«Лимерики и баллады»

Лимерики и баллады (fb2) - Лимерики и баллады (пер. Григорий Михайлович Кружков) 214K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Эдвард Лир

Эдвард Лир Лимерики и баллады

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ()

* * *

Под парусом бессмыслицы

Горит бессмыслицы звезда

Она твоя всегда

Александр Введенский

Главное свойство шута можно, наверное, обозначить так – ветер в голове. Ветер, который начисто выдувает здравомыслие, срывает вещи с мест и перепутывает их как попало, перемешивает мудрость с глупостью, переворачивает все вверх ногами и переиначивает скучную рутину обыденности. Без такого вечного сквозняка невозможно искусство дураковаляния и веселого шарлатанства. Такой ветер гулял и в голове Эдварда Лира (1812–1888) – великого Короля Нонсенса, несравненного Гения Нелепости и Верховного Вздорослагателя Англии (таковы лишь некоторые из заслуженных им громких титулов). Безусловно, он происходил по прямой линии от Джона Скельтона и Уильяма Соммерса, шута Генриха VIII, от знаменитых дураков Шекспира – зубоскалов и пересмешников, неистощимых на выдумки и каламбуры, но способных и неожиданно тронуть сердце пронзительно грустной песенкой под аккомпанемент лютни. Лир тоже сочинял и пел песни – и трогательные, и забавные. По сути, он и был шутом, – если забыть о лирической стороне его таланта, о нешуточном трудолюбии и упорстве, о трагической подоплеке его судьбы.

На одном из своих рисунков он изобразил себя в виде «перекати-поля», свернутого колесом и катящегося куда-то напропалую. Так примерно его и носило всю жизнь по свету – от Англии до Египта, от Греции до Индии. Как при этом он умудрялся всюду таскать с собой свои карандаши и краски, холсты и альбомы, да не растерять их по дороге, – загадка. На других рисунках (их множество) он изображает себя почти в шарообразном виде – сходном то ли с пузырьком любимого им шампанского, то ли с воздушным шаром. Летучесть, легкость его дара. Наверное, и о его смерти можно сказать, как о воздушном шаре: улетел. Или проще: сдуло.

Эдвард Лир и его пляшущие человечки

Случайно ли, что именно Англия стала родиной поэзия нонсенса, то есть бессмыслицы, чепухи? Что классики этого жанра Эдвард Лир и Льюис Кэрролл – англичане? Когда я в детстве читал рассказы о Шерлоке Холмсе, суть английского характера представлялась мне так: здравый смысл, вежливость и отменная точность (тоже ведь «вежливость королей»!). Вспомните: что бы ни случилось, поезда в этих рассказах ходят минута в минуту по расписанию, письма и телеграммы никогда не опаздывают.

Но постепенно я стал примечать и вторую составляющую английского характера: чудаковатость, эксцентричность, удивительным образом уживающуюся со здравым смыслом: тот же самый Холмс чудит, переодевается оборванцем, курит опиум, играет на скрипке. А сам Артур Конан Дойль, создатель Холмса, чем он занимался в свои зрелые годы? Вызывал духов, общался с потусторонним миром. Вот вам и логика. И главное, никак нельзя разделить эти составляющие англичанина – рациональность и эксцентричность. Как в химии: каждая молекула воды состоит из кислорода и водорода. В каждой, сколь угодно малой части англичанина есть и логика, и эксцентрика.

Вспомним, как строится типичный рассказ о Шерлоке Холмсе. Начинается все с какой-то чепухи, с нелепицы. Ну, украли у сэра Баскервился в гостинице один ботинок. Вздор! Кому может быть нужен один ботинок? Злоумышленник похищает бюсты Наполеона, чтобы тут же расколошматить их в мелкие кусочки. Зачем? Вопиющая бессмыслица! Союз Рыжих нанимает людей, у которых волосы определенного цвета, переписывать Британскую энциклопедию. Нонсенс? Конечно. Кто-то рисует пляшущих человечков на подоконнике. Дурость, проказа, нелепица. Но вот является Холмс – и расшифровывает смысл, скрытый в этих пляшущих человечках. Смысл вырисовывается серьезный, даже страшный.

Итак, если идти вглубь нелепого, можно дойти до смысла. И наоборот (в этом открытие англичан, которые просто подумали на один ход дальше): если идти честно вглубь смысла, обязательно дойдешь до бессмыслицы, хаоса. Эти вещи зеркальны.

«Вот они, передо мною – эти забавные рисунки, которые могли бы вызвать улыбку, если бы они не оказались предвестниками столь страшной трагедии, – объясняет Холмс под занавес рассказа “Пляшущие человечки”. – Цель изобретателя этой системы заключалась, очевидно, в том, чтобы скрыть, что эти значки являются письменами, и выдать их за детские рисунки».

То же самое у классиков нонсенса. Пляшущие человечки Эдварда Лира, персонажи его веселых рисунков – оказывается, за ними стоит не одна лишь игра и неистощимая веселость, но и одиночество, усталость и скрываемый от всех тяжкий недуг – эпилепсия. И в то же самое время это – преодоление одиночества и судьбы. Помните, в сказке о Золушке, когда злая мачеха со своими дочками уже, кажется, берут верх, на вопрос огорченного короля, что же делать, королевский танцмейстер отвечает: «Танцевать, ваше величество!»

Танец – сакрален, он неотделим от магии и волшебства. Согласно теории, идущей от Ницше и весьма популярной у символистов, человек приобщается к глубочайшим истокам бытия лишь через экстаз, через дионисийское буйство, главным элементом которого является – танец.

Я бы хотел обратить внимание еще на один повторяющийся мотив Лира – плавание. В его песнях и балладах это постоянный рефрен. Ищет невесты в океане Поббл Без Пальцев Ног; в море на лодке уходят влюбленные Сова и Кот; в Страну Джамблей уплывают смелые человечки на решете; Донг с Фонарем На Носу, наоборот, тоскует по уплывшей от него синерукой джамблийской девушке; а мистер Йонги-Бонги-Бой, получив отказ у леди Джотт, уплывает в морскую даль на Черепахе.

И под шум волны невнятный, По дороге голубой Он поплыл на Черепахе, Храбрый Йонги-Бонги-Бой; По дороге невозвратной В край далекий, в край закатный…

Плавание – древнейшая мифологема человечества, символ загробного странствия в обитель Смерти. У всех древних народов – египтян, кельтов, скандинавов – обитель эта лежала за морем и плыть туда надо было на корабле. Вот куда направляются смешные человечки Лира, вот где суждено сбыться их самым заветным, самым безумным мечтам!

Лимерики Лира – особая история. Они родились из игры с детьми, когда Эдвард Лир жил в поместье графа Дерби и развлекал своих маленьких друзей, рисуя для них нелепые рисунки и сочиняя к каждому рисунку такой же нелепый стишок. Он никогда и не называл их лимериками, только «нонсенсами» – нелепицами; название «лимерик» (ударение на первом слоге!) прилепилось к ним позже и утвердилось уже после смерти автора. Впоследствии Лир утверждал, что не надо искать никаких глубоких смыслов в его дурацких стишках – в них нет ничего, кроме чистейшей бессмыслицы.

И все-таки какой-то смысл мелькает, угадывается в этих непритязательных миниатюрах. В отличие от песен и баллад Лира, в которых царит дух безудержной свободы и фантазии, которые по сути лиричны, – лимерики драматичны, в них всегда заключено некое противоборство. Как замечает Олдос Хаксли в своей знаменитой статье «Эдвард Лир», в лимериках важную роль играют какие-то сердитые «Они», которые гневаются, возмущаются, недоумевают и стараются всячески окоротить главного героя («старичка»), совершающего нелепые поступки. Это серьезные и здравомыслящие люди, воплощение позитивной логики и коллективной морали. Они бьют Старичка, издеваются над ними, ругают и изгоняют его из своего общества.

Жил в одном городке под Вероной Старичок, танцевавший с вороной. Но прохожие в крик: «Ты безумный старик! Убирайся отсюда с вороной».

Впрочем, порой Старичку и в отсутствии чужого недоброго глаза приходится пожинать плоды своих пылких порывов.

Старичок, проживавший в Реусе, В море синее вышел на гусе. Но средь бездны морской Оглянулся с тоской: «Эх, побить бы чайку у бабуси!»

Вот чем могут окончиться эти танцы. Вот куда может завести свободное плавание свободного человека. Но значит ли это, что не стоило танцевать? И не нужно было выходить в море?

Лир прекрасно умел посмеяться над собой. Но пафос его творчества в ином. Его абсурдные стихи утверждают главное: самостояние человека, его стойкость перед лицом судьбы и обстоятельств. Может быть, лучше всего эта идея выражено в его последней большой балладе «Дядя Арли» – об упрямом чудаке, который всю жизнь скитался по свету со своим сачком из марли и поющим Сверчком на кончике носа, восхваляя солнце, громогласно декламируя стихи и «даже как-то забывая, что ему ботинки жмут».

И дошел он в самом деле До Скалистой Цитадели, Там, под дубом вековым, Он скончал свой подвиг тайный: И его билет трамвайный, И Сверчок необычайный Только там расстались с ним. Там он умер, дядя Арли С голубым сачком из марли, Где обрыв над бездной крут: Там его и закопали, И на камне написали, Что ему ботинки жали, Но теперь уже не жмут.

Наследие Эдварда Лира давно стало неотъемлемой частью английской литературы. Традиция нонсенса, остро воспринятая, развитая и утвержденная им, нашла свое продолжение и в русской поэзии – достаточно назвать имена Даниила Хармса, Корнея Чуковского и Самуила Маршака, который блестяще перевел «Джамблей» и еще несколько баллад Лира.

Английский поэт Уистан Хью Оден писал в сонете, посвященном Лиру, что дети «захватили его, как остров». Это не совсем точно: дети и взрослые поделили Лира, и ни те, ни другие не остались в обиде. Как всякий подлинный поэт, Эдвард Лир – некое послание, которое никому не дано разгадать до конца. И мы будем все время возвращаться к нему и возвращаться.

Хронология жизни Эдварда Лира

12 мая 1812 г. – Родился в многодетной лондонской семье младшим, двадцатым ребенком. С четырех лет воспитывался старшей сестрой Энн, которая фактически заменила ему мать.

1826 г. – С четырнадцатилетнего возраста начал рисовать «ради хлеба и сыра насущного», сперва рекламные рисунки для лавок, больниц и докторов, а также раскрашивал веера и каминные экраны.

1830 г. – Начал работать как рисовальщик птиц. В ноябре напечатаны первые тома из серии альбомов «Семейство попугаевых». Восемнадцатилетний Лир номинирован в члены-корреспонденты Линнеевского общества.

1832 г. – Лир работает над другими заказами Линеевского общества, в том числе над книгами «Европейские птицы», «Туканы», «Индийские фазаны». Несколько позже Лир делает рисунки для книг «Черепахи», «Плавание на корабле Бигль», «Британские четвероногие» и др.

Приглашен в поместье графа Дерби Ноусли-холл рисовать животных его частного зверинца.

1832–1836 гг. – Подолгу, хотя и не постоянно, живет в Ноусли. Начинает писать стихи в жаре нонсенса. Для детей графа создает первую серию смешных рисунков со стихотворными подписями (лимериков).

1836 г. – Опубликован альбом Лира «Зарисовки из зверинца и птичника в Ноусли-холл». В это же время Лир увлекается рисованием ландшафтов, посещает Ирландию и Озерный край.

1837–1841 гг. – В связи с ухудшением здоровья переезжает в Италию, проводит зимы в Риме. Много рисует, а также дает уроки рисования. В эти же годы пробует писать маслом.

1841 г. – В Англии выходит альбом литографий Лира «Рим и его окрестности».

1841–1846 гг. – Путешествует по Италии и Сицилии.

1846 г. – В феврале опубликована первая «Книга нонсенса» под псевдонимом «Дерри из Дерри». В апреле выходят «Иллюстрированные путешествия по Италии» в 2 тт. Летом Лир дает двенадцать уроков рисования английской королеве Виктории.

1847–1849 гг. – Лир много путешествует: Южная Калабрия, Мальта, Греция, Константинополь, Ионические острова, гора Синай и т. д.

1849–1852 гг. – Возвращается в Англию. Учится в Художественной школе Королевской Академии в Лондоне, совершенствуется в рисунке, занимается живописью.

1851 г. – Лир публикует «Дневник пейзажного художника в Греции и Албании». Знакомится с поэтом Альфредом Теннисоном и его женой Эмили.

1852 г. – Напечатан «Дневник пейзажного художника в Южной Калабрии».

1853–1860 гг. – Путешествует по Средиземноморью. Посещает, между прочим, Египет, Палестину, Ливан, Сирию, гору Афон. Три зимы проводит на острове Корфу у западных берегов Греции, две зимы – в Риме.

1861 г. – Зиму проводит в Англии, где работает над двумя большими живописными полотнами. Весной, после смерти своей сестры Энн уезжает в Италию.

1861–1862 гг. – Проводит две зимы на Корфу. Печатает альбом «Виды Ионических островов», а также второе, расширенное издание первой «Книги нонсенса».

1863–1869 гг. – Путешествует, в том числе по Нилу и по Палестине. Летние месяцы проводит в Лондоне, а зимы, по большей части, на юге Франции, в Ницце и в Каннах. В 1867 г. сочиняет первую из своих «нелепых песен» – «Сова и кошка».

1869 г. – Выходит «Дневник пейзажного художника на Корсике».

1870 г. – Решает обосноваться на итальянской Ривьере. Покупает землю в Сан-Ремо.

В декабре выходит из печати вторая книга нонсенса под название «Нелепые песни, рассказы, ботаника и азбуки».

1871 г. – Поселяется в марте на своей «Вилле Эмили», названной в честь жены Теннисона.

1872 г. – Выходит третья книга нонсенса под названием «Новые нелепые стихи, рисунки, ботаника и так далее». Осенью отправляется в Индию, но в Суэце вынужден повернуть обратно.

В ноябре на вилле Эмили появляется кот Фосс, изображенный на бесчисленных рисунках Лира.

1873–1874 гг. – Снова отправляется в Индию и на этот раз благополучно туда добирается. Путешествует по Индии и Цейлону.

1877 г. – Выходит последняя прижизненная книга нонсенса «Щекотливая лирика» (Laughable Lyrics).

1879 г. – Перед окнами дома Лира в Сан-Ремо неожиданно строится гостиница, загораживающая его вид на море и свет в живописной мастерской. Лир впадает в отчаяние, но в конце года покупает другой участок земли.

1880 г. – Последний приезд в Лондон и выставка рисунков.

1881 г. – Лир строит новый дом, который он называет виллой Теннисон, и в октябре в него вселяется.

1883 г. – Умирает Джорджо Локали, тридцать лет бывший верным слугой Лира и спутником во всех его путешествиях.

1885 г. – Лежа в постели с бронхитом, Лир сочиняет свой последний шедевр, балладу под названием «Эпизоды из жизни моего дядюшки Арли».

1886 г. – В феврале в журнале «Пелл-мелл мэгазин» знаменитый критик Джон Рёскин написал, что ставит Лира «в главе списка своих ста любимых авторов». Растроганный Лир посылает ему копию «Дядюшки Арли».

1887 г. – Здоровье Лира ухудшается. Он вынужден прекратить работу над своим многолетним проектом иллюстраций к стихотворениям А. Теннисона.

В ноябре умирает его любимый кот Фосс.

1888 г. – 29 января Эдвард Лир умирает.

Лимерики

There was an Old Man with a beard, Who said, 'It is just as I feared! Two Owls and a Hen, Four Larks and a Wren, Have all built their nests in my beard!' Говорил бородатый старик: 1.1 «Я совсем от покоя отвык — Шебуршат, как в гнезде, У меня в бороде Две совы, утка, дрозд и кулик!» There was an Old Man with a nose, Who said, 'If you choose to suppose, That my nose is too long, You are certainly wrong!' That remarkable Man with a nose. Пожилой господин на Таити 1.3 Говорил: «Если вы говорите, Что мой нос длинноват, В том не я виноват, А избыток дождей на Таити». There was an Old Man with a gong, Who bumped at it all day long; But they called out, 'O law! You're a horrid old bore!' So they smashed that Old Man with a gong. Жил один старичок из Гонконга, 1.8 Танцевавший под музыку гонга. Но ему объявили: «Прекрати это – или Убирайся совсем из Гонконга!» There was a Young Lady of Portugal, Whose ideas were excessively nautical: She climbed up a tree, To examine the sea, But declared she would never leave Portugal. Жила старушонка в Шербуре 1.16 С душой, вечно жаждавшей бури. Забравшись на сук, Она долго на юг Глядела: не видно ли бури? There was an Old Person of Hurst, Who drank when he was not athirst; When they said, 'You'll grw fatter,' He answered, 'What matter?' That globular Person of Hurst. Полноватый старик из Британии 1.21 Был порою несдержан в питании. На совет есть пореже Он кричал: «Вы невежи!» — Толстопузый старик из Британии There was an Old Man who supposed, That the street door was partially closed; But some very large rats, Ate his coats and his hats, While that futile old gentleman dozed. Задремавший один старичок 1.27 Думал: дверь заперта на крючок. Но один толстый крыс Его шляпу изгрыз, А другой – съел его сюртучок. There was a Young Lady of Norway, Who casually sat on a doorway; When the door squeezed her flat, She exclaimed, 'What of that?' This courageous Young Lady of Norway. Злополучную даму в Байраме 1.31 Много раз прищемляло дверями. «А может быть, впредь В дверях не сидеть?» — Подумала дама в Байраме There was an Old Person whose habits, Induced him to feed upon rabbits; When he'd eaten eighteen, He turned perfectly green, Upon which he relinquished those habits. Жил один старичок из Непала, 1.33 Всё глотавший, что в рот ни попало. Но, съев десять кроликов, Он умер от коликов — Неуёмный старик из Непала. There was an Old Person of Dover, Who rushed through a field of blue Clover; But some very large bees, Stung his nose and his knees, So he very soon went back to Dover. Жил-был старичок между ульями, 1.34 От пчел отбивавшийся стульями. Но он не учел Числа этих пчел И пал смертью храбрых меж ульями. The was a Young Lady of Bute, Who played on a silver-gilt flute; She played several jigs, To her uncle's white pigs, That amusing Young Lady of Bute. Одна гувернантка в Кувейте 1.40 Так мило играла на флейте, Что хрюкать ей в лад Был счастлив и рад Любой поросенок в Кувейте. There was a Young Lady whose nose, Was so long that it reached to her toes; So she hired an Old Lady, Whose conduct was steady, To carry that wonderful nose. Жила-была дева в Галиции, 1.41 Чей нос перерос все кондиции. Пришлось вызывать Несчастную мать — Носить этот нос по Галиции. There was an Old Man with a poker, Who painted his face with red oker When they said, 'You're a Guy!' He made no reply, But knocked them all down with his poker. Жил один старичок с кочергой, 1.44 Говоривший: «В душе я другой». На вопрос: «А какой?» Он лишь дрыгал ногой И лупил всех подряд кочергой. There was an Old Man of th' Abruzzi, So blind that he couldn't his foot see; When they said, 'That's your toe,' He replied, 'Is it so?' That doubtful Old Man of th' Abruzzi. Одному господину в Версале 1.50 Так внезапно глаза отказали, Что он видеть не мог Даже собственных ног — И просил, чтоб ему показали. There was an Old Man of Bohemia, Whose daughter was christened Euphemia, Till one day, to his grief, She married a thief, Which grieved that Old Man of Bohemia. Жил один старичок из Венеции, 1.56 Давший дочери имя Лукреции. Но она очень скоро Вышла замуж за вора, Огорчив старичка из Венеции. There was an Old Man of Vesuvius, Who studied the works of Vitruvius; When the flames burnt his book, To drinking he took, That morbid Old Man of Vesuvius. Жил старик у подножья Везувия, 1.56 Изучавший работы Витрувия. Но сгорел его том, И он взялся за ром, Романтичный старик у Везувия! There was an Old Man of Cape Horn, Who wished he had never been born; So he sat on a chair, Till he died of despair, That dolorous Man of Cape Horn. Бедный дедушка в Иокогаме 1.57 С детства был обделен пирогами. «Ах, зачем я рожден!» — Приговаривал он И обиженно дрыгал ногами. There was an Old Lady whose folly, Induced her to sit on a holly; Whereon by a thorn, Her dress being torn, She quickly became melancholy. Одна старушонка из Триста 1.58 Уселась на куст остролиста. Весь день там сидела И громко кряхтела, Но слезть не могла с остролиста. There was an Old Man of Corfu, Who never knew what he should do; So he rushed up and down, Till the sun made him brown, That bewildered Old Man of Corfu. Жил великий мыслитель в Италии, 1.59 Его мучил вопрос: что же далее? Он не ведал покою И, махая рукою, Бегал взад и вперед по Италии. There was an Old Person of Cromer, Who stood on one leg to read Homer; When he found he grew stiff, He jumped over the cliff, Which concluded that Person of Cromer. Жил один долгожитель в Пергаме, 1.63 Он Гомера читал вверх ногами. До того дочитался, Что ослаб, зашатался И свалился с утеса в Пергаме. There was an old person of Troy, Whose drink was warm brandy and soy, Which he took with a spoon, By the light of the moon, In sight of the city of Troy. Жил один старичок в Мэриленде 1.64 Пивший соевый соус и бренди; Он их пил понемножку За ложкою ложку При свете луны в Мэриленде. There was an Old Man of Dundee, Who frequented the top of a tree; When disturbed by the crows, He abruptly arose, And exclaimed, 'I'll return to Dundee.' Одному старику на верхушке 1.66 Досаждали дрозды и кукушки. «Хватит, – он прорыдал, — Я довольно страдал, Лучше слезу я с этой верхушки». There was an Old Man on some rocks, Who shut his wife up in a box; When she said, 'Let me out!' He exclaimed, 'Without doubt, You will pass all your life in that box.' Жил на свете разумный супруг, 1.68 Запиравший супругу в сундук. На ее возражения Мягко, без раздражения Говорил он: «Пожалте в сундук!» There was an Old Man who said, 'How Shall I flee from that horribke cow? I will sit on this stile, And continue to smile, Which may soften the heart of that cow.' Пожилой джентльмен из Айовы 1.72 Думал, пятясь от страшной коровы: «Может, если стараться Веселей улыбаться, Я спасусь от сердитой коровы?» There was an Old Man of Whitehaven, Who danced a quadrille with a raven; But they said, 'It's absurd To encourage this bird!' So they smashed that Old Man of Whitehaven. Жил в одном городке под Вероной 1.74 Старичок, танцевавший с вороной. Но прохожие в крик: «Ты безумный старик! Убирайся отсюда с вороной». There was an Old Man of Leghorn, The smallest that ever was born; But quickly snapped up he Was once by a puppy, Who devoured that Old Man of Leghorn. Жил да был в славном городе Трире 1.75 Старичок – самый маленький в мире. Век бы жил старичок, Да щенок-дурачок Проглотил его в городе Трире. There was an Old Man of Jamaica, Who suddenly married a Quaker; But she cried out, 'Alack! I have married a black!' Which distressed that Old Man of Jamaica. Жил один старичок из Нигера, 1.77 Ему в жены попалась мегера. Целый день она ныла: «Ты черней, чем чернила», — Изводя старика из Нигера. There was an Old Man who said, 'Hush! I perceive a young bird in this bush!' When they said, 'Is it small?' He replied, 'Not at all! It is four times as big as the bush!' Говорил старичок у куста: 1.80 «Эта птичка поет неспроста». Но, узрев, что за птаха, Он затрясся от страха: «Она вчетверо больше куста!» There was an Old Man of Kamschatka, Who possessed a remarkable fat cur; His gait and his waddle Were held as a model To all the fat dogs in Kamschatka. Незлобивый старик из Китая 1.82 Пса имел – толстяка и лентяя. Пес обычно молчал, А визжал и рычал Добродушный старик из Китая. There was an Old Person of Bangor, Whose face was distorted with anger! He tore off his boots, And subsisted on roots, That irascible Person of Bangor. Пожилой господин из Хунрепа 1.84 В гневе выглядел очень свирепо: Он швырял сапоги, Отвергал пироги И питался морковкой и репой. There was an Old Man with a beard, Who sat on a horse when he reared; But they said, "Never mind! You will fall off behind, You propitious Old Man with a beard!" Жил один старичок из Кабула, 1.85 Чья лошадка внезапно взбрыкнула. «Ничего, борода! Упадешь – не беда, Это лучше, чем падать со стула». There was an Old Man of the West, Who never could get any rest; So they set him to spin On his nose and chin, Which cured that Old Man of the West. Жил премудрый политик в Сеуле. 1.86 Но когда его перевернули И стали крутить, «Прошу прекратить», — Заявил он коллегам в Сеуле. There was an Old Person of Anerley, Whose conduct was strange and unmannerly; He rushed down the Strand With a pig in each hand, But returned in the evening to Anerley. Старичок, проживавший в Рангуне, 1.87 Погулять как-то вышел в июне. Возвращаясь назад, Нес он двух поросят, Арестованных лично в Рангуне. There was an Old Man who said, 'Well! Will nobody answer this bell? I have pulled day and night, Till my hair has grown white, But nobody answers this bell!' Старичок, позвонивший в звонок, 1.92 Говорил: «Я совсем изнемог. Я вишу здесь три дня На крылечке, звоня, — Может, кто-то услышит звонок?» There was a Young Lady of Welling, Whose praise all the world was a-telling; She played on a harp, And caught several carp, That accomplished Young Lady of Welling. Жила одна леди в Кашмире – 1.95 Совершеннее не было в мире; Она карпов удила И во арфе водила Милой ручкой, изящнейшей в мире. There was an Old Man with a owl, Who continued to bother and howl; He sat on a rail And imbibed bitter ale, Which refreshed that Old Man and his owl. Жил старик со своею совой, 1.98 Он сидел на плетне сам не свой, Горький эль попивал, И вздыхал, и кивал, И сморкался в платок носовой. There was an Old Person from Gretna, Who rushed down the crater of Etna; When they said, 'Is it hot?' He replied, 'No, it's not!' That mendacious Old Person of Gretna. Любопытный философ из Гретны 1.99 Прыгнул в кратер дымящейся Этны. Напоследок еще Крикнул: «Здесь горячо-о-о!» — И исчез в дымном пламени Этны. There was a Young Girl of Majorca, Whose aunt was a very fast walker; She walked seventy miles, And leaped fifteen stiles, Which astonished that Girl of Majorca. У старушки одной в Эритрее 1.101 Был девиз: «Дальше, выше, быстрее!» Если нужно, на спор Перепрыгнуть забор Старушонка могла в Эритрее. There was an Old Person of Sparta, Who had twenty-one sons and one 'darter'; He fed them on snails, And weighed them in scales, That wonderful Person of Sparta. Жил мужчина близ озера Чад, 1.104 Воспитал он сто чад и внучат. Он кормил их улитками И корил их убытками, Старый скаред близ озера Чад. There was an Old Man at a casement, Who held up his hands in amazement; When they said, 'Sir, you'll fall!' He replied, 'Not at all!' That incipient Old Man at a casement. Удалой старичок из Салоников 1.105 Очень прыгать любил с подоконников. На вопрос: «Не опасно?» Говорил он: «Прекрасно! — В этом прелесть прыжков с подоконников». There was an Old Person of Burton, Whose answers were rather uncertain; When they said, 'How d'ye do?' He replied, 'Who are you?' That distressing Old Person of Burton. Осмотрительный старец из Кёльна 1.106 Отвечал на расспросы окольно. На вопрос: «Вы здоровы?» Говорил он: «А кто вы?» — Подозрительный старец из Кёльна. There was an Old Person of Ewell, Who chiefly subsisted on gruel; But to make it more nice He inserted some mice, Which refreshed that Old Person of Ewell. Пожилой господин в Касабланке 1.108 Был поклонником жидкой овсянки. Чтобы было вкусней, В чашку пару мышей Добавлял господин в Касабланке. There was a Young Lady of Parma, Whose conduct grew calmer and calmer; When they said, 'Are you dumb?' She merely said, 'Hum!' That provoking Young Lady of Parma. Жила-была в городе Бледе 1.109 Одна очень тихая леди. На вопрос: «Вы заснули?» Шевелилась на стуле И вздыхала загадочно леди. There was an Old Man of Aôsta, Who possessed a large cow, but he lost her; But they said, 'Don't you see She has rushed up a tree? You invidious Old Man of Aôsta!' Жил старик небогатый из Львова, 1.110 У него потерялась корова. Старцу – горе да слезы, А корова с березы Наблюдает, жива и здорова. There was an Old Man, on whose nose, Most birds of the air could repose; But they all flew away At the closing of day, Which relieved that Old Man and his nose. Жил старик, на носу у которого 1.111 Стая птичек устроилась здорово. Но в ненастные дни Улетали они, Облегчая судьбу его здорово. There was a Young Lady of Clare, Who was sadly pursued by a bear; When she found she was tired, She abruptly expired, That unfortunate Lady of Clare. Жила-была юная леди, 1.112 За которой погнались медведи. Пробежав десять миль, Она плюхнулась в пыль, И схарчили бедняжку медведи. There was an old person of Fife, Who was greatly disgusted with life; They sang him a ballad, And fed him on salad, Which cured that old person of Fife. Жил-был старичок у причала, 2.2 Которого жизнь удручала. Ему дали салату И сыграли сонату, И немного ему полегчало. There was a young person in green, Who seldom was fit to be seen; She wore a long shawl, Over bonnet and all, Which enveloped that person in green. Жил один старичок из Лагоса, 2.3 Плащ которого взяли без спроса. Он ходил в знак печали В такой длинной шали, Что лишь кончик выглядывал носа. There was an old person of Slough, Who danced at the end of a bough; But they said, 'If you sneeze, You might damage the trees, You imprudent old person of Slough.' Жил старик бесшабашный на Крите 2.4 Танцевавший на ветхой раките. Крикнул сын старика: «Ветка слишком тонка — Осторожней, отец, не чихните!» There was an old person of Putney, Whose food was roast spiders and chutney, Which he took with his tea, Within sight of the sea, That romantic old person of Putney. Старичок, проживавший близ Ганга, 2.5 Пауков ел под соусом манго; Запивал крепким чаем И, ничем не смущаем, Любовался просторами Ганга. There was an old man on the Humber, Who dined on a cake of burnt Uumber; When he said – 'It's enough!' — They only said, 'Stuff! You amazing old man of the Humber!' Один старичок возле Темзы 2.20 Питался кусочками пемзы. На вопрос: «Отчего?» В ответ только: «О-о-о!» — Стонал старичок возле Темзы. There was an old man of Boulak, Who sate on a Crocodile's back; But they said, 'Tow'rds the night, He may probably bite, Which might vex you, old man of Boulak!' Жил отважный старик в Браззавиле, 2.22 Всюду ездивший на крокодиле. «Смотри – они к ночи Покушать охочи», — Знакомые предупредили. There was an old man of Ibreem, Who suddenly threaten'd to scream; But they said, 'If you do, We will thump you quite blue, You disgusting old man of Ibreem!' Один старикашка в Савое 2.23 Воскликнул: «Сейчас я завою!» В ответ: «Ах, как жалко! А мы тебя – палкой!» — Ответили старцу в Савое. There was an old man who screamed out Whenever they knocked him about; So they took off his boots, And fed him with fruits, And continued to knock him about. Один господин у реки 2.25 Любил получать тумаки. Он песенки пел И вишенки ел И стряхивал с ног башмаки. There was an Old Man at a Junction, Whose feelings were wrung with compunction, When they said, 'The Train's gone!' He exclaimed 'How forlorn!' But remained on the rails of the Junction. Невезучий старик из Уэллса 2.28 У перрона на рельсах уселся. Погруженный в мечту, «Сэр, ваш поезд ту-ту!» — Не услышал старик из Уэллса. There was an old person of Rye, Who went up to town on a fly; But they said, 'If you cough, You are safe to fall off!' You abstemious old person of Rye!' Один старичок был не в духе, 2.32 Он решил прокатиться на мухе. «Далеко не летай, За горою – Китай», — Старику объяснили старухи. There was an old person of Cannes, Who purchased three fowls and a fan; Those she placed on a stool, And to make them feel cool She constantly fanned them at Cannes. Жили-были у бедной старушки 2.35 Три породистых куры-несушки. Их старушка ласкала, А когда припекало, Обвевала им веером ушки. There was an old man of Dunluce, Who went out to sea on a goose; When he'd gone out a mile, He observ'd with a smile, 'It is time to return to Dunluce.' Старичок, проживавший в Реусе, 2.40 В море синее вышел на гусе. Но средь бездны морской Оглянулся с тоской: «Эх, побить бы чайку у бабуси!» There was an old person of Sark, Who made an unpleasant remark; But they said, 'Don't you see What a brute you must be!' You obnoxious old perrson of Sark. Жил сомнительный дядя из Дадли, 2.42 Отвечавший на все только: «Вряд ли». Ему дали пинков, А потом тумаков — И навеки прогнали из Дадли. There was an old man of El Hums, Who lived upon nothing but crumbs, Which he picked off the ground, With the other birds round, In the roads and the lanes of El Hums. Жил один господин из Ливорно, 2.44 Он вкушал только крошки и зерна, Их клюя по привычке, Как прочие птички На лужках и аллеях Ливорно. There was an old man of West Dumpet, Who possessed a large nose like a trumpet; When he blew it aloud, It astonished the crowd, And was heard through the whole of West Dumpet. Жил-был старичок в Катманду, 2.45 Чей нос был похож на дуду. Вот на этой дуде И дудел он везде, Удивляя народ в Катманду. There was an old man of Port Grigor, Whose actions were noted for vigour; He stood on his head, Till his waistcoat turned red, That eclectic old man of Port Grigor. Жил старик в славном городе Бремене, 2.46 Не терявший там попусту времени: Просыпался, зевал, Вверх ногами вставал И стоял до обеда на темени. There was an old person of Bar, Who passed all her life in a jar, Which she painted pea-green, To appear more serene, That placid old person of Bar. Старушенция из Саламанки 2.47 Век жила, не вылазя из банки, Никогда не грустила, Улыбалася мило И дарила детишкам баранки. There was an old person of Pett, Who was partly consumed by regret; He sate in a cart, And ate cold apple tart, Which relieved that old person of Pett. Жил старик в некой местности дикой, 2.48 Преисполненный верой великой: Он сидел на тележке И без лени и спешки Кушал вилкой пирог с ежевикой. There was an old person of Wilts, Who constantly walked upon stilts; He wreathed them with lilies, And daffy-down-lilies, That elegant person of Wilts. Старичок, проживающий в Туле, 2.53 Смастерил из оглоблей ходули. Он обвил их кругом Васильком и вьюнком, Чтобы видели: сделано в Туле. There was an old person of Cassel, Whose nose finished off in a tassel; But they call'd ou, 'Oh well! — Don't it look like a bell!' Which perplexed that old person of Cassel. Жил один старичок из Лаоса 2.55 С крупной кистью на кончике носа. Но народ, осмелев, Крикнул: «Это не лев!» — И смутился старик из Лаоса. There was a young person of Janina, Whose uncle was always a fanning her; When he fanned off her head, She smiled sweetly, and said, 'You propitious old person of Janina!' Благодушный старик из Янины 2.56 Дочке веер купил в именины — И так рьяно махнул, Что головку ей сдул, — Безрассудный старик из Янины! There was an old person of Dundalk, Who tried to teach fishes to walk; When they tumbled down dead, He grew weary, and said, 'I had better go back to Dundalk!' Жил старик, закаленный в борьбе, 2.59 Обучал он рыбешек ходьбе. Но несчастная рыба, Не сказавши «спасибо», Передохла сама по себе. There was a young person of Ayr, Whose head was remarkably square: On the top, in fine weather, She wore a gold feather; Which dazzled the people of Ayr. Жила-была дама приятная, 2.60 На вид совершенно квадратная. Кто бы с ней ни встречался, От души восхищался: «До чего эта дама приятная!» There was an old man in a tree, Whose whiskers were lovely to see; But the birds of the air, Pluck'd them perfectly bare, To make themselves nests on that tree. Жил старик на развесистой ветке, 2.65 У него были волосы редки. Но галчата напали И совсем общипали Старика на развесистой ветке. There was an old person of Bray, who sang through the whole of the day To his ducks and his pigs, Whom he fed upon figs, That valuable person of Bray. Один старичок по субботам 2.67 Пел уткам и свинкам по нотам. Потом им старик Давал спелых фиг, — Чтоб радовались по субботам. There was an old person of Sestri, Who sate himself down in a vestry, When they said, 'You are wrong!' — He merely said 'Bong!' That repulsive old person of Sestri Один старичок из Турени 2.68 Три дня ждал великих прозрений. Отчаявшись, на пол Он сел и заплакал, Несчастный старик из Турени! There was an old person of Ealing, Who was wholly devoid of good feeling; He drove a small gig, With three Owls and a Pig, Which distressed all the people of Ealing. Жил один долгожитель в Дамаске, 2.76 Не знававший заботы и ласки. Он в двуколку свою Брал трех сов и свинью — И катил по Дамаску без тряски. here was an old man of Ancona, Who found a small dog with no owner, Whic he took up and down, All the streets of the town; That anxious old man of Ancona. Некий отрок, бродя по овражку, 2.78 Подобрал небольшую дворняжку. Лишь немного спустя, Осознал он, грустя, Что большую он сделал промашку. There was an old person of Pinner, As thin as a lath, if not thinner; They dressed him in white, And roll'd him up tight, That elastic old person of Pinner. Сухопарый старик из Болгарии 2.85 Был других стариков сухопарее. Его прямо на стуле Рулоном свернули — И хранили в чулане в Болгарии. There was an old person of Bromley, Whose ways were not cheerful or comely; He sate in the dust, Eating spiders and crust, That unpleasing old person of Bromley. Жил один старичок из Палерно, 2.86 Чья гордыня была непомерна: Ел он только жуков И больших пауков — Неприятный старик из Палерно! There was an old man of Dunrose; A parrot seized hold of his nose. When he grew melancholy, They said, 'His name's Polly,' Which soothed that old man of Dunrose. Жил в Афинах один Стариканос, 2.87 Попугай укусил его за нос. Он воскликнул: «Ах, так? Сам ты попка-дурак!» — Вот сердитый какой Стариканос! There was an old man on the Border, Who lived in the utmost disorder; He danced with the cat, And made tea in his hat, Which vexed all the folks on the Border. Старичок, проживавший в Анапе, 2.88 Был мудрее царя Хаммурапи: Ловко с кошкой плясал, Ложкой спину чесал И ромашку заваривал в шляпе. There was an old man of Spithead, Who opened the window, and said, — 'Fil-jomble, fil-jumble, Fil-rumble-come-tumble!' That doubtful old man of Spithead. Жил один старичок в Девоншире, 2.89 Он распахивал окна пошире И кричал: «Господа! Трумбаду, трумбада!» — Ободряя народ в Девоншире. There was an old person of Florence, Who held mutton chops in abhorrence; He purchased a Bustard, And fried him in Mustard, Which choked that old person of Florence. Старичок, не любивший учиться, 2.91 Опасался, что голод случится. Он зажарил гуся, Никого не спрося, И умял его с банкой горчицы. There was an old man of Thames Ditton, Who called for something to sit on; But they brought him a hat, And said – 'Sit upon that, You abruptious old man of Thames Ditton!' Некий доктор, раскрыв свой баул, 2.95 Попросил: «Принесите мне стул». В тот же миг эскулапу Принесли его шляпу И сказали: «Чем это не стул?»

Песни и баллады

Метла, совок, кочерга и каминные щипцы

Метла и Совок, и Щипцы с Кочергой Кататься отправились в лес, Царили кругом тишина и покой, И солнце светило с небес. Смеялась река, улыбались луга, И пел ветерок: «Ла-ла-ла!» Все счастливы были – и мисс Кочерга, И вдовушка миссис Метла. Шур-шур, бом-бом, Тирлим, бом-бом, И вдовушка миссис Метла. И мистер Совок пел: «Ах, мисс Кочерга! Снимите с души моей груз! Для вас берегу я кусок пирога И нежный малиновый мусс! Мне стройный ваш стан полюбился давно И взгляд этих бархатных глаз! Ужель милосердие вам не дано? Иль в сердце железо у вас? Шур-шур, бом-бом, Тирлим, бом-бом, Иль в сердце железо у вас? И пели Щипцы: «Ах, миссис Метла! За что вы со мной так строги? Быть может, моя голова не кругла Иль ноги чрезмерно долги? Зачем так жесток ваш чарующий взор И ваш разговор так суров? Когда я гляжу, как метёте вы сор, За вас хоть в огонь я готов! Шур-шур, бом-бом, Тирлим, бом-бом, За вас хоть в огонь я готов! «Вы порете чушь, и один, и другой!» — Воскликнули дамы, сердясь. И эта грозит: «Вот я вас кочергой!» А та: «Я вас вымету в грязь!» Коляска, свернув, покатила назад, Домой возвратились, и глядь! — Напились чайку и, не помня досад, Все счастливы стали опять. Шур-шур, бом-бом, Тирлим, бом-бом, Все счастливы стали опять!

Мистер Йонги-Бонги-Бой

В том краю Караманджаро, Где о берег бьет прибой, Жил меж грядок с кабачками Мистер Йонги-Бонги-Бой. Старый зонт и стульев пара Да разбитая гитара — Вот и все, чем был богат, Проживая между гряд С тыквами и кабачками, Этот Йонги-Бонги-Бой, Честный Йонги-Бонги-Бой. Как-то раз, бредя устало Незнакомою тропой, На поляну незабудок Вышел Йонги-Бонги-Бой. Там средь курочек гуляла Леди, чье лицо сияло. «Это леди Джингли Джоттт Белых курочек пасет На поляне незабудок», — Молвил Йонги-Бонги-Бой, Мудрый Йонги-Бонги-Бой. Обратясь к прекрасной даме В скромной шляпке голубой, «Леди, будьте мне женою, — Молвил Йонги-Бонги-Бой. Я мечтал о вас ночами Между грядок с овощами; Я годами вас искал Между пропастей и скал; Леди, будьте мне женою!» — Молвил Йонги-Бонги-Бой, Пылкий Йонги-Бонги-Бой. «Здесь, в краю Караманджаро, Где о берег бьет прибой, Много устриц и омаров (Молвил Йонги-Бонги-Бой). Старый зонт и стульев пара Да разбитая гитара Будут вашими, мадам! Я на завтрак вам подам Свежих устриц и омаров», — Молвил Йонги-Бонги-Бой, Щедрый Йонги-Бонги-Бой. Леди вздрогнула, и слезы Закипели, как прибой: «Вы немножко опоздали, Мистер Йонги-Бонги-Бой! Ни к чему мечты и грезы, В мире много грустной прозы: Я любить вас не вольна, Я другому отдана, Вы немножко опоздали, Мистер Йонги-Бонги-Бой, Милый Йонги-Бонги-Бой! Мистер Джотт живет в столице, Я с ним связана судьбой. Ах, останемся друзьями, Мистер Йонги-Бонги-Бой! Мой супруг торгует птицей В Англии и за границей, Всем известный Джингли Джотт; Он и вам гуся пришлет. Ах, останемся друзьями, Мистер Йонги-Бонги-Бой, Славный Йонги-Бонги-Бой! Вы такой малютка милый С головой такой большой! Вы мне очень симпатичны, Мистер Йонги-Бонги-Бой! Если б только можно было, Я б решенье изменила, Но, увы, нельзя никак; Верьте мне: я вам не враг, Вы мне очень симпатичны, Мистер Йонги-Бонги-Бой, Милый Йонги-Бонги-Бой!» Там, где волны бьют с размаху, Где у скал кипит прибой, Он побрел по краю моря, Бедный Йонги-Бонги-Бой. И у бухты Киви-Мяху Вдруг увидел Черепаху: «Будь галерою моей, Увези меня скорей В ту страну, где нету горя!» — Молвил Йонги-Бонги-Бой, Грустный Йонги-Бонги-Бой. И под шум волны невнятный, По дороге голубой Он поплыл на Черепахе, Храбрый Йонги-Бонги-Бой; По дороге невозвратной В край далекий, в край закатный. «До свиданья, леди Джотт», — Тихо-тихо он поет, Вдаль плывя на Черепахе, Этот Йонги-Бонги-Бой, Верный Йонги-Бонги-Бой. А у скал Караманджаро, Где о берег бьет прибой, Плачет леди, восклицая: «Милый Йонги-Бонги-Бой!» В той же самой шляпке старой Над разбитою гитарой Дни и ночи напролет Плачет леди Джингли Джотт И рыдает, восклицая: «Милый Йонги-Бонги-Бой! Где ты, Йонги-Бонги-Бой?»

Баллада о Кренделе Йоке

Жил на самой вершине Сдобной Сосны Некий Крендель Йендель Йок; Он шляпу носил такой ширины, Чтоб никто его видеть не мог. Шире дюжины зонтиков шляпа была, Лент и бантиков было на ней без числа, И висели кругом колокольцы на ней, Чтобы звоном веселым встречал он гостей, Этот Крендель Брендель Йок. Но гости не шли и не шли к нему, И воскликнул Крендель Йок: – Так к чему же мне пышность и сдобность к чему, И джем, и крем, и творог? Чем я думаю больше о жизни своей, Тем становится мне все ясней и ясней, Что безлюдны, как Арктика, эти места И жизнь моя здесь холодна и пуста, — Молвил Крендель Брендель Йок. Но однажды слетели к Сдобной Сосне Канарейка и Канарей. – Ах, я видела это место во сне! Милый друг, погляди скорей: Вот так шляпа! В ней футов, наверное, сто; Не построить ли нам в этой шляпе гнездо? Мистер Крендель Йок, вы позволите тут, На сосне, нам устроить уютный приют Вдалеке от опасных зверей?» А тотчас прилетели туда Свиристель, Любопытная Сыть и Пчела, Голенастая Цапля и маленький Шмель, И Улитка туда приползла. И припрыгал мышастый-ушастый Ням-Ням, И все хором взмолились: – Позвольте же нам На краю этой шляпы прекрасной у вас Приютиться на время – на век иль на час, Ибо здесь только жизнь весела! А за ними – Сова и Малайский Медведь, Перепелка и Снежный Вьюрок, Озабоченный Рак, Не Умеющий Петь, И Поббл Без Пальцев Ног, И Слоненок, рожденный в Цейлонском Лесу, И трагический Донг с Фонарем на Носу; И все просят одно: мол, позвольте нам тут, В вашей шляпе, устроить приятный уют Мистер Крендель Брендель Йок! И подумал тогда, и сказал себе так Этот Крендель Йендель Йок: «То-то будет на Сдобной Сосне кавардак, Когда все прилетят на чаек!» И всю ночь до утра под Лимонной Луной Танцевали и пели они под сосной, И шумели вразброд, и кричали: ура! — И счастливы были всю ночь до утра, Пока Рак не подул в свой Свисток!

Баллада о великом педагоге

Он жил в заливе Румба-Ду, Там, где растет камыш, Сажал на грядках резеду, Ласкал ручную мышь. Дом был высок, а за окном — Лишь океан и окоем. Он был великий педагог, Детишек лучший друг: Кто честно выполнял урок И грыз гранит наук, Тем разрешал он рвать камыш И позволял погладить мышь. Но кто ученьем пренебрег, Валяя дурака, К тем он бывал ужасно строг: Хватал их за бока И, правым гневом обуян, Швырял с утеса в океан. Но чудо! дети в бездне вод Не гибли средь зыбей, Но превращались в стайки шпрот, Плотвят и окуней. Об их судьбе шумел камыш И пела песнь ручная мышь.

Поббл Без Пальцев Ног и принцесса Пьеретта

У юного Поббла Без Пальцев Ног Сперва были пальцы на месте — Полный запас, как у вас и у нас, Все десять штук, честь по чести. И тетя Джабиска из ягод и трав Варила ему специальный состав Для укрепления пальцев ног, Чтоб он их лелеял, любил и берег. Поббл решил переплыть океан И, весь устремлен к этой цели, Укутал свой нос, чтоб в пути не замерз, Повязкой из красной фланели. Известно: кто нос от мороза сберег, Вовек не расстанется с пальцами ног, Избегнет он всякого риска, — Так Поббла учила Джабиска. Он плыл, словно рыба, свободно, легко; Когда же встречалося судно, Он, свой колокольчик подняв высоко, Звонил и трезвонил так чудно, Что каждый моряк восклицал: «Это Поббл! Он, верно, плывет, чтобы выловить вобл На завтрак хорошенькой киске Родной своей тети Джабиски!» Он плыл, словно рыба, весь день и всю ночь И утром доплыл до утеса, Где ела печенье прекрасная дочь Морского царя Мокроноса. На ней был венок из морковной ботвы И желтая юбка оттенка халвы И туфли зеленого цвета; И звали принцессу Перьетта. «О чудо-принцесса, – воскликнул пловец, — В прекрасном веночке морковном! Я вас увидал – и тотчас запылал Мучительным жаром любовным! К тому же от тети Джабиски не раз Жениться я слышал совет и наказ. Давайте ж, не медля ни суток, Поженимся с вами (без шуток)! Принцесса Перьетта сказала: «Вполне! Стремлюсь я к подобной же цели, — Но если вы только уступите мне Повязку из красной фланели, А также подарите пальчики ног — В залог своих чувств, чтобы батюшка мог Беречь их в пакете бумажном На память о зяте отважном!» И Поббл ей отдал, раскутав свой нос, Повязку из красной фланели (Которую, может быть, вы или я Невесте б отдать пожалели); И Поббл отвинтил свои пальчики ног (Которые он так любил и берег), Изделья из твердого дуба — Для той, что была ему люба. Сказала принцесса: «О Поббл, мой Поббл! Ты – мой до скончания света!» И Поббл отвечал: «О Перьетта моя! Как сладостно слышать мне это! Ответь мне: готова ли плыть ты со мной Туда, где сливаются небо с землей?» — «Готова, и даже без спроса Отца моего Мокроноса!» Сквозь солнце и мглу они плыли вдвоем; Когда же встречалось им судно, Их коло-локольчик в тумане морском Звенел и трезвонил так чудно, Что юнги и шкиперы и рыбаки Вздыхали: «Они от земли далеки! Увы, не дождутся их киски Любезнейшей леди Джабиски!»

Дядя Арли

Помню, помню дядю Арли С голубым сачком из марли: Образ долговяз и худ, На носу сверчок зеленый, Взгляд печально-отрешенный — Словно знак определенный, Что ему ботинки жмут. С пылкой юности, бывало, По холмам Тинискурала Он бродил в закатный час, Воздевая руки страстно, Распевая громогласно: «Солнце, солнце, ты прекрасно! Не скрывайся прочь от нас!» Точно древний персианин, Он скитался, дик и странен, Изнывая от тоски: Грохоча и завывая, Знания распространяя И – попутно – продавая От мигрени порошки. Как-то, на тропе случайной, Он нашел билет трамвайный, Подобрать его хотел: Вдруг из зарослей бурьяна Словно месяц из тумана, Выскочил Сверчок нежданно И на нос к нему взлетел! Укрепился – и ни с места, Только свиристит с насеста Днем и ночью: я, мол, тут! Песенке Сверчка внимая, Дядя шел не уставая, Даже как бы забывая, Что ему ботинки жмут. И дошел он, в самом деле, До Скалистой Цитадели, Там, под дубом вековым, Он скончал свой подвиг тайный: И его билет трамвайный, И Сверчок необычайный Только там расстались с ним. Так он умер, дядя Арли, С голубым сачком из марли, Где обрыв над бездной крут; Там его и закопали И на камне написали, Что ему ботинки жали, Но теперь уже не жмут.

Оглавление

Под парусом бессмыслицы

Эдвард Лир и его пляшущие человечки

Хронология жизни Эдварда Лира

Лимерики

Песни и баллады

  Метла, совок, кочерга и каминные щипцы

  Мистер Йонги-Бонги-Бой

  Баллада о Кренделе Йоке

  Баллада о великом педагоге

  Поббл Без Пальцев Ног и принцесса Пьеретта

  Дядя Арли Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg