«Золотая Орда. Монголы на Руси. 1223–1502»

Золотая Орда. Монголы на Руси. 1223–1502 (fb2) - Золотая Орда. Монголы на Руси. 1223–1502 (пер. Сергей Юрьевич Чупров) 2416K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Бертольд Шпулер

Бертольд Шпулер Золотая Орда. Монголы на Руси. 1223—1502

Посвящается Гансу Генриху Шедеру в знак уважения и благодарности

Bertold Spuler

Die Goldene Horde

Die Mongolen in Ruβland

1223–1502

Предисловие

На протяжении многих столетий, еще со времен нашествия гуннов[1], азиатские степные кочевые народы постоянно совершали набеги на огромные территории Восточной Европы. Однако перейти к оседлому образу жизни им удалость лишь на бескрайних просторах южной части их империи. Пребывание здесь кочевников не оказало серьезного влияния на государственное устройство и культуру проживавших на данных землях народов. Одни отряды конных орд сменялись другими, в зародыше уничтожая предпосылки возникновения степного государства, которое в перспективе могло бы оказать серьезное влияние на ход исторических событий. Поэтому многочисленные поражения русских князей в военных столкновениях с тюркскими народами остались без существенных последствий.

Только могучий гений Чингисхана, как государственного мужа и военачальника, позволил объединить в единый кулак под его жестким правлением вечно враждующие между собой кочевые народы на территории, простиравшейся от китайской пустыни Гоби до Междуречья[2], и создать тем самым предпосылки для основания империи. Империи, на столетия превратившей ватаги диких кочевников в господ над народами Востока, имевшими древнюю культуру, такими, как персы и китайцы. Завоеватели не могли долго противостоять влиянию на них намного превосходившей их в культурном отношении цивилизации и быстро начали терять свою самобытность. Только просторы степей Внутренней Азии[3], а также поросшие травой ландшафты русского юга помогали им придерживаться своих обычаев.

Монголы[4] в большинстве своем не расселялись на русских территориях, да и русским еще не удалось достичь такого уровня развития культуры, чтобы своим жизненным укладом оказать влияние на другие народы. В результате культура Передней Азии[5] и исламская религия у татар Золотой Орды легко перемешались друг с другом, а между завоевателями и русскими не возникло необходимости проводить коррекцию в вопросах культуры, языка и религии.

На берегу Волги возникло своеобразное государство, которое не оказывало существенного влияния на покоренных им русских и не изменило сути их естества. Однако вынужденная изоляция, в которой Русь оказалась вследствие владычества татар, а также существенные различия в христианском вероучении по сравнению с Западом привели к возникновению предпосылок того, что между Восточной и Западной Европой пролегла непреодолимая пропасть, которая сохранилась до наших дней.

Таким образом, существование Золотой Орды явилось важнейшим фактором, оказавшим влияние на всю европейскую историю. Естественно, столь значимое государственное образование не могло не изучаться исторической наукой. Не трудно предположить, что ученые постоянно пытались уделять внимание данному вопросу. Однако языковые трудности в исследовании сильно разрозненных материалов приводили к тому, что его решение постоянно откладывалось.

Татарские империи просуществовали на русской земле несколько столетий. Поэтому политическое развитие как самой Золотой Орды, так и государств ее наследников имеет огромное историческое значение. И это значение становится еще больше, если учесть созданную Золотой Ордой разветвленную сеть союзных ею государств, через которые она оказывала влияние на земли, начиная от германского ордена и кончая Испанией. Описание этой системы возможно только при рассмотрении развития Золотой Орды в значительных промежутках времени. При этом важно обращать особое внимание на далеко идущее по своим последствиям сращивание двора в Сарае[6] с государствами Восточной Европы и Ближнего Востока.

Господство татар оказало воздействие на Россию не столько в политическом, сколько в культурном плане. Это влияние чувствуется и сегодня. И хотя оно затронуло только отдельные стороны жизни русских, тем не менее это воздействие изменило их нравы. В то же время и русские повлияли на культуру завоевателей в самом широком смысле слова, а поскольку бытие того или иного народа определяется по большей мере его культурной и экономической составляющей, то современное историческое описание должно рассматривать именно эти стороны. Только при таком подходе можно понять истинную суть того, что является подлинным ядром в жизнедеятельности народа, и добиться ясной картины его индивидуальности.

Исторический материал, на котором основывается описание Золотой Орды, уникален. Он потребовал постоянного проведения сравнений с монгольской государственностью, характерные черты которой хорошо известны. Исходя из вышеназванных соображений я решил сначала представить описание монголов в Иране, которое позволит читателю составить свое мнение о правильности проведенных сравнений и сделанных выводов.

Странного в этом ничего нет, так как отдельные проявления жизни татар на Руси нельзя изложить отдельно от того, что происходило с ними в монгольском государстве в Иране. Тем самым хорошо просматривается схожесть обоих государств в середине XIII века, а также то, насколько велико было влияние культуры и административного устройства покоренных народов, а также окружающей природы на их развитие.

Описание источников исследования

При исследовании истории Золотой Орды мне, как автору, пришлось столкнуться с рядом трудностей, причина которых заключается в том, что это государственное образование, добившееся заметного подъема в материальном плане, не стремилось к развитию в духовном отношении.

Среди кыпчаков[7] нет ни одного духовного лица, оставившего хоть какой-то серьезный след и результаты деятельности которого могли бы быть сопоставимы с трудами представителей ведущих религиозных слоев тогдашних стран Востока и Запада. Отсюда и проистекает неспособность монгольских завоевателей к самостоятельному развитию научной мысли. Монголы могли заниматься лишь меценатством, порой весьма существенным, но только там, где они соприкасались с народами, стоящими по уровню своего культурного развития гораздо выше их, как, например, в Китае и Персии.

Намерение возвеличить дела своих предков и их рода привело к тому, что в Персии монголы распорядились даже начать описание их истории. При этом они хотели, чтобы это было сделано на самом высоком уровне, для чего привлекли трех историков – Джувайни, Рашида ад-Дина и Вассафа. Из них первые два уже тогда возвышались над остальными летописцами истории Востока. Не исключено, что и кыпчаки, исполняя волю своих господ, планировали сделать нечто подобное. Духовная незрелость монголов и проживавших вместе с ними тюрков[8] при отсутствии собственного культурно-образованного слоя населения привела к тому, что за все время существования Золотой Орды на свет не появился ни один труд, в котором описывались бы дела и политическая воля монголов, их культурное развитие или организационные мероприятия ханов. И речь идет не о недоработке библиотек и пропаже в них тех или иных документов. Их просто не существовало. Об этом свидетельствуют высказывания арабского ученого, географа, историка и энциклопедиста аль-Умари, жаловавшегося на отсутствие письменных свидетельств того времени. А ведь это был период, относящийся к XIII – началу XIV века, когда в империи монголов в первый и в последний раз наблюдалось относительное спокойствие, и ему позволялось написать труд об истории Золотой Орды.

Вполне понятно, что такое отсутствие необходимых письменных свидетельств весьма затруднило изучение данной темы. В решении этого вопроса в значительной мере помогли бы непосредственные свидетели общественной жизни того времени, облаченные в форму документов и писем руководящих государственных деятелей. Но и здесь найти что-либо не представилось возможным. Удалось отыскать всего несколько документов XIV века в виде посланий русскому духовенству и образцов официальных обращений, найденных в египетской государственной библиотеке среди рукописных книг.

Только в XV веке материала становится несколько больше. Число письменных обращений Москвы в Орду значительно увеличилось. Сохранилась, в частности, в достаточно полном виде переписка между московским великим князем и крымскими ханами, которая по большей части была опубликована. По крайней мере, в вопросах начала отношений между Москвой и Крымом. Правда, на русском языке того времени, а не на языке оригинала. Это позволило более подробно осветить период распада Золотой Орды.

Следует отметить, что в найденных документах отображается только одна сторона жизни татар – внешняя политика и в известной степени связи с русским духовенством. О письменных свидетельствах, хотя бы косвенных, касающихся внутренней политики и государственного управления, ничего не известно, и вряд ли такие документы будут обнаружены в будущем. Поэтому можно считать, что данная сторона жизни татар так и останется нераскрытой.

В противоположность письменным документам на первое место выдвигаются другие свидетельства жизнедеятельности людей, которые ранее не считались важными источниками, дающими понимание в вопросах исторического развития на ранних периодах человеческой цивилизации. Это непосредственные материальные остатки культуры татар, добытые во время археологических раскопок. Они раскрывают на удивление бурную область человеческой жизни и позволяют взглянуть на мир вещей, составлявших быт татар. Поэтому данная сторона их жизни хорошо известна. Такое, скажем, в Персии было бы невозможно.

У этих свидетельств по сравнению с историческим описанием есть одно большое преимущество. Они объективны и не подвержены, если так можно выразиться, критике других исследователей истории. Материальные предметы позволяют отбросить любые подозрения в подделке документов в переписке между ханами и московскими великими князьями, поскольку не являются правовыми отношениями, действующими в более позднее время. На сегодняшний день известно только о переработке семи документов, обращенных к русскому духовенству. Однако содержащиеся в них сведения, являющиеся своеобразными списками служащих, искажены ненамеренно, так как они не затрагивают отношения ханов к ортодоксальной религии.

Объективными свидетельствами жизнедеятельности людей являются монеты. Ту информацию, которую можно с их помощью получить, несомненно, следует считать правдивой. И хотя нельзя исключить возможность того, что во времена смуты какой-либо хан, пользуясь бесконтрольностью и стремясь показать свои владения большими, чем они были на самом деле, отдал команду отчеканить на монетах то, что не соответствует действительности, таких фактов не зафиксировано. Если собрать весь этот материал воедино, то получается не такая уж и маленькая историческая картина.

Уже после распада примерно в XVI–XVII столетиях Орды на свет появился еще один письменный источник, принадлежащий перу придворного историка Утемиш-Хаджи, написавшего трактат «Тарих-и Дост-султан». Но его нельзя принимать всерьез, так как описываемый им временной период является лишь передачей в стихотворной форме народно-эпических преданий о Чингисхане, Едигее[9] и Тимуре[10], а также описанием исторических событий в угоду Шибану[11] и его наследников, сыгравших в XIII–XV веках малозаметную политическую роль. Сведения, содержащиеся в этих письменах, изложены весьма своеобразно, и, судя по авторским пометкам на полях, данное произведение не может считаться подлинно историческим документом. Творение Утемиш-Хаджи, изданное фрагментами в Турции Абд аль-Гаффаром, стало довольно популярным. Однако сравнение фрагментов с рукописным оригиналом, который мне любезно предоставил господин профессор Ахмед Зеки Велидф Тугаи в Константинополе, еще раз показало их историческую несостоятельность.

Сегодняшний исследователь жизни кочевников не должен основываться только на том, что осталось непосредственно от самой Золотой Орды, поскольку это составляет лишь незначительную часть всего материала, на основании которого можно составить точную картину этого странного государственного образования. Однако здесь возникает сложность, с которой сталкиваются историки, стремящиеся изучить обычаи и нравы, царившие в империи, на основании сведений о делах кочевников, с которыми соприкасались ханы. А таких сведений не мало. Но они весьма переменчивы, особенно в том, что касается стиля их написания. Дело в том, что иностранные донесения по существу вопроса несколько приукрашены, особенно в той части, которая касается непосредственно их страны и ее отношения к Орде.

В XIII веке для внешней политики Золотой Орды определяющим являлся союз с Египтом, и относящиеся сюда исторические описания и хроники представляют собой весьма разнообразный и очень разрозненный материал. И в том, что он стал легко доступным, просматривается заслуга немецко-балтийского обрусевшего исследователя барона Вольдемара фон Тизенгаузена. Эти сведения, раскрывающие единственные непосредственные точки соприкосновения обоих государств, касаются прежде всего дипломатических отношений и дают возможность посмотреть на заметки тогдашних египетских дипломатов.

Отсюда в основном проистекают наши знания о политической обстановке в XIII столетии. Но не только. В материалах содержатся также многочисленные описания культурной стороны жизни монголов, которые египетские посланники делали по возвращении домой.

Системный обзор этого вопроса удалось сделать только аль-Умари, о жалобе которого на недостаток в письменных свидетельствах по сравнению с другими странами уже упоминалось выше. Поэтому сказать он смог не так уж и много.

Попытку провести обзор деятельности монгольских руководителей сделал аль-Калкашанди[12]. Интересны его пометки, написанные на сирийском и армянском языках. Но и в них сведения, касающиеся Золотой Орды, являются весьма разбросанными и эпизодическими.

Особое место среди источников, как, впрочем, и всегда, принадлежит заметкам путешественников, то есть непосредственным свидетелям тех или иных событий. Они смотрят на страну с большим интересом, наметанным взглядом и поэтому могут, сравнив увиденное с другими государствами или хотя бы со своей собственной родиной, вычленить особенности культуры страны пребывания и написать об этом. И здесь следует прежде всего назвать описания марокканца ибн Баттута[13], который в 1333 году совершил путешествие по землям кочевников в Сарай[14] и обратно. Его заметки содержат богатые подробности и точные наблюдения, касающиеся культурной жизни монголов. Их следует поставить на первое место среди других письменных источников. Не менее важны путевые заметки путешественника из Нижней Германии[15]Вильгельма фон Рубрука[16], который совершил поездку к великому хану и изложил свои наблюдения в очень подробном, содержательном и достоверном докладе.

Без этих двух путешественников любые знания об общественной жизни монголов, их религиозных взглядах и правовых представлениях были бы закрыты. И даже если они случайно совершили ошибки вследствие недостатка сведений о предмете своих наблюдений, все равно их трудно подозревать в намеренной подтасовке фактов, раскрывающих повседневную жизнь кочевников. Придерживаясь балкано-славянских традиций, они практически не освещали подробности татарских военных походов в эти страны. Но эту сторону жизни кочевников дополняют византийские источники, которые являются весьма ценными. Византия, как связующее звено в отношениях между Сараем и Каиром, на протяжении столетий находилась в тесных отношениях с Золотой Ордой. Правда, греческие источники ограничивались в описании того, что касалось восточноримского государства. Поэтому искать в них обобщенные сведения относительно политической, культурно-исторической и этнографической жизни Золотой Орды бесполезно.

Эти сведения отсутствуют также и в другой главной группе южных источников – персидских исторических описаниях. Золотоордынско-египетский альянс на протяжении десятилетий был направлен против монголов в Иране. Военные столкновения, которые постоянно происходили между двумя монгольскими государствами, не могли не отразиться на направленности персидских документов того времени. То же самое следует учитывать и в отношении византийских источников. И те и другие приукрашивали действительный ход событий в угоду той или иной стороны. В частности, это хорошо просматривается при изучении донесений о битве между монголами в 1262 году[17]. Египетские доклады основывались на данных Золотой Орды, а персидские – на сведениях, полученных от иранских монголов. Из-за отсутствия соответствующих сведений в более поздних египетских источниках в дальнейшем такое сравнение проводить стало невозможно. Поэтому вполне вероятно, что исторические события, касающиеся битв на Кавказе, при появлении возможности провести сравнительный анализ первоисточников могут предстать в совсем ином свете.

И если, исходя из этого, не брать подробности, изложенные в персидских источниках, на полную веру, то можно прийти к подлинному пониманию конечных результатов: персидским историкам не требовалось утаивать безрезультативность борьбы монголов Золотой Орды за господство на Кавказе.

Отдельные стороны жизни монголов хорошо описываются в грузинских источниках. Но ни в них, ни в персидских документах не содержится целостной картины политики Золотой Орды. Попытку дать характеристику тогдашнего развития Орды делает только Кашани, и то в связи с описанием политического положения соседних с Персией государств во времена конца правления хана Олджайту, возглавлявшего монгольский режим в Персии с 1304 по 1316 год, когда дипломатические отношения Золотой Орды с ближневосточными странами разрываются. Поэтому в труде Кашани сведений о Кыпчаке[18] практически не содержится.

Можно было ожидать, что русские, находившиеся непосредственно под владычеством татар, создали закрытые труды с отчетами о государственном образовании, от воли которого зависело их собственное государственное развитие. Но при детальном рассмотрении чрезвычайно разнообразных исторических преданий подтвердить этого не удается.

Русские летописи во многом основываются друг на друге и в вопросах, касающихся их собственных взаимоотношений, являются предвзятыми. Это не более чем приукрашенные хроники. В них содержится только хронология отдельных событий и фактов, и нет даже намека на попытку сделать какие-либо обобщения, не говоря уже о прагматических выводах. Летописцы не отражали также культурную сторону жизни монголов. Их отношение к татарам носит ярко выраженный отрицательный характер, что находит еще более яркое отражение в других письменных свидетельствах. Поэтому в данном труде их свидетельства оставлены без внимания.

Что касается литовских, польских и венгерских хроник, то в них содержатся только сведения о грабительских набегах татар на соответствующие территории. По своему содержанию они напоминают русские летописи. Эти источники также не нашли отражения в данном исследовании.

В XV веке летописцы вышеназванных стран стали все больше и больше отходить от традиционного изложения документов. За исключением переписки московских и литовских великих князей с ханами Золотой Орды, в них содержатся письменные свидетельства посланий, которыми обменивались друг с другом соседи Золотой Орды, и поэтому мало касаются кочевников. Когда великий литовский князь, польский король или гроссмейстер германского рыцарского ордена сообщали друг другу об обстановке на границах своих владений, они, естественно, стремились изложить ее с выгодой для себя. Что касается собственных побед, то они слегка преувеличивались, а поражения охотно преуменьшались. Конечно, в силу наличия большого числа различных источников сообщения об описываемых в них событиях можно легко скорректировать. Однако и в этом случае они не могут служить для ответственного историка документами, которым следует доверять.

Таким образом, данное историческое исследование не является состыкованными друг с другом описаниями, а представляет собой попытку сложить в единое целое отдельные фрагменты наподобие того, как это делают художники, создавая целостную картину из отдельных кусочков мозаики. И чем большее число источников находится в распоряжении исследователя, тем четче будет изображение или образ.

В будущем историкам остается сложить отдельные подробности в единое органичное целое, в последовательность связанных между собой и взаимообусловленных, но пока еще разрозненных исторических событий. Истинную подоплеку татарской политики позволит вскрыть только точная интерпретация исторических сообщений и охват на большом промежутке времени общего положения в Восточной Европе, Ближнем Востоке и Восточном Средиземноморье. В этом отношении европейская историческая наука сделала уже значительный шаг.

Здесь прежде всего следует сказать о польской историографии, которая при освещении прошлого своего государства не оставила без внимания вопросы развития Золотой Орды, правда, только в XIV и XV столетиях, но не раньше. Разумеется, при этом она исходила из национального видения польского прошлого, что иногда приводило к рассмотрению фактов с сугубо польской точки зрения. А это не всегда соответствовало подлинному историческому развитию. Поэтому при всем уважении к польской исторической науке ее новаторский подход требует критической перепроверки.

Попытка создать из простых фактов с учетом причин и следствий целостную историческую картину, конечно, сопряжена с большими трудностями. В дальнейшем во время отображения исторических событий в ходе их развития отдельные сведения могут быть рассмотрены под другим углом. Но несмотря на такую возможность в будущем, данный материал с его фактурой и обобщениями не может не учитываться историками. Только при таком подходе история действительно станет учителем настоящего, и только исходя из этих предпосылок изучение прошлого вообще имеет смысл.

ПОЛИТИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ

Бату[19]

С древнейших времен огромный степной пояс, протянувшийся от Восточной Европы вплоть до Тихого океана и простирающийся на севере по двум частям света, являлся родиной кочевых народов. Только великому гению было по силам объединить эти заселенные кочевниками области в одно целое. Первым, кому удалось это сделать, не считая эпизода с Аттилой[20], стал Чингисхан. Его деяние, без сомнения, является величайшим в истории. Несмотря на мизерные связи, существовавшие между народами, заселявшими степи, он смог подчинить их своему скипетру. Бескрайние просторы степей позволили ему самому и его генералам постоянно расширять границы своей империи.

Но монгольская империя не ограничилась территориями степей. В двух местах, в Китае и Персии, она охватила области с древней культурой. Величайшим подвигом двух этих государств явилось то, что, несмотря на ужасающие опустошения, которые несло с собой вторжение монголов, они смогли найти в себе силы сохранить национальную самобытность и даже подвигнуть к этому своих завоевателей. В результате им удалось сберечь цельность своей культуры.

Наряду с Китаем и Персией, основанными до Чингисхана, но приобретшими в результате его завоевательной политики определенные черты, возникли два новых государственных образования. Эти новые государства представляли собой единую территорию, управляемую из одного центра, хотя это и кажется невозможным. Они не были сконцентрированы в высококультурных областях и развивались в степных районах, что дало им возможность сохранить старые монгольские нравы и обычаи. Это Трансоксания[21] (Чагатай[22]) и Кыпчак, или империя Золотой Орды.

Значение Трансоксании, особенно во времена Тимура[23], лежит в основном в военной области. Но что касается Золотой Орды, то ее значимость заключается в далеко идущем культурном воздействии. Конечно, здесь речь идет не о ее собственных достижениях в культурно-созидательном плане, а прежде всего о том, что она развернула культурную жизнь великого русского народа и его государства в новое, весьма своеобразное русло.

Для развития Восточной Европы нашествие монголов имеет такое же решающее воздействие, как и для областей Передней Азии, оказавшихся под их владычеством. В XI и XII столетиях казалось, что раскол в христианстве не обязательно должен привести к раздвоению европейской культуры. Однако владычество татар на Руси и расширение Османской империи в сторону Малой Азии[24] и Балкан[25] настолько сильно подорвали существовавшие связи между Востоком и Западом, что имевшийся с античных времен раскол в греческой и латинской культуре вылился в разделение всей Европы на долгие времена.

Для справки: под татарами следует понимать народ, состоявший из монголов и тюрков, продвинувшийся при Чингисхане на Запад, смешавшийся с проживавшими там тюркоязычными и финно-угорскими народами и образовавший новую тюркоговорящую общность. В этом плане, согласно русской модели, данное название применимо к проживающим сегодня на территории России тюркам[26]. Татарами называет себя и народ, столица которого расположена в Казани. Верхние слои его сначала составляли монголы. Это название применяют и к монгольским завоевателям как Персии, так и Трансоксании.

Основание государства Золотой Орды в Кыпчакских степях[27], как издавна назывались на Востоке территории, лежащие к северу и северо-востоку от Черного моря, целиком и полностью относится к общей концепции создания империи Чингисхана, который, разругавшись с правителем Ирана Хорезмшахом Мухаммадом II ибн Текешом, отдал приказ провести первое вторжение в эту область в качестве разведки. Перед лицом сражений со степными народами на севере своей империи и в связи с напряженными отношениями с монголами Мухаммад всячески укреплял связи с населением Кыпчака, которое его поддерживало.

Чингисхан не оставил это безнаказанным. Такое всегда было в практике ведения войны монголами. Он отдал приказ своим полководцам Субэдэ и Джэбэ вторгнуться в степные пространства на Волге и наказать население Кыпчака за поддержку его противника. Одновременно это служило еще одной цели – закрепить свои завоевания на Кавказе.

Во второй половине 1222 года Субэдэ двинулся по северному краю Кавказского хребта на Дербент. Он быстро покорил аланов[28] (Осетию) и выступил против куманов (половцев, Кыпчак), которых ему, учитывая их принадлежность к тюркам, удалось склонить на свою сторону. Половцы стали составлять большую часть его солдат. Субэдэ легко одержал победу, которая предоставила ему возможность 17 января 1223 года захватить богатый торговый город Сугдею[29] в Крыму.

С подавлением куманов военный поход Субэдэ мог бы на этом и закончиться, если бы вождь куманов Котян не обратился с просьбой о помощи к своему зятю, Галицкому князю Мстиславу Мстиславовичу Удалому, и другим русским князьям и не предупредил бы об угрожающей им опасности. Поэтому монгольские полководцы потребовали покорности и от русских. Русские вероломно убили иностранных послов, чем неизбежно вызвали на себя татарский поход возмездия.

Конечно, русские князья иногда и раньше терпели поражения от жителей Степи, а иногда и отражали натиск тамошних народов. Но до серьезной угрозы Русскому государству, в частности с Кавказа, дело еще никогда не доходило. Кто мог при этих обстоятельствах обвинить русских князей в том, что они занялись подготовкой к отражению военной угрозы без особой осторожности? В таких случаях, как и раньше, большинство князей объединялось для обороны. При этом великий князь Владимирский выставлял вспомогательный отряд.

Добившись первого небольшого успеха у Половского кургана при переходе через Днепр, отдельные русские князья впали в распри, которые существенно ослабили боевую мощь всего войска. В этом состоянии, скорее всего в пятницу, 16 июня 1223 года (дата битвы указана приблизительно из-за разночтения в источниках), русские вступили в решающее сражение на Калке (теперь Калеца), притоке впадающей у Таганрога в Азовское море реки Кальмиус. Русская армия была полностью разбита, многие князья попали в плен и были казнены.

Монголы довольствовались этим успехом, достигнув цели наказания союзников Хорезмшаха и их помощников. Субэдэ продвинулся до Новгорода Святопольского и после карательного похода повернул в страну волжских булгар, а затем назад, к основному войску Чингисхана.

Такое поведение захватчиков, казалось, подтвердило практику, которая сложилась у русских с народами степи. Русь не подверглась никакой значительной угрозе. В результате какая-либо подготовка к будущему крупномасштабному нападению не проводилась. Распри князей продолжались, словно ничего и не произошло, а упоминание о татарах на годы исчезает из русских летописей. Похоже, что только один князь сделал серьезные выводы из происшедшего. Всеволод Мстиславович Смоленский[30] (он же правитель Герцике[31] в Ливании) вступил в контакт с немцами из Риги, а вместе с тем и с Западом, чтобы обратить их внимание на монгольскую опасность.

Тем временем в Средней Азии было принято решение о дальнейшей судьбе государств на Волге. Поскольку они находились в наибольшем отдалении от центра его империи, Чингисхан, действуя согласно монгольскому закону о наследовании, отписал их своему старшему сыну Джучи. Но он так и не успел вступить в наследство, поскольку в начале 1227 года за несколько месяцев до смерти своего отца умер[32]. Государство досталось потомкам Чингисхана, среди которых особо выделялся его внук Бату (по-русски Батый).

На имперском собрании 1229 года новый великий хан Угэдей поручил Субэдэ организовать новый поход против куманов, волжских булгар и торгового города Саксин[33]. Судя по всему, среди куманов произошел раскол, который облегчал монгольское вторжение. Субэдэ одержал победу на реке Урал (Яик) и в нарушение традиций нанес побежденным чрезмерные потери. Поэтому они, так же как и жители Саксина, убежали к волжским булгарам. Но монголы опять не стали развивать свой успех.

Известие о поражении монголов в походе против византийского императора, о котором упоминает лишь Бар Хебреус, явно является вымыслом, так как восточноримские источники не могли замолчать столь важный успех своего владыки. Скорее всего, речь шла о незначительном наступлении против малоазиатских сельджуков[34], так как в это время проходил римско-сельджукский поход против Крыма, который спровоцировал монголов на нанесение контрудара. Однако хронологически точно это утверждать нельзя.

Но и после того монголы так и не установили окончательное владычество над Кыпчаком. Для этого потребовались новые, невиданные до того времени, усилия. Имперское собрание 1236 года предоставило принцу Бату огромное войско, командование над которым он уже сам установил. Ему были подчинены многочисленные родственники, в том числе и будущий великий хан Мунке[35]. Даже сам Угэдей подумывал вначале принять участие в этом походе. На этот раз вторжение планировалось осуществить не только в Кыпчак и на Русь. Монголы задумали подчинить своему владычеству всю Европу и в качестве подготовки этого захватить Польшу и Венгрию.

Первоначально монголы вторглись на территорию волжских булгар и осенью 1237 года взяли их столицу Булгэр, или, как его называли русские, Булгар, или просто Великий город. Вскоре после этого ими был взят в плен вождь куманов Бачман. Действия побежденных вновь указали монголам направление их дальнейших усилий: волжские булгары бежали на Русь и были там приняты согласно их прошению. Завоеватели непрерывно преследовали поверженного противника и вторглись уже с востока в земли русских княжеств. Рязанский князь отклонил требование монголов им покориться и, несмотря на содействие вспомогательной дружины, посланной великим князем, был разбит под Воронежем. Он отошел в свою резиденцию, но татары окружили город и после пятидневной осады 21 декабря 1237 года взяли штурмом. Князя с супругой казнили. Затем пали Коломна и Москва. Город Владимир, поскольку великий князь махнул на него рукой, после многодневной осады монголы взяли штурмом 7 февраля 1238 года, и он тоже подвергся разграблению. Еще во время осады Владимира они тайно посетили Суздаль.

Затем к северу от Владимира один за другим пали Ростов Великий, Ярославль на Волге, Переславль-Залесский, Тверь (Калинин) и другие крепости. В феврале монголы опустошили все земли вплоть до Торжка. Они обошли войско русских во главе с великим князем Владимирским Юрием Всеволодовичем и 4 марта 1238 года разбили его на реке Сить.

До побережья Балтийского моря татарам оставалось всего несколько недель, а то и дней пути. Тем самым Русь была бы отрезана от Запада и осталась один на один со своими завоевателями. Но тут Торжок решил оказать татаро-монголам сопротивление. На его осаду у Бату ушло две недели. Город пал только 23 марта, и тем самым враг был задержан на столько, что, как только он двинулся в западном направлении, началась оттепель. Болотистая местность стала для конного войска монголов непроходимой. В результате, и в этом нет сомнений, они были вынуждены отказаться от своего дальнейшего продвижения на запад. Великий Новгород не только избежал нашествия, но и навсегда избавился от него в будущем.

Бату, чтобы не оказаться отрезанным, срочно пришлось поворачивать на юг. Неожиданно он столкнулся с отчаянным сопротивлением города Козельск, который находился юго-западнее Калуги. Его удалось сломить только через семь недель, за что монголы прозвали город «Злым градом». Как бы то ни было, на тот год русский поход был закончен. В целом он завершился покорением русского востока и, за исключением Великого Новгорода, севера Руси. Для монголов его можно охарактеризовать как очень успешный.

В 1238 году Бату с целью укрепления связей завоеванных территорий с остальными частями империи занялся покорением куманов, избавив, таким образом, Русь на время от дальнейшего разорения. Побежденные куманы переселились в Венгрию и разместились в двух графствах, дав им свои названия, сохранившиеся до сих пор[36]. В этом военном походе завершилось покорение мордвы (буртасов[37]), а также произошло сожжение монголами Мурома и Гороховца. Тогда же, предположительно, были подчинены и башкиры.

Монголы все же не пошли дальше реки Клязьмы и во время новых многочисленных набегов на Русь отворачивали в южном направлении, взяв Переяславль и Чернигов, разрушив последний. 26 декабря 1238 года они снова разорили Сугдею в Крыму.

Путем этих завоеваний Вату создал предпосылки для нового военного похода. Теперь атаке должны были подвергнуться области, расположенные далеко на Западе. Но сначала он направился на Киев, который, несмотря на все военные успехи монголов, отказался от добровольной сдачи. Правда, киевский князь Михаил из Чернигова[38] бежал в Венгрию, а затем в Мазовию[39] и Силезию, откуда смог вернуться в Чернигов только в 1245 году. В результате Киев в известной степени оказался беззащитным перед атаками Мунке, которому Вату доверил взятие города. Поскольку русские князья и на этот раз продолжали свои распри из-за наследства Михаила, то Киев, который тогда являлся центром Руси и резиденцией митрополита, не смог долго продержаться. 6 декабря 1240 года азиатские завоеватели пробились в город и на этом старой Руси, или, как ее назвали, Киевской Руси, пришел конец. Русь, за исключением ее крайней северо-западной части, оказалась под господством монголов.

Для монголов эта победа явилась хотя и важным, но все же отдельным эпизодом. Они двинулись дальше на юго-запад, занимая город за городом то силой оружия, то хитростью. Так, благодаря уловкам, они овладели Каме-нец-Подольским, Владимиром в Галиции[40], а также Галичем. Кременец монголы обошли. Каменец-Подольский и так называемое Понижье сдались добровольно, чтобы освободиться от господства Даниила Романовича Галицкого[41]. Путь на Польшу для завоевателей был открыт.

Для похода на Запад войско монголов в Восточной Галиции разделилось, чтобы атаковать одновременно по нескольким направлениям и таким образом помешать королям Венгрии, Богемии и Польши прийти друг другу на помощь. Поскольку завоеватели не имели понятия о географии европейских земель и не выработали точный стратегический план похода, то одновременное вторжение являлось очень важным. Для монгольской тактики ведения войны не было в обычае заботиться о продовольствии и фураже, даже если этот вопрос и следовало бы учесть.

После разделения армии генералы Кайду[42] и Байдар[43] направились на северо-запад в Западную Галицию и Силезию, а Кайдан[44] двинулся вдоль восточного края Карпат через Валахай[45] на Венгрию, в то время как еще одно подразделение его войска пошло через средние Карпаты на Быстрицу в Трансильвании[46]. Сам же Бату из Галиции прошел через Карпаты и поспешил непосредственно к столице Венгрии Офен[47]. Король Адальберт (Бела[48]) IV (1235–1270) смог собрать только часть своей армии. Однако сведения о том, что у него было не многим более тысячи человек, вызывают большое сомнение. 11 апреля 1241 года в долине Мохи на реке Сайо, там, где она впадает в Тису, произошла битва, закончившаяся поражением и бегством короля. Монголы обошлись с Венгрией как с военной добычей, расселившись на ее территории и отчеканив собственные монеты. Папа римский Григорий IX (1227–1241), узнав об этом инциденте, призвал к крестовому походу против неверных.

Одновременно с действиями против венгров азиатские конные орды вторглись на территорию Польши. Повторное разделение действовавших там войск с исторической точки зрения кажется маловероятным. Как бы то ни было, сведения о многочисленных столкновениях различных отрядов в Силезии отсутствуют. Монголы двинулись в сторону Кракова, разбив польские войска под Хмельником. Затем завоеватели через Верхнюю Силезию вторглись в долину Рейна и взяли Бреслау[49], разрушив там немецкое поселение, созданное незадолго до этого. Генрих II Набожный, ставший князем силезским в 1238 году, видимо, не смог объединить все свои силы, заплатив за это кровью немецкого рыцарства и нескольких польских вспомогательных групп. 9 апреля 1241 года в ходе героической битвы при Легнице рыцари были разбиты, а сам Генрих погиб[50].

После такого сражения следовало ожидать, что монголы прольют на землях Средней Германии реки крови, пройдя по ним огнем и мечом. Но ничего подобного не случилось. Завоеватели не пошли дальше на Запад, а отошли назад через Крконоше[51], пройдя мимо подземных вертикальных горных выработок и сквозь Моравские Ворота[52] у Троппау[53]. Причины такого маневра монголов по отходу назад искать бесполезно. Возможно, в его основе, наряду с нехваткой продовольствия и войск, лежал мудрый стратегический план. Ведь предстояло объединить завоеванные земли в Польше, Силезии и Венгрии в единое целое, для чего требовалось оккупировать находившиеся между ними Богемию и Моравию. Видимо, это было необходимо сделать еще и потому, что тамошний король заключил с силезцами, которым угрожали монголы, договор о помощи.

В таком намерении монголов наверняка укрепило решительное сопротивление силезцев под Легницей. Таким образом, огромная заслуга Генриха II и его воинов заключается в том, что они спасли Германию и всю западную культуру от похожей участи, которую монголы уготовили Восточной Европе и Передней Азии.

Несмотря на то что город Ольмюц во главе с Ярославом Штернбергом мужественно защищался, прорыв через Моравию Кайду удался. Это обеспечило необходимые условия для объединения вновь завоеванных монголами территорий, которые они со всей очевидностью хотели полностью подчинить себе.

В те годы возникло много слухов, в том числе и народная молва о том, будто бы монголы были разбиты чехами, а сам Бату якобы погиб в Венгрии. Естественно, они ничего общего с настоящими событиями не имели. Точно неизвестно, но не исключено, что с этих территорий азиатские завоеватели, отдохнув, в следующем году планировали начать новый поход на Запад. Однако тут произошло событие, которое для Польши и Венгрии имело воистину судьбоносное значение: 11 декабря 1241 года в Каракоруме умер великий хан Угэдей.

Известие об этом побудило Бату к исполнению возможно давно задуманного им плана. Весной 1242 года он совершил новое вторжение, пройдя вдоль Дуная по землям дунайских булгаров. Часть его войска двинулась через Далмацию[54], Албанию и Сербию, опустошая их по пути, но не подчиняя. В то время Болгария стала данником монголов, о чем несколько позже, в 1253–1254 годах, свидетельствовал францисканец из Нижней Германии Вильгельм фон Рубрук. Такая зависимость, похоже, сохранилась и после восшествия на болгарский престол Константина Тиха, правившего с 1257 по 1277 год. Но точных сведений о болгаротатарских отношениях того времени нет. Однако попытки императора Никеи[55] Иоанна Ватаца завязать какие-либо отношения с Болгарией окончились неудачей.

События, происходившие в Средней Азии в последующие годы, требовали от Бату полного его внимания, и он был не в состоянии укрепить свое господство на Западе новым походом. Таким образом, империя Золотой Орды получила свои границы и охватывала по существу те области, которые это государство сохраняло до времен гражданской войны и своего крушения с появлением Тамерлана.

К 1224 году Чингисхан поделил свою империю между сыновьями[56]. Улус Джучи, в котором по непонятным причинам управление передавалось не к старшему сыну в семье, а другим родственникам, с самого начала разделялся на две части[57]. Одну из частей возглавляли потомки Орды, старшего сына хана Джучи. Они получили Западную Сибирь и область возле рек Или[58], Амударьи и озера Алакуль[59] до реки Иртыш, где создали империю Белой Орды. Об ее истории мало что известно, и о судьбе данной Орды в этом исследовании речь не пойдет. Упомянем только, что возле Иртыша и за Амударьей территория улуса Джучи соприкасалась с империей потомков Чагатая, второго сына Чингисхана. Граница здесь, если так вообще можно говорить, из-за слабой заселенности пограничной зоны была весьма условна.

Правителем земель к юго-востоку от реки Урал до рек Или и Амударьи был поставлен Шибан – младший брат Бату, находившийся в тесных связях с Голубой Ордой – землями дома Бату на Волге, то есть областями, составлявшими стержень улуса Джучи, который в скором времени получил название Золотая Орда. Сведения о взаимоотношениях трех братьев[60], передававшиеся татарской народной молвой, носят поистине легендарный характер.

Кочевому образу жизни народов тогдашней Золотой Орды соответствовали только степные области на Волге, а также земли севернее и восточнее Черного моря. Сильно поросшие лесами черноземные районы, где население селилось и занималось возделыванием полей на выкорчеванных местах, остались за оседлыми славянами. Но их политическая судьба зависела от жителей степей, которые единственный раз в истории длительное время господствовали в приграничных с этими районами окрестностях. А именно: на землях при Днепре и северо-западнее Черного моря, широких русских (ныне украинских) просторах, в Крыму с его греческими и вскоре западноевропейскими поселениями и, наконец, на Кавказе, который в скором времени превратился в краеугольный камень внешней политики и источник конфликтов молодого государства. Степь теперь не служила препятствием на пути культурного обмена между севером и югом. Опираясь на мир Ближнего Востока, Золотая Орда привнесла на Русь некоторые элементы восточной культуры.

Империя Бату начала укрепляться, и поэтому его внимание было направлено на два основных момента: экономическое и военное обеспечение ее безопасности. Первый означал использование сельскохозяйственных, а также финансовых ресурсов Руси путем урегулирования вопроса с выплатой дани. Второй требовал тесного присоединения к империи Золотой Орды Кавказа и обеспечения, таким образом, безопасности ее южных границ.

К счастью для кыпчакского государства, первую задачу удалось решить до того, как преемники Бату столкнулись с выросшей серьезной угрозой на юге. Начиная с 1242 года при ханском дворе один за другим стали появляться русские князья, в том числе и самые влиятельные, такие как Александр Невский, разбивший в 1240 году шведов на Неве, и великий князь Ярослав Всеволодович, прибывший к хану в 1243 году.

Вразрез с бытовавшими у монголов обычаями бывший великий князь Киевский Михаил Всеволодович, который с 1245 года вновь княжил в Чернигове, из-за своего отказа пройти языческие обряды Орды 20 сентября 1246 года был казнен[61].

Только в Галиции из-за позиции тамошних князей татарам потребовалось применить военную силу, что закончилось изгнанием их регента. Однако, несмотря на это, Даниил Галицкий в скором времени связался с папой римским Иннокентием IV (1243–1254) с целью проведения переговоров по созданию союза против монголов. Папа благословил его на борьбу с татарами. 28 января 1248 года Даниил Галицкий выступил против монголов. Это имело определенный успех, так как новые хозяева Руси, первоначально требовавшие сдачи крепости Галич, взамен этого удовлетворились согласием Даниила на поездку в Орду. Исходя из вышесказанного можно сказать, что за все время правления Бату русские князья не доставляли ему особых хлопот.

Бату сам принимал дань и знаки почитания от всех русских князей. В Каракорум поехали только великий князь Ярослав и Александр Невский, где в то время правила регентша Терегене[62]. Здесь, вдали от родины, судя по всему, Ярослав был отравлен. То обстоятельство, что Бату сам принимал визиты покорности, не соответствовало основам построения монгольской империи. Это относилось исключительно к компетенции великого хана. Вольность Бату в этом вопросе расценивалась как привилегия «старшего» в доме Чингисидов, но в то же время, раньше чем в других частях империи, она явилась проявлением тенденции постепенного отделения от центра.

У таких самоуправных действий Бату были и другие причины, которые на время отвлекли внимание хана от Руси, хотя он и организовал набег на русские земли в 1246 году. Такой причиной явилась открытая размолвка с новым великим ханом Гуюком (с 1246 г.), сыном Угэдея и Терегене, и его потомками. При таком раскладе во взаимоотношениях в империи монголов Александру Невскому, чьего появления в Каракоруме требовал Гуюк, не потребовалось ехать к великому хану. После аудиенции у Бату ему разрешили удалиться в свои земли. Тем самым Бату открыто проигнорировал приказ верховного правителя империи. Вооруженное противостояние с центром становилось все более неизбежным, особенно после неудачного покушения Гуюка на служащих Бату в Арране[63]и созыва им большого войска. В ответ хан Бату двинул свои войска в Среднюю Азию и дошел до города Алак-мака, где его в апреле 1248 года и настигло известие о смерти противника. Во время отсутствия Бату землями на Волге управлял его сын Сартак, который и раньше принимал участие в государственных делах.

Кончина Гуюка положила конец приближающейся гражданской войне. Но Бату, для того чтобы исключить возможность повторения подобной угрозы, решил задержаться в Адакмаке и оказать влияние на предстоящие выборы великого хана, что ему полностью удалось. Поскольку он отклонил выдвижение своей кандидатуры как «старшего» в доме Чингисидов, сославшись на возраст, Бату, обойдя наследников Угэдея, несмотря на различные возражения, настоял на том, чтобы на трон избрали его давнего друга и соратника по битвам с русскими старшего сына Толуя Монке. Толуй являлся младшим сыном Чингисхана. Таким образом, одобрение политики Золотой Орды со стороны империи было обеспечено.

С тех пор главное внимание Бату сосредоточилось на юге его государства. Монголы вторглись на Кавказ еще во времена Чингисхана и в период с 1236 по 1244 год подчинили себе страну римских сельджуков в Малой Азии. В этих битвах Бату лично принимал активное участие. Одновременно татары вмешались в столкновения жителей Алеппо с тюрками Малой Азии, обеспечив тем самым тюркам победу. Бату воспринимали как подлинного монгольского повелителя Анатолии[64]. С этим мнением считался и султан Рума[65] Гийас ал-Дин Кай Хусрав II, который отправил трех посланников не только к великому хану, но и к Бату, приняв от того ответную делегацию. Правитель Кыпчака вмешивался даже в непосредственные вопросы юрисдикции сельджуков Рума.

Таким образом, Малая Азия считалась кыпчакской зоной влияния. Естественно, что то же самое относилось и к Кавказу, который служил сухопутным мостом, связывающим Кыпчак и Анатолию, и являлся естественным южным оплотом волжских областей. До тех пор, пока Персия не была покорена окончательно, вся монгольская империя имела доступ к завоеванным территориям Малой Азии только через Кыпчак. Монгольские наместники на Кавказе чувствовали свою зависимость от Бату. Поэтому отправка туда в 1247 году великим ханом Гуюком нового сатрапа по имени Ильчигэдэй служила не чем иным, как попыткой доставить Бату дополнительные трудности в преддверии возникшей угрозы военного столкновения с ним.

С целью противодействия этим попыткам и для усиления своего влияния на Кавказе правитель Кыпчака решил наладить связи с царицей Грузии Русудан с явным намерением сочетаться с ней браком. Русудан, которая получала подобные предложения от монгольских наместников на Кавказе, оказалась в очень затруднительном положении и в конце концов отравилась, чтобы не служить причиной проникновения захватчиков в Грузию. Грузинский трон унаследовал ее сын Давид V, проживавший до того времени при дворе Бату в качестве заложника. Вместе с ним править стал его двоюродный брат Давид IV[66]. Двоевластие должно было ослабить силы сопротивления татарам храброго грузинского народа.

Для обеспечения своего влияния на Грузию хан, заручившись поддержкой монгольских наместников на Кавказе, стал налаживать связи с багдадским халифом. Подробности их переговоров неизвестны. Нет ничего удивительного в том, что, видя силу Бату, к Золотой Орде обратился царь христианского государства Малой Армении (Киликии) Хетум I[67], с тем чтобы правящий в Орде хан, пользуясь своей дружбой с Монке, выступил в качестве посредника и помог заключить мирное соглашение. Оно было подписано во время поездки царя в Каракорум и в последующие десятилетия сыграло важную роль в истории этой страны.

Только после обеспечения безопасности своей империи на юге Бату вновь обратил внимание на север и запад. На Руси в 1252 году великий князь Андрей Ярославич[68] был разбит под Переяславлем и после этого бежал в Псков. Великокняжеский престол занял Александр Невский, подтвердивший свою верность владыкам его родины во время очередной поездки к хану. После этого зимой 1254/55 года началась первая выплата обязательств по налогам, введенных Монке после его избрания великим ханом. В 1254 году татары вновь совершили набег на Венгрию.

Хан Бату, заложив основы империи Золотой Орды, в 1255 году умер в основанной им столице Сарае. Его портрет, описываемый татарами, диаметрально отличается от русского. Русским Бату казался наказанием, ниспосланным Богом, и ужасным тираном, а об оценке хана его соплеменниками можно судить по прозвищу, которое они ему дали – «хороший хан».

Современный наблюдатель увидел бы в основании нового кыпчакского государственного образования величайшее достижение, тем более что здесь при его строительстве монголы привлекли местные силы в гораздо меньшей степени, чем в Иране или Китае. Огромное влияние его творения находят свое отражение в татарской народной молве XVI столетия, где Бату изображается как героический чудотворец.

На мусульманский окружающий мир и его будущие поколения неизгладимое влияние оказал младший брат Бату Берке[69], который длительное время формировал межгосударственную политику нового государственного образования. Поэтому в мусульманских источниках Кыпчак больше называется как «улус Берке». Такая оценка основана в основном на том, что Берке первым из монгольских правителей принял ислам. Однако свершения обоих ханов в государственно-политической и военной области имеют одинаковое значение.

Берке

Правление Берке началось примерно через год после смерти Бату. В этот промежуток империей Золотой Орды управлял сын хана Бату Сартак[70], который, как свидетельствуют армянские источники, направляясь через год в Каракорум для получения одобрения от Монке, умер. Согласно этому преданию, Сартак, являясь другом христиан, был отравлен своими мусульманскими дядями Берке и Беркечаром. Однако эти сведения весьма сомнительны. В любом случае Берке не являлся непосредственным выгодоприобретателем от смерти Сартака. Великий хан Монке назначил правителем юного принца Улагчи[71]. О нем известно столь мало, что невозможно даже определить его точное происхождение. Если принять версию, что Улагчи является сыном Сартака, то тогда он должен был бы быть совсем ребенком.

Более подробные сведения об обстоятельствах восшествия на престол Золотой Орды Берке, которого Монке все же назначил правителем Кыпчака, отсутствуют. Согласно египетским источникам супруга Тогана, брата Сартака, Боракшин захотела, чтобы власть в империи после смерти Сартака досталась ее сыну Туданменгу. Однако Берке отклонил ее план, не поддержали его и другие ханы и темники. Тогда она сбежала к Хулагу, будущему монгольскому правителю Персии, чтобы сподвигнуть его к оккупации Кыпчака. Конечно, такая попытка склонить хана к походу на волжские степи не являлась умным шагом, поскольку Хулагу намеревался завоевать Багдад. Одно это ставит такую информацию, о которой обычно хорошо информированные персидские писатели ничего не знают, под большое сомнение. Известно только, что Боракшин попала в руки правителей Золотой Орды и была казнена.

В первую половину правления Берке обстоятельства вынуждали его обращать внимание на север. В 1254–1255 годах Даниил Галицкий вместе со своим сыном Львом организовали нападение на татарского сборщика налогов, что вызвало организацию похода-возмездия во главе с монгольским наместником в Западной Украине Курумиши (в русских летописях – Куремса) на Кременец. Ответный удар удался только в 1258–1259 годах. Эмиры[72] Бурундай и Ногай двинулись через Холм (по-польски Хелм) и Люблин на Вислу, где они повернули на юг и стали наступать через город Завихост на Сандомир. На этот раз монголы избрали иной путь, чем в 1241 году, но опять же не стали переправляться через широкую реку, а прошли вдоль нее.

От Сандомира вдоль Вислы они двинулись на Краков. Брату Даниила Галицкого Василько пришлось срочно созывать войско и идти вслед за монголами. Опасность нового вооруженного вторжения в Центральную Европу серьезно возросла. Папа Александр IV, который еще ранее (3 января 1256 года) сделал краковскому главе финансовые послабления, чтобы тот смог завершить вооружение города, в проповеди, обращенной к монахам, призвал к истовому крестовому походу и попытался склонить к нему рыцарей германского ордена[73], обещав отдать им будущие завоеванные области. Папа обещал свою поддержку в борьбе с захватчиками и королю Венгрии Адальберту IV. В Кракове татары осадили только замок (Вавель), а герцог Болеслав Стыдливый[74] сбежал из Польши в Венгрию. В результате монголы опустошили страну до города Бойтен[75] в Верхней Силезии и Оппельна[76]. Полчища завоевателей ушли только через три месяца, унеся с собой богатую добычу. В отдельных местах набегам подверглись и земли Литвы.

В это время русские князья продолжали выказывать свою покорность, совершая поездки в Орду. Однако из-за нежелания платить дань периодически происходили столкновения. Так, в 1257–1258 годах Александру Невскому пришлось принимать меры в отношении посадника в Великом Новгороде Василия, своего сына, и предотвращать волнения в этом городе, который никогда не был подчинен татарам военной силой[77]. В 1262 году недалеко от Москвы, в Ростове, Владимире, Суздале и Ярославле, прошли вечевые сходы жителей против баскака[78] Кутлуга Божа (по-русски Кочубей). Вскоре после этого 14 ноября 1263 года на обратном пути из Сарая умер верный друг татар Александр Невский. В год своей смерти ему удалось учредить там ортодоксальное епископство, которое противодействовало западным миссионерам. Поскольку при дворе Ильхана[79] латинских монахов встречали со все большей радостью, то Берке из-за уже упоминавшихся напряженных отношений с правителями Персии не мог не приветствовать противодействие влиянию их друзей в Кыпчаке.

Смерть Александра Невского вызвала среди русских князей многочисленные конфликты из-за вопроса о его правопреемнике. Ханы, пользуясь этими разногласиями, только укрепляли свое владычество на Руси, присваивая титул великого князя то одному, то другому князю.

В западных же странах росла боязнь перед новым вторжением кыпчакских орд. Поэтому папа римский Урбан IV (1261–1264) в Вармие[80] и Гнезно[81], Богемии и Венгрии предпринял меры по укреплению боевого духа для возможного отпора нашествию с востока.

Такие опасения, царившие на Западе, пока были беспочвенными, поскольку у хана во второй половине его правления имелись дела куда более важные, чем относительно незначимые для его государства стычки на севере. От решения этих вопросов зависело само существование Золотой Орды. При Берке накапливавшиеся противоречия с примерно равными по силе соперниками на севере и юге Кавказа привели к открытому столкновению, которое затем постоянно имело место в последующей истории.

Непосредственной причиной столкновения явилась передача великим ханом Монке своему брату Хулагу решение вопросов захвата и управления подчиненными странами Ближнего Востока. До этого времени Кавказ находился в зависимости от Кыпчака и служил его бастионом на юге. Теперь же, согласно воле Монке, Хулагу должен был стать повелителем данного горного хребта. В этом Берке увидел угрозу для южных границ своего государств, хотя и не стал сразу же опротестовывать такое нововведение, поскольку оно исходило от великого хана. Ему оставалось только ждать подходящего случая, чтобы обрушиться на Хулагу. И такой случай вскоре представился.

Монке распорядился, чтобы Хулагу для осуществления завоеваний, кроме имевшихся в его распоряжении специальных войск, каждый улус монгольской империи выделил пятую часть своих воинов. Следуя этому указанию, хан Золотой Орды должен был передать под командование Ктоли, второго сына Орды, свое подразделение.

Хулагу предстояло воевать практически исключительно против мусульманских стран, а Берке к тому времени уже принял учение «пророка». Поэтому ему со всей очевидностью было некомфортно поддерживать наступление Хулагу на халифов в Багдаде. Уже тогда, когда Хулагу сражался с ассасинами[82] в Персии, Берке стал предпринимать шаги, чтобы помешать ему в осуществлении его мероприятия. Это не удалось: 10 февраля 1258 года воины Золотой Орды вынуждены были принять участие в штурме Багдада.

Берке не скрывал негативного отношения к дальнейшим завоеваниям своего двоюродного брата. Кроме того, дело дошло до личных разногласий, возможно из-за того, что в угоду мусульманам Берке стал вмешиваться во внутренние дела империи Хулагу, который обвинил в этом родственника Берке. Но это привело только к дальнейшим заговорам со стороны кыпчаковцев, направленных против владычества Хулагу, о которых Берке со всей очевидностью было известно. Египетские информаторы утверждают, что Берке разозлило намерение ильхана, как называли до 1295 года монгольских правителей Персии, после завоевания Багдада принять предложение Боракшин.

По этой причине недоверие ханов друг другу возрастало, и через несколько месяцев после взятия Багдада Хулагу принял меры против воинов Берке[83]. В сложившейся ситуации войска не видели иного выхода, кроме как покинуть ильхана. В связи с тем, что путь домой им был отрезан, они направились в Египет.

Случившееся можно понять только тогда, когда станет ясен расклад политических сил того времени в Средиземноморье. 3 сентября 1260 года иранские монголы в очередной битве с египетскими мамлюками потерпели сокрушительное поражение близ «источника Голиафа» (источника Айн-Джалут) в Палестине, не достигнув своей цели продвинуться в долину Нила. Сразу после сражения в Египте воцарился Аз-Захир Бейбарс I, который был и оставался непримиримым противником персидских монголов. Стоит ли удивляться, что он начал приглядываться к соседям в поисках союзников. Халифат был разрушен, малые государства в Сирии пришли в упадок, княжествами крестоносцев в Триполи и других местах управляли наместники монголов, Киликийское армянское царство заключило с татарами союз, и поэтому все они являлись природными врагами Египта.

В результате у Бейбарса оставались всего две возможности для подписания соответствующих договоров. Одна из них – это попытка вступить в переговоры с Сицилией, но ее король Манфред не был склонен к установлению дружественных отношений с мамлюками, поскольку его противники папы римские состояли в связях с ильханами. Гораздо большие перспективы Бейбарс, скорее всего, видел во второй возможности. Ведь если связи с сицилийским королем давали всего лишь небольшое тыловое прикрытие и в отдельных случаях могли только нарушить морские коммуникации, которые кюре[84] и утвержденная ими кандидатура Карла Анжуйского вместе с размещенными на Сицилии французами и рыцарями-крестоносцами установили с ильханами и Киликийским армянским царством, то соглашение султана мамлюков с Берке открывало для него непосредственный шанс нанести по ильханам удар с тыла.

Для переговоров представился желаемый повод. Берке несколько лет тому назад принял ислам, что заметно усилило его антагонизм с Хулагу. Одновременно хан Кыпчака был явно недоволен попытками посланников папы римского склонить его соплеменников к переходу в христианство. И если кюре до сих пор не оставили свои попытки, то только потому, что у них имелись общие интересы с вышеназванными друзьями из числа иль-ханов.

В 1261–1262 годах (659–660 годы хиджры[85]) Бейбарс отправил в Золотую Орду купца, который высказал Берке радость султана в Каире по случаю принятия им ислама и передал предложение присоединиться к «священной войне» (джихаду) против Хулагу.

Внутренние разногласия среди монгольских правителей открывали перед египетским султаном возможность образовать против ильхана еще более широкую коалицию. Между тем в Монголии и Средней Азии произошли весьма серьезные потрясения. В сентябре 1259 года во время осады китайской крепости умер великий хан Монке. Ни у кого не вызывает сомнений, что он хотел передать бразды правления своему младшему брату Арыку-Буге (Арик Буга), но против этого поднялся другой брат Монке Хубилай, которому на имперском собрании отдали под управление Китай, в то время как Хулагу получил земли на западе монгольской империи. В то время как Арык-Буга занял трон в Каракоруме, Хубилай провел в Китае свои выборы великого хана. В результате началась длительная война, которая велась при изоляции отнюдь не независимой Монголии и оценивалась обоими монгольскими правителями на Западе весьма противоречиво.

Хулагу всегда дружил со своим братом Хубилаем и поддерживал его. А правитель волжских степей Берке был на стороне Арыка-Буги, который в Монголии высоко чтил обычаи и основные принципы кочевников. Таким образом, ханы, правившие в Китае и Иране, то есть в странах с высокой культурой, противостояли правителям кочевых областей. Поэтому нельзя исключать той мысли, что исход этого противостояния сыграл большое значение для культурного развития всей Азии.

Поскольку Берке удалось восстановить связи с Кайду, ханом той части империи, которой владели наследники Угэдея, против Алугу (внука Чагатая) в Междуречье, то Кайду серьезно укрепил там свое влияние. Одновременно на длительное время было исключено воздействие Хубилая на Среднюю Азию и Восточную Европу. В результате благодаря созданию коалиции Бейбарс из Египта, пользуясь связями с Кыпчаком, смог почти полностью окружить империю ильхана. Однако до одновременного выступления трех союзников, Бейбарса, Берке и Кайду, дело не дошло. Поэтому Хулагу, а позднее его сын и наследник Абака (с 1265 г.) смогли длительное время защищаться от одного из них и окончательно сокрушить их не удалось. В последующие годы решающие сражения проходили на Кавказе и в долине реки Оксус[86]. Тем не менее Бейбарсу удалось достичь своей цели: угроза от Египта на длительное время была отодвинута. Наличие такой коалиции и явилось причиной того, почему воины Берке, как уже говорилось выше, отправились из Багдада в Египет.

Непосредственным поводом для войны между монгольскими братьями послужило требование Берке к Хулагу прислать ему в казну, как представителю старейшей ветки наследников Чингисхана, часть военной добычи. Хулагу отклонил данное притязание и убил обоих послов из Золотой Орды. Тогда Берке вторгся в Ширван[87], а 20 августа 1262 года свою резиденцию покинул ильхан. В октябре-ноябре того же года золотоордынцы во главе Ногаем разбили авангард хулагуидской армии под командованием Ширемун-нойона[88]. Однако Хулагу смог продвинуться на Кавказе через Дербент и Шемаху и в промежуток между 10 и 15 декабря 1262 года нанес кыпчаковцам решительное поражение. Некоторые эмиры (темники) Берке перешли в это время к царю Грузии Давиду V, который переправил их Хулагу. Последний принял их весьма благосклонно.

Однако после перехода реки Терек военная удача отвернулась от Хулагу. Берке внезапно напал на войско иль-хана и во время тяжелейшей битвы, длившейся целый день при ледяном холоде, 13 января 1263 года разбил его, принудив отступать по льду замерзшего Терека. Лед на реке под воинами Хулагу подломился, и многие из них утонули. Потерпел неудачу и военный поход Хубилая, который одновременно с Хулагу двинул войско против Берке на запад. Его командиры оказались ненадежными и перешли на сторону кыпчаковцев.

Следует отметить, что, хотя Хулагу не удалось взять предгорье Кавказа в свои руки, в самих горах он управлял самолично, лишив тем самым Золотую Орду ее естественного защитного вала на юге. А поскольку Ногай укрепился под Дербентом, Хулагу был вынужден оставить там пограничную охрану.

Не могло укрыться от ильхана и то, что Берке постоянно налаживал контакты с не отличавшимся происламистскими настроениями царем Грузии Давидом V, стремясь получить от царя разрешение на проход войск через

Дарьяльское ущелье[89] для организации военного похода на Азербайджан. К тому же связи с Сараем продолжал укреплять Бейбарс в Каире. В таких условиях для сохранения своего господства на Кавказе Хулагу был вынужден организовать новый военный поход.

Продолжающееся развитие конфликта между обоими монгольскими государствами было выгодно для Бейбарса и служило побуждающим фактором для ловкого мамлюка в приумножении усилий, которые в случае успеха сыграли бы большую экономическую роль. Между тем к египетскому султану прибыл гонец из Кыпчака. В ответ Бейбарс отправил в Сарай своих посланцев, которые подтвердили сведения о военной мощи его нового союзника. Тогда Бейбарс издал документ, в котором изложил генеалогическое дерево проживавшего при его дворе халифа Абу-ль-Аббас Ахмеда[90], к которому намеревался присоединить и Берке, поскольку авторитет этого халифа признавали пока только отдельные правители на севере Индии.

Затем к Берке пришло предложение принять участие в войне против Хулагу, к которому прилагался обзор состояния египетских вооруженных сил. При этом указывалось, что знаком доброй воли мамлюкского султана и проявлением его готовности к сотрудничеству явилось принятие им двухсот беженцев из войска Хулагу 13 октября 1262 года (27-го числа месяца зулкада 660 года хиджры). 16 ноября 1262 года (2-го числа месяца мухаррам 661 года хиджры) дипломатическая миссия покинула Каир и взяла курс на север.

Ко времени прибытия египетских послов на Волгу Берке уже закончил свой зимний военный поход против Хулагу, добившись при этом некоторых успехов. Теперь он мог показать и свои усилия во имя интересов союза и заявить, что исходя из интересов веры уже выступил против своего кровного родственника ильхана.

В качестве ответа на предложение, касавшееся генеалогического дерева каирского халифа, Берке после двадцатишестидневного пребывания при своем дворе египетских послов вручил им список татар, перешедших вместе с ним в учение «пророка». Он также направил в Каир свое посольство, в число членов которого был включен не только эмир, но и шейх. По прибытии обоих в Каир Бейбарс принял их с большими почестями и 25 июля 1263 года, щедро одарив подарками, отпустил обратно.

После этого Берке изъявил готовность послать в Египет в качестве поддержки несколько небольших военных отрядов (от 200 до 1300 чел.). Тогда Бейбарс отважился вступить в переговоры с вассалами ильхана атабеками[91] Фарским (в Ширазе)[92], Большого и Малого Луристана[93], а также с вассалом иранского хана в северной части сирийской пустыни, имевшим арабские корни. Целью этих переговоров являлся подрыв власти Хулагу изнутри, однако они каких-либо ощутимых результатов не принесли.

Вполне возможно, что это стало следствием инцидента, который на долгое время охладил отношения Бейбарса с Берке и сделал невозможным согласование совместных военных действий. Связь между Александрией и Крымом из-за расклада политических сил могла осуществляться только морским путем и с согласия Константинопольской империи, в которой в 1261 году вновь воцарился Михаил VIII из династии Палеологов[94].

Падение Латинской империи[95] лишило западноевропейские страны одного из их важнейших оплотов на Востоке, а поскольку Бейбарс рассматривал государства крестоносцев в Сирии преимущественно как вражеские, то он приветствовал победу Михаила VIII. Вскоре после восхождения на трон Палеологов с мамлюкским султаном был заключен договор, который обезопасил свободный проезд послов Бейбарса, а также прохождение его товаров, в том числе и рабов, через морские проливы. Вероятно, что восточноримский император принимал проезжих посланцев султана и кыпчакского хана и сообщал через своих посыльных соответствующей стороне об их прибытии.

Впрочем, Михаил не был готов, да и не имел такой возможности, принять однозначно сторону Бейбарса (и Берке тоже). Это означало бы демонстрацию позиции против Хулагу, успехи которого в Малой Азии представляли собой тогда серьезную угрозу для Византии в Азии. Между Константинополем и Тебризом, резиденцией ильхана, постоянно сновали посланцы. Даже после уплаты дани Хулагу за Трапезунд[96], что должно было удовлетворить ильхана, император считал для себя правильным установить с ним более тесные отношения. Когда в начале лета 1263 года по пути в Александрию в Византии появились послы Золотой Орды, Михаил послал вместе с ними своего собственного представителя, которому вменялось оправдать поступки своего суверена в глазах Бейбарса.

В то время с Каиром более тесные отношения установила и Генуя. Оба государства являлись противниками венецианцев, главного опорного пункта Латинской империи и одновременно друзьями византийского правителя. Кроме того, Генуя нашла теплый прием у кыпчаковских властей в Крыму.

Осенью 1263 года через византийские владения проезжала ответная делегация Бейбарса к Берке, но Михаил был занят в войне с западными странами («франками») и в Константинополе отсутствовал. Однако он не смог отказаться от встречи с послами и принял их в крепости, в которой на тот момент находился. В ней посланцы султана наткнулись на посольство Хулагу. Чтобы избежать огласки своих переговоров с ильханом, император неправомерно отправил египетских посланцев назад в Константинополь и продержал их там почти два года. Однако это не помогло. Берке и без того прознал про контакты между Михаилом и Хулагу. В результате удержание египетских послов послужило для него только удобным предлогом для воинственных действий.

К этому следует добавить еще кое-что. Палеолог содержал у себя при дворе в Константинополе, правда под легким арестом, сбежавшего к нему римско-сельджукского султана Из-ед-Дина. Из-ед-Дин и, видимо, его брат Руки ад-Дин Кылыч-Арслан IV попросили Берке вмешаться и вызволить узника из его незавидного положения. Это было как раз то, что хан Кыпчака мог использовать наилучшим образом, чтобы наказать Михаила VIII за его тесные отношения с Хулагу и в противовес ильхану путем вмешательства в дела Малой Азии заявить о своих притязаниях на главенство в данном регионе. Летом и осенью 1264 года он послал Ногая во Фракию, куда под предлогом необходимости встретиться с императором, стоявшим там с войском, отравился и Из-ед-Дин. Ногай связался с дунайскими булгарами, которые, пользуясь этим случаем, вновь тесно примкнули к Орде, и создал благодаря им императору такую угрозу, что тот был вынужден спасаться бегством и, чтобы вернуться в свой родной город, плыть на кораблях. Ногай окружил византийские войска в крепости Айнос, в которой находился римско-сельджукский султан. После длительной обороны гарнизон сдался. Осада была снята, а Из-ед-Дин отправился в Сарай, где Берке принял его весьма дружественно и на длительное время оставил в своем окружении.

Тут прибыли и египетские послы, которых до этого времени удерживал Михаил, но потом освободил. Один из них, Фариз ал-Дин Агус Аль-мас уди, совместно с бывшим римско-сельджукским султаном попытался довести до Берке причины своей задержки. Несмотря на перенесенные невзгоды, посланник старался выполнить возложенную на него миссию и восстановить прежнюю интенсивную связь между Каиром и Сараем. Ведь для Египта, исходя из существовавшего политического и экономического положения, было очень важно сохранить баланс сил между Ордой и Византией. Одновременно император предложил кыпчаковцам выплатить дань, но это не нашло должного отклика у Берке.

Утверждения греческих источников о том, что благодаря этому кыпчаковцы воздержались от нападения на Византийскую империю, противоречат арабским. В последних говорится, что летом 1265 года Берке двинулся с востока на Константинополь и длительное время угрожал взять город штурмом. Отношения между Ордой и Византией на долгое время стали напряженными. Тем более что на этот вопрос оказывал влияние римско-сельджукский султан, присутствие которого у Берке не соответствовало дипломатическим нормам. В таких условиях Михаил был вынужден установить с ильханами еще более тесные отношения, выдав свою родную дочь Марию замуж за Абагу, сына Хулагу.

Между тем бои на Кавказе стали происходить с новой силой. Незадолго до своей смерти (8 февраля 1265 г.) Хулагу, как уже говорилось выше, распорядился оснастить войска, защищавшие этот горный хребет. Они должны были воспрепятствовать проникновению Берке в богатый промыслами и плодородный край Аррана и Азербайджана, составлявший экономическую и военную основу империи ильханов. После смерти своего отца Абага продолжил начатое тем дело. При приближении Берке он 19 июля 1265 года (3-го числа месяца шавваля 663 года хиджры) отправил туда своего брата Юшумута, который перешел Куру и продвинулся до Аксу (в переводе с тюркского обозначает «белая вода»), текущего с юга правого притока реки Пирсагат в Ширване. Здесь произошло сражение с ордынцами. Его отображение в египетских источниках (составленное на основании сообщений из Золотой Орды) сильно отличается от сведений, содержащихся в персидских повествованиях. Согласно последним, во многом подтверждающимся описаниями армянских летописцев, кыпчакское войско под командованием Ногая потерпело поражение. В этом бою его командующий потерял глаз, пораженный стрелой.

Несмотря на успех, по сведениям из иранских источников, войско ильханов отошло назад за Куру, берега которой они в преддверии возможных нападений со стороны Тифлиса укрепили, построив стену и создав мощную оборонительную линию. Согласно египетским источникам, конное войско Берке двинулось вперед, разделившись на две части. Одно крыло под командованием Сунтая наткнулось на войска Юшумута и отступило без боя, поскольку Сунтай посчитал, что воины персидского правителя окружили ратников второго генерала Ногая. Но Ногай, наоборот, последовал за армией ильхана и победил ее. За свое поведение Ногай был встречен Берке с большим почетом. Он поставил его верховным командующим над несколькими тьмами[97]. Поскольку отход войск ильхана за Куру подтверждают и персидские источники, победу Кыпчака в данном эпизоде можно считать доказанной.

Из-за принятых Абагой мер Берке не решился переходить Куру. Он сорок дней простоял лагерем на северном берегу реки, пока не принял решение вторгнуться в Персию другим путем. Поскольку заставы Абагу стояли вплоть до Мцхета[98], он пошел вверх по течению в западном направлении, чтобы форсировать Куру чуть выше Тифлиса и уже оттуда двинуться через Малый Кавказ[99]. Берке опустошил многие части Грузии, так как Давид V служил в армии ильханов. Однако в Тифлисе (по грузинским источникам в горах) предположительно в январе 1267 года хан умер. На этом военный поход закончился, и кыпчакская армия, взяв с собой тело своего господина, вернулась назад.

Таким образом, можно сказать, что Берке не добился успеха, поскольку главной задачей в своей жизни он считал возвращение под власть Орды Кавказа и пограничных с ним государств. Расстановка сил в этом регионе установилась окончательно и в последующее время практически не менялась. Споры между двумя монгольскими империями тоже закончились. Но то обстоятельство, что Золотая Орда продолжала считать проигравшего в конечном счете Арыка-Бугу великим ханом, тогда как Хулагу и Абага постоянно находились в полном взаимопонимании с Хубилаем, привело к отдалению ее от империи монголов в целом. Уже тогда с монет, чеканившихся в Орде, исчезло упоминание о великом хане как таковом. С той же поры вряд ли можно говорить о связях Золотой Орды с Китаем.

Менгу-Тимур

Несмотря на то что у Берке были сыновья, трон унаследовал его племянник (или внучатый племянник) Менгу-Тимур, что ознаменовало собой некоторое изменение политики Золотой Орды. Это изменение сказалось на расстановке политических сил на Ближнем Востоке и в Восточном Средиземноморье.

И хотя главные задачи, которые ставил перед собой Кыпчак, по-прежнему находились на юге, направление приложения основных усилий несколько сместилось. Причиной этого смещения послужили до сих пор не выясненные отношения с Восточной Римской империей (Византией).

Еще осенью 1264 года, пройдя через проливы, кыпчакская дипломатическая миссия прибыла в Александрию, чтобы 3 сентября 1264 года (10-го числа месяца зуль-каада 662 года хиджры) присутствовать на церемонии обрезания сына султана, которого в честь сарайского хана нарекли аль-Малик ас-Саид Мухаммед Берке.

Тогда же в Египет из ильханского войска снова перебежал целый отряд в составе тысячи человек. Их приняли дружелюбно со всем имуществом и снаряжением. Поэтому они вскоре перешли в ислам и вступили в корпус мамлюков.

Когда затем Берке после неудачного предложения Бей-барса о посредничестве предпринял в 1265 году военный поход в Малую Азию против Михаила VIII, отношения между Сараем и Каиром почти на целых два года были прерваны. Что касается Менгу-Тимура, то он вообще не придавал этим отношениям большого значения, поскольку не хотел сразу же продолжать войну Берке на Кавказе.

Между тем состояние войны еще некоторое время продолжалось, хотя до серьезных боевых столкновений в последующие годы не доходило. В 1268–1269 годах, несмотря на большое недовольство Бейбарса, между Менгу-Тимуром и Абагой был заключен мир. Дело дошло даже до того, что в ноябре-декабре 1270 года правитель Кыпчака поздравил ильхана с его победой над Бараком в Трансоксании, которого союзник Менгу-Тимура Кайду позволил разбить.

Заключение мира между обеими монгольскими империями для хана в Сарае совсем не означало, что он должен был разорвать установленные ранее дипломатические отношения. Еще до формального прекращения военных действий с ильханом Менгу-Тимур вновь наладил отношения с Кайду. Одновременно ему удалось переключить внимание Абагу на Трансоксанию, где в 1268–1270 годах в Хорезме проходили ожесточенные сражения. Победителем в них стал ильхан, с чем, как уже отмечалось, кыпчакский хан и поздравил владыку Персии.

С Бейбарсом Менгу-Тимур также восстановил обмен мнениями, и, хотя кыпчакский хан не выполнил своего обещания мамлюкскому султану продолжить совместную борьбу против Абагу, правитель страны Нила не стал совсем обрывать свои связи с Сараем, поскольку они открывали для него возможность установления отношений с Кайду, другим противником персидского владыки.

Похоже, прекращение внутренней вражды между монголами очень порадовало Михаила VIII, который из-за своего стремления поддерживать хорошие отношения с обоими соседними ханами чуть было не создал для своего государства серьезную угрозу. Именно он предложил провести при дворе в Каире подписание мирного договора не только между Византией и Сараем, но и между Сараем и Тебризом.

Одновременно Михаил поставил всех в известность об открытии морских проливов. Несмотря на неудовольствие

Каира, которое было вызвано установлением согласия между обеими монгольскими империями, Бейбарс заключил с византийским императором соглашение и даже призвал Менгу-Тимура восстановить отношения с Михаилом. На это кыпчакский хан отреагировал так же вяло, как и на просьбу султана продолжить военные действия против Абагу.

Не исключено, что на такое поведение Менгу-Тимура мог повлиять давний недруг Византии Из-ед-Дин, который укрепил свои позиции при ханском дворе, женившись на дочери Берке Урбай-хатун. Он до самой смерти в 1278 или 1279 году настраивал хана против своего тюремщика – императора Византии.

Из-за сдержанной позиции Менгу-Тимура Михаил VIII и Бейбарс очевидно пытались восполнить фактическое прекращение действия их союза государств установлением новых связей.

При запутанных политических отношениях на берегах Средиземного моря для этого имелось несколько возможностей. Карл I Анжуйский после падения Манфреда и Конрадина[100] в 1268 году подчинил себе Неаполь и Сицилию. Он восстановил старые обычаи норманнов и сосредоточил свои усилия на Балканах, создавая тем самым угрозу для Византийской империи. Одновременно для достижения своих целей Карл попытался заполучить Египет. Его родственник король Франции Людовик IX даже отказался ради этого от организации своего последнего крестового похода в нильское государство. Более того, во время пребывания в Тунисе Людовик IX умер[101].

По природе вещей Альфонс X Кастильский (правил с 1252 по 1282 г., ум. в 1284 г.) должен был ощущать себя союзником Михаила VIII, поскольку являлся родственником Конрадина и видел в Карле I Анжуйском расхитителя земель в Нижней Италии, на которые он имел право претендовать в качестве наследства. Поэтому Альфонс хотел выдать замуж за Михаила одну из своих дочерей, предназначив другую для Ногая, который за последние годы совершил ряд набегов на Венгрию. В 1259 году тот же хан Ногай возглавлял военный поход монголов на Галицию, угрожая Венгрии. Поскольку венгерские короли поддерживали отношения с Карлом I Анжуйским, то видели в Альфонсе, как союзнике Ногая, врага. Таким образом, уже тогда было положено начало сотрудничеству христианских западноевропейских стран с мусульманскими государствами Востока, которое позднее вновь проявилось в традиционной политике Франции в отношении Турции.

Между тем влияние Ногая на проводимую политику Кыпчака становилось все заметнее. Он стал также главным в вопросах формирования отношений с Бейбарсом. Когда Ногай пообещал ему быть верным союзу, мамлюкский султан попросил его возобновить борьбу с неверными, то есть против буддистских ильханов (в августе – сентябре 1270 г., что соответствует месяцу мухаррам 669 года хиджры). В то время противоречия в интересах обоих монгольских государств вновь отчетливо проявились, и поэтому союз с Каиром снова стал набирать полную силу. Менгу-Тимур тоже отправил посланцев к Бейбарсу, но те во время плавания по морю наткнулись на марсельский корабль, принадлежавший друзьям Карла I Анжуйского, были захвачены и препровождены в Акко[102]. Только протест египтян, с которыми Карл не хотел портить отношения, избавил их от опасности быть переданными в руки Абагу. Посланцы вновь передали мамлюкскому султану желание своего господина заключить союз для проведения совместной борьбы «по освобождению мусульманских государств, захваченных Хулагу».

Такое предложение было для Бейбарса кстати. Но позиция Менгу-Тимура оставалась все еще неясной, поэтому в 1271–1272 годах он отправил своих представителей в Тебриз, которым, скорее всего, поручалось сообщить о прежних предложениях кыпчакского хана относительно совместных действий Сарая и Каира и добиться соглашения о перемирии. Тем не менее в 1272 году Абага осадил пограничную крепость аль-Бира на реке Евфрат, начав тем самым войну против Бейбарса. Теперь у мамлюкского султана появился действенный повод заключить с посланцами Менгу-Тимура соглашение, а при их возвращении назад в Сарай в феврале – марте 1273 года направить вместе с ними своих послов. Ему было приятно сообщить о своей победе в аль-Бире.

Взаимный обмен посланниками вновь принял регулярный характер. В Каир из Сарая прибыли новые послы, которые отбыли назад в сопровождении двух египетских эмиссаров 8 января 1276 года (18-го числа месяца раджаба 674 года хиджры). Во время своего пребывания в Каире у них была возможность встретиться с византийским, кастильским и йеменским (южноарабским) послами.

К этому времени на Средиземноморье развились две политические системы, наносившие друг другу ущерб. В антагонизм между обеими торговыми республиками, Генуей и Венецией, втягивались все новые силы. Поскольку генуэзцы из-за инцидентов со своими колониями в Крыму находились в конфликте с ханом Кыпчака, то они примкнули к ильханам. Соответственно венецианцы взяли сторону владык Золотой Орды.

Генуэзцы стали даже выполнять посреднические функции между ильханами и западными странами. Так, Иоганн и Яков Вассал с 1276 по 1278 год работали на Абагу в Курии[103]и во Франции, а когда они в августе 1278 года проезжали через Неаполь, к ним присоединились два представителя Карла I Анжуйского. Таким образом, на стороне ильханов была франко-сицилианско-курийская партия, а Альфонс X Кастильский соответственно примкнул к Египту и Кыпчаку, с которыми развивал все более тесные отношения. Карлу I Анжуйскому пришлось отказаться от намерения склонить мамлюкского султана к участию в своих замыслах.

Исходя из этих причин становятся понятными планы проведения крестовых походов, которые вынашивал папа римский Григорий X (1271–1276). Они должны были воспрепятствовать распространению египетского владычества в сражениях с ориентированными на Францию государствами крестоносцев в Сирии. Однако произошедший в 1276 году в Польше эпизод, как отголосок более раннего вторжения татар, помешал осуществлению планов папы. И даже если отказаться от предположения, что кыпчакское нападение являлось сознательным маневром, имевшим цель перечеркнуть угрожавшие египетскому союзнику планы папы римского Григория X, то соответствующее практическое воздействие оно все же имело.

После своего возвращения из Каира посланцы Менгу-Тимура наверняка могли многое рассказать своему господину о широких связях его союзника на Ниле. Это могло послужить причиной того, что в 1276–1277 годах хан решил организовать поход на Кавказ. Этот поход, хотя и не направлялся непосредственно против Абагу, тем не менее нацеливался на Осетию (Аланию) и ее город Дедяков (также Тетяков)[104]. В данном военном мероприятии должны были принять вспомогательное участие многие русские князья, которые после успешного его окончания могли вернуться домой с большими трофеями.

На Руси в последние годы положение не изменилось. Частые поездки русских князей в Орду демонстрировали их верноподданнические чувства. В отдельных случаях татары натравливали одного князя на другого и поддерживали некоторые военные походы русских, выделяя им в помощь отряды воинов, например во время войны против Новгорода[105]. Изменения начали происходить только тогда, когда во внутренние дела Руси, как и в другие внешнеполитические вопросы, начал вмешиваться Ногай, рассылая через своих посыльных князьям призывы принять участие в борьбе с набирающим силу Литовским княжеством, которое имело только общее название с одноименным послевоенным государством, а также его северные части. А в 1279 году Ногай внял просьбе Льва Даниловича Галицкого оказать ему помощь в войне против Польши. Он на самом деле послал в 1279–1280 годах нескольких своих командиров осуществить вторжение до Сандомира на Висле. Но, несмотря на это, Лев Галицкий потерпел неудачу и вынужден был прекратить боевые действия.

Византийский император тоже вступил в личные отношения с Ногаем и отдал ему в жены свою родную дочь Евфросинию (или Ирену), став тем самым одновременно родственником ильхана и подлинного правителя Золотой Орды. В результате Михаилу относительно легко удалось сохранить нейтралитет, когда в 1279–1280 годах (678 году хиджры) боевые столкновения между двумя монгольскими империями возобновились, и Менгу-Тимур дважды разбил войска своего брата Абаги.

Однако Михаил не ограничился ролью пассивного наблюдателя. Вступлением в родственные отношения с истинным рулевым улуса Джучи он намеревался добиться его поддержки в подавлении дунайских булгар. Император осуществлял ту же политику, которую всегда успешно проводил. Еще раньше Михаил VIII попытался наладить связи и со своим северо-западным соседом, отдав свою племянницу Марию в жены правящему там царю Константину Тиху[106]. Но тут произошла осечка. Во время свадьбы правитель Византии пообещал передать тому спорные области Анхиала[107] и Месемврии[108] (у Варны), но из-за трудностей в отношениях с Карлом I Анжуйским откладывал исполнение обещания. Чтобы обезопасить себя от вторжений этого правителя, находившегося в тесных связях с папской курией, Михаил пошел на участие во Втором Лионском церковном соборе[109], состоявшемся в 1274 году, присоединился к унии и пообещал добиваться примирения церквей. Но в Византии у верующих данная уния не получила одобрения. В скором времени церкви там вновь разъединились.

Когда Константин Тих устал от ожидания исполнения обещания, данного Михаилом, он напал на земли дяди своей супруги. В данной ситуации новый зять императора Ногай не мог остаться в стороне и должен был вмешаться. Так и случилось. Татары, от которых не укрылось дальнейшее ослабление болгарского государства, начали предпринимать против него регулярные набеги.

Между тем во время сражения с крестьянской повстанческой армией под руководством пастуха Ивайло, претендовавшего на трон, царские войска были разбиты, а сам царь Константин Тих погиб. Повстанцы заняли Тырново[110]. Византийский император объединился с Ногаем против Ивайло и выдвинул кандидатуру своего ставленника на болгарский престол – Ивана Асеня III, которого благодаря совместным усилиям им удалось посадить на трон в Тырново. Но когда Ивайло, взяв в союзники своего бывшего врага татарина Касим-бека, вновь появился, Иван вынужден был бежать в Константинополь.

В 1280 году появился новый претендент на болгарский престол Георгий Тертер, и Ивайло обратился за помощью к Ногаю, к которому тем временем присоединился Иван Асень III. На этом сотрудничество между кыпчакским эмиром (темником) и Византией могло прерваться, если бы Ногай, опьянев по время пира, не приказал убить Ивайло и Касим-бека. Ивану Асеню III с трудом удалось улизнуть к Михаилу. После признания им Георгия Тернера император Византийской империи Андроник II, сын Михаила VIII (правил с 1282 по 1328 г., ум. в 1332 г.), присвоил ему титул деспота ромейского[111].

Тесные отношения, установленные Ногаем с Византией, не могли укрыться от Менгу-Тимура. Влияние его темника Ногая росло, и хан вынужден был озаботиться поддержанием связей с императором со своей стороны, чтобы не оказаться отодвинутым на вторые позиции. Для тогдашней Золотой Орды характерной являлась религиозная терпимость. Поэтому Менгу-Тимур отыскал в Сарае в качестве посланника к Михаилу ортодоксального епископа Теогноста, который ранее дважды ездил на юг по поручению хана и проводил переговоры, в том числе с патриархами по вопросам сближения церквей. В 1279 году владыка Кыпчака отправил его к императору.

Менгу-Тимур стал вникать и в нерешенные вопросы политической жизни Малой Азии. В 1278 году в Сарае умер римско-сельджукский султан Из-ед-Дин Кей-Кавус II, и хан распорядился разыскать его сына Гияса ед-Дина Масуда II, чтобы выдать за него по монгольским обычаям вдову султана Урбай-хатун, чему Масуд, как мусульманин, исходя из религиозных соображений воспротивился. Не найдя другого выхода, он решился бежать на свою родину в Малую Азию. Возможно, что, используя данную ситуацию, Менгу-Тимур связался с новым египетским султаном Килавуном (Килауном), поскольку в 1277 году Бейбарс умер, а два его сына были низвергнуты. Как бы то ни было, в июле 1280 года два египетских посланника отправились в Кыпчак. В письме, которое они везли, сообщалось о том, что новый султан получил от Гияса ед-Дина Масуда II послание. Скорее всего, это означало, что Масуд в Средней Азии не объявлялся и хан Золотой Орды должен с этим смириться.

Мамлюкские посланники не застали Менгу-Тимура в живых. В июле 1280 года (месяц раби-аль-авваль, 679 года хиджры), когда посланники только покидали Каир под местечком Аклубия (скорее всего, имеется в виду река Ахтуба, где располагалась столица Золотой Орды), из-за открывшегося гнойника хан умер.

На короткое время в Орде разгорелась междоусобная борьба за наследование трона, претензии на который выдвигал в первую очередь Алгуй, старший сын Менгу-Тимура от его главной жены Джиджек-хатун (вдовы Берке).

В конце концов на трон взошел брат умершего хана Туда-Менгу (Туда(н) Менгкэ). Его и встретили посланцы с Нила по своему прибытию в Сарай (17 сентября – 15 октября 1281 г., или месяца джумада-л-ахира 680 года хиджры). После выполнения поручения в декабре 1282 года в сопровождении послов Золотой Орды и ВосточноРимской империи (Византии) они возвратились на родину.

Михаил VIII также вступил в контакт с новым мамлюкским султаном Килавуном и 8 мая 1281 года заключил с ним договор, который клятвенно гарантировал свободный проезд через морские проливы египетским послам и купцам, проезжающим из крымской Сугдеи в Александрию. Наряду с уже ранее упомянутым экономическим значением таких соглашений контакты между обоими государствами имели и чисто политические причины.

Старый враг Михаила Карл I Анжуйский все еще думал о возрождении Латинской империи в Константинополе. С 1277 года он был одновременно титулованным королем Иерусалимским, то есть явным противником Килавуна. Ясно, что претворить в жизнь планы Карла было тяжело. Именно в это время мамлюкский султан почувствовал существенное облегчение, получив известия о поражении восставшего наместника в Сирии, пользовавшегося большим влиянием, и об отражении ильханского вторжения под Химсом[112]. Тамплиеры и титулованный король Боэмунд VII Антиохийский[113] заключили после этого с Килавуном мир.

Борьба за единство государства: взлет и падение Ногая

В последнее десятилетие Ногай все больше оказывался в центре государственной жизни Кыпчака. Управление внешней политикой почти полностью перешло к нему в руки. О том, насколько серьезными являлись его позиции в осуществлении внутренней политики империи, говорит тот факт, что во многих источниках Ногая величали не иначе как хан.

Арабские литераторы называли его «малик»[114], русские летописцы – «царем», а западноевропейские информаторы – «кайзером». Такое непонимание положения темника вполне понятно, но оно не должно привести к тому, чтобы считать Ногая вторым ханом, как это встречается в современных исследованиях.

Великий эмир никогда не был чем-то большим, чем домоправитель. И хотя Ногай фактически стоял выше хана, он никогда не приписывал себе его сана. Такое двоевластие не является в монгольских империях чем-то необычным. Его порой можно наблюдать в Иране, а в самой Орде сто лет спустя такую же роль играл и эмир Едигей[115].

Подобная форма управления государством каким-либо сильным эмиром или темником вообще часто встречается в тюркских странах. Особая же позиция Ногая объясняется тем, что он был еще и принцем правящего дома. Его отец Тугар приходился внуком Джучи.

Именно к Ногаю обратился великий князь Дмитрий Владимирский, когда его родственники разбили войско князя при помощи татар. Враги Дмитрия во главе с братом князя Андреем напрасно пытались оговорить его в Орде.

В результате Ногай стал для русских князей высшей инстанцией. Одновременно о помощи в борьбе с восставшим правителем Фессалии[116] Ионессом Дукасом попросил и его тесть Михаил УНЕ Однако сразу после прибытия подкрепления от Ногая император Михаил умер (11 декабря 1282 г.). Его преемник Андроник II, который к тому времени помирился с мятежником, не желая отправлять татар назад без военной добычи, направил их против болгар. После победы над ними воины Ногая вернулись домой на Волгу.

Однако этим воинственные амбиции Ногая не были удовлетворены. Лишившись возможности нападения на юге, он обратил свое внимание на север и запад. Князь Олег Рыльский из-за злоупотреблений сборщика налогов Ахмеда, который создал несколько разбойничьих гнезд[117], отказался платить дань и отклонил требование Ногая приехать к нему для объяснений таких действий. Тогда эмир выступил против него и вынудил бежать (в январе 1283 г.).

Олег обратился к племяннику хана Золотой Орды принцу Телебогэ, с которым он уже давно был в дружеских отношениях. Тот одобрил разорение разбойничьих укреплений Ахмеда. В то же время другой князь и друг Олега Святослав Липецкий, с которым он незадолго до этого разругался и поэтому категорически запретил обращаться к хану или Ногаю, бежал в леса под Воронежем. Тогда Ногай двинул войска и для устрашения казнил виновников этой размолвки, как только они попали в его руки, самым варварским способом. Для надзора над Курском там был посажен татарский баскак.

После наведения порядка в русском вопросе Ногай в сопровождении принца Телебогэ двинулся против Венгрии и Польши. Существует немало гипотез, что причиной длительной активизации действий Ногая явилась вспышка чумы, поразившая прежде всего скот и вызвавшая голод в Золотой Орде. Он был вынужден искать добычу и пропитание в чужих краях.

Ногай взял с собой Телебогэ потому, что между ними не было полного взаимопонимания. Он опасался, что тот может воспользоваться его отсутствием, чтобы обрушить влияние темника. К участию в походе принудили и галицких князей.

Ногай двинулся в Трансильванию, а Телебогэ – через Карпаты. Несмотря на неудачу в Трансильвании, в 1285 году им удалось захватить и разграбить много крепостей и городов в Трансильванской Саксонии. Затем началось опустошительное вторжение в Галицию.

Татары шли по тому же пути, который был ими проторен еще в 1259 году, – через Пшемысль на Завихост и Сандомир, возле которого они по льду перешли реку Сан. Сандомир был окружен, и уже оттуда Телебогэ осадил Лемберг[118], а с 24 декабря 1286 года Ногай Краков. Король Польши Лешек Черный с супругой бежали в Венгрию. Однако захватчикам не удалось взять хорошо укрепленные города. Опустошив их окрестности, монголы через Татры[119] вернулись назад (1286–1287 гг.).

Не исключено, что в ходе этих мероприятий между Ногаем и венгерским королем Ласло IV Куном[120] (1272–1290) было заключено соглашение. На это указывает то обстоятельство, что он взял себе в жены двух «ногайских» принцесс, упрочив тем самым союз Кыпчака с мадьярами на монгольский манер. В 1287–1288 годах Ласло отрекся от христианства и, несмотря на прямые и косвенные увещевания папы римского Гонория IV (1285–1287), а затем и Николая IV (1288–1292), уже никогда не вернулся в лоно христианской церкви. Возмущение, вызванное подобными действиями, могло иметь плохие последствия для политики и дальнейшего развития Венгрии, если бы 1 июля 1290 года Ласло IV не был бы убит одним из половцев. Мотив этого убийства так и остался нераскрытым. Можно только предположить, что его вызвала ревность половцев на почве симпатий короля к их старинным врагам татарам.

Вследствие бурной деятельности Ногая в области внешней политики Туда-Менгу не оставалось ничего другого, как только обмениваться послами с Египтом. Двое ученых в области права сообщили султану о восхождении в сентябре 1283 года Туда-Менгу на трон и переходе его в ислам. Они попросили о присвоении своему господину мусульманского имени, в котором нашло бы отражение дружественное отношение хана к мамлюкскому султану. Поскольку в то же время произошел переход в веру «пророка» и персидского ильхана Ахмада, то можно сказать, что ислам окончательно одержал победу среди монгольских завоевателей, хотя на самом деле они были уже к этому давно готовы.

Несмотря на все уверения нового ильхана о том, что он не хочет вести войну против своих единоверцев на берегах Нила, Килавун являлся достаточно осторожным правителем и вступил в переговоры с Кайду, исконным противником Ирана на северо-западе (21 марта 1284 г., или 2-го числа месяца махаррама 683 года хиджры). Одновременно посланники султана отправились к Туда-Менгу. Они передали ему от аббасидского халифа и от султана знамя и фанфары, провозгласив его в некотором роде феодалом халифата и тем самым Египта, чтобы склонить хана принять требования Каира. По форме к нему обращались как к «родственнику», то есть как к равноправному соправителю.

Между тем в Персии в 1284 году с устранением Ахмада произошел политический переворот, в результате которого новый ильхан Аргун вновь резко повернул к истовому буддизму. В таких условиях мамлюкскому султану в 1287 году было особенно приятно получить из Кыпчака ответ, в котором содержалось согласие на его предложения. Поэтому он передал с посланцем, выехавшем из Каира в Сарай 21 ноября 1287 года, богатые дары, чтобы ускорить наступление Золотой Орды на Кавказе. Сам султан намеревался заняться уничтожением последних государств крестоносцев на сирийском побережье.

В самой Золотой Орде в том же 1287 году вновь сменился хан, но это не повлияло на отношения с союзником на берегу Нила. Туда-Менгу, возможно сильно угнетенный чрезмерным влиянием Ногая, устал от власти и с согласия всех родственников отказался от трона, чтобы посвятить себя в тесном контакте с шейхами религиозным практикам. Преемником хана стал его племянник Телебогэ.

Вскоре после начала своего правления Телебогэ возобновил борьбу с ильханом Аргуном, как и обговаривалось с Египтом ранее его предшественником. Весной 1288 года и в 1290 году он один за другим организовал два военных похода, правда, без успеха. Эти войны принесли мамлюкам желаемое облегчение в их военных операциях в Сирии, однако они существенно отличались от предыдущих одним обстоятельством. В противоборство двух монгольских государств активно вмешались обе торговые итальянские республики Генуя и Венеция. Ранее уже раскрывались причины охлаждения отношений между Генуей и Кыпчаком, которые привели к тому, что эта республика сплотилась с Персией. Территория Колхиды, где руководили генуэзцы, простиралась тогда, несомненно, на Черном море в юго-западной части Грузии (Лазия), и, чтобы обеспечить проход кораблей, они выставляли посты на абхазском и черкесском побережье, чтобы те могли вовремя сообщить о возможном вторжении кыпчакских войск. Венецианцы при благосклонном попустительстве Золотой Орды воспользовались открывшейся перед ними возможностью закрепиться на берегах Черного моря и были за это хану Кыпчака благодарны. В результате монополия Генуи на черноморскую торговлю исчезла.

Данные специфические отношения не затрагивали позиции Египта. В то же время 13 мая 1290 года генуэзцы, несмотря на имевшиеся разногласия с Золотой Ордой, заключили с союзным ей Египтом новое соглашение, которое обеспечивало их свободную торговлю. Незадолго до этого король Сицилии Хайме I, правивший там с 1285 по 1296 год (из арагонского дома, вытеснившего 30 марта 1282 года после Сицилийской вечерни[121] Анжуйскую династию), и его брат король Альфонсо III Арагонский (1285–1291) 25 апреля 1290 года подписали с каирским султаном договор. В 1293 году Хайме продлил его. Обеспечив связи на Западе, новый султан аль-Малик аль-Ашраф I[122], правивший с 1290 по 1293 год, послал в Кыпчак дипломатическую миссию, сохранив тем самым существовавшую уже несколько десятилетий политическую систему, основанную на враждебности по отношению к ильхано-французской группе государств.

После двойного поражения Телебогэ кавказский вопрос пока завис в воздухе, виной чего являлось внутреннее положение в Кыпчаке, требовавшее скорейшего разрешения. Туда-Менгу из-за своего отречения от престола ушел с политической арены, и теперь вопрос о будущем положении Ногая в государстве нельзя было больше откладывать. Сила его власти выходила за рамки кыпчакского государственного устройства. В 1290 году болгарский царь половецкого происхождения Георги Тертер, а также князья Видинский и Браничевовский вместе с королем Сербии Милутином признали себя вассалами Ногая. В результате Ногай стал выше хана. Георги отдал свою дочь замуж за его сына Джеке, а царский сын проживал при дворе Золотой Орды в качестве заложника. Тем самым болгарский царь настолько крепко связал себя с Востоком, что попытки папы римского Гонория IV обратить его в лоно главенствующей среди западных стран католической церкви остались безрезультатными.

Государства, расположенные южнее Кыпчака, рассматривали Ногая в качестве своего сюзерена[123], которому осталось только добиться признания в самой Золотой Орде. Между Ногаем и Телебогэ уже давно ощущалась враждебность, поэтому хан желал устранить его при помощи детей Менгу-Тимура. Ногай прознал про это и обратился с данным вопросом к вдове Менгу-Тимура и матери (а может быть, и мачехе) Телебогэ Джиджек-хатун, которой представил дело так, что Телебогэ еще очень неопытен в управлении государством и нуждается в его, Ногая, помощи. По его просьбе Джиджек-хатун настояла на том, чтобы хан согласился созвать собрание. Все это было не чем иным, как ловушкой: во время переговоров воины Ногая окружили Телебогэ, передали его в руки молодому Тохте, сыну Менгу-Тимура, и тот повелел казнить хана вместе с одним из его сыновей (1291 г., или 690 год хиджры). Ногай еще раньше смог убедить сыновей Менгу-Тимура в том, что Телебогэ виновен в смерти их отца, своевременно отдалить их от него и добиться того, чтобы они встали на его сторону.

Теперь Ногай мог думать, что действительно стал подлинным правителем Орды, хотя, как и прежде, вынужден был отказаться от того, чтобы его называли ханом. Такой подход диктовало ему очевидное осознание династических правил монголов. Чтобы предотвратить в будущем возникновение схожей ситуации, как с Телебогэ, он посадил на трон не только Гияс ед-Дина Тохту, но и еще троих его братьев, которые поддержали темника в его борьбе с Телебогэ, а именно: Бурлюка (Буркука), Сарай-бугэ и Тудана. Тохта арестовал эмиров Телебогэ. Позднее по велению Ногая их казнили (в 1293 г., или 692 году хиджры).

По мнению Ногая, в результате этих действий в Орде вновь воцарился мир, который должен был способствовать новому укреплению мощи Кыпчака, пошатнувшейся во время борьбы за трон. Против Руси монголы организовали новый набег, так как жители Ростова в 1289 году поднялись против татар. К тому же в Сарае с жалобами на великого князя Дмитрия Владимирского[124] объявились несколько русских князей. В 1293 году татарское войско выдвинулось в северном направлении под командованием генерала, которого русские называли Дюдень. Поскольку этого военачальника вскоре стали величать царевичем, а то и царем, то, по всей вероятности, русские в нем хотели видеть отрекшегося от престола хана Туда-Менгу. Между тем последний во время отречения однозначно заявил, что отныне посвящает себя религиозным практикам (более поздние сведения о нем отсутствуют). Учитывая, что в русских летописях Дюдень нигде не упоминается как владыка, то, скорее всего, названия «царь» или «царевич» более подходят к брату Тохты Тудану.

Татарское войско взяло большое количество городов, в том числе Владимир, Переяславль и Москву. Тверь, куда убежали многие русские, оказалась под угрозой со стороны принца Тахтамира, а Великий Новгород, находившийся в зависимости от великого князя Дмитрия, откупился дорогими подарками. В северо-западном направлении воины монголов дошли до Сандомира, откуда вернулись домой с богатыми трофеями.

Затем последовали военные мероприятия в южном направлении, против Болгарии, где тогда сместили царя Георги Тертера и трон занял Смилец. Потом в 1295 году состоялся военный поход против Сербии, а в 1297 году против Византии. Сербский король Стефан Милютин покорился, отправил послов в Кыпчак и поручил своему сыну Стефану озаботиться выплатой дани.

Власть Ногая в Золотой Орде достигла своей вершины. Но именно тогда, когда казалось, что его воля является решающей, в Кыпчаке произошел переворот. Ногай правильно все рассчитал, когда передал титул хана сразу четверым братьям, чтобы упрочить свое положение. Уже в скором времени они перессорились и вынудили Тохту бежать из Сарая, поскольку считали, что он хочет править единолично. Тохта обратился к Ногаю, который заставил враждующих братьев встретиться на берегах Днепра и примириться друг с другом, то есть вернуться к многовластию. Но Тохта не был согласен вернуться к прежнему образу правления и изгнал своих братьев. Ногай не смог помешать этому. Не успел Тохта утвердиться в единоличном правлении, как выдвинул Ногаю требования, которые тот не мог исполнить, поскольку они касались выдачи перебежавших к нему эмиров Тохты. Возле Аксая произошло первое столкновение между Тохтой и Ногаем. Тохта был разбит и бежал вплоть до Дона, но Ногай не стал его преследовать.

Теперь Ногай мог подумать, что опасность для его главенства в империи окончательно ликвидирована. Он послал своего внука Актаджи, сына своей дочери, в Крым, чтобы тот поднял там и в генуэзской колонии Кафа[125] налоги. Однако в запале жители города убили Актаджи. Тогда дед убиенного послал туда сильное войско, которое опустошило весь полуостров, включая территории, принадлежавшие генуэзцам (1298–1299 г., или 698 год хиджры).

В том же году возникли разногласия и в самом войске Ногая, которые удалось урегулировать лишь отчасти. В результате некоторые эмиры великого полководца были убиты его сыновьями, после чего многие люди этих темников перешли к Тохте и тот стал готовиться к новой битве. Из своего летнего лагеря на Дону хан двинулся на юг, поскольку ставка Ногая располагалась на реке Терек. Сражение произошло возле местечка Куканлык (Каганлык). Битву Ногай проиграл и во время бегства был убит русским дружинником, хотя и просил пощадить его в силу преклонного возраста и сана[126]. Таким образом, хан одержал полную победу. Тем не менее он приказал казнить русского дружинника, от руки которого пал Ногай, «страшным способом»: ему отрубили голову, «чтобы другим неповадно было». Это произошло осенью 1299 года.

Вместе с Ногаем ушла одна из самых сильных личностей улуса Джучи. Ушел человек с необычайно широким государственным кругозором и военными навыками, добившийся чрезвычайно важных успехов, особенно на Балканах, которые больше никому повторить не удалось. В его времена ни один противник не смог отрезать ни кусочка от территории татарского государства, не говоря уже о вторжении вглубь. (Отделение великим ханом от Орды Кавказа до Ногая не в счет.) На основе успехов Ногая, когда он был на вершине своей власти, в Кыпчаке значительно возросла продолжительность жизни. Трагедия его судьбы заключалась в том, что он не являлся высшим правителем, проще говоря, ханом. Чрезмерно большая мощь этого эмира не соответствовала династической иерархии власти в Орде. Такое положение грозило взорвать ее государственное устройство. В лице Тохты нашелся энергичный хан, который стремился устранить возникшую опасность распада империи Золотой Орды и которому в ходе борьбы, длившейся многие годы, удалось достичь этой цели.

Только в южных степях, где на протяжении многих десятилетий владычество Ногая являлось безраздельным, проживавшие там татарские племена настолько сблизились друг с другом, что стали ощущать себя как единую общность, взявшую себе его имя. Они начали называть себя ногайцами. Первоначально скрывшись в тени истории, этот народ, говоривший все последующие столетия на тюркском языке и сохранивший мусульманские устои, и сегодня повествует о делах великого эмира Ногая[127].

Тохта

Последствия решающих битв продолжали сотрясать империю и в первые годы после гибели Ногая. Сыновья эмира попытались спасти, насколько это было возможно, наследство своего отца. Тохте пришлось продолжить войну с ними. Из сыновей Ногая никто и близко не подошел к его уровню, а междоусобные распри между ними позволили хану быстро полностью нейтрализовать опасное для него семейство. Джека, который взял на себя управление наследством Ногая, не придумал ничего другого, как быстренько устранить своего брата Теке. Эта жестокость, а также боязнь повторить участь Теке побудили наместника Тунгуза, которому Джека поручил управлять своими землями, бежать в Валахию[128], где он присоединился к нескольким темникам.

Джека последовал за ним, пройдя в области аланов, которые тогда осели в Молдавии возле устья Дуная, и был там разбит. Однако ему удалось бежать. Воспользовавшись этой возможностью, он вновь собрал войско и пошел опять на эмиров. Те вынуждены были обратиться к Тохте за помощью. Между тем в 1298 году умер целиком и полностью зависевший от Ногая болгарский царь Смилец, и Джека занял его трон, на который он имел определенное право как зять Георгия I Тертера, но креститься при этом не стал.

Тохта послал в Болгарию войско во главе со своим братом Бурлюком, с которым он успел помириться. В результате Бурлюк вместе с Тунгузом и его последователями схватили Джеку и заключили в крепость Тырнова. Святослав, родственник Джеки, будучи наполовину болгарином (его отец Георгий I Тертер был половцем), пользовался у народа большой любовью. Он подослал к заключенному одного еврея, который убил его. Тем самым Святослав заслужил похвалу своего татарского хана.

В тогдашние битвы, правда без особого влияния на них, вмешивались и османские тюрки, которыми правил Эртугрул. С помощью татар Святослав смог избавиться от кандидата на трон Михаила, сына прежнего царя Константина и византийской принцессы Марии, которому покровительствовали византийцы. Ему удалось обменять его на своего отца, находившегося в Византии[129], и последние годы своей жизни Георгий I Тертер провел в Болгарии как частное лицо.

В качестве правителя областей, находившихся ранее под управлением Ногая, Тохта назначил своего брата Сарайбу-гэ, с которым также успел примириться. Однако одному из сыновей Ногая Тураю удалось убедить того в том, что у него больше прав на трон, чем у Тохты, и восстать против брата. Но Бурлюк, которому Турай и Сарайбугэ доверили свои планы, предал их. Заговорщиков, уже переправившихся по льду через Волгу, окружили, поймали и казнили. Спорные территории Тохта передал двум своим сыновьям. Один из них тогда находился в Исакче (Сакче) на Нижнем Дунае, а другой проводил свое время на Волге. В то же время одному из сыновей Джеки вместе со своей многочисленной родней и тремя тысячами воинов удалось бежать в Подолию[130], где они на долгое время и осели.

Окончательную победу над силами, грозившими взорвать государство изнутри, Тохта отпраздновал своей свадьбой с родной дочерью византийского императора Андроника II Марией, которая приходилась племянницей своей тезки супруги ильхана Абаги. Тем самым владыка Византии признал установленный его зятем порядок в Болгарии и на Нижнем Дунае.

Теперь для Тохты наконец настало время заняться внешнеполитическими вопросами. Наиболее остро, как всегда, стоял вопрос с Кавказом. Похоже, настало подходящее для него время вновь заявить о прежних притязаниях своего дома. Молодой грузинский царь Давид VI при приближении войск персидского правителя Газана (правил с 1295 по 1304 г.) отошел в Мтиулети[131], прогнал монгольский гарнизон в Дарьяльском ущелье и вступил в переговоры с ханом Кыпчака, но смог с ним договориться. Когда провалились попытки примирения и с персидским ильханом, поскольку Давид по вполне понятным причинам воздержался от поездки к Газану, то грузинский царь вновь вступил в отношения с Тохтой. В ответ на это Газан предпринял военный поход в Грузию и принудил Давида VI дать ему обещание прервать свои контакты с Кыпчаком. Но царь не сдержал своего слова. Тогда весной 1299 года ему в соправители приставили его младшего брата Георгия V (такое продолжалось с 1299 по 1301 г.).

При таком положении дел Тохта явно рассчитывал найти в Грузии сторонников присоединения их родины к Кыпчаку. После неудачного вторжения на Кавказ весной 1301 года он решил отказаться от силового решения вопроса и вступить в дипломатические переговоры с владыкой Ирана. В продолжение этой политики в 1302 году Тохта отправил в Тебриз делегацию, чтобы потребовать от Газана вывода войск из спорных горных областей, которые Чингисхан отписал его предку Джучи и которые до походов Хулагу действительно принадлежали Золотой Орде.

Свои требования Тохта подкрепил угрозами применения военной силы, но в то же время наказал посланцам провести с иранским правителем переговоры, снабдив их щедрыми дарами. 21 января 1303 года (1-го числа месяца джумада-аль-ахира 702 года хиджры) Газан ответил, что со времен Хулагу эти области относятся к Персии, которые заселены монголами и персами (таджиками). Других народов ильхан не назвал. Зато заявил, что уйти его оттуда может сподвигнуть только проигранная война. После трехдневного заключения (с 30 января по 2 февраля 1303 г. или с 10-го по 13-е число месяца джумада-аль-ахира 702 года хиджры) послов отпустили.

Большего успеха Тохта добился на востоке владений Газана (в 1301–1302 гг., или в 701 году хиджры), вмешавшись в борьбу за трон между правящими домами, происходивших также от Джучи. Ему удалось продвинуть своего кандидата. Однако уже в 1309–1310 годах (709 году хиджры) тому пришлось спасаться бегством и просить убежища в Сарае.

Тохта также продолжил развитие отношений с мамлюками на берегах Нила. В результате окружение ильханского государства сохранилось, и в скором времени хан Кыпчака показал, что не намерен мириться с неудачей своих дипломатических усилий в кавказском вопросе и отказом Газана. Об этом свидетельствует послание, переданное кыпчакским посланцем в Каире 2 октября 1304 года (1-го числа месяца раби-аль-авваля 704 года хиджры). В послании говорилось, что Тохта намерен объявить Улджайту, новому владыке Ирана (1304–1316), войну из-за претензий по Кавказу, а новый египетский султан аль-Малик ан-Насир Насир ад-Дин Мухаммед ибн Килавун (правил с 1293 по 1341 гг. с двумя перерывами) должен его в этом поддержать. В феврале 1305 года мамлюкский султан отпустил своих гостей назад с щедрыми подарками.

Однако, судя по всему, Тохта знал, что иранские монголы вновь стали значительно, хотя и безрезультатно, угрожать мамлюкскому султану в Сирии. Поэтому, несмотря на дружественные переговоры с противником своего врага в Сирии, султан вряд ли был в состоянии, да и не особо желал осуществить продвижение своих войск через данную территорию. В отличие от Бейбарса аль-Малик ан-Насир определенно рассматривал связи с Золотой Ордой только как удобное прикрытие своего тыла и как действенное средство сдерживания империи Улджайту, который угрожал ему с севера.

Государство на Ниле поддерживало тогда и связи с арагонским королем Иаковом II Каталонским (1291–1327), с которым происходил интенсивный обмен мнениями не только по вопросам торговли и необходимости сохранения святых мест в Иерусалиме, но и в первую очередь по политическим проблемам. После падения в Палестине последних крепостей крестоносцев в 1289 и 1291 годах в противовес опасным приготовлениям, осуществлявшимся папской курией и Францией, мамлюкский султан намеревался заполучить в лице этого испанского государства союзника, поскольку Иаков II из-за проблем с Сицилией по-прежнему рассматривал их как своих противников.

Только этим можно объяснить то, что Тохта, учитывая предыдущую «помощь» со стороны Египта, одновременно решил, используя благоприятный момент, обратиться к Улджайту с новым предложением заключения мира. Не исключено, что такому решению способствовал голод, свирепствовавший на протяжении последних трех лет на юге Руси. Таким образом, необходимость поддержания отношений с Каиром диктовали не только тактические, но и экономические причины.

Как бы то ни было, пока посланцы хана к аль-Малик ан-Насиру осматривали пирамиды в Гизе[132], 9 декабря 1304 года (10-го числа месяца джумада-аль-уля 704 года хиджры) в Тебризе появилось посольство Тохты, которое на самом деле могло обеспечить установление мира на реке Кура. Поскольку египетские источники об этом ничего не сообщают, то, скорее всего, такое обстоятельство объясняется желанием Тохты оставить дело в тайне.

Готовность кыпчакского хана к установлению мира соответствовала устремлениям Улджайту установить повсеместное перемирие, в том числе в странах Западной Европы, и закрепить существующее положение на кавказской границе своих владений.

В 1306 году аль-Малик ан-Насир сообщил новым посланцам Кыпчака, что он тоже со своей стороны заключил мир с Персией и желает его соблюдать. Тем не менее мамлюкам пришлось вооружаться, когда до них дошли сведения о том, что Улджайту собирается предпринять против Тохты новый военный поход. Мир на границах с Сирией не был нарушен, так как вторжение персов на Кавказе в сентябре – октябре 1308 года закончилось неудачными для них стычками с пограничными постами.

В то же время хан Золотой Орды прогнал генуэзцев из Кафы, поскольку ему надоели их сотрудничество с Тебризом и постоянные похищения детей с целью продажи их в рабство. Генуэзцы покинули находившийся под угрозой город без сопротивления. 21 мая 1308 года он был разграблен и сожжен.

Тохта продолжал переговоры с Египтом[133] и Улджайту вплоть до своей смерти. Но они не принесли никаких практических результатов как с точки зрения установления подлинного мира, так и совместного с египтянами подавления персов.

Тохта являлся настоящим реставратором единства Золотой Орды, несмотря на восстание принцев, покончить с которым он поручил своему племяннику Узбеку. Тохта умер возле Сарая, скорее всего, в среду 9 августа 1312 года (4-го числа месяца раби-ассани 712 года хиджры). В последний раз этому правителю удалось собрать вокруг себя центробежные силы империи. Когда через пятьдесят лет они снова подняли голову, больше уже никому не удалось предотвратить распад кыпчакского государства.

Узбек

Смерть Тохты послужила причиной разнообразных конфликтов в Орде. Наследником усопшего хотел стать его сын Тукель-Буга (а возможно, уже упоминавшийся принц Тахтамир). Сам же Тохта в качестве преемника хотел видеть своего внука, сына рано умершего принца Ильбасара. Отсутствием единства по вопросу наследования трона воспользовалась вдова Тогрула, незадачливого сына Менгу-Тимура, казненного Тохтой за его позицию во время устранения Телебогэ, Баялун. (Имя Баялун вообще являлось распространенным среди жен правителей. Так, в 1323–1324 годах умерла жена хана Узбека, дочь византийского императора, носившая такое же имя.) Баялун удалось склонить на сторону своего сына Узбека часть эмиров. Сначала Тохта отправил его в земли черкесов, но после подавления беспорядков, вызванных сопротивлением других принцев, вернул Узбеку свое доверие и позволил жить при дворе, дав ему даже под управление собственный улус.

Баялун действовала с согласия «эмира Сарая» и министра почившего хана Кутлуг-Тимура. Кутлуг-Тимур предложил рассматривать в качестве преемника внука Тохты, одновременно настояв на том, чтобы для окончательного решения вопроса необходимо дождаться прибытия Узбека, чтобы быть уверенным в его поддержке. На самом деле Кутлуг-Тимур добивался только того, чтобы отложить избрание хана до приезда Узбека.

Получив известие о кончине своего дяди, тот немедленно собрался в путь и по прибытии в Сарай стал единственным реальным претендентом на трон. Эмиры объединились вокруг него, взяв обещание, что он не станет заставлять их принимать ислам и будет чтить законы Чингисхана – ясу. В отличие от своего предшественника, который только склонялся к исламу, Узбек был мусульманином.

Во время собрания по выборам хана Кутлуг-Тимур отозвал Узбека в сторону, изложил ему создавшееся положение и помог собрать войско, с помощью которого эмиры были окружены, арестованы или казнены. В результате Узбек утвердился на троне (январь 1313 года, или месяц рамадан 712 года хиджры).

В лице Узбека, называемого на монетах Гияс эд-Дин Озбек (Узбек) или хан Мухаммед Узбек, пришел правитель, при котором Золотая Орда достигла нового пика своего государственного авторитета. Это проявляется, прежде всего, в том, что восточные литераторы отныне все реже стали называть Кыпчак улусом Джучи или Берке, больше говоря о нем как о стране Узбека, а узбеки стали носить его имя так же, как ногайцы имя Ногая.

Узбек создал в восточноевропейской части своей империи такое государственное устроение, уровень которого в южных областях Руси достичь более не удавалось. Кроме того, путем распространения и насаждения ислама среди своего народа он заложил предпосылки для его сплоченности и дальнейшего существования.

Иногда высказывается предположение, что если бы Узбек вместе со своим народом пошел по пути христианства, то его народ растворился бы в русском, но корона в этом огромном едином восточноевропейском государстве досталась бы его дому, а не потомкам Рюрика. Если бы исследователю истории разрешили следовать подобному ходу мысли, то тогда он вынужден был бы признать, что такое развитие во многом зависело бы от позиции кыпчакского хана.

Заняв трон, Узбек сразу же принялся за решение стоявших перед ним политических вопросов. Персидский иль-хан Улджайту, воспользовавшись неразберихой, возникшей после смерти Тохты, предпринял вторжение в Сирию, чтобы ослабить мамлюков и обеспечить себе свободу действий на севере. Данное мероприятие не принесло настоящего успеха, но оно показало, что аль-Малик ан-Насир все меньше горит желанием начинать наступление непосредственно в Сирии. В таких условиях становится понятным, почему политике Кыпчака по укреплениям связей с Кавказом пришел конец. 13 октября 1312 года (10-го числа месяца джумада-аль-ахира 712 года хиджры), проследовав Грузию и Дербент, в Султанию, новую столицу Ирана, прибыли посланцы из Золотой Орды, которые попытались заключить перемирие, признавая превосходство Ул-джайту. На попытку Кыпчака добиться уступки Кавказа со стороны Ирана путем переговоров Улджайту ответил только освобождением пленных в воскресенье 8 апреля 1313 года (10-го числа месяца зуль-хиджжа 712 года хиджры).

Воспользовавшись наступившим затишьем на кавказском фронте, Узбек решил не спеша и более серьезно разобраться с Русью, главной опорой государственного устройства Золотой Орды, о которой при Тохте практически забыли. Ей фактически не уделяли внимания, если не считать приемов многочисленных князей и назначения князя Тверского Михаила Ярославича великим князем Владимирским в 1304 году.

Возможно, что именно Михаил во время ожидания приема у Узбека нажаловался на князя Московского Юрия Даниловича, но не исключено, что это сделал и русский митрополит Петр, который в то время также пребывал в Сарае. Как бы то ни было, князя Московского вызвали на суд в Орду. Но последствия визита в Сарай Юрия Даниловича оказались совсем другими, нежели ожидал Михаил. За два года проживания при дворе в Сарае Юрий снискал настолько высокую благосклонность хана, что тот отдал ему в жены свою сестру Кончаку (в крещении Агафью) и после этого в 1317 году вручил ярлык[134] великого князя.

А ведь незадолго до этого, еще в 1314–1315 годах, татары оказали Михаилу вооруженную поддержку против новгородцев, которые сотрудничали с Юрием. Михаил и не подумал подчиняться приказу хана и отказаться от великокняжеского сана, что явилось проявлением возросшей самостоятельности русских князей. 22 июня 1317 года под Бертеневом недалеко от Твери он разбил войско Юрия Даниловича и взял в плен его жену – татарскую принцессу Кончаку. Михаил так плохо с ней обходился, что она умерла. На основании этого Юрий добился у Узбека того, чтобы на Русь был совершен набег, а Михаила вызвали на ханский суд.

Очевидно, Юрий Данилович убедил хана в том, что тот непосредственно повинен в смерти Кончаки. В ходе судебного разбирательства под руководством посланника татарского темника Кавгадыя Михаила приговорили к смертной казни и 22 ноября 1318 (или 1319) года его казнили. В то время Узбек совершал военный поход на Кавказе, и его войско находилось на реке Севенце под Дедяковом близ Ворот Железных за рекою Терек.

Юрию вновь дали ярлык на великое княжение, но одновременно татары опустошили своими набегами всю Русь, за исключением Новгорода и Пскова. Чуть раньше разграблению подверглись также Литва, Польша и Венгрия. При этом они не пощадили даже того, за кого заступились. В то время Юрий, сев на великокняжеский трон, находился во Владимире.

Тверской князь Дмитрий Грозные Очи во время своей поездки к Узбеку, очевидно, смог убедить того, что в отношении его отца Михаила была совершена несправедливость, и добиться не только казни посланника Кавгадыя, но и изгнания Юрия. После долгих странствий опальный Юрий в 1324 году оказался в Орде. Через год Дмитрий на глазах хана самовольно убил его. В наказание за это Дмитрия, который в 1322 году сам стал великим князем, обезглавили. 15 сентября 1325 года титул великого князя получил его брат Александр Михайлович.

Правление Александра также продлилось недолго. Когда в 1327 году татарский посол двоюродный брат Узбека Чол-хан (Щелкан) начал творить в Твери беззакония, а также захотел, возможно по ложным слухам, стать хозяином города и насадить вместо христианства ислам, 15 августа, в день Успения, Александр напал на него и сжег Шелкана, скрывшегося на княжеском дворе.

Московский князь Иван Калита вместе с татарами осадил взбунтовавшийся город и после победы над ним получил в Орде в 1328 году титул великого князя. В результате в соперничестве между различными геральдическими ветвями окончательно победила московская ветвь Рюриковичей. Иван Калита добился права, чтобы князья самостоятельно собирали дань монголам. Сам он выплачивал ее за свои земли, Галицию, Белое озеро, Углич и, возможно, Стародуб. Калита проводил умную политику, прислушиваясь к желаниям чужеродных владык, как при Александре Невском. Все это в совокупности позволило ему, а также его наследникам объединить большинство русских земель и создать предпосылки для последующего сбрасывания и окончательного освобождения Руси от татаро-монгольского ига.

Из-за событий, происходивших на Руси, Золотая Орда вынуждена была более чем когда-либо заняться политическими вопросами Восточной Европы. С этого времени татарские вспомогательные войска стали принимать участие в военных кампаниях не подчиненных Орде государств, например, в 1324 и 1336 годах против Литвы. Однако подробности такой помощи неизвестны. Таким образом, хан Кыпчака стал принимать участие в союзах, которые образовывались в Восточной Европе. Тут, несмотря на свою разобщенность на многие княжества, постепенно вновь стала подниматься Русь и начала, наряду с существовавшим татарским государством, устанавливать свою собственную власть.

Польша тоже смогла при правлении Владислава I Элленланга по прозвищу Локоток (1306–1333) преодолеть раздробленность и приступила к организации нападений на татар уже по собственному усмотрению. Так, 21 мая 1323 года перед лицом угрозы татарского вторжения Владислав попросил папу римского Иоанна XXII (1316–1334) объявить крестовый поход, а 1 июля 1325 года папа Иоанн XXII отпустил польскому королю и всем полякам грехи, полученные ими в жестокой борьбе с татарами. Еще одним государством, которое закончило свое становление и заметно укрепилось, являлась Литва (она, как уже говорилось, имела только общее название с республикой послевоенного времени). В противоположность им Венгрия в результате образования новых буферных государств в Подолии и Молдавии все более подпадала под власть монголов. Подобные изменения в расстановке политических сил в Восточной Европе все отчетливее заставляли Орду пересмотреть основные направления своей внешней политики.

Разумеется, такие изменения произошли не за один день. Еще многие десятилетия Орда поддерживала дружественные или враждебные отношения на юге, хотя уже и не с прежней силой. К полной перемене приложения усилий привели события как в самой Золотой Орде, так и в южных странах.

Параллельно с ослаблением мощи Византии и Болгарии шло усиление османов. Этому в значительной степени способствовало противостояние обоих христианских государств и их борьба с Сербией.

В события на Балканах вмешался и Узбек. В 1319 году татарские войска стояли под Адрианополем[135], а в 1324 году, после смерти болгарского царя Святослава[136], во Фракии. Предположительно они поддерживали нового правителя Болгарии Георга II Тертера против Византии, а 28 июня 1330 года помогали ему в сражении с сербами у Вельбужда (Кюстендила), но битву болгары проиграли. Татарские войска время от времени действовали в Болгарии и позже, но их помощь уже не имела такого влияния, как прежде.

В условиях продолжающегося напряжения с Персией еще более усердно развивались отношения с Египтом, которым придавалось большое значение. В 1315 году Узбека особенно возмутило нападение на Хорезм, располагавшийся на юго-восточном краю его империи, принца Баба-огула из улуса Джучи, состоявшего на службе Улджайту. Кыпчакский хан считал, что это Улджайту сподвиг его на данную вылазку. Однако персидский правитель смог доказать послу Золотой Орды Акбуге свою непричастность и необоснованность этих слухов, приказав казнить нескольких родственников Баба-огула, находившихся при дворе ильхана (примерно 16 сентября 1315 года, или середина месяца джумада-аль-ахира 715 года хиджры).

Эти неспокойные отношения на границе империи Золотой Орды с Ираном и являлись для Узбека главным побудительным мотивом для развития сотрудничества с аль-Малик ан-Насиром. Одновременно с уведомлением султана о своем восхождении на трон и переходе в ислам Узбек предложил связать оба правящих дома родственными узами, которые позволили бы вновь оживить охладевшие отношения между двумя государствами.

По-видимому, это было необходимо настоятельно сделать потому, что при каирском дворе находились не только послы из Византии, Грузии и зависимого от Персии Мардина[137] в Южной Анатолии, но и посланцы от Абу Саида, сына и наследника (1316–1335) Улджайту в сопровождении весьма влиятельного в Иране эмира Чобана[138]. После долгих переговоров и при помощи многочисленных подарков, в том числе и приближенным султана египетского государства, а также выплаты очень богатого приданого, 16 мая 1316 года брачный договор между аль-Малик ан-Насиром и принцессой Тулунбий-хатун (по-арабски Дулунбий-хатун) был заключен.

Несмотря на это, разрыв отношений с Египтом становился все более очевидным. Когда Узбек, после отправки посольства к Улджайту в 1314 году, в 1318–1319 годах вновь начал военные действия на Кавказе, он так и не дождался египетской помощи. У аль-Малика ан-Насира не было больше причин сражаться против такого же, как он сам, благочестивого суннита[139] Чобана и Абу Саида. Он радовался, что ему не надо биться за свое господство в долине Нила, находившееся под большой угрозой. В результате Чобан собрал всю армию, немного ослабленную инцидентами в Трансоксании, под Дербентом, и Узбек со своими генералами Кутлуг-Тимуром и Иса-Гурганом, опасаясь окружения, вынужден был без боя отойти назад. Не привели к успеху и предпринятые одновременно с этим попытки продвинуться из Хорезма.

Хан Кыпчака достаточно ясно упрекнул своего мамлюкского союзника за эти неудачи и одновременно сообщил ему, что закрывает вывоз рабов в Александрию. Одновременно Узбек приказал казнить одного генуэзского купца, друга султана, и конфисковал его товары. В ответ на это аль-Малик ан-Насир не стал рвать отношения с Узбеком, но заявил, что он может добывать рабов (мамлюков) и в других областях. Одновременно в 1323 году (723 год хиджры) им был заключен окончательный мир с прибывшим в Алеппо послом Абу Саида и Чобана.

Еще одна попытка Узбека победить Персию по соглашению с Кибеком (Копеком) из Трансоксании окончилась неудачей. Поэтому генерал Кутлуг-Тимур был отстранен от должности советника (наиба) и послан в Хорезм в качестве наместника. Иса-Гурган остался единственным советником.

Мир, заключенный аль-Маликом ан-Насиром в 1323 году с иранскими монголами, давними врагами его государства, без сомнения, является большим успехом султана. Договор естественно содержал гарантии незыбленности существовавших границ и таким образом обеспечивал мамлюкам господство в Палестине и Сирии, их естественном форпосте. Ильханы начиная с 1259–1260 годов не раз пытались завоевать эти территории. И хотя их потуги окончились неудачей, опасность все же продолжала существовать. Поэтому не приходится удивляться, что аль-Малик ан-На-сир хотел придерживаться этого мира.

Все попытки послов из Кыпчака в 1325 и 1328 годах изменить отношение Египта к Ирану ни к чему не привели. Чуть раньше в 1324–1325 годах (725 год хиджры) впервые после длительного перерыва персидские войска под командованием Чобана по собственной инициативе вторглись на Кавказ и продвинулись до Терека, захватив множество пленных.

Контрнаступление Узбек организовал только через десять лет, осенью 1335 года. Когда войска кыпчакского хана стояли в Ширване напротив армии персов, их повелитель Абу Саид внезапно заболел и через несколько дней умер (30 ноября 1335 г.). В результате иранское войско осталось без предводителя, поскольку усопший не оставил после себя сына. Казалось бы, что для успешного похода Узбека открылись весьма заманчивые перспективы. Однако в таком бедственном положении персидские монголы скоро воспрянули духом и быстро избрали себе правителя в лице дальнего родственника Абу Саида Арпы (1335–1336).

Арпа-хан обошел позиции Узбека и принудил того к отходу, несмотря на то что кыпчаковцы предприняли из Хорезма отвлекающую атаку, а одна из вдов Абу Саида Багдад-хатун, возможно, состояла в предательском сговоре с врагами ее государства. Иранская монгольская империя еще была в состоянии противостоять противнику, и ей удалось остановить его наступление на Кавказе.

Из-за поддержания мира на сирийской границе отношения Золотой Орды с Каиром становились все прохладнее. Султан страны на берегах Нила не был готов оказывать более помощь кыпчаковцам. Женитьба на принцессе Тулунбий-хатун принесла совсем не тот результат, которого ожидали. Он был прямо противоположным. Через восемь лет после свадьбы аль-Малик ан-Насир с ней развелся и выдал замуж за одного из своих эмиров. (Затем она в третий раз вышла замуж и умерла, по разным источникам, то ли 9 сентября 1340 года, то ли 18 августа 1342 года. Имеется и другая дата ее смерти – 30 января 1364 года.)

В связи с таким отношением султана к кыпчаковской принцессе, правда, безо всякого успеха, в феврале 1332 года, а также в 1334–1335 годах пытались выразить свое недовольство послы Узбека. Когда же хан Кыпчака в начале 1339 года ради укрепления дружбы попросил руки одной из дочерей аль-Малика ан-Насира, тот заявил, что его дочери еще не достигли брачного возраста. Судя по всему, ему больше не были нужны связи с татарской империей на Волге.

Чем больше расшатывалась система союзнических отношений Кыпчака на юге и чем меньше Узбек добивался здесь успехов, тем более пристальное внимание он вынужден был уделять восточноевропейским делам и прежде всего вопросам внутри самой Руси. Полное оцепенение, которое здесь наступило в первые десятилетия после вторжения Вату, стало проходить.

Со стороны князей все отчетливее начало проявляться сопротивление установленным татарами правилам. А иногда наблюдались и совместные выступления татар и русских против общественного порядка, как, например в 1330–1331 годах, когда киевский князь Феодор вместе с одним баскаком стал совершать грабительские набеги. Еще раньше, в 1329–1330 годах, тверской князь Александр, бывший великий князь (1325–1328), отказался приехать в Орду, чтобы держать ответ за свои дела, и остался в Пскове. Он возвратился в Тверь только в 1337 году. Тогда Иван Калита, который в результате неоднократных поездок в Сарай (в 1332, 1334 и 1336 гг.) добился усиления своего влияния на Узбека, подговорил хана арестовать и казнить своего соперника (9 ноября 1338 г.).

Литва и Польша также все больше приковывали к себе внимание Золотой Орды. И чем значительнее становилось влияние этих государств, тем чаше осуществлялись на них татарские набеги. В связи с этим 7 августа 1331 года папа римский Иоанн XII пожелал королю Венгрии Карлу победы в борьбе с татарами. В том же году польский король Владислав II Локоток испросил и получил у Иоанна бла-гословление на создание войска крестоносцев для противодействия монголам и литовцам, разорявшим его страну, а в июле 1334 года Иоанн XII провозгласил священную войну против раскольников и татар, все чаще нападавших на Венгрию.

После сражений на венгерской границе в 1331 и 1334 годах в 1337 году состоялась двенадцатидневная осада Люблина, в связи с чем 1 августа 1340 года новый папа римский Бенедикт XII (1334–1342) провозгласил отпущение грехов воинам короля Польши Казимира III (1333–1370).

Летом 1340 года прошли боестолкновения в Восточной Галиции, которые вызвали беспорядки в союзных ей Венгрии и Пруссии. Богатые венгры отправили даже свои сбережения на хранение в Загреб, а папа римский Бенедикт XII вновь потребовал от польских епископов провозгласить священную войну с татарами.

Между тем в 1342 году татарские войска вновь вторглись в окрестности Люблина и Сандомира. В связи с продолжающимися набегами татаро-монголов 1 декабря 1343 года очередной папа римский Климент VI (1342–1352) призвал гнезненского архиепископа и подчиненных ему священников в течение трех лет выделять десятую часть от всех церковных доходов на нужды борьбы с татарами.

Чуть раньше, в 1339 году, состоялся совместный русско-татарский поход против Смоленска, который с 1313 года перестал платить дань.

Продолжались бои и с развивающейся Литвой. В их разгар в 1341 году в Новом Сарае (Сарай-Берке[140]) Узбек умер. В качестве наследника он назначил своего сына Тинибека, который в то время командовал войсками в Хорезме. После получения известия о смерти отца он вернулся. Однако его кровный брат Джамбек (на тюркском Джани-бег), носивший исламское имя Джелал ед-Дин Махмуд. вступил в сговор со своей матерью и устранил Тинибека[141]. Вскоре после восхождения на трон Джамбек избавился еще от одного своего кровного брата Хызр-бека.

Джамбек

С приходом к власти Джамбека Золотая Орда преодолела наивысшую точку своего государственного развития, хотя в силу особых обстоятельств в 1357 году этому хану и удалось добиться в Азербайджане таких больших успехов, которые не удавалось достичь ни одному его предшественнику. Влияние Литвы становилось для Орды все более опасным, поскольку она во все возрастающем масштабе становилась убежищем для беженцев от татаро-монголов. Эти беженцы вступали в дружину литовского великого князя и принимали участие в войнах данного государства, часто и в сражениях с Кыпчаком.

Кроме того, Литва угрожала безопасности самой Золотой Орды, так как являлась союзником Польши и Венгрии, которые, несмотря на периодические опустошения, все время возрождались. В скором времени к числу противников Орды добавилась и Молдавия, где коренное румынское население начало строить свою государственность. В лице Немецкого ордена[142] Литва имела тыловое прикрытие и помощника чаще всего, как показывала предыдущая практика, конечно, в противостоянии с Польшей, а на востоке у Литвы были заключены соглашения со многими русскими княжествами.

Однако решающий поворот наступил на юге. Турки-османы завоевали большую часть Анатолии и около 1354 года вторглись в Галлиполи[143], чтобы оттуда двинуться на Балканы. Тем самым путь Орды через проливы был отрезан, и отношения Кыпчака с Византией и Болгарией почти полностью потеряли свое значение. О том, что представляла собой потеря возможности выхода в Средиземное море, говорить не приходится: пути к Египту оказались перекрыты, а с ними и перспективы участия в большой политике в районе Средиземного моря.

Джамбек отправил в Египет всего две делегации. Одну в 1342–1343 годах (743 год хиджры), очевидно, для того, чтобы продемонстрировать свое восхождение на трон, и вторую в 1357 году с сообщением о вторжении в Персию и в Азербайджан. Это были только акты вежливости, не имевшие никакой практической ценности. Соответственно, и ответы из Каира являлись лишь словесными заверениями. Предложение египетского султана в 1357 году обновить союзнические отношения носило чисто формальный характер. Таким образом, отношения с государством мамлюков, начинавшиеся столь многообещающе, но не приведшие ни к одному серьезному совместному мероприятию, постепенно сошли на нет.

Это сказалось и на экономике. Экспорт в Египет, а также в Геную и Венецию постоянно сокращался. Проход в Черное море на протяжении как минимум ста лет отныне стал зависеть от одновременной доброй воли мусульманских правителей и византийского императора. При Джамбеке Золотая Орда по не зависящим от нее причинам перестала играть роль важного фактора в большой политике и скатилась на позиции одной из многочисленных восточноевропейских стран.

Последние полтора столетия своего существования Орда демонстрировала совсем другие связи и интересы, чем до этого времени. Она превратилась во второстепенную державу и скоро стала игрушкой в исполнении чужой воли. Во время гражданских войн, сотрясавших ее с 1362 года, в Кыпчаке все больше решались задачи, выгодные другим странам, и, по сути, речь шла только о спорных вопросах Восточной Европы. Исключением явилось нашествие Тамерлана накануне нового столетия.

От внимательного исследователя не может укрыться кардинальное изменение, произошедшее тогда в направлении ордынских взглядов. Если до этого времени основной точкой приложения усилий в политике Золотой Орды являлось южное направление и главное внимание уделялось развитию отношений с Персией, Египтом, Византией и Болгарией, то теперь оно переключилось на север, на конфликты с Русью и Литвой, а также часто с Польшей и Венгрией.

Нет никаких преданий и источников, свидетельствующих о том, что политическая ситуация в черноморских проливах заставила Джамбека искать другие пути выхода на юг. К тому же после крушения монгольской империи в Персии для этого не было больше особой необходимости. Причиной, подстегнувшей кыпчакского хана завершить прежние неудачные попытки его предшественников в восстановлении полного господства Золотой Орды на Кавказе, во многом являлось возникновение там беспорядочных отношений. Утверждения, что на это Джамбека сподвиг его духовный советник Мухйи ед-Дин, на что указывают более поздние источники, вызывают большое сомнение. Джамбек, как утверждают татарские предания, и без него являлся достаточно деятельной натурой, чтобы самому прийти к такому плану.

Как бы то ни было, в 1357 году хан вместе со своим сыном Верди-бегом через Дербент вторгся в Азербайджан, где в столице властвовал Ашраф ибн Темурташ, жестокий генерал тюркского происхождения, которого его подданные люто ненавидели. Ашраф не оказал сопротивления и при приближении кыпчакского войска бежал. Его схватили, привели к хану, а потом казнили. В знак своей победы и к великой радости народа, который наконец избавился от тирана, Джамбек приказал выставить отрубленную голову Ашрафа на городских воротах Тебриза.

Кыпчакское войско, выдвинувшись из Хорезма, захватило часть персидской территории. Однако Джамбек спешно покинул завоеванные земли и посадил там наместником своего сына Берди-бега.

Подобный поступок хана, насколько можно судить, необъясним с военной точки зрения. Но если предположить, что он был вызван страхом перед новой эпидемией чумы, «черной смерти», как ее еще называют, то тогда все становится на свои места.

Незадолго до этого чуму занесли в Тебриз. Только первая волна этого бедствия в 1345–1348 годах привела в Кыпчаке к многочисленным жертвам, лишь в одном Крыму удалось опознать восемьдесят пять тысяч умерших. Тогда чума быстро распространилась на Сарай и Астрахань, одновременно свирепствуя в Армении и Черкесии. Русские источники говорят, что ее завезли из Египта, а восточные сообщения утверждают, что она пришла на берега Нила из Крыма. В любом случае распространению заразы способствовала торговля. Из Египта она перекинулась в Сирию и Мекку, а уже оттуда, как говорилось ранее, в северную часть Персии, а также в Европу.

Успехи Золотой Орды на кавказском фронте позволили планомерно завершить военные действия на этой территории. Если не считать короткого вторжения в конце столетия, Кавказ более не доставлял хлопот ни одному кыпчакскому хану. К тому же в скором времени Орда на долгое время перестала играть роль серьезного политического фактора.

Прежде чем начать разговор о внутренних делах и судьбе татарской империи на юге Руси, следует сделать короткий обзор событий, происходивших в Восточной Европе. Именно здесь, за исключением описанного выше военного похода и разрушения Кафы в 1344 году, поводом для которого послужило убийство мусульманина генуэзским купцом, были сосредоточены все внешнеполитические усилия Джамбека. Еще его отцу Узбеку приходилось разбираться с происходившими тут инцидентами, но для самого Джамбека защита от литовских, польских и русских выступлений составила главное содержание его жизни.

Наименьшие трудности возникали на Руси. Наследник Ивана Калиты московский князь Симеон Гордый, ставший великим князем в 1341 году, сразу же признал властителя в Джамбеке, занявшем трон хана в том же году, и лично прибыл к нему, чтобы представиться и высказать свои поздравления в связи с началом правления. Его частые визиты в Сарай (в 1344, 1347 и 1350 гг.) и постоянное желание подчиняться Орде заставляло других князей стараться придерживаться такого же поведения.

Русский митрополит Теогност (Феогност) в 1342–1343 годах также выказал хану свое почтение, выплатив остаток долга по дани в размере шестисот рублей. В ответ Джамбек подтвердил прежние вольности русского духовенства. Новый митрополит Алексис в 1357 году даже удостоился чести посетить в больнице супругу Узбека, а позднее, возможно, и Джамбека тоже, Тайдулу (Тайд-оглу), которую исцелил своими молитвами. В результате хан еще раз подтвердил привилегии христианской церкви и ее служителей.

Хан мог обратиться непосредственно к великому князю, как, например, в 1357 году, когда ему надо было высказать пожелания, касающиеся всех русских князей, поскольку знал, что тот не только доведет их до них, но и проследит за исполнением. Военное вмешательство и наказание за неповиновение потребовалось всего один раз в 1348 году, когда ордынское войско под командованием принца Тимура (Темира) выступило против Алексина[144].

Гораздо опаснее была обстановка на северо-западе, на границах с Литвой. Джамбеку, используя постоянные конфликты между Польшей и Литвой, удалось довольно легко утвердить свое господство, поддерживая одну и ослабляя другую сторону. Так, в 1343 году комендант Пшемысля (Перемышля) в союзе с другими городами обратился к хану за помощью, поскольку он опасался, что польский король Казимир III (правивший с 1333 по 1370 г.) хочет воспрепятствовать его землякам отправлять ортодоксальные обряды. Он напомнил Джамбеку, что король занял города, платившие дань татарам, чтобы присвоить себе идущие от них деньги. Однако это не оказало должного влияния на хана.

Никаких последствий для Литвы не получило и бегство в Сарай в 1345 году литовского князя Нариманта (Наримунда) из-за конфликта со своим братом. В то время внимание татар было по большей части направлено на Венгрию, но в 1345 году татаро-монголов разбили в Трансильвании, а их командиры попали в плен. Благодаря этой победе венгерское влияние расширилось вплоть до реки Днестр. Корона святого Стефана[145] больше не опасалась кыпчаковских набегов на свои земли.

В 1349 году литовский князь Ольгерд попытался даже заручиться поддержкой татар в борьбе с московским князем Симеоном Гордым, который являлся подданным хана. С этой целью он отправил в Сарай своего брата Кориата[146] и еще одного боярина. В таком образе действий Литвы отчетливо проявляется серьезное изменение в ее духовном настрое, произошедшее за эти последние годы.

Еще несколько лет назад невозможно было даже помыслить, чтобы чужой князь в своих собственных интересах, да еще к тому же в борьбе с сюзереном, посмел бы обратиться к хану за помощью. Теперь же Ольгерд рассматривал Золотую Орду как обычное восточноевропейское государство, с которым можно по своему усмотрению заключить союз, как с любой другой страной. Какой четкий путеводный знак дальнейшего политического развития Кыпчака!

Как только московский князь Симеон Гордый получил известие о грозящей ему опасности, он тоже отправил к Джамбеку посланца, в задачу которого входило напомнить хану, что Ольгерд до этого времени всегда выступал в качестве противника Золотой Орды, и изложить причины возникновения конфликта с великим князем Литовским. В ответ на это Джамбек повелел арестовать Кориата и выдать его Симеону. Потребовались длительные переговоры и готовность Ольгерд а заключить полный мир с Москвой, чтобы Кориат получил свободу.

Несмотря на это, Ольгерд Литовский пока что смог и дальше жить с Ордой в мире. Ему даже удалось вывести из-под господства Золотой Орды Подолию, область между притоками Днестра и Буга, поскольку осевшие там татары начиная с середины столетия стали занимать все более независимую позицию. В конечном итоге это позволило Ольгерду посадить там литовских князей из числа наследников уже упоминавшегося Кориата. Когда именно это произошло, точно неизвестно. Возможно, уже в 1350 году, а может быть, и двенадцатью годами позже.

Польский исследователь граф Юзеф Пузына считает, что с занятием Подолии литовским князем непосредственно связан папский указ от 1351 года, разрешивший Казимиру III использовать для борьбы с татарами доходы из польских епархий. Другие историки это оспаривают. Они относят переход Подолии под литовский суверенитет ко времени после битвы на Синих Водах[147], поскольку сохранившиеся свидетельства о деятельности корятовичей, как называли наследников Кориата, относятся к более позднему времени.

Но и Орда при правлении Джамбека еще не настолько ослабла, чтобы просто смириться с такой потерей своего влияния. И все же это был знак начала распада татарской державы на мелкие кусочки. Именно поэтому граничившей с ней Литве удалось укрепиться в пограничной зоне и построить там крепости, которые стали серьезным препятствием для набегов татар, привыкших к действиям в открытом поле.

Однако расширение территории Литовского государства тогда еще не привело к разрыву отношений между Литвой и татарами. Обе стороны в 1352 году многократно совершали совместные опустошительные набеги на люблинские земли и поставили Казимира III в такое бедственное положение, что 27 июля 1352 года он вынужден был обратиться к папе римскому Клименту VI с просьбой издать особый указ, побуждающий людей к борьбе с объединившимися «языческими врагами». Он попытался в 1351–1352 годах установить контакты и с литовским князем Кейстутом (братом Ольгерда), чтобы заключить с ним соглашение против татар и взорвать, таким образом, татаро-литовскую коалицию. Когда данная попытка закончилась неудачей, Казимир вступил в переговоры с татарами, обещая заплатить дань за Малую Подолию, находившуюся тогда под его управлением.

Вполне возможно, что именно тогда возникли обязательства данных земель по выплате дани (о более ранних договоренностях на этот счет ничего не известно). Также не исключено, что правящие позднее в остальных частях Подолии корятовичи Георг и Константин именно из-за подобного поведения польского короля вынуждены были согласиться выплачивать деньги, чтобы не вызывать раздражения хана. Это взаимосвязано со временем их утверждения в Подолии, о чем уже шла речь. Польскому королю удалось добиться раскола среди татар. В 1356 году на его сторону перешло семь их подольских ханов. Таким образом, угроза совместных татаро-литовских набегов была ликвидирована, а положение Ольгерда стало настолько угрожающим, что ему пришлось вооружаться уже против татар.

Прежде чем великий литовский князь начал воевать с татарами, сложились новые условия, которые являлись хорошими предпосылками для его будущих побед. Джамбек бросил Тебриз и завоеванные земли в Азербайджане, чтобы в спешке вернуться в Сарай, где он осенью 1357 года и умер. Его сын Мухаммед Берди-бег, которого Джамбек оставил в Тебризе, немедленно направился в Сарай, чтобы вступить в наследство, и поручил управление завоеванными землями двум эмирам, не имевшим никакого веса. Таким образом, с отъездом Берди-бега задача по завоеванию Персии для Золотой Орды была окончательно снята.

Времена гражданской войны

После смерти Джамбека почти два десятилетия в Орде наблюдалось отсутствие упорядоченного состояния. Берди-бегу потребовалось время, чтобы были устранены двенадцать его братьев и приняты знаки покорности от русских князей[148]. Но в 1359 году он умер насильственной смертью, предположительно от яда. Незадолго до этого (в 1358 г.) он повелел казнить своего сына Мухаммеда Хогу (по-русски Мамат-Хожу) за то, что тот убил его поверенного. Если учесть мотив такого поступка Мамат-Хожу, который наказал этого поверенного за то, что тот вмешался в московские дела, то становится понятным, что уже тогда татарские принцы принимали сторону тех или иных восточноевропейских государств вопреки интересам своей страны.

После смерти Берди-бега начались настоящие битвы за право обладания троном, напоминавшие то, что еще совсем недавно происходило во время распада персидской монгольской империи. Мы не станем приводить портрет всех правителей, сменявших друг друга, поскольку нам известны только их имена. Кратковременность пребывания во власти не позволяет судить об их деятельности как правителей.

Сначала трон занял Кульпа, брат умершего Берди-бега. Согласно русским источникам, он правил всего шесть месяцев и пять дней. Зимой 1360 года его вместе с двумя сыновьями, примечательно названными русскими именами Михаил и Иван, убил другой брат Кульпы Невруз Бек Мухаммед (по-русски Науруз).

Науруз просидел на троне не долго, успев только принять русских князей, которые прибывали, чтобы выказать свое преклонение перед новым ханом. Тем не менее его решение по спорному вопросу относительно трона великого князя заслуживает рассмотрения.

После смерти в 1353 году московского князя Симеона Гордого ярлык великого князя стремился получить суздальский князь Константин Васильевич, которого поддерживали рязанский князь, имевший с Москвой пограничные споры, закончившиеся только в 1381 году, и Великий Новгород. Однако хан вновь отдал титул московскому князю Ивану II, брату и наследнику Симеона. Тем не менее притязания суздальского князя сохранялись вплоть до самой его смерти в 1355 году и нашли свое разрешение, хотя и ненадолго, путем кратковременного формального назначения великим князем сына Константина Дмитрия[149].

Между тем новгородцы напали на волго-булгарский город Джуке-Тау (Жукотин), жители которого занимались пиратством, и навлекли тем самым на себя гнев хана, который вызвал на суд и наказал организаторов нападения.

В самой Золотой Орде за последние годы сформировались две партии, одна из которых желала опереться на Москву, а другая склонялась на сторону Литвы. Такое явление, разумеется, не могло не создать для Кыпчака серьезной опасности, поскольку каждая из сторон в своих действиях подпадала под влияние внешних сил, которое далеко не всегда отвечало интересам самой Орды. Дело дошло до того, что каждая недовольная партия стала пытаться заменить неугодного ей правителя на другого кандидата, отвечавшего ее устремлениям.

В то время многие эмиры установили связи с праправнуком Шибана и властителем в землях по ту сторону Волги ханом Хизром (по русским летописям Кидырь, Хидырь) Махмудом. С их помощью ему удалось свергнуть правящего хана. Науруз и его сын Темур (по-русски Темир) были казнены.

После удивительного перехода татар на сторону Хизра вдова Узбека, а может быть и Джамбека, Тайдула, с выбором которой считались эмиры после смерти Джамбека, решила сочетаться браком с новым ханом. Хизр, похоже, относился к той партии, которая выступала против Москвы, поскольку именно он 22 июня 1360 года после отказа Андрея Константиновича окончательно утвердил в качестве великого князя его младшего брата суздальского князя Дмитрия.

Таким решением относительно ярлыка великого князя, естественно, остался недоволен московский князь Дмитрий Иванович, который в сентябре 1361 года захотел лично решить этот вопрос с ханом. Но необходимость в этом отпала, поскольку Хизра убил его собственный сын Тимур-Ходжа, которого, в свою очередь, через семь дней после этого победил и убил во время бегства за Волгу влиятельнейший эмир Мамай.

Во время неразберихи, возникшей в Орде, Дмитрий Константинович вынужден был бежать из Сарая, а его великокняжеский ярлык утратил силу. В 1364–1365 годах (766 году хиджры) Мамай усадил на ханский трон наследника Узбека Абд Улу (по-русски Авдулу или Абдаллаха), против которого поднялся Кильдибек, выдававший себя за сына Джамбека.

Области влияния отдельных ханов не отделялись жестко друг от друга, о чем свидетельствуют отчеканенные ими монеты. Некоторым из них достаточно было утвердиться в Сарае (Новом Сарае) совсем на короткое время, чтобы сразу же начать выпускать собственные деньги в качестве доказательства своего суверенитета. Так монеты Кульпы, судя по раскопкам, имели хождение в Азове, Новом Сарае, Гулистане[150] и Хорезме, там же, а также в Крыму найдены деньги Невруза. Монеты с изображением Хизра обнаружены тоже в Азове и Новом Сарае, а Абд Улы – в Азове, Новом и Старом Сарае, Гулистане. Деньги, отчеканенные Кильдибеком, обнаружены в Азове, Новом Сарае и Мохши[151].

Придя к власти, Абд Ула вручил московскому князю Дмитрию Ивановичу ярлык великого князя, наверняка рассчитывая найти в нем опору против враждебной партии в Орде, но Дмитрий не собирался вмешиваться во внутренние хитросплетения Кыпчака и помогать какой-либо партии. Для него было намного удобнее, если бы разные претенденты на ханский трон перебили друг друга и тем самым ослабили татарское давление на Русь. Дмитрия не удовлетворил ярлык великого князя, выданный Абд Улой.

Между тем татарские эмиры провозгласили ханом некоего Мурута (Мурата или Амурата), о чем свидетельствуют монеты, найденные в Гулистане, Хорезме и Новом Сарае. Мурут также вручил Дмитрию ярлык великого князя, считая, что обезопасил свое положение. Однако, узнав о двойной игре московского князя, хан попытался установить связи с суздальским князем Дмитрием Константиновичем и вручил ему ярлык на великое княжение. Но политические события в скором времени положили конец развитию суздальской линии. Ни один из этих двух враждовавших друг с другом ханов долго не продержался у власти.

Абд Ула настолько настроил против себя эмиров бесконечными убийствами, в том числе принцев и вдовы предыдущего хана Тайдулы, что его устранили. Эмир Болод Темур (Булат-Тимур, Булак-Тимер или Булак-Тимур) утвердился в областях на Волге, другой темник Тагай укрепился в Наручаде (Наровчате) на землях мордвинов.

Кроме того, в борьбу вступил Ордумелик (скорее всего, это просто имя без титула, возможно, сын хана Хизра), чье имя до нас дошло благодаря монетам, найденным в Азове и Новом Сарае. Имена множества других «властителей» ввиду отсутствия у них какого-либо влияния в русских летописях вообще не упоминаются.

Расклад политических сил в тогдашней Золотой Орде показывает, что ей, как единому государственному образованию, пришел конец. Сражающиеся друг с другом соперники, эмиры, державшие в своих руках бразды правления, создавали свои орды, эфемерные государства, опиравшиеся прежде всего на военную силу, в задачи которых входило получение признания у соседей, чтобы затем установить контроль над большей частью территории, если не над всем Кыпчаком.

Он оказался открытым для влияния чуждых ему интересов, а отдельные орды уже тогда в определенной степени стали зародышами самостоятельных государств.

Все закончилось бы окончательным развалом, если бы в конце столетия Тамерлану не удалось вновь объединить все парализованные области под одной мощной рукой в единую территорию. Тем самым процесс распада Золотой Орды как единого государственного образования на отдельные государства был существенно приостановлен.

Упадок Золотой Орды имел и другие последствия: освобождение порабощенных народов, попытки усилившихся соседей расширить свое влияние на татарские территории и утвердить там свое господство для обеспечения собственной безопасности. Среди них прежде всего следует назвать Литву, решившуюся на действия в этом направлении. А вот Польша, отделенная от Золотой Орды литовскими территориями, от подобных мероприятий воздержалась.

Подробности военного похода литовского великого князя Ольгерда от нас во многом скрыты. Это относится не только к его деталям, но и времени проведения. Согласно специальному исследованию поляка Стефана Марии Кучиньского[152], посвященному данному вопросу, вполне вероятно, что битва на Синих Водах произошла осенью 1362 года. Под этим названием подразумевается сегодняшняя река Синюха, левый приток Южного Буга, в который она впадает возле города Ольвиополе[153]. В то же время, что подтверждается и другими польскими исследованиями, имеется в виду не конкретный населенный пункт, а местность.

В битве на Синих Водах Ольгерд разбил татарское войско трех татарских ханов: Кутлуг-Бега (Кутлуг-Бея), Хаджи-Бега (Хаджи-Бея) и Дмитра, и вынудил их спасаться бегством в южном направлении в Добруджу[154].

Нет необходимости подвергать сомнению имена трех татарских предводителей, приводимые в труде Михаила Грушевского, поскольку так их называют и в других источниках. Кутлуг-Бег в 1382 году командовал войсками в Крыму, имя Хаджи-Бега, возможно, увековечено в названии крепости под Одессой, именуемой Хаджибей и которая на рубеже XIV–XV веков играла роль литовского опорного пункта на Черном море. Дмитр тоже хорошо известен. Судя по имени, он, скорее всего, являлся христианином, возможно, правителем христианских гагаузов в Добрудже, многократно упоминаемом в торговых договорах, гарантировавших Польше и Венгрии проезд через Буковину и Молдавию.

Победа Ольгерда на Синих Водах означала окончательное освобождение Подолии из-под сферы влияния татарской власти. Это означало, как пишет Кучиньский, что с того времени ордынские мелкие правители, взимавшие дань вместе с баскаками, оттуда исчезли и там полностью утвердились корятовичи, пришедшие в Подолию еще раньше. В любом случае здесь установилась власть Литвы, а территорию поделили между собой четыре брата: Георг, Александр, Константин и Теодор под литовским суверенитетом. Однако в скором времени некоторые из них подпали под политическое влияние Польши. В особенности это касается Александра, погибшего в 1380 году в битве с татарами. Георг в 1374 году стал господарем в Молдавии, но был в скором времени убит.

Для защиты Подолии от набегов татар корятовичи построили различные крепости, в том числе и Каменец-Подольский[155]. Где именно между Днестром и Бугом в то время проходила граница между литовской и татарской сферами влияния, точно не известно. В любом случае власть Ольгерда не простиралась до Черного моря, а набеги татар в связи с изменением политического положения не прекратились. Утверждение Кучиньского о том, что именно эти продолжающиеся вторжения сподвигли корятовичей к выплате дани по требованию Тохтамыша, которая продолжалась и Витовтом[156] еще в 1401 году, является весьма сомнительным, поскольку в этом вопросе может идти речь об уступке в силу веления времени.

Изменения, произошедшие в отношениях между Ордой, Польшей и Литвой, связаны с тем, что послушные до той поры московские великие князья заметно укрепились и, опираясь на свою растущую мощь, стали противиться указаниям ханов. Они сформировали новый политический фактор, не считаться с которым было невозможно. Вскоре после 1362 года между Литвой и Золотой Ордой, а затем и с Польшей, установился оживленный обмен делегациями, который повлек за собой согласие татар на занятие новгородского трона зятем Ольгерда Борисом Константиновичем.

Поскольку Ольгерд, как и прежде, имел виды на Москву, заняв которую он становился бы владыкой всей Руси, московский великий князь был вынужден поддерживать брата и соперника Бориса Константиновича Дмитрия. Такое взаимопонимание с татарами однозначно помогло Ольгерду в промежутке между 1365–1370 годами без боя завладеть Киевом, посадив там своего сына. В результате положение корятовичей в Подолии было окончательно закреплено, и они перестали подвергаться нападениям татар. В скором времени некоторые представители этого княжеского дома под патронажем Венгрии начали процесс, который завершился двойным положением Людовика Великого, являвшегося с 1370 по 1386 год королем Польши и Венгрии одновременно.

Сужение татарского влияния после потери Киева уже в 1373–1374 годах сподвигло хана предпринять новые попытки вернуть себе этот город. В отпоре татарам участвовал Георг Корятович, и их военная операция закончилась неудачей. Организовать же другую военную операцию ввиду событий, начавших происходить на Руси и в самой Золотой Орде, оказалось невозможным.

Продолжающаяся междоусобная борьба ханов в Золотой Орде окончательно подорвала их авторитет. Дело дошло до того, что наиболее сильные и влиятельные темники добились такого положения, которое позволяло им назначать и поддерживать правителей по собственному усмотрению. Реальная же власть, как домоправителям, принадлежала «эмирам левого (военного) крыла». В Крыму такое положение смог обеспечить себе Мамай, в Астрахани – Ходжа Шаркис (Хетти или Салги Шаркис, он же Хаджи Черкес), в Хорезме – Урус-хан, потомок Орды (брата Вату). Поскольку эти мажордомы являлись принцами, то они попеременно носили звания то эмиров, то ханов.

В то время племянник Урус-хана и, по слухам, шурин Мамая Тохтамыш был вынужден бежать от ставленника Мамая Абдуллы на Восток. Немного спустя в том же направлении скрылся и сам Абдулла, когда Азиз-хан прогнал его из Сарая. К тем же 1366–1367 годам (767–758 годы хиджры) относятся и найденные монеты с подписью Джамбек. Они не отчеканены Джамбеком, поскольку на них стоит дата их выпуска, а произведены, скорее всего, по распоряжению другого хана с таким же именем Джамбек II[157].

В 1370 году, согласно русским летописям, Мамай решил возвести на ханский трон другого своего ставленника Мехмеда Булака (по-русски Мухаммед-Булака), но предприятие сорвалось. Незадолго до этого Ходжа Шаркис прогнал его из Сарая, и Мухаммед-Булаку пришлось многие годы скрываться на территории Крыма. Сам же Шаркис для укрепления положения Астрахани вынужден был воевать с Урус-ханом. Тем временем в Сарае объявился еще один претендент на ханский трон Айбек, но в скором времени он умер, назначив преемником своего сына Кири-хана. Этому воспротивился Урус-хан, который в 1374–1375 годах (776 год хиджры) вошел в Сарай как победитель. У Мамая к тому времени еще не хватало сил выступить из Крыма и вмешаться в развитие государства.

Тохтамыш

Решение вопроса о дальнейшей судьбе Золотой Орды не находилось в руках враждовавших между собой ханов. Спор о том, кто является истинным хозяином степей, впервые разрешила сила, находившаяся за пределами Кыпчака.

Неминуемые последствия гражданских войн проявились со всей очевидностью: ханы, которые более ста лет являлись подлинными властителями Восточной Европы, опустились до уровня ставленников правителей иностранных государств.

Однако подавляемые и угнетаемые татарами славянские национальные княжества еще не были в состоянии сыграть решающую роль в судьбе Золотой Орды. Ее взял на себя великий завоеватель Тамерлан, который на протяжении нескольких десятилетий стал определять развитие южнорусских степных районов.

Тохтамыш, носивший три исламских имени – Насир ед-Дин, Гияс ед-Дин и Джелал ед-Дин – и чьим отцом был Туй-Ходжи, правитель Мангвшлака и влиятельный принц при Урус-хане, после своего бегства из Сарая проследовал Хорезм и укрылся у Тамерлана.

К тому времени Тамерлан в результате различных сражений укрепился в Трансоксании и вслед за тем, организовав многочисленные вторжения в Хорезм, установил свое владычество и там. До завоевания Тамерлана в Хорезме во времена смуты в бассейне Волги отделилась от Орды и стала править самостоятельно династия Суфи, происходившая из монгольского племени кунграт.

В первое время между Тохтамышем и Тамерланом возникли трения, но когда завоеватель узнал, что улус Джучи подчинил себе дядя и враг Тохтамыша Урус-хан вместе со своим сыном беком Тимуром, получив тем самым исходный рубеж для наступления на Хорезм, откуда они, собственно говоря, и вышли, то перестал тянуть с оказанием Тохтамышу активной поддержки.

Пока Тохтамыш предпринимал попытки разбить армии под командованием сыновей Урус-хана в одиночку, ему не удавалось вторгнуться в Кыпчак. Потерпев очередное поражение, Тохтамыш неоднократно возвращался ко двору Тамерлана.

Однако когда после гибели своего сына Урус-хан, обвинив Тохтамыша в убийстве, потребовал его выдачи, то Тамерлан сам возглавил очередной военный поход.

Из-за сильных холодов оба войска простояли друг против друга между Утраром (Отраром)[158] и Сыгнаком[159], не предпринимая никаких действий. Смерть Урус-хана и скоропостижная кончина его сына и наследника Токтакии (в 1375–1376 гг., или 777 году хиджры) облегчили решение задачи, хотя Тохтамыш и должен был еще раз бежать ко двору великого завоевателя в Самарканд от нового претендента Темур-Малика, второго сына Урус-хана, и от Гиас-ед Дин Хакан Бег Хана[160].

Наконец, в 1376–1377 годах Тохтамыш смог прогнать из Астрахани Ходжу Шаркиса и покорить области, подвластные Мамаю, не сумев, однако, полностью вытеснить этого влиятельного эмира. Араб-шах[161], сын Болода Темура (Пулада) из потомков Шибана, который недавно утвердился в Сарае, вынужден был бежать.

Конфликты между отдельными частями Орды не только позволили неоднократно вмешиваться в историческое развитие Кыпчака Тамерлану, но и привели к отделению в пользу Литвы северо-западной территории Золотой Орды (около Киева).

Это противоборство дало также возможность самому опасному, как выяснилось, противнику хана на Волге – Москве настолько собрать свои силы, что тогдашнему великому князю удалось нанести первый серьезный удар по своему поработителю.

Новый (с 1359 года) московский властитель Дмитрий Иванович, как уже говорилось, получил ярлык от двух соперничающих друг с другом ханов – Мурута и Абд Улы. Однако это не могло помешать Муруту забрать свой ярлык обратно и вручить титул великого князя Дмитрию Константиновичу Суздальскому.

Вскоре суздальский князь решил передать этот титул своему сыну Василию, что было утверждено новым ханом Золотой Орды Азизом (о деятельности хана Азиза мало что известно, остались только отчеканенные им монеты). Но Василий счел нужным вернуть титул московскому князю. Таким образом, Дмитрий Иванович одержал победу, не прибегая к военным действиям.

Василий Суздальский не побоялся отказаться от полученного от татар ярлыка и тем самым избежал гражданской войны, которая раньше была бы неизбежна. В результате положение великого князя Московского стало пользоваться таким уважением, что другие князья предпочитали отказаться от ханского ярлыка, чем решиться на действия, направленные против Москвы.

Такое положение стало хорошей исходной точкой для мощного выступления Дмитрия Ивановича против Сарая. Возрастающее укрепление Москвы, естественно, не могло укрыться от татар. Теперь они все чаще предпочитали предпринимать военные набеги на север Руси. В 1365 году Тагай решил напасть на город Переяславль-Рязанский[162], а в 1366 году Болод Темур – на Нижний Новгород. В 1368 году татары начали новый военный поход.

Однако русские больше не стали вести себя тихо. Тагай в 1365 году был остановлен коалицией из трех русских князей и отброшен назад в мордовские земли (Наручадь[163]).

Бол од Темур после битвы на реке Пьяне также вынужден был отступить и был убит Азизом в Орде. В 1366 году новгородцы сами предприняли наступление на Волгу, разграбив татар и армян, а также добыв богатые трофеи в Волжской Булгарин. В 1370 году князь Дмитрий Константинович Суздальский и Нижегородский двинулся в поход против волжско-булгарского хана Асана и отстранил его от власти.

Ссора, возникшая в 1370–1372 годах между князьями Михаилом Александровичем Тверским и Дмитрием Московским из-за великокняжеского титула, позволила Орде снова вмешаться во внутренние дела Руси.

Посланник по имени Сары Ходжа (по-русски Сарыходжа), получив крупную денежную сумму, стал действовать в интересах Дмитрия и в конце концов в 1372–1373 годах добился утверждения московского князя в качестве великого князя.

Но в 1375 году татары передали великое княжение Михаилу, очевидно считая, что тем самым прилагают достаточные усилия для ослабления позиций московского властителя. Во всяком случае, они стали уделять больше внимания другим областям, разорив в 1374 году Рязань, а вскоре за этим – Нижний Новгород.

Этот город в последние годы все больше превращался в очаг беспокойства, попустительствуя разбойной деятельности некоего Прокопа, который в 1375 г. разграбил Кострому и прошел через земли волжских булгар до Астрахани[164].

Не исключено, что к этому приложил свои руки и Дмитрий, чтобы отвлечь татар. Но когда в начале августа 1378 года татары, тайно проведенные мордвинами, неожиданно появились перед Нижним Новгородом, к которому они имели претензии, в том числе и из-за убийства посланника Мамая в 1374 году, то, несмотря на помощь Москвы, местному князю не удалось спасти город.

Однако когда хан Араб-шах (по-русски Арапша) 11 августа на реке Вожа, правом притоке Оки в Рязанской области, столкнулся с московским войском, то потерпел поражение и вынужден был отступить, разграбив при этом город Рязань.

Тем самым Дмитрий добился большого успеха, так как ему удалось доказать, что власть татар над порабощенной ими Русью не являлась больше непреодолимой. Поскольку эта победа была одержана в обороне, великий князь счел теперь уместным самому перейти в наступление.

В результате этого наступления 8 сентября 1380 года произошла битва на Куликовом поле (Перепелином поле) на Дону[165], которая закончилась победой Дмитрия над Мамаем, тем временем снова поднявшимся до главного эмира татар. Эта победа дала великому князю прозвище Донской. Битва на Дону была логическим следствием развития татаро-русских отношений с 1373 года, в результате которых Москва унизила своего противника на Руси. Одновременно потеряли свою значимость и союзы, поддерживаемые Литвой с отдельными русскими князьями, например с Тверью.

Смерть Ольгерда в 1377 году и битвы на севере Руси, в которые была втянута Литва, помешали ее дальнейшему сотрудничеству с Ордой. Оно, несмотря на стычки из-за Киева, до сих пор сохраняло свою силу. К тому же литовский военный отряд, вероятно незначительный по силе, который принимал участие в битве на Дону на стороне татар, не смог изменить исход сражения.

Битва на Куликовом поле, конечно, не являлась окончательной победой, но она была ударом, показавшим татарам, что их также могут победить в наступлении. К тому же после нее в Золотой Орде произошли серьезные внутриполитические изменения. Власть Мамая так ослабла, что после битвы на Калке он не мог больше противостоять Тохтамышу и бежал к генуэзцам в Кафу, где вскоре был убит.

После этого Тохтамыш велел русским князьям прибыть к нему и присягнуть ему на верность. Никто, даже князь Московский, не осмелился уклониться от этого. Несмотря на такое послушание, Тохтамыш, чтобы укрепить свое положение и рассеять страх татар перед возмужавшей Русью, решил все же наказать кого-нибудь в назидание другим. Летом 1382 года он двинулся через Нижний Новгород к Москве, которая после трехдневной осады 26 августа 1382 года, поддавшись на обещания татар, сдалась и была сильно опустошена[166].

Тем самым Золотая Орда взяла реванш за поражение в Куликовской битве в 1380 году. Михаил Александрович Тверской смог снова претендовать на великокняжеский титул, но так его и не получил.

Понятно, что такой успех очень высоко поднял авторитет и власть Тохтамыша. Это проявилось и во внешней политике властителя, которая стала проводиться в двух направлениях: развитии отношений с Египтом и Литвой.

Тохтамыш снова возобновил обмен послами с Египтом, почти прекратившийся с началом гражданской войны. В 1363–1364 годах (766 год хиджры) мамлюкские султаны завязали отношения, очевидно без всякого успеха, с никому не известным Куга Али Бегом, видимо эмиром. В начале ноября 1371 года (последняя декада месяца раби-ассани 773 года хиджры), а также в 1374–1375 годах (776 год хиджры) из Египта были отправлены дипломатические миссии к Мамаю и хану Мехмеду.

В ответ от Тохтамыша 30 января 1385 года (18-го числа месяца зуль-хиджжа 786 года хиджры) к мамлюкскому султану на аудиенцию прибыл сын важного крымского чиновника Хасан ибн Рамазан, которого в Египте приняли со всеми почестями. Ответный визит состоялся в следующем 1386 году (788 год хиджры). Но все это, очевидно, не привело к длительным соглашениям между Египтом и Золотой Ордой. Из-за изменившейся ситуации на Ближнем Востоке они уже не имели никакого практического значения.

В силу усилившегося положения Тохтамыша отношения с его покровителем Тамерланом также не получили развития. Тохтамыш теперь стремился защитить свои области на юге и предпринял около 1385–1386 годов (787 год хиджры) военный поход в предгорье Кавказа и в Тебриз. Вскоре после этого войска Золотой Орды осадили Бухару. Беженцы из областей, охваченных боевыми действиями, двинулись к Тамерлану, который как раз в это время намеревался окончательно покорить Иран.

После того как первый поход против Кыпчака был прерван, великий завоеватель в январе 1391 года отправился туда из Самарканда в новый военный поход. К этому его побудили три эмира, долгое время состоявшие на службе у Тохтамыша, но потом сбежавшие от него – Тимур-Кутлуг-оглан, Кунче-оглан и Едигей, глава рода мангытов. После долгого, утомительного марша, различных сражений и провала попыток переговоров 18 июня 1391 года (15-го числа месяца раджаба 793 года хиджры) на реке Кондурча, правом притоке реки Сок, протекающей в Оренбургской и Симбирской[167] областях, произошла решающая битва. Тохтамыш был побежден и бежал, а эмиры объявили ханом Тимур-Кутлуга, сопровождавшего Тамерлана. После принятия такого решения великий завоеватель начал обратный марш и в декабре 1391 года вновь вернулся в Самарканд.

Похоже, что тогда же ханом Орды в течение короткого времени, наряду с Тимур-Кутлугом, являлся и Булат (Пулад). Во всяком случае, существуют монеты с такой надписью. Но так как носитель этого имени в письменных источниках не упоминается, он вряд ли пользовался существенным влиянием.

Поражение, которое потерпел Тохтамыш, не было решающим. Ему довольно легко удалось снова завладеть ханским троном. Но он не чувствовал себя больше в безопасности и потому искал себе опору. Для этого у него имелись две возможности.

Татары в течение долгого времени находились в хороших отношениях с Литвой. Поэтому он склонялся восстановить связи с великим князем Литовским Витовтом, двоюродный брат которого Ягайло в 1386 году стал польским королем под именем Владислав II. Главной целью переговоров являлось заключение союза против всех врагов, под которыми в первую очередь подразумевался Тамерлан.

В обмен за создание такого союза 20 мая 1393 года (8-го числа месяца раджаба 795 года хиджры) Тохтамыш передал Ягайло ярлык на правление всеми областями, принадлежавшими отчасти Литве и отчасти Руси (на которые претендовали литовцы), но которые формально оставались под татарской властью. Таким способом Тохтамыш хотел поддержать расширение литовских земель за счет Руси в качестве ответной услуги за союз против Тамерлана. Одновременно он требовал выплаты дани за эти области, что являлось бы подтверждением его верховенства. Такая выплата дани (что называлось «выход») была на самом деле осуществлена, как это следует из одного документа, относящегося к 1401 году. (В Подолии, где до конца 1393 года еще правили корятовичи, судя по всему, данное положение выполнено не было.)

В августе 1393 года посланники Тохтамыша прибыли с этим требованием в Краков к Ягайло, который вместе с Витовтом должен был принять участие в уплате дани. Ответ, который они получили, неизвестен. Однако более поздние взаимоотношения между поляко-литовцами и татарами говорят о том, что соглашение было достигнуто. Во всяком случае, Ягайло после этого отказался от прежнего плана борьбы с татарами, а ведь еще 1 апреля 1388 года папа римский Урбан VI (1378–1389) выказал полную поддержку провозглашенному польскими королем Ягайло и королевой Ядвигой[168] походу против неверных.

Другая возможность в поисках помощи крылась для хана в связях с Египтом. Просто удивительно наблюдать, как быстро были установлены контакты, когда вновь появились геополитические предпосылки для его существования. На тот момент, когда пала империя Ильханов в Персии и турки завладели выходом в Эгейское море, связи с мамлюками на Ниле перестали иметь для Орды какое-либо значение. Поэтому почти все взаимоотношения были прекращены.

Теперь, когда Тамерлан овладел Персией, Междуречьем и двинулся в Сирию, в Передней Азии возникла точно такая же ситуация, которая существовала до 1335 года. Соответственно и для Орды и для Египта на передний план вышла необходимость совместной борьбы с общим противником, чтобы взять его в клещи, как было в случае с Ильханами. В 1393–1394 годах в Дамаск, где тогда правил султан Баркук[169], прибыла дипломатическая миссия с официальной просьбой о совместном выступлении против Тамерлана. Она была милостиво принята самим правителем, который в ответ отправил свою делегацию.

Как далеко продвинулись переговоры в этом же направлении с османским султаном Баязидом I, неизвестно, но соглашение с турками, возможно, было все же заключено. В силу положения своего государства они могли вступить в обновленную коалицию на стороне Византии, поскольку Тамерлан угрожал и им тоже. Об этом, в частности, говорят строчки из письма кыпчакского правителя Улу-Мухаммеда от 1428 года, где он пишет о «старой дружбе» с турками и в особенности с Баязидом.

При таких обстоятельствах Тохтамыш чувствовал себя достаточно уверенным, чтобы вновь заняться расширением границ Кыпчака. Но Тамерлан снова стал ему поперек дороги, который очевидно узнал о союзе своего бывшего протеже с Египтом. О соглашениях с Литвой, скорее всего, ему мало что было известно. Тамерлан быстро понял, какую политику затеял Тохтамыш.

Великий завоеватель находился как раз в Сирии, когда получил известие о том, что Тохтамыш вторгся в его владения на Кавказе и укрепился на Тереке. Тамерлан прервал свой поход на Дамаск, совершил марш через Тебриз, прошел через Грузию и одержал победу над авангардом Тохтамыша. Последний изготовился на Куре к решающей битве, которая произошла 14 апреля 1395 года (7-го числа месяца джумада-аль-ахира 797 года хиджры). Ослабленный уходом некоторых эмиров, Тохтамыш потерпел сокрушительное поражение.

Египетский посланник Тулу (может быть, Толуй), находившийся во время сражения в ставке Тохтамыша, сам все видел собственными глазами. Бежав через Кафу в Каир, он доложил, что оборонительный союз между двумя государствами не может быть реализован.

Тамерлан открыто встал на путь уничтожения опорных пунктов своего противника, разорив Астрахань, Крым и город Булгар[170], комендант которого показал себя неуступчивым в переговорах. Из мести завоеватель приказал принцу Пир Мухаммаду и эмиру Джиханшаху сжечь Сарай, разграбил дворец, после чего оставил Кыпчак и пошел войной против черкесов. Вторжение Тамерлана затронуло и области с русскими поселениями вплоть до Рязани, что побудило московского великого князя Василия Дмитриевича (с 1389 г.) занять берега Оки. Город Елец при этом был сожжен.

Поведение Тамерлана в данном военном походе ясно показывает, что он, как завоеватель, не стремился на длительное время распространять свое господство на Юго-Восточную Русь. Совершенно очевидно, что в его задачу входило лишь разрушение основы власти своего противника и бывшего протеже.

Таким образом, военный поход Тамерлана в Кыпчак, как и его остальные военные походы в Передней Азии, был направлен только на разрушение. Следствием событий 1395 года явилось то, что Кыпчак на долгие годы превратился в арену спора враждующих группировок и претендентов на власть. Такие же последствия для дальнейшего развития Османской империи имела и битва при Ангоре[171] в 1402 году.

После поражения, нанесенного ему Тамерланом, Тохтамыш вынужден был бежать и уступить трон кандидату от завоевателя Тимур-Кутлугу, сыну Темур-Малика[172]. Вначале изгнанник устремился к булгарам (скорее всего, волжским), но когда понял, что оттуда невозможно восстановить свою власть, то задумался о том, как ему заручиться сильным союзником. Еще раньше он выдал ярлык на великое княжение новому русскому князю Василию II Дмитриевичу, унаследовавшему трон от своего отца в 1389 году, предпочтя его Борису Константиновичу Нижегородскому. Однако в последующие годы татары стали совершать столь частые набеги на русские города, такие как Рязань (в 1389 и 1391 гг.) и Вятка (1391 г.), что Тохтамыш посчитал для себя нецелесообразным направляться в Москву.

Иначе обстояли дела с Литвой. Хотя отношения между Ордой и этим государством не всегда были безмятежными, Витовт уже после поражения в 1391 году дал понять, что он мог бы сотрудничать с Тохтамышем в своих интересах на основе взаимопомощи.

Если Тохтамыш надеялся с помощью этого союза восстановить свое могущество, то Витовт думал, что с ханской помощью он сможет осуществить господство над всей Русью и получить окончательно гарантированное владение Подольской и Рутенской[173] областями, которые ранее принадлежали Орде.

Едигей

После свержения Тохтамыша политику в Орде определяли не столько быстро сменявшиеся ханы, сколько влиятельный эмир Едигу (по-русски Едигей), положение которого являлось во многом схожим со статусом Ногая, проводившим свою линию в согласии с тогдашними ханами. Однако существовало и принципиальное отличие, состоявшее в том, что Едигей никогда не пытался образовать обособленное государство, из-за чего у него мог бы возникнуть антагонизм с центральной властью. Кроме того, ему не противостоял ни один хан, поскольку никто из них не обладал энергией Тохтамыша.

Однако против этого эмира стал вооружаться Витовт[174], чтобы сдержать слово, данное Тохтамышу. Он договорился со своим зятем, великим князем Московским Василием II, и укрепил Киев для обороны. Кроме того, Тохтамыш при своем бегстве привел с собой татар, которых Витовт поселил возле городов Вильна[175] и Троки[176], потомки которых живут там до сих пор. Их тоже Витовт мог использовать в боях на юго-востоке своей империи. Кроме того, еще в январе 1395 года свою помощь в борьбе с тюрками (татарами), которые в то время двинулись против короля Венгрии Сигизмунда (будущего немецкого кайзера (1430–1437), обещал молдавский господарь Стефан.

В таких условиях в 1397 году Витовт предпринял первый разведывательный поход на Дон, а в 1398 году второй – вдоль Днепра. При этом он, вероятно, дошел до Крыма и построил замок Святого Иоанна (Святого Яна), как форпост против татар. Судя по всему, Едигей не стал противодействовать этим мероприятиям. Это легко понять, если вспомнить, что у эмира в 1396–1397 годах возник серьезный конфликт с генуэзцами в Кафе, который полностью занял его внимание.

После успеха в 1397 и 1398 годах Витовт должен был быть уверен, что для дальнейших победных ударов не потребуется особо больших усилий. От исхода планируемого военного похода для него зависело многое: не только осуществление надежды на главенствующее положение на Руси, но и решающее влияние в Золотой Орде, а также, пусть и опосредованный, выход к Черному морю. Ведь было совершенно очевидно, что если Тохтамыш снова займет трон при помощи литовцев, то такая энергичная личность, как Витовт, не допустит, чтобы его отодвинули от решения вопросов Орды. Таким образом, для самой Золотой Орды и Едигея в этой игре на карту была поставлена сама независимость государства, которая и так вследствие внутренней борьбы представлялась сомнительной.

В соответствии с этим великий князь Литовский начал длительную подготовку: он заключил соглашение с Германским орденом, передав ему шамаитов (шмуидов или самогитов)[177]. В благодарность за это Витовт получил вспомогательное войско под командованием комтура[178] фон Рагнита и Мар кварта фон Сульцбаха. Кроме того, в походе должны были принять участие отряды Тохтамыша, которые в дальнейшем так и остались в составе литовского войска, а также вспомогательное войско Молдавии. Одновременно польский король Ягайло добивался у папы Бонифация IX (1389–1404), чтобы тот выпустил буллу[179] с объявлением крестового похода против неверных, которая действительно была выпущена 4 мая 1399 года. Но она воинам уже не очень была нужна, так как во время ее обнародования они находились уже в пути.

Несмотря на все старания Витовта, московский князь Василий занял выжидательную позицию, хотя он сам недавно сражался с татарскими полчищами и, следовательно, ослабление мощи этого народа должно было быть для него желательным. Но притязания Литвы в отношении Руси, о которых князю стало известно, оказали на него решающее влияние.

Новый хан Золотой Орды Тимур-Кутлуг потребовал от Витовта выдачи Тохтамыша и предлагал начать переговоры. Но великий князь отклонил его требование и в июле двинул против него свою армию, усиленную молдавским вспомогательным войском. Они прошли вдоль Днепра, через который переправились возле Киева, и в начале августа достигли его левого притока Ворсклы.

По инициативе Едигея хан вновь начал переговоры, но, вероятно, не с целью избежать битвы, а скорее в надежде выиграть время, чтобы лучше расположить свои войска. Литовский парламентер Спытек фон Мельштинский настоятельно отговаривал Витовта от столкновения, но великий князь Литовский и Тохтамыш были настроены решить спор с Кыпчаком военным путем. В результате после пятидневного выжидания 12 августа 1399 года во второй половине дня на Ворскле произошла решающая битва. Вначале успех сопутствовал литовцам, но потом Тохтамыш обратился в бегство и увел с собой большую часть войск. Витовт также скоро увидел безнадежность продолжения сражения и отступил. Спытек и большое число других рыцарей, не покинувших поля боя, погибли.

Значение битвы было огромно. Юго-восточная политика развивающегося Литовского государства пока что потерпела неудачу. Покорить магометанского заклятого врага не удалось, а с этим потерпела неудачу и задача выхода к морю на юге. Орда утвердилась как независимое государство и доказала, что, как и прежде, осталась опасным противником.

Татары, преследуя врага, растеклись вглубь страны. Киев и пещерный монастырь[180] вынуждены были откупиться, а полчища грабителей дошли до Луцка. Дальнейшему их продвижению помешала только приближающаяся зима, которая закрывала доступ к пастбищам.

На развитие самой Золотой Орды битва на Ворскле не оказала никакого непосредственного влияния. Благодаря успеху власть Едигея еще больше укрепилась, но номинально она по-прежнему оставалась у хана Тимур-Кутлуга, наследником которого после его смерти от ран, полученных во время битвы, в 1400 или 1401 году, стал Шадибек, брат Тимур-Кутлуга. Ему удалось устранить Тохтамыша и этим окончательно ликвидировать исходящую от него угрозу целостности Орды. Зимой 1406/07 года он нашел Тохтамыша возле Тюмени в Сибири и убил его. Однако этот успех не спас Шадибека, уже в 1407 году он стал жертвой внутренних беспорядков, которые стоили ему власти и вынудили его бежать в предгорья Кавказа, где он продержался еще три года.

На трон империи взошел его брат Булат-хан (Пулат или Пулад). При нем египтяне путем отправки письма в 1409–1410 годах (812 год хиджры) попытались, правда без особого успеха, восстановить столетние отношения с Ордой. После смерти Тимура Хромого[181] в 1405 году угроза от него для Орды исчезла. Теперь не было противника, в борьбе с которым мамлюки (в Сирии) могли бы быть действенными помощниками. Поэтому восстановление контактов со старыми друзьями на Ниле стало явно бесполезным.

Гораздо важнее были задачи, которые Едигей решал на севере. Теперь он обратился против Руси. Наибольшими преимуществами перед свержением Тохтамыша в 1395 году, без всякого сомнения, пользовалась Москва.

В противоположность Литве Русь на двенадцать лет была по большей части избавлена от набегов татар. Происходили только незначительные военные столкновения: великий князь Олег Иванович Рязанский в 1400 году разбил татарский отряд между Хопром и Доном и взял вражеских предводителей в плен. Нападение на Рязань в 1404 году также потерпело неудачу.

Гораздо опаснее было предприятие, затеянное князем Семеном Дмитриевичем Суздальским, который, находясь на службе у татар, захватил с их помощью Нижний Новгород, но затем отошел к мордвинам (в 1399 г.). Только после долгих усилий великому князю Московскому удалось захватить его с семьей и сослать на Вятку, где вскоре, 20 января 1404 года, он умер. Семен находился на службе у татар восемь лет и присягал в верности четырем ханам: Тохтамышу, Тимуру Хромому, Тимур-Кут-лугу и Шадибеку.

Наиболее важным в этих событиях было прежде всего то, что татары все больше начали помогать русским и

вообще чужим князьям, хотя это и не отвечало их собственным интересам. Данное явление проявилось в XV веке во все возрастающем порядке, в результате чего татары неоднократно стали проявить себя только в качестве вспомогательной силы или наемников на иностранной службе. Когда суздальский князь Семен поступил на татарскую службу, он сделал этот шаг в конечном счете только для того, чтобы как можно больше использовать помощь Орды в своих интересах.

Вследствие этого татары оказались всецело втянутыми в интриги различных политических группировок стран Востока, что не могло не повлиять на их собственную политическую позицию. Они перестали быть самостоятельно действующим центром, а сама Орда превратилась в одно из многих обычных государств и потеряла былое значение. Все это открыло возможности для иностранного вмешательства, что в скором времени и произошло.

С другой стороны, великий князь Московский Василий, защищая русские земли от набегов татар, стал казаться истинным защитником русских интересов и начал готовиться к осуществлению собственной политической линии в качестве «собирателя земель русских». Данной позиции соответствовал его окончательный отказ от выплаты дани татарам, а также то, что он не представлялся сам быстро сменяющимся ханам и не отправлял к ним своих послов.

Этим Василий заметно отличался от тверского князя, своего опасного соперника. Когда в Твери в 1399 году Михаил, с которым Василий в конце концов заключил оборонительный союз против татар, умер, его сын Иван послал к хану посла, чтобы тот утвердил его в качестве князя. Это желание Шадибек охотно исполнил. Когда позднее двоюродный брат Ивана холмский князь Юрий Всеволодович стал домогаться Твери, Иван вынужден был вторично поехать в Орду, чтобы защитить свои владения. В 1402 году точно так же поступил рязанский князь Федор Олегович, попросив Шадибека подтвердить его право на наследство.

Поведение великого князя Московского, конечно, не могло остаться в Орде незамеченным. Когда положение Едигея в некоторой степени укрепилось, он решил пойти на Москву. Незадолго до этого Василий вмешался в урегулирование пограничных споров между Рязанью и Пронском[182], находившихся в ведении татар, и, несмотря на кажущуюся поддержку татарского кандидата, очевидно путем тайных угроз, заставил того в 1407 году отказаться от своих притязаний. Тем не менее в столкновении Василия со своим тестем великим князем Литовским Витовтом московского князя поддержал татарский вспомогательный отряд, хотя до боевых действий не дошло. Однако, по всей видимости, именно данное вспомогательное войско подготавливалось Едигеем для набега на Москву, и весьма вероятно, что татары выполняли функции разведчиков.

В начале зимы 1408 года Едигей на самом деле предпринял вторжение на Русь и, взяв множество городов, таких как Переяславль, Дмитров и Нижний Новгород, 5 декабря 1408 года оказался у Москвы. Поводом для нападения послужило якобы проявленное Василием неуважение к татарскому послу и укрывательство им сына Тохтамыша.

Великий князь, передав защиту города своему дяде, спасся бегством, и татары не смогли его догнать. Не успели войска Едигея взять в осаду Кремль, как от Булат-хана пришел зов о помощи, поскольку на него напал другой принц. Едигею ничего не оставалось, как снять осаду и вернуться. Защитники Москвы, не знавшие этого, заплатили 3000 рублей выкупа, после получения которых 20 декабря татары немедленно отошли.

Это нападение на Москву было не единственной операцией татар против Руси. В июле 1410 года ордынские войска принца Талыча, которого подстрекал один из русских князей[183], выступили против Владимира и взяли его.

Уже в сентябре того же года последовало нападение на Рязань. От вновь проснувшейся активности татар пострадали также другие русские области. Предпринятое в 1409 году вятским боярином Анфалом (Айфалом) Никитичем нападение на булгар на Волге также потерпело неудачу, а сам боярин попал в плен. Надежды на успешные действия против угнетателей Руси снова угасли.

При этих обстоятельствах князь Василий Московский 1 августа 1412 года вынужден был решиться на поездку в Орду с богатыми подарками к хану Джелял-эд-Дину[184], чтобы подтвердить свое великое княжение. Джелял-эд-Дин, сын Тохтамыша, в том же году принял Василия Михайловича III Кашинского (1399–1426), а также Ивана Тверского, которых татары хотели использовать против Москвы. Возможно, в качестве союзника против вновь возросшей силы Василия выступил также Нижний Новгород. Такая антимосковская позиция хана определялась отношениями Золотой Орды с Литвой, что вообще является ключом к пониманию событий следующих десятилетий.

Битва на Ворскле не повлекла за собой дальнейших военных столкновений. В то же время папа римский Бонифаций IX (1389–1404) 19 января 1400 года поручил бреславскому[185] епископу выделять в течение года десятую часть из доходов гнезненской епархии польскому королю Ягайло, двоюродному брату Витовта, в качестве вклада в организацию отпора татарам. Великий магистр Германского ордена также обещал помощь, правда, на следующий год и то если это потребуется. Но данные меры предосторожности оказались ненужными, так как новых вооруженных конфликтов не произошло. Новый хан Шадибек не воспользовался результатами победы на Ворскле.

Несколько лет Литву никто не трогал. С другой стороны, Едигей в своих действиях против Москвы в 1408 году мог не опасаться угрозы со стороны Витовта. Между тем литовцы добились у киевского митрополита Киприана низложения епископа Антона Туровского, намеревавшегося отделить Красную Русь[186] от Литвы с ханской помощью, не вызвав при этом неудовольствия хана. Однако точная причина отстранения епископа неизвестна.

Поход против Москвы навел Едигея на мысль, что он должен попытаться найти в Витовте союзника в борьбе с русскими. Однако Витовт отверг соответствующее предложение эмира, но не поддержал, разумеется, и своего московского зятя. В любом случае предложение Едигея о союзе показало Витовту, что он может не опасаться за свои южные границы, так как татары не в состоянии начать наступление на литовские земли. Об этом свидетельствовал и тот факт, что сын Тимур-Кутлуга Тимур выступил против Булат-хана, вследствие чего Едигей был вынужден отойти от Москвы. Все это укрепляло безопасность Литвы.

Теперь Витовт мог без риска объединиться с Ягайло и выступить против Германского рыцарского ордена, который он разбил 15 июля 1410 года при Танненберге[187]. В этой битве на польской стороне вместе с другими народами сражались и татары. Это были сторонники Тохтамыша, которые вместе с ним прибыли в Литву. Объединение поляков и литовцев с «неверными» против христианского войска сразу же вызвало жалобу Германского ордена.

На церковном соборе в Констанце[188] (1414–1418 гг.) по этому вопросу орденом был высказан серьезный упрек, против чего поляки и литовцы могли лишь слабо защищаться. Они доказывали при этом, что Германский орден сам объединился со схизматиками (ортодоксами) в борьбе против Польши и что Ягайло и Витольд уже много раз находились в ссоре с татарами. Между прочим, это соответствовало действительности, когда речь шла о противниках Тохтамыша и его сыновей.

Ягайло в 1411 году в очередной раз просил папу римского Иоанна XXIII (1410–1415, ум. в 1419 г.) разрешить объявить крестовый поход против татар. В Констанце ведь не знали о каких-либо сторонниках Витовта среди татар, которые стали союзниками обвиняемой стороны и выступали вместе с литовцами, а в битве при Танненберге также и поляками.

В Констанце Иоанн XXIII, несмотря на появившиеся там трудности, 14 марта 1415 года разрешил Ягайло использовать половину церковных доходов на организацию военного похода против татар. Однако Ягайло продолжал развивать сотрудничество с татарами и далее. (В частности, при битве с немецкими рыцарями под Псковом в 1426 г.) Другого решения ввиду сложностей в развитии обстановки в Восточной Европе, скорее всего, и не было.

После успехов на севере Витовт возобновил свою политику на юго-востоке, чему способствовали внутренние распри среди татар. Свержение Булат-хана Тимуром дало ему возможность послать в Орду сына Тохтамыша Джелял-эд-Дина в качестве претендента на ханский престол.

Джелял-эд-Дин со своими братьями первоначально укрывался в Москве у Василия II, а затем, очевидно после похода Едигея в 1408 году, они переселились в окрестности Киева, где им разрешил остановиться Витовт. А уже оттуда Джелял-эд-Дин попал в Троки непосредственно к Витовту. Скорее всего, ему была обещана помощь, которую он ждал до окончания битвы с орденом в 1410 году.

В 1411 году великий князь Литовский приступил к реализации своих планов. Между тем папа римский Иоанн XXIII отменил вышеупомянутое предложение об объявлении крестового похода, так как такой поход уже шел против короля Неаполя. Могли быть и другие политические соображения. Прежде всего, то, что, возможно, до папы римского дошли слухи, что поход должен был состояться в интересах «язычника» Джелял-эд-Дина. Зимой 1410/11 года власть Тимура укрепилась так, что, хотя Джелял-эд-Дин первыми ударами осенью 1411 года разбил несколько орд (улусов), окончательно победить своих противников он не смог.

Джелял-эд-Дин стал ханом только весной 1412 года. Подробности неизвестны, но очевидно, что это произошло при существенной поддержке Витовта. Летом того же года Владислава II (Ягайло) во время его пребывания в городе Офен[189] посетили посланцы нового хана, которые проинформировали польского короля о событиях, происходивших в Орде, и пообещали татарскую помощь в его предприятиях.

Какие выгоды открывались для Витовта в результате разрешения его длительных усилий, на которые он потратил столь много своей энергии? У Джелял-эд-Дина после его победы в Орде оставалось много врагов, чему при тогдашней ситуации в этом государстве удивляться вовсе не приходится. Следовательно, ему необходимо было опереться на значительную силу, и этой силой, исходя из расклада тогдашних сил, могла являться только Литва. Таким образом, Витовт приобрел авторитетное влияние на правящих ханов, которые должны были прислушиваться к его воле. Таким образом, власть Витовта опосредованно распростерлась вплоть до Черного моря, где он смог построить даже крепости и рыночные площади.

Кроме того, в борьбе с врагами в его распоряжении оказались значительные вооруженные силы татар, и он широко использовал эту поддержку, в частности против Руси. Русь тогда еще находилась под татарским господством, и поэтому для Витовта, благодаря его влиянию на Орду, открывались весьма широкие возможности и в данном направлении.

Конечно, московские великие князья понимали опасность такого положения и поэтому стремились посадить на трон в Орде дружественного русским или, по крайней мере, независимого кандидата. И это им различными способами удавалось.

Таким образом, Орда, несмотря на ее победу на Ворскле, перестала быть суверенной страной, которая сама определяла бы направление своих действий. Все вроде бы говорило о прекращении существования этого государства, и теперь могло показаться, что в Восточной Европе не осталось больше других интересов, кроме скорейшего исчезновения этого государства, которого когда-то все так боялись и ненавидели.

Да, теперь Орда оставалась лишь инструментом в игре различных политических сил. Многие стремились заполучить ее в своих собственных интересах, чтобы добиться преимущества в борьбе с другими мощными и важными противниками. Вот и получалось, что она по-прежнему была нужна. Только этим можно объяснить, что Золотая Орда то при поддержке Литвы, то при помощи Москвы продержалась еще сто лет и что последнее вышедшее из нее государство – Крымская Орда – прекратило свое существование только в 1783 году при Екатерине II.

Неудивительно, что при шаткой внутренней структуре Орды правление Джелял-эд-Дина оказалось недолгим. Уже в августе 1412 года он пал жертвой интриг Едигея, подстрекаемого из Москвы. Его брат Керим-Берды проводил политику враждебную Литве. И разлад между ним и Едигеем Витовту очень пригодился.

Уже в конце 1413 – начале 1414 года великий князь Литовский смог с помощью Ягайло посадить на трон третьего сына Тохтамыша, которого польские источники (на латинском языке) называют Бетсабул. Им, вероятно, является хан Кепек (или Кебек). Новый хан поддерживал Витовта в его борьбе с Германским орденом в 1414 году, но уже в июле 1415 года должен был просить помощи для сохранения своей власти.

Едигей, который еще в 1415 году опустошил на Руси город Елец, отреагировал на нападение Витовта на степные районы тем, что попытался приобрести в качестве союзника против Литвы московского князя Василия II, а летом 1416 года, когда Витовт воевал с Германским орденом, Едигей вместе с Керим-Берды, с которым он к этому времени помирился, напал на пограничные области Литвы, взял Киев и сжег пещерный монастырь.

Едигей выступал против любого иностранного вмешательства, не важно от кого оно исходило. Поход Едигея нанес огромные убытки Литве, оставив после себя разорение, масштабы которого ошеломляли.

Похоже, что хан Кепек (Бетсабул) в последующее время лишился всякого влияния. По крайней мере, его имя в источниках не упоминается еще долгое время. А вот Абд эль-Джафар утверждает, что Кепек правил три года и погиб во время похода против Едигея.

Довольно странным выглядит то, что значительные военные успехи татар, враждовавших между собой на широких просторах Восточной Европы, тогда всегда были временными. Битвы на Дону в 1380 году и Ворскле в 1399 году не смогли надолго изменить отношение России и Литвы к Орде. Взятие Киева в 1416 году также не означало, что Едигей стал хозяином положения на юго-востоке. Все это еще более отчетливо показало, что Орда больше не была в состоянии взять на себя такую роль.

Ввиду возникшей угрозы для своей страны и возможного заключения соглашения Едигея с Москвой Витовт осенью 1416 года объединился со своим двоюродным братом Ягайло, договорившись с ним выставить в Орде против ставленника Едигея Керим-Берды нового кандидата – четвертого сына Тохтамыша Кадыр-Берди, которого польские источники называют Яримфердеи.

Имя данного кандидата звучит как исковерканное «Керим-Берды». Имели ли два брата одинаковое имя, что само по себе весьма сомнительно, до сих пор не выяснено. Однако арабские источники говорят, что противника Едигея звали Джадир-Берди, а арабский историк Абд эль-Джафар утверждает, что Джелял-эд-Дина сменил его брат Джаббар-Берди, которого убил третий брат Керим-Берды, но власть перешла к Кепеку[190].

Как бы то ни было, этот новый кандидат сначала пришел в Подолию, где разбил небольшое воинское соединение Едигея, а летом 1417 года окончательно победил своего брата Керим-Берды, который погиб в битве. Поздней осенью 1417 года Яримфердеи окончательно захватил власть и устранил остатки оппозиции в южнорусских степях.

В результате весной 1418 года Едигей вынужден был бежать в Крым, где попросил у Витовта, державшего в своих руках обе стороны, мира. Другой хан Чегре[191], очевидно, не имел в истории никакого значения. От него остались только монеты, датированные 816–818 годами хиджры (1414–1416 гг.), найденные в Астрахани и Новом Сарае.

При таких обстоятельствах казалось, что в Орде должен наступить мир, так как Витовт больше не был заинтересован во внутренних в ней столкновениях. Ему даже удалось добиться того, что в феврале 1418 года на Вселенский церковный собор в Констанце прибыла татарская делегация, где она, скорее всего, должна была выступить против обвинений, выдвинутых Германским орденом в отношении Витольда за его протатарскую политику, о чем свидетельствует письмо дюнабургского[192] комтуралифлянд-скому мейстеру[193].

Мир, который Едигей в начале 1419 года заключил с Витовтом, принес эмиру облегчение, поскольку этим он обезопасил себя от мести Витовта за тяжелые удары, нанесенные Литве. Вскоре после этого, в 1419 году, Едигей умер.

Распад Орды

После смерти знаменитого эмира Едигея Орда распалась окончательно. Улу-Мухаммед, утвердившийся на троне, мог бы продержаться на нем долгие годы. Однако длительная борьба с другим претендентом на престол потомком Чингисхана Девлет-Берди в значительной степени ограничивала свободу его действий. Кроме того, новый хан целиком и полностью находился под влиянием Витовта, чей авторитет, пошатнувшийся было после битвы на Ворскле, вновь возрос и достиг среди татар своей наивысшей точки.

Тем не менее это не уберегло Литву от набегов некоторых татарских банд. Подробности, раскрывающие причины и инициаторов этих налетов, состоявшихся в 1420 и 1422 годах, неизвестны. Ясно только одно, что для Витовта они были очень болезненны. В 1424 году он даже обратился к папе римскому Мартину V (1417–1431) с просьбой разрешить ему ввести дополнительные налоги на духовных лиц на нужды борьбы с татарами.

Однако и в этой просьбе Витовта об оказании помощи в борьбе с татарами сколь-либо серьезного намерения вести войну с данным народом опять-таки не усматривается. Для областей Литвы, граничащих с южнорусскими степями, татары все еще были бичом и оставались таковым в течение последующих десятилетий. Поэтому каждый литовский великий князь, а позднее все польские короли не могли не заботиться о защите этих земель.

В то же время отныне татары перестали представлять собой угрозу для существования христианской империи в границах польско-литовских территорий. Поэтому Витовт не ставил перед собой задачу окончательного уничтожения татарского государства. Более того, он был озабочен только тем, чтобы, насколько это возможно, просто держать в узде безответственные элементы, устраивающие набеги. Зато он всегда был рад видеть в них союзников и помощников в борьбе с другими врагами, даже если этими врагами являлись христиане, как, например, Германский орден. Поэтому, наряду с просьбой к папе римскому о финансовой помощи в борьбе с Ордой, литовцы начали переговоры, установив в 1423 году дипломатические отношения с влиятельным эмиром Кепеком, под которым, возможно, следует понимать бывшего хана.

Целью этих переговоров являлось привлечение татар для борьбы с Германским орденом.

Однако к этому времени данный эмир уже не мог ему помочь. Из Сибири на Запад пошел войной хан Барак, который 31 августа 1422 года разбил Кепека. Барак не задержался в пределах Орды и в 1424 году отвернул на север, направившись на Одоев[194], а затем на Рязань.

Такие предприятия не были в интересах Витовта, поэтому он не стал ничего предпринимать, когда Москва, где недавно умер великий князь Василий I Дмитриевич[195](17 февраля 1425 г.) и на трон взошел его малолетний сын Василий II Васильевич, решительно поднялась против нарушителя спокойствия и разбила его. При этом Витовт даже поддержал ее.

Вторжение Барака вынудило покинуть территорию Золотой Орды не только Кепека. Улу-Мухаммед также счел необходимым очистить поле для завоевателя и в конце 1424 года объявился при дворе Витовта в поисках защиты. Сын Улу-Мухаммеда тоже в то время находился там. Мухаммед впоследствии отблагодарил Витовта за гостеприимство, поддержав войсками в 1426 году его нападение на Псков.

Другой, уже упоминавшийся, претендент на ханский трон Девлет-Берди в результате вторжения Барака был оттеснен в Крым, где начал прочно обустраиваться. Его брат

Хаджи Гирей[196], по слухам родившийся в Литве возле города Троки, стал основателем династии, правящей в Крыму на протяжении трех с половиной столетий. (Утверждения о том, что Девлет-Верди и Хаджи Гирей являются одним и тем же лицом, весьма сомнительны.) С Девлет-Берди Витовт также находился в дружественных отношениях.

В этой неразберихе татарские ханы не ограничились только расчетами на помощь, которую они могли найти на севере у славянских княжеств. Еще раз была осуществлена попытка оживить давно затухшие отношения с Египтом, о существовании которых напомнил проезд по этой стране супруги Едигея во время ее паломничества в Мекку в ноябре – декабре 1416 года. В марте 1427 года (месяца джумада-аль-уля 830 года хиджры) в Каире получили письмо от Девлет-Берди, в котором излагалось сложившееся положение в Кыпчаке и содержалась попытка привлечь на свою сторону мамлюков. В послании предлагалось установить связи с Крымом.

Против этого выступил Улу-Мухаммед, которому удалось изгнать из Сарая ненавистного всеми за свою жестокость Барака и в 1427 году вновь утвердиться на ханском троне, установив отношения с османским султаном Мурадом II (1421–1451). Через турецкого посла Ходжи Ибада, находившегося в то время в Сарае, он напомнил османскому султану о «старых связях», которые были установлены между двумя государствами еще при Тохтамыше.

В письме султану, датированном 14 марта 1428 года (27-го числа месяца джумада-аль-уля 831 года хиджры), содержался призыв к расширению взаимовыгодной торговли, которая по сравнению с Египтом могла осуществляться и сухопутным путем. Однако в этом во многом мешала Молдавия. (В 1430 г., как следует из письма Витовту императора Священной Римской империи Сигизмунда, между ханом и Молдавией было заключено соответствующее соглашение.)

Однако уже через год, 21 апреля 1429 года (16-го числа месяца раджаба 832 года хиджры), посланец Улу-Мухаммеда прибыл также в Каир, привезя с собой два письма, которые по старой традиции были написаны на арабском и монгольском языках. Их содержание не разглашалось. Торговые отношения между Кыпчаком и Египтом, возможно благодаря генуэзскому посредничеству, тогда все еще являлись настолько оживленными, что могли служить основой для попыток возобновления дипломатических связей. В то же время, возможно из-за поставок зерновых, чума, возникшая из-за засухи в южных районах Руси, в 1428–1430 годах была завезена в долину Нила.

Притязания Улу-Мухаммеда на господство в Крыму поддерживались влиятельнейшим крымско-татарским знатным родом Ширин. Тем не менее у хана там были и противники, взявшие сторону Девлет-Берди. Однако ни внутренние разногласия, ни обрушившиеся на татар в 1428 году бедствия не помешали им в том же году совершить набег на Галицию, Кострому и приволжские области. Но сопротивление, оказанное Москвой, а также неблагоприятные погодные условия заставили их быстро повернуть назад. На обратном пути татар разгромило войско князя Стародубского, что послужило причиной оживленных переговоров Золотой Орды с Витовтом.

После смерти Витовта в 1430 году в Литве возникли внутренние трудности из-за разногласий между претендентами на княжеский престол. Воспользовавшись этим, Орде удалось освободиться от довлеющего влияния данного государства.

В результате, несмотря на нападение татар на Мценск в 1430 году, хан снова стал третейским судьей для русских князей, среди которых вновь разгорелся спор за великокняжеский титул. После долгих переговоров, пронизанных интригами, поддерживавшихся различными татарскими группировками при ханском дворе, весной 1432 года этот титул получил Василий II. Для исключения, по возможности, повторения подобных ситуаций в будущем новоутвержденный правитель был достаточно умен, чтобы заставить русских князей передать только ему право на общение с ханами. Кроме того, он потребовал от князей признания за московским домом титула великого князя, который в будущем будет передаваться по наследству. Вмешательство Орды во властные отношения на Руси с того момента, несмотря на вспыхнувшие с новой силой распри, запрещались.

Ко всему прочему следует добавить, что перспектива отделения Крыма от власти Улу-Мухаммеда и образования там самостоятельного государства становилась все явственнее. Кроме того, в районе Курска и Быстрой Сосны[197]предположительно в 1438 году возникло небольшое своеобразное государство во главе с принцем Яголдаем[198], сыном Сарая, который принял литовское подданство. Это был первый случай, когда татарин в известном смысле оторвал кусок территории Орды и передал его под управление другого государства.

Еще более тяжелые последствия, чем отщепление сравнительно небольшой части территории, имели развернувшиеся в степи с 1433 года сражения. Параллельно с ними происходили битвы и в Литве, в результате чего это государство потеряло свое значительное влияние на внутреннюю политику Орды. В результате при таком развитии событий в выигрыше оказалась Москва.

В тридцатых и сороковых годах XV столетия с согласия Василия в политических играх Восточной Европы наступило равновесие. Только раз во второй половине XV века Казимир IV (великий князь Литовский и польский король) отважился побороться с Москвой за влияние в степных районах, но в конце столетия выяснилось окончательно, что Москва стала достаточно сильной, чтобы полностью лишить Литву ее возможностей в этом вопросе.

До той поры Улу-Мухаммед находился в полном согласии с новым литовским властителем Свидригайло[199] и поддерживал его в борьбе с польским королем Ягайло в 1431 году, а также с противниками внутри самой Литвы. Но примерно в 1433 году в отношениях обоих правителей наступил поворот.

Улу-Мухаммед присоединился к другой литовской партии во главе с Сигизмундом, сыном Кейстута[200], и напал на Киев, а также Чернигов. Вполне естественно, что тогда при первой возможности Свидригайло установил контакты с другим претендентом на ханский трон в Орде. В то время прямо напротив Литвы в западных районах кыпчаковской степи значительного влияния добился Сайид Ахмад, называемый в русских и польских источниках Сеид Ахмед или Сид Ахмед. С ним-то и завязал Свидригайло очень тесные связи. В 1434 году Сайид Ахмада в качестве верховного правителя признала и Москва.

Но на этом раскол не ограничился. Наряду с Сайид Ахмадом, Яголдаем и Улу-Мухаммедом появился еще Кучук-Мухаммед, который предположительно являлся сыном Тимур-хана, внуком Тимур-Кутлуга и правнуком Урус-хана. Кучук-Мухаммед, поддерживаемый родственниками Едигея, тоже начал оспаривать у своего однофамильца право на трон.

Внутренние распри не помешали Сайид Ахмаду оказывать своему литовскому другу Свидригайло военную поддержку. Он осуществил набеги не только на Подолию и в предгорье Карпат (в 1435–1437 гг.), по случаю дойдя до Молдавии, но и поддержал его в битве на реке Святой возле Вилькомира, произошедшей 1 сентября в 1433 года[201]. Одновременно Сайид Ахмаду удалось расширить свое влияние на юге и взять под контроль Старый Крым[202]. В этом его поддерживал дом Едигея против рода Ширина. Но, несмотря на утверждения Свидригайло, ему так и не удалось подчинить себе всю территорию Орды.

В связи с расширением власти Сайид Ахмада Улу-Мухаммед был вынужден покинуть области, составлявшие сердце Кыпчака. И хотя с 1433 года он сотрудничал с сыном Кейстута Сигизмундом против Свидригайло, похоже, что между ним и Свидригайло установился некий компромисс, поскольку без разрешения последнего Улу-Мухаммед не смог бы осесть вблизи земель Свидригайло, в частности в Белеве[203], в верхнем течении реки Ока (в 1437–1438 гг.). Литву эти передвижения ни в коей мере не затронули.

Иное дело Москва. Следует отметить, что на протяжении длительного времени татары ее не трогали. Видимо, здесь не обошлось без вмешательства митрополита Фотия, который ездил в Орду. В отличие от Литвы Москва узрела в поселении Улу-Мухаммеда повод для военного выступления. После начальных успехов 5 декабря 1438 года возле Белева москвичи потерпели поражение. Своей победе татары во многом были обязаны мценскому воеводе Григорию Протасьеву, состоявшему у хана в качестве советника.

Из-за этой военной неудачи великий князь Московский Василий II не смог помешать Улу-Мухаммеду закрепиться в Казани (в переводе с татарского казан или котел) в 1438 году. Напротив, в июле 1439 года Москва подверглась десятидневному разграблению, которое, правда, по большей части коснулось только ее окрестностей.

Таким образом, расщепление Орды на ранней стадии не принесло Руси облегчения. Наоборот, в 1444 году на Рязань двинулся принц Мустафа, чье войско было атаковано объединенными силами русских, мордвинов и впервые упоминавшихся казаков. Сам Мустафа погиб. В следующем году произошел весьма знаменательный случай, который легко мог привести к катастрофе Московское государство. Улу-Мухаммед из Казани выдвинулся к Нижнему Новгороду, но возле Мурома был разбит московским воеводой. Вскоре после этого сыновья Улу-Мухаммеда Юсуф (в русских источниках Якуб) и Махмутек (в русских летописях – Мамутяк) вновь двинулись с войском на Нижний Новгород.

Великий князь Московский Василий решил при поддержке различных вспомогательных отрядов лично выступить против врага. 17 июля 1445 года на реке Каменка недалеко от Суздаля произошло сражение, которое русские по большей части из-за своей беспечности проиграли. Но это было еще не самое худшее. В плен к татарам попал и сам Василий.

Поскольку москвичи битву проиграли, то Улу-Мухаммед должен был позаботиться о плодах этой победы. Он двинулся на Владимир, Муром и Нижний Новгород и начал там переговоры с Шемякой, соперником великого князя Московского Василия. Тот рассчитывал получить великокняжеский титул и пытался в этом плане воздействовать на казанского хана. Улу-Мухаммед, у которого не было намерения надолго задерживаться на Руси, послал к Шемяке посредника.

От переговорщика длительное время не поступало никаких известий, и хан подумал, что он убит. Тогда Улу-Мухаммед вступил в переговоры с пленным Василием, которого к тому времени ослепили. В результате этих переговоров за выкуп в размере 200 000 рублей хан помог Василию вновь утвердиться на великокняжеском троне. Большой шанс прочно подчинить себе Московское великое княжество был легкомысленно упущен!

В результате этих событий между сторонниками Василия и Шемяки начались кровавые столкновения, в которых участвовали и войска из Казани, вновь разграбившие в 1448 году Владимир и Муром. В следующем году москвичами при существенной помощи татарского принца Кесима[204] (по-русски Касима или Касыйма) из Звенигорода на реке Пахра был остановлен новый татарский набег. Касим полностью поступил на русскую службу, так же как Яголдай на литовскую, и позже стал основателем небольшого татарского особого государства.

В эти годы не одна только Русь вновь терпела бедствия от татар. В 1442 году были опустошены Подолия и Лемберг, в марте 1444 года – земли самой Литвы, на что папа римский Евгений IV (1431–1447) 3 октября 1444 года потребовал от Казимира[205] выступить против татар. В 1447 году набегу вновь подверглась Подолия. Молдавия тоже чувствовала для себя угрозу. Еще в 1445 году молдавский господарь Стефан[206] попытался заключить с Казимиром Литовским двусторонний оборонительный союз.

Причиной активизации татар и увеличения числа их набегов послужило обращение к Сайид Ахмаду сына Сигизмунда и внука Кейстута литовского принца Михаила, обычно звавшегося Михайлушкой, с просьбой помочь ему против Казимира, укравшего у него наследство и постаравшегося, чтобы Михаила изгнали из всех соседних государств.

Хан принял принца благосклонно и в сентябре, а также декабре 1448 года действительно вторгся в Подолию. Но решающий удар был нанесен только в 1449 году. В феврале Михаил при поддержке своих сторонников в Литве вторгся в литовскую территорию и объединился со своими друзьями, стоявшими по обе стороны Днепра. В скором времени в его руках оказался Новгород-Северский, а летом Киев.

Но Михаилу и его помощнику Сайид Ахмаду не суждено было праздновать окончательную победу. Казимир, ставший с 1447 года и польским королем Казимиром IV, смог вернуть Стародуб[207], а также другие города и, таким образом, для начала ликвидировать непосредственную угрозу.

Но вторжение показало, насколько серьезной еще для Литвы была опасность, исходившая из степи. Поэтому король предпринял ряд мер по обеспечению безопасности своего государства. Для борьбы с татарами он даже выпросил у папы римского Николая V (1447–1455) 10 тысяч гульденов из поступлений гнезненской епархии. В целом королю удалось собрать значительную сумму денег, но куда значительнее явился оборонительный союз с Москвой, заключенный в 1449 году и к которому присоединились другие русские князья.

К этому следует добавить обеспечение безопасности границ, вдоль которых король создал сильные в военном отношении поселения, обязанные держать в постоянной боевой готовности воинские отряды. Однако куда более действенным для ослабления власти Сайид Ахмада явился старый испытанный прием: Казимиру удалось вызвать внутренние разногласия в самой Орде. В августе 1449 года двоюродный брат Сайид Ахмада Хаджи Гирей окончательно установил господство над Крымом, ослабив тем самым Сайид Ахмада, поскольку его власть на эту территорию распространяться практически перестала.

Казимир не мог предвидеть последствия развития событий, разворачивавшихся на его глазах и при его непосредственной поддержке. До этого времени подобные отщепления территорий приводили только к временному сокращению влияния Орды, поскольку претенденты на ханский трон видели в качестве своей главной задачи победу над ханом и завоевание верховной власти, а не отделение от империи территорий. Однако Хаджи Гирей сознательно сделал упор на Крым, превратив его в оплот своего господства, и основал там новую династию, которая доставила Казимиру и его наследникам немало серьезных хлопот.

Окончательное утверждение Хаджи Гирея в Крыму не уничтожило Сайид Ахмада. Другие меры, предпринятые королем Казимиром IV для сдерживания опасности, исходившей от татар, также не сразу дали свои плоды. Наоборот, последовавшие непосредственно за этим событием годы характеризовались постоянными набегами степных жителей на пограничные польско-литовские провинции.

Зимой 1449/50 года, а затем в августе 1450 года Сайид Ахмад вторгся в области, относившиеся к Киеву и Чернигову. Одновременно полчища Малы Бердея улана (возможно, Мал Берди-оглана) опустошили земли союзного с Литвой Великого княжества Московского. Не исключено, что под этим именем скрывался вельможа, о котором упоминается в египетских источниках. По их сведениям, в 1450 году (854 г. хиджры) он вторгся в Среднюю Азию в интересах самаркандского правителя Абу-Саида[208] и вновь подчинил ее Самарканду.

Пока польско-рутенское дворянство воевало в Молдавии, мазовский[209] герцог Владислав отбил нападение татар на Подолию, которые подвергли сожжению все области до города Белз[210]. Тогда же литовский принц Михаил покинул ханский двор и отправился в Мазовию.

Но на этом набеги, совершаемые Сайид Ахмадом, не закончились. В 1451 году по его приказу на территорию Руси вторглись два темника, одним из которых являлся Мазовша[211] (имя явно не татарское. Возможно, это был один из приближенных принца Михаила из Мазовии, находившийся при ханском дворе. Однако ввиду отсутствия более полных сведений точно утверждать это нельзя). Другим генералом выступал Едигер (Едигерь). Татары, поскольку московское войско Василия II и ратники звенигородского князя Ивана отступили без боя, дошли до Москвы и 2 июля 1451 года окружили город. Посадские постройки были сожжены, но, ввиду приближающейся зимы и сопротивления населения, штурм города не состоялся. Татары сняли осаду[212] и отошли.

О том, что татары ни в коем случае не чувствовали себя побежденными, говорит их очередной набег, состоявшийся уже в следующем 1452 году. На этот раз войско, возглавляемое лично Сайид Ахмадом, прошло по Подолии, Красной Руси и вышло к району Лемберга. Вот здесь-то и прошла проверку тактика Казимира, разработанная им еще 1449 году и приведшая к поддержке Хаджи Гирея.

Гирей вторгся на территорию Сайид Ахмада с тылу и нанес войскам хана такое серьезное поражение, что тот был вынужден в срочном порядке отойти назад. При таких обстоятельствах большую моральную поддержку Сайид Ахмаду оказало начавшееся в Литве заговорщическое движение литовской знати. Несмотря на разнящиеся друг с другом советы, заговорщики отправили к крымскому хану посла с просьбой помочь им в борьбе с королем.

Казимир не смог стерпеть такого вероломства и обратил все средства на то, чтобы побудить Хаджи Гирея на новое выступление. Крымский хан перехватил по пути посла заговорщиков, который рассматривался ими как претендент на королевский трон, и арестовал его, расстроив тем самым заговор. В то же время татары предприняли небольшие набеги на Русь – на Волынь[213] в 1453 году и Коломну в 1454 году. Правда, до сих пор остается неясным, кому эти отряды подчинялись. Как бы то ни было, эти нападения русским удалось отбить, а тверской и московский князья заключили между собой оборонительный союз против татар.

Наибольшее значение имели в то время неоднократные вторжения Сайид Ахмада в 1455 году на территорию Красной Руси. И хотя хан находился в полном согласии с киевским князем Семеном Олельковичем[214], вблизи Киева его войско потерпело сокрушительное поражение, и он был вынужден бежать в Киев, где против воли Семена его взял под стражу Андрей Одровонж[215].

Дружина Сайид Ахмада разделились. Часть воинов, которых стали называть «семеновскими людьми», осталась в Литве, и в будущем им предстояло сыграть еще определенную роль. Остатки же перешли на сторону Хаджи Гирея. Гирей подчеркнул свою приверженность союзу с Казимиром также тем, что выразил тому сочувствие в связи с его поражением, понесенным от Германского ордена возле города Кониц.

Сын Сайид Ахмада не сдался в Киеве, и, поскольку он представлял определенную опасность, Казимир IV стал его разыскивать, чтобы арестовать. 1 октября 1455 года он заключил с молдавским господарем Петром III Аронским договор, где оговаривалось, что Петр обязуется выдать разыскиваемого беглеца, если тот окажется у него в руках. А уже 26 июня 1456 года, после выплаты 5 июня 1456 года дани османским туркам, господарь принес клятву верности Казимиру в качестве вассала и пообещал не отлынивать от мероприятий, организуемых для победы над татарами.

Между тем активность татар, которые в 1457 году предприняли новый набег на Подолию, возрастала. Особенно это стало заметно после того, как Сайид Ахмаду удалось вновь улизнуть от Литвы. Он не оставался в Вильно до самой своей смерти, как утверждается в ряде источников. Освободившись из плена, Сайид Ахмад первым делом обратился против Москвы, поскольку Русь уже на протяжении многих лет уклонялась от выплаты дани, хотя в самой Москве находился ханский резидент, а в других городах – его представители. Но сила их власти была слишком мала, чтобы добиваться действительного исполнения татарских требований.

Вторжение 1459 года русским удалось довольно легко остановить на Оке, а вот для того, чтобы отбить нападение на Рязань в 1460 году, им потребовалась концентрация достаточно больших усилий. Однако данные сражения между мусульманским населением степи и христианскими странами отнюдь не мешали тому, что татары по-прежнему оставались к услугам правителей христианских государств. На их помощь даже при таких обстоятельствах и дальше могли рассчитывать как великий князь Московский, так и Казимир, король Польши и Литвы.

Между тем стала заметно расширяться власть Хаджи Гирея. Он попытался даже установить контроль над районами севернее Крыма. От этого его отношения с Казимиром не страдали. Оба правителя были слишком тесно завязаны друг на друга. 21 сентября 1461 года Хаджи Гирей вновь обновил документ дарения Казимиру областей, которые когда-то передал Литве Тохтамыш, и прежде всего великого Новгорода, представлявшего собой главный предмет вожделения в литовской политике расширения своей территории.

Крымский хан уже видел себя в качестве наследника и правителя всей империи. При возобновлении дарения земель татары формально сохраняли свою юрисдикцию над данной территорией, а Хаджи Гирей представлялся как властитель этой вотчины, выступавший от имени владыки Золотой Орды и который теоретически, при определенных обстоятельствах, мог забрать у Литвы подаренные области обратно и распорядиться ими иначе. Но пока что об этом никто не думал. Более того, 6 декабря 1461 года на совещании в городе Корчин[216] крымский хан сообщил Казимиру, что из-за действий литовских дворян ему придется вновь вторгнуться в Подолию и забрать обратно Каменец-Подольский.

Однако при существовавших в то время условиях весьма маловероятно, что татары, вторгнувшиеся в 1462 году в Литву и Подолию, являлись подданными Хаджи Гирея. Это определенно были люди Орды, находившиеся в подчинении сыновей Сайид Ахмада, которые развернули тогда столь бурную деятельность, что в начале марта 1462 года молдавский господарь вновь подтвердил Казимиру свои обязательства по борьбе с татарами.

Московский великий князь Иван III Васильевич[217], который в 1462 году сменил на престоле своего отца, открыл новый активный период в московской внешней политике. Сразу же после восхождения на трон он объединился с великим князем Тверским Михаилом Борисовичем[218] для совместной борьбы с татарами.

Именно Иван III сподобился сбросить остатки прежнего вражеского господства на Руси, хотя полностью уничтожить татарскую империю у него не получилось. Но и действия по освобождению от татарского влияния потребовали от обоих князей всех их сил и воли. Собственно, только свершения Ивана III позволили его наследникам полностью ликвидировать татарские государства и превратить бывший монгольский феод в ведущую империю Восточной Европы.

В последующие годы отношения между Литвой и Хаджи Гиреем охладели. Казимир проявил нейтралитет, когда в 1465 году крымский хан вновь начал борьбу с Ордой Сайид Ахмада и где-то в конце июля или в начале августа 1465 года разбил ее войско на Дону.

За несколько дней до этого посланец папы римского францисканец Людвиг Болонский, (титулар-) патриарх из Антиохии, попросил у Хаджи Гирея помощи против турок.

Не исключено, что, как сообщают русские летописи, в то время Орда Сайид Ахмада находилась в походе против Москвы и выступление Хаджи Гирея явилось просто подарком для московского великого князя, послужив одновременно свидетельством изменения политической линии хана.

Вскоре после этого, примерно в середине августа 1466 года, Хаджи Гирей умер. Начавшаяся яростная борьба за власть между многочисленными наследниками, а усопший оставил после себя десять сыновей, пока что привлекла к себе все силы татар.

Сначала к власти пришел Нур-Девлет, который, чтобы обезопасить себя от своих братьев, оперся на Литву (1467 г.) и в 1468 году подтвердил ярлык на право владения литовским великим князем землями, подаренными его предшественником. В том же 1468 году его вытеснил другой брат Менгли Гирей I.

Нур-Девлет бежал в Касимов. Менгли решил опереться на генуэзскую колонию в Кафе, но для начала стал искать помощи у Литвы, стараясь добиться хотя бы невмешательства Казимира в их внутренние неурядицы. Менгли пришлось еще длительное время выдерживать противоборство со своими братьями, в котором он не мог положиться на влиятельнейший крымско-татарский знатный род Ширин, поддерживавший хорошие отношения с московским великим князем.

Время, когда остальные татары были парализованы, Иван III Московский использовал для того, чтобы вплотную заняться новообразованной в Казани татарской империей, где после Улу-Мухаммеда в 1467 году трон наследовал его сын Ибрагим. После того как живущему при московском дворе принцу (царевичу) Касиму не удалось стать правителем Казани, в том же 1467 и в следующем году между казанским войском и московской дружиной развернулись ожесточенные сражения. После яростных битв в 1469 году Ибрагима удалось оттуда вытеснить и принудить к отходу. Вскоре его убили собственные разочарованные в нем люди. Титул правителя Казани пока что взял себе Иван III, а Касиму в награду был передан город Касимов.

Смута, воцарившаяся в Крымской орде после смерти Хаджи Гирея, позволила Золотой, теперь ставшей называться Большой, Орде, о которой в последние годы было почти не слышно, снова активизироваться.

Правителем там несколько лет назад стал Ахмат[219], сын хана Кучук-Мухаммеда и внук Тимур-хана. Это его орды в 1469 году разграбили киевские земли, Волынщину и Подолию, в то время как вторжение в Подолию в 1471 году было уже на совести Крымской Орды. От татарских набегов вынуждены были отбиваться также новгородцы и молдавский господарь Стефан Великий, давшие бой татарам 20 августа 1470 года на реке Днестр возле леса недалеко от Липника (Липинцы) в Бессарабии.

Однако куда более важным, чем эти военные действия, являлось изменение расклада политических сил, предпосылки к которому складывались все предыдущие годы.

Если Хаджи Гирей до последних лет своего правления сотрудничал с Литвой, то после его смерти Казимир IV попытался установить тесные взаимоотношения с Большой Ордой. Причиной этого явилось то обстоятельство, что после продолжающихся набегов на Подолию позиция крымских ханов стала казаться ему не столь надежной. Естественно, поворот во взаимоотношениях происходил не одномоментно, и какое-то время связи Литвы с Крымом сохранялись. Но уже в 1470 году к Казимиру прибыл посол Большой Орды (по русским источникам, по инициативе Казимира). В следующем, 1471 году в Большую Орду отбыл посол с ответным визитом. Казимир хотел подбить Ахмеда к походу на Москву и тем самым отвлечь его внимание от Литвы. Деятельность литовских агентов привела к тому, что именно тогда жители Вятки[220] двинулись на Волгу, взяли и разграбили столицу Орды Сарай, вызвав тем самым гнев хана.

В результате хан Ахмед посчитал нужным наказать Москву и летом 1472 года выдвинулся против нее. Казимир IV пообещал ему свою помощь, но так ее и не предоставил, якобы из-за того, что вынужден был вести битвы с венгерским королем Матьяшем Хуньяди[221] (Матвеем Корвиным, правившим с 1458 по 1490 г.).

Поэтому Ахмеду пришлось в одиночку осаждать город Алексин, расположенный на реке Оке восточнее Калуги. После упорного сопротивления город пал. Тогда туда выдвинулся Иван III, который к тому времени закончил борьбу с Новгородом.

Одновременно против хана выступил принц Данияр[222]из Касимова, а в самом войске Ахмеда началась эпидемия чумы. В этих условиях, не достигнув своей главной цели, хан Ахмед был вынужден вернуться в родные степи и заключить с Москвой мир.

События 1472 года, как совершенно верно отметил исследователь Стефан Мария Кучиньский, явились поворотным пунктом в истории Восточной Европы. На самом деле у Казимира не было оснований не поддержать Ахмеда, которого он подбил к выступлению против Москвы. Ведь тогда ни о каких битвах с венгерским королем Матьяшем Хуньяди говорить не приходилось.

Необоснованной является также гипотеза о том, что литовский правитель вынашивал планы организовать совместный поход против Москвы вместе с ортодоксальными рутенянами (русинами). Они могли возникнуть только к 1472 году, когда Москва выступила против Рутении наряду с татарами.

Отсутствие литовской поддержки ордынскому хану привело к тому, что в Москве посчитали, что у Казимира для этого совершенно недостаточно сил, и Иван III начал наступление на Литву. Одновременно ему удалось добиться заключения союза с крымским ханом, войска которого именно тогда, в 1473 и 1474 годах, вторглись в киевские земли и в Подолию, то есть в области литовского влияния. И хотя между Москвой и Литвой состояние войны официально не объявлялось, оба государства боролись друг с другом при помощи татар, что проявлялось в известных пограничных стычках.

Менгли Гирей занял откровенно враждебную Литве позицию. Но пока, несмотря на все дружеские заверения и обещания, в 1475 году до заключения официального союза между крымским ханом и Москвой дело еще не дошло. Он возобновил требования по выплате дани с Подолии, которая была передана под управление Литвы в 1442 году в знак дружеских отношений. Одновременно Менгли Гирей потребовал урегулировать вопрос с так называемыми «семеновскими людьми» – принятыми в Литве в 1455 году татарами.

Но судьба дала Казимиру, если бы он этого захотел, еще один шанс изменить свою политику в отношении татарских государств. Главное внимание Менгли сосредоточил не на севере, а на генуэзской колонии Кафе, которая пока сохраняла на побережье Крыма статус самостоятельной общины. Он напал на город и в 1475 году взял его. Но еще более серьезным стало то обстоятельство, что в следующем году хану Ахмеду, точнее его сыну Джанибеку, удалось изгнать Менгли Гирея I из Крыма и оккупировать его вотчину. Гирей вынужден был бежать в Турцию.

Насколько радостным данный поворот событий являлся для Казимира, настолько же неутешительными стали эти новости для Москвы. Ахмед, чьи посланцы объявились там еще в 1474 году, 11 июля 1476 года потребовал от Ивана III, чтобы тот лично прибыл к нему.

По вполне понятным причинам великий князь отклонил данное требование и ограничился отправкой посла. Однако появление посланца от Ивана III не удовлетворило хана.

В 1477 году Ахмед решил напасть на Москву, которая злостно уклонялась от выплаты дани татарам. Казимир IV тоже высказался за военный поход, хотя участие в нем принять не смог.

Сложным положением Ивана III не замедлили воспользоваться другие противники Москвы – Великий Новгород и Казань. Казанский правитель после неудачного похода против москвичей вскоре умер, и реальная власть в Казани оказалась подконтрольной Москве, что татар, конечно, не устраивало.

Но, несмотря на такое тяжелое положение, Ивану III удалось добиться успехов, и вскоре дальнейшее развитие событий улучшило положение Москвы. В 1478 году к Казимиру IV прибыли послы от хана Нур-Девлета, брата Менгли Гирея, и попросили его заключить с ними союз. Но это, с разрешения турецкого султана, не помешало возвращению Менгли в Крым зимой 1478/79 года, что дало Москве возможность вновь опереться на крымское татарское государство.

С таким поворотом событий связано оживление татарских грабительских набегов. После победы Стефана Великого в июле 1476 года под Сучавой ему на время удалось ограничить татарскую активность, но в 1479 году последовало новое татаро-монгольское вторжение в Подолию, где татары опустошили земли вплоть до Браславля[223].

Менгли Гирей, ставший подданным и тесным союзником турецкого султана, исходя хотя бы из географического положения своей территории, для обеспечения безопасности Крыма должен был подумать о приобретении союзников в Восточной Европе. Опасность того, что хан Большой Орды может вновь выгнать его из Крыма, оставалась. А поскольку с 1472 года Ахмед считался заклятым врагом Москвы, то вполне естественно, что Менгли попытался установить контакты с Иваном III.

В тогдашнем положении Менгли Гирею было не до вопросов, связанных с возобновлением выплаты дани. Главным предметом его забот являлось удержание в узде Ахмеда. В свою очередь великий князь Московский хотел видеть в Менгли прежде всего помощника в борьбе с Литвой. Таким образом, цели, которые преследовали оба правителя в попытке добиться совместных действий, разнились, но интересы во многом совпадали.

В свою очередь, венецианский посланник Мельхиор Тревизано попытался использовать положение Ахмеда, чтобы уговорить его заключить союз против турок, союзников Крыма. Однако хан Большой Орды отклонил данное предложение. В то же время Иван III принял у себя изгнанного из Крыма Джанибека, очевидно, для того, чтобы в случае необходимости использовать его в качестве претендента. Точно с такой же целью в Литве держали двух братьев Менгли Гирея, одним из которых был Нур-Девлет. Весь 1479 год прошел в переговорах между Москвой и Крымом, инициатором которых в основном являлась крымско-татарская сторона. Наконец, 16 апреля 1480 года Иван III отправил в Крым своего посла, чтобы заключить союз против Ахмеда и Казимира IV.

Очевидно, что Менгли не желал немедленного разрыва отношений с Литвой. Это следует из того, что он через посла сообщил Казимиру IV о своем возвращении на трон (в 1479 г.). Также это следует из содержания его писем. Однако то обстоятельство, что Казимир продержал у себя этого посла без всяких на то оснований целый год, заставило крымского хана окончательно порвать с Литвой и опереться на Москву.

В то же время отношения между Московским и Литовским княжествами накалились настолько, что вооруженного конфликта было уже не избежать. Весной 1480 года, скорее всего на черниговских землях, произошло первое столкновение между Литвой и Москвой.

Тогда же Ахмед двинул войска на север и постепенно дошел до Оки, на северном берегу которой с войском стоял Иван III. Но до сражения дело не дошло. После некоторого ожидания московская дружина отошла. Иван бежал в Боровск, что юго-западнее Москвы, а в самой Москве начались лихорадочные приготовления к переезду его двора. Однако, несмотря на царившую у москвичей панику, Ахмед не стал форсировать Оку.

Сам же великий князь оставался в Боровске и вступил с ханом в переговоры. Вскоре он вернулся в Москву, чтобы затем вновь покинуть город. Сын Ивана III, носивший такое же имя, что и его отец, изготовился под Дмитровом к битве, а сам великий князь в конце октября отправился в город Кременец, где стал ожидать подмоги.

Иван III вновь вступил с Ахмедом, стоявшим тогда возле Калуги, в переговоры и послал ему подарки, предположительно дань (так называемый «выход»). Наступили сильные морозы, и хан, так и не дождавшись Ивана III, которому он велел лично прибыть к нему, 11 ноября 1480 года вынужден был покинуть берега Оки. Даже покрывшаяся льдом река не вдохновила Ахмеда к походу на Москву. Более того, он пошел на Серенек и Мценск, предположительно чтобы и там взыскать дань, откуда двинулся на юг. Иван же вернулся в Москву, где его встретили как триумфатора[224].

Поведение Ахмеда и великого князя Московского в этом «стоянии» можно назвать весьма странным. Несмотря на различные возможности перехитрить противника, никто из них не начал наступления. Понятное дело, что такое нельзя назвать случайностью.

Предания говорят, что Ахмед согласовал с королем Польши и Литвы Казимиром IV четкий план военных действий, который был обговорен через посланцев. И хотя в подробностях описания обмена посланиями в различных источниках имеются разночтения и неясности, можно не сомневаться, что обе стороны были полностью согласны с этим планом. И если Ахмед столь долго стоял на Оке, не предпринимая никаких действий, то просто потому, что ждал обещанной литовцами помощи.

Когда эта помощь не пришла, то хан явно обрадовался тому обстоятельству, что Иван III хотя бы пообещал платить дань. Опустошение же на обратном пути области, принадлежавшей Литве, вызывалось не только необходимостью пополнить продовольственные запасы, но и желанием отомстить Казимиру за его бездействие, перечеркнувшее все татарские планы.

Этот факт достаточно ясно вскрыл Стефан Мария Кучиньский. А вот Феликс Конечный[225] в своих пространных рассуждениях пытается доказать, что Казимир IV в действительности не заключал с Ахмедом никакого соглашения и что татарский хан вообще не предпринимал против

Москвы никакого военного похода. Якобы Ахмед в 1480 году посетил только свои пастбища, расположенные вблизи московской вотчины, а то обстоятельство, что он приблизился к границам Литвы, объясняется тем, что он решил поехать навстречу литовскому посланнику, что было нормой в дипломатических отношениях.

Бытует мнение, что Иван III после своего возвращения в Москву в ноябре 1480 года выставлял себя победителем только из-за того, чтобы народ не заметил, что он просчитался в намерениях татар. То же якобы делала и московская партия войны из-за боязни, чтобы не обнаружилось, что только одна она, а не Ахмед, жаждала битвы. Однако из того, что мы знаем, вытекает только один вывод. О подобной фикции не может быть и речи, так как татарский хан не перешел Оку только потому, что Казимир IV бросил его. Вот что является фактом, как бы Конечный ни пытался его оспорить.

Таким образом измышления Конечного не соответствуют действительности и полностью противоречат русским источникам, описывающим события того года.

Дипломатия Казимира в отношении татар во второй раз дала серьезную осечку. Литовцы сами лишили себя важного фактора сдерживания Москвы и уже вскоре потеряли русские земли, на которые король Польши и Литвы, а также его наследники могли рассчитывать после заката Большой Орды.

Понимание последствий поведения Казимира IV, короля Польши и великого князя Литовского, приводит к тому, что в исторических описаниях появились попытки найти объяснение такой его позиции. В частности, некоторые исследователи пытаются доказать, что у Казимира просто не было возможности выполнить свои обязательства. Кучиньский ясно показал, что такие попытки не являются случайными, и с доказательствами такой его позиции стоит согласиться.

Промедление Казимира не может быть объяснено якобы ставшими ему известными планами татар о нападении на Каменец-Подольский по пути к Оке, поскольку такие слухи он мог легко проверить. Также не выдерживает критики утверждение о том, что королю помешал заговор князей, который действительно имел место, но только в начале 1481 года. Не имеют основания, наконец, и заявления о том, что Казимиру помешало вторжение Менгли Гирея I в Подолию.

Закат Большой Орды

Отношение Менгли Гирея к Москве в 1480 году сформировалось еще не полностью, так как до союза с ней дело пока так и не дошло. Поэтому в июле 1480 года крымский хан отправил в Вильно ко двору великого князя Литовского своего посла Ходжи Бабу (по-русски Ази Бабу).

Таким образом, у Казимира, если уж он не хотел поддерживать Ахмеда, появилась возможность по крайней мере попытаться заключить соглашение с Крымом. Но вместо этого он удерживал Ходжи Бабу столь долго, что из Москвы к Менгли Гирею успел прибыть посланец Иван Звенец, которому удалось склонить хана если не к нападению на Ахмеда, то хотя бы к набегу на Литву.

Когда осенью 1480 года Казимир наконец отпустил Ходжи Бабу и отправил в Крым ответного посла князя Ивана Глинского, то было уже поздно. Длительная задержка Ходжи Бабу и увещевания посланника Ивана III сделали свое дело. В октябре 1480 года Менгли Гирей вторгся в Подолию и напал на Киев. Но тогда крымский хан все еще был открыт для переговоров с Литвой при условии, что Казимир вместо Ивана Глинского назначит послом своего сына.

Однако ввиду того, что Менгли не давал никаких гарантий относительно своих дальнейших действий в отношении Литвы, то и Казимир IV затягивал с положительным ответом на просьбу Крыма урегулировать вопрос с «семеновскими людьми», представлявшими для Менгли Гирея определенную угрозу. К тому же Казимир вторично задержал крымского посла. В результате отношения между двумя государствами становились все более напряженными.

Это превращалось для Литвы во все более значимую угрозу, поскольку в те годы она потеряла опору в лице хана Большой Орды Ахмеда в противодействии политике расширения власти Менгли Гирея. Поздней осенью 1480 года на обратном пути с Оки у Ахмеда произошло столкновение с ногайцами, поддерживаемыми Менгли.

Хану Большой орды пришлось отойти в восточном направлении, и он дошел до земель, находившихся под контролем потомков Шибана. Правивший там хан Айбек (по-русски Ивак) напал на Ахмеда на берегу реки Донец, и во время завязавшейся битвы его воины 6 января 1481 года убили хана Ахмеда.

Сыновья Ахмеда тогда были еще малолетними. Старший из них, которого звали Тимур (или Темир), отправился к Менгли и стал его подданным. В результате остатки ахмедовской Орды оказались на время без правителя.

Данное событие принесло Москве весьма ощутимое облегчение, которое привело к тому, что в русских летописях заговорили о «свержении татарского ига» в 1480 году. Эти сведения подхватил Николай Михайлович Карамзин, и с его легкой руки они превратились в хорошо известную дату в русской истории.

Однако, несмотря на огромную значимость событий этого года, они не имели столь эпохального значения. Во-первых, Большая Орда продолжала существовать еще несколько десятков лет, а во-вторых, остальные татары, и прежде всего крымские, еще долго чинили Москве неприятности.

На самом деле освобождение от татарского господства нельзя привязать к конкретному моменту времени. Оно по большей части происходило постепенно и длилось с 1380 года[226] до XVI столетия.

Конечно, на столь длительном отрезке времени происходили отдельные события, служившие важными вехами, к числу которых следует отнести и 1480 год. Но это был всего лишь очередной этап в борьбе Руси за освобождение от азиатов.

Как бы то ни было, Иван III смог использовать положение, сложившееся после смерти Ахмеда, в своих интересах и заключил с князьями договоры, как, например, со своим братом Андреем Большим[227], в которых те обязались не поддерживать самостоятельные отношения с «ордами», как тогда стали называть татарские государства.

Дань князья должны были уже платить великому князю Московскому, а тот, в свою очередь, обязался взимать ее только тогда, когда ее действительно требовалось отдавать.

Кроме того, стали продвигаться переговоры с Менгли Гиреем I, и 26 апреля 1481 года Иван послал в Крым боярина Тимофея Игнатьевича Скрябу, чтобы тот настоятельно попросил крымского хана выступить против сыновей и возможных наследников Ахмеда.

Власть Большой Орды на Крым больше не распространялась, что лишало ее возможности оказывать поддержку Казимиру. Королю не удалось предотвратить нападение Менгли на Киев и Подолию в 1482 году, совершенного по просьбе Ивана III для облегчения одновременного русского наступления на Литву на севере.

Угроза для Литвы возросла еще больше, когда 14 июля 1484 года османские турки захватили крепость Килию[228], а вскоре после этого крепость Ак-Керман[229], покорив в результате нижнюю часть Бессарабии, где возникла Бугазская Орда (от слова «бугаз», что означает «угол», как называли нижнюю Бессарабию). Эта орда опиралась на Крымскую орду и турецкую поддержку.

В таких условиях Казимир, естественно, попытался по возможности исправить промашки, допущенные в 1480 году. Поэтому в 1484 году он отправил в Большую Орду армянина Ивашку, а в августе того же года принял ответную дипломатическую делегацию от сына Ахмеда Муртаза, утвердившегося на ханском троне. В то время у Муртаза пребывало посольство из Генуи, которая, возможно, надеялась получить у него поддержку в восстановлении положения Кафы, которое данная колония имела до ее взятия крымскими татарами.

Новый татарский хан и его брат Шейх Ахмед через дипломатическую делегацию просили короля о возобновлении дружбы и помощи в их борьбе с Менгли Гиреем. Крымский хан, который в 1481 году, скорее всего, серьезно отнесся к просьбе Ивана о продолжении борьбы с Большой Ордой, теперь увидел, что его противники побеждены не окончательно и что он не стал обладателем их наследства. Отношения Ивана III к Менгли также строились на попытке решения прежней проблемы. Великий князь Московский порекомендовал крымскому хану перехватывать в степи литовских посланцев в Большую Орду, чтобы не допустить достижения соглашения между этими двумя государствами.

Следствием такого развития событий явилось возобновление военных действий между обеими татарскими империями зимой 1485/86 года. При этом в руки Менгли Гирея попал и сам хан Муртаз. Каким образом это произошло, точно выяснить не удалось. По некоторым утверждениям, Муртаз решил притвориться, что переходит на сторону Менгли, чтобы разведать истинное положение своего противника. Крымский хан разгадал его замысел и арестовал его. По сведениям же итальянца Иосафата Барбаро[230] и русским сообщениям, Муртаз попал в плен под Астраханью. Скорее всего, с помощью своего брата Шейха Ахмеда ему удалось улизнуть от Менгли Гирея.

В 1487 году Муртаз вступил в переговоры с Иваном III и предложил тому план по изгнанию Менгли из Крыма, чтобы посадить на его место Нур-Девлета. Но великий князь не пошел на это, напротив, он сообщил Менгли о планах Муртаза и попросил крымского хана позаботиться о защите посланников, которых Большая Орда перехватывала в степи. Одновременно Иван заверил Менгли, что не собирается заключать мир и с польско-литовским королевством.

Конечно, такое заверение было сделано не без умысла. До ушей Ивана III наверняка дошли сведения о том, что Менгли возобновил обмен посланцами с Казимиром, которые не только доводили до сведения короля крымско-татарские требования, но делали предложения о возобновлении дружеских отношений. Вместе с заверением, сделанным крымскому хану, Иван III в июле 1486 года отклонил обращенную к Москве просьбу Казимира IV принять участие в битвах с татарами, которые вел молдавский господарь Стефан.

Причины такого отношения к Литве со стороны Менгли Гирея крылись не только в том, что Муртаз начал предпринимать шаги по сближению с Москвой. В последнее время наметилось постепенное ухудшение отношений Большой Орды с Казимиром, что в конце концов вылилось в открытое вооруженное столкновение, которое произошло 8 сентября 1487 года. В битве при Коперстине на реке Мурахве литовцы наголову разгромили татар[231]. (Здесь речь идет не о крымских татарах, как ошибочно пишет Людвиг Колянковский в 1930 году в ежеквартальном историческом журнале.) По всему видно, что политические и дипломатические отношения в Восточной Европе вернулись к состоянию, в котором они пребывали во времена Хаджи Гирея. Возникшие в эти годы неурядицы Иван III использовал для организации похода на Казань, в которой ему удалось посадить на трон приемлемого для него кандидата принца Мухаммеда-Эмина.

Победа литовцев не стала решающей, не принесла она облегчения и для Менгли Гирея. Крым по-прежнему оставался отрезанным от украинских степных областей, и Большая Орда все так же угрожала ему со стороны Перекопа. Напротив, результаты данной битвы помогли Абдул-Кериму, третьему сыну, а может быть и двоюродному брату Ахмеда, провозгласить себя в качестве соправителя Большой Орды. Абдул-Керим получил от Казимира послание, в котором тот поздравил его и обещал отправить в Орду «великое посольство». Год спустя король заверил его брата Муртаза, с которым Абдул-Керим вместе боролся против Шейха Ахмеда, в том, что в случае необходимости готов предоставить тому убежище при своем дворе, если ему придется бежать. Однако в будущем хан так и не использовал данную возможность. Ханы Большой Орды все больше превращались в игрушку в руках правителей сопредельных государств.

В то же время политическое влияние Казимира на степных правителей ни в коей мере не защищало приграничные районы Литвы от татарских набегов. 18 декабря 1288 года с просьбой о денежной помощи в отражении татар он был вынужден обратиться к епископу Вармии[232] Николсу Тумпену и парламенту города Данциг[233]. Осенью 1489 года литовцы и поляки предприняли второй поход на юг, чтобы предотвратить ожидаемое вторжение татар. Но войско, так и не вступив в сражение с неприятелем, дошло до истоков Буга, где и было распущено.

В отличие от Казимира IV Иван III избегал неопределенностей в политике в отношении татар, хотя с их стороны она и была весьма неустойчивой. Он по-прежнему рассматривал Большую Орду в качестве своего главного врага и поэтому был готов сотрудничать с ее противниками. В результате Иван III пошел навстречу пожеланиям крымского хана Менгли Гирея, поскольку тот обещал Москве свою помощь в борьбе с Литвой. Это способствовало тому, что Иван мог теперь вздохнуть свободно. Поэтому, даже тогда, когда в 1491 году угроза Крыму со стороны Большой Орды исчезла, Менгли все равно подтвердил готовность сдержать свое обещание.

В свою очередь, 3 августа 1490 года Иван III заключил также союз с мурзой по имени Муса, правителем ногайцев, которые на протяжении столетий оставались на задворках истории и объявились на политической арене как закрытое племя. Поскольку ногайцы дали обещание вместе бороться против сыновей Ахмеда, то Иван стал рассматривать их как своих союзников. И вправду, в 1491 году против Большой Орды выступило совместное русско-ногайское войско. Насколько с этим связано прибытие 28 сентября 1490 года в Москву из Средней Азии (территорий Чагатая) посольства от султана Хусейна во главе с Урусом Бахадуром, выяснить не удалось.

Муртаз не оставил без внимания дипломатическую активность между крымским ханом и великим князем Московским. В 1491 году он совершил поездку в Астрахань и попытался склонить ногайцев на свою сторону. С собой Муртаз взял братьев Менгли Гирея Уз-Темура и Нур-Девлета, которые, впрочем, уже в начале 1491 года оказались в руках Ивана. Здесь до них Менгли было легче добраться. Поэтому он возобновил боевые действия против Литвы, чтобы, возможно, все же склонить на свою сторону Москву. Однако 25 января 1491 года под Заславом[234] на реке Горынь его войска потерпели фиаско.

После этого поражения сыновья Ахмеда вновь активизировали свою деятельность в отношении Литвы. Они предприняли военный поход на Орел и сосредоточили свое внимание на Менгли Гирее. Между тем 27 октября 1492 года крымский хан поведал Ивану III о своих попытках склонить молдавского господаря Стефана к союзу против Большой Орды и Литвы. В 1493 году он продолжал поддерживать с Москвой дипломатические отношения. Пока Менгли вынашивал планы нападения на Киев, в Литве по-прежнему были уверены, что им удастся привлечь крымского хана на свою сторону.

Однако 4 июня 1492 года великий князь Литовский и король Польши Казимир IV умер, так и не добившись счастливого поворота в юго-восточной политике своего государства. В Литве преемником стал его сын Александр, который среди прочих послал известие о своем восхождении на трон также крымскому хану, предложив ему дружбу. Но такое предложение результатов не принесло.

Уже вскоре великий князь Литовский Александр был вынужден просить своего старшего брата польского короля Яна-Альбрехта о помощи против крымских татар, которых он обхаживал до последнего. В начале 1493 года

Александр жаловался брату на их вероломство, поскольку в 1492 году Менгли Гирей начал поход против Киева, Чернигова и Путивля. Только наступление Золотой Орды в районе Перекопа и то обстоятельство, что ему не удалось встретиться и объединиться с московским войском, побудили крымского хана к срочному отступлению. Но уже в 1493 году он поручил двум своим сыновьям провести новый поход на Чернигов и Киев.

Между тем Большая Орда могла чувствовать себя спокойно. По донесениям русских посланцев в Крыму, турецкий султан Баязид II (правивший с 1481 по 1512 г.) приказал своему вассалу Менгли прекратить враждебные действия по отношению к Орде. Согласно русским летописям это случилось потому, что Шейх Ахмед, сын хана Ахмеда, смог убедиться в силе вспомогательных войск Менгли Гирея и нажаловаться об этом султану.

Большая Орда позволила себе организовать в 1492 году только один военный поход на Алексин. Тогда, к великому удивлению крымского хана, в 1493 году Иван III заключил союз против татар с великим князем Литовским Александром, который приходился ему зятем. В результате отношения между Иваном и Менгли заметно охладели, но на Руси наступил многомесячный мир.

Боевые действия между Литвой и Крымом возобновились только летом 1494 года, в ходе которых 23 августа крымские татары одержали победу под Вишневцом[235] в Волынской волости (южнее города Кременец). Вследствие этого Александр попросил Ивана III принять участие в совместном отпоре нападающим.

Однако великий князь Московский не мог так сразу решиться на кардинальное изменение своей прежней политики, и чем чаще он снова вступал в переговоры с Менгли, тем больше становилось прав у Александра и Яна-Альбрехта на восстановление связей с Большой Ордой. Через своих послов Шейх Ахмед и Александр пришли к взаимопониманию, и хан предложил организовать совместный поход против Крыма, а также посадить там на трон Уз-Темура, брата Менгли Гирея. Но люди Менгли перехватили посланников Александра. При таких обстоятельствах польский король Ян-Альбрехт сообщил в Большую Орду, что сможет выдвинуть войска только в приграничные районы и что он рассматривает крымского хана как единственного противника.

Своей непоследовательной политикой Польша и Литва лишили себя возможности активно включиться в ход развития исторических событий в областях, расположенных на юго-востоке от их границ. После взятия турками в 1484 году Килии и Ак-Кермана, а также расширения влияния Менгли Гирея на устья Днепра и Днестра, непосредственный доступ к побережью Черного моря для них был закрыт.

Поэтому Литва совместно с Польшей попыталась уравновесить понесенные в результате такого положения вещей потери. Она хотела вновь обеспечить себе выход к морю из волжского бассейна, но поддержки Большой Орды в этом вопросе ей добиться не удалось. Более того, образовалась мощная коалиция, стремившаяся помешать Литве в осуществлении таких планов. Москве удалось вновь привлечь на свою сторону Крым, а Крым, в свою очередь, опять мог опереться на турецкого султана, с которым в 1496 году Иван III также установил отношения. Их необходимость диктовалась прежде всего торгово-политическими соображениями. Молдавия и Венгрия, самостоятельности которых угрожала Польша, также настолько отрицательно относились к польско-литовским устремлениям, что для Литвы возникла даже угроза потери влияния на Молдавию в целом.

Польский король Ян-Альбрехт попытался изменить ход событий, предприняв в 1497 году военный поход на юг. Причина того, что политика Польши потерпела неудачу и на этот раз, главным образом лежала в том, что она недостаточно плотно сотрудничала с единственным союзником, еще остававшимся у Польши и Литвы на юго-востоке, а именно с ханом Большой Орды Шейхом Ахмедом. Посол Литвы Михаил Халецкий, много раз бывавший при дворе Большой Орды по разным вопросам и разбиравшийся во многих тамошних делах, договорился с ханом о проведении военного похода против Крыма, обсудив, предположительно, даже его детали. Таким образом, Ян-Альбрехт при ведении боевых действий мог не беспокоиться о том, что ему могут помешать с этой стороны.

Однако сыновья Ахмеда в нужном месте и в нужное время не оказались. Тем самым они не смогли помешать разгрому польских войск в Молдавии. В свою очередь, Менгли Гирей, который незадолго до этого принял очередную дипломатическую делегацию из Москвы, вновь вторгся в юго-восточную часть Литвы и продвинулся вплоть до города Пильзно в Галиции. Одновременно Иван III занял области, лежавшие севернее.

Перед лицом столь бурной деятельности своих врагов Александр был вынужден продолжать развивать отношения с Большой Ордой. Между тем в самой Большой Орде начались волнения. В 1498 году Шейх Ахмед, явно стремившийся стать единоличным правителем, был смещен своими братьями. Развернувшиеся в Орде битвы, продолжавшиеся вплоть до возвращения при помощи ногайцев Шейха Ахмеда в конце 1499 года, подорвали мощь Большой Орды. После возвращения на трон Шейх Ахмед, естественно, первым делом обратился к Александру, в котором видел свою единственную опору. С просьбой о помощи к литовскому великому князю воззвал также один из братьев хана и эмир Орды Таваккул, сын Тимур-хана и правнук Едигея. В ответ Александр заверил Большую Орду в своей незыблемой дружбе и посоветовал продолжать борьбу с Москвой и Менгли Гиреем.

Между тем в 1498 году к крымскому хану вновь прибыла дипломатическая миссия от Ивана III, выразившая удовлетворение царившему в Крыму настрою. Но чуть позже, 19 декабря 1499 года, русский посол в Вильно в доверительной беседе поведал Александру, что крымский хан сильно гневается по поводу отказа Литвы от уплаты дани и недопущения великим князем Литовским татарских чиновников (даругов[236]) на литовскую территорию, а также в связи с его различными военными приготовлениями. При этом посол подчеркнул, что в связи с этим Крым о примирении не думает.

Менгли Гирей выдвинул литовскому великому князю даже территориальные претензии. Когда Иван III при поддержке татарского вспомогательного войска под командованием казанского хана Мухаммеда-Эмина направил русскую рать на Литву, Менгли Гирей тоже двинул свои войска, но не на Краков и Вильно, как того требовал великий князь Московский, а на Киев.

Несмотря на то что Шейх Ахмед по праву рассматривал Крым в качестве основного врага своего государства, литовскому послу Халецкому, пользовавшемуся доверием хана, удалось убедить его обратить главное внимание на Москву, являвшуюся в то время главным противником Литвы. Кроме того, следует также добавить, что сын турецкого султана Баязида II шехзаде[237], резиденция которого находилась в Кафе, запретил Шейху Ахмеду занимать район между Доном и Днепром, поскольку это слишком приближало его к Крыму. Таким образом, путь на юг ему все равно был перекрыт.

Находясь в беде, Александр делал все возможное, чтобы сколотить коалицию против Москвы. Он поощрял развитие отношений между ханом Большой Орды и своим братом Яном Альбрехтом, королем Польши. Не исключено, что именно Александр и завязал их друг на друга. В результате в 1501 году в Петрикау[238] был заключен союз против Менгли Гирея. Кроме того, Александр, рассматривавший другого своего брата, короля Венгрии и Чехии Владислава II Ягеллона[239], также в качестве союзника, постарался уговорить хана Большой Орды сблизиться с ногайцами. Еще раньше, следуя увещеваниям литовцев, в 1500 году татары Большой Орды двинулись против Москвы и дошли до Козельска и Черкасска[240].

Развитие событий очень скоро вновь показало, что интересы союзников не совпадают. Шейх Ахмед, скорее всего, хорошо осознавал, что, пока Москве угрожали его собственные воины, а также одновременно Польша и Литва, великий князь Московский будет более уступчив. Возможно, он даже мечтал, что Иван III ради союза с ним пойдет на полный разрыв отношений с Крымом. Но очередной переход трех тысяч его воинов на сторону Менгли сделал хана более осторожным.

Для Александра, наоборот, главным противником являлась Москва. Поэтому он был готов пойти крымским татарам на уступки. Недолго думая 27 ноября 1500 года великий князь Литовский отправил в Крым посла для переговоров. Александр был готов заплатить дань за известную часть своих земель и прервать отношения с Шейхом Ахмедом, если в лице крымского хана он найдет помощь против Ивана III.

Менгли, по-прежнему состоявший в активном обмене посланцами с московским князем, не желал в угоду Александру рвать отношения с Иваном III и переправил литовского посла вместе с его предложением о заключении союза в Москву. Не исключено, что Александр предвидел неудачу своей попытки. Он тоже не стал прекращать свои отношения с Большой Ордой и послал на этот раз к Шейху Ахмеду не только Халецкого, но и дорогие подарки, которые должны были умиротворить хана, если тому стало известно о переговорах Литвы с Крымом.

Однако Шейх Ахмед, который еще в 1500 году предложил Александру организовать совместный поход на Азов, по-прежнему сосредоточивал свое внимание на юге, понимая, что, несмотря на все маневры, скорого столкновения с крымским ханом не избежать.

Летом 1501 года хан Большой Орды вместе со своими братьями, а также некоторыми эмирами выдвинулся на Дон и укрепился возле устья Тихой Сосны[241], ожидая там наступления крымских татар. Но его несколько раз предавали. Вслед за Муртазом хана покинул и второй брат Сайид Ахмад, а часть войска вернулась в Астрахань. У Шейха Ахмеда едва ли осталось двадцать тысяч человек.

В таких условиях литовский великий князь Александр обязан был прийти на помощь своему союзнику, но он вновь бросил его в беде. В 1501 году умер король Польши Ян-Альбрехт, и интересы Александра переключились на запад, где перед ним открылись возможности унаследовать польский трон.

Менгли Гирей I уже давно был в курсе всех движений своего противника и выдвинулся ему навстречу. Однако, несмотря на все приведенные выше внутренние разногласия в лагере Шейха Ахмеда, Менгли не стал атаковать укрепленные позиции хана Большой Орды, а расположился лагерем неподалеку и стал просить Ивана III о помощи.

Когда Шейх Ахмед узнал, что решающая битва откладывается, то стал отводить свое войско с Дона и двинулся на русский город Рыльск. В августе 1501 года город пал, за ним последовало взятие других опорных пунктов Москвы. При таких обстоятельствах Иван III выслал Менгли просимую им помощь, в том числе, что было особенно важно, пушки, предоставив тем самым Менгли Гирею возможность продолжения борьбы с Большой Ордой и Литвой.

В свою очередь, Шейх Ахмед тоже попросил Александра о помощи, который клятвенно обещал ее предоставить, но вследствие решения вопроса о польском наследстве, несмотря на просьбы многочисленных посланников Большой Орды, так и не перешел к практическим действиям, хотя и понимал необходимость использования благоприятного момента. Единственным вкладом Александра в исполнение союзнического долга, наряду с отправкой посла, явилось клятвенное заверение в декабре 1501 года о приверженности союзу с Большой Ордой после его коронации в качестве польского короля (1501–1506).

Шейх Ахмед, несмотря на свое продвижение вглубь московских земель, в условиях особенно холодной зимы 1501/02 года оказался в настолько затруднительном положении, что после того, как ногайцы, предположительно с его согласия, установили связи с Иваном III, попытался и сам вступить в переговоры с Москвой, чтобы спасти то, что еще можно было сохранить. В то же время с инициативой примирения между двумя татарскими государствами выступил и турецкий султан Баязид II.

Москва тоже оказалась в трудном положении, так как нападения Литвы наносили большой ущерб Московскому государству. В таких условиях Иван III оказался вынужденным принять предложение Шейха Ахмеда и даже пообещал возобновить выплату дани.

Тем самым в декабре 1501 года формально великий князь согласился стать вассалом хана Большой Орды. Дань на самом деле была выплачена. В марте 1502 года московское посольство во главе с Давидом Лихаревым отправилось к хану, чтобы «поговорить о любви». Понятно, что целью Ивана прежде всего являлось намерение оторвать Шейха Ахмеда от совместных действий с Александром.

Шейх Ахмед заверил великого князя Литовского и польского короля, что вступил в переговоры с Москвой только для видимости. Истинным же его намерением являлось обеспечение своей безопасности, как с севера, так и с юга. По всему было видно, что пока хан не намеревался менять свое отношение к Литве. Но тут произошел случай, который сильно уронил его в глазах литовцев.

В то время оборонительные границы Большой Орды проходили на севере вдоль всего течения реки Сейм в низовьях Десны и Днепра между городами Киев и Черкассы, а на юге – в верховьях притоков Днепра рек Сула, Псел, Ворскла, Донец и Оскол. Чтобы пережить зиму,

Шейх Ахмед был вынужден рассредоточить свои войска далеко друг от друга, в том числе частично в областях под Киевом и Черниговом.

В результате у Александра возникло впечатление, что хан готовится к нападению на Литву весной 1502 года. Мнение о том, что Шейха Ахмеда в этом вопросе поддержал турецкий султан, как утверждает уже упоминавшийся Феликс Конечный, является ошибочным. Наоборот, султан грозил хану Большой Орды, что если тот перейдет Днестр, то он двинет на него турецкие войска из Ак-Кермана.

Вполне понятно, что крымский хан не сразу стал рвать связи с Москвой из-за ее установившихся отношений с Шейхом Ахмедом. Естественно, он и сам узнал о произошедших событиях, но Иван III и не собирался сообщать ему о ходе переговоров с ханом Большой Орды, во всяком случае о подробностях. В своих посланиях он писал только то, что подвигало бы Менгли к более ревностному исполнению союзнических обязательств. Положение Шейха Ахмеда на самом деле было далеко не столь радужным, как могло бы показаться, если исходить из многочисленных переговоров, которые он вел. Иван и не думал прекращать отношения с Крымом. Для него главное заключалось в том, чтобы разрушить союз Литвы и Большой Орды, что ему полностью удалось.

Шейх Ахмед и его многочисленное окружение слали Александру письма о помощи, в которых в ярких красках изображали беды Большой Орды и подчеркивали, что хан всегда чутко относился к просьбам Литвы, что мог бы подтвердить литовский посол Халецкий. Однако помощь от Литвы все не приходила, а весной положение Шейха Ахмеда стало еще более критическим, когда на сторону Менгли перешел один из его самых верных эмиров Мирза Таваккул со всем своим войском. Поскольку король Александр и теперь продолжал требовать от хана предоставления ему заложников, прежде чем он перейдет к конкретным действиям по его поддержке, то судьба Шейха Ахмеда была предрешена.

О шаткости положения хана Большой Орды докладывали Ивану и возвращавшиеся из Крыма посланцы. В начале мая 1502 года Менгли Гирей сообщил в Москву о своем намерении возобновить боевые действия против Орды, войска которой располагались тогда под Киевом и на Днепре возле устья Десны. Турецкий султан Баязид II попытался было еще раз выступить посредником между двумя татарскими государствами, но после убийства в Большой Орде его посланца окончательно стал на сторону Менгли Гирея.

После стремительного марша войску Менгли 10 июня 1502 года удалось разгромить Шейха Ахмеда. Часть воинов ордынского хана перешла на сторону Менгли Гирея. Наряду с сообщением о своей победе 28 июля 1502 года крымский хан потребовал от Ивана III, чтобы тот теперь платил обещанную дань ему, а не хану Большой Орды. Тогда же в Волынскую область вторгся небольшой татарский отряд.

После своего поражения Шейху Ахмеду ничего другого не оставалось, как бежать, и он сначала отправился в Ак-Керман. Этого сильно испугался крымский хан. Менгли подумал, что тот собирается объединиться с турками и через них с ногайцами, создавая тем самым угрозу Крыму с востока и запада. Племянники же побитого хана поступили на московскую службу.

Сам Менгли Гирей стремился как можно быстрее и выгоднее использовать для себя сложившееся положение после нейтрализации Большой Орды. Ведь несмотря на то, что Александр до сих пор оставлял своего союзника в беде, существовала реальная возможность того, что в случае если побежденному удастся собрать в Ак-Кермане новые силы, то польский король вновь начнет действовать с ним сообща. И действительно, 12 июля 1502 года к Александру прибыла дипломатическая миссия от Шейха Ахмеда, которая, очевидно, была отправлена еще до поражения хана, но теперь могла создать точки соприкосновения.

Поэтому крымский хан сразу же после своей победы послал к Александру посольство, чтобы проинформировать его о произошедших событиях и предложить союз. Менгли хорошо знал, что в основе соглашения польского короля с Шейхом Ахмедом лежала их договоренность относительно Москвы, а не Крыма. И это его предположение во многом соответствовало действительности. Но тут Иван III попросил крымского хана продолжить его поход против Литвы. В результате страх перед татарами осенью 1502 года у литовцев сильно возрос.

Поражение Шейха Ахмеда и переход остатков Большой Орды в подчинение крымскому хану не облегчили положения, в котором находилась Москва. После того как был повержен главный противник Крыма, Иван III не мог не опасаться, что Менгли начнет предъявлять ему требования по выплате дани, а союзнические отношения вновь превратятся в отношения зависимости. Поэтому у великого князя Московского неожиданно появился определенный интерес в том, чтобы не допустить окончательного устранения поверженного хана Большой Орды. С этой целью он продержал у Шейха Ахмеда Давида Лихарева до сентября, а то и октября 1502 года, а после начал с побитым ханом оживленную переписку и обмен мнениями. Иван намеренно рекомендовал Шейху Ахмеду и окружавшим его ногайцам переселиться в Астрахань. И тот на самом деле повел остатки своих войск в сторону этого города. Ни в Литве, ни в Крыму не знали точно, где он находится.

В силу сказанного выше появление у Ивана III примерно 20 сентября 1502 года венгерского посланца Сигизмунда Сантая с предложением союза против турок и татар не стало совсем уж нежелательным событием. Между прочим, московский посол в Крыму был так же мало осведомлен о содержании переговоров своего господина с Шахом Ахмедом, как и крымский хан. Поэтому Иван III отправил в Крым нового посланца, который довел до своего коллеги необходимую информацию. Менгли же было сообщено, что великий князь Московский даст свое согласие на пребывание Шейха Ахмеда в Астрахани только тогда, когда оба хана помирятся. Точно с таким же утверждением прибыл в Крым и посол от хана Большой Орды.

Подобное развитие событий внушало Менгли большие опасения, поскольку он не мог исключить того, что Шейх Ахмед вновь воцарится на троне, а между ним и Иваном ш возникнет союз. Крымский хан попытался предотвратить подобную опасность, сообщив великому князю Московскому в середине июля 1503 года, что его решение по организации военного похода на Киев и возобновлению тем самым военных действий с Литвой зависит только от отношения Ивана III к Шейху Ахмеду. Однако застращать таким образом московского великого князя Менгли уже не мог. К тому же, несмотря на все свои уверения, крымский хан уже тогда намеревался заключить с Литвой сепаратный мир, так как за время боев с Александром захватил достаточно большую территорию, с лихвой добившись поставленной ранее цели.

Иван III не поддался скрытым угрозам Менгли и вновь отправил посланцев к Шейху Ахмеду, в задачу которых входило урегулирование вопроса с Астраханью. В то время великий князь Московский надеялся при помощи изгнанного хана Большой Орды подчинить себе Казань. На такой шаг его побудило раздраженное письмо крымского хана от 9 июля 1503 года. Но астраханский вопрос был решен совсем не так, как надеялся Иван III. Население этого города разделилось на сторонников и противников Шейха Ахмеда, и 8 июля 1503 года дело дошло до открытого вооруженного противостояния. Уже на следующий день астраханский хан Абд ал-Керим[242], брат, а может быть, двоюродный брат Шейха Ахмеда, отослал в Москву письмо с просьбой стать на его сторону. Абд ал-Керима поддерживал его брат Бахадур (по-русски Богатырь), который вместе с астраханским ханом долго подготавливали разрыв Астрахани с Большой Ордой.

Иван III узнал из вышеупомянутого письма о плохих перспективах для Шейха Ахмеда, в Астрахани, и поскольку совсем недавно, 27 августа 1503 года, он заключил с Литвой мир, то у него уже не было столь большого интереса к вопросу о судьбе Шейха Ахмеда как прежде. Таким образом, положение свергнутого хана в Астрахани являлось весьма непрочным. После того как его посланец в октябре 1503 года урегулировал спорный вопрос с польским королем и великим князем Литовским Александром, Шейх Ахмед решил прекратить борьбу за трон и через Киев бежать в Литву, чтобы вверить себя под защиту своего давнего союзника.

Но у Александра не было больше интереса к правителю, лишенному власти. Чтобы улучшить отношения с Менгли Гиреем I, король повелел в 1505 году казнить Шейха Ахмеда, а пришедших с ним татарских эмиров распределил по различным областям Литвы.

Со смертью своего последнего хана Большая Орда, прежде называвшаяся Золотой, окончательно прекратила свое существование. Это случилось в том же самом году, когда умер и ее главный противник великий князь Московский Иван III. Таким образом, дело всей его жизни, заключавшееся в устранении Шейха Ахмеда, завершилось успехом.

Однако это событие не привело к кардинальным изменениям в положении Руси и Восточной Европы в целом. Ведь на месте уничтоженной Золотой Орды теперь образовались ее дочерние татарские государства, продолжившие играть ее роль и проводить ее политику. И речь здесь идет не о столь же быстро исчезнувших Казанском и Астраханском ханствах, а о крымско-татарском государстве Гиреев, доставившем Руси еще немало хлопот. Но в этой книге речь о его истории не пойдет.

В 1571 году крымские ханы еще раз взяли и сожгли Москву[243], наложив на царя дань, конец выплате которой положил только Петр I Великий[244]. После этого государство Гиреев быстро стало катиться к своему концу.

Освобождение от турецкой феодальной зависимости в результате Кючук-Кайнарджийского мирного договора от 21 июля 1774 года[245] являлось лишь пустой формальностью, подготовившей поглощение Крыма Российской империей в 1783 году.

Прошло свыше 550 лет с момента татарского вторжения в Восточную Европу, когда его результаты в политическом плане были полностью ликвидированы. Наряду с огромным воздействием на политику оно оказало величайшее влияние и на культурную жизнь народов этого региона, последствия которого ощущаются и сегодня. Наследство татаро-монголов в восточной части Европы живо и по сей день.

КУЛЬТУРА И УПРАВЛЕНИЕ. РЕЛИГИОЗНЫЕ ОТНОШЕНИЯ

Распространение религий

Когда полчища монголов вторглись в Среднюю и Переднюю Азию, а часть из их отвернула в Восточную Европу, то было только два вероисповедания, игравшие среди них определенную роль. К первому относились шаманские верования, доставшиеся им от предков (народов, занимавшихся преимущественно охотой, а позже ведших кочевой образ жизни), а ко второму – христианство в его несторианской форме[246].

Вряд ли есть необходимость доказывать, что монгольская религия, которой придерживались Вату и его люди, ничем не отличалась от шаманизма, распространенного в то время на их родине Монголии или в других завоеванных ими областях. Сравнение имеющихся у нас скупых сведений о шаманизме, культивировавшемся на берегах Волги, с богатыми данными из других стран позволяет прийти к выводу о полном их совпадении и о том, что именно он лежал в основе мировоззрения монголов.

Монголы, проживавшие на берегах Волги, верили в единого Бога, чье имя они упоминали даже в ругательствах для их усиления. Его они имели в виду при поклонении силам природы. Во время пития монголы разбрызгивали капли в разные стороны. Для поминания огня брызгали жидкостью на юг, воздуха – на восток, воды – на запад и, наконец, усопших – на север. Если пили верхом, то увлажняли шею лошади.

Образы Бога использовались редко, больше встречались статуи, изображавшие хозяина неба. Так, в Увеке (Укеке)[247] были найдены три монгольских идола, один из которых являлся серебряным. Находки передали Московскому университету на хранение.

Внутри юрты располагались маленькие войлочные куклы, которые хозяин или хозяйка монгольского жилища в зависимости от места, где они находились, окропляли напитками в знак своего поклонения. Другие фигурки имели форму вымени. Кроме того, похоже, имелся образ великого хана, перед которым следовало простираться ниц.

Подобное происходило, очевидно, исходя из внутригосударственных причин, так как об обожествлении монголами правителей ничего не известно. Когда русский великий князь Михаил[248] отказался проходить церемонию поклонения великому хану, то его упорство в данном вопросе закончилось мученической смертью. Но это явилось лишь следствием убеждений самого князя. Его казнили только потому, что он не выказал почтения великому хану, умаляя тем самым авторитет правителя. Ведь монголам тогда, как, впрочем, и позднее, не была свойственна религиозная нетерпимость. Насколько точным в 1240 году было изображение хана на басме[249], доподлинно не известно.

Наряду с собственными религиозными воззрениями монголы чтили также суеверные обычаи и представления народностей, осевших на берегах Волги. Посланцев, прибывших из других мест, для очищения проводили между двумя кострами. Так, по крайней мере, пишет Джованни Плано Карпини[250], рассказывая о своей аудиенции у хана Вату. Так же как и другим посетителям, ему нельзя было наступать на порог.

Взрослого монгола, присутствовавшего при смерти другого монгола, соплеменники сторонились в течение года, хотя обычно ограничивались девятью месяцами. Если дело касалось ребенка – то месяц. По преданиям, печально выглядевшие люди, не важно по каким причинам, не пользовались уважением.

Татары верили, что при помощи специального «дождевого камня», или, как его называли, яда[251], можно наколдовать дождь. Вывешенное для просушки белье следовало беречь от ударов грома.

Монголы очень боялись грозовых разрядов, при наступлении которых они облачались в черные войлочные накидки. Поедание снега и погружение белья в воду запрещались, а если уж осуществлялись, то втайне. К этому следует добавить, что наряду с мусульманским календарем у монголов еще долгое время сохранялось и летосчисление по знакам зодиака.

Бату, как и Чингисхан, а также Угэдей, являлся приверженцем шаманского вероучения своего народа. Поэтому в исламских источниках его называли атеистом, терпимо относящимся к вере.

Наряду с шаманизмом среди монголов на берегах Волги было распространено и христианство, игравшее, по-видимому, относительно небольшую роль. Христианские обряды соблюдались здесь в значительно меньшей степени, чем в Иране. Среди окружения правителей оно было распространено только в зачаточном состоянии, и то только в короткое время правления сына Бату Сартака.

Еще при жизни его отца в Западной Европе прошел слух о том, что Сартак принял веру Спасителя. Поэтому папа римский Иннокентий IV (1243–1254) счел необходимым 29 августа 1254 года, а не в сентябре, как ошибочно пишет Абель-Ремюза[252], в письменном виде поздравить его с этим знаменательным шагом и отправить на Волгу францисканского монаха Вильгельма фон Рубрука.

Этот миссионер, действительно побывавший в Сарае, заявил, однако, что Сартак отклонил предложение публично называться христианином. Сомневаться в правдивости показаний живого свидетеля, каким являлся Вильгельм, нет оснований. Рубрук утверждал, что дружеское расположение Сартака к христианам было связано только с тем, что по пути к великому хану у него останавливались многочисленные христианские, то есть русские, посланцы, вручая ему богатые подарки. Если бы на их месте оказались мусульмане, то в этом случае он и им выказал бы свою благосклонность.

Рубрук не смог в точности удостовериться в вероисповедании Сартака. Исходя из вышесказанного можно только предположить, что монгольский хан был просто дружески настроен по отношению к христианству, так же как и великий хан Гуюк десятью годами ранее. В его окружении тоже, как и у великого хана, находились христианские (несторианские) служащие и священники.

Однако свидетельские показания Рубрука о религиозных воззрениях Сартака, в отличие от многочисленных свидетельств об этом вопросе в отношении великого хана, расходятся с другими источниками.

Христианский исследователь Бар Хебреус[253], так же как и мусульманский ученый Джувайни[254], в частности, уверяют, что Сартак на самом деле принял христианство, а армянские летописцы упоминают даже конфессию, к которой он принадлежал. Правда, они расходятся в своих сведениях. Одни утверждают, что он был крещен и воспитывался, приняв русское, то есть ортодоксальное, христианство[255], а другие говорят о сирийском[256]. В любом случае здесь речь идет о несторианстве.

В то же время правление Сартака продлилось слишком недолго, чтобы он смог обеспечить христианству главенствующую роль. Вскоре после его смерти к власти пришел

Берке, который был мусульманином и руководствовался в своей политике исламским учением. Как и у всех монгольских правителей, у него имелась передвижная часовня, точнее, подвижная мечеть. Он очень неприязненно относился к действиям Хулагу, направленных против халифов.

Берке отказался от причитающейся ему пятой части военной добычи, взятой в Багдаде, и пошел на заключение альянса с Египтом против ильхана. При этом с подачи мамлюкского султана Бейбарса он особо подчеркнул, что ставит исполнение религиозного долга выше связывающих его с Хулагу уз кровного родства. Несмотря на все разногласия с ильханом, еще в 1260 году Берке добился от него разрешения на постройку мечети в Тебризе.

Обращение Берке в мусульманство произошло намного раньше, еще в сороковых годах XIII столетия. Другие источники утверждают, что это произошло во время возвращения с выборов Монке, то есть в 1252 году. При этом наибольшее влияние на него оказало мусульманское богословское учение Бухары, в особенности речи трудившегося в этом городе Шамсуддина аль-Бухари, или Шаме ад-Дина Шаифа[257], умершего 20 октября 1261 (24-го числа месяца зуль-каада 659 года хиджры). С того времени среднеазиатский ислам как развитие исламского учения пророка Мухаммеда оказывал существенное воздействие на жизнь Кыпчака вплоть до XIX столетия. При этом наблюдалось и влияние Египта.

Следствием обращения в ислам Берке и его супруги явилось приобщение к «учению пророка» и многих эмиров империи, которые, судя по их именам, были исключительно одними монголами, о чем хан не замедлил уведомить Египет. Когда в то время большие по численности войсковые части Золотой Орды, находившиеся до той поры в распоряжении Хулагу, прибыли в Каир, они тоже сразу же приняли ислам. В отличие от них перешедшие двадцать лет спустя на сторону Египта воины ильхана долго не могли решиться на этот шаг.

Несмотря на столь быстрый прогресс в распространении мусульманской веры среди татар, развитие государства в этом вопросе не шло по единому пути.

Довольно много монголов и тюрков не стали следовать примеру своего правителя, упорствуя в своем пребывании в шаманизме или продолжая придерживаться христианской веры, как, например, один из племянников хана. Он являлся наместником в одной из областей империи и по подозрению в принадлежности к сторонникам великого хана Хубилая был убит по указанию Берке.

Можно было бы предположить, что ислам насаждался в империи не один десяток лет, поскольку все наследники Берке остались приверженцами именно этой религии. Но это не совсем так. Мусульманские изречения отчеканили на своих монетах уже Менгу-Тимур, а также Туда-Менгу. Конечно, по одним только надписям на монетах нельзя судить о религиозной принадлежности правителей, их отчеканивших, однако, судя по посланиям в Египет последнего из названных ханов, он хорошо знал основы учения пророка.

Из-за отступлений в вопросах исполнения религиозных обрядов у ханов нет ничего удивительного в том, что татары какое-то время оставались расколотыми в вопросах религии. Наиболее сильные позиции, естественно, продолжал удерживать шаманизм.

Даже Берке уже после принятия ислама для разрешения разногласий с Хулагу в свою пользу обратился за помощью к шаманам. И тогда, когда города уже полностью или хотя бы частично стали мусульманскими, имеющиеся источники по-разному сообщают о роли в них шаманов, а порой и буддистских священников. Например, сообщалось об их изгнании после восхождения на трон Орды хана Узбека в 1313 году.

Однако при упоминании о буддистских священниках, судя по всему, речь шла о монахах-посланцах. По крайней мере, сведения о том, что буддизм играл в Золотой Орде какую-то роль, отсутствуют. В любом случае этого не позволили бы тесные отношения с Египтом, хотя при проведении раскопок мест обитания монголов на Руси и было обнаружено несколько буддистских, а также джайнистских[258] статуэток.

Куда более важную роль, даже после обращения Берке в ислам, играло христианство. Кроме Сартака известны и другие принцы, исповедовавшие учение Спасителя.

Ортодоксальной (православной) религии придерживалась также супруга Тохты, а позже жена Узбека византийская принцесса Баялун. Конечно, в Сарае чисто внешне она старалась вести себя согласно канонам ислама. Но по приезде домой в Византию Баялун сразу же скинула с себя эту маску.

Сам Тохта был приверженцем шаманизма, а его рано умерший сын исповедовал ислам. Христианства долгое время продолжали придерживаться и нижние слои татаро-монголов. Найден целый ряд надгробных камней татар и тюрков, выполненных в духе христианства и относящихся к 1276–1320 годам. О принадлежности к христианству говорят и выбитые на них имена с добавлением слова «татарин».

Определенное распространение в Орде, особенно в Крыму, получил и «футюва» – мужской союз[259] шиитского толка.

В этот союз принял кыпчаковских посланцев еще мамлюкский султан Бейбарс в 1261 году. Его развитию способствовали также купцы из Малой Азии, где находилась главная резиденция данной религиозной организации.

Таким образом, религиозные воззрения татарского народа не были едиными, когда в 1313 году после своего восхождения на ханский трон Узбек принял ислам. И показателем положения дел с религией в то время явился тот факт, что он не стал принуждать своих эмиров следовать его примеру.

Конечно, большинство из них и так уже были мусульманами, в том числе и Ногай, самый влиятельный из всех эмиров. Ногай еще в 1270–1271 годах принял учение пророка. Но среди его воинов до самой смерти Ногая в 1299 году ислам так и не стал единственной религией.

Узбек, действуя из интересов мусульманской веры, несмотря на все свои прежние заверения, изгнал шаманов и буддистских священников. Хан даже сообщил в Египет, что начал принудительное обращение в ислам, что не оставляло упорствовавшим в своих религиозных взглядах иного выхода, кроме эмиграции. Учитывая, что все последующие ханы были мусульманами, учение пророка Мухаммеда в Орде очень скоро стало главенствующим.

Однако татары не во всем строго следовали предписаниям исламских законов, особенно в вопросах приема пищи. Арабский язык, как язык культовых обрядов, тоже не стал главенствующим. Намазы (молебны) читались в и тюркском переводе, а наряду с арабскими исполнялись также персидские и тюркские песни.

Коран чаще всего читался, естественно, на арабском языке, но его понимали далеко не все. Праздник окончания поста отмечался с большим размахом.

В этот день хан вместе со своим окружением выезжал верхом из дворца и в деревянной хижине слушал проповедь. Для принцев и вельмож сооружались особые хижины. Затем проходили спортивные состязания по стрельбе из лука и присвоения почетных званий. По окончании церемонии организовывался праздничный банкет для всего ханского двора.

Как ни странно, религиозные изречения присутствуют только на монетах, выпущенных Узбеком. На деньгах же, отчеканенных более поздними правителями, начиная от Джамбека, Берди-бега и кончая Тохтамышем с его наследниками, за редким исключением, они отсутствуют. Их нет и на монетах XV столетия.

Уже Берке прослушал толкование «учения пророка» в ханафитской школе (Мазхабе)[260], а затем к данной трактовке ислама присоединилось подавляющее большинство татар, не исключая тем не менее других мнений. Так, например, в Сарае наряду с двенадцатью ханафитскими главными мечетями в 1333 году существовали также шафиитская и маликитская мечети. Кроме того, в городе имелось место для сбора членов мужского клуба. Шафиитская мечеть была построена также в городе Крым[261]. На ее строительство в 1287 году часть денег выделил египетский султан Килавун.

На юго-востоке империи Золотой Орды в Хорезме даже в XIV веке продолжало культивироваться уже давно ушедшее в прошлое мутазилитское (рациональное) учение[262]. Но в конце концов среди татар укоренилось одна только хана-фитская школа, которая главенствует и сейчас.

Это произошло, по-видимому, потому, что она наиболее полно соответствовала монгольскому духу, а также благодаря длительному влиянию на татар ханафитских шейхов Хорезма и Бухары.

Вполне возможно, что ислам стал сначала укореняться в городских поселениях и только потом среди кочевых племен. Однако более точными данными мы, к сожалению, не располагаем.

Русский ученый Александр Юрьевич Якубовский[263] считает, что «ислам мало соответствовал кочевому образу жизни» татар. Однако такое утверждение вряд ли стоит считать правильным. Достаточно взглянуть хотя бы на место, где он возник. В течение XIV столетия ислам окончательно превратился в ведущую религию у татар и во многом способствовал угасанию у тюркских народов элементов монгольских верований и слитых с ними в единое целое остатков поверий, присущих кочевникам (половцам). С этого времени не стало и татар, исповедующих христианство. Исключения составляли только вновь обращенные в христианскую веру, которые через поколение отказывались от своих национальных корней в пользу русских. Благодаря этому русский народ получил хорошее вливание восточной крови.

В первую очередь это относится к татарским эмирам и темникам, перешедшим на русскую службу, принявшим православие и отличавшимся в дальнейшем различными пожертвованиями церкви. Этот переход облегчался тем, что татарские войска часто предоставлялись в распоряжение русских князей и воины привыкали к совместной жизни с русскими. И если вначале к русским перебегали лишь единицы представителей монгольской знати, то позже данное явление начало приобретать все более заметный характер, а в конце XIV века и особенно в XV столетии превратилось в массовый феномен, когда стал отмечаться повальный переход татарской знати на русскую и литовскую службу. Изредка отмечались также случаи перехода к грекам.

Нет ни малейшего сомнения в том, что в большом количестве христианизированы и русифицированы были и представители других слоев населения татарского народа. Однако письменные свидетельства этого отсутствуют. Один раз только удалось найти запись о том, что русские приняли участие в похищении татарских детей, чтобы затем продать их в рабство (скорее всего, христианское).

Часть татар, осевших в Литве при Витовте, тоже поменяли свою веру, но большинство из них сохранило приверженность исламу. Сегодня уже невозможно выяснить подробности постепенной христианизации широких слоев татарского народа. Но это явление связано с продолжавшейся на протяжении столетий работорговлей, особенно в Египет, приводившей тогда к постепенной принудительной убыли татарского населения.

О структуре духовной мусульманской власти в Кыпчаке до нас дошли лишь поверхностные сведения, почерпнутые в основном из ханских ярлыков. Особые позиции, как и везде, принадлежали духовному судье, или, как его называют, кади[264]. Их влияние росло по мере угасания шаманистских традиций и связанных с ними законов ясы, введенных еще Чингисханом. Хан Узбек разрешил имаму[265]даже не вставать при его появлении.

Наряду с кади был еще духовный поверенный (юридический советник), или муфтий[266], а также теологически образованный учитель (мюдеррис), духовный наставник, следивший вместе с вышеупомянутыми духовными лицами за религиозным обучением народа и духовной подготовкой мусульманских священников.

В Сарае хан Узбек построил медресе[267] и способствовал развитию науки. В интересах отправления церковных обрядов в 1337 году был установлен указатель времени молитв (муваккит), хронометр. Со службой измерения времени тогда возникли серьезные проблемы, так как в северных широтах утренняя заря наступала еще до исчезновения сумерек, и, таким образом, время проведения утренней и вечерней молитвы совпадало. Поэтому муфтий издал фетву[268], отодвинув время утренней молитвы. А вот о паломничестве кыпчаковцев в Мекку и Медину источники сообщают очень редко.

Определенным авторитетом пользовались также мистики, или суфиты[269]. Но о том, насколько широко были распространены их взгляды, также как и представителей мужского союза футюва с их шиитскими подходами в чисто суннитской среде, сказать невозможно.

Отношение государства к религиозным сообществам

Если в Иране отношения ханов к религиозным убеждениям их подданных характеризовались как напряженные и приводили к многочисленным драматическим событиям, то в Золотой Орде наблюдалось единодушное развитие этих отношений, протекавшее вполне мирно. Пока правители являлись шаманистами, они терпимо относились ко всем верованиям без исключения. Перед сражениями с русскими в 1237 году, поляками в 1241 году и башкирами в 1242 году Бату позволил помолиться о победе и своим воинам, исповедавшим ислам. Даже Берке, правивший в 1257–1267 годах, будучи уже мусульманином ханафитской школы, не чинил каких-либо препятствий для шафиитов и маликитов. Такую же позицию занимали и последующие ханы, даже если они и не были мусульманами.

Среди татар последователи какой-либо исламской школы не имели особых привилегий, достойных упоминания. Поэтому между ханами и исламом с его различными направлениями никогда не возникало конфликтов и противоречий.

Злоупотребления мусульман на религиозной почве пресекались. Так, в 1287 году по сведениям, почерпнутым из египетских источников, в Крыму произошел случай, подтверждающий данное утверждение. Там мусульмане похитили колокол из Римско-католической церкви. И когда монгольский чиновник въехал в город во главе крестного хода с выносом креста и стяга с тамгой[270] правителя, то он схватил злоумышленников, которые затем были приговорены к суровому наказанию. Церковь же получила три колокола.

После восхождения на престол в 1313 году хан Узбек изгнал шаманистских, а также буддистских священников и стал заметно способствовать распространению ислама. А поскольку его преемники проводили такую же линию, поддерживая мусульманских духовных особ и ученых, то это привело к тому, что ислам превратился в Кыпчаке в единственную господствующую религию.

Однако принятие мусульманской веры не препятствовало сохранению некоторых старых нравов и обычаев, в частности потреблению перебродившего лошадиного молока, хотя строгие правила ислама, да и христианства тоже, это запрещали. Ибн Баттута, попробовав это питие, остался не в восторге от его вкуса. По его сведениям, несмотря на запрещение Кораном, татаро-монголы пили кумыс[271] из золотых и серебряных кубков. Таким образом, определенные пережитки старой татарской религии продолжали сохраняться и тогда, когда ислам стал господствующей религией.

Об отношении государства к буддизму ничего не известно. Как уже говорилось ранее, данная религия никогда не играла в Золотой Орде какой-либо заметной роли. В 1313 году буддизм, точнее, его отголоски, так же как и шаманизм, был вытеснен из Кыпчака.

О мероприятиях, связанных с иудаизмом, или, как его еще называют, иудейской религией[272], в источниках ничего не сообщается. О евреях вообще мало что говорится. Однако они все время проживали на территории Золотой Орды, по крайней мере в Крыму, о чем свидетельствуют надгробные камни и книги записей. В 1504 году проживавший в Орде еврей по имени Захария (Захарий) служил поверенным между великими князьями Московским и Литовским, а в 1502 году испанский еврей Исаак выступал в роли курьера, доставляя пожелания Александра из Литвы в Крым. В качестве посыльных евреи использовались и раньше, в частности в 1473–1474 годах.

Особо важные позиции в Орде принадлежали христианству, с которым ханы считались так же, как и с исламом. При этом речь не идет о христианстве среди монгольских принцев, жен ханов и вообще среди монголов. Имеется в виду его политическое влияние, не приводившее, правда, к возникновению трудностей для монгольского государства. Неизмеримо далеко идущее значение имел тот факт, что христианство в его ортодоксальной форме (православии) исповедовали русские, которые занимали главенствующее место среди подданных Золотой Орды.

Православию ханы никогда не чинили никаких препятствий. Здесь следует упомянуть, что религиозная терпимость всегда являлась основным принципом монголов еще со времен Чингисхана. Такое поведение однозначно предписывала яса, главный свод их законов. Ханы Кыпчака довольно долго строго придерживались предписаний ясы даже тогда, когда обратились в ислам.

Насильственные обращения в другую веру, в отличие от Персии, где подобные явления происходили довольно часто, в Золотой Орде не практиковались.

Ханы не стали чинить препятствий переходу в христианство даже дочери Менгу-Тимура в 1275 году, когда она вышла замуж за князя Можайского, и сестре хана Узбека Кончаки при ее замужестве с великим князем Московским Юрием.

Основное положение об освобождении от налогов духовенства было соблюдено как при первой переписи населения для определения размеров выплаты дани в 1257 году, так и в 1279 году, когда монголы официально закрепили положение о том, что батюшки, игумены, настоятели и прочие православные духовные лица не обязаны выплачивать налоги и другие сборы. Правда, требований о преподношении в отдельных случаях «подарков» это отнюдь не касалось.

Отправлению христианских обрядов нигде препятствий не было. И если во время военных походов церквям и монастырям постоянно наносился ущерб, как это случилось в 1238 году во Владимире, в 1259 году в Сандомире, в 1281 году в Ростове и Твери, в 1318 году в Ростове, в 1322 году в Сугдее ив 1415 году в Киевском пещерном монастыре, то подобное происходило только вследствие злоупотреблений рядовыми воинами, которые не придавали значения тому, что православные церкви пользуются длительной благосклонностью ханов.

Утверждения, что казнь князя Черниговского Михаила по велению Бату 20 сентября 1246 года имеет под собой религиозную подоплеку, поскольку он отказался воздать почести монгольским культовым предметам, вызваны полным непониманием терпимости монголов в данных вопросах. Казнь Михаила была вызвана исключительно государственно-политическими соображениями, так как великий князь пренебрег возданием почестей, причитающихся великому хану.

О религиозной толерантности монголов, между прочим, однозначно говорится во многих русских летописях, относящихся именно к данному времени. В них также признается, что оказание почестей идолам ханов предписывалось монгольскими законами. А францисканские монахи свидетельствовали, что христианам вместо падения ниц перед бюстом правителя было достаточно сделать поклон головы. От князя Даниила Галицкого и его брата Ярослава тоже требовали только отдания знаков почтения, положенных великому хану, освобождая их от проведения «суеверных обрядов».

В утверждениях, касающихся князя Черниговского Михаила, ни слова не говорится о его чисто субъективных взглядах на религиозное подвижничество. Он считал, что требуемые от него знаки отдания уважения являются элементами языческой религии, несовместимыми с его христианскими убеждениями. Михаил просто не понимал, что, объективно говоря, такая точка зрения была ошибочной и что он путает государственно-политический акт с религиозным.

Ханы постоянно вручали православным митрополитам грамоты о праве на льготы, так называемые ярлыки, которые в русском переводе тщательно хранились русскими духовными лицами и поэтому сохранились до наших дней. На них даже уже после падения татаро-монгольского ига ссылались митрополиты, апеллируя к великим князьям. Эти ярлыки изданы в виде двух собраний – короткого и расширенного. При этом М.Д. Приселков[273] доказал, что сокращенная версия является изначальной, а расширенная – переработанной.

Первая грамота (ярлык) была издана 1 августа 1267 года Менгу-Тимуром и вручена митрополиту Кириллу. Правда, его имя в тексте не упоминается. В данном документе хан, подчеркивая, что действует на основе изданной Чингисханом ясы, конкретно перечисляет, от каких именно налогов и сборов освобождаются православные духовные лица[274]. Основанием для выдачи подобного ярлыка, без сомнения, послужили данные переписи, проведенной в 1257–1259 годах для оценки размеров взыскиваемой дани. Митрополиту гарантировалась неприкосновенность церковной недвижимости, предметов культа и свобода «церковных людей»[275](крестьян и прочих).

Эта грамота (ярлык) не обновлялась до 1308 года. Видимо, до той поры в этом не было необходимости. И только 12 апреля 1308 года хан Тохта вручил митрополиту Петру новый ярлык, когда тот посетил хана. (Именно Тохта, а не Узбек, как утверждает Карамзин.) На этот раз список налогов и сборов, от которых освобождалась церковь, был расширен. Документ излагался иными выражениями, чем первый. От налогов освобождались все церковные владения.

В ярлыке от 1330 года запрещалось любое оскорбление архиереев со стороны Сарая. А вот в грамоте, выданной Джамбеком примерно в 1343 году, содержались некоторые ограничения в освобождении от налогов. Джамбек больше не ссылался на ясу. При возникновении случаев ограбления «церковных людей» в определенных обстоятельствах функции «последней судебной инстанции» возлагались на хана. Правда, и эти ограниченные льготы по освобождению от налогов не всегда соблюдались. Потребовалось их подтверждение, которое было сделано супругой хана Узбека Тайдулой 4 февраля 1351 года.

В изданном собрании ярлыков есть еще одна грамота, выданная 26 сентября 1347 года предположительно все той же Тайдулой митрополиту Иоганну[276], которая на самом деле адресовалась великому князю Московскому Симеону Гордому и другим русским князьям. В этом документе отношения православных духовных особ с татарами затрагиваются в меньшей степени. По большей части в нем речь идет о взаимоотношениях духовных лиц с русскими князьями. Поэтому он был взят митрополитом и бережно хранился. Признаков подделки данного документа не обнаружено. В нем определено, что князья обязаны были выслушать претензии митрополита и вообще жалобы церкви относительно любых инцидентов, связанных с неправильным взиманием налогов и рассудить их по справедливости. В то же время обговаривалось, что церковь имела право не обращать внимания на жалобы князей. Тем самым восстанавливалось старое право, «попранное князьями».

В ноябре 1357 года хан Берди-бег восстановил прежний размер освобождения церкви от налогов. Он отказался от исполнения роли апелляционной инстанции и возложил решение соответствующих вопросов на митрополитов.

Хан Азиз[277] подтвердил действие данной грамоты своим указом, текст которого не сохранился. Но он должен почти дословно совпадать с более поздним указом хана Тулук-бека (Тулунбека)[278]. По крайней мере, об этом ясно говорится во введении к короткому изданию собраний ярлыков. О более поздних ярлыках относительно освобождения от налогов и сборов, выпущенных во времена ослабления владычества Орды на Руси, сведений не сохранилось. Но они вряд ли издавались, иначе церковь хранила бы их так же бережно, как и прежние.

Ввиду такой позиции ханов русская церковь не была настроена против татар. В отличие от греческого митрополита Максима[279], умершего в 1307 году, который переносил свою резиденцию из Киева подальше от центра татарского государства сначала в 1299 году во Владимир, а затем в Новгород, проследовав через Брянск и Суздаль, ортодоксальная (православная) церковь длительное время оставалась по отношению к ханам лояльной. В результате во времена чужестранного владычества ей удалось сохранить самобытность русского народа.

Однако такая позиция не мешала русской церкви проводить молебны против татар. В народных же сказаниях того времени, где ханам приписываются враждебные христианам намерения, которых на самом деле у них не было, явно прослеживается антитатарская тенденция. Здесь достаточно упомянуть хотя бы «Повесть о разорении Рязани Батыем», приведенную Измаилом Ивановичем Срезневским[280].

Но это не сказывалось на официальной позиции церкви, а сама политика татар в отношении религии являлась важной опорой ее власти. При таком подходе нет ничего удивительного в том, что ханы использовали высоких духовных лиц для выполнения дипломатических поручений. Так, епископ Феогност в 1279 году по поручению митрополита Кирилла и хана Менгу-Тимура ездил к императору Византийской империи Михаилу VIII и патриарху Константинопольскому с письмами и подарками. О первых двух его поездках ничего не известно. Высших церковных сановников призывали также в Орду для исполнения доверительных миссий, как, например, в случае излечения заболевшей супруги хана. Татары вообще не чинили препятствий русским священникам в их поездках.

В ходе экономического и политического развития татарского государства было вполне естественно, что русские во все большем количестве на короткое или длительное время останавливались в Сарае. Об этом свидетельствуют найденные там во время раскопок различные предметы культа, как, например, маленькие нательные крестики с надписями на русском языке. Русские создали в Сарае православную общину, и уже в скором времени в 1261 году в столицу Золотой Орды православным епископом был направлен Митрофан[281]. С того времени этот пост в Сарае почти всегда не пустовал.

Насколько нам известно, государственные ограничения церкови не коснулись. По всей видимости, это связано с тем, что тогда православие, скорее всего под давлением обстоятельств, не вело миссионерской деятельности среди татар. Но на длительное время свою притягательную силу оно при этом не утратило.

Ранее уже говорилось, что на протяжении столетий православие нашло своих последователей среди самых различных слоев татарского народа. Иногда церковь могла оказывать на ханов и политическое влияние. Так, однажды митрополит Фотий[282] отправился в Орду и уговорил хана не совершать набег на Русь.

Совсем иначе обстояли дела с Римско-католической церковью. Римские папы всегда относились к Сараю как к чисто внешнеполитической проблеме. Религиозной она являлась весьма условно. Они стремились создать в Кыпчаке множество поселений из иностранцев. Попытка же приобщить татар к христианской конфессии, о которой они ничего не знали, могла иметь чисто политическую подоплеку.

К началу миссионерской работы обстоятельства сложились таким образом, что кюре искали в новообращенных в первую очередь помощников в борьбе с мусульманами. Более поздние события показали, что их политические ожидания связывались главным образом с поддержкой рушащихся государств крестоносцев в Иране.

Начиная с 1260 года папская курия в своих усилиях вынуждена была учитывать, что Золотая Орда и империя ильханов на протяжении десятилетий враждовали друг с другом и что Сарай находился в союзнических отношениях с заклятым врагом крестоносцев Каиром. Поэтому чем глубже папы развивали отношения с Тебризом, тем сложнее становились их позиции в Сарае. Именно с этим обстоятельством связаны большие перерывы между засылкой туда их миссионеров.

Таким образом, то, что отношения папской курии с ханами Золотой Орды ограничивались в основном религиозной сферой, объясняется в известной степени политическими соображениями ханов, не дававшим возможность использовать религию в интересах политики Римско-католической церкви.

Установление контактов началось давно, еще тогда, когда 15 июня 1253 года Сартак принял у себя Вильгельма фон Рубрука, а папа римский Иннокентий IV 29 августа 1254 года отправил в Орду посольство с поздравлением якобы в ответ на отправку к папе Сартаком некоего священника Иоанна, чего на самом деле никогда не было. Примерно в это же время в Сарай отправилась миссия доминиканцев[283] с задачей поработать в окружении Сартака. Однако, судя по всему, их миссия провалилась. При взглядах, которых придерживался Бату, в этом нет ничего удивительного. Заявления Вильгельма о том, что спастись смогут только христиане, вызывало у хана и его окружения непонимание и насмешки.

19 апреля 1258 года уже папа римский Александр IV (1254–1261) послал в Золотую Орду (и в Иран тоже) францисканских[284] миссионеров. В 1260 году в Сарае возникла их кустодия[285]. На этом сведения о деятельности в Кыпчаке посланцев Римско-католической церкви надолго прерываются.

Следующее сохранившееся донесение о миссионерской деятельности францисканцев относится к 10 апреля 1287 года. В нем сообщается о проделанной работе за прошедшее время. Руководитель францисканцев в Крыму Ладислав, в кустодию которого входил также Сарай, сообщал, что правитель Телебогэ и эмир Ногай, который был мусульманином, весьма благосклонно относятся к католической агитации и что одна знатная дама из правящего дома крестилась в Чуфут-Кале[286] на глазах не очень радовавшихся этому греков и армян.

Он также доложил, что на месте ее крещения воздвигнута часовня. Кроме этой дамы крестился также татарский комендант Вичины[287] на Дунае, что не так далеко от Аккерманской крепости[288]. Поэтому францисканцы отправили туда своего представителя, который находился там довольно долго. В Кафе в 1289 году тоже имелись францисканская церковь и приют.

В последующие годы францисканская миссия не добилась каких-либо серьезных успехов. По крайней мере, о ее деятельности ничего не было слышно вплоть до смерти Тохты в 1312 году. Но францисканцы не оставляли своих усилий. В Крыму, где генуэзцы обладали достаточно большим влиянием, они продолжали расширять христианскую общину. В 1303 году доминиканец Фаддей сменил в Кафе назначенного в 1268 году папой римским Климентом IV епископа Иоанна. В 1318 году кафский епископат стал самостоятельной церковной провинцией, территория которой простиралась от Варны на Черном море до Сарая.

Однако вскоре новый францисканский епископ Иероним так рассорился с генуэзцами, что вынужден был уехать и смог вернуться в кафский епископат только, предположительно, при содействии папы римского. В последний раз о нем упоминается в 1324 году в связи с его деятельностью по созданию христианской унии[289]. Начавшийся в 1303 году процесс завершился в 1333 году образованием в Херсоне[290] епархии, которую возглавил епископ Ричард.

Идея перегруппировки иерархических отношений на Востоке принадлежит папе римскому Иоанну XXII (1316–1334), который уделял особое внимание деятельности там церковных миссий. Поэтому наблюдалось оживление и собственно миссионерской работы, которой в значительной степени способствовал указ хана Узбека, восшедшего на престол в 1313 году. Несмотря на то что он был мусульманином, хан, апеллируя к обычаям предков, 20 марта 1314 года заявил в этом указе о своей терпимости к деятельности францисканцев, представителей православной церкви, а также других религий, за исключением шаманистов и буддистов. Таким образом, возникли более благоприятные условия для работы по обращению в христианство.

28 марта 1318 года папа римский направил хану Узбеку послание, в котором призвал Узбека и его подданных к переходу в христианство, а также попросил защиты христианской религии, в том числе разрешения возобновить колокольный перезвон на христианских церквях, что одно время запрещалось. В Средние века такое разрешение в мусульманской стране являлось редким исключением.

Послание доставил из Кафы в Сарай францисканский епископ Иероним. Однако оно не привело к сколь-либо серьезным результатам. Более того, 9 апреля 1321 года в городе Тана[291] от рук булгар погибли четыре францисканца, но татарское государство в этот инцидент не вмешалось.

Может показаться странным, что Иоанн XXII призвал Узбека непосредственно перейти в другую веру. Но это объясняется тем, что его ввело в заблуждение донесение францисканцев. Они не только написали о своих успехах при чтении проповедей среди башкир («в областях Баскардии[292]»), но и доложили о том, что христианскую веру стали почитать даже жители Западной Сибири. Кроме того, францисканцы похвалились, что им удалось окрестить хана Тохту и двух его жен, а также трех сыновей хана вместе с их семьями. Но об этом на самом деле ничего не известно.

Немного позже, а именно 15 мая 1323 года, францисканцы вновь описали успехи своей миссионерской деятельности, доложив о переходе в христианство многих молодых татар. Одновременно они выразили мнение, что один из принцев, ведущий борьбу с двумя другими сыновьями действующего хана и склоняющийся принять христианство, является реальной кандидатурой на занятие ханского трона. Однако что бы ни говорили францисканцы, из-за своей малочисленности они вынуждены были оставить свои поселения (всего насчитывалось восемнадцать францисканских монастырей) и сосредоточиться только в отдельных местах, среди которых следует назвать Кафу.

На основании таких донесений францисканцев папа римский 27 сентября 1323 года вновь направил хану послание с предложением перейти в христианскую веру и установил с Сараем переписку. Его обращение вновь осталось без результата. По имеющимся сведениям, Узбек стал мусульманином еще в 1313 году.

Миссионерская деятельность продолжалась, но о ее подробностях в последующие пятнадцать лет ничего не известно. До нас дошли только имена миссионеров. Их усилия заканчивались неудачей, а то и смертью. В таких условиях начался отток людей из Францисканского ордена и их отказ от христианства. Правда, это продолжалось недолго. В связи со страданиями христиан в Кыпчаке 1 февраля 1330 года папа римский Иоанн XXII направил им официальное утешительное послание.

Следует признать, что в своей миссионерской деятельности францисканцы опирались на хорошее знание языка кочевников. У монахов имелся даже Кодекс Куманикус[293], содержавший тексты Евангелия и некоторые католические гимны на очень хорошем тюркском языке. Это давало определенные результаты, о чем может свидетельствовать тот факт, что прибывший в то время в Крым ибн Баттута встретил между Керчью и Кафой кочевников-христиан.

Ближе к концу правления хана Узбека его отношение к католицизму, похоже, вновь улучшилось. Новый папа римский Бенедикт XII (1334–1342) 13 июня 1338 года направил хану благодарственное письмо, в котором содержалось пожелание дальнейшего терпимого отношения к деятельности миссионеров в Кыпчаке и отзывчивости к их нуждам с его стороны. Одновременно в Орду были направлены новые миссионеры, а правителю Алании[294]передан призыв присоединиться к Римско-католической церкви.

Причиной дружественного приема посланца веры Иоганна фон Маригнолла, остановившегося в Сарае проездом в Китай, явилось то обстоятельство, что наследник ханского трона Тинибек, пользовавшийся во время болезни своего отца, умершего в 1341 году, большим влиянием, действительно склонялся к принятию веры Христа.

На взгляды Тинибека значительное воздействие оказал находившийся в его окружении францисканец венгерского происхождения Элиас. В сопровождении еще двух католиков татары отправили его даже посланцем в Рим, где он сообщил о якобы имевшем место мусульманском заговоре против хана Узбека, закамуфлированного под христианский. Элиас заявил, что будто бы после раскрытия данного заговора хан особо подчеркнул свою благосклонность по отношению к христианам. Однако о такой причине изменения отношения хана Узбека к христианам сведений нет. Не было и необходимости в заговоре мусульман против своего единоверца.

Тем не менее на основании прибытия в Рим Элиаса Бенедикт XII получил возможность продолжить переписку с Сараем. В послании от 17 августа 1340 года он выразил свою благодарность за отправку ханом посланника и поблагодарил его за проявляемую терпимость к деятельности миссионеров. Тинибек, считавшийся инициатором направления посланца к папе римскому, получил персональное благодарственное письмо. Папа выразил свою благодарность и супруге хана Узбека Тайдуле за ее дружественное отношение к христианам и «почитание» святого престола. В дальнейшем христиане в Кыпчаке, несмотря на все гонения, продолжали сохранять свою веру.

Смерть Узбека вызвала новые надежды в возможности дальнейшего распространения среди татар римско-католической веры. Ведь на престол взошел дружественный христианам Тинибек. Папа римский отправил в Орду новых францисканских миссионеров. В специальном послании от 1 октября, предположительно, 1342 года он рекомендовал их не только Элиасу и правителю Алании, но и новому хану, которого папа попросил сохранить его известную всем «милость» по отношению к христианам.

Факт скорого смещения Тинибека его братом Джамбеком, истовым мусульманином, явился для курии болезненным ударом. Несмотря на просьбы нового папы римского Климента VI (1342–1352) придерживаться терпимости, свойственной его предкам, Джамбек продолжал чинить миссионерам серьезные трудности.

После утверждения Джамбека во власти перспективы обращения ханов Золотой Орды и через них основной массы их подданных в веру Спасителя исчезли окончательно. (Римско-католическая церковь считала Джамбека своим врагом, хотя в разных источниках хана характеризовали как друга христиан. Такое отношение Рима связано, по-видимому, с различными его подходами к католикам и православным.)

Конечно, это не означало, что Римско-католическая церковь оставила попытки обратить в свою веру отдельных представителей татарского народа. Явно с пропагандистскими целями для привлечения татар к христианской вере 29 января 1344 года Климент VI предоставил право на отпущение грехов церкви, расположенной в Трансильвании на границе между христианами и татарами, так как в то время в прилегающих к ней областях в христианство перешло некоторое количество татар. Еще венгерский король Сигизмунд[295] (1387–1437) получил от папы римского поручение возвести для этого церкви.

Францисканская миссия в Орде продолжала действовать, и папа римский по-прежнему назначал в Сарай римско-католических епископов. Так, в 1351 году им стал епископ Томас, умерший вне Рима, скорее всего в своей епархии. Затем 24 мая 1354 года его сменил магистр теологии францисканец Адальберт. Он тоже умер не в Риме, а, возможно, в Сарае. 17 июня 1362 года на место Адальберта в Новый Сарай папа Иннокентий VI (1352–1362) назначил трапезундского епископа Космаса, служившего там с 1361 года.

Космас развил в Золотой Орде бурную миссионерскую деятельность. Поэтому следующий папа римский Урбан V (1362–1370) подтвердил 1 марта 1370 года его сан, хотя первоначально намеревался послать его в Пекин. Это был последний католический епископ в Сарае, чья дата смерти неизвестна.

Для усиления миссионерской работы 30 декабря 1371 года в Кыпчаке была введена должность викария[296]. Немного позже в 1373 году в таком же сане в Сарай отправили еще одного францисканца, который до места так и не добрался.

В целом римско-католическая иерархия сохранилась только в генуэзских колониях: Херсоне, Чембало (Балаклаве), Сугдее, Кафе и Тане. Греческие же митрополиты находились в Солхате[297]. Конечно, для распространения христианской веры эти епархии уже не могли играть сколь-либо значимую роль.

Однако мысли о необходимости продолжения такой работы еще не совсем угасли. 5 декабря 1369 года Верхняя Татария (Кыпчак), где к тому времени находилось довольно много католиков, вновь стала местом активной деятельности францисканцев, которые 25 марта 1370 года призвали всех татар обратиться в христианскую веру.

В последний раз двадцать четыре миссионера получили разрешение на возобновление своей работы на Кавказе и в северных областях Кыпчака 8 ноября 1392 года, но об их деятельности и успехах ничего не известно.

Вторжение Тамерлана свело на нет все их результаты. Борьба с генуэзцами закончилась в конечном итоге их изгнанием из Крыма. В результате в XV столетии последние длительно проживавшие здесь католики были вытеснены с полуострова.

Религиозные обычаи

У всех народов, наряду с непосредственно самой религиозной жизнью и совершением религиозных обрядов, имеются обычаи, которые частично коренятся в религиозных убеждениях людей. Но в них прорываются также пережитки старых верований и отголоски чужеродного влияния. Целый ряд известных нам таких обычаев достался в наследство от жизни монголов. Мы знаем их из описаний миссионеров, которые с середины XIII столетия пребывали непосредственно в самой Монголии. Намного скуднее являются сведения, полученные из завоеванных стран.

Кыпчак же вообще относится к тем областям, о которых наши знания являются очень и очень скупыми. Здесь не было чужестранных путешественников, которые в основном и описывают духовную жизнь народов. Информацию же из монгольских источников взять практически невозможно, а в самой Золотой Орде таких и вовсе не наблюдалось.

Сведения, почерпнутые из жизни монголов в Персии, позволяют утверждать, что астрология у них вообще играла довольно значительную роль, хотя документы об этом полностью отсутствуют. О наличии астрономов и звездочетов, под которыми следует понимать астрологов, свидетельствуют найденные в Крыму надгробные камни, относящиеся к

XIV столетию. Тохтамыш провозгласил себя правителем в строго определенный день и час, предсказанный ему астрологами еще в Сыгнаке, когда он находился в окружении Тамерлана. Сделано это было для того, чтобы обеспечить себе счастливое правление в Кыпчаке.

Имена у монголов давались вне связи с их религиозными убеждениями, а по большей части по названиям места рождения. Такой же обычай сохранялся и в Кыпчаке. Например, имя супруги хана Узбека Тайдулы происходит от названия стойбища (лагеря)[298]. Детей называли также исходя из пожеланий дальнейшей их судьбы, о чем писал Ибн Баттута. Все это являлось следствием махрового суеверия монголов. Они обычно избегали также называть новорожденного по имени еще живущего родственника, хотя это правило не всегда соблюдалось. Например, родственника Бату звали Чагатай, как и дядю самого Бату. Поскольку он в 1254 году стал наместником одной из провинций, то родился этот родственник тогда, когда хан Чагатай был еще жив.

Детей охотно называли именами прилагательными, как, например Менгу, что означало «вечный». Например, имя хана Менгу-Тимура означало «вечное железо» (Тимур – «железо»), Бату – «твердый», «крепкий», Беру – «серый», Берке – «тяжелый», Байдар (полководец в 1241 году) от слова «байян» – «богатый». Имя Тохтамыш происходило от слова «тохтамак» – «стоять» и означало «стойкий» или «непоколебимый». В ходу были и имена существительные, как например, Шибан – «участь, судьба», Ногай – «собака». Имена по названию народностей, как, например, Сартак – от народности сарт[299], давались крайне редко.

О том, что мужчин называли так же, как и женщин, свидетельствует только одно имя Азан. Так звали одного эмира в 1392 году и супругу хана в 1365–1366 годах.

После принятия ислама ханы Золотой Орды стали приобщаться к мусульманским именам, которые вначале, так же как и у ханов Ирана, не преобладали над монгольскими. Историческую параллель в этом вопросе в определенной степени можно провести с именами литовских великих князей, дававшимися им после крещения. Ханы Узбек, Берди-бег и Невруз носили мусульманское имя Мухаммед (в тюркском произношении Мехмед), как и пророк, тогда как Джамбек и Хизр – имя Махмуд, являющееся древней формой имени Мухаммед и означающее предрасположенность к жизни подвижника. Тохтамыш же, наряду с именем Махмуд, носил еще ряд имен, связанных со словом «дин» (религия). Образование имен с добавлением «абу»[300]тогда не практиковалось.

Наряду с мусульманскими именами применялись и христианские. Весьма вероятно, хотя в источниках об этом ничего не говорится, что их обладатели исповедовали эту религию. Это относится, например, к татарскому полководцу Дмитрию[301], принимавшему участие в битве на Синих Водах в 1362 году, а также к сыновьям хана Кульпы, убитым вместе с ним, которых звали Иван и Михаил. В 1327 году набег на русские земли возглавлял татарин с именем Федорчук[302], что означало «маленький Федор».

Носителей иностранных имен татары обычно звали по-другому. Например, главного пажа ханши Баялун, византийской принцессы, в 1333 году звали Михаил, но жители Кыпчака величали его типичным арабским именем Лулу («бусинка» или «жемчужина»), обычно дававшимся рабам. А вот утверждения уже упоминавшегося польского историка Конечного о том, что имя Гирей происходит от греческого, являются ложными. В частности, он пишет, что существовало одноименное греческое поселение, покинутое татарами из-за голода в 1498 году. Но нам известно, что еще в 1258 году в Восточной Персии и в 1261 году в самой Орде встречались татары с точно таким же именем, а это было такое время, когда о греческом влиянии там вообще говорить не приходится.

О болезнях татары думали, что они являются следствием воздействия на них злых духов и демонических сил, окружающих больного. Поэтому его юрта на время болезни помечалась, чтобы к нему никто не заходил. Эмиры же выставляли часовых, которые не пропускали посетителей. Ведь если кто-то оказывался возле больного во время его смерти, то такому человеку запрещалось заходить в юрту хана на протяжении целого года. Только детям этот срок сокращали до одного месяца.

К больному допускались лишь санитары и шаманы. Последних довольно скоро заменили христианские священники. Об этом свидетельствует тот факт, что еще в 1357 году к супруге хана Тайдуле для ее излечения был приглашен русский митрополит Алексис. После выздоровления ханши митрополита проводили с почетом, осыпав его подарками. В Золотую Орду получила доступ и профессиональная медицина, но об этом разговор пойдет в разделе «Развитие науки».

Особо твердо татары придерживались обычаев при похоронах. Родственники собирались возле юрты умершего и в течение трех дней оплакивали его. При этом обычно устраивались поминки, во время которых много пили. И уже после тело предавали земле. Для татар знатного рода воздвигали холмы, а в гробницах потомков Чингисхана сооружались даже юрты.

Погибших во время сражений хоронили, как правило, в братских могилах – курганах. Иногда возводились небольшие здания из кирпича, обычно с башенками, а возле могилы на помосте по сторонам света располагали мертвых лошадей. Рядом ставились чаши с кумысом и мясом. Похоже, что в середине XIII века таких обычаев придерживались и христиане. Могилу обкладывали, правда, не всегда, четырьмя каменными плитами.

Сохранились надгробные камни, относящиеся еще к началу XIV столетия, правда, не в коренных районах Золотой Орды, а в городе Старый Крым и прилегающих к нему районах. На них имеются надписи и орнаменты в виде выбитых растений. Надгробные камни выполнены в вытянутой форме, как и у современных мусульманских надгробий. Один памятник в Старом Крыму имеет длину в один метр семьдесят девять сантиметров, ширину – в тридцать сантиметров, а толщину – в пятьдесят сантиметров. (О культурно-исторических вопросах надгробий более подробно изложено в разделе «Искусство».)

Лучше, чем о внешнем виде гробниц, мы осведомлены об их внутреннем содержании, поскольку сохранились многие татарские захоронения, обнаруженные во время раскопок. Их изучение наталкивает на мысль, что похоронные обычаи в основных моментах практически не претерпевали изменений, хотя в деталях расхождения имеются. Поскольку возможность расположить захоронения строго по датам их возникновения отсутствует, то нельзя определенно сказать, возникли ли эти различия со временем, или они появлялись сразу друг за другом, или на то были какие-то другие, неизвестные нам причины, например социальное положение погребенного. Можно также предположить, что в этом повинны национальные различия, например между монголами и тюрками, половцами и волжскими булгарами и т. д.

Наряду с курганами имелись также плоские захоронения, в которых умерший покоился на глубине всего тридцати шести сантиметров. Покойников иногда клали в могилы без саркофага (в этом случае стенки делались только у части могилы). Были также захоронения с деревянными и кирпичными саркофагами, а то и саркофагами из натурального камня. Скорее всего, это зависело от материального состояния усопшего. Так, у богатых деревянный саркофаг обивался металлом, в том числе частично серебром. Усопшего обматывали березовым лыком или холстом, а то и более дорогими тканями: парчой, бархатом и шелком, причем для обмотки головы и груди применялись более дорогие материалы, чем для обвертывания остальных частей тела.

Обычно покойника клали на спину ногами на восток, а головой на запад так, чтобы усопший «глядел» на восток. Голова покоилась на затылке, реже повернута на щеку так, чтобы умерший «смотрел» на юг, то есть в сторону Мекки. Покойников, обращенных взглядом на север, находили редко. Встречаются также захоронения, в которых умерших клали по диагонали относительно сторон света в северо-западном направлении. Умершие дети обычно располагались в положении с севера на юг, взрослых клали в таком положении очень редко.

Руки расправлялись вдоль туловища, но иногда клались и на колени[303]. В некоторых захоронениях обнаружено несколько останков. Так, под куполом гробницы в Сарае найдено восемь лежащих рядом скелетов. Непонятно, одновременно ли так положили покойников, скорее всего умерших насильственной смертью, или же здесь захоронили людей, умерших в разное время. Найдены также и мавзолеи, построенные из кирпича.

В захоронениях обнаружены монеты, мраморные шкатулки, украшения, а также посуда и скелеты лошадей. Сейчас уже трудно сказать, захоронены ли в гробницах, где находилось несколько покойников, хозяева со своими рабами или нет.

Погребения обычно осуществлялись на кладбищах, при раскопках которых часто обнаруживались могилы с несколькими подзахоронениями. Как, например, в Мечетном городище[304], где в одной могиле обнаружено шестьдесят гробов, располагавшихся один возле другого. Захоронения на территории жилищ татар практически не встречаются.

При захоронении придавалось особое значение тому, чтобы знатные люди были похоронены не на чужбине, а вблизи своего прежнего проживания. Могила Джучи, в частности, расположена рядом со ставкой его Орды в верховьях Иртыша. Тело же умершего хана Берке было перевезено в 1267 году с Кавказа в Старый Сарай. Так же старались поступать и с эмирами, например с сыном Едигея в 1425 году.

Долгое время существовала тайна о расположении захоронения правителя [305]. О его последнем месте упокоения никто до сих пор ничего конкретного сказать не может. Говорят, что именно по этой причине Тохту захоронили, утопив его тело вместе с лодкой на середине Волги. По другим сведениям, он захоронен в Сарайчуке.

ГОСУДАРСТВЕННАЯ ЖИЗНЬ

ПРАВИТЕЛИ

Положение правителей во внутренней и внешней политике

Верховное руководство империей Золотой Орды, как и в других монгольских государствах, находилось в руках правителя – хана, который в своих действиях руководствовался теоретически только предписаниями Чингисхана – ясой. На деле же все зависело от силы личности правителя и внешнеполитических обстоятельств. Мысли о каких-либо ограничениях прав хана в отношении его подданных в головы тогдашних обитателей монгольского мира прийти просто не могли. Это создавало условия для произвола правителей, многочисленные акты которого известны нам не только в монгольских государствах. Однако о подобных случаях в самой Золотой Орде источники умалчивают.

Все-таки Золотая Орда являлась частью общей монгольской империи, и воля хана была подчинена воле великого хана, которому правители Кыпчака доводили свое мнение различными способами. Пока был жив Чингисхан, его слово являлось законом для всех, даже в отдаленных уголках империи монголов. После смерти своего старшего сына Джучи, которому по монгольским законам наследования он передал в управление земли Кыпчака, Чингисхан, вопреки правилам, им же установленным, поставил туда правителем сына Джучи Бату, подчинив ему его старшего брата.

Бату, как представитель старшей ветви дома Чингисхана, являлся определенным исключением из правил наследования[306], но сам он законы деда не нарушал, перенаправляя, как это предписывалось, посланцев, которые к нему прибывали, в Каракорум. Это правило касалось и Вильгельма фон Рубрука в 1253 году, в отношении которого имелись четкие указания великого хана, так же как и послов, прибывших в Сарай с Кавказа, который тогда относился к кыпчакской империи.

Послов, которые уведомили о подчинении Грузии Кыпчаку, и сына грузинской царицы Русудан переправили дальше в Каракорум. Также и Гияс эд-Дин, прибывший из Рума, должен был отправиться на Восток, потому как, по свидетельству грузинских летописей, «было обычаем, что все подвластные князья должны сначала явиться к Бату, а от него поехать к Монке». (Здесь, как и в остальных случаях, относящихся к тому времени, в источниках Монке назывался великим ханом ошибочно.)

Несмотря на корректную позицию в этом вопросе, отношения Бату с центральной властью в годы правления великого хана Гуюка накалились до такой степени, что уже тогда возникла реальная опасность гражданской войны. Выборы нового великого хана Монке проходили при деятельном участии Бату, который лично отклонил другую предложенную кандидатуру. Поэтому нет ничего удивительного в том, что его взаимоотношения с Монке носили весьма дружественный характер. Благодарность великого хана за помощь в своем избрании выразилась в его указании передать Бату, как старшему в доме чингисидов, пятую часть всей военной добычи от предстоящего военного похода Хулагу.

Вильгельм фон Рубрук утверждает даже, что подданные Бату свысока смотрели на подданных Монке и не оказывали поэтому предписанного уважения его посланцам. Теперь уже невозможно установить, является ли такое утверждение правдой. Весьма вероятно, что францисканец сделал обобщающие выводы на основании какого-нибудь единственного случайного факта, который был им преподнесен как типичный.

Незадолго до своей смерти хан Кыпчака послал к Монке своего сына Сартака, который не стремился к тому, чтобы великий хан утвердил его в качестве наследника трона после кончины своего отца.

Стычка Берке с Хулагу, проходившая параллельно с борьбой Хубилая (с 1259 года) против Арыка-Буги, принесла с собой некоторое отчуждение от центральной власти, поскольку Берке признал великим ханом не Хубилая, а Арыка-Бугу. В то время в Кыпчаке появились даже монеты с его именем. Изменившееся положение вещей наглядно демонстрирует тот факт, что в 1258–1259 годах Берке ограничился приглашением к своему двору грузинского царя Давида V, не отправив его, как предписывали правила, на Восток.

И все же в скором времени представился случай для примирения между Берке и великим ханом, когда в руки хана Золотой Орды попал сын Хубилая и тот отправил его домой. К тому же борьба за трон великого хана в Монгольской империи закончилась поражением Арыка-Буги. Но имя Хубилая на кыпчакских монетах, в отличие от его предшественника Монке, так и не появилось. Тем не менее ханы Кыпчака Менгу-Тимур в 1267 году и Туда-Менгу в 1283 году были пока еще утверждены Хубилаем. Более того, именно Туда-Менгу вместе с Ногаем предложил Хубилаю провести курултай[307]. Однако кыпчаковские представители на нем не появились.

Кончина в 1294 году Хубилая, достойного уважения главы объединенной монгольской империи, расшатала основы единства государства как в Персии, так и в Кыпчаке. И хотя иранская империя монголов на основе личных и родственных причин продолжала поддерживать довольно оживленные связи с Китаем, контакты с ним со стороны Золотой Орды стали заметно прохладнее. Собственно говоря, только еще хан Узбек по примеру Берке отправил в Пекин подарки (драгоценные камни, соколов и верблюдов).

По совету своего окружения хан Узбек не поддался на попытки Трансоксании, которая утверждала, что тот не согласен с избранием Узбека, настроить его против великого хана. Но если при этом хан Кыпчака назвал великого хана «тенью неба», то только потому, что это соответствовало иерархическим взглядам, принятым в едином монгольском государстве, и отвечало средневековым «правилам хорошего тона».

В китайском же понимании это означало, что хан по-прежнему считает себя подданным китайского императора. Дело в том, что ханы Золотой Орды, как и другие монгольские правители, еще до середины XIV века имели в Китае свои уделы. Поэтому в 1336 году Узбек отправил в Китай делегацию, чтобы выразить свое почтение и напомнить о своих правах.

Подлинное положение хана внутри Кыпчака, особенно после смерти Хубилая, уже не зависело от воли великого хана. О последних контактах и отношении друг к другу обоих правителей нас информируют только китайские источники. При этом следует учитывать, что данные источники преследовали свои интересы в том, чтобы максимально возвеличить власть своего императора. Но с середины XIV столетия умолкли и они, так же как и писатели Переднего Востока, которые перестали писать об этом еще начиная с 1283–1284 годов. После падения в Китае монгольской династии Юань[308] в 1368 году оборвались последние связи Кыпчака с этим государством, даже если они еще и сохранялись.

С середины XIII века для ханов Золотой Орды куда более важными, чем связи с Востоком, стали отношения с Египтом. Поэтому нет ничего удивительного в том, что тесные связи между двумя странами нашли свое отражение и на государственном уровне.

После обращения в ислам, скорее всего еще до занятия ханского трона, Берке по совету своего духовного советника аль-Бахарзи[309] установил отношения с халифом аль-Мустасимом Биллахом[310] из Багдада (1242–1258) и начал с ним обмен посланцами и подарками. После занятия Хулагу резиденции аббасидского правящего дома в 1258 году его представители нашли убежище в Египте, что позволило найти идеологические точки соприкосновения с Кыпчаком.

Поэтому после принятия ислама в 1283–1284 годах Туда-Менгу принял от халифов знамя (алам[311]), хотя и испрашивал его у султана. В этом не было ничего унизительного, и теперь он мог поднять его во главе своего войска в борьбе против неверных буддистов ильханов. Отношения с Египтом стали настолько тесными, что мамлюкский султан распорядился произносить в хутбах[312] имя хана Золотой Орды после своего в Мекке, Медине, Иерусалиме и Каире. В свою очередь, султан в 1287 году получил разрешение возвести в Старом Крыму мечеть, названную его именем[313]. Султан не остался в долгу – имя Берке дали египетскому принцу, а площадь в Каире и поныне носит имя хана Узбека (Эзбекия).

С принятием халифского знамени Туда-Менгу в известной степени становился вассалом халифов в Египте. Естественно, по своему положению он не мог быть подданным султана. Поэтому надпись «ан-Назир ли-дин Аллах» на монете, отчеканенной в Кыпчаке в 1293–1294 годах (692–693 годах хиджры), не может считаться упоминанием имени египетского султана, которого звали аль-Малик ан-Насир. К тому же на монете есть приписка «Амир аль-Муминин» и обозначение «динар», хотя она и отчеканена из серебра, а не из золота, как должно было бы быть. Скорее всего, здесь прослеживается попытка увековечить халифов 1180–1225 годов, девиз которых на монете также имеется.

Совсем иначе, правда, выглядит распоряжение хана Узбека в 1320–1321 годах о том, чтобы в проповедях после его имени упоминали также мамлюкского султана, а в Крыму присвоили его имя мечети. Но в этом вопросе нильские султаны его опередили. Если аль-Макризи[314] не преувеличивает в стремлении приукрасить свою родину, то Узбек пошел даже на то, что поручил в 1316–1317 годах своим послам принести клятву верности египетскому правителю. Вскоре после этого (в 1330–1331 гг.) султан аль-Малик ан-Насир послал волго-булгарскому (татарскому) правителю в ответ на его просьбу меч и знамя, номинально превратив его в своего вассала.

Когда политические отношения между Сараем и Каиром охладели, то исчезли и символы межгосударственных связей. С крушением персидской монгольской империи в 1335 году, что сделало союз между Кыпчаком и Египтом ненужным, пришел конец и связям, по которым можно было бы говорить, что ханы Кыпчака считали себя, в известной степени, одновременно вассалами великих ханов и египетских «халифов». Уже одна эта двойственность говорит о том, насколько малым весом в действительности обладали в Сарае эти обязательства, которые никогда не имели правовых последствий.

Слабеющая государственная власть ханов привела к тому, что в XV веке они стали искать новую политическую опору в чужих странах. Политическое положение теперь вновь отразилось на государственно-правовом развитии. Только на этот раз в связях с севером. В 1412 году послы хана Джелял-эд-Дина предложили польскому королю Владиславу II Ягайло дань как своему сюзерену, а в 1428 году ее на самом деле выплатил великому князю Литовскому поддерживаемый Витовтом хан Улу-Мухаммед, отправив посольство в Смоленск.

В этом десятилетии Витовт, незадолго до своей смерти в 1430 году, являлся полноправным хозяином Кыпчака. В 1421 году он даже выдал Гильберу де Ланноа[315] охранную грамоту для проезда по территории Золотой Орды на татарском, русском и латинском языках, выделив для охраны и сопровождения путешественника воинский отряд. Однако утверждения о том, что изображения Витовта отчеканены на татарских монетах как знак его верховной власти над Кыпчаком, не имеют под собой никакого основания.

Выплата дани Витовту отличалась от прежних знаков государственно-правовой зависимости подобного рода тем, что она на самом деле означала подчинение воли ханов литовскому влиянию, которое имело место без принесения правителями Кыпчака вассальной клятвы. Ханы оставались в зависимости от прихоти чужестранных правителей вплоть до заката Большой Орды.

Правящий дом

Правом на наследство в Золотой Орде обладали только потомки Чингисхана по линии Джучи. В силу ярко выраженного тюркско-монгольского династического чувства ни у кого и в мыслях не было отойти от этого установленного порядка преемственности. Все ханы, вплоть до крушения в 1783 году крымской Орды, являлись выходцами из правящего дома. По крайней мере, так можно утверждать исходя из тех сведений, которыми мы располагаем.

Ни один эмир, какой бы полнотой власти он ни располагал, как, например, Ногай и Едигей, не носил титул хана. Этих двух эмиров ханами называли только иностранные источники, и то по ошибке.

Внутри правящего дома власть переходила обычно от отца к сыну или брату, но здесь не было закона, обязательного для исполнения. В качестве претендентов на трон могли также с успехом выступать двоюродные братья или еще более отдаленные родственники умершего правителя.

Эмиры, если они принимали участие в выборах, обладали относительной свободой при избрании нового владыки среди принцев. Один принц мог сменить другого. Обычно эмиры руководствовались целесообразностью и доводами здравого смысла, принимая во внимание в первую очередь зрелость и способности кандидата.

Конечно, между различными принцами порой возникало соперничество, и если учитывать значительное влияние женской половины правящего дома, то в этом случае при окончательном своем решении некоторые эмиры могли исходить не столько из имевшихся у них убеждений, сколько из учета данных обстоятельств. Так в 1313 году ханом был избран Узбек[316]. И здесь нельзя сказать, что эмиры сделали плохой выбор.

Ввиду скудности источников и отсутствия описания самого процесса избрания нового правителя подробности этого действа нам почти неизвестны. Но все же по крайней мере до середины XIV столетия ход выборов хана в Золотой Орде практически ничем не отличался от такой же процедуры в Иране.

Об участии женщин в официальной процедуре выбора хана ничего не известно. Скорее всего, после перехода в мусульманскую веру они могли скрывать от общественности свою роль в столь важном вопросе. Женщины в Кыпчаке вообще были исключены из самого процесса наследования власти и не рассматривались в качестве претендентов, хотя их влияние на управление государством являлось не таким уж и слабым.

Почитание вновь избранного правителя долгое время происходило в духе старых монгольских традиций. Его усаживали на белый войлок и на руках обносили вокруг юрты. Затем нового хана сопровождали к трону и давали в руки золотой меч. Держа его в руках, он принимал клятву верности от своих подданных. Так, по крайней мере, описывают данный процесс наблюдавший его Шильтбергер[317], а также арабский историк Абд эль-Джафар в своих сочинениях.

В правящем доме Кыпчака в качестве достойных невест рассматривали не только принцесс, рожденных от ханов, но и дочерей знатных татар, а также представительниц других династий, оказавшихся при дворе по политическим соображениям. Так, среди жен хана Узбека была и византийская принцесса, которую ибн Баттута называл Баялун. У эмира и потомка Чингисхана Ногая женой являлась дочь византийского императора Михаила VTII Ефросинья. Учитывая государственные интересы, с Ногаем хотел породниться, выдав свою дочь замуж за этого эмира, также Альфонсо X Кастильский[318]. По всей видимости, между домами Ногая и иранских ильханов тоже игрались свадьбы. За сыновей эмира выдавали замуж своих дочерей и правители дунайских булгар.

Принцесс кыпчакского правящего дома редко выдавали замуж за представителей чужестранных независимых от Орды династий. Так, мамлюкский султан аль-Малик ан-Насир после долгих переговоров взял в жены дочь хана Узбека, но в скором времени с ней развелся и выдал ее замуж за одного из своих эмиров.

Татарских принцесс чаще отдавали в жены подчиненным Орде русским князьям. Не исключено, что монголы рассматривали подобные браки как особое средство для привязки к себе конкретных персон в своих государственных интересах. В частности, в 1316 году хан Узбек поженил князя Московского Юрия Даниловича со своей сестрой Кончакой. При крещении она получила имя Агафья, против чего хан не возражал. К сожалению, на Руси ее ждала незавидная судьба[319].

Еще раньше, в 1280 году, дочка хана Менгу-Тимура вышла замуж за князя Смоленского и после крещения стала носить имя Анна. В 1257 и 1302 годах также состоялись свадьбы межу русскими князьями и татарками, но об их знатном происхождении ничего не говорится. Установление подобных родственных связей продолжало отмечаться и после падения Большой Орды. Одна из жен Ивана IV[320]была татаркой.

Дочери знатных монгольских домов изначально считались превосходящими всех остальных по статусу, и первоначально любой хан должен был выбирать себе супругу именно среди них. Ведь если бы ханы брали себе в жены только представительниц чужестранных правящих династий как равных себе по знатности, то это противоречило бы первоначальным установкам Чингисхана относительно положения его правящего дома и нарушало бы монгольские обычаи. Женами хана Узбека, например, наряду с византийской принцессой были дочери эмиров его собственного двора. То же самое, скорее всего, можно сказать и относительно жен других ханов, но сведения по этому вопросу в исторических источниках весьма скудны.

С ослаблением государственной власти в Золотой Орде данное правило постепенно забывалось. Однако имеющиеся у нас сведения не позволяют детально рассмотреть этот процесс.

Титул и герб

Истинным титулом всех владык Золотой Орды является обозначение «хан», и оно имеется на любой, в том числе и самой мелкой, монете, даже если на ней отчеканено имя не правителя Кыпчака, а великого хана.

Титул владыки всей объединенной империи монголов обозначался как «ка ан» («хаган»), а правитель Золотой Орды имел титул, как уже отмечалось выше, просто «хан».

Однако очень скоро к нему стали добавлять эпитет «законный» («аль-адил»[321]). В частности, ханы Менгу-Тимур, Тохта, Хизр и Орду-Мелек[322] именовались именно так – «хан аль-адил». Многие золотоордынские правители ограничивались в своем титуле просто эпитетом «аль-адил» (Менгу-Тимур и Тохта) или «аль-азам», то есть «самый могущественный», как, например, Менгу-Тимур. Но обычно эти эпитеты следовали друг за другом, обозначая, что этот хан является самым законным, справедливым и могущественным.

Начиная с 1310–1311 годов (710 года хиджры) в титуле ханов (в том числе и на монетах) появляется такое обозначение правителя, как «султан». Оно имеется в титуле ханов Тохты, Узбека, Джамбека и Булата (Пулада) обычно с эпитетом «аль-адил» и реже «аль-азам».

В 1342–1343 годах (743 году хиджры) появляется также титул «хагай»[323], видимо вместо слова «султан», с добавлением «аль-адил» («аль-хаган аль-адил»), которое имели только Джамбек и позже Тохтамыш. Наконец, в период с 1389 по 1391 год на закавказских монетах Тохтамыша после его победы в этом регионе появляется титул «бахадур»[324], который, однако, больше нигде не встречается. Титул «аль-малик аль-адил» вместо «ас-султан аль-адил» применялся только Джамбеком и наряду с ним в 1371–1372 годах (773 году хиджры) Тулук-беком.

Первым, кто при чеканке монет в титуле (лакабе[325]) использовал приставку «Дин», был умерший в 1313 году Тохта, что послужило примером для многих последующих правителей. Указание имени отца (отчества) на монетах появилось лишь в XV столетии. Так, в 1424 году Кучук-Магомед именовал себя Магомед ибн Тимур ас-султан аль-арам хан, то есть Магомед, сын Тимура.

Титул «падишах» на монетах едва ли можно найти. Он встречается лишь на монетах без указания конкретного имени, отчеканенных в 1310—311 годах (710 году хиджры), а также в 1315–1316 годах (715 году хиджры), и употребляется почти только в письменных источниках как общее обозначение правителя. Здесь можно найти и титул «падишах нику» («хороший владыка»), что является дословным переводом старинного монгольского титула.

Намного пышнее титулы, которые употреблялись по предписанию, введенному еще Чингисханом, в обращениях к ханам. Их можно найти в документах, изготовленных зарубежными канцеляриями, в частности Египта и Византии, и направленных владыкам Кыпчака или эмирам, таким как Ногай. Принцы из правящего дома получали к своему имени приставку «оглан»[326], а принцессы – «ага»[327].

Гербы правителей, а во многом и их подпись заменяла тамга. Это – своего рода печать, произошедшая от древнего тавро. Внутри Золотой Орды тамга практически не видоизменялась, но на нее наносились различные знаки, располагавшиеся один возле другого. Со времен Менгу-Тимура, а точнее с 1267 года, на ней появился значок в форме стилизованного человечка () с иными дополнительными значками и точками. С 1325–1326 годов значок принял более округлую форму и внешне стал напоминать коромысло с кружком наверху (), расположившись рядом с введенным еще Туда-Менгу в 1287–1288 годах одиночным значком в виде вытянутой дуги с точкой посередине (). На монетах, отчеканенных Джамбеком и Берди-бегом (1341–1359), тамги не было, но затем в 1372–1373 годах она вновь появляется в виде перевернутого на голову значка, по форме напоминающего рюмку с разным числом точек и их распределением внутри ее (). При Тохтамыше округлая форма тамги возвращается (1387 г.) в форме коромысла с крестиком внутри (). Позднее она снова становится угловатой – в виде буквы «П» с вертикальной чертой сверху и двумя расположенными друг над другом точками в середине ().

Наряду с тамгой, отчеканенной Джамбеком, в более позднее время на монетах появляются дополнительные фигуры в виде звезды Давида () или связанных друг с другом трех восьмерок (), а также звезды (). Данные знаки встречаются очень часто вплоть дТохтамышаохта-мыша. В 1360 году (761 году хиджры) в Новом Сарае Хизр вновь отчеканил на монетах свою тамгу в форме растянутой буквы «А» (), а в 1394–1395 годах (797 году хиджры) в Крыму появляется тамга в виде скрещенных между собой гаечных ключей с кружком посередине (). После этого данные значки с монет вновь исчезают.

Кроме вышесказанного на монетах имеются также индивидуальные штампы, бывшие, скорее всего, не гербами, а элементами украшения, напоминающими прежние символы в виде распластанного цветка, различных птиц, рыб, лука со стрелами, сидящей женской фигуры с ребенком на коленях, бородатого зверя, льва с солнцем вместо гривы и двуглавого орла. Последняя тамга была отчеканена на монетах ханом Узбеком в 1320 году.

Тамга властителя в форме стилизованного человечка () имелась, прежде всего, на монетах правителей, но также высекалась на камне. Ее, например, в различном виде обнаружили в Кафе наряду с генуэзскими гербами. Тамга наносилась и на знамена, она же использовалась в различных документах. Весьма примечательным является тот факт, что тамгу ввели у себя и христианские князья, находившиеся под татарами, например корятовичи, у которых, например, эта одна танга содержит или .

Изображения в виде зонтика, как знак величия, применялись в Золотой Орде не только ханами. При Бату, например, его имели право использовать и монгольские вельможи.

Столица

В соответствии со структурой Золотой Орды столица данного государственного образования первоначально не располагалась в конкретном месте. Как следует из наглядных описаний ибн Баттуты и других источников, Орда вела кочевой образ жизни в приволжских степях. Движение кочевников производило впечатление перемещающегося по степи целого города.

Татары выстраивали подводы в длинную колонну, как правило, в два ряда. Двадцать, а то и тридцать больших запряженных повозок, следовавших друг за другом с нагруженными на них юртами, образовывали своеобразный «поезд». Дистанция между повозками составляла иногда двадцать ступней (6 м), а оглобли были «длиной с корабельную мачту».

Впереди повозок широкими рядами впрягались волы. Иногда в одном ряду стояло по одиннадцать волов. Таким образом, одну линию повозок по фронту тянуло до двадцати двух животных. Погонщиками обычно выступали женщины. Темп передвижения такого «поезда» являлся неторопливым, чтобы табун лошадей и стада других животных могли за ним поспевать.

Бату, которому такое передвижение не сулило разнообразия, любил отъезжать от колонны в сопровождении своей охраны, предположительно на охоту. С января по август татары обычно двигались вверх по течению Волги, а в остальные месяцы вниз (в южном направлении).

Зачастую Орда доходила до устья Дона, где, например, 6 сентября 1319 года, то есть в начале осени, она встретилась с дружиной князя Михаила Тверского, а в 1438 году татары перешли эту реку уже в июне. Для переправы они использовали связки камыша, подкладывая их под сухие бревна. В результате получались легкие понтоны, которые тянули за собой переплывающие через водяной поток лошади.

Из-за отсутствия более подробных сведений о географии таких ежегодных передвижений сейчас нельзя сказать точно, до какого именно места доходили татары. Вильгельм фон Рубрук пишет только о Доне как северной точке перемещения кочевников. Упоминание в среднеазиатских источниках о резиденции Джучи в месте под названием Кок Орда[328] ничего нам не дает.

В качестве летней резиденции ханов в 1330 году ибн Баттута называет Уруг Таг и Беш Таг, а в 1311–1312 годах она, по его данным, располагалась в месте под названием Курна в десяти днях езды от Сарая. Однако где именно находятся вышеназванные места, неизвестно. Наряду с ними он указывает также Астрахань как место летнего пребывания ханов. В то же время, судя по ярлыку от 1343 года, Орда или, по крайней мере, ее канцелярия и летом находилась в Сарае.

Несмотря на эти ежегодные кочевья, уже скоро, по крайней мере на зиму, был образован стационарный административный центр. Первоначально им служил город Булгар (Болгар) (сегодня это городище недалеко от Волги в Татарской республике). Но уже при хане Бату возник особый монгольский город в качестве его резиденции, который назвали Сараем. Он располагался в районе села Селитренного западнее города Енотаевск[329] Астраханской области. Сарай на самом деле находился, как указывали средневековые летописцы, примерно в двух днях пути от устья Волги, но только на холмах, а не на равнине, как описывали историки.

По сведениям Вильгельма фон Рубрука, город возник еще до 1254 года, предположительно после 1242 года[330]. Первая выпущенная в нем монета датируется 1266 годом. Рядом с Сараем уже вскоре с высокой долей вероятности возник другой город с аналогичным названием. На монетах он назывался Новый Сарай. Для различения этих городов первый стали называть Старый Сарай.

Новый Сарай (Сарай Ал-Джеди) известен по монетам, относящимся к 1310–1311 годам (710 году хиджры). В исторической литературе указано, что город стали называть Сарай-Берке после смерти хана Узбека. Это во многом подтверждает мнение Якубовского о том, что данный новый город был основан именно ханом Берке. Столицей же он стал только при хане Узбеке в период между 1320 и 1332 годами. Речь, очевидно, идет о месте, где сегодня располагается город Царев[331] на Волге возле истока Ахтубы[332].

Ко времени посещения Сарай-Берке Ибн Баттутой в 1333 году город насчитывал свыше двухсот тысяч жителей и имел тринадцать километров в длину и четыре с половиной километра в ширину. О том, что существовало именно два города, свидетельствуют развалины, находящиеся возле Царева и села Селитренного. Различия в сведениях относительно Сарая объясняются тем, что они относятся к различным городам и особенности каждого из этих двух отдельных городов переплетаются друг с другом при описании одного и того же места.

Новый Сарай (возле Царева) от разлива речки Калгута[333]был защищен дамбой, в которой имелся шлюз, питавший водой ремесленные мастерские и многочисленные технические сооружения. Об этом говорят руины возле Царева, раскопки на которых проводились с 1843 по 1851 год Александром Власьевичем Терещенко[334] и после Первой мировой войны латвийским ученым Францисом Балодисом[335].

В городе имелись красивые рыночные площади и широкие улицы, тринадцать мечетей, бани и другие общественные постройки. В нем пребывало много русских людей, и уже в 1261 году была учреждена православная епархия.

Население Нового Сарая, наряду с татарами и русскими, составляли аланы, половцы, черкесы и византийцы, проживавшие в отдельных кварталах. Здесь можно было встретить купцов из Междуречья, Египта и Сирии. Отдельно, как того требовали обычаи восточных городов, располагались ремесленные мастерские.

Дворец правителя, называвшийся, по сведениям Ибн Баттуты, Алтын Тас (золотой камень), представлял собой величественное здание, башни которого украшала полная луна весом в два египетских киккара (один киккар был равен примерно 42,5 кг). При раскопках обнаружились остатки мраморных статуй, балюстрад, каменных напольных плит и изразцов. Трон правителя первоначально был деревянным. Вокруг дворца располагались жилища татарской знати.

После перевода резиденции хана в Новый Сарай старый одноименный город не обезлюдел, хотя его значение по сравнению с новой столицей значительно упало. Но уже в 1395 году Тамерлан сжег Новый Сарай, нанеся тем самым городу смертельный удар. Однако жители его не покинули. Не исключено, что столицу вновь перенесли на прежнее место, поскольку Старый Сарай во время войны пострадал в значительно меньшей мере. Но из-за скудности сведений по данному вопросу однозначно это утверждать невозможно.

Как бы то ни было, поселение с названием Сарай существовало и в более позднее время, о чем свидетельствует нападение русских на город с таким наименованием в 1472 году. Вскоре после этого он окончательно обезлюдел. При падении астраханского ханства в 1554 году на его месте лежали уже груды развалин. Сегодняшние же населенные пункты Царев и Селитренное со старыми поселениями ничего общего не имеют.

На монетах часто встречаются названия населенных пунктов Гулистан и Новый Гулистан (розарий). О характере вышеназванных городов ничего с уверенностью сказать невозможно. Никто не знает, то ли здесь речь идет о пригородах Нового Сарая и располагавшихся, если смотреть из города, прямо напротив него дворцах, то ли о небольших городках поблизости от столицы. Как бы то ни было, похоже, прав Николай Иванович Веселовский[336], трактуя Гулистан как стационарный населенный пункт, а не блуждающий город, о чем пишет К.И. Трутовский. Ведь в блуждающих городах розарий точно бы не присутствовал.

Столицей крымских татар в XIII и XIV веках являлся город Старый Крым (по-арабски называвшийся «Кирим» или «Кирам»). Его еще именовали Сульхат или Солхат. Для восточной части империи большую роль играл Сыгнак[337], место, где в 1376 году Тохтамыш прошел обряд восхождения на трон, перед тем как приступить к завоеванию волжских степей.

Право чеканить деньги

Важнейшим правом, которым обладал хан, являлся выпуск монет, чеканить которые могли только правители Кыпчака. Помещение на деньгах портретов наместников, что было уже давно довольно широко распространено среди халифов, здесь не практиковалось. Известен только один случай, когда полководец Тохтамыша Таштимур на деньге с именем хана на лицевой стороне отчеканил на обратной стороне надпись: «ас-султан аль-адил Таштимур хан». Это единственное исключение из правил, если вообще считать, что монета подлинная, поскольку на ней нет ни места, ни года выпуска. Вполне возможно, что данная надпись является воспроизведением вышедшей из употребления монеты халифа ан-Насир Лидиниллаха[338].

По монгольскому законодательству при выпуске монет допускалась только чеканка на них имени правителя, причем в первое время лишь имени великого хана. Приказ на выпуск денег иногда отображался на монетах фразой «(аз) ярлык-и хумаюн» или «хукм-и хумаюн», как, например, на деньгах хана Узбека. Данное выражение особенно характерно для серии монет, выпущенных Булат-Тимуром. На одной стороне у них выбиты слова: «Усопший (мерхум) султан Джамбек», а на другой: «По приказу (аз ярлык) хана Булат-Тимура». Исходя из дошедших до нас сведений не исключено, что Булат-Тимур являлся сыном Джамбека и выпускал деньги уже после смерти хана от его имени. В любом случае это единственный пример в исламской истории, когда монеты чеканились от имени умершего его сыном, а если учесть, что они имели хождение в значительно более позднее время (в 1800 г. в Бухаре), то по этому вопросу вообще сказать что-либо очень трудно.

Некоторые исследователи предполагают, что данные монеты были выпущены Джамбеком II, поскольку их облик не соответствует внешнему виду монет Джамбека I.

Учитывая этот аргумент и большую разницу во времени, подобную гипотезу можно рассматривать как вполне рабочую. К тому же следует добавить, что имена многих ханов тех времен известны нам только по надписям на монетах.

Перевыпуск старых монет (повторная чеканка) случался не так уж и редко. Так, на монете, отчеканенной ханом Тохту в 710 году хиджры (1310–1311) в Новом Сарае, стоит штемпель «Адл» («законно»). Особенностью является надпечатка на деньгах названий русских городов, для чего обычно применялось нанесение на монеты первых их букв.

На некоторых монетах Золотой Орды цифрами (на тюркском языке) отчеканена их номинальная стоимость, но обычно применялось только обозначение «дирхем» и «динар». Под последним в Кыпчаке понимались серебряные монеты. Следует отметить, что в Золотой Орде наряду с серебром для чеканки монет использовалась медь (бронза). Динары из золота в Орде не выпускались.

На монетах часто изображалась тамга правителя, вместе с которой чеканились различные орнаменты и символы, например рак, державший в своих клешнях солнце (1336–1337 гг., или 737 год хиджры), а также знаки зодиака, такие как Рыбы, Весы и Стрелец. Встречается и двуглавый орел, пришедший от ортокидов[339] из Малой Азии и ильха-нов, изображение которого переняли потомки Джучи. Орел в Византии впервые появился только 1328–1341 годах при императоре Андронике III.

ГОСУДАРСТВЕННАЯ ТЕРРИТОРИЯ

Размеры государства

Чингисхан за несколько лет до своей смерти, передавая наиболее отдаленные от Монголии территории Кыпчака старшему сыну Джучи и утверждая право их наследования его потомками, вряд ли имел представление о размерах данной области своей империи. Ханам Золотой Орды предоставлялось право самим определять границы своего государства при условии, что они не затрагивают территорий других монгольских улусов. Это относилось к двум местам: Средней Азии и Кавказу. Здесь внешние границы в некоторой степени были проведены.

Возникшая таким образом империя в русских летописях, а затем и в западных хрониках стала называться Золотой Ордой. В восточных же исторических описаниях такое название нигде не встречается. Более того, территории наследников Бату в них обычно имеют обозначение Синяя Орда (Кок Орда), а земли наследников Орды, другого сына Чингисхана, – Белая Орда (Ак Орда). Причем эти названия в них часто подменяют друг друга.

Наиболее стабильной являлась граница на востоке империи там, где начиналась Трансоксания. Здесь к Золотой Орде относился Хорезм с Сыгнаком. Однако восточная часть страны не находилась в непосредственном подчинении Сарая. К востоку от Урала земли принадлежали наследникам Шибана и Орды. Хорезм же вплоть до середины XIV века в большей или меньшей степени напрямую зависел от ханов Золотой Орды, где еще в 1327 году имелась резиденция их наместника. А после распада иранской империи ильханов в 1340 году данная территория стала хорошим плацдармом для военных походов на Хорасан[340]. Граница здесь проходила по рекам Оксус[341] и Яксартес[342], первая из которых тогда впадала в Каспийское море, а не в Аральское, и дальше по Иртышу.

Менее стабильной, чем на востоке империи, была граница на Кавказе. Первоначально Кавказ относился к землям Бату и именно к этому правителю обращались за помощью грузинские и армянские цари, в частности царь

Малой Армении (Киликии) Хетум I. Воля хана в Сарае являлась тогда решающей и для Малой Азии.

Занятие территории Ирана Хулагу привело к возникновению серьезных разногласий, поскольку ильхану был обещан и Кавказ, который ханы Золотой Орды по-прежнему рассматривали как зону своих интересов. Об ожесточенных сражениях за обладание данной территорией, стихших только в 1357 году, мы уже говорили ранее. Здесь стоит только добавить один факт: Берке за участие его войск в военном походе Хулагу была предназначена область Табриз-Марага[343], где воины Берке после окончания военных действий могли поселиться.

Подлинной границей здесь выступали Железные Ворота возле Дербента и верхнее течение реки Куры, частично укрепленное по берегам деревянными ограждениями, а также время от времени Терек.

По утверждению Ибн Баттуты, столкновение войск Византийской империи и Кыпчака произошло возле населенного пункта под названием Баба-Салтук. Но между двумя государствами находилась безлюдная полоса, преодолеть которую можно было только за восемнадцать дней пути.

Народы, жившие на восточном берегу Черного моря, доставляли монголам много хлопот и никогда не были им по-настоящему подчинены. Среди них следует назвать аланов, черкесов, лезгинов и (картвельских[344]) сванов, а также в значительной степени грузин, неопределенное положение которых позволяло им колебаться между Ираном и Кыпчаком.

Далее чуть западнее южную границу татарского государства образовывало северное побережье Черного моря, правда с оговоркой о том, что генуэзские и венецианские колонии в Крыму и к западу от него, такие как Сугдея, Балаклава[345], Тана (Азов), Севастополь, Кафа и Монкастро (с 1368 г. Аккерман) подчинялись власти Золотой Орды весьма условно.

Юго-западнее Кыпчака Орда имела длительное время внушительное влияние на Болгарию и Молдавию. (Вполне возможно, что после падения Ногая болгары получили от ханов значительные уступки.) Орду вытеснили оттуда только в середине XIV столетия. Приобретению независимости этими странами во многом способствовала позиция Ногая, которую он занял в отношении юга империи, включая Крым, в конце XIII века, о чем речь шла в первом разделе книги. В 1343 году генуэзцы обозначали границу, за которой оканчивалась власть татар, по реке Днестр. Аккерман в 1402 и 1408 годах относили уже к Молдавии.

Наибольшим изменениям подвергалась северная граница Орды. Во время своего вторжения Бату подчинил себе почти всю Русь вплоть до границы с Новгородом. К востоку и северу оттуда области, подвластные монголам, соприкасались с тогдашним краем русских поселений. Но четкой границы здесь не было. Русь, собственно говоря, была подчинена Орде опосредованно. Область проживания самих татар в северном направлении простиралась относительно далеко – вплоть до Ростова и Ярославля на Волге, где было обнаружено большое кладбище знатных татар. Татарские поселения доходили и до Вятки. В целом весь бассейн Волги, где всегда проживало много тюркоязычных народов, представлял собой обширный край татарских поселений.

Дальше в центре начиналась собственно татарская территория, которая лежала южнее Москвы и была от нее относительно недалеко. В 1377 году земли Орды простирались до Рязанского княжества. В непосредственной близости от границы с татарами длительное время находился и Курск.

К подвластным территориям Орды на северо-западе с 1241 года относилась Подолия. Только появление на данных землях в середине XIV столетия корятовичей привело к постепенному ослаблению в них влияния татар. Примерно в 1357–1358 году Брянск, а вскоре и Киев оказался в руках литовцев, и граница стала пролегать от областей Рязани и Пронска[346] через обширные пустоши, или, как их называли русские, Дикое поле, а поляки – Джике поле, примерно по Ворскле[347]. Более точную границу, как справедливо отмечает Конечный, установить невозможно. Такие же заброшенные земли в молдавских областях тянулись и вдоль венгерско-татарской границы.

Имеется довольно много различных татарских грамот, в которых золотоордынские ханы выделяли земли Литве. Поэтому здесь имеется возможность описать границы относительно точно. При этом следует учитывать два обстоятельства.

Во-первых, речь в них идет только о формальной передаче территорий, на которые претендовала Литва, а не о фактическом расширении размеров Литовского княжества, доказательством чему служит документ, адресованный Витовту в 1393 году изгнанным Тохтамышем.

Во-вторых, первоначальный текст более ранних грамот нам неизвестен. Но мы можем судить об их содержании по манере составления документов, подтверждающих прежние, как, например, грамоты от 1507 года, а также других грамот, в которых первоначальные тексты, по сути, повторяются, поскольку они выдавались взамен предыдущих тогда, когда сроки первых истекали.

Несмотря на поражение на Ворскле, Витовту в начале XV века удалось расширить первоначальные границы своего влияния между Днепром и Днестром на территории вплоть до Черного моря. Конечно, речь не идет о том, что эти земли стали принадлежать непосредственно Литве, так же как другие части данного государства. Но находившиеся там татары вынуждены были прислушиваться к его мнению хотя бы из-за неразберихи в коренных областях самой Орды.

Витовт смог даже заложить (а может быть, и воздвигнуть) крепость в устье Днестра, носившую название Хад-жибек (Хаджибей)[348], и разместить там небольшой гарнизон. Такой успех был важен не только политически, но и с точки зрения торговых отношений. Позднее после смерти Витовта влияние Литвы в этих областях вновь оказалось потерянным, хотя с польско-литовской стороны им придавалось большое значение и позже.

В качестве пограничной реки определенную роль в XV столетии, похоже, играл также Сейм. В 1498 году крымский хан Менгли Гирей I потребовал от Литвы вернуть расположенные южнее этой реки, как изначально татарские, земли с городами Киев, Канев, Путивль и Черкассы. Конечно, это было скорее формальностью, как во многом и по отношению к другим областям, на которые претендовали литовцы.

Но ограничения требований Менгли вернуть только данные области позволяют судить о первоначальных границах Орды. Ханство Менгли Гирея имело территорию, простиравшуюся до Ворсклы, Десны, Днепра и Припяти. Свои права на именно эти территории просил хан подтвердить османского султана.

По сравнению с ними земли, на которых существовала Золотая (Большая) Орда в следующем за XV столетием времени, выглядели весьма скромно: они охватывали оба берега Волги в среднем ее течении, достигали низовий

Дона, соприкасаясь с крымско-татарскими и собственно русскими территориями на границах Рязанского княжества.

Протяженность же кыпчаковского государства в его изначальных границах описывается в странах Востока просто невероятно огромными расстояниями. Для поездки от Железных Ворот возле Дербента до его восточных границ требовалось пять месяцев, а от Оксуса до Дуная – четыре месяца. В разных источниках приводятся различные временные отрезки. (Четыре месяца для езды поперек территории и шесть месяцев в длину соответственно: шесть и восемь месяцев, восемь месяцев и один год.) Но все они говорят только об одном – территория Золотой Орды была поистине огромна.

Население

Население огромных территорий, которыми владели ханы Золотой Орды, было весьма неоднородным. Когда Вату вторгся в Кыпчак, там проживало относительно много народа тюркского происхождения: куманы, печенеги, башкиры, хазары и представители других тюркоязычных народностей, которые носили одно общее для них название – кыпчаковцы или половцы. Поскольку больше половины воинов Чингисхана составляли представители тюркоговорящих народов, то довольно быстро произошло их единение с населением Кыпчака. Коренные жители данной территории и завоеватели с самого начала понимали родственность своих корней.

О том, как именно выглядели жители областей, входивших в состав Золотой Орды, точных описаний, за исключением утверждений об округлости фигуры и приплюснутых носах у женщин, не имеется. Однако изображения внешнего вида монголов в других частях империи Чингисхана и сегодняшний облик так называемых «российских тюрков» доказывают, что, в общем-то, является само собой разумеющимся, только одно – завоеватели на Руси ничем не отличались по своему внешнему виду от других татаро-монгольских захватчиков. И все же здесь, за исключением некоторых особенностей, преобладали черты, характерные не для монголов, а для тюрков.

Для монголов характерна жидкая растительность на лице, чего не скажешь о тюрках. Поэтому уже в 1340 году Пеголотти[349] рекомендовал итальянским купцам отпускать бороду при поездке в Кыпчак, чтобы меньше выделяться. Отсюда напрашивается вывод, что тюрки, отличавшиеся быстрым ростом бороды и усов, уже тогда наложили свой отпечаток на нетюркоязычных жителей данных областей.

Принятие ислама значительно способствовало смешению монгольских и тюркских народов. В итоге монголы, которых в Кыпчаке никогда не было в большом количестве, растворились среди массы тюрков, ведь об особом положении монголов там никогда не было и речи. У потомков Чингисхана при организации ими поселений не наблюдалось стремления отделить себя от основной массы населения, что совершенно справедливо подмечено Вильгельмом фон Рубруком.

Нет каких-либо сведений об отдельных периодах в процессе смешения народов, происходившем в Кыпчаке с XIII столетия. В источниках, описывающих историю Золотой Орды, таких попыток не усматривается. Тем не менее особые слова благодарности заслуживает византийский летописец Георгий Пахимерес, который подметил, что этот процесс происходил довольно быстро и проявился в полной мере уже к концу XIII века. Конечно, его сведения не касаются всей территории Золотой Орды. Они относятся главным образом только к племенам, объединенным эмиром Ногаем, который сознательно стремился создать из них новую общность и издал для этого специальные законы, основанные главным образом на ясе.

'Пеголотти Франческо Бальдуччи – итальянский купец, состоявший на службе в компании Барда во Флоренции, путешественник, побывавший почта во всех частях света. Автор рукописи «Руководство по торговле», написанной в виде наставления итальянским купцам, едущим торговать на Восток.

Является весьма примечательным, что Ногай, имея монгольское происхождение и являясь потомком Чингисхана, видел в тюркских народах само собой разумеющуюся основу в создании новой общности людей. Это свидетельствует о том, что правящие круги тогдашнего государства не только не препятствовали растворению монголов среди других окружающих их народов, а, наоборот, способствовали данному процессу. Поэтому они не чинили препятствий в расселении на их землях новых тюрков. В 1263 году, когда римско-сельджукский султан Из-ед-Дин прибыл в Кыпчак, то приехавшие вместе с ним тюрки были расселены в областях между Крымом и Молдавией.

Смешению татар с проживавшими в Кыпчаке коренными тюркскими народами способствовал почти одинаковый уровень их культурного развития. Тюрки, особенно те, которые проживали в северных областях, волжские булгары, в известной степени башкиры и мокша-мордвины[350], так же как и монголы, находились на уровне частично исламизированных анимистических[351] кочевников. Об этом совершенно ясно свидетельствуют наблюдения миссионеров в середине XIII века.

Когда на татар и проживавших на приволжских территориях тюрков с их пережитками прошлой религии в скором времени распространился ислам, который жившие южнее тюрки исповедовали уже давно, то смешению народов уже ничто не могло помешать.

Ханы в вопросах принадлежности к тому или иному народу были столь же терпимы, как и в отношении к религиям. Они предоставляли здесь полную свободу действий и не чинили каких-либо препятствий. В частности, правители Кыпчака не мешали русским, пытавшимся закрепиться в районах проживания татар. Наоборот, в известных местах, например, где были речные переправы, монголы создали русские поселения для обслуживания соответствующих паромных сооружений.

Но и без этого русские очень скоро расселились в других местах среди татар, например в Укеке (Увеке) в районе сегодняшнего Саратова и больших торговых городах. В Сарае наряду с черкесской, аланской (осетинской), половецкой и греческой была и большая русская колония, каждая из которых проживала в своем квартале. Русским никто не мешал там возделывать поля.

Особенно смешанным являлось население на побережье Черного моря, в первую очередь на полуострове Крым. В торговых городах генуэзцев наряду с итальянцами проживали татары, иранцы (из Луристана), арабы из Сирии и Междуречья, тюрки из Малой Азии, греки, представители народов Северной Африки, о чем свидетельствуют многочисленные надгробные камни, особенно в Старом Крыму.

Там же находилось и множество армян. Их было такое количество, что Крым даже получил названия Армения Магна (Большая Армения) и Армения Маритима (Морская Армения). Вильгельм фон Рубрук упоминает также о проживании готов (так называемых крымских готов)[352], сохранявших в то время свою языковую идентичность. Об их остатках писал и посланник Ожье Гислен де Бус-бек[353] в середине XVI столетия.

Конечно, несмотря на большую численность коренных народов, проживавших на территории, подвластной Орде, и представителей национальностей, поселившихся там позже, татары составляли основу государства. Именно из них в первую очередь формировались вооруженные силы и выдвигались кандидаты на руководящие должности в государственных органах.

А вот русские и аланы, наоборот, при случае примыкали к бандам грабителей и другим подобным шайкам, вносившим элементы беспорядка в жизнь Орды. Этот факт в определенной мере подтверждают наблюдения Вильгельма фон Рубрука, который обратил внимание на то, что и в Персии на безлюдных территориях также формировались разбойничьи отряды, являвшиеся в какой-то степени национальным повстанческим движением персов против монголов.

Набор в татарское войско представителей подчиненных народов, в первую очередь русских, являлся нормой[354]. В качестве доказательства этого может служить хотя бы уже упоминавшийся нами факт убийства Ногая русским дружинником в 1299 году. Даже у великого хана (китайского императора[355]) в 1330 году личная охрана состояла из русских, которой командовал темник[356]. В китайской Юань-ши[357], например, говорится об отправке монголами в 1330 году в Китай трех отрядов русских военнопленных.

Степной характер ландшафта способствовал кочевому образу жизни основной массы населения Кыпчака во времена Золотой Орды. Соответственно плотность жителей была низкой. Часто встречались совершенно безлюдные районы. И речь здесь идет не о пограничных областях, где отсутствие населения продиктовано военными соображениями, а о территории Орды в целом, примером чему могут служить степи к северу от Крыма. Только древние захоронения свидетельствуют о том, что там в то время вообще жили люди. Общая численность Орды, располагавшейся на волжских землях во времена смуты при Улу-Мухаммеде, по оценкам Иосафата Барбаро, не превышала трехсот тысяч человек.

Язык

Народы, пришедшие в Кыпчак, разговаривали на двух основных языках – монгольском и тюркском. Поэтому в определенной степени можно сказать, что здесь было два государственных языка, но явный количественный перевес тюркоговорящих людей над монголами вызвал процесс постепенного растворения монгольского языка в тюркском. Собственно, только первые ханы, родившиеся еще в Монголии, владели этим языком в совершенстве, поскольку он был их родным языком. По свидетельству Вильгельма фон Рубрука, Сартак распорядился перевести послание от Людовика IX[358] именно на монгольский.

О том, что на монгольском языке как государственном говорили и простые жители Кыпчака, свидетельствуют происходившие в нем изменения. Простолюдины всегда стараются упростить сложности в написании слов. И обитатели степей не являлись здесь исключением. Например, из написания имен постепенно исчезла согласная «G» («G» с точкой наверху) и вместо нее стали писать просто «G». Но тем не менее монгольский язык продолжал оставаться в качестве главного еще долгое время. На нем были написаны послания и многочисленные документы, отправлявшиеся из Кыпчака в Египет. Например, в 1283 году хан Туда-Менгу собственноручно написал послание мамлюкскому султану именно на монгольском языке.

В связи с необходимостью вести переписку на монгольском языке в Каире создали даже специальную канцелярию. При постоянном притоке рабов из южных областей Руси подобрать для нее подходящих людей было не трудно.

На выпущенных ханом Абд Улой в 1368 году мелких монетах надписи также сделаны на монгольском языке. Вензеля правителей и встречающиеся порой выражения, выбитые на монетах, отчеканенных Тохтой, Джамбеком и Тохтамышем в Сарае, также читаются на монгольском. В названии имен вплоть до конца XIV столетия, наряду с исламско-религиозными и тюркскими, тоже использовались монгольские слова.

О том, как скоро среди простого народа растворился монгольский язык в тюркском, сведений нет, поскольку его использование в официальных документах, названиях имен, так же как и нанесение отдельных выражений на монеты, не может служить основанием для подобных выводов. И все же вышесказанное дает возможность предположить, что монгольский язык оставался общеупотребительным еще достаточно длительное время. Однако можно также сказать, что к началу XIV века он был вытеснен тюркским если не окончательно, то в значительной мере.

Со времен Чингисхана для монгольского языка использовали уйгурские буквы. Найденные в Венгрии монеты, отчеканенные ханом Бату в Кыпчаке, являются первыми на огромной территории объединенной империи монголов, на которых был применен данный шрифт. Все это привело к тому, что совершенно незаметно вместо чисто монгольского языка все чаще стал использоваться уйгурский[359]. Уйгурские буквы при написании слов на тюркском языке, не считая достойных упоминания арабских и персидских вкраплений, использовал, например, Тохтамыш в выданном им в 1393 году ярлыке польскому королю Владиславу II Ягайло. А в документе, изданном Кутлуг-Тимуром, вообще содержится много чисто уйгурских выражений.

Тюркский язык с самого начала использовался наравне с монгольским и на территории Орды, имея характерные особенности. Тюркские слова заимствовались у покоренных монголами огузов[360] и половцев. А поскольку на тюркском языке говорило большинство подданных монголов, то его стали применять и в официальном документообороте. В любом случае ханы овладели им довольно скоро. Ибн Баттута свидетельствует, например, что хан Узбек говорил по-тюркски довольно бегло. Не исключено, что его хорошо понимал и Чингисхан. Хан Берке в 1262 году вообще распорядился перевести арабские рукописи не на монгольский язык, а на тюркский, который со временем стал применяться в официальных документах. В результате кыпчаковский диалект[361] (в письменном языке) стал походить на чагатаевский.

На монетах, как и на надгробных камнях, также порой стали встречаться надписи на тюркском языке (в арабском написании). Путешественники тоже предпочитали в то время изучать именно этот язык, а не монгольский, поскольку он открывал более широкие возможности при поездке в Кыпчак, так как на тюркском изъяснялось большинство покоренных татарами народов в южных областях Руси.

В более позднее время кыпчаковский диалект стали называть куманским (половецким), хотя большинство куманов (половцев) тогда уже переселилось в Венгрию. Поэтому и появилась гипотеза о родственности мадьярского языка[362] с половецким. Но это чисто предположение.

Из-за одновременного употребления тюркского и монгольского языков довольно сложно понять, о каком из них говорят отдельные летописцы, указывая на то, что в Кыпчаке применялся «татарский» язык. До тех пор пока в результате взаимопроникновения одного языка в другой не сформировался новый язык и не возникла новая общность людей, которая русскими называется татарами (говорящими сегодня на тюркский манер), под татарским языком можно подразумевать и монгольский. Применительно к XIII столетию, видимо, оно так и было. А вот ссылки на «татарский язык» в XIV веке больше всего, возможно, подразумевают тюркский.

Другими языками в Орде сравнительно мало кто владел. Письма из Египта на арабском языке ханы должны были сначала перевести на тюркский, чтобы понять то, что в них написано. Поэтому в скором времени египетская канцелярия перешла на документооборот почти исключительно на монгольском языке, но время от времени использовался и арабский.

Поскольку арабский язык является языком религии, которая очень быстро распространилась на всей территории Орды, то в поисках людей, владеющих им, не было проблем, хотя многие выговаривали арабские слова с трудом. Ибн Баттута рассказывает, что был свидетелем, как ханы использовали в качестве переводчика с арабского испанского еврея, прибывшего из Кастилии. Ведь даже правители, принявшие ислам, не владели арабским языком настолько хорошо, чтобы читать Коран без посторонней помощи.

Поэтому в Кыпчаке во время богослужений наряду с арабским применялись тюркский и персидский языки (по крайней мере, во время исполнения религиозных песен). А для общения с послами, говорившими на арабском, в Сарае была предусмотрена специальная должность переводчика.

Персидский язык был распространен в Золотой Орде относительно слабо. Владение им всячески выпячивалось, поскольку рассматривалось всеми как нечто весьма редкое и заслуживающее уважения. Например, сообщается, что Менгу-Тимур отправил в 1271–1272 годах свои послания в Каир на персидском и арабском языках. Для изучения иранского языка в Орде не имелось особых причин, так как вопросы, требующие урегулирования, вполне можно было решить и на тюркском языке.

О двух сохранившихся только в переводе документах от 1333 и 1356 годов, предназначавшихся для венецианцев, осталось лишь в их канцелярии утверждение, что текст оригинала был на персидском языке. Но в документе от 1333 года одновременно говорится, что перевод с половецкого языка осуществлял польский монах-проповедник. Однако под словом «половецкий» следует понимать «тюркский». Ранее мы уже говорили, что под половецким языком зачастую подразумевался кыпчаковский диалект тюркского языка. Поэтому нельзя исключить возможности, что при рассмотрении вышеназванных документов под словом «персидский» в действительности имелся в виду «тюркский».

Языки христианских соседей татарам были совсем не известны. По-армянски могли разговаривать только армянские купцы и т. д. Им не ставились ограничения в выборе языка общения, но в большинстве своем они обычно хорошо владели как арабским, так и тюркским языками. С греческого в 1253 году переводчиков вообще не было. А вот в отношении русского языка источники говорят совсем обратное.

Знание русского языка в Орде постоянно расширялось. Источники сообщают, что в 1460 году «при стечении народа перед церковью татары кричали на русском языке». При канцелярии монгольских ханов почти сразу было образовано отделение для перевода их документов на русский язык. К сожалению, оригиналы данных распоряжений почти все утеряны, и мы вынуждены пользоваться их сохранившимся у церковнослужителей переводом. Собственно говоря, и на Руси вынуждены были заниматься переводом письменных указаний ханов, но толчком для широкого распространения знаний языка народа, господствовавшего над русскими, это не стало.

Уже почти сразу после татарского нашествия в качестве переводчиков русскими использовались сами татары. Позже эта практика находила все большее применение, особенно после того, как они стали переходить на русскую службу. То, что русские переняли и стали сами использовать в своей речи чужеродные татарские слова, особенно в некоторых областях, суть вышесказанного не меняет.

Что касается языков народов Средней[363] и Западной Европы [364], особенно латинского языка, то их в Орде никто не знал. Не было в Кыпчаке и специалистов, владеющих этими языками, о чем еще в 1246 году докладывал Джованни Плано Карпини. Поэтому послания папы римского и французского короля Людовика IX сначала переводились в Сирии, например в Акко[365], на тюркский язык и лишь после этого отправлялись в Орду. Переводы на сирийский не практиковались.

В документах того времени, особенно в посланиях в Тебриз, довольно часто встречается название «сарацинский». Однако с учетом специфики Кыпчака так и остается большой загадкой, следует ли понимать под этим названием персидский язык или какой-нибудь другой. Скорее всего, данное обозначение можно отнести к арабскому, но не тюркскому языку.

В Орде в определенной степени учились также читать и писать. Например, в 1272 году Туда-Менгу собственноручно написал письмо в Египет.

Искусству чистописания обучались и другие правители. Об умении читать простого народа свидетельствуют факты размещения в публичных местах специальных табличек с начертанными на них указами, нанесения на керамических изделиях различных изречений, причем порой очень сложных, и наличия надписей на монетах, в том числе и их стоимости. Правда, последнее практиковалось довольно редко.

В Крыму искусство чистописания довольно скоро поднялось на большую высоту, в особенности в камнерезных работах. Правда, надписи вязью на монетах, особенно мусульманские (так называемое куфическое письмо[366]), встречаются редко. Наиболее распространенным шрифтом являлось начертание букв, взятое из анатолийской манеры письма, которое затем было заимствовано египетской и андалузской письменностью[367].

Социальные слои

Ведущим социальным слоем у татар была знать, которая подразделялась на несколько ступеней. Верхнюю ступень составляли принцы крови (огланы[368]) и другие очень уважаемые правители: большие, средние и нижние беки[369], именовавшиеся на арабский манер эмирами.

На более низкой ступени стояли правители вотчин (улус-беки или ингу-беки), то есть представители знати, имевшие свои феодальные наделы. К этой социальной прослойке предположительно относились также командиры отрядов воинов из десяти тысяч (темники) и тысячи человек (тысяцкие).

Феодальный надел (феод или сайургал[370]) выделялся ханом. Обычно это была награда за особые заслуги, например за устранение опасного для государства противника или за успехи в защите Золотой Орды. В 1263 году именно такую награду получил римско-сельджукский султан Из-ед-Дин Кей-Кавус II. Земельные наделы раздавались также в виде подарков. Так, в 1298–1299 годах в подарок от Ногая город Старый Крым получил его внук.

Более подробными сведениями о видах наделов, их величине, экономическом и ином состоянии применительно к Кыпчаку мы не располагаем. Нет данных также и о военных наделах, игравших в Иране большую роль. Известно только, что воинам Берке, принимавшим участие в его военном походе против Хулагу, планировалось выделение мест для постоянного проживания в районе городов Тебриз и Марага. Но в силу политических обстоятельств эти планы так и не были осуществлены.

На еще более низкой ступени знати стояли ее представители, не имевшие феодальных наделов и не обладавшие большим влиянием, но выделявшиеся своим происхождением. По-видимому, к ним относились бывшие монгольские вожди, которые являлись потомственными эмирами (ильбеками). Однако доподлинно неизвестно, насколько далеко простирались их правовые полномочия на структуру монгольского народа – на объединения их племен, на сами племена и роды.

К тарханам[371] (слово, первоначально означавшее «свободный от налогов») относились мужчины, которые имели свободный доступ к хану и были освобождены от уплаты дани за заслуги, в частности достигнутые в битвах. Наказаниям они подлежали только после девятикратного повторения проступка. Из-за того, что они были освобождены от уплаты налогов, к ним приравнивали русских и мусульманских священников. Люди, знатность которых была подтверждена, назывались «пайца[372] ярлык тархан».

При рассмотрении социальных слоев населения Золотой Орды следует сказать о торговцах и мастерах-ремесленниках (хирфет-агасы), к которым, по свидетельству Джованни Плано Карпини, первоначально относились как к рабам. Но потом отношение к ним переменилось. Далее необходимо упомянуть вольноотпущенных (азадов[373]) и крестьян. К последним у татар, ведших кочевой образ жизни, уважения не было. И наконец, стоит назвать финансовых агентов и земельных арендаторов.

Перечисление данных слоев населения, названия которых взяты из ярлыков ханов, могло бы ограничиться простой констатацией и элементарным ранжированием из-за отсутствия более подробных сведений в татарских документах. Но проведенные раскопки позволяют лучше судить об условиях жизни населения Орды. Исследования археологов показали, что через считаные десятилетия в кыпчакских городах стала проживать не такая уж и малая часть татар, которые развили в этих городах на удивление высокую культуру, свойственную мусульманским народам Передней Азии.

Некоторые города, такие как Булгар и Увек, возникли на месте старых поселений. Наряду с ними были построены новые, прежде всего Новый и Старый Сарай, а также поселки в русских областях обитания. Так, в 1284 году баскак Ахмед воздвиг две слободы[374] в районе Рыльска и Липецка, в которых он собрал не только простой люд, но и торговцев, а также ремесленников. Однако в связи с тем что на самом деле эти поселения служили разбойничьими гнездами, в скором времени их разорили.

Обычно принято считать, что татаро-монгольские города состояли из юрт и им подобных сооружений. Но это далеко не так. Татары строили стационарные здания из кирпича, располагая их по улицам и кварталам. В центре городов возводились мечети, дворцы, купальни и другие общественные здания.

В связи с этим необходимо остановиться еще на одном вопросе, который не имеет прямого отношения к истории Золотой Орды, хотя и находится с ней в неотъемлемой взаимосвязи. Речь идет о татарских поселениях вне Кыпчака, возникновение которых связано с внутренними отношениями в Орде. Из-за борьбы сыновей Ногая с Тохту в 1301–1302 годах от нее впервые отделилась часть единого до той поры татарского народа. По слухам, один из сыновей Ногая Джеке покинул вместе с тремя тысячами всадников Кыпчак и поселился в Будуле (скорее всего, в Подолии) возле города Крк. Несмотря на неточности в названии города, очевидно, речь идет о Кракове, откуда он стал совершать грабительские набеги.

В отличие от этих отделившихся татар, которые исчезли в ходе исторического развития из людской памяти, по-другому обстояло дело с их соплеменниками в Литве.

Политика Витовта по расселению там татар дала свои результаты, которые сказываются и сегодня. С 1397 года сподвижники Тохтамыша в большом количестве стали прибывать к Витовту, который стал их использовать в своих военных интересах. Половину прибывшего контингента он сам расселил в районе Троки поблизости от Вильно и на границе с татарами возле Ворсклы, чтобы защитить свои земли от набегов врага. Вторую половину татарских переселенцев Витовт направил к своему двоюродному брату Ягайло. Несмотря на временные и не последние трудности, число чужестранцев в Литве достигло значительных размеров.

Витовт и Ягайло, без сомнения, стремились обратить этих переселенцев в христианскую веру. И их усилия не замедлили принести определенные плоды. Так, в 1440 году появилось упоминание о татарине-христианине, принявшем при крещении имя Богдан. Поэтому на Западе их действия отнюдь не считались предосудительными, хотя жалобы Германского ордена относительно использования Литвой «неверных» не утихали.

Татары, принявшие христианство, в скором времени ассимилировались с окружавшим их населением, а те, которые остались верны учению пророка Мухаммеда, стали разговаривать на литовском, польском и белорусском языках. Их приверженность исламу, несмотря на всю изменчивость прожитой ими истории, до сих пор помогает им сохранять свою идентичность. Они всегда находились в особых отношениях с великими литовскими князьями.

Другим местом внешних поселений татар являлась Молдавия, где уже к 1400 году имелись большие татарские колонии. Они осели также в Македонии и на Вардаре[375], якобы по велению османского султана Мурада I[376]. В первой половине XV столетия во время выделения удельных наделов молдавскими господарями довольно часто встречались названия как маленьких, так и больших татарских поселений по всей Молдавии и Бессарабии.

УПРАВЛЕНИЕ ИМПЕРИЕЙ

Общее администрирование

Во главе Золотой Орды стоял хан, находившийся в подчинении великого хана. Но эта зависимость продолжалась только в первое время. Однако надо учитывать, что власть золотоордынского правителя в Кыпчаке являлась неограниченной во все времена, начиная с момента образования Орды. Когда великий хан Гуюк (годы правления с 1246 по 1248) решил подчеркнуть свое положение в качестве владыки объединенной империи, то он объявил, что его волю требуется исполнять во всем, в том числе прибывать к нему по его приказу, отправляться туда, куда он укажет, и казнить тех, кого осудит великий хан. Это относилось и к правителю Золотой Орды. В то же время уже другой великий хан Монке (годы правления с 1251 по 1259) вынужден был настоятельно потребовать, чтобы власть в Кыпчаке досталась Сартаку.

Первым симптомом ослабления власти золотоордынских ханов явилось то, что в 1291 году Ногай посадил на трон сразу четырех братьев[377]. Ведь в этом случае ни один из них не мог быть реальным полноправным правителем. Один из братьев Тохту понял свое положение очень быстро и избавился от своих соперников, устранив тем самым навязанные ему ограничения.

Во время своего отсутствия хан передавал властные полномочия одному из принцев, назначая его в качестве регента. Именно так поступил Бату в 1254 году, оставив за себя Сартака. Хан мог даже передать свои полномочия принцу и во время проведения выборов великого хана, поручив ему представлять себя. Именно так и поступил Бату при избрании Монке.

В принятии решений хану помогал совет, состоявший из приближенных лиц. Но владыка вовсе не был обязан прислушиваться к их рекомендациям. Для исполнения подлежали только законы ясы, на которые правителю надлежало опираться. Однако и они в большей или меньшей степени весьма часто нарушались.

Поскольку хану, даже если он обладал всей полнотой власти, приходилось заботиться об исполнении главных вопросов управления, то ему требовался в помощь ответственный министр, который на Востоке обычно носил титул визиря.

Визирь, если он был достаточно ловким человеком, мог оказывать значительное влияние на события, происходившие в Кыпчаке. Так, в 1313 году министру Тохты Кутлуг-Тимуру, занимавшему этот пост многие годы, при поддержке вдовы Тогрула Баялун удалось обеспечить Узбеку занятие ханского трона. Новый правитель отблагодарил его своим доверием, поручив и дальше управлять империей. В этом качестве его называли мудаббиром[378] и наибом[379], то есть титулами, которые в повседневной жизни обычно не применялись. Но когда Узбек увидел, что влияние Кутлуг-Тимура слишком возросло, то он назначил его в 1321 году наместником в Хорезм.

Только в середине XIV века источники стали сообщать, что верховная власть в Кыпчаке не находится более в одних руках, а разделена между четырьмя «улус-эмирами». Такая же властная конструкция должна была наблюдаться и в Иране, хотя установить это точно мы не можем. Не исключено, что такое сокрытие подлинного устройства власти в Персии объясняется мерами предосторожности перед Кыпчаком.

Тем не менее среди этих четырех министров Золотой Орды не могла не иметься определенная градация. Самый влиятельный из них назывался «беклербек»[380] (по-арабски «амир ал-умара») и занимал должность «наиб ал-кана», что означало «министр хана».

Служебные полномочия эмира левого и эмира правого крыла («амир ал-маизара» и соответственно «ал-ямина») охватывали, по всей видимости, преимущественно военные вопросы. Имена этих эмиров назывались в хутбах во время богослужений после имени хана.

О построении органов управления Орды мы имеем весьма расплывчатую и неполную картину. Джованни Плано Карпини, например, заверяет, что Бату обзавелся этими чиновниками только потому, что они окружали великого хана, а хан Золотой Орды в своем величии якобы очень хотел походить на него. Позднее такой тождественности в золотоордынской властной структуре ввиду того, что и так слабо поддерживавшиеся отношения Кыпчака с руководством объединенной монгольской империей окончательно сошли на нет, более не наблюдалось. А вот влияния старых мусульманских управленческих традиций, особенно персидских, исключать нельзя.

Параллельно с ослаблением власти ханов должен был происходить и развал центрального управления, который, в свою очередь, неизбежно нашел отражение в построении чиновничьего корпуса. Но конкретными данными об этом мы не располагаем. Все сведения о его организации, которые у нас есть, почерпнуты в основном из ярлыков ханов XIV века, где должности зачастую только перечисляются. Таким образом, наши рассуждения можно отнести исключительно к тому времени.

Чиновники

Чиновничья верхушка, с помощью которой хан Золотой Орды управлял империей, была разбита на несколько ступеней. В ней следует выделить губернаторов округов, городов и деревень.

Одновременно наряду с ними существовали эмиры округов и городов (туменбеки и шехирбеки), функции которых в связи с наличием губернаторов не совсем ясны. Но в ярлыках ханов они перечислялись рядом друг с другом. В любом случае их главным предназначением являлось осуществление управленческих функций и только в меньшей степени организация взыскания налогов, чем в основном занимались баскаки, о чем более подробно мы поговорим позднее.

Доставкой поручений от правителей до исполнителей занимались государственные курьеры (эльчи[381]), которые подразделялись на конных, а также пеших посыльных и посланцев, по-русски называвшихся «мимоходные» и «мимоезжие» послы или посланцы. Курьеров, содержавшихся непосредственно за счет покоренных народов, весьма остерегались, но они, похоже, по крайней мере на Руси, не играли уж очень большой роли и становились заметными только при урегулировании спорных вопросов между отдельными князьями.

Довольно большое число чиновников занималось финансовыми вопросами и почтовыми отправлениями, поскольку этим направлениям татары везде уделяли особое внимание. Поэтому это требует особого рассмотрения, что и будет сделано позже.

К низшим чиновничьим должностям относились: рыночные смотрители (по-тюркски «базарда турган»), скороходы (по-тюркски «ялавагы»), глашатаи (по-русски «повестник»), сборщики (по-русски «собиратель»), исполнители (по-русски «заказник», «приказник», по-тюркски «есаул») и писари (по-тюркски «бек битигчи», по-русски «князий писец»), числившиеся при управлении гражданскими делами.

Среди придворных служащих нам известны конюшенные (по-тюркски «актагы» или «ахтагы»), упоминавшиеся в ярлыках крымского хана Саадет-Гирея I в 1522–1525 годах, но которые, без сомнения, имелись и раньше, а также сокольничие (по-тюркски «кушчи»), смотрители за пантерами (по-тюркски «барсчи», по-русски «барсник»), смотрители за волками (по-тюркски «борулук», по-русски «волчар»), егери (по-тюркски «авчи», по-русски «ловец»), церемониймейстеры и наместники (по-тюркски «бавургы», по-русски «стольник»).

Несмотря на то что некоторые слои служащих, перечисляющихся в ярлыках, наших основных источниках, не приводятся, все равно можно предположить, что приведенный нами перечень является довольно полным, поскольку в иных документах другие должности, имевшиеся в Орде, вообще не упоминаются.

Взаимосвязь имен с должностями, указывавшимися в ярлыках, к сожалению, не дает нам возможности изложить род занятий этих людей более подробно и детально, хотя в некоторых случаях это напрашивается уже из самого названия должности. Однако круг полномочий служащих более высокого ранга, занимавшихся вопросами управления и сборов налогов, определить из названия их должностей не представляется возможным.

Нельзя также судить, насколько точно соответствуют должности, имевшиеся в Иране, и функции которых нам более известны, должностям служащих в Кыпчаке. Здесь следует принять во внимание то обстоятельство, что в управлении цветущей в культурном отношении Персией и заселенном кочевниками Кыпчаком с его немногочисленными поселениями должны быть существенные различия. Однако совсем исключать некоторую схожесть тоже неправильно. Поэтому при таких обстоятельствах о каких-либо окончательных выводах говорить не приходится.

Канцелярия

Для управления государством даже такая страна, как империя кочевников Золотая Орда, нуждалась в хорошо поставленной служебной переписке. Поэтому правитель не мог обойтись без канцелярии, которая решала эти вопросы, подготавливая письменные документы. Наличие канцелярии всегда предполагает установление определенного стиля написания документов, специфические требования к которому обычно излагаются в специальном «сборнике образцов» документов и писем. Ярлыки[382] ханов Кыпчака в данном случае не являются исключением.

В Сарае была найдена книга в тисненом золотом переплете с остатками печатей. Но так и осталось невыясненным, являлась ли она таким сборником образцов или составляла часть архива. Наличие на книге печатей говорит в пользу второго предположения. Однако большое количество найденных письменных ордынских документов позволяет сделать достаточно точное описание практиковавшегося в Орде делопроизводства.

Документы писались на длинных формулярах, которые при необходимости склеивались друг с другом. Например, документ от 1393 года состоял из двух, а от 1428 года даже из трех склеенных частей, причем последний был в 2,03 метра в длину и 28 сантиметров в ширину. Место склейки защищалось от подделок печатями. Тексты деловых бумаг обычно писались на монгольском или тюркском языке, о чем свидетельствуют найденные документы. При этом со временем тюркский язык применялся все чаще и чаще. Нередко к ним прилагался и русский перевод, который делался как можно ближе к тексту. В частности, об этом свидетельствует ярлык от 1393 года. Позже в грамотах, предназначавшихся для Литвы, в тексте оригинала стали появляться и переводы на литовском или польском языках.

В качестве «воззвания» в начале документов содержались религиозные призывы. Первоначально они были шаманистского, а потом мусульманского содержания. Но встречаются и грамоты, в которых эти воззвания отсутствуют. По всей видимости, это связано с последующей переработкой текстов при подготовке сборников ярлыков, где их просто опускали (это относится прежде всего к русскому духовенству).

После «воззвания» следовало имя хана, которое вкраплялось в текст в приказной части, например: «Тохтамыш соцум» (буквально «Тохтамыш, мое слово»), что означало: «По приказу Тохтамыша». Обращение было различным и зависело от вида документа. Если он направлялся одному получателю, то титул и вежливые выражения в нем опускались. Например, письмо от 1393 года начиналось так: «к Ягайло», или в послании Улу-Мухаммеда турецкому султану Мураду II[383] в 1428 году: «Хагг та ала инает биле Мохаииед паигамбер му гизатиле Мехмедтен казн Мурадга» («при поддержке великого Бога и чуда пророка Мухаммеда к сыну Мехмеда казн[384] Мураду»).

Если документом даровалась привилегия, значимая для общества, то в этом случае следовало перечисление всех сословий и профессиональных групп, которым надлежало чтить данную грамоту и до которых ее следовало довести. На первом месте в данном перечислении стояли представители военной власти (в некоторых документах они отсутствуют, но это является следствием опущения части текстов в ходе перепечатки или переработки документов). Затем следовали представители духовенства (тоже порой опускаемые) и чиновников из управления делами Орды. На третьем месте перечислялись лица, отвечавшие за доставку и распространение документа, то есть работники почтовой и иной службы. Затем обычно следовало обращение ко всему народу.

Перечисление чиновничьих рангов, из которого почерпнуты в основном все наши знания об ордынских органах власти, при их изучении осложняется тем, что один и тот же ранг обыкновенно писался двумя словами, а это даже в эпоху Средневековья приводило при переводе к неточностям.

Сам текст документа очень часто начинался с перечисления прежних распоряжений ханов (русские называют это словом «ссылка»), и только потом уже излагалась суть дела.

В ярлыках, подтверждавших знатность происхождения, для заверения сначала приводился текст самой дворянской грамоты (своего рода нарратив[385]), и только во второй части документа говорилось уже о том, что приложенная грамота верна, и подтверждалась сама знатность человека. Подобным образом выглядели и грамоты о привилегиях, выдававшихся русскому духовенству, которое во многом приравнивалось к знати. В них также содержались ссылки на предыдущие решения.

Имя хана в начале документа выделялось. Обычно его писали золотыми буквами, так же как и слово «нас», если оно относилось к правителю. Оно всегда писалось с новой строки. Золотыми буквами писались и первые слова нового листа (приклеенной части грамоты). А поскольку тексты излагались на тюркском языке, то применялся так называемый документальный шрифт (дивани[386]), как, например, в письме кыпчакского правителя Улу-Мухаммеда османскому султану Баязиду I от 1428 года. Тексты всегда писались с одной стороны листа.

В конце документа содержались проклятия в виде заклинаний для тех, кто осмелится нарушить выданные привилегии или обязательства. И наконец, ставилась дата, которая прописывалась еще долгое время не только на мусульманский, но и на монгольский манер с изображением знаков зодиака.

Все монгольские документы-оригиналы заверялись печатью, так называемой тамгой, отличавшейся по форме от той, которая чеканилась на монетах, хотя ее смысл в обоих случаях был один и тот же – заверка подлинности. Эта печать выглядела в виде довольно крупного двойного квадрата, заключенного один в другой, в центре которого (в третьем квадрате) находилась сама тамга, известная нам по монетам. Например, в 1428 году у Улу-Мухаммеда она была в форме коромысла, перечеркнутого посередине вертикальной чертой ().

По краям печати находилось религиозное изречение на арабском языке и титул правителя. В 1392 году у Тохтамыша на ней стояли следующие слова: «Ас-султан аль-адил Тохтамыш – Бисми Ллахи р-рахмани р-рахим – Ля иляха илля Ллаху ва Мухаммадун Расулу Ллахи». В переводе это означало: «Законный султан Тохтамыттт – Во имя Аллаха милостивого, милосердного – Нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммед пророк его».

Печать была красного цвета и ставилась в начале документа, на месте склейки листов и в конце ярлыка. В тексте имелось ее описание – так называемая ал тамга («красная тамга»), рядом с которым красовалась золотая нишан[387]. Это были тисненные золотом слова, как особый знак, подтверждающий подлинность грамоты. Позднее порядок изменился. Документ, выданный Тохтамышем Ягайло в 1393 году, содержал золотой оттиск его тамги, которая в конце ярлыка повторялась под названием «золотая нишан». В более позднее время такое стало встречаться чаще, и в конце концов понятия «тамга» и «нишан» стали обозначать практически одно и то же.

Ярлыки, выдававшиеся русскому духовенству, имели только красную тамгу. «Золотая нишан» в них не ставилась.

Обязанности писцов в Орде исполняли так называемые битикчи[388], а печать на документах ставили тамгачи (хранители тамги), которые по-русски назывались «побережники».

Наряду с названными выше способами заверки документов можно назвать и третий. Это так называемая пайца. Первоначально пайца представляла собой металлическую полоску, на которой в короткой форме набивались указания правителя. Она же использовалась в качестве удостоверения при совершении административных действий.

В зависимости от ранга ее обладателя пайца могла быть и золотой, и серебряной. Такие пайцы находили не раз, в том числе в 1848 году в России. Она была выдана Абдуллах-ханом[389] и содержала следующие монгольские слова, написанные по-уйгурски: «Силой вечного неба и его власти, с его высочайшего позволения. Всякий, кто ослушается воли хана Абдуллаха, должен погибнуть и сгинуть». Вручение пайцы рассматривалось как большая честь и знак особого отличия. Известно, что русский митрополит Алексий по настоятельной своей просьбе получил пайцу.

Представители знати, чьи документы были подтверждены, именовались «пайца ярлыклык тархан». Однако уже в 1333 году пайцу стали использовать как знак, заверяющий подлинность документа. В частности, в письме, отправленном в Венецию, она упоминалась в этом качестве наряду с красной тамгой. В более поздние времена в качестве печати стала выступать и байса[390]. Особенно принято это было у крымских ханов.

Наряду с пайцей в качестве знака, подтверждающего легитимность того или иного чиновника, по всей видимости, выступала и басма, впервые упоминавшаяся в 1480 году.

По свидетельству русских летописцев, великий князь Московский Иван III разломал ее и топтал ногами. Но такое утверждение о существовании басмы вызывает большие сомнения. Александр Николаевич Самойлович[391], например, считает, что под словом «басма» скрывается искаженное «байса». Учитывая же ее внешний вид и предназначение, байса может оказаться не чем иным, как пайцей.

Однако есть и другое мнение. Платон Михайлович Мелиоранский[392] справедливо указывает на то, что казанский летописец, которому приписывается вышеуказанное описание, не мог ошибиться в слове «басма», так как жил среди татар в качестве пленника и заслужил признание правдивого рассказчика. Поэтому об искажении слов не может быть и речи. Мелиоранский считает, что, скорее всего, в эпизоде, касающемся великого князя, говорится о портрете хана, точнее, настенной табличке (своеобразной булле). Ведь за действия по отношению к портрету у татар не было столь же сурового наказания, как у арабов.

Однако по поводу такого утверждения следует заметить, что в то время о портретах нигде не упоминалось, а применение настенных табличек на исходе XV столетия еще надо доказать. Так что загадка эта до сих пор не разгадана, если о появлении каких-то портретов правителей вообще можно говорить.

Управление провинциями

Прежде чем начать очень важный разговор об управлении всей империей Золотой Орды, необходимо признать, что о структуре территориальных органов власти нам практически ничего не известно. Судя по всему, в

Орде, так же как и везде, вначале было произведено создание округов по десять тысяч человек в каждом. Это подтверждают дошедшие до нас сведения о том, что в 1264 году в степных районах, расположенных севернее Крыма, управление осуществлял губернатор (по-арабски «хаким»[393]), в чьем подчинении находилось десять тысяч человек.

Более крупными территориальными образованиями, в которые, возможно, входило по несколько округов, как, например, на Волге и на Кавказе, управляли принцы. Так, Вильгельм фон Рубрук писал, что при жизни хана Бату резиденция его сына Сартака, так же как и Берке, обычно находилась за пределами Сарая.

Делать конкретные выводы на основании параллелей с территориальным устройством родины монголов, которые рассматривает Борис Яковлевич Владимирцов[394] и проводит польский исследователь Юзеф Скшипек, было бы неправильно. В источниках подчеркивается, что в Кыпчаке не наблюдалось такого четкого административного деления, как в Персии и особенно в Междуречье.

В нашем распоряжении имеются только сообщения о правителях отдельных областей, о размере которых мы можем судить только по территории полуострова Крым. Резиденция правителя этой провинции долгое время находилась в Солхате (Старом Крыму), а позже была перенесена в западном направлении в расположенные рядом с Бахчисараем Мангуп[395] и Чуфут-Кале[396]. Крым всегда управлялся собственными наместниками (по-арабски «вали»[397] или «хаким»), некоторые имена которых нам известны. Их властные полномочия являлись поистине неограниченными.

Крым, расположенный, если смотреть со стороны Волги, несколько в стороне, в силу своих географических особенностей всегда мог стать местом укрытия от гнева правителя Золотой Орды. Известно, что он являлся таким местом и для Ногая, и для Мамая, а позднее и для Едигея. Расположение полуострова было выгодным еще и потому, что здесь находились генуэзские торговые поселения, которые формально подпадали под татарскую юрисдикцию, но на самом деле серьезно ограничивали полноту власти татар на крымском побережье.

Кроме того, еще в 1400 году весьма сильные позиции в Керчи имели аланские[398] правители, с которыми татарам приходилось считаться. (Конечно, удержать свои позиции они в конце концов так и не смогли.) На склонах горного массива (в Ялте) они образовали собственную небольшую самостоятельную территорию, своеобразное государство в государстве, которое формально подчинялось как татарам, так и генуэзцам, но фактически вмешательства в свои внутренние дела не допускало. Вследствие такой своеобразной ситуации у татар в Крыму были собственные военачальники – эмиры правого и левого крыла.

Как конкретно организовывалось управление на широких просторах севернее и северо-восточнее этого полуострова, сведениями мы не располагаем. Известно только, что особую провинцию Золотой Орды вплоть до своего отделения от империи после 1360 года составлял Хорезм. До нас дошли сведения и об отправке в 1300 году двух сыновей Тохты на Дунай и в район Железных Ворот возле Дербента. Только вот, являлось ли это назначением их в качестве наместников, так и остается не понятным.

В пограничных районах с Рязанью резиденцией наместников до начала XIV века, очевидно, являлся Увек, а затем Мохши. Об этом в определенной степени свидетельствует тот факт, что монеты чеканились до 1311–1312 годов (711 года хиджры) в Увеке, а начиная с 1313–1314 годов (713 года хиджры) в Мохши. Мы можем только предполагать, что военные инстанции занимались и решением гражданских вопросов, а также что управление, правосудие и взимание налогов осуществлялось одними и теми же органами.

В городах имелись монгольские главы администраций, выполнявшие одновременно функции полицейских комендантов, так называемые даруги[399]. Они находились не столько в собственно татарских населенных пунктах, таких как Астрахань, Сарайчук или Сарай, сколько непосредственно в русских городах. Упоминания о даругах содержатся в летописях. Так, в 1262 году их, например, убили или изгнали из Ростова, Владимира, Суздаля, Ярославля и Переяславля. Но позже они туда вернулись.

Даруга был и в Москве. Его русские называли наместником или властителем. Сейчас уже невозможно сказать, явилось ли делом случая то, что великий князь Московский Василий II Васильевич встретил московского даругу в 1431 году в Орде, или на самом деле монгольские чиновники длительное или короткое время пребывали в Сарае, являясь туда по каким-либо причинам, например для сдачи годового отчета.

Как бы то ни было, даруги функционировали на Руси еще долго. Например, в 1471 году они имелись в Рязани и других городах, хотя к тому времени их полномочия и возможности уже сильно уменьшились.

Налоги

Одной из важнейших задач золотоордынского государства, наряду с поддержанием общественного порядка, являлось взимание налогов, которые платили и сами татары. Когда Чингисхан и Монке издавали свои указы о порядке налогообложения, Золотая Орда была еще неотъемлемой частью общей империи монголов. Поэтому изложенные в них указания касались и ее.

Основные положения о порядке функционирования налоговой службы в Кыпчаке, Иране и Трансоксании были одинаковыми[400]. Из документов следует, что основным налогом для купцов и ремесленников являлся налог с оборота и пошлина на ввозимые товары. Заплативший налоги получал соответствующую бумагу, заверенную тамгой. Тамгу ставили и на товары, по которым была уплачена пошлина. Поэтому этот вид налогов называли тамгой. Как видим, значение этого слова весьма разнообразно, поэтому порой трудно понять, что именно оно обозначает. В Персии, похоже, этим словом называли и подушевой налог, а вот в Китае под ним однозначно подразумевали налог с оборота.

Сельские жители, землевладельцы и скотоводы, платили прямой подоходный налог, называвшийся «копчур».

Однако в Золотой Орде он, похоже, не играл особой роли. О размере налоговых выплат точных сведений не сохранилось. О них мы можем косвенно судить только на примере Ирана. Но нам известно, что в разных уголках империи монголов их уровень был не одинаков.

В целом налоговое бремя являлось очень тяжким. Аль-Умари пишет, что в неурожайные годы и после различных стихийных бедствий население вынуждено было даже продавать своих детей, чтобы уплатить требуемую сумму. (Не исключено, что такое описание являлось обычным преувеличением.) В конце XIII столетия Тохта вместе со своими тремя братьями настолько высоко поднял налоговую планку, что это привело к беспорядкам в городе Сугдея, направленным против сборщиков налогов.

Крестьяне выплачивали налоги частично деньгами и частично натурой. Кроме татар они платили и своему феодалу. Вильгельм фон Рубрук, например, свидетельствует, что, когда Вату становился на лагерь, проживавшее поблизости население обязано было каждые три дня приносить татарам кобылье молоко для нужд ханского двора.

Кроме вышеназванных основных налогов существовало еще множество дополнительных видов поборов и обязательных работ, выручка от которых поступала в государственную казну. Речь идет о следующих обременениях, о которых нам известно в основном из ярлыков на льготы, выдававшихся русскому духовенству:

1. Подушевой налог (салыг, по-русски «подушное»), размер которого для татар был меньше, чем для остальных народов.

2. Земельный налог (килан ясаг, по-русски «оброчный ясак» или «ясачный оброк»). Не исключено, что этот налог приравнивался к первому.

3. Бурла тамгасы (русские называли его «бурловая тамга»). Суть этого налога ввиду скудности сведений установить не удалось.

4. Амбарный сбор (амбар малы, по-русски «хлебная амбарная подать») – скорее всего, плата за аренду амбара.

5. Налог на гумно (ындыр хаггы, по-русски «повинность»).

6. Издержки (чыгыш харж, по-русски «протора»). Подробности о нем также не известны.

7. Довески (марфу, по-русски «надбавки»).

8. Въездная и выездная пошлина (алырда или сатырда бавур, гелюр, гирюр, чикар тамга, а также тартнак).

9. Подать на содержание упряжек для подвозки грузов (улак), на размещение (конак тушун) и фураж (шузун).

10. Содержание государственных чиновников (улюфе).

11. Налог на скот (кообчур ясагы).

12. Задолженность (борч, по-русски «недоимки»). Она тоже относилась к особому виду государственных налогов.

Поскольку документ, в котором перечислялись бы все налоги и подати, отсутствует, то у нас нет возможности понять, взимались ли они одновременно или нет. При этом необходимо учитывать, что данный перечень составлен на основании ярлыков, освобождающих от налогов. Поэтому мы не можем сделать вывод, обязан ли был подданный выплачивать сразу все виды налогов и сборов или только определенную их часть. Скорее всего, второе.

Отдельные слои населения от налогов освобождались. От их уплаты мог быть освобожден и отдельный человек. Для этого ему выдавалась специальная грамота (ярлык). Таких людей называли тарханами[401]. Не платила налоги и церковная прослойка – мусульманские и христианские священники. Однако, судя по китайским источникам, в самом начале русское духовенство платило основные и дополнительные подати наравне со всеми. От налогов его раз и навсегда освободил великий хан Гуюк, питавший дружеские чувства к христианам.

В документах об освобождении от налогов перечисляются только отдельные виды податей, на которые распространялись привилегии. Интересно, что каждый раз в них подчеркивалась обязанность предоставлять пищу и кров для посланников, следовавших по государственным делам, но, учитывая частоту их поездок, это было весьма накладно. В документах же, касающихся самих чиновников, госслужащим, в свою очередь, прямо и недвусмысленно предписывалось следовать данным правилам.

О том, что человек, потерявший кормильца, освобождался от уплаты налогов и сборов сроком на один год, сообщает только Вильгельм фон Рубрук.

Открытым финансовым источником пополнения ханской казны служили также сборы за разрешение на добычу полезных ископаемых и пользование природными ресурсами, находившимися в ведении государства. В частности, очень неплохие доходы приносила организованная на общественных началах добыча соли на лиманах севернее Крыма. А вот о величине таможенных сборов нам ничего не известно.

Покоренные государства

С экономической и финансовой точки зрения для всего государственного устройства Золотой Орды большое значение играл тот факт, что в ее территорию входил целый ряд покоренных стран, к которым в первую очередь следует отнести русские княжества. В первое время к ним примыкали и государства Кавказа.

Культура населявших их народов, которые вели оседлый образ жизни и занимались в основном землепашеством, была совсем иной, чем у татар. Поэтому монголы не тронули основы их самоуправления. Привыкшим кочевать на широких открытых степных просторах татарам было невозможно по-настоящему проникнуть вглубь поросших густым лесом земель, на которых проживала основная масса русского и финно-угорского населения, так же как и в высокогорье Кавказа. Они, скорее всего, радовались тому, что им удалось найти себе в лице покоренных народов хороших данников и время от времени источник пополнения воинов для своих военных походов.

В таких условиях предметом первейшей заботы татар являлся вопрос обеспечения выплаты дани покоренными ими странами. С середины XIII века таковыми в основном являлись небольшие русские княжества. Поэтому татаро-монголы стремились обеспечить в них порядок и в определенной степени заботились об их безопасности.

Существовавшая у русского народа система великого княжения, возникшая еще до прихода татар, позволяла завоевателям возложить ответственность за поддержание порядка в покоренных землях на одного человека. В принципе им было все равно, кто именно являлся этим правителем. Поэтому возникла такая практика, что решение о выдаче грамоты (ярлыка) на великое княжение зависело от величины подарков.

Ярлык на занятие трона великого князя мог также многократно перепродаваться, поскольку всегда находились желающие заплатить за него хорошую цену. В этом случае великого князя смещали без всякого колебания. Так, например, хан Тохтамыш в 1393 году без всяких раздумий передал правление над Русью князю литовского происхождения[402], а не представителю рода Рюриковичей.

Частая смена великих князей в первые сто лет татаро-монгольского владычества на Руси преследовала цель не допустить образования сильной княжеской власти, которая могла бы представлять угрозу для ханов. Как пишет в 1319 году русский летописец, у этих язычников (татар) вошло в обыкновение сеять рознь между братьями, чтобы выжать из них максимальный размер дани.

Постоянными раздорами русские князья облегчали татарам решение этой задачи и позволяли им вмешиваться в свои внутренние дела, что происходило довольно часто из-за того, что князья обязывались выносить свои разногласия на суд хана. Даже иностранцам, таким как Аль-Умари, было ясно, что главным в татаро-русских отношениях являлась забота татар о своевременной выплате русскими дани.

Вплоть до первой трети XIV столетия сбором дани занимались сами монголы, для чего создали собственный чиновничий аппарат. Постепенно они стали понимать, что было бы лучше, если данную работу за них станет выполнять русский князь, который быстрее найдет общий язык со своими соплеменниками, чем их представители. Не случайно русские летописи сообщают, что в 1462 году у князей среди чиновников были как русские счетоводы (так называемые численные люди), так и ордынцы.

Московский княжий дом Рюриковичей быстро увидел в таком подходе татар свою выгоду и уже к началу XIV века стал столь любим ханами Золотой Орды, что они стали не только связывать себя брачными узами с представителями этого рода, но и передали в руки князя Московского Ивана I Калиты (1328–1341) вопросы взимания дани, вручив ему ярлык на великое княжение с правом передачи титула по наследству.

Однако даже небольшие недоразумения приводили к изменениям монголами правил передачи титула великого князя. С самого начала было установлено, что русские князья при их воцарении (или восхождении на трон нового хана) приезжали в Орду засвидетельствовать свое почтение хану. Но в первое время золотоордынские ханы не считали себя вправе производить назначения русских князей, оставляя данную прерогативу за великим ханом. Так, князь Суздальский Ярослав должен был отправиться в Каракорум к регентше Терегене, игравшей заметную роль при дворе и после воцарения своего сына, где он стал свидетелем занятия трона великого хана Гуюком.

Но уже вскоре ханы Кыпчака стали сами назначать русских князей. При этом личное присутствие князей на церемонии было обязательным. Их пребывание в Орде, как, например, Александра Невского в 1258 году, носило длительный характер. Если князья вынуждены были уехать, то оставляли своих сыновей в заложниках. Когда новый князь Московский Иван II, взошедший на престол после смерти своего брата Симеона Гордого, не смог поехать в Сарай в силу своего малого возраста, то татары отдали сперва титул великого князя князю Суздальскому Дмитрию Константиновичу.

Таким образом, достаточно было произойти малейшему случаю, чтобы татары отошли от ими же установленных правил передачи титула великого князя по наследству представителям московского дома. Однако вскоре Иван смог сам поехать в Орду и поставить Дмитрия в такое положение, что тот не решился использовать второй ханский ярлык.

Только значительно позже ханы стали отправлять свои ярлыки о назначении на княжение через послов. Сначала это происходило в порядке исключения. Иногда князю вручали ярлык не лично по его прибытии в Сарай, а уже после возвращения в родной город. Грамоту в таком случае от имени хана в торжественной обстановке передавал татарский посол, который сопровождал князя на обратном пути. Тогда же стала практиковаться отправка князьями в Орду посольства вместо личного прибытия.

Монголы присваивали не только титул великого князя, но и назначали также удельных князей. В результате такая практика, продолжавшаяся не одно столетие, привела к изменению государственного образа мышления у русских. По крайней мере, это относится к отдельным княжествам, таким как Черниговское и Стародубское (в Северской земле), где их правители стали стремиться не столько показать свои княжеские качества, сколько заручиться благосклонностью азиатских завоевателей, чтобы получить от них «законное право» на занятие княжеского трона. Новгородцы при избрании себе князя также стали настоятельно требовать его утверждения татарами.

Дело дошло до того, что некоторые князья стали продавать или выклянчивать себе ханские грамоты на право владения отдельными городами. Так поступили князь Василий II и князь Галичский, на что татары никак не отреагировали. На основании этого можно сказать, что, по всей видимости, существовали специальные ханские грамоты на право владения тем или иным городом.

Чеканку татарской тамги на русских монетах осуществлял, похоже, только князь Киевский Владимир Ольгердович[403] во второй половине XIV века.

Дипломатическое проворство московских великих князей и их пунктуальность в вопросах выплаты дани по мере ослабления власти Золотой Орды привели к тому, чего меньше всего желали ханы, – значительному росту влияния Москвы на всю территорию Руси.

Московские правители через своих братьев и других близких родственников добились такого положения, что только они стали представлять русские интересы в Орде. Остальным князьям запрещалось обращаться к ханам при решении возникающих между ними разногласий. Более того, москвичи добились организации совместного отпора татарским набегам. В частности, соответствующие соглашения были подписаны в 1433 году с князем Звенигородским и его племянником, а также с князем Галичским.

Круг князей, вынужденных заключить подобные договоры с Москвой, постоянно расширялся. Теперь они обязывались выплачивать дань московскому князю, а все остальные вопросы, связанные с ее дальнейшей уплатой, передавались в ведение соответствующих московских чиновников. Примерно в то же время были урегулированы вопросы о размерах дани и им подобные. В свою очередь, москвичи обязывались взыскивать ее только в требуемых объемах и лишь тогда, когда это действительно будет необходимо для передачи в Сарай.

Такие договоры один за другим подписали братья великого князя Московского, князья Серпуховской и Боровский в 1362 году, Рязанский в 1402 году, Галичский в 1440 году, Можайский в 1445 году, Боровский в 1448 году (вторично), Тверской и Суздальский в 1451 году, Углический в 1472 году, Волоколамский в 1473 году и князь из Вереи в 1482 году.

С 1481 года в тексте таких договоров появляется слово «орды», подразумевающее наличие не одной татарской орды, а нескольких, что подтверждает происходивший в Орде процесс ее распада.

Данные соглашения привели к тому, что обращения русских князей за помощью к татарским ханам и получение от них вспомогательных войск, что ранее периодически имело место, были полностью пресечены. (Чуть раньше в 1359 году также поступили жители волго-булгарского города Джуке-Тау (Жукотин)[404].) Однако татарские чиновники в русских городах, так называемые даруги, несмотря на подобное развитие ситуации, еще оставались на своих служебных местах вплоть до конца XV века, хотя и не пользовались под конец никаким влиянием.

Все это, а также распад Орды на отдельные территориальные формирования, привело в конце концов к постепенному исчезновению татарских государств в Восточной Европе. О том, что Москва давно предвидела подобное, говорят выдержки из договоров того времени. Еще в 1434 году в них содержались строки о том, что данные соглашения должны привести к «закату Орды».

С усилением влияния Москвы связано также постепенное выравнивание дипломатических отношений русских князей с Ордой. Если первоначально ханы принимали их только как своих подданных, то уже в 1317 году положение несколько изменилось, когда хан Узбек выдал замуж за князя Московского Юрия Даниловича свою сестру Кончаку.

В 1381 году хан Тохтамыш вообще посчитал необходимым известить русских князей о своей победе над Мамаем дипломатическим путем. Возможно, такая переоценка произошла вследствие разгрома Мамая Дмитрием Донским в 1380 году, но, как бы то ни было, политический вес русских князей в Орде заметно возрос.

После развала Золотой Орды на несколько государственных образований крымский хан пошел еще дальше. В своей переписке с князем Московским Иваном III он стал называть его уже не холопом, как это было принято ранее, а братом, что означало признание князя как равноправного союзника. (К более слабому союзнику татары обычно обращались в восточном духе, используя слово «сын».) Просто поражаешься, какой длительный путь пришлось пройти Руси, чтобы добиться от азиатских завоевателей такого равноправного к себе отношения.

Несмотря на то что татары и русские на протяжении столетий находились в тесных отношениях друг с другом, русские очень редко поступали к ним на службу. Наоборот, с самого начала они открыто отказывались идти в услужение к завоевателям, хотя это и грозило смертной казнью, как это произошло, например, в 1238 году с князем Ростовским. Известен только один князь – Семен Дмитриевич Суздальский, который, согласно русским летописям, служил татарам и в 1400 году участвовал в их набегах на Русь. Он был в услужении у четырех ханов, среди которых русские летописцы называют и завоевателя Тамерлана. Иногда упоминают еще одного русского, служившего татарам и умершего в 1392–1393 годах. Когда в руки русских в 1262 году попал бывший православный монах, перешедший в мусульманство, его тут же казнили, чтобы «другим неповадно было»[405].

Совсем иначе следует оценивать, конечно, те случаи, когда русские и литовские князья или высокопоставленные литовские придворные (как, например, в 1501 г.[406]) становились союзниками татар. Такая комбинация политических сил могла естественно нанести определенный ущерб всему христианскому миру в Восточной Европе, но все же такие союзы следует рассматривать как обычные акты государственной политики, не имеющие ничего общего с личным или тем более идейным присоединением к татарскому миру.

Весьма примечательный подход при решении своих вопросов всегда проявляли грузины, чьи деловые качества очень высоко оценивал даже хан Вату. Это, конечно, была не оценка их исторической роли, а просто дань уважения. В 1257 году хан Кыпчака даже пожаловал грузинскому царю Давиду V зонтик как знак его монаршего достоинства и наградил царя привилегией, согласно которой при ханском дворе никто не мог сидеть выше его, за исключением особо отличившихся принцев.

Дальнейшему развитию сердечных отношений между двумя правителями помешало поглощение Кавказа иль-ханами. Но несмотря на изменение правового положения своего государства, грузинские цари неоднократно пытались вступить с Сараем в более тесные контакты. Вполне возможно, что наряду с политическими причинами к этому их подвигало чувство взаимного уважения, давно достигнутого между обеими странами.

О правовой стороне межгосударственных отношений Орды с Дунайской Болгарией и с 1300 года с молдавскими областями точными сведениями мы не располагаем. Что касается Болгарии, то они, похоже, складывались так же, как и с русскими княжествами. Как бы то ни было, здесь тоже наблюдалось довольно частое вооруженное вмешательство татар в вопросы престолонаследования.

С тюркскими и финно-угорскими народами, заселявшими ранее территорию Кыпчака, татары, судя по всему, поддерживали только экономические отношения. Их государственное образование более высокого порядка, которого они достигли, как, например, волжские булгары, во время татаро-монгольского нашествия было разрушено. А на территориях, ранее принадлежавшим мордвинам, возникли большие татарские феодальные уделы.

Денежные отношения

Прежде чем начать разговор о дани, которую выплачивали татарам покоренные народы, необходимо коротко рассмотреть денежные отношения, существовавшие в Золотой Орде.

Главной денежной единицей в ней являлся сом (саум), по-итальянски называвшийся «соммо»[407], представлявший собой слиток серебра, вес которого был не всегда одинаков. Поэтому время от времени на слитках наносили его весовое значение. Из-за цвета металла его еще называли «белый сом» («аксом»).

Несмотря на вышесказанное, сом все же должен был иметь фиксированный вес, иначе он не делился бы четко на тридцать шесть мискалей[408] и сто восемь данаков[409] (тенге[410]). Один серебряный мискаль соответствовал золотому франку, а один сом по весу равнялся пяти унциям или гульдену (флорину)[411].

Точные сведения о соме в Тане приводит уже упоминавшийся Пеголотти, который пишет, что из одного сома, то есть слитка с постоянным содержанием чистого серебра и весом чуть более 200 граммов, в этом городе чеканили 202 аспры[412], но заказчику выдавали только 190 аспров. Остававшиеся же 12 аспров удерживались в счет оплаты стоимости работ и в качестве дохода монетного двора.

В 1314 году курс кыпчакских аспров составлял половину стоимости трапезундских аспров. Примерно в это же время 833 кыпчаковских аспра приравнивались всего лишь к 49 константинопольским гиперперов[413], то есть 17 аспров составляли 1 гиперпер. Эта монета в Кыпчаке имела разную чеканку и, соответственно, разную стоимость. В 1289 году за 600 монет с надписью «аспрес Барихат» (аспр Берке) давали 100 комнинских[414].

Один аспр равнялся 16 фоллери (приравнивавшихся к византийским медным фоллисам[415]), служившим в качестве мелкой разменной монеты каждодневного спроса.

Для чеканки монет генуэзцами был хорошо поставлен ввоз серебряных слитков через Кафу, а уже оттуда они попадали далеко на Восток. Наряду с серебром стало использоваться и золото, но монеты из него не чеканили. На золотых слитках просто штамповалась тамга, и они ходили в обороте в таком виде, называясь «оро ди танга» (дословно «золото, обозначенное тамгой»).

Для использования за границами Золотой Орды и зарубежной торговли применялись динары, получившие широкое распространение во всех странах Востока. Именно их в количестве тридцати тысяч штук приобрел у купцов хан Узбек для отправки с посольством в Египет. Один серебряный динар равнялся шести дирхемам[416] (по 2,15 грамма, что соответствует 12,5 русской довоенной копейки). Кроме вышеперечисленного в Кыпчаке имели хождение также византийские гиперперы.

Дань

Наибольший размер дани татары Золотой Орды получали от Руси, хотя порой по сравнению с тем, что имели ильханы в Иране, он и был ниже. Например, в 1384 году каждое русское село выплачивало по половине рубля, или полтине, что в общем составляло значительную сумму. Без этой финансовой опоры экономика Орды просто не смогла бы развиваться.

Первоначально на Руси, так же как и в Иране, взимание дани происходило неорганизованно. Гуюк и Бату просто послали в русские деревни «сарацина»[417], который сильно завысил размер выплат, взимая дань в различной, преимущественно натуральной форме. Из семей он насильно угнал каждого третьего сына, всех неженатых мужчин и незамужних женщин. Это был единственный дошедший до нас случай, который предвосхитил широко практиковавшееся османами в более поздние времена насильственное изъятие мальчиков (девширме[418]).

Натуральные выплаты состояли из шкур белых медведей, черных бобров, соболей, черно-бурых лисиц и других товаров. Неплатежеспособных людей угоняли в рабство. Татарские сборщики дани в 1237 году потребовали в Рязани отдать им десятину и всех лошадей. Лицами, обязанными уплачивать дань, татары объявили всех мужчин, включая детей грудного возраста.

Такой произвол, совершавшийся в самом начале нашествия, в скором времени был прекращен. Бату привез от великого хана специалиста по организации взимания дани по имени Нусал, который позже наводил порядок в этом вопросе и в Персии. Однако, судя по всему, Бату так и не успел упорядочить данный вопрос.

Первую оценку размеров регулярных выплат татары произвели в 1257 году уже при Берке. Тогда по распоряжению великого хана по всей Руси стали разъезжать государственные татарские чиновники, так называемые баскаки. По свидетельству русских летописей, наиболее активно они действовали в районах Мурома, Рязани, Суздаля и Владимира. Баскаки с помощью специальных переписчиков, так называемых численцев, организовали учет лиц, обязанных уплачивать дань.

Одновременно было образовано специальное налоговое ведомство, в задачу которого входило преумножение поступлений в казну. Организационно оно строилось по армейскому образцу – татары ввели должности налоговых десятников, сотников, тысячников и темников.

Русские летописи в этой связи пишут о начислении ими в то время двух видов налогов. Первый составляла десятина (скорее всего, от произведенной сельскохозяйственной продукции), так называемый ясак, по-русски «десятина» или «десятинная». Второй представлял собой налог с оборота, так называемую тамгу. В русских летописях этот вид налога часто путали с ясаком и пошлиной. Вполне понятно, что отчисления с оборота реализованных товаров касались в первую очередь торговцев.

Данные два вида дани являлись основным источником пополнения казны татар. Позднее слово «дань» стали заменять термином «выход». Он и встречается в русских летописях чаще всего, хотя позже в них появляется и термин «ясак».

Вторая кардинальная оценка размеров регулярных выплат на Руси состоялась в 1275 году. Тогда от уплаты дани и прочих сборов было освобождено духовенство и монашество[419], а также все их служки и другие обслуживающие церковь люди. Кроме православных духовных лиц дань не взималась также с мусульманских священников волжских булгар, башкир и других народов, исповедующих ислам. Церковный обслуживающий персонал, а также работавших в интересах церкви ремесленников, сокольничих, ловчих, рабочих и прочих работников запрещалось привлекать к иным видам работ. Это соответствовало основным положениям религиозной политики татар, которая приводила к тому, что священнослужители в основной своей массе по отношению к завоевателям были настроены благосклонно.

Документы об освобождении от поборов, выдававшиеся ханами, очень ценились митрополитами и бережно хранились. В связи с тем что духовенство избавлялось от необходимости уплачивать дань, а также выполнения других обязательств, все эти повинности подробно перечислялись. Их перечень практически переходил из одного ярлыка в другой без изменений, что позволяет нам понять, какие существовали виды дани и финансовых нагрузок. Однако сведений о размерах выплат, продолжительности действия льгот, времени их возможной отмены в документах не содержится.

Тем не менее все-таки можно увидеть, что система взимания налогов и сборов как с татар, так и других народов была одинаковой. При этом необходимо, конечно, иметь в виду, что вычленить налоги, которые уплачивали татары, и рассмотреть их отдельно от дани, взимавшейся с русских, очень трудно.

Налог на вспаханную землю (сабанлык[420], или, по-русски, «поплужное»[421]), почтовый сбор (ям), повинность, связанная с обеспечением лошадьми почтовых станций (улаг, или, по-русски, «подводы»), похоже, относились к категории «пошлина» (по-тюркски «калан»). Сюда же следует отнести и обязанность обеспечения постоем и пищей проезжих принцев, послов и т. д. (шусун или по-русски «корм»). Все эти выплаты обязаны были осуществлять в первую очередь русские, но они касались и татар, проживавших в областях, заселенных русским населением. Хотя, возможно, татары имели и некоторые льготы.

Так называемая плата за пользование мостами, или мостовые деньги (мостовщина), а также таможенные пошлины взимались со всех слоев населения в одинаковом размере. В одном из ярлыков упоминается и такой сбор, как подорожная, уплачивавшийся вплоть до конца XV столетия в размере одной данаки. Кроме того, был еще специальный портовый сбор, так называемый мыт, взимавшийся отдельно от тамги.

Войсковой призыв касался в основном самих татар, хотя русские от него и не были застрахованы, а вот при организации охоты в качестве помощников привлекались преимущественно представители покоренных народов. Их же касались в первую очередь и сборы на содержание государственных послов (чыгыш) и баскаков.

Для войсковых нужд обычно вводился дополнительный налог (нимер или немер, по-русски «запрос»), от которого русское духовенство также освобождалось. Этот вид сборов вводился время от времени и носил поистине грабительский характер, касаясь не только покоренных народов, но и самих татар. Подобные поборы собирались только в силу необходимости и стекались в одно место. Здесь же мы говорим о них лишь для того, чтобы показать, насколько разнообразное бремя несло на себе не только русское, но и все население Кыпчака.

Люди, работавшие извозчиками и занятые в почтовой службе, в том числе доставкой грузов, по крайней мере при Бату, от других повинностей освобождались.

В 1259 году уплачивать дань согласился и Великий Новгород, который был избавлен от татарских набегов. Благодаря взяткам монгольским чиновникам самое худшее новгородцы смогли предотвратить. Тем не менее переписчики (битигчи) отметили все «христианские дома». Эти налоговые списки, которые стали обозначать перефразированным в Иране греческим словом «дафтар» (по-русски «дефтерь»), хранились довольно долго. Их упоминали даже в 1434 и 1440 годах. В следующий раз новгородцы заплатили дань в размере двух тысяч рублей, что произошло в 1327 году.

Однако не все города согласились выплачивать дань, как Великий Новгород. Уже в скором времени народ поднялся против непомерной тяжести налогового бремени. Так, в 1262 году, когда хан Берке воевал на Кавказе, а в Монголии шла гражданская война, вспыхнули бунты во Владимире, Суздале и Ростове. Потребовались все дипломатические качества Александра Невского, чтобы уладить с Берке данный конфликт. Позднее, в 1281 году, против выплаты дани выступил великий князь Владимирский Андрей[422], а в 1340 году начались волнения в Смоленске.

Наряду с государственными чиновниками – даругами, татары в отдельных русских городах на постоянной основе посадили еще представителей хана – баскаков. Районы, как уже говорилось выше, объединялись по десятичной системе в более крупные соединения, для управления которыми была введена должность великого баскака, резиденция которого в 1269 году была во Владимире.

Но в первой половине XIV века следы деятельности баскаков на территориях, относившихся к северу Руси, исчезают. В качестве их помощников появляются казначеи и атаманы (в частности, в Подолии). Сбором дани от случая к случаю продолжали заниматься и даруги. Другими нижестоящими чиновниками налогового ведомства являлись распределители подушевого налога (салук кысин салган или по-русски «раскладники подушных»), а также контролеры снабжения продовольствием, собиратели (поборщики) и взыскатели налога на вспаханную землю (поплужники).

Некоторые баскаки пользовались настолько широкой известностью, что их смерть была даже запечатлена в анналах истории. Они обычно занимались сбором дани непосредственно в интересах хана, которому и докладывали о возникновении недоимок.

Конечно, в карманах татарских служащих оседало немало от того, что удалось собрать. Иногда дело даже доходило до сдачи права на взимание дани внаем. В этой связи показателен случай, описываемый в летописях. В 1284 году в районе Курска обитал баскак по имени Ахмед, который сдавал в аренду право на сбор всех видов налогов. Такая практика зафиксирована летописями и в других местах.

Однако вернемся к Ахмеду. Этот баскак должен был чувствовать себя весьма уверенно, поскольку для выжимания из населения максимальной прибыли основал целых два поселения (слободы), в которых собрал разных отщепенцев, предпринимая оттуда грабительские набеги для собственной наживы. Князю этих областей, попавшему в результате действий данного баскака в затруднительное положение, не оставалось ничего другого, как обратиться на него с жалобой к принцу Телебогэ[423], который, несмотря на сопротивление эмира Ногая, разрешил снести оба поселения.

Такое поведение данного баскака говорит о многом. Судя по всему, практика сдачи в аренду права взимания налогов применялась повсеместно. В летописях также упоминается, что время от времени татарские баскаки принимали участие в военных походах князей, на территории которых они находились.

Иногда после возвращения из Орды русских князей для наведения порядка на места прибывали специальные налоговые служащие, как, например, в 1326–1327 годах в Тверь, в 1331–1332 годах в Киев. А в 1444 году такой инспектор приехал в Москву вместе с князем Московским Василием II. Иногда ханы и сами отправляли посланцев для урегулирования вопросов выплаты дани, как это сделал Тохтамыш в 1383–1384 годах.

Постепенно, о чем уже говорилось, ханы предпочли возложить право по сбору дани и прочих выплат на самих русских князей. Но, несмотря на это, баскаки еще долго оставались в русских городах, что находит свое подтверждение в текстах договоров Москвы с другими князьями. Упоминания о них содержатся в летописях, относящихся даже к XV веку. Правда, это относится прежде всего к областям, зависевшим от крымского хана Менгли Гирея, а также к Галиции и Подолии. На территории собственно Руси они сидели во Владимире, Твери, Москве, Туле, Боровске, Рязани и других городах. В чем конкретно заключались их функции, когда вопросами сбора дани занимались непосредственно сами русские князья, выяснить не удалось.

Русских князей, несомненно, порадовало возложение ханами на них вопросов сбора дани, а не на татар. Тем самым их власть стала менее ограниченной. Кроме того, получение права взимать дань в соседних с их княжеством областях способствовало достижению политического перевеса.

Первое время дань поступала в Орду достаточно регулярно, но уже скоро князья стали удерживать значительную ее часть для своих нужд. Так, в 1397 году Мамай вынужден был настоятельно просить московского князя Дмитрия Донского платить ему дань в таких же размерах, как и при Джамбеке. Дмитрий отклонил его просьбу и продолжил производить выплаты в сниженных размерах. Одного из князей, который, несмотря на пример Дмитрия, заплатил дань в прежнем объеме, русские летописцы однозначно назвали предателем.

Такое поведение великого князя Московского является наглядным показателем ослабления власти Золотой Орды, чей закат проступил еще отчетливее, когда в промежуток между 1395 и 1407 годами Москва периодически не платила вообще никакой дани. Она отказывалась от ее уплаты и дальше, несмотря на осаду города Едигеем в 1408 году.

Москва все чаще стала брать на себя прерогативу по выплате дани татарам другими княжествами, что было закреплено в соответствующих договорах, например в 1481 году с князьями Углича и Волоколамска. А в 1504 году в своем завещании Иван III вообще ограничил других князей в правах на общение с Ордой, возложив это право только на своего старшего сына, положив тем самым конец всяческим интригам.

Особый интерес представляет договор с князем Угличским, поскольку в нем приводятся сведения о величине выплат дани татарам в те времена. Из тысячи рублей, предназначенных для выплаты дани, Москва забирала себе 100 рублей, 30 алтын и 3 денежки, а при заключении договора с князем Волоколамским Иван III удовлетворился 61 рублем, 10 алтынами и 1 денежкой.

Деньги, предназначенные для выплаты дани, должны были аккумулироваться в Ярославле. Тот факт, что дань стала выплачиваться ханам нерегулярно, подтверждает выдержка из договоров русских князей с великим князем Московским о том, что дань начнут собирать только тогда, когда она действительно будет передаваться татарам.

Уже в те времена все чаще стало высказываться мнение о том, что татаро-монгольскому игу скоро придет конец. Об этом в завещании своему сыну пишет, например, Дмитрий Донской в 1389 году. А в 1428 и 1433 годах в договорах между русскими князьями содержится условие, обговаривающее, что дань будет выплачиваться только до развала Орды. И вправду, выплаты со стороны Москвы начали производиться все реже, а после (первого) взятия Казани в 1468 году на целое столетие (до 1571 года) и вовсе прекратились.

Дань, наряду с русскими княжествами, обязаны были платить также генуэзские и венецианские поселения в Крыму. Правда, в 1298 году, когда внук Ногая попытался потребовать уплату дани и от жителей Кафы, они убили его.

Выплачивали дань также жители Молдавии и Болгарии. В частности, Вильгельм фон Рубрук утверждает, что она состояла из топоров и необработанного железа. Есть сведения, что дань платили и Грузия с Арменией, где наряду с чиновниками из Ирана находились и налоговые служащие из Кыпчака.

Интересная ситуация с выплатой дани возникла в связи расширением территории Литвы в XIV и особенно в XV столетиях. Подолия стала данником после западного похода Бату в 1241 году, и баскаки распоряжались здесь так же, как и в других завоеванных княжествах. В 1320 году размеры дани исчислялись поголовно и составляли по 100 рублей с князя, по 50 рублей с боярина (знатного человека) и по 5 рублей с каждого крестьянина. Но такая система исчисления размеров дани ввиду территориального расположения Подолии весьма условна. Когда здесь установилась власть Польши и Литвы, новые правители стали собирать в этих землях предназначавшуюся ранее дань татарам по большей части для себя, как, например, Казимир III в 1344 году.

Так же стали поступать и корятовичи после битвы на Синих Водах в 1362 году. По сговору с татарскими чиновниками в этих областях они всячески уклонялись от ее выплат. Время от времени им это удавалось. Но далеко не всегда, так как в различных документах все же говорится о поступлениях дани татарам, правда нерегулярных.

По мере продвижения Литовского государства в земли, некогда принадлежавшие Рюриковичам, размер выплат дани в ханскую казну становился все меньше. Насколько примирились с таким положением вещей ханы Кыпчака, точно не известно. До нас дошло только письмо хана Тохтамыша от 1393 года, в котором он излагает Ягайло свою позицию по данному вопросу. Тохтамыш потребовал заплатить дань с земель, ранее относившихся к Рюриковичам. Король принял ханских послов в Кракове, а 13 августа 1393 года состоялась его прощальная аудиенция с ними. К сожалению, его ответ нам неизвестен, но, судя по событиям, последовавшим вслед за этим, он был отрицательным. Предположительно король переложил всю ответственность за уплату дани на Рюриковичей, заявив, что бремя по ее выплатам должно лежать не на его государстве, а на них.

Бегство Тохтамыша в Литву в 1395 году дало возможность великому князю Литовскому Витовту и его двоюродному брату Ягайло принудить бывшего хана отказаться от своих притязаний и подписать соответствующий документ, который, к сожалению, не сохранился. Хан подарил Литве также области возле Киева, Смоленска и других русских городов. К такому выводу нас приводят более поздние документы, где содержатся подтверждения того, что Тохтамыш передал эти города под управление Литвы.

В то же время Тохтамыш тогда уже не являлся подлинным авторитетным правителем Кыпчака, и после поражения Витовта на Ворскле в 1399 году ситуация в корне изменилась. Великий князь Литовский, по всей видимости, был вынужден согласиться уплачивать дань за Подолию и, скорее всего, за земли, прилегающие к Киеву. Это, конкретно в отношении Подолии, подтверждает документ, датируемый 1401 годом, в котором также говорится о выделении деревни для доминиканцев и освобождении их от уплаты налогов.

Однако данное свидетельство об уплате Литвой дани в то время является единственным, а быстрое изменение политической ситуации подтверждает предположения польских ученых о том, что речь шла только об одном таком случае. Признание в 1412 году татарским ханом Джелял-эд-Дином за Литвой права на эти территории и то, что в период с 1410 по 1426 год татары пять раз оказывали ей военную помощь, позволяет прийти к следующему выводу: о выплате Литвой дани не могло больше идти и речи. Подтверждением этого может служить в определенной мере также нахождение в 1427 году при дворе великого князя Литовского сына хана Улу-Мухаммеда.

Рассмотрение вопроса о выплате дани осложняется еще и тем, что она продолжала собираться и тогда, когда князья ее ханам уже не уплачивали. Этот факт считается доказанным. На Днепре, например, в поселениях ордынская дань (ордынщина) взималась даже в XV веке, которая затем поступала в казну великого князя Литовского.

Тесные отношения с крымскими ханами, поддерживавшиеся Литвой в середине XV столетия, позволили ей обновить документы дарения, подписанные Тохтамышем еще в 1398 году. Это сделал в 1441 году хан Хаджи Гирей, родившийся недалеко от Вильно. В 1462–1463 годах по настоянию Казимира IV он обновил ярлык дарения областей вокруг Смоленска и Киева.

Огромная разница между первыми документами дарения и новыми ярлыками состояла в том, что принадлежность Литве вышеназванных областей подтвердил уже правящий хан. Подтвердил ли это дарение, а вместе с ним и отказ от получения дани из данных областей Нур-Девлет в 1466 или 1467 году, точно сказать невозможно. Зато Менгли Гирей I после долгих переговоров изъявил на то свое согласие в 1472 году.

Путем подтверждения своего права и обновления документов литовские великие князья получали своеобразную страховку на случай, если ханы забудут о своем обещании и начнут искать соответствующие документы, в ходе чего могла возникнуть вероятность того, что они возьмут назад то, что уже было подарено. И только полный закат Большой Орды, с которой Литва сотрудничала до самого ее конца, поставил вопрос о выплате литовцами дани по-иному.

Начиная с 1502 года единственным соседом Литвы на юго-востоке остался Менгли Гирей. Именно ему, бывшему своему противнику, великий князь Литовский Александр послал подарки для того, чтобы лучше расположить его к себе. Но в 1506–1507 годах Менгли Гирей вновь потребовал от литовцев регулярной уплаты дани, подчеркнув, что не принимает никаких возражений. Вполне очевидно, что в этом вопросе крымский хан, по сути, выступал уже как наследник Большой Орды.

ДИПЛОМАТИЯ

Зарубежные посланники

К первейшим обязанностям хана относились внешнеполитические вопросы, и прежде всего урегулирование отношений Кыпчака с соседями. При решении этих задач правитель мог советоваться со своими министрами. Они могли оказывать определенное влияние на осуществление внешней политики и различным образом участвовать в дипломатической жизни государства.

Министрам до определенной степени предоставлялась свобода в установлении связей с главами других стран. Но окончательные решения тех или иных внешнеполитических вопросов оставались за ханом. Исключения составляли только такие сильные эмиры, как Ногай, Мамай и Едигей, которые самостоятельно регулировали отношения Кыпчака с другими государствами.

Для связи между правительствами различных стран, как и везде, существовали послы. При большом разнообразии внешнеполитических вопросов, которые приходилось решать Золотой Орде, ханы вынуждены были поддерживать интенсивные дипломатические отношения, для которых в Кыпчаке предусматривался строгий церемониал. И прибывавшие в Сарай дипломатические миссии с ним считались.

Посланники, появлявшиеся при дворе золотоордынских ханов, естественно, решали различные политические вопросы, в том числе и такие, как ведение переговоров относительно свадеб, например между правящими домами Кыпчака и Египта.

Отправка посла для принесения соболезнований по случаю кончины правителя и наилучших пожеланий его наследнику носила формальный характер. Так поступил, например, мамлюкский султан Бейбарс в 1267–1268 годах по случаю кончины хана Берке и восхождения на трон Менгу-Тимура. Как правило, посланников отправляли для решения того или иного конкретного вопроса от случая к случаю, и только венецианцы в 1291 году подумывали открыть свое представительство во главе с консулом у Ногая на длительной основе.

Ложных посланцев, или так называемых самозванцев, татары карали смертной казнью. Так и случилось с представителем хорезмского принца Джелал ад-Дина[424] в 1227–1228 году. Предъявление послами одних только древних символов, таких как хлеб и соль, было явно недостаточно для того, чтобы они, появляясь в Орде, могли рассчитывать на благосклонный прием.

Обязательным условием было наличие у посла подробной верительной грамоты. Нам хорошо известны образцы подобных грамот, составленных в Египте, для чего там существовала специальная канцелярия. Ведь египтяне находились с Кыпчаком в очень оживленных дипломатических отношениях. Имелись четкие предписания, что следует начертать на первой половине или трети листа и какой должна быть преамбула, правда, тексты последней не всегда имели одинаковую форму. После преамбулы следовали религиозные цитаты, ставилась печать и начинался длинный перечень витиеватых и приукрашенных титулов, адресованных хану.

Однако надо иметь в виду, что египетская канцелярия не имела понятий об имевших хождение в Орде и принятых в ней эпитетах в отношении правителя. Поэтому она выдумывала их на свой манер. При этом в переписке с Сараем, несмотря на враждебные отношения с ильханами, она придерживалась правил, принятых в то время в Персии, особенно если послание составлялось на арабском языке. Следует также добавить, что во времена, наступившие после смерти хана Узбека, когда началось свертывание мамлюкско-татарских политических отношений, изготовление роскошных и вычурных документов с обеих сторон прекратилось.

Египетские послания писались на арабском и обычно монгольском языке. Для обмена документами с русскими в Орде использовались монгольский, тюркский и русский (во всяком случае, в прилагаемом переводе) языки.

Существовал также довольно оживленный обмен дипломатическими посланиями с официальными лицами, по крайней мере из Египта и покоренной Руси, минуя хана. Это относится к наместникам и правителям отдельных областей Орды. Так, например, частично сохранилась переписка Ногая и послания наместников в Багдад, датируемых 1302 годом. Известно, что послов из Египта, прибывавших в Орду на кораблях по Черному морю, встречали сначала крымские наместники, которые состояли в дипломатической переписке с египетскими визирями. В египетской канцелярии для обмена письмами с четырьмя эмирами улусов[425], министрами и наместниками городов были заведены даже специальные формуляры, содержавшие подробные сведения о титулатуре[426].

Посланниками, по крайней мере с египетской стороны, наряду с гражданскими чиновниками служили зачастую военные. Один раз речь напрямую шла об отправке в Кыпчак мамлюка[427]. Обычно практиковалась повторная отправка одного и того же лица, поскольку он приобретал определенный опыт, а также знания местных особенностей и обычаев. То же можно сказать и о литовцах. Достаточно вспомнить уже упоминавшегося нами Михаила Халецкого, посла Литвы в Орде в 1496–1501 годах.

Послами были также мусульманские священники, а в случае с папой римским – миссионеры-францисканцы. В этой связи примечательным является то, что египетский султан аль Малик ан-Насир отправил в Орду в 1315–1316 годах мелькитского[428] (тогда еще православного) патриарха Александрийского Григория II. Очевидно, он просто последовал примеру кыпчаковских правителей. А вот великий князь Литовский Александр в конце XV – начале XVI века пользовался услугами уже упоминавшегося нами испанского еврея Исаака. Русские князья ездили в Орду в основном сами, но иногда тоже отправляли послов (так называемых киличеев).

Представителей главы суверенного государства встречали на границе кыпчакской империи чиновники пограничной службы, которые докладывали об их прибытии хану. Так, по крайней мере, поступили с Ибн Баттутой в 1333 году. Следовало ли для дальнейшего проезда ожидать высочайшего соизволения, как это практиковалось в Турции, неизвестно. Скорее всего, часть сопровождавших посла лиц задерживалась на границе до его возвращения. Во всяком случае, именно так все описывает Джованни Плано Карпини.

Далее посла снабжали сопроводительным письмом и на почтовых лошадях за государственный счет препровождали в столицу или в то место, где находился хан. Такая практика описана не только в персидских источниках, но и Вильгельмом фон Рубруком, который называл дом для отдыха по пути посла ямом. Напомним, что именно так назывались у татар почтовые станции.

По прибытии на место посла размещали в специально выделенном для этого доме, находившемся в часе езды от ханского двора. Так поселили, в частности, в 1246 году Джованни Плано Карпини. Вильгельм фон Рубрук сообщает, что для пребывания послов монголами было выделено четыре специальных дома, то есть по одному дому для дипломатов из каждой стороны света. Послов там кормили за государственный счет, хотя стол и не всегда был накрыт богато. Вильгельма фон Рубрука, например, угостили только кумысом.

Утверждения о том, что послов, в отличие от других стран, и прежде всего Египта, обеспечивали в Орде только натуральным питанием, не соответствуют действительности. Так, в 1312 году для египетской делегации на обратный путь было выделено тридцать тысяч крымских (двенадцать тысяч египетских) дирхемов. Конечно, дипломатов снабжали деньгами и провиантом на родине тоже.

Послов почти не ограничивали в общении с местным населением. Все зависело от их возможностей, которых у Вильгельма фон Рубрука и Джованни Плано Карпини ввиду кратковременности их пребывания в Кыпчаке было не так и много. Выделялись ли государством послам специальные сопровождающие, когда дипломаты не находились в пути, неизвестно, но Карпини сопровождало трое татар. Кроме того, его обеспечили специально для этого выделенными лошадьми. И здесь не надо путать случай с обвиненным в 1318 году князем Тверским Михаилом, к которому из правовых соображений приставили специального человека, называемого по-русски приставом. (Предположения о том, что к посланцам приставляли специальных контролеров, возникли только потому, что русских князей в Орде принимали так же, как и зарубежных послов, и частный случай, произошедший с князем Михаилом, мог быть воспринят как общий.)

Процедура приема у хана подробно расписывалась специальным церемониалом. Прежде чем допускать послов к хану, их тщательно инструктировали в том, как им себя вести. Отступать от этих предписаний запрещалось. Прежде всего, послам напоминали о том, что нельзя наступать на порог юрты, что воспринималось монголами как дурное предзнаменование. Перед приемом иностранцев облачали в татарские одеяния, поскольку так «угодно хану». Сколь долго сохранялся этот обычай в Орде, который имел место в Турции даже в XVIII столетии, не известно.

Затем послов обыскивали на предмет наличия у них оружия, брать которое на аудиенцию строго воспрещалось. По религиозным соображениям дипломатов для «очищения» проводили между двух горящих костров, что осуществлялось по крайней мере в первое время. Так, в 1246 году эту процедуру прошли Джованни Плано Карпини и князь Михаил Черниговский. Нам точно известно, что такая практика продолжалась у монголов в Иране даже после принятия там ислама. Между двух горящих очищающих костров проносились и подарки.

Юрта правителя, предназначавшаяся для приемов, была обтянута белым войлоком, а ее внутреннюю сторону украшали драгоценные камни и жемчуга. (Судя по всему, речь здесь идет не о юрте из золота, которую совсем по-другому описал Ибн Баттута.) Внутри юрты для приемов на трех ступенях возвышался широкий, обитый золотом трон правителя, у ног которого располагалась скамеечка. Для Берке, страдавшего от подагры, предусматривалась подушечка. Рядом с правителем на своем троне восседала его главная жена, а перед ним располагались дети и другие родственники хана. На приеме присутствовали различные министры и многочисленные дворовые чиновники. Такая юрта могла вмещать в себя пятьсот, а то и девятьсот человек.

Когда посол входил в юрту правителя, он должен был придерживаться левой стороны и также слева положить принесенные с собой предметы. По крайней мере, как пишет Джованни Плано Карпини, при первом своем появлении. При отбытии в ходе прощальной аудиенции посол придерживался уже правой стороны.

У входа в юрту правителя на скамейке в золотых и серебряных чашах стояли освежающие напитки, обычно кумыс. В качестве знака особого уважения чужестранца пропускали вперед. Посол подходил к правителю и вручал стоявшему слева от хана визирю принесенную с собой верительную грамоту. Визирь либо сам зачитывал документ, либо передавал его переводчику, место которого было справа от хана.

Затем чужестранные послы опускались на колени. О том, как это происходило, разные источники пишут по-разному. По некоторым данным, посол сгибал правую ногу в колене и, опираясь левым коленом о землю, вытягивал левую ногу. А вот Вильгельм фон Рубрук, напротив, утверждает, что по настоянию татар опустился на оба колена. Вообще-то христианским послам из религиозных соображений разрешалось не преклонять колени. Для них достаточно было поклона. А вот послы из стран Востока целовали перед ханом землю. Подобным образом выказывалось почтение и изваянию великого хана.

Как уже говорилось, некоторым послам и князьям не обязательно было становиться на колени. В уже описанном нами случае с Михаилом Черниговским он принципиально не стал выказывать знаки уважения великому хану, предпочтя мученическую смерть, исходя из своих религиозных убеждений.

Послы беседовали с ханом, стоя на коленях. Общение не всегда начиналось сразу. Иногда правитель некоторое время выжидал. Послам же строго-настрого запрещалось начинать разговор первыми. Во время таких бесед разговор касался не только государственно-политических вопросов. Берке, например, в 1263 году попросил мамлюкских послов рассказать о слонах и жирафах, о Ниле и о том, как часто в Египте выпадают осадки в виде дождя. Также его интересовал вопрос, правда ли то, что в стране фараонов существует мост, построенный из человеческих костей.

Во время или после аудиенции послу предлагали различные угощения, а хан, сидя на троне, протягивал ему чашу с кумысом, который русские князья, например, во время беседы охотно вкушали. Знаком особого уважения считалось, если чашу с напитком протягивала гостю супруга хана.

Ханы хорошо знали реакцию других народов на кумыс и поэтому зачастую вместо него предлагали вино. Если посол представлял равного хану правителя, то хан при передаче чаши приподнимался со своего трона. В противном случае он мог нанести владыке, интересы которого представлял посол, серьезную обиду. В знак особого уважения и отличия посланцу или князю разрешалось преподнести чашу хану.

Церемония приема чужеземных дипломатов во многом зависела от того, в каких отношениях находилась Орда со страной, из которой прибыл посланец. Даже египетских послов, когда отношения между государствами в силу тех или иных причин несколько обострялись, встречали неприветливо. Однажды дело даже дошло до того, что на обратном пути египетского посла после свержения Тохтамыша Тамерланом в 1395 году наместник Кафы просто-напросто ограбил.

По окончании аудиенции посол поднимался с колен, покидал юрту правителя и возвращался в отведенное ему жилище. Татарам нравилось часто приглашать послов на аудиенцию. У них существовали четкие правила, предписывавшие дипломатам обязательное посещение жен и матери правящего хана. Более того, такого визита прямо-таки ожидали. В этой связи достаточно упомянуть, что византийская принцесса Баялун настаивала, чтобы Ибн Баттута посещал ее как можно чаще. Учитывая, что ханские жены пользовались большим влиянием на правителя, такие визиты тоже имели немалый политический вес. Ибн Баттута, которого воспринимали как посла, день за днем посетил всех жен хана Узбека, которые принимали его в окружении своих горничных и служанок. С ним беседовали на разные темы и даже угощали. В ходе визитов Ибн Баттута вручил каждой подарки. Ханские жены в долгу не остались и позже также передали ему презенты со своей стороны.

С послами беседовали также министры, которым адресовались различные послания царственных особ. Вильгельм фон Рубрук, описывая свою аудиенцию у министра Сартака, подчеркивает, что тот был по своим религиозным взглядам несторианцем и принимал его тоже сидя в кресле, внешне напоминавшем трон. Во время приема министр долго разговаривал с ним на разные темы и предлагал отведать напитки. Согласно восточным источникам, похоже проходили встречи золотоордынских министров и с египетскими послами в 1264 и 1320 годах.

Время пребывания послов при ханском дворе обычно растягивалось на несколько месяцев, если не на год и больше. По политическим причинам они могли задерживаться и дольше, а иногда их даже удерживали насильно.

Такая практика существовала и у других правителей. В частности, золотоордынского посла, которого Абдул-Керим отправил в Литву в 1488 году, задержали при литовском дворе на восемь лет. Иногда татарским послам на пути их следования чинили препятствия иностранные правители. Так поступил, например, византийский император в 1263 году, а в 1492 году великий князь Литовский Александр вообще перехватил русских послов и отправил их назад.

Отъезд же послов из Орды мог быть осуществлен только после разрешения хана.

Известен только один случай использования татарами женщины в качестве посла. Это произошло во время вну-тримонгольских разногласий в 1291 году. Но и на этот раз говорить о ней как о после с соответствующими полномочиями для выполнения дипломатической миссии не приходится.

Немаловажную роль при выполнении дипломатических поручений играли подарки, которые посол привозил с собой и вручал затем хану. В качестве таковых могли выступать: тонкие шелковые ткани; гобелены, в особенности с золотыми, а также серебряными нитями; расшитые золотом шапки, украшенные мехом (например, горностая); паранджа; пояса; золотые стремена; инкрустированные сабли; штандарты из желтого шелка с вышитыми на нем золотом гербами. Именно такие, например, привезли с собой в 1330–1331 годах египетские послы. В 1287 году дарили в основном оружие.

Подарки из Каира представляли преимущественно изделия мастеров-ремесленников. Однако дары могли быть и другого сорта. Так, в 1263 году наряду с предметами одежды, драгоценными камнями, золотыми светильниками, коврами и фарфоровыми вазами, Бейбарс послал хану невиданных до той поры монголами и неизвестных в областях

Южной Руси животных, а именно: слона, жирафа, зебру, одногорбого верблюда и египетского осла.

По мнению Ибн Баттуты, сахар в Орде не очень любили и путешественника, привозившего в качестве даров цукаты, белый сахар и халву, могли неправильно понять. Берке, например, как новообращенный мусульманин больше всего оценил преподнесенные ему в подарок две фляжки с водой из священного источника Зам-Зам в Мекке.

Польша и Литва посылали в качестве даров меха и ковры, а также деньги. Что касается Руси, то о присылавшихся подарках русскими князьями точно ничего не известно. Скорее всего, они были такими же.

Консулы из Таны в 1438 году послали в дар так называемую новену[429] – покрывало из девяти частей шелка, дамасту[430] и т. д. В подарок также входили медовуха и другие восемь сортов подобного напитка (всего девять видов). Это было сделано потому, что число девять считалось у монголов священным.

Правитель был не единственным, кому следовало преподносить такие подарки. Они вручались также его женам, сыновьям, а еще всем министрам и другим влиятельным личностям при ханском дворе и, наконец, наместникам пограничных городов и т. д.

Чиновники по пути прямо спрашивали послов о приготовленных для них дарах. Джованни Плано Карпини, которого дарами не снабдили, так как у римских пап не было принято посылать своих послов с подарками, вынужден был под давлением своего окружения превратить часть денег, выделенных на дорогу, в презенты. Вильгельм фон Рубрук свидетельствует, что когда он преподнес в дар пограничному чиновнику бутылку мускатного вина, лук и яблоки, то тот, посчитав, что этого мало, сразу же раздал их своему окружению, ожидая в подарок как минимум дорогую ткань.

Следует отметить, что вопрос с подарками на Востоке играл все возрастающую роль, поэтому от послов их ожидали. Однако и послам в качестве признания их заслуг вручали в ответ дорогие подарки. Сегодня это было бы награждением орденами. Не забывали также и правителей, от чьего имени действовали посланцы. Послы часто возвращались домой с богатыми дарами. Даже такому ничтожному в глазах монголов правителю, как римско-сельджукский султан, Бату подарил холст, колчан, меч, одежду и украшенную драгоценными камнями шапку.

Посланники в другие страны

Золотоордынские ханы не только принимали послов у себя в Сарае, но и отправляли зарубежным правителям своих посланцев. Посольства в Египет чаще всего состояли из нескольких, часто из двух послов в сопровождении кортежа, численность которого ввиду необходимости следования морем была ограничена.

Послов снабжали проездными деньгами и презентами. Причем крымские наместники могли передавать египетским правителям через этих же послов свои дары, что, в общем-то, означало то, что они также имели право принимать у себя зарубежных посланцев.

В Каире послы размещались в специальном дворце, где им выдавали деньги на проживание (в 1338–1339 гг., например, по 2 тыс. дирхем, а в 1387 г. по тысяче дирхем ежедневно). Там же дипломатов снабжали и продовольствием (в тех же 1338–1339 гг. им выделяли 20 баранов и лошадей для дойки, а также выездов, а в 1387 г. – 500 мер мяса, корову и лошадь на убой). Из этого дворца они отправлялись ко двору султана на аудиенцию и праздничные мероприятия.

В Египте тоже было принято одаривать послов перед их отъездом дорогой одеждой. Здесь существовал обычай принимать кыпчаковских дипломатов вместе с послами других правителей, например в 1320 году совместно с посланцами Византии и Грузии.

А вот в Иране кыпчаковских послов просто приглашали на придворные праздники, так же как и представителей многих других народов.

Если дипломатическая миссия, отправлявшаяся в Египет, обычно не была очень многочисленной, то иначе обстояло дело с посольством, направлявшимся в Иран. Так, в 1301 году Тохта направил в Персию представительство из трехсот двадцати пяти человек, ведь им не надо было добираться морским путем. Хотел ли таким образом хан Кыпчака продемонстрировать свою силу, непонятно.

В любом случае такая многочисленная делегация не была в духе традиций монголов. Поэтому правитель Ирана не смог удержаться от насмешливого замечания о том, что для выполнения дипломатического поручения такое количество человек в миссии великовато, а для военного похода маловато. Дескать, одному послу хватило бы и пяти слуг.

Тем не менее и в последующие годы, в частности в 1313 и 1314 годах, дипломатические миссии, направлявшиеся в Тебриз[431], по-прежнему были весьма многочисленны. Наряду с четырьмя эмирами они насчитывали в 1313 году пятьдесят, а в 1314 году – сто пятьдесят сопровождающих лиц. Тохта отправил весьма внушительное посольство и в Рязань.

Для того чтобы передать требование тому или иному городу о подчинении, как это было на Руси в 1238 и 1240 годах, естественно, отправлялся один посол. В глазах завоевателей не было ничего худшего, если такого посланника убивали, как это случилось в 1239 году в Киеве, или обращались с ним дурно, как поступили в 1408 году в Москве.

Такое незамедлительно каралось военным походом мщения с самыми тяжелыми последствиями с целью наказания виновных правителей. Только этим можно объяснить тот факт, что русские князья отпускали татарских посланцев даже тогда, когда брали их в плен. Так, например, произошло в 1360 году, когда русские пресекли организованные золотоордынскими послами грабительские набеги волжских булгар из Джуке-Тау.

Подчиненные правители, такие как русские князья, обязаны были выказывать татарским послам нарочитую смиренность. Им предписывалось для приветствия склоняться перед посланцем в глубоком поклоне и бить челом, предлагая сидящему на лошади татарину перебродившее кобылье молоко. Князьям якобы даже надлежало слизывать падающие на холку лошади капли молока.

В то время как переводчик, зачитывавший на русском языке текст ханского послания, сидел в кресле, обитом тончайшими соболиными шкурками, князь со своими людьми обязан был слушать его стоя. После заслушивания письма правителю следовало бить челом, опустившись на колени.

В качестве послов обычно выступали знатные люди или чиновники Золотой Орды. Но в особых случаях для решения специфических вопросов татары могли делать и исключения. Так, в роли посла в Константинополь они отправили православного епископа Сарая, а в 1500 году, по дошедшим до нас сведениям, посланцем неоднократно служил специально для этого привлеченный еврей.

Татарские посланники тоже брали с собой в дорогу подарки для иностранных владык. В Египет они, например, привозили изготовленные в Византии предметы из золота, а также рабов и рабынь, соколов и соболиные меха.

В Иран отправляли соколов, шкурки белок и горностаев, соболиный мех, «длинношеих» лошадей и другие ценности. Для Литвы предназначались верблюды, лошади и оружие, а после 1500 года в нее стали отправлять в качестве подарков оседланных лошадей и ткани. А иногда послы отправлялись к великому князю Литовскому и вовсе без подарков.

Мамлюкские султаны в качестве ответных даров отсылали преимущественно продукцию сельскохозяйственного производства, александрийские ткани, наряды, сшитые из тканей, сотканных из серебряных нитей, ковры, вышитые шелковыми нитями, на которых изображались охотничьи сцены, а также оружие и лошадей.

ПРАВО

Основные положения

В Золотой Орде, так же как и во всех государствах – наследниках империи Чингисхана, право основывалось на принятых и расширенных им древних монгольских племенных законов, так называемой ясе[432]. К сожалению, оригинал свода его законов не сохранился, и мы вынуждены довольствоваться тем, что писали его современники. По решению великих ханов яса постоянно совершенствовалась.

Этот свод законов содержит не только чисто юридические и уголовные статьи, но и указания, как общаться с иностранными государствами, вести войну и строить армию, а также организовывать почтовую службу. В нем прописывались основополагающие положения о взимании налогов и вопросы наследственного права.

Бату, основатель империи Золотой Орды, объявил соблюдение законов ясы обязательным. Отступление от них подлежало наказанию смертью. Преобладание в Кыпчаке тюркоязычного населения, которое не всегда чувствовало себя связанным с монгольскими законами ясы, быстрое принятие ислама, а также обособленное положение, в каком очень скоро оказалась Золотая Орда, привели к тому, что здесь значение свода законов Чингисхана снижалось быстрее, чем в других частях некогда единой монгольской империи. Как бы то ни было, еще в 1278 году Ногай, будучи уже мусульманином, объявил для своего войска соблюдение законов ясы обязательным.

В ежедневном обиходе люди продолжали использовать ее основные положения, хотя из юридической практики она все более исключалась. Именно на ясу опирался Тохта, потребовав в 1303 году от иранского правителя Газана переуступки Кавказа. Примечательно также то, что перед восхождением на трон Узбека в 1312–1313 годах эмиры Золотой Орды призвали его отказаться от навязывания им законов шариата, а также староарабского мировоззрения и вернуться к соблюдению законов ясы.

Как известно, Узбек, несмотря на это, при содействии египетских ученых-правоведов очень быстро и энергично заставил своих подданных принять ислам, высказав тем самым свою официальную позицию по отношению к ясе. Конечно, каких-либо заявлений по данному поводу с его стороны не было. Просто религиозные законы стали приобретать все большую значимость и в конце концов, так же как и в Иране, заменили собой ясу. Тем не менее некоторые предписания данного свода законов, как, например, далекоидущая терпимость по отношению к другим религиям и освобождение от уплаты налогов и сборов духовных лиц, продолжали действовать и тогда, когда среди татар ислам превратился в господствующую религию.

Уголовное право и судопроизводство

Сведения о том, как применялись в Золотой Орде предусмотренные ясой наказания, весьма скудны. Только благодаря францисканскому миссионеру Вильгельму фон Рубруку у нас есть представление о перечне преступлений, каравшихся смертью или более легкими наказаниями.

Смертная казнь грозила тому, кого заставали на месте преступления во время кражи. Такое же наказание ждало и признавшегося в совершении кражи. Смертная казнь заменялась тяжелыми телесными побоями только в более легких преступлениях подобного рода, например тогда, когда преступник увел барана. Вору назначали сто ударов палкой, которые по очереди, один за другим, наносили исполнители приговора. Делалось это для того, чтобы избежать возможной мести. Повторная кража также влекла за собой смертную казнь. Но уже через сто лет аль-Умари писал, что за кражу в Орде перестали применять наказание в виде смертной казни. У преступника стали отнимать его детей.

Смертью каралось также убийство и колдовство (разумеется, только за запрещенные его виды). Смертная казнь ожидала и послов-самозванцев.

Пытки применялись не только для получения признательных показаний. Им подвергали также уже осужденных на смертную казнь непосредственно перед исполнением смертного приговора. Ранее уже рассказывалось, что так был казнен русский боярин, отказавшийся пройти между двух очищающих костров. Напомним также, что перед тем, как отрубить мечом голову великому князю Михаилу за отказ последовать монгольским обычаям, осужденного пытали, нанося ему удары пяткой в область сердца и в живот. А в 1411 году церковного служку во Владимире за то, что он не захотел раскрыть место, где были спрятаны сокровища его церкви, положили на раскаленную решетку, а затем содрали с него кожу. До этого ему загоняли щепки под ногти, но он так и не выдал секрета. Практиковалось также отрезание ушей и выкалывание глаз.

Смертная казнь обычно всегда сопровождалась жесточайшими и необычайно зверскими пытками. Так, русские летописи сообщают, что после битвы на Калке в 1223 году, о которой уже говорилось в первой части книги, побежденных русских князей монголы положили под доски и на таком помосте устроили пиршество по случаю своей победы, задавив их. А 19 июля 1270 года рязанского князя казнили так: его положили на стол, избили, перерезали ему суставы, забросали камнями и оставили лежать в таком положении. Князь долго мучился перед тем, как ему отрубили голову. А вот сведения о том, что Бату заключил под стражу доверенное лицо великого хана Гуюка, с которым он разругался, а затем приказал бросить посланца в кипящую воду, точно проверить не удалось.

Женщин казнили путем удушения тетивой от лука, как, например, в 1294 году вдову Менгу-Тимура[433], а также путем привязывания на веревке к лошади, которую затем пускали по каменистым склонам гор. Так, по крайней мере, как утверждает Абд эль-Джафар, поступили с одной из ханских жен Тайдулой (Тайд-оглой). Правда, об этой казни сообщает только он, в других же источниках сведения об этом отсутствуют.

Столь жестокие казни проводили в порядке устрашения на будущее. Часто их применением просто угрожали. Например, хан Узбек в ярлыке, выданном русскому митрополиту Петру, где подтверждались привилегии духовенству, грозил подвергнуть всех, кто ослушается его указаний, таким суровым наказаниям.

Подданные правителя могли обратиться к хану с жалобами любого рода и также подать ему апелляцию на уже вынесенный приговор. Однако о деятельности придворного суда мало что известно. До нас дошли только сведения о состоявшемся в 1318 году процессе, результатом которого, как следует из документов тогдашнего делопроизводства, явилось вынесение смертного приговора князю Тверскому Михаилу Ярославичу. Известно, что подобные процессы любили устраивать и в Иране.

Михаила судили по обвинению князя Московского Юрия и татарского вельможи Кавгадыя и поэтому вызвали к хану. По прибытии в Сарай к Михаилу приставили татарского чиновника в качестве охранника и сопровождающего (по-русски «пристава»). По совету Кавгадыя Юрий взял с собой множество князей и бояр, которые выступали свидетелями обвинения. Решающую роль на суде играл Кавгадый, бывший одновременно обвинителем и судьей. На следующем заседании, состоявшемся через неделю, Михаилу зачитали пункты обвинения: удержание для себя дани, борьба с татарскими посланниками и доведение до смерти жены Юрия, татарской принцессы Кончаки.

Слушание дела растянулось на многие недели. Михаила били, но в цепи не заковывали. Вместо этого на его шею надели тяжелые колодки, которые не снимали двадцать четыре дня. Один раз Михаила выставили на рыночной площади для всеобщего обозрения и несколько раз всенародно зачитывали статьи обвинения. Еще через некоторое время на той же площади была совершена казнь. Она состоялась 22 ноября 1318 года. Перед приведением приговора в исполнение ему дали возможность проститься со своим окружением и выслушать напутствия христианского духовника. Палачи оттеснили от места казни сбежавшийся народ, воткнули приговоренному нож между ребер и вырезали ему сердце.

Князь Московский Юрий хотел, чтобы тело Михаила осталось лежать на площади, но этому воспротивился Кавгадый. Труп казненного положили на телегу и окольными путями отправили на родину в город, где до этого княжил Михаил.

Приведенное выше описание монгольского судебного производства, которое не отличилось объективностью, взято из русских летописей и составлено на основании свидетельств очевидцев. Поэтому оно заслуживает доверия. В то же время нельзя не отметить, что его изложение, особенно в последней части, где говорится о захоронении тела казненного, носит весьма пафосный характер и напоминает жизнеописание святых. Поэтому нельзя исключить, что и в отображении самого судебного процесса допущены отступления от истины, чтобы вызвать сочувственное отношение к Михаилу. Тем не менее этот процесс весьма напоминает суд над принцем Ширамуном[434], главой заговора на выборах великого хана Монке в 1251–1252 годах.

Но суд проходил не всегда. В 1358 году хан Бердибек[435]выдал одного русского князя его дяде по обвинению последнего.

О судах по урегулированию гражданских тяжб среди населения и других нижестоящих судебных инстанциях ничего не сообщается. Только Барбаро утверждает, что монголы воздерживались от словесных перепалок и предпочитали обращаться к вельможам, чтобы те рассудили их спор в качестве третейского судьи.

Семейное право

Брачное право, которое действовало во время вторжения монголов в Кыпчак, целиком и полностью соответствовало обычаям их предков в Монголии. Жен покупали, присутствовали также черты, свойственные системе кражи невест. Ближайшим кровным родственникам сочетаться узами брака запрещалось. В то же время показательным являлся обычай женитьбы на вдове умершего брата (так называемый левират[436]). Даже в 1302 году Тохта был вынужден взять себе в жены вдову своего брата. (Правда, сообщает об этом Абд эль-Джафар, сведения которого нельзя считать абсолютно надежными.)

Монгольские обычаи предписывали также обязательность женитьбы на вдовах, оставшихся от покойного отца, конечно, за исключением своей матери. Супружеская измена со стороны мужа, по крайней мере в чисто монгольские времена, наказывалась смертью.

Многоженство, по крайней мере у знати, являлось древним монгольским обычаем и практиковалось с незапамятных времен. Обычно (после принятия ислама, во всяком случае при Узбеке) муж поочередно посещал своих жен и проводил с ними целый день. В этом вопросе старые монгольские традиции совпадали с мусульманским правом. Об Узбеке говорили, что он гораздо чаще приходил к своей главной жене, матери его сыновей. Если у него появлялось желание навестить других супруг, то он извещал их об этом заранее.

У Бату было шестнадцать, а по другим сведениям, двадцать шесть жен, которые жили в своих юртах, одна возле другой. О Сартаке известно, что он имел шесть жен, а его старший сын, как принято считать, Улагчи – две или три.

В XIII столетии известны многочисленные случаи, когда монголы хотели привить свое семейное право другим народам. Так, в 1246 году они принуждали князя Черниговского, которого звали Андреас[437], жениться на своей

невестке. Поскольку имя князя явно искажено, так как никакого черниговского князя по имени Андреас не существовало, трудно сказать, был ли он тогда уже женат или нет.

В 1278 году уже хан Менгу-Тимур хотел принудить сына римско-сельджукского султана Из-ед-Дина Кей-Кавуса II Гияса ед-Дина Масуда II жениться на вдове султана Урбай-хатун. Поскольку это противоречило исламскому праву, в частности суре четвертой[438] Корана, Масуд воспротивился такому давлению и вынужден был бежать.

В отдельных случаях ханы умели обойти мусульманские запреты. Когда хан Узбек женился на вдове своего отца византийской принцессе Баялун, муфтий вынужден был одобрить этот шаг под предлогом того, что его отец тогда являлся «неверующим».

Женщины в Золотой Орде, как и в других монгольских империях, пользовались среди татар большим уважением. Они ходили с открытыми лицами и играли в общественной жизни заметную роль. Однако в случае необходимости от них требовали, чтобы они тоже принимали участие в битвах, во время которых они сражались как с мечом в руке, так и стреляя из лука. Так же как и остальные воины, женщины попадали в плен.

К их особым умениям еще в середине XIII века относилось искусство управления повозками, а также навыки устанавливать и снимать с них юрты. Кроме того, они должны были исполнять и другие домашние обязанности: доить коров, взбивать масло, готовить еду, дубить и сшивать шкуры, изготавливать войлок и т. д.

Особые позиции занимали жены знатных людей и чиновников. Они отправлялись в «командировки» вместе со своими мужьями. Например, в 1257–1259 годах жены сопровождали татарских переписчиков и помогали им оценивать величину взимаемых налогов. Они передвигались в повозках в окружении многочисленных слуг, а посторонних людей, чье внимание хотели к себе привлечь, приветствовали первыми.

Женщины присутствовали и на приемах, проводившихся их мужьями. Они угощали присутствовавших кумысом. В ответ муж предлагал им тоже отведать чашку этого напитка.

Пищу они принимали вместе со своими мужьями. Жены вели также свои дела, в частности, как описывает Ибн Баттута, занимались благотворительностью.

Особо следует сказать о положении жен правителей, и в первую очередь их главных жен. У каждой жены было множество повозок и слуг, среди которых выделялись две главные служанки, также их окружало бесчисленное количество евнухов.

Во время поездок у каждой из них имелось до ста повозок с багажом, а обслуживали их многочисленные служанки. У всех жен правителей имелись собственные источники доходов и свои владения.

Главные жены присутствовали на аудиенциях, дававшихся послам их супругами, вручая им обычно почетные предметы одежды. Им разрешалось вести свои отдельные приемы и принимать дары, а в особых случаях они могли давать аудиенции вместо хана, как, например, во время болезни Тохты в 1312 году. Главная жена провела и прощальный прием египетских послов после его смерти.

Женщины вообще оказывали серьезное влияние на государственные дела. В этой связи источники особо выделяют роль Джиджек-хатун, которая во времена Менгу-Тимура и Туда-Менгу являлась подлинным правителем государства. В связи с малолетним возрастом сына Сартака (а может быть, и брата) Улагчи его мать Боракшин официально была назначена регентшей. Однако в отличие от Ирана в Кыпчаке женщину никогда не объявляли действующей правительницей. Но ханские жены тоже могли выдавать ярлыки, а в некоторых решениях ханов прямо ощущается их влияние.

Женщин привлекали для проведения особо деликатных переговоров, как, например, жену Ногая в 1292–1293 годах. При таком положении дел русские князья тоже обычно брали с собой своих жен во время поездок в Орду, возможно рассчитывая на то, что через общение женщин им удастся добиться от правителя более выгодных условий.

Случаи жестокого обращения с женщинами в Золотой Орде практически не отмечались. Однако нам известно, что в 1386 году Тохтамыш убил свою жену. О причинах, побудивших жену хана Узбека, гречанку и дочку византийского императора Андроника III, поехать рожать от него сына к отцу и там остаться, ничего не сообщается.

Детей монголы могли продавать, и в случаях, когда на семью обрушивались несчастья, это действительно происходило довольно часто. Такие действия оправдывались, возможно в какой-то степени справедливо, такими утверждениями: «Пусть лучше уж дети станут мамлюками (в Египте), где с ними хорошо обращаются, и помогут своей семье, чем умрут вместе со своими родителями от голода». Детей у родителей при совершении ими отдельных преступлений могли в наказание также отобрать и продать.

Возможно, это способствовало проведению политики ограничения прироста населения в Кыпчаке. Ведь при существовавших в то время экономических условиях в степных районах легко могло произойти перенаселение. Как это ни грустно, но решению данного вопроса в определенной степени помогла эпидемия «черной смерти»[439] в 1345 году. Но все равно источники сообщают, что население часто страдало от голода.

В таких условиях в Орде нередко появлялись мусульманские купцы, чтобы купить и увезти с собой детей. Не секрет, что мамлюки на берегах Нила получали значительный прирост населения именно за счет Кыпчака, что помогало им удерживаться в Египте. В результате такой огромной миграции через несколько столетий долина Нила без каких-либо завоеваний превратилась в страну с преобладанием монгольско-тюркско-татарского населения.

Там стали проявляться такие черты, какие можно было наблюдать только в завоеванных монголами странах.

По законам наследования все доставалось старшему сыну, который обязан был заботиться обо всех женах своего отца без исключения и часто на них женился. О том, что монгольские законы наследования постепенно проникали в законодательство покоренных ими стран, сведений нет. В то же время известно, что в случае смерти на территории Золотой Орды иностранного купца все его имущество поступало во владение правителя соответствующего государства. Однако если объявлялся брат или друг покойного или тот, кто выдавал себя за таковых, то наследство передавалось ему.

ВОЕННОЕ СТРОИТЕЛЬСТВО

Сухопутные войска

Народы, испытавшие на себе удары войска татар, были просто поражены их военной мощью. Главные причины такого восхищения крылись, естественно, в тех колоссальных успехах, которых этот народ добился в столь короткое время. Оно являлось также следствием парализующего воздействия того ужаса, который наводила на народы Восточной Европы и Ближнего Востока новая татарская тактика ведения боя.

Она заключалась в массированном применении конницы, прошедшей выучку в степях Внутренней Азии. Именно коннице, использовавшейся везде, где это было возможно, то есть на относительно ровных участках местности, обязаны татары своими столь головокружительными успехами. Территория Кыпчака представляла собой практически идеальные условия для действий конных воинов. Причем в первое время татары использовали даже верблюдов, например в 1240 году под Киевом.

Нет ничего удивительного в том, что данный род войск являлся в Кыпчаке предметом особой заботы и везде использовался весьма эффективно, даже при разрешении вну-тримонгольских разногласий. Но в гористой местности, как на Кавказе, или в областях с неблагоприятным для монголов климатом, как в Южной Персии, а также в южных прибрежных районах Каспийского моря они не добивались успеха и почти не продвигались вперед. Большие трудности, если не имелось в наличии достаточного количества пленных в качестве «пушечного мяса», доставляла также осада городов.

Конница являлась основой монгольских сухопутных войск, и в ней служили преимущественно монголы и тюрки. А вот пехоту составляли представители покоренных народов, причем не только «свежие» пленные, но и воины, состоявшие на регулярной службе. Джованни Плано Карпини пишет, что монголы призывали в свое войско треть всех подросших юношей покоренных государств, а грузинские источники упоминают о введенных Бату именных списках личного состава. По некоторым данным, в 1263–1264 годах Берке намеревался осуществить насильственную мобилизацию всех юношей, достигших десятилетнего возраста, для военного похода против Хулагу.

В качестве вспомогательных войск русские князья часто предоставляли монголам свои дружины, как, например, в 1319 году в боях против аланов, из которых после смерти Ногая, по непроверенным данным, 16 тысяч хотело перейти на службу к византийцам, чтобы не оказаться в войске под началом Тохты. В войске Тохты, воевавшем против Ногая, тоже были русские дружины.

Русские служили обычно в пехоте, так как кавалерия на Руси стала развиваться значительно позже. Однако стоит заметить, что по мере роста народного сопротивления владычеству татар русских становилось в армии захватчиков все меньше. Но не только они одни повышали боевую мощь татарского войска. В нем были представлены практически все народы. В 1380 году Дмитрию Донскому, например, наряду с татарами противостояли армяне, черкесы, аланы, жившие в Крыму генуэзцы и мордвины, не считая русско-литовских вспомогательных дружин, поддерживавших Мамая.

Можно легко понять, что небывалые до той поры военные успехи монголов приводили к тому, что народы, вступавшие с ними в соприкосновение, намного преувеличивали их численность. Подобное характерно для всех средневековых летописцев. Поэтому их данным о наличии 350 тысяч или 700 тысяч и даже 2 миллионов 500 тысяч воинов в Золотой Орде вряд ли можно доверять. Кроме того, следует учитывать, что как в начале своего военного похода в Переднюю Азию, так и в XV веке татары возили с собой куклы с оружием, походившие на воинов. Это делалось для того, чтобы зрительно численность их войска казалась больше.

Поэтому более-менее достоверные сведения о количестве воинов у монголов встречаются довольно редко. Например, данным о 30 тысячах человек во вспомогательном войске на Кавказе в 1254–1266 годах и 20 тысячах воинов, стоявших гарнизоном там же в 1304 году, можно хоть как-то доверять. А вот число воинов в 40 тысяч человек в Рутении в 1340 году явно преувеличено.

Согласно последним подсчетам ученых численность всего войска Чингисхана во время его вторжения в Иран составляла 150–200 тысяч человек, поэтому для армии Золотой Орды, составлявшей лишь часть всего войска объединенной монгольской империи, максимальная оценочная цифра в 60 тысяч воинов будет правильной. Причем в это число входила и значительная часть вспомогательных войск покоренных народов. Естественно, по мере заката Орды численность ее войска сокращалась и к концу XV столетия едва ли превышала 20–30 тысяч человек.

Но даже тогда, когда ослабление Орды было очевидно, великий князь Литовский Александр в желании привлечь татар на свою сторону продолжал по-прежнему переоценивать численность ее войска, считая, что в нем имеется 60, а то и 100 тысяч человек.

Польский военный историк Ольгерд Гурка[440], сравнивая различные данные, пришел к выводу, что численность войска не всей Золотой Орды, а только крымской в XVII–XVIII веках не превышала 18, максимум 35 тысяч воинов. Такая оценка с соответствующими изменениями применима и к временам Золотой Орды.

В военных походах татарское войско обеспечивало себя пропитанием и фуражом самостоятельно, хотя вопросы снабжения, а также выплаты денежного содержания в Орде были отрегулированы. По данным на 1327 год, денежное довольствие одного воина составляло двести динаров серебром в год. В 1337 году, когда власть ханов достигла своего максимума, на содержание, пропитание и обслуживание одного воина выделялось два раба, тридцать овец и пять лошадей. Для приготовления пищи у него имелся латунный котел, а для провоза багажа, прежде всего оружия, – повозка.

Не исключено, что во время длительных военных походов на повозке воина ехала и его жена, а также дети. В критические моменты женщины усиливали боевую мощь войска. Но в то же время они сильно замедляли скорость продвижения. Поэтому время от времени приходилось образовывать походную стоянку, в которой женщины с детьми оставались, а воины следовали дальше. Однако такие стоянки часто становились объектами вражеского нападения.

Построение войска осуществлялось по десятичной системе, когда десять человек образовывали маленькое подразделение. В свою очередь, десять таких маленьких подразделений составляли более весомое подразделение и так вплоть до соединения в десять тысяч воинов (так называемый тумен или по-русски «тьма»), представлявшего собой основную боевую единицу монгольского войска. Этим соединением командовал бек или оглан. Оба предположительно имели одинаковые властные полномочия и отличались друг от друга только тем, что огланами называли принцев правящего дома, а беками являлись либо вожди древних племен, либо другие заслуженные генералы.

По нашим сведениям, командиров туменов было значительно больше, чем самих таких соединений. Например, Ибн Баттута пишет, что по случаю праздника в 1333 году только в Сарае собралось по меньшей мере семнадцать таких командиров. Такое тоже могло привести к существенной переоценке численности войска Золотой Орды. Ведь на праздник в столице не могли собраться все командиры туменов, так как это повлекло бы за собой подрыв обороноспособности империи.

И хотя точное количество и расположение гарнизонов нам неизвестно, в источниках подчеркивается, что только на Кавказе находилась значительная часть татарского войска. В одном месте говорится о двадцати таких войсковых соединениях. Вильгельм фон Рубрук, например, утверждает, что в 1254 году они находились на границе с тогда еще не покоренной Аланией (Осетией). Часть соединений, без сомнения, должна была прикрывать и другие границы империи. Так, до нас дошли сведения, что в 1266 году в Бухаре размещалось 16 тысяч воинов, которые находились в оперативном подчинении Менгу-Тимура в его борьбе с Абагу[441].

Произведение в генералы большего числа людей, чем имелось войсковых соединений, могло быть связано с тем, что с получением такой должности они автоматически становились ленниками хана с ежегодным доходом в 100–200 тысяч динаров. В источниках отмечается, что именно это могло послужить причиной присвоения генеральских званий сразу двум эмирам, перешедшим на сторону Узбека из Ирана. Поэтому намерение выделить тому или иному знатному человеку земельный надел и приводило к появлению большого числа генералов без войска. Общее же руководство военными походами на деле осуществляли по не совсем понятным причинам только баскаки[442].

О возведении татаро-монголами крепостей известно не так уж и много. До нас дошли только сведения о постройке таких долговременных укреплений на Кавказе и в Крыму, где в 1253 году они заложили сорок цитаделей. Тохтамыш, обороняясь от Тамерлана, делал земляные насыпи. Однако следует признать, что строительство твердынь не входило в привычки кочевников, и на территории Золотой Орды, так же как и в Персии, бастионов в большом количестве они не возводили.

Все татарское войско делилось на правое и левое крылья (по-монгольски «бараун тар» и «зуун гар»), которые возглавляли наиболее могущественные беки, такие как Ногай и Едигей. Последний, в частности, являлся эмиром (беком) левого крыла. И хотя в ханских ярлыках деление армии на столь большие воинские образования мы не находим, сомневаться в том, что они существовали, не приходится.

Под влиянием столь значимых эмиров нередко образовывались относительно самостоятельные территории. Таких больших полководцев уважали даже тогда, когда они сами становились бунтарями. Достаточно вспомнить, что русского дружинника, от руки которого пал Ногай, не только не наградили, как этого можно было бы ожидать, а казнили.

Названия обеих частей татарского войска происходят от первоначального деления воинских формирований монголов, когда отправной точкой служило им направление на юг. Правая сторона означала запад, а левая, соответственно, восток. Такое название сохранялось и позже, даже тогда, когда географически войсковые соединения делились уже иначе. В конце концов получилось так, что войско объединенной империи монголов, располагавшееся в Кыпчаке, стали называть «левым крылом», хотя это никоим образом не отражало его истинного положения. К сожалению, в источниках о том, являлось ли деление войска Золотой Орды на правое и левое крыло формальным, или под этим подразумевалось нечто иное, ничего не говорится.

Деление вооруженных сил Золотой Орды оставалось неизменным за все годы ее существования. Такой вывод напрашивается, несмотря на скудность сведений по данному вопросу. В его пользу говорит не только сравнение с армией Ирана (Аль-Умари прямо утверждает, что военное строительство в обеих монгольских империях было идентичным), но и то обстоятельство, что средневековое русское войско также переняло десятичный принцип своего построения, сохраняя его во многом и после заката Большой Орды.

О властных полномочиях различных военных инстанций и о состоянии в Орде воинской дисциплины, которая, как известно, поддерживалась самыми суровыми способами, подробности до нас, к сожалению, не дошли.

Вооружение

Предпочтительным видом вооружения у монголов, являвшихся искусными наездниками, был лук. Он изготавливался путем соединения ядровой древесины с различными другими частями дерева и обмотки всей поверхности лыком, в результате чего получалось очень прочное и эластичное изделие. Для пуска стрел, как показали раскопки, на палец надевалось железное кольцо. Такие татарские луки обладали удивительно большой дальностью стрельбы, и если татарам удавалось сохранять от неприятеля достаточную дистанцию, то они могли не опасаться его серьезной атаки.

Стрелы, использовавшиеся монголами на Руси, очень скоро стали иметь железный наконечник. Дождь из стрел, как свидетельствуют дошедшие до нас сведения, был очень плотным. Например, в русских летописях от 1309 года говорится, что туча стрел затмила собой солнце.

Однако татарам не всегда удавалось вести бой на дальнем расстоянии. Для ближнего боя у них были предусмотрены копья, тоже имевшие железные наконечники, и мечи, игравшие не последнюю роль.

Защита воина первоначально представляла собой только кожаные доспехи. Хауберки[443] в первое время использовались редко и, по свидетельству Вильгельма фон Рубрука, сначала появились как предметы военных трофеев, доставшихся от аланов. Но очень скоро кожаные доспехи сменились на металлические, изготавливавшиеся из пластин, которые поступали из Персии в качестве дани. Позже появились доспехи, сплетенные из металлических колец, которые русские называли кольчугами. Затем на голову стали надеваться добывавшиеся различными способами шлемы с пластинами, защищавшими нос и уши.

Поскольку мы не располагаем точным описанием, не говоря уже о фотографиях, предмета нашего разговора, то приведенных выше данных пока будет достаточно. Конечно, хотелось, чтобы нашелся знаток, который написал бы монографию по военному делу монголов и рассмотрел бы его развитие во всех монгольских империях, проведя соответствующий сравнительный анализ, в том числе со всеми средневековыми странами Востока.

Ведение войны

Характерным моментом в действиях татар являлось то, что перед тем, как напасть на населенный пункт, они всегда предваряли его взятие требованием сдаться. Город обещали пощадить, и в случае капитуляции так оно и было. Такому виду предупреждения о намерениях соответствовало и символическое объявление войны, принятое между самими монголами. Так, в 1297–1298 годах Тохта в знак своего предстоящего выдвижения послал Ногаю плуг, деревянные стрелы и горсть земли.

После длительного совещания окружение Ногая разгадало, что тем самым Тохту намекал, что в предстоящей битве с его стороны Ногаю на пощаду рассчитывать не приходится. Тохту как бы хотел сказать, что если Ногай и его воины спрячутся под землей или попытаются улететь по воздуху, то он достанет их либо с помощью плуга, либо лука, одновременно подчеркивая, что земля к битве должны быть подготовлена. Надо отметить, что нового здесь ничего не было. Как пишет Геродот[444], так же поступили и древние скифы, послав персидскому царю Дарию I[445] перед его вторжением точно такие же символы.

Тот же Тохта уже в 1301 году для того, чтобы намекнуть на большое число воинов, послал в Иран целый мешок с зерном, которое тамошний правитель велел скормить курам. Когда уже упоминавшаяся нами Боракшин в 1255–1256 годах после смерти Сартака захотела призвать Хулагу с его войском в Кыпчак, то послала ему стрелу без перьев и пустой чехол от лука, давая тем самым знать, что территория Золотой Орды находится без военной защиты и легко может быть завоевана.

Попытки добиться сдачи городов без боя, когда татары посылали в них своих послов, были вызваны преимущественно тем, что для них взятие укрепленных крепостей сопровождалось большими трудностями. Чингисхану удалось захватить среднеазиатские крепости Хорезма только после длительных усилий благодаря наличию у него большого числа пленных, которых он нещадно гнал на штурм. Для Золотой Орды эти трудности на Руси проявлялись с еще большей очевидностью. Даже небольшие города ее воины подвергали осаде, длившейся порой несколько недель, хотя те, естественно, не были укреплены по последним требованиям тогдашнего военного искусства.

Для взятия укрепленных городов монголы создавали завалы из бревен и разводили большие костры, пытаясь поджечь построенные обычно из дерева стены крепостей. Кроме того, у них были настоящие осадные машины, о которых на Руси мало кто знал. Эти орудия стреляли глиняными шарами, а также своего рода зажигательными снарядами. Обнаруженные во время раскопок странные сосуды дают возможность понять, что их наполняли легковоспламеняющимися жидкостями со специальными примесями. Естественно, такие сосуды не предназначались для хранения в них чего-нибудь или для организации уличного освещения. Это были зажигательные бомбы того времени.

Укрепленные города татары стремились взять преимущественно военной хитростью, то создавая видимость атаки, то пытаясь захватить их защитников врасплох. Часто, когда попытки овладеть крепостью не удавались, татаро-монгольские генералы шли на откровенный обман, обещая пощадить защитников, если те откроют ворота. Но стоило осажденным поддаться на обещания, как татарские воины налетали на них и истребляли.

Населенные пункты, оказавшие наиболее упорное сопротивление и доставшиеся захватчикам ценой больших потерь, татары переименовывали в «плохие города» («го балык»), как, например, в 1238 году русский город Козельск, который они обозвали «Могу-богусун (Балык)», что в переводе на русский язык означало «Злой город». А вот в местах, где монголы одерживали победы (в поле), обычно возводились курганы.

Иногда взять укрепленные города татарам не удавалось. В Галиции, например, многие крепости так и остались непокоренными. Поэтому характерной особенностью ведения войны у захватчиков оставалось внезапное нападение, продвижение вглубь территории, не обращая внимания на города, разграбление неукрепленных поселений и скорейшее возвращение назад с добытыми трофеями.

Пленные

Военная добыча, определенная часть которой принадлежала хану, наряду с продуктами питания и фуражом, включала в себя скот, ценные предметы и пленных. Последние превращались в рабов или продавались. Уже во время первого военного похода в 1223 году было захвачено много пленных, которых затем продали в Сирию и Египет. В Египте они пополнили собой корпус мамлюков. Большое число пленных татары взяли в Польше, например в 1287 году, и на Руси, в частности в 1391 году под Вяткой. Часть их оставили для своих нужд, а остальных продали в рабство. По решению Угэдея от 1234 года военнопленных, проживавших в монгольских домах, стали называть домашними рабами.

О массовом избиении безоружных воинов после окончания битвы в русских летописях почти ничего не говорится. Однако в первое время, судя по тому, что творили монголы в Средней Азии и Иране, такое должно было бы практиковаться. То, что такие зверства происходили не так уж часто, можно объяснить тем, что монголам требовался товар для продажи в Египет, а также рабочая сила по обустройству консолидирующегося в самостоятельное государство Кыпчака. Для надзора за пленными было даже создано специальное ведомство, которое в 1252 году возглавлял один из принцев.

Захваченных женщин тоже рассматривали как пленных, но в продажах в долину Нила в качестве рабов их доля была невелика, так как там большим спросом пользовались будущие мамлюки.

Вопросы транспортировки рабов в Египет часто становились отдельным пунктом в политических переговорах, особенно с византийским императором, по территории которого шли корабли через Дарданеллы[446].

После охлаждения отношений между Каиром и Сараем вывоз рабов в долину Нила при хане Узбеке в 1322 году был запрещен. (Вторично такой запрет наложил Джамбек в 1341–1342 годах.) Обидевшись на такие действия золотоордынского хана, мамлюкский султан в том же 1322 году гордо заявил о том, что он не нуждается более в мамлюках из Кыпчака. В какой-то степени это отвечало действительности. Потребность в рабах в Египте на самом деле уже отпала, поскольку их количества для поддержания там господства мамлюков стало достаточно.

К слову говоря, рабы поступали в Каир и как подарки от ханов. Правда, не в таком уж большом количестве.

Родители в голодные времена, например в 1302–1303 годах, тоже продавали своих детей. Их вынуждены были отдавать в рабство и русские, чтобы покрыть требуемые суммы по уплате дани завоевателям. Обратный выкуп этих несчастных стоил русским князьям немалых денег. А вот дети пленных так и оставались рабами на всю жизнь.

О применении в Золотой Орде пленных в военных целях, как это делал Чингисхан, сведения отсутствуют. Обычно их использовали как рабочую силу, о чем уже упоминалось выше. В Кыпчаке можно было встретить и завезенных сюда греческих, а также нубийских[447] рабов и, естественно, рабынь. Последние, в частности, окружали в 1333 году ханшу Баялун.

В Орде практиковалось и нанесение увечья убитым воинам противника, которым отрезали уши и руки. Правда, свидетельств этому можно найти не так уж и много. Но это отнюдь не означает, что такое происходило редко.

Татары, конечно, тоже попадали в плен в чужих странах, особенно в XIV и XV веках. В частности, о них упоминалось в Германском ордене в 1402 году и в Литве в 1505 году. Их тоже дарили в качестве рабов. Так, например, сделал в 1325 году король Венгрии Карл I Роберт (1309–1342)[448], отправив партию татар в подарок папе римскому Иоанну XXII. В 1423 году одну из жен разбитого крымского хана подарили Витовту, а вторую великому князю Московскому Василию I. Пленных татар тоже продавали в рабство, в частности через республику Венеция в 1455 году.

Охота

Охота в Золотой Орде, так же как и в Монголии, служила не только для развлечения и добывания пищи, но и для обучения военному делу. Поэтому построение по десятичной системе применялось и для ее организации тоже. Особенно любим был у татар облавный тип охоты, то есть загоном. Охотники выстраивались кругом на расстоянии примерно в сто шагов друг от друга и начинали гнать дичь так, чтобы она оказалась в зоне досягаемости выстрела из лука. Предпочтительным видом дичи служили олени и другие крупные животные, для травли которых использовались конные и пешие кинологи с собаками.

В почете была и соколиная охота, в которой применялись сапсаны и кречеты[449]. Соколы различались своими размерами, и их держали на руке в специальной перчатке. Чтобы рука не уставала, охотник опирался на трость. У соколов на шее были кольца, а ухаживали за ними сокольничие, у которых и на Руси имелись свои места для ловли. С помощью соколов охотились на пернатых: куропаток и тетеревов, а вот гусей предпочитали бить неоперенными стрелами.

Любимым видом спорта являлась игра в мяч.

ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ЖИЗНЬ

Торговля

Развитию оживленной торговли в Золотой Орде способствовало само расположение Кыпчака, находившегося между богатыми лесами и дичью областями в северной части Восточной Европы и Черным морем. Благодаря выходу к Черному морю для Орды открывалась хорошая возможность для налаживания регулярного сообщения с Византией и Ираном, а также со странами Средиземноморья. В принципе, в Крыму и на прилегающем к нему Черноморском побережье всегда наблюдался бойкий обмен товарами.

К этому следует добавить, что империя Золотой Орды под своим жестким руководством впервые упорядочила положение степных районов на юге Руси и положила конец постоянным ее стычкам с неспокойными жителями степей.

Кроме того, благодаря образованию Чингисханом империи монголов для этих районов открылся безопасный торговый путь через всю Азию. Экономические связи между Кыпчаком и Ираном не прерывались даже во времена обострения политических отношений между Золотой Ордой и империей ильханов в Персии, чему в немалой степени способствовала бойкая деятельность представителей итальянских торговых республик Генуи и Венеции. А если эти экономические отношения в силу политических причин и ухудшались, то ненадолго.

Для торговцев, осуществлявших ранее торговлю через Черное море, стало открытым не только его побережье.

Появился безопасный сухопутный путь в Китай и Индию, не говоря уже о возможностях дальнейшего развития торговли на подвластной Золотой Орде территории всей Руси. Особенно в ее северо-западных районах с такими торговыми городами, как Великий Новгород и Псков. А для тех, в свою очередь, возникли широкие перспективы установления экономических связей со странами далеко на юге.

Купечество при монголах занимало особое положение, которое объяснялось не только экономическими причинами. Торговцы способствовали процветанию самого золотоордынского государства, развитию в нем культуры и образования. Через пожертвования, другую благотворительность они смогли наладить хорошие связи и с духовенством. Все это в конечном итоге привело к образованию нового имущего класса на Руси.

Такое положение нашло свое отражение и в том, что купцам не чинили никаких препятствий в их поездках. Даже в военное время для них делались исключения. Торговые караваны могли беспрепятственно пересекать линию фронта, что, в общем-то, не было чем-то новым в истории, и монголы понимали необходимость этого. Если торговцы попадали в плен, то их отпускали. Такое правило относилось и к иноземным купцам, например византийцам, попавшим в плен к татарам на Руси в 1286 году. Для того чтобы имущество умершего купца досталось истинным наследникам, была предусмотрена соответствующая процедура, о чем уже говорилось ранее.

Первоначально наибольшую роль в обмене товарами играли греки. Значительный вклад в развитие торговли тогда же вносили и армяне. Генуэзские и венецианские торговцы, используя свои поселения в Крыму, ходили вглубь русской территории, а в 1247 году оживленно торговали с Киевом. Однако главное внимание их деятельности, естественно, было сосредоточено на Черноморском побережье. Для поездок вглубь территории Руси итальянские купцы тщательно готовились, в частности, о чем уже говорилось, отпускали бороды, чтобы, предположительно, соответствовать облику местных жителей. Ибн Баттута упоминает также о прибывших из Испании евреях, организовавших в XV столетии оживленную торговлю через польских евреев, в частности в районе Лемберга.

Однако, несмотря на все вышесказанное, нельзя не отметить и случаи репрессий, которым иногда подвергались торговцы, что являлось, в принципе, исключением из правил. Так, в начале конфликта с Берке в 1252–1263 годах Хулагу повелел казнить в Тебризе всех кыпчакских торговцев и ростовщиков, на что золотоордынский хан, чтобы восстановить справедливость, ответил подобным же образом.

О том, что в Кыпчаке имелись ростовщики, мы знаем именно из этих сведений. Поскольку в Иране они играли далеко не последнюю роль, можно предположить, что и в Золотой Орде их деятельность была достаточно оживленной. Но вскоре кыпчакских ростовщиков оттеснили европейские заимодатели.

Политические реалии не могли уж совсем не отражаться на торговле. Так, после удара Хулагу по кыпчакским торговцам в 1263 году была ликвидирована и фабрика по производству тканей, которую золотоордынцы возвели в Тебризе. Прекратился также обмен товарами. Его восстановили только при Тохте в 1295 году. Тогда же в Тебризе снова заработала и текстильная фабрика. На торговых отношениях сказывалась и политическая ситуация, складывавшаяся между Золотой Ордой и Литвой, а также Молдавией.

Хорошие связи между степными областями Золотой Орды способствовали тому, что цены на ее территории, по крайней мере пока империя была единой, практически не отличались друг от друга. Аль-Умари свидетельствует, что стоимость товаров и объем их продаж в Сарае и в Ургенче[450](Хорезме) в 1430 году практически совпадали. Продукты взвешивались в ратлах[451]. За ратл пшена и чечевицы платили в среднем два с половиной динара, а за ратл ячменя или проса дешевого сорта два динара. Три ратла баранины тянули в среднем на один дирхем. Если перевести это на современные[452] цены, то получается, что один килограмм чечевицы или пшена стоил примерно четыре пфеннига, за такой же вес ячменя и пшена второго сорта мы заплатили бы три пфеннига, а за килограмм баранины – всего примерно десять пфеннигов.

Однако утверждение Аль-Умари о том, что цены на всей территории Золотой Орды практически не различались, вызывает большое сомнение. Пеголотти, например, утверждает, что меры веса в тех же самых городах значительно отличались друг от друга. В Тане в те времена вообще имелись различные массы веса: двадцать ратлов там равнялись «большому фунту», что соответствовало опять-таки двадцати генуэзским фунтам, имевшим хождение и в Тане, но уже под названием «малый фунт». Кроме этого имелись и другие меры веса.

Для взвешивания использовались бронзовые гири различной массы. Однако более подробные их описания и названия, к сожалению, до нас не дошли. Мы имеем только то, что удалось найти во время раскопок.

Нужды торговли государством учитывались. Оно строило специальные хранилища товаров, как, например, в XIV веке в Старом Крыму. Из этих складов товары затем развозились по различным городам на ярмарки и базары. Главный городской рынок имелся в разных городах, например, в Хорезме он по пятницам был закрыт.

Товары из Кыпчака вывозились в основном из гаваней Черного моря, куда вели наиболее легкодоступные пути подвоза. Поэтому не приходится удивляться, что именно в Крыму создали свои базы известные итальянские торговые республики. Сначала всю черноморскую торговлю удалось захватить в свои руки Генуе. Затем, несмотря на порой кровавые разногласия с ней, свои поселения в отдельных местах здесь основала Венеция. Относительно небольшой обмен товарами смогла наладить и Пиза.

Прежде чем перейти к более детальному описанию экспорта из Золотой Орды, необходимо сделать краткий обзор итальянских торговых колоний на берегах Черного моря.

Нам неизвестно, удалось ли удержаться генуэзцам в Крыму во время завоевания Кыпчака татарами, в частности в Сугдее (сегодняшнем Судаке), который был взят ими в 1223 году. О генуэзских купцах стали говорить только в 1274 году. Однако следует считать правильными сведения о том, что они получили разрешение от татарского принца и наместника Крыма основать поселение только в 1266 году. Первоначально оно называлось Кафа, а сегодня это город Феодосия. Данные о поселении ими здесь в 1234 или в 1261 годах можно рассматривать только как опечатку, так как они не соответствуют действительности.

Генуэзская колония Кафа номинально находилась на татарской территории, и на нее распространялась их юрисдикция. Правда, возможно не сразу, а только с 1300 года, татары позволили им иметь собственную администрацию. Городом управлял консул, а в качестве герба у него, наряду с генуэзской государственной эмблемой, красовалась монгольская тамга, которую можно часто встретить на постройках генуэзцев того времени. Консула мало волновали татарские законы. По крайней мере, в генуэзских документах они не упоминаются.

Население города по своему составу было весьма пестрым. Наряду с итальянцами здесь проживало много армян, греков, мусульман (преимущественно татар), караимские[453] и талмудические евреи. Причем татарам с 1380 года некоторое время разрешалось проживать только вне его стен.

Благодаря деятельной натуре итальянских купцов здесь была сосредоточена очень значительная часть всей торговли Золотой Орды. Именно отсюда шло снабжение золотоордынскими товарами многочисленных причерноморских стран. Им удалось отодвинуть соперников, прежде всего Пизу и Византию, а вот по отношению к Венеции генуэзцы не оказались столь же удачливы, хотя и находились в последнее десятилетие XIII века в состоянии войны с этой торговой республикой.

Поскольку отношения генуэзцев с Золотой Ордой не всегда являлись хорошими, они считали необходимым опереться на ильханов в Персии, где пользовались большими преимуществами. В те времена иранские корабли бороздили воды Черного моря именно под генуэзским руководством. В 1291 году жители Кафы даже намеревались послать людей в поддержку своих сограждан в Триполи[454] в Сирии против Египта, который являлся противником Ирана и союзником Золотой Орды.

Для венецианцев возникла хорошая возможность войти в отношения с Сараем и тем самым одержать верх над Генуей, но они ею не воспользовались даже тогда, когда татары в 1308 году разрушили Кафу. Более того, генуэзцам удалось расширить свою власть над другими опорными пунктами и создать новые колонии в Матреге[455] и западнее Крыма в Монкастро (Ак-Кермане). Начиная с 1320 года стал наблюдаться даже рост влияния генуэзских филиалов в венецианской Тане (Азове, по-тюркски Азаке), игравшей тогда значительную роль в торговле с Азией.

Постоянные набеги татар Золотой Орды принудили обе торговые республики отбросить соперничество и перейти к совместной политике в Черном море, чтобы противостоять налетам золотоордынцев объединенными усилиями. В результате в 1343 году, несмотря на мощную осаду

Кафы кыпчакскими войсками, татарам так и не удалось овладеть городом.

К тому времени венецианцы потеряли свои колонии, в частности Тану, а в заключенном договоре с генуэзцами их интересы были ущемлены. Поэтому они пошли на подписание особых соглашений с Сараем, первое из которых датируется 1333 годом. В нем, в частности, речь шла о справедливой торговле, разрешенных и запрещенных товарах, порядке урегулирования спорных вопросов и т. д. До 1358 года венецианцы заключили целый ряд таких договоров.

Генуэзской торговле набеги татар не нанесли большого ущерба, но, когда они 8 августа 1322 года вновь овладели Сугдеей, итальянские торговые республики решили объединить свои усилия. В 1358 году они направили в Сарай совместное посольство, которому удалось в определенной мере восстановить прежние отношения с Золотой Ордой. В октябре того же года старые привилегии итальянских торговцев были восстановлены.

Разразившаяся в последующие годы в Кыпчаке смута позволила генуэзцам еще более расширить свое влияние в районе Черного моря. В 1365 году они восстановили контроль над Сугдеей, закрепились в Алуште, Гурзуфе, Ялте и Чембало (Балаклаве). В 1381 году их положение в этих городах, находившихся под татарской юрисдикцией, было ханами подтверждено, а консул Кафы стал величаться «консулом всей Газарии». Так итальянцы называли данные области после хазаров[456].

Кратковременная оккупация Кыпчака Тамерланом практически не затронула положения генуэзских торговцев и не нанесла никакого ущерба их торговым делам. Однако в результате событий, происходивших в Золотой Орде, и потерь ею территорий золотоордынский товарооборот с другими государствами заметно снизился. Упали и местные торговые сборы.

В целом положение торговых республик в Крыму серьезно ухудшилось. Если в XIII веке генуэзцам приходилось испрашивать разрешения на проход через Дарданеллы и Босфор у византийского императора, у которого они с 1261 года имели привилегии за оказание помощи в борьбе с «латинской империей», то начиная примерно с 1356–1357 годов им приходилось договариваться с турками. К тому времени турки захватили Галлиполи, а затем продвинулись далеко вглубь Румелии[457].

В целом итальянцам удавалось долгое время развивать хорошие торговые отношения с Египтом и Малой Азией. Они находились в приемлемых контактах с мусульманами, которые были очень заинтересованы в торговле.

После проигранного генуэзцами спора за Балаклавы в 1433–1434 годах, пересмотра конституции в 1449 году и падения Константинополя в 1453 году им удалось вначале заключить соответствующее соглашение с турецким султаном Мухаммедом II (1451–1481). Однако стремление османов установить господство над всем побережьем Черного моря и завоевать решающее влияние над отколовшейся от Кыпчака крымской Ордой привели к тому, что в 1475 году они предприняли военный поход против Кафы и других генуэзских колоний, таких как Сугдея, находившихся с 1462 года под особым покровительством польско-литовского государства. После длительной героической обороны эти колонии пали. Тогда же пришло в упадок и зависимое от генуэзцев княжество Манкуб[458].

Венецианцам в их мероприятиях удача сопутствовала в меньшей степени. Они тоже через несколько лет после генуэзцев, а точнее в 1265 году, получили привилегии по провозу своих товаров через Черноморские проливы от императора Михаила VIII. Однако в отличие от своих конкурентов им не удалось прочно закрепиться на побережье Черного моря. Но в 1313 году венецианцы все же основали свою колонию в Тане, сегодняшнем Азове, в устье Дона. Это поселение добилось определенного расцвета, специализируясь на вывозе продукции рыболовства. Начиная с 1334 года здесь стали возводить укрепления.

Венецианские интересы представлял консул. Выданные им в 1334 году татарские привилегии предусматривали мирное урегулирование споров, в том числе с татарами, проживавшими в Крыму.

Но если генуэзская Кафа оказала серьезное сопротивление Джамбеку в 1343 году и выдержала длительную осаду, то Тану венецианцы на некоторое время потеряли. Только после новой, начавшейся в 1348 году войны с Генуей, в которой генуэзцы в 1352 году потерпели сокрушительное поражение[459], Венеция вновь смогла закрепиться на этом месте. Начались работы по возведению новых укреплений, но, несмотря на это, 14 сентября 1395 года город был взят войсками Тамерлана. Удар оказался очень сильным. В дальнейшем, хотя хан Тохтамыш и позволил восстановить колонию, вернув ей прежние привилегии, город вновь подвергся нападениям. В 1410 и 1418 годах его атаковали уже воины Кыпчака.

Начиная с 1289 года венецианцы посадили своего консула в Сугдее и развивали поселения в Пантикапее[460] (Керчи), Копе (на нижней Кубани рядом со старым городом Тмутаракань), где также имелись и генуэзские консулы, а также Кил ни.

Роль, которую играли Генуя и Венеция в Черном море, обусловливала значение обеих торговых республик в мировой политике того времени. Наряду с ними заметный вклад в черноморскую торговлю вносила еще только Пиза, основавшая в 1261 году поселение в Порто-Пизано в устье Дона (предположительно рядом с сегодняшним Таганрогом), которое было разрушено, возможно, в 1343 году. Его так и не восстановили.

С объемами торговли, которую вели итальянские торговые республики, в первое столетие существования Золотой Орды мог потягаться только Египет. Временами он даже играл главенствующую роль в золотоордынском товарообороте. К сожалению, торговые соглашения между этими двумя государствами не сохранились. Поэтому оценивать кыпчакско-египетскую торговлю гораздо сложнее, чем обмен товарами с Генуей, объем которого можно достаточно точно представить по найденным счетным книгам и торговым договорам.

Для развития торговых отношений Золотой Орды с долиной Нила и мусульманскими частями Малой Азии важное значение имел тот факт, что татары отдали в руки иностранцев не все гавани на северном побережье Черного моря. Например, та же Сугдея (Судак) долгое время оставалась владением Кыпчака, и проживавшие в ней венецианские купцы первоначально (еще в 1253 г.) платили дань ханам.

Местом складирования поступавших из Внутренней Азии товаров являлся Старый Крым (Солгат или Солхат), тогда как значение некогда очень важного в торговом отношении города Саксин после монгольского вторжения быстро падало. Конечно, египетские купцы разгружались и в городах, принадлежавших христианам, но им, как мусульманам, было гораздо удобнее иметь дело непосредственно со своими единоверцами и союзниками. То же можно сказать и о торговцах из мусульманских (сельджукских) частей Малой Азии. Правда, уже в XIII веке объем их торговли являлся весьма незначительным.

Объем обмена товарами с Египтом и Генуей намного превышал торговые показатели с Грецией. Но купцы из Трапезунда тоже имели свое поселение в Крыму в Ператее, которое добровольно приняло сначала греческую юрисдикцию, но затем все же вынуждено было склониться перед татарами. Эта колония, откуда греческие купцы проникали вглубь территории Кыпчака, просуществовала, видимо, до XV столетия.

Помимо торговли по морю существовал также обмен товарами Золотой Орды с покоренными русскими и волжскими булгарами, игравший довольно заметную роль. Известно, что мордвины являлись важными поставщиками продовольствия.

Предприимчивые мусульманские купцы, как и в предыдущие столетия, поднимались далеко на север, чтобы организовать своеобразный обмен товарами, во время которого партнеры даже не вступали в личный контакт, а общались друг с другом через солидного посредника. Они приобретали здесь соболиные, беличьи шкурки и т. д.

В том, что между русскими и татарами существовал оживленный обмен товарами, сомнений нет, хотя в силу особенностей государственно-правовых отношений торговля здесь не регулировалась специальными договорами. Документов об этом просто не существует. Татарские купцы сидели в Москве, Твери, Владимире и других городах. В свою очередь, как нам известно, значительную часть жителей Сарая составляли русские. Немало было и армян.

Что касается христиан и евреев, проживавших в Хорезме, то их численность ограничивалась местными властями. И речь здесь могла идти только о купцах, которые образовывали там фактории[461]. К сожалению, в дошедших до нас источниках ничего не говорится о подробностях, объеме и характере подобных торговых отношений.

По мере расширения областей своего влияния к началу XV века к черноморской торговле удалось подключиться и Литве. Уже одно только политическое взаимодействие Витовта и Тохтамыша в значительной мере облегчило процесс обмена товарами и позволило купцам с обеих сторон свободно передвигаться по территориям Литвы и Золотой Орды. В 1372 году возник даже конфликт между Краковом и Лембергом из-за того, что последний попытался захватить монополию в общении с татарами. В том же году король Людовик I Великий[462] выдал краковским купцам привилегию, на основании которой в 1375 году они заключили и в 1385 году продлили договор с Федором Кориатовичем[463].

21 августа 1379 года высочайшим королевским указом было объявлено о свободной торговле с Кыпчаком на все времена. Но уже 11 ноября 1380 года Людовик передал городу Лембергу исключительное складское право, согласно которому все товары подлежали выставлению на продажу в течение четырнадцати дней первоначально именно там. Однако краковские торговцы стали обходить данный указ, что привело к новому конфликту, заставившему короля Владислава II Ягелло[464] издать в 1400 году и подтвердить в 1403 году распоряжение о том, что складское право города Лемберга касается только товаров, подлежащих обмену в Золотой Орде, и не относится к торговле с Молдавией. Складским городом на данном торговом пути стал Сучава[465], а таможни расположились в Бендерах и Ак-Кермане.

Немалая доля в обмене товарами приходилась и на татар, обосновавшихся в Литве, некоторые из которых уже долгое время проживали в городах. 3 ноября 1402 года право на торговлю во всех литовских землях по специальному указу Ягайло получили также армяне из Лемберга. Для лембергских торговцев в 1407–1408 годах он выдал привилегию на провоз скота в Кыпчак, которая была подтверждена 8 марта 1434 года, 29 июня 1456 года, а также в 1460 году.

Торговым центром для товаров, поступавших с Востока, в силу удачного расположения являлся Киев. Здесь пересекались не только сухопутные, но и водные торговые пути. Его разрушение татарами в 1416 году[466] нанесло заметный ущерб всей торговле в Золотой Орде. Город буквально кишел татарскими, генуэзскими, армянскими и московскими торговцами.

Так получилось, что золотоордынские деньги стали ходить и в Литве, а на вывозе зерна из Подолии начал специализироваться Ак-Керман. Распространение властных полномочий Литвы на прибрежные территории Черного моря между Днепром и Днестром к началу XV века позволило наладить снабжение хлебом Константинополя. Однако этот путь был открыт не долго. Возникновение крымской Орды и растущая ее враждебность по отношению к Литве, вылившаяся в 1482 году в новое разорение Киева, привели к тому, что к концу столетия общий объем татаро-литовского товарооборота заметно снизился.

Торговля Золотой Орды с немцами из Риги и других городов была однозначно одобрена еще ханом Менгу-Ти-муром в 1270 году, который настоятельно потребовал от русских князей, чтобы они не чинили препятствий немецким торговцам по дороге.

Интересен вопрос, какие товары и куда их вывозила Золотая Орда? В этом плане мы лучше всего информированы о перевозке золотоордынских товаров на итальянских кораблях. Здесь у нас есть возможность рассмотреть весь их перечень, сохранившийся в портах перевалки, а от Пеголотти мы знаем, какими мерами веса тогда пользовались при продажах.

Генуэзцы в 1289–1290 годах перевозили из Кафы на кораблях меха и шкурки горностаев, бычью и иную кожу, воск, ладан, квасцы, ячмень, пшено, зерно, сыр, вино, соль, холсты, ткани, ковры и серебро. Из устья Кубани и из Таны транспортировалась рыба, а кроме того, лошади и рабы, в первую очередь из числа абхазов и черкесов, кавказские рабыни. В торговле наряду с итальянцами деятельное участие принимали также армяне, сирийцы и греки. Правда, как сообщает Джованни Плано Карпини, в 1246 году вывоз лошадей из военных соображений был запрещен под страхом смерти.

Из всего этого достаточно большого перечня товаров, как свидетельствует Вильгельм фон Рубрук, зерно, ткани, соль, сыр, серебро и меха, в первую очередь беличий мех, в основном направлялись в Малую Азию. Они шли не только в Трапезунд, где в то время существовало по одной венецианской и генуэзской колонии, но и в Самсун[467]и Синоп[468].

Рыба и ткани преимущественно поставлялись в Константинополь и Смирну[469]. Значительный объем составляла также торговля вином, зерном, кожей и тканями между отдельными гаванями Черного моря. Поставки зерна в Константинополь были настолько важны, что когда они из-за военных действий прерывались, то в городе возникала угроза голода. В целом надо признать, что поставки хлеба из Украины уже в Средние века имели для греческих поселений большое значение.

Основу египетской торговли, о которой, как уже говорилось, мы имеем весьма слабое представление, составлял ввоз рабов из Кыпчака, которые затем превращались в мамлюков и могли заслужить в долине Нила большое уважение. Этот процесс непрерывно продолжался почти целое столетие, и он был единственным, который, насколько нам известно, регулировался дипломатическими соглашениями, то есть, в известной степени, торговыми договорами.

Экспортом рабов, несмотря на то что он разрешался только мусульманам, занимались также генуэзцы. В 1307 году они даже организовали охоту на татарских детей, что, разумеется, не могло остаться без ответа со стороны хана Узбека. В 1308 году он предпринял вторжение в Крым.

Еще в 1420 году годовые поставки рабов в Александрию оценивались в две тысячи человек. О социальной и политической стороне данного вопроса говорится во многих источниках. О том, что еще поставлялось из Кыпчака в Египет, можно судить по подаркам послов, которые они привозили от ханов в Каир. Эти предметы пользовались в долине Нила повышенным спросом и являлись, соответственно, главными товарами, завозимыми туда из Золотой Орды. К ним можно отнести пушнину, тонкие ткани и охотничьих соколов.

Наряду с морскими торговыми путями начиная с середины XIV столетия все возрастающую роль стали играть и сухопутные. Сухопутный торговый путь использовали уже с 1250 года, например, купцы из Бреслау, и постепенно он начал составлять серьезную конкуренцию для итальянской торговли. Поступавшие посуху товары из Кыпчака в Восточной и Средней Европе называли татарскими. Они были представлены прежде всего шелком и тканями, специями (перцем, имбирем и т. д.), ладаном и пахучими маслами. Импорт бархата, похоже, концентрировался в Путивле. Ко всему следует добавить торговлю скотом, лошадьми, кожей, серебром и оружием (луками, стрелами, а также ножами).

Шелк поступал в основном из Китая, а специи из Индии. Звери и поделки в форме животных раскупались, как правило, уже в Литве, тогда как остальные товары по суше шли дальше в Среднюю Европу, грозя затмить торговлю итальянцев, которые при определенных обстоятельствах вынуждены были порой тоже использовать данный путь.

Обмен товарами по суше проходил и в другом направлении. Объем продаж лошадей, а вместе с ними и шкурок, преимущественно горностаев, в Индию по сухопутному пути постоянно возрастал и стал составлять большую конкуренцию морскому пути в Египет, поскольку, несмотря на достаточно большие таможенные сборы в Северной Индии и мор значительной части лошадей в непривычном для них климате, торговля по сухопутному пути давала очень хорошие доходы.

Вряд ли стоит подчеркивать, что татары предпочитали получать за свои товары не деньги, а продукцию. В 1287 году генуэзские корабли завезли в Кафу большое количество ткани различных сортов, ковров, золотых нитей, шелка (для перепродажи) и кувшинов для воды из Ломбардии и Шампани.

Торговля зерном в товарообмене Кыпчака с Египтом почти не имела существенного значения, так как оба государства были хорошо обеспечены зерновыми, которые составляли предмет их экспорта. В отличие от зерна фрукты, насколько можно судить по привозившимся послами подаркам, играли в торговле определенную роль. Но в силу больших сроков следования в то время кораблей по морю она не могла стать значительной. Тогда, как писал Вильгельм фон Рубрук, из Египта через Сугдею поставлялась материя из шерсти, отрезы из шелка, благовония, изделия из слоновой кости и стекла.

Из Литвы и Руси, как свидетельствуют источники и подарки князей золотоордынским ханам, в Кыпчак поступали прежде всего шкурки горностаев, а также меха из ласки, соболя, куниц и лисиц. Большим спросом пользовался воск, серебро, наконец, охотничьи соколы.

Из Хорезма по суше привозились ткани, из Китая и Ирана – фарфор и шелк, который в Генуе предпочитали туркестанскому. Из Бухары поставляли хлопок и ковры, из Индии – жемчуг и кораллы.

С товаров, привозившихся по морю, в портах назначения взималась торговая пошлина. Причем за вино, лошадиные и бычьи шкуры генуэзцы и венецианцы платили чуть меньше, чем торговцы из других стран, а за лошадей, золото и серебро таможенный сбор вовсе не уплачивался. За фунт шелка, например, взимали пятнадцать аспров. Пошлину брали и за товары, следовавшие транзитом. Для этого существовала особая таможенная служба, которую в 1290 году возглавляли египтянин и сириец. К слову говоря, они ориентировались в своей работе на таможенные правила, принятые в Византии. В помощь им были выделены хранитель тамги («тамгачи») и таможенник.

Тот факт, что таможенная служба была представлена иностранцами, не вызывает удивления. В Сарае довольно рано поняли, что татары гораздо хуже ориентируются в мировой торговле, чем соседи по Черному морю. Ханы быстро сообразили, что оказанное доверие представителям наций, имеющим большой опыт в данном вопросе, принесет золотоордынскому государству намного больше пользы, чем назначение в таможенные органы своих соплеменников, разбирающихся в этом деле не больше, чем дети.

Большой объем обмена товарами в Золотой Орде, который в результате формирования в ней купеческого социального слоя только возрос, немало способствовал росту благосостояния тогдашней Средней Европы. Он создал условия для возникновения новых торговых путей из стран Востока по территориям, которые до того момента рассматривались торговцами западных государств как бесполезные, и разрушил тем самым торговую монополию итальянских морских республик. Доходы, которые текли к ним в карман со времен крестовых походов, начиная с XIV века стали во все возрастающем объеме перераспределяться в пользу немецких купцов в Польше, Верхней Венгрии и Восточной Германии.

Транспорт и почтовая связь

Существенной предпосылкой для развития торговли и одновременно упорядочивания вопросов управления государством явилось наличие хорошо налаженного транспортного сообщения. Слава, которой пользовалась вся объединенная империя монголов в этом вопросе, гремела повсюду не случайно. Поездки были отлично организованы. Конечно, тогда не существовало дорог с искусственным покрытием, но татары проложили фиксированные трассы, которые благодаря интенсивному движению по ним постепенно утрамбовывались. Этот род строительства дорог в степных районах применялся и спустя столетия.

Для поездок обычно использовались повозки. Монголы имели особые подвижные средства, называвшиеся телегами (отсюда и русское название «телега») или арбами, представлявшие собой деревянный остов с двумя или четырьмя колесами, на который крепилась конструкция из сплетенных ивовых прутьев, обитых войлоком на манер стенок их юрт. В результате путешественник был полностью защищен от солнца и непогоды.

Это сооружение, наряду с местом для входа и выхода из него, оборудовалось еще особыми окнами с решетками. В такой повозке пассажир мог не только принимать пищу и работать с документами, но и спать.

В повозки для разъездов запрягались обычно лошади, причем несколько (до пяти), на одной из которых скакал кучер. В качестве тягловых животных использовались также волы. Верблюдов впрягали только в засушливых местах. Но они быстро уставали и дохли. Например, во время поездки из Сарая в Хорезм, которая занимала от тридцати до сорока дней, в пути регулярно гибло много верблюдов. А оставшихся в живых, прежде чем использовать их повторно, необходимо было откармливать в течение года. Для поездок же в северо-восточные области Золотой Орды применялись очень маленькие повозки (возможно, сани), в которые запрягались ездовые собаки.

В два раза быстрее, чем на повозке, человек добирался до места назначения верхом, для чего были предусмотрены запасные лошади и верблюды. Иностранцам, как правило, предоставлялся выбор, каким способом они намереваются следовать к цели своей поездки. Например, когда Вильгельм фон Рубрук собрался ехать в Сарай, опытные византийцы посоветовали ему взять повозку, чтобы избежать трудностей с перегрузкой его тяжелого багажа на почтовых станциях. Ввиду большого количества груза татары выделили ему, наряду с четырьмя повозками, еще и пять подручных лошадей, а также двух кучеров. (По сведениям Пеголотти, одна повозка, запряженная быками, перевозила 2500, а запряженная лошадьми – 1650 генуэзских фунтов[470] груза.)

Относительно скорости передвижения применительно к плоской поверхности Вильгельм фон Рубрук сделал такие расчеты: для преодоления расстояния между Волгой и Каракорумом он ежедневно проезжал отрезок пути, равный удалению Орлеана от Парижа, то есть приблизительно 100–110 километров. Возможно, Вильгельм здесь несколько преувеличил, так как позже, уже на обратном пути, он жаловался на плохих лошадей.

Поездка начиналась после утренней молитвы, то есть после восхода солнца, продолжалась до девяти или десяти часов утра (перерыв на молитву «ад-духа»), затем следовал отдых до полудня, после чего путь продолжался до вечера, чтобы ночью лечь спать. Во время отдыха лошади или тягловые животные могли свободно пастись.

На определенных участках рек, где движение являлось оживленным, татары наладили передвижение на судах, как, например, между Сараем и устьем Волги, а также до Сарайчука. Это было расстояние, на преодоление которого выделялось от восьми до десяти дней. Кроме того, судоходными стали участки рек Оксус и Кура. Между прочим, русские тоже предпочитали плыть по Волге, а не передвигаться по суше. Зимой по рекам передвигались на санях по льду. Правда, периодически происходили несчастные случаи, когда сани проваливались под лед.

Поскольку в разных источниках приводится приблизительно одинаковое время, затраченное на преодоление некоторых отрезков пути на наиболее часто используемых трассах, то мы справедливо можем предположить, что татары на передвижение между пунктами назначения определяли вполне конкретные сроки. Такое стало возможным главным образом из-за наличия хорошо налаженной почтовой связи на всей территории империи.

Почтовая связь действовала прежде всего в интересах государства – для доведения до мест распоряжений ханов и передачи различных сообщений. Она же использовалась и для обслуживания иностранных дипломатов.

Создание почтовых станций (ям), чему особенно способствовало наличие больших степных просторов, являлось блестящим достижением Орды, которая построила такие станции на различных трассах на всей своей территории. Содержание подобных трасс находилось непосредственно в ведении ханов Кыпчака. Нам, в частности, известно, что хан Узбек направлял на это доходы со своего удела в Китае.

Для обеспечения почтовой службы в Золотой Орде было создано особое ведомство, к которому относились почтмейстеры (ямчи), мостовые и дорожные служащие (корпукчи и йол арачи, по-русски «мостовщики» и «дорожники»), дорожные смотрители (туткаулы, по-русски «заставщики»), лодочники (гемичи), охранники побережья (побережники) и станционные смотрители (юртчи). Татары повсюду возвели специальные почтовые сооружения, которые Вильгельм фон Рубрук называл постоялыми дворами. В них всегда наготове находились скаковые лошади и тягловые животные, а путник мог перекусить и отдохнуть. Не случайно Пеголотти советовал брать с собой в дорогу только муку тонкого помола и солонину, поскольку свежего мяса по пути было достаточно.

Знатных путников, таких как принцы и принцессы, смотрители сопровождали от станции до станции. Но происходило это только в знак их уважения. После того как Вату прогнал разбойников на дорогах, они стали безопасными даже ночью.

Одним из наиболее важных маршрутов, не только для торговли, но и в первое время для системы государственного управления, являлась дорога, ведшая от Сарая в Среднюю Азию. Она начиналась от устья Волги, там, где река впадает в Каспийское море, шла через его большую восточную бухту Мертвый Колтук[471] (с промежуточной станцией на одном из островов), город Трестаго на побережье Каспия, и далее на Ургенч, Като, а затем в Бухару. В районе Сарая эта трасса имела соединение с дорогой на Азов и Сугдею.

Другая важная транспортная артерия вела из Кипра в Китай и проходила южнее территории Золотой Орды по областям Большой Армении[472]. Она соприкасалась с кыпчаковским государством на Кавказе до той поры, пока он находился в зависимости от золотоордынских ханов.

Из Египта путь шел сначала морем до Константинополя, и на его преодоление уходило около месяца. Затем из

Константинополя можно было идти либо на корабле прямиком до Крыма, обычно до Сугдеи, либо дальше по суше через Малую Азию до Самсуна, и уже оттуда опять по Черному морю. В 1242 году, когда Кавказ относился к Орде, римско-сельджукские послы избирали дорогу через Шемаху[473] и Ширван.

От Сугдеи дорога вела сначала прямо по степи в Старый Крым, на преодоление которой требовалось две недели. Затем четыре недели, иногда и меньше, от Перекопа двигались до Волги и потом до Сарая. О длине этого маршрута, как и о многих других, позволяют судить вырытые колодцы. Из Египта до Сарая послы добирались минимум один год и три месяца, а то и три года.

Из Руси дорога до Азова шла от Тихой Сосны по Дону. По крайней мере, именно этот путь избрал русский митрополит Пимен, направляясь в Константинополь в 1389 году. Другая дорога шла от Киева по степи через Путивль, Рыльск и Курск или от Киева через Канев и Черкассы. От Черкасс перекатами можно было добраться до Перекопа, а от Путивля дороги вели на Брянск и в верховья Волги, а также к Самаре. Из Киева ездили также до реки Десна, а уже оттуда в Москву.

Из Германии, точнее из Бреслау, купцы ехали сначала до Лемберга, а оттуда по южным пограничным областям Подолии направлялись в Крым по так называемому татарскому пути, считавшемуся довольно опасным, но проходившему по густо заселенным районам. Другой маршрут проходил через Лукув[474] до реки Буг, на правом берегу которой разветвлялся и уходил в сторону от татарского пути. Данные маршруты считались общедоступными. Поляки так их и называли – «публичные дороги». Свернуть с них было сопряжено с риском лишиться всех товаров. Король Польши Владислав II Ягелло, обновив в 1417 году привилегии для торговцев из Лемберга, настоятельно потребовал, чтобы они выбирали именно эти маршруты.

С середины XIV столетия наблюдался заметный рост торговли с Ордой через Молдавию. Этот путь вел от Лемберга через Галич, Шнятынь (в Галиции), Сирет[475] и Сучаву через Бакэу или Яссы[476] к Черному морю.

Ремесленное производство

В Золотой Орде отмечалась довольно интенсивная деятельность ремесленников, которая в некоторых областях достигла большого размаха и переросла в настоящие промышленные предприятия, правда весьма специализированные. Об этом свидетельствуют различные раскопки, проводившиеся в последнее столетие. Они открыли нам ремесленные мастерские и фабрики, располагавшиеся, например, в Новом Сарае в специальных кварталах, как это было принято во всех восточных городах. Немалое значение имела металлообрабатывающая промышленность (с плавильными печами), которая обеспечивала также выпуск монет.

Наибольшего размаха достигло производство керамики, которому вменялось производить обжиг кирпичей. В Золотой Орде изготавливали и украшения. Менее развита по понятным причинам была текстильная индустрия. Ведь сырья, за исключением шерсти, не хватало. Этим и объясняется значительный импорт тканей. Наиболее бедные слои населения делали из грубой шерсти войлок, шедший затем на обтягивание юрт и ящиков для хранения припасов. Из материала, состоявшего на две трети из шерсти и на одну треть из лошадиных волос, плели канаты и веревки, а для дубления шкур использовали скисшее овечье молоко с добавлением соли.

Об организации ремесленного и промышленного производства в Кыпчаке известно не так и много, но, судя по всему, налицо была четкая специализация рабочей силы. Однако имелось ли тогда в действительности прямое разграничение людей по профессиям, наличие которых на основании результатов проведенных раскопок предполагает русский и советский исследователь Александр Юрьевич Якубовский, сказать невозможно. Он пишет о литейщиках железа и латуни, кузнецах (ковавших в том числе орудия сельскохозяйственного производства, такие как топоры и другие), гончарах, медниках, прядильщиках, ткачах, строителях, скорняках, деревообделочниках, ювелирах, портных, сапожниках и шорниках. Предположение Якубовского о том, что ремесленники, так же как и рабочие, были объединены в гильдии, соответствует действительности. Это подтверждает то обстоятельство, что в те времена гильдии уже имелись в Малой Азии.

Так же как и там, в Орде, очевидно, главенствующую роль в этом вопросе играл мужской союз футюва. А вот Якубовский так не считает. Зато он предполагает, что заработная плата подмастерьев составляла от половины до одного дирхема в день. Однако подтверждения этому в имеющихся у нас источниках нет.

Для обеспечения промышленного оборудования энергией воды в Орде проводились грандиозные мероприятия, речь о которых пойдет позже. Сейчас же можно только сказать, что собственное ремесленное и промышленное производство не обеспечивало все потребности населения, хотя татары и предпринимали определенные меры для развития промышленности. Они ввели, в частности, свободный въезд на свою территорию иностранных специалистов, так же как и для купцов, что позволило привлечь их в большом количестве.

Поэтому на основании одних только данных, полученных во время раскопок, не всегда представляется возможным определить, изготовлены ли те или иные изделия ремесленного производства в самом Кыпчаке или завезены торговцами. Ведь мы подробно осведомлены только о видах товаров, доставлявшихся в Орду из Генуи. Однако сюда шли поставки не только оттуда, но и из Китая, Индии, Египта, Сирии и Кавказа, не говоря уже о Руси.

К сожалению, точного перечня привозившихся оттуда изделий у нас нет. Мы располагаем только свидетельствами жалоб на несоответствие произведенных в этих странах товаров вкусам золотоордынских потребителей. Но этого тоже недостаточно, так как они могли быть произведены или скопированы в самом Кыпчаке.

Не проливают свет в данном вопросе и надгробные камни. Например, на некоторых из них, найденных в Старом Крыму, изображены лампадки, по внешнему виду очень напоминающие египетские. Однако это тоже может свидетельствовать лишь об эстетических предпочтениях заказчиков памятника. К тому же здесь чувствуется влияние культуры Малой Азии и Генуи.

Из Кавказа в Орду поступали в основном изделия из металла. О том, как на это повлияли торговые запреты, длившиеся с 1262 по 1292 год, и о том, стали ли воспроизводить эти изделия в Кыпчаке, можно будет судить после тщательного изучения соответствующих находок, полученных во время раскопок. Это исследование еще только предстоит.

Что касается изделий из стекла, то их завозили в основном из Сирии и Египта, главных производителей стеклянной продукции того времени. Однако найденные на территории Золотой Орды куски затвердевшей стеклянной массы говорят о том, что и в Кыпчаке существовало собственное стекольное производство.

Во время раскопок найдены многочисленные предметы для ведения домашнего хозяйства. Среди них: горшочки для красок, сосуды из слоновой кости и фаянса, посуда, ковши, бутыли (частично из посеребренного стекла), кувшины, кубки различной величины, золотые чаши с изображением сказочных зверей, золотые и серебряные черпаки для вина и кумыса, металлические миски, подносы, бронзовые жаровни и цветочные горшки. Сюда же можно отнести и замки, лампады, ночные светильники, кочерги, кремни, трут, печи (выложенные из обычного и необожженного кирпича), колокольчики, иглы из слоновой кости, пуговицы, наперстки, нити, прялки, ножи, топоры, лопаты и чернильницы. Кроме того, во время раскопок находили ткани, холсты, отрезы парчи, шерстяной ткани, шелк, кожу, пояса, обувь, а также мускус (применявшийся в качестве парфюмерии) и зеркала. Причем зеркала были тщательно отполированы с одной стороны, тогда как другую сторону украшали различные орнаменты.

Были обнаружены и другие предметы повседневного спроса, такие как ограды, хомуты, серпы, обувной жир, канифоль. Следует отметить, что обувь тогда изготавливалась из лошадиной кожи, а шнурки из бычьей.

Керамические изделия для простого люда производились из обычной гончарной красной глины. Глазурью их обычно не покрывали. Но были и предметы, выполненные в желто-белых тонах и украшенные орнаментом и другой модельной отделкой, а также глазурью различного цвета.

В инструментах для различных профессий тоже не было недостатка. К ним относились вертелы, шила, иглы, металлическая проволока, багры, пилы, скобели, точила, шлифовальные бруски, подковы, рыболовные крючки, ключи, железные цепи, полозья для саней, маленькие измерительные сосуды, котлы, камни для растирания красок, треноги как подставки для сосудов и угломеров с градусными делениями по десятеричной системе измерения. Сюда же можно отнести оружие, рукояти ножей и кинжалов из слоновой кости.

На раскопках было найдено множество различных украшений, особенно женских. Это кольца, бусы, ожерелья (в том числе из перламутра, хрусталя и яшмы), серьги из жемчуга, просверленные жемчужины для бус, драгоценные камни, янтарь, кораллы, изделия из золота, такие как перстни, браслеты, а также бисер. Находили и небольшие статуэтки.

Обнаруживались и украшения домов, как то – отлитые из гипса орнаменты и изразцы. В игрушках тоже не было недостатка, например в детских свистульках, цветных стеклышках и костяшках для игры.

Сельское хозяйство

При кочевом образе жизни монголы до своего вторжения в Кыпчак обработке земли длительное время придавали весьма малое значение. Затем, поскольку земля была плодородной, чтобы она не пустовала, они сажали немного пшена, но не пшеницу, выращивали овощи и фрукты. Для этого, например, на нижней Волге и Ахтубе («ак тепе») ими были возведены специальные водные сооружения, в чем-то напоминавшие туркестанские. В самом Кыпчаке о таких приемах увлажнения почвы в известной степени знали еще до нашествия татар. Тем не менее собираемые ими урожаи фруктов и винограда (из-за климатических условий) можно охарактеризовать как мизерные.

Теплый климат был только в нескольких областях империи Золотой Орды, в частности в Хорезме, на землях волжских булгар (Волжская Булгария и раньше считалась центром земледелия и торговли), на Северном Кавказе и в Крыму. Последний славился своим пчеловодством, и крымский мед, вывозившийся даже в Хорезм, производился в достаточно большом количестве. Хорошие урожаи в Крыму давали и виноградники.

Сами татары занялись земледелием, похоже, только в XV веке. В частности, уже упоминавшийся нами Иосафат Барбаро пишет, что желавшие заняться севом татары по весне собирались в одном месте поблизости от места стоянки своей орды, чтобы начать там обрабатывать землю. Земельных владений у них, по крайней мере у бедных слоев населения, тогда еще не было. Все лето племя оставалось поблизости, чтобы осенью собрать урожай, который использовали и для кормления скота. С таким описанием совпадают и материалы, содержащиеся в русских летописях, которые тоже рассказывают, как татары вспахивали землю и ежегодно меняли участки для посевов.

Однако эмиры, похоже, в качестве ленных наделов владели землями с самого начала. Как сообщает Вильгельм фон Рубрук в 1253 году, зимой к ним с их южных владений поступали ячмень и мука. Позднее, по всей видимости, в Орде стала существовать уже разветвленная система ленных наделов. Но о ней нам практически ничего не известно. Мы можем только предполагать, сравнивая общие процессы, параллельно проходившие на Руси и в Египте под татарским и, соответственно, мамлюкским влиянием.

Похоже, что некоторые специфические русские профессиональные выражения, употреблявшиеся при возделывании земли, были даже татарами заимствованы и стали фигурировать в тюркско-персидском лексиконе, тогда как в Египте те же понятия начали обозначать арабскими словами. Однако без соответствующего серьезного и детального изучения данного вопроса, которое еще только предстоит, делать какие-либо выводы сейчас преждевременно.

Сама структура государственного устройства Золотой Орды, построенная на кочевой основе, требовала постоянных масштабных поставок зерна из покоренных стран. Однако часть этого зерна шла потом и на экспорт. Бату, например, напрямую обязал князей Галичского и Волховского поставлять ему пшено. Не исключено, что такое же бремя татары возложили и на располагавшихся от них поблизости мордвинов. А вот древесину и лес татаро-монголам направляли покоренные ими народы из северных областей Орды.

Животноводство

В отличие от земледелия, находившегося на второстепенных позициях, животноводство в Золотой Орде играло большую роль. Ибн Баттута отмечал, что здесь встречались люди, владевшие стадами, насчитывавшими свыше десяти тысяч животных, за которыми следили специально отряженные для этого пастухи.

Как уже отмечалось, летом со своими стадами татары кочевали вдоль Волги или других рек в северном направлении, а зимой возвращались на юг. У них были большие табуны лошадей, которых доили мужчины. Молоку давали скиснуть, затем взбалтывали и получали кумыс, который занимал важное место в пищевом рационе кочевников.

Забота о коровах возлагалась на женщин. Они их тоже доили и использовали как рабочую силу. В середине XV века татарскими стадами крупного рогатого скота были полностью обеспечены все итальянские рынки. Животные попадали туда через Валахай или Трансильванию. Часто стада переправлялись и через Германию.

Часть своих верблюдов татары поставляли в Персию. Овцы давали шерсть и так же, как и козы, молоко.

При ведении войны противник учитывал большую зависимость татар от их стад. Когда животные в качестве трофеев ему были не нужны, то он, как, например, Тамерлан в 1395 году в своем военном походе против Тохтамыша, выгонял их в пустоши, где они подыхали.

НАУКА И ИСКУССТВО

Развитие науки

О том, какую роль играла в Золотой Орде духовная жизнь, подробности до нас не дошли. Имеются лишь отрывочные сведения о развитии науки, точнее, писательской деятельности, и то только в юго-восточных пограничных областях Орды, точнее, в Хорезме и прилегающих к нему районах. Однако Кыпчак, похоже, не был уж совсем лишен высоких культурных ценностей. Некоторые переписанные и рожденные самими золотоордынцами сочинения художественного и эпического плана, среди которых выделяется самостоятельный теологический труд, находятся в библиотеках Константинополя. Все они отличаются прекрасной манерой письма.

О том, что в Кыпчаке хорошо знали орфографию, свидетельствуют и надписи на надгробных камнях. Известны также татарские литературные произведения, появившиеся на свет сразу же после заката Большой Орды, к которым можно отнести историческое описание Утемиш-Хаджи[477]. Но в целом по сравнению с другими мусульманскими странами культурная жизнь в Орде на протяжении столетий была более чем скромная.

О золотоордынских школах, не говоря уже об учреждениях по развитию науки, так же как и о подробностях воспитания татар, в том числе высокопоставленных, ничего не известно.

О содействии развитию науки ханами Берке, Узбеком и Джамбеком сообщают только отдельные писатели, уверяя, что эти правители окружали себя в Сарае многочисленными учеными. В основном они были из Хорезма, который к моменту монгольского вторжения в районы Передней Азии и Персии находился в расцвете своей культуры. О том, что эти мыслители происходили именно оттуда, говорят их имена. К числу таких ученых, например, относится Нумен ад-Дин аль-Хуваризми, прославившийся своими познаниями в области логики, диалектики и медицины.

Наряду с теологией в Золотой Орде большое развитие получила медицина. В результате практиковавшиеся ранее среди монголов суеверные шаманистские обряды по исцелению людей быстро отошли на задний план.

Центром врачебного искусства являлся Хорезм. Об имевшейся здесь больнице, которую возглавлял врач из Сирии, рассказывали настоящие чудеса. Построена она была недалеко от города, где находился чудотворный источник. Воду из него брали для принятия ванн и питья. Другой святой источник с минеральной водой бил в Беш-Даге недалеко от Сарая.

Уже упоминавшийся нами Нумен ад-Дин аль-Хуваризми, с которым Ибн Баттута любил побеседовать, пользовался у хана Узбека большим уважением и руководил больницей в Новом Сарае. По мнению Ибн Баттуты, в Кыпчаке (как и в Хорезме) одной из наиболее широко распространенных болезней была подагра, что представляется весьма возможным ввиду особенностей тамошнего климата.

Градостроительство

Наряду с науками в области теологии в Золотой Орде занимались развитием технических знаний, которые, судя по всему, ценились очень высоко. Татары пользовались достижениями, имевшимися у волжских булгар, а ранее у хазар еще до вторжения монголов в Кыпчак. Технические достижения они заимствовали также у народов Центральной Азии и Египта. Оттуда в Орду приехало немало мастеров, которые способствовали заметному росту в ней промышленного производства. Только с их помощью татары смогли приступить к реализации значительных технических проектов и к возведению больших объектов в Сарае и ряде других городов. В областях, где технические умения соприкасались с художественным искусством, на руководящих должностях также находились иностранные инженеры, выступая по меньшей мере в качестве наставников.

Татарские поселения возникли на местах их кочевий, то есть там, где они обычно разбивали свои стоянки. Для них часто выбирались пункты, где издревле находились места обитания человека, обусловленные своим выгодным географическим положением. Сначала там ставились юрты, которые составляли ядро будущих поселений, затем постепенно возводились дома из красного кирпича. Этот строительный материал продолжали использовать и тогда, когда юрты уже ушли в прошлое.

Рядом с собственно самим городом по образцу мусульманских среднеазиатских городов обычно возводилась крепость (на персидском «кухандиз», или, по-русски, «кремль»). В более крупных поселениях отдельно от городских построек строился еще и квартал для иностранных купцов. Города окружались обычно стеной, соответственно валом и рвом. За стенами городских укреплений располагались летние домики и другие сооружения, предназначавшиеся для отдыха. В городах на Волге были еще специальные постройки для сдерживания барханов.

Улицы в городах обычно прокладывались квадратно-гнездовым способом, но встречались и извилистые. Жилища ремесленников строились отдельно. Из общественных построек следует назвать водный резервуар. В Сарае, например, рядом с основным бассейном располагался еще запасной водоем. Они находились на пригорке возле Ах-тубы, что позволяло создать необходимый напор воды для ее использования в промышленных сооружениях и общественных банях. Кроме того, проводились мероприятия по регулированию уровня воды в Волге, что давало возможность подавать ее и в жилые помещения.

Такие специальные сооружения, идея которых была заимствована у ирригационной системы Туркестана, наряду со своеобразием методов строительства и специфичным архитектурным решением, придавали татарским городам неповторимый облик, который Абу-ль-Фида[478] при своем описании Укека охарактеризовал как «типично монгольский».

Строительство домов и сооружение жилищ

Монголы при вторжении в Кыпчак привезли с собой юрты – свои традиционные и отвечавшие их образу жизни жилища, имевшие в Монголии повсеместное распространение и отличавшиеся характерной формой. Основу юрт составляли сплетенные по кругу ивовые прутья различной величины, служившие, правда, не всегда полом. От пола или прямо от земли возводился каркас из переплетенных друг с другом ивовых палок. Он строился в форме купола так, чтобы наверху оставалось круглое отверстие для отвода дыма, накрывавшееся специальным наконечником.

Внутри юрты имелись деревянные подпорки, поддерживавшие каркас из ивовых прутьев, служивший внешней стенкой. Его обтягивали белым или черным войлоком, который герметизировали известью, белой глиной или костной мукой, чтобы обеспечить водонепроницаемость жилища. Затем стенки разукрашивали различными рисунками. Юрты строились один раз и больше не разбирались. Для перевозки их просто ставили на повозки, запряженные быками. (Между прочим, их дорожные кареты по форме очень напоминали повозки с водруженными на них юртами.) Таким образом, татары не испытывали трудностей при переезде с одного пастбища на другое.

Когда они прибывали на место, где планировали оставаться подольше, то юрта снималась с повозки и ставилась на землю. При этом вход в нее, прикрытый войлочной занавеской, был ориентирован на юг. Внутреннее помещение разделялось стационарными перегородками так, что мужская половина располагалась напротив входа, то есть в северной части. Слева от нее, если смотреть на юг, то есть в восточной части юрты, находилась женская половина.

Вблизи от юрты ставилась транспортная повозка и другие средства передвижения с припасами на них. У вельмож таких повозок было очень много, а у жен правителей их насчитывалось свыше двухсот.

Размеры юрты зависели от благосостояния ее хозяев и от их потребностей. Наибольшие габариты имела юрта правителя, предназначавшаяся для государственных дел. В ней проходили аудиенции послов и покоренных князей, а также приемы собственного народа. Она, по описанию Ибн Баттуты, была поистине впечатляющих размеров и издали напоминала холм, сверкавший своими золотыми пластинами. Это и была та самая легендарная «золотая орда»[479] (по-тюркски «алтын орду», а по-арабски «куббат ад-дахаб»), от которой получила свое название татаро-монгольская империя.

Внутреннее убранство ханской юрты было воистину роскошным: крышу поддерживали четыре деревянные колонны, облицованные серебром и золотом. Резные деревянные капители, украшавшие колонны и покрытые тем же металлом, приковывали к себе внимание всех посетителей. Трон правителя, возвышавшийся на пьедестале, выполненный из дерева, также покрывало позолоченное серебро. Ножки, сделанные из золота, так же как и другие части трона, украшали драгоценные камни и жемчуг.

Вокруг трона группировались стулья жен, сыновей и других родственников правителя. Да и сама «золотая юрта» была окружена небольшими юртами, обтянутыми тканью из хлопка или льна. Юрта жен хана имела наверху купол из позолоченного серебра.

Юрты оставались излюбленным жилищем татар еще долгое время. Ведь основная масса татарского народа продолжала вести кочевой образ жизни и после XIV столетия. К сожалению, сведений и даже следов, по которым можно было бы судить о величине городов из юрт и о том, как они в них располагались, не сохранилось. Однако можно быть твердо уверенным, что основу всех вновь возводимых татарских городов составляли поселения из юрт, которые и определяли планировку улиц.

Конечно, число городов, на которые обрушились татары при своем вторжении в Кыпчак, не идет ни в какое сравнение с количеством поселений в Китае и Иране. Тем не менее, не считая Руси, они все же имелись в занятых монголами областях. По их образцу и при помощи многочисленных иностранных специалистов в области строительства татары и возвели новые или перестроили уже имевшиеся города.

Построенные ими в то время дома часто были деревянными, и к сегодняшнему дню от них не осталось и следа. Поэтому описать их невозможно. Дерево как строительный материал целиком и полностью использовалось в Хорезме и частично в Сугдее.

Немаловажную роль при возведении домов играл и кирпич. Причем он использовался не только при строительстве обеих столиц, Старого и Нового Сарая, но и в таких городах, как Маджар[480], Укек или Старый Крым. При раскопках в них обнаружены целые улицы и комплексы домов из этого материала. Наибольший по размерам дом обнаружил В.А. Городцов[481] в Маджаре. Это сооружение имело 16,54 метра в длину и 8,18 метра в ширину. Конечно, обычно жилища имели более скромные размеры.

На первом этаже располагалось обычно три комнаты, но в некоторых домах их было и больше (до шести). Они делились на две половины – северную и южную. При этом северная часть дома была нежилой. Обе части жилища соединялись коридором.

Дома, как и юрты, обычно ориентировали на юг. Конечно, небольшие отклонения от четкого выдерживания направлений допускались. А вот о том, что двери в жилища располагались в западной стороне, пишет только Александр Андреевич Спицын[482]. С южной стороны у домов, так же как и у больших юрт, обычно были пристройки, стоявшие на столбах. Окна, за исключением маленьких раздвижных оконец, на внешних стенах жилищ отсутствовали. При необходимости при возведении фундамента часть грунта изымалась, а само сооружение усиливалось фундаментной стеной. Однако сами стены домов обычно не все выкладывались из кирпича. Все зависело от погодных условий, но часто кирпичными делали стены, смотревшие на север и восток.

При возведении стен из кирпича использовалась известь и цемент, достигавший у татар большой прочности. Для других стен брали сосновые бревна. В качестве строительного материала выступала также соломенная сечка. Встречались и дома, полностью построенные из сосновых бревен. Вместо кирпича изредка использовался гранит. Потолки в комнатах выполнялись в виде цилиндрических сводов. Такие же потолки были и в подвалах. В целом дома по своей форме напоминали юрты, хотя в некоторых жилищах обнаружены явные следы наличия второго этажа.

Отдельные комнаты имели кирпичные полы, под которыми проходили трубопроводы. Но обычно полы покрывались либо известью, либо облицовывались кафелем, а в отдельных случаях выкладывались мозаикой. Стены, если они возводились из камня, украшались арабскими письменами и также облицовывались мозаикой или кафелем, в которых преобладали голубые и серые цвета.

В комнатах имелись печи, обычно выложенные из кирпича. Из-за недостатка в дереве (его использовали преимущественно для строительных нужд) их топили только сушеным навозом. В некоторых больших домах было по два камина, связанных в единую систему воздушного обогрева.

Система центрального отопления, скорее всего в общественных банях, была обнаружена в Наровчате (Мохши).

Рядом с печью, как показали раскопки, обычно стояла скамья для отдыха. Там же были обнаружены осколки посуды, стоявшей ранее на специальной полке. Вода в дома подавалась по трубам из специального большого общегородского резервуара. Были также облицованные кирпичом колодцы. Во многих домах имелись и специальные отхожие места.

Во время раскопок нашли дверные пороги, остатки деревянных дверей и дощатых стен во внутренних помещениях, но остатков деревянной утвари не было.

В отличие от частных домов, общественные здания строились преимущественно из камня или кирпича. Из него же был возведен и ханский дворец в Сарае. Из камня с незапамятных времен воздвигались также мечети. Но в первое время, конечно, под них переоборудовались юрты.

При возведении зданий в Сарае ханы, очевидно, хотели подчеркнуть, что берут на себя все финансовые затраты. Видимо, поэтому для строительства своей мечети в Старом Крыму султан Египта Килавун привлек исключительно египетских строителей, несмотря на то что в Кыпчаке хватало специалистов, пусть и иностранного происхождения.

Из камня был построен также караван-сарай[483] в Старом Крыму. В нем имелись специальная торговая галерея и комнаты для проезжающих торговцев, а под полом проходили трубы водопровода.

Искусство

Искусство, так же как и наука, развивалось в Золотой Орде под воздействием из-за границы. Иностранные идеи падали на благодатную почву, поскольку татары были одаренным народом. Их способность перенимать лучшее проявилась сразу после завоевания Кыпчака. Вильгельм фон Рубрук сообщает о пестрой отделке войлока на внешней стороне юрт, на котором изображались виноградные лозы, деревья, птицы и травоядные животные. Сплетенные из прутьев четырехугольные ящики для хранения домашней утвари от попадания вовнутрь влаги монголы обтягивали пропитанным жиром или овечьим молоком черным войлоком, отделывая его мозаичной вышивкой или рисунками.

Сначала это было примитивное искусство. Однако татары быстро переняли вкусы, характерные для культуры стран Средней Азии, и подхватили идеи из других государств.

Для изучения нам были доступны только оригиналы произведений татарского искусства, хранившиеся в весьма ограниченном объеме в берлинском музее кайзера Фридриха. Основная же их масса, естественно, находится в России. Поэтому по вполне понятным причинам здесь на основе данных, содержащихся прежде всего в русских исследованиях, сделана только попытка штрихом показать доминировавшие в Кыпчаке культурные влияния. При этом надо учитывать, что обстоятельную оценку и перепроверку результатов чужих исследований может дать только эксперт в области искусства. К тому же одни только фотографии, в большинстве своем черно-белые, тоже не позволяют всесторонне взглянуть на предметы и сделать собственные выводы.

Основное влияние на развитие искусства в Золотой Орде, без сомнения, оказал Хорезм (Ургенч). Это проявилось в том числе при строительстве домов, где татары стали применять узоры из керамики. К сожалению, не представляется возможным точно выяснить, какие именно предметы прикладного искусства были ими вывезены из Хорезма, что конкретно произвели хорезмские мастера непосредственно на Волге и что под их влиянием создали сами татары. Ясно только одно, что под воздействием различных факторов в искусстве Сарая возникла своя своеобразная манера, основанная на среднеазиатском стиле. Францис Балодис, например, считает, что к завезенным в Кыпчак предметам искусства следует отнести только самые лучшие из них, которые просто не могли возникнуть в татарских гончарных мастерских, а также предметы из селадона[484].

Художественно-промышленные изделия, произведенные в Сарае, задавали тон не только в бассейне реки Волги. На раскопках в Наровчате, а также в Укеке были найдены предметы, абсолютно схожие с тем, что выпускалось в столице Золотой Орды. То же можно сказать и про Крым. Однако в Крыму чувствуется и сильное сельджукское влияние Малой Азии (особенно в манере изготовления надгробных камней), Египта, а также Генуэзской торговой республики, придавшее крымской культуре свой неповторимый отпечаток.

Кроме того, на всей территории Золотой Орды ощущается и влияние кавказской культуры, особенно армянских мастеров. А вот архитектура и искусство мозаики во многом перекликается с Ираном, причем мозаика отличается в основном только более светлыми тонами. В изображениях же драконов и в некоторых других деталях чувствуется влияние Китая, что исходя из политических и торговых связей Кыпчака представляется весьма вероятным. А вот насколько удалось привнести в татарское искусство андалузские мотивы проживавшим в Орде испанским евреям, что предполагает Францис Балодис, без специального критического анализа сказать трудно. Такое предположение, так же как и мысли о влиянии на татарское искусство византийской культуры, строится на основании литературных источников, сообщающих о пребывании граждан соответствующих стран в Кыпчаке. Русская же наука в разрезе данного вопроса пока еще не проводила сопоставительный анализ найденных во время раскопок предметов.

Определенную роль в Золотой Орде играла музыка. Во время пиршеств музыканты играли на неизвестных тогда европейцам инструментах, а вот во время приема Вильгельма фон Рубрука у одного высокопоставленного чиновника хана Вату они исполняли мелодию на цитрах[485]. Присутствовавшие на приеме татары при этом хлопали в ладоши в такт музыке и танцевали.

Вату и Узбек любили принимать пищу, слушая пение, что стало церемониальной привычкой. В XIV же веке своей музыкой славился Хорезм. Кроме цитр у татар были и другие музыкальные инструменты. Но поскольку мероприятия, на которых по дошедшим до нас сведениям исполнялись музыкальные произведения, всегда носили официальный характер, а также на основании того, что упоминания о музыке сопровождаются перечислением других действий, можно предположить, что концерты ценились в Орде меньше, чем на Востоке, где они являлись важной частью придворного этикета. Можно также предположить, что простому татарскому люду все же было известно о пении и игре на музыкальных инструментах не понаслышке.

Общественная жизнь

Единственным источником, из которого мы черпаем сведения об общественной жизни и обычаях, практиковавшихся татарским народом, точнее при дворе правителя, являются описания путешественника из Западной Африки Ибн Баттуты.

В Золотой Орде существовала традиция, когда по определенным праздничным дням хан являл себя народу, сидя в «золотой юрте» в окружении своих жен, принцев, родственников, а также министров и придворных. Порядок расстановки приближенных был такой же, как и во время приемов иностранных послов. При появлении главной жены хан вставал, шел ей навстречу, встречал ее у входа, брал за руку и сопровождал к предназначенному для нее трону. Садился правитель только тогда, когда его супруга занимала свое место. Именно так описывается церемония встречи ханом Узбеком своей жены Тайдулы в 1333 году.

Наместник края следил за тем, чтобы при шествии супруги правителя перед ней раскатывали ковры. На основании этого можно предположить, что такое являлось обычаем и в отношении самого хана.

При появлении принцесс хан не встречал их у входа, а делал несколько шагов навстречу и тоже, взяв за руку, провожал до места. Лица женщин при этом были открыты.

После прибытия жен и принцесс в юрту входили эмиры. Свои стулья в каждом случае они приносили с собой. Когда весь двор был в сборе, в юрту получали доступ подданные, которые входили в нее по трое и опускались перед правителем на колени. После отдания почестей они удалялись и садились на определенном расстоянии от юрты.

Знак об окончании приема давала по завершении послеобеденной молитвы (аср) главная жена правителя. Им служил ее выход их юрты. После этого место аудиенции покидал и сам хан в окружении своих жен, которые сопровождали правителя до его юрты.

По случаю праздника разговения[486] хан со своими женами и детьми возглавлял процессию, направляясь к заранее выбранному месту. За ним следовали придворные, чтобы послушать проповедь[487]. Для правителя, его главной жены и принцев устанавливались различные специальные садовые домики (кушкс или по-русски «киоски»), а для воинов организовывалось соревнование по стрельбе из лука (национальному виду спорта). Эмирам вручались почетные одежды (как сейчас вручаются ордена). В конце хан в присутствии наследника трона и жен принимал парад темников.

В большой юрте на золотых и серебряных блюдах раскладывалась еда. По завершении пиршества в мечети проходило праздничное богослужение, на котором, по насмешливому замечанию Ибн Баттуты, хан появлялся позже всех, «пошатываясь от выпитого». После завершения молитвы правитель возвращался в свою юрту, а в более поздние времена – дворец.

ПОВСЕДНЕВНЫЕ НУЖДЫ

Питание

Во все времена существования Золотой Орды решающее значение в пищевом рационе татар, как и следовало ожидать, имела продукция животноводства. Особой популярностью пользовалось кобылье молоко, которое пили как в натуральном, так и в перебродившем виде (кумыс). Оно являлось национальным напитком монголов и имело в Кыпчаке такое же значение, как и в Иране.

Кумыс изготавливали в большом количестве и во время пирушек угощали им всех присутствовавших. В большие праздники угощение осуществлялось за государственный счет и кумыс предлагали отведать даже иностранным гостям. Однако иностранцы от него часто отказывались. Самое интересное заключалось в том, что татары никогда не испытывали при употреблении кумыса никаких религиозных трудностей.

Вильгельм фон Рубрук так описывает процесс изготовления кумыса. Кобыл доили так, чтобы не напугать их, поэтому для спокойствия лошади поблизости привязывали ее жеребенка. К особо строптивым кобылам его сначала подпускали, чтобы он начал сосать молоко, а уже потом доили сами. Получив большое количество молока, его сливали в бурдюк или другую емкость, по внешнему виду напоминавшую бутыль, и начинали взбивать утолщающейся книзу дубинкой до тех пор, пока не образовывалось масло, а само молоко не скисало. Затем его процеживали. В результате получалась сильно пьянящая и мочегонная жидкость.

Особенно ценился так называемый черный кумыс (кара кумыс), который изготавливали для вельмож. В этом случае молоко взбивали до тех пор, пока из него не выделятся все твердые частицы. Эти частицы являлись сильнодействующим снотворным и считались достойными только для раздачи рабам или слугам. Очищенной водянистой жидкости, похожей на сыворотку, давали перебродить и уже после этого пили.

Бату, там, где он становился военным лагерем, поблизости держал для нужд своего двора тридцать молочных ферм, в каждой из которых насчитывалось по сто кобыл.

Коровье и козье молоко тоже было в употреблении. Его приготовление не отличалось от способов, применявшихся в других странах, и поэтому иностранцы ничего примечательного в его вкусе не находили. Татары ели много простокваши, которую Вильгельм фон Рубрук находил достаточно кислой. Ее пили в чистом виде, но и использовали в качестве добавки к другим блюдам.

Татары изготавливали масло и пахту[488], которыми они запасались на зиму. В том, что они делали сыр, несмотря на отсутствие в источниках сведений об этом, тоже нет никакого сомнения. Ведь упоминание в русских летописях выражения о том, что татаро-монголы были «сыроядцами»[489], расценивать как подтверждение употребления ими сыра нельзя. Вполне возможно, что под этим словом подразумеваются не те люди, которые употребляют в пищу сыр, а те, кто ест сырое мясо, что, впрочем, не являлось для татар характерным.

Наряду с молочными продуктами основой питания татар являлось мясо. Особенно ценилась конина, которая становилась весьма дешевой, когда подходило время для массового забоя лошадей. Однако не все степные народы выставляли свежую конину на продажу. Некоторые предпочитали его вялить и хранить в таком виде. Мясо вялили без применения соли. По свидетельству Вильгельма фон Рубрука, его просто подвешивали, предоставляя солнцу и ветру делать свою работу. Причем при такой обработке неприятный запах у вяленого мяса отсутствовал.

Татары охотно употребляли в пищу и бычье, а также верблюжье мясо. Его также резали на длинные полосы, а затем высушивали. Во время раскопок среди мусора часто обнаруживались и свиные кости, а вот о том, что монголы ели верблюжье мясо, говорится только в источниках, относящихся к XV веку и позже.

При приеме гостей специально обученный человек, имевшийся у всех эмиров, разделял мясо так, чтобы каждому присутствующему достался кусок с косточкой, что у татар, по-видимому, являлось обязательным условием. Это подтверждает сообщение Вильгельма фон Рубрука о том, что когда ему принесли постную баранью лопатку, то к ней приложили ребро. Вместо специй подавали подсоленную воду.

Мясо было принято и варить. Вильгельм фон Рубрук настоятельно подчеркивает, что во время его путешествия из Сарая в Каракорум ему давали полусырое мясо только потому, что не хватало топлива, чтобы довести обед до полной готовности. Уже упоминавшийся нами Иоганн Шильтбергер также свидетельствует, что татары в 1410 году при длительных поездках верхом ели солонину только тогда, когда у них не было времени на то, чтобы мясо сварить.

В голодные времена татары не гнушались употреблять в пищу мелких полевых животных – мышей, сонь[490], сурков и кроликов, а также собак. Во время зимнего военного похода в Галицию в 1286–1287 годах татарское войско попало в такие условия, что воины наряду с собачатиной вынуждены были есть умерших от голода своих соплеменников. Они съели также всех больных и падших животных.

Менее любима у татар была птица, зато рыбу они ели с удовольствием. Сырая и соленая рыба являлась любимым кушаньем не только у татар, но и у русских. В частности, рыболовство получило весьма широкий размах на берегах Черного моря, и добытая рыба составляла немалую часть кыпчакского экспорта. В Сарае тоже археологи обнаружили рыболовецкие крючки в достаточно большом количестве, что подтверждает устные заверения о том, что татары любили есть не только морскую, но и речную рыбу.

Икра, которую собирали, а потом солили, стала немаловажной частью татарского рациона, особенно в XV веке, когда ее стали отправлять даже на экспорт.

Путем варки мяса с добавлением соли они получали мясной бульон, а давно осевшие народы, такие как башкиры, варили даже кости (якобы до семи раз).

Старинный монгольский обычай пить лошадиную кровь к началу XV столетия практически не сохранился. Ее пили в Кыпчаке только в голодные времена, и то сначала предпочитали сварить.

Выпечка не отодвинула мясо и рыбу в пищевом рационе татар на второй план. Европейские и восточные летописцы единодушно утверждают, что искусство приготовления хлеба было монголам неведомо. Среди круп наиболее потребляемым являлось пшено, из которого татары варили кашу. Ее они ели как в чистом виде, так и с добавлением простокваши. Пшено подмешивали также во время варки порезанного на мелкие кусочки мяса. Из него выпекали и своеобразные лепешки.

Ячмень, пшеница и некоторые другие виды зерновых в повседневном меню занимали лишь второстепенное место, но все же потреблялись. Об этом свидетельствуют не только различные письменные источники, но и результаты проведенных раскопок. Наиболее бедные слои населения зимой вынуждены были менять шкуры и овец на муку. Рис татары тоже потребляли, о чем свидетельствуют находки, полученные во время раскопок.

Они также показали, что, несмотря на отсутствие в письменных источниках соответствующих свидетельств, к наиболее потреблявшимся в Золотой Орде продуктам питания относились овощи и зелень (в том числе и щавель), фрукты (изюм, сливы, чернослив, виноград и персики), а также арахис, фундук и лесные орехи, миндаль, горох, фасоль и желуди. Среди пряностей и специй наиболее расхожими были фисташки, гвоздика, перец и мак.

Во время зимы производство кумыса по вполне понятным причинам заметно снижалось, а так как его запасов не хватало, то зимой татары делали алкогольный напиток из пшена, который Ибн Баттута называл набид[491], подчеркивая, что для путешественников он являлся слишком крепким. Для татар, несмотря на то что они принадлежали к ханафитам, он не был запрещен. Конечно, обозначение напитка словом «набид» (финиковым вином) Ибн Баттутой сделано не случайно, а с намеком на запрещение Кораном употребления вина, чему следует и ханафитская правовая школа. Кроме пшеничного напитка изготавливалась также медовуха. О чрезмерном увлечении этими напитками сообщается редко. В источниках только подчеркивается, что чистую воду татары практически не употребляли.

Вино в первые десятилетия после обоснования татар в Кыпчаке ими конечно же употреблялось. Его пили по случаю праздников, требовали приносить в подарок и угощали им иностранцев. Во время пиршеств, чтобы пробудить жажду, они наливали полную чашу, подносили ее участнику застолья и тут же отнимали. Так продолжалось много раз, пока у человека не появлялась сухость во рту.

Однако суровый климат кыпчаковских степей не позволял разводить виноградники, за исключением местностей, прилегающих к Крыму, где погодные условия был такими же, как на Кавказе. Поэтому вино являлось редким, а следовательно, очень дорогим напитком. После исламизации Кыпчака упоминания об употреблении вина татарами еще некоторое время сохранялись. Но затем эта практика сошла на нет. Иоганн Шильтбергер настоятельно подчеркивает, что в начале XV века об употреблении вина во всей «Большой Татарии» (к которой он относил Сарай и Астрахань) никто ничего не слышал.

Однако еще при хане Узбеке распитие напитков, содержащих алкоголь, было в порядке вещей. Ибн Баттута, как уже отмечалось ранее, заметил, что правитель пришел на молитву (в 1333 г.) в состоянии сильного алкогольного опьянения, видимо выпив набид. Похоже, что Узбек не отказывался и от красного вина. А вот Тамерлан открыто упрекнул в 1376 году будущего хана Темур-Малика[492] в том, что тот принимает государственные решения под воздействием вина.

Во время раскопок были обнаружены также кофейные зерна, возможно завезенные в Кыпчак из Абиссинии через Египет. Однако утверждать, что кофе начиная с XV века являлся общеупотребительным напитком среди татар, нельзя. Вызывает большое сомнение, что подобные находки вообще относятся к временам Золотой Орды. Во избежание возможных ошибок следует подчеркнуть, что даже чай, являющийся сейчас любимым напитком у татар, в письменных источниках нигде не упоминается. Его не нашли и во время раскопок. К этому необходимо добавить, что вкус сладостей вызывал у монголов отрицательные эмоции и считался оскорбительным. На это обращал внимание еще Ибн Баттута.

Иностранцев угощали той же самой пищей, которую употребляли сами татары. Зарубежные дипломаты, как уже отмечалось, получали в Орде четко отмеренные порции верблюжьего мяса и рыбы, а также кумыс (вместо него по желанию выдавали вино), пшенную кашу и лошадей для забоя.

Во время званых обедов татары соблюдали особый ритуал. Церемония начиналась так: сначала с блюда с мясом брал себе кусок хан, если приглашенные соответствовали его рангу, затем он распределял порции среди гостей, которые обязательно должны были их попробовать. Если мяса человеку оказывалось много, то он мог забрать его с собой домой, положив в мешочек. Быть обслуженным самим ханом почиталось у татар за большую честь. На официальных приемах правитель через посыльных передавал со своего стола блюда присутствовавшим на нем вельможам. Званые обеды ханы организовывали и в государственные праздники, когда кушанья подавали на золотых и серебряных блюдах.

Церемония пития на таких официальных празднованиях также была подробно прописана в правилах придворного этикета. Выглядело это следующим образом: дочь правителя протягивала хану кубок с кумысом, который тот передавал своей главной жене. После нее одна за другой пили все остальные жены. Затем наступала очередь престолонаследника, который, прежде чем выпить самому, должен был предложить кубки правителю и его супругам. После него такую же церемонию совершали и остальные принцы, а также эмиры. Ритуал сопровождался пением.

Для священнослужителей поблизости ставилась специальная юрта. Гостей тоже обслуживали отдельно.

Одежда

Монголы предпочитали одеваться по обычаям, принятым их предками во Внутренней Азии, то есть в меха. Больше всего ценились наряды, сшитые из волчьих, лисьих и рысьих шкур. Люди победнее носили одежду из собачьих и козьих шкур. При этом не имело значения, сняты ли были эти шкуры с убитых животных или падали. Поэтому покоренные татарами народы – русские, мордвины, волжские булгары и башкиры, проживавшие на территории Кыпчака, платили дань в основном мехами.

Шкуры сшивались нитями, скрученными из распущенных жил, таким образом, чтобы на местах одежды, приходящихся на живот, мех оказался внутри. На остальных же частях одеяния он выпускался наружу. Разница в облачениях тюрков и монголов, по свидетельству Вильгельма фон Рубрука, заключалась лишь в том, что первые застегивались налево, а вторые направо. О том, как долго сохранялось это отличие, а также различия во внешнем виде пуговиц, отражавших своеобразие этих народов, не известно.

Подкладку состоятельные люди делали из шелка, а неимущие из хлопкового полотна или тонкой шерсти. Шерсть предварительно сортировали, причем грубую, в том числе и конский волос, затем пускали на изготовление войлока.

Брюки и обувь тоже делали из меха, а чулки – из войлока. Причем женская одежда в XIII веке по своему внешнему виду практически не отличалась от мужской. Она была только чуть длиннее.

Обычай носить одежду, сшитую из меха, сохранялся очень долго. Однако еще до военного похода Чингисхана на Запад торговцы часто привозили в Монголию тонкие изысканные ткани. В Кыпчаке же власть имущие слои вообще очень скоро стали стремиться облачаться в изысканные восточные материалы. Ткани в Орду поставлялись из Персии, Китая и Передней Азии, а начиная с XIII века в этих поставках при посреднической миссии итальянцев стали играть все более заметную роль Египет и Европа.

Монголы начали носить дорогие шелковые ткани, украшенные жемчугом. Летом они стали одеваться в одежду из хлопка, а зимой предпочитали шерстяные вещи, которые при суровом кыпчакском климате пользовались все большим спросом.

В 1263 году во время аудиенции по случаю приема египетских послов хан Берке облачился в шелковый кафтан, перехваченный украшенным золотом и жемчугом поясом из зеленой волжско-булгарской кожи. На ногах у него были туфли из красной шагреневой кожи[493]. А на том месте, где обычно носят саблю, висели два отделанных золотом рога. Это облачение настолько потрясло воображение египетского султана Бейбарса, что он приказал своим послам в Кыпчаке выяснить все подробности и особенности татарской одежды.

А вот суровый воин Ногай, наоборот, отклонил предлагавшиеся ему в дар византийцами в 1278 году наряды и украшения «из-за их непрактичности».

Евнухи также облачались в шелка. В руке у них была деревянная палочка, отделанная серебром и золотом. Иногда она была целиком сделана из этих металлов.

Женщины, даже в более позднее время, часто одевались очень просто. По свидетельству Ибн Баттуты, на фоне своих мужей они выглядели словно служанки. Однако знатные дамы, прежде всего ханские жены, конечно, одевались роскошно, предпочитая шелковые наряды, украшенные жемчугом. Паранджа, которую зачастую надевали только для красоты, по краям была расшита золотыми и серебряными нитями. При езде верхом (женщины держались в седле только на мужской манер) дамы прикрывали свои наряды различными накидками, а лицо ниже глаз (в основном от пыли) – белым платком. Полное сокрытие лица женщин по религиозным соображениям даже после принятия в Кыпчаке ислама долгое время не практиковалось.

Мужской головной убор представлял собой шапку (часто из красного войлока), которую Ибн Баттута на арабский манер назвал «калансува». Татары же, по его словам, называли этот головной убор на иранский манер «кулах». Только Джамбек в 1341–1342 годах ввел для своего войска тюрбаны и белые плащи (фаражет, от которого произошло русское слово «ферязь»[494]). Раньше такое не практиковалось, но, несмотря на всеобщее удивление, эта одежда все же была введена.

Женщины носили головные уборы, типичные для монголов. Внизу они были круглыми, а наверху заостренными. Эти наконечники высотой с локоть имели оплетку из бересты или аналогичного материала, обтянутую тонким шелком, ниспадавшим на плечи. Головной убор украшали павлиньими или черными утиными перьями, закреплявшимися тростниковыми палочками или стержнем пера.

Внутрь шапки, которую, как утверждает Ибн Баттута, называли бугтак, женщины прятали волосы.

Волосы на голове татары, так же как и их соплеменники в Иране, сбривали в разных местах. На темени выбривали четырехугольник, от которого по черепному шву делали полоску до обоих висков. Бритыми были также область затылка и лба до венечного шва[495]. Однако на это бритое место и на глаза ниспадал пучок волос, начинавшийся у затылка. Остальные волосы связывались в хвостики над ушами. Такой моде следовал, например, Берке.

Бородки, которые у монголов были не такие уж и пышные, торчали. Так, по крайней мере, говорится в тогдашних персидских исторических описаниях татар, которые вполне можно отнести и к татаро-монголам Кыпчака. У женщин после свадьбы волосы с передней половины черепа сбривали.

Татарские женщины показались Вильгельму фон Рубруку необычайно пухлыми. Ему бросились в глаза также их приплюснутые носы. По его мнению, у татар считалось, что чем площе нос, тем женщина красивее. Брови они подкрашивали черными мазями.

У монголов было традицией надевать при входе в юрту самые лучшие меха. Пережитком данной традиции можно считать тот факт, о котором сообщает аль-Умари, что хан при входе в юрту одной из своих жен наряжался в поданное ему супругой особо изящное одеяние, а одежду, в которой он пришел, дарил своим слугам как не очень ценную.

Вследствие суеверных представлений монголов, которые верили, что чисткой одежды они вызывают гнев богов, выливающийся в гром, у них было принято, по крайней мере в шаманистские времена, стирать одежду только по ночам. Считалось, что в это время боги не видят, что они делают. Но если монголы обнаруживали, что кто-то стирает одежду днем, то тогда вещи у проштрафившегося отбирались, а самого его избивали.

Следствием таких представлений и привычек являлось отсутствие чистоплотности у татар. Вильгельм фон Рубрук характеризует их как относительных грязнуль. Свою столовую посуду они обычно ополаскивали бульоном, который затем обратно выливали в котел с едой. Столь же малое внимание завоеватели уделяли чистоте своего тела. Для того чтобы помыть руки или лицо, они сначала набирали в рот воды, чтобы потом выпустить ее в ладони. Смоченными руками монголы мыли затем голову или лицо.

Быстрота, с которой татары начали следовать восточным традициям ношения одежды, симптоматична. Она свидетельствует о большом влиянии на них исламской культуры Передней Азии, которая нашла свое отражение в жизни среднеазиатских завоевателей в Кыпчаке. Скорое принятие ислама и наличие там значительного числа тюркских племен, с которыми они слились в единое целое, облегчило заимствование татарами восточного образа жизни и ускорило образование собственной культуры, общей для всех тюрков в бассейне Волги. Культуры, которая уже скоро практически ничем не отличалась в основных своих положениях от исламской (насколько это можно говорить о несущих культуру слоях населения).

Однако вряд ли можно утверждать, что татары создали в Кыпчаке свою собственную уникальную культуру. Обычаи, которые татаро-монголы передали русским, по существу являются тюркско-исламскими. Конечно, речь здесь о военных аспектах не идет. К моменту заката Большой Орды в начале XVI века процесс коррекции народов, заселявших волжский бассейн, в культурно-языковых и расовых вопросах завершился. Результатом его стало появление новой общности – русских тюрков, или татар. Этот фактор оказывает определенное воздействие на всю Восточную Европу и сегодня.

ПРИЛОЖЕНИЯ

РОДОСЛОВНАЯ ПРАВИТЕЛЕЙ ЗОЛОТОЙ ОРДЫ

Часть I

Потомки Вату (а также великие ханы и ильханы)

Данная родословная содержит только тех великих ханов и ильханов, которые имели значение для развития Золотой Орды (поэтому в нумерации есть пропуски). Принцы самой Золотой Орды, не игравшие какой-либо заметной роли, в этой родословной не приводятся. Хронология правителей Кыпчака отражена римскими цифрами, а ильханов – прописными латинскими буквами.

Часть II

Потомки Орды (старшего сына Джучи)

Римские цифры означают хронологию правителей. Некоторые ханы в данной родословной отсутствуют, так как они не могут здесь присутствовать по генеалогическим причинам. Однако и приведенные в этой таблице данные ввиду скудности и противоречивости сведений в источниках нельзя считать окончательными.

СПИСОК ПРАВИТЕЛЕЙ ЗОЛОТОЙ ОРДЫ[496]

(1223–1227 гг. – Джучи, старший сын Чингисхана)

ЗАКОНЫ ЧИНГИСХАНА (МОНГОЛЬСКАЯ ЯСА)

Монгольскую ясу нельзя охарактеризовать как обычное законодательство. Она была императорским законом, сформулированным Чингисханом, и сами монголы рассматривали ее именно в этом свете. Для них она являлась обобщенной мудростью основателя империи, и мы знаем, что они считали Чингисхана боговдохновенным Сыном Неба.

Текст ясы не сохранился, однако многие сюжеты известны в пересказе других средневековых источников. Содержание ясы может быть реконструировано на основе имеющихся в различных редакциях фрагментов. Приводимые здесь выдержки могут дать ее общую идею.

В данном приложении использованы воспоминания Джованни Плано Карпини, Ибн Баттуты, Мирховенда (Мирхонда), Вардапета, труды армянского историка Макагия, египетского историка Аль-Макризи, австрийского историка-востоковеда Пургшталя, русского историка Ильи Березина, английских историков Эрдманна и Хоуорта, исследователей Д. Моргана и Д. Эгля, П., персидских историков Рашида ад-Дина, Аб-уль-Фараджа, Джувайни и других.

История возникновения ясы Чингисхана

Татаро-монголы, или, как говорили в христианском мире, татары, веками воспринимались как «исчадия ада» и враги цивилизации, а их вождь и повелитель Чингисхан для многих поколений европейцев и азиатов являлся олицетворением слепой разрушительной силы. Чем же была монгольская империя и кем был Чингисхан, создавший ее более 800 лет назад?

В XII веке на территории Монголии не существовало единого государства. Основой монгольского общества были родоплеменные отношения. Социальной единицей являлась семья, несколько семей составляли айманы (роды), несколько родов объединялись в хотой (аул), несколько аулов составляли орду (племя), а из племен образовались народности – улусы. Вели они полуоседлый образ жизни.

В конце XII века среди монгольских племен возвышался род Есугея, сын которого Тэмуджин начал вести борьбу за объединение племен, в процессе чего сложилась военно-феодальная система кочевой империи Тэмуджина. Она была создана на основе разделения всех монгольских племен на военные округа – тысячи. Армия составляла более 200 тысяч человек и была предана Тэмуджину.

В 1206 году состоялся курултай, на котором Тэмуджин провозгласил себя правителем и принял титул Чингисхан. На курултае также был принят свод законов – яса, который определял различные виды правовых отношении в монгольском государстве.

Яса охватывала все стороны жизни империи. Письменность на основе уйгурского алфавита, заимствованная монголами по велению Чингисхана у побежденных найманов, позволила записать этот первоначально устный свод правил. Наследники хана верили в магическую силу ясы и скрывали «священную книгу» от иностранцев. Считалось, что она приносит победу в битве.

В ясе отчетливо прослеживаются китайские идеи императорского государства и императорского права. Также вероятно, что на ясу повлияла христианская идея Вселенской Империи. В первой редакции яса утверждена Чингисханом вскоре после победы его над найманами и кереитами, а как раз среди обоих этих народов христианство – несторианского толка – было сильно развито. Известно, что в результате включения найманов и кереитов, а позже уйгуров в монгольское государство христианство стало играть немаловажную роль при дворе самого Чингисхана и его преемников. Некоторые из влиятельных сановников молодой империи были христианами по вере. Можно предположить, что именно через них христианская идея Вселенской Империи могла найти свое отражение в ясе. Но, имея в виду эти возможные (и даже вероятные) влияния со стороны, нельзя забывать о личности самого Чингисхана как творца ясы. Следует признать, что Чингисхан был не только гениальным полководцем, но и великим государственным деятелем.

По мысли Чингисхана, созданный им свод законов являлся незыблемым. Всякое изменение ясы, по его мнению, могло привести к гибели государства. «Если государи… – утверждал Чингисхан, – не будут крепко соблюдать ясы, то дело государства потрясется и порвется. Опять будут охотно искать Чингисхана и не найдут…»

Хранителем ясы Чингисхан назначил еще при жизни своего старшего сына Джучи. Каждый новый хан, правил ли он всей империей или только своим улусом, обязывался начинать свое правление подтверждением ясы. Потомки Чингисхана должны были ежегодно собираться вместе с высшими сановниками каждого улуса для того, чтобы удостовериться, что никто за это время не нарушил ясы. Виновный в ее нарушении подвергался наказанию. «Кто нарушит ясу, лишится головы» – так гласил указ Чингисхана.

Наличие ясы как твердой основы законодательства не исключало, однако, возможности внесения дополнений к ней преемниками Чингисхана. Но эти дополнения имели лишь вспомогательное значение для удовлетворения местных нужд каждого улуса на незыблемой основе ясы. Например, ханы Золотой Орды издали довольно большое количество указов и распоряжений, известных под названием «ярлыки», которые прямо ссылаются на ясу Чингисхана как основной источник.

Первоначально яса существовала как устный свод законов, нарушение которых каралось смертью. А именно:

• за убийство – смерть;

• за предательство своего хана – смерть;

• за блуд мужчины и неверность жены – смерть;

• за кражу, грабеж, скупку краденого, сокрытие беглого раба – смерть;

• за чародейство, направленное ко вреду ближнего, – смерть;

• за троекратное банкротство, то есть невозвращение долга, – смерть;

• за невозвращение товарищем оружия, случайно утерянного владельцем в походе или в бою, – смерть («Если кто-нибудь, нападая или отступая, обронит свой вьюк, оружие или часть багажа, то находящийся сзади его должен сойти с коня и возвратить владельцу упавшее, в противном случае он предастся смерти»)]

за отказ путнику в воде и пище – смерть.

Затем яса стала представлять собой свод запретов и правил, установленных Чингисханом, с некоторыми дополнениями в период правления великого хана Угэдея. В целом текст ясы можно изложить в следующем виде.

Международное право

Яса гласила: «Когда необходимо писать восставшим и посылать им представителя, не запугивайте их силой и великим размером вашей армии, а только скажите: если вы добровольно сдадитесь, то вы найдете хорошее обращение и покой, но если вы сопротивляетесь – что с нашей стороны можем мы знать? Вечный Бог знает, что случится с вами».

Важным принципом монгольского международного законодательства был принцип неприкосновенности послов. И в каждом случае, когда враг нарушал его, следовало суровое возмездие. Города, в которых убивали парламентеров, монголы называли «злыми городами» и громили их, считая, что это справедливо. Так были разрушены Балх и Козельск.

Император и императорская семья

Яса гласила: «Монголы не должны давать своим ханам и благородным людям много возвеличивающих имен или титулов, как это делают другие нации, в особенности последователи ислама. И к имени того, кто сидит на троне царства, им следует добавить одно имя, то есть хан или каан. И его братья, сестры и родственники должны называть его первым именем, данным при его рождении».

Можно сказать, что титул «хан» или «каан» (каган) сам по себе выражает полноту императорской власти. В то же время для членов своей семьи император остается старейшим в роде, близким родственником, отсюда и личная форма обращения, рекомендуемая родным. Также известно, что Чингисхан издавал специальные указания для поддержания императорского хозяйства и наделов членов императорской семьи.

Что примечательно, в преамбуле ханских писем иностранным правителям Чингисхан именовался великим ханом монгольской нации.

Армия и администрация

1. Статут об охоте

Яса гласила: «Когда монголы не заняты войной, они должны отдаваться охоте. И они должны учить своих сыновей, как охотиться на диких животных, чтобы они набирались опыта в борьбе с ними и обретали силу, энергию выносить усталость и быть способными встречать врагов, как они встречают в борьбе диких и неприученных зверей, не щадя себя».

Охота была не только наиболее популярным видом спорта у монголов. Она рассматривалась Чингисханом как государственный институт и основа военной подготовки, поэтому правилам охоты в ясе отводилось особое место.

Большая зимняя облава являлась одним из важных факторов в экономической, социальной и государственной жизни монголов. Она требовала участия целых корпусов монгольской армии, чтобы окружать и загонять стада диких животных – хищных зверей, диких ослов, антилоп и т. д. Облава тогда играла в подготовке армии приблизительно ту же роль, что большие маневры и армейские учения в настоящее время.

Яса содержала подробные наставления касательно охвата и загона дичи. Воины располагались на широком пространстве военным строем – большой полк, правая и левая рука – и все эти части должны были постепенно сближаться, загоняя дичь в заранее условленное место так, чтобы в конце концов она очутилась в тесном кольце. Вся кампания иногда растягивалась на два-три месяца. Каждая небрежность или нарушение приказа подлежали строгому наказанию. Как только дичь была загнана во внутреннее кольцо, хан использовал свое право первого выстрела. Затем стреляли сановники и военачальники и, наконец, рядовые воины. Попавшая в облаву дичь не уничтожалась целиком, а часть ее отпускалась на разводку.

2. Армейский статут

Яса гласила: «Бойцами рекрутируются мужчины от двадцати лет и старше. Для каждого десятка должен назначаться офицер, и для каждой сотни, и офицер для каждой тысячи, и офицер для каждых десяти тысяч… Ни один воин из тысячи, сотни или десятка, в которые он был зачислен, не должен уезжать в другое место; если он сделает это, то будет убит, и так же будет с офицером, который принял его…»

Он (Чингисхан) приказал воинам после возвращения из военного похода исполнять определенные повинности на службе правителя».

Создание императорской гвардии стало одной из наиболее важных реформ военной организации Чингисхана. Высокое положение гвардии зафиксировано в ясе. Для наблюдения за порядком кроме армии была создана десятитысячная гвардия, несшая службу по охране ханской юрты. В гвардию (кешикташ) набирались знатные воины, лично преданные Чингисхану. В ее составе выделялась также тысяча самых преданных и сильных воинов – багатуров.

Заслуживает внимания и другой принцип прикрепления каждого человека к месту его службы. Армия, в особенности в период первых завоеваний, являлась становым хребтом монгольской администрации как целого. Поэтому принцип универсальной службы, предполагавший, что каждый человек имеет свое особое место, с которым он связан и которое не может покинуть, стал основанием не только монгольской армии, но и аппарата чиновников монгольской империи.

Поскольку вся система управления империей строилась по армейскому образцу, Чингисхан особо подчеркивал обязанность трудиться для всех чиновников, невзирая на чины и звания. Яса гласила: «Существует равенство. Каждый человек работает столько же, сколько другой; нет различия. Никакого внимания не уделяется богатству или значимости».

Служить должны были не только мужчины, но и женщины. В ясе указано: «Он (Чингисхан) приказал женщинам, сопровождающим войска, делать работу и выполнять обязанности мужчин, когда последние отсутствовали, сражаясь».

Священники всех религий, равно как врачи и ученые, освобождались от службы в армии и уплаты налогов. От них ожидалась иная отдача – духовная или профессиональная. Помимо освобождения от повинностей этих социальной слоев населения, специальные привилегии за особые заслуги могли получать и обычные граждане. Фрагменты ясы, касающиеся военной службы:

«1. Запрещено творить мир со всяким вождем, князем или народом, что не подчинился.

2. Все мужчины должны служить в войске, за редким исключением.

3. Все мужчины, не участвующие в войне, должны бесплатно работать на империю определенное время.

4. Организовывать войско следует из отрядов по 10, 100, 1000 и 10000 человек, чтобы можно было быстро собрать войско.

5. Каждый воин получает свое оружие из рук непосредственного командира перед началом похода. Каждый воин обязан следить за состоянием своего оружия, а командир проверять его перед началом битвы.

6. Под страхом смертной казни запрещено воинам грабить врага и мародерствовать, покуда командующий не дал разрешения, а после такого разрешения солдаты, наравне с офицерами, имеют право на добытое, если они уплатили соответствующую часть императору.

7. Военная добыча должна делиться следующим образом:

 3/5 – войску;

 1/5 – джихангиру (руководителю похода);

 1/5 – императору.

8. Для тренировки войска надлежит организовывать большую охоту каждую зиму, для чего запрещено с марта по октябрь убийство оленей, косуль и других самцов парнокопытных, а также зайцев, диких ослов и птиц.

9. Офицеры и вожди, не выполнившие задание или не явившиеся по зову хана, приговариваются к смерти. Если их проступок менее серьезен, им надлежит лично явиться к хану.

10. Начальники и воины должны сами озаботиться относительно коней, фуража и некоторого количества съестных припасов для похода. Во время похода войску надлежит продовольствоваться за счет врага и военной добычи».

3. Уголовное законодательство

Уголовное законодательство ясы главной своею целью имело поддержание мира и порядка в государстве и обществе. Его общее моральное предписание заканчивалось следующей санкцией: «Если нарушитель этого будет найден среди них, то преступники подлежат смерти» .

В целом яса признавала в качестве преступлений, подлежащих наказанию, следующие группы правонарушений: против религии, морали и установленных обычаев; против хана и государства и против жизни и интересов отдельной личности.

Главным видом наказания в понимании ясы было физическое уничтожение преступника. Поэтому смертная казнь играет в ней важную роль. Она предписывалась почти за все виды преступлений. Смертью наказывали за значительную часть преступлений против религии, морали или установленных обычаев; за большинство преступлений против хана и государства; за некоторые преступления против собственности; за третье банкротство; за конокрадство (в случае, когда вор не мог заплатить штраф).

Кроме смертной казни в ясе предусматривалась: временная изоляция преступника через заключение в тюрьму, депортация, смещение с должности, а также запугивание через причинение боли или наложение штрафа. В некоторых случаях подлежали наказанию не только сам преступник, но и его жена и дети.

Наказание членов ханского рода за нарушение ясы предусматривалось в виде тюремного заключения и депортации. Люди ханской крови подлежали верховному суду ханского рода, составленному из родовых старейшин. Если человек ханской крови нарушал ясу, то его должны были увещать родовые старейшины дважды. Если он нарушал ясу в третий раз, то подлежал ссылке в отдаленные места. Если он после этого не раскаивался, его заключали в тюрьму и держали там, пока он не раскается. Если он оставался неукротим, собрание всего рода должно было решить, что с ним делать.

Каждый офицер военного соединения подлежал разжалованию, если не справлялся со служебными обязанностями. Воины и охотники наказывались путем причинения боли за мелкие проступки против военной дисциплины.

В отношении общего судопроизводства следует отметить, что для доказательства вины требовалось представить трех свидетелей. При наличии письменных документов, подтверждающих виновность, правила, вероятно, были другие.

Главным видом преступлений против государства признавалось нарушение крепостного устава, в особенности со стороны высших начальников. К этому же разряду следует отнести и запрещение использовать монголов в качестве подневольных слуг.

Фрагменты ясы, касающиеся совершенных преступлений:

«1. Укравшего коня или вола или иную равноценную вещь казнить, а тело расчленить надвое. За меньшее воровство наказать, сообразно ценности украденного, количеством ударов палки: 7, 17, 27 и до 700. Телесного наказания можно избежать, уплатив девятикратную стоимость украденной вещи.

2. Под страхом смертной казни запрещено давать кров, еду и одежду беглым рабам. То же касается всякого, кто, встретив беглого раба, не привел его к хозяину.

3. Шпионов, лжесвидетельствующих и колдунов приговаривать к смерти».

4. Гражданское законодательство

Сведения о гражданском законодательстве ясы весьма скудны. Это, возможно, объясняется тем фактом, что подобные отношения регулировались общепринятым родовым законом.

Фрагменты ясы, касающиеся гражданского законодательства:

«1. По смерти отца сын распоряжается судьбой его жен, за исключением своей матери. Он может жениться на них или выдать их за другого.

2. Управление имуществом семьи принадлежит женщинам. Они покупают и продают, что и как найдут нужным. Мужчины занимаются охотою и войною и более ни во что не входят.

3. Дети, рожденные от рабынь, считаются столь же законными, как и рожденные от жен; но дети жен и в особенности дети первой жены пользуются особым почетом у отца.

4. Из имущества умершего, у коего нет наследника, хан ничего да не возьмет, но его имущество все дается тому, кто за ним ходил (перед смертью)».

После смерти главы семьи имущество разделялось между сыновьями так, что доля старшего сына была больше других. Юрта отходила младшему сыну. Старшинство сыновей устанавливалось в соответствии с рангом их матерей в семье отца. Хан не должен был вмешиваться в наследственные отношения, даже в случае если умерший не имел родственников.

Что касается брачных отношений, то яса требовала, чтобы каждый мужчина выкупал свою жену. Родственные браки были запрещены. Мужчина мог жениться на двух сестрах, равно как и иметь несколько наложниц. Замеченные в супружеской измене наказывались смертью, и виновные в ней могли быть убиты на месте. Если две семьи желали объединиться посредством брака, но имели лишь малолетних детей, то брак такой разрешался при условии, если один из детей мальчик, а другая девочка. В случае смерти детей брачный договор сохранял свою силу.

Фрагменты ясы, касающиеся пьянства:

«1. Человек, пьющий вино и водку, когда опьяняется, не может ничего видеть и становится слеп. Когда его зовут, он не слышит и становится нем; когда с ним говорят, он не может отвечать. Когда становится пьян, то бывает подобен человеку; находящемуся в положении умершего: если хочет сесть прямо – не может; и будет словно человек, которому нанесли рану в голову, остается бесчувственным и ошеломленным.

2. В вине и водке нет пользы для ума и искусства, нет также добрых качеств и нравов; они располагают к дурным делам, убийствам и распрям; лишают человека вещей, которые он имеет, и искусств, которые знает, и становятся постыдны путь и дела его, так что он утрачивает определенный путь.

3. Государь, жадный к вину и водке, не может произвести великих дел, мыслей и великих учреждений.

4. Бек, жадный к вину и водке, не может держать в порядке дела тысячи, сотни и десятка. Простой воин, который будет жаден в питье вина, этот человек подвергается весьма большому столкновению, то есть его постигнет великая беда. Человек простой, то есть из черни, если будет жаден к питью вина, лишится лошади, стада и всего своего имущества и станет нищим.

5. Слуга, жадный к питью вина, будет проводить жизнь непрерывно в смущении и страдании. Эти, вино и водка, не смотрят на лицо и сердце опьяненных, опьяняют и хороших и дурных и не говорят: дурен или хорош. Руку делают слабой, так что она отказывается брать и от ремесла своего; ногу делают нетвердой, так что отказывается от движения и прихождения, сердце и мозг делают слабыми, так что они не могут размышлять здраво: все чувства и органы разумения делают непригодными.

6. Если нет уже средства от питья, то должно в месяц напиваться три раза: если перейдет за три – проступок; если в месяц два раза напиваться, это лучше, а если один раз – еще похвальнее, а если не пьет, то что может быть лучше того? Но где найдут такого человека, который бы не напивался? Если найдут, то он достоин всякого почтения».

5. Коммерческое право

Известно, что Чингисхан уделял большое внимание торговле. Сохранение безопасности коммерческих путей для международной торговли было одной из важных целей его политики. Поэтому естественно предположить, что яса содержала какой-либо статут относительно торговли.

Однако среди фрагментов присутствует лишь одна сохранившаяся часть торгового законодательства: «Если кто-либо возьмет товар в кредит и обанкротится, затем опять возьмет товар вновь и еще раз обанкротится, а затем вновь возьмет товар и обанкротится, то должен быть приговорен к смерти после его третьего банкротства».

Статьи ясы, рассматривавшие административное право, предусматривали также: учреждение почтово-конных станций; сборы и налоги; обязанность монголов представлять своих дочерей (предположительно также и пленных девушек, которыми они владели) на конкурсы красоты, где наиболее прекрасные «луноликие девушки» избирались в качестве жен и любовниц хана. А также князей ханской крови.

Когда Чингисхан установил законы ясы, он повелел вырезать ее основные положения на стальных досках, чтобы сделать ясу кодексом для всей монгольской нации. Каждый монгол обязан был выучить их наизусть. На этих досках начертано следующее:

«1. Трусу, лгуну, прелюбодею, содомиту, вору, предателю, без различия возраста и знатности – смерть.

2. Тому, кто помогает одному из двух спорящих между собой, без различия возраста и знатности – смерть.

3. Тому, кто мочится в открытую воду или на пепел костра – смерть.

4. Запрещено черпать открытую воду для питья рукой – можно только посудой для черпания воды.

5. Запрещено стирать одежду в открытой воде, пусть даже, из-за грязи, она не годна для ношения.

6. Кто трижды взял товар и трижды обанкротился, после третьего раза – смерть.

7. Кто дал еду или одежду пленному без позволения его пленивших – смерть.

8. Кто поймает бежавшего пленного и не передаст его пленившим – смерть.

9. Кто режет скоту горло, а не вяжет ноги и вскрывает ему брюхо, чтобы потом сжать рукой сердце – смерть.

10. Запрещено требовать от каждого на общее дело более десятой части, вещами, людьми или скотом.

11. Запрещено требовать налог с лекарей, ученых, могильщиков и служителей любого культа.

12. Приказано равно уважать все религии и ни одной из них не отдавать предпочтения.

13. Запрещено есть из рук чужого, пока он не попробует сам, пусть хоть князь угощает пленного.

14. Запрещено шагать через огонь, на котором готовят еду, и через блюдо, на котором едят.

15. Запрещено есть одному, есть больше других и есть, не предложив еду тем, кто находится рядом.

16. Приказано всякому, едущему мимо принимающих пищу, сойти с коня и есть вместе с ними, без их позволения.

17. Запрещено говорить о любом предмете, слове или деле, что оно нечисто, – все вещи чисты одинаково.

18. Запрещено различать женский и мужской труд или обязанности женщин и мужчин на войне.

19. Приказано, в начале каждого года, представлять всех взрослых девушек, без различия, на конкурс красоты.

20. Запрещены браки первой и второй степени родства, но мужчина может взять в жены родных сестер.

21. Все рожденные дети законны, без различия, от жены или от наложницы, и наследуют отцу.

22. При разделе наследства старший сын получает больше младших, меньший сын наследует отцу.

23. После смерти отца сын полностью распоряжается судьбой его жен, кроме собственной матери.

24. За присвоение вещей покойного кем-либо, кроме его законных наследников, – смерть.

25. Уличенного преступника должен карать каждый, без различия знатности, возраста или чина. Уклонение от наказания приравнивается к соучастию.

26. Запрещены унизительные или телесные наказания – только дурная слава, изгнание или смерть.

27. За попытку уклониться от наказания под предлогом знатности, возраста или чина – смерть.

28. За провозглашение вождем не избранного людьми на общем совете – смерть.

29. Запрещено главам племен и народов носить почетные титулы – всех называть только по имени.

30. Запрещено заключать мир с любым врагом, пока этот враг не побежден или не сдался. За убийство посла – ответит смертью все племя убийцы.

31. В рабство могут быть обращены только военнопленный и члены его семьи, при этом рабство не наследуется».

Примечания

1

Гунны (грен. Oovvoi, лат. Hunni) – кочевой народ, вторгшийся в 370-х гг. из Азии в Восточную Европу и двинувшийся далее на Запад. (Здесь и далее примеч. пер.)

(обратно)

2

Междуречье – территория, расположенная между двумя реками: Тигр и Евфрат.

(обратно)

3

Внутренняя Азия – восточная часть Центральной Азии, в состав которой входят Монголия и сопредельные с ней территории: Алтай, Бурятия, Тува и Восточный Туркестан. Внутренняя Азия может восприниматься как восточная часть Центральной Азии (в противовес западной части – Средней Азии), но может и отождествляться с понятием Центральной Азии, включая в себя также Казахстан, Тянь-Шань, Тибет, Гималаи и Памир.

(обратно)

4

В данном исследовании термины «монголы», или, как их еще называли в русских летописях, «моголы», «татаро-монголы» и «татары» зачастую выступают как синонимы, хотя это не один народ. В частности, монголы являлись главенствующей кастой, осуществлявшей управление завоеванными Чингисханом территориями. Под татарами же следует понимать тюркоговорящий этнос, образовавшийся в результате смешения различных кочевых степных народов и проживающий в настоящее время в центральных областях европейской части России, в Поволжье, Приуралье, в Сибири, Казахстане, Средней Азии и на Дальнем Востоке.

(обратно)

5

Передняя Азия – Западная Азия и Юго-Западная Азия, включающая в себя три региона: Ближний Восток (без африканской части), Средний Восток и Закавказье (частично).

(обратно)

6

С а р а й – столица Золотой Орды, название которой в переводе с персидского означает «дворец».

(обратно)

7

К ы п ч а к и (в древнерусских летописях – половцы, в европейских источниках – куманы) – тюркоязычный народ, занимавшийся преимущественно кочевым скотоводством и ремеслами; войдя в Золотую Орду, они смешались там с татарами Чингисхана.

(обратно)

8

Т ю р к и – этноязыковая общность, оформившаяся на территории степей Северного Китая в первом тысячелетии до н. э.

(обратно)

9

Е д и г е й (1352–1419) – темник Золотой Орды в конце XIV – начале XV в. Основатель династии, возглавившей Ногайскую Орду.

(обратно)

10

Т и м у р – хан Золотой Орды в 1410–1412 гг. Будучи ставленником темника Едигея и женатым на его дочери, взошел на престол после смерти Пулад-хана.

(обратно)

11

Ш и б а н (Сибан) – внук Чингисхана, младший брат Батыя. Один из командующих в западном походе монголов.

(обратно)

12

Аль – Калкашанди Шихаб ад-Дин Абу-л-Аббас Ахмад ибн Али ибн Ахмад (1355–1412) – математик государства Мамлюков Египта. Написал «Руководство по счету в уме» и ряд других руководств по арифметике и алгебре.

(обратно)

13

Ибн Баттута (1304–1377) – арабский писатель, путешественник и странствующий купец. Полное имя – Мухаммед ибн Абдаллах ибн Баттута.

(обратно)

14

Имеется в виду город Сарай-Бату (Старый Сарай), старая столица Золотой Орды, который располагался примерно в 80 км севернее современного города Астрахань в районе села Селитренного Харабалинского района Астраханской области.

(обратно)

15

Имеется в виду провинция Римской империи с центром в городе Колония Агриппины, располагавшаяся на левом берегу Рейна, южнее и западнее современных Нидерландов и целиком содержавшая современную Бельгию и Люксембург, часть северо-восточной Франции и западной Германии.

(обратно)

16

Имеется в виду Вильгельм (Гильом) де Рубрук (нем. Wilhelm von Rubruk, 1220–1293) – фламандский монах-францисканец, путешественник. В 1253–1255 гг. по поручению французского короля Людовика IX совершил путешествие к монголам.

(обратно)

17

В 1262 г. на р. Терек между войсками Береке-хана (Золотая Орда) и иранским Хулагу-ханом произошло кровопролитное сражение, закончившееся поражением последнего.

(обратно)

18

В русских источниках это административное образование в составе Золотой Орды часто именуется как «поле Половецкое».

(обратно)

19

Б а т у (монг. Бат хан; в русской традиции Батый, 1209–1255) – монгольский полководец и государственный деятель. Его отцом был старший сын Чингисхана Джучи.

(обратно)

20

А т т и л а (лат. Attila, тюрк. Атил, греч. АттрАас;, нем. Etzel) – правитель гуннов с 434 по 453 г., объединивший под своей властью тюркские, германские и другие племена, создавший державу, простиравшуюся от Рейна до Волги.

(обратно)

21

Трансоксания, или Бухара, – историческая область в Центральной Азии, располагавшаяся главным образом в бассейне реки Амударьи, между Закаспийской областью, Туркестаном и Афганистаном.

(обратно)

22

Ч а г а т а й (Джагатай) (1185–1242) – монгольский государь, второй сын Чингисхана.

(обратно)

23

Имеется в виду Тимур Тамерлан (в переводе со староузбекского означает «железо», 1336–1405) – среднеазиатский тюркский полководец и завоеватель, сыгравший существенную роль в истории Средней, Южной и Западной Азии, а также Кавказа, Поволжья и Руси. Основатель империи Тимуридов в 1370 г. со столицей в Самарканде. Не будучи Чингисидом, Тамерлан формально не мог носить ханский титул, поэтому всегда именовался лишь эмиром. Однако, породнившись в 1370 г. с домом Чингисидов, он принял имя Тимур Турган (иранизированный вариант монгольского куругэн, или хургэн, то есть «зять»). Это означало, что Тимур является родственником Чингисидов и может свободно жить и действовать в их домах. Во время военной стычки осенью 1362 г. Тимур лишился двух пальцев на правой руке и был тяжело ранен в правую ногу, отчего стал хромым и получил соответствующее прозвище, Тимур Лянг (Тимур Хромой), часто встречаемое в различных персидских источниках. Это имя, вероятно, рассматривалось в то время как оскорбительное. Оно перешло в западные языки и в русский в виде имени Тамерлан, где не имеет никакого негативного оттенка и используется наряду с изначальным Тимур.

(обратно)

24

Малая Азия, или Анатолия, – полуостров на западе Азии, срединная часть территории современной Турции.

(обратно)

25

Балканы – область Юго-Восточной Европы, включающая ныне Албанию, Грецию, Болгарию, европейскую часть Турции, бывшую Югославию и Румынию.

(обратно)

26

К тюркам, проживающим на территории России, относятся: татары, чуваши, башкиры, тувинцы, хакасы и другие народы.

(обратно)

27

Имеется в виду территория Дешт и Кыпчак, так называемого поля Половецкого.

(обратно)

28

А л а н ы (осетины) – ираноязычные кочевые племена скифо-сарматского происхождения.

(обратно)

29

Ныне это город Судак.

(обратно)

30

Всеволод Мстиславович – князь Псковский (1213), князь Новгородский (1218–1221), князь Смоленский (с 1238 года), сын Мстислава Романовича Старого.

(обратно)

31

Г е р ц и к е, имеющее также названия Царьград и Ерсика, – исторический центр Латгалии, удельного Герсикского (Ерсикского) княжества, существовавшего в 1190–1239 гг. Ныне это поселок Ерсика в Латвии.

(обратно)

32

Хан Джучи погиб во время охоты. Народная память сохранила до нашего времени три версии смерти Джучи-хана. В первой версии утверждается, что Джучи-хан был убит по приказу Чингисхана во время охоты на куланов (один из видов диких ослов); посланные последним убийцы якобы переломили ему хребет. Во второй говорится о том, что во время охоты на куланов Джучи-хан упал с коня и разбился насмерть. По третьей версии, Джучи-хана во время охоты стащил с коня кулан, который и растерзал его, оторвав у него правую руку. Последняя версия была подтверждена в ходе обследования мавзолея Джучи-хана комиссией Академии наук КазССР во главе с А.Х. Маргуланом. При вскрытии захоронения она обнаружила труп человека, у которого отсутствовала правая рука.

(обратно)

33

С а к с и н – средневековый торговый город, который был расположен в устье Волги и упоминается арабскими географами XII–XIV вв. Точное местоположение неизвестно.

(обратно)

34

Сельджуки – древняя тюркская народность, смешавшаяся впоследствии с турками османами.

(обратно)

35

М у н к е, иногда Мункэ или Менту (1208–1259), – внук Чингисхана, четвертый великий хан Монгольской империи с 1251 по 1259 г.

(обратно)

36

Имеются в виду Надькуншаг (Большая Кумания, венг. Nagykun-sag), расположенный к востоку от города Сольнок вдоль течения Тисы, и Кишкуншаг (Малая Кумания, венг. Kiskunsag), лежащий между Дунаем и Тисой. В настоящее время территория Надькуншага входит в состав медье Яс-Надькун-Сольнок, а Кишкуншаг расположен на территории медье Бач-Кишкун Венгерской республики.

(обратно)

37

Б у р т а с ы – племенное объединение, располагавшееся по правому берегу средней Волги.

(обратно)

38

Имеется в виду Михаил Всеволодович, известный также как Михаил Черниговский (1179–1246) – князь Переяславский (1206), Новгородский (1224, 1229), Черниговский (1223–1246), Галицкий (1235–1239), великий князь Киевский (1238–1239, 1241–1243 гг.).

(обратно)

39

Мазовия – историческая область в центральной Польше. Главный город – Варшава.

(обратно)

40

Имеется в виду город Владимир (Волынский).

(обратно)

41

Д а н и и л (Данило) Романович Галицкий (1201–1264) – князь, а с 1254 г. – первый король галицко-волынских земель.

(обратно)

42

К а й д у (Хайду) (1236–1301) – внук монгольского хана Угэдея, правнук Чингисхана, с 1271 г. фактический правитель Чагатайского улуса.

(обратно)

43

Байдар – монгольский царевич, сын Чагатая, внук Чингисхана.

(обратно)

44

К а й д а н – монгольский военачальник, шестой сын Угэдея.

(обратно)

45

Валахай – населенный пункт на территории сегодняшней Германии в регионе Мекленбург – Передняя Померания.

(обратно)

46

Трансильвания, или Эрдей, или Семиградье, – историческая область на северо-западе Румынии.

(обратно)

47

О ф е н (нем. Ofen) – немецкое название города Буда (мад. и слав. Buda) в Венгрии на реке Дунай, с 1873 г. соединенного с лежащим на другом берегу р. Дунай городом Пештом в один город Будапешт, ставший столицей современной Венгрии.

(обратно)

48

Б е л а – мужское имя венгерского происхождения, со временем отождествленное с католическим именем Адальберт.

(обратно)

49

Б р е с л а у (нем. Breslau) – столица Силезии, ныне это город Вроцлав в Польше.

(обратно)

50

Голову Генриха II монголы насадили на копье и принесли к воротам Легницы. Позже его труп был опознан матерью по ноге (на ней было шесть пальцев). Похоронен во Вроцлаве во францисканском монастыре.

(обратно)

51

Крконоше, или Карконоше, или Исполиновы горы, – горный массив на территории Польши и Чехии.

(обратно)

52

Моравские Ворота – горный проход в Чехии, между восточными отрогами Судет и западными отрогами Бескидов.

(обратно)

53

Т р о п и а у (нем. Troppau) – немецкое название города Опава в Чехии.

(обратно)

54

Далмация – историческая область на северо-западе Балканского полуострова, на побережье Адриатического моря, на территории современных Хорватии (в основном) и Черногории.

(обратно)

55

Н и к е я (грен. Мксиа) – древний и средневековый город в Малой Азии на месте современного турецкого города Изник.

(обратно)

56

Чингисхан отдал старшему сыну Джучи земли Сарыарки и дальше на запад, к югу – до Каспийского и Аральского морей. Из среднеазиатских владений в его улус вошли районы низовий Амударьи – северный Хорезм. Ставка находилась в долине Ертиса (Иртыша). Второму сыну Чингисхана – Чагатаю достались Мавераннахр, Жеты-су, его ставка была в долине реки Или. Третьему сыну Угедею Чингисхан выделил Западную Монголию и Тарбагатай, его ставка располагалась вблизи нынешнего Чугучака. Четвертый, младший сын, Толуй наследовал отцовский улус – собственно Монголию.

(обратно)

57

Улус Джучи делился на правое и левое военные крылья. Джучи поручил управлять левым крылом внуку Ежену от своего старшего сына Орда, во владения которого вошла восточная часть Дешт-и-Кыпчака (поля Половецкого). Из левого военного крыла улуса Джучи, то есть владений Орда-Ежена, сформировалось самостоятельное государство – Белая Орда, которое процветало почти 240 лет. Правым же крылом, то есть северной частью Дешт-и-Кыпчака и до самых завоеванных земель в Западной Европе, владел второй сын Джучи хан Бату (Батый).

(обратно)

58

И л и – река в Китае и в Алматинской области Казахстана.

(обратно)

59

Алакуль – озеро, расположенное в междуречье рек Тобол и Миасс.

(обратно)

60

Имеются в виду Орда, Бату и Шибан.

(обратно)

61

Он знал, что монголы хотят избавиться от него, и когда его «пригласили» в Золотую Орду, духовно и физически был готов к смерти. Укрепиться решимостью и верой ему помог его духовник, черниговский епископ Иоанн, который наставлял князя крепиться духом, чтобы не посрамить перед язычниками свою православную веру. В Золотой Орде 67-летнего Михаила Всеволодича, отказавшегося пройти языческие обряды, чтобы предстать перед ханом Бату, убивал выходец из черниговской земли путивлец Доман. Недавний христианин, перебежавший к язычникам, бил растянутого за руки и ноги князя пяткою под сердце, а потом отрезал ему голову. Такая же мученическая кончина ожидала и боярина Федора, отказавшегося по примеру своего князя поклониться изображению Чингисхана, как его ни увещевали монголы, обещая даже княжество Михаила Черниговского. Пораженные стойкостью князя и его боярина, монголы разрешили забрать их тела. Останки мучеников долгим окольным путем привезли в Чернигов и захоронили в Спасо-Преображенском соборе.

(обратно)

62

Смерть Угэдея открыла период междуцарствия, длившегося почти пять лет, в течение которых в качестве регента выступала меркитская княжна Терегене, его вдова и мать его сына Гуюка.

(обратно)

63

А р р а н – историко-географическая область в Восточном Закавказье, степная зона междуречья Куры и Аракса, находится на западе современного Азербайджана.

(обратно)

64

Примерно с V–IV вв. до н. э. Малая Азия носила еще и другое название – Анатолия. Область этой древней Анатолии как культурной общности приблизительно совпадает с территорией современной Турции.

(обратно)

65

Р у м – так называлась территория, включавшая в себя Анатолию и Византию.

(обратно)

66

Монголы утвердили на царство обоих претендентов. Давид IV, сын Георгия-Лаши, был признан Улу, то есть старшим, а Давид V, сын Русудан – Нарином, то есть младшим. В 1247 г. оба царя прибыли в Тбилиси и стали править страной согласованно. Надежды монголов на распри между царями не оправдались. Оба Давида прекрасно осознавали создавшуюся ситуацию и, забыв личные разногласия, царствовали мирно и дружно.

(обратно)

67

X е т у м I (1213–1270) – с 1226 г. царь Киликийской Армении, основатель династии Хетумидов. В истории Армении это единственный царь, которому довелось править страной в течение 45 лет. Время его царствования считается периодом расцвета культуры Киликийской Армении. В 1270 г. он отрекся от престола в пользу своего сына Левона и остаток жизни провел в монастыре, где умер 28 октября 1270 г.

(обратно)

68

А н д р е й Ярославич – сын великого князя Ярослава Всеволодовича, младший брат Александра Невского, великий князь Владимирский (1248–1252), князь Суздальский (1256–1264).

(обратно)

69

Б е р к е (1209–1266) – пятый правитель улуса Джучи (1257–1266), третий сын Джучи, внук Чингисхана. Первым из монгольских правителей принял ислам.

(обратно)

70

Бытует мнение, что Сартак был названым братом князя Александра Невского, но это не соответствует действительности, так как ни одного доказательства данного утверждения не существует. Этот миф появился в исторической литературе с подачи Льва Гумилева, который утверждает это в вышедшей в 1970 г. книге «Поиски вымышленного царства». Нет подтверждений и того, что русский князь Александр Невский приходился хану Батыю приемным сыном.

(обратно)

71

У л а г ч и (ум. в 1257) – четвертый правитель улуса Джучи (1256–1257), сын Сартака (по другим источникам – сын Бату). Десятилетний Улагчи был утвержден наследником Сартака по велению хана Монке. Однако вскоре Улагчи также был отравлен.

(обратно)

72

Э м и р – приближенный к хану темник. В английском и немецком языках термин «темник» часто передается словами «генерал» и «эмир».

(обратно)

73

Имеется в виду Тевтонский орден, который также называли Германским орденом или Немецким орденом (нем. Deutscher Orden) – германский духовно-рыцарский орден, основанный в конце XII в.

(обратно)

74

Болеслав Стыдливый (польск. Boleslaw Wstydliwy; 1226–1279) – король Польши (1243–1279) и сандомирский князь (1232–1279).

(обратно)

75

Б о й т е н (нем. Beuthen) – ныне это город Бытом в Южной Польше в Силезском воеводстве.

(обратно)

76

О и и е л ь н (нем. Oppeln) – так назывался до 1945 г. город Ополе (польск. Opole), город в Польше на р. Одер, столица Опольского воеводства.

(обратно)

77

В 1257 г. в Великом Новгороде произошли волнения, вызванные слухами о намерении татар произвести перепись населения для обложения жителей поголовной данью. Сам князь Василий был на стороне новгородцев, не хотевших платить. За это Александр отправил Василия в Суздаль, а его советников подверг жестокому наказанию. В 1258 г. Александр ездил в Орду «чтить» Улавчия, влиятельного ханского сановника. Только в 1259 г. посредничество Александра и слухи о движении татарских полков на Новгород заставили новгородцев согласиться на перепись.

(обратно)

78

Б а с к а к – сборщик дани.

(обратно)

79

И л ь х а н – титул высших правителей у тюркских и монгольских народов. Этот титул означал у Чингисидов начальника отдельного корпуса и свидетельствовал о подчинении монгольскому императору. В данном случае имеется в виду ханский двор правителя Ирана.

(обратно)

80

В а р м и я – историческая область на южном побережье Балтийского моря.

(обратно)

81

Г н е з н о (польск. Gniezno, нем. Gnesen) – город в Польше.

(обратно)

82

Ассасины – так называются в средневековых хрониках принадлежавшие к шиитской секте, впоследствии персидские и сирийские исмаил иты.

(обратно)

83

По распоряжению великого хана Монке из Золотой Орды к Хулагу было отправлено около трех туменов войска (примерно по десять тысяч воинов в каждом) под командованием темников Балакана, Тутара и Кули. Эти войска принимали участие во взятии Багдада. Хулагу отказался отдать Берке Закавказье и Южный Азербайджан в качестве доли от завоеваний. В придачу к этому в начале 1260 г. в ставке Хулагу за измену и колдовство был казнен Балакан (правда, его судили с санкции Берке); затем внезапно скончались Тутар и Кули. У Берке возникли подозрения, что их отравили, и он приказал своим войскам возвращаться в Кыпчак, а если не удастся – отходить в мамлюкский Египет.

(обратно)

84

К ю р е – название католического священника во франкоязычных странах (фр. Cure).

(обратно)

85

Летосчисление по исламскому лунному календарю, которое ведется от Хиджры (16 июля 622 г. н. э.) – даты переселения пророка Муххаммад и первых мусульман из Мекки в Медину. Год состоит из 12 лунных месяцев и содержит около 354 дней, что на 10 или 11 дней меньше солнечного года. Сутки, согласно мусульманскому календарю, начинаются в момент захода солнца, а не в полночь, как в григорианском календаре. Месяцы состоят из 29 или 30 дней. По традиции первым днем нового месяца считался первый день после астрономического новолуния, в который вскоре после захода солнца на небе можно было увидеть серп луны. Если серп не был виден после 29-го дня месяца, например, из-за облаков или из-за того, что луна заходила сразу после солнца и небо было еще слишком светлым, то новый день считался 30-м днем текущего месяца. Наблюдение лунного серпа должны засвидетельствовать как минимум два заслуживающих доверия мусульманина.

(обратно)

86

Оксус (лат. Oxus) – латинское название реки Амударья.

(обратно)

87

Ш и р в а н – историческая область в Закавказье на западном побережье Каспийского моря, простиравшаяся от Дербента на севере до дельты реки Кура на юге. В настоящее время – часть территории Азербайджана.

(обратно)

88

Н о й о н (монг. ноен – господин или князь) – название предводителей древних монгольских аристократических родов.

(обратно)

89

Дарьяльское ущелье, или Дарьяльский проход, – ущелье реки Терек к востоку от горы Казбек, расположенное в Центральном Кавказе на севере Грузии, относительно недалеко от города Тбилиси.

(обратно)

90

Имеется в виду Абу-ль-Аббас Ахмед ибн аз-Захир имам аль-Мустансир билах, первый из халифов, поставленных в Каире мамлюкским султаном Египта Бейбарсом. Формально он являлся продолжателем династии аббасидских халифов Багдада, уничтоженных монголами в 1258 г. Фактически «теневые» халифы в последующие столетия были послушными исполнителями воли султанов, ограничиваясь исполнением придворного и религиозного церемониала.

(обратно)

91

А т а б е к – дословно с тюркского «отец-правитель» – правитель небольшого государства.

(обратно)

92

Ш и р а з – город на юге Ирана.

(обратно)

93

Большой Луристан и Малый Луристан – области в Иране.

(обратно)

94

П а л е о л о г и (греч. Παλαιολόγοι) – последняя и наиболее долговечная династия императоров Византии, правившая на протяжении двух столетий – со времени изгнания Михаилом VIII из Константинополя крестоносцев в 1261 г. до взятия Константинополя турками в 1453 г.

(обратно)

95

Латинская империя образовалась в результате Четвертого крестового похода, участники которого, оказавшись в экономической зависимости от итальянской торговой республики Венеция, под ее давлением в 1204 г. осадили Константинополь. В этом было заинтересовано и папство, для которого подобный поворот событий предоставил возможность поставить под свой контроль православных христиан Византии, бывших с точки зрения католической церкви еретиками. 13 апреля 1204 г. крестоносцы овладели Константинополем. Византийская империя временно прекратила свое существование.

Завоевав также ряд византийских территорий в Малой Азии и на Балканском полуострове, крестоносцы создали новое государство – Латинскую империю, просуществовавшую до 1261 г. Однако подчинить все бывшие владения Византии западноевропейские рыцари не смогли. На территориях, не занятых крестоносцами, образовалось несколько государств – преемников Византии: Никейская империя, занимавшая северо-запад Малой Азии, Эпирский деспотат на западе Балканского полуострова и Трапезундская империя на южном берегу Черного моря.

Латинская империя оказалась непрочным государственным образованием. Фактически она представляла конгломерат феодальных владений и торговых центров венецианцев. Религиозная рознь препятствовала сближению местного населения с европейцами: православные христиане отказывались переходить в католицизм или признавать над собой власть римского папы. В 1261 г. правитель Никейской империи Михаил VIII захватил Константинополь и восстановил Византийскую империю. Он стал основателем новой династии византийских императоров – династии Палеологов, правивших в Византии до конца ее существования.

(обратно)

96

Имеется в виду Трапезундская империя – греческое государство, образовавшееся в 1204 г. на анатолийском побережье Черного моря. В 1204 г. на территории Трапезундской империи утвердилась династия Великих Комнинов, правившая империей в течение двух с половиной веков.

(обратно)

97

Монгольская армия делилась на десятки (арбаны), сотни (джагуны), тысячи (минганы, кюганы) и десятки тысяч (тумены, или тьмы), во главе которых стояли соответственно десятники, сотники, тысяцкие и темники. Тысячи были не только военными подразделениями, но и административно-территориальными единицами. Тумены (или, по-другому, тьмы) объединялись в конные армии численностью до 100 тыс. чел.

(обратно)

98

М ц х е т а – город в Грузии, расположенный в нескольких километрах севернее Тифлиса (Тбилиси) у слияния Арагви и Куры.

(обратно)

99

М а л ы й Кавказ – горная система на Южном Кавказе, представляющая собой сложную систему хребтов, вулканических нагорий и плато.

(обратно)

100

Папы римские довольно долго вели борьбу за Сицилийское королевство. В 1258 г. королем Сицилии стал незаконный сын императора Фридриха II Манфред. Желая сместить Манфреда, папы искали правителя, который мог бы завоевать королевство. В итоге выбор пал на Карла Анжуйского. 10 мая он отплыл из Марселя и 23 мая уже был в Риме. 21 июня ему официально вручили сенаторские знаки отличия, а 28 июня Карл был официально провозглашен королем Сицилии и коронован папой. Манфред, собрав армию, выступил против Карла, но не решился атаковать лагерь Карла, расположившегося около Тиволи. После небольшой стычки Манфред отступил, в результате чего потерял власть в Анконской марке, а его влияние в Тоскане ослабло. К концу года Карл при посредничестве папы собрал деньги, которые были необходимы для кампании против Манфреда, и в октябре набранная им армия выступила из Лиона и прибыла в Рим в январе 1266 г. 6 января Карл в соборе Святого Петра был коронован как король Сицилии. 20 января Карл со всеми силами выступил на завоевание Сицилийского королевства. 26 февраля около Беневента состоялась битва с армией, возглавляемой Манфредом. В результате армия Манфреда была разбита, а сам он убит. К концу 1266 г. практически вся Ломбардия оказалась в руках Карла и его союзников. В 1267 г. его войска подошли к Флоренции. Подчинив Флоренцию, Карл продолжил экспансию. Но в Баварии жил сын покойного императора Конрада и внук Фридриха II Конрадин. Знать герцогства Швабии признала Конрадина своим герцогом, бароны Иерусалимского королевства провозгласили его своим королем. Недовольные Карлом родственники Манфреда в конце 1266 г. начали стекаться к нему. Обеспокоенный папа Климент издал буллу, грозящую отлучением любому, признавшему власть Конрадина. Но осенью 1267 г. на Сицилии началось восстание в поддержку Конрадина, а сам он вместе с армией вошел в Италию. 24 марта 1268 г. Конрадин въехал в Рим, где был торжественно встречен гражданами города. 14 августа он с увеличившейся армией выступил на завоевание Сицилийского королевства. Услышав об этом, Карл направился навстречу Конрадину. 23 августа 1268 г. состоялась битва при Тальякоццо, в результате которой армия Конрадина оказалась разбита, многие соратники Конрадина попали в плен. Конрадин со своим другом Фридрихом Баденским и несколькими соратниками бежал, но в небольшом морском порту Астуру беглецов схватили и опознали, после чего выдали Карлу. 29 октября 1268 г. Конрадин и Фридрих Баденский были публично обезглавлены в Неаполе.

(обратно)

101

В марте 1270 г. Людовик IX отправился в Тунис, надеясь на обращение местного султана в христианство. Ожидая прибытия Карла Анжуйского, Людовик бездействовал. В войске начались эпидемии, 3 августа заболел и сам Людовик и 25 августа скончался.

(обратно)

102

Акко – город в Западной Галилее (на территории современного Израиля), расположенный на берегу Средиземного моря.

(обратно)

103

Имеется в виду римская курия – главный административный орган Святого престола и Ватикана, один из основных в Римско-католической церкви.

(обратно)

104

Дедяков (Тетяков) – средневековый (X–XIV вв.) аланский город на Северном Кавказе, в котором также проживали греки и косоги. Точное его местонахождение неизвестно. По последним археологическим данным, остатками Дедякова считается огромное Верхнеджулатское городище на левом берегу Терека, напротив селения Эльхотово в Республике Северная Осетия – Алания.

(обратно)

105

После смерти великого князя Ярослава в 1272 г. свои кандидатуры на должность князя Новгородского выдвинули великий князь Василий и князь Дмитрий Александрович. Новгородцы выбрали своим князем Дмитрия. Тогда Василий в союзе с князем Святославом Тверским, сыном великого князя Ярослава, и со вспомогательным монгольским отрядом начали против них военные действия. В 1273 г. Дмитрий был вынужден уступить Новгород великому князю Василию.

(обратно)

106

Константин I Асень Тих – правитель Второго Болгарского царства с 1257 по 1277 г.

(обратно)

107

А н х и а л а (Анхиал) – старинный приморский город на побережье Бургасского залива Черного моря (совр. Поморие в Болгарии).

(обратно)

108

Месемврия – древний город в Болгарии (совр. Несебыр) на берегу Черного моря.

(обратно)

109

Второй Лионский собор – вселенский собор Римско-католической церкви, созванный в Лионе в 1274 г. папой Григорием X для заключения унии с православной церковью.

(обратно)

110

Тырново – древняя столица Болгарии. Сегодня этот город называется Велико-Тырново.

(обратно)

111

Византийцы называли свою страну Империей ромеев (греч. «ромей» – римлянин).

(обратно)

112

X и м с – древний город в Сирии. Сегодня это – центр города Хомс в центре Западной Сирии, административный центр провинции Хомс, располагающийся примерно в 162 км от Дамаска.

(обратно)

113

Из шестнадцати древних эллинских городов под названием Антиохия (от имени Антиох) наиболее известна Антиохия-на-Оронте (или Антиохия Великая) в древней Сирии (сейчас Анталья на территории современной Турции). Слово «Антиохия» без уточнений обозначает именно этот город, являвшийся одним из центров христианства. Именно здесь ученикам Христа впервые дано было имя «христиане».

(обратно)

114

М а л и к – арабское слово, означающее «царь», «король».

(обратно)

115

Е д и г е й (1352–1419) – эмир Белой Орды.

(обратно)

116

Фессалия (Тессалия) – исторический регион на северо-востоке Эллады на побережье Эгейского моря.

(обратно)

117

Ахмед основал там два новых города, население которых росло очень быстро, поскольку горожанам было даровано освобождение от налогов. А владения князей Олега Рыльского и Святослава Липецкого, напротив, были доведены до обнищания.

(обратно)

118

В настоящее время это город Львов.

(обратно)

119

Т а т р ы – наивысшая часть Карпат, находящаяся в Словакии и Польше.

(обратно)

120

Ласло IV Кун – король Венгрии с 6 августа 1272 г., правивший до 1277 г. под регентством своей матери Елизаветы, а затем – единолично до самой смерти. Кунами венгры называли степных кочевников-половцев, переселившихся в Венгрию под давлением монголов и принятых на службу королем Белой IV. С целью укрепления союза с половцами Бела женил своего сына Иштвана V на знатной половчанке. Таким образом, прозвище Кун король Ласло IV получил благодаря своему происхождению. Его мать тоже звали Эржебет Кун – Елизаветой Куманской, или половчанкой Елизаветой (имя Елизавета она получила при крещении, незадолго до свадьбы). Но прозвище свое Ласло IV заслужил еще и тем, что всегда предпочитал общество половцев обществу мадьяр. Во время войн за восстановление венгерского государственного единства именно половцы составляли ядро королевской армии.

(обратно)

121

Сицилийская вечерня (итал. Vespri siciliani) – национально-освободительное восстание, поднятое сицилийцами 29 марта 1282 г. против власти Анжуйской ветви дома Капетингов.

(обратно)

122

Аль-Малик аль-Ашраф Салах ад-Дин Халил ибн Калаун (1262–1293) – мамлюкский султан Египта с 1290 г. вплоть до его убийства в декабре 1293 г.

(обратно)

123

Сюзерен (фр. suzerain от старофр. suserain) – тип крупного феодального правителя, власть которого основана на вассальном подчинении ему более мелких феодалов, получавших от сюзерена право на часть земли (феод) в его владениях.

(обратно)

124

Дмитрий Александрович (1250–1294) – князь Переяславль-Залесский, Новгородский, а также великий князь Владимирский. Сын великого князя Владимирского Александра Ярославича Невского.

(обратно)

125

Ныне это город Феодосия.

(обратно)

126

Ногая убил русский дружинник из армии Тохты. Воин принес голову Ногая Тохте, ожидая щедрую награду. Вместо этого Тохта приказал казнить его, сказав: «У простолюдина нет права убивать хана». Несомненно, Тохту возмутило, что Ногаю не была предоставлена привилегия умереть путем казни традиционным монгольским способом – без пролития крови, когда приговоренному ломали позвоночник.

(обратно)

127

Энергичная личность Ногая и драматическая история его взлетов и падений сделали его излюбленным персонажем как тюркской, так и русской эпической поэзии. Во многих русских былинах упоминается «собака Калин-Хан». Стоит заметить, что «Ногай» по-монгольски означает «собака», а «калин» с тюркского переводится как «толстый». Между тем известно, что Ногай был толстым. Таким образом, «собака Калин-Хан» в русских былинах является не кем иным, как ханом Ногаем.

(обратно)

128

Валахия – историческая область, расположенная на юге современной Румынии между Карпатами и Дунаем.

(обратно)

129

Георгий бежал в 1292 г. в Византию, где пытался получить убежище. Однако император не дал убежища Георгию и тот жил в бедности в окрестностях Одрина, а затем в изгнании в Анатолии.

(обратно)

130

П о д о л и я (иногда Подолье, в русских летописях Понизье) – историческая и географическая область (Подольская возвышенность) над северными притоками среднего Днестра и верхним течением Южного Буга.

(обратно)

131

Мтиулети (буквально с грузинского «Горная страна») – историческая область в Восточной Грузии на южных склонах Большого Кавказа.

(обратно)

132

Имеется в виду комплекс пирамид на плато Гиза в пригороде Каира.

(обратно)

133

В 1311–1312 гг. египетская делегация вновь побывала в Сарае, но на обратном пути ее захватили генуэзцы, и посланцев чуть было не продали в рабство. Потребовалось вмешательство самого мамлюкского султана.

(обратно)

134

Ярлык (от монг. зарлиг – указ, распоряжение) – письменное повеление хана или ханская грамота, дававшаяся Золотой Ордой подвластным правителям. На Руси ярлыки выдавались русским князьям на великое и удельное княжение, а также русским митрополитам на освобождение русской церкви от налогов и повинностей.

(обратно)

135

Адрианополь – город во Фракии (совр. Эдирне в Турции), крупнейший центр византийских владений на юго-востоке Балкан.

(обратно)

136

Имеется в виду Феодор Святослав Тертер (болг. Тодор Светослав) – болгарский царь, правивший в 1300–1322 гг.

(обратно)

137

Мардин – в настоящее время это город на юго-востоке Турции, столица одноименной провинции.

(обратно)

138

Ч о б а н (1262–1327) – влиятельный эмир иранского государства монголов, управлявший им вместе с сыновьями до совершеннолетия ильхана Абу Саида. В 1307–1327 гг. занимал пост эмира улуса.

(обратно)

139

С у н н и т ы – представители суннизма, самого крупного течения в исламе. Расхождение течений в исламе началось при Омейядах и продолжалось во времена Аббасидов, когда ученые начали переводить на арабский язык труды древнегреческих и иранских ученых, анализировать и интерпретировать эти труды с исламской точки зрения. Несмотря на то что ислам сплачивал людей на основе общности религии, этноконфессиональные противоречия в мусульманских странах не исчезли. Данное обстоятельство нашло отражение в разных течениях мусульманской религии. Все различия между течениями в исламе (суннизмом и шиизмом) фактически сводятся к вопросам правоприменения, а не догматики. Ислам считается единой религией всех мусульман, но между представителями исламских течений существует ряд разногласий. Имеются также значительные несовпадения в принципах юридических решений, характере праздников, в отношении к иноверцам. Согласно большинству источников, примерно 85 % мусульман мира составляют сунниты, а приблизительно 15 % – шииты вместе с небольшим меньшинством, в которое входят члены исламских сект (ахмадиты, алавиты, друзы, ибадиты, исмаилиты и др.).

(обратно)

140

Город Сарай-Берке был построен в 1262 г. ханом Берке в пойме реки Ахтубы. Как и первая столица Золотой Орды, Сарай-Бату, Сарай-Берке являлся очень крупным и развитым городом, расцвет которого пришелся на первую половину XIV в. В 1395–1396 гг. Сарай-Берке был разрушен Тамерланом. Позже город был возрожден, но так и не смог достичь былого размера, а в 1471 г. окончательно прекратил свое существование.

(обратно)

141

После смерти Узбека осенью 1341 г. в империи возникла благоприятная для Джамбека ситуация. Тинибек, его старший брат и уже назначенный наследник, находился далеко на востоке в военном походе. До возвращения наследника эмиры согласились, временно, поставить над собой Джамбека. Когда весть о смерти отца достигла Тинибека, он спешно повернул назад, чтобы занять престол. Но Джамбек отдавать уже занятые позиции не собирался. За помощью он обратился к своей, единой с Тинибеком, матери. Тай-Тоглы-хатун очень любила Джамбека и согласилась ему помочь. Против Тинибека возник заговор с участием главнейших эмиров ханства. Весной 1342 г. для прохождения церемонии «поднятия хана на престол», которая называлась кутерьма, Тинибек подошел к традиционному месту ее проведения городу Сарайчуку (в переводе на русский Малый Двор), находившемуся на реке Яик (современный Урал), в 50 км выше по течению от современного города Атырау (Казахстан). Как и предписывалось церемониалом, к нему прибыли эмиры и во время «целования руки», то есть церемонии приветствия, законный наследник был убит. Для обоснования происшедшего из ханского дворца были пущены слухи, отражение которых осталось в сочинении Ибн Баттуты: «По смерти отца своего он (Тинибек) правил короткое время, но потом был убит за постыдные дела, которые с ним приключились, и воцарился брат его Джамбек, который был лучше и превосходнее его».

(обратно)

142

Тевтонский (Немецкий, Германский) орден – военно-монашеский орден, основанный в конце XII в. в Палестине во время Третьего крестового похода (1189–1192). Орден имеет еще название Орден дома Святой Марии Тевтонской.

(обратно)

143

Г а л л и и о л и, или Телиболу (тур. Gelibolu), – город и порт в европейской части современной Турции у пролива Дарданеллы на одноименном полуострове (в древности Херсонес Фракийский).

(обратно)

144

Алексин в 1348 г. татары выжгли дотла, и его восстановили, но уже на новом месте. Сейчас это город в Тульской области России. Именно этот год считается официальной датой основания города, когда он впервые был упомянут в Никоновской летописи как крепость на крутом левом берегу Оки.

(обратно)

145

Корона святого Стефана, или корона святого Иштвана, – традиционная корона венгерских королей.

(обратно)

146

Кориат – имеется в виду князь Федор Кориатович, известный также как Корятович, Корьятович и Корнятович, умерший в 1414 г. – князь Подольский, князь Новогрудский и Гомельский, жупан Берега и Шароша, сын новогрудского князя Кориата Гедиминовича из династии Гедиминовичей.

(обратно)

147

Битва на Синих Водах – сражение, состоявшееся вблизи крепости Торговица (ныне село в Кировоградской области Украины в окрестностях Новоархангельска) между 24 сентября и 25 декабря 1362 г. на р. Синие Воды (Синюха) между войсками великого князя Литовского Ольгерда и монгол о-татарских правителей на Подолии, окончившееся победой литовцев.

(обратно)

148

Берди-бег или Мухаммед Бердибек-хан. По персидским и татарским источникам, отец Берди-бега Джамбек умер своей смертью от тяжелой болезни после похода в Персию. Однако русские летописи утверждают, что Берди-бег организовал заговор, приведший к убийству своего тяжелобольного отца. Берди-бег бросил Азербайджан и поспешил в Сарай. Тем временем хану стало лучше. Берди-бег и партия, вызвавшая его в столицу, оказались в очень щекотливом положении. Чтобы избежать наказания, приспешники Берди-бега внезапно напали на Джамбека и в июле 1357 г. убили его. Сразу же после обряда вступления в должность Берди-бег приказал физически уничтожить всех представителей рода хана Бату, которые могли бы стать его реальными или потенциальными конкурентами. Всего было убито двенадцать его родственников, в том числе и восьмимесячный брат Берди-бега. По данным придворного персидского хрониста Муина ад-Дина Натанзи, новый хан лично убил его, ударив о землю.

(обратно)

149

Дмитрий (1322–1383) – князь Суздальский с 1356 г., великий князь Суздальско-Нижегородский с 1365 г. В 1360–1362 гг. являлся формальным главой русских княжеств.

(обратно)

150

Гулистан – город в центре Сырдарьинской области современного Узбекистана, расположенный в юго-восточной части Голодной степи.

(обратно)

151

М о х ш и – татарское название села Наровчат – старейшего населенного пункта Пензенской области, расположенного в 2 км от р. Мокши (притока Оки).

(обратно)

152

Стефан Мария Кучиньский (полъек. Stefan Maria Kuczynski), также известный под литературным псевдонимом Влодзимеж Барт (1904–1985) – польский историк-медиевист, исследователь периода правления короля Владислава II Ягайло, автор исторических повестей.

(обратно)

153

Ныне это город Первомайск в Николаевской области Украины, образованный в результате объединения трех населенных пунктов: собственно города Ольвиополя, местечка Богополя и села Голты.

(обратно)

154

Добруджа – северо-восточная часть Болгарии, где было сильное влияние татар и где проживали узы (огузы), половцы (куманы), протоболгары, печенеги, татары, яси и другие тюркоязычные народы, а также русы, греки и итальянцы.

(обратно)

155

Каменец-Подольский – один из древнейших городов на Украине, исторический центр Подолья, ныне город в Хмельницкой области.

(обратно)

156

В польской и русской историографии Витовт, в германской Витольд.

(обратно)

157

После смерти Азиз-хана, которого также убили в Сарае, в указанные годы в Золотой Орде кроме Абдуллы монеты чеканил Джамбек II.

(обратно)

158

У т р а р (Отрар) – древний город в Средней Азии (в среднем течении Сырдарьи), ныне городище в Отрарском районе в Южном Казахстане.

(обратно)

159

С ы г н а к, или Сугнак, – древний город, в настоящее время – городище на востоке современной Кызылординской области Казахстана

(обратно)

160

Гиас-ед Дин Хакан Бег Хан – эмир, близкий родственник Тохтамыша и потомок Чингисхана.

(обратно)

161

А р а б – ш а х Муззаффар или Арабшах, он же Араб-оглан, известен в древнерусских летописях как Арапша – хан Золотой Орды с 1377 по 1380 гг. Найденные отчеканенные им монеты относятся к 779 г. хиджры (май 1377 г. – апрель 1378 г.).

(обратно)

162

Сейчас это город Рязань.

(обратно)

163

Наручадь – столица золотоордынского улуса Мохши (в русских источниках – Наручадская Орда), располагавшаяся с 1313 по 1395 г. на территории современного села Наровчат Пензенской области.

(обратно)

164

Скорее всего, здесь речь идет о новгородских ушкуйниках (русских пиратах) под началом воевод Прокопа и Смолянина.

(обратно)

165

Перед выступлением в поход князь Дмитрий побывал у святого преподобного Сергия Радонежского, который благословил его и все русское войско на битву с иноземцами. Мамай же надеялся соединиться со своими союзниками Олегом Рязанским и литовским князем Ягайло, но не успел: московский правитель, вопреки ожиданиям, переправился через Оку, а позднее перешел на южный берег Дона. Численность русских войск перед Куликовской битвой оценивается от 40 до 70 тыс. чел., монголо-татарских – 100–150 тыс. чел. Большую помощь москвичам оказали Псков, Переяславль-Залесский, Новгород, Брянск, Смоленск и другие русские города, правители которых прислали князю Дмитрию свои дружины. Битва состоялась на южном берегу Дона, на Куликовом поле 8 сентября 1380 г. После нескольких стычек передовых отрядов перед войсками выехали от татарского войска – Челубей, а от русского – инок Пересвет, и состоялся поединок, в котором они оба погибли. После этого началось основное сражение. Русские полки шли в бой под красным знаменем с золотым изображением Иисуса Христа.

Куликовская битва закончилась победой русских войск во многом благодаря военной хитрости: в расположенной рядом с полем боя дубраве спрятался засадный полк под командованием князя Владимира Андреевича Серпуховского и Дмитрия Михайловича Боброка-Волын-ского. Мамай основные усилия сосредоточил на левом фланге, русские несли потери, отступали, и казалось, что победа близка. Но в это самое время в Куликовскую битву вступил засадный полк и ударил в тыл ничего не подозревающим монголо-татарам. Этот маневр оказался решающим: войска хана Золотой Орды были разгромлены и обратились в бегство. Потери русских сил в Куликовской битве составили порядка 20 тыс. чел., войска Мамая погибли почти полностью. Сам князь Дмитрий, впоследствии прозванный Донским, поменялся конем и доспехами с московским боярином Михаилом Андреевичем Бренком и принимал в сражении активное участие. Боярин в битве погиб, а сбитого с коня князя нашли под срубленной березой без сознания.

(обратно)

166

Не сумев взять город силой и понеся при этом тяжелые потери, Тохтамыш решил прибегнуть к хитрости. 26 августа к городским стенам для переговоров подошла делегация, состоявшая из ордынских знатных вельмож. При них также находились сыновья князя Суздальского Василий и Семен, приходившиеся родными братьями жене князя Московского, великой княгине Евдокии. Парламентеры, слова которых запечатлены в русских летописях, заявили жителям Москвы: «Царь вам, своим людям, хочет оказать милость, потому что неповинны вы и не заслуживаете смерти, ибо не на вас он войной пришел, но на Дмитрия, враждуя, ополчился. Вы же достойны помилования. Ничего иного от вас царь не требует, только выйдите к нему навстречу с почестями и дарами, вместе со своим князем, так как хочет он увидеть город этот, и в него войти, и в нем побывать, а вам дарует мир и любовь свою, а вы ему ворота городские отворите». Их слова подтвердили русские княжичи Василий и Семен: «Верьте нам, мы ваши князья христианские, вам в том клянемся». Горожане поверили и открыли ворота. Ордынцы же начали все грабить и жечь.

(обратно)

167

Ныне Ульяновская область.

(обратно)

168

Ядвига (1373–1399) – дочь короля Венгрии и Польши Людовика I Анжуйского. С 16 октября 1384 г. королева Польши, с 2 (18) февраля 1386 г. правила совместно с Владиславом II Ягайло (коронован королем Польши 4 марта 1386 г.). Законы Польши запрещали возводить на престол женщину, вследствие чего Ядвига официально титуловалась королем.

(обратно)

169

Б а р к у к, аль-Малик аз-Захир Сайф ад-Дин (1339–1399) – мамлюкский султан Египта (1382–1389, 1390–1399), основатель династии Бурджитов. Баркук родился в Черкесии и в детстве был пастухом. Потом его похитили пираты и как раба продали в Крыму мамлюкскому агенту. Баркук был обращен в ислам и вместе с другими невольниками отправлен в Сирию, где обучался владению оружием и верховой езде, изучал Коран и арабский язык, превзойдя своих товарищей по всем дисциплинам. Баркук приобрел большое влияние в касте мамлюков, был вызван султаном в Каир, назначен воспитателем детей султана и произведен в эмиры. После смерти султана Шабана II мамлюки возвели на престол его малолетнего сына Али, а реальная власть в государстве оказалась полностью сосредоточена в руках Баркука.

(обратно)

170

Булгар (Болгар) – город Волжско-Камской Булгарин, позднее – один из крупнейших городов Булгарского улуса Золотой Орды. Булгар был основан волжскими булгарами в X в., а в 1361 г. разрушен золотоордынским эмиром Булат-Тимуром. Затем его восстановили, но в 1431 г. город вновь разрушил воевода Федор Пестрый, после чего он был покинут жителями и более не восстанавливался. Его городище расположено около современного города Болгар в Татарстане.

(обратно)

171

Ныне это город Анкара, столица Турции.

(обратно)

172

Темур-Малик, или Тимур-Мелик, – хан Синей Орды (восточной части Золотой Орды) в 1378–1379 гг. Третий сын и наследник Урус-хана.

(обратно)

173

Термин «Рутения» изначально использовали монархи и католическое духовенство Европы, распространяя его как на Московскую Русь, так и на русские земли, входившие в состав Великого княжества Литовского и Польши. Польские историки XV–XVII вв. старались по политическим причинам закрепить его за Юго-Западной Русью, а в отношении Северо-Восточной Руси делали упор на термин «Московия».

(обратно)

174

В и т о в т (Витольд, в крещении – Александр, 1350–1430) – великий князь Литовский с 1392 г. Сын Кейстута, племянник Ольгерда и двоюродный брат Ягайло. Князь Гродненский в 1370–1382 гг., Луцкий в 1387–1389 гг., Троке кий в 1382–1413 гг. Один из наиболее известных правителей Великого княжества Литовского, еще при жизни прозванный Великим.

(обратно)

175

'Вильна – старинное название (до 1918 г.) столицы современной Литвы Вильнюса, который в 1919–1939 гг. назывался Вильно.

(обратно)

176

Т р о к и – так до 1940 г. назывался город Тракай, районный центр в Литве, расположенный примерно в 30 км от Вильнюса.

(обратно)

177

Имеется в виду Салинский договор 1398 г., по которому Жемайтия, иначе называвшаяся Самогития или Жмудь, где проживали самогиты (особый историко-этнологический тип населения Прибалтийского побережья), была передана Витовтом Ливонскому ордену.

(обратно)

178

К о м т у р – низшая должностная единица в структуре Ливонского ордена, брат-рыцарь, имевший собственный замок и управлявший определенной областью орденского государства.

(обратно)

179

Б у л л а (от лат. bulla – «печать») – основной средневековый папский документ со свинцовой (при особых случаях – золотой) печатью. После XV в. издавался реже.

(обратно)

180

Имеется в виду Архангело-Михайловский Зверинецкий пещерный монастырь в Киеве.

(обратно)

181

Прозвище Тамерлана, связанное с его хромотой на левую ногу.

(обратно)

182

П р о н с к – в настоящее время поселок городского типа, расположенный в 65 км от Рязани. В летописях от 1186 г. упоминается как «Прыньск», с 1207 г. – как «Проньск», позже – Пронск.

(обратно)

183

Имеется в виду новгородский князь Даниила Борисович.

(обратно)

184

Джелял-эд – Дин – хан Золотой Орды в 1412–1413 гг., один из самых влиятельных сыновей Тохтамыша. В русских летописях известен под именем Зелени-Салтан Тохматышевич.

(обратно)

185

Б р е с л ау – немецкое название польского города Вроцлав (польск. Wroclaw), старое русское название – Бреславль.

(обратно)

186

К р а с н а я Русь (Червонная Русь) – историческая область, часть Руси, располагавшаяся на западе современной Украины и востоке и юго-востоке современной Польши.

(обратно)

187

Имеется в виду Грюнвальдская битва. Свое название битва получила от деревни Грюнвальд, в которой располагался лагерь Германского (Тевтонского) ордена. Начало же данного сражения имело место в окрестностях деревни Танненберг.

(обратно)

188

Констанц (нем. Konstanz) – город в Германии на Боденском озере на границе со Швейцарией.

(обратно)

189

О ф е н (Ofen) – немецкое название города Буда в Венгрии на реке Дунай, с 1873 г. соединенного с лежащим на другом берегу Дуная городом Пештом в один город Будапешт, ставший столицей Венгрии.

(обратно)

190

Судя по записям в русских летописях и ссылке автора на польские источники, речь все же идет о другом сыне Тохтамыша – Джаб-бар-Беди.

(обратно)

191

Имеется в виду хан Чекри, которого звали также Чегре или Чингиз-оглан.

(обратно)

192

Дюнабург (нем. Diinaburg) – немецкое название до 1693 г. города Даугавпилс в современной Латвии.

(обратно)

193

М е й с т е р (нем. Meister) – высшая исполнительная должность в Тевтонском ордене.

(обратно)

194

О д о е в – один из древнейших городов Северо-Восточной Руси. В настоящее время – районный центр в западной части Тульской области.

(обратно)

195

Василий I Дмитриевич (30 декабря 1371 – 27 февраля 1425) – великий князь Московский и Владимирский с 1389 г., старший сын Дмитрия Ивановича Донского и великой княгини Евдокии, дочери великого князя Нижегородско-Суздальского Дмитрия Константиновича. Был женат на Софье – единственной дочери литовского великого князя Витовта. Князь Василий Дмитриевич ушел из жизни, поручив жену и наследника заботам князя Витовта. Авторитет могущественного тестя был необходим для сдерживания внутренних междоусобиц на Руси в начале правления малолетнего наследника Василия II. Вмешательство Литовского княжества во внутреннюю политику Руси было довольно заметно не только благодаря присутствию Софьи Витовтовны и опосредованно ее отца, но и из-за значительного притока литовской аристократии к московскому двору.

(обратно)

196

Существует несколько версий родословной Хаджи Гирея, вызывающих споры среди историков. Согласно официальным родословным, Гиреи – Чингисиды и происходят из Тугатимуридов от Джанак-оглана, младшего брата Туй Ходжи оглана, отца Тохтамыша. Старший сын Джанак-оглана, Ичкиле Хасан-оглан, отец Улу Мухаммеда, родоначальника династии казанских ханов. Но данная версия происхождения Хаджи Гирея наталкивается на многочисленные несообразности. Более вероятно, что Хаджи Гирей не был Чингисидом, а принадлежал к известному монгольско-тюркскому роду Керей (Кирей, Гирей) и лишь впоследствии успешный узурпатор был приписан к роду Чингисидов.

(обратно)

197

Быстрая Сосна – река в Орловской и Липецкой областях, правый приток Дона.

(обратно)

198

Я г о л д а й Сараевич – темник золотоордынского хана Улу-Мухаммеда, был поддержан Витовтом в период внутриусобной борьбы в Орде. Сначала Яголдай владел этой «тьмой» как своим улусом, но во второй половине XV в. оказался уже вассалом великого князя Литовского. В конце XV – начале XVI в. этот район отошел к Москве.

(обратно)

199

Чвидригайло, иначе Свидригелло (1355–1452), в православии Лев, в католичестве Болеслав – великий князь Литовский, младший сын Ольгерда Гедиминовича от его брака с тверской княжной Юлианией (Ульяной) Александровной. При рождении Свидригайло был крещен по православному обряду, потом, следуя примеру Ягайло, принял католицизм, но тем не менее всю жизнь пользовался симпатией у русских и был женат на русской княжне, дочери тверского князя Бориса.

(обратно)

200

К е й с т у т (1297–1382) – великий князь Литовский (1381–1382), князь Трокский (1337–1382), сын Гедимина, брат и фактический соправитель Ольгерда, отец Витовта.

(обратно)

201

Битва под Вилькомиром – сражение между войсками великого князя Литовского Сигизмунда Кейстутовича и войсками князя Свидригайло Ольгердовича, в числе воинов которого было около пятисот ордынцев, во время гражданской войны в Великом княжестве Литовском. Закончилось победой Сигизмунда.

(обратно)

202

С т а р ы й Крым – город в восточном регионе Крымского полуострова, расположенный на реке Чурук-Су. Основан в XIII в.

(обратно)

203

Б е л е в – город в России, в настоящее время административный центр Белевского района Тульской области.

(обратно)

204

К е с и м (Касыйм) – первый правитель Касимовского ханства в 1452–1469 гг., сын казанского Улу-Мухаммед-хана. Остался на русской службе. В 1446 г. получил в удел Звенигород (владел им в 1446–1452 гг.), а в 1452 г. – Городец Мещерский, ставший столицей удельного татарского ханства. Русские стали называть его Касимов город или Касимовский. Ныне это город Касимов.

(обратно)

205

Казимир IV (1427–1492) – великий князь Литовский с 29 июня 1440 г. и польский король с 25 июня 1447 г.

(обратно)

206

С т е ф а н III Великий (также Стефан Великий и Святой, 1429–1504) – господарь, один из самых видных правителей Молдавского княжества. Правил страной в течение 47 лет.

(обратно)

207

Стародуб – город в Брянской области России, административный центр Стародубского района. Расположен на реке Бабинце, в 145 км к юго-западу от Брянска.

(обратно)

208

Абу – Саид или Абу-Сеид (1424–1469) – правнук Тамерлана и последний правитель объединенного тимуридского государства.

(обратно)

209

М а з о в и я, реже Мазовша или Мазовецкая земля, – историческая область в Центральной Польше.

(обратно)

210

Б е л з – в настоящее время город районного значения Сокальского района Львовской области. В древности Белз был одним из крупных городов на западных землях Киевского княжества.

(обратно)

211

М а з о в ш а (то есть Азов-Шах) – правнук хана Тохтамыша.

(обратно)

212

Согласно русским летописям, осада была снята 2 июля 1451 г. Причиной бегства татар послужил услышанный ими сильный шум, принятый за шум приближающегося войска великого князя Московского. Этот поход вошел в историю как «скорая татарщина».

(обратно)

213

Волынь – историческая область на северо-западе современной Украины в бассейне южных притоков Припяти и верховьев Западного Буга.

(обратно)

214

Семен Олелькович (1420–1470) – князь Слуцкий (1443–1455) и Киевский (1455–1470), старший сын князя Киевского Олелька Владимировича и Анастасии Васильевны Московской.

(обратно)

215

А н д р е й (Анджей) Одровонж – польский шляхтич, староста львовский и подольский (с 1450 г.), воевода русский (1452–1465) и подольский (1456).

(обратно)

216

Корчин – в настоящее время город в Польше.

(обратно)

217

Иван III Васильевич (также Иван Великий, 1440–1505) – великий князь Московский с 1462 по 1505 г., государь всея Руси. «Иоанн, Божьей милостью государь и великий князь всея Руси, Владимирский, Московский, Новгородский, Псковский, Тверской, Пермский, Югорский и Болгарский и иных». Сын московского великого князя Василия II.

(обратно)

218

Михаил Борисович (1453–1505) – последний великий князь Тверской (в 1461–1485 гг.), шурин Ивана III по первой жене и верный его союзник.

(обратно)

219

А х м а т (в восточных источниках Ахмед) – хан Большой Орды (правил совместно со старшим братом с 1460 г., единолично с 1471 г.). Последний ордынский правитель, в политической зависимости от которого находились московские князья. Проводил политику, направленную на консолидацию татарских государств, стремясь утвердить свое верховенство на территории бывшей Золотой Орды, достигнув в этом значительного успеха. Большую роль в его администрации играл беклербек Тимур из рода мангытов (внук Едигея)..

(обратно)

220

В я т к а – город, до 1457 г. и с 1780 до 1934 г. имевший название Вятка, с 1457 до 1780 г. – Хлынов. Сейчас это Киров.

(обратно)

221

Матьяш Хуньяди (Матвей I Корвин; 1443–1490) – венгерский король из клана Хуньяди, при котором средневековое Венгерское королевство достигло пика своего могущества. Первый ренессансный правитель Восточной Европы, покровитель художников и архитекторов. Матвей был провозглашен королем Венгрии 24 января 1458 г. Прозвище Корвин, или Ворон, он получил оттого, что именно эта птица изображена на его гербе.

(обратно)

222

Д а н и я р – сын Касима, царевич Касимовский (1468–1486).

(обратно)

223

Сейчас это поселок городского типа Брацлав в Немировском районе Винницкой области Украины.

(обратно)

224

События, изложенные автором, хорошо известны в русской историографии и вошли в историю как «стояние на реке Угре». Действия русских войск в ходе осенней кампании 1480 г. по отражению нашествия Ахмеда – яркая страница в военной истории нашей страны. Если победа на Куликовом поле означала начало перелома в русско-ордынских отношениях – переход от пассивной обороны к активной борьбе за свержение ига, то победа на Угре означала конец ига и восстановление полного национального суверенитета Русской земли. Это крупнейшее событие XV в., а 12 ноября 1480 г. – первый день полностью независимого Русского государства – одна из важнейших дат в истории нашего Отечества. Ввиду отсутствия возможностей получить доступ к русским летописям из-за войны, о чем Б. Шпулер и сам сожалеет, описание данных событий основано только на польских и других западных источниках. Соответственно, подробности действий русских и татарских войск отсутствуют.

(обратно)

225

Феликс Конечный (1862–1949) – польский историк и культуролог, который предложил новую, особую науку о цивилизации как «метода устройства коллективной жизни».

(обратно)

226

Имеется в виду сражение между объединенным русским войском во главе с московским великим князем Дмитрием Донским и войском Золотой Орды под командованием Мамая, состоявшееся 8 сентября 1380 г. в районе южнее впадения реки Непрядва в реку Дон, на Куликовом поле.

(обратно)

227

Андрей Васильевич Большой (1446–1493) – удельный князь Углицкий (1462–1492), 4-й сын великого князя Московского Василия II Васильевича Темного и Марии Ярославны Боровской.

(обратно)

228

К и л и я – город в Одесской области Украины. Находится на берегу Килийского и Степового устья реки Дунай. Первый укрепленный объект Килии упоминается в начале XIV в. в списке византийских владений, зависимых от Константинопольской патриархии. В те времена, когда границы Византийской империи укреплялись чередой опорных точек византийского флота, Килия представляла собой крупный транзитный пункт и снабженческую базу для коммерческих и военных судов, проходящих по важному черноморскому торговому пути. В 1352–1359 гг. город находился в составе Венгерского государства, а в 1359–1484 гг. – Молдавского княжества, в оборонной системе которого особое значение имела Килийская крепость, построенная у северного рукава Дуная. С середины XIV века в городе находилась генуэзская колония с консулом во главе. С 1484 по 1812 гг. территория входила в состав Османской империи.

(обратно)

229

Ак-Керман, или Аккерман (в переводе означает «белый город»), – в настоящее время город Белгород-Днестровский в Украине на берегу Днестровского лимана. Крепость в Ак-Кермане заложена в XIII в. золотоордынским ханом Берке и первоначально получила название Ак-Либо. В XIV в. генуэзцы получили право (ярлык) на пользование крепостью как укрепленным торговым центром (генуэзцы назвали ее Маврокастро или Монкастро). После утери Золотой Ордой в середине XIV в. территорий Днестровского лимана крепость перешла в управление молдавских князей. Генуэзцы также лишись права на ее использование. В XV в. данную территорию захвалили турки. Гарнизон крепости трижды отразил попытки Османской империи захватить ее, но в 1484 г. предавшие народ старейшины города преподнесли султану Баязиду II символические ключи от города и крепости. В течение трех веков Ак-Керман входил в состав Османской империи.

(обратно)

230

Иосафат Барбаро (1413–1494) – венецианский торговец и дипломат. В 1436 г. предпринял путешествие в Тану (Азов), где пробыл 16 лет, совершая поездки по северному побережью Черного моря и Кавказу. В 1463–1473 гг. был поверенным Венецианской республики в Далмации, затем в Албании. В 1473–1479 гг. являлся послом Узун-Хасана в Тебризе; добивался заключения союза против Турции. В 1479 г. побывал в Москве. Свои наблюдения он изложил в записках «Путешествие в Тану».

(обратно)

231

В сентябре 1487 г. во время вторжения татар в польско-литовские владения польский королевич Ян I Ольбрахт разгромил пятитысячный татарский отряд в бою под селом Коперстин в Подолье. Татары потеряли убитыми тысячу пятьсот человек, много татар было взято в плен.

(обратно)

232

В а р м и я (нем. Ermland, полъск. Warmia) – историческая область на южном побережье Балтийского моря. Занимала территорию от реки Эльбинг до берега Вислинского залива. Вармийское епископство существовало в 1466–1772 гг.

(обратно)

233

Д а н ц и г – немецкое название польского города Гданьск.

(обратно)

234

3 а с л а в – бывший уездный город Волынской губернии на реке Горынь. В древности назывался Изяславлем. Сегодня это часть города Загуж Подкарпатского воеводства в Польше.

(обратно)

235

Вишневец – в настоящее время поселок городского типа в Збаражском районе Тернопольской области Украины.

(обратно)

236

Д а р у г а – в переводе с татарского означает «чиновник». В Золотой Орде так называли государственных таможенных инспекторов.

(обратно)

237

Шехзаде – титул сыновей султанов Османской империи. В Кафе в то время проживал шехзаде Мехмед.

(обратно)

238

Петрикау (нем. Petrikau) – ныне польский город Перткув-Три-бунальский в Лодзинском воеводстве, расположенный на реке Страве.

(обратно)

239

Владислав II Ягеллон (1456–1516) – король Чехии с 27 мая 1471 г. (коронация 22 августа 1471 г.) и король Венгрии с 15 июля 1490 г. (коронация 21 сентября 1490 г.). Родился в семье короля Польши и великого князя Литовского Казимира IV из династии Ягеллонов и Елизаветы Австрийской, дочери Альбрехта II Габсбургского.

(обратно)

240

Черкасск – ныне станица Старочеркасская в Ростовской области.

(обратно)

241

Т и х а я Сосна – река в Белгородской и Воронежской областях России, правый приток Дона.

(обратно)

242

А б д ал-Керим (Абдул-Керим хан) – астраханский хан с 1495 по 1525 г., внук хана Ахмеда. Пришел к власти, свергнув хана Касима при поддержке войск Большой Орды.

(обратно)

243

Имеется в виду набег крымского хана Девлет Гирея на Москву, закончившийся сожжением посада и слобод русской столицы в мае 1571 г.

(обратно)

244

П е т р I Алексеевич, прозванный Великим (1672–1725), – последний царь всея Руси (с 1682 г.) и первый император Всероссийский (с 1721 г.). Являлся представителем династии Романовых и был провозглашен царем в 10-летнем возрасте. Самостоятельно стал править с 1689 г. Формальным соправителем Петра I был его брат Иван (до своей смерти в 1696 г.).

(обратно)

245

Имеется в виду мирный договор между Российской и Османской империями, заключенный 10 (21) июля 1774 г. в лагере при деревне Кючук-Кайнарджи на территории нынешней Болгарии, завершивший первую Русско-турецкую войну 1768–1774 гг. и закрепивший победу, одержанную русской армией.

(обратно)

246

Несторианство – христологическое учение, главный богословский принцип которого состоит в том, что оно признает полную симметрию богочеловечества Христа: в едином богочеловеческом лице Христа с момента зачатия неслитно соединены две ипостаси (две природы) Бога и человека. Это учение было развито так называемой Ассирийской (Сирийской) церковью, распространявшей проповедь христианства (в несторианской форме) на Восток, в частности в Персию, Индию и Китай. В древности оно стало самой распространенной (как по территории, так и по количеству приверженцев) формой христианства. Данное учение традиционно приписывается архиепископу Константинополя (428 по 431 г.) Несторию и было осуждено как ересь на византийском Эфесском соборе в 431 г. Собственно, вероучение, которого придерживался Несторий, не было создано им самим, а фактически являлось учением антиохийской богословской школы, к которой он принадлежал.

(обратно)

247

У в е к (Укек) – один из первых и крупнейших городов Золотой Орды, а также всемирно известный археологический памятник средневековой культуры народов Поволжья. Название происходит от древнетюркского обозначения башни. Увек расположен на окраине современного города Саратова. Основными границами памятника принято считать: устье реки Увековки – на севере, станцию Нефтяную – на юге, берег Волги – на востоке и край Приволжской возвышенности – на западе

(обратно)

248

Имеется в виду великий князь Киевский и Черниговский Михаил Всеволодович, о печальной участи которого упоминалось ранее.

(обратно)

249

Б а с м а (с тат. «оттиск, отпечаток») – вытисненный на коже или металлической пластине портрет хана, которому монголы требовали воздания таких же почестей, какие воздавались бы самому хану. Кроме того, басмой называли печать с изображением хана, а также тонкую металлическую пластинку с изображением хана, выдававшуюся татаро-монгольскими ханами в XIII–XV вв. в качестве верительной грамоты.

(обратно)

250

Джованни Плано Карпини, или Иоанн из Пьян дель Карпине (1182–1252), – итальянский францисканец, первым из европейцев, до Рубрука и Андре де Лонжюмо, посетивший монгольскую империю и оставивший описание своего путешествия. В 1248–1252 гг. являлся архиепископом города Бара под именем Иван II. Его друг и собрат по ордену Йордан из Джано описывает Джованни как добродушного грузного человека, столь грузного, что ему приходилось ездить на осле вместо лошади, вызывая к себе внимание и симпатию всюду, куда бы он ни ехал.

(обратно)

251

Я д а – в древнетюркской мифологии магический камень, с помощью которого можно вызвать или прекратить непогоду: дождь, снег и другие природные явления.

(обратно)

252

Абель-Ремюза Жан-Пьер (фр. Abel-Remusat Jean-Pierre; 1788–1832) – французский ученый-китаевед.

(обратно)

253

Бар Хебреус, он же Абу-ль-Фарадж бен-эль-Гарун (1226–1286), – сирийский несторианский церковный деятель, писатель и ученый- энциклопедист.

(обратно)

254

Джувайни – полное имя Ибрахим ибн Мухаммад ибн аль-Муайид Абу Бакр ибн Хамавайхи Аль Джувайни (1246–1322, или 644–722 по хиджре) – мусульманский ученый-богослов.

(обратно)

255

В свое время единая ранее христианская церковь раскололась на западную и восточную церкви. Западная христианская церковь с центром в Риме стала называться католической или вселенской, а восточная греко-византийская церковь с центром в Царьграде (Константинополе) – ортодоксальной, или правоверной. На Руси же она стала называться православной.

(обратно)

256

Имеется в виду Сиро-яковитская (Сирийская) православная церковь – одна из шести древневосточных православных церквей, также именуемых «нехалкидонскими» церквями. При самоназвании православная, Сирийская церковь, как и все другие древневосточные (ориентальные) православные церкви, своей богословской традицией отличается от православной традиции византийской церкви.

(обратно)

257

Шамсуддин аль-Бухари, или Шаме ад-Дин Мухаммад ибн Мубаракшах Мирак ал-Бухари ал-Харави, – бухарский астроном, математик и философ.

(обратно)

258

Джайнизм – древняя дхармическая религия, появившаяся в Индии приблизительно в IX–VI вв. до н. э. Ее основателем считается кшатрий Вардхамана, или Джина Махавира. Джайнизм проповедует ненанесение вреда всем живым существам в этом мире. Философия и практика джайнизма основаны в первую очередь на самосовершенствовании души для достижения всеведения, всесилия и вечного блаженства. Джайнизм утверждает, что всякая душа, преодолевшая телесную оболочку и достигшая нирваны, называется дживой. В современном мире джайнизм представлен небольшой, но влиятельной религиозной общиной, насчитывающей 5–6 млн приверженцев в Индии, а также успешно растущими сообществами из иммигрантов в Северной Америке, Западной Европе, на Дальнем Востоке, в Австралии и других частях мира.

(обратно)

259

Четкого определения термина «мужской союз» не существует. В Советской исторической энциклопедии говорится, что под «мужским союзом» понимается общественный институт, возникающий на стадии перехода от матриархата к патриархату как организация мужчин для борьбы за преобладающее положение в обществе. Они имели тайные языки, обряды, ритуальные трапезы и религиозные церемонии. Поздние мужские союзы иногда называют тайными обществами. Наибольшее развитие они получили у племен Западной Африки.

(обратно)

260

у власти стояли шииты-исмаилиты, а господствующей правовой школой был шафиитский мазхаб. Из-за неприятия монгольских завоевателей к XIII в. ханбалиты в значительной мере растеряли свое влияние в мусульманском мире.

Ханбалитский мазхаб – самый малочисленный по числу приверженцев среди четырех суннитских мазхабов. Догматическо-правовая школа ханбализма является официальной в Саудовской Аравии и Катаре, значительное число ханбалитов проживает на территории Объединенных Арабских Эмиратов, султаната Оман и других государств Персидского залива. Общины ханбалитов имеются в Ираке, Сирии, Египте, Палестине и Афганистане.

(обратно)

261

Ныне это город Старый Крым.

(обратно)

262

Мутазилитское учение основал Василь ибн Ата (ум. в 748 г.). Оно обращается к разуму как критерию религиозного познания. Мутазилиты (от араб, «отделившиеся», «обособившиеся») – представители первой крупной школы в мусульманской «спекулятивной теологии» (калам), процветавшей в первой половине IX в. Мутазилизм возник в ходе диспутов мусульман с представителями других верований, прежде всего христианства, а также в связи с появлением в исламе различных религиозно-политических течений. В этих спорах сложилась характерная для всего калама в целом проблематика: как соотносятся атрибуты Бога с его сущностью, извечен ли Коран как слово Божье, или он сотворен во времени, как относится свобода воли к предопределенности человеческих поступков и т. и. Мутазилиты считались «отделившимися», потому что утверждали, что человек, совершающий грех, лишь отходит от рядов правоверных, не становясь неверующим, то есть занимает промежуточное положение между теми и другими.

(обратно)

263

Александр Юрьевич Якубовский (1886–1953) – советский историк-востоковед, член-корреспондент Академии наук СССР (в 1943 г.), действительный член Академии наук Таджикской ССР, заслуженный деятель науки Узбекской и Таджикской ССР, лауреат Сталинской премии второй степени (1952 г.). Один из авторов первого издания «Энциклопедии ислама».

(обратно)

264

К а д и (в пер. с араб, «судья») – мусульманский судья-чиновник, назначаемый правителем и вершащий правосудие на основе шариата. По статусу кади стоит выше имама мечети и является главой мусульман города или области. Тяжбы по сделкам или семейным конфликтам, а также преступления, затрагивающие частные права (убийство и причинение телесных повреждений), кади рассматривает только по иску лица, право которого нарушено, а прочие дела – по требованию любого, в том числе по собственной инициативе. В идеале кади, перед тем как принять решение, должен выслушать обе стороны. Решение кади не может быть пересмотрено. Таким образом, шариатский суд носит персональный характер, и его авторитет напрямую зависит от авторитета, справедливости, религиозности и уровня образования кади.

(обратно)

265

И м а м – в исламе духовное лицо, которое заведует мечетью, совершает требы (молитвы). Термин «имам» употребляется у шиитов и суннитов также в качестве почетного прозвища крупнейших религиозных авторитетов, руководителей больших общин.

(обратно)

266

М у ф т и й – высшее духовное лицо у мусульман. Наделен правом выносить решения по религиозно-юридическим вопросам, давать разъяснения по применению шариата. Его решение (фетва) основывается на религиозно-юридических канонах распространенного в данной стране направления ислама, а также школы шариата (маз-хаба).

(обратно)

267

Медресе – мусульманское учебное заведение, выполняющее функцию средней школы и мусульманской духовной семинарии. Обучение в медресе раздельное и бесплатное.

(обратно)

268

Ф е т в а – в исламе решение по какому-либо вопросу, выносимое муфтием или алимом (признанным и авторитетным знатоком теоретических, а также практических сторон ислама), основанное на принципах ислама и на прецедентах мусульманской юридической практики.

(обратно)

269

С у ф и т ы – последователи мистического течения в исламе, именуемого суфизмом. Суфизм – мистико-аскетическое течение в исламе, возникшее в рамках суннизма в VIII–IX вв. и окончательно сформировавшееся в X–XII вв. в самостоятельное религиозно-философское учение. Не представляет собой единого целого, поскольку существует в виде отдельных братств.

(обратно)

270

Т а м г а – родовой фамильный знак. Как правило, потомок определенного рода заимствовал тамгу своего предка и добавлял к ней дополнительный элемент либо видоизменял ее. Первоначально у монголов тамга представляла собой особый знак (клеймо, тавро), которым отмечалось право собственности на скот. Позднее под этим термином стали понимать печать (также оттиск печати), документ пли грамоту с ханской печатью. Термин получил распространение во всех странах, подвергшихся монгольским завоеваниям. От этого слова происходит слово «таможня».

(обратно)

271

Кумыс – кисломолочный напиток из кобыльего молока, полученный в результате молочнокислого и спиртового брожения.

(обратно)

272

Иудаизм – национальная религия евреев, одна из самых древних религий мира. Она образовалась в I в. до н. э. в древней Иудее и получила свое название от еврейского племени Иуды.

(обратно)

273

Приселков Михаил Дмитриевич (1881–1941) – российский и советский историк, декан факультета общественных наук (ФОН) Петроградского университета с 1920 по 1921 г. и исторического факультета ЛГУ с 1939 по 1940 г., член Императорского Православного палестинского общества. Преподавая в университете, издал ряд работ по истории русского летописания..

(обратно)

274

Дословно в этом ярлыке говорится: «Посланцы хана и сборщики дани не замают их (служителей церкви) да правым сердцем богови за нас и за племя наше моляться и благословляють нас… сию грамоту видящее и слышащее от попов и от чернецов ни дани, ни иного чего ни хотят, не возмут баскаки, князи, писцы, таможницы; а возмут, и они по великой Ясе извинятся (будут обвинены) и умрут».

(обратно)

275

В русском государстве в X–XII вв. покровительством церкви пользовались не только представители церковного и монашеского сословия (а также члены их семей), но и люди, которые не являлись духовными лицами. К ним относились люди, которые прислуживали при монастыре или церкви, а также жили и работали на земельных наделах, находившихся в церковной собственности. Все категории этих людей именовались «церковные люди».

(обратно)

276

Ярлык Тайдулы начинается фразой «Всь Иоанн, митрополит за нас молебник, молиться от прьвых добрых времен и доселе такоже молебник… Не надобе им мзды, никакая пошлины не емлют у них ничего, занеже о нас молитву творят». Однако известно, что в 1347 г. никакого митрополита Иоанна не было, а на Руси правил митрополит Феогност. Здесь мнения многих исследователей расходятся: А.Л. Хорошкевич выдвинул предположение, что под именем Иоанна в грамоте Тайдулы скрыт Иван Калита.

(обратно)

277

Xан Азиз (Азиз-шейх, в летописях царь Озиз) – хан Золотой Орды с сентября 1365 г. по 1367 г.

(обратно)

278

Тулук-бек (Тулунбек) – хан Золотой Орды в апреле – сентябре 1380 г.

(обратно)

279

Максим Киевский (рукоположен в 1283 г., прибыл на Русь в 1285 г., где пребывал до 6 декабря 1305 г.) – митрополит Киевский и всея Руси. Преемник киевского митрополита Кирилла III. По национальности грек. Канонизирован в лике святителей.

(обратно)

280

Измаил Иванович Срезневский (1812–1880) – русский филолог-славист, этнограф, палеограф, академик Петербургской Академии наук. В 1855–1880 гг. – декан историко-филологического факультета Петербургского университета.

(обратно)

281

В 1261 г. митрополитом Киевским Кириллом по ходатайству великого князя Владимирского Александра Невского и с разрешения хана Берке в Сарай-Бату, в столице Золотой Орды, была учреждена Сарайская епархия. Первым епископом Сарайским стал святитель Митрофан, в управлении которого находилась также Переяславская епархия. Сарайская епархия в описываемый в книге период имела следующие названия: с 1261 г. – Сарайская; с 1269 г. – Переяславская и Сарайская; с 1291 г. – Сарайская и Подонская; с 1450 г. – Сарская и Подонская. Ниже приводится список епископов, относящихся к рассматриваемому периоду.

Сарайские:

– Митрофан (1261–1269);

– Феогност (1269–1291) епископ Переяславский и Сарайский;

– Исмаил (1296–1312);

– Варсонофий (1312–1330);

Сарские и Подонские:

– Софония (1330–1334);

– Афанасий (1334–1356);

– Иоанн (1356 г. – неизвестно);

– Матфей (1365 г. – неизвестно);

– Савва (1382–1403);

– Тимофей (1404–1416);

– Иов (1441 г. – неизвестно);

– Вассиан (1454–1466);

– Прохор (1471–1492);

– Силуан Грек (1493–1496);

– Евфимий (Подрез) (1496—499);

– Трифон (Дубина) (1499–1507).

(обратно)

282

Митрополит Фотий – митрополит Киевский и всея Руси (в Москве) с 1410 по 1431 г. В русской церкви почитается святым в лике святителей.

(обратно)

283

Д о м и н и к а н ц ы – монахи католического Доминиканского ордена (ордена братьев-проповедников), основанного в 1214 г. испанским монахом святым Домиником с целью проповеди учения Римско-католической церкви.

(обратно)

284

Францисканцы (минориты или меньшие братья) – католический нищенствующий монашеский орден, основанный святым Франциском Ассизским близ итальянского города Сполето в 1208 г. с целью проповеди в народе апостольской бедности, аскетизма и любви к ближнему

(обратно)

285

Кустодия (от слова «стража») – самостоятельный административный округ францисканского ордена.

(обратно)

286

Чуфут – Кале – средневековый город-крепость в Крыму, расположен на территории Бахчисарайского района в 2,5 км к востоку от Бахчисарая.

(обратно)

287

В и ч и н а – древний, пришедший в упадок православный центр, где одно время находилась ставка эмира Ногая.

(обратно)

288

Аккерманская крепость – так до 1944 г. называлась Белгород-Днестровская крепость, расположенная на территории современной Украины.

(обратно)

289

У н и я – в переводе с латинского означает союз. В данном случае имеется в виду деятельность по созданию союза православной церкви с католической под главенством папы римского.

(обратно)

290

X е р с о н (Херсонес Таврический, или просто Херсонес) – город-полис, город-государство (особая форма социально-экономической и политической организации общества, типичная для Древней Греции и Древней Италии), имевший названия: в византийское время – Херсон, в генуэзский период – Сарсона, в русских летописях – Корсунь. Основан древними греками на Гераклейском полуострове на юго-западном побережье Крыма. Ныне Херсонесское городище расположено на территории Гагаринского района города Севастополя.

(обратно)

291

Т а н а – средневековый город на левом берегу Дона, в районе современного города Азов (Ростовская область России). Существовал в XII–XV вв. под властью итальянской торговой республики Генуя.

(обратно)

292

Баскардия – один из ранних вариантов названия территории, на которой в различные периоды истории расселялись башкирские племена и башкирский этнос. В исторических, этнографических, лингвистических и других исследованиях для ее обозначения используется термин «Исторический Башкортостан». Синонимами термина, наряду с «Баскардией» являются также названия: Башгурд, Башгирды, Башгирд, Башгирдия, Фийафи Башкырт/Степи Башкырт, страна Башкир, страна Бастарков, Башкырд, Башджарды и Башкирия.

(обратно)

293

Кодекс Куманикус – известный письменный памятник куманского (старокыпчакского) языка начала XIV века, единственный список которого хранится в библиотеке собора Святого Марка в Венеции. Составлен миссионерами на основе разговорного языка западной ветви кыпчаков.

(обратно)

294

Алания – средневековое государство алан, располагавшееся в предгорьях Северного Кавказа. Алания существовала с начала первого тысячелетия до середины XIV в.

(обратно)

295

Сигизмунд – император Священной Римской империи, король Германии, Чехии и Венгрии, маркграф Бранденбурга (1368–1437). Венгерской короной короновался 31 марта 1387 г.

(обратно)

296

В и к а р и й (лат. vicarius – «заместитель», «наместник») – епископ, не имеющий своей епархии и помогающий в управлении епархиальному епископу.

(обратно)

297

С о л х а т – ныне это город Старый Крым.

(обратно)

298

Тайдула – ее полное имя в транслитерации буквами арабского алфавита представлено в труде персидского историка начала XV века Муина ад-Дина Натанзи. По-тюркски это сложное имя читалось Тагай-Тоглу, где слово «Тагай» понималось как «дядя с материнской стороны (старший или младший брат матери)», а слово «Тоглу», которое в том же начертании могло произноситься и «Доглу», воспринималось как «рожденная». Предположительно все сочетание может быть осмыслено как «рожденная в доме дяди».

(обратно)

299

С а р т ы – исконно оседлое население Средней Азии, вошедшее в состав узбеков.

(обратно)

300

А б у – часть арабского имени (кунья), означающая «отец того-то».

(обратно)

301

Скорее всего, речь идет о Дмитре, упоминание о котором содержится в Густинской летописи 1362 г., где есть такая запись: «В сие лето Олгерд победи трех царков Татарских и з ордами их, си ест Котлубуха, Качбея, Дмитра». О татарском командире повествует и «Кроника Великого княжества Литовского и Жомаитского»: «…Коли князь Олкирд пошел в поле с Литовским войском и побил татаров на Синей воде, убил трех братов татарских князей Хачея, а Колобуга, а Дмитрия».

(обратно)

302

О нем, в частности, упоминается в летописной повести о Шевкале, рассказывающей о восстании в Твери против ханского наместника Шевкала (Щелкана или Чол-хана) в 1327 г., где есть такие слова: «…Беззаконный царь зимой послал рать на Русскую землю – пять темников, а воевода у них Федорчук, и убили они множество людей, а иных взяли в плен; а Тверь и все тверские города предали огню».

(обратно)

303

Согласно монгольским ритуальным обычаям телу покойного иногда придавали позу ребенка перед рождением. По возвращении домой повозку, на которой везли тело, не завозили во двор, а опрокидывали навзничь и оставляли в таком положении на целую неделю. Столько же не трогали и животное, которое было впряжено в эту повозку. Похоронная процессия «для очищения» должна была пройти меж двух костров, зажженных по обе стороны перед дверью юрты умершего.

(обратно)

304

Мечетное городище – золотоордынский город, располагавшийся на территории современного Волгограда.

(обратно)

305

По месту захоронения великих воинов для сохранения тайны несколько раз прогоняли табун лошадей. Лошади затаптывали могилу, поэтому враги не могли ее найти и осквернить память покойного. Согласно поверьям, так похоронили самого Чингисхана.

(обратно)

306

После смерти отца в 1227 г. и после смерти деда в том же году Бату в обход своего старшего брата был признан старшим среди Чингисидов второго поколения.

(обратно)

307

Аурултай – всенародный съезд знати для решения важнейших государственных вопросов.

(обратно)

308

Династия Юань – монгольское государство, основной частью территории которого был Китай, существовавшее с 1271 по 1368 г.

(обратно)

309

Аль-Бахарзи (полное имя Сайф ад-Дин Бахарзи) – кубравийский шейх (почетное название видного богослова в исламе, духовный наставник, глава суфийского братства). Кубравия – это суфийский тарикат (путь познания Бога), получивший распространение в Средней Азии. Назван по имени основателя Наджм ад-Дина Кубры из Ургенча (1145–1221). Согласно доктрине ордена, человек есть микрокосм, потенциально содержащий в себе все божественные свойства, за исключением качества «Аллах милостивый, милосердный».

(обратно)

310

Аль-Мустасим Биллах (полное имя Абу Ахмад Абдуллах аль-Мустасим Биллах; 1213–1258) – последний багдадский халиф из династии Аббасидов. На его правление пришлись вторжение монголов и разгром Халифата.

(обратно)

311

А л а м – специальный термин для обозначения сделанного из позолоченной меди полумесяца, которым халифы украшали свои знамена. Аламом именовался штандарт командира тысячи воинов (тысячника).

(обратно)

312

X у т б а – мусульманская проповедь, совершаемая имамом во время пятничного полуденного богослужения в мечети, а также по праздникам.

(обратно)

313

Считается, что самая древняя мечеть Крыма – это так называемая мечеть султана Бейбарса, сооруженная в Солхате (Старом Крыму) в 1287–1288 гг.

(обратно)

314

Аль-Макризи (полное имя Такиюддин Абуль-Аббас Ахмад ибн Али аль-Макризи; 1364–1442) – египетский историк и географ периода мамлюков.

(обратно)

315

Гильбер де Ланноа или Жильбер де Ланнуа (фр. Gilbert de Lannoy; 1386–1462) – фламандский рыцарь, советник и камергер герцога Бургундского Жана Бесстрашного, дипломат и путешественник.

(обратно)

316

О влиянии на выборы хана Узбека со стороны вдовы Тогрула Баялун рассказывалось в первой части данной книги.

(обратно)

317

Иоганн, также Ганс или Иоганнес Шильтбергер (нем. Johannes Schiltberger; 1381–1440) – немецкий путешественник. Служил оруженосцем у рыцаря Линхарта Рехартингера, с которым участвовал в битве с турками у Никополя в 1396 г. Попал в плен к туркам. После разгрома войск султана Баязида Тамерланом у Ангоры в 1402 г. находился в плену у Тамерлана, затем у его сына Шахруха. Всего провел «среди язычников» более 30 лет. Вернулся в Германию, бежав из рабства в Мингрелии вместе с четырьмя другими христианами в 1427 г. За годы своих странствий посетил Грецию, Малую Азию, Персию, Грузию, Золотую Орду, Урал, Сибирь, Крым, Армению и Среднюю Азию. После освобождения Шильтбергер написал свои воспоминания, которые впервые были изданы в Майнце в 1475 г. Вернувшись в Баварию, Иоганн Шильтбергер служил камергером у герцога Альбрехта III Благочестивого.

(обратно)

318

Альфонсо X Кастильский (исп. Alfonso X de Castilla) или Альфонсо X Мудрый (1221–1284) – король Кастилии и Леона с 1252 по 1284 г. Короля также называли Альфонс Образованный или Альфонс Астроном.

(обратно)

319

О трагической судьбе Кончаки рассказывалось в первой части книги в подразделе «Узбек».

(обратно)

320

И в а н IV Васильевич, прозванный Грозным (1530–1584) – первый русский царь. В 1533 г., после смерти отца, Василия III, в возрасте трех лет стал великим князем Московским. В детстве Иван являлся свидетелем ожесточенной борьбы бояр Шуйских и Бельских за власть. Лишь в 1547 г., когда Иван принял титул царя, смута улеглась. В ходе военных походов 1547–1552 гг. было присоединено Казанское ханство, а в 1556 г. – Астраханское. В 1555 г. сибирский хан Едигер, тесно связанный с Казанским ханством, признал свою зависимость от русского царя.

(обратно)

321

А л ь – а д и л – в переводе с арабского «законный» или «справедливый». Отсюда происходит мужское имя Адил (от «адала» – «справедливое действие»), которое считается одним из наиболее почитаемых мусульманских имен, поскольку оно являлось лакабом («эпитетом») пророка Мухаммеда.

(обратно)

322

Орду-Мелек – хан Золотой Орды в сентябре – октябре 1361 г. В русской литературе используется много вариантов написания имени хана: Орду-Мелик, Ордумелик, Ордамулюк, Орда-Мелик-шейх, Ордумелик-шейх и Ордумелик-хан. Убит в ходе междоусобной борьбы в октябре 1361 г. Кильдибеком, выступавшим представителем семейства Бату.

(обратно)

323

X а г а н – означает «владетель» или «государь».

(обратно)

324

Б а х а д у р – форма тюрко-монгольского почетного титула «багатур». Означает то же самое, что и батыр у тюркских народов – лихой наездник, храбрец, богатырь.

(обратно)

325

Л а к а б – часть арабского имени, почетный титул, возвеличивающий эпитет, псевдоним.

(обратно)

326

О г л а н (от тюрк, огул, что буквально означает «сын») – в Золотой Орде титул членов рода Чингисхана, не занимавших ханского престола.

(обратно)

327

А г а – титул из сферы семейных взаимоотношений.

(обратно)

328

К о к Орда (Синяя Орда) – восточная часть или левое крыло Золотой Орды (улуса Джучи), располагавшееся на территории Западной Сибири и Казахстана.

(обратно)

329

Город Енотаевск или Енотаевская крепость – прежние названия сегодняшнего населенного пункта Енотаевка.

(обратно)

330

Согласно русским источникам город был основан ханом Бату в 1250 г. Изначально на месте древнего города была построена обычная ставка для кочевников, лишь спустя годы она обросла новыми постройками и сооружениями, превратившись в город. Хотя Сарай и был политическим центром Золотой Орды, экономическим центром он стал не сразу. Центральная часть столицы Золотой Орды занимала площадь примерно 10 кв. км, остальная территория вокруг была застроена поместьями и усадьбами, и это еще примерно 20 кв. км. Во время процветания город считался невероятно огромным. В нем проживало ок. 75 тыс. чел. из различных этнических групп. Многона циональное население включало в себя монголов, русских, половцев, аланов, черкесов, булгаров. Каждая этническая группа селилась в отдельном квартале, где была развита вся инфраструктура (школы, церкви, базары, кладбище). Ремесленники, такие как гончары, кузнецы, стеклодувы, ювелиры, селились отдельно, создавая свои кварталы.

(обратно)

331

Ц а р е в – бывший уездный город, ныне село в Ленинском районе Волгоградской области России.

(обратно)

332

А х т у б а (Ак-тюбе – белые холмы) – левый рукав Волги, отделяющийся от нее напротив северной части Волгограда. Старый вход в Ахтубу, который располагался выше по течению, при строительстве Волжской ГЭС был перекрыт ее плотиной, но ниже был прорыт канал длиной 6,5 км.

(обратно)

333

Калгута – проток р. Ахтубы.

(обратно)

334

Терещенко Александр В л а с ь е в и ч (1806–1865) – русский этнограф и археолог, действительный статский советник, являлся сотрудником Археографической комиссии.

(обратно)

335

Балодис Францис (Франц Владимирович Баллод; 1882–1947) – латвийский археолог, автор ряда трудов, работавший в Латвийском университете.

(обратно)

336

Веселовский Николай Иванович (1848–1918) – русский археолог, востоковед, исследователь истории и археологии Средней Азии. Вел раскопки в Самарканде, первым исследовал причерноморские и скифские древности, раскопал Келермесские курганы, Майкопский курган и курган Солоха. Первым начал раскопки курганного могильника Клады у станицы Новосвободная. Профессор Петербургского университета (1890 г.), член-корреспондент Императорской Санкт-Петербургской академии наук (1914 г.).

(обратно)

337

С ы г н а к (Сыганак, Сугнак, Сунак, Саганак) – городище на востоке современной Кызыл-Ординской области Казахстана. Город впервые упоминается в X в. в записях арабского географа Махсиди как город огузов. К середине XI в. являлся столицей половцев, крупным торговым и ремесленным центром на караванном пути, проходившем от гор Тянь-Шаня вниз по Сырдарье и далее к северному побережью Каспия. В 1219 г. город разрушен монголами, но во второй половине XIII в. возродился и стал одним из монетных центров Золотой Орды. С середины XIV в. – столица Синей Орды.

(обратно)

338

Ан-Насир Лидиниллах – полное имя Абуль-Аббас Ахмад ан-Насир Лидиниллах (1158–1225) – последний значительный государь из халифов Багдада из династии Аббасидов, правивший в 1180–1225 гг.

(обратно)

339

Ортокиды- династия, чьи представители правили в Харпуте (древнем городе Харпут, в долине Элязыг в современной Турции) и Малатье (сегодня город, административный центр провинции Малатья в Восточной Турции, а также в прилегающих к ним землях).

(обратно)

340

X о р а с а н (с персидского означает «откуда приходит солнце») – историческая область, расположенная в Восточном Иране.

(обратно)

341

О к с у с – латинское название р. Амударья.

(обратно)

342

Яксартес – Сырдарья, длиннейшая и вторая по водности после Амударьи река Средней Азии.

(обратно)

343

Марата и Табриз – древние города современного Азербайджана.

(обратно)

344

Имеются в виду картвельские или южнокавказские языки – семья языков, включающая в себя грузинский, мегрельский, лазский (он же чанский) и сванский языки, распространенные к югу от Главного Кавказского хребта.

(обратно)

345

Балаклава – населенный пункт на юго-западном побережье Крыма. До 1957 г. имел статус города, сейчас в административном отношении является частью Балаклавского района Севастополя.

(обратно)

346

Пронск – в настоящее время поселок городского типа, административный центр Пронского района Рязанской области России. Пронск впервые упоминается в 1131 г. в Никоновской летописи и был центром Пронского княжества, присоединенного в 1460–1470 гг. к Рязанскому княжеству, а в 1520 г. в его составе – к Московскому княжеству.

(обратно)

347

В о р с к л а (в XVI–XVIII вв. также Ворскло) – река в России и Украине, левый приток Днепра.

(обратно)

348

Хаджибей или Гаджибей, Качибей, Коцюбеев, Какубиия – известное с XIV в. поселение с каменным замком, стоянкой для судов, а также порт с примитивными сооружениями, находившийся на берегу Одесского залива на месте современного города Одессы. Поселение было разрушено в XV в. (по иной гипотезе, во 2-й пол. XVI в.) и возрождено Османской империей в XVIII в.

(обратно)

349

П е г о л о т т и Франческо Бальдуччи – итальянский купец, состоявший на службе в компании Барда во Флоренции, путешественник, побывавший почта во всех частях света. Автор рукописи «Руководство по торговле», написанной в виде настав ления итальянским купцам, едущим торговать на Восток.

(обратно)

350

М о р д в а – финно-угорский народ, который делится на два субэтноса – мокша и эрзя.

(обратно)

351

Анимизм – вера в существование души и духов, в одушевленность всей природы.

(обратно)

352

Крымские готы – этническая группа готов, одного из германских племен, откочевавших во время Великого Переселения народов в III в. в районы Северного Причерноморья, а затем в Крым.

(обратно)

353

Ожье Гислен де Бусбек (1522–1592) – фламандский ученый-энциклопедист, дипломат и писатель, посланник Священной Римской империи в Стамбуле. В бытность посланника в Стамбуле ученый добыл ценные сведения о крымско-готском языке. Он беседовал с двумя послами из Крыма – крымским готом, забывшим родной язык, и крымским греком, владевшим крымско-готским языком. На основании беседы-опроса Бусбек составил краткий словарь крымско-готского языка (ок. 80 слов).

(обратно)

354

Во время своей последней поездки в Орду в 1263 г. одной из задач, успешно решенной великим князем Александром Невским незадолго до своей смерти, было недопущение насильственной мобилизации русских мужчин в войско хана Берке для планировавшегося военного похода против ильханов.

(обратно)

355

Имеется в виду потомок Хубилая Тут Тимур (монгольское храмовое имя Джайягату; китайский титул Венцун; 1329–1332). После того как Хубилай провозгласил себя великим ханом в Китае, о чем говорилось в первом разделе книги, он основал там династию Юань, то есть стал одновременно китайским императором, оставив за собой титул великого хана.

(обратно)

356

Т е м н и к – командир тумена или тьмы, состоявшего из 10 тыс. чел.

(обратно)

357

Юань-ши – одна из 24 официально признанных историй Китая, повествующая о Юаньской династии.

(обратно)

358

Людовик IX Святой (1214–1270) – король Франции с 1226 по 1270 г., сын Людовика VIII и Бланки Кастильской. Руководитель Седьмого и Восьмого крестовых походов. Канонизирован католической церковью.

(обратно)

359

Уйгурский язык относится к карлукской группе тюркских языков алтайской языковой семьи.

(обратно)

360

О г у з ы – средневековые тюрксие племена, жившие до XI в. в степях Центральной Азии и Монголии.

(обратно)

361

Д и а л е к т (от грен. бкхХектос; – разговор, говор, наречие) – разновидность данного языка, употребляемая в качестве средства общения лицами, связанными тесной территориальной, социальной или профессиональной общностью. Различают территориальные и социальные диалекты. Чаще всего под диалектом понимают разновидность языка, которая употребляется как средство общения между людьми, связанными между собой одной территорией.

(обратно)

362

Мадьярский язык – устаревшее название венгерского языка. Мадьярский язык принадлежит к финно-угорской семье языков, внутри которой вместе с мансийским и хантыйским языками составляет угорскую группу. В Европе отдаленно родственными языками являются финский и эстонский, однако до конца XIX в. факт принадлежности венгерского языка к финно-угорским подвергался сомнению.

(обратно)

363

Средняя Европа – самая обширная и массивная часть зарубежной Европы. Она включает ее материковую часть, тогда как в пределы Северной и Южной Европы входят главным образом островные и полуостровные области. В то же время она занимает, как показывает название, срединное положение в Европе между ее северной субарктической и южной субтропической окраиной. Часто употребляемое понятие «Центральная Европа» не идентично понятию «Средняя Европа». В пределы Центральной Европы не включаются территории Франции и Британских островов, которые входят в состав Средней Европы. Северной границей Средней Европы служат южные побережья Северного и Балтийского морей и соединяющих их проливов. За южную границу условно можно принимать северное подножие Пиренеев, южное подножие Альп и широтное течение рек Савы и Дуная. На западе Средняя Европа ограничена побережьем Бискайского залива, а восточная ее граница проходит от восточного подножия Карпат к устью реки Неман.

(обратно)

364

3ападная Европа – регион, включающий в свой состав в основном государства немцев и кельтов. Это один из самых развитых экономических регионов планеты. Началом формирования Западной Европы считается распад Римской империи и деление ее на Восточную и Западную. Список стран Западной Европы: Австрия, Бельгия, Андорра, Великобритания, Ирландия, Германия, Лихтенштейн, Монако, Люксембург, Нидерланды, Швейцария и Франция. В годы холодной войны к странам Западной Европы стали относить членов блока НАТО. Это политизированное обозначение бытует и сейчас.

(обратно)

365

А к к о – один из прибрежных городов крестоносцев в Сирии.

(обратно)

366

Куфическое письмо – один из старейших видов арабского письма, созданный в конце VIII в. после основания двух иракских городов – Басры и Эль-Куфы.

(обратно)

367

Андалузский диалект арабского языка, также андалусийско-арабский язык – одна из средневековых разновидностей арабского языка, получившего распространение в мусульманских землях Иберии.

(обратно)

368

О г л а н (от огул – буквально «сын» на тюркских языках) – в Золотой Орде титул членов рода Чингисхана, не занимавших ханского престола.

(обратно)

369

Б е к (также бег или бей) – означает властитель, господин. У тюркских народов – титул землевладельца.

(обратно)

370

Сайургал – удельные земли феодала.

(обратно)

371

Т а р х а н (тюрк, tarqan – владетель) – титул, употреблявшийся у тюрков и монголов, а также у других степных народов.

(обратно)

372

П а й ц а (пайза или байза) – металлическая или деревянная дощечка с именем хана, дававшаяся как знак власти должностным лицам. Служила также пропуском или мандатом.

(обратно)

373

А з а д – в переводе означает «свободный».

(обратно)

374

Слобода – название различных поселений в Русском государстве XI–XVII вв., население которых временно освобождалось от государственных повинностей.

(обратно)

375

В а р д а р является главной рекой в Македонии и значительной в Греции. По одной из версий, ее название означает «черная вода».

(обратно)

376

С у л т а н М у р а д I (1326–1389) – последний из трех отцов-основателей Османской империи, наряду с Османом и Орханом, правил в 1359–1389 гг. Он возвысил государство до уровня империи и стал первым великим султаном в Европе. Отвоевав у греков Адрианополь, Мурад I перенес сюда из Азии свою столицу, завоевал часть Болгарии, разбил сербов в «эпически-памятном» сражении на Косовом поле в 1389 г., но и сам был убит сербом, выдавшим себя за перебежчика. Человек неграмотный, скреплявший договоры вместо подписи отпечатком своего пальца, он отличался удивительной веротерпимостью, о чем лично свидетельствовал православный патриарх. Султан предоставлял иностранцам гражданство и равные возможности с мусульманами.

(обратно)

377

Об этом подробно уже говорилось в первой части книги.

(обратно)

378

Муддабир – руководитель, распорядитель, указывающий план действий.

(обратно)

379

Н а и б – вице-король, наместник, заместитель, помощник начальника, также низший судья.

(обратно)

380

Беклербек (буквально – бек беков) – титул высших сановников. В Золотой Орде беклербек (улуг бек), как второе лицо после хана в государственной администрации, стоял во главе армии, ведал внешней политикой, являлся высшей судебной инстанцией, возглавлял сословие кочевой знати (нойоны, эмиры, беки). Под его непосредственным управлением находилась, как правило, западная часть государства (правое крыло), в то время как левое крыло подчинялось хану. Некоторые беклербеки (Ногай, Мамай, Едигей) достигали такого влияния, что фактически становились соправителями ханов или меняли их по своему усмотрению.

(обратно)

381

Э л ь ч и – в переводе означает «посол».

(обратно)

382

Б. Шпулер, основываясь на выводах русского ученого-востоковеда В.В. Григорьева, сделанных еще в первой половине XIX в., подчеркивает, что слово «ярлык» пришло в монгольский язык как буквальный перевод русского словосочетания «царева грамота».

(обратно)

383

М у р а д II (1404–1451) – султан Османской империи, правивший в 1421–1444 и 1446–1451 гг. Сын Мехмеда I.

(обратно)

384

К а з и – судья, судящий по мусульманскому каноническому праву – шариату.

(обратно)

385

'Нарратив – изложение взаимосвязанных событий, представленных читателю или слушателю в виде последовательности слов или образов. Часть значений термина «нарратив» совпадает с общеупотребительными словами «повествование» или «рассказ».

(обратно)

386

Д и в а н и – каллиграфический стиль письма.

(обратно)

387

Н и ш а н (в переводе означает «знак, метка, тавро или след») – печать ордынских ханов на грамотах.

(обратно)

388

Битикчи – производное от тюркского глагола «битимек» (писать) – писец, чиновник канцелярии, писец в суде. Битикчи занимался составлением и заверкой документов, а также контролировал их выдачу.

(обратно)

389

Абдуллах-хан или Абдулла-хан, Абдаллабек, Абдаллах Абдул (1340–1370) – хан Золотой Орды в 1367–1368 и 1369–1370 гг., младший из девятерых сыновей (по другим сведениям, внук) хана Узбека.

(обратно)

390

Б а й с а (буквально с тюркского «отпечаток») – то же самое, что и пайца, представлявшая собой тонкий лист металла (большей частью серебряный, реже медный или золотой) с рельефным рисунком, полученным путем выдавливания. Выдавался золотоордынскими ханами в XIII–XV вв. в качестве верительной грамоты.

(обратно)

391

Самойлович Александр Николаевич (1880–1938) – советский востоковед, академик АН СССР (1929), один из крупнейших российских тюркологов первой половины XX в. и один из авторов первого издания «Энциклопедии ислама». В 1920 г. являлся преподавателем восточного отделения Академии Генерального штаба РККА.

(обратно)

392

Мелиоранский Платон Михайлович (1868–1906) – русский востоковед-тюрколог.

(обратно)

393

X а к и м – арабское слово, которое буквально означает: «тот, кто судит между людьми», – судья, правитель.

(обратно)

394

Владимирцов Борис Яковлевич (1884–1931) – российский востоковед, монголовед, академик АН СССР (1929). Специалист в области монгольского языкознания и литературы.

(обратно)

395

М а н г у и – средневековый город-крепость в Бахчисарайском районе Крыма. Историческое название – Баба-Даг (Отец-Гора). На территории крепости расположены два больших родника, которые впоследствии стали называть Мужским и Женским.

(обратно)

396

Чуфут-Кале – средневековый город-крепость в Крыму, расположен на территории Бахчисарайского района в 2,5 км к востоку от Бахчисарая.

(обратно)

397

В а л и – в переводе с арабского означает покровитель, защитник, помощник, опекун.

(обратно)

398

А л а н и я – город на территории современной Турции, основанный во II в. до н. э. греческими колонистами. Алания долгое время была негласной столицей средиземноморских пиратов и контрабандистов. Античная Алания носила красивое имя Калонорос, которое переводится с греческого как «прекрасная гора».

(обратно)

399

Д а р у г а (в переводе с монгольского означает «старейшина или предводитель племени, предводитель отряда, атаман, начальник округа») – ханский чиновник в городе, в обязанности которого входило общее управление, наблюдение за правильным поступлением налогов и исполнением повинностей.

(обратно)

400

Население покоренных монголо-татарами земель платило следующие налоги:

харадж – основной поземельный налог в пользу монгольской казны;

ихраджат – денежные и натуральные поборы на содержание ханских чиновников;

тагар – подушные подати со всякого человека, вошедшего в государственные списки, а также со скота;

копчур – прямой подоходный налог с земледельцев и скотоводов;

тамга – налог с торговли и ремесел в городах и сельских местностях, а также торговые пошлины, которые взыскивали на заставах с товаров;

улаг – почтовая повинность, связанная с обеспечением лошадьми почтовых станций (ямов);

бигар – принудительные работы по прокладке дорог, постройке крепостей и т. д.;

нузл – постойная повинность, то есть предоставление своего дома ханскому чиновнику и его свите, прибывшему в данную местность.

(обратно)

401

Тархан или тархана (тюрк, tarqan – «владетель») – владетель вотчины, освобожденный от податей, пользующийся особыми привилегиями.

(обратно)

402

Имеется в виду ярлык Тохтамыша 1393 г., передававший русские земли Витовту, в дальнейшем неоднократно подтверждаемый крымскими ханами. Об этом подробнее говорилось в 1-й части книги.

(обратно)

403

Владимир Ольгердович (1338–1398) – князь Киевский в 1362–1398 гг., один из старших сыновей великого князя Литовского Ольгерда от его первого брака с княжной Марией.

(обратно)

404

Джуке-Тау (в переводе с татарского означает «липовая гора») – один из древних булгарских городов, который возник в начале X в. и просуществовал до конца XIV в. Известен по русским летописям как Жукотин. Его археологический комплекс расположен на левом берегу реки Камы на западной окраине города Чистополя Республики Татарстан.

(обратно)

405

Имеется в виду казнь бывшего православного монаха Изосимы (Зосимы), который, приняв ислам, служил в Ярославле при местном ордынском наместнике и помогал тому в сборе дани. В летописях упоминается, что это произошло во время восстания, спровоцированного главным образом увеличением объемов дани.

(обратно)

406

Имеется в виду союз Великого княжества Литовского с Золотой Ордой, заключенный в январе 1501 г. в польском городе Петрков, для ведения войны против Московского государства.

(обратно)

407

С о м м о – в переводе с итальянского на русский означает сумма, вес. Интересно то, что никаких соммов в качестве денег в Италии в те времена не ходило.

(обратно)

408

Мискаль – единица веса, приблизительно равная золотнику, старой русской меры веса (массы), равной 4,266 грамма или V96 Фунта.

(обратно)

409

Д а н а к а – мелкая серебряная монета на Востоке.

(обратно)

410

Т е н г е – историческое тюркское название мелкой серебряной монеты, ставшее впоследствии русской деньгой.

(обратно)

411

Гульден – так первоначально назвали золотую монету, чеканившуюся в Германии с XIV в. в подражание золотому флорину, монете, которую впервые начали чеканить во Флоренции в 1252 г., откуда и пошло название монеты.

(обратно)

412

А с п р (от греч. «белый») – серебряная монета Трапезундской империи (1204–1461), рыцарского ордена госпитальеров (XIV–XV вв.), генуэзских колоний Северного Причерноморья и других стран Востока. Золотоордынский аспр весил 1,1 грамма.

(обратно)

413

Чиперпер (буквально «сверкающий сильнее огня») – монета, применявшаяся для международной торговли.

(обратно)

414

Имеются в виду аспры, ходившие в Трапезундской империи. Название получили от титула ее правителя – Великого Комнина, который принял в 1265 г. Алексей I.

(обратно)

415

Ф о л л и с (лат. follis – «мешок», «кошелек») – римская и византийская медная монета. Фоллис был большой бронзовой монетой, введенной примерно в 294 г.

(обратно)

416

Д и р х е м или дирхам – первоначально арабская серебряная монета, введенная в обращение в конце VII в. Название представляет собой арабизированное греческое слово «драхма». Начальный вес монеты составлял 3,9 грамма. В Средние века дирхемы чеканились также в крупных городах на Великом шелковом пути, в том числе в соседних с халифатом государствах, например, в поселении Алмату, современная Алма-Ата. Согласно канонам мусульманской религии, на монетах нет изображений. Первоначально надписи на них содержали изречения из Корана, год (по мусульманскому летоисчислению) и место выпуска монеты, позже – имена правителей.

(обратно)

417

Сарацины (лат. Saraceni, др. – греч. ZapaKr|voi – «восточные люди») – народ, упоминаемый древнеримским историком IV в. Аммианом Марцеллином и греческим ученым I–II вв. н. э. Птоломеем. Кочующее племя разбойников, бедуины, жившие вдоль границ Сирии.

(обратно)

418

Девширме – в Османской империи один из видов налога с немусульманского населения, система принудительного набора мальчиков из христианских семей для их последующего воспитания и несения ими службы.

(обратно)

419

В православии различают белое духовенство (священники, не приносящие монашеских обетов) и черное духовенство (монашество).

(обратно)

420

Сабанлык – дословно переводится как земля, отведенная под пашню, а также вспаханное поле, пашня, пахотный участок.

(обратно)

421

Поплужное – прямой поземельный налог, уплачивавшийся натурой (зерном, медом, воском и т. п.).

(обратно)

422

Андрей Александрович – сын великого князя Александра Невского, князь Городецкий, Новгородский, Переяславль-За-лесский, великий князь Владимирский (с 1281 по 1283 г. и с 1294 г. до кончины в 1304 г.).

(обратно)

423

Об этой истории более подробно уже говорилось в 1-й части книги.

(обратно)

424

Имеется в виду Джелал ад-Дин Манкбурны или Джелал ад-Дин Менгуберди (полное имя – Джалал ад-Дунийа ва-д-Дин Абу-л-Музаффар Манкбурны ибн Мухаммад; 1199–1231), старший сын Ала ад-Дина Мухаммеда II и его жены Айчичек. Последний хорезмшах (с 1220 г.).

(обратно)

425

Скорее всего, имеются в виду так называемые карачи-беки. Например, при правлении Узбека и Джанибека эмиры были в основном трех уровней. Первый уровень составляли карачи-беки. К ним относилось четыре эмира, ближайших советников хана, из числа которых тот выбирал себе беклярибека (старшего эмира). На втором уровне стояли эмиры-темники, то есть эмиры, правители улусов, отобранных по той или иной причине у потомков Джучи и переданных в управление представителям родоплеменной элиты. Всего улусов ко времени хана Узбека стало двадцать три, соответственно эмиров-темников было тоже двадцать три. Третий уровень представляли собой просто эмиры, называвшиеся еще беками. Это – предводители племен, которые ранее входили в определенные улусы потомков Джучи, а после административной реформы Узбека были подчинены хану через улус-беков.

(обратно)

426

Титулатура – совокупность титулов, которые имеет обладатель какой-либо должности или звания.

(обратно)

427

М а м л ю к и (также мамелюки, в переводе с арабского «принадлежащий») – военная каста в средневековом Египте, рекрутировавшаяся из юношей-рабов тюркского (кыпчаки) и кавказского происхождения (грузины и черкесы). Юноши обращались в ислам, обучались арабскому языку и тренировались в закрытых лагерях-интернатах для несения военной службы.

(обратно)

428

М е л ь к и т (слово происходит от сирийского malka – «царь, император») – в настоящее время так называют представителей Мелькитской греко-католической церкви, одной из восточно-католических церквей, придерживающихся византийского обряда. Первоначально мелькиты существовали только на территории Сирии и Ливана, однако вскоре приходы церкви появились в Палестине и Египте. В начале XVIII в. в Антиохийской православной церкви возникло движение, выступавшее за унию с Римом. Центром сторонников унии стал Дамаск, а противников – Алеппо. В 1724 г. умер патриарх Афанасий, назначивший преемником монаха Сильвестра, сторонника алеппской партии и противника унии. Однако дамасцы не согласились с кандидатурой Сильвестра и избрали патриархом своего сторонника – Кирилла. После вмешательства Константинопольского патриарха и турецкого правительства, поддержавших Сильвестра, Кирилл вынужден был бежать из Сирии в Ливан. Пятью годами позже папа Бенедикт XIII признал Кирилла патриархом Антиохии, что зафиксировало раскол и создание Мелькитской греко-католической церкви.

(обратно)

429

Н о в е н а (ит., от лат. novem – «девять») – буквально: «состоящий из девяти».

(обратно)

430

Д а м а с т, также дама, камка, Камчатка – ткань, обычно шелковая, одно- или двухлицевая с рисунком, как правило цветочным, с блестящим атласным переплетением нитей на матовом фоне полотняного переплетения.

(обратно)

431

Со времен Хулагу административным центром ильханов стал Тебриз. Город был им выбран потому, что основная угроза для иранской империи монголов находилась на западе, а в Азербайджане было много хороших пастбищ для лошадей. В Тебризе проживали визирь и чиновники, а сам Хулагу наблюдал за делами, проживая летом в Алатаге, где построил дворец, а зимой в муганской степи, простирающейся между Карабахом на западе и Каспийским морем на востоке.

(обратно)

432

Я с а – универсальный свод законов, сформулированных Чингисханом. Их уникальность заключается в том, что на их основе ему удалось объединить разрозненные племена кочевников и создать огромную империю монголов. Как уже отмечено автором, текст ясы не сохранился, но многие ее положения дошли до нас в пересказе историков древности. Она остается предметом исследований ученых и в наше время. Ввиду значимости этого документа и для более полного понимания предлагаемой читателю книги в приведенном приложении 1 сделана попытка обобщить имеющиеся сведения по данному вопросу.

(обратно)

433

Имеется в виду Джиджек-хатун, упоминавшаяся в первой части книги.

(обратно)

434

Имеется в виду принц Ширамун, внук Угэдея.

(обратно)

435

Хан Бердибек был сыном Джамбека и правил в 1357–1359 гг. С его смертью род Бату пресекся, а в Орде начался период двадцатилетней смуты.

(обратно)

436

Л е в и р а т (от лат. levir – деверь, брат мужа) – брачный обычай, свойственный многим народам на стадии патриархально-родового строя.

(обратно)

437

В 1246 г. князем Черниговским был Андрей Мстиславич. К началу XIII в. Черниговское княжество занимало обширную территорию, в основном на левом берегу Днепра. Его владения простирались на северо-восток до Мурома и Рязани и на юго-восток до Великой степи. Кроме Чернигова на территории княжества были такие крупные города, как Новгород-Северский, Стародуб, Брянск, Путивль, Курск, Любеч, Глухов, Чечерск и Гомель. В 1239 г. Чернигов был разорен монголо-татарами и пришел в упадок. После гибели князя Михаила Всеволодовича в 1246 г. Черниговское княжество распалось на уделы: Брянский, Новосильский, Карачевский и Тарусский. Разоренный татарами Чернигов уже не мог выполнять функции стольного города, и княжеский стол был перенесен в Брянск: местные правители стали носить титул князей Брянских и великих князей Черниговских. В XIV в. продолжилось дробление чернигово-северских земель на мелкие уделы. В 1357 г. Брянск был захвачен великим князем Литовским Ольгердом. Брянское княжество лишилось самостоятельности, но еще некоторое время сохраняло автономию в составе Великого княжества Литовского. Последним князем Брянским и великим князем Черниговским был Роман Михайлович, убитый в 1401 г. во время восстания в Смоленске. В течение XIV в. были ликвидированы и остальные уделы Черниговского княжества, а их правители стали служилыми князьями великого князя Литовского. В середине XV в. литовцы пожаловали некоторые бывшие черниговские земли князьям, бежавшим в Литву из Москвы, в результате чего были восстановлены такие удельные княжества, как Рыльское, Новгород-Северское, Брянское, Пинское. Однако уже в XV–XVI вв. потомки удельных князей вернулись под юрисдикцию Московского государства, сохранив свои владения, но став простыми служилыми князьями.

(обратно)

438

В священной книге мусульман Коране в суре четвертой «Жены», в частности, записано: «Не вступайте в брак с теми женщинами, с которыми вступали в брак отцы ваши… потому что это – гнусное, срамное дело; это худой обычай».

(обратно)

439

«Ч е р н а я смерть» (черный мор, от лат. atra mors) – пандемия чумы, протекавшей преимущественно в бубонной форме.

(обратно)

440

Г у р к а О л ь г е р д (пол. Górka Olgierd; 1887–1955) – польский военный историк, публицист и дипломат, доктор философии (1909).

(обратно)

441

Более подробно об этом рассказывается в первой части книги.

(обратно)

442

Баскаки были не только сборщиками дани. По первоначальному значению слово «баскак» означало «давитель», что уже прямо показывает, какое понятие имели в Орде о сборщиках дани. Но перепись населения и обеспечение своевременного сбора податей не были исключительными обязанностями баскаков. Судя по ханским ярлыкам, они являлись представителями ханской власти, то есть очень высокопоставленными чиновниками, считавшимися по своему административному положению выше князей и полководцев. Отправляемые с отрядами войск и толпой разных мелких ордынских чиновников, они следили за порядком, донося обо всем хану.

(обратно)

443

Х а у б е р к или хоуберк – вид доспеха, представлявший собой кольчугу с капюшоном и рукавицами (капюшон и рукавицы могли выполняться как отдельно, так и составлять единое целое с кольчугой). Также дополнялся кольчужными чулками.

(обратно)

444

Г е р о д о т – первый из великих греческих историков, родившийся в Галикарнасе (совр. Бодрум, Турция) между 490 и 480 гг. до н. э. и умерший в 425 г. до н. э. Автор первого сохранившегося значительного трактата «История», описывающего греко-персидские войны и обычаи многих современных ему народов. Труды Геродота имели огромное значение для античной культуры.

(обратно)

445

Д а р и й I – персидский царь из династии Ахеменидов, правивший в 522–486 гг. до н. э. После успешного индийского похода персидской армии Дарий I решил подчинить себе скифов Северного Причерноморья.

(обратно)

446

Дарданеллы – пролив, соединяющий Мраморное и Эгейское моря. Впервые упоминается Геродотом в V в. до н. э. как Геллеспонт. Легенда связывает пролив с именем героини мифа Геллы, утонувшей в нем. Название Дарданеллы происходит от названия древнего города Дарданус. Сегодня это территория Турции, называющаяся Чанаккале-Богазы (пролив Чанаккале) по названию города Чанак-Кале. Дарданеллы совместно с проливом Босфор и Мраморным морем носят название Черноморских проливов.

(обратно)

447

Н у б и й ц ы – народ на юге Египта и севере Судана, проживающий в исторической области Нубия.

(обратно)

448

Карл I Роберт (1288–1342) – король Венгрии. Правил в 1308–1342 гг. Для Карла-Роберта была изготовлена новая корона, которой он был увенчан 15 июня 1309 г. Видимо, поэтому иногда считают эту дату началом его царствования.

(обратно)

449

Сапсан – сокол размером с ворону с темным оперением спины и черной верхней частью головы.

Кречет – крупный сокол, имеет оперение светлых тонов от буровато-серого до белоснежного сверху.

(обратно)

450

У р г е н ч – имеется в виду средневековая столица империи Хорезмшахов, державшая в кулаке большую часть Средней Азии и Ирана до своего разгрома монголами. Речь идет о Старом Ургенче, или Кёнёургенче, ныне спрятанном от посторонних глаз в Туркмении ближе к Нукусу. А в Узбекистане остался бывший Новоургенч, центр крошечной Хорезмской области на левом берегу Амударьи, с трех сторон окруженной Туркменией.

(обратно)

451

Р а т л – старинная мера веса, равная в настоящее время 449,28 грамма.

(обратно)

452

Имеются в виду цены в Германии по состоянию на 1943 г.

(обратно)

453

Караимские евреи – евреи, не признававшие Талмуд, многотомный свод правовых и религиозно-этических положений иудаизма.

(обратно)

454

Т р и п о л и – феодальное государство, созданное крестоносцами в начале XII в. в Сирии (на территории современного Ливана), со столицей в городе Триполи.

(обратно)

455

М а т р е г а – в период расцвета генуэзских колоний (в XIV–XV вв.) название Тмутаракани – одного из древнейших городов Таманского полуострова, располагавшегося на территории нынешней станицы Тамань Темрюкского района Краснодарского края.

(обратно)

456

Хазары – средневековый тюркоязычный народ, живший первоначально в Восточном Предкавказье (равнинном Дагестане), кочевавший в Западно-Прикаспийской степи и создавший Хазарский каганат.

(обратно)

457

Румелия – историческое название Балкан. Первоначально так называли европейские владения Османской империи, включавшие в себя древнюю Фракию и часть Македонии, в отличие от азиатских владений – Анатолии.

(обратно)

458

Имеется в виду княжество Феодоро или Готия – небольшое средневековое христианское княжество, сформировавшееся из бывших византийских, а затем трапезундских владений, так называемой Ператии, на юго-западе Крыма со столицей в городе Мангупе, официально существовавшее в XIV–XV вв. С территорией княжества в период его расцвета совпадала в своих границах и Готфийская епархия. Расцвет княжества пришелся на 20-е гг. XV в., когда оно получило международное признание и успешно противостояло генуэзцам. В эпоху своего расцвета Феодоро имело довольно широкие международные связи, в том числе и с Москвой. К примеру, дочь князя Исаака была обещана в жены сыну великого князя Московского Ивана III. Пало под ударами турков-османов в 1475 г.

(обратно)

459

Эпидемия чумы 1348–1349 гг. значительно сократила число жителей Венеции и Генуи, но лишь оттянула кризис в отношениях между этими республиками. К 1350 г. Генуя была близка к полному изгнанию Венеции из черноморского бассейна: на венецианских купцов нападали в генуэзских факториях, захватывали в плен в Кафе, не пропускали в Азовское море. 6 августа 1350 г. венецианский сенат объявил войну Генуе. На этот раз Венеция имела поддержку Византии и Каталонии, а на стороне Генуи выступила Венгрия. В феврале 1352 г. венецианский флот под командованием Виттора Пизани потерпел поражение на Босфоре, но сумел уничтожить генуэзские суда в Трапезунде. После этого сражения Византия вышла из войны и 6 мая 1352 г. подписала с Генуей выгодный для последней договор. В августе следующего года флот Николо Пизани с арагонскими союзниками разгромил генуэзцев у Сардинии. В 1354 г., неожиданно напав на Николо Пизани, генуэзцы захватили пятьдесят шесть его кораблей. В это же время большая часть генуэзского флота села на мель на юге Греции. Виттор Пизани за поражение был посажен в тюрьму. 1 июня 1355 г. соперники заключили новый Миланский мир.

(обратно)

460

Пантикапей – древнегреческий город, основанный в конце VII в. до н. э. выходцами из Милета на месте современной Керчи. Акрополь располагался на горе, называемой сегодня Митридат. Главным божеством-покровителем Пантикапея с основания поселения являлся Аполлон, ему был посвящен главный храм акрополя.

(обратно)

461

Фактория, или торговый пост, – торговое поселение, образованное иностранными (чаще всего европейскими) купцами на территории другого государства или колонии. Факториями назывались подобные же образования в отдаленных районах своей страны. Это же название носят торговые конторы, образованные в отдаленных регионах с той же целью.

(обратно)

462

Людовик I Великий (1326–1382) – король Венгрии с 16 июля 1342 г., король Польши с 17 ноября 1370 г. до момента своей кончины.

(обратно)

463

Федор Кориатович (также Корятович, Корьятович или Корнятович) – князь Подольский до 1393 г., а также князь Новогрудский и Гомельский до 1360 г., жупан Берега и Шароша, сын новогрудского князя Кориата Гедиминовича из династии Гедиминовичей.

(обратно)

464

Владислав II Ягелло или Ягайло (1362–1434) – внук Гедимина, сын великого князя Литовского Ольгерда и тверской княжны Иулиании, князь Витебский, великий князь Литовский в 1377–1381 и 1382–1392 гг. Под именем Владислав II Ягелло являлся польским королем с 1386 г. Родоначальник династии Ягеллонов.

(обратно)

465

С у ч а в а – город на территории современной Румынии.

(обратно)

466

Имеется в виду взятие и разорение Киева войсками золотоордынского эмира Едигея в 1416 г., о чем упоминалось в первой части книги. Татарское войско осадило город и почти полностью его сожгло. Были захвачены и разрушены Подол и верхний город, разорен Киево-Печерский монастырь. Единственная часть Клева, которую татары не смогли взять, был Киевский замок, располагавшийся на Замковой горе. В архивных документах упоминается про то, что наряду с Киевом пострадало большое количество окрестных селений.

(обратно)

467

'Самсун – город-порт на севере Турции на побережье Черного моря.

(обратно)

468

С и н о и – в настоящее время район и город в Северной Турции, в древности – одна из главных греческих колоний на южном берегу Черного моря.

(обратно)

469

С м и р н а – античный город, один из старейших древнегреческих городов в Малой Азии. Сегодня развалины города расположены на территории турецкого города Измир.

(обратно)

470

фунт равнялся чуть меньше 500 граммов.

(обратно)

471

'Мертвый Култук (бывший залив Цесаревича и залив Комсомолец) – ранее залив у северо-восточного берега Каспийского моря.

(обратно)

472

Большая Армения – древнее армянское государство на территории Армянского нагорья, существовавшее более 600 лет начиная с 190 г. до н. э. по 428 г. н. э., имела границы от Куры до Иордана и от Средиземного моря до Каспийского.

(обратно)

473

Ш е м а х а – один из древнейших городов Азербайджана.

(обратно)

474

Л у к у в (или Луков) – город в Польше.

(обратно)

475

С и р е т (Серет) – город в Южной Буковине (Румыния) на правом берегу реки Сирет в жудеце (уезде) Сучава. Расположен в непосредственной близи от пограничного перехода на украинско-румынской границе.

(обратно)

476

Бакэу и Яссы – города в Румынии.

(обратно)

477

Утемиш-Хаджи – историк, автор трактата «Тарих-и Дост-султан» («История Дост-султана»), написанного в 1550 г.

(обратно)

478

А б у – л ь – Ф и д а, известный также как Имадуддин Абуль-Фида Исмаил ибн Али (1273–1331) – арабский историк и географ из курдского рода Айюбидов, эмир Хамы (Сирия) в 1310–1331 гг.

(обратно)

479

О р д а или орду, урда – в переводе с тюркского означает ставка хана, царевича или иного владетельного лица.

(обратно)

480

М а д ж а р – золотоордынский город в XIII–XVI вв. на Северном Кавказе, находившийся на месте современного Буденновска, являлся центром пересечения транзитных торговых путей из Закавказья в Северное Причерноморье и Поволжье.

(обратно)

481

Городцов Василий Алексеевич (1860–1945) – русский и советский археолог.

(обратно)

482

Спицын Александр Андреевич (1858–1931) – русский археолог, товарищ председателя Императорской Археологической комиссии, член-корреспондент Академии наук СССР. Крупнейший специалист по средневековым русским надписям. Занимался изучением, систематизацией, каталогизацией древностей России.

(обратно)

483

Караван-сарай – дворец на торговом пути, дом отдыха в городах, на дорогах и в ненаселенных местах, служившей кровом и стоянкой для торговых караванов, а также путешественников.

(обратно)

484

С е л а д о н – прозрачная изысканная глазурь, как правило, голубовато-зеленого цвета, создаваемая путем обжига при очень высокой температуре.

(обратно)

485

Ц и т р а – струнный щипковый музыкальный инструмент, имеющий плоский деревянный корпус неправильной формы, поверх которого натянуто от 17 до 45 струн. Несколько ближайших к исполнителю струн, натянутых над грифом с металлическими ладами, защипываются надетым на большой палец правой руки плектром, на них играется мелодия. Оставшиеся струны служат для аккордового сопровождения, на них играют остальными пальцами.

(обратно)

486

Праздник разговения, или Ураза-Байрам, как мусульманский праздник отмечается с 624 г. Он знаменует завершение поста, длящегося в течение священного месяца Рамадан. Его празднование начинается в первый день месяца Шавваля. Ураза-Байрам – один из самых важных религиозных праздников для мусульман. Он напрямую связан с идеями духовного совершенствования и должен быть ознаменован добрыми поступками. В этот праздник принято проявлять заботу о ближних и сострадание к нуждающимся.

(обратно)

487

В этот день проповедь посвящается переезду пророка Мухаммеда из Мекки в Медину в 622 г. (отправной точке мусульманского лунного календаря).

(обратно)

488

П а х т а – обезжиренные сливки, побочный продукт, получаемый при производстве масла из коровьего молока.

(обратно)

489

С ы р о я д е ц – устаревшее слово, обозначавшее «тот, кто употребляет в пищу все сырое».

(обратно)

490

Соня-полчок – грызун семейства соневых, внешне напоминающий миниатюрную серую белочку.

(обратно)

491

Н а б и д – опьяняющий напиток.

(обратно)

492

Темур-Малик или Тимур-Мелик, а также Тимур-Мелек – хан, правивший во времена смуты в Золотой Орде в 1378–1379 гг. и известный своим распутным образом жизни. Он отнимал для себя лучших женщин у мужей или дочерей у отцов, не глядя на обычаи, приличия и значимость оскорбляемых людей. В результате составленного против него заговора пытался бежать, но был схвачен и казнен по приказу Тохтамыша.

(обратно)

493

Шагрень – мягкая кожа с зернистыми возвышениями, выделываемая из лошадиной или ослиной шкуры.

(обратно)

494

Ф е р я з ь – старинное мужское долгое платье с длинными рукавами, без воротника и перехвата.

(обратно)

495

Венечный шов образуется соединением теменных костей и лобной кости черепа.

(обратно)

496

Приведенный Б. Шпулером список несколько отличается от сведений, имеющихся в русских и советских источниках, особенно в том, что кается времен смуты.

(обратно)

Оглавление

Предисловие

Описание источников исследования

ПОЛИТИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ

  Бату[19]

  Берке

  Менгу-Тимур

  Борьба за единство государства: взлет и падение Ногая

  Тохта

  Узбек

  Джамбек

  Времена гражданской войны

  Тохтамыш

  Едигей

  Распад Орды

  Закат Большой Орды

КУЛЬТУРА И УПРАВЛЕНИЕ. РЕЛИГИОЗНЫЕ ОТНОШЕНИЯ

  Распространение религий

  Отношение государства к религиозным сообществам

  Религиозные обычаи

ГОСУДАРСТВЕННАЯ ЖИЗНЬ

  ПРАВИТЕЛИ

    Положение правителей во внутренней и внешней политике

    Правящий дом

    Титул и герб

    Столица

    Право чеканить деньги

  ГОСУДАРСТВЕННАЯ ТЕРРИТОРИЯ

    Размеры государства

    Население

    Язык

    Социальные слои

  УПРАВЛЕНИЕ ИМПЕРИЕЙ

    Общее администрирование

    Чиновники

    Канцелярия

    Управление провинциями

    Налоги

    Покоренные государства

    Денежные отношения

    Дань

  ДИПЛОМАТИЯ

    Зарубежные посланники

    Посланники в другие страны

ПРАВО

  Основные положения

  Уголовное право и судопроизводство

  Семейное право

ВОЕННОЕ СТРОИТЕЛЬСТВО

  Сухопутные войска

  Вооружение

  Ведение войны

  Пленные

  Охота

ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ЖИЗНЬ

  Торговля

  Транспорт и почтовая связь

  Ремесленное производство

  Сельское хозяйство

  Животноводство

НАУКА И ИСКУССТВО

  Развитие науки

  Градостроительство

  Строительство домов и сооружение жилищ

  Искусство

  Общественная жизнь

ПОВСЕДНЕВНЫЕ НУЖДЫ

  Питание

  Одежда

ПРИЛОЖЕНИЯ

  РОДОСЛОВНАЯ ПРАВИТЕЛЕЙ ЗОЛОТОЙ ОРДЫ

  СПИСОК ПРАВИТЕЛЕЙ ЗОЛОТОЙ ОРДЫ[496]

  ЗАКОНЫ ЧИНГИСХАНА (МОНГОЛЬСКАЯ ЯСА)

    История возникновения ясы Чингисхана

    Международное право

    Император и императорская семья

    Армия и администрация

      1. Статут об охоте

      2. Армейский статут

      3. Уголовное законодательство

      4. Гражданское законодательство

      5. Коммерческое право Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg