«Недоверчивые умы. Чем нас привлекают теории заговоров»

Недоверчивые умы. Чем нас привлекают теории заговоров (fb2) - Недоверчивые умы. Чем нас привлекают теории заговоров [litres] (пер. Павел Купцов,Мария Багоцкая) 2028K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Роб Бразертон

Роб Бразертон Недоверчивые умы. Чем нас привлекают теории заговоров

Переводчики Мария Багоцкая, Павел Купцов

Редактор Антон Никольский

Руководитель проекта И. Серёгина

Корректоры М. Миловидова, С. Чупахина

Компьютерная верстка А. Фоминов

© Rob Brotherton, 2015

© Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «Альпина нон-фикшн», 2017

© Электронное издание. ООО «Альпина Диджитал», 2017

Все права защищены. Произведение предназначено исключительно для частного использования. Никакая часть электронного экземпляра данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для публичного или коллективного использования без письменного разрешения владельца авторских прав. За нарушение авторских прав законодательством предусмотрена выплата компенсации правообладателя в размере до 5 млн. рублей (ст. 49 ЗОАП), а также уголовная ответственность в виде лишения свободы на срок до 6 лет (ст. 146 УК РФ).

* * *

Посвящается Линдси

Просветительский фонд «Эволюция»

основан в 2015 году сообществом российских просветителей.

Цель фонда – популяризация научного мировоззрения, продвижение здравомыслия и гуманистических ценностей, развитие науки и образования. Одно из направлений работы фонда – поддержка издания научно-популярных книг. Каждая книга, выпущенная при содействии фонда «Эволюция», тщательно отбирается серьезными учеными. Критерии отбора – научность содержания, увлекательность формы и значимость для общества. Фонд сопровождает весь процесс создания книги – от выбора до выхода из печати. Поэтому каждое издание библиотеки фонда – праздник для любителей научно-популярной литературы.

Больше о работе просветительского фонда «Эволюция» можно узнать по адресу

Введение Вниз по кроличьей норе

Все устроено не так, как нам кажется. Существует скрытая сторона реальности, невидимый мир тайных дел и секретных операций. Таинственная разветвленная структура постоянно просеивает, прячет и подтасовывает информацию. Она создает утешительную ложь, чтобы скрыть настоящую, обескураживающую правду. Она влияет на наши мысли, на то, во что мы верим, на принимаемые решения, перестраивает наше восприятие в соответствии со своим планом. Короче говоря, наше понимание мира – иллюзия.

Кто стоит за кулисами и руководит этой немыслимой системой? Какое-то зловещее тайное общество? Психопаты-чиновники в прокуренных конференц-залах? Королева Англии? Может быть, она работает на межгалактических рептилоидов-оборотней? Или вообще все вместе?

Нет. Это процесс внутренний. Это не они делают, это делаем мы. Точнее, вы. Еще точнее – этим занимается ваш мозг.

Все это заговор

Абсолютно для всего найдется теория заговора. Пирамиды построены древними атлантами. Авраам Линкольн был убит по приказу вице-президента Эндрю Джонсона. Высадка на Луну в ходе программы «Аполлон» была снята в кинопавильоне в Аризоне. В «Зоне 51» установлено высокотехнологическое оборудование инопланетного происхождения. Алекс Джонс, конспирологически настроенный радиоведущий из техасского города Остина, – это на самом деле комик Билл Хикс (который инсценировал свою смерть в начале 1990-х гг., чтобы сделать карьеру в области конспирологии). А есть еще фармацевтическое лобби, черные вертолеты, Бильдербергский клуб, Богемская роща…

Кроличья нора уходит глубоко. Заговорщики, по-видимому, воздействуют через сам воздух, которым мы дышим (отравлен химиотрассами), на пищу, которую мы едим (ее испортила Monsanto[1]), на лекарства, которые мы принимаем (содержат смертельно ядовитые вещества), и на воду, которую мы пьем (обогащенную фторидом, вызывающим помутнение рассудка). Результаты выборов фальсифицируют, политика – сплошной обман, а президент Барак Обама – мусульманский коммунист из Кении.

Это всего лишь некоторые из теорий, но кто же в таком случае теоретики? Принято считать, что сторонники конспиративных теорий – это редкая порода людей, небольшая, но преданная своему делу категория фанатичных мужчин среднего возраста, ведущих замкнутый образ жизни и имеющих весьма своеобразный подход к поиску и обобщению информации (и хранящих запас фольги для защитных шапочек).

Однако этот стереотип не совсем верен. В целом по склонности к конспирологическому мышлению женщины не отличаются от мужчин{1}. С уровнем образования и доходов также не прослеживается никакой связи. Сторонников теории заговора чуть больше среди людей без полного среднего образования, чем среди закончивших колледж{2}, но перед конспирологией не могут устоять даже профессора, президенты и нобелевские лауреаты. Теории заговора привлекательны для людей любого возраста. В среднем склонность пожилых людей к конспирологии не сильнее и не слабее, чем у молодежи 2000-х{3}. Так, огромное число американских подростков подозревают, что Луи Томлинсона и Гарри Стайлса из чрезвычайно популярной группы One Direction связывают тайные интимные отношения, а девушка для Луи была придумана руководителями в качестве прикрытия{4}.

Будет большой ошибкой считать, что к теориям заговора склонны в основном маргинальные личности. На самом деле очень большое число людей выстраивает те или иные конспирологические теории. Согласно опросам, проводившимся в последнее десятилетие, около половины американцев полагают, что их правительство, по-видимому, скрывает правду о террористических актах 11 сентября{5}. Почти 40 % опрошенных подозревают, что изменение климата – злонамеренная выдумка ученых{6}. Около трети верят, что правительство, скорее всего, скрывает доказательства появления инопланетян{7}. Более четверти беспокоятся по поводу «Нового мирового порядка»{8}. В опросе, проведенном в 2013 г., 4 % опрошенных (относительно всего населения США это составит 12 млн человек) согласились, что «рептилоиды-оборотни принимают форму людей, приобретают политическую власть, чтобы манипулировать обществом, и таким образом контролируют наш мир». Еще 7 % признались, что не могут с уверенностью рассуждать на этот счет{9}.

Стоить иметь в виду, что такие опросы общественного мнения дают лишь приблизительное представление о популярности каждой конкретной теории. Оценка может различаться в зависимости от того, кого вы спрашиваете, как и когда. Тем не менее очевидно, что сторонников теорий заговора на самом деле куда больше, чем вы могли предположить. Скорее всего, вы знаете таких людей. Весьма вероятно, что вы один из них.

Это касается не только американцев. Люди, живущие в Великобритании и других европейских странах, такие же мнительные. И речь идет не только о живущих на Западе. Конспирология – явление глобальное. По данным опроса, проведенного Pew Research Center в 2011 г., от половины до трех четвертей опрошенных в странах Ближнего Востока сомневались, что в трагедии 11 сентября виноваты арабские террористы{10}. Во многих частях земного шара местное население с подозрением относится к вакцинам и другим западным лекарствам. Согласно опросу 2011 г., четверо из каждых 10 россиян считают, что Америка инсценировала высадку на Луну{11}. Вскоре после того, как в 1984 г. в Индии была убита премьер-министр Индира Ганди, ее преемник сказал собравшейся в Нью-Дели аудитории, составлявшей сотни тысяч человек, что «убийство Индиры Ганди – дело рук большой тайной организации, цель которой – ослабить и разделить Индию»{12}. А в Бразилии популярна теория, что американские военные собираются вторгнуться в дождевые леса Амазонии и завладеть ее богатыми природными ресурсами{13}. Согласно этой теории, чтобы подготовить американских граждан к планируемой захватнической операции, в школьных учебниках в США на картах Южной Америки показано, что огромная территория Амазонской низменности контролируется ООН.

Итак, был ли во время убийства Кеннеди стрелок на травяном холме? Жив ли Элвис, может быть, он сейчас отдыхает у бассейна вместе с Джимом Моррисоном, Мэрилин Монро и принцессой Дианой в каком-то секретном пансионате для звезд, скрывшихся от мира? Кто на самом деле правит миром и что они сделали с рейсом MH 370?

Если вы ищете ответы на эти вопросы, то боюсь, что вы приобрели не ту книгу. Может быть, где-то эти ответы и есть, но не здесь. Если действительно существуют зловещие планы, прямо сейчас вызревающие за закрытыми дверями, если истинных виновников чудовищных преступлений до сих пор не привлекли к ответственности, если все, что нам известно, – сплошная ложь, было бы полезно об этом знать. Но есть масса других книг, посвященных сбору сведений о некоторых тайных заговорах, и почти столько же книг, предназначение которых – порвать эти теории в клочья. Эта книга не о том. На самом деле эта книга вообще не о теориях заговора (хотя по ходу повествования мы будем сталкиваться с ними в большом количестве). Она про конспирологическое мышление с точки зрения психологии – про то, как мы решаем, что разумно, а что нелепо, и почему некоторые люди верят в то, что другим кажется совершенно невероятным.

Конечно, если вы спросите людей, почему они верят или почему не верят в ту или иную теорию, они, вероятно, ответят, что сделали этот вывод просто на основе доказательств. Однако психология утверждает, что все обстоит иначе. Получается, мы не всегда можем объяснить, почему верим в то, во что верим.

Порядок на столе, порядок в голове или неожиданная польза аккуратности

В эксперименте, проведенном недавно психологами из Амстердамского университета, студентам предложили подумать про что-то, к чему у них имеется двойственное отношение, – про любое явление, которое вызывает у них как положительные, так и отрицательные чувства{14}. Например, представить себе, каково это – съесть целое ведерко мороженого. Возможно, вы отлично проведете 20 минут, но последствия будут, скорее всего, печальные. В данной ситуации присутствуют как плюсы, так и минусы, что вызывает двойственные чувства.

Каждый студент, сидя за компьютером, думал о своих двойственных чувствах и набирал в текстовом редакторе свои размышления. Внезапно на экране появлялось сообщение об ошибке. Не волнуйтесь, это было частью хитроумного плана, придуманного психологами. Исследователь, контролировавший эксперимент, изображал удивление и просил участника заполнить анкету (якобы не связанную с предыдущим заданием) на другом столе. Ничего не подозревающего человека отводили в комнатку, где обнаруживался захламленный стол, на котором валялись ручки, книги, журналы и скомканные бумажки. Когда участник устраивался посреди этого мусора, ему показывали наборы картинок.

На некоторых картинках, как на той, что слева, имелись слабозаметные изображения, в данном случае – парусный кораблик. На других, вроде той, что справа, не было ничего, кроме произвольно расположенных штрихов. Студенты должны были сказать, видят ли они осмысленный рисунок. Почти все заметили кораблик и другие настоящие изображения. Интересно, что многие участники признавались, что видят рисунок там, где на самом деле были только случайные пятна. На 12 картинках не было изображено ничего осмысленного. В среднем на девяти из них студентам виделись рисунки.

Так проходил эксперимент с одной группой студентов. Для другой группы все начиналось почти так же. Студенты должны были подумать о чем-то, что вызывает у них противоречивое отношение, видели сообщение об ошибке, их уводили в захламленную комнату. Но дальше было важное отличие. Прежде чем продолжать эксперимент, исследователь просил участника помочь убрать мусор. После того как на столе наводили порядок, студентам показывали те же картинки. В отличие от тех участников, которые работали среди мусора, эти увидели меньше вымышленных изображений. В среднем они замечали несуществующие рисунки на пяти из 12 картинок, то есть примерно столько же, сколько видят люди, у которых не вызывали противоречивых чувств в начале эксперимента.

Исследователи объяснили, что противоречивые чувства нам неприятны. Мы привыкли искать порядок и систему, а противоречия вызывают ощущение путаницы и несоответствия. Когда это происходит, мы можем попытаться изменить свои взгляды или просто проигнорировать разногласия. В отдельных случаях, чтобы избавиться от неприятных эмоций, мы можем постараться решить проблему окольным путем. Противоречивость опасна для нашего стремления к порядку, поэтому в качестве компенсации мы можем начать искать порядок в другом месте. Поэтому студентам из первой группы привиделось так много мнимых изображений. Поиск смысла в неупорядоченных пятнах путем мысленного объединения точек позволил им удовлетворить стремление к порядку, возникшее из-за ощущения противоречивости. И это же объясняет, почему студенты из второй группы видели меньше мнимых изображений. Их потребность в превращении хаоса в космос была удовлетворена в процессе элементарной уборки на столе. И они уже не стремились искать рисунок в бессмысленном узоре. Они не ощущали необходимость соединять пятна.

Какое отношение это имеет к конспирологии? В другом эксперименте ученые снова вызвали у людей чувство двойственности{15}. Но теперь вместо того, чтобы рассматривать странные картинки, студенты должны были представить себе, что их оставили без повышения по службе. Исследователи спрашивали, какова вероятность, что такое решение начальника было вызвано происками коварного коллеги. В отличие от группы людей, у которых не вызывали противоречивых чувств, студенты, у которых такие чувства возникали, имели бо́льшую склонность подозревать наличие заговора. Очевидно, что иногда вера в заговор – то же самое, что и попытка найти смысл в случайных событиях.

Но на наши представления может скрыто влиять не только небольшой беспорядок. В другом недавно проведенном исследовании 200 студентов одного из лондонских колледжей просили просто оценить, насколько правдоподобными им кажутся некоторые известные теории заговора{16}. Для половины студентов подозрения были изложены легко читаемым шрифтом – обычным Arial, кегль 12, примерно вот так:

Тайное и могущественное общество, известное как «Новый мировой порядок», планирует управлять всем миром с помощью единого мирового правительства, которое заменит независимые правительства отдельных стран.

Для другой половины студентов суть подозрений была написана шрифтом, который было немного сложнее прочесть, вроде этого:

Когда текст был написан ровным, четким шрифтом, студенты неизменно считали эти теории заговора более правдоподобными. Когда испытуемые читали менее удобный шрифт, они менее верили прочитанному.

Примечательно, что, если бы вы спросили этих студентов, почему они оценили конспирологическую теорию именно так, они бы ответили вам что-то вроде «я уже слышал раньше о "Новом мировом порядке"», или «заговоры есть всегда», или «кажется вполне правдоподобным, что люди замышляют что-то нехорошее». Никто из голландских студентов не сказал бы вам, что двойственные чувства по поводу ведерка мороженого повлияли на его суждение. Никто из лондонцев не подумал про себя: «Это приятный шрифт, поэтому я думаю, что "Новый мировой порядок" действительно планирует переворот». Оценивая правдоподобность теорий, они не делали сознательного выбора. Их мозг самостоятельно выполнил большую часть работы.

Кто дергает за ниточки?

Нейробиолог Дэвид Иглмен пишет в своей книге «Инкогнито: Тайная жизнь мозга» (Incognito: The Secret Lives of the Brain), что у вас внутри спрятана сложная система механизмов{17}. Ваше тело заполнено органами, у каждого из которых своя задача, все они работают вместе, чтобы вы были живы и здоровы, и они справляются с этим без какого-либо сознательного вмешательства с вашей стороны. Следите вы за этим или нет, ваше сердце продолжает биться, ваши кровеносные сосуды расширяются и сужаются, и селезенка делает то, что она должна делать. Наука только относительно недавно более-менее подробно разобралась, как устроено наше тело, поэтому нетрудно поверить, что наши органы могут выполнять свою работу без нашего указания и даже не докладывая нам об этом.

В то же время для мозга ситуация выглядит иначе. Из всех органов мозг – наиболее сложный. Он состоит из миллиардов специальных клеток, каждая из которых взаимодействует с тысячами других, и все они непрерывно передают серии электрических сигналов{18}. Каким-то образом, как именно – во многом до сих пор не ясно, из этого хаоса рождается сознание: наше ощущение себя, думающего, чувствующего, принимающего решения, той личности, которая находится позади наших глаз и принимает важные решения вроде того, когда перейти дорогу и куда сходить пообедать. Сознание – это все, что мы знаем о происходящем в нашей голове, и создается ощущение, что мы знаем все, что в ней происходит. Однако результаты многочисленных психологических исследований приводят к неожиданному выводу. Сознание – это еще не все. Мы не знаем – или почти не знаем, – что происходит в нашем мозге. Подобно другим органам, мозг в первую очередь занимается поддержанием нашей жизни, и для этого ему, как и остальным, менее таинственным частям организма, не требуется интенсивная помощь с нашей стороны. Все происходит скрыто, вне нашего сознания и без нашего контроля.

Однако то, что наш мозг не посвящает нас во все свои дела, еще не означает, что происходящие в нем подсознательные процессы не важны или не имеют последствий. На самом деле наше восприятие, мысли, убеждения, наш выбор – все это формируется в процессе скрытой деятельности мозга. Обладающие богатым воображением психологи придумали различные метафоры для описания нашего ошибочного ощущения, что мы осознаем и контролируем все то, что происходит у нас в мозге. Как выразился Дэвид Иглмен, «ваше сознание – ребенок, пробравшийся на борт трансатлантического парохода: он собирается проплыть весь маршрут, не ведая о существовании огромных механизмов под палубой»{19}. Социолог Джонатан Хайдт сравнил сознание с человеком, сидящим на спине слона: натягивая поводья, человек может упросить и убедить слона идти в том или ином направлении, но к концу дня слон захочет пойти куда ему вздумается, а ведь он намного крупнее нас{20}. Психолог Даниэль Канеман, одним из первых начавший изучать скрытые предрассудки и стереотипы, описал разделение обязанностей между нашими сознательными и бессознательными психическими процессами в кинематографических терминах. «Если вдруг (что маловероятно) по этой книге снимут фильм», в котором оба режима мышления будут играть свою роль, то сознание «будет второстепенным персонажем, который считает себя героем», – писал Канеман{21}.

Я тоже хочу предложить метафору, но ближе к нашей теме. Мы считаем себя кукловодами, полностью контролирующими свои умственные способности. Однако на самом деле мы марионетки, связанные с нашим молчаливым бессознательным невидимыми ниточками, мы пляшем по его желанию, а потом приписываем себе лавры хореографа.

Недоверчивые умы

Значит ли это, что теории заговора по сути своей иррациональны, безумны, глупы, бестолковы, фантастичны или патологичны? Некоторые специалисты вдохновенно презирают и высмеивают конспирологические теории, считая их результатом нарушенного мышления, которого у нормальных людей быть не может. Из-за такого негативного отношения усиливается напряженность между конспирологами и их критиками. Что касается самих конспирологов, то для них более неприятно, когда человек ищет психологические причины для объяснения веры в теорию заговора, чем когда просто не соглашается с ними. Это выглядит попыткой опозорить людей, верящих в теории заговора, или даже поставить на них крест, признав психически неуравновешенными.

У меня другая цель. Эта книга – не список теорий заговора, не каталог странных идей, в которые верят некоторые люди. Я не собирался выделять конспирологов в отдельную, чужеродную нам группу или рассказывать поучительную историю о неправильном способе мышления. Накопленные за последние несколько лет научные данные рассказывают гораздо более интересную историю, которая касается нас всех. Майкл Биллиг, одним из первых начавший исследование конспирологического мышления, предупреждает, что, когда дело касается конспирологии, «легко переоценить ненормальность того, что на самом деле представляет собой достаточно обычное явление»{22}. Теории заговора могут возникать в результате некоторых странностей и недостатков работы нашего мозга, но, как мы увидим, это далеко не уникальный случай. Большинство наших странностей просто остаются незамеченными. Психологи могут много рассказать не только о том, почему люди верят в грандиозные заговоры, но и как в принципе работает мышление и почему мы вообще во что-то верим.

Итак, вот моя теория. Каждый из нас находится во власти сотен миллиардов крошечных нейронов – заговорщиков. На протяжении всего повествования мы будем приподнимать завесу, проливая свет на темные глубины нашего мышления, и выяснять, каким образом тайные махинации, производимые нашим мозгом, приводят к тому, что мы верим в теории заговора и многое другое. Независимо от того, отражают ли конспирологические теории реально происходящее в мире или нет, они многое говорят о нашей тайной сущности. Теории заговора перекликаются с некоторыми встроенными в наш мозг стереотипами и предрассудками, взаимодействуют со скрытыми желаниями, страхами и представлениями о мире и о людях в нем. Мы наделены врожденной подозрительностью. По своей природе мы все конспирологи.

Глава 1 Эпоха заговоров

«Это эпоха заговоров, – многозначительно провозглашает персонаж романа Дона Деллило „Бегущий пес“ (Running Dog), – эпоха тайных связей, союзов и отношений»{23}. Эта цитата приводится в многочисленных книгах и очерках о современной конспирологии. В ней отражено широко распространенное как среди обычных людей, так и среди ученых мужей представление о том, что теории заговора сейчас популярны, как никогда. Как высказался один психолог, «в прежние века люди баловались конспирологией на любительском уровне, однако в наше время заговор стал образом мышления и методом действия»{24}.

Есть много объяснений, почему сейчас якобы наступил золотой век конспирологии. Эксперты из числа современников подозревают, что всему виной развитие интернета. Политолог Джоди Дин начала свою статью, опубликованную в 2000 г., с утверждения, что, «поскольку в наш информационный век глобальная сеть становится все более запутанной, многих из нас ошеломляет и сбивает с толку вездесущая неопределенность»{25}. Вероятно, с тех пор положение только ухудшилось; в исследовании распространенности конспирологических теорий в социальных сетях, проведенном в 2015 г., наше время назвали «веком дезинформации»{26}.

Другие специалисты указывают на роль реальных событий. По словам журналиста Джонатана Кея, разрушение башен-близнецов открыло «ни много ни мало контркультурную пропасть», своего рода интеллектуальную черную дыру, которая засосала «широкий спектр политических параноиков»{27}. Другие предпосылки для развития конспирологии прослеживаются еще раньше. Возможно, это началось в 1970-х гг. в связи с кризисом доверия к правительству, который развился из-за параноидального поведения Никсона. Может быть, это случилось в 1960-х гг., когда после гибели Джона Кеннеди и роста числа неудач во Вьетнаме общество утратило наивность. Или же это началось в 1950-х гг. вместе с паранойей холодной войны.

До недавнего времени мы могли только гадать, как это происходило на самом деле. Но в 2014 г. политологи Джо Усцински и Джозеф Парент запустили оригинальную и амбициозную исследовательскую программу для того, чтобы получить четкий ответ.

На первый взгляд не заметно, как в течение длительного времени меняется интенсивность конспирологического мышления. В наш цифровой век можно легко понять, о чем говорят люди, если посмотреть популярность хештегов или количество «лайков» страницы в Facebook. Менее очевидно, каким образом можно узнать, сколько людей рассуждало о теориях заговора 100 лет назад. Но Усцински и Парент поняли, что наши предки из «аналоговых времен» оставили после себя богатейший источник данных: письма в редакцию. Справедливости ради следует отметить, что газетные страницы с письмами читателей часто упускаются из виду и нередко рассматриваются просто как свалка отходов отработанных эмоций. Однако социальные аналитики выяснили, что письма в редакцию прекрасно отражают общественное мнение и поэтому могут быть очень полезны для исследований{28}.

Итак, Усцински и Парент начали анализировать письма читателей, которые на протяжении более чем века публиковались в The New York Times{29}. Была собрана выборка порядка 1000 писем в год, с 1890 по 2010 г., всего более 100 000 писем. Затем группа хорошо подготовленных (и хочется надеяться, хорошо оплачиваемых) помощников тщательно проанализировала каждое письмо на предмет наличия теории заговора. Поддерживает письмо эту теорию или же опровергает, Усцински и Парент полагали, что в любом случае обсуждение данного предмета означает, что пишущий счел тему достойной обсуждения, а редактор решил, что она важнее остальных, а раз так, письмо стоит напечатать.

Среди приблизительно 100 000 писем в 875 упоминались теории заговора. Это составляет менее 1 % всех писем, что может показаться очень малой долей, однако Усцински и Парент отмечают, что писать можно было абсолютно на любую тему. И неудивительно, что при вычленении любой конкретной темы, будь то конспирология, комедия или кулинария, получается относительно немного откликов читателей.

Среди подозрений, выдвигаемых авторами писем, исследователи обнаружили несколько настоящих перлов. Подозревались в заговорах все те, кого обычно подозревают, – президенты, крупные компании, средства массовой информации, а также замечательный набор менее заметных персонажей, в том числе фермеры и почтальоны и даже компания Уолта Диснея. В 1890-х гг. люди беспокоились о том, что Англия и Канада сговорились отобрать территорию у Соединенных Штатов или что мормоны фальсифицируют выборы в пользу республиканцев. Для первых двух десятилетиях ХХ в. были характерны теории, в которых представители деловых кругов пытались разрушить демократию. С 1930-х по 1960-е гг. во многих предполагаемых заговорах фигурировали коммунисты. А в последние примерно 50 лет подозрения сместились в сторону самого американского правительства, в особенности относительно различных спецслужб.

Так как же ответить на заданный вопрос? Стало ли больше разговоров на конспирологические темы после Второй мировой войны? Активизировались ли они в связи с убийством Кеннеди, Уотергейтским скандалом или терактом 11 сентября? Был ли взлет конспирологии после прихода эпохи интернета? Усцински и Парент сообщают, что, «несмотря на шумиху», ответ на все эти вопросы – решительное «нет».

Была пара лет, особенно урожайных на теории заговора, но это не те годы, о которых вы могли подумать. Число писем на конспирологические темы ненадолго возросло в середине 1890-х гг., когда появился страх перед крупным бизнесом, и в 1950-х гг., когда достигли наибольшего накала страсти в связи с «красной угрозой». Но это были непродолжительные периоды, и число писем быстро снижалось до обычного уровня. За все это время не наблюдалось экспоненциального роста. Возможно даже, люди стали говорить о теориях заговора чуть меньше, чем раньше. Исследователи подсчитали, что на протяжении 50 лет после смерти Кеннеди в среднем в год было меньше писем с конспирологической тематикой, чем в течение 70 лет до этого события. В целом можно сказать, что с годами не менялось почти ничего. Конспирологические разговоры в большинстве случаев были стабильным шумом на заднем плане, и их интенсивность удивительным образом не зависела от политических событий, экономики или развития средств коммуникации.

Усцински и Парент приходят к заключению, что «все данные свидетельствуют об одном убедительном факте: мы не живем в эпоху заговоров сейчас и не жили в обозримом прошлом». Итак, если наше увлечение конспирологией – это не свежее приобретение, то когда же оно появилось? Оказывается, довольно давно.

Пока горел Рим

По утверждению историка Стивена Дандо-Коллинза, днем 19 июля 64 г. в Риме стоял палящий зной. Это было накануне чрезвычайно популярных ежегодных Римских игр в честь побед Цезаря (Ludi Victoriae Caesaris). Большой цирк (Circus Maximus) – огромный стадион, вмещавший четверть миллиона зрителей, – был уже подготовлен к мероприятию, и народ стекался в город. В этот вечер торговцы едой, выстроившиеся вдоль улиц, примыкающих к стадиону, топили свои жаровни, деловито готовясь накормить толпы людей, когда забрезжит рассвет. Невозможно определить точно, где именно, но где-то в непосредственной близости от стадиона вспыхнул пожар. Пожары были нередки в Древнем Риме, но этот отличался от прочих. Раздуваемый сильным ветром, он быстро распространялся по узким извилистым улочкам, пожирая тесно стоящие дома. Этот ад, который потом назвали Великим пожаром Рима, продолжался почти неделю. Множество людей погибло в огне, половина жителей города осталась без крова. В общей сложности две трети города превратились в руины и пепел{30}.

Не успели еще остыть угли, как распространились теории заговора. Подозрение немедленно пало на императора Нерона. По словам римского историка Тацита, который в детстве стал свидетелем этого пожара, «никто не осмеливался бороться с огнем, потому что какие-то темные люди не позволяли его тушить, угрожая расправой. Некоторые из них сами бросали в дома зажженные факелы, крича, что так велено»{31}. Что касается Нерона, то Тацит пишет, что, когда вспыхнул пожар, Нерон находился за 58 км от Рима, в своем родном городе Анциуме. Когда он вернулся в город, то быстро организовал обездоленным людям кров и питание. Тем не менее общественность отнюдь не преисполнилась благодарности за его усилия. Поползли слухи, что, пока город горел, молодой, инфантильный, поглощенный собой император находился в Анциуме, где выступал с пением перед публикой.

Тацит не был уверен в причастности Нерона к пожару и слушал отчеты о слухах без явного одобрения. Другие были менее сдержанны. Светоний, родившийся через пять лет после пожара, в свое время был уважаемым историком и имел доступ к официальным архивам Рима. После, попав в немилость к императору Адриану предположительно из-за любовной связи с императрицей, Светоний потерял право доступа к архивам. Поэтому биография Нерона, написанная им через 50 лет после пожара, в значительной мере основывалась на слухах. «Словно ему претили безобразные старые дома и узкие кривые переулки, – писал Светоний, – он поджег Рим настолько открыто, что многие консуляры заставали у себя во дворах его слуг с факелами и паклей, но не осмеливались их трогать». И затем Светоний добавляет, что после возвращения из Анциума «на этот пожар он смотрел с Меценатовой башни, наслаждаясь великолепным пламенем, и в театральном одеянии пел "Крушение Трои"»{32}.

Дион Кассий, писавший спустя 165 лет после пожара, пошел еще дальше, утверждая, что у Нерона была группа хорошо организованных слуг, поджегших город исключительно по злобе. Дион явно ухватился за идею, что Нерон в безумном ликовании распевал песни, когда вокруг пылал город, и приукрасил ее своими подробностями. Его мелодраматический пересказ пожара стоит процитировать целиком:

После этого Нерон посвятил свое сердце исполнению того, что, без сомнения, всегда было его желанием, а именно – в течение своей жизни привести к гибели весь Город и государство… Соответственно, он втайне послал людей, притворявшихся пьяными или по-другому озорничавшими, и приказал им сначала поджечь одно-два или даже несколько зданий в разных концах города, так, чтобы люди были сбиты с толку и не могли ни найти причины бедствия, ни положить ему конец… Когда все жители были в таком состоянии духа и многие, раздавленные несчастьем, бросались прямо в огонь, Нерон взошел на крышу дворца, с которой открывался наилучший вид на большую часть пожара, и, напялив одеяние кифареда, спел «Падение Трои», как он назвал эту песню, хотя на самом деле речь шла о падении Рима{33}.

Был ли на самом деле поджог или нет, действительно ли Нерон пел, играя на лире, неизвестно: ему не довелось стать персонажем теории заговора. Чтобы прекратить распространение слухов, он создал свою собственную конспирологическую теорию. По словам Тацита, Нерон «приискал виноватых и предал изощреннейшим казням тех, кто своими мерзостями навлек на себя всеобщую ненависть и кого толпа называла христианами»{34}. У нескольких христиан выбили ложные признания, на основании которых задержали многих других. Тацит пишет, что их обвиняли «не столько в злодейском поджоге, сколько в ненависти к роду людскому». Они стали козлами отпущения, и Нерон отнесся к ним безжалостно. «Их умерщвление сопровождалось издевательствами, – рассказывает Тацит, – их облачали в шкуры диких зверей, дабы они были растерзаны насмерть собаками, распинали на крестах или, обреченных на смерть в огне, поджигали с наступлением темноты ради ночного освещения».

Великий пожар был далеко не единственным событием в римской истории, вызвавшим появление теорий заговора. Увлечение римлян конспирологией уходит корнями в самое начало империи. Ромул, один из основателей города и первый римский царь, предположительно исчез при загадочных обстоятельствах. По слухам, его советники сенаторы умертвили своего царя, стремясь укрепить собственную власть. Дион Кассий изложил происшедшее в характерном для него мрачном стиле, написав, что жаждущие власти сенаторы окружили Ромула, когда он произносил речь, и «растерзали его на части» тут же на полу здания сената. Дион отметил роковое совпадение, утверждая, что преступление было сокрыто «сильной бурей и затмением солнца – теми же событиями, которыми сопровождалось его рождение. Таким был конец Ромула»{35}. Виктория Паган подметила, что вся история Древнего Рима насыщена рассказами о предполагаемых заговорах. Многие из этих сюжетов основаны на реальных событиях; убийства и другие подлые злодеяния были весьма характерны для древнеримской политики. Но часто, как в случае с нашумевшими слухами о пиромании Нерона или неожиданной смертью Ромула, истории были, несомненно, приукрашены или даже полностью выдуманы.

Это касается не только Рима. Древний мир был полон заговоров и конспирологических теорий. Историк Джозеф Ройзман пишет, что по крайней мере уже в V в. до н. э. деятельность знаменитых афинских ораторов и драматургов была пронизана «рассказами о заговорах, которые касались абсолютно всех аспектов жизни в Афинах. Козни строили против жизни людей, их имущества, должности, репутации, а также против государственных интересов, власти и относительно международных отношений»{36}. В заговорах подозревали почти каждого, начиная от политиков и деловых людей и заканчивая иммигрантами и рабами, и эти истории, по-видимому, воспринимались всерьез как правящей верхушкой, так и народными массами.

Увлечение конспирологией продолжалось на протяжении всего Средневековья. Как и прежде, теории заговора были популярны и среди черни, и в аристократических кругах. По словам Барри Коварда и Джулиана Сванна, в голодные годы крестьяне обычно считали свое бедственное положение следствием не «плохой погоды или неправильного распределения ресурсов, а подлых действий спекулянтов», а правящая элита часто приписывала нежелательные изменения «заговору придворных, министров, фаворитов, еретиков или масонов»{37}. Даты и имена менялись, но склонность к конспирологии оставалась неизменной на протяжении веков. Ковард и Сванн указывают, что «английские парламентарии в начале XVII в., например, часто обращались к Тациту и римской истории для объяснения политики своего времени».

Великий лондонский пожар, уничтоживший в 1666 г. центральную часть города за четыре дня, – яркий пример того, как история повторяется и конспирология вместе с ней. Покуда бушевало пламя, Сэмюэл Пипс записал в своем дневнике про ползущие тут и там слухи о том, что «пожар явился следствием заговора»{38}. Были те, кто подозревал, что подожгли свои по указанию короля Карла II. По словам современников, некоторые даже проводили «ужасную параллель между Его Величеством и Нероном»{39}. Другие предполагали, что поджигателями были заговорщики-католики или враждебные Англии державы. Вскоре арестовали француза Робера Юбера, который признался, что устроил пожар, действуя в сговоре с французскими католическими шпионами. Его признание было не вполне правдоподобным. Так, сначала он заявил, что поджог был в Вестминстере. Затем, когда узнал, что пожар на самом деле начался на Паддинг-Лейн и даже не дошел до Вестминстера, изменил показания. Тем не менее власть и жители Лондона воспользовались возможностью возложить вину за пожар на этого добровольного козла отпущения. Имея в качестве доказательства вины лишь это сомнительное признание, Робер был повешен 27 октября 1666 г. перед толпой ликующих зрителей{40}.

Краткого взгляда на историю достаточно, чтобы понять: золотой век конспирологии начался тысячи лет назад и заканчиваться не собирается. Некоторые из античных теорий заговора поразительно похожи на современные. Однако есть и ряд заметных различий. Во времена Античности конспирологические теории, как правило, имели отношение к местным, внутренним событиям и причины обычно предполагались достаточно конкретные и личные. Стоит также отметить, что, хотя многие истории были, несомненно, приукрашены, они не были полностью выдуманными. Когда императоры и монархи обладали абсолютной властью, произвести какие-либо значимые изменения можно было только путем заговора.

Со временем интересы конспирологии расширились. Предположения о существовании местных мелких заговоров на почве личных интересов сменились версиями значительно большего масштаба. Предлагаемые сюжеты стали более таинственными, глобальными и губительными. И наконец, сами заговорщики теперь представлялись менее явными и более зловещими.

На пути от простых теорий, характерных для прошлых времен, к нынешним крупномасштабным версиям имели место две важнейшие истории, первая из которых произошла благодаря молодому немецкому идеалисту Адаму Вейсгаупту.

Паника вокруг иллюминатов

{41}

В 1772 г. Адам Вейсгаупт, следуя по стопам своего отца и крестного, стал профессором права в университете баварского города Ингольштадт. Однако он никогда по-настоящему не увлекался правом. В свои 24 года Вейсгаупт был неугомонен и идеалистичен. Разочаровавшись в строгом иезуитском образовании, основанном на зубрежке, вдохновленный идеями Просвещения, он загорелся желанием улучшить общество и с помощью силы разума разрушить религиозные суеверия. Кроме того, по словам историка Джона Робертса, Вейсгаупт был «циничным, беспринципным карьеристом и лжецом… Все свидетельства об этом периоде карьеры говорят о том, что это был неприятный, но характерный для университетской среды типаж: умный, своенравный, эгоцентричный и склонный к самообману зануда».

По мнению Робертса, истинной страстью Вейсгаупта были интриги. С ранних лет его интересовали тайные общества вроде пифагорейского союза. Он вступил в масонскую ложу в 1774 г., но был разочарован отсутствием у франкмасонов политических целей и настоящих тайн, а также высокими членскими взносами. Он решил организовать собственное тайное общество. На первом заседании, состоявшемся 1 мая 1776 г., присутствовали только сам Вейсгаупт и четверо его студентов. Он назвал свое общество орденом иллюминатов.

Неоднозначность личности Вейсгаупта отразилась на особенностях ордена. Его мировоззрение было идеалистическим, на грани наивности. Единственной целью ордена Вейсгаупт указал «донести до человечества, сколь важны совершенство разума и его благородство… чтобы сопротивляться злым замыслам, чтобы помочь в борьбе с несправедливостью по отношению к обездоленным и угнетенным, чтобы подвигнуть людей на доблестные дела и в целом способствовать улучшению средств познания и науки». В то же время, став главой собственного тайного общества, Вейсгаупт смог удовлетворить свою жажду внимания и интриг. Он тщательно раздувал ауру таинственности вокруг ордена. Члены организации получали новые имена, должны были выучить значения тайных слов, пройти тщательно разработанные обряды посвящения, им было приказано порвать все отношения с семьей и друзьями. Чтобы набрать новых членов ордена, Вейсгаупт внедрял иллюминатов в масонские ложи и сманивал людей оттуда. Он разработал сложную иерархию, про которую не знал никто, кроме самых высокопоставленных участников. Для продвижения вверх требовалось полное беспрекословное послушание. Истинные политические цели ордена – мирное преобразование общества – лишь постепенно раскрывались перед участником по мере достижения наивысших ступеней иерархии.

К началу 1780-х гг. в ордене насчитывалось около 300 членов со всей Европы. Однако расширение организации привело к ослаблению конспирации. Властность и педантичность Вейсгаупта раздражали некоторых новых участников. Несколько человек проговорились о деятельности иллюминатов посторонним лицам, преувеличив исходящую опасность. К 1784 г. слухи об ордене привлекли внимание властей. Правительство Баварии издало указ, запрещающий тайные общества, и Вейсгаупт прекратил собрания иллюминатов. Утечка информации продолжалась, газетчики и проповедники все чаще распространяли тревожные слухи, обвиняя иллюминатов в «безбожии, неверности правящему дому, политических интригах и моральной испорченности».

Отчаянно пытаясь спасти свою организацию, Вейсгаупт лично встретился с Карлом Теодором, курфюрстом Баварии, и поведал ему большинство тайн иллюминатов. Напрасно он это сделал. 2 марта 1785 г. Теодор издал еще один указ, где запрещалась деятельность именно иллюминатов. Вейсгаупт бежал из Баварии. Начались расследования, устраивались аресты, и для всеобщего обозрения была опубликована большая часть секретных документов иллюминатов, включая личные письма Вейсгаупта. Иллюминаты перестали существовать, но не были забыты.

Раскрытие реально существующего тайного общества, имеющего на самом деле политические цели, в сочетании с многочисленными раздутыми слухами об отвратительной и разрушительной деятельности организации вызывало беспокойство и тревогу. Стали говорить, что тайное общество Вейсгаупта просто ушло в подполье и продолжает функционировать. Поскольку настоящего ордена больше не существовало, теперь ничто не мешало их противникам представлять в своем воспаленном воображении иллюминатов, распространившихся не только по Баварии, но и по всей Европе и даже в недавно получивших независимость Соединенных Штатах. Разоблачение иллюминатов Вейсгаупта бросало тень и на масонов. Известно, что агенты иллюминатов внедрились в несколько масонских лож, и кто может уверенно сказать, что всех их разоблачили. Происходили тревожные события, и казалось все более правдоподобным, что это связано со скрытыми заговорами тайных обществ. А затем вспыхнула Великая французская революция.

«Сегодня легко недооценить, каким потрясением была Французская революция, – пишет Робертс. – Поскольку с нее началась эпоха революций, которая длится до сих пор, мы воспринимаем идею революции совсем не так, как люди XVIII в.». В течение 10 бурных суматошных лет между 1789 и 1799 гг. обрушилась старая система наследования аристократических привилегий, и на смену ей пришло новое, более равноправное светское общество. Революционные идеи начали распространяться по Европе, и вскоре миллионы людей получили основные права, которых у них никогда раньше не было, в то время как аристократия внезапно обнаружила, что ее могущество и богатство растаяли. Это были великие и небывалые изменения – быстро возникла совершенно новая политическая реальность. Понятно, что люди пытались как-то к ней привыкнуть. «Казалось, что масштабы и жестокость изменений… не поддавались никаким известным, традиционным вариантам объяснения, – писал Робертс. – Требовалось осмысление на каком-то совершенно ином уровне».

Ближе к концу революции, в 1797 г., почти одновременно вышли книги двух авторов, где приводилось новое объяснение происходящему. Первая из них была написана Огюстеном Баррюэлем. Баррюэль был французским дворянином, священником-иезуитом и полемистом. К тому времени он уже добился некоторого литературного успеха, критикуя философию Просвещения с точки зрения своих ярых религиозных убеждений. В 1789 г., когда вспыхнула Французская революция, Баррюэль опубликовал памфлет, в котором обвинял в происходящем тлетворную идеологию Просвещения и слабость французского духовенства. Но к 1797 г., когда вышли первые два тома его «Иллюстрированных мемуаров истории якобизма», он пришел к убеждению, что на самом деле все было тщательно подстроено кем-то, оставшимся в тени. Он писал: «Все, даже самые ужасные деяния, совершенные во время Французской революции, были ожидаемы, заранее спланированы, предрешены и взаимосвязаны… они были порождены хорошо продуманным злодейством»{42}. Злодеями он считал философов Просвещения, масонов и якобинцев. Но Баррюэль утверждал, что эти группы были всего лишь «наиболее заметными из негодяев, участвовавших в грандиозном заговоре, инициаторы и пособники которого действовали уже давно и широко распространили свою деятельность». Баррюэль полагал, что за всем этим кроется значительно более мощный и зловещий враг: ужасные иллюминаты Адама Вейсгаупта, чья цель «не просто уничтожение французского короля, а повсеместное разрушение, уничтожение общественного строя и веры».

У профессора натурфилософии Эдинбургского университета шотландца Джона Робисона были похожие соображения. Почти сразу после выхода книги Баррюэля он опубликовал свой труд с ярким названием «Доказательства заговора против всех религий и правительств Европы, осуществляемого на тайных встречах франкмасонов, иллюминатов и обществ чтения. Собраны из достоверных источников». Хотя Робисон не соглашался с Баррюэлем насчет некоторых деталей, основные идеи этих книг совпадали. Робисон утверждал, что Французская революция организована иллюминатами и это их первый шаг на пути к всеобщей всемирной анархии. По словам Робисона, лидеры иллюминатов «не верили ни единому своему слову, не верили тем теориям, которые излагали… На самом деле они намерены были упразднить все религии, свергнуть все правительства и привести мир к массовому разграблению и катастрофе»{43}. На тот случай, если его читатели встревожились недостаточно, Робисон предупреждал, что иллюминаты «по-прежнему существуют и занимаются тайной деятельностью», а «их агенты пытаются пропагандировать нам свое мерзкое учение».

Робертс отмечает, что ни Баррюэль, ни Робисон на самом деле не сообщили ничего нового. Уже в первые революционные годы распространились слухи, что к происходящему приложили руку масоны или какое-то другое тайное общество. Робисон и Баррюэль занимались не придумыванием, а обобщением. Они взяли все имеющиеся теории заговора и соединили их в единую большую теорию, объяснявшую не только Французскую революцию, но вообще все происходящее в мире в прошлом, настоящем и будущем. Простая всеобъемлющая конспирологическая теория, сформулированная Баррюэлем и Робисоном, прекрасно соответствовала страхам и потребностям людей. Несмотря на обилие фактических ошибок и логических несоответствий, обе книги вскоре были переизданы, переведены на другие языки, распространились по Европе и через Атлантический океан достигли Америки.

Так были заложены основы современной конспирологии. Мелкие интрижки XVIII в. и более ранних веков превратились в политический умысел всемирного масштаба.

Ужас перед иллюминатами длился недолго. Когда-то их считали вершителями революций, но в наши дни их статус понизился, и сейчас орден Вейсгаупта подозревают во влиянии на поп-звезд. Музыкантов, таких как Джей-Зи, Леди Гага, Канье Уэст и Кеша, называют «марионетками в руках иллюминатов» и обвиняют в том, что их шоу «зомбируют сознание молодежи всего мира»{44}. Справедливости ради надо признать, что некоторые музыканты действительно имеют склонность к использованию тайной символики. Так, например, жест «Roc», который использует Джей-Зи, повторяет масонскую пирамиду и «всевидящее око». Однако пик популярности этого направления пришелся на начало 2015 г., когда Мадонна выпустила песню под названием «Иллюминаты». Во время интервью она сказала: «Я знаю, кто такие иллюминаты на самом деле и откуда взялось это слово». Она утверждала, что в действительности это всего лишь группа умных людей, а смысл песни такой: «Если вы думаете, что я из общества иллюминатов, то огромное вам спасибо за комплимент, потому что мне очень хотелось бы быть членом этой группы, быть настоящим иллюминатом»{45}.

Объясняя, почему паника вокруг иллюминатов утихла довольно быстро, социологи Сеймур Липсет и Эрл Рааб предположили, что успешность теории заговора определяется двумя критериями{46}. Во-первых, должна быть «тайная группа людей», которые, предположительно, дергают за ниточки. Но, кроме того, нужны «менее тайные, более заметные посредники, связанные с заговорщиками». Например, конспирологическая теория про какие-нибудь обширные интриги католической церкви может иметь успех, только если существует некоторое количество иммигрантов-католиков, олицетворяющих угрозу, воспринимаемую в таком случае более реалистично. Когда люди искали объяснения Французской революции, еще был на слуху скандал вокруг настоящих, живых иллюминатов. Однако спустя несколько лет иллюминаты стали не более чем воспоминанием.

На втором этапе развития современной теории заговора была придумана новая тайная группа. В отличие от иллюминатов Вейсгаупта, которые хотя бы существовали на самом деле, эта группа заговорщиков была полностью вымышлена. Однако несчастные люди, назначенные на роль ее посредников, оказались вполне настоящими.

Сионские мудрецы

«Протоколы сионских мудрецов» – это тоненькая книжечка, содержащая всего около 80 страниц текста{47}. Но скромный размер контрастирует с ошеломляющими откровениями, содержащимися внутри. В «Протоколах» описан заговор ужасающего масштаба, якобы начавшийся давным-давно и приближающийся к мучительно жуткому завершению. И это не просто разоблачения, сделанные на скорую руку кем-то со стороны. Это откровения, продиктованные самими заговорщиками, – протокол тайного сборища верховного совета международного еврейства, тех самых сионских мудрецов, в честь которых назван документ. Конечно, записанные доклады предназначались исключительно для еврейских глаз, но копия каким-то образом была опубликована в России в начале XX в. По-видимому, доклад был подслушан русским шпионом или, в зависимости от того, какую из версий вам рассказывают, запись была изъята у участника, украдена из некого секретного сионистского архива или даже присвоена любовницей распутного мудреца.

«Протоколы» состоят из 24 коротких проповедей, которые главный старейшина изложил своим внимательным соратникам, разъяснив изобилующий жуткими подробностями план достижения мирового господства. В первом протоколе описаны моральные принципы, на которых основана вся программа. Утверждается, что гои – нееврейские народы – неразумные дикари, у которых отсутствует живой ум, благоразумие и самообладание, характерные для евреев. Позволить этим людям руководить друг другом – все равно что дать слепому слепого поводыря. Поэтому утверждается, что единственная жизнеспособная форма управления – мировая диктатура, возглавляемая евреями.

В последующих протоколах объясняется, как подорвать демократию и ускорить ее гибель. В протоколах даны указания евреям сеять семена раздора по всему миру, культивировать неприязнь между людьми разных рас, классов и национальностей. Следует контролировать средства массовой информации, манипулировать политиками, подрывать религию, заменяя ее безжалостным материализмом (несомненно, теория эволюции была придумана сионскими мудрецами). И это только в спокойные времена. Когда понадобятся более жесткие меры, они должны будут обеспечить распространение чумы и голода, экономический кризис, убийства глав государств, организовывать бессмысленные войны. Нужно формировать у населения беспомощный страх и террором принудить его к подчинению. Согласно «Протоколам», хитрость состоит в том, чтобы совершать все это, оставаясь в тени до тех пор, пока не будет слишком поздно что-либо изменить. Когда иноверцы в достаточной степени выронят бразды правления обществом, евреи выйдут из тени и возьмут власть в свои руки. При новой власти благонадежные граждане будут следить друг за другом. Тираны установят полный контроль во всех сферах жизни и будут мгновенно и безжалостно искоренять любое инакомыслие. Любой, кто что-либо совершит, скажет или даже подумает против еврейского режима, будет немедленно казнен.

Этот дьявольский манифест привлек к себе внимание людей. Удобство «Протоколов» заключалось в неопределенности документа: излагалась общая стратегия завоевания мира, однако не содержалось упоминаний конкретных имен, дат или мест. Это означало, что его можно было приспособить для любого случая. Как выразился Ричард Леви, «Протоколы» оказались «настоящим Розеттским камнем истории, единым ключом, открывающим все загадочные тайны современного мира»{48}. Все, что происходит в мире, можно объяснить тайными махинациями сионских мудрецов. Наблюдательным читателям остается лишь выбрать, в каких именно бедах нашего общества они хотели бы обвинить евреев{49}. Революции во Франции и в России? Организовали сионские мудрецы. Первая и Вторая мировые войны? Все тех же рук дело. Экономический кризис 1929 г. и последовавшая за ним Великая депрессия? Вы угадали. Войны в Корее, Вьетнаме, Афганистане, Ливане и в Персидском заливе? Мудрецы, мудрецы, мудрецы. На их совести не только крупномасштабные проекты вроде войн и революций. По мнению некоторых сторонников подлинности «Протоколов», мудрецы интересуются и мелочами. Их обвиняли во всем, начиная с популяризации джаза (особое беспокойство вызывали «распущенная чувственность плавных звуков» и «бесстыдные пляски»{50}, на которые воодушевляла подобная музыка) и распространении жевательной резинки (чтобы сделать женщин более развратными){51}, заканчивая поощрением проституции, алкоголизма и даже, почему-то, собачьих выставок{52}.

«Протоколы» сочетали в себе шокирующие откровения и возможность объяснить с их помощью все мировые беды и потрясения, что позволило им занять достойное место в истории. «Протоколы» издавали и переиздавали по всему миру. Название книги варьировалось от относительно мягкого «Тайны сионских мудрецов» (Secrets of the Wise Men of Zion) и умеренно тревожного «Международное еврейство: Исходная мировая проблема» (The International Jew: The World's Foremost Problem) (с комментариями Генри Форда, опубликовано в США) до совершенно апокалиптического «Еврейский антихрист и протоколы сионских мудрецов» (The Jewish Antichrist and the Protocols of the Elders of Zion) (издание, вышедшее в нацистской Германии в 1938 г.). Миллионы экземпляров были проданы или розданы. Кто-то подсчитал, что в 1939 г. по размеру тиража «Протоколы» занимали второе место после Библии{53}.

Конечно, при всем при этом имеется одна маленькая проблема. Сионских мудрецов не существует. «Протоколы» – подделка. Причем подделка низкого качества. Цитируя историка Нормана Коха, «Протоколы» – это «кошмарно написанная реакционная галиматья»{54}. Это низкопробная грубая фальшивка, бессмысленно и некачественно компилированная из нескольких мутных источников. История создания «Протоколов» сама по себе может послужить темой для конспирологических теорий. Но не в «Протоколах» впервые был придуман миф о еврейском мировом заговоре. Этот миф создавался на протяжении веков.

История лжи

Недоверие и предубеждение к евреям уходит корнями к ранним годам христианства. Проповедник IV в. Иоанн Златоуст, которого очень уважали за его ораторское искусство, красноречиво обвинял евреев, утверждая, что, поклоняясь дьяволу, они убивают младенцев{55}. В 1215 г. папа Иннокентий III был обеспокоен тем, что христиане могут случайно вступить в отношения с евреями. Чтобы этого не случилось, евреям было предписано носить отличающую их одежду, отсюда берет начало желтый «знак позора», который вынуждены были носить в Европе многие евреи в Средневековье и потом вновь – при нацистах. Пару десятилетий спустя папа Григорий IX учредил инквизицию, дабы упорядочить усилия Римской католической церкви в борьбе с ересью. Среди других обвиняемых казнили большое количество евреев, а также во множестве сжигали их священные книги{56}.

Согласно ханжеской логике некоторых средневековых богословов, еврейский Талмуд был одновременно богохульной книгой и, как ни парадоксально, свидетельством истинности христианского учения{57}. Христианские богословы утверждали, что евреи поступают так же, как дьявол, который знает всю правду о христианстве, но намеренно отвергает ее и губит верующих. Люди начинали воспринимать евреев как сообщников Сатаны, обладающих тайным знанием и черной магией и затаивших неутолимую злобу к христианству. Стали обычным делом утверждения, что еврейский народ состоит в заговоре против христиан.

Была популярна теория, что евреи имеют обыкновение отравлять христианские колодцы с питьевой водой. Когда эпидемия чумы в XIV в. опустошала Европу, вспышки болезни обычно также связывали с мировым еврейским заговором с целью отравления колодцев. В некоторых случаях палачи с помощью пыток добывали признание у подозреваемых евреев, на этом основании были сожжены заживо тысячи людей. Самый страшный погром произошел в Страсбурге{58}. Охваченное ужасом население, пытаясь предотвратить чуму, решило заранее перебить всех евреев в городе. (Возможно, тут сыграло роль то, что некоторые городские аристократы брали кредиты у евреев-ростовщиков и воспользовались шансом избавиться от долгов.) Городские власти пытались вмешаться, но не смогли сдержать толпу. В итоге около 900 евреев сгорели заживо, остальные были крещены или изгнаны. Тем не менее через некоторое время эпидемия чумы прокатилась по городу, унеся жизни 16 000 человек.

Кроме того, существовал «кровавый навет» – утверждение, что евреи регулярно убивают христиан и собирают их кровь, которую якобы используют при выпечке пасхальной мацы, для приготовления снадобий, излечивающих их физическое уродство, или для выполнения дьявольских ритуалов{59}. Этот миф возник в XII в., когда в Англии на окраине Нориджа маленький христианский мальчик был найден мертвым накануне пасхального воскресенья. Монах-бенедиктинец Томас Монмутский провел любительское расследование и предложил некое запутанное объяснение происшедшему. Он утверждал, что согласно тайному учению евреи должны пролить кровь христиан, чтобы вновь обрести свою родину. Поэтому тайный совет еврейской знати собирается раз в год, чтобы выбрать христианского ребенка на роль жертвы. Эта идея крепко засела в умах людей. С тех пор на протяжении веков, как только где-то пропадал или обнаруживался убитым христианский ребенок, подозрение в первую очередь падало на местных евреев.

Такие религиозно обусловленные страхи сохранялись столетиями. В то время во многих регионах евреи были лишены гражданства и права собственности, замкнуты в гетто или вообще исключены из христианского общества. Положение начало меняться после Великой французской революции, когда многие евреи получили основные гражданские права и начали выходить из изоляции. Естественно, они поддерживали либеральные и демократические политические течения, поскольку это давало надежды на бо́льшую свободу. Все еще не имея возможности заниматься своей традиционной деятельностью, многие из них переселялись в города и придумывали новые способы зарабатывать на жизнь. Большинство из них оставались нищими и незаметными, однако некоторые стали весьма состоятельными людьми.

Все это привело к росту социальной напряженности. Многие оказались не в восторге от резких изменений, происходящих вокруг. Для кого-то возвращение евреев в общество стало определяющей чертой современного мира. Вековые предрассудки, давшие начало кровавому навету и мифу об отравлениях, усугубились и преобразились, в них нашли отражение новые тревоги и обиды. Отныне евреи стали врагами не Бога, а человека{60}. В 1879 г. появилось новое слово – «антисемитизм»{61}. Так произошел переход от набора примитивных средневековых суеверий к полноценной политической идеологии.

«Протоколы» прекрасно сочетались с новой политикой антисемитизма, однако не сразу обрели популярность. Впервые они были опубликованы в сокращенном виде в российской газете «Знамя»{62} в 1903 г. Редактор газеты Павел Крушеван был участником движения черносотенцев, которые известны своим лозунгом «Бей жидов, спасай Россию». Вновь «Протоколы» появились в 1905 г. в качестве приложения к третьему изданию книги[2], написанной эксцентричным религиозным фанатиком Сергеем Нилусом. В течение ближайших 10 лет Нилус переиздавал книгу несколько раз, всякий раз отводя «Протоколам» почетное место. Однако, несмотря на все его усилия, «Протоколы» не получали широкую известность. В 1913 г. он жаловался другу: «Я не могу добиться того, чтобы к „Протоколам“ отнеслись серьезно, с тем вниманием, какого они заслуживают»{63}.

Все изменилось после Первой мировой войны и революции 1917 г. «Протоколы» вдруг оказались пророческими. Интерес к ним захлестнул Россию, а потом и весь мир. В США Генри Форд стал ярым сторонником «Протоколов». Изданная им антисемитская литература раздавалась бесплатно в дилерских центрах Форда. «Все, что я могу сказать о "Протоколах", – заявлял Форд, – это что они соответствуют происходящему. Им уже 16 лет, и вплоть до настоящего времени они полностью совпадали с тем, что происходило в мире. Совпадают и сейчас». В Англии газета Morning Post опубликовала серию статей о «Протоколах»; впоследствии эти статьи были выпущены в виде отдельной книги, озаглавленной «Источник мирового беспорядка» (The Cause of World Unrest). Оказались вовлечены и более авторитетные издания. В лондонской Times лукавили: «Это подделка? Если так, то откуда в ней взялось такое необъяснимое предсказание?»{64}

Затем «Протоколы», почти так же стремительно, как распространились по миру, были разоблачены. Еще в 1920 г. немецкий исследователь Йозеф Штанек указал на подозрительное сходство описания совещания в «Протоколах» с художественным произведением, опубликованным 50 годами ранее{65}. Автор этого произведения, немец Герман Гедше, был, по выражению одного исследователя, «скандальным автором скверных романов». Одна из глав написанного им в 1868 г. романа «Биарриц» называлась «На еврейском кладбище в Праге»: в ней Гедше, писавший под псевдонимом сэр Джон Рэтклиф, в сенсационной форме возродил миф Томаса Монмутского о тайном еврейском совете. По версии Гедше, раз в 100 лет представители 12 колен израилевых встречаются под покровом темноты, бесшумно пробираясь в своих парадных одеждах среди травы и надгробий. Далее они по очереди сообщают друг другу о том, как выполняется древний план по захвату мирового господства. По словам американского журналиста Германа Бернштейна, это «нелепая фантазия, от которой кровь стынет в жилах, разновидность дешевого детектива». В 1921 г. Бернштейн опубликовал книгу, в которой подробно рассматривалось сходство «Протоколов» и «Биаррица». Он утверждал, что подделка очевидна. «Каждую значимую фразу и подробность из „Протоколов“ можно найти в романчике Гедше – Рэтклифа».

Затем последовали еще более серьезные разоблачения. Те, кто писал «Протоколы», не просто содрали чужую идею, украли они также и слова. Филипп Грейвс, корреспондент лондонской Times в Стамбуле, в августе 1921 г. на протяжении трех дней публиковал разоблачение «Протоколов», сохраняя атмосферу интриги. Он сообщил, что к нему обратился русский эмигрант, «помещик, имеющий родственников в Англии», который пожелал остаться неизвестным. Г-н Х, как назвал Грейвс этого человека, принес таинственную книгу: «Маленький томик на французском языке, без титульного листа, размером 5½ на 3¾ дюймов, в дешевом переплете. На кожаном корешке большими латинскими буквами оттиснуто слово „Жоли“». Вместе с книгой г-н Х передал записку, которая гласила: «Прочитав эту книгу, вы найдете неопровержимые доказательства того, что „Протоколы сионских мудрецов“ – плагиат».

Есть определенная ирония в том, что «Протоколы» были списаны с книги, к евреям никакого отношения не имеющей: по сути, она содержала едкую критику тоталитаризма. Грейвс пояснял, что в начале таинственного повествования происходит встреча двух исторических личностей – подлого Макиавелли и либерального французского философа Монтескье, расположившихся на пустынном пляже в аду. Далее следует серия из 25 диалогов, в ходе которых Макиавелли цинично объясняет, что политическим деятелям необходимо использовать грязные приемы, чтобы господствовать над своими подданными. Диалоги были завуалированной сатирической критикой Наполеона III, деспотичного французского императора, правившего в 1850–1860-х гг., и Макиавелли выступал в защиту Наполеона.

Для сравнения двух текстов Грейвс опубликовал попарно некоторые обличительные цитаты. Почти все части «Протоколов» были дословно скопированы из этого более раннего произведения. Отдельные фрагменты были слегка изменены. Грейвс отмечал, что плагиаторы почти не предприняли усилий, чтобы замести следы. Это выглядело так, как если бы кто-то просто пролистал книгу, страницу за страницей, быстренько перефразировав или скопировав понравившиеся места. На тот момент Грейвс не знал, кто автор загадочной книги. Но вскоре выяснилось, что это произведение француза Мориса Жоли. Жоли был юристом и интересовался политикой. Понимая, что его могут арестовать (или что похуже), если он опубликует во Франции под своим именем иносказательную критику в адрес императора, Жоли напечатал ее в Бельгии, а затем попытался доставить тираж во Францию, однако был разоблачен. Книгу изъяли, а Жоли попал в тюрьму. Книга канула в безвестность до тех пор, пока не попала в руки людей, использовавших ее для создания «Протоколов».

Г-н Х рассказал Грейвсу только о том, что приобрел эту разоблачительную книгу у бывшего сотрудника тайной полиции Российской империи, так называемой охранки. В том же году свой вклад в решение головоломки внесла жившая в Нью-Йорке русская эмигрантка княгиня Екатерина Радзивилл. В 1890-х гг. она состояла в дружеских отношениях с агентами охранки в Париже. Однажды тайный сотрудник Головинский показал ей незавершенную рукопись. Тогда она не знала, что за рукопись попала ей в руки, а были это недописанные «Протоколы». Агент хвастался, что это поддельный документ, который он сочиняет, чтобы обвинить евреев во всемирном заговоре. В ту пору Радзивилл не слишком задумывалась о том, что увидела. Сотрудники охранки часто использовали подделки в своих грязных политических делишках, и, по словам княгини, никто из ее окружения не воспринимал подобные вещи всерьез. Она вспомнила об этом более чем 20 лет спустя, когда обнаружила, что тот поддельный документ вызвал бурю во всем мире и многие убеждены в его подлинности.

Таким образом, к осени 1921 г. была раскрыта грязная история с подделкой «Протоколов». Текст был составлен в Париже где-то в конце XIX в., наскоро «слепленный» из двух ранее существовавших книг сотрудниками русской охранки, чтобы разжечь в России ненависть к евреям. Герман Бернштейн назвал свою книгу «История лжи». Лондонская Times опубликовала обнаруженную Грейвсом информацию под заголовком «Историческая фальсификация». В редакторской колонке рядом с разоблачительной статьей высказывалась надежда на то, что миф о сионских мудрецах «канет в небытие». «На этом тема „Протоколов“ исчерпана», – пишет Грейвс.

К сожалению, тема «Протоколов» имела продолжение.

Глава 2 В чем же вред?

Солнечным субботним июньским утром 1922 г., около полудня, министр иностранных дел Германии Вальтер Ратенау вышел из своего дома на окраине города и отправился в министерство, располагавшееся в самом центре Берлина{66}. Как обычно при хорошей погоде, в тот день он располагался на заднем сиденье автомобиля с открытым верхом. Через несколько минут, когда водитель уже выехал на усаженную деревьями улицу Кенигсаллее, из переулка впереди них резко вывернула темно-серая машина и перегородила дорогу. Из машины высунулись двое молодых людей в кожаных плащах. Один из них пять раз выстрелил в Ратенау из пистолета-пулемета, другой бросил ручную гранату. Третий преступник, водитель автомобиля, быстро увез убийц. Ратенау истек кровью и скончался на месте.

Обоих убийц разыскали через три недели. Стрелявший, Эрвин Керн, 23 лет, погиб во время столкновения с полицией. Герман Фишер, бросивший гранату, покончил с собой, чтобы не попасть под арест. Водитель Эрнест Течов, возрастом 21 год, к тому времени уже был задержан полицией. Его выдала собственная семья через несколько дней после убийства. Вскоре Течов предстал перед судом по обвинению в соучастии в убийстве. Во время судебного процесса он сделал поразительное заявление. По его словам, причина, по которой они с сообщниками решили убить Ратенау, заключалась в том, что Ратенау был одним из старейшин Сиона{67}.

Ратенау был назначен министром иностранных дел всего за полгода до убийства. В то время недовольство слабым правительством Веймарской республики было распространено повсеместно, но отношение к Ратенау объяснялось не только политическими разногласиями. Он был евреем. На него посыпались остроты правых, антисемитские оскорбления и угрозы убийства. Однако слухи о его участии в международном еврейском заговоре основывались на единственном источнике: эссе, написанном Ратенау много лет назад. В нем Ратенау писал, что «триста человек, знакомых друг с другом, управляют экономическими судьбами континентальной Европы и выбирают себе приемников из числа своих последователей». Таким образом, он критиковал олигархические приемы ведения бизнеса, характерные для того времени. Тем не менее некоторые немецкие издатели «Протоколов» считали, что, когда Ратенау говорил «человек», он на самом деле имел в виду «еврей». Они утверждали, что это высказывание – не обвинение в нечистоплотных методах ведения бизнеса, а зашифрованное указание на страшных сионистских мудрецов. Более того, согласно их рассуждениям, Ратенау могло быть известно точное число старейшин только в том случае, если сам он является одним из них. Именно по этим причинам он должен был умереть. На суде Течов объяснил, что Ратенау «сам признался и хвастался, что он один из трехсот старейшин Сиона, которые замыслили и намеревались заставить весь мир подчиниться еврейскому влиянию».

Ратенау не был первой жертвой «Протоколов». На протяжении двух десятилетий после публикации эта книга провоцировала погромы в России, в которых были жестоко убиты тысячи евреев. Приговор Ратенау, приведенный в исполнение руками воинствующих немецких националистов, послужил предвестником гораздо худших событий.

Еврейский вопрос

Вскоре после того, как в 1933 г. Адольф Гитлер стал рейхсканцлером Германии, он воздвиг памятник убийцам Ратенау на кладбище, где их похоронили{68}. Это был большой камень с надписью, восхваляющей двух убийц как «первых борцов» за дело нацизма. Нацистские лидеры произносили проникновенные надгробные речи на посвященной преступникам поминальной службе{69}. Руководитель военизированных формирований нацистской партии, так называемых штурмовых отрядов, Эрнст Рём восславил «геройство» убийц. Генрих Гиммлер утверждал, что «без подвига этих двух людей Германия бы сейчас находилась под большевистским режимом». В то же время по всей Германии студенты университетов вместе с штурмовиками-коричневорубашечниками устраивали массовое сожжение книг{70}. Немалую часть томов, брошенных в пламя, составляли сочинения Ратенау. На Оперной площади в Берлине, выступая перед 40-тысячной толпой, министр пропаганды Йозеф Геббельс заявил, что «эра раздутого еврейского интеллектуализма подходит к концу».

Гитлер даже занес в свое резюме антисемитские достижения. В анкете, отправленной в 1921 г. неизвестному адресату, он хвастался: «Хотя я и происхожу из довольно многонациональной семьи, суровая школа жизни превратила меня в антисемита всего за год»{71}. Историк Норман Кон писал, что в «Протоколах» «Гитлер услышал зов родственного духа и откликнулся на него всем своим существом»{72}. Первый немецкий перевод «Протоколов» появился в 1920 г., как раз когда Гитлер занялся политикой. Он начинает цитировать «Протоколы» в своих выступлениях уже с 1921 г., в то самое время, когда текст был полностью разоблачен{73}. Кон отмечает, что в те далекие годы на рабочем столе Гитлера стояла большая фотография Генри Форда, самого известного американского сторонника «Протоколов», с надписью «героический американец Генри Форд»{74}.

В написанной в 1924 г. книге «Моя борьба» (Mein Kampf), ставшей манифестом Гитлера, подробно рассматривается реальность еврейского заговора и восхваляются «Протоколы». Гитлер писал, что «Все существование [еврейского] народа основывается на постоянной лжи, что с исключительной ясностью доказывают "Протоколы сионских мудрецов"»{75}. Он считал утверждения о поддельности «Протоколов» еврейской пропагандой и уверял, что это как раз и доказывает подлинность приведенной в «Протоколах» информации. Вслед за Генри Фордом и некоторыми другими знаменитостями своего времени Гитлер писал, что «реальность объясняет это лучше всего. Тот, кто возьмет на себя труд изучить историческое развитие за последние столетия, учитывая откровения этой книги, сразу поймет, почему еврейская пресса поднимает такой рев». Далее он считает, что неважно, из-за чего «еврейский разум хладнокровно разработал эти откровения. Главное состоит в том, что они раскрывают перед нами с ужасающей достоверностью природу и деятельность еврейского народа и обнаруживают внутреннюю логику и конечные цели». Он приходит к выводу, что после того, как немецкий народ достаточно подробно ознакомится с откровениями этой книги, «еврейскую опасность можно считать навсегда побежденной».

Менее чем через 10 лет нацисты получили власть в Германии и сразу же внесли изучение «Протоколов» в школьную программу{76}. Официальное партийное издание 1933 г. призывало читателей: «Каждый германец обязан изучить ужасающие откровения сионских мудрецов и сравнить их с безграничной нищетой нашего народа; сделать необходимые выводы»{77}.

Все время, пока Гитлер шел к власти, и потом, когда стал фюрером, он неоднократно давал понять, что, «чтобы вернуть Германии свободу и мощь… в первую очередь, надо спасти ее от еврея, который губит нашу страну»{78}. Говоря о еврейском народе, он часто использовал такие уродливые и унизительные сравнения, как нарыв, плесень, чумные крысы и зараза, которую надо ликвидировать для здоровья нации. В течение 1930-х гг. нацисты постепенно отбирали права у еврейских граждан. Историк Роберт Вистрих отмечает, что евреи Германии были «сведены до положения изгоев» в своей собственной стране{79}.

Несмотря на все разговоры о евреях как паразитах и бактериях, Гитлер не смотрел на них свысока, как на низшую форму жизни, которую достаточно просто лишить всего или выгнать из страны. Поверив в огромное, демоническое тайное общество, описанное в «Протоколах», Гитлер видел в еврейском народе могущественного врага, метафизическую противоположность арийской расе. Рассказывают, что он спросил у своего соратника: «Разве вы не заметили, что евреи везде и во всем – прямая противоположность немцам и в то же время так на них похожи, как могут быть похожи лишь родные братья?.. Какое сходство и в то же время какое различие!» Для Гитлера противоборство евреев и арийцев могло закончиться только апокалиптической битвой. Он говорил: «Вот где необходим решительный бой за судьбу всего мира!»{80}

Оглядываясь назад, можно заметить, что Гитлер уже в 1925 г., сразу после освобождения из Ландсбергской тюрьмы, неприкрыто выражал стремление к геноциду. В одной из первых речей он произнес, что «есть только два возможных варианта: либо враги перешагнут через наши трупы, либо мы – через их трупы»{81}. В свою шестую годовщину прихода к власти в январе 1939 г. Гитлер обрисовал зловещую картину будущих событий.

Одну вещь я хочу сказать в этот день, который, может быть, памятен не только нам, немцам: в течение своей жизни я часто выступал пророком, за что меня обычно осмеивали. В период моей борьбы за власть я сказал, что однажды возглавлю государство и нацию и тогда, наряду со многими другими, решу и еврейскую проблему. Именно евреи первые встретили мои пророчества смехом. Их смех, некогда такой громкий, теперь, как я полагаю, застрял у них в горле. И сегодня я опять буду пророком: если международные еврейские финансисты в Европе и за ее пределами сумеют еще раз втянуть народы в мировую войну, то результатом войны будет не большевизация мира и, следовательно, триумф еврейства, а уничтожение еврейской расы в Европе{82}.

Его пророчество сбылось. Через восемь месяцев Гитлер вторгся в Польшу, начав Вторую мировую войну.

На протяжении всей войны, планомерно сгоняя миллионы евреев в лагеря и отправляя в газовые камеры, Гитлер вместе со своими нацистскими пропагандистами утверждал, что это евреи ведут войну против Германии. Даже в самом конце, когда уже рушились стены Берлина, Гитлер считал себя ни в чем не повинным. В политическом завещании, которое он продиктовал утром 29 апреля 1945 г., сказано: «Это неправда, что я или кто-то другой в Германии хотел войны в 1939 г. Ее хотели и ее развязали исключительно те международные государственные деятели, которые или же сами были еврейского происхождения, или же работали в интересах евреев». В конце завещания, в самых последних словах, адресованных будущим поколениям, Гитлер призывает своих преемников продолжить борьбу с еврейским заговором: «Я обязываю руководство нации и подчиненных прежде всего к неукоснительному соблюдению расовых законов и к беспощадному сопротивлению мировому отравителю всех народов – международному еврейству»{83}.

На следующий день Гитлер свел счеты с жизнью. К тому времени 6 млн евреев, а это две трети всего еврейского населения Европы, были уничтожены из-за стремления Гитлера к «endlösung der Judenfrage» – окончательному решению еврейского вопроса.

От первых политических выступлений и до последних слов вера Гитлера в мифический еврейский заговор, изображенный в «Протоколах», определяла его мировоззрение и действия. Норман Кон писал, что в руках нацистов эта «нелепая фальшивка»{84}, обращенная специально «ко всем параноидальным и разрушительным началам в человеческом существе»{85}, превратилась ни много ни мало в «благословение на геноцид».

Лицензия на убийство

Опустошение, произведенное гитлеровским Третьим рейхом, несопоставимо ни с каким другим, однако это не единственный случай, когда мнимый заговор привел к реальному чудовищному преступлению. Так, норвежец Андерс Брейвик в летнем политическом лагере убил 77 человек, большинство из которых были подростки. Согласно 1518-страничному манифесту, который Брейвик выложил в интернет незадолго до теракта, он считал, что существует исламский заговор, направленный на разрушение западной цивилизации{86}. Тамерлан Царнаев организовал взрывы на Бостонском марафоне. По словам журналиста Boston Globe Салли Джейкобс, Царнаев вообразил, что существует заговор правительства США против своих же граждан. Он оставил хозяину съемной квартиры копию «Протоколов» со словами «это хорошая книга»{87}. Джаред Лофнер стрелял в члена конгресса Габриэль Гиффордс и по толпе людей, перед которыми она выступала в январе 2011 г. Он серьезно ранил Гиффордс и убил шестерых присутствующих. Судя по видео, которое он разместил на YouTube, Лофнер был убежден в том, что «власти контролируют мышление и занимаются промывкой мозгов путем контроля над грамматикой (sic)»{88}. Расист Джеймс фон Брунн в июне 2009 г. совершил нападение на Мемориальный музей холокоста в Вашингтоне и убил охранника. В машине фон Брунна нашли тетрадь, где он писал, что «холокост – это ложь. Обама был выдвинут евреями. Он делает то, что велят ему еврейские хозяева. Евреи завладели деньгами Америки. Евреи взяли под контроль средства массовой информации»{89}.

Был еще Тимоти Маквей, разочаровавшийся ветеран армии США. Утром 19 апреля 1995 г. Маквей припарковал арендованный грузовик перед федеральным зданием имени Альфреда Марра в Оклахома-Сити{90}. В кузове грузовика было две с лишним тонны самодельной взрывчатки. Маквей поджег фитиль и убежал. Мощный взрыв превратил треть девятиэтажного здания в руины, сотни человек получили ранения, и 168 погибло (среди убитых было 19 детей, поскольку в здании кроме 14 отделений федеральных агентств имелся еще детский сад на втором этаже).

Когда в тот же день его арестовали, Маквей был одет в футболку с портретом Авраама Линкольна и фразой на латыни «Такова участь тиранов» (Sic semper tyrannis), которую выкрикнул убийца Линкольна Джон Бут, нажимая на спусковой крючок{91}. По словам Лу Мишеля и Дэна Хербека, журналистов, бравших подробное интервью у ожидавшего казни Маквея, после того как он оставил военную службу, его все сильнее беспокоили действия федерального правительства и наступление «Нового мирового порядка». Он примкнул к патриотическому движению, где разносились слухи о том, что правительство «планирует весной 1995 г. сильно прижать владельцев оружия и членов патриотического сообщества»{92}. Он подумал, надо что-то делать. Как высказался писатель Гор Видал, Маквей «объявил войну правительству, потому что чувствовал, что оно объявило войну собственному народу»{93}.

По словам Маквея, его растущее недовольство федеральным правительством было вызвано, в частности, такими происшествиями, как осада в Уэйко в Техасе. 19 апреля, день взрыва в Оклахоме, стало второй годовщиной жестокого завершения этой осады, когда ФБР, заподозрив членов религиозной секты «Ветвь Давидова» в хранении нелегального оружия{94} и в насилии над детьми{95}, начала операцию по захвату поселения. Во время осады вспыхнул пожар, в котором погибли 76 членов секты, в том числе 25 детей. Не только у террористов бывают потенциально опасные фантазии.

Какой вывод можно из всего этого сделать? На подобные пугающие происшествия невозможно не обращать внимания, вопрос в том, насколько они закономерны. Связано ли по своей сути конспирологическое мышление с насилием и разрушением?

В 2010 г. исследователи из британского научного центра «Демос» Джейми Бартлетт и Карл Миллер провели тщательный анализ литературы, инструкций и пропагандистских материалов более 50 экстремистских групп, включавших в себя весь спектр – от ультраправых до крайне левых, от радикальных религиозных сообществ и культов до борцов за охрану окружающей среды и анархистов{96}. Многие убеждения членов этих групп основывались на конспирологических теориях. Исследователи пришли к выводу, что иногда теории заговора толкают экстремистов в еще большую и потенциально опасную крайность, поскольку «указывают на силы, находящиеся вне нашего контроля, называют врага, которого следует ненавидеть, четко разделяют людей на входящих в группу и всех остальных и в отдельных случаях легитимизируют насилие». Но эта связь не совсем однозначна. Бартлетт и Миллер также обнаружили, что имеются группы, которые верят в теорию заговора, но не прибегают к насильственным действиям (например, движение за правду о теракте 9/11), в то время как многие воинствующие экстремисты не верят в конспирологию (например, вооруженные формирования националистов из Подлинной Ирландской республиканской армии).

Это что касается организованных экстремистов. А как насчет обычных людей? В 2012 г. Джо Усцински и Джозеф Парент провели опрос среди 1200 американцев с целью определить, насколько часто у людей, верящих в теорию заговора, встречается потенциальная склонность к насилию{97}. Результаты оказались столь же неоднозначными. Чем больше человек верил в теорию заговора, тем с большей вероятностью он выступал за смягчение законодательных ограничений на ношение оружия и чаще соглашался с такими утверждениями, как «иногда можно выразить несогласие с правительством с помощью насилия» или «в нашей стране в отношении экстремистских политических групп допустимо применять силовые воздействия, чтобы не позволить им причинить вред». Утешает, однако, тот факт, что большинство людей, даже среди самых ярых конспирологов, высказались против использования насилия в политике.

Итак, когда речь заходит о связи между теориями заговора и экстремизмом, возникают некоторые тревожные мысли, однако полной ясности пока не наступило. Нет никаких сомнений в том, что при определенных обстоятельствах теории заговора могут вдохновить некоторых людей на совершение злодеяний. Журналист Чип Берлет отмечает, что в первую очередь подобные теории должны опираться на существующие предрассудки, находить врагов среди социально незащищенных групп и делать из них козлов отпущения, утверждая, что срочно необходимо что-то предпринять{98}. Но думать, что до нас пытаются добраться толпы разъяренных конспирологов, было бы преждевременно (и даже несколько параноидально). Вера в теории заговора далеко не всегда приводит к насилию. Напротив, большинство конспирологов полагают, что насильственные действия для достижения политических целей недопустимы, а большинство тех, кто утверждает, что допустимы, никогда не перейдут от слов к делу. Усцински и Парент отмечают, что, «если хотя бы 1 % населения был полностью согласен с допустимостью таких действий, кровь на улицах лилась бы ежедневно»{99}.

Кровавые террористические акты, попадающие на первые полосы газет, не могут не привлечь наше внимание. Однако беспокойство вызывают и другие, не столь заметные последствия веры в теории заговора. Иной раз их влияние гораздо более коварно.

Смертоносный выбор

Австралийская писательница Стефани Мессенджер пишет и издает обучающие книги для детей, такие как «Не обижайте Билла» (Don't Bully Billy) и «Сара идет к натуропату» (Sarah Visits a Naturopath). В 2012 г. она опубликовала книгу, в рекламе которой упоминалось, что «ребят приглашают в путешествие, где они узнают о бесполезности прививок и научатся не бояться таких детских заболеваний, как корь и ветрянка»{100}. Аннотация на задней обложке рассказывает, что люди, «корыстно заинтересованные» в продаже «разных снадобий и вакцин», заваливают нас сообщениями, заставляющими бояться болезней{101}.

Мессенджер назвала свою книгу «Волшебная корь Мелани» (Melanie's Marvelous Measles). Возможно, вдохновение она черпала в произведении «Волшебное лекарство Джорджа» (George's Marvellous Medicine)[3], написанном любимым автором английских детей Роальдом Далем. В этом предположении присутствует некоторая мрачная ирония, учитывая личное отношение Даля к кори, о чем он писал в 1986 г.

Моя старшая дочь Оливия подхватила корь, когда ей было семь лет. Болезнь шла своим чередом, и я помню, как часто читал ей, лежащей в постели, и почти не чувствовал тревоги. Затем однажды утром, когда она уже выздоравливала, я сидел на ее кровати и показывал, как можно из цветных ершиков для чистки трубки мастерить смешных зверушек. Когда она попробовала сделать фигурку самостоятельно, я заметил, что пальцы ее не слушаются и она не способна ничего делать.

Я ее спросил: «Как ты себя чувствуешь?»

Она сказала: «Мне очень хочется спать».

Через час она была без сознания. Через 12 часов умерла. Корь перешла в страшную вещь – коревой энцефалит, и врачи уже ничего не могли сделать, чтобы ее спасти{102}.

В 1962 г., когда корь унесла жизнь Оливии, вакцины еще не было. В то время практически каждый ребенок болел корью{103}. Большинство выздоравливали без каких-либо серьезных осложнений, однако ежегодно от кори погибало около 100 детей в Великобритании и более 400 в США, десятки тысяч попадали в больницы, некоторые слепли или страдали от расстройства мозга. После того как в 1963 г. в США прививка от кори прошла лицензирование, число заболевших снизилось более чем на 95 %{104}. Даль пишет, что, «на мой взгляд, родители, которые сейчас отказываются прививать своих детей, рискуют их жизнью».

К счастью, теперь у нас есть вакцина, которая защищает не только от кори, но еще и от эпидемического паротита и краснухи, – ассоциированная вакцина КПК. По оценке Всемирной организация здравоохранения, за период с 2000 по 2013 г. вакцинация от кори спасла более 15 млн жизней во всем мире{105}. К несчастью, с конца 1990-х гг. вокруг вакцины КПК возникли интенсивные споры и страхи, часто с конспирологическим оттенком.

Проблемы с вакциной КПК начались в Великобритании. Когда в 1988 г. здесь начали проводить вакцинацию, это сразу дало положительные результаты. В первый год привили миллион детей{106}. В последующее десятилетие вакцина использовалась для более 90 % детей. Затем в 1998 г. врач Эндрю Уэйкфилд вместе со своей научной группой опубликовал исследование, которое вызвало ожесточенные споры{107}. В статье, вышедшей в весьма авторитетном научном медицинском журнале The Lancet, Уэйкфилд с коллегами заявили, что обнаружили вирус кори в кишечнике у нескольких детей-аутистов. В статье высказывалось предположение, что вакцина КПК может выступать в качестве одной из причин, вызывающих аутизм, однако отмечалось, что имеющихся данных недостаточно для доказательства этой связи. Тем не менее Уэйкфилд рассказал об исследованиях СМИ. Накануне выхода номера журнала со статьей прошла пресс-конференция, на которую большинство соавторов исследования не явились. На ней Уэйкфилд утверждал, что опасность КПК столь велика, что эту вакцину надо немедленно изъять из обращения и использовать вместо нее три отдельные вакцины против кори, паротита и краснухи, прививаемые с разницей в один год. Стоит отметить, что сам Уэйкфилд никогда не выступал против вакцинации в целом, он считал, что это важная часть охраны здоровья, нельзя использовать лишь комбинированную КПК-вакцину, которая, как он продолжает утверждать, приводит к аутизму.

Обеспокоенные родители, естественно, подвержены влиянию СМИ, и лучшая иллюстрации этому – паника, возникшая после тревожного выступления Уэйкфилда{108}. Сначала интерес к этой новости был умеренным. В 1998 г., когда Уэйкфилд провел свою пресс-конференцию, некоторое количество сообщений в прессе было посвящено его заявлению, и использование вакцины начало слегка сокращаться. Так продолжалось до 2001 г., когда ситуация стала выходить из-под контроля. За несколько лет представление о том, что вакцина КПК вызывает аутизм, получило большее освещение в прессе, чем какие-либо другие научные события. В период наиболее сильного нагнетания страха, с 2001 по 2003 г., использование вакцины снизилось до 80 %. В некоторых регионах страны, в частности в Лондоне, охват вакцинацией был существенно ниже.

Снижение числа вакцинированных привело к вспышкам заболеваний, от которых ранее защищала прививка (в особенности кори, поскольку она легче передавалась при контакте). Первая такая вспышка случилась в 2000 г. в Дублине, где охват вакцинацией уже был ниже, чем в Великобритании. Было отмечено почти 1600 случаев заболевания корью. Более 100 детей были госпитализированы с серьезными осложнениями, а трое умерли{109}. В 2006 г. в Англии умер 13-летний мальчик, ставший первой жертвой кори с 1994 г.{110} В 2008 г., впервые за 14 лет, в Великобритании была объявлена эпидемия кори{111}. К 2012 г. в Англии и Уэльсе было диагностировано более 2000 случаев заболевания корью, в основном у детей и подростков, чьи родители несколькими годами ранее отказались от использования вакцины КПК{112}. В 2013 г. произошла еще одна вспышка кори в Уэльсе – тогда заболели более 1000 человек, 88 были госпитализированы, а один 25-летний мужчина скончался{113}.

В 2004 г. выяснилось, что все споры на тему вакцины КПК и аутизма были построены на лжи. Журналист Брайан Дир провел расследование и обнаружил, что Уэйкфилд, перед тем как начать свою работу, подал патентную заявку на якобы более безопасную альтернативу комплексной вакцине КПК{114}. Кроме того, на проведение своих исследований он получил около полумиллиона фунтов от адвокатской конторы, занимающейся исками по возмещению нанесенного ущерба. Та же контора направила к нему родителей, которые верили, что их дети пострадали после вакцинации, так что Уэйкфилд мог использовать их отпрысков в своих исследованиях. Сокрытие конфликта интересов – самое незначительное из всех нарушений, допущенных Уэйкфилдом. Дир обнаружил, что это исследование, в котором проводились инвазивные медицинские процедуры детям с нарушением умственного развития, не получило одобрение этической комиссии. Наконец, выяснилось, что Уэйкфилд мог подделать детали истории болезни детей так, чтобы они соответствовали КПК-теории возникновения аутизма, а его коллега предположил, что Уэйкфилд мог представить заведомо ложные результаты. В конечном итоге журнал отозвал эту статью, а самого Уэйкфилда лишили лицензии на врачебную деятельность в Великобритании.

Все это выглядит крайне несимпатично, но справедливости ради надо отметить, что не стоит отвергать гипотезу о связи между вакциной КПК и аутизмом только лишь из-за некорректного поведения Уэйкфилда. После того как его статья была опубликована, в десятках независимых, крупных, добротных исследованиях с участием сотен тысяч детей на нескольких континентах не обнаружили никакой связи между КПК-вакциной и аутизмом{115}. Как отмечает педиатр и иммунолог Пол Оффит, мы еще не знаем точно, что именно вызывает аутизм, но сейчас можно с полной уверенностью сказать, что вакцины могут быть вычеркнуты из «списка подозреваемых».

Несмотря на то что исследование Уэйкфилда недостоверно, а доказательства обратного очень весомы, в Великобритании и других странах до сих пор сохраняются опасения по поводу КПК-вакцины. Паническим настроениям не потребовалось много времени, чтобы пересечь Атлантику, где антивакцинаторство поддержали такие знаменитости, как Дженни Маккарти и ее тогдашний приятель Джим Керри. Постепенно эти представления видоизменялись, смешиваясь с другими страхами. В США особое беспокойство вызывало наличие во многих вакцинах консерванта тиомерсала, содержащего ртуть, который, по мнению некоторых антивакцинаторов, приводил к увеличению распространенности аутизма. Исследования показали, что и это утверждение ошибочно{116}. Для многих тревожных родителей такие споры бросили тень на всю схему вакцинации. По данным опроса, проведенного в 2009 г., более 10 % американских родителей отказываются как минимум от одной рекомендованной вакцины и вдвое больше родителей откладывают определенные прививки, тем самым оставляя детей незащищенными длительное время{117}.

Уэйкфилд остается противоречивой фигурой: герой для одних и опасный шарлатан для других. В недавней статье, написанной под впечатлением от вспышки кори, начавшейся в декабре 2014 г. в калифорнийском Диснейленде, Уэйкфилд назван «отцом антипрививочного движения»{118}. Однако необоснованные страхи перед вакцинацией витали еще до Эндрю Уэйкфилда. Более того, это был даже не первый случай, когда английский врач вышел к СМИ с надуманным утверждением о том, что прививки наносят вред. Аналогичный случай уже имел место несколько десятилетий назад.

Наиболее частый симптом коклюша – неконтролируемые приступы кашля. Вследствие сужения просвета дыхательных путей больной испытывает трудности с дыханием, и иногда выдох сопровождается резким кашлем, из-за чего коклюш еще называют судорожным кашлем. Кашель бывает настолько сильным, что может вызывать глазное кровоизлияние, переломы ребер и появление грыж. В отдельных случаях кашель может длиться до четырех месяцев, вызывая иногда недоедание, потерю зрения или слуха и повреждение мозга. Но наиболее опасен коклюш в младенческом возрасте. Младенцы не кашляют. Лишенные возможности дышать, они тихо синеют и умирают. По оценкам Всемирной организации здравоохранения, каждый год от коклюша умирает около 200 000 человек, в основном маленькие дети из развивающихся стран{119}.

К счастью, у нас есть вакцина, которая защищает не только от коклюша, но еще и от дифтерии и столбняка, – прививка АКДС. К несчастью, в 1970-х и 1980-х гг. АКДС стала предметом интенсивных споров и опасений, часто конспирологического характера.

В 1973 г. британский врач Джон Уилсон выступил на научной конференции с докладом, в котором заявил, что коклюшевый компонент вакцины АКДС вызывает судороги и повреждение мозга у младенцев. Это исследование проводилось на малом числе детей, к тому же выяснилось, что диагноз многим из них был поставлен ошибочно, а некоторым не делали прививку АКДС. Тем не менее Уилсон представил свое исследование СМИ, появился в прайм-тайме в телевизионной программе, в которой были показаны душераздирающие снимки больных детей, и утверждал, что сотни маленьких британцев ежегодно получают повреждения мозга в результате прививки АКДС. Использование этой вакцины снизилось от порядка 80 % в начале десятилетия до всего 31 % к 1978 г. Это вызвало вспышку коклюша в 1978–1979 гг., во время которой в Англии и Уэльсе были отмечены сотни тысяч случаев заболевания. Всего за время эпидемии погибло примерно 600 детей{120}.

Несмотря на изъяны в работе Уилсона и на растущее количество исследований, не находящих связи между вакциной АКДС и повреждениями мозга, в начале 1980-х гг. этот страх перекинулся на Америку. В 1982 г. по телевидению США был показан документальный фильм «АКДС: Прививочная рулетка» (DPT: Vaccine Roulette). В этом фильме, как и в его британском предшественнике, присутствовало много эмоциональных сцен с детьми, якобы пострадавшими от вакцины АКДС. В фильме утверждалось, что правительство и медицинские учреждения игнорируют и скрывают нанесенный вред. Там не было сказано напрямую, что родителям не следует делать детям прививок, но намек был вполне очевиден.

Барбара Фишер, одна из посмотревших фильм «АКДС: Прививочная рулетка», поверила в то, что ее сын пострадал от этой вакцины. Вместе с другими родителями, убежденными, что вакцина нанесла вред их детям, Фишер основала группу «Недовольные родители вместе»[4]. Эта группа существует до сих пор, сейчас она называется «Национальный центр информации о вакцинах». Смена названия связана с тем, что теперь их недоверие к вакцинам распространяется широко за пределы АКДС. За эти годы группа Фишер и другие подобные организации поставили под сомнение безопасность и эффективность практически всех используемых вакцин.

Таким образом, мы возвращаемся туда, откуда начали. В 1998 г. The Lancet от 2 мая опубликовал письмо в редакцию, написанное не кем иным, как Барбарой Фишер. Она назвала критику исследования Эндрю Уэйкфилда «упреждающим ударом со стороны американских политиков, отвечающих за вакцинацию»{121}. Намекая на их корыстные мотивы, она писала, что «совершенно очевидно, что медицинские чиновники склонны дискредитировать передовые клинические исследования, касающиеся связанных с вакцинацией проблем со здоровьем, при том что сами они отказываются поддерживать такого рода научную работу». Впоследствии Национальный центр информации о вакцинах присудил Эндрю Уэйкфилду награду за «смелость в науке».

Итак, нынешняя «эпидемия» страхов о КПК-вакцине во многом просто продолжение прививочных тревог, возникших еще в 1970-х гг. Но началось все гораздо раньше. На самом деле страхи перед прививками и сомнения в мотивах людей, производящих и продающих вакцины, появились одновременно с открытием самой первой вакцины.

Проклятье оспы

К типичным симптомам натуральной оспы относятся очень болезненные гнойные пузырьки со зловонным запахом, покрывающие все тело и лицо{122}. Через открытые язвы во рту вирусные частицы попадают в ротовую полость и горло, а потом распространяются при кашле, чихании и даже разговоре, поэтому оспа – очень заразное заболевание. Среди взрослых умирает примерно каждый третий заболевший, среди детей погибает четыре ребенка из пяти. Те, кто выживает, часто остаются изуродованными или даже хуже: многие слепнут, у беременных случается выкидыш, у детей останавливается рост.

Оспа погубила больше людей, чем любая другая болезнь. Совсем недавно, в 1967 г. от оспы умерло 2 млн человек всего за один год. Этот вирус влиял на ход истории. Из-за вспышек оспы выигрывались и проигрывались сражения и войны. Она убивала царей и правителей. Она освободила путь европейским колонизаторам, уничтожив миллионы коренных жителей в Северной и Южной Америке.

К счастью, вы не заразитесь оспой. Благодаря первой в мире вакцине, изобретенной 200 лет назад, этот вирус больше не встречается. К несчастью, появление вакцинации вызвало боязнь прививок и породило антипрививочное движение, которое существует и по сей день.

Эту вакцину открыл в XVIII в. Эдвард Дженнер{123}. Он был классическим, немного эксцентричным английским джентльменом, увлекающимся разными занятиями: собирал окаменелости, летал на воздушном шаре и выращивал гигантские овощи{124}. Он заинтересовался оспой после того, как однажды днем, заигрывая с дояркой, узнал народную примету, что, переболев коровьей оспой (заболеванием коров, при котором волдыри образуются на вымени), доярки и другие работники фермы почему-то оказываются защищенными от человеческой. У человека коровья разновидность болезни вызывает появление нескольких безвредных пузырьков на руках, зато, по-видимому, обеспечивает пожизненную невосприимчивость к человеческой оспе. Дженнер решил проверить это народное наблюдение. Сначала он вводил вирус натуральной оспы 15 работникам, которые до этого уже перенесли коровью оспу. Никто из них не заразился. Затем в 1796 г. он решился на самый смелый эксперимент того времени: намеренно заразил мальчика коровьей оспой, а затем ввел ему оспу натуральную. Мальчик не заболел. Дженнер назвал процедуру вакцинацией от латинского слова vaccinae, что в переводе значит «коровья», и в 1798 г. опубликовал свое исследование. К 1820 г. миллионы жителей Великобритании, Европы и США были вакцинированы, и число умерших от оспы сократилось вдвое.

Впечатлились не все. Сразу же появились отдельные возражения против этой вакцины{125}. Зачастую несогласие имело религиозные корни. Так, возникла идея о том, что прививка сама по себя выражает сомнение в божественном замысле Творца. Другие возражения имели экономический характер или же просто были связаны с отвращением к вакцинам, получаемым от коров, а также с недоверием к врачам, которые их применяют. В 1800 г. вынужденный защищать свою вакцину от противников Дженнер писал: «Жалкие попытки нескольких человек обесценить новую методику быстро уйдут в небытие». Его оптимизм не оправдался.

Первые организованные движения против прививок возникли, когда Британский парламент в 1850–1860-х гг. одобрил акты «Об обязательной вакцинации»{126}. Первый такой закон, принятый в 1853 г., угрожал штрафом и тюремным заключением тем родителям, кто не прививает своих детей. Вначале этот закон получил широкое признание, главным образом благодаря разрушительной эпидемии оспы, захлестнувшей Англию годом раньше. Однако, когда люди поняли, что исполнение закона не контролируется, интенсивность вакцинации снова стала снижаться. В 1867 г. парламент ужесточил закон. В ответ на принятие этих законов начали формироваться первые специализированные и хорошо организованные антипрививочные союзы. Критики вакцинации утверждали, что прививки в лучшем случае бесполезны, а в худшем – либо это надувательство, либо отрава. К 1900 г. по всей Англии насчитывали около 200 антипрививочных групп. В США быстро переняли этот опыт: первые американские антивакцинаторские общества начали появляться в 1870-х гг.

В Англии противники прививок победили в 1898 г. Британские власти уступили и приняли закон, который позволял родителям оформить так называемый «отказ по убеждениям», чтобы не вакцинировать своих детей. К 1907 г. свидетельство об отказе можно было сделать очень легко. Уровень вакцинации снизился, и в некоторых частях Англии начались вспышки оспы. В соседних Шотландии и Ирландии, где антипрививочное движение было не столь активным, вакцинация происходила без сопротивления и заболеваемость оспой снижалась.

Итак, страх перед прививками появился как побочный эффект со времен еще самой первой вакцины, и с тех пор его проявления никогда не исчезали полностью. Пожалуй, наиболее примечательное в этом затянувшемся «прививочном беспокойстве» – то, насколько слабо изменились аргументы за прошедшие столетия{127}. Противники Дженнера рисовали карикатуры, изображающие врачей бесчувственными монстрами, намеревающимися принести в жертву невинных и беспомощных деток. В наш XXI в. антипрививочники пишут в блогах: «Врачи хотят получить возможность убивать новорожденных детей-инвалидов»{128}. В XIX в. активисты заявляли, что вакцина от оспы содержит «гадючий яд, кровь, требуху и экскременты летучих мышей, жаб и щенков-сосунков»{129}. Участники современного марша «Оздоровите наши вакцины» (Green Our Vaccine) не зашли настолько далеко, чтобы говорить про требуху, однако они до сих пор ошибочно считают, что в вакцине имеются «токсины», в том числе антифриз, репеллент и спермицидное средство{130}. И как отметил Пол Оффит, подозрения наших современников, что вакцина КПК вызывает аутизм, по степени биологического правдоподобия аналогичны широко распространенному утверждению 1800-х гг., что прививка от оспы вызывает рост рогов, передвижение на четырех ногах, мычание и раскосость глаз, как у коров{131}.

На протяжении всего этого времени появлялись теории о существовании обширного международного заговора, который преувеличивает последствия болезней, чтобы заставить прививаться, скрывает правду о побочных эффектах вакцин, а также обеспечивает прибыль крупнейшим фармацевтическим компаниям и правительству. Один британский деятель XIX в. писал об оспе так: «Страх перед этой инфекцией ложный, лелеемый или даже созданный врачами, желающими повысить свою собственную значимость и придушить народный разум, который давно уже лежит скованный и бездеятельный в их когтях»{132}. Спустя более 100 лет Барбара Фишер назвала вакцину против вируса папилломы человека (ВПЧ) «одной из крупнейших схем получения прибыли за всю историю медицины»{133}.

В некоторых частях земного шара конспирологические страхи перед вакцинированием привели к более радикальным событиям, чем просто отказ от прививок. Так, в Пакистане местные религиозные лидеры осудили вакцинацию как хитрый ход американцев для стерилизации мусульман{134}. По данным Би-би-си, с 2012 г. в Пакистане было убито более 60 медицинских работников, прививающих от полиомиелита, их водителей и охранников{135}. Надо заметить, что и ЦРУ тоже подлило масла в огонь, запустив фальшивую программу вакцинации в городе Абботтабад в 2011 г.{136} Чтобы подтвердить местонахождение Усамы бен Ладена, агенты под видом проведения вакцинации собрали образцы ДНК у членов его семьи. Когда об этом потрясающе бестолковом плане стало известно, под подозрением оказались все медицинские работники, проводящие вакцинацию. Убийства врачей, прививающих от полиомиелита, происходят и в Нигерии. Полиомиелит сейчас распространен всего в трех странах мира, неудивительно, что две из них – Пакистан и Нигерия.

Конечно, не все родители непривитых детей бредят конспирологическими теориями. Некоторые дети еще слишком малы для вакцинации. Других нельзя прививать по медицинским показаниям. Многие родители не следуют рекомендованному календарю прививок не потому, что боятся мирового заговора фармакологов, а просто у них нет денег или времени на визит к врачу или же они оказались за пределами системы медицинского обслуживания. Эти дети зависят от «группового иммунитета» – защиты, которая обеспечивается тем, что у окружающих людей имеется иммунитет к заболеванию. Те родители, которые сознательно отказываются от вакцинации, подвергают опасности не только своего ребенка, но и окружающих детей.

И все же было бы ошибкой демонизировать родителей, решивших отказаться от вакцинации. Они внимательны, заботливы, у них добрые намерения, зачастую они хорошо образованны. Благодаря небольшому, но шумному меньшинству убежденных антивакцинаторов в интернете полно ложной информации, обильно приправленной конспирологией, убеждающей нас не верить в прививки. Часто СМИ усугубляют ситуацию, ложно представляя обе стороны этого спора равновесными. Большинство родителей слышали про связь аутизма с вакцинацией, а согласно недавнему исследованию простое чтение конспирологических антипрививочных статей может снизить готовность родителей вакцинировать своих детей{137}. В главе 8 мы еще поговорим, почему обеспокоенные родители так легко верят во вред прививок.

Наука дает однозначный ответ: прививки не вызывают аутизма. Теории заговора подрывают нашу веру в науку, продолжая разжигать споры еще долго после того, как тема себя исчерпала.

Сражение с ветряными мельницами

Итак, некоторые теории заговора приводят к человеческим жертвам. Если речь идет о насильственном экстремизме, конспирологические теории играют на наших самых темных предрассудках, в случае страха перед вакцинами давят на желание защитить самых близких людей. Однако, прежде чем пугаться, следует отметить, что большинство теорий заговора созданы из гораздо менее взрывоопасного материала. Когда люди верят, что евреи готовят ужасный заговор или что спасительная вакцина на самом деле представляет собой яд, это вызывает определенное беспокойство. Но не стоит лишаться сна из-за того, что кто-то верит, что Элвис Пресли на самом деле жив и обитает в городе Каламазу штата Мичиган.

С другой стороны, печальные последствия могут наблюдаться даже у вроде бы безобидных идей. В 1995 г. трое психологов из Стэнфордского университета под руководством Лизы Батлер опрашивали людей либо до, либо сразу после просмотра конспирологического фильма Оливера Стоуна «Джон Ф. Кеннеди: Выстрелы в Далласе» (JFK), снятого в 1991 г. Оказалось, что после просмотра люди выражали меньшее желание принимать участие в выборах, быть волонтером или жертвовать деньги на политическую кампанию по сравнению с теми, кто еще только шел в кинотеатр{138}. Просмотра фильма было достаточно, чтобы хотя бы на время снизить гражданскую активность зрителей.

Позже Джо Усцински и Джозеф Парент проводили опрос американцев сразу после президентских выборов 2012 г.{139} Они обнаружили, что чем сильнее человек верил теориям заговора, тем с меньшей вероятностью он голосовал на выборах. Также эти люди менее были склонны выдвигать политические лозунги, участвовать в митингах, добровольно помогать кандидату, делать денежные пожертвования и баллотироваться на выборах. И они же чаще верили в то, что результаты выборов сфальсифицированы.

Усцински и Парент отмечают, что подобная политическая отрешенность особенно тревожна, поскольку чем дальше конспирологи отходят от политической жизни, тем меньше шансов, что политик будет бороться за их интересы. Политический цинизм не знает границ. И это очень досадно, так как конспирологи, несомненно, могут быть инициативными, организованными и хорошо умеют выражать свое мнение. Такие способности можно эффективно использовать для выявления реальных нарушений и борьбы с ними. Но самоизолирующая конспирологическая логика в погоне за воображаемым заговором часто загоняет нас в интеллектуальный тупик.

Мне довелось быть в Нью-Йорке во время 10-й годовщины терактов 11 сентября. Бродя по Нижнему Манхэттену, я слышал имена людей, погибших при террористической атаке. Друзья и любимые читали имена погибших около только что открытого мемориала на месте, где когда-то стояли башни-близнецы. Однако всего лишь в паре кварталов к востоку имена жертв заглушались скандированием лозунгов «11 сентября – контролируемый снос» и «Три здания, два самолета». Десятки людей, многие в одинаковых черных футболках с логотипом «11 СЕНТЯБРЯ УСТРОИЛИ СВОИ!», вооруженные плакатами и баннерами, держали в руках листовки и DVD-диски, которые раздавали прохожим. Такие уличные митинги как непрошеные гости ежегодно сопровождают официальные акции памяти, раздирая душу многим ньюйоркцам, переживающим настоящие горе и боль.

Кроме того, подобные теории заговора отвлекают внимание от реальных проблем, которые вскрылись после террористической атаки. И хотя правительство США, по-видимому, не было автором дьявольского заговора, нельзя утверждать, что оно совсем ни в чем не виновато. Что-то можно и нужно было сделать по-другому, чтобы предотвратить события 11 сентября. Например, ЦРУ было известно, что двое угонщиков самолетов несколько месяцев до теракта проживали в США. ФБР могло бы изучить деятельность этих людей, если бы знало об их присутствии на территории США. Лоуренс Райт в своей книге «Аль-Каида» (The Looming Tower: Al-Qaeda and the Road to 9/11)[5] рассказывает, что сотрудник ЦРУ, занимавшийся темой бен Ладена, неоднократно просил разрешения у своего начальства передать эту важнейшую информацию в ФБР{140}. Его электронные письма остались без ответа.

Перед нами проблема не заговора в правительстве, а некомпетентности. Системное отсутствие межведомственной связи и нежелание передавать информацию тем, кому она необходима, привели к тому, что никто не заметил у себя под носом явной угрозы. Эти ошибки уже сделаны, но, если привлечь к ним внимание сейчас, это могло бы уберечь от подобных ошибок в будущем. Однако структура разведывательных и контртеррористических организаций США в наше время как никогда запутанна из-за бюрократизации и переизбытка сотрудников. Правительство собирает огромное количество информации о потенциальных угрозах (не говоря о миллионах мирных граждан), а террористы тем временем умудряются остаться незамеченными. Общественность и СМИ обращают на эти реальные проблемы гораздо меньше внимания, чем на теории заговора.

Конечно, не все можно объяснить одной лишь некомпетентностью. Есть и настоящие заговоры. Но в таких случаях нарушения всегда выявляются информаторами, журналистами, учеными и чиновниками, которые работают в той самой системе, которая, как считается, окончательно испорчена. В этом заключается некоторая ирония по отношению к конспирологии. Журналист Чип Берлет пишет: «Конспирологи правы в одном: в мире существует неравномерное распределение власти и полномочий, что само по себе опасно, и это надо исправить»{141}. Однако он же утверждает, что теории заговоров практически всегда отвлекают от упорного труда, нужного для проведения исследований и реализации социальных изменений. «Конспирологи задают множество увлекательных вопросов, но редко находят содержательные ответы».

Конспирологическое мировоззрение раскрашивает все в черно-белый цвет, как на карикатуре, где отважные герои-конспирологи борются с монолитными заговорами. Но реальность имеет множество полутонов. Создавая козлов отпущения для воображаемых заговоров, конспиролог отвлекает внимание от настоящих, решаемых проблем. В борьбе с заговором невозможно победить, если его не существует.

Глава 3 Что такое теория заговора?

11 сентября 2001 г. террористы направили самолеты на башни Всемирного торгового центра в Нью-Йорке, а также на Пентагон, расположенный около Вашингтона, и устроили авиакатастрофу в поле в штате Пенсильвания, всего убив 2996 человек. Эти теракты были тайно спланированы членами «Аль-Каиды».

Или…

11 сентября 2001 г. террористы направили самолеты на башни Всемирного торгового центра в Нью-Йорке, на Пентагон, расположенный около Вашингтона, и устроили авиакатастрофу в поле в штате Пенсильвания, всего убив 2996 человек. Эти теракты были тайно спланированы членами правительства США.

Создается впечатление, что все в курсе того, что такое теория заговора. Эти слова придают живость главным новостным сайтам, окутывают туманом интернет-форумы, слетают с языка политиков и ученых мужей, украшают названия книг, фильмов и телепередач, дают альтернативные объяснения практически любому явлению. Найти примеры проще простого. Высадка на Луну была сфальсифицирована, Кеннеди ликвидирован ЦРУ, принцессу Диану убили, масоны строят козни, «Новый мировой порядок» подбирается к власти.

Однако простое перечисление конспирологических теорий еще не объясняет, в чем их суть. Возьмем два сообщения о событиях 11 сентября. Оба пытаются объяснить произошедшее. Оба в качестве причины предлагают заговор. Они написаны практически одинаково. Единственное различие в том, кто стоит за этим заговором. И все же только одно из этих сообщений упоминают как конспирологическое. Почему? В чем разница? Есть ли она здесь?

Для начала обратимся к словарю, чтобы разобраться с термином. Статья о конспирологической теории в Оксфордском словаре английского языка (Oxford English Dictionary) появилась в 1997 г.: «Это теория, согласно которой событие или явление возникло в результате сговора заинтересованных лиц». 11-е издание энциклопедического словаря Мерриама-Уэбстера (Merriam-Webster's Collegiate Dictionary) предлагает похожее определение и намекает, что предполагаемые виновники могут пользоваться высоким влиянием: теория заговора – это «теория, которая объясняет событие или совокупность обстоятельств как результат секретного сговора, как правило могущественных конспираторов».

Таким образом, если придерживаться этих определений, конспирологическая теория по сути представляет собой предположение о заговоре. Но когда люди называют нечто конспирологической теорией, чаще всего они имеют в виду не классический преступный сговор. Таких заговоров пруд пруди. В мире происходит много событий, которые возникают в результате сговора заинтересованных лиц или секретного заговора могущественных конспираторов: начиная от ограбления банка по заказу членов правления, чтобы обмануть вкладчиков, контрабанды наркотиков, взяточничества и заканчивая путчами, похищением людей, заказными убийствами и терактами. В этих заговорах нет ничего особо примечательного, чтобы создавать для них конспирологические теории. Наше определение должно отражать то, как люди на самом деле используют этот термин: в обычном разговоре не каждое предположение о заговоре может быть названо конспирологической теорией. Это понятие сложнее, чем просто сумма его признаков.

Возражая против рассмотрения конспирологических теорий как психологического явления, обычно говорят, что каждая такая теория уникальна, они очень разные по содержанию и масштабам, поэтому нет смысла их обобщать. Конечно, определить, верна теория или нет, можно, только подробно разобрав ее доказательства, тем не менее это не тот вопрос, который мы здесь обсуждаем. Теории заговора нас интересуют не как гипотезы, нуждающиеся в проверке, а как концепции, которые поддерживают или отрицают, в зависимости от обстоятельств. На самом деле, какими бы ни были внешние различия, если мы присмотримся к логике, структуре и предпосылкам этих утверждений, то увидим, что теории заговора выглядят очень схоже.

Не бывает единого универсального определения. При достаточно долгом размышлении над любым определением оказывается, что у всех сложных понятий довольно расплывчатые границы. Сложность определения понятия «конспирологическая теория» можно сравнить с трудностями определения понятия «порнография»{142}. Как известно, Поттер Стюарт, член Верховного суда США, справился с этой задачей, заявив, что «я понимаю, что это, когда это вижу». Даже если нам не удается придумать точное, лаконичное, универсальное определение теории заговора, которое всех устроит, мы можем создать вполне полезное рабочее определение. Авторитетный исследователь конспирологии Ричард Хофштадтер говорил о теориях заговора как о неком «стиле объяснений»{143}. Искусствовед может назвать мотивы, которые в совокупности образуют стиль барокко; музыкальный критик способен проанализировать тонкие отличия дабстепа от грайма, а нам надо отделить конспирологические теории от традиционных представлений о тайных сговорах. Наша задача – определить наиболее важные риторические приемы, образы и детали, которые вместе образуют конспирологический стиль.

Неопровергнутые сомнения

Нет ничего лучше, чем начать с вопроса, сильнее всего вызывающего взаимную неприязнь между конспирологами и их критиками: «Может быть, теории заговора просто ошибочны?» Безусловно, конспирология – это ярлык, который, по крайней мере в интеллектуальных кругах, вызывает отнюдь не благоприятные ассоциации. Ноам Хомский однажды сказал: «Если вы зайдете в дешевый кабак и скажете что-то такое, что не понравится людям, сидящим там, они врежут вам или пошлют на три буквы. В университетском клубе или редакции люди ведут себя более вежливо. Они могут использовать определенный набор словосочетаний – интеллигентных заменителей нецензурной брани и вспышек гнева. Одно из таких словосочетаний – „конспирологическая теория“»{144}.

Толпы журналистов, или по крайней мере сочиняющих заголовки редакторов, активно пишут о бредовости теорий заговора. Об этом можно судить по частоте, с которой понятие конспирологическая теория встречается вместе с такими прилагательными, как бредовая, безумная и опровергнутая в завлекательных газетных заголовках обычно гораздо более сдержанных авторов. Политики тоже бросаются этим термином, когда хотят обозначить, что неприятные обвинения совершенно беспочвенны. Известный пример такого высказывания – когда Джордж Буш призвал своих соотечественников не «терпеть возмутительных конспирологических теорий по поводу атак 11 сентября, этой низменной лжи, которая пытается отвести вину от террористов, обелить истинных виновников»{145}. Может быть, ученые более сдержанны? Вряд ли, если взглянуть на названия некоторых книг о теориях заговора. Дэвид Аароновитч назвал свою книгу о конспирологических теориях XX в. «Истории вуду» (Voodoo Histories). Фрэнсис Уин обличает конспирологию в книге «Как абракадабра захватила мир» (How Mumbo-Jumbo Conquered the World), а в подзаголовке книги Дамиана Томпсона «Противознание» (Counterknowledge) свалены в одну кучу теории заговора, «шарлатанская медицина, псевдонаука и лжеистория».

А что насчет людей из другого лагеря? Майкл Паренти в книге «Грязные истины» (Dirty Truths) признал, что, «без сомнения, бывают безумные теории заговора»{146}. Однако он утверждает, что заговор, стоящий за убийством Кеннеди, – это неоспоримый факт, следовательно, он не относится к категории «странных фантазий». В 2007 г. британский журналист Роберт Фиск сделал похожее разъяснение в своей статье в газете Independent по поводу событий 11 сентября. Повторив классические слухи о неправдоподобности обрушения 7-го корпуса Всемирного торгового центра, сразу вслед за этим он написал, что «я не конспиролог. Хватит с меня этих энтузиастов. Хватит с меня этих заговоров»{147}. Психолог Йован Байфорд отмечает в своей книге «Критическое введение в конспирологические теории» (Conspiracy Theories: A Critical Introduction){148}, что Паренти и Фиск не отрицают надуманность теорий заговора, но при этом просто уходят от ответственности. Их аргумент таков: не верим в теорию заговора, но вот эта теория – не конспирологическая. Создается впечатление, что все кто угодно, но только не они верят теориям заговора.

Итак, большинство согласно с тем, что существует разница. Теории заговора надуманны, однако утверждение о реальном заговоре – не конспирологическая теория. Значит ли это, что мы можем взять на себя смелость определить теорию заговора как ложное представление о заговоре? Некоторые исследователи так и поступают. Согласно определению историка Даниэля Пайпса, «конспирологическая теория – это страх перед несуществующим заговором»{149}. Некоторые тайные организации действительно есть, но конспирологическая теория «существует только в воображении». Политологи Касс Санстейн и Адриан Вермеул придерживаются сходной точки зрения, хотя и сформулированной более сдержанным научным языком. Они решили ограничить свое исследование конспирологических теорий, оставив только «откровенно ложные» и исключив из рассмотрения те, которые «являются истинными или чья истинность не определена»{150}.

Проблема этого подхода в том, что различия между истинным и ложным, реальным и воображаемым считаются совершенно очевидными. Достаточно просто посмотреть на факты или даже, как предлагает Дэвид Аароновитч (цитируя историка Льюиса Нэмира), использовать «интуитивное понимание того, какие явления невозможны»{151}. Но интуиция может приводить разных людей к очень разным выводам. То, что для одного теория заговора, для другого – факт заговора. Любые попытки разграничить истинный и вымышленный заговор обречены на бесконечные споры – какие доказательства убедительны, какие эксперты настоящие и можно ли им доверять. Все это хорошие вопросы, но утверждение, что конспирологические теории просто чушь собачья, не даст нам далеко продвинуться.

Более того, зациклившись на том, является ли рассматриваемый заговор ложным или истинным, можно упустить важные особенности конспирологического стиля. Кэтрин Олмстед выразила это очень точно, написав, что «конспирологическая теория – предположение о заговоре, которое может оказаться или не оказаться правдой, но это пока не доказано»{152}. На первый взгляд подобное заявление может выглядеть как предложение поспорить еще и о том, что такое доказанность. Для верящих теория бесспорно верна, скептики могут не сомневаться в том, что она ложная. Но вопрос не в этом. Теории заговора не доказаны не потому, что не найдены некоторые важные доказательства. Я предлагаю более глубокую идею. Теории заговора недоказуемы по своей сути.

Например, возьмем два возможных объяснения Уотергейтского скандала. По одной версии, комитет по переизбранию Никсона тайно замыслил слежку за его политическим соперником и, чтобы скрыть этот факт, сам Никсон впоследствии был вовлечен в заговор. Хотя речь здесь идет о заговоре, направленном на то, чтобы помешать продвижению члену Демократической партии в сторону президентского кресла, никто не называет это конспирологией. Почему? Потому что здесь описан состоявшийся заговор. Приспешники Никсона были пойманы после взлома в отеле «Уотергейт», обнаружились доказательства сокрытия фактов, и в итоге Никсон ушел с поста президента. Все тайны были раскрыты.

Согласно другой версии, выдвинутой Гари Алланом – автором классического труда «Никто не отважился назвать это заговором» (None Dare Call It Conspiracy), – Никсон был вовсе не причастен к Уотергейтскому заговору{153}. Его подставили. По мнению Аллана, этот тщательно спланированный скандал с целью изгнать Никсона из Белого дома был частью большого, еще более зловещего заговора, связанного с Нельсоном Рокфеллером, Генри Киссинджером, Советом по международным отношениям и приближением «Нового мирового порядка». Вот теперь у нас есть конспирологическая теория. Она легко вбирает в себя все недоказанное. Даже если вы считаете, что теория соответствует действительности, предполагается, что сокрытие фактов продолжается. Киссинджер еще не признался, население еще в неведении, истина еще не полностью раскрыта.

Мы видим такое же противопоставление двух конкурирующих версий в событиях 11 сентября. Если считать, что виновата «Аль-Каида», то это завершившийся заговор, мы знаем о нем практически все, что нужно знать, хотя бы потому, что признался сам Усама бен Ладен. Однако если верить, что это сделали свои, то настоящие виновники до сих пор плетут сложные интриги, чтобы скрыть правду. Может быть, вторая версия верна, может быть, нет, в любом случае верить в нее – значит утверждать, что заговор еще не раскрыт. То же самое относится и к любой другой конспирологической теории. Возможно, события уже закончились, но виновные не признались или их не поймали. Народные массы все еще в неведении, язык за зубами, а шило таится в мешке.

Как объяснил ученый Марк Фенстер, теории заговора не преследуют цель просто описать нечто произошедшее, они пытаются раскрыть доселе неизвестные козни, надеясь просветить ничего не подозревающий народ{154}. В этих теориях по умолчанию подразумевается, что окончательная истина находится вне досягаемости, за следующими кулисами, ее можно мельком увидеть, но нельзя ухватить. Заговор уже полностью раскрыт, но такие желанные неопровержимые доказательства, те неоспоримые свидетельства, которые однажды откроют глаза обществу и окончательно разрушат карточный домик заговора, до сих пор не найдены. И не важно, подтвердят ли они заговор или опровергнут, потому что конспирологическая теория строится на вопросах, не имеющих ответов.

Все не то, чем кажется

В большинстве теорий заговора, касающихся событий 11 сентября, утверждается, что случившееся было операцией «под ложным флагом». Изначально этот термин относился к кораблям, которые в прямом смысле поднимали флаг, не соответствующий их государственной принадлежности, как правило с целью пиратства или военных действий{155}. С тех пор значение этого понятия расширилось. Сейчас так называют любые случаи, когда страна наносит удар по своим же гражданам, представляя это так, будто напал кто-то другой, используя нападение как предлог для каких-либо гнусных целей, например введения драконовских законов или объявления войны.

Примером, подтверждающим готовность правительства США организовать нападение на своих граждан, может послужить операция «Нортвудс». Согласно этому плану, разработанному военным руководством в начале 1960-х гг., правительственные агенты США должны были организовать террористические акты против американских военных и гражданского населения, а вину за них переложить на правительство Кубы. Как гласит один из документов, «мы могли бы взорвать корабль США в заливе Гуантанамо и обвинить в этом Кубу», и «списки погибших, опубликованные в американских газетах, вызовут полезную волну национального возмущения»{156}. Были также мысли о затоплении судна с кубинскими беженцами и организации террористических актов в Вашингтоне, но, к счастью, даже военные руководители вынуждены согласовывать такого рода планы с правительством, и администрация Кеннеди запретила проведение этой операции.

По мнению конспирологов, администрации других президентов оказались более сговорчивы. Про события 11 сентября конспирологические теории говорят, что то, что выдали за действия «Аль-Каиды», было преступлением, совершенным своими. С тех времен крики о «ложном флаге» сопровождали практически каждую массовую стрельбу или теракт. Однако современная мода на теории «ложного флага» – следствие старых привычек. Наш второй важный компонент конспирологического стиля – представление, что нас не просто держат в неведении о чем-то, а активно вводят в заблуждение. Согласно теориям заговора, видимость мира обманчива и все не то, чем кажется.

Такой подход наиболее заметен, когда теории заговора сталкиваются с официальными версиями. Нам говорят, что нападения 11 сентября осуществили 19 террористов «Аль-Каиды», действующие по плану, разработанному Усамой бен Ладеном, и что они достигли цели во многом благодаря некомпетентности, бюрократической инерции и мелочному соперничеству между ведомствами, отвечающими за национальную безопасность. Что касается башен-близнецов и 7-го корпуса Всемирного торгового центра, то они обрушились из-за повреждения несущих конструкций и пожара. Это общее описание основано на нескольких обширных исследованиях, где собраны выводы из работ тысяч экспертов различных специальностей и из разнообразных организаций, все это было подвергнуто проверке, доказано, уточнено и дополнено многими другими независимыми специалистами.

Что касается конспирологических теорий, то они подразумевают, что эти официальные выводы Джордж Буш или кто-то еще, кто на самом деле занимается такими вещами, просто взял с потолка. Когда конспирологи упираются в «официальные версии» или «правительственные объяснения», они предполагают, что общепринятая трактовка события – это всего лишь одна из возможных интерпретаций, состряпанная теми, кто называет себя властью. Хуже того, часто считается, что эта версия спущена сверху теми людьми, кто стоит за организацией заговора. То есть это не просто ошибочное мнение, а умышленная фальсификация. По мнению конспиролога, официальная версия – это то, в чем власти хотят нас убедить.

Конечно, «официальным версиям» не следует верить безоговорочно. И отчет Комиссии Уоррена по делу об убийстве Кеннеди, и отчет Комиссии 9/11 содержат недостатки и упущения. Но это не значит, что они никуда не годятся. Лучшим объяснением будет то, которое опирается на множество независимых, но приводящих к общим выводам источников. Назвав объяснение «официальной версией», его можно отвергнуть целиком, как одно мнение, даже если оно основывается на исследованиях множества людей из разных учреждений и с разными профессиональными подходами, пришедших в итоге к сходным выводам. Кстати, также используют термин «теория заговора», когда надо отклонить неудобную точку зрения, не вникая в доказательства.

Однако не всегда конспирологические версии возникают как противопоставление официальному объяснению. Теории заговора могут появиться сразу после события, прежде чем сформируется официальная версия. А иногда официальное объяснение – это и есть конспирологическая теория. Как отмечает Джесси Уолкер в книге «Соединенные штаты паранойи» (United States of Paranoia), Америка основана на конспирологических подозрениях{157}. Декларация независимости перечисляет «длинный ряд злоупотреблений и насилий», от которого страдали колонии, свидетельствующий о «коварном замысле» установления «неограниченного деспотизма»[6] над Штатами.

Неприязнь к официальным версиям – это симптом глубинной логики конспирологического стиля. По словам Майка Вуда и Карен Дуглас, конспирологические теории отталкиваются от предпосылки, что «существует два мира: один настоящий и в основном невидимый, а другой – вредная иллюзия, которая направлена на сокрытие правды»{158}. Таким образом, теории заговора по своей природе всегда что-то опровергают. Они переворачивают бытующие представления с ног на голову. В мире конспирологии наиболее очевидные ответы всегда неверны, и существует гораздо больше обстоятельств, чем может показаться на первый взгляд. Аварии запланированы, демократия – фикция, действующие лица скрыты под масками, все «флаги» ложные. Доведенный до крайности, конспирологический стиль ставит под сомнение абсолютно все, даже наше базовое представление о реальности. Факт становится вымыслом, а вымысел – фактом: университеты распространяют проплаченную государством ложь, при этом нас «предиктивно программируют» с помощью замаскированных сюжетов в книгах и фильмах, все это направлено на подготовку к приходу «Нового мирового порядка».

Даниэль Пайпс пишет, что «виртуозный конспиролог превращает черное в белое, а белое в черное»{159}. И никто это не делает лучше Дэвида Айка. «Только посмотрите на нас, – призывает Айк читателей своей книги „Путеводитель Дэвида Айка по всемирному заговору“ (The David Icke Guide to the Global Conspiracy), цитируя врача альтернативной медицины Майкла Эллнера. – Все идет задом наперед, все поставлено вверх ногами. Врачи разрушают здоровье, юристы разрушают правосудие, университеты разрушают образование, государство разрушает свободу, СМИ разрушают информацию, а религии разрушают духовность»{160}.

Все под контролем

Когда 19 молодых членов «Аль-Каиды» сговорились угнать пассажирские самолеты и направить их на известные американские объекты, случилось то, что считается самым смертоносным террористическим актом на американской земле. Это определило мировые события на многие годы. И хотя нападение было хорошо организовано, не все произошло полностью согласно плану.

Рейс 93 United Airlines вылетел из Международного аэропорта Ньюарк Либерти в 8.42, на 40 минут позже, чем было запланировано по расписанию. Из всех захваченных самолетов это был единственный, вылетевший со значительной задержкой. Через 45 минут после взлета четверо находящихся на борту террористов вломились в кабину, убили двух пилотов и бортпроводника и приказали разворачивать самолет в сторону Вашингтона. Согласно плану, самолет должен быть лететь на Белый дом или Капитолий. Через несколько минут, в 9.32, авиадиспетчер в Кливленде услышал сообщение из кабины пилотов: «Дамы и господа, говорит капитан, пожалуйста, сядьте и оставайтесь на своих местах. У нас на борту бомба. Поэтому сидите»{161}. Угонщик самолета, видимо, думал, что разговаривает с пассажирами, а не с диспетчерской службой. К этому времени два других самолета уже врезались в башни Всемирного торгового центра. Пассажиры и команда рейса 93 начали звонить родственникам и друзьям, по мобильным и бортовым телефонам. Довольно быстро все поняли, что Америка подверглась нападению. Понимая, что угонщики планируют самоубийство, группа пассажиров решила дать отпор. Последнее, что один пассажир сказал жене, прежде чем повесить трубку, было: «Не волнуйся, мы собираемся кое-что сделать»{162}. Через несколько минут самолет упал на поле в штате Пенсильвания.

Согласно некоторым теориям заговора, никаких сбоев не было, все прошло точно по плану. Более того, самолет вообще не разбился{163}. Следы крушения недалеко от Шанксвилла были сфабрикованы. Телефонные звонки близким людям с борта самолета были фальсификацией. Самолет сел в Международном аэропорту Кливленда Хопкинс, где пассажиров доставили в ближайший исследовательский центр NASA, и с тех пор о них никто не слышал. Более того, каждая деталь события 11 сентября, которая становилась известной, была аккуратно сфабрикована правительством США. То, что в отчете Комиссии 9/11 описано как «промахи на уровне воображения, стратегии, возможностей и руководства»{164}, было на самом деле частью тщательно спланированной операции.

Мир устроен сложно и состоит из множества взаимодействующих частей. Как показывает судьба рейса 93, не говоря уже о других бездарных и неудачных заговорах, как Уотергейтский скандал и Иран-контрас, хороший тайный план сложно разработать, а еще сложнее сделать так, чтобы о нем никто не узнал и не испортил. Конечно, это не останавливает людей от попыток, но, даже когда все идет практически по плану, часто возникают непредвиденные и нежелательные последствия. И как правило, итоговый результат отличается от того, что было задумано.

Согласно конспирологическим теориям, все в мире устроено намного проще. Как выразился Даниэль Пайпс, у конспирологов присутствует «удивительная вера в способности своих врагов»{165}. По меньшей мере они считают, что, когда заговорщики планируют последовательность событий, они способны с точностью ясновидца предсказать, как будут разворачиваться события. Эти вымышленные заговорщики, по-видимому, готовы и способны сформировать команду и заставить ее полностью подчиняться, как будто это единый организм, а не собрание разных людей, каждый из которых обладает своими собственными целями, принципами, семьями и любимыми занятиями. В своих крайних проявлениях конспирологические теории предполагают, что заговорщики практически всесильны. Ричард Хофштадтер выделил эту особенность как элемент конспирологического стиля{166}. Он пишет, что, «в отличие от всех нас, враг не попался в сеть огромного механизма истории, не стал заложником своего прошлого, своих желаний и пределов своих возможностей». Напротив, «он желает управлять механизмом истории и в действительности так делает или пытается изменить нормальный ход истории». Часто говорят, что тайная организация полностью контролирует ресурсы власти: СМИ, экономику, науку, подтасовывает результаты выборов, портит наши лекарства и пищу. Заговор в ответе за все мировые беды. Он «создает кризисы, запускает массовое изъятие вкладов из банков, вызывает депрессии, устраивает катастрофы, а затем из этих невзгод получает удовольствие и прибыль». Хофштадтер приходит к выводу, что это «очень персонализированное» понимание истории: «решающие события воспринимаются не как часть течения истории, а как последствия чьей-то воли».

Здесь есть один нюанс. Заговорщики всегда на удивление удачливы и только изредка чуть-чуть ошибаются. Представление, что рейс 93 приземлился в Кливленде, как и многие другие теории заговора, возникло из-за ошибки в репортаже, необдуманно повторенной среди продолжающейся неразберихи и исчезнувшей, как только ее заметили. Что же касается теории заговора, то она утверждает, что сообщение изначально было верным, а его опровержение как раз доказывает желание скрыть улики. В основе многих конспирологических теорий лежат такие знаменательные оплошности. В конце концов если заговор был бы абсолютно идеален, если бы заговорщики не упустили ни единой улики, то никому бы и в голову не пришло, что он вообще был. Лорен Коллинз сказал напрямую, что заговор всегда кажется «настолько грамотным и могущественным, насколько это необходимо конспирологу»{167}.

Все – зло

Профессор Дэвид Гриффин сообщил слушателям во время тура в поддержку своей широко известной книги «Новый Перл-Харбор: Неудобные вопросы об администрации Буша и 11 сентября» (The New Pearl Harbor: Disturbing Questions About the Bush Administration and 9/11), что «уже известно и нет никаких разумных оснований для сомнений, что Всемирный торговый центр был разрушен своими, это было организовано собственными террористами»{168}. Гриффин пришел к выводу, что «благополучие нашей республики и, возможно, выживание нашей цивилизации зависит от раскрытия правды о произошедшем 11 сентября». Он удостоился бурной овации.

Профессор Гриффин – вежливое академическое лицо движения «За истину в 9/11». Хриплый техасец Алекс Джонс и его радиошоу, транслируемое на всю страну, добавляет в обсуждение немного бравады. На митинге движения в центре Чикаго в 2006 г. Джонс, размахивая мегафоном, говорил собравшимся: «Правительство проводит теракты, чтобы создать предлог для превращения Америки в полицейское государство. Зачем? Чтобы превратить нас в своих политических рабов, чтобы с помощью нашей силы мировая империя захватила всю планету. Дамы и господа, 11 сентября устроили свои»{169}.

Боязнь катастрофы, которую выражают Джонс и Гриффин, не редкость. Сенсационные обвинения – основное свойство конспирологического стиля со времен кровавого навета на евреев в первой полноправной теории заговора, возникшей вслед за Великой французской революцией. Джон Робинсон, автор упоминавшегося в главе 1 трактата об иллюминатах, писал, что «ОБЩЕСТВО БЫЛО СОЗДАНО со специальной целью – РАЗРУШИТЬ ВСЕ РЕЛИГИОЗНЫЕ ОБЪЕДИНЕНИЯ И УНИЧТОЖИТЬ ВСЕ СУЩЕСТВУЮЩИЕ ПРАВИТЕЛЬСТВА ЕВРОПЫ»{170}. Он же довольно свободно использовал заглавные буквы, чтобы подчеркнуть масштаб своих разоблачений, предвосхитив на столетие раздражающее злоупотребление блогерами клавиши «Caps lock».

Тайный сговор вполне может быть полезным и даже приятным. Люди сговариваются устроить вечеринку с сюрпризами для своих друзей. Спецслужбы проводят тайные операции в целях (как минимум теоретически) национальной безопасности. При этом не редкость жестокие и разрушительные преступные сговоры, от убийства супруга с целью получения страховки и до ужасных зверств террористов. Иногда секретность необходима, так как выполняемое задание может выглядеть неоднозначно с точки зрения морали. Но даже такие тайные планы, как правило, ограничены в целях и масштабах. Исследователи конспирологии Эмма Джейн и Крис Флеминг метко охарактеризовали современную конспирологическую активность. «Насколько известно, в мире, где мы живем, действуют не один и не два могущественных тайных заговора, а постоянно прокручиваются миллионы мелких и несколько средних»{171}. И затем добавляют, что «большинство настоящих заговоров настолько банальны, что не стоит строить теории на их счет».

У конспирологов нет времени на такие мелочи. Теории заговора, как правило, описывают более зловещий и амбициозный тип конспираторов. Такие заговорщики должны иметь гораздо большую неразборчивость в средствах. У них «есть цель, ради которой они готовы пойти на обман, есть желание и способность ничем не гнушаться для ее достижения» – пишут Джо Усцински и Джозеф Парент{172}. Общий вопрос для всех конспирологов: «Сui bono?»[7] Когда кто-то выигрывает в определенной ситуации, автоматически подозревается, что он ее и подстроил. Интрига усиливается за счет того, что «негодяями» часто оказываются такие люди или организации, от которых мы обычно ожидаем действий в общественных интересах, например демократически избранные руководители, органы здравоохранения, СМИ. Во многих случаях подтверждение теорий заговора приводило бы к импичментам целых правительств, роспуску и уголовному преследованию многих организаций и переписыванию истории.

Как точно выразились Джейн и Флеминг, крайние формы теорий заговора – это «всеобъемлющее проявление организованного зла, по сравнению с которым Уотергейтский скандал лишь безобидные игры на детской площадке»{173}. Мы имеем дело не с заурядными преступниками. Злостные стремления этих сил выходят за пределы обычных интриг, порожденных личной корыстью, конкуренцией, коррупцией, жестокостью и криминальной средой. Эти негодяи, похоже, сошли со страниц комиксов. Они виновны во всех бедах, от которых мы страдаем, они регулярно совершают чудовищно жестокие деяния и в конечном счете стремятся извратить или разрушить все, чем мы дорожим. Согласно теориям заговора, на кону стоит весь мир и моральные ценности. Мы имеем дело с абсолютным Злом. Политолог Поль Завадски пишет: «Можно иронически заметить, что [теории заговора] возрождают дьявола, но на этот раз перед нами человек в дьявольском обличье»{174}. Если это преувеличено, давайте послушаем Дэвида Рэя Гриффина, профессора с вкрадчивым голосом: «Мы настолько очаровались дьявольским могуществом и сосредоточились на жажде богатства и власти, что стало возможным сделать почти все»{175}.

Охота за нестыковками

Ричард Хофштадтер обратил внимание на те «героические усилия», с которыми конспирологи собирают доказательства в пользу своих теорий{176}. Йован Байфорд отметил, что «конспирологи считают себя не рассказчиками занимательных историй, а искателями и исследователями»{177}. Существуют целые группы, занимающиеся теориями заговора на тему убийства Кеннеди, терактов 11 сентября и бесконечного количества прочих. Большинство конспирологов ориентируются в своих темах гораздо лучше, чем их разоблачители. Если вы когда-нибудь спорили со сторонником движения «За истину в 9/11», то вас наверняка щедро угощали неиссякаемым списком фактов и аргументов, которые указывали на заговор как единственно возможное объяснение. Однако конспирологический стиль не рассматривает все доказательства беспристрастно.

11 сентября 2001 г. В 16.54 восточного времени журналист Би-би-си в Нью-Йорке на фоне дымящихся развалин башен-близнецов сообщил, что только что рухнуло третье здание – 7-й корпус Всемирного торгового центра{178}. Единственная ошибка репортажа была в том, что здание не рухнуло. Оно все еще стояло, и его можно было увидеть за плечом журналиста. Если бы на этом все закончилось, то ошибочный репортаж был бы давно забыт. Но в 17.20, через 26 минут после сообщения и через 5 минут после того, как мистическим образом была потеряна спутниковая связь репортера с Би-би-си в Лондоне, 7-й корпус развалился. Такое преждевременное сообщение о разрушении здания – типичный пример доказательств, на которых основываются теории заговора. По официальной версии, этот репортаж никаким образом не открывает реальный смысл происходящего. В Нижнем Манхэттене был переполох, про здание было известно, что оно в плохом состоянии, и сообщение о его падении было просто ошибкой. Однако, согласно некоторым теориям заговора, этот репортаж важен для понимания случившегося 11 сентября: он является доказательством. Подобного рода нестыковки (на первый взгляд – мелочи, которые официальная версия не может моментально объяснить) являются источником жизненной силы для конспирологических теорий. Каждая маленькая несуразность запускает цепь рассуждений, которые неизбежно приводят к выводу, что все произошедшее было заговором. Ошибка про 7-й корпус в репортаже, согласно теориям заговора, свидетельствует, что Би-би-си знало о том, что должно произойти, а репортер опередил этот сценарий – это как раз одна из тех мелких ошибок, которые встречаются в заговоре, безупречном в остальной части. А если разрушение 7-го корпуса было предопределено, то и башни-близнецы упали по сценарию, значит, вся трагедия была тщательно спланирована с самого начала.

Философ Брайан Кили отметил, что вплетение любой малейшей нестыковки в огромную общую теорию может привести к тому, что конспирологические версии будут выглядеть более убедительными, чем официальные, просто в силу своей полноты. Конспирологические теории «всегда объясняют больше, чем конкурирующие теории, поскольку, ссылаясь на заговор, они могут объяснить и те факты, которые соответствуют принятым взглядам, и те отклонения, которые общепризнанная теория не может объяснить»{179}. Кили объясняет, что это кажущееся достоинство на самом деле иллюзия. Если хорошо присмотреться, то вы сможете везде найти несоответствия. В нашем понимании сложных событий всегда есть ошибки, противоречия и пробелы. Прошлое запутанно, а людям свойственно ошибаться. Кили считает, что, «учитывая несовершенство человеческого представления об окружающем мире, следует ожидать, что даже самая лучшая теория не может объяснить все возможные факты».

Это не означает, что такие нестыковки абсолютно бесполезны. Множество научных открытий и уточнений возникли на основе рассогласования фактов, которые текущая модель не могла объяснить. Но конспирологический стиль наполняет глубоким смыслом любую мелочь, используя ее, чтобы подвергнуть сомнению общепринятое объяснение в полном объеме. Истинное значение несоответствия можно объективно оценить только в контексте тех фактов, которые ставятся под сомнение.

Например, некоторые конспирологи-любители, рассуждая об убийстве Джона Кеннеди, придают очень большое значение свидетельским показаниям, что в тот день в районе Дили-Плаза в Далласе было слышно более трех выстрелов. Если это правда, то возникают сомнения в верности заключения Комиссии Уоррена, что Ли Харви Освальд действовал в одиночку. Соответственно, эти показания свидетелей занимают почетное место среди доказательств заговора. Однако конспирологические теории забывают упомянуть (или считают это умышленной дезинформацией), что только 5 % очевидцев слышали четыре и более выстрела, тогда как 81 % слышали три выстрела{180}.

Выпадает орел – выигрываю я, решка – проигрываешь ты

Эрл Уоррен главным образом известен тем, что его именем названа Комиссия Уоррена – первый орган, занимавшийся официальным расследованием убийства Кеннеди. Уоррен стал ключевой фигурой во многих конспирологических версиях убийства Кеннеди, ему приписывалась роль главного лица, занимавшегося сокрытием огромного числа фактов. Есть некоторая ирония в том, что за два десятилетия до этого сам Уоррен явно и с серьезными последствиями продемонстрировал основное свойство конспирологического стиля, которое мы добавим к нашему определению. Для конспирологических теорий характерна неопровержимая и непробиваемая логика, согласно которой заговор нельзя опровергнуть абсолютно ничем, даже прямыми доказательствами обратного.

19 февраля 1942 г. президент Франклин Рузвельт подписал Чрезвычайный указ № 9066, позволявший военным властям определить некоторые части страны как «военные зоны», откуда «могут быть удалены все или некоторые гражданские лица»{181}. Несмотря на туманные формулировки, приказ был составлен с расчетом на определенную группу людей. Из своих домов были выселены и отправлены в лагеря для интернированных более 100 000 японцев, более половины которых были американскими гражданами. Такие радикальные меры считались необходимыми, поскольку, как сообщалось в Указе № 9066, «успешное ведение войны требует всей возможной защиты от шпионажа и диверсий», в том числе и в глубоком тылу.

А как насчет доказательств того, что граждане японского происхождения организовали заговор с целью подрыва военной экономики? За шесть недель, прошедших после нападения японцев на Перл-Хабор, не было зарегистрировано ни одного случая диверсии, и ФБР пришло к выводу, что нет доказательств существования какой-либо серьезной угрозы для безопасности. Однако, когда речь заходит о конспирологических теориях, отсутствие доказательств означает, что заговор работает. Эрл Уоррен, тогдашний генеральный прокурор Калифорнии, был одним из самых активных организаторов интернирования. В своем обращении к конгрессу он заявил, что, «к сожалению, многие наши сограждане и некоторые наши органы власти ‹…› считают, что если с начала войны в США не было никакого вредительства и никакой активности «пятой колонны», то и ничего не планируется. Но я считаю, что это и есть самый зловещий знак во всей ситуации»{182}. Вредители, как сообщил Уоррен, тянут время, ожидая подходящего момента, чтобы нанести удар. «Я убежден, что мы просто убаюканы ложным чувством безопасности».

У сторонников движения «За истину в 9/11» похожие подозрения возникают по поводу отсутствующих доказательств. Эту позицию в 2006 г. продемонстрировал радиоведущий Чарльз Гойетт в напряженном интервью с репортером журнала Popular Mechanics Девином Коберном, который работал над книгой, разоблачающей конспирологические теории этого теракта. Между ними возникло разногласие насчет достоверности предположения о сокрытии фактов. Гойетт спросил с раздражением: «Какого черта! ‹…› Прошло уже пять лет. Когда же американцам предоставят эти свидетельства?» Коберн начал отвечать: «Я думаю, что множество имеющихся доказательств объясняют…», но Гойетт перебил его и сказал: «Нет, я не о тех доказательствах, которые мы видели, нас волнуют те доказательства, которых мы не видели. ‹…› Это та собака[8], которая не залаяла»{183}.

Если отсутствие доказательств само по себе доказывает заговор, то наличие противоречивых свидетельств еще сильнее его изобличает. Для многих сторонников движения «За истину в 9/11» официальное расследование было в лучшем случае умышленно предвзятым и неполным, а в худшем – полностью сфальсифицированным, а видеообращение Усамы бен Ладена подделано с помощью его двойника. Согласно логике конспиролога, категорические возражения обвиняемого в заговоре тоже могут быть истолкованы как признание вины. В служебной записке ЦРУ 1967 г. на тему конспирологических теорий убийства Кеннеди, направленной заграничным агентам разведки, отмечается, что при любом заслуживающем внимания заговоре убийство было бы организовано совсем по-другому{184}. К примеру, «ни один здравомыслящий человек не взял бы Освальда в сообщники». Однако для автора книги «Теория заговора в Америке» (Conspiracy Theory in America) Лэнса Дехэвен-Смита тот факт, что убийство выполнено небрежно, парадоксальным образом доказывает, что это была работа специалистов. Дехэвен-Смит пишет, что на самом деле убийство «несло признаки истинного профессионализма, когда специалист применяет свои знания и умения, чтобы казаться любителем»{185}. Благодаря такой замкнутой на себя логике попытки опровергнуть теорию заговора похожи на попытки приколотить желе к стене. Поскольку конспирологические теории по своей сути недоказуемы, они всегда остаются незавершенными и способны легко принимать новые формы, чтобы избежать опровержений. Каждое разоблачение может быть истолковано как дезинформация, направленная на то, чтобы сбить искателей истины со следа, а то, что конспирологи еще не могут «вывести заговор на чистую воду», свидетельствует только о могуществе их врагов (и доверчивости масс). Теории заговора не просто защищены от опровержений, они извлекают из этого пользу. Если что-то выглядит как заговор – это заговор. Если что-то не похоже на заговор – это абсолютно точно заговор. Доказательства против конспирологической теории превращаются в доказательства существования заговора. Как говорится, если выпадет орел – выигрываю я, если решка – проигрываешь ты.

Рабочее определение

Итак, мы перечислили шесть ключевых элементов конспирологического стиля. Перед тем как подвести итог и двинуться дальше, необходимо сделать предупреждение. Изучая список, вы можете испытать ложное ощущение объективности и чувство, что мы вооружены «точным фотороботом» нашего объекта наблюдения, – все это исследователь конспирологии Питер Найт называет подходом «как-понять-что-твой-сосед-коммунист»{186}. Однако Эмма Джейн и Крис Флеминг отмечают, что «заговоры и теории заговоров очень разнообразны по своему правдоподобию, масштабам и результатам. Иногда они похожи на чернильные пятна Роршаха: разные аналитики смотрят на них и видят совершенно разные вещи»{187}. Определить такое расплывчатое понятие, как «теории заговора», можно только субъективно. Будем считать наши шесть характеристик полезным эмпирическим правилом, а не непреложным законом.

Кроме того, в то время как некоторые теории заговора, тщательно разработанные и всеобъемлющие, широко прокомментированы, изложены в трудах книжного формата, другие всего лишь выражены в виде догадок. Есть, например, тактика «просто задавать вопросы». Конспиролог, вместо того чтобы излагать связную концепцию, просто ставит вопросы, на которые официальной версии сложно ответить. При таких вопросах всегда предполагается, что кто-то чего-то недоговаривает. В итоге слушателю предлагается выяснить детали. По мнению психолога Майка Вуда, эта тактика приобрела популярность в связи с развитием интернета, где теории заговора могут быть разоблачены так же быстро, как они появляются, и некая неопределенность может служить хорошей защитой от критики{188}. Однако способ это не новый. И речь идет не только о простом защитном механизме для слабохарактерных людей. Как известно, британский философ, лауреат Нобелевской премии по литературе Бертран Рассел организовал комитет «Кто убил Кеннеди» и опубликовал статью под названием «16 вопросов об убийстве»{189}, где намекнул, что Освальд был марионеткой, а Комиссия Уоррена замешана в сокрытии фактов.

Стоит еще раз напомнить, что ни один их тех признаков, которые мы обсуждали выше, сам по себе не поможет отличить вымышленный заговор от настоящего. Даже если некоторое утверждение соответствует всем шести критериям, это не означает, что оно не может быть истинным. Стоит также отметить, что конспирологи сталкиваются с особенными, уникальными проблемами. Во-первых, хотя теории заговора отличаются от нормального взгляда на мир, мы знаем только про те тайны, где что-то пошло неправильно. Кто-то что-то перепутал, проболтался или уже добился своего и скрывать больше нечего. Если заговор на самом деле был таким хорошим, как говорят про него конспирологи, то мы бы никогда не смогли его выявить. Во-вторых, как отмечает Брайан Кили, если конспирологи правы относительно своих теорий, они, в отличие от скучных старомодных ученых в халатах и с пробирками, проводят исследование, которому пытается активно помешать исследуемая сторона. «Представьте, если бы нейтрино было не только сложно обнаружить, а оно еще и активно пыталось избежать обнаружения!»{190} (В научных работах редко встречается восклицательный знак, но зато ученым не часто предоставляется возможность вообразить себе тайный сговор неуловимых нейтрино.) В этом свете считать доказательства, опровергающие заговор, подтверждением заговора не так уж нерационально.

Бездумно отвергать любое сообщение о заговоре также неправильно, как и безоговорочно принимать его. Иногда внешняя сторона обманчива. Иногда могущественные силы пытаются скрыть доказательства и ввести в заблуждение. Иногда даже бывают заговоры, кажущиеся неправдоподобными и невообразимо зловредными. На редкость непродуманная (не говоря уж о ее незаконности и аморальности) операция «Нортвудс» похожа на наиболее фантастические теории заговора – за исключением того, что она действительно была спланирована высокопоставленными государственными чиновниками. К счастью, чиновники более высокого уровня не одобрили эти планы, однако в главе 5 мы увидим возмутительный пример осуществленного аморального заговора.

Часто мы называем какое-то утверждение теорией заговора, чтобы его отвергнуть как смехотворное. Надеюсь, я предложил не очень уничижительное определение. И все же наше определение не совсем нейтрально. Вероятно, будет справедливо предположить, что существует обратная зависимость между тем, какому количеству из описанных нами шести ключевых элементов соответствует теория и ее правдоподобностью. Короче говоря, чем проще версия, тем с большей вероятностью она окажется верной.

В любом случае теории заговора интересны именно потому, что они расположены по всему диапазону правдоподобности, а также потому, что нет точной границы, отделяющей реальный заговор от вымышленного. Всеохватывающие теории апокалипсического заговора, полностью лишенные убедительных доказательств, те самые, которые лучше всего соответствуют нашему определению конспирологических теорий, на самом деле во многом наименее интересный продукт конспирологического стиля. В дальнейшем в этой книге мы поговорим о том, что именно та область, где граница между обычным и конспирологическим мышлением размыта, где сложно различить правдоподобность и паранойю, более всего может поведать нам о том, по каким законам работает наше мышление.

Не забывая обо всех этих нюансах, давайте вспомним наш портрет конспирологической теории. Классическая теория заговора – это сомнения, оставшиеся без ответа; она предполагает, что все не такое, каким кажется; она рисует заговорщика как невероятно компетентного и очень злого; она основана на поиске нестыковок и в конечном счете неопровержима. В начале главы мы показали, что эти характеристики хорошо справились с разделением двух версий произошедшего 11 сентября. Хотя разговоры о том, что террористы-угонщики из «Аль-Каиды» сговорились совершить атаку, похожи на предположение о заговоре, эти утверждения не отвечают требованиям конспирологической теории. В то же время заявления о том, что это сделали свои, соответствует признакам теории заговора.

Не менее важно, что, изучив, как устроены конспирологические теории, мы сможем найти некоторые важные сведения о том, как «устроены» конспирологи. Теории заговора таковы именно потому, что являются плодом чьей-то фантазии, и популярны потому, что перекликаются с фантазиями других людей. А то, какие фантазии мы находим привлекательными и правдоподобными, определяется нашей психологией. К примеру, вы можете поверить в утверждения, соответствующие нашему определению, если вы не против любых недоказанных предположений о заговоре, если вы привыкли держаться в стороне от мнения большинства, если вы подозреваете, что случайностей не бывает, если вы увлекаетесь благородными историями о противостоянии добра и зла, если у вас склонность связывать воедино все нестыковки и если вы можете отстаивать свои убеждения независимо от доказательств (или нехватки таковых).

Каким людям свойственно так думать и почему? В том или ином виде эти вопросы изучаются психологами уже много десятилетий. Ответ на первый вопрос – практически всем нам. А вот чтобы ответить на вопрос, почему мы думаем таким способом, потребуется чуть больше пояснений.

Глава 4 Конспирологическое мышление

«Итак… „день конспирологии“… невинная встреча единомышленников, или что-то более зловещее?..» Такой вопрос подняли на форуме странного британского спутникового телеканала Controversial TV (этот канал прекратил свое существование). «Чем больше думаю на эту тему, тем сильнее сомневаюсь», – поделился своим впечатлением другой пользователь. Участник под ником Angryhead поинтересовался: «Может быть, предстоящее мероприятие в Лондоне понадобилось для того, чтобы тихо продолжить дальнейшее отторжение и виктимизацию „конспирологов“ государственными органами?»{191}

Упоминаемая встреча была организована, чтобы ряд преподавателей – и автор этих строк в том числе – прочли лекции о вере в теории заговора. Однако во время подготовки конференции организатор заметил, что наши планы кое у кого вызвали повышенный интерес. Он решил продемонстрировать открытость и терпимость, пригласил представителей альтернативной точки зрения и предложил им выступить с докладом. Они прислали Яна Крейна. На сайте Крейна указано, что он «бывший начальник нефтепромысла, в настоящее время читает лекции, пишет статьи и выступает на набирающих популярность интернет-ресурсах, посвященных геополитике, уделяя особое внимание гегемонии США и планам установления "Нового мирового порядка" для контроля мировых ресурсов»{192}.

Обычная аудитория на таких мероприятиях – в основном скромные образованные люди, интересующиеся социальными науками. Однако благодаря информации на форуме телеканала и предстоящему выступлению Яна к нашей аудитории присоединились шумные слушатели из числа фанатов Controversial TV, которые подозревали, что мы провокаторы, работающие на правительство. Поэтому напряжение было весьма ощутимым. Я выступал первым в этот день. Следует пояснить, что в то время я был молодым аспирантом и только-только начал работу над диссертацией. Это была моя первая попытка публичного выступления. Ощущая, как почва уходит у меня из-под ног, я подумал, что хорошо бы начать свою речь с шутки. И я сказал, что рад приветствовать остальных участников и что мы не собирались вместе со времен последней встречи в Бильдербергском клубе. Шутка была принята не очень хорошо.

Надо сказать, что конференция сильно выиграла от присутствия Яна и от наличия у участников разных точек зрения. Был очень оживленный спор между докладчиками и аудиторией, Ян рассказывал, как свои же спецслужбы организовали события 11 сентября, интересно возражал другим лекторам. Пожалуй, самое занимательное произошло, как это обычно и бывает, потом, в пабе. Я беседовал со слушателем, который был практически уверен, что катастрофа 11 сентября организована американскими спецслужбами. Однако, как оказалось, он не являлся большим фанатом Яна Крейна. Я спросил у него, почему бы заговорщикам просто не заткнуть Яна, если события 11 сентября действительно произошли по указанию госорганов. Он оглянулся через плечо и наклонился ко мне. Весьма вероятно, сказал он, что Ян Крейн работает на правительство и пытается дискредитировать конспирологов, выставив их дураками.

Это было неожиданно. Меня не слишком шокировало подозрение, что мы с учеными коллегами получаем деньги от государства за то, что занимаемся дезинформацией. Мы утверждали, что, скорее всего, большого заговора не существует, а так вполне мог бы говорить тот, кто сам имел к нему отношение. Но идея, что кто-то разоблачает заговор потому, что это часть заговора, это уже была хитрость совершенно другого уровня.

Так я впервые столкнулся с метаконспирологией. Оказалось, однако, что это достаточно распространенная идея среди серьезных конспирологов. В книге «Откровения и разоблачения»[9] астрофизик и уфолог Жак Валле пишет, что многие истории о встречах с НЛО и похищении инопланетянами – часть продуманной кампании по дезинформации, нацеленной на то, чтобы подорвать авторитет серьезных исследователей НЛО (к числу которых относится, разумеется, и сам Валле). Получается, что запугать, подкупить, убить или еще как-то заставить замолчать каждого конспиролога, обнаружившего поразительную правду, по-видимому, слишком сложно. Проще дискредитировать само конспирологическое движение, активно распространяя еще более запутанные, неправдоподобные и абсурдные теории и создав, таким образом, атмосферу, в которой конспирологов будут считать неуравновешенными психами, на которых не следует обращать внимания. По мнению Валле, нельзя остановить поезд, просто встав на его пути. Лучше запрыгнуть внутрь и увеличить скорость настолько, что поезд выйдет из-под контроля и сойдет с рельсов{193}.

Существует даже теория заговора, связанная с популярностью термина «теория заговора». Лэнс Дехэвен-Смит считает, что это словосочетание стало ассоциироваться с нездоровым мышлением, потому что так «было спланировано и организовано госструктурами»{194}. В частности, агенты ЦРУ тайно начали популяризацию этого термина в 1960-х гг., распуская «слухи, порочащие тех, кто критиковал работу Комиссии Уоррена» и называя их сумасшедшими. По словам Боба Бласкевича, читающего курс конспирологии в Висконсинском университете в О-Клэр, эта идея стала популярной в конце 1990-х гг. и с тех пор только набирает обороты{195}. Дехэвен-Смит в 2013 г. в своей книге «Теория заговора в Америке» (Conspiracy Theory in America) жалуется: «Кампания, которую развернуло ЦРУ для популяризации термина „теория заговора“, чтобы верящий в заговор превратился в мишень для проявления неприязни и насмешек, должна быть причислена, к сожалению, к ряду наиболее успешных достижений пропаганды за все время ее существования». (Правда, в следующем же абзаце Дехэвен-Смит признает, что большинство людей сомневается в том, что стрелок был один. Мне, во всяком случае, кажется, что это не свидетельствует об успехе клеветнической кампании.)

Все это иллюстрирует одну из главных особенностей конспирологического мышления. Когда мы глядим на мир через призму конспирологии, мы всё видим искаженно. Даже простая научная конференция может оказаться частью заговора, и любой человек может превратиться в заговорщика, не важно, распространяет он конспирологические теории или развенчивает их. Конечно, не каждый, кто верит в конспирологию, пролетит по этой интеллектуальной кроличьей норе до самого дна. И все же, как мы увидим далее, наличие склонности к конспирологическому мышлению означает, что знатоки заговоров обычно стригут всё под одну гребенку, они могут думать, что все содержимое новостей – это заговор, верить в выдумки про энергетические напитки или одновременно поддерживать две теории, которые кажутся полностью противоречащими друг другу.

#FalseFlag[10]

14 декабря 2012 г. Адам Лэнза, тревожный молодой человек, у которого были диагностированы синдром Аспергера и обсессивно-компульсивное расстройство, открыл стрельбу. Он убил свою мать в ее доме в Ньютауне (штат Коннектикут), а затем поехал к начальной школе «Сэнди-Хук», где застрелил шесть взрослых и 20 детей. Когда приехала полиция, Лэнза застрелился.

Следователям понадобилось несколько дней, чтобы собрать все подробности и обнародовать информацию. Сразу после трагедии в течение нескольких часов царила неразбериха. СМИ охотились за эксклюзивной информацией и распространяли неподтвержденные слухи о личности и мотивах человека или людей, совершивших это преступление, а потом, через несколько минут или часов, опровергали сказанное, если оно не подтверждалось следствием{196}. В течение дня появилась ошибочная информация, что имелся также и второй стрелявший, одетый в военную форму. Этот второй стрелок якобы был отцом одного из учеников, а мать стрелявшего была школьной учительницей. Хуже всего, что в течение нескольких часов преступником ошибочно называли Райана Лэнзу, брата настоящего убийцы, хотя на самом деле он в это время возвращался из своего офиса в Манхэттене на автобусе домой в Нью-Джерси и лихорадочно доказывал в сети Facebook свою невиновность.

Однако уже во время паники в самые первые часы после стрельбы нашлись люди, которые поняли, что никакого дальнейшего объяснения не нужно. Они уже выяснили, кто стоит за расстрелом: это была провокация со стороны спецслужб США. Статьи и комментарии быстро заполонили конспирологические сайты, утверждалось, что стрелявший или, что более вероятно, несколько стрелявших были марионетками спецслужб, которые контролировали их сознание. Конспирологи заявляли, что обезумевшие от горя родители убитых детей на самом деле были актерами{197} и что президент Обама лил крокодиловы слезы на пресс-конференции{198}. Некоторые рассматривали опровержение неверных сообщений в СМИ как доказательство заговора. Позже один из конспирологов отправил письмо отцу Адама Лэнзы; в письме он уверял, что ЦРУ одурманило молодого человека и заставило совершить это преступление, поскольку им нужно было получить поддержку законопроекта по контролю над оружием{199}.

Когда события фиксируются на видеокамеру, сыщики-любители получают еще больше возможностей для поиска заговоров. 15 апреля 2013 г. две самодельные бомбы взорвались у финиша Бостонского марафона. Три человека погибли и более 200 получили ранения. Не прошло и часа, как опытный конспиролог Алекс Джонс написал в Twitter: «Мы искренне сочувствуем пострадавшим ‹…› но все это сильно смахивает на операцию под ложным флагом»{200}. Тем же вечером во время телевизионной пресс-конференции коллега Джонса Дэн Бидонди спросил массачусетского губернатора Деваля Патрика, правда ли, что взрывы были «еще одной провокацией со стороны наших спецслужб, чтобы отобрать наши гражданские права и поддержать национальную безопасность, устраивая обыски посреди улицы». «Нет, – решительно ответил Патрик, – перейдем к следующему вопросу».

Благодаря интернету тысячи людей изучали кадры видеонаблюдения, новостную хронику, любительские фотографии, видео и свидетельства очевидцев с места взрывов, выискивая что-нибудь странное{201}. Широкое распространение получила фотография, на которой в момент взрыва одной из бомб по крыше близстоящего здания идет мужчина. Сразу возникли предположения, что он как-то связан со взрывами. На другой фотографии запечатлены двое мужчин подозрительного вида в шляпах и с рюкзаками – вероятно, сотрудники спецслужб, тайно организовавшие теракт. Кто-то обнаружил сходство пострадавшего мужчины с солдатом, потерявшим обе ноги в Афганистане два года назад, это было воспринято как доказательство того, что взрыв был инсценировкой, а жертв, по-видимому, играли актеры. В статье для Wire Филип Бамп писал, что в 22.30 в день после взрывов, то есть спустя всего восемь часов, поиск в Google по ключевым словам «провокация на Бостонском марафоне» (boston marathon false flag) выдает более 85 000 результатов{202}.

Так же критически рассматриваются события, происходящие во всех концах земного шара. 22 мая 2013 г. примерно в два часа дня на улице в Вулидже (пригород Лондона) двое мужчин напали на британского солдата Ли Ригби и убили его, попытавшись отрубить ему голову с помощью мачете прямо на глазах у перепуганных прохожих. В интернете конспирологически настроенные комментаторы корпели над фотографиями и видеозаписями происшествия, обращая внимание на то, что казалось им странным: например, они решили, что крови на месте преступления маловато{203}. То же было, когда утром 7 января 2015 г. два террориста ворвались в парижский офис французского сатирического еженедельника Charlie Hebdo, убили 11 человек и ранили еще 11. Когда нападавшие покидали место происшествия, один из них остановился, чтобы выстрелить в упор в голову полицейскому, который лежал на земле и умолял о пощаде. Это запечатлела камера видеонаблюдения на соседнем здании. Когда появилась видеозапись ужасного убийства, некоторые конспирологи снова заявили, что, поскольку крови не видно, происшествие было инсценировано. Кто-то прокомментировал это видео так: «Официальные версии заведомо вызывают подозрения, поскольку власть всегда заботится о собственных интересах. Хороший повод, чтобы вспомнить об этом, независимо от того, безобидно или нет то, что здесь показано»{204}.

Даже погода может быть частью плана заговорщиков. Ураган «Катрина», обрушившийся на юго-восток США в августе 2005 г., остается одним из самых страшных стихийных бедствий, происшедших на американской земле. Подсчитано, что погибло более 1800 человек, а стоимость ущерба составила около $81 млрд. Страшнее всего было в Новом Орлеане, где прорвало дамбы и затопило город. Конспирологические теории на тему «Катрины» возникли почти сразу и сохраняют свою популярность. Одни прямо утверждают, что дамбы были разрушены умышленно с целью наживы или для проведения этнической чистки; другие уверяют, что ураган был создан искусственно по распоряжению правительства Буша с помощью мощных секретных военных технологий, позволяющих управлять погодой{205}.

Я не считаю, что конспирологическое мышление – продукт цифрового века. И ведущие СМИ, и те, кто их критикует, стараются удовлетворить два противоречивых запроса аудитории: знать правду и быстро получить ответы. Благодаря интернету можно быстрее и проще, чем когда-либо, обмениваться информацией о событиях, происходящих прямо сейчас. Когда о чем-то узнают в новостном агентстве, не позже чем через несколько минут любой человек, подключенный к сети интернет, может начать разглагольствовать на тему доказательств существования заговора или же утаивания истины. Психолог Майк Вуд отметил, что интернет и круглосуточный показ новостей предоставляют чудесный субстрат для произрастания конспирологических теорий: «Поскольку они содержат огромное количество информации, обязательно должны возникать очевидные несоответствия, которые можно использовать для того, чтобы доказать несостоятельность основной версии событий»{206}. С другой стороны, благодаря интернету можно развенчивать теории заговора с той же скоростью, с какой они появляются.

Суть в том, что стрельба в «Сэнди-Хук», взрывы в Бостоне, нападения в Вулидже и в офисе Charlie Hebdo и ураган «Катрина» – всего лишь несколько недавних примеров из бесконечной череды событий, питающих фантазию конспирологов. Стрельба и взрывы, авиакатастрофы и исчезновения, международные конфликты, вспышки заболеваний – сложно найти какое-нибудь освещенное в новостях событие, которое не вызвало хотя бы кратковременного всплеска интереса к конспирологии.

Поскольку люди в первые же беспорядочные минуты после события начинают придумывать теории заговора (когда для объяснения еще недостаточно информации), можно утверждать, что конспирологическое мышление – не беспристрастная оценка доказательств. Если речь идет о таких событиях, как убийство Кеннеди, высадка на Луну или даже теракты 11 сентября, после которых прошли годы, и вся информация по ним давно собрана, то сторонники конспирологических теорий могут обоснованно заявить, что ознакомились со всеми фактами. Однако в суматохе, наступившей сразу после происшествия, когда СМИ еще не знали, сколько человек открыло огонь по беззащитным детям в «Сэнди-Хук» или кто организовал взрыв в Бостоне, фактов обычно известно еще слишком мало и сюжет может стремительно меняться по мере появления новой информации. В таких ситуациях, если у человека нет доступа к какой-то специальной информации, утверждение о существовании заговора не может быть сделано на основании тщательного исследования доказательств. Это все равно что приготовить теорию заранее. Как выразились Эмма Джейн и Крис Флеминг, «эти выводы затаились в ожидании благоприятных "фактов"»{207}.

Разные формы одного заговора

Существует и вторая причина, почему мы можем судить о том, что конспирология основана не только на фактах. Если предположение о заговоре строится на основе различных событий, не связанных между собой, их обычно не считают результатом заговоров групп, действующих раздельно и имеющих собственные причины и задачи. Вместо этого конспирологи обладают замечательной способностью сплетать множество, казалось бы, разрозненных событий в единую сложную систему.

Так, во многих теориях утверждается, что стрельба в «Сэнди-Хук» – это не отдельное событие, а всего лишь одна из провокационных операций наряду с массовыми убийствами в школе «Колумбайн», в Виргинском политехническом институте, в кинотеатре в городе Орора (штат Колорадо), в сикхском храме в Висконсине, в торговом центре в Орегоне, и это еще далеко не все. По версии конспирологов, все эти ужасные события были частью одного-единственного заговора: обмана, устроенного спецслужбами, чтобы отменить вторую поправку к конституции, которая гарантирует право на ношение оружия. (Тогда люди не смогут противостоять установлению «Нового мирового порядка», когда придет время.) Предполагая наличие тайных связей между событиями, зачастую конспирологи утверждают, что для изображения разных преступлений использованы одни и те же актеры. Майк Вуд пишет, что «на YouTube есть несколько видеороликов, где утверждается, что некоторые люди, присутствовавшие во время взрывов на Бостонском марафоне, похожи на тех, кого показывали в связи со стрельбой в "Сэнди-Хук", и это дополнительно подтверждает, что оба события были инсценированы»{208}.

Среди тех, кто полагает, что ураган «Катрина» – часть заговора с целью геноцида, есть такие, кто считает, что так же дело обстоит и со многими другими чрезвычайно разрушительными ураганами, цунами и землетрясениями. Утверждается, что источник чуть ли не всех аномальных природных явлений, начиная с разрушительных землетрясений и заканчивая аномальным количеством осадков, – это Программа исследования полярных сияний высокочастотным воздействием (High Frequency Active Auroral Research Program) – недавно приостановленный военный научно-исследовательский проект. Говорят, что правительство использовало его для того, чтобы управлять ураганами и насылать неожиданные землетрясения.

Для конспирологического мышления характерно все, что происходит в мире, считать маленьким фрагментом большой системы. Когда репортер канадской газеты National Post Джонатан Кей для своей книги «Среди искателей правды» (Among the Truthers) проводил интервью с конспирологами, он обнаружил, что разговоры о событиях 11 сентября часто перескакивают на другие теории заговора, особенно на тему убийства Кеннеди. Кей писал: «Присмотритесь к немолодому участнику движения „За истину в 9/11“ и почти наверняка найдете сторонника конспирологической версии убийства Кеннеди»{209}. Я обнаружил ту же тенденцию, выступая на Бильдербергском фриндж-фестивале (Bilderberg Fringe Festival) перед небольшой группой людей, которые объясняли все, от глобального потепления до чумы, проявлением какого-то зловещего заговора. (Подробнее об этом фестивале мы поговорим в главе 6.) Пожалуй, самый яркий пример этого явления – Дэвид Айк. Айк знаменит своими импровизированными десятичасовыми очень популярными лекциями о том, что весь человеческий опыт представляет собой лишь элемент заговора существ из другого измерения. Во время лекции на стадионе «Уэмбли» в Лондоне в 2014 г. он сказал: «Люди утверждают, что я вижу теории заговора повсюду. Это не так. Я вижу один заговор, принимающий разные формы»{210}.

Короче говоря, люди не склонны вестись лишь на одну-единственную конспирологическую теорию. Точнее, тот, кто верит в теорию заговора в одном случае, скорее всего, полагает, что многие другие события тоже лучше всего объясняются похожими сговорами, интригами и сокрытием информации. Подобным же образом кто-то, кто сомневается в какой-то одной теории заговора, скорее всего, будет сомневаться и во многих других.

Это вполне предсказуемо. Мы все оказывались в ситуации, когда спорили с кем-то, кто верит, что все происходящее вокруг свидетельствует о заговоре. Но в то же время тут есть удивительные моменты. Подозрение о том, что бессмысленная стрельба во Франции была спланирована спецслужбами, очевидно, никак не связано с тем, была ли британская принцесса убита в интересах монархии, что, в свою очередь, не имеет отношения к вопросу о том, есть ли у американского правительства секретное оборудование для влияния на погоду и сняты ли кадры с Нилом Армстронгом, совершающим «гигантский скачок человечества», на поверхности Луны или в киностудии на земле. Для беспристрастного исследователя каждая из этих версий имела бы свою степень правдоподобности. Но в действительности получается не так. Мы наблюдали это явление, когда обсуждали склонность одновременно считать заговором текущие события и рассматривать отдельные заговоры как часть единого целого. Важно убедиться, что мы беспристрастны и не занимаемся выискиванием нетипичных примеров. Нам следует вернуться от отдельных наблюдений к точным данным.

Когда речь идет об объективной оценке веры в теории заговора, психологам недостаточно просто спросить людей, считают ли они, скажем, что трагедию 11 сентября организовали спецслужбы, или нет. Дело в том, что нас интересует не только образ мыслей самых отъявленных конспирологов, но и как люди вообще начинают во что-то верить. Конечно, есть те, кто абсолютно убежден, что события 11 сентября устроили спецслужбы, и есть другие, уверенные в том, что это не так, но мнения большинства людей расположены где-то посередине между полным принятием и отрицанием. Возможно, у вас имеется слабое подозрение, что это был заговор, или же вы абсолютно уверены, что заговора не было, а может, у вас вообще отсутствует мнение на этот счет. Убеждения – не двоичная система «все или ничего», в действительности существует весь спектр мнений. Мы хотим собрать воедино все возможные варианты, поэтому нам мало было просто узнать, верит человек или нет. Также недостаточно оценивать веру только в одну теорию. Чтобы выяснить, существуют ли какие-то закономерности в отношениях людей к различным конспирологическим теориям, нам надо было спрашивать про многие из них.

Абстрактные рассуждения могут показаться сложными, однако на практике все довольно просто. Представьте (а лучше запишите на листке) числа от 1 до 7 в ряд, слева направо. Число 1 означает, что вы полностью убеждены в том, что события 11 сентября не были подстроены спецслужбами США, число 7 – вашу уверенность в том, что события были подстроены, а число 4, расположенное в середине ряда, означает, что вы колеблетесь между двумя версиями и не можете определиться. Промежуточные цифры отражают различные степени сомнения или уверенности. Какую цифру вы обведете? Теперь представьте ниже второй ряд цифр. Скажем, на этот раз речь идет об убийстве Кеннеди. Цифра 1 означает вашу уверенность в том, что Ли Харви Освальд был один, 7 – вы уверены, что он не был один, и т. д. Теперь представьте еще следующую шкалу под этими двумя, на этот раз про высадку на Луну, еще одну – для идеи о том, что небольшая тайная группа контролирует происходящее в мире, и другие линейки цифр для любых теорий заговора, которые вам по душе.

Есть ли закономерность в расположении обведенных вами кружочков? Не существует причин, препятствующих широкому разбросу ответов. Действительно, у некоторых людей так и получается. Но если такие опросники заполнит большое количество людей, мы обнаружим, что чаще всего ответы образуют прямую вертикальную линию. Скажем, если вы оценили свою веру в конспирологическую версию событий 11 сентября на 3 балла, высока вероятность, что остальные события будут оценены примерно так же. Те, кто выбрал 5 или 6 баллов в вопросе о высадке на Луну, скорее всего, в вопросах об 11 сентября, убийстве Кеннеди, «Новом мировом порядке» и других теорий выберет тот же уровень «умеренного доверия». Говоря научным языком, вера в одну конспирологическую теорию коррелирует с верой в другие, даже если между ними не прослеживается никакой очевидной логической связи.

За редким исключением почти в каждом исследовании, где наблюдали за тем, как вера в какую-то конспирологическую теорию связана с верой в другие похожие теории, эти корреляции были найдены. Американцы, верящие в то, что их правительство скрывает появление инопланетян в «Зоне 51», с большей вероятностью будут считать, что прививки опасны{211}. Лондонцы, подозревающие, что взрывы в метро 7 июля 2005 г. были заговором, с большей вероятностью заподозрят, что убийство Мартина Лютера Кинга спланировано спецслужбами США{212}. Австрийцы, принимающие конспирологическую версию похищения Наташи Кампуш, с большей вероятностью верили в то, что СПИД был создан спецслужбами США{213}. Немцы, считающие, что высадка на Луну – обман, чаще верили, что «Новый мировой порядок» планирует захват власти{214}. Те читатели блогов, посвященных научному изучению климата, которые думали, что изменение климата – это ложь, чаще считали, что принцессу Диану ликвидировали по распоряжению британской королевской семьи{215}.

Пожалуй, самый яркий пример предсказательной способности нашей модели – это то, что психологам удалось создать выдуманную теорию заговора, в которую поверили некоторые люди. Для исследования, которое проводилось в Австрии группой под руководством Вирена Свами, ученые сочинили конспирологическую теорию про популярный энергетический напиток Red Bull{216}. Утверждалось, что в Red Bull содержатся запрещенные вещества (метко названные экстрактом testiculus taurus[11]), которые вызывают привыкание к этому напитку и, что еще страшнее, приводят к появлению у лабораторных крыс зачаточных крыльев (отсюда якобы взялся слоган «Red Bull окрыляет»). Согласно теории, напиток смог пробиться на рынок благодаря тому, что его создатель подкупил органы контроля за пищевым производством. Для создания липовой конспирологической теории Red Bull выбрали не случайно, а с учетом его актуальности для австрийцев, принимавших участие в исследованиях. Red Bull был создан в Австрии, и компания-производитель за последние несколько десятилетий стала одной из наиболее успешных австрийских компаний. По словам исследователей, утверждение, что успех Red Bull объясняется заговором, должно было обеспечить «хорошую почву для конспирологии». И действительно, некоторые люди сочли версию правдоподобной. Как и ожидалось, на эту полностью вымышленную теорию заговора купились те же, кто верил в конспирологическую версию убийства Кеннеди, организацию спецслужбами событий 11 сентября, попытки «Нового мирового порядка» захватить власть над миром и т. д. С другой стороны, те, кто сомневался в старых теориях заговора, усомнились и в новой.

Короче говоря, детали очередной теории, по-видимому, не имеют большого значения. Если вы знаете, как человек относится к одной теории заговора, вы можете с большой степенью точности предсказать его отношение к другим конспирологическим теориям, даже если очевидной связи между ними не прослеживается.

Живой и мертвый

Почему, если вы верите в одну теорию заговора, вы, скорее всего, поведетесь и на другие или, наоборот, сомнение в одной из них означает, что вы, весьма вероятно, отвергнете и прочие? По мнению социолога Теда Герцеля, один из возможных ответов в том, что конспирологическое мышление использует изворотливую логику, согласно которой, если одна теория заговора верна, это может служить доказательством истинности других подобных теорий{217}. Если вы считаете, что к убийству Кеннеди приложили руку сотрудники спецслужб, то, скорее всего, и в чем-то вроде событий 11 сентября они тоже замешаны. И если власти убивают своих граждан, устраивая ложные теракты, что мешает им тайно отравлять нас водой с химикатами или вакцинами, содержащими токсины? И если они без зазрения совести врут своим гражданам про здоровье и безопасность, то почему бы им не подделать высадку на Луну и не скрыть существование инопланетян? И если маленькая группа предателей и заговорщиков может творить все это безнаказанно, то вполне возможно, что существует некая тайная элита, которая планирует все происходящее в мире. И так далее и так далее. По мнению Герцеля, теории заговора образуют самовоспроизводящуюся систему убеждений, где вера в один из заговоров подкрепляет веру в другой. Если вы не готовы сделать первый шаг – поверить в одну из теорий, все остальные выглядят для вас одинаково неправдоподобно. Но стоит повестись на одну из них, и сразу же распахнутся ворота для всех остальных.

В принципе, когда люди убеждаются, что одна конспирологическая теория может быть правдой, они становятся более восприимчивыми к другим теориям, вроде бы не связанным с предыдущей. Допустим, я скажу вам, что есть основания для сомнений по поводу автомобильной катастрофы, в которой погибла принцесса Диана. Не секрет, что британское правительство не одобряло ни отношений Дианы с египтянином Доди аль-Файедом, ни ее все более активного участия в политике. Всего за три дня до смерти появилось интервью, в котором принцесса назвала правительство «безнадежным». Политики жаждали ее крови, делая язвительные замечания вроде: «Зачем эта женщина вмешивается в политику, почему она не ограничится старушками и маленькими детьми? Она как с цепи сорвалась». Учитывая все это, возникает вполне резонный вопрос, была смерть Дианы трагической случайностью или чем-то иным.

Во всяком случае, именно это рассказали психологи Даниэль Джолли и Карен Дуглас половине людей из группы, принимавшей участие в исследованиях в 2014 г. Вторая половина участников читала такой же набор утверждений, но поданных с противоположного ракурса для опровержения теории заговора: «Известно, что популярность принцессы Дианы создавала сложности некоторым членам правительства. Однако нет совершенно никаких оснований подозревать, что британское правительство имеет отношение к ее смерти ‹…› это была трагическая случайность». Неудивительно, что люди, читавшие доводы в пользу конспирологической версии, больше верили, что автокатастрофа, в которой погибла принцесса Диана, была убийством. Гораздо интереснее, что они стали более восприимчивы к теориям заговора вообще, например легче верили, что правительство постоянно участвует в тайных международных планах и интригах. Как и предполагалось, после того, как конспирологическая теория о принцессе Диане стала казаться правдоподобной, открылась возможности верить во множество других тайн и заговоров{218}.

Описанная Тедом Герцелем логика, благодаря которой вера в какую-либо теорию усиливает веру в другие сходные и, соответственно, еще более повышает веру в теорию изначальную, действительно может быть одной из особенностей конспирологического мышления, однако ее одной недостаточно. На примере любопытного парадокса, касающегося Усамы бен Ладена, видно, что все гораздо интереснее.

Вскоре после терактов 11 сентября президент Буш воскресил образы Дикого Запада, объявив, что лидер «Аль-Каиды» Усама бен Ладен разыскивается «живым или мертвым»{219}. Началась всемирная охота. Бен Ладена не могли поймать почти 10 лет, пока, наконец, поиски не привели к укрытию в пакистанском городе Абботтабаде. По указу президента Обамы ночью 2 мая 2011 г. военнослужащие спецподразделения, входящего в состав сил специальных операций ВМС США (SEAL), незаметно приблизились на вертолетах и произвели штурм укрытия. Как позже объявил президент, «после перестрелки они убили Усаму бен Ладена»{220}.

Но так ли это? А не умер ли он естественной смертью еще 10 лет назад? Ведь широко известно, что он страдал от большого количества заболеваний, начиная с травмированной ступни и заканчивая диабетом. Главное, некоторые люди думают, что у бен Ладена, возможно, был синдром Морфана{221}. Больные с синдромом Морфана, как правило, люди худые и высокие, с необычно длинными тонкими пальцами и искривленным позвоночником – все как у бен Ладена. Болезнь обычно сопровождается аномалией сердечных клапанов, что может привести к внезапной смерти. По мнению некоторых конспирологов, именно это и убило бен Ладена. И произошло это еще в конце 2001 г. или в начале 2002 г., всего через несколько месяцев после событий 11 сентября. Американские спецслужбы скрыли его смерть и на протяжении многих лет поддерживали в сознании людей представление о живом «монстре бен Ладене», чтобы оправдать свою войну с терроризмом. Все это время они тайно хранили замороженный труп бен Ладена, чтобы достать его в подходящий момент.

Убили ли бен Ладена? Может быть, он до сих пор жив и здоров? В конце концов, правительство США отказалось представить вещественные доказательства того, что его действительно убили. Оно лишь утверждало, что тело было погребено в море в соответствии с мусульманским обычаем и что публикация ужасных фотографий трупа бен Ладена может спровоцировать у террористов желание жестоко отомстить. Американский радиоведущий Гленн Бек, который часто впадает в конспирологию, предположил, что бен Ладен, возможно, был захвачен живым с целью допроса в секретной тюрьме о планах «Аль-Каиды»{222}. По другим версиям, американцы могут даже обеспечивать безопасность бен Ладена. Все это время он был агентом США, его завербовало ЦРУ еще в 1980-х гг., когда американская разведка присоединилась к группировкам моджахедов, сражавшихся против советских войск в Афганистане. Эту теорию поддержал даже президент Ирана Махмуд Ахмадинежад, предположив во время интервью американской телекомпании ABC (в 2010 г., за год до сообщения об убийстве бен Ладена), что бен Ладен в целости и сохранности живет в Вашингтоне{223}.

Итак, у нас есть три совершенно разных варианта. Есть официальная версия – бен Ладен был убит вооруженными силами США 2 мая 2011 г. И две конкурирующие конспирологические версии – он был мертв за много лет до этой операции или он до сих пор жив. Очевидно, что конспирологические теории не могут быть верны одновременно. Бен Ладен не может быть «живым и мертвым», как указано в заголовке статьи психологов Майка Вуда и Карен Дуглас‎{224}. Они выяснили нечто странное. Когда Вуд и Дуглас спросили участников исследования, насколько те согласны с этими двумя противоречащими друг другу конспирологическими версиями, оказалось, что участники, доверяющие одной из теорий, с большей вероятностью сочтут, что и другая тоже правдоподобна. Иными словами, люди, предполагающие, что бен Ладен был давно уже мертв, скорее всего, подозревали, что он на самом деле жив; некоторые опрошенные, казалось, были готовы принять идею, что бен Ладен может быть в некотором роде террористом Шрёдингера, живым и мертвым одновременно.

Неопределенность смерти бен Ладена – не единственный курьезный пример взаимоисключающих теорий заговора. В другом исследовании Вуд и Дуглас оценивали веру в разные конспирологические версии о принцессе Диане{225}. И снова теории противоречили друг другу. По одной версии, Диана инсценировала свою смерть, чтобы скрыться от внимания общества, а согласно другой версии, ее смерть организовали британские спецслужбы. Так же как люди считали бен Ладена одновременно живым и мертвым, те, кто предполагал инсценировку смерти Дианы, были склонны подозревать, что ее убили спецслужбы. Другие исследователи обнаружили, что чем охотнее человек соглашается с тем, что правительству США было известно о готовящихся терактах 11 сентября и оно просто позволило «Аль-Каиде» это сделать, тем с большей вероятностью он предполагает, что все эти события были организованы правительством{226}. Николи Наттрас отмечает, что Табо Мбеки, занимавший пост президента ЮАР в 1999–2008 гг., заявил, что ВИЧ был создан ЦРУ, но при этом поддерживал версии, что вирус не опасен или даже его вообще не существует{227}. Рассматривая конспирологию на Ближнем Востоке, Даниэль Пайпс обратил внимание, что, «когда Вашингтон и Багдад дружат, Тегеран видит в этом заговор, когда они воюют, это снова заговор»{228}.

Почему некоторые люди, по всей видимости, склонны верить в то, что Усама бен Ладен одновременно жив и мертв, Диана инсценировала собственную смерть и была убита, спецслужбы спланировали и не спланировали события 11 сентября, СПИД – это биологическое оружие и в то же время миф и война, как и мир, означает наличие заговора? Как отмечают авторы исследования про бен Ладена, вроде бы такое доверие к обеим версиям выглядит бессмысленно. Логично, что корреляция между верой в противоречащие друг другу теории должна быть отрицательной: чем сильнее вы верите в определенную конспирологическую теорию, тем менее вероятным вам следует считать появление чего-то, что ей противоречит. Представления Теда Герцеля о том, что предполагаемое существование одного заговора служит свидетельством в пользу существования других заговоров, не могут объяснить имеющуюся взаимосвязь. Нет никакого смысла в том, что смерть бена Ладена повышает вероятность того факта, что он до сих пор жив.

Вуд и Дуглас нашли объяснение с помощью еще одного дополнительного вопроса. Они спрашивали людей, какова их степень уверенности в том, что правительство США «скрывает какую-то важную или компрометирующую информацию о смерти бен Ладена». Это более расплывчатое утверждение о том, что официальной версии событий просто нельзя доверять без уточнения причин, пригодилось для объяснения противоречивости представлений. Чем больше человек уверен, что от нас что-то скрыли, тем легче он поверит в две противоречащие друг другу теории. В таком случае статистические противоречия между двумя противоположными версиями исчезали. Иными словами, не вера в то, что бен Ладен мертв, повышает вероятность того, что вы поверите, что он жив, и наоборот. Просто, если вы считаете, что что-то нечисто, вы с большей вероятностью поддержите каждую из конспирологических теорий, даже если они противоречат друг другу.

Конспирологическое мышление

Мы приближаемся к самой сути конспирологического мышления. Сила вашей веры в конкретную теорию заговора зависит не только от обстоятельств дела и от замеченной Герцелем закономерности, когда вера в одну теорию способствует вере и в другие. В большей степени ваше отношение к каждой конкретной конспирологической теории определяется тем, насколько вы соглашаетесь с набором общих представлений о мире, включающим следующие: кто-то все время обманывает, многое происходит незамеченным, мы никогда не рассказываем все до конца. То есть тем, насколько конспирологично ваше мышление. С этой точки зрения склонность к конспирологии – это почти черта характера. Если мы знаем, что человек экстраверт, мы можем предсказать его поведение во многих социальных ситуациях, точно так же, зная степень склонности человека к конспирологии, мы можем представить себе его отношение к разным теориям заговора.

Многие люди, особенно те, кто верит в теории заговора, могут возмутиться и заявить, что психологическая предрасположенность к конспирологическому мышлению – это вздор. Они возразят: «Психология тут ни при чем, факты говорят сами за себя». Такой протест вполне естественен. Когда мы во что-то верим, мы не объясняем это какими-то непонятными особенностями мировоззрения, мы думаем, что идея верна независимо от наших личных слабостей и предпочтений. Однако, если вера в теории заговора имеет психологические предпосылки, это не означает, что она какая-то ненормальная. На самом деле если не все, то большая часть убеждений определяются нашими психологическими особенностями.

Влияние мировоззрения легче всего обнаружить, когда речь идет о политике. В качестве примера Джо Усцински и Джозеф Парент приводят сеть ресторанов Godfather's Pizza{229}. По оценке YouGov's BrandIndex[12], до начала 2011 г. избиратели и Демократической, и Республиканской партий относились к этой сети одинаково. Затем в мае 2011 г. бывший генеральный директор сети Герман Кейн объявил о своем выдвижении на пост президента США от Республиканской партии. Во время этой кампании активно обсуждалась работа Кейна в должности генерального директора 15 лет назад. Внезапно между республиканскими и демократическими любителями пиццы пролегла пропасть. Популярность Godfather's взлетела среди республиканцев и рухнула у демократов.

Приятно думать, что наши политические предпочтения основаны на личных, беспристрастных решениях и суждениях о кандидатах и политике. Но на самом деле становится все очевиднее, что на первом месте стоит мировоззрение, которое влияет на то, как мы интерпретируем факты. Понятно, что сотрудники Godfather's не начали подавать республиканцам лучшую пиццу и экономить на пепперони при приготовлении пиццы для демократов. Качество пиццы не изменилось. Единственное, что изменилось, – степень соответствия политической идеологии.

Аналогично, когда речь идет о теориях заговора, принято считать, что наша вера или неверие основаны на беспристрастной оценке фактов. На самом же деле наши убеждения зависят от нашего мировоззрения гораздо сильнее, чем мы хотели бы это признать. Как я уже говорил, конспирология – это призма, через которую мы смотрим на мир и все видим по-своему. Мало кто легковерно принимает любые теории, и мало кто решительно отвергает любой намек на заговор. Большинство из нас находится где-то посередине: слегка скептически относится к конспирологическим теориям в целом, но не готов исключить их полностью.

Разобравшись с этой главной чертой конспирологического мышления, мы лучше понимаем психологию теорий заговора. Мы начинаем осознавать, почему конспирологические объяснения событий возникают даже раньше официальных и почему люди, поверив в теорию заговора, часто считают ее частью единой конспирологической системы. Мы понимаем, почему некоторые готовы поверить даже в вымышленную версию или в две теории, противоречащие друг другу. Нам становится ясно, почему популяризация теории заговора может выглядеть как заговор. И наконец, мы понимаем, почему даже скромная научная конференция может быть похожа на предвестник прихода «Нового мирового порядка».

Но это лишь начало нашего путешествия в мир психологии теорий заговора. Ведь мы еще не выяснили, почему некоторые люди более склонны к конспирологическому мышлению, чем другие, и почему у нас вообще есть такая склонность. Это следующие вопросы, на которые нам надо обратить внимание, и начнем мы с обсуждения наиболее распространенного представления, что люди, верящие в теории заговора, – это просто параноики.

Глава 5 Параноидальные маргиналы

В романе «О дивный новый мир»[13], который Олдос Хаксли создал в 1932 г., описываются кошмары, преследовавшие конспирологов на протяжении большей части века. Хаксли изображает вроде бы утопическое будущее. Нет войны, нет нищеты. Почти все довольны жизнью. Но, конечно, все не так радужно, как выглядит на первый взгляд. Кажущиеся мир и счастье не настоящие, а тщательно сфабрикованные тиранической диктатурой, которая незаметно контролирует все аспекты жизни своих граждан. Чтобы у граждан не возникало вопросов по поводу действующего режима, правительство постоянно «промывает» мозги, используя подсознательные сообщения, поощряющие бездумное подчинение и зависимость от отупляющего наркотика сомы. К людям относятся почти как к скоту, их разводят, чтобы они работали, потребляли и умирали.

Представления Хаксли о дивном новом мире содержат все черты отличной теории заговора и высоко ценятся конспирологически настроенными людьми, считающими их пророческим предупреждением о грядущих событиях. Любопытное совпадение: одним из наиболее знаковых символов конспирологии стало изобретение, придуманное старшим братом Олдоса Хаксли, Джулианом.

Менее известный Хаксли написал в 1927 г. короткий рассказ, герой которого – эксцентричный ученый – раскрывает тайну телепатии{230}. Он выясняет, что может использовать телепатию как мощное психическое оружие, позволяющее незаметно на больших расстояниях управлять разумом людей. Единственное препятствие заключается в том, что гипнотизер также подвергается влиянию своих команд, как и его предполагаемые жертвы. К счастью, ученый находит способ защитить себя от психической энергии. Хитрость в том, чтобы использовать металл в качестве изоляции, например сделать головной убор из фольги. Так родилась идея шапочки из фольги как эффективного, если не сказать модного, средства для защиты от лучей, воздействующих на сознание.

С тех пор шапочка из фольги стала неразрывно связываться с конспирологическими теориями и их адептами – как издевательский символ иррациональной веры в невидимых врагов и вымышленные заговоры. Шапочку использовали в комичных сценах в кино, например, у Найта Шьямалана в фильме про пришельцев «Знаки», в телесериалах, начиная от «Секретных материалов» и заканчивая «Симпсонами». Пожалуй, лучше всего их высмеял музыкант-пародист Странный Эл Янкович. Написанная им в 2014 г. песня «Фольга» начинается с серьезного восхваления пользы фольги для хранения недоеденной пищи. Затем все принимает зловещий оборот, однако потом Янкович надевает соответствующий головной убор, признается, что раскрыл масштабный заговор, и призывает слушателей делать себе шапочки из фольги на случай, если пришельцев заинтересует содержимое нашего черепа (наряду с другими частями тела).

Помимо шуток про вымышленных конспирологов шапочка из фольги часто используется для насмешек над обычными людьми, поведение которых выглядит немного (или явно) параноидальным. Журналисты регулярно вспоминают этот образ, когда пишут про теории заговора и верящих в них людей. Даже политики иногда участвуют в этой игре. В 2014 г. объектом для насмешек невольно оказались налогоплательщики штата Миссури{231}. Некоторые противники введения единых образовательных требований в школах штата предположили, что существует заговор с целью сбора информации о детях или даже «промывки» их мозгов. Государственный деятель Майк Лэр резко высмеял противников единых образовательных требований, предложив выделить $8 из средств налогоплательщиков на покупку «двух рулонов плотной алюминиевой фольги для изготовления головных уборов, чтобы защититься от чтения мыслей и других воздействий со стороны дронов или черных вертолетов». Противников единых образовательных требований эта шутка не развеселила, что на самом деле неудивительно{232}. Они отплатили тем, что завернули стол Лэра вместе со всем, что на нем лежало, – во что, как вы думаете? Правильно, в фольгу.

Шапочка из фольги, по-видимому, первое, что приходит в голову, когда вы пытаетесь мысленно представить себе конспиролога. Это неотъемлемая часть сложившегося стереотипа о конспирологах как о горстке заблуждающихся чудаков, незаметно обитающих где-то на задворках приличного общества, увлекающихся сомнительными форумами в интернете, радиопередачами и фольгой. У многих «диванных экспертов» есть простой ответ на вопрос, почему люди верят в теории заговора: потому что они безнадежные параноидальные маразматики. Но действительно ли конспирологи заслуживают такой репутации?

Параноидальный стиль

Этот человек внес наиболее весомый вклад в популяризацию идеи о том, что конспирология – удел параноидальных аутсайдеров. Ричард Хофштадтер был профессором в престижном Колумбийском университете с 1940-х гг. до своей смерти в 1970 г. Он выглядел как классический интеллигент середины XX в.: с короткими, аккуратно причесанными волосами, галстуком бабочкой и очками в роговой оправе. Один из студентов Хофштадтера описывал его как «почти ничем не выделяющегося». Тем не менее за неприметной внешностью скрывалась страсть к необычным идеям. Хофштадтер получил две Пулитцеровские премии за книги про популизм и антиинтеллектуализм в американской культуре и за работы, связанные с изучением социал-дарвинизма и социальных страхов американцев. Как выразился его коллега историк, значительную часть своей карьеры Хофштадтер посвятил попыткам понять «странности, уродства, сумасбродство и безумие американской жизни»{233}. Вполне естественно, что в итоге он обратил внимание на теории заговора.

В 1964 г. Хофштадтер опубликовал работу в журнале Harper's Magazine, где обобщал роль теорий заговора в американской истории и рассуждал о возможных причинах конспирологического мышления{234}. Он стал одним из первых социологов, изучающих конспирологические теории, сделав их темой для солидных научных дискуссий. С тех пор почти все научные работы по конспирологии связаны с этим историческим эссе Хофштадтера. За пределами научного сообщества это сочинение способствовало формированию стереотипного представления о конспирологе как о параноидальном безумце, в связи с чем статью по-прежнему часто одобрительно цитируют. Это печально, потому что, как мы увидим далее, анализ, проведенный Хофштадтером, был хотя и содержательным, но не очень корректным.

Хофштадтер нарочно дал своей работе провокационное название «Параноидальный стиль в американской политике». На случай, если кто-то не понял, он пояснял, что словосочетание «параноидальный стиль» использует в качестве оскорбления. Хофштадтер называл параноидальным стилем искаженную картину мира, характеризующуюся бредовыми умозаключениями, излишней подозрительностью, низкой образованностью, преувеличением фактов и беспредельным полетом фантазии. Но ключевой чертой он называл «конспирологические фантазии». Конечно, Хофштадтер признавал, что в политике встречаются и настоящие заговоры, поэтому простое рассуждение об их существовании еще не обязательно бред. Он утверждал, что «особенность параноидального стиля не в том, что его представители иногда находят в истории тайны и заговоры, а в том, что они считают движущей силой исторических событий "всемирный" или "грандиозный" заговор». Иными словами, людям с параноидальным стилем мышления заговоры мерещатся повсюду. Хофштадтер напыщенно писал, что «представитель параноидального стиля ‹…› имеет дело с рождением и смертью целых миров, политических строев, систем человеческих ценностей. Он всегда на баррикадах цивилизации. Он постоянно живет в переломный момент: надо дать отпор заговору сейчас или никогда. Иначе момент будет упущен навсегда».

Хофштадтер утверждает, что параноидальный стиль отравлял мышление политических меньшинств на всем протяжении истории не только Америки, но и всего мира. Хотя у этих разрозненных групп были разные цели, основные черты параноидального стиля всегда оставались одинаковы. Хофштадтер предполагает, что «предрасположенность воспринимать мир таким образом может быть устойчивой особенностью психики, и, хотя возможны разные степени проявления, по-видимому, она почти неискоренима». Однако Хофштадтер приходит к выводу, что, к счастью, только «незначительное меньшинство населения» обычно попадает под влияние «необыкновенно злых умов». Другими словами, параноидальный стиль процветает за пределами респектабельного общества.

Порожденный трудами Хофштадтера яркий портрет конспирологов как маленькой группы аутсайдеров, страдающих от тяжелого параноидального стиля мышления, вдохновил многих социологов заняться выяснением, действительно ли люди, которых привлекают теории заговора, имеют чрезмерно параноидальные склонности. Профессор социологии Ратгерского университета в Нью-Джерси Тед Герцель одним из первых проверил теорию Хофштадтера. В 1992 г. Герцель с группой исследователей обзвонил сотни случайно выбранных жителей Нью-Джерси и спросил их мнение о нескольких теориях заговора, популярных в то время{235}. Затем исследователи задали вопросы, чтобы оценить уровень одного из элементов параноидального мышления – недоверия. Они спросили: «Насколько вы доверяете своим друзьям, семье, соседям и официальным органам, например полиции?» Были получены однозначные результаты: чем меньше люди доверяли окружающему миру, тем легче они увлекались теориями заговора.

Другие ученые задавали похожие вопросы и обнаружили такую же закономерность{236}. Кроме того, исследователи нашли связь с другими симптомами паранойи: склонные к конспирологии люди, как правило, были немного более враждебными{237}, циничными{238}, неповинующимися властям{239}, тревожными{240} и несговорчивыми{241}, чем те, кто теории заговора игнорировал. В ходе этих исследований были опрошены тысячи людей, начиная от афроамериканских прихожан сельской церкви и заканчивая молодыми британскими студентами. Результаты были не совсем однозначны: например, в одном исследовании было обнаружено, что те, кто опровергал теории заговора в комментариях в интернете, были иногда более недоброжелательными, чем те, кто защищал теории заговора{242}. Однако общая картина получается довольно четкая. Люди, которые в целом верят в конспирологию, имеют более параноидальный склад характера, чем те, кто ее отвергают.

Пока все соответствует утверждениям Хофштадтера (а заодно и стереотипу про шапочку из фольги).

А как насчет другого важного вывода Хофштадтера – что параноидальный стиль мышления характерен преимущественно для людей, не принятых обществом? Для подтверждения этого тезиса Хофштадтер без труда надергал из трехсотлетней американской истории примеры маргинальных политических движений с конспирологическим уклоном. Сюда попали самые разнообразные случаи, начиная от массачусетского проповедника и подстрекателя, предупреждавшего в 1798 г. о «нечестивых заговорщиках», планирующих подорвать основы христианства, и до «красной угрозы», про которую вопрошал сенатор Джо Маккарти в своей речи в 1951 г.: «Как можно объяснить нашу нынешнюю ситуацию, если не признать, что высокопоставленные лица в правительстве сговорились привести нас к катастрофе?»

А как насчет других аутсайдеров, которые совсем не обязательно имеют политические планы? Герцель спрашивал у своих респондентов из Нью-Джерси не только про их подозрительность, но и про отношения с обществом. Он обнаружил, что чем сильнее люди соглашались с утверждениями вроде «большинство государственных лиц не интересуются простыми людьми» и «вряд ли стоит рожать ребенка в современном мире», тем вероятнее они верили в теории заговора. В других исследованиях обнаружилось, что чем меньше люди удовлетворены жизнью в целом и чем меньше, как им кажется, они могут контролировать собственную жизненную ситуацию, тем вероятнее они согласятся с конспирологическими теориями.

Более того, теории заговора, по-видимому, особенно популярны среди представителей расовых и этнических меньшинств – людей, имеющих веские причины ощущать собственное бессилие и оторванность от общества, во всяком случае в США, где проводилось это исследование. Основными расовыми группами в исследованиях, проведенных Герцелем в Нью-Джерси, были латиноамериканцы, афроамериканцы и белые. Он обнаружил, что латиноамериканцы и афроамериканцы по сравнению с белыми в целом были более склонны считать теории заговора правдоподобными. В 1999 г. группа исследователей из Университета штата Нью-Мексико обнаружила ту же закономерность среди своих студентов{243}. В 2006 г. другая группа ученых опросила по телефону более тысячи случайно выбранных американцев по поводу того, что они думают о конспирологических теориях произошедшего 11 сентября{244}. И вновь меньшинства (на этот раз афроамериканцы, латиноамериканцы и американцы азиатского происхождения), как правило, с большей вероятностью верили теориям заговора, чем европеоиды. В последующих опросах были выявлены схожие различия в отношении разных слоев общества к целому ряду конспирологических теорий{245}.

Итак, пока создается впечатление, что Хофштадтер попал прямо в точку. По-видимому, теории заговора популярны среди излишне параноидальных людей, а также тех, кто отдален от основной части общества и чувствует, что находится во власти внешних сил. Убедившись в правильности наших стереотипов относительно параноидальных маргиналов, возникает соблазн на этом и закончить. Но если бы мы так и сделали, то ограничились бы только маленьким разделом огромной темы. Несмотря на всю проницательность Хофштадтера, он не смог увидеть истинных масштабов конспирологии.

Толпы параноиков

Говоря о параноидальном стиле мышления, Хофштадтер заблуждался, когда считал, что теории заговора характерны только для маргиналов и аутсайдеров. Он был прав, предполагая, что на обочине общества конспирология процветает, но его ошибкой было ограничиться только этим. Хофштадтер упустил из виду тот факт, что теории заговора процветают и среди основных слоев населения тоже. Джесси Уокер обнаружил столь большое количество фактов, плотно вплетенных в саму жизнь Америки, что назвал свою книгу «Соединенные штаты паранойи». В ней он демонстративно исказил название знаменитой работы Хофштадтера, назвав главу «Параноидальный стиль – это и есть американская политика» [курсив авт.]. Уокер показал, что у правительства «есть теория заговора про самого себя»{246}.

Основатель и первый президент Соединенных Штатов Джордж Вашингтон вряд ли может считаться маргиналом. Однако, когда знакомый обвинил Вашингтона в том, что тот не верит в заговор иллюминатов, он поспешил возразить, написав, «напротив, я убежден в этом как никто другой»{247}. Спустя столетие президенты Теодор Рузвельт и Вудро Вильсон чувствовали невидимую руку, управляющую правительством{248}. Рузвельт писал в 1912 г.: «За мнимым правительством, сидящим на троне, стоит невидимое правительство, непризнанное, никому ничем не обязанное и не несущее никакой ответственности перед народом». Год спустя Вильсон предостерегал, что «некоторые из влиятельнейших людей в США в области торговли и производства чего-то боятся. Они знают, что где-то есть сила столь организованная, столь неуловимая, столь осторожная, столь замкнутая, столь совершенная, столь вездесущая, что, критикуя ее, стоит говорить тише, чем дышать». Лэнс Дехэвен-Смит обратил внимание на то, что в течение трех десятилетий после Второй мировой войны «американские чиновники утверждали, что существует коммунистический заговор с целью захватить власть над миром, что государственный аппарат США был полон советских шпионов и что движение за гражданские права и против войны в 1960-х гг. было порождением советского влияния»{249}. (Напомним, что одним из приводимых Хофштадтером примеров «маргинального» конспиролога был Джо Маккарти, избранный в США сенатор. Очевидно, здесь уже теряется связь между конспирологией и обочиной общества.) Даже президент Обама во время своей повторной избирательной кампании в 2012 г. обвинил «тайных нефтяных миллиардеров» в попытках скомпрометировать его и купить голоса на выборах{250}.

Конечно, проблема не ограничивается несколькими высокопоставленными членами правительства, которые иногда волнуются насчет заговоров. Конспирологические теории аутсайдеров обычно имеют соответствующие им пары у правящей стороны. Когда до Гражданской войны американские рабы опасались, что белые врачи замышляют их похитить и зарезать, владельцы плантаций беспокоились, что их рабов подбивают на неистовый мятеж северные сторонники отмены рабства{251}. Когда на рубеже веков популисты беспокоились, что правительство контролируется группой международных банкиров, другие осуждали популизм, называя его «хитро задуманным, мощным организованным заговором»{252}. И до сих пор большую часть населения то и дело охватывает конспирологическое безумие. В начале XX в. американская общественность боялась обширного коварного заговора, целью которого было похищать невинных молодых белых женщин и продавать их для принудительного занятия проституцией{253}. Под влиянием этих жутких выдумок президент Уильям Тафт быстро подписал «Закон о торговле белыми рабынями» (сейчас он известен как закон Манна), выделив $50 000 на создание агентства, которое в итоге превратилось в Федеральное бюро расследований. В 1980–1990-х гг. волна «сатанинской паники» захлестнула Англию и США{254}. Утверждалось, что представители коварного заговора убийц-дьяволопоклонников массово насиловали и убивали маленьких детей.

По-видимому, со временем Хофштадтер пришел к выводу, что конспирология может быть более масштабным явлением, чем ему казалось изначально. Если в ранних его сочинениях говорилось о том, что параноидальный стиль влияет только на «скромное» общественное меньшинство, позже он писал уже про «значительное» меньшинство{255}. Но даже эта более щедрая оценка все равно не соответствует истинному масштабу конспирологии, хотя у Хофштадтера и не было численных данных, чтобы подтвердить свои утверждения. В последние несколько лет были проведены десятки соцопросов, и оказалось, что отнюдь не небольшая кучка отверженных параноиков, а огромное количество людей верит в теории заговора. Когда, например, речь идет о событиях 11 сентября, гибели принцессы Дианы, высадке на Луне, угрозе «Нового мирового порядка», фторировании питьевой воды, безопасности вакцин или существовании инопланетян, около 10–30 % людей верит в конспирологические версии. Стоит поднять вопрос, кто убил Кеннеди, и большинство людей становится конспирологами: согласно некоторым опросам, проведенным в разные годы, из десяти человек только один или два считают, что Ли Харви Освальд действовал в одиночку.

Но если просто оценить количество людей, сообщивших, что они верят в конкретную теорию заговора, мы не увидим истинных масштабов конспирологического мышления. Одни теории проваливаются и устаревают. Некоторые со временем набирают популярность, в то время как другие исчезают из поля зрения. Третьи имеют краткосрочный успех и забываются почти сразу, как возникли. Как отмечают Джо Усцински и Джозеф Парент, оценку степени доверия к «какой-то теории заговора нельзя считать точным предсказанием общей склонности к конспирологии, так же как цена акций General Motors не может служить основным индикатором фондового рынка»{256}.

Чтобы собрать информацию о распространенности конспирологического мышления, следует смотреть шире. Например, мы можем оценить, сколько людей верит не в конкретную теорию, а в какую-нибудь из них. Тед Герцель в своем обзоре, опубликованном в 1992 г., обнаружил, что почти все верят хотя бы в одну теорию заговора из тех, про которые он спрашивал, а большинство считало, что точно или с большой вероятностью правдивы несколько теорий. В 2013 г. благодаря проведенному опросу выяснилось, что 63 % американцев верят по меньшей мере в одну политическую теорию заговора{257}. Кроме того, в опросе 2014 г. обнаружилось, что половина американцев верит как минимум в одну конспирологическую теорию, касающуюся медицинской сферы{258}.

Такие данные исключают любое объяснение про аутсайдеров, поскольку очевидно, что в теории заговора верит значительно больше людей. Но даже эти цифры сильно занижают истинную распространенность конспирологического мышления. Они отражают то, что люди, принимавшие участие в исследовании, верят как минимум в одну теорию заговора из тех, про которые их спрашивали. Всего Герцель задавал вопросы о 12 разных теориях, в исследовании 2014 г. спрашивали про шесть медицинских теорий заговора, а в опросе про политику 2013 г. речь шла всего о четырех. Это неизбежное ограничение. Спрашивать людей про все существующие на свете теории было бы информативнее, но мало кто согласился бы на столь длительный опрос. Если бы мы каким-либо образом смогли осуществить это амбициозное исследование, то, я предполагаю, мы бы обнаружили, что почти каждый верит в ту или иную теорию заговора. Мы все конспирологи, во всяком случае, бываем ими иногда.

Повседневная паранойя

Почему же мы так легко поддаемся стереотипу про конспиролога – аутсайдера со вспотевшими ладонями и шапочкой из фольги?

Что ж, в этом стереотипе присутствует крупица истины. Мы уже убедились в том, что люди, наиболее сильно увлекающиеся теориями заговора, действительно, по-видимому, более параноидальны, чем те, кто конспирологию не признает. Паранойю напрасно считают чем-то необычным. Услышав это слово, легко представляешь кого-то почти недееспособного, постоянно испытывающего страх, что все вокруг пытаются до него добраться. Конечно, такая патологическая форма паранойи тоже существует и может свидетельствовать о проблемах с психикой. Тяжелая паранойя – важный симптом психических заболеваний, таких как шизофрения и биполярное расстройство. Но такую болезненную паранойю когда-либо ощущала лишь очень небольшая часть населения{259}. Патологическую паранойю мы не будем относить к вере в теории заговора.

В исследованиях, про которые мы уже говорили, оценивался не этот тип паранойи. И Хофштадтер тоже не его имел в виду. В своей работе он пояснял, что, хотя заимствовал термин «параноидальный» из клинической психиатрии, он не хотел бы на людей с подобным стилем мышления навешивать ярлык психического нездоровья. Он утверждал, что применял этот термин в разговорном значении. Хотя он и использовал это слово в более мягком смысле, его формулировки все же способствовали социальной стигматизации. Глупо говорить, что теории заговора создаются «необыкновенно злыми умами», если учитывать, сколь широко такие теории распространены.

Необязательно быть необыкновенно злым, чтобы с подозрением относиться к тем, кто вас окружает. Параноидальное мышление может иметь разную глубину, и между нормой и патологией нет четкой границы. Реальная мания преследования, характерная для некоторых форм шизофрении, – это крайность, которая, к счастью, редко встречается. Но другая крайность (когда ни одна параноидальная мысль не приходит в голову) тоже редка. Бывало ли, что, оказавшись в переполненном вагоне, вы чувствовали, что совершенно незнакомый человек косо смотрит в вашу сторону без явной на то причины? Может быть, у вас возникало ощущение, что за вашей спиной коллеги на работе пересылают друг другу письма, обсуждая вас, или товарищ прошел мимо, не поздоровавшись, и вы задумались, а не игнорируют ли вас преднамеренно? Или вы оставались дома ночью в одиночестве и испытывали тревожное чувство, что что-то притаилось где-то в темноте, поджидая, чтобы схватить вас? Если нечто подобное было, значит, вы испытали приступ паранойи.

Но не беспокойтесь, вы не одиноки. Почти у всех бывают параноидальные мысли, и значительно чаще, чем нам кажется. Психолог Дэниел Фриман посвятил свою карьеру изучению паранойи. В 2005 г. Фриман с коллегами опросил более тысячи студентов колледжа, чтобы выяснить, как часто они замечают у себя параноидальные мысли – например, подозрение, что кто-то пытается использовать их в своих целях или что люди плетут интриги у них за спиной{260}. Почти все признались, что иногда у них такие подозрения возникают. Наверное, удивительнее всего было то, что более трех четвертей студентов признались, что одна или несколько параноидальных мыслей возникают у них как минимум еженедельно. Около трети студентов заявили, что параноидальные мысли возникают у них еще чаще.

Когда Тед Герцель и другие ученые оценивали параноидальность мышления, они задавали вопросы для выявления именно таких повседневных подозрений. Сомнения по поводу мотивов человеческих поступков, недоверие и сопротивление действиям властей, враждебность и цинизм вместе с подозрением, что в нашем мире людям не всегда можно верить, – все это довольно распространенные чувства совершенно обычных людей. Конечно, некоторые склонны к ним сильнее, чем другие. Не так уж сложно заметить, что даже легкая параноидальность характера способствует склонности к теориям заговора. Когда вы подозреваете, что людям, особенно власти, нельзя верить, вы наверное попытаетесь найти «формальное» объяснение такому недоверию. Если вы полагаете, что большинство людей имеют низменные побуждения, то теория заговора может придать этому цельный смысл. Паранойя идет рука об руку с конспирологией, но теории заговора свойственны не только аутсайдерам, потому что паранойя тоже характерна не только для них.

Конспирологи действительно часто ощущают отчужденность и бессилие. Но и тут нас обманывают стереотипы: такие чувства тоже встречаются не только у одиноких обитателей интернета. Психологи давно поняли, как важно ощущать возможность контролировать происходящее, и эта потребность есть не только у конспирологов. Мы все хотим верить, что понимаем происходящее и управляем своей судьбой. Однако у мира есть отвратительная привычка напоминать нам, что все мы находимся во власти случайностей. Существует бесчисленное множество случайных источников неприятностей, которые невозможно предсказать и проконтролировать (начиная от потери работы во время кризиса и заканчивая возможностью случайно наступить на ржавый гвоздь), но которые могут изменить ход вашей жизни или по крайней мере испортить вам день в одно мгновение. Наша потребность контролировать происходящее постоянно сталкивается и с менее драматичными проблемами вроде меняющихся социальных связей, дискриминации, ощущения себя одиноким, покинутым или несправедливо обиженным или просто чувства, что у кого-то есть власть над нами.

И именно тогда, когда наше ощущение контроля оказывается под угрозой, мы с большей вероятностью становимся чуть-чуть параноиками. У большинства из нас возникает глубокое беспокойство, когда мы понимаем, что мир непредсказуем. Экзистенциальная тревога побуждает нас искать другие способы удовлетворить нашу потребность в упорядоченности и контроле, и, если мы не можем контролировать собственную жизнь, мы решаем, что ею управляет кто-то – или что-то – еще. Психологи называют это компенсацией потребности в контроле{261}.

Мы можем компенсировать потребность в контроле разными путями. Один из распространенных вариантов – верить в то, что у нас есть могущественный союзник. Религии, основанные на идее доброжелательного контролирующего Бога, дают верующим уверенность, что все происходит не случайно. Или, размышляя более приземленно, мы можем верить государственному органу, например правительству. В психологических исследованиях показано, что, когда людям изменяет чувство личного контроля, они более склонны верить в божественное вмешательство (но не в пассивное божество) и поддерживать усиление государственного контроля.

Другой способ компенсации потребности в контроле – верить в то, что у нас есть сильный враг. Это может показаться парадоксальным – что может тревожить больше, чем представлять себе людей, плетущих интриги против вас? Но наличие врагов имеет свои преимущества. Вспомним, что нам наименее приятно воспринимать мир как череду случайностей. Если что-то происходит по чистой случайности, нам сложно понять, спрогнозировать и проконтролировать наше будущее. Поэтому лучше верить, что кто-то руководит событиями, даже если они действуют не в ваших интересах. В отличие от безликих случайных событий, конкретным врагам можно помешать, на них можно повлиять, на худой конец их можно хотя бы понять.

Это не осознанный процесс. Наш мозг большую часть работы проделывает сам, а мы не всегда даже понимаем, почему чувствуем тревогу. Родерик Крамер, социолог, изучающий паранойю, описывает, как начинает действовать мозг, если наше ощущение контроля оказывается под угрозой{262}. Мы становимся более бдительными, присматриваемся к поведению людей внимательнее, чем обычно, размышляем о возможных скрытых мотивах, ищем информацию, которая могла бы помочь восстановить порядок. Усердный сбор и обдумывание этой неоднозначной информации повышает вероятность того, что мы примем случайные события за зловещий умысел и ошибочно сочтем безобидное поведение угрожающим. Поэтому мы легко можем начать опасаться, сочтя кого-то ненадежным или опасным, а это, в свою очередь, вызовет дополнительное усиление нашей настороженности и навязчивых размышлений. Прежде чем мы осознаем свои подозрения, они могут зайти настолько далеко, что мы начнем переоценивать степень влияния на нас других людей или иных сил и их желание причинить нам вред.

В некоторых недавних экспериментах показано, как легко запускается такой процесс. Например, психолог Дэниэл Салливан с коллегами разработали серию экспериментов, в которых воздействовали на чувство контроля у ничего не подозревающих участников{263}. В одном случае исследователи просили человека оценить, насколько от него зависит, например, заболеет ли он или пострадают ли члены его семьи. Другая группа оценивала более безобидные высказывания, например: «От меня зависит, сколько времени я смотрю телевизор». Участники из первой группы, которым аккуратно напомнили о неконтролируемости угроз для жизни, с очевидно большей вероятностью соглашались с выдуманной конспирологической теорией фальсификации выборов.

Психологи Дженифер Уитсон и Адам Галинский применили другой подход{264}. В их исследовании участники просто должны были вспомнить ситуацию, которую они не могли контролировать, или же ту, над которой имели полный контроль. Затем каждого попросили представить, что он один из руководителей организации. В его обязанности среди прочего входило отслеживание использования интернета и электронной почты всеми сотрудниками фирмы. Он претендует на повышение и за день до решающего собеседования замечает неожиданный наплыв электронных писем, которыми сидящий рядом коллега обменивается с начальником. Когда испытуемый встречается с начальником, выясняется, что повышения он не получит, на этом рассказ заканчивается. Психологи спрашивали: «Какова вероятность того, что коллега как-то повлиял на решение начальника?» Люди, которых заставили вспомнить о своей беспомощности, с большей вероятностью подозревали заговор, чем те, кто чувствовал себя более значимым и ответственным за происходящее.

Польский психолог Моника Гжесяк-Фельдман предложила студентам за 15 минут до начала важного экзамена ответить на вопросы о возможных теориях заговора{265}. По сравнению со студентами, ожидающими обычную лекцию, волнующиеся участники с большей вероятностью одобряли конспирологические теории. Кроме того, Родерик Крамер обнаружил, что новички в какой-либо области, которые подвергаются пристальному вниманию или имеют относительно низкое положение (аспиранты первого года или ассистенты), с большей вероятностью, чем их высокостатусные коллеги, будут подозревать, что люди плетут интриги у них за спиной{266}.

Благоразумная паранойя

Таким образом, мы начинаем иначе относиться к паранойе и не разделяем стереотипное представление, что это продукт «необыкновенно злых умов». За исключением самых тяжелых случаев, паранойя обычно возникает не потому, что неправильно работающие нервные связи создают зловещий бред. Наоборот, легкая паранойя часто встречается у совершенно обычных людей благодаря нашему неуемному стремлению понять мир и наше место в нем и ощутить себя в ведущей роли.

Паранойя не всегда такая уж плохая штука. В конце концов, чаще всего мир непредсказуем и опасен. Как отмечает Дэниел Фриман, «есть улицы, идя по которым чувствуешь опасность. Друзья не всегда оказываются хорошими друзьями»{267}. Может быть, люди действительно смеются над вами у вас за спиной. Может быть, кто-то действительно пытается добраться до вас. Настороженность в отношении «возможных недобрых намерений других людей может быть очень осмысленной и уместной стратегией». Родерик Крамер называет это «благоразумной паранойей»{268}. Он говорит, что это «мысленная система заблаговременного предупреждения об опасности» и она может служить в качестве «здоровой защиты от настоящей внешней угрозы». Но существует тонкая грань между здоровым беспокойством по поводу возможной опасности и чрезмерными, неоправданными подозрениями насчет дурных намерений. Бывает сложно понять, когда можно кому-то доверять, а когда нас обманывают, когда кто-то относится к нам доброжелательно или индифферентно, а когда может злоупотребить нашим доверием. В сомнительных случаях мы склонны к тому, что Крамер назвал «атрибуцией враждебности» (sinister attribution error). Мы склоняемся в сторону подозрительности.

Представьте себе, что вы отправились покупать новые солнцезащитные очки. Вы заходите в симпатичный маленький магазинчик и примеряете несколько пар. Как только вы надеваете особенно дорогие очки, продавец говорит что-то вроде «это очень хорошие очки, потрясающе смотрятся». Как вы отнесетесь к этому комплименту? Конечно, продавец может говорить искренне (и я уверен, что они действительно потрясающе смотрятся). Но в то же время у продавца есть корыстные причины польстить вам: он должен обеспечить определенный уровень продаж и получить свой процент. Может быть, он подлизывается к вам, просто чтобы получить ваши деньги. Когда психолог Келли Мейн с коллегами поставила покупателей в такую ситуацию (разумеется, покупатели не были в курсе, что это часть исследования), они, по понятным причинам, отнеслись с подозрением к словам продавца{269}. Столкнувшись с ситуацией неопределенности и зная, что у продавца могут быть причины говорить неискренне, покупатели повели себя как благоразумные параноики.

Суть происходящего раскрылась в другой части исследования, когда продавец говорил тот же комплимент покупателю уже после покупки солнцезащитных очков. У продавца больше не было очевидных причин врать про очки, покупатель за них уже заплатил. Однако покупатели по-прежнему подозревали, что комплимент был неискренним. Вы можете возразить, что небольшие остаточные подозрения оправданны. Продавец может таким образом пытаться завлечь покупателя повторно. Но комплимент касался конкретной пары очков, которая уже куплена. До покупки комплимент мог прямо повлиять на решение, то есть имелся вполне определенный повод для лжи. После покупки можно было повлиять только на какое-то предполагаемое поведение в будущем, то есть мотив был значительно слабее. Однако оказалось, что не имело значения, когда комплимент был сделан. Покупатели одинаково не верили льстивым словам и до, и после покупки. Этот простой эксперимент показывает, как легко обоснованные подозрения превращаются в неоправданное недоверие. Мы настолько отчетливо замечаем скрытые мотивы, что иногда они мерещатся нам и в невинном поведении.

Учитывая все это, становится понятно, почему теории заговора так широко распространены. Дело в том, что у нас есть веская причина быть благоразумным параноиком, когда речь идет о многочисленных подозреваемых в большинстве популярных конспирологических теорий – правительстве, спецслужбах, корпорациях и тайных обществах. Мы знаем, что некоторые группы людей действительно иногда заинтересованы в том, чтобы обвести нас вокруг пальца. Начав с благоразумной паранойи, наш мозг, увлекшись сбором и анализом информации, разогревается до того, что мы начинаем видеть скрытые мотивы и признаки обмана независимо от их наличия. Подобно покупателям, которые не доверяли продавцу, даже когда у того не было причин лгать, наше здоровое недоверие к власти иногда приводит к вере в заговор.

Дурная кровь

Давайте вернемся к исследованиям, в которых показано, что в США расовые меньшинства по сравнению с белым населением, как правило, более склонны верить в заговор. Не сложно догадаться, почему у членов расовых и этнических меньшинств могут быть причины для благоразумной паранойи, особенно в отношении организаций и органов власти, где большинство – белые. По данным исследования, проведенного на юге США в штате Луизиана, чернокожие, ставшие жертвой расовой дискриминации или полицейского произвола, с большей вероятностью поверят в теорию заговора, чем те, кто не имел такого опыта{270}. Многое зависело от того, считали ли чернокожие, что они могут контролировать политику. Те афроамериканцы, которые думали, что могут влиять на политические процессы, с меньшей вероятностью верили в конспирологические теории, тогда как те, кто ощущал себя исключенным из политики, в большей степени соглашались с теориями заговора. В исследовании, проведенном Тедом Герцелем, тоже было показано, что в целом афроамериканцы и латиноамериканцы испытывают меньшую социальную удовлетворенность, чем белые. И по данным Герцеля, эта неудовлетворенность способствовала усилению склонности к конспирологии.

В большинстве работ, где изучали связь конспирологического мышления с расовой принадлежностью, внимание было сосредоточено именно на афроамериканцах. В некоторых случаях теории заговора были даже названы «источником жизненной силы афроамериканского сообщества»{271}. Существуют конспирологические теории, согласно которым выдающиеся борцы за гражданские права, такие как Малкольм Икс и Мартин Лютер Кинг, были убиты спецслужбами; некоторые виды закусок, безалкогольных напитков или сигарет содержат вещества, разработанные специально для стерилизации чернокожих; американское правительство целенаправленно закрывает глаза на распространение оружия и наркотиков в афроамериканских общинах; регулирование рождаемости – часть плана по снижению численности чернокожего населения. Одна из самых распространенных теорий – что правительство и медицинские учреждения не рассказывают людям всей правды про СПИД или даже что СПИД – это биологическое оружие, созданное для избирательного истребления чернокожих. The New York Times в 1992 г. опубликовала статью про распространение теорий заговора среди чернокожего населения, которая начиналась словами «Большинству людей может показаться странным, но многие чернокожие американцы верят, что СПИД и меры по его профилактике – это часть заговора для уничтожения черной расы»{272}.

Дело в том, что у чернокожих американцев больше причин для благоразумной паранойи, чем у других групп населения, особенно когда речь идет об их здоровье и независимости. На юге США до Гражданской войны белые рабовладельцы устанавливали репродуктивные права своих рабов{273}. «Свободных цветных» и рабов непропорционально часто использовали для медицинских экспериментов и патологоанатомических демонстраций{274}. После Гражданской войны несколько белых, стремившихся сохранить контроль над освобожденными рабами, запустили слухи о «ночных врачах», которые якобы похищали, убивали и препарировали чернокожих. Даже в XX в. одним из распространенных массовых зрелищ было линчевание{275}. Иногда на них приглашали фотографов, а затем продавали фотографии с висящим трупом по 50 центов за карточку. В 1960-х гг. лидеры и организации, занимавшиеся защитой гражданских прав, сделались главной мишенью контрразведывательной программы ФБР, именуемой COINTELPRO (Counter Intelligence Program), которая использовала незаконное наблюдение и проникновение, пытаясь «разоблачить, сорвать, сбить, дискредитировать или другим способом нейтрализовать» «подрывную» деятельность таких организаций{276}. Даже сейчас в Америке возникают волнения по поводу жестокости полиции в отношении чернокожих. В августе 2014 г. после убийства безоружного чернокожего подростка белым офицером полиции в Фергюсоне (штат Миссури) в ходе расследования, проведенного министерством юстиции, были найдены доказательства умышленной расовой дискриминации со стороны полиции этого города{277}.

Пожалуй, самый позорный и вопиющий случай нарушения прав чернокожих со стороны белых в Америке в XX в. – исследование сифилиса на неграх в Таскиги{278}. Исследование начинали с благими намерениями. В конце 1920-х гг. служба здравоохранения США запустила разработку программ по диагностике и лечению сифилиса у бедного чернокожего населения в сельской местности на юге США. Однако, прежде чем удалось приступить к лечению, в 1929 г. началась Великая депрессия и финансирование значительно сократилось, так что у исследователей не осталось средств для обеспечения хоть какого-то лечения. В последней отчаянной попытке получить полезные научные данные проект быстро превратили в исследование естественного течения болезни. Как беспечно выразился организатор проекта, «население Алабамы предоставило уникальную возможность изучить последствия нелеченного сифилиса».

В проекте приняли участие 600 бедных чернокожих крестьян. Нищета и обещание бесплатного медицинского обслуживания обеспечили получение согласия на участие в исследованиях. Людям не говорили, что их используют для изучения сифилиса (сифилисом болели около 400 мужчин, остальные служили контрольной группой). Им лишь сказали, что их будут лечить от «дурной крови» – общая фраза, использующаяся для обозначения широкого спектра заболеваний. На самом деле никакого лечения не предполагалось. Первоначально планировалось, что исследование продлится несколько месяцев, но в итоге оно растянулось на 40 лет из-за желания ученых удовлетворить свое научное любопытство и пренебрежительного отношения к правам пациентов. Если сифилис не лечить, это может привести к поражению нервной системы – развивается нейросифилис, вызывающий спутанность сознания, слепоту, онемение, паралич и слабоумие. Когда исследование начиналось, надежного лечения не существовало. Чаще всего пациентам годами кололи соединение мышьяка и ртути. Однако к 1943 г. было найдено безопасное и эффективное лекарство – пенициллин. Вместо того чтобы прекратить исследование и вылечить больных людей, служба здравоохранения активно мешала им получить лечение в другом месте, так что эксперимент был продолжен. Исследователи собирались проследить за состоянием своих подопечных до «самого конца», то есть до попадания на стол к патологоанатому.

До 1960-х гг. в службе здравоохранения никто не поднимал вопрос об этичности исследования. Благодаря успешной борьбе за гражданские права положение чернокожего населения улучшилось, и в службе здравоохранения поняли, что эксперимент в Таскиги может вызвать негативную реакцию у общественности. Тем не менее исследование прекратили только в 1972 г., когда информация просочилась в прессу. История вызвала общественный резонанс, обсуждение на слушаниях в конгрессе США, и в конце концов в 1997 г. президент Билл Клинтон принес официальные извинения. Были приняты законы, защищающие интересы людей, участвующих в медицинских исследованиях. Этические комитеты обязаны проводить проверку и утверждение планов исследования, а участники, давая свое добровольное согласие, должны быть полностью информированы о методах исследования и возможных рисках. Мы убеждены, что произошедшее в Таскиги никогда не повторится.

Но по понятным причинам все это произвело неизгладимое впечатление на афроамериканское сообщество. Афроамериканцы, знающие об исследовании в Таскиги, чаще верят в конспирологические теории про СПИД{279}. В целом в опросах неизменно выявляется, что афроамериканцы больше других групп населения опасаются, что могут быть использованы в качестве подопытных кроликов без их согласия, и сомневаются, что врачи сообщают участникам всю информацию об исследовании{280}. Сами по себе теории заговора могут казаться «странными», как выразилась The New York Times в 1992 г. Однако в историческом контексте вполне понятно, почему именно афроамериканцы могут опасаться, что власти действуют не в их интересах.

Просто потому, что ты параноик

В «Параноидальном стиле» Ричард Хофштадтер писал, что конспирологическая логика основана на «огромном скачке от несомненного к невероятному». Хофштадтер был прав, что теории заговора должны иметь несомненный правдоподобный элемент. Однако для многих, возможно для большинства из нас, конспирологические теории не невероятны. Переход от благоразумной паранойи к нелепому утверждению – это не огромный скачок, а небольшой шаг. Бывает сложно определить, где кончается одно и начинается другое.

Исследователь конспирологии Питер Найт отметил, что стереотип про чудака в шапочке из фольги ошибочен: «Для придания наукообразной солидности стало модно вешать ярлык "параноик", получился замкнутый круг: параноик – это тот, кто верит в теорию заговора, и, наоборот, люди верят в теорию заговора потому, что они параноики»{281}. Теперь мы можем выйти за пределы этих сомнительных представлений. Мы все иногда бываем чуть-чуть параноиками, особенно когда слабо контролируем происходящее. Конечно, некоторые люди испытывают это состояние чаще, чем другие, но иногда у них есть на это веские причины.

Учитывая, что мы знаем о незаконной слежке ФБР за теми, кого оно сочло опасными, о военных планах покушений на иностранных лидеров и мирных граждан, а также о недавно раскрытой информации о новых методах слежения Агентства национальной безопасности, нам всем можно простить небольшую благоразумную паранойю. Однако, вместо того чтобы успокаиваться, когда заговор раскрывают, мы возмущаемся и с ужасом думаем о том, что же еще нам может открыться. Узнав об одном заговоре, мы не можем удержаться и начинаем фантазировать по поводу других, еще не раскрытых секретов. Чем больше мы узнаем, тем более выраженной становится наша благоразумная паранойя. Заговоры порождают теории заговора. Паранойя никогда не выйдет из моды.

В общем, чтобы верить в теории заговора, вам не обязательно быть «членом партии параноидных аутсайдеров» и иметь полный шкаф фольги. Наверное, это к лучшему, так как, похоже, шапочки все равно не помогают. В 2005 г., почти через 80 лет после того, как Джулиан Хаксли придумал, что можно использовать слой металла для защиты от невидимого психического воздействия, ученые из Массачусетского технологического института наконец проверили эту идею{282}. Исследователи тщательно проанализировали возможности фольги блокировать электромагнитные поля, которые потенциально могли бы влиять на сознание, в работе использовали современное высокотехнологическое оборудование и различные модели шапочек, в том числе «классическую, феску и шлем центуриона». Ученые сообщили, что вопреки ожиданиям фольга не только не блокировала радиоволны, но даже усиливала волны определенных частот, в частности тех, которые правительство США выделило для GPS-связи.

То, что вы параноик, еще не означает, что они за вами не охотятся. (Но и не обязательно означает, что действительно охотятся.)

Глава 6 Я хочу верить

8 июня 2013 г. Теплый день начала лета. После короткой железнодорожной поездки к северу от Лондона я нахожусь в поле в Уотфорде. Вместе со мной столпилось почти 2000 человек – вдвое больше, чем планировали организаторы. Сейчас вечер, около половины седьмого, и толпу возглавляет громогласный техасец, который стоит на маленькой сцене и кричит в микрофон. Он призывает людей скандировать в сторону отеля, расположенного в тени деревьев в нескольких сотнях метрах от нас вверх по холму: «Мы знаем, вы убийцы! Мы знаем, вы убийцы! Мы знаем, вы убийцы!»

Раз в год более сотни самых богатых и самых влиятельных людей на планете приглашаются на тайное совещание, где обсуждаются судьбы мира. Нет, правда. Это Бильдербергский клуб, названный в честь отеля Bilderberg в Остербеке в Нидерландах, где в 1954 г. впервые разместилась уважаемая делегация. (Известно, что эта группа всегда собирается в пятизвездочных отелях с полем для гольфа.){283} С самого начала встречи Бильдербергского клуба были окутаны тайной. Репортеров на них не пускают. Кто туда приезжает и о чем говорят, обычно остается волнующей загадкой.

Как сообщается на официальном сайте Бильдербергского клуба (да, сейчас они стали немного менее секретными), эта конференция – просто «форум для неформального обсуждения ‹…› основных проблем, с которыми сталкивается мир»{284}. Ничего зловещего.

Однако, по мнению некоторых критиков, члены Бильдербергского клуба не просто обсуждают. Они решают. Решают, когда будет следующий экономический кризис, следующий теракт, следующая война, создают секретные договоры и устраивают тайные заговоры, ведут нас к тирании глобального правительства, ужасному «Новому мировому порядку». Уже несколько лет маленькая группа убежденных конспирологов выслеживает членов клуба. Они неотступно следуют за этой группой по всему свету, выясняя, где и когда состоится следующая встреча, пытаясь проникнуть на совещание и описать его, чтобы повысить осведомленность общественности о злодейских намерениях Бильдербергского клуба.

И осведомленность растет. В 2013 г. конспирологически настроенные критики Бильдербергского клуба в большом количестве собрались на поле в Уотфорде, рядом с отелем Grove – роскошной гостиницей со спа-комплексом и полем для гольфа, принимавшей группу в этом году. Конспирологи назвали свою встречу «Бильдербергский фриндж-фестиваль: вечеринка-протест против тайных правителей мира». Прибыли несколько знаменитых конспирологов, в том числе Дэвид Айк, Люк Рудковски (основатель группы «Мы смена» (We Are Change) движения «За истину в 9/11») и Алекс Джонс (тот энергичный техасец, который скандировал лозунг «Мы знаем, вы убийцы!»). В палатке организаторов продавались рубашки с лозунгом «Я ПРИЕХАЛ НА БИЛЬДЕРБЕРГ-2013, И ВСЕ, ЧТО Я ПОЛУЧИЛ, – ЭТО ПАРШИВЫЙ НОВЫЙ МИРОВОЙ ПОРЯДОК».

В перерывах между выступлениями я болтал с посетителями фестиваля, и была одна тема, с которой, что неудивительно, все соглашались. Все говорили, что Бильдербергский клуб – это не к добру. Однако, когда дело дошло до подробностей, меня угостили головокружительным разнообразием утверждений. В целом заговор охватывал практически все: от убийства Джона Кеннеди, Роберта Кеннеди, Авраама Линкольна и до глобального потепления, вакцин, загрязнения окружающей среды, пищевых добавок, химиотрасс, насилия над детьми, чумы и английской королевской семьи. Еще удивительнее, что конспирология была не единственной системой взглядов. Стоя в очереди на досмотр службой безопасности, я пообщался с человеком, практикующим белую магию. На самом поле толпились кришнаиты, хулахуперы, целители Рейки, курильщики травки, организаторы «барабанных кругов», люди, играющие на акустических гитарах; один человек был одет джедаем, другой держал куклу чревовещателя, и еще один был украшен парой остроконечных ушей (он пояснил: «Я из группы эльфов»). Рядом с палаткой прессы немолодая пара распространяла бутылки с коллоидным серебром и золотом. Неподалеку в позе лотоса расположилась группа медитирующих, вбирающих в себя положительные флюиды, предположительно исходящие от медной пирамиды, вокруг которой они сидели.

Такое смешение идеологий на фестивале застало меня врасплох. Я не ожидал обнаружить, что метафизическое течение «нью-эйдж» может счастливо сочетаться с приземленными рассуждениями о человеческой алчности, коррупции и обмане. Но такое смешение идей позволяет многое понять о конспирологическом мышлении. Мы уже увидели, что вера в одну теорию заговора, как правило, означает веру и в другие, но это еще не все. Склонность к конспирологии – это только одно возможное следствие более общих свойств мировоззрения.

Простые умы

По одной из версий, причина, почему люди верят теориям заговора, заключается в простоте этих теорий. Историк Кэтрин Олмстед лаконично выразилась, что «теории заговора – это простой способ рассказывать сложные истории»{285}. Исследователь «Сионских протоколов» Бенджамин Сигел пояснил, что благодаря теориям заговора «самые серьезные проблемы государства могут быть решены с помощью этого простого рецепта»{286}. Майкл Биллиг отметил, что конспирология «проста по свой сути: у событий нет множественных причин, и отвергается роль случайного фактора в истории. Все события следуют из намеренных решений заговорщиков»{287}. Даниэль Пайпс также описывает теории заговора как «упорядочивание» реальности: «масса источников неприятностей превращаются в единую вражескую силу»{288}. Другими словами, конспирологические теории делают необъяснимое объясняемым, а сложное простым. Они дают беспорядочной, запутанной, неоднозначной реальности простое объяснение: это сделали они.

Таким образом, по этой версии, теории заговора привлекают в основном людей, которые не склонны или не способны вникать в детали. Такая точка зрения возникла еще на заре современных конспирологических теорий. Когда Огюстен Баррюэль выдвинул конспирологическую теорию, согласно которой Великая французская революция произошла благодаря заговору иллюминатов, Жан Жозеф Мунье резко раскритиковал эту идею: «Чрезвычайно сложные причины заменены простыми, приспособленными под возможности наиболее праздных и неглубоких умов»{289}. Сигел описывал успех иллюминатских и антисемитских конспирологических теорий в тех же выражениях. Он писал, что «эта примитивная до смешного философия истории привлекает умы простых людей, поскольку не требует от них необходимости мыслить критически»{290}.

Всегда заманчиво называть людей, с которыми вы не согласны, интеллектуально неполноценными, но так ли это на самом деле? В 1999 г., спустя два века после того, как Мунье впервые намекнул, что теории заговора придуманы для глупцов, ученые наконец решили проверить эту гипотезу. Группа психологов под руководством Марины Абалакиной-Паап предложила студентам несколько опросников для оценки стиля мышления{291}. Психологи оценивали три признака: познавательную потребность (насколько вам нравится собирать головоломки, решать задачи и преодолевать другие интеллектуальные трудности), терпимость к неопределенности (насколько вы комфортно себя чувствуете в ситуации неопределенности) и атрибутивную сложность (насколько сложно и детально вы объясняете поведение людей). В соответствии с господствующим стереотипом исследователи предсказывали, что чем сильнее студенты склоняются в сторону конспирологических теорий, тем у них будут ниже баллы по каждому из перечисленных признаков, то есть их мышление будет более простым, ригидным и ленивым. Однако, вопреки ожиданию, тест не выявил никакой взаимосвязи.

Совсем недавно психологи Патрик Леман и Марко Чиннирелла оценивали схожую черту характера – потребность в когнитивной завершенности (желание получить быстрое объяснение какого-либо явления и тем самым избавиться от необходимости дальнейших умственных усилий). И опять не было никаких различий между защитниками и противниками теории заговора.

Если подумать, то не удивительно, что стереотипное представление не подтверждается. Во многих отношениях теории заговора сложнее, чем реальность. Даниэль Пайпс отмечает, что, хотя в некотором смысле теории заговора и просты, «в то же время конспирологи находят утешение в сложности»{292}. Конспирологи «не испытывают страха перед запутанными и причудливыми объяснениями. В конспирологическом мире не работает логическое правило „бритвы Оккама“», которое утверждает, что самое простое объяснение с большей вероятностью окажется верным. Лучшие теории заговора бесконечно сложны и учитывают множество деталей. Для самых убежденных конспирологов простейшее объяснение всегда неверное. Обязательно должен существовать другой пласт невидимых сил и тайных побуждений, который постепенно раскрывается.

По всей видимости, люди, считающие теории заговора грубыми и примитивными объяснениями, а конспирологов – интеллектуально нелюбопытными лентяями, сами используют крайне упрощенное объяснение. Предположение, что сторонники теорий заговора интеллектуально уступают критикам, просто не подтверждается фактами. На самом деле, как показывают современные исследования, если мы сравним конспирологов и скептиков, то окажется, что конспирологи вовсе не тупицы, как принято думать, а в некотором смысле являются интеллектуально смелыми людьми.

Непредубежденные умы

Открытость опыту – одна из пяти фундаментальных черт, составляющих так называемую «большую пятерку», которая характеризует личность. Другие черты – добросовестность, экстраверсия, доброжелательность и невротизм. Можно легко запомнить по тому, что первые буквы названий образуют слово OCEAN[14]. В некоторых исследованиях было обнаружено, что чем выше показатель открытости у человека, тем с большей вероятностью он верит в теории заговора{293}. Однако эта связь была слабой, и в ряде работ не удалось воспроизвести похожие результаты{294}. Итак, вопрос о связи конспирологического мышления и открытости опыту еще не решен, но если она и существует, то, скорее всего, небольшая. (Надеюсь вы не испытываете беспокойства по поводу такого неутешительно неопределенного положения дел.)

Существует несколько составляющих открытости опыту. Сюда относятся развитое воображение, любовь к приключениям, эмоциональная отзывчивость, любопытство, понимание искусства. Не обязательно соответствовать всем этим параметрам, чтобы иметь высокий уровень открытости. Вы можете любить путешествовать по новым странам, но не обращать внимания на поэзию. Во всяком случае, у всех этих характеристик мало общего с верой в конспирологические теории. Скорее, конспирологические теории связаны с еще двумя характеристиками открытости – презрительным отношением к общепринятым представлениям и восприимчивостью к нетрадиционным взглядам. Это предположение возникло из исследований, в которых определяли, во что еще склоны верить конспирологи. Была выявлена устойчивая зависимость. Чем сильнее кто-то ведется на теории заговора, тем с большей вероятностью он будет соглашаться с целым рядом нетрадиционных суждений.

Группа психологов под руководством Эмилио Лобато провела одно из самых обширных исследований в этой области. Лобато с коллегами предложили студентам колледжа утверждения трех типов: про теории заговора, про лженауку и про сверхъестественное{295}. Студенты оценивали свою веру в то или иное утверждение, а затем по их ответам отдельно высчитывали значение для каждого типа утверждений. Выяснилось, что все три были связаны. Обычно чем выше было одно из значений, тем выше были и два других. Люди, соглашавшиеся с псевдонаучным мнением, что гомеопатия может вылечить серьезные болезни, с большей вероятностью верили, что существуют сверхъестественные экстрасенсорные способности, а убийство Кеннеди было заговором. Точно так же те, кто верил, что Элвис жив, верили и в существование приведений и в то, что мы используем наш мозг всего на 10 %. Если кто-то был настроен скептически по отношению к конспирологическим теориям, ему или ей также было свойственно сомневаться и в лженауке, и в паранормальных силах.

Другие исследования добавили дополнительные кусочки к этому лоскутному одеялу из странных неортодоксальных убеждений. Во-первых, конспирологи – довольно суеверный народ{296}. Чем сильнее кто-то из них поддерживает теории заговора, тем с большей вероятностью он или она будет опасаться черных кошек, разбитых зеркал и проходить под приставной лестницей. Во-вторых, им более свойственно подозревать, что в городских легендах вроде истории про бизнесмена, проснувшегося в ванне со льдом и без почки, есть доля правды{297}. Конспирологи не только чаще верят в такие лженауки, как астрология и альтернативная медицина, но и чаще отвергают науку традиционную и ее достижения{298}, например вакцинацию и генетически модифицированную пищу. А несколько исследований подтверждают то, что неожиданно открылось мне на Бильдербергском фриндж-фестивале: те, кто верит в теории заговора, с большей вероятностью увлекаются и движением нью-эйдж{299}, для которого характерны такие разнообразные метафизические понятия, как «карма», «реинкарнация», «астральная проекция», «энергетическая медицина», и мысль о том, что весь космос – это цельная живая система.

Я не говорю, что все те, кто убежден, что 11 сентября устроили свои, будут неизменно верить в приведения, целительные кристаллы и пришельцев из космоса. Правильнее говорить про статистические взаимосвязи и степени вероятности. Конечно, существуют люди, которые верят в теории заговора, но не тратят время на что-то паранормальное, и существуют гуру нью-эйдж, которым неинтересно наступление «Нового мирового порядка». Но общая тенденция в том, что чем сильнее кто-то открыт для одной нетрадиционной системы взглядов, тем больше у него шансов, что он будет открыт и для других систем.

Истина где-то там

Справедливости ради надо отметить, что некоторая связь между разнородными убеждениями не удивительна. Ведь чтобы верить в то, что правительство скрывает существование космических пришельцев, надо верить в самих космических пришельцев. Вполне логично верить в возможность лечения биоэнергией, если вы считаете, что фармацевтическое лобби хочет его запретить. В этих случаях мы наблюдаем совпадение идей. Но некоторые другие корреляции объяснить немного сложнее. Нет никаких очевидных причин для того, почему, если кто-то верит, что Кеннеди убило ЦРУ, он должен с большей вероятностью принять и существование приведений и сверхъестественных способностей, чем тот, кто считает, что Кеннеди застрелен Ли Харви Освальдом. Также нет очевидной связи между вашей верой в то, что для удачи надо постучать по дереву, и вашим отношением к научным взглядам на изменение климата.

Тот факт, что нетрадиционные и на первый взгляд не связанные системы взглядов имеют склонность возникать в одних и тех же группах людей, вовсе не новое откровение. Еще в 1970-х гг. социолог Колин Кэмпбелл писал об интеллектуальном «андерграунде общества», где процветают и перемешиваются все виды странных и замечательных идей. Он назвал это «культовой средой»{300}. Этот термин может напомнить о харизматичных лидерах различных культов, которые склоняли доверчивых людей отдать свои сбережения (а иногда и жизни). Кэмпбелл пишет, что такие полноценные культы – лишь верхушка айсберга, наиболее заметное проявление более широкого, более расплывчатого, более распространенного образа мыслей. По Кэмбеллу, культовая среда – это неотъемлемая характеристика любого общества. Везде, где есть традиционные знания, существуют люди, которых неудержимо тянет за их пределы.

В качестве примера Кэмпбелл приводит подробный перечень культовых верований и групп: «нетрадиционная наука, чужеродные и еретические религиозные течения, нетрадиционная медицина ‹…› мир оккультизма и магии, спиритизма и сверхъестественного, мистицизма и движение "Новое мышление", внеземного разума и исчезнувших цивилизаций, исцеления верой и естественного немедикаментозного лечения». К этому мы можем добавить астрологию, нумерологию, парапсихологию, пересмотр истории, креационизм, предсказание конца света, околосмертные переживания и волшебные диеты. Хотя на первый взгляд эти многочисленные эксцентричные убеждения могут показаться бесконечно разнообразными и иногда несочетающимися, у них есть одна общая черта: общественно-политическая элита их не признает, они противоречат традиционным взглядам, они не соответствуют общепринятым представлениям.

Слоган сериала «Секретные материалы» – «Истина где-то там» – точно характеризует культовую среду. Ответы на главные вопросы жизни существуют, но вы не найдете их там, куда указывает господствующая верхушка, вы должны найти их самостоятельно. Словосочетание «где-то там» идеально подходит для культовой среды: истина удивительней, чем вы можете представить. Кэмпбелл утверждает, что приверженцам культовой среды свойственны поиски просветления. А для истинных адептов сам процесс поиска важнее, чем его результат. Есть много путей к Истине, и нет никаких причин останавливаться только потому, что вы нашли один источник скрытой мудрости. Зачем класть все яйца в одну корзину? Кэмпбелл этим объясняет, почему нетрадиционные, но в остальном несвязанные идеи так часто идут рука об руку. Культовая среда питательна для идей, которые, в свою очередь, питают друг друга. К примеру, «пришельцы из космоса доказывают существование сверхъестественного, а медиумы могут подтвердить наличие жизни на других планетах».

Кэмпбелл не упоминает о теориях заговора, но, судя по той взаимосвязи, которую мы недавно обсуждали, похоже, что эти теории точно вписываются в культовую среду. Как отмечает Николи Наттрасс, если краем глаза заглянуть в мир конспирологических теорий, вы обнаружите «организованное сообщество активистов, которые, задействовав ссылки на свои веб-сайты, конференции, статьи, книги, документальные передачи, общественные мероприятия, создают не просто идеологию, конкурирующую с наукой, но целый альтернативный социальный мир со своими героями, ценностями, убеждениями и порядками»{301}. Часто вера в заговор сочетается с другими необычными идеями, например когда Дэвид Айк заявляет, что получает телепатические сообщения об устройстве Вселенной, или Алекс Джонс рекламирует такой продукт альтернативной медицины как «суперпрогрессивный витамин B-12 с запатентованной формулой "Секрет жизни 12 Infowars[15]».

Более того, конспирологическая логика сильнее любой другой нетрадиционной идеологии требует от своих сторонников глубоко погрузиться в культовую среду{302}. Если заговор касается официальных источников информации и некая идея отвергается СМИ, научным и академическим сообществом, это может быть рассмотрено как доказательство правильности идеи. В результате конспирологические теории превращают культовую среду в единственный заслуживающий доверия источник знаний.

«Имей мужество пользоваться собственным умом!»

Легко и удобно смотреть свысока на культовую среду Кэмпбелла как на непонятную зону сумеречного мышления, где, мягко говоря, бывает всякое. Журналист Фрэнсис Уин в своей книге «Как абракадабра захватила мир» (How Mumbo-Jumbo Conquered the World) сетует, что «ценности эпохи Просвещения были отвергнуты»{303} конспирологами и их собратьями – иррационалистами{304}. В своей книге «Среди искателей правды» (Among the Truthers) Джонатан Кей назвал «врагами просвещения» людей, не согласных с официальной версией событий 11 сентября, и выразил беспокойство, что они могут уничтожить достижения Века рационализма{305}. Уин и Кей выражают мнение, довольно характерное для тех, кто скептически относится к конспирологии и другим нетрадиционным взглядам, и считает людей, возражающих против мнения большинства, ретроградными безумцами. Эмма Джейн и Крис Флеминг полагают, что такое мнение о культовой среде «изображает конспирологов и их коллег, несущих белиберду, как людей, не соблюдающих интеллектуальную диету. В то время как великие мыслители века рационализма приводят в форму несовершенное и обрюзгшее общественное мышление, народные массы перестают следить за собой»{306}. Однако, прежде чем мы начнем одобрительно поглаживать друг друга по головке, давайте посмотрим, так ли на самом деле далеки идеалы эпохи Просвещения от того, что происходит в культовой среде.

Эпоха Просвещения началась с работы французского философа Рене Декарта «Размышления о первой философии»[16], в которой он решил отказаться от всех общепризнанных истин, подвергнуть сомнению все, что только возможно, и полностью перестроить свое понимание мира, руководствуясь только критическим мышлением. Столетие спустя английский философ Джон Локк написал, что «мы, вероятно, сделали бы больше успехов в открытии разумного и умозрительного знания, если бы ‹…› для нахождения его пользовались больше своими собственными, нежели чужими, мыслями»{307}. Когда еще через 100 лет немецкий философ Иммануил Кант отвечал на вопрос, что такое Просвещение, он предложил в качестве девиза Sapere aude! («Имей мужество пользоваться собственным умом!»){308}

Как можно заметить, высокие интеллектуальные стремления мыслителей Просвещения не так уж сильно отличаются от культовой среды Кемпбелла, которую он описывал как «критику общепризнанного» и «защиту свободы убеждений и действий». Иногда сходство просто поразительное. После призыва к читателю «иметь мужество пользоваться собственным умом» Кант начинает высмеивать умственную лень и трусость «домашнего стока», который погрязает в добровольном невежестве, верит прочитанному и позволяет мыслить за себя другим людям. И это за сотни лет до того, как фраза «Просыпайтесь, бараны!» вошла в моду. Джейн и Флеминг пишут, что «на самом деле теории заговора вовсе не порывают с рационализмом, а удивительным образом соответствуют»{309} идеалам Просвещения.

Культовая среда – это не какая-нибудь необычная антинаучная страна чудес, лишенная всякой логики. В конце концов, не так много существует людей, которые полностью отказываются от доказательного подхода к реальности. Даже такие, как Дэвид Айк, который частенько напоминает своим слушателям, что ученые являются частью рептилоидного заговора, цитируют научные работы, подтверждающие его тезисы.

Культовая среда – это то, что возникает, когда стремление к интеллектуальной самостоятельности сталкивается с реальностью усложняющегося мира. Джейн и Флеминг отмечают, что во времена великих мыслителей Просвещения традиционные представления в основном исходили от церкви и все технические, научные и философские знания могли бы легко уместиться в относительно тонкой энциклопедии{310}. Иными словами, в XVII в. было целесообразно отказаться от традиций и самостоятельно решать, что считать истиной.

С тех пор наше общее научное понимание мира стало значительно сложнее и специализированнее. Неспециалистам (а мы все неспециалисты в большинстве областей) становится все сложнее и сложнее разобраться, где истина, а где вымысел. Фраза «исследования показали» стала бессмысленным клише. Доступ к научным статьям часто ограничен платным доступом, но в любом случае они могут быть абсолютно непонятны для тех, кто не обладает соответствующими знаниями. Чтобы по-настоящему разобраться в том, что написано на этикетке к замороженному готовому блюду в продуктовом магазине, надо иметь высшее образование в области химии, пищевой технологии, биологии и питания. Мы все больше лишаемся нашей интеллектуальной независимости и вынуждены полагаться на экспертов.

Культовая среда позволяет сохранить автономию. Она говорит, что мы можем быть экспертами, мы не должны слушать, что нам твердят, мы можем найти ответы, только двигаясь непроторенной тропой. Проснись! Истина где-то там! Пользуйся собственным умом!

Кэмпбелл называл культовой средой культурный андерграунд, однако распространение теорий заговора, как и других нетрадиционных идей, не ограничивается лишь тусклым интеллектуальным дном общества. Мало кто погружается в культовую среду настолько, что полностью вовлекается в культ, но пробный шаг делают почти все. Популярность фильма «Тайна», доктора Оза, Дипака Чопры, таких телесериалов, как «Древние пришельцы», свидетельствует, что у огромного числа людей есть легкий, поверхностный интерес к таинственному и непризнанному. Едва ли нас можно за это винить. Обладание тайными знаниями психологически очень привлекательно. Сьюзан Хардинг и Кэтлин Стюарт отмечают, что взламывать коды, находить знаки, обнаруживать утраченные знания и раскрывать заговоры – увлекательно{311}. Как пишет Ричард Хофштадтер, конспиролог «встает в авангарде, он способен разглядеть заговор до того, как это станет очевидным для пока еще ничего не подозревающего общества»{312}. Или, как сказал Дамиан Томпсон, нетрадиционные убеждения могут быть «пропуском в захватывающую альтернативную вселенную, где Атлантида погребена в Антарктике, ветхозаветный Ковчег спрятан в Эфиопии, инопланетяне изменяют нашу ДНК, а на Марсе была цивилизация»{313}.

Мы обычно не верим просто так, для удовольствия. То, во что мы верим, кажется нам достоверным. Почему последователи культовой среды уверены, что их уход с проторенной тропинки познания приведет к истине, в то время как научный мейнстрим – это либо заблуждение, либо обман? Чтобы заманить нас в культовую среду, не обязательно нужен харизматичный лидер. Иногда бывает достаточно того, чтобы наш собственный, чересчур оптимистичный мозг сказал нам, что мы понимаем мир гораздо глубже, чем это происходит на самом деле.

«Я думаю, что знаю меньше, чем мне казалось»

Рассмотрим обычный велосипед. Это довольно простое устройство: два колеса, рама, руль, педали и цепь (для наших целей можно не обращать внимания на все сложные переключения скоростей и прочие вещи). У вас, с большой вероятностью, когда-то такой был, или вы хотя бы однажды на таком катались. А если вы живете в городе, то, возможно, видите их каждый день прикованными к фонарным столбам или летящими на вас, когда вы переходите дорогу. В общем, кое-что о велосипедах вы знаете, верно?

Тогда это должно быть для вас проще простого. Ниже нарисован велосипед, но без некоторых важных деталей. Я хочу, чтобы вы дорисовали их. Изобразите недостающие части рамы, цепь и педали. Неважно, если линии получатся немного неровными. Это не проверка художественных способностей. Сделайте это в уме, если нет под рукой карандаша. Я просто хочу, чтобы вы указали, как надо расположить различные детали, чтобы велосипед мог ездить.

Как вы справились с заданием? Когда психолог Ребекка Лоусон предложила испытуемым эту задачу, примерно половина решили ее неправильно, несмотря на то что практически все умели ездить на велосипеде и у многих он стоял дома{314}. И они ошиблись не в пустяках. Это были конструктивные недостатки, которые превращали велосипед в бесполезный хлам. Некоторые люди соединяли рамой переднее и заднее колесо так, что это затруднило бы поворот руля. Другие рисовали педали в центре одного из колес, так что до них было бы трудно дотянуться ногами. Самой распространенной ошибкой было неправильное положение цепи: несколько людей нарисовали ее между передним и задним колесом, что также затрудняло движение руля. Правильный ответ таков: линия рамы проходит вниз от сиденья до точки между колесами, оттуда одна часть идет к заднему колесу, а другая – вверх к рулю, образуя два треугольника. Педали расположены между колесами, а цепь соединяет их с задним колесом (см. ниже). Такое расположение позволяет с помощью педалей через цепь вращать заднее колесо, а переднее колесо может свободно поворачиваться. У вас были ошибки? Это оказалось сложнее, чем вы думали?

Благодаря этой обманчиво простой задаче выясняется, что у многих людей отсутствует элементарное представление о работе велосипеда. Но это еще не все. Очевидно, что мы можем обойтись и без понимания подробностей устройства велосипеда. Интересно то, что мы не осознаем наше непонимание до тех пор, пока не продемонстрируем его, дополнив рисунок и обнаружив, что ошиблись. Перед тем, как давать дорисовывать картинку, Лоусон спрашивала испытуемых, как они оценивают свое понимание основных принципов устройства велосипеда. Шкала ответов начиналась с 1 балла («Я не знаю ничего или почти ничего об устройстве велосипеда») и кончалась 7 баллами («Я досконально знаю, как работает велосипед»). В среднем люди оценивали себя на 4–5 баллов – умеренно разбираются. Оказалось, что для многих такой уровень понимания был иллюзией. Иллюзия развеялась, когда людям указали их ошибки на рисунке, то есть они столкнулись лицом к лицу с собственным невежеством. Это было неожиданно. Один старательный участник эксперимента так охарактеризовал печальное положение дел: «Я думаю, что знаю меньше, чем мне казалось».

Мы думаем, что понимаем больше, чем на самом деле, не только когда речь идет об устройстве велосипеда. Мы слишком самонадеянны, оценивая, насколько хорошо разбираемся в разных темах. Аспирант Йельского университета Леон Розенблит и его научный руководитель Франк Кейл провели обширную серию экспериментов, в которых опрашивали людей, насколько хорошо они понимают действие разнообразных устройств. Устройства различались по сложности и степени знакомства для участника, начиная от консервной открывалки и застежки-молнии и заканчивая вертолетом{315}. Изначально испытуемые считали, что достаточно детально разбираются в работе каждого устройства. Когда исследователи попросили их описать подробно, как именно открывалка открывает консервные банки или как летает вертолет, то многие участники плохо справились с задачей. Большинство испытуемых Розенблита и Кейла, так же как и обескураженные «велосипедисты» у Лоусон, испытали «искреннее удивление и обрели чувство смирения с тем, насколько меньше они знают, чем им казалось изначально».

И это еще не все. Люди переоценивают свое понимание простых физических задач{316} (например, по какой траектории будет падать тело) и более сложные природных явлений{317} (например, почему происходят землетрясения, откуда у кометы хвост или как возникает радуга). Люди думают, что понимают законы{318} и разбираются в политике лучше, чем у них это получается на самом деле{319}. Как отмечают Кристофер Шабри и Даниэл Саймонс в своей книге «Невидимая горилла»[17], тот факт, что такие проекты, как Большой бостонский туннель, выходят за рамки запланированного бюджета и не укладываются в сроки, свидетельствует о том, что даже специалисты иногда переоценивают свои знания, когда что-то проектируют{320}.

Мы можем думать, что в чем-то хорошо разбираемся, но, когда приходит время подтвердить свои слова делом, часто оказывается, что наше понимание оставляет желать лучшего.

Неизвестные незнания

Почему мы так часто заблуждаемся относительно глубины своих знаний? Не похоже, чтобы мы просто себе льстили или пытались произвести впечатление. Когда участникам эксперимента предлагали наличные деньги за честную и точную оценку своих знаний и способностей, даже значительная сумма в $100 не снижала их самоуверенности. Самоуверенность не снизилась, даже когда испытуемых заставляли подтвердить оценку своих способностей перед сверстниками, поставив их, таким образом, перед перспективой показаться высокомерным или глупым в случае завышенной самооценки{321}.

Настоящая причина переоценивания заключается в метакогнитивном искажении. Метакогнитивные процессы – всего лишь красивое название «знаний о знании». Когда вы говорите: «Я хорошо знаю математику», или «Я легко отвлекаюсь», вы делаете метакогнитивное заключение. Но оказывается, думать о своем мышлении бывает так же сложно, как укусить себя за локоть. Наша способность правильно оценивать, действительно ли мы что-то знаем, и, в частности, понимать, насколько многого мы не знаем, имеет свои ограничения. Бывший министр обороны США Дональд Рамсфелд охарактеризовал эту проблему в своей известной фразе:

Как известно, существует то, о чем мы знаем, и мы это опознаем как известное нам. Также мы знаем, что существует не известное нам, иначе говоря, про это мы знаем то, что мы этого не знаем. Но есть еще и нечто неизвестное, о чьем существовании мы даже не догадываемся. ‹…› Эта последняя категория, как правило, самая сложная{322}.

Формулировки Рамсфелда могут свернуть ваш мозг в трубочку (и за это он получил нагоняй от привередливых лингвистов), но, по существу, он говорит о важных вещах. Давайте рассмотрим каждую категорию. «Известные знания» – это просто. Как называется столица Англии? Я знаю ответ: Лондон. Когда я прочитал вопрос, мой мозг как будто превратился в мысленную поисковую систему и выдал ответ. «Известные незнания» тоже не вызывает проблем. Как называется столица Намибии? Я не знаю. Но я знаю, что я не знаю. После нажатия кнопки поиска выводится пустая страница и сообщение «Искомый документ не найден». Леон Розенблит обнаружил, что, когда дело касается таких простых вопросов, как столицы мира, нам не свойственно переоценивать свои знания. Мы либо знаем ответ, либо нет. Мы легко различаем эти две ситуации. Мы воспринимаем известные неизвестности как маленький пробел в наших знаниях, ожидающий заполнения. (Благодаря значительно более мощному поисковику я свой заполнил: столица Намибии – Виндхук.)

Но в то же время существуют и неизвестные незнания. Это уже хитрее. Они как интеллектуальное слепое пятно, а наш мозг любит заполнять «слепые пятна». Как обнаружили Ребекка Лоусон, Леон Розенблит и другие, мы особенно предрасположены к такой слепоте, когда речь заходит о физических явлениях и устройствах, например о землетрясениях и велосипедах, а также сложных структурах, таких как юриспруденция или политика. Розенблит объясняет, что проблема в том, что большинство из нас не веломеханики и не политологи, но все мы сталкиваемся с какими-то поверхностными характеристиками велосипедов и политики. Эта кучка поверхностных знаний может привести нас к беде, поскольку, чтобы распознать, насколько много о чем-либо мы не знаем, нужно обладать чуть большей компетентностью. Без нее сложно понять, где лишь капля знаний, а где море.

Психолог Дэвид Даннинг объясняет это более резко: «Совершенно определенно, невежественный мозг нельзя сравнить с чистым и пустым сосудом»{323}. Он заполнен всякой накопленной за годы информацией: «жизненным опытом, теориями, фактами, интуитивными догадками, стратегиями, алгоритмами, эвристическими правилами, метафорами и догадками». Когда мы чего-то не знаем, а мы все не осведомлены о множестве вещей, наш мозг использует без разбора все, что накопил, чтобы «заштукатурить» это интеллектуальное слепое пятно.

Для тех участников эксперимента Ребекки Лоусон, которые считали, что хорошо разбираются в велосипедах, а потом сделали ошибки в рисунке, принципы работы велосипеда были неизвестным незнанием. Когда Лоусон попросила их оценить свой уровень понимания, они запустили мысленный поиск, и он не показал пустую страницу и сообщение об ошибке. Вместо этого они получили страницу, которая на первый взгляд показалась заполненной огромным объемом информации: названия разных частей, туманные воспоминания о том, как выглядел их детский велосипед, опыт езды на велосипеде, может быть, даже знание, как заклеить камеру. Они ошибочно приняли это множество поверхностных знаний за глубокое понимание того, как в действительности все это работает, чтобы обеспечить вращение колес. Так продолжалось до тех пор, пока их не заставили просмотреть эту «страницу» более внимательно, когда настойчивый психолог прямо указал на ошибки, только тогда иллюзорное понимание растаяло, как мираж.

Как отмечают Розенблит и Кейл, иногда мы ошибаемся, принимая неполный набросок за «яркое, четкое» представление о том, как работает эта вещь{324}. Или если перефразировать Кристофера Шабри и Даниэла Саймонса, вы предполагаете, что разбираетесь в устройстве велосипеда, хотя все, что вы действительно знаете, – это как велосипедом пользоваться{325}.

Увидеть реальность может быть нелегко. Ведь мы слепы к нашим слепым пятнам. Возможно, вам доводилось испытывать то неприятное чувство, когда ваше слепое пятно неожиданно обнаруживается. Допустим, вы, болтая с друзьями за стаканчиком, выступили с лекцией на тему, в которой недавно, как вам кажется, полностью разобрались. В середине вашего монолога кто-то задает невинные вопрос, типа: каким именно образом политика ограничения промышленных выбросов с помощью квот влияет на мировой выброс углерода? И внезапно вы оказываетесь в растерянности. Вы думали, что ваше понимание имеет надежную интеллектуальную опору, но оказалось, что оно утратило почву под ногами и зависло в воздухе, как хитрый койот из мультфильма. Иногда мы даже не можем осознать пределы нашей компетентности, пока не перейдем эту грань. Если вы никогда не попадали в такую ситуацию, то либо вы гений, либо всегда рассуждаете только о тех вещах, в которых очень хорошо разбираетесь, либо у вас очень тяжелая форма неизвестных незнаний.

«Университет» Google

Как вы относитесь к нанотехнологиям? Знаете ли о них достаточно, чтобы принять взвешенное решение? Дэвид Даннинг отмечает: «Можно было предположить, что составить мнение о такой экзотической технологии будет сложно. Ведь чтобы определить, являются ли нанотехнологии благом для человечества или ведут нас к концу света, требуются определенные знания из области науки о материалах, инженерии, структурной организации отрасли, нормативно-правового регулирования, органической химии, физики поверхности, физики полупроводников, микропроизводства и молекулярной биологии»{326}. И все же мнения на эту тему могут быть не только у специалистов в соответствующих областях.

В одном исследовании 2006 г. большинство участников признались, что о нанотехнологиях они не знают ничего или почти ничего{327}. Затем, когда их попросили оценить положительные и отрицательные стороны этой технологии, примерно половина признались, что не могут этого сделать. Для них эти возможные «за» и «против» были известным незнанием. Но чтобы создать иллюзию понимания, нужно совсем немного информации. В другом исследовании психолог Дэн Кахан со своими коллегами сумели до 90 % увеличить долю желающих высказать свое мнение о плюсах и минусах нанотехнологий, дав описание этой технологии, состоящее из двух предложений, причем оценки там не содержалось{328}.

Справедливости ради надо отметить, что большинство людей заняли нейтральную позицию. В целом они сочли, что плюсов и минусов примерно поровну, и не желали сильно отклоняться от средней оценки. Однако, если информации чуть больше, это уже позволяет определиться. Кахан дал прочитать другой группе участников две короткие заметки о нанотехнологиях. В первой описывалась некоторая вероятная польза, а во второй – возможный риск. На самом деле это были расплывчатые, малоинформативные и неоднозначные тексты, которые вряд ли можно было назвать содержательными. Но, по-видимому, для прочитавших их людей это было не так. Доля участников, отказавшихся высказать свое мнение, сократилась примерно в два раза: с 11 до 5 %. Более того, это заставило испытуемых отказаться от нейтральных позиций. После прочтения двух бессодержательных абзацев люди стремились высказывать значительно более твердые мнения в поддержку какой-либо из сторон. Даже небольшое количество информации, причем довольно бессмысленной, может сделать нас излишне самоуверенными. И та же самая иллюзия понимания, которая позволяет некоторым легко занять выраженную позицию по отношению к неизвестной технологии, может привлечь людей и в культовую среду.

18 сентября 2007 г. Дженни Маккарти приняла участие в шоу Опры Уинфри, чтобы способствовать распространению своей книги «Громче слов: Путь матери к исцелению от аутизма»{329}. В ней Маккарти описывает, как у ее сына Эвана диагностировали аутизм, и утверждает, что в этом виноваты прививки. Джейн Маккарти добилась многого: она модель, актриса, писатель; вот только одного у нее нет – официального медицинского образования. Как же она смогла определить причины аутизма своего сына? Она сказал Опре: «Google был моим университетом». По ее словам, когда Эвану диагностировали аутизм, «первое, что я сделала, – открыла Google и стала искать информацию об аутизме. Так я начала свое исследование». Когда Опра добросовестно зачитала заявление Центров по контролю и профилактике заболеваний, объясняющее, что имеющиеся научные данные не подтверждают связь между вакцинами и аутизмом, Маккарти уже имела на это готовые возражения: «Мои научные данные называются Эван, и он у меня дома. Вот моя наука».

Дженни Маккарти не единственная, кто считает, что разбирается лучше, чем представители традиционной медицины. Обычный анализ крови предпринимательницы из Чикаго Кристин Маггиор в 1992 г. выявил наличие ВИЧ-инфекции{330}. Несмотря на отсутствие научной подготовки или высшего образования, Маггиор погрузилась в медицинскую литературу, посвященную СПИДу. Она пришла к выводу, что СПИД вызывается не вирусом иммунодефицита человека, а употреблением наркотиков, анальным сексом и даже лекарствами против этого синдрома. Она основала организацию «Живые и здоровые: альтернативы СПИД» (Alive & Well AIDS Alternatives) для распространения своих идей. В 2000 г. рок-группа Foo Fighters организовала массовый благотворительный концерт в поддержку «Живых и здоровых» в Голливуде. Маггиор выступила перед публикой: «Мне сказали, что я проживу еще 5–7 лет. Прошло уже 8 лет, а я прекрасно себя чувствую и не принимаю никаких лекарств от СПИДа. ‹…› Я не слушала врачей и поэтому сейчас имею то, что имею. Я усомнилась в них. И призываю вас всех сомневаться, когда кто-то говорит про ВИЧ и СПИД». Когда Маггиор забеременела, она не использовала лекарств для предотвращения передачи ВИЧ-инфекции своим детям. Ее дочь Элиза Джей умерла от СПИДа в возрасте трех с половиной лет. Сама Маггиор умерла 27 декабря 2007 г., когда ей было 52 года, от оппортунистических инфекций, характерных для пациентов, не лечившихся от СПИДа.

Полузнайство

«Университет» Google пользуется большой популярностью. После просмотра на YouTube нескольких видео про контролируемый снос зданий заманчиво почувствовать себя настолько хорошо разбирающимся в строительных конструкциях, чтобы поверить, вопреки единодушному мнению экспертов, что башни-близнецы были обрушены намеренно. Мы все смотрели фильмы, где героя, получившего пулю, отшвыривает назад силой выстрела. Это наталкивает нас на мысль, что мы знаем все, что надо знать о судебной баллистике, чтобы определить местонахождение неведомого убийцы по движению головы Джона Кеннеди назад и влево. Мы знаем, что на темном безоблачном небе должны быть видны звезды, поэтому мы считаем, что сможем доказать, что высадка на Луну была сфальсифицирована, если просто укажем на явное отсутствие звезд на снимках лунного неба. Большинство из нас не являются экспертами ни в области строительных конструкций, ни в судебной баллистике, ни в астрофотографии. Но, когда мы знаем немногое, очень легко прийти к ошибочному мнению, что на самом деле это много. Иллюзия понимания превращает нас всех в «диванных» экспертов.

Когда мы вынуждены проникнуть глубже в наши знания, оказывается, что мы достигаем дна быстрее, чем ожидали. Правда, по большей части мы обходимся в жизни поверхностными знаниями, не осознавая, что не знаем, о чем именно не знаем. Наши иллюзии часто не вызывают никаких возражений. Мы редко встречаем психологов, размахивающих рядом с нами незаконченным рисунком велосипеда, наши друзья зачастую слишком вежливы, чтобы критиковать нас, и мы надежно окружаем себя некоторой эхокамерой, состоящей из людей, поддерживающих наши убеждения. Но к тому времени, как идеи Кристины Маггиор, Дженни Маккарти и миллионов других людей будут подвергнуты сомнению, их иллюзии понимания превратятся в непоколебимые убеждения.

Мы начали эту главу с того, что 2000 человек собрались на поле и кричали в сторону далекой гостиницы: «Мы знаем, что вы убийцы!» Все те, с кем я говорил, были вполне уверены в том, что Билдербергский клуб – это преступный заговор, но когда я просил подробностей, чем на самом деле занимается Бильдербергский клуб, каким образом эта организация осуществляет свой грандиозный заговор, что можно с ним сделать, то сталкивался с самыми разнообразными, но, к сожалению, неопределенными ответами. Один из завсегдатаев фестиваля сказал: «Ну, в целом – это поиск истины. Безусловно, для разных людей истина будет разная, но я принимаю эту как единственную истину, а любую другую считаю неверной. Знаете, это чуть более глубокий уровень, чем просто некие злые люди, которые собрались там, это… – тут он замялся, – у меня нет слов, чтобы объяснить это»{331}.

Поэт Александр Поуп писал в своей поэме «Опыт о критике»: «И полузнайство ложь в себе таит; / Струею упивайся пиерид: / Один глоток пьянит рассудок твой, / Пьешь много – снова с трезвой головой»[18]. Эмма Джейн и Крис Флеминг менее поэтично, но, возможно, более прагматично приводят убедительный аргумент, как важно понимать, что у вас нет ответов на все вопросы. Они пишут, что должно считаться правильным «признать, что мы знаем меньше, чем кажется, и что завтра мы можем погрузиться в еще большую тьму, чем сегодня. Наверное, нам стоит остановиться и сказать себе: „Знаете, возможно, я понятия не имею, о чем говорю“»{332}.

Глава 7 (Официальные) истории

Дэвид Айк всегда был мечтателем. Он вспоминает, как в школе учителя просили его перестать витать в облаках, а он думал «Ну… мне больше нравится мечтать, чем вас слушать, поэтому сейчас я, пожалуй, помечтаю»{333}. В 15 лет Айк бросил школу, чтобы стать футболистом. В 21 год, когда мучительный артрит заставил его уйти из спорта, он подался в журналистику. В 1980-х гг. Айк стал широко известен в качестве спортивного комментатора Би-би-си. В 1993 г. в своей автобиографии Айк признался, что, несмотря на успех, он все сильнее ощущал неудовлетворенность жизнью{334}. Он чувствовал, что в жизни должно быть что-то еще. И тогда он начал получать телепатические сообщения о том, что миром тайно управляет злая раса рептилоидов из другого измерения.

Итак, вот версия реальности от Дэвида Айка{335}.

Когда-то была золотая пора человечества. Это было время гармонии и безмятежности. Наши древние предки жили в полном согласии друг с другом и с окружающим миром. Не было войн, голода, загрязнения окружающей среды, все ладили между собой. Затем мир был грубо нарушен. Зловещая сила мрачной тенью нависла над человечеством. Назрел секретный заговор.

Потом, на протяжении тысячелетий, заговорщики тайно внедряли сложную систему управления, созданную для того, чтобы подавить нашу естественную связь с космосом и держать нас в постоянном страхе и растерянности. Современный мир – это алтарь для совершения их тайных махинаций. Основные СМИ, система образования, наука, политика, западная медицина – все это орудия заговора, их используют, чтобы контролировать наше сознание и держать нас в подчинении. Все, что происходит в мире – войны, экономические кризисы, стихийные бедствия и теракты, – все это спланировано в прокуренных залах заседаний тайной группой заговорщиков в черных костюмах. Но Айк говорит, что это только верхушка айсберга. Эти земные тираны – всего лишь марионетки в руках еще более зловещего врага.

По мнению Айка, истинные виновники этого чудовищного заговора – архонты – раса пришельцев-рептилоидов из другого измерения. Айк утверждает, что с помощью наших пяти чувств мы не можем почувствовать заговор. Архонты питаются человеческой энергией, подобно вампирам. Особенно им нравятся страх и ненависть, они улавливают наши темные эмоции, удерживая нас в ловушке виртуальной реальности. Айк объясняет, что наша Вселенная – всего лишь голограмма, и архонты взломали саму материю космоса. Контролируя человеческое восприятие, они способны управлять нашими мыслями о реальности, поддерживать постоянную растерянность и страх и заставлять людей подчиняться невидимым властителям.

Похоже, дело плохо. Мы оказались в злых когтях архонтов. Человечество на грани полного порабощения. Игра окончена: рептилоиды победили.

Но мы не должны погибнуть. У нас еще остается проблеск надежды. У архонтов имеется одна роковая слабость: они должны действовать скрытно, втайне. Айк говорит, что, когда их планы выносятся на свет, чары разрушаются и созданная ими система управления разваливается как карточный домик. Таким образом, спасение уже витает в воздухе. Все больше и больше людей просыпаются, начинают что-то понимать, стряхивают с себя оковы, созданные архонтами и их человекоподобными приспешниками. Если мы продолжим это движение, то архонты будут побеждены и тьма отступит. Забрезжит рассвет. Люди объединятся, и мы вернем себе наше законное место в космосе.

Если вы не поклонник Дэвида Айка, то все эти утверждения могут показаться вам, мягко говоря, достаточно дикими (и это я еще не упомянул, что кольца Сатурна работают как гигантская радиоантенна, а Луна полая внутри). Как красноречиво выразился Лорен Коллинз в книге «Детектор бреда» (Bullspotting), Дэвид Айк со своими рептилоидами «стал ярчайшим примером самого альтернативного из всех альтернативных мышлений», воплощением сумасшедших теорий заговора, в которые никто не поверит, будучи в здравом уме{336}. Тем не менее аудитория Айка не ограничивается горсткой маргиналов. У него есть преданные поклонники. Среди интернет-ресурсов, посвященных теме конспирологии, его форум – один из самых оживленных. Он опубликовал более десятка книг с подробным изложением своих идей. Он проводит лекции, которые длятся целый день, в таких местах, как стадион «Уэмбли» в Лондоне, где его встречают тысячи поклонников.

Почему такое количество народу верит во всеобъемлющие и запутанные теории Айка? Пока я знал про Айка только то, что он считает, что миром правят заговорщики, представляющие собой рептилий с политическими амбициями, я тоже игнорировал его идеи как запредельно безумные. Но когда вы знакомитесь с мировоззрением Айка и психологией сочинения историй, вам открывается другая сторона. Я уже сказал, что это история реальности от Дэвида Айка, и на самом деле она не более странная, чем некоторые наиболее долговечные и популярные истории, которые мы все знаем и любим.

В некотором царстве…{337}

Самая старая из когда-либо написанных историй или, скорее, самая старая из найденных – «Эпос о Гильгамеше». Предполагается, что его отдельные части были впервые рассказаны еще 5000 лет назад. Впоследствии, примерно в VII в. до н. э., они были объединены в эпическую поэму, записаны на 12 глиняных табличках и оставлены на хранение в библиотеке ассирийского царя Ашшурбанипала в Ниневии. Вскоре разразилась война между Ассирийской империей и вавилонянами. Ассирия пала, Ниневия была разрушена до основания, и таблички пролежали в песках пустыни почти 3000 лет. В 1849 г. английский археолог Остин Генри Лэйард откопал руины древнего города и потерянные таблички. Потребовалось еще два десятилетия, чтобы расшифровать клинописный алфавит. Когда, наконец, древнюю поэму перевели, викторианская публика была очарована.

Главный герой истории – сильный и мудрый царь Урука по имени Гильгамеш. Одно из его приключений начинается с того, что на некогда мирное царство ложится тень чудовищного зла. Источник бед – свирепый великан Хумбаба, у которого, по разным описаниям, лицо льва, рога быка, когти ястреба, а тело покрыто твердой чешуей. Друг предупреждает Гильгамеша, что у Хумбабы есть «власть над людскими страхами… громовой ураган – это был голос Хумбабы… страшный огонь – это было его дыхание… ужас смерти – это был его взгляд». Не испугавшись, Гильгамеш преодолевает полмира, чтобы вторгнуться в логово Хумбабы, затем происходит кульминационное сражение. Хумбаба намного сильнее Гильгамеша. Вроде бы нет никакой надежды на победу. Но когда герой уже почти сломлен, он призывает божественную силу и убивает монстра. В царство Урук возвращается мир.

«Эпос о Гильгамеше» – хорошая сказка. Настолько хорошая, что люди на протяжении тысячелетий неоднократно сочиняли ее заново. Рассмотрим поэму «Беовульф», сложенную менестрелями средневековой Англии примерно между VIII и X вв. Главный герой истории – сильный и мудрый воин по имени Беовульф. Приключения начинаются с того, что на некогда мирное сообщество в Хеороте ложится тень чудовищного зла. Источник бед – Грендель, свирепый великан с горящими глазами, смертоносными когтями, мощными челюстями, а тело его покрыто непробиваемой чешуей. Грендель терроризирует обитателей Хеорота, каждую ночь похищая спящих людей и отрывая им конечности. Беовульф прибывает из другой части Европы, чтобы сразиться с Гренделем. Однако выясняется, что Грендель был лишь прелюдией к появлению более страшного злодея – его еще более чудовищной матушки. Герой вторгается в ее подводное логово, и затем происходит кульминационное сражение. Чудовище намного сильнее Беовульфа. Вроде бы нет никакой надежды на победу. Но когда кажется, что все уже потеряно, Беовульф призывает божественную силу и побеждает монстра с помощью меча, выкованного великанами. В Хеорот возвращен мир.

Сказки о Беовульфе и Гильгамеше были сочинены абсолютно независимо друг от друга с промежутком в несколько тысяч лет в двух совершенно разных культурах, однако они удивительно похожи. Современные многозальные кинотеатры с кондиционерами и успешные высокобюджетные фильмы, казалось бы, очень отличаются от продуваемых сквозняками залов и поющих менестрелей прошлого, однако нас по-прежнему приводят в восторг истории о доблестных героях, которые сражаются с ужасными злодеями. Вспомните фильм «Челюсти» Стивена Спилберга. Чудовищная акула начинает терроризировать сонный приморский городок. Главный герой – шериф полиции Броуди – выходит в море, чтобы сразиться с акулой. Кажется, что победа невозможна, но Броуди проявляет чудеса изобретательности и убивает акулу. Вспомните «Звездные войны», где чудовищный Дарт Вейдер угрожает всей галактике до тех пор, пока Люк Скайуокер не уничтожает «Звезду смерти», обнаружив ее уязвимое место с помощью «силы». Или же возьмите любой фильм про Джеймса Бонда. Злодей угрожает безопасности западного мира. Бонд проникает в логово злодея. Злодей почти схватил Бонда своими дьявольскими лапами. Бонд побеждает.

Приятно думать, что человеческая фантазия безгранична. Начиная от сказок, которые нашептывались у первобытного костра, и заканчивая подкастами, распространяющимися с помощью интернета, мы на протяжении тысячелетий рассказываем друг другу истории, используя для этого любые подручные средства. Совместными усилиями мы придумали бесчисленное множество сверхъестественных персонажей, фантастических существ и невероятных событий. Теоретически сказок существует столько же, сколько рассказчиков. Однако, как показал краткий обзор, если истории разобрать по косточкам, некоторые из них оказываются практически неотличимыми друг от друга. И дело не в том, что рассказчикам было лень переделывать сюжет или они намеренно позаимствовали его друг у друга. Скорее всего, определенные сценарии уже присутствуют в наших головах. Карл Юнг описывал архетипы как «сухие русла рек, которые определяют естественное направление психического потока»{338}. Даже трехлетние дети понимают структуру рассказа{339}. У нас есть врожденная предрасположенность находить истории определенного типа, и еще со времен зарождения человечества мы спонтанно создаем и восторженно поглощаем истории, соответствующие этим архетипам.

Ученые в целом согласны с тем, что количество архетипических сюжетов на удивление невелико, хотя точные оценки расходятся. Так, Рональд Тобиас считает, что существует 20 «моделей сюжетов»{340}. Сценарист Блейк Снайдер сократил это число вдвое, утверждая, что любой когда-либо снятый фильм соответствует одному из 10 основных жанров{341}. Журналист Кристофер Букер еще уменьшил это число. На протяжении 34 лет он занимался тщательным анализом множества сюжетов со всего мира за все исторические периоды. Результатом его работы стала книга объемом в 700 страниц «Семь основных сюжетов» (The Seven Basic Plots). Как ясно из названия, Букер утверждает, что все истории в мире – это вариации одного из семи основных сюжетов. Специалист по мифологии Джозеф Кэмпбелл превзошел всех, утверждая, что есть только один главный «мономиф» про странствия героя и ему соответствуют почти все истории{342}.

Конечно, однозначного ответа не существует. Классификация и подсчет числа сюжетов – дело субъективное. Тобиас признается, что «сюжеты можно объединять разными способами, и от того, какой вы выберете, зависит и то, какое число вы в итоге получите»{343}. Тут важно, что во всем мире определенные сценарии возникают снова и снова независимо друг от друга на протяжении всей истории человечества, для которой сохранились письменные источники. Как будет видно далее, от этих идей зависит не только то, какие рассказы мы придумываем, они влияют также и на то, как мы понимаем и объясняем все происходящее вокруг нас.

В числе основных сюжетов, перечисленных Кристофером Букером, есть один, который для нас особенно интересен. Он называется победа над чудовищем. Букер объясняет, что все истории победы над чудовищем разворачиваются определенным образом. История начинается с того, что мирные жители сталкиваются с какой-то грозной опасностью. Героя призывают на битву с силами зла. Когда герой сталкивается со злом лицом к лицу, кажется, что зло гораздо могущественней героя. Герой может попасть в лапы чудовищу. Но у чудовища есть одна роковая слабость. Когда кажется, что все надежды потеряны, герой обнаруживает эту слабость и побеждает монстра. Тьма рассеивается, возвращается мир.

Мы уже наблюдали эту последовательность в «Гильгамеше», «Беовульфе», «Челюстях» и фильмах о Джеймсе Бонде. И именно ее мы видели в самом начале главы, в конспирологической версии реальности от Дэвида Айка. Великая теория заговора Дэвида Айка – это классическая история победы над чудовищем; там прослеживаются все этапы, начиная от мирной золотой поры человечества и надвигающегося зла и заканчивая решающим столкновением в конце, а также обещанием, что мирное время вернется. Это напряженная, происходящая сейчас эпопея, в которой всем нам предлагается сыграть главную роль. И Айк здесь не уникален. Любое конспирологическое мышление обращается к архетипам победы добра над злом. Скоро мы займемся психологией чудовищ, но сначала давайте посмотрим, как формируется положительный герой.

Преимущества недостатков

Все любят победителей. Психологи называют это «греться в лучах чужой славы». В классическом исследовании 1973 г. группа ученых под руководством Роберта Чалдини обнаружила, что, когда школьная футбольная команда во время выходных выигрывала матч, в понедельник большее количество учащихся приходило в класс в одежде с командной символикой, чем когда команда проигрывала{344}. Еще интереснее, что, когда речь заходила об игре, которую команда проиграла, студенты чаще говорили «они проиграли», а про выигранные матчи – «мы выиграли». Склонностью греться в лучах чужой славы можно объяснить и многие другие особенности поведения, например то, что в детстве нам хотелось проводить время с «крутыми» сверстниками, а также бессмысленное хвастовство знакомствами и популярность дорогих фирменных товаров (и их дешевых имитаций). О нас судят по нашему кругу общения, и мало кому нравится крутиться среди неудачников. Мы хотим хотя бы чуть-чуть приблизиться к тем, кто побеждает в жизни.

И если есть кто-то, кого мы любим больше, чем прирожденного победителя, так это заведомо обделенный герой (аутсайдер, андердог), у которого, кажется, вовсе нет шансов. Нагляднейший пример – ветхозаветная история о Давиде и Голиафе. Голиаф ростом почти три метра, покрыт броней, умело владеет мечом, вроде бы непобедимый боец филистимлян. Давид – всего лишь юноша с пращой и пригоршней камней. У Давида нет никаких шансов победить, и все это понимают; даже царь Саул, самый высокий человек в Израиле, говорит ему, что это безнадежная битва. Но Давид не отступает. Он уверенно выходит на поле боя и, попав Голиафу камнем между глаз, мгновенно его убивает.

Давид – пример архетипа обделенного героя. Не случайно говорится, что он был младшим из восьми братьев. Когда Дж. Роулинг создавала Гарри Поттера, она наделила его очками как постоянным напоминанием о его уязвимости{345}. Фродо Бэггинс у Толкина, ростом метр с небольшим, – миролюбивый хоббит, очутившийся в опасном мире орков и драконов. Начиная от Рокки Бальбоа и заканчивая «Паровозиком, который смог», наиболее живучие и любимые персонажи всех времен – явные аутсайдеры, смело побеждающие свои недостатки и преодолевающие огромное неравенство с помощью сильного желания и решимости.

Такие герои пользуются популярностью не только в фантастических рассказах. Психолог Джозеф Ванделло занимается психологией этого архетипа. За месяц до начала летних Олимпийских игр 2004 г. Ванделло с коллегами составил список общего числа медалей, которые некоторые страны выиграли за все время существования игр: у Швеции их было около 500, у Бельгии – порядка 140, у Словении – только 6{346}. Затем они спросили у американских студентов, какую из двух стран те предпочли бы видеть победителем в некоем абстрактном соревновании по плаванию. Если предлагали выбрать между Бельгией и Швецией, большинство студентов были на стороне более слабой Бельгии. Но привлекательность обделенной стороны относительна. Когда выбор был между Бельгией и Словенией, Бельгия становилась сильной стороной, и большинство людей хотели, чтобы она проиграла аутсайдеру Словении. Ниру Пахариа с коллегами отметили, что при показе Олимпийских игр по телевидению часто подчеркивается обделенность участников соревнований, например, пловца Майкла Фелпса воспитывала мать-одиночка, а родители гимнастки Шон Джонсон дважды закладывали дом, чтобы оплатить ее занятия гимнастикой{347}. Итак, Ванделло и другие ученые выяснили, что примерно три четверти людей в спортивных состязаниях будут болеть за аутсайдера (если, конечно, у них нет какого-то собственного интереса в этой игре).

Тот же механизм, благодаря которому мы предпочитаем болеть за обделенных спортсменов, влияет и на то, как мы тратим деньги. Маркетологи знают, что поддержание имиджа «маленькой компании, с трудом прокладывающей путь наверх» может склонить потребителя покупать именно продукцию этой компании, а не аналогичные товары крупных лидирующих корпораций. Джилл Эйвери, преподаватель Гарвардской школы бизнеса, рассказывает, что «Пивоварня Samuel Adams напоминает, какая она маленькая по сравнению с гигантом Anheuser-Busch, умалчивая о том, насколько она огромна по сравнению с большинством производителей крафтового пива»{348}. Эйвери говорит о том, в чем разбирается: она была ответственной за рекламу в компании Самуэля Адамса. Точно также Apple, Google и Hewlett-Packard часто вспоминают, что были созданы в гараже, когда имелась лишь яркая творческая идея и страстное желание воплотить ее в жизнь.

Политики тоже знают о преимуществах казаться обделенным. В опубликованной в 2009 г. статье Ванделло отмечает, что политические кандидаты часто стремятся преуменьшить свои возможности и подчеркнуть явные трудности{349}. «Когда тебя зовут Барак Обама, ты всегда будешь аутсайдером в политической гонке»{350}, – сказал Обама накануне выборов 2008 г. Ту же тактику он использовал при подготовке избирательной кампании в 2012 г. Когда Обаму спросили, аутсайдер ли он сейчас, он не колеблясь воспользовался этим ярлыком: «Именно так ‹…› Я привык быть аутсайдером»{351}. У соперника Обамы, республиканца Митта Ромни, были похожие мысли. Отставая по результатам опросов, Ромни сказал: «Чтобы вести серьезную борьбу, всегда хорошо казаться аутсайдером»{352}. Ромни был прав. Ванделло обнаружил, что мы воспринимаем политического кандидата как более привлекательного и при этом не менее компетентного, если он считается аутсайдером{353}. (Однако в данном случае это не помогло Ромни победить уже действующего аутсайдера.)

Когда одну или другую сторону конфликта называют обделенной, это может даже повлиять на наше восприятие кровавого международного конфликта. В исследовании, проведенном в 2007 г., Ванделло спрашивал студентов, как они относятся к Израилю и Палестине{354}. Помимо краткой истории конфликта студентам предоставляли карту региона, чтобы они могли составить свое мнение. При этом у половины участников на карте были изображены только Палестина с Израилем, Израиль занимал большую часть территории, и лишь маленькие кусочки были палестинскими – Газа и Западный берег Иордана. Другая половина студентов видела карту Ближнего Востока, так что Израиль казался маленьким по сравнению с соседними странами. Оказалось, что разница в масштабе карт имела большое значение. Когда просто в силу соотношения размеров Палестина казалась обделенной, ей сочувствовали чуть больше половины студентов. Когда же обделенным выглядел Израиль, более чем три четверти участников сказали, что поддерживают израильтян.

Нам кажется, что те, кто обделен, прикладывают больше усилий, они более упорные, мужественные и волевые. В исследовании, где подбирали кандидатов на вымышленную работу, оказалось, что неудачливые соискатели кажутся нам физически более привлекательными, чем их успешные конкуренты{355}. Наша любовь к тем, кто испытывает трудности, коренится очень глубоко. Насколько глубоко, продемонстрировал психолог Скотт Эллисон вместе с коллегами в исследовании, проведенном в 2008 г.{356} Ученые использовали простую анимацию длительностью 15 секунд, на которой два круга двигались вдоль горизонтальной линии с выпуклостью посередине, образующей что-то вроде холмика. Светло-серый кружок двигался слева направо с постоянной скоростью. Темный кружок заметно замедлялся, когда наталкивался на холмик, как будто ему тяжело подняться вверх по склону. Этого небольшого различия оказалось достаточно, чтобы вызвать у зрителя сочувствие к тому, кому приходится тяжело. На вопрос, как они относятся к каждому из кругов, люди говорили, что темный им симпатичнее, чем светлый.

Окончательно вопрос был прояснен с помощью другой версии этого видео. Там темный кружок не просто испытывал трудности с подъемом, а ему активно препятствовал светлый: он намного быстрее темного поднимался по склону, но на полпути возвращался обратно и спихивал безобидного товарища вниз по склону. Этот ролик вызвал у зрителей сильнейшую реакцию. Эллисон пишет, что они были «заметно взволнованны, когда увидели, что обижают темный кружок, которому трудно подниматься ‹…› После окончания исследования они нам говорили, что такое агрессивное поведение по отношению к слабому совершенно неприемлемо»{357}.

С помощью этих кружков Эллисон выявил ключевые черты, необходимые для того, чтобы стать обаятельным неудачником: вы должны находиться в невыгодном положении, и оно должно быть несправедливым – либо из-за нехватки возможностей, либо из-за злонамеренных действий агрессивного противника. Когда мы чувствуем, что кто-то занял невыгодное положение по своей вине, что у него было все необходимое для достижения успеха, тем не менее он проиграл, мы относимся к таким персонажам даже хуже, чем к обычным неудачникам. Но незаслуженно обделенные пробуждают наше чувство справедливости. Нам хочется, чтобы с лидера сбили спесь, а угнетенный победил. Если говорить о теориях заговора, то непременно найдется сторона, несправедливо попавшая в невыгодное положение.

Неравная битва

В главе 2 мы говорили про Эндрю Уэйкфилда, что открытие им связи между вакциной КПК и аутизмом было опровергнуто и его лишили врачебной лицензии. Но на этом история не закончилась. В глазах своих сторонников Уэйкфилд стал героем, пострадавшим в неравной борьбе с мощной коррумпированной системой, которая пыталась его уничтожить. Авторы антипрививочной книги «Эпидемия вакцинации» (Vaccine Epidemic) пишут: «Если вы до сих пор не поняли, разрешите высказаться откровенно. Споры вокруг прививок и аутизма, которые вы наблюдаете в СМИ, – это не научное обсуждение и не серьезное расследование. Это битва, в которой фармакологические корпорации используют грязные методы»{358}.

По контрасту со всей фармакологической промышленностью, имеющей государственную поддержку и миллионы долларов, Уэйкфилд кажется одиноким лучиком света, героическим страдальцем, самоотверженно защищающим интересы родителей. Дженни Маккарти писала в Huffington Post про исследование Уэйкфилда: «Доктор Уэйкфилд сделал то, что, по-моему, должны делать все врачи: он услышал родителей и сообщил об их наблюдениях ‹…› С каких это пор стало преступлением выслушивать родителей и рекомендовать провести дальнейшее изучение вопроса? Насколько я понимаю, с тех пор, как кто-то усомнился в безопасности прививок»{359}. Сторонники Уэйкфилда считают, что его проблемы возникли из-за его добросовестности, что его оклеветали за то, что он проявил мужество, заботясь о пациентах. Сам Уэйкфилд продолжает отстаивать свое мнение о связи аутизма с вакцинацией и заслужил уже даже не одну, а две награды «За смелость в науке» от своих поклонников{360}.

Уэйкфилд не единственный, кого считают героем, пострадавшим в борьбе с коррумпированной системой. Среди отрицателей СПИДа есть мятежный ученый Питер Дюсберг{361}. Будучи молекулярным биологом, он внес значимый вклад в исследования рака и даже стал членом престижной Национальной академии наук США. Однако в конце 1980-х гг. Дюсберг обратил внимание на СПИД, заявив, что сам по себе ВИЧ не опасен. Он утверждал, что СПИД возникает из-за употребления наркотиков («в основном тех, которые используют геи»{362}) или даже из-за антиретровирусной терапии. В биографии на своем сайте Дюсберг изображается как современный Галилей: «С 1987 г. открытия профессора Дюсберга были для медицинского сообщества и фармацевтических компаний как кость в горле. Вместо того чтобы начать научную дискуссию, профессору прекратили [sic!] финансирование дальнейшей проверки его гипотезы»{363}.

У движения за правду о событиях 11 сентября есть свой мятежный герой – ученый Стивен Джонс. В 2005 г. Джонс, который был тогда профессором с пожизненным контрактом в Университете Бригама Янга, взялся утверждать, что крушение башен-близнецов было контролируемым сносом. Когда университет Джонса не поддержал, его сторонники почуяли нечестную игру и предположили, что «администрация Буша своими грязными руками заставила университет "заткнуть" своего профессора»{364}.

У сторонников теории заговора об убийстве Кеннеди был мятежный прокурор, ныне покойный Джим Гаррисон. В конце 1960-х гг. он пришел к выводу, что Кеннеди погиб от рук заговорщиков из ЦРУ. Несмотря на то что утверждения Гаррисона были отметены судом, Оливер Стоун в 1991 г. в своем фильме «Джон Ф. Кеннеди. Выстрелы в Далласе» (JFK) показал Гаррисона как проигравшего героя, пожертвовавшего всем в борьбе за правду. «Говорить правду бывает страшно»{365}, – произносит Гаррисон в фильме как типичный несправедливо обделенный герой.

Лучшие теории заговоров имеют все свойства классической истории про аутсайдера. Враг грозен. То, как называют заговорщиков, – сионские мудрецы и «Новый мировой порядок», военно-промышленный комплекс и фармакологическое лобби – показывает, сколь они подавляюще сильны и влиятельны. Однако, как и у всякого злодея, у тайной организации есть одно уязвимое место: как только ее планы станут известны, злодей потеряет всю свою силу.

У борцов благородная цель. Кристофер Букер пишет, что архетипические герои действуют не ради собственных интересов, а для того, чтобы помочь другим{366}. «Давид сражается с Голиафом потому, что гигант угрожает его стране, Израилю; Джеймс Бонд сражается со злодеями, которые угрожают Англии, Западу и всему человечеству; Дарт Вейдер в „Звездных войнах“ угрожает установить свою тиранию во всей Вселенной». И в конспирологических теориях заговор представляет угрозу для свободы, независимости и благополучия всего человечества.

На первый взгляд кажется странным, что кто-то стремится занять позицию проигравшего. Но, как мы имели возможность убедиться, в этом имеются свои плюсы. Если бы не теории заговора, доводы Уэйкфилда, Дюсберга и Джонса воспринимались бы как заблуждения. Однако, если продолжается кампания, направленная на то, чтобы опорочить их репутацию и дискредитировать их открытия, они становятся отважными героями, раздвигающими границы науки, самоотверженно сражающимися с сильным злодеем ради ничего не подозревающих граждан. Причем роль героев конспирология предлагает не только нескольким мятежникам, но и всем нам. Теория заговора – это приглашение присоединиться к осведомленному и готовому сражаться меньшинству: немногим избранным, кто смело и самоотверженно говорит правду в глаза сильному врагу.

Джозеф Ванделло пишет, что наше восприятие аутсайдеров «сформировано воодушевляющими архетипическими историями про возможность победить»{367}. В реальном мире аутсайдеры по определению редко выигрывают. Однако в историях, которые мы рассказываем, они выигрывают всегда; добро всегда побеждает зло. Кстати, о зле…

Миф о чистом зле

Злодеи бывают всех форм и размеров. Некоторые из них – чудовища вроде необыкновенно кровожадной акулы в «Челюстях» или анатомически невообразимого Хумбабы. Другие имеют человеческий облик, например, уродливая телесная оболочка бывшего когда-то человеком Волан-де-Морта из истории про Гарри Поттера или внешне безобидный Норман Бейтс из фильма «Психо» Альфреда Хичкока. Однако, несмотря на внешние различия, все злодеи «сделаны из одного теста». По словам Кристофера Буккера, архетипическим монстрам присущи все извращенные и несовершенные стороны человеческой природы – то есть в чистом виде самые худшие стороны психики человека{368}. Монстрами движет исключительно жадность, корысть, жестокость, хитрость, безжалостность и эгоизм. И все же, несмотря на все их бесчеловечные деяния, плохие герои вызывают не только чувство отвращения, но и восхищение, интерес и даже чувство удовлетворения. По-видимому, зло имеет парадоксальную привлекательность.

Социальный психолог Рой Баумайстер написал книгу о зле. Буквально. Он назвал ее «Зло: Внутри человеческого насилия и жестокости» (Evil: Inside Human Violence and Cruelty). Кроме того, он автор очерка про психологию наиболее злых персонажей из всех, кого только можно вообразить: суперзлодеев со страниц комиксов. Баумайстер обратил внимание на то, что злодеи из комиксов каждую неделю с удовольствием совершают невообразимые злодеяния глобального или даже вселенского масштаба{369}. И все же суперзлодеи относятся к числу самых популярных персонажей в любой художественной литературе. Популярность отрицательного героя, кажется, прямо пропорциональна глубине его испорченности. В списке 100 лучших злодеев всех времен на сайте IGN.com ведущие места занимают заклятый враг людей Икс Магнето и Джокер, главный противник Бэтмена, – безжалостные злодеи, которые среди всех персонажей комиксов могут похвастаться наибольшим числом жертв.

Баумайстер пишет, что любовь к вымышленным суперзлодеям вызывает некоторое недоумение. Обычно нам не нравятся аморальные люди, и мы не получаем удовольствия, услышав о неблаговидных поступках. В реальном мире наиболее похожими на суперзлодеев были такие личности, как Адольф Гитлер и Пол Пот, которых ненавидят практически везде. Так почему же мы восхищаемся историями о маньяках, совершающих массовые убийства? Почему, спрашивает Баумайстер, суперзлодеи оказываются на плакатах на стенах спальни или на коробках для детских завтраков? Он считает, что все дело в нашей склонности судить о характере других людей и нашей реакции на отклонение от моральных норм.

Представьте себе, что мы с вами сидим в лаборатории психолога и перед нами на столе десять хрустящих долларовых банкнот. Это наши деньги, их можно забрать домой, но я должен решить, как их поделить. Вы можете только сказать, согласны ли с моим предложением. Если не согласны, мы оба уйдем с пустыми руками. Психологи называют это «игрой в ультиматум». В абсолютно справедливом мире я предложил бы вам пять долларов и пять взял бы себе. Скорее всего, вы приняли бы мое дружеское предложение, и мы оба стали бы на пять долларов богаче. Действительно, это наиболее распространенный результат, при наличии выбора большинство людей предпочитает разделить деньги поровну. Предположим, однако, что я предложу вам только один доллар. Если вы абсолютно рациональны, вы должны были бы принять его, ведь в итоге у вас будет на доллар больше. Но я уверен, что это предложение звучит для вас не очень привлекательно. Мысль о том, что я слиняю с девятью долларами, оставив вам одну жалкую бумажку, должно быть, вызывает возмущение. Может быть, вы захотели бы отвергнуть предложение, пожертвовав своим единственным долларом, чтобы помешать мне вас облапошить. В таком случае вы не были бы одиноки. Около половины игроков отклоняли предложение, если разделение было столь неравным{370}.

Отказ от доллара, чтобы наказать жадного игрока, может быть нерациональным, но он имеет смысл в мире, в котором возможность процветания для мошенника означает проблемы для всех остальных. Поскольку мы существа социальные, наше выживание зависит от равноправного сотрудничества, и поэтому естественный отбор закрепил у нас повышенное внимание к моральным принципам других людей. Как показывает игра в ультиматум, мы стремимся осудить и наказать тех, кто несправедливо с нами обращается, даже если для этого надо принести небольшую жертву. Если по отношению к нам проявляют несправедливость, это не просто злит, это заставляет страдать. Когда люди играли в эту игру внутри томографа, в областях мозга, связанных с удовольствием и подкреплением, наблюдалась повышенная активность в ответ на справедливое предложение, а области, связанные с болью, страданием и отвращением, были активны при несправедливом дележе{371}.

Даже когда нас никто не третирует, мы постоянно пытаемся разобраться в моральном облике других людей, используя для этого любую доступную информацию. Когда нас окружают другие люди, мы постоянно отслеживаем их поведение и даже легкое изменение выражения лица, чтобы сделать вывод об их характере{372}. Когда человека поблизости нет, мы о нем сплетничаем. Психолог Робин Данбар считает, что основные функции сплетен – предупреждать друг друга о возможных злоумышленниках и около двух третей всех разговоров – это сплетни о других людях{373}. В тот момент, когда мы встречаем незнакомого человека, мы начинаем его оценивать, а качество, которое мы ценим в людях выше всего, – их благонадежность{374}.

Из-за того, что в нас присутствует природная склонность давать этическую оценку, мы получаем удовольствие, упражняясь в моральных суждениях, даже если они касаются полностью вымышленных злодеев. А по правде сказать, особенно если касаются полностью вымышленных злодеев. Баумайстер считает, что неувядающая популярность историй про победу над чудовищами объясняется их моральной однозначностью. В массовой художественной литературе нет сомнений в том, кто злодей. На случай, если гнусность деяний недостаточно очевидна, писатели и создатели фильмов часто помогают зрителю, обеспечивая безошибочные признаки зловещей натуры персонажа. В мелодрамах эпохи немого кино злодеи имели склонность закручивать усы, радуясь, когда их коварный план успешно реализовывался, злодеи в ковбойских фильмах носили черные шляпы, в то время как у положительного героя шляпа была белая. Злодеи в комиксах доводят этот прием до крайности; типичный суперзлодей может носить металлическую маску и называть себя «доктор Дум» или иметь явное физическое уродство, которое дополняет его нравственную испорченность. Истории про победу над чудовищем предоставляют нам возможность потренироваться, давая моральную оценку в простой ситуации, позволяя позлорадствовать над явными негодяями и восхвалить очевидных героев.

Литературный критик Лайонел Триллинг отметил, что шаблонные персонажи, характерные для классической литературы и театра Викторианской эпохи, в значительной степени исчезли из «солидной» художественной литературы на рубеже XX–XXI вв. Серьезные авторы устремились к реализму, а заправские злодеи имеют мало общего с реальностью. «Сейчас общепризнанно, поясняет Триллинг, что люди представляют собой смесь плохого и хорошего и что плохое в значительной степени вызвано обстоятельствами»{375}. Хотя писатели в борьбе за реализм стремятся избегать плоских отрицательных героев, публика по-прежнему обожает качественных злодеев. В каждом из десяти самых кассовых фильмов 2014 г., пять из которых были экранизациями комиксов, в том или ином виде присутствовали злодеи{376}. В 2008 г. исполнение Хитом Леджером роли Джокера в фильме «Темный рыцарь» получило одобрение критиков, и картина был названа одним из лучших кассовых фильмов всех времен.

По-видимому, у нас имеется неутолимая жажда историй с неправдоподобно плохими злодеями; это означает, что, хотя архетипичные злодеи и не соответствуют реальности, они каким-то образом совпадают с нашими представлениями о мире. Для нашего мышления характерно то, что Баумайстер назвал «мифом о чистом зле»{377}. Когда мы делаем что-то плохое, то легко объясняем наше поведение случайностью или разумной и оправданной реакцией на обстоятельства. Когда другие делают что-то плохое, это потому, что они сами по себе плохие; мы предполагаем, что злоумышленниками движут в первую очередь садизм и злоба, что они причиняют вред потому, что получают от этого удовольствие, в то время как их жертвы ни в чем не виноваты. В результате у нас, как у Санта-Клауса, имеется непреодолимая тяга разделять людей на две категории: хороший или плохой, святой или грешник, славный или дурной.

Баумайстер отмечает, что миф о чистом зле прослеживается не только в детских комиксах, но и в том, как мы объясняем повседневные события. В вечерних новостях в центре внимания оказываются истории о предумышленных нападениях на невинных жертв. После массового убийства в школе «Колумбайн» журнал Time украсил свою обложку фотографиями двух улыбающихся преступников и заголовком «Чудовища рядом с нами»{378}. Президент Джордж Буш способствовал поддержанию мифа о чистом зле, когда сказал, что террористы, организовавшие события 11 сентября, были движимы ненавистью к «нашей свободе»{379}, добавив, что «эти террористы убивают не просто для того, чтобы прекратить чьи-то жизни, но для того, чтобы разрушить и положить конец всему нашему образу жизни».

Реальность гораздо сложнее. Злоумышленниками редко движет исключительно садизм, а жертвы не всегда абсолютно невинны. Часто насилие возникает в результате взаимных провокаций и все возрастающей враждебности. Чудовищные поступки нередко совершаются самыми обычными людьми, которые верят, что поступают правильно. Однако с помощью мифа о чистом зле мы превращаем реальность со всеми ее многочисленными оттенками серого в черно-белую схему безупречного добра и абсолютного зла. Баумайстер пишет, что «миф о чистом зле описывает, как злобные чужаки вторгаются в мир благонамеренных, ничего не подозревающих, добродетельных людей»{380}. «Мы часто делим мир на нас и тех, кто против нас, и почти всегда получается, что зло оказывается на „их“ стороне»{381}.

Поскольку такова особенность человеческой психики, мы все, в той или иной степени, обращаемся к мифу о чистом зле. В 2011 г. психологи Эрик Оливер и Томас Вуд опросили тысячу американцев{382}. Помимо вопросов о различных теориях заговора они использовали краткое утверждение о природе политического процесса: «По своей сути политика – это борьба добра со злом». С этой мыслью согласилось более трети опрошенных. Показательно, что чем охотнее человек соглашался, тем с большей вероятностью он верил в теории заговора. Черно-белое мировоззрение обеспечивает замечательную основу для конспирологического мышления.

Джо Усцински и Джозеф Парент отмечают, что теории заговора – это вовсе не альтернативный взгляд на мир. Они утверждают, что конспирология не сильно отличается от повседневных политических дискуссий, просто усиленных и лишенных нюансов. «Там, где обычные политики указывают на проблемы, предлагают решения и призывают к согласованным действиям, конспирологи указывают на плачевное состояние дел, предлагают сложные политические преобразования и призывают к согласованным действиям прямо сейчас»{383}. В мире существуют реальные проблемы, нашей свободе действительно иногда угрожают, чиновники могут преследовать собственные интересы. Через призму конспирологии эти вопросы выглядят как мелодраматическая битва между добром и злом, сошедшая со страниц комиксов.

В лучших теориях заговора, начиная с утверждения Джона Робисона, что иллюминаты намереваются свергнуть все европейские правительства, и заканчивая модными сейчас теориями о чиновниках-психопатах, которые без всяких угрызений совести убивают тысячи своих сограждан, неизменно присутствуют злодеи-маньяки, которые, руководствуясь тайными мотивами, совершают чрезвычайно злобные действия в отношении невинной, ничего не подозревающей общественности.

Весь мир – театр

В 1987 г. в своем эссе на тему конспирологии психолог Серж Московичи сравнил мир, каким он видится сторонникам теорий заговоров, с театральным представлением{384}. В первом акте мы видим общество в состоянии невинности и стабильности. Затем появляется группа персонажей, приносящая с собой конфликты и интриги. Подобно актерам в пьесе, эти злодеи следуют сценарию, заранее приготовленному для них зловещим режиссером, который дергает за ниточки, всегда оставаясь скрытым за кулисами. «Разыгрывать такой спектакль в реальности было бы нелепо, – приходит к заключению Московичи. – Однако на сцене он не выглядит абсурдным. Это представление, упрощенное до самой сути. Это противостояние стихий, которое может закончиться только окончательной победой одних над другими». Иными словами, сторонники теории заговора видят мир, в котором его «двойственность персонифицирована и разыгрывается перед обществом».

Слушателей ежедневного конспирологического радиошоу Алекса Джонса приветствуют звуки «Имперского марша» из «Звездных войн» – легко узнаваемая зловещая музыка, которой сопровождается появление на экране Дарта Вейдера. Вначале и потом, после рекламных пауз, диктор торжественно сообщает аудитории: «Мы на марше, Империя бежит». Когда однажды в пятницу во второй половине дня я включил эту передачу, работая над текущей главой, то услышал размышления Джонса о сходстве его восприятия мира с сюжетом недавнего фильма про супергероя. «Если вы посмотрите что-то вроде „Капитана Америки“, вы увидите практически то, чем я пишу, – сказал он. – Это не потому, что они у меня скопировали, а потому, что я понимаю, как устроена эта система»{385}.

В суде над Тимоти Маквеем, организовавшим взрыв в Оклахома-Сити, его соучастник рассказал, как Маквей оправдывал убийство секретарей, администраторов и других государственных служащих, которые не имели никакого отношения к событиям вроде тех, что произошли в Уэйко: «Он объяснил мне, что относился ко всем этим людям как к штурмовикам из "Звездных войн". Они могут быть лично не виноваты, но они виновны в том, что они часть Империи зла»{386}.

Психолог Дэн Макадамс писал, что «мы все рассказываем сказки»{387}. Таково свойство нашего мышления. Через призму этих историй мы познаем мир и свое место в нем. Они помогают нам превратить неупорядоченную реальность в нечто связное и осмысленное. Без них не обойтись. Даже, казалось бы, объективные области, такие как естественные науки и история, в итоге превращаются в упражнения по сочинению сказок. «Не может быть истории без подсознательного чувства, кто прав, а кто не прав, – подчеркивают специалисты по политической психологии Молли Паттерсон и Кристен Монро, – никакой набор фактов не избежит интерпретации, что важно или актуально, а что нет»{388}.

Рассказы, которые мы слышим, могут повлиять на наши взгляды и поведение. Если вы хотите кого-то убедить, связанный рассказ может подействовать гораздо эффективнее, чем просто список основных идей. Психолог Мелани Грин с коллегами продемонстрировали, что истории увлекают нас, действуя в обход критического мышления{389}. Когда мы знаем, что кто-то пытается нас убедить, мы обычно пристально рассматриваем его аргументы, однако рассказы могут влиять на наши убеждения, даже когда мы этого не осознаем. Чем лучше рассказ, тем сильнее мы поглощены им, а чем сильнее мы им поглощены, тем легче нас убедить.

Когда речь идет об историях, определение «лучшие» означает соответствующие древним архетипам, которые заложены в нашем мышлении, как дорожка на виниловой пластинке. Поэтому неудивительно, что истории имеют обыкновение изменяться в процессе пересказа, чтобы более полно соответствовать нашим ожиданиям. Например, знакомая не одному поколению американских школьников история открытия Колумбом Америки со временем была приукрашена, чтобы подчеркнуть героизм Колумба (путешествие было трудным, взбунтовавшийся экипаж чуть было не выбросил Колумба за борт, а умер он в итоге без гроша в кармане). В то же время были исключены некоторые менее привлекательные детали (например, его вклад в геноцид и рабство){390}. Иногда хорошая сказка может затмить реальность.

Еще один способ улучшить рассказ – преувеличить напряженность и масштабы конфликта, скрыв нюансы, так, чтобы осталась только черно-белая картинка борьбы добра со злом. Архонты у Дэвида Айка – идеальные злодеи, движимые исключительно жадностью и садизмом. Айк утверждает, что они умны и хорошо организованны, но не способны оригинально мыслить. Они могут лишь питаться за счет людей, подобно паразитам, кормясь нашими темными эмоциями. Для своих целей они создали расу гибридов людей с рептилиями и удалили у них из генома способность к сопереживанию. Поэтому, утверждает Айк, они без колебаний используют смертоносные приемы, вроде теракта 11 сентября, и пьют детскую кровь во время ритуалов. Разоблачая планы архонтов, Айк приглашает своих слушателей присоединиться к борьбе, стать героем и противостоять чудовищным заговором, защищая одураченное население.

Честно говоря, та часть идеологии Айка, которая касается рептилоидов из другого измерения, не пользуется большой популярностью. Когда в начале 1990-х гг. Айк впервые вышел к публике со своими парапсихологическими откровениями, он стал национальным посмешищем. Однако за последующие два с половиной десятилетия он превратил свою теорию в большую легенду, объясняющую абсолютно все – от повседневных политических интриг до устройства самой реальности. Получилась эпическая сага, которая в точности соответствует очертаниям архетипической истории победы над чудовищем. С ее помощью он привлек в свои ряды широкий круг почитателей. Они могут не всему верить, тем не менее имеется множество последователей Айка, которые считают, что в его рассказах что-то есть.

Ближе к концу одной из своих коронных десятичасовых лекций Айк признался собравшимся: «Двадцать пять лет назад они сказали мне: "С тобой покончено. Ты не сможешь идти вперед после всех этих насмешек"»{391}. Невозмутимо оглядев толпу, Айк дал краткий ответ своим критикам: «Посмотрите на меня».

Глава 8 Связать воедино

«Фильм Запрудера», снятый портным из Далласа, длится всего 27 секунд – это 486 кадров на 8-мм кинопленке, однако он стал одним из символов XX в.

Авраам Запрудер в общем-то не делал никакого фильма{392}. Опасаясь дождя, в то утро он оставил дома свою дорогостоящую камеру модели Zoomatic Director Series. Но небо очистилось, и секретарша Запрудера убедила его сбегать домой и принести камеру. Ближе к середине дня он вышел на улицу и поднялся на бетонную тумбу на северной стороне Элм-стрит, откуда открывался отличный вид на кортеж. Стоя на тумбе, через объектив камеры он увидел, как президенту США прострелили голову. По словам его семьи, Запрудер никогда больше не брал камеру в руки{393}.

Вот последовательность событий в «Фильме Запрудера». Вначале три полицейских мотоцикла поворачивают на углу Элм-стрит. Дальше Запрудер остановил камеру для экономии пленки, и в записи фрагмент был пропущен. Затем внезапно перед восторженными зрителями по улице в открытом автомобиле проезжает президент Кеннеди. Кеннеди и его жена Жаклин радостно машут толпе. Потом машина на короткое время исчезает из поля зрения, скрывшись за указателем улицы. Когда через секунду она снова появляется, видно, что случилось что-то неладное: Кеннеди схватился руками за горло. Ему уже выстрелили в спину. В следующий момент пуля попадает в голову Кеннеди. На одно краткое мгновение в воздухе повисает ярко-оранжевое облако. Этот кадр, обозначенный как Z313, настолько страшен, что Запрудер согласился продать фильм журналу Life только при условии никогда не публиковать этот кадр. Публика не видела фильм целиком до 1975 г., пока Херальдо Ривера не воспроизвел его полностью в своем ночном телевизионном шоу. Кеннеди безжизненно заваливается на сиденье жены. В панике она карабкается на заднюю часть машины, где находится агент службы безопасности, который запрыгнул на автомобиль, когда кортеж притормозил. Этот короткий немой фильм ужасает и западает в память.

Если отмотать на несколько секунд назад, то можно заметить кое-что странное. Когда автомобиль Кеннеди появляется из-за уличного знака, виден большой черный зонт, торчащий с правой стороны от знака и наполовину скрытый им. В этом не было бы ничего удивительного, если бы не погода – солнечная и немного ветреная. Среди собравшихся у Дили-Плаза никто больше не держит раскрытого зонта, не встречается зонтов и на сотнях снимков толпы, стоящей вдоль пути следования кортежа. Единственный открытый зонт в Далласе оказался справа от машины Кеннеди в момент убийства. Случайность?

Это странно. На фотографиях, снятых другими людьми около Дили-Плаза, видно, что владелец зонта, неприметный мужчина в темном костюме, до прибытия кортежа держал зонт закрытым. Как только показалась президентская машина, он раскрыл зонт и, встав так, чтобы быть заметным, стал двигать им вверх-вниз и вращать вокруг своей оси. После того как машина прошла рядом с этим странным джентльменом, в Кеннеди попала пуля убийцы. На фотографиях, сделанных позже, видно, что этот человек спокойно ушел, унеся незаметно сложенный зонт.

Хотя человек с зонтом был одним из ближайших свидетелей убийства президента, он не был допрошен полицией Далласа и о нем не было упомянуто в отчете Комиссии Уоррена. Он просто исчез без следа. И о нем не знали до тех пор, пока в начавшихся любительских расследованиях не заметили странный зонт, и тогда возникли вопросы. Некоторые недоверчивые люди считали, что есть только одно возможное объяснение: человек с зонтом – часть заговора. Другие думали, что это был сигнал убийце или убийцам либо в момент, когда надо нажать на спусковой крючок, либо что пуля достигла цели. Кто-то предполагал, что этот человек сыграл более активную роль: возможно, сам зонтик был скрытым оружием. В 1978 г. Ричард Спрэг и Роберт Катлер опубликовали подробную схему стреляющего пулями убийственного механизма, который, как они верили, был спрятан в зонте{394}.

Тайна человека с зонтом в конце концов была раскрыта. Вместе с зонтиком он предстал перед органами власти США, и от него потребовали объяснений. Позже мы узнаем, кем он был на самом деле. А сейчас важно, что эта любопытная история наглядно показывает одну из основных особенностей теории заговора: объединять, казалось бы, несвязанные и непонятные странности в логичный рассказ о зловещих заговорщиках и их тайных планах. Создание конспирологических теорий – это тренировка способности объединять разрозненные кусочки мозаики в цельную картину. И как мы увидим дальше, этим занимаются не только конспирологи. В предыдущей главе шла речь о великих сюжетах, перекликающихся с самыми тайными нашими желаниями и самыми темными страхами. В этой главе и в оставшейся части книги речь пойдет об историях меньшего масштаба: о том, как мы находим объяснение последовательности событий. Реальность – это много отдельных фрагментов. Чтобы разобраться в ней, наш мозг должен понимать, как связаны отдельные части. Непрерывно стремясь превратить окружающий хаос в нечто осмысленное, мозг может создавать привлекательные иллюзии. Иногда наши глаза нас обманывают, а сознание над нами подшучивает.

Обман зрения

Давайте начнем со знакомой всем иллюзии. Две линии на представленном ниже рисунке – иллюзия Мюллера-Лайера, одна из самых известных в мире. Наверняка вы ее уже видели раньше. Она состоит из двух параллельных линий, на концах каждой – стрелки. Линия, у которой стрелки смотрят наружу, кажется длиннее той, у которой стрелки направлены внутрь. На самом деле обе линии одинаковой длины. Даже если вы знаете об этом, даже если вы собственноручно их измерили, вы все равно не можете перестать видеть их разными. Ваш мозг сбит с толку.

Иллюзия Мюллера-Лайера – это случай ошибочной интерпретации того, что есть. Иногда мы видим то, чего не существует. Еще одна впечатляющая иллюзия – треугольник Канижа, названная в честь своего создателя, итальянского психолога Гаэтано Канижа{395}. Вы видите два перекрывающихся треугольника, вершины одного из них находятся над черными кругами. Мне кажется, что такая конфигурация могла бы, например, хорошо смотреться в качестве символа какого-нибудь зловещего тайного общества.

Однако эти треугольники и круги существуют только в вашей голове. На странице расположены лишь отдельные неполные части: три смотрящие наружу стрелки и три незаконченных круга, напоминающих тройку голодных пакманов. Наш мозг охотно заполняет пустоты и порождает иллюзию цельных фигур. Вырезанные участки кругов вместе с пространством между стрелками создают сильное впечатление, что на рисунке имеется перевернутый вверх ногами треугольник без контура, который частично закрывает собой нижний треугольник и сектора кругов. Самое поразительное в этой иллюзии – то, что, даже зная, что бумага вся одного цвета и никакого треугольника там нет, вы смутно «видите» его края, как будто по цвету он белее белого. И только при пристальном рассматривании края исчезают, и вы видите пустые места там, где они и должны были быть.

Нам кажется, будто сетчатка – это что-то вроде киноэкрана, за которым притаился и наблюдает наш мозг. Но зрение устроено не так. Мозг не просто пассивно смотрит, он активно конструирует. Такие простые зрительные иллюзии срывают покровы и показывают, как на самом деле работает наше зрительное восприятие: оно угадывает. Угадывает очень хорошо, иначе бы мы постоянно натыкались на разные предметы и принимали свое отражение в зеркале за незнакомца, но тем не менее всего лишь угадывает. В любой момент наши глаза четко могут увидеть только крошечный участок поля зрения, размером примерно с ноготь большого пальца на вытянутой руке{396}. Чтобы это скомпенсировать, мозг проводит огромную скрытую работу, создавая впечатление, что мы видим подробную и точную картину окружающего мира.

Такая сложная обработка очень важна для зрительного восприятия, и около трети всей коры больших полушарий участвует именно в обеспечении зрения{397}. Но даже этого недостаточно, чтобы построить по-настоящему полную и точную модель окружающего мира, кроме того, такое построение потребовало бы огромных энергетических затрат. У мозга есть значительный набор разных уловок и правил, которые он использует, чтобы разобраться в приходящей к нему беспорядочной, неоднозначной и неполной зрительной информации. Это такие здравые предположения, как «свет падает сверху», «меньше – значит дальше» и «стремительно увеличивается, следовательно, приближается». Другими словами, наше зрительное восприятие зависит не только от света, попадающего в данный момент на сетчатку, но и от того, как наш мозг интерпретирует эту информацию.

Такой подход позволяет освободить остальную часть мозга, чтобы она могла заняться другими важными делами, например решать, что съесть на обед, и обычно вся эта система отлично работает. Но иногда она нас подводит. Мы можем не замечать того, что находится у нас под носом, например когда ищем ключи и не видим, что они лежат на столе прямо перед нами. Мы можем неправильно воспринимать то, на что смотрим, как в случае с обманчивой длиной линий Мюллера-Лайера. Иногда мы видим что-то, чего вообще не существует, как треугольник Канижа. Когда мы смотрим на эти иллюзии, то знаем, что нас дурачат. Однако в повседневной жизни бывает сложно различить, где реальность, а где плод нашего воображения. А если мы видим что-то странное, для чего у нас нет готового объяснения, то мы это объяснение придумываем.

Марсианские каналы и убийцы в кустах

В конце лета 1877 г. в течение нескольких недель Марс выглядел непривычно большим и ярким на фоне ночного неба. Это было великое противостояние – когда орбита Марса подходит ближе всего к Земле. Великое противостояние происходит примерно раз в 17 лет. Некоторые ведущие астрономы того времени годами готовились, чтобы воспользоваться на редкость удачной возможностью для наблюдения. Среди них был директор Брерской обсерватории в Милане, итальянец по имени Джованни Скиапарелли. В 1862 г. он убедил итальянское правительство приобрести самый современный телескоп{398}. Для телескопа-рефрактора Мерца длиной 3 м был сооружен новый купол. Наконец 23 августа 1877 г. после захода солнца Скиапарелли начал наблюдения, которые принесли ему известность как среди астрономов, так и среди широкой публики.

Скиапарелли увидел невероятную картину. Казалось, поверхность Марса покрыта сложной сетью длинных темных прямых линий{399}. Астрономы всего мира поспешили проверить наблюдения Скиапарелли. Кто-то эти линии увидел, кто-то – нет. Несколько крупнейших астрономов, в том числе американец Персиваль Лоуэлл, защищали подлинность открытия и предложили сенсационное объяснение. Они заявили, что эти линии – оросительные каналы, а поскольку каналы сами по себе не появляются, значит, их построили разумные (и, вероятно, испытывающие жажду) существа. На рубеже XX–XXI вв. большая часть Европы и Америки была повально увлечена Марсом.

Любопытно, что эти каналы так и не удалось сфотографировать. Но еще интереснее, что, когда пытались нанести на карту их расположение, оказалось, что рисунки разных астрономов очень сильно отличаются. Другой итальянский астроном Винченцо Черулли впервые предположил, что эти линии могут быть иллюзией{400}. Картографы Марса были вынуждены часами просиживать у своих телескопов в ожидании тех редких моментов, когда воздух был неподвижен и изображение в телескопе не искажалось атмосферой Земли. И когда им удавалось на мгновение увидеть маленький кусочек марсианской поверхности, они сразу же зарисовывали его по памяти, постепенно, с каждым новым взглядом, добавляя детали. При таком способе фиксирования на восприятие астронома могут очень сильно повлиять его первоначальные представления. В конце концов с помощью улучшенных методов наблюдения была подтверждена правота Черулли: на Марсе каналов нет. Длинные прямые линии, которые наблюдали Скиапарелли, Лоуэл и другие астрономы, были всего-навсего плодом работы мозга, который пытался найти смысл в нечетких изображениях. Карл Саган заметил, что каналы, бесспорно, имеют разумное происхождение, «единственный нерешенный вопрос – с какой стороны телескопа находился этот разум»{401}.

Каналы – не единственные следы жизни на Марсе, которые можно объяснить игрой воображения. С 1970-х гг. человечество размещает камеры наблюдения на самой Красной планете и вокруг нее. Марсоходы и орбитальные станции отправляют на Землю множество фотографий скал и горных хребтов, среди которых зоркие охотники за аномалиями нашли каменный гроб, маленького снежного человека, пончик с джемом, огромное количество гигантских мультяшных сердец, бюст президента Обамы и окаменевшую игуану{402}. Наиболее убедительные свидетельства присутствия внеземного разума были обнаружены на фотографии, присланной аппаратом «Викинг» в 1976 г. Там безошибочно узнается жуткое человекоподобное лицо, будто бы вылепленное на поверхности планеты. Это выглядело настолько загадочным, что одной из главных задач следующих запусков на Марс было фотографирование этого лица. На снимках с высоким разрешением был виден только невзрачный холм. Как многие и предполагали, таинственное лицо на Марсе оказалось игрой света и тени.

Разнообразие необычных фигур на Марсе – хороший пример того, что некоторые образы столь важны для нас, что мы склонны видеть людей, других животных и лица в неоднозначных изображениях, в том числе и в необычных геометрических узорах. Иллюзия может быть до того убедительной, что заставит поверить в нечто нереальное. При определенных обстоятельствах зловещий образ может спровоцировать нас на конспирологию. Так и случилось с Дэвидом Лифтоном, который превратился в журналиста, расследующего убийство, после того как посмотрел на размытый полароидный снимок печально известного травяного холма на Дили-Плаза.

Фотография была сделана Мэри Мурман. Мурман мелькала в фильме Запрудера, вы можете увидеть, как она стоит с другой стороны дороги со своей подругой Джин Хилл, которая была одета в яркое красное пальто. Мурман держит у лица камеру. Она знала, что ее камера слишком долго перезапускается и у нее есть только один шанс сделать снимок на память о визите президента. Подруги были так поглощены желанием получить хороший снимок, что не заметили даже первые два выстрела. Когда президентский автомобиль проехал в четырех с половиной метрах от этой пары, Хилл крикнула «Эй, мы хотим вас сфотографировать!»{403}, а Мурман нажала на спуск затвора всего через шестую долю секунды после того, как третья пуля пробила голову Кеннеди. На переднем плане снимка находится Кеннеди, падающий на жену, на заднем – травяной холм.

Через полтора года Дэвид Лифтон наткнулся на сделанную Мурман фотографию в сборнике «Четыре черных дня в истории» (Four Dark Days in History), составленном из снимков, сделанных 22 ноября и в три последующих дня. То, что он увидел в размытой фотографии, потрясло его. В своей книге «Лучшее доказательство» (Best Evidence), опубликованной в 1980 г., Лифтон написал, что «на странице было видно что-то вроде облака дыма ‹…› и сразу за ним – фигура человека»{404}. Он рассматривал страницу с лупой и даже нашел оригинал. После пристального изучения Лифтон не только утвердился в своих подозрениях насчет облака дыма, но и обнаружил в другом месте холма еще одного стрелка, у этого была видна только верхняя часть туловища, и он «что-то держал в руках в горизонтальном положении». Другие доморощенные следователи обнаружили еще больше убийц на этой размытой фотографии. Гэри Мэк, работающий в 1994 г. куратором Музея шестого этажа в Техасском школьном книгохранилище, увидел на фото человека в полицейской форме, стоящего за забором палисадника, его жетон блестел на солнце, а лицо было закрыто вспышкой от выстрела.

Эксперты-криминалисты утверждают, что все эти убийцы – всего лишь дефекты пленки, блики, тени и другие искажения в сочетании с самообманом{405}. Что касается человека с жетоном, увиденного Гэри Мэком, то в одном исследовании было доказано, что если бы это был мужчина среднего роста, он должен находиться на расстоянии в 9 метров за забором и висеть в одном метре над землей. Это, мягко говоря, «не очень удобная позиция для стрельбы».

Лифтон в итоге понял, что увиденное на фотографии могло быть иллюзией. «Теперь очевидно, что тем, кто заранее был не согласен с выводами Комиссии Уоррена, гораздо проще "увидеть" человека на холме, чем тем, кто верил отчету», – признался он. Применяя это рассуждение к своим собственным наблюдениям, он задавался вопросом: «Можно ли быть уверенным в том, что мое восприятие не было безнадежно искажено ‹…› В конце концов я пришел к выводу, что увеличение фотографий может очень ограниченно использоваться в качестве доказательства»{406}.

Шутки разума

Вероятно, вас не удивляет, что иногда мы видим несуществующие вещи или ошибочно распознаем существующие. Лежа в постели ночью, очень легко на мгновение перепутать пальто, висящее на фоне двери, с мрачным незваным гостем. Поиск образов там, где их нет, может быть приятным времяпрепровождением. В течение тысячелетий люди коротали время, высматривая знакомые фигуры в облаках, и проводили вечера, находя людей и животных в звездных узорах. XXI в. – не исключение. Можно часами смотреть сайты с изображениями необычных объектов на Марсе или с фотографиями повседневных предметов, напоминающих лица. Мы знаем, что зрение нас время от времени обманывают.

Гораздо реже мы готовы понять и признать тот факт, что к интеллектуальным иллюзиям мы чувствительны точно так же, как и к зрительным. Подобно тому как мы считаем наши глаза правдивым окном в мир, мы живем с уверенностью, что наш мозг – это беспристрастное устройство для обработки данных. Кажется, что все мысли и суждения внутри нашей головы возникают в результате точного и объективного восприятия реальности. Однако и тут мы ошибаемся. Так же как способность видеть мир, способность его понимать обеспечивается скрытой интенсивной обработкой информации и построением сложных умозаключений. Многие когнитивные иллюзии возникают, как и треугольник Канижа или каналы на Марсе, из-за того, что наш мозг постоянно ищет знакомые формы.

Прочитайте следующий вопрос вслух и ответьте первое, что придет в голову:

СКОЛЬКО ЖИВОТНЫХ КАЖДОГО ВИДА ВЗЯЛ НА КОВЧЕГ МОИСЕЙ?

В нескольких экспериментах показано, что примерно 8 из 10 человек уверенно отвечают: «Два»{407}. Вы так же ответили? Поскольку вы уже наполовину прочитали главу про когнитивные иллюзии, вы могли что-то заподозрить и заметить подвох. Правильный ответ – «ноль». Это Ной, а не Моисей, взял на свой ковчег по паре животных каждого вида. Как только на ошибку указали, она становится видна невооруженным глазом. Так почему же почти никто не замечает ее сразу, хотя люди знают, что главный герой здесь Ной, даже если разрешается думать сколь угодно долго и, что удивительно, даже если их предупредили, что в вопросе может содержаться ошибка?

Для осмысления мира наш мозг выявляет связи и находит знакомые образы, и большую часть этой работы он выполняет на бессознательном уровне. Как только вы прочитываете предложение, каждое слово автоматически вызывает активацию множества связанных понятий, подобно тому как брошенный камень вызывает волны на поверхности пруда. Иллюзия возникла потому, что у Моисея и Ноя много схожих черт: оба библейские старцы, история которых как-то связана с водой. Камушки упали так близко, что волны от них на поверхности практически не различаются. Вы не видите, что что-то не так, потому что, скрыто обработав информацию, ваш мозг нашел смысл в этой бессмыслице. Вам показали только результат. Вы прочитали вопрос о Моисее, а ваш мозг понял его как вопрос о Ное.

Рассмотрим другой вариант вопроса: сколько животных каждого вида взял на ковчег Никсон? Когда исследователи использовали эту версию, большинство сразу заметило ошибку. Имя «Никсон» вызывает ассоциации (президент Америки, взломщики в отеле, «Я не жулик»), которые очень отличаются от остальной части предложения. Камешек падает далеко и нарушает всю картину. Ваш мозг не может быстро найти смысл и привлекает внимание к нелепости. Моисей на месте Ноя отлично вписался в шаблон и остался незамеченным, а неформатный Никсон был мгновенно уличен.

Иллюзия Моисея – это не просто обычные вопросы с неверными словами. Вся наша психическая деятельность связана с распознаванием образов. Мозг непрерывно просеивает информацию, выискивая знакомые образы, связи и смыслы. И обычно эта стратегия хорошо работает. Мы легко понимаем простое предложение, даже если ни разу не сталкивались с таким набором слов. Но иногда система работает слишком хорошо. Мы можем не заметить путаницу с Ноем и Моисеем, а иной раз мы так хорошо выявляем связи, что мозг находит смысл там, где его на самом деле нет.

От совпадения к причине

При удачном совпадении мы все легко обманываемся. Трудно остаться равнодушным, когда вам что-то снится, а на следующий день это сбывается, или когда вам позвонил человек, о котором вы сейчас подумали. Система обнаружения закономерностей в нашем мозге настолько чувствительна, что даже самое обычное совпадение кажется неслучайным, если оно происходит с вами.

В одном из выпусков радиопередачи «Эта американская жизнь» (This American Life), посвященных совпадениям, журналист Сара Кенинг рассказала про случай, произошедший, когда она только начинала работать репортером{408}. Она брала интервью у женщины по имени Эстер Татл, отметившей свой 100-летний юбилей. Кенинг задала типичный для новичка вопрос: «Что было самым удивительным в вашей жизни?» Эстер немного подумала и ответила: «Самое интересное случилось в мой первый день в школе. Директор спросил, как меня зовут. Я ответила, что Эстер Татл. И он сказал: „У меня был друг в Шелтер Айленд с таким же именем“. Мне тогда было 12 лет, и меня это потрясло». Кенинг призналась, что была разочарована таким ответом. «Эта женщина стала свидетелем появления машин, кинематографа, компьютеров, первых полетов в космос, и что же она ответила?» Однако, услышав от радиослушателей во время этого выпуска много историй о различных совпадениях, Кенинг сказала, что поменяла свое мнение. Она призналась, что совпадения привлекают внимание, «даже когда совпадение это просто совпадение».

Что касается выявления закономерностей, истории о мистических совпадениях – это лишь верхушка айсберга. Мы считаем совпадениями случаи, когда сбываются вещие сны или когда несколько человек носят одну и ту же фамилию, но, строго говоря, «совпадение» происходит всегда, когда одно событие следует сразу за другим. В этом смысле мы просто окружены совпадениями. Например, один из супругов сказал что-то обидное, а другой расстроился. Фермер раскидал по полю конский навоз и собрал обильный урожай. Ваш дедушка выкуривал по две пачки в день и дожил до 100 лет. Компания наняла нового генерального директора, и их квартальный доход вырос. Футбольная команда пригласила нового тренера и ужасно играла в этом сезоне. Как только одно событие совпадает с другим, будь это удивительно сбывшийся сон или обыкновенная ссора в ответ на необдуманное замечание, наш мозг сразу берет это на заметку.

Совпадение уже само по себе не дает покоя, как зудящая царапина или незаполненная налоговая декларация{409}. Наш мозг хочет иметь полную картину, и найденное совпадение служит лишь прелюдией к тому, чтобы узнать о мире что-то полезное. Когда мы видим какую-либо связь между двумя событиями, она может оказаться подсказкой о том, как все устроено. Если вместе с одними событиями с большой вероятностью происходят другие, между ними могут быть причинно-следственные связи. Выявление таких взаимоотношений очень важно. Если мы знаем, какие события к чему приводят, мы можем предсказывать и контролировать окружающий мир. Такие совпадения, как произошедшее с Эстер Татл, привлекают внимание потому, что для них нет очевидного объяснения. Если мы не можем объяснить что-то, кажущееся важным, это совпадение застревает в нашем сознании. И пока мы не найдем закономерность, не поймем причину, мозг будет все время дразнить нас, напоминая об этой истории.

Беда в том, что одни совпадения действительно значимы, а другие – не очень. Бестактные замечания часто раздражают супругов, а навоз служит удобрением. Однако не стоит считать, что сигареты благотворно влияют на здоровье только потому, что вы знакомы с одним столетним заядлым курильщиком. Может быть, и генеральный директор толковый, и тренер никудышный, но возможно, им поставили в заслугу или вину то, что произошло независимо от них. Наша система поиска закономерностей очень чувствительна, но нет никаких встроенных механизмов, контролирующих правильность ее работы. Чтобы понять, действительно ли одно событие является причиной другого, требуется проведение экспериментов и сбор статистических данных, однако для нас не характерно использовать научный метод. В процессе эволюции наш мозг учился быстро и решительно распознавать закономерности, то есть по умолчанию считать каждую связь важной.

Представьте себе, что один из наших древних предков, гуляя по лесу, услышал шорох в кустах и все птицы рядом затихли. Если он спишет это на случайность или будет слишком долго обдумывать все возможные причины, это может плохо кончиться. В кустах может находиться опасный хищник. Чем лучше ранние гоминиды замечали закономерности и чем быстрее находили этому правдоподобную причину, тем с большей вероятностью они выживали и передавали свои гены. Склонность нашего мозга замечать совпадения и судить о причинах – это наследие наших предков.

Обычно наша повышенная чувствительность к закономерностям и причинам бывает полезна. Не делая больших пауз и мало задумываясь, мы постоянно узнаем, как работает окружающий мир, даже если нам точно неизвестно, почему он работает именно так. Давайте посмотрим на простые причинно-следственнные отношения: нажатие на кнопку вызывает реакцию. Когда я работал над этой книгой и ходил пешком в Нью-Йоркскую публичную библиотеку, то переходил дорогу по наземному переходу. Это был угол 41-й улицы и Пятой авеню, через дорогу от лежащих перед библиотекой больших каменных львов, рядом с которыми фотографируются туристы. Я нажимал на кнопку у перехода, и через какое-то время светофор над Пятой авеню переключал зеленый на красный. Поток машин останавливался, и я продолжал свой путь. Несмотря на то что от меня был скрыт настоящий механизм и некое невидимое волшебство изменяло сигнал светофора при нажатии на кнопку, я без проблем связал между собой эти два события. Я нажимаю на кнопку – загорается красный свет. Причина и следствие.

Подвох в том, что, как написал Майкл Луо в статье, опубликованной в The New York Times в 2004 г., «город давно отключил кнопки на пешеходных переходах»{410}. Регулирование движения в большом городе – сложная задача со многими нюансами. Чтобы все нормально двигались, светофоры должны действовать в соответствии с тщательно продуманным расписанием. Если дать власть над сигналами нетерпеливым пешеходам вроде меня, все расписание разрушится. Движение в городе застопорится. Поэтому в 1980-х. гг. Министерство транспорта постепенно перешло на полностью автоматическую систему и отключило почти все кнопки. За эти годы большинство неработающих кнопок убрали. Но власти решили, что ходить и выдирать каждую отдельную кнопку будет слишком невыгодно, поэтому некоторые остались на своих местах. Ничего не подозревающие прохожие поддаются соблазну надавить на них, хотя сигнал светофора переключается через заданные интервалы времени независимо от того, нажал кто-нибудь на кнопку или нет.

Видимо, то же самое относится и к кнопке «закрыть двери» в лифтах. Ник Паумгартен писал в 2008 г. в своей статье, опубликованной в New Yorker, что «в большинстве лифтов, по крайней мере в тех, которые были установлены после начала 1990-х гг., кнопка закрытия дверей не работает. Она там установлена главным образом для того, чтобы вы думали, что она работает»{411}. Одно из возможных объяснений – такое же, как и в ситуации с дорожным движением. Чтобы время ожидания было разумным, лифты в большом здании должны работать согласованно и перевозить людей вверх и вниз, двигаясь разнонаправленно. Люди, пытающиеся ускорить свой путь на несколько секунд, могут сбить весь ритм, поэтому пользоваться этой кнопкой могут только пожарные и ремонтные рабочие с помощью специального ключа{412}. По крайней мере, это одно из объяснений. Другое, по версии журнальной колонки «Из надежного источника» (The Straight Dope), заключается в том, что эта кнопка просто сломана или же изначально не была подключена, и никто не жалуется{413}. Во всяком случае конструкторы и дизайнеры лифтов понимают, что подъем и спуск на сотни метров по темной шахте внутри подвешенной на тросе металлической коробки может лишить самообладания, особенно если мы не можем контролировать это испытание. И поэтому они оставляют на месте неработающую кнопку закрытия дверей как спасительный обман, некое плацебо, дающее иллюзию контроля.

Этот прием работает. Мы нажимаем на кнопку, через какое-то время двери закрываются, следовательно, говорит нам мозг, эта кнопка приводит к закрытию дверей. А если сразу после нажатия двери не закрылись, то мы нажимаем на кнопку несколько раз, и обычно кажется, что тем самым достигаем своей цели. У нас нет причин предполагать, что кнопка может не работать, пока какой-нибудь умник не скажет нам об этом. В конце концов ускорение закрытия дверей лифта – это единственное в жизни предназначение данной кнопки, и кто бы мог подозревать, что конструкторы лифтов занимаются массовым обманом населения? А если бы наш мозг не торопился с выявлением совпадений и выводами о причинах, обман бы раскрылся уже с первого раза, когда кто-то нажал неработающую кнопку.

Таким же образом появляются многочисленные суеверия, от талисманов на удачу до гомеопатии. Вы надели определенные носки на собеседование – и получили работу, вы приняли несколько сахарных шариков – и простуда прошла. В каждом из этих случаев такой результат мог возникнуть (или не возникнуть) независимо от ваших действий, но мозг не может удержаться и соединяет эти события так, что одно из них становится причиной для другого. Такая иллюзия может быть чрезвычайно сильной.

И то правда, и это правда, но они не связаны

Стефани Мессенджер писала: «Я молодая мама, и, как большинство матерей, хочу как можно лучше заботиться о своем малыше»{414}. Она кормила ребенка грудью и регулярно носила на осмотры. И когда ей сказали, что настала пора делать прививки, она послушно явилась с ним к врачу в тот же день. По ее словам, никто в поликлинике не рассказал ей о побочных эффектах или неблагоприятных реакциях, а сама она не догадалась об этом спросить.

Мы познакомились с Мессенджер в главе 2. Она автор «Волшебной кори Мелани». Когда на фоне вспышки кори в Диснейленде в 2014 г. ее книга привлекла общественное внимание, Мессенджер подверглась саркастическим насмешкам в интернете. На сайте Amazon.com на ее книгу пользователи быстро оставили сотни глумливых рецензий. Комментаторы торжественно заявили, что не верят, что можно сомневаться в том, что детей надо вакцинировать. Но Мессенджер, как и многие другие родители, настороженно относящиеся к прививкам, не всегда была против вакцин. Ее опасения возникли в результате трагедии.

В эссе 1998 г. Мессенджер описала своего первенца как счастливого малыша, который почти никогда не плакал до тех пор, пока ему не сделали прививку{415}. Она писала, что «он кричал и плакал оставшуюся часть дня, а затем была еще бессонная ночь». По ее словам, затем ребенок выздоровел, но через четыре месяца была повторная вакцинация. «В этот раз он кричал еще громче. Я принесла его домой и никак не могла утешить. Я пыталась кормить его грудью, но его сразу же тошнило (чего никогда раньше не бывало), и он продолжал плакать». Мессенджер рассказывает, что младенец начал выгибать спину, закатывать глаза и через все его тело проходила судорога. После нескольких месяцев обследования ребенка врачи так и не смогли понять, в чем дело, но прогноз был неутешительным. Мессенджер забрала своего сына домой и «наблюдала, как он угасает, пока через полгода он не ушел из жизни».

Связь казалась для нее несомненной: «Жизнь Джейсона навсегда изменилась с того самого дня, как ему сделали прививку». Совпадение, засевшее в голове Мессенджер, кричало, требуя объяснений. Затем, четыре года спустя, она смотрела по телевизору популярное в Америке «Шоу Фила Донахью». В тот день передача была посвящена вакцинации. Как вспоминает Мессенджер, один из гостей, врач-педиатр, предупреждал об опасности прививок и говорил, что риск того не стоит. Другой гость, детский невропатолог, заявил, что большинство детских невропатологов своих собственных детей не вакцинируют. Мессенджер пишет: «Я была ошеломлена». Это было то самое объяснение, которое она искала. Наконец она увидела полную картину. Совпадение получило объяснение. Она поняла, что причиной болезни ее сына были прививки.

Еще одна активистка антипрививочного движения, Барбара Фишер, о которой мы тоже рассказывали в главе 2, оказалась в похожей ситуации. В статье, написанной в 2004 г. для журнала Mothering, она пишет: «Я абсолютно доверяла педиатрам, когда приходила прививать своего малыша в конце 1970-х гг.» Когда ее сыну Крису было 2,5 года, он получил обычную вакцину АКДС. Через несколько часов после прививки ее сын «стал совершенно другим ребенком». Вернувшись вечером домой, она обнаружила необычную тишину и поднялась наверх, чтобы проверить Криса. «Я зашла в его спальню и нашла Криса сидящим в кресле-качалке. Он смотрел прямо перед собой, как будто не видел меня, стоящую в дверях. Его лицо было бледным, губы посинели. Когда я назвала его по имени, его веки задрожали, глаза закатились, а голова упала на плечо». Фишер говорит, что состояние ребенка менялось в течение нескольких недель. Крису было сложно сосредоточить на чем-то внимание, он забыл алфавит и цифры. «Мой маленький мальчик, который был когда-то таким беззаботно-веселым, больше не улыбался»{416}. В итоге, как пишет Фишер, Крису «поставили диагноз: минимальная мозговая дисфункция с множественными нарушениями развития и синдромом дефицита внимания»{417}.

Через полтора года Фишер посмотрела документальный фильм «АКДС: прививочная рулетка», в котором высказывалось предположение, что коклюшный компонент вакцины АКДС вызвал повреждения мозга у сотен детей. Теперь давнее совпадение могло быть объяснено. Позже она написала, что «Крис пережил реакцию на вакцину. Он один из пострадавших, ‹…› чье будущее было изуродовано еще в детстве, когда риски при вакцинации оказались равны 100 %».

У медиков есть выражение, напоминающее, что нельзя путать совпадение и причину: «И то правда, и это правда, но они не связаны». Действительно, симптомы таких нарушений развития, как аутизм, проявляются обычно между годом и двумя. Правда и то, что, если родители соблюдают рекомендованный график вакцинации, то в этот же период времени ребенок получает много прививок. Однако большое число научных данных свидетельствуют, что эти два события не связаны между собой. Это всего лишь совпадение во времени. Но нашу интуицию не впечатляют статистические данные, особенно если они говорят, что в совпадении нет никакого смысла. Наша интуиция хочет связать все воедино.

Согласно опросу, проведенному в 2009 г., больше половины американских родителей боятся, что у вакцин имеются серьезные побочные эффекты{418}. Четверть считает, что прививки могут вызвать аутизм у здоровых детей. Зная про нашу склонность искать причины и закономерности, несложно понять, почему люди так думают. Основным источником информации для многих родителей является интернет, где за несколько кликов мышкой можно найти неиссякающий поток историй вроде тех, что описали Мессенджер и Фишер, историй, в которых люди убеждены, что их здоровый ребенок после прививки поменялся прямо на глазах{419}. Если поискать еще чуть-чуть, то можно найти общественные движения, объединяющие родителей, разных «специалистов» и самозваных экспертов, утверждающих, что все связано и причина – в вакцинах.

Иллюзия причинно-следственной связи очень убедительна, и кажется, что всем должно быть очевидно то же, что и нам. В результате легко решить, что любой, кто отрицает связь прививок и аутизма, врет и, значит, существует заговор с целью сокрытия бесспорной опасности вакцинации. В 2009 г. медицинский антрополог Анна Ката провела подробное исследование размещенной в интернете ложной информации о вакцинах. Результаты оказались поразительные{420}. На каждом сайте, который она анализировала, присутствовали те или иные конспирологические утверждения. Способ выбора сайтов был прозрачен, это была первая страница результатов поиска в Google по таким нейтральным запросам, как «вакцина» и «иммунизация». Теории заговора действуют как катализатор в прививочной паранойе. Согласно исследованию 2014 г., одна пятая часть взрослого населения Америки (не только родители) считает, что врачи и правительство устроили заговор по вакцинированию детей, зная, что прививки вызывают аутизм и другие психические расстройства{421}. Еще 36 % ответили, что сомневаются. Бушует пламя споров, разожженное иллюзией причинно-следственной связи, а теории заговора подливают масла в огонь.

Не только антипрививочное движение придумывает заговоры на основе совпадений. Даже совпадения на порядок менее убедительные, чем иллюзорная связь между вакцинами и аутизмом, обретают столь же мрачное значение, если рассматривать их через призму конспирологии. Будь то теракт, который породил бессмысленную войну, развевающийся флаг на безвоздушной Луне или зонтик, открытый рядом с убитым президентом, совпадения – источник жизненной силы для теорий заговора.

Лучшие конспирологи активно ищут странные и на первый взгляд необъяснимые аномалии, которые можно превратить в доказательства заговора. «Найти связь» для них словно заклинание. В качестве примера можно привести книгу Дэвида Айка «Путеводитель Дэвида Айка по всемирному заговору». Эмма Джейн и Крис Флеминг проанализировали этот труд и подсчитали, сколько раз там встречается слово «связь» во всех вариантах (связанный, связать, связанность и т. д.){422}. Они нашли море таких мест. Более чем на 200 страницах из 625 встречается «связать воедино», и часто не по одному разу. К примеру, уже в одном из первых абзацев Айк говорит своим читателям: «Только связав все ниточки воедино, можно увидеть цельную картину». Когда он начал вести видеопрограмму на YouTube, во время которой просматривал заголовки вышедших в течение недели газет, чтобы найти намеки на заговор, выбор названия был очевиден: «Дэвид Айк: в поисках связи».

Дутые факты

Вернемся туда, откуда мы начали: к зонту и убитому президенту. Два фрагмента мозаики, которые очень хочется сложить вместе. Писатель Джон Апдайк уловил чрезвычайно сильную притягательность человека с зонтом, и в 1967 г. в своей колонке в журнале New Yorker охарактеризовал его как в равной степени «странного и зловещего». «Он болтается на шее истории, как амулет»{423}.

Наконец после 13 лет разных предположений тайна была раскрыта. В 1978 г. палата представителей США активно занималась повторным расследованием убийства Кеннеди, учредив для этого Специальный комитет по убийствам. Разыскивая человека с зонтом, в прессе опубликовали его фотографии, и каждого, кто узнал человека на фотографии, просили связаться с комитетом. Наконец личность человека с зонтом была идентифицирована благодаря сообщению от одного его знакомого. Загадочным владельцем странного зонта, таинственным человеком, который не давал покоя сыщикам-любителям в течение нескольких лет, оказался страховой агент по имени Луи Стивен Уитт.

Комитет не стал ходить вокруг да около. Один из его членов спросил Уитта: «Были ли пистолет или любое другое оружие в том зонте, который вы держали 22 ноября 1963 г.?»{424} Уитт закрыл глаза, немного наклонил голову и торжественно помотал ею из стороны в сторону: «Нет». Удивительно, но у Уитта до сих пор сохранился тот зонт. Зонт лежал рядом на столе, отмеченный как доказательство № 405. Сотруднице комитета, молодой женщине, поручили открыть этот зонт для осмотра. Она начала открывать зонтик в сторону сидящих членов комитета, на что председатель съязвил: «Может быть, лучше это делать в том направлении?» И он указал на собравшихся журналистов. Как раз тогда, когда аудитория разразилась смехом, зонт легко раскрылся и вывернулся, будто от внезапного порыва сильного ветра. «Мне кажется, там нет оружия», – разочарованно заключил председатель.

Итак, если Уитт не стрелял в президента, что же он делал? На допросе он признался, что действительно был в тот день у Дили-Плаза. У него действительно был с собой зонт. Уитт действительно вел себя странно. И он действительно подавал сигнал, но не для заговорщиков. Его странный спектакль был задуман как сигнал самому Кеннеди.

Уитт рассказал комитету, что «как-то раз во время перерыва кто-то обмолвился, что зонт – это больное место для семьи Кеннеди. Будучи сторонником консерваторов, я считал его либералом и просто решил чуть-чуть подразнить». Дело в том, что отца Джона Кеннеди, Джозефа, служившего перед Второй мировой войной послом США в Великобритании, критиковали за то, что он поддержал политику умиротворения Гитлера, проводившуюся британским премьер-министром Невиллом Чемберленом. А у Чемберлена была известная привычка везде носить с собой черный зонт. Таким образом, зонт стал символом политики умиротворения и, видимо, чем-то вроде занозы для семьи Кеннеди. Но для Уитта это все не имело большого значения, он не испытывал глубокого возмущения ни в отношении политики умиротворения, ни в отношении собственной политики Кеннеди. Он просто случайно оказался с черным зонтом в руках, а Кеннеди случайно проезжал в это время. Это был не заговор, а всего лишь небольшая импровизированная насмешка.

История человека с зонтом учит нас, что иногда правда выглядит еще более странно, чем мы можем себе представить. Серьезно и упорно стремясь объяснить все непонятное, мы можем сами себе заморочить голову и зайти совсем не туда. Апдайк задавался вопросом, всегда ли при внимательном рассмотрении каждого мгновения и каждой точки пространства будут выявлены такого рода странности в обстоятельствах – пробелы, противоречия, искажения и дутые факты, так же как обычные физические законы при «сильном увеличении» сменяются странностями квантового мира. Он писал, что «истина о тех секундах в Далласе особенно неуловима. На примере ее поиска видно, насколько тонкая грань пролегает между эмпирическим подходом и волшебством».

Наша способность находить смысл в хаосе реальности действительно сродни волшебству. Любое творческое мышление, начиная от поиска подходящих аналогий и заканчивая изобретением новых революционных технологий, зависит от способности к выявлению связей. На этом же основана и наука. Получение нового знания о мире – задача на поиск закономерностей и разделение их на настоящие и случайные. Склонность нашего мозга видеть закономерное, а не хаотичное – одно из самых важных наших преимуществ. Мы расплачиваемся за это тем, что находим связи там, где их на самом деле нет.

Со своей стороны, Уитт утверждал, что он и не подозревал, в скольких теориях заговора главную роль сыграет его «легкая насмешка». Он явно смущался от всеобщего внимания и, естественно, сожалел, что решил поддразнить Кеннеди именно тогда, когда тот был публично застрелен. Уитт сокрушался: «Я думаю, что если бы в Книге рекордов Гиннесса имелась категория для людей, которые оказались в неудачном месте в неудачное время и при этом совершали неудачные действия, то я с большим отрывом занял бы там первое место».

Глава 9 В поисках намерений

8 марта 2014 г., после полуночи, рейс 370 авиакомпании Malaysia Airlines покинул авиапространство над Малайзией, и пилоты пожелали авиадиспетчеру в Куала-Лумпур спокойной ночи – стандартный сигнал окончания радиосвязи. Этот рейс вылетел из Международного аэропорта Куала-Лумпур 40 минут назад и направлялся в Пекин. Но рейс 370 так и не достиг места своего назначения. Самолет с 227 пассажирами и 12 членами экипажа на борту просто исчез. Массированная поисковая операция началась буквально через пару часов. В течение нескольких дней круглосуточные новостные каналы, захлебываясь, рассказывали о развитии событий. И хотя я пишу эти строки через год после происшествия, до сих пор не найдено никаких следов ни самолета, ни его пассажиров.

Но когда отсутствие фактов мешало придумать хорошую историю? Уже в первые часы бурно разрослись конспирологические версии судьбы самолета. Может, его сбили военные или он был угнан правительственными агентами? Или самолет уничтожили потому, что он перевозил какой-то секретный груз? Приземлился ли он в каком-то тайном месте? Захвачены ли пассажиры в заложники или они стали участниками рекламы безумного реалити-шоу? Не похитили ли самолет инопланетяне? При отсутствии фактов их место заняли появляющиеся в большом количестве теории заговора. Из тысячи американцев, опрошенных компанией CNN через два месяца после исчезновения, более половины считали, что самолет был угнан тайными агентами по приказу враждебно настроенного иностранного правительства{425}. Примерно каждый десятый считал, что вполне вероятно, что виновниками происшествия были «космические пришельцы, путешественники во времени или существа из другого измерения». Даже бывший премьер-министр Малайзии Махатхир Мохамад дал понять, что о местонахождении пропавшего самолета может знать ЦРУ. Он написал: «Самолеты просто так не пропадают»{426}.

Однако рейс 370 не был первым таинственно исчезнувшим самолетом. 2 июля 1937 г. Амелия Эрхарт вылетела на своем двухмоторном «Локхид Электра» из Лаэ в Новой Гвинее{427}. Эрхарт была пионером авиации и одной из самых почитаемых женщин Америки. За пять лет до этого она стала первой женщиной-пилотом, пересекшей в одиночку Атлантику. В этот раз Эрхарт со своим штурманом Фредом Нунаном уже преодолели две трети изнурительного маршрута. Следующей остановкой должен был быть находящийся в 4000 км остров Хауленд – крошечный атолл посреди Тихого океана, 2,5 км длиной и 800 м шириной. Там был катер береговой охраны США, который управлял заходом на посадку самолета Эрхарт, но связь была плохая. В конце концов радиооператоры услышали голос Эрхарт: «Мы должны быть над вами, но вас не видим. Топливо на исходе. Не можем связаться с вами по радио. Мы летим на высоте 1000 футов[19]». Связь с Эрхарт пропала, топливо заканчивалось, и ничем нельзя было ей помочь. Предприняли еще пару бесполезных попыток радиосвязи, но ничего, кроме помех, услышать не удалось. Была запущена поисковая операция небывалых масштабов. На протяжении нескольких дней газеты взахлеб сообщали о каждой волнующей зацепке и сокрушительном разочаровании. Прошло восемь десятилетий после крушения, но никаких убедительных следов Эрхарт, Нунана или их самолета так и не было найдено.

Однако за эти годы было выдвинуто несколько конспирологических теорий. Не были ли бесстрашные авиаторы секретными правительственными агентам, которых сбили во время слежки за японцами в южной части Тихого океана? Или авария была спланирована заранее, чтобы американские военные во время спасательной операции могли заниматься сбором сведений о Японии? А может, Эрхарт и Нунан сымитировали свою смерть, а сами тайно вернулись в США? Их похитили инопланетяне? Согласно опросу 2012 г., 30 % жителей Лондона считают, что случайная авария – это самое вероятное объяснение, однако многие соглашаются и с теориями заговора{428}. Вторым по популярности предположением было, что Эрхарт и Нунан были казнены японскими военными, – с этой теорией согласились 14 % опрошенных. На третьем месте оказалась идея, что они инсценировали свою гибель и живут под другими именами.

Вокруг авиакатастроф часто возникают теории заговора, даже в тех случаях, когда остаются следы крушения для дальнейшего анализа. 10 апреля 2010 г. около аэродрома Смоленск-Северный в России при посадке в густом тумане потерпел крушение самолет Воздушных сил Польши{429}. Все находившиеся на борту 96 человек погибли. Среди них были президент Польши Лех Качиньский, его жена Мария, начальники штабов армии, воздушных сил и флота, президент Национального банка Польши и множество других государственных и общественных деятелей. Эта делегация направлялась в Смоленск, чтобы принять участие в церемонии, посвященной годовщине Катынского расстрела 1940 г., когда советские спецслужбы казнили 22 000 польских военнопленных. В официальных отчетах причинами аварии признали плохие погодные условия и ошибку пилота. Но в Польше распространились и конспирологические версии, согласно которым это была не авария, а политическое убийство, организованное русскими.

Давайте вернемся к Америке. 8 декабря 1972 г. рейс 553 авиакомпании United Airlines разбился около Международного аэропорта Чикаго Мидуэй, когда пилот слишком быстро заходил на посадку. Версии, что самолет был сбит намеренно, подпитывались тем, что среди погибших пассажиров была Дороти Хант – жена Говарда Ханта, одного из организаторов «прослушки» в Уотергейте{430}. 17 июля 1996 г. рейс 800 авиакомпании Trans World Airlines взорвался над Лонг-Айлендом через 12 минут после вылета из Международного аэропорта им. Джона Кеннеди. Национальный совет по безопасности на транспорте проводил расследование на протяжении четырех лет и выявил в итоге, что взрыв произошел из-за технической неисправности, однако конспирологические версии о том, что самолет был сбит, остаются популярными до сих пор. В 2013 г. было подано прошение о пересмотре результатов расследования, но Национальный совет по безопасности на транспорте опроверг предлагаемые свидетельства и отказался возобновлять расследование{431}.

Пока не будут найдены соответствующие доказательства, невозможно сказать, исчез ли рейс 370 из-за ошибки, неисправности или теракта. Что касается других катастроф, то по всем признакам получается, что это были трагические случайности. И все же теории заговора неизбежно появляются после любого падения, взрыва или исчезновения самолета. Почему, столкнувшись с каким-то тревожным и неопределенным событием, мы склонны думать, что кто-то хочет, чтобы это случилось? Чтобы разобраться в этом, мы должны исследовать одну из самых замечательных способностей нашего мозга.

Чтение мыслей

У вас есть сверхспособность: вы умеете читать мысли. Перед тем как вы начнете надуваться от гордости, я хотел бы заметить, что и я, и любой другой человек тоже умеют читать мысли. Я не имею в виду, что мы в прямом смысле можем телепатически слышать мысли других людей, как герой Мела Гибсона в фильме «Чего хотят женщины». Это было бы жутковато. Мы больше похожи на Шерлока Холмса. Мы первоклассные детективы с врожденным непреодолимым желанием понять, что думают другие люди. Разрешите, я покажу вам:

Посмотрите на эту маленькую девочку. Вы ведь знаете, о чем она думает, не так ли? Она на что-то злится. Вы даже можете предсказать, что она сделает дальше. Скорее всего, она скажет пару недобрых слов и гневно топнет ногой. В своей книге «Думай медленно… Решай быстро»[20] Дэниел Канеман приводит этот пример, чтобы показать, как мы автоматически понимаем, что происходит в сознании другого человека{432}. Даже если все, что у вас есть, – это маленькая черно-белая фотография незнакомой девочки, вы все равно инстинктивно знаете, что происходит у нее в голове, и можете предсказать ее дальнейшее поведение. Более того, вам для этого не потребуется никаких усилий. Ваш мозг автоматически считывает ее психическое состояние по выражению ее лица и другим невербальным сигналам. Канеман поясняет, что вы это просто увидели, а не додумались. Вы поняли, что она злится, так же легко, как и то, что у нее темные волосы.

Как бы ни хороша была наша способность читать чужие мысли, все же мы не всегда бываем правы. Иногда мы больше похожи на неуклюжего инспектора Клузо[21], чем на Шерлока Холмса. Чтобы понять, какое отношение чтение мыслей имеет к вере в теории заговора, надо разобраться, как работает наша сверхспособность и особенно почему она может приводить к ошибкам.

Давайте начнем с общих сведений. Наша способность читать мысли определяется набором когнитивных навыков, которые психологи называют модель психики (theory of mind). Благодаря этим навыкам вы знаете, что парень, сидящий рядом в автобусе, не просто бездумный робот из плоти. Его голова полна мнениями, желаниями, чувствами, знаниями, способностями и планами. Коротко говоря, он, так же как и вы, обладает сознанием. Кроме того, построив модель его психики, вы понимаете, что его мысли, желания и убеждения могут отличаться от ваших и что может быть полезно выяснить, что у него на уме.

Загвоздка в том, что мы на самом деле не можем увидеть, что происходит внутри чужой головы. За волосами этого не видно. Мы можем только наблюдать за действиями других людей и слышать, что они говорят. И тут проявляется наша способность к умозаключениям. Чтобы выяснить причину чьих-то слов или поступков, мы должны двигаться в обратном направлении – от действий, которые мы наблюдаем (или про которые мы знаем), к мыслям и желаниям, которые испытывает интересующий нас человек.

Такое обратное рассуждение – важный инструмент для построения модели психики. Назовем его детектором намерений. Он сообщает нам, что событие происходит намеренно (кто-то хочет сделать это?), и осмеливается предположить, в чем именно заключается намерение (почему он это делает?). Таким образом, мы можем предполагать, что происходит в чужой голове. Намерения – это важнейший связующий элемент между действиями, которые мы видим, и мыслями, которых мы не видим, но считаем причиной действий. Например, вы видите, как маленькая Сьюзи морщит лоб и поджимает губы, и, как по волшебству, ваш детектор намерений сообщает, что она в плохом настроении.

Пока это не очень похоже на сверхспособность. Разумеется, у других людей есть сознание, разумеется, мы можем определить, что думает тот или иной человек, на основании того, что он делает. Эта способность настолько естественна, что мы считаем ее само собой разумеющейся. Но представьте себе, что я смог щелкнуть тумблером в вашей голове и выключить детектор намерений{433}. Мир внезапно превратился бы в очень странное место.

Скажем, я щелкнул выключателем, когда вы смотрите документальный фильм про один день из жизни врача. Сначала вы увидите, как доктор втыкает иглы в руки плачущих младенцев, затем он взмахивает скальпелем над каким-нибудь парнем и отрезает кусок от его тела. Потом облучает кого-то радиацией. А последние несколько часов этого дня доктор проводит, давая рекомендации и выписывая лекарства. Как поясняют психологи Дейр Болдуин и Джоди Бейрд, без понимания намерений невозможно уловить смысл работы врача. Вы не поймете, что у всего, что она делает, есть какая-то цель. Каждое ее действие отличается от последующего, как чистка зубов от вождения автомобиля. Пожалуй, это выглядит как дневник социопата с дефицитом внимания. Однако стоит мне включить ваш детектор намерений, и все снова обретает смысл. Вы понимаете, что вся повседневная работа врача подчинена единственному намерению – помочь больным людям.

Возьмем другой пример, на этот раз из литературы (с помощью детектора намерений мы можем заглянуть в сознание не только настоящих людей, но и вымышленных персонажей). Предположим, я щелкнул выключателем и вручил вам «Ромео и Джульетту». Сначала Ромео плачет о ком-то по имени Розалина, а в следующий момент уже нашептывает нежности Джульетте под окном ее спальни. Через пару дней он закалывает ее двоюродного брата и покидает город. Тем временем Джульетта принимает сильнодействующее снотворное (спешу заметить, полученное от парня без медицинского образования) и засыпает, после чего ее запирают в семейном склепе. Появляется Ромео и выпивает залпом какую-то отраву, Джульетта просыпается только затем, чтобы убить себя ударом кинжала в сердце. Одна из самых известных и увлекательных историй без работы детектора намерений превращается во что-то крайне невразумительное. Чтобы оценить романтику и трагичность этой истории, необходимо понимать, что поступки персонажей определяются их намерениями. Намерения могут быть благородными (как истинная любовь), бесславными (как кровная вражда семейств), а также неправильно понятыми и реализованными (трагически закончившаяся инсценировка смерти Джульетты).

Намерения – это межличностный Розеттский камень, они позволяют определить, почему люди ведут себя именно так. Без нашего детектора намерений мы были бы не способны понять и предсказать поведение другого человека. Даже простейшие социальные отношения были бы невозможны. Не было бы светских разговоров и флирта, иронии и сатиры, лекций и семинарских занятий, бизнеса и политики, спорта, искусства, литературы и реалити-шоу. Если бы мы не могли понимать намерения других, у нас вообще не было бы общества{434}.

«Кружок заходит в прямоугольник»

Коротко говоря, намерения имеют для нас большое значение, поэтому наш детектор намерений хорошо их определяет. Я хочу сказать, действительно хорошо. На самом деле оказывается, что даже слишком хорошо.

Еще в 1943 г. Фриц Хайдер и его студентка Марианна Зиммель осуществили эксперимент, ставший одним из важнейших в психологии{435}. Исследователи приглашали участников в темную комнату, усаживали перед экраном и показывали короткий, чуть больше минуты, немой черно-белый фильм. Когда начинал стрекотать кинопроектор, некоторые участники видели троих детей, играющих на площадке, причем двое дразнили незадачливого третьего ребенка, или же хулиган обижал двух ребят помладше. Один человек увидел, как мать отчитывает двоих детей, пришедших домой слишком поздно. Другой – сказочную историю о ведьме, которая хочет заманить двоих ни в чем не повинных детей в свое зловещее логово. Некоторые видели мрачную драму, где жестокий отец угрожал своей жене и ребенку или обманутый парень агрессивно вел себя по отношению к возлюбленной и ее новому кавалеру.

Фокус в том, что все эти люди на самом деле видели один и тот же фильм. В сущности, в этом фильме присутствовали три простые фигуры: большой треугольник, маленький треугольник и кружок, которые передвигались по экрану, иногда заходили в большой неподвижный прямоугольник, часть стороны которого могла открываться и закрываться, как дверь, или выходили оттуда. Точно так же как и иллюзорный треугольник Канижа, который мы рассматривали в предыдущей главе, эти хулиганы, матери, ведьмы и любовники существовали исключительно в сознании зрителей.

Этот классический эксперимент показывает, с какой легкостью наш детектор намерений считывает намерения в действиях. Только одна участница эксперимента восприняла фильм как произвольное движение трех двумерных фигур на плоскости, и не более того. При описании она пользовалась чисто абстрактными терминами: «Показано, как большой треугольник входит в прямоугольник ‹…› Затем появляется другой, меньший треугольник и кружок. Кружок заходит в прямоугольник. ‹…› Две фигуры двигаются по кругу, затем кружок выходит из проема и соединяется с малым треугольником, который движется вокруг прямоугольника» и т. д. Все остальные участники наблюдали не просто за тремя фигурами, а за тремя персонажами, взаимодействующими друг с другом, проявляющими свои собственные уникальные черты характера, побуждения, потребности и желания. Вы можете найти эту видеозапись (Heider-Simmel video) в интернете. Посмотрите ее сами. Скорее всего, вы не сможете не увидеть сюжет.

Я не хочу сказать, что мы ошибаемся, видя сюжет в движениях маленьких фигур. В конце концов их перемещения были тщательно продуманы. Хайдер и Зиммель сами очеловечивали сюжет, описывая происходящие там погони, сцены драк и кульминационную концовку. Дело в том, что мы постоянно ищем признаки намерений в окружающем мире. Стоит нам только заметить лишь малейший намек на умышленное действие, как наш детектор намерений начинает работать на полную катушку. Я уже отмечал, что умение читать мысли – наша сверхспособность, а, как говорится, с большей силой приходит и большая ответственность. А как доказывает фильм Хайдер и Зиммель, нашему детектору намерений не хватает сдержанности. Он может увлекаться, придумывая характеры и побуждения героев и злодеев, даже когда мы просто смотрим примитивный анимационный ролик, где два треугольника и кружок двигаются вокруг прямоугольника.

Ничто не случайно

Получается, что наш детектор намерений действует по принципу «главное – ввязаться в драку, а там разберемся». Он считает, что все в мире происходит по чьему-то замыслу.

Психологи называют это ошибкой атрибуции намерений. Эта ошибка хорошо заметна у детей. Если вы спросите четырехлетнего ребенка, почему кто-то зевнул, чихнул или споткнулся о собаку, он, скорее всего, ответит, что человек так захотел{436}. Дети до 4–5 лет приписывают намерения даже своим собственным непроизвольным движениям, таким, например, как коленный рефлекс{437}. Они утверждают, что сами захотели подвигать ногой после того, как доктор постучал по коленке маленьким молоточком. Это заблуждение распространяется не только на человеческие действия. Дети считают, что природный мир имеет какие-то скрытые цели, такие же, как у человека{438}. Им свойственно думать, что солнце встает, чтобы нас согреть, что Луна повсюду следует за ними, а острые камни имеют такую форму, чтобы животные о них чесались. Иными словами, маленьким детям свойственно ошибаться, принимая случайные события и непроизвольные движения за преднамеренные действия.

Конечно, вы понимаете, что эти события нельзя назвать преднамеренными. Вы знаете, что люди обычно зевают и чихают не потому, что им этого хочется. Зевание и чихание – непроизвольные рефлексы. Вы понимаете, что люди обычно падают не ради шутки и далеко не так изящно, как хотелось бы. Мы просто зависим от законов гравитации. И конечно же, вы не думаете, что солнце беспокоится о вашем комфорте или что камни разложены для опоссумов, желающих почесаться. Вы знаете, что бессмысленно спрашивать у камней, для чего они существуют, или говорить, что у неживых объектов имеются намерения.

Так ли это? Психолог Эвелин Россет считает, что мы никогда не вырастаем из наших детских ошибок атрибуции намерений{439}. Мы считаем что-то непреднамеренным не потому, что наш детектор молчит или сообщает об отсутствии намерения. Даже во взрослом возрасте легковозбудимый детектор намерений усматривает во всем происходящем замысел. Единственный способ распознать в событии случайность – это проигнорировать детектор намерений, отклонив его первоначальное суждение и заменив на более обоснованное решение.

Детям сложно не поверить своему детектору намерений, потому что они многое не знают о таких вещах, как физика или тонкости человеческого поведения. Они просто не знакомы с биологической природой рефлексов, таких как чихание, или с силами, которые определяют форму камней или орбиты небесных тел. Взрослея, мы набираем опыт и знания о непреднамеренности таких явлений. Нам нужно это изучить. Что же касается нашего чрезмерно усердного детектора намерений, то он встроен в нас изначально. В исследованиях с участием детей выяснилось, что он начинает работать уже в первые месяцы жизни{440}. Пока мы маленькие, детектор говорит нам, что все происходящее преднамеренно, и, пока мы не узнаем о мире больше, мы верим ему. Когда мы становимся старше, наш детектор остается таким же гиперактивным, как и раньше, мы просто начинаем чаще сомневаться в правильности его подсказок. Когда мы видим, как кто-то упал, мы знаем, что это случайность, но некая часть нашего мозга продолжает нашептывать: «Он специально так сделал».

Россет с коллегами обнаружила, что под внешней маской взрослого человека легко можно отыскать маленького искателя намерений. В одном исследовании она показала, что для этого нужно лишь немного опьянеть{441}. Точнее говоря, участники этого исследования выпивали алкогольные коктейли в количестве, эквивалентном шести рюмкам водки. Представьте, что вы сидите в баре и вдруг в вас кто-то врезается, заливая вашу любимую рубашку вином «Совиньон блан». Согласно выводам Россет, ваша реакция зависит от того, сколько вы успели выпить. Если вечер только начался и вы еще трезвы как стеклышко, то, скорее всего, сочтете произошедшее случайностью. Чем больше вы выпили, тем с большей вероятностью решите, что виновник ищет повод для драки. В старые добрые времена ближе к рассвету вы могли даже предложить противнику поединок на пистолетах. По словам Эрика Джаггера, автора книги «Последняя дуэль» (The Last Duel), «в запойном XVIII в., когда большинство находилось в состоянии постоянного опьянения, ссорами в трактирах были вызваны сотни поединков»{442}. Этикет стрелков даже делал скидку на то, что алкоголь способствует чересчур мрачной оценке событий. В одном дуэльном кодексе Дикого Запада сказано, что «опьянение не полностью оправдывает нанесение оскорбления, но это значительное смягчающее обстоятельство»{443}.

Ошибочные представления о намерениях возникают не только под влиянием алкоголя. В другом исследовании Россет попросила совершенно трезвых взрослых ответить, верны ли такие утверждения, как «солнце греет, потому что тепло необходимо для жизни» или «чтобы выжить, вьюрки образовали много разнообразных форм»{444}. Как правило, люди отвечали отрицательно. Затем она взяла другую группу испытуемых и попросила ответить на такие же вопросы в быстром темпе, потратив не более трех секунд на обдумывание каждого ответа. В стрессовой ситуации людям было более свойственно соглашаться с наличием намерений у природных явлений. В другом исследовании обнаружилось, что даже профессора, занимающиеся естественными науками в университетах «Лиги плюща»[22] – казалось бы, последние, от кого можно ожидать размышлений о целенаправленном устройстве мира, – будучи захвачены врасплох, соглашаются с такими объяснениями{445}.

Эти результаты, по мнению Россет, свидетельствуют о том, что мы легко и быстро решаем, что происходящее совершается умышленно{446}. Однако, чтобы отвергнуть эти суждения, надо приложить умственные усилия. Когда на наши способности влияет алкоголь или у нас нет времени подумать, мы склонны идти на поводу нашего детектора намерений, принимая его предположение по умолчанию: у всего есть свой замысел. Даже когда мы трезвы и не сбиты с толку, у нас не всегда есть желание или возможность пересмотреть интуитивное представление. В результате мы всему можем ошибочно приписывать намерения. Посмотрите, как много людей верит в приведения, богов, ангелов и пришельцев или хотя бы имеет смутное ощущение, что у Вселенной есть планы на каждого. Психолог Джесси Беринг, специализирующийся на религии, отмечает, что даже нерелигиозные люди не могут удержаться от вопроса, в чем смысл жизни, о чем думал наш Создатель{447}. «Такие вопросы вызывают зуд, который нельзя облегчить с помощью науки».

И если даже вы ни с чем таким не сталкивались, я ручаюсь, что в некоторые моменты своей жизни вы сами уговаривали или ругали неживой объект так, будто это непослушный ребенок, который начнет вести себя хорошо, как только поймет, что вы им недовольны. Просто подумайте о моментах, когда ваша машина не завелась, компьютер выключился по непонятным причинам, а смартфон перестал отвечать на ваши касания. Вы понимаете, что это всего лишь техника, но в приступе ярости вы не можете удержаться от того, чтобы не думать, что у нее есть собственный разум: «Почему ты так себя ведешь?!»

Когда происходит что-то, для чего у нас нет быстрого объяснения, мы с большой вероятностью прибегнем к гиперактивному детектору намерений. Мы не сможем удержаться от мысли, что некто (или нечто) хотел, чтобы это случилось. Так мы приходим к конспирологическим теориям.

Кто-то дергает за ниточки

Точнее, так мы почти приходим к конспирологическим теориям. Сначала я хочу, чтобы вы прочитали пару предложений. В каждом описано некое событие, но без деталей. Я прошу вас попытаться представить себе картину произошедшего как можно более подробно: что случилось, кто участвовал, что могло к этому привести и чем это кончилось.

Она ударила ногой собаку.

У мальчика лопнул воздушный шарик.

Что приходит на ум, когда читаешь «она ударила собаку»? Представили ли вы себе рассеянную женщину, которая не заметила песика внизу лестницы и споткнулась об него? Или, может быть, она куда-то опаздывала и отшвырнула его с дороги? А как насчет воздушного шарика? Может быть, малыш, разыгравшись, поднес его слишком близко к свечке на праздничном торте и сейчас стоит в слезах? Или это мальчик постарше, с хулиганским блеском в глазах, размахивал булавкой? Подробности не имеют значения. Важно, что каждое предложение можно интерпретировать двояко: либо это было сделано специально, либо произошло в результате случайности.

Как мы приходим к конспирологическим теориям? Эти фразы сами по себе не связаны с заговорами (если только вы не подумали, что мальчик действовал не один, что, когда лопнул шарик, на травяном холме, возможно, присутствовал еще и второй мальчик). Тем не менее, согласно исследованию, которое мы провели вместе с Крисом Френчем, то, каким образом люди понимают эти безобидные предложения про собачку и лопнувший шарик, хорошо предсказывает, насколько они поверят в теории заговора{448}.

Мы предлагали участникам прочитать 12 неоднозначных предложений вроде тех двух и затем просили рассказать, что приходит им в голову. Нас интересовало только, сочли ли они происшедшее преднамеренным или случайным. Затем мы спросили их, насколько они верят, что миром управляет тайная группа заговорщиков. Когда мы посчитали число ситуаций, интерпретированных как умышленные, и сравнили с оценкой, которую они дали достоверности теории заговора, мы увидели явную связь ответов. Чем в большем числе фраз человек находил преднамеренность, тем чаще он соглашался с конспирологическими теориями.

В другом исследовании выявили удивительно похожую связь. Помните короткий мультфильм Хайдер и Зиммель с двумя треугольниками и кружком? Группа психологов под руководством Карен Дуглас «стряхнула с него пыль» и загрузила в интернет, где более 500 зрителей посмотрели на экранах своих компьютеров этот танец маленьких фигур{449}. Вместо того чтобы подробно опрашивать каждого зрителя, что делают эти фигуры, Дуглас со своими коллегами попросила оценить по простой шкале, насколько сознательно и целеустремленно, по мнению посмотревших, было поведение фигур. Затем она спросила, насколько сильно они верят в теории заговора. И опять оказалось, что показатели были связаны. Чем сильнее человек воспринимал фигуры как мыслящие, чувствующие персонажи, тем с большей вероятностью соглашался с тем, что принцессу Диану убили, а события 11 сентября – дело рук спецслужб.

Эти исследования показывают, что некоторая привлекательность теорий заговора связана с тем откликом, который они находят у нашего неугомонного детектора намерений. Вспомните, согласно работам Эвелин Россет, по умолчанию мы во всем видим замысел. Однако некоторые люди обуздывают эту инстинктивную реакцию лучше других. Склонность доверять или не доверять своему детектору намерений влияет на все ваше мировоззрение. А детектор намерений, похоже, не видит разницы между лопнувшим шариком, танцующим треугольником или утверждением о существовании заговора тайных «кукловодов». Людям, которые обычно сомневаются в своей интуиции, свойственно трактовать неоднозначные ситуации как более случайные, оценивать фигуры Хайдер и Зиммель как менее целеустремленные и считать утверждения о заговоре не очень правдоподобными. С другой стороны, те, кто прислушивается к своей интуиции, склоняются к противоположным взглядам. Для них фигуры живые, шарику навредили нарочно, а закулисные правители мира существуют на самом деле.

Чтобы понять, почему теории заговора так привлекательны, нужно посмотреть на них и на альтернативное объяснение сквозь призму детектора намерений. Представим старомодные весы, где на одной чаше теория заговора, а на другой – официальная версия. В некоторых случаях намерения всем своим весом лягут на чашу теорий заговора. Авария, в которой погибла принцесса Диана, была подстроена по приказу презренной монархии, Элвис инсценировал свою смерть, чтобы сбежать из-под бремени славы, Амелию Эрхарт сбили, потому что она была шпионкой. По официальным версиям, все эти события произошли абсолютно случайно. Взвесив эти варианты, становится очевидно, почему мы интуитивно считаем, что конспирологические теории более правдоподобны. Они согласуются с сообщениями детектора намерений, а официальные варианты требуют отвергнуть его суждения.

Однако иногда в официальных версиях тоже присутствуют намерения и мотивы. Возьмем теракт 11 сентября. На одной чаше официальная версия: террористы «Аль-Каиды» успешно реализовали свои намерения разбить самолеты в ряде известных мест Америки. На другой – конспирологическая теория: тайные заговорщики в правительстве США умышленно допустили или даже подготовили террористические акты. Итак, с двух сторон есть намерения, однако это само по себе еще не означает, что весы находятся в положении равновесия. Мы должны понять, какая из версий более намеренная.

Когда официальная версия свидетельствует о том, что члены «Аль-Каиды» совершили теракт, это значит, что, казалось бы, единое, хорошо финансируемое правительственное агентство, в чью задачу входит выявление и предотвращение террористической угрозы, было захвачено врасплох, ведь они определенно не хотели, чтобы теракт произошел. Теория заговора, напротив, предлагает практически неограниченный запас намерений. Помимо умышленного нападения на здания есть участвующее в заговоре правительство вместе с бесконечными рядами своих специалистов и агентов дезинформации, занимающихся сокрытием фактов. Как только мы добавим все эти намерения на чашу весов, конспирологическая версия сразу же окажется вне конкуренции. С точки зрения нашего детектора намерений теории заговора всегда лучше официальных версий.

Ты думаешь о том же, о чем и я?

Наш гиперактивный детектор намерений может повышать привлекательность теорий заговора, но это еще не все. В конце концов, если вы предполагаете наличие умысла, это еще не означает, что вы поверили в конспирологическую теорию. Когда исчезает самолет или трагически обрывается жизнь любимой принцессы, вы можете предполагать существование различных замыслов. Например, это сделал призрак или мстительный бог. Может быть, это дело рук одинокого безумца или отряда пришельцев из другого измерения. Остается вопрос: почему некоторые люди верят не просто в преднамеренность, а именно в заговор? Для ответа надо обратить внимание еще на один инструмент, с помощью которого мы можем читать чужие мысли, – на проекцию.

В наши дни, когда вы слышите, как психолог говорит про проекцию, вы можете представить, как Зигмунд Фрейд со строгим выражением лица опирается на каминную полку и, крутя в пальцах сигару, сообщает вам, что в вашем подсознании прячутся столь постыдные побуждения, что оно даже не желает сообщать вам о них. Вместо этого подсознание приписывает эти желания кому-то другому, как будто это он такой порочный. Фрейд считал проекцию защитным механизмом, предохраняющим нас от осознания того, насколько мы на самом деле омерзительны. Однако оказалось, что такая теория проекции неверна, так же как и большая часть психоанализа Фрейда. Сейчас психологи считают, что проекция нужна не для того, чтобы отказаться от некоторых социально неприемлемых побуждений. Это просто попытка разобраться в меняющемся мире, и мы все всегда так делаем.

Мы используем проекцию, потому что понять, о чем человек думает, только по его действиям было бы слишком сложно. Чаще всего у нас для этого недостаточно информации. Даже когда мы точно знаем, какой поступок кто-то совершил, его трактовка может оставаться до обидного неоднозначной. Представьте себе: по улице идут два человека и один толкает другого. Вы быстро определяете, что этот толчок был намеренным, но не всегда возможно понять, было ли это дружеской шуткой или агрессивным выпадом. Даже такой энтузиаст, как наш детектор намерений, не может сам по себе залезть в чужую голову. Поэтому мозг использует более практичный подход. Вместо того чтобы напряженно размышлять над возможными причинами чьих-то действий, мы мысленно встаем на место другого человека и задаем себе простой вопрос: «О чем бы я подумал?»

Это не просто уловка ленивого мозга. Проекция – необходимая часть для воспроизведения модели психики другого человека. Всякий раз, когда вы видите, как кто-то что-то делает, ваш мозг быстро проигрывает ту же ситуацию с вами в главной роли{450}. Например, когда вы видите, как кто-то подносит стакан с водой ко рту, у вас начинают возбуждаться те же самые нейроны, что и в ситуации, когда вы сами взяли стакан и поднесли его к своему рту. Эта хитрая имитация позволяет вам понять, какие ваши намерения и желания могут привести к такому поведению, и таким образом вы понимаете, что на уме у человека, за которым наблюдаете. В нашем случае вы можете догадаться, что он испытывает жажду и собирается сделать глоток воды (а не откусить край стакана и не раздавить стакан над головой), потому что это именно то, что вы, скорее всего, собирались бы сделать.

Проекция – незаменимый инструмент для чтения мыслей, но и он не без изъяна. Так же как и наш неугомонный детектор намерений иногда выдает сомнительные суждения, проекция может искажать наш взгляд на мир. Нам свойственно пренебрегать многочисленными возможными различиями между нами и тем человеком, чьи мысли мы пытаемся прочитать. В результате наш мозг порождает ложное согласие – так психологи называют иллюзию, что люди вокруг нас, скорей всего, думают так же, как и мы сами.

Психологи Даниэль Кац и Флойд Олпорт одни из первых продемонстрировали эффект ложного согласия еще в 1931 г.{451} Они обратили внимание, что студенты, которые списывали на экзамене, как правило, считали, что во всех группах колледжа полным-полно списывающих, в то время как те студенты, которые не жульничали, были склонны считать такими же честными большинство своих сверстников. С тех пор исследования показали возможность возникновения эффекта ложного согласия практически в любой области. Если вы считаете себя общительным, то, вероятно, думаете, что экстравертов в мире гораздо больше, чем тех, кто считает себя застенчивым{452}. То же самое происходит, если вы поддерживаете бюджетное финансирование исследований космоса, предпочитаете черный хлеб белому, регулярно сдаете кровь или часто делаете междугородние звонки{453}. Когда вы замерзли, то думаете, что и другие люди страдают от холода, а когда хотите пить, считаете, что и других мучает жажда{454}. В одном особенно изобретательном исследовании ученые пытались уговорить студентов пройтись вокруг колледжа, неся на себе большой щит с рекламой обедов в кафе (или, как в другом исследовании, с призывом покаяться){455}. Люди, которые выражали готовность носить на себе эти плакаты, предполагали, что большинство тоже согласились бы, те же, кто отклонял предложение, считали, что и большинство других на их месте тоже бы отказались. Каким бы ни был предмет обсуждения, всем нам свойственно считать свои пристрастия и слабости широко распространенными.

И мы опять же приходим к конспирологическим теориям.

Кто как обзывается, тот сам так называется

Давайте представим, что сейчас 1960-е гг. Вы работаете в космическом агентстве NASA. Холодная война в самом разгаре, космическая гонка достигла своего пика, и ваша задача – отправить человека на Луну раньше, чем это сделают в Советском Союзе. В своей зажигательной речи 1962 г. президент Кеннеди дерзко заявил, что США высадят человека на Луну до конца десятилетия, и не потому, что это легко, а потому, что это трудно. Предположим, отправить людей на Луну и вернуть обратно оказалось действительно трудно. Это займет годы. СССР уже запустил первый искусственный спутник и отправил первого человека в космос. Теперь они наверняка опередят нас и на Луне. И вот когда кажется, что все надежды уже потеряны, приходит новый приказ. Он гласит, что мы сфальсифицируем высадку на Луну. Уже заказан павильон для съемок и оплачены поддельные лунные камни. Кубрик согласился быть режиссером. Никто никогда об этом не узнает.

Примете ли вы участие в этом заговоре?

Такой вопрос задали психологи Карен Дуглас и Робби Саттон ничего не подозревавшим студентам колледжа: если бы вы оказались на месте этих предполагаемых заговорщиков, то согласились бы подделать высадку на Луну?{456} Для полноты картины ученые спросили, согласились бы студенты принять участие в убийстве принцессы Дианы, в осуществлении теракта 11 сентября, в сокрытии следов существования пришельцев, в создании СПИДа и в подделывании данных об изменении климата. Хочу сразу успокоить: большинство сказали, что никогда не помышляли о таком. По шкале ответов от 1 («никогда, ни при каких обстоятельствах») до 7 («скорее всего, да») средний балл был около 2. Конечно, некоторые студенты могли так ответить из-за боязни показаться чрезмерно злыми, но опрос был анонимный, так что причин врать у них не было. Зато про тех, кто был готов принять участие в заговоре, выяснилось кое-что интересное. Чем легче человек соглашался стать заговорщиком, тем с большей вероятностью он считал конспирологические теории истинными.

Дуглас и Саттон считают, что их исследование показывает, как работает проекция. Сложно найти неопровержимые доказательства конспирологической теории, например личное признание предположительных заговорщиков. Поэтому мы вынуждены искать другие зацепки, и единственное, что легко можно сделать, – это представить себя на месте обвиняемого. Чтобы решить, виновны ли подозреваемые, мы должны заглянуть внутрь себя. Точно так же как списывающие считали, что большинство студентов жульничают, люди, мысленно согласившиеся принять участие в заговоре, видят конспираторов под каждым кустом. И если вы думаете, что в мире полно потенциальных заговорщиков, то, скорее всего, подозреваемые действительно виновны.

Стоит напомнить, что речь идет о тех, кто сам выразил согласие принять участие в заговоре. Но если уж на то пошло, результаты, полученные Дуглас и Саттоном, еще не означают, что каждый конспиролог – коварный социопат. Вспомните главу 2: хотя большинство убежденных конспирологов сказали, что акты насилия против правительства – это приемлемая форма протеста, лишь очень немногие вели себя так на самом деле. И все-таки существует несколько поразительных исторических случаев, когда конспирологи примеряли одежды своих воображаемых заговорщиков, а иногда и имитировали их действия.

К примеру, ку-клукс-клан возник на почве подозрений о тайных заговорах врагов. К 1920-м гг. он стал настолько же антикатолическим, насколько был расистским. Его участники опасались, что папа планирует объявить войну протестантам, взять на себя управление федеральным правительством и перенести Ватикан в штат Индиану{457}. Они говорили, что католики прячут оружие в своих церквях, а колокольни католических церквей построены такими высокими, чтобы обеспечить наилучшую позицию для снайперов. Прошел даже слух, что в канализационной системе под Университетом Нотр-Дам спрятан целый склад тяжелой артиллерии и взрывчатки. Однако, как отмечает Ричард Хофштадтер, сам клан все сильнее превращался в пародию на своего врага «до такой степени, что они одевались в одежду священников, разрабатывали сложные ритуалы и такую же сложную иерархию»{458}. Даниэль Пайпс заметил некоторую иронию в том, что ку-клус-клан опасался тайных махинаций католиков, тем не менее «на национальном съезде Демократической партии в 1924 г. клан не только отклонил резолюцию, осуждающую тайные общества, но и сам использовал конспиративные методы для борьбы с этой резолюцией»{459}.

Философ Карл Поппер отмечает, что, когда конспиролог сам оказывается у власти, он часто ведет себя как заговорщик{460}. Например, Ричард Никсон был известным параноиком. Джо Усцински и Джозеф Парент отмечают, что во время своего пребывания у власти Никсон беспокоился насчет «евреев, интеллектуальной элиты, СМИ и антивоенного движения: он видел в этом заговор против себя и страны»{461}. Какова была его реакция? Ответный заговор. Придумывая одну из интриг, Никсон предупредил своих помощников: «Мы противостоим врагам – конспираторам. Они используют любые средства. И мы также намерены использовать любые средства. Ясно?»{462} Вранье и сомнительные дела Никсона привели его к отставке, но по сравнению с руководителями некоторых других стран он был относительно безобиден. Даниэль Пайпс сообщает, что многие лидеры ближневосточных стран страдают хронической паранойей и часто устраивают заговоры против своих «врагов»{463}. В качестве примера Пайпс приводит невероятное количество аварий и других «несчастных случаев», произошедших с политическими оппонентами Саддама Хусейна.

Но даже они кажутся мирными по сравнению с Адольфом Гитлером, который построил свою политическую платформу на представлениях об апокалипсическом еврейском заговоре и использовал его для оправдания своих действий против евреев. «Протоколы сионских мудрецов» не только помогли Гитлеру получше узнать врага, они стали моделью его собственного пути во власть. Гитлер заявил однажды: «В свое время я был потрясен, прочитав "Протоколы сионских мудрецов". Какой опасный, вездесущий, скрытный враг! Я сразу понял, что можно заимствовать у них – конечно, переработав по-своему. ‹…› Евреев следует уничтожать их же собственным оружием»{464}.

Размышляя над удивительно высокой долей заговорщиков среди сторонников конспирологических теорий, Даниэль Пайпс предположил: «То, что начинается как поиск диверсантов, заканчивается диверсией, а те, кто ненавидит тайные влияния, приобретают те же характеристики, против которых выступают»{465}. Но, учитывая то, что нам известно о проекции, можно сделать вывод о том, что не мы имитируем наших врагов, а наши воображаемые враги – отражение нас самих. Конспирологи видят мир, кишащий заговорщиками, которые требуют отпора – контрзаговора. Повторяя мудрое выражение, звучащее во время бесчисленных перебранок на детских площадках, Дуглас и Саттон называют это явление «кто как обзывается, тот сам так называется»{466}.

Придумывание мотивов

Посмотрев, как ошибается наш детектор намерений и как благодаря проекции нам кажется, что мир полон заговорщиков, мы начинаем понимать, в чем привлекательность теорий заговора, возникающих после таинственного исчезновения самолета. Рассмотрим напоследок еще одно исследование, которое в 2013 г. провели психологи Престон Бост и Стивен Пруниер. Оценивая различные теории заговора, участники рассматривали всю информацию, которая была им известна на эту тему{467}. Однако, когда люди знакомились с абсолютно новой теорией, они не могли построить свое суждение на фактах. Вместо этого они ориентировались на возможные мотивы: зачем предполагаемые заговорщики могли это сделать? Что они выиграют? Хотят ли они довести дело до конца? Отсутствие фактов открывает простор для домыслов. Ощущение правдоподобности мотива заставляет людей верить в теорию так же твердо, как и при наличии фактических доказательств. Исчезновение рейса 370 вызывает активность нашего детектора намерений и предоставляет нам чистый лист, на который мы можем проецировать наши самые дурные побуждения.

Теперь вас уже не должно удивлять, что мы так чувствительны к чужим мотивам. Психолог Джонатан Хайдт в своей книге «Гипотеза счастья» (The Happiness Hypothesis) объясняет, что мир, в котором мы живем, «на самом деле состоит не из камней, деревьев и физических объектов; это мир обид, возможностей, статусных атрибутов, предательства, святых и грешников»{468}. Главнейшая задача, с которой мы в нем сталкиваемся, – это выяснить намерения других. Будут ли люди дружить или враждовать, зависит от их возможностей, желаний и мотивов. Событие приобретает совершенно разные значения в зависимости от того, случайным оно было или преднамеренным. По словам психолога Адама Уэйца, «ветка дерева, которую сбросил на вас другой человек, более важна, чем та, которую сдул порыв ветра»{469}. Существует огромная разница между неисправным самолетом и тем, который повредили намеренно.

В процессе эволюции наш мозг приобрел чувствительность к скрытым намерениям, поскольку это полезно, хотя иногда он и ошибается, путаясь в мотивах или находя намерение в случайных событиях. В нашем прошлом цена таких ошибок была значительно ниже, чем противоположных. Те древнейшие люди, которым было свойственно ошибочно принимать плавающее бревно за крокодила, с большей вероятностью передали свои гены дальше, чем те, которые слишком близко подходили к голодному крокодилу, думая, что это безобидное бревно. Мы могли свободно позволить себе ошибиться в сторону наличия намерений. Когда мы видим в мультфильме Хайдер и Зиммель не просто пляшущие треугольники, а отвергнутого любовника или неуправляемого ребенка, это дар, полученный нами от предков.

Предполагая, что теории заговора привлекательны отчасти потому, что соответствуют нашим интуитивным представлениям о намерениях, я не хочу сказать, что они обязательно неверны. Иногда крокодил – это действительно крокодил. По-видимому, рейс 370 сменил курс и продолжал полет еще несколько часов с отключенной связью, это свидетельствует о преднамеренности действий, но об их причинах нам остается лишь догадываться. Возможно, правы те, кто подозревает преступление. Может быть, объяснение более невинное, но не менее трагическое. А может, как в случае человека с зонтом, правда еще удивительнее, чем кто-либо мог вообразить.

Глава 10 Искажение пропорций

За прошедшие годы конспирологи обвинили в убийстве Джона Кеннеди 82 конкретных человека – реальных людей со своими именами, жизнями, репутациями и чувствами{470}. По словам Винсента Буглиози, изучавшего это убийство, в общей сложности в качестве сообщников были названы 42 группы и организации и 214 человек.

Конечно, в официальной версии фигурировал только один человек – Ли Харви Освальд, который действовал сам по себе. Он был бывшим американским морским пехотинцем, который сбежал в СССР в 1959 г., но вскоре разочаровался и в 1962 г. вернулся в Америку. Через полтора года, 22 ноября 1963 г., он выпустил три пули в президента из окна шестого этажа в Дили-Плаза в городе Даллас штата Техас. Первая пуля пролетела мимо. Вторая попала Кеннеди в спину (а затем ранила губернатора Техаса Джона Конналли, который сидел спереди). Третья пуля попала президенту в голову, принеся ему смерть, а Освальду – дурную славу.

Существует множество доказательств участия Освальда в убийстве. Он работал в техасском школьном книгохранилище, где было его импровизированное снайперское гнездо, там же нашли винтовку и три стрелянных гильзы. Он был единственным сотрудником, которого после стрельбы не оказалось на месте; его задержали через несколько часов за убийство офицера полиции Типпита, который искал человека, подходящего под описание Освальда. Кроме этого известно, что за семь месяцев до этого Освальд пытался убить другую заметную фигуру в американской политике – правого антикоммуниста генерала Эдвина Уолкера. Ерундовое дело.

Однако результаты опросов, проведенных за эти годы, показывают, что такая версия событий никогда не была популярна среди широкой публики{471}. Сразу же возникли подозрения. Согласно опросу, проведенному в первую неделю после убийства, только треть американцев считали, что Ли Харви Освальд действовал в одиночку; чуть больше половины были убеждены, что существовал заговор, остальные сомневались. Устоявшееся мнение почти пошатнулось даже после публикации отчета Комиссии Уоррена в 1964 г., установившей, что Освальд был один. В 1966 г. две трети опрошенных все еще не доверяли версии об одиноком стрелке. К 1976 г. бурно разрослось народное творчество, создающее теории заговора на тему убийства Кеннеди, и основной стали считать конспирологическую версию событий. С середины 1970-х гг. и до конца ХХ в. восемь из 10 американцев подозревали существование заговора. В настоящее время, когда прошло уже более 50 лет, большинство людей в США убеждены, что к убийству Кеннеди привел заговор, хотя в других странах так думают немногие{472}.

Учитывая степень недоверия, неудивительно, что за эти годы появилась целая вереница теорий заговора, объясняющих убийство. Несмотря на все доказательства присутствия Освальда на месте преступления, лишь в очень немногих версиях он активно вступает в сговор с другими убийцами или сообщниками. В подавляющем большинстве теорий ему отводится роль крайнего, он просто козел отпущения, на которого легко можно было свалить всю вину. Так кто же на самом деле убил Кеннеди?

Необычные подозреваемые{473}

Во многих теориях роль главного злодея играют тайные агенты своего или иностранного правительства. По одной из версий, заговор устроило руководство Советского Союза, которое было обижено за те уступки, на которые его вынудил пойти Кеннеди во время Карибского кризиса. Эта теория строится на том, что Освальда завербовал КГБ. В 1964 г. сотрудник комитета, который помог Освальду сбежать в Советский Союз, сам перешел на сторону США. Его звали Юрий Носенко, и он рассказал ЦРУ, что КГБ не заинтересовалось Освальдом. Поняв, что Освальд «заурядный, неинтересный, бесполезный» и, видимо, психически неуравновешенный молодой человек, его не пытались завербовать за два с половиной года пребывания в Советском Союзе. (Самого Носенко, на свою беду, ЦРУ незаконно заключило в тюрьму и продержало в одиночной камере три с половиной года.) На самом деле, когда Освальд впервые приехал в Москву и заявил о своем желании отказаться от американского гражданства, советское правительство пыталось отправить его восвояси. Освальд получил визу, только когда пытался покончить жизнь самоубийством, вскрыв себе вены в гостиничном номере за несколько часов до того, как его должны были выдворить из страны. Он рассчитывал, что им будет гораздо проще позволить ему остаться, чем рисковать оглаской того факта, что американский турист умер прямо у них на глазах.

Так или иначе, большинство теорий указывают на причины внутри страны. В самых распространенных присутствует ЦРУ. Идея об участии ЦРУ не лишена смысла. Сейчас мы знаем, что эта организация в начале 1960-х гг. строила планы по убийству заметных иностранных руководителей, в том числе и Фиделя Кастро. Могли ли они применить эту сомнительную тактику и против своего главнокомандующего? Конспирологи утверждают, что руководители ЦРУ злились на Кеннеди за его реакцию на провал операции в заливе Свиней и что сам Кеннеди был так огорчен этой неудачей, что решил кардинально перестроить ЦРУ, ослабив его могущество. Не позволяя фактам помешать хорошей версии, конспирологи игнорируют неприятную для них правду, что, как только улеглись страсти вокруг операции в заливе Свиней, Кеннеди стал гораздо более тесно сотрудничать с ЦРУ, увеличил финансирование и даже защищал от проверок, когда управление обвиняли в противоправном поведении.

Другой популярный подозреваемый – это так называемый военно-промышленный комплекс. Предположительно, военные начальники и производители вооружения были обеспокоены снижением дохода, которое могло бы произойти из-за желания Кеннеди вывести американские войска из Вьетнама, и поэтому они разработали план убийства. Если это правда, то проект себя оправдал. Вице-президент и преемник Кеннеди Линдон Джонсон резко увеличил присутствие американских войск во Вьетнаме. При этом никто не обращает внимания, что Кеннеди не заявил о своем намерении вывести войска, а Джонсон – о своем желании усилить присутствие. Не далее как 2 сентября 1963 г. Кеннеди заявил в интервью, что «в конечном счете это их [Южного Вьетнама] война. Они должны одержать победу или проиграть. Но я не согласен с теми, кто говорит, что мы должны уйти. Это было бы большой ошибкой»{474}. (Буглиози отмечает, что Оливер Стоун включил в свой фильм «Джон Ф. Кеннеди. Выстрелы в Далласе» первые два предложения из этой цитаты, но лукаво пренебрег двумя следующими, а они в некоторой степени подрывают теорию заговора военно-промышленного комплекса, о которой рассказывает фильм.)

Согласно другим теориям, виновата мафия, которой, что неудивительно, не нравилось ужесточение политики администрации Кеннеди в отношении организованной преступности. Когда 24 ноября Освальда переводили из полицейского управления в окружную тюрьму, из толпы зевак вышел вооруженный человек и выстрелил ему в грудь. Стрелявшим был Джек Руби, владелец местного стриптиз-клуба, известный своим вспыльчивым характером и сильнейшей потребностью во внимании и уважении. Конспирологи утверждают, что он был еще и гангстером, чей звездный час наступил, когда боссы мафии поручили ему заняться простофилей, нанятым для убийства Кеннеди. Даже человек такого уровня, как Роберт Блейки – главный юридический советник Специального комитета палаты представителей по убийствам, – закончил расследование, уверенный в том, что покушение на Кеннеди было организовано мафией, и рассматривал ликвидацию Освальда в качестве неопровержимого доказательства.

Эти теории хотя бы выглядят правдоподобно. Другие и вовсе притянуты за уши. Вскоре после убийства в нескольких кварталах от Дили-Плаза в железнодорожном вагоне были обнаружены трое бездомных мужчин. Они были задержаны полицией, сфотографированы, а затем как будто растворились в воздухе. Естественно, некоторые конспирологи заявили, что таким образом власти решили замести следы и скрыть участие этих людей в убийстве Кеннеди. Такие теоретики с радостью задним числом дополнили картину, опознав одного из этих людей как наемного убийцу, а двух других – как уотергейтских взломщиков Фрэнка Стерджиса и Говарда Ханта. Но позже выяснилось, что в департаменте полиции Далласа записали имена этих людей, когда их задержали. Их звали Харольд Дойл, Гас Абрамс и Джон Гедней, и, когда в начале 1990-х гг. ФБР их разыскало, стало очевидно, что они всего лишь бродяги.

Наиболее странные теории гласят: чтобы найти убийцу Кеннеди, достаточно посмотреть на его автомобильный кортеж. Вполне возможно, что идейный вдохновитель заговора едет, радостно приветствуя толпу, всего через две машины позади Кеннеди. Это не кто иной, как вице-президент Джонсон. Согласно этой теории, он вынашивал кровавый план, чтобы самому занять место в Овальном кабинете. Другая версия гласит, что роковой выстрел в голову был сделан по ошибке агентом службы безопасности Джорджем Хики, который ехал в машине, следующей за автомобилем Кеннеди. Конечно же, Комиссия Уоррена устроила сговор, чтобы скрыть эту фатальную ошибку Хики.

Некоторые размещают убийцу в одной машине с Кеннеди. В фильме Запрудера можно увидеть, как сидящий за рулем президентского лимузина сотрудник службы безопасности Уильям Грир быстро оглянулся на президента, когда прозвучали первые два выстрела. В этот момент, если хорошо присмотреться и напрячь фантазию, может показаться, что он размахивает пистолетом и стреляет в упор Кеннеди в голову. Или же, по еще одной теории, убийцей был человек, которого стали бы подозревать в последнюю очередь. Речь идет о человеке, сидящем рядом с Кеннеди, – о его жене Жаклин Кеннеди{475}. По этой версии, Джеки была высококлассным убийцей, а ее муж не знал об этом, и ее шантажом заставили убить президента с помощью специального оружия, спрятанного в ее темно-синей сумочке.

Обычные подозреваемые

Ну все, хватит об этом. Теорий огромное множество, и моя цель – не подтвердить или опровергнуть те или иные. Я упомянул о разных теориях и об опросах, которые показывают, что большинство людей верят в конспирологические версии убийства Кеннеди, только затем, чтобы показать, насколько эти теории популярны, многочисленны и сложны. Конспирологи неумолкаемы и ненасытны. Исследователь теорий заговора Тимоти Меллей обстоятельно перечисляет, что этому убийству были посвящены «два федеральных расследования беспрецедентных масштабов; масса более мелких расследований, проведенных на уровне штата частными организациями и федеральными агентствами; несколько тысяч эссе, статей и книг; десятки романов, фильмов и пьес; бесчисленное множество газетных репортажей; нескончаемые реконструкции, дебаты и выпуски теленовостей»{476}.

Давайте для сравнения рассмотрим еще один случай стрельбы в президента: 30 марта 1981 г. Джон Хинкли-младший выпустил шесть пуль в президента Рональда Рейгана с расстояния в 3 м. Большинство пуль не попали в Рейгана, но одна отрикошетила от бронированного лимузина и попала ему в грудь, пробила легкое и прошла всего в паре сантиметров от сердца. Рейган был на волосок от смерти, но врачам чудом удалось спасти ему жизнь, достав пулю и остановив кровотечение. По официальной версии, Хинкли был психически болен и стрелял в отчаянной попытке произвести впечатление на молодую актрису Джоди Фостер. Он в течение нескольких лет преследовал ее, следил за ней и посылал ей письма. Наконец, вдохновленный фильмом «Таксист», где играла Фостер, а главный герой Трэвис Бикл (в исполнении Роберта де Ниро) планировал убить американского сенатора, Хинкли решил, что лучший способ произвести впечатление на Джоди – застрелить президента. Утром в день покушения он пишет ей записку, в которой умоляет: «Джоди, я бы моментально отказался от затеи с Рейганом, если бы мог завоевать твое сердце и провести остаток жизни вместе с тобой»{477}. Ерундовое дело.

Конспирологи со своей стороны хотят нас убедить, что… на самом деле теорий заговора, посвященных покушению на Рейгана, почти нет. За эти годы появилось только несколько малоубедительных конспирологических утверждений. Можно найти непопулярные интернет-сайты, где утверждается, что некая зловещая группа заговорщиков контролировала сознание Хинкли и управляла им при стрельбе в Рейгана. Но подавляющее большинство людей не задумываются о заговоре и вполне согласны с тем, что Хинкли действовал в одиночку. Если сравнивать с убийством Кеннеди – ничего общего. В случае с Кеннеди теории заговора доминируют, в случае с Рейганом – даже «не поднимают голову».

Почему же так не одинаковы по популярности теории о Кеннеди и о Рейгане? Между двумя этими событиями есть много различий. Кеннеди был демократом, Рейган республиканцем. Кеннеди молод и энергичен, ему 46 лет, Рейган в возрасте и представительный, ему 70 лет. Освальд увлекался марксизмом, Хинкли – кинозвездой. Но самое главное различие заключается в том простом факте, что один убийца своей цели достиг, а другой нет. В результате убийство Кеннеди стало намного более важным событием. Погиб харизматичный, популярный президент, и ход истории изменился бесповоротно. Покушение на Рейгана, собственно говоря, даже событием назвать тяжело. Харизматичный и популярный президент остался жив и продолжал руководить страной. Несомненно, популярность соответствующих теорий заговора сильно бы снизилась, если бы Хинкли был более метким стрелком, или же Освальд промазал, когда стрелял в третий раз, и Кеннеди был бы только ранен.

Вроде бы звучит просто, но на самом деле здесь задействовано базовое свойство нашего мышления. Мы используем мысленное упрощение, которое приводит к так называемой ошибке соразмерности. Мы хотим, чтобы масштаб события совпадал с масштабом вызвавшей его причины. Когда результат какого-либо события важен, судьбоносен и в некотором роде труден для понимания, мы склонны считать, что его причина должна быть важной, судьбоносной и трудной для понимания. Если же последствия оказываются не столь далеко идущими, простые причины выглядят вполне правдоподобно. Проще говоря, мы считаем, что у значительных событий и причины должны быть значительные.

Это правило не всегда бессмысленно. Во многих случаях большие события порождаются большими причинами. Если вы подберете камень и легонько его бросите, то не удивитесь, увидев, что он улетел недалеко. Но замахнитесь и швырните его изо всех сил, тогда он полетит намного дальше. Если хорошо постараться, можно что-нибудь разбить или кого-то травмировать. Мы знаем: чем больше усилий, тем лучше результат. Это касается и сложных глобальных явлений, где для достижения значительного результата надо приложить множество усилий. К примеру, создание атомной бомбы – грандиозное событие как с точки зрения физических, так и геополитических последствий взрыва – это результат работы Манхэттенского проекта, в котором было задействовано более 130 000 человек на протяжении более семи лет, а общая стоимость составила $26 млрд в современном эквиваленте{478}.

Но не всегда масштаб причины соответствует масштабу последствий. Иногда один маленький случай может изменить всю нашу жизнь. Порой, казалось бы, незначительная фигура оказывает огромное влияние на ход истории. Из-за ошибки соразмерности мы можем недооценивать или отвергать мелкие причины больших событий и вопреки доказательствам поверить в существование коварного заговора. Но такого рода ложные рассуждения проявляются не только в отношении теорий заговора. Ошибка соразмерности постоянно и неуловимо влияет на любые наши мысли.

Подгонка масштабов

Представьте, что вы бросаете игральный кубик. Сперва мне нужно, чтобы вы выбросили какое-нибудь маленькое число – скажем, один или два. В точности представьте себе ваше движение. Может быть, вы легонько встряхиваете кубик и дуете на него для удачи. Теперь кидаете. Отлично, а сейчас представьте, как снова бросаете кубик, но на этот раз постарайтесь выкинуть по-настоящему большое число: пять или шесть. Различались ли эти броски? Запомните это, мы скоро вернемся к этой теме.

Пока же будем считать, что кубику свойственно подчиняться не надеждам и желаниям того, кто его бросает, а законам физики и теории вероятности. Исход любого броска – дело случая, а не мастерства. Тем не менее иногда мы не можем не вести себя так, будто все держим под контролем. Нам кажется, что то, как мы кидаем кубик, может повлиять на числа, которые выпадут.

Социолог Джеймс Хенслин продемонстрировал это в 1967 г. самым простым, понятным и адекватным способом из всех возможных{479}. Он переоделся в таксиста и присоединялся к группе сент-луисских таксистов, когда они по ночам после смены встречались на парковках или в грязных помещениях, чтобы заняться незаконными азартными играми. (Социологам достается все самое интересное.) Их любимой игрой были кости: там игроки бросают два игральных кубика и делают ставки на результат. Хенслин интересовался суеверными ритуалами, которые используют играющие, чтобы управлять своей удачей в этой игре, построенной на случайности. В итоге он обнаружил сложный набор ритуалов. В качестве яркого примера можно привести убеждение, что результат броска зависит от того, с какой силой кинуть кости. Таксисты кидали слабо, когда им были нужны маленькие значения, и значительно сильнее, когда хотели, чтобы выпали большие числа. Иногда игроки ругали себя за то, что не выполнили это правило. Хенслин рассказывает, как один из них по кличке Маленький Джо сокрушался: «На этот раз слишком сильно кинул».

Вы делали так же, когда минуту назад представляли себя бросок игрального кубика? Когда я в детстве играл в настольную игру «Змеи и лестницы»[23], я именно так и делал. Если я хотел, чтобы выпало маленькое число, чтобы я мог передвинуться на одну или две клеточки и попасть на лестницу, то я очень аккуратно тряс кубик и мягко отпускал его на поверхность стола. Если мне надо было получить большое число и проскочить через коварных змей, я швырял кубик через все поле. Я не учился такой тактике, эта идея сама возникла у меня в голове, также как и у сент-луисских таксистов и других игроков по всему свету. Сильнее бросает тот, кто хочет получить большее число. Для большого числа должна быть и большая причина. Мысль, что количество очков может зависеть от скорости кубика, – пример того, как действует ошибка соразмерности: под ее влиянием мы меняем поведение и убеждения, хотя на самом деле последствия наших действий совершенно случайны.

Это только один пример. Влияние ошибки соразмерности не ограничивается манерой бросания кубиков, оно распространяется гораздо глубже. Оно формирует наше представление о жизни, Вселенной и вообще обо всем. Когда с нами происходит что-то важное, мы ищем такую же важную причину{480}. Может быть, вы поймаете себя за размышлениями такого рода о событиях, случившихся в вашей жизни. Если произошло что-то значительное, например вы выиграли $50 000 в моментальную лотерею или случайно познакомились с любовью всей своей жизни, вы не можете не думать, что у этого события должна существовать какая-то важная причина. Возможно, это кармическая награда за ваши добрые дела. Может быть, сама судьба привела вашего избранника на встречу с вами. Точно так же, когда мы переживаем личную трагедию, то склонны считать ее частью божественного плана или работой самого дьявола.

Даже если мы не верим ни в судьбу, ни в карму, ни в Бога, ни в Сатану, большинству из нас все равно приходят в голову подобные мысли. Психологи Михаэль Люпфер и Элизабет Лэйман показали, что в основном это происходит, если мы не можем контролировать события, а их последствия изменят нашу жизнь. Очень неприятно думать, что наши удачи и неудачи – всего лишь результат слепого случая или что мы встретили нашу вторую половину не благодаря какому-нибудь вселенскому замыслу, а потому что слишком много выпили и нас стошнило прямо на туфли очаровательной незнакомки.

Даже ученые, которые должны быть оплотом разумности и объективности, могут поддаться ошибке соразмерности. Многие историки утверждают, что главные исторические события, такие как, например, Первая мировая война, были, в общем, неизбежны. Они говорят, что Европа стояла на пороге войны и даже если бы события пошли иначе, все равно что-нибудь бы вызвало глобальный конфликт. Но насколько оправданно такое мнение?

Ключевым событием, запустившим начало Первой мировой войны, стало убийство эрцгерцога австрийского Франца Фердинанда во время его официального визита в Сараево. Экстремистская организация «Черная рука» запланировала устранить эрцгерцога. Вдоль дороги встали шесть убийц, вооруженных гранатами, которые надо было бросить в кортеж Фердинанда, когда тот проедет мимо. Первые двое струсили и не стали бросать. Третий швырнул гранату в автомобиль Фердинанда, но она отскочила и взорвалась рядом. Неудачливый убийца принял таблетку с цианистым калием и бросился в ближайшую реку. К несчастью для него, доза была слишком мала и вызвала только сильную рвоту, а река оказалась всего лишь четверть метра глубиной. Он был незамедлительно избит толпой и взят под стражу. Остальные убийцы поняли, что покушение не удалось, и тихо скрылись. Лишь слегка огорченный Фердинанд решил продолжить свой визит. Позже в тот же день его автомобиль сделал ошибочный поворот и на мгновение притормозил, чтобы развернуться. Как нарочно машина Фердинанда остановилась прямо около кафе, в котором грустил из-за неудавшегося покушения один из несостоявшихся убийц – Гаврило Принцип. Выйдя наружу и оказавшись в нескольких метрах от эрцгерцога, Принцип воспользовался случаем. Он выхватил пистолет и выпустил две пули в машину, убив Фердинанда и его жену.

Легко представить, как небольшое изменение в последовательности событий помогло бы Фердинанду избежать смерти. Если бы Фердинанд прервал свой визит, если бы его водитель не сбился с пути, если бы Принцип выбрал другое кафе или же не вышел наружу в нужный момент, убийство никогда бы не состоялось. Гораздо труднее представить, к каким огромным последствиям могла бы привести одна маленькая поправка в череде событий. Можно ли было предотвратить войну? По данным политолога Ричарда Лебоу, историки и политологи обычно отрицают, что ошибка невнимательного водителя может кардинально повлиять на мировые события{481}. Но возможно, их суждения искажены ошибкой соразмерности. Они ищут причины, которые по своим масштабам соответствовали бы следствиям, и мысль о том, что такая мелочь могла полностью изменить ход истории, вызывает у них бессознательный протест. Вполне вероятно, что Европа была пороховой бочкой, готовой взорваться от любого конфликта, но без этого убийства конфликт мог бы не вспыхнуть, враждебная напряженность потихоньку утихла бы и войны можно было избежать.

Неудивительно, что ученые поддаются ошибке соразмерности. Она свойственна всем нам. Она может даже незаметно влиять на то, как мы общаемся. Лингвисты отмечают, что, когда мы произносим такие английские слова, как little (маленький), petite (миниатюрный), diminutive (малюсенький), itsy-bitsy (незначительный), teenie-weenie (крошечный) (не будем продолжать про yellow polka-dot bikini)[24], наши губы и гортань сжимаются, а слова large (большой), huge (огромный), vast (громадный), rotund (толстый), enormous (здоровенный) и humongous (огроменный) вызывают расширение нашего голосового аппарата{482}. Это верно и для других языков. Сравните испанские слова gordo (толстый) и chico (маленький) или французские petit (маленький) и grand (громадный). Если мы хотим выразить идею чего-то большого, мы произносим солидные звуки. Чтобы показать маленькое, мы производим тонкие звуки. По-видимому, уже в самом устройстве нашего мозга заложено стремление находить соответствие между тем, что мы думаем о размере чего-либо, и тем, как об этом говорим.

Катастрофа (предотвращена)

Мы уже видели, как ошибка соразмерности может влиять на наше поведение и на наши объяснения автобиографическим событиям и тому, что уже случилось в мире. Но зависит ли от нее восприятие событий, происходящих вокруг нас прямо сейчас? Поскольку научные этические комиссии не одобрили бы психологов, которые тайно подстроили бы крупное мировое событие, чтобы только посмотреть, как на него отреагируют люди, исследователям, изучающим ошибку соразмерности, приходится довольствоваться придуманными историями. Использование вымышленных событий позволяет ученым методично контролировать детали, чтобы совпадало все, за исключением масштаба последствий. В большинстве исследований двум группам участников дают прочитать две одинаковые истории, но с разными финалами. В одном случае все заканчивается катастрофой с серьезными последствиями. В другом – конец не такой, как ожидалось, а вся история не приводит к каким-либо важным последствиям.

В 2010 г. психолог Анна Эбель-Лэм провела исследование, в котором использовала историю о взрыве в грузовом отсеке самолета{483}. По одной версии этого рассказа, пилот изо всех сил старался сохранить контроль и совершить экстренную посадку, но в итоге самолет все равно разбился и все, находящиеся на борту, погибли. Во второй версии было единственное отличие – пилот успешно посадил самолет. Когда каждому были даны на выбор возможные причины происшествия, те, кто читал вариант с трагическим концом, чаще соглашались с тем, что взрыв был вызван терактом либо некомпетентностью техников, обслуживающих самолет. С другой стороны, люди, которые читали версию с менее серьезными последствиями, были склонны связывать взрыв с более простыми причинами, такими как неисправность электрооборудования. Надо отметить, что финал истории, то есть посадка или крушение самолета, определяется в большей степени действиями пилота, чем самим взрывом. И казалось бы, результаты не должны влиять на суждения о причинах взрыва. Однако важному результату требуется важная причина.

Для другого исследования Эбель-Лэм с коллегами сочинила истории о том, как в крупном бухгалтерском офисе возникла вспышка эпидемии{484}. В обоих вариантах десятки сотрудников были инфицированы и госпитализированы. Одна группа читала вариант, где все выздоровели и вернулись на работу. А вот у другой группы рассказ заканчивался намного мрачнее: заболевание погубило многих заразившихся. И снова читатели должны были оценить вероятность тех или иных возможных причин. Некоторые причины были серьезные: вероятно, эта эпидемия была следствием бактериологической атаки или вызвана необычной сверхпатогенной инфекцией. Другие причины были более простыми: возможно, вспышка была вызвана обыкновенной бактериальной инфекцией или вирусом, который один из сотрудников подхватил во время путешествия за границей. Как и ожидалось, люди, которым сказали о серьезных последствиях заболевания, считали правдоподобными более серьезные причины, а те, кому сообщили про незначительные последствия, больше склонялись к банальным причинам.

Занимаясь подгонкой масштабов, для чрезвычайных событий мы выбираем даже физически более веские причины. Мне лично очень нравится исследование ошибки соразмерности, для которого Робин ле Беоф и Майкл Нортон придумали историю о вспышке неизвестной болезни среди животных в зоопарке{485}. В одном варианте инфекция распространилась в зоопарке и погубила многих животных прежде, чем ее удалось остановить. В другом – работники быстро взяли ситуацию под контроль и погибло только несколько животных. В качестве источника заражения рассматривают двух недавно приобретенных зверей: кролика и взрослого медведя. Те люди, которые прочитали, что большинство животных погибли, выбирали в прямом смысле более вескую причину – огромного медведя, считая его более вероятным источником разыгравшейся эпидемии. С другой стороны, если инфекция убила лишь немногих животных, то люди считали виновником кролика.

В других исследованиях показано, что люди выбирают чрезвычайные причины для ужасных преступлений, таких как зверское убийство{486}, для особо разрушительных стихийных бедствий вроде торнадо{487} и для катастрофических аварий – например, крушение самолета со множеством погибших{488}. Простыми причинами объясняют менее тяжкие преступления, менее разрушительные бедствия и аварии без жертв. Интересно, что в этих исследованиях используется именно тот тип историй о катастрофах, заболеваниях и преступлениях, который порождает самые популярные теории заговора. Конспирологи утверждают, что ВИЧ и СПИД – это биологическое оружие, ураган «Катрина» вызван с помощью технологий управления погодой, массовые убийства, как в школе «Сэнди-Хук», организованы правительством, и самолет, следовавший рейсом 800 авиакомпании TWA, взорвался не из-за неисправности с подачей топлива, а был сбит американскими военными. В тех исследованиях, которые мы сейчас обсуждали, людей не спрашивали, был ли заговор причиной, но в других работах этим интересовались.

Попадания и промахи

Представьте себе, что вы смотрите новости на своем смартфоне и видите заголовок: «Человек стрелял в президента и убил его». Только заголовок, и ничего больше. Каковы шансы, что вы подумаете, что стрелок действовал в одиночку? А теперь представьте, что вы увидели другой заголовок: «Человек стрелял в президента и промахнулся». Насколько вероятно, что вам придет в голову мысль о заговоре? Если вы похожи на участников исследования, проведенного в 1979 г. Кларком МакКоли и Сьюзан Жак (это был одна из первых психологических работ, посвященных вере в теории заговора), то, скорее всего, будете подозревать заговор при успешном убийстве, а неудачную попытку посчитаете делом рук одного человека{489}.

Примерно через три десятилетия, в 2007 г., психологи из Лондонского университета Патрик Леман и Марко Чиннирелла повторили этот эксперимент и выявили аналогичную закономерность{490}. Однако они предложили иное объяснение результатам. Возможно, люди просто рассуждают, что убийца, который пытался застрелить президента и не смог этого сделать, скорее всего, был неопытным самоучкой, а чтобы стать участником заговора, надо пройти строгий отбор. Если это так, тогда результаты действительно могут быть связаны не с бессознательной ошибкой соразмерности, а скорее с логичным и разумным рассуждением. И действительно, МакКоли и Жак обнаружили еще некоторые доказательства, что это может быть так. Когда они просто спросили участников, насколько эффективно будет действовать убийца, нанятый заговорщиками, те ответили, что он должен быть чертовски эффективен. В то же время они предполагали, что стрелок-одиночка должен быть менее компетентен. Эти различия уже сами по себе могут объяснить, почему удачное убийство с большей вероятностью отнесут к заговору.

Чтобы учесть и это, Леман и Чиннирелла добавили еще два варианта. В первом рассказывалось, что президента настигла пуля убийцы, но он чудом выжил: по чистой случайности пуля прошла очень близко от сердца, оставив только небольшую рану. Во втором говорилось, что убийца промахнулся, но практически сразу после покушения президент умер от сердечного приступа. В этих новых историях судьба президента не зависела от умения убийцы. Но даже когда причинно-следственная связь между убийцей и результатом покушения была разорвана, ошибка соразмерности все еще оказывала сильное влияние на представления людей об этом событии. Если президент умирал, стрелка чаще считали участником заговора даже в ситуации, когда он промахнулся (а в заголовке специально отмечалось, что сердечный приступ возник из-за чрезмерной загруженности президента, а не из-за попытки убийства). Когда же президент выживал, люди с большей вероятностью считали нападавшего одиночкой, даже если он стрелял метко и не достиг своей цели по чистой случайности.

Для другого исследования Робин ле Беоф и Майкл Нортон (авторы того эксперимента, где неизвестная болезнь захлестнула зоопарк) придумали рассказ, в котором причинно-следственная связь между убийцей и событием прослеживалась еще слабее{491}. Они сочинили новости, в которых описывалось, как одна английская газета критиковала недавно убитого президента некой страны, тем самым спровоцировав теракты в Британии. В одном варианте эта история повлекла за собой пагубные последствия: в ответ на теракты Британия объявила войну этой стране. В другом случае последствия были менее значительные – британский премьер-министр смог прекратить теракты мирным путем. Таким образом, последствия убийства полностью зависели от действий премьер-министра. Но, несмотря на отсутствие прямой связи между гибелью президента и масштабом итоговых событий, участники с большей вероятностью считали убийство заговором, когда последствия были серьезны. А когда последствия были незначительны, люди чаще описывали убийцу как одиночного преступника.

В еще одном эксперименте ле Беоф и Нортон вместо вымышленного убитого президента прямо упомянули Джона Кеннеди{492}. Читателям сообщили, что гибель Кеннеди привела к продолжению войны во Вьетнаме, из-за чего погибли еще 40 000 американских солдат, или же что убийство совершенно не повлияло ни на продолжительность войны, ни на число жертв. Даже без рассказа о дополнительных жертвах с теорией заговора согласились 64 % участников. Но когда последствиям был приписан больший размер, то и доля конспирологов выросла до 75 %. Как отмечают ле Беоф и Нортон, их результаты показывают, что масштаб события зависит не только от успешности покушения, но и от того, какие последствия оно имело для общества.

На сегодняшний день самое обширное исследование конспирологии и ошибки соразмерности провели голландские ученые Ян-Виллем ван Проохен и Эрик ван Дейк{493}. Они сочинили серию газетных статей, подробно описывающих ряд несчастных происшествий, якобы случившихся с человеком по имени Яйи Годо. В газете сообщалось, что Годо был влиятельным лидером политической оппозиции в африканской стране Бенин и, скорее всего, выиграл бы выборы, которые должны были пройти в следующем месяце. (После окончания тестирования авторы работы объяснили участникам, что, хотя Бенин – реально существующая страна, Годо и все события вымышлены.) В одном эксперименте в поддельном репортаже писали, что Годо попал в автомобильную аварию. Первой группе участников сообщали, что Годо умер и предстоящие выборы отложены до особого указания. Второй группе – что Годо чудом получил лишь небольшие повреждения и выборы пройдут, как запланировано. В другом эксперименте в репортаже было написано, что на светофоре рядом с машиной Годо остановился мотоциклист и начал стрелять. Как обычно, предлагалось два параллельных финала: либо пуля попала Годо в голову и он умер, либо он был ранен в руку и выжил. Как и следовало ожидать, когда Годо погибал в аварии или был застрелен в автомобиле, читатели в целом чаще соглашались с конспирологическим объяснением.

Но ван Проохен и ван Дейк добавили еще одну переменную в свою схему. Они обнаружили, что влияние ошибки соразмерности на наши суждения зависит от того, насколько мы сопереживаем людям, которых затронуло произошедшее событие. Когда участников исследования просили вынести объективное суждение о возможности заговора, характер последствий (умер ли Годо или выжил) не влиял на то, насколько люди соглашались с конспирологической версией. Однако, когда их просили представить себя на месте граждан Бенина, люди чаще предполагали заговор при серьезных последствиях. В другом эксперименте исследователи не пытались поставить участников на место пострадавших, а измерили их естественную способность к сопереживанию. Перед тем как дать прочитать вымышленные газетные сообщения, участники прошли тест на способность видеть ситуацию с точки зрения других людей. В тесте им надо было по фотографии определить, что чувствует человек, причем видны были только его глаза, а все остальное лицо было затемнено. Чем лучше участники справлялись с этим заданием, тем значительнее ошибка соразмерности влияла на их суждения.

Итак, мы увидели, как ошибка соразмерности может влиять на то, как мы объясняем произошедшие в нашей жизни события. Мы считаем мелочи случайными, но, когда происходит что-то переломное, мы приписываем это провидению. А исследования ван Проохена и ван Дейка показали, что мы склоняемся к конспирологическим версиям крупных событий, возможно, оттого, что представляем себя на месте жертвы, даже если это событие произошло на другом конце света и не коснулось нас непосредственно. Когда нас просят быть объективными, мы можем объяснить чужое несчастье просто случайностью. Но когда мы видим личную угрозу, ошибка соразмерности затуманивает наш разум.

Президент мертв

Все эти исследования объясняют, почему самые популярные теории заговора возникают вокруг самых важных исторических событий. Когда в мире происходит что-то значимое – безвременная кончина общественного деятеля, революция, трагическая авиакатастрофа, ужасный теракт, эпидемия нового смертельного заболевания, – официальные версии произошедшего оставляют нас равнодушными. Когда говорят, что принцесса Диана погибла в обычном ДТП, эпидемия СПИДа вызвана всего лишь крошечным вирусом, ужасные события 11 сентября организованы 19 малограмотными угонщиками самолетов или что Великая французская революция стала результатом совпадения множества случайных и незначительных обид и притязаний, предлагаемые причины не соответствуют масштабу последствий. Теории заговора позволяют восстановить равновесие.

В своей статье в Washington Monthly в 1974 г. журналист Том Бетелл уловил в гибели президента Кеннеди некую несообразность{494}. Бетелл писал, что «официальная» версия событий требует, чтобы мы поверили, что все последствия, в том числе, возможно, и чудовищная война во Вьетнаме, дело рук одного человека, «который как будто встал утром не с той ноги и нашел ружье возле кровати. Эта причина не годится для такого результата». К похожему выводу приходит и автор самостоятельного расследования Кеннет Ран{495}. Он пишет: «На первый взгляд кажется совершенно невероятным, что этот робкий маленький человечек, вооруженный винтовкой стоимостью $12,95, сумел подстрелить лидера всего свободного мира». Неудобная правда заключается в том, что иногда мелкие события приводят к крупным последствиям. Бывает, крестьяне свергают королей. Когда это происходит, мы не можем не искать другую, более подходящую версию. Бетелл приходит к выводу, что «это означает, что в случае убийства Кеннеди следует искать заговор, желательно крупный».

Глава 11 Я так и знал

Стив Риган описывал это место так: «Густой туман растекся по пустынным английским болотам»{496}. Это было в середине 1990-х гг., когда Стив служил старшим сержантом в полку ВВС Великобритании. Он находился в лагере Барнем, тренировочной зоне, расположенной на бесплодной пустоши на окраине леса, в нескольких километрах от городка Тетфорд. В ту ночь была очередь Стива нести дежурство, сидя 12 часов в тесном караульном помещении, где не было ничего, кроме маленького телевизора и чайника.

Стив рассказал мне, что у лагеря Барнем была зловещая репутация. Во Вторую мировую войну там делали ипритовые бомбы, а во времена холодной войны он был переоборудован под хранение ядерного оружия. Последние бомбы давно вывезли, и ветхие старые здания, обнесенные забором, постепенно рассыпались. По его словам, это походило на декорации к фильму ужасов. Кроме того, лагерь находится прямо в центре так называемого Тетфордского треугольника – восточно-английский вариант Бермудского треугольника. В то время Тетфордский треугольник был местом частых наблюдений за НЛО. Уфологи обычно описывали лагерь Барнем как источник подозрительной активности.

Стив смотрел через окно караульной комнаты на завесу сплошного тумана, сквозь которую в нескольких метрах еле-еле виднелись ворота лагеря. Он рассказал мне, что, несмотря на долгую протяженность и суровые условия, ночная караульная смена считалась желанной среди офицеров Барнема, потому что проходила достаточно спокойно. Это был тихий маленький лагерь в богом забытом месте. Там ничего никогда не случалось. И вот в ту ночь что-то произошло. Стив должен был стать главным подозреваемым в чьей-то теории заговора.

Все началось с неожиданной вспышки синих огней, появившихся в тумане. Затрещало переговорное устройство, и охранник у ворот сообщил, что «прибыла толпа полицейских». Два сотрудника полиции, мужчина и женщина, зашли в караульную, пока остальные ждали в своих машинах. Стив уже не помнит, как их звали, поэтому давайте назовем их Малдер и Скалли – в честь конспирологически настроенного агента ФБР и его более скептической напарницы из сериала «Секретные материалы».

Малдлер объяснил: «У нас происшествие. Мы получили несколько сообщений из разных источников, что сегодня из лагеря Барнем вылетел НЛО, пролетел над Тетфордом и снова приземлился в лагере. Нам надо это расследовать». Стив ответил как классический англичанин: «Не желаете ли чашечку чая?»

Всем, даже полиции, чтобы получить разрешение проехать на территорию, требуется некоторое время, поэтому все трое попивали чай, ждали и беседовали. У Стива создалось впечатление, что Скалли не очень верит в историю с НЛО, но, будучи младшей по званию, она обязана была подчиниться. Стив вспоминает, что, когда он спросил, что думают полицейские насчет этого НЛО, она смутилась. Посмотрев в потолок, сказала: «Должно быть, инопланетяне». Малдер же с самого начала, похоже, был уверен, что здесь затевается заговор. (Вы поняли, почему я выбрал такие имена.) Он рассуждал: «Мне кажется, с этим местом связано слишком много происшествий, чтобы это было простым совпадением. Мы хотим знать, не проводите ли вы какие-нибудь секретные испытания». Стив попробовал отшутиться: «Если бы мы их проводили, то я бы вам про них не сказал, в этом же суть секретности». Вскоре он понял свою ошибку: Малдер все более и более убеждался, что Стив скрывает зловещие тайны Барнема.

Наконец они получили разрешение отправиться на полигон. Все трое забрались в джип Стива, и он медленно поехал по разбитой дороге. Малдер и Скалли безнадежно пытались что-то разглядеть в тумане. Стив знал, что это бесполезно: «Даже если бы мы спрятали здесь дирижабль, вы бы все равно его не нашли. Ведь так?» Тем не менее полицейские настаивали на продолжении осмотра. Малдера заинтересовали жуткие старые ангары для бомб, но Стив не мог его туда доставить. Передвигаться по скверным дорогам в таком тумане было опасно, сами здания были закрыты для посещения из-за остаточного радиоактивного загрязнения, кроме того, в такой мгле они все равно не смогли бы ничего разглядеть. У Стива появилось тревожное чувство, что всякий раз, когда он говорит, что ему нечего скрывать, Малдер все сильнее убеждается, что он что-то скрывает. Стив предложил полицейским получить специальное разрешение и вернуться на следующий день, когда туман рассеется, и они, если захотят, смогут все обыскать с собаками. Но Малдер вновь почувствовал подвох. Ему казалось, что Стив намеренно затягивает поиски, что на следующий день все свидетельства могут быть попросту вывезены и что, возможно, сам туман был как-то специально создан, чтобы скрыть правду.

Наконец они подъехали к группе новобранцев, которые тренировались на пустыре. Стив поинтересовался у инструктора, чем они занимаются. Тот ответил, что из-за тумана они отложили занятия, но до этого учились работать с пиротехникой, запуская сигнальные ракеты и тому подобные штуки. Тут Стива осенило: он попросил запустить ракету так же, как это делали раньше. Инструктор принес ракету и запустил ее в воздух. Она исчезла в тумане. Через мгновение высоко в небе раздался хлопок и в воздухе повис огромный шар оранжевого света, жутко струящегося сквозь слои тумана. Затем шар начал двигаться. Стив сказал, что, должно быть, он попал в воздушный поток высоко над землей. Вначале его отнесло довольно далеко от лагеря в сторону Темфорда. Затем другой воздушный поток развернул его и пригнал обратно к Барнему. Шар медленно опустился и приземлился на территории лагеря. Сигнальная ракета сделала то же самое, что, согласно заявлением, делал НЛО. Стив рассказывает, как после этого все некоторое время просто смотрели друг на друга в полной тишине.

По словам Стива, Скалли убедилась в том, что причина наблюдаемого НЛО была найдена, но Малдер был вовсе не уверен в этом. Он посчитал, что сигнальная ракета была слишком убедительна. Может быть, очевидцы наблюдали другие НЛО и все это было подстроено. Возможно, Стив что-то утаивает, а ответы скрыты в зловещем старом ангаре для бомб, закрытом для посещения и окутанном густым туманом.

Общение Стива Ригана с двумя представителями Тетфордского департамента полиции демонстрирует хорошо знакомую, но тем не менее удивительную жизненную реальность. Два человека смотрят на совершенно одинаковый набор фактов и приходят к принципиально различным выводам. Как только у нас появляется какое-нибудь предположение, например конспирологическая теория на тему таинственного НЛО или догадка о том, какую марку наполнителя для туалета предпочитает наша кошечка, то сразу проявляется стремление доказать себе свою правоту. Нам хочется думать, что наши убеждения основаны на беспристрастной оценке самых точных фактов, что сначала мы собираем информацию, а затем делаем рациональный вывод. Но на самом деле наш разум часто работает в обратном направлении. Сначала мы приходим к выводу, а затем наш мозг ищет и создает доказательства тому, во что мы уже и так верим. И все это он делает втайне, оставляя нас пребывать в заблуждении, что мы тщательно рассмотрели все свидетельства и пришли к единственному разумному заключению. Такое свойство называется предвзятостью подтверждения, и оно влияет на наше мышление тремя разными способами.

Ищи́те и обрящете

Предвзятость подтверждения начинает работать, как только нам в голову приходит какая-либо идея. Когда мы ищем информацию, чтобы проверить догадку, наш мозг не одинаково анализирует все имеющиеся факты. Вместо этого мы пользуемся методом, который психологи называют стратегией положительных тестов. Мы ищем то, что ожидаем найти.

В 1960-х гг. психолог Питер Вейсон придумал игру, которая демонстрирует, как действует такая однонаправленная стратегия поиска{497}. Представьте, что вы участник этого исследования. Вейсон вам говорит: «У меня есть простое правило, которое позволяет создавать последовательности из трех чисел. Я дам вам подсказку: последовательность 2-4-6 подходит под это правило. Ваша задача – определить, какое это правило, придумывая другие последовательности из трех чисел. Для каждой тройки я буду говорить, годится для нее мое правило или нет. Когда вы будете уверены в своем решении, мы остановим эксперимент и вы мне скажите, о каком правиле идет речь».

С какой последовательности вы начнете? Если вы похожи на большинство испытуемых Вейсона, то в первую очередь предположите, что это правило «четные числа, каждое следующее увеличено на два», и тогда можете предложить 6-8-10.

«Верно, – отвечает вам Вейсон, – ваша последовательность соответствует правилу».

«Отлично», – думаете вы. Дальше вы пробуете 14-16-18.

«Именно так», – говорит Вейсон.

«АГА!» Далее вы штампуете сразу несколько вариантов, на всякий случай: 10-12-14, 46-48-50, 184-186-188.

«Да, да, да».

К этому моменту вы уже почти уверены, что раскусили правило. С видом Шерлока Холмса вы объявляете: «Элементарно, мой дорогой Вейсон: это правило четные числа, каждое следующее увеличено на два».

Опа! Вейсон говорит: «Нет, это не мое правило».

«Как такое может быть? – ворчите вы. – У меня же было столько доказательств».

На самом деле правило простое: три любых числа, расположенных по возрастанию. Очень немногие быстро его угадывают, но это не самое любопытное в игре. Интересно то, что эта задача показывает нашу интуитивную стратегию по проверке предположений. Мы собирали доказательства, используя те последовательности чисел, которые подходят под наше предположительное правило. Поскольку настоящее правило более общее (годятся любые числа, расположенные по возрастанию), наши предположения всегда встречали положительный ответ, как мы и ожидали. Поэтому такая стратегия и называется стратегией положительных тестов. С каждым следующим «да» наша уверенность росла, мы чувствовали, как подходим все ближе к истине. Но эта самоуверенность не оправдалась. Для нас неестественна мысль о том, что надо попробовать опровергнуть проверяемое правило, использовав последовательность, которая не должна подойти (например, 2-3-5 или 8-13-21). Такая стратегия негативных тестов потенциально более информативна. Ответ «нет» был бы надежным свидетельством, что мы на верном пути, а ответ «да» вернул бы нас к началу. Однако большинство из нас, предоставленные самим себе, будут собирать множество ответов «да» вместо поиска единственного «нет». В результате умозрительная догадка может превратиться в твердую уверенность независимо от того, насколько это оправданно.

Так действует предвзятость подтверждения. Когда мы находим доказательства, подтверждающие наши предположения, это не всегда означает, что мы правы, но, если мы не проверяем возможность того, что мы ошибаемся, у нас не возникает оснований для сомнения.

Мы используем стратегию положительных тестов не только в психологических играх на угадывание. Она руководит нашей жизнью. Не случайно любители кошек читают журнал Cat Fancy, а любители собак – Modern Dog. Для более требовательных собаководов есть периодические издания, соответствующие их узким интересам, начиная от The Retriever Journal и заканчивая Just Labs[25]. Источники новостей, которые мы читаем{498}, ссылки, по которым переходим в интернете{499}, взгляды людей, которые нас окружают как в общении онлайн, так и в жизни{500}, – все это во многом соответствует тому, во что мы уже верим. Мы воздвигли вокруг своих представлений крепость из подтверждающей информации, почти не выходим оттуда и даже в окно не выглядываем.

В одном показательном исследовании политологи Чарльз Табер и Мильтон Лодж давали людям прочитать на выбор разные статьи с аргументами за или против ужесточения законов об оружии{501}. Там были эссе от Национальной стрелковой ассоциации (NRA), Республиканской и Демократической партий, а также от организации «Граждане против личного оружия», которую представили участникам как группу из Мэриленда, выступающую за запрет на продажу оружия в США. На самом деле ученые выдумали эту группу, взяв за основу несколько реально существующих организаций, выступающих за контроль над оборотом оружия. Участники эксперимента сами свободно выбирали статьи для прочтения, но исследователи буквально умоляли их посмотреть на аргументы с обеих сторон, прося «оставить чувства в стороне», «рассмотреть все доводы беспристрастно» и «быть максимально объективными». Но все было бесполезно. Сторонники права на оружие в основном выбирали статьи в поддержку своих взглядов. А противники предпочитали доводы против.

Когда дело касается теорий заговора, ситуация ничем не отличается. Наш мир довольно сложно устроен. В нем содержится огромное количество информации. Но, как мы уже увидели, наш мозг тщательно проверяет информацию, с которой мы имеем дело, предпочитая действовать согласно стратегии положительных тестов. И если мы будем искать доказательства даже самой сомнительной теории заговора, то легко их найдем.

Историк Роб МакДугалл шутливо проиллюстрировал это правило игрой, которую назвал «Параноидальный стиль» (в честь знаменитого эссе Ричарда Хофштадтера){502}. Вы можете сыграть в нее дома. Соберите несколько друзей, и пусть каждый выберет какую-нибудь хорошо известную историческую фигуру, кто кого хочет. Цель игры – найти доказательства, что эта личность втайне участвует в «заговоре вампиров, которые на протяжении многих веков скрытно управляют миром»{503}. Насколько мне известно, такого заговора не существует, его выдумал МакДугалл. Но пусть это не мешает людям искать доказательства. В первый раз он сыграл в игру со своими коллегами историками, и, по его словам, они быстро сочинили невероятную историю, в которой Генри Форд совершил промышленную революцию в надежде на то, что дым фабричных труб будет затмевать солнце, а Томас Эдисон изобрел электрическую лампочку, чтобы приучить людей жить в этой темноте{504}. МакДугалл заметил, что люди зацикливаются на «правиле»: вампиры должны избегать солнечного света{505}. Сейчас он использует в игре внеземных заговорщиков вместо вампиров, потому что «у нас меньше стереотипов насчет того, что собой представляют пришельцы и чего хотят добиться своим заговором».

МакДугалл назвал поиск доказательств несуществующего заговора в реальных исторических документах «исторической апофенией». «Люди – творческие создания, и отлично могут находить закономерности, а история полна фактов, которым можно придать смысл». Иллюзия заговора бывает пугающе убедительной. МакДугалл говорит, что «этот "щелчок", когда разрозненные факты складываются в единое целое, рождает сильное и даже немного жуткое чувство»{506}. «Доказательства начинают точно соответствовать той фантазии, которую вы сами же и выдумали, и вы уже почти готовы в нее поверить»{507}.

Лучшие конспирологи играют в «Параноидальный стиль», не осознавая этого. Помните Дэвида Айка, о котором мы говорили несколько глав тому назад? Он утверждает, что заговорщики повсюду оставляют еле различимые знаки, и, «когда вы понимаете, что именно надо искать, эти знаки начинают буквально бросаться вам в глаза». Естественно, для Айка это не доказательство существования бессознательных когнитивных искажений, это свидетельство реальности заговора. Перечислим некоторые вещи, которые Айк рассматривает как доказательство заговора: люди, закрывающие один глаз (у него есть коллекция фотографий популярных музыкантов с одним закрытым глазом); число 13; пирамиды (особенно пирамиды с 13 уровнями вроде изображенной на банкноте в один доллар); треугольники (у него есть еще множество фотографий, на которых знаменитости складывают пальцы рук треугольником); круги; полумесяцы; квадраты; кубы; шестиугольники; число 6; шестиконечные звезды; кресты; столбы; колонны; короны; рога; пламя; высунутый язык (часто встречается на фотографиях знаменитостей); буквы «E» и «L»; планета Сатурн; пауки; козы и бородатые мужчины (в том числе и Санта-Клаус, но и не только он){508}. Для Дэвида Айка практически невозможно просто пройти по улице и не встретить доказательств заговора.

Не надо быть профессиональным конспирологом, чтобы находить то, что ищешь. Даже если не касаться журналов, которые мы выбираем, истории наших запросов в поисковиках и подписок в соцсетях, уже на примере предложенной Вейсоном игры с цифрами видно, что большинство людей не могут удержаться от неосознанного поиска той информации, которая соответствует их убеждениям. Когда у нас возникает какая-нибудь идея, для нас как будто загорается лампочка и мы ищем там, где свет от нее ярче, подобно пьянице из анекдота, который искал ключи под фонарем. «Вы здесь потеряли свои ключи?» – «Нет, но здесь гораздо светлее, поэтому удобнее искать».

Но это лишь первый шаг. Ведь когда дело касается реальных ситуаций, разнообразные свидетельства образуют смешанную картину. Наш мозг прилагает значительные усилия, чтобы огородить наши убеждения защитной оболочкой из подтверждающих фактов, однако миру свойственно подбрасывать нам и другие точки зрения. Может показаться, что это прорвет нашу защиту. Появление информации, противоречащей нашим убеждениям, может заставить нас изменить свое мнение или, по крайней мере, поколебать нашу уверенность. Но тут на помощь приходит другой компонент предвзятости подтверждения.

Зависит от того, как вы на это смотрите

Как вы относитесь к ядерному оружию? Точнее, поддерживаете ли вы ядерное сдерживание – создание правительством запасов ядерного оружия, которое будет использовано против наших врагов, если они захотят сбросить на нас атомную бомбу? Сторонники говорят, что это делает мир безопаснее для всех: никто не решится напасть первым, так как нападение гарантированно приведет его к уничтожению. Критики считают, что надо избавить мир от ядерного оружия, а ядерное сдерживание лишь усиливает проблему. А на чьей стороне вы?

Теперь подумайте над такой историей. В три часа дня 9 ноября 1979 г., когда, как казалось, отношения сторон в холодной войне начали оттаивать, советник по национальной безопасности США Збигнев Бжезинский был разбужен телефонным звонком{509}. Ему сказали, что Советский Союз предпринял широкомасштабную ядерную атаку против США. Система раннего обнаружения сообщила о 2500 ядерных боеголовок, направляющихся к территории США. Ядерные командные центры по всей стране включились в работу. Возмездие было бы скорым. Самолеты, загруженные атомными бомбами, уже поднялись в небо. Офицеры-ракетчики в шахтовых пусковых установках уже подготовили ключи запуска. Затем, когда Бжезинский собрался предупредить президента о неизбежности ядерного апокалипсиса, он получил еще один звонок. Тревога оказалась ложной: испытательная программа, имитирующая советскую ядерную атаку, каким-то образом передала вымышленные данные на обычную систему обнаружения таким образом, как будто это реальное нападение. Паника была вызвана компьютерной ошибкой. Кризис удалось предотвратить.

Ну как, вы поменяли свое отношение к ядерному сдерживанию? Ваше беспокойство о собственной безопасности стало сильнее или слабее? С одной стороны, система дала сбой, что привело нас на грань апокалипсической катастрофы, и, возможно, ядерное оружие – в большей степени обуза, нежели козырь. С другой стороны, были приняты меры безопасности и ошибка обнаружена до того, как был нанесен какой-либо ущерб. Возможно, риск ложного срабатывания значительно меньше, чем опасность остаться беззащитными. Вывод из подобных событий далеко не однозначен. Однако, несмотря на возможность различных интерпретаций, предсказать, как отреагирует какой-либо конкретный человек, оказывается совсем не сложно. Как показал психолог Скотт Плаус, для этого надо знать только то, как исходно этот человек относился к ядерному оружию.

Плаус разработал хитроумный набор тестов, чтобы понять, как меняются убеждения людей, когда они узнают о чуть было не случившейся ядерной катастрофе{510}. Он обнаружил, что люди, изначально находившиеся по разные стороны баррикад, видели одно и то же событие совершенно по-разному. Те, кто против ядерного вооружения, обычно воспринимали нарушение работы как «доказательство уязвимости системы», в то время как люди, выступавшие за атомное оружие, «были склонны считать сбои удачно пройденной проверкой на безопасность». В итоге сторонники ядерного сдерживания после знакомства с историей чуть не случившейся катастрофы стали чувствовать себя более безопасно, а противники – более уязвимо. И чем сильнее были изначальные убеждения человека, тем более предвзятой была интерпретация. Когда Плаус тестировал студентов колледжа со слабыми предпочтениями той или иной точки зрения, то у них наблюдалось и более неоднозначное отношение к сбоям. А когда он сравнивал группу курсантов ВВС (которые уверенно поддерживали ядерное сдерживание) с группой борцов за мир (которые были категорически против атомного оружия), полярность мнений была выражена намного сильнее.

Эта тенденция характерна не только для простых граждан, сидящих в кабинетах психологов. Исследование Плауса возникло под влиянием реального правительственного расследования неисправности системы оповещения о ядерной опасности в 1981 г. (во времена холодной войны было несколько подобных случаев){511}. Один из членов комитета, конгрессмен Фрэнк Хортон из Нью-Йорка, увидел причины для серьезной озабоченности: «Нынешние ложные оповещения о ракетном нападении ‹…› как мне кажется, представляют серьезную угрозу для нашей национальной безопасности». Генерал Джеймс Хартингер, с другой стороны, призывал успокоиться: «Я на самом деле сейчас больше доверяю системе, потому что выяснилось, что мы можем справиться с такой ошибкой». Надо заметить, что Хортон на протяжении всей своей политической карьеры выступал против ядерного оружия. Хартингер был главнокомандующим Командования воздушно-космической обороны Северной Америки (NORAD), организации, которая отслеживает воздушные атаки.

Психологи называют это предвзятой интерпретацией. Мы истолковываем двусмысленные события в соответствии с тем, во что уже верим. Представьте себе характерную реакцию прессы на массовую стрельбу. Для тех обозревателей, кто уже высказывался за ужесточение законов о ношении оружия, такая стрельба однозначно свидетельствует, что оружие должно стать менее доступным. Для тех, кто уже поддерживал право на ношение оружия, массовый расстрел означает, что большему числу людей следует иметь оружие. Как отметил руководитель Национальной стрелковой ассоциации Уэйн Лапьер, «единственное, что может остановить плохого парня с пушкой, – это хороший парень с пушкой»{512}. Даже вполне прозаичные события могут вызывать предвзятую интерпретацию. Люди с противоположными политическими взглядами могут смотреть одни и те же дебаты, и каждый из них останется с убеждением, что именно его сторона одержала верх{513}. С точки зрения футбольных болельщиков, арбитр может быть либо остроглазым профессионалом, либо безграмотным кретином в зависимости от того, какой команде он назначил пенальти{514}. Фанаты Chicago Bears и Green Bay Packers могут смотреть одну и ту же игру, но, когда дело доходит до сомнительного момента, они как будто оказываются в разных вселенных.

Кроме того, предвзятая интерпретация срабатывает, когда мы сталкиваемся со сложными и противоречивыми аргументами на тему, о которой у нас уже есть собственное мнение. Группа психологов из Стэнфордского университета в 1979 г. обратила внимание на взгляды студентов о том, может ли угроза смертной казни удержать потенциального преступника от убийства{515}. Студентам давали прочитать две научные работы, в одной сообщалось, что такой сдерживающий эффект есть, а в другой – что его нет. В действительности оба исследования были придуманы учеными, которые составили их таким образом, чтобы можно было точно проконтролировать качество доказательств в пользу той или иной точки зрения. Студенты, как правило, более внимательно проверяли и опровергали то исследование, которое противоречило их первоначальным убеждениям, и в то же время некритично принимали то, которое согласовывалось с их мнением, даже если обе работы были в равной степени спорны.

В более свежих исследованиях в центре внимания оказались предрассудки относительно гомосексуальности{516}, взгляды на позитивную дискриминацию{517}, налоговую политику{518}, аборты{519}, законы о контроле над оружием{520}, пассивное курение{521} и даже на веру в экстрасенсорные способности{522}. В каждом случае результаты показали то, что вы наверняка замечали и в повседневной жизни. Когда речь заходит обо всех этих острых вопросах, людям свойственно считать доказательства или аргументы, которые совпадают с их первоначальным мнением, более точными и убедительными, чем свидетельства, ставящие под сомнение их убеждения. В итоге обе стороны идейного раскола думают, что их мнения основаны на самой надежной информации, и редко кто-нибудь чувствует необходимость изменить свои взгляды.

В 1995 г. психолог Джон МакХоскей провел очередное исследование предвзятой интерпретации, только на этот раз его не интересовали ни ядерное вооружение, ни смертная казнь. МакХоскей хотел узнать, что люди думают об убийстве Джона Кеннеди{523}. Сначала он опросил 250 студентов колледжа, задав им вопрос, кто, по их мнению, убил Кеннеди: действовал ли Харви Освальд один или же существовал целый заговор? Затем он предъявил студентам немного доводов в пользу каждой из точек зрения. Среди них были, к примеру, такие: многие свидетели утверждают, что слышали выстрелы со стороны травяного холма; некоторые эксперты говорят, что у Освальда не было времени, чтобы сделать три выстрела, к тому же теория «одной пули» не объясняет происхождения всех ран, полученных Кеннеди и губернатором Конналли; в момент ранения голова Кеннеди движется назад и влево, из чего можно заключить, что стреляли спереди; в 1979 г. Специальный комитет палаты представителей пришел к заключению, что существуют доказательства заговора. Казалось бы, все это убедительные доводы в пользу конспирологической версии. Но были и свидетельства того, что Освальд действовал в одиночку: он очень хотел убить Кеннеди; свидетели видели его в книгохранилище во время стрельбы; у него была винтовка, из которой застрелили Кеннеди; найдены его отпечатки пальцев на оружии и в снайперском гнезде в книгохранилище; недавняя реконструкция показала, что теория «одной пули» может объяснить все ранения и что Освальд мог совершить все выстрелы в заданное время.

Чему верить? Доводы намеренно были подобраны так, чтобы создать впечатление смешанной картины, не позволяющей сделать однозначный вывод. Но это ничуть не пошатнуло уверенность людей в верности свои первоначальных убеждения. Теперь нас уже не удивляет, что обе стороны почувствовали себя так, будто с самого начала были правы. В итоге многие студенты, выходя из кабинета МакХоскея, были в большей степени уверены, что знают, кто убил Кеннеди, чем до того, как вошли в эту дверь.

Когда мы сталкиваемся с мутной смесью из разных фактов, предвзятая интерпретация отфильтровывает все, что не соответствует уже имеющемуся у нас мнению, порождая иллюзию кристально чистой истины (причем она точно соответствует тому, что мы знали всегда). Такие вопросы, как ограничение владения оружием, ядерное сдерживание и смертная казнь, не имеют однозначного ответа. Это моральные проблемы, которые сводятся в итоге к различной иерархии ценностей. На вопросы вроде «кто убил Кеннеди?» есть ответы, но факты оставляют некоторый простор для обсуждения.

Что происходит, когда есть однозначный ответ? Что, если мы знаем, что кто-то просто ошибается, и можем представить неопровержимые доказательства, чтобы вернуть человека на путь истинный? Обязательно ли тогда люди поменяют свое мнение?

Опровержение неопровержимого

На долю Барака Обамы, 44-го президента США, выпало большое количество ложных слухов. Некоторые из самых ранних и живучих ставили под сомнение его происхождение. Родился ли Обама на Гавайях, как он утверждает, или же на самом деле он из Кении? Для людей, которые сомневаются в месте рождения Обамы, так называемых «рожденцев» (Birthers), это не пустой вопрос. Они утверждают, что если Обама не является гражданином Америки по рождению, то он проходимец и должен быть лишен права занимать пост президента.

Итак, давайте будем снисходительны к «рожденцам» и посчитаем, что их убеждения основываются на невинном заблуждении. В таком случае эту ошибку легко исправить. Во время предвыборной кампании 2008 г. команда Обамы запустила сайт «Борьба с клеветой» (Fight the Smears), на котором поместила краткую форму его свидетельства о рождении, подтверждающего гражданство США. Слухи продолжили распространяться. В июле 2009 г. руководитель Департамента здравоохранения Гавайев сделал заявление для прессы, подтвердив, что у них действительно есть запись о рождении Обамы. Но слухи не исчезали. Наконец в апреле 2011 г. Обама опубликовал полную версию своего свидетельства о рождении на сайте Белого дома – окончательное, неоспоримое свидетельство того, что слухи были ложными. Что еще надо сомневающимся?

Профессор политологии Массачусетского технологического института Адам Берински проследил, как за это время изменялось количество людей, верящих слухам, что Обама родился не в США{524}. В апреле 2011 г., незадолго до того, как Обама выложил полный вариант свидетельства о рождении, 45 % американцев заявили, что сомневаются в месте его рождения (несмотря на усилия, затраченные на то, чтобы рассеять эти слухи). Сразу после того, как Обама опубликовал свидетельство, это число уменьшилось до 33 %. Нужно признать, что многие все еще сомневались в праве президента быть президентом, но по крайне мере их стало меньше после публикации документа. К сожалению, этот эффект оказался кратковременным. За несколько месяцев численность «рожденцев» восстановилась. К январю 2012 г. в гражданстве Обамы сомневался 41 % населения, что лишь немного меньше, чем было до того, как Обама взял на себя труд опубликовать документы. Надо заметить, что среди республиканцев «рожденцев» стало немного больше: теперь 72 % сомневались в честности Обамы, а до публикации свидетельства их было около 70 %. Но мы еще поговорим, какая политическая сторона настроена более конспирологически.

Недостоверная информация преследует Обаму и в Белом доме. Главным достижением его первого президентского срока была реформа здравоохранения и защиты пациентов. Одним из самых ярких противников этой реформы стала экс-губернатор Аляски Сара Пэйлин. В августе 2009 г. Пэйлин породила опасения, что реформа Обамы – это заговор с целью погубить пожилых людей{525}. В своей записи в Facebook она заявила, что больные люди должны будут «предстать перед „комиссией смерти“ Обамы, чтобы его чиновники решали… заслуживают ли они [пациенты] медицинской помощи или нет». Пэйлин предполагала, что будет поощряться эвтаназия стариков, чтобы не давать им продлевающие жизнь дорогие лекарства.

Это была ужасная мысль, и ее хорошо запомнили. Всего лишь через неделю после той записи Пэйлин в Facebook почти 90 % американцев слышали про «комиссии смерти», и около 30 % сказали, что верят в это{526}. Но это была неправда. В тексте проекта реформы не упоминается о чиновничьих «комиссиях смерти», и сама Пэйлин не приводит никаких цитат, чтобы подкрепить свое утверждение. Опять же вроде бы не сложно выяснить истинное положение дел. Администрация Обамы неоднократно прилагала усилия к тому, чтобы развеять слухи, кроме того, слухи активно опровергались в основных СМИ. К сожалению, такие заблуждения чрезвычайно устойчивы. К августу 2012 г. число людей, беспокоящихся из-за «комиссий смерти», выросло примерно до 40 %{527}.

Как же получилось, что после того, как Обама предоставил миру свое свидетельство о рождении, число людей, считавших его мошенником, практически не изменилось (а в некоторых кругах даже выросло)? Почему после трех лет напоминаний о безосновательности мифа о «комиссиях смерти» (при том что и сами комиссии не появились) больше людей стали думать, что в перспективе такое возможно? Доцент политологии в Дартмутском колледже Брэндон Ниан специализируется на изучении именно этого типа политических ошибок. В его исследованиях показано, что исправить неверные убеждения может быть удивительно трудно. А иногда, если людям предъявляют факты, которые призваны исправить неверное мнение, это заставляет их еще сильнее укрепиться в своих заблуждениях. Ниан назвал подобное явление эффектом обратного результата.

В ряде исследований Ниан и его коллеги обнаружили, что, если объяснять людям, что реформа Обамы не повлечет за собой создание «комиссий смерти», санкционированных государством, это может повысить их уверенность в том, что «комиссии смерти» – надвигающаяся реальность{528}. Если показывать людям видео, где президент Обама называет себя христианином, это может усилить их подозрения, что он тайный мусульманин (еще один слух, возникший во время президентской кампании и существующий до сих пор){529}. Если рассказывать людям, что вакцины не вызывают аутизма, это может снизить их желание прививать своих детей{530}. А предупреждение о катастрофических последствиях глобального потепления может привести к тому, что люди станут менее восприимчивы к политике ограничения изменений климата{531}.

Эффект обратного результата, возможно, наиболее яркое проявление силы предвзятости подтверждения. Даже если факты неопровержимы, некоторые люди найдут способ их опровергнуть.

Когда вам нужно обоснованно отвергнуть неудобный факт, легче всего это сделать с помощью теории заговора. Если вы утверждаете, что никому нельзя доверять, то все, казалось бы, неоспоримые факты можно легко списать, обозвав их элементом маскировки. Так, когда президент Обама опубликовал свое свидетельство о рождении, конспирологически настроенные «рожденцы» сразу же заявили, что это подделка, сделанная в фотошопе. Блогеры детально проанализировали каждый пиксель, заметив мнимые несоответствия в рисунке и оттенке, а также явное отсутствие складок, которые должны остаться после того, как документ сгибали для отправки по почте. Один конспиролог даже сумел разглядеть едва заметное улыбающееся лицо в подписи чиновника{532}. Предположительно, это озорная улика, оставленная фальсификатором (не понятно, правда, зачем опытному фальсификатору оставлять улики). Вместо того чтобы убедить «рожденцев» в их ошибке, публикация документа Обамы только прибавила им поводов придраться.

Точно так же слух о «комиссиях смерти» сохраняет популярность отчасти потому, что, по мнению конспирологов, администрация Обамы скрывает свои планы. Для антипрививочников отсутствие доказательств о связи вакцин и аутизма означает, что крупные фармацевтические компании занимаются сокрытием фактов. Те, кто отрицает изменение климата, легко решат, что утверждение большинства ученых о потеплении – заговор с целью ввести общество в заблуждение.

Конспирологи часто заявляют, что успокоились бы, получив хотя бы одно неоспоримое доказательство ошибочности теории заговора. И хотя на кого-то это, возможно, подействует, эффект обратного результата гарантирует, что, как только какое-либо убеждение прочно укоренилось у нас в голове, любые доказательства лишь сильнее укрепят нашу веру. Предвзятость подтверждения вместе со склонностью к конспирологическому мышлению формируют непробиваемый щит, защищающий наши убеждения практически от любых сомнений.

Односторонняя паранойя

Здесь надо остановиться и решить вопрос, который часто возникает при разговоре о теориях заговора: где больше популярны конспирологические версии – среди правых или левых, либералов или консерваторов, демократов или республиканцев?

Моя подборка конспирологических теорий о президенте Обаме может создать впечатление, что теории заговора более распространены среди республиканцев. Многие левые полагают, что в этом нет никаких сомнений. Бывший главный редактор журнала левого толка New Republic Джонатан Чейт утверждает, что политические правые силы «демонстрируют такой вид конспирологического мышления, который ‹…› не имеет места среди основных сил левых»{533}. Артур Голдваг, пишущий для либерального сайта Salon.com, предполагает, что теории заговора «находят отклик среди подавляющего большинства республиканцев»{534}.

Но не будем спешить. Если вы послушаете экспертов правых взглядов, то окажется, что консерваторов несправедливо оклеветали за то, что они указали на очевидные факты, а вот левые закопались в абсолютно нереальных конспирологических теориях. К примеру, в статье 2008 г. в консервативной газете Washington Times высказывается сожаление о том, что «либеральный Голливуд ‹…› вешает ярлык „отрицателя“ вместе со всеми его оттенками смысла на любого, кто скептически относится к техногенному глобальному потеплению», в то время как «намеки на то, что правительство США причастно к разрушению башен-близнецов и убийству 3000 человек, не вызвали не единого осуждающего голоса»{535}.

Коротко говоря, с какой стороны политического спектра окажется больше конспирологов, зависит от того, у кого вы спрашиваете. Как отметили Джо Усцински и Джозеф Парент, каждая сторона, по-видимому, убеждена, что другая «регулярно в лихорадочном бреду порождает теории заговора, в то время как свои собственные конспирологические взгляды считает разумными и реальными, если вообще не самоочевидно истинными. Другая сторона опасно заигрывает с теориями заговора, создавая им популярность, в то время как их собственная сторона благоразумно считает это уделом сумасшедших фанатиков»{536}. Знакомая ситуация? То, что каждая сторона считает другую более склонной к конспирологии, – еще один пример того, как действует предвзятость подтверждения.

С какой бы стороны политических баррикад вы ни были, возможно, вы удивитесь, узнав, что сторонники правых и левых сил в равной степени настроены конспирологически{537}. Склонность к теориям заговора не увеличивается у тех, кто считает себя более радикальным. Разница между либералами и консерваторами не в том, насколько сильно они любят конспирологические теории, а в том, какие именно теории их увлекают. Усцински и Парент собрали большой объем данных о политических предпочтениях людей и о том, в какие теории заговора эти люди верят. Выяснилось (впрочем, это не удивительно), что сторонники правых сил чаще подозревают, что против них организовали заговор либералы и социалисты. Обычно правые обвиняют в заговорах администрацию Обамы, либеральные СМИ и оторванные от жизни высшие слои общества. Левым силам мерещится заговор консерваторов и крупных корпораций. Они обвиняют в заговоре, например, администрацию Буша и компанию Monsanto. Конспирологическое мышление появляется из-за особенностей работы мозга каждого, независимо от его политической идеологии. И хотя либералы и консерваторы обмениваются разными обвинениями, у нас нет оснований считать, что они имеют разную предрасположенность к конспирологии, и, судя по научным данным, она действительно одинакова. Количество «рожденцев» среди правых (примерно четыре человека из 10) соответствует числу сторонников движения «За истину в 9/11» среди левых (примерно четыре человека из 10).

По политической принадлежности человека можно определить, сохранит ли он верность идее, несмотря на опровержения. Когда Брэндон Ниан изучал эффект обратного результата в отношении «комиссий смерти» Сары Пэйлин, то обнаружил, что наиболее устойчивыми к опровержению этих слухов оказались самые преданные поклонники Пэйлин{538}. Те, кто имел левые взгляды, с большей вероятностью были готовы признать свою ошибку и поменять отношение. В другом исследовании психолог Джон Булок ознакомил людей с новостным сообщением об издевательстве над заключенными в тюрьме в Гуантанамо. В конце была поправка, что в действительности издевательств не было{539}. Читатели республиканцы с радостью учли эту поправку и после прочтения статьи в меньшей степени обсуждали вопросы обращения с заключенными в США, чем вначале. Однако демократы уцепились за сообщения об издевательствах и, по-видимому, полностью проигнорировали объявление, что это все неправда. После прочтения они еще больше стали осуждать обращение с заключенными.

Интересно, что первыми, кто засомневался в гражданстве Обамы, были вовсе не республиканцы, как вы могли бы подумать. Впервые слух появился весной 2008 г. среди демократов, поддерживающих кандидатуру Хиллари Клинтон на пост президента{540}. Но после того, как в президенты выдвинули Обаму и он перестал конкурировать с Клинтон, демократы практически полностью отказались от распространения этого слуха. Только теперь он получил новую жизнь, уже среди республиканцев. В своей книге 2006 г. «Дерзость надежды»[26] Обама пишет, что «в самых общих чертах доводы левых и правых стали теперь зеркальным отражением друг друга. Тут вы найдете и рассуждения о теории заговора, и страшилки о том, что вся Америка угодила в лапы политических интриганов»{541}. Обама и не подозревал, как в ближайшем будущем подтвердятся его слова.

Рассудительные существа

В предыдущих главах мы говорили о том, как некоторые особенности нашего мышления могут породить у нас интуитивное чувство, что готовится заговор. Так появляются первые ростки конспирологического мышления. Предвзятость подтверждения помогает им укорениться. Наш мозг анализирует кучу всевозможной информации, отбирая те фрагменты, которые кажутся подходящими к заговору, и игнорируя или отбрасывая все остальные. Предвзятость подтверждения окружает смутные подозрения коконом доказательств, где они развиваются в уверенную теорию заговора.

Следует напомнить, что предвзятость подтверждения характерна не только для конспирологов. Все мы так делаем. Вспомните исследование конспирологических взглядов на убийство Кеннеди, которое провел Джон МакХоскей. Ознакомившись с неоднозначным набором фактов, конспирологи убеждались в наличии заговора, но и сторонники версии с одним стрелком упорнее верили, что Освальд действовал в одиночку. Или вспомните историю Стива Ригана. Для полицейского, который в начале расследования подозревал, что факты скрывают, протесты Стива, отсутствие доказательств и подозрительно похожие на НЛО сигнальные ракеты – все свидетельствовало о том, что он прав. Для сотрудницы полиции, которая с самого начала сомневалась в версии НЛО, те же самые признаки указывали на более простое объяснение. Если вы правы, это еще не означает, что вы не предвзяты.

Справедливости ради надо отметить, что стратегия положительных тестов – не обязательно плохой способ проверить догадку. В конце концов, если вы ищете то, что ожидаете найти, совсем не обязательно вы это найдете. Кроме того, часто бывает полезно иметь некоторую защиту от нежелательной информации. Мы постоянно сталкиваемся с противоречивыми утверждениями, и бывает сложно определить, на что надо обращать внимание. Если бы мы справедливо оценивали или, хуже того, некритично воспринимали каждый факт, то вполне могли бы застыть в нерешительности, парализованные творящейся неразберихой, ставящей под сомнение всю нашу картину мира.

Проблема в том, что предвзятость подтверждения может оказать дурную услугу, сохраняя в нашем уме убеждения, давно потерявшие свою актуальность. В своей статье 1998 г. психолог Раймонд Никерсон довольно резко высказался по поводу этой предвзятости{542}. Он полагает, что среди всех странностей, слабостей и искажений нашего мышления предвзятость подтверждения, возможно, одна из самых пагубных. Другие наши склонности, например связывать факты воедино, находить намерения, подбирать причины под масштаб последствий, не создают больших проблем, если мы привыкли сомневаться в своей интуиции. Предвзятость подтверждения может надолго зафиксировать наши убеждения. Никерсон заключает, что «остается только догадываться о роли предвзятости в значительной доле всех споров, ссор и недопониманий, какие случаются между людьми, группами и целыми народами». Вспомните, когда последний раз у вас были с кем-то разногласия. Вам удалось переубедить оппонента? Поменяли ли вы свое мнение? Задумывались ли вы над тем, что предвзятость подтверждения подействовала на обе стороны?

Почему нам так тяжело бывает менять свои взгляды? Не потому, что мы недалекие. Исследования не обнаружили связь между интеллектом и склонностью подтверждать свою точку зрения{543}. И вовсе не потому, что мы мало знаем. Можно было бы ожидать, что наибольший разброс мнений обнаружится среди тех людей, кто хуже разбирается в обсуждаемом вопросе. Однако в реальности наибольшая полярность мнений по таким вопросам, как изменение климата и «комиссии смерти», наблюдается у тех, кто наиболее компетентен в науке и политике{544}. Сначала возникают наши убеждения, затем мы придумываем для них обоснование. Высокий интеллект или возможность получить дополнительную информацию не снижают восприимчивость к ошибочным мнениям. Зато иногда помогают объяснить неудобные факты.

Бенджамин Франклин иронично подметил: «Удобно быть рассудительным существом: это дает нам возможность посредством рассуждения найти или изобрести повод сделать все то, к чему мы стремимся»{545}.

Эпилог Всего лишь человек

На Бильдербергском фриндж-фестивале я пообщался с христианином, пережившим духовное перерождение. Он скромно стоял с края поля рядом с табличкой, призывающей людей впустить Иисуса в свою жизнь. Когда он цитировал стихи из Священного Писания, голос его оживлялся и становился напористым. В другое время он был тихим, задумчивым и немного печальным. Он показался мне чужаком среди толпы аутсайдеров, заполнявшей поле.

Он рассказал мне, что его христианский долг – нести слово Божье и призывать мировых лидеров к ответственности. Насчет утверждения, что Бильдербергский клуб тайно контролирует мировые дела, его мнение было одним из самых сдержанных. Когда я спросил, что он думает о делегатах, которые там собрались, он ответил: «Я не хотел бы это комментировать. Я многого по существу не знаю. И я буду строить догадки. А я здесь не для того, чтобы строить догадки. Я здесь, чтобы проповедовать абсолютную истину слова Божьего, а догадки оставляю другим». По его словам, обвинения против Бильдербергского клуба, конечно, серьезны, однако его цель – любым способом донести до людей свою истину.

Я спросил, как он пришел к своему духовному перерождению. Он сказал: «Я получил религиозное воспитание в Англо-католической церкви Британии. Но я не обрел там Христа. Затем я ушел в мирскую жизнь, где 30 лет предавался земным утехам. Я сделал отличную карьеру как графический дизайнер и в итоге какое-то время работал в Штатах. Все друзья думали про меня: ух ты, какой молодец». По его словам, работа не приносила чувства удовлетворения. И у него были проблемы с алкоголем. «Я никогда в жизни не был так несчастен, как тогда, зарабатывая все эти деньги в таком престижном месте Калифорнии, в одном из лучших учреждений. Никогда за всю мою жизнь я не был так несчастен».

Затем он произнес то, что, я думаю, актуально для всех нас. «В этом мире нет никакого смысла. Я утратил ориентиры и полностью потерял всякое представление о причинах, зачем я здесь, откуда я взялся и каково мое предназначение. Это основополагающие вопросы, и нам всем надо иметь на них ответ. Если вы не можете на них ответить, если у вас нет какой-либо неизменной истины, ваша жизнь лишена опоры. Да, вы можете это временно заполнить вечеринками или еще какими-нибудь занятиями. Взять хотя бы их». Тут он оглядел поле, заполненное участниками Бильдербергского фриндж-фестиваля с их резкими лозунгами на плакатах, ковриками для медитации и футболками с ироничными надписями. «Они занимаются какими-то делами, чтобы скрыть это ощущение от самих себя. Но там, у них внутри, все равно мучительная пустота».

В большинстве случаев все не так драматично. Необязательно погружаться в глубокий экзистенциальный кризис, чтобы начать искать смысл, истину и определенность. Даже в самые обыденные дни мы все так или иначе ищем правду. Некоторые находят утешение в Библии. Другие пытаются пересадить своих друзей с PC на Mac. Некоторые собираются на поле, чтобы покричать в сторону отеля, где, как им кажется, гостят тайные властители мира. Другие читают книги, в которых написано, почему люди, собравшиеся на поле, ошибаются.

Теории заговора находят отклик у слабых сторон нашего мышления. Но это не значит, что такие теории – психологически неадекватное или уникальное явление. Как раз наоборот. Мы увидели, что те же самые особенности, которые заставляют нас верить в теории заговора, формируют наше мышление во всевозможных его формах, начиная от способа бросания игральных костей и заканчивая тем, как мы интерпретируем ссоры у барной стойки и чью сторону поддерживаем в далеких международных конфликтах.

Время от времени странные отголоски конспирологии проявляются даже в мышлении разоблачителей заговора{546}. В главе 7 мы увидели, что теории заговора основаны на архетипических рассказах о битве добра и зла. Но не только конспирологи склонны к апокалипсической панике. Как отмечает Питер Найт, для некоторых наиболее пламенных разоблачителей сама конспирология становится «демонической сущностью, воплощенной виновницей большинства бед истории»{547}. Дэвид Аароновитч предупреждает читателей Voodoo Histories, что «интернет породил темные толпы» конспирологов, «их объемы и мощь непостижима»{548}. Даниэль Пайпс описывает конспирологию как заразную болезнь, которой «удается пустить корни даже в самых бдительных и эрудированных умах, так что борьба с ней может длиться вечно»{549}. Джонатан Кей опасается, что над веком разума нависла угроза погибнуть от иррациональности искателей правды о событиях 11 сентября{550}. Фрэнсис Уин сетует, что «абракадабра» уже «захватила мир»{551}. Даже людям, стремящимся избавить мир от ложных убеждений, по-видимому, трудно устоять от соблазна покрасить все в черное и белое и посмотреть на мир с точки зрения «мы против них».

Целью моей книги было разрушить это ложное разделение. Нет никакого «мы против них». Они и есть мы. Мы – это они. Описывая конспирологию как некий аномальный психологический заскок, который свойственен кучке параноидных чудаков, мы самоуверенно считаем, что у нас нет того несовершенного мышления, которое с готовностью находим у других. Но мы ведем себя точно так же, как и конспирологи, обвиняющие во всех бедах общества маленькую тайную группу заговорщиков. И мы ошибаемся. Конспирологическое мышление вездесуще отчасти потому, что представляет собой результат непрерывной работы нашего мозга. Если трое окажутся на необитаемом острове, довольно скоро каждый из них задумается, не замышляют ли оставшиеся двое что-то за его спиной.

Я не хочу сказать, что теории заговора надо игнорировать или полностью принять. Как мы увидели в главе 2, некоторые конспирологические теории могут привести к разрушительным последствиям. Надо с осторожностью относиться к тем теориям, которые делают из слабо защищенных людей козлов отпущения, призывают к насилию или насаждают ошибочные идеи относительно проблем, имеющих тяжелые последствия для всех, – таких как вакцинация или изменение климата. Но в целом я не считаю конспирологическое мышление недугом, который надо искоренить. Большинство людей не принимают на основе теорий заговора жизненно важных решений. А иногда может оказаться, что и конспирологи обладают ценными сведениями. Бывает и так, что за закрытыми дверями действительно творятся нехорошие дела, и их авторы должны быть привлечены к ответственности. Иной раз паранойя бывает оправданна.

Проводя анализ того, каким образом предрассудки влияют на наши убеждения, я не хочу ни развенчивать какую-либо теорию, ни тем более сурово осуждать конспирологическое мышление в целом. Я надеюсь, что мы сможем тщательно проверять нашу интуицию и спрашивать себя, почему мы думаем так, как мы думаем. Наши подозрения оправданны? Или над нами одержали победу предубеждения?

Конечно, предубеждения, упрощения и особенности психики, которые использует наше мышление, не так уж плохи. Без них мы бы до сих пор пребывали в некотором забытье, неуверенные, не способные принять даже простейшие решения, постоянно пересматривающие свою картину мира. Наш мозг работает таким образом, чтобы помочь проложить наш жизненный путь сквозь неопределенный, а иногда и преисполненный коварства мир. Наши когнитивные искажения делают нас теми, кем мы являемся, – людьми. Удивительными, сомневающимися, несовершенными, яркими людьми.

За исключением тех из нас, кто на самом деле межгалактический рептилоид-оборотень.

Иллюстрации

Рисунки из «Lacking Control Increases Illusory Pattern Perception» (2008), материалы, опубликованные в интернете Jennifer A. Whitson и Adam D. Galinsky, использованы с разрешения авторов.

Отрывок из произведения Measles – A Dangerous Illness (1986) Roald Dahl использован с разрешения David Higham Associates.

Энн Дэвис. Женщина с оспой и растущими рогами. Пунктирная гравюра из T. Woolnoth, 1806. Wellcome Library, London.

Рисунок из «Rooting for (and Then Abandoning) the Underdog» (2008) JongHan Kim, Scott T. Allison, Dafna Eylon, George R. Goethals, Michael J. Markus, Sheila M. Hindle и Heather A. McGuire использован с разрешения авторов

Схема Роберта Катлера «Изделие» (1975) использована с разрешения коллекции R. B. Cutler, Коллекции политических материалов Байлора (Baylor Collections of Political Materials), Законодательная библиотека, Бэйлорский университет, г. Уэйко, штат Техас.

Треугольник Канижа взят из Wikimedia Commons.

Фотография рассерженной девочки использована с разрешения Radharani/Shutterstock.com.

Благодарности

Я благодарен профессору Робу МакДугаллу, профессору Родерику Крамеру, профессору Брэндону Ниану, д-ру Крису Стриту, д-ру Скотту Митчеллу, д-ру Фрэнку ван Харревельду, профессору Дженифер Уитсон и профессору Чарльзу Тэберу за то, что они, не жалея времени, разговаривали со мной или переписывались по электронной почте на различные темы, затронутые в этой книге. Особая благодарность Стиву Ригану за то, что он дважды рассказывал мне историю, с которой начинается глава 11. Спасибо Лоуренсу, Линдсею, Робу и Крису за то, что прочитали черновик моей рукописи. За мою карьеру в области психологии теорий заговора я благодарю профессора Карен Дуглас и профессора Криса Френча, которые руководили моим дипломом и диссертацией. Я не смог бы встретить лучших наставников и друзей.

Спасибо всем сотрудникам издательства Bloomsbury, кто работал над тем, чтобы сделать эту книгу такой, какая она есть, в особенности моему редактору Жаклин Джонсон. И наконец, этой книги не было бы, если бы не заражающий энтузиазмом Джима Мартина, редактора из Bloomsbury Sigma, который совершенно неожиданно предложил мне написать книгу. Поскольку обстоятельства были немного загадочны, я подумал, что лучше проверить, не стал ли я пешкой в чьем-нибудь заговоре. Непосредственно перед тем, как отправить рукопись в издательство, я написал ему письмо по электронной почте: «Ты не какой-нибудь правительственный агент-дезинформатор, шпион иллюминатов и/или рептилоид-оборотень?» Я даже подписался зеленым цветом – старый трюк общества «вольных граждан»[27], придающий письму юридическую силу.

Ответ Джима пришел буквально сразу же. Затаив дыхание я открыл письмо. «Я нахожусь вдали от офиса до 28 апреля. Я свяжусь с вами позже».

Сноски

1

Транснациональная компания, мировой лидер в области производства генетически модифицированных пищевых растений. – Прим. ред.

(обратно)

2

Речь идет о книге «Великое в малом», которую продолжают переиздавать (вместе с «Протоколами») до сегодняшнего дня. – Прим. ред.

(обратно)

3

Роальд Д. Волшебное лекарство Джорджа. – М.: Самокат, 2015.

(обратно)

4

Английское название этой группы (Dissatisfied Parents Together) образует такую же аббревиатуру (DPT), как и название вакцины АКДС (DPT – Diphtheria Pertussis Tetanus). – Прим. пер.

(обратно)

5

Лоуренс Р. Аль-Каида. – М.: Гелеос, Кэпитал Трейд Компани, 2010.

(обратно)

6

Цитаты из Декларации даны в переводе О. А. Жидкова. Цит. по: Соединенные Штаты Америки: Конституция и законодательство / Под ред. О. А. Жидкова. – М.: Прогресс, Универс, 1993. – Прим. пер.

(обратно)

7

«Кому это выгодно?» (лат.). – Прим. ред.

(обратно)

8

Отсылка к рассказу «Серебряный» Артура Конан Дойла, в котором Шерлок Холмс по молчанию собаки заподозрил, что преступник – среди своих. – Прим. пер.

(обратно)

9

Валле Ж. Откровения и разоблачения. Контакт с неведомой реальностью или человеческие манипуляции? – М.: Лори, 2007.

(обратно)

10

Хештег «Под ложным флагом», по которому в Twitter можно найти множество сообщений. – Прим. ред.

(обратно)

11

Лат. «семенники быка». – Прим. пер.

(обратно)

12

Маркетинговое агентство, которое измеряет уровень восприятия бренда путем опроса 1,5 млн совершеннолетних жителей США. – Прим. ред.

(обратно)

13

Хаксли О. О дивный новый мир. – М.: АСТ, Neoclassic, 2016.

(обратно)

14

OCEAN – открытость опыту (openness to experience, O), добросовестность (conscientiousness, C), экстраверсия (extraversion, E), доброжелательность (agreebleness, A) и невротизм (neuroticism, N). – Прим. пер.

(обратно)

15

Название персонального сайта Алекса Джонса. – Прим. пер.

(обратно)

16

Декарт Р. Сочинения в 2 т. Т. 2. – М.: Мысль, 1989.

(обратно)

17

Кристофер Ш., Саймонс Д. Невидимая горилла, или История о том, как обманчива наша интуиция. – М.: Карьера Пресс, 2011.

(обратно)

18

Перевод А. Субботина, цит. по: Поуп А. Поэмы. – М.: Художественная литература, 1988.

(обратно)

19

300 м. – Прим. ред.

(обратно)

20

Канеман Д. Думай медленно… решай быстро. – М.: АСТ, 2013.

(обратно)

21

Вымышленный инспектор французской полиции, герой комедийных кинофильмов. – Прим. ред.

(обратно)

22

Ассоциация восьми престижных частных университетов США. – Прим. пер.

(обратно)

23

Классическая детская настольная игра-ходилка. Лестницы позволяют перескочить вперед на несколько клеточек, а змеи отбрасывают игрока назад. – Прим. пер.

(обратно)

24

Itsy-bitsy teenie-weenie yellow polka-dot bikini («Крохотное бикини в желтый горошек») – название популярной песни Брайана Хайланда. – Прим. пер.

(обратно)

25

Специализированные журналы, посвященные ретриверам и лабрадорам соответственно. – Прим. пер.

(обратно)

26

Обама Б. Дерзость надежды. – М.: Азбука-классика, 2010.

(обратно)

27

«Вольные граждане» (Freeman on the land) – группы людей в англоязычных странах, считающие, что общие законы на них не распространяются. Убеждены, что все юридические документы, чтобы иметь силу, должны быть написаны зелеными чернилами. – Прим. пер.

(обратно)(обратно)

Комментарии

1

Во многих исследованиях оценивали наличие гендерных различий в склонности к конспирологии и не нашли, напр.: Uscinski, J. E., & Parent, J. M. (2014). American Conspiracy Theories. Oxford University Press. P. 82–83.

(обратно)

2

В некоторых исследованиях не обнаружено сколько-нибудь значимой связи между уровнем образования и склонностью к конспирологии. В некоторых, однако, есть слабая отрицательная корреляция, напр.: Там же. P. 86–87.

(обратно)

3

В большинстве исследований не найдено достоверной связи между возрастом и склонностью поддерживать конспирологические теории. Там же.

(обратно)

4

Когда писалась книга, вот это видео под названием «30 самых значимых моментов Ларри Стайлинсон» набрало более 1,5 млн просмотров на YouTube: .

(обратно)

5

По данным различных опросов, проведенных в 2004, 2006 и 2007 гг. Zogby, Scripps Howard/Ohio University и CBS/The New York Times. См.: /-public-opinion-on-conspiracy-theories_181649218739.pdf.

(обратно)

6

.

(обратно)

7

Согласно опросам 2006 и 2007 гг. Scripps Howard/Ohio University. См.: /-public-opinion-on-conspiracy-theories_181649218739.pdf.

(обратно)

8

.

(обратно)

9

Там же.

(обратно)

10

-western-tensions-persist /.

(обратно)

11

.

(обратно)

12

Moscovici, S. (1987). The conspiracy mentality. In Graumann, C. F., & Moscovici, S. (Eds.). Changing Conceptions of Conspiracy. Springer. P. 151.

(обратно)

13

Mitchell, S. T. (2010). Paranoid styles of nationalism after the Cold War. In Kelly, J. D., Jauregui, B., Mitchell, S. T., & Walton, J. (Eds.). Anthropology and Global Counterinsurgency. University of Chicago Press. P. 89–104.

(обратно)

14

Van Harreveld, F., Rutjens, B. T., Schneider, I. K., Nohlen, H. U., & Keskinis, K. (2014). In doubt and disorderly: Ambivalence promotes compensatory perceptions of order. Journal of Experimental Psychology: General, 143 (4), 1666–1676.

(обратно)

15

Van Harreveld, F., Rutjens, B. T., Schneider, I. K., Nohlen, H. U., & Keskinis, K. (2014). In doubt and disorderly: Ambivalence promotes compensatory perceptions of order. Journal of Experimental Psychology: General, 143 (4), 1666–1676.

(обратно)

16

Swami, V., Voracek, M., Stieger, S., Tran, U. S., & Furnham, A. (2014). Analytic thinking reduces belief in conspiracy theories. Cognition, 133 (3), 572–585.

(обратно)

17

Eagleman, D. (2011). Incognito. Pantheon. P. 1.

(обратно)

18

Eagleman, D. (2011). Incognito. Pantheon. P. 1.

(обратно)

19

Eagleman, D. (2011). Incognito. Pantheon. P. 4.

(обратно)

20

Haidt, J. (2006). The Happiness

(обратно)

21

Kahneman, D. (2011). Thinking, Fast and Slow. Farrar, Straus and Giroux. P. 31. Русский перевод цит. по: Канеман Д. Думай медленно… решай быстро. – М.: АСТ, 2014. – С. 22.

(обратно)

22

Billig, M. (1978). Fascists. Academic Press. P. 314.

(обратно)

23

DeLillo, D. (1989). Running Dog. Vintage. P. 111.

(обратно)

24

Moscovici, S. (1987). The conspiracy mentality. In Graumann, C. F., & Moscovici, S. (Eds.). Changing Conceptions of Conspiracy. Springer. P. 153.

(обратно)

25

.

(обратно)

26

Bessi, A., Coletto, M., Davidescu, G. A., Scala, A., Caldarelli, G., & Quattrociocchi, W. (2015). Science vs conspiracy: Collective narratives in the age of misinformation. PLOS ONE, 10 (2). e0118093/

(обратно)

27

Kay, J. (2011). Among the Truthers. HarperCollins. P. xix.

(обратно)

28

Sigelman, L., & Walkosz, B. J. (1992). Letters to the editor as a public opinion thermometer: The Martin Luther King holiday vote in Arizona. Social Science Quarterly, 73 (4), 938–946.

(обратно)

29

Uscinski, J. E., & Parent, J. M. (2014). American Conspiracy Theories. Oxford University Press. P. 110–129.

(обратно)

30

Dando-Collins, S. (2010). The Great Fire of Rome. Da Capo Press. P. 86–98.

(обратно)

31

Русский перевод дан по: Чистякова Н., Вулих Н. История античной литературы. – Ленинград: Изд-во ЛГУ, 1963. – С. 284.

(обратно)

32

Цит. по: Dando-Collins, S. (2010). The Great Fire of Rome. Da Capo Press. P. 3–4. Русский перевод: Гай Светоний Транквилл. Жизнь двенадцати цезарей. – М.: Наука, 1993. – С. 164.

(обратно)

33

*.html Русский перевод: Кассий Дион Коккейан. Римская история/Пер. В. Талах. – Киев: Видавец Куприенко С. А., 2013.

(обратно)

34

Цит. по: Dando-Collins, S. (2010). The Great Fire of Rome. Da Capo Press. P. 8. Русский перевод: Корнелий Тацит. Сочинения в двух томах. Т. I. – М.: Ладомир, 1993.

(обратно)

35

/1*.html.

(обратно)

36

Roisman, J. (2006). The Rhetoric of Conspiracy in Ancient Athens. University of California Press. P. 1.

(обратно)

37

Coward, B., & Swann, J. (2004). Conspiracies and Conspiracy Theory in Early Modern Europe. Ashgate. P. 2.

(обратно)

38

Русский перевод: Пипс С. Перевод дан по: Домой, ужинать и в постель. Из дневника/пер. А. Ливерганта – М.: Текст, 2010. С. 59.

(обратно)

39

Цит. по: Hanson, N. (2001). The Dreadful Judgement. Doubleday. P. 257.

(обратно)

40

Цит. по: Hanson, N. (2001). The Dreadful Judgement. Doubleday. P. 271–302.

(обратно)

41

Там, где не указано иначе, исторические подробности и цитаты об Адаме Вейсгаупте, иллюминатах, Великой французской революции и Огюстене Баррюэле приведены по: Roberts, J. M. (1972). The Mythology of the Secret Societies. Secker & Warburg. P. 118–202.

(обратно)

42

Цит. по: Byford, J. (2011). Conspiracy Theories. Palgrave Macmillan. P. 1.

(обратно)

43

Robison, J. (1798). Proofs of a Conspiracy (3rd Edition). Dobson & Corbett. P. 13.

(обратно)

44

http://a-sheep-no-more.blogspot.ru/2013/12/top-10-illuminati-puppets-and-masters.html.

(обратно)

45

-album-hack-living-state-terror.

(обратно)

46

Lipset, S. M., & Raab, E. (1973). The Politics of Unreason. Harper & Row. P. 221.

(обратно)

47

.

(обратно)

48

Segel, B. W. (1995). A Lie and a Libel. University of Nebraska Press. P. 7.

(обратно)

49

Segel, B. W. (1995). A Lie and a Libel. University of Nebraska Press. P. 12.

(обратно)

50

Jew_655.

(обратно)

51

Ben-Itto, H. (2005). The Lie that Wouldn't Die. Vallentine Mitchell. P. 371.

(обратно)

52

Wistrich, R. (1985). Hitler's Apocalypse. Weidenfeld & Nicolson. P. 181.

(обратно)

53

Цит. по: Partridge, C., & Geaves, R. (2007). Antisemitism, conspiracy culture, christianity, and Islam. In Lewis, J. R., & Hammer, O. (Eds.). The Invention of Sacred Tradition. Cambridge University Press. P. 75.

(обратно)

54

Cohn, N. (2005). Warrant for Genocide. Serif. P. 81. Русский перевод: Кон Н. Благословение на геноцид/пер. с англ. С. С. Бычкова – М.: Прогресс, 1990.

(обратно)

55

-jews6.asp.

(обратно)

56

Rader, J. (1999). The Jew in the Medieval World. Hebrew Union College Press. P. 153–158.

(обратно)

57

Woolf, J. (2011). The Devil's hoofs. In Landes, R., & Katz, S. (Eds.). The Paranoid Apocalypse. NY U Press. P. 52.

(обратно)

58

Rader, J. (1999). The Jew in the Medieval World. Hebrew Union College Press. P. 149–158.

(обратно)

59

Rader, J. (1999). The Jew in the Medieval World. Hebrew Union College Press. P. 135–141.

(обратно)

60

Heil, J. (2011). Thomas of Monmouth and the Protocols of the Sages of Narbonne. In Landes, R., & Katz, S. (Eds.). The Paranoid Apocalypse. NY U Press. P. 69.

(обратно)

61

Segel, B. W. (1995). A Lie and a Libel. University of Nebraska Press. P. 7. Примечание: за исключением случаев, когда я цитирую других авторов, я использую слово «antisemitism» вместо более распространенного «anti-Semitism». Как пояснил Ричард Леви в предисловии к книге «Ложь и клевета» (A Lie and a Libel) (p. x), использование термина «anti-Semitism» – это нехорошая ошибка. Во-первых, «он не применим к большинству семитов, то есть арабских народов». Кроме того, использование дефиса, заглавной буквы «S» и применение этого термина исключительно к евреям породило дополнительные вымыслы. «Семитизм» как набор исключительно вредных черт, составляющих единую еврейскую сущность, существует только в головах у юдофобов. Евреи и их сторонники, выступавшие против антисемитизма, защищали не этот воображаемый «семитизм», а права человека.

(обратно)

62

Cohn, N. (2005). Warrant for Genocide. Serif. P. 118.

(обратно)

63

Cohn, N. (2005). Warrant for Genocide. Serif. P. 124.

(обратно)

64

Cohn, N. (2005). Warrant for Genocide. Serif. P. 168.

(обратно)

65

Цит. по: Aaronovitch, D. (2009). Voodoo Histories. Jonathan Cape. P. 31.

(обратно)

66

Evans, R. J. (2012). Prophet in a Tuxedo. London Review of Books, 34 (22), 20–22.

(обратно)

67

Cohn, N. (2005). Warrant for Genocide. Serif. P. 160–161.

(обратно)

68

-to-far-right-killers-of-jewishminister-walter-rathenau-a-846604.html.

(обратно)

69

Loewenberg, P. (1995). Fantasy and Reality in History. Oxford University Press. P. 114.

(обратно)

70

-bookburn.html.

(обратно)

71

Master, W. (1974). Hitler's Letters and Notes. Harper & Row. P. 107.

(обратно)

72

Cohn, N. (2005). Warrant for Genocide. Serif. P. 213. Русский перевод цит. по: Кон Н. Указ. соч.

(обратно)

73

Kellogg, M. (2005). The Russian Roots of Nazism. Cambridge University Press. P. 75.

(обратно)

74

Segel, B. W. (1995). A Lie and a Libel. University of Nebraska Press. P. 27.

(обратно)

75

Cohn, N. (2005). Warrant for Genocide. Serif. P. 200–201. Русский перевод цит. по: Кон Н. Указ. соч. Русский перевод цитаты дан по: Фрекем Дж. Гитлер и его бог. За кулисами феномена Гитлера/пер. С. Третьякова, И. Тоноян-Беляева. – СПб.: Адити, 2013.

(обратно)

76

Там же. P. 45.

(обратно)

77

Там же. P. 221.

(обратно)

78

Frymier, J. R., & Roaden, A. L. (2003). Cultures of States. Scarecrow Press. P. 88.

(обратно)

79

Wistrich, R. (1985). Hitler's Apocalypse. Weidenfeld & Nicolson. P. 87.

(обратно)

80

Rauschning, H. (1940). The Voice of Destruction. Pelican. P. 238. Русский перевод цит. по: Раушнинг Г. Говорит Гитлер. Зверь из бездны/пер. Д. Гайдука и А. Егазарова. – М.: Миф, 1993.

(обратно)

81

Цит. по: Redles, D. (2011). The turning point. In Landes, R., & Katz, S. (Eds.). The Paranoid Apocalypse. NY U Press. P. 125.

(обратно)

82

. Русский перевод цит. по: .

(обратно)

83

Русский перевод цит. по: Великая Отечественная: Битва за Берлин (Красная Армия в поверженной Германии). Документы и материалы. – М.: Терра,1995. С. 275.

(обратно)

84

Cohn, N. (2005). Warrant for Genocide. Serif. p 213. Русский перевод цит. по: Кон Н. Указ. соч.

(обратно)

85

Там же. P. xiv.

(обратно)

86

.

(обратно)

87

-friendship/xQao9NHjkUvtvhTcK1uwCL/story.html.

(обратно)

88

-turner/the-language-and-literature-of-jared-loughner.

(обратно)

89

-brunn-obama-was-created-by-jews / Русский перевод дан по сайту: /сша–обвинительное-заключение-против-убийцы-открывшего-стрельбу-в-музее-холокоста.

(обратно)

90

Michel, L., & Herbeck, D. (2001). American Terrorist. ReganBooks. P. 223–246.

(обратно)

91

Michel, L., & Herbeck, D. (2001). American Terrorist. ReganBooks. P. 3.

(обратно)

92

Michel, L., & Herbeck, D. (2001). American Terrorist. ReganBooks. P. 161.

(обратно)

93

.

(обратно)

94

Малкольм Гладуэлл отмечает в статье для The New Yorker, что Бюро алкоголя, табака, огнестрельного оружия и взрывчатых веществ (АТО) отправило своего секретного агента найти подтверждение тому, что члены Ветви Давидовой незаконно переделывали полуавтоматическое оружие в автоматическое. Он не нашел никаких доказательств. Gladwell, M. «Sacred and Profane,» The New Yorker, 31 March 2014.

(обратно)

95

По данным расследования событий в Уэйко, проведенного Министерством юстиции, «существовали первоначальные свидетельства, что Дэвид Кореш вовлекал детей в развратные действия и наносил им телесные повреждения на протяжении длительного периода времени до перестрелки 28 февраля. Их было недостаточно для выдвижения обвинения или вынесения приговора, но хватило, чтобы повлиять на решение использовать слезоточивый газ ‹…› Прямых доказательств, что Кореш во время осады занимался насильственными и развратными действиями в отношении детей, не найдено». -deputy-attorney-general-events-waco-texas.

(обратно)

96

-power-of-unreason/

(обратно)

97

Uscinski, J. E., & Parent, J. M. (2014). American Conspiracy Theories. Oxford University Press. P. 97–100.

(обратно)

98

.

(обратно)

99

Uscinski, J. E., & Parent, J. M. (2014). American Conspiracy Theories. Oxford University Press. P. 99.

(обратно)

100

-ebooks.com/book/35910666-melanie-s-marvelous-measles.

(обратно)

101

-marvelous-measles-anti-vaccination-bad-amazon-reviews-us-outbreak.

(обратно)

102

-dahl/timeline/1960s/november-1962.

(обратно)

103

Orenstein, W. A., Papania, M. J., & Wharton, M. E. (2004). Measles elimination in the United States. Journal of Infectious Diseases, 189 (Supplement 1), S1–S3.

(обратно)

104

.

(обратно)

105

(обратно)

106

Boyce, T. (2007). Health, Risk and News: The MMR Vaccine and the Media. Peter Lang Publishing. P. 2.

(обратно)

107

Wakefield, A. J., Murch, S. H., Anthony, A., Linnell, J., Casson, D. M., Malik, M., Walker-Smith, J. A. (1998). Ileal-lymphoid-nodular hyperplasia, non-specific colitis, and pervasive developmental disorder in children. The Lancet, 351 (9103), 637–41.

(обратно)

108

Boyce, T. (2007). Health, Risk and News: The MMR Vaccine and the Media. Peter Lang Publishing. P. 3–6.

(обратно)

109

McBrien, J., Murphy, J., Gill, D., Cronin, M., O'Donovan, C., & Cafferkey, M. T. (2003). Measles outbreak in Dublin, 2000. Pediatric Infectious Disease Journal, 22 (7), 580–584.

(обратно)

110

(обратно)

111

.

(обратно)

112

-outbreak-hits-18-year-high.

(обратно)

113

.

(обратно)

114

-summary.htm.

(обратно)

115

Gerber, J. S.,& Offit, P. A. (2009). Vaccines and autism: A tale of shifting hypotheses. Clinical Infectious Diseases, 48 (4), 456–461.

(обратно)

116

Gerber, J. S.,& Offit, P. A. (2009). Vaccines and autism: A tale of shifting hypotheses. Clinical Infectious Diseases, 48 (4), 456–461.

(обратно)

117

Цит. по: Largent, M. A. (2012). Vaccine: The Debate in America. Johns Hopkins University Press. P. 32.

(обратно)

118

-wakefield-father-anti-vaccine-movement-sticks-his-story-305836?rm=eu.

(обратно)

119

/

(обратно)

120

Offit, P. (2011). Deadly Choices. Basic Books. P. 13–17.

(обратно)

121

–6736%2805%2979088–7/fulltext.

(обратно)

122

Tucker, J. B. (2002). Scourge. Grove Press.

(обратно)

123

Riedel, S. (2005). Edward Jenner and the history of smallpox and vaccination. Baylor University Medical Center Proceedings, 18 (1), 21–25.

(обратно)

124

Allen, A. (2007). Vaccine. W. W. Norton & Company. P. 47–48.

(обратно)

125

Allen, A. (2007). Vaccine. W. W. Norton & Company. P. 56–57.

(обратно)

126

Wolfe, R. M., & Sharp,L. K. (2002). Anti-vaccinationists past and present. British Medical Journal, 325 (7361), 430–432.

(обратно)

127

Offit, P. (2011). Deadly Choices. Basic Books. P. 111–125.

(обратно)

128

-royal-college-of-obstetricians.html.

(обратно)

129

цитируется по Offit, P. (2011). Deadly Choices. Basic Books. P. 182.

(обратно)

130

-myths-about-vaccines.

(обратно)

131

Offit, P. (2011). Deadly Choices. Basic Books. P. 115.

(обратно)

132

Offit, P. (2011). Deadly Choices. Basic Books. P. 118.

(обратно)

133

.

(обратно)

134

-0087_article.

(обратно)

135

-asia-30200222.

(обратно)

136

-fake-vaccinations-osama-bin-ladens-dna.

(обратно)

137

Jolley, D., & Douglas, K. M. (2014). The effects of anti-vaccine conspiracy theories on vaccination intentions. PLOS ONE, 9 (2), e89177.

(обратно)

138

Butler, L. D., Koopman, C., & Zimbardo, P. G. (1995). The psychological impact of viewing the film J. F. K.: Emotions, beliefs, and political behavioral intentions. Political Psychology, 16 (2), 237–257.

(обратно)

139

Uscinski, J. E., & Parent, J. M. (2014). American Conspiracy Theories. Oxford University Press. P. 94–97.

(обратно)

140

Wright, L. (2006). The Looming Tower. Knopf Doubleday. P. 311.

(обратно)

141

.

(обратно)

142

Byford. J. (2011). Conspiracy Theories. Palgrave Macmillan. P. 31.

(обратно)

143

Hofstadter, R. (1964). The paranoid style in American politics. Harper's Magazine, 229 (1374), 77–86.

(обратно)

144

(обратно)

145

(обратно)

146

Parenti, M. (1996). Dirty Truths. City Lights Books. P. 172.

(обратно)

147

-me-ravers-even-i-question-truth-about-911

(обратно)

148

Byford. J. (2011). Conspiracy Theories. Palgrave Macmillan. P. 26–29.

(обратно)

149

Pipes, D. (1997). Conspiracy. The Free Press. P. 21–22.

(обратно)

150

Sunstein, C. R., & Vermeule, A. (2009). Conspiracy theories: Causes and cures. The Journal of Political Philosophy, 17 (2), 202–227.

(обратно)

151

Aaronovitch, D. (2010). Voodoo Histories. Jonathan Cape. P. 7.

(обратно)

152

Olmsted, K. S. (2011). Real Enemies. Oxford University Press. P. 3.

(обратно)

153

-file.html.

(обратно)

154

Fenster, M. (2008). Conspiracy Theories. University of Minnesota Press. P. 93–117.

(обратно)

155

deHaven-Smith, L. (2013). Conspiracy Theory in America. University of Texas Press. P. 225–226.

(обратно)

156

Bamford, J. (2001). Body of Secrets. Doubleday. P. 84.

(обратно)

157

Walker, J. (2013). United States of Paranoia. Harper. P. 111.

(обратно)

158

Wood, M. J., & Douglas, K. M. (2013). «What about building 7?» A social psychological study of online discussion of 9/11 conspiracy theories. Frontiers in Personality Science and Individual Differences, 4 (409).

(обратно)

159

Pipes, D. (1996). The Hidden Hand. St. Martin's Press. P. 279.

(обратно)

160

Цит. по: Icke, D. (2007). The David Icke Guide to the Global Conspiracy (and How to End It). David Icke Books.

(обратно)

161

National Commission on Terrorist Attacks. (2011). The 9/11 Commission Report. W. W. Norton & Company. P. 12.

(обратно)

162

.

(обратно)

163

.

(обратно)

164

National Commission on Terrorist Attacks. (2011). The 9/11 Commission Report. W. W. Norton & Company. P. 339. Русский перевод цит. по:

(обратно)

165

Pipes, D. (1997). Conspiracy. The Free Press. P. 44.

(обратно)

166

Hofstadter, R. (1964). The paranoid style in American politics. Harper's Magazine, 229 (1374), 77–86.

(обратно)

167

Collins, L. (2012). Bullspotting. Prometheus Books. P. 76.

(обратно)

168

Powell, M. «The Disbelievers,» The Washington Post, 8 September 2006.

(обратно)

169

-Q.

(обратно)

170

Robison, J. (1798). Proofs of a Conspiracy (3rd Edition). Dobson & Corbett. P. 12.

(обратно)

171

Jane, E. A., & Fleming, C. (2014). Modern Conspiracy. Bloomsbury Academic. P. 104–105.

(обратно)

172

Uscinski, J. E., & Parent, J. M. (2014). American Conspiracy Theories. Oxford University Press. P. 45.

(обратно)

173

Jane, E. A., & Fleming, C. (2014). Modern Conspiracy. Bloomsbury Academic. P. 130.

(обратно)

174

Zawadzki, P. (2011). «Jewish World Conspiracy» and the Question of Secular Religions: An Interpretative Perspective. In Landes, R., & Katz, S. (Eds.). The Paranoid Apocalypse. NY U Press. P. 107.

(обратно)

175

Powell, M. «The Disbelievers,» The Washington Post, 8 September 2006.

(обратно)

176

Hofstadter, R. (1964). The paranoid style in American politics. Harper's Magazine, 229 (1374), 77–86.

(обратно)

177

Byford, J. (2011). Conspiracy Theories. Palgrave Macmillan. P. 88.

(обратно)

178

.

(обратно)

179

Keeley, B. L. (1999). Of conspiracy theories. Journal of Philosophy, 96 (3), p. 119.

(обратно)

180

-conspiracy-theories-at-50-how-the-skeptics-got-it-wrong-and-why-it-matters.

(обратно)

181

.

(обратно)

182

.

(обратно)

183

-radio-host-deconstructs-popular-mechanics-911-disinfo-researcher.

(обратно)

184

deHaven-Smith, L. (2013). Conspiracy Theory in America. University of Texas Press. P. 197–203.

(обратно)

185

deHaven-Smith, L. (2013). Conspiracy Theory in America. University of Texas Press. P. 113.

(обратно)

186

Knight, P. (2013). Conspiracy Culture. Routledge. P. 7.

(обратно)

187

Jane, E. A., & Fleming, C. (2014). Modern Conspiracy. Bloomsbury Academic. P. 20–21.

(обратно)

188

Wood, M. J. (2013). Has the internet been good for conspiracy theorising? PsyPAG Quarterly, 88 (3), 31–34.

(обратно)

189

-russell-16-questions-on-the-assassination.

(обратно)

190

Keeley, B. L. (1999). Of conspiracy theories. Journal of Philosophy, 96 (3). P. 120.

(обратно)

191

К сожалению, когда в 2013 г. этот телеканал прекратил свою работу, форум был отключен. Две цитаты неизвестного авторства сохранились в блоге организатора конференции: -to-remind-you-of-this-upcoming.html. Фразу, написанную человеком под ником Angryhead, я процитировал во время своего выступления на конференции, запись выступления доступна на YouTube: .

(обратно)

192

.

(обратно)

193

Vallée, J. (1991). Revelations. Ballantine Books. P. 81.

(обратно)

194

deHaven-Smith, L. (2013). Conspiracy Theory in America. University of Texas Press. P. 21.

(обратно)

195

Возражая против теории Дехэвена о том, что негативный смысл термина «теория заговора» внедряло ЦРУ, Бласкевич приводит примеры использования этой фразы для отклонения бредовых заявлений аж в 1870 г., задолго до создания ЦРУ.

(обратно)

196

-hook-shooting-mediainaccuracies-2012-12.

(обратно)

197

.

(обратно)

198

-wipes-away-fake-tears.

(обратно)

199

Solomon, A. «The Reckoning,» The New Yorker, 17 March 2014.

(обратно)

200

-is-falseflag-attack-boston-bombing/64260.

(обратно)

201

.

(обратно)

202

-is-false-flag-attack-boston-bombing/64260.

(обратно)

203

-attack-bizarre-conspiracy-theoriesclaim-incident-hoax-video_n_3324962.html.

(обратно)

204

-the-charlie-hebdo-execution-video-really-shows/5424505.

(обратно)

205

-earthquakes-andhurricanes.

(обратно)

206

Wood, M. J. (2013). Has the internet been good for conspiracy theorising? PsyPAG Quarterly, 88 (3), 31–34.

(обратно)

207

Jane, E. A., & Fleming, C. (2014). Modern Conspiracy. Bloomsbury Academic. P. 96.

(обратно)

208

Wood, M. J. (2013). Has the internet been good for conspiracy theorising? PsyPAG Quarterly, 88 (3), 31–34.

(обратно)

209

Kay, J. (2011). Among the Truthers. Harper. P. 51.

(обратно)

210

-lizards-saturn-godlike-genius-david-icke.

(обратно)

211

Lewandowsky, S., Oberauer, K., & Gignac, G. E. (2013). NASA faked the moon landing – therefore, (climate) science is a hoax: An anatomy of the motivated rejection of science. Psychological Science, 24 (5), 622–633.

(обратно)

212

Swami, V., Coles, R., Stieger, S., Pietschnig, J., Furnham, A., Rehim, S., & Voracek, M. (2011). Conspiracist ideation in Britain and Austria: Evidence of a monological belief system and associations between individual psychological differences and real-world and fictitious conspiracy theories. British Journal of Psychology, 102, 443–463.

(обратно)

213

Stieger, S., Gumhalter, N., Tran, U. S., Voracek, M., & Swami, V. (2013). Girl in the cellar: A repeated cross-sectional investigation of belief in conspiracy theories about the kidnapping of Natascha Kampusch. Frontiers in Personality Science and Individual Differences, 4 (297).

(обратно)

214

Swami, V., Pietschnig, J., Tran, U. S., Nader, I. W., Stieger, S., & Voracek, M. (2013). Lunar lies: The impact of informational framing and individual differences in shaping conspiracist beliefs about the moon landings. Applied Cognitive Psychology, 27 (1), 71–80.

(обратно)

215

Lewandowsky, S., Oberauer, K., & Gignac, G. E. (2013). NASA faked the moon landing – therefore, (climate) science is a hoax: An anatomy of the motivated rejection of science. Psychological Science, 24 (5), 622–633.

(обратно)

216

Swami, V., Coles, R., Stieger, S., Pietschnig, J., Furnham, A., Rehim, S., & Voracek, M. (2011). Conspiracist ideation in Britain and Austria: Evidence of a monological belief system and associations between individual psychological differences and realworld and fictitious conspiracy theories. British Journal of Psychology, 102, 443–463.

(обратно)

217

Goertzel, T. (1994). Belief in conspiracy theories. Political Psychology, 15 (4), 731–742.

(обратно)

218

Jolley, D., & Douglas, K. M. (2014). The social consequences of conspiracism: Exposure to conspiracy theories decreases intentions to engage in politics and to reduce one's carbon footprint. British Journal of Psychology, 105 (1), 35–56.

(обратно)

219

.

(обратно)

220

-bin-laden-dead.

(обратно)

221

-doctor-confirms-bin-laden-had-marfan-syndrome.

(обратно)

222

-beck-bin-laden.html.

(обратно)

223

-adams-blog/2010/may/05/osama-bin-laden-mahmoud-ahmadinejad-washington

(обратно)

224

Wood, M. J., Douglas, K. M., & Sutton, R. M. (2012). Dead and alive: Beliefs in contradictory conspiracy theories. Social Psychological and Personality Science, 3 (6), 767–773.

(обратно)

225

Wood, M. J., Douglas, K. M., & Sutton, R. M. (2012). Dead and alive: Beliefs in contradictory conspiracy theories. Social Psychological and Personality Science, 3 (6), 767–773.

(обратно)

226

Swami, V., Chamorro-Premuzic, T., & Furnham, A. (2010). Unanswered questions: A preliminary investigation of personality and individual difference predictors of 9/11 conspiracist beliefs. Applied Cognitive Psychology, 24, 749–761.

(обратно)

227

Nattrass, N. (2012). The AIDS Conspiracy. Columbia University Press. P. 105.

(обратно)

228

Pipes, D. (1996). The Hidden Hand. St. Martin's Press. P. 228.

(обратно)

229

Uscinski, J. E., & Parent, J. M. (2014). American Conspiracy Theories. Oxford University Press. P. 75.

(обратно)

230

Huxley, J. (1927). The Tissue-Culture King. .

(обратно)

231

-to-buy-tinfoil-hats-tocombat-common-core/article_3ad6e6c8-998e-11e3-b353-001a4bcf6878.html

(обратно)

232

-foil-hats-line-item-leads-to-tin-foil-covered-desk-for-representative.

(обратно)

233

Wakeman, J. (1975). World Authors: 1950–1970. Wilson. P. 659.

(обратно)

234

Hofstadter, R. (1964). The paranoid style in American politics. Harper's Magazine, 229 (1374), 77–86.

(обратно)

235

Goertzel, T. (1994). Belief in conspiracy theories. Political Psychology, 15 (4), 731–742.

(обратно)

236

Darwin, H., Neave, N., & Holmes, J. (2011). Belief in conspiracy theories. The role of paranormal belief, paranoid ideation and schizotypy. Personality and Individual Differences, 50 (8), 1289–1293.

(обратно)

237

Abalakina-Paap, M., Stephan, W. G., Craig, T., & Gregory, W. L. (1999). Beliefs in conspiracies. Political Psychology, 20 (3), 637–647.

(обратно)

238

Parsons, S., Simmons, W., Shinhoster, F., & Kilburn, J. (1999). A test of the grapevine: An empirical examination of conspiracy theories among African Americans. Sociological Spectrum, 19 (2), 201–222.

(обратно)

239

Swami, V., Chamorro-Premuzic, T., & Furnham, A. (2010). Unanswered questions: A preliminary investigation of personality and individual difference predictors of 9/11 conspiracist beliefs. Applied Cognitive Psychology, 24, 749–761.

(обратно)

240

Swami, V., Pietschnig, J., Tran, U. S., Nader, I. W., Stieger, S., & Voracek, M. (2013). Lunar lies: The impact of informational framing and individual differences in shaping conspiracist beliefs about the moon landings. Applied Cognitive Psychology, 27 (1), 71–80.

(обратно)

241

Bruder, M., Haffke, P., Neave, N., Nouripanah, N., & Imhoff, R. (2013). Measuring individual differences in generic beliefs in conspiracy theories across cultures: Conspiracy Mentality Questionnaire. Frontiers in Personality Science and Individual Differences, 4, 225.

(обратно)

242

Wood, M. J., & Douglas, K. M. (2013). «What about building 7?» A social psychological study of online discussion of 9/11 conspiracy theories. Frontiers in Personality Science and Individual Differences, 4 (409).

(обратно)

243

Abalakina-Paap, M., Stephan, W. G., Craig, T., & Gregory, W. L. (1999). Beliefs in conspiracies. Political Psychology, 20 (3), 637–647.

(обратно)

244

Stempel, C., Hargrove, T., & Stempel, G. H. (2007). Media use, social structure, and belief in 9/11 conspiracy theories. Journalism & Mass Communication Quarterly, 84 (2), 353–372.

(обратно)

245

-content/uploads/2013/11/-public-opinion-on-conspiracy-theories_181649218739.pdf

(обратно)

246

.

(обратно)

247

Цит. по: Jane, E. A., & Fleming, C. (2014). Modern Conspiracy. Bloomsbury Academic. P. 98.

(обратно)

248

Цит. по: Jane, E. A., & Fleming, C. (2014). Modern Conspiracy. Bloomsbury Academic. P. 98–99.

(обратно)

249

deHaven-Smith, L. (2013). Conspiracy Theory in America. University of Texas Press. P. 8.

(обратно)

250

-campaign-secretive-oil-billionaires-funding-121757.html.

(обратно)

251

Walker, J. (2013). The United States of Paranoia. Harper. P. 8.

(обратно)

252

Walker, J. (2013). The United States of Paranoia. Harper. P. 12.

(обратно)

253

-white-slavery-panic.

(обратно)

254

Walker, J. (2013). The United States of Paranoia. Harper. P. 213–216.

(обратно)

255

Hofstadter, R. (2008). The Paranoid Style in American Politics and Other Essays. Vintage. P. 39.

(обратно)

256

Uscinski, J. E., & Parent, J. M. (2014). American Conspiracy Theories. Oxford University Press. P. 56.

(обратно)

257

-Dickinson-poll-onconspiracy-theories.

(обратно)

258

Oliver, J. E., & Wood, T. (2014). Medical conspiracy theories and health behaviors in the United States. JAMA Internal Medicine, 174 (5), 817.

(обратно)

259

Freeman, D. (2007). Suspicious minds: The psychology of persecutory delusions. Clinical Psychology Review, 27 (4), 425–457.

(обратно)

260

Freeman, D., Garety, P. A., Bebbington, P. E., Smith, B., Rollinson, R., Fowler, D., … Dunn, G. (2005). Psychological investigation of the structure of paranoia in a non-clinical population. The British Journal of Psychiatry, 186 (5), 427–435.

(обратно)

261

Kay, A. C., Whitson, J. A., Gaucher, D., & Galinsky, A. D. (2009). Compensatory control: Achieving order through the mind, our institutions, and the heavens. Current Directions in Psychological Science, 18 (5), 264–268.

(обратно)

262

Kramer, R. M. (1998). Paranoid cognition in social systems: Thinking and acting in the shadow of doubt. Personality and Social Psychology Review, 2 (4), 251–75.

(обратно)

263

Sullivan, D., Landau, M. J., & Rothschild, Z. K. (2010). An existential function of enemyship: Evidence that people attribute influence to personal and political enemies to compensate for threats to control. Journal of Personality and Social Psychology, 98 (3), 434–449.

(обратно)

264

Whitson, J. A., & Galinsky, A. D. (2008). Lacking control increases illusory pattern perception. Science, 322 (5898), 115–117.

(обратно)

265

Grzesiak-Feldman, M. (2013). The effect of highanxiety situations on conspiracy thinking. Current Psychology, 32 (1), 100–118.

(обратно)

266

Kramer, R. M. (1998). Paranoid cognition in social systems: Thinking and acting in the shadow of doubt. Personality and Social Psychology Review, 2 (4), 251–75.

(обратно)

267

Freeman, D. (2007). Suspicious minds: The psychology of persecutory delusions. Clinical Psychology Review, 27 (4), 425–457.

(обратно)

268

Kramer, R. M. (2002). When paranoia makes sense.Harvard Business Review, 80 (7), 62–69.

(обратно)

269

Main, K. J., Dahl, D. W., & Darke, P. R. (2007). Deliberative and Automatic Bases of Suspicion: Empirical Evidence of the Sinister Attribution Error. Journal of Consumer Psychology, 17 (1), 59–69.

(обратно)

270

Parsons, S., Simmons, W., Shinhoster, F., &Kilburn, J. (1999). A test of the grapevine: An empirical examination of conspiracy theories among African Americans. Sociological Spectrum, 19 (2), 201–222.

(обратно)

271

Цит. по: Pipes, D. (1997). Conspiracy. The Free Press. P. 2.

(обратно)

272

-aids-plot-against-blacks.html.

(обратно)

273

.

(обратно)

274

Savitt, T. L. (1982). The Use of Blacks for Medical Experimentation and Demonstration in the Old South. The Journal of Southern History, 48 (3), 331–348.

(обратно)

275

Lightweis-Goff, J. (2011). Blood at the Root. SUNY Press. P. 164.

(обратно)

276

Cunningham, D. (2003). The patterning of repression: FBI counterintelligence and the new left. Social Forces, 82 (1), 209–240.

(обратно)

277

-department-announces-findings-two-civil-rights-investigations-ferguson-missouri.

(обратно)

278

Thomas, S. B., & Quinn, S. C. (1991). The Tuskegee syphilis study, 1932 to 1972. American Journal of Public Health, 81 (11), 1498–1505.

(обратно)

279

Mays, V. M., Coles, C. N., & Cochran, S. D. (2012). Is there a legacy of the U. S. public health syphilis study at Tuskegee in HIV/AI DS-related beliefs among heterosexual African Americans and Latinos? Ethics & Behavior, 22 (6), 461–471.

(обратно)

280

Mays, V. M., Coles, C. N., & Cochran, S. D. (2012). Is there a legacy of the U. S. public health syphilis study at Tuskegee in HIV/AI DS-related beliefs among heterosexual African Americans and Latinos? Ethics & Behavior, 22 (6), 461–471.

(обратно)

281

Knight, P. (2013). Conspiracy Culture. Routledge. P. 15.

(обратно)

282

://people.csail.mit.edu/rahimi/helmet.

(обратно)

283

Ronson, J. (2001). Them. Simon & Schuster. P. 112.

(обратно)

284

.

(обратно)

285

Olmsted, K. S. (2011). Real Enemies. Oxford University Press. P. 6.

(обратно)

286

Segel, B. W. (1995) A Lie and a Libel. University of Nebraska Press. P. 52–53.

(обратно)

287

Billig, M. (1978). Fascists. Academic Press. P. 315.

(обратно)

288

Pipes, D. (1996). The Hidden Hand. St. Martin's Press. P. 229.

(обратно)

289

Mounier, J. (1801). On the Influence Attributed to Philosophers, Freemasons, and to the Illuminati. W. & C. Spilsbury. P. v.

(обратно)

290

Segel, B. W. (1995) A Lie and a Libel. University of Nebraska Press. P. 52.

(обратно)

291

Abalakina-Paap, M., Stephan, W. G., Craig, T., & Gregory, W. L. (1999). Beliefs in conspiracies. Political Psychology, 20 (3), 637–647.

(обратно)

292

Pipes, D. (1996). The Hidden Hand. St. Martin's Press. P. 229.

(обратно)

293

См., напр.: Swami, V., Pietschnig, J., Tran, U. S., Nader, I. W., Stieger, S., & Voracek, M. (2013). Lunar lies: The impact of informational framing and individual differences in shaping conspiracist beliefs about the moon landings. Applied Cognitive Psychology, 27 (1), 71–80.

(обратно)

294

См., напр.: Imhoff, R., & Bruder, M. (2014). Speaking (un-) truth to power. European Journal of Personality, 28 (1), 25–43.

(обратно)

295

Lobato, E., Mendoza, J., Sims, V., & Chin, M. (2014). Examining the relationship between conspiracy theories, paranormal beliefs, and pseudoscience acceptance among a university population. Applied Cognitive Psychology, 28 (5), 617–625.

(обратно)

296

См., напр.: Stieger, S., Gumhalter, N., Tran, U. S., Voracek, M., & Swami, V. (2013). Girl in the cellar: A repeated cross-sectional investigation of belief in conspiracy theories about the kidnapping of Natascha Kampusch. Frontiers in Personality Science and Individual Differences, 4 (297).

(обратно)

297

Drinkwater, K., Dagnall, N., & Parker, A. (2012). Reality testing, conspiracy theories and paranormal beliefs. Journal of Parapsychology, 76 (1), 57–77.

(обратно)

298

Lewandowsky, S., Gignac, G. E., & Oberauer, K. (2013). The Role of Conspiracist Ideation and Worldviews in Predicting Rejection of Science. PLOS ONE, 8 (10), e75637.

(обратно)

299

e. g. Swami, V., Pietschnig, J., Tran, U. S., Nader, I. W., Stieger, S., & Voracek, M. (2013). Lunar lies: The impact of informational framing and individual differences in shaping conspiracist beliefs about the moon landings. Applied Cognitive Psychology, 27 (1), 71–80.

(обратно)

300

Campbell, C. (2002). The cult, the cultic milieu and secularization. In Kaplan, J., & Lööw, H. (Eds.). The Cultic Milieu. Rowman & Littlefield. P. 12–25.

(обратно)

301

Nattrass, N. (2012). The AIDS Conspiracy. Columbia University Press. P. 108.

(обратно)

302

Barkun, M. (1997). Religion and the Racist Right. UNC Press. P. 258.

(обратно)

303

Wheen, F. (2005). How Mumbo-Jumbo Conquered the World. PublicAffairs. P. 8

(обратно)

304

Wheen, F. (2005). How Mumbo-Jumbo Conquered the World. PublicAffairs. P. 118.

(обратно)

305

Kay, J. (2011). Among the Truthers. HarperCollins. P. xxiii.

(обратно)

306

Jane, E. A., & Fleming, C. (2014). Modern Conspiracy. Bloomsbury Academic. P. 60.

(обратно)

307

. Русский вариант дан в пер. С. Нарского по изданию: Локк Дж. Соч. в 3 т. Т.1. – М.: Мысль, 1985. С. 151.

(обратно)

308

. Русский вариант в пер. Ц. Арзаканьяна: .

(обратно)

309

Jane, E. A., & Fleming, C. (2014). Modern Conspiracy. Bloomsbury Academic. P. 132.

(обратно)

310

Там же. P. 53–70.

(обратно)

311

Цит. по: Nattrass, N. (2012). The AIDS Conspiracy. Columbia University Press. P. 107.

(обратно)

312

Hofstadter, R. (1964). The paranoid style in American politics. Harper's Magazine, 229 (1374), 77–86.

(обратно)

313

Thompson, D. (2008). Counterknowledge. Atlantic Books. P. 10.

(обратно)

314

Lawson, R. (2006). The science of cycology: Failures to understand how everyday objects work. Memory& Cognition, 34 (8), 1667–1675.

(обратно)

315

Rozenblit, L., & Keil, F. (2002). The misunderstood limits of folk science: an illusion of explanatory depth. Cognitive Science, 26 (5), 521–562.

(обратно)

316

-and-behavior/confident-idiots-92793.

(обратно)

317

Rozenblit, L., & Keil, F. (2002). The misunderstood limits of folk science: an illusion of explanatory depth. Cognitive Science, 26 (5), 521–562.

(обратно)

318

Kim, P. T. (1997). Bargaining with imperfect information: A study of worker perceptions of legal protection in an at-will world. Cornell Law Review, 83, 105–160.

(обратно)

319

Fernbach, P. M., Rogers, T., Fox, C. R., & Sloman, S. A. (2013). Political extremism is supported by an illusion of understanding. Psychological Science, 24 (6), 939– 946.

(обратно)

320

Chabris, C., & Simons, D. (2011). The Invisible Gorilla. Broadway Paperbacks. P. 123–127.

(обратно)

321

Ehrlinger, J., Johnson, K., Banner, M., Dunning, D., & Kruger, J. (2008). Why the unskilled are unaware. Organizational Behavior and Human Decision Processes, 105, 98–121.

(обратно)

322

.

(обратно)

323

-and-behavior/confident-idiots-92793.

(обратно)

324

Rozenblit, L., & Keil, F. (2002). The misunderstood limits of folk science: an illusion of explanatory depth. Cognitive Science, 26 (5), 522.

(обратно)

325

Chabris, C., & Simons, D. (2011). The Invisible Gorilla. Broadway Paperbacks. P. 122.

(обратно)

326

-and-behavior/confident-idiots-92793.

(обратно)

327

.

(обратно)

328

Kahan, D. M., Braman, D., Slovic, P., Gastil, J., & Cohen, G. L. (2008). The future of nanotechnology risk perceptions. Harvard Law School Program on Risk Regulation Research Paper, (08-24). .

(обратно)

329

Louder than Words: A Mother's Journey in Healing Autism, /a-jenny-mccarthy-reader-pt-2-jenny-brings-her-anti-vaccine-views-to-oprah.

(обратно)

330

Nattrass, N. (2012). The AIDS Conspiracy. Columbia University Press. P. 118–127.

(обратно)

331

Это интервью провел мой коллега Майк Вуд. Полная подборка интервью с Бильдербергского фриндж-фестиваля находится на сайте: /a-trip-to-the-bilderberg-fringe-festival.

(обратно)

332

Jane, E. A., & Fleming, C. (2014). Modern Conspiracy. Bloomsbury Academic. P. 138.

(обратно)

333

Icke, D. «Remember Who You Are,» live at Wembley Arena, 28 October 2012.

(обратно)

334

Icke, D. (1993). In the Light of Experience. Warner. P. 106.

(обратно)

335

Моя интерпретация его картины мира основана главным образом на том, что я услышал во время его выступления на стадионе «Уэмбли», которое длилось целый день 28.08.2012 г. Лекция называлась «Вспомните, кто вы» (Remember Who You Are).

(обратно)

336

Collins, L. (2012). Bullspotting. Prometheus Books. P. 38.

(обратно)

337

Этот раздел, обзор «Эпоса о Гильгамеше», «Беовульфа» и «Челюстей», написан на основе книги Booker, C. (2004). The Seven Basic Plots. Continuum. P. 1–2, 21–50. Перевод цитат из «Эпоса о Гильгамеше» дан: Воскобойников В. М. Блистательный Гильгамеш. – М.: Терра, 1997.

(обратно)

338

Там же. P. 12.

(обратно)

339

Mancuso, J. C. (1986). The acquisition and use of narrative grammar structure. In Sarbin, T. R. (Ed.). Narrative psychology. Praeger. P. 91–110.

(обратно)

340

Tobias, R. B. (2012). 20 Master Plots. Writer's Digest Books.

(обратно)

341

Snyder, B. (2005). Save the Cat. Michael Wiese Productions.

(обратно)

342

Campbell, J. (1968). The Hero with A Thousand Faces. Princeton University Press. Русский вариант цит. по: Кэмпбелл Д. Герой с тысячью лицами. – СПб.: София, 1997.

(обратно)

343

Tobias, R. B. (2012). 20 Master Plots. Writer's Digest Books. P. 11.

(обратно)

344

Cialdini, R. B., Borden, R. J., Thorne, A., Walker, M. R., Freeman, S., & Sloan, L. R. (1976). Basking in reflected glory: Three (football) field studies. Journal of Personality and Social Psychology, 34 (3), 366–375.

(обратно)

345

-quote.org/articles/2000/1200-readersdigest-boquet.htm.

(обратно)

346

Vandello, J. A., Goldschmied, N. P., & Richards, D. A. R. (2007). The Appeal of the Underdog. Personality and Social Psychology Bulletin, 33 (12), 1603–1616.

(обратно)

347

Paharia, N., Keinan, A., Avery, J., & Schor, J. B. (2011). The Underdog Effect. Journal of Consumer Research, 37 (5), 775–790.

(обратно)

348

Keinan, A., Avery, J., & Paharia, N. (2010). Capitalizing on the Underdog Effect. Harvard Business Review, 88 (11), 32–32.

(обратно)

349

Paharia, N., Keinan, A., Avery, J., & Schor, J. B. (2011). The Underdog Effect. Journal of Consumer Research, 37 (5), 775–790.

(обратно)

350

Цит. по: Goldschmied, N., & Vandello, J. A. (2009). The advantage of disadvantage: Underdogs in the political arena. Basic and Applied Social Psychology, 31 (1), 24–31.

(обратно)

351

-obama-callsunderdog-2012-race-white-house/story?id=14656286.

(обратно)

352

-says-hes-fine-being-the-underdog.

(обратно)

353

Goldschmied, N., & Vandello, J. A. (2009). The advantage of disadvantage: Underdogs in the political arena. Basic and Applied Social Psychology, 31 (1), 24–31.

(обратно)

354

Vandello, J. A., Goldschmied, N. P., & Richards, D. A. R. (2007). The appeal of the underdog. Personality and Social Psychology Bulletin, 33 (12), 1603–1616.

(обратно)

355

Michniewicz, K. S., & Vandello, J. A. (2013). The attractive underdog. Journal of Social and Personal Relationships, 30 (7), 942–952.

(обратно)

356

Kim, J., Allison, S. T., Eylon, D., Goethals, G. R., Markus, M. J., Hindle, S. M., & McGuire, H. A. (2008). Rooting for (and then abandoning) the underdog. Journal of Applied Social Psychology, 38 (10), 2550–2573.

(обратно)

357

Allison, S. T., & Goethals, G. R. (2011). Heroes. Oxford University Press. P. 130.

(обратно)

358

-book-vaccine-epidemic-how-corporate.html.

(обратно)

359

-autism-debate_b_806857.html.

(обратно)

360

Первая была вручена в 2000 г. Национальным центром информации о вакцинах, основанным Барбарой Фишер. Вторая – в 2009 г. организацией AutismOne.

(обратно)

361

Nattrass, N. (2012). The AIDS Conspiracy. Columbia University Press. P. 110–115.

(обратно)

362

.

(обратно)

363

.

(обратно)

364

.

(обратно)

365

Цитата из фильма «Джон Ф. Кеннеди. Выстрелы в Далласе», авторы сценария Оливер Стоун и Закари Скляр; режиссер Оливер Стоун. © 1991 Warner Bros. Inc., Regency Enterprises V. O. F. & Le Studio Canal+.

(обратно)

366

Booker, C. (2004). The Seven Basic Plots. Continuum. p. 245.

(обратно)

367

Goldschmied, N. P., & Vandello, References and Notes 279 J. A. (2012). The future is bright. Basic and Applied Social Psychology, 34 (1), 34–43.

(обратно)

368

Booker, C. (2004). The Seven Basic Plots. Continuum. P. 555–556.

(обратно)

369

Pizarro, D. A., & Baumeister, R. (2013). Superhero comics as moral pornography. In Rosenberg, R. (Ed.). Our Superheroes, Ourselves. Oxford University Press. P. 19–36.

(обратно)

370

Sanfey, A. G., Rilling, J. K., Aronson, J. A., Nystrom, L. E., & Cohen, J. D. (2003). The neural basis of economic decision-making in the ultimatum game. Science, 300 (5626), 1755–1758.

(обратно)

371

Sanfey, A. G., Rilling, J. K., Aronson, J. A., Nystrom, L. E., & Cohen, J. D. (2003). The neural basis of economic decision-making in the ultimatum game. Science, 300 (5626), 1755–1758.

(обратно)

372

Ames, D. R., & Johar, G. V. (2009). I'll know what you're like when I see how you feel. Psychological Science, 20 (5), 586–593.

(обратно)

373

Dunbar, R. I. M. (2004). Gossip in evolutionary perspective. Review of General Psychology, 8 (2), 100–110.

(обратно)

374

Fiske, S. T., Cuddy, A. J. C., & Glick, P. (2007). Universal dimensions of social cognition: Warmth and competence. Trends in Cognitive Sciences, 11 (2), 77–83.

(обратно)

375

Trilling, L. (1972). Sincerity and Authenticity. Harvard University Press. P. 14.

(обратно)

376

.

(обратно)

377

Baumeister, R. F. (1996). Evil. W. H. Freeman and Company. P. 60–96.

(обратно)

378

/a-history-of-violence-gun-control-in-the-pages-of-time/slide/may-3-1999-the-monsters-next-door.

(обратно)

379

-srv/nation/specials/attacked/transcripts/bushaddress_092001.html.

(обратно)

380

Baumeister, R. F. (1996). Evil. W. H. Freeman and Company. P. 89.

(обратно)

381

Baumeister, R. F. (1996). Evil. W. H. Freeman and Company. P. 62.

(обратно)

382

Oliver, J. E., & Wood, T. J. (2014). Conspiracy Theories and the Paranoid Style (s) of Mass Opinion. American Journal of Political Science, 58 (4), 952–966.

(обратно)

383

Uscinski, J. E., & Parent, J. M. (2014). American Conspiracy Theories. Oxford University Press. P. 146.

(обратно)

384

Moscovici, S. (1987). The conspiracy mentality. In Graumann, C. F., & Moscovici, S. (Eds.). Changing Conceptions of Conspiracy. Springer. P. 154–155.

(обратно)

385

The Alex Jones Show, 13 February 2015. -to-the-radio-show-archive.

(обратно)

386

.

(обратно)

387

McAdams, D. (1993). The Stories We Live By. Guilford Press. P. 11.

(обратно)

388

Patterson, M., & Monroe, K. R. (1998). Narrative in political science. Annual Review of Political Science, 1 (1), 315.

(обратно)

389

Green, M. C., & Brock, T. C. (2000). The role of transportation in the persuasiveness of public narratives. Journal of Personality and Social Psychology, 79 (5), 701–721.

(обратно)

390

Brock, T. C., Strange, J. J., & Green, M. C. (2002). Power beyond reckoning. In Green, M. C., Strange, J. J., & Brock, T. C. (Eds.). Narrative Impact. Lawrence Erlbaum Associates. P. 1–16.

(обратно)

391

-lizards-saturn-godlike-genius-david-icke.

(обратно)

392

Bugliosi, V. (2007). Reclaiming History. W. W. Norton & Company. P. 452–454.

(обратно)

393

-zapruder-film-kennedy-killing-parkland.

(обратно)

394

.

(обратно)

395

Kanizsa, G. (1976). Subjective contours. Scientific American, 234 (4), 48–52.

(обратно)

396

Storr, W. (2014). The Unpersuadables. The Overlook Press. P. 79.

(обратно)

397

Eagleman, D. (2011). Incognito. Pantheon. P. 22–23.

(обратно)

398

Bernagozzi, A., Testa, A., & Tucci, P. (2004). Observing Mars with Schiaparelli's telescope. Third European Workshop on Exo-Astrobiology, 545, 157–158.

(обратно)

399

Maria Lane, K. D. (2006). Mapping the Mars canal mania. Imago Mundi, 58 (2), 198–211.

(обратно)

400

-the-record-straight-on-the-canals-of-mars.

(обратно)

401

Sagan, C. (1985). Cosmos. Ballantine Books. P. 90. Русский вариант дан в переводе А. Г. Сергеева по изданию К. Саган. Космос. – СПб.: Амфора, 2006.

(обратно)

402

-on-mars-photos_n_4303447.html

(обратно)

403

Bugliosi, V. (2007). Reclaiming History. W. W. Norton & Company. P. 41.

(обратно)

404

Lifton, D. S. (1980). Best Evidence. Macmillan. P. 9.

(обратно)

405

-conspiracy-theories-at-50-how-the-skeptics-got-it-wrong-and-why-it-matters.

(обратно)

406

Lifton, D. S. (1980). Best Evidence. Macmillan. P. 11.

(обратно)

407

Park, H., & Reder, L. M. (2004). Moses illusion. In Pohl, R. F. (Ed.). Cognitive Illusions. Psychology Press. P. 275–292.

(обратно)

408

-archives/episode/489/transcript.

(обратно)

409

Beitman, B. D. (2009). Brains seek patterns in coincidences. Psychiatric Annals, 39 (5), 255–264.

(обратно)

410

Luo, M. (2004). «For Exercise in New York Futility, Push Button,» The New York Times, 27 February 2004.

(обратно)

411

Paumgarten, N., «Up and then Down,» The New Yorker, 21 April 2008.

(обратно)

412

Это объяснение предложил гость одного выпуска радиопередачи Radiolab. -not-buttons.

(обратно)

413

-close-door-buttons-on-elevators-everactually-work.

(обратно)

414

Messenger, S. (2008). Jason's journey. In Dorey, M., Lindberg, S., & Messenger, S. (Eds.). Vaccination Roulette. Australian Vaccination Network. P. 85–88.

(обратно)

415

Messenger, S. (2008). Jason's journey. In Dorey, M., Lindberg, S., & Messenger, S. (Eds.). Vaccination Roulette. Australian Vaccination Network. P. 85–88.

(обратно)

416

Fisher, B. (2004). «In the wake of vaccines,» Mothering, September/October 2004.

(обратно)

417

-vaccine-news/november-2014/vaccination-defending-your-right-to-know-and-free.aspx.

(обратно)

418

Freed, G. L., Clark, S. J., Butchart, A. T., Singer, D. C., & Davis, M. M. (2010). Parental vaccine safety concerns in 2009. Pediatrics, 125 (4), 654–659.

(обратно)

419

Jones, A. M., Omer, S. B., Bednarczyk, R. A., Halsey, N. A., Moulton, L. H., & Salmon, D. A. (2012). Parents' source of vaccine information and impact on vaccine attitudes, beliefs, and nonmedical exemptions. Advances in Preventive Medicine, 2012, e932741.

(обратно)

420

Kata, A. (2010). A postmodern Pandora's box. Vaccine, 28 (7), 1709–1716.

(обратно)

421

Oliver, J. E., & Wood, T. (2014). Medical Conspiracy Theories and Health Behaviors in the United States. JAMA Internal Medicine, 174 (5), 817.

(обратно)

422

Jane, E. A., & Fleming, C. (2014). Modern Conspiracy. Bloomsbury Academic. P. 116.

(обратно)

423

Updike, J., «Notes and Comments,» The New Yorker, 9 December 1967.

(обратно)

424

-matters.com/archive/jfk/hsca/reportvols/vol4/pdf/HSCA_Vol4_0925_7_Witt.pdf.

(обратно)

425

-airlines-plane-poll.

(обратно)

426

.

(обратно)

427

Gillespie, R. (2011). Finding Amelia. Naval Institute Press.

(обратно)

428

Swami, V., & Furnham, A. (2012). Examining conspiracist beliefs about the disappearance of Amelia Earhart. The Journal of General Psychology, 139 (4), 244–259.

(обратно)

429

-putin-blow-up-the-whole-polish-government-in-2010-a-second-look.html.

(обратно)

430

-controversial-air-crash-conspiracy-theories.

(обратно)

431

-denies-twa-800-conspiracy-theory-petition/#2cd2fe611fd9.

(обратно)

432

Kahneman, D. (2011). Thinking, Fast and Slow. Farrar, Straus and Giroux. P. 19–20.

(обратно)

433

Baldwin, D. A., & Baird, J. A. (2001). Discerning intentions in dynamic human action. Trends in Cognitive Sciences, 5 (4), 171–178.

(обратно)

434

Bering, J. M. (2002). The existential theory of mind. Review of General Psychology, 6 (1), 3–24.

(обратно)

435

Heider, F., & Simmel, M. (1944). An experimental study of apparent behavior. American Journal of Psychology, 57, 243–259.

(обратно)

436

Smith, M. C. (1978). Cognizing the Behavior Stream. Child Development, 49 (3), 736–743.

(обратно)

437

Montgomery, D. E., & Lightner, M. (2004). Children's developing understanding of differences between their own intentional action and passive movement. British Journal of Developmental Psychology, 22 (3), 417–438.

(обратно)

438

Kelemen, D. (1999). Why are rocks pointy? Children's preference for teleological explanations of the natural world. Developmental Psychology, 35 (6), 1440–1452.

(обратно)

439

Rosset, E. (2008). It's no accident: Our bias for intentional explanations. Cognition, 108 (3), 771–780.

(обратно)

440

Luo, Y. (2011). Three-month-old infants attribute goals to a non-human agent. Developmental Science, 14 (2), 453–460.

(обратно)

441

Bègue, L., Bushman, B. J., Giancola, P. R., Subra, B., & Rosset, E. (2010). «There is no such thing as an accident,» especially when people are drunk. Personality and Social Psychology Bulletin, 36 (10), 1301–1304.

(обратно)

442

Landale, J. (2005). The Last Duel. Canongate. P. 250.

(обратно)

443

Holland, B. (2004). Gentlemen's Blood. Bloomsbury. P. 151.

(обратно)

444

Kelemen, D., & Rosset, E. (2009). The human function compunction: Teleological explanation in adults. Cognition, 111 (1), 138–143.

(обратно)

445

Kelemen, D., Rottman, J., & Seston, R. (2013). Professional physical scientists display tenacious teleological tendencies: Purpose-based reasoning as a cognitive default. Journal of Experimental Psychology: General, 142 (4), 1074–1083.

(обратно)

446

Rosset, E., & Rottman, J. (2014). The big «whoops!» in the study of intentional behavior: An appeal for a new framework in understanding human actions. Journal of Cognition and Culture, 14, 27–39.

(обратно)

447

Bering, J. (2011). The Belief Instinct. W. W. Norton. P. 46.

(обратно)

448

Brotherton, R., & French, C. C. (2015). Intention seekers: Conspiracy theories and biased attributions of intentionality. PLOS ONE. 10 (5). e0124125.

(обратно)

449

Письмо по электронной почте от профессора Карен Дуглас. Douglas, K., Sutton, R. M., Callan, M. J., Dawtry, R. J., & Harvey, A. J. (2016). Someone is pulling the strings: Hypersensitive agency detection and belief in conspiracy theories. Thinking And Reasoning. 22 (1). P. 57–77.

(обратно)

450

Blakemore, S. J., & Decety, J. (2001). From the perception of action to the understanding of intention. Nature Reviews Neuroscience, 2 (8), 561–567.

(обратно)

451

Katz, D., & Allport, F. H. (1931). Students' Attitudes. Craftsman Press.

(обратно)

452

Ross, L., Greene, D., & House, P. (1977). The «false consensus effect»: An egocentric bias in social perception and attribution processes. Journal of Experimental Social Psychology, 13 (3), 279–301.

(обратно)

453

Ross, L., Greene, D., & House, P. (1977). The «false consensus effect»: An egocentric bias in social perception and attribution processes. Journal of Experimental Social Psychology, 13 (3), 279–301.

(обратно)

454

O'Brien, E., & Ellsworth, P. C. (2012). More than skin deep: visceral states are not projected onto dissimilar others. Psychological Science, 23 (4), 391–396.

(обратно)

455

Ross, L., Greene, D., & House, P. (1977). The «false consensus effect»: An egocentric bias in social perception and attribution processes. Journal of Experimental Social Psychology, 13 (3), 279–301.

(обратно)

456

Douglas, K. M., & Sutton, R. M. (2011). Does it take one to know one? Endorsement of conspiracy theories is influenced by personal willingness to conspire. British Journal of Social Psychology, 50 (3), 544–552.

(обратно)

457

Wade, W. C. (1998). The Fiery Cross. Oxford University Press. P. 226.

(обратно)

458

Hofstadter, R. (1964). The paranoid style in American politics. Harper's Magazine, 229 (1374), 77–86.

(обратно)

459

.

(обратно)

460

Popper, K. R. (2006). The conspiracy theory of society. In Coady, D. (Ed.). Conspiracy Theories: The Philosophical Debate (pp. 13–15). Burlington, VT: Ashgate.

(обратно)

461

Uscinski, J. E., & Parent, J. M. (2014). American Conspiracy Theories. Oxford University Press. P. 15.

(обратно)

462

Kutler, S. (1999). Abuse of Power. Simon and Schuster. P. 8.

(обратно)

463

Pipes, D. (1996). The Hidden Hand. St. Martin's Press. P. 25.

(обратно)

464

Rauschning, H. (1940). The Voice of Destruction. Pelican. P. 238. Русский перевод цит. по: Раушнинг Г. Говорит Гитлер. Зверь из бездны. – М.: Миф, 1993.

(обратно)

465

.

(обратно)

466

Douglas, K. M., & Sutton, R. M. (2011). Does it take one to know one? Endorsement of conspiracy theories is influenced by personal willingness to conspire. British Journal of Social Psychology, 50 (3), 544–552.

(обратно)

467

Bost, P. R., Prunier, S. G., & Piper, A. J. (2010). Relations of familiarity with reasoning strategies in conspiracy beliefs. Psychological Reports, 107 (2), 593–602.

(обратно)

468

Haidt, J. (2006). The Happiness Hypothesis. Basic Books. P. 76.

(обратно)

469

Waytz, A., Gray, K., Epley, N., & Wegner, D. M. (2010). Causes and consequences of mind perception. Trends in Cognitive Sciences, 14 (8), 383–388.

(обратно)

470

-jfk-conspiracy-theories-abound-despite-a-lack-of-evidence.ece.

(обратно)

471

-believe-jfk-killed-conspiracy.aspx.

(обратно)

472

-ask-conspiracy-theories.

(обратно)

473

Если не указано иначе, вся информация из этого раздела взята: Bugliosi, V. (2007). Reclaiming History. W. W. Norton & Company.

(обратно)

474

.

(обратно)

475

.

(обратно)

476

Melley, T. (2000). Empire of Conspiracy. Cornell University Press. P. 134.

(обратно)

477

-of-the-day-john-hinckleys-letter-to-jodie-foster/73223.

(обратно)

478

-management/operational-management/history/manhattan-project.

(обратно)

479

Henslin, J. M. (1967). Craps and magic. American Journal of Sociology, 73 (3), 316–330.

(обратно)

480

Lupfer, M. B., & Layman, E. (1996). Invoking naturalistic and religious attributions: A case of applying the availability heuristic? The representativeness heuristic? Social Cognition, 14 (1), 55–76.

(обратно)

481

Tetlock, P. E., & Lebow, R. N. (2001). Poking counterfactual holes in covering laws: Cognitive styles and historical reasoning. American Political Science Review, 95 (4), 829–844.

(обратно)

482

Ramachandran, V. S., & Hubbard, E. M. (2001). Synaesthesia: A window into perception, thought and language. Journal of Consciousness Studies, 8 (12), 3–34.

(обратно)

483

Ebel-Lam, A. P., Fabrigar, L. R., MacDonald, T. K., & Jones, S. (2010). Balancing causes and consequences: The magnitude-matching principle in explanations for complex social events. Basic & Applied Social Psychology, 32 (4), 348–359.

(обратно)

484

Ebel-Lam, A. P., Fabrigar, L. R., MacDonald, T. K., & Jones, S. (2010). Balancing causes and consequences: The magnitude-matching principle in explanations for complex social events. Basic & Applied Social Psychology, 32 (4), 348–359.

(обратно)

485

LeBoeuf, R. A., & Norton, M. I. (2012). Consequence-cause matching: Looking to the consequences of events to infer their causes. Journal of Consumer Research, 39 (1), 128–141.

(обратно)

486

McClure, J., Lalljee, M., & Jaspars, J. (1991). Explanations of extreme and moderate events. Journal of Research in Personality, 25 (2), 146–166.

(обратно)

487

Spina, R. R., Ji, L.-J., Guo, T., Zhang, Z., Li, Y., & Fabrigar, L. R. (2010). Cultural differences in the representativeness heuristic: Expecting a correspondence in magnitude between cause and effect. Personality and Social Psychology Bulletin, 36 (5), 583–597.

(обратно)

488

Ebel-Lam, A. P., Fabrigar, L. R., MacDonald, T. K., & Jones, S. (2010). Balancing causes and consequences: The magnitude – matching principle in explanations for complex social events. Basic & Applied Social Psychology, 32 (4), 348–359.

(обратно)

489

McCauley, C., & Jacques, S. (1979). Popularity of conspiracy theories of presidential assassination: A Bayesian analysis. Journal of Personality and Social Psychology, 37 (5), 637–644.

(обратно)

490

Leman, P. J., & Cinnirella, M. (2007). A major event has a major cause: Evidence for the role of heuristics in reasoning about conspiracy theories. Social Psychological Review, 9, 18–28.

(обратно)

491

LeBoeuf, R. A., & Norton, M. I. (2012). Consequence-cause matching: Looking to the consequences of events to infer their causes. Journal of Consumer Research, 39 (1), 128–141.

(обратно)

492

LeBoeuf, R. A., & Norton, M. I. (2012). Consequence-cause matching: Looking to the consequences of events to infer their causes. Journal of Consumer Research, 39 (1), 128–141.

(обратно)

493

Van Prooijen, J.-W., & van Dijk, E. (2014). When consequence size predicts belief in conspiracy theories: The moderating role of perspective taking. Journal of Experimental Social Psychology, 55, 63–73.

(обратно)

494

Bethell, T. «The Quote Circuit,» The Washington Monthly, December 1975, pp. 34–39.

(обратно)

495

Цит. по: Bugliosi, V. (2007). Reclaiming History. W. W. Norton & Company. P. xxvii.

(обратно)

496

Личная беседа с автором 7 марта 2014 г.

(обратно)

497

Wason, P. C. (1960). On the failure to eliminate hypotheses in a conceptual task. Quarterly Journal of Experimental Psychology, 12 (3), 129–140.

(обратно)

498

Adamic, L. A., & Glance, N. (2005). The political blogosphere and the 2004 US election: divided they blog. In Proceedings of the 3rd international workshop on Link discovery. ACM. P. 36–43.

(обратно)

499

Schweiger, S., Oeberst, A., & Cress, U. (2014). Confirmation bias in web-based search: A randomized online study on the effects of expert information and social tags on information search and evaluation. Journal of Medical Internet Research, 16 (3), 369–382.

(обратно)

500

Lazarsfeld, P. F., & Merton, R. K. (1954). Friendship as social process: A substantive and methodological analysis. In Berger, M., Abel, T., & Page, C. H. (Eds.). Freedom and control in modern society. Octagon Books. P. 18–66. Park, J., Konana, P., Gu, B., Kumar, A., & Raghunathan, R. (2013). Information Valuation and Confirmation Bias in Virtual Communities: Evidence from Stock Message Boards. Information Systems Research, 24 (4), 1050–1067.

(обратно)

501

Taber, C. S., & Lodge, M. (2006). Motivated Skepticism in the Evaluation of Political Beliefs. American Journal of Political Science, 50 (3), 755–769.

(обратно)

502

.

(обратно)

503

.

(обратно)

504

Письмо от профессора Роба Макдугалла, полученное автором по электронной почте.

(обратно)

505

Письмо от профессора Роба Макдугалла, полученное автором по электронной почте.

(обратно)

506

Письмо от профессора Роба Макдугалла, полученное автором по электронной почте.

(обратно)

507

.

(обратно)

508

Выступление Айка «Remember Who You Are» на стадионе «Уэмбли» 28 октября 2012 г.

(обратно)

509

.

(обратно)

510

Plous, S. (1991). Biases in the assimilation of technological breakdowns: Do accidents make us safer? Journal of Applied Social Psychology, 21 (13), 1058–1082.

(обратно)

511

Failures of the North American Aerospace Defense Command's (NORAD) attack warning system: hearings before a subcommittee of the Committee on Government Operations, May 19 and 20, 1981. P. 131–133.

(обратно)

512

-calls-for-armed-guards-at-schools.html.

(обратно)

513

Sigelman, L., & Sigelman, C. K. (1984). Judgments of the Carter-Reagan debate: The eyes of the beholders. Public Opinion Quarterly, 48 (3), 624–628.

(обратно)

514

Hastorf, A. H., & Cantril, H. (1954). They saw a game: A case study. The Journal of Abnormal and Social Psychology, 49 (1), 129–134.

(обратно)

515

Lord, C. G., Ross, L., & Lepper, M. R. (1979). Biased assimilation and attitude polarization: The effects of prior theories on subsequently considered evidence. Journal of Personality and Social Psychology, 37, 2098–2109.

(обратно)

516

Munro, G. D., & Ditto, P. H. (1997). Biased assimilation, attitude polarization, and affect in reactions to stereotype-relevant scientific information. Personality and Social Psychology Bulletin, 23 (6), 636–653.

(обратно)

517

Miller, A. G., McHoskey, J. W., Bane, C. M., & Dowd, T. G. (1993). The attitude polarization phenomenon: Role of response measure, attitude extremity, and behavioral consequences of reported attitude change. Journal of Personality and Social Psychology, 64 (4), 561–574.

(обратно)

518

Kosnik, L.-R. D. (2008). Refusing to budge: A confirmatory bias in decision making? Mind and Society, 7 (2), 193–214.

(обратно)

519

Baron, J. (1995). Myside bias in thinking about abortion. Thinking & Reasoning, 1 (3), 221–235.

(обратно)

520

Taber, C. S., & Lodge, M. (2006). Motivated skepticism in the evaluation of political beliefs. American Journal of Political Science, 50 (3), 755–769.

(обратно)

521

Stanovich, K. E., & West, R. F. (2007). Natural myside bias is independent of cognitive ability. Thinking & Reasoning, 13 (3), 225–247.

(обратно)

522

Jones, W. H., & Russell, D. (1980). The selective processing of belief disconfirming information. European Journal of Social Psychology, 10 (3), 309–312.

(обратно)

523

McHoskey, J. W. (1995). Case closed? On the John F. Kennedy assassination: Biased assimilation of evidence and attitude polarization. Basic and Applied Social Psychology, 17 (3), 395–409.

(обратно)

524

-are-back.

(обратно)

525

-palin/statementon-thecurrent-health-care-debate/113851103434.

(обратно)

526

-press.org/2009/08/20/health-care-reform-closely-followed-much-discussed.

(обратно)

527

http://ap-gfkpoll.com/uncategorized/our-latest-poll-findings-12.

(обратно)

528

Nyhan, B., Reifler, J., & Ubel, P. A. (2013). The hazards of correcting myths about health care reform. Medical Care, 51 (2), 127–132.

(обратно)

529

/~nyhan/obama-muslim.pdf.

(обратно)

530

Nyhan, B., Reifler, J., Richey, S., & Freed, G. L. (2014). Effective messages in vaccine promotion: A randomized trial. Pediatrics, 133 (4), e835–e842.

(обратно)

531

Hart, P. S., & Nisbet, E. C. (2012). Boomerang effects in sScience communication: How motivated reasoning and identity cues amplify opinion polarization about climate mitigation policies. Communication Research, 39 (6), 701–723.

(обратно)

532

.

(обратно)

533

Chait, J. (2008). The Big Con. Houghton Mifflin Harcourt. P. 242.

(обратно)

534

.

(обратно)

535

-911-conspiracy-club-still-growing.

(обратно)

536

Uscinski, J. E., & Parent, J. M. (2014). American Conspiracy Theories. Oxford University Press. P. 87.

(обратно)

537

Uscinski, J. E., & Parent, J. M. (2014). American Conspiracy Theories. Oxford University Press. P. 87–94.

(обратно)

538

Nyhan, B., Reifler, J., & Ubel, P. A. (2013). The hazards of correcting myths about health care reform. Medical Care, 51 (2), 127–132.

(обратно)

539

.

(обратно)

540

.

(обратно)

541

Obama, B. (2006). The Audacity of Hope. Three Rivers Press. P. 24. Русский перевод цит. по: Обама Б. Дерзость надежды. – М.:Азбука-классика, 2010.

(обратно)

542

Nickerson, R. S. (1998). Confirmation bias: A ubiquitous phenomenon in many guises. Review of General Psychology, 2 (2), 175–220.

(обратно)

543

Toplak, M. E., & Stanovich, K. E. (2003). Associations between myside bias on an informal reasoning task and amount of post-secondary education. Applied Cognitive Psychology, 17 (7), 851–860.

(обратно)

544

Nyhan, B., Reifler, J., & Ubel, P. A. (2013). The hazards of correcting myths about health care reform. Medical Care, 51 (2), 127–132.

(обратно)

545

. Русский перевод цит по: Франклин Б. Время – деньги! – М.: АСТ, 2014.

(обратно)

546

Jane, E. A., & Fleming, C. (2014). Modern Conspiracy. Bloomsbury Academic. P. 78–79.

(обратно)

547

Knight, P. (2013). Conspiracy Culture. Routledge. P. 7.

(обратно)

548

Aaronovitch, D. (2010). Voodoo Histories. Riverhead. P. 232.

(обратно)

549

Pipes, D. (1997). Conspiracy. The Free Press. P. 49.

(обратно)

550

Kay, J. (2011). Among the Truthers. HarperCollins. P. xxiii.

(обратно)

551

Wheen, F. (2005). How Mumbo-Jumbo Conquered the World. Public Affairs.

(обратно)(обратно)

Оглавление

Введение Вниз по кроличьей норе

  Все это заговор

  Порядок на столе, порядок в голове или неожиданная польза аккуратности

  Кто дергает за ниточки?

  Недоверчивые умы

Глава 1 Эпоха заговоров

  Пока горел Рим

  Паника вокруг иллюминатов

  Сионские мудрецы

  История лжи

Глава 2 В чем же вред?

  Еврейский вопрос

  Лицензия на убийство

  Смертоносный выбор

  Проклятье оспы

  Сражение с ветряными мельницами

Глава 3 Что такое теория заговора?

  Неопровергнутые сомнения

  Все не то, чем кажется

  Все под контролем

  Все – зло

  Охота за нестыковками

  Выпадает орел – выигрываю я, решка – проигрываешь ты

  Рабочее определение

Глава 4 Конспирологическое мышление

  #FalseFlag[10]

  Разные формы одного заговора

  Живой и мертвый

  Конспирологическое мышление

Глава 5 Параноидальные маргиналы

  Параноидальный стиль

  Толпы параноиков

  Повседневная паранойя

  Благоразумная паранойя

  Дурная кровь

  Просто потому, что ты параноик

Глава 6 Я хочу верить

  Простые умы

  Непредубежденные умы

  Истина где-то там

  Неизвестные незнания

  «Университет» Google

  Полузнайство

Глава 7 (Официальные) истории

  В некотором царстве…{337}

  Преимущества недостатков

  Неравная битва

  Миф о чистом зле

  Весь мир – театр

Глава 8 Связать воедино

  Обман зрения

  Марсианские каналы и убийцы в кустах

  Шутки разума

  От совпадения к причине

  И то правда, и это правда, но они не связаны

  Дутые факты

Глава 9 В поисках намерений

  Чтение мыслей

  «Кружок заходит в прямоугольник»

  Ничто не случайно

  Кто-то дергает за ниточки

  Ты думаешь о том же, о чем и я?

  Кто как обзывается, тот сам так называется

  Придумывание мотивов

Глава 10 Искажение пропорций

  Необычные подозреваемые{473}

  Обычные подозреваемые

  Подгонка масштабов

  Катастрофа (предотвращена)

  Попадания и промахи

  Президент мертв

Глава 11 Я так и знал

  Ищи́те и обрящете

  Зависит от того, как вы на это смотрите

  Опровержение неопровержимого

  Односторонняя паранойя

  Рассудительные существа

Эпилог Всего лишь человек

Иллюстрации

Благодарности

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg