«Завещание Никлота: Подлинная летопись западных славян»

Завещание Никлота: Подлинная летопись западных славян (fb2) - Завещание Никлота: Подлинная летопись западных славян 319K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Георгий Алексеевич Сидоров

Георгий Сидоров Завещание Никлота

От автора

«Завещание Никлота» написано по подлинным летописным источникам западных славян. Прежде всего, чехов и поляков. Чешские летописи, которые наиболее полно повествуют о крестовом походе католиков на земли славянского поморья, в XIX веке были дополнены польскими источниками. И в этом виде стали достоянием исторической науки. Позднее в архивах Копенгагена было найдено письменное повествование о походе на ободритов двух братьев ярлов Свейна и Кнуда. Датская летопись полностью согласовывалась со славянскими источниками.

Поэтому у современных историков не вызывает сомнения факт присутствия датчан у стен столицы ободритов Дубина. Кроме этого, датская летопись подробно описывает необъяснимые события — гибель кораблей Свейна и тот факт, что суда Кнуда остались нетронутыми кораблями руян. Что, опять-таки, полностью согласовывалось с устным преданием сербов-лужичан о роли князя Никлота, которого современные сербы считают своим, в отражении христианской католической агрессии. Сложнее оказался вопрос о присутствии у стен Дубина новгородских словен и кривичей.

Дело в том, что западная историческая наука до сих пор тенденциозна, она никак не может преодолеть стереотип отсталости и дикости славян, навязанный ей когда-то еще католицизмом. Ведь не секрет, что даже свои собственные христианские хроники западная историческая наука пытается скрыть от сознания общественности. Взять, к примеру, ливонскую летопись о гибели рыцарского воинства на льду Чудского озера, в результате чего вся восточная Германия оказалась под угрозой русской экспансии и уцелела только потому, что новгородский князь Александр Ярославович не захотел чужих земель. Эта летопись существует. Но о ней знает только узкий круг посвященных историков, а общественности внушается, несмотря на русские летописные источники, что никакого Ледового побоища не было и что рыцари Риги никогда не проигрывали крупных битв.

То же самое происходит и с письменными источниками, рассказывающими о присутствии сил Великого Новгорода, Пскова и Смоленска в разгроме крестоносного воинства у стен столицы ободритов — Дубина. Латинские летописи подробно повествуют об этих событиях, например, Магдебургская летопись. Но о ней мало кто знает.

В свою очередь, православное христианство России по причине сочувствия к братьям-католикам, погибшим от руки язычников, тоже постаралось в своих летописях обойти этот вопрос. Но истину очень трудно скрыть. О великой войне объединенных сил славян против общего врага сохранили карельские предания. О походе карелов в составе русского войска к Дубину и об участии их в грандиозном сражении против христиан под водительством князя Латикайнена. Кроме этого, и новгородские летописи, и финские, и эстонские в один голос рассказывают о гибели под ударами русских и карелов древней столицы шведов Сегтуны. И все эти события, как утверждают письменные источники, происходили в одно и то же время — в первой половине XII века.

Конечно, западная историческая наука постаралась скрыть от общественного сознания события, которые показывают низость папства и тех, кто верой и правдой служили ему. Она попыталась расчленить во времени отдельные эпизоды великой войны славян с папской курией, представить единые события разорванными, не связанными между собою фрагментами. Мы же собрали их в единое целое. Сняли завесу молчания и в художественной форме представили на суд народов.

Земля венетов

Мы хотим вам поведать, братья,

О былых временах на Поморье[1],

О Никлоте, о князе высоком,

Князе мудром, отважном и светлом,

Что возглавил пылающим сердцем

Совокупные силы венетов[2].

Их войска и дружины морские

В тяжкий год, наступления Нави[3],

Когда дымом от многих пожарищ

Затянуло и землю, и небо,

Когда темные, веря в победу,

Осаждали град Дубин[4] на Лабе[5],

Волин-град, град Торнов, стены Ретры,

Когда флот и датчан, и фламандцев,

Гордых свеев[6], их братьев норвенов[7]

Бороздил в тяжкой силе военной

Воды светлого братного моря.

Мы хотим рассказать о Никлоте,

О победах и подвиге князя

И о том, что сказал вождь венетов

В день торжеств,

Обращаясь к славянам.

Но начнем свой рассказ мы сначала.

Да поможет нам Велес[8] высокий

Рассказать всё правдиво и честно,

Чтобы помнил потомок далёкий

Песню славы, пришедшую с неба,

День победы сил света над тьмою,

День, подаренный нам Световидом.

Знают все в землях франков и готов,

Что богаче славян на Поморье

Нет племён и народов в Европе.

Здесь есть всё: и холмы, и долины,

Где качаются тучные травы,

Воды рек, гладь озёр, тихих хлябей,

Сколько рыбы в них,

Дичи средь плавней

И сосновых лесов бесконечность,

Где по мхам и по травам душистым

Бродят серые грузные зубры,

Рядом с ними олени лесные.

А по светлым полянам и поймам

Лани быстрые, вепри, косули

И другое зверьё табунами…

Но охотников ради забавы

Земли венов Поморья не знают.

И доверчивы звери лесные

К добрым людям, что их охраняют.

Но не только сосновым простором

Земли венов Поморья богаты.

Здесь стоят, под ветрами качаясь,

Древних предков святые дубравы,

Где сокрыты от хищного глаза

Старых капищ и храмов подворья.

К этим капищам тайные тропы

Охраняет хозяин рачитый,

Святобор — дух лесов и природы.

Лишь ему одному доверяет

Лес венетов сакральные тайны.

Всё в стране лужичан[9], ободритов[10],

Поморян, хижичан и ретаров[11]

Благоденствует, манит богатством.

В их столицах и малых селеньях

Слышна радость, веселое пенье,

А на праздниках красные девы

В хороводах кружат до полночи,

Состязаются отроки в беге

И в военной игре-перунице.

Полны в Волине, Ретре, Щецене

Рынки разного в ценах товара.

Из Китая — шелка и наряды,

От арабов — клинки из булата,

Из полночных стран — белая рыба,

А с восточной Руси — воск и кони,

Сёдла добры, шлемы стальные…

А купцы поморян, ободритов

И суровых руян из Арконы[12]

Посещают далёкие страны,

Ходят в Рум[13], Киликию[14], Тавриду[15],

Шемаханское царство и к индам.

Но не только купеческим флотом

Славны Шецен, Венета, Аркона,

Много лодей военных у венов,

Крепких лодей, крутых, быстровеслых.

Эти лодьи и денно, и ночно

От пиратов хранят побережье,

Топят данов, нордвенов и свеев,

Если те, нарушая законы,

Темной ночью крадутся пограбить,

Взять в полон красных

Дев и подростков.

Но не только лишь силой морскою

Горды вены славянского моря,

Они горды прославленным войском,

Войском сильным, единым и стойким.

Что не раз латинян побеждало

В долгих войнах, упорных, кровавых.

Помнят франки, норвены и свеи,

Помнят даны свои пораженья,

И невольно славян уважают

И идут с миром к ним на сближенье.

Волхвы[16]

Поздним вечером звёздное небо

Осветила луна подымаясь.

Её свет встал над кромкой тумана,

Что повис над красавицей Лабой.

И рассеяв его на утёсе,

Нежной ласкою к древнему дубу

Опустился, сверкая росою.

Луч луны, отпугнув тени ночи

Осветил трёх волхвов, что стояли

И смотрели с утёса на Лабу,

На игру светотеней в тумане

И леса, освещённые светом,

Светом неба, холодным и мёртвым.

Но недолго волхвы любовались

Тихой Лабой в сиянии лунном.

Повернувшись к высокому дубу,

Они сели на камень холодный

И, тряхнувши седыми кудрями,

Повели меж собою беседу.

Старший молвил: «Я сердцем увидел[17]

Как у Римского папы в застолье

Каролинги — два брата сидели

Убеждали, что надо к походу

Три державы толкнуть в это лето,

Чтобы нехристей к лику святому

Привести под мечом и секирой.

Папа, выслушав их, отказался

Помогать королям в этом деле.

Только верить ему не пристало:

Он боится нас, знает, что видим…

Что волхвы за «наместником бога»

Зорко смотрят в мирах Световида[18].

И поэтому надо готовить

Наш народ к наступлению тёмных.

Я сказал, что хотел, мненье ваше

Мне не лишним бы было услышать.

Вы ведь тоже в бескрайние дали

Проникаете силою духа.

И качнувши седой головою,

Белый волхв[19] повернулся к сидящим.

Но волхвы отвечать не спешили,

Они внутренним взором промчались

По столицам империй латинских,

Вдоль дорог и по орденским замкам.

И везде открывались их сердцу,

Сердцу вещему тайны папистов.

Вся Европа готовила войско,

Собирала пикариев, кнехтов,

Арбалетчиков, лучников метких,

Сильных конников в латах надёжных

И, конечно, обозы с припасом,

Чтобы войско ни в чём не нуждалось.

И везде маги света узрели

Суету ватиканских легатов:

Кардиналов, епископов знатных

И других, что готовили войско.

И вернувши сознание к дубу,

Они тихо ответили старцу:

«Старший брат, мы с тобою согласны,

Пусть узнает народ о несчастье,

О нашествии тёмных с крестами

И готовится пусть, чтоб внезапно

Не обрушилась тьма на Поморье,

Чтобы силы единые венов

Как и в прошлом, сражаясь достойно,

Сбили спесь с королей и баронов,

С тех, кто слушает глас Ватикана.

Но а нас битва ждет в царстве теней,

В тех мирах, где живут духи Нави.

Да помогут пресветлые боги

И законы высокие Прави!»[20]

И, сказавши слова эти брату,

Оба мага, поднявшись, исчезли.

Только ветер ночной и колючий

Донёс слово: «Род — с нами, владыко…»[21]

Грозная весть

Рано утром с седого утёса

Ввысь поднялся орлан белокрылый,

Он кружился над Лабою дивной,

Пожирая глазами пространство,

И увидел, как всадник меж леса

На коне черногривом несётся,

Второпях выбирает дорогу,

Но уверенно едет — красиво!

Видно сразу: гонец из далече…

Бережёт силы лошади витязь.

Вот подъехал он к Лабе широкой,

Слез с коня и из веток ветловых

Вынул чёлн, в нём, присев на колени,

Стал грести, его лошадь послушно

Плыла рядом, красивою шеей

Рассекая волну светлой Лабы,

И, ударив крылом, птица Рода

Поднялась в облака и оттуда

Вновь увидела война на крупе.

Всадник к Ретре спешил по дороге,

И орлан, проводив его взглядом,

Полетел на утёс свой далёкий

Сообщить ведунам, что гонец их

Невредим и достигнет столицы.

Между тем витязь бором сосновым

Прискакал к граду лютичей славных

И, махнувши флажком зоркой страже,

По мосту пролетел серой птицей.

Вот набатный неистовый коло

Созывать стал народ своим словом,

И бежали на площадь печали

Люди Ретры, и вои, и жены,

Становились в ряды и молчали,

Дожидаясь, что скажет народу

Тот, кто в колокол бьет меднозвонкий.

Вот затих бой сердца леденящий,

И раздался над площадью голос:

«Братья крови, ретари, вставайте,

Враг идёт к нам жестокий и злобный

По Саксонии к нашим границам,

Подступают и франки, и немцы,

С ними вместе бургунды, фламандцы,

Генуэзцы, а с севера — даны,

Конунг Кнуд, с ним ярл Свейн и другие.

Они рвутся град Дубин ослабить,

Осадить его с моря и с суши,

А за всем этим войском латинским

Папа Римский и с ним каролинги,

Императоры, герцоги, графы…

Вои трёх орденов Чернобога[22].

Всем им хочется земли венетов

Разорять…. жечь, насиловать, грабить!»

И, сказав свое слово, посланник

Поклонился князьям и боярам,

Что собрались с тревогою в сердце

На неистовый бой колокольный.

На рассвете жрецы храма Лады[23],

Что стоял на холме в центре града,

Отпустили из клеток ветловых

Голубей сизокрылых почтовых.

Эти голуби с грустным посланьем

Полетели к столицам Поморья.

Они, радуясь свету и воле,

Поднялись к облакам и по ветру

Устремились на Родину к дому.

Мчались птицы над лесом и морем,

А над ними кружились орланы,

Охраняя в полете посланцев,

Чтобы ястреб иль коршун голодный

Не напал на гонцов утомлённых.

Убедившись, что голуби целы

И посланье дойдёт к адресату,

Птицы Рода, летя в поднебесье,

Развернулись и к храмам далёким

Полетели, исполнивши долг свой.

Через день все столицы Поморья

Знали то, что на землях латинских

Собирается ратное войско,

Войско сильное волей, единством.

В этой армии конных и пеших

Столько собрано, что сосчитать их

Даже сам Числобог[24] не сумеет.

И ведёт орды тёмных с крестами

Каролинг и потомственный воин

Императора брат — знатный герцог,

С ним епископы, графы, бароны,

Пилигримы войны — тамплиеры[25].

Их гроссмейстер — рубака бывалый,

Что не раз побывал на Поморье.

Знает он и броды, и дороги

В землях венов, а также порядки

Войск славянских, их силу и слабость.

И в столицах Поморья звучали

Сутки коло набатные звонко.

Под их звук собиралися мужи

Многомудрые, сильные правдой,

И старейшины с ними седые

И, конечно, бояре с князьями.

На собраньях славяне решали,

Как усилить былые союзы,

Чтобы споры и глупые тяжбы

Не мешали единству венетов,

Как построить засеки в дубравах

И разрушить мосты через реки.

Также стены усилить детинцев

И продукты на случай осады

Завести в города побратимов.

Когда грустная весть о несчастье

Земли стойких славян облетела,

Стали женщины плакать ночами,

Обнимая мужей своих милых.

В свою очередь мужи и вои

Отточили мечи и секиры,

Копья добрые, стрелы, чеканы,

Остроклювые крючья, кинжалы.

День и ночь кузнецы в своих кузнях

Занимались починкой доспехов,

Переклепкой щитов и насадкой

Топоров на удобные древки.

На Поморье готовились к встрече

Чужеземцев и слуг Чернобога,

Все трудились и мужи, и жёны,

Даже дети и старцы седые:

Население рвы углубляло,

Поднимало дубовые стены,

У бойниц насыпало каменья

И смолу разводило в кадушках.

Также сено с лугов вывозило,

Чтобы скот в крепостях ел отменно

И кормил молоком, сыром, мясом

Осаждённое в них население.

Никлот

Поздним вечером яркие звёзды

Загорелись на небе, мигая,

Море сонно плескало прибоем,

Подымая с песков белых чаек.

Те, летая над тёмной водою,

Возмущённо и громко кричали,

Недовольные лаской морскою

И порывами слабого ветра.

Только филин спокойно и важно

Восседал, наблюдая за морем.

Он сидел на камнях незаметный,

Неподвижный, невидимый чайкам.

Птица Сварога[26] ночью безлунной

На дозоре сидела исправно,

Чтобы с моря внезапно в час поздний

На драккарах строптивые даны

Не нагрянули силой военной.

В это тихое сонное время

В зале храма Перуна[27] собрались

Воеводы — бояре Дубина

И, усевшись на лавках сосновых,

Стали ждать, когда князь пожелает

К ним прийти и сказать своё слово.

Так сидели они до полночи

И молчали, а ветер холодный,

Потихоньку играя ставнями,

Всё скрипел и стонал, как ребёнок.

Наконец воеводы поднялись

И, вздохнув, порешили направить

В княжий двор своего человека,

Чтобы он передал князю слово,

Слово тех, кто за войско в ответе,

Кого выбрали общим собранием

Ободриты в тяжёлое время.

Решено было князя поставить

Перед фактом его малодушья,

Чтобы он отказался от власти,

Если страхом наполнено сердце.

Но лишь только об этом решили,

Как открылись дубовые двери,

И в светлицу вошёл вождь военный,

Светояр — князь страны ободритов.

И, увидев его, воеводы

Снова сели на лавки и молча

Стали ждать, когда молвит он слово.

И сказал Светояр воеводам:

«Братья, трудно мне, братья родные!

Не взыщите, скажу я вам прямо,

Что не знаю, как с тьмою бороться,

Здесь не я нужен вам — воин брани.

Нужен воин другой — воин слова,

Воин мудрости, воин порядка!

Воин, знающий тёмных законы,

Тот, кто жизненный опыт имеет,

Кто водил наше войско на данов,

На нордвенов, на франков, на свеев

И ни разу не знал пораженья.

Одним словом, скажу я вам, други,

Что Никлота к нам вновь на княженье

Надо звать: к его дому с поклоном

Первым я подойду — вы за мною.

И прошу вас, поверьте мне, други,

Что не надо играть нам с судьбою».

Старый мудрый Никлот утром ранним

Вдруг узрел из окна своей спальни,

Как к воротам парадным у дома

На конях вороных и на белых

Подъезжали бояре в доспехах.

С ними князь Светояр

В шлеме златном,

В красном ярком плаще и в кольчуге,

А в руках его — меч высшей власти,

Власти, данной народом, над войском.

И задумался старец, взирая

На нарядных гостей у стен дома.

Но, надев выходную рубаху,

Вниз по лестнице быстро спустился,

Отпер двери своими руками,

Жестом знатных гостей приглашая.

Но остались на месте бояре,

Только головы в низком поклоне

Пред хозяином все опустили.

И лишь князь Светояр вперед вышел,

Он снял шлем и, склонивши колено,

Молча меч положил пред Никлотом,

А потом тихим голосом молвил:

«Князь и брат мой,

Вот меч высшей власти,

Снова он к тебе, мудрый, вернулся.

Это воля народа и князя,

Что склонился сейчас пред тобою.

Подыми меч, возьми его снова

И води войско венов, как прежде.

Все мы будем служить тебе честно,

Если надо, и головы сложим

За народ свой и правое дело,

Не взыщи, что ответственность снял я,

На тебя возложив её бремя,

Это было угодно народу,

Что нам делать — такое уж время».

И Никлот взяв дрожащей рукою

Меч булатный, поднёс его к сердцу

И сказал твёрдым голосом князю:

«Светояр, очень жаль, что народа

Отменить я не в силах решенье.

Я согласен, и вот моё слово,

Знаешь ты, Светояр, знают войны,

Что я стар, и командовать войском

Одному будет мне не под силу.

И поэтому, брат мой, со мною

Будешь ты, Светояр, равный властью,

Старику помогать станешь словом

Мудрым, нужным, ведь ты полководец.

Я возьму на себя ход событий,

Ты же их исполнять будешь смело.

Нам так будет сподручнее, княже.

Три чела, три руки и три сердца».

Удивлённо взглянув на Никлота,

Светояр свою голову поднял

И спросил старика: кто же третий,

На кого он надежды питает?

Может, кто из союзников верных

И кого он пока что не знает?

Но ответил Никлот ему прямо:

«Третий с нами поднимет десницу,

Руевит[28] из огня выходящий.

Я во сне его видел, бояре,

Бог сказал мне всего лишь два слова:

«Я пришёл». Значит, тьма не всесильна.

Надо верить, что выстоим, други.

Но, чтоб наша победа созрела,

Мы пошлём в Ретру к лютичам верным,

Трёх бояр в ратном деле сметливых,

И попросим их быть с нами вместе.

Также надо посольство к руянам

Снарядить нам, пока что датчане

Не прикрыли морские проходы.

Надо спешно помочь лужичанам

Скот сберечь и разрушить дороги,

Что ведут по их землям на Дубин.

И конечно же надо направить

Мужей знающих толк в убежденье,

В Русь восточную к братьям по крови,

Если б флотом они своим мощным

Усмирили Cегтуны[29] драккары.

Я боюсь выступления свеев,

Их король — давний друг Каролингов.

Надо думать о всем, братья, сразу

И везде опираться на силу».

Так сказавши, Никлот меч повесил

На свой пояс сафьяновый красный

И, обняв Светояра по-братски,

До земли поклонился боярам.

Нашествие

Между тем в земли лютичей вольных

Из Саксонии войско латинов

Тяжкой силою грозно вступило.

Впереди, на конях восседая,

Продвигались наёмники смело.

Вид уверенный, наглый, надменный.

Видно сразу: пощады не знают…

Рядом с ними, блистая гербами,

Иониты и полные силы

Тамплиеры в тяжёлых доспехах.

Чуть поодаль лихих воев смерти

Продвигались баварцы, бургунды,

Генуэзцы, швейцарцы и франки,

Также рыцари Пада и Рейна,

Вслед за ними на грузных повозках,

Запряжённых волами, конями,

Восседали с оружием саксы,

Те, что осенью прошлой клялися

Быть в союзе с народом Поморья.

И вся эта военная сила

Шла на Ретру, на Волин и Дубин,

На Торнов, на Венету и Шецен.

И вожди латинян изнывали

От безделия, видя пустые

Сёла лютичей, чьё население,

Спрятав скот и засыпав колодцы,

Всё куда-то мгновенно исчезло,

Кроме этого, в пущах дороги

Позакрыли засеки, и тыны,

И мосты через малые речки

Оказались в огне и руинах.

И не видно нигде было войска,

Войска лютичей смелых и сильных.

Странно было смотреть, как славяне

Без борьбы отступают к столице,

Отдавая свирепым пришельцам

Свои светлые отчие земли.

В это время из датских фиордов

Флот в Венецкий залив гордо вышел:

Корабли синеокого Кнуда,

Его брата веселого Свейна.

Вся флотилия, став против ветра,

Шла на вёслах, волну рассекая.

И кричали неистово чайки,

Возбуждённые скрипом уключин.

Пели песни гребцы, выли трубы,

Слышен бой был больших барабанов

И команды начальников флота

В шуме ветра и качке драккаров.

Флот датчан шёл войною на Дубин,

На морскую столицу венетов.

Братья-ярлы решили отрезать

Крепость славную на год от моря,

Чтобы немцы, фламанцы и франки

Могли взять её с суши измором.

Через день корабли резвых данов

В воды Лабы вошли до заката

И, продвинувшись к Дубину с юга,

Стали на ночь в заливе у вала.

Огонь вечной жизни

В центре дикой широкой дубравы,

На высоком холме у дольмена,

Тайный храм стоял, небом хранимый

И хозяином темного леса.

В храме древнем когда-то в час грозный,

Когда с севера льды надвигались[30]

И метели свирепые дули,

Засыпая равнины снегами,

Когда солнце исчезло за тучи

И земля от морозов стонала,

В этом храме зажёг волхв высокий

Вечный пламень властителя неба[31]

С тех времен много лет пролетело,

Но огонь не угас утомлённый.

Он горел и горел, разгоняя

Тени тьмы — порождение Нави.

И вот в храм этот тайный, незримый

Для жрецов бога смерти и тлена

Собрались семь волхвов

В платьях белых

И, огню поклонившись святому,

Взявшись за руки, наземь уселись

Рядом с пламенем с думою в мыслях.

Лица их освещались лучистым

Светом Прави горящего сердца.

И сказал жрец верховный Сварога,

Обращаясь к собравшимся магам:

«Войны света, я знаю, что мысли

Вам известны мои, как и слово.

Но я должен обряд ритуальный

Провести у огня в этом круге.

Так что слушайте, сердцем внимая

Мою речь о величии дела,

И сознанием в суть погрузитесь

Той задачи, что вскоре придётся

Нам решать, опираясь на Силу.

Братья духа, высокая Сварга

Ждёт нас ныне в безбрежье далёком,

Там решаются судьбы земные:

Судьбы руссов, венетов и чуди.

Судьбы всех, кто живёт

Словом Весты[32]

И законы чтит Прави высокой.

Ведь нашествие Тьмы на Поморье

Началось в мире огненном неба…

Нам придётся вступить в битву с Тьмою

В бесконечности грозной, великой

В царстве теней и сил Чернобога.

Там, где хаоса пламень холодный

Пожирает пространство Вселенной[33],

В этом царстве нам пламенным светом

Предстоит нанести пораженье

Чёрным магам, что тёмными правят

В странах запада мрачного, злого.

Предстоит нам немалое, братья,

И не все возвратимся в мир плотный.

Но проигрывать битвы на небе

Нам нельзя даже в полночь Сварога[34].

Тогда пламень — хранитель священный

Будет силами тьмы уничтожен.

И исчезнет язык святорусский

На Поморье и в крае восточном.

Племена наши землю покинут,

Обливаясь слезами и кровью,

А их место займут в поднебесье

Латиняне — рабы Ватикана.

Я сказал вам, жрецы, то, что должен,

Что отлично вы знаете сами.

Но добавлю: победы на небе

Разрешают все споры земные».

Этим словом закончил обряд свой

Белый волхв и, взглянув

В души братьев,

Прочитал в их сердцах силу духа,

Силу, данную магам Даждьбогом.

И невольно владыко замедлил

Взор свой праведный на побратимах:

Все наполнены яри небесной

И красивы, как боги земные.

Кто вернётся из них в край родимый,

Кто останется жив, он не знает.

Тайна эта лишь Роду доступна,

Но верховный об этом не скажет.

С этой мыслью жрец Сварога знак дал,

И волхвы, вынув души из плоти,

Унеслись на поля края Сварги,

В мир, где битва сил жизни и света

Шла жестокая с воинством Нави.

Рядом с пламенем вечным остались

Лишь тела их недвижные в белом.

С виду будто бы маги заснули,

Только камень холодный на лицах,

Освещённый кострищем Даждьбога,

Говорил об уходе надолго.

Начало осады

Утром, выйдя на башни Дубина,

Старый мудрый Никлот флот увидел,

Флот датчан торопливых и сильных,

Жадный к золоту, яствам и жёнам.

Но, сочтя корабли, князь венетов,

Не стесняясь бояр, засмеялся,

И, увидев весёлого князя,

Удивились седые бояре:

«Что смешного, Никлот, ты увидел?

У датчан флот прославленный, крепкий.

Мы отрезаны ими от моря,

Как пробиться нам к тем же руянам?»

И ответил Никлот, князь пресветлый:

«К нам руяне придут вскоре сами,

Не пришло пока время сражений.

Оно будет — почти уж настало,

И датчане уйдут восвояси

И ни с чем, вот увидите, братья!

Слабость их в том, что два у них ярла.

Оба метят корону напялить.

В этом деле поможем мы Свейну,

Кнуд покинет нас сам очень скоро».

И Никлот показал на драккары,

Что стояли с гербами у брега:

«Оба брата к друг другу питают

Только злобу и лютую зависть.

В этом наша победа, бояре,

Но датчане об этом не знают».

И Никлот, повернувшись спиною,

К угловой пошёл башне высокой,

И бояре смотрели на князя,

Удивляясь тому, что сказал он.

Через два дня под стены Дубина

Подкатило латинское войско.

Сколько разных знамён,

Сколько стягов!

И надменных гербов со значками:

Генуэзцы, бургунды, фламандцы,

С ними воины земли латорингов,

Тамплиеры, епископ, аббаты

И обоз, переполненный скарбом.

Войско тёмных у рвов стало на ночь,

А наутро, раскинувши лагерь,

Заслонило собою дороги,

И леса, и поля, и брег Лабы…

Вскоре сотни костров загорелись

Вокруг крепости в ровном порядке.

На них жарилось свежее мясо,

Что нашли в деревнях латиняне,

И парились шатры и палатки,

Просыхая на солнце и ветре.

С наглым видом латинские воины

На твердыни Дубина взирали,

По-хозяйски ко рвам подходили,

С арбалетов по башням стреляли

И грозили защитникам града

Крестным знаменем, криком, гербами.

Иногда по команде гортанной

Перед рвами носили знамёна,

Чтобы видели воины Дубина,

Что пришла на их земли корона

Каролингов, властителей юга.

И сердца у славян трепетали

Перед войском бесчисленным сильным,

Что стекло из Европы к их граду,

Перекрыло и с моря, и с суши

И взяло крепость венов в осаду.

Ночью тёмной Никлот, плащ накинув,

Поднялся на воротную башню

И услышал, как стали пришельцы

Засыпать ров дерном и землёю,

Но не видели вены из града

Латинян, возводящих подходы

Через водный рубеж к их воротам,

И напрасно стреляли из луков

Осаждённые в недругов лютых.

Наугад все их стрелы летели

И вреда не чинили христианам.

Ночь темна, только море искрится,

И слепят факела между башен,

Но Никлот, подозвав воеводу,

Приказал ему дёготь из бочки

Вылить в ров,

Вылить деготь зажжённый,

Чтобы он запылал над водою,

Освещая работы папистов,

Чтобы лучники видели цели

И стреляли по ним не по слуху.

Вскоре князя приказ был исполнен,

И венедские стрелы сразили

Тех, кто ров засыпал ночью тёмной,

Возводя из щитов загородки.

И ушли восвояси в свой лагерь

Латиняне от башни воротной,

Но наутро венеты узрели,

Как ко рву подвели тамплиеры

Щит из досок на длинных повозках.

Этот щит прикрывать стал работы,

Что христиане начали средь ночи.

И напрасно стреляли венеты

С катапульт по щиту на колёсах,

Он всё ближе и ближе катился,

Угрожая к воротам подъехать.

Ободриты с опаской взирали,

Как их ров засыпают глубокий,

И в бессилье не знали, что делать,

Только старый Никлот был спокоен.

Он сказал, обратившись к боярам,

Что просох щит на солнце кветеньском[35],

И спалить его будет несложно.

Надо только облить его зельем,

Это сделает даже ребёнок

С катапульты, стреляя горшками,

Что наполнены чёрной смолою.

Как сказал князь, так сделали вены,

Щит засыпали зельем горящим

И смотрели со стен, как сгорает

То, что столько им бед причинило.

Наблюдая за пламенем дерзким,

Ободриты себя поздравляли,

Пели песни, плясали на башне

И Никлота хвалили за мудрость,

Только старый от них отмахнулся,

Говоря, что огонь дал им Велес,

И заслуга его здесь малая.

Каждый смог бы легко догадаться,

Как разрушить щит длинный из досок.

Просто он стал по случаю первым

И добавил, что вскоре наступят

Штурмов дни и тягучей осады,

Что их ров для пришельцев с крестами

Не является крепкой преградой.

Так и вышло: всё лето христиане

Через ров по настилу из брёвен

Шли разъярённой массой железной.

Сотни лестниц они подымали,

Подступая под башни столицы,

Сотни крюков, верёвок цеплялись

За зубцы и за крышу твердыни.

Много тысяч летело на стены

Стрел отточенных, копий порочных,

Круглых ядер и звёзд из металла,

Факелов и горящих снарядов.

Но напрасными были усилия

Крестоносцев латинского войска

Хладнокровно без страха венеты

На стенах своих крепких сражались.

Они бились за жизнь и за волю,

За любовь, за союз с вечным небом,

За богов, за наследие предков,

За обычаи, веру и правду!

И за милых своих ребятишек,

И за жён — русокосых красавиц,

За всё то, что зовется Руссия,

Что ласкает и сердце, и душу.

Оба князя — Никлот с братом крови,

Святояром могучим и славным, –

Управляли борьбою на башнях,

Подымали и словом, и делом

Ободритов, измотанных битвой.

Они шли по стенам со щитами,

Смело стрелы и копья встречая,

Говорили спокойно без страха,

Своим видом бойцов вдохновляя.

Вот устали от штурмов напрасных

Крестоносцы несметного войска

И под осень решили к осаде

Приступить, чтобы крепость измором

Взять к весне и закончить с войною.

И для этого стали готовить

Они лагерь к зиме и надолго.

Вскоре тыном закрылись палатки,

Даже ров прокопали христьяне,

От венетов себя избавляя,

Чтобы те, выходя из Дубина,

Не могли подступить к их жилищам.

А датчане, драккары покинув,

Стали лагерем шумным у леса.

Свейн и Кнуд, их шатры рядом с морем,

Не враждуют, но держатся сухо.

Это видно со стен ободритам

И мечтают они их рассорить.

Лазутчик

На Альпийской вершине скалистой,

В укреплённом заброшенном замке

Среди ночи огонь загорелся,

Созывая прибывших на встречу.

И по этой безмолвной команде

Понеслись тени чёрные с башен,

Где сидели они, дожидаясь,

Когда их пригласят в подземелье.

В сером камне под крепостью древней

Находился забытый богами

Грот глубокий — творенье природы

И творение рук магов чёрных.

Вот в него и слетелись пришельцы,

Теням ночи бесплотным подобно,

И, спустившись в зал тайных собраний,

У камина все разом уселись.

А в камине горел «хлад вселенский»,

Мёртвый грозный огонь Чернобога,

Освещал он их бледные лица

И одежды из чёрного шёлка.

В этом месте незримом и тайном

Собрались силы смерти и тлена,

Двадцать два чёрных мага из плоти,

И бесплотный дух воинства Света.

Он невидимым был в этом зале,

Растворившись во тьме непроглядной,

Наблюдал дух волхва за собраньем

Своих недругов тёмных и властных.

Знал дух светлый, что скоро услышит

Он решение слуг Чернобога,

Да поможет Белбог[36] в добром деле!

Ведь посланец он этого бога.

Вот начали своё заседанье

Маги чёрные в зале подземном,

И встревожился светлый лазутчик,

Слыша то, что хотят слуги Мары[37].

Маги тьмы говорили о бедах,

Что ждут войско христьян на Поморье,

Что волхвы силы Прави подняли[38]

В высшем мире, и светлая Сварга[39]

Отняла у папистов удачу.

Что христьянам нужна будет помощь,

И внезапный удар по венетам

Беспощадный, решительный, жёсткий

Нанесёт его венам ярл свеев.

Он по воле их тёмной готовит

Своё войско и флот к выступленью…

Но удар этот будет опасен,

Если венов жрецы опоздают,

Не успеют направить с востока

Войско руссов на помощь собратьям.

И поэтому надо отвлечь их,

Пусть спасают свой храм среди бора,

Где горит вечный пламень их жизни.

На него надо целить сознанье,

А найдя, уничтожить бесследно.

После этого русское семя

Навсегда свои Земли покинет

И не будет мешать управленью

На планете, где чёрные силы

Воцарятся по воле сознанья

Тех, кто в зале собрался подземном.

Речи чёрных жрецов услыхавши,

Незаметно покинул «посланник»

Грот подземный под замком пустынным

И, войдя в плоть жреца Световида,

Воплотился в Арконе цветущей.

В храме Славном возникнув из света,

Он позвал к себе братьев по духу,

Двух князей и жрецов, кому верил,

Кого знал он ещё от рожденья.

Им поведал о замыслах чёрных

Белый волхв, ничего не скрывая.

И отправиться завтра же утром

Повелел молодому он князю

В Русь Восточную к братьям словенам.

Пусть попросит он северных воев

В день нашествия свеев на Дубин

Своим флотом могучим и войском

Отразить выступленье Сегтуны.

Им по силам сломить силу свеев

И приблизить победу венетам.

Руяне

Поздним вечером к князю Никлоту

Вошла в горницу красная дева,

Его правнучка Лада-Светлена,

Та, которую русс полководец

Постоянно держал рядом с сердцем.

Его верный и друг, и помощник,

Кому верил Никлот до предела.

Выступала она горделиво.

Рост высокий, стройна, как берёзка,

И легка, а глаза голубые

На Никлота смотрели с лукавством.

А улыбка! Какая улыбка!

Губы алые — спелые вишни –

И коса золотая! А брови!

Тёмнорусые — крылья в полёте!

Увидав деву красную в зале,

Поднялись ей навстречу бояре,

Поклонились красавице юной

И к Никлоту её пропустили.

Подошла к князю правнучка быстро,

Обняла и, целуя, сказала,

Что пришла весть с Арконы далёкой,

Прилетел голубь сизый почтовый.

И написано то, что желают

Здесь сидящие в Дубине крепком.

«Вот, — читайте» — и жестом красивым

Подала князю то, что держала,

Сизокрылого голубя Лады,

И довольная вышла из зала.

Собрались вокруг князя бояре

И прочли весть руян, волей крепких,

Что идут они морем к Дубину,

Потопить корабли ярла Свейна,

Кнуда ж трогать не будут драккары.

Пусть что хочет, то думает ястреб.

И добавили то, что Никлота

Они слушаться будут и дале.

Дочитав весть руян из Арконы,

Обступили бояре Никлота

И сказали: «О, мудр же ты, княже,

Твоё слово, что золото света.

Всё предвидишь, всё знаешь наперед.

Знать, не зря тебя выбрали братья

Возглавлять наши силы в сраженьях».

Но Никлот, поклонившись, ответил,

Что его здесь заслуга малая,

Сами даны ему помогают,

Своё царство раздором шатая.

Вот холодным промозглым туманом

Затянуло и море, и Лабу,

И, не видимы, тихо на веслах

Подошли к кораблям ярла Свейна

Те, которых датчане не ждали:

Лодьи смелых руян из Арконы.

И увидели даны, как реют

На их мачтах Рароги златые,

Как носы у лодей светят бронзой

И как острые крючья стальные

Полетели на борты драккаров.

Слишком поздно датчане поняли,

Что на море в тумане творится,

Они бросили лагерь свой шумный

И ладьи защищать поспешили.

Но напрасно: внезапность руянам

Помогла лодьи Свейна по ветру

Утащить до залива морского,

Часть из них потонула на мелях,

Остальные сгорели бесславно.

Но не тронуты были драккары

Ярла Кнуда, что рядом стояли.

Всё осталось у Кнуда, как было,

Ни один не погиб его воин,

Ни моряк, ни рубака, ни пращник,

Ни гребец, ошалело смотрящий.

И смутило датчан нападенье,

Стали думать они, что руяне

Сговорилися с Кнудом нарочно.

Сговорились, чтоб Свейна ослабить,

Чтобы ярл растерял свои силы.

И напрасно Кнуд клялся, что не был

Он предателем злым своему брату.

Говорил, что и сам он не знает,

Почему не напали руяне

На его корабли, что стояли

Рядом с лодьями Свейна и ярла.

Его слушали молча датчане

И не знали, что думать и делать,

Как вести им осаду морскую

Этой крепости мощной венетов,

Если флот потерял половину

Кораблей и людей ярла Свейна.

И решил Свейн уплыть восвояси,

Чтобы в Дании Кнуда ославить

И сторонников верных у брата

Взять себе, опираясь на слово.

И не стал Свейн тянуть с отбываньем,

Очень скоро лодьи его вышли

В море бурное Лабою быстрой

И на запад пошли ночью лунной.

Видя бегство на родину Свейна,

Понял Кнуд, что дела его плохи,

И забыл он о трудной осаде,

Думать стал он о датской короне,

Что достаться вполне может Свейну,

Если брат сможет в Дании словом

Доказать, что у Кнуда с Арконой

Договор был военный подписан.

И отдал Кнуд приказ собираться

В путь обратный за Свейном и братом.

Его приняли с радостью даны

И наутро флотилия Кнуда

Уже шла бурным морем осенним

На закат в воды Хельда по ветру[40].

В это время на стенах Дубина,

Усмехаясь, стояли венеты,

Торопили строптивого Свейна,

Поздравляли угрюмого Кнуда,

Всем датчанам желали дороги

Без хлопот и несчастий до дому,

Чтобы в гости они приходили

Через год к победителям-венам

И с собою побольше товаров

Захватили, чтоб торг свой наладить.

Слыша крики венетов на башнях,

Старый мудрый Никлот улыбался,

Говорил, что народное сердце

Не истлело, враждою наполнясь,

Что война не сломила дух Прави,

Его братьев по плоти и крови,

Что он горд, слыша доброе слово

Лютым недругам, в море рожденным.

Пусть запомнят датчане надолго

На земле ободритов нет правил,

Видя слабость врагов, быть жестоким.

Пусть уходят, как люди, достойно,

Без обиды и зла в своём сердце.

Только скрылись в тумане далёком

Корабли синеокого Кнуда,

Как раздался зов рога на башне

В честь союзников верных надёжных,

В честь руян, что под стены столицы

Под охраной военных порядков

Подводить стали флот свой гружёный.

Шли под стены Дубина драккары,

Что в сражении были отбиты

У датчан, наргужённые хлебом,

Также рыбой, свининой, дровами,

И с бортов их руяне кричали:

«Принимайте подарки — мы с вами!

Мы пришли — значит, снята блокада.

Вас измором согнуть не сумеют,

Световид нам в сраженьях поможет.

Посмотрите на мачты, как реют

На ветру стяги воинов Рарога,

Сокол ясный средь синего неба!

Он даёт нам победы на море,

И уверены, сможет на суше

Показать торжество силы света.

Пусть война с нами станет бедою

Для христьян и для братьев безродных.

Разве можно сломить волю к свету

У племён наших гордых и вольных!»

Вот открылись ворота Дубина,

И подарки руян ободриты,

Сердцем радуясь дружбой с Арконой,

Понесли по домам своим светлым.

Хорошо, что руяне в час трудный

Не забыли их бед и несчастий

И пришли грозной силой морскою,

Разорвав своим флотом блокаду.

И теперь Дубин полон продуктов,

Его склады заполнены доверх,

Даже дров привезли побратимы,

Дров отменных на долгую зиму.

В это время в светлице высокой

Собрались и князья, и бояре,

Светояр с братом духа Никлотом

И Всеслав от руян Коренице.

Трое венов-князей обнялися

И, по-русски усевшись на лавки,

Стали думать, как дольше расстроить

Планы дерзких захватчиков с юга,

Как заставить их бросить осаду

И уйти от седого Дубина,

И от Ретры, что держится стойко,

И от Волина, крепкого силой?

Поразмыслив, все трое решили

Расспросить у волхвов волю света

И узнать, что творится в «Ладоне»[41] -

В мире сером и огненном высшем?

Вот оставив мечи и кинжалы,

Трое братьев-князей вниз спустились

И пошли в окружении воинов

К храму Рода, что был в центре града.

В храм войдя, братья шлемы стальные

Сняли разом и стали, как дети,

Перед Светлым волхвом у камина,

Перед тем, кого звали премудрым

И великим по радуге сердца.

Так стояли все трое и молча

Изучали друг друга глазами.

Первым волхв Добросвет молвил слово:

«Вижу, братья, что знать вы хотите.

Вам совет нужен предков ушедших,

Тех, кто бросил дороги земные

И ушёл навсегда в царство Света.

Так скажу здесь я вам без утайки,

Боги ждут вашей ярой победы,

Они с нами! В сражении Трудном

На земле, и на море, и в Сварге

Латинян ждут одни пораженья.

Не помогут им Морока слуги.

Предки наши пошли на сближенья

С нами, братья, в час грозный и трудный.

Так что будущность наша — за нами,

Всё зависит от нашего братства,

От единства славян с вечным Небом».

Вдохновлённые речью высокой,

Вновь князья поднялися на стены

И увидели, что латиняне

Принялись за осадное дело.

Они стали огромную башню

Возводить на колёсах скрипучих.

Эту башню оббили гербами,

Мостик с крюком на гребне подняли

И облили всю башню водою,

Подтянув её к валу вплотную.

Очевидно, потеря двух Ярлов

Флота сильного данов свирепых

Вновь заставила герцогов готских

Приступить к штурму с новою силой.

И с опаской смотрели на башню

Ободриты со стен цитадели

И не знали, что делать с бедою,

Как уйти от подобной напасти,

От того, что грозит смертью лютой

Всем: и граду, и жёнам, и воям.

Только старый Никлот был спокоен.

Он поближе позвал Светояра

И сказал ему тихо, чтоб слышать

Мог лишь он: «Посмотри, видишь чайки

Улетели от брега в даль моря.

Это, брат мой, к морозу сегодня.

Лёд скует воды Лабы и ров наш.

Теперь знаешь, что делать нам ночью?

Сию башню мы в ров опрокинем,

И к утру её лед крепко свяжет.

А там ветры, снега и метели,

Словом — наша зима по-венецки.

Не до войн будет скоро папистам,

Они будут завидовать мёртвым».

И, отдавши наказ Светояру,

Старый мудрый Никлот внука вызвал,

Чтобы тот ему баньку парную

Истопил в этот вечер морозный.

И, увидя, что князь хочет в баню,

Полегчало на сердце у венов.

Стали снова они улыбаться,

И, с руянами суру отведав[42],

Стали петь свои песни в честь Лады

И костры разводить среди улиц,

Чтобы было, где воину согреться

И напиться хорошего сбитня.

Светояр же, собрав воев смелых,

В ночь морозную вышел из града

И, сразивши охрану папистов,

Башню скинул с колёсами вместе

В ров глубокий, а дождик осенний

Вымыл мёртвых и место от крови.

Рано утром морозом жестоким

Потянуло с Седавы далёкой[43]

И сковало льдом — панцирем крепким

Воды Лабы и рвы укреплений.

Снег пошёл, с ним метель разыгралась,

И пришла тут зима серебрянка.

Занесло и дороги, и поле

Город венов, а те веселиться

Стали, радуясь новой победе

И зиме, что пришла к ним на помощь,

И руянам, союзникам верным,

Что не бросили братьев по крови.

Весть о победе

Через день снова Лада-Светлена

Прибежала в доспехах к Никлоту,

Тонкоталая, в панцире крепком,

В облегающей плотной кольчуге

И в шеломе со свастикой жёлтой,

Означающей солнце — Даждьбога.

Любовался Никлот юной девой:

Хороша, и пригожа, и ладна!

Как Магура, прекрасна собою![44]

И из лука стреляет отрадно,

И владеет мечом и секирой,

Вот себя на стенах не жалеет.

И за это бранит ее старый

Не со зла, от любви, как умеет.

Но Светлена, обнявши Никлота,

Рассказала ему, что из Ретры

Весть пришла о победе венетов,

Что разгромлены там иноверцы.

Лютичи ждут из Дубина слова,

Может, войском прийти к ободритам

И помочь им?

Пусть скажет князь мудрый?

Дева милая, слово сказавши,

Протянула прапрадеду свиток,

Что принёс в город тайный лазутчик,

И ушла, шлем держа горделиво.

Вызвав русса, пришедшего с Ретры,

Старый мудрый Никлот слово молвил.

Он сказал, что огромною силой

Латиняне стоят у стен града,

И что лютичам лучше покамест

Подождать до весны, так надёжней,

Силы тёмных убавятся в зиму,

И тогда войско лютичей смело

Может к Дубину маршем железным

Подступить в сраженье жестоком

Вместе с армией дубинцев стойких,

Уничтожить пришельцев ослабших.

И, сказав своё слово, князь венов

Повелел воину в Ретру обратно

Побыстрее идти лесом тёмным,

Чтобы лютичи ждали приказа

И зимой под Дубин не спешили,

Всё решится весною. Зимой же

Силы копят и пусть отдыхают,

А когда приготовиться к битвам –

От него они скоро узнают.

Волки

Зимней ночью морозной дубраву

Осветил свет звезды восходящей[45],

Её не было на небосклоне,

Но она родилась в чёрном небе.

Та звезда своим светом открыла

Время новых побед и свершений

Для Руси и для венов Поморья.

Её яркий восход увидали

И волхвы, и служители Мары.

Если первые руки подняли

К Сварге вечной и гимны запели,

То вторые от страха дрожали

И к хозяину духом нетленным

Устремились спросить: что им делать?

И от тёмного демона смерти,

От того, кто небесный порядок

Рушит мыслью своею холодной,

Получили наказ и надежду,

Он звезду погасить обещал им,

Свет защиты и вечности руссов,

А рабы его в капище тайном

Уничтожат кострище Даждьбога,

Если свет вечной жизни погаснет,

То звезда не поможет венетам,

Её свет будет литься напрасно,

Его русские земли не примут.

И направили чёрные маги

В зимний бор свое воинство злое.

В конце зимнего злого Лютеня[46]

Среди дикой дубравы из снега

Белый волк встал огромный, встряхнувшись,

Он поднял свою голову к звёздам

И завыл, созывая собратьев.

На призыв князя белого стая

Собралась у могучего дуба

И пошла вслед за ним по дубраве,

Повинуясь законам природы.

А вожак их за серой совою

Наблюдал, что над лесом парила,

И за птицей летящей вёл стаю

Напрямую сквозь снег и заносы.

Наконец, птица серая села

На вершину дубка у поляны,

И под дерево звери собрались,

Обступив вожака плотным кругом.

Белый волк, зарычав, дал команду,

Всем быть здесь и призыв его слушать.

Сам же он побежал быстрой рысью

По поляне к тропе неприметной

И, присев, стал «гостей» дожидаться,

О которых поведали совы.

Вот вдали он увидел идущих

По тропинке людей среди леса

И, подумав, решил, что поляна

Станет местом расправы с врагами.

«Пусть выходят из чащи пришельцы,

Нарушители тайной границы,

На поляне на дуб не взберёшься.

Молодцы всё же сумрака птицы:

Отследили гостей в тёмной ночи,

Дали вовремя знак волчьей стае.

Впереди серых схватка ждёт злая,

Да поможет волкам друг их леший».

Скрылся волк от людей за кустами,

А пришельцы поляною снежной

Зашагали, вокруг озираясь.

Было их больше сотни с конями,

На которых тюками лежали

Одеяла, тулупы, палатки

И оружие странников леса.

Вот почуяли кони из чащи

Запах хищника и испугались,

Стали ржать и не слушать вожатых,

Суета началась на поляне.

Люди сгрудились в кучу, их крики

Долетали до стаи в засаде.

В этот миг вой раздался зовущий,

И стремглав на пришельцев помчались

Серой массой хранители леса.

Завязалась жестокая схватка,

Снег окрасился алою кровью,

Раздались крики помощи, ржанье,

Шелест стрел, звук тетив арбалетов…

И свирепое волчье рычанье.

Над поляной, где битва кипела,

Где сражалась с пришельцами стая,

Вились ястребы, филины, совы,

С высоты на людей нападая.

Клювы, когти без промаха били

По глазам и по лицам слуг Мары,

Не давая кинжалам их острым

Поражать серых братьев по лесу.

Только белый с врагами не дрался,

В стороне он сидел, наблюдая,

Своего дожидался он мига,

Встречи с чёрным, кто знает дорогу.

И дождался. Волк белый увидел,

Кто владеет и силой, и волей,

Кто удары наносит лишь словом,

Серых воев на смерть обрекая.

Вот глазами враги повстречались,

Оба полные воли и силы,

И, пробившись сквозь свалку друг к другу,

В поединке столкнулись смертельном.

Маг направил на белого жезл свой

И кричал, надрываясь, заклятья,

Но удар волк сдержал силой Света,

Грудью сбив, он подмял человека,

А потом его зубы на горле,

Тихо щелкнув, капканом сомкнулись.

Бой кровавый закончился скоро,

Победили венедские волки.

И на место сражения вышел

Властелин леса тёмного — леший.

Был он сед, был огромен и страшен,

Но был взгляд у него простодушный.

Он волков гладил лапой мохнатой,

Поздравляя с победою трудной.

Вскоре к лешему волки пригнали

Лошадей перепуганных вьючных

И поляну покинули дружно,

Отступив за подлесок дремучий.

Только Белый с хозяином леса

Вглубь дубравы пошел по тропинке,

А метель бор снегами покрыла,

Схоронив след борьбы и след крови.

Подойдя к храму тайному, Белый

Через низкий заплот перепрыгнул

И поднялся венетом могучим

В тёплой шубе и шапке из меха.

Вместе с лешим вошёл он в храм древний

И огню поклонился святому,

А потом, оглядев лица магов,

Обратился к телам их застывшим:

«Братья крови, вы знаете сами,

Как мы храм защищали сегодня.

Ваши души сражаются в Сварге

Здесь мы справимся, будьте спокойны».

Тревоги Никлота

Долго тянутся зимы у венов,

Снегопады сменяют метели.

И морозы, и сильные ветры

Дуют с моря и с запада злого.

Трудно в зиму христьянам в палатках,

Косят их и болезни, и стрелы,

Что летят со стен Дубина часто.

И запасы еды оскудели,

Не проходят в лесу караваны,

Забирают себе их венеты.

Зато в городе песни и радость,

В нем есть всё: там тепло. Там воспеты

Боги Света, заступники венов,

Там танцуют, поют, веселятся.

Ободритам не страшны морозы,

Ни ветра с моря зимнего злого,

Они дома — и что им бояться.

Вот проходит зима-серебрянка,

Наступает Ярило на землю,

Начинают снега таять дружно,

И ручьи зажурчали средь камней,

И морская вода посветлела,

Стали птицы слетаться на берег:

Чайки, лебеди, утки, гагары

И грачи с южных стран прилетели,

Подымая галдёж на проталах.

Прогремел славный праздник весенний –

Комоядцы[47] и живой, и весёлый.

Полыхая кострища дымились,

В них сжигали врагов ободриты:

Зло вселенское, Тьму и болезни,

Все, что жизни мешает привольной.

Снова в городе шли хороводы

И раздольные песни звучали.

Люди славили в гимнах свободу,

И богов, и прапрадедов древних,

Что на помощь пришли в год лишений,

В трудный час наступления Нави.

Но на сердце у старого вена

С каждым днём становилось тревожней,

Видел он, что редеют паписты,

Что убавилось спеси у тёмных.

Но терзало предчувствие князя.

Было ясно, что войско латинов

Не спешит уходить восвояси

И надеется герцог на что-то.

С этой мыслью Никлот к Светояру

Подошёл рано утром до свету

И сказал ему, что крестоносцы

Ждут поддержки из курии Папской,

Там давно кардиналы решили

Двинуть свеев в Поморье весною.

«Надо всё разузнать о Сегтуне,

Свеи могут свалиться внезапно

И опять обложить крепость с моря.

Нам руяне тогда не помогут,

Флот у свеев сильней, чем у данов,

Да и войско у них волей крепче

И числом превосходит бургунцев».

Так сказавши, Никлот князя обнял

И добавил, что город в осаде

Простоять может год, может больше,

Но надёжнее было б без свеев

Обойтись в это лето венетам.

Светояр же, узнав от Никлота,

Что король войско свеев готовит,

Стал лазутчиков верных надёжных

Посылать на границы Поморья,

И следить, чтобы свеи внезапно

Не пристали к Дубину, как даны.

В свою очередь стали руяне

На своих кораблях крутобоких

Уходить от столицы в разведку,

Их лодьи уносились как птицы,

Парусами и скрипом уключин,

Белых чаек и крачек пугая.

Вот и Кветень прошел незаметно,

Наступило пригожее время,

Время ласковых ветров с заката,

Чистых гроз и цветения вишен.

На лугах снова травы поднялись,

Заиграли на солнце листвою

Золотистой святые березы,

И туманы над тёплой водою,

Потекли свежим ветром гонимы,

Вызывая сомненья и страхи

У христьян, что держали в осаде

Дубин-град — ободритов столицу.

И они, выходя на молитву,

По утрам, озираясь, вздыхали…

Им казалось, что боги венетов

На них смотрят с небес, как на жертву,

Что должны принести ободриты

В честь таинственных

Праздников Прави.

Только герцог один был уверен,

Что война принесёт его войску

В это лето удачу и славу.

Королинг знал, что скоро прибудут

Корабли из туманной Сегтуны

И, руян победивши на море,

Снова цепью железной блокаду

Восстановят, как было под осень.

И поэтому герцог готовил

Две высокие новые башни,

Что должны подступить под ворота

И сломить волю венов к победе.

Но не знал полководец упрямый,

Что и Дубин ждёт воинство свеев,

Что руяне готовятся встретить

Чёрных конунгов битвой на море.

Они все как один днём и ночью

Укрепляли щитами из кожи

Свои быстрые юркие лодьи

И готовили зелье к баллистам,

Также крюки и длинные копья.

Только, видя их пыл, ободриты

Про себя братьев крови жалели,

Они знали, как трудно придётся

В битве с флотом Сегтуны руянам.

Боевых кораблей конунг свеев

Раза в два больше венов имеет,

Многовесельных, крепких, надёжных,

Укреплённых щитами из бронзы,

По бокам красной медью обитых

И украшенных Ярков гербами.

Прощание

Рано утром к ручью среди леса

Подошли три волхва в платьях белых,

Обступали их тёмные ели,

Что росли вдоль воды у дубравы.

Лес раскидистый шумом весенним

Разговаривал с Солнцем и ветром,

Было слышно, как птицы щебечут,

Как олени пьют воду, волнуясь.

И стояли волхвы неподвижно,

Наблюдая за птицами в небе,

За ручьем, утопающим в ивах,

И за волком, пришедшим напиться…

А потом, воду ведрами взявши,

По тропинке направились в чащу,

Подойдя к баньке спрятанной в липах,

Маги вылили воду в бочонок

И зажгли в печке-каменке белой

Взглядом пламень — подарок Велеса.

Постояв у ручья, отдохнувши,

К храму тайному мягко ступая,

Подошли и присели у входа

Перед братом, лежащим на лавке,

Белый маг приучал свою душу

К телу старому — телу земному.

Повозившись с ослабшим собратом,

Массажом приведя его в чувство;

Трое магов на ветер из Храма

Осторожно снесли «непришедших».

Тех, кто в Сварге остался навечно,

Кто сгорел в битве трудной, неравной.

Вечность жизни отдав за Поморье,

За вестийскую Русь и за предков.

Их волхвы всех троих искупали

В тёплой баньке, под липой стоящей,

И, надев на тела «непришедших»

Платья белые, всех положили

В челн долблённый,

Который принёс им

Сам хозяин дубравы тенистой,

Добрый леший — слуга Светобора.

А потом, чёлн обложив дровами,

Перед мёртвыми тихо склонились

И просили простить за несчастья

И за то, что из Сварги высокой

Род помог им вернуться на Землю.

Тёплый ветер наполнил дубраву,

Вечер летний пришел незаметно,

И как вспыхнули на небе звёзды,

Загорелся костёр погребальный.

Его искры до звёзд долетали,

Не гасил их Стрибог[48] своенравный,

У костра братья духа стояли

С ними волки и плачущий леший.

Свеи

Чего больше всего князь боялся,

То случилось. Средь месяца Травня[49]

Весть пришла от ливонской границы,

Что идёт флот несметный на Дубин

Свеев дерзких с далёкой Сегтуны.

И Никлот приказал воеводам

Звать руян на совет скоротечный,

Чтоб сказать им: пусть в море уходят

И идут на свой остров цветущий,

Помощь их не нужна ободритам,

Всё равно воины вольной Арконы

Победить войско свеев не смогут.

А смотреть, как они погибают,

Будет больно со стен братьям крови.

И когда собрались в зал совета

Воеводы руян волей крепких,

Дал понять им Никлот, что пора бы

Отступить от стен Дубина старых

И уйти в свою гавань на остров,

Чтобы флот сохранить и надежду.

Долго слушал Всеслав ободрита,

Удивляясь словам его странным,

А потом, повернувшись спиною,

Молча вышел из зала совета.

В суете пролетела неделя,

И когда сквозь туманы над морем

Замаячили мачты и флаги

Кораблей флота сильного свеев,

Лодьи руян, построившись клином,

Устремились навстречу пришельцам.

Шли руяне на смерть, как на праздник,

Шли по ветру, блестя парусами,

На которых искристое Солнце

Улыбалось волнующим златом.

И лилась песня их над волнами,

Песня древняя — песнь боевая:

«Хей-ра! Хей-ра!

Идем мы к победе!

Тот, кто верит в неё — побеждает!

Мы врагов своих лютых потопим

В этой битве суровой и трудной

Потому, что мы духом сильнее

И ведёт нас бог воинства мудрый!»

Ободриты же, вставши на башни,

Со слезами руян провожали

И молились богам светлой Сварги,

Чтобы лодьи руян устояли.

Вот сошлись две эскадры на марше,

Но не видно со стен грозной битвы.

Все лодьи за борта посцеплялись

И на волнах волчком закружились,

А потом прогремело над морем,

Достигая небес синецветных

Громогласное слава Руссии!

Слава братьям! Всем русичам слава!

И семь раз обращение к Солнцу

Прозвучало «Ура» над волнами.

И на вёслах обнявшись по-братски,

Корабли стали к крепости венов

Приближаться, держась против ветра.

С удивлением на море вены

Молча стоя на башнях взирали

И не знали, что делать и думать,

Неужели прошли их печали.

И пред ними не свеи, а руссы

Старой Ладоги, Пскова, Словенска,

Тех, которых просили венеты

Прошлым летом приблизить победу?

Тогда где же драккары Сегтуны,

Что должны были град ободритов

Заблокировать намертво с моря?

И стояли в раздумьях венеты,

Поджидая, когда же руяне

Подойдут вместе с теми, кто прибыл

К граду Дубину флотом военным.

Лишь один князь Никлот вниз спустился,

И был отдан приказ мост подъёмный

Опустить и ворота на башне

Приоткрыть. В них и вышел князь светлый.

Он, раскинувши руки, шатаясь

Шел навстречу руянам и руссам,

Что уже подходили на гребях

К стенам Дубина морем холодным.

На глазах его слёзы стояли,

И светилось лицо ясным солнцем,

И шептали уста: «Братья крови!

Братья духа, я знал, я в вас верил!»

Жертвоприношение

Утро летнее бледным туманом,

Что поднялся из тёмных прогалин,

Обернуло скалистую сопку,

Не пуская в леса тени ночи.

Эти тени, блуждая средь камней,

На поляну вползли незаметно

И, построившись длинною цепью,

Неподвластные собственной воле,

Закружились в слепом хороводе.

Они в пляске неистовой пылкой

Меж людей, неподвижно стоящих,

Полетели, земли не касаясь,

И слились, растворившись друг в друге.

Люди ж в чёрном держались спокойно

И смотрели, как мечутся тени,

Как туман подымается к небу,

Заслоняя собою светило,

И холодная серая дымка

Лижет камни и сосен вершины.

Маги чёрные ночью безлунной

Пустотелый алтарь из гранита

Силой слова и мысли собрали,

Чтобы было, где спрятать от мира

Тех тела, кто на этой поляне

В скором времени в честь бога смерти

Примут боль и страдания Ада

И умрут, передав свои силы

Злобным демонам магии чёрной.

Слуги Смерти готовили жертву,

Что должны были им тамплиеры

Для кровавой потехи доставить.

Нежных, стройных, красивых славянок,

Юных девственниц, связанных цепью.

Этих девушек рыцари Храма

Меж деревьев по узкой тропинке,

Подгоняя плетьми и конями,

На вершину вели, усмехаясь.

Русокосые девы ступали

Босиком по колючкам и щебню,

Кровь сочилась из ног их избитых,

Орошая траву и каменья,

Но славянки сносили без стонов

И удары бичей, и дорогу.

Они шли, свои головы подняв,

Полонённые телом — не духом,

И смотрели на светлое небо,

На игру восходящего солнца,

На цветы, на деревья и травы,

На орланов, парящих над лесом,

На всё то, что любили с рожденья,

И молили богов своих мудрых,

Чтобы смерть к ним пришла до расправы

И чтоб высшие силы забрали

Их, страдалиц, в чертоги Белбога

К тем, кто землю покинул родную

И ушёл на века в царство света,

К древним пращурам

Сильным и добрым

И к праматери с Ладою в сердце.

Но конвой их к вершине сокрытой

Подогнал по тропе еле зримой

И подвёл к алтарю из гранита.

Здесь храмовники, сбросив поводья

Отпустили коней своих резвых

И достали кинжалы из ножен,

Чтобы срезать одежды на девах.

Только чёрные ждали чего-то,

Они молча смотрели на пленниц

Хищным взором, бездушным, холодным,

Дожидаясь мольбы о пощаде.

Но славянские девушки знали,

Что щадить палачи их не станут,

Стиснув зубы, они дожидались

Своей участи в гордом молчанье.

Наконец чёрный маг поднял руку,

И храмовники бросились к девам,

Но, столкнувшись с преградой незримой,

Полетели на землю мешками.

Раздались крики ужаса, стоны,

Лязг доспехов, возня, причитанья,

Чертыханье, проклятия, топот

И звериное злое рычанье.

Семь огромных свирепых медведя

Вдруг явились из чащи сосновой

И набросились с яростью лютой

На напуганных рыцарей храма.

В это время уверенный голос

В пустоте прозвучал по-венедски:

«Девы милые, будьте спокойны,

Мы успели, мы здесь рядом с вами,

Станьте в круг, так нам легче с защитой,

И не бойтесь, вас звери не тронут…»

Но таинственный голос не кончил,

В направленье его слуги Мары

Свои жезлы направив мгновенно,

Темно-красным огнём разрядили

И исчезли, уйдя в мир незримый

От орланов, ударивших с неба…

Появились они очень скоро

Все тринадцать надменных, спокойных

И, закрывшись от птиц словом силы,

Острым взглядом пронзили пространство.

Но напрасно служители смерти

Своих недругов в теле искали,

На тропе в окруженье венеток

Трое призраков в белом стояли.

Трёх волхвов образ пламенной силы,

Тех, кто планы кровавые тёмных

Своей мыслью и волей нарушил.

И, увидев светящихся магов,

Слуги тьмы, взявшись за руки разом,

Разорвали пространство поляны

Совокупным мерцающим взрывом.

Но удар этот светлые маги

Отразили легко и спокойно,

И пошёл он обратно на чёрных,

Разрушая их капище злое.

В это время на помощь медведям

Стая серых волков прибежала,

И очистилась сопка от тёмных,

Только мёртвые в стали помятой

На поляне остались и девы,

Что застыли, кружком, наблюдая

Как спасали их призраки в белом

Силой огненной вечного неба.

Как крушили щиты и доспехи

Разъярённые кровью медведи,

И орланы когтями стальными

Наносили смертельные раны.

Как стремительно, слаженно, быстро,

Сатанистов на смерть обрекая,

Нападали бесстрашные совы,

Серым братьям-волкам помогая.

Подарок Никлоту

Вот открылись ворота столицы,

И навстречу союзному флоту

Вышли к князю сначала бояре,

А потом и дружинники в шлемах.

Вместе с воинами встретить прибывших

На песке собрались ребятишки

И красивые в ярких нарядах

Сотни девушек с радостной песней.

Девы пели в честь предка Даждьбога,

Пели славу Великому РОДУ,

Руевиту, Белбогу, Велесу,

И Рожаницам добрым и славным,

Ведь они породили словенов,

Кривичей и карелов могучих,

Что пришли в трудный час к ободритам

Кораблями и войском союзным.

В это время к Никлоту на вёслах

Подошла крутобортная лодка,

Из неё поднялись трое воев

В белых чистых рубахах расшитых.

Вид их праздничный был и нарядный,

Они молча подняли на берег

Что-то скрытое парусом серым

И, склонившись в поклоне по-русски,

Отступили от старого князя.

Старший молвил: «Пресветлый, подарок

Шлёт тебе наш народ и Карела,

Отгадай, что лежит под ногами,

Что скрывает кусок серой ткани.

Ждут ответ твой и Русь, и чудины,

Покажи свою мудрость, высокий».

Но, взглянув на подарок, вождь венов

Руку поднял навстречу прибывшим

И сказал громким голосом воина,

Чуть дрожащим в волнении сильном:

«Здесь лежит герб Сегтуны, славяне,

Герб столицы, разрушенной вами,

Сердцем вижу его я под тканью.

Это праздник, который не ждал я,

Самый ценный подарок для венов.

Низко кланяюсь вам, братья крови».

И, сказавши слова свои эти,

Князь могучий склонился в поклоне

Руссам Ладоги, Пскова, Смоленска,

Всем, кто в битвах неравных жестоких

Сокрушил город свеев надменных

И приблизил победу над тьмою,

Осаждённым в старинном Дубине.

Вскоре войско руян и прибывших

С ободритами князя смешалось,

Люди руки друг к другу тянули,

Улыбаясь, смеясь, обнимались,

И кинжалами стали калёной

Меж собою по-братски менялись.

Вновь прибывшим словенам и чуди

Поскорее хотелось увидеть

Дубин-град, ободритов твердыню,

О которой могучие воины

Много слышали в песнях и сказах.

Им своими глазами хотелось

Посмотреть на высокие стены,

На широкие улицы града

Под дубовым торцовым настилом[50],

На дворцы, терема и на храмы,

Где пылает огнище Даждьбога,

Освещая свещенные книги

Древних пращуров мудрых и честных.

И поэтому вскоре все войско,

Корабли окружив рвом и тыном,

В город древний вошло стройным маршем.

На щитах и носилках из копий

Занесли руссы раненых воев,

Их по семьям забрали венеты,

Чтобы выходить, как подобает.

Развели и коней по конюшням,

Где овса было впрок с красным житом.

Также дали прибывшим жилища,

Перебравшись под крыши овинов.

В честь гостей и союзников верных

Ободриты на площади града

Стали ставить столы под навесы,

Чтобы праздничным шумным застольем

Здесь отметить прибытия братьев.

День особый единства сил Прави.

В это время веселья и песен

Князь Радимир словен, боем крепкий,

Его брат Твердослав из Смоленска,

Псковитян князь Боград с князем чуди

Латикайненом, дружбою славным,

По дубовым ступеням поднялись

В зал совета и, сев против князя,

Стали слушать, что скажет премудрый,

Что решил он теперь, когда встали

Под знамена его столько воев?

И услышали: «Светлые братья,

Братья общей судьбы, общих предков,

Время наше пришло, с нами Небо.

Скоро войско единое наше

Мы поставим у лагеря тёмных

И заставим их с нами сразиться.

Сил у герцога много покамест,

Раза в три больше нашего, братья!

Но славян герцог чёрный не знает,

Мы едины, мы вместе, Род с нами!

Мы одним выступаем народом,

Как и встарь, когда общие предки

Наши жили в общине племенной,

И поэтому знайте, родные,

Не отнять тёмным силам свободу

У людей, осознавших единство!

Я узнал: к нам спешат поморяне

Войско лютичей в тайне для немцев

Через лес в Дубин вольный стремится.

И поэтому с нами Победа,

Мы взрастили её вместе с вами

Здесь, под Дубинном крепким, надёжным.

Скоро войско папистов растает,

Сокрушенное нашею волей,

Волей к Свету и волей к свободе!»

Так сказавши, Никлот подал воинам

В честь единства и верности долгу

Пять мечей в красных ножнах и злате,

Пять клинков драгоценной работы.

И торжественно молвил: «Возьмите

Вы, князья и хранители Прави.

Пусть оружие это живое

Вас в единстве приводит к победам.

Пятый меч подарите Перуну,

Пусть висит он в честь бога в Словенске.

А теперь приглашаю на площадь,

Ждут столы, будет пир по-венедски».

Заговор

Ночью тёмной свинцовые тучи

Опустились на древние горы,

Затенили седые утёсы,

Ледники и леса по долинам.

Между тучами с тихим шипеньем

Проносились огнем сине-белым

Мириады таинственных молний,

Освещая туманы ущелий,

Где бурлящие светлые воды

Пеной воли шелестели по камням,

Унося в мир долин трепет ночи

Сны вершин, пляску молний и свежесть.

В это время в пещере глубокой,

В тёмном гроте под озером Тихим

Собрались два властителя мира,

Два наместника чёрного бога,

Те, кто властью невидимой тайной,

Опираясь на мощь чёрных магов,

Управляют Христьянством Европы

И калифами в странах Ислама.

Они молча сидели напротив

И смотрели на пламень горящий,

Что пылал, освещая их лица

И пергамент таинственной карты.

Наконец первый жрец тихо молвил:

«Торопились, не все доглядели,

Но закончить нам надо достойно…»

«Это так, — жрец второй поднял брови, –

Слишком многого сразу хотели,

Не наполнили силой, как надо,

То, что мыслью сложили на карте.

И теперь войск христианам не хватит,

Слишком много потерь — нет единства.

И помочь им нам вряд ли удастся,

В мире высшем нам нет больше места,

Там царит воля тех, кто не с нами…»

Оба мага, смотря друг на друга,

Ненадолго опять замолчали.

«Ничего, — первый маг молвил снова, –

К нам победа придёт непременно,

Мы строители нового Мира,

Новых истин. Нам преданно служат

Иудеи, христиане, суфии,

Магомета сыны в странах южных».

«Чтобы Русь покорить — сил не хватит», –

Маг второй прошептал еле слышно.

«Я согласен, — жрец первый продолжил, –

Для победы создать нам придётся

Тайный заговор против народов.

Мы его вдохновим, и раввины

Управлять будут им силой слова,

Словом власти и жёстким законом.

Это тайное братство возникнет

Из людей жадных к деньгам и власти,

Из рабов по природе и духу…»

Жрец второй, посмотрев на собрата,

Снова тихо, но внятно продолжил:

«Понимаю, я думал об этом,

Разрушать надо душу — не тело.

Тело может служить, как источник

Дармовой и заслуженной силы.

Кто-то должен усердно служить нам

И уверенным быть, что он счастлив…»

Первый маг, улыбнувшись глазами,

От себя с расстановкой добавил.

Оба Чёрных откинулись в креслах,

Погрузившись в себя, замолчали.

«Будет длиться война, но другая, –

Жрец второй посмотрел на собрата, –

Вместо копий, мечей, арбалетов

Только слово, «правдивое» слово…

Ложь в обёртке светящейся прави,

Ложь о жизни, о вере, о прошлом,

О героях, которым народы

Поклоняются в сказах и песнях.

Ложь о зле, о добре, о победах,

Что когда-то ушедшие предки

Добивались над силами тёмных.

Эта ложь проникать будет в души

Древних арктов потомкам далёким,

Разрушать будет верой сознанье,

Заменяя в нём ценности Гора

На бесценное золото Сэта».

Первый жрец, соглашаясь с собратом,

Наклонился над древнею картой

И сказал, указав на Европу:

«Всё устроиться так, как нам надо,

Из христьян наберём своё войско,

Ведь христьяне и жадны, и глупы,

Да и вера у них больше в деньги,

Так что надо нам браться за дело.

Мы тогда подорвем силы света

Изнутри без войны и сражений

Через власть на местах — власть «от Бога»,

Нашу власть — власть «людей из народа».

И сказавши слова свои чётко,

Жрец взглянул на лежащую карту:

«Посмотри, вот владенья венетов,

Это Русь, это финские земли,

Дальше тёмных кочевников степи,

Где стояло рождённое нами

Государство могучих хазаров».

«Его нет», — жрец второй тихим словом

Оборвал говорящего мага. –

«Не трудись, я давно всё обдумал,

Там Китай, там земля сильных Индов.

Много нам предстоит потрудиться.

И начнём мы с тобою с похода

В беспокойную землю Египта.

Там найдут наши люди сокрытый

Манускрипт с указанием древних,

И создастся могучая сила

Наступления нашей идеи…»

Оба мага опять замолчали,

Наблюдая за пламенем бойким,

Что бросало горбатые тени,

Освещая их мрачные лица…

«Только надо

Закончить с войною… –

Первый жрец вновь

Подал своё слово, –

Лучше, если найдет смерть Никлота.

Нам придётся приложить усилья

И помочь косолапой старухе

Разорвать его старое сердце.

Если это опять не удастся,

То венеты и руссы с карелой

Отодвинут на долгие годы

В этом гроте незримом и тайном

План, рождённый богами и нами».

Время вышло, жрецы поднялися,

И погас их огонь в склепе тёмном.

Тихо вышли они в ночь глухую

И исчезли в мерцании молний.

Только волхв — белый маг

Бледной тенью

Не спешил уходить из пещеры,

Он сидел на ступенях гранитных,

Глядя в ночь, дожидаясь рассвета.

Он всё слышал и знал, что случиться,

Что ждет мир, разделённый врагами.

И теперь его главной задачей

Было разумом острым и скорым

Унестись в храм Арконы далёкой.

Совет

Поздно вечером в зал для приёма

Поднялись на совет свой военный

Семь союзников верных, надёжных,

Шесть славянских князей с князем Чуди,

Светлоглазой Карелы далекой

Латикайненом — братом по духу.

Все князья разместились по лавкам,

Стали ждать, что им скажет старейший,

Что откроет Никлот — князь венетов –

Всем, в кого он и верит, и любит,

Кто пришел сокрушить силы тёмных

В осаждённый, измученный Дубин.

Наконец старый князь поднял руку

И, поднявшися с лавки промолвил:

«Братья крови, решит наше дело

Встреча в поле с врагами венетов.

Здесь я полностью с вами согласен,

Я — за битву жестокую, злую.

Лишь блестящая наша победа

Отодвинет на долгое время

Натиск тёмных на отчие земли.

Но сказать полководцы я должен,

Что разбить латинян будет трудно,

К ним идёт подкрепление с юга:

От германских границ — готы, франки,

С ними саксы и кнехты из Вены,

И везут они к нашим твердыням

На специальных дубовых повозках

Камнемёты и амфоры с зельем,

От которого плавится камень.

Так что надо спешить нам с победой,

Чтобы войско, идущее в помощь,

Не успело добраться до моря,

И пополнить собою остатки

Сил папистов, стоящих у вала.

Время наше пришло — собирайтесь,

Дайте знать и боярам, и воям,

Пусть готовятся к яростной сече,

Каждый павший — Ирия достоин»

Так сказавши, Никлот встал и жестом

Сделал знак, отпуская сидящих,

Но остались на лавках дубовых

Братья духа союза венетов.

Они молча с улыбкой смотрели

На стоящего старого князя

И совсем не спешили к воротам

Выполнять наставления старца.

Князь венетов, подняв свои брови,

С удивленьем смотрел на сидящих,

Силясь разумом воина и князя

Угадать мысли в зале сидящих.

Наконец он спросил, что волнует

Полководцев земли Светорусской,

Почему среди первых и равных

Он не видит ответного жеста?

Что случилось, что скрыто за маской

Их молчания и ожиданья?

И услышал от князя карелов,

Что решили союзники вечем

Власть отдать над войсками и флотом

Седовласому славному вену,

Охранителю древних традиций

Процветающих градов Поморья,

Полководцу и князю Никлоту.

После слов Латикайнена твёрдых

Окружили князья ободрита

И склонились в старинном поклоне,

Сбросив шлемы булатные наземь.

«Князь и брат наш, — сказал с расстановкой

Твердослав воевода Смоленский, –

Не взыщи, что ответственность сняли

Мы с себя перед яростной битвой.

Нужен войску один полководец,

Этим армия будет сильнее.

Ты ж из нас самый старший и мудрый,

И тебе в этом деле виднее».

Услыхав о решении братьев,

Князь вгляделся в их светлые лица

И сказал с дрожью в голосе тихо:

«Если честно, хотел я молиться

Перуну, чтобы дал сердцу твёрдость,

Чтобы вы мне доверили войско,

Отнеслись к моей просьбе серьёзно.

Ведь мы все здесь заложники битвы,

А случилось, чего и не ждал я.

Низко кланяюсь вам, дети Солнца,

Дети нашей славянской победы!»

Так сказавши, Никлот сел на лавку,

Размышляя о том, что случилось.

Сердце пело — услышали Боги!

То, о чем он просил этим летом.

А князья, быстро выйдя из зала,

Поспешили к полкам своим славным,

Стали войско готовить к сраженью,

Как просил их об этом долг чести.

Старый мудрый Никлот, зал покинув,

Поднялся на Копорную башню

И оттуда с высокого вала

Осмотрел лагерь рыцарей шумный.

Он увидел шатры, и палатки,

И костры, где готовился ужин,

Также площадь, куда латиняне

Потащили сушняк и солому.

Было видно, что герцог готовит

Место тем, кто спешит по дорогам:

К ним на помощь по берегу Лабы.

И подумал старик: Что ж, хижане?

Доличане, ретарии Ретры?

Неужели иссякли их силы?

И пропустят они войско злое

По земле и своей, и лужицкой?

Неужели для красного слова

Лютичи той зимой собирались

Подойти своей армией смелой

На подмогу сидящим в Дубине?»

Мысль недобрая в душу закралась

Полководцу земли ободритов,

Что лукавит князь лютичей гордых,

Не торопится выступить вместе.

И теперь всё зависит от Бога

И от воли союзного войска.

С этой мыслью Никлот вниз спустился

И увидел волхва в платье белом,

Тот стоял на ступенях у башни,

Дожидаясь, когда полководец,

Своё дело военное кончив,

Подойдёт перемолвиться словом.

Князь Никлот по традиции древней

Знал, что жрец просто так не приходит,

Хочет Белый совет дать Никлоту,

Что-то нужное для полководца.

И поэтому вен быстрым шагом

Подошёл, и, приветствуя гостя,

В лоб спросил, что томит Велеслава,

Что заставило ночью безлунной

Идти в гости к уставшему князю

Ведуна из Велесова храма.

И услышал: «Пресветлый, премудрый

Ты для них — не для нас, так что слушай

И перечить не смей, завтра в битву

Ты отправишь за князя в доспехах

Кого хочешь — боярина, брата…

Горожанина, воя простого…

Это дело твоё, сам же встанешь

Во главе запасного порядка

И командовать будешь оттуда

Всеми силами братного войска.

Ты обязан сберечь воина Света,

Его имя Никлот — имя помни,

Не забудь его, князь своенравный

Нужен этот Никлот светлым силам

С головою — живым и здоровым,

Впереди у него труд нелёгкий,

Эта битва лишь только начало…»

Так сказавши, замолк волхв высокий,

Он смотрел на стоящего князя,

Дожидаясь, что скажет пресветлый,

И ответил ему князь венетов:

«Больно сердцу, что биться с врагами

Не придётся мне завтрашним утром.

Но закон есть закон — повинуюсь,

Как ты мне повелел, так и будет.

Видно, очень паписты желают

Старика уничтожить Никлота».

«И не только они, — волхв ответил, –

Потому и храни князя, витязь».

Лютичи

На поляне широкой и ровной

У ручья, что журчал среди камней,

В полдень встали,

Построившись спешно,

Для сражения сильные рати.

Над одной развевались знамёна

Со значками креста и распятья,

Над другой — синий флаг с ярким солнцем

И разводами златного цвета,

То собою закрыло дорогу

Войско лютичей верных союзу.

Оно встало железной стеною,

Отражая удар вероломный

Силы тяжкой пришедшей с заката.

Три державы в поход снарядили

Эту армию злого вторженья.

Она набрана была из немцев,

Генуэзцев, французов, фламандцев.

В ней достаточно было пехоты

Из пикариев жадных до крови,

Было много в ней конников смелых,

Знатных рыцарей сильных и гордых,

Что себя с малолетства ковали

На турнирах для трудных сражений.

Латинян раза в два было больше

Силы лютичей, ждущей сраженья.

И поэтому герцог из Берна,

Что командовал войском латинским,

Не продумав в деталях ход битвы,

Дал команду и двинулись рати

На друг друга с неистовым криком.

На мгновенье летящие стрелы

Солнце светлое тенью закрыли,

Копья бились в щиты и доспехи,

А секиры, мечи из булата

Довершать стали в сече жестокой

То, что начали стрелы и копья.

Над поляной поднялся столб пыли,

В нём кружились, качаясь знамёна,

Кони ратников павших давили,

Поражённые падали сами.

Пять часов шло сраженье на равных,

И не верил глазам своим герцог,

Лютичи от удара второго,

Перестроившись, вновь устояли.

И тогда повелел полководец

Обойти войско лютичей с флангов,

Но славяне в неистовой рубке

Сами стали вперёд продвигаться.

От ударов мечей, криков, ржанья

Помутнело сознанье паписта,

И не знал он, что делать с бедою,

Как от бешеных руссов отбиться,

Как построить опять свои рати,

Что попятились с поля сраженья,

И уйти от позора и плена,

Если ждёт латинян пораженье?

Между тем князь ретариев смелых

Дал команду засадным порядкам,

И обрушился из лесу в спину

На спесивые рати папистов

Конный полк лучших рыцарей Ретры.

Завязалась кровавая сеча,

Где её латиняне не ждали,

В этой давке погиб знатный герцог,

И его полководцы все пали,

А войска латинян разбежались,

Кто куда, только б ночь их укрыла.

Лютичи одолели в сраженье,

Помогла им небесная сила!

После битвы собрали ретари,

Доличане, хижане и сербы

Своих раненых воев-героев

И отправились к градам лужицким

По дорогам союзников сербов,

Через день погребли в битве павших

На кострах со щитами и пеньем,

И насыпаны были курганы

На поляне, где сеча кипела,

А потом, поделив справедливо

Скарб латинского битого войска,

Маршем двинулись в Дубин далёкий

К ободритам, державшимся стойко.

Лютобор, полководец доличан,

И ретариев добрый хранитель

Не жалел ни коней, ни повозок.

День и ночь шли на север славяне,

Торопились на помощь собратьям,

Знали Лютичи, что ободриты

Вступят в битву с врагами венетов

До прихода в их отчую землю

Новой армией собранной в Берне,

Что спешила недавно с обозом

На подмогу христьянскому войску.

Поединок

Перед утром свинцовые тучи

Наползли на встревоженный Дубин,

И повеяло близкою смертью,

Смертью лютой, холодной и страшной.

В белых длинных одеждах с косою

Смерть стояла на поле широком

И, поднявши костлявые руки,

Пела гимн свой безрадостный долгий.

В своей песне она призывала

Бросить суетный мир поднебесный

И уйти в бесконечную вечность,

С ней вступивши в сговор до рассвету.

Своим жертвам она обещала

Долгий тихий покой и забвенье,

Говоря, что нет радости боле,

В смерти жизнь, и любовь, и спасенье.

Люди просто не знают мир теней

И не ценят покойную радость,

Зря боятся костлявой старухи,

Не хотят видеть смертную сладость.

Смерти гимн услыхав заунывный,

Волки выли в дубраве далекой,

Ухал филин, слышны были вопли

Черных нежитей[51] в ночи парящих,

Слышен крик был голодных анчуток[52],

Ждущих крови живой человечьей,

Всё, казалось, давно уж проснулось

И предчувствует грозную сечу.

Между тем тучи черные ниже

Опустились на землю и море,

И внезапно взметнулись зарницы,

Освещая леса и равнину.

Стон раздался глухой и далёкий,

Между тучами молнии вились,

И тяжелое чёрное небо

Говорило громами с землею.

Над волнами бурлящими моря

С криком ужаса чайки носились.

Вся природа, казалось, дрожала

Перед демоном в белых одеждах,

Что спустился с небес в час безлунный

И застыл на равнине с косою.

Слыша голос, зовущий в мир теней,

Поднялись воеводы на башню

И смотрели на молнии в небе,

На мельканье зарниц на востоке,

И закралась тревога в их сердце,

Показалось князьям, что старуха

За венетами с острой косою

С царства теней спустилась на землю.

Стали думать они, что им делать,

Как к богам обратиться за силой

И увидели в сумрачном небе,

Как сражаются сокол и ястреб.

Птицы в схватке смертельной кружили,

То сцеплялись, то снова взмывали,

Бились крыльями, бились когтями,

Видно было, что оба устали.

Наконец сокол, с силой собравшись,

Поднялся выше ястреба в небо

И оттуда, ударив стрелою,

У соперника выбил из крыльев

Маховые блестящие перья, –

И понесся кругами на землю

Ястреб яростный — сокола недруг.

В это время заметили люди,

Как из тёмных кустов появился

Серый волк и размашистой рысью

Побежал за израненной птицей.

С удивленьем, тревогой и страхом

Наблюдали венеты, как в небе

Шла отчайная битва пернатых.

Они видели также и волка,

Что помчался за ястребом в поле,

И не знали, что думать и делать,

Как знамение грозное это

Перед битвой понять и осмыслить,

Что хотят боги Сварги высокой

Передать в страшный час своим воям.

И с тревогою в сердце венеты

С башни наземь высокой спустились

И пошли по дороге к воротам

Посмотреть, что творится средь поля,

Но их встретил ведун в платье белом

И сказал, улыбнувшись спокойно,

Что видение боя птиц хищных

Не должно их смущать перед битвой.

«Боги соколу дали победу,

Сокол ясный — посланник Самаргла,

Сам Сварожич придет нам на помощь.

Ну а волк — это лютичей тотем,

Что же вы позабыли об этом?

Не тревожьтесь, идите к дружинам

И готовьте их к выходу в поле».

Так сказавши, ведун поклонился

И исчез в темноте, как виденье.

Но боярам слова его впали

В сердце стойкое якорем крепким.

И пошли они с радостью светлой

Своим воям сказать о виденье.

Рано утром туманом от моря

Затянуло и Лабу, и Дубин,

Белой дымкой он полз, заполняя

Всё пространство от града до леса,

И в тумане невидимы с вышек

Стали строить полки свои вены.

Князь присветлый Никлот со Светояром

На конях и доспехах злачённых

Появлялись средь войска, как тени,

Они молча флажками махали,

Управляя боярами войска,

Те же строили венов, и руссов,

И руян, и карелов могучих

В монолитную братную силу,

Силу сплавленных душ перед смертью.

Старый мудрый Никлот в центре войска

Ставил отроков в лёгких доспехах

И наказывал им, чтобы в битве

Отступили они до повозок

И оттуда разили папистов

Топорами и цепами из стали.

За повозками полк он поставил

Конных лучников в латах надёжных

И наказ им отдал, чтобы били

Они стрелами тех, кто прорвётся.

Правый фланг укрепил князь пресветлый

Конной ратью словен новгородских,

А на левом поставил смоленских

Кривичей и дружины из Пскова.

Также выделил князь ободритов,

Конный сильный резерв, скрытый в роще,

Сам Никлот полк засадный возглавил,

Повинуясь кудесников воле.

Светояр же стал в центре сил Прави,

Чтобы видели князя паписты

И стремились к хоругвии князя

Порубиться в рядах братьев крови,

Чтобы клин их поглубже вонзился

В центр порядков славянского войска

И, увязнув, не смог повернуться

К своим крыльям на помощь в час трудный.

Когда войско построено было,

Оно двинулось к лагерю тёмных,

Где гроссмейстер, бароны и герцог

Своих воинов готовили к битве.

Вот на поле широком и ровном,

Когда белый туман вверх поднялся,

Оба войска сошлись в силе тяжкой

И застыли в немом ожиданье.

Силы тёмных построены были

В мощный конный квадрат со щитами,

На которых кресты красовались

И гербы со значками из меди.

Латинян было больше, чем руссов,

Вся равнина заполнилась ими,

И невольно закралась тревога

В сердце венов, готовых к сраженью,

Но, увидев парящего в небе

Над войсками лесного орлана,

Пересилили страх свой славяне,

Стали верить в победу над тьмою.

В это время от рыцарей храма

Отделился в плаще сине-белом

Сам гроссмейстер и голосом громким

Закричал, вызывая на поле

Поединщика войска венетов.

Он скакал меж войсками, махая

Своим длинным копьём с белой лентой,

И качались орлиные перья

На его полированном шлеме.

Грозен вид был у рыцаря храма,

Было видно, что воин он смелый

И в сраженьях не знает пощады

Тем, кто меч с ним скрестить пожелает.

Вот из войска венетов навстречу

Тамплиеру надменному вышел

На коне чисто белом в попоне

Светояр. И размашистой рысью

Прокатился под крики венетов

Перед вражеским воинским строем.

Он приветствовал рыцаря храма

Своим длинным копьем по-венедски

И, отъехав, застыл изваяньем,

Приготовившись к смертному бою.

На венете был шлем золочёный

И нарядный чешуйчатый панцирь,

Он держал синий щит с желтым солнцем

И покрыт был плащом темно-красным.

Было видно, что вен полон силы

И гроссмейстеру будет противник

Не из лёгких — достойный и славный.

Вот раздался звук рога тревожный,

И помчались навстречу друг другу

Граф-гросмейстер и русский боярин,

Светлый князь Светояр, брат Никлота.

В центре поля два рыцаря сшиблись,

Кони на дыбы встали у воев,

Разлетелись в куски древка копий,

Но остались в седле воеводы.

Успокоив коней, они снова

Стали биться теперь уж мечами,

И трещали щиты от ударов,

Гнулись латы из стали калёной.

Оба войска латинов и руссов

Наблюдали за боем жестоким

И ударами, криком и свистом

Наполняли дух ратников силой.

Вот раздался опять вой папистов

И увидели все, как распался

Щит гроссмейстера — графа из Берна

Под ударом меча Светояра.

Потеряв щит, гроссмейстер взял в руки

Свой кинжал и, мечом защищаясь,

Снова ринулся в бой на венета,

Его с лошади сбросить пытаясь.

Светояр, отступив, щит свой прочный

Кинул наземь и вынул надёжный

Левой дланью стилет из булата,

И на равных бой начался снова.

Снова кони кружились, и вои

Наносили удары друг другу.

Наконец, тамплиер, изловчившись

Поразил скакуна Светояра.

И упал конь венета на землю,

Увлекая с собою и князя.

Но успел Светояр кинуть стремя

И подняться на резвые ноги.

Он стилетом отбил меч паписта

И вонзил свой клинок в горло графа.

Захрипев, тамплиер пал на землю

Под «Ура» светорусского войска.

Светояр же, поймав его лошадь,

Сел в седло и галопом помчался

В центр венетов под знамя Никлота.

В это время две рати начали

Наступать друг на друга, и битва

Началась. Стрелы солнце затмили,

Копья в панцири били и шлемы,

Кони ржали… неистово трубы

Надрывались над полем сраженья.

Битва

Три часа пыль висела над полем,

Три часа битва злая кипела.

И Никлот, управляя сраженьем,

Видел трудности братного войска.

Центр подался венецких отрядов,

Отступили славяне к повозкам,

Их подпёрли там лучники сербы,

Но пробили паписты строй венов.

В центре длинник совсем истончился,

Укрепить бы его, но вот нечем!

Ещё видно венедское знамя,

Видно шлем Светояра и Волха,

Оба вена сражаются вместе,

Где руяне, там слава и доблесть,

Но насколько их хватит — героев?

И Никлот осмотрел полк запасный,

Может, двинуть его в это место?

И не дать расчленить силы венов?

Или ждать, пока сами попросят

Его помощи в трудное время?

Князь, поднявшись на холм, огляделся:

Правый фланг новгородцев надёжен,

Охватили словене германцев,

Но удастся ли им удержать их?

Рубка там — это видно Никлоту,

Идёт смертная: ломят паписты,

Наступают сомкнутым порядком

Конных сотен — тараном из стали,

Но не гнутся словене покамест.

Радимир битвой правит умело

И не просит у князя подмоги.

С этой мыслью Никлот, повернувшись,

Оглядел левый фланг армий венов.

Он увидел, что знамя смоленцев.

Вьётся гордо и держатся руссы.

Растеклись кривичи по христьянам

И железным кольцом охватили

Их квадрат, даже к стягам прорвались.

Защищают штандарты паписты,

Видно князю, как белой волною

Устремились туда тамплиеры.

И жестокую смертную сечу

Конных рыцарей облако пыли

Перекрыло, поднявшись над полем.

И тогда порешил полководец

Бросить в центр

Вспомогательный корпус,

Чем усилить прогнувшийся длинник,

И помочь удержать наступленье

Конных тысяч христьян из резерва.

Так и сделал Никлот: дал команду –

И запасный полк сдвинулся к центру.

Снова трубы запели, и снова

Встреч волны наступавших сил Нави

Встало свежее сильное войско,

Закалённое в трудных сражениях.

Вены были тяжелее латинов.

Их могучие крупные кони

Накрывались булатной бронёю.

Сами всадники в латах из стали,

Лица их украшали личины,

От которых христьянские кони

На дыбы поднимались, пугаясь.

Снова сеча жестокая, злая

Закипела — и воинство тёмных

Наступленье своё прекратило.

И тогда князь пресветлый решился:

Он подал знак засадным отрядам.

Князь увидел, что герцог не в силах

Перестроить полки для прорыва,

Что пора взять в кольцо его войско

И сдавить, расчленяя на части.

Вот из рощи сосновой в тыл тёмным,

Подымая клубы сизой пыли,

Понеслись на конях белогривых

Сотни всадников в крепких кольчугах.

И воспрянуло войско венетов,

Видя новый удар по христьянам.

Стало ясно славянам, что в битве

Перевес им дают боги Прави.

В это время вдруг трубы запели,

И из леса, построившись к брани,

Вышло воинство лютичей верных,

И, смешавшись с засадным отрядом,

На папистов обрушилось сзади.

С возвышения князь ободритов

Видел лютичей, в битву вступивших,

И отряды ретариев гордых,

Торопливых, напористых, сильных.

Видел князь, как построившись клином,

Проломили они тыл христьянам

И замкнули кольцо окруженья

Вместе с конным засадным отрядом.

Снова трубы ревели над полем.

Пыль клубилась, небес достигая,

Били копья в щиты и доспехи.

И под ноги коней, умирая,

Сотни всадников разом валились.

Вид ужасен был сечи безмерной.

Клин ретариев шёл, наползая

На заслон из щитов тамплиеров.

Эту битву жестокую, злую

Видел светлый Никлот своим взором.

И глаза его слёзы затмили,

А уста прошептали: «Победа!

Боги светлые, вы не предали!

Предки добрые дали нам силы!

Вот что значит мечи русской стали;

Наша воля к победе над тьмою!»

И Никлот, подняв меч высшей власти,

Стал махать им, чтоб видели вены,

Что настал миг решительный в битве.

Надо коло сжимать до предела

И не дать из кольца рокового

На свободу папистам прорваться.

В тот момент увидал князь пресветлый,

Как из третьего ряды охраны

На него арбалет поднял витязь,

Но закрыла великого деда

Золочённым щитом от удара

Его правнучка Лада-Светлена.

Щит стальная стрела проломила

И проткнула чешуйчатый панцирь.

Жизнь Светлене спасли кольца стали

Тонкой крепкой и легкой кольчуги…

Вот откуда ждал смерти кудесник

«От своих же», — мелькнуло у князя.

И Никлот дал приказ разобраться

Со стрелком: кто такой этот воин?

Вскоре князю бояре сказали,

Что стрелял в него сакс в справе вена,

И убийц таких много средь войска,

Надо их обезвредить умело:

Но всё это потом — после сечи.

Битва злая уже догорала.

В Круге смертном метались христьяне,

Проклиная поход свой и венов.

Пали наземь их гордые стяги,

И значки, и хоругвии в злате,

Только герцога знаки остались.

Вокруг них собрались силы тёмных:

Тамплиеры, бароны Ландцкнехты

И другая латинская нечисть.

Но сжималось кольцо силы братной,

Всех земель и племён войска света.

Всё сильней и сильней наступали

Руссы вольные духом единым.

И к полуночи пали знамена

И гербы со значком королевства.

Войск латинских не стало на поле,

Только трупы, и не было бегства.

Тризна

Ночью тёмной закончилась битва,

И Никлот повелел всем собраться

У ворот и у вала германцев,

Чтобы утром, проникнув в их лагерь,

Захватить всё, что будет полезно.

Вот под рог боевой стали вены

Собираться у знамени князя,

Шли по полю, бряцая щитами,

Подымая оружие павших,

Помогая собратьям по крови,

Если раны идти позволяли,

Опереться на братские плечи.

Ну и раненых тяжко ложили

На носилки из связанных копий

И несли в крепость древнюю венов,

Чтобы женщины раны промыли

И лекарствами трав обернули.

Ночью тёмной венеты с огнями

Разбирали завалы из мёртвых.

Выносили на берег пологий

Павших венов, кривичей, чудинов,

Рядом с речкой ложили погибших,

Чтобы утром с восходом Купалы[53]

Вымыть чистой и светлой водою

Их тела и одеть по-венедски,

Ведь погибли они как венеты,

Как герои земли ободритов.

И поэтому их погребенья

Должны помнить потомки Даждь-бога.

Рано утром славянское войско

Захватило весь лагерь латинский.

И увидели руссы, как жили

Их враги целый год у Дубина.

Много в лагере было повозок

С драгоценным кузнечным товаром:

Там лежали калёные стрелы,

Топоры, жала копий, чеканы,

Много было мечей из булата

И доспехов добротных из стали.

Также в лагере вены открыли

Погреба, где хранились припасы.

Там нашлась и мука, и соленья,

Также рыба и вина в бутылях.

Сотни бочек славяне подняли

С коньяком и оливковым маслом.

Но ценнее всего для венетов

Оказались шатры и палатки.

Ткань годилась на мачты как парус

Для лодей и для лодок рыбацких.

И поэтому их разбирали

Осторожно, со знаньем, без спешки.

В центре лагеря тёмных был погреб,

Где томились в плену ободриты.

Их достали в цепях и колодках,

Чуть живых от жестоких побоев.

Руссы пленные плакали, видя

Своих братьев, пришедших на помощь,

Победителей воев — героев,

Разгромивших надменных пришельцев

В трудной битве у стен их столицы.

Поздним вечером в поле у леса

Рядом с местом неистовой сечи

Кругом встали костры погребенья.

В центре коло подняли венеты

Самый главный костёр для боярства,

Для князей, что погибли геройски,

И для воев высокой отваги.

Их ложили рядами как равных

В белоснежных холщовых одеждах.

Первым место на ложе для мёртвых

Занял князь Светояр, князь Дубина,

Рядом Волха с мечом положили

По обычаю руян бесстрашных.

Лютобора подняли в доспехах

Из вощоной просаленной кожи,

Так того пожелали хижане,

Доличане и ратники Ретры

По обычаю древнему венов

Всех бояр и героев погибших

Положили в ряды меж князьями

И прикрыли льняным покрывалом.

А потом на костры коло смерти

Понесли остальных побратимов.

Их сплотила в единство союза

Воля к свету и воля к свободе,

Также смерть, что забрала в мир высший

К предкам добрым высоким и славным.

Наконец был получен от тренья

Чистый пламень — подарок Даждьбога.

Вот его поднесли факелами

К погребальным кострам среди поля,

И запел жрец гимн Солнцу-Даждьбогу,

Славя пращура русского рода,

Его внуков, чтоб встретил их светлый

Как героев земли Святорусской.

Жрец пел гимн, а костры полыхали,

Унося в высший мир души павших.

Войско русское кругом стояло,

Воины молча смотрели на пламя,

На звезду, что зажглась в ясном небе,

Освещая высокую Сваргу,

Куда мчались славянские души…

На твердыни Дубина седого,

Что склонил свои головы башень

Перед теми, кто жизнь свою отдал

За свободу и землю Святую,

На поля и дубравы родные,

На всё то, что зовется Руссия,

И в глазах у них слёзы дрожали,

Слёзы боли, великой утраты.

Вот князья подошли к коло смерти, –

Твердослав и Радимир с Никлотом,

И, сняв шлемы и став на колени,

Поклонились кострам восхожденья.

Вслед за ними всё войско склонилось,

Закачались знамена в прощанье,

Тихий шёпот таинственной клятвы,

Женский плач и детишек рыданье.

Ночь горели костры погребенья.

Рано утром собрали венеты

Пепел павших героев по урнам.

Эти урны на помост широкий

Принесли, поделив меж собою.

Прах погибших словен и кривичей,

Также прах их союзников чудских

Порешили князья Руси Светлой

Отвезти на Ильмень и на Волхов.

Там стоят родовые курганы

Кривичей, всех словен и карелов,

Только там место праху героев.

Чтоб не гневались древние предки,

Что нарушен закон права рода,

В свою очередь вены поморья

Стали насыпи ставить курганов,

Насыпая их выше и выше,

По заслугам погибших в сраженье.

Им в работе тяжёлой и нудной

Помогали карелы и руссы,

Также женщины, матери павших,

Старики и ребята постарше.

Вот закончены были курганы,

И туда отнесли прах погибших.

А потом по традиции древней

Стали ставить столы поминанья.

Сколотили столы из сосновых

Длинных досок, окрашенных охрой,

Их накрыли льняным покрывалом

И поставили лавки на кольях.

На столы привезли из Дубина

Бочки сбитня, напитки и пиво,

Привезли также красную рыбу,

Много птицы и дичи из бора,

Также мясо добытых оленей

И кабаньего вкусного сала.

Все продукты славянами были

Приготовлены тут же на камнях.

И уселись венеты и руссы

За столы помянуть в битве павших.

Пили суру сначала славяне,

Запивали её белым пивом,

Пили сбитни и сладкие соки,

Ели творог, отменное мясо,

Также рыбу, икру и дичину.

И погибших в сраженье кровавом

Поминали, как будто в застолье

Они рядом с живыми сидели.

Пели песни славяне о жизни,

Пели гимны богам, общим предкам,

Танцевали, вели хороводы.

А когда закатилось светило

И костры загорелись на поле,

Разделившись на группы, начали

Состязаться борьбою с оружием.

Бились воины мечами в кольчугах,

На конях со щитами сражались.

Побеждённых всем миром хвалили,

Победивших князья награждали.

Эта битва велась в честь ушедших,

И поэтому не было крови.

Судьи зорко смотрели за строем,

Чтобы правила все соблюдали.

После боя оружием острым

Стали войны в кулачные стенки.

И сходились бойцы в рукопашной

До утра, до зари Светлоокой.

Бой кулачный был люб ободритам,

Люб руянам, словенам, кривичам.

Очень сильных бойцов показали

Лютичи на ристалище света.

Только князь Латикайнен не принял

Вызов, брошенный Русью чудинам.

Он сказал, что карелы не любят

Драк потешных с друзьями по духу.

Вот в борьбе и в стрельбе по мишеням

Его воины с охотой покажут

Свою доблесть, сноровку и силу,

А пока награждают пусть руссов.

Сколько битых носов, сколько крови!

Латикайнена выслушав слово,

Порешили князья, что настало

Время честной борьбы до победы,

Ведь борцов среди воинов немало.

И сходились борцы меж собою,

И валились на землю сырую,

А потом без обид, обнимаясь,

Становились для боя из луков.

Целый день вены, руссы, карелы

Меж собою отчайно боролись,

Только к вечеру князь-воевода

Наградил лучших витязей войска.

По мишеням стрелять же из луков

Пригласили и девушек юных.

И стреляли красавицы точно,

Обходя в мастерстве своих братьев.

И за это их те поздравляли,

Говорили, что жены венетов

За себя постоять тоже могут,

Что уже доказали в дни штурма,

Когда тёмные лезли на стены

И грозили столицу святую

Превратить в груды пепла и тлена.

После тризны широкой и шумной

Отпустили славяне всех пленных,

Что работали больше недели,

Погребая тела побеждённых.

Были ими зарыты христьяне

Войска битого, воинства Нави,

Немцы, франки и жители Пада,

Все, кто шёл на венетов с войною

И нашёл свой конец у их града.

Отпустили без выкупа пленных,

Чтобы зла на славян не держали,

Напоследок их в Дубин пустили

И столицу свою показали,

Накормили, одели в дорогу,

Наказали им быть поумнее,

Не ходить воевать против венов.

Пусть приходят как гости с товаром

И торгуют — так будет надёжней.

Пленным дали продукты, лекарства,

Даже мулов для раненых дали

И за них помолились Стрибогу,

Чтобы дождик и холод осенний

Не застал их в пути одиноком.

Пусть идут восвояси христьяне

К своим семьям домой, славя Бога.

Когда Дубин покинули «гости»

И ушли восвояси на запад,

Затопили тогда ободриты

Бани русские с огненным жаром.

Наступило спокойное время,

Теперь можно и снять напряженье:

Разогреть своё тело в парилке,

Искупаться в настое целебном,

Массажом разогнать кровь по жилам,

Со стихиями слиться в единстве

И наполниться новою силой

Для дальнейших высоких свершений.

Вот к обеду все бани Дубина

Жаром огненным в небо дышали,

Пар валил из-под крыш и отдушин,

Воробьев и ворон разгоняя.

В них толпою весёлой и шумной

Шли славяне, и войны, и жёёны,

Также девушки, отроки, дети

И седые премудрые старцы.

Прихожан в банях сбитнем встречали

Знатоки разных трав и заклятий.

Были рады они дать по чарке,

Пряным мёдом помочь в исцеленье.

Вот заполнили пологи люди:

Воины в шрамах, весёлые дети,

Девы милые, отроки, старцы

И плеснули водицы с настоем

Трав лекарственных с листьями силы

На каменья горячие в печках.

Пар прозрачный пахучий и жаркий

В миг заполнил собою парные,

И со смехом скатились на лавки

Ребятишки с пологов высоких.

Воины, шапки надев и взяв травы,

Также веники с дуба, березы,

Стали ими хлестать свои спины,

Обливаясь водою студёной.

В клубах пара красавицы-девы

Растирали тела их хвоею,

Разминали ушибы руками

И маслами из трав благородных.

Любовались венедками руссы,

Русокосы, точены и ладны,

Без изъяна фигуры красавиц,

Даже речи их нежны и складны,

Что тут скажешь — богини и только!

Лады дочери Светлой Прекрасной!

Можно им, и как в поле цветами,

Любоваться безмерно в день ясный.

Только это, а мысли худые

Жечь огнём благородного сердца.

Нет продажной любви на Поморье!

Нет продажной любви на Руссии!

Также нет и предательства женщин.

Жены руссов в семье — берегини,

Их сердцами мужчины согреты.

И зовут их венеты и руссы

Словом ёмким — земные богини.

Видят женщины в мужах на полках

Только воинов, защитников Прави,

Не зверьков, не христьян с ложью в сердце,

Порождение низменной Нави.

В банях долго плескались славяне,

После жара купались в ушатах

С дождевою прохладной водою,

Пили сбитни, меды и настои,

Отдохнув, вновь в парную спешили.

Снова парились листьями дуба

И горячие сбитни вновь пили.

После тризны разгульной и бани

Собрались воеводы у князя.

Решено было пир на прощанье

Среди града для братьев по духу

И союзников верных устроить.

Порешили бояре Дубина

Сделать руссам и чуди подарки,

Чтобы помнили венов Поморья,

Свой союз и победу над тьмою.

Рано утром взялись ободриты

Ставить лавки для нового пира.

Площадь города крыли коврами,

Факела размещали вдоль улиц,

Также флаги подняли на башнях

И ворота украсили лентой,

А под вечер собрали на площадь

Население шумного града.

Только после словен с «чудью белой»,

Кривичей и руян пригласили.

Шли союзники между рядами

Ободритов с цветами стоящих,

А цветы им бросали под ноги

И кричали: «Ура — слава руссам!

Слава ариям! слава карелам!

Слава доблестным братьям Арконы!

Слава, слава, союзникам слава!».

У ворот же, у входа на площадь

Их встречали венедские девы

В ярких белых красивых нарядах

И венки надевали на воев,

Обнимая и в губы целуя.

За воротами в платье из шёлка,

В золоченом шеломе и латах,

Окружённый боярами града,

Князь пресветлый стоял, улыбаясь.

Брал он за руки воев союза

И дарил им на память подарки:

Меч булатный, секиру, доспехи

Или кубок золоченый готский.

Никого не обидел высокий,

Всем сказал: «Ты герой и союзник!

И народ наш тебе благодарен,

Будет помнить он доброе дело!»

Когда вои одарены были

И заполнили площадь застолья,

Князь пресветлый к князьям обратился:

«Братья крови и духа! Родные!

Не взыщите, возьмите подарки.

Мой народ пять драккаров наполнил

Не для чванства и спеси — для дела,

Для победы над силами Нави.

Корабли нагрузили щитами

И доспехами кованой стали,

Также сёдлами и скакунами.

Нет на лодьях ни денег, ни злата,

Только справа военная наша,

Всё, чем земли поморские эти

И столица родная богата».

Решение

Осень тёплая золотом светлым

Обернула кусты и деревья.

Воды чистыми стали, и ветры

Дули с севера с моря седого,

И дожди из холодного неба

Шли всё чаще и чаще на землю.

В это время осенних ненастий

Собрались у огня вечной жизни

Пять кудесников в белых одеждах,

Пять волхвов Световида и Рода,

Кто волшебным магическим словом

Сокрушил силы тёмных в Ладоне.

Они молча уселись у пламени

И смотрели в него неотрывно,

А потом старший маг слово молвил,

Обратившись к собравшимся братьям:

«Да, победу смогли мы приблизить,

Но потери какие, потери!

Сколько крови пролилось на землю,

Сколько пало героев сражённых!

Световид нам помог, но ведь скоро

Силы венов поморья иссякнут.

Вся надежда на Русь за Ильменем,

На словенов, кривичей, тиверцев

И других близких братьев по крови.

Там подымется наше начало,

Там империя русская встанет,

А сейчас надо пламень горящий,

Пламень жизни венетов и руссов

Скрыть от глаз самого Чернобога,

Чтобы жил он без времени вечно».

«Значит, надо нам храм потаённый

Из Поморья убрать высшей силой,

Пусть горит пламень жизни у руссов

На Двине под защитой Рарога.

Средь лесов и болот есть там остров,

Он не виден для воинства Нави», –

Молвил слово второй маг подумав.

Но ответил ему третий старец:

«Не на русской земле надо прятать.

Там, где нет ни людей — только тени,

Тени наших божественных предков».

И услышав слова его, маги

Снова долго на пламень глядели.

А потом тихо молвил старейший:

«Говорил я об этом с Тримиром,

С тем, кто вечен и смерти не знает,

Кто хранит храм пресветлого Рода,

На Валдае в дубраве стоящий.

Он сказал мне, что пламень надежды

Надо скрыть далеко на востоке,

Среди гор и озёр Путорана,

Где покоится в градах подземных

Арианское наше Наследье[54].

Эти горы сам Род охраняет,

Не доступно плато Чернобогу.

И Тримир там частенько бывает,

Он хранитель и знает дорогу».

Вновь кудесники все замолчали,

А потом, поклонившись огнищу,

Все из храма на улицу вышли.

Старший молвил: «Уходим к Тримиру,

Он нас ждёт, поспешите за мною…»

И растаяли маги, как тени,

Будто не было их на тропинке.

Через день тайный храм бор покинул.

Он исчез, растворился средь сосен.

Только леший, как прежде, ночами

Посещал то волшебное место.

Завещание

За столы село войско союза:

Ободриты, хижане, словене,

Кривичи, долечане, ретари

И руяне с отвагою в сердце,

Чреспетяне, полабские сербы

С ними верные долгу и чести

Воины доблестной братской карелы.

И под радостный смех и веселье

За победу подняли бокалы.

В это время торжеств и братанья

С ёмким словом к князьям и боярам,

Также к славному воинству руссов

Обратился Никлот, князь пресветлый.

Он поднялся на помост высокий,

И затихла широкая площадь.

Все смотрели на князя и ждали,

Что им скажет премудрый сегодня.

Перед тем как сказать, князь склонился,

А потом пояснил, что поклоном

Он приветствует братство народов

Одной крови и общего предка.

«Только в этом залог наших судеб,

Он в единстве, поверьте мне, други!

Вы должны осознать на примере

Нашей доблести общей на поле.

Силы тёмных пытаются править,

Разделяя единство народов.

Нам внушают, что нет братства руссов,

Нет славянского в мире единства.

Дескать, в дикости тёмной славяне,

Им доступны лишь страсти животных.

Так ли это? Смотрите — мы вместе!

Все несём мы кровавую ношу!

И пока наш союз будет крепок,

На земле сил таких не найдётся,

Чтоб сломить нас. Поэтому, братья,

Заклинаю, молю вас богами,

Будьте вместе — в единстве победа!

Ведь мы ветви единого корня,

Одной крови и общих традиций!»

Замолчал князь пресветлый, высокий

И услышал, как общее сердце

Стало биться на площади града,

Собирая в духовное братство

Все славянские отчие земли.

Примечания

1

Поморье — Южный берег Балтийского моря, заселенный в X–XII веках славянами.

(обратно)

2

Венеты — общее название западных славян.

(обратно)

3

Навь — силы тьмы.

(обратно)

4

Дубин — столица ободритов. Торнов, Ретра, Волин — города западных славян.

(обратно)

5

Лаба — река Эльба (соврем.)

(обратно)

6

Свеи — древнее название шведов.

(обратно)

7

Норвены — норвежцы (славян.).

(обратно)

8

Велес — древнерусский бог мудрости, духовного и материального богатства.

(обратно)

9

Лужичане — полабские сербы.

(обратно)

10

Ободриты — северные соседи сербов.

(обратно)

11

Хижичи, ретары — племена Лютичей.

(обратно)

12

Аркона — священная столица руян на острове Рюген (Руян).

(обратно)

13

Рум — Рим.

(обратно)

14

Киликия — юг малой Азии.

(обратно)

15

Таврида — Крым.

(обратно)

16

Волхвы — белые маги, жрецы, хранители культов у славян.

(обратно)

17

Имеется в виду тонкий план (парапсихология).

(обратно)

18

Миры Световида — имеется в виду астральный план (парапсихология).

(обратно)

19

Белый волхв — высший жреческий уровень.

(обратно)

20

Правь — общие законы развития космоса.

(обратно)

21

Род — главный бог всех славян. Прародитель богов.

(обратно)

22

Чернобог — славянский Шива — бог разрушения.

(обратно)

23

Лада — древнерусская богиня любви и согласия.

(обратно)

24

Числобог — славянский бог математики.

(обратно)

25

Автор путает тамплиеров и папских наёмников. О том, кем в реальности были тамплиеры, читайте в книге Светланы Левашовой «Откровение». Глава 39 и далее. (Д.Б.)

(обратно)

26

Сварог — главный славянский строитель вселенной.

(обратно)

27

Перун — славянский бог гравитации и бог-победитель.

(обратно)

28

Руевит — военная ипостась Перуна, славянский бог неотвратимой победы.

(обратно)

29

Сегтуна — древняя столица шведов, разрушенная русскими и карелами.

(обратно)

30

Имеется в виду ледниковое время.

(обратно)

31

По приказу Сварога был зажжен огонь Даждьбогом — прародителем всех славян.

(обратно)

32

Веста — священная ведическая книга ориан-гипербореев и позднее ведических славян. По преданию, она состояла из 5 тыс. томов.

(обратно)

33

Ледяное пламя Чернобога.

(обратно)

34

Полночь Сварога — время со II–XVII в.в.

(обратно)

35

Кветень — соврем. месяц май.

(обратно)

36

Белбог — светлая добрая ипостась Световида.

(обратно)

37

Мара — славянская богиня смерти и разрушения.

(обратно)

38

Силы Прави — высшие добрые силы потустороннего мира, силы Богов.

(обратно)

39

Сварга — славянское небо.

(обратно)

40

Воды Хельда — прибрежные воды Дании.

(обратно)

41

Ладона — (славян.) зелённый астрал (парапсихология).

(обратно)

42

Сура — славянский медовый настой из трав.

(обратно)

43

Седава — полярная звезда, центр Галактики.

(обратно)

44

Магура — славянские валькирии. Подруги павших героев.

(обратно)

45

Восход звезды русской победы. Знак Сварога.

(обратно)

46

Лютень — славянский январь.

(обратно)

47

Комоядцы — праздник весеннего равноденствия, Масленица (соврем.)

(обратно)

48

Стрибог — славянский бог ветров.

(обратно)

49

Травень — славенский июнь.

(обратно)

50

Торцовый настил — славянский тротуар из поставленных вертикально обрубков брёвен.

(обратно)

51

Нежити — славянские духи смерти.

(обратно)

52

Анчутки — ведические славянские черти.

(обратно)

53

Купало — славянское июльское солнце.

(обратно)

54

Арианское наследие. По преданию славян, когда погибла прародина Ориана-Гиперборея или Арктида, то белая раса, уйдя с погибшего континента, 10 тыс. лет жила на Таймыре и плато Путорана. Там якобы и сейчас стоят как надземные, так и подземные города индоевропейских народов, в том числе и предков славян.

(обратно)

Оглавление

От автора

Земля венетов

Волхвы[16]

Грозная весть

Никлот

Нашествие

Огонь вечной жизни

Начало осады

Лазутчик

Руяне

Весть о победе

Волки

Тревоги Никлота

Прощание

Свеи

Жертвоприношение

Подарок Никлоту

Заговор

Совет

Лютичи

Поединок

Битва

Тризна

Решение

Завещание Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg