«Нам нового начальника назначили»

Нам нового начальника назначили. История Государства Российского от револиции до наших дней Валерий Дручинин

В наш новый век стремительный поспешный

Хочу России трудный славный путь

В стихе чуть ироничном и неспешном

Рестроспективой приоткрыть чуть-чуть.

Часть первая – революционно – ситуационная

Узнать из книг Россию только можем.

Никто не покрестивши рта не ест,

И царь был всем помазанником божьим,

Да батюшка родной, ну вот те крест.

Но появилась молодость с апломбами,

Которой не указ ни Бог, ни бес,

И вот уже с заряженными бомбами

Один к царю бежит наперерез.

Охранка царская не «вяжет веников»,

Словила и Ульянова СашА.

Тогда, не заведя еще наследников,

Он в жизни не успел той ни шиша.

Не избежать греха здесь страшно смертного.

Какой на то тебя спододил бес?

Ведь ты хотел убить царя, презренного,

А сам своею шеей в петлю влез.

А младший братик сильно разобиделся

На то, что Алексашку царь сгубил.

В глубоком сне Владимиру привиделся

Немецкий тот кибуц (кооператив).

Вы все же прилетели тут не с Марса?

И понимаете о ком треплюсь я всем.

Конечно же о Карле том о Марксе,

О Фридрихе о том, об Энгельсе.

Приехал в Питер человечек маленький,

И быстро как-то в душу к нам проник,

Хоть лысый он и на слова картавенький,

А ловко так залез на броневик.

И рассказал нам всем аж до поллюции

Про «Капитал» от Маркса, что жесток,

А также мировую революцию

К своей он речи за уши привлек.

Солдатушки на фронте, кровью алою

Газетки поливали, прочитав,

И ветер революций поддержали,

ПротИв буржуазии там восстав.

Часть вторая – революционно -романтическая

Все похватали вдруг винтовки, ружья,

Да к Зимнему, да с криками: «Ура!»

Дворцовую нам осветить тьму нужно бы?

И подсветила залпом АврорА.

Патруль бродил по Питеру с винтовками,

И был суров приказ, таков удел.

Пропал буржуй под пулями неловкий.

Кто не уплыл в Констанцию, расстрел.

Мы все воспряли, радоваться начали,

Земля – крестьянам, мир– народам. Да?

И сразу продотряды озадачили

Зерно свозить в большие города.

Все было временем так обусловлено.

Ильич Владимир на слова речист,

И рядом с ним совсем не многословный

Дзержинский Феликс – главный наш чексит.

Вся власть Советам! – мы там на… кумачили,

И мир – народам, фермерам – цветы,

Но перемен больших не обозначили:

Пахали ведь на стройках, как скоты.

Не ожидали мы такого гадства.

Хоть был наш вождь почти вечно живой,

Но все – свободу, равенство и братство,

Похоже, в мавзолей унес с собой.

Часть третья – суровая репрессионная

На сцену вышел гордый и усатый,

Уверен в правоте своей, плечист,

И видно, что не лысый – волосатый,

Попыхивает трубкой и молчит.

В строках мне этих право не до смеха.

Смеяться страшно было в те года.

Украл два колоска и вдаль уехал

Без права переписки навсегда.

И всякий скандалист в стране умолк, ну

Ведь пИсать против ветра – злой удел.

Он каждого, кто подсидеть мог, кокнул,

И до смерти генсеком просидел.

Народный был большой кредит доверия.

Со всей страною к коммунизму шел,

Но умер Сталин, а товарищ Берия

Свои в подвале девять грамм нашел.

И по иронии такой российской

В истории проклюнулся циклизм:

Сменяет волосатого в ней лысый

На верном на пути в тот коммунизм.

Часть четвертая – оттепельная

И мы открыто возмущаться начали,

Почувствовали оттепель, и в ночь

Нам нового начальника назначили,

Чтоб показал нам как бетон толочь.

Заслуга велика Хрущева точная

В том, что Карибский кризис одолел.

Ведь не одна Европа лишь восточная,

Тут целый мир на воздух бы взлетел.

Хрущёв до коммунизма время вымерил,

Стал кукурузу «ридной мамой» звать.

Художникам сказал:«Вы все тут – пидоры!»

И стал туфлей об стол в ООН стучать.

Но что сказать, веселый был начальник вот,

Но что-то не сложилось у Кремля.

Вот пленум, голосуют, и на сцене тот,

Кто в очередь записан у руля.

А мы, хихикнув, промолчали, начали

Всё анекдоты слушать про него.

Нам нового начальника назначили.

Пока о нем не знали ничего.

Часть пятая – застойно-застольная дефицитная

Текло в стране советов все по– прежнему,

Не далеко, не долго утекло.

Все стали жить вдруг по заветам Брежнева,

На кухне обсуждать дела его.

Отремонтировать бы консерваторию,

Не двигать лишь кровати, а сменить, но

Стали подправлять страны историю,

Толпу героев новых в ней плодить.

Пошли рассказы и молва былинная

Про земли малые, большие то ж

Про то, как ветродуи все целинные

Остановил он, защищая рожь.

А мы читали, да смеялись в тряпочку,

Сморкнув в платок, чихая невзначай,

Вокруг все озирались, чтобы «папочка»

Не причинил психушкою печаль.

Работали конечно не для галочки,

Но главною валютой лишь былИ

Копченая колбаска в виде палочки,

Бутылка водки, ну и «Жигули».

Теперь историки зовут застойными

Те годы, где броватый управлял.

Да не застойные они, скорей застольные,

Где каждый пил и друга похмелял.

Все новости по «Голосу Америки»

Под вой глушилок прямо из «Спидол»,

И бьется в Чили Корвалан в истерике.

По полкам магазинным мор пошел.

Мы слышали про то, как все без очереди

Там где-то за кордоном прикупить

Возможно. А у нас просроченное

Могли из-под полы лишь приносить.

И нас уж было не привлечь картинкой

Про жизнь прекрасную там за бугром.

Одну лишь фирму знали мы – скотинки,

Французскую кажись – «Кати Шаром».

Часть шестая – ППП (период пышных похорон)

Однажды вечером, включая «ящик»,

Был средний обыватель удивлен.

Балет по всем каналам был навязчив.

А где же Магомаев и Кобзон?

Такую шутку выдала история.

Остались без концерта вдруг менты.

Без песен, только с дозой «алкоголия»,

И в эдаком расстройстве я и ты.

А утром звуки духовой оркестры

Рояль звучит по радио, ТВ,

И женщины рыдают, как невесты,

Что женихов теряли вдруг своих.

И диктор в черном финском «лапсердаке»

Поведал нам о траурной беде,

Что это правда, а не ложь, не враки,

Вдруг наш генсек взял умер и т. д.

Пожить успел генсек при коммунизме

С женой, с милашкой – дочкою пожил,

Нам завещал «марксизьму» с «ленинизьмой»

Да скромной экономики посыл.

И проводили пышно на лафете,

Похоронили у кремлевских стен.

Был ясный день, яснее всех на свете

С подушек орденами освещен.

Ну что же будет дальше? Догадались?

Пошел период пышных похорон.

Сегодня мы с генсеком повидались,

Неделю властвовал – и в урне с прахом он.

И кто там волосатый был, кто лысый

Без беленькой стакана не поймешь.

И неприятно вспомнить, не напившись,

Ту тьму в стране безвластной, мать их ёжь.

Часть седьмая – перестроечная ускоренная

Истории колесико – не беличье,

Нет перекуров капли ни одной.

Легли, кто у Кремля, кто в Новодевичье

Все ветераны этой партии родной.

Жаль было только одного, Генсек Андропов

Ушел в небытие. Лубянкой смел

И стал, как тот Балда, творить мороку

Чертям всем в озере – СССР.

Нам показалось – всех мы проводили,

Отплакали и отшептались все.

И вот восходит на трибуну милый

С отметиной очередной генсек.

Нам сразу показалось – вот начальник,

Россия, настрадавшись так ждала.

Но оказался говорлив молчальник,

И вот «процесс пошел» – стоят дела.

Повел беседы он цехах и фермах,

На поле у комбайнов и в КБ

Про то, что надо перестроить схему

Поставок, потреблений и т. д.

Нам «меченый» всем приказал настроиться,

На перестройку чтобы ускорять.

Посля работы быстро перестроиться,

Да к бабам с ускорением бежать.

Куда зовет? В какие это дали

Пойдем, а коммунисты – у руля.

Таких мы балаболов не видали,

Их не рожала русская земля.

Порою мы себя не узнавали,

Кооперативный бум в стране пошел.

Тайком дыру в трубе проковыряли.

А вот и Вам и оно – ЗАО «Петрол».

Часть восьмая – угарно-трезвенная

Ах милая жена, ты, краля-кралечка

И вся твоя квартира – не сарай.

И умною женою была та Раечка,

В постели обещая мужу рай.

Жена шептала ноченьками: «Мишенька!

Спивается до чертиков страна.

И плач лишь женский, детского не слышно, так

Ведь деток не рожают ни хрена.

Пошла борьба кромешная со «змеем».

Лишь в месяц две? С талоном? Ну ты ж гад!

А мы без магазина все имеем,

Имея самогонный аппарат.

Рецепты самогонные – не редки,

Но как же изголялась вся страна.

Ведь гнали горькую из табуретки,

Из брюквы, свЁклы, даже из г..на.

Недолго эта музыка «играля»,

Недолго трезвый фраер «танцевал».

И повезли с далекого Китая

Целебный нам напиток – спирт «Роял».

Есть на Руси способность – пить по стопочке,

Пить в праздники, а после похмелять.

Обмыть младенцу зубки, ножки, попочку

В угаре пьяном братьям навалять.

И сколь ни объявляй мобилизацию

На ту борьбу с зеленым змием ты.

Ой! Сразу объявляй капитуляцию,

Да контрибуцию ему еще плати.

Часть девятая – вальс на сопках Фороса

Похоже коммунистам надоело

Терпеть все это на своей тропе,

И взялся группой тайною за дело

Не Пиночет – простой ГКЧП.

Пока с семьей генсек в Форосе мылся

В бассейне чистом да в морской воде,

БрифИнг по телеку с утра открылся,

И там нам рассказали, кто и где.

Сморкаясь в тряпочку, сказал Янаев:

– Генсек больной, не может управлять,

А мы – ГКЧП, все точно знаем,

Когда, кого, зачем куда послать.

Поехали к Кремлю кататься танки,

Притих московский весь бомонд и свет,

Притихли наркоманы, лесбиянки.

Под дулом автоматов смелых нет.

А вот вам фигу! Есть еще в народе

И порох в ягодицах, и колы.

Да даже арматура вся сгодится

Чтоб правду защитить от той хулы.

Закончилось все мирно, жаль парнишек

Что ночью соскользнули, да под танк.

Их кровью расплатились за излишек

Властишки жажды, яростных атак.

Часть десятая – Период ЕБН (Ельцин Борис Николаевич)

Вот снова по цикличному закону

(Припомните его из прежних строк)

Пробрался через пули близко к трону

Тот екатеринбургский паренек.

«Нас больше в коммунизмы не заманишь,» —

Сказал, чтоб мысль свободы донести:

«Берите демократий, понимаешь,

Кто сколько сможет только унести.»

И понесли, вагонами, составами,

И в трюмах корабельных. Кто как мог.

Что по копейкам собирали старые,

Уперли молодые и молчок.

Решили вспомнить ту игру мы детскую.

Какую? Фантики – ваучера.

Входи богатым смело в жизнь имперскую.

Не будешь никогда, кем был вчера.

В ту пору мы не жили – выживали,

Не падая всем духом, мордой вниз.

А ваучеры эти размещали

С маржой приличною меж ягодиц.

Российский коммунист Зюганов Гена

Топтался и не знал куда идти.

Вот режут бронепоезд автогеном,

Оставив лишь запасные пути.

Лихие пацаны в момент смекнули,

Как наварить на этом, мать йети,

Металлолом весь в Турцию спихнули

И рельсы, что с запасного пути.

И вот стоит, расхристано Рассея,

Как конь, без упряжи и без удил.

И уж готова звать хоть Моисея,

Чтоб по пустыням к свету проводил

Вот снова лишь балет по всем медийным

Каналам и экранам. Боль и грусть.

Еще пенсионер один партийный.

Покинул этот мир. Да ну и пусть.

Вы спросите, кто пенсионер тот знатный?

А тот, кто нам сюрприз к столу принес,

Сказав, что он устал, ушел. Понятно?

Вот новый год вам, дедушка Мороз.

Часть одиннадцатая – тандем

Очередной начальник рядом с нами,

Спортивный вид, суров и не речист.

Не в теннис он играет. На татами

Кидает оппонентов он на бис.

Храни, Господь, от хворей нас и бед.

Храни Россию, Боже, от напасти.

Казалось нам тандем – велосипед,

А это оказался способ власти.

Катает пара нас который год,

Один рулит, другой педали крутит.

«Медвед» нам машет лапою, но вот

Опять на президентском месте Путин.

И сколько ни просили порулить

Или хотя бы покрутить педали.

Не вышло. Удалось поговорить

Про честность выборов, ну и так далее.

Братки уже не чистят свой «Калаш»,

А заседает в Думе это братство,

По ходу растащив бюджет весь наш

В офшоры островного государства.

И гидра вырастает, посмотри.

Победоносцу впору уж молиться.

Одну срубили – отрастает три,

И все вокруг медийные ведь лица…

Министр на обороне «общака»,

С подругами-подельницами злобно

В «кради – продай» сыграли… Вот пока

В свидетелях сидят, молчат подробно.

Так хочется поверить, хоть один

Свой взор начальника направит к людям.

Хозяин, благородный господин

Россией править, словно «тройкой» будет.

Эпилог

Прикосновения к той старой тине

Не будоражат сильно мою кровь.

Но времена, которые поныне

Где есть надежда, вера и любовь.

И где стремительно летят минуты,

Часы и головы слетают с плеч.

Там поберечь слова и шкуру нужно бы,

Да голову свою чуток сберечь.

Вы господа-товарищи смекнули?

Хочу окошки с видами Кремля,

Да не хочу в окошках чтоб сверкнули,

Ни Воркута, ни Новая Земля.

Ты не один умеешь, как философ,

И на Земле живущие здесь все,

Ответят на вопрос другим вопросом,

Катаясь на истории колесе.

Оглавление