«Ковчег до Ноя: от Междуречья до Арарата»

Ковчег до Ноя: от Междуречья до Арарата (fb2) - Ковчег до Ноя: от Междуречья до Арарата (пер. К. М. Великанов) 12982K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Ирвинг Финкель

Ирвинг Финкель Ковчег до Ноя: от Междуречья до Арарата Клинописные рассказы о Потопе

С почтением и восхищением посвящаю эту книгу сэру Дэвиду Аттенборо, настоящему Ною нашего ковчега

От издательства

Эта книга представляет собой одновременно серьезный научный труд и увлекательное научно-популярное издание; именно таким ее двойным назначением обусловлены некоторые особенности ее структуры.

Перевод основного текста книги выполнен с английского К. М. Великановым. Перевод всех фрагментов клинописных текстов выполнен с аккадского и шумерского петербургским ассириологом проф. В. В. Емельяновым, причем большинство переводов публикуется впервые; он же является научным редактором русского перевода книги.

В английском оригинале основной текст полностью лишен авторских примечаний и библиографических ссылок – весь этот научный аппарат перемещен в самый конец книги, с целью максимально облегчить чтение книги неспециалисту.

В русском издании в основном сохранен тот же принцип. Примечания автора помещены, как в оригинале, в конце книги перед библиографией и указателем. Ссылки на них из основного текста даны в квадратных скобках, со сплошной нумерацией по всем главам. Библиографические ссылки даны лишь в этих примечаниях; основной текст книги от них освобожден. Обширная библиография, составленная автором, дополнена небольшим списком литературы на русском языке.

Русское издание дополнительно снабжено примечаниями переводчика и научного редактора, помещенными внизу страницы, со сплошной нумерацией по всей книге. Примечания переводчика не несут никакой научной нагрузки и приводятся либо для справки, либо для пояснения в тех случаях, когда автор касается чего-либо лишь мимоходом; они адресуются любознательному читателю научно-популярной книги. Примечания редактора, напротив, имеют в основном научный характер, иногда даже полемизируя с какими-то положениями автора, что естественно для переводной научной монографии. Эти примечания помечены «Прим. ред.», в отличие от никак не помеченных более многочисленных примечаний переводчика.

Аккадские и шумерские слова и фрагменты табличек приведены в книге в транскрипции, принятой в ассириологии, с использованием нескольких специальных фонетических символов, а также условных обозначений для непрочитываемых клинописных знаков. Все они объяснены на первой странице Приложения 4.

Цитаты из ветхозаветных книг даны в новых переводах, сделанных крупнейшими современными российскими библеистами и собранных в издании Российского Библейского Общества (РБО) «Библия. Современный русский перевод». Данный выбор обоснован большей текстологической точностью этих новых переводов – качеством, необходимым при научном сравнении текстов разных культур и эпох.

Немногочисленные цитаты из Корана даны в классическом переводе И. Ю. Крачковского; поскольку они приведены автором лишь для полноты картины и не несут большой историко-филологической нагрузки, текстологическая точность здесь не играет особой роли и этого старого перевода вполне достаточно. Цитаты из средневековых арабских авторов даны в переводах В. Емельянова. Другие цитаты из древних первоисточников (в частности, греческих) приведены в известных опубликованных переводах, на которые в примечаниях даны ссылки.

Книгу завершают два указателя: именной и предметный. Большинство имен и терминов снабжены пояснениями для широкого читателя.

В английском тексте книги много явных или скрытых литературных цитат; в частности, всем главам предпосланы эпиграфы, большей частью стихотворные. Переводчик приложил максимум усилий, чтобы всякий раз найти существующий опубликованный перевод, и во всех этих случаях источник указан в примечании. В тех немногих случаях, когда такового не нашлось, он предлагает свой перевод, при котором, естественно, ссылка на источник отсутствует.

Предисловие автора к русскому изданию

Увидеть свой текст в переводе на другой язык – приятное изумление для любого автора, а уж тем более когда даже алфавит этого языка отличается от алфавита оригинала. Автор предлагаемой вам книги – не исключение. Удовольствие, смешанное с удивлением, не становится меньше и в том случае, если автору самому приходится каждый день заниматься переводом, то и дело переключаясь с самого древнего и даже не алфавитного письма на простой и удобный латинский алфавит современного английского языка. Предлагаемый вам перевод книги – результат кропотливой и тщательной работы ее переводчика Кирилла Великанова, по образованию математика, по профессии инженера, и ее научного редактора проф. Владимира Емельянова, ассириолога и арабиста, который, как и я, привык танцевать между древними и современными письменами. Им обоим – моя глубочайшая благодарность.

Писать эту книгу было настоящим приключением, на некоторых поворотах вызывавшим лихорадочное сердцебиение; автор чувствовал себя детективом, этаким Шерлоком Холмсом, иногда двигающимся в туманную даль по петлистым следам событий прошлого, иногда сжимающим в руке увеличительное стекло. В этой книге я постарался, насколько смог, выполнить две задачи. Первая состояла в том, чтобы поместить новооткрытый замечательный текст почти четырехтысячелетней давности на подобающее ему место в ряду основных мировых литературных памятников – ибо древняя поэтическая история о Потопе и Ковчеге всегда волновала человечество и с той же силой волнует нас сегодня. Вторая задача была рассказать о древней письменности, языке, культуре и образе мыслей этих давно умерших жителей Месопотамии таким образом, чтобы современный читатель мог их себе представить понятными и даже близкими людьми. Долгий опыт работы в одном из величайших музеев мира приучил меня к тому, что успешно изучать древний мир можно лишь вообразив себе его обитателей живыми людьми, похожими на нас самих; только так приходишь к пониманию того, как был устроен этот мир и что в нем происходило. Надеюсь, я смог решить поставленные задачи для английских читателей, и теперь для меня будет большой наградой, если мне удастся открыть эти тексты и для читателей из России – благодаря прозорливости и усилиям моих издателей-олимпийцев.

Ирвинг ФинкельБританский музей 26 августа 2015 г.

1. О книге

Круг времени – гончарный круг;

Гончар все тот же, глина – та же.

Роберт Браунинг[1]

В году 1872-м от Р. Х. некто Джордж Смит (1840–1876), по первоначальной профессии гравер на монетном дворе, ставший затем сотрудником Британского Музея, привел весь мир в изумление, обнаружив историю Потопа – почти ту же, что изложена в Книге Бытия, – записанную на клинописной глиняной табличке, незадолго перед этим найденной при раскопках в далекой Ниневии. Вавилонские боги, как говорится в этом тексте, прогневались на людей за их поведение и решили уничтожить весь человеческий род в водах потопа; но в последнюю минуту жизнь на земле была сохранена усилиями одного-единственного человека. Он построил ковчег, в котором смогло поместиться по два живых существа каждой породы, одно мужского и одно женского рода, до тех пор, пока вода не схлынула и мир не вернулся к жизни.

Это открытие ошеломило, конечно, и самого Джорджа Смита [1]; безвестный сотрудник отдела клинописных табличек вдруг стал мировой знаменитостью. Не следует, однако, забывать, что этому триумфу предшествовала кропотливая исследовательская работа.

Долгие месяцы разглядывания табличек за стеклянными витринами Британского Музея завершились тем, что на постоянного посетителя обратили внимание и взяли его работать в музей реставратором; это произошло примерно в 1863 году. Юный Джордж проявил необыкновенные способности в подборе фрагментов разбитых табличек, а в чтении клинописи оказался прямо-таки гениален; его, без всякого сомнения, следует считать одним из самых талантливых ученых-ассириологов. Накопив достаточный опыт, он стал помощником знаменитого Генри Кресвика Роулинсона, под чьим руководством занялся сортировкой многих тысяч клинописных табличек, пополнивших в это время фонды Британского Музея. Сэр Генри Роулинсон (1810–1895), сыгравший важную и увлекательную роль на начальных этапах развития ассириологии, в это время занимался подготовкой публикаций клинописного материала, издававшихся дирекцией Британского Музея. Распределяя таблички по нескольким категориям, Смит назвал одну из них мифологическими табличками; вместе с ростом объема обработанного материала ему постепенно становилось все легче подбирать нужные фрагменты, восстанавливая разбитые таблички и вчитываясь в их текстовое содержание. История о Потопе, на которую он таким образом наткнулся, оказалась лишь одним из эпизодов в длинном повествовании о жизни героя Гильгамеша (это имя Смит тогда предложил произносить Издубар – впрочем, без большой уверенности) [2].

Так началось составление этого космического пазла, начатое Джорджем Смитом и продолжающееся до сего дня героическими усилиями сотрудников отдела клинописи Британского музея. При этом Смит столкнулся с проблемой, которая и сейчас преследует исследователей табличек: некоторые из них покрыты окаменевшими отложениями, полностью закрывающими клинопись. На одной такой табличке, по убеждению Смита содержавшей центральный эпизод истории об Издубаре, текст частично был скрыт под толстым слоем известковых отложений, которые мог удалить только эксперт. В музее постоянно работал археолог-реставратор Роберт Реди, пионер в своей области, буквально делавший чудеса; но как раз в тот момент он был в отъезде на несколько недель. Читая описание этого эпизода, сделанное позднее Э. А. Уоллисом Баджем, хранителем Смитовского отдела Британского музея [3], мы можем только сопереживать Джорджу Смиту:

Смит по природе был очень нервной и чувствительной личностью; досадное отсутствие Роберта Реди привело его в неописуемое раздражение. Он предполагал, что эта табличка содержит очень важный фрагмент эпоса, и его нетерпение проверить свою гипотезу выражалось в чрезвычайном возбуждении, день за днем все более возраставшем. Наконец Реди вернулся и получил от Смита табличку для очистки. Увидев, как много с нее придется снимать отложений, он, по-видимому, засомневался в успехе, но заявил, что сделает максимум возможного. Через несколько дней, однако, он сумел привести табличку в тот вид, в котором мы ее знаем сегодня, и передал ее Смиту, работавшему в тот момент с Роулинсоном в комнате над кабинетом музейного секретаря. Смит взял табличку в руки и принялся читать клинописные строки, только что появившиеся на свет Божий благодаря усилиям Реди; когда он понял, что они содержат именно тот фрагмент эпоса, который Смит ожидал увидеть, он произнес: «Я первый человек, читающий это после двух с лишним тысяч лет забвения».

Положив табличку на стол, он вскочил и начал ходить по комнате в большом возбуждении, а затем, к изумлению окружающих, начал раздеваться.

Эта театральная реакция Смита была мифологична сама по себе, так что впоследствии все ассириологи воздерживались от подобных проявлений своих чувств – вероятно, приберегая их на тот случай, когда и им доведется открыть нечто столь же удивительное. Хотя мне, признаться, часто приходила в голову мысль – не следует ли считать эту реакцию Смита на поразившую его новость симптомами эпилептического припадка.

Публичное заявление о своей находке Смит сделал в декабре 1872 г. в Лондоне на 3-м заседании Общества библейской археологии[4]. Присутствовали многие высокопоставленные особы, в том числе архиепископ Кентерберийский – поскольку тема доклада имела серьезные последствия для авторитета церкви – и даже премьер-министр Уильям Гладстон, весьма интересовавшийся классическими древностями. Заседание завершилось поздно вечером при всеобщем энтузиазме.

Джордж Смит в 1876 г. с экземпляром своей книги «Халдейский рассказ о сотворении мира»

Новость буквально наэлектризовала присутствовавших, как перед этим самого Смита. В 1872 году всякий знал Библию вдоль и поперек, и было попросту невозможно переварить известие о том, что у канонической истории о Ковчеге и Потопе имеется версия, записанная варварским образом на куске глины, раскопанном где-то на Востоке и хранящемся в Британском музее. Наутро об этом сообщили газеты и, конечно, любой омнибус в любом лондонском пригороде гудел от вопросов – «а вы тоже слыхали об этом удивительном открытии в Британском музее?».

В 1873 г. газета Daily Telegraph профинансировала поездку Смита в Ниневию на раскопки с целью найти дополнительные фрагменты эпоса. Он преуспел в этом намного быстрее, чем, вероятно, предполагалось; как только газета получила от него телеграмму с известием о находке еще одного недостающего фрагмента истории о Потопе, дальнейшее финансирование экспедиции прекратилось и ее пришлось немедленно завершить. Интересно привести рассказ об этом самого Смита:

Я телеграфировал владельцам Daily Telegraph о своем успехе, о том, что я нашел недостающий фрагмент истории о Потопе. Они опубликовали эту новость в номере от 21 мая 1873 г., но по неизвестным мне причинам опубликованный текст телеграммы отличался от того, что я послал. В частности, в опубликованном тексте есть слова «так как сезон завершается», которые можно понять как якобы высказанное мною мнение, что сезон, подходящий для ведения раскопок, подходит к концу. Но я считал ровно противоположное и вовсе не писал этих слов в телеграмме…

[Смит 1875:100]

Это был урок всем будущим археологам: если вы нашли нечто выдающееся на начальном этапе экспедиции, ни в коем случае не сообщайте об этом никому, и в особенности тем, кто ее финансирует, вплоть до последней профинансированной недели.

«Табличка Daily Telegraph» DT 42, раскопанная Смитом в Ниневии

Смит достаточно точно изложил содержание своей новонайденной таблички: «В ней описывается, как строился ковчег и как он заполнялся; она почти полностью закрывает самый существенный пробел, остававшийся в этой истории [о Потопе]» (Смит 1876, с. 7). Он не понял, однако, что этот фрагмент вообще не принадлежит эпосу о Гильгамеше, а является, как мы увидим позже, фрагментом другого похожего, но еще более древнего мифологического рассказа о Потопе, называемого по имени его героя «Сказанием об Атрахасисе» (в реконструкции Смита это имя звучит «Атар-пи»).

Косвенным свидетельством того, насколько тогда прославился Смит, может служить, например, следующая очаровательная заметка в выпуске журнала о почтовых марках The Philatelist за 1874 год:

Почтовому ведомству приходится обрабатывать большое количество писем, адресованных иностранцам, живущим в Лондоне. Причудливое написание адресов на многих из этих посланий заставило бы, наверное, даже г-на Джорджа Смита, специалиста по ассирийским табличкам в Британском музее, в отчаянии рвать на себе волосы. Но самый неудобочитаемый адрес из полученных когда-либо нашим почтовым ведомством был на конверте, пришедшем недавно из Индии. Наши сотрудники и эксперты не смогли ничего разобрать в этом фантастическом узоре из клякс, черточек и закорючек, похожих на крошечные фотографии каких-то странных насекомых. Лучшие лингвисты Британского музея тоже ничем не смогли помочь, равно как и сотрудники Министерства по делам Индии. Знатоки малагасийского языка, языков пали и каннара, самые ученые лингвисты, живущие в метрополии – все оказались беспомощны, как когда-то восточные мудрецы перед мистическими письменами на стене дворца Сеннахирима[2]. Наконец нашлись два ученых мужа в квартале Бейсуотер, которые объяснили, что адрес написан буквами языка телугу[3], а адресатом является Ее Королевское Величество, названная на конверте просто «рани», т. е. госпожой.

Джордж Смит умер молодым, довольно романтично и, можно сказать, совершенно случайно. Его смерть в Алеппо от шигеллеза (или дизентерии) принято списывать на его собственное упрямство, хотя, вероятно, невнимательность окружающих также сыграла свою роль. Его безутешная вдова Мэри осталась жить с пятью маленькими детьми на скромной государственной пенсии. Говорят, что в час кончины Джорджа Смита его дух вошел в немецкого ассириолога Фридриха Делича, в тот самый момент переходившего улицу в Лондоне напротив своего жилья [5]. Мэри Смит, наверное, и представить себе не могла, что имя ее мужа станет впоследствии столь знаменитым; но это имя по праву связано для нас с вавилонской историей о Потопе.

Открытие, сделанное Джорджем Смитом, поставило под сомнение сразу несколько общепринятых представлений. Казалось просто невероятным, что сюжет, столь близкий изложенному в Священном Писании, мог родиться в столь примитивном варварском мире, дойти до нас записанным на столь хрупком материале и при этом столь неоспоримым образом войти в общественное сознание. Как могли знать о Ное и о его Ковчеге ассирийцы при благородном царе Ашшурбанапале и вавилоняне при безумном чудовище Навуходоносоре? Это были серьезные вопросы, обсуждавшиеся прихожанами на церковных скамьях и соседями у садовых изгородей и настоятельно требовавшие ответа. В трезвой научной публикации Смита нельзя было найти эти ответы – их просто не было в 1875 году. Особенно важными были два вопроса:

Какой из рассказов о Потопе принадлежит более древней традиции?

Когда и как сюжет о Потопе перешел из одной традиции в другую?

Ответ на первый вопрос имеется уже давно: клинописная литература о Потопе примерно на тысячу лет старше библейского текста, при том что датировка библейского текста до сих пор представляет собой трудную проблему. Что касается второго вопроса, то на него в этой книге предлагается новый ответ.

Через сто тринадцать лет после революционного открытия Смита с автором этой книги произошло аналогичное, хотя и гораздо менее драматичное событие типа «сотрудник Британского музея обнаружил удивительный рассказ о Потопе». В 1985 году некий джентльмен принес имевшуюся у него клинописную табличку в Британский музей для идентификации и получения объяснений. Сам по себе этот случай не был чем-то удивительным, поскольку отвечать на подобные запросы частных лиц было всегда одной из обязанностей сотрудников музея, притом обязанностью достаточно увлекательной, ибо вы никогда не знаете, что за диковинку вам принесут – особенно когда это касается клинописных табличек [6].

В данном случае пришедший ко мне джентльмен был мне уже хорошо знаком, потому что он и раньше многократно приносил мне различные вавилонские предметы. Его звали Дуглас Симмондс; свою коллекцию древностей он унаследовал от отца, Леонарда Симмондса. Леонард всю жизнь интересовался всякими редкостями, а в конце Второй мировой войны он находился на Ближнем Востоке в составе Королевских военно-воздушных сил, что дало ему возможность на месте приобретать клинописные таблички и их фрагменты. В его коллекции были и египетские, и китайские, и месопотамские древности; в числе последних – цилиндрические печати (бывшие личным пристрастием Дугласа) и несколько клинописных табличек. В тот раз он принес мне несколько предметов из вавилонской части своей коллекции.

Невозможно выразить словами мое ошеломление, когда я обнаружил, что одна из принесенных мне табличек содержала версию вавилонского повествования о Потопе.

Эта идентификация сама по себе не являлась большим достижением, потому что начальные строки («Стена, стена! Тростниковая стена, тростниковая стена! Атрахасис…») уже давно стали общеизвестны и знамениты: со времени открытия Смита было обнаружено несколько других копий клинописного рассказа о Потопе, и даже студент-первокурсник отделения ассириологии мог бы сразу идентифицировать этот текст. Проблема заключалась в том, что чем дальше вы продвигаетесь по клинописному тексту на этой необожженной табличке, тем более он становится трудночитаемым, ну а уж когда вы в первый раз видите ее оборотную сторону, то впадаете в отчаяние. Я объяснил Дугласу, что разобрать смысл полустертых знаков – это работа на много часов; но он ни под каким видом не захотел оставить мне табличку. И даже когда я объявил, что перед нами Очень Важный Документ, Представляющий Огромный Интерес, он не выказал особенного энтузиазма и не заметил, что я сгораю от желания тут же приняться за дело. Он беспечно запаковал табличку о Потопе вместе с двумя или тремя принесенными в тот же день круглыми школьными табличками и удалился, пожелав мне приятного дня.

Этот Дуглас Симмондс был человек со странностями. Неприветливый, необщительный, совершенно для меня непонятный, с большущей и довольно-таки умной головой. Лишь много позже я узнал, что в детстве он играл в знаменитой серии телепередач «Here Come the Double-Deckers»[4], был очень талантливым математиком и вообще весьма разносторонним человеком. Я вырос в доме без телевизора и поэтому ничего не знал об этой телесерии; к слову замечу, что когда я в первый раз на открытой лекции рассказывал о своей находке и упомянул «Double-Deckers», одна из слушательниц вскочила и в большом возбуждении стала спрашивать, «что я знаю о Дугласе», который явно интересовал ее больше, чем табличка о Потопе. Большинство игравших в этой передаче стали известными актерами, а сама серия позднее появилась в записи.

В тот момент мне было ясно лишь одно: новая и еще не расшифрованная табличка о Потопе уплывает у меня из рук, и понадобится исключительное искусство убеждения, чтобы заполучить ее обратно. Время от времени Дуглас снова появлялся в нашем отделе, каждый раз принося маленький мешочек с другими предметами для идентификации. Со мной при этом он не встретился ни разу, так как он всякий раз хотел проконсультироваться именно с Доминик Коллон, моей тогдашней коллегой, знающей все, что только можно знать, о цилиндрических печатях и даже преуспевшей в приобретении для Британского музея в 1996 г. нескольких образцов из коллекции Дугласа Симмондса [7]. Так что я ничего не слышал о «моей» табличке, пока не встретился с Дугласом в 2009 г. на организованной Британским музеем выставке «Вавилон: миф и реальность», когда он разглядывал надпись Навуходоносора из Дома Британской Ост-Индской компании. Я, как только смог, быстро пробрался к нему через толпу жадных до впечатлений посетителей и без обиняков спросил о табличке. Завораживающее множество клинописных табличек вокруг нас возымело на него, по-видимому, благотворное влияние, потому что он пообещал мне принести эту табличку для исследования, что вскоре и сделал.

Я обнаружил, что за истекшее время Дуглас с помощью специалиста обработал табличку в печи для обжига глины, и теперь она красовалась в специально изготовленном футляре; очевидно, ее важность не ускользнула от его внимания. Он согласился оставить на хранение в музее табличку вместе с футляром, дав мне таким образом возможность изучать ее столько времени, сколько понадобится.

Оставшись наконец с моей табличкой наедине, я принялся читать ее, вооружившись лампой, лупой и свежеотточенным карандашом. Расшифровка продвигалась урывками и сопровождалась моими стонами и междометиями, при постоянно нараставшем, хотя и сдерживаемом возбуждении. По прошествии нескольких недель я, наконец, поднял голову, жмурясь от внезапного света…

* * *

Я обнаружил, что клинописная табличка Симмондса (теперь известная как «Табличка Ковчега») была в некотором роде подробным руководством по строительству ковчега. Я работал над этим текстом с большим усердием, клин за клином. Смысл текста постепенно прояснялся [8], и я регулярно сообщал о своих результатах Дугласу. Он, в свою очередь, с энтузиазмом воспринял идею использовать табличку о Ковчеге для большого документального фильма[5], а также поддерживал меня в написании лежащей перед вами книги. К сожалению, в марте 2011 года Дуглас скончался.

Подготовка этой книги потребовала экскурсов в филологию, археологию, психологию, этнографию, кораблестроение, математику, богословие, экзегетику и историю искусств. Со всем этим багажом мы отправимся в полную приключений экспедицию. Что представляет собой древняя клинопись как способ письма? И можем ли мы почувствовать, какими были в реальности эти вавилоняне, писавшие клинописью? Я подробно изложу содержание таблички Симмондса в сравнении с другими известными текстами, содержащими историю о Потопе; затем мы займемся вопросом о том, как эта история перешла из вавилонской клинописи в еврейское алфавитное письмо и была включена в библейскую Книгу Бытия.

Книга, лежащая перед вами, в значительной степени посвящена древним текстам и тому, о чем они должны нам говорить. Большинство этих текстов написаны клинописью – самой древней в мире и самой интересной формой письма. Мне кажется важным рассказать не только о том, что мы узнали, но и о том, каким образом мы это узнали; отдельно будет говориться о словах или строчках, до сих пор остающихся непонятными или допускающими несколько различных истолкований. Я постарался свести к минимуму филологический компонент ассириологии; какое-то ее присутствие все же остается необходимым, но я надеюсь, что оно не затемнит фабулы истории о Потопе как детективного романа. Потому что это действительно детективный роман. Когда я начал расшифровывать табличку Симмондса и писать эту книгу, я отправился в путешествие, совершенно не зная, куда оно меня приведет. Передо мной вставали один за другим неожиданные вопросы, настоятельно требовавшие ответа. Для исследователя клинописи Табличка Ковчега, даже если она не зачаровывает его своей красотой, всегда будет оставаться чудом. Я надеюсь, что всякий, прочитавший эту книгу, подтвердит мое мнение.

2. Клин между нами

Я вам составлю клинописью счет от прачки за рубахи

И опишу во всех деталях доспехи, бывшие на Каратаке [6].

Во всем, короче, что касается растений, животных и камней,

Я – образцовый генерал-майор, и даже поумней.

У. Ш. Гилберт[7]

Древние вавилоняне верили в Судьбу. Я думаю, что именно вмешательство Судьбы сделало меня ассириологом – во всяком случае, к написанию этой книги она точно приложила свою руку. В девятилетнем возрасте я уже знал, что хочу работать в Британском музее. Такое честолюбивое решение, возможно, возникло под влиянием странного воспитания – в галереях музея в квартале Блумсбери я проводил целые дни вместе с четырьмя своими братьями и сестрами (причем не только в дождливую погоду), и не было там ни одной застекленной витрины с экспонатами, о которую бы ни разу не расплющился мой любопытный нос. Тогда же мной овладел интерес ко всяческим древним и «трудным» письменам, и я долго колебался – посвятить ли себя древнекитайским или древнеегипетским иероглифам.

Когда в 1969 году я вошел в здание Бирмингемского университета, гордо держа под мышкой гардинеровскую «Грамматику древнеегипетского языка», Судьба первый раз явным образом вмешалась в мою жизнь. Египтологию там преподавал Т. Рандл Кларк; этот степенный округлый профессор, эксцентричный, как персонаж из кинофильма, успел прочесть лишь одну вводную лекцию и скоропостижно скончался, оставив без египтологии все свое отделение, едва-едва наполнившееся гамом только что зачисленных студентов. Обеспокоенный этим декан, проф. Ф. Дж. Тритш, попросил меня зайти к нему в кабинет, чтобы предупредить: на поиски нового преподавателя иероглифов уйдут многие месяцы, и поскольку меня интересуют все эти вещи, не спуститься ли мне пока вниз, позаниматься клинописью с проф. Лэмбертом? Все знали, что Лэмберт, как правило, не снисходит до занятий с новичками, но в создавшихся обстоятельствах, поразмыслив, он решил меня взять. Через пару дней я и три юные леди стояли полные ожиданий перед дверью, за которой начиналась клинопись. Вот таким вполне случайным образом я стал учеником ассириолога Вилфреда Джорджа Лэмберта, совершенно еще не зная о том, что это великий ученый, и не представляя, сколько непокоренных вершин высится впереди. Мне только что исполнилось восемнадцать [9].

Наш новый профессор, наскоро пробормотав «доброе утро» и даже не поинтересовавшись у нас четверых, как кого зовут, повернулся к доске и написал три вавилонских слова: iprus, niptarrasu, purussu, Затем он спросил нас, увидели ли мы в них что-нибудь особенное. Когда-то в средних классах я немного занимался древнееврейским, поэтому я сразу увидел в этих словах общий корень из трех согласных p, r и s, о чем и сообщил профессору. Он слегка кивнул, после чего мне и каждой из юных леди был выдан листок с клинописными знаками, которые нам надо было «выучить к понедельнику». Вот так это и произошло, благодаря Судьбе. В тот момент, когда мы начали читать наши первые слова, написанные клинописью, – «Если человек…» из Кодекса царя Хаммурапи, – я понял, что становлюсь ассириологом навсегда. Такие моменты меняют жизнь. Никто в аудитории не заметил, что во мне совершается этот переворот. Лэмберт вскоре показал себя суровым преподавателем, не делающим скидок, к тому же склонным к желчной иронии. Каждый ученик должен был втайне принести клятву верности; наши юные леди, не прошедшие этого посвящения, потихоньку удалились одна за другой, и я надолго остался один на один с тем, что было, осмелюсь сказать, моим предназначением.

Клинопись! Самая древняя и самая сложная в мире письменность, намного древнее любого алфавита; давно исчезнувшие шумеры и вавилоняне пользовались ею в течение более чем трех тысяч лет, и лишь при начале римской эпохи кончилось ее время, как у всякого динозавра. Какие трудности, какие приключения ожидают меня!

Проводить день за днем долгие часы над пыльными табличками древних месопотамских царей – наверное, это должно было казаться странным занятием, всего в одной или двух милях от развлечений бирмингемского Bull Ring и в окружении намного более полезных факультетов, например французского языка или машиностроения; но мне это занятие никогда не казалось странным. Мертвый язык, если он расшифрован, можно изучать в классе по учебнику грамматики как любой другой язык: я иду, ты идешь, он идет – эти формы есть не только в латыни, древнегреческом или древнееврейском, они есть также и в шумерском и в аккадском языках.

Перед обучающимся клинописи, как я вскоре понял, встает не одна, а целых две труднейшие проблемы: надо учить знаки и учиться языкам. В обычной жизни идея отделять язык от письменности противоречит нашей интуиции – ни говорящий, ни пишущий никогда не отделяют одно от другого; но на самом деле язык и его письменность так же различаются, как тело и одежда. Например, мы знаем из истории, что древнееврейский язык часто пользовался арабским письмом, арамейский случалось записывать китайскими иероглифами и т. д.; при необходимости можно и санскрит записывать руническим письмом. Изучать еще один мертвый язык, использовавший еще одну мертвую письменность, – кто-нибудь скажет, что лучше два раза утопиться. Но клинопись – это во много раз сложнее. Клинописная письменность использовалась в основном двумя мертвыми языками – шумерским и аккадским, и пока вы не прочли несколько слов на табличке, вы даже не можете определить, на каком языке она написана. Шумерский язык, старейший из двух, не имеет ни одного известного родственника. Аккадский, с его северным (ассирийским) и южным (вавилонским) диалектами, принадлежит группе семитских языков и поэтому соотносится с еврейским, арамейским и арабским примерно так же, как латынь с итальянским, французским и испанским. В древней Месопотамии шумерский и аккадский языки сосуществовали, так что достаточно образованный писец должен был уметь писать на обоих – этого правила строго придерживались на занятиях Лэмберта.

Но шумерский и аккадский – действительно два различных языка. Аккадскому языку свойственны красноречие и смысловая сложность, аккадская фраза может быть юмористической, иронической, сатирической, даже двусмысленной – совершенно как по-английски. Словарный запас был тоже весьма широк во всех отношениях: составители фантастически полного и очень дорогого Чикагского аккадского словаря[8] (название может многих сбить с толку), лишь недавно завершенного и занимающего полтора метра на книжной полке, постарались включить в него перевод на американский английский всех известных слов аккадского языка. В 1969 году, однако, когда я начал его изучать, почти все доступные словари и руководства имелись только по-немецки, как, например, серый и однообразный Akkadisches Handworterbuch, набранный мелким шрифтом в две колонки, сравнительно недорогой и при этом совершенно тогда необходимый. Попав от него в зависимость, я подчас лучше помнил, что означает данное аккадское слово по-немецки, чем его немецкий аналог по-английски. Университетские приятели с исторического или физического факультета казались мне выбравшими непыльную работенку, и я с плохо скрываемым удовлетворением смотрел, как даже мой друг Эндрю Сазерленд, получивший по немецкому языку высшую оценку с отличием, оказался неспособен объяснить мне смысл какого-то «полезного пояснения» в маленькой книжке по шумерской грамматике Адама Фалькенштейна, скромно названной Das Sumensche.

Лэмберт требовал в классе точности Шерлока Холмса; любая попытка студента скрыть свое незнание или дать приблизительный перевод тут же выводилась на чистую воду. Списывать и пользоваться шпаргалками строго запрещалось; на столе лежал только текст оригинала, его надо было прочесть в полный голос, дать точный перевод и проанализировать грамматические формы. Укрыться от этого не представлялось никакой возможности. Это была настоящая школа ассириологии – не такая, как, скажем, в Оксфорде, где, похоже, даже преподаватель мог под столом свериться со шпаргалкой при разборе каких-нибудь надписей ассирийских царей. Как мне потом рассказывал мой друг Джереми Блэк, еще одно занятие, предлагавшееся там студентам в течение первых недель обучения, состояло в транслитерации слоговыми клинописными знаками первой главы «Гордости и предубеждения»[9]. Считалось, что это сразу покажет студентам особенности клинописной системы, не дающей возможности записывать слоги со смежными согласными и не имеющей знаков для о, ф или ж. В результате выдавались такие перлы, как, скажем, tu-ru-ut u-ni-we-er-sa-al-li ak-nu-le-eg-ge-ed (т. е. truth universally acknowledged). Лэмберт не интересовался подобными детскими играми; мы не пробовали писать по-шумерски палочками от леденцов по пластилину. Мы просто учили один за другим все клинописные знаки, вот и все. Через много лет, начиная экспериментальный вечерний класс по изучению клинописи в Британском музее, я написал на доске клинописными знаками:

a-a a-am tu-u bi-i ma-ar-ri-id tu-ma-ar-ru

(т. е. I am to be married tomorrow), что было чистой правдой, я действительно собирался завтра жениться и в этот вечер хотел уйти пораньше. В аудитории возникло большое оживление, которое только усиливалось с каждым очередным расшифрованным студентами знаком, пока они, наконец, не смогли прочесть всю фразу. Я с радостью должен вам заявить, что через год при начале аналогичного курса мне пришлось изобразить клинописью совершенно другую фразу.

Клинописные знаки, которые я представляю себе как драгоценные камни в золотой чаше, исполненные явного и тонкого смысла, никогда не были для меня чем-то далеким и чуждым; я постоянно пользуюсь ими. День, когда Джон Рафл, сотрудник Городского музея в Бирмингеме, подарил мне чудесную и тогда уже совершенно недоступную книгу Рене Лабата Manuel d’Epigraphie Akkadienne («Руководство по аккадской эпиграфике»), был для меня красным днем в календаре. Клинописные знаки за три тысячелетия заполняют ее страницы разворот за разворотом, четко прорисованные черными чернилами, так что вам остается только запоминать их. Это единственная книга в моей жизни, которая растрепалась от постоянного употребления.

Приступая к изучению древнейшей в мире письменности, вы неизбежно начинаете задавать себе вопросы – что такое письменность вообще, как она пришла в мир более чем пять тысяч лет назад, и на что был бы похож этот мир, если бы ее не было. Письменность, как я бы ее определил, служит для записи фраз языка с помощью согласованного между его носителями набора символов таким образом, что эти фразы могут затем быть «проиграны снова», наподобие звукозаписи на восковом цилиндре; взгляд читателя переходит от знака к следующему, и его мозг восстанавливает звучание каждого, оживляя до этого безжизненную запись.

Насколько нам известно по археологическим данным, письменность первоначально появилась в древней Месопотамии. Самое важное тут не время ее появления (примерно около 3500 лет до Р. Х.) и не многочисленные опыты и эксперименты, предшествовавшие этому появлению, а тот прозаический факт, что человечество получило дар письма из рук тогдашних служащих налогового ведомства. Побудительная причина состояла отнюдь не в желании записывать стихи или составлять исторические хроники, но в будничных заботах бухгалтера. Хотя нам неизвестно, что было «в самом начале», но все самые древние дошедшие до нас тексты касаются деятельности больших канцелярий и содержат точные записи о товарах и ценах, именах и количествах.

И предпочтительным материалом для всего этого делопроизводства с самого начала была глина. На первый взгляд – странный выбор; ведь рядом для других целей использовались дерево, пергамент, шкуры животных и выделанная кожа, наконец черепки из той же глины… Все эти материалы, однако, удобны для писания по ним чернилами, т. е. для совершенно другого процесса. Прибрежная глина была неисчерпаемым ресурсом; писцы всегда знали, где добыть глину самого лучшего качества, требующую минимальной подготовки, – не отсюда ли пошло выражение laughing all the way to the bank[10]? – так что суть написанного оказывалась в тесной связи с качеством использованной для этого глины. Надо отметить, что древние жители Месопотамии знали глину как никто другой. Этот материал придает письму глубину и рельеф; возможно, что опытные писцы пользовались в работе одновременно и правой и левой рукой. И то, что они записали, может сохраняться в земле целую вечность. Древние записи на материалах органического происхождения, как правило, со временем истлевают; так что мы должны быть вдвойне благодарны месопотамским писцам, что они с самого начала выбрали для письма именно глину и не отказались от нее и в дальнейшем.

Самые ранние шумерские знаки на этих табличках (мы будем представлять их ЗАГЛАВНЫМИ БУКВАМИ) похожи на картинки, которые рисует четырехлетний ребенок: «стоять» представляется картинкой НОГА, «пиво» представляется картинкой КУВШИН. Очень многие такие знаки-картинки на первых порах использовались наипростейшим образом: каждый знак обозначал ровно то, что нарисовано. Мешок таких изобразительных знаков плюс пригоршня знаков для чисел [10] – вот и все, что нужно для ведения записей в приходно-расходной книге – даже, как ни странно, довольно сложных по смыслу записей; но бюрократический язык – это лишь весьма ограниченная часть всего языка. Покуда единственная цель состояла в подсчитывании месячной выручки, можно было на этом остановиться; но всплеск творческой энергии вызвал желание записывать любые тексты, включая поэтические и исторические, стимулируя тем самым дальнейшее развитие письменности.

Это развитие основывалось на принципе, который можно назвать революционным: знак, изображающий и обозначающий некоторый объект, используется затем для обозначения звуков, составляющих название этого объекта, без сохранения какой-либо связи с первоначальным значением. Например, ячмень с самых ранних пор обозначался знаком ЯЧМЕННЫЙ КОЛОС. Слово «ячмень» по-шумерски произносилось как слог še (ше). Указанный принцип давал теперь возможность использовать знак ЯЧМЕННЫЙ КОЛОС как для обозначения ячменя, так и в качестве слога ше в составе другого слова, по смыслу никак не связанного с ячменем, как если бы мы начали таким образом выписывать русское слово шея[11]. Идея о том, что графический знак может обозначать не предмет, а звук, произвела Большой Скачок: теперь стало возможным записывать абсолютно все что угодно. Была создана полная система знаков, достаточная для записи слов, их грамматических форм, живой речи, и в конечном счете всей чрезвычайно тонкой и сложной нарративной литературы на шумерском и на аккадском, а также на других языках древнего Ближнего Востока.

Даже сегодня мы сталкиваемся с трудностями, когда надо договориться о новом символе, в котором ранее не было нужды, или изобразить нечто неизобразимое. Никто кроме Льюиса Кэрролла не задавался целью изобразить «оно», между тем слово оно нам необходимо. Решение находили в том, чтобы нагрузить новым смыслом какой-нибудь уже имеющийся, но мало используемый знак, в дополнение к его первоначальному смыслу. Например, шумерский знак КУВШИН первоначально обозначал «пиво» (произносится kaš, каш) и других значений не имел. Его «нагрузили» вторым значением, никак с первым не связанным, – «оно» (bi, би). Теперь КУВШИН обозначал и kaš, т. е. «пиво», и bi, т. е. «оно».

Шумерский знак KA изображает голову человека с подчеркнуто выпяченными губами, что обозначает «рот». Тот же знак может использоваться для записи слов DUG4 («говорить»), ZÚ («зуб»), KIR4 («нос»), INIM («слово»), причем как значение, так и произношение приходится определять из контекста. Внутрь этого знака KA может быть вставлен как в рамочку другой знак поменьше, который изменит как смысл, так и произношение внешнего знака. Таким именно образом при вставлении значка NINDA («еда») в знак KA образуется новый знак GU7 («есть»), а при вставлении значка A («вода») получается знак NAG («пить»):

До начала третьего тысячелетия до Р. Х. самый ранний способ письма состоял в прочерчивании знаков заостренным инструментом по плотной не вполне высохшей глиняной поверхности, примерно как сейчас мы рисуем карандашом по бумаге. Эти знаки были довольно реалистичны и зачастую закруглены; но постепенно они упрощались, превращаясь в набор прямых штрихов, которые отображались на глиняной поверхности при помощи инструмента, напоминающего японскую палочку для еды и сделанного из особым образом обрезанного тростника. Кроме того, изменилась ориентация знаков, а их использование и смысловая нагрузка постоянно расширялись. Изменившееся таким образом письмо, состоящее из последовательности отдельных выдавленных в глине клинообразных штрихов, – это и есть клинопись в собственном смысле слова. Таким образом, писать клинописью – скорее печатать, чем писать. Характерный вид клинописной таблички определяется именно тем, что знаки создаются инструментом с треугольной гранью на конце, а не острием карандаша; именно это побудило первых исследователей клинописи в XIX веке назвать обнаруженную ими письменность cuneiform, от латинского слова cuneus, клин. Каждый клин, выдавленный таким инструментом с треугольным кончиком, имеет как бы «головку», расширенную часть, которая у вертикального клина расположена сверху, а у горизонтального – слева; используются также клинья, расположенные диагонально и выдавливаемые углом инструмента [11]. Возможно, к такому результату пришли случайно, в процессе постепенной замены всех криволинейных графических элементов прямолинейными. Глаз зрителя отмечает головку каждого такого треугольного штриха, выглядящего всегда как удлиненный клин. Грубо говоря, есть три основных вида штрихов: вертикальный, горизонтальный и диагональный; кроме того, применяются штрихи, отклоненные вверх или вниз от горизонтального, – их можно считать модификациями горизонтального. Любой клинописный знак составлен из клиньев этих пяти видов. Каждый отдельный штрих может быть выдавлен минимальным движением кисти руки между западным и северным направлением.

Левой рукой писать клинописью абсолютно невозможно, и если какой-либо кандидат в писцы – о ужас! – оказывался от природы левшой, то эту его особенность старались из него выбить, как в древности, так зачастую и в позднейшей истории человечества[12]. Что левой рукой писать невозможно – я хорошо знаю по собственной практике, из бесчисленных музейных курсов и кружков для школьников, которым для работы предлагались палочки от леденцов и пластилин. Дети, в отличие от своих родителей и воспитателей, всегда за считанные минуты справляются с первоначальными трудностями и горят желанием приступить к делу; но каждый раз примерно 70 процентов из них оказываются левшами. Я каждый раз говорю им – надо делать это правой рукой; в ответ всегда слышу – я не умею писать правой рукой. Правильное возражение – откуда ты знаешь, что не можешь писать клинописью правой рукой, если до сих пор ты никогда не пробовал писать клинописью?

«Хороший писец, – говорили шумеры, – может следовать за ртом». Неясно, означают ли эти слова способность писать под диктовку или просто аккуратность в письме. Одни клинописные знаки состоят лишь из немногих клиньев, другие гораздо сложнее. Форма и состав каждого знака, а также порядок, в котором наносились составляющие их клинья, были строго зафиксированы, и начинающим писцам надлежало трудолюбиво заучивать все эти правила, подобно тому как сегодня учатся писать китайскими иероглифами.

Мне иногда представляется, что на самом деле нет никаких «клинописных знаков», а есть только углубления на поверхности глины; в глубине каждого из них образуется тень, благодаря которой глаз может отделить его от соседних углублений. Муравей, путешествующий по поверхности клинописной таблички, обнаружит минное поле, испещренное длинными веретенообразными оврагами.

К несчастью для юных учеников, чем более каждый знак стилизовался, превращаясь в комбинацию клинобразных штрихов, тем меньше оставалось в нем от первоначальной «реалистичной» изобразительности; так что после трех тысячелетий повседневного употребления вряд ли хоть в одном из них можно было увидеть его «первоначальный» графический смысл, который бы помог в его запоминании. Одним наглядным исключением может служить знак ЯЧМЕННЫЙ-КОЛОС, изобразительность которого сохранилась даже на табличках I века по Р. Х.

Свод законов царя Хаммурапи мог бы быть записан по памяти студентами-первокурсниками через 3750 лет после его составления. Этот текст имеет повторяющуюся структуру, каждое редкое и странное слово появляется в нем по многу раз, и вы быстро обнаруживаете, что перед вами кодифицированный продукт рационального мышления, записанный обычным языком реальными людьми. Эти люди и сегодня разговаривают с нами, хотя все они умерли чрезвычайно давно:

(§ 9) Если человек, у которого что-то пропало, обнаружил пропавшее в руках (другого) человека, и (тот) человек, в чьих руках была обнаружена пропажа, сказал: «Продавец-де мне (ее) продал, при свидетелях-де я (ее) купил», а хозяин пропажи сказал: «Я приведу свидетелей, знающих мою пропажу», (и затем) покупатель привел продавца, который продал ему (эту вещь), и свидетелей, при которых он (ее) купил, и хозяин пропажи привел свидетелей, знающих его пропажу, – то судьи их дело должны рассмотреть. Свидетели, перед которыми покупка была совершена, и свидетели, знающие пропажу, должны рассказать перед богом то, что они знают, (и тогда) продавец – вор, он должен быть убит. Хозяин пропажи может забрать свою пропажу, а покупатель может взять из дома продавца серебро, которое он отвесил.

(§ 10) Если покупатель не привел продавца, продавшего ему (эту вещь), и свидетелей, перед которыми он (ее) купил, а хозяин пропажи привел свидетелей, знающих его пропажу, (то) покупатель – вор, он должен быть убит, а хозяин пропажи может свою пропажу забрать.

(§ 11) Если хозяин пропажи не привел свидетелей, знающих его пропажу, (то) он – лжец, он возвел напраслину и должен быть убит.

(§ 12) Если продавец умер, то покупатель может взять в доме продавца сумму иска по этому делу в пятикратном размере.

Законы Хаммурапи, статьи 9-12

Этот кодекс следует рассматривать как изложение на практических примерах некоторых базовых юридических принципов; вряд ли судьи цитировали его или следовали ему буквально, и маловероятно, что сторона, признанная виновной, действительно подвергалась смертной казни по приведенному здесь закону. Шедевр Хаммурапи, как и все другие попытки объяснить людям, как им надо себя вести, был высечен клинописью в камне, нарочито архаичным письмом (в сравнении с современными ему табличками обыденного назначения), чем подчеркивалась вечность как самих этих юридических установлений, так и царской династии, их установившей. Такое архаизированное письмо, кстати, идеально подходит для новичков, благодаря своей четкости, элегантности и даже в в какой-то мере поддерживаемой близости первоначальному «изобразительному» письму, чем облегчается задача его расшифровки.

После примерно трех лет постоянной напряженной работы многострадальный ученик бывает наконец вознагражден. Возникает ощущение ясности, чтение клинописи становится вашей второй натурой, и сам этот клин из пыточного орудия превращается в мост, перекинутый к нам из мира, хоть и исчезнувшего уже очень давно, но населенного близкими и понятными нам людьми. Я бы пошел еще дальше и рекомендовал бы занятия клинописью в качестве жизненного пути, в особенности если помнить о некоторых ее замечательных свойствах. Одно из них состоит в том, что практически любой клинописный знак имеет до четырех различных способов использования:

• как логограмма, представляющая целое шумерское слово, один знак на слово, например kaš – пиво, lugal – царь;

• как силлабограмма, представляющая один слог (например, BA или UG), обычно являющийся частью какого-то слова;

• как фонетический комплемент, помещаемый после (а иногда внутри) других знаков для уточнения их произношения;

• как детерминатив, помещаемый до или после других знаков для уточнения их смысла, но сам никак не произносящийся (например, GIŠ – дерево, DINGIR – бог).

Например, знак AN является шумерским словом со значением «бог», и в этом качестве он произносится dingir; как силлабограмма он произносится an и обозначает слог an в составе другого слова; в качестве фонетического комплемента он выписывается после знака какого-то слова и дает ему окончание an; наконец, в качестве детерминатива он означает, что следующий за ним знак обозначает имя какого-то бога. Читатель должен выбирать нужное употребление каждого знака в зависимости от контекста, в котором этот знак находится.

Шумерский текст записывается частично логограммами (в первую очередь существительные), частично силлабограммами (в первую очередь глаголы, а также слова в других грамматических формах) и, наконец, с использованием детерминативов. Фонетические комплементы появляются в шумерских текстах преимущественно внутри сложных знаков.

Аккадский текст записывается преимущественно силлабограммами, так что длинные слова разбиваются на слоги, каждый из которых отображается отдельным знаком; это примерно как для нас, читателей Джейн Остин, разрезать на ломтики огурец (англ. cucumber):

Ku-ku-um-be-er = cucumber

Клинописными знаками здесь отображаются отдельные слоги, которые затем собираются вместе, как огурец из ломтиков, формируя звучание целого слова. Большинство клинописных знаков используются (в аккадском языке) именно таким образом, как силлабограммы. Больше всего знаков соответствует простым слогам, таким как AB, IG, EM или UL, а также BA, GI, ME или LU; но есть также немало силлабограмм более сложных, таких как DAB, SIG или TUR. Отдельные примеры еще более сложных знаков, например BULUG или MUNSUB, представляют собой уже не силлабограммы, а логограммы, неприменимые для слоговой записи. Пользоваться силлабографическим письмом совсем не трудно, если вы выучили все нужные знаки; аккадские тексты, однако, не всегда ограничивались этим способом записи. В Месопотамии применялся также особый прием, когда в аккадском тексте использовались традиционные шумерские логограммы, а читатель должен был сам подставлять соответствующие аккадские слова, причем в нужной грамматической форме. Подобный прием используется и сегодня – встретив знак «$», читатель обязательно представляет себе слово на своем языке, звучащее как доллар[13], совершенно не задумываясь о значении и звучании слова, первоначально обозначавшегося этим знаком. Аккадское письмо постоянно пользовалось такими подстановками, часто с включением фонетических комплементов.

Например, на клинописной табличке о Ковчеге, которой посвящена эта книга, имя героя Атрахасиса записывается силлабически как mat-ra-am-ḫa-si-is, где перед самим именем поставлен знак числа «1», использованный здесь в качестве детерминатива со значением «человек» (в нашей записи он обозначен символом «m», сокращение от man).

Примером совсем другого типа записи является знаменитая фраза «разрушь (свой) дом, построй судно»:ú-bu-ut É bi-ni MÁ. Здесь É и MÁ – древние шумерские логограммы, т. е. знаки-слова, аккадские эквиваленты которых читатель должен подставлять сам, а именно: bītam, «дом» и eleppam, «судно», причем в винительном падеже. Два других аккадских слова, ubut, «разрушь» [12] и bini, «построй», записаны силлабически.

Само по себе силлабическое письмо не представляет большой трудности. Например, для английского языка минимальный набор знаков для слогов с согласными будет состоять из 210 знаков, по 10 знаков для каждой не-гласной буквы; например, для буквы B нужны знаки для слогов AB, BA, EB, BE, IB, BI, OB, BO, UB и BU. К этому набору будет полезно добавить еще несколько знаков для одиночных гласных. Клинописное письмо, однако, никогда не основывалось на принципе максимальной простоты. Оно имеет следующие три особенности:

Первая особенность

В клинописном письме очень немногие слоги имеют единственный вариант записи. По историческим причинам большинство слогов имеют по нескольку соответствующих им знаков, а для некоторых слогов число таких вариантов довольно велико. Например, для слога ша теоретически можно использовать любой из следующих шести знаков, а может быть, и некоторые другие:

Первая особенность: несколько различных знаков с одинаковым звучанием

Сказанное вовсе не означает, что все эти знаки взаимозаменяемо использовались в любой период времени. Напротив, использование многих знаков ограничено либо периодом времени, либо жанром данного текста.

Вторая особенность

Кроме того, большинство знаков имеют по нескольку фонетических значений, и опять-таки некоторые имеют их помногу. Дополнительно, в шумерском и в аккадском ситуация может быть различной.

Например, знак

по-шумерски может читаться как:

utu = «солнце»

dingir utu, «Бог-Солнце»

ud, «день»

babbar, «белый, сверкающий»

zalag, «чистый».

По-аккадски же он может читаться как любой из слогов

ud/ut/ut/utam/tam/ta/sa16/tú/pir/par/laḫ/liḫ/ḫiš.

Поскольку соглашения о правилах написания и прочтения знаков со временем менялись, самые древние писцы любили обводить общей рамочкой несколько знаков, вместе образующих некоторый смысл, а читающему оставалось только расположить сгруппированные знаки в нужном порядке. Эта система, однако, не всегда избавляла от двусмысленностей. В более позднее время месопотамские писцы применяли другой метод: все знаки в строке ставились вплотную друг к другу, без деления на слова[14]. Как правило, в достаточно развитом клинописном письме строки выровнены по правому краю, и если для естественного заполнения строки недостаточно знаков, то зазоры между ними увеличиваются. Изощренные каллиграфы, как те, что работали в царской библиотеке в Ниневии, любили растягивать или искажать некоторые знаки, чтобы избежать пустот в строке. Для полного новичка довольно трудно осознать тот факт, что между словами нигде нет пробелов. Единственной зацепкой служит правило – никогда не переносить часть слова на другую строку[15].

Указанные особенности клинописного письма означают, что для прочтения клинописного текста надо сначала идентифицировать определенный знак, затем понять, использован ли он как логограмма, силлабограмма, фонетический комплемент или детерминатив, и только после этого окончательно выбрать правильное звучание (если знак распознан как силлабограмма). Начинающие писцы, как теперь начинающие ассириологи, должны были сразу понять, что любой клинописный знак может иметь несколько звуковых значений; и наоборот – что любой звук может быть записан различными знаками; другими словами, поливалентность – наше всё. На практике, однако, не всякое использование знаков допускалось традицией. Поскольку слова обычно делятся на слоги, глазами мы быстро научаемся выбирать наиболее гармоничное и грамматически правильное прочтение последовательности знаков, отметая маловероятные или попросту невозможные варианты прочтения.

С самых древнейших времен месопотамские писцы начали составлять списки слов (словники), потребность в которых была связана с необходимостью зафиксировать значения новообразованных знаков, чтобы избежать путаницы и чтобы легче было их заучивать. К тому времени, когда клинопись достигла зрелости, она обладала аккуратно организованным набором примерно из шестисот знаков, одинаковым образом использовавшихся писцами по всей Месопотамии. Разумеется, форма знаков постепенно упрощалась, похожие знаки сливались, а иногда даже вводилось какое-то новое значение; однако после того, как эта письменность стабилизировалась, обнаружить в ней какие-то существенные инновации весьма трудно, даже за весьма длительный период времени. Любое неконтролируемое распространение новоизобретенных знаков, очевидно, пресекалось в зародыше, чтобы предотвратить хаос, который возник бы, если каждый город в Междуречье начал бы пользоваться своим местным набором знаков, утверждая, что он и есть «правильный». Маловероятно, что столь выдающаяся дисциплина в месопотамской письменности поддерживалась сама по себе. Скорее следует предположить, что был некоторый общий центр, где собирались люди, ответственные за внедрение и распространение новых знаков, и где они по взаимной договоренности составляли согласованные списки знаков для всеобщего употребления.

За три тысячелетия использования клинописи форма и каллиграфия знаков, конечно, не оставалась неизменной. Преподаватели в школах клинописи всегда жестко настаивали на принятой форме письма, абсолютно не допуская никакой каллиграфической индивидуальности. Ранняя клинопись, примерно в 2900-е годы до Р. Х., характеризовалась длинными тонкими штрихами. Ассирийские библиотекари первого тысячелетия до Р. Х. настолько ревностно охраняли каллиграфический канон своего времени, что почерк различных библиотечных писцов трудно различить без использования микрофотографии. При Селевкидах в IV веке до Р. Х. клинописные знаки настолько отклонились назад, что стали похожи на костяшки домино, поставленные на ребро и готовые вот-вот упасть.

Некоторые из первых словников постоянно копировались и переписывались писцами-учениками. Один из таких словников – «Список имен и профессий», в котором перечислялись все титулы и виды деятельности; он все еще пользовался уважением даже в конце первого тысячелетия до Р. Х., хотя к этому времени многие слова в нем полностью устарели. Некоторые списки предназначались для заучивания знаков – они были упорядочены по форме знаков и давали сведения об их произношении, составе, а затем и о значении. Другие предлагали тематическую классификацию: все, что сделано из дерева; все, что сделано из камня; животные, растения, боги… Клинописные знаки можно упорядочивать только по форме или по смыслу; используемый нами сегодня алфавитный порядок мог появиться лишь на два тысячелетия позднее. По мере ослабления позиций шумерского языка в словники добавляли аккадские переводы всех шумерских слов; они постепенно росли и развивались – и в конце концов превратились в «канонические издания», ставшие ежедневным необходимым учебным пособием в школах писцов. Век проходил за веком, царские династии возвышались и падали, культурные традиции Междуречья претерпевали глубокие изменения – одна только письменность оставалась стабильной и следовала традиции. Непрерывность писцовой традиции – это то, благодаря чему шумеро-аккадское письменное наследие сохранилось для нас навеки. Этот уникальный месопотамский институт в 300-е годы до Р. Х. все еще пользовался тем же списком слов, что был составлен еще в 3000-е годы. Письменная традиция сознательно и последовательно охранялась бесконечной извилистой чередой посвященных писцов, в чьи руки еще при Атрахасисе, после Потопа, богами была вложена полнота знаний.

Писец нес ответственность за анонимную передачу наследия предков без всяких изменений или вмешательств. Чем древнее табличка, тем большую ценность представляло ее содержание. Основой этой традиции были словники, в которых все слова и все знаки перечислялись в логической последовательности, предназначенной для облегчения поиска.

Хотя клинопись в течение трех тысячелетий в основном использовалась для записи текстов на шумерском и аккадском языках, она зачастую «экспортировалась» путешествующими месопотамскими писцами далеко за пределы Междуречья. Благодаря этому она стала использоваться в хеттском, хурритском, эламском, митаннийском и других языках, в то время как аккадский во втором тысячелетии до Р. Х. повсеместно использовался как язык международной торговли и дипломатии. Благодаря своей исключительной гибкости и адаптивности клинопись дала возможность записывать звуки, слова и грамматические формы языков, даже совсем не родственных ни шумерскому, ни аккадскому, и таким образом сохранила для потомков и эти языки тоже. Несмотря на свою внешнюю угловатость [13] и несомненную сложность, клинопись немыслимо долго обслуживала цивилизованный мир; при этом изучать ее намного увлекательнее любого алфавитного письма.

Начав с чтения первых законов кодекса Хаммурапи в классе проф. Лэмберта, я написал под его же руководством свою диссертацию о вавилонских заклинаниях, после чего в течение трех лет работал над Словарем в Восточном Институте Чикагского университета. Затем, к моей великой радости, я был назначен заместителем хранителя в отделе Британского музея, называвшемся тогда Отделом западноазиатских древностей. Судьба вмешалась в этот момент снова. Председателем отборочной комиссии был грозный Дэвид Уилсон, тогдашний директор Британского музея. Как я где-то прочел позднее, он сравнивал клинопись со следами куриных лапок и совершенно не приветствовал занятия ею в качестве жизненного пути. Во время интервью что-то подтолкнуло меня упомянуть о моем кратком опыте полевых работ на раскопках, проводившихся университетом Бирмингема на Оркнейских островах. Я тогда просидел целый месяц на краю раскопа, всем своим видом выражая саркастическое отношение ко всем бесписьменным цивилизациям, пока не сделал случайно единственное значимое открытие всей экспедиции: в одно прекрасное утро, беспорядочно ковыряясь в отвале, я вдруг увидел прекрасный викингский меч в бесподобной сохранности. Все остальные бывшие там археологи задрожали от невыразимой зависти при виде моей находки, хотя для меня она была лишена особого интереса, потому что на ней не было никакой надписи. Пока я пересказывал этот давний случай, Дэвид Уилсон наклонился вперед в чрезвычайном возбуждении и начал задавать технические вопросы; я тогда не знал и того, что он был одним из главных мировых авторитетов по викингам. Меня впоследствии никогда не оставляла мысль, что свою должность в отделе клинописи я получил именно благодаря этой археологической случайности. Подписав бумагу о секретности, я получил тяжеленный ключ для доступа к Сокровищнице Британской Нации, со скромной надписью: НАШЕДШЕМУ – ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ 20 ФУНТОВ.

Коллекция клинописных табличек Британского музея поражала и до сих пор поражает всякое воображение. В шкафах, заполненных ящиками викторианской эпохи со стеклянными крышками, хранится около ста тридцати тысяч глиняных табличек, покрытых клинописью, – удивительных посланий из эпохи, длившейся три тысячелетия. Можно ли желать большего?

3. Слова и люди

Сколько миль до Вавилона?

Дважды пять и шестьдесят.

А можно дойти при одной свече?

О да, и вернуться назад:

Если ноги легки, да шагать побойчей,

И туда и обратно дойдешь при свече[16].

Теперь, погрузившись в глубины истории, нам надо осмотреться кругом и понять, что это за часть света, откуда появились у нас клинописные таблички (если они не росли прямо в музейных витринах, как, по моим подозрениям, втайне представлял себе мой старый профессор), и поискать этих самых шумеров, вавилонян и ассирийцев, которым мы ими обязаны. Одновременно нам надо понять, что именно писали на них жители древнего Междуречья.

Родина клинописи имеет звучное название, обычно прячущееся где-то в задних отделах нашей головы: Месопотамия. Это слово имеет греческое происхождение: месо значит между, потамос значит река[17](ср. гиппопотам – речной конь, от гиппос – конь, потамос – река). Когда-то учитель младших классов рисовал для своих учеников мелом на черной доске эти две реки – слева Евфрат, справа Тигр, – радостно припевая «Сколько миль до Вавилона?». Но после Первой мировой войны это старинное название было официально заменено на название государства, занимающего сегодня ту же самую территорию, – Ирак. Что до современных названий обеих рек, то они вполовину столь же древние, как само время; их можно распознать в раскрывающейся перед нами цепочке их названий на языках, на которых писалась история Месопотамии: buranun и idigna по-шумерски, purattu и idiqlat по-вавилонски, perat и hiddeqel на древнееврейском, euphrátēs и tigris на древнегреческом, Jurat и dijla по-арабски.

Что для Египта Нил, то для Месопотамии – Тигр и Евфрат: источник жизни, кровеносная система. Плодородие и богатство, которым они вознаграждали труд искуснейших в мире ирригаторов, имели далеко идущие последствия: древний Ирак стал мирового масштаба лабораторией научных открытий и технических изобретений, центром торговли и политики. Мы не знаем достоверно, кто и когда впервые покорил стихию этих вод. Несомненно, раньше других это сделали шумеры, которых прославил сэр Леонард Вулли, раскопавший царские гробницы в их столичном городе Уре [14]. Именно шумеры, скорее всего, сделали первые шаги по изобретению письменности, и именно их язык, как мы уже видели, был первым языком, для которого разрабатывалось клинописное письмо. С появлением месопотамской письменности завершился доисторический период и началась история, основывающаяся на записях о событиях, т. е. история в собственном смысле этого слова.

Сегодня мы располагаем на удивление большим объемом знаний о древней Месопотамии. Отчасти, конечно, благодаря археологии, раскапывающей и исследующей гробницы и постройки, горшки и миски; но лишь изучая письменные документы исчезнувшей культуры, можно достичь ее глубокого понимания. По этим документам мы можем проследить ее историю и наполнить ее живыми человеческими характерами и реальными событиями; мы можем наблюдать за этими людьми в их работе и каждодневной жизни; мы можем читать их молитвы и их литературу – и понемногу начать понимать их самих. Те, кто решил изучать древних жителей Месопотамии по их письменным памятникам, сделали поистине благословенный выбор, потому что даже необожженные глиняные таблички могут сохраняться в земле тысячелетиями.

(Археолог, которому на раскопках выпадает счастье обнаружить несколько табличек, может быть смущен тем, что они влажные на ощупь – это бывает с табличками из необожженной глины. Он может не беспокоиться – за день или два на открытом воздухе при теплой погоде они затвердеют достаточно, чтобы вручить их нетерпеливому исследователю для расшифровки. Невозможно передать словами, насколько это увлекательно – наткнуться на такую табличку, извлечь ее из земли как картофелину и наконец прочесть, в первый раз за тысячелетия!)

Благодаря этому фактору необыкновенной сохранности табличек до нас дошел самый широкий спектр документов как государственного, так и частного характера, в большинстве своем имеющих эфемерное назначение и совершенно не предназначенных для вечности. Самое поразительное – то, что основная часть когда-либо написанных клинописных табличек, за исключением тех, что были преднамеренно уничтожены еще в древности, и тех, что были раскопаны в новое время, по-прежнему ожидают нас в земле на территории Ирака: все, что нужно, – в один прекрасный день раскопать их и прочесть.

Раскопки начались в 1840-х годах и очень скоро стали поставлять клинописные таблички в большом количестве, еще до того как их смог прочесть хоть один человек. Целью первых экспедиций было произвести раскопки там, где происходили библейские события, чтобы найти подтверждение текстам Священного Писания. Турецкие власти дали разрешение как на сами раскопки, так и на вывоз находок в Лондон. Именно благодаря этому стала возможной расшифровка аккадской клинописи, что дало толчок развитию ассириологии. Для любого мыслящего человека расшифровка клинописи должна стоять в одном ряду с другими величайшими интеллектуальными достижениями человечества; лично я считаю, что это достижение надо было бы увековечить на почтовых марках и на магнитиках на холодильнике. Расшифровка клинописи оказалась возможной, как и для египетских иероглифов, лишь благодаря обнаружению параллельных надписей на двух или более языках. Греческий текст на Розеттском камне позволил первым египтологам расшифровать параллельный иероглифический текст; подобно этому, древнеперсидская клинописная надпись, найденная в Бехистуне на северо-западе Ирана и датируемая 500-ми годами до Р. Х., позволила постепенно расшифровать вавилонскую клинопись той же эпохи – благодаря тому, что древнеперсидский текст на этой надписи сопровождается переводом на вавилонский. В обоих рассматриваемых случаях произношение царских имен – Клеопатры и Птолемея на древнеегипетском, Дариавуша (Дария) на древнеперсидском – дало первые проблески понимания того, как пользовались этими двумя древними преимущественно силлабическими системами знаков.

Без таких двуязычных подсказок клинопись могла бы навсегда остаться неразгаданной. Идентификация первых клинописных знаков, соответствовавших слогам da-, ri- и так далее, происходила в рамках предположения, затем оправдавшегося, что вавилонский язык принадлежал к семитской группе. Процесс расшифровки, таким образом, сразу пошел по правильному пути и сравнительно быстро привел к успеху. Ключевыми фигурами в нем были Георг Гротефенд (1775–1853) и Генри Кресвик Роулинсон (1810–1895) для древнеперсидской версии, и в особенности ирландский священник Эдвард Хинкс (1792–1866), до сих пор не воспетый гений (если когда-либо были такие), который чудесным образом занялся изучением клинописи в надежде, что это поможет ему в серьезном изучении египетских иероглифов. Хинкс был первым современным человеком, понявшим сложное устройство вавилонской клинописи. Главная трудность и постоянно возникающий источник недоразумений – это наличие шумерских и аккадских слов в одном и том же тексте, из-за чего становится трудным обнаружить различия между обоими языками. Еще в начале XX века некоторые исследователи продолжали считать, что шумерского языка как такового не существовало, а был только особый шифр или код, использовавшийся писцами. На самом деле клинописные коды действительно существовали, но использование шумерского языка не относится к их числу. Сегодня мы располагаем полным списком клинописных знаков, детальными грамматическими руководствами и тяжеленными словарями как вавилонского (аккадского), так и шумерского языка. Пользуясь этими капитальными ресурсами, созданными героическим трудом нескольких поколений ассириологов, мы можем теперь без особенных усилий прочесть, например, табличку Ковчега и сделать ее перевод на английский.

Древняя культура этой земли являет собой нечто необычайное; к сожалению, ее вклад в наш современный мир часто остается незамеченным. Например, всякий думающий ребенок в какой-то момент задает вопрос – почему минуты и часы делятся на шестьдесят долей, а не на более привычные нам десятки и сотни; и откуда взялся еще более странный обычай делить окружность на триста шестьдесят градусов. А дело в том, что жители Месопотамии предпочитали считать в шестидесятеричной системе, и этот обычай, возникший на заре развития письменности, частично сохранился даже при переходе к десятичному счету. Шестидесятеричная система пришла к нам из Месопотамии через весьма серьезных математиков античной Греции, которые открыли для себя вавилонскую науку и письменность в конце первого тысячелетия до Р. Х., оценили ее достижения по достоинству и в переработанном виде передали нам. Результат аккуратно тикает на запястье каждого из нас. Роль Месопотамии на доске почета археологов будет всегда оставаться высокой: из земли были извлечены колесо и гончарные изделия, города и дворцы, бронза и золото, скульптура и другие предметы искусства. Но обнаружение письменности – это открытие совершенно другого масштаба.

С древнейших времен, задолго до начала третьего тысячелетия до Р. Х., пришлые кочевники осели в Междуречье, привлеченные плодородностью этой земли, и мирно перемешались с местным населением. Часть этих пришельцев говорила по-аккадски; этот язык, в его вавилонском и ассирийском диалектах, сосуществовал с шумерским языком в течение более чем тысячелетия, пока шумерский не был вытеснен в исключительно «книжное» употребление, примерно как латынь в Средние века. Аккадский оставался основным разговорным языком Месопотамии в течение добрых трех тысячелетий, постепенно изменяясь, как всякий другой язык, вплоть до конца первого тысячелетия до Р. Х., когда он был практически полностью замещен другим семитским языком – арамейским. Во II веке по Р. Х., когда во всей Римской империи установился Римский мир (Pax Romana), а император Адриан замыслил окружить ее стеной, в Месопотамии доживали свои дни последние из тех, кто писал клинописью и умел ее читать, и эта удивительная письменность была забыта – вплоть до ее нового открытия и расшифровки в XIX веке.

Шумерская культура третьего тысячелетия видела возвышение и падение могучих городов-государств, не без труда сосуществовавших и сотрудничавших между собой. Понадобились политические способности аккадского царя Саргона I, чтобы создать, на радость будущим историкам, первую империю в истории человечества, простиравшуюся далеко за пределы Месопотамии и включавшую современные Иран, Сирию и Малую Азию. Столица этой империи Аккад, находившаяся, вероятно, поблизости от Вавилона, дала свое имя аккадскому языку и аккадской культуре.

Развал империи Саргона дал толчок «шумерскому возрождению» и росту значения города Ур, более всего известного как место рождения библейского Авраама. В течение последних веков III тысячелетия до Р. Х. сменявшие друг друга могучие цари, такие как Нарам-Син или Шульги[18], расширяли свою империю, поддерживали торговлю и ремесла, не забывая также о развитии музыки, литературы и искусства, и даже кичились своими собственными успехами в качестве образованных, музыкальных и культурных людей.

Набеги амореев, семитского народа западной Месопотамии, привели к воцарению последовательно целой серии новых династий; столица в результате переместилась из Исина в расположенную поблизости Ларсу и, наконец, в Вавилон, где царь Хаммурапи в XVIII веке до Р. Х. издал свой образцовый кодекс законов, уже цитировавшийся нами в предыдущей главе. Тем временем в северной Месопотамии (север территории современного Ирака) возникла и начала свою долгую историю Ассирийская империя. Ее армии, опрокидывая всякое сопротивление, завоевывали соседние земли и народы. Во главе ее стояли такие знаменитые цари, как Саргон II, или Синаххериб (байроновский Сеннахериб, wolf on the fold [19]), или, наконец, Ашшурбанапал, собиратель великой Библиотеки. Вавилон, освободившись от правления захвативших его касситов, вступил в союз со своими восточными соседями мидийцами для того, чтобы навсегда разгромить Ассирию[20]; в 612 г. до Р. Х. они разрушили Ниневию, что навсегда изменило мир и положило начало Нововавилонскому царству и новой династии Набопаласара и его сына Навуходоносора Великолепного (о последнем будет много говориться в этой книге). Набонид, последний царь месопотамского происхождения, был в 539 г. свергнут Киром, царем из персидской династии Ахеменидов; затем пришел Александр Македонский, после него правили цари Селевкидской династии, а еще через небольшое время древний месопотамский мир окончательно исчез.

* * *

После того как клинописное письмо достигло зрелости и вышло за пределы бухгалтерского учета, его стали применять все более свободным и изобретательным образом. За списками элементарных слов в начале третьего тысячелетия до Р. Х. последовали первые шумерские литературные тексты, а также царские надписи; а в последние десятилетия этого тысячелетия мы обнаруживаем уже частные письма, рядом с нескончаемым потоком хозяйственных и административных документов. Вплоть до 2000-х годов тексты на семитском аккадском языке все еще редкость, но вскоре появляется более разнообразная литература как по-шумерски, так и по-аккадски, с первыми текстами магического и медицинского содержания, всякой всячиной вроде примет и предсказаний и все увеличивающимся потоком торговых, финансовых и административных документов, которые теперь подчинены строго кодифицированным юридическим нормам.

Мы можем с уверенностью утверждать, что излюбленные рассказы о богах и героях с древнейших времен сохранялись путем устной передачи, но с 2000-х годов до Р. Х. эти тексты стали все чаще фиксироваться письменно. Поскольку старый шумерский язык становился все менее понятным читателям, многие классические тексты дословно переводились на аккадский с помощью вышеупомянутых словарей. Параллельные двуязычные версии гимнов, заклинаний и нарративных историй предоставляли материал, на котором древние ученые мужи в академической тиши исследовали как аккадскую, так и шумерскую грамматику и выполняли сравнительный анализ этих двух языков, нисколько не родственных друг другу. А на круглых, похожих на булочку с изюмом ученических табличках мы находим как упражнения в искусстве клинописного письма, грамматике и практической математике, по которым можно восстановить тогдашнюю школьную программу, так и довольно откровенные тексты, в которых палочка писца используется совсем не по школьному назначению.

В результате беспорядочных раскопок XIX века архивы торговых и банковских семей часто оказываются распыленными между разными собраниями, но тщательная коллективная работа сегодняшних исследователей позволяет детально восстанавливать внушающие нам благоговение записи о браках, рождениях и смертях, а также сведения о рыночных ценах на разные товары. Эти клерки и бухгалтеры были бы очень удивлены, узнав наше сегодняшнее отношение к их записям. А нас больше всего должны удивлять клинописные библиотеки первого тысячелетия до Р. Х., в которых самые настоящие библиотекари систематизировали и хранили большие собрания табличек, стоявшие в нужном порядке в специальных нишах. К концу первого тысячелетия до Р. Х., в то время как в простонародных кварталах владение клинописью, да и сам вавилонский язык стали сходить на нет, в ученых кругах развивалась все более сложная клинописная литература, например в области астрологии и астрономии.

Клинописные таблички, бесценные для нас сегодня, в древности просто выбрасывались, или пускались в переработку, или даже использовались для забутовки при строительстве. Очень редко археологи находят их в хорошей сохранности; как правило, это таблички, оказавшиеся замурованными в развалинах, поддающихся датировке. В целом количество найденных табличек увеличивается с течением времени; однако даваемые ассириологами оценки распространенности какой-нибудь таблички с трудом могут приниматься в расчет, потому что они не отражают ничего, кроме самого факта ее сохранности.

Самая знаменитая клинописная библиотека принадлежала Ашшурбанапалу (668–627 гг. до Р. Х.), последнему из великих ассирийских царей и большому библиофилу. Главный библиотекарь его оборудованной по последнему слову техники Царской библиотеки в Ниневии постоянно разыскивал интересные таблички – как старые, так и новые; идея была в том, чтобы собрать в одном месте все письменное наследие. Это собрание, которым сегодня гордится и наслаждается Британский музей, было одним из настоящих чудес античности (далеко превосходящим всякие там висячие сады и александрийские маяки). Мы и сегодня можем читать письменные распоряжения Ашшурбанапала «книжным агентам» царской библиотеки, рыскавшим по всему вавилонскому югу его державы в поисках любых табличек с текстами, еще не представленными на царских книжных полках, и для этого иногда бравшим таблички взаймы, иногда воровавшим их, а иногда просто реквизировавшим:

Слово царя к Шадуну:

Я благополучен, да будет сердце твое спокойно!

В день, когда ты прочтешь мою табличку, возьми Шумайю, сына Шуму-укина, Бел-этира, его брата, Аплайю, сына Аркат-или, и писцов из Борсиппы, которых ты знаешь, и собери все таблички, которые в их домах, и все таблички, которые хранятся в храме Эзида. Таблички: царские амулеты для ритуала очищения рек в (месяц) Нисан; амулеты для рек в (месяц) Ташриту; «Дом набирания воды»; амулет для рек при «решениях Сина»; 4 амулета для головы царской постели и для ног царской постели; кедровое оружие для головы царской постели; (заговор) «Пусть Эа и Асаллухи соберут воедино всю свою мудрость»; серия «Битва»; все, сколько доступно, ты соберешь и пошлешь мне вместе с табличкой «Их кровь» в одну колонку; «Стрела не пролетит мимо человека в битве»; «Идущий по степи»; «Входящий во дворец»; советы для «Поднятия руки»; надписи на камнях и… что благоприятно для царственности; «Очищение города»; «Головокружение»; «Беспокойство», все, что нужно для дворца, и редкие известные тебе таблички, которых нет в Ассирии. Разыщи их и доставь мне! Я написал администратору храма и градоначальнику. В домах, куда ты руку свою наложишь, никто табличку пусть от тебя не скроет!

А если ты найдешь табличку или ритуал, благоприятные для дворца, о которых я не писал тебе, – также возьми их и отправь мне[21].

При этом царь не любил вавилонского почерка, поэтому все добытые для него таблички тщательно переписывались на ассирийский манер, чем занималась большая группа самых опытных столичных каллиграфов. В быстро растущей ниневийской библиотеке находилось самое богатое собрание табличек из когда-либо существовавших под одной месопотамской крышей; этим в некотором роде предвосхищалась идея будущей Александрийской библиотеки [15].

Ах, если бы провести хотя бы неделю в библиотеке Ашшурбанапала! Великая мечта всякого исследователя клинописи: все таблички каждого многотабличного документа стоят на полках подряд одна за другой; все 12 глав Эпоса о Гильгамеше – вот они здесь, целиком, без единого пропуска; ни одной расколотой таблички, а если такое и случается, то ее немедленно заменяют на точную копию. В этой библиотеке любой текст можно было прочесть целиком. Сегодня об этом трудно даже помыслить: найти полностью сохранившуюся табличку – большая редкость, и ассириологам приходится жить в мире фрагментов, осколков и испорченных знаков, никогда не зная точно, «чем кончится этот рассказ». Во времена Ашшурбанапала ученый спор о том, как интерпретировать непонятную фразу в чьем– то письме царю о сулящих невзгоды событиях можно было разрешить, сняв с полки (1) общеупотребительную версию – полностью, (2) версию, пришедшую с юга, из Вавилона или из Урука, – полностью; (3) весьма «нестандартную» версию, например происходящую из малоизвестного провинциального источника, но все же требующую рассмотрения, – полностью; и наконец, (4) большое количество ранее составленных объяснений и комментариев, в которых ученые мужи прошлых эпох оставили много полезных соображений, – каждый такой комментарий полностью. Возможно, в отделе редких изданий бережно хранились древние таблички, несмотря на свое фрагментарное состояние представлявшие большую ценность, в то время как библиотечные сотрудники продолжали поиски других, лучше сохранившихся экземпляров. Сегодня нам приходится собирать всю эту библиотечную коллекцию из маленьких фрагментов, и надо сильно напрячь воображение, чтобы представить себе то время, когда единственной трудностью для читателя клинописных табличек было правильно понять смысл знаков и слов. Деятельность царя по собиранию и сохранению глиняных манускриптов самого высокого качества имела отдаленным результатом то, что материалы, оказавшиеся в распоряжении первых исследователей клинописи в середине XIX века, являлись и самыми полными, и наиболее сохранными среди всего, что в принципе можно было раскопать.

Когда в 612 г. до Р. Х. объединенное войско мидийцев и вавилонян разрушило Ниневию и сожгло все дворцовые постройки, включая Библиотеку, для хранителя глиняных табличек это было не столь чудовищной катастрофой, какой позднее стало сожжение Александрийской библиотеки для хранителя ее папирусных свитков. Когда в середине XIX века библиотека Ашшурбанапала была обнаружена археологами под руководством Остина Генри Лэйарда, перед их взором, как он это сам прекрасно описывает, предстали тысячи табличек и их фрагментов, великолепно сохранившихся в обожженном до состояния хрупкой терракоты виде, в ожидании своей расшифровки будущими поколениями ассириологов. К счастью, многие литературные сокровища Ашшурбанапала хранились в нескольких копиях; поэтому сегодня тексты зачастую могут быть полностью восстановлены по нескольким табличкам-копиям даже в случае, когда ни одна из них не сохранилась целиком. Именно в этой библиотеке были обнаружены ассирийские фрагменты об Атрахасисе и Эпос о Гильгамеше, впервые идентифицированный и переведенный Джорджем Смитом.

* * *

В музейных коллекциях по всему миру лежит такое количество клинописных табличек, что еще многие поколения ассириологов не будут ощущать нехватку в рабочем материале; наоборот, имеется постоянная нехватка в квалифицированных исследователях. После того как в XIX веке была завершена расшифровка клинописной письменности и обоих месопотамских языков, планка профессиональной подготовки ассириологов была установлена очень высоко. Настоящие гиганты в нашей области – в основном выходцы из германских питомников – еще до того, как обратиться в первый раз к вавилонским источникам, уже знали латынь, древнегреческий, древнееврейский, арабский, коптский, эфиопский, сирийский и арамейский языки. Они были не только знатоками в своем деле, но и во всех отношениях выдающимися учеными; скорость и глубина их мысли могла вызывать лишь восхищение. В 1976 г., когда я только начинал работать в Чикаго, Эрика Райнер, в то время главный редактор Чикагского ассирийского словаря, вспоминая своих предшественников Бенно Ландсбергера и Лео Оппенхейма (последних корифеев старой немецкой школы), как-то заметила, что каждый из них прочел все клинописные тексты, опубликованные с момента открытия этой письменности в 1850 г., и более того – помнил в них каждую строчку. Конечно, сегодня, когда клинописные источники и посвященные им книги и статьи публикуются непрерывным потоком, такая просвещенность выходит за границы человеческих возможностей. Поэтому современные ассириологи обычно ограничивают сферу своих исследований одним из двух языков и каким-либо ограниченным периодом его развития, причем эта специализация становится все более узкой. Когда-то в классе у Лэмберта, если какой-нибудь заезжий ассириолог, представляясь, произносил лощеную фразу «я специалист в…», она подвергалась суровому осуждению, а потом заглазно и осмеянию, потому что считалось: настоящий исследователь клинописи должен читать все публикации источников на обоих языках, причем достаточно бегло, и всю научную литературу о них. Это требование сослужило мне большую службу при поступлении в Британский музей; я и сегодня считаю его правильным.

Но что представляет собой вся эта масса клинописных документов, заполняющих музейные залы и комнаты хранилищ? Я думаю, полезно разбить их на пять категорий, не очень, впрочем, четко ограниченных: официальные документы (о государстве, царе, правительстве, законах), частные документы (контракты, завещания, коммерческие сделки, частные письма), литературные произведения (мифы, эпосы, рассказы, гимны, молитвы), справочники (списки знаков, словари, математические таблицы) и интеллектуальные («научные») произведения (магия, медицина, приметы, математика, астрономия, астрология, грамматика, экзегеза)[22].

Каждая отдельная табличка в той или иной мере увеличивает объем наших знаний. Одни, такие как табличка о Ковчеге, которой посвящена эта книга, удивляют нас любой своей строчкой; другие могут быть полезны при изучении какой-либо более широкой темы; третьи помогают завершить продолжавшиеся целый век научные дебаты, добавив всего лишь пару знаков, отсутствовавших в известных копиях некоторого текста. Читать клинописную табличку – все равно что выжимать мокрую мочалку: чем крепче вы жмете, тем больше выжмете. Какое захватывающее занятие – прочесть и понять клинописную надпись, пришедшую из столь давних времен, даже если вы делаете это каждый день! Перифразируя доктора Джонсона, кто устал от табличек – устал от жизни[23].

Ну а я счастлив тем, что читаю клинописные таблички ежедневно в течение уже примерно сорока пяти лет. (Как сказал бы Арло Гатри[24]: «Я не горжусь. И не устал. Я мог бы их читать и другие сорок пять лет» [16]). При столь продолжительных занятиях табличками постепенно возникает ясное ощущение знакомства с их давно почившими авторами. Мы можем держать в руках эти изготовленные ими объекты, читать написанные ими слова, понимать их смысл; однако, как я часто спрашиваю себя, можем ли мы ощутить присутствие отдельных личностей в этих призрачных толпах, о которых поэт сказал: «Питье его – прах, и еда его – глина»[25]. В конце концов мы приходим к одному-единственному и, по-моему, очень важному вопросу: были ли древние жители Месопотамии похожи на нас?

Историки и исследователи древних культур любят повторять, как далеко они отстоят от нас, и молчаливо предполагается: чем культура дальше от нас по времени, тем меньше можно в ней обнаружить общих с нами черт; мой вопрос первоклашки никто даже не пытается себе задать. При таком подходе время придает нашим предкам ходульные черты, и чем далее мы заглядываем в прошлое, тем более ходульных персонажей мы там видим. Например, люди викторианской эпохи нам кажутся жившими в постоянном возбуждении, вызванном мыслями о сексе; древние римляне весь день беспокоились о состоянии туалетов и теплых полов; а египтяне ходили только в профиль, с вытянутыми перед собой руками, обдумывая, как организовать свои похороны, – такие вот картонные человечки. А еще раньше жили пещерные люди, что-то невнятно бормочущие, непрерывно расписывающие свои пещеры, мечтательно вспоминая о прошлой жизни на деревьях. Этот молчаливо признаваемый всеми принцип приводит к тому, что не только античность, но и практически все другие эпохи вплоть до недавнего прошлого оказываются обиталищем кукол без объема и без характера, лишенных всякой сложности, испорченности и всех других свойств, называемых нами «человеческими» и без обсуждения приписываемых нами нашим современникам. Действительно, как легко и удобно представлять себе реальными людьми лишь нас самих, в то время как те, кто жил до нас, были менее развитыми существами, в том числе, весьма вероятно, и в умственном отношении; и мы, разумеется, не могли бы представить их себе в виде типичных пассажиров, возвращающихся в автобусе домой после работы и только иначе одетых.

После нескольких десятилетий жизни среди табличек я стал весьма критически относиться к стене отчуждения, выстроенной между нами и жителями прошлых эпох. В конце концов, мы ведь говорим всего лишь о последних пяти тысячах лет – а ведь это лишь краткий миг по сравнению с длительностью медленно протекающих процессов биологической эволюции. Навуходоносор II правил в Вавилоне с 605 по 562 г. до Р. Х., взойдя на трон за 2618 лет до того, как появилась эта книга.

* * *

Можем ли мы наглядно представить себе этот интервал времени – так, чтобы этот древний царь оказался не столь далеким от нас? Допустим, тридцать пять человек жили каждый по семьдесят пять лет, последовательно один за другим; суммарная продолжительность времени их жизни будет равна 2625 лет. Можно представить себе очередь в кино всего из тридцати пяти человек, и каждый стоит в ней от рождения до смерти: столько времени отделяет нас от людей, живших и дышавших в Вавилоне, когда там царствовал Навуходоносор. Не так уж далеко от нас. И нам не следует похваляться тем, что «мы» якобы умнее, чем вавилоняне, среди которых встречались даже профессиональные математики и астрономы, зарабатывавшие этим на жизнь. Среди них, как и среди нас, встречались и гении, но встречались и ходившие рядом с ними тупицы.

Ответ на вопрос, можно ли воспринимать древних жителей Месопотамии как живых и понятных нам людей, в значительной мере определяет наш способ интерпретации написанных ими текстов.

Я не готов подписаться под утверждением, что дух древней Месопотамии чрезвычайно далек от нашего, так что мы не можем достичь его понимания. Этот взгляд чрезвычайно распространен, в особенности относительно месопотамской религии. По моему мнению, человеческий род обладает общим для всех «базовым софтвером», который приобретает тот или иной специфический внешний вид в зависимости от местных особенностей и традиций; и я думаю, что это в той же мере применимо к древним ближневосточным народам, сколь и к современному миру. Конечно, среда обитания каждого отдельного человека оказывает на него существенное, а иногда и подавляющее влияние; чем более замкнута община, тем более консервативны ее члены. Но в более широком ракурсе все эти различия можно считать в основном косметическими, зависимыми от общества, и в каком-то смысле поверхностными. Возьмем, к примеру, все тот же роман Джейн Остин «Гордость и предубеждение». С точки зрения современного общества, описываемые в нем человеческие характеры внешне выглядят несколько странными, с их подчинением общественным условностям, правилам поведения и религиозным обычаям; но их мотивы и поступки (да и все их человеческое содержание) нам очень близки и понятны. И это остается верным, сколько бы мы ни перепрыгивали в прошлое через времена и эпохи: при Шекспире, и при Чосере, и в то время, к которому относятся таблички из Виндоланды[26], и при Аристофане – и вот мы уже оказались в эре до Р. Х. Длинный ряд переодеваний одного и того же персонажа. По-моему, авторов древних клинописных табличек надо рассматривать в телескоп, приближая их к себе насколько возможно.

Если считать, что тексты на табличках должны ответить нам на вопрос, насколько близки и понятны нам их авторы, то следует также признать, что этот ответ всегда будет оставаться неполным. Для начала, далеко не всякий вообще имел голос. Далее, очень большой процент наших табличек составляют официальные тексты, заполненные стандартными оборотами, подчиняющиеся традиции, а часто и политической тенденции. Ассирийские военные походы, например, представлены на величественных глиняных призмах как последовательность непрерывных побед, всегда с огромной добычей и минимальными потерями среди ассирийских солдат; эти отчеты историкам надо читать с тем же вниманием к тому, что скрыто между строк, что и донесения журналистов нашего времени.

Самыми информативными поэтому являются документы, относящиеся к каждодневной жизни людей, неформальные, подверженные эмоциям и отражающие человеческое общение, в противоположность документам официального характера. В этом отношении наибольшего внимания заслуживают две категории табличек: частные письма и поговорки.

Частные письма дошли до нас в очень большом количестве – по той причине, что они писались на маленьких табличках, помещающихся на ладони; такие таблички реже разбиваются и лучше сохранились, чем большие официальные таблички. При чтении этих писем, например тех, которыми обменивались купцы, негодующие друг на друга за задержки в поставках или в оплате товара, нам иногда кажется, что мы подглядываем в замочную скважину [17]. Вкрадчивость (я так беспокоюсь о тебе!) чередуется в них с иронией (разве ты не брат мне?), сдобренной то лестью, то угрозами, и при этом бесконечными утверждениями, что письмо уже послано и застряло где– то на почте – я уже послал тебе мою табличку!

Письма представляют нам красочную картину каждодневной жизни обычных людей, с их беспокойством о «деньгах» и закладных, заботами о ведении дел, о болезнях или об отсутствии сына-наследника. Читая эти письма как бы из-за плеча их отправителя, мы иногда можем вдруг ощутить его близким нам человеком, а его адресата – порой озабоченного, а порой и коварного, – нашим давним знакомым.

Как происходил обмен клинописными письмами? Это было довольно громоздкое дело, в те времена все делалось медленно. Письмо, адресованное коллеге (или недругу), обычно посылалось в другой город – в своем городе проще было зайти к нему и поговорить лично. Письмо надо было продиктовать квалифицированному писарю и переправить затем из города А в город Б, где собственный писарь получателя прочтет ему письмо вслух. Это ясно видно из стандартной формулы, которой начинается почти любое письмо: «Такому-то скажи: так говорит такой-то…». Более того, аккадское слово unedukku, обозначающее «письмо», позаимствовано из шумерского u-ne-dug, означающего «скажи ему!». Поскольку даже сегодня редко кто способен гладко продиктовать письмо, мы можем представить себе тогдашнего купца, говорящего своему писарю примерно следующее: «Скажи этому обманщику…, нет, подожди минуту, Да благословит тебя Бог Солнца, и т. д. – ха, лучше бы выругать его хорошенько! и т. д. и т.п, да, ну вот теперь к делу: Когда я увидел твою табличку…» Писарь, терпеливо и привычно сидящий на своем табурете, кратко отмечает себе в черновике существенные пункты послания по мере их появления, а затем изготавливает чистовик на другой, аккуратно выглядящей табличке. Затем он положит ее подсохнуть на наружную стену дома, после чего она окажется в «сумке для писем» почтового гонца.

Отправителю письма известны все обстоятельства – нам, как правило, они не известны. Отправитель, скорее всего, получил на него ответ – мы, опять же, как правило, его не получили.

Нам, читающим чужие письма, надо обращать внимание на все мыслимые детали: правописание, грамматику, идиомы, использование знаков, почерк. Выжимать губку не означает добывать голые факты – очень важное значение имеют все наши более или менее обоснованные дальнейшие умозаключения: что привело к написанию этого письма, какую информацию оно может нам добавить о торговле, социальных условиях, преступлениях, безнравственных поступках, не говоря уже о личности самого пишущего? Такие умозаключения делаются исходя из совокупности известных нам других документов того же времени, с помощью некоторой толики нашего здравого смысла.

Кроме того, большую пользу приносит принцип Шерлока Холмса, изложенный, как нам рассказывается, в журнале «Книга жизни»:

«По одной капле воды, – писал автор, – человек, умеющий мыслить логически, может сделать вывод о возможности существования Атлантического океана или Ниагарского водопада, даже если он не видал ни того, ни другого и никогда о них не слыхал».

А. Конан Дойл, «Этюд в багровых тонах»[27]

По моему опыту, этот «принцип Ниагары» имеет большое значение для ассириолога-практика. Хорошим примером может служить вавилонская хирургия. В тогдашних медицинских текстах упоминания о каких-либо хирургических операциях – большая редкость. Известно, что катаракту удаляли ножичком; в другом тексте говорится о чем-то вроде межреберного иссечения для удаления инфекции из грудной полости. Вавилонская медицина, однако, не выдерживает сравнения с уровнем развития медицины далекого затерянного в песках Египта, о котором свидетельствует «хирургический папирус» Эдвина Смита, описывающий на удивление развитые методы обработки травм и ранений. Это отставание кажется странным. Могучая ассирийская армия постоянно была в походах. В одном ассирийском политическом трактате можно прочесть предостережение, подчеркивающее реальность боевых ранений, с кратким замечанием о мерах первой помощи, возможно даже самопомощи: Если твой враг ударил тебя – пусть не будет меда, масла, имбиря или кедровой смолы для наложения на твои раны! [18]

За многие века должны были накопиться основательные медицинские знания, и унаследованные от предыдущих поколений, и приобретенные на практике в походных условиях: как остановить кровь, как извлечь стрелу, как зашить рану, как срочно ампутировать конечность раскаленным варом. Важно было также уметь в конкретном случае принять решение, стоит ли бороться за жизнь раненого воина; все это само собой разумеется. Однако ни в одном из известных нам медицинских текстов ни о чем таком нет даже намеков. Мы должны либо предположить, что все медицинские сведения в армии передавались только устно, от знатоков к новичкам, либо допустить, что мы по каким-то причинам пока не обнаружили ни одного подобного текста. Я думаю, что скорее верно второе предположение.

Возвращаясь к принципу Ниагары, заметим, что некий писец на высокой должности в ассирийской столице Ашшуре однажды составил каталог медицинских текстов, имеющихся в библиотеке. Там есть раздел, содержащий манящие своей недоговоренностью заголовки (по первым строчкам текстов):

Если кто-то, мечом или камнем из пращи…

Если кто-то… перед кораблем.

Эти утерянные таблички говорили, конечно, не о болезнях и не о дьявольских кознях, но именно о ранениях – полученных в сражении, на производстве или от разъяренного быка. По их первым строчкам можно представить себе, что когда-то и в Месопотамии пользовались руководствами по исцелению ран, как ими пользовались в Египте. В один прекрасный день я найду эти таблички!

Богатейшим источником бытовых сведений являются таблички с поговорками и поучениями; среди них есть даже таблички, датируемые третьим тысячелетием до Р. Х. В школах писцов они всегда были основным учебным материалом. Шумеры использовали этот материал интригующим образом – так, чтобы юный ученик сгорал от нетерпения узнать, что там будет дальше:

В те дни, далекие дни,

В те ночи, давние ночи,

В те годы, далекие годы,

В те дни мудрец хитроумный, красноречивый, живший в Стране,

Шуруппак, мудрец хитроумный, красноречивый, живший в Стране,

Шуруппак давал советы своему сыну,

Шуруппак, сын Убар-Туту, давал советы своему сыну Зиусудре:

«Сын мой, совет я тебе дам – совету моему внемли!

Зиусудра, слово я тебе скажу – ухо наставь!

Советом моим не пренебрегай!

Слово, сказанное мною, не отвергай!

Драгоценны советы старца – шею свою к ним склони!»

Этот муж из Шуруппака был правителем города, последним скрывшегося в водах Потопа; он обращается к своему сыну Зиусудре, как мы увидим ниже – шумерскому аналогу библейского Ноя, построившему спасительный ковчег и обретшему для самого себя вечную жизнь [19]. Дальше в тексте идут наставления, не имеющие никакого отношения к ковчегам или кораблестроению; они представляют собой правила поведения, характерные для сельскохозяйственного общества, род моральных предписаний, которые Бендт Альстер, переведший их на английский, называет «скромным эгоизмом»: не делай другим того, что может спровоцировать их ответные действия против тебя. Этот текст пользовался огромным уважением; его самые ранние версии восходят к середине третьего тысячелетия до Р. Х., а в первом тысячелетии в Ассирии и в Вавилоне он все еще переписывался и читался благодаря аккадскому переводу, который нам тоже весьма пригодится.

Поговорки и основанные на них тексты с поучениями, таким образом, бытовали и на шумерском и на аккадском; по-шумерски совершенно естественно звучат лаконичные, язвительные и даже циничные словечки вроде, например, такого: «Не смейся в разговоре с замужней: дурные слухи – большая сила». Слово kiskilla, «девственница», буквально означает «чистое место»; в начале исторического времени безусловно требовалось, чтобы девушка перед вступлением в брак оставалась девственной. Примерно около 1800 г. до Р. Х. один вавилонский распутник, приведенный к судье, свидетельствовал следующим образом: Клянусь, что я не имел с ней сношений, что мой пенис не входил в ее вагину. В наше время вряд ли кому-нибудь пришло бы в голову вдаваться в такие технические подробности. Жители Месопотамии всегда очень боялись клеветы, это был один из их «пунктиков», они называли клевету «бесом, показывающим на тебя пальцем на улице». Жертва клеветы, однако, всегда могла швырнуть в реку глиняный раскрашенный язык, исписанный магическими словами, – вроде бы помогало. Сам царь Асархаддон однажды выразил это в VII веке в письме из Ниневии: «Устная поговорка гласит: Слово согрешившей жены в суде всегда возьмет верх над словом ее мужа»; а в одном классическом вавилонском поучении [20] говорится: «Не люби, господин мой, не люби! Женщина – яма, капкан, ловушка! Женщина – острый железный кинжал, пронзающий горло мужчине»[28]. Приятно посидеть часок в размышлениях над этими сентенциями…

Что мы знаем о самих писцах?

К сожалению, довольно мало. Во все периоды истории клинописи практически все писцы были мужского пола. Скорее всего, существовали потомственные семьи писцов, имевшие преимущественный доступ к регулярному школьному образованию. Чтобы стать писцом в Месопотамии, нужно было пройти изнурительный курс обучения; мы можем в этом убедиться, просматривая множество сохранившихся глиняных школьных учебников, в особенности относящихся к периодам старовавилонского царства (1700-е годы до Р. Х.) и нововавилонского царства (500-е годы до Р. Х.). Есть даже увлекательный цикл школьных рассказов по-шумерски, над которыми сегодня можно смяться так же весело, как в те времена. Научившись аккуратно делать таблички (что не так уж просто!), ученик затем сажался на строгую диету: штрихи (клинья), знаки, имена собственные, фразы из словарей, изучение литературы, математики, чтение вслух, и даже составление типовых контрактов. По завершении этого «базового курса обучения» юный потомственный писец мог в принципе написать и прочесть вслух любой текст, какой хотел. Возможно, большинство этим курсом и ограничивалось, становясь «писцами-фрилансерами», сидящими где-нибудь у городских ворот и составляющими различные документы для проходящих мимо клиентов: одному – купчую на участок земли, другому – брачный договор для дочери. «Дипломированные» студенты, напротив, специализировались в какой-нибудь выбранной ими области: будущие архитекторы совершенствовались в математике, в системе мер и весов (далеко не простой!), и в инженерной науке (чтобы стены не падали и потолок не рушился), в то время как будущие предсказатели учились истолкованию каждой дольки и складки бараньей печени. Очень часто бывало, что эти будущие «профессионалы» еще в процессе обучения приводились к клятве в соблюдении секретности.

Месопотамский «клинописец» (ṭupšarru) становится нам еще ближе и понятнее, если мы обратим внимание на малозаметную надпись мелкой скорописью по верхнему краю таблички: «По слову Моего Господина и Моей Госпожи, пусть это дело завершится благополучно!» Подобную надпись можно увидеть на некоторых табличках библиотечного или научного содержания; но еще чаще, наверное, писцы бормотали ее про себя. Смысл ее вполне понятен: клинопись не прощает описок, сделать незаметные исправления практически невозможно. Как часто, наверное, писец, проверяя свою работу, тяжело вздыхал и начинал все снова! Оставлять ошибки или затирать их было явно не принято. Иногда, однако, целая строчка при переписывании оказывалась пропущенной; тогда писец ставил маленький крестик «х» в месте пропуска, а внизу выписывал пропущенную строку, пометив ее другим таким же крестиком. Часто для того, чтобы избежать подобных пропусков, каждая десятая строка в длинных и сложных документах помечалась знаком «десять», а в самом конце для контроля ставилось общее число строк. Перескочить взглядом через строчку при переписывании вавилонскому писцу случалось так же часто, как и сегодняшней машинистке, поэтому нужны были средства проверки. Иногда обеспокоенный писец делал пометку, что он не видел оригинального текста целиком или что табличка, которую он переписывал, повреждена. Использовалось два уровня таких пометок: ḫepi (повреждение, буквально «она была повреждена») и ḫepi eššu (новое повреждение). Работала эта система следующим образом. В некоем учреждении писец по имени Акра-лумур копирует табличку с каким-то важным текстом. Дойдя до места, которое он не может прочесть и понять с уверенностью по причине повреждения в оригинале, он делает в своей копии пометку ḫepi (повреждение). Писец, который впоследствии копирует табличку Акра-лумура, тщательно выписывает пометку ḫepi во всех местах, где ее сделал его предшественник. Этот процесс может продолжаться до бесконечности – все дальнейшие копии в точности воспроизведут данный текст со всеми пометками, первоначально сделанными Акра-лумуром. Такие пометки можно найти в текстах, которые даже мы сегодня можем восстановить без труда, – но задача писца, как мы видим, состояла в точном воспроизведении древнего текста в таком виде, в каком он до него дошел, ничего не домысливая даже в самых очевидных случаях.

Свидетельство усилий трех поколений писцов по передаче текста очень древней и чрезвычайно поврежденной таблички. Имена и фамилии писцов указаны на обратной стороне.

При таком многократно повторяющемся копировании может случиться, что какая-то из копий в этой цепочке сама оказалась поврежденной. Возник «новый дефект», который должен быть, соответственно, обозначен как ḫepi eššu. Литературные тексты часто завершаются колофоном – выходными данными таблички, в которых указывается как источник текста, так и писец, сделавший данную копию. При копировании наиболее почтенных текстов копировались также и колофоны, так что на некоторых табличках мы видим целых три колофона в хронологическом порядке.

Наше знание о жизни месопотамских писцов основано на многочисленных и разнообразных свидетельствах; картина, намеченная здесь лишь несколькими штрихами, тем не менее подводит нас к важному вопросу:

Насколько было грамотно месопотамское общество, скажем, в первом тысячелетии до Р. Х.?

В древней Месопотамии никто, разумеется, не ораторствовал на улицах, требуя всеобщей грамотности. Вплоть до последнего времени ассириологи обычно исходили из предположения, что в месопотамском обществе доступ к чтению и письму был крайне ограничен. (Получается забавный парадокс: многовековая чрезвычайно высокая литературная традиция, поддерживаемая в преимущественно неграмотном обществе.) Я подозреваю, что это предположение в конечном счете основано на хвастовстве царя Ашшурбанапала в VII веке до Р. Х. – многие тексты в его ниневийской библиотеке завершаются сентенцией о том, что царь, в отличие от своих предшественников, мог прочесть даже таблички, написанные до Потопа:

Мардук, мудрец богов, дал мне широкий ум и большое разумение. Набу, писец вселенной, одарил меня всей своей мудростью. Нинурта и Нергал даровали мне привлекательность, мужественность и несравненную мощь. Я изучил традицию мудреца Адапы, сокрытые секреты, все премудрости писцового мастерства. Я могу различать небесные и земные знамения и рассуждать о них в собрании знатоков. Я могу обсуждать серии «Если печень – зеркальный образ Неба» со сведущими учеными. Я могу вычислять сложные обращения чисел и делать другие трудные вычисления. Я прочел хитроумно написанные тексты на шумерском языке, темные на аккадском, которые трудно объяснить. Я изучил надписи на камнях, сделанные до Потопа, что закрыты, темны и непонятны [21].

Нам известно, что Ашшурбанапал действительно был грамотным, он даже ностальгически хранил несколько своих собственных ученических табличек – но следует ли из этого заключить, что все прочие ассирийские цари оставались совершенно неграмотными? Я не могу себе представить, что могучий царь Сеннахериб, когда он показывал иностранным властителям залы своего ниневийского дворца, украшенные скульптурами с надписями, говорящими о его свершениях, не был способен прочесть ту или иную строчку, отвечая на вопросы своих гостей. Царь окружен советниками, экспертами, предсказателями, все время пытающимися тянуть его каждый в свою сторону; и если он достоин своего звания, он должен хоть в какой-то мере уметь читать клинописные тексты – хотя бы для собственной безопасности. Разумеется, даже образованный царь не имел нужды в том, чтобы самому что-либо писать, для этого имелся штат придворных писцов. Но библиотека Ашшурбанапала в таком случае являет нам пример ненужной расточительности – ведь если цари чаще всего были неграмотны, то что же сказать о черни?

Уверенность в ограниченном распространении грамотности в Месопотамии, возможно, основана на самом характере ассириологии как дисциплины. Современный ассириолог должен в совершенстве знать все клинописные знаки, слова, грамматические формы – целые полки словарей и руководств. Тем, кто, изучив всю эту премудрость, остался в живых, часто кажется, что умение читать клинописные тексты никому, включая древних, не может даться без такого же труда. При этом, однако, забывается, что древние жители Месопотамии изначально уже знали и слова, и грамматику своего собственного языка, даже если они сами этого не осознавали. Оставалось лишь освоить клинописные знаки. Как показано недавними исследованиями, истина заключается в том, что многие жители Месопотамии умели читать в определенном объеме, а именно: в том объеме, который был им нужен. Купцы занимались своим собственным делопроизводством; сын или племянник делал записи о договорах и займах; вообще, коммерция служит серьезным стимулом к повышению уровня образованности. Для меня просто непредставимо, что умение писать клинописью было ограничено кругом «знатоков этого дела». Следует, напротив, представлять себе, что население любого большого города отличалось очень разной степенью образованности. Весьма немногим были известны все самые редкие знаки и все их возможные значения; но для того, чтобы составить договор или написать письмо, достаточно владеть совсем небольшим набором знаков: в старовавилонских документах используется всего 112 силлабограмм плюс 57 идеограмм, а староассирийским купцам (или их вдовам) хватало и того меньше [22]. Надписи на дворцовых стенах о великих победах и завоеваниях ассирийского оружия ограничивались столь же небольшим набором знаков. Мы можем в качестве параллели вспомнить, что в 1960-е годы практически все умели печатать на машинке двумя пальцами, но лишь немногие могли о себе сказать, что они владеют машинописью. На другом конце спектра находились дипломированные профессионалы, печатавшие с головокружительной скоростью несколько сот слов в минуту, в то время как посередине находились все те, кто умел печатать в большей или меньшей степени. Скорее всего, так же обстояло дело и со знанием клинописи – многие могли о себе заявить, что они «немножко умеют читать и писать». Вероятно, это означало, что они могли прочесть знаки, из которых составлено их собственное имя, а также имена богов, царей, названия главных городов Вавилонии; в конце концов, эти знаки встречались им повсюду. Те, кто занимался записыванием под диктовку писем и проектов договоров, владели тем набором знаков, которого для этого хватало, в то время как профессионалы в какой-то области – более широким набором, и так далее.

Боги

Боги в Месопотамии были повсюду и в огромном количестве, так что всех их не знал никто, кроме самых ученых богословов, но всякий человек на протяжении своей жизни общался с ними, надеялся на их милосердие или страдал от их несправедливых кар. Изобилие богов побудило богословов составить их классификацию; сортированные списки богов были одним из распространенных типов лексических упражнений. Во всем этом соблюдалась внешняя аккуратность; например, мелкие боги объединялись в группы по сходству их функций или обязанностей при дворе более важных богов.

Литература на божественные темы весьма обильна: гимны, молитвы, прошения, ритуальные тексты и другие храмовые документы, а также списки богов и описания положенных им жертвенных приношений. С нашей сегодняшней точки зрения многие из этих текстов относятся к вопросам религии; в древнем Шумере и Вавилоне, однако, для такого понятия не было даже отдельного слова, поскольку взаимоотношениями человека с богами пронизывались все стороны его каждодневной жизни.

Исследователи часто отмечают, насколько трудно использовать клинописные источники при написании истории религии [23]. Одна из причин – чрезвычайная длительность рассматриваемой эпохи, примерно три тысячелетия письменности. Другая причина – неравномерное распределение доступных нам источников по времени. Некоторые периоды представлены даже с ненужной подробностью, например, тысячи шумерских табличек с ежедневными храмовыми записями, в то время как для других периодов нам известен всего лишь один какой-нибудь манускрипт, притом поврежденный или непонятный. В целом для любого периода мы знаем гораздо больше о «государственной» или «официальной» религии, чем об индивидуальных верованиях частного человека. Сведения религиозного характера содержатся в официальных документах и благочестивых надписях царей, в храмовых записях о местном культе и ритуале, в прошениях и молитвах лекарей, в эзотерических писаниях предсказателей и астрологов. В основании всего этого лежат мифы и эпические сказания, показывающие богов в действии. Год протекал согласно литургическому календарю, состоявшему из жертвоприношений, молений и других благочестивых действий в соответствии с традицией. Когда все оставалось в порядке и боги были довольны, они обитали в своих храмах, в своих культовых статуях, под присмотром своих жрецов. Недовольный или разгневанный бог, например, верховный бог Мардук, мог уйти из своего «дома», в результате чего происходили катастрофы и несчастья. Похищение культовой статуи неприятелем – большое горе, после этого начинался долгий траур: отсутствие статуи означало отсутствие самого бога. Конгрегация всех богов была, как уже говорилось, слишком многочисленна и мало знакома кому-нибудь, кроме наиболее просвещенных богословов, но каждый что-то знал о самых главных богах. Частный человек мог чувствовать внимание к себе того бога, которому он был посвящен при рождении и который всегда присутствовал в его жизни и защищал его. Эти взаимоотношения между человеком и его богом напоминали некий бизнес-контракт, который, естественно не всегда полностью выполнялся. Благочестивый человек, выполняющий свои обязанности, чувствовал уверенность в том, что он не заболеет и не окажется во власти демонов, что его предприятие не разорится, что его стада будут и дальше размножаться. Поэтические тексты молитвенных заклинаний в жанре «О, что же я сделал?» выражают страдание и раскаяние в совершенной провинности, хотя вполне допускалось и то, что человек может согрешить и нарушить запреты невольно – и тем не менее подвергнуться наказанию. Другой опасностью были чьи-то колдовские действия; одна из постоянных тем – страх перед такими действиями и как от них защититься.

Каждый из месопотамских богов и богинь обладал определенным уровнем власти и какими-то собственными «сильными сторонами», причем некоторые боги сохраняли свое влияние еще с третьего тысячелетия до Р. Х. На самом верхнем уровне находились боги главных городов – Энлиль, бог города Ниппур, и Син[29], лунный бог города Ур (откуда родом библейский Авраам). Города поменьше и даже деревни тоже имели своих «местных» богов и богинь. Многие древние шумерские боги без труда переселились из шумерской традиции в семитскую аккадскую. Иногда при этом происходило «перетекание» одного божества в другое, как это случилось с Инанной, шумерской богиней любви и войны, которой в аккадском пантеоне стала соответствовать богиня Иштар. Этот процесс начинался с сопоставления какого-нибудь старого божества с каким-нибудь новым – с последующим периодом их сосуществования на одном уровне, которое постепенно приводило к их полному слиянию в одно многогранное божество под двумя взаимозаменяемыми именами. В основном он завершился к концу второго тысячелетия до Р. Х. Часто трудно проследить, где возникли и как изменялись описание того или иного божества или специфические эпитеты, относящиеся к нему (иногда – только к нему одному). Древние месопотамские боги и богини, как и их аналоги в других культурах, лепились по образу человека: они были непредсказуемы, своевольны, загадочны, ненадежны, зачастую снисходительны; человеческие попытки войти с ними в общение основывались на молитве, выполнении ритуала и следовании предписанному поведению.

В течение всего этого весьма продолжительного времени статус главных богов, конечно, изменялся и перемещался, часто в связи с политическими событиями. Например, когда, более чем за тысячу лет до Навуходоносора II, царь Хаммурапи основал новую династию и сделал город Вавилон столицей своего царства, Мардук был всего лишь малоизвестным местным богом; но в результате этих событий Мардук стал богом государства и его столицы, и его значение с этого момента всегда только росло.

Царская власть постоянно напоминала о том, что она находится под покровительством самых сильных богов; но при этом, как правило, за личиной слов невозможно понять, в чем состояла вера самого царя. Также маловероятно, что воины, торговцы и крестьяне были в большинстве своем достаточно осведомлены обо всех богах своего пантеона; совокупность известных нам сведений свидетельствует о том, что религиозность занимала довольно малое место в их жизни, а религиозная практика оставалась замкнутой в себе. В деревнях почитали какого-нибудь своего местного бога с его божественной супругой, пренебрегая всеми другими богами; эта локальная религиозная жизнь нам мало известна, потому что она не отражалась в глиняных табличках. В больших городах было по-другому, по крайней мере внешне. Религиозные праздники и процессии приближали народ к его богам, представленным в виде статуй и поминаемым в течение всего года в цикле сакральных событий их жизни. Впрочем, самая существенная часть всех ритуалов протекала в замкнутом храмовом пространстве, скрытая от посторонних глаз. На городских перекрестках размещались для поклонения священные изображения.

Большие храмы служили прибежищем для нуждающихся и молящихся. Вокруг этих храмов были лавки торговцев дешевыми глиняными фигурками с изображениями богов – как раз такие фигурки приводили в ярость еврейских пророков.

* * *

Жизнь в древней Месопотамии, как мы можем себе ее представить по имеющимся клинописным свидетельствам, имела несколько характерных особенностей, не встречающихся в других известных нам древних культурах. Рассмотрим подробнее две или три таких характерных черты.

1. Приметы и знамения: предсказание будущего

Одна из таких характерных черт, известных нам по письменным памятникам, – постоянное стремление жителей Месопотамии узнать свое будущее. Значительная часть всех интеллектуальных усилий почти за три тысячелетия существования этой культуры была потрачена на то, чтобы приподнять завесу над будущим. Такое желание подогревалось уверенностью в том, что с помощью известных процедур необходимое знание может быть получено от богов. Вся эта область деятельности породила огромное количество тщательно скомпонованных однострочных предсказаний, следующих одной и той же логической схеме:

Если произошло А, то произойдет Б.

Искомое событие Б (аподосис) считается следствием некоторого наблюдаемого феномена А (протасиса[30]). Посмотрим, как это выглядит на примере. Дело происходит около 1750 г. до Р. Х.; прорицатель, исследуя поверхность только что извлеченной печени здорового барана, обнаруживает на ней некоторые характерные знаки (протасис) и интерпретирует их (аподосис):

Протасис: Если слева от желчного пузыря имеются три белых пузырька,

Аподосис: то царь победит своего неприятеля.

Предсказания на внутренностях животных, в особенности на печени, подобные приведенному выше, начали практиковаться не позднее чем в начале третьего тысячелетия до Р. Х. (если не раньше), и с тех пор этот обычай неукоснительно соблюдался. Шумерский царь Шульги был весьма искусен в предсказаниях; его придворные прорицатели могли только стоять в почтительном преклонении. Около 2050 г. до Р. Х. он написал следующее:

Я – светлый гадатель,

Я – Нинтур процедуры гадания по внутренностям!

Для того чтобы обряды очищения были совершенны,

Для восхваления жриц-эн, гипаром отобранных,

Для избрания жриц-лумах и ниндингир чистым сердцем,

Для покорения юга, поражения севера,

Для… в доме штандартов,

Для омовения копий в воде битвы,

Для вынесения мудрых решений о (судьбе) враждебной страны Слово богов драгоценно!

После того как слово о белом ягненке – баране-вестнике – было получено,

На месте вопрошания вода и мука возлиты были,

Словами молитвы барана я подготовил,

Гадатель мой, подобно дикарю, взирал на это с восторгом.

Готовый баран на руки мои положен,

Доброе со злым я не смешаю.

…

Я, царь, внутри любого барана Найду знаки для всей вселенной.

Shulgi B, 131–146, 148–149 [24]

Важность роли прорицателя век за веком увеличивалась, вместе с расширением набора применявшихся им ритуальных процедур и объемом письменных ресурсов, которыми он мог располагать. Практика предсказаний была все еще в ходу, когда Александр Македонский подошел к стенам Вавилона: жрецы предсказали ему смерть, если он войдет в город, – как мы знаем, предсказание исполнилось. Знамения и приметы могли выводиться из случайных событий – например, если геккон[31] упадет с потолка вам в тарелку с кашей; но они также могли быть и результатом активных действий – например, если выпустить птиц из клетки и наблюдать за траекторией их полета.

Самым распространенным способом гадания был тот, что описан в приведенной выше цитате, – гадание по печени жертвенной овцы (гепатоскопия), а иногда и по совокупности других ее внутренних органов (экстиспиция). Исследуя свежеизвлеченные органы, предсказатель искал на них всякого рода особые или аномальные признаки, которые интерпретировались как знаки, поданные ему Шамашем, богом солнца. Заключение делалось на основе этих обнаруженных знаков, рассматривавшихся в строгой последовательности, соответствующей важности долей печени (или других органов).

На протяжении второго тысячелетия до Р. Х. гадание по внутренностям жертвенного животного оставалось прерогативой царской власти, но с началом первого тысячелетия различные практики предсказаний стали распространяться все шире – хотя, вероятно, преимущественно в обеспеченной среде. Многовековые профессиональные наблюдения за небесными светилами завершились в эллинистическую эпоху составлением личных гороскопов, уже весьма похожих на наши современные.

Небеса и земля, весь существующий мир были наполнены разнообразными знаками и знамениями. Практически любое событие обыденной жизни могло заключать в себе некое предзнаменование; что же касается каких-то драматических событий или необычных феноменов, таких как, например, уродливый плод (человеческий или животного), то рассмотрение всех связанных с ними возможностей составляет целый жанр клинописной литературы.

В первом тысячелетии до Р. Х. профессиональный месопотамский гадатель мог предсказывать будущее, задавая вопросы покойным родственникам своего клиента (некромантия); или толкуя его сны, в том числе вызванные гипнозом (онейромантия); или интерпретируя очертания фигур, образованных рассыпанной мукой (алевромантия), либо дымом воскурений (либаномантия), либо маслом, разлитым по поверхности воды (леканомантия); или бросая на специальную пленку камешки (псефомантия) либо кости для игры в бабки (астрагаломантия)… Несомненно, имелось еще много других способов гадания. В эпоху Александра по вавилонским улицам прогуливалось много разных личностей, которые за несколько истатерранус (как они называли греческую монетку в один статир) могли с помощью доброй дюжины хитроумных приемов получить ответ на ваш вопрос – скоро ли вы разбогатеете, и сына ли родит вам жена.

Об истоках происхождения всей месопотамской системы гадательных практик велось много научных споров, не принесших ясности; возможно, однако, что механизм их появления имеет достаточно простое объяснение. Какое-нибудь удивительное событие, например появление на свет двухголового ягненка, совпало по времени, скажем, с большой военной победой. Из собирания таких тщательно фиксировавшихся «первичных фактов» со временем расцвела некая «наука», основанная на тезисе, что всякому значительному событию всегда предшествует появление необычных феноменов различного свойства. Запоминающимся событиям сопутствуют удивительные явления – это наблюдение затем было дополнено формальным причинно-следственным принципом: повторение удивительных явлений, подобных когда-то случившимся, указывает на наступление важного события, подобного когда-то при них происшедшему. В основе любой серии предсказаний, независимо от их типа, лежит, как я думаю, когда-то зафиксированное эмпирическое наблюдение совместного появления некоторых феноменов и какого-то события, как будто из них вытекавшего. Желание описать все возможные ситуации привело к разрастанию корпуса предсказательных текстов во всех направлениях; например, для точного предсказания грядущего события по овечьему желчному пузырю нужно было проанализировать размеры, цвет и расположение всех его особенностей. Желание перечислить все мыслимые случаи зачастую приводило к рассмотрению абсурдных или физически невозможных феноменов, вроде одиннадцатиголовой овцы или лунного затмения в такой день месяца, когда его не может произойти. Огромные многотабличные сборники предсказаний, использовавшиеся гадателями всех видов и техник в первом тысячелетии до Р. Х., весьма удивили бы их предшественников, практиковавших за тысячу лет до них.

Приметы – применение «принципа Ниагары»

В берлинском Музее Ближнего Востока (Vorderasiatisches Museum) есть уникальный и очень поучительный экспонат – использовавшееся для предсказаний бронзовое скульптурное изображение морской собаки (вид небольших акул), на котором не хватает одного плавника: справа их два, а слева всего один.

Морская собака с недостающим плавником: предсказание, отлитое в бронзе

На поверхности имеется клинописная надпись, содержащая датированное предсказание, связанное с изображенным уродством:

Если у рыбы нет левого плавника (?) – иноземная армия будет уничтожена.

12-й год Навуходоносора, царя Вавилона, сына Набопаласара, царя Вавилона

Месопотамские жители верили, что любое отклонение от нормы является неким предзнаменованием. Природные аномалии, в особенности врожденные уродства (как животных, так и человеческие), воспринимались чрезвычайно серьезно; вполне возможно, что о таких случаях требовалось всякий раз сообщать столичным властям, хотя, вероятно, люди старались побыстрее и потише закопать родившихся уродцев, а затем утверждать, что ничего такого не было. Нашу морскую собаку с недостающим плавником, по всей вероятности, выловили в каком-то из вавилонских каналов; долго она не прожила бы, но вместо того, чтобы просто засолить, ее увековечили в глиняной модели с соответствующей надписью. У нас нет данных о какой-то примечательной победе Навуходоносора в двенадцатый год его царствования, но именно к этому году, очевидно, относится сопоставление обнаруженного уродства и соответствующего ему предсказания. Отлов аномальной рыбы совпал по времени с военной победой – и вот уже родилась и зафиксирована новая примета. Более того, она отлита в бронзе и стала теперь неуничтожимым свидетельством и превосходным учебным инструментом для Колледжа Предсказателей.

Этот экспонат может служить наглядным образцом для применения «принципа Ниагары», когда из одного эпизода выводятся очень широкие обобщения. Хотя на данный момент это единственный найденный образец, я полагаю, что такая практика была достаточно регулярной: врожденные уродства изображались моделями, отлитыми в бронзе для назидания будущих учеников. Я думаю, что столичные города и Ассирии, и Вавилонии были полны всевозможными внушавшими ужас изображениями природных уродств; но пришедшие завоеватели, чуждые этой культуре, все это собрали и разом переплавили.

2. Магия и медицина

Несчастья, недомогания и болезни приписывались в основном действиям демонов и других сверхъестественных сил; кроме того, их могли насылать колдуны и злонамеренные знахари. От большинства этих напастей помогали соответствующие заклинания – либо чтобы предотвратить их, либо чтобы их изгнать. Мастера этого дела, называвшиеся āšipu, знали, как помочь в любой трудной ситуации – от задержки при родах до обеспечения хорошей прибыли от новой таверны. Их ассортимент амулетов, заговоров и ритуальных действий известен нам по огромному количеству сохранившихся магических табличек. Такие целители работали бок о бок и, разумеется, во взаимном согласии; другая категория целителей, называвшихся asû, специализировалась на лекарственных средствах, почти исключительно растительного происхождения, и терапевтических техниках.

Все, что мы знаем о вавилонской медицине, в основном относится к тому, что Том Лерер когда-то метко назвал «болезнями богатых». Почти все наши источники медицинской информации происходят из городов Ашшур и Ниневия на севере современного Ирака, Урук и Вавилон на юге. Здесь услугами целителей пользовались придворные, чиновники высокого ранга, а также влиятельные купеческие фамилии. Это видно по сложным ритуалам и разработанной системе несомненно дорогостоящих медицинских средств. Людям же бедным и незначительным, а также тем, кто жил в деревенской местности, вряд ли вообще доводилось когда-либо сталкиваться со всей этой изысканной медицинской деятельностью, известной нам по записям на табличках. Хотя, конечно, ходили и странствующие лекари, и местные повитухи, знавшие много средств и наверняка помогавшие многим, кому можно было помочь.

Городская медицинская практика в самом своем полном варианте состояла из совместного применения амулетов, заговоров и лекарственных средств. Возникает вполне законный вопрос – какой уровень медицинских знаний открывается нам из клинописных источников, отражающих двухтысячелетнюю историю целительных практик? Мы видим, что при сходных обстоятельствах систематически применялись одни и те же травы; мы обнаруживаем тщательно и многократно копировавшиеся таблички, содержащие с трудом добытые знания; эти таблички с записями в несколько столбцов объединялись в большие библиотечные собрания, где информация упорядочена «от головы до ног», – все это дает нам право считать, что месопотамские методы лечения, несомненно, чаще приносили пользу, чем вред. Конечно, как замечает Гвидо Майно (Guido Majno), недомогания у людей чаще всего проходят сами собой, независимо от примененных средств; но в вавилонской медицине содержится нечто гораздо большее. Месопотамские медики избегали изучения внутренних органов человеческого тела, но они знали достаточно много, потроша овец (а также убитых солдат), а уж относительно внешних симптомов были настоящими экспертами. Хороший врачеватель, увидев знакомые ему типичные симптомы, решит, какие из них пройдут сами, а какие требуют применения лекарств из имеющихся в его распоряжении вяжущих, болеутоляющих, мочегонных или рвотных средств. Обширные сведения о лекарственных травах тщательно документировались. Одновременное присутствие āšipu и asû у постели больной дочери встревоженного камергера непременно должно было возыметь эффект: клубы воскурений в затемненной комнате, бормотание грозных заклинаний, бесценный амулет, укрепленный в изголовье кровати, а в довершение всего – отвратительно пахнущая микстура из непроизносимых компонентов в темных флаконах, с трудом проглатываемая и наверняка вскоре возвращаемая обратно…

Будучи погруженным уже несколько десятилетий в мир, описываемый этими увлекательными текстами, я пришел к выводу, что древняя месопотамская система врачевания была одновременно и интуитивной, и основанной на наблюдениях. Накопленный за много веков основательный репертуар лекарственных средств соседствовал в ней с большим количеством разнообразных плацебо (хотя сами врачеватели оставались уверены в их действенности). Очень многому можно было у них научиться, что и сделали греки эпохи Гиппократа, успешно включив идеи вавилонской медицины в свои новые трактаты.

Магия и медицина – применение «принципа Ниагары»

Древние шумерские заклинания были в большом почете у вавилонских экзорцистов. При этом сами шумерские слова зачастую стали совсем непонятными и даже произносились с искажениями, свидетельствующими о записывании со слуха и механическом заучивании наизусть без понимания смысла. Несколько заклинаний вообще невозможно расшифровать ни по-шумерски, ни по-аккадски, это настоящий «язык мумбо-юмбо»: чем более по-чужеземному звучат слова, тем сильнее они будут действовать, в особенности если они пришли с Востока, из-за гор древнеиранского Элама. В Британском музее хранится необычная желтоватая табличка со словами «на мумбо-юмбо», чрезвычайно эффективными для изгнания злых домовых:

zu-zu-la-ah nu-mi-la-ah hu-du-la-ah hu-su-bu-la-ah

Подобные звонкие «иностранные» слова, оканчивающиеся на – lah и звучащие как будто по-эламски, повторяются на многих табличках и даже выбиты на обсидиановых амулетах, что показывает распространенность этого заклинания в течение достаточно долгого времени. Анализ имеющихся примеров показывает, что первое магическое слово zu-zu-la-ah встречается в различных вариантах: si-en-ti-la-ah, zi-ib-shi-la-ah, zi-in-zi-la-ah и zi-im-zi-ra-ah. Ни сам экзорцист, ни его клиент не имели ни малейшего понятия, что значат все эти слова, но так уж случилось, что сегодня мы могли бы просветить их на этот счет. Около 2000 г. до Р. Х. шумерская администрация импортировала свирепых собак-мастифов из Элама, где их разводили, а вместе с ними и их поводырей, вероятно потому, что никто другой не мог с ними справиться.

Клинописные записи о ежемесячном довольствии госслужащих сохранили нам имя одного из этих эламитов-поводырей, zi-im-zi-la-ah, что означает по-эламски просто «собачий охранник». Следует отметить, что это имя кончается звучным окликом «аха!» или «ага!». Оно открывает нам совершенно обыденное происхождение того, что впоследствии становится мощным магическим инструментом. Какая-то древняя табличка с именами эламских служащих была через тысячу лет обнаружена в котловане для строящегося нового здания – месопотамцы, в отличие от некоторых современных археологов, постоянно находили древние таблички – и принесена какому-нибудь грамотею для расшифровки. Для этого грамотея странная цепочка непонятных имен, записанная четкими старинными знаками, не могла быть ничем иным, как мощным древним заговором. Нетрудно себе представить, как эта табличка была воспринята сообществом предсказателей и введена в их постоянную практику: Вот, теперь я произнесу совсем древнее заклинание, пришедшее к нам из далеких стран Востока… Эти слова нельзя произносить громко, их можно только шептать, но если мы напишем их на каменном амулете, который ты будешь носить на себе или повесишь вот здесь над дверью, то «они» больше не появятся.

Другая удивительная деталь, касающаяся месопотамских каменных амулетов, – странная манера письма. Надписи делались чудовищным почерком, при этом клинописные знаки часто делились надвое, а иногда часть знака даже переносилась на другую строку – позорное нарушение всех писцовых традиций. К счастью, самые явные образцы таких нарочно исковерканных надписей происходят из вполне научных раскопок в известных местах – иначе всякий назвал бы их подделками. Конечно, можно предположить, что эти надписи делались не профессиональными писцами, а неграмотными мастеровыми, на одной стороне камня вырезавшими какую-нибудь сценку, а на другой – слепо копировавшими с какого-то оригинала надпись, которую сами не умели прочесть. Но такое объяснение не проходит. Для того чтобы магические слова производили действие, в них не должно было вкрадываться никаких ошибок; и действительно, изображения, выгравированные на тех же амулетах, поражают своей точностью и выразительностью и свидетельствуют о высоком мастерстве резчиков, которые, конечно же, не могли удовлетвориться искаженными надписями на обратной стороне. Твердые камни всегда стоили дорого, и даже неграмотный покупатель, увидев такую неряшливую надпись, сказал бы, что цена не соответствует качеству. При этом, однако, в клинописных заговорах на амулетах встречаются редчайшие использования знаков, что говорит об исключительной учености составителей или переписчиков таких текстов; поэтому я полагаю, что надо искать другое объяснение этой внешней неряшливости. Некоторые распространенные заклинания против злых духов, встречающиеся на многих амулетах, пользуются эвфемизмами, чтобы не называть духа по имени; так, например, заклинание против ведьмы Ламашту, выкрадывающей новорожденных детей, использует целых семь ее прозвищ, всем вавилонянам, разумеется, хорошо известных. Может быть, вавилоняне думали, что если распространенное заклинание написано четко и красиво, то Ламашту, видевшая до этого много подобных образцов, узнает его издалека и не испугается; в то время как с трудом прочитываемый текст с искаженными или редко используемыми знаками может таить в себе нечто для нее очень опасное, и тогда она испугается и отправится на поиски другого, менее защищенного дома. Между прочим, хорошо знакомую клинописную надпись нетрудно узнать и за двадцать шагов: очень забавно бывает, когда посетитель приносит вам штампованный кирпич времени Навуходоносора, надпись на котором можно перевести на английский раньше, чем он его до конца развернет.

3. Духи покойников

Что в духов верят все люди, кто бы они ни были и что бы они сами об этом ни говорили, – еще требует доказательства. Но что все вавилоняне верили в духов – в этом не может быть никаких сомнений; вечно беспокойные духи умерших были для них простой и очевидной реальностью. Никому бы и в голову не пришло спрашивать соседа, покупающего фрукты в лавке, «неужели он и вправду в них верит».

От духов происходило много беспокойства: всякий, кто умер при каких-то драматических обстоятельствах, или не был достойно похоронен, или просто чувствовал себя забытым своими потомками, мог вернуться и напомнить о себе, бродя среди них. Когда-то членов семьи даже хоронили в доме под полом и потом кормили их сверху через специальную трубку. Увидеть духа всегда очень волнительно, но услышать, как он разговаривает, – это еще намного страшнее; у практикующего экзорциста-āšipu всегда имелся целый мешок разных штуковин и приемов, помогающих безвозвратно прогнать духов туда, где им положено пребывать. Типичный ритуал состоял в изготовлении маленькой глиняной фигурки, изображавшей этого конкретного духа, и в захоронении его, вместе с его партнершей или партнером (в зависимости от пола духа), снабдив их всем необходимым на обратную дорогу и для дальнейшего мирного пребывания в месте упокоения. Эти ритуалы разрабатывались во всех деталях; один экзорцист, наставляя своего ученика, даже сделал изображение духа, чтобы легче было слепить его фигурку (см. об этом в Приложении 1 к настоящей книге).

Присутствие духов имело и другие, более серьезные последствия. Многие недомогания приписываются в медицинских заговорах «руке» какого-нибудь бога, богини или иного сверхъестественного существа. Эта «рука» могла, например, проникнуть в человека через ухо и вызвать глухоту или помешательство. Недовольные духи, законные нужды которых не были в достаточной мере удовлетворены, становились мстительными и очень опасными.

Правильный конец подзорной трубы

Огромный корпус клинописных свидетельств, подборок религиозных текстов и заклинаний, и в особенности текстов медицинского и магического содержания, представляет собой сокровищницу идей и представлений мыслящего человека того времени об окружавшем его мире и о том, как ему соответствовать на всех уровнях бытия. Этот комплекс идей и представлений изложен достаточно формально, но без попыток синтеза. Месопотамские идеи, а вместе с ними и вся совокупность их знаний, фиксировались довольно специфическим образом, в первую очередь рассчитанным на практическое употребление: единственной целью было передать знания, унаследованные от предшественников, в форме, удобной для их нахождения и применения. Объем знаний, полученных из наблюдений, конечно, постоянно увеличивался; но они никогда (или почти никогда) не подвергались аналитическому осмыслению с последующим синтезированием общей концепции – процессу, столь естественному не только для современного человека, но и для древнего грека. Во всей известной нам клинописной литературе не найдено ни одной формулировки какой-либо обобщающей идеи или теоретического принципа.

По этой причине мы можем задать себе вопрос – на который, впрочем, затруднительно дать определенный ответ: в какой мере жителям Месопотамии был свойственен этот мыслительный процесс, и был ли он им вообще свойственен? Лично я полагаю, что человеческий ум никогда не ограничен в полной мере традицией, и трудно даже представить себе, что ни один вавилонянин никогда не задал себе никакого теоретического или хотя бы нонконформистского вопроса, и весь образ его мыслей полностью соответствует тому, что мы имеем в нашем корпусе клинописных текстов. Вместо этого следует попытаться понять, как возникали различные идеи в этом обществе и как они затем работали, а также попытаться зрительно представить себе их носителей.

Вавилонские знания представлены двумя основными типами документов, один из которых – это словари (списки попарных соответствий знаков и слов), а другой, несколько более интеллектуальный, можно охарактеризовать как содержащий простые импликации «если – то». Оба эти типа документов следуют одному общему принципу смыслового равновесия или соответствия.

Словарные таблички записываются в два столбца, и каждому слову в левом столбце соответствует ровно одно слово в правом. (Исключение из правила составляют некоторые школьные таблички, написанные нерадивыми учениками, которые для скорости сначала переписывали один столбец, а потом переходили ко второму; при этом уже к середине столбца соответствие один к одному нарушается, так что пользоваться таким словарем становится затруднительно.) Разумеется, два соответствующие друг другу слова А и Б (как правило, шумерское слово и его аккадский перевод) не обязательно имеют одну и ту же область значений, т. е. Б не обязательно означает в точности то же, что и А, и таким образом их сопоставление надо понимать лишь как наличие обширного пересечения между областью значений А и областью значений Б. Иначе говоря, слово А может переводиться как Б; и часто, но не всегда, должно переводиться именно как Б [25]. То же происходит и при переводе между любыми двумя современными языками – удивительно, насколько редко встречается слово, имеющее в другом языке точное соответствие, включающее все смысловые оттенки оригинала.

Желание установить смысловое равновесие или эквивалентность проглядывается в аккадских подборках текстов типа «если – то», относящихся ко многим различным категориям. Термин «если-текст» я не сам придумал, поскольку сами вавилоняне для обозначения этого типа текстов или высказываний использовали технический термин šummu, означающий «текст (фраза, высказывание), начинающийся со слова если». Этот термин является производным от šumma, обычного слова, переводящегося как «если». Подборка статей в сводах законов, подборка диагностических медицинских примет – всякую такую коллекцию текстов библиотекари называли šummus.

В сводах законов вроде Кодекса Хаммурапи каждый отдельный параграф точно следует этой модели:

Если человек выколол глаз (другому) человеку – нужно выколоть глаз ему[32].

Одно действие или событие безусловным и неизбежным образом влечет за собой другое – свое следствие. Приведенный пример – это эквивалент библейского правила «око за око», но надо заметить, что предписанная кара не всегда применялась буквально. С текстами законов все ясно; но ту же самую структуру «если А, то Б» имеют тексты, принадлежащие двум гораздо более обширным категориям: предсказаний и медицинской диагностики.

Условные предсказания

Представим себе такую картину. Второе тысячелетие до Р. Х., вавилонский царь задумывает военный поход на восток, чтобы покарать эламитов. Первое, что он делает, – вызывает придворного предсказателя, чтобы узнать от него, увенчается ли это предприятие успехом по воле богов и какой день будет для него наиболее благоприятен. Предсказатель, используя все свои профессиональные знания и навыки, исследует свежеизвлеченные внутренние органы овцы, находит несколько характерных признаков (из которых одни считаются более важными, чем другие) и, наконец, выносит свой вердикт: царя ожидает победа, а подходящий день – четверг.

Работа предсказателя трудна и опасна. Он должен авторитетно провозгласить то, что царю, как ему представляется, хотелось бы услышать, опираясь на традиции своей профессии и, может быть, даже цитируя подходящие первоисточники. При этом он не должен показать виду, что просто угадал желания царя; а кроме того, его формулировки должны быть достаточно обтекаемыми, чтобы не поставить под удар себя и своих коллег в случае провала военной операции. Тогдашний царский двор не был похож на Версаль, и среди придворных могучего царя всегда находился его верный предсказатель, в меру своих сил и умений маневрировавший между разнообразными опасностями. Ну а Ниневия, похожая на арабскую сказку из «Тысячи и одной ночи», прямо-таки изобиловала талантливыми и амбициозными предсказателями, одновременно обслуживавшими многих высокопоставленных клиентов. Нетрудно себе представить всю тонкость и сложность интриг, окружавших предсказания на государственном уровне, – до нас дошло из этого придворного круга несколько восхитительных частных писем.

Условное врачевание

Та же самая формальная структура «если А, то Б» характеризует месопотамские медицинские тексты, в которых можно выделить:

а) Указания на причины наблюдаемых симптомов («медицинские предсказания»):

Если тело больного горячо и холодно и его приступ изменил его состояние – Рука Сина, бога Луны.

Если тело больного горячо и холодно, но он не потеет – Рука духа-этемму, знамение его личного бога.

б) Терапевтические предписания, основывающиеся на типе симптомов:

Если женщина испытывает трудности при родах – взять с северной стороны корень «мужской» омелы, смешать в кунжутном масле, протереть семь раз сверху вниз по нижней части ее живота, и она будет рожать быстро.

Если во время болезни человека происходит воспаление в нижней части его живота – распылить вместе цумлалу и растение «язык собаки», отварить в пиве, повязать ему, и он будет чувствовать себя лучше.

в) Предсказания об исходе болезни, основывающиеся на типе симптомов:

Если его гортань издает каркающий звук – он умрет.

Если во время его болезни его руки или ноги слабеют – это не инсульт: он восстановится.

Предсказания об исходе болезни могут быть от «ему станет лучше» до «он умрет», со многими промежуточными градациями.

Я долго размышлял о том, правильно ли современные исследователи клинописи всегда переводят предсказания типа «если А, то Б» фразами, выражающими полную уверенность: «царь победит своего врага», «ему станет лучше». Вряд ли сегодня какой-нибудь профессиональный медик возьмет на себя смелость с блаженной уверенностью провозгласить, что больному станет лучше по прошествии какого-то указанного времени (или даже без указания времени). Я думаю, напротив, что нам следует исходить из того, что все профессиональные предсказания в древней Месопотамии должны были пониматься с учетом ограничительных вводных фраз типа «в той мере, в какой мы можем об этом судить…», или «признаки, подобные этому, позволяют предположить, что…» и т. д. Весь процесс выдачи и интерпретирования предсказаний должен был происходить, как я полагаю, чрезвычайно тонко и гибко – как в ментальном, так и в физическом плане. Ну а что касается военных действий, то вряд ли детали какого-либо военного плана – пройти таким-то путем, стать лагерем там-то и тогда-то – могли основываться на прорицаниях придворных предсказателей: царский военачальник, конечно, работал своей головой и, возможно, даже имел собственное весьма пренебрежительное мнение об этих «читателях кишок»; он планировал поход исходя из своих собственных соображений о состоянии войска, об имеющемся оружии, доспехах, колесницах и фураже.

Глагольную форму во втором члене конструкции «если А, то Б» на самом деле вполне допустимо интерпретировать таким свободным образом, поскольку аккадская грамматика весьма бедна в отношении модальности глаголов. Это означает, что, например, глагольная форма iballut, переводимая как «он будет жить» или «ему станет лучше», имеет множество оттенков, которые мы могли бы передать как «ему может / могло бы /должно / должно было бы стать лучше». В нашем сегодняшнем мире все предсказания и прогнозы сопровождаются выражением неполной уверенности и недостаточной определенности и даже включают в себя различные обходные механизмы; я не вижу, почему бы это могло быть по-другому в древней Месопотамии.

Нам на помощь приходит уникальный клинописный текст, обнаруженный и опубликованный чикагским ассириологом А. Л. Оппенхеймом под названием «Вавилонское руководство по предсказаниям» [26]. Автор этого древнего текста, несомненно высочайший авторитет в своей профессии, реально занимавшийся предсказаниями и говорящий с полной ответственностью, перечисляет (начальными строчками) четырнадцать совершенно неизвестных нам и довольно странных табличек с земными знамениями и одиннадцать в той же мере неизвестных нам табличек с небесными знамениями. Затем он предлагает свой аналитический текст в форме как бы ответов на три вопроса настойчивого интервьюера с микрофоном (надеюсь, читатель представит себя в этом качестве):

Вопрос: Как работает ваша наука?

Ответ: Знак, который плох на Небе, плох (и) на Земле. (А) тот, который плох на Земле, плох (и) на Небе. Когда ты смотришь на знак, будь то небесный или земной, – если зло этого знака подтверждено, то это действительно произойдет с тобой или от врага, или от болезни, или от голода. Проверь дату этого знака, не должно быть никаких противостоящих знаков, не должно быть отмены знака, никто не сможет заставить его миновать, его зло не может быть устранено, и это произойдет. Это то, что ты должен рассмотреть, когда изучишь две коллекции: «Если с месяца Арахсамну», «Если звезда имеет спереди гребень». Когда ты определил знак и когда они просят тебя спасти город, царя и его подданных от врагов, эпидемий и голода, что ты сможешь сказать? Когда они жалуются тебе, как ты заставишь (зло) миновать (их)?

Вопрос: Что вы предлагаете нам в этой работе?

Ответ: Все 24 таблицы со знаками Неба и Земли, чье благо и зло подтверждены[33]. Ты найдешь в них каждый знак, существующий на Небе и наблюдаемый на Земле.

Вопрос: Как вы их используете?

Ответ: Вот способ распределить их:

В году двенадцать месяцев, 360 дней. Изучи продолжительность года и посмотри в табличках сроки исчезновения, видимости и первого появления звезд, а также положение звезды Ику в начале года, первое появление солнца и луны в месяцах Аддару и Улулу, восход и первое появление луны, наблюдаемое каждый месяц; посмотри оппозицию Плеяд и луны, и все это даст тебе правильный ответ. Таким образом, установи месяцы года, дни месяцев, и совершенно делай то, что ты делаешь. Если случится, что при первом появлении луны облачно, – примени для расчетов водяные часы… [приводятся дополнительные данные] Установи длину года и заверши свою интеркаляцию. Будь внимателен и не будь небрежен! [В завершение предлагается полезная табличка «хороших» и «плохих» дат.]

Этот текст, автор которого, несомненно, занимал высокое положение в иерархии предсказателей, явным образом объясняет нам многое. Небесные и земные знамения в определенном смысле являются отражениями друг друга. Знамению могут сопутствовать различные обстоятельства, разрешающие игнорировать его. В других же случаях его надо принимать в расчет, но при этом очень важна дата события, и ее установление является центральным вопросом. Здесь видна очень серьезная работа; приводится множество смягчающих или оттеняющих критериев, благодаря которым начальство может при надобности безбоязненно проигнорировать полученную информацию о том или ином знамении.

Я полагаю, что огромные словари и списки знаков считались энциклопедически полными, т. е. содержащими абсолютно все слова на шумерском и аккадском и все клинописные знаки, и точно так же коллекции знамений и предсказаний считались покрывающими абсолютно все случаи жизни. Идея mūdû kalāma, «знать все вещи», выражена во многих текстах. Сегодня часто задают себе вопрос – можно ли считать Наукой все это многовековое собирание, каталогизацию и логическую систематизацию текстов предсказаний в древней Месопотамии? С данным вопросом связан другой – «работало» ли хоть какое-то из них? Для древнего месопотамца существовала, с одной стороны, теоретически представимая структура космоса, а с другой – бесконечное разнообразие данных наблюдения, методически собираемых в поддержку такой теории; для меня все это звучит как род науки.

Послесловие

Иногда попадаются клинописные таблички совершенно неожиданного содержания. Например, редкий пример политической сатиры; или описание представления уличного театра, в котором бог Мардук поносит свою тещу непристойными словами; или забавные практические советы – например, как подкрашивать камни, чтобы они выглядели драгоценными, или как красить шерстяную ткань, чтобы она была похожа на импортную, или как изготовить водяные часы для прорицателей, или еще – правила некоей настольной игры…

Я вспоминаю один эпизод. Необыкновенные вещи иногда обнаруживаются и в музее. Шумеры играли в настольную игру, так называемую «Царскую игру из Ура»; Вулли на раскопках кладбища в Уре нашел доски и фигуры для нее, относящиеся к 2600-м годам до Р. Х. Эта классическая настольная игра бытовала на древнем Ближнем Востоке добрых три тысячелетия, пока в 177 г. до Р. Х. известный вавилонский астроном не записал ее правила (незадолго до того, как она вышла из моды). Его табличка поступила в Британский музей в 1879 г. и долгие годы лежала в своей коробке на полке буквально напротив моего рабочего стола. За все это время никто не занялся ее расшифровкой, что делало ее для меня особенно интересной, а с течением времени прямо-таки интригующей. Взявшись за нее, я обнаружил (потная работенка![34]), что на ней записаны правила игры, и именно той самой древней шумерской «Царской игры». Она состояла в том, что писец должен был поместить двенадцать квадратных игральных фишек напротив соответствующих знаков зодиака и двигать между ними фишки планет.

Сделав свое открытие, я начал искать в литературе упоминания всех археологических находок, касающихся Царской игры; но в первые же дни моей бурной деятельности моя коллега Доминик Коллон зашла как-то утром ко мне в кабинет со словами: «Я нашла Царскую игру из Ура внизу в одной из наших музейных галерей». Я, естественно, не поверил и попытался обернуть ее слова в шутку, но она буквально взяла меня за ухо и потащила вниз по лестнице на первый этаж музея к двум огромным быкам с человеческими головами из Дур-Шаррукина, столицы царя Саргона II (современный Хорсабад). Здесь она триумфально остановилась, показала на левого быка и, включив фонарик (который почему-то оказался у нее в кармане), направила его на исцарапанную мраморную плиту в основании скульптуры. Падающий под углом луч рельефно высветил нацарапанную на плите доску Царской игры из Ура; скульптуры появились в музее в 1850-х годах, и за все это время никто не обратил внимания на эту удивительную деталь. Рисунок несколько раз обновлялся, по-видимому острием кинжала, но игральная доска с двадцатью клетками узнавалась без ошибок. Как пояснила мне Доминик, она занялась этими быками по запросу откуда-то из Америки – кого-то интересовала форма их ног и каких размеров у них ногти на пальцах[35]. Она спустилась во всегда полутемную галерею с линейкой и фонариком – и таким образом впервые увидела изображение вавилонской игральной доски, выцарапанное на мраморной плите в основании скульптуры быка. Разумеется, после наших обсуждений обнаруженной мною таблички с правилами игры она уже не могла не обратить внимания на удивительное граффити. Изначально, в VIII веке до Р. Х., эти быки стояли по обеим сторонам больших въездных арочных ворот города, и нетрудно представить себе стражников, переминающихся от долгого стояния на посту и украдкой развлекающихся Царской игрой, бросая кость и перемещая фишки, которые можно моментально спрятать в карман при обходе начальником стражи – точь-в-точь как делают сегодняшние наперсточники на блошином рынке, завидев приближающихся полицейских. На втором нашем ассирийском быке, стоящем симметрично первому, мы затем обнаружили такую же игральную доску, только гораздо хуже сохранившуюся. Уже в следующие выходные Джулиан Рид, отправившись с кратким визитом в парижский Лувр, осмотрел там другую пару хорсабадских быков и нашел рисунок игральной доски на одном из них. Наконец, один наш иракский коллега сообщил нам, что такая же процарапанная игральная доска обнаружена еще на одном таком быке, недавно обнаруженном при раскопках. Мы получили, таким образом, замечательные новые данные, касающиеся каждодневной жизни в древней Месопотамии; заодно этот эпизод показывает, что археологические открытия зачастую делаются в музейной тиши, а не только на раскопках.

Много чего еще произошло, когда я начал изучать Царскую игру, – но об этом нужно написать другую книгу. А в стенах Британского музея все время делаются и будут делаться новые открытия…

Чего же нет в клинописной литературе? Исключительно редки в ней спонтанные тексты личного характера; так же редко встречается в ней подтвержденное авторство, даже для самых известных классических сочинений. Мы видим перед собой сложную и развивающуюся историю, на протяжении которой к одним и тем же текстам прикладывают руку многие люди, мы слышим их голоса, но их имена навсегда канули в вечность. По иронии судьбы, именно самые незначительные тексты (например, административные) подписаны именем составившего их писца; с другой стороны, на многих табличках литературного или справочно-библиотечного содержания тоже есть колофоны – но в них указаны имена писцов-копиистов, а не первоначальных авторов. Ну и, наконец, само обучение искусству клинописи приучало учеников к идее, что она годится для одних целей и не годится для других. Клинописные черновики, неформальные и небрежные заметки для памяти – все это встречается крайне редко; ну разве что какие-нибудь подсчеты, сделанные на полях административных текстов. Даже рисунки по глине – редкая вещь, хотя те немногие, что дошли до нас, показывают высокое художественное мастерство [27].

Обучались ли клинописи представители других древних народов? Во втором тысячелетии до Р. Х. профессиональные писцы иногда покидали свою месопотамскую родину и отправлялись искать счастья в другие страны, вооруженные своим умением и сумкой с глиняным словарем. До нас дошли результаты деятельности некоторых из них; например, в школе Мескены (современная Маскана, на севере Сирии) ученики тщательно копировали клинописью словарные таблички, в которых они не понимали ни единого слова. Следует иметь в виду, что аккадский язык в эту эпоху стал языком международного общения по всему Ближнему Востоку и любой мелкий царек стремился заполучить в свою канцелярию хотя бы одного клинописца, чтобы вести международную переписку. Представьте себе, например, что царь Митанни[36] собрался написать письмо египетскому фараону. Это письмо сначала диктуется на родном митаннийском штатному придворному клинописцу, который переводит и записывает его по-аккадски. Табличка затем отправляется в Египет, где другой такой же вавилонский писец-экспат прочитывает ее и переводит фараону на египетский – возможно, с прибавлением каких-либо дипломатических словечек.

Широкое распространение клинописи имело и другие, более неожиданные результаты. В Угарите[37] в XV веке до Р. Х. произошел чрезвычайно важный поворот в истории письменности: там был разработан первый в истории алфавит, состоявший из 31 знака (включая разделитель между словами – ну и привереды!)[38]; этого набора хватало для фонетической записи на угаритском языке. Удивительно то, что эти знаки-буквы по-прежнему оставались клинописными и писались на глиняных табличках; их начертание, однако, чрезвычайно упростилось, так что они потеряли всякую связь с месопотамскими клинописными знаками, от которых вели свое начало. Похоже, сама идея писать клиньями по влажной глиняной поверхности воспринималась настолько самоочевидной, что не возникало оснований поставить ее под сомнение. Угаритская письменность использовалась в контексте оживленного средиземноморского портового города бронзового века, жители которого, несомненно, говорили на многих различных языках и пользовались этим в своем бизнесе. Угарит, однако, был полностью разрушен в начале XII века до Р. Х. и исчез вместе со своим алфавитом, так что алфавитную письменность пришлось придумывать снова по прошествии примерно двухсот лет[39].

Изобретение алфавита со всеми присущими ему практическими преимуществами, таким образом, напрямую не повлияло на статус клинописи, которая существовала в течение еще многих веков, лишь очень медленно вытесняясь письмом чернилами по пергаменту или коже, свойственным арамейской письменности. Следует, однако, заметить, что наши представления о распространенности сей последней во второй половине первого тысячелетия до Р. Х., возможно, мало соответствуют реальному положению вещей по причине использования ею материалов, столь подверженных влиянию времени. Обе системы письма, несомненно, сосуществовали в течение длительного времени; при этом обширный корпус сохранявшихся клинописных табличек в сочетании с чрезвычайной приверженностью жителей Месопотамии своим традициям обеспечивал непрерывность использования клинописи в течение еще долгого времени, несмотря на повсеместное распространение арамейского языка и его алфавитного письма. Последними, кто пользовался клинописью, были, по-видимому, астрономы и офисные клерки, терпеливо и последовательно продолжавшие делать то же, что их предшественники, пока в один прекрасный день II века по Р. Х. последний героический представитель этого племени не выронил из рук навсегда свою палочку для письма.

С вавилонского на греческий

Насколько сложно было достаточно мотивированному иностранцу обучиться клинописи, пока она еще оставалась в употреблении? В частности, каким образом астрономические, математические, медицинские знания смогли пересечь глубокую пропасть между вавилонской клинописью и греческим алфавитным письмом? А ведь это каким-то образом происходило, как мы уже видели в начале этой главы на примере с шестидесятеричной системой счета времени или долей окружности.

На одном удивительном фрагменте греческого папируса, датируемом I веком по Р. Х., мы видим столбец чисел, представляющих собой числовую последовательность, взятую из стандартного поздневавилонского трактата по астрономии, известного сегодня под названием «Система Б». Папирус был принесен для идентификации Отто Нойгебауэру[40], который тут же понял смысл и значение этого обрывка текста. Нынешний владелец папируса купил его еще в школьные годы, несколько десятилетий тому назад, у одного букиниста, в лавке которого всегда имелся ящичек с разными диковинными древними исписанными страничками.

Последовательность чисел вавилонской «Системы Б»: таблица результатов астрономических наблюдений

Вавилонская Система Б представляет собой астрономическую таблицу (обычно называемую эфемеридами), показывающую движение Луны между знаками Зодиака; на приведенной фотографии воспроизведена часть этой таблицы для 104–102 гг. до Р. Х. Даже начинающий ассириолог сразу обнаружит, что таблица содержит только столбцы чисел, записанные клинописьюз. Числа от 1 до 60 записываются в клинописной системе настолько просто, что им может научиться любой ребенок; ну а уж образованному и умеющему считать греку для усвоения всей системы понадобилось бы примерно четыре минуты. Но вот что замечательно: для чтения и этой, и многих других астрономических таблиц, собранных в классическом труде Поздневавилонские астрономические таблицы, для понимания их смысла и для перевода их на греческий – для всего этого надо лишь освоить следующие группы знаков:

С вавилонского на греческий: числовая последовательность «Системы Б», с полным пониманием переписанная чернилами по-гречески

Задание 1. Числа с 1 по 60:

Задание 2. Названия двенадцати месяцев (Нисану, Айару, Симану, Ду’узу, Абу, Улулу, Ташриту, Арахсамна, Кислиму, Тебету, Шабату, Адару):

Задание 3. Названия двенадцати знаков Зодиака (Овен, Телец, Близнецы, Рак, Лев, Дева, Весы, Скорпион, Стрелец, Козерог, Водолей, Рыбы):

Задание 4. Названия семи планет (Луна, Солнце, Меркурий, Венера, Марс, Юпитер, Сатурн):

Ну и, кроме того, еще несколько простых идеограмм, таких как «быть ярким» и «быть темным».

Любой грек, имевший самые скромные познания в астрономии и воодушевленный рассказами о фантастическом вавилонском собрании записей астрономических наблюдений, мог отправиться из Афин в Вавилон и там, начав с этого легкого для чтения преимущественно числового материала, понемногу, знак за знаком, расширять свое понимание клинописи и переходить к чтению более разнообразных текстов. Астрономические, математические и медицинские тексты становились, конечно, все более сложными для понимания, но при этом читать их можно было, зная лишь очень ограниченный набор знаков или знаковых последовательностей, в основном шумерских идеограмм. Любой медик быстро достигнет совершенства в своем искусстве, читая вот такие, например, немногословные указания:

Вавилонские медики пользовались описательными перечнями трав и других свежих или сушеных снадобий; с ними можно было к взаимной пользе обменяться разными рецептами.

Для всего этого вовсе не требовалось углубляться в изучение языка и письменности в полном объеме – никто не ожидал от иностранных визитеров, что они вдруг захотят прочесть Атрахасис или заняться трудностями шумерского, пользуясь аккадскими словарями. От этого позднего периода сохранилось несколько удивительных табличек, на которых с одной стороны выписаны школьные упражнения по клинописи, а с другой – те же клинописные знаки, транслитерированные греческими буквами [28]. Мне кажется, что эти таблички демонстрируют нам усилия грека, решившего изучить вавилонский в большем объеме, чем нужно для разбора числовых таблиц; здесь он предстает перед нами во всем своем отчаянии новичка – неужели я когда-нибудь смогу запомнить все эти проклятые значки…

Здесь следует сделать одно неочевидное замечание. В этом древнем мире еще не слыхали о торговых марках, авторском праве и лицензиях; поэтому вполне возможно представить себе небольшую группу талантливых греческих и вавилонских исследователей (наподобие рабочих групп, собирающихся в MIT[41]), где вавилонские участники расширяют свой кругозор за счет необычного для них греческого научного мышления. Греки же пополняют свои знания огромным объемом эмпирических сведений, накопленных в вавилонской культуре в таких областях, как математика, астрономия, астрология и даже медицина, и могут теперь увезти их на родину в одном саквояже, набитом папирусами на их родном греческом языке, вместо громоздкой библиотеки трудночитаемых клинописных табличек.

В гуманитарных науках очень важно исследовать подобные процессы культурного обмена. Есть много указаний на то, что вавилонские знания и идеи каким-то образом перекочевали в греческую науку, но механизм этой передачи остается до сих пор не исследованным и не объясненным. По всей видимости, он был достаточно прост, причем очень важно то, что он был двусторонним. Причем наиболее существенной его характеристикой является то, что передача наследия великой, но уже умирающей культуры для возрождения этого наследия внутри другой, молодой и интенсивно расширяющейся культуры могла быть результатом деятельности всего лишь нескольких отважных исследователей-путешественников.

Также нет причин считать, что вавилонские ученые мужи оказались глухи к новым для них греческим идеям. Влияние этих идей можно видеть, например, в двух исключительно интересных документах. Один из них – медицинский текст из Урука, в котором каждая болезнь определяется как происходящая из одного из четырех центров в теле человека [29] – идея по своей сути совершенно не вавилонская. Другой документ – уже цитированная выше табличка с изложением правил Царской игры [30]], что тоже не похоже на следование вавилонским традициям. Греки, со своей стороны, должны были крайне удивляться последовательно анонимному характеру всей вавилонской мудрости. В более позднюю эпоху греческие имена появляются под многими изобретениями, задолго до того известными в Междуречье, и я определенно полагаю, что многое из этого эллины прихватили с собой, возвращаясь оттуда к себе домой [31].

В завершение главы я хотел бы вернуться к идее о том, что вавилоняне были «подобны нам». Такое предложение нетрудно сделать, намного труднее аргументировать, и уж совсем невозможно формально доказать. Да и что означает «подобны», и кто такие «мы»?

Если бы утверждение о том, что они были как мы, прозвучало на какой-нибудь открытой лекции, то наверняка из зала раздался бы голос: «Хорошо, а как насчет царской гробницы в Уре? Все-таки трудно утверждать, что эти шумеры были такие же, как мы».

Примерно около 2600 г. до Р. Х. несколько членов царской семьи отправились в место своего вечного упокоения, сопровождаемые не только всеми своими сокровищами, которые могли бы им там пригодиться, но также и своими придворными. Известны три или четыре такие гробницы, из которых наибольшее впечатление производит Большое царское захоронение, содержащее хорошо сохранившиеся останки семидесяти двух захороненных в нем человек.

Нас, конечно, шокирует практика хоронить вместе с умершим царем его слуг; на самом деле это очень древняя и примитивная идея. В Египте такая практика существовала в додинастическую эпоху, но впоследствии вместо самих слуг стали хоронить ушебти – маленькие фаянсовые фигурки слуг, которые будут сопровождать умершего и делать, когда потребуется, необходимую работу. Теории, объясняющие возрождение этой древней практики в Уре, одна другой фантастичнее: может быть, их всех опоили каким-то наркотиком, перед тем как убить? Или убили пленников, захваченных в военном походе? А может быть, собрали трупы недавно умерших людей? Одновременно с такими предположениями встают и более общие вопросы – нам все же трудно примириться с идеей убить и похоронить целую толпу молодых и красивых придворных на том основании, что они могут пригодиться умершему царю в следующей жизни. Так или иначе, эта практика, возникшая в некоторой династии, полностью прекратилась с концом этой династии и потом уже никогда не возобновлялась. Ее окончательное исчезновение объяснить легко; гораздо труднее понять, как она появилась. Есть только два возможных объяснения: либо мы видим здесь древнюю практику, повсеместно распространенную на Ближнем Востоке, и просто так получилось, что пока еще не обнаружено ее следов в других соседних культурах; либо она вновь возникла в связи со смертью конкретного исторического персонажа. В Месопотамии единственным реальным кандидатом на эту роль можно считать Гильгамеша.

Можно утверждать с полной уверенностью, что Гильгамеш – это реально живший человек. Он был одним из древнейших царей Урука и основал довольно короткую династию в начале исторического времени. Вся сохранившаяся литература о Гильгамеше показывает нам деятеля необычайной мощи и харизмы, надолго переживших его самого. Об этом свидетельствует цикл историй, связанных с его именем, позволяющий нам представить его как человека того же покроя, что и Александр Македонский, после смерти которого появились восторженные рассказы, намного превосходящие по своему энтузиазму прижизненные трезвые исторические хроники. Имея в виду особенность личности Гильгамеша, нетрудно представить себе, что его смерть могла возродить этот ритуал, когда верные царедворцы, на манер Лаэрта, прыгали в могилу, не в состоянии представить себе жизнь без усопшего царя. Шумерский литературный текст, описывающий смерть Гильгамеша, часто сравнивали со сценой царских похорон, реконструированной по могильнику в Уре. По моему предположению, этот древний примитивный обычай буквально возник в момент смерти Гильгамеша и затем еще долго практиковался в Уруке. Затем он распространился и на Ур – возможно, в результате династического брака; но в Уре он поддерживался совсем недолго и был затем отменен уже навсегда[42]. Так или иначе, он не должен считаться типичным шумерским обычаем, поскольку вся шумерская литература (в особенности притчи и поучения) свидетельствует о другом. Погружаясь в нее, мы слышим голоса реальных людей вокруг нас, возникающие из темноты и неизвестности: философские, недоуменные, иронические, покорные или насмешливые. Я не вижу никаких оснований исключать шумеров из нашего братского круга.

Намного более поздняя эпоха Навуходоносора и вавилонского пленения для нас, несомненно, уже вполне близка и понятна. Большие административные здания, храмы-небоскребы и роскошные дворцы, рассказы о которых доходили до дальних стран; мы изумляемся необыкновенным крепостным стенам и воротам и восхищаемся небесно-голубого цвета плиткой, украшающей ворота Иштар и Дорогу процессий. Больше всего мы узнаем из их магических текстов, где говорится о многих сторонах жизни, шумевшей и гудевшей вокруг: богатые банкиры и разжиревшие менялы, доктора и предсказатели с их космическими манипуляциями, рыночные торговцы рыбой и зеленью, близорукие гравировщики печатей, изуродованные тяжелой работой кузнецы… и безумная суета толпы, состоящей из всех народов Империи и бормочущей на смеси непонятных языков, создающей образ Вавилонского столпотворения. На нашем пути попадаются солдаты-наемники, гадатели, жрецы и проститутки; головорезы, нищие, ростовщики и водоносы. Огромная исчезнувшая метрополия – с ее уличными криками и запахами, с роскошными садами на одном конце и грязными трущобами на другом – в своей каждодневной жизни была вне рамок конкретной эпохи; благодаря же дошедшим до нас текстам нам кажется, что она почти на расстоянии вытянутой руки.

И эти древние люди, пишущие свои таблички, взирающие на мир вокруг, ползающие между небом и землей – они похожи на нас с вами.

4. Рассказ о Потопе

Плыви, корабль! Счастливый путь!

Плыви, «Союз», великим будь!

С тобой отныне человек

Свою судьбу связал навек,

С тобою легче дышит грудь.

Генри Уодсворт Лонгфелло[43]

История о всемирном потопе, разрушившем мир, и о герое, построившем судно, на котором человек и животные спаслись от полного уничтожения, присутствует почти повсеместно в мировой сокровищнице традиционных культур. Центральная идея этой истории – непрочность человеческого существования и неопределенность божественного замысла о нем – наверняка будет изложена в любой марсианской хронике земного человечества и породит множество глубоких марсианских истолкований. Образ всемирного потопа вдохновлял многих мыслителей, писателей и художников. Этот сюжет вышел далеко за рамки Священного Писания; на его основе созданы многие литературные произведения, фильмы и даже оперы.

Было много попыток составить общую классификацию всех «историй о Потопе», или, в более общем смысле, «историй о Катастрофе» (поскольку не всякая катастрофа – это потоп) [32]. Документально подтверждено существование подобных сюжетов в традициях Месопотамии, Египта, Греции, Сирии, Европы, Индии, Восточной Азии, Новой Гвинеи, Центральной Америки, Северной Америки, Меланезии, Микронезии, Австралии и Южной Америки. Количество таких сюжетов со всеми их вариантами доходит до трехсот; обширная научная литература дает возможность изучать их по отдельности и сравнивать между собой. Некоторые из этих рассказов состоят всего из пары фраз, другие представлены литературными произведениями, исполненными мощного драматизма; внимательное их рассмотрение лишь подтверждает ту мысль, что культур, в которых ни в какой форме не присутствует сюжет о потопе, на самом деле очень мало.

Собирание и сравнение различных традиций – вообще очень увлекательное занятие; создание и оформление генеалогического древа рассказов о Потопе, вероятно, так же увлекательно, как и любой другой подобный проект. При этом намного важнее раскрыть широту охвата и разнообразие рассматриваемого типа сюжетов, чем выявить их фундаментальное сходство между собою. В конце концов, человек бессилен перед грозными природными явлениями – как связанными с водой (реками, дождем, морем), так и любыми другими (землетрясениями, ураганами, огнем, извержениями вулканов), и рассказы о таких явлениях занимают важное место в любой традиционной культуре; но только в рассказах о потопе, даже самом катастрофическом, некоторые люди обязательно спасаются, причем обычно с помощью судна. Нет нужды восстанавливать в самых широких масштабах всю сложную сеть, образуемую первоначальными источниками сюжетов, их распространением и зависимостью друг от друга; не следует лишь забывать о том, что «естественное» развитие этих сюжетов, до поры до времени не замутненное чужеродными влияниями, в какой-то момент может тем или иным образом прерваться – например, в результате деятельности миссионеров, распространяющих их библейскую версию.

История о Потопе и Ноевом ковчеге в библейской книге Бытия несомненно занимает в этой коллекции сюжетов уникальное место; пути заимствований и влияний прослеживаются в данном случае со всей очевидностью, образуя непрерывную последовательность и предоставляя сравнительному религиоведению важную тему для изучения. Из еврейской Библии рассказ о Потопе перекочевал в греческую христианскую, а затем и в арабский Коран, причем во всех трех священных писаниях он трактуется как наказание, наложенное Богом на людей за их грехи, и принятое по отношению к ним решение типа «бросить это дело и начать все сначала». Открытие Джорджа Смита, сделанное еще в викторианскую эпоху, показало нам, что еврейский рассказ о Потопе в свою очередь происходит из намного более древнего и более подробного вавилонского клинописного источника, от которого он начинает свое бесконечно долгое путешествие. Наша книга в основном посвящена первому этапу этого путешествия; мы рассматриваем различные месопотамские версии истории о Потопе, сохранившиеся на клинописных табличках, и исследуем вопрос, каким образом она столь прочно вошла в наш собственный мир.

Такая постановка задачи полностью избавляет нас от необходимости исследовать вопрос «был ли вообще когда-нибудь Потоп». Этот вопрос с давних пор занимал умы, и много усилий было истрачено на поиски подтверждающих доказательств. Я думаю, всякий настоящий археолог, занимающийся Месопотамией, всегда держит в уме историю о Потопе – а вдруг что-нибудь найдется? В 1928–1929 гг. в Ираке были сделаны важные открытия, сразу же истолкованные как доказательство реальности библейского Потопа [33]. В частности, в Уре в при глубоких раскопках под Царским захоронением обнаружили десятифутовый слой пустого ила, под которым опять появились следы более древнего человеческого поселения. Аналогичное открытие примерно в то же время сделали Лэнгдон и Вателен на раскопках в Кише (Северный Ирак). Обе группы археологов были уверены, что их открытие свидетельствует не просто о древнем наводнении, но о том самом библейском Потопе. Распространению и укреплению этой идеи много способствовал сэр Леонард Вулли своими блестящими лекциями и столь же блестящими статьями [34].

Похожие отложения пустой породы были затем обнаружены и в других местах археологических раскопок; со временем возник вопрос – действительно ли все обнаруженные пустые слои относятся к одному и тому же археологическому периоду, а кроме того, действительно ли все они представляют собой речные наносы. В последнее время этот тип как будто бы убедительных доказательств вообще перестал рассматриваться. Несомненно, слои пустого ила свидетельствуют о том, что жизнь человека в древней Месопотамии всегда подвергалась опасности разрушительных наводнений, и они очень важны для лучшего понимания того, насколько хрупкой она была; но мало кто сегодня решится утверждать, что эти открытия относятся к Потопу, описанному в Книге Бытия. Лекции сэра Леонарда Вулли обладали, конечно, непревзойденной убедительностью; Лэмберт как-то раз доверительно рассказал мне, что еще школьником, сидя на лекции Вулли в одном из бирмингемских кинотеатров и слушая его рассказ об археологических находках в Месопотамии, он твердо решил сам стать ассириологом.

В последнее время целенаправленные поиски «потопных» археологических слоев вышли из моды; и надо сказать, что дальнейшие подобные открытия могут быть получены лишь в результате очень глубоких и обширных раскопок, производить которые сегодня весьма затруднительно. Археологические поиски доказательств Потопа уступили место геологическим исследованиям – поискам данных о землетрясениях, катастрофических приливных волнах или таянии ледников в древности; но эта тема увела бы нас слишком далеко [35].

Месопотамские версии повествования о потопе

Психологически совсем не удивительно, что миф о Потопе так глубоко укоренился в сознании жителей Месопотамии: сама эта местность связана с ним и в нем отражается. Зависимость людей от воды Тигра и Евфрата была полной и безусловной, но пугающая пустота высокого неба над ними, неожиданность бурь и непосредственно ощущаемое могущество древних богов Солнца, Луны и Бури поддерживали даже в самых глубокомысленных и утонченных личностях ощущение реальности сил природы. Потоп – неуправляемая сила, подобно сегодняшнему цунами сметающая на своем пути города и цивилизации, – был для них отнюдь не детской страшилкой, но поднимающимся из глубин коллективной памяти ужасом самой большой катастрофы. Возможно, какая-то версия рассказа о нем пересказывалась в течение нескольких тысячелетий.

В месопотамской культуре Потоп воспринимался как некий временной горизонт, деливший все главнейшие события на те, что были «до», и те, что были «после». Великие Мудрецы[44] жили «до Потопа», и все важнейшие элементы цивилизации пришли к человечеству из допотопной эпохи. Изредка в клинописной литературе выражение «до Потопа» применяется в качестве языкового штампа со смыслом, слегка напоминающим наше «еще до Великой войны»[45].

Всемирный Потоп – это «новая метла, которая чисто метет», весьма эффективный метод для богов начать все с чистого листа, с пустого мира, в котором можно создавать все и всех заново. Один только умный, веселый, непокорный бог Энки понял, к чему привело бы выполнение этого плана, и ужаснулся. Он решил спасти человеческий род и жизнь на земле с помощью одного-единственного человека и выбрал самого подходящего. История о Потопе, таким образом, – типичный образец устного рассказа. Ее главная тема должна была волновать каждого слушателя. Всякий знал, что если боги захотят, то все люди погибнут, причем это может произойти как оттого, что дающие жизнь воды Тигра и Евфрата вдруг остановят свое течение, так и оттого, что они вдруг вспучатся и станут всепоглощающими, сметающими все на своем пути водами первобытного хаоса. История о Потопе полна драматизма, ужасов, человеческой борьбы – со счастливым концом на последней минуте, как в голливудских фильмах.

Многие месопотамские повествования – как шумерские, так и аккадские – имеют характерные черты устных рассказов, бытовавших задолго до того, как они были записаны. Например, многократное повторение ключевых фраз делает длинный рассказ легче запоминающимся, а для опоздавших слушателей – быстрее узнаваемым. Так маленькие дети снова и снова слушают свою любимую книжку. Но как только письменность развилась настолько, что стало возможным записать любой текст – это происходит в начале третьего тысячелетия до Р. Х., – мы видим, что сказания о богах оказываются записанными на табличках.

Тексты с повествованиями о богах можно встретить уже на самых ранних табличках из южного Ирака; впрочем, они пока не поддаются полной расшифровке. История о Потопе не входит в число таких древнейших нарративов; по-видимому, она была записана лишь в более позднее время. Самые ранние таблички с фрагментами этой истории датируются вторым тысячелетием до Р. Х., т. е. не менее чем через тысячу лет после первых клинописных экспериментов[46]. Можно только представить себе, как все это время шумерские и вавилонские рассказчики упражнялись в своем искусстве, бесконечно пересказывая популярный сюжет о Великом Потопе. В начале второго тысячелетия, когда исследуемый нами сюжет оказывается, наконец, записанным на табличках, мы видим не один стандартный текст месопотамской Истории о Потопе, но несколько различных рассказов. Это обстоятельство само по себе, несомненно, свидетельствует о древности сюжета, чрезвычайная драматичность которого постоянно увлекала поэтов и рассказчиков, как в течение всего времени существования месопотамской культуры, так и долгое время потом [36].

Месопотамская история о Потопе имеет три различных клинописных версии, одну шумерскую и две аккадские. Это, с одной стороны, Шумерская история о Потопе, а с другой – большие разделы Эпоса об Атрахасисе [37] и Эпоса о Гильгамеше. В каждой версии – свой герой Потопа. Поэтому правильнее говорить не об одной общей месопотамской истории о Потопе, а о трех историях, значительно друг от друга отличающихся, хотя и с близким сюжетом. Внутри каждой из указанных трех традиций сосуществовало несколько версий текста, более или менее различавшихся между собой форматом и расположением текста на табличках, некоторыми деталями сюжета, а также языком. История, которую мы называем Эпосом об Атрахасисе, принадлежала, несомненно, народной традиции – она дошла до нас во многих разных версиях, ни одна из которых не стала полностью «канонической», в отличие от Эпоса о Гильгамеше, принявшем в какой-то момент законченную литературную форму. Таблички с записью Гильгамеша в ниневийской Царской библиотеке (первое тысячелетие до Р. Х.) – точные дубликаты с идентичным текстом. С другой стороны, пока не найдено ни одной относящейся к первому тысячелетию до Р. Х. записи месопотамской истории о Потопе в версии Атрахасиса – а она была бы очень нам полезна.

Таблички с историей о Потопе можно распределить по следующим большим эпохам:

Старовавилонская эпоха 1900–1600 гг. до Р. Х.

Средневавилонская эпоха 1600–1200 гг. до Р. Х.

Позднеассирийская эпоха 800–600 гг. до Р. Х.

Поздневавилошкая эпоха 600–500 гг. до Р. Х.

На сегодня известно всего девять табличек с текстами, имеющими отношение к месопотамской истории о Потопе и образующими контекст, в котором следует понимать и оценивать новонайденную Табличку Ковчега. Ниже дается их краткое описание.

Шумерская история о Потопе

«Старовавилонский шумерский текст»

Шумерский рассказ о Потопе известен нам по знаменитой клинописной табличке, находящейся в Университетском музее в Филадельфии [38]. Первоначально она имела по три столбца текста с каждой стороны, но до нас дошло лишь около трети всего текста; поэтому наше понимание этого памятника остается далеким от полноты.

Табличка написана около 1600 г. до Р. Х. в шумерском городе Ниппур, крупном религиозном и культурном центре, где найдено много важных для нас табличек литературного содержания.

Филадельфийская табличка с Шумерской историей о Потопе

Хотя эта табличка написана по-шумерски, некоторые особенности ее языка, в частности неправильные глагольные формы, дали повод ее переводчику Мигелю Сивилю предположить, что тема Потопа, уничтожившего человечество, возможно, не принадлежит к основному корпусу шумерской традиционной литературы. Похоже, что эта Шумерская история о Потопе на самом деле основана на какой-то ее не дошедшей до нас вавилонской версии. Хотя, с другой стороны, параллельно могли ходить другие шумерские варианты, тоже нам неизвестные.

В этой шумерской версии говорится, что великие боги, спустя много времени после основания городов, по неизвестной нам причине решили уничтожить весь человеческий род, несмотря на возражения Нинтур, богини-создательницы людей. На долю царя Зиусудры выпало построить судно и с его помощью спасти жизнь на земле, что он и выполнил успешно, получив за это заслуженное бессмертие:

Тогда Зиусудру-царя,

имя грызунов, семя человечества спасшего,

В стране перехода, на Дильмуне – в краю, где Солнце восходит, – они поселили.

Шумерский миф о потопе, 258–260

«Шумерский текст Скёйена»

Долгое время филадельфийская табличка представляла собой единственную известную версию Шумерской истории о Потопе, но затем в собрании Мартина Скёйена[47] в Норвегии был обнаружен фрагмент другой версии. В нем говорится, что царь Зиусудра (называемый здесь просто «Судра») был жрецом-консекратором[48] бога Энки [39]. Таким образом, наш герой Зиусудра по этой версии являлся одновременно и царем, и жрецом – в древнейшие времена совмещение обеих ролей, вероятно, происходило довольно часто. В Поучениях Шуруппака, уже цитированных нами выше в главе 3, дается такая родословная Зиусудры:

Шуруппак, сын Убар-Туту,

Давал советы Зиусудре, своему сыну.

Шуруппак на самом деле – это название одного из шумерских городов. В Шумерском царском списке, очень важном документе, перечисляющем имена и сроки правления шумерских царей до и после Потопа [40], говорится, что Убар-Туту был последним царем города Шуруппак до Потопа и что он правил 18 600 лет; но при этом не упоминается ни Шуруппак (известный также как мудрый «Муж из Шуруппака»), ни сам Зиусудра. Однако, согласно другому документу, известному как Династическая хроника, царя Убар-Туту еще до Потопа сменил в Шуруппаке его сын Зиусудра; этим подтверждается, что именно Зиусудра был тем героем, который преодолел Великий Потоп[49]. Перед нами целый клубок проблем; но я думаю, что можно извинить наших доблестных летописцев за то, что они запутались в датах правления и родословных царей, которые правили еще до Потопа. Хотя, с другой стороны, согласно некоторым древнегреческим свидетельствам, важнейшие клинописные тексты были закопаны в землю еще до Потопа, в назидание будущим поколениям.

Имя Зиусудра очень подходит бессмертному герою Потопа – по-шумерски оно означает примерно Тот, кто жил долго[50]. Имя соответствующего героя в Эпосе о Гильгамеше – Утнапишти – имеет приблизительно то же значение[51]. На самом деле нам неизвестно, вавилонское ли имя представляет собой перевод шумерского или наоборот.

Аккадский Эпос об Атрахасисе

«Старовавилонский Атрахасис»

Эпос об Атрахасисе – одно из самых значительных месопотамских литературных произведений; в нем поднимаются вечные вопросы человечества, и об этих трех клинописных табличках трудно говорить без восхищения. История о Потопе и Ковчеге, сделавшая весь текст знаменитым, составляет в нем лишь часть более обширного повествования, которое я бы осмелился предложить в качестве либретто для потрясающей оперы [41].

Когда поднимается занавес, мы видим очень странную картину мира. Человек еще не создан, и младшие боги вынуждены делать всю необходимую работу. Они ворчат, потом бунтуют – и наконец жгут свои орудия труда. Их недовольство сочтено не лишенным оснований; старшие боги решают создать человека, Луллу, который будет работать вместо богов. Для этого они вызывают богиню-родительницу Мами, также называемую Нинту или Белет-или; но та заявляет, что одна она не может создать это существо. Тогда бог Энки объявляет, что надо убить Веилу, другого бога из их компании, и из него сотворить человека (соответствующие цитаты приведены в Приложении 1). Теперь человеческий род выполняет всю работу для богов; одновременно люди с энтузиазмом размножаются, оставаясь при этом бессмертными. Чем больше их становится, тем больше от них шума. Как говорит Энлиль другим богам:

Шум людской слишком силен,

Их рев лишил меня сна.

Атрахасис 1:358–359

В ответ на ужасный гам, производимый людьми, боги насылают на них чуму, с целью уничтожить все человечество. Эа (или, по-шумерски, Энки), один из старших богов, тот, кто участвовал в сотворении человека, препятствует завершению ужасного плана. Недовольство Энлиля усиливается, и на сей раз он решает уморить человечество засухой, заперев источники дождя. И опять Эа вмешивается, возвращает дожди и восстанавливает жизнь на земле. Третий план Энлиля по истреблению людей – наслать на них Потоп, который уничтожит все живое раз и навсегда. Чтобы ему воспрепятствовать, Эа объясняет Атрахасису, как построить Ковчег и спасти жизнь людям и животным. В конце концов другие боги одобряют вмешательство Эа. Атрахасис и члены его семьи стали бессмертными, и человеческому роду позволено продолжаться, но теперь его численность будет ограничена такими новыми факторами, как смерть, бесплодие, безбрачие жриц и детская смертность.

На наш современный взгляд, решиться истребить жизнь на земле только для того, чтобы уменьшить шум, – это все-таки слегка чересчур. Нет никаких сомнений, однако, что причина была именно такова: шум человеческой деятельности стал нестерпимым для божественных ушей. Возмущение Энлиля в Атрахасисе всегда напоминает мне ворчанье стариков в шезлонгах на берегу моря после обеда, возмущенных шумом, производимым чужими детьми и радиоприемниками; как все же нам далеко до ветхозаветных моральных требований! Некоторые ассириологи выдвигают неубедительное соображение, что аккадское слово rigmu «шум» в этом рассказе использовано как эвфемизм, обозначающий намного более скверное поведение; но подлинной причиной является, конечно, перенаселенность. Шум вызван чрезмерным количеством людей, и Потоп использован как средство исправления допотопного мира, в котором ни одному человеку не грозила смерть. Энлиль знал, о чем говорил: есть клинописные заговоры для успокоения капризного ребенка [42], производящего такой сильный rigmu, что боги на небесах снова могут рассердиться не на шутку. История о Потопе, таким образом, включена в Атрахасис как один из эпизодов в логически выстроенной цепочке, а героем дня является сам Атрахасис, имя которого переводится как превосходящий мудростью[52].

Таблички с историей о Потопе в Эпосе об Атрахасисе

Самая знаменитая клинописная копия всего Эпоса об Атрахасисе по-аккадски была составлена писцом Ипик-Айя, жившим и работавшим в XVII веке до Р. Х. в городе Сиппар в южной Месопотамии. После многих бесплодных попыток расшифровать имя сего великого человека это, наконец, сделал ассириолог Франс Ван Коппен, который вдобавок изучил его биографию [43]. Ипик-Айя записал полную историю Атрахасиса на трех больших клинописных табличках между 1636 и 1635 гг. до Р. Х., будучи еще молодым человеком – на табличках тщательно выписаны и дата составления, и имя писца. Сегодня он был бы сильно изумлен, узнав, что плоды его трудов разбросаны между музеями Лондона, Нью-Хейвена, Нью-Йорка и Женевы. Первоначально все три таблички содержали 1245 строчек клинописного текста, из которых целиком или частично до нас дошло примерно 60 процентов. Ниже мы будем называть эти три таблички Старовавилонским Атрахасисом.

Рассказ о Потопе и Ковчеге находится на третьей табличке, которая сегодня представляет собой два фрагмента, к сожалению, находящиеся в разных музеях – больший (обычно обозначаемый C1) в Британском музее, а меньший (C2) в Женевском музее искусства и истории. Я надеюсь, что когда-нибудь мне все-таки удастся сложить их вместе…[44]

Кроме этой копии, имеется еще шесть табличек или фрагментов Эпоса об Атрахасисе на аккадском языке, относящихся к Старовавилонской эпохе. В них рассказывается в целом «одна и та же» история, но в четырех разных версиях. Лишь одна из этих табличек содержит рассказ о Потопе.

«Старовавилонский текст Скёйена»

Эта недавно опубликованная табличка, также находящаяся в собрании Скёйена, содержит версию текста, примерно на сто лет более древнюю, чем Старовавилонский Атрахасис, и в значительной мере независимую от ранее изученных. Вот фрагмент этой таблички, относящийся к нашей теме:

Пусть они не слышат слова, которые ты [сказал]! Боги определили уничтоженье — Позор, что Эллиль для людей предназначил. В Собрании потоп они определили: «К новолунию выполним мы задачу». Атрахасис, стоя на коленях, В присутствии Эа лил свои слезы. Эа уста свои открыл, Слуге своему вещает: «С одной стороны, ты о людях плачешь, С другой – ты на коленях, (как) тот, кто меня страшится. Есть задание, его нужно исполнить, Но ты – ты не знаешь, как его исполнить». Старовавилонский текст Скёйена: iv 1-16 [45]

На этих интригующих словах табличка Старовавилонского Скёйена обрывается. Хорошо зная продолжение рассказа, мы можем представить себе, что следующую табличку писец должен был начать примерно теми же строчками, с которых начинается наша Табличка Ковчега [46]

«Средневавилонский угаритский текст»

Этот клинописный фрагмент, имеющий для нас большое значение, обнаружен при раскопках в Угарите (Рас Шамра в современной Сирии). Он по сей день является единственным примером записи истории о Потопе, найденным вне пределов иракской Месопотамии. По нему можно видеть, как литература и ученость проникали из центра клинописной культуры в ближневосточные города, основным языком которых был не аккадский, а другие местные языки. Высказывалось предположение, что эта угаритская версия Эпоса об Атрахасисе, в отличие от всех других известных версий, написана от первого лица. Однако строки, которые позволяют высказать такое предположение, представляют собой прямую речь, а само повествование идет все-таки в третьем лице. В целом этот текст, насколько можно судить по сохранившемуся фрагменту, довольно сильно отличается от других версий эпоса [47].

«Средневавилонский ниппурский текст»

Этот клинописный фрагмент, как и описанный выше Старовавилонский шумерский текст, был найден при раскопках в Ниппуре (южный Ирак) и хранится сейчас в Университетском музее в Филадельфии [48].

«Ассирийская редакция»

Этот текст первого тысячелетия до Р. Х., написанный ассирийским клинописным письмом, знакомит нас с измененным и сокращенным пересказом известной нам истории [49]. Табличка представляет собой копию какого-то оригинала, поврежденного в двух местах, аккуратно отмеченных писцом на копии (как это описано выше в главе 3).

«Ассирийский текст Смита»

Это тот самый исторический фрагмент истории о Потопе, найденный Джорджем Смитом на раскопках в Ниневии и по понятным причинам включенный им в Эпос о Гильгамеше. В Британском музее он значится под инвентарным номером DT42, увековечившим щедрость газеты Daily Telegraph, спонсировавшей экспедицию Смита [50].

Таблички с историей о Потопе в Эпосе о Гильгамеше

Второй аккадский вариант истории о Потопе – самый знаменитый, хотя и менее древний. Он содержится в Эпосе о Гильгамеше, подлинной жемчужине аккадской литературы, на сегодня все еще единственном вавилонском тексте, изданном в карманной серии Penguin Classics[53][51]. В этом очень изысканно написанном литературном произведении, полный текст которого занимал 12 табличек, история о Потопе представляет собой отдельный эпизод на табличке XI. С нашей точки зрения, помещенное здесь повествование о Потопе первоначально было частью более обширной истории, рассказывавшей о дурном поведении людей и животных и последовавшем почти полном их истреблении, но не являвшейся центральным эпизодом жизни Гильгамеша, царя Урука. Появление этой обработки истории о Потопе в Эпосе о Гильгамеше многими ощущается сегодня как позднейшая вставка [52].

Табличка XI Эпоса о Гильгамеше, на которой в 1872 г. Джордж Смит впервые прочел историю о Потопе; здесь воспроизведена первая опубликованная фотографом таблички

Хотя совершенно ясно, что позднеассирийский рассказ о Ковчеге и Потопе, содержащийся в Эпосе о Гильгамеше, происходит от более ранней версии, которая могла быть составлена во втором тысячелетии до Р. Х., нам до сих пор не известно ни одного примера старовавилонских текстов о Гильгамеше, которые бы содержали и этот рассказ. Все известные нам старовавилонские версии истории о Потопе связаны с Эпосом об Атрахасисе. В главах 7 и 8 мы рассмотрим вопрос, в какой степени наша более ранняя (второе тысячелетие до Р. Х.) Табличка Ковчега, также относящаяся к Эпосу об Атрахасисе, связана с более поздним (первое тысячелетие) рассказом о Потопе в Эпосе о Гильгамеше.

В ассирийском Эпосе о Гильгамеше герой Потопа зовется Утнапишти. Это имя означает «я нашел жизнь» (или «он нашел жизнь») и если даже не является прямым переводом шумерского имени Зиусудра, то, по крайней мере, навеяно им. В рассказе о Гильгамеше он появляется либо как Утнапишти, сын Убар-Туту, либо как шуруппакиец, сын Убар-туту.

Ни в одной из дошедших до нас копий Атрахасиса, насколько я знаю, герой ни разу не назван царем. Утнапишти тоже нигде не называется царем, и нет никаких оснований считать, что он им был. Исключением является один пассаж в Гильгамеше XI, где неожиданно упоминается «дворец» (о чем пойдет речь ниже); но я думаю, что этот пассаж представляет собой вставку, сделанную под влиянием традиции исторических хроник, согласно которым Зиусудра (с которым отождествляется Утнапишти) – действительно царь.

Взаимоотношения между Энки и Атрахасисом (или, соответственно, Эа и Утнапишти) изображаются как отношения между хозяином и слугой. Если Атрахасис (соответственно Утнапишти) не имел царского звания, а был, так сказать, «частным лицом», то возникает вопрос – на каких основаниях тот или другой «прото-Ной» оказался выбранным из своей среды для выполнения столь великой задачи. Нет никаких намеков, которые бы делали этот выбор очевидным (например, в качестве известного кораблестроителя). Есть некоторые указания на какую-то связь с храмом, но они не таковы, чтобы заключить о принадлежности героя к жречеству. Может быть, нужен был просто честный и прямой человек, на которого можно положиться, который выслушивает божественные распоряжения и выполняет их без сомнений и колебаний, – но нам об этом ничего не сказано.

Далее в нашей книге мы увидим, что происходило с историей о Потопе в процессе ее перевода с клинописи на другие языки – на еврейский язык Книги Бытия и на арабский язык Корана. Кроме того, для полноты картины у нас имеется замечательный текст Беросса.

История о Потопе у Беросса

Как раз в то самое время, когда старый клинописный мир угасал, а власть над древней Месопотамией перешла к людям, говорившим по-арамейски и по-гречески, некий вавилонский жрец, известный нам как Беросс, составил свод всех сведений о Вавилоне, названный им Babyloniaka («Вавилонское»). Имя Беросс (Βήρωσσος) представляет собой эллинизированную версию вавилонского имени собственного, которое, весьма вероятно, звучало как Белре’ушу («Господь (т. е. Бел) – его пастырь»). Беросс жил в древнем Ираке в III веке до Р. Х., говорил по-аккадски (а также по-арамейски и по-гречески) и, разумеется, свободно читал клинописные тексты. А в качестве жреца храма Мардука в Вавилоне он имел в своем распоряжении весь клинописный материал, какой ему мог понадобиться (причем, не стоит забывать, в полной сохранности!) Это дало ему возможность написать свой великий труд, который он посвятил царю Антиоху I Сотеру (280–261 гг. до Р. Х.)

Беросс пересказывает историю о Потопе вполне узнаваемым образом; рассказ помещен в Книге 2, после списка десяти допотопных царей и их мудрецов. К несчастью, писания Беросса сохранились только в цитатах у более поздних авторов (возможно, с не принадлежащими ему вставками), причем путь последовательного цитирования был довольно извилистым. На сегодняшний день мы имеем собрание двадцати двух фрагментов, представляющих собой цитаты или пересказы текстов Беросса (Fragmenta, «Фрагменты») и одиннадцати фрагментов, рассказывающих о нем самом (Testimonia, «Свидетельства»). Это отрывки из трудов классических античных, еврейских и христианских авторов, из которых лишь немногие сегодня общеизвестны. Интересно, что в дошедших до нас цитатах из Беросса, содержащих рассказ о Потопе, сохранены типично месопотамские детали, которых нет в соответствующей главе Книги Бытия (например, тема сна) или в других более древних традиционных текстах (например, название месяца, в котором происходили события, а также зарывание в землю табличек – тема, присутствующая в различных клинописных вариантах истории о Потопе).

Вот цитата из Беросса [53], дошедшая до нас через греческого историка Полигистора[54], в свою очередь процитированного Евсевием[55]:

«После того как Ардат (Отиарт) умер, его сын Ксисутр царствовал восемнадцать саров, и в его правление произошел Великий Потоп». Далее он пишет следующее:

«Крон явился Ксисутру во сне и сказал, что пятнадцатого числа месяца Дайсия человечество будет уничтожено Великим Потопом. Он ему приказал, все вместе, и самые первые, и средние, и новые таблички, зарыть в землю и спрятать в Сиппаре, городе солнца. Затем ему нужно будет построить корабль и сесть в него вместе со своей семьей и лучшими друзьями. Ему придется собрать там запасы еды и питья, а также взять на борт диких зверей и птиц, и четвероногих. Затем, когда все будет готово, ему нужно будет приготовиться для плаванья. Когда тот спросил, куда ему нужно будет плыть, был дан ответ: „К богам, молиться, чтобы все хорошее пришло к человеку".

Он не переставал работать до тех пор, пока судно не было построено. Его длина была пять стадий, а ширина – два. Вместе со своей женой, детьми и самыми близкими друзьями он погрузился на законченный корабль, собранный так, как было сказано.

После того как воды Великого Потопа пришли, а потом начали быстро отходить, Ксисутр отпустил несколько птиц. Ни одна из них не нашла ни еды, ни места для отдыха, и они вернулись на корабль. Через несколько дней он снова освободил несколько других птиц, и они также вернулись на корабль, но они вернулись с запачканными грязью когтями. Потом позднее он в третий раз освободил несколько других птиц, но они не вернулись на корабль. Тогда Ксисутр узнал, что земля снова появилась. Он пробил отверстие в стене корабля и увидел, что корабль остановился на горе. Он высадился на берег в сопровождении своей жены и своих дочерей и кормчего.

Он пал ниц, поклонившись земле, воздвиг алтарь и вознес жертвы богам. После этого он исчез вместе со всеми, кто с ним покинул корабль. Те, кто остались на корабле и не вышли вместе с Ксисутром, когда он и те, кто были с ним, высадились на берег, искали его везде и звали по имени. Но Ксисутра с тех пор больше никто не видел, а позднее звук голоса, шедший с неба, дал указания, каким образом они должны почитать богов, и сообщил, что Ксисутр за большие заслуги был представлен богам, отправлен жить среди богов, а его жена, дочери и кормчий получили те же почести. Затем голос дал им указание вернуться в Вавилонию, идти в город Сиппар и, так как это им предназначено, выкопать таблички, которые были там закопаны, и вернуть их человечеству. Место, в котором они находились, располагается в Армении. Они поняли все это; они принесли жертвы богам и пошли пешком в Вавилонию.

В наше время только маленькая часть корабля, остановившегося в Армении, остается лежать в Кордуйских горах в Армении, и некоторые ходят туда, соскабливают асфальт и держат его как талисман для удачи.

А добравшиеся до Вавилонии люди выкопали таблички в Сиппаре и вынесли их оттуда. Они построили много городов, возвели храмы богам и возродили Вавилонию»[56].

А вот другой фрагмент текста Беросса, переданный нам Абиденом[57]:

После него правили другие, а затем Сиситр, которому Крон открыл, что в пятнадцатый день месяца Дайсия будет Потоп, и велел ему спрятать все какие есть таблички в Сиппаре, городе (бога) Солнца. Сиситр выполнил все это и немедленно отплыл в Армению, и тогда случилось все то, что бог ему возвестил. На третий день, когда дождь утих, он освободил птиц, чтобы проверить, не найдут ли они сушу, не покрытую водой. Но они не нашли, где спуститься, повсюду было лишь бескрайнее море, и они возвратились к Сиситру. И так же случилось во второй раз. В третий же раз, когда выпущенные им птицы возвратились, их оперение было измазано илом, и тогда боги взяли его от людей. Судно же его осталось там, в Армении, и местные жители используют кусочки дерева от него в качестве амулетов для заклинаний.

Возьмем эти тексты Беросса на заметку; мы вернемся к ним позже.

Коран

Жизнь Нуха (Ноя) до Потопа описана в Суре 71. Он был сын Ламеха, одного из патриархов через несколько поколений после Адама. Нух был пророк, призванный предостеречь людей и призвать их изменить свое поведение. В приведенных ниже цитатах собраны все сведения из Корана о Нухе и о его Ковчеге[58][54]:

Мы спасли его и тех, кто с ним, в ковчеге и сделали их преемниками.

Сура 10: 73

И открыто было Нуху: «Никогда не уверуют из твоего народа больше тех, которые уверовали. Не огорчайся же тем, что они делают! И сделай ковчег пред Нашими глазами и по Нашему внушению и не говори со Мной о тех, которые несправедливы: поистине, они будут потоплены!» И сделал он ковчег, и всякий раз, как проходила мимо него знать его народа, они издевались над ним. Он сказал: «Если вы издеваетесь над ними, то и мы будем издеваться над вами, как вы издеваетесь. Вы узнаете, к кому придет наказание, унижающее его, и кого постигнет наказание пребывающее!» А когда пришло Наше повеление и закипела печь, Мы сказали: «Перенеси в него от всего по паре, по двое, и твою семью, кроме тех, о которых опередило слово, и тех, кто уверовал». Но не уверовали с ним, кроме немногих. И сказал он: «Плывите в нем, во имя Аллаха его движение и остановка. Поистине, Господь мой прощающ и милосерд!» И он плыл с ним в волнах, как горы. И позвал Нух своего сына, который был отдельно: «О сын, плыви вместе с нами и не будь с неверными». Он сказал: «Я спасусь на гору, которая защитит меня от воды». Нух сказал: «Нет защитника сегодня от повеления Аллаха, кроме как тем, кого Он помиловал». И разделила их волна, и был он среди потопленных. И сказано было: «О земля, поглоти твою воду; о небо, удержись!» И сошла вода, и свершилось повеление, и утвердился он на ал-Джуди, и сказали: «Да погибнет народ неправедный!» И воззвал Нух к своему Господу и сказал: «Господи! Сын мой – из моей семьи, и обещание Твое – истина, и Ты – праведнейший из судей». Сказал Он: «О Нух! Он не из твоей семьи; это – дело не праведное; не спрашивай же Меня, о чем ты не знаешь. Я тебя увещаю не быть из числа не ведающих». Он сказал: «Господи, я ищу у Тебя защиты, чтобы мне не просить Тебя о том, чего я не знаю. Если Ты не простишь мне и не помилуешь, я буду из числа потерпевших убыток». Было сказано: «О Нух! Сойди с миром от Нас и с благословениями над тобой и над народами из тех, что с тобой».

Сура 11:36–48

26 (26). Он сказал: «Господи, помоги мне за то, что они сочли меня лжецом!» И мы внушили ему: «Сделай ковчег на Наших глазах и по Нашему внушению, а когда придет Наше повеление и закипит печь, то введи в него из всех по две пары и твою семью, кроме тех из них, о которых предшествовало Мое слово, и не говори со Мной о тех, которые были неправедны: поистине, они будут потоплены! А когда утвердишься ты и те, кто с тобой, на судне, то скажи: „Слава Аллаху, который спас нас от людей несправедливых!" И скажи:

„Господи, останови меня в месте благословенном, Ты лучший из поселяющих!"». Поистине, в этом – знамения, и, действительно, Мы испытываем!

Сура 23: 26–30

Он сказал: «Господь мой, мой народ обвинил меня во лжи! Рассуди же между нами судом и спаси меня и тех, кто со мною из верующих!»

И спасли Мы его и тех, что был с ним, в нагруженном судне. Потом потопили Мы еще оставшихся.

Сура 26:117–120

Мы посылали уже Нуха к его народу, и он пребывал среди них тысячу лет без пятидесяти годов и постиг их потоп, а были они неправедными. И избавили Мы его и обитателей корабля и сделали его знамением для миров.

Сура 29:14–15

И открыли Мы врата неба с водой извергающейся, и извел из расселин земли источники, и встретилась вода по повелению, которое было решено. И понесли Мы его на сделанной из досок и гвоздей, чтобы плыла она на Наших глазах в воздаяние тому, кого отвергли.

Сура 54:11–14

Мы ведь, когда вышла вода из берегов, понесли вас в плавучей, чтобы сделать это для вас напоминанием и чтобы внять этому могло ухо внимающее.

Сура 69:10–12

Табличка Ковчега

Теперь мы перейдем к увлекательнейшему занятию – анализу новонайденной Таблички Ковчега, относящейся к Старовавилонской эпохе (примерно 1750 г. до Р. Х.), и ее сравнению со всеми описанными в этой главе известными и менее известными вариантами рассказа о Потопе. Перед нами шестьдесят новых строчек клинописного текста; блуждая среди этих слов, мы, несомненно, обнаружим весьма интересные детали, касающиеся развития истории о Потопе в пределах месопотамской культуры и далее за ее пределами. Табличка Ковчега содержит очень важные и весьма драматичные детали, которыми мы будем заниматься в следующих главах, одновременно сравнивая их с уже известными нам версиями на шумерском, аккадском, древнееврейском, греческом и арабском языках.

Наша задача – извлечь из каждой новой клинописной строчки все содержащиеся в ней сведения. Попутно возникает много новых идей, а некоторые из старых оказываются под вопросом. В частности, как мы увидим, это относится к форме Ковчега, описываемого в Эпосе о Гильгамеше.

5. Табличка Ковчега

Когда Ною обед подавала жена, он всегда говорил одно:

«Вода – ерунда, если только она не испортила нам вино!»

Г. К. Честертон[59]

С того дня, когда Джордж Смит обнаружил и прочел первую клинописную табличку о Потопе, другие «детективы» нашли еще несколько замечательных табличек на ту же тему. Эти таблички каждый раз вызывают всеобщий интерес, и любой ассириолог, увидев начальную строчку со словами «Стена, стена!..», немедленно выхватит такую табличку из груды, радуясь счастливой находке. Тексты со столь высокими литературными качествами, обнаруженные непосредственно при раскопках или позднее в музейных коллекциях, обычно сразу публикуются и переводятся на один или несколько современных языков, так что становятся доступными не только специалистам. Они действительно рассчитаны на самый широкий круг читателей и по праву принадлежат культурной сокровищнице человечества.

Мы переходим теперь к описанию таблички с историей о Потопе, которая вызвала написание нашей книги и которую я счастлив представить здесь в первый раз. Эта табличка, как и многие другие того же времени, имеет удобный формат, чтобы держать ее на ладони; у нее примерно тот же вес и размер, что и у сегодняшнего смартфона.

Приведем сначала основные сведения о ней.

Табличка Ковчега была написана между 1900 и 1700 гг. до Р. Х. (Старовавилонская эпоха). Писец не проставил на ней дату написания, но по ее форме и внешнему виду, а также по написанию и расположению клинописных знаков и по особенностям грамматики мы можем быть уверены в указанной выше датировке. Она написана в литературном стиле на семитском вавилонском, т. е. аккадском языке. Почерк мелкий и четкий, он выдает хорошо обученного писца, который, к сожалению, не оставил своей подписи на табличке. Текст написан очень умело, без ошибок и помарок, и явно предназначался для какого-то дальнейшего употребления – это не школьное упражнение новичка. Размеры таблички 11,5 х 6,0 см; текст состоит ровно из шестидесяти строк.

Лицевая сторона таблички превосходно сохранилась, так что практически весь текст можно прочесть и перевести. Оборотная сторона сильно повреждена – лакуны посередине почти каждой строчки, что-то совсем потеряно, что-то почти стерто. Тем не менее, хотя не весь текст оборотной стороны можно прочесть, многие важные детали удается восстановить. Какое-то время назад эта табличка разбилась на несколько частей, а затем, уже в недавнее время, профессиональный реставратор керамики выполнил обжиг и соединил все фрагменты. Табличка Ковчега была привезена в Великобританию в 1948 г. как собственность г-на Леонарда Симмондса, который подарил ее своему сыну г-ну Дугласу Симмондсу в 1974 г. Все время, пока автор писал эту книгу, табличка находилась на его рабочем столе в Британском музее, что давало возможность снова и снова проверять написание сохранившихся знаков и формулировать догадки по поводу плохо сохранившихся или совсем не сохранившихся.

Табличка Ковчега имеет огромное значение для понимания истории о Потопе как в клинописной, так и в библейской традиции; на сегодняшний день это один из самых значительных текстов, записанных на глиняных табличках. Основания для такого утверждения станут ясны из следующих глав. В тексте таблички дословно цитируются речи бога Эа и человека Атрахасиса – вавилонского героя, который является прототипом библейского Ноя, – о том, что вскоре произойдет и что он должен будет сделать. Рассказ доведен до того момента, когда корабельный мастер Атрахасиса задраивает за ним люк перед тем, как прибывает вода. Ниже приведен полный перевод вавилонского оригинала на русский язык[60].

Табличка Ковчега, лицевая сторона: руководство по строительству ковчега

На лицевой стороне таблички мы читаем:

«Стена, стена! Тростниковая изгородь, тростниковая изгородь!

Атрахасис, совету моему внемли —

И будешь жить вечно!

Разрушь дом, построй судно, имущество отвергни,

Жизнь спасай!

Судно, которое ты построишь, нарисуй На круговом плане!

Пусть будут равны его длина и ширина,

Пусть 1 акр будет его площадь, пусть стороны его будут 1 ниндан в высоту!

Веревку-канну, веревку-ашлу судна ты видел.

Пусть (кто-либо) сплетет для тебя листья и пальмовое волокно!

Пусть это потребует 14 430 мер емкости!»

Я поставил внутрь его 30 ребер,

Чья толщина 1 парсикту, чья длина 10 ниндан,

3600 столбов внутри него поставил,

что в половину парсикту толщиной, в половину ниндан высотой,

Я сделал в нем жилища наверху и внизу,

В 1 палец битума для его поверхности я отмерил,

В 1 палец битума для его внутренней части я отмерил,

В 1 палец битума для его жилых помещений я отлил,

Я приказал загрузить 28 800 мер битума-купру в мои печи,

И 3600 мер битума внутрь вылил,

Битум на поверхность (букв. «ко мне») не поднялся,

5 пальцев сала я добавил,

Я приказал загрузить печи поровну,

Тамариск и…,

Я закончил смешивать (?)

Стрк. 28 разбита.

Пройдя между его ребрами

Стрк. 30 разбита.

Битум…

Табличка Ковчега, оборотная сторона. Такие вот повреждения могут быть даже на лучшей из табличек…

На оборотной стороне удается расшифровать следующие фрагменты:

Битум-купру лишний из печей я…

Из 120 гуров, что отложили в сторону мастера,

До стрк. 33 разбито.

Я лег… … … радуясь

На судно вошли мои родственники (и) свойственники,

Радостно … … … моих родных,

и грузчик…

Еду они ели, питье они пили,

Я слова в своем сердце не имел,

… …моего сердца

Стрк. 41 разбита.

Создание (?)… моего…

моих губ

… … …, с трудом я заснул.

Я поднялся на крышу, Сину взмолился:

Пусть боль моего сердца утихнет! Не оставляй (меня)!

… мрак

В мой … …

Син со своего трона поклялся об уничтожении

И опустошении в мрачный день.

Но твари степи…

Попарно на судно они [входили].

5 (кувшинов) пива… я…[…]

11 или 12 доставили…

3 (меры) шикбум…

Треть (меры) фуража, … растение-курдинну

1 палец сала для гирмаду я приказал (положить)

Из 30 гуров, которые отложили в сторону мастера.

«Когда я войду (на судно),

Засмоли вход в ворота его!»

На этих драматических словах рассказ обрывается.

6. Предупреждения о Потопе

Если желчный пузырь в центре надут водой – наводнение придет.

Из вавилонского гадания по печени ягненка

Табличка Ковчега начинается без всяких вводных слов, прямой речью с предупреждением о Потопе; и только наше знакомство с другими клинописными памятниками позволяет нам восстановить контекст и понять, что это речь бога Энки и что он сделает две попытки различными средствами донести свое сообщение.

Обратимся сначала к классической версии Старовавилонского Атрахасиса:

Атрахасис уста свои открыл,

Господину своему вещает…

Как раз когда повествование вошло в свою колею, мы натыкаемся на девять полностью утерянных строк – с клинописными текстами такое случается часто. После этого пробела рассказ возобновляется, и мы можем догадаться, что в утерянных строках истолковывался какой-то тревожный сон:

Атрахасис уста свои открыл,

Господину своему вещает:

«Дай мне узнать смысл [сна]

…Чтобы я мог найти его окончание».

[Энки] уста свои открыл,

Своему рабу вещает:

«„Кто я такой, чтоб искать?“ – сказал ты.

Прими же весть, которую я посылаю.

Стена, слушай меня!

Тростниковая изгородь, запомни мои слова!

Разрушь свой дом, построй судно!

Отвергни имущество – спасай жизнь!..»

Старовавилонский Атрахасис, iii 1–2, 11–23

Энки выдает нашему невольному герою целый набор срочных распоряжений – подобных распоряжений еще не выслушивал ни один смертный; требуется позаботиться об очень многих вещах. Первая попытка происходит во сне и не приносит успеха; возможно, слова оказались слишком сложны и непонятны, и не было там Френсиса Денби[61], чтобы живописать неминуемый потоп, смывающий все на свете, вместе с Атрахасисом – единственным, кто может спасти мир. Месопотамские сны вообще являлись важным средством передачи сообщений людям от богов [55]. Аналогично знамениям, они могли возникать как спонтанно, так и в результате каких-то ритуальных действий. В Британском музее есть даже клинописное руководство по вызыванию сновидений, датируемое примерно 450 годом до Р. Х. В нем описывается, как вызвать у человека сновидение с личным посланием ему из Подземного мира: клиент ожидает на крыше дома, одурманенный воскурениями, и послание приносят ему Вестники Ветра по Лестнице Сновидений. Сновидение надо было еще истолковать, и для этого существовала целая профессия толкователей сновидений; сон с какой-то вестью, требующей расшифровки, – обычная принадлежность месопотамских рассказов.

Сюжет со сном и с повелением построить судно присутствует и в других версиях истории о Потопе. Например, в очень плохо сохранившемся Средневавилонском ниппурском тексте прочитывается одно слово, достаточное для реконструкции этого сюжета. Энки говорит по-аккадски apasšār, что значит «я истолкую»; но глагол pašāru употреблялся исключительно в смысле «толковать сны».

Из Средневавилонского угаритского текста мы узнаем больше – что Атрахасис находится в храме Эа:

Когда боги собрались на совет о судьбах стран —

О потопе во всех краях они сговорились.

…слышит…,

5 …Эа в его сердце.

«Я Атрахасис,

Я гостил в храме Эа, моего господина,

И все, что я знаю,

Я знаю по совету великих богов,

10 Я знаю их клятвы, хотя они не должны были открывать их мне».

В строке 7 угаритской версии содержится указание, которое можно понять так: Атрахасис провел ночь в храме, надеясь получить откровение во сне; очевидно, это произошло, и сон оказался содержательным. Если это было именно так, то он уже чувствовал определенное беспокойство, когда начал задавать свои вопросы. (Такая процедура, известная в ассириологии под странным названием инкубация, охотно применялась правителями. Известно, что она была применена царем Куригальзу[62] около 1400 г. до Р. Х., когда он, обеспокоенный отсутствием потомства от своей анорексичной супруги Катантум, дождался вещего сна в Большом храме в Вавилоне; боги заглянули в Табличку грехов [56], чтобы прочесть там запись о царице. К сожалению, мы так и не знаем, что они там прочли и чем дело кончилось.) Строку 7, впрочем, можно понять и как «я жил» или «я проживал» в храме Эа, откуда некоторые исследователи заключают, что Атрахасис был жрецом, как Зиусудра в шумерской версии. В тексте Ассирийской редакции мы видим Атрахасиса в храме, ожидающего, чтобы Эа каким-то образом возвестил ему решение богов (пунктуальный писец сообщает нам, что на оригинальной табличке копируемого им текста испорчено несколько знаков в строке 11):

«Эа, владыка, [я слышал] как ты входишь,

[Я] слышал шаги, что [твоим] стопам подобают».

[Атрахасис] поклонился, ниц… простерся,

(пред богом своим) он предстал.

Он открыл [свои уста], говоря:

«[Владыка], я слышал как ты входишь,

[Я почуял] шаги, что твоим стопам подобают.

[Эа, владыка], я слышал как ты входишь,

[Я почуял] шаги, что твоим стопам подобают».

«… как семь лет,

10 твой… сделал слабого жаждущим,

…Я видел твое лицо…

…скажите мне ваше (мн. ч.) решение (?).

В Шумерской истории о Потопе, однако, Зиусудра получает весть от богов несколько иначе:

День за днем, постоянно стоя перед… Энки, мудрого бога,

Это был не сон, выходящий и говорящий…[63]

Рассматриваемые в совокупности, наши полустертые таблички дают убедительную картину первой попытки Энки послать Атрахасису предупреждение во сне. Неожиданное подтверждение мы находим в самом позднем вавилонском источнике – в написанной по-гречески Вавилонской истории Беросса. Здесь традиционный мотив сна становится центральным для всего рассказа, так что других способов сообщения божественных повелений просто не требуется. По Бероссу, Зевс – это вавилонский Мардук, а Крон, отец Зевса, – это, соответственно, Эа, отец Мардука:

Крон явился Ксисутру во сне и сказал, что пятнадцатого числа месяца Дайсия человечество будет уничтожено Великим Потопом.

Важная деталь в вавилонской версии рассказа: откровение, полученное Атрахасисом во сне, не оказалось достаточно эффективным методом передачи и усвоения важного сообщения. Это не должно нас удивлять: слишком уж важная тема и слишком много деталей надо сообщить. Поэтому теперь Эа передает свое тайное сообщение иным способом.

Речь, обращенная к стене

Именно здесь начинается текст Таблички Ковчега, которая нас занимает в этой книге:

Стена, стена! Тростниковая изгородь, тростниковая изгородь!

Атрахасис, совету моему внемли —

И будешь жить вечно!

Разрушь дом, построй судно, имущество отвергни,

Жизнь спасай!

С того памятного момента, когда Джордж Смит в 1872 г. вышел на подмостки, декламируя «Стена, стена! Тростниковая изгородь!..», эти исполненные драматизма слова бога, обращенные к человеку, остаются, наверное, самым знаменитым клинописным текстом. Полностью или частично они сохранены в пяти дошедших до нас клинописных версиях истории о Потопе, включая нашу Табличку Ковчега. Но теперь, чтобы передать своему служителю Атрахасису весть о том, что должно произойти, Энки обращает свою речь не к нему, а к стене.

В Шумерской истории о Потопе Энки обращается к стене, а Зиусудра слышит его речь нечаянно:

153. Боковая стена, стоящая слева от меня!..

154. Боковая стена, слово я тебе скажу – слово мое запомни!

155. К совету моему прислушайся!

А вот эта речь в Старовавилонском Атрахасисе.

Стена, стена! Тростниковая изгородь, тростниковая изгородь!

Атрахасис, к совету моему прислушайся,

Дабы мог ты жить вечно!

Разрушь свой дом, построй судно!

Откажись от имущества, спасай жизнь!

И в Средневавилонском угаритском тексте.

12 Стена, слушай…

Она же в Ассирийской редакции.

15 «…! Тростниковая хижина! Тростниковая хижина!

…внемли мне!

…построй судно (?)…»

И, наконец, в Эпосе о Гильгамеше, табличка 11.

«Тростниковая изгородь, тростниковая изгородь! Стена, стена!

Слушай, тростниковая изгородь! Запомни, стена!

Человек Шуруппака, сын Убар-Туту,

Разрушь свой дом, построй судно!

Оставь богатство, спасай души!

Отвергни имущество, спасай жизнь!

Подними на борт судна семя всех живых тварей!»

Обращаясь к стенам и изгородям дома Атрахасиса, как будто пользуясь сарафанным радио[64], Эа сможет потом утверждать, что он лично самого Атрахасиса не предупреждал о грядущих событиях. Просто так случилось, что он пробормотал несколько слов около большой тростниковой стены, и не его вина, что их эхо достигло ушей Атрахасиса. Как надо понимать этот образ?

Ответ заключается в предписании разрушить дом, чтобы построить судно из полученного строительного материала. Как говорит Лэмберт, и я с ним в этом согласен:

Мы полагаем, что Атрахасис жил в тростниковом доме – таком, как до сих пор встречаются в южной Месопотамии, где тростник достигает неимоверной высоты. Несомненно, через тростниковые стены мог свистеть ветер, и именно таким образом Энки прошептал свои слова своему ревностному служителю, до которого они дошли уже не от самого Энки, но переданные стеной. А поскольку тростниковые суда были столь же распространены, как и тростниковые дома, очевидный образ действий состоял в том, чтобы отодрать связки тростника от стен дома и прикрепить их к деревянному каркасу судна [57].

Для первоначальных читателей Атрахасиса – жителей городов Вавилонии второго тысячелетия до Р. Х. – все события истории о Потопе происходили, конечно, в весьма отдаленную эпоху, которую они, однако, могли себе представить, взирая на вековечный ландшафт южных маршей: вода и тростник, всегда одни и те же тростниковые хижины и лодки. Для них это был задник сцены, на которой развертывалась история Атрахасиса и где Энки произносил свою вдохновенную речь. Удивительным образом мы до самого недавнего времени могли увидеть эту картину в болотах (маршах) южного Ирака [58] почти в том же виде, как до Потопа: жизнь здесь протекала без всяких изменений вплоть до кровавой акции Саддама Хусейна двадцать лет назад. Иракские болота-марши и их традиционное население описаны многими авторами, старавшимися привлечь внимание общества к происходившим там событиям. В последние годы ситуация стала несколько улучшаться – начали возвращаться семьи, бежавшие на восток и тем самым избегнувшие истребления. Появилась надежда на то, что их традиционная среда обитания понемногу сможет восстановиться. Этот ландшафт, почти не изменившийся с древних времен, как ничто другое дает современному человеку возможность мысленно оживить древний месопотамский мир. На многочисленных фотографиях видны традиционные плавучие тростниковые дома, как будто занимающие каждый свой отдельный маленький остров, окруженные изгородями, за которыми содержится скот и хранится инвентарь. Из того же умело переплетенного тростника строятся необыкновенно красивые здания, напоминающие соборы, и делаются узкие миндалевидные лодки с высоким носом и кормой, легко пробирающиеся по мелководью, – с них очень удобно бить рыбу острогой.

Тростниковая архитектура (середина XX века): мудхиф[65] Абдуллы из племени ал-Эсса, в маршах[66] южного Ирака

Тростниковые суда: типичная тростниковая лодка в иракских маршах, такая же, как до Потопа

Атрахасис в этом своем воплощении живет не в кирпичном доме, не в городе с дворцами и храмами; его дом сделан из крепких и гибких стеблей тростника, которые легко можно повторно использовать как обшивку для спасательного судна, если вдруг понадобится. А когда в первом тысячелетии эта история появляется снова, теперь уже в Эпосе о Гильгамеше, ее герой живет в кирпичном доме, но по-прежнему за плетеной тростниковой изгородью – древние звучные слова не теряют своего смысла.

Изящная форма болотных лодок восходит к глубокой древности. Есть их изображения на печатях, а при раскопках захоронений в Уре, которые делал Вулли, была найдена даже модель лодки, сделанная из битума. На двух известных нам табличках о Потопе описывается тростниковый «ковчег», сделанный наподобие этих допотопных длинных болотных лодок. Он старомоден, мало функционален и, если говорить честно, не многим пригоднее к использованию, чем его прототип; но надо все-таки взглянуть и на него.

Модель лодки, сделанная из битума (из шумерского захоронения в Уре, середина третьего тысячелетия до Р. Х.)

Прототип Ковчега

Ковчег такой формы описан в двух более поздних (второе тысячелетие до Р. Х.) текстах истории о Потопе, происходящих из древнешумерского города Ниппур (южный Ирак): в Шумерской истории о Потопе и Средневавилонском ниппурском тексте. Факт, что оба эти текста происходят из Ниппура, не следует считать доказательством того, что там имелся влиятельный лодочный клуб, члены которого имели собственное твердое мнение, как надо строить ковчеги; но все же интересно, что эта традиция сохранилась только в ниппурских источниках.

В Шумерской истории о Потопе Ковчег называется giš.má-gur4-gur4; Мигель Сивиль, шумеролог, за которым я бы следовал повсюду, переводит это выражение просто как «огромная лодка». Оно повторяется три раза на протяжении четырех строк, что не оставляет сомнений в таком его прочтении:

203 После того как семь дней, семь ночей

204 Потоп Страну разметал,

205 А злой ветер водою высокой колотил по огромному судну

(giš-má-gur8-gur8), —

206 Уту вышел, осветил Небо и Землю.

207 Зиусудра в барке щель проделал,

208 (И) юноша Уту всеми лучами в барку вступил.

Шумерское слово для лодки – giš.má, где giš означает, что это сделано из дерева, а má значит «лодка». Соответствующее аккадское слово – eleppu, существительное женского рода, как и его английский эквивалент.

Самая обычная шумерская лодка каждодневного использования называлась má-gur, и это же слово было перенесено в аккадский язык как makurru. Буквальный перевод – лодка, которая «гурит», но никто точно не знает, что значит «гурить» и чем má-gur отличается от «просто лодки» má. Можно только утверждать, что любая лодка makurru является также лодкой eleppu, но не всякая eleppu является makurru; хотя непонятно, какие из этого факта можно сделать выводы. Причем, каковы бы ни были технические отличия makurru от eleppu, в литературных текстах оба слова используются как взаимозаменяемые синонимы; например, в Старовавилонском Атрахасисе Ковчег называется то eleppu, то makurru, примерно как мы можем судно назвать кораблем и наоборот.

В Шумерской истории о Потопе говорится о некоей «супер-версии» деревянной лодки giš-má-gur, называемой giš.má-gur4-gur4, очевидно, имеется в виду судно такой же конструкции, но колоссальных размеров. В многочисленном корпусе известных нам клинописных документов, где говорится о лодках в бытовом контексте, такая гигантская лодка-makurru нигде не упоминается; возможно, только в мифологическом мире она и плавала. Тем не менее этот термин внесен (под номером 291) в клинописный корабельный словарь, который сам является частью древнего общего словаря шумерских слов и их аккадских эквивалентов – важнейшего инструмента для наших исследований. И точно так же, как шумерскому giš.má-gur в словаре сопоставляется заимствованный из шумерского аккадский эквивалент makurru, в строке 291 термин giš.má-gur4-gur4 сопоставлен заимствованному аккадскому эквиваленту makurkurru. Именно этот заимствованный термин используется для обозначения Ковчега в Средневавилонском ниппурском тексте, где в явной форме говорится, что он сделан из тростника:

[Прекрасные тростники], все, что ни есть, должны быть сплетены (?), должны быть собраны (?) для него,

…построить большое судно (eleppam rabītam).

Пусть его корпус полностью [свит] из прекрасных тростников.

…пусть это будет судно макуркурру, имя его «Спасающая жизнь»

…покрой его прочной кровлей.

Средневавилонская версия из Ниппура: 5–9

Упомянутое здесь «огромное судно» типа makurkurru, возможно, было перекрыто крышей. Мне особенно нравится, что в Средневавилонской версии из Ниппура судно makurkurru имеет название «Спасающее жизнь», Nāṣirat Napištim. Я представляю себе его написанным на носу корабля светящимися клинописными знаками в 3D, даже если на торжественном обеде забыли о шампанском.

Так какой же формы было это судно?

Мы можем восстановить типичную форму makurru с помощью чертежа, который можно найти в клинописных учебниках математики, – метод, которым мы снова воспользуемся в следующей главе. На чертеже мы видим две пересекающиеся окружности. Вавилонский учитель математики объясняет ученикам математические свойства «заостренного миндаля», иначе – двояковыпуклой фигуры, образованной в пересечении окружностей. Такую фигуру он называет makurru, явным образом связывая ее с формой тогдашней лодки-makurru, вид сверху.

Это судно в целом можно считать принадлежащим древней традиции изготовления болотных лодок в маршах южной Месопотамии. Я думаю, разумно предположить, что именно его имели в виду ниппурские корабелы, и что приведенные сведения, датируемые серединой второго тысячелетия до Р. Х., следуют традиции строительства узких миндалевидных тростниковых лодок, которую они всегда связывали с историей о Потопе. Речь Энки – «фирменный знак» истории об Атрахасисе; возможно, ее выразительная краткость и драматическая заостренность выработаны долгой традицией устной передачи, сделавшей из нее нечто вроде месопотамской мантры. Энки сообщает герою нашей истории, что очень скоро наступит ужасный конец в водах Потопа. Герой должен собрать и сохранить начало всякой жизни, как человека, так и животных, чтобы снова населить нашу планету, когда все останется позади. Он должен построить спасательное судно. Может быть, с течением времени, а также после многих наводнений, приносивших большие разрушения, люди начали думать, что даже очень большая лодка типа makurru не годится в качестве судна для спасения всего мира. Я думаю, как раз в связи с такими сомнениями традиционный прототип Ковчега был заменен моделью, во всех отношениях более совершенной, идеально подходящей для целей сохранения всего живого, а именно – самым большим в мире кораклом[67], сплетенным из веревки и обмазанным битумом.

7. Какой же он был формы?

В решете они в море ушли, в решете, В решете по седым волнам. С берегов им кричали: – Вернитесь, друзья! — Но вперед они мчались – в чужие края — В решете по крутым волнам. Колесом завертелось в воде решето… Им кричали: – Побойтесь греха! Возвратитесь, вернитесь назад, а не то Суждено вам пропасть ни за что ни про что!.. — Отвечали пловцы: – Чепуха! Эдвард Лир[68]

Самое удивительное сведение, содержащееся в Табличке Ковчега, – это то, что спасательное судно Атрахасиса было, без всякого сомнения, совершенно круглым.

Раньше такая возможность никому даже не приходила в голову [59]. Столкнуться с ней в первый раз стало большим шоком. Ведь всякий из нас представляет себе, каким «на самом деле» был Ноев ковчег. Этакая приземистая деревянная посудина с носом и кормой и маленьким домиком посередине; не забыть еще о сходнях и иллюминаторах. В свое время ни одна приличная детская комната не обходилась без такой деревянной модели с коллекцией парных фигурок разных зверушек, многократно обсосанных детьми.

Игрушечный Ноев ковчег с фигурками животных (раскрашенное дерево). Примерно 1825 г., предположительно Германия [60]]

Традиционное западное представление о Ковчеге отличается удивительным постоянством, которое для меня остается необъяснимым: откуда взялся этот образ, где его начало? Единственное «свидетельство», на котором основывались все художники и все мастера детских игрушек, – соответствующая глава Книги Бытия в Ветхом Завете; но и там, как мы увидим ниже, представлен совсем другой образ.

Но каковы бы ни были наши прежние представления о Ковчеге, сегодня мы без колебаний можем утверждать, что месопотамский ковчег Старовавилонской эпохи был круглым. Таким он подробно описан в новооткрытой Табличке Ковчега, удивительное и неожиданное содержание которой будет нас занимать на протяжении многих страниц. Эта табличка из всего лишь 60 строк предлагает больше данных для изучения, чем любая другая клинописная табличка, которую мне приходилось ранее держать в руках; обязанность любого уважающего себя ассириолога – выжать из нее все что можно, так, чтобы ни одна деталь не осталась без внимания.

Воскресная игра

Мы уже видели, что табличка начинается с классического древнего призыва построить судно из тростника, разрушив для этого тростниковый дом. Не останавливаясь на этом, Энки немедленно дает описание необычного объекта, который Атрахасису надлежит построить:

Судно, что ты построишь, нарисуй

На круговом плане!

Пусть будут равны его длина и ширина,

Пусть 1 акр будет его площадь, пусть стороны его будут 1 ниндан в высоту!

Веревку-канну, веревку-ашлу судна ты видел.

Пусть (кто-либо) сплетет для тебя листья и пальмовое волокно!

Пусть это потребует 14 430 мер емкости!»

Первый взгляд на строки 6–7 порождает у читающего выброс адреналина; моей первой реакцией было, как и у любого другого человека, – неужели это не ошибка? Судно, круглое в плане…?

Но потом я задумался, бережно положив табличку на стол и смотря перед собой отсутствующим взглядом. Идея круглого судна перестала казаться мне такой уж бессмысленной. Это мог быть коракл, а в древней Месопотамии, конечно, пользовались кораклами. Коракл отличается необычайной плавучестью, он никогда не потонет, и хотя в нем может быть трудно держать курс или стоять на месте – в данном случае это не важно, ведь от судна требовалось только удержаться на плаву и обеспечить сохранность своего драгоценного груза, пока вода не схлынет. Поэтому не будем тереть глаза и раскрывать рот от изумления, ибо то, что здесь описывается, – вполне реализуемая и очень интересная конструкция.

По-аккадски Ковчег называется просто eleppu, «судно»; это же самое слово употреблено и на нашей табличке. Выражение «круглый в плане» по-аккадски eṣerti kippati, где eṣerti означает «план», а kippati – «круглый». Хотя в аккадском языке для обозначения коракла имеется специальное слово quppu, в Табличке Ковчега оно не используется.

Энки самым практическим образом объясняет Атрахасису, что для начала надо начертить на земле круглое судно в натуральную величину. Проще всего – вбить в землю колышек там, где должен быть центр круга, привязать к нему одним концом длинную веревку и обойти вокруг колышка на расстоянии натянутой веревки, держа ее за другой конец. Так будет подготовлена площадка для строительства самого большого в мире коракла, диаметром примерно 70 м и площадью днища около 3600 кв. м. (Ниже мы увидим, что примерно так полковник Чесни предлагает поступать при постройке судна – правда, несколько другой формы.) Впрочем, Атрахасису, наверное, не нужно было объяснять такие элементарные действия – существуют клинописные тексты, свидетельствующие о применении этого метода, причем «план здания, вычерченный на земле» обозначается в них словом uṣurtu, представляющим собой более употребительную форму слова eṣertu.

Круг, вписанный в квадрат, – одна из шумерских школьных задач по геометрии. Эта большая табличка – пособие для учителя, на ней показаны решения всех задач [61]

Затем Энки делает замечание: «пусть будут равны его длина и ширина». Поначалу эта фраза должна нас удивить – ведь всякий знает, как выглядит круг, а значит, и круглое судно. Но тут говорит бог, и он занимается не объяснением теоретических основ геометрии, а хочет создать как можно более точный образ круглого судна, которое, в отличие от любого другого судна, не имеет ни носа, ни кормы, но одинаковые размеры по любой оси (мы бы сказали – диаметр). Энки дает очень конкретные инструкции по строительству коракла, и его служитель Атрахасис должен хорошо их понять.

Из Таблички Ковчега можно вынести заключение, что Атрахасис понимает в судостроении ровно столько же, сколько любой из его соседей. Когда он в ужасе представляет себе огромность предстоящих ему работ по изготовлению первого в мире суперкоракла, Энки ободряет его, говоря, что можно воспользоваться помощью других людей (строки 10–12).

После первого знакомства с этой новой табличкой следующим этапом было, конечно, обложиться уже известными клинописными вариантами истории о Потопе и приняться за их сравнительное изучение; и вскоре действительно обнаружились новые удивительные вещи. Я еще раньше обнаружил, что в двух табличках, находящихся, к счастью для меня, в коллекции Британского музея, тоже есть намеки на то, что Ковчег был круглым. На обеих табличках имеются знаки, составляющие ключевое слово kippatu, «круг», но на одной из них утрачен контекст вокруг этого слова, а на другой оно само прочитывается с трудом.

Старовавилонский Атрахасис

В тексте Старовавилонского Атрахасиса фрагмент, описывающий устройство Ковчега, очень близок соответствующему разделу Таблички Ковчега, но часть текста утрачена. В строке 28 можно, однако, распознать частично сохранившееся слово kippatu:

«У судна, что ты построил,

[Пусть его…] будет равна [(…)] […]

28 […] круг… […]

Покрой его как Апсу».

В строке 28 можно распознать клинописные знаки, составляющие это слово:

[…] ┌ki-ip-pa-ti ┐ x x [x (x)]

Ассирийский текст Смита

В первых двух строках Ассирийского текста Смита содержится та же информация, что и в табличке XI достаточно близкого к нему по датировке Эпоса о Гильгамеше. Но хотя соответствующее слово уже давно смогли правильно прочесть, его смысл долго ускользал от правильного понимания по причине неполноты окружающего контекста:

[…]… пусть [его…будут…]

2 […]…подобно кругу … […]

В строке 2 прочитываются следующие клинописные знаки:

[…] x ki-ma┌kip-pa-tim┐x […]

Этот второй рассматриваемый нами текст, составленный через тысячу лет после первого, сильно от него отличается по смыслу: теперь судно (само или в каких-то своих аспектах) «подобно кругу», что, конечно, не то же самое, что быть кругом. Но только самые занудные скептики могут сомневаться в том, что это выражение относится к форме самого судна – в особенности учитывая другие два текста. То, как Энки описывает судно, сначала вызывает у Атрахасиса удивление и непонимание – в этой поздней ассирийской версии нашей истории он выглядит человеком гораздо более скромным и непритязательным, чем в старовавилонской версии. Атрахасис просит Энки показать ему подробный чертеж; можно представить себе, как бы это изобразил Рембрандт: рука, спускающаяся с неба, указательным перстом чертящая на земле схему Ковчега [62]:

Атрахасис уста свои открыл,

Вещает он Эа, [своему] господину:

«Никогда я судна не строил…

Начерти на земле план —

План я увижу и судно построю».

Эа начертил план на земле [63].

Ассирийский текст Смита: 11–16

Здесь перед нами предстает, в свете более чем тысячелетней традиции, узнаваемая человеческая личность. Атрахасис, занимающийся своими обыденными делами и совершенно далекий от мыслей о спасении мира, совершенно неожиданно для себя получает от самого бога Энки ответственнейшее поручение, для выполнения которого он, может быть, наименее пригодный кандидат во всей Месопотамии. Он никогда не строил кораблей, словесных описаний для него совершенно недостаточно; если он все же должен заняться этим делом, то ему нужен подробный план. Он сомневается, он не подготовлен к выполнению неожиданно свалившейся на него невероятно трудной задачи. В этом он похож на Моисея в библейской книге Исход, восклицающего «Кто я, чтобы мне идти.?»[69], или на пророка Иеремию, ошеломленного тем, что Бог призвал его быть пророком и сначала возражающего, что он слишком молод и неопытен, чтобы говорить перед народом[70].

Сегодня нам, таким образом, известно целых три клинописных таблички о Потопе, в которых говорится, что Ковчег имеет круглую форму (или, в одном из трех случаев, что он подобен кругу).

Могло ли круглое судно быть обычной вещью в Месопотамии? Осмелев от уже достигнутого головокружительного успеха (а надо отметить, что все это предприятие поначалу было весьма смелым), я решил снова обратиться к знаменитому месту XI таблички Гильгамеша (строки 48–80), где Ковчег странным образом описан как кубоид[71]. Я говорю «осмелев», так как этот фрагмент Эпоса о Гильгамеше – классический текст, по статусу приближающийся к текстам Гомера; неосторожное прикосновение к нему могло обратить на меня множество стрел и потоки кипящей смолы[72].

Ассириологи давно уже понимали, что дошедшая до нас полная ассирийская версия Эпоса о Гильгамеше из Ниневийской библиотеки основана на более ранних старовавилонских табличках, таких как Табличка Ковчега или Старовавилонский Атрахасис. Джеффри Тигай (Jeffrey Tigay) подробно исследовал этот вопрос еще в 1982 г. [64]. Ко времени написания Эпоса о Гильгамеше этим табличкам исполнилось уже не менее тысячи лет. По дошедшим до нас образцам можно заключить, что текст на них не был всегда один и тот же – значения слов со временем изменялись, а поврежденных клинописных знаков становилось все больше. Законченная форма литературных произведений, завещанная нам писцами-редакторами замечательной библиотеки Ашшурбанапала, прошла перед этим через множество разных рук. По дороге делались преднамеренные изменения и вставки, и следы такой редактуры – иногда довольно поспешной – в некоторых случаях вполне различимы. Сегодня, после расшифровки новонайденной Таблички Ковчега, сравнение описаний судна и его постройки в этой табличке и в Гильгамеше XI представляется весьма плодотворным делом. Под поверхностью рассказа в Гильгамеше XI мы обнаружим старовавилонский рассказ о постройке круглого Ковчега, очень близкий к изложенному в Табличке Ковчега, и сможем понять, каким образом этот первоначальный рассказ был сильно искажен с течением времени. Ни один даже самый внимательный читатель, изучавший данную историю в читальном зале библиотеки Ашшурбанапала, не мог бы даже представить себе, что описанный в ней гигантский Ковчег Утнапишти был когда-то огромным кораклом, сделанным из пропитанной битумом веревки.

Это весьма смелое утверждение требует тщательного обоснования. Чтобы сразиться с этой ветряной мельницей, нужна очередная доза клинописной филологии – я надеюсь, что она окажется достаточной для наших рассуждений.

Информация о форме Ковчега Утнапишти, дошедшая до нас в Гильгамеше XI, разделена между двумя фрагментами – сначала в предписаниях Эа, затем в отчете Утнапишти.

Предписания, которые дает Эа:

Судно, что ты построишь, —

Пусть совпадут его размеры:

Пусть будут равны его длина и его ширина.

Подобно Апсу, покрой его кровлей.

Гильгамеш XI: 28–31

В следующих двадцати шести строках содержится не имеющий отношения к устройству Ковчега рассказ о том, что Утнапишти говорил старейшинам и какие он получил знамения и предостережения касательно предпринимаемой им постройки. Затем Утнапишти рассказывает:

На пятый день я поставил его корпус.

Один акр была его площадь, десять стержней высотой каждая стена[73],

10 стержням были равны края его верха.

Обводы его я заложил, план его я начертил.

Шесть палуб я сделал,

На семь частей его разделил,

Внутренность его на девять отсеков разделил.

Гильгамеш XI: 57–63

Вот это корабль! Квадратный в поперечном сечении, с шестью палубами, со многими каютами…

Однако и здесь, в тексте Гильгамеша XI, в строке 58 появляется имеющее для нас огромное значение слово kippatu, «круг». Осторожно: здесь это не простая слоговая запись аккадского слова, а шумерская идеограмма GÚR. Эндрю Джордж в своем замечательном издании Эпоса о Гильгамеше переводит это слово как «площадь» (George 2003, Vol. 1: 707, прим. 5), а всю первую половину строки как «один акр был он площадью». Табличка Ковчега позволяет вернуть фразе ее подлинный смысл, переведя kippatu как «круг».

Таким образом, мы можем считать, что Ковчег Утнапишти в Эпосе о Гильгамеше был на самом деле круглым и имел площадь в один акр (ikû), в точности как гигантский коракл Атрахасиса!

Табличка Ковчега, строка 9:

Пусть 1 акр будет его площадь, пусть стороны его будут 1 ниндан в высоту!

Гильгамеш XI, строка 58:

Один акр был его круг, десять стержней высотой каждая сторона

В Гильгамеше XI смысл фразы в строках 29–30, говорящей, что все размеры судна должны быть одинаковы и что его длина должна быть равна его ширине, удалился от ключевого утверждения о его круглой форме, которое появляется лишь в строке 58, и притом выражено неявно. Это раздельное изложение в тексте двух свойств, по смыслу тесно связанных между собой, привело к необоснованному представлению о «квадратном» судне, далеко отошедшему от первоначального смысла. В результате первоначальный круглый план судна был заменен на малоправдоподобный кубический.

Куда же приводят нас эти рассуждения? К другому круглому ковчегу, но на этот раз почти затонувшему и едва различимому. Поскольку строки 28–31 и 58–60 в Гильгамеше XI основаны на некоем старовавилонском тексте из того же «семейства», что и Табличка Ковчега, мы можем заключить, что первоначально тут была одна речь Эа со всеми указаниями относительно Ковчега и что дальнейшая обработка текста привела к искажению этого простого формата. Возможно, первоначально, в некоем «прото-Гильгамеше», речь Эа выглядела так:

* Судно, что ты построишь, —

* Начерти его план.

* Пусть совпадут его размеры:

* Пусть будут равны его ширина и его длина.

* Пусть это будет круг в один акр, пусть каждая его сторона будет высотой в 1 стержень,

* Пусть будут равны края его верха.

* Подобно Апсу, покрой его кровлей.

Ковчег в виде коракла

Энки, рассматривая мир сверху вниз, знал про кораклы все, что нужно; поэтому его выбор модели Ковчега являлся, как мы уже говорили, понятным и обоснованным. Ковчегу Атрахасиса не нужно было никуда плыть, он должен был только болтаться на поверхности воды и не утонуть, пока она не схлынет, а затем пристать к берегу там, где придется. Этот коракл следовало изготовить традиционным способом – сплести из витых канатов и покрыть битумом. Он должен был достигать невероятных размеров – ведь ему полагалось быть очень вместительным.

Кораклы, при своей простоте и непритязательности, играли в течение долгого времени важную роль в общении человека с рекой. Вместе с плотами и долблеными каноэ они принадлежат к числу самых практичных изобретений человечества: из подручных природных ресурсов рождаются простые решения, которые трудно в чем– то усовершенствовать. Тростниковый коракл – это просто плетеная корзина, спущенная на воду, для водонепроницаемости плотно обмазанная битумом. Такая конструкция вполне естественна для прибрежных поселений, так что кораклы в Индии и в Ираке, в Тибете и в Уэльсе похожи друг на друга как родные братья [65]. Вплоть до сегодняшнего дня никто не обращал нужного внимания на месопотамские кораклы, и ситуация изменилась лишь в результате обнаружения Таблички Ковчега, сделавшей их весьма интересным объектом для изучения. В большинстве работ, посвященных месопотамским лодкам и судам [66], кораклы практически не упоминаются; в аккадском языке даже не обнаружено для них отдельного слова.

Так были ли они на самом деле?

Есть клинописная история, известная под названием Легенда о Саргоне, она для нас очень важна, и мы к ней еще вернемся в связи с библейской историей о Моисее, найденном в камышах [67]. В этом клинописном тексте аккадский царь Саргон (2270–2215 гг. до Р. Х.) рассказывает, как его мать оставила его, новорожденного, на реке Евфрат, положив в то, что традиционно переводится как «корзина», и предоставив плыть туда, куда принесет река.

Я – Саргон, великий царь, царь Аккада.

Моя мать была энитум, отца я не знаю,

Брат моего отца живет в горах.

Мой город Азупирану стоит на берегу Евфрата.

Понесла меня моя мать-энитум, втайне она меня родила,

Положила меня в плетеную корзину, битумом ее замазала,

Пустила меня по реке, откуда я не мог подняться,

Река понесла меня, к Акки-водоносу доставила,

Акки-водонос, зачерпнув ведром, достал меня,

Акки-водонос, как своего сына, меня вырастил,

Акки-водонос к работе садовника меня пристроил,

Во время моей работы в саду богиня Иштар меня полюбила,

55 лет я правил как царь…

Для аккадского слова quppu, появляющегося в строке 6 этого сочинения, ассириологические словари до сих пор дают лишь три значения: «плетеная корзина», «деревянный ящик», «коробка». В современном арабском языке коракл называется quffa; основное значение этого слова, опять же, «корзина». Действительно, коракл – всего лишь большая корзина, он сплетен как корзина и затем сделан водонепроницаемым. Это местное слово, которое можно услышать в Ираке вдоль берегов Евфрата повсюду, где пользуются кораклами. Арабский и аккадский языки принадлежат к одному и тому же семейству семитских языков, и в них много родственных слов. В частности, слова quppu и quffa – родственные (аккадское p перешло в арабское f), так что мы можем предположить, что объем их значений тоже совпадает – от корзины до коракла. Поэтому я прихожу к заключению, что вавилонское quppu также могло обозначать «коракл» [68]; в особенности это можно видеть на опыте младенца Саргона.

Мало того. Автобиографический текст Саргона напрямую связан с месопотамской историей о Потопе, точно так же как история о младенце Моисее отсылает нас назад к Ноеву ковчегу в Книге Бытия. Младенцу предстояло оказаться одним из величайших месопотамских царей; в самом начале своей жизни он должен был спастись от всех несчастий в суденышке, сплетенном наподобие корзины, обмазанном битумом и пущенном по воде в полную неизвестность. Описание того, как отверстие замуровывается битумом, – прямая текстовая параллель к традиционному рассказу о Потопе [69].

Эта взаимосвязь на самом деле еще глубже. В Эпосе о Гильгамеше есть удивительно поэтический образ того, как на седьмой день море успокаивается после бури:

Утихло море, что билось как беременная (в родовых схватках).

Гильгамеш XI: 131

Этот образ легко принять за простую метафору, но для жителя Месопотамии он имел более глубокий смысл. Известен целый цикл магических заговоров для помощи женщине при родах. В этих текстах еще не рожденный младенец, плавающий в амниотической жидкости в материнском чреве, уподобляется судну в бурном море, пришвартованному в темноте пуповиной к «причалу смерти» и не могущему ее разорвать и выплеснуться во внешний мир. Круглый Ковчег, заключающий в себе семя всякой жизни, как ореховая скорлупка бросаемый по водам до тех пор, пока не пристанет к суше, – это, несомненно, образ, хотя и не прямой, плода во чреве матери во время бури родовых схваток; а плавание к спасительной гавани совершается вновь каждый раз, когда рождается младенец.

Во второй половине XIX века Ф. Р. Чесни[74] описал иракские кораклы, самый маленький из которых был «3 фута 8 дюймов в диаметре»[75]. Вероятно, крошечный коракл Саргона, сплетенный из тростника и пропитанный битумом, был самым маленьким из когда-либо сделанных [70]]. Если это так, то у нас имеется возможность одновременно описать самый громадный и самый крошечный из иракских кораклов…

Теперь, когда мы установили и древнее имя, и предельные размеры кораклов, мы можем попытаться выяснить, какими были обычные кораклы в древней Месопотамии. Где они, все эти другие примеры? Поскольку в Табличке Ковчега общее название eleppu обозначает круглое судно, естественно спросить – не обозначаются ли иногда этим словом кораклы в других клинописных текстах. Но при поисках обнаруживаются только уже упомянутые исключительные примеры.

Хотя эти непритязательные речные суда в основном уже исчезли, так и не засеченные радарами, я убежден, что покрытые кожей или битумом кораклы бороздили воды Тигра и Евфрата более или менее от начала времен. Сохранились даже их изображения. С середины третьего тысячелетия до Р. Х. клинописные договоры скреплялись цилиндрической печатью из твердого камня, которая прокатывалась по табличке, оставляя отпечаток выгравированного на цилиндре рисунка. На некоторых таких печатях изображено какое-нибудь судно. В большинстве случаев это, конечно, классическая месопотамская тростниковая лодка с высоким носом и кормой (такие лодки мы отнесли к категории «прототипов Ковчега»); но имеется как минимум один пример печати с изображением судна, имеющего характерный круглый профиль, точнее поперечное сечение, – т. е. коракла. Эта печать происходит из раскопок близ иракского Хафадже на реке Дияла, в семи милях к западу от Багдада, и на ней изображен подлинный коракл, датируемый примерно 2500-ми годами до Р. Х.

* * *

Около двух тысяч лет спустя мы видим ассирийскую армию, весьма практично использующую походные кораклы, как это изобразили во всех деталях, к нашей великой радости, придворные скульпторы на знаменитых дворцовых стенных барельефах среди прочих сцен повседневной и военной жизни.

Ассирийский царь Салманасар III (859–824 гг. до Р. Х.) оставил нам в графическом виде отчет о военном походе в Мазамуа (ассирийская провинция на северо-западных склонах Загросских гор, сегодняшняя Сулеймания), в котором для преследования неприятеля ему пришлось воспользоваться «тростниковыми лодками» и «лодками, обтянутыми кожей» [71]:

Они испугались сияния моего могучего оружия и моего бурного натиска и устремились в тростниковых лодках по морю. Я пошел за ними на покрытых кожей судах (GIŠ.MA2.MEŠ KUŠ.DUH.ŠI-e) и вел могучий бой в середине моря. Я победил их (и) окрасил море их кровью как красную шерсть.

На изображенной ниже скульптуре из ниневийского дворца царя Синаххериба (705–681 гг. до Р. Х.) две пары сильных гребцов в коракле, тяжело груженном кирпичами, сражаются с быстрым речным течением. Они правят с помощью длинных багров, на нижнем конце которых крюки – вероятно, утяжеленные грузилами, возможно свинцовыми. Другой ассириец, верхом на надутом мешке из кожи, ловит острогой рыбу им на обед. Рабочие сидят в перегруженном коракле – по-видимому, на чем-то вроде скамьи, укрепленной вдоль его бортов. Багры закреплены в уключинах. По бокам коракла видны горизонтальные и вертикальные линии – это не верхний ряд кирпичей в судне, а какой-то элемент его отделки (возможно, сшитые между собой куски кожи). Отчетливо видно, что верхний борт (планширь) представляет собой отдельный крепежный элемент, хотя справа крепление не показано.

Эти как будто сделанные сепией зарисовки в камне, изображающие древние кораклы в процессе их использования, имеют для нас огромную ценность; они показывают, что в IX и VIII веках до Р. Х. кораклы существовали и практически использовались. Они, несомненно, делались разного размера, от двухместных «речных такси» до солидных барж, способных перевозить много груза, – прямо как в Ноевом ковчеге.

Древнейший коракл с печати из Хафадже[76]

Тяжело нагруженный древний четырехместный коракл эпохи царя Синаххермба

С судна на берег: переполненный коракл XX века приближается к берегу реки

О месопотамских кораклах несколько более позднего времени и несколько дальше на юг мы получаем важную информацию из греческого источника, остающегося одним из основных бестселлеров человечества, – «Истории» Геродота. Он писал во второй половине V века до Р. Х., когда клинописные авторы были еще вполне живы и плодовиты. До сих пор ведутся споры о том, действительно ли Геродот ездил сам в Вавилон, насколько надежны его сведения и т. д.; но когда он заводит речь о кораклах, то видно, что он хорошо знаком с предметом [72]:

Суда, на которых плавают вниз по реке в Вавилон, совершенно круглые и целиком сделаны из кожи. В Армении, которая лежит выше Ассирии, вавилоняне нарезают ивовые прутья для остова корабля. Снаружи [остов] обтягивают плотными шкурами наподобие [круглого] днища корабля. Они не расширяют кормовой части судна и не заостряют носа, но делают судно круглым, как щит. Затем набивают все судно соломой [для обертки груза] и, нагрузив, пускают плыть вниз по течению. Перевозят они вниз по реке главным образом глиняные сосуды с финикийским вином. Управляют судном с помощью двух рулевых весел, которыми стоя загребают двое людей. Один из них при этом тянет судно веслом к себе, а другой отталкивается. Такие суда строят очень большого размера и поменьше. Самые большие вмещают до 5000 талантов груза. На каждом судне находится живой осел, и на больших – несколько. По прибытии в Вавилон купцы распродают свой товар, а затем с публичных торгов сбывают и [плетеный] остов судна, и всю солому. А шкуры потом навьючивают на ослов и возвращаются в Армению. Вверх по реке ведь из-за быстрого течения плыть совершенно невозможно. Поэтому и суда строят не из дерева, а из шкур. Когда же купцы на своих ослах прибывают в Армению, то строят новые суда таким же способом. Таковы у них [речные] суда.

Геродот, История, кн. 1: 194.[77]

Еще позднее, в IV веке по Р. Х., кораклы на реке Тигр в руках профессионалов поразили воображение римлян своей маневренностью и легкостью складирования. Римляне взяли с собой этих строителей кораклов (barcarii) из Арбелы на берегу Тигра [73], высадив их в Саут-Шилдс на берегу Тайна[78], где они стали строить новые кораклы для речной транспортировки грузов – возможно, первые кораклы на Британских островах. Латинское слово barca обозначает маленькое судно, которое держат на корабле для транспортировки грузов с корабля на берег, – типичное использование кораклов. Интересно, что римляне использовали существующее латинское слово вместо того, чтобы адаптировать местное название, которое к тому времени, несомненно, было quppu или guffa.

Мы привели практические доводы в поддержку того, что в Табличке Ковчега говорится именно о коракле. Некий давно живший поэт однажды спросил себя – или был спрошен своими слушателями: если Всемирный Потоп действительно произошел и Ковчег действительно был построен, то на что он был похож? Что это было за судно, достаточно вместительное, непотопляемое и притом такое, чтобы его можно было реально построить? Взирая на реку в полуденной дремоте, наш поэт живо представил себе – или нужный образ сам явился перед ним – коракл, круглый коракл, как бы это сказать? космических размеров!

Юмористическая картинка с изображением маленьких британских кораклов

У нас есть возможность внимательно рассмотреть фотографию бытовой сцены на реке, на которой видно множество кораклов. Традиции их постройки и использования сохранялись в Месопотамии вплоть до середины XX века; в современном Ираке они, к сожалению, исчезли. Вообще тип судов, называемых кораклами, изучен довольно хорошо, и иракские кораклы занимают в этой категории достойное место. Их можно увидеть на множестве фотографий, сделанных в конце XIX и в начале XX века. На одних фотографиях кораклы показаны как отдельный объект, заслуживающий интереса; на других они видны на заднем плане, как необходимая принадлежность каждодневной жизни на реке. Вот что пишет Е. С. Стивенс, снявшая в 1920-х годах очень полезную серию фотографий процесса изготовления кораклов:

…Мы долго пробирались окольными путями, временами хлюпая по разлившейся воде, пока наши четыре тощих лошадки не остановились около пришвартованной к берегу гуфы – широкой корзины в форме чаши, покрытой битумом для водонепроницаемости. Некоторые такие круглые суденышки имеют довольно большой размер; на нашем вполне могло бы поместиться тридцать человек. Мы залезли в него, и гуфачи, обмотав швартовый канат вокруг тела, стал пробираться вверх по течению… Когда мы добрались до настоящей реки, он запрыгнул внутрь и вместе с помощниками стал грести, пересекая реку наискосок, поскольку Самарра находилась много ниже по течению, на высоком противоположном берегу. Течение было таким сильным и быстрым, что через несколько минут он уже пристал к городскому причалу.

Стивенс 1923: 50

Следующее свидетельство сообщает нам загадочный Э. А. Уоллис Бадж (E. A. Wallis Budge), впоследствии ставший хранителем Британского музея; он рассказывает о своем опыте использования кораклов, которые он считает полезными даже в сражении. В Багдаде в 1878 году, по его словам, возникла напряженная ситуация вокруг ящика с очень важными клинописными табличками, «по ошибке» пропущенным турецкими таможенниками за ящик виски; теперь надо было его побыстрее доставить на британский военный корабль:

Вся эта процедура сильно не понравилась таможенным чинам, и несколько человек прыгнули в куффы и стали преследовать нас, гребя изо всех сил. Они настигли нас уже у забортного трапа и пытались оторвать меня от борта нашего корабля, отпихивая назад свои куффы. При этом некоторые из них прыгнули на закругленный борт моей куффы и пытались вытащить из нее мои вещи и ящик с табличками из Телль-эль-Амарны. Я боялся, что таблички в результате исчезнут в водах Тигра.

Далее Бадж пишет:

«Куффа» представляет собой широкую корзину из ивовых прутьев, покрытую битумом снаружи и внутри. Она абсолютно круглая, похожа на широкую чашу, плавающую на воде. Куффы бывают любых размеров, в некоторые даже умещаются три лошади и много людей. Маленькие довольно неудобны, а в больших я много дней плавал по Евфрату в окрестностях Вавилона и по каналу Хиндия и даже спал в них ночью.

Бадж 1920:183

Три этапа изготовления коракла, по фотографиям Е. С. Дроуэр, урожд. Стивенс[79]

Отплытие в коракле

Жаль, что Бадж не привез с собой ни одного образца в Британский музей!

Я думаю, что эти сведения будут нам полезны при изучении формы месопотамского Ковчега по известным клинописным текстам истории о Потопе. Мы знаем, что в этой традиции были и длинные остроносые makurru (устаревшие, неудобные и неустойчивые лодки), и круглые уютные quppu (современные, практичные и предпочтительные). Позднейшие текстовые наслоения превратили quppu в высокую многопалубную башню современного круизного лайнера, абсолютно непригодную для выполнения поставленной задачи – хотя вроде бы одобренную самим Гильгамешем.

На следующей старинной фотографии мы видим группу традиционных речных лодок на Тигре в конце XIX века. С полноценными круглыми кораклами бок о бок соседствуют лодки, называемые tarada, – в плане (вид сверху) они точно соответствуют двояковыпуклой makurru с представленной нами выше старовавилонской диаграммы. Тарада сделана из дерева и оснащена мачтой с парусами; но по своей форме эта лодка происходит от древней makurru. Сравнивая две имевшиеся у Энки возможности, мы видим, что круглый коракл был разумным выбором для Ковчега.

Дж. П. Петерс так описывает эту свою фотографию, сделанную в 1899 г.: «Сцена на реке Тигр в Багдаде. Видны характерные местные лодки – длинные шарады и круглые обмазанные варом куфы, а также понтонный мост»

Ноев ковчег в Книге Бытия

Теперь наше исследование должно последовать за Ковчегом туда, куда он нас, конечно, приведет, – в еврейскую Библию и далее.

Но ты сделай себе из дерева гофер ковчег (ēvāh) и устрой в нем отсеки (qinnîm), а изнутри и снаружи обмажь (kāphar) его смолой (kopher).

Пусть он будет в длину триста локтей, в ширину – пятьдесят, а в высоту – тридцать. Сделай крышу – так, чтобы сверху она выступала на один локоть. Сбоку сделай дверь. Пусть будут в ковчеге первый ярус, второй и третий.

Быт. 6:14–16 [80]

Ноев ковчег – иллюстрация в Библии Мартина Лютера, отражающая описание в еврейской Библии

Таково было распоряжение, данное Ною, который в свой черед оказался перед чудовищно трудной задачей: в одиночку спасти весь мир, да еще при помощи судна по индивидуальному заказу. Вот подробные спецификации этого заказа на постройку:

Ковчег: tēvāh (неизвестное слово для обозначения прямоугольного судна)

Материал: дерево gopher (неизвестный вид)

Комнаты: qinnîm (отсеки, камеры; основное значение слова – птичье гнездо)

Герметизация: смола или битум (kopher), намазанная (kāphar) внутри и снаружи

Длина: 300 локтей (amah) = 450 футов = 137,2 м

Ширина: 50 локтей = 75 футов = 22,8 м

Высота: 30 локтей = 45 футов = 13,7 м

Крыша: 1 локоть высотой (?)

Двери: 1

Палубы: 3

Сравним эти данные с менее подробными – из описания «ковчежца» Моисея в книге Исход (Исх. 2: 2–6)[81]:

Ковчег: tēvāh (неизвестное слово для обозначения прямоугольного судна)

Материал: gomeh, камыш, тростник, папирус

Герметизация: hamār, ил; битум/асфальт; битум; zefeth, смола, вар.

Слово tēvāh, используемое только для обозначения Ноева ковчега, а также «ковчежца» для младенца Моисея, нигде больше в еврейской Библии не встречается. Рассказ о Потопе в Библии, таким образом, намеренно поставлен в соответствие с рассказом о спасении младенца Моисея, аналогично той ассоциативной связи, которую можно обнаружить между вавилонскими рассказами о Потопе и о младенце Саргоне.

А теперь самое замечательное: до сих пор не выяснено ни значение, ни происхождение слова tēvāh. Слово gopher, обозначающее древесный материал Ноева ковчега, тоже нигде больше в еврейской Библии не встречается, и неизвестно, что это за порода дерева и из какого языка пришло это слово. И столь удивительное положение дел касается одного из самых знаменитых и впечатляющих отрывков во всей истории мировой письменности!

Другие два выделенные нами слова – kopher (битум) и kāphar (намазывать) – тоже нигде в Библии больше не встречаются, но существенно то, что они пришли из Вавилонии вместе с самим рассказом и происходят, соответственно, от аккадских слов kupru (битум) и kapāru (намазывать). Поэтому естественно было бы предположить, что и первые два еврейские слова, tēvāh и gopher, тоже заимствованы из вавилонского аккадского. Однако ни для того ни для другого в аккадском не находится убедительных кандидатов. Были сделаны предположения о том, что за дерево gopher, но вопрос о происхождении или заимствовании самого слова остается открытым. В отношении слова tēvāh за сотни лет было тоже высказано несколько идей; некоторые связывали его – поскольку история с рождением Моисея происходит в Египте, – с египетским словом thebet, означающим ящик, контейнер, гроб; но все эти предположения теперь отвергнуты. Наиболее правдоподобная версия – что слово tēvāh, как и остальные странные слова в еврейской истории о Ковчеге, происходит от какого-то аккадского слова.

У меня имеется новое предположение по этому поводу.

На одной клинописной табличке, датируемой примерно 500-ми годами до Р. Х. и сейчас находящейся в Британском музее, упоминается тип судна, называемый ṭubbû [74]; судно находится у речной переправы и, по-видимому, участвует в обмене судами между их владельцами:

…судно (eleppu) шириной между бортами в шесть локтей, ṭubbû, стоящее на переправе, и другое судно (eleppu) шириной между бортами в пять с половиной локтей, стоящее у моста, были обменены (?) на одно судно шириной между бортами в пять локтей.

BM 32873: 2

Вавилонская табличка со словом ṭubbû, лицевая сторона

Вавилонская табличка со словом ṭubbû оборотная сторона

Согласная t в слове tēvāh отличается от согласной ṭ в слове ṭubbû; поэтому ṭubbû, существительное мужского рода с неизвестной этимологией, и ēvāh, существительное женского рода тоже неизвестной этимологии, не могут быть этимологически родственными словами. Я думаю, что иудеи, встретив в истории о Ковчеге аккадское слово ṭubbû совместно с другими аккадскими словами, обозначающими Ковчег, гебраизировали его в tēvāh. При этом точная передача согласных была менее важна, чем идея передать иностранное слово, поскольку оно употреблено в Библии всего два раза: в рассказе о Ное и в рассказе о рождении Моисея. Эти два слова не родственны, и ни одно из них не является заимствованием другого; аккадскому слову просто придан еврейский «вид». Это похоже на то, как в Книге пророка Иеремии имя Набу-шарруссу-укин евнуха Навуходоносора передано как Набусарсеким. Таким образом, следует предположить, что в рассказе о Потопе в каком-то не дошедшем до нас вавилонском источнике первого тысячелетия до Р. Х. для обозначения Ковчега Утнапишти вместо обычного слова eleppu (судно) было использовано редкое слово ṭubbû.

Другая возможность состоит в том, что еврейское слово tēvāh представляет собой «бродячее слово» (Wanderwort), одно из тех главных слов неизвестного происхождения и неясной этимологии, которые живут вечно и распространяются через все континенты (хороший пример – слово «чай», tea). В таком случае мы имеем здесь дело с каким-то древним несемитским словом, обозначавшим простейший тип речного судна; это слово в аккадский пришло как ṭubbû, в древнееврейском появилось как tevah, и можно даже предположить, что английское tub (бадья, бочка) – того же древнего происхождения [75]. Это простое слово для простого судна могло сколь угодно долго использоваться вдоль судоходных рек на разных континентах. Если такое судно перевернуть кверху дном и ударить по нему кулаком, оно издаст глухое «даб»[82]. Замечательно, что по-английски слово tub, как и слово ark (ковчег), может также означать «короб», «ящик» и «судно». И еще надо отметить, что слово ṭubbû – такое же редкое в вавилонских клинописных текстах, как и tēvāh в древнееврейских текстах; собственно, до сих пор оно было обнаружено лишь в двух местах на одной и той же процитированной выше табличке, и больше пока нигде[83].

Каждая из этих версий может служить объяснением появления в библейском тексте редкого слова для обозначения Ковчега: либо иудеи встретили на какой-то табличке слово ṭubbû в смысле «ковчег» и гебраизировали его, превратив в tēvāh; либо они назвали Ковчег словом tēvāh потому, что в их представлении он походил на некий древний тип судна, называвшийся по-древнееврейски tevah, а на вавилонском аккадском ṭubbû.

Но вернемся к вопросу о форме.

Среди традиционных типов иракских речных судов когда-то встречались суда, по форме и пропорциям весьма напоминающие описание Ковчега в Книге Бытия. Подполковник Чесни в своем отчете для британского правительства пишет, что в 1850-е годы он сам видел, как строились и использовались такие суда [76]:

Удивительные суда строят в Тикрите и в маршах Ламлума, но более всего близ битумных источников Хита. В этих местах изготовление судов – каждодневное и чрезвычайно простое дело. Самоучки-корабелы, конечно, лишены преимуществ удобного дока и даже стапелей, и тем не менее они могут за очень короткое время построить судно, работая только топорами и пилами; кроме того, они пользуются широким металлическим ковшом, из которого льют расплавленный битум, и деревянным катком для его выравнивания. На первом этапе этого примитивного судостроения выбирается ровный участок земли подходящего размера, расположенный достаточно близко от берега. На нем прочерчивают периметр дна будущего судна, без математической точности, но все же пользуясь веревкой и следуя некоторой системе. Основание или днище будущего судна – это первое, что будет сделано.

Описанная здесь процедура в точности соответствует уже знакомой нам инструкции в Табличке Ковчега, когда Энки объясняет Атрахасису, как вычертить план этого судна. Вернемся к отчету Чесни:

На очерченную таким образом поверхность выкладываются неошкуренные ветки, параллельными линиями на расстоянии примерно фута[84] друг от друга; другие ветки выкладываются поперек них с тем же шагом и переплетаются с ними. Промежутки заполняются плетением из тростника и соломы. В результате образуется грубо сработанная платформа, через которую из конца в конец для большей прочности протягиваются более крепкие ветки, на расстоянии от восьми до двенадцати дюймов друг от друга. Когда днище сплетено, начинают изготавливать борта; для этого в край днища втыкают вертикальные колышки нужной высоты, а затем заполняют их таким же плетением, как описано выше. Вся конструкция дополнительно укрепляется грубыми деревянными брусьями, которые выкладываются от планширя до планширя[85] на расстоянии примерно четырех футов друг от друга.

Описав в деталях конструкцию строящегося судна, Чесни переходит затем к последнему этапу, тоже знакомому нам по Табличке Ковчега, – гидроизоляции:

Все части судна затем покрываются горячим битумом, который плавят в яме рядом с местом работ и добавляют в него песок и глину для достижения нужной консистенции. Полученный таким образом «битумный цемент» распределяется по всем плетеным поверхностям и тщательно разглаживается деревянным катком как с внутренней, так и с внешней стороны. После недолгого остывания получается прочная и долговечная водонепроницаемая конструкция, хорошо приспособленная для речного плавания. Большинство судов этого типа по форме похожи на гроб, на одном конце более широкий и закругленный; но встречаются и экземпляры более отточенной формы. Такое судно длиной 44 фута, шириной 11 футов 6 дюймов и высотой бортов 4 фута[86], с осадкой 1 фут 10 дюймов при полном грузе и всего 6 дюймов порожнем, может быть сооружено в Хите всего за один день…

Чесни сразу увидел, что по форме и пропорциям эти суда сильно напоминают библейское описание Ковчега, и привел достаточно убедительные доводы в пользу того, что Ной вполне мог построить судно того же типа:

Ковчег, как мы все хорошо знаем, был длиной в триста локтей, шириной в пятьдесят локтей и высотой борта в тридцать локтей. При самой маленькой длине локтя это дает длину в 450 футов, ширину в 75 футов и высоту борта в 45 футов[87]. Грузоподъемность этой огромной конструкции, учитывая допуск на бимсы[88], которыми она была скреплена, и на опоры, более 40 000 тонн. Из приведенного выше описания процесса постройки судов в Хите можно заключить, что ничто не препятствовало жителям города или окрестной страны построить это огромное судно; просто для набора корпуса нужны были более крупные элементы. Нижний отсек, предназначенный для четвероногих, надо было, конечно, разделить на клети перегородками, и эти перегородки могли служить опорой второму ярусу, предназначенному для людей. Аналогично, перегородки второго яруса поддерживали верхний ярус, предназначенный для птиц. Вся конструкция была трехъярусной и имела крышу, а внутренние перегородки и опоры придавали ей необходимую жесткость. Таким образом опровергаются утверждения о якобы чрезмерной сложности такой работы, в особенности если помнить, что ковчег предназначался не для перемещений, а для того, чтобы оставаться на воде примерно в одном и том же месте.

До нас, к счастью, дошли несколько фотографий, которые сделал в 1888 году археолог Джон Паннетт Питерс (John Punnett Peters). На них видны несколько судов описываемого типа, одни в процессе постройки, другие уже в использовании. Глядя на эти суда, Питерс тоже вспомнил о Ноевом ковчеге.

Вторая из серии фотографий, сделанных Дж. П. Питерсом; он назвал ее «Корабельный док Ноя в Хите на Евфрате»

Итак, у нас имеется реальная и вполне функциональная кандидатура на роль Ковчега; она отличается и от длинных и узких судов шумерского типа, и от круглого судна Атрахасиса, и от квадратной модели Утнапишти, но удивительно точно следует описанию продолговатого судна, данному в Книге Бытия. Разумно будет предположить, что описание в еврейской Библии соответствовало именно такому типу продолговатых судов, имевших наряду с кораклами широкое распространение в древней Месопотамии, где их и увидели еврейские авторы. К сожалению, ни Чесни, ни Питерс не сообщили нам, как по-арабски в XIX веке назывались эти суда, но из всего вышеизложенного можно предположить, что именно такие суда назывались по-аккадски ṭubbû, а по-древнееврейски tēvāh…

Вполне возможно, что в то время как в Ниневии авторы истории об Утнапишти переделали круглый Ковчег в кубоид, авторы другой, неизвестной нам клинописной версии истории о Потопе, убежденные, что кубоидная форма никуда не годится, заменили ее продолговатой – тем более что такие продолговатые суда ṭubbû они могли видеть каждый день, выйдя на берег реки. Длина и ширина судна были при этом выбраны округленно, с сохранением между ними нужной пропорции, и чтобы при этом площадь днища оставалась примерно такой же (в одном случае 15 000 кв. локтей, в другом 14 400).

Значительность и краткость библейского описания Ноева ковчега вызвала острый интерес к этим нескольким строкам многих поколений исследователей, как религиозных, так и светских. В раввинистических текстах содержится много деталей, расширяющих основной библейский рассказ.

Например, говорится, что за 120 лет до Потопа Ной посадил кедровые деревья, надеясь не только на то, что они успеют вырасти достаточно высокими, но и что народ за это время сможет отвратиться от своих грехов. В Ковчеге было, по мнению одних комментаторов, триста шестьдесят клетей или комнат размером десять на десять ярдов[89], а по мнению других – девятьсот комнат размером шесть на шесть ярдов. Некоторые авторитетные толкователи отводили верхний ярус для нечистых животных, средний для людей и чистых животных, а нижний для всяких отбросов; другие предпочитали обратное расположение, с люком для спуска отбросов в море. В очередной раз чистя гальюны, Атрахасис, вероятно, с раздражением вспоминал эту внешне юмористическую аккадскую поговорку:

Слон говорил сам с собой и сказал: «Нет среди тварей Шаккана того, кто мог бы столько испражняться, как я». Птица-сипидикар ответила ему: «Для своего размера я испражняюсь не меньше тебя»[90].

Поскольку для обитателей Ковчега небеса были запечатаны, днем и ночью должна была оставаться темнота; но по раввинистическим объяснениям Ной развесил всюду драгоценные камни, которые сияли, как солнце в полдень. Собрать зверей, а также корм для них Ною помогала целая толпа ангелов, и эти поштучно отобранные животные вели себя образцово и даже не пытались производить на борту Ковчега действия, ведущие к размножению. Ной ни разу не заснул в Ковчеге, потому что он все время был занят тем, что задавал своим подопечным корм. И еще одна деталь: при погрузке в Ковчег львам было велено сторожить трап, чтобы всякая нечисть не пробралась в Ковчег незамеченной. Это напоминает мне львов на дверях заднего входа в Британский музей – эти, впрочем, должны следить, чтобы посетители не вышли из музея тайком.

Ковчег Беросса

Беросс, как мы видели в главе 5, не приводит никаких деталей конструкции судна, кроме его размеров:

Он (Ксисутр) не переставал работать до тех пор, пока судно не было построено. Его длина была пять стадий, а ширина – два.

Р. Патаи (R. Patai) пишет [77], что длина Ковчега была «пять стадий или фарлонгов[91], т. е. около 1000 ярдов, а его ширина – два стадия, т. е. около 400 ярдов». В армянской версии «Хроники» Евсевия[92] длина Ковчега – 15 фарлонгов, т. е. около двух миль[93].

Ковчег в Коране

В Коране спасательное судно Нуха (Ноя) не имеет собственного имени, но называется сафина[94], т. е. просто судно. В Суре 54, айат 3, об этом судне говорится просто как о какой-то вещи, сделанной из досок и гвоздей. Коран не дает никаких сведений ни о строительстве Ковчега, ни о его внешнем виде; заметим, однако, что Абдаллах ибн Аббас[95], современник Мухаммада, пишет, что когда Ной раздумывал, какую форму придать будущему Ковчегу, Аллах открыл ему, что по форме он должен быть как птичья грудка, а сделать его надо из тикового дерева. В более позднее время среди мусульманских богословов тоже возникли обсуждения и споры вокруг истории о Потопе. Абдаллах ибн Умар ал-Байдави[96], писавший в XIII веке, объясняет, что первый ярус Ковчега предназначался для диких зверей и домашних животных, второй для людей, а третий для птиц. На каждой доске было написано имя одного из пророков. При этом не хватило трех досок, соответственно именам трех пророков, и их принес из Египта Ог, сын Анака, единственный из великанов, которому было позволено пережить Потоп[97]. В Ковчег были также внесены останки Адама; они были положены посередине, чтобы отделить мужчин от женщин. По одному из традиционных толкований Ной должен был воскликнуть «Во имя Аллаха!», когда он хотел, чтобы Ковчег тронулся с места, и то же самое – когда надо было его остановить.

Перед нами большое разнообразие форм и размеров. Но вернемся к первоначальной модели и попробуем построить наш коракл.

Фотография 1880-х годов: прогулка в коракле. Английские дамы несколько напряжены

8. Строим наш Ковчег

– Поверь мне, мой юный друг, что нету дела, которым и вполовину стоило бы заниматься, как попросту – попросту – повозиться с лодкой, ну просто повозиться, ну просто…

Кеннет Грэм [98]

1. Строительство Ковчега Атрахасиса, по Табличке Ковчега

Строительство Ноева ковчега в изображении фламандского художника XVII века

Строительство спасательного судна – Ковчега – это центральное событие в любой версии истории о Потопе. Теперь мы уже знаем, что Ковчег, который должен был построить герой Атрахасис, представлял собой гигантский коракл; но до обнаружения Таблички Ковчега единственным источником наших знаний являлась XI табличка Эпоса о Гильгамеше. Фактических сведений, необходимых корабелам, было слишком мало; только теперь у нас появились форма и размеры судна, этапы его строительства, и что особенно важно – способ достижения водонепроницаемости конструкции. Информацию, которой мы сегодня обладаем, вполне можно напечатать как современное руководство по строительству ковчегов.

Пробираться через лес клинописных знаков на этом драгоценном документе было трудно и увлекательно, в особенности из-за сильных повреждений оборотной стороны таблички; причем удивительно, как много информации оказалось возможным извлечь из лаконичных отчетов Атрахасиса. В строках 6-33 и 5758 содержится его деловая часть – описание различных этапов строительства в том порядке, в котором они выполнялись. Эта информация представлена как серия «докладов», которые Атрахасис составлял для Энки по мере продвижения работы. Понаблюдаем же за нею и мы.

Энки – Атрахасису: технические требования

6-9: Общий дизайн и размеры

10-12: Перечень и количество необходимых материалов для корпуса

Атрахасис – Энки: Отчет о проделанных работах:

13-14: Сборка остова

15-17: Сборка палубы и сооружение кают

18-20: Подсчет объема битума, нужного для достижения водонепроницаемости

21-25: Загрузка в печи и подготовка битума

26-27: Добавление сала к смеси

28-29: Обмазка битумом изнутри

30-33: Конопачение снаружи

57-58: Наружная отделка и герметизация

Клинописный материал, с которым нам приходится работать, – даже не учитывая трудность восстановления испорченных строк, – весьма лаконичен, так что не может рассматриваться как готовое «руководство пользователя». Каждую строчку мы должны разбирать так, будто мы сами – опытные строители кораклов. К счастью, это не слишком трудно, поскольку данная традиция строительства сохранилась неизменной с античных времен почти до наших дней. Мы можем в этом убедиться, прочтя весьма информативное описание постройки современной иракской куффы, опубликованное в 1930-е годы экспертом и историком кораблестроения Джеймсом Хорнеллом. Сегодня такого описания уже нельзя было бы составить – исчезли и сами иракские кораклы, и те еще недавно многочисленные прибрежные жители, кто строил их и пользовался ими. Сегодняшний исследователь имеет возможность положить перед собой рядом с этим ценнейшим документом, в качестве иллюстраций к нему, фотографии традиционного процесса постройки кораклов на реке Тигр, сделанные в конце XIX – начале XX века.

Невозможно выразить без восторженных слов, насколько публикация Хорнелла оказалась полезной, даже необходимой, при написании этой книги. Постройка коракла состоит из нескольких этапов, и наш историк корабельного дела описал их во всех деталях. Пользуясь этим описанием как практическим руководством, мы смогли не только прочесть и перевести нашу аккадскую клинописную табличку, но и восстановить ее смысл в контексте постройки реального коракла. Более того, указанные в ней действия, материалы и количественные характеристики оказались на удивление реалистичными. Описание Хорнелла не только облегчило расшифровку Таблички Ковчега, но и подтвердило практическую применимость описанного в ней процесса.

Еще раз прошу обратить внимание на то, что Табличка Ковчега, на которой уже накопленный к тому времени опыт кораблестроителей зафиксирован клинописью в глине, на добрых четыре тысячи лет отстоит от описания, данного Хорнеллом!

Древнейшие строители кораклов из поколения в поколение совершенствовали одни и те же приемы, используя одни и те же материалы, в изобилии имевшиеся у них под рукой. Непрерывность этой традиции в течение столь необыкновенно длительного времени может нас восхищать, но не должна удивлять: коракл не претерпевал изменений, потому что вполне отвечает своему назначению и его конструкцию практически невозможно усовершенствовать. Но одно дело высказать предположение о неизменности некоторой традиции, и совсем другое – доказать такое предположение и даже применить его на практике.

Я должен признаться, что при написании этой главы мне пришлось брать штурмом не одну крепость. Раньше я считал для себя вполне естественным прожить жизнь читателем клинописных табличек, не переквалифицируясь в корабела и не совершенствуясь в арифметических подсчетах; но оба эти пробела в моей профессиональной подготовке быстро обнаружились, когда мне пришлось вникать в строительные проблемы Атрахасиса. Мои собственные познания в корабельном деле ограничивались плаванием в лодке с моей сестрой Анджелой на канале Хайт[99], когда мне было двенадцать лет. Она гребла на носу, а я греб и рулил на корме. Увидев, что мы слишком приблизились к берегу, я стал перекидывать весло на другую сторону над головой сестры, но промахнулся и ударил ее лопастью по голове, так что она потеряла сознание. Она упала на дно лодки, выпустив из рук свое весло, которое осталось болтаться позади, пока нашу лодку выносило на середину канала.

Тут нас, к нашему большому стыду, выручили и привели в чувство взрослые, проплывавшие мимо в большой гребной лодке. Мне этого опыта вполне хватило. Что же до математики, то все преподаватели данного предмета по очереди предлагали мне перед уроками сильное успокоительное. И до тех самых пор, пока я не научился считать до шестидесяти (по клинописным табличкам), меня успокаивала эта цитата из Мэри Нортон:

– Твой дедушка умел считать и писать цифры до… до скольких, Под?

– До пятидесяти семи, – сказал Под.

– Вот видишь! – сказала Хомили. – До пятидесяти семи! И твой отец тоже умеет считать, сама знаешь. Он умеет считать и записывать цифры до самого конца. Где у них конец, Под?

– Ровно на тысяче, – ответил Под.

Мэри Нортон, «Добывайки», кн. 1[100]

Эта глава, описывающая процесс построения ковчега, состоит из двух разделов. В первом проводится подробный анализ Таблички Ковчега с помощью кораблестроительного руководства Хорнелла; при этом используются результаты вычислений, а сами вычисления вынесены в Приложение 3. Второй раздел посвящен разбору гораздо менее подробных инструкций, данных в XI табличке Эпоса о Гильгамеше, и попытке восстановления той старовавилонской традиции, которая в сильно измененном виде дошла до нас в этом ставшем «классическим» тексте. В Приложении 3 можно найти все технические детали, касающиеся анализа, выполненного в первом разделе. Следовало бы сказать, что этот раздел был подготовлен мною в сотрудничестве с моим другом Марком Уилсоном; но на самом деле я просто задал ему несколько глупых вопросов, на которые получил содержательные ответы, которые, к счастью, оказались в пределах моего понимания.

Постройка Ковчега Атрахасиса

Пусть будут равны его длина и ширина,

Пусть 1 акр будет его площадь, пусть стороны его будут 1 ниндан в высоту!

Табличка Ковчега: 8–9

В Табличке Ковчега мы видим, что Энки приказывает построить коракл действительно гигантских размеров. Его площадь равна одному вавилонскому «полю» – назовем это «акром», и поле должно быть окружено высокими стенами. Если перевести в современные единицы, пользуясь вавилонскими математическими источниками, то получим, что площадь днища этого коракла равна 3600 кв. м. Это примерно половина футбольного поля (7000 кв. м). Стены же, высотой примерно 6 метров, с головой скроют от нас взрослого самца жирафа, стоящего за ними в полный свой рост.

Табличка ковчега: веревка

Коракл Атрахасиса надо было сплести из веревки, как гигантских размеров корзину. Эта веревка была сделана из пальмовых волокон, которых понадобилось чудовищное количество. Вспомним успокоительное замечание Энки:

Веревку-каииу, веревку-ашлу судна ты видел.

Пусть (кто-либо) сплетет для тебя листья и пальмовое волокно!

Пусть это потребует 14 430 мер емкости!

Табличка Ковчега: 10–12

Обратимся теперь без промедления к описанию, данному Джеймсом Хорнеллом:

По своей конструкции куффа – это просто большая корзина без крышки, укрепленная изнутри большим количеством ребер, идущих радиально от середины днища к краям. Это широко распространенный вид плетения, называемый спиральным и состоящий в непрерывном накручивании плоской спирали от центра конструкции к краям. Берется пучок волокон одинаковой длины – обычно это трава или солома – и клетнюется[101] или обматывается так, чтобы получилась цилиндрической формы веревка, которая и используется для плетения спирали. Клетневиной являются узкие полоски, отделяемые от листьев финиковой пальмы. В процессе плетения спирали каждый следующий ее виток крепится к наружному краю предыдущего волокнами, продеваемыми через отверстия, проделываемые в нем крепкой иглой или другим колющим инструментом. Подобным образом повсюду в Африке изготавливают всевозможные маты и корзины. Планширь делается из прута, обычно ивового, связанного толстыми пучками в цилиндрический обод, который крепится к самому внешнему витку веревочной спирали большим количеством узлов из кокосового волокна.

Хорнелл, раздел I

В строке 10 Таблички Ковчега Энки упоминает канну и ашлу – у Хорнелла это, соответственно, отбитые пальмовые волокна и клетневина из листьев финиковой пальмы.

Попытаемся немного «дополнить» замечания бога Энки:

Ты же знаешь эти кораклы, они тут повсюду…

Пусть кто-нибудь другой займется этой работой; я знаю, тебе много чего предстоит сделать…

Почему я просто не указал тебе, сколько чего тебе потребуется, чтобы ты мог не заниматься подсчетами?..

Материал, из которого плетется и обматывается веревка, – это длинный пальмовый лист: по-аккадски глагол patālu означает перекручивать, плести, а производным от него существительным pitiltu называется пальмовое волокно. В другой, не связанной с нашим рассказом, старовавилонской табличке из города Ур упоминаются целых 186 чернорабочих, занятых плетением такой веревки из пальмовых волокон и пальмовых листьев. Примерно за сто лет до этого в другой табличке усталый счетовод докладывает о «не менее чем 276 талантов (8,26 тонн) веревки из пальмового волокна… и 34 таланта (1,02 тонны) веревки из пальмовых листьев». Вслед за Дэном Поттсом [78] мы можем задать себе вопрос – зачем в корабельном доке нужно иметь почти 10 тонн пальмовой веревки? Я думаю, это может говорить только о массовом производстве кораклов.

По калькуляции Энки надо было сплести 14 430 sūtu веревки для плетения корпуса Ковчега. Данный подсчет замечателен в двух отношениях – тем, как записано это число, и тем, каким образом производились вычисления.

Для меня, во всяком случае, 14 430 – очень большое число. На нашей табличке оно записано как 4×3600+30, т. е. 14 400+30. Для этого поставлено подряд четыре знака «3600», составляющие основную часть общего количества, за которыми следует знак «30». Тот же знак «3600» использован в строчке 15 при указании количества деревянных столбиков, а в строчках 21–22 при указании количества битума для герметизации.

Число 3600 обозначается старошумерским знаком ŠÁR, заимствованным в вавилонский аккадский, в котором оно произносилось как šar. Это очень важный клинописный знак – и формой, и значением он выражает идею полноты и законченности. Первоначально этот знак был просто круг, и обозначал «совокупность», «весь обитаемый мир» – а также «большое число» 3600.

В литературных текстах šar = 3600 обычно понималось просто как «большое круглое число». Это хорошо видно в таком, например, пожелании: «да сохранит тебя Шамаш ради меня на 3600 лет»; или в заявлении опьяненного победой ассирийского царя, что он «ослепил 4×3600 уцелевших». Поэтому ассириологи часто переводят šar как «мириады», чтобы передать мифологическое ощущение очень большого размера или количества. Слово мириада, однако, на древнегреческом буквально означало число 10 000 = 100х100[102], но поскольку жители Месопотамии считали в шестидесятеричной системе, то для них более естественно было взять ŠÁR равным 3600 = 60х60. В Табличке Ковчега удивительно то, что этот знак используется не в общеупотребительном значении «большого круглого числа», но в своем буквальном значении.

Последнее утверждение сильно удивит всех, кто знает, что такое Семимильные Сапоги или Дремучий Лес[103], и в особенности тех, кто сам умеет писать литературные тексты; а любой ассириолог, знакомый с употреблением этого знака в таких памятниках, как Царские списки или Табличка XI Эпоса о Гильгамеше, удивленно поднимет бровь. Действительно, наше заключение о буквальном смысле знака ŠÁR в Табличке Ковчега может вызвать изумление; сначала я и сам себе не поверил. Но должен сказать, что когда я в конце концов расшифровал все клинописные большие числа Атрахасиса, у меня появилась уверенность, что это не просто числовые фантазии и что надо по крайней мере проверить, чем обернется их буквальная интерпретация. Начальной точкой моего рассуждения были эти «+30» после 14 400. Что это? Бог Энки просто пошутил, предложив нечто вроде «миллион и четыре»? В контексте данного рассказа такое допущение трудно принять. Но тогда остается единственный вариант: эти дополнительные 30 нужно было прибавить, чтобы получилось реально подсчитанное точное количество. А значит, и знаки для основных слагаемых нам следует воспринимать буквально. Тут я почувствовал, что не обойдусь без помощи математика; к счастью, такая помощь явилась в лице Марка Уилсона. В результате было достоверно установлено, что все знаки больших чисел в отчете Атрахасиса следует интерпретировать буквально: этот рассказ содержит реальные данные и точные подсчеты. Далее, в тексте неявно подразумевается использование вавилонской единицы измерения объемов – sūtu, мы должны с ней познакомиться, чтобы понять, что значат все эти числа.

Сказанное мы можем подтвердить предлагаемым Энки подсчетом требуемого объема веревки:

1. Общая площадь всех поверхностей коракла = площадь днища + площадь стен + площадь крыши. Чтобы ее вычислить, нам потребуется теорема Паппа о площади поверхности вращения, а также аппроксимация Рамануджана[104].

2. Толщина веревки. В Табличке Ковчега этот параметр не указан – видимо, потому, что имелась в виду «обычная» веревка, используемая при изготовлении кораклов. По нескольким достаточно резким изображениям иракских кораклов на старых черно-белых фотографиях можно судить, что использованная для их постройки веревка была толщиной примерно в 1 палец. Один ubānu («палец») – стандартная вавилонская единица измерения; будем считать толщину веревки Атрахасиса равной одному вавилонскому пальцу. Ниже мы увидим подтверждение нашей гипотезы, основанное на подсчете толщины битумного покрытия коракла.

Математические выкладки, со всей присущей им живостью и непосредственностью, перенесены отсюда в Приложение 3; здесь же мы приведем только результаты, выраженные в количестве sūtu, вавилонских единиц объема:

Оценка нужного объема веревки по Энки: 14 430 sυtu

Наша собственная оценка объема веревки: 14 624 sυtu

Разница между этими оценками – чуть больше одного процента. Это не случай и не совпадение!

Чтобы вам было ясно:

1. Знак ŠÁR в Табличке Ковчега, обычно переводимый как «тьма» или «мириады» чего-нибудь, должен пониматься буквально, как число 3600.

2. Несомненно, Энки указывает объем в sūtu – вавилонских единицах измерения объемов.

3. Общая длина веревки толщиной в один палец, потребной для изготовления суперкоракла Атрахасиса, достигает 527 км. Повторяю: пятьсот двадцать семь километров. Это примерно расстояние от Лондона до Эдинбурга[105].

Никаких других размеров Энки в Табличке Ковчега не уточняет. После этой начальной речи Энки рассказ переключается на другого персонажа: дальше следует отчет Атрахасиса о выполненной работе, произносимый им от первого лица.

Табличка ковчега: ребра

Накручивая веревку спиралью и подшивая каждый виток к предыдущему, мы в конце концов получим огромную круглую легко прогибающуюся корзину. Следующий этап – укрепить ее системой элементов жесткости. Вот как описывает это Хорнелл:

Внутренний каркас, придающий плетеному корпусу куффы прочность и жесткость, состоит из множества часто расположенных изогнутых ребер[106]. Обычно это расщепленные ветви ивы, тополя, тамариска, можжевельника или гранатового дерева. В крайнем случае, когда ничего этого нет под рукой, берут средние жилки листьев финиковой пальмы. В зависимости от размеров сооружаемого судна, берется 8, 12 или 16 таких расщепленных веток, достаточно длинных для того, чтобы можно было их протянуть от центра до края днища и дальше поднять как ребро по борту. Два набора таких «шпангоутов» выкладываются перпендикулярно друг другу, причем в каждом наборе тимберсы[107] кладутся попарно навстречу друг другу, идя от противоположных краев, а в центре плотно переплетаясь как пальцы двух рук. Таким образом, в центре создается двойное плотное покрытие, а дальше к краям образуются постепенно расширяющиеся ячейки, по форме близкие к квадратам. Эти квадратные ячейки между главными тимберсами затем перекрываются плотно укладываемыми более тонкими ветками, согнутыми так, чтобы прилегать к вогнутой внутренней поверхности куффы. Эти ветки предварительно вымачиваются в горячей воде, чтобы их легче было согнуть; тем не менее они иногда расщепляются в том месте, где дно судна начинает подниматься к планширю. Размеры ячеек, образованных четырьмя наборами главных тимберсов, увеличиваются от центра к краям; при этом тимберсы, выкладываемые первыми и ближе к центру, делаются самыми длинными, а следующие понемногу укорачиваются, и так по каждому из двух перпендикулярных направлений. Нижние концы всех главных тимберсов заостряются, чтобы уложить их в центре днища как можно плотнее.

По мере выкладывания тимберсов каждый из них пришивается кокосовой нитью к плетеному днищу и бортам куффы. Для этой операции необходимо два человека, один внутри куффы, другой снаружи. Первый пропускает нить через плетенку второму, тот в свою очередь подтягивает ее до упора и пропускает снова внутрь. Каждый стежок снаружи кладется наискосок, а внутри идет горизонтально, поперек пришиваемого тимберса. Внутренняя поверхность куффы приобретает в результате характерный вид, образуемый красиво повторяющимися симметричными кольчатыми ребрами.

Атрахасис описывает это очень кратко:

Я поставил внутрь его 30 ребер,

Чья толщина 1 парсикту, чья длина 10 ниндан…

Табличка Ковчега, строки 13–14

Вавилонское слово, обозначающее ребро, – ṣēlu, причем и в корабельном (шпангоут), и в анатомическом смысле. В клинописном шумеро-аккадском словаре есть словарная статья, объясняющая, что шумерское giš-ti-má – это по-аккадски ṣēl eleppi, т. е. буквально «ребро судна»; а в одном заклинании говорится, что демон «сокрушает ребра больного, как ребра старого судна». В прибрежном иле, конечно, всегда валялись и гнили старые полузатопленные суда, уже не подлежавшие ремонту, по соседству с мерцавшими белизной ребрами, торчавшими из буйволовых и верблюжьих скелетов… Кстати, это клинописное слово произносится как ṣe-ri, с заменой l на r – но в аккадском языке такое иногда случается.

Об установленных им в Ковчеге ребрах-шпангоутах Атрахасис говорит нам, что они в один парсикту толщиной и в десять ниндан длиной. Слово parsiktu здесь выписано не полностью (как на других табличках из Южного Ирака), а сокращенно, знаком PI. Как мы бы сейчас сказали, «PI означает parsiktu» [79]. Ниже, в строке 16, писец пошел еще дальше, сократив ½PI до простого знака ½, после которого читатель должен сам подставить слово parsiktu.

Слово parsiktu означает одновременно и меру объема, и ковш или черпак, вмещающий эту меру. Это не должно нас удивлять – многие месопотамские единицы измерения называются так же, как и соответствующие сосуды. Удивительно же то, что мера объема использована здесь для указания толщины. Известно, что такой ковш имел объем примерно 60 литров. Считая его коробом с прочными стенками примерно в два пальца толщиной, мы получим, как показано в Приложении 3, что его «толщина» (т. е. ширина) равна одному локтю, т. е. пятидесяти сантиметрам.

Атрахасис отвечает богу Энки эмоционально, с использованием разговорных выражений. Он говорит, что сделанные им для Ковчега ребра «толщиной как parsiktu»; примерно так же мы могли бы сказать, что какая-то вещь «толщиной в два бруска», не уточняя при этом ни какова толщина и длина «бруска», ни даже того, есть ли у таких брусков какой-то стандартный размер: все же знают, что имеется в виду. Ковш parsiktu был шириной 50 см., т. е. в один локоть; но Атрахасис не использует слово «локоть» для указания толщины, хотя здесь же он выражает длину в нинданах. Он хочет этим просто сказать, что сделал для Ковчега такие толстые шпангоуты, каких никто никогда раньше не делал для обычных кораклов. Он был не из тех, скажем мы, кто может удовлетвориться какими-то остатками из строительных запасов…

NB: Выражение «толстый как parsiktu» не встречается больше нигде в клинописных текстах, кроме одного совершенно удивительного и очень важного для нас текста, о котором будет речь ниже в главе 12.

Каждое из ребер-шпангоутов коракла Атрахасиса было в длину десять nindan, т. е. примерно 60 метров, при толщине примерно в пятьдесят сантиметров. Каждое такое ребро в форме буквы «J» спускалось от планширя коракла к его плоскому днищу, а затем шло по днищу до центра, где встречалось с другими, так что их концы образовывали двойную решетку – см. описание Хорнелла. После установки главных ребер, остальные укреплялись между ними таким образом, что их концы «переплетались как пальцы рук», по замечательному выражению Хорнелла. Так было сооружено днище наподобие прочного мата; теперь можно покрывать его битумом.

Хорнелл пишет, что обычный коракл имел до шестнадцати ребер; по сравнению с этим всего лишь 30 ребер на все наше гигантское судно представляется слишком уж скромным решением. Видимо, для усиления этого каркаса понадобилось большое количество поперечного крепежа и прочих деталей.

Хорнелл перечисляет разные породы деревьев, использовавшиеся иракскими строителями кораклов, и все эти породы упоминаются в клинописных надписях:

Ива: ḫilēpu – применялась для дверных филенок и фурнитуры; растет по берегам рек и каналов.

Евфратский тополь: ṣarbatu – самое распространенное дерево в нижней Месопотамии; древесина его была очень дешевой и использовалась для дров и простой мебели; тем не менее она могла использоваться и в строительстве (например, вот такой запрос: «одиннадцать раз шестьдесят тополей для строительства крыши»).

Тамариск: bīnu – повсеместно распространенное в Месопотамии деревцо или кустарник; древесина используется только для изготовления мелких предметов (литературная цитата: «А твоя древесина, Тамариск, никому не нужна»).

Можжевельник: burāšu – обычный можжевельник, использовался для изготовления деревянных предметов и мебели.

Гранатовое дерево: nurmû – в клинописных источниках нет сведений об использовании древесины гранатового дерева.

К сожалению, в клинописных текстах, относящихся к постройке и использованию судов, нигде пока не найдено упоминаний об использовании этих пород деревьев [80].

Табличка ковчега: столбы

3600 столбов внутри него поставил, что в половину парсикту толщиной, в половину ниндан высотой (букв, длиной)

Табличка Ковчега: 15–16

Здесь Атрахасис вслед за Энки считает в сарах, ŠÁR = 3600. Эти столбы, толщиной в половину parsiktu и длиной в половину nindan, были весьма существенным и новаторским элементом конструкции Ковчега, поскольку позволяли укрепить на них верхнюю палубу. Вероятно, они были квадратными, площадью в сечении 15×15 пальцев = 225 кв. пальцев. Предположив, что Атрахасис вслед за Энки пользуется словом ŠÁR в его буквальном значении 3600, мы получаем, что общая площадь, занимаемая всеми этими столбами, составляет всего лишь около 6 процентов от площади днища, равной 3600 кв. м, и нагрузка на днище оказывается вполне реалистичной (см. Приложение 3).

Нам нет нужды представлять себе эти столбы в виде параллельных рядов; они могли быть поставлены самым различным образом, например на плоско обтесанные концы ребер, служа каркасом для стенок между клетями разных размеров, соответственно размерам животных, которых надо было разделить между собой.

Примечательно, что Атрахасис в своем отчете нигде прямо не говорит о палубе и крыше, хотя неявно они включены в расчет использованных для постройки материалов.

Табличка ковчега: палуба

Трудно усомниться в назначении столбов, установленных Атрахасисом в своем Ковчеге: они поддерживали палубу. Сама эта палуба, проложенная между бортами на половине их высоты и прикрепленная к ним, несомненно, в значительной степени увеличивала прочность всей конструкции; на ней, кроме того, был установлен верхний ярус кают. Ни у одного обычного иракского коракла никогда не было палубы – но ведь ни один из них не был предназначен для выполнения столь грандиозной задачи.

Табличка ковчега: каюты

В ковчеге должны были поселиться сам Атрахасис с супругой и ближайшими родственниками, а также еще сколько-то других представителей человеческого рода – об этом мы поговорим в следующей главе. Наверху оставалось еще немало места для представителей иных видов и семейств живых существ; например, для парочки говорящих вавилонских попугаев, скрашивавших долгие дни на борту для всей остальной компании.

Вот что говорит об этом сам Атрахасис:

Я сделал в нем жилища [ḫinnu-каюты] наверху и внизу.

Табличка Ковчега: 17

Хотя современное слово каюта выглядит в данном контексте, может быть, неуместным анахронизмом, редкое аккадское слово ḫinnu имеет именно такой смысл. Об этом нам говорит все тот же наш древний лексикограф:

giš.é-má = bīt eleppi, «деревянный дом на дне»

giš.é-má-gur8 «деревянный дом на makurrn»

(То же слово появляется в описании сна со сложной символикой на клинописной табличке эпохи Александра Македонского: корабль бога Набу в культовой процессии тихо спускается по большой реке. Его каюта (ḫinnu) описана весьма подробно.)

Капитан А. Хасис (A. Hasīs) говорит о каютах во множественном числе, употребляя при этом глагол rakāsu, имеющий значение «связывать» или «сплетать»; отсюда можно предположить, что они, по крайней мере частично, плелись из тростника, а не мастерились из дерева. Атрахасис говорит нам, что он сделал их наверху и внизу, т. е. на верхней и на нижней палубах. Мы вряд ли сильно уклонимся от истины, представив себе эти каюты в виде маленьких плетенных из тростника хижин из маршей южного Ирака, описанных выше в главе 6, – в особенности тех, что построены на плавучих островах и обнесены круглым тыном, с пасущимся рядом скотом.

Табличка ковчега: крыша

С той же уверенностью можно утверждать, что у Ковчега Атрахасиса была крыша. В строке 45 Атрахасис поднимается наверх, чтобы вознести молитву богу Луны; а мы знаем из каждого из трех параллельных рассказов о Потопе, упомянутых в главе 7, что у Ковчега имелась крыша, как у Апсу[108]. Мы можем представить себе, что эта крыша была круглой и черной, в соответствии с месопотамской моделью мира: земля, а под ней вода [81]. Так или иначе, крыша была необходима, чтобы защитить обитателей Ковчега от дождя и морской воды. О ее размерах и о том, и из чего она была сделана, см. Приложение 3.

Табличка ковчега: битумное покрытие

Мы подходим к очень важному этапу – покрытию корпуса Ковчега битумом изнутри и снаружи для достижения его водонепроницаемости. К этой операции надо было подойти со всей серьезностью, ввиду как огромной нагрузки на корпус, так и ожидавшихся суровых природных явлений. Основное аккадское название битума – iṭṭû; это слово дошло до наших дней в виде географического названия Hit – самого знаменитого природного источника битума в Ираке с древнейших времен до наших дней. Геродот называет его Is. Старошумерское название – ESIR. Месопотамская земля – неиссякаемый и бесплатный источник битума, который выходит из нее, пузырясь, для мириад различных применений. Нет ничего лучше битума, чтобы сделать куффу водонепроницаемой, как мы видим из рассказа Хорнелла:

Закончив сооружение остова куффы, приступают к покрытию его снаружи толстым слоем битума. Самое лучшее качество у битума из Хита на Евфрате, а также из Имам Али[109]. С помощью битума можно добиться очень хорошей водонепроницаемости. Судно обмазывают битумом не только снаружи, но и изнутри, распространяя его толстым ровным слоем по днищу; заодно обеспечивается сохранность найтовов[110]. Борта изнутри оставляются без обмазки. Если лодочник (quffāji) суеверен (а большинство их суеверны), то он замурует во внешней битумной обмазке судна несколько монеток-каури[111] или несколько синих бусинок, чтобы отвратить от него взор дьявола. Хорошо сделанная куффа необычайно долговечна, так как битум идеально предохраняет ее остов от гниения, и даже если он где-то потрескался – можно добавить в этом месте битума, и судно станет как новое.

В аккадском языке есть два слова, обозначающие битум: уже упомянутое iṭṭû, а также kupru; Атрахасис пользуется обоими. Основное количество составил битум kupru; это слово записано шумерским знаком ESIR, после которого стоят знаки UD.DU.A, означающие что-то вроде «высохший» (в строке 2 остались лишь следы этих знаков, я восстановил их исходя из ширины оставшихся пробелов). К этому было добавлено некоторое количество битума iṭṭû, записанного просто знаком ESIR.

Из всех шестидесяти строк Таблички о Ковчеге целых двадцать Атрахасис посвящает детальному описанию того, как он сделал судно водонепроницаемым. Это, таким образом, наиболее полное дошедшее до нас описание того, как это делалось в древней Месопотамии. Обратим особенное внимание на упоминаемые здесь технические детали:

В 1 палец битума для его поверхности я отмерил,

В 1 палец битума для его внутренней части я отмерил,

В 1 палец битума для его жилых помещений я отлил,

Я приказал загрузить 28 800 мер битума-купру в мои печи,

И 3600 мер битума внутрь его вылил,

Битум на поверхность (букв. «ко мне») не поднялся,

5 пальцев сала я добавил,

Я приказал загрузить печи поровну,

Тамариск и…,

Я закончил смешивать (?)

Табличка Ковчега: 18–27

Сначала Атрахасис подготавливает нужное количество битума для обмазки остова снаружи и внутри – включая каюты, видимо уже сооруженные к тому времени, – на толщину в один палец. Подсчитав общее количество битума, нужное для этой грандиозной операции, он загружает его в печи и готовит до достижения необходимой консистенции. Чем-нибудь вроде мерной палочки он проверяет степень текучести или вязкости битума и обнаруживает, что он слишком густой. Тогда он добавляет в равных количествах сало и свежий битум. Через некоторое время смесь готова.

Толщина в один палец

Шумерская идеограмма ŠU.ŠI (обычно записывается как ŠU.ŠI) соответствует аккадскому слову ubānu («палец»). Один палец равен примерно 1,66 см. Таким образом, слой битума, покрывающий все наружные и внутренние поверхности Ковчега, имеет толщину в один палец [82].

Загрузка печей

Слово kīru, «печь» поставлено здесь во множественном числе, но мы не знаем, сколько печей было установлено. Хотя битум являлся расхожим товаром в Месопотамии и постоянно упоминается в клинописных текстах, у нас на удивление мало технических сведений о нем, которые могли бы быть нам полезны. Аккадское слово, употребленное в строке 21, часто означает погрузку на судно, но здесь другой контекст, здесь битум закладывается в печи для дальнейшего нагревания. Таким образом, слова «я приказал загрузить…» в Табличке Ковчега указывают на процесс закладывания или забрасывания исходного материала в подготовленные печи.

Количество битума

Атрахасис сообщает нам также, сколько битума понадобилось для герметизации Ковчега. Здесь опять появляется знак šár = 3600. Количество kupru-битума, равное 28 800 sūtu, записано здесь как 8x3600; это равно 241,92 кубометров. К этому надо добавить 3600 sūtu, т. е. 30,24 кубометров iṭṭû – «сырого» битума, а также добавленные в смесь сало и свежий битум, слоем толщиной в пять пальцев; но эта последняя добавка не могла сильно изменить общий объем. Нам также неизвестно, сколько было печей и какого они были объема. С другой стороны, нам сказано, что слой битума с внутренней и с наружной стороны должен быть толщиной в один палец. Наши собственные подсчеты, исходящие из использованного количества веревки, дают для объема битума значение 8 šár; в табличке мы находим им подтверждение: 8 šár kupru-битума плюс небольшое количество более пластичной битумной мастики, использованной для внешней обмазки.

Мы можем получить некоторое представление обо всем этом из плохо сохранившихся записей поставщика битума в городе Ларса примерно около 1800 г. до Р. Х. Поставка судостроительного битума разных сортов включала: более пятнадцати гур битума kupru для судна водоизмещением в 100 гуров, принадлежавшего Цилли-Иштар; два sūtu битума iṭṭû, для печи; битум iṭṭû для talpiṭṭû деревянной каюты; iṭṭû для добавления к kupru; iṭṭû, вылитый в трюм судна. Все это плюс какой-то еще товар было погружено на судно водоизмещением в 24 гура для доставки покупателю [83].

Что-то из этого могло предназначаться строителям кораклов. В торговом архиве из Ларсы при упоминании битума для деревянных кают дважды употреблено редкое корабельное слово talpiṭṭû «обмазывание». Оно происходит от аккадского глагола lapatu «прикасаться» и, вероятно, выражает тот факт, что битум наносился слоем в один палец (ubānu), как и в случае кают, которые Атрахасису надо было устроить на своем гигантском судне. См. в строке 20:

«В 1 палец битума для его жилых помещений я отлил».

Естественно предположить, что Ковчег был покрыт битумом задолго до того, как началась погрузка в него живых существ и грузов. Никто не стал бы обрабатывать клетки в зоопарке вавилонским креозотом, когда там уже находятся животные. Если об этой огромной работе где-нибудь и было рассказано, то до нас этот рассказ не дошел. Мы не видим ничего ни в Табличке Ковчега, очень сильно испорченной сразу после хорошо прочитываемых строк о битуме, ни в соответствующем месте Старовавилонского Атрахасиса; а в Табличке XI Эпоса о Гильгамеше эти детали вообще не упоминаются.

Из Таблички Ковчега мы, однако, узнаем, что, когда все было готово и непосредственно перед тем, как Атрахасис сам поднялся на борт, было выполнено еще одно действие:

1 палец сала для гирмаду я приказал (положить)

Из 30 гуров, которые отложили в сторону мастера.

Табличка Ковчега: 57–58

Сало, конечно, было выдано рабочим в количестве пяти кубометров не для того, чтобы они ели его с хлебом; единственная возможность его употребления в таких промышленных количествах – обмазывать какие-то очень большие наружные поверхности. Следует также заметить, что такое количество сала должно было заготавливаться заранее. Возможно, это делалось одновременно с подготовкой битума. Атрахасис нам сообщает, что теперь с помощью катка, называемого girmadû (о котором см. ниже) должен быть наложен слой сала толщиной в один палец. Обмазывание битумного покрытия салом или другим жиром способствует поддержанию его пластичности и таким образом делает его более водостойким – именно это здесь имелось в виду. Разумеется, обмазывать салом следовало только наружные поверхности, так что это можно было сделать в последнюю минуту.

В остальных строчках Таблички Ковчега продолжается История о Потопе. Как люди и животные поднимаются на борт, как доставляются последние припасы, как Атрахасиса постигает неожиданный духовный кризис – все это мы будем обсуждать в главе 10. Теперь же обратимся к величественному Эпосу о Гильгамеше, где в XI табличке тоже имеется описание постройки Ковчега, хотя далеко не все этапы описаны столь же подробно.

2. Строительство Ковчега Утнапишти в Эпосе о Гильгамеше

Утнапишти занялся постройкой ковчега с самого раннего часа, и собрал много народа:

Едва занялось сияние утра,

У ворот Атрахасиса весь народ собрался

Гильгамеш XI: 48–49

Мы немедленно узнаем старовавилонский оригинал, случайно всплывший из-под этого позднейшего текста. Утнапишти вспоминает события в первом лице, так что здесь должно было стоять «у моих ворот». В старовавилонском оригинале стояло имя Атрахасис, но в новом тексте оно не сохранилось – кроме одной этой строчки, в которой его забыли вымарать[112]. Заодно она демонстрирует нам, что в старовавилонском оригинале рассказ велся в третьем, а не в первом лице, – точно так же, как в тексте Старовавилонского Атрахасиса:

Атрахасис приказ получил,

У ворот своих старейшин собрал он.

Старовавилонский Атрахасис: 38–39

Для постройки «внешнего каркаса» понадобилось пять дней. На этом месте в Табличке XI Эпоса о Гильгамеше и в Старовавилонском Атрахасисе (в небольших сохранившихся фрагментах) перечисляются представители разных рабочих профессий, пришедшие на помощь Атрахасису; в Табличке Ковчега эти детали опущены. Мы можем убедиться, насколько точно данное перечисление соответствует описанным выше действиям, выполнявшимся при постройке нашего гигантского коракла:

Один из древних соавторов этого текста вписал в него рабочего с топором agasilikku – вероятно, тоже для плотницких работ. Упоминание «веревки из пальмового волокна», по-аккадски pitiltu, особенно важно в сравнении с аналогичным указанием бога Эа в строке 11 Таблички Ковчега.

Бедняк со своим «снаряжением» (соответствующее аккадское слово означает «нужные вещи») – несколько таинственный персонаж. Утнапишти объясняет:

Водяные колки внутрь его я вбил,

Выбрал шест, уложил снасти.

Эпос о Гильгамеше XI: 64–65

В тексте, написанном на тысячу лет раньше, бог Эа указывает на важность этого «снаряжения» для прочности и надежности судна:

Снасти должны быть очень прочными;

Пусть битум будет жестким, (это) придаст (судну) прочность

Старовавилонский Атрахасис: 32–33

«Лодочный шест» в тексте Эпоса о Гильгамеше, по-аккадски parrisu – необходимый инструмент управления кораклом; его упоминание в этом фрагменте еще раз указывает на старовавилонское происхождение текста. Традиционным иракским кораклом, плывущим по определенному маршруту к заданному пункту назначения, управляют с помощью весел:

Маленькой куффой гребец (quffāji) управляет с помощью весла, стоя у борта (функционально – на носу). Обычно он делает сколько-то взмахов веслом с одной стороны, а потом сколько-то с другой, поддерживая движение судна в нужном направлении. На куффе средних размеров стоят уже два гребца с противоположных бортов; самые большие требуют четырех гребцов. Весла, которыми пользуются сегодня, имеют веретено длиной 5–6 футов[113], к нижнему концу которого прикреплена небольшая лопасть круглой или продолговатой формы. Эти весла ничем не напоминают весла ассирийских судов, надетые на кочеты[114], как на барельефах эпохи Сеннахериба.

Хорнелл 1946:104

Пока продолжался Потоп, Ковчег Атрахасиса должен был выполнять только одно: держаться на воде, сохраняя свой груз; но, может быть, каждый коракл, каким бы огромным он ни был, должен иметь соответствующих размеров шест или весло. «Снаряжение», таким образом, могло быть просто уключиной для этого шеста, нужной, чтобы удерживать его в правильном положении (а уж я-то знаю, что весло способно сорваться и уплыть!). Таким веслом, даже если им трудно управлять, можно было, наверное, остановить вращение коракла вокруг своей оси. Такой герой, как Гильгамеш, мог, конечно, изготовить тридцатиметровые весла parrisu и приставить к ним три сотни гребцов. Наконец, «водяные колки», упоминаемые также в 64-й строке Эпоса о Гильгамеше XI[115], иногда интерпретируются как пробки трюмных отверстий для слива воды[116].

Сооружение крыши над круглым Ковчегом вызывало у древних авторов поэтические ассоциации с Апсу, подземной водной стихией:

Подобно Апсу, покрой его кровлей.

Старовавилонский Атрахасис: 29; Эпос о Гильгамеше XI: 31

Напротив, в Средневавилонской версии из Ниппура сказано просто «перекрой его крепкой крышей»; поскольку речь здесь идет о ковчеге makurkurru, не имеющем круглой формы, у автора не возникает такой космической метафоры. Крыша упоминается не во всех старовавилонских версиях рассказа – мы видим, в частности, что автор версии, представленной в Табличке Ковчега, полностью опускает эту деталь, равно как и какие-либо упоминания о палубе (хотя мы, по причинам, указанным выше, можем быть уверены, что она там была). Круглый вавилонский Ковчег, таким образом, имел нижнюю и верхнюю палубу, каюты на обоих уровнях и крышу над верхней палубой, повторявшую форму палуб.

Эта скромная двухъярусная конструкция посрамлена рассказом Утнапишти:

Я заложил на судне шесть (палуб),

Разделил их на семь частей,

Его дно разделил на девять отсеков

Эпос о Гильгамеше XI: 61–63

Очень пышное сооружение, в особенности если принять во внимание, что, как многое на этой табличке, оно восходит к гораздо более простой старовавилонской модели.

Сравнивая этот раздел с соответствующим разделом Таблички Ковчега (единственным имеющимся в нашем распоряжении альтернативным источником сведений по этим столь интересным вопросам), мы можем заметить, что длинный и вязкий пассаж о битуме в Табличке Ковчега здесь, в Табличке XI Гильгамеша, ограничен всего лишь двумя строками. Может быть, писцы и редакторы эпохи Ашшурбанапала испытывали затруднения при обращении к этим техническим деталям; во всяком случае, подробное описание обмазки коракла битумом имеет мало отношения к истории самого Гильгамеша, являющейся главным содержанием эпоса, и описание устройства судна имеет здесь в гораздо большей мере символический, чем практический смысл.

Хотя рассказ о битуме предстает сильно сокращенным в Гильгамеше, тем не менее и здесь печи Утнапишти заполняются битумом двух сортов. И только в этом месте, применительно к битуму, а также в следующей строчке – к салу или жиру, нам сообщается количество использованного материала. Фрагменты этих строчек сохранились частично в одной вавилонской и в одной ассирийской табличках:

Я влил 3x3600 [ниневийский источник W] или 6x3600 [вавилонский источник J] (sūtu) kupru-битума в печь; я влил 3x3600 [оба источника] (sūtu) iṭṭû-битума…

Эпос о Гильгамеше XI: 61–63

Если следовать вавилонской (мною предпочитаемой), а не ниневийской ассирийской традиции, то получается, что Утнапишти влил в свою печь 6x3600 + 3x3600 = 9 šár смеси из двух сортов битума, с целью герметизировать судно, которое в первоисточнике, напоминаю, было круглым кораклом площадью в 1 ikû и высотой бортов в 1 ниндан. Сравним эти цифры с нашей старовавилонской Табличкой Ковчега, где тоже говорится о девяти šár битума, приготовленных с той же целью. Следовательно, первоначальное количество битума прошло без изменений через все дальнейшие преобразования текста и не пересчитывалось заново для соответствия увеличенным размерам Ковчега. Напротив, редакторы окончательного текста Гильгамеша XI хорошо понимали, что старого количества битума достаточно лишь для наружной обмазки бортов Ковчега в его новых размерах и форме, причем только на две трети высоты бортов (см. ниже, а также в Приложении 3).

Утнапишти указывает количество жира так, как будто говорит с очень бережливым собеседником:

Три меры ватага носильщиков натаскала елея;

Помимо меры елея, что пошла на niqqu,

Две меры припрятал корабельщик.

Гильгамеш XI: 68–70

Жир был доставлен тремя порциями по 3600; одна порция была использована для niqqu (слово с неизвестным значением), еще две были переданы Пузур-Эллилю – корабельному плотнику и доверенному человеку Утнапишти, который должен был хранить его, пока не понадобится. Никто не знает, что значит слово niqqu[117]; высказывалась идея, что оно означает «возлияние». Выражение «Кроме…» следует традиции Таблички Ковчега, несколько изменившей первоначальное вавилонское значение «из (указанного количества)». Наконец, мы знаем, что 57-я строчка Таблички Ковчега применительно к нанесению этого жира или сала упоминает некий инструмент, называемый girmadû, с четко указанным произношением gi-ri-ma– de-e [84]. Этот важный термин остался и в Гильгамеше XI: 79, однако исследователи и переводчики обычно его отбрасывают, «подправляя» оригинальный текст. Теперь такая правка воспринимается как неоправданная; ср. ключевой фрагмент текста:

При восходе Солнца руку к умащению я протянул;

Перед заходом Солнца было готово судно.

[Сдвигать его с места] было трудно.

Кольями сверху и снизу его подпирали,

Пока не погрузилось оно в воду на две трети.

Гильгамеш XI: 76–80

Термин «умащение» в строке 76 относится к описываемой в этих строках деятельности – нелегкой и занявшей целый день. Работа по обмазке корпуса судна битумом снаружи и изнутри была еще тяжелее, но в версии Гильгамеша именно работе с жиром уделено особое внимание. Возможно, эта операция завершилась каким-то священным обрядом. Жир, доставленный Пузур-Эллилем, накладывал, вероятно, он сам, с помощью инструмента girmadû, представлявшего собой деревянный валик. В этом не остается сомнений, если сравнить данный отрывок с описанием Чесни, где такой валик применяется для разглаживания свежего битумного слоя. Один и тот же валик, вероятно, применялся сначала для битумного слоя, а затем для операций с жиром. Пузур-Эллиль, наверное, следил за выполнением обеих операций – наложения битума и окончательной герметизации с помощью жира – и, вероятно, справился с ними достаточно хорошо, чтобы заслужить столь выдающуюся награду:

Человеку, засмолившему судно – корабельщику Пузур-Эллилю —

Отдал я дворец и все имущество.

Гильгамеш XI: 95–96

Эта незабываемая картина мне кажется предназначенной для кинофильма. Слово «дворец» здесь представляет позднейшую вставку, имеющую целью показать, что Атрахасис с самого начала имел царское звание. В последнюю минуту мы видим Пузур-Эллиля, который, можно себе представить, потакая Атрахасису, без возражений участвовал в его безумной затее построить судно типа «уплыву-от-вас-всех-куда-нибудь-подальше» (одновременно участвуя в саркастических беседах о нем с рабочими за кружкой пива). И вот судовой люк задраивается за Атрахасисом. Внимание, важная сцена! Пузур-Эллиль бежит со всех ног во Дворец, ломится через парадный вход, требует приготовить пир, опустошив подвалы с запасами, вызывает из царского гарема столько наложниц, сколько он едва ли может осилить, – и вот он уже лежит неподвижно на подушках царского ложа, пресыщенный и утомленный, и слышит первые капли дождя, кап-кап-кап, по крыше над своей головой…

Если строку 80 в Гильгамеше XI правильно прочесть как «пока он не был покрыт на две трети», то это означает, что слой жира был нанесен только на нижние две трети высоты бортов судна и только снаружи. Это полностью соответствует использованию битума в ниневийском варианте истории, поскольку указанного там количества битума могло хватить лишь на внешние две трети Ковчега Утнапишти. Значит, герметизация бортов выше этой отметки не представлялась необходимой, опасность протечки не считалась высокой. Интересно, что и современные кораклы часто не обмазываются битумом доверху.

Напоследок надо заметить, что вплоть до сегодняшнего дня строчки 76–80 в Гильгамеше XI понимались как описание спуска на воду Ковчега Утнапишти. На самом деле, однако, вряд ли его сначала спустили на воду, а потом нагрузили всем, что там описано. В поддержку данной версии одну из следующих строчек переводят как «мы передвигали вперед колышки на стапеле», при этом безосновательно отбрасывая непонятное слово girmadû, которое теперь, после расшифровки Таблички Ковчега, приобрело вполне реальное значение.

Ковчег не спускали торжественно на воду под крики «ура», и наш вавилонский герой не разбивал бутылку шампанского о его носовую часть. Огромный коракл просто лежал на земле, пока прибывающая вода не сняла и не понесла его, словно забытый на берегу надувной матрац.

Как спустить на воду большой коракл (если он у вас есть). Спуск большой только что построенной куффы в Хите на Евфрате (по рисунку Вернона Бойля)

9. Жизнь на борту

Звери по двое на борт всходили, ура, ура!

Кенгуру за хобот слонов приводили, ура, ура!

Звери по двое на борт всходили,

Кенгуру за хобот слонов приводили,

От дождя все спасались, в Ковчег подымались.

Английская детская песенка

Ковчег в штормовую погоду, рисунок голландского художника Рейнира Зеемана[118]

В прошлой главе мы, следуя различным версиям истории о Потопе, достроили наш Ковчег, обмазали его битумом и жиром для водонепроницаемости и задраили люк за Атрахасисом и всеми, кто вместе с ним поднялся на борт. Но кого именно он взял с собой, каких животных и кого из людей? На этот интригующий вопрос наши источники отвечают по-разному.

«Отвергни имущество, жизнь спасай!», говорит бог Энки Атрахасису, ставя перед ним задачу, которая, по сути, остается столь же важной и в современном мире. Во всех трех основных источниках – Старовавилонском Атрахасисе, Табличке Ковчега и XI главе Гильгамеша – мы находим одинаковый призыв: «спасай жизнь!». В Гильгамеше этот призыв усилен и расширен в строке 27: «Подними на борт семя всех живых тварей».

Одна мысль о том, что предстояло Ною в любом его воплощении – вавилонском, еврейском или ином, – должна вызывать в нас сочувствие и беспокойство за него. Подумать только, едва завершив постройку Ковчега, он должен теперь собрать всех этих зверей, построить их парами, как учитель школьников после урока, завести стройной колонной на палубу, а потом еще неизвестно сколько времени следить, чтобы они хорошо себя вели и не передрались…

Животные Атрахасиса

В практическом отношении животный мир делится для человека на диких зверей и домашних животных. В повествованиях вавилонских поэтов об Атрахасисе используются три разных аккадских выражения: būl ṣēri, umām ṣēri и nammaššû. Слово ṣēru означает глушь, удаленную местность, поля, равнину, степь – в общем, ненаселенные и необрабатываемые земли вдалеке от городов и деревень; в таких глухих местах часто обитают демоны. Слово būlu иногда может означать стадо коров или овец, табун лошадей, иногда – стадо каких-то диких четвероногих животных и даже собирательно диких зверей вообще. Наконец, umāmu означает животное, зверя, часто (хотя не всегда) дикого, а nammaššû – стадо или стаю диких животных.

Прочтя эти объяснения, можно решить, что аккадские слова могут иметь любой смысл, какой вы им пожелаете приписать; но это на самом деле не так. В литературном языке эти слова, конечно, могут иметь очень широкий спектр значений, что делает их малопригодными в научных текстах по естественной истории; но в конкретном контексте обычно бывает нетрудно понять, что именно подразумевается – одно или несколько животных, домашние или дикие.

Я думаю, мы окажемся достаточно близко от истины, если в нашем описании Ковчега будем понимать būl ṣēri как «одомашненные животные», а nammaššû – как «дикие звери». Выражению же umām ṣēri лучше всего соответствует наше «полевые звери», как одомашненные, так и дикие.

При таком понимании указанных слов становится очевидным, что Старовавилонский Атрахасис помещает в Ковчег обычный скот, одомашненных животных и диких зверей.

Все, что имел он…

Все, что имел он…

Чистых (животных)…

Откормленных (животных)…

Он поймал и поднял на судно

Крылатых птиц небесных.

Скот…

Диких тварей степи

…на судно он поднял.

Старовавилонский Атрахасисис: 30–38

Как жаль, что эти бесценные строки оказались испорченными именно в наиболее полном из дошедших до нас клинописных описаний Потопа! «Чистые» и «откормленные» животные здесь отделены от всех остальных; возможно, имеются в виду домашние овцы и козы. Их надо было взять на борт в достаточном количестве, не только чтобы сохранить их род, но и для пропитания (молоко, сыр, мясо). Различие между būl šakkan и nammaššû – это в первую очередь различие между домашними животными и дикими зверями. Следует, однако, заметить, что в Старовавилонском Атрахасисе (по крайней мере, в его сохранившихся строчках) нет указаний на то, что договор распространялся на все виды живых тварей; не сказано даже, что для каждого вида надо было взять особей обоего пола. Категория «чистых» тоже нуждается в пояснениях [85], поскольку в древней Месопотамии, в отличие от библейского мира, не проводилось различия между «чистыми» и «нечистыми» животными. Конечно, свинья и там считалась грязнулей, но дальше этого дело не шло – в вавилонских источниках нет ничего, что можно было бы принять за источник библейской системы пищевых предписаний; поэтому более чем удивительно, что это понятие появляется именно здесь, притом в очевидном соответствии с параллельным текстом в Книге Бытия, где оно имеет важное значение.

В Средневавилонском ниппурском тексте говорится о диких зверях и птицах, но очень фрагментарно:

[На свой корабль, который] ты построишь,

[Заведи] диких тварей степи (umām ṣēri), птиц небесных.

Сложи…

Средневавилонский Ниппур: 10–12

Ассирийский текст Смита в первоначальных указаниях о постройке Ковчега упоминает домашних животных и травоядных диких зверей. Ну, этих пасти и сгонять в стадо Атрахасису было, конечно, намного проще:

Заведи на него…

Домашних животных (būl ṣēri), всех диких тварей (umām ṣēri),

едящих траву,

Я пошлю к тебе, и они будут ждать у твоей двери.

Ассирийский текст Смита: 8-10

Соответствующие строчки 51–52 Таблички Ковчега настолько сильно повреждены, что на первый взгляд обескураживают. Поверхность этой части таблички стерта до почти полной неразличимости. Пошли в ход самые изощренные приемы расшифровки полустертых надписей: тщательно отполированное увеличительное стекло укрепляется неподвижно, табличку раз за разом проводят под ним в косом освещении, пытаясь увидеть малейшие тени то одного, то другого стертого клина, – и, разумеется, повторяют эти действия сто раз подряд. В результате текст строки 51 определился как «и твари степи». Но то, что обнаружилось далее, в начале следующей строки, было для меня самым сильным переживанием за все 44 года сражений со стертыми строчками клинописных табличек. Наиболее вероятное прочтение едва различимых первых двух знаков строки 52 давало слоги ša и na. Раскрыв без всякой надежды том Š, часть I (ŠA-ŠAP) Чикагского Аккадского Словаря, я обнаружил там, чуть не упав со стула, следующую словарную статью: «šana (или šanā), наречие. Два каждого вида; по два, попарно;OA*; см. šina».

Выражаясь обычным языком, здесь сказано следующее: существует аккадское слово šana (возможно, šanā), являющееся наречием, произведенным от числительного «два», šina, и имеющее специальное значение «два каждого вида; по два; попарно». OA сокращенно обозначает «староассирийский период» (примерно 1900–1700 гг. до Р. Х.), а звездочка после этих букв – указание на крайне редкую встречаемость слова; на самом деле, когда этот том словаря был опубликован, известны были лишь два вхождения слова šana во всех изученных на тот момент текстах. Купец пишет кому-то: «Я отложу и пошлю тебе по одному или по два (šana) одеяния каждого вида».

Самое прекрасное в мире словарное определение.

Мы вдруг узнаем, что животные входили на вавилонский Ковчег попарно, точно так же, как и на Ноев ковчег, – совершенно неизвестная доселе вавилонская традиция, которая еще более приближает нас к столь знакомому нам библейскому рассказу. Таким образом, в Табличке Ковчега мы читаем:

Но твари степи…

Попарно на судно они [входили].

Табличка Ковчега: 51–52

Это открытие показало, что надо рассмотреть свежим взглядом и соответствующий фрагмент в Старовавилонском Атрахасисе, поскольку и там имеется, причем ровно на том же месте текста, поврежденная строка, от которой сохранились лишь следы начального знака и весь конец строки: «х […]… он взял на корабль». Ранее не было никакой возможности надежно идентифицировать этот начальный знак.

Оборотная сторона Таблички Ковчега, увеличенное изображение фрагмента со словом «попарно»

Тем не менее этот внешне ничем не примечательный «х», от которого и сохранились-то лишь начальные клинья, оказался чрезвычайно важным. Внимательное рассмотрение подлинника таблички Старовавилонского Атрахасиса, хранящейся в Британском музее, позволило с уверенностью расшифровать этот начальный знак как š[a-.

Чтобы убедиться в обоснованности такой идентификации, достаточно рассмотреть показанный здесь рисунок, на котором слева изображен частично сохранившийся (Broken) знак š[a-, а справа, для сравнения – полный (Complete) знак ŠA из другой строки той же самой таблички (его характерные начальные элементы – длинный горизонтальный клин сверху и два коротких клинышка, прячущихся под ним). Этот знак, в свою очередь, есть сохранившийся фрагмент слова ša-[na. Таким образом, мы видим в Старовавилонском Атрахасисе тот же образ животных, попарно входящих в Ковчег, который мы перед этим обнаружили в Табличке Ковчега. Предложенная расшифровка данного фрагмента, в свою очередь, служит дополнительным аргументом в поддержку нашего прочтения соответствующих знаков таблички Ковчега, весьма, как я уже говорил, поврежденных [86]. Интересующие нас слова в Старовавилонском Атрахасисе (табл. I, столбец i, строка 38) могут теперь быть реконструированы так:

š[a-na i-na e-le-ep-pi-im uš]-te-ri-ib

Попарно он ввел их на борт корабля

а строка 52 Таблички Ковчега – как

ša-na MÁ! lu-ú x x x x x x x [x x x x]

Попарно на судно [они входили……]…[……]……

Рассматриваемые две строки Таблички Ковчега наводят на дальнейшие рассуждения: в них говорится только о диких животных. Поскольку источники, принадлежащие другим традициям, говорят о более обширной категории животных, нам, я думаю, естественнее допустить, что помещение в Ковчег домашнего скота здесь подразумевается как самоочевидная вещь, нежели заподозрить утрату соответствующей строки в тексте (в особенности имея в виду общее число строк, равное шестидесяти). Домашний скот очевидным образом надо было взять с собой на борт, в особенности по причине его участия в пищевой цепочке. Строка 51 начинается со слова «и», как если бы она была непосредственным продолжением предыдущей строки, которая, однако, не имеет никакого отношения к четвероногим, ни к диким, ни к домашним; в силу этого перевод строки 51 лучше начинать с «но».

Следующие строчки в Табличке Ковчега сильно попорчены и с трудом поддаются расшифровке и интерпретации; указываются количества разных припасов, взятых на борт, но только числами, без указания единиц измерения:

5 (кувшинов) пива…

11 или 12 доставили…

3 (меры) шикбум…

Треть (меры) фуража…растение-курдинну

Табличка Ковчега: 53–56

Вероятно, все эти припасы предназначались для животных на борту; в частности, разбавленное пиво имело разные применения в животноводстве, а в следующей, 54-й строке, возможно, говорится о соломе или иной подстилке.

В главе XI Эпоса о Гильгамеше вся эта тема излагается совсем по-другому. Когда судно уже построено и наступает ответственный момент, Утнапишти загружает его не только «семенем всего живого», о чем мы упоминали выше, но и много чем еще [87]:

Я погрузил на него все, что у меня было.

Я погрузил на него все серебро, что у меня было.

Я погрузил на него все золото, что у меня было.

Я погрузил на него семя всех живых тварей, каких имел.

Всех моих родственников и свойственников я поднял на борт судна;

Я погрузил на судно весь домашний скот (būl ṣēri), диких степных тварей (umām ṣēri), мастеров в каждом ремесле.

Гильгамеш, гл. XI: 81–87

Наличие первых трех категорий в этом перечне весьма удивительно; ведь мы помним недвусмысленный приказ – «отвергни имущество, жизнь спасай!». Кому нужно серебро и золото в ковчеге? Если это действительно такие важные вещи, то разве трудно будет собрать их потом, когда вода схлынет, и даже много больше, чем было раньше? Спасение живых существ, похоже, здесь отходит на второй план. Отметим также сокращение масштабов всего предприятия – от полноты «семени всякой живой твари», содержащейся в приказе Эа в строке 27, к «семени всякой живой твари, какая у меня была»[119]. Что вообще подразумевается в этом тексте под «семенем»? Животные, способные к производству потомства и несущие в себе плод? Все вообще животные, растения и птицы?

Это единственная строка во всей клинописной литературе, в которой говорится о животных и употреблено слово «все». Как будто кто-то убеждал Утнапишти, говоря ему: «Мы не можем забрать всех живых тварей – как мы вообще можем их всех собрать вместе? Подумай, как, например, муравьи будут соседствовать со слонами[120], или еще представь себе тех гигантских ящериц, поедающих детенышей, которых мы с тобой видели в Сирии…» И вся история, к сожалению, оказалась переосмысленной таким образом, что речь теперь идет лишь о живых тварях в пределах доступности для Утнапишти.

Далее, дикие степные животные, упомянутые в строке 84, кажутся мне запоздалой отговоркой – зачем было их упоминать отдельно, если выше речь шла обо всех живых существах? Это опять-таки похоже на небрежное редактирование. Если предполагалось, что эти две строки совместно описывают всех живых тварей, как домашних, так и диких, то они должны были иметь форму двустишия. Речь Утнапишти была сочинена без учета тех рациональных ограничений, которые являлись вполне достаточными с точки зрения автора Ассирийской версии Смита, другого памятника той же эпохи.

Указанные различия можно примирительно интерпретировать следующим образом: в то время как Старовавилонский рассказ говорит о сохранении жизни, позднеассирийская традиция сильнее озабочена сохранением цивилизации.

Подведем итог наших сравнений:

Старовавилонский Атрахасис: домашний скот; птицы; одомашненные животные; дикие животные; ˹2˺ [х2]

Средневавилонский Ниппур: дикие животные и птицы (в сохранившемся тексте)

Ассирийский текст Смита: домашние животные и дикие нехищные животные

Табличка Ковчега: дикие животные попарно (2х2)

Вероятно, лежащая в основе всех этих текстов вавилонская концепция включала всех животных, как домашних, так и диких; но явно она нигде не сформулирована. Лишь в XI главе Гильгамеша появляется слово «все». Только в Старовавилонском Атрахасисе упомянуты птицы на борту Ковчега, хотя в Средневавилонском Ниппуре они тоже упоминаются в первоначальных распоряжениях бога Эа. При сравнении этих версий можно выделить три упоминающиеся категории животных: домашние, дикие, а также нехищные дикие. Не брать с собой в Ковчег хищников – это, надо сказать, весьма разумная мера.

Табличка Ковчега с этим ее «попарно», даже без упоминания домашних животных – удивительное открытие!

Животные Ноева ковчега

Эта очередь животных перед трапом Ковчега… История о Ное почему-то стала одной из излюбленных тем юмористических картинок. Особенно я люблю вот эту: через три дня после начала Потопа Ной грустно замечает, обращаясь к своей супруге: а все-таки этих жуков-древоточцев не надо было брать в Ковчег, ну хоть в виде исключения. Другая картинка изображает парочку диплодоков на морском берегу, грустно глядящих вслед Ковчегу, уже почти скрывшемуся за горизонтом: «Ведь я же говорила тебе, что отплытие назначено на этот четверг!»

Ной, конечно, справился с этим делом. И потом, ему тоже были даны Подробные Инструкции. Они дошли до нас в двух несколько противоречащих друг другу версиях:

А) Бытие 6: 19–21[121]

19и возьмешь с собой по паре из всех живых существ, самца и самку, чтобы и они вместе с тобой уцелели. 20По паре от каждого вида птиц, скота и всякой живности земной пусть войдет с тобою в ковчег, чтобы уцелеть. 21Возьми с собой всякой пищи – сделай запасы себе и им [122].

По этой первой версии, Ной должен был взять в Ковчег по одному самцу и по одной самке каждого вида животных, а также пищи для всех них – мы можем сказать, что в этом заключается самая суть «замысла о Ковчеге». Если все эти животные вручную отбирались попарно с целью сохранения их рода, то, конечно, ни одно из них не должно было стать пищей для другого. Действие законов природы, Закона Клыка и Когтя[123] требовалось приостановить на все время плавания Ковчега, и обычная пищевая цепочка должна была прерваться в каждом своем звене. С какой бы стороны ни посмотреть – поддерживать мир на палубе Ковчега требовало от его Капитана исключительного умения. Однако наша история этим не ограничивается.

Б) Бытие 7: 1-3

Господь сказал Ною: «Войди в ковчег и возьми с собой семью. Я вижу, что из всех ныне живущих ты один праведен предо Мною. 2Возьми с собой по семь пар, самцов и самок, от всех видов чистых животных, и по паре, самца и самку, от всех видов нечистых животных, 3и по семь пар, самцов и самок, от всех видов птиц небесных. Пусть сохранится на земле их род.

Здесь предложение предыдущего отрывка расширено – к нему добавлено еще по шесть пар каждого вида чистых животных, а птицы вообще упомянуты отдельно, по семь пар каждого вида. Все это выглядит как исправление некоторого упущения в первоначальном плане. Поскольку первое, что должен был совершить Ной, ступив на сушу, – это принести благодарственное жертвоприношение чистых животных и птиц, указанное дополнение было сделано весьма предусмотрительно. Наш карикатурист мог бы приписать эту предусмотрительность г-же Ной, озабоченной тем, что неясно, на сколько будущих обедов надо рассчитывать припасы. В конце концов, однако, как мы увидим из следующих двух отрывков, Ной взял на борт ровно по одному самцу и по одной самке каждого вида животных, пренебрегши рекомендациями увеличить поголовье чистых до семи пар каждого вида.

Рассказ А: Бытие 7: 8-9

8а из всех видов скота, чистого и нечистого, и птиц, и всякой живности земной 9к нему в ковчег пришло по паре, самец и самка, – как повелел ему Бог.

Рассказ Б: Бытие 7: 13-16

13В этот день Ной вошел в ковчег, вместе с сыновьями – Симом, Хамом и Яфетом – с женой и женами сыновей, 14а с ними все звери и скот, вид за видом, и вся живность, снующая по земле, вид за видом, и все птицы – пернатые и крылатые – вид за видом. 15Все они пришли к нему в ковчег, по паре от всех, в ком есть дыхание жизни, 16от каждого вида самец и самка, – как повелел Ною Бог. И Господь затворил за Ноем дверь ковчега.

Перечитывая эти отрывки, я не перестаю удивляться, что в такой ответственный момент, когда речь идет о сохранении всей жизни на земле, многострадальному Ною были даны столь противоречивые инструкции. Что он должен был делать? Как можно объяснить эти колебания?

На самом деле наличие этих двух не согласованных между собой вариантов объясняется историей возникновения еврейского текста Библии. Подобные несогласования можно увидеть и в других местах Ветхого Завета; при внимательном рассмотрении они оказываются результатом переплетения между собой, на уровне отдельных стихов и даже фраз, по меньшей мере двух разных исходных текстов. Этот подход к анализу еврейского текста Священного Писания соответствует общепризнанной в библеистике так называемой «Документальной гипотезы», согласно которой в тексте еврейской Библии можно различить четыре разных источника. Каждый из этих источников характеризуется в первую очередь тем, какое имя в нем дается Богу; соответственно, четыре древних автора условно называются Яхвистом (J), Элогистом (E), автором Второзакония (D) и автором Жреческого кодекса (P). Мне пришла в голову идея выделить каждый из этих источников в рассказе о Потопе, а для первого эксперимента – в упоминаниях животных [88]. Рассматриваемые фрагменты текста в главах 6–8 Книги Бытия имеют два источника, J и P, причем фрагменты, соответствующие источнику J, значительно короче фрагментов источника P:

Бытие J, первый фрагмент (7: 1–3)

Господь сказал Ною: «Войди в ковчег и возьми с собой семью. Я вижу, что из всех ныне живущих ты один праведен предо Мною. 2Возьми с собой по семь пар, самцов и самок, от всех видов чистых животных, и по паре, самца и самку, от всех видов нечистых животных, 3и по семь пар, самцов и самок, от всех видов птиц небесных. Пусть сохранится на земле их род.

Бытие J, второй фрагмент (7: 7–9)

7Ной укрылся от потопа в ковчеге, вместе с сыновьями, женой и женами сыновей, 8а из всех видов скота, чистого и нечистого, и птиц, и всякой живности земной 9к нему в ковчег пришло по паре, самец и самка, – как повелел ему Бог.

Бытие P, первый фрагмент (6: 18–22)

18Но с тобою будет у Меня договор, что Я беру тебя под свое покровительство. Ты войдешь в ковчег – с сыновьями, женой и женами сыновей – 19и возьмешь с собой по паре из всех живых существ, самца и самку, чтобы и они вместе с тобой уцелели. 20По паре от каждого вида птиц, скота и всякой живности земной пусть войдет с тобою в ковчег, чтобы уцелеть. 21Возьми с собой всякой пищи – сделай запасы себе и им». 22Ной сделал все, что повелел ему Бог.

Бытие P, второй фрагмент (7: 13–16)

13В этот день Ной вошел в ковчег, вместе с сыновьями – Симом, Хамом и Яфетом – с женой и женами сыновей, 14а с ними все звери и скот, вид за видом, и вся живность, снующая по земле, вид за видом, и все птицы – пернатые и крылатые – вид за видом. 15Все они пришли к нему в ковчег, по паре от всех, в ком есть дыхание жизни, 16от каждого вида самец и самка, – как повелел Ною Бог. И Господь затворил за Ноем дверь ковчега.

Таким образом, мотив семи пар чистых животных присутствует только в первом отрывке по источнику J; во втором отрывке из J он уже отвергнут, а в источнике P вообще не упоминается. (К этому вопросу мы вернемся в главе 10, когда будем сравнивать всю историю о Потопе по Книге Бытия с клинописной традицией.) Здесь мы со всей очевидностью видим руку редактора, пытающегося соединить две традиции, различающиеся и по содержанию, и по словесному выражению. Столкнувшись с различиями в двух источниках, редактор не осмелился сделать выбор в пользу одного из них и поэтому включил оба.

Обращаясь теперь к коранической традиции, мы видим, что Ной взял на борт по одной паре каждого вида животных (Суры 11:40 и 23:27): «Перенеси в него от всего по паре».

Как в библейской, так и в коранической традиции Ной, таким образом, должен был найти по одной паре особей каждого вида птиц, животных и насекомых. Это распоряжение выглядит совершенно неисполнимым; слова «все» и «каждый» повторяются в нем одно за другим, а мы теперь, благодаря сэру Дэвиду Аттенборо[124], можем воочию себе представить, что значит это «все и каждый». Количество известных видов животных [89] ошеломляет: более одного миллиона двухсот пятидесяти тысяч, в том числе около 1 190 200 видов беспозвоночных, среди которых в свою очередь примерно 950 тысяч видов насекомых, 70 тысяч моллюсков, 40 тысяч ракообразных и 130 200 прочих. Идентифицированных позвоночных насчитывается примерно 58 800; из них 29 300 рыб, 5743 земноводных, 8240 пресмыкающихся, 9800 птиц и 5416 млекопитающих. Для сравнения: известных видов растений насчитывается всего лишь около 300 тысяч.

Так что не нужно богатого воображения, чтобы представить себе трудность задачи, поставленной перед Ноем. На борту будет не продохнуть, большие задавят маленьких, за хищниками долго не уследишь, особенно в темноте, – и уж в любом случае никакое судно не сможет выдержать суммарного веса всей этой живности. Итак, собрать вместе «все формы жизни на Земле» просто невозможно. Но здесь нас выручает то обстоятельство, что в еврейском рассказе о Потопе, как и в предшествующих ему шумерских и вавилонских версиях, речь, конечно, могла идти только о животных, распространенных в данной местности. Таким образом, «все животные, насекомые и птицы» означало «все известные этим людям животные, насекомые и птицы». А самые громоздкие, самые опасные, самые неуживчивые – носороги, северные медведи, жирафы и иже с ними, – равно как и мириады всяких мелких тварей, были им неизвестны, и поэтому о них не было и речи. На Ближнем Востоке обитает не так уж много различных видов млекопитающих, птиц, пресмыкающихся и насекомых. Китов и рыб тоже незачем было затаскивать в Ковчег, извлекая из родной стихии. При таком рассмотрении идея Ковчега представляется, в общем, более или менее реализуемой.

Пришло время наконец заняться всеми этими вавилонскими и библейскими животными, проверяя по списку всех, кто парами чинно подымается по трапу.

Животные в Ковчеге Атрахасиса

Представить себе карнавал животных[125], ожидающих погрузки на Ковчег Атрахасиса, – чрезвычайно простая задача: в одном из наших древних клинописных словарей есть целый раздел, содержащий перечисление наименований всех живых существ. Этот словарь имеет очень скучное название («Urra = hubullu»), по-шумерски и по-аккадски соответственно означающее «ссуда под проценты», потому что первые строки его первой главы содержат двуязычный словник юридической и деловой терминологии. Но зато ниже имеются главы с перечислением всех известных домашних животных (Urra, табл. XIII), птиц, рыб (Urra, табл. XIV) и, наконец, диких зверей (Urra, табл. XVIII). Каждая из глав целиком записана на одной табличке – эти библиотечные таблички впечатляют своими размерами и весом. Но, кроме того, сохранилось много школьных ученических табличек, содержащих по нескольку отдельных строк из этого большого словаря. Вероятно, это были обычные ежедневные упражнения – писцу нашей Таблички Ковчега они напомнили бы его школьные годы. Словари, современные Табличке Ковчега и более древние, в основном представляли собой тематические списки шумерских слов. Тысячелетием позже библиотекари царя Ашшурбанапала в Ниневии пользовались уже полным двуязычным шумеро-ассирийским словарем «Urra = hubullu», в нескольких почти идеально каллиграфических копиях. Поэтому сегодня мы знаем названия на двух мертвых языках всех птиц, зверей и пресмыкающихся, обитавших в древней Месопотамии. Если наш достопочтенный вавилонский Ной составлял списки всех, поднимавшихся к нему на Ковчег, мы можем себе представить, кто был в этих списках [90].

В табличке XIII словаря Urra перечисляются основные домашние животные – овцы, козы и так далее; из этого собрания нетрудно было выбрать по паре или даже по семь пар. Например, раздел Старовавилонской версии словаря, посвященный овцам и содержащий сорок восемь словарных статей, несомненно, представляет собой последнее слово в овцеводстве:

Откормленная овца; хорошо откормленная овца; стриженая откормленная овца; баран; племенной баран; овца на подножном корму;… овца, больная пневмотораксом; овца, больная чесоткой (паршивая); овца, больная артритом тазобедренных суставов; овца, страдающая диареей; бодучий баран.

Табличка XIV словаря Urra перечисляет всех прочих животных, больших и маленьких. Глава имеет удивительно регулярную структуру: словарная статья в начале каждого ее раздела представляет собой подобие гиперссылки в современном электронном словаре. Например, шумерское UR = аккадскому kalbu, «собака», является заголовком длинного списка слов, имеющих отношение к собакам и всему собачьему и начинающихся с ur– [91].

Я думаю, читателю будет интересно пройтись по всему перечню этих словарных статей. То, что сегодня мы знаем перевод каждой из них, есть результат бескорыстного титанического труда нескольких поколений ученых, из которых первым надо упомянуть чикагского ассириолога Бенно Ландсбергера. Он обработал и привел в надлежащий вид все известные древние словари, содержание которых легло в основу современного Чикагского ассирийского словаря. Перевод одних слов более или менее надежен, перевод других уже стал общепринятым; в целом же мы получаем достаточно точное представление о том, что представлял собой этот древний перечень животных.

Животные Атрахасиса

Названия животных приведены ниже примерно в том порядке, в котором они перечисляются в Табличке XIV словаря Urra, за исключением того, что названия самцов и самок одного вида приведены вместе, чтобы Атрахасису удобнее было всех собирать попарно; кроме того, собраны вместе разные названия одних и тех же животных. Когда говорится о нескольких типах, имеются в виду различия в шумерских названиях, в среде обитания, в окраске и даже в нраве. Включены также и мифологические животные. В целом лексические определения соответствуют тому, что мы называем отдельными биологическими видами.

Змея (ṣēru: 44 типа)

Черепаха (šeleppû: 3 типа) и молодая черепаха

Угорь (kuppû)

Грызун (asqūdu)

Дикий бык (rīmu: 2 типа) и дикая корова (rīmtu: 2 типа)

Слон (pīlu: 2 типа)

Верблюд, дромадер (ibilu: 2 типа)

Корова (liṭṭû: 2 типа)

Собака: кобель (kalbu: 19 типов) и сука (kalbatu)

Лев (nēšu, labbu, girru: 20 типов) и львица (nēštu: 7 типов)

Волк (barbaru; parrisu)

Тигр или гепард (mindinu)

Леопард (dumāmu)

Барсук (kalab urṣi)

Гиена (būṣu: 2 типа)

Лиса (šēlebu)

Кот (šurānu)

Дикий кот (murašû)

Каракал (zirqatu)

Рысь (azaru)

Зебу (?) (apsasû) и самка зебу (?) (apsasītu)

Обезьяна-самец (pagû) и самка (pagītu)

Медведь (asu)

Бык (lī’û)

Леопард (nimru)

Орел (erû: 5 типов)

Шакал (zību: 3 типа)

Дикая овца (bibbu; atūdu)

Дикий баран (sappāru)

Бизон (ditānu; kušārikku: 2 типа)

Благородный олень (lulīmu)

Олень (ayyālu: 2 типа)

Горный козел (turāḫu)

Косуля (nayyālu: 2 типа)

Газель (ṣabītu: 2 типа и детеныш ḫuzālu)

Олень-самец (daššu)

Заяц (arnabu) и зайчиха (arnabtu)

Медведь (dabû) и медведица (dabītu)

Свинья (šaḫû: 23 типа)

Свинья (šaḫītu: 5 типов) и поросенок (kurkizannu)

Дикий кабан (šaḫ api)

burmāmu (значение не установлено: 3 типа)

Соня (arrabu; ušummu)

piazu (мелкий грызун: 3 типа)

Мангуст (šikkû: 2 типа; puṣuddu; kāṣiru)

Мышь (humṣīru; pērūrūtu)

Соня (arrabu) iškarissu (грызун)

kurusissu (грызун)

Полевка (ḫarriru) aštakissu (грызун)

Землеройка (ḫulû: 2 типа)

Тушканчик (akbaru)

asqudu (грызун: 3 типа)

Выдра (tarpašu)

Куница (šakadirru)

Хамелеон (ḫurbabillu; ayyar-ili: 4 типа)

Ящерица (anduḫallatu: 2 типа; ṣurārû: 4 типа)

Черепаха (raqqu, usābu)

Краб (kušû: 2 типа; alluttu: 2 типа)

Саранча или кузнечик (erbu: 3 типа; irgilum; irgizum; большой: ṣinnarabu; средних размеров: ḫilammu; мелкий: zīru; крошечный: zerzerru)

Сверчок (ṣāṣiru: 3 типа; ṣarṣaru)

Богомол (šā’ilu: 2 типа; sikdu; adudillu)

lallartu (насекомое: 3 типа) išid-bukannu (насекомое)

Головная вошь (uplu)

Вошь (nābu)

kalmatu насекомое (13 типов)

šīḫu (насекомое)

Блоха (perša’u)

Долгоносик (tal’ašu)

Термит (bušṭītu: 5 типов)

Моль (ašāšu; sāsu: 7 типов; miqqānu: 3 типа; mēqiqānu)

Клоп (ibḫu)

Червь (tūltu: 4 типа; urbatu: 4 типа)

Земляной червь (išqippu)

Личинка (mubattiru)

Гусеница или личинка (munu: 8 типов; nappilu: 5 типов; ākilu: 5 типов;

upinzir: 3 типа; nāpû)

šassūru (насекомое: 3 типа)

Бабочка (kurṣiptu: 3 типа; kurmiṭṭû: 3 типа; turzu)

Гнида (nēbu)

Муха (zumbu: 9 типов)

Лошадиная муха (lamṣatu)

Маленькая муха (baqqu: 3 типа)

Москиты (zaqqītu)

Комар (ašturru: 2 типа)

Оса (kuzāzu «зуммер»; ḫāmītu «зуммер»; nambubtu)

Лодочник (ēṣid pān mê)

Сороконожка (ḫallulāya: 2 типа)

Паук (ettūtu: 4 типа; anzūzu; lummû)

Медуза (ḫammu: 4 типа)

mūr mê (насекомое)

ummi mê (водное насекомое)

Стрекоза (kulilītu; kallat-Shamash: 4 типа)

Муравей (kulbabu: 8 типов)

Скорпион (zuqaqīpu: 8 типов)

Геккон (pizalluru: 3 типа)

Ящерица (humbibiṭṭû)

Лягушка (muṣa’irānu)

Жаба или лягушка (kiṭṭûru: 7 типов)

Поэтическим названием eṣid pān mê, которое можно перевести как «жнец водной поверхности», Атрахасис, вероятно, называл обычного водяного клопа-гребляка. На его месте мы подумали бы дважды, прежде чем бронировать места для восьми типов назойливых мух, которые, как нам говорят древние лексикографы, занимаются тем, что кусают людей, львиц, волчиц, быков, воду, камни, мед, масло и огурцы. Если он был разумным человеком, он, конечно, оставил их за бортом, а вместе с ними, без сомнения, и комаров (zaqqītu).

Великий Афанасий Кирхер собственной персоной

Животные Ноя

Сегодняшняя наука не занимается всерьез вопросом о том, каких животных Ной взял с собой в Ковчег; но было время, когда в свете быстро расширявшихся знаний о живой природе над этим вопросом много размышляли такие ученые, как Юст Липсий (1547–1606) и в особенности великий эрудит Афанасий Кирхер (ок. 1601–1680). Я могу себе представить, что Кирхер, вероятно, не был бы смущен появлением и расшифровкой Таблички Ковчега и всем, что из этого вытекает. Его религиозные убеждения нисколько не мешали ему удовлетворять свое безграничное научное любопытство; вероятно, содержание нашей Таблички заняло бы подобающее ему место в его замечательном труде Arca Noe («Ноев ковчег»), изданном в 1675 г. Современники называли Кирхера «мастером ста ремесел», и этот его богато иллюстрированный фолиант поражает подробными изображениями разных этапов сооружения Ковчега в судостроительных доках Ноя, а затем, в поперечном разрезе уже построенного судна, животных, аккуратно расселенных по своим клеткам.

Вид Ноева ковчега в процессе постройки, как ее представлял себе Кирхер

Размещение животных в Ковчеге, в представлении Кирхера

В Ковчеге своей планировки Кирхер смог разместить только пятьдесят пар животных; тем не менее недостаток места не показался ему серьезной проблемой. Кирхер предлагает весьма любопытную концепцию: Ной взял в Ковчег представителей всех существовавших в то время видов животных, а их нынешнее чрезвычайное многообразие – результат уже послепотопного развития, межвидового скрещивания, приспособления к окружающей среде. Таким образом, например, жирафы возникли уже после Потопа, как потомство верблюда и леопарда. Среди прочих своих занятий Кирхер предпринял основательную попытку расшифровать египетские иероглифы; и хотя сегодня никто не рассматривает всерьез эти его три огромных тома, все же следует отметить: уже в 1633 г. он изучил коптский язык и первым догадался, что этот живой язык является последним этапом развития древнего мертвого египетского языка. Если бы клинопись в эпоху Кирхера была уже обнаружена, он, несомненно, занялся бы ею с большим энтузиазмом, в особенности в связи с написанием другого своего замечательного сочинения Turns Babel («Вавилонская Башня»), содержащего первые проблески науки ассириологии, – толстого тома, от чтения которого невозможно оторваться.

Что касается Ноя, то единственное, что мы можем предпринять, – это собрать по всем книгам Ветхого Завета все названия животных и посмотреть, сколько их наберется в общей сложности. Не следует думать, что это много проще, нежели клинописный вариант, поскольку смысл слов меняется с течением времени, так что первоначальные значения многих слов мы можем восстановить лишь по древним переводам на другие языки либо этимологическими исследованиями; кроме того, названия многих животных являются очень редкими словами в еврейском тексте Библии. Но мы ведь хотим лишь бросить беглый взгляд на список, по которому Ной пропускал животных в свой Ковчег, поэтому на этих тонкостях можем не останавливаться. Вот каких животных мы там увидим:

Домашние: лошадь, осел, мул; свинья; одногорбый верблюд; корова, буйвол, коза, овца; собака, кошка.

Дикие:: летучая мышь; еж (?); шакал и лисица; медведь; гиена; лев; леопард; кролик; онагр (дикий осел); вепрь (дикий кабан); благородный олень, лань, косуля; дикий бык; газель; горный козел; антилопа; заяц; крот; мышь; слон (импортный!); обезьяны; павлин или попугай.

Птицы: орел, гриф, сокол; различные виды сов; страус (?); ласточка или воробей; цапля, аист, баклан, журавль; голубь, горлица; гусь; домашняя курица; куропатка; перепел.

Пресмыкающиеся: различные виды черепах; лягушка (а также несколько не относящихся к делу чудовищ).

Беспозвоночные: гадюка, аспид (и другие змеи); скорпион; пиявка.

Насекомые: вошь; кузнечик и саранча; муравьи; оса; пчела; мотылек; блоха; мухи; мошка (гнус); пауки.

Для Ноя, таким образом, задача была не столь уж сложной: побольше веревок, крепкая сеть, немого меда и терпение, терпение…

Библейский рассказ приучил нас к тому, что Потоп продолжался сорок дней и сорок ночей; в вавилонской традиции он длился всего семь дней и ночей – срок вполне достаточный для того, чтобы уничтожить всех животных на земной суше. Предупредил ли Атрахасиса бог Энки, как долго будет длиться Потоп? Наши клинописные источники молчат об этом.

Когда Ковчег уже достроен и готов к приему пассажиров, Атрахасис заявляет, что он изнурен, но при этом выражает свою радость, как говорится об этом в Табличке Ковчега:

Я лег… … … мои родственники и свойственники,

Радостно… … … моих родных,

и грузчик…

Еду они ели, питье они пили.

Табличка Ковчега: 34–38

Кто на самом деле поднялся на борт? «Родственники и свойственники» (по-вавилонски kimtu и salātu) означает, во-первых, непосредственных родственников – скажем, г-на и г-жу Атрахасис, их не известных нам по имени сыновей и невесток; затем родственников через браки (свойственников), т. е. семейства невесток. В данном конкретном случае у нас нет сведений, сколько это могло быть человек. В Старовавилонском Атрахасисе имеется четкое различие между рабочими, построившими судно, и семейством (kimtu), для которого оно предназначалось:

…] …он пригласил своих людей

…] …на пир.

…]… он завел свою семью на борт.

Они ели и пили досыта.

Старовавилонский Атрахасис: 40–43

Эта фраза – «они ели и пили досыта» – слово в слово повторяется в обоих старовавилонских рассказах. Буквальный ее перевод: «Едящий ест, пьющий пьет»[126]; точные оттенки смысла уловить непросто [92]. Есть сходное по форме вавилонское выражение: «смотрящий видит, слушающий слышит»; оба эти выражения явно напоминают нам народные поговорки.

Согласно Главе XI Эпоса о Гильгамеше, рабочих хорошо кормили на протяжении всего строительства вплоть до дня, когда корпус судна начали обмазывать жиром; поэтому в заключительном пиршестве не было необходимости:

Для людей заколол я быков,

Ежедневно баранов я резал.

Пиво, сикеру, сезам и вино

Мастера, как воду речную, пили,

Праздник справляли, как в день новогодний.

Гильгамеш XI: 71–75

О людях, взятых на борт, говорится позже. Для них не устраивалось вечеринки, и их было намного больше, чем членов семьи и ближайших друзей Утнапишти:

Всех моих родственников и свойственников я поднял на борт судна;

Я погрузил на судно… мастеров в каждом ремесле.

Гильгамеш XI: 85–86

По версии первого тысячелетия до Р. Х. Утнапишти заранее готовится к послепотопной жизни, в которой он со всем семейством не хочет оказаться без мастеров в каждой необходимой профессии. То же отмечается в Ассирийской версии Смита:

[Подними на] него…

[Свою жену], своих родственников, свойственников, своих мастеров.

Интересно отметить, что среди всех мастеров и экспертов, взятых на борт, не было главного корабела Пузур-Эллиля, который ведь мог оказаться полезен при возникновении течи. Наверное, следует также предположить, что весь этот персонал был знаком с правилами содержания животных и среди них имелся хотя бы один ветеринар [93].

В еврейской традиции на борт берутся только ближайшие родственники Ноя:

Но с тобою будет у Меня договор, что Я беру тебя под свое покровительство. Ты войдешь в ковчег – с сыновьями, женой и женами сыновей.

Бытие 6:18

Это значит: г-н и г-жа Ной, а с ними Сим, Хам, Иафет, их жены – и больше никого. Всего восемь человек.

Согласно Корану, даже собственный сын Нуха не был взят на борт среди прочих верующих:

Мы сказали: «Перенеси в него от всего по паре, по двое, и твою семью, кроме тех, о которых опередило слово, и тех, кто уверовал». Но не уверовали с ним, кроме немногих.

43(41). И сказал он: «Плывите в нем, во имя Аллаха его движение и остановка. Поистине, Господь мой прощающ и милосерд!»

44(42). И он плыл с ним в волнах, как горы. И позвал Нух своего сына, который был отдельно: «О сын, плыви вместе с нами и не будь с неверными».

45(43). Он сказал: «Я спасусь на гору, которая защитит меня от воды».

Сура 11: 40–43

В старовавилонском рассказе, благодаря ранее неизвестным строкам, обнаруженным теперь в Табличке Ковчега, мы видим Атрахасиса – человека, Страдающего Раба[127]. Ежедневная строительная суматоха позади, и настало время взглянуть в лицо реальности. Он смотрит на членов своей семьи – они не задумываются о сути происходящего, они, может быть, даже рисуют себе предстоящее путешествие как интересное и опасное приключение, в то время как он один знает, что все их друзья и соседи скоро утонут, вместе со всеми другими оставшимися здесь живыми существами. Он ощущает на душе непереносимую тяжесть. Представьте себе эту картину из Старовавилонского Атрахасиса, когда все уже на борту: луна вдруг исчезает, и Атрахасис понимает, что сказанное ему начинает сбываться. Вот его состояние:

Он не находил себе места, не мог сесть и не мог склониться,

Сердце его было разбито, и желчью его рвало.

Старовавилонский Атрахасис: 45–47

В Табличке Ковчега эта поэтическая тема развита еще больше, но, к сожалению, соответствующие строки таблички сильно повреждены. Атрахасис пытается предотвратить катастрофу и молит бога Луны о заступничестве, пока еще не поздно.

Я слова в своем сердце не имел,

… …моего сердца

Создание (?)…моего… моих губ

… … … с трудом я заснул.

Я поднялся на крышу, Сину взмолился:

Пусть боль моего сердца утихнет! Не оставляй (меня)!

…тьмы

В… …мой

Син со своего трона поклялся об уничтожении

И опустошении в мрачный день…

Табличка Ковчега: 39–50

Некоторые штрихи становятся нам понятнее из текста Старовавилонской версии Скёйена, где говорится, что Потоп начнется в новолуние:

Боги определили уничтоженье —

Позор, что Эллиль для людей предназначил.

В Собрании потоп они определили:

«К новолунию выполним мы задачу».

Старовавилонская версия Скёйена: IV 2–5

Мысль Атрахасиса понятна: если бог Луны проявит сочувствие и не исчезнет с небосвода вопреки своему обыкновению, то не будет новолуния – а значит, и роковой день никогда не настанет.

В Старовавилонском Атрахасисе Энки очень точно указывает время наступления события:

Он открыл водяные часы и наполнил их (водой),

Он объявил ему, что потоп придет на седьмую ночь

Старовавилонский Атрахасис: 36–37

Если страдающий Атрахасис, основываясь на этой стратагеме, взмолился богу Луны в самую последнюю минуту, то это должно было происходить вечером 28-го числа (какого-то из лунных месяцев), поскольку луна полностью скрывается 29-го или 30-го. Следовательно, его беседа с Энки о строительстве спасательного судна должна была иметь место днем 22-го или 23-го числа того же месяца, и у Атрахасиса оставалось всего шесть дней на строительство Ковчега. В Табличке XI Эпоса о Гильгамеше указана такая же хронология: огромное судно приняло окончательную форму на 5-й день, обмазывание жиром и прочие завершающие операции выполнялись в 6-й день, и Потоп начался в День Седьмой. В Ассирийской версии Смита Атрахасису просто говорится: «Следи за назначенным временем, о котором я скажу тебе».

В отличие от Атрахасиса, Утнапишти в Табличке XI Эпоса о Гильгамеш е не имеет личностных черт. Он получает от бога Эа инструкции для себя и отвлекающую версию для вавилонян – он спустится к подземной реке Апсу и будет жить там со своим господином. Знамением явится символический дождь изобилия, с птицами, рыбами, пшеницей и пирогами. Когда работа завершена и все погружено на борт, Утнапишти наконец раскрывает секрет – Шамаш, бог-Солнце, установил срок, и день, в который люди увидят этот самый дождь изобилия, будет днем Потопа. Нам трудно сочувствовать Утнапишти, как Атрахасису, и если у него и были сомнения, то нам они не показаны. Этот литературный эпизод с дождем изобилия, нагруженный символическим значением, понятным вавилонянину [94], представляет собой развитие гораздо более короткого и простого эпизода в Старовавилонском Атрахасисе, в котором попросту возвещается, что:

Я пролью на тебя Изобилие птиц, связки рыб.

Старовавилонский Атрахасис: iii 34–35

В табличке Ковчега, напротив, об этом ничего не говорится.

Водяные часы, упоминаемые в Старовавилонском Атрахасисе, называются maltaktu, от глагола latāku, «проверять». Трудно отделаться от мысли, что немолчное «кап-кап-кап» водяных часов, отмеряющих время до наступления ужасного события, было для Атрахасиса дополнительным ненужным источником стресса…

10. Вавилонский и Библейский Потоп

Согласно лучшей из всех мыслимых теорий, род людской состоит из двух отличных друг от друга пород – людей занимающих и людей дающих взаймы.

Чарльз Лэм[128]

С того замечательного дня (2 сентября 1979 г.), когда я начал работать в Британском музее специалистом по клинописи, я провел в его залах бесчисленное количество публичных лекций о клинописных табличках и о том, что на них написано. При этом нередко я оказывался перед Табличкой о Потопе Джорджа Смита – и всякий раз отмечал необыкновенную близость записанного на ней рассказа с библейской историей о Потопе. И каждый раз я призывал терпеливых слушателей – вернувшись домой, прочтите оба эти рассказа один за другим. Не знаю, выполнил ли это хоть кто-нибудь из тех моих несчастных жертв, но моих нынешних читателей нет необходимости побуждать к такому сравнительному прочтению указанных текстов, поскольку мы подошли к моменту, когда нам просто необходимо представить себе, как они между собой связаны.

До сих пор мы занимались текстами, свидетельствующими о присутствии истории о Потопе в месопотамской традиции на протяжении двух тысячелетий, и установили, что это действительно древняя история, глубоко укорененная в месопотамской культуре. Наличие тесной связи между рассказом книги Бытия и рассказом, содержащимся в XI табличке Эпоса о Гильгамеше, было хорошо известно с конца XIX века, после блестящего открытия Джорджа Смита. Вместе с тем было признано, что в клинописной традиции эта история восходит к более древней исторической эпохе, чем ее библейский аналог, поскольку древнейшие известные нам версии о Потопе и Атрахасисе записаны не позднее XVIII века до Р. Х. В данной главе мы попытаемся решить двойную задачу. С одной стороны, мы хотим продемонстрировать литературную зависимость еврейского текста от клинописной традиции; с другой – предполагая, что наше доказательство будет убедительным, – показать, каким образом клинописный вавилонский сюжет мог перейти в библейский еврейский текст.

Новооткрытая и полная неожиданностей Табличка Ковчега служила для нас в предыдущих главах как бы трамплином, с которого начинались наши изыскания, но и она не может в полной мере помочь нам, поскольку ее рассказ длиной в шестьдесят строк обрывается еще до того, как вода начнет прибывать; нам же, для выявления связей между клинописной и библейской версиями, требуется проследить историю от начала до конца. Все другие наши источники, более древние, чем Эпос о Гильгамеше, тоже обрываются после начального предупреждения о грядущем Потопе и фрагментарно сохранившегося описания строительства Ковчега и не содержат полного изложения истории. Таким образом, сегодня наше сравнение библейской и клинописной традиций основано на тексте XI таблички Эпоса о Гильгамеше почти в той же мере, как и во времена Смита, когда этот вопрос впервые был поставлен.

Поэтому мы сейчас займемся вплотную рассказом о Потопе по XI табличке Эпоса о Гильгамеше, подкрепленным, где это окажется возможным, данными из других клинописных источников, с целью обнаружить имеющиеся совпадения с библейским рассказом. Причем мы вовсе не утверждаем, будто рассказ в книге Бытия является переводом или пересказом той ассирийской версии Гильгамеша, что нам сегодня известна. Наше сравнение имеет целью показать лишь то, что оба текста имеют множество общих тем и идей и что как библейский текст, так и текст Гильгамеша восходят к более ранней версии или версиям истории о Потопе.

Как уже говорилось в предыдущей главе в связи с перечислением птиц и животных, еврейский текст Бытия, согласно «документальной гипотезе», может считаться результатом переработки и объединения нескольких разных литературных источников; этот подход будет нам полезен и в дальнейшем, при обсуждении взаимосвязей между клинописной традицией и библейским текстом. Таким образом, цитируя книгу Бытия, мы будем раздельно рассматривать фрагменты, восходящие одни к источнику J, другие к источнику P [129].

Сравнение библейской и клинописной традиций производилось и ранее [95], но новый материал, представленный в нашей книге, побуждает к тому, чтобы опять заняться этой темой. В нашем контексте связь между обеими традициями хорошо просматривается при раздельном разборе нескольких важных аспектов – всего я выделил девять.

1. Почему произошел Потоп, и кто главный герой в этой истории?

В Гильгамеше XI не дается никаких объяснений Потопа. Утнапишти просто рассказывает Гильгамешу о решении главных богов, но мотивы этого решения, столь важные для нас, очевидным образом считаются несущественными. Хотя обычно Утнапишти считают царем, мне это предположение не кажется верным. У нас нет никаких сведений о его личных или моральных качествах (Гильгамеш XI: 8-18). В рассказах об Атрахасисе мы тоже не находим практически ничего о звании и качествах героя; но там мы хоть знаем, что Потоп был третьей попыткой богов уничтожить человеческий род, слишком шумный, многочисленный, малоценный и причиняющий беспокойство.

В 6-й главе книги Бытия, напротив, Потоп явным образом объясняется как наказание за греховное поведение, а Ной, сын Ламеха, избирается на роль спасителя по причине его праведности. Это объяснение присутствует и в источнике J, и в источнике P.

Мы видим здесь очень существенное различие между вавилонским сюжетом и его библейской обработкой; это различие лишь еще более подтверждает гипотезу о заимствовании вавилонского сюжета библейскими авторами. В то время как в клинописном рассказе боги принимают решение о Потопе исключительно из соображений собственного удобства, в библейской истории мы видим озабоченность состоянием человеческой нравственности: человек, высшее творение Божие, огорчил своего Творца порочным поведением. В Эпосе о Гильгамеше, самом значительном повествовательном произведении всей месопотамской литературы, удивительным образом не приводится вообще никаких причин для уничтожения жизни на земле.

2. Весть о грядущем событии

В Гильгамеше XI бог Эа, связанный обещанием сохранять в тайне решение богов, раскрывает эту тайну, шепча через тростниковую изгородь свои знаменитые слова, которыми он возвещает Утнапишти о грядущем событии и о том, что следует предпринять. Мы видим здесь отход от принципа получения сообщения во сне – принципа, столь важного в истории об Атрахасисе (хотя, как ни странно, сновидение используется существенным образом и в Гильгамеше, но не в этом, а в последующих эпизодах рассказа).

В истории об Атрахасисе намного больше внимания уделяется сообщениям и речам, чем достижению сюжетной и драматической выразительности, в то время как в Гильгамеше речь к тростниковой изгороди хоть и сохранена, но в сокращенном виде, для более быстрого развития сюжета.

В еврейском тексте этот месопотамский мотив вообще никак не выражен. В 6-й главе книги Бытия Бог, не имея причин скрывать свое решение от кого-либо или оправдывать его перед кем-то, просто говорит о нем Ною.

3. Строительство Ковчега

Когда Ковчег, построенный Утнапишти, выплыл на сцену благодаря открытию Смита, его странная кубическая форма и великолепное внутреннее устройство поразили своим контрастом с тем судном, которое было в распоряжении Ноя. Для некоторых исследователей сами эти различия говорили о чем-то большем, нежели простое утверждение, что «при наводнениях люди спасаются на кораблях». Вот два имеющихся у нас описания в Гильгамеше:

Судно, что ты построишь, —

Пусть совпадут его размеры:

Пусть будут равны его длина и его ширина.

Подобно Апсу, покрой его кровлей.

Гильгамеш XI: 28–31

10 стержням были равны края его верха.

Обводы его я заложил, план его я начертил.

Шесть палуб я сделал,

На семь частей его разделил,

Внутренность его на девять отсеков разделил.

Гильгамеш XI: 59–63

В главе 6 книги Бытия, источник P, все детали даны в одном весьма выразительном описании:

14Но ты сделай себе из дерева гофер ковчег и устрой в нем отсеки, а изнутри и снаружи обмажь его смолой. 15Пусть он будет в длину триста локтей, в ширину – пятьдесят, а в высоту – тридцать. 16Сделай крышу – так, чтобы сверху она выступала на один локоть. Сбоку сделай дверь. Пусть будет в ковчеге первый ярус, второй и третий[130].

Источник J в книге Бытия опускает это описание.

Как показано в главе 8 (и будет еще раз резюмировано в главе 14, со ссылками на источники, собранные в Приложении 2), внешне трудно совместимые между собой изменения формы Ковчега в процитированных фрагментах являются результатами единой линии развития: в то время как кубический Ковчег в Гильгамеше возник в результате искажения первоначально круглой формы судна, удлиненный еврейский Ковчег – это адаптация круглого. Для анализа текстовых взаимосвязей здесь важно то, что факт, как будто свидетельствующий против наличия общего источника, на самом деле должен считаться аргументом в его поддержку.

4. Утнапишти: предзнаменования и история для прикрытия

Утнапишти соглашается выполнить данные ему строительные указания, но обеспокоен тем, как объяснить «горожанам, толпе и старейшинам», почему он вдруг начал сооружать огромное судно; ему нужно придумать какую-нибудь историю для прикрытия. Знамением приближения Потопа будет странный дождь из птиц, рыб и пирогов (Гильгамеш XI: 32–47). Ниже в этом же тексте говорится, что бог солнца Шамаш возвещает о скором начале дождя-знамения. Более древние тексты об Атрахасисе тоже говорят и о беспокойстве героя, и о знамениях. История для прикрытия приводится и в позднейшем греческом изложении Беросса (см. главу 5).

В библейском тексте нет ничего похожего на эти сюжетные эпизоды. В частности, нет никаких предзнаменований – весьма важного компонента любой вавилонской версии рассказа о Потопе. Несомненно, при первоначальной компиляции вавилонских источников этот фрагмент был включен в библейскую книгу Бытия, но затем по понятным причинам удален.

5. Ковчег заполняется

В предыдущей главе мы занимались теми, кто был взят на Ковчег, и сравнивали разные версии их списка. В частности, говорилось о двух весьма различных версиях, включенных в главу 6 книги Бытия и соответствующих библейским источникам J и P. Для наших рассуждений особенно важны новые данные, содержащиеся в Табличке Ковчега (строчки 51–52), написанной за тысячу с лишним лет до книги

Бытия и говорящей о диких зверях, поднимающихся на Ковчег попарно. Это самое «попарно» – настоящая крупица золота; вообще надо заметить, что когда имеешь дело с клинописным материалом, в любой момент можно совершенно неожиданно натолкнуться на что-нибудь совершенно удивительное и переворачивающее наши научные представления.

6. Потоп приходит

Изображение этого события в Эпосе о Гильгамеше – один из самых великих текстов, записанных клинописью [96]. Чудовищная буря, ливень, вода, затопляющая все вокруг, – и все это длится шесть дней и семь ночей, в течение которых все погибает («обращается в глину»). Тишина возвращается на седьмой день (Гильгамеш XI: 97-135).

Источники J и P в книге Бытия удивляют нас большими различиями в описании Потопа:

J: довольно расплывчатые указания о временах и сроках – после семи дней начался сорокадневный дождь, все живое умерло.

P: дает точную дату от рождения Ноя – семнадцатого числа второго месяца шестисотого года. Разверзлись все земные пучины и небесные хляби. Потоп продолжался 150 дней, все горы были покрыты водой, все живое умерло. После этого пучины и хляби снова закрываются, и вода убывает в течение следующих 150 дней. Потоп кончается первого числа первого месяца шестьсот первого года.

7. Ковчег пристает к суше

Изложение этого эпизода в месопотамских и библейских источниках детально сравнивается ниже в главе 12.

8. Пробные полеты

Со времени открытия Джорджа Смита общность сюжета о выпускании птиц на поиски суши всегда рассматривалась как одно из главных доказательств связи между библейской и месопотамскими версиями рассказа о Потопе. Вот как сказано в Эпосе о Гильгамеше:

Вынес я голубя, отпустил,

Улетел голубь, развернулся,

Не нашел места, ко мне воротился.

Вынес я ласточку, отпустил,

Улетела ласточка, развернулась,

Не нашла места, ко мне воротилась.

Вынес я ворона, отпустил,

Улетел ворон, спад воды увидел,

Ест, (по кочкам) скачет, не вернулся.

Гильгамеш XI: 148–156

Библейский рассказ, столь точно соответствующий приведенной цитате из Гильгамеша, предложен в книге Бытия только источником J:

7Ной выпустил наружу ворона, и пока земля не просохла, тот кружил, то улетая, то возвращаясь. 8Следом Ной выпустил голубя, чтобы узнать, кончилось ли наводнение, 9но голубь не нашел, на что сесть, и вернулся, так как вся земля была еще под водой. Ной протянул руку и взял голубя в ковчег. 10Спустя семь дней он выпустил голубя снова. иТот вернулся вечером – с листом маслины в клюве, и Ной понял, что наводнение кончилось. 12Он подождал еще семь дней, снова выпустил голубя, и тот больше не возвращался.

Книга Бытия 8: 7-12 (источник J)

Здесь, как мне кажется, сходство обеих традиций не вызывает сомнений и может интерпретироваться только как литературное заимствование. Что же касается различий в деталях – виды птиц и в каком порядке они выпускались, – то эти различия не настолько велики, чтобы ставить под сомнение сам факт заимствования всего эпизода [97].

В Коране говорится, что Нух провел в Ковчеге пять или шесть месяцев, по прошествии которых он выпустил сначала ворона. Но ворон нашел падаль и принялся ею лакомиться. Тогда Нух проклял его и выпустил голубя. С тех пор голубь считается другом людей.

9. Жертвоприношения и обеты

Утнапишти, едва переведя дух после всего, что ему пришлось пережить, сразу занялся нужным делом:

Вынес я жертву, даровал ее четырем сторонам света,

На вершине горы развеял я ладан,

Семь и семь поставил курильниц,

Под ними рассыпал тростник, кедр и мирт.

Боги почуяли аромат,

Боги почуяли аромат сладкий,

Боги как мухи на жертву слетелись.

Как только Белет-или приблизилась (к жертве),

Надела она больших мух, которых сотворил Ану по своему желанию:

«О боги! Как лазурит этот на своей шее я не забуду —

Так дни эти я запомню, никогда не забуду!»

Гильгамеш XI: 157–167

В книге Бытия Ной тоже совершает благодарственное жертвоприношение; однако оба наши источника (J и P) основное внимание уделяют божественному обещанию никогда больше не подвергать человеческий род уничтожению. Радуга – как знамение этого завета, столь знакомое всем нам с раннего детства, – описана только в источнике P:

12Бог сказал: – Вот знак договора, который Я заключаю на вечные времена с вами и со всем живым: 13Я повесил на облаках свой лук – радугу – в знак договора между Мною и жителями земли. 14Когда Я соберу облака над землей, то в облаках появится радуга. 15Тогда Я вспомню Свой договор с вами и со всем живым – и потопа, который губит все живое, уже не будет. 16В облаках будет радуга – Я увижу ее и вспомню Свой вечный договор со всеми жителями земли. 17Бог сказал Ною: – Это знак договора, который Я заключил со всеми, кто живет на земле.

Книга Бытия 6:12–17 (источник P)

В Эпосе о Гильгамеше Утнапишти не получает столь развернутого и убедительного обещания; но в нью-йоркском Метрополитен-музее хранится поздневавилонская табличка, содержащая «послепотопную» часть истории о нашем герое, называемом здесь его первоначальным шумерским именем Зиусудра:

Отныне никто пусть потопа не вызывает,

А род людской пусть живет вечно.

(Табличка опубликована в Spar and Lambert 2005:199)

Что из этого следует

Сравнивая вавилонские версии истории о Потопе с библейским рассказом о нем, мы приходим к следующим заключениям. Разворачивающиеся перед нами параллельные истории тесно связаны как на текстовом, так и на сюжетном уровне; в своем завершенном виде древнееврейский текст несомненно основан на предшествующей месопотамской литературе о Потопе. Есть ли у нас возможность рассмотреть эту зависимость более детально?

Как мы уже видели в предыдущих главах, в различные эпохи в древней Вавилонии циркулировали различные клинописные версии истории о Потопе. Мы знаем также, что история о Потопе и Ковчеге – центральный эпизод в двух долго существовавших и сильно различавшихся между собой сочинениях: истории об Атрахасисе (свободно варьировавшейся на протяжении многих веков) и Эпосе о Гильгамеше (производящем впечатление более стабильного текста). Естественно предположить, что в первом тысячелетии до Р. Х. существовало намного больше различных клинописных вариантов нашей истории, чем те, которыми мы сегодня располагаем.

Выделенные из общего текста книги Бытия параллельные версии, приписываемые источникам J и P, представляют собой нечто более значимое, чем набор фрагментов, восходящих к различным более ранним традициям; напротив, каждая представляет собой структурированный текст, принадлежащий своей собственной традиции, в котором одни важные элементы присутствуют, другие, наоборот, опущены:

Бытие, источник J (краткая версия)

1. Нет описания Ковчега

2. J1: по семь пар чистых, по одной паре нечистых; по семь пар птиц

3. J2: по одной паре чистых; по одной паре нечистых; по одной паре птиц; по одной паре пресмыкающихся

4. Только дождь

5. Выпускаемые птицы: ворон, голубь, голубь, голубь

6. Не указано место, где Ковчег пристал к суше

Бытие, источник P (подробная версия)

1. Описание Ковчега

2. По одной паре каждого вида живых существ

3. Плюс к дождю, разверзаются источники

4. Не описано выпускание птиц

5. Место, где пристал Ковчег: гора Арарат

6. Жертвоприношения, завет, радуга

В книге Бытия источник J ничего не говорит о самом Ковчеге; это может означать лишь то, что источник P предложил «лучшее» или в каком-либо отношении более подходящее описание, которое и было включено целиком в окончательный текст. Не может быть такого, чтобы J обошел молчанием центральный момент всей истории; просто из его версии, по-видимому, ничего не было взято. Возможно, текст J содержал слишком подробное техническое описание строительства судна, и эти подробности были сочтены неуместными в библейском тексте – подобно тому, как детальное техническое описание в Табличке о Ковчеге свелось к одной или двум строкам в Эпосе о Гильгамеше, написанном на тысячу лет позже. Столь же важный эпизод с выпусканием птиц для поиска суши представляет собой обратную ситуацию: он опущен в тексте P – возможно, потому, что версия J оказалась полнее (или в каких-то аспектах лучше соответствовала нужному результату) и была взята целиком.

Источник J, в свою очередь, представляет собой переплетение двух весьма различных традиций в отношении количества взятых в Ковчег животных – мы видели это в предыдущей главе. Исходный вариант очевидным образом предполагал по одному самцу и по одной самке каждого вида, как это описано в источнике P. С другой стороны, источник J ближе к Старовавилонскому Атрахасису в том, что он включает также птиц – деталь, отсутствующая во всех других известных нам клинописных источниках. Наконец, в J говорится о попарном вхождении животных в Ковчег – теперь, когда расшифрована Табличка Ковчега, мы знаем, что и эта традиция существовала в Вавилоне.

В источнике J говорится только о дожде, в то время как источник P, более близкий к Гильгамешу XI, описывает и дождь, и наводнение; здесь тоже, вероятно, мы имеем дело с двумя разными традициями. Далее, хотя источник J не говорит ни о какой конкретной горе, к которой пристал Ковчег, его предшественник, видимо, упоминал какую-то гору, мало известную кому-либо, кроме вавилонян. Напротив, гора Арарат на далеком севере, указываемая источником P, оказалась более приемлемым выбором для иудейских авторов. Об этом, конечно, можно еще много рассуждать.

Библейский текст в том виде, как он нам известен, – законченное литературное произведение, в котором переплетены фрагменты первоисточников, принадлежащих двум различным линиям еврейской литературы о Потопе. В общей ткани библейского рассказа каждый из этих первоисточников представлен в неполном виде, но в процессе их восстановления различия между ними становятся явными. Ни опущенные детали, ни редактура не могут скрыть этих различий между J и P.

В моем понимании эти различия, скорее всего, восходят к двум различным клинописным версиям истории о Потопе. Обе эти версии почти наверняка содержали вавилонскую историю об Атрахасисе, а не историю из Эпоса о Гильгамеше. Таким образом, в классическом библейском тексте о Ное и Потопе мы можем увидеть отголоски неких «клинописной традиции J» и «клинописной традиции P».

Как библейские редакторы смогли превратить эту запутанную клинописную вязь в элегантно записанный чернилами древнееврейский текст – мы обсудим в следующей главе.

11. Жизнь евреев в Месопотамии

– Этой ужасной минуты я не забуду никогда в жизни! – сказал Король.

– Забудешь, – заметила Королева, – если не запишешь в записную книжку.

Льюис Кэрролл[131]

В предыдущей главе, я думаю, было достаточно убедительно показано, что библейская история о Потопе заимствована еврейской традицией из более древней вавилонской клинописной версии этой истории. Мы также видели несколько других примеров подобного заимствования – младенцы Моисей и Саргон в их маленьких кораклах, долгожители древности в книге Бытия. Каким образом могло происходить это заимствование? Как древняя клинописная история о Потопе и Ковчеге перешла в библейский рассказ на древнееврейском языке?

От ответа на этот вопрос до сих пор, как правило, уклонялись. По сути, мы имеем здесь дело с перемещением некоего текста из одной письменной культуры – вавилонской клинописи – в совершенно другую: еврейскую алфавитную письменность. Нам надо понять, где, когда, при каких обстоятельствах, а также почему и каким образом это могло произойти. Относительно истории о Потопе – в той мере, в какой эти вопросы вообще рассматривались, – высказывалось два типа предположений.

Согласно первому из них, история о Потопе существовала в Вавилоне и у евреев параллельно и независимо, начиная со второго тысячелетия до Р. Х.; при этом обе версии вышли из какого-то общего первоисточника [98]. Иными словами, история о Потопе уже была известна Аврааму в Уре и с тех древних времен жила в еврейской сначала устной, а затем и письменной традиции [99]. По моему мнению, однако, текстуальное сходство между XI главой Гильгамеша и библейским рассказом слишком велико для того, чтобы можно было считать его результатом двух долгих независимо развивавшихся традиций. Даже внутри вавилонской клинописной культуры история о Потопе претерпела за рассматриваемый промежуток времени (более тысячи лет) значительные изменения и циркулировала в различных вариантах. Исходя из этого, следует предположить, что еврейская версия, если бы она развивалась все это время независимо от вавилонских, отклонилась бы от них еще намного сильнее, сохранив лишь основу сюжета и несколько общих элементов.

Второй подход основан на том соображении, что пришельцы легко воспринимают и усваивают рассказы местных жителей, среди которых они оказались. Так, евреи, уведенные в вавилонский плен, очутились в среде, где бытовал определенный набор историй, выслушивали их от жителей вавилонских пригородов и вводили в собственный обиход – своего рода литературный осмос[132]. Данная теория предполагает, что вавилоняне просто обожали пересказывать чужестранцам свои истории – а может быть, ими было пропитано все вокруг, включая питьевую воду… Этот предполагаемый процесс не только недоказуем и в целом маловероятен, но он также не может нам объяснить, каким образом еврейский рассказ о Потопе оказался столь похожим на тщательно оформленное и структурированное литературное произведение – XI главу Эпоса о Гильгамеше.

Предлагаемое ниже альтернативное объяснение, состоящее из двух частей, пришло мне в голову во время чтения публичной лекции перед большой аудиторией. Лекция называлась «Новый взгляд на Вавилонский плен евреев»; она была прочитана в Британском музее вечером 26 февраля 2009 г. Перед этим я более двух лет готовил выставку

«Вавилон: миф и реальность», проходившую в Британском музее с 13 ноября 2008 г. по 15 марта 2009 г., и за это время много чего обдумал и написал о Вавилоне. Древние источники, звучавшие голосами на аккадском, на арамейском, на древнееврейском языке, вращались передо мной как одежки в барабане стиральной машины. Но, несмотря на эту долгую сосредоточенную работу и на простоту излагаемой здесь мысли, она пришла мне в голову лишь незадолго перед закрытием выставки и в самом конце приуроченного к ней лекционного курса.

Вавилонский плен, несомненно, определяет место и время знакомства евреев с клинописной традицией, поскольку именно в данный период евреи жили в вавилонской среде. Эта основная идея высказывалась ранее многими исследователями, так что в ней нет ничего нового. Новое же заключается в объяснении того, каким образом происходило это знакомство и последовавшее заимствование текстов и сюжетов.

Мое объяснение состоит в том, что заимствования были сделаны в процессе обработки существовавших еврейских текстов и первоначального сведения их в корпус еврейской Библии. Надо было дополнить этот корпус рассказами о самых древних временах – и тут пригодились клинописные источники. Насколько я знаю, это новая идея.

Механизм данного заимствования состоял в том, что некоторые представители еврейского народа, занимавшие в своей среде важное положение, изучили клинописную письменность и смогли сами напрямую познакомиться с вавилонскими историями, которые они затем переработали и наполнили новым смыслом для нового употребления. Это, насколько мне известно, тоже новая идея.

Можем ли мы убедительно обосновать предложенный здесь четырехчастный тезис?

Для этого нам надо сначала вспомнить, каким образом евреи оказались в столице царя Навуходоносора, затем представить себе, какое влияние оказал на них опыт их жизни в Вавилоне, и, наконец, понять, как и почему вавилонские сюжеты о долгожителях древности, о Потопе и о младенце в лодке были восприняты их собственной литературной традицией. Несколько поистине удивительных клинописных табличек, в основном хранящихся в Британском музее, помогут нам в выполнении этого плана.

Как евреи оказались в Вавилоне?

Утром 16 марта 597 г. до Р. Х. Иехония, восемнадцатилетний царь Иудеи, увидел, что Иерусалим окружен армией вавилонского царя Навуходоносора II. Вот как описывается это в Библии:

8Восемнадцати лет от роду Иехония стал царем; три месяца царствовал он в Иерусалиме; имя его матери – Нехушта́, дочь Элната́на, из Иерусалима. 9Его дела были так же ненавистны Господу, как и дела его отца. 10Тем временем военачальники Навуходоносора, царя вавилонского, двинулись на Иерусалим и осадили его. 11Когда прибыл Навуходоносор, царь Вавилона, – город уже был в осаде – 12Иехония, царь Иудеи, сдался царю Вавилона вместе со своей матерью, сановниками, военачальниками и придворными. Царь Вавилона взял его в плен на восьмой год своего царствования. 13Навуходоносор унес из Храма Господа и из царского дворца все сокровища, разломав на части всю золотую утварь, сделанную Соломоном для Храма Господа. Сбылось слово Господа! 14Он выселил всех жителей Иерусалима: всех сановников и всех видных людей, общим числом десять тысяч человек, а также всех ремесленников и кузнецов. Осталась одна беднота. 15Он увел Иехонию в Вавилон и переселил из Иерусалима в Вавилон царицу-мать, царских жен, придворных, всю знать страны. 16Семь тысяч зажиточных людей, тысячу ремесленников и кузнецов, всех воинов переселил он из Иерусалима в Вавилон. 17Вместо Иехонии вавилонский царь возвел на престол Матта́нию, его дядю, и дал ему новое имя Седекия.

4 Царств 24: 8-17; см. также 2 Паралипоменон 36: 9-10 [133]

Территория Иудеи имела большое стратегическое значение, так как это маленькое царство было зажато между двумя супердержавами – Египтом и Вавилоном; поэтому цель военных действий Навуходоносора была намного шире, чем просто войти в библейскую историю.

С капитуляции юного Иехонии начался первый этап Вавилонского пленения евреев – события, имевшего далеко идущие последствия. Можно без преувеличения сказать, что оно повлияло на дальнейшее течение истории и развитие человечества.

Низложив Иехонию, вавилоняне поставили на царство его дядю Седекию, но через несколько лет Седекия переметнулся к египетскому фараону; тогда Навуходоносор вторично пошел против Иудеи и после многомесячной осады взял Иерусалим в 586 г. до Р. Х., а затем послал карательные отряды под руководством Набузарадана. Храм был разграблен и разрушен[134], город превращен в развалины, а все жители уведены в плен, начиная с царской семьи и всего правящего сословия и кончая армией и ремесленниками. Страна лишилась всех носителей знаний и культуры и всех, кто обладал умением в каком-нибудь деле.

Для вавилонян эта военная операция была вполне стандартной: опустошить царские сундуки, покончить с неспокойной династией местных правителей, а свое собственное царство обогатить значительными человеческими ресурсами для дальнейшего укрепления своей армии, строительной индустрии и ремесел. Совершив весьма тяжелый путь, первая, а затем вторая волна депортированных жителей Иудеи встретилась с древней имперской культурой своих победителей. Эта встреча должна была повлиять на все аспекты их жизни. Последующая жизнь в изгнании (по традиции определяемая как семьдесят лет, хотя на самом деле всего пятьдесят восемь – с 597 по 539 гг. до Р. Х.) была временем их ознакомления с новым миром и его верованиями, а главное – с клинописной письменностью и литературой. В частности, именно в это время они познакомились с вавилонской историей о Потопе, о Ковчеге и о его строителе.

Табличка царских анналов Навуходоносора, оборотная сторона: описание взятия Иерусалима

Кроме приведенной выше цитаты из еврейской Библии, до нас дошло собственное описание Навуходоносором его первой иерусалимской кампании, представляющее собой обычные царские анналы, в которых одно за другим описывались все важные события с указанием дня, месяца и года [100]. Эта табличка охватывает период от воцарения Навуходоносора до одиннадцатого года его царствования. В ней дается вавилонский взгляд на события первой иерусалимской кампании, относящиеся к седьмому году (597 г. до Р. Х.) и описанные в последних главах библейских книг 4 Царств и 2 Паралипоменон:

Седьмой год: в месяц Кислев царь Аккада [т. е. Вавилона] собрал свое войско и двинулся к Хатти [т. е. на Сирию]. Город Иудеи он осадил и на второй день месяца Адара город он захватил (и) царя его [Иоакима] захватил. Царем по своему выбору [Седекию] в городе он назначил, (и), приняв богатую дань, в Вавилон он ее принес.

Хроника Навуходоносора II, rev. 11–13

Анналов Навуходоносора, описывающих его второй поход на Иерусалим, пока не найдено, но эти события подробно описывает пророк Иеремия:

1В девятый год правления Седекии, царя Иудеи, в десятом месяце, Навуходоносор, царь Вавилона, со всем своим войском подошел к Иерусалиму и осадил его. 2В одиннадцатый год правления Седекии, в девятый день четвертого месяца, городская стена была проломлена. 3Вельможи царя вавилонского вошли в город и воссели у Средних ворот. Это были: Нерга́л-сар-э́цер из Самга́ра, Неву́-сарсехим, начальник евнухов, Нергал-сар-эцер, военачальник, и все остальные вельможи царя вавилонского. 4Увидев это, Седекия, царь Иудеи, и все воины бежали – ночью они вышли из города возле царского сада, через Ворота Двух Стен, и пошли по дороге на Араву́. 5Войско халдеев пустилось за ними в погоню и настигло Седекию в пустыне близ Иерихона. Схватили Седекию и привели к Навуходоносору, царю Вавилона, в Ривлу́, что в земле Хама́т, и там Навуходоносор устроил над ним суд. 6В Ривле, на глазах у Седекии, царь Вавилона зарезал его сыновей, и всю знать Иудеи перебил царь вавилонский. 7Затем он ослепил Седекию, заковал его в кандалы и увел в Вавилон. 8Царский дворец и дома простолюдинов халдеи сожгли дотла, а стены Иерусалима разрушили. 9Всех, кто еще уцелел в городе, включая перебежчиков, перешедших на сторону вавилонского царя, – всех, кто уцелел, Навузарада́н, начальник телохранителей, отправил в Вавилон. 10Лишь часть бедняков, тех, у кого ничего не было, Навузарадан, начальник телохранителей, оставил в Иудее и дал им тогда виноградники и поля. 11Навуходоносор, царь Вавилона, отдал Навузарадану, начальнику телохранителей, такой приказ об Иеремии: 12«Забери его и позаботься о нем. Не делай ему никакого зла; как он тебе скажет, так и поступи с ним». 13Навузарадан, начальник телохранителей, а также Неву́-шаз-ба́н, начальник евнухов, Нергал-сар-эцер, военачальник, и остальные вельможи царя вавилонского 14послали за Иеремией. Они забрали его со двора стражи и передали Гедалии, сыну Ахикама, сына Шафана, чтобы тот отправил Иеремию домой. Так Иеремия остался среди своего народа.

Иеремия 39:1-14; см. также Иеремия 52:3-23[135]

В 2007 г. Михаэль Юрса (Michael Jursa), ассириолог из Венского университета, сделал в Британском музее на моих глазах потрясающее открытие, копаясь в ящиках, заполненных невыразительно выглядящими табличками со скучнейшими, надо признаться, деловыми документами эпохи Навуходоносора.

Набу-шарруссу-укин сдает свое золото

Вот перевод этой новонайденной таблички:

Что касается 1,5 мин (0,75 кг) золота, собственности Набу-шарруссу-укина, главного евнуха, которое он доверил Арад-Баниту, евнуху, которого он послал в [храм] Эсагилу: Арад-Баниту доставил [его] в Эсагилу. В присутствии Бел-усата, сына Аплайи, царского телохранителя, [и] Надина, сына Мардук-зер-ибни.

Месяц XI, день 18, 10 год Навуходоносора, царя Вавилона.

При дворе Навуходоносора служило много евнухов, но одновременно двух «начальников евнухов» быть не могло. Поэтому Набу-шарруссу-укин, упоминаемый на приведенной табличке как начальник евнухов Навуходоносора, не может быть никем иным, кроме как Неву-сарсехимом у пророка Иеремии. Можно с уверенностью сказать, что указываемый Иеремией титул, традиционно переводимый как «начальник», следует перевести как «начальник евнухов»[136], поскольку rab-šārīs в древнееврейском тексте соответствует аккадскому rab ša rēši, «главный евнух».

Вот как была обнаружена и обнародована эта табличка. Михаэль Юрса – мой давний друг и коллега, и каждый раз, когда он приезжает к нам поработать в Студенческом зале (величественной викторианской библиотеке, где мы храним все наши таблички), я, проходя мимо его стола, по-отечески спрашиваю, нашел ли он за эту неделю хоть что-нибудь интересное, или, может быть, он не может прочесть какой-то редкий клинописный знак и нуждается в помощи более опытного коллеги. В ответ Михаэль обычно только вздыхает, но тут он спокойно заявил, что нашел на одной табличке упоминание о раб-сарисе Неву-сар-сехиме, одном из вельмож Навуходоносора, о котором пишет пророк Иеремия. Это известие могло бы разбудить и мертвого; я же немедленно забил во все колокола королевства, чтобы каждый, кто хоть раз открывал Библию, узнал, что один из библейских персонажей упомянут на глиняной табличке, обнаруженной в Британском музее. Вскоре Михаэлю пришлось предстать перед репортерскими камерами [101].

Самое замечательное в этой табличке – то, что в ней неожиданно появляется как реальная личность некий третьестепенный библейский персонаж, отнюдь не царского звания и вообще до сих пор не привлекавший никакого внимания. Мы застаем этого человека занятым своими личными делами, посылающим какого-то мелкого подчиненного с полутора минами золота внести вклад в Эсагилу, главный вавилонский храм. Происходит это в 595 г. до Р. Х., за четырнадцать лет до второго иерусалимского похода Навуходоносора, когда этот персонаж, в силу своего высокого служебного положения, несомненно, столкнулся лицом к лицу с назойливым и беспокойным Иеремией.

Сопоставляя различные клинописные свидетельства, в том числе удивительный документ, хранящийся в Стамбуле, – Дворцовый календарь Навуходоносора, – мы можем сегодня предложить более точный список пяти самых старших чиновников Навуходоносора, чем тот, что смог составить пророк Иеремия, со всеми подобающими извинениями почитателям древнего автора [102]. Вот этот список, по ассириологическим данным:

Нергал-шар-уцур

Набу-закир

Набу-шарруссу-укин

Набу-зер-иддин

Набу-шузибанни

Имена и титулы этих вельмож, вероятно, странно звучавшие для уха пророка, были по понятным причинам переданы им с искажениями. В данном эпизоде следует отметить желание жителей Иерусалима поименно перечислить для будущих поколений всех, кто был лично ответственен за разрушение их храма и города.

Древнееврейские государственные архивы

В 3–4 книгах Царств и в 1–2 Паралипоменон можно найти добротный исторический материал в хронологическом порядке; однако в наибольшей мере их составителей занимал вопрос, был ли тот или иной царь богобоязненным, отвергал ли он идолов, а в целом – творил он добро или зло. Эти оценки основывались на более подробных описаниях событий, доступных в то время составителям Библии и упомянутых в ее текстах. Ссылки на источники информации встречаются в книгах Ветхого Завета не так уж редко. Например, curriculum vitae добродетельного царя Иосафата нам предлагается в двух версиях. В первой есть такая ссылка:

Что же до прочих событий правления Иосафата, того, чего он достиг, и его воинских подвигов, то разве не записаны они в «Книге летописей царей Иудеи»?

3 Царств 22: 45

Вторая версия указывает:

Прочие события правления Иосафата, от первых до последних, записаны в летописях Ииуя, сына Ханани, которые включены в Книгу царей Израиля.

2 Паралипоменон 20:34

Читатель, таким образом, отсылается к источникам, совершенно как если бы в современном тексте с примечаниями и ссылками было написано:

130 Более полное описание этих исторических событий см. в Книге летописей царей Иудеи; дополнительный материал можно также найти в Летописях Ииуя, сына Ханании, которые включены в Книгу царей Израиля.

Израильский источник был, по-видимому, подробнее иудейского[137]. Оба документа представляли собой царские хроники наподобие тех, что велись при дворе вавилонских царей; в них фиксировались, по годам, месяцам и дням, политические, военные и религиозные деяния и события. В них, как и в вавилонских дворцовых хрониках, конечно, не было оценочных суждений о моральности поступков царя – эти оценки будут даны в библейских текстах. Источники, использованные при составлении Библии, были написаны древнееврейским письмом на коже или пергаменте и хранились в виде свитков в государственных архивах царствующих домов Израиля и Иудеи.

Наличие таких ссылок говорит о том, что внимательный читатель «опубликованных» библейских книг в принципе всегда мог обратиться к «рукописным» первоисточникам для проверки излагаемых сведений; это серьезнейшим образом укрепляет статус соответствующих библейских книг как надежных и достоверных исторических отчетов. Названия книг, упоминающихся в Библии, но не дошедших до нас (как документального, так и литературного характера), составляют длинный список; вот лишь некоторые из них[138].

Книга Праведного (кн. Иисуса сына Навина 10: 12–13 и 2 Царств 1: 18)

Книга песен (3 Царств 8: 12–13 – только в Септуагинте)

Книга Господних войн (Чисел 21: 14)

Книга летописей царей Израиля (3 Царств 14: 19)

Книга летописей царей Иудеи (3 Царств 14: 29)

Книга пророка Шемаи (2 Паралипоменон 13: 22)

История пророка Иддо (2 Пар 12: 15)

Законы царской власти (1 Царств 10: 25)

Книга пророка Самуила (1 Пар 29: 29)

Деяния царя Соломона (3 Царств 11: 41)

Летопись царя Давида (1 Пар 27: 24)

Книга пророка Нафана (1 Пар 29: 29; 2 Пар 9: 29)

Книга пророка Гада (1 Пар 29: 29)

Пророчество Ахии из Шило (2 Пар 9: 29)

Деяния царя Уззии (2 Пар 26: 22)

Деяния и молитвы царя Манассии (2 Пар 33: 18)

Летописи провидцев (2 Пар 33: 19)

Книга плачей Иосии (2 Пар 35: 25)

Летопись царя Ксеркса (Есфирь 2: 23; 6: 1; 10: 2)

Если бы все эти книги дошли до нас, они заняли бы целую полку. В контексте наших исследований историй о Потопе и Ковчеге это означает, что мы можем с уверенностью утверждать, что библейские тексты (по крайней мере, некоторые из них) являются результатом редактирования других существовавших на тот момент письменных источников, фрагменты которых обрабатывались в соответствии с воззрениями и целями редакторов. Применение этого метода лежит в основе создания библейского текста: в повествование включались элементы различного типа, как из письменных, так и из устных источников, доступных авторам Великой Книги. Это относится, в частности, к истории о Потопе.

До прихода вавилонян в 597 г. до Р. Х. на полках царской библиотеки в Иерусалиме должны были храниться свитки с текстами по меньшей мере следующих типов:

Полка 1: Хроники царских домов Израиля и Иудеи

Полка 2: Царская переписка

Полка 3: Политика, международные договоры, торговля, перепись подданных

Полка 4: Придворная поэзия, песни, поговорки

Полка 5: Храмовый устав и администрация, жертвоприношения

Полка 6: Писания пророков

Полка 7: Разное

В исторических книгах Ветхого Завета можно видеть материал с каждой из этих полок. При дворе царей Иудеи, скорее всего, писалось различных текстов не меньше, чем в любом другом месте в ту эпоху; специфические интересы авторов Библии сохранили для нас лишь небольшую часть этих письменных ресурсов. В продолжение утомительного пути из Иерусалима в Вавилон царь Иехония, вероятно, пользовался определенными царскими привилегиями; во всяком случае, можно с уверенностью полагать, что древние свитки он взял с собой, а не оставил на сожжение воинам Набузарадана – иначе у нас не было бы Ветхого Завета.

Депортация евреев из Лахиша после разграбления этого города войсками Синаххериба в 701 г. до Р X., за сто с лишним лет до того, как вавилоняне разграбили Иерусалим

Иудейские изгнанники увидели Вавилонскую башню

Евреи, уведенные в вавилонский плен и подошедшие к городу в 597 г. до Р. Х., а затем пленники второй волны в 587 г. до Р. Х. уже издалека должны были увидеть Вавилонскую башню – этот огромный ступенчатый храм (зиккурат), стоявший в центре столицы Навуходоносора.

Он был более 70 метров в высоту, а его основание, квадратное в плане, занимало площадь примерно 0,8 гектара[139]. Очертания огромного сооружения постепенно поднимались на горизонте, наводя священный ужас на всех, кто приближался к городу. Сегодня, наверное, трудно представить себе, что чувствовал чужеземец, впервые увидев этот древний небоскреб; во всяком случае, в Иерусалиме не было ничего, что могло бы подготовить наших изгнанников к восприятию этого зрелища.

Вавилонская башня в книге Бытия – это не литературный вымысел, сочиненный в назидательных целях. Вполне реальная вавилонская башня надвинулась на еврейских изгнанников, подавляя их своими гигантскими размерами. Ее высота должна была облегчить вавилонскому царю, любимцу бога Мардука, общение со своим покровителем. Она была лестницей к небесам, проводником царских просьб и ходатайств. Мы не знаем, как именно использовалось все это сооружение и что происходило в маленьком храме, стоявшем на самом верху; но то, что оно служило «горячей линией» между царем и небом, не подлежит сомнению.

Гравюра неизвестного художника, датированная 1754 г.; на переднем плане изображено изготовление кирпичных блоков на строительстве Вавилонской башни

Описание Вавилонской башни в книге Бытия – это всего лишь девять стихов, один короткий эпизод; но этот мрачный и угрожающий образ с тех пор постоянно маячит перед человечеством [103].

1Во всем мире в ту пору был единый язык, одни и те же слова. 2Идя с востока, люди достигли равнины в стране Шинар и там поселились. 3– Сделаем из глины кирпичи и обожжем их в огне, – сказали они друг другу. И кирпичи заменили им камень, а асфальт служил им вместо известкового раствора. 4– Построим город с башней до неба, – сказали люди. – Так мы прославим наше имя, чтобы не рассеяться по свету бесследно. 5Господь сошел вниз посмотреть на город и башню, над которыми трудились люди. 6И сказал Господь: – Единый народ, у всех один язык. И ведь это только начало их дел! Что ни задумают – все им будет под силу! 7Так сойдем же к ним и смешаем их речь, чтобы они перестали понимать друг друга! 8И рассеял их Господь по свету – так они и не достроили свой город. 9(Потому этот город и называется Вавилон – Господь смешал там речь всех жителей земли и рассеял оттуда людей по всему свету.)

Быт. 11:1–9[140]

Этот эпизод, несомненно, появился в книге Бытия как результат физического присутствия евреев в Вавилоне. Упоминаемая в нем «земля Шинар» – это Шумер, древнее название южной части Месопотамии. Зиккурат действительно воздвигался самонадеянными строителями из кирпича с использованием строительного раствора. На самом деле весь город был построен из кирпича, кирпич был повсюду, иногда покрытый глазурью, очень часто – с выдавленными клинописью именем и царскими титулами Навуходоносора. Трудно даже себе представить, сколько кирпича пошло на строительство этого самого зиккурата, спроектированного архитекторами Навуходоносора так, чтобы затмить все возведенные ранее постройки.

В истории о Вавилонской башне, изложенной в книге Бытия, можно выделить два различных компонента. Первый связан с ответом на один из главных вопросов человечества: почему в мире существует так много различных языков? Наши дети, услышав на улице или в автобусе разговоры на незнакомых языках, задают нам этот же вопрос сегодня. Объяснение, предлагаемое в Библии, таково: изобилие языков, носители которых не понимают друг друга, – это божье наказание. Люди должны сознавать, что они могут, а что не могут делать. Когда люди атакуют небеса, будто сотни бесстрашных пожарников, – они должны быть за это наказаны. В еврейском мироощущении любая попытка человека физически приблизиться к небесам воспринималась как святотатство. Мораль этой истории строгая и бескомпромиссная, она непосредственно иллюстрирует работу еврейского духа. Наивный детский вопрос наполняется здесь куда более серьезным и глубоким содержанием.

Далее, мы видим в библейском рассказе презрительное и одновременно опасливое отношение к «ним», т. е. к вавилонянам. Самонадеянное строительство башни происходило в стародавние времена и в другой стране, еврейский народ не имел к этому никакого отношения, в то время как последствия этой деятельности ощущаются всеми народами в мире. В еврейском сознании как сама Вавилонская башня, так и то, что́ она символизирует и для чего была построена, – все это грех. Таким образом, в еврейском тексте выражено отстраненное, если не прямо враждебное отношение к культу Мардука.

Рассмотрим теперь другой важный аспект библейского рассказа о Вавилонской башне. В значении «башня» здесь использовано древнееврейское слово мигдаль. Это вполне корректное словоупотребление, но башней все-таки принято называть более или менее вертикальную постройку, даже если в основании она несколько расширяется, как, например, маяк. Вавилонский зиккурат, однако, имел совершенно другие очертания. Мне кажется вполне вероятным, что эти очертания наводили евреев на мысль, что зиккурат – незавершенная постройка. Если действительно его строители вознамерились довести постройку до неба, то этот проект (или его финансирование) явно был приостановлен на довольно раннем этапе [104]. Все сооружение выглядело весьма приземленно, а его вершина отнюдь не достигала облаков. В еврейском понимании строительство башни было остановлено божественным вмешательством. Этот короткий эпизод, столь знакомый нам с детства и столь невнимательно перечитываемый, оказывается исполненным очень глубокого смысла, когда мы рассматриваем его в контексте вынужденного присутствия евреев в Вавилоне.

Столица империи Навуходоносора являлась в то время самым большим городом в мире, сама империя – огромна, власть и богатство царя – безграничны. Жизнь в целом была стабильной. Город был великолепен; посвященный богу Мардуку, он находился под его покровительством – величайшего бога вавилонского пантеона, победившего силы тьмы и создавшего мир таким, каким он должен быть, как рассказывается об этом в Энума элиш, вавилонском эпосе о сотворении мира. Мардук выбрал город Вавилон своим домом на все времена, и вавилонский царь – его представитель на земле.

Евреи знакомятся с Вавилоном: иммиграция, культура и письменность

Чтобы обнаружить и понять факт присутствия вавилонской традиции в Библии, нам надо представить себе то психологическое и религиозное состояние, в котором находились еврейские пленники, впервые увидев этот огромный город вокруг огромной башни, в котором им теперь надо было поселиться. Они были, если можно так выразиться, целой общиной вынужденных переселенцев, перемещенных из их разрушенной столицы в столицу чужого и намного более сильного государства. Поносимые своими пророками за нечестивое поведение, дрожащие от страха в ожидании немыслимых кар, лишившиеся почти полностью своего былого благосостояния, они наконец подошли к вавилонским городским воротам – настоящие перемещенные лица.

Мы до сих пор почти ничего не знаем о том, что сталось с этой перемещенной общиной. Нам известно, что самые знающие и умелые нашли себе место в столице, в то время как основная масса иммигрантов, несомненно, была размещена в пригородах больших городов и там, где имелась нужда в рабочих руках. Судьбу одной группы еврейских переселенцев мы, однако, можем проследить от самых городских ворот, через которые они вошли в Вавилон, благодаря так называемым табличкам дворцового архива. Они представляют собой журнал учета продуктов (таких, как ячмень и оливковое масло), выдававшихся для поддержки разных перемещенных групп населения. В частности, на них обнаружены записи о выдаче продуктов юному царю Иехонии и его окружению, считавшимся «гостями империи» [105]:

30 литров (масла) для Йаукина, царя Иудейского,

2½ литра для пяти сыновей царя Иудейского,

4 литра для восьми иудеев, по У литра на каждого.

В этом журнале также упоминаются еврейские плотники и лодочники, в полном соответствии с перечислением групп депортируемых евреев у пророка Иеремии. После нескольких десятилетий заключения царь Иехония был, наконец, освобожден:

Вавилонский список продуктов для пленного царя Иехонии, в котором он назван по имени

27В тридцать седьмом году пленения Иехонии, царя Иудеи, в том году, когда Эвил-Меродах стал царем Вавилона, он выпустил Иехонию, царя Иудеи, из темницы на двадцать седьмой день двенадцатого месяца. 28Он говорил с ним дружелюбно и возвысил его над всеми царями, бывшими с ним в Вавилоне. 29Иехония сменил свои темничные одежды и остаток своих дней всегда ел за царским столом. 30Изо дня в день он получал от царя постоянное содержание всю свою жизнь.

2 Царств 25: 27–30

Этот Эвил-Меродах (по-аккадски Амель-Мардук) был царевич, наследник престола после Навуходоносора; судьба его, однако, незавидна: он царствовал всего два года, в 562–560 гг. до Р. Х., и был убит. Согласно Хронике Иерахмиила, составленной неким французским раввином в XII веке на основе неизвестных нам источников, этот царевич, носивший сначала имя Nabū-šuma-ukīn, был заподозрен отцом в дворцовом заговоре и брошен в темницу, где томился Иехония. Этот эпизод не описан в Библии, но зато найдена вавилонская клинописная табличка, на которой царевич Набу-шума-укин в поэтической форме обращается из темницы к богу Мардуку; позднее, взойдя на царство, в благодарность за свое избавление он сменил свое имя на «Амель-Мардук», т. е. «человек Мардука».

Проследить дальнейшую судьбу евреев в Вавилоне не представляется возможным ввиду скудости имеющихся на сегодняшний день археологических и письменных данных. Некоторые имена в вавилонских записях предположительно принадлежат евреям – но это нельзя считать надежным свидетельством [106].

Некоторые заключения можно, однако, сделать на другом уровне. Поскольку в 587 г. до Р. Х. вавилонская армия полностью разрушила иерусалимский Храм и весь город, у еврейских изгнанников не осталось никаких материальных объектов, на которых могла бы основываться их культура и национальная идентичность. Их политическая и религиозная столица разрушена, их идущая от Давида древняя царская династия прервалась. У них больше не было культового центра, вокруг которого могла бы сформироваться их религиозная жизнь, – остановился сложный годовой круг богослужений и жертвоприношений, совершавшийся в их Храме в течение бесчисленных поколений.

Вообще-то религиозная жизнь евреев не предполагала, что для совершения богослужения нужны какие-либо изображения их бога. Их религия, если не принимать во внимание многочисленные отклонения и искажения, столь яро обличавшиеся их пророками, была строго монотеистической верой в единого всемогущего бога, которого никто не может увидеть. Вторая из десяти заповедей говорит: Пусть не будет у тебя других богов, кроме Меня[141], и при буквальном прочтении в ней не обнаруживается утверждения, что других богов не существует, – наоборот, в ней можно увидеть допущение, что другие боги есть, но они для других народов. Бог евреев был богом мужского пола, не имевшим ни имени, ни жены, ни детей. Эта религия, в особенности извлеченная из своего обычного контекста, была чисто концептуальной верой в неосязаемое, не основанной ни на каких образных параллелях или материальных предметах. В отличие от окружавших их вавилонян, у евреев не было божественного изваяния, восседающего на божественном троне, принимающего их жертвы и выслушивающего их прошения, взирая на них сверху вниз с видом мудрого родителя. Ветхозаветная еврейская религия с самого начала радикально отличалась от всех предшествовавших ей и современных ей религий тем, что бог евреев оставался абстрактным понятием, далеким и невидимым, без изображений и без окружающей его семьи. Никакая другая религия античности не могла бы сохраниться, оставаясь полностью сконцентрированной на единственном боге, которого невозможно увидеть. Когда евреи пришли в Вавилон, эта их абстрактная вера, а вместе с ней и их национальная идентичность остались без всякой образной и предметной поддержки[142].

Представим себе еврейского иммигранта в дружеской беседе с вавилонянином где-нибудь на рыночной площади. Он вряд ли найдется, как ответить на совершенно естественные вопросы собеседника – как зовут вашего бога? как он выглядит? где он живет? кто его жена? сколько у него детей? Следует, однако, отметить, что в эту самую эпоху происходят существенные сдвиги в религиозном сознании вавилонян. Постепенно сформировалась идея, что вавилонский государственный бог Мардук не столько царь над всеми другими богами – это был его традиционный статус, – сколько один-единственный реально значимый бог. В течение почти трех тысячелетий месопотамские культуры изобиловали множеством больших и маленьких богов, но именно в нововавилонский период мы видим, как на фоне этого богатого политеистического пантеона проявляются структуры вновь возникающего монотеизма. Взять хотя бы вот этот безобидно выглядящий маленький богословский текст [107]:

Ураш – Мардук растений

Лугальакиа – Мардук подземной воды

Нинурта – Мардук мотыги

Нергал – Мардук войны

Забаба – Мардук битвы

Эллиль – Мардук господства и осторожности

Набу – Мардук учета

Син – Мардук как осветитель ночи

Шамаш – Мардук справедливости

Адад – Мардук дождя

Тишпак – Мардук гостеприимства

Иштаран – Мардук…

Шукамуну – Мардук корыта

Мами – Мардук гончарной глины

Этот совершенно удивительный документ показывает развитие богословской мысли в совершенно конкретную историческую эпоху. Наш богослов утверждает, что Мардук в действительности единственный бог, определяя каждого из четырнадцати других главных божеств – каждое из которых с древности имело свой собственный культ, свои храмы и изображения, своих почитателей – всего лишь одним из аспектов Мардука, одним из его, так сказать, ведомств[143]. И этот текст не единственный; аналогичные «синкретические» рассуждения имеются относительно супруги Мардука богини Царпаниту и их сына Набу, из которых составляли некую, если позволено будет так выразиться в данном контексте, божественную троицу. Имеются и более подробные богословские рассуждения в том же духе[144].

Возникновение нового монотеизма вокруг бога Мардука

Уникальный статус Мардука как единственного бога в собственном смысле слова, существовавший в эпоху Навуходоносора, перешел позднее, при царе Набониде, в аналогичный статус Сина, бога Луны. Набонид был последним вавилонским царем до завоевания страны

Персией; тому, что он стал царем, много способствовала его мать Адда-гуппи, весьма замечательная женщина, в течение более чем полувека бывшая жрицей бога Сина и воспитавшая Набонида в почитании этого бога. Между жрецами Мардука и почитателями Сина образовались весьма напряженные отношения, которыми воспользовался персидский царь Кир, чтобы разбить и завоевать Вавилонское царство. До этого в месопотамском обществе никогда не было столкновений или притеснений на религиозной почве; по крайней мере, в письменных источниках нет никаких намеков на это. Иностранцы были просто иностранцами; их могли опасаться или презирать, но с ними никогда не враждовали по причине «другой веры». Каждый человек знал и почитал многих разных богов, и боги-новички только приветствовались; статуи чужестранных богов часто привозились после успешных военных кампаний и устанавливались в ассирийских и вавилонских храмах. Чужие боги, как и чужая магия, могли быть могущественными, в особенности если они принадлежали сильному врагу; а после их установки на новом месте эти боги, конечно, переносили свое покровительство на тех, кто теперь стал совершать им жертвоприношения. По прошествии какого-то времени имена новых богов, как бы варварски они ни звучали, вносились в официальный список богов. Религиозная нетерпимость возникла только с распространением эксклюзивного монотеизма, и в рассматриваемую эпоху такой монотеизм появился в Месопотамии впервые в ее истории.

Таким образом, евреи встретились здесь с местной религиозной системой, которая к этому времени стала более похожей на их собственную, чем она была в более раннюю эпоху. Вавилонский монотеизм, был ли он результатом государственной политики или богословских диспутов в семинариях (не говоря уж о досужих уличных разговорах), оказался опасным фоном, на котором еврейские переселенцы должны были существовать, храня в чистоте свою веру в единого бога и защищая ее от чужеродных влияний. Нелишне также отметить, что похвальные эпитеты, которыми награждался бог Мардук (пастырь, защитник бедных и немощных, покровитель вдов и сирот, поборник правды и справедливости…), должны были звучать более чем привычно для евреев, выросших в своей собственной религиозной традиции.

Можно назвать много причин, по которым переселение еврейского народа в космополитическую вавилонскую среду VI века до Р. Х. должно было достаточно быстро привести к его полной абсорбции, а затем к исчезновению. Этот процесс должен был стать еще более легким благодаря наличию у обоих народов общего языка – арамейского, которым и те и другие владели наравне с собственным (древнееврейским у евреев и аккадским у вавилонян).

Вавилонская школьная задачка: записать клинописью буквы арамейского алфавита. Ответ: a bi gi da e u za he tu ia ka la me nu ṣa a-a-nu pe ṣu qu ri ši ta

В целом евреи и вавилоняне являлись достаточно близкими народами, поскольку принадлежали одной и той же семитской языковой ветви, – хотя эту близость трудно измерить. При достаточно предсказуемых условиях и без всякого внешнего вмешательства еврейские переселенцы из Иудеи должны были исчезнуть из нашего поля зрения вместе с их неуловимой верой, лишенной идолопоклонства, – ведь именно так на столетие раньше жители Израильского царства, уведенные в Ассирию после военного поражения, практически полностью потерялись из виду. Мы можем поэтому представить себе, что те члены иудейской общины, кто чувствовал себя ответственным за нее как в социальном, так и в религиозном плане, должны были подумать о каких-то упреждающих мерах, которые могли бы скрепить их общину.

Автор книги, которую вы читаете, полагает, что именно из совокупности вышеизложенных обстоятельств родилось начальное побуждение составить полный корпус еврейской Библии. Потребность в этом возникла с первых моментов жизни в вавилонском изгнании, а не в более позднюю персидскую или эллинистическую эпоху, как обычно предполагают. Следовало представить еврейскому народу достаточное объяснение того, как и почему иудеи оказались пленниками здесь в Вавилоне, оставив в руинах позади себя родную страну и все, что было им дорого.

Это объяснение было предложено в форме длинного и убедительного рассказа, начинающегося от самого сотворения мира и продолжающегося чередой патриархов и царей вплоть до событий текущего времени. Нитью рассказа являлась непрерывность истории, со всеми ее неопределенностями, спорами и ошибками. В корпус текстов требовалось также включить собрание культовых традиций, поэзии и поучений; но основным его назначением было дать ясное объяснение того, что произошло от начала времен, и показать, что весь исторический процесс от сотворения мира состоял в развертывании божественного плана, в центре которого находились они – избранный народ. Полученная в результате этой работы компиляция умело составленных повествований и других текстов имела своим назначением стать чем-то вроде настольной книги перемещенных евреев.

В свете такого объяснения становится ясной роль различных составных частей еврейской Библии. Большое значение, отводимое генеалогии, имело целью утвердить поколебленное еврейское самосознание: вся эта коллекция родословий колен Израилевых ни у кого не должна была оставить сомнений, кто к какому колену принадлежит. Первая книга Паралипоменон выглядит прямо как телефонный справочник, где можно всех найти по именам – например, женихов для своих дочерей.

Записанный текст еврейской Библии – творение рук человеческих, независимо от того, какой источник вдохновения мог породить его или порождаться им. Руководствуясь этим принципом при чтении Библии, мы на каждом шагу найдем ему подтверждение. Об этом говорят, с одной стороны, ненужные повторения и неуместные вставки, а с другой – противоречащие друг другу и частично перекрывающие друг друга рассказы, а также, как мы видели выше, ссылки на использованные источники. На этом основании мы можем сделать некоторые умозаключения относительно процессов создания библейского текста, аналогичных тому, как создается любая большая и сложная литературная компиляция, например многотомная энциклопедия.

Еврейский текст Библии бесконечно сложнее и больше, чем все, что может сделать один человек; в этой работе участвовало много исполнителей под началом нескольких «руководителей проекта». При этом широко использовались различные уже существовавшие материалы, которые либо перерабатывались, либо вставлялись в результирующий текст. Следует отметить несколько важных моментов:

1. Причиной того, чтобы начать такую огромную работу, должно было стать какое-то важное событие или насущная потребность, а сама работа была начата в какой-то определенный день и год.

2. Должно было иметься ясное видение целей проекта, поддерживаемое на протяжении его исполнения для достижения внутренней согласованности результатов.

3. В какой-то момент руководители проекта должны были прийти к согласию в том, что работа, по крайней мере первоначальная, закончена.

Я думаю, таким образом, что Библия стала такой, какой мы ее знаем сегодня, в конкретное время, в конкретном месте и при конкретных обстоятельствах – а именно в период Вавилонского плена и в качестве прямого ответа на это событие.

Это общее утверждение не противоречит хорошо известным результатам внутреннего построчного анализа библейского текста, выделяющего в нем несколько различных авторов (таких как J, P и E), поскольку, как я предполагаю, в работе использовались все доступные на тот момент источники, некоторые уже с историей предшествовавшего редактирования; процесс редактирования, объединения, переплетения источников был, вероятно, долгим и постоянным.

Из того, что столь большой и сложный результат мог быть получен обработкой столь разнородных источников, можно вывести несколько заключений. Эту компилятивную работу должна была выполнять группа исполнителей, пользовавшихся доступом ко всем имевшимся архивам, под руководством признанного всеми «редакционного совета», который мы можем себе представить как некое Бюро еврейской истории. Далее, тот факт, что все, или почти все, библейские книги написаны на древнееврейском, а не на арамейском языке, указывает на потребность сохранить политическую идентичность: Библия создавалась только для еврейского читателя.

На этом общем фоне включение отдельных элементов вавилонской традиции становится особенно заметным. Может быть, у еврейских мудрецов просто не хватило собственных идей о происхождении мира и человеческой цивилизации. Так или иначе, некоторые из самых замечательных вавилонских сюжетов были ими использованы – но, что очень важно, не полностью. В особенности начало книги Бытия было бы совсем другим, если бы под ним не лежал клинописный источник с соответствующими рассказами; но при переработке этих рассказов им был придан уникальный еврейский смысл, благодаря которому они смогли выполнять свою функцию в совершенно новом контексте. Ниже мы рассмотрим три несомненных примера применения этого метода.

Долгожители древности до потопа

В книге Бытия Адаму и его потомкам, жившим до Потопа, вплоть до Ламеха, отца Ноя, приписано сверхчеловеческое долголетие [108]. Дольше всех жил, конечно, Мафусаил:

Адам: 930 лет

Сиф: 912 лет

Енос: 905 лет

Каинан: 910 лет

Малелиил: 895 лет

Иаред: 962 года

Енох: 365 лет

Мафусаил: 969 лет

Ламех: 777 лет[145]

Более древняя вавилонская клинописная традиция выражает ту же идею. Древнейшие царствования в Шумерском царском списке отличаются необыкновенной длительностью, выраженной в числе ŠÁR (один шар равен 3600, см. выше в главе 8):

Когда царственность была спущена с Неба —

Царственность была в Эреду.

В Эреду Алулим стал царем,

Правил 28 800 лет,

Алалгар правил 36 000 лет,

2 царя правили 64 800 лет.

Эреду пал,

Царственность в Бад-Тибиру Пришла.

В Бад-Тибире Энменлуанна Правил 43 200 лет,

Энменгаланна Правил 28 800 лет,

Думузи, пастух, правил 36 000 лет,

3 царя

Правили 108 000 лет.

Шумерский Царский список: 1-17

Занимаясь выстраиванием своей генеалогии, составители еврейской Библии, несомненно, позаимствовали у вавилонян идею древнего долголетия, но при этом они решили, что эти древние правители-долгожители, наверное, были великанами, хотя в клинописной традиции этот аспект отсутствует. Старания некоторых исследователей рассматривать идею долгожителей древности в книге Бытия как не имеющую ни малейшей связи с клинописной традицией кажутся мне полным абсурдом [109].

Почему произошел потоп?

В Эпосе обАтрахасисе человечество подвергается полному уничтожению в водах Потопа просто потому, что люди были слишком шумные, и нам ничего не говорится о том, почему именно этот вавилонский герой был выбран в качестве всеобщего спасителя. В Библии, а позднее в Коране, Потоп – это наказание людям за их дурное поведение, и Ной был избран именно по причине его праведности.

Легенда о Саргоне

Согласно «Легенде о Саргоне», мать Саргона являлась жрицей, рожать детей не было ее основным занятием, и никто толком не знал, кто его отец. Его происхождение считалось поэтому не просто темным, но даже несколько постыдным, и он рос, поливая огород в деревне. В книге Бытия Моисей был спасен не кем иным, как дочерью фараона, и она выбрала ему кормилицей, сама о том не подозревая, его собственную мать, с которой вместе он рос в спокойствии и довольстве прямо во дворце. Такому каноническому персонажу, как Моисей, важно было иметь романтическое или таинственное происхождение [110]; но, когда вавилонская история приобретает в еврейской Библии новые очертания, она вместе с этим наполняется новым содержанием. Я думаю, эпизод с выкармливанием младенца за деньги должен был вызывать взрывы смеха над этими глупыми египтянами.

Каким же образом именно эти клинописные рассказы нашли свой путь в еврейскую Библию, где они были переработаны и получили новое моральное содержание?

Евреи изучают клинопись

Еврейская Библия столь подробно рассказывает нам о том, как в Вавилоне специально отобранная группа еврейских интеллигентов была посвящена в тайны клинописи, что я не вижу никаких оснований отказываться от буквального прочтения этого свидетельства:

3И сказал царь Асфеназу, начальнику евнухов своих, чтобы он из сынов Израилевых, из рода царского и княжеского, привел 4отроков, у которых нет никакого телесного недостатка, красивых видом, и понятливых для всякой науки, и разумеющих науки, и смышленых и годных служить в чертогах царских, и чтобы научил их книгам и языку Халдейскому. 5И назначил им царь ежедневную пищу с царского стола и вино, которое сам пил, и велел воспитывать их три года, по истечении которых они должны были предстать пред царя.

Даниил 1:3–5 [146]

Книга пророка Даниила состоит из рассказов о вавилонском царском дворе, перемежающихся величественными видениями, и относится к эпохе Вавилонского плена, т. е. к правлению нововавилонских царей и сменивших их персов. Ранее считалось, что книга написана в VI веке до Р. Х., но по принятой сегодня точке зрения окончательная редакция книги, с включением материалов, принадлежащих более древней традиции, датируется II веком до Р. Х., т. е. на целых четыреста лет позже. Но даже если этот вердикт в целом верен, от первых глав книги у меня, тем не менее, возникает ощущение удивительно достоверно описанной обстановки царского двора Навуходоносора II[147]. В особенности это относится к обучению «книгам и языку Халдейскому» в классах клинописи – оно с большим вниманием упоминается в самом начале книги, и я вполне верю этому тексту.

Тут имеется в виду, без всякого сомнения, обучение клинописной системе письма и аккадскому языку. Евреи говорили по-древнееврейски; образованный класс говорил также по-арамейски. Программа обучения, несомненно, была частью вавилонской государственной политики по отношению к перемещенным народам, чтобы в будущем избежать языковых проблем. Верхние слои народа следовало приобщить к вавилонской культуре и вавилонскому образу жизни [111], и лучший способ этого достичь – через обучение чтению и письму. Про Даниила и его товарищей говорится, что они должны были стать судьями; между тем все судебные процессы уже давно велись по-вавилонски и регистрировались на клинописных табличках.

Насколько мне известно, эта моя мысль, что указанная трехлетняя школьная программа состояла в обучении клинописи, ранее никогда не предлагалась и не обсуждалась. Возможно, одна из причин этого – абсурдное игнорирование книги пророка Даниила как значимого свидетельства. Нетрудно, однако, показать, что с точки зрения изучения древнего мира это один из самых замечательных эпизодов еврейской Библии; он позволяет нам понять многие факты, ранее остававшиеся без объяснения и рассматривавшиеся без связи друг с другом.

Обязательное упражнение 1: Долгожители древности. Эта школьная табличка содержит вавилонский подстрочник к традиционному шумерскому тексту, предваряющему следующий за ним список допотопных царей с их неимоверно долгими сроками правления. Табличка известна под названием Династическая хроника; она непосредственно связана с Шумерским царским списком [112]

Сохранилось очень много таких табличек со школьными упражнениями [113]; по ним мы можем восстановить картину обучения в вавилонских школах при Навуходоносоре II. У юных учеников были самые лучшие преподаватели. Поскольку еврейский и арамейский языки родственны вавилонскому, овладеть ими не представляло труда для блестящих юных умов. Приемы обучения технике клинописного письма были давно разработаны, и наши ученики уже получили эти навыки, начав с копирования списков знаков и чисел, научившись затем писать слова и формулы и продолжив переписыванием текстов разного характера.

Мои рассуждения кажутся мне особенно убедительными в свете того, что среди большого количества школьных табличек периода Навуходоносора II имеются таблички с упражнениями и фрагментами текста о долгожителях древности, Легенды о Саргоне и Эпоса о Гильгамеше, отсюда видно, что эти три текста, лучше всего иллюстрирующие процесс заимствования вавилонских сюжетов в Библию, входили в школьную программу. Именно на этих текстах наши еврейские ученики тренировались в дворцовой классной комнате.

Обязательное упражнение 2: Младенец Саргон в своем коракле. Цитата находится во втором столбце этой таблички, в строках 1–6, между другими фрагментами текстов и списками знаков [114]

Наличия одних только этих трех табличек достаточно для того, чтобы обнаружить факт, ранее ускользавший от нашего внимания. Более того, этот факт говорит сам за себя. Евреи в Вавилоне обучались чтению клинописных табличек.

Обязательное упражнение 3: школьная табличка с копией фрагмента таблички III Эпоса о Гильгашше

Необъятное богатство клинописного наследия, в начале VI века до Р. Х. вдруг открывшееся еврейским юношам, должно было возбудить их пытливый ум и привлечь некоторых из них к более серьезному изучению этого наследия, а затем и к участию в той или иной деятельности, где требовалось свободное владение клинописью.

В продолжение многих лет вплоть до завоевания Вавилона персидским царем Киром Великим евреи, разумеется, не только сидели и плакали[148]. Они приспосабливались и обживались. Со временем они становились вавилонскими гражданами. Когда пришел Кир, наверняка далеко не все из когда-то перемещенного Навуходоносором народа хотели «вернуться домой» в Иерусалим. Однако древняя и несколько обветшавшая еврейская религиозная идентичность успела за это время кристаллизоваться и стабилизироваться, благодаря наличию теперь у них своей энциклопедии со сведениями об их истории и обычаях, с предписаниями и наставлениями. Они стали в буквальном смысле слова народом Книги [115]. Поэтому Вавилонское пленение не обязательно считать катастрофой, как это обычно принято; напротив, оно способствовало началу процесса формирования современного иудаизма [116].

Создание еврейской Библии стало новым феноменом в истории человечества. В первый раз появилось писание – ограниченный корпус текстов, имеющий начало и конец и определяющий некоторую религиозную идентичность. До этого человечество знало только отдельные тексты религиозного содержания. Теперь же сформировалась парадигма, которая затем повторилась в христианстве и в исламе: монотеистическая религия существует вокруг одной священной книги, имеющей ограниченный объем и фиксированный состав, порождающей поэтому комментарии, объяснения и толкования, а время от времени и апокрифы.

Послесловие

Образ жизни и действий еврейских изгнанников, поселившихся в Вавилонии, возможно, был похож на то, что мы можем наблюдать в современном мире в больших общинах вольных или невольных иммигрантов, политических и религиозных беженцев и перемещенных лиц. Многочисленная группа людей, изначально составлявшая некоторую общность, на новом месте начинает постепенно размываться, расселяясь по стране [117], а иногда распределяется по регионам администрацией с самого момента прибытия. В частности, в среде еврейских беженцев, оказавшихся в Лондоне или в Манхеттене после Второй мировой войны, важными факторами являлись не только социальная и национальная, но и религиозная идентичность. Последующая эволюция этой комплексной идентичности еврейской общины в Вавилонии должна была привести к выделению из нее трех широких категорий, определяемых на уровне, не связанном с традиционной верностью своему племени:

1. Хорошо знающие свою историю и культуру, полные решимости продолжать жить по-старому и, несмотря на реальность разрушения Храма, ожидающие возвращения в Иерусалим при первой возможности.

2. Принадлежащие традиционной еврейской культуре и индивидуальной еврейской религиозности, но при этом не ограничивающие себя исключительно традиционным еврейским образом жизни.

3. Погрузившиеся в вавилонскую жизнь во всех ее аспектах и тем самым полностью во всех отношениях ассимилировавшиеся.

Для представителей третьей (а частично и второй категории) различие между Мардуком и их собственным еврейским богом становилось все менее очевидным. Если оба были в некотором смысле одним богом, то Мардук мог восприниматься просто как его более могучий видимый аспект, и для многих, в особенности во втором и третьем поколении после переселения, вопрос выбора между обоими богами вообще не стоял. Возможно, в обеих группах вполне могли называть своих детей вавилонскими именами, образованными от имен богов, таких как Мардук, или его сын Набу, или Бел. В группе 1 таких имен не использовали, зато были распространены имена на – яху, или имена без всяких «божественных» корней. Для представителей первой группы разделение между Мардуком и богом евреев было существенным фактором, сплачивавшим всю группу.

Более поздние документы, относящиеся к эпохе после завоевания Вавилона Киром Великим в 539 г. до Р. Х., дают нам лишь весьма фрагментарное представление о том, как жили в Вавилонии общины оставшихся там евреев после того, как другие вернулись в Иерусалим. Место проживания одной из таких общин так и называлось – Яхуду, «Еврейский город». Эти общины хорошо обосновались и были хорошо организованы; они подчинялись центральной власти, но сохраняли при этом свои традиции и обычаи; они ни в коей мере не были «рабами в оковах». Более того, их деловые документы составлялись клинописью по-вавилонски [118].

Клинописная табличка из Яхуду, содержащая брачный контракт, в котором упоминаются люди с еврейскими именами

Намного позднее, между II и IV веками по Р. Х., потомки этих еврейских поселенцев в Вавилоне составили в своих иешивах (академиях) Вавилонский Талмуд, пользуясь различными диалектами арамейского языка, перемешанными с древнееврейским (библейским ивритом), а также с более новым еврейским языком. Талмуд состоит из Мишны (свода религиозных предписаний) и Гемары (дальнейшего обсуждения трактатов Мишны). Одна из его главных целей – достичь как можно более точного понимания каждой фразы в каждом обсуждаемом тексте. Для этого используется сопоставление различных мнений и точек зрения ученых мужей на один и тот же предмет, причем для каждого мнения указывается, кому оно принадлежит. Эти дискуссии восходят к различным школам еврейской мысли, которые столетиями развивались параллельно в разных иешивах. В конечном итоге любая такая дискуссия восходит, конечно, к библейскому тексту.

Талмуд – это последний корпус текстов, в котором можно обнаружить прямое влияние более древних вавилонских традиций. Это влияние проявляется, в частности, в заимствовании некоторых слов из вавилонского в арамейский, а также в упоминании переживших свое время вавилонских идей или практик (медицинских, магических, относящихся к предсказаниям или, например, царской игры из Ура) [119]. Особенно явно это влияние можно увидеть в том, как в Талмуде используются игра слов и приемы интерпретации, аналогичные применявшимся задолго до этого в вавилонских академиях (см. комментарии, приведенные в Приложении 1). Эти приемы в конечном счете обязаны своим развитием многофункциональности клинописных знаков, и их применение в раввинистических текстах, написанных алфавитным письмом по-арамейски, несомненно является отдаленным результатом когда-то происшедшего знакомства евреев с клинописной ученостью. Влияние клинописной культуры на еврейских изгнанников в Вавилоне и на их потомков часто оставляют без внимания; между тем оно имело разнообразные и далеко идущие последствия. Об этом влиянии красноречиво говорят, например, названия месяцев в современном иврите, повторяющие те, что использовались в столице Навуходоносора II:

Для сравнения: нам известно лишь четыре древнееврейских названия месяцев: Авив (в современном иврите это слово означает «весна», но в древности так назывался месяц Нисан), Зив (Ияр), Эйтаним (Тишрей) и Буль (Хешван). Живя в Вавилоне, евреи совершенно естественным образом перешли на вавилонский календарь. Старые названия месяцев вышли из употребления, а вавилонские, наоборот, вошли в разговорный язык, и их можно слышать сегодня на улице в любой части света.

12. Что стало потом с Ковчегом?

Карта мира перестает быть просто исчерченным листом бумаги, она становится картиной, полной самых разнообразных и живых образов. Каждая часть ее принимает свои настоящие размеры…

Чарльз Дарвин [149]

Во всех историях о Потопе, когда вода начала убывать, Ковчег с его бесценным грузом пристал к вершине горы. Жизнь на земле была спасена, оказавшись перед тем на волосок от уничтожения; люди и животные с удвоенной энергией начали новую жизнь. В тот момент было совершенно неважно, где именно пристал Ковчег и что сталось с ним потом, – это стало важно намного позднее.

Возникло несколько разных версий насчет того, где находится эта гора, – в иудейской, христианской, мусульманской религии древняя вавилонская история всегда оставалась в центре внимания. Но и ранее, в самой клинописной культуре, существовало несколько вариантов местонахождения горы. Как мы видели, самые древние из дошедших до нас табличек истории о Потопе, включая Табличку Ковчега, относятся ко второму тысячелетию до Р. Х.; но, к сожалению, о месте, где пристал Ковчег, в них ничего не говорится. Для дальнейших изысканий нам очень пригодилась бы вавилонская географическая карта той эпохи.

К счастью, такая карта у нас есть.

Вавилонская карта мира

Перед нами – ни больше ни меньше как карта всего мира. Клинописная табличка, на которой она изображена, – одна из самых удивительных, когда-либо раскопанных, – получила даже среди ассириологов собственное латинское название mappa mundi[150], соревнуясь с другими претендентами на данный титул [120]. Кроме того, это древнейшая известная нам карта мира, изображенная на клинописной табличке [121].

Вавилонская карта мира, лицевая сторона таблички

Самый важный ее элемент – это рисунок, занимающий нижние две трети лицевой стороны и выполненный с большим искусством. Весь известный вавилонскому человеку мир изображен в плане сверху, в виде диска в окружении кольца воды, называемого по-аккадски marratu. Две концентрические окружности вычерчены с помощью вавилонского предшественника нашего циркуля, центральное острие которого было поставлено на карте немного южнее Вавилона – возможно, в месте расположения города Ниппура, «пуповины Неба и Земли». Внутри кольца схематически изображена Месопотамия. Широкий Евфрат пересекает карту сверху вниз, начинаясь в северной гористой местности и теряясь в сетке каналов и приморских болот на юге. Над великой рекой раскинулся Вавилон, чудовищно большой по сравнению с другими городами на карте, изображенными в виде кружочков, иногда с названиями, помеченными мелкой клинописью. Расположение городов и мест расселения народов показано в некотором роде «аккуратно», хотя далеко не во всех случаях. Внутри кольца показаны основные географические объекты центральных областей Месопотамии; но это никоим образом не карта автомобилиста, по ней нельзя рассчитать расстояния: относительные размеры объектов внутри кольца и расстояния между ними для составителей карты были далеко не так важны, как само это кольцо воды, ограничивающее обитаемую вселенную, какой они ее тогда знали. За кольцом воды чуть подальше изображено широкое кольцо гор – край земли. Каждая гора (по-аккадски nagû) изображена как плоский выступающий треугольник; первоначально их насчитывалось восемь.

Вавилонская карта мира пользуется заслуженной известностью и всегда выставлена в постоянной экспозиции Британского музея. Ее глиняная поверхность, однако, настолько хрупка, что музей предпочел не подвергать ее обжигу в печи – стандартной операции, позволяющей значительно укрепить клинописную табличку для ее лучшей сохранности. С некоторых пор нашу табличку вообще не вынимают из витрины и никогда не отдают из музея на временные выставки. Так было решено после того, как много лет назад при транспортировке таблички на какую-то выставку одна из восьми nagû (та, что в левом нижнем углу) отломилась и, увы, пропала безвозвратно.

Табличка mappa mundi была приобретена Британским музеем в 1882 г.; в то время на ней были видны четыре треугольника, два из них полностью, а от двух других – только основания. Первая ее публикация появилась в 1889 г. в одном солидном немецком журнале; кроме этой публикации, мы располагаем еще несколькими другими фотографиями и рисунками пером, сделанными в разное время, но еще до утраты юго-западного треугольника. В совокупности они дают нам вполне достоверную картину.

Следует отметить, что подобные утраты и повреждения клинописных табличек исключительно редки; и надо же было так случиться, что это произошло с одним из «треугольников» вавилонской Карты мира! Еще более удивительно, что утрата оказалась некоторым образом восполненной при моем участии, причем с такими замечательными последствиями для этой книги, которых я тогда не мог себе даже вообразить. В последние десятилетия XIX века археолог Ормузд Рассам производил для Британского музея раскопки месопотамских городов Сиппар и Вавилон; музей принимал тогда в колоссальном количестве найденные там клинописные таблички. По прибытии таблички сортировались и регистрировались куратором отдела клинописи; он вкратце описывал самые важные детали каждой таблички, присваивал ей инвентарный номер и помещал в одну из коробок со стеклянной крышкой, постепенно заполнявших полки музейного хранилища. Материала приходило столько, что из каждого ящика сначала, конечно, выбирались для описи самые крупные и хорошо сохранившиеся таблички, затем все приличного размера фрагменты и т. д. В прибывавших ящиках целые таблички и большие фрагменты обычно были завернуты в бумагу; но кроме этого там находилось много маленьких обломков – рабочие Рассама, слава Богу, с большой тщательностью подбирали все самые ничтожные кусочки табличек с клинописью. Лондонский куратор, однако, не имел никакой возможности обработать все эти крошечные фрагменты по прибытии – на некоторых могло быть всего два или три знака, а тут прибывал уже новый ящик для разборки. В результате со временем накопился очень большой объем не разобранных фрагментов, до которых, надо надеяться, когда-нибудь дойдут чьи-то руки. Очень часто такой фрагмент представляет собой отломавшийся уголок делового документа («Свидетели: г-н Х; г-н Y; г-н Z…») или осколок с датой («1-й день 4-го месяца такого-то года правления Дария…») и сам по себе не вызывает большого интереса; но все их собрание в целом – бесценная сокровищница, ибо для каждого осколка в нашей коллекции имеется та табличка, которой он по праву принадлежит и с которой он когда-нибудь воссоединится. Может быть, после еще нескольких столетий нашей напряженной работы все таблички в Музее будут восстановлены и текст на них станет полностью читаемым. Все археологи, работающие над нашей коллекцией, понимают это и, участвуя в составлении немыслимых размеров пазла, мечтают о том, что в один прекрасный день какой-нибудь ничтожный, но столь необходимый им обломок той или иной таблички будет обнаружен и укреплен на нужном месте стараниями кропотливого реставратора. И время от времени это случается. Иногда крошечный черепок помогает сделать большое открытие.

Я уже говорил о том, что в течение многих лет я вел в Британском музее вечерний класс по изучению клинописи. Год за годом группа постоянных и прилежных учеников собиралась раз в неделю, чтобы погрузиться в таинственный мир клинописных знаков; мы читали вместе самые разные тексты, а иногда студенты даже выполняли небольшие домашние задания. С течением времени группа уменьшалась, многие уходили, хотя и с сожалением; зато одна из моих учениц, мисс Эдит Хорсли, настолько увлеклась изучаемым предметом, что с нетерпением ждала возможности продолжить уже как волонтер в нашем отделе. Для меня это было подходящим случаем разобрать, наконец, один из ящиков с фрагментами табличек, которым давно никто не занимался. Задача мисс Хорсли состояла в том, чтобы по очереди разворачивать фрагменты, лежавшие в ящике, слегка очищать их, сортировать настолько тщательно, насколько было в ее возможностях, и снова раскладывать по коробкам. После стольких лет занятий она, конечно, знала, как выглядят все эти клинописные деловые документы; поэтому мы договорились, что она будет отдельно складывать кусочки, отколовшиеся по углам, вдоль ребер и из середины табличек, а все странные осколки, не похожие на обрывки деловой документации, откладывать в отдельную кучку, которую я буду сам просматривать по пятницам после обеда. Эти странные осколки в основном оказывались фрагментами либо неумелых ученических табличек, либо астрономических числовых таблиц. Но в одну из пятниц я увидел в этой кучке лежавший поверх других фрагментов осколок таблички с надписью и треугольником.

Выше я уже не раз пытался описать, насколько жизнь исследователя клинописи полна неожиданностей и возбуждающих находок; но это был совсем особенный случай, потому что я с первого взгляда понял, как понял бы любой из моих коллег, окажись он на моем месте: этот осколок с треугольником принадлежит табличке mappa mundi, и никак иначе. Дрожащими руками я взял осколок, положил его в маленькую коробочку и побежал за своими ключами, чтобы открыть нужную витрину в Зале 51 и попробовать приложить его к табличке. Но когда я сбежал вниз и подошел к витрине, я с изумлением обнаружил, что табличка отсутствует. Находясь в чрезвычайном возбуждении, я в тот момент начисто забыл, что ее временно переместили в Британскую библиотеку (которая тогда еще оставалась в одном здании с Британским музеем, в районе Блумсбери) на выставку по истории географических карт. Надо было дожидаться утра понедельника, когда, наконец, мы с другим музейным сотрудником и мисс Хорсли, сопровождаемые сотрудником библиотечной охраны, который открыл нам витрину, получили доступ к табличке и приложили к ней наш новый фрагмент. Он оказался настолько точно соответствующим лакуне, что вынуть его обратно было уже затруднительно.

Это, однако, только верхушка айсберга. Рядом с нашей треугольной nagû на табличке имеется клинописная надпись, давно известная специалистам: «Между ними расстояние в шесть миль (bēru), где солнца не видно». Под самой этой nagû есть подпись: «Великая стена». Это, конечно, не китайская Великая стена, а гораздо более древняя, известная по нескольким клинописным источникам.

Добавить кусочек к Карте мира – это действительно достижение. Я был настолько им поглощен, что рассказывал о нем всякому встречному, даже тем, кто слушал без особого интереса. Через пару дней, стоя в очереди в столовой для музейных сотрудников, я упомянул о нашей находке Патрисии Морисон, в то время редактировавшей «Журнал Британского музея» (British Museum Magazine); она тут же предложила мне написать об этом в журнал [122]. Я беспечно возразил, что данная новость – из числа тех, о которых кратко сообщают по телевизору в конце вечерних новостей, чтобы отвлечь зрителя от мрачных событий прошедшего дня: «беременную кошку сняли с маяка на вертолете; кошка спасена!». На следующее утро, однако, мне звонят из входного вестибюля музея: Ник Гласс со съемочной группой новостной программы Четвертого канала[151] ожидают меня и мисс Хорсли и хотят увидеть фрагмент. Ник оказался соседом Патрисии и, очевидно, только что узнал от нее новость через садовый плетень…

«Случалось ли вам потерять деталь от пазла где-то за спинкой дивана? – вопрошал Тревор Макдональд в семичасовых новостях вечером того же дня. – Так вот, сегодня в Британском музее.» и т. д.

Таким вот образом была представлена целая история, снятая в полном Техниколоре[152] и показывавшая сперва нашу музейную галерею Месопотамских древностей и отдельно – коллекцию табличек, затем наших студентов за работой, мисс Хорсли в окружении всех ее пыльных черепков, и в завершение – компьютерную анимацию (а дело было еще в 1995 году!): фрагмент с треугольником самостоятельно прыгал в свою лунку в табличке. Весь сюжет уместился в четыре минуты сорок две секунды; настоящий Энди Уорхол![153] К тому же в мой день рождения [123]. Я тогда совершенно не представлял себе, как много будет значить эта новообретенная nagû в моих будущих исследованиях истории Ковчега…

Тип клинописи на табличке позволяет датировать ее, скорее всего, VI веком до Р. Х. Вавилон, начерченный на карте в виде горизонтального прямоугольника, помещен, несомненно, в центр вселенной, а точка, поставленная в середине прямоугольника, – это, по-видимому, зиккурат Навуходоносора II. На табличке можно выделить три раздела: двенадцать строчек описания сотворения мира Мардуком, богом Вавилона; затем чертеж самой карты; и, наконец, на обороте таблички – двадцать шесть строчек с описанием отдельных объектов, показанных на карте.

Текст первого раздела (двенадцать строчек о сотворении мира) сильно отличается по характеру записи от текста последнего раздела тем, что в нем широко используются шумерские идеограммы; по-видимому, писец и сам считал его отдельным компонентом и, чтобы указать на это, отделил его двойной горизонтальной чертой от самой карты и ее описания. Идеографический стиль письма вполне соответствует датировке самой таблички (первое тысячелетие до Р. Х.), определенной по топонимике на карте, а также, как упоминалось выше, по использованию слова marratu. Первоначально было восемь nagu, одной и той же формы и одинаковых размеров, и если бы они все сохранились до сегодняшнего дня, то мы смогли бы убедиться, путешествуя по кругу от каждой к следующей, что расстояния между ними варьируются от 6 до 8 bēru, или «двойных часов»; эта месопотамская мера длины обычно переводится как миля[154].

Весь текст на оборотной стороне таблички посвящен описанию этих восьми nagû и того, что мы увидели бы, если бы туда добрались. Причем указывается, что расстояние до каждой из них поперек кольца воды равно семи милям. Как жалко, что столь замечательный текст сильно попорчен; но опытный ассириолог уже давно смирился с правилом – чем интереснее материал, тем труднее его расшифровать.

Вавилонская карта мира, оборотная сторона таблички

Хотя рассматриваемая нами табличка с картой не может быть древнее IX века до Р. Х. (потому что именно к этому веку относится первое использование слова marratu в смысле «море»), я думаю, что вся концепция карты и описание восьми nagû относятся к гораздо более раннему времени, восходя ко второму тысячелетию до Р. Х., а точнее, к той самой древневавилонской эпохе, когда была написана Табличка Ковчега. Это можно заключить из чисто силлабического стиля письма в разделе описаний (на обороте таблички) – стиля, который в первом тысячелетии стали презирать, предпочитая ему в литературных текстах идеографический стиль (как, например, в двенадцати начальных строчках нашей таблички). Из этого можно заключить, что мы имеем дело с космологической системой, традиция которой значительно старше, чем конкретный документ, на котором она здесь представлена. Так или иначе, писец сам извещает нас, что данная табличка является копией более древнего оригинала.

Мир на этой карте изображен в виде диска, и мы можем предположить, что именно таким его представляли в эпоху ее возникновения. Кольцевое водное пространство названо здесь словом marratu, снабженным детерминативом «река». Само это слово происходит от глагола marnru «быть горьким». Несмотря на наличие знака «река», оно во многих контекстах означает «море»; поэтому мы здесь переводим его как «Океан», хотя вполне допустимым был бы также перевод «Горькое море» или «Горькая река» [124]. За этим водным пространством в восьми направлениях лежат nagû. В первом тысячелетии до Р. Х. это слово использовалось во вполне практическом смысле, для обозначения какого-либо политически или географически ограниченного региона, расположенного, вообще говоря, в пределах обычной досягаемости [125]. На табличке mappa mundi, однако, его смысл совсем другой: эти восемь nagû – гигантские невероятно удаленные горные массивы на самом краю земли. Хотя они изображены простыми треугольниками, следует их представлять себе как горы, вершины которых появляются из-за горизонта по мере того, как мы приближаемся к ним, переплывая Великий Океан.

Размещая гористые nagû на краю земли, древняя космология давала чрезвычайно простой ответ на вопрос, не имеющий ответа: что лежит за горизонтом? Проще всего было предположить, что там все время будет только вода, поскольку ею окаймлена вся известная людям суша; но все-таки, а что там дальше, за marratu, за Великим Океаном? В соответствии с предлагаемой нам здесь системой, мир огражден со всех сторон, как крепость, восемью колоссальными, неприступно высокими горами. А что за этими горами дальше – небо или вообще ничего, – оставлено на усмотрение каждого.

Это представление о мире явно выражено в заключительных словах текста нашей таблички, где применительно к расположению восьми гор-треугольников используется выражение «Четыре Угла Мира». Этот величественный образ с незапамятных времен любили использовать месопотамские цари (и по-шумерски, и по-вавилонски), чтобы выразить, насколько громадным было их царство. Таким образом, первоначальная идея нашей карты такова: вся протяженность мира – равнина, окруженная океаном; переплыв через него, путешественник попадает в гористую местность, населенную странными жителями и наполненную вещами более протяженными, чем вся наша жизнь. С другой стороны, треугольники, ограничивающие наш круглый мир, вершинами направлены в небеса, так что вся карта может восприниматься как изображенная на плоскости корона с восемью зубцами.

В той мере, в какой они поддаются расшифровке, описания восьми nagu выглядят как рассказы возвратившегося оттуда храброго путешественника, повествующего о своих открытиях и живописующего те чудеса, которые мы увидим, если отважимся повторить тот же путь. Все это выглядит как краткий отчет о героических приключениях и удивительных обычаях. Кто мог быть этим путешественником? Некий вавилонский протоаргонавт, отважно направляющий свой корабль за горизонт в поисках приключений и неведомых стран? Бесстрашный купец, возвращающийся домой с полным коробом историй, которых ему хватит на всю жизнь для рассказов за ужином? Или, может быть, некто способный облететь всю землю до самого ее края? Так или иначе, наша карта – это взгляд с высоты птичьего полета, и отца первоначального ее составителя звали именно Птицей, как мы читаем в последней строчке таблички.

Следуя тексту на оборотной стороне таблички, пролетим и мы над всеми восемью nagû по очереди.

Nagû I

Следы вступительной строчки очень мелким письмом.

При входе в первую землю ты пройдешь 7 миль…

Nagu II

Во второй земле, куда ты пойдешь 7 миль…

Nagu III

В третьей земле, куда ты пойдешь 7миль…

Крылатая птица не завершит своего пути

Nagu IV

В четвертой земле, куда ты пойдешь 7миль…

…так широки, как сосуды-парсикту; 10 пальцев…

Nagu V

В пятой земле, куда ты пойдешь 7миль…

[Великая Стена], ее высота 840 локтей

… … ее деревья 120 локтей высотой,

… он не может видеть впереди себя…

Ночью он лежит…

Ты должен пройти другие 7 миль…

В песке ты должен…

Он… [155]

Nagu VI

В шестой земле, куда ты пойдешь 7 миль…

Nagu VII

В седьмой земле, куда ты пойдешь 7 миль…

Где волы носят рога…

Бегают, настигают…

Nagu VIII

В восьмой земле, куда ты пойдешь 7миль…

Место, где Волосатый выходит из ворот (?) [126]

Заключение:

Четыре Угла,

Чью сердцевину никто не постигнет.

Писец и его предки:

Согласно древнему источнику списано и сверено

…, сын Иццуру, потомок Эа-бел-или.

В каждом из горных массивов-nagu, насколько мы можем судить по уцелевшим обрывкам текста, есть удивительные вещи: в третьем – (гигантские?) птицы, не умеющие летать [127]; в пятом – Великая стена высотой 420 м, даже отмеченная на карте, а также леса с деревьями 60-метровой высоты; в шестом – (гигантские?) быки, способные догнать и растерзать даже хищных зверей.

Описание первой, второй и шестой nagu, к сожалению, настолько повреждено, что о них мы не знаем практически ничего.

Увеличенный фрагмент лицевой стороны вавилонской Карты мира, показывающий Урарту, Океан и nagu IV, где пристал Ковчег

Самое удивительное открытие содержит в себе, однако, nagû IV. Благодаря Табличке Ковчега мы теперь знаем, что именно к этой горе, далеко за краем вселенной, пристал круглый вавилонский Ковчег. Для пущей убедительности приведем здесь снова строчки с описанием этой nagû:

[a-na-re]-bi-i na-gu-ú a-šar tal-la-ku 7 KASKAL.GÍ [D…]

[В четверт]ой земле, куда ты пойдешь 7 ми]ль…

[šá GIŠ ku]d-du ik-bi-ru ma-la par-sik-tu4 10 ŠU.S [I…]

[Чьи бре]вна (?)толщиной в сосуд-парсикту, десять пальцев [их толщина].

Первое поврежденное слово второй строки – это, я полагаю, редкое аккадское существительное kuddu, означающее «кусок дерева или тростника; бревно, колода». Про это бревно говорится, что оно «толщиной как ковш-parsiktu» – то же странное выражение, которое в Табличке Ковчега относится к ребрам гигантского коракла: Я поставил внутрь его 30 ребер, чья толщина 1 парсикту, чья длина 10 ниндан». Как уже говорилось в главе 8, сравнение «толщиной как парсикту», выражающее толщину в мерах объема, не встречается ни в каких других текстах; по своей неточности оно соответствует нашему «толщиной в два бруска» без указания, что это за бруски. Данный образ, по-видимому, использовался только применительно к Ковчегу Атрахасиса – а здесь он вдруг появляется на Карте мира, очевидно в виде цитаты из Старовавилонской истории о Ковчеге.

Далее, в описании на табличке Карты мира говорится о «бревнах», а в Табличке Ковчега – о «ребрах» (т. е. шпангоутах коракла). Каждое ребро коракла Атрахасиса имеет длину 10 ниндан, т. е. примерно 60 метров, а толщину примерно 50 см. Где в южной Месопотамии плотник Атрахасиса мог найти строевой лес такой высоты и толщины? Похоже, наша Карта мира помогает ответить и на этот вопрос: деревья высотой именно 60 метров растут на соседней nagû V Для сравнения – «лодочные шесты» в Гильгамеше XI: 64–65, о которых мы говорили в главе 8, имеют длину всего 30 м. Похоже, что выражение «толщиной в десять пальцев» соответствует выражению «длиной в десять ниндан» и относится к толщине битумного покрытия (в Табличке Ковчега 18–22 оно выражено в пальцах), причем эти цифры раздуты, как и многие другие, относящиеся к Ковчегу, – скорее, большие комья битума размазывались по поверхности более тонким слоем.

В моем понимании, текст о nagû IV в табличке Карты мира содержит описание гигантских древних ребер-шпангоутов Ковчега. Представьте себе огромную конструкцию Атрахасиса, наклонно лежащую на склоне этой скалистой вершины, с отстающими чешуйками битума, с давно сгнившей или поеденной грызунами веревочной обвязкой и деревянным каркасом, зияющим на фоне неба как побелевший обглоданный скелет кита. Редкий искатель приключений, добравшийся до nagû IV, мог бы увидеть то, что осталось от самого большого когда-либо построенного судна.

Это уже действительно что-то новое. Древнейшая географическая карта на земле, сохраняемая в музейной тиши за толстыми стеклами витрины, вдруг сообщает нам, в каком месте пристал к суше Ковчег, когда схлынули воды Потопа! После 130 лет молчания этот знаменитый и столь много изучавшийся кусок глины раскрывает нам информацию, которую искали в течение тысячелетий и ищут до сих пор!

Продолжим, однако. Если и вправду nagû IV – это гора, к которой пристал Ковчег, то можем ли мы определить на карте, которая из восьми nagû четвертая по номеру? К счастью, мы можем и на этот вопрос ответить утвердительно.

Та самая nagû с Великой стеной, которую нашла мисс Хорсли и которая точно подошла к лакуне в табличке Карты мира и была даже показана по телевизору, позволяет нам выполнить то, что ранее было невозможно, – а именно: поставить в соответствие все восемь nagû на карте с их описаниями на оборотной стороне таблички. Треугольник Хорсли – это nagû V. Чтобы прийти к этому заключению, проведем следующее рассуждение:

Новое прочтение сохранившегося фрагмента описания nagû V приводит нас к несомненному заключению, что на карте это nagû с «Великой стеной». Если табличку держать в нормальном для чтения текста положении, то она расположена сверху, указывая на север и немного на восток, в окружении темных трещин на табличке.

Установив этот факт, можно далее заключить, что nagû I была направлена точно на юг – теперь этот участок карты полностью утрачен.

Теперь, чтобы правильно определить расположение остальных шести nagû, нам надо понять, в каком направлении обхода пронумерованы все восемь nagû – по часовой стрелке или против.

При надписывании на карте аннотаций для каждого треугольника писец, вероятно, шаг за шагом поворачивал табличку с картой так, чтобы каждую надпись можно было делать в наиболее удобном положении – горизонтально, под левой стороной треугольника, когда он повернут так, что лежит на ней. Так эти надписи и расположены – например, в надписи при северо-восточном треугольнике знаки в строчках идут в порядке сверху вниз и немного справа налево. Писцу было естественнее всего начать с самого левого (западного) треугольника, поскольку клинопись пишется слева направо, и данный треугольник изначально находится в наиболее естественном для этого положении. Затем писец, скорее всего, поворачивал табличку шаг за шагом так, чтобы от западного треугольника спускаться вниз, к южному – опять же, это соответствовало порядку записи строчек на клинописных табличках, т. е. сверху вниз. Таким образом, при надписывании аннотаций последовательность поворотов таблички была в направлении по часовой стрелке, и, следовательно, сами они идут в порядке против часовой стрелки. Такой порядок надписей не должен нас удивлять; он встречается на многих вавилонских табличках с картами звездного неба. Из приведенных рассуждений мы можем заключить, что nagû V Пристань Потерянных Ковчегов – это сохранившаяся на нашей табличке nagû непосредственно справа от nagû V, той, где Великая стена. Теперь посмотрим на карте, как мы сможем туда попасть.

Удобнее всего добраться до nagû Ковчега, двигаясь сначала через местность, называемую Урарту, расположенную в северо-восточной части Месопотамской «срединной земли», – она изображена на карте и подписана Uraštu. Продолжая далее в том же направлении, пересечем окружающий землю Океан marratu и окажемся на нужной нам горе на самом краю вселенной. Именно так изначально представляли себе местность, где остался Ковчег Атрахасиса. Его унесло водами Потопа за край земли, через окружающий ее Океан, тоже сотрясавшийся штормом, и вынесло на четвертую из восьми nagû, к самому удаленному пределу человеческого воображения, туда, куда никто не может попасть, кроме разве героев. А всем, кто интересуется этим предметом, надо сначала отправиться в Урарту.

Библейская гора Арарат

Я думаю, гора Арарат должна была бы чаще появляться как тема в телевикторинах, где ведущие провоцируют участников на поспешный ответ, чтобы потом с торжеством его опровергнуть. Широко распространенное убеждение, что Ноев ковчег пристал к «горе Арарат», основано на том, что якобы «так написано в Библии». В некотором смысле это так и есть, но с одной существенной поправкой:

3И вода стала медленно уходить с земли. На сто пятидесятый день вода начала спадать: 4в семнадцатый день седьмого месяца ковчег остановился на Араратских горах. 5Вода медленно отступала; настал десятый месяц года. В первый день десятого месяца показались вершины гор.

Быть. 8:3–5 [156]

Еврейский текст говорит здесь о «горах» во множественном числе, так что ключевая фраза должна переводиться как «в Араратских горах» (или «на…»), как сегодня мы говорим «в Альпах» или «на Карпатах». Поэтому мы не можем интерпретировать эту фразу так, как если бы речь шла об одной конкретной «горе Арарат»; но это очень древнее понимание, давно уже ставшее почтенной традицией.

Как уже обсуждалось в предыдущей главе, в книге Бытия сообщение о судьбе Ковчега включено в историю о Потопе, и у нас есть все основания предполагать, что вместе со всей историей оно тоже отражает вавилонскую традицию. Мы видим теперь, что в широком смысле слова это именно так. Библейский Арарат происходит от древнего названия Урарту [128] – так называлась политическая и географическая область к северу от месопотамской «срединной земли», показанная, в частности, на нашей Карте мира.

Иудео-христианская традиция, следуя приведенному выше рассказу из книги Бытия, всегда отождествляла гору Ноева ковчега с тем, что сегодня называется горой Арарат, на том основании, что это «огромная гора где-то на севере», в области, которая, как им было известно, называется Арарат. Гора Арарат, расположенная на крайнем северо-востоке современной Турции на границе с Ираном и Арменией, между реками Аракс и Мурат[157], намного превосходит высотой (более 5000 м) все другие горы этого региона. Арарат – спящий вулкан с двумя покрытыми снегом вершинами (Малый Арарат, всегда называвшийся по-армянски Сис, и Большой Арарат, по-армянски Масис; турецкое название горы – Агри-даг). Всякий, кто был знаком с историей о Потопе, распознал бы эту гору безошибочно – она, несомненно, должна была первой появиться из воды, а вековые снега на ее вершине вполне могли способствовать долгой сохранности Ковчега. И всякий, даже не бывавший в этих краях, знал, что дальше на север будут горы еще выше этой.

Ассирийская гора Ницир

Гора Ковчега, указанная на mappa mundi, – однако, не единственная гора, претендовавшая на эту роль в древней Месопотамии. В самом авторитетном ассирийском литературном памятнике – Эпосе о Гильгамеше, датируемом VII веком до Р. Х., предлагается альтернативный вариант. Причем следует отметить, что это вообще единственная из известных нам сегодня клинописных версий истории о Потопе, содержащая описание того, как и где Ковчег пристал к земле.

Была равнина плоской, как моя крыша;

Я открыл отдушину – свет пал на лицо мое;

Я присел на корточки и остался так, плача;

По крыльям моего носа текли слезы.

Я осмотрел горизонт в каждом направлении:

В двенадцати [вар. четырнадцати] местах островки возникли.

Пристало судно к горе Ницир.

Гора Ницир держит судно, не дает ему качаться.

День, другой гора Ницир держит судно, не дает ему качаться.

Третий, четвертый день гора Ницир держит судно, не дает ему качаться.

Пятый, шестой день гора Ницир держит судно, не дает ему качаться.

По наступлении дня седьмого…

Гильгамеш XI: 136–147

Когда вода схлынула, из нее появилось по меньшей мере двенадцать, если не четырнадцать nagû, Мы видим здесь тот же самый весьма специфический термин, с которым познакомились при обсуждении таблички с Картой мира, причем тут говорится, что они появились только когда вода начала опускаться. Одна из этих nagû называлась горой Niṣir, и именно на нее прочно сел Ковчег Утнапишти. Остальные одиннадцать (или тринадцать) гор в тексте даже не названы. Заметим, что здесь описание событий дается в порядке, отличающемся от книги Бытия. Утнапишти видит и пересчитывает вершины гор до того, как его Ковчег садится на одну из них. В Библии же, когда днище Ноева ковчега зацепилось за сушу (17 октября), кругом еще не было видно ни одной горной вершины – они показались из медленно опускающейся воды лишь через два с половиной месяца (1 января).

Nagû Ковчега из Эпоса о Гильгамеше первоначально назвал «горой Niṣir» Джордж Смит в 1875 г.; это название или конкретная его форма до сих пор часто встречается в литературе. Точно установить правильное прочтение, однако, затруднительно, поскольку второй клинописный знак в его записи на табличке можно прочесть либо как – ṣir, либо как – muš. Альтернативное прочтение Nimuš было предложено только в 1986 г. [129], но я до сих пор предпочитаю традиционное название Niṣir, потому что в Месопотамии есть гора, которая так называлась в древности, а также потому, что вавилонский корень naṣāru означает «защищать, охранять» и хорошо подходит в контексте данного отрывка из Гильгамеша, где подчеркивается, что гора удерживает Ковчег крепко и надежно, не давая ему сдвинуться.

Так или иначе, эта гора Ницир сильно отличается от горы Ковчега на старовавилонской табличке mappa mundi. Вавилонская гора находилась так далеко, что была, по сути, мифологическим образом для поэтов и путешественников, в то время как ассирийцы точно знали, где находится их гора, и мы тоже это знаем. Гора Ницир входит в горную гряду Загрос, расположенную на территории современного Иракского Курдистана недалеко от города Сулеймания. В одном ассирийском заговоре для изгнания духов гора Ницир прямо называется «горой Гутиума», а Гутиум – старинное название гор Загрос. Эта же гора отмечается как один из важных ориентиров в военной летописи ассирийского царя Ашшурнацирпала II (883–859 гг. до Р. Х.), описывающей карательную экспедицию против царства Замуа (в предыдущую эпоху называвшегося также Луллуби). Короче говоря, для ассирийцев гора Ницир была ближней заграницей.

Это означает, что, когда Утнапишти выглянул из окна своего Ковчега и увидел дюжину или более nagû, одной из которых была гора Ницир, все они находились в пределах известного мира. Местность, в которой эти горы выступали из воды, была в пределах знакомых географических реалий. Здесь мы имеем, таким образом, вполне конкретное описание из первых рук, в то время как полумифическая и практически недостижимая гора оставалась на уровне понятия. Новое местоположение горы лишает весь рассказ таинственного «где-то гораздо дальше, чем самый далекий север». Мне трудно удержаться от мысли, что этот прозаический подход вполне соответствует образу Утнапишти в Гильгамеше XI: он заботится больше о погрузке в Ковчег своего золота и серебра, а также самых умелых мастеров в разных ремеслах, чем о спасении разных зверушек, которых надо еще поймать. Мы видим старовавилонскую историю как бы уменьшенной по всем направлениям.

Топографическими данными достоверно подтверждается, что гора Ницир – это гора Пир Омар Гудрун[158], как, в частности, показал Эфраим Спайзер[159], лично проехавший по этим местам:

Ашшурнацирпал начинает свой поход из Кальзу ранней осенью 881 года и, пройдя Бабит, направляет свое войско к горе Ницир. Эта гора, «которую народ луллу называет Кинипа», – та самая знаменитая гора, упоминаемая на табличке о Потопе (141), на которой Ковчег находит свое окончательное пристанище. Идентификация горы Ницир как горы Пир Омар Гудрун не вызывает сомнений. Выше я пытался описать, насколько сильно впечатляет ее вершина, когда смотришь на нее вблизи. Но и издали этот удивительной формы пик притягивает взор, особенно когда он покрыт снегом. В хорошую погоду его можно разглядеть больше чем за сто миль. Определить эту гору как место, где причалил Ковчег, было для вавилонян более чем естественно; другие народы помещали свой пуп земли в гораздо менее примечательных местах [130].

А вот официальный отчет из анналов царя Ашшурнацирпала II (IX век до Р. Х.) в переводе с аккадского:

На пятнадцатый день месяца Ташриту из города Кальзи я отправился (и) в ворота города Бабиту вошел. Преодолев город Бабиту, я подошел к горе Ницир, которую Луллу называют горой Киниба. Город Бунаши, их укрепленный город, в котором (правил) Муцацина, (и) 30 городов в его окрестностях, я захватил. Войска были напуганы (и) ушли в труднодоступные горы. Ашшурнацирпал, герой, полетел за ними, как птица, (и) свалил их трупы на горе Ницир. Он убил 326 их вооруженных мужчин. Он лишил его (Муцацину) его лошадей. Остальных поглотили овраги (и) горные потоки. Я покорил семь городов на горе Ницир, которые они поставили как свои опорные пункты. Я убил их, увел их пленников, имущество, быков (и) овец, (и) пожег их города. Я вернулся в лагерь (и) провел там ночь. Выйдя из этого лагеря, я пошел в города на равнине горы Ницир, которых никто никогда не видел. Я завоевал город Ларбусу, укрепленный город, которым (правил) Киртеара, (и) восемь других городов в его окрестностях. Войска были напуганы (и) ушли в труднодоступные горы. Край этой горы остер как лезвие кинжала. Царь со своими войсками поднялся за ними. Я бросил их трупы в горах, убил 172 их бойца (и) свалил много бойцов в горные пропасти. Пленных, имущество, быков, (и) овец их я привез, города их пожег. Я развесил их головы на горных деревьях, их подростков, мальчиков и девочек, я сжег. В лагерь я вернулся, ночь там провел. 150 городков, относящихся к городам Ларбусу, Дур-Луллуму, Бунису, (и) Бара – я истребил, их пленников увел, сравнял с землей, уничтожил, пожег их города. Я победил 50 войск Бара в схватке на равнине. В это время ужас сияния Ашшура, моего господина, охватил всех царей земли Замуа, и мне они покорились. Лошадей, серебро, золото я получил. Я установил по всем землям одну власть, дань лошадьми, серебром, золотом, ячменем, соломой, отработку повинности на них наложил.

Этот ассирийский текст предлагает нам описание горы Ницир («край у этой горы острый, как лезвие кинжала»), точно соответствующее очертаниям горы Пир Омар Гудрун.

О чем же думали эти ассирийцы, когда в IX веке до Р. Х., огибая огромную гору, они с трепетом взирали на острый профиль скалы, нависавший над ними высоко в небе? Не звенела ли в их юных ушах история о Гильгамеше, и в особенности рассказ о Потопе? Не сгорал ли каждый из них, начиная с самого царя Ашшурнацирпала, от желания узнать, там ли еще это огромное судно, прикидывая, как бы ему забраться на эту скалу? Что до царя, то он поднялся по крайней мере до середины, но ничего нам не сообщил ни о каких ковчегах.

Мне это вообще кажется странным; но, возможно, они просто были слишком заняты своей военной операцией или знали о результатах какой-то предыдущей экспедиции на эту гору в поисках Ковчега. Я не представляю себе, чтобы у солдат не хватало времени на то, чтобы пересказывать друг другу разные сказки и истории, или что тема Ковчега среди них вообще не упоминалась. Ах, если бы хоть кто-нибудь из них написал письмо домой, а мы бы его раскопали…

Появление в Гильгамеше XI горы Ницир – это важный этап общего процесса эволюции истории Ковчега. Здесь мы видим, как ассирийская традиция восстает против более древней вавилонской и перемещает «Таинственную Гору» из непредставимого «далеко за Урарту» гораздо ближе к дому. Теперь она расположена гораздо удобнее, в горах Загрос. В первом тысячелетии до Р. Х. эта область подолгу контролировалась Ассирией и потому была безопасной и доступной для путешествий, оставаясь при этом в значительной мере «заграницей». В то время любой ассириец в принципе мог, взяв с собой веревку и запас бутербродов, отправиться на поиски Ковчега в уверенности, что поднимается на ту самую гору.

Ассирийцы, несомненно, выбрали весьма подходящую кандидатуру на роль Горы Ковчега. У нас, однако, нет никаких сведений о том, в какой момент времени и по какому конкретному поводу произошла эта смена традиций. В своем отчете Ашшурнацирпал приводит и ассирийское название горы, Ницир, и местное, Кинипа, – возможно, именно чтобы подчеркнуть, что это та самая гора. Кроме того, следует отметить (хотя это, может быть, выглядит как слишком смелое рассуждение), что в Гильгамеше XI гора Ницир упоминается целых четыре раза – и, возможно, неспроста. Хотя, конечно, повторения могут быть пережитком несколько тяжеловесной традиции устного рассказа, но равным образом можно допустить, что они имели целью употребить весь авторитет классического текста, чтобы окончательно идентифицировать гору Ковчега и прекратить все споры о ней.

В один прекрасный день будет обнаружена и расшифрована старовавилонская табличка с описанием приземления Ковчега на горе. Если эта гора там будет называться Ницир, как в ассирийской версии, то мне придется съесть свою шляпу.

Версия ислама: Джуди-Даг

Хотя история о Нухе и Потопе в исламе тесно связана с библейской традицией, в выборе горы она от нее отходит.

И сказано было: «О земля, поглоти твою воду; о небо, удержись!» И сошла вода, и свершилось повеление, и утвердился он на ал-Джуди…

Сура 11: 44

Гора Джуди[160] (по-турецки латиницей пишется Cudi Dagh, по-арабски ал-Джуди) находится на юге Турции в провинции Юго-Восточная Анатолия, близ границ с Сирией и Ираком, у истоков реки Тигр, немного восточнее современного турецкого города Джизре (Cizre, арабское название: Jaziratibn Umar), на добрых двести километров южнее горы Арарат. Это еще одна альтернативная Гора Ковчега.

Описание горы Джуди можно найти в разных мусульманских источниках; вот несколько самых авторитетных из них:

Ковчег пристал на гору ал-Джуди. Ал-Джуди – гора в стране Масур, и распространяется до Джазират-ибн-Омар, который принадлежит к территории ал-Маусил. Эта гора расположена в восьми фарасангах от Тигра. До сих пор видно место остановки ковчега, которое находится на вершине этой горы.

Ал-Масуди (896–956)

Ал-Масуди также говорит, что ковчег начал свое путешествие в Куфе в центральной части Ирака и отплыл в Мекку, обогнув Каабу, прежде чем окончательно проследовать к горе Джуди, где он разместился.

Ибн Хаукал (путешествовал в 943–969)

Джуди – это гора рядом с Нисибином. Он сказал, что ковчег Ноя (мир ему!) отдохнул на вершине этой горы. У подножия ее есть деревня Темабин; и говорят, что спутники Ноя спустились сюда из ковчега и построили эту деревню.

Ибн ал-Амид, или Эльмацин (1223–1274)

Ираклий вышел оттуда в район Теманин (который Ной – мир ему! – построил после того, как он вышел из ковчега). Для того чтобы увидеть место, где пришвартовался Ковчег, он поднялся на гору Джуди, с которой открывается вид на все земли, ибо это чрезвычайно высоко.

Закария ал-Казвини (1203–1283)

Последний из процитированных авторов утверждает, что во времена Аббасидов[161] на горе Джуди еще стоял храм, воздвигнутый самим Ноем и обшитый досками, снятыми с Ковчега.

Имеется, далее, следующая любопытная запись, сделанная в XII веке рабби Биньямином из Туделы[162], много путешествовавшим по Ближнему Востоку:

Далее два дня пути до города Гезир-бен-Омар, построенного на острове посреди реки Тигра[163], у подножия горы Арарата[164], на расстоянии в четыре мили от того места, где остановился ковчег Ноев. Омар ибн ал-Хаттаб снял ковчег с вершин двух гор и выстроил из него мечеть для измаильтян. Вблизи ковчега существует по сие время синагога Ездры Софера, куда в девятый день месяца ава приходят евреи из города молиться[165].

Джезир-ибн-Омар – деревня у подножия Джуди-дага, где рабби Биньямин, несомненно, видел эту мечеть своими глазами. Особенно интересно в этом описании то, что он, зная не хуже других еврейскую традицию и значение выражения «горы Араратские» в 8-й главе книги Бытия, тем не менее с радостью готов признать подлинность этих якобы остатков Ковчега, нашедших новое применение. А размещая Джуди-даг у подножия Араратских гор, он, похоже, старается примирить библейские сведения о горе Ковчега с теми, что только что получил, для подкрепления отмечая, что на этом месте еще стоит древняя синагога. Наконец, «с вершин двух гор» может быть намеком на двойную вершину Арарата. Отсюда мы видим, что в эпоху написания этих путевых заметок не одни только мусульмане считали Джуди-даг горой Ковчега. Аналогичное сближение мы находим у Евтихия, патриарха Александрийского, писавшего на рубеже IX и X веков: «Ковчег остановился на горах Араратских – это горы Джабал Джуди около города Мосул» [131] – если только это не означает, что в то время название Арарат применялось непосредственно к горе Джуди.

Ту же роль гора Джуди играла в местной христианской традиции. На вершине Джуди-дага ранее стоял древний несторианский монастырь, о чем можно узнать из следующего замечательного описания, сделанного Гертрудой Белл[166] в 1911 г. В этом описании мне, однако, совершенно непонятно, откуда у нее взялись «вавилонские» свидетельства, на которые она столь небрежно ссылается:

Вавилоняне, а после них несториане[167] и мусульмане считали, что Ноев ковчег, когда вода начала убывать, остановился не на горе Арарат, а на Джуди-даге. Я тоже так думаю, после того как совершила туда паломничество и увидела то, что описываю ниже […] Итак, мы подошли к Ноеву ковчегу, который сидел на мели в окружении алых тюльпанов. Когда-то здесь, на вершине горы Джуди, стоял знаменитый несторианский монастырь Ковчега, но он был разрушен ударом молнии в 766 г. от Р. Х. На его развалинах, как говорит Кас Маттаи[168], мусульмане воздвигли святилище, которое тоже впоследствии разрушилось. В один из летних дней христиане, мусульмане и иудеи поднимаются на гору с приношениями пророку Ною. То, что они видят на самой вершине холма, представляет собой несколько помещений без крыши, грубо сложенных из необтесанных камней без какого-либо связующего раствора. Между стенами положены бревна и ветки, на которые можно набросить подобие крыши из тканей – это делается перед ежегодным праздником Сефинет Неби Нух, т. е. «корабля пророка Ноя» [132].

Тот факт, что в разных религиях в течение длительного времени Джуди-даг считался горой, где Ковчег пристал к суше, дает основания предположить, что это убеждение имеет месопотамские корни и не связано с распространением христианства.

В 697 г. до Р. Х., через четыре года после своей безуспешной попытки взять Иерусалим (и за сто с лишним лет до того, как Навуходоносор в этом преуспел), ассирийский царь Синаххериб (годы правления 705–681 до Р. Х.) снова отправился в поход, на этот раз на север, в соседнюю страну Урарту. Его целью было навести там порядок в конгломерате маленьких местных царьков – ассирийским царям часто приходилось этим заниматься. Они разбили лагерь, как он сам нам сообщает, у подножия горы Нипур [135]. Нам достоверно известно, что название Нипур соответствует горе Джуди, потому что, возвращаясь через это же место после успешного завершения описываемой кампании, Синаххериб велел выбить клинописью прямо в скале хронику своих побед, восхваляя себя самого и мощь ассирийского бога Ашшура. Эта наскальная летопись сохранилась там до сих пор:

Вершина Джуди-дага (фотография Гертруды Белл 1909 г.)

В пятом моем походе жители города Тумурри, города Шарум, города Эзама, города Кибшу, города Хальгидда, города Куа, города Кана, чьи жилища, подобно гнезду орла, первой среди птиц, устроены были на вершине горы Нипур, горы неприступной, не склонились под мое ярмо. Я разбил лагерь у подножия горы Нипур…[169]

Синаххериб не просто передвигался со своим войском во время этой кампании, как до него царь Ашшурнацирпал II; он принимал в ней личное активное участие. Он так хотел добраться до самой вершины горы, что в какой-то момент спрыгнул с паланкина, в котором его несли, и продолжил трудный путь пешком:

Словно могучий тур, с отборными войсками моей гвардии и беспощадными воинами моими я во главе их встал. Ущелья, водопады, крутые обрывы гор на носилках я преодолел, места, трудные для носилок, я прошел пешком, подобно горному козлу, по вершинам и хребтам их. Там, где уставали колени мои, я садился на горные камни и пил воду из бурдюка ради утоления жажды.

В Британском музее есть фрагмент скульптуры, изображающей Синаххериба, взбирающегося по крутой горной тропинке и поддерживаемого сзади крепким оруженосцем. Что было на уме у Синаххериба, когда он взбирался на гору Нипур?

Царь Синаххериб поднимается в гору. Фрагмент барельефа из царского дворца в Ниневии

Может быть, и не надо так удивляться воодушевлению полководца во время успешной кампании, но здесь явно имелось в виду что-то более важное. Например, Синаххериб мог услышать какие-то местные рассказы о Ковчеге и об этой конкретной горе…

Синаххериб, разумеется, с детства знал историю о Потопе, скорее всего в ассирийской версии, где горой Ковчега считалась гора Ницир. Он, должно быть, часто размышлял о том, что за зверей собрал Утнапишти в своем Ковчеге; уже взрослым человеком этот могучий царь завел в Ниневии зверинец, куда из разных стран привозились редкие животные. Часто удивляются большому количеству (восемь или девять) клинописных панелей в наскальной летописи царя Синаххериба, при том что результаты именно этой кампании были довольно скромными; но, по-видимому, она была для него важнее, чем простые военные маневры. Возможно, местное население, обитавшее вокруг Джуди-дага, много рассказывало о Ковчеге – мы знаем, что местные всегда очень убедительно рекламируют свои достопримечательности, – так что каждый из проходивших этим путем ассирийских солдат купил здесь по паре амулетов, показать жене по возвращении. Синаххериб вполне мог попытаться лично проверить эти рассказы, пока стоял там лагерем.

Можно, конечно, на все эти предположения ответить, что Синаххериб здесь ничего не говорит о поисках Ковчега – точно так же, как его предшественник Ашшурнацирпал II по поводу горы Ницир. Разумеется, если царь не нашел там ничего, то и в его официальной хронике ничего об этом не сказано; тем не менее я хотел бы предъявить господам присяжным следующие два свидетельства:

Свидетельство А: немного магии

В одном клинописном заговоре предупреждается, что на вершине горы не всегда можно обнаружить ковчег. По типу почерка этот заговор можно датировать примерно 700 г. до Р. Х.; с его помощью отгонялись суккубы (лилиту) – призраки-соблазнительницы, являющиеся своим жертвам в ночных кошмарах:

О лилиту! Будь заклята Землей Широкой,

Семерыми, рожденными богом Эа!

Заклинаю тебя мудрым и прекрасным богом,

Шамашем, Господом вселенной!

Как мертвый забыл жизнь,

(Как) высокая гора забыла ковчег,

(Как) очаг странника забыл своего странника, —

(Так ты) покинь меня, мне не являйся! [134]

Для совершения магического действия здесь перечисляются примеры невосстановимого разделения: жизнь забывается тем, кто умер; тлеющие угольки, оставленные в домашней печи ушедшим путником, тухнут и остывают навсегда. Известно много месопотамских заклинаний, основанных на этом принципе; но появление Ковчега (eleppu) в приведенном примере – случай единичный. Мне кажется, он говорит не только о знакомстве с темой «Ковчег на горе», но и о том, что больше его на этой горе нет, а значит – кто-то надеялся его там увидеть. Я предполагаю, что использование этого мотива в заговоре есть результат повсеместно распространившихся слухов и споров о какой-то неудачной поисковой экспедиции, предпринятой ассирийским царем. В конце концов, если бы Синаххериб действительно что-то нашел, об этом знало бы все его войско, а по возвращении – весь его двор, вся столица, а вскоре и вся империя.

Свидетельство Б: прочная репутация

Коварной осадой Иерусалима в 701 г. до Р. Х. и последовавшей расплатой за нее Синаххериб заслужил немало посмертных комментариев в Вавилонском Талмуде (начало первого тысячелетия от Р. Х.). В одном из них мы видим Синаххериба вернувшимся из похода и дающим обет перед доской от Ноева ковчега:

После этого он ушел, и в ином месте нашел доску от Ноева ковчега. «Должно быть, Ты могучий Бог, раз Ты спас Ноя от потопа», – сказал он. «Если Ты поможешь мне в ближайшем сражении, я принесу Тебе в жертву двух моих сыновей», – такой обет он дал. Но сыновья его слышали это, и они убили его, как об этом написано, и произошло это, когда он поклонялся в храме своего бога Нисроха, – сыновья его Адрамелех и Шарецер поразили его мечом.

Вавилонский талмуд, трактат Санхедрин: 96а[170]

В приведенном отрывке комментируется сведение об убийстве Синаххериба сыновьями и их последующем бегстве на гору Арарат, приведенное в Четвертой книге Царств[171]; факт убийства подтверждается современными событию ассирийскими источниками [136]. Вполне естественно, что это убийство оказалось в центре внимания еврейских текстов, осуждающих Синаххериба; маловероятно, однако, что сюжет с доской от Ковчега не восходит к какой-то древней традиции, а выдуман на пустом месте через много столетий после описываемых событий. Вероятно, где-то были предприняты поиски Ковчега, и Синаххериб вернулся с каким-то куском дерева, и рассказ об этом затем начали повторять в историях о великом ассирийском царе. Во всяком случае, интерес Синаххериба к истории о Ковчеге был, конечно, привит ему еще в детском возрасте наставниками.

Коммерция вокруг Ковчега

Занимаясь сравнением различных историй о Потопе, не следует забывать о Бероссе, вавилонском жреце III века до Р. Х., который тоже сообщает нам много полезного. Фрагменты его сочинений, сохранившиеся в виде цитат в составе более поздних текстов Полигистора и Абидена[172], можно считать отражением бытовавших в его время разговоров и историй, в том числе и о Горе Ковчега.

Он [Ксисутр] также сказал им, что место, в котором они находились, располагается в Армении. Они поняли всё это; они принесли жертвы богам и пошли пешком в Вавилонию. В наше время только маленькая часть корабля, остановившегося в Армении, остается лежать в Кордуйских горах в Армении, и некоторые ходят туда, соскабливают асфальт и держат его как талисман для удачи.

Версия Полигистора представляется мне попыткой объединить две различные традиции – северную армянскую (область за Урарту) и южную курдскую (Кордуйские горы, главной вершиной которых в то время, возможно, уже считалась гора Джуди).

В передаче Абидена сообщение Беросса оказывается гораздо короче:

Судно же его осталось там, в Армении, и местные жители используют кусочки дерева от него в качестве амулетов для заклинаний.

Удивительно, как мало здесь сказано о Ковчеге и сколь большое внимание уделено при этом коммерческому фактору. Очевидно, с незапамятных времен в описываемых местах процветала интенсивная торговля кусочками Ковчега в качестве мощных амулетов – ранний пример постоянного и жадного интереса человечества ко всякого рода реликвиям, от частиц Истинного Креста до мощей святых. Мы сразу представляем себе ряды сувенирных палаток вдоль дорожек по предгорьям, с выставленными на продажу щепками и кусочками битума. Давным-давно предок кого-то из этих торговцев снабдил Синаххериба основательным куском доски, соответствующим его царскому званию. Еще одна иллюстрация неизменности человеческой природы!

На данном этапе нашего путешествия мы можем сделать несколько выводов:

1. В древности место остановки Ковчега ощущалось религиозной и культурной «иконой», почитание которой простиралось поверх как географических, так и религиозных границ, Наши современные аналогии плохо работают в этой вневременной области.

2. Тогда, как и сейчас, подобные памятные места обладали религиозной или магической силой, зачастую имевшей также и коммерческие последствия.

3. Они всегда притягивали к себе паломников, туристов и больных.

4. Между «настоящим» местом и любым количеством его «ложных» конкурентов всегда находились ясно различимые отличия в пользу первого.

5. Появление такого «конкурента» иногда провоцировало реакцию со стороны «оригинала».

Из всего этого следует, что нам незачем пытаться примирить между собой разные традиции относительно местоположения Горы Ковчега; мы просто должны понимать, что они собой представляют [137].

Выводы

Самая древняя доступная нам информация содержится на Вавилонской карте мира и в сопутствующих ей надписях и текстах. Эта информация отражает идеи и представления начала второго тысячелетия до Р. Х., т е. на тысячу лет более древние, чем сама табличка. Согласно этим представлениям, Ковчег пристал к земле на чрезвычайно удаленной гигантской горе, расположенной далеко за страной Урарту, на противоположном берегу Океана, окружающего обитаемую землю, и далеко за пределами человеческого знания. Иными словами, чтобы найти Ковчег, надо пересечь всю область Урарту и продолжить в том же направлении, в некотором смысле в бесконечную даль. Эта концепция господствовала в течение долгого времени, начиная самое позднее с XVIII века до Р. Х., и мы почти наверняка имели бы ее явное выражение, если бы из той эпохи до нас дошел полный клинописный рассказ о Потопе (Табличка Ковчега является лишь его частью).

В рамках описанной концепции нетрудно понять, почему Агри-даг в северо-восточной Турции[173] стал именно той горой: он расположен на правильном месте и в правильном направлении от северного Урарту, имеет уникальные геологические характеристики и весьма правдоподобный вид для того, чтобы играть роль Горы Ковчега. Причем, в отличие от эфирных далей первоначальной концепции, он вполне достижим, хорошо видим – и на него даже можно подняться. Эта трансформация, если даже она изначально не обязана библейскому рассказу, была им подтверждена и укреплена; в результате все более ранние традиции отодвинулись на второй план, и сегодня Горой Ковчега определенно считают гору Арарат.

Результатом перехода от первоначального «где-то за Урарту» к более близкому «где-то в Урарту» стала непрерывно продолжающаяся с того времени традиция, укоренившаяся в культуре благодаря множеству образов и описаний у разных авторов и в некотором смысле господствующая и сегодня.

В первой половине первого тысячелетия до Р. Х. в Ассирии, по неизвестным нам (и, возможно, нескольким разным) причинам, роль Горы Ковчега была передана горе Ницир.

В 697 г., если приведенные нами аргументы правильны и достаточны, Синаххериб, для которого именно гора Ницир была «настоящей» горой Ковчега, сталкивается с ее солидным и уже прочно укоренившимся конкурентом – горой Джуди. Это самое раннее известное нам свидетельство почитания Джуди-дага, ставшего сильным конкурентом Арарату и полностью затмившего ассирийскую гору Ницир, которая после падения Ниневии в 612 г. до Р. Х. больше в этом качестве не упоминается. Мы услышали о ней снова лишь благодаря расшифровке ассирийского корпуса текстов Джорджем Смитом в 1870 г.

Почитание Джуди-дага как горы, на которой пристал Ковчег Ноя – Нуха, сильно развилось в несторианской ветви христианства и в исламе. С течением времени появлялись и другие, менее долговечные претенденты на эту роль.

По иронии судьбы, какие бы экспедиции ни снаряжались и какие бы находки ими ни обнаруживались, именно гора Арарат сегодня, как и в древности, в наибольшей мере соответствует образу, созданному вавилонскими поэтами, – как в географическом, так и в духовном плане.

Вавилонская Карта мира, надо сказать, изобилует другими секретами, разгадывание которых увело бы нас очень далеко от темы данной книги; нам пришлось бы погрузиться в клинописную астрономию, астрологию, мифологию и космологию (и не только). Исследование этой карты еще далеко до завершения. Уникальность карты, с нашей точки зрения, отнюдь не в том, что она якобы была редкостью для своего времени. Вполне возможно, напротив, что существовало много подобных клинописных карт, в глине и в бронзе, выполнявших разные функции и, может быть, даже иллюстрировавших разные теории. Одним из оснований для такого предположения является то, что вавилонская традиция, представленная нашей Картой мира, находит свое продолжение в типе карт, известном у историков географии как карты «T-O» или «O-T», составлявшихся начиная с раннего средневековья вплоть до, возможно, XV века от Р. Х. Это название выражает общую характеристику данного типа карт: земля на них изображена в виде диска, вокруг которого плещется mare oceanum («О»), а от середины расходятся три водных пути («Т»), делящих землю на три части. Эти карты пугающе (и, как правило, необъяснимо) напоминают Вавилонскую карту мира, с ее рекой Евфрат, рассекающей диск земли с севера на юг и пересекающейся с горизонталью другого водного пути. Сходство настолько разительно, что эти европейские карты выглядят буквально как другая интерпретация той же вавилонской модели мира [138].

Карта типа Исидора Севильского, датируемая 1472 г. Трудно ошибиться с ее предшественницами.

Компьютерная реконструкция Вавилонской карты мира – передняя сторона таблички

То, что эта вавилонская модель сохранилась и оказала влияние через столь долгое время, несомненно является дополнительным доказательством заимствований, сделанных греческими математиками и астрономами, прибывшими в Месопотамию знакомиться с клинописной культурой. Все, что они находили интересным, они, конечно, копировали на папирус для дальнейшего изучения и развития по возвращении домой. Этот материал, разумеется, включал различные схемы и карты, найденные ими в библиотеках.

Ноев ковчег, надежно приставший к горе. Картина Аурелио Луини (1545–1593)[174]

13. Литературный анализ Таблички Ковчега

«Мы можем представить себе эту сцену».

«Нет, в моей голове она не представляется».

«А в моей – того хуже! – она уже представлена».

Айви Комптон-Бернетт[175]

В предыдущих главах, исследуя историю о Потопе в ее клинописных воплощениях, мы подвергли Табличку Ковчега тщательной расшифровке и детальному сравнению с другими версиями того же сюжета. Настало время заняться вопросом – что собой представляет этот текст в литературном отношении?

Когда мы читаем его подряд, мысленно сравнивая с другими изложениями истории о Потопе – Эпосом обАтрахасисе и Эпосом о Гильгамеше, – бросается в глаза удивительная его особенность: во всей Табличке Ковчега нет ни одного слова от рассказчика. Все ее шестьдесят строчек представляют собой последовательность девяти речей-монологов.

Начало таблички – это «буквальная запись» речи бога Энки, обращенной к нашему герою. Весь дальнейший текст естественным образом разбивается на восемь ответных монологов Атрахасиса, последовательно отчитывающегося о проделанной работе. Каждый из этих монологов соответствует важному этапу в развитии действия; тем не менее ни один из них не сопровождается какими-либо дополнительными описаниями или объяснениями. Рассматриваемая в этом ракурсе, Табличка Ковчега выглядит следующим образом:

Речь 1, Энки – Атрахасису: «Стена, стена!..» (строки 1-12)

Речь 2, Атрахасис: «Я поставил внутрь его…» (строки 13–17)

Речь 3, Атрахасис: «В один палец битума…» (строки 18–33)

Речь 4, Атрахасис: «Я лег, … радуясь» (строки 33–38)

Речь 5, Атрахасис: «Я слова в своем сердце…» (строки 39–50)

Речь 6, Атрахасис: «Но твари степи…» (строки 51–52)

Речь 7, Атрахасис: «5 (кувшинов) пива…» (строки 53–56)

Речь 8, Атрахасис: «1 палец сала…» (строки 57–58)

Речь 9, Атрахасис – строителю судна: «Когда я войду…»

(строки 59–60)

В тексте никак не представлены многие важные (и даже жизненно важные) сюжетные детали – такие, например, как наставления Энки Атрахасису, когда и каким образом тот должен объяснить старейшинам свои действия; странный вещий дождь, который должен предупредить о скором начале Потопа; или весьма важный вопрос – сколько имеется времени на то, чтобы построить Ковчег; а также – подробный перечень прибывающих мастеров с их инструментами. Все, что нам предлагается, – это знаменитое обращение Энки и, в ответ на него, адресованное Атрахасисом ему (и нам) пошаговое описание того, что и как было сделано. Более того, Атрахасис все это говорит от первого лица: мой дом (в прошедшем времени), мой битум, боль моего сердца (в прошедшем времени); мое приказание строителю судна (настоящее время).

Все это весьма интересно во многих отношениях. В датируемом примерно тем же временем Старовавилонском Атрахасисе соответствующие сюжетные элементы излагаются невидимым рассказчиком от третьего лица. Только в Гильгамеше XI рассказ ведется от первого лица, и здесь это вполне уместно, поскольку Утнапишти рассказывает Гильгамешу о событиях в прошлом – как он сам построил Ковчег и сам спасался от Потопа [139]. Переход с третьего лица на первое оказался необходимым при обработке древнего сюжета для его использования в Гильгамеше. Табличка Ковчега, однако, показывает нам, что рассказ от первого лица – тоже древняя традиция.

Рассказ от первого лица дает возможность в большей мере, чем в третьем лице, выразить конкретного человека и его душевный мир; этим Табличка Ковчега отличается от Старовавилонского Атрахасиса (в той мере, в какой мы можем о нем судить ввиду наличия в нем лакун в нескольких ключевых местах). В Гильгамеше XI на такие детали просто нет времени – кроме потока слез Утнапишти, не знающего, где ему пристать.

Успокоительный тон Энки в отношении постройки судна в строках 11–12 («ты знаешь обо всем, что нужно для постройки судна; кто-нибудь другой может сделать за тебя работу»)[176] предполагает, что Атрахасис сначала сопротивляется, говорит, что он не способен выполнить поставленную задачу, как это прямо выражено в Ассирийской версии Смита, строки 13–15 («Никогда я судна не строил… Начерти на земле план – План я увижу и судно построю»). Описание его душевных страданий и обращения к богу Луны целиком занимает строчки 3950; если бы этот текст сохранился полностью, наше впечатление от него было бы, наверное, гораздо сильнее. Для сравнения: в Старовавилонском Атрахасисе этот сюжет занимает всего три строчки.

Параллельно с детальным изложением этапов строительства и герметизации Ковчега мы видим попытку раскрыть характер Атрахасиса, изобразить его живым человеком и вызвать сочувствие к его трудному положению.

А положение действительно было трудным. Вспомним снова: мир со всеми формами жизни должен быть уничтожен, и Атрахасис – тот единственный человек, на котором лежит задача сохранить все виды живых существ для их продолжения после Потопа. При этом распоряжения он получает от бога-одиночки, решившего спасти жизнь на земле и тем самым поставившего себя под удар, потому что остальные боги остаются непреклонны и глухи к мольбам. Атрахасис должен всех завести на судно, каждую живую тварь ввести по сходням, а между тем водяные часы неумолимо отмеряют время. Если в его судне появится хоть одна течь – конец всему. Это роль для харизматического героя в остросюжетном боевике, сражающегося со страшным и ужасным Злом и с неправдоподобной скоростью спасающего мир от всех напастей.

Текст Таблички Ковчега отличается еще одной удивительной особенностью: в нем нет никаких указаний на то, кто сейчас говорит. Предполагается, что мы и так знаем или должны догадаться, что сначала говорит бог Энки, а со строки 13 и далее – человек Атрахасис; смена говорящего никак не отмечена. Но к кому именно он обращается, отчитываясь о своих достижениях? И кто может догадаться на основе одного лишь текста таблички, что в последних двух строчках он обращается к своему (нигде не поименованному) корабелу?

Эти трудности возникают потому, что в тексте нашей таблички опущены все многословные ремарки, которыми изобилует традиционный литературный текст и которыми, надо признать, вавилонская нарративная литература основательно перегружена, если не сказать замусорена:

Анум уста открыл и молвит, вещает он госпоже Иштар…

Иштар уста открыла и молвит, вещает своему отцу Ануму…

Гильгамеш VI: 87–88; 92–93

Я затрудняюсь привести еще хотя бы один пример вавилонского мифологического или эпического текста, в котором, как в нашей Табличке Ковчега, отсутствовал бы этот характерный связующий элемент, повторяющийся перед каждой репликой. Такие повторения на первый взгляд выглядят как рудименты устной литературы, в которой повторений было гораздо больше, чем приемлемо для нас сегодня; современному любителю клинописных текстов приходится принимать их как должное или погружаться в создаваемую ими аутентичную атмосферу. Но на самом деле верно ровно обратное: эти повторяющиеся вводные формулы возникли именно при переходе от устной традиции к письменной, потому что рассказчик всегда имеет возможность голосом изображать переход речи от одного персонажа к другому; при письменной же передаче устного рассказа, чтобы не возникало путаницы, приходится каждый раз указывать, кто теперь говорит.

Ассириологи уже давно пришли к убеждению, что литературные тексты, дошедшие до нас в записанном виде, в течение долгого времени бытовали в виде устных рассказов, с присущей им импровизационной свободой, исчезнувшей в процессе их письменной фиксации, неизбежным образом ограничивающей разнообразие творчески создаваемых устных версий [140]. Процесс письменной фиксации устных рассказов стал, вероятно, особенно активным с начала второго тысячелетия до Р. Х. До этого история о Потопе входила в репертуар сказителей; впрочем, мы можем с уверенностью предполагать, что искусство устного рассказа продолжало существовать долгое время и после включения многих рассказов в городскую письменную литературу.

Попытаемся представить себе одного из этих древневавилонских рассказчиков. Такие люди, несомненно, существовали в разных социальных слоях – от нищих сказителей, ходивших по деревням и довольствовавшихся за свои рассказы местом у очага и миской похлебки, до более упитанных профессионалов, которых царь вызывал, когда ему надоедали слепые арфисты, танцовщицы и заклинатели змей или чтобы произвести впечатление на гостей.

Наш рассказчик пересказывает Историю Атрахасиса, в которой есть и Потоп, и Ковчег. Вероятно, основную канву этой истории знают все слушатели, но в устах искусного сказителя она каждый раз приобретает новую магию и мощь. Ведь в ней обсуждаются самые важные вопросы: о жизни и смерти человеческого рода; о самом узком пути к его спасению; о том, что все яйца в мире были доверены одной-единственной корзине, борющейся с высокими волнами и переполненной разнообразными существами, воющими от ужаса (или от морской болезни, или потому, что им тесно и кому-то отдавили лапу). Рассказчик, может быть, пользовался кое-каким реквизитом: головным убором с рогами для бога Эа и куском тростниковой изгороди, через которую он шептал свою речь; палочкой, чтобы рисовать чертеж по земле; игрушечным кораклом для Атрахасиса… Популярный сказитель мог выступать с музыкальным сопровождением (флейта, ударные) и с мальчиком-помощником. Пользуясь всеми этими приемами, он увлекал публику своей интерпретацией всегда одной и той же и всегда новой истории – иногда ужасая их непреклонной жестокостью богов и натиском смертоносных вод; иногда успокоительно показывая, что в конце концов все будет в порядке; иногда, может быть, даже вставляя забавные детали: например, изображая героя этаким мечтателем-белоручкой, которому грозный бог велит прямо сейчас заняться немыслимо трудной работой, а он упирается и не хочет – почему это вдруг я?

Табличка Ковчега, однако, не принадлежит к этому жанру развлекательных историй из короба бродячего рассказчика, знающего их все наизусть. Первые же ее слова (Стена, стена! Тростниковая изгородь, тростниковая изгородь!) драматически возвещают худшие в мире новости, и кончается она столь же драматично – когда задраивается люк за последним взошедшим на Ковчег и всем остается только ждать начала Потопа. Эти шестьдесят строк извлечены из намного более обширного драматического текста и относятся к моментам наибольшего напряжения в сюжете. Простого совпадения здесь не может быть. Напротив, мне кажется, что наша табличка представляет собой как бы «сокращенное карманное издание» полной истории о Потопе, использовавшееся в реальных ситуациях устного рассказа и на последних строчках оставлявшее слушателей в нетерпении услышать продолжение. Первые капли начинающегося дождя звучали как мотив в конце эпизода телевизионного сериала, с неизбежными словами диктора, к неудовольствию зрителей объявляющего, что продолжение будет только через неделю.

Я не хочу сказать, что здесь мы имеем «скрипт» традиционного устного рассказа – такого просто не могло быть. Скорее, это запись основных реплик для ролей Энки (первый голос) и Атрахасиса (второй голос), и трудно представить себе, рассуждая рационально, иное ее использование, кроме как в театрализованном представлении. Из клинописных текстов мы знаем о существовании в древнем Вавилоне уличных исполнителей, клоунов, борцов, музыкантов, бродячих артистов с дрессированными обезьянками; с другой стороны, мы знаем об уличных культовых процессиях, проносящих корабли с богами, а также о публичном чтении Эпоса о сотворении мира во время празднования Нового года. Возможно, в ряду прочих подобных действ было и некое Большое Вавилонское Действо об Атрахасисе. Почему бы нам не представить себе звонкоголосого декламатора, держащего слушателей в напряжении между страхом, безысходностью и надеждой, а в конце представления стоящего на носу своего судна с безымянными и безгласными женой и сыновьями, в окружении домашних животных, не смущающихся выступлением перед публикой?

Можно ли представить себе какое-либо другое использование Таблички Ковчега?

Я уже заканчивал эту главу, чтобы отправить ее издателю, когда один из коллег обратил мое внимание на очень полезную книгу:

Клаус Вильке. «Шумерская поэма Энмеркар и Эн-сухкеш-ана: эпос, пьеса для театра или…? Театральное искусство на рубеже III и II тысячелетий до Р. Х. С приложением расшифровки и перевода текста поэмы». Американская Восточная Серия, вып. 12, Нью-Хейвен, 2002[177].

В этой книге автор доказывает, что в исследуемом им раннешумерском тексте, посвященном распрям между древними предшественниками нынешних Ирака и Ирана, имеются действующие лица – боги и смертные – и сценические указания. Действие происходит в шумерских городах Урук и Кулаба, в загоне для скота и овчарне близ города Эреш, в городских воротах при восходе солнца, на берегу Евфрата, затем переносится в город Аратта в горном Иране, в дом жрецов и к так называемому «колдовскому древу». Рассказчик представляет происходящее на сцене действие, что видно по грамматическим особенностям текста, в котором много указательных местоимений. Вильке определяет жанр рассматриваемого текста как придворную театральную постановку; сопоставляя действие с реальными событиями, он относит ее к эпохе правления Амар-Суэна, шумерского царя города Ур (около 1981–1973 гг. до Р. Х.).

Как вполне резонно замечает Вильке, «на первый взгляд трудно себе представить, как мог выглядеть театр древнего Ближнего Востока». Таких же сомнений сначала был полон и я, предлагая свою версию прочтения Таблички Ковчега как театрального представления; но теперь, после публикации Вильке, его аргументы в поддержку сценического характера шумерского текста и мои в отношении вавилонской Таблички Ковчега взаимно усиливают друг друга. Я даже думаю, что для Таблички Ковчега невозможно найти другую интерпретацию.

Что еще мы можем отметить? Даже при формальном рассмотрении Табличка Ковчега отличается от привычного литературного текста; она выглядит как письмо или деловая запись. Таблички литературного характера обычно шире, текста на них больше, он располагается минимум в две колонки на каждой стороне. В процессе развития какой-нибудь литературной композиции содержание каждой из составляющих ее табличек стабилизировалось, так что, начиная с какого-то времени, все знали, сколько строк, например, в табличке I Эпоса о Гильгамеше и о чем там написано. В длинных произведениях в конце каждой таблички в качестве указания читателю приводилась первая строка следующей. Первая строка первой таблички служила при этом названием всего произведения; таким образом, Эпос о Гильгамеше тогдашним библиотекарям был известен как О том, кто видел Бездну.

По сравнению с этими крупными табличками Табличка Ковчега – маленькая, текст на ней расположен по обеим сторонам в одну колонку, все ее шестьдесят строк плотно заполнены. Это не глава большого сочинения на нескольких табличках, но весьма необычного характера «извлечение» из некоего более полного текста, в отношении которого очень важно понять, к какой традиции он принадлежал.

Текст таблички начинается без всякого вступления знаменитой речью Энки «Стена, стена! Тростниковая изгородь, тростниковая изгородь!» (параллельные места: в Старовавилонском Атрахасисе табл. III, столбец I: 21–22; в Эпосе о Гильгамеше XI: 21–22). Возможно, в гипотетическом «полном издании» истории об Атрахасисе это было бы где-то на третьей по счету табличке.

В скобках упомянем здесь для сравнения 5-ю главу Старовавилонской версии Скёйена, в которой четыре столбца текста, по содержанию частично соответствующих табличкам II и III Старовавилонского Атрахасиса, а по структуре сильно от них отличающихся. Форма этой таблички указывает на то, что первоначально она имела, вероятно, 30 строчек в каждом столбце, т. е. суммарно 120 строчек. По многим характеристикам ее можно считать написанной минимум на столетие ранее, чем самая известная Сиппарская версия Старовавилонского Атрахасиса; таким образом, это самая древняя известная нам версия нашей истории. По тем же характеристикам она, вероятно, несколько древнее Таблички Ковчега и уж во всяком случае написана другим писцом – об этом говорят такие детали, как форма знаков и написание некоторых слов. Тем не менее весьма вероятно, что и она, и Табличка Ковчега представляют собой одну и ту же версию старовавилонской истории об Атрахасисе.

История об Атрахасисе, о Потопе и о Ковчеге – это, несомненно, литература. Мифологическое по содержанию и эпическое по объему литературное произведение. Поэтому содержащиеся в Табличке Ковчега в речах Энки и Атрахасиса детальные практические сведения о постройке Ковчега вызывают удивление, в особенности если принять к сведению (см. главу 8 настоящей книги), что эти технические спецификации – не мифологические фантазии, но практически выполнимые инструкции.

Зачем понадобились эти технические спецификации в увлекательном драматическом рассказе? Для большинства слушателей следить за развитием сюжета, разумеется, было гораздо интереснее, чем приобретать сведения о том, как самим герметизировать коракл.

Включение этих технических сведений, на мой взгляд, могло быть вызвано двумя факторами, и первый из них – запрос от специфической аудитории, состоявшей из рыбаков и других прибрежных жителей, для которых постройка и использование речных судов было частью каждодневного существования. Слушая рассказ об Атрахасисе и его Ковчеге, эти люди, я думаю, обязательно задавали вопросы вроде «А на что было похоже это судно? Каких оно было размеров? И где там могли поместиться все звери?». Опытный рассказчик, бесспорно, имел на них готовые ответы, например: это был гигантский коракл, потому что кораклы никогда не тонут; он достигал таких размеров, что все звери в нем сумели поместиться; звери могли в нем прыгать и скакать, и т. д. Широко разведенными руками и вытаращенными глазами рассказчик изображал «такое огромное судно, какого мы никогда не видели»; незачем было указывать точный объем битума, пошедшего на его обмазку, – достаточно сказать «для него потребовалось неимоверно много битума»… Каждый слушатель мог при этом легко себе представить этот огромный коракл. В зависимости от состава слушателей рассказчик мог всякий раз с новыми подробностями описывать его форму и размеры, а также устройство внутренних помещений.

Но затем наступил следующий этап, когда в увлекательный рассказ было введено много технических деталей. Как и почему это произошло? Ответ может быть только один: для изучения в школе.

Здесь надо снова подчеркнуть чрезвычайно важный для нас факт: приведенные в Табличке Ковчега «спецификации» не только реалистичны, но и математически точны. Если по ним сделать современный технический чертеж и инженерный проект, то такое судно в пропорциях реального коракла вполне можно построить. Такая точность не могла возникнуть случайно. Если бы все эти количественные параметры были импровизацией рассказчика, описывающего самый большой в мире корабль так, как ему взбрело в голову, то мы бы увидели фантастические расстояния, размеры и количества – вроде «ста двойных миль» или «десяти тысяч миль». Появление же в нашем рассказе о Ковчеге точных размеров судна и соответствующего количества материалов, нужных для его постройки, указывает не только на школьный характер данного текста, но и на то, что в тогдашних школах практиковались подобные упражнения.

Практические вычисления типа «сколько нужно кирпичей, чтобы возвести стену таких-то размеров» или «сколько нужно ячменя, чтобы накормить бригаду из стольких-то рабочих» были постоянным занятием учеников в писцовых школах, после того как они прошли начальный курс чтения и письма. Чтобы внести разнообразие в эти рутинные арифметические задачи, учитель вполне мог привлечь внимание учеников, предложив им что-нибудь новенькое с интересным сюжетом; возможно, к такому методу надо было прибегать довольно часто [141]. Одно школьное упражнение по спряжению шумерских глаголов построено на примере глагола пукать. Представьте себе оживление среди мальчишек-учеников, когда учитель входит в класс и объявляет: «Сегодня мы будем учиться пукать». Внимание к предмету обеспечено на все утро.

И вот в одно прекрасное утро учитель дает своему классу такое задание: известно, что Ковчег был самым большим на свете судном (а это любой вавилонский мальчик знал с колыбели). Предположим, что он был столько-то в поперечнике, а борта были такой-то высоты – иначе как бы в нем поместились все животные? Требуется подсчитать: Какова была его площадь? Сколько миль веревки нужно для его постройки? Сколько ведер битума нужно для его герметизации? Арифметика становится сразу увлекательной, не то что при рутинных вычислениях размеров дамбы или объема кучи зерна.

Мы уже говорили в одной из предыдущих глав, что любой специалист по клинописи, встретив шумерский знак ŠÁR в каком-нибудь литературном тексте, не задумываясь поймет его в смысле «очень большое круглое число», мириады, а вовсе не как точное количество. В случае с Табличкой Ковчега это, однако, не так – здесь ŠÁR следует понимать в буквальном смысле, как число 3600. Очень большими числами, записанными с использованием нескольких знаков ŠÁR, выражены также огромные сроки правления допотопных царей в Шумерском царском списке. Вполне может быть, что продвинутые ученики старовавилонской эпохи, после того как они изучили и обсудили с учителем эти допотопные числовые обозначения в Царском списке, использовали их затем для расчетов Ковчега, тем более что Атрахасис, сам будучи допотопным персонажем, тоже должен был понимать обозначение ŠÁR буквально. Именно поэтому знак ŠÁR использован в Табличке Ковчега в буквальном смысле.

Школьная табличка с упражнениями по геометрии, обсуждавшаяся выше в главе 7, свидетельствует о том, что вычисление площади круга, в частности круга, вписанного в квадрат, было включено в стандартную школьную программу по геометрии. На этом основании можно предположить: тот, кто вставил числовые данные в историю о Ковчеге, должен был сначала сам набраться математических знаний, и круг в квадрате как описание плана Ковчега отражает собственный школьный опыт этого человека.

Несмотря на большое количество клинописных табличек, где упоминаются битум и судна разных типов, в них нигде нет ни малейших указаний, каким образом надо обмазывать битумом построенное судно. В прибрежных доках, где постоянно строили новые кораклы, это знали так хорошо, что не было нужды в письменном руководстве. Нам здесь важно то, что приведенные в Табличке Ковчега количественные вычисления отражают реальное положение вещей.

Вставить технические данные в литературное произведение – для этого нужна была либо веская причина, либо чрезвычайная творческая оригинальность. Из имеющихся у нас на сегодня данных мы не можем заключить, был ли это единичный случай такого вставления в текст Атрахасиса или, наоборот, эти данные сначала в нем присутствовали, а потом стали опускаться по причине своей бесполезности для большинства слушателей, не имевших отношения к судостроению. Так или иначе, в Гильгамеше XI количественные данные сведены к минимуму.

В сравнении с этими подробными числовыми сведениями поражает отсутствие деталей о животных, взятых на борт. Какая-нибудь другая аудитория, например фермерская, наверное, хотела бы услышать полный их список, от тараканов до верблюдов, дабы удостовериться, что никто не забыт. Возможно, если бы вопросы типа «Каких животных вы здесь имеете в виду?» или «Нельзя ли поподробнее перечислить все виды змей?» задавались регулярно, хороший рассказчик имел бы и на них готовые, где-то записанные ответы.

(a) Тесно выписанные знаки ŠÁR в строке 12 Таблички Ковчега. (b) Еще несколько таких знаков в строке 21 Таблички Ковчега, (с) Каллиграфически выписанные знаки ŠÁR в Шумерском царском списке (копия Weld-Blundell’а)

14. Заключение: Потопы и Ковчеги

Ниневийская галера из далекого Офира

В палестинский порт плывет, нагружена

Грузом из мартышек и павлинов,

Кедров пиленых, клыков слоновых

И бочонков сладкого вина.

Джон Мейсфилд[178]

Всякому, кто прочел или пролистал эту книгу, будет полезно увидеть на нескольких страницах обзор ее основных тезисов – о том, как история о Потопе развивалась и переходила из одной культуры в другую, и о том, как при этом изменялась форма Ковчега.

Начнем с того широко признанного факта, что каноническая история о Потопе, Ное и Ковчеге, в том виде, в каком мы ее знаем сегодня, несомненно родилась на равнинах древней Месопотамии, т. е. современного Ирака. В этом краю, зависящем от капризов большой реки и привычном к наводнениям, разрушительный потоп вспоминался как историческая реальность, исполненная значительного смысла: жизнь, продолжающаяся, лишь пока этого хотят или допускают боги, сохранилась благодаря одному-единственному судну, команда которого, люди и звери, выдержала катаклизм и снова заселила опустошенный Потопом мир. В самых ранних своих формах этот рассказ восходит к далекой бесписьменной древности и выражает обстоятельства и условия жизни людей из того прошлого времени.

Жителям Месопотамии этот стародавний допотопный мир представлялся как неизменный ландшафт приморских болот (маршей) южного Ирака, где прибрежный тростник служил для постройки и домов, и речных судов, так что и те и другие могли пойти в ход в качестве материала для строительства спасательного судна. Ковчег в этой древнейшей истории мне видится длинной и узкой лодкой с высокими носом и кормой, удобной для передвижения по мелководным протокам. Большие лодки такой «миндалевидной» формы назывались по-шумерски magur, гигантскую суперлодку, понадобившуюся при Потопе, назвали magurgur.

В письменных источниках, датируемых началом второго тысячелетия до Р. Х., мы уже встречаем две разные традиции описания формы Ковчега; но обе эти традиции восходят к одному общему корню. В Ниппуре, городе на юге Ирака, традиция огромной удлиненной тростниковой лодки magurgur продолжалась, не вызывая сомнений. В других же местах, как мы видим из недвусмысленного описания, данного в Табличке Ковчега, более подходящим типом судна для Ковчега считали круглый коракл. Кораклы не использовались на мелких протоках маршей, но были очень распространены на реках срединной части Месопотамии, в особенности на Евфрате; тут они служили как бы водным такси, переправляющим с берега на берег людей, скот и грузы без малейшего риска затонуть. Суда этого типа делались не из тростника, а из веревки, свитой из пальмовых волокон, и представляли собой большую корзину, со всех сторон обмазанную битумом для водонепроницаемости. Кораклы делались любых размеров и любого назначения; коракл, построенный Атрахасисом, несомненно, побил все рекорды.

Я полагаю, таким образом, что традиционное представление о форме Ковчега сначала было как о лодке magur (длинной и узкой), а затем изменилось в пользу коракла (круглого и большого).

Свидетельств этому не так много, но они есть: плюс к нашей Табличке Ковчега мы располагаем еще двумя клинописными описаниями Ковчега, датируемыми вторым тысячелетием до Р. Х., – и в обоих, как показано в данной книге, он представлен круглым. Мне это представляется как процесс замены «старомодного» прототипа усовершенствованным новым вариантом.

В начале второго тысячелетия до Р. Х. передача текста от одного другому могла происходить столь же часто в устной форме, как и в письменной. В устах искусного и знаменитого рассказчика указанное изменение формы Ковчега могло произойти вполне естественным образом – оно делало рассказ более осмысленным для слушателей. Меня оно вообще не удивляет: бродячие рассказчики, вероятно, часто выступали перед жителями прибрежных районов, которым надо было представить Ковчег практически реализуемым и функционально пригодным судном; и на эту роль, как все они понимали, легче всего мог претендовать коракл.

Круглый Ковчег Атрахасиса имел днище площадью 3600 кв. м; у него была одна палуба.

Кроме рассматриваемой нами Таблички Ковчега, подробное описание Ковчега имеется еще только в одном клинописном источнике – классическом Эпосе о Гильгамеше. Здесь нас ожидают два важных усовершенствования. Во-первых, ковчег здесь не миндалевидно-удлиненный как magur, но и не круглый как коракл, но куб с одной и той же длиной, шириной и высотой бортов. А во-вторых, такой ковчег практическому месопотамскому уму должен был представляться как совершенно неспособный держаться на воде, особенно в потопную непогоду.

Как мы уже говорили в одной из глав (и еще вернемся к этому в Приложении 2), трансформацию старовавилонского круглого в плане коракла с одинаковой «длиной» и «шириной» в позднеассирийское квадратное в плане судно в Гильгамеше, а также трансформацию старовавилонского однопалубного судна в шестипалубное, где каждая палуба еще поделена на семь отсеков с дополнительным делением на девять, – все это можно объяснить исходя из следующих соображений. С одной стороны, имело место неправильное понимание отдельных строчек текста-источника; с другой – мидрашистский[179] энтузиазм, преобразовавший ковчег Утнапишти в ни на что не похожую и практически ни к чему не пригодную, но зато величественную конструкцию. Тем не менее тщательный анализ текста Эпоса о Гильгамеше показывает, что рассказ Утнапишти, содержащий описание этого ковчега, восходит к старовавилонской версии с круглым кораклом.

Следующий этап развития истории о Потопе и Ковчеге – библейская книга Бытия. Сравнение еврейского текста (Быт. 6–8) с Гильгамешем XI выявляет столь тесную связь и столь много точек соприкосновения между ними, что вывод о зависимости одного из них от другого становится неизбежным. В этой книге я исхожу из достаточно широко принятой концепции о том, что именно еврейский библейский текст является заимствованием, будучи основанным на некоем клинописном предшественнике (одном или нескольких); но при этом я предлагаю новое объяснение механизмов этого заимствования. Я думаю, что необходимость иметь собственную письменную историю привела евреев, оказавшихся в вавилонском плену, к идее дополнить собственные источники некоторыми вавилонскими историями из древних времен – там, где собственная традиция не предлагала адекватных версий. Это стало возможным благодаря приобщению интеллигентных еврейских юношей к клинописной письменности и культуре в вавилонских школах, где они смогли прочесть эти древние истории в оригинале, просто как часть школьной программы. Потрясавшие воображение вавилонские рассказы в процессе их литературной обработки и усвоения еврейской традицией были дополнительно нагружены совершенно новым моральным смыслом. Таким образом старые сюжеты – о праотцах-долгожителях, о младенце, оставленном в коракле на реке, о Потопе – обрели вторую молодость и смогли удержаться в сознании человечества, когда породившая их клинописная традиция окончательно оборвалась.

В библеистике давно принята концепция различения в библейском тексте нескольких параллельных источников или авторов, в частности J и P. Применительно к библейской истории о Потопе я объясняю эти различия тем, что J и P использовали клинописные первоисточники, принадлежавшие двум разным клинописным традициям. Различия видны, например, в числе разных видов животных и птиц, взятых на борт Ковчега. Особенно следует отметить важную деталь, открывшуюся благодаря расшифровке Таблички Ковчега, – о том, что животные всходили на Ковчег попарно. Этой детали нет ни в одной ранее обнаруженной версии клинописной истории о Потопе, и поэтому до появления Таблички Ковчега она считалась специфической принадлежностью библейской версии истории.

Сравнивая Ноев ковчег с ковчегом Утнапишти, мы обнаруживаем здесь некий четвертый тип судна – удлиненное деревянное сооружение, по форме напоминающее большого размера гроб. При обсуждении сильной зависимости истории о Потопе в книге Бытия от неких ее клинописных предшественников контраст между кубическим судном Утнапишти (а это единственная известная нам версия, датируемая первым тысячелетием до Р. Х.) и удлиненным ковчегом Ноя ранее многих ставил в тупик. Однако по рекам Междуречья плавали суда и того типа, который описан в Бытии, – такие суда, принадлежащие еще одной древней традиции, описаны и сфотографированы в конце XIX века. Есть основания считать, что в древнем Вавилоне они назывались ṭubbû, в еврейском же тексте Ковчег называется заимствованным словом tēvāh, так что, скорее всего, в обоих случаях речь идет об одном и том же типе судна. Я полагаю, что судно ṭubbû, имевшее удлиненную форму и практичное в использовании, сначала появилось в какой-то клинописной версии истории о Потопе (например, если кубическая форма судна Утнапишти обсуждалась в среде писцов и была признана практически непригодной), и уже из нее перекочевало в еврейский текст.

Поскольку описание формы Ноева ковчега имеется в книге Бытия только у автора J, мы не можем сказать, каков был Ковчег в том клинописном источнике, которым пользовался автор P, – тоже удлиненной формы или нет. Так или иначе, баркас-ṭubbû был, по-видимому, уже использован в одной из вавилонских версий истории о Потопе – версии, которую предпочел автор J.

Следует отметить одно обстоятельство первостепенной важности: при всех изменениях формы Ковчега площадь его днища оставалась практически неизменной:

1. Круглый коракл Атрахасиса: 14 400 кв. локтей (1 ikû)

2. Кубическое судно Утнапишти: 14 400 кв. локтей (120 локтей x 120 локтей = 1 ikû)

3. Ноев ковчег: 15 000 кв. локтей (300 локтей x 50 локтей = 1,04 ikû) [180].

Ковчег Утнапишти при замене плана судна с круглого на квадратный сохраняет его первоначальную площадь, указанную еще Атрахасису богом Энки, что показывает чрезвычайную живучесть этого указания в клинописной традиции. Переход от круга к квадрату, на первый взгляд весьма неуклюжее изобретение, на самом деле не столь уж радикален: когда о круге решили забыть, старовавилонские термины для длины и ширины естественным образом оказались перенесенными на квадрат, но при этом их величина была изменена таким образом, что в результате получилась та же площадь в 14 400 кв. локтей.

Еще более интересен – и, конечно же, не случаен – второй переход, от Ковчега клинописных источников к Ноеву ковчегу, с почти точным сохранением площади днища: новая площадь в 15 000 кв. локтей с точностью до 4 % повторяет площадь днища ковчега Утнапишти. Этот факт – еще одно несомненное подтверждение того, что библейский текст истории о Ковчеге является переработкой похожей вавилонской идеи, с сохранением площади днища, но с заменой непрактичной формы на практичную, проверенную постоянным использованием речных грузовых судов на реках древнего Междуречья.

В свете этих наблюдений, на первый взгляд столь странный и ни с чем не сообразный переход от круглой формы к квадратной, а от нее к прямоугольной становится понятным и объяснимым; для меня он лишь свидетельство последовательного продвижения сюжета о Потопе из клинописной традиции в еврейскую Библию – основной темы настоящей книги.

Редко бывает так, что одна-единственная клинописная табличка дает материала на целую книгу. Табличка Ковчега в этом отношении уникальна, поскольку знакомство с ней рождает тысячи идей и вопросов, требующих ответа. Завершая настоящую книгу, посвященную вечной истории о Потопе, я надеюсь, что смог пустить одну или две из этих идей в дальнейшее свободное плавание.

Приложение 1 Духи, души и реинкарнация

Ритуальное изображение двух духов, мужского и женского пола. Чтобы дух-женщина не скучала и была счастлива, ее сопровождает дух-мужчина; он со связанными руками почтительно идет за ней.

По-аккадски дух – бессмертное существо, иногда при каких-то обстоятельствах появляющееся в человеческом образе, – называется etemmu. Это слово происходит от древнего шумерского слова GEDIM, имеющего то же значение и в записи выглядящего как один довольно сложный знак; на самом же деле это знаки IŠ и TAR один внутри другого (нам проще всего записать эту комбинацию как IŠ x TAR), за которыми следует клинописный знак дроби 1/3. Древневавилонские лингвисты интерпретировали знаки IŠ и TAR как шумерские слова, означающие, соответственно, «пыль, прах» и «улица», представляя себе духа, вероятно, подобно нашему «из праха ты, и в прах возвратишься», а может быть, и как некое еще более зыбкое явление. Оба варианта осмысленны, непонятно только, что тут делает знак 1/3. Рассматриваемому знаку GEDIM близок другой знак, состоящий из той же комбинации знаков IŠ x TAR, но сопровождаемой знаком дроби 2/3. По-шумерски он произносится UDUG, в аккадский перешел в виде utukku и обозначает демона некоего особенного типа. Итак, мы имеем два очень похожих знака, указывающих на два типа существ сомнительной природы – «духа» и «демона»:

Мне пришло на ум, что знаки IŠxTAR, кроме их указанной выше древней интерпретации, могли также восприниматься как причудливое написание аккадского существительного ištar, «богиня» (т. е. божество женского пола, не путать с собственным именем богини Иштар). Таким образом, запись слова etemmu может указывать на то, что дух либо имеет вид одной трети некоего божества женского пола, либо сам составляет одну треть божества женского пола. Аналогично, демон utukku либо имеет вид двух третей какой-то богини, либо сам составляет две трети богини.

Все становится просто и понятно, если мы далее заключим, что дух – это одна треть видимого образа человека, причем эта его часть некоторым образом является божеством женского пола. Отсутствующие другие две трети – это плоть и кровь.

Напротив, в демоне utukku, который не подвержен переходам между жизнью и смертью, женское божество представлено уже двумя третями, так что остающаяся треть, чем бы она ни была, не может быть уподоблена плоти и крови; она чужеродна и бессмертна.

Таким образом, из рассматриваемой клинописной записи мы можем вывести следующее равенство, наводящее на дальнейшие размышления:

человек = плоть и кровь + божество

Табличка I старовавилонского Эпоса об Атрахасисе описывает сотворение человека богиней Нинту из плоти убитого бога. Вот перевод двух отрывков из этого рассказа [143]:

Пусть один бог будет убит,

Дабы все боги были очищены при погружении.

Пусть Нинту смешает глину с его плотью и кровью,

Пусть бог и человек перемешаются в глине,

Чтобы затем мы услышали биение сердца.

Да живет этемму в плоти бога,

Да станет живой человек его знаком,

Чтобы это не забылось – да живет этемму.

Atrahasis I: 208–217

Ве-илу, имевшего разум (ṭēmu),

В своем собрании они убили,

С плотью его и кровью Нинту смешала глину,

Затем они услышали биение сердца.

Во плоти бога этемму ожил,

Живой человек стал его знаком,

Чтоб не забыли – живет этемму[181].

Atrahasis I: 223-30

По этому описанию, человеческое существо состоит из трех божественных компонентов, взятых из принесенного в жертву бога

Ве-илу: плоти, крови и разума (ṭēmu). Глина, перемешанная с плотью и кровью и одушевленная ṭēmu, порождает человеческий дух и начинает никогда затем не прерывающееся биение сердца. После смерти человека бессмертным остается лишь его дух, или etemmu, а тело, т. е. другие две трети, возвращается в землю.

В этом отрывке из Атрахасиса содержится мысль о том, что ṭēmu (разум) является важнейшей компонентой eṭemmu (человеческого духа), причем от самого момента сотворения человека. Эту мысль ясно выражает странное имя принесенного в жертву бога Ве-илу: перед ilu, «бог», стоит we-, и то же we-, поставленное перед ṭēmu, дает etemmu:

we + ṭēmu = eṭemmu

В одном из известных клинописных списков таблички I Атрахасиса в этом месте действительно стоит weṭemmu вместо eṭemmu; обычно этот вариант написания считается простой опиской, но я думаю, что он не случаен и полон глубокого смысла.

Есть также определенная взаимосвязь между соответствующими словами в шумерском и в аккадском языке: аккадскому ṭēmu соответствует шумерское DIMMA, а аккадскому eṭemmu – шумерское GEDIM; хотя, конечно, межъязыковые параллели часто оказываются головоломкой. Слова ṭēmu и etemmu, столь тесно сплетенные при сотворении человека, навсегда остались взаимосвязанными. Разумеется, на эту важную тему рассуждали уже сами вавилоняне, чему есть текстовые доказательства. Понаблюдаем за уроком квалифицированного ummānu (преподавателя) в 300 году до Р. Х. Не пугайтесь, нам придется ненадолго погрузиться в тонкости клинописной премудрости.

Мы видим нашего преподавателя, рассказывающего нескольким самым продвинутым ученикам о болезни, называемой «рука духа», по-шумерски ŠU.GEDIM.MA, по-аккадски qāt eṭemmu. Учитель объясняет природу духа-eṭemmu «изнутри» обозначающего его слова, но при этом совсем не так, как это только что сделал я. В качестве разделителя между словами и элементами рассуждения он пользуется знаком, состоящим из двух клиньев один над другим, примерно как наше двоеточие. Свои объяснения он записывает мелким шрифтом, как для примечаний; здесь мы печатаем их над строкой. Шумерские слова мы печатаем заглавными буквами, аккадские – курсивом, чтобы читателю было легче уследить за ходом рассуждения.

Слово GEDIM обычно записывается сложным составным знаком, который мы анализировали выше. Но здесь наш писец-учитель использует другой, гораздо более редкий знак, имеющий то же значение и произносящийся таким же образом:

Чтобы отличить его от первого, мы записываем его как GEDIM2. Хотя на самом деле это один знак из трех клиньев, учитель в данном контексте предпочитает рассматривать его как два знака: BAR (два перекрещивающихся клина) и U (один диагональный клин).

Вот что он написал на табличке:

gi-di-im GEDIM2 (BAR.U): eṭemmu(GEDIM): pe-tu-u

uznē(GEŠTUGII): BAR: pe-tu-u

Ubu-ur: uz-nu: e-ṭem-me: qa-bu-ú ṭè-e-me

E: qa-bu-u: KAde-em4-maHI: ṭè-e-me

В своих рассуждениях он применяет два очень красивых метода. Первый состоит в выявлении смысла знака по-аккадски путем буквальной деконструкции этого знака по-шумерски. Второй еще изощреннее: смысл аккадского слова выявляется исходя из того, что значат по-шумерски аккадские слоги, из которых оно состоит. В нижеследующей записи рассуждений по обоим методам я добавил [в квадратных скобках] собственные пояснения для учеников.

Метод 1

(Шумерский знак) GEDIM2 (произносится) gi-di-im [состоит, как было указано, из «BAR» плюс «U»] – то же, что (шумер.) GEDIM (eṭemmu, аккад. «дух»). Последнее значит pētū uznē (аккад. «тот, у кого открыты уши») [в объяснении слово uznē, «уши» написано шумерской идеограммой] GEŠTUGII (потому что) BAR (часть знака GEDIM2 по-шумерски) значит petū (аккад. «открывать»), а U (вторая часть GEDIM2, если ее произнести как) bu-ur [поскольку U имеет много значений], имеет значение uznu (аккад. «ухо»).

Метод 2

e-ṭem-me (это простое слоговое написание аккадского слова eṭemmu само может быть интерпретировано по-аккадски) означает qabû ṭēme (аккадское выражение со многими значениями, от «отдавать приказы» до «мудро рассуждать»). Это так, поскольку первый аккадский слог e-, если взять его как шумерский, дает нам шумерское E, то же самое что qabû (аккад. «говорить»). В шумерском есть слово DIMMA, которое пишется двумя знаками KA и HI как один знак, и вместе произносится de-em4-ma. (Шумерское слово DIMMA) означает teme (аккад. «приказ, информация, мнение, понимание, интеллект»). Можно видеть, что слово «дух» в обоих языках означает тех, у кого открыты уши и кто говорит разумно.

Таким хитроумным способом, сопоставляя между собой значения отдельно взятых слогов или фрагментов знаков, искусный преподаватель объясняет ученикам, каким образом беспокойный дух eṭemmu входит в ухо спящего пациента. В результате такого проникновения может развиться болезнь, именуемая šinīt ṭēmi, букв. «изменение разума», влияющая на нормальное поведение и разум человека, как описано в следующем фрагменте:

Если šinīt ṭēmi влияет на человека и равновесие его рассудка нарушается, (то) его слова странны, его действия неудачны, и он все время в бреду…

Рассмотрим теперь другое древнее объяснение, на этот раз относящееся к медицинской примете. Эта примета помещена в первой строчке большого трактата на нескольких табличках:

Если заклинатель видит на пути к дому больного человека обожженный кирпич, то больной умрет.

Исход болезни, таким образом, становится известен врачевателю по знаку, увиденному им на улице еще до того, как он вошел в дом пациента! Этот знак – совсем не то, что привычные нам «дурные предзнаменования», вроде того как увидеть автокатастрофу по пути на экзамен. Нет, здесь нечто совсем другое и очень месопотамское. Вот как другой блестящий вавилонский толкователь объясняет нам смысл этой приметы. Большинство слов тут записаны шумерскими идеограммами, поэтому я добавил их аккадское прочтение:

Текст приметы:

šumma (DIŠ) agurru (SIG4.AL.ÙR.RA) īmur (IGI) murṣu (GIG) imāt (UG7)

Затем следуют три строчки с тремя отдельными объяснениями.

Объяснение 1:

kayyan (SAG.ÚS)

обычное значение (аккадск. kayyān)

Первая интерпретация заключается в буквальном прочтении текста: заклинатель видит обожженный кирпич. Но обожженные кирпичи встречались в Вавилоне на каждом шагу; этот, конечно, должен был чем-то отличаться от других. Например, заклинатель наступил на торчащий осколок кирпича, проколов свою сандалию; или увидел кирпич, опасно выступающий из стены, и т. д. Эту очевидную деталь можно обсуждать, но незачем фиксировать письменно.

Объяснение 2:

šá-niš amēlu (LÚ) šá ina ḫur-sa-an i-tu-ra

A: me-e: GUR: ta-a-ra

Во-вторых, здесь говорится о человеке, возвращающемся от реки, пройдя испытание водой (аккад. amēlu (LÚ) šá ina ḫur-sa-an i-tu-ra)

Вторая интерпретация более искусна; здесь кирпич – это человек, выдержавший испытание водой, т. е. проверку его невиновности погружением в воду[182] (этот метод применялся и в Европе в эпоху раннего средневековья). К такому пониманию нас приводят весьма непростыми рассуждениями. По-аккадски обожженный кирпич называется agurru. Это слово здесь, однако, записано не силлабически, а шумерской идеограммой с тем же значением: SIG4.AL.”UR.RA. Комментатор приводит и вавилонский эквивалент agurru; затем он берет из него отдельные слоги а и gur и рассматривает их шумерские значения. По-шумерски A – вода, GUR – возвращаться; таким образом составляется фраза «возвращающийся из воды».

Объяснение 3:

šal-šiš arītu (MUNUS.PEŠ4): A ma-ru:

ki-irkìr (GUR4): ka-ra-ṣa

В-третьих, здесь говорится о беременной женщине (аккад. arītu)

Чтобы показать, каким образом кирпич может означать беременную женщину, требуется дополнительная ловкость ума. Учитель возвращается к слогам a и gur слова agurru, «кирпич», но на этот раз использует другие их шумерские значения. По-шумерски A означает не только воду, но также и «семя», и «сын». Что же касается слога GUR, то тут используется высокий уровень омофонности клинописного письма: есть несколько знаков для слога gur, пишущихся совсем по-разному. В данном случае учитель выбрал вариант GUR4. Выбранный знак, в свою очередь, может произноситься несколькими разными способами; произношение kir, указанное в толковании (мелким шрифтом) ki-ir, соответствует аккадскому глаголу karāṣu, «откалывать кусок глины», весьма выразительно использованному в аккадских мифологических текстах о сотворении человечества. В результате мы получаем значение, описываемое фразой «тот (или та), кто делает сына из глины».

Вавилонский преподаватель, предложивший это хитроумное толкование, был весьма изощренным мастером своего дела; нам же потребуются дополнительные объяснения. Как надо понимать обе указанные трактовки? Врач, спешащий к больному, вряд ли узнает и отметит, что кто-то из встреченных им прохожих – это человек, выживший при испытании водой, и вряд ли обратит внимание на беременную женщину в скромной одежде, приличествующей ее положению. Но нам дается понять, что в первом случае он встретил человека, избежавшего смерти, а значит, обманувшего подземных служителей, рассчитывавших заполучить его тело, когда он утонет в реке; во втором же случае – женщину в процессе порождения новой жизни. В обоих случаях жизнь больного требуется как компенсация, взамен либо не исчезнувшей, либо вновь зародившейся. Очевидное следствие из этого – хотя оно нигде в явном виде не сформулировано в древних месопотамских текстах – заключается в требовании чьей-то смерти перед тем, как появится новая жизнь. Лично я не могу устоять перед простотой и красотой этой идеи; я думаю, она могла бы дать утешение многим из тех, кто знает, что скоро умрет.

Мне представляется, что здесь нам неявно приоткрывается месопотамская концепция перевоплощения. Бестелесная треть человеческого существа, в которой заключена его личность и которая сохраняется после его смерти, – эта треть, как говорилось выше, в некотором смысле соответствует женскому божеству – содержит в себе его дух-eṭemmu до тех пор, пока он не будет востребован при новом рождении. Под этим лежит идея конечного множества человеческих духов, «циркулирующих» в мире, – этот жизненный материал ограничен, как и все другие природные ресурсы, в частности вода. Трудно отделить это понятие «духа» от того, что мы обычно называем «душой».

Мне трудно отделаться от мысли о том, не является ли потусторонний мир, описанный в знаменитом мифе о Схождении Иштар в преисподнюю, – это мрачное то ли чистилище, то ли место заточения – на самом деле местом, где все духи ожидают, пока не будут «вызваны» для новой жизни?

В мрачный дом, жилище Иркаллы,

В дом, откуда вошедшим не выйти,

В путь, которым назад не вернуться,

В дом, где вошедший лишается света,

Где пища их прах, пропитание – глина,

Где света не видят, живут во мраке,

Одеты как птицы одеждою крыльев,

На дверях и засовах пыль оседает.

Схождение Иштар в преисподнюю: 4-11 [144]]

В тексте вроде бы говорится, что никто не может выйти из этого места, в воротах которого, конечно, стоит неподкупно строгий стражник; но, может быть, система изначально была организована для совместного содержания большого количества духов, так чтобы можно было вызывать их и выпускать по одному? Ворота, в конце концов, можно использовать в обоих направлениях.

Месопотамские ритуалы, относящиеся к смерти, а также, конечно, все тексты, в которых говорится о духах, очевидным образом предполагают, что в преисподней духи пребывают мирно и спокойно; но нигде не поясняется, что они там могут делать и чего ожидают. Нет ни моральной оценки прошедшей жизни, ни награды или наказания; и уж во всяком случае нет выбора между раем и адом: месопотамцы никогда не ставили перед собой таких вопросов. Но если у этого ожидания нет конечного назначения, то чего все эти духи могли там ожидать, если не вызова обратно, возвращения в великий цикл рождений и смертей, как только обнаружится «вакансия»?

Иштар пытается войти, чтобы найти своего умершего возлюбленного, но привратник не пускает ее; тогда она кричит на него:

Эй, привратник, открой ворота!

Открой ворота, дабы вошла я!

А не откроешь ворота, привратник, —

Дверь разнесу, засов разломаю,

Вырву косяк, повышибу створки,

Выпущу мертвых – пусть живых пожирают,

Меньше, чем мертвых, станет живых!

Схождение Иштар в преисподнюю: 14–20

Эта угроза рисует перед нами картинку из какого-нибудь голливудского фильма с оживающими мертвецами; но мне думается, что боялись больше не самих мертвецов, а одновременного возвращения всех обитателей Земли-откуда-нет-возврата, поскольку этим было бы непоправимо разрушено хрупкое равновесие между жизнью и смертью.

Одна треть божественной природы (дух) и две трети (демон) напоминают нам описание происхождения героя Гильгамеша:

Гильгамеш – его имя с рожденья,

На две трети он бог, на одну – человек он.

Гильгамеш I: 47–48

Гильгамеш = одна треть человеческой природы + две трети мужского божества

Хотя в царских списках нет ясных указаний о происхождении Гильгамеша, в истории о царе Урука, старовавилонской версии эпоса о Гильгамеше, говорится, что его матерью была богиня Нинсун, а отцом иногда называется некто Лугалбанда, смертный, возведенный в божественное достоинство как муж Нинсун. Таким образом, соотношение божественного и человеческого в Гильгамеше не соответствует мифологической традиции; может быть, божественное в нем мужского пола (ilu, а не ištaru) по той причине, что он был живым, а не мертвым. Трехчастное деление в случае Гильгамеша, однако, приобретает смысл, если мы вспомним, что, как в истории об Атрахасисе, он тоже составлен из плоти, крови и духа; но в данном случае от божества – плоть и кровь, а дух – от человека. Так или иначе, это гибридное свойство Гильгамеша сближает его с другими существами тоже гибридного происхождения, такими как люди-скорпионы (получеловек, полускорпион), сторожащими māšu, гору солнечного восхода:

Люди-скорпионы стояли на страже,

Чей облик страшен, подобен смерти,

Чье сиянье ужасно, накрывает горы.

На восходе и на закате стерегут они солнце.

Гильгамеш их увидел – лицо его помрачнело, исполнилось страха,

Но взял себя в руки, предстал пред ними.

Человек-скорпион кричит скорпионше:

«У пришедшего к нам плоть богов – его тело».

Скорпионша отвечает человеку-скорпиону:

«На две трети он бог, на одну человек он».

Гильгамеш IX: 42–51

Наше последнее замечание касается имени корабельшика Ур-Шанаби, с чьей помощью Гильгамеш переплыл через космический океан на край света для встречи с Утнапишти, вавилонским Ноем. Ученые мужи в древнем Вавилоне интерпретировали это имя как Человек-бога-Эа, основываясь на том, что ur по-шумерски значит «человек», а šanabi означает число 40, мистическое число, которое может означать бога Эа. Но с другой стороны, šanabi также означает «две трети», так что имя этого корабельщика равным образом может означать «Человек-на-две-трети» – еще один славный малый смешанного происхождения. Но я бы не стал слишком часто вступать в спор с умниками из Вавилонской академии [145].

Приложение 2 Анализ таблички XI Эпоса о Гильгашше

1. Форма Ковчега

Если действительно Ковчег Утнапишти первоначально был круглым кораклом, как тот, что описан в Табличке Ковчега, то перед нами встают три вопроса, требующих рассмотрения:

Вопрос (а):

Каким образом круглое судно превратилось в квадратное?

Ответ:

В Табличке Ковчега в явной форме дана высота бортов судна, в разумном соотношении с размерами днища:

9 lū 1 NINDAN igārātuša

Пусть стороны его будут 1 ниндан в высоту

Лингвистический комментарий к Атрахасису:

lū по-аккадски «пусть»;

NINDAN по-шумерски = nindānu по-аккадски «мера в 1 ниндан»;

igāru (множ. igārātu) по-аккадски «стена», «сторона»

Описание бортов судна, которое дает Утнапишти в Гильгамеше XI, занимает две строчки, причем размеры приводятся дважды:

58 10 NINDAN.TA.ÀM šaqqā igārātuša

Десять ниндан в высоту была его каждая сторона,

59 10 NINDAN.TA.ÀM

Десять ниндан каждая.

Лингвистический комментарий к Гильгамешу:

šaqû по-аккадски «быть высоким», «иметь в высоту»;

NINDAN по-шумерски = nindānu по-аккадски «мера в 1 ниндан»;

igāru (множ. igārātu) по-аккадски «стена», «сторона»;

TA.ÀM означает просто «каждый»

Это повторение слов «десять ниндан каждая», вполне уместное в романтической поэме, по-аккадски звучит очень неуклюже. Можно предположить, что это просто ошибка – такие ошибки не редкость, когда текст компилируется из нескольких разных источников. Но мне кажется более вероятным, что повторение «десять ниндан каждая» было вставлено кем-то из редакторов Гильгамеша, чтобы подчеркнуть тот смысл, который он увидел в лежавшем перед ним тексте: в строке 30 сказано, что длина днища равна его ширине, но надо еще указать высоту каждого борта. При этом, однако, был утерян древний смысл фразы «пусть его длина будет равна его ширине», первоначально лишь подчеркивавшей идею круглого в плане судна. Таким образом возникло ошибочное устойчивое убеждение, что Утнапишти в Гильгамеше XI построил квадратное в плане судно; первоначальная идея простого круглого судна на каком-то этапе ее обработки превратилась в абсолютно непрактичную кубическую спасательную капсулу, фантастичность которой сильно контрастирует с живым и осмысленным текстом ассирийского эпоса. Ковчег, описание которого в Гильгамеше XI: 61–63 вызвало длительную полемику, в исторической перспективе оказывается фантомом.

Вопрос (б):

Как случилось, что высота бортов Ковчега в Гильгамеше XI увеличилась в десять раз по сравнению с предшествовавшей традицией (была 1 ниндан = 6 м, стала 10 ниндан = 60 м)?

Ответ:

В Табличке Ковчега дана высота в 1 ниндан, и к этому указанию надо отнестись с максимальной серьезностью, поскольку, как будет показано в Приложении 3, такая высота бортов вполне соответствует кораклу нормальных пропорций с указанными размерами днища. Далее могло произойти вот что. Число 1 в клинописной записи изображается одним вертикальным штрихом, а число 10 – одним диагональным. Замена 1 на 10 могла произойти либо из-за простой ошибки писца (в тексте Гильгамеша XI или еще ранее, в каком-то предшествовавшем ему списке), либо как результат сознательного «раздувания» всех числовых характеристик с целью еще более подчеркнуть огромность Ковчега.

Вопрос (в):

Почему в Гильгамеше XI Утнапишти рисует чертеж Ковчега только после пяти дней тяжелой работы, когда остов судна уже построен?

Ответ:

Эту странность тоже можно объяснить, сравнив описание строительства Ковчега в Гильгамеше и в Табличке Ковчега. В Гильгамеше XI соответствующая фраза появляется только в строке 60, явно не там, где ее можно было ожидать, и здесь ее принято переводить в прошедшем времени, как «я начертил его план». Однако, глагольные формы прошедшего времени и повелительного наклонения по-аккадски звучат и записываются очень похожим образом; та же фраза, помещенная в Табличке Ковчега в строке 6, читается как императив, повеление Атрахасису от бога Эа: «начерти его план». По-видимому, и в версии, на которой основан Гильгамеш, эта фраза была помещена выше, в строке 31, среди прочих распоряжений, получаемых героем от бога, и здесь она тоже читалась в повелительном наклонении.

2. Внутреннее устройство Ковчега

Покойный аккадский поэт описывает строительство пятизвездочного плавучего отеля такими словами:

urtaggibsi ana 6-šu, «я сделал на нем шесть палуб» (глагол ruggubu)

aptarassu ana 7-šu, «я разделил его на семь частей» (глагол parāsu)

qerbīssu aptaras ana 9-šu, «я разделил его внутри на девять отсеков» (глагол parāsu)

Гильгамеш XI: 61–63

Предположение: Я полагаю, что эти три строчки восходят к описанию битумного покрытия судна, отсутствующему в Гильгамеше и совершенно неправильно понятому его составителями. В оригинале говорится о толщине покрытия, выраженной в числе «пальцев» битума.

Аргументация: Глагол ruggubu (корень: RGB), означающий «покрывать крышей», в форме urtaggibši встречается, согласно Чикагскому ассирийскому словарю, лишь в одном месте – в Гильгамеше XI. Сооружение палуб на судне вряд ли можно считать центральным вопросом во многих жизненных ситуациях; поэтому в данном случае вполне мог быть использован глагол с основным значением «покрывать крышей» – действием, конечный результат которого тот же, что «сооружение палубы». С другой стороны, в старовавилонской версии использован глагол с очень сходным звучанием: rakābu, rukkubu, šurkubu (корень: RKB):

Я приказал загрузить (uštarkib) 28 800 мер битума-купру в мои печи…

Я приказал загрузить (uštarkib) печи поровну…

Табличка Ковчега: 21 и 25

Обычный контекст использования этого глагола в старовавилонском языке – загружать чем-то повозку или судно; здесь же оно использовано в необычном контексте: загружать печь. Возможно, в какой-то момент очередному редактору-переписчику это показалось слишком странным; я и сам долго не понимал смысла приведенных выше строчек Таблички Ковчега. Возможно также, что, пытаясь осмыслить непонятную фразу, этот редактор ассоциировал корень RKB с существительным rugbu, «чердак», «верхняя комната», от которого затем по обычным правилам семитских языков произвел глагол ruggubu, который должен означать «снабдить одной или несколькими rugbu». Это как если бы мы сказали «очердачить» – такого слова нет в словаре, но его смысл понятен без объяснений.

Продолжим наши рассуждения. Глагол parasu в форме aptaras, «я разделил», встречается в Гильгамеше дважды, причем один раз – в применении к внутреннему устройству Ковчега. Это перекликается с использованием глагола aprus, «я отделил», в Табличке Ковчега, где всюду подчеркивается различие между наружной и внутренней обмазкой судна:

В 1 палец битума для его поверхности я отмерил,

В 1 палец битума для его внутренности я отмерил…

Табличка Ковчега: 18–19

Небрежным прочтением старовавилонского источника, например той же Таблички Ковчега, объясняются и другие странности Гильгамеш а XI, как, допустим, отсутствие суффиксов женского рода в слове «судно» в строках 61–63, при том что начиная со строки 64 они снова появляются и используются правильно.

Далее, я подозреваю, что старовавилонские знаки ŠU.ŠI, в Табличке Ковчега 18–20 обозначающие «палец»[183], позднее были ошибочно прочтены как šūši, «шестьдесят». Таким образом, эти три «пальца» в оригинале стали тремя «60» в тексте Гильгамеша XI[184], при этом оторвавшись от исходного контекста, где говорится о толщине битумного покрытия бортов Ковчега снаружи и изнутри. Вместо этого они были соотнесены с количеством палуб и кают, а дополнительные нумерологические и космологические рассуждения привели к последовательности чисел 6, 7 и 9. Все это подкреплялось уверенностью в том, что сам Ковчег был гигантской кубической структурой. Изначально простой и понятный текст, составленный на тысячу лет ранее, превратился в описание огромной капсулы Утнапишти, подвергшееся затем изощренному и полному аллюзий «мидрашистскому» толкованию, с богословскими, философскими и символическими элементами; это подробно описано в [George 2003, Vol. 1: 512–513]. Кстати, идея о связи многопалубного Ковчега Утнапишти с многоярусным храмом-зиккуратом в Вавилоне, высказанная сначала как ассириологическая гипотеза, не такая уж новаторская: в самом тексте Гильгамеша XI в строке 158 Ковчег, приставший к горе, сравнивается с зиккуратом…

Больше палуб, больше секций внутри – это, кроме всего прочего, практическое решение проблемы размещения несовместимых между собой животных, а также расселения людей по разным каютам. Понятно, почему наш Ковчег так разросся, превратившись в величественный пятизвездочный высотный отель. Я тем не менее склонен предположить, что спущенный на воду в Ниневии Ковчег Гильгамеша есть в первую очередь результат ошибочного прочтения исходного текста, редакторских вставок и небрежной компиляции сюжетов без внимания к общему смыслу. Среди слушателей или читателей этой истории вряд ли было много таких, кто действительно представлял себе Ковчег огромным кубом.

Приложение 3 Технический отчет о строительстве Ковчега (в соавторстве с Марком Уилсоном)

Некий юный воспитанник Итона

Сделал плот и покрыл его битумом.

Но знакомый оракул

Возопил: Твой коракл

Вмиг пойдет ко дну, мальчик из Итона![185]

Ч. М. Пэйшенс

Ковчег Атрахасиса

Реконструируя поэтапно постройку ковчега Атрахасиса, мы следуем тексту Таблички Ковчега во всем, что можно из него извлечь, и дополнительно привлекаем другие известные описания строительства традиционных судов этого типа. Для простоты изложения все наши подсчеты выполнены в вавилонских единицах измерения, используемых в Табличке Ковчега. Основная из них – «палец» (ubanu), приблизительно составляющий 1 2/3 см; для простоты расчетов обычно «палец» считают в точности равным 1 2/3 см [186].

Единицы измерения[187]

Длина:

1 ubānu = 1 палец (сокр. «п») ≡ 1,666 см

1 ammatu (локоть, сокр. «лк») = 30 пальцев = 50 см

1 nindanu (ниндан, сокр. «нд») = 12 ammatu = 360 пальцев = 6 м [188]

Площадь:

1 ikû = 100 (=10x10) нд2 = 12 960 000 п2 = 3600 м2 = 0,36 га[189]

Объем:

1 qa = 216 (6x6x6) п3 = 1 л

1 sūtu = 10 qa = 2160 п3 = 10 л

1 gur = 300 qa = 64 800 п3 = 300 л = 0,3 м3

1 šar = 3600 sūtu = 7 776 000 п3 = 36 000 л = 36 м3

Вавилонское слово qaqqaru означает «пол», «основание», а в более узком смысле также «поверхность», «площадь». В нашем же контексте оно означает дно судна, как указано в этой словарной статье.

Шумерское giš-ki-má = вавилонское qaq-qar eleppi (GIŠ-MÁ),

«деревянное дно судна»

дословно: giš = īṣu, «дерево»; ki = qaqqaru, «пол, основание, дно»; má = eleppu, «судно»

1. Общий план и размеры

Основные параметры Ковчега приведены в строках 6–9 Таблички Ковчега. Он должен иметь круглую форму, и его строительство начинается с вычерчивания на земле круга, в котором он должен поместиться. Нам говорится, что площадь его дна равна 1 iku, а высота бортов 1 ниндан. Зная площадь круга S, его радиус R можно найти из формулы S = π×R2; в метрических единицах получаем цилиндр с радиусом основания 67,7 м и высотой 6 м. Теперь, поскольку мы здесь имеем дело с гигантским кораклом, мы можем применить к нему традиционные методы строительства иракских кораклов guffa, описанные Хорнеллом (см. выше главу 8).

Наша невероятных размеров гуффа во многом отличается от своих более скромных сородичей. Во-первых, она снабжена крышей – а как же иначе при потопе? Хоть эта важная деталь и не упоминается явно в описании строительства ковчега, мы твердо знаем о ее наличии, поскольку в конце рассказа Атрахасис поднимается на крышу, чтобы вознести свою молитву.

2. Количество материалов для изготовления остова судна

В строках 10–12 Таблички Ковчега говорится о материале для изготовления остова судна – «веревке-канну» и «веревке-ашлу».

Веревка kannu:

Слово kannu имеет несколько значений; в значении «А» это путы (для скота), лента или повязка (напр., для волос), веревка (напр., чтобы связать беглого раба), пояс (напр., борца); канат; это может быть даже пучок соломы. Глагол kanānu, от которого оно происходит, означает «скручивать», «наматывать»; таким образом, в нашем контексте оно означает именно веревку или канат.

Веревка ašlu:

У слова ašlu тоже имеется два разных значения; в значении «А» это веревка, канат, трос, мерный шнур, в значении «В» – тростниковое волокно (широкое – для плетения ковриков и сидений, узкое – для скручивания в шнур или бечевку). Нам нужно именно второе значение; слово ašlu в этом случае записывается сложным клинописным знаком, обозначающим также другие виды стеблей или волокон тростника, в отличие от ašlu A, означающего именно веревку-канат.

Вся структура, таким образом, полностью изготовлена из веревок, сплетенных из пальмовых волокон и переплетенных тростниковыми жгутами, и представляет собой как бы гигантскую плетеную корзину. Сначала плетется эта корзина, и только потом в ней устанавливается внутренний крепеж, в полном соответствии с процессом изготовления традиционной иракской гуффы, как его описывает Хорнелл.

В нашей табличке указан не только материал для изготовления корзины (веревка из пальмовых волокон), но также и необходимое его количество (в единицах объема): 4 шара (4*3600) + 30 = 14 430 единиц.

Мы придерживаемся того мнения, что šār в данном контексте следует понимать в буквальном смысле (как число 3600), а не фигурально, как выражение неопределенно большого количества. Через тысячу лет после Таблички Ковчега авторы-составители Гильгамеша XI, напротив, выписывали эти числовые знаки, имея в виду их фигуральный смысл – как указание на невероятно большие размеры судна; хотя и тут, вероятно, писцы пересчитали и согласовали разные количественные показатели, стараясь совместить сведения из нескольких исходных текстов. Очень важно отметить, что здесь, как и в других местах Таблички Ковчега, количества даны только численно, без явного указания единицы измерения. В данном случае из двух возможных единиц объема (sūtu или gur) после числа 4 šār + 30 только sūtu дает осмысленный результат[190].

Зная форму и размеры нашей плетеной корзины, попробуем теперь вычислить количество веревки, нужной для ее изготовления (Vc) и проверить, насколько точно этой величине соответствует указанная выше величина (Vg = 14 430), данная в Табличке Ковчега.

Для вычислений нам потребуются некоторые дополнительные данные. Во-первых, надо знать толщину веревки, из которой плетется корзина. Хотя в нашем клинописном тексте эта толщина не указана явно, некий намек можно увидеть в (частично восстановленной) строке 10: «Веревку… для [судна]». По-видимому, имеется в виду веревка конкретного типа, используемая для плетения судов и имеющая стандартную толщину, которую можно явно не указывать. Более того, в тексте говорится, что изготовлением веревки должен заняться не сам строитель судна, а кто-то другой; назовем его «мастером по изготовлению судостроительной веревки». Вероятно, он делал всегда одну и ту же веревку, независимо от размеров коракла, для строительства которого она заказывалась. Будем считать, таким образом, что толщина веревки для плетения гуффы всегда была одинаковой, не увеличивающейся с увеличением размеров гуффы. И действительно, из описания этих традиционных судов видно, что плетеный остов – это лишь «кожа» судна, изготовленная из подручного материала и нужная только для нанесения водонепроницаемого слоя, в то время как структурная жесткость обеспечивается дополнительными элементами. На ассирийских скульптурах, о которых говорилось в главе 6, видно, что там при изготовлении гуфф вместо веревочного плетения использовалась кожа животных.

Мы заключаем, что плетеный остов Ковчега был изготовлен по стандартной технологии из стандартных материалов и, хотя это судно имело почти 70 м в диаметре, его стенки были той же толщины, что и у обычного размера кораклов. Стандартная толщина судостроительной веревки, скорее всего, всегда оставалась равной примерно 1 пальцу; это можно видеть на старинных фотографиях иракских гуфф («Строительство круглого судна особого типа…»). Наше заключение подтверждается также приводимыми ниже расчетами нужного количества битума.

Только что построенный новый иракский коракл. Видно, что толщина веревки примерно равна одному пальцу (или пальцу ноги). Эта серия высококачественных фотографий 1920-х годов дает нам ценнейшую информацию, которая иначе была бы нам просто недоступна. Внизу справа крупным планом показана структура современного плетения из тростниковой веревки

Другая важная для нас информация – форма стенок плетеного остова коракла в поперечном сечении. Чтобы не прогибаться внутрь от давления воды, они должны быть выпуклыми – что мы и видим на фотографиях реальных гуфф, с боковыми стенками по кривизне где-то между прямым цилиндром и внешней полукруглой поверхностью тора («бублика»). Мы думаем, не будет слишком грубым допущением считать, что кривизна стенок лежит ровно посередине между двумя указанными фигурами, так что их поперечное сечение можно приближенно считать полуэллипсом с шириной в 1/4 высоты (т. е. половиной эллипса высотой 1 нд и шириной 1/2 нд). А это значит, что выпуклые стенки реконструируемого нами Ковчега посередине своей высоты в 1 нд (6 метров) выступают наружу на 1/4 нд (1½ м):

Как мы видим это и в реальных гуффах, стенки, опоясывающие днище судна, симметричны относительно плоскости, проходящей через среднюю линию этого кольца; другими словами, сбоку Ковчег будет выглядеть таким же, если его перевернуть днищем вверх. Из этого следует, что крыша над ним будет иметь ту же площадь, что и днище[191].

Подсчет длины и объема веревки

Первый шаг – подсчет суммарной площади A всех внешних поверхностей судна, которая равна площади днища B плюс площадь крыши R плюс площадь стенок W

Площадь днища B нам известна, она равна 1 ikû, или 12 960 000 п2, или 3600 м2. Площадь крыши R мы приняли равной B. Остается вычислить площадь стенок W; для этого нам понадобится

Первая теорема Паппа о центроиде (иначе, о площади поверхности вращения): Площадь поверхности вращения, образованной вращением плоской кривой вокруг не пересекающей ее оси, лежащей в одной с ней плоскости, равна произведению длины кривой на длину окружности с радиусом, равным расстоянию от этой оси до центроида (барицентра, центра тяжести) этой кривой [192].

В нашем случае «плоская кривая» из теоремы Паппа – это поперечный полуэллиптический профиль стенки нашего судна; пусть L – его длина (одна из величин, которую нам надо вычислить). Геометрически всю стенку можно считать результатом вращения полуэллипса вокруг вертикальной оси, проходящей через центральную точку днища; соответственно, нам надо будет вычислить расстояние центра тяжести нашего полуэллипса от оси вращения, чтобы затем получить длину M пробегаемой им окружности. Тогда по теореме Паппа поверхность стенок будет равна W = L× M.

Вычисление длины периметра эллипса (или его части) в общем случае представляет собой весьма сложную и громоздкую процедуру[193]. К счастью, имеются приближенные формулы. В нашем случае, поскольку мы приняли ширину полуэллипса равной V его высоты (т. е. полный эллипс имеет малую ось b вдвое короче большой оси a), по формуле Рамануджана[194], дающей результат с точностью до трех десятичных знаков[195], получаем:

Здесь a – высота стенок (1 нд или 360 п), а поскольку нас интересует длина лишь полупериметра этого эллипса, получаем L ≈ ½ ×2,422 × 360 = 436 n.

Теперь перейдем к вычислению длины M окружности, пробегаемой центром тяжести нашего полуэллипса при его вращении вокруг оси, проходящей через центр днища. Радиус R этой окружности – это радиус r днища плюс расстояние d, на которое центр тяжести периметра полуэллипса (т. е. поперечного профиля выпуклой стенки) отстоит от (воображаемой) вертикальной цилиндрической стенки, идущей строго вдоль края днища. Площадь днища S нам сообщена в Табличке Ковчега – она равна 1 ikû; из формулы S = π×r2 получаем (округляя до ближайшего целого числа пальцев):

r = √ (S/π) = √ (12 960 000 n2 / π) ≈ 2031 n.

Добавочная величина d есть расстояние от центра тяжести полуэллиптической дуги до большой оси эллипса; она получается по формуле[196]

d = 2b / π,

подставляя в которую значение b = ¼ нд = 180 n, получаем d ≈ 57 n.

По знакомой всем формуле «Окружность = 2π× Радиус» вычислим длину M искомой окружности с радиусом r + d:

D = 2π× (r + d) = 2π × 2088 п ≈ 13 119 п.

Теперь, наконец, мы можем по Первой теореме Паппа вычислить площадь W стенок коракла:

W= L × M ≈ 436 п × 13 119 п ≈ 5 719 880 п2,

а затем и суммарную площадь всех его поверхностей (днище + крыша + стенки):

A = B + R + W ≈ 12 960 000 + 12 960 000 + 5 719 880 ≈ 31 639 880 n2

(т. е. 2,44135 ikû или 8789 м2).

Займемся теперь вычислением количества (объема) веревки, требующегося для того, чтобы сплести наш коракл. Будем считать, что ряды веревки притянуты друг к другу настолько плотно, что в каждом ряду поперечное сечение веревки с пренебрежимой погрешностью приближается к квадрату. Также, поскольку толщина плетения повсюду одинаковая (1 палец) и пренебрежимо мала по сравнению с площадью плетеных поверхностей, суммарный объем использованной веревки мы можем получить, помножив только что вычисленную суммарную площадь поверхностей на их толщину в 1 п – опять же с пренебрежимой погрешностью.

Таким образом, вычисленный объем Vc всей веревки, требуемой для того, чтобы сплести остов Ковчега, равен

Vc = 1 п (толщина) x 31 639 880 п2 = 31 639 880 п3.

Это – объем в кубических пальцах; разделив его на 2160 (столько п3 содержится в 1 sûtu), получим

Vc = 14 648 sûtu.

Сравним вычисленную нами величину с той, что бог Энки назвал Атрахасису:

Vg = 14 430 sûtu.

Она отличается от нашей менее чем на полтора процента. Этот потрясающий результат свидетельствует о том, что количественные данные в Табличке Ковчега – вполне реальные величины.

Исходя из нашего предположения о поперечном сечении веревки (квадрат площадью 1 n2), можно подсчитать и ее общую длину; она равна 31639880n3 /1п2 = 31 639 880n, или, в более привычных нам единицах, 527 км. Как уже говорилось в главе 8, это примерно расстояние от Лондона до Эдинбурга!

Вавилонские подсчеты

Получив конечный результат Vc, чрезвычайно близкий к сообщенному в табличке Vg, мы, естественно, задаемся вопросом – а как сами вавилоняне могли прийти к этому результату? Ниже мы излагаем наши предположения на этот счет.

Единицу площади 1 ikû они определяли как площадь, равную площади квадратного участка 10 нд × 10 нд; это давало очень наглядное представление о ее размерах. В поддержку этого приведем слова Энки в Табличке Ковчега:

Судно, что ты построишь, нарисуй

На круговом плане!

Пусть будут равны его длина и ширина.

Особенно интересно сравнить это распоряжение с табличкой школьных упражнений по геометрии (воспроизведенной и обсуждавшейся в главе 7), на которой изображен круг, вписанный в квадрат.

Производить вычисления, связанные с кругом, вавилонянам было трудно, потому что число π им было известно лишь в очень грубом приближении. Предположим, что для простоты вычислений они представляли себе днище Ковчега площадью в 1 ikû как квадрат со сторонами 10 нд, а стенки – как прямоугольные панели длиной 1 нд и высотой 1 нд. Над всем этим мыслилась еще квадратная крыша, идентичная днищу. Вычислить суммарную площадь всех поверхностей этого тонкого «бисквита» совсем легко; помножив ее затем на толщину плетения, равную 1 пальцу, получаем объем необходимого материала для гипотетического квадратного ковчега – обозначим эту величину Vsq. Подсчеты, тривиальные в этом случае, дают

Vsq = 14 400 sūtu.

Эта величина в точности равна 4 šār, и отличается от Vg всего на 0,2 процента!

Дополнительные 30 sūtu, когда их видишь первый раз, кажутся малозначащей и труднообъяснимой деталью. Приведенные выше вычисления, однако, показывают, насколько важна эта деталь: без нее действительно можно было бы предположить, что Ковчег был задуман как квадратное в плане судно. Но эти дополнительные 30 sūtu свидетельствуют против такого предположения.

Тем не менее можно почти с уверенностью утверждать, что для вычислений параметров круглого в плане судна вавилонские писцы использовали «метод квадратуры круга». Мы можем убедиться в этом, вычисляя объем пальмовой веревки для изготовления судна цилиндрической формы, т. е. имеющего круглое днище и вертикальные стенки. Поскольку круг имеет наименьший периметр среди всех фигур с заданной площадью, площадь стенок такого цилиндра будет меньше, чем у стенок судна с квадратным днищем, а его суммарная площадь окажется меньше, чем указанное выше значение Vsq, примерно на 2 %. Как мы видели при собственном расчете Vc, увеличение площади стенок ввиду их выпуклого профиля отчасти компенсирует эти недостающие 2 процента; возможно, вавилоняне эмпирически учитывали этот факт и выработали правило типа «посчитай объем судна, квадратного в плане, и накинь сверху еще немного».

Мы полагаем, что 30 sūtu, добавленные к 4 šār в Vg – это и есть «еще немного». Независимо от того, действительно ли месопотамские корабелы рассчитывали свои суда именно таким способом, легко можно себе представить, как его применяли писцы в рутинных задачах подсчета количества веревки и битума, нужного для постройки судна конкретного типа.

Разумеется, тут же встает следующий вопрос – как они вычисляли это «еще немного» в каждом конкретном случае? Для Ковчега это было 30 sūtu, и естественно предположить, что эта цифра – просто-напросто тридцатикратное увеличение некоей количественной добавки в 1 sūtu, применявшейся для обычных гуфф. Можно развить эту идею дальше, применив использованный выше метод вычислений, но теперь для гуффы диаметром в одну тридцатую диаметра Ковчега. Диаметр такого судна будет равен

4062 п / 30 = 135,4 п,

т. е. немногим более двух метров. Стенки (борта) Ковчега уменьшатся не в той же пропорции, поскольку их высота должна соответствовать практическому использованию судна; в этом можно убедиться, сравнивая реальные гуффы разных размеров. Для гипотетической квадратной гуффы размером в 1/30 Ковчега длина стенки вдоль каждой стороны будет равна 10 нд / 30 = 120 п. Можно выяснить, при какой высоте стенок мы получим разницу («еще немного») в 1 sūtu между круглой гуффой и ее квадратной аппроксимацией, и решить – будет ли гуффа с такой высотой бортов практически пригодной.

Вычисления, которых мы здесь не будем воспроизводить, показывают, что искомая высота равна 34,4 п, т. е. примерно 58 см. Иначе говоря, наш мини-ковчег будет иметь стенки высотой в V своего диаметра. Чтобы переправлять через тихую реку грузы и пассажиров, судно таких пропорций представляется достаточно надежным и практичным. На старинных фотографиях мы видим традиционные гуффы примерно таких пропорций.

Энки, однако, обратился к Атрахасису с очень простой речью – построить судно «размером с поле»[197], и непохоже, что при этом имелась в виду обычная гуффа, увеличенная в 30 раз в диаметре, т. е. с площадью днища в 302 = 900 раз больше. Но в представлении писцов, возможно, учитывался лишь этот коэффициент «30». Известно, что суда той эпохи делались нескольких стандартных размеров в зависимости от требуемого водоизмещения; поэтому вполне естественно могла возникнуть идея вывести некоторые параметры Ковчега экстраполяцией соответствующих параметров стандартного судна диаметром в тридцать раз меньше [198] [146].

3. Установка внутренних конструкций

Перейдем теперь к следующему этапу строительства Ковчега – установке в нем основных внутренних конструкций, начиная с элементов крепежа; в этом нам снова поможет оставленное Хорнеллом описание процесса изготовления традиционных гуфф. В Табличке Ковчега (строки 13 и 14) элементы крепежа называются «ребрами»[199], а о процессе их установки Атрахасис говорит лишь «я установил внутри 30 ребер», без единого намека на то, как он их установил, в каком порядке, и из какого они были материала.

Единственная сообщаемая нам об этих «ребрах» информация – их размеры: 10 ниндан (60 м) в длину, а толщиной «в 1 парсикту». Но parsiktu – это не единица измерения длины или толщины, а мера объема, равная 60 qa (примерно 60 л), причем первоначально это слово означало деревянный сосуд для отмеривания зерна, объемом примерно 60 qa. В данном же контексте говорится о толщине ребер, и это исключает возможность прочтения слова parsiktu в его обычном значении единицы объема; напротив, здесь имеется в виду именно сам этот редко упоминаемый мерный сосуд. Мы можем понять выражение «толщиной в 1 парсикту» фигурально, наподобие нашего «толстый как бочка», т. е. как художественный образ того, насколько ребра Ковчега были толще ребер обычного судна. Однако за этим художественным образом должно было стоять хотя бы приблизительное представление того, какой именно толщины или ширины этот сосуд-парсикту, аналогично тому, как мы приблизительно представляем себе толщину или ширину нашей бочки.

Японский традиционный мерный сосуд для зерна. В других культурах сосуды такого назначения, как правило, круглые

Традиционные сосуды для отмеривания зерна бывают разных размеров и различной формы; чаще всего это цилиндр примерно одинаковой высоты и ширины. Если допустить, что сосуд-парсикту объемом 60 qa имел именно такую форму при толщине стенок 2n, то его наружный диаметр, как легко подсчитать, был бы равен 29,5n. У нас, однако, нет никаких сведений о том, что в древнем Вавилоне умели делать бочки; поэтому намного правдоподобнее представлять себе сосуд для измерения зерна как простой ящик, наподобие изображенного на фотографии японского сосуда.

Известен только один клинописный текст, из которого мы можем вывести, причем только гипотетически, каковы были размеры сосуда-парсикту. Это школьная табличка, содержащая формулировку следующей задачи: какова глубина сосуда-парсикту объемом 60 qa, если он имеет 4 единицы «поперек»? При этом в табличке не указаны ни единицы измерения, ни что значит «поперек». Поскольку, в отличие от большинства подобных вавилонских школьных задачек, в этой задачке не упоминаются «стороны» сосуда, речь здесь идет, скорее всего, о ящике, квадратном в плане, а «поперек» означает диагональ квадрата. Единицей же измерения, практически пригодной в данном контексте, может быть только «две ладони», т. е. 10 пальцев; таким образом, ширина внутреннего объема ящика равна 4×10 / √ 2 ≈ 28,3 n. В задачке ничего не говорится о толщине стенок; приняв ее равной 2 п, получим, что наружная ширина каждой стенки ящика-парсикту равна 28,3 + 2 + 2 = 32,3 n, или 54 см. Несложными вычислениями мы можем теперь получить его глубину, равную 18,2 n, справившись таким образом с задачкой, задававшейся древневавилонским школьникам.

Сосуд-парсикту объемом 60 qa, реконструированный из текста школьной задачки

Полученный результат недалек от нашей оценки ширины цилиндрического сосуда того же объема; таким образом, мы можем считать, что выражение «толщиной в 1 парсикту» приблизительно означает «толщиной в 1 локоть» (т. е. 30 п или 50 см), независимо от того, какой формы был этот сосуд-парсикту. То, что в тексте таблички не сказано прямо «толщиной в 1 локоть», может означать, что толщина ребер здесь указана лишь фигурально – так, чтобы ее можно было зрительно себе представить. Ребра Ковчега, таким образом, имеют 10 ниндан в длину и 30 пальцев в ширину.

Что касается поперечного профиля ребер, то, хотя наш клинописный текст об этом умалчивает, неявное указание следует искать в самом слове «ребро», которое в судостроительном контексте должно было иметь достаточно определенное техническое значение. Обратимся снова к описанию постройки традиционной гуффы, оставленному нам Хорнеллом. Соответствующие конструктивные элементы он называет lathes, т. е. рейки, планки, что-то тонкое и прямоугольное в сечении. Эти упругие деревянные ребра распространены по плетеному днищу и бортам судна, натягивая их, и обеспечивают прочность всей конструкции. Они идут от планширя[200] вниз по бортам судна, а затем поперек днища, но при этом не сходятся к центру днища, а сгруппированы таким образом, что ребра в каждой группе идут параллельно друг другу по одну сторону от центра. Другая группа ребер устанавливается перпендикулярно первой, и ближе к центру ее ребра переплетаются с ребрами первой группы, как показано на схеме на следующей странице.

Чем больше таких парных групп ребер, пересекающихся под прямым углом, устанавливается по периметру судна, тем прочнее становится его каркас; кроме того, над плетеным днищем создается прочный пол, который потом еще дополнительно заливается битумом. На приведенной схеме показана парная группа из 3 + 3 = 6 ребер, а всего их, согласно нашей табличке, тридцать. Следовательно, нам надо установить еще четыре таких парных группы, так чтобы их общее число было 5 (5 х 6 = 30); при этом каждая группа будет повернута относительно предыдущей на 360°/5 = 72°. Согласно Хорнеллу, количество ребер в самых больших традиционных гуффах было от 12 до 16, так что в нашем Ковчеге их всего примерно в два раза больше.

Схема строящегося Ковчега, вид сверху: две группы ребер, переплетенные под углом 90°

Как мы подсчитали выше, выпуклые стенки-борта Ковчега в поперечном профиле дают дугу длиной 436n; каждое ребро длиной 10 нд спускается от верхней точки вниз вдоль этой дуги, а затем продолжается вдоль днища еще примерно на 8,8 нд. Расстояние по борту между соседними спускающимися вниз ребрами остается довольно большим – примерно 7 м.

В гуффе обычного размера ребра – это тонкие упругие деревянные рейки; гигантские ребра нашего Ковчега, по-видимому, тоже следует считать деревянными. На Ближнем Востоке не росло деревьев такой высоты, чтобы из них можно было вытесать столь длинные доски; но их можно было изготовить из нескольких досок покороче, последовательно скрепляя их вполунахлест[201]; а если при этом доски были не слишком толстыми, то их естественная упругость давала возможность переплетать их под прямым углом аналогично тому, как переплетались рейки в гуффе обычного размера[202]. Конечно, такие огромные ребра невозможно было вставить, изгибая и напрягая их при этом, в уже готовый плетеный каркас – его прочности не хватило бы; поэтому, видимо, они предварительно собирались из деталей в форме опрокинутой буквы «J».

Важно отметить, что с увеличением размеров судна (по сравнению с обычной гуффой) соответственно увеличилось и количество, и размеры элементов его крепежа – в отличие от толщины его плетеного остова и, как мы увидим ниже, его битумного покрытия, оставшихся неизменными. Каким именно образом эти огромные ребра устанавливались внутри плетеного остова судна – этот вопрос, по-видимому, не занимал составителей текста таблички, и ответ на него нам остался неизвестен.

В своем описании постройки гуффы Хорнелл говорит, что между поднимающимися к планширю концами основных ребер в плетеном остове судна устанавливаются дополнительные вертикальные рейки, которые увеличивают его прочность. Эти крепежные элементы не упомянуты явным образом в тексте нашей таблички; но, возможно, следующий этап строительства судна сможет объяснить нам их отсутствие.

4. Установка палубы и устройство кают

Предполагается, что крыша нашего коракла сплетена одновременно с днищем и стенками; но для нее еще нужны внутренние опоры.

Об этом говорится в следующих строчках Таблички Ковчега – как обычно, очень кратко: установлено очень большое число столбиков-подпор, оборудовано два яруса деревянных кают, так что обитатели Ковчега располагаются на двух палубах – нижней и средней. Наличие не одной, а двух палуб представляет собой еще одно отличие Ковчега от обычной гуффы огромных размеров.

Нам говорится, что подпорки имеют полниндана (примерно 3 м) в высоту и – аналогично описанию ребер в предыдущей строчке – «половину (парсикту) в толщину», и что они «прочно установлены» в судне (строчки 15–16). Если представить их себе для простоты квадратными, то в сечении они будут иметь 15 п × 15 п = 225 n2. Хотя буквально говорится об их длине, а не высоте, они очевидным образом установлены вертикально, о чем говорит даже употребленное в тексте слово imdu, «стойка», от глагола «стоять». Другие использования слова imdu, цитируемые Чикагским ассирийским словарем, с несомненностью подчеркивают, что эти стойки сделаны из дерева. В Табличке Ковчега указывается их количество – один šār, т. е. 3600 штук, и хотя здесь это звучит скорее как «неопределенно большое число», простой подсчет показывает, что в совокупности все эти стойки занимали немногим более 6 % всей площади пола, равной 1 ikû, – обычный процент площади, занимаемой стенами и опорами в любом здании. И если это количество стоек указано не в фигурально-художественном, а в практическом и буквальном смысле (что мы считаем вполне правдоподобным), то они, разумеется, предназначались для поддержки конструкций верхней палубы и были установлены соответствующим образом, а не просто стояли на полу как частокол.

Хотя эта верхняя палуба или верхний этаж явным образом не описаны в табличке, о ее наличии говорит высота стоек (равная половине высоты бортов), а также их количество и толщина, вполне соответствующие данному назначению. А в следующей (17-й) строчке нам еще сообщается, что каюты были устроены «наверху и внизу», и это указание на наличие верхнего яруса кают, у которых, очевидно, был пол, дает возможность для краткости изложения опустить прямое указание о верхней палубе. Этот промежуточный пол делил внутреннее пространство Ковчега на два этажа кают, каждый этаж три метра высотой.

Обычно эти каюты считаются деревянными, но, возможно, деревянным был лишь их каркас, на который натягивались плетеные стены, – в пользу такого предположения говорит и корень глагола, использованного здесь для указания способа их установки, – rakāsu, «связывать, обвязывать». Каюты с их стойками-опорами дополняют внутреннее устройство Ковчега, которое теперь можно схематически изобразить следующим образом:

Схема Ковчега со стойками, палубой, верхними и нижними каютами

Структура из кают верхней палубы, конечно, имела и функцию поддержки уже построенной крыши Ковчега. Если к тому же эта верхняя палуба доходила до бортов и как-то с ними соединялась, то вся конструкция делалась еще прочнее, так что отпадала необходимость промежуточного крепежа между ребрами, упоминаемого Хорнеллом в его описании обычной гуффы. Таким образом, наличие палубы, крыши и системы стоек и кают делала конструкцию Ковчега очень прочной.

Обмазка Ковчега битумом

Мы дошли до последнего этапа строительства Ковчега – герметизации всех его внешних поверхностей. Для этого они обмазываются битумом двух типов (iṭṭû и kupru) как с внешней, так и с внутренней стороны, и в завершение покрываются слоем жира. Прежде чем обращаться к соответствующим строчкам Таблички Ковчега, посмотрим, что известно об этих двух видах битума и том, как они использовались.

Мы располагаем на этот счет двумя полезными источниками. Первый – статья Лееманса [Leemans 1960]; в ней анализируются таблички, в тексте которых говорится о гидроизоляции судов; выводы автора относятся к старовавилонскому периоду, т. е. к периоду создания Таблички Ковчега:

1. Битум iṭṭû более влажный и жидкий; битум kupru более густой и вязкий.

2. Битум iṭṭû после обработки в печи использовался в жидком виде для некоторых видов работ.

3. Для гидроизоляции судов использовалось гораздо больше битума kupru, чем битума iṭṭû.

4. Для гидроизоляции битум iṭṭû, мог подмешиваться к грубому битуму kupru для улучшения качества смеси.

5. Внешние поверхности судна и кают покрывали битумом iṭṭû, поверх слоя битума kupru.

Второй наш источник – недавняя работа Картера [Carter 2012], в которой анализируются фрагменты битумного покрытия древних судов. Битум в них никогда не был чистым, но всегда содержал органические и минеральные примеси, высокий процент которых наводит на мысль, что они добавлялись сознательно, может быть для того, чтобы сделать смесь более пластичной. Кроме того, имеются сведения об использовании в судостроении большого количества жидких масел[203] – неизвестно, для чего именно, хотя высказывается предположение, что ими пропитывались веревки и канаты.

Теперь посмотрим, что говорится о гидроизоляции в тексте Таблички Ковчега. Описываемый там процесс представляется вполне разумным в применении к судну обычного размера – лишь количества всех материалов увеличены в пропорции, нужной, чтобы обработать намного бо́льшие поверхности. Есть, однако, в этом описании существенные отличия от данных и выводов двух процитированных нами работ. Эта часть таблички сильно стерта, так что несколько строчек невозможно прочесть полностью; тем не менее на ней сохранилось достаточно информации для того, чтобы ясно представить себе всю последовательность операций по гидроизоляции судна, и в частности процесс подготовки битума.

5. Подсчет количества битума, требуемого для гидроизоляции ковчега

Здесь, как и на предыдущих этапах, к упоминаемым Атрахасисом 3600 мерам следует отнестись с полной серьезностью. Первым делом нам надо подсчитать нужное количество битума. В строках 1819 Атрахасис сообщает нам, что он отмерил битума-iṭṭû в один палец толщиной для внешних и внутренних поверхностей корпуса судна. Тут нам пригодится сделанный ранее подсчет площади этих поверхностей. Поскольку битум накладывался слоем одинаковой толщины с обеих сторон, достаточно взять полную площадь, помножить на два, а затем помножить на толщину слоя. Но ранее мы уже вычислили объем плетеного остова судна, исходя из того, что его толщина всюду равна одному пальцу; он равен чуть более 4 šār. Следовательно, теперь надо лишь помножить этот объем на два, и мы получим нужный объем битума-iṭṭû, равный чуть более 8 šār. Именно такие расчеты выполнял писец в судостроительной конторе, а до того – в качестве школьных упражнений.

В строке 20 говорится, что внутренние каюты уже покрыты слоем битума-iṭṭû толщиной в один палец, так что наше внимание теперь целиком обращено на гидроизоляцию корпуса.

6. Загрузка в печи и приготовление битума

В строках 21–22 нам сообщается, что в печи загружается 8 šār битума-kupm, а затем заливается еще один šār битума-iṭṭû. Вместе это дает эти подсчитанные нами ранее 2 х 4 = 8 šār плюс «еще немного». Восемь šār составят слой в один палец с обеих сторон всех наружных поверхностей судна, а остающийся один šār нужен, чтобы дополнительно промазать тонким слоем корпус судна снаружи. Но как быть с тем фактом, что нам, по словам самого Атрахасиса, нужно целых 8 šār битума-iṭṭû для обмазки корпуса, а мы, наоборот, загрузили в печи преимущественно битум-kupru, и лишь в сравнительно небольшой пропорции битум-iṭṭû?

Решение этого вопроса, возможно, содержится в следующих строках 23–25:

Битум на поверхность (букв. «ко мне») не поднялся,

5 пальцев сала я добавил,

Я приказал загрузить печи поровну…

В нашем понимании здесь описан процесс разделения смеси на фракции. Битум-kupru, вероятно, представлял собой необработанное сырье, загустевший или даже затвердевший битум с растительными и минеральными вкраплениями. При его нагревании над огнем в котле образовывался и поднимался наверх более жидкий и более чистый битум-iṭṭû, который можно было «снимать как сливки» и использовать для обмазки. А сало или иной жир добавлялись, чтобы твердый битум на дне не пригорел, – подобно тому как мы добавляем масла на сковороду, когда жарим что-то: жидкий жир равномерно передает тепло твердым фракциям. Указанные Атрахасисом пять пальцев сала – это, несомненно, совсем небольшое количество жира, и оно было распределено поровну между всеми печами.

7. Добавки к смеси?

И вот весь жидкий и чистый битум-iṭṭû, вытопленный из смеси и поднявшийся наверх в котлах, использован для обмазки корпуса Ковчега; в котлах печей осталась более тяжелая фракция битума-kupru вместе с исходными минеральными добавками. Предположительно, эта вязкая мастика наносилась затем на обрабатываемые битумом поверхности в качестве плотного верхнего слоя. Нечто похожее обнаружено при анализе фрагментов древних битумных покрытий, отличающихся очень высоким содержанием минеральных примесей, – возможно, свидетельствующем о том, что они добавлялись специально. Поскольку древесина тамариска повсеместно использовалась в качестве хороших дров, мы можем понять строки 26–27 «Древесину стволов тамариска… Я закончил…» следующим образом: в огонь добавили тамарисковых дров, чтобы поднять температуру в печах и расплавить оставшуюся густую фракцию битума-kupru, сделав ее пригодной для намазывания на борта судна.

8. Покрытие битумом внутренних поверхностей

Приготовление битума завершено, теперь должно быть описано его нанесение на корпус. Хотя строка 28 почти полностью стерта, мы, тем не менее, можем утверждать, что в ней говорится об обработке битумом внутренних поверхностей корпуса, поскольку в следующей строке 29 говорится «пройдя между его ребрами».

9. Покрытие битумом внешних поверхностей

Снова перед нами строка (30), в которой невозможно прочесть ни одного знака; но весь этот фрагмент должен говорить об обмазке внешних поверхностей битумом-iṭṭû, поскольку он упоминается в следующей строке 31. Этот первый слой обмазки должен обеспечивать полную водонепроницаемость, не содержать вредных примесей и быть при этом достаточно пластичным, чтобы не треснуть при упругих изменениях формы поверхностей, на которые он нанесен. Когда мы доходим до строк 32–33, этот первый слой уже нанесен, потому что в них говорится уже о нанесении следующего, защитного слоя:

Битум-купру лишний из печей я <намазал>…

Из 120 гуров, что отложили в сторону мастера.

Это, конечно, остатки первоначальных объемов битума-kupru после вытапливания из него всего битума-iṭṭû. Таким образом, поверх гидроизоляционного слоя битума-iṭṭû создавалась крепкая защитная оболочка из битума-kupru.

Этот порядок наложения слоев битума представляет собой второй аспект, в котором наше описание отличается от данного Леемансом – он предполагает, что сначала накладывался основной слой более грубого битума-kupru, и только потом поверх него накладывался более тонкий слой битума-iṭṭû, для большей надежности. Наш вариант, однако, в большей мере соответствует этнографическому описанию изготовления тростниковых судов в Ираке, данному в [Ochsenschlager 1992], где говорится, что еще горячий слой водозащитного битума покрывается речным илом, который, перемешавшись с битумом, создает прочный защитный слой.

Количество битума-kupru в нашей табличке буквально указано как «2 gur», но вавилонская система числовых обозначений устроена так, что это «2» можно также понять здесь и как 120. Количество битума в 2 гура дало бы настолько тонкий слой, что наносить его не было бы никакого смысла. Считая, что это «2» обозначает 120 гуров, получим толщину слоя битума, нанесенного на все внешние поверхности Ковчега, равную примерно 1/6 пальца. Но 120 gur = 1 šār, и можно задать себе вопрос – почему количество битума, отложенное в сторону мастерами, не было указано в этой более простой форме. Мы полагаем, что поскольку здесь речь идет не о первоначальном сырье, а о продукте его обработки, извлеченном из печей и распределенном по каким-то емкостям, то измерять его в гурах было более естественно.

Еще одно важное обстоятельство, которое следует отметить, состоит в том, что, хотя исходное количество битума-kupru (8 šār) было гораздо больше, чем исходное количество битума-iṭṭû (1 šār), в результате обработки битума в печах пропорции изменились на обратные: 8 šār битума-iṭṭû и всего 1 šār битума-kupru, представлявшего собой осадок, густую фракцию. Иначе говоря, из текста таблички можно вывести, что соотношение между двумя типами битума не остается одинаковым, но меняется в результате тепловой обработки исходного сырья – примерно так, как меняется соотношение между количеством льда и воды при таянии.

10. Завершающий этап внешней обработки и герметизации

Последний этап обработки внешних поверхностей описывается в строках 57–58, после паузы, в течение которой на Ковчег заводят животных и загружают припасы:

1 палец сала для гирмаду я приказал (положить)

Из 30 гуров, которые отложили в сторону мастера.

Как уже обсуждалось выше, girmadû – это, скорее всего, валик для размазывания сала по поверхности, последней операции, после которой судно было готово к предстоящим испытаниям.

Мы выражаем благодарность сэру Питеру Бэджу, подтвердившему частое использование жира при изготовлении традиционных гуфф; он смягчает внешний слой гидроизоляции – слой битума-kupru в случае Ковчега – и предохраняет его от трещин.

Ковчег Утнапишти

Теперь обратимся к сведениям о постройке Ковчега, сохранившимся в Гильгамеше XI. Здесь писцы нам предлагают обработать стенки высотой в 10 ниндан, т. е. в 10 раз выше, чем у Ковчега Атрахасиса. В одном из списков Гильгамеша XI указано количество битума для гидроизоляции – 9 šār, что точно соответствует суммарному количеству 8+1 согласно Табличке Ковчега (в другом списке указано всего 6 šār). Однако этих 9 šār теперь должно хватить на обмазку всего кубического Ковчега Утнапишти. Но если толщину битумного покрытия оставить при этом равной 1 пальцу (а это стандартная толщина), то простые вычисления покажут, что на обработку внутренних поверхностей вообще не останется битума, а с внешней стороны стенки будут покрыты по высоте лишь на 6,5 ниндан, т. е. немного меньше чем на 2/3 своей высоты. Вспомним теперь, что в Табличке Ковчега при обмазывании бортов Ковчега с помощью катка-girmadû жира хватило тоже лишь на 2/3 по высоте…

Для нас это означает, что редактор Гильгамеша пересчитал и высоту стенок, и количество битума для их обмазывания – и лишь после такой проверки вставил эти цифры в свой рассказ. Иначе совершенно необъяснимо, каким образом здесь появились эти 2/3. Но к несчастью, в Гильгамеше XI первоначальные 30 гуров сала для girmadû превратились в 2 šār – совершенно невероятное количество сала, для которого писец не смог найти разумного употребления.

Ковчег Утнапишти, покрытый битумом на 2/3 высоты

Приложение 4 Табличка Ковчега – транслитерация, перевод и комментарий

Самому настойчивому читателю предлагается пройти строка за строкой по тексту клинописной таблички, которая оставалась в центре нашего обсуждения в этой книге. Но теперь этот процесс не должен быть столь устрашающим, каким он мог казаться, когда книга только открывалась. Что же касается исследователей Потопа, то им нужно сразу сюда. Чтение и разбор новооткрытого античного документа – занятие всегда увлекательное, особенно когда перед вами документ такого значения.

Вавилонский текст Таблички ковчега в основном записан аккадскими силлабограммами (т. е. знаками для слогов), при некоторых стоят детерминативы; изредка используются также шумерские логограммы.

Для каждой строчки сначала предлагается ее транслитерация (латинским курсивом с использованием принятых в ассириологии диакритических знаков над и под буквами), изображающая звучание каждого слога вавилонского текста. Например, первые три знака в первой табличке – это слоги i-ga-ar, образующие слово «стена».

Затем дается перевод этой строчки на русский язык. Для самых любознательных еще ниже мелким шрифтом указывается основная словарная форма каждого аккадского слова – так, как она приведена в современном словаре аккадского языка. Например, для начального слова таблички это будет igāru.

Слова, записанные древнешумерскими логограммами (т. е. знаками для целых слов), выписаны, как всюду в этой книге, ЗАГЛАВНЫМИ латинскими буквами, а строчкой ниже дается транслитерация их вавилонского звучания.

В записи транслитерации использованы следующие условные обозначения [204]:

() – в круглых скобках показаны реконструированные клинописные знаки

? – так помечается предположительная реконструкция знака

[] – в квадратных скобках показаны полностью разбитые знаки или знаки, которые можно определить по оставшимся элементам

˹ ˺ – в таких уголках показаны знаки, разбитые сверху

x – означает один разбитый или нераспознанный клинописный знак

x (x) – означает следы скорее двух, чем одного, нераспознанных знаков

[x x] – означает промежуток, в котором помещалось два полностью разбитых знака (или более, по числу x-ов)

[x (x)] – означает промежуток, в котором помещались один или два разбитых или нераспознанных знака

… – означает неопределенное количество разбитых знаков

X – обозначение составного знака (два знака вписаны один в другой)

´ – над гласной слога означает второй по частотности омоним (пример: MÁ)

` – над гласной слога означает третий по частотности омоним (пример: ŠÀ)

ā, ī, ū, ē – долгие гласные звуки

â, î, û, ê – сверхдолгие гласные (образованные стяжением)

ṭ – эмфатический t (произносится как твердое т)

ṣ – эмфатический s (произносится как ц)

q – эмфатический k (произносится как заднеязычное к)

ḫ – увулярный (глубоко-заднеязычный) h

š – звук, соответствующий русскому ш

Строки 1–5: Атрахасис становится избранником

1 i-ga-ar i-ga-a[r k]i-ki– iš ki-ki-iš

«Стена, стена! Тростниковая изгородь, тростниковая изгородь!

igâru, ‘стена’; kikkišu, ‘тростниковая изгородь’

2 mat-ra-am-ḫa-si-[i]s a-na mi-il-ki-ia q ú-ul-[ma]

Атрахасис, совету моему внемли – ana, ‘предлог (в т. ч. «к»)’; milku, ‘совет’; qâlu, ‘обращать внимание на ч.-л.’

3 ta-ba-al-lu-uṭ [d]a-ri-iš

И будешь жить вечно!

balāṭu, ‘жить’; dāriš, ‘всегда, вечно’

4  ú-bu-ut É bi-ni MÁ m[a-a]k-ku-ra-am ze-e[r-ma]

Разрушь дом, построй судно, имущество презри,

abātu, ‘разрушать’; É (идеограмма) = bītu, ‘дом’; banû, ‘строить’, MÁ

eleppu, ‘судно’; makkūru, ‘имущество’; zêru, ‘проклинать, презирать’

5  na-pí-iš-tam šu-ul-lim

Жизнь спасай!

napištu, ‘жизнь’; šullumu, ‘спасать’

Строки 6-12: План и размеры

6  MÁ te-ep-pu-šu e-[ṣ]e-er-ši-ma

Судно, что ты построишь, нарисуй

MÁ (идеограмма) = eleppu, ‘судно’; epēšu, ‘делать’; eṣēru, ‘изображать’

7  e-ṣe-er-ti ki-[i]p-pa-tim

На круговом плане! esirtu, eṣirtu, ‘план’; kippatu, ‘круг’

8  lu mi-it-ḫa-ar ši-id-da-[š]a ù pu-u[s-sa]

mitḫuru, ‘быть подобным’; šiddu, ‘длина’; u, ‘и’; pūtu, ‘ширина’

Пусть будут равны его длина и ширина,

9  lu-ú 1 (AŠ) IKU qa-aq-qá-ar-š[a lu]-(ù) 1 NINDAN i-ga-r[a-tu– ša]

Пусть 1 акр будет его площадь, пусть стороны его будут 1 ниндан в высоту!

lû, ‘пусть’; 1 написано AŠ; IKU (идеограмма) =ikû, ‘поле’; ‘акр’; qaqqaru, ‘площадь поля’; u, ‘и’; NINDAN (идеограмма) = nindan, ‘мера’; ‘стержень’; igāru, ‘стена’, ‘сторона’

10  ka-an-nu aš-la-a ta-mu-u[r] sa [MÁ]

Веревку-канну, веревку-ашлу судна ты видел.

kannu, ‘веревка’; ašlu, либо ‘веревка’, либо ‘порыв’; amāru, ‘видеть’;

ša, ‘который’; MÁ (идеограмма) = eleppu, ‘судно’, ‘коракл’

11 li-ip-ti-il-kum GIŠ (ár)-ti pí-[t]i-il-tam

Пусть (кто-либо) сплетет для тебя листья и пальмовое волокно!

patālu, ‘плести’; GIŠ arti, ‘листья, ветви’; pitiltu, ‘пальмовое волокно’

12 ŠÁR × 4 + 30 ta-qab-bi-am li-[ku]-ul

Пусть это потребует 14 430 мер емкости!»

ŠÁR (идеограмма) = 3600; 3 x 10 = 30; qabû, ‘говорить, приказывать’; akālu, ‘есть, потреблять’

Строки 13–17: Атрахасис строит ковчег

13 30 ṣe-ri i-na ŠÀ-ša a[d]-di

Я поставил внутрь его 30 ребер,

ṣe-ri: для ṣēlu, ‘ребро’; ina, ‘в’; ŠÀ (идеограмма) = libbu, ‘сердце, внутренность’, nadû, ‘(здесь) установить, применительно к тростниковой хижине’

14  ša 1 PI ik-bi-ru 10 NINDAN mu-r[a]-ak– šu

ša, ‘который’; PI (идеограмма) = parsiktu, ‘мера’; kabāru, ‘быть толстым, густым’; NINDAN (идеограмма) = nindanu, ‘ниндан’; mūraku ‘длина’

15  ŠÁR im-di i-na ŠÀ-ša ú-ki-in

3600 столбов внутри него поставил,

ŠÁR (идеограмма) = ‘3600’; imdu, ‘подпорка’; ina, ‘в’; ŠÀ (идеограмма) = libbu, ‘сердце’; kunnu, ‘делать прочным’’

16 ša ½ (PI) ik-bi-ru-ma ½ NINDAN mu-˹ra˺-ak-šu

что в половину парсикту толщиной, в половину ниндан высотой, sa, ‘который’; понимаю PI (идеограмма) = parsiktu, ‘мера’; kabaru, ‘быть толстым, густым’; NINDAN (идеограмма) = nindanu, ‘ниндан’; muraku, ‘длина’

17 ar-ku-ús ḫi-in-ni-šá e-le-nu-um (ù) ša-ap-lu!-um

Я сделал в нем жилища наверху и внизу, rakāsu, ‘связывать, соединять’;ḫinnu, ‘жилище’; elēnum, ‘наверху’; u, ‘и’; šaplum, ‘внизу’

Строки 18–33: гидроизоляция ковчега

18 1 ŠU.ŠI ESIR ki-da-ti-ša ap!-[r]u-ús

В 1 палец битума для его поверхности я отмерил, ŠU.ŠI (идеограмма) для ubānu, ‘палец’; ESIR (идеограмма) = iṭṭû, ‘битум’; kidītu, ‘внешняя поверхность’; parāsu, ‘отрезать, отмерять’

19  1 Su.Sl ESIR qi-ri-ib-sa (ap)-[r]u-us

В 1 палец битума для его внутренней части я отмерил, ŠU.ŠI (идеограмма) для ubanu, ‘палец’; ESIR (идеограмма) = iṭṭû, ‘битум’; qerbu, ‘внутренняя часть’; parāsu, ‘отрезать, отмерять’

20  1 ŠU.ŠI ESIR a-na ḫi-in-ni-ša aš-[t]a-pa-ak

В 1 палец битума для его жилых помещений я отлил, ŠU.ŠI (идеограмма) для ubānu, ‘палец’; ESIR (идеограмма) = iṭṭû, ‘битум’; ana, ‘для’; ḫinnu, ‘жилище’; šapāku, ‘лить, сыпать’

21  us-ta-ar-ki-ib SAr x 8 ˹ESIR.UD.DU.A˺ [i-n]a ki-ra-ti-ia

Я приказал загрузить 28 800 мер битума-купру в мои печи, šutarkubu, ‘заставить загрузить’; ŠÁR (идеограмма) = ‘3600’; ESIR. UD.DU.A (идеограмма) = ‘битум-kupru’; ina, ‘в’; kīru, мн. kīrātu, ‘печь’

22  ù ŠÁR ESIR a-na li-ib-bi aš-pu-uk

И 3600 мер битума внутрь вылил.

u, ‘и’; ŠÁR (идеограмма) = ‘3600’; ESIR (идеограмма) = iṭṭû, ‘битум’; ana, ‘в, к’; libbu, ‘сердце’; šapāku, ‘лить, сыпать’

23  ESIR ύ-ul iq-r[i]-ba-am-ma

Битум на поверхность (букв. «ко мне») не поднялся,

ESIR (идеограмма) = ittu, ‘битум’; ul, ‘не’; qerebu, ‘приближаться’

24 5 SU.SI na-(ha)-[a]m w˹re˺-[e]d-di

5 пальцев сала я добавил,

SU.SI (идеограмма) для ubanu, ‘палец’; nahum, ‘сало’; redii, ‘добавлять’

25 us-˹ta-ar˺ – [k]i-ib ˹ki˺-ra-ti x (x) mi-it-ha-ri-is

Я приказал загрузить печи поровну,

sutarkubu, ‘заставить загрузить’; kiru, мн. kiratu, ‘печь’; mitharis, ‘поровну’

26 GI[S]. rsiNIG GISfi x i

Тамариск и…,

GlS.SlNIG (идеограмма) = binu, ‘тамариск’; GlS x I, возможно, ‘стебель’

27 x x x e? na? as tum i? bi? ma? ba-ar-tam

…[…] (= Я закончил смешивать (?))

28 x x x (x) MEŠ x in? bi?

MES (идеограмма) для мн. ч.

29 ˹il˺-la-ku bi-rit ˹se-e-ri˺-sa

Пройдя между его ребрами

alaku, ‘идти’; bint, ‘между’; se-e-ri для sell, ‘ребра’

30 x nam? x x x.

(разбито)

31 x x-ia i x x x ESIR x x битум.

32 ˹ESIR UD.DU˺ ki-du-˹ύ˺ [sa k]i-ra-ti x x x

Битум-купру лишний из печей я.

ESIR.UD.DU (идеограмма) = kupru-битум; kidu ‘лишний’; kiru, ‘печь’

33 e-zu-ub 2 (χ 60) G[UR] ˹ύ-pa-az-zi-ru˺ um-mi-[ia-ni]

Из 120 гуров, что отложили в сторону мастера,

Ср. стрк. 58; ezub, ‘из’; puzzuru, ‘откладывать’; ummi’anu, ‘мастер’

Строки 34–38: Загрузка родичей в ковчег и их снабжение

34 ˹uš˺-ta-na-˹al˺ x x [x x (x)] x ri-a– ši

Я лег… …. …радуясь

nâlu, ‘лежать’; ri’āšu, ‘радоваться’

35 a-na MÁ ˹i˺-[ru-bu-ma] x x k[i-i]m-<tu> ˹sa˺-al-la-at

На судно вошли… мои родственники (и) свойственники, ana, ‘к’; MÁ (идеограмма) = eleppu, ‘судно’; erēbu, ‘входить’; kimtu, ‘семья’; sallatu, ‘клан’

36 ḫa-du-ú x [x x x] ˹ki?˺x x x e-mu-tim

Радостно… … …моих родных,

ḫadû, ‘радоваться’; emūtu, ‘семья мужа’

37 ù za-bi-il x [x x x x] x x ù su? e? ri a? tum

И грузчик… […]… и…

u, ‘и’; zābilu, ‘грузчик’;

38 a-ki-lum i-˹ik˺-k[a-a]l [ša-tu-ú] i-ša-at-ti

Еду они ели, питье они пили

ākilu, ‘едок’; akālu, ‘есть’; šātû, ‘пьющий’; šatû, ‘пить’

Строки 39–50: молитва Атрахасиса богу Луны

39 a-na-ku a-wa-t[um i-na Š]À-i[a ul] i-ba-aš-ši-ma

Я-то слова в своем сердце не имел,

anāku, ‘я’; awatu, ‘слово’; ina, ‘в’; ŠÀ (идеограмма) = libbu, ‘сердце’; ul, ‘не’; bašû, ‘быть’

40 x na ti x [x x x l]i-ib– bi

…[…] моего сердца libbu, ‘сердце’

41 x ab x x [x x x]– ú-a

…[…]… мой […]

42 bi-ni-it(?) x x […]… -i? – ti-ia?

…[…] создание (?) моего…

43 . áš-na/gi-an?… […]-e? ša-ap-ti-ia

…[…]… моих губ

šaptu, ‘губа’

44 …ne ra? bi… […]-it pi-qum a ṣ-la-al

…[…]…, с трудом я заснул

piqum, ‘с трудом’ (общепринятое для ‘вряд ли вообще’?); ṣalālu, ‘спать’

45 ˹e-li˺ a-na ú-ri ˹ú˺-[sa-ap-pi (?)]˹a-na˺ dEN.ZU be-li

Я поднялся на крышу, Сину взмолился: “Господин мой,

elû, ‘подниматься’; ana, ‘к’; ūru, ‘крыша’; suppû, ‘молиться’; dEN.ZU;

знаки EN.ZU в древнем перевернутом написании читаются ZU.EN для ‘Зуэн’, имени бога Луны Сина; bēlu, ‘господин’

46 ˹GAZ? lìb? – bi?˺ li-ib-l[i la ta-ta-a]b-ba-al

Пусть боль моего сердца утихнет! Не оставляй (меня)!

GAZ (идеограмма) = ḫīpu, ‘разбивание’; libbu, ‘сердце’; balû, ‘утихать, гаснуть’; tabālu, ‘тащить’

47 x x x x x x ak? [x x x x] x-ti? – bi ik-la… мрак

48 ˹i˺-na x [x (x)]-ia

В мой […]…

49 dEN.ZU i-na GIŠ.G[U.ZA-šu it-ta-m]e ga-ma-ar-tam

Син со своего трона поклялся об уничтожении

dEN.ZU для ‘Син’; ina, ‘из’; GlŠ.GU.ZA (идеограмма) = kusšu, ‘сидение, трон’;tamû, ‘клясться’; gamartu, ‘уничтожение’

50 ù ar-m[u-tam i-na u4-mi-im] ˹e-ṭi˺-i[m (x x x)]

И опустошении в мрачный день

armūtu, ‘опустошение’, ūmu, ‘день’, eṭû, ‘мрачный’

Строки 51–52: Загрузка диких тварей в ковчег

51 ù na-ma-aš-t[um i-na ṣe]-ri-i[m (.)]

Но твари степи [(….)]

u, ‘и’ или ‘но’; namaštu, ‘звери’; ina, ‘из’; ṣēru, ‘степь’

52 ˹ša-na MÁ! lu-[ú x x x x] x x x [x x x x]

Попарно на судно они [входили]…

šanā, ‘попарно’; MÁ (идеограмма) = eleppu, ‘судно’; lû, ‘воистину’

Строки 53–58: снабжение диких тварей

53 5 KAŠ ar ma? x x uš-t[a– x x x x]

5 (кувшинов) пива… я… […]

KAŠ (идеограмма) = šikāru, ‘пиво’; uš-ta-, возможно, часть глагола в 1 л. ед. ч.

54 11 12 ˹ú˺-za-ab-ba-˹lu˺ x (x) [x x x]

11 или 12 они доставили […….]

zabālu, ‘доставлять’

55 3 Ú ši-iq-bi u[k? – ta-x x] x x x x

3 (меры) шикбум… я […]………,

Ú = šammu, ‘растение’, детерминатив перед названиями растений; šiqbu, неизвестное растение; uk-ta…, часть глагола в 1 л. ед. ч.

56 ⅓ ú-ku-lu-ú ˹um?/dub? mu?/gu?˺ [kur(?)]-din-˹nu˺

Треть (меры) фуража… растение-курдинну ukulû, ‘фураж’; kurdinnu, ‘зловонное растение’

57 1 ŠU.ŠI na-ḫa-am a-na ˹gi-ri˺-ma-de-e ˹aq? – ta? – na? – bi?˺

1 палец сала для гирмаду я приказал (положить)

ŠU.ŠI (идеограмма) для ubānu, ‘палец’; nāḫu, ‘сало’; ana, ‘для’; girmadû, технический термин для инструмента; qabû, ‘приказывать требовать’.

58 e-zu-ub 30 GUR ú-pá-az-zi-rù LÚ.MEŠ um-mi-˹a˺-[ni]

Из 30 гуров, которые отложили в сторону мастера.

ezub, ‘кроме’; puzzuru, ‘отложить в сторону’; LÚ.MEŠ, ‘люди’

(детерминатив опущен в параллельной стрк. 33); ummi’ānu, ‘мастер’

Строки 59–60: смоление входа в ковчег

59 ˹i˺-nu-ma a-na-ku e-ru-bu-ma

«Когда я войду (на судно),

inūma, ‘когда’; anāku, ‘я’; erēbu, ‘входить’

60 pi-ḫi pít ba-bi-˹ša˺

Засмоли вход в ворота его!»

peḫû, ‘смолить’; pītu, ‘вход’; bābu, ‘ворота’

Примечания к переводу и транслитерации

Таблички Ковчега

7 eṣirtu – то же, что uṣurtu A.

10 Конечный – а в aš-la-a маркирует не долгий гласный, а винительный падеж (что видно по расстоянию); следы – ur незначительны, но возможны.

14 Подпорки описываются по длине с точки зрения технологии; когда они будут сделаны, то встанут вертикально.

17 ‘Наверху и внизу’ здесь означает именно это, а не «на носу и на корме», что эти слова иногда значат в описаниях ковчега (George 2003, Vol. 2: 880).

18-20, 22–23 В этих строках Таблицы Ковчега писец последовательно пишет знак ESIR, ‘битум’, который обычно пишут A.ESIR (LAGABxNUMUN), как A.LAGAB (т. е. без какого-либо маленького знака внутри). Это своего рода стенография; контекст не оставляет сомнений в том, что так обозначается ESIR. В стрк. 21 он, кажется, пишет A.LAGABxBAD.

26 Знаки этого слова читаются как GIS.SINIG в общей форме; следующее слово могло относиться ко второму дереву, но GIŠ.

GIŠIMMAR.TUR! (ошибочно написано I) ‘молодая финиковая пальма’, должно быть, вероятно, исключено.

32 ˹EŠIR UD.DU˺ более чем возможно, но установлено не наверняка. Чтение осложняется здесь подчистками.

46 ˹GAZ? Rb? – bi?˺ – такое чтение, основанное на следах знаков, происходит из старовавилонской версии эпоса об Атрахасисе (III ii 47), причем контекст идентичен: ḫe-pí-i-ma li-ib-ba-šu, ‘его сердце было разбито’. По поводу дальнейшего восстановления см. III ii 39: ib-ba-b]i-il ar-ḫu, ‘луна исчезла’.

49 gamartu, ‘уничтожение’, как сказано о потопе в старовавилонской версии «Атрахасиса» из коллекции Мартина Скёйена (Old Babylonian Schøyen: iv 2 (George 2009: 22)).

50 По какой-то причине CAD A/2 294 сомневается в авторитетности лексической компиляции, которая, по-видимому, уравнивает armutu и namutu, ‘запустение, пустошь’, и ставит под сомнение само ее существование, но приведенный контекст делает многое для поддержки этого соответствия.

53 ga-ar-ma- также возможно, но я не знаю, как это понять.

54 Число 11 написано над частичной подчисткой. Вполне возможно, что в тексте могло быть написано ‘12 12’.

55 Я нигде не нашел сведений о растении Ú *šiK-bi. Но если в плане не было цитировать Гильгамеша, то мы не можем читать Ú igigallu (IGI.GÁL.BI) ‘растение мудрости’.

56 Растение kurdinnu известно только по лексическим текстам. Все, что мы о нем знаем, это то, что оно неприятно пахнет. Но кто был бы этим обеспокоен, находясь рядом с другими животными запахами в глубине большого передвижного зоопарка? В любом случае, необычное последнее слово этой строки, напоминающее amurdinnu, ‘терновник (или что-то подобное)’, оканчивается на – dinnu.

59 По поводу girmadû в значении ‘валик’ см. подробное обсуждение этого вопроса в конце главы 8 и в примечании [84].

Благодарности

С чувством глубокой благодарности я вспоминаю покойного Дугласа Симмондса, познакомившего меня с удивительным документом, из которого выросла эта книга, и предоставившего мне возможность изучать его сколь угодно долго. Марк Уилсон, мой друг и бесценный советчик, написал математическую часть Приложения 3. Марк Геллер прислал мне несколько труднодоступных статей и оказал мне неоценимую поддержку в работе; то же я должен сказать о Дженни Бальфур Поль и Леандере Фейлере. Сью Керк своевременно вычитывала черновики каждой главы. Марион Фабер и Рогер Кайзель прислали мне замечательные материалы о европейских игрушечных Ноевых ковчегах, а Мальгоржата Сандович – вид радуги над Араратом.

Дэн Чамберс из студии Blinks Films перенес рассказанную здесь историю на совершенно другой носитель; их сорокапятиминутный документальный фильм (режиссер Ник Янг) был показан телеканалом Channel 4 под названием Подлинный Ноев ковчег (The Real Noah’s Ark) вскоре после выхода английского издания этой книги. Том Восмер и сэр Питер Бэдж снабдили меня техническими сведениями об иракских гуффах и о способе их постройки.

Мои коллеги по Британскому музею оказывали мне постоянную поддержку и в нужный момент неизменно приходили на помощь. Особенно я хотел бы поблагодарить хранителя моего отдела Джонатана Табба, а также Ханну Боултон и Патрисию Уитли. Джон Тэйлор, Сент– Джон Симпсон, Лайза Бейлис и Найгел Толлис всегда были готовы добыть для меня ту или иную срочно понадобившуюся фотографию.

Моя искренняя благодарность Гордону Уайзу, занимавшемуся моими издательскими делами и сделавшему очень много для успешного выхода в свет этой книги. Что же касается сотрудников издательства Hodder Руперта Ланкастера, Мэдди Прайс и Камиллы Доус, то вряд ли кто-либо когда-либо пускался в столь трудное плавание в лучшей компании; без них я обязательно сел бы на мель.

Но более всего я благодарен моей дорогой Джоанне; кстати, именно она придумала название для этой книги.

Послесловие научного редактора

Вышедшая в 2014 г. книга Ирвинга Финкеля «Ковчег до Ноя», без преувеличения, стала сенсацией мировой гуманитарной науки, а ее автор в один день превратился из скромного хранителя клинописной коллекции Британского музея в героя новостных репортажей и телепередач. За короткое время результат трудов Финкеля стал известен ассириологам, библеистам, историкам, богословам, писателям и студентам. Однако это произошло лишь в том мире, где люди активно читают по-английски. И вот спустя два года бестселлер Финкеля предлагается вниманию русскоязычного читателя.

Ирвинг Финкель (род. 1951) – одна из самых интересных и своеобычных фигур современной ассириологии. Он получил образование в Бирмингеме, где его учителем был великий Вилфред Джордж Лэмберт, воспитавший несколько поколений специалистов по клинописи. Попав на работу в Британский музей, Финкель стал специализироваться на изучении вавилоно-ассирийских медицинских текстов и заговоров, в которых упоминаются болезни. Впоследствии он увлекся еще и историей настольных игр древности. Его перу принадлежит ряд статей о Царской Игре из Ура, связанной с идеей судьбы и с созвездиями вавилонского зодиака. Но все эти работы до сих пор были известны исключительно коллегам Финкеля. И только книга о Ковчеге сделала его труд достоянием мировой культуры.

По своему жанру книга Финкеля выглядит весьма эклектично. Она сочетает в себе рассказ об истории его жизни в науке, краткий ознакомительный курс по клинописи, лексикографические штудии, специальный ассириологический труд по транслитерации, переводу и комментированию вводимого в оборот нового текста. Несмотря на то что читателю гарантирована занимательность, книга потребует от него некоторой работы по освоению непростых вещей, которые для самого автора выглядят элементарными. В книге много эмоций, ассоциаций с классической английской литературой, с европейской живописью – но столь же много научной логики и даже математических расчетов. Иногда возникает ощущение, что от некоторых вставных сюжетов можно было бы отказаться и это не нанесло бы ущерба основной линии повествования. Но автор решил, что должно быть именно так. Сплав биографических деталей, эстетических пристрастий и скрупулезной научной работы призван убедить читателя в том, что книга о Ковчеге является основным итогом всей жизни ассириолога Финкеля.

Главная линия повествования призвана обосновать две группы тезисов автора. В первую группу входят тезисы о постепенном изменении формы Ковчега в шумеро-аккадских текстах о Потопе. Во вторую группу – тезисы о прямом заимствовании ветхозаветного рассказа о Потопе из клинописных источников. Рассмотрим обе группы.

Говоря о трансформациях образа Ковчега в клинописной литературе, Финкель утверждает, что в самой ранней шумерской версии мифа речь идет о длинной и узкой лодке magur(gur), а затем, уже в вавилонском эпосе об Атрахасисе, Ковчег начинают описывать как круглое и большое судно. Этому большому судну он произвольно дает название quppu, исходя из аналогии с современным арабским guffa – словом, которым в современном южном Ираке обозначаются такие суда. Попытка обоснования этого тезиса сталкивается сразу с двумя проблемами. Во-первых, в статье контекстного ассирийского словаря CAD Q, 308 quppu – это «корзина, клетка или ящик». Нет ни одного контекста, из которого следовало бы, что в такой корзине или в таком ящике постоянно сплавляются по воде. Приведенный аргумент с текстом о младенце Саргоне, положенном в корзину, недостаточно доказателен, поскольку Саргон просто лежал в корзине, обмазанной битумом и пущенной по реке, и никто его в этом плавании не сопровождал. Во-вторых, в самом вавилонском эпосе Ковчег называется makurkurru и носит имя Нацират-напишти («Спасающая душу»). Однако, несмотря на неубедительность выбора автором термина для данного типа судна, сам факт, что его форма в Табличке Ковчега сильно отличается от шумеро-аккадской длинной лодки, не вызывает сомнений. Что же касается ассирийского кубического ковчега, тут рассуждения автора еще менее убедительны.

Следующий тезис гласит, что в древнем Вавилоне существовала некая лодка tubbu, что соответствует еврейскому названию ковчега tēvāh. Это было судно типа баркаса. И наличие этого слова в клинописных текстах и в Библии является, по мысли автора, серьезным аргументом в пользу того, что сам сюжет о Потопе был заимствован древними евреями прямо из клинописных источников. С этим утверждением, однако, трудно согласиться. Дело в том, что слово ṭubbû встречается в аккадской клинописи ровно один раз. И это, скорее, указывает на его заимствование из другого семитского языка, нежели на постоянное бытование в аккадском. Однако сближение ṭubbû и tēvāh интересно для нас тем, что позволяет синхронизировать сам текст библейского мифа о Потопе с нововавилонским периодом: ведь в более раннее время это слово в клинописи не встречается.

Вторая группа тезисов гласит, что древние евреи периода пленения получили образование непосредственно по приказу вавилонского царя, и именно таким образом, по мысли автора, они оказались способны непосредственно воспринять все основные достижения вавилонской традиции, частным случаем чего стал миф о Потопе и образ Ковчега. В доказательство автор приводит строки из Книги Даниила об обучении иудейских мужей халдейскому языку и несколько строк клинописного текста, в котором упомянут один из иудеев, известных также по тексту Книги Даниила. Проблема, однако, в том, что наука давно уже не рассматривает позднюю по происхождению Книгу пророка Даниила как исторический источник, а упоминание в клинописи иудейского мужа не означает знакомства этого мужа с клинописью. Письмо, как и в большинстве случаев, могло быть составлено грамотным вавилонским писцом под диктовку неграмотного иноземца. В тех случаях, когда происходило знакомство одной традиции с другой по письменным источникам, оно выливалось в создание чуть исправленных версий предыдущего текста, с сохранением в искаженном виде всех имен персонажей. И напротив, когда мы видим столь большое число расхождений в именах и цифрах, следует говорить о влиянии некоей устной традиции – возможно, даже не одной, что в условиях многонационального и многоязычного Вавилона было неудивительно.

Несмотря на то что некоторые гипотезы автора книги не могут полностью убедить читателя, результаты его исследования значительны для ассириологии. Финкелю удалось прочесть и понять текст на плохо сохранившейся табличке начала II тыс. до н. э. По ходу своего исследования он сделал немало ценных частных наблюдений, которые пригодятся исследователям клинописных культур древнего Ирака. Читатель, не избалованный в последнее время описаниями жизни и открытий востоковедов, имеет возможность глубже вникнуть не только в тайны вавилонских табличек, но и в те подробности становления настоящего ученого, без которых не существовало бы самой западной цивилизации.

В. В. Емельянов

Примечания

[1] Прекрасное описание этого волнующего эпизода и характеристику действующего лица можно прочесть в [Damrosch 2006]. Собственный рассказ Смита см. в [Smith 1875 и 1876]; эти тексты, однако, сегодня выглядят сильно устаревшими.

[2] Как мы увидим дальше в этой книге, многие клинописные знаки можно прочесть несколькими разными способами, и правильное прочтение этого имени как Гильгамеш, а не «Издубар» было восстановлено лишь через пятнадцать лет после открытия Смита одним из его преемников в отделе ассириологии Британского музея Теофилусом Пинчесом [Pinches 1889–1890]. Трудности с расшифровкой этого знаменитого древнего имени остаются до сего дня; Эндрю Джордж посвятил одному этому вопросу целую двадцатистраничную главу в своем недавно изданном двухтомном исследовании Эпоса о Гильгамеш е [George 2003, Vol. 1: 71–90].

[3] Цитируется по изданию [Budge 1925: 152–153]. Сам Бадж был сложный человек; он довольно убедительно описан в [Ismail 2011], а за дальнейшими подробностями можно обратиться к [Reade 2011].

[4] Отчет об этом событии был опубликован на следующий же день, 3 декабря 1872 г., в газете The Times; сам же Смит в течение следующих лет опубликовал две подробные и весьма впечатляющие статьи в журнале Общества библейской археологии [Smith 1873, 1874].

[5] См. [Damrosch 2006: 75–76].

[6] В отделе Британского музея, в котором работает автор (он последовательно назывался Отделом западно-азиатских древностей, Отделом Древнего Ближнего Востока, а сейчас Ближневосточным отделом) и где занимаются всем, что относится к этому региону, количество запросов к кураторам от частных лиц на атрибуцию приносимых ими объектов в последние годы сильно уменьшилось.

Когда-то такие визиты аукционистов, посредников и коллекционеров случались довольно часто; но с тех пор как борьба с незаконным вывозом древностей с Ближнего Востока стала успешнее, мы в Британском музее стараемся принимать на атрибуцию только предметы легального происхождения.

[7] Было приобретено восемь цилиндрических печатей, хранящихся сейчас в Британском музее под номерами BM 141632-141639.

[8] Т. е. он уже знал, что его Ковчег был круглым; я же, обнаружив это, чуть не упал со стула. Он разрешил мне сделать его описание для телевидения (яркий эпизод в передаче Правда о Ковчеге – The Truth Behind the Ark, Zigzag Films, 2010, продюсер Alex Hearle), а также для журналистов: статья Маеви Кеннеди (Maeve Kennedy) в номере Guardian от 1 января 2010 г. под названием «Звери ходили и ходили по кругу: древнее свидетельство о том, что Ноев ковчег был круглым» занимала целую газетную полосу, а в номере National Geographic Magazine за февраль 2011 г. Кэти Ньюмэн (Cathy Newman) опубликовала небольшую заметку под названием «Внимайте – Ковчег был круглым!».

[9] Название этой главы идет от серии радиопередач по Радио 4 в 1992 г., имевших целью привить широкой публике интерес к ассириологии. Занятия клинописью сегодня столь же увлекательны, а их предмет столь же необъятен, как было в XVIII веке с латынью и греческим, так что ассириологию следовало бы, как я доказывал в этих передачах, изучать в старших классах средней школы по всей стране – ведь так много замечательных табличек еще дожидаются своей расшифровки. Пока, к сожалению, этот мой призыв еще не услышан…

[10] Система счисления развивалась параллельно письму и быстро достигла весьма высокого уровня, как это показано в работе [Nissen, Damerow & Englund 1993].

[11] В связи с этим интересно отметить два редких образца клинописи, на которых ассирийский писец аккуратно копирует очертания клинописных знаков, работая кисточкой и чернилами, вместо того чтобы выдавливать их палочкой. Фотографии этих редких примеров приведены в [Reade 1986: 217], а их обсуждение содержится в статье [Finkel 2015a].

[12] Это слово переводили как «беги», но идея фразы в том, что судно надо построить из материалов, из которых построен дом, разрушив его с этой целью.

[13] По-голландски клинопись называется Spijkerschrift, это слово очень точно передает основные качества клинописного письма – если не многих его приверженцев: угловатость, неумеренность, и даже некоторую склонность к агрессивности.

[14] Во время последней войны в Ираке один высокопоставленный американский чиновник, когда в интервью на радио его спросили о возможном ущербе для археологических памятников, рядом с которыми были установлены военные сооружения, вместо названия этого древнего города произнес Умм – очевидно, имея в виду «Не знаю, что вам об этом сказать…».

[15] О том, что Александрийская библиотека, возможно, была создана под влиянием Ниневийской, см. [Goldstein 2010].

[16] Цитата взята из непревзойденной полной записи Ресторана Алисы.

[17] Прекрасная подборка таких писем с переводом на английский предлагается в [Oppenheim 1967].

[18] Полный английский перевод этого текста, датируемого временем правления царя Асархаддона, дан в [Parpola & Watanabe 1998] под номером 6; здесь процитированы строчки 643–645.

[19] Этот текст, относящийся к жанру «книг Премудрости» и известный под названием Наставления Шуруппака, пользовался большим авторитетом в течение нескольких эпох. Некий «муж из Шуруппака», сын Убар-Туту и, предположительно, последний царь, правивший до Потопа, наставляет своего сына. См. [Alster 2005: 63].

[20] Имеется в виду Диалог о пессимизме, английский перевод см. в [Lambert 1960: 147].

[21] Это текст колофона, выписанного на многих табличках из библиотеки Ашшурбанапала и перечисляющего его литературные умения. Английский перевод см. в [Livingstone 2007: 100–101].

[22] Это хорошо показано в нескольких недавних исследованиях, таких как, например, [Chaplin 2010], [Wilcke 2000], [Veldhuis 2001].

[23] А. Л. Оппенхейм в своем весьма авторитетном исследовании Древняя Месопотамия заявляет, что историю месопотамской религии никто никогда не сможет написать. Этого замечания было достаточно, чтобы подтолкнуть его гарвардского оппонента Т. Якобсена к написанию такой истории, под названием «Сокровища тьмы» («Treasures of Darkness»). С тех пор было обнаружено очень много клинописных документальных сведений о месопотамской религии, с детальными описаниями некоторых ритуалов, с подробностями, касающимися храмовой администрации, с рассказами об отдельных богах – но систематического обзора по этой теме до сих пор не появилось.

[24] Английский перевод этого шумерского текста взят мною из [Michalowski 2006: 247–248].

[25] Замечательный обзор того, что можно извлечь из клинописных словарей, предлагается в [Civil 1975].

[26] См. [Oppenheim 1974]. Этот замечательный текст до сих пор, кажется, не оценен по достоинству.

[27] См. примеры в [Finkel 2011].

[28] Много интересного об этих «греко-вавилонских» табличках можно найти в [Geller 1997] и в [Westenholz 2007].

[29] Об этом тексте см. [Geller 2001/2002].

[30] Табличка с описанием правил игры проанализирована в [Finkel 2008].

[31] Хороший пример – приписываемое грекам изобретение гномона (солнечных часов), конструкция которых подробно описана на клинописной табличке, хранящейся сейчас в Британском музее, а когда-то находившейся в одной из вавилонских библиотек. Это изобретение обычно приписывают Анаксимандру, но даже Геродот знал о нем больше. См. об этом [Pingree 1998: 130].

[32] Эта тема рассматривается в нескольких работах, опубликованных задолго до появления возможности собирать информацию с помощью Интернета: [Frazer 1918], [Riem 1925], [Gaster 1969: 82131], [Westermann 1984: 384–406], [Bailey 1989], [Cohn 1996]. См. также [Dundes (ed.) 1988].

[33] См., например, следующие тексты того времени: [Peake 1930], [Parrot 1955], [Mallowan 1964], [Raikes 1966]

[34] См. [Wooley 1954, 1982], [Watelin 1934: 40–44], [Moorey 1978].

[35] Когда разговор заходит о таких вещах, Интернет становится бесценным инструментом. Лично я успел заглянуть в [Anderson 2001] и [Wilson 2001].

[36] Об отражениях Гильгамеша в постклинописной литературе см. [George 2003, Vol. 1: 54–70].

[37] Первое серьезное исследование этой традиции – [Lambert & Millard 1969]; прекрасный перевод на английский с полезными ссылками дан в [Foster 1993, Vol. 1: 54–70]; еще одна важная работа – [George & al-Rawi 1996]; наконец, табличка, опубликованная в работе [Spar & Lambert 2005], на которую мы ссылаемся выше в главе 10.

[38] Табличка имеет инвентарный номер CBS 10673; английский перевод дан в [Civil 1969: 142–145], подробный анализ – в [Alster 2005: 32–33].

[39] Инвентарный номер таблички MS 3026; она известна мне только по фотографии.

[40] Подробности см. в [Lambert & Millard 1969: 17–21]; [Alster 2005: 32].

[41] Месопотамская мифология вдохновляла и композиторов (например, Джорджа Рохберга с его циклом песен для контральто и фортепьяно под названием Песни Инанны и Думузи на слова шумерских поэтических текстов), и писателей (об этом см. подробнее в [Foster 2008] и в [Ziolkowski 2011])[205].

[42] Целое собрание полезных в таких случаях успокоительных заговоров с английскими переводами см. в [Farber 1989].

[43] См. [van Koppen 2011].

[44] Фрагмент C1 имеет инв. номер BM 78942+; фрагмент C2 – номер MAH 16064. Английские переводы даны в [Lambert &Millard 1969: 88–93] и в [Foster 1993: 177–179].

[45] Табличка имеет инв. номер MS 5108, перевод на английский см. в [George 2009: 22].

[46] См. об этом конец главы 13.

[47] Эта табличка находится в музее Алеппо, инв. номер RS 22.421. Английский перевод: [Lambert & Millard 1969: 132–133 (источник H)]; см. также [Foster 1993, Vol. 1: 185]

[48] Инв. номер таблички CBS 13532; английский перевод: [Lambert & Millard 1969: 126–127 (источник I)]; см. также [Foster 1993, Vol. 1: 184].

[49] Инв. номер таблички BM 98977+; английский перевод: [Lambert & Millard 1969: 122–123 (источник U)]; см. также [Foster 1993, Vol. 1: 184].

[50] Инв. номер таблички DT42; английский перевод: [Lambert & Millard 1969: 129 (источник W)]; см. также [Foster 1993, Vol. 1: 194].

[51] Сначала была издана тоненькая книжечка [Sandars 1960], содержавшая сборный перевод этого памятника. Пришедший ему на смену перевод [George 1999] лучше во всех отношениях.

[52] Английский перевод в [George 2003, Vol. 1: 704–709]; после него все прежние переводы можно не принимать в расчет.

[53] Приведенные здесь два фрагмента в английском переводе взяты из [Lambert & Millard 1969: 134–137]. В течение долгого времени ученый мир довольствовался переводом [Cory 1832], затем появился [Jacoby 1958]. Интересна работа о Бероссе [Gmirkin 2006], хотя не могу согласиться со сделанными в ней выводами. См. также [Drows 1975] и недавнюю работу [De Breucker 2011]. По очень интересному предположению [Geller 2012], оригинальный текст Беросса был написан не по-гречески, а по-арамейски.

[54] Английский перевод цитат из Корана взят из [Haleem 2004].

[55] О месопотамских снах прекрасно пишет [Oppenheim 1956]; см. также [Butler 1998] и [Zgoll 2006].

[56] Об этой любопытной истории, дошедшей до нас лишь отрывочно, см. [Finkel 1983a].

[57] См. [Lambert & Millard 1969: 11–12].

[58] См. [Fulanain 1927]; [Salim 1962]; [Thesiger 1964]; [Young 1977] с прекрасными фотографиями Ника Уилера (Nick Wheeler) и, наконец, [Ochsenschlager 2004].

[59] Болгарская устная легенда, записанная Флорентиной Бадалановой, гласит: «Ной был бочар, и ему было сказано изготовить бочку, а не ковчег, и в этой бочке он со своим семейством и всеми животными обитал все время, пока воды Потопа покрывали землю – не дни, а годы». См. [Badalanova Geller 2009: 10–11].

[60] История европейских деревянных раскрашенных моделей Ноева ковчега изложена в [Kaysel 1992].

[61] Этот старовавилонский чертеж круга, вписанного в квадрат, использовался, чтобы показать, что «длина круга равна его ширине». Он взят с таблички вавилонского учителя геометрии, которая находится в постоянной экспозиции Британского музея и приводит в трепет посетителей, как только они понимают, что речь здесь идет о математике. Сама табличка – шедевр писцового искусства – датируется примерно тем же временем, что и Табличка Ковчега; на ней изложено около сорока математических задач, каждая из которых сопровождена чертежом. Мы видим квадраты, круги, треугольники и другие фигуры в различных комбинациях и разбиениях, все более сложных по мере продвижения от первых задач к последним; ученики должны были вычислить площадь каждой фигуры или ее части. Чтобы попробовать самим решить все эти задачи, пытливые читатели могут обратиться к изданиям [Robson 1999: 208–217], [Robson 2008: 47–50]. Самые сложные фигуры на этой табличке не имеют специальных названий по-английски, хотя имели по-вавилонски; см. [Kilmer 1990]. Разбирая строчки 6–9 Таблички Ковчега, я сразу вспомнил этот конкретный чертеж.

[62] По одной еврейской легенде, Бог пальцем нарисовал Ною чертеж Ковчега. Другая легенда говорит, что всю нужную информацию для строительства Ковчега Ной получил в книге Сефер Разиэль, переданной Ною архангелом Рафаилом[206].

[63] Мигель Сивиль пересказывал мне неопубликованный старовавилонский текст, над которым он работал, содержащий рассказ из жизни шумерской школы, в частности о том, как учеников там обучали письму. На свежевыметенном песке, которым был засыпан школьный двор, рисовались клинописные знаки в сильно увеличенном масштабе, и ученики должны были скопировать их на своих табличках раньше, чем они будут затоптаны. Отсутствие черной грифельной доски, таким образом, возмещалось наличием черноголового народа, как шумеры называли себя.

[64] См. [Tigay 2002]; очень полезная текстовая информация относительно Атрахасиса содержится также в [Shehata 2001].

[65] О кораклах разных стран и народов см. [Badge 2009], [Homell 1938] и [Homell 1946].

[66] См. например [Salonen 1939], [Potts 1997], [Carter 2012] и [Zarins 2008].

[67] Эта легенда получила широкую известность уже в XIX веке, когда Джордж Смит и Уильям Фокс Тальбот (один из изобретателей фотографии, и при этом один из первых ассириологов) спорили о деталях ее перевода. См. [Lewis 1980], а также более свежую работу [Westenholz 1997: 36–49].

[68] Уже после того как я пришел к этому замечательному выводу, я обнаружил в [Carter 2012], что М. Вешели пришел к нему несколькими годами ранее; см. [Weszely 2009: 168].

[69] Ср. с последней строчкой Таблички Ковчега: «Засмоли вход в ворота его!»

[70] См. [Chesney 1853: 640].

[71] Историк А. К. Грейсон [Grayson 1996] предлагает здесь тот же перевод, что и в Чикагском ассирийском словаре, «тростниковые плоты» и «(надувные) плоты из козьей кожи». В обоих случаях перевод неправильный. Огромные плоты делались из связанных между собой бревен, под которыми укреплялись надутые пузыри из кожи животных, создавая под днищем плота нечто вроде воздушной подушки; но летописец Салманасара имеет в виду другое. Слово «плот» по-вавилонски *ḫallimu, причем во всех известных на сегодня контекстах оно стоит во множественном числе; в литературе эти древневавилонские плоты часто называются турецким словом kelek, как их современные потомки. Сведения об иракских плотах можно найти у Чесни [Chesney 1850: 634–637], который по праву считается знатоком в этом вопросе.

[72] Хорнелл [Hornell 1938: 106] сомневается в надежности этих сведений, приводимых Геродотом; но Бэдж [Badge 2009: 172–173] считает их заслуживающими доверия, приводя несколько других свидетельств, и я считаю, что он прав.

[73] Вывод о том, что эти barcarii, упоминаемые в NotitiaDignitatum[207], были строителями судов типа guffa, сделан Ридом [Reade 1999: 287]; см. также [Holder 1982: 123].

[74] Цитируется по Чикагскому ассирийскому словарю (статья Т 115), где для этого слова, нигде в других местах не встречающегося, указана табличка, показанная на приведенной здесь фотографии; недавно она была отождествлена с табличкой BM 32873. Таким образом, связь между ṭubbû и tēvāh обнаружена дважды в одном и том же документе.

[75] Этимология английского слова tub неизвестна, его следы теряются в Европе XIV века.

[76] Эта и следующие цитаты взяты из [Chesney 1853: 636–639].

[77] См. [Patai 1998: 5].

[78] См. [Potts 1997: 126].

[79] Это не совсем то же самое, что наши сокращения по первой букве, вроде «2 т» или «20 м», хотя, конечно, мы бы тоже сократили «парсикту» до буквы «п» для лучшего запоминания.

[80] См. об этом [Powell 1992].

[81] См. [Horowitz 1998: 334-47].

[82] О практике использования битума при постройке речных судов в современном Ираке см. [Ochsenschlager 1992: 52].

[83] См. [Leemans 1960].

[84] Аккадское слово girmadû происходит из шумерского giš.gìr-má-dù, где giš – детерминатив «дерево», gìr – «нога», má– судно; при этом, однако, dù – глагол, имеющий несколько разных значений. Шумерское происхождение слова girmadû хорошо просматривается в его смешанном «шумеро-аккадском» написании в Гильгамеше XI, стих 79: gi-ir-MÁ.DÙ.MEŠ. Поскольку в этом месте говорится о валике для намазывания гидроизоляции, можно предположить, что знак Dϋ здесь употреблен в смысле омонима DU8 – запечатывать, заделывать, заклеивать, замазывать.

[85] Фостер [Foster 1993, Vol. 1: 178-9] высказывает предположение, что «чистые и откормленные» животные предназначались Атрахасисом для жертвоприношения богам. На это можно возразить, что для успеха в деле, начатом по прямому божественному распоряжению, вряд ли были нужны еще какие-то жертвоприношения.

[86] При внимательном чтении очень старого исследования [Hilprecht 1910: 49, 56-7] нашей Средневавилонской версии из Ниппура можно обнаружить, что его автор без всяких видимых оснований «восстанавливает» выражение каждого по два, при том что на табличке не сохранилось ни малейших следов соответствующих клинописных знаков.

[87] Эта много раз повторяющаяся фраза Я погрузил все… что у меня было, возможно, перешла в текст Гильгамеша из предшествовавшей устной традиции; в записанном виде она, однако, раздражает почти как повторенная пять или шесть раз фраза из предвыборного выступления какого-нибудь политика: Следующее, что мы собираемся сделать – это… Мы, к сожалению, не знаем, было ли в тексте Старовавилонского Атрахасиса 30–31, начинающемся так же, как Гильгамеш XI 82–83, подобное перечисление материальных ценностей наравне с живыми тварями; лично мне хочется верить, что не было.

[88] Затем я, разумеется, обнаружил, что этот вопрос в применении к рассказу о Ковчеге уже поднимался ранее – например, в первоклассной работе [Parrot 1955: 15–22], а также в главе 6 работы [Bailey 1989] и особенно в [Westermann 1984]; но выводы были другими.

[89] Приведенные сведения получены поиском в Интернете.

[90] Перевод этого словаря на наш современный язык – результат нескольких десятилетий упорной работы многих ассириологов, породившей целые горы филологической литературы по данной теме. Сами таблички опубликованы в серии Материалы для шумерского словаря (Matenals for the Sumerian Lexicon) [MSL 8/1, 8/2], а также в прекрасной работе [Landsberger 1934]. Английский перевод, приводимый мною ниже, следует Чикагскому ассирийскому словарю. Кроме того, я использовал и другие клинописные источники, а также объяснения некоторых слов, предлагаемые в старых работах.

[91] Многие слова по-шумерски и по-аккадски составлены совершенно по-разному. Например, «львица» по-аккадски называется отдельным словом nestum, по-шумерски же это три клинописных знака, по отдельности означающие «самка, возбужденный, пес», но вместе употребляемые только в смысле «львица». Этимологические корни слова, таким образом, полностью исчезают. Было бы очень интересно сравнить содержание и порядок списка животных в словаре «URRA = hubullu» (несомненно, претендовавшего на полноту) с позднейшими системами классификации.

[92] [Foster 1993, Vol. 1: 179] переводит это выражение так: пока один ел, другой пил.

[93] В древней Месопотамии существовала не только медицина для людей, но и ветеринария, особенно развитая в применении к лошадям. В коллекции чикагского Восточного института хранится древний каталог клинописных медицинских текстов; лошади и женщины в нем отнесены к одной и той же категории…

[94] См. обсуждение этой темы в [George 2003, Vol. 1: 510–512], дополненное в [George 2010].

[95] См. [Smith 1875: 207–222]; [Smith 1876: 283–289]; [Driver 1909]; [Bailey 1989: 14–22]; [Best 1999]; [George 2003, Vol. 1: 512–519]. Особенно стоит отметить работу [Westermann 1984: 384–458], впечатляющую виртуозностью выполненного в ней анализа.

[96] В английском переводе этот текст можно прочесть в [George 1999: 88–99] или в [George 2003, Vol. 1: 709–713].

[97] См. [George 2003, Vol. 1: 516–518].

[98] Энн Килмер видит прозрачную связь между крылышками этих мух и образом радуги, см. [Kilmer 1997: 175–180].

[99] Эту идею многократно высказывал В. Дж. Лэмберт (в последний раз в своей работе [Lambert 1994]), считавший историю о Потопе общим достоянием ближневосточных цивилизаций. [Millard 1994] более осторожен на этот счет. Таблички Гильгамеша, найденные в разных ближневосточных городах II тысячелетия до Р. Х., как например в израильском Мегиддо, свидетельствуют скорее о распространении клинописи по всему региону через вавилонских учителей, чем о широком знакомстве именно с Эпосом о Гильгамеше.

[100] См. [Grayson 1975: 99-102]. Такие хроники были доступны для ознакомления долгое время после описанных в них событий. Например, приведенное в 4-й главе книге Ездры провокационное письмо, посланное в Вавилон персидскому царю Артаксерксу людьми, не хотевшими восстановления Иерусалимского храма, вполне могло ссылаться на приведенную выше хронику:

…посылаем известить царя, 15чтобы поискали в летописях твоих предшественников. В них ты найдешь, что город этот – мятежный город, пагубный для царей и провинций, и с древности – очаг мятежа. Поэтому-то он и был разрушен. 16Мы извещаем царя, что если этот город будет отстроен и стены его будут восстановлены, то в провинции за Евфратом у тебя ничего не останется.

17Царь прислал такой ответ:

Рехуму, царскому наместнику, Шимшаю, писарю, и прочим их друзьям, живущим в Самарии и в других местах провинции за Евфратом, – мир. 18Письмо, что вы послали нам, было прочитано и переведено предо мной. 19По моему повелению был проведен поиск, и открылось, что этот город издревле восставал против царей и был очагом мятежей и волнений. 20В Иерусалиме были могучие цари, правившие всей провинцией, что находится за Евфратом, и им платились налоги, дань и пошлины.

Книга Ездры 4: 14–20[208]

[101] Эта табличка с упоминанием Неву-сар-сехима вызвала большое возбуждение в масс-медиа и обильно комментировалась в Интернете. Я и сам не удержался и ввязался в эти разговоры, попытавшись объяснить кому-то по телефону, насколько важное открытие сделал Юрса, поскольку он обнаружил независимое свидетельство, подтверждающее существование некоего маловажного библейского персонажа отнюдь не царского звания. Журналисты это преподнесли в виде новой сенсации: Куратор [Британского музея] заявляет, что в Библии все написано в целом правильно. Вторым моим просчетом было сравнить размеры злополучной таблички с пачкой сигарет, вызвав этим волну возмущения. Табличку опубликовал нашедший ее Юрса в [Jursa 2008]; см. также [Becking and Stadhouders 2009].

[102] Эти пять высокопоставленных вавилонских чиновников сидели в Средних воротах иерусалимской крепостной стены[209], в то время как под женские вопли город полыхал в огне. Еврейский летописец Иеремия хотел сохранить для будущих поколений список имен и должностей всех вавилонских начальников, персонально ответственных за это святотатственное преступление. Он был в чрезвычайном волнении, а иностранные имена звучали непривычно, поэтому он записал их неточно, на слух. Но, с другой стороны, имена и должности всех высших царских чиновников точно перечислены в Дворцовом календаре Навуходоносора – табличке, составленной в седьмом году его царствования (незадолго до первого иудейского похода). В этом документе (см. [Jursa 2010], [Da Riva 2014]) можно найти упоминания практически обо всех вельможах, перечисленных Иеремией (сначала мы приводим их имена и звания так, как он их услышал и записал):

Нергал-сар-эцер, samgar

По-вавилонски он Nergal-šār-wswr, Нергал-шар-уцур, более известный нам как Нереглиссар[210]. Через двадцать шесть лет он сам станет вавилонским царем, убив своего предшественника Амель-Мардука, сына и наследника Навуходоносора и своего собственного шурина, и будет править с 566 по 560 г. до Р. Х. Еврейский термин самгар иногда понимается как название города («из Самгара»), но он соответствует вавилонскому simmagir, «правитель области» – должности, которую, как отмечено в Дворцовом календаре, этот вельможа действительно тогда занимал.

Нергал-сар-эцер, mb mug

Обычно rab mug переводят как «высший начальник» или «военачальник». По-вавилонски действительно есть титул rab mungi, означающий командующего колесницами и конницей. У Иеремии обладатели обоих титулов simmagir и rab mungi ошибочно названы одинаково; на самом деле rab mungi Навуходоносора в это время звался Набу-закир, и именно это имя должно было бы стоять здесь у Иеремии.

Неву-сарсехим, rab šāris

Титул rab šāris – это гебраизированная форма вавилонского rab sa nisi, буквально означающего начальник евнухов; это была высокая придворная должность. Здесь Иеремия, как мы уже говорили, передал насколько мог точно вавилонское Nabu-šārrussu-ukin, mb sa risi (Набу-шарруссу-укин).

Навузарадан, mb tabahim

По-вавилонски он Набу-зер-иддин. Указанный титул по-вавилонски пишется mb tabihi или bil tabihi; в Дворцовом календаре он упомянут, но без имени обладателя. Буквально он означает «начальник карателей», но из других источников мы знаем, что эти «каратели» были просто дворцовой охраной. В Иерусалим он был, очевидно, послан Навуходоносором во главе карательных отрядов.

В Дворцовом календаре имя Набу-зер-иддин упоминается, но с другим титулом: mb nuhatimm, т. е. «главный повар»; одно время считалось, что он и есть тот самый Навузарадан у Иеремии. Эта должность, однако, ничего общего не имеет с руководством военными действиями; поэтому естественнее предположить, что в Вавилоне в то время имелось два высших чина, носивших одно и то же имя Навузарадан, чем допустить, что главный повар вдруг оказался во главе дворцовой охраны. Оба отрывка у Иеремии не оставляют сомнения в том, кем был и что делал упоминаемый им Навузарадан; в главе 52 он вообще единственный вавилонский чин, названный по имени.

Неву-шаз-бан, mb šāris

По-вавилонски он Nabu-suzibanni (Набу-шузибанни). Здесь в тексте Иеремии опять путаница. Поскольку мы уже знаем, что начальником евнухов (rab šāris) Навуходоносора был упомянутый выше Набу-шарруссу-укин, этот Набу-шузибанни должен был иметь другое звание.

К сожалению, однако, ни в Дворцовом календаре, ни в других известных на сегодняшний день клинописных источниках нет никого под таким именем.

[103] Готовясь к открытию выставки «Вавилон: миф и реальность» в Британском музее в 2008 г., мы решили вывесить этот отрывок (Быт. 11: 1–9) на одном из настенных панно, потому что проведенный перед этим опрос показал, что сегодня широкая публика в большинстве своем либо вообще не знакома с этим сюжетом, либо не знает, что он из Ветхого Завета. Оказалось, не только широкая публика: один из толпы журналистов, осаждавших нас в первые дни выставки, прочел на стене указанный отрывок и заявил нам, явно без тени иронии: смотрите-ка, на вас работают прекрасные копирайтеры!

[104] Да и в наше время на Ближнем Востоке можно часто увидеть жилой дом в строительных лесах с угловыми стояками, поднимающимися намного выше существующей крыши, – как будто хозяин планирует или надеется в недалеком будущем надстроить свое жилище.

[105] Об этом удивительном свидетельстве жизни иудейского царя Иоакима (Йаукина) в Вавилоне, см. [Weidner 1939]; [Pedersen 2005a] и [Pedersen 2005b].

[106] В этом вопросе определенных результатов достиг Ран Цадок (Ran Zadok); хороший обзор его многочисленных трудов можно найти в [Millard 2013].

[107] См. [Pinches 1896: 1–3]; [Lambert 1964]; [Parpola 1995: 399].

[108] Мне особенно нравится, как об этом говорит Беросс (цитирую по [Burstein 1978: 29]):

Ной же прожил после потопа еще триста пятьдесят лет, и прожил все это время счастливо; затем он умер, достигнув девятисотпятидесятилетнего возраста. Пусть, однако, никто не считает, при сопоставлении данных древних писателей о продолжительности их жизни с краткостью теперешней нашей, этих сообщений лживыми, объясняя это тем, что никто из наших современников не достигает такого возраста и что поэтому никто из древних не мог прожить такое количество лет. Весьма естественным является такое количество лет жизни у людей, которые пользовались особенным расположением Господа Бога, были сотворены Им самим и употребляли в продолжение долгого времени более подходящую пищу. Кроме того, Господь Бог даровал им более продолжительную жизнь за их благочестие и для того, чтобы они могли вполне проверить и применить свои изобретения в области астрономии и геометрии; ведь если бы эти люди не прожили [по крайней мере] шестисот лет, то они не были бы в состоянии делать предсказания, потому что именно столько лет обнимает так называемый «великий год»[211].

[109] См. например [Hess 1994]; [Malamat 1994]; [Wilson 1994].

[110] Герой, родители которого неизвестны, – обычный сюжет во многих мировых культурах; при этом центральным эпизодом часто бывает именно брошенный младенец. В [Lewis 1980] собрано около семидесяти примеров, включающих, кроме обсуждаемых нами еврейского и вавилонского рассказов, тексты на арабском, греческом, латинском, хинди, персидском, немецком, исландском, английском, ирландском, албанском, турецком, китайском, малайском и палангском языках.

[111] В предыдущую эпоху так же поступали ассирийцы; см. об этом [Parpola 1972: 34]; [Finkel 2015b].

[112] Об этой табличке из Британского музея под инв. номером ME40565см. [Finkel 1980: 65–68]. На ней видны знаки ŠAR, обсуждаемые ниже на последних страницах главы 13.

[113] В [Gesche 2000] предлагается основательный анализ этих школьных табличек, очень трудных для изучения, потому что многие из них написаны начинающими учениками, неразборчиво и с большим количеством ошибок.

[114] Об этой табличке, хранящейся в Британском музее под инв. номером ME47449, см. [Westenholz 1997: 38–49].

[115] См. [Jullien and Jullien 1995].

[116] Можно много размышлять о том, почему именно эта хрупкая иудейская религия, выйдя из дыма иерусалимского пожарища и оказавшись в окружении могучих египетских и вавилонских богов и в подчинении у могучих ближневосточных властителей, оказалась единственной, пережившей их всех и существующей по настоящее время.

[117] В эту эпоху возникает еврейская община в Нехардее, укрепленном городе при впадении реки Малка в Евфрат. Существует предание, что синагога в этом городе была построена из камней и глины, привезенных с развалин иерусалимского Храма. С течением времени Нехардея стала главным центром талмудической учености и престольным городом экзиларха[212].

[118] Корнелия Вунш и Лори Пирс (Cornelia Wunsch, Laurie Pearce) готовят публикацию большого архива, состоящего более чем из ста таких табличек.

[119] О заимствованных словах см. [Kwasman (в печати)]; о медицине: [Geller 2004]; о толковании снов: [Oppenheim 1956]; о некромантии: [Finkel 1983b]; об экзегезе: [Lambert 1954-6]; [Lieberman 1987]; [Cavigneaux 1987]; [Frahm 2011: 369-83]; [Finkel 2015b].

[120] Некоторые аспекты Вавилонской карты мира исследуются в недавней работе [Horowitz 1998]. Те, кто критикует эту карту за ее «неточность» или находит в ней какие-либо иные недостатки, доказывают этим лишь то, что они ничего в ней не поняли.

[121] На одной намного более древней табличке (датируемой серединой III тысячелетия до Р. Х.) изображено нечто вроде карты или схемы перекрестка дорог. Франс Виггерман считает ее предшественницей нашей Карты мира [Wiggermann 2011: 673], но мне его аргументация не кажется убедительной.

[122] Что я тогда же и сделал, см. [Finkel 1995].

[123] Дата этой телепередачи – 1 сентября 1995 г., мой 44-й день рождения. Мне хочется также отметить, что законченную рукопись книги, которую вы держите в руках, я передал своему издателю ровно через восемнадцать лет, 1 сентября 2013 г.

[124] Слово marratu в смысле «море» не является подлинно вавилонским, оно заимствовано из одного из халдейских диалектов в первом тысячелетии до Р. Х.

[125] См. [Horowitz 1988: 27–33].

[126] Такие волосатые персонажи известны в роли стражей вселенских врат; интересный их анализ дан в [Wiggermann 1992: 164–165].

[127] Страусы были хорошо известны в древней Месопотамии; имеется много их описаний, а скорлупа страусиных яиц использовалась уже в III тысячелетии до Р. Х. Но в описании nagû III, похоже, акцент сделан не на том, что есть такие нелетающие птицы (что все и без того знали), но на том, что там и сами эти птицы, и их яйца имеют неимоверно большой размер.

[128] См. [Marinkovic 2012].

[129] В пользу названия Nimus, а не Nisir, был предложен следующий аргумент: известен человек, предположительно уроженец северной Месопотамии, по имени Иддин-нимуш (Iddin-Nimus), где название горы использовано как имя какого-то бога [Lambert 1986]. С другой стороны, нам известно, что местное название горы Nisir было Кинипа (Kinipa), и в имени человека оттуда родом, несомненно, было бы употреблено именно это местное название горы.

[130] Цитируется по [Speiser 1928: 17–18].

[131] Цитируется по [Crouse and Franz 2006: 106].

[132] См. [Bell 1911].

[133] Английский перевод: [Grayson 1991: 204–205]; также [Grayson and Novotny 2012].

[134] Эта табличка написана особенным почерком, совсем не похожим на почерк писцов из Ниневийской библиотеки времени Ашшурбанапала; возможно, она относится к эпохе Синаххериба. Она входит в состав до сих пор не опубликованного клинописного руководства по заклинаниям против дурных сновидений.

[135] Название горы Нипур не следует путать с названием южно-месопотамского города Ниппур, о котором много говорится в этой книге.

[136] Об этом убийстве и его участниках см. [Parpola 1980]. Синаххериб был убит в Дур-Шаррукине, новом дворце, построенном его отцом.

[137] Желающим попутешествовать в поисках Ковчега, руководствуясь этими многообразными источниками, советую обратиться к [Montgomery 1972] или [Bailey 1989].

[138] По поводу этого сходства см. недавнюю работу [Zaccagnini 2012].

[139] Как уже говорилось выше, сюжет о Потопе в Гильгамеше XI изложен непропорционально подробно, что мешает восприятию всей истории в целом и оттягивает ее концовку. Даже если считать его «вставным рассказом», использованным для поддержания напряжения у слушателей, он все-таки слишком длинен и в этом качестве. Может быть, этот рассказ был включен в текст Гильгамеша просто потому, что он очень нравился самим составителям, и они использовали почти без изменений некий рассказ о Потопе, до этого, возможно, живший самостоятельной жизнью. Здесь, как и в других случаях, лишь открытие новых источников может дать ответ на наши вопросы.

[140] Интересные рассуждения на эту тему можно найти в [Cooper 1992].

[141] Похожий пример можно найти на табличке конца I тысячелетия до Р. Х. со школьным упражнением для продвинутых учеников, тренирующихся в измерениях длин в старых и новых локтях: сосчитать размеры гигантского зиккурата, который тогда еще был виден с любого перекрестка в городе; см. [George 2008: 128, Fig. 109].

[142] Обо всем, что известно об этом знаке, а также о многих вопросах относительно духа eṭemmu, см. [Steinert 2012: 309-11].

[143] Я перевел эти строчки заново, пользуясь при этом, однако, многими более ранними переводами и иследованиями, в частности [Lambert and Millard 1969: 58–59]; [Foster 1993: 165–166]; [George and Al-Rawi 1996: 149–150]. Мысль о том, что аккадское слово eṭemmu, в точности как наше слово дух, может означать как «дух» в смысле «привидение», так и «человеческий дух», похоже, до сих пор не высказывалась; но она дает нам простую интерпретацию этой фразы, до сих пор считавшейся непонятной.

[144] Английский перевод цитируется по [Foster 1993: 404].

[145] Все вопросы, касающиеся этого имени, обсуждаются в [George 2003, Vol. 1: 149-51].

[146] Больший размер Ковчега можно представить себе как результат подстановки большей единицы измерения в песне смотрителя маяка о постройке кораблей.

Библиография

Библиография включает все работы, которые цитируются или на которые есть ссылки в основном тексте книги и в примечаниях[213].

• Емельянов В. В. Гильгамеш. Биография легенды. М.: Молодая гвардия, 2015 (Малая серия ЖЗЛ) («Скрытые смыслы эпоса»).

• Емельянов В. В. Шумерский календарный ритуал (категория МЕ и весенние праздники). СПб.: Петербургское востоковедение, 2009 (III глава «Потоп: плохое время шумерского календаря»).

• От начала начал. Антология шумерской поэзии в переводах В. К. Афанасьевой. СПб.: Петербургское востоковедение, 1997 (Шумерский миф о потопе в русском переводе).

• Тесиджер У. Озерные арабы. М.: Наука, 1982 (О современном народе южного Ирака, использующем технику шумерских времен).

• Я открою тебе сокровенное слово… Литература Вавилонии и Ассирии. М.: Художественная литература, 1981 (Вавилонский эпос об Атрахасисе и эпос о Гильгамеше в русском переводе).

• Abdel Haleem, M. A. S., The Qur’an: A New Translation. Oxford World’s Classics. Oxford, 2004.

• Agius, D. A., Classic Ships of Islam: From Mesopotamia to the Indian Ocean. Leiden. 2007.

• Alster, B., Wisdom of Ancient Sumer. Maryland, 2005.

• Amiet, P, La GlyptiqueMesopotamienne Archaique. Paris, 1961.

• Anderson, W. W., Solving the Mystery of the Biblical Flood. [America], 2001.

• Badalanova Geller, F., ‘The Folk Bible’, Sophia 3 (2009): 8-11.

• Badge, P, Coracles of the World. Llanrwst, 2009.

• Bailey, L. R., Noah: The Person and the Story in History and Tradition. South Carolina, 1989.

• Barnett, R. D. and A. Lorenzini, Assyrian Sculpture in the British Museum. London, 1975.

• Becking, B. (with H. Stadhouders), ‘The Identity of Nabu-sharrussu-ukin, the Chamberlain. An Epigraphic Note on Jeremiah 39,3’ (‘Appendix on the Nebu(!)šārsekim Tablet’ contributed by Stadhouders), Biblische Notizen. Aktuelle Beitrage zur Exegese der Bibel und ihrer Welt 140: 35–46.

• Bell, G. L., Amurath to Amurath. London, 1911.

• Best, R. M., Noah’s Ark and the Ziusudra Epic. Florida, 1999.

• Black, J. A., ‘Sumerian’, in J. N. Postgate (ed.), Languages of Iraq Ancient and Modern. Cambridge, 2007: 4-30.

• de Breucker, G., ‘Berossus between Tradition and Innovation’, in K. Radner and E. Robson (eds), The Oxford Handbook of Cuneiform Culture. Oxford, 2011: 637-57.

• Budge, E. A. W., Assyrian Sculptures in the British Museum. London, 1914.

• Budge, E. A. W., By Nile and Tigris, Vols 1–2. London, 1920 [reprint: Hardinge Simpole, Kilkerran, 2011].

• Budge, E. A. W., The Rise and Progress of Assyriology. London, 1925.

• Burstein, S. M., The Babyloniaca of Berossus: Sources from the Ancient Near East, Vol. 1, fasc. 5. Malibu, 1978.

• Butler, S. A. L., Mesopotamian Conceptions of Dreams and Dream Rituals. Alter Orient und Altes Testament, Vol. 258. Munster, 1998.

• Carter, R. A., ‘Watercraft’, in D. T. Potts (ed.), A Companion to the Archaeology of the Ancient Near East, Vol. 1. Oxford, 2012: 347-72.

• Cavigneaux, A. ‘Aux sources du Midrash; l’hermeneutique babylonienne’, Aula Orientalis 5: 243-55.

• Charpin, D., Reading and Writing in Babylon. Cambridge, MA and London, 2010.

• Chesney, F. R., The Expedition for the Survey of the rivers Euphrates and Tigris carried on by Order of the British Government in the Years 1835, 1836 and 1837. Vol. 2. London, 1850.

• Civil, M., ‘The Sumerian Flood Story’, in Lambert and Millard 1969: 13845, 167-72.

• Civil, M., ‘Lexicography’, in S. J. Lieberman (ed.), Sumerian Studies in Honor of Thorkild Jacobsen on his Seventieth Birthday, June 7, 1974. Assyriological Studies 20. Chicago, 1975: 123-57.

• Cohn, N., Noah’s Flood: The Genesis Story in Western Thought. Yale, 1996.

• Collins, P., From Egypt to Babylon: The International Age 1550-500 bc. London, 2008.

• Cooper,J. S., ‘Babbling On: Recovering Mesopotamian Orality’, in M. E. Vogelzang and H. L. J. Vanstiphout (eds), Mesopotamian Epic Literature: Oral or Aural? Lewiston, Queenston and Lampeter, 1992: 103-21.

• Cory, I. P, Ancient Fragments of the Phoenician, Chaldaean, Egyptian, Tyrian, Carthaginian, Indian, Persian and other Writers with an Introductory Dissertation: and an Enquiry into the Philosophy and Trinity of the Ancients. Second edition. London, 1832.

• Crouse, B. and G. Franz, ‘Mount Cudi – True Mountain of Noah’s Ark’, Bible and Spade 19/4 (2006): 99-111.

• Damrosch, D., The Buried Book: The Loss and Rediscovery of the Great Epic of Gilgamesh. New York, 2006.

• de Graeve, M.-C., The Ships of the Ancient Near East (c. 2000-500 B. C.). Orientalia Lovaniensia Analecta, Vol. 7. Leuven, 1981.

• Da Riva, R., ‘Nebuchadnezzar Il’s Prism (ES 7834): A New Edition’, ZeitschHft fur Assyriologie und Vorderasiatische Archaologie, 103/2 (2014): 196–229.

• Drews, R., ‘The Babylonian Chronicles and Berossus, Iraq37 (1975): 39–55.

• Driver, S. R., The Book ofGenesis. London, 1909.

• Dundes, A. (ed.), The Flood Myth. California, 1988.

• Farber, W., Schlaf, Kindchen, Schlaf Mesopotamische Baby-Beschworungen und – Rituale. Mesopotamian Civilizations 2. Winona Lake, 1989.

• Finkel, I. L., ‘Bilingual Chronicle Fragments’, Journal of Cuneiform Studies 32 (1980): 65–80.

• Finkel, I. L., ‘The Dream of Kurigalzu and the Tablet of Sins’, Anatolian Studies 33 (1983a): 75–80.

• Finkel, I. L., ‘Necromancy in Ancient Mesopotamia’, Archiv fur Orientfotschung 29 (1983b): 1-16.

• Finkel, I. L., ‘AJoin to the Map of the World: A Notable Discovery’, British Museum Magazine: The Journal ofthe British Museum Fnends, 23 (1995): 26-7.

• Finkel, I. L., ‘The Lament of Nabu-suma-ukin’, in J. Renger (ed.), Babylon: Focus mesopotamischer Geschichte, Wiege fruher Gelehrtsamkeit, Mythos in der Moderne. Saarbrncken, 1999: 323-41.

• Finkel, I. L., ‘The Game and the Play of the Royal Game of Ur’, in I. L. Finkel (ed.), Ancient Board Games in Perspective. Papers of the 1991 Board Game Colloquium at the British Museum. London, 2008a: 22–38.

• Finkel, I. L., ‘The Babylonian Map of the World, or the Mappa Mundi, in I. L. Finkel and M. J. Seymour (eds), Babylon: Myth and Reality. London, 2008b: 17.

• Finkel, I. L., ‘Drawings on Tablets’, Scienze dellAntichita 17 (2011): 337-44.

• Finkel, I. L., ‘Assurbanipal’s Library: An Overview’, in K. Ryholt and G. Barjamovic (eds), Libraries Before Alexandria. Oxford, 2015a.

• Finkel, I. L., ‘Remarks on Cuneiform Scholarship and the Babylonian Talmud’, in U. Gabbay and Sh. Secunda (eds), Encounters by the Rivers of Babylon: Scholarly Conversations between Jews, Iranians, and Babylonians in Antiquity. Thbingen, 2015b.

• Forbes, R. J., Studies in Ancient Technology, Vol. 1. Leiden, 1955.

• Foster, B., Before the Muses, Vol. 1. Maryland, 1993.

• Foster, B., ‘Assyriology and English Literature’, in M. Ross (ed.), From the Banks of the Euphrates: Studies in Honor of Alice Louise Slotsky. Winona Lake, 2008.

• Frahm, E. Babylonian and Assyrian Text Commentaries. Guides to the Mesopotamian Textual Record 5. Mhnster, 2011.

• Frazer, J. G., Folklore in the Old Testament. London, 1918.

• Fulanain, Haji Rikkan: Marsh Arab. London, 1927.

• Gaster, M., The Chronicle of Jerahmeel; or the Hebrew Bible Historiale. Being a Collection of Apocryphal and Pseudo-epigraphical Books (by Various Authors: Collected by Eleazar ben Asher, the Levite) Dealing with the History of the World from the Creation to the Death of Judas Maccabeus. Oriental Translation Fund. New Series 4. London, 1899.

• Gaster, T. H., Myth, Legend and Custom in the Old Testament. New York and London, 1969.

• Geller, M. J., ‘The Last Wedge’, Zeitschrift fur AssyHologie 87 (1997): 43–95.

• Geller, M. J., ‘West Meets East: Early Greek and Babylonian Diagnosis’, Archivfur Orientforschung 18/19 (2001/2): 50–75.

• Geller, M. J., Akkadian Healing Therapies in the Babylonian Talmud. Preprint, Max Planck Institute for the History of Science no. 259. Berlin, 2004.

• Geller, M. J., ‘Berossos on Kos from the View of Common Sense Geography’, in K. Geus and M. Thiering (eds), Common Sense Geography and Mental Modelling. Preprint, Max Planck Institute for the History of Science. Berlin, 2012: 101-9.

• George, A. R., The Epic of Gilgamesh: The Babylonian Epic Poem and Other Texts in Akkadian and Sumerian. London and New York, 1999.

• George, A. R., The Babylonian Gilgamesh Epic. Introduction, Critical Edition and Cuneiform Texts, Vols 1–2. Oxford, 2003.

• George, A. R., ‘Babylonian and Assyrian: A History of Akkadian’, in J. N. Postgate (ed.), Languages of Iraq Ancient and Modern. Cambridge, 2007: 31–71.

• George, A. R., ‘The Truth about Etemenanki, the Ziggurat of Babylon’, in I. L. Finkel and M. J. Seymour (eds), Babylon: Myth and Reality. London, 2008: 126-9.

• George, A. R., Babylonian Literary Texts in the Schøyen Collection. Cornell University Studies in Assyriology and Sumerology, Vol. 10. Manuscripts in the Schøyen Collection, Cuneiform Texts IV. Maryland, 2009.

• George, A. R., ‘The Sign of the Flood and the Language of Signs in Babylonian Omen Literature’, in L. Kogan (ed.), Language in the Ancient Near East. Winona Lake, 2010: 323-35.

• George, A. R. and F. N. H. Al-Rawi, ‘Tablets from the Sippar Library VI: Atra-hasis’, Iraq 58 (1996): 147-90.

• Gesche, P, Schulunterricht in Babylonien im ersten Jahrtausend v. Chr. Alter Orient und Altes Testament, Vol. 275. Mdnster, 2000.

• Gmirkin, R. E., Berossus, Genesis, Manetho and Exodus: Hellenestic Histories and the Date of the Pentateuch. New York and London: 2006.

• Goldstein, R., ‘Late Babylonian Letters on Collecting Tablets and their Hellenistic Background’, Journal of Near Eastern Studies 69 (2010): 109–207.

• Grayson, A. K., Assyrian and Babylonian Chronicles. Texts from Cuneiform Sources, Vol. 5. New York, 1975.

• Grayson, A. K., Assyrian Rulers of the Early First Millennium BCI (1114859 bc). The Royal Inscriptions of Mesopotamia. Assyrian Periods, Vol. 2. Toronto, Buffalo and London, 1991.

• Grayson, A. K., Assyrian Rulers of the Early First Millennium BC II (858745 bc). The Royal Inscriptions of Mesopotamia: Assyrian Periods. Vol. 3. Toronto, Buffalo and London, 1996.

• Grayson, A. K. and J. Novotny, The Royal Inscriptions of Sennacherib, King of Assyria (704–681 bc), Part 1. Royal Inscriptions of the Neo-Assyrian Period 3/1. 2012.

• Hess, R. S., ‘The Genealogies of Genesis 1-11 and Comparative Literature’, in R. S. Hess and D. T. Tsumura (eds), ‘I Studied Inscriptions from before the Flood’. Ancient Near Eastern, Literary and Linguistic Approaches to Genesis 1-11. Winona Lake, 1994: 58–72.

• Hess, R. S. and D. T. Tsumura (eds), ‘I Studied Inscriptions from before the Flood’. Ancient Near Eastern, Literary and Linguistic Approaches to Genesis 1-11. Winona Lake, 1994.

• Hilprecht, H., The Earliest Version of the Babylonian Deluge Story and the Temple Library of Nippur. The Babylonian Expedition of the University of Pennsylvania Series D: Researches and Treatises, Vol. 5, fasc. 1, 1910.

• Holder, P A., The Roma,n Army in Britain. London, 1982.

• Hornell, J., ‘The Coracles of the Tigris and Euphrates’, The Mariner’s Mirror [Quarterly Journal of the Society for Nautical Research] 24/2: April 1938: 153-9 [reprint: British Coracles and Irish Curraghs with a Note on the Quffah of Iraq, London, 1938].

• Hornell, J., Water Transport: Origins & Early Evolution. Cambridge, 1946.

• Horowitz, W., ‘The Babylonian Map of the World’, Iraq 50 (1988): 147-65.

• Horowitz, W., Babylonian Cosmic Geography. Mesopotamian Civilisations 8. Winona Lake, 1998.

• Ismail, M., Wallis Budge: Magic and Mummies in London and Cairo. Kilkerran,2011.

• Jacobsen, T., The Sumerian King List. Assyriological Studies 11. Chicago, 1939.

• Jacobsen, T., The Treasures of Darkness. New Haven and London, 1976.

• Jacobsen, T., The Harps that Once… New Haven and London, 1987.

• Jacoby, F., Die Fragmente der griechischen Historiker, Vol. 3. Leiden, 1958.

• Jullien, C. and F., La Bible en Exil. Civilisations du Proche-Orient 3. Religions et Culture 1. Paris, 1995.

• Jursa, M., ‘Nabu-šārrussu-ukin, und “Nebušārsekim” (Jer. 39:3)’, Nouvelles Assyriologiques Breves et Utilitaires 1 (2008): 10.

• Jursa, M., ‘Der neubabylonische Hof, in B. Jacobs and R. Rollinger (eds), Der Achamenidenhof: The Achaemenid Court. Akten des 2. Internationalen Kolloqiuims zum Thema ‘Vorderasien im Spannungsfeld klassicher und altorientalischer Uberlieferungen’. Landgut Castelen bei Basel, 23–25 May 2007. Wiesbaden, 2010: 67–95.

• Kaysel, R., Arche Noah. Schweizer Kindermuseum Baden, 1992.

• Kilmer, A. D., ‘The Mesopotamian Concept of Overpopulation and Its Solution as Reflcted in the Mythology’, Orientalia New Series 41 (1972): 160-77.

• Kilmer, A. D., ‘Sumerian and Akkadian Names for Designs and Geometric Shapes’, in A. C. Gunter (ed.), Investigating Artistic Environments in the Ancient Near East. Washington, 1990: 83-6.

• Kilmer, A. D., ‘The Symbolism of the Flies in the Mesopotamian Flood Myth and some Further Implications’, in F. Rochberg-Halton (ed.), Language, Literature and History: Philological and Historical Studies Presented to Erica Reiner. New Haven, 1987: 175-80.

• Kwasman, T., ‘Loanwords in Jewish Babylonian Aramaic: Some Preliminary Observations’, in M. J. Geller and S. Shaked (eds), Babylonian Talmudic Archaeology, Leiden, forthcoming.

• Lambert, W. G., ‘An Address of Marduk to the Demons’, Archiv fur Orientforschung 17 (1954-6): 310-21.

• Lambert, W. G., Babylonian Wisdom Literature. Oxford, 1960a.

• Lambert, W. G., ‘New Light on the Babylonian Flood’, Journal of Semitic Studies 5 (1960b): 113-23.

• Lambert, W. G., ‘The Reign of Nebuchadnezzar I: A Turning Point in the History of Ancient Mesopotamian Religion’, in W. S. McCullough (ed.), The Seed of Wisdom: Essays in Honor of T. J. Meek. Toronto, 1964.

• Lambert, W. G., ‘Berossus and Babylonian Eschatology’, Iraq 38 (1976): 171-3.

• Lambert, W. G., ‘Nisir or Nimus?’ Revue d’Assyriologie80 (1986): 185-6.

• Lambert, W. G., ‘A New Look at the Babylonian Background of Genesis’, in Hess and Tsumura (eds), 1994: 96-113.

• Lambert, W. G. and A. R. Millard, Atra-Hasis: The Babylonian Story of the Flood. Oxford, 1969.

• Landsberger, B., Die Fauna des alten Mesopotamien nach der 14. Tafel der Series HAR-RA = HUBULLU. Leipzig, 1934.

• Landsberger, B., The Fauna of Ancient Mesopotamia, First Part. Materialen zum sumerischen Lexikon, Vol. 8/1. Rome, 1960.

• Landsberger, B., The Fauna of Ancient Mesopotamia, Second Part. Materialen zum sumerischen Lexikon, Vol. 8/2. Rome, 1962.

• Leemans, W. F., Review of Forbes 1955, Journal of the Economic and Social History of the Orient3 (1960): 218-21.

• Lewis, B., The Sargon Legend: A Study of the Akkadian Text and the Tale of the Hero Who was Exposed at Birth. American Schools of Oriental Research Dissertation Series 4. Cambridge, 1980.

• Lewis, J. P, A Study of the Interpretation of Noah and the Flood in Jewish and Christian Literature. Leiden, 1978.

• Lieberman, S. ‘A Mesopotamian Background for the So-called Aggadic “Measures” of Biblical Hermeneutics?’ Hebrew Union College Annual 58 (1987): 157–225.

• Livingstone, A., ‘Ashurbanipal: Literate or Not?’ ZeitschHft fur Assyriologie 97 (2007): 98-118.

• Lynche, R., An Historical Treatise of the Travels of Noah into Europe: Containing the fist inhabitation and peopling thereof. As also a breefe recapitulation of the Kings, Governors, and Rulers commanding in the same, even unto the fist buildingof Troy by Dardanus. Done into English by Richard Lynche, Gent. London, 1601.

• Malamat, A., ‘King Lists of the Old Babylonian Period and Biblical Genealogies’, in R. S. Hess and D. T. Tsumura (eds), ‘I Studied Inscriptions from Before the Flood’. Ancient Near Eastern, Literary and Linguistic Approaches to Genesis 1-11. Winona Lake, 1994: 183-99.

• Mallowan, M. E. L., ‘Noah’s Flood Reconsidered’, Iraq 26 (1964): 62–82.

• Marinkovi'c, P, ‘Urartu in der Bibel’, in S. Kroll, C. Gruber, U. Hellwag, M. Roaf and P Zimansky (eds), Biainili-Urartu. The Proceedings of the Symposium held in Munich 12–14 October 2007. Acta Iranica, Vol. 51. Louvain, 2012.

• Michalowski, P., ‘How to Read the Liver – in Sumerian’, in A. K. Guinan, M. de J. Ellis, A. J. Ferrara, S. M. Freedman, M. T. Rutz, L. Sassmannshausen, S. Tinney and M. W. Waters (eds), If a Man Builds a Joyful House: Assyriological Studies inHonorofErle Verdun Leichty. Leiden, 2006: 247-57.

• Millard, A. R., ‘A New Babylonian “Genesis” Story’, in Hess and Tsumura (eds), 1994: 114-28.

• Millard, A. R., ‘Transcriptions into Cuneiform’, in Geoffrey Khan (ed.), Encyclopedia of Hebrew Language and Linguistics, Vol. 3, 2013: 838-47.

• Montgomery, J. W., The Quest for Noah’s Ark. Minneapolis, 1972.

• Moorey, P R. S., Kish Excavations 1923–1933. Oxford, 1978.

• Nissen, H., P Damerow and R. K. Englund, Archaic Bookkeeping: Writing and Techniques of Economic Administration in the Ancient Near East. Trans. P Larsen. Chicago, 1993.

• Ochsenschlager, E. L., ‘Ethnographic Evidence for Wood, Boars, Bitumen and Reeds in Southern Iraq: Ethnoarchaeology at al-Hiba’, Bulletin on Sumerian Agriculture 6 (1992): 47–78.

• Ochsenschlager, E. L., Iraq’s Marsh Arabs in the Garden of Eden. Philadelphia, 2004.

• Oppenheim, A. L., The Interpretation of Dreams in the Ancient Near East with a Translation of an Assyrian Dream-Book. Transactions of the American Philosophical Society. New Series 46/3 (1956).

• Oppenheim, A. L., Letters from Mesopotamia: Official, Business and Private Letters on Clay Tablets from Two Millennia. Chicago, 1967.

• Oppenheim, A. L., ‘A Babylonian Diviner’s Manual’, Journal of Near Eastern Studies 33 (1974): 197–220.

• Oppenheim, A. L., Ancient Mesopotamia, revised edition. Chicago, 1977.

• Parpola, S. ‘A Letter from Samas-sum-ukin to Ašārhaddon’, Iraq 34 (1972): 21–34.

• Parpola, S., ‘The Murder of Sennacherib’, in B. Alster (ed.), Death in Mesopotamia. Papers read at the XXVIe Rencontre Assyriologique Internationale. Mesopotamia 8. Copenhagen, 1980: 171-86.

• Parpola, S., ‘The Assyrian Cabinet’, in M. Dietrich and O. Loretz (eds), Vom Alten Orient zum Alten Testament. Festschrift fur Wolfram Freiherrn von Soden. Alter Orient und Altes Testament 240. Neukirchen-Vluyn, 1995: 379–401.

• Parpola, S. and K. Watanabe, Neo-Assyrian Treaties and Loyalty Oaths. State Archives of Assyria 2. Helsinki, 1998.

• Parrot, A., The Flood and Noah’s Ark. Translated from the French by Edwin Hudson. Studies in Biblical Archaeology 1. London, 1955.

• Patai, R., The Children of Noah: Jewish Seafaring in Ancient Times. With Contributions by J. Hornell and J. M. Lundquist. Princeton, 1998.

• Peake, H., The Flood: New Light on an Old Story. London, 1930.

• Pedersen, O., Archive und Bibliotheken in Babylon: Die Tontafeln der Grabung Robert Koldeweys 1899–1917. Abhandlungen der deutschen Orient-Gesellschaft 25. Saarbrncken, 2005a.

• Pedersen, O., ‘Foreign Professionals in Babylon: Evidence from the Archive in the Palace of Nebuchadnezzar II’, in W. H. van Soldt (ed.), Ethnicity in Ancient Mesopotamia: Papers Read at the 48th Rencontre Assyriologique Internationale, Leiden, 1-4July 2002. Leiden, 2005b: 267-72.

• Peters,J. P., Nippur, or Explorations and Adventures on the Euphrates. The Narrative of the University of Pennsylvania Expedition to Babylonian in the Years 1888–1890, Vol. 1. Pennsylvania, 1899.

• Pinches, T. G., ‘EXIT GISTUBAR!’ The Babylonian and Oriental Record 4 (1889-90): 264.

• Pinches, T. G., ‘The Religious Ideas of the Babylonians’, Journal of the Transactions of the Victoria Institute 28 (1896): 1–3.

• Pingree, D., ‘Legacies in Astronomy and Celestial Omens’, in S. Dalley (ed.), The Legacy ofMesopotamia (1998): 125-37.

• Potts, D., Mesopotamian Civilization: The Material Foundations. London, 1997.

• Powell, M. A., ‘Timber Production in Prešārgonic Lagas’, in J. N. Postgate (ed.), Trees and Timber in Mesopotamia: Bulletin on Sumerian Agriculture, Vol. 6. Cambridge, 1992: 99-122.

• Raikes, R. L., ‘The Physical Evidence for Noah’s Flood’, Iraq 28 (1966): 62-3.

• Reade, J. E., ‘Archaeology and the Kuyunjik Archives’, in K. R. Veenhof (ed.), Cuneiform Archives and Libraries. Papers read at the 30e Rencontre Assyriologique Internationale Leiden, 4–8 July 1983. 1986.

• Reade,J. E., ‘An Eagle from the East’, BHtannia 30 (1999): 266-8.

• Reade, J. E., ‘Retrospect: Wallis Budge – For or Against?’ in Ismail 2011: 444-63.

• Riem, J., Die Sinflt in Sage und Wissenschaft. Hamburg, 1925.

• Robson, E., Mesopotamian Mathematics 2100–1600 bc: Technical Constants in Bureaucracy and Education. Oxford Editions of Cuneiform Texts, Vol. 24. Oxford, 1999.

• Robson, E., Mathematics in Ancient Iraq. Princeton, 2008

• Salim, S. M., Marsh Dwellers of the Euphrates Delta. London School of Economics Monographs on Social Anthropology no. 23. London, 1962.

• Salonen, A., Die Wasserfahrzeuge in Babylonien. Studia Orientalia, Edidit Societas Orientalis Fennica VIII.4. Helsinki, 1939.

• Sandars, N. K., The Epic of Gilgamesh. Penguin Books, 1960.

• Schnabel, P, Berossus und die babylonisch-hellenistische Literatur. Leipzig and Berlin, 1923.

• Shehata, D., Annotierte Bibliographie zum altbabylonische Atramhasis Mythos Inuma ilu awilum. Gottinger Arbeitshefte zur Altorientalischen Literatur, Vol. 3. Gottingen, 2001.

• Smith, G., ‘The Chaldean Account of the Deluge’, Transactions of the Society of Biblical Archaeology 2 (1873): 213-34.

• Smith, G., ‘The Eleventh Tablet of the Izdubar Legends: The Chaldean Account of the Deluge’, Transactions of the Society of Biblical Archaeology 3 (1874): 534-87.

• Smith, G., Assyrian Discoveries: An Account of Explorations and Discoveries on the Site of Nineveh during 1873 and 1874. London, 1875.

• Smith, G., The Chaldean Account of Genesis containing the Description of the Creation, the Fall of Man, the Deluge, the Tower of Babel, the Times of the Patriarchs, and Nimrod; Babylonian Fables and the Legends of the Gods; from the Cuneiform Inscriptions. London, 1876.

• Spar, I. and W. G. Lambert (eds), Cuneiform Texts in the Metropolitan Museum of Art, Vol. II. Literary and Scholastic Texts of the First Millennium B. C. New York, 2005.

• Speiser, E. A., ‘Southern Kurdistan in the Annals of Ashurnasirpal and Today’, Annals of the American Schools of Oriental Research 8 (1928, for 1926-7): 1-42.

• Stevens, E. S., By Tigris and Euphrates. London, 1923.

• Streck, M. P, ‘NiSIR’, Rleallexikon derAssyriologie9 7/8 (2001): 589-60.

• Thesiger, W., The Marsh Arabs. London, 1964.

• Tigay, J., The Evolution of the Gilgamesh Epic. Philadelphia, 1982.

• van Koppen, F., ‘The Scribe of the Flood Story and his Circle’, in K. Radner and E. Robson (eds), The Oxford Handbook of Cuneiform Culture. Oxford, 2011: 140-66.

• Velduis, N., ‘Levels of Literacy’, in K. Radner and E. Robson (eds), The Oxford Handbook ofCuneiform Culture. Oxford, 2001: 68–89.

• Watelin, L. C., Excavations at Kish, Vol. 4. Paris, 1934.

• Weidner, E. F, ‘Jojachin, Konig von Juda, in babylonischen Keilschrifttexten’, Melanges syriens offerts a Monsieur Bene Dussaud, Vol. 2. Bibliotheque Archeologique et Historique 30 (1939): 923-35.

• Westenholz, A., ‘The Graeco-Babyloniaca Once Again’, ZeitschHft fur Assyriologie und Vorderasiatische Archaologie97 (2007): 262–313.

• Westenholz, J. G., Legends of the Kings of Akkade: The Texts. Mesopotamian Civilizations 7. Winona Lake, 1997.

• Westermann, C., Genesis 1-11: A Continental Commentary. Trans. J. J. Scullion. Minneapolis, 1984.

• Weszeli, M., ‘Schiff und Boot. B. in Mesopotamischen Quellen des 2. und 1. Jahrtausends’, Beallexikon der Assyriologie 12. Berlin, 2009: 160-71.

• Wiggermann, F A. M., Mesopotamian Protective Spirits: The Ritual Texts. Cuneiform Monographs 1. Groningen, 1992.

• Wiggermann, F. A. M., ‘Agriculture as Civilization: Sages, Farmers and Barbarians’, in K. Radner and E. Robson (eds), The Oxford Handbook of Cuneiform Culture. Oxford, 2011: 663-89.

• Wilcke, C., Wer las und schHeb in Babylonien und AssyHen. Sitzungberichte der Bayersichen Akademie der Wissenschaften Philosophisch-historische Klasse 200/6. Munich, 2000.

• Wilcke, C., The Sumerian Poem Enmerkar and En-suhkes-ana: Epic, Play, Or? Stage Craft at the Turn from the Third to the Second Millennium B. C. with a Score-Edition and a Translation of the Text. American Oriental Series Essay 12. New Haven, 2012.

• Wilson, I., Before the Flood: Understanding the Biblical Flood Story as Recalling a Beal-Life Event. London, 2001.

• Wilson, R. R., ‘The Old Testament Genealogies in Recent Research’, in R. S. Hess and D. T. Tsumura (eds), ‘I Studied Inscriptions from before the Flood’. Ancient Near Eastern, Literary and Linguistic Approaches to Genesis 1-11. Winona Lake, 1994: 200-23.

• Woolley, C. L., Excavations at Ur. London.

• Young, G. and N. Wheeler, Return to the Marshes. London, 1977. Zaccagnini, C., ‘Maps of the World’, in G. B. Lanfranchi, D. M. Bonacossi, C. Pappi and S. Ponchia, Leggo! Studies Presented to Frederick Mario Fates on the Occasion of His 65th Birthday. Wiesbaden, 2012: 865-73. Zarins, J., ‘Magan Shipbuilders at the Ur III Lagash State Dockyards (2062–2025 B. C.)’, in E. Olijdam and R. H. Spoor (eds), Intercultural Relations between South and Southwest Asia: Studies in Commemoration of E. C. L. DuHng Caspers (1934–1996). BAR International Series 1826. 2008: 209-29.

• Zgoll, A., Traum und Welterleben im antiken Mesopotamien. Alter Orient und Altes Testament 333. Mdnster, 2006.

• Ziolkowski, T., Gilgamesh Among Us: Modern Encounters with the Ancient Epic. Cornell, 2011.

Источники текстов

• M. A. S. Abdel Haleem: отрывки из Нового перевода Корана (The (Quran. A New Translation, Oxford World’s Classics, 2004). В русском издании Коран цитируется в переводе И. Ю. Крачковского.

• Andrew George (переводчик): отрывки из Эпоса о Гильгамеше (TheEpic of Gilgamesh, Allen Lane The Penguin Press, 1999), цитируются с разрешения переводчика и издательства Penguin Books Ltd. В русском издании аккадский Эпос о Гильгамеше дан в переводе В. В. Емельянова. James Hornell: цитаты из книги Водный транспорт в древности: Возникновение и первые усовершенствования (Water Transport: Origins & Early Evolution, Cambridge University Press, 1946), цитируются с разрешения издательства. В русском издании эти цитаты даны в переводе К. М. Великанова.

• W. G. Lambert & A. R. Millard: цитаты из книги Атрахасис: Вавилонская история о Потопе (Atra-Hasis: The Babylonian Story of the Flood, Oxford University Press, 1969), цитируются с разрешения издательства Eisenbrauns. В русском издании цитаты из эпоса об Атрахасисе приводятся в переводе с аккадского В. В. Емельянова, сделанном по указанному изданию.

• L. Oppenheim: цитата из статьи «A Babylonian Diviner’s Manual» в Journal of Near Eastern Studies 33: 197–220 (University of Chicago, 1974). В русском издании эта цитата приводится в переводе с аккадского В. В. Емельянова, сделанном по указанному изданию.

• В русском издании цитаты из книг Ветхого Завета даны в новом переводе Российского Библейского Общества (РБО) «Библия. Современный русский перевод».

Издательства Hodder & Stoughton и «Олимп-Бизнес» приложили максимум усилий, чтобы связаться с обладателями прав на каждое процитированное в книге издание и получить соответствующие разрешения. Издательство «Олимп-Бизнес» готово при первой же возможности исправить ошибки и внести нужные изменения, если будут получены дополнительные сведения о чьих-то авторских или издательских правах.

Источники иллюстраций

Иллюстрации сгруппированы по правообладателям, далее по отдельным авторам, коллекциям или источникам. Для каждой иллюстрации указан номер страницы и, если их на ней более одной, положение на странице. Страницы цветной вклейки указаны под отдельными номерами, с «вкл. 1» по «вкл. 16». Шифры, где они есть, указаны по системе каждого отдельного правообладателя или собрания.

Из собрания автора книги: вкл. 1 (вверху и внизу справа), вкл. 6 (посередине и внизу), 111, 155 (вверху); 158, 160 – фотографии E. S. Drawer (урожд. Stevens);162, 171 – фотографии J. P. Peters, 163, 175, 205, 372 (вверху, а также детали внизу слева и посередине).

© Alamy: вкл. 5 – фотография Robert Harding Picture Library, вкл. 9 (внизу), вкл. 15 (вверху) – фотографии Mary Evans Picture Library.

© Alinari Archives Florence: 328 – фотография George-Tatge-Archivio Seat.

© Ashmolean Museum, University of Oxford:341 (деталь внизу, AN1923.444).

© bpk Bildagentur ffir Kunst, Kultur und Geschichte, Berlin: вкл. 11 (вверху), 224 – фотографии Vorderasiatisches Museum, SMB Olaf M. Temer.

© Bridgeman Art Library: вкл. 7 (внизу), вкл. 11 (внизу) – фотографии Christie Images;вкл. 9 (вверху) – фотография De Agostini Picture Library / G. DagliOrti;141 – фотография Look and Learn;327 (вверху) – фотография Newberry Library, Chicago, Illinois, USA.

© The Trustees of the British Museum: вкл. 1 (посередине слева), вкл. 4 (вверху, BM 120000), вкл. 7 (вверху, BM As1921,1208.1), вкл. 8 (вверху, BM 1997,0712.28), вкл. 12 и 13 (BM 92687), 4, 5 (DT 42), 56 (BM 78158), 87 (BM 34580), 135 (BM 133043), 143 (деталь, BM 15285), 155 (внизу), 166 (вверху и внизу, BM 32873), 206 (1870,0709.241), 254 (BM 21946b), 256 (BM 114789), 272 (BM 47406), 274 (BM 25636), 282 (BM 40565), 283 (BM 47449), 291 и 298 (BM 92687), 302 (деталь, BM 92687), 319, 327 (внизу), 349 (BM 47817).

По разрешению John J. Burns Library Boston College, Jesuitica Collection: 227 (вверху).

© Dale Cherry: вкл. 16, 122, 262.

© Corbis: вкл. 4 (внизу).

© Getty Images: вкл. 10, 176 – фотографии De Agostini; 264 – фотография Universal History Archive, 382.

© Neil Gower: карты в начале книги и на стр. 306.

С разрешения Библиотеки Конгресса (Library of Congress): 161 – фотография Prints & Photographs Division (LC-DIGmatpic-16020).

© National Geographic Image Collection: вкл. 6 (вверху) – фотография Eric Keast Burke.

© Newcastle University: вкл. 14 (внизу), вкл. 15 (внизу), 318 – фотографии Gertrude Bell Archive. С разрешения Pennsylvania Museum of Archaeology & Anthropology: 103 (CBS10673).

© Kristin Phelps: вкл. 3, 124, 211 (деталь), 341 (детали, вверху).

© Pitt Rivers Museum University of Oxford: 133, 134.

© Из частной коллекции: 88.

© J.D Reade: вкл. 14 (вверху).

© Rex Features: вкл. 2 (посередине слева).

© Malgorzata Sandowicz: вкл. 14 (посередине).

© Scala Florence: 67, 268 – фотографии bpk Bildagentur fur Kunst, Kultur und Geschichte, Berlin;156 – фотография National Geographic Image Collection.

© Science Photo Library: 227 (внизу) – фотография National History Museum, London.

© David Sofer: 287.

© Tate London, 2013: вкл. 8 (внизу).

© Victoria и Albert Museum, London / V&A Images: 140.

© Mark Wilson: вкл. 2 (вверху и справа), 372 (внизу справа).

Издательства Hodder & Stoughton и «Олимп-Бизнес» приложили максимум усилий, чтобы связаться с обладателями прав на каждую воспроизведенную в книге иллюстрацию и получить соответствующие разрешения. Издательство «Олимп-Бизнес» готово исправить ошибки и внести нужные изменения в будущие издания этой книги, если будут получены дополнительные сведения о чьих-то авторских или издательских правах.

Примечания

1

Эпиграф к этой главе (и, тем самым, ко всей книге) – строчка из философской поэмы Рабби Бем Эзра Роберта Браунинга (Robert Browning, 1812–1889): Time’s wheel runs back or stops: Potter and clay endure. В строфах, из которых взята эта строчка, поэт говорит о Творце как о вечном Юнчаре, вращающем гончарный круг времени и творящем все сущее из вечной глины. Ничто из сотворенного не исчезает, но остается в вечности – потому что глина неизменна. Сохранность глины, а через нее – близость к нам вавилонской культуры и истории: таков лейтмотив всей книги И. Финкеля.

(обратно)

2

Здесь – как в Синодальном переводе Библии. Современное написание имени этого ассирийского царя – Синаххериб.

(обратно)

3

Телугу, пали, каннара – языки народностей Индии; малагаси (мальгашский) – язык коренной народности Мадагаскара.

(обратно)

4

«Сюда заезжают двухэтажные автобусы», англо-американская детская передача в 17 сериях (1970–1972).

(обратно)

5

Впоследствии он был подготовлен студией Blink Films и показан в 2014 г. на канале Channel 4 под названием «The Real Noah’s Ark: Secret History».

(обратно)

6

Каратак – вождь одного из племен бриттов, сопротивлявшихся римскому завоеванию Британии в I веке.

(обратно)

7

Отрывок из арии генерал-майора из «Пейзанских пиратов», одной из комических опер, сочиненных в конце XIX века либреттистом Уильямом Швенком Гильбертом и композитором Артуром Салливаном, сформировавшими специфически английский жанр, популярный в Англии до сих пор.

(обратно)

8

Автор называет это колоссальное 26-томное издание то аккадским, то ассирийским словарем. Официальное название: The Assyrian Dictionary of the Oriental Institute of the University of Chicago (CAD) было дано при начале работы над словарем в 1921 г.; впоследствии термин «аккадский язык» был признан более научным, но первоначальное название словаря сохранилось. Последний том вышел в 2011 г.

(обратно)

9

Роман Джейн Остин, написанный в 1813 г. и до сих пор остающийся одной из самых читаемых английских книг.

(обратно)

10

Букв. «смеяться всю дорогу до банка» – ловко извлечь из чего-то пользу, поживиться; здесь – игра слов: (river) bank – это также берег реки.

(обратно)

11

Пояснительные примеры с использованием слов английского языка мы иногда будем без комментариев заменять примерами с русскими словами.

(обратно)

12

В шумерском языке «класть правой рукой» означает «делать правильно», а «правый» часто понимается как «истинный». В то же время нигде не удается найти информацию о семантике левого. – Прим. ред.

(обратно)

13

Причем по-русски, как по-аккадски, – в нужной грамматической форме.

(обратно)

14

Тем не менее в I тыс. до н. э. существовал специальный знак для разделения полустиший ритмизованного текста. – Прим. ред.

(обратно)

15

Однако известны и такие случаи (например, в надписях на амулетах). – Прим. ред.

(обратно)

16

Английская детская песенка (пер. О. Седаковой).

(обратно)

17

Отсюда русское название этого региона, используемое наравне с международным: Междуречье.

(обратно)

18

Нарам-Син правил в XXIII в., Шульги – в начале XXI (ок. 2093–2046 гг.). – Прим. ред.

(обратно)

19

«Ассирияне шли, как на стадо волки» – первая строка поэмы Дж. Г. Байрона «Поражение Сеннахериба», основанной на библейском рассказе о безуспешном походе этого царя на Иерусалим (см. 4 Царств, 18–19).

(обратно)

20

Здесь автор, видимо для краткости изложения, в одной фразе объединяет две эпохи, отстоящие друг от друга на несколько сот лет: касситы правили Вавилоном с перерывами всю вторую половину второго тысячелетия до Р. Х., а всю первую половину первого тысячелетия Вавилон сначала переходил из рук в руки, а затем управлялся ассирийскими царями, против которых многократно восставал, вплоть до окончательного поражения Ассирии в 612 г.

(обратно)

21

Перевод сделан по изданию: Pfeiffer R. H. State Letters of Assyria. – New Haven, 1935. – P 179–180 (№ 256). – Прим. ред.

(обратно)

22

Непонятно, куда в этой классификации относятся заговоры. Неужели автор считает их научными произведениями? Математические таблицы и справочники, напротив, относятся к научным произведениям. Объединение писем с юридическими документами также является спорным моментом данной классификации клинописных источников, поскольку известно множество писем богам, не имеющих отношения к юридическим процедурам. – Прим. ред.

(обратно)

23

«Доктор Джонсон» – Сэмюэль Джонсон (1709–1784), знаменитый английский писатель XVIII века. Автор имеет в виду фразу Джонсона «When a man is tired of London, he is tired of life», приведенную его биографом Джеймсом Босуэллом, известную любому англичанину и бесконечно перифразируемую.

(обратно)

24

Арло Гатри (Arlo Guthrie, род. 1947) – американский фолк-певец и активист движения против войны во Вьетнаме. Автор имеет в виду цитату из его знаменитой композиции «Alice’s restaurant» и одноименного фильма: «I’ve been singing this song now for twenty five minutes. I could sing it for another twenty five minutes. I’m not proud… or tired».

(обратно)

25

Строка из вавилонской поэмы «Сошествие Иштар в преисподнюю» (пер. В. Шилейко).

(обратно)

26

Виндоланда – древнеримский форт чуть южнее Адрианова вала, отделявшего римскую Британию от набегов с севера, примерно по границе нынешней Шотландии. При раскопках 1973 г. здесь было найдено большое количество тонких табличек из местных пород дерева (дуб, береза) с текстами на латыни, в основном представляющими собой частные письма римских солдат в I–II веках по Р. Х. Первое большое исследование этих письменных памятников, считающихся древнейшими на территории Великобритании, было опубликовано Британским музеем только в 2010 г.

(обратно)

27

Перевод Н. Треневой.

(обратно)

28

Из «Диалога о благе», VII, в русском переводе В. В. Емельянова («Ритуал в Древней Месопотамии». СПб., 2003).

(обратно)

29

В шумерской религии его звали Нанна, «господин Неба». – Прим. ред.

(обратно)

30

Древнегреческие термины, употребляемые как по-русски, так и по-английски в логике и лингвистике: πρότασις – причина, άπόδοσις – следствие.

(обратно)

31

Гекконы – вид (и семейство) ящериц, умеющих держаться на вертикальных поверхностях и даже на потолке благодаря множеству микроскопических волосков на лапках; часто живут в помещениях и считаются полезными.

(обратно)

32

У автора неточная цитата 196-го закона Хаммурапи: «Если человек выколол глаз сыну человека, то должны выколоть ему глаз». – Прим. ред.

(обратно)

33

Либо «находятся в соответствии». Точное значение слова kassedu неизвестно. – Прим. ред.

(обратно)

34

Намек на знаменитую фразу Томаса Эдисона: «Гений – это 1 % вдохновения и 99 % пота».

(обратно)

35

У этих крылатых хорсабадских быков с человеческими головами на ногах не копыта, а пальцы с ногтями.

(обратно)

36

Митанни – государство в Северной Месопотамии, просуществовавшее с XVI по XIII век до Р. Х. Митаннийский язык, по-видимому, принадлежал к индоиранской группе; при дворе также использовался хурритский язык.

(обратно)

37

Угарит – древний торговый город-государство на побережье Средиземного моря (север современной территории Сирии). Угаритский язык принадлежал к западносемитской группе языков.

(обратно)

38

Угаритская клинопись была разновидностью слогового письма, а не алфавита. – Прим. ред.

(обратно)

39

Финикийский алфавит в двух его разновидностях (протобиблский и протосинайский) появляется в конце XIII – начале XII в. и является, таким образом, современником угаритской клинописи. – Прим. ред.

(обратно)

40

Отто Нойгебауэр (Otto Eduard Neugebauer, 1899–1990) – выдающийся исследователь древней и средневековой математики и астрономии, изучивший и опубликовавший все известные древневавилонские математические тексты.

(обратно)

41

Сокр. от Massachusetts Institute of Technology (Массачусетский Технологический Институт).

(обратно)

42

Никаких документальных подтверждений этой гипотезы не имеется. Из старошумерских хозяйственных текстов известно, что Гильгамешу приносили жертвы в местах поминовения. Его именем называли части города – возможно, связанные с погребением. В текстах I династии Ура (ко времени которой относится большое царское погребение) имя Гильгамеша не встречается, хотя оно зафиксировано в одном имени собственном из архаического Ура (XXVII в.). В шумерском тексте о смерти Гильгамеша (начало II тыс. до н. э.) ничего не говорится о людях, сходящих в могилу вместе со своим господином. – Прим. ред.

(обратно)

43

Начало последней строфы поэмы Генри Уодсворта Лонгфелло (1807–1882) «Постройка корабля» («The building of the Ship») в переводе Е. Полонской. Следует отметить, что в этом переводе полностью исчезли политические аллюзии: по-английски здесь использовано выражение «корабль государства» («The Ship of State»), введенное, по-видимому, еще Алкеем (VII–VI вв. до Р. Х.) и развитое Платоном в «Республике» и в диалоге «Политик», а название корабля «Союз» («Union») подразумевает государство США. В следующих строчках выражается уверенность, что этот корабль-государство будет спасительным для всего человечества, в чем можно увидеть намек на Ноев ковчег, хотя явно в стихотворении он не упоминается.

(обратно)

44

Апкаллу (шумер. абгаль «великий старец») – согласно преданию, первые в мире мудрецы, бывшие советниками царей и жившие много тысяч лет. Именно они научили людей всем наукам и искусствам, а также возвели стену древнейшего города Урука. – Прим. ред.

(обратно)

45

Т. е. до войны 1914–1918 гг.; по-русски еще в 1930-е годы говорили «в мирное время» в смысле «до 1914 г.».

(обратно)

46

Тем не менее упоминание потопа встречается как в составе имен собственных, так и в мифологических фрагментах из г. Шуруппака, датируемых XXVI в. до н. э. Потоп неоднократно упомянут и в литературных текстах III династии Ура, особенно в гимнах царям. – Прим. ред.

(обратно)

47

Мартин Скёйен (Martin Schøyen, 1940) – норвежский бизнесмен и коллекционер древних письменных памятников. – Прим. ред.

(обратно)

48

Жрец-консекратор (шумер. ишиб) – обладатель высокой жреческой должности, отвечавший за обряды очищения и омовения статуй богов, царя и вельмож. – Прим. ред.

(обратно)

49

Как мне удалось показать в монографии и ряде статей, впервые клинописная идеограмма, означающая «потоп» (URU х UD «город х буря»), появляется именно в текстах из г. Шуруппака в XXVI в. до н. э. Там же встречаются и имена собственные, в составе которых есть знак «потоп». Значит, привязка мифологической истории к этому конкретному городу не случайна. Реальная история потопа действительно могла происходить в Шуруппаке примерно за столетие до появления первых копий самого литературного текста о потопе. – Прим. ред.

(обратно)

50

Имя Zi-u4-sud-ra2 означает в переводе с шумерского «жизнь долгих дней» (т. е. «жизнь на долгие дни»). Это имя никогда не встречалось в составе имен собственных, которыми назывались обычные люди или цари, и, по-видимому, происходит от благопожелания царю. – Прим. ред.

(обратно)

51

Полное имя героя вавилоно-ассирийских версий потопа Utnapisti-Ruqu «Утнапишти Дальний», скорее всего, является калькой с шумерского имени Зиусудра. – Прим. ред.

(обратно)

52

Буквально (W)atm-hasis означает «превосходящий памятью» (т. е. тот, кто лучше других запоминает советы богов). – Прим. ред.

(обратно)

53

Знаменитая серия дешевых книг карманного формата в мягкой обложке, содержащая большинство шедевров мировой художественной литературы. Эта серия, первая в своем роде, была начата лондонским издательством Penguin Books в 1935 г., и к настоящему времени ее каталог приближается к полутора тысячам названий.

(обратно)

54

Александр Полигистор (Αλέξανδρος о Πολυΐστωρ), 100-40 гг. до Р. Х., плодовитый греческий писатель и историк; его сочинения дошли до нас только во фрагментах, процитированных более поздними авторами.

(обратно)

55

Евсевий Памфил (Ευσέβιος о Παμφίλου), епископ Кесарийский, 263–340 гг., знаменитый историк Церкви.

(обратно)

56

Этот отрывок из «Хроники» Евсевия, сохранившейся только в древнем армянском переводе, был позднее, по-видимому, без изменений вставлен Георгием Синкеллом (Γεώργιος Συνκέλλος), византийским историком VIII–IX вв., в свою Избранную хронографию (Εκλογή Χρονογραφίας), 53–56. Указанные армянский и греческий тексты достаточно точно соответствуют друг другу. Приводимый здесь перевод сделан Ю. П. Митиным с греческого текста; перевод с армянского имеется в сборнике: История Древнего Востока. Тексты и документы: Учеб. пособие / Под ред. В. И. Кузищина. – М.: Высшая школа, 2002.

(обратно)

57

Абиден (Αβυδηνός) – древнегреческий историк, отрывки из трудов которого (в частности, из Истории халдеев и ассирийцев) сохранились только в цитатах у Евсевия, Кирилла Александрийского и Синкелла. Приведенный здесь отрывок находится в труде Евсевия Евангельское Приуготовление (προπαρασκευή εύαγγελική), 9-я книга, 12-я глава.

(обратно)

58

Цитаты из Корана приведены в переводе И. Ю. Крачковского. – Прим. ред.

(обратно)

59

Из стихотворения Гилберта Кийта Честертона (1874–1936) «Вода и вино» («Wine and Water») в переводе Якова Фельдмана.

(обратно)

60

Перевод с аккадского на английский был сделан Ирвингом Финкелем, автором этой книги. Предлагаемый здесь первый перевод с аккадского на русский сделан для данного издания В. В. Емельяновым.

(обратно)

61

Френсис Денби (Francis Danby, 1793–1861), ирландский художник эпохи романтизма. Автор имеет в виду его большую картину «Потоп», впервые выставленную в 1840 г.; с 1971 г. в Галерее Тейт в Лондоне.

(обратно)

62

Касситские цари Куригальзу I и Куригальзу II правили Вавилонией в XIV веке до Р. Х. Автор, по-видимому, имеет здесь в виду Куригальзу I.

(обратно)

63

Мы оставили здесь перевод самого И. Финкеля, поскольку он связан с его аргументацией. Однако следует заметить, что в настоящее время эти строки шумерского рассказа о потопе можно перевести по-другому: «Тогда Зиусудра, царь, умаститель… (статую) бога Саг-Нигина он изготовил… С почтением ловя слава, он приблизился… До захода солнца головы не преклонил… Не сон это был – живая речь» (II 11–15). Саг-Ни-гин – бог сновидений. Изготовляя его статую, Зиусудра рассчитывал увидеть священный сон. Однако Энки заговорил с ним наяву. – Прим. ред.

(обратно)

64

В оригинале «jungle telegraph».

(обратно)

65

Мудхиф – большой общинный дом в южном Ираке, построенный из тростника и находящийся в ведении шейха деревенской общины.

(обратно)

66

Марш (англ. marsh) – более или менее засоленное приморское болото. До середины XX века (когда были сделаны приведенные в этой книге фотографии) марши занимали большую часть поймы Тигра и Евфрата, и образ жизни в них мало менялся на протяжении веков. Но во второй половине XX века, в связи с масштабными мелиорационными работами в низовьях обеих рек и строительством плотин и гидроэлектростанций выше по течению, площадь маршей сократилась в несколько раз, и местный уклад жизни стал быстро меняться. О трагическом ускорении этих процессов в эпоху правления Саддама Хусейна далее пишет автор книги.

(обратно)

67

Коракл (coracle) – традиционная кельтская рыбачья лодка, сплетенная из ивовых прутьев и обтянутая кожей.

(обратно)

68

Начальные строфы стихотворения Эдварда Лира (Edward Lear, 1812–1888) в переводе С. Я. Маршака.

(обратно)

69

«Моисей сказал Богу: кто я, чтобы мне идти к фараону [царю Египетскому] и вывести из Египта сынов Израилевых?» (Исход 3: 11).

(обратно)

70

«А я сказал: о, Юсподи Боже! я не умею говорить, ибо я еще молод» (Иер. 1: 6).

(обратно)

71

Т. е. прямоугольный параллелепипед.

(обратно)

72

«…и стали бросать на нашу верхнюю палубу стрелы и кипящую смолу или что-то в этом роде, что обжигало.» (Р. Киплинг. Самая удивительная повесть в мире).

(обратно)

73

Аккадское слово nindan может означать шест, кол, стержень и тому подобные предметы, в том числе специальный мерный стержень, имевший установленную длину. На этой странице автор в тексте Гильгамеша переводит слово nindan как «стержень», но далее в книге (в частности, в Приложении 2) предпочитает оставлять его без перевода, как специальную единицу длины ниндан. – Прим. ред.

(обратно)

74

Френсис Роудон Чесни (Francis Rawdon Chesney, 1789–1872) – британский генерал и исследователь Междуречья.

(обратно)

75

Примерно 112 см (1 фут равен 12 дюймам, 1 дюйм примерно равен 2,54 см).

(обратно)

76

Хафадже – пригород современного Багдада, место археологических раскопок древнего города Тутуб (раннединастическая эпоха, IV – первая половина III тысячелетия до Р. Х.).

(обратно)

77

Перевод Г А. Стратановского.

(обратно)

78

Саут-Шилдс (South Shields) – город на реке Тайн (Tyne) на северо-востоке Англии.

(обратно)

79

Подписи под фотографиями: (1) Плетение дна корзины. (2) Прикрепление «бортов». (3) Готовая гуфа, для водонепроницаемости обмазанная битумом снаружи и внутри.

(обратно)

80

Здесь и далее цитаты из книги Бытия даны в переводе М. Г. Селезнева (Ветхий Завет. Перевод с древнееврейского. Книга Бытия. – М.: Издательство РГГУ, 1999), который в большей мере, чем Синодальный перевод, пригоден для терминологического анализа и сравнения с клинописными текстами; в частности, здесь точнее, чем в Синодальном, отражены детали устройства Ковчега. Этот перевод включен также в издание: Библия. Новый русский перевод. – М.: Российское Библейское Общество, 2011 (далее в сносках сокращенно «РБО»). По тем же причинам цитаты из других ветхозаветных книг приводятся нами в новых переводах, сделанных крупнейшими российскими библеистами и собранных в указанном издании РБО.

(обратно)

81

Приводимые автором сведения взяты из Исх. 2:3: «а когда не смогла больше прятать, взяла тростниковую корзину и покрыла ее смолой и дегтем. Она положила в нее младенца и поставила ее среди тростника на берегу Нила» (Книга Исход, перевод М. Г. Селезнева и С. В. Тищенко, издание РБО).

(обратно)

82

У автора по-английски игра созвучных слов: tub – dub – thud.

(обратно)

83

Употребление аккадского tubbu только в тексте нововавилонского периода и его связь с древнееврейским tevah дополнительно подтверждает датировку Книги Бытия временем не ранее VI в. до н. э. – Прим. ред.

(обратно)

84

Фут = 30,48 см.

(обратно)

85

Планширь – горизонтальное обрамление верхнего края борта или фальшборта. Здесь Чесни пользуется знакомой ему морской терминологией, возможно, не вполне подходящей к речному судну описываемой конструкции.

(обратно)

86

Примерно 13,3x3,7x1,2 метра, осадка 55 см при полном грузе и 15 см порожнем.

(обратно)

87

Отсюда видно, что Чесни полагает 1 локоть = 1,5 фута и 45 см. Те же размеры в метрах примерно равны 137x23x13,7 м.

(обратно)

88

Бимс – поперечная распорная балка, необходимый конструктивный элемент большого судна.

(обратно)

89

1 ярд = 3 фута = 91,44 см, т. е. немного меньше одного метра.

(обратно)

90

На самом деле это шумеро-аккадская билингва, и не исключено, что оригинальным языком пословицы все же был шумерский. Имеется и другой вариант пословицы: «Слон говорил сам с собой: „Нет никого подобного мне среди тварей Шаккана!“ Птица-сипидикар ответила ему: „В своем размере я создана подобно тебе!“». – Прим. ред.

(обратно)

91

Фарлонг (furlong) – редко используемая английская единица длины; равна 220 ярдам, т. е. примерно 201 м. Таким образом, по этим подсчетам, основанным на цитате из Беросса, длина Ковчега оказывается целых 300 м, а ширина 120 м. По другим источникам, 1 вавилонский стадий = 194 м, что лишь немного отличается от подсчетов Патаи.

(обратно)

92

О «Хронике» Евсевия Кесарийского (263–340) см. примечания к цитатам из Беросса в конце IV главы.

(обратно)

93

Т. е. 15 стадий, или примерно 2,9 км.

(обратно)

94

В переводе И. Ю. Крачковского в этом месте все же употреблено слово «ковчег».

(обратно)

95

Абдалла́х ибн Абба́с ал-Курайши (619–686), двоюродный брат пророка Мухаммада.

(обратно)

96

Насируддин Абу́ Саид Абдалла́х ибн Умар ал-Байдави (ум. в 1286) – мусульманский богослов, один из самых авторитетных комментаторов Корана.

(обратно)

97

Согласно библейской Книге Чисел, Ог, царь Васанский, царь земли амореев, последний из рефаимов (великанов), был разбит войском евреев, вышедших из Египта, т. е. был еще жив при Моисее. О том, что он родился еще до Потопа, в Библии прямо нигде не говорится, но упоминается в соответствующем мидраше (древнем толковании библейского текста). Здесь мусульманский богослов, таким образом, опирается на еврейскую традицию.

(обратно)

98

Кеннет Грэм (Kenneth Grahame, 1859–1932), английский писатель, автор знаменитой детской книжки «Ветер в ивах»; эпиграф – цитата из нее в переводе Ирины Токмаковой (М.: Азбука, 1999).

(обратно)

99

Хайт (Hythe) – небольшой приморский городок в графстве Кент, на южном побережье Англии. Канал – имеется в виду Королевский военный канал, сооруженный в 1804–1805 гг. для защиты от предполагавшейся высадки наполеоновских войск. Ни сам канал (его длина 28 миль, т. е. 45 км), ни оборонительные сооружения вдоль его берега никогда не пришлось использовать по первоначальному назначению. Сейчас это место лодочных и велосипедных прогулок.

(обратно)

100

Мэри Нортон (Mary Norton, 1903–1992) – английская детская писательница. Цитата взята из книги «Добывайки» (или «Заемщики» – «The Borrowers», 1952) о лилипутах, тайно живущих в доме обычных людей. Русский перевод: Галина Островская, Л.: Детская литература, 1980.

(обратно)

101

Клетневина (морской термин) – нарезанная длинными узкими полосками старая парусина. Клетневание – обматывание каната по всей его длине витками клетневины таким образом, что каждый виток частично перекрывается следующим, для придания канату большей прочности и долговечности.

(обратно)

102

В древнерусском (и церковнославянском) языке в том же прямом (10 000) и переносном (великое множество) смысле используется слово тьма (по-видимому, тюркского происхождения, в отличие от тьма в смысле темнота). В современном русском языке остался лишь переносный смысл – великое множество, в котором используется также и слово мириады, но только во множественном числе.

(обратно)

103

Дремучий Лес или просто Лес – так называется лес Винни Пуха в русском переводе-пересказе Бориса Заходера (1965) детской книжки Алана Милна. В оригинале этот лес называется Hundred Acre Wood (Alan Alexander Milne. Winnie the Pooh, 1926).

(обратно)

104

Папп Александрийский (Πάππος о Άλεξανδρεύς, предположительно III–IV вв.) – позднеантичный математик, сформулировавший теоремы о поверхности и объеме тела вращения. Строгое доказательство этих теорем дал лишь в середине XVII века швейцарский математик Пауль Гульдин (Paul Guldin, 1577–1643). Сринаваса Рамануджан (1887–1920) – великий индийский математик-самоучка.

(обратно)

105

Или, скажем, от Москвы до Курска (520 км).

(обратно)

106

На морском языке можно было бы сказать шпангоутов.

(обратно)

107

Тимберс – правая или левая половина шпангоута.

(обратно)

108

Áбзу (аккад. – Апсу́) или Энгурра – в шумеро-аккадской мифологии – сперва область подземных вод, затем мировой океан всех пресных вод, окружающий землю. Однако таким словом назывался и бассейн с освященной водой, бывший частью шумерского храма. Возможно, он накрывался специальной крышкой, чтобы вода не испортилась и чтобы в нее не попали посторонние предметы. – Прим. ред.

(обратно)

109

Возможно, район мечети имама Али в Неджефе (Ирак). – Прим. ред.

(обратно)

110

Найтов (морск.) – крепление чего-либо на судне накручиванием куска каната; здесь: волоконные соединения между рядами веревочного плетения куффы.

(обратно)

111

Каури (Cypraea moneta) – вид раковин, кое-где в Азии и в Африке служивших до недавнего времени «монетками», т. е. использовавшихся как деньги.

(обратно)

112

Имя Атрахасис встречается также в строке 197, когда Эа говорит Эллилю: «Я дал Атрахасису увидеть сон, и он услышал тайны богов». – Прим. ред.

(обратно)

113

Немногим более полутора метров.

(обратно)

114

Кочет – колышек, всаженный в борт лодки вместо уключины.

(обратно)

115

Здесь в оригинале была ошибка, которую автор исправил специально для русского издания.

(обратно)

116

На морском языке можно было бы назвать их «кингстонами».

(обратно)

117

И. М. Дьяконов понимает niqqu как «промазка», Э. Р. Джордж переводит как возлияние. Однако возлияние в аккадском языке будет niqu. – Прим. ред.

(обратно)

118

Рейнир Зееман (Reinier Nooms, 1623–1664, более известный как Zeeman, т. е. «моряк») – датский художник и гравер, более всего известный своими тщательными и подробными изображениями кораблей.

(обратно)

119

Не вполне понятно, откуда может взяться такой вывод, если предложения строк 27 и 83 идентичны: и там, и там сказано zer napsati kalama «семя всех живых тварей». С самого начала подразумевалось, что Утнапишти возьмет на борт не всех живых тварей мира, а только находящихся поблизости от него. – Прим. ред.

(обратно)

120

У автора здесь игра слов (по-английски, не по-аккадски): ants – муравьи, elephants – слоны.

(обратно)

121

Автор не всегда точен в нумерации стихов; при переводе она была выверена.

(обратно)

122

Здесь и далее цитаты из книги Бытия даны в переводе М. Селезнева в издании РБО.

(обратно)

123

Автор здесь имеет в виду, конечно, не одноименный эпизод из английского телесериала «Doctor Who», а цитату из стихотворения LVI из знаменитого стихотворного цикла «In Memoriam A. H. H.» Альфреда Теннисона (Alfred Tennyson, 1809–1892). Именно это стихотворение на русский язык, кажется, до сих пор не переводилось, поэтому мы приводим соответствующее четверостишие по-английски, а также в переводе Эммы Соловковой, сделанном ею специально для этого издания.

Who trusted God was love indeed… And love Creation’s final law Tho» Nature, red in tooth and claw With ravine, shriek» d against his creed Кто веровал, что Бог – любовь И что любовь – закон Творенья, Хоть против веры – крик мученья Из-за Природы злой клыков. (обратно)

124

Сэр Дэвид Аттенборо (Sir David Frederick Attenborough) – знаменитый английский телеведущий и защитник природы, автор многих серий телепередач, в которых он последовательно представляет зрителям все виды жизни на Земле.

(обратно)

125

«Карнавал животных» – сюита для камерного оркестра французского композитора Камиля Сен-Санса (1835–1921).

(обратно)

126

Т е. каждый из присутствующих на пиру ест и пьет. – Прим. ред.

(обратно)

127

Автор книги здесь проводит параллель между образом Атрахасиса, страдающего обо всем оставляемом за бортом человечестве, и образом Страдающего Раба Юсподня из Книги Пророка Исайи (52:13–53:12).

(обратно)

128

Чарльз Лэм (Charles Lamb, 1775–1834) – английский поэт и эссеист, друг Кольриджа и Вордсворта. Эпиграф к этой главе – начальная фраза эссе «Две породы людей» из знаменитого сборника Лэма «Очерки Элии» (Essays of Elia, 1823; русск. пер. А. С. Бобовича, Л., 1979, изд. «Наука», серия «Литературные памятники»).

(обратно)

129

Яхвист (J), Жреческий кодекс (P) – два из четырех предполагаемых источников библейского текста согласно «документальной гипотезе» Юлиуса Велльхаузена.

(обратно)

130

Здесь, как и в предыдущей главе, для удобства терминологического анализа цитаты из книги Бытия даны в переводе М. Селезнева (Ветхий Завет. Перевод с древнееврейского. Книга Бытия. – М.: Издательство РГГУ, 1999; также: Библия. Современный русский перевод. – М.: РБО, 2011).

(обратно)

131

Цитата из первой главы «Алисы в Зазеркалье» Льюиса Кэрролла (Lewis Carroll Through The Looking-Glass And What Alice Found There) в переводе Н. Демуровой.

(обратно)

132

В химии осмосом называют процесс одностороннего перехода молекул какого-нибудь вещества из одной жидкости в другую через полупроницаемую мембрану. Здесь автор использует этот термин в переносном смысле: постепенное впитывание, возможно неосознанное, элементов другой культуры, причем преимущественно одностороннее (в данном случае от вавилонян к евреям).

(обратно)

133

Здесь и далее отрывки из библейских исторических книг даются в современном переводе, сделанном крупнейшими российскими библеистами и изданном Российским Библейским Обществом (далее – изд. РБО). Перевод 3–4 книг Царств (в западной традиции они называются 1–2 книгами Царей, а 1–2 книги Царств – 1–2 книгами Самуила) выполнен Я. Д. Эйделькиндом; перевод 1–2 книг Паралипоменон (в западной традиции это 1–2 Хроники) сделан А. С. Десницким.

(обратно)

134

Нельзя сказать, что разрушение храма в Иерусалиме было стандартной операцией для вавилонского царя. В практике вавилонских и ассирийских царей было не разрушение храмов противника, а вынос из них статуй богов с последующим их клеймением именем своего бога, что означало вассальное подчинение с последующим требованием дани. Однако у иудейского бога не было статуи, и потому его нельзя было вывезти из храма и переселить в Вавилон. Оставалось только одно – разрушить храм в Иерусалиме. – Прим. ред.

(обратно)

135

Здесь и далее цитаты из книги пророка Иеремии даны в новом переводе Л. В. Маневича (изд. РБО). Ниже приводится второй отрывок (Иеремия 52: 3-23), отчасти повторяющий, отчасти дополняющий описание в главе 39.

3Гнев Господень против Иерусалима и Иудеи был столь силен, что Господь отверг их и отвернулся от них. И Седекия восстал против царя вавилонского. 4В девятый год царствования Седекии, в десятый день десятого месяца, Навуходоносор, царь Вавилона, со всем своим войском подошел к Иерусалиму. Он осадил город и окружил его валом. 5Осада продолжалась до одиннадцатого года царствования Седекии. 6В девятый день четвертого месяца (в городе в это время свирепствовал голод, народу нечего было есть) ’городская стена была проломлена. Все воины бежали – ночью они вышли из города через Ворота Двух Стен, что у царского сада (а город в то время был окружен халдеями), и пошли по дороге на Араву. 8Войско халдеев пустилось в погоню за царем и настигло Седекию в пустыне близ Иерихона. Все воины царя разбежались, 9а его самого схватили и привели к царю Вавилона в Ривлу, что в земле Хамат, и там Навуходоносор устроил над ним суд. 10На глазах у Седекии царь Вавилона убил его сыновей, и всех вельмож Иудеи перебил он в Ривле. “Затем он ослепил Седекию и заковал его в кандалы. И увел его царь вавилонский в Вавилон и держал его в тюрьме до самой смерти. 12В десятый день пятого месяца, в девятнадцатый год правления Навуходоносора, царя вавилонского, в Иерусалим пришел Навузарадан, начальник телохранителей, один из приближенных вавилонского царя. 13Он сжег Храм Господа, царский дворец и все дома в Иерусалиме – все большие здания он сжег дотла. 14И крепостные стены вокруг Иерусалима тоже разрушили халдейские воины Навузарадана. “Некоторых бедняков и всех, кто еще уцелел в городе, включая перебежчиков, перешедших к вавилонскому царю, – всех Навузарадан, начальник телохранителей, отправил в Вавилон. 16Лишь самую бедноту Навузарадан, начальник телохранителей, оставил в стране – работать в виноградниках и на полях. 17Медные столбы из Храма Господа, и подставки, и медное море, что в Храме Господа, халдеи разломали, а медь увезли в Вавилон. 18Взяли они и котлы, и совки, щипцы, и чаши для кропления, и ковши – всю медную утварь, которая использовалась при богослужении. 19Взял начальник телохранителей и чаны, и кадильницы, и чаши для кропления, и котлы, и светильники, и ковши и сосуды для возлияний, и все золото, и все серебро. 20Две колонны и одно медное море, двенадцать медных быков под морем и подставки (все это сделал для Храма Господнего царь Соломон), столько было меди во всем этом, не счесть! 21Каждая колонна была восемнадцати локтей в высоту, в обхват – двенадцать локтей. Были они полыми, толщина стенок – четыре пальца. 22У каждой – медная капитель высотой в пять локтей. Вокруг капителей у обеих колонн – сетка с плодами граната, все из меди. 23По сторонам было девяносто шесть гранатов, всего же вокруг сетки – сто.

(обратно)

136

Это замечание автора вызвано тем, что в большинстве современных переводов Библии на английский язык (автор пользуется New International Version, NIV) этот Неву-сар-сехим скромно называется «chief officer». В русской же традиции «Сарсехим, начальник евнухов» появляется уже в Синодальном переводе. В Септуагинте вельможи Навуходоносора, вошедшие в Иерусалим, вообще не перечисляются; в латинской Вульгате стоит «Nabu Sarsachim Rabšāres», т. е. транскрипция титула без расшифровки; в церковнославянском тексте тоже транскрипция, но сильно искаженная.

(обратно)

137

Начиная с 933 г. до Р. Х. северное и южное царства (Израиль и Иудея) существовали почти всегда раздельно и часто во вражде друг с другом. Население Иудеи – два из двенадцати колен израилевых (Иуда и Вениамин), а также часть колена Левия (не имевшего своего земельного надела и поэтому рассеянного между остальными и не включаемого в общий счет) и, предположительно, часть колена Симеона. Население Израильского царства – остальные колена (девять или десять, смотря по тому, учитывается ли колено Симеона). Израильское царство было разбито Ассирией в 721 г. до Р. Х., и все его жители были уведены в плен, из которого никогда не вернулись (так наз. Десять потерянных колен израилевых). Иудейское царство просуществовало еще 135 лет, до описываемых здесь событий 586 г. до Р. Х., когда оно было разбито Вавилоном и почти все жители уведены в плен (из которого через 50 лет многие вернулись, после поражения Вавилона Персией). Поскольку колено Иуды играло главенствующую роль во всей общине, как в царстве Иудеи, так и в вавилонском плену и по возвращении, автор настоящей книги называет ее Judaeans (иудеяне, не путать с термином иудеи, означающим соответствующую религиозную общность в позднейшее время). По-русски, однако, принято говорить о вавилонском пленении евреев, а не иудеян; поэтому мы в переводе всюду используем именно этот термин.

(обратно)

138

Мы позволили себе дополнить список, приведенный автором, указаниями в скобках на те стихи в библейских книгах, где содержатся ссылки на эти утраченные тексты. Названия утраченных текстов даны по Новому русскому переводу Библии (изд. РБО).

(обратно)

139

Автор описывает здесь зиккурат Этеменанки (по-шумерски «Дом основания неба и земли») в храмовом комплексе Эсагила в центре Вавилона. Первоначальная постройка этого зиккурата, по-видимому, относится к началу II тысячелетия до Р. Х., затем он многократно перестраивался и надстраивался, последний раз Навуходоносором II. По нескольким различным источникам, после этой перестройки Этеменанки достиг в высоту 91 метра (с такой же длиной и шириной основания). Имеется предположение (которому здесь следует и автор), что именно Этеменанки послужил прототипом библейской Вавилонской башни (см. приводимый ниже отрывок Быт. 11: 1–9).

(обратно)

140

Цитата приведена в переводе М. Селезнева (изд. РБО).

(обратно)

141

Исход 20: 3, цитата по переводу книги Исход (М. Г. Селезнев и С. В. Тищенко) в издании РБО.

(обратно)

142

Однако иудейского бога могли услышать пророки, а образы, в которых он являлся, хорошо известны (например, неопалимая купина). Это был не абстрактный, а вполне личный бог. Суждение автора можно было бы принять лишь как выражение непонимания вавилонянами этой странной для них религии. – Прим. ред.

(обратно)

143

Аргументация автора здесь не выдерживает критики. В среднеассирийское время (ок. XIII в. до н. э.) был составлен гимн богу Нинурте, в котором все остальные боги названы частями его тела. Однако это превознесение местного божества не следует считать монотеистическим культом. Точнее было бы сказать, что с середины II тыс. до н. э. у всех народов древнего Востока происходит процесс выделения главного божества, царя богов, который объявлялся творцом мироздания и которому должны были поклоняться остальные боги, включая предков (Атон у египтян, Мардук у вавилонян, Ашшур у ассирийцев, Баал у финикийцев и т. д.). – Прим. ред.

(обратно)

144

Едва ли можно считать триаду богов в языческом пантеоне аналогом божественной Троицы в христианстве. Первая триада известна уже в Шумере эпохи III династии Ура (Ан, Энлиль, Энки), но члены этой триады не считались единым божеством в трех лицах. – Прим. ред.

(обратно)

145

Имена библейских долгожителей приведены здесь в привычном написании Синодального перевода Библии. В переводе М. Селезнева (изд. РБО) дается написание, по звучанию более соответствующее оригиналу: Адам, Шет, Энош, Кена́н, Махалалэл, Иёред, Енох, Метушёлах, Ла́мех.

(обратно)

146

Цитата из книги пророка Даниила приведена в переводе Е. Б. Смагиной (изд. РБО).

(обратно)

147

В современной библеистике принято считать, что не только текст книги пророка Даниила составлен во II веке до Р. Х., но и сама излагаемая в нем история представляет собой иносказательное описание событий II века, а именно эпохи Маккавейских войн. Впрочем, нельзя считать невозможным, что обстановка при дворе царя Антиоха Епифана в Антиохии II века до Р. Х. была в чем-то похожа на обстановку при дворе царя Навуходоносора II в Вавилоне VI века до Р. Х.; организация же школьного обучения еще более традиционна, чем придворная жизнь. Может быть, догадка автора основана именно на этом сходстве.

(обратно)

148

Автор имеет в виду начальную строчку знаменитого 136-го псалма: «При реках Вавилона, там сидели мы и плакали, когда вспоминали о Сионе» (пер. М. Г Селезнева, изд. РБО).

(обратно)

149

Цитата из главы XXI путевого дневника Ч. Дарвина «Путешествие натуралиста вокруг света на корабле „Бигль“» (1831–1836) в переводе С. Л. Соболя (Гос. изд. географической литературы, М., 1953).

(обратно)

150

Карта мира (лат.).

(обратно)

151

Четвертый канал (Channel 4) – британская сеть телевещания, работающая с 1982 г., когда она была действительно четвертым каналом, после двух каналов Биби-си и коммерческого ITV.

(обратно)

152

Техниколор (Technicolor) – система изготовления цветных кинофильмов, изобретенная в 1917 г. (а также одноименная фирма) и просуществовавшая до конца века. Сначала процесс Техниколор использовал всего два основных цвета, в конце 20-х годов к ним был добавлен третий, и лишь намного позднее была достигнута реальная полихромия.

(обратно)

153

Энди Уорхол (Andy Warhol, 1922–1987) – американский художник, дизайнер и кинорежиссер. Его имя обычно ассоциируется с поп-артом.

(обратно)

154

По разным подсчетам, от 9 до 11 км.

(обратно)

155

Чтение строк IV и V разделов по-прежнему далеко от однозначности, что препятствует любой их интерпретации. В более раннем переводе В. Хоровица 20 пальцев, а не 10. – Прим. ред.

(обратно)

156

Перевод М. Селезнева (изд. РБО).

(обратно)

157

Река Аракс вблизи горы Арарат протекает с запада на восток по долине, окаймляющей Арарат с севера; приток Куры, впадающей в Каспийское море. Река Мурат (также иногда называемая Восточным Евфратом) берет начало близ горы Арарат и течет с востока на запад; приток Евфрата.

(обратно)

158

Гора высотой около 2750 метров в современном Иракском Курдистане.

(обратно)

159

Эфраим Авигдор Спайзер (Ephraim Avigdor Speiser, 1902–1965) – крупнейший американский ассириолог, родился в еврейском местечке в Галиции, в 1920 г. переехал в США, с 1928 г. профессор Пенсильванского университета, руководил целой серией археологических экспедиций в Месопотамию, в 1927 г. раскопал Тепе-Гав-ра – одно из древнейших поселений в мире (недалеко от г. Мосул, в современном иракском Курдистане).

(обратно)

160

Cлово Dagh по-турецки «гора» (в женском роде, но по-русски принято склонять это слово в мужском); поэтому мы в переводе пишем «гора Джуди» или «Джу-ди-даг», но не «гора Джуди-даг».

(обратно)

161

Аббасиды – самая долговечная династия арабских мусульманских правителей – халифов, правили с 750 по 1517 г., из них в Багдаде (Багдадский халифат) с 762 г. вплоть до разрушения города монголами в 1258 г., после чего столица халифата переместилась в Каир. Здесь имеется в виду, по-видимому, конец эпохи правления Аббасидов в Багдаде.

(обратно)

162

Рабби Биньямин из Туделы (Вениамин Тудельский, 1130–1173) – испанский раввин, совершивший в 1165–1173 гг. путешествие на Восток и оставивший ценные путевые записки, включающие также рассказы, услышанные от других людей.

(обратно)

163

В оригинале на иврите здесь стоит библейское название реки Тигр – Хиддекель.

(обратно)

164

В оригинале и в английском переводе Адлера здесь стоит «гор Араратских».

(обратно)

165

Цитата приведена в переводе П. В. Марголина («Три еврейских путешественника», 1881; современное переиздание: М.: Мосты культуры, 2004).

(обратно)

166

Гертруда Белл (Gertrude Margaret Lowthian Bell, 1868–1926) – английская писательница, путешественница и археолог, а также агент британской разведки на Ближнем Востоке, способствовавшая, вместе с Т. Э. Лоуренсом («Лоуренсом Аравийским»), восстановлению королевских династий в арабоязычных странах с целью ослабления Османской империи.

(обратно)

167

Несториане – здесь не в смысле «последователи Нестория» (учение Нестория было осуждено как ересь на III Вселенском соборе в 431 г.), а в смысле «Ассирийская церковь Востока», называемая «несторианской» только на Западе и отчасти по недоразумению. Когда-то распространенная на огромной территории вплоть до Китая и официально разрешенная в Багдадском халифате, Ассирийская церковь Востока едва не исчезла полностью в результате резни, устроенной Тамерланом в XIV веке, и сохранилась в основном в курдских горных районах на территории нынешних Турции, Сирии и Ирака, в описываемое Гертрудой Белл время еще находившихся под властью Османской империи. В конце Первой мировой войны Турция, одновременно с геноцидом армян, подвергла массовому истреблению также и христиан Ассирийской церкви Востока. Еще одна массовая резня была устроена новыми властями Ирака в 1933 г. В настоящее время их остатки рассеяны по всему миру.

(обратно)

168

Несторианский священник, источник многих сведений Гертруды Белл об описываемом регионе.

(обратно)

169

Перевод В. А. Якобсона. – Прим. ред.

(обратно)

170

Трактат Санхедрин – один из трактатов Мишны в составе Вавилонского Талмуда. В нем обсуждаются различные аспекты судопроизводства Синедрионом – верховным судом древнего Израиля. В сокращенном переводе трактата Санхедрин на русский язык, выполненном Н. А. Переферковичем в начале XX века, этот отрывок отсутствует, а полных переводов трактата пока не появилось.

(обратно)

171

Вот этот отрывок:

36Тогда Синаххериб, царь Ассирии, снял лагерь и ушел. Он возвратился домой и жил в Ниневии. 37Однажды, когда он поклонялся в храме своего бога Нисроха, его сыновья Адрамелех и Сарецер поразили его мечом и бежали в араратскую землю. А Асархаддон, его сын, стал царем вместо него (4 Царств 19: 36–37, пер. Я. Д. Эйдель-кинда, изд. РБО).

(обратно)

172

В главе 4 приведены более обширные фрагменты из Беросса (в переводе Ю. П. Митина с греческого текста Синкелла), из которых здесь повторены лишь фразы, относящиеся к Горе Ковчега. Сведения о Бероссе, Абигдене, Полигисторе и Евсевии даны там же в примечаниях.

(обратно)

173

Т. е. гора Арарат, она же Масис.

(обратно)

174

Аурелио Луини (Aurelio Luini, 1545–1593) – итальянский художник эпохи маньеризма; младший сын Бернардино Луини, одного из крупнейших художников миланской школы, находившегося под сильным влиянием Леонардо да Винчи, с которым он какое-то время работал вместе.

(обратно)

175

Айви Комптон-Бернетт (Ivy Compton-Burnett, 1884–1969) – знаменитая английская писательница, автор примерно сорока романов (на русский язык до сих пор ни один из них не переведен), написанных в весьма оригинальной манере – текст состоит почти исключительно из диалогов, иногда на много страниц без единой авторской ремарки. Тот же прием «драматургии в прозе» автор книги обнаруживает в Табличке Ковчега.

(обратно)

176

Возможна связь этих строк с заговорной формулой, условно называемой «Энки-Асарлухи» (в аккадском варианте «Эа-Мардук»). Энки говорит своему сыну, в роли которого выступает врач или заклинатель: «Чем тебе помочь? То, что я знаю, знаешь и ты». После чего следует рецепт помощи. Формула призвана показать, что специалист, помогающий больному, так же искусен, как сам бог мудрости Энки. – Прим. ред.

(обратно)

177

Claus Wilcke. The Sumerian Poem Enmerkar and En-suhkes-ana: Epic, Play, Or? Stage Craft at the Turn from the Third to the Second Millennium B. C. with a Score-edition and a Translation of the Text. – American Oriental Series Essay 12. – New Haven, 2002.

(обратно)

178

Джон Мейсфилд (John Edward Masefield, 1878–1967) – английский поэт, в 1930 г. получивший почетный британский титул «поэт-лауреат». Эпиграф – первая строфа стихотворения Мейсфилда «Грузы» (Cargoes), впервые опубликованного в сборнике: The New Poetry: An Anthology. Harriet Monroe / Ed. MacMillan. – NY, 1917. Здесь эта строфа приведена в переводе Ю. Таубина (1911–1937), белорусского поэта и переводчика, расстрелянного в Минске 30 октября 1937 г. во время «великого террора» и реабилитированного в 1956 г. Этот перевод Таубина вместе с другими его переводами вошел (цензура не поспевала за расстрелами!) в знаменитый сборник М. Гутнера «Антология новой английской поэзии», вышедший из печати через 20 дней после расстрела Таубина (Юслитиздат, Л., 1937, переиздана издательством «Захаров», М., 2002).

(обратно)

179

Мидраш – в еврейской традиции это текст с толкованием какого-либо места или целой книги Священного писания (Танаха), в первую очередь Пятикнижия (Торы). Мидраши сочинялись и в талмудическую эпоху, и позднее. Метод мидрашисткого толкования включал в себя дополнение и расширение интерпретируемого текста там, где, по мнению интерпретатора, в нем есть недоговоренность, намек, пропуск или иная «странность».

(обратно)

180

Локоть примерно равен 0,5 м; кв. локоть, соответственно, примерно равен 0,25 кв. м, а ikû, примерно равно 60 м х 60 м = 3600 кв. м, т. е. 36 соток, немногим более 1/3 гектара.

(обратно)

181

В своем английском переводе этих двух отрывков автор всюду заменяет etemmu на spirit, при том что выше он использовал слово ghost. Хотя оба эти английские слова переводятся на русский как дух, они не вполне синонимичны: когда говорят о привидении, преимущественно используют слово ghost, когда же о «человеческом духе», то естественнее использовать слово spirit. Но в рассматриваемом контексте оба смысла намеренно сближаются автором, о чем он сам ясно говорит и ниже, и в примечании [143].

(обратно)

182

Испытание водой – один из видов ордалии («божьего суда»): обвиненному в каком-либо преступлении давался последний шанс оправдаться, согласившись на испытание, пройти которое он мог лишь благодаря божественному вмешательству. В древнем Вавилоне испытание водой не было добровольным, как в средневековой Европе, но назначалось судьями, в основном при рассмотрении дел о колдовстве или о супружеской измене, в тех случаях, когда не находилось достаточных оснований ни для обвинения, ни для оправдания; оно происходило в Евфрате, воды которого считались священными. Если обвиняемый тонул – значит, по божественному вердикту, он был виновен.

(обратно)

183

В шумерском языке «палец» пишется как šūši («рука-рог»). ŠI – это другой знак. – Прим. ред.

(обратно)

184

На самом деле в Гильгамеше XI: 66-68 стоит не 3 по 60, а 3x3600 (3 šár). – Прим. ред.

(обратно)

185

Этот эпиграф – по-видимому, сочиненный по случаю лимерик, пятистрочный стишок в традициях английской абсурдистской поэзии. Классический лимерик имеет трехдольный размер, первая, вторая и пятая строки – трехстопные и рифмуются между собой; третья и четвертая – двустопные, с другой рифмой. Самые известные лимерики принадлежат Эдварду Лиру (Edward Lear, 1812–1888); в русских переводах они начали появляться лишь в 1990-е годы (Г. Кружков, М. Фрейдкин и др.) и сразу сделали этот жанр очень популярным. Ввиду жестко заданной формы перевести лимерик близко к тексту почти невозможно; обычно сочиняется новый «на ту же тему», как нам пришлось сделать и в данном случае.

(обратно)

186

Не следует путать этот «палец» (по-видимому, указательный) с дюймом, т. е. «большим пальцем», в разных странах имевшим в прошлом разные значения, от 2,3 до 3,3 см, из которых сегодня используется только англо-американский дюйм (inch), равный 2,54 см.

(обратно)

187

Сокращенные обозначения вавилонских единиц измерения (аккадских слов или их русских эквивалентов) введены нами при переводе; их ни в коем случае не следует считать стандартными или общепринятыми. В частности, далее в тексте будут постоянно встречаться сокращения п («пальцев»), n2 («квадратных пальцев») и п3 («кубических пальцев»). Кроме того, кое-где мы дополнили авторские расчеты в вавилонских единицах их метрическими эквивалентами, не оговаривая этого в отдельных примечаниях. Разумеется, изменив значение «пальца» в сантиметрах (см. след. прим.), мы получим другие результаты вычислений в метрических единицах; но это не влияет ни на результаты в вавилонской системе мер, ни на сделанные из них автором выводы.

(обратно)

188

Не следует слишком удивляться приводимым здесь «точным» соответствиям между древними единицами и современными метрами и литрами; они получились именно в результате выбора для вавилонского пальца значения 1 % см («для простоты расчетов», как говорит автор), а не какого-либо другого близкого значения, например 1,5 см.

(обратно)

189

Вавилонскую единицу площади ikû часто переводят как «акр», поскольку английский акр равен 0,405 га, т. е. всего на 10 % больше ikû.

(обратно)

190

В метрической системе он равен 144 300 литров, т. е. 144,3 кубометра веревки.

(обратно)

191

Автор здесь последовательно проводит идею плоской плотно «закупоренной» конструкции с ровной горизонтальной крышей, не заботясь о том, быстро ли с нее будет стекать ливневая вода, – все-таки на дворе Потоп. Если же учитывать этот фактор, то крыша должна быть конической (или пирамидальной, или наклонной, или двускатной). А если подумать также и о вентиляции внутреннего пространства (например, сделав зазоры под крышей вдоль бортов), то крыша должна со всех сторон выступать за периметр бортов. Оба эти требования значительно увеличивают суммарную площадь поверхности крыши – скажем, она должна быть на 20–50 % больше площади днища.

(обратно)

192

Повторим здесь примечание, уже сделанное в гл. 8: Папп Александрийский (Πάππος о Άλεξανδρεύς, предположительно III–IV вв.) – позднеантичный математик, сформулировавший теоремы о поверхности и объеме тела вращения. Строгое доказательство этих теорем дал лишь в середине XVII века швейцарский математик Пауль Гульдин (Paul Guldin, 1577–1643).

(обратно)

193

При чрезвычайной простоте описания эллипса как геометрической фигуры и даже его вычерчивания на бумаге, вызывает естественное удивление тот факт, что длину его периметра оказывается весьма сложно вычислить; поэтому любознательному читателю, может быть, будет интересно прочесть об этом еще несколько строк. В общем случае длина кривой выражается как интеграл некоей функции, стандартным образом получаемой из функции, описывающей саму эту кривую. Интегрирование всякой функции дает другую функцию, зачастую более сложную для вычисления, чем первоначальная. В случае функции, которую нужно проинтегрировать, чтобы получить длину дуги эллипса, хотя сама она относится к классу элементарных (т. е. таких, которые мы можем записать формулами из знакомых нам алгебраических и тригонометрических операций и потом вычислять по этим формулам), ее интеграл не является элементарной функцией, и вычислять его значения поэтому можно только приближенными и достаточно громоздкими процедурами.

(обратно)

194

Сринаваса Рамануджан (1887–1920) – великий индийский математик-самоучка. По происхождению был тамил (тамилы – народ дравидской группы, живущий на крайнем юге Индии и в Шри-Ланке), принадлежал к касте брахманов (точнее, ее тамильскому аналогу), строго соблюдал религиозные обычаи. Способ рассуждений Рамануджана, приводивший его к правильным и очень изысканным математическим результатам, в корне отличался от общепринятого «европейского» и не был вполне понятен ему самому; он часто говорил, что многие результаты ему сообщает во сне богиня Намагири (тамильский аналог общеиндуистской богини Лакшми). Рамануджан редко приводил доказательства своих результатов; некоторые из них были доказаны другими математиками лишь недавно, но ошибочных среди них почти не было обнаружено.

(обратно)

195

Вот эта формула Рамануджана: L ≈ π [3(a+b) – √ ((3a+b)(a+3b))]. Она дает результат с точностью до сотых долей процента в очень большом диапазоне соотношений между длинами большой (а) и малой (b) осей эллипса. Приведенный в тексте результат L = 2,422 а получается подстановкой в эту формулу b = 0,5 а и последующими элементарными вычислениями и упрощениями.

(обратно)

196

Координаты центра тяжести (центроида) дуги эллипса тоже выражаются некоторым интегралом; но в данном случае, в отличие от проблемы вычисления длины дуги эллипса, интеграл берется очень просто и выдает точную, а не приближенную формулу, которая для полуэллипса выглядит как показано выше.

(обратно)

197

Слово ikû по-аккадски означает и «поле», и меру площади (примерно 0,36 га, т. е. немного меньше 1 акра).

(обратно)

198

Это рассуждение о расчете величины «еще немного» путем умножения на 30 кажется нам малоубедительным. Если при сохранении формы объекта его линейные размеры увеличиваются в k раз, то площади поверхностей увеличиваются в k2 раз, а объемы (например, водоизмещение) – в k3 раз (объем веревочного плетения или битума для обмазки увеличивается лишь в k2 раз: поскольку его толщина не меняется, то он пропорционален площади). В практически применимом диапазоне размеров судов это правило подобия должно было быть хорошо известно в Вавилоне, и оно по сути гораздо проще, чем метод приближенных вычислений путем замены круга квадратом, гипотетически приписываемый здесь автором вавилонским корабелам и писцам-бухгалтерам. Рассчитывая же судно невиданных размеров, они либо педантично применили бы те же известные им правила, либо действовали бы «художественно», но вряд ли совершили бы, сознательно или неосознанно, грубую арифметическую ошибку, помножив площадь какой-то поверхности на 30, а не на 302 = 900.

(обратно)

199

Т. е., используя современную корабельную терминологию, шпангоутами или тимберсами (частями составного шпангоута).

(обратно)

200

Планширь, как уже пояснялось в одном из примечаний к главе 7, – это горизонтальное обрамление верхнего края борта или фальшборта.

(обратно)

201

Это известная в кораблестроении техника; шпангоуты больших кораблей составляются из нескольких тимберсов, причем килевой, бортовые и промежуточные тимберсы изготавливаются разной формы и даже по-разному называются. Иногда шпангоуты делают двуслойными, и тогда тимберсы верхнего ряда крепятся со сдвигом по отношению к нижнему ряду, чтобы увеличить прочность в местах стыков в каждом ряду.

(обратно)

202

Автор здесь говорит о «глубине» (depth) ребер – видимо, потому, что «толщина» (thickness) уже использована в переводе строки 14 Таблички Ковчега. Но у доски нет «глубины», а есть ширина и толщина; следовательно, здесь имеется в виду, что ребра Ковчега были досками шириной в 30 п (т. е. примерно 50 см) и гораздо меньшей толщины. В таком случае «толщину» в 14-й строчке Таблички Ковчега надо понимать не буквально, а как ширину доски: «широкие, как парсикту» – что, собственно, и делает автор, не оговаривая этого явно, несколькими абзацами выше.

(обратно)

203

У автора здесь сказано просто oil; в цитируемой им работе [Carter 2012] приводится, со ссылкой на более раннюю работу [Zarins 2008], расшифровка шумерской таблички из Ура (конец III тыс. до Р. Х.) со списком материалов и их количеств, требуемых для постройки судов водоизмещением в 30, 60 и 120 гуров. Отдельной строкой в таблице выписан рыбий жир, следующей строкой – еще какое-то масло или жир нерасшифрованного происхождения и неизвестного применения.

(обратно)

204

Перечень условных обозначений, данный автором книги, здесь дополнен научным редактором перевода.

(обратно)

205

Джордж Рохберг (George Rochberg, 1918–2005) – американский композитор, много писавший на древние сюжеты и тексты, от библейских до индийских. Вокальный цикл Песни Инанны и Думузи (Songs of Inanna and Dumuzi) написан в 1977 г.; возможно, это единственное вокальное произведение, по крайней мере в академической музыке, которое исполняется на шумерском языке.

(обратно)

206

Автор здесь, по-видимому, воспроизводит ошибочное сведение, сообщаемое Дж. Фрэзером в книге «Фольклор в Ветхом Завете». На самом деле в позднем ка-баллистическом трактате Сефер Разиэль ха-малах (XIII век) о Ное и Ковчеге ничего не говорится, а упоминаемый Фрэзером сюжет содержится в другом трактате – Сефер ха-разим. Этот намного более древний трактат, однако, был реконструирован лишь в 1966 г., и Фрэзеру он не мог быть известен. По преданию, обе книги были получены Ноем от ангела Разиэля (а не Рафаила), причем книга Сефер ха-ра-зим помогла Ною в строительстве Ковчега, а книгу Сефер Разиэль ха-малах он взял с собой в Ковчег.

(обратно)

207

Notitia Dignitatum («Список должностей») – позднеримский административный документ, в котором перечисляются разнообразные имперские официальные должности, включая и те, что существовали только в какой-нибудь из провинций. Документ был составлен, по-видимому, в конце IV или в начале V века от Р. Х., но дошел до нас только в средневековых копиях.

(обратно)

208

Перевод Е. Б. Смагиной (изд. РБО).

(обратно)

209

Крепостные стены современного Иерусалима построены султаном Сулейманом Великолепным в XVI веке, и ворот с таким названием в них нет. Строительство стен Иерусалима подробно описано в библейской книге Неемии. Сведения же о стенах и воротах Иерусалима к моменту его осады Навуходоносором весьма отрывочны, и обсуждение этой темы в талмудической и средневековой литературе в значительной мере основывалось на домыслах. В течение 1970-х годов израильский археолог Нахман Авигад, проводя масштабные раскопки в еврейском квартале Старого Иерусалима (сильно разрушенном за двадцать лет в составе Иордании), обнаружил большой кусок стены с воротами, по-видимому состоявшими из трех арок, расположенных одна за другой и образовывавших сквозной проход с глубокими нишами по обеим сторонам. Он высказал предположение, разделяемое сегодня многими, что это и есть Средние ворота, упоминаемые Иеремией. Наличие боковых помещений, закрытых сверху, но открытых внутрь прохода, вполне объясняет выбор именно этих ворот начальниками вавилонского карательного корпуса после взятия Иерусалима в 587 г. до Р. Х. При раскопках в этом месте (вблизи современных Яффских ворот) также были обнаружены следы осады и сражения, в том числе персидские наконечники стрел, использовавшиеся в армии Навуходоносора.

(обратно)

210

В книге пророка Иеремии он Нергал-Сарецер; в древнегреческих источниках Νηριγλίσαρος, Нериглиссар в Септуагинте Νηργελ Σαρασάρ, Нергел Сарасар).

(обратно)

211

То, что этот отрывок из «Иудейских Древностей» Иосифа Флавия (т. 1, 3:9; здесь дается в русском переводе Г. Г. Генкеля, СПб., 1900; переиздание: Минск, 1994) является прямой цитатой или пересказом из Беросса, – лишь догадка некоторых современных исследователей, в частности С. Берстайна. Сам Иосиф Флавий в заключительных строках того же отрывка не ссылается на Беросса как источник, но лишь упоминает в списке авторов, подтверждающих его рассказ (приводим эту концовку в том же переводе Г. Г. Генкеля):

Мои слова подтверждаются также всеми греческими и негреческими историками, и с мнением моим согласны: Манефон, написавший историю египетскую, Берос, сообщающий данные о Халдее, Мохос, Гекатей и, кроме того, египтянин Иероним, повествующие о деяниях финикийцев. Гесиод, Гекатей, Гелланик и Акузилай, вдобавок Эфор и Николай сообщают, будто древние люди жили по тысяче лет. Впрочем, пусть всякий смотрит на эти данные как кому заблагорассудится.

(обратно)

212

Экзиларх (калька с древнееврейского Rosh Galut или арамейского Reish Galuta, букв. «правитель изгнанников»; греч. также эхмалотарх Αίχμαλωτάρχης, «правитель плененных») – глава всех евреев в Вавилонии, а затем и вообще в рассеянии. Первым экзилархом считается царь Иехония после его пленения и увода из Иерусалима в Вавилон в 597 г. до Р. Х.; следующим – один из его сыновей. Это звание всегда было окружено чрезвычайным почетом и передавалась строго по наследству от отца к сыну (поддерживая родословную, согласно еврейской традиции восходящую к царю Давиду); но царями экзилархи все же не считались. Институт экзилархов пережил и Вавилонское царство, и несколько персидских династий, и арабское завоевание Месопотамии – и угас лишь в XI веке.

(обратно)

213

В русском издании библиография, составленная автором книги, перепечатана без изменений, но перед ней помещен небольшой список литературы по-русски, составленный научным редактором перевода.

(обратно)

Оглавление

От издательства

Предисловие автора к русскому изданию

1. О книге

2. Клин между нами

3. Слова и люди

4. Рассказ о Потопе

5. Табличка Ковчега

6. Предупреждения о Потопе

7. Какой же он был формы?

8. Строим наш Ковчег

9. Жизнь на борту

10. Вавилонский и Библейский Потоп

11. Жизнь евреев в Месопотамии

12. Что стало потом с Ковчегом?

13. Литературный анализ Таблички Ковчега

14. Заключение: Потопы и Ковчеги

Приложение 1 Духи, души и реинкарнация

Приложение 2 Анализ таблички XI Эпоса о Гильгашше

Приложение 3 Технический отчет о строительстве Ковчега (в соавторстве с Марком Уилсоном)

Приложение 4 Табличка Ковчега – транслитерация, перевод и комментарий

Благодарности

Послесловие научного редактора

Примечания

Библиография

Источники текстов

Источники иллюстраций Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg