«Ира-ничные стихи»

Ира-ничные стихи (fb2) - Ира-ничные стихи 533K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Ирина Маркова

Ирина Маркова Ира-ничные стихи

ПРЕДИСЛОВИЕ Анатолия Строкина к книге Ирины Марковой «Ира-ничные стихи»

Крушение многих былых идеалов, нарастающий прагматизм нашего сегодняшнего бытия нашли своё негативное отражение и в современной российской литературе. Всё реже появляются яркие самобытные авторы, всё меньше светлых, не подверженных конъюнктуре, произведений. Тем приятнее оказалось моё знакомство с новой книгой московской поэтессы Ирины Марковой «Ира-ничные стихи».

Заслуженное признание Ирине Марковой принесли изданные ею три сборника пародий: «Смеяться, право, не грешно» (2011 г), «Стихотерапия» (2012 г) и «Косяки и косячкъ» (2013 г.). Этим пародиям свойственны глубокое осмысление стихов пародируемых поэтов, тонкое чувство юмора, узнаваемый поэтический почерк. И, видимо, не случайно выбранное название нового поэтического сборника – «Ира-ничные стихи», подчеркивающее индивидуальное восприятие Ириной затронутых тем и пародируемых произведений.

Структура книги несколько необычна для стихотворных сборников Ирины Марковой – в неё вошли не только пародии, но еще и ироничные стихи, и эпиграммы. В первый раздел включены пародии на стихотворения более двадцати авторов, в том числе таких известных поэтов, как Глеб Горбовский, Игорь Губерман, Владимир Вишневский, Александр Жуков, Лев Котюков, Иван Переверзин, Владимир Силкин, Валентин Устинов.

Пародии Ирины Марковой очень разнообразны по своей стилистике. Среди них значительное место занимают пародии юмористической направленности, ставшие визитной карточкой Ирины. В качестве примера тонкого пародийного юмора можно привести ответ на строчки московского поэта Владимира Лищука «За открытие мне Нобеля должны! В мире меньше одной загадкою: цвет и вкус обнаружен у истины – она красная и полусладкая». По поводу этих откровений Ирина остроумно замечает:

…В науку множество влюблённых, Но им расти ещё, расти – Стремятся в истинах креплёных Свою удачу обрести. Отведав истин всех избыток, Они находят, наконец, Сорокоградусный напиток – Всех истин славу и венец. Пусть градус истину утроит, И будет Нобель – но не вдруг! Пусть штопор истину откроет, Ведь штопор – парадоксов друг!

Хочется привести и пародию на строчки Нелли Бикс: «Опять луна морочит голову и не даёт писать ни строчки… Или пишу на грани фола я фигню ненужную в рассрочку». И тут же следует симметричный ответ Ирины:

…Жизнь, словно вёрсты, полосата, Что без луны, что при луне. …Знать, полнолунье виновато В её рифмованной фигне.

Кроме таких, ставших уже традиционными для Ирины юмористических пародий, в сборнике присутствуют и произведения, отличающиеся глубоким философским восприятием затронутых тем. Тут можно привести строки уже упомянутого поэта Владимира Лищука «Фурор на выставке произвела картина, как лучший триптих ставшая хитом: «Царь Иван Грозный убивает сына, ломает дерево и поджигает дом». Ответ Ирины на эти невесёлые строки оказался более чем серьёзным:

…Не до картин сейчас простому люду, Ведь на просторах нынешней страны Деревья и дома горят повсюду, Грозны Иваны, дураки сильны...

Во второй раздел сборника вошли ироничные стихи. Это сравнительно новый для Ирины жанр, но и в нем просматривается ее индивидуальный литературный стиль. Эти стихотворения написаны на различные темы: тут и мировоззренческое произведение «Философы», и юмористическое стихотворение «Алкоголики», и детские стихи «Воришки-воробьишки». Как непосредственно, с детским задором, звучат строчки из последнего стихотворения:

Стайки резвых воробьишек, Очень правильных на вид, Не читали умных книжек, Не учили алфавит. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . А затем примчались к кошке И напыжили бока, Доклевали хлеба крошки, Да расслабились слегка! Ну а кошка, съевши мышку И запрятавшись под мост, Ухватила воробьишку То ль за лапку, то ль за хвост. Он умчался и доныне Воровать не норовит: Раз попался на мякине – Нынче учит алфавит!

В третьем, последнем разделе сборника, собраны эпиграммы на поэтов Сергея Аршинова, Александра Жукова, Льва Котюкова, Александру Крючкову, Михаила Мартышкина, Владимира Силкина, прозаика Леонида Сергеева, поэтов и композиторов Сергея Светлова и Бориса Щеглова, актера Григория Дунаева. В большинстве своём это даже не эпиграммы, а стихотворения, в которых просматривается глубокое уважение к этим близким людям, к их таланту. Показательно стихотворение, посвящённое Сергею Светлову, который написал на стихи Ирины два альбома прекрасных песен:

Объяты полмира И мраком, и сном, Гитара и лира – Навек два в одном. . . . . . . . . . . . . . . . . Проснётся полмира От яркого слова, Гитары и лиры Сергея Светлова.

Поэтический сборник «Ира-ничные стихи» являет собой пример неравнодушного и, одновременно, уважительного отношения к пародируемым произведениям. Свойственный пародиям Ирины Марковой авторский стиль характерен для написанных ею ироничных произведений. И, главное, – в книге подобраны стихотворения, к прочтению которых хочется ещё не раз вернуться.

Анатолий Строкин, поэт, член МГО Союза писателей России, доцент МГТУ им. Н.Э. Баумана

ПАРОДИИ

На стихи Олега Алешина

* * *

Поэт не может быть хорошим, Пока творит, пока живой… Его застольные дебоши Являют кризис мировой!.. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Кто – как не он, свободный пастырь, Перед судьбой не мондража, Вступает в спор с Экклезиастом, Быть может, Господу служа?!

Поэт-дебошир

Что для поэта жизнь? – Игра! С утра и вечером ненастным Осознаёт он, что пора Продолжить спор с Экклезиастом. Он дискутировать горазд – И днём, и ночью землю роет, Не угодит Экклезиаст – Поэт ему дебош устроит. Рука к перу, душа горит! Знай наших! Вот поэт Алёшин – Пока живёт, пока творит, Чинит дебоши за дебошем. За ходом боя он следит, Он силы соберёт, утроит, Экклезиаста победит – Глядишь, опять дебош устроит!

2013

На стихи Сергея Аршинова

Мцыри в психушке

Ты хочешь знать, что делал я В психушке? Жил… . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Узнать, для воли иль тюрьмы Нас возят в Белые Столбы. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Скажи мне, что средь этих стен Я – Бэтмен, главный супермен! Я сутки круглые смеюсь И санитарам не даюсь.

Белые столбы

В процессе жизненной борьбы Я просто млею – Я выбрал Белые Столбы И не жалею. Здесь молча прячу леденцы Я под подушку. Несите лавры и венцы Ко мне в психушку! Над санитарами смеюсь, Хоть и негоже – Я санитарам не даюсь, Им строя рожи. Средь этих скучных белых стен И серых буден Я – Бэтмен, главный супермен, Иль просто Путин.

2012

Пьеро

* * *

… Толпа, проглотив надежду, Ринется в гардероб, Там верхнюю всем одежду Раздаст усталый Пьеро. Когда, в сердцах, хватаясь за перо, Поэт уходит молча от рутины, Он видит рядом грустного Пьеро, Себя ж воображает Буратино. Пьеро – знаток изысканных манер – Подаст пальто поэту со словами: «Позвольте получить одежду, Сэр, Позвольте поухаживать за Вами». Как речка захлестнула берега, Внезапно чувств нахлынула лавина. Поэт застыл: прекрасна и строга Дверь открывает перед ним Мальвина. И тут же чётко осознал поэт, Что поменялось нечто в атмосфере, Что он никак не Буратино, нет. Он Алексей Толстой, по меньшей мере.

2012

На стихи Нелли Бикс 

* * *

… Задёрну на окне портьеру. А завтра Солнце с мордой рыжею Припрётся на мою премьеру. 

Премьера

В чуднόм настроенье глядит в оконце, Не пользуясь линзами иль очками. Ей с рыжею мордой видится солнце, А звёзды – с забавными пятачками. Стихов написала без всякой меры, Умножив баллы, прибавив очки. Пришла сама на свою премьеру – А в зале лишь морды да пятачки!

2012

Фигня

* * *

Опять луна морочит голову И не даёт писать ни строчки. Я привожу лишь факты голые Без поэтической сорочки. Или пишу на грани фола я Фигню ненужную в рассрочку. В сорочке или без сорочки, Не допустимо даже дня Прожить без рифмы и без строчки, Но получается фигня…                  Луна сияет, что есть мочи,                  Дорогой млечною маня,                  И Нелли пишет дни и ночи,                  А получается фигня… Писать бы прозу для прикола, Романы б сочинять и саги, … Но вновь фигня на грани фола – Что в голове, что на бумаге.                  Жизнь, словно вёрсты, полосата,                  Что без луны, что при луне.                  …Знать полнолунье виновато                  В её рифмованной фигне.

2012 

На стихи Михаила Блехмана

* * *

Закутаюсь в тень, уцеплюсь за музыку И поднимусь под потолок – посмотреть, Как моей богине хочется мяса.

Потолок мечты

Искать богинь – куда не кинь – Вокруг себя порою сложно: Ведь рассмотреть иных богинь Скорее, с потолка возможно.       Я с головой своей дружу –       Наверняка об этом знаю.       Под потолком всегда кружу,       Когда богиню вспоминаю. Пусть я не понят до конца, Но самому куда понятней: Щец похлебать, поесть мясца Под потолком всегда приятней!       Пусть не поймёт меня семья,       Зато богиню я услышу.       Под потолком укроюсь я,       Когда тихонько едет крыша!

2012 

На стихи Валерия Бокарева

* * *

Проснулся. Лечу на планете Земля. Мелькают года, задержаться нельзя. Вот радость полёта на время схвачу И снова лечу. Лишь лечу и лечу.

Полеты во сне и наяву

Чудесные сны примерещились мне – Шедевры пишу наяву и во сне, При этом лечу в тишине неземной, Планета едва успевает за мной. Лишь ручку с бумагой схвачу на лету, И чушь беспробудно плету и плету…

2013

Подражание Пастернаку

* * *

… Иду сквозь снег, как сквозь кусты, Отодвигая снег рукой. Он всё летит, его пласты Вот-вот накроют с головой. Про снег прекрасно Пастернак Писал – такие вот дела! Его, по праву, как-никак, Награда Нобеля ждала, И Бокарев про снег успел В сердцах немало сочинить – Как снег над головой летел, И как плелась снежинок нить. Он, снег, примчится, тут как тут, Внезапно – хрясь по голове! Стих выдаст – премию дадут, Да не одну, а сразу две! Картины зимние просты – Снега, метель, да вьюги вой, Как рухнут снежные пласты – Поэт не дружит с головой.

2013

На стихи Владимира Вишневского

* * *

На самом деле хоббиты – евреи. У нас не каждый Федя Бондарчук.

Хоббиты – евреи

Я с каждым днём зверею и зверею – Видать, евреи были Гек и Чук, На самом деле, хоббиты – евреи, Один лишь русский – Федя Бондарчук. Что сказок русских может быть мудрее? Они – литературная заря, Но в них снуют опять одни евреи – И колобок, и три богатыря. Я ж опять дурею и дурею – Скажи ты мне, товарищ дорогой – Кто ж, в самом деле, если не евреи Сам Змей Горыныч с Бабою Ягой? Я вовсе не устану удивляться, Когда евреи всюду начеку, Но только вот скажи, куда ж деваться Он них несчастному Бондарчуку? Ворона с сыром, Маша, три медведя – На них всё той же нации печать – Вот и пошёл в задумчивости Федя Скорей иврит усердно изучать.

2011

* * *

…Я мог бы рассказать вам о вершинах. Ну, ладно, хватит, мне пора в объятья. Ну, всё, меня увозят на машинах. Ну, всё, меня на музыку кладут.

Стихи и музыка

Хоть Муза к разуму взывает, Он глух – кричи иль не кричи – Поэт в объятьях пребывает, Как тот Емеля на печи. Стихи на музыку ложатся, Достигнув уровня коронного, А он сумеет удержаться Лишь в звуках марша похоронного.

2011

* * *

…как не распродали Россию но травы травы не успели . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . и лес сквозь пальцы зеленеет…

«И лес сквозь пальцы зеленеет...»

Пускай распродали Россию, Но мы писать имеем честь, Коль Пушкин, что под стать Мессии, В литературе нашей есть. Так только он сказать сумеет, Но я не менее мастит, Коль лес сквозь пальцы зеленеет – Сквозь слёзы речка заблестит. …Не то сквозь сон, не то сквозь грёзы Сам Пушкин выплыл из огня – Сначала он смотрел сквозь слёзы, Затем сквозь пальцы на меня. Он созерцал с такой тоскою Моих стихов дремучий лес, Утёр слезу, махнул рукою И молча в вечности исчез.

2011

* * *

Как в одном из недальних лесов, между делом, с недальним прицелом, юридическое Лицо повстречалось с физическим Телом.

Юридическое лицо

Он с юридическим лицом – Спасибо матери с отцом! Он, словно Жириновский, чист – Ведь, как-никак, отец-юрист.

2011

* * *

Чтоб вечер Ваш событьем был отмечен, чтоб не текло досадой по усам, – Смертельный трюк «Убалтывание женщин» Поэт Вишневский Вам исполнит сам!...

«Убалтывание женщин»

Он может убалтать любую дуру, Но никогда, ни в жизнь – литературу!

2011

* * *

Пускай рядят, что плох тот генерал, Мол, профессионал, но сдали нервы… Прошу считать служебный мой провал Началом политической карьеры.

Поэт-генерал

Когда он понял, что успеха нет На поприще карьеры поэтической, Тогда решил стезю свою поэт Направить в русло сферы политической. Маршировал с утра и до утра, Не встретив ни аншлага, ни аврала, Хоть в рифму каждый день кричал «Ура!», Но в нём не признавали генерала… Знать, с детства он в солдатики играл – Играть по жизни навык приобрёл. Одни твердили, мол, не генерал – Другие добавляли: «Не орёл!» Судьба несправедливо покарала – Карьере политической конец. … Но всё тревожат лавры генерала, А наипаче – ла́вровый венец!

2013

На стихи Глеба Горбовского

* * *

Сначала вымерли бизоны На островках бизоньей зоны. Затем подохли бегемоты От кашля жгучего и рвоты. Косули пали от цинги… . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Дикобразы вдруг легли… . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . … И только между Марсом, правда, Да между умершей Землёй Ещё курили астронавты И подкреплялись пастилой.

Заздравная

На островках бизоньей зоны Прохладно, сыро и темно… … Валялись мёртвые бизоны И бегемоты заодно. Брели другие бегемоты Через равнины и поля, От кашля жуткого и рвоты Тряслась немыслимо земля... Планета в ужасе молчала, Лишь над Землёй по воле злой Курили космонавты вяло, Да подкреплялись пастилой… Орёл усталый в небо взвился И собирался улетать – Вдруг Глеб Горбовский появился И стал стихи свои читать. Тут набежали бегемоты, Что шли неведомо куда, От кашля жгучего и рвоты Вдруг не осталось и следа. На островках бизоньей зоны Взмыл ястреб, крыльями махнув, Ожив, запрыгали бизоны, Поэту мило подмигнув, Все излечились от заразы – Цинги, бронхита и парши, Засуетились дикобразы, Захохотали от души… Бизоны весело резвились, Прогнав печаль и ночи мглу. … А космонавты оживились И побросали пастилу!

2013

На стихи Игоря Губермана

* * *

Всюду было сумрачно и смутно; Чувством безопасности влеком, Фима себя чувствовал уютно Только у жены под каблуком.

Подкаблучник

Фима, безусловно, щедр и ярок – При параде, с розами в руке, Фима подарил жене подарок – Туфли на высоком каблуке. Угодить жене всегда пытался, Искренностью чувств своих влеком, Не заметил сам, как оказался Он под этим самым каблуком. Жизнь то приласкает, то ударит – Ведь судьба у Фимы нелегка, Если туфли вновь жене подарит, То теперь уже без каблука…

2014

* * *

Я охладел к научным книжкам Не потому, что стал ленив; Ученья корень горек слишком, А плод, как правило, червив.

Плоды и черви

Когда со школьных лет упорно В загоне умные труды, Тогда затем растут, бесспорно, Стихов червивые плоды.

2014

* * *

Известно всем, что бедный Фима Умом не блещет. Но и тот Умнее бедного Рувима, Который полный идиот.

Блестящие умы

Знал Губерман, неоспоримо, Как тяжело умом блистать, На фоне ж Фимы и Рувима Он, право, гениям под стать!

2014

* * *

… Из нитей солнечного света, Азартом творчества томим, Я тку манжеты для жилета Духовным правнукам своим.

Жилеты для поэта

Над губермановым жилетом Порой, признаться, издеваюсь – Вступаю в спор с таким поэтом, Но в правнучки не набиваюсь.

2014

* * *

Душа порой бывает так задета, Что можно только выть или орать; Я плюнул бы в ранимого эстета, Но зеркало придётся вытирать.

Эстет и зеркало

Однажды глянул в зеркало поэт, А в зеркале мерзавец издевался, Воскликнувши в восторге: «Я эстет!» При этом ни на миг не сомневался. А Губерман воскликнул: «Это ложь!» И, плюнув, знал, что вытереть придётся, Но счастье в том, что говори – что хошь! А зеркало при этом не плюётся.

2014

* * *

Мы стали подозрительны, суровы, Изверившись в любой на свете вере, Но Моцарты по-прежнему готовы Пить всё, что наливают им Сальери.

Моцарт и Сальери

Шёл Губерман по жизни, как во мгле. Лишь стало на душе темно и мрачно, Он выпил всё, что было на столе, И понял, что он – Моцарт, однозначно. Изверившись в любой на свете вере, Он сам себя величьем поражал. … А дальше наливал ему Сальери, И Губерман совсем не возражал!

2014

До лампочки

* * *

Сбылись грёзы Ильича, Он лежит, откинув тапочки, Но горит его свеча: Всем и всюду всё до лампочки. Пусть лампочка – начало из начал, Но стало мало лампочки одной: Что нам Ильич однажды завещал, Приобрело, увы, масштаб иной – Ведь стал народ мощнее и мудрей: Что было всем до лампочки недавно, – Всё стало как-то вдруг до фонарей – Ильич, однако, потрудился славно.

2014

На стихи Александра Жукова

* * *

В наш век не пить ни капли, друг, Пожалуй, не годится. Коль трезво посмотреть вокруг, То можно просто спиться.

Простая истина

Постигнуть парадокс подчас Не можем всю дорогу – Что трезвых меньшинство у нас, А вот нетрезвых – много. Простая истина не вдруг, Но всё же открывается: Ведь, посмотрев на всё вокруг, Мгновенно все спиваются.

2011

* * *

Если желания – неисполнимы, Будем практичными ныне и впредь: Не можем иметь того, что хотим мы, Давайте хотеть то, что можем иметь.

Желания

Движенье дарит нам успех, Известно, жизнь – движение, Но не всегда желаний всех Возможно достижение. Когда б желания на «нет» Нам удалось свести, То получили бы ответ, Как счастье обрести.

2011

* * *

М.М. Мартышкину

Нас никого и не было на свете, А он уже давно скакал у сети. Теперь я начинаю понимать – Мы все умрём, он будет всё скакать.

Поэт и волейбол

Куда девать энергии излишки? Еще не появившийся на свет Томов пятнадцать сочинил Мартышкин, Рожденья ожидающий поэт. Когда родился, ручку взял скорее, Чтоб записать творения ума, И сотряслись от ямба и хорея Поэзии несчётные тома, И до сих пор не иссякают книжки, В восторге молча падая на пол, Когда следит с пристрастием Мартышкин, Как ямб с хореем бьются в волейбол.

2012

На стихи Павла Косякова

* * *

… И пахли б волосы копной, И рдели б губы земляникой. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Что б за рубахи я носил! Какие платья ты б носила! Когда бы я тебя любил, Когда бы ты меня любила.

Если бы да кабы

Как пахнут волосы копной – Поэт стихи об этом сложит. Кроме него, никто иной Понять метафоры не сможет. Что за рубахи б он носил! Такие все б носить мечтали, Когда бы он поэтом был, Когда б стихи его читали.

2011

* * *

Вы спросите, как я живу В Москве от бедности в отрыве… Живу, как сумерки во рву, Как куст рябины на обрыве.

Поэт и деревья

Писать о многом я спешу, Живу в Москве на дармовщину, И о берёзе напишу, И об ольхе, и о рябине. Стихи слагаю поутру, По вечерам слагаю вкратце, Как куст рябины на ветру Мечтает к дубу перебраться. И эта мысль пришла не вдруг, Пишу – под дубом примостился. Я дубу друг, и дуб мне друг – Я с ним давно уже сроднился. … Листва желтеет к октябрю – Уж так заведено в природе, Под дубом мыслю и творю, Дубы, как видно, нынче в моде.

2012

* * *

В России память девичья (Простим ей эту прыть)… . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . А попервой – разуться бы Да лоб перекрестить… . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Добра Россия-матушка, Да на руку строга.

Косяков и Россия

Поэт с небес спустился, Немного загрустил – К тетрадке наклонился Да лоб перекрестил.                   Он тему обозначил –                   Поэта не унять, –                   И о России начал                   С порога сочинять. Строга Россия – знает, Удел её таков, Но вирши сочиняет Бесстрашно Косяков.                   Строга Россия к слову –                   С ней спорить не с руки –                   Поэта Косякова                   Побъёт за косяки!

2013

На стихи Льва Котюкова

* * *

Остаться в слове неземном, Не обратиться стылым дымом, И повторить себя в ином, И стать собой в неповторимом.

Тихо сам с собою...

Не повторить себя в себе – Такой вот ерундой страдаю. Я сам с собой всегда в борьбе, И сам себя же побеждаю. Порою сам с собой дружу – Тогда мне по колено море, Я сам собою дорожу, Но сам с собой порою спорю. Сам на себя порою злюсь, Когда не так стихи слагаю, Тогда я сам себя боюсь И от себя же убегаю. Но сам себя же догоню И стану для себя незримым, Когда поэму сочиню Я о себе неповторимом! Могу себе же отомстить И рассердиться за отмщенье, Могу я сам себя побить И у себя просить прощенье. С собой хорошим не борюсь, Борюсь с собою нехорошим, Но коль с собой не помирюсь – Возьму я сам себя и брошу!

2011

* * *

Не блеснул он на экране, И померк в огне витрин. Но в армянском ресторане Танцевал, как армянин…

В ресторане

Станцевав грузинский танец, Всех я нынче поразил, И журналов яркий глянец Мой успех отобразил. Мне цветов понадарили – И букетов, и корзин. «Вроде, русский, – говорили, – А танцует, как грузин!» В ресторане же армянском, Клином выбивая клин, Я блеснул армянским танцем – Танцевал, как армянин! «Браво!» – слышал я нередко, А когда вконец устал, Взял и встал на табуретку И стихи свои читал. Хлопал зал, дойдя до точки, И толпа кричала вслед: «Как танцор, рифмует строчки, А танцует – как поэт!»

2011

* * *

Ходит-бродит в доме морок сумрачный Тяготится мёртвой тишиной. Двадцать лет прожил с женой придурочной, А поди ж ты, – всё ёще живой! . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Годы-звери! Хари неумытые! Вас давно на этом свете нет. И пылятся книги позабытые, И с душою мается скелет. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Джойс и Кафка! Фолкнер с Кобой Абою! Где вы нынче? Вам большой привет!..

Годы-звери

Хлеб жуя, живя напротив булочной, Написавши множество стихов, Двадцать лет прожил с женой придурочной Не один, как видно, Котюков. Годы-звери, вдохновенью вторя, Подогрели творческий накал, И, с женой придурочною споря, Наш поэт немало настрокал. Годы-хари нынче корчат рожицы, Он с женой не знался много лет. Только что-то творчество не множится И с душою мается скелет. Сколько ж написали и создали Прозы и стихов, без дураков – Джойс и Кафка! Фолкнер со Стендалем, Лев Толстой и тёзка Котюков. А последний, торопясь из булочной, На изломе выстраданных лет Вспомнил о жене своей придурочной, Чтоб с душой не маялся скелет.

2011

* * *

… И опять слова забытой песни, И почти что рядом – мир иной, Где пою, весёлый и безвестный, На углу, в трёх метрах от пивной. И опять несбыточные думы, И тоска по инобытию. И стою, известный и угрюмый, У пивной – и песен не пою.

Памятник

Когда в трёх метрах от пивной Жизнь протекала безупречно, Казалось, молодость со мной И будет продолжаться вечно. Ходил я юный и хмельной, Я знал и пел немало песен, И мир в трёх метрах от пивной Был чрезвычайно интересен. А нынче пива не хочу, Не склонен нынче я к запою, Теперь мне слава по плечу – Идёт народною тропою. Я, словно Кришна, многолик. Язык мой чёток и проворен, Литературный мой язык, Как памятник, нерукотворен.

2011

* * *

Хозяин сдохнет, и собака сдохнет, И рухнет дом, и небо упадёт, И сад забытый за холмом засохнет…

У попа была собака...

У попа была собака – Он её любил. Не писал стихов, однако, И счастливым был. У поэта жизнь – атака – Всякого полна: Пишет сам, его собака, Дети и жена. Поп живёт, и жизнь – отрада – Явно жизни рад: Многочисленные чада Поливают сад. У поэта бобик сдохнет, И жена уйдёт, Сад запущенный засохнет, Небо упадёт. … Сочинил про пораженья Наш поэт сполна. В жизни ж есть стихосложенье, Дети и жена. Сад цветёт, в нём нет ненастья, В доме жгут огни. А в стихах – такие страсти! Боже сохрани!

2011

* * *

Окна в доме промёрзшем забиты, И никто не выходит из тьмы, . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Жуткий вой над промёрзшим болотом, Краснотал в соловьиной крови… Но, быть может, согреют кого-то Беспросветные строки мои…

Оптимистическое

Жуткий вой над промёрзшим болотом, Леший бродит, русалка не спит, Словно хочет в болоте кого-то Утопить среди ив и ракит. Не ловите поэта на слове, В суете небеса не гневи, Ведь закат задохнулся от крови, Краснотал в соловьиной крови… Вурдалак во Вселенной глумится, Жуткий хохот в порядке вещей, И поймать у дороги стремится Запоздалых прохожих Кащей. … Встанут тени в ночи за спиною, Заслонивши собой белый свет, И на шабаши ведьм под луною Поспешит одинокий поэт.

2011

* * *

Эту жизнь я всё же принимаю, Как пять пальцев на одной руке. Вон шагает нетопырь по маю, С головой отрубленной в мешке. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Что ты вдруг напрягся, брат-читатель, . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . И моим стихам не удивляйся, И старайся голову беречь...

Головное

На себя приняв огонь атаки, Я писал о жизни неземной: Нетопырь, упырь и вурдалаки В этой жизни следуют за мной. Нет, не розы, лилии и маки Устилают мой предел земной – Нетопырь, упырь и вурдалаки Неотступно следуют за мной. Изредка б мелькали – ну и ладно! А вот прессинг вовсе не люблю, Знать дождутся – всем им беспощадно Головы однажды отрублю. Осторожней будь, читатель строгий! Ты поэту вовсе не перечь! Лучше уноси скорее ноги И старайся голову беречь!

2011

* * *

… И один выхожу на дорогу. И неведом давно никому… Но, быть может, ещё только Богу Я отчётливо виден в дыму…

Выхожу один я на дорогу

Я один выхожу на дорогу, Одиночество, впрочем, кляня. Выходил, вспоминаю, ей Богу, Кто-то раньше один – до меня.      В поэтическом звёздном угаре      Я отчётливо вижу в дыму:      Выхожу на дорогу не в паре –      Здесь приятнее быть одному. Звёзды в небе гуляют гурьбою, Млечный путь, как и прежде, горит, Со звездой, а порой – сам с собою – Вдохновенно поэт говорит.      Путь кремнистый сияет при этом,      Как когда-то в глубинах веков,      А на месте былого поэта      Нынче видится Лев Котюков!

2011

* * *

Обращаю мгновенья в года, И года обращаю в мгновенья. И заветная гаснет звезда В тёмном омуте стихотворенья. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Будто равный, с немыми молчу, Говорю, будто равный, с глухими…

Гений чистой простоты

Писал про небо и про землю, Про звёзды и про небосвод, Своей душе, однако, внемля, Освоил сурдоперевод. Он с первыми, не со вторыми, Как гений, мыслит и творит. … И вот теперь молчит с глухими, Ну а с немыми говорит. И в омуте стихотворений Дар вечен, неискореним. Горит, как светоч, дивный гений, Светила гаснут перед ним. Он необъятен, словно глыба, А всё ж смиряется – ей-ей! Глух, как Бетховен, нем, как рыба В юдоли скромности своей!

2012

* * *

Неподъёмное солнце бесится, И хрустит на зубах зола, И моря последние светятся, Словно чёрные зеркала. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Сгинет в зеркале солнце ложное, Чёрной кровью вскипит зола. И померкнут от взора Божьего Наши чёрные зеркала.

Черная строка

Рвётся творчество неуёмное, Невмещаемое в тома, Солнце бесится неподъёмное, И с луною сходят с ума. Звёзды чёрные в небе бесятся – Чёрным зеркалом небосвод – С сумасбродным упрямым месяцем Водят бешеный хоровод. Чёрным вороном время носится, Запад путая и восток, На бумагу белую просится Чёрных строчек сплошной поток.

2011

* * *

Где вы, лица дорогие?! Ни ответа, ни звонка… Ностальгия, невралгия, Точно дуло у виска. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Студит душу боль сквозная. Голова в тупом огне…

Ностальгия, невралгия

Ностальгия, невралгия Не дают прохода мне, А ещё и аллергия, Голова в тупом огне. Что-то нынче я пассивный, Виноват, видать, невроз – Маньякально-депрессивный Одолел меня психоз. Жизнь нелёгкую такую Не желаю и врагу! С рифмой бешено воюю, С невралгией – не могу. Это творчество буквально Довело меня до слёз – Депрессивно-маньякальный Поэтический психоз.

2011

* * *

… И поддавшись общему безумию, И отдавшись частной суете, Сам куда-то еду в полнолуние, Еду на свидание к мечте. Но с мечтой упорно не встречаюсь, Но зато с больною головой – Кое-как обратно возвращаюсь…

Полнолуние

Голова моя не скрою, Лишь шедевры создаёт, Но ногам она порою Всё ж покою не даёт. У писателя заботы – Нужно думать головой! В полнолунье ж от чего-то Становлюсь я сам не свой. … Луч луны скользнул лилово Средь других небесных тел, Чую – бес попутал снова: На свиданье полетел! Было здорово и классно, Но примчался сам не свой. Вот и маюсь понапрасну От проблемы с головой! Млечный путь дорожкой вьётся, В нём луна, а то и две! … Знать, опять скакать придётся, Потакая голове.

2011

* * *

… Стекает в реку летний день, И зеркало в воде двоилось… . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . А смерть сидит на берегу И смотрит в зеркало сквозь воду.

Покаяние

«Стекает в реку летний день», Стекает в лету бесконечность. … А я корю себя за лень, За пустословье и беспечность. Мы все объяты суетой, Поверьте, я не притворяюсь. Не сто́ю Вашей запятой, И в многоточье растворяюсь. Жизнь каждый раз твердит: «Постой!» Но я не написала строчки, Чтоб быть достойной запятой Или хотя бы Вашей точки… По кругу попусту бегу, И в речку мчусь, не зная броду. «А смерть сидит на берегу И смотрит в зеркало сквозь воду». … Спит жизнь у речки на лугу, В душе – гордыня, в сердце – вьюга. … А смерть сидит на берегу, А мы не бережём друг друга.

2014

На стихи Александры Крючковой

* * *

Я маленькая ведьмочка, Я хвостиком верчу... . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Сгоришь ли синим пламенем От взгляда чёрных глаз Иль обернёшься камнем ты Всего от пары фраз…

Маленькая ведьмочка

Я – ведьмочка прекрасная, Как пчёлка я пашу, Стихи и строчки классные Талантливо пишу. Поклонникам неможется, Поскольку прямиком Строка строкою множится, И рифмы – ручейком. Поклонники суровые В борьбе не все равны, Но Сашенькой Крючковою Навеки сражены – Уверенны и сдержанны, Но в свете чёрных глаз Все, как один, повержены Всего от пары фраз. А ведьмочка нечаянно Лишь хвостиком вильнёт, И сонм мужчин отчаянно К её стихам прильнёт.

2012

На стихи Владимира Лищука

* * *

За открытие мне Нобеля должны! В мире меньше одной загадкою: Цвет и вкус обнаружен у истины – Она красная и полусладкая.

В поисках истины

Искателей, до истин падких, Полно – отважных и лихих: Ведь много истин полусладких И им под стать – полусухих! В науку множество влюблённых, Но им расти ещё, расти – Стремятся в истинах креплёных Свою удачу обрести. Отведав истин всех избыток, Они находят, наконец, Сорокоградусный напиток – Всех истин славу и венец. Пусть градус истину утроит, И будет Нобель – но не вдруг! Пусть штопор истину откроет, Ведь штопор – парадоксов друг!

2013

* * *

Фурор на выставке произвела картина, Как лучший триптих ставшая хитом: «Царь Иван Грозный убивает сына, Ломает дерево и поджигает дом».

Философское

Пусть сквозь века, как вешняя проталина, Маячит то сума, а то тюрьма – От Грозного до Ленина и Сталина Казнили сыновей и жгли дома. Гром революций, страшен и печален, Как будто бы унялся и утих, Но всё живуч и нынче актуален На пресловутой выставке триптих, И опыт тот, проверенный веками, Живёт, Ивану Грозному под стать, Помножен на дороги с дураками, Которых нынче и не сосчитать. Сюжет живуч, по-прежнему реален – Лишь оглянись, лишь выйди за порог, А Репин, как и прежде, актуален, И полыхают избы вдоль дорог. Не до картин сейчас простому люду, Ведь на просторах нынешней страны Деревья и дома горят повсюду, Грозны Иваны, дураки сильны...

2013

* * *

Не стоит пенять, что зарплата не та: На хлеб же сажают с водой, а не на кол! И хватит гонять по подвалам кота – Не он нам такую зарплату наплакал.

Коты и подвалы

Врачи, инженеры повсюду нужны, И ценит сограждан своих заграница. Учёные – благо для каждой страны, Им платят зарплату в Париже и Ницце. У нас же, в России, иные дела – Дела обстоят совершенно иначе: Порою зарплата настолько мала, Что граждане ждут урожая на даче. Врачи, инженеры повсюду нужны – Любым государствам, великим и малым, А жители нашей огромной страны Всё также гоняют котов по подвалам. Немало желающих во́ поле чистом Выращивать овощи разных сортов, Всё меньше зарплата у специалистов, Всё больше в подвалах несчастных котов…

2013

* * *

Пункт первый «Свода правил» Для женщин после Евы: «Если мозги не вправить – Мужик пойдёт налево!»

Евы и Адамы

Когда-то Ева, внемля змею, Попала в плен порабощенья. Адам, однако, вслед за нею Поддался тоже обольщенью. Адам в сердцах поддался лести, И это что ж за чертовщина?! – С тех пор с мозгами не на месте Живут отдельные мужчины! Семью создавши вместе с Евой, Как пчёлки пашут, не воруют, Но, повторяют: «Левый, левый» И так по жизни маршируют…

2013

* * *

Встречают по одёжке, А деньги любят счёт. Пусть в час по чайной ложке – Но сто бутылок в год!

В час по чайной ложке

Он утверждает страстно, пылко, Что, мол, напился он случайно – Не помнит, как полез в бутылку, Ведь начинал он с ложки чайной. Концы с концами вдруг связались: Он встал на скользкую дорожку, Ведь сто бутылок оказались Эквивалентом чайной ложки!

2013

* * *

Ерундой мы занимались до сих пор! Будем с мелочёвкою кончать. Обещал же новый прокурор: «Я вам покажу, как воровать!»

Исторический опыт

В года советские, шальные Ходили дружно и с речёвкой, Но времена пришли иные, И мы расстались с мелочёвкой. Глава страны, никак не менее, Всем показал, где Кузьки мать, А прокурор же, без сомнения, Покажет нам, как воровать. Совет, бесспорно, пригодится – Уже не сеем и не пашем, А Кузька до сих пор гордится Своей прославленной мамашей!

2013

* * *

Но никогда не спит Москва – Реформам пишет здравницы. А жизнь за МКАДом такова, Что только мухам нравится.

Жизнь за МКАДом

Нам повторяют всю дорогу, Аж из глубин седых веков, Что на Руси бывало много Плохих дорог и дураков. И слух дошёл из тех веков, Ведь мир наполнен слухами, Что мы, помимо дураков, Обогатились мухами. Нет денег людям на «прокорм», И это правда, а не слух – Чем больше пишется реформ, Тем больше по России мух.

2013

* * *

Крест несу и не ропщу. В возрасте, но резв. Всюду истину ищу – Оттого нетрезв!

Резвость и нетрезвость

Средь сонмища нетрезвых Найти непросто трезвого. Парней так много резвых, А я люблю нерезвого. Те ж, кто во власти резвости, Все мыслят плодотворно. У нас в стране нетрезвости Все возрасты покорны!

2013

* * *

Вы предложите ему ипотеку Или киньте его, как лоха! Добро – когда плохому человеку Стараешься сделать плохо.

Добро и зло

Проблем немало нам дано Средь вышеупомянутых, Ведь ипотек у нас полно И вкладчиков обманутых. По осени и по весне Бездомные слоняются – Видать, вот так у нас в стране Добро распространяется.

2013

* * *

Хоть после литра трудно продолжать, Но раз уж нас желание припёрло, Совсем немного надо подождать – Пока откроется второе горло.

Из горла́

Порой судьба не так уж зла, Совсем не так она сурова, Коль можно выпить из горла́ – Из первого, и из второго!

2013

* * *

Сигаретой затянусь без настроения, Уже с пачек стали поучать, Пишут все подряд про вред курения. Чувствую, пора бросать читать! 

Курящие и говорящие

Давно, в былые времена, Понаучили всех сполна: Страну, видать, попутал бес – Ввело правительство ликбез. Куда ж теперь нам деться? Мы все читаем с детства. Нас научили пить, курить, Писать и складно говорить, А нынче нам упрямо Грозит антиреклама, Пытаясь многократно Ликбез пустить обратно, И сводом правил строгих Выкуривают многих. … Но не страшны запреты Курящим сигареты!

2013

* * *

Дела, хочу заметить, Идут не так хреново, И результаты вроде не плохи. На улице тут встретил Свидетелей Йеговы – Уговорил купить свои стихи! 

Свидетели Иеговы

Сектант наивом не страдает, Сектант совсем не дурачок – Но он, однако, попадает Порой к поэту на крючок. Сектант считал себя пророком, Но члены секты впали в раж, Когда скупили ненароком У Лищука его тираж. Мы все наивно полагали, Что почерк секты нам знаком – Армагеддоном нас пугали, Теперь пугают Лищуком!

2013

* * *

Со временем всё видится по-разному: Что нынче пушло Завтра – красиво. Он думал, Что набрался уму-разуму, А оказалось, это водка с пивом!

Ум и разум

Пить водку с пивом некритично Одновременно, залпом, сразу – Хотя слегка проблематично, Но прибывают ум и разум. А если очень постараться И залпом выпить смесь-заразу, То можно так ума набраться, Что ум зайдёт за разум сразу!

2013

На стихи Михаила Мартышкина

* * *

…Вот вблизи пробежала газель, Пролетели стайкой фламинго… Вдоль реки, как объект, как цель, Полосатая бродит свинка.

Полосатая свинка

Если лодка села на мель, Пред глазами стоит картинка: Вдоль реки, как объект, как цель, Полосатая бродит свинка. Поглядев на этот предмет, В лужу плюхнувшись по старинке, «Что за чудо!» – сказал поэт, Подмигнув полосатой свинке, – «Я о ней придумаю стих, Воспою как объект внимания, И она окажется вмиг Недоступною пониманию. Буду помнить её всегда – И в мороз, и в зимнюю стужу!» …Ну а свинка, что за беда! – Снова плюхнулась прямо в лужу. Поэтический интерес Ни ко всем предметам нужен: Если волки стремятся в лес, То свинья – искупаться в луже.

2009

* * *

Жизнь – это способ обитанья тел. А смерть живых существ – её основа. Кто сей порядок нам предусмотрел, Не видя в смерти ничего плохого? . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . А значит: звёзд скопленья, свет и тьма, Живые твари, наводненья, войны Возникли без вмешательства ума – Как бы спонтанно. Самопроизвольно.

Жизнь и смерть

Существованье белковых тел Жизнью назвал легендарный Маркс, Только Господь иное хотел Сказать, когда со́здал из праха нас. Жизнь для Маркса – всего лишь белок, Точнее – способ его бытия. Совсем иное замыслил Бог, Создавший планеты и соловья. Если развеять суждений ком, То не понять земного конца – Если считаешь себя белком, То не постигнуть мысли Творца. И если созданный человек Без примененья ума возник, Судьбы своей не понять вовек И не прочесть в миллионах книг. Если осмыслить творенья суть И смерть, как данность – судьбы печать – То смерть – всего лишь к бессмертью путь, Когда бы этот путь различать.

2009

* * *

…Но! В этом нет никакой трагедии. И то, что с ужасным, как смерть, лицом Всё, всё живое друг другом обедает – Запрограммировано Творцом! . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Мы все друг за другом охотно охотимся. В брючках, – с голым своим животом, – Ты, моя милая, тоже охотница, Которая крайне опасно смотрится В загаре оливковом и золотом. А ревность твоя – и есть анаконда, Ползущая в гнилостной, жаркой мгле...

Охотники и охотницы

Вот так жестокая природа Творит повсюду столько бед, Внезапно предложив народу Мясное блюдо на обед. «Ай-ай», – сказал в сердцах Мартышкин, Бифштекс на вилку наколов: «Негоже, это уже слишком, Ну, безобразие, нет слов!» Затем взглянул на блюдо зорко – От жалости у горла ком – Цыплёнка взял с румяной коркой, Что в майонезе с чесноком. Поел. Как быть душе усталой? Решил: трагедии в том нет. Стихи писать – ведь труд немалый, Что, если голоден поэт? Кусочки в горле не застряли, Есть мясо – это пустяки. Охотники всю жизнь стреляли Летящих уток у реки. «Но есть охотницы похуже, – Сказал, отпив глоток вина, – Надели брючки, лезут в душу, Все анаконды, как одна». Да, что-то в мире не в порядке Запрограммировал Творец – Охотницы, откинув прядки, Все так и рвутся по венец. Опасности кругом таятся И так и лезут через край – Охотницы змеёй струятся С деревьев. Разве ж это рай? Задуман рай, а нету рая, И всё не этак, всё не так. Охотницы шипят, играя, Загаром блещут – просто мрак. Задуман свет, а света нету, Темнеет жизни колея. От века бедного поэта Ревнует женщина-змея. Творцом задуманное чудо Выходит всё наоборот – И западни стоят повсюду, И хищным кажется народ. Но краски мы сгустили слишком, И, право, тем несдобровать, Кто перестанет, как Мартышкин Таких охотниц воспевать.

2009

* * *

…А жизнь нас всех загоняет в лузы! И целей для достижения – тьма: Кому-то луза – брачные узы, Кому-то слава. Или тюрьма. Нас всех, как шары, вычисляют строго. Летим, расшибая друг другу лбы! А кий, надо думать, в руках у Бога? А может быть, в руках у судьбы? А я не играю. Я просто – бард, Способный осмыслить и биллиард.

Бильярд

Играет жизнь поэтами лихо, Бильярдный шар бросая им вслед. Игра – это полная неразбериха: Кому-то слава, кому-то – нет. А бард, как Бог, и нельзя иначе – Удар азартен, умел и лих: Ударил кием – поймал удачу, Ударил вновь – получился стих. Прикинь: неужто в руках у Бога Кий, что творить Вселенную смог? Бард поднапрягся совсем немного, Совсем чуть-чуть – и почти что Бог. Есть и просчёты – увидел Музу, Ударил кием – азарт, вперёд! Но в сеть попал он – брачные узы, Удар – и точность до наоборот. Среди поэзии и бессонниц Найдётся время сыграть в бильярд. Плюс – барда ждёт миллион поклонниц, И даже, может быть, миллиард. А я не играю. Я просто – бард, Способный осмыслить и миллиард.

2010

* * *

…В канал он поплёвывал с моста, Со славной девахой вместе: Была Беатриче просто Девочкой из предместья.

Славная деваха

Веков прошло с тех пор уже немало – Точнее, не одна уж сотня лет, И Данте-пацана уже не стало, Девахи Беатриче тоже нет.      Порой любовь как истина сурова,      Сродни всё той же истине простой –      Жил-был у нас парнишка русский Лёва,      Впоследствии известный как Толстой. Курил табак, трудился не напрасно, Косил траву, сгребая сено впрок, Пописывал в своей Поляне Ясной, Поплёвывал порою в потолок,      Носил в полях крестьянскую рубаху,      Порою сочинял среди полей,      Он написал про славную деваху,      Кликуху «Анна» он присвоил ей. Она была прикольная дивчина, Но вот однажды, явно неспроста, Под поезд сиганула в миг кручины Деваха с близлежащего моста.      Толстой решил, что Анне будет крышка,      В доступной форме это сообщил.      …Таких девах крутой поэт Мартышкин      Под лейблом «Беатриче» обобщил.

2011

* * *

Ирине Марковой

А законов эволюции не было и нет, Как и науки о происхождении человека… Современная преподавательница несёт в университет Дремучие воззрения тринадцатого века. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . …И прочий древнееврейский бред Лишённого здравого смысла текста.

Дремучая преподавательница

Но сколько можно по кругу ходить? Она же ходит, интриг искательница, Не может Мартышкину угодить Дремучая преподавательница. То эволюцию не признаёт, То строчкою, то пародией мучая, Покоя поэту она не даёт – Преподавательница дремучая. Мартышкину равных на свете нет – Вобрал все достоинства человека! – Она же несёт в университет Воззренья глухого лохматого века. О том, что история есть предмет, Знает один лишь поэт Мартышкин, Она же свой древнееврейский бред Взяла из Ветхозаветной книжки. Когда бы он Новый Завет созда́л Чёткой строкою и слогом чистым, Тогда бы Мартышкин миру предстал Самым талантливым Евангелистом!

2012

На стихи Бориса Михина

* * *

Луна … нет кубик для бульона (На завтрак с гренками – пикантно), Зима, корица, долька Канта Со вкусом скуки и лимона. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Шагаю авитаминозно…

Авитаминоз

Шагая авитаминозно, В реальность превращая сны, Поэт слагал стихи серьёзно, Вприкуску с кубиком луны. Нашёл занятие пикантным, Не зная горечи и страха, Писал стихи вприкуску с Кантом, Приправив долькой Фейербаха. Да, Михин сочинял с размахом, Но догадаться мог едва ли, Что нынче Гегель с Фейербахом Его с лимоном смаковали.

2012

* * *

Слова – просто рюмки… . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . А взять отмолчаться – Опять пару рюмок Начиркать угрюмо.

Поэтическое застолье

Пару рюмочек привычных Не считая за порок, Написал поэт приличный Между делом пару строк. Написал поэт вприкуску С бутербродом свой памфлет, С рюмкой водки на закуску Свой лирический сонет. Выпил ярко и красиво Брудершафт, не помня с кем, За бутылочкою пива Сочинивши пять поэм. Не остался без вниманья Ямбом писанный стишок, Принял рюмку с пониманьем И хорей на посошок. Строчки дружно закивали – Им хорей, видать, знаком, И запели «трали-вали», Очевидно, под хмельком. Всем гулявшим на потеху Собрались слова гурьбой И пропели: «К нам приехал Боря Михин дорогой!»

2012

* * *

… Вон при пейсах фарисей восточный Матом прёт – он из расей. Такой же пару тысяч лет тому Всей рожей тыкал в древний свой талмуд…

Фарисеи из Расеи

Вон при пейсах фарисей восточный – Он всем фарисеям фарисей. Только я – поэт: я знаю точно – Эти фарисеи из Расей. Да откуда ж взяться фарисеям, И откуда древний сей Талмуд? Родом фарисеи из Расеи – Их узнают там и знают тут. Да и я, поэт известный Михин, – Чем ни фарисей, чем ни поэт? Вечера в России свйтлы, тъхи, Словно новоявленный Завет. Там, где процветают фарисеи, Там же процветает сам поэт. Знайте – фарисеи из Расеи, А иных на свете просто нет. Фарисею, видимо, негоже Изменять истории маршрут – Русский фарисей обязан рожей Многократно тыкать в свой Талмуд.

2012

На стихи Сергея Острова

Михаилу Мартышкину

…Михалыч – с виду, добрый малый; но за незлобностью его стоит и опыт небывалый, и много из того-чего… Не Васькин-Петькин или Гришкин, которым слава днесь и честь – в России есть поэт Мартышкин; он есть, пока Россия есть.

Михалыч

Михалыч с виду добрый малый, Но средь друзей и средь коллег Он не спускался с пьедестала, Имея бешеный успех. Успех не просто, а по делу – Всегда строкою восхищал – Он в Африку стремился смело, Порой Европу похищал. Он за русалкой прыгал в воду, И негритянкам молодым Он просто не давал проходу, (Добавим, что не только им). Что африканские болота, И сонмы жадной мошкары! Он побеждал и бегемота, Швырял бильярдные шары! Он держит ловкие удары, Стремясь к победе лишь одной, Не пропустив в игре ни шара, Он покоряет шар земной. Блондинки, рыжие, смуглянки – Все-все в восторге от него: Чужие жены, негритянки И много из кого-чего. Любой соперник будет жалок, И так балдеет до сих пор Весь сонм царевен и русалок И прочий сказочный фольклор. Не Васькин, Петькин или Гришкин – За ним поклонниц череда: Вот он какой, поэт Мартышкин, А сказка – ложь, да не всегда. Не Петькин, Васькин или Гришкин, Не Сашкин-Пушкин или Блок, В России есть поэт Мартышкин, И это – данность, это – рок.

2010

* * *

Я – Маугли. Давно родился… Ромул и Рэм – мои друзья… Я так напился, что набился на опохмелку – вот он, я!

Маугли

Я – Маугли. Давно родился… По джунглям бегаю как он – На пальму влез, с лиан спустился. …А может, я – Наполеон? Века героями богаты, Но думаю: Наполеон, Скорее из другой палаты, А я – иль Ньютон, иль Платон. Ведь если вспомнить, постараться, Я не какой-нибудь простой, Прошедший ряд реинкарнаций, Я – или Пушкин, иль Толстой, Иль Маугли. Давно родился! Но и поныне – жив, здоров. …На деле ж просто я напился, А протрезвел – и вновь Остро́в.

2009

* * *

Поэт сумаспрыгнувший нагло нарыл в себе лапидарного бога. В борьбе с паранойей парниша забыл, куда кукаречит дорога…

Поэт сумаспрыгнувший

Закукарекала дорога, И замурлыкал телефон. …Сосед прошаркал понемногу, Будильник протрубил, как слон. Пора, поэт, зовёт дорога – Перо, бумага – и вперёд! А в голове идей так много, Стихи писать – труба зовёт. Тут объявился друг сердечный – Он так не вовремя пришёл. Бутылку вытащил беспечно, Селёдку положил на стол. …Есть мир, и в мире – море звуков И целый океан идей. …Внезапно вдруг свиньёй захрюкал – Видать, нахрюкался, злодей. …Слагать стихи совсем не просто – Есть океан, есть море слов, А в океане чудный о́стров, Что называется Остро́в.

2009

* * *

Любимая, мы так похожи; ссудил Небесный Судия… Ты – Машенька. А я Серёжа. Корпоративная семья. Перезагруженное лето ждёт продолжения пути… Я написал свои куплеты. Ты их в легенду преврати.

Корпоративная семья

Перезагруженное лето Всех загрузило свыше сил. Свои бессмертные куплеты Поэт Остро́в произносил. То было на корпоративке Друзей, знакомых и врагов. Остро́в зачитывал отрывки Своих куплетов и стихов. Воображенье будоражат Куплеты острые, как клин, И тут поэт увидел Машу, Похожую – один-в-один – На самого него, Остро́ва – Стоит у стеночки одна, И понял – нет пути иного – Ведь так похожа, сатана! Поэт зачитывал отрывки И наслаждался, как в раю. …Перевести б корпоративку В корпоративную семью! Поэт смущается, но всё же, К ней подошёл – и вот он я! Ты – Машенька, а я – Серёжа, Ну чем, скажи-ка, не семья? Поняв специфику момента, Сказал, к ней взоры обратив: «Ты преврати стихи в легенду, А я семью – в корпоратив!»

2010

На стихи Николая Офитова

* * *

И пытаясь в движенье согреться, Убыстряю широкий свой шаг… . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Только это напрасные мысли – Ведь от них никуда не уйти. Снег заносит опавшие листья, Где ж смогу я себя приютить? . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . До чего же дошла ты с любовью, Непутёвая голова.

Непутевые стихи

Он в сердцах свои рифмы швыряет Среди русских широких равнин, И широкий свой шаг ускоряет, Слыша шорох широких штанин. Выпил горькую с дедом сугубо, Где ж поэту себя приютить? Ну а дед прокалякал беззубо: «От себя не сбежать, не уйтить». Явно путаясь в буднях суровых, Непутёвые льются слова, И торчит на плечах непутёвых Непутёво его голова.

2012

* * *

Как мало слышно русских песен. Нас оглушает всех попса. Как бы печален стал Есенин, Её услыша голоса.

Попса

Любил Есенин тишь поляны, Птиц перезвон, собачий лай. Творить как гений без изъяна Спешит Офитов Николай. Есенин пел про спелый колос, И песня улетала вдаль, Офитова ж услышав голос, Он впал в глубокую печаль. В печали сникла мать-старушка, Что в старомодном шушуне, И проворчал сквозь зубы Пушкин: «Красавец, пой, но не при мне! Попсе внимать – одна досада, Побудем лучше в тишине. Пусть лучше вёрсты полосаты Мне попадаются одне».

2012

На стихи Веры Павловой

* * *

… Мартышкин труд превращает                  меня в человека. Что же в подобие Божье меня                  превратит?

Мартышкин труд

Известна истина от века – Мы во Вселенной не одни, Но превращенье в человека Случается и в наши дни. В эпоху быстрого прогресса, Чтобы от жизни не отстать, Стремилась долго поэтесса Богемным человеком стать. Она строчит за книжкой книжку, Обозначая свой маршрут, Она давно уж не мартышка, Но каждый стих – мартышкин труд!

2012

* * *

Магазин. Покупаю автомобиль и коньки. Расплачиваюсь купюрами, С одной стороны – обычными, А на обороте, на белом – Мои стихи от руки.

Стихи и купюры

Всю жизнь поэзией полна, И с продавцами хмурыми С лихвой расплатится она Стихом, а не купюрами. Коль продавец в ответ молчит, Испытывая фобию, То на банкнотах настрочит Она стихов подобие. Когда ж во сне иль наяву Купюру взять готовится, Купюра, как по волшебству, Фальшивкою становится.

2011

* * *

Я: А-а-а! Коза на другом берегу: Ме-е-е! . . . . . . . . . . . . . . . . . А коза не отвечает…

Коза и поэтесса

Недавно вышедши из леса, Чтоб утвердиться, для начала, С козой общалась поэтесса, Ну а коза не отвечала. Стих, прокатившись через реку, Об авторе расскажет внятно: Ни «бе», ни «ме», ни «кукареку», Что стало и козе понятно.

2011

* * *

А, поняла! Должна быть глуповата Одна великолепная цитата.

Цитата

Поэт, не знающий цитат, Порой бывает глуповат, Но и цитаты – вот беда – Спасут не всех и не всегда.

2012

* * *

…Когда я пишу, у меня болят скулы… . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Когда я думаю, у меня болит шея.

Боль

Что скулы болят постоянно и нудно, За это логично её пожалеть. Однако, совсем догадаться нетрудно, Что шея давно перестала болеть…

2011

* * *

С кем я могла бы играть в четыре руки? С Пастернаком – наверняка, С Цветаевой – вероятно, С Мандельштамом – едва ли, С Ахматовой, к сожалению, нет.

Игра в четыре руки

Как видно, Павловой приелась Стихов несметная лавина, И поэтессе захотелось Блеснуть игрой на пианино. Она стремилась для начала Освоить песенки и гаммы, Творить совместно призывала Ахматову и Мандельштама. Они ж сказали дружно: «Хватит!», Поняв двусмысленность момента, Знать, Вера Павлова не катит И в роли аккомпанемента!

2013

На стихи Ивана Переверзина

Критская баллада

И сам не замечу, что к водке Я вновь от вина перейду… . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . От чудной игры – в полумраке В сигарном дыму, как навек, Не помню, плясал я иль плакал, Но помню, что был – человек.

Был супермен

Поэту скитаться по свету Написано, знать, на роду, И Критскую песенку где-то Поэт услыхал на беду. Сочувствуя туркам и грекам, Однажды в сигарном дыму Себя осознал человеком, Не веря себе самому. И, счастья хлебнувши с избытком, Себя самого превзошёл И к более крепким напиткам В сигарном дыму перешёл. И тут же душа отогрелась – Тот день не забудет вовек: Ему то плясалось, то пелось От счастья, что он – человек. Повысивши градус в надежде, Ждал новых в судьбе перемен, Он был человеком и прежде, А нынче – почти супермен. Он музыки больше не слышал, И плакать, и петь перестал. А градус был выше и выше, А в нём супермен возрастал!

2013

* * *

Вновь птахи, обживая сад, Подняли вдруг переполох! То ястреб прилетел, вот гад! – И ищет жертву… Чтоб он сдох! И сдохнет! – Даже не вскричит… Мне только надо взять ружьё… Но – слышу, небо говорит: Брат, это дело – не твоё.

Небо говорит

В саду, где тишь да водоём, Летала стайка певчих птах. Поэт бродил в руках с ружьём И с новой песней на устах. Бродил средь кочек и средь ям И тихо песню напевал, Ни то стрелял по воробьям, А может – строчки рифмовал. И громко пел, чуть не оглох, Сосед за стенкою молчал, Но вдруг внезапно: «Чтоб ты сдох!» В сердцах поэту прокричал. Поэт продолжил напевать – Ведь надо ж истины вещать, А на соседа наплевать – К чему вниманье обращать? В руке перо, и глаз горит, Перо острее, чем копьё, Вдруг слышит – небо говорит: «Брат, это дело не твоё!»

2013

На стихи Михаила Попова

* * *

… Выхожу я взглядом на дорогу, Там никто, никто не внемлет Богу! Нету ни собаки, ни «газели», Сколько бы глазёнки ни глазели. Я сижу и пальцем безымянным Вкрадчиво почёсываю грудь, Постепенно напиваюсь пьяным, А потом вообще готов заснуть.

Тезки

Вдруг объятый манией величья, Современник Михаил Попов Вспоминал повадки и обличье Дней былых поэзии столпов. Оттого внезапно на дорогу Он аналогично выходил, Сходства ж с тёзкой ни на грамм, ей Богу, Он в себе никак не находил! Вглядывался в звёзды две недели – Только время даром потерял: Столько бы глазёнки ни глядели, Сколько б ушки он ни навострял. Никакого сходства не добившись, Бросил моду попросту мечтать – Он уснул, заранее напившись, Чтоб во сне хоть Лермонтовым стать!

2013

На стихи Николая Сербовеликова

* * *

Пускай я плохой поэт, Но я лучший плохой поэт… . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . И открыл я Ветхий Завет: Все дороги ведут на тот свет. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Нынче вообще литератор повёлся: Писать не умеет, не умеет поддавать.

Тот свет

Расклад забавный получился – И это факт, к чему скрывать? Сербовеликов научился Стихи писать и поддавать. Притом, один из двух Заветов Попеременно он читал, И лучшим из плохих поэтов Себя воистину считал. Но знанья суть – печали многи, И, Ветхий изучив Завет, Он осознал, что все дороги Ведут, однако, на тот свет… Но не учёл поэт при этом: В местах заоблачных таких Не наливают и поэтам, Пусть даже лучшим из плохих!

2013

* * *

Ох, устал я, устал От глупости женской, И от мужского ума устал, И от нашей тоски вселенской (Разбавленной водкой «Кристалл»…)

Усталость от мужского ума

С собою водки принесу я, Горя желанием набраться, Но от тоски вселенской всуе Не знаю я куда податься. Когда душа моя взмывает Орлом, летающим над кручей, Мой ум мужской оскудевает От женской глупости дремучей. IQ у дам – понять несложно – Нас убивает низким баллом, Так чем утешиться возможно? Зубровкой, Путинкой, Кристаллом. Поэту следует напиться, Ну чем не повод для респекта, Чтобы вконец освободиться От уз мужского интеллекта!

2013

* * *

… Натыкаюсь на вилы, наступаю на грабли, С того света как будто сбежал налегке. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Но разносится молнией слух обо мне.

Грабли и вилы

Налегке я сбежал с того света, Ни кола, ни двора не забравши. Так положено, впрочем, поэту – Лишь сто грамм на дорогу принявши. Принял водки, горилки, текилы, Слух прошёл по Руси обо мне. … Лишь встречаются грабли да вилы На забытой родной стороне. Не рассчитаны, видимо, силы – Это надо же, столько набраться! Чтоб на те же и грабли, и вилы, Как и прежде, впотьмах натыкаться! Может быть, надоел тому свету, Но на этом я свете – Светило! Лишь одно досаждает поэту – Пресловутые грабли да вилы…

2013

На стихи Владимира Сергеева

* * *

Нет, я не а-теист! Я – толерант-теист. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Случайный выбор признаю судьбой. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Не требует ни жертвы, ни молитв Наш скромный Бог, невидимый «пиит»… . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Не лучше ль, чтобы в век наш непростой, Не в Библию смотреть им, а на глобус?

Скромный толерант-теист

Труд создавая вечный и нетленный, Взяв в руки карандаш и чистый лист, С каким упорством пишет о Вселенной То ли поэт, то ль толерант-теист! Случайно появившись в мире этом, Как толерант-теист, он не скучал, Признав себя нешуточным поэтом, По глобусу он вечность изучал. Себя назвал невидимым пиитом, Песчинкой среди глыб и средь камней, В нём скромность и величье вместе слиты, Но скромность всё ж заметней и главней. Поэта скромность, видимо, неложна – О ней он сотни раз напишет впредь: На глобусе его заметить сложно Да и вблизи непросто рассмотреть. То ль с книжкою, то ль с глобусом в обнимку, Душою просвещён и сердцем чист, Так и живёт поэтом-невидимкой Невидный, скромный толерант-теист.

2013

* * *

Естественный отбор (как факт упрямый) Тех, кто «ночами Дарвина пинал», – Их «логикой» нам точно подтверждал: Пра-предок НАШ – был и пра-обезьяной. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . … – Нет «Провиденья»! Есть лишь Случай-Бог! (Всех нас на свете случай «подстерёг»)…

Случайный поэт

Пересмотревши тьму мировоззрений, Случайно появившийся на свет Случайные тома стихотворений Понаписал по случаю поэт.       Случайно оказавшись не марксистом,       Но Дарвина признавши торжество,       Себя представил толерант-теистом,       Он в случай верит, словно в Божество. Он объясняет долго, без изъяна Случайное поэта бытиё, При этом свято чтит пра-обезьяну, Своим считая прадедом её.       Он с Марксом говорит одно и то же,       И тут не стоит даже возражать.       Одно неясно – всё-таки за что же       Так прадеда родного обижать?

2013

* * *

… Закроем точкой – Библии ларец… . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Чем провинилась Матушка-Природа? Когда её заслуги, в «добрый» час, Ретивый предок отлучил от нас, «Не нюхавший азов науки» сроду?! . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Когда понятно, «ТАМ» – нет райских фиг, – Ни Рая нет, ни Ада, ни ФИГА же!!! . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . … Давно уже пора, Умом, ядрёна мать, Россию по(д)нимать, Не (глупо ж!) – Верой!

На фиг

Закрывши точкой Библии ларец, Поэт призвал к ответу светлый Разум, И произнёс, как истинный мудрец, Самим собой придуманную фразу. Призвал к ответу ту ядрёну мать, Которая, как глупая машина, Россию не желает измерять Ни разумом, ни знаньем, ни аршином. Ядрёна мать, как злобная Яга, Поди, ни в жизнь не открывала книгу, Поэт кричит: «Не верю ни фига Ни в Рай, ни в райскую, простите, фигу! Ретивый предок вовсе не вникал В структуру мира, в вечный звёздный трафик, Поэт Сергеев, словно аксакал, И Рай, и Ад, послал, простите, на фиг. Поэт – знаток явлений и времён, Рождения Вселенной, вплоть до даты. … Но вдруг за бредни будет изгнан он Из Рая на фиг, как Адам когда-то?

2013

* * *

… Религия! Спрячь гонор за «плетень». . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Священники без Бога? – Как им быть? Да, физику им надобно учить! Полезным – правдой быть: себе и людям!

Физик и лирик

Поверил в святость знаний и наук Поэт Сергеев искренне и честно. Он физику всегда из первых рук Преподавать стремился повсеместно. Учебник школьный долго изучал, Усилий и стараний не жалея. В конце концов, от чётко отличал Коперника труды от Галилея. Поэт не понял, как ему начать Науке бескорыстное служенье – Он принялся священство обучать С усердием таблице умноженья. Священники ж, сказав: «Ученье – свет!» И чётко оценив поэта драму, Друг другу заявили, что поэт Вполне освоил школьную программу. У пастырей кружилась голова, И обратились батюшки друг к другу: «Раз наш поэт запомнил «дважды два», То он уже не бегает по кругу». И далее сказали: «Посмотри, Хоть к Богу путь неимоверно сложен, Но коль поэт освоил «трижды три», Пожалуй, он совсем не безнадёжен. А уж когда усвоит «пятью пять» И уравненье вязкости Ньютона, То обратится к Библии опять, Стремясь познать Вселенские законы. Потом запомнит твёрдо «шестью шесть» И уравненье Бойля-Мариотта, Тогда сумеет Библию прочесть И научить чему-нибудь кого-то!»

2013

На стихи Владимира Силкина

* * *

В тёмном болоте не снится гадюке, Тянет из тьмы свои скользкие руки… . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Просто гадюка себя уважала И женихов от ворот провожала… . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Сватался леший один благородный… . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Снова на воду летит позолота, И от бессилия воет болото, И на земле одиноким не спится, Впору в болоте пойти утопиться.

Поэт и гадюка

Эта гадюка иль, может, гадючка, Цепи змеиных эпох предваряя, Я уверяю – всё та ещё штучка, Та ещё штучка, я Вас уверяю. Сватался к ней и удав закадычный, И водяной среди ушлых лещей, Сватался Леший, довольно приличный, Сватался даже Бессмертный Кащей. Только гадюка себя уважала И женихов от ворот провожала… Тянет из тьмы свои скользкие ручки, И, не нашедши пока никого, Эта в глубоком болоте гадючка Ищет поэта, видать, своего. Снова на воду летит позолота, Трудно поэту вина не напиться, Дремлет гадюка, и дремлет болото – Впору в болоте пойти утопиться. Но не послушал писатель совета, Не отличивши добра ото зла… В общем, приятная сердцу поэта, Снова гадюка покой обрела. Истина жизни закрыта на ключик – Ищет он новых гадюк и гадючек.

2012

* * *

Едешь в купе один, Яблоко режешь Голден, Где же он, Аладдин, В этот невзрачный полдень?!

Скучный поэт

Едет в купе поэт – Едет один, как в сказке. Взял полкило конфет И килограмм колбаски. Где-то стекло витрин В городе замелькало, Кушает мандарин Молча поэт усталый. Кушает он один Яблоки и конфеты. Где же ты, Аладдин? Золушка, слышишь, где ты? Время не пустишь вспять, Трудно в купе порою, Где же в дороге взять Сказочного героя? Выпьет грамм сто поэт, Скушав кусок колбаски, И поглядишь – нет-нет – Ближе герои сказки. Рвутся просторы вширь – С поезда у развилки Сходит вдруг богатырь, Он же – Владимир Силкин. Пресса же тут как тут – Где богатырь – там пресса, А интервью берут Золушки и принцессы...

2012

На стихи Владимира Смирнова

* * *

… Колбаса, когда только лишь снится – Не до басен уже Соловьям! С голодухи, когда заколбасит, Запоёшь под любую дуду, И, хоть голод Поэта не красит, Иногда приучает к труду… . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . … Я как ныне «пою» во всё горло: – Колбасы! Колбасы! Колбасы!!!

Переколбасило

Соловей ли, разбойник из сказки, Меж раскидистых тонких ветвей, До отвалу наевшись колбаски, Разгулялся Смирнов-соловей. И запел, не дождавшийся лета, Приучился, бедняга, к труду – Заколбасило нынче поэта – И поёт под любую дуду. Он строку за строкой осторожно, Как колбаску кладёт на весы, А душа голосит непреложно: «Колбасы! Колбасы! Колбасы!!!» Он хватает перо и гитару И стремится колбаску воспеть, Но спешат, что есть сил, санитары На Смирнова рубашку одеть. Соловей ли, разбойник сомнительный, Разгулялся в российском лесу? Он, Смирнов, и в рубашке смирительной Будет петь про свою колбасу! … Утро небо зарёю раскрасит, Разгорается солнечный шар, А Смирнова всё так же колбасит, И не в силах помочь санитар…

2013

* * *

В Африку гулять пошёл Мужчина – Ни подруг, ни академиков знакомых! – Ешь кокосы, жуй бананы, выпей джина, Только чу – гуденье насекомых… . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Воротясь из Африки, Мужчина Стал выслушивать Старухины упрёки: Эх, ты, Простофиля-Дурачина, Рази можно пить на солнцепёке!!!

Поэт и аборигены

Мужчина в Африку собрался И, настроению под стать, С аборигенами набрался И стал стихи свои читать. Читал примерно две недели – Он был, однако, не ленив, Аборигены ж обалдели, В момент кокосы уронив. Оторопели негритосы, Его пытались покусать, В него бананы и кокосы Взялись неистово бросать. Поэт при этом с видом кротким Пить продолжал – не тут то было! И, напоследок выпив водки, Домой помчался, что есть силы. Старуха ж ринулась к Мужчине, Разбила в ярости корыто. «Ты – простофиля, дурачина! – Сказала прямо и открыто, – Тебя же не желаю знать я! Ну сколько ж истины вещать: Неблагодарное занятье Аборигенов угощать!»

2013

О двойниках

(пародия на Ирину Маркову)

Ирину Маркову сегодня Сморил-таки Осенний сон, Но Маркова Ирина гонит Пургу народам всех времён. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Но! Маркова Ирина строчки, Как пулемётчица строчит! . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Во время ОНО Гитлер-Сталин Имели тоже двойников.

Пулеметчику от пулеметчицы

Во мне увидел пулемётчицу – Читаю афоризм Смирнова. Я, признаюсь, невольно хочется О нём опять замолвить слово. … Надев тулуп, ушанку, валенки, Поэт, ни дать, ни взять – в натуре – Смирнов, усевшись на завалинке, Судачит о литературе. Призвав вождей эпох минувших, Бессильно машет кулаками, И, на завалинке вздохнувши, Корит поэтов двойниками. Когда бы Анка-пулемётчица Смогла бы быть моей двойницей, Она смогла б сосредоточиться И расстрелять его страницы. Пока Смирнову славы хочется, На поэтесс поклёп крапая, Помимо Анки-пулемётчицы, Я пригласила бы Чапая. Тогда б втроём, без двойников Смогли б прийти к победам новым, И от души, без дураков, Нос утереть таким Смирновым!

2013

Михаилу Мартышкину

… Я знаю – будут «конкретные» книжки нам! Я знаю – фигам в них пышно цвесть, Когда гибрид носорога с Мартышкиным В расейской нашей фауне есть!

Владимиру Масалову

… Пора, пора уж быть умней: Восстань, Кабан, и виждь, и внемли… . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . И Он всей кубатурой встал! Шальные огласил скрижали! (Потом Его на пьедестал Всей академией сажали…)

Флора и Фауна

Времён былых отображеньем, Как есть, вначале было слово, Но слово стало искаженьем В устах Владимира Смирнова. Привлёк всеобщее вниманье И изложил свои мыслишки – Что, мол, в смирновском пониманье, Замечен в Фауне Мартышкин. Смирнову стало вдруг завидно, Что бегемота с носорогом Талантливо и очевидно Воспел Мартышкин чётким слогом. Он стал плести свои интриги И просто мелкие интрижки. … Но расцвели внезапно фиги, Когда стихи писал Мартышкин. Смирнов же тонкою натурой Постиг глубинный образ слова, Но был повержен кубатурой, Чутьём и весом Масалова. Смирнова встретив, отчего-то Пегасы судорожно ржали, А слон, кабан и бегемоты Ему, Смирнову, угрожали. Провозгласив величье слова, Прочней алмаза, твёрже стали, Мечтал он вместо Масалова Сиять всегда на пьедестале. … Ах, моська, знать, она – Смирнов, Коль лает на таких слонов!

2013

На стихи Валентина Устинова

* * *

… Как будто любви идею – Вечность перекроя – Я создал. И вот – владею И чувствую, что твердею Для нового бытия. И – страстно, трёхмерно, ярко, Кометою в борозду, Любовью – вошёл под арку. И сотворил звезду. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . И – погрузясь в колокольца, Кутаясь в гром и грай – Смотрелись в смертное солнце Мы – сотворившие рай.

Творец

Небесную твердь откинув Небрежно своей рукой, Обрёл Валентин Устинов Уверенность и покой. Другою рукою вечность По-новому перекроя, Обрёл в тот же миг беспечность И радости бытия. Зажёг в небесах светила, Промолвив: «Да будет свет!» И крикнул, что было силы, Что он, однако, поэт! И долго стоял, примеряя Себе лавро́вый венец… Вопросы все предворяя, Воскликнул, что он – творец! И, в свете лучей сгорая, Творил из последних сил. … Но вдруг соблазнился раем И яблоко надкусил… Схватился за месяц ясный И, кутаясь в гром и грай, Он понял, что понапрасну Придумал весь этот рай. А место не пусто свято. И, побледнев лицом, Он стал, как Адам когда-то, Творением, а не творцом… Из рая шёл, чуть не плача, Вдвоём с Пегасом-конём. … С терновым венцом незадача, Зато лавро́вый – при нём!

2013

* * *

… Из грязи воздыматься в солнцебоги, И пот дождя в земную мреть ронять. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Он мог бы жить, а должен умереть. … Как радостна земли живая мреть!

Земная мреть

Гореть, сгорать, но, в целом, не сгореть, Писать стихи, как будто землю рыть. Как сладостна земли живая мреть! Как тягостна земли тупая мрыть! В себе поэта заново открыть, Принять стихов воюющую рать – Колеблется земли пустая мрыть, Шевелится земли живая мрать. По речке мчит извилистая рябь, Легко поэтом на Руси прослыть, Когда поёшь про пасмурную хлябь, Или когда про призрачную сныть… Про мрыть и мреть никак нельзя не петь. Про хлябь и рябь добавить не забудь! На ветках зреет будущая снедь, А в голове – стихов лихая муть! К земле склонится месяца фонарь. Русалки встанут из болотных тин, Когда стихи про сныть и мреть, и хмарь Прочтёт поэт Устинов Валентин!

2013

На стихи Александра Фишмана

* * *

А по прошествии нескольких лун – Августов иль январей – Часть мужиков превращает колдун В маленьких мудрых зверей.

Поэт и звери

Однажды выпивши вина И захмелев совсем, Поэт себя как колдуна Легко представил всем. Чтобы соперников унять – Собратьев по перу – Стал их в животных превращать: В ослов и кенгуру, Кого в слона, кого-то в мышь, Что ест тихонько сыр. Животным миром стал, глядишь, Художественный мир. Предвидя бешеный успех, Впадая в раж и пыл, Заколдовал знакомых всех – Расколдовать забыл. Когда товарищей потом Приветствовал поэт, Кто хрюкал, кто вилял хвостом, А кто – мычал в ответ. Поэт в итоге так привык  К мышам, котам и псам, Что человеческий язык  Забыл внезапно сам. В другой манере стал творить – «Хрю-хрю» – через строку. … А люди стали говорить, Что он совсем «ку-ку»!

2011

* * *

Нету смысла в долгой укоризне, Ведь во всём виновна Каббала: Гитлером я звался в прошлой жизни, Ты, конечно, Жуковым была.

Маршал Жуков (А.Н. Жукову)

Каббала мне жизни не давала, Каббала мне жизни не даёт, В прошлой жизни с Гитлером, бывало,  Жуков в бой неистово идёт. Полон мир времён ушедших звуков –  В прошлой жизни Гитлер предо мной.  … А теперь – другой, который Жуков,  Победил гитарною струной. Бой немыслим без военных трюков – Нет без них и битвы никакой, … А теперь – другой, который Жуков, Побеждает песней и строкой.

2011

На стихи Валерия Шувалова

* * *

Она вперёд и выше Зовёт нас за собой: Поэзия – как крыша Над нашей головой. Под ней живём и пишем, Напастям всем назло, И нам под этой крышей – Уютно и тепло.

Поэт и крыша

Поэзия поэту Как крыша предстаёт: Зимой подарит лето И вдаль его зовёт. Его стремленья выше – Под крышей он – герой, Но главное, чтоб крыша Не ехала порой!

2012

* * *

Что любой язык велик И по-своему хорош, Понимает даже бык И, пожалуй, даже ёж. Ведь без языка мы либо Все молчали бы, как рыбы, Иль, насупившись сурово, Лишь мычали, как коровы…

Поэтический язык

Может быть, когда-то к слову Подходя издалека, Проявлял он нрав суровый С непреклонностью быка, Строить фразы не старался, Языком не дорожа. Им язык употреблялся Жёстко, с колкостью ежа. Не желая стать коровой И стихи мычать при этом, Наш поэт возвысил слово, Ставши истинным поэтом.

2012

ИРОНИЧНЫЕ СТИХИ

Философы

Декарт когда-то усомнился В существованье бытия: «Вот дождь за окнами пролился, А вдруг его придумал я? А вдруг за тёмною стеною, Куда не проникает свет, Нет дня, не видимого мною, И мирозданья тоже нет? Нет туч, нет синего пространства, Ни смены дней, ни хода лет, Ни желтой осени убранства, Да и планеты тоже нет?» И вторил Кант: «Все субъективно. Где объективный взгляд, скажи? Мы изучаем мир активно, А это – мысли виражи, Всего лишь нашей краткой мысли, Иль чувства яркого полёт, Мы сочинили буквы, числа И объяснили их черёд. Реальный мир непознаваем, Лишь стоит выглянуть за дверь – Мир субъективный открываем, Его реальности не верь». «Ну вот уж нет, – промолвил ясно И однозначно Галилей, – Мир есть, и этот мир прекрасный Имеет множество ролей: Так много жизни под луною, Планет так много над луной, И дни проходят предо мною, И звёзды светят надо мной. Мир звёздный цифрами проверен, И чётко выверен закон. В его доступности уверен – Красив и познаваем он. А числа – мира подоплёка И подоснова бытия. Известен возраст звёзд далеких, Их вечный ход познал и я». ...Так о законах мирозданья Мужей учёных вечен спор, И нет предела их познанью – В веках не стихнет разговор. Но по другим законам вечным Живет поэзии строка, Прозрачен путь небесный млечный, Текущий в небе, как река, И подоплёка цифровая Не зарифмуется строкой, И слов мелодия живая Не постигает звёзд покой. Нет ни закона, ни покоя, И нет реальности вещей. Мир – непонятно, что такое, А есть бессонница ночей. И есть придуманное кредо, И есть надуманный сюжет, И все неясно для поэта, И непонятен сам поэт. Мир и поэзия не схожи – Живут отдельно и легко, Но не совсем одно и то же Дороги млечной молоко. Мир сам собой, поэт – отдельно, И, вроде, жив он и здоров, Но будет больно беспредельно При столкновенье двух миров.

2004

Дождливая ночь

Ночка как-то в дождик ноги промочила, Гром закашлял гулко – грозен и могуч, И звезда на чашку чая заскочила К месяцу, который вышел из-за туч. Звёзды остальные прыгали вприпрыжку И ловили воду вёдрами с небес, Ну а месяц тихо нёс ведро под мышкой И, умывшись в тучах, спрятался за лес. А звезда искала месяц с коромыслом, По макушкам ёлок бегала впотьмах, Лес стоял задумчив, полон тайным смыслом, И на фоне неба плыл ветвей размах. Звёзды побросали вёдра на дорогу, Ну а хитрый месяц наблюдал с небес, Как звезда с укором посмотрела строго В сторону, где месяц спрятался за лес, Сплел для чая чашку из коры рябины, Чиркнул спичкой молний прямо по воде, Помахав рукою лесу-исполину, Побежал мириться по небу к звезде.

2009

Поэт и кошки

(М.М. Мартышкину)

Он писал стихи и книжки Про животных и природу. Кошек полюбил Мартышкин, Но совсем иного рода.                  Отглотнув вина немножко,                  Посмотрел по сторонам:                  Повсеместно бродят кошки –                  Все в обличье милых дам. Та мурлычет спозаранку, Эта падкая до лести, Та черна, как негритянка, Много белокурых бестий!                  Эта глазками стреляет,                  Та изящно проскакала,                  Что никак не умаляет                  Мыслей творческих накала! Грациозно по дорожке Кошки мчат туда-обратно. Нравится Мартышкин кошкам, А ему-то как приятно!                  Увлечён поэт игрою –                  Он того не представляет,                  Что и кошечки порою                  Сами по себе гуляют!

2012

Трактир

Над трактиром месяц плачет, Небо звёздное – до дыр, На беду иль на удачу Выплыл во поле трактир.      Проигравшийся гуляка      В нём печаль пытался скрыть.      Долго месяцу, однако,      До утра по небу плыть. Он, трактир, видал немало Проигравшихся в ночи – Им любви недоставало, Мерно таял воск свечи.      Им трактир – отдохновенье,      Словно поле ямщику –      Словно ветра дуновенье      На коротком, на веку. Из трактира прямо в небо Мчалась тройка, что есть сил – То ли быль, а то ли небыль Ветер в полночь уносил.      Проигравшему не спится –      Всю печаль не превозмочь,      Лишь трактир с ночною птицей      Молча улетают в ночь…

2013

Профессор – лопух

Пол паркетный задрожал, Задрожали шторы – То профессор побежал Вдоль по коридору. Напевает песни вслух, В такт не попадая, Не профессор, а лопух – Прямо по Гайдаю! … Причесаться не успел, Вставши спозаранку, Галстук на уши надел, Свитер наизнанку, Сел за парту у доски, Прислонился к спинке, Натянувши на носки Разные ботинки! Шарфик нб пол улетел, И портфель, и папка, У него в кармане мел, И в кармане тряпка. Дачу для души завёл – Это без вопроса! Там лопух вовсю расцвёл Вместо абрикоса! А профессор – тут как тут! Пашет до упора! Но репейники растут Вместо помидора. … Шёл профессор по мосту К дому по привычке, Сел, однако, не на ту Снова электричку. Говорил с собою вслух, Ерундой страдая. Не профессор, а лопух! Прямо по Гайдаю!

2013

Маврики и Динозаврики

В зелёных дебрях Африки Вдали от суеты Гуляли Динозаврики И нюхали цветы. И в той же самой Африке, Практически без дел, Прогуливались Марвики – Наследники Отелл. И от безделья Маврики, Решив слегка принять, Пустились Динозавриков По Африке гонять. Неслись путями дальними, Поймали всех в момент, Лишь сотрясался пальмами Зелёный континент. Отелловы наследники Пьют виски за углом, А Динозаврик бедненький В музее под стеклом. Все Динозавры резвые Под стёклышком сидят, А Маврикии нетрезвые По Африке гудят. Остались Динозаврики В музеях не у дел, И превратились Маврики В неистовых Отелл. И нынче превращаются, Разъехались по миру – Там Пушкин повстречается, А там – герой Шекспира. Короче, судьбы Мавриков Отчаянно богаты, А что до Динозавриков – В музее экспонаты.

2013

Воришки-воробьишки

Стайки резвых воробьишек, Очень правильных на вид, Не читали умных книжек, Не учили алфавит. Даже в школе не учились, Не смогли за парту сесть, По весне же расхрабрились И искали, что поесть. Ведь у них, у воробьишек, Не учивших алфавит, С поддержанием штанишек Дело плохо обстоит. Понимали воробьишки, Что им нечего клевать. В общем, все они – воришки – Научились воровать. Своровали пол-лепёшки, Что котёнок надкусил, И, насытившись немножко, Щебетали, что есть сил! А затем примчались к кошке И напыжили бока, Доклевали хлеба крошки, Да расслабились слегка! Ну а кошка, съевши мышку И запрятавшись под мост, Ухватила воробьишку То ль за лапку, то ль за хвост. Он умчался и доныне Воровать не норовит: Раз попался на мякине – Нынче учит алфавит!

2013

Совы и соловьи

В час весенней переклички На лужайке на лесной Собрались лесные птички В перелеске под луной. Соловей в неразберихе При луне, да при звезде Пел в ветвях для соловьихи О какой-то ерунде. Соловьихе надоело Слушать чушь и ерунду – Встрепенулась, улетела, Сев на яблоню в саду. В тишине листва шуршала, Рядом ухала сова, Соловью она мешала Собирать в стихи слова. Тут сова, луны подружка, Примостилась у ручья И влюбилась, аж по ушки, В краснобая соловья. Он же пел для соловьихи И во сне, и наяву, Не взирая в вечер тихий На нескладную сову. А сова к луне-подружке Свой направила маршрут, Как серёжки, звёзды в ушки Нацепив, смотрелась в пруд. Хоть сова была упорна, Соловья не увлекла, Но средь филинов, бесспорно, Вмиг фурор произвела. Стайка филинов влюблённых Так и кружит средь ветвей В сонме чувств неразделённых, А причина – соловей.

2013

Светила

Ночь в лесу прохладой дышит, Встали ёлки во весь рост, Небосвод узором вышит Из рассыпавшихся звёзд. Гнётся ива над водою, Ночь темнее и темней. Спорят месяц со звездою – Кто важней и кто главней. Месяц смотрит со вниманьем В отраженье на воде – Он решил: своим сияньем Фору даст любой звезде! Разошлась звезда: «Ей-Богу, Слушай, Месяц-господин, Знаешь, звёзд на небе много, Ну а ты – всего один. Знаешь, в ясную погоду Сонмы звёзд, да и планет По всему по небосводу Излучают яркий свет!» Утром солнце, что есть силы, Осветило тёмный лес, Ярким светом вмиг затмило Обитателей небес. Знать, подслушало светило Звёздный спор – наверняка, Потому лучом крутило, Словно пальцем, у виска. Знать, не стоит горячиться И хвалить свой звёздный свет – Может в жизни так случиться – Солнце выйдет – и привет!

2013

Пессимист и оптимист

Под напевы листопада Закружил кленовый лист, Собрались под сенью сада Оптимист и пессимист. Принялись они друг друга, Что есть мочи, убеждать – Бегать попусту по кругу И о жизни рассуждать. «Осень серая ненастна, Облетел последний лист, Дождик льётся ежечасно, – Утверждает пессимист, – Что нам ждать от непогоды? Жизнь застыла у ручья. Обещают лишь невзгоды Перспективы бытия». Оптимист воскликнул: «Что ты! Все совсем не так, увы! Что ненастье, что заботы? Всюду золото листвы, Всюду осени приметы – Посмотри на листопад! Разгулялось бабье лето, Яблок спелых полон сад». День сиял для оптимиста – Яркой осени накал, Сеял дождь для пессимиста – Холод зимний предрекал. Пессимист зимой скитался, С вьюгой по миру кружил, Оптимист весны дождался – Непогоду пережил. В день весенний пессимистов Оптимист обо́дрить смог. Больше разных оптимистов Пусть пошлёт нам в жизни Бог!

2013

Теоретик и практик

Как-то раз на свете белом Теоретик умный жил – Был отчаянным и смелым, Крепко с практиком дружил! Теоретик в жизни бренной Однозначно не скучал – Он структуру всей Вселенной По кусочкам изучал. Он трудился бесконечно – На работе он сгорал, Ну а практик жил беспечно – Просто в голову не брал! Умных мыслей перспективы Теоретик изложил. Практик пил в то время пиво И нисколько не тужил. Теоретик мыслил чётко, Изучая бытиё – В микроскоп смотрел на водку, Ну а практик пил её. Теоретик был блестящий И учёный человек, Практик в жизни настоящей Коротал счастливый век.

2013

Алкоголики

Времена настали трудные – Коли выпал крест, неси! Алкоголики беспутные Ходят-бродят по Руси. Подойди в буфете к столику – В жизни точно, как в кино: Наливают алкоголики Кто-то водку, кто вино. Время встреч в душе останется, Только истина одна – Если кто-то и не пьяница – Тот не пробовал вина. Блок напомнил правды толику, Что, мол, истина в вине: Жить неплохо алкоголику На Российской стороне. Что отведать – дело личное – Что потребует душа. Льёт рекой вино отличное, Да и водка хороша! Время встреч в душе останется, Только истина одна – Если кто-то и не пьяница – Тот не пробовал вина. Пьём с друзьями и с приятелем, С коллективом иногда. Тост заздравный обязателен, Коль в стакане не вода! Пьём с богемой и поэтами Не парное молоко, Только, видимо, поэтому Утром многим нелегко! Время встреч в душе останется, Только истина одна – Если кто-то и не пьяница – Тот не пробовал вина. Нет хандре и поражениям! Не с кем выпить – не беда, Ведь с зеркальным отражением Можно чокнуться всегда! Не грузи делами нужными – Ты у всякого спроси: С собутыльниками дружными Жить неплохо на Руси! Время встреч в душе останется, Только истина одна – Если кто-то и не пьяница – Тот не пробовал вина!

2014

Третьяковка

В жизни суетной московской Засияло лето. В галерее Третьяковской Собрались поэты. Средь поэтов – что за диво? – Не было зануды – Взяли водку, взяли пиво, Рюмки да посуду. Для писательского круга Это не рутина, Угощали все друг друга, Глядя на картины. На портреты в Третьяковской Смотрят, не мигают. «Выпей, брат Боровиковский!» – Смело предлагают. И по случаю такому Весело, игриво Предлагали и Крамскому Выпить кружку пива. Получилось всё при этом Весело и ловко. … Как нужна порой поэтам Эта Третьяковка!

2014

Воспоминания

Всем хорош сантехник Василёк, Но однажды, в день рожденья квася, Понял, что процесс его увлёк, И года былые вспомнил Вася. В ранний час младенческой зари Время пролетало оголтело. «Не кури, Василий, не кури!» – Мама говорила то и дело. Вспоминал Василий детский сад, Мчались дни и живо, и игриво, Он с любой девчонкой наугад Флиртовал, освоив кружку пива. А пошёл Василий в первый класс – Там учителя его узнали: Лишь его увидев, всякий раз «Ты не пей, Василий!» – умоляли. Пролистал назад календари – Бросил ПТУ в разгаре лета. Умолял учитель: «Не дури!» Но призыв остался без ответа. Вдаль ушли былые времена… Там куда ни кинь – одни запреты! … Выпил Вася чарочку до дна, Докурил восьмую сигарету…

2014

Реинкарнация

Кого-то, может быть, смутило, Что, выпив чарочку до дна, В себе признал он крокодила Иль носорога, иль слона. Смутило, может быть, кого-то, Что он, однажды протрезвев, В себе увидел бегемота, Поняв, что он совсем не лев. По жизни кто-то стал верблюдом, Мечтая только об одном: Плевать на всех и отовсюду, А кто-то вовсе стал слоном. Кто попугаем стал певучим, Все дни и ночи напролёт В лесу тропическом, могучем С чужого голоса поёт. Но помни – в радости и в горе Своей судьбы не избегай. Когда-то, может быть, и вскоре В тебе исчезнет попугай, Не слушай лести и оваций, С судьбой не спорь наперебой, И после всех реинкарнаций Сумей – останься сам собой!

2014

Жена или кактус?

Олигарх, по слухам честный, Как-то вдруг от рук отбился – И богатый, и известный, Но пока что не женился. Олигарху – что подруга? Может, как седло верблюду? Лишь название – супруга, А в реальности – зануда. Будет вынужден заначку Доставать из шифоньера – Лучше купит он собачку Или кактус, для примера. Кактус будет, без сомненья, Делать жизнь его счастливей, И, с женою по сравненью, Он куда неприхотливей! Он размолвок не приемлет, Платьев дорогих не носит, На окошке тихо дремлет И зарплаты не попросит. Наряжать его не надо – Иглы острые повсюду – Просто прелесть и отрада – Лучше, чем жена-зануда!

2014

Ноев ковчег

Нахлынут факты из забвения, Когда друг другу скажем: «Стоп!» И вспомним прошлого мгновения – Всемирный вспомнится потоп. Шли годы, полны смысла скрытого, Но время ускоряло бег, Из жизни Ноя подзабытого До наших дней доплыл ковчег. Простились Ною прегрешения, Промчались годы стороной, Ной знал и скорби, и лишения, Но Ной не ныл, и ты не ной! А в том ковчеге птицы стаями, И Ноя были сыновья, И обезьяны с попугаями, Ещё соседи и друзья! И солнце вспыхнуло пожарами, И берег воссиял во мгле, И вслед за Ноем твари парами Причалить грезили к земле. Простились Ною прегрешения, Промчались годы стороной, Ной знал и скорби, и лишения, Но Ной не ныл, и ты не ной! И плыли кролики с собаками, А Ной о будущем мечтал, И с петухами забияками Ковчег к земле родной пристал. И если ты в далёком плаванье, И если ты устал в пути, То вспомни о родимой гавани, Как Ной, стремись её найти! Простились Ною прегрешения, Промчались годы стороной, Ной знал и скорби, и лишения, Но Ной не ныл, и ты не ной!

2014

ЭПИГРАММЫ

Сергею Аршинову

Ему реклама не нужна, Лишь взором творчество окину – Строка его посвящена То ли Пьеро, то ль Арлекину. Не подлежит его перо, Видать, аршином измеренью. О чём ни пишет – про Пьеро Выходят все стихотворенья!

2014

Григорию Дунаеву

Словесный мир постигнув снова, Услышав музыку строки, Григорий произносит слово, Благодаря и вопреки: Благодаря созвучью лиры, Но вопреки запросам дня, Когда лишь деньги правят миром, Расчётом душу леденя. Благодаря тому, кто слышит Строку и слово до конца, Но вопреки всем тем, кто дышит, Златого слушая тельца.

2011

Александру Жукову

Когда поёт его гитара, Выходит солнце из-за тучи. Напоминает он гусара Иль эскадрон гусар летучих. Когда стихи его звучат, Пока аккорды не стихают, Гусары, слушая, молчат, Денис Давыдов отдыхает.

2012

Александре Крючковой

Жизнь и прекрасна, и сурова – То неудача, то полёт, Но, как всегда, поэт Крючкова Строкой Цветаевской идёт. Жизнь – то свобода, то – оковы, То подведёт, то повезёт, Но неизменная Крючкова Нам цвет Цветаевский несёт! … Когда бы жизнь, подобно лету, Дарила радости и свет! ...Пусть нелегко творить поэту, Но есть Цветаевский поэт!

2014

Михаилу Мартышкину

В нём поэтический азарт И тьма изысканных манер! Не вечный жид, но вечный бард, И точно – вечный кавалер! 

2012

Льву Котюкову

Возможно, он и белой кости, И даже баловень природы, Но в творчестве немало злости, И фигурируют уроды.

2012

Сергею Светлову

Объяты полмира И мраком, и сном, Гитара и лира – Навек – два в одном! С душевным полётом, С гитарой в руке Сергей, как по нотам, Идёт налегке. Проснётся полмира От яркого слова, Гитары и лиры Сергея Светлова!

2013

Владимиру Силкину

Его стихи летят с листвой И с птицей, по небу парящей. Он и поэт нерядовой, Да и полковник настоящий!

2012

Борису Щеглову

Его шедевр из музыки и слов, У ног его Одесса и Бродвей. Хоть носит он фамилию Щеглов, На деле ж он – российский соловей.

2012

Леониду Сергееву

Умом глубок, на слово резв, Он чужд позёрству или позе. Бывает резок и нетрезв – Зато он гениален в прозе!

2012

Апрельский вечер

(А. Жукову, С. Минасянцу, М. Мартышкину, С. Острову, Е. Белозёрову)

Бродит вечер с ветром рваным, Клёна ветви, словно руки, Жуков с Буниным Иваном Пишет песню о разлуке, Пишет песню о Вселенной, И апрель дорожкой лунной Зазвучит строкой нетленной И гитарой семиструнной, Семиструнной, семистрельной Александра песня стала. Южный Крест, как крест нательный, Возвестил весны начало. За окном каймою строгой Свет закатного багрянца, Вышел месяц над дорогой Слушать строчки Минасянца, А весна идёт сторонкой, Шелест звёздный затаила, Чтобы влиться строчкой звонкой В размышленья Михаила. Снова в воздухе затишье – Ветер стал не столь суровым. … По весне четверостишье Зарифмовано Островым. Машет вечер веткой ржавой, Звёзды мир не отогрели, Лишь Евгений с Окуджавой Стал дежурным по апрелю.

2014

Оглавление

ПРЕДИСЛОВИЕ Анатолия Строкина к книге Ирины Марковой «Ира-ничные стихи»

ПАРОДИИ

  На стихи Олега Алешина

    Поэт-дебошир

  На стихи Сергея Аршинова

    Белые столбы

    Пьеро

  На стихи Нелли Бикс 

    Премьера

    Фигня

  На стихи Михаила Блехмана

    Потолок мечты

  На стихи Валерия Бокарева

    Полеты во сне и наяву

    Подражание Пастернаку

  На стихи Владимира Вишневского

    Хоббиты – евреи

    Стихи и музыка

    «И лес сквозь пальцы зеленеет...»

    Юридическое лицо

    «Убалтывание женщин»

    Поэт-генерал

  На стихи Глеба Горбовского

    Заздравная

  На стихи Игоря Губермана

    Подкаблучник

    Плоды и черви

    Блестящие умы

    Жилеты для поэта

    Эстет и зеркало

    Моцарт и Сальери

    До лампочки

  На стихи Александра Жукова

    Простая истина

    Желания

    Поэт и волейбол

  На стихи Павла Косякова

    Если бы да кабы

    Поэт и деревья

    Косяков и Россия

  На стихи Льва Котюкова

    Тихо сам с собою...

    В ресторане

    Годы-звери

    Памятник

    У попа была собака...

    Оптимистическое

    Головное

    Выхожу один я на дорогу

    Гений чистой простоты

    Черная строка

    Ностальгия, невралгия

    Полнолуние

    Покаяние

  На стихи Александры Крючковой

    Маленькая ведьмочка

  На стихи Владимира Лищука

    В поисках истины

    Философское

    Коты и подвалы

    Евы и Адамы

    В час по чайной ложке

    Исторический опыт

    Жизнь за МКАДом

    Резвость и нетрезвость

    Добро и зло

    Из горла́

    Курящие и говорящие

    Свидетели Иеговы

    Ум и разум

  На стихи Михаила Мартышкина

    Полосатая свинка

    Жизнь и смерть

    Охотники и охотницы

    Бильярд

    Славная деваха

    Дремучая преподавательница

  На стихи Бориса Михина

    Авитаминоз

    Поэтическое застолье

    Фарисеи из Расеи

  На стихи Сергея Острова

    Михалыч

    Маугли

    Поэт сумаспрыгнувший

    Корпоративная семья

  На стихи Николая Офитова

    Непутевые стихи

    Попса

  На стихи Веры Павловой

    Мартышкин труд

    Стихи и купюры

    Коза и поэтесса

    Цитата

    Боль

    Игра в четыре руки

  На стихи Ивана Переверзина

    Был супермен

    Небо говорит

  На стихи Михаила Попова

    Тезки

  На стихи Николая Сербовеликова

    Тот свет

    Усталость от мужского ума

    Грабли и вилы

  На стихи Владимира Сергеева

    Скромный толерант-теист

    Случайный поэт

    На фиг

    Физик и лирик

  На стихи Владимира Силкина

    Поэт и гадюка

    Скучный поэт

  На стихи Владимира Смирнова

    Переколбасило

    Поэт и аборигены

    Пулеметчику от пулеметчицы

    Флора и Фауна

  На стихи Валентина Устинова

    Творец

    Земная мреть

  На стихи Александра Фишмана

    Поэт и звери

    Маршал Жуков (А.Н. Жукову)

  На стихи Валерия Шувалова

    Поэт и крыша

    Поэтический язык

ИРОНИЧНЫЕ СТИХИ

  Философы

  Дождливая ночь

  Поэт и кошки

  Трактир

  Профессор – лопух

  Маврики и Динозаврики

  Воришки-воробьишки

  Совы и соловьи

  Светила

  Пессимист и оптимист

  Теоретик и практик

  Алкоголики

  Третьяковка

  Воспоминания

  Реинкарнация

  Жена или кактус?

  Ноев ковчег

ЭПИГРАММЫ

  Сергею Аршинову

  Григорию Дунаеву

  Александру Жукову

  Александре Крючковой

  Михаилу Мартышкину

  Льву Котюкову

  Сергею Светлову

  Владимиру Силкину

  Борису Щеглову

  Леониду Сергееву

  Апрельский вечер Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg