумбека - сорт табака. * Журналист один в ту пору тоже был в остроге - Гавличек имеет в виду свой арест. * Шумавский Франта (1796 - 1857) - чешский филолог, автор словарей и грамматик чешского языка. 1 Тебе бога хвалим... (лат) 2 День гнева, день тот... (лат.) 3 Тебя молим, выслушай нас... (лат) 4 Слава в вышних богу... (лат.) 5 Верую во единого бога... (лат.) 6 Молитесь, братья... (лат.) 7 Блажен, кто приидет... (лат.) 8 Свят, свят, свят... (лат.) 9 Во имя господне... (лат.) 10 Достойно и праведно... (лат.) 11 Господь с вами... (лат.) 12 Пресвятая богородица... (лат.) 13 Агнец божий, несущий... (бремя прегрешений) (лат.) 14 Прииди, дух святой... (лат.) 15 Услыши нас, господи... (лат.) 16 Полны небеса... (лат.) 17 Справедливо и спасительно.. (лат.) 18 Спаситель мира... (лат.) 19 На тебя уповал я, господи... (лат.) 20 Избави нас от лукавого... (лат.) 21 Выслушай, господи, слово мое... (лат.) 22 Из бездны воззвал я к тебе, господи... (лат.) 23 Даруй нам мир... (лат.) 24 От врат преисподней... (лат.) 25 Моя вина, моя великая вина... (лат.) 26 Спаси, владыка... (греч.) 27 И не введи нас во искушение... (лат.) 28 Как было и ныне, и присно... (лат.) 29 И во веки веков. Аминь... (лат.) *"Галицийский" - сорт нюхательного табака. ** Вашек - псевдоним К. Гавличка. *** Шаразская тумбека - сорт турецкого табака. * Военный суд. - В этой песне Гавличек разоблачает политику австрийского правительства, с помощью военного суда расправлявшегося с чешскими патриотами. Такому суду был подвергнут в августе 1848 г. и К. Гавличек. * Был в ту пору и писака узником острожным... - намек поэта на свой арест и ссылку. * Немецкое выражение, аналогичное русскому "смирно!" * Виндишгрец Альфред - австрийский генерал, жестоко подавивший пражское восстание в июне 1848г. Один из активных участников подавления венгерской революции. * Шумавский Иозеф Франта (1806 - 1857) -чешский ученый, составитель грамматик и словарей, автор проекта реформы чешского правописания. * ...в кассельском сервизе! - Кассель - город в Центральной Германии. В числе прочих товаров производил и посуду. ** Чимборасо - самая высокая вершина Кордильер (Южная Америка). *"Augsburger Allgemeine" - "Аугсбургская общественная газета", издававшаяся в г. Аугсбурге (Бавария). **"Chrlstl lacrlmae" - "Христовы слезы" (лат.) - сорт итальянского вина. 1 Тебя, господа, славим... (лат.) 2 День гнева, день тот... (лат). 3 Тебя молим, выслушай нас... (лат.) 4 Слава в вышних богу... (лат.) 5 Верую во единого бога... (лат.) 6 Молитесь, братья... (лат.) 7 Блажен, кто приидет... (лат.) 8 Свят, свят, свят... (лат.) 9 Во имя господне... (лат.) 10 Достойно и праведно... (лат.) 11 Бог с вами... (лат.) 12 Пресвятая богородица... (лат.) 13 Агнец божий, несущий (бремя прегрешений)... (лат) 14 Прииди, дух святой... (лат.) 15 Услыши нас, господи... (лат.) 16 Полны небеса... (лат.) 17 Справедливо и спасительно... (лат.) 18 Спаситель мира... (лат.) 19 На тебя уповал я, господи... (лат.) 20 Избави нас от лукавого... (лат.) 21 Выслушай, господи, слово мое... (лат.) 22 Из бездны воззвал я к тебе, господи... (лат.) 23 Даруй нам мир... (лат.) 24 От врат преисподней... (лат.) 25 Моя вина, моя величайшая вина... (лат.) 26 Господи, помилуй... (греч.) 27 И не введи нас во искушение... (лат.) 28 Как было в начале и ныне и всегда... (лат.) 29 И во веки веков. Аминь... (лат.) * Подол - один из районов г. Киева.