«Курская битва. Перелом»

Курская битва. Перелом (fb2) - Курская битва. Перелом 2207K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Петр Евгеньевич Букейханов Е <аз

1943

УДК 94(47).084.8 ББК 63.3(2)622 Б90

Серия «На линии фронта. Правда о войне» выпускается с 2006 года

Оформление обложки Ю. Клименко

Букейханов П.Е.

Б90 Курская битва. Перелом. Сражение наложном фасе Курской дуги. Крах операции «Цитадель». Июль 1943 г. — М.: ЗАО Издательство Центрполи-граф, 2012. — 543 с. — (На линии фронта. Правда о войне).

ISBN 978-5-227-03231-7

Вторая часть трилогии историка П.Е. Букейханова о Курской битве включает исследование операции «Цитадель» на южном фасе Курской дуги. На обширном документальном материале, в том числе из фондов Центрального архива Министерства обороны, показан ход летнего наступления германских войск на Курск в полосе Воронежского фронта, проведен анализ причин и условий, определивших исход операции «Цитадель», предпринята попытка выявить закономерности, которые обусловили итоги всей Курской битвы.

УДК 94(47).084.8 ББК 63.3(2)622

ISBN 978-5-227-03231-7 © Букейханов П.Е., 2012 © ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2012 © Художественное оформление серии, ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2012

ВВЕДЕНИЕ

Ожесточенные бои на северном фасе Курского выступа, о которых было рассказано в книге «Курская битва: оборона», имели огромное значение как для их участников, так и для командования сражающихся сторон на советско-германском фронте. Однако кульминационным пунктом операции «Цитадель» все-таки считается наступление немецкой 4-й танковой армии группы армий «Юг» на южном фасе выступа, приведшее к сражению под Прохоровкой. Это мнение основывается прежде всего на количественной оценке задействованных в сражении сил и средств, а также информационно-пропагандистских клише, появившихся уже в послевоенное время.

В связи с этим актуальность очередного обсуждения и освещения операции «Цитадель», в особенности касаясь ее проведения на южном фасе Курского выступа, обусловлена проблемным и противоречивым характером существующих военно-исторических и военно-аналитических интерпретаций в отношении действий войск и решений командования противоборствовавших сторон. Советская и российская историография в целом остаются на позициях доказывания верности и безупречности основных оперативных и оперативно-стратегических решений советских военачальников и военного руководства страны, за некоторыми исключениями в части признания отдельных оперативных ошибок командования Воронежского фронта. Тем не менее, поскольку цель обороны заключается в отражении наступления противника, ни в коем случае не ставится под сомнение конечный результат оборонительной операции Воронежского фронта. Также не ставится под сомнение высокий уровень боевого мастерства советских войск, безусловно превосходящих в этом противника. Поэтому операция «Цитадель» признается заранее обреченной на провал, «дефективной» и «авантюристической».

Даже в последних военно-исторических работах В. За-мулина и Л. Лопуховского, отличающихся высоким качеством фактографического исследования событий, принимается утверждение, что в стратегическом и оперативном отношении исход оборонительной операции Воронежского фронта был предрешен, то есть германские войска изначально обречены на неудачу в наступлении на Курск. При этом остается без соответствующего анализа факт прорыва в течение двух дней операции двух оборонительных полос Воронежского фронта, готовившихся в течение трех месяцев и полностью занятых советскими войсками, которые, с учетом оперативных резервов, численно и материально превосходили атакующего противника. Данное обстоятельство в советской историографии традиционно объяснялось ошибочным распределением сил и средств в полосе Воронежского фронта.

В свою очередь, североамериканские и западноевропейские военные историки и аналитики в общем придерживаются взглядов германских военачальников, изложенных в послевоенных исследованиях и мемуарной литературе. Целесообразность и оптимальность планов и решений советского и германского командования здесь рассматриваются с точки зрения ошибочности исходного оперативно-стратегического решения германского Верховного командования (Адольфа Гитлера (Adolf Hitler) на проведение операции «Цитадель», хотя при этом утверждается превосходство германских солдат и полевых командиров в тактике ведения боя, за счет чего противнику были нанесены значительные потери, превосходящие урон германских войск в операции. Вместе с тем также существует мнение, что именно потери германской стороны, в особенности по бронетехнике, понесенные в ходе наступления на Курск летом 1943 года, стали причиной серии последующих военных поражений немцев на Востоке.

Учитывая такой широкий спектр оценок, следует заметить, что неудача наступающей стороны, высокие потери сил и средств обороняющихся, а также продолжение активных боевых действий уже после прекращения операции «Цитадель» — все это требует более тщательного изучения вопроса о значении операции для каждого из противников. Поэтому, во-первых, целесообразно рассмотреть качество организации боевых действий как в Красной армии, так и в вермахте, поскольку до настоящего времени не предпринималось попыток установить соответствие затрат и достигнутых результатов для каждой из сторон, хотя бы сравнительно с теми их операциями, которые являются «эталоном» успеха. Во-вторых, ввод в бой стратегических резервов советской Ставки Верховного Главнокомандования неизбежно проецирует результаты операции «Цитадель» на следующий этап Курской битвы — наступление на Орел и Харьков. Данное обстоятельство упускается из внимания многими исследователями. В-третьих, остаются не вполне решенными также и частные вопросы, например такие, как эффективность боевого применения отдельных образцов боевой техники.

Отсутствие глубокого анализа указанных вопросов вызывает сомнения в объективности и однозначности исхода сражения, то есть сам факт неудачи германских войск в наступлении на Курск неоспорим. Однако, на наш взгляд, пока нет твердого убеждения, что не существовало альтернативных вариантов планирования и проведения операции «Цитадель», реализация которых позволила бы германскому командованию добиться оперативного или даже стратегического успеха в подобном наступлении. Соответственно, в работе рассмотрены альтернативные варианты планирования и проведения операции «Цитадель».

Кроме этого, предпринятая автором детализация событий позволяет оценить целесообразность и оптимальность оперативных планов и оперативно-тактических решений противников, уровень их оперативного искусства и тактического боевого мастерства. Для этого разработана математическая модель оценки результативности действий войск в наступлении и обороне, основанная на анализе геометрии операции и понесенных в ней потерь.

Кроме того, сравнительно с предыдущими исследованиями автор стремился по возможности более полно представить действующих лиц военной драмы, происходившей под Курском летом 1943 года, прежде всего из числа командного звена советских и германских войск на уровне подразделений, частей и соединений. Взгляд на лица противников и последующую судьбу некоторых из них позволит читателю более полно ощутить и лучше понять те далекие события и их героев, руководствуясь не только аналитическим мышлением, но также эмоционально-образным восприятием информации.

Часть первая ОПЕРАЦИЯ «ЦИТАДЕЛЬ» ГРУППЫ АРМИЙ «ЮГ»

Глава 1

ОПЕРАТИВНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ СТОРОН К НАЧАЛУ БОЕВЫХ ДЕЙСТВИЙ

На южном фасе основной удар германцы нанесли на Белгороде ко-Курском направлении, на участке 6-й гвардейской армии Воронежского фронта, которой командовал генерал Иван Чистяков (начальник штаба генерал Валентин Пеньковский). 6-я гвардейская армия оборонялась в полосе шириной около 64 км, так что справа от нее располагалась 40-я (разграничительная линия Ивня, Меловое, станция Сумовская, Хотмыжск, все пункты, кроме станции Сумовская, включительно для 40-й армии), а слева —

7-я гвардейская армии.

В состав армии входило семь гвардейских стрелковых дивизий (из них по три соединения в составе 22-го и 23-го гвардейских стрелковых корпусов) со средствами усиления: отдельная танковая бригада, два танковых и самоходноартиллерийский полки; отдельный дивизион бронепоездов; зенитно-артиллерийская дивизия; две пушечные артиллерийские бригады и отдельный пушечный артиллерийский полк; две истребительно-противотанковые артиллерийские бригады; пять гвардейских минометных и два минометных полка; десять армейских истребительно-противотанковых артиллерийских полков; два зенитно-артиллерийских полка; пять отдельных батальонов противотанковых ружей и два отдельных инженерных батальона, в которых насчитывалось около 80 тысяч человек боевого состава, 1682 орудия и миномета, 92 ракетные установки, 135 танков и 20 САУ1 (по другим данным2, по состоянию на 5 июля 1943 года силы и средства 6-й гвардейской армии Воронежского фронта насчитывали более 100 тысяч человек списочного состава, 892 орудия, 1157 минометов, 147—148 танков и 21 САУ типа СУ-76 и СУ-122; по информации Генерального штаба Красной армии3, собственно 6-й гвардейской армии принадлежало 779 минометов калибров 82 и 120 мм, 418 противотанковых и 477 полевых орудий).

В первом эшелоне армии оборонялись четыре стрелковые дивизии, две стрелковые дивизии занимали вторую оборонительную полосу, а одна дивизия была выведена в резерв; обе истребительно-противотанковые артиллерийские бригады, составлявшие армейский резерв, сосредоточились в центре армии за второй оборонительной полосой в районе Сухо-Солотина; танковая бригада занимала оборонительный рубеж Дальняя Игуменка — Ближняя Игумен-ка, на стыке 6-й и 7-й гвардейских армий, а два танковых полка — районы Луханино и Быковка, за главной полосой обороны. Основной командный пункт армии был развернут в селе Кочетовка, на удалении примерно 30 км от линии фронта.

Поскольку протяженность участка обороны армии составляла около 64 км (на 14 км больше, чем у соседних

7-й гвардейской или 40-й армий), то это не позволило, в отличие от 13-й армии Центрального фронта, эшелонировать в глубину боевые порядки дивизий первой линии. Шесть из семи стрелковых дивизий 6-й гвардейской армии, в том числе четыре стрелковые дивизии, занимавшие главную оборонительную полосу, имели построение в один эшелон. Отсутствие вторых эшелонов в стрелковых дивизиях, занимавших главную полосу обороны, компенсировалось усилением отдельной танковой бригадой и двумя танковыми полками, а также увеличением общей глубины их обороны. Для этого боевые порядки стрелковых батальонов имели двухэшелонное построение: в первом эшелоне две роты, располагавшиеся каждая на фронте 800—1000 м; во втором эшелоне одна рота, занимавшая фронт до 1000 м; расстояние между эшелонами достигало от 300 до 500 м, в зависимости от местности.

В общем, несмотря на однолинейное боевое построение стрелковых соединений, по располагаемым силам и средствам 6-я гвардейская армия была самой мощной в составе Воронежского фронта, а противотанковый резерв армии включал две бригады и два полка истребительно-противотанковой артиллерии, батальон противотанковых ружей, отдельный батальон инженерных заграждений, роту собак — истребителей танков (90 орудий, 31 120-мм тяжелый миномет, 468 противотанковых ружей, 3 тысячи противотанковых мин на 3 машинах и 10 подводах, 78 собак — истребителей танков)4. В полосу ее обороны были дополнительно выдвинуты две танковые бригады и два истребительно-противотанковых артиллерийских полка из состава 1-й танковой армии (106 танков — по 53 танка в бригаде, согласно штатам, утвержденным с января 1943 года, 52 противотанковых орудия, 12 минометов5). Кроме того, в распоряжении 6-й гвардейской армии находился отдельный дивизион бронепоездов (тяжелый и легкий бронепоезда).

На главной полосе обороны 6-й гвардейской армии было установлено 69 688 противотанковых и 64 340 противопехотных мин; во второй полосе — 20 200 противотанковых и 9097 противопехотных мин, то есть около 2,5 мины на один погонный метр фронта6.

Плотность сил и средств в полосе 6-й гвардейской армии составляла 1,6 тысячи солдат и офицеров, 33 орудия и миномета, 4,3 танка и САУ на километр фронта. Принимая во внимание силы 1-й танковой армии и 5-го гвардейского Сталинградского танкового корпуса, находившихся во втором эшелоне Воронежского фронта, общее количество танков, сосредоточенных в полосе 6-й армии, достигало 930 машин, с плотностью 14—15 единиц на километр фронта7. Также, с учетом второго эшелона Воронежского фронта и фронтовых резервов, средняя плотность артиллерии на участке 6-й гвардейской армии была доведена до 50 орудий и минометов на километр8.

На Белгородском направлении, где намечалось вспомогательное наступление войск оперативной группы генерала Вернера Кемпфа, оборонялась 7-я гвардейская армия Воронежского фронта под командованием генерала Михаила Шумилова (начальник штаба генерал Георгий Лукин). Армия занимала полосу протяженностью 50 км, ограниченную справа разграничительной линией с 6-й гвардейской армией (Михайловка, Нечаево, Шейны, Белгород, все пункты, кроме Нечаева, Шейна, исключительно для 6-й гвардейской армии), и слева границей с 57-й армией Юго-Западного фронта (Волоконовка, Волчанск, Харьков, все пункты включительно для Воронежского фронта).

В состав армии входили шесть гвардейских стрелковых и одна стрелковая дивизии (по три гвардейских соединения в составе 24-го и 25-го гвардейских стрелковых корпусов) со средствами усиления: две отдельные танковые бригады, три танковых (в том числе тяжелый танковый полк прорыва) и два самоходно-артиллерийских (в том числе тяжелый) полка; два отдельных дивизиона бронепоездов (два легких и два тяжелых бронепоезда); зенитно-артиллерийская дивизия; истребительно-противотанковая артиллерийская бригада; инженерно-саперная бригада; три гвардейских пушечных артиллерийских, два гвардейских минометных и минометный полки; четыре армейских истребительно-противотанковых артиллерийских полка, в том числе два гвардейских; три зенитно-артиллерийских полка; пять отдельных батальонов противотанковых ружей и два отдельных инженерных батальона, в которых насчитывалось около 76—77 тысяч человек боевого состава, 1573 орудия и миномета, 47 ракетных установок, 224 танка и 22 САУ9 (по другим данным10, по состоянию на 5 июля 1943 года силы и средства 7-й гвардейской армии Воронежского фронта насчитывали более 94 тысяч человек списочного состава, 856 орудий, 1118 минометов, 222 танка, из которых 24 тяжелых типа КВ-1C, а также 21 САУ типа СУ-76 и СУ-122 и 12 тяжелых САУ типа СУ-152; по информации Генерального штаба Красной армии11, собственно 7-й гвардейской армии принадлежало 653 миномета калибров 82 и 120 мм, 426 противотанковых и 391 полевое орудие).

В первом эшелоне армии оборонялись четыре гвардейские стрелковые дивизии; две гвардейские стрелковые дивизии занимали вторую оборонительную полосу; одна стрелковая дивизия находилась в резерве; отдельная истребительная бригада была сосредоточена за центром армии, в районе Стариково—Купино; гвардейская танковая бригада располагалась в районе Нежеголя, танковая бригада и один танковый полк усиления — за стыком Воронежского и Юго-Западного фронтов, в районе Ефремовки, другой танковый полк — в районе Ближней Игуменки, третий — в районе Беловского (Беловской). Обе танковые бригады были дислоцированы между второй и армейской полосами обороны. Основной командный пункт армии находился в Старикове, на удалении 25 км от линии фронта.

Противотанковый резерв 7-й гвардейской армии состоял из отдельной истребительно-противотанковой артиллерийской бригады и одного истребительно-противотанкового артиллерийского полка, так что в составе армии оказалось семь полков истребительно-противотанковой артиллерии (168 76-мм орудий); на участке обороны 7-й гвардейской армии было установлено 66 746 противотанковых и 85 140 противопехотных мин, то есть около 3 мин на один погонный метр фронта12.

Плотность сил и средств в полосе 7-й гвардейской армии составляла около 2 тысяч солдат и офицеров, 5 танков и САУ, 40 орудий и минометов на километр фронта.

Вместе с тем оборона на стыке 6-й и 7-й гвардейских армий Воронежского фронта получила дополнительное усиление. Этот стык обороняли четыре стрелковые дивизии: непосредственно на переднем крае располагались две дивизии (81-я и 375-я гвардейские дивизии 6-й и 7-й армий соответственно) и две — во втором эшелоне (73-я и 89-я гвардейские дивизии 6-й и 7-й армий). В глубине обороны за стыками указанных соединений было оборудовано шесть противотанковых районов, а также установлена особенно плотная сеть минных полей и заграждений. Для обеспечения стыка 6-я гвардейская армия выделила три артиллерийских и два минометных полка, а 7-я гвардейская армия — три артиллерийских и один минометный полк, всего 24 артиллерийских и минометных дивизиона13. Во время наступления германские солдаты и офицеры назвали этот район Белгородским бастионом.

Кроме того, для усиления обороны важнейших направлений на Воронежском фронте были впервые широко применены минно-огневые фугасы, из которых устраивались огнебутылочные поля (минно-огневой фугас представлял собой ящик с девятнадцатью зажигательными бутылками, в центре которых помещалась мина с уменьшенным зарядом, так что при легком нажиме на крышку ящика мина взрывалась, разбивала бутылки; и горючая смесь вспыхивала, уничтожая живую силу и технику противника). Такие огнебутылочные поля протяжением по фронту от 200 до 2 тысяч м и глубиной до 80 м входили в общую систему противотанковых и противопехотных заграждений. Внутри этих полей фугасы располагались в шахматном порядке. К началу оборонительной операции в общей сложности было использовано до 300 тысяч бутылок с зажигательной смесью, но наибольшая насыщенность обороны минно-огневыми фугасами приходилась на участки 6-й и 7-й гвардейских армий14.

К этому следует добавить, что западнее 6-й гвардейской армии на фронте протяженностью 50 км, от разграничительной линии с 6-й гвардейской армией до Краснополья, были развернуты семь стрелковых дивизий 40-й армии под командованием генерала Кирилла Москаленко (начальник штаба генерал Александр Батюня). На правом крыле армии располагались 161, 206 и 237-я стрелковые дивизии 47-го стрелкового корпуса (161-я дивизия во втором эшелоне), а на левом крыле — 100, 219 и 309-я стрелковые дивизии 52-го стрелкового корпуса. Первые эшелоны корпусов занимали главную полосу обороны, вторые — следующую, а 184-я стрелковая дивизия, находившаяся в резерве армии, — тыловой рубеж. В распоряжение командования 40-й армии были переданы танковая бригада, два отдельных танковых полка, две артиллерийские бригады (гаубичная и пушечная), истребительно-противотанковая артиллерийская бригада и шесть истребительно-противотанковых артиллерийских полков, гвардейский минометный полк, два минометных и два горных минометных полка, зенитно-артиллерийская дивизия, три батальона противотанковых ружей. Всего в составе частей и соединений 40-й армии насчитывалось 75—77 тысяч солдат и офицеров боевого состава, 1636 орудий и минометов, 237 танков15 (согласно другим данным16, по состоянию на 5 июля 1943 года в 40-й армии Воронежского фронта насчитывалось около 92 тысяч человек списочного состава, 840 орудий, 1272 миномета, 159 исправных танков; по информации Генерального штаба Красной армии17, собственно 40-й армии принадлежало 869 минометов калибров 82 и 120 мм, 393 противотанковых и 371 полевое орудие).

В ходе развернувшегося сражения 40-я армия послужила для командования Воронежского фронта источником оперативного получения и использования бронетанковых и артиллерийских резервов.

Таким образом, оборонительные возможности советских войск в полосе Воронежского фронта были весьма значительны. К тому же южнее Курска местность повышалась к северу, что давало преимущество оборонявшимся советским армиям. Главная, вторая и тыловая линии обороны в полосе 6-й гвардейской армии строились с учетом сложного рельефа местности, пересеченной долинами рек Ворскла и Псел, а также поймами их притоков и более мелких рек — Ворсклицы, Пены, Солотинки, Ольшанки, Запселца, Сажновского Донца, Липового Донца, других речушек и ручьев. Учитывая все это, командование 4-й танковой армии вермахта выбрало для прорыва узкие участки, прилегающие к основным транспортным магистралям и дорогам с твердым покрытием, на которых можно было сосредоточить и применить в бою подавляющее противника количество бронетехники. В то же время наступательные действия оперативной группы «Кемпф» против обороны 7-й гвардейской армии осложнялись необходимостью первоначального форсирования крупной водной преграды — реки Северский Донец.

В центре боевого порядка 4-й танковой армии, вдоль шоссейной дороги Томаровка—Выковка—Яковлево атаковали два пехотных полка 167-й пехотной дивизии, гренадерская моторизованная дивизия «Великая Германия», 3-я и 11-я танковые дивизии 48-го танкового корпуса (командующий генерал Отто Кнобельсдорф (Otto Knobelsdorff), усиленные 51-ми 52-м батальонами 39-го танкового полка

10-й отдельной танковой бригады, а также 911-м отдельным батальоном штурмовых орудий. Танковые и моторизованная дивизии насчитывали 432 танка и САУ («Великая Германия» — от 202 до 210 танков и САУ, из которых 14 танков типа «Тигр», 3-я танковая дивизия — 104—105 боевых машин, 11-я танковая дивизия — от 118 до 126 боевых машин), в двух батальонах 39-го отдельного танкового полка

10-й танковой бригады было 200 танков типа «Пантера» и 4 боевые ремонтно-эвакуационные машины на базе этой модели, в 911-м отдельном батальоне — 31 штурмовое орудие18. Всего соединения 48-го танкового корпуса насчитывали около 60 тысяч военнослужащих, 664—667 танков и САУ, дивизионные и корпусные артиллерийские части имели в своем составе 244 полевых орудия и 39 реактивных установок19.

В соответствии с оперативным планом командующего 4-й танковой армией генерала Германа Гота (Hermann Hoth) 48-му танковому корпусу предстояло нанести главный удар правым флангом и прорвать линию обороны советских войск на рубеже Бутово—Черкасское, а затем продвигаться на север и северо-восток до рубежа реки Псел, держась на одной линии со 2-м танковым корпусом СС, пока это объединение будет наступать по направлению к Прохоровке. Такое оперативное построение должно было защитить левый фланг эсэсовских передовых частей от удара танковых соединений противника из района Обо-яни.

На правом фланге 4-й танковой армии, восточнее 48-го танкового корпуса, на участке до шоссейной дороги Белгород—Курск наступал 2-й танковый корпус СС (командующий обергруппенфюрер СС, генерал войск СС Пауль Хауссер (Paul Hausser) в составе трех танковых (танковогренадерских, панцер-гренадерских) дивизий20: лейбштан-дарт СС «Адольф Гитлер» — по различным данным21, в дивизии насчитывалось от 166 до 190 танков и САУ, «Мертвая голова» — от 183 до 194 боевых машин, «Рейх» — от 163 до 208 боевых машин. Левый фланг корпуса по реке Ворскле прикрывал 315-й гренадерский полк 167-й пехотной дивизии. В целом в эсэсовском танковом корпусе насчитывалось около 73 тысяч человек списочного состава; от 512 до 592 танков и САУ, из которых 42 танка типа «Тигр»; в дивизионных и корпусных частях полевой артиллерии было 179 полевых орудий, включая два тяжелых гаубичных полка и два артиллерийских батальона, а также 138 реактивных установок в двух полках (1-й учебный и 55-й полки) и одном дивизионе шестиствольных реактивных минометов (по 54 миномета калибров 150 и 210 мм в трех дивизионах каждого минометного полка)22.

2-му танковому корпусу СС требовалось прорвать первую и вторую линии обороны русских между Белгородом и Томаровкой, причем главный удар наносили смежные внутренние фланги дивизий лейбштандарт СС «Адольф Гитлер» и «Рейх».

Дополнительную артиллерийскую поддержку двух танковых корпусов 4-й танковой армии обеспечивал один моторизованный полк зенитной артиллерии из состава 9-й дивизии 1-го корпуса зенитной артиллерии 4-го воздушного флота (Командующий корпусом генерал Рихард Райман (Рейман, Richard Reimann).

На левом фланге 4-й танковой армии, западнее 48-го танкового корпуса, в полосе шириной около 50—55 км действовали 57, 255 и 332-я пехотные дивизии 52-го армейского корпуса (командующий генерал Ойген Отт (Eugen Ott). Корпус бронетехникой не располагал, на довольствии в нем состояло около 52 тысяч человек личного состава, корпусная полевая артиллерия насчитывала 91 орудие — корпусу был придан тяжелый гаубичный полк, артиллерийский батальон и одна батарея полевой артиллерии23 (по другим данным24, в полосе корпуса было сосредоточено 190 орудий, в том числе 150-мм — 29, 105-мм — 83, 75-мм — 78 стволов, а также 77 минометов).

В задачи 52-го корпуса входило обеспечение растянутого западного фланга 4-й танковой армии на стыке с группой армий «Центр» в районе Краснополья — силами 57-й пехотной дивизии; нанесение отвлекающего удара на левом фланге ударной группировки 4-й танковой армии — силами 255-й пехотной дивизии; прикрытие левого фланга 48-го танкового корпуса — силами 332-й пехотной дивизии, которую планировалось выдвинуть вперед на волне удара танковых частей. Соответственно, командующий 52-м корпусом получил приказ так организовать действия находившихся в его распоряжении частей 255-й и 332-й пехотных дивизий в первый день операции, чтобы с максимальной скоростью продвигать их за частями 48-го танкового корпуса и прикрывать его левый фланг, построив боевой порядок уступом влево. Поскольку в ходе наступления эти действия расширяли участок фронта 57-й пехотной дивизии, штаб 4-й танковой армии проинструктировал генерала Отта поставить ей задачу исключительно на ведение обороны25.

Всего, с учетом армейских и вспомогательных частей (до 16 тысяч военнослужащих), в 4-й танковой армии насчитывалось около 224 тысяч человек личного состава26. Оба танковых корпуса 4-й танковой армии получили первоначальную задачу как можно быстрее прорвать первую полосу советской обороны и соединить смежные фланги в районе Яковлева, окружив часть стрелковых соединений 6-й гвардейской армии. В качестве задачи первого дня наступления перед танковой армией был поставлен выход к реке Псел, форсирование реки и продвижение передовыми частями до линии Прилепы—Обоянь. В приказе на наступление генерал Герман Гот подчеркивал, что оба корпуса должны уделять особое внимание обеспечению постоянной и адекватной защиты внешних флангов27. Для этой цели каждому из корпусов передавались в подчинение дополнительные пехотные части — гренадерские полки 167-й и 332-й пехотных дивизий.

В районе юго-восточнее Белгорода развернулись соединения оперативной группы «Кемпф», которая получила задачи, во-первых, удерживать силами 42-го пехотного корпуса полосу обороны протяженностью около 40—45 км на реке Северский Донец от пункта юго-восточнее Харькова до района севернее Волчанска; во-вторых, ударная группировка в составе 11-го пехотного и 3-го танкового корпусов должна была активными действиями обеспечить операции по прорыву с участка Волчанск—Белгород на Корочу, Ско-родное и далее на восток и северо-восток28. 42-й армейский корпус, которым командовал генерал Франц Маттенклотт (Franz Mattenklott; по некоторым данным, в период Курской битвы обязанности командующего корпусом исполнял генерал Антон Достлер (Anton Dostler), включал 39, 161 и 282-ю пехотные дивизии, усиленные 77-м полком зенитной артиллерии 10-й дивизии 1-го корпуса зенитной артиллерии, двумя саперными полками, двумя тяжелыми истребительно-противотанковыми батальонами (560-й батальон тяжелых истребительно-противотанковых самоходных установок/— 45 САУ, а также батальон «С», вооруженный 88-мм буксируемыми противотанковыми орудиями, — с 19 июля 1943 года преобразован в 663-й тяжелый армейский противотанковый дивизион)29.

Основным силам 3-го танкового корпуса под командованием генерала Германа Брейта (Hermann Breith), включавшим три танковые и одну пехотную дивизии30 (168-я пехотная дивизия, 6-я танковая дивизия — по различным данным31, насчитывала 117—120 танков и САУ, 7-я танковая дивизия — от 112 до 130 боевых машин, 19-я танковая дивизия —

91—93 боевые машины), планировалось наступать в общем направлении на Скородное, тогда как 11-й армейский корпус генерала Эрхарда Рауса (Erhard Raus; до 20 июля 11-й корпус именовался временная корпусная группа «Раус» специального назначения, 106-я и 320-я пехотные дивизии) прикрывал его правый фланг. В свою очередь, 168-я пехотная и 6-я танковая дивизии, находясь на левом фланге 3-го танкового корпуса, наступлением из района Белгорода на Сабынино прикрывали правый фланг 4-й танковой армии. Танковый корпус был усилен 54-м полком реактивных минометов, двумя полками зенитной артиллерии из состава 10-й и 15-й дивизий 1-го корпуса зенитной артиллерии (99-й и 153-й полки), тремя батальонами полевой артиллерии, тремя противотанковыми батареями, 228-м отдельным батальоном штурмовых орудий (31 орудие), а также 503-м тяжелотанковым батальоном 10-й танковой бригады (45 танков «Тигр»)32. С учетом того, что в оперативное подчинение корпуса «Раус» были переданы 52-й полк реактивных минометов, три артиллерийских и два минометных батальона, три зенитных полка 15-й и 17-й дивизий 1-го корпуса зенитной артиллерии (4, 7 и 42-й полки), 905-й батальон штурмовых орудий и три батареи самоходных истребителей танков (всего 44 боевые машины), в целом к участию в операции в составе ударной группировки оперативной группы «Кемпф» привлекалось 108 тысяч человек личного состава, от 440 до 463 танков и САУ, 317 полевых орудий и 126 реактивных установок в частях дивизионной и корпусной артиллерии, а также 120 зенитных 88-мм пушек33.

Таким образом, всего на Курском направлении, на участке протяженностью приблизительно 50 км (от Герцовки до станции Беломестная в 5 км севернее Белгорода), немцы могли ввести в бой до 200 тысяч человек из состава соединений 4-й танковой армии (без учета 57-й пехотной дивизии, которая прикрывала левый фланг танковой армии и к наступлению не привлекалась), на вооружении которых находилось приблизительно 1200—1260 танков и САУ (из них 56 танков типа «Тигр» и 200 типа «Пантера»), а также около 700 орудий полевой и реактивной артиллерии (средняя плотность — 4 тысячи солдат и офицеров., 24—25 боевых машин и 14 полевых орудий и реактивных установок на километр фронта). По данным Генерального штаба Красной армии34, плотность немецких войск на направлении главного удара на участке 6-й гвардейской армии Воронежского фронта достигала 3 тысячи солдат и офицеров, 50 орудий и минометов, 42 танка на километр фронта (на отдельных участках — до 100 танков на километр).

На Белгородском направлении, на фронте приблизительно 35 км (от станции Беломестной до устья реки Ко-роча), германские войска сосредоточили около ПО тысяч человек, 440—460 танков и САУ (из них 45 танков типа «Тигр») и почти столько же орудий полевой артиллерии (плотность — 3,1 тысячи солдат и офицеров, 12—13 боевых машин и 13 полевых орудий на километр фронта).

По данным официальной советской историографии35, на участках прорыва общей протяженностью 40 км (25 км в полосе 4-й танковой армии и 15 км в полосе оперативной группы «Кемпф») командование группы армий «Юг» сосредоточило 280 тысяч солдат и офицеров, более 2,5 тысячи орудий и минометов всех видов и калибров, до 1,5 тысячи танков и САУ (плотность — 7 тысяч солдат и офицеров, около 63 орудий и минометов, до 38 танков и САУ на километр фронта).

Как видно, на обоих направлениях немцы к началу операции смогли создать оперативное преимущество в

1,5—3 раза по личному составу и артиллерии и в 3—7 раз по бронетехнике, если не учитывать танковые войска второго эшелона Воронежского фронта, однако русские более чем в 1,5 раза превосходили противника по общему количеству артиллерии. С учетом советской 1-й танковой армии и двух гвардейских танковых корпусов превосходство немцев по плотности сосредоточения бронетехники на направлениях главных ударов 4-й танковой армии достигало только 1,5:1, по оценкам советской стороны36. Приведенный выше расчет плотности сосредоточения сил и средств также показывает, что оперативная группа «Кемпф» находилась в значительно менее выгодном положении по сравнению с 4-й танковой армией. Причем в составе танковой армии находились элитные части — танковые дивизии СС и моторизованная дивизия «Великая Германия», а также насчитывалось почти в шесть раз больше танков новых типов, хотя соединениям армейской группы требовалось наступать в гораздо более сложных условиях — форсируя водную преграду.

Кроме этого, необходимо заметить, что к началу операции «Цитадель» не все танки и САУ в частях и соединениях ударных группировок были боеготовыми. Так, например, во 2-м танковом корпусе СС по состоянию на 30 июня в ремонте находилось 63 танка37. Наличие ремонтного фонда, а также не всегда учитываемых трофейных танков (например, в танковой дивизии СС «Рейх» было 25 танков типа Т-3438) и боевых машин специального назначения (командирских, ремонтно-эвакуационных, наблюдательных, огнеметных) во многом объясняет несовпадение данных различных источников по общему количеству бронетехники (табл. 1). Более того, в одних отчетах и исследованиях самоходные противотанковые орудия относятся к бронетехнике, а в других — к артиллерии, за исключением штурмовых орудий, которые в большинстве случаев причисляются к бронетехнике.

Динамика вооруженности танками ударных группировок вермахта на южном фасе Курского выступа в период с 4 по 16 июля 1943 г.39

Наличие боеготовых танков к окончанию суток, ед. 4-я танковая армия(48-й танковый корпуси 2-й танковый корпус СС)*** 48-й танковый корпус (3-я и 11-я танковые дивизии, моторизованная дивизия «Великая Германия»,10-я танковая бригада) 2-й танковый корпус СС (танковые дивизии СС лейбштандарт СС «Адольф Гитлер», «Рейх», «Мертвая голова») 3-й танковый корпус оперативной группы «Кемпф» (6, 7, 19-я танковые дивизии, 503-й тяжелотанковый батальон) 4 июля 884 531/527*/599** 390/408*7470*** 344*/365** 5 июля 865 455 — — 6 июля 621 321 300 — 7 июля 626 316 310 — 8 июля 501 231 270/224* — 9 июля 519 219 300/189* 178* 10 июля 530 230 300/216* -94* 11 июля 508 188/-150* 320/236* — 12 июля 505 245/159* 260 — 13 июля 488 — 25Q**** — 14 июля 466 — — 70* 15 июля 530 — — — 16 июля 591 — — —

Примечания:

* В кн.: Замулин В.Н. Прохоровка — неизвестное сражение великой войны. С. 40—41, 200, 201, 323, 612, 613, 622; Лопуховский Л. Прохоровка. Без грифа секретности. С. 49—50, 135, 335, 366, 426; Огненная дуга. М.: Звонница-МГ, 2003. 672 с. С. 477.

** В кн.: Шмелев И.П. Танк «Тигр». С. 76—77.

*** В кн.: Кросс Р. Операция «Цитадель» / Пер. с англ. А. Марченко. Смоленск: Русич, 2006. 352 с. С. 231, 257.

**** g кн . КурСкая битва. Решающий поворотный пункт Второй мировой войны... С. 228.

Глава 2

ХОД СРАЖЕНИЯ НА ЮЖНОМ ФАСЕ КУРСКОГО

ВЫСТУПА В ПЕРИОД С 5 ПО 8 ИЮЛЯ 1943 ГОДА

2.1. Действия 5 июля

По воспоминаниям Ги Сайера (Guy Sayer) — ефрейтора панцер-гренадерского батальона дивизии «Великая Германия», ночью 5 июля солдаты штрафных подразделений вермахта проделали в советских минных полях и колючей проволоке узкие проходы, по которым к первой линии вражеских окопов выдвинулись специальные отряды, чтобы занять высоты в предполье и в самом начале атаки воспрепятствовать перемещениям войск противника вдоль линии обороны и подходу его резервов из глубины40. На рассвете, около 5:00, немецкие войска начали авиационную и артиллерийскую подготовку. В то же время до 400 самолетов бомбардировочной и штурмовой авиации нанесли удар по артиллерийским позициям и опорным пунктам главной полосы обороны 22-го и 23-го гвардейских стрелковых корпусов 6-й гвардейской армии41.

Главный удар 4-й танковой армии, который был нанесен утром 5 июля на стыке участков обороны 22-го и 23-го гвардейских стрелковых корпусов 6-й гвардейской армии Воронежского фронта, встретили две стрелковые дивизии этой армии. 67-я гвардейская стрелковая дивизия 22-го корпуса оборонялась против 48-го танкового корпуса западнее реки Ворсклы, а 52-я гвардейская стрелковая дивизия 23-го корпуса — против 2-го танкового корпуса СС восточнее Ворсклы. Обе гвардейские дивизии удерживали участки обороны протяженностью приблизительно по 13—14 км, их списочная численность достигала 8—10 тысяч человек, а штатное тяжелое вооружение составляли 44 полевых орудия, 170 минометов, 36 полковых и 12 дивизионных противотанковых пушек, 6 зенитных орудий42. Кроме того, эти дивизии были существенно усилены корпусными и армейскими частями. Так, поддержку 52-й гвардейской стрелковой дивизии, которой командовал гвардии полковник Иван Некрасов, дополнительно обеспечивали два усиленных стрелковых батальона (батальоны подмены), 142-й тяжелый артиллерийский полк (36 орудий калибра 152 мм), один дивизион 5-го гвардейского полка реактивных минометов (8 установок), 538-й и 1008-й истребительно-противотанковые артиллерийские полки из состава 1-й танковой армии (44 противотанковых орудия), отдельный батальон противотанковых ружей (270 противотанковых ружей); отдельный 230-й танковый полк (39 танков американского производства — 32 средних танка типа М-3 General Grant («Генерал Грант») и 7 легких машин МЗ/М5 General Stuart («Генерал Стюарт»)43. Следовательно, на фронте протяженностью 14 км было сосредоточено порядка 80 стволов полевой артиллерии, 92 противотанковых орудия и 6 зенитных пушек, 178 минометов, 270 противотанковых ружей и 39 танков. Плотность огневых средств составила 12^-13 орудий и столько же минометов на километр фронта, а плотность бронетехники — до 3 танков на километр. Соответственно, на участке прорыва наступавшие теоретически имели многократное превосходство в полевой артиллерии и бронетехнике, однако направление дивизии могло быть оперативно усилено выдвижением 28-й истребительно-противотанковой артиллерийской бригады, дислоцированной в непосредственной близости от главной линии обороны (по штату в бригаде насчитывалось от 60 до 72 противотанковых орудий).

52-я гвардейская стрелковая дивизия находилась на самом ответственном участке фронта 23-го стрелкового корпуса, блокируя дорогу, ведущую из Томаровки на север через Быковку и Покровку к Прохоровке и Обояни, в оперативный тыл Воронежского фронта. Дивизия прикрывала это направление со времени боев в марте 1943 года (тогда соединение являлось 63-й стрелковой дивизией, которой командовал полковник Нестор Козин), что позволило частям дивизии хорошо изучить и освоить обороняемую местность. Полковник Некрасов (ранее полковой командир в 23-й стрелковой дивизии) расположил все три полка в один эшелон к востоку и западу от дороги Томаровка—Обоянь. Правофланговый 153-й гвардейский стрелковый полк оборудовал и силами двух батальонов занял первую линию позиций, опиравшихся на пересеченную и частично залесенную местность к западу от реки Ворсклы, левофланговый 155-й полк — позиции на северных склонах долины речки Ерик, а в центре боевого порядка 151-й стрелковый полк расположил три стрелковых батальона поперек дороги Томаровка—Обоянь. Передовые батальоны на переднем крае обороны разместили по две стрелковые роты впереди, а третью — в 1—2 км глубже в тыл. При этом передовые роты батальонов привязали свои оборонительные позиции к пересеченной местности по склонам глубоких оврагов и берегам рек Ворсюта и Ерик, а тыловые роты заняли противотанковые опорные пункты и узлы сопротивления в непосредственном тылу — в населенных пунктах Яхонтов, За-дельное, Березов и Гремучий (Гремучее). 151-й гвардейский стрелковый полк подготовил два опорных пункта — в деревне Задельное и в непосредственной близости от дороги Томаровка—Обоянь, а каждый из фланговых полков -- по одному опорному пункту. 155-й гвардейский стрелковый полк создал свой противотанковый опорный пункт на окраине поселка Березов, вдоль шоссейной дороги, входившей в сектор обороны полка. В каждом из этих противотанковых опорных пунктов было установлено по одной истребительно-противотанковой артиллерийской батарее (по 4 орудия). На правом фланге дивизии 153-й гвардейский стрелковый полк использовал дивизионный 57-й гвардейский истребительно-противотанковый артиллерийский дивизион для создания опорного пункта на стыке с соседней 67-й гвардейской стрелковой дивизией (на другом фланге за обеспечение стыка отвечало командование соседней слева 375-й стрелковой дивизии). Кроме этого, в 3 км от переднего края, в полосе 151-го стрелкового полка, развернулся 538-й истребительно-противотанковый артиллерийский полк, а в 7 км, под деревней Быковка, — 1008-й истребительно-противотанковый артиллерийский полк. Здесь же, в районе Быковки, в резерве дивизии находились 39 бое-готовых танков 230-го отдельного танкового полка, чтобы при необходимости контратаковать прорывающиеся танки противника.

Вторая линия главной полосы обороны находилась на глубине от 4 до 6 км и была занята резервным и учебным батальонами 52-й гвардейской стрелковой дивизии. В глубине расположения 52-й стрелковой дивизии, на расстоянии 15—20 км от переднего края, была оборудована вторая армейская полоса обороны Воронежского фронта, которую занимали части 51-й гвардейской стрелковой дивизии 23-го гвардейского стрелкового корпуса под командованием генерала Николая Таварткиладзе (Тавартквиладзе). Оборонительные позиции 51-й стрелковой дивизии защищали район боевого сосредоточения соединений 5-го гвардейского Сталинградского танкового корпуса.

Поддержку 67-й гвардейской стрелковой дивизии 22-го гвардейского стрелкового корпуса (бывшая 304-я стрелковая дивизия), находившейся под командованием гвардии полковника Алексея Баксова, дополнительно обеспечивали 159-й тяжелый артиллерийский полк и два дивизиона 163-го пушечного артиллерийского полка (60 тяжелых полевых орудий), два дивизиона 5-го гвардейского полка реактивных минометов (16 установок), 496-й и 611-й истребительнопротивотанковые артиллерийские полки (48 противотанковых орудий), отдельный батальон противотанковых ружей (270 противотанковых ружей); отдельный 245-й танковый полк (39 танков американского производства — 12 средних танков типа М-3 General Grant («Генерал Грант») и 27 легких машин МЗ/М5 General Stuart («Генерал Стюарт») и 1440-й полк самоходной артиллерии (21 САУ типа СУ-76 и СУ-122)44. Усиление обороны направления дивизии планировалось также за счет 27-й истребительно-противотанковой артиллерийской бригады. Как видно, на фронте той же протяженностью около 14 км было сосредоточено свыше 100 стволов полевой артиллерии, 96 противотанковых орудий и 6 зенитных пушек, 186 минометов, 270 противотанковых ружей, 60 единиц бронетехники, то есть плотность огневых средств составила 14—15 орудий и 13 минометов на километр фронта, а плотность бронетехники — около 4—5 танков и САУ на километр. Следовательно, 67-я гвардейская стрелковая дивизия оказалась несколько лучше вооружена артиллерийскими средствами и усилена бронетехникой, чем 52-я стрелковая дивизия. Вместе с тем следует согласиться со мнением американского военного историка С. Ньютона (Steven Newton)45, что данное различие имело скорее статистическое, нежели тактическое значение. Оба соединения должны были решать аналогичные по сложности оборонительные задачи.

Линия обороны 67-й гвардейской стрелковой дивизии проходила вдоль невысокой, практически безлесной гряды, расположенной западнее речки Ворсколец. Левый фланг соединения примыкал к участку 52-й гвардейской стрелковой дивизии на восточной стороне долины этой речки, севернее места ее слияния с Ворсклой. Правый фланг соединялся с позициями 71-й гвардейской стрелковой дивизии гвардии полковника Ивана Сивакова в районе юго-западнее села Коровино. Главная задача 67-й стрелковой дивизии состояла в том, чтобы прикрывать дорогу, которая вела от Бо-рисовки на север через Бутово и Черкасское на Обоянь.

Местность перед центром обороны 67-й стрелковой дивизии была в основном открытая, полого снижавшаяся к долине реки Ворсклы, где находились деревни Бутово и Ямное. Правый фланг был прикрыт оврагом и высохшим болотом в русле ручья Березовый, который протекал в километре от линии фронта. На левом фланге, в районе деревни Казацкое, местность была сильно пересечена оврагами и руслами притоков Ворсклы. При этом главный удар немецких войск на Обоянь был направлен именно через открытую местность вдоль дороги на север по обеим сторонам деревни Бутово.

Соответственно, основой противотанковой обороны 67-й гвардейской стрелковой дивизии стал опорный пункт в районе Бутова, хотя в целом полковник Баксов принял типовое решение на оборону, аналогичное решению полковника Некрасова. Главную оборонительную полосу на участке 67-й дивизии занимали три гвардейских стрелковых полка, построенные в один эшелон — 196-й полк на правом фланге, 199-й — в центре, 201-й — на левом фланге. Части дивизии подготовили четыре противотанковых опорных пункта, два из которых прикрывали подходы к деревне Черкасское на правом фланге дивизии, на участке обороны 196-го стрелкового полка, а два других блокировали танкодоступные проходы к позициям 199-го и 201-го стрелковых полков. В опорном пункте под Бутовом были размещены один батальон 199-го стрелкового полка и все батареи дивизионного 73-го истребительно-противотанкового артиллерийского дивизиона, а приданные дивизии 496-й и 611-й истребительнопротивотанковые артиллерийские полки обеспечили глубину обороны на направлении Бутово—Черкасское. В дивизионный резерв были выделены две батареи 611-го истребительно-противотанкового полка и одна батарея из состава 1440-го самоходного артиллерийского полка. Помимо огневой поддержки, обеспечивавшейся 138-м гвардейским артиллерийским полком дивизии, советское командование создало на данном направлении артиллерийскую группу на базе 159-го и двух дивизионов 163-го полков тяжелой артиллерии. Бронетанковый резерв был расположен на глубине 8 км от переднего края, в районе деревни Луханино.

Во втором оборонительном эшелоне 22-го гвардейского стрелкового корпуса, которым командовал генерал Николай Ибянский, на глубине 10—15 км на рубеже вдоль берега реки Пены была развернута 90-я гвардейская стрелковая дивизия гвардии полковника Виктора Чернова, которая прикрывала район боевого сосредоточения 6-го танкового корпуса 1-й танковой армии. В резерве 6-й гвардейской армии находилась 89-я гвардейская стрелковая дивизия под командованием гвардии полковника Михаила Серю-гина.

Две фланговые гвардейские стрелковые дивизии, составлявшие первый эшелон 6-й гвардейской армии, 71-я и 375-я, были построены в боевой порядок и обеспечены силами и средствами аналогично 52-й и 67-й дивизий, с тем отличием, что дивизионные противотанковые опорные пункты располагались и усиливались с учетом местных условий.

В частности, 71-я гвардейская стрелковая дивизия гвардии полковника Ивана Сивакова (ранее полковой командир в 23-й стрелковой дивизии) обороняла участок от села Меловое на правом фланге, где примыкала к 100-й стрелковой дивизии 40-й армии, до Ракова, западнее Черкасского, с задачей не допустить прорыва пехоты и танков противника на север и северо-восток. На правом фланге еще с мартовских боев занимал позиции 219-й гвардейский стрелковый полк, в центре — 213-й, а на левом фланге — 210-й стрелковый полк. Дивизия насчитывала почти 9 тысяч солдат и офицеров личного состава, 151-й гвардейский артиллерийский полк и 76-й истребительно-противотанковый артиллерийский дивизион, а также получила на усиление два стрелковых батальона 90-й гвардейской стрелковой дивизии, 628-й гаубичный артиллерийский полк, 868-й и 1666-й истребительно-противотанковые артиллерийские полки, 314-й гвардейский минометный полк (реактивных минометов), 295-й минометный полк, два отдельных батальона противотанковых ружей.

375-я Уральская стрелковая дивизия полковника Петра Говоруненко к началу сражения насчитывала 8,7 тысячи человек личного состава, 88 орудий и 147 минометов46. Поскольку дивизия оборонялась на стыке 6-й и 7-й гвардейских армий, она получила на усиление три истребительнопротивотанковых артиллерийских полка — 694, 1240 и 1667, 263-й минометный полк и два гвардейских минометных полка реактивных минометов — 16-й и 79-й (два дивизиона полка), а также 142-й пушечный и 93-й гаубичный артиллерийские полки.

Зона передового охранения 52, 67, 71-й гвардейских и 375-й стрелковой дивизий включала открытую местность глубиной 2—5 км к югу от переднего края, которую прикрывали высланные от каждого стрелкового батальона взводные опорные пункты и дозоры, усиленные противотанковыми ружьями и отдельными противотанковыми орудиями. Задача передового охранения состояла в том, чтобы вынудить наступающие боевые группы противника преждевременно развернуться в боевой порядок.

Около 6:00 5 июля, после артиллерийской подготовки и авиационных ударов, основные силы 48-го танкового корпуса и части 332-й пехотной дивизии 52-го армейского корпуса двинулись в атаку из района Томаровка—Герцовка— Бутово—Драгунское на Обоянь, против 67-й и 71-й гвардейских стрелковых дивизий 22-го гвардейского корпуса

6-й армии. В центре боевого порядка танкового корпуса, наступавшего на участке около 10 км западнее дороги Томаровка—Быковка^Яковлево, действовала гренадерская моторизованная дивизия «Великая Германия», справа и слева от нее развернулись 11-я и 3-я танковая дивизии соответственно47.

Несмотря на массированное применение бронетанковых сил (расчетная плотность бронетехники на участке прорыва — около 67 танков и САУ на километр фронта), наступление соединений 48-го танкового корпуса с самого начала стало развиваться неудачно. В первый день операции все боевые действия немецких войск в полосе 48-го танкового корпуса были подчинены наступлению частей моторизованной дивизии «Великая Германия», атаковавшей центр и правый фланг обороны 67-й гвардейской стрелковой дивизии 6-й гвардейской армии Воронежского фронта. Однако при организации боевого применения штатных и приданных сил и средств дивизии «Великая Германия» со стороны немецкого дивизионного, корпусного и армейского командования был допущен целый ряд серьезных ошибок.

Артиллерийская подготовка на фронте прорыва велась не только тремя корпусными артиллерийскими дивизионами и артиллерийским полком дивизии «Великая Германия», но также еще двумя артиллерийскими полками из состава 3-й и 11 -й танковых дивизий — всего участок обороны одного советского стрелкового полка протяженностью 3 км обстреливало от 100 до 125 орудий калибра 105—210 мм48. Как видно, плотность полевой артиллерии достигла здесь 30—40 стволов на километр, следовательно, даже концентрация почти всех имеющихся полевых орудий на одном очень узком участке не обеспечила 48-му танковому корпусу высокой плотности огневых средств (как уже было отмечено в книге «Курская битва. Оборона», данная ситуация объяснялась отсутствием у германских войск мощных.артиллерийских частей и соединений резерва Верховного командования). Однако результативность артиллерийской подготовки наступления оказалась низкой не столько из-за недостаточной плотности орудий, но в основном в связи с неудачной организацией действий артиллерии.

По мнению С. Ньютона49, артиллерийская подготовка наступления с самого начала представляла собой непродуманную импровизацию. Так, цепь возвышенностей, расположенных непосредственно перед советской линией обороны, была взята частями 48-го танкового корпуса только во второй половине дня 4 июля. Соответственно, остававшегося до наступления времени было недостаточно, чтобы изучить позиции противника и составить план огня. Стремясь хоть как-то компенсировать отсутствие необходимой информации, артиллеристы заранее запросили аэрофотоснимки, которые показали лабиринт вражеских траншей, многие из которых были ложными. Поэтому артиллерия не располагала точными данными о целях предварительной огневой подготовки. Кроме этого, исходные огневые позиции на переднем крае находились слишком далеко, чтобы обеспечить эффективную огневую поддержку развивающегося наступления. В результате более ста орудий должны были быть выдвинуты на новые позиции во второй половине дня и вечером 4 июля, после того как были взяты возвышенности. График перемещения был весьма ограничен по времени, и пристрелку следовало начать не позже 3 часов утра (по московскому времени), но Красная армия, отходя, оставила за собой минные поля и, вероятнее всего, уже пристрелялась к наиболее вероятным местам размещения вражеских артиллерийских батарей. До 3 часов утра, то есть еще до начала пристрелочного огня, в артиллерийском полку дивизии «Великая Германия», которым командовал подполковник Курт Альбрехт (Kurt Albrecht), появились первые потери: на мине взорвалась машина одного из командиров дивизионов, офицеру штаба другого дивизиона шрапнелью оторвало голову, один из командиров батарей погиб при разрыве мины. В то же время было повреждено столько специальных машин связи, что лишь за несколько минут до начала артиллерийской подготовки едва удалось проложить не очень надежную телефонную линию. Согласно плану пристрелочный огонь должен был продолжаться полтора часа, хотя наступательные операции, подобные операции «Цитадель», заранее подготавливаемые на стабильном фронте, требовали нескольких дней или даже недель для пристрелки орудий и определения расстояния до целей, причем таким образом, чтобы замаскировать направление главного удара предстоящего наступления. Хотя сокращение или откладывание некоторых необходимых мероприятий немецкие военачальники впоследствии объясняли приказами Гйтлера, требовавшего всеми мерами скрыть подготовку к операции «Цитадель», командование

4-й танковой армии фактически обнаружило перед противником направление главного удара 48-го танкового корпуса, овладев ключевыми возвышенностями за сутки до начала атаки. Поэтому на угрожаемые участки были дополнительно выдвинуты 1-я гвардейская и 49-я танковые бригады, а также 538-й и 1008-й истребительно-противотанковые артиллерийские полки из состава 1-й танковой армии Воронежского фронта, что явно затруднило быстрый прорыв советской обороны. Кроме того, возимый боевой комплект немецких орудий был рассчитан лишь на 15—20 минут ведения непрерывного огня, поэтому постоянный огонь для создания так называемого огневого вала мог продолжаться только несколько минут. В связи с этим, если первая волна огневого вала оказалась бы неэффективной из-за невысокой плотности немецкой артиллерии, отсутствия данных для прицельного огня, необходимости быстро сменить огневые позиции и ограниченного времени на пристреливание целей, боевые группы дивизии «Великая Германия» уже не могли рассчитывать на действенную помощь со стороны своей ар-

тиллерии. Положение усугублялось еще и тем, что артиллерийским полкам 3-й и 11-й танковых дивизий следовало как можно скорее обеспечить огневую поддержку на участках своих соединений, для чего три артиллерийских дивизиона по плану должны были вообще прекратить огонь и сменить позиции.

В состав дивизии «Великая Германия», которой командовал генерал Вальтер Хернлейн (Walter Hoemlein), входили шесть моторизованных пехотных батальонов вместо четырех, положенных для обычных танковых и моторизованных соединений, а по штатному количеству танков и САУ «Великая Германия» была эквивалентна танковой дивизии. Кроме штатной боеготовой бронетехники дивизии «Великая Германия», в атаке должны были принять участие все 200 танков «Пантера» из двух батальонов 39-го отдельного танкового полка. Два моторизованных пехотных полка дивизии — панцер-фузилерный и панцер-гренадерский — наступали рядом на 3-километровом фронте прорыва, причем на каждом из участков атаку возглавлял третий батальон соответствующего полка. Однако командир 3-го батальона фузилерного полка оказался тяжело ранен еще во время боевых действий 4 июля под Герцовкой (по информации •Гельмута Шпатера, командир 3-го батальона фузилерного полка Герман Волк (Hermann Bolck) потерял ногу на минном поле), поэтому командование батальоном принял командир роты капитан Зигфрид Лейк (Siegfried Leyck). Впоследствии оказалось, что данная замена имела особое значение для результатов наступления, поскольку именно на участке фузилерного полка под командованием полковника Эриха Кассница предполагалось массированно ввести в бой основные бронетанковые силы — один батальон танкового полка дивизии «Великая Германия», а также два батальона «Пантер».

Фузилерный полк Кассница наступал по открытой местности перед оврагом ручья Березовый. 51-й и 52-й батальоны танков «Пантера», насчитывавшие 204 машины (включая 4 боевые ремонтно-эвакуационные машины), были включены в состав 39-го отдельного танкового полка под командованием майора Майнрада Лаухерта (Meinrad Lauchert), подчиненного 10-й танковой бригаде, которую возглавлял полковник

Карл Декер (Karl Decker); танковым полком моторизованной дивизии «Великая Германия» командовал полковник Гиацинт Штрахвиц (Hyazinth Strachwitz). Хотя Штрахвиц уже приобрел репутацию одного из ведущих специалистов в области ведения танкового боя, он оказался подчинен Декеру, который занимал вышестоящую должность. При этом личный состав 39-го танкового полка и 51-го танкового батальона прибыл из Германии к 1 июля, а 52-го танкового батальона — к 3 июля, тогда как большая часть подразделений 10-й танковой бригады вообще не успела развернуться до начала сражения. Только несколько танковых экипажей и командиров указанных частей участвовали в боевых действиях, еще меньше из них имели опыт войны на Восточном фронте. Командование 39-го полка не организовывало батальонных учений, поэтому экипажи не получили навыков работы с новой техникой и взаимодействия, что неминуемо должно было негативно отразиться на результатах их действий в бою, если даже не учитывать технические недостатки и конструктивные недоработки танков «Пантера» (в частности, нередко имели место случаи самовозгорания танков из-за негерметичности и протекания рабочей жидкости в гидросистеме управления).

В результате по вине неопытных экипажей и командиров первое боевое применение «Пантер» было отмечено целым рядом ошибок. В кратком отчете один из наблюдателей отмечал, что оба батальона выдвинулись к рубежам начала атаки, не получив ни от Декера, ни от Лаухерта оперативных распоряжений относительно боевой обстановки50. Ротные командиры абсолютно ничего не знали о планах наступления, вышестоящим командованием не были определены ни рубежи, ни цели, ни задачи, ни боевые порядки, ни направления выдвижения наступающих частей. Выйдя из районов сосредоточения, «Пантеры» двинулись на минные поля, находившиеся под обстрелом советских противотанковых орудий и стрелковых частей с противотанковым вооружением. Новые танки понесли свои первые потери, пытаясь преодолеть противотанковый ров в районе Герцовки, выбраться с минных полей и отойти из-под огня противника (в моторизованной дивизии «Великая Германия» минами было повреждено от 25 до 36 танков, но в приданном этой дивизии 39-м отдельном танковом полку потери танков «Пантера» на минных полях оказались еще большими)51. Требуя движения вперед, полковник Декер направил танки через заболоченный ручей, протекавший южнее Бутова, преодолеть который с ходу так и не удалось, и саперам пришлось наводить здесь переправу в решающие часы наступления. Поскольку «Пантеры» возглавляли атаку, но все были сосредоточены на узком участке, полковник Штрахвиц не мог обойти их с дивизионным танковым батальоном, в основном укомплектованным машинами типа Pz Kpfw IV. Это привело к тому, что бывший ротный командир, капитан Зигфрид Лейк, накануне возглавивший 3-й батальон панцер-фузилерного полка, начал атаку вслед за огневым валом, но оказался без поддержки бронетехники. Лейк заколебался и на некоторое время остановил атаку, а затем ввел в бой три роты уже после окончания огневой подготовки. Благодаря этому советские войска получили необходимую им тактическую паузу боя, чтобы вернуться на свои огневые позиции, когда кратковременная огневая завеса, поставленная артиллерийской группой 48-го танкового корпуса, была снята и артиллерийский огонь переместился по целям в глубине обороны. В то же время немецкие войска остались перед «ожившими» огневыми точками неприятеля без танковой поддержки и при полном отсутствии немецкой авиации, которая в то время была целиком задействована в полосе 2-го танкового корпуса СС. В итоге менее чем за два часа боя батальон Лейка потерял более 150 солдат и офицеров убитыми и ранеными, не добившись каких-либо существенных результатов (сам капитан Зигфрид Лейк погиб через два дня, 7 июля 1943 года, в бою северо-западнее Бутова и в декабре того же года был посмертно награжден Рыцарским крестом, а командование батальоном принял капитан Герд Клипштейн (Gerd-Hans Klipstein). Прибывший на место командир панцер-фузилерного полка Эрих Кассниц был тяжело ранен артиллерийско-минометным огнем противника и выбыл из строя (7 июля 1943 года командиром полка был назначен полковник Герман Шульте -Хойтхаус (Hermann Schulte-Heuthaus), а Кассниц умер 29 июля в госпитале в городе Бреслау (полъск. Бреславль), посмертно произведен в звание генерал-майора).

Вследствие задержки в овраге ручья Березовый пехота и танки дивизии «Великая Германия», потерявшие темп наступления, оказались под ударами советской штурмовой и бомбардировочной авиации. Утром 5 июля в районе Бутова группа самолетов-штурмовиков под управлением командира эскадрильи старшего лейтенанта Александра Добкевича (из состава 61-го штурмового авиационного полка 291-й штурмовой авиационной дивизии полковника Андрея Витрука) атаковала задержавшиеся при выходе к месту боя танковые колонны 39-го танкового полка и нанесла им серьезный урон, применив новые виды противотанкового вооружения: 132-мм реактивные осколочно-фугасные снаряды РОФС-132 (прямым попаданием выводили из строя любую немецкую бронетехнику), а также противотанковые авиационные бомбы ПТАБ-1,5 и ПТАБ-2,5 (кумулятивные бомбы весом по 1,5 или 2,5 кг, размещались в кассетах на 192 или 220 штук и при сбрасывании одним самолетом с горизонтального полета на скорости 340—360 км/ч и высоте около 200 м гарантированно поражали любую бронированную цель размером свыше 15 кв. м в полосе 190—210 м)52. По информации В. Горбача53, в ходе 29 боевых вылетов экипажам 61-го и 617-го штурмовых авиационных полков 291-й дивизии удалось уничтожить 30 единиц бронетехники и 18 автомашин.

В 12 часов начальник оперативного отдела штаба дивизии «Великая Германия» подполковник Ольдвиг Натцмер (Oldwig Natzmer) направил командованию 10-й танковой бригады приказ наступать на Бутово при поддержке двух пехотных батальонов, однако выполнение приказа вновь было сорвано из-за остановки перед противотанковым рвом, причем застрявшие танки затруднили развертывание пехоты54. К 16:30, через 10 часов после начала атаки, головные колонны 10-й танковой бригады все еще находились у противотанкового рва, через который начали переправляться только в 17:30 по вспомогательному мосту.

В итоге два танковых батальона «Пантер» под управлением штаба 10-й танковой бригады полковника Декера действовали так неумело, что им не только не удалось в первые часы атаки добраться до вражеских позиций или пересечь противотанковый ров на рубеже советской линии обороны, но, более того, они еще и задержали ввод в бой пехотных батальонов. Тогда от командования 48-го танкового корпуса поступило распоряжение перенести всю силу танкового удара для поддержки более успешного наступления на правом фланге дивизии «Великая Германия». Поскольку координация действий между дивизией «Великая Германия» и 10-й танковой бригадой оказалась временно нарушена из-за отсутствия связи со штабом бригады (в штабе не хватало аппаратуры связи и бронированных командирских машин55), то полковник Штрахвиц взял командование на себя, не выходил на связь с Декером и действовал независимо, а после боя подал жалобу, так что днем 6 июля генерал Кнобель-сдорф лично отстранил Декера от командования на четыре дня, оставив «Пантеры» в распоряжении дивизии «Великая Германия»56. Однако развитию операции уже был нанесен непоправимый ущерб.

На правом фланге дивизии наступление панцер-грена-дерского полка под командованием подполковника Карла Лоренца (Karl Lorenz) в направлении на Черкасское проходило в соответствии с основными тактическими канонами и оказалось успешнее, хотя южнее Черкасского подступы к переднему краю преграждали минное поле и противотанковый ров, а юго-западнее проходил стык между 67-й и 71-й гвардейскими стрелковыми дивизиями 6-й гвардейской армии, для прикрытия которого только со стороны 71-й дивизии использовались две батареи полевой и полковой артиллерии, две батареи 82-мм минометов, 11 противотанковых орудий, 14 противотанковых ружей, 3 станковых и 9 ручных пулеметов57. Тем не менее к 11 часам немецким гренадерам вместе с боевой группой 11-й танковой дивизии, которой управлял командир 15-го танкового полка дивизии майор Теодор Шиммельманн (Theodor Schimmelmann), удалось прорваться из района восточнее Бутова и выйти юго-восточнее Черкасского58. Задействованные здесь дивизион штурмовых орудий и рота танков «Тигр» дивизии «Великая Германия» прибыли своевременно, что позволило 1-му батальону панцер-гренадерского полка под командованием майора Эриха Ремера (Erich Remer) продвигаться вслед за огневым валом. Второй танковый батальон дивизии оставался на таком удалении, чтобы не создавать на участке прорыва избыточной концентрации бронетехники, но сохранять возможность поддержать наступление на Черкасское при прорыве первой линии обороны противника. Этот тактический успех еще раз подчеркивает ошибочность решения сосредоточить большое количество танков на узком левофланговом участке наступления.

После прорыва через передний край, обеспеченного поддержкой боевой группы 111-го панцер-гренадерского полка 11 -й танковой дивизии под командованием полковника Ганса Бользена (Hans Boelsen), усиленного 911-м батальоном штурмовых орудий подполковника Георга Вильгельма (Georg Wilhelm, погиб в бою 7 августа 1943 года), обход Бутова позволил окружить оборонявшиеся там советские части — стрелковый батальон и истребительно-противотанковый артиллерийский дивизион 496-го артиллерийского полка (дивизионом командовал капитан Михаил Макарычев, который в августе 1943 года стал командиром 496-го истребительно-противотанкового артиллерийского полка и в 1944 году награжден званием Героя Советского Союза). В то же время тяжелые бои завязались вокруг противотанкового опорного пункта в селе Черкасское, на глубине 6—7 км от переднего края, где совместно с частями дивизии «Великая Германия» атаковал 110-й панцер-гренадерский полк 11-й танковой дивизии под командованием полковника Альберта Хенце (Albert Henze).

Воспользовавшись промедлением немцев, командующий

6-й гвардейской армией генерал Чистяков срочно выдвинул на атакованный участок главной полосы обороны вначале один, а затем и оба других полка 27-й истребительно-противотанковой артиллерийской бригады из армейского противотанкового резерва (весь резерв был разбит на четыре группы, располагавшиеся на удалении от 2 до 18 км от переднего края, по одной группе на каждую дивизию первого эшелона), так что в полосе обороны 67-й гвардейской стрелковой дивизий оказалось сосредоточено свыше 140 противотанковых орудий59. Опорный пункт в Черкасском обороняли батальон 196-го гвардейского стрелкового полка при поддержке полковой артиллерии и 611-го истребительнопротивотанкового артиллерийского полка. Только к 21 часу 5 июля, после сосредоточенного бомбо-штурмового удара по узкому участку местности шириной около 2 км между Коровином и Черкасским60, боевые группы 11-й танковой дивизии и дивизии «Великая Германия» окружили Черкасское, атаковали его с северо-востока и юго-запада и к 24 часам овладели населенным пунктом, применив против обороняющихся огнеметные танки. В результате в районе Бутово-Черкасское были окружены основные силы 196-го гвардейского стрелкового полка 67-й стрелковой дивизии, которым командовал гвардии полковник Василий Божанов (по утверждению И. Маркина61, гарнизон опорного пункта был своевременно отведен на заранее подготовленный рубеж севернее Черкасского). Для того чтобы приостановить продвижение противника, командующий 23-м гвардейским стрелковым корпусом генерал Павел Вахрамеев (ранее командир

23-й стрелковой дивизии, преобразованной в 71-ю гвардейскую стрелковую дивизию) спешно направил в район Черкасского бронетанковые части: подразделения 245-го отдельного танкового полка под командованием подполковника Матвея Акопова, батареи 1440-го самоходного и 1837-го истребительно-противотанкового артиллерийских полков. В свою очередь, полковник Баксов приказал командирам частей 67-й гвардейской стрелковой дивизии отходить на отсечной рубеж Завидовка—Триречное, куда выдвигался дивизионный 73-й гвардейский отдельный истребительно-противотанковый дивизион.

В то же время в полосе западнее дивизии «Великая Германия» в направлении от Герцовки на Коровино атаковала боевая группа 3-й танковой дивизии генерала Франца Вест-ховена (Franz Westhoven), включавшая подразделения 394-го панцер-гренадерского полка и танковый батальон 6-го танкового полка. Удар 3-й танковой дивизии был нанесен на стыке 67-й и 71-й гвардейских стрелковых дивизий 6-й гвардейской армии, на участке левофлангового 210-го гвардейского стрелкового полка 71-й дивизии, которым командовал гвардии подполковник Дмитрий Воронкин. Боевая группа

3-й танковой дивизии под управлением командира 394-го панцер-гренадерского полка полковника Гюнтера Папе (Gunther Pape) успешно преодолела минное поле по заранее проделанным проходам, но встретилась с огнем прямой наводкой, который вели батареи 868-го истребительно-противотанкового артиллерийского полка, занимавшие противотанковый опорный пункт на южной окраине деревни Коровино. Атака приостановилась, но тогда немецкие командиры приняли решение развернуть часть боевой группы — до 20 танков и батальон пехоты — на восток, для продолжения наступления вдоль позиций 1-го и 2-го батальонов 210-го стрелкового полка. Эта группа фланговым огнем постепенно уничтожила огневые точки русских на первой позиции главной полосы обороны и позволила основным силам дивизионной боевой группы обойти Коровино с востока. Оборонявший деревню 3-й батальон 210-го стрелкового полка оказался в полуокружении. Атаковав этот населенный пункт с юга и востока, немецкие гренадеры вытеснили батальон из деревни и около 18:30 5 июля овладели Коровином. Немедленной контратакой резервных подразделений 210-го гвардейского полка противник в 19 часов был частично вытеснен из деревни, но полковник Папе ввел в бой еще два батальона и 20 танков, и к исходу дня немцы вновь полностью заняли Коровино. Остатки полка гвардии подполковника Воронкина отошли на Красный Починок.

Таким образом, боевая группа 3-й танковой дивизии выбила противника из опорного пункта в деревне Коровино и отразила ряд контратак, в которых участвовало до 7 танков противника, после чего в прорыв вошла вторая боевая группа — 3-й панцер-гренадерский полк подполковника Эрнста Веллмана (Ernst Wellmann) и второй танковый батальон 6-го танкового полка продвинулись до села Красный Починок, на глубине около 5 км от переднего края62. Поскольку в бою 5 июля полковник Гюнтер Папе был ранен, управление дивизионной боевой группой принял командир 6-го танкового полка 3-й танковой дивизии подполковник Густав Шмидт-Отт (Gustav-Albrecht Schmidt-Ott), а командование 394-м панцер-гренадерским полком впоследствии было передано подполковнику Вильгельму Бейерману (Wilhelm Beuermann). С другой стороны, глубокий прорыв противника вынудил полковника Сивакова отвести основные силы 71-й гвардейской стрелковой дивизии на вторую и третью линии главной полосы обороны и усилить левый фланг, отошедший к рубежу на реке Пене, чтобы предотвратить расширение вражеского вклинения в западном направлении.

Немецкая 332-я пехотная дивизия 52-го армейского корпуса получила первоначальную задачу выдвинуться уступом за левым флангом 3-й танковой дивизии, обеспечивая западный фланг 48-го танкового корпуса.

Выполняя задачу, командир 332-й пехотной дивизии генерал Ганс Шефер (Hans Schaefer) предпринял частную атаку в центре участка обороны 71 -й стрелковой дивизии полковника Сивакова. Около 6:30 (по московскому времени) до двух рот 676-го гренадерского полка 332-й дивизии при поддержке артиллерии атаковали высоту с тремя курганами, обороняемую подразделениями 2-го стрелкового батальона 213-го гвардейского стрелкового полка. В течение 10 часов боя высота несколько раз переходила из рук в руки. В 16 часов, получив данные о продвижении соседних дивизий на других участках, генерал Шефер подтянул еще до батальона пехоты, который атаковал позиции 3-го батальона 213-го гвардейского полка. Немцам удалось ворваться в первую траншею, но развить успех в направлении села Дмитриевка помешала контратака, организованная командиром полка гвардии майором Александром Турпановым, который подтянул к месту боя свой личный резерв — две роты автоматчиков (майор Турпанов погиб в бою 3 августа 1943 года, в первый день наступления войск Воронежского фронта на Белгород и Харьков).

На участке правофлангового 219-го гвардейского стрелкового полка 71-й стрелковой дивизии (под командованием гвардии майора Михаила Саутиева) и 100-й стрелковой дивизии 40-й армии части немецкой 255-й пехотной дивизии 5 июля активности не проявляли. В первый день операции «Цитадель» артиллерия 255-й дивизии генерала Вальтера Поппе (Walter Рорре) была почти полностью задействована для обеспечения наступления 3-й танковой дивизии и дивизии «Великая Германия».

Два гренадерских полка 167-й пехотной дивизии генерала Вольфа Триренберга (Wolf-Giinther Trierenberg) прикрывали правый фланг 48-го танкового корпуса, наступая вдоль западного берега реки Ворсклы и поддерживая соприкосновение с третьим полком дивизии, который должен был обеспечить продвижение левого фланга эсэсовского танкового корпуса по восточному берегу этой реки.

Таким образом, за 5 июля 48-й танковый корпус полностью прорвал первую полосу обороны 6-й гвардейской армии и продвинулся в глубь позиций 22-го стрелкового корпуса на 8—9 км, подойдя к переднему краю второй оборонительной линии на узком участке Луханино—Сырце в (Сырцов). Советская 67-я гвардейская стрелковая дивизия, на участок которой пришелся основной удар, была разгромлена, ее разрозненные части с наступлением темноты оставили отсечной рубеж Завидовка—Триречное и отступили на северо-восток, заняв позиции на участке Шепелевка—Луханино. Отдельные части и подразделения советских войск, общей численностью до стрелкового полка, оказались в окружении (Ги Сайер вспоминает63, что в первый день операции были захвачены тысячи пленных, некоторые из которых сразу же предоставили списки сослуживцев, подлежащих расстрелу в первую очередь, однако значительную часть сдающихся немецкие солдаты безжалостно убили, чтобы не обременять себя лишними заботами; здесь следует заметить, что ветераны дивизии «Великая Германия» считают воспоминания Сайера фальсификацией на том основании, что он практически не указывает даты событий и географические пункты, а его имя не значится в сохранившихся списках личного состава дивизии, однако председатель ветеранской организации данного соединения, бывший командир разведывательного батальона майор Гельмут Шпатер (Helmuth Spaeter) в итоге все-таки признал, что многие военнослужащие вообще не были внесены в списки, а часть документов штаба дивизии оказалась утрачена, так что окончательное заключение по поводу достоверности утверждений Сайера сделать затруднительно). Тем не менее в связи с грубой тактической ошибкой, допущенной при организации главного удара на Бутово, достижение целей первого дня наступления — выход к реке Псел — оказалось для 48-го танкового корпуса под вопросом.

Тем более что для усиления обороны на рубеже по реке Пене на участке 67-й и 90-й гвардейских стрелковых дивизий была уже развернута 27-я истребительно-противотанковая артиллерийская бригада под командованием подполковника Никифора Чеволы.

2-й танковый корпус СС первый удар нанес в районе Стрелецкое—хутор Березов, на участке около 6 км (расчетная плотность бронетехники на участке прорыва — около 55—60 танков и САУ на километр фронта), в полосе обороны 52-й стрелковой дивизии 23-го гвардейского корпуса, находившейся под командованием полковника Ивана Некрасова. Главное тактическое преимущество, которым действительно обладали дивизии СС, — это отсутствие каких-либо возвышенностей перед их фронтом. Соответственно, если 48-й танковый корпус вынужден был проводить наступление в два этапа (первый — 4 июля, с целью захвата господствующих высот), что обнаружило перед противником направление главного удара корпуса, повлекло за собой дополнительные потери и уменьшило эффективность артиллерийской подготовки, то 2-й танковый корпус СС оказался в более выгодных условиях. Вместе с тем, по мнению С. Ньютона64, хотя это обстоятельство и сыграло определенную роль в большем успехе войск СС, достигнутом ими 5 июля, штаб 2-го танкового корпуса СС и подчиненные ему дивизионные штабы разработали лучшие оперативно-тактические планы наступления, чем командование 48-го танкового корпуса.

Обергруппенфюрер СС Пауль Хауссер и начальник штаба 2-го танкового корпуса СС штандартенфюрер СС Вернер Остендорф (Werner Ostendorrf) составили план наступательных действий, предполагавший добиться прорыва главной полосы обороны противника на участке его 52-й стрелковой дивизии, через который провести боевые группы дивизии лейбштандарт СС «Адольф Гитлер» для наступления сначала в направлении Выковки (на глубину около 14 км), затем на Яковлево (на глубину около 20 км), а потом захватить мосты и переправы через реку Псел в 10 км севернее этого населенного пункта. Данный план показывает, что командование эсэсовского корпуса стремилось за первый же день наступления полностью преодолеть армейскую полосу обороны Воронежского фронта — разведывательным подразделениям было указано достичь рубежей в 9 км к северу от Прохоровки. Для решения поставленных задач три танковогренадерские дивизии СС и приданный в качестве усиления 315-й гренадерский полк 167-й пехотной дивизии, действовавший на левом фланге корпуса, нанесли ряд последовательных мощных ударов с целью взломать советскую оборону.

Дивизия лейбштандарт СС «Адольф Гитлер», которой с 4 июля командовал 35-летний оберфюрер СС Теодор (Тедди) Виш (Teodor Wisch), атаковала на направлении главного удара эсэсовского корпуса, поэтому ее усилили полковой группой 167-й пехотной дивизии, а вся дивизионная и корпусная артиллерия и основные подразделения обеспечения были сосредоточены так, чтобы организовать наиболее эффективную поддержку именно этому соединению. Наступательной боевой порядок дивизии состоял из трех эшелонов. В первый входили три ударные тактические группы, основу каждой из которых составлял моторизованный пехотный (панцер-гренадерский) полк (на левом фланге — полковая группа 315-го гренадерского полка), усиленный отдельными батареями штурмовых и самоходных истребительно-противотанковых орудий, реактивных минометов, полевой и зенитной артиллерии, саперными ротами. Ударной боевой группе, действующей в центре боевого порядка, была придана дивизионная рота танков «Тигр». Тактическая группа развития успеха была образована на основе танкового полка, поддерживаемого пехотным батальоном на бронетранспортерах, артиллерийским дивизионом, батареей самоходных истребительно-противотанковых орудий и батареей легких зенитных орудий. Группа резерва включала танковый разведывательный батальон дивизии, саперный батальон и батарею истребительно-противотанкового дивизиона.

Дивизии «Рейх» и «Мертвая голова», игравшие вспомогательную роль в наступлении, развернулись уступом вправо от дивизии лейбштандарт СС «Адольф Гитлер» и также глубоко эшелонировали свои боевые порядки, выделив в первый эшелон тактические ударные группы, во второй — группы развития успеха, а в третий — группы резерва. Ударные группы этих соединений состояли из моторизованного пехотного полка (за исключением одного батальона на бронетранспортерах), саперной роты, нескольких батарей штурмовых орудий и дивизионной роты танков «Тигр». Тактические группы развития успеха, в задачу которых входило войти в прорыв первой линии и двигаться в глубину советской обороны, составляли танковый полк соответствующей дивизии, пехотный батальон на бронетранспортерах, дивизион самоходной артиллерии и саперная рота. В группы резерва в обеих дивизиях входили второй моторизованный пехотный полк, истребительно-противотанковый дивизион, танковый разведывательный батальон и оставшиеся подразделения саперного батальона. В задачу группы развития успеха дивизии «Рейх» входило продвижение на северо-запад, в направлении Выковки, чтобы в случае необходимости оказать здесь поддержку дивизии лейбштандарт СС «Адольф Гитлер». Группа развития успеха дивизии «Мертвая голова», согласно оперативному плану, могла быть направлена в полосу дивизии «Рейх».

Как отмечает генерал бронетанковых войск Федеративной Республики Германии Эйке Мидцельдорф (Eike Middel-dorf)65, анализируя организацию и тактику немецких бронетанковых войск периода Второй мировой войны, можно отметить наличие двух тенденций в их развитии: первая тенденция выражалась в стремлении к сведению бронетанковых соединений в танковые корпуса и танковые армии, вторая тенденция проявилась в создании в дивизиях так называемых «танковых боевых групп», предназначенных для решения самостоятельных боевых задач. В конце войны обычным явлением стало расчленение танковых и мотопехотных полков на отдельные подразделения и создание из них танковых боевых групп, состоявших из подразделений различных родов войск. В условиях войны боевые группы стали основными тактическими единицами танковых дивизий вместо однородных по составу танковых и мотопехотных полков, по причине того, что их создание предоставляло ряд преимуществ. Так, вследствие роста возможностей танковых подразделений, связанного с увеличением количества и повышением качества вооружения, а также с улучшением маневренности боевых средств, сильные по составу боевые группы часто выполняли задачи, возлагавшиеся ранее на танковую дивизию. Кроме того, командование дивизии зачастую было не в состоянии управлять боем с учетом детального анализа боевой обстановки из-за большой скоротечности боевых действий и высокой подвижности частей и подразделений в бою и не могло детально организовать взаимодействие между танками и мотопехотой, бывшее решающим фактором боя. Отличительной особенностью штаба боевой группы являлась способность оперативно управлять подразделениями любых родов войск, имеющихся в дивизии. В зависимости от задачи, обстановки и условий местности взаимодействие между танками и мотопехотой в смешанной боевой группе организовывалось различными вариантами. Таким образом, в дивизионном звене было достигнуто осуществление требования о необходимости максимальной гибкости организации войск. В связи с тем, что батальон оставался подразделением, располагающим всеми необходимыми видами тяжелого оружия, то в танковые боевые группы сводилось несколько батальонов, которые оставались во всех отношениях самостоятельными, поэтому, если потребует обстановка, они могли быть легко переданы из одной боевой группы в другую. Для ведения боя создавались как танковые боевые группы смешанного состава, включающие подразделения всех родов войск, так и однородные танковые боевые группы, состоящие только из танков и мотопехоты. Однако, как правило, целесообразнее оказывалось создавать боевые группы смешанного состава, что следовало из требования обеспечения самостоятельности боевой группы при ведении боевых действий в составе танковой дивизии. В принципе состав танковой боевой группы был полным лишь при наличии в ней не только танков и мотопехоты, но также артиллерии, саперов и зенитных средств. При этом поскольку участок прорыва боевой группы сравнительно мал, а темп наступления очень высок, то после осуществления прорыва противник мог закрыть брешь, образованную группой. Для исключения такой опасности бой на одном участке вели по крайней мере две танковые боевые группы, действующие в составе дивизии. Дивизия, в свою очередь, имела три штаба боевых групп, стремясь сосредоточивать свои усилия на решающем направлении таким образом, чтобы боевые группы использовались всегда в одном и том же составе, под руководством одних и тех же командиров. 66 и дивизия «Мертвая голова» направили отдельные штурмовые роты для захвата господствующих высот, расположенных на флангах полосы наступления корпуса, с целью замаскировать направление главного удара. Основные подразделения ударных групп должны были выйти на передовые позиции в 5 часов по московскому времени, за 15 минут до начала огневой подготовки. План артиллерийского огня предусматривал серии последовательных залпов для поддержки атак на конкретных пунктах и направлениях, не позволяющие противнику судить о месте главного удара немецких войск. Для единого управления огнем артиллерия корпуса была объединена в корпусную артиллерийскую группу под руководством штаба начальника артиллерии 4-й танковой армии67. В 5:15, когда «Тигры» и штурмовые орудия начали движение через передний край, вся артиллерия трех эсэсовских дивизий, включая два полка реактивных минометов, открыла сосредоточенный огонь, постепенно, с 5:17 до 5:35, перемещая его к северу, в направлении Выковки и Яковлева. В 5:35 огонь основной части артиллерии был резко прекращен на 10 минут, предоставляя атакующим подразделениям возможность преодолеть первые линии вражеских траншей, а также скорректировать цели артиллерийской поддержки. В 5:45 артиллерия дивизий лейбштандарт СС «Адольф Гитлер» и «Рейх», усиленная корпусными частями, вновь открыла огонь по советским позициям вдоль дороги на Выковку, а через короткое время оставшаяся дивизионная и корпусная артиллерия обстреляла район юго-западнее для поддержки наступления 315-го гренадерского полка вдоль восточного берега реки Ворсклы. Затем огонь был перемещен севернее, и в 6:05 запланированная огневая поддержка завершилась.

Смысл этой сложной схемы состоял в том, чтобы привлечь внимание советского дивизионного, корпусного и армейского командования к участку юго-восточнее Выковки. Причем действующие здесь танки «Тигр» и штурмовые орудия ударных групп выступали своеобразной «приманкой», позволяющей собрать на этом участке основные подвижные тактические резервы противника и постепенно уничтожить его бронетехнику. В то время как русские будут концентрировать свои силы против этой угрозы, правофланговая ударная группа атакует Выковку с востока, через хутор Березов. В дальнейшем ударные группы наступают на Яковлево и вторую полосу обороны, а группа развития успеха дивизии «Рейх» расширяет участок прорыва ударом на восток. После овладения Выковкой в бой вступает группа развития успеха дивизии лейбштандарт С С «Адольф Гитлер», которая обходит атакующие части ударных групп, прорывает вторую полосу советской обороны в районе Яковлева и стремительно захватывает переправы через реку Псел. В случае исполнения этого плана к вечеру 5 июля 2-й танковый корпус СС мог совершить прорыв шириной по фронту около 15 км и глубиной до 30 километров.

Однако командование и личный состав 52-й гвардейской стрелковой дивизии сорвали планы Хауссера. Наиболее ожесточенные бои завязались за хутор Березов, который обороняли подразделения 155-го гвардейского стрелкового полка под командованием гвардии подполковника Александра Чистякова (Александр Александрович Чистяков). Около 3 часов ночи саперные и штурмовые отряды немцев скрытно выдвинулись к передовым позициям русских, чтобы произвести разминирование и внезапной атакой уничтожить передовое охранение противника в самом начале артиллерийской подготовки. В 5 часов утра по позициям 155-го гвардейского стрелкового полка в районе Березова были нанесены мощные авиационные удары, в которых участвовало 88 пикирующих бомбардировщиков68. Германская авиация действовала массированно, большими группами, совершив за первый час сражения около 400 самолето-вылетов, тогда как с советской стороны в тот момент над линией фронта находилось всего две группы истребителей 5-го авиационного истребительного корпуса — 20 самолетов 41-го и 88-го гвардейского полков 8-й гвардейской истребительной авиационной дивизии69(командующий корпусом генерал Иван Дмитриевич Климов был 5 июля отстранен от должности и на его место назначен командир 8-й истребительной дивизии генерал Галунов, которого, в свою очередь, заменил полковник Илья Ларюш-кин).

Однако, несмотря на дымовую завесу, выставленную немцами на фронте до 2 км, их атакующие части попали под сильный перекрестный огонь опорных пунктов первой линии обороны русских, а также огонь полевой артиллерии с западного берега Ворсклы и от Журавлиного леса (в 3 км северо-восточнее Березова). Штурмовые орудия опоздали с выходом к исходным позициям, потому что застревали на размытых дождем дорогах и топкой местности. Около 8:20 эсэсовцам пришлось остановить наступление, закрепившись в противотанковом рву на южной окраине хутора Березов, чтобы затем перенацелить авиацию и перегруппировать артиллерию для более эффективной борьбы с русскими батареями, а также подтянуть штурмовые орудия1.

Благодаря проведенным подготовительным мероприятиям около 10 часов утра главные силы ударной группы дивизии «Рейх» (из панцер-гренадерского полка СС «Германия» (SS-Panzergrenadier-Regiment Deutschland) под командованием штандартенфюрера СС Гейнца Хармеля (Heinz Harmel) преодолели противотанковый ров, а некоторые подразделения прорвались западнее Березова, обошли хутор и атаковали его с севера. Полк Хармеля активно поддерживал дивизион штурмовых орудий дивизии «Рейх», которым командовал гауптштурмфюрер СС Эрнст Краг (Ernst-August Krag). Две эскадры пикирующих бомбардировщиков — StG-2 и StG-77 под командованием подполковника Эрнста Купфера и майора Гельмута Брука (Helmut Bruck) вновь атаковали позиции русских в полосе наступления дивизии лейбштандарт СС «Адольф Гитлер». К 12 часам передний край советской обороны был прорван — панцер-гренадеры ударной группы, взаимодействуя с огнеметными подразделениями, прошли через три-четыре линии траншей до южной окраины Березова. Здесь пока еще держались подразделения 155-го гвардейского стрелкового полка подполковника Александра Чистякова, а также батареи 1008-го истребительно-противотанкового артиллерийского полка майора Василия Котенко из состава 1-й танковой армии, оборонявшие противотанковый опорный пункт, подготовленный на хуторе. После двухчасового боя, около 14 часов, панцер-гренадеры дивизии «Рейх» заняли Березов и вышли к окраинам хутора Гремучий, продвинувшись на высоту 217:1 в 1,5 км северо-западнее Березова70. В этот момент, около 14 часов дня, в 3 км северо-западнее Березова ударные боевые группы дивизий лейб-штандарт СС «Адольф Гитлер» и «Рейх» были контратакованы тремя ротами 230-го отдельного танкового полка, однако эсэсовцы отбили эти атаки (по некоторым данным71, потери 230-го полка составили 15 танков). К 16 часам эсэсовцы вышли на позиции полевой артиллерии 52-й гвардейской стрелковой дивизии и 23-го гвардейского корпуса в 4 км севернее Березова, окружив ряд подразделений 151-го стрелкового полка, продолжавших обороняться на исходных рубежах (командир 151-го стрелкового полка гвардии подполковник Иван Федорович Юдич был 5 июля тяжело ранен при бомбардировке на своем наблюдательном пункте и выбыл из строя72, причем в списке безвозвратных потерь дивизии имеется перечеркнутая запись о его смерти в военном госпитале). Правофланговые стрелковые части 52-й дивизии, находившиеся в районе прорыва — 153-й стрелковый полк, стремясь избежать окружения, начали беспорядочный отход на вторую линию обороны, а также на западный берег реки Ворсклы. При этом русские были атакованы продвигавшейся вдоль Ворсклы боевой группой 315-го гренадерского полка

167-й пехотной дивизии и понесли тяжелые потери. После 16 часов немцы приступили к овладению узлами сопротивления в селах Козьмо-Демьяновка и Быковка, последними опорными пунктами перед второй полосой обороны 6-й гвардейской армии, которые контролировали шоссе Белгород— Обоянь. Поскольку из 44 орудий 538-го и 1008-го истребительно-противотанковых артиллерийских полков к исходу 5 июля в строю осталось лишь 12 (по советским данным73, двум этим полкам удалось подбить 31 немецкий танк), то ближайшим противотанковым резервом русских здесь оставалась только 28-я армейская отдельная истребительно-противотанковая бригада в составе двух артиллерийских полков — полки 45- и 76-мм орудий. Однако оперативно выдвинуться и занять позиции на угрожаемом направлении ее подразделения не смогли в связи с нехваткой исправного автотранспорта (в строю находилось до 50 процентов транспорта, необходимого для переброски людей и техники), поэтому, установив к 17:30, что Быковка и Козьмо-Демьяновка уже заняты врагом, командир бригады майор Владимир Косачев вернул артиллерию на прежние позиции в районе Покровки (в 10 км севернее Быковки)74.

Командование 6-й гвардейской армии к 18 часам окончательно потеряло связь со своими войсками на участке атаки 2-го танкового корпуса СС и, соответственно, утратило управление ими, поскольку штаб 52-й стрелковой дивизии полковника Некрасова попал под удар вражеской авиации и спешно покинул район боевых действий75.

Стремясь не сбавлять темпа, группа развития успеха дивизии лейбштандарт СС «Адольф Гитлер», введенная в бой около 18:40, как только передовые части дивизии продвинулись к северу от Быковки, вошла в прорыв и к наступлению ночи достигла Яковлева (4 км севернее Быковки), где и остановилась перед позициями, занятыми частями советской 51 -й гвардейской стрелковой дивизии. Левофланговая боевая группа дивизии совместно с частями 315-го гренадерского полка форсировала Ворсклу, создав плацдарм шириной 3—3,5 км в районе села Задельное.

Восточнее хутора Березов наступала дивизия «Рейх» под командованием группенфюрера СС Вальтера Крюгера (Walter Kruger). Боевая группа дивизии прорвала оборону противника и отрезала 155-й советский гвардейский стрелковый полк от главных сил 52-й гвардейской стрелковой дивизии (полк примкнул к правому флангу 375-й стрелковой дивизии).

Воспользовавшись успехом дивизии «Рейх», командир танковой дивизии «Мертвая голова» бригадефюрер СС Макс Симон (Max Simon; по свидетельствам военнослужащих дивизии, фактически командование соединением в ходе Курской битвы осуществлял бригадефюрер СС Герман Присс (Hermann Prie) ввел в прорыв восточнее Березова дивизионную танковую группу, которая нанесла удар на юго-восток, во фланг 375-й стрелковой дивизии 6-й гвардейской армии, которой командовал полковник Петр Говоруненко. Целью атаки было расширить участок вклинения 2-го танкового корпуса СС и отбросить русских за реку Липовый Донец, однако добиться этого не удалось. Командующий 23-го гвардейского стрелкового корпуса генерал Вахрамеев оперативно использовал для прикрытия стыка между 52-й гвардейской и 375-й стрелковыми дивизиями приданное корпусу бронетанковое соединение — 96-ю отдельную танковую бригаду под командованием генерала Виктора Лебедева (в бригаде насчитывалось 69 танков, в том числе 52 танка типа Т-3476). Быстрое выдвижение бригады не позволило боевой группе дивизии «Мертвая голова» охватить правый фланг 375-й стрелковой дивизии, а командир дивизии полковник Говоруненко оперативно «перевернул» фронт правофлангового 1243-го стрелкового полка подполковника Василия Фролова по варианту отражения атаки с фланга через Гремучий и Гонки77. Позднее все это доставило серьезные неприятности и 4-й армии и оперативной группе «Кемпф» в связи с сохранением разрыва между их смежными флангами. Действовавшие южнее боевые группы 168-й пехотной и 6-й танковой дивизий оперативной группы «Кемпф» успеха также не достигли, поэтому оказался сорван первоначальный план командования группы армий «Юг» по вводу в бой севернее Белгорода 6-й танковой дивизии 3-го танкового корпуса78. В результате для обеспечения восточного фланга 4-й танковой армии пришлось задействовать части дивизии «Мертвая голова».

К 21 часу соединения 2-го танкового корпуса СС прекратили активные действия в связи с необходимостью перегруппировок и зачистки местности от окруженных вражеских частей. Ценой потери 1000 человек личного состава и 35 танков, в том числе свыше 600 военнослужащих и около 30 боевых машин в частях дивизии лейбштандарт СС «Адольф Гитлер», 2-му танковому корпусу СС удалось прорвать главную полосу советской обороны и отбросить русских к переднему краю второй полосы79. На 6 июля обергруппенфюрер Хауссер издал приказ атаковать позиции противника юго-восточнее Яковлева с целью достижения ранее поставленных задач.

В свою очередь, командование 6-й гвардейской армии Воронежского фронта усилило вторую полосу обороны, занимаемой частями 51-й гвардейской стрелковой дивизии генерала Николая Таварткиладзе. На участке 51-й дивизии в районе Яковлева, помимо 122-го гвардейского артиллерийского полка дивизии, которым командовал гвардии майор Михаил Угловский, развернулись полки 28-й истребительнопротивотанковой артиллерийской бригады майора Косачева.

На Корочанском направлении наступательные действия

3-го танкового корпуса оперативной группы «Кемпф» оказались 5 июля неудачными, даже по сравнению с небольшими результатами, достигнутыми в этот день 48-м танковым корпусом 4-й танковой армии. План генерала Брейта и начальника штаба 3-го танкового корпуса полковника Эрнста Мерка (Ernst Merk) показал свою полную несостоятельность в первые же часы операции.

К моменту перехода противника в наступление войска советской 7-й гвардейской армии Воронежского фронта занимали следующее положение.

Три стрелковые дивизии, находившиеся в распоряжении командования 25-го гвардейского стрелкового корпуса, были расположены на участке от Белгорода до Генераловки:

1) 81-я гвардейская стрелковая дивизия с приданными силами — 262-й отдельный тяжелый танковый полк прорыва, 161-й гвардейский и 1112-й пушечные артиллерийские полки, 114-й гвардейский истребительно-противотанковый артиллерийский полк, 220-й минометный полк, 97-й и 315-й гвардейские минометные полки (реактивных минометов), два батальона противотанковых ружей — занимала оборону на рубеже Черная Поляна—Старый Город—Ястребово;

2) 78-я гвардейская стрелковая дивизия, усиленная батальоном противотанковых ружей, обороняла участок Дорого-бужино—Нижний Олыианец—Крутой Лог—Генераловка;

3) 73-я гвардейская стрелковая дивизия составляла второй эшелон корпуса и была развернута на участке Шеино (исключительно) — Мясоедово—Кореньская Дача (исключительно) — Никольское (исключительно).

Три дивизии 24-го гвардейского стрелкового корпуса оборонялись в полосе от Масловой Пристани до Волчанска:

1) 72-я гвардейская стрелковая дивизия с приданными ей силами — дивизионом 409-го гвардейского пушечного артиллерийского полка и батальоном противотанковых ружей — занимала позиции на участке Нижний Олыианец (исключительно) — Маслова Пристань — урочище Шебе-кинская Дача;

2) 36-я гвардейская стрелковая дивизия, усиленная 148-м отдельным танковым полком, двумя дивизионами 409-го гвардейского пушечного артиллерийского полка, 115-м гвардейским истребительно-противотанковым артиллерийским полком, батальоном противотанковых ружей и дивизионом бронепоездов, защищалась на рубеже отметка 104,2—Гати-ще— Волчанск—Т итовка;

3) 15-я гвардейская стрелковая дивизия составляла второй эшелон корпуса на участке совхоз «Шебекинский»— совхоз «Плетневка»—Волчанские Хутора—отметка 156,2.

В оперативном резерве командования 7-й гвардейской армии находились:

1) 213-я стрелковая дивизия, сосредоточенная во втором эшелоне в районе Гремячий—совхоз «Поляна»—Шебеки-но—Нежеголь (Нижеголь)—Чураево;

2) 27-я отдельная гвардейская танковая бригада (54 танка, из которых 50 боеготовых, в том числе 50 танков типа Т-34 и 4 танка Т-701) — в районе села Вознесеновка;

3) 201-я отдельная танковая бригада (52 танка, из которых 47 боеготовых, в том числе 3 танка типа Т-34 и 49 танков английского производства — 31 типа Мк-Ш Valentine («Валентайн») и 18 типа Мк-И Matilda («Матильда»)1) — в районе Язьмин—Бочково;

4) 167-й отдельный танковый и 1438-й самоходно-артиллерийский полки — в районе хутора Постников и Мясоедово;

5) 1529-й самоходно-артиллерийский полк — в лесу восточнее деревни Вязьма;

6) 1669-й истребительно-противотанковый артиллерийский полк — на позициях противотанкового опорного пункта в районе разъезд Арбузовский — Волчанские Хутора.

Кроме этого, в распоряжении командующего армией имелись два зенитных артиллерийских полка и отдельный дивизион бронепоездов в районе железнодорожной станции Приколотная. Как видно, основные силы генерал Шумилов решил сосредоточить на флангах 7-й гвардейской армии, уплотнив там боевые порядки войск и расположив в глубине резервы из подвижных бронетанковых и истребительнопротивотанковых артиллерийских частей, чтобы воспрепятствовать фланговым прорывам, угрожающим окружением армейского объединения.

Со своей стороны, командование группы «Кемпф» наносило основной удар на правом фланге и в центре построения советской 7-й гвардейской армии, решив форсировать Северский Донец на широком фронте в восьми пунктах: Пушкарное, Дальние Пески, Дорогобужино, Соломино, Пу-ляевка, Маслова Пристань, Приютовка, Безлюдовка. Наряду с этим подготавливалась и атака с плацдарма в районе Михайловки (южнее Белгорода). Таким образом, запланированный участок прорыва включал позиции, занимаемые частями 72, 78 и 81-й гвардейских стрелковых дивизий на фронте 25-го и северном фланге 24-го стрелковых корпусов

7-й гвардейской армии.

На восходе 5 июля (в период с 4:25 до 5:30), после получасовой артиллерийской подготовки, проведенной только на участке 11-го армейского корпуса, без поддержки авиации, полностью задействованной в полосе наступления 4-й танковой армии, немцы силами трех пехотных и трех танковых дивизий начали форсирование Северского

Донца в восьми пунктах80. На правом фланге действовали 106-я и 320-я пехотные дивизии 11-го армейского корпуса, а в центре и на левом фланге — 6, 7 и 19-я танковые дивизии 3-го танкового корпуса, усиленные частями 168-й пехотной дивизии.

Нехватка полевой артиллерии на участке наступления оперативной группы «Кемпф» компенсировалась тем, что помимо штатной дивизионной и приданной корпусной артиллерии к огневой поддержке в секторе 11 -го армейского корпуса были привлечены три зенитных полка (72 орудия калибра 88 мм и 900 зенитных пушек и автоматов меньшего калибра), а в секторе 3-го танкового корпуса — два зенит- " ных полка, которые должны были подавлять огневые точки противника, участвовать в отражении танковых и пехотных атак, вести контрбатарейный огонь, обеспечить противовоздушную оборону района81. Для решения этих обширных задач зенитные полки делились на три эшелона, которые строились от передового рубежа до позиций корпусной артиллерии, причем после прорыва первой линии вражеской обороны части первого и второго эшелонов привлекались к непосредственной поддержке атаки, формируя специальные зенитные штурмовые подразделения. Кроме этого, на южном фланге корпусной группы «Раус» в артиллерийской подготовке участвовали части 42-го армейского корпуса, одновременно проводившего отвлекающие действия силами 282-й пехотной дивизии, имитируя подготовку к форсированию Северского Донца на участке 24-го стрелкового корпуса 7-й гвардейской армии Воронежского фронта.

Вместе с тем, согласно плану генерала Брейта, артиллерийская подготовка наступления 3-го танкового корпуса так и не была организована, несмотря на то что с более высокого западного берега реки Донец оборона 7-й гвардейской армии просматривалась на 10 км, что облегчало ведение артиллерийского огня. Командир 7-й танковой дивизии генерал Ганс Функ подчеркнул этот момент, когда, оказавшись в советском плену, он давал показания по поводу проведе -ния операции «Цитадель»82. Германская артиллерия начала поддерживать свои части уже после форсирования реки по мере выявления целей для артиллерии в ходе боевых действий.

Три танковые дивизии 3-го танкового корпуса при поддержке пехоты 168-й дивизии атаковали оборону русских в полосе 25-го гвардейского стрелкового корпуса 7-й армии Воронежского фронта, которым командовал генерал Ганий Сафиулин (Сафиуллин, Сайфулин).

В полосе 6-й танковой дивизии, возглавляемой генералом Вальтером Хюнерсдорфом (Walther HunersdorfI), ударная боевая группа, сформированная на основе батальона 114-го панцер-гренадерского полка под командованием подполковника Константина Рогалла-Биберштейна (Konstantin Rogalla Bieberstein) и роты саперного батальона, в ночь с 4 на 5 июля переправилась на предмостный плацдарм в районе Михайловки для усиления полковой боевой группы — 417-го гренадерского полка 168-й пехотной дивизии и приданных ему для атаки подразделений. Атака ударной боевой группы и полковой группы с этого маленького плацдарма (глубиной всего около 100 м), начавшаяся при поддержке 228-го батальона штурмовых орудий, оказалась остановлена в самом начале. Пехота натолкнулась на ранее не обнаруженное минное поле, подверглась ударам советской авиации, а затем встретилась с мощным артиллерийским огнем противника и сильным сопротивлением в системе его укрепленных опорных пунктов. Без поддержки с воздуха и огнем артиллерии немецкие пехотные части не могли преодолеть оборону 235-го гвардейского стрелкового полка советской 81-й гвардейской стрелковой дивизии под командованием генерала Ивана Морозова (Иван Константинович Морозов), которая была усилена 262-м танковым полком, занявшим позиции в районе Старого Города83.

В то же время боевая группа командира 11-го танкового полка 6-й танковой дивизии полковника Германа Оппельн-Брониковски (Hermann Oppel-Bronikowski), состоявшая из

11-го танкового полка, роты танков «Тигр», панцер-грена-дерского батальона на бронетранспортерах и саперной роты, должна была частью сил на рассвете пересечь Донец по

12-тонному мосту, для обеспечения боевых действий пехоты и развития прорыва. В журнале боевых действий танкового полка отмечалось, что этот мост оказался сразу же уничтожен артиллерийским огнем противника, поэтому после четырехчасовой задержки боевую группу решили перевести на участок 19-й танковой дивизии, для переправы через Донец по другому мосту84. Однако около 17 часов, еще до того, как группе удалось добраться до нового места переправы, Оп-пельн-Брониковски получил новые указания — теперь их перебрасывали в полосу 7-й танковой дивизии. В итоге, хотя наступление 6-й танковой дивизии полностью провалилось, это соединение, по крайней мере, не понесло больших потерь в бронетехнике.

19-я танковая дивизия, которой командовал генерал Густав Шмидт (Gustav Schmidt), наступала через Донец, используя переправу на южной окраине села Пушкарное, в

2—3 км южнее Белгорода, и добилась несколько больших результатов, однако потери оказались непропорционально выше успехов. Брейт и Шмидт основали оперативно-тактический план наступления дивизии на действиях роты танков «Тигр» (14 боевых машин), которые должны были обеспечить атаку дивизионной полковой группы и 429-го гренадерского полка 168-й пехотной дивизии. Тем не менее в первые часы операции связь между командиром гренадерского полка и штабом 19-й танковой дивизии отсутствовала, а капитан Клеменс Кагенек (Clemens-Heinrich Kageneck), командир 503-го тяжелотанкового батальона, докладывал, что ему не предоставили достоверной карты минных полей, установленных немецкими саперными подразделениями в районе переправы85. Две имевшиеся карты противоречили друг другу, но и они оказались неточными. В результате еще при выдвижении на исходные рубежи рота уже потеряла девять танков на минах, причем семь из них были повреждены немецкими минами. После этого еще четыре «Тигра» были подбиты огнем советских противотанковых орудий из-за тактических ошибок в их боевом применении. Тяжелым танкам следовало взаимодействовать с наступающей пехотой, но, столкнувшись с крайне сильным огнем русских, гренадеры отступили, и к вечеру 5 июля четыре «Тигра» стояли в

50—80 м впереди пехотных подразделений, став целью массированного противотанкового огня противника. К ночи из 14 «Тигров», введенных в бой для поддержки наступления 19-й танковой дивизии, неповрежденным оставался только один, тогда как остальные требовали от одного до трех дней ремонта.

Как отметил уже после окончания операции генерал Брейт86, потеря роты «Тигров», которая являлась основным ядром атакующей дивизии, определила дальнейший ход сражения. Когда 74-й панцер-гренадерский полк дивизии под командованием подполковника Рудольфа Рихтера (Rudolf Richter), усиленный полковой группой 429-го гренадерского полка, около 13 часов начал атаку, ему удалось выбить с занимаемых позиций и разгромить 228-й гвардейский стрелковый полк 78-й гвардейской стрелковой дивизии, оборонявшийся на стыке с 81 -й стрелковой дивизией. К наступлению темноты 27-й танковый полк 19-й дивизии под командованием полковника Оскара Соргеля (Oskar Soeigel) также переправился на восточный берег Донца и расширил участок вклинения в районе переправы на 2 км в направлении на Разумное, вплоть до лесного массива к юго-востоку от Михайловки, где немцы столкнулись с упорным сопротивлением и были остановлены. При этом средствами советской противотанковой обороны были подбиты и уничтожены еще 19 средних танков типа Pz Kpfw III, IV. В отчете генерала Шмидта, захваченном советскими войсками в августе 1943 года вместе с другими материалами штаба дивизии, признавалось, что германское командование слишком мало знало до начала наступления об укреплениях русских в этом районе, не предполагая здесь и четвертой части того, с чем пришлось встретиться: каждый колхоз, все рощи и высоты были превращены в опорные пункты, воздействовать на которые артиллерийско-минометным огнем и авиационными ударами оказалось малоэффективно; эти пункты связаны системой хорошо замаскированных траншей; всюду были оборудованы запасные позиции для минометов и противотанковых орудий87.

Атака 7-й танковой дивизии, действовавшей на правом фланге 3-го танкового корпуса, стала успешнее88. Наступление вдали от контролируемых немцами мест переправы через Донец в районе Белгорода, заранее блокированных противником, облегчило задачу 7-й танковой дивизии и позволило ее командиру генералу Гансу Функу (Hans Funck) осуществить маневр силами и средствами. Функ организовал последовательные удары на 4-километровом участке — утром 5 июля батальон 442-го гренадерского полка

168-й пехотной дивизии форсировал реку южнее села Со-ломино (в 7 км юго-восточнее Белгорода), в наиболее удобном для переправы месте у Карнауховки. Атака пехотного батальона привлекла внимание советских войск. Затем, около 13 часов, когда пехота закрепилась на вражеском берегу и связала боем тактический резерв противника, боевые группы 6-го и 7-го панцер-гренадерских полков дивизии захватили вторую переправу в 2 км к северу от Соломина, переправились через Донец и захватили еще один плацдарм. Инженерные части немедленно приступили здесь к наведению моста для третьей роты танков «Тигр» 503-го тяже-лотанкового батальона. Приданная 7-й танковой дивизии

1-я рота 503-го тяжелотанкового батальона под командованием капитана Ганса Бурместера (Hans-Jurgen Burmester) перешла на восточный берег реки и прикрыла плацдарм от контратак противника (в этой роте воевал один из лучших снайперов среди немецких танкистов, наводчик орудия обер-ефрейтор Курт Книспель (Kurt Knispel) — по немецким данным89, в ходе операции «Цитадель» он уничтожил 27 советских танков). Действуя при поддержке тяжелых танков в качестве передовых подразделений, панцер-гре-надеры обеспечили переправу дивизионного 25-го танкового полка.

При этом советская сторона не воспользовалась выгодной ситуацией для использования своей многочисленной штурмовой и бомбардировочной авиации. Около 12 часов дня командующий 17-й воздушной армией Юго-Западного фронта генерал Владимир Судец направил командующим

3-м и 9-м смешанными авиационными корпусами генералам Владимиру Аладинскому и Олегу Толстикову распоряжение нанести удар по западному берегу реки Северский Донец в районе переправ противника у Масловой Пристани, Соломина, Волкова, Карнауховки, Ивановки и Безлюдовки, чтобы уничтожить скапливающиеся там вражеские войска, а через час это же распоряжение продублировал корпусам начальник штаба воздушной армии генерал Николай Корсаков. На выполнение данного приказа были направлены группы самолетов-штурмовиков из состава 290, 305 и 306-й штурмовых авиационных дивизий, действовавшие под прикрытием истребителей 207-й и 295-й истребительных дивизий. Однако противник оперативно успел прикрыть район переправ многослойным зенитным огнем силами пяти полков 10, 15 и 17-й зенитных артиллерийских дивизий под командованием генералов Франца Энгеля (Franz Engel), Эдуарда Мура (Мюр, Eduard Muhr) и Карла Вейта (Karl Veith). В результате три штурмовых соединения 17-й воздушной армии потеряли сбитыми 40 самолетов Ил-290, а немцы к 18 часам переправили на плацдарм под Соломином до 100 танков 7-й танковой дивизии, которые начали продвижение на восток через Крутой Лог. Немецкие танки прорвали первую линию обороны на участке советской 78-й гвардейской стрелковой дивизии 25-го стрелкового корпуса, которой командовал генерал Александр Скворцов (Александр Васильевич Скворцов), углубились на 8 км на северо-восток и захватили высоты, господствующие на местности между Разумным и Крутым Логом. Здесь продвижение танковой боевой группы

7-й танковой дивизии, которой руководил командир дивизионного 25-го танкового полка подполковник Адальберт Шульц (Adelbert Schulz), было приостановлено обороной 225-го стрелкового полка и 81-го истребительно-противотанкового дивизиона 78-й гвардейской стрелковой дивизии.

Участок обороны 78-й стрелковой дивизии генерала Скворцова представлял собой плоскую пойменную равнину в долине реки Северский Донец, которая на 10 км просматривалась и простреливалась артиллерией с возвышенного западного берега. В связи с этим артиллерийский полк 7-й танковой дивизии обеспечил своим боевым группам интенсивную артиллерийскую поддержку, в отличие от других соединений

3-го танкового корпуса, что и позволило достаточно быстро преодолеть главную полосу обороны противника.

Около 14:30 боевая группа 7-й танковой дивизии была контратакована из района урочища Батрацкая Дача крупными силами противника -209-й гвардейский стрелковый полк 73-й гвардейской стрелковой дивизии контратаковал в направлении Крутой Лог—Разумное—Маслова Пристань, действуя при поддержке 167-го танкового и 1438-го самоходного артиллерийского полков. Однако после двух с половиной часов боя контратака была отбита и советские войска отошли в рощу северо-восточнее Крутого Лога, потеряв подбитыми и сожженными 24 танка91.

Развивая прорыв в сторону флангов частями второго эшелона, к исходу 5 июля 7-й танковой дивизии удалось расширить плацдарм у Соломина, овладев полосой восточного берега Северского Донца протяженностью 10—12 и глубиной до 3—5 км. Боевые группы 7-й танковой дивизии продвинулись за железнодорожную линию Белгород—Волчанск и глубоко вклинились в позиции 7-й гвардейской армии. Вместе с тем, даже при таком относительно удачном для немецкой стороны развитии событий, задачи, предусмотренные планом первого дня операции, выполнены не были. Так же как и в случае с успешным продвижением 3-й танковой дивизии в полосе 48-го танкового корпуса, 7-я танковая дивизия атаковала на фланге наступления, а командование

3-го танкового корпуса не располагало подвижным оперативно-тактическим резервом для быстрого развития успеха.

Передовые отряды 106-й и 320-й пехотных дивизий форсировали Северский Донец от Топлинки до переправ южнее Масловой Пристани, по заранее разведанным бродам или с использованием надувных резиновых лодок и подручных средств. Генерал Эрхард Раус отмечает92, что, благодаря хорошо организованной артиллерийской подготовке (особенно успешным было применение малокалиберных скорострельных зенитных автоматов, выпустивших тысячи трассирующих снарядов), штурмовые подразделения первой волны практически без задержки пересекли минные поля, застигли русских в блиндажах, где они укрывались от артиллерийского огня, и выбили их оттуда (некоторые убежища были оборудованы на глубине до 3 м). К 11 часам немецкой пехоте удалось захватить небольшой плацдарм на участке обороны 72-й гвардейской стрелковой дивизии 24-го стрелкового корпуса, которой командовал генерал Анатолий Лосев, оттеснив советские войска от берега на 2,5—3 км до линии железной дороги Белгород—Волчанск.

Тем не менее борьба за расширение этого плацдарма приняла характер тяжелых и затяжных боев, поскольку советские войска оказали упорное сопротивление и непрерывно контратаковали. Бойцы 229-го стрелкового полка 72-й гвардейской -стрелковой дивизии продолжали вести оборону в окружении у села Маслова Пристань, чем задержали продвижение противника до подхода подкрепления. Командование 7-й гвардейской армии применило метод активной обороны и ввело в бой оперативные резервы и соединения второго эшелона — с целью усиления 24-го корпуса генерал Шумилов направил в район Масловой Пристани 213-ю стрелковую дивизию полковника Ивана Буслаева из второго эшелона, передав ее в распоряжение командующего корпусом генерала Николая Васильева (Николай Алексеевич Васильев, ранее ответственный руководитель в органах государственной безопасности). Стрелковые части второго эшелона и тактические резервы передовых соединений, выдвигавшиеся по системе траншей, отдельные танковые полки и бригады наносили местные контрудары по вклинениям противника.

По свидетельству генерала Рауса93, на участке 320-й пехотной дивизии генерала Георга Постеля (Georg-Wilhelm Postel), наступавшей уступом южнее 106-й дивизии, возник

местный кризис, когда 40 советских танков (по-видимому, из состава 27-й гвардейской танковой бригады под командованием подполковника Михаила Невжинского. — Я. Б.) при поддержке пехоты атаковали группы прикрытия на правом фланге дивизии, отбросили их, захватив 150 пленных, а затем попытались развить наступление в северном направлении, чтобы отрезать переправившиеся немецкие войска от реки. Эта угроза была ликвидирована благодаря сосредоточению огня дивизионной и зенитной артиллерии с западного берега Донца.

Согласно отчетам и докладам 7-й гвардейской армии94, 27-я гвардейская танковая бригада, имея в своем составе 54 танка (48 типа Т-34 и 6 Т-70), скрытно сосредоточилась в урочище Шебекинская Дача и около 12:30 атаковала в направлении на Маслову Пристань совместно с частями 213-й стрелковой дивизии. После тяжелого боя, к 21:30, бригада вышла на южные и восточные окраины Масловой Пристани, где вела бой до темноты, после чего отошла на исходные позиции. Потери бригады составили 6 танков подбитыми, которые были эвакуированы, и 3 машины уничтоженными.

Большую помощь оборонявшимся войскам 7-й гвардейской армии оказывала авиация, в том числе 17-й воздушной армии. Самолеты-штурмовики и бомбардировщики 17-й воздушной армии совершили 5 июля до 200 самолето-вылетов и разрушили две переправы противника в районе Михайло-вка—Соломино, препятствуя выдвижению германских войск на восточный берег Донца. Активная оборона 7-й гвардейской армии позволила нанести противнику большие потери (около 2 тысяч человек только в 11-м армейском корпусе95).

В целом, введя в бой до 700 танков и САУ (по советской оценке96), за первый день операции группа армий «Юг» добилась больших успехов, чем это было в тот же день на северном фасе Курского выступа. Войска 4-й танковой армии на направлении главного удара успешно преодолели первую и наиболее укрепленную полосу обороны Воронежского фронта. При этом 48-й танковый корпус продвинулся на глубину 6—8 км, а 2-й танковый корпус прошел до 12—15 км, и на узком участке шириной 6—7 км вышел ко второму оборонительному рубежу. Войска оперативной группы «Кемпф» создали условия для сосредоточения основных сил на восточном берегу реки Северский Донец и завершения прорыва главной оборонительной полосы на Корочанском направлении.

Вместе с тем конечные рубежи наступления ударных соединений 4-й танковой армии были определены в первый день операции на глубине около 45 км от переднего края советской обороны97. Однако на направлении главного удара 48-го танкового корпуса моторизованная дивизия «Великая Германия» к исходу 5 июля еще только приблизилась к промежуточным тактическим рубежам, прорвав первую линию обороны противника и при поддержке 11-й танковой дивизии овладев Черкасским. В журнале боевых действий 4-й танковой армии сообщается о том, что дивизии «Великая Германия» потребовалось три часа на то, чтобы дойти до исходных рубежей, а затем еще 10 часов на то, чтобы пробиться к Черкасскому, которое, в соответствии с первоначальными планами, должно было быть захвачено к 9 часам утра. Самый глубокий прорыв на участке наступления 48-го танкового корпуса был совершен на левом фланге танковым полком 3-й танковой дивизии и составлял около 8 км. С. Ньютон приходит к выводу98, что из-за всех указанных выше ошибок и недочетов, допущенных при организации и проведении наступления 48-го танкового корпуса, он оказался не в состоянии решить поставленные на 5 июля боевые задачи скорее в результате некомпетентности немецкого командования, чем из-за силы обороны советских войск.

2-й танковый корпус СС добился большего успеха: дивизия лейбштандарт СС «Адольф Гитлер» прорвала главную линию советской обороны, продвинулась на 12 км и остановилась перед укрепленными позициями второй линии. Наступавшей уступом справа дивизии «Рейх» удалось достигнуть хоть и не такого впечатляющего, но тоже весьма значительного успеха. Однако потери эсэсовцев по стандартам германской армии оказались очень велики: части дивизии лейбштандарт СС «Адольф Гитлер» потеряли убитыми и ранеными 602 человека, 30 танков были повреждены или уничтожены, что составляло около 25 процентов общих потерь дивизии за 13 дней боев в ходе операции «Цитадель»; дивизия «Рейх» потеряла 290 человек убитыми и ранеными — это были самые крупные потери дивизии за один день сражения под Курском.

На правом фланге 4-й танковой армии 3-й танковый корпус оперативной группы «Кемпф» значительных результатов также не достиг: атака 6-й танковой дивизии в районе Белгорода успеха вообще не имела; действовавшей южнее 19-й танковой дивизии удалось переправить основные силы через Северский Донец и прорвать оборону противника на глубину 2—3 км; £ще южнее 7-я танковая дивизия продвинулась на 6—7 км. 106-я и 320-я пехотные дивизии армейского корпуса «Раус», действующие на правом фланге группы «Кемпф», смогли форсировать Донец, пробиться на 2—3 км в восточном направлении и блокировать железную дорогу Белгород— Волчанск, добившись выхода на исходный тактический рубеж операции. С другой стороны, 81-я гвардейская стрелковая дивизия 7-й гвардейской армии продолжала успешно вести оборону в районе Белгорода и Старого Города (Михайловского плацдарма); 78-я гвардейская стрелковая дивизия заняла новые позиции на рубеже Разумное—Крутой Лог; 72-я гвардейская и 213-я стрелковые дивизии удерживали восточную окраину Масловой Пристани, Приютовку и Безлю-довку. Немцам не удалось совершить прорыв первой оборонительной линии противника, а задача по выдвижению 6-й танковой дивизии в северном направлении, с целью обеспечения правого фланга 4-й танковой армии, осталась невыполненной. Оборона 7-й гвардейской армии в районе Белгорода, которую командование группы «Кемпф» именовало Белгородский бастион, устояла до 9 июля. На стыке двух ударных немецких группировок оказался вбит клин, откуда советские войска угрожали опасными ударами по их флангам.

В связи с этим в течение двух следующих суток 6-я танковая дивизия вынужденно перемещалась южнее, на участок наступления 7-й и 19-й танковых дивизий 3-го танкового корпуса, от которых теперь требовалось ликвидировать узел сопротивления противника под Белгородом наступлением с юга и юго-востока, а разделенная 168-я пехотная дивизия вплоть до 9 июля собирала вместе свои силы и сосредоточивала их на западном фланге корпуса99. Общие потери оперативной группы «Кемпф» за 5 июля, по советским данным, составили около 10 тысяч человек и до 200 танков100.

Таким образом, первый день операции показал ошибочность первоначальных расчетов германского командования, в особенности тех, которые касались результатов массированного танкового удара по советской обороне. В частности, не оправдались ожидания, связанные с применением новых танков типа «Пантера». Массовый выход из строя «Пантер» негативно повлиял на результативность боевых действий 48-го танкового корпуса. При этом относительно более успешные действия эсэсовских частей следует объяснить не только лучшей оперативной подготовкой их командования, боевым мастерством и высоким моральным духом личного состава, но также преимущественной поддержкой со стороны авиации.

Всего за 5 июля германская авиация произвела на Обо-янском и Корочанском направлениях около 3160 самолетовылетов, однако 2-й танковый корпус СС поддерживало до 400 самолетов, а 48-й танковый корпус — до 100 боевых машин (хотя, как отмечает генерал Зайдеман, 5 июля авиация

8-го корпуса стремилась действовать по направлению к стыку внутренних флангов двух танковых корпусов)101. Кроме этого, в начале июля командованием 8-го авиационного корпуса было сформировано так называемое «Боевое соединение Купфер» (нем. Wechrband Kupfer) в составе двух штурмовых и одной истребительной авиационных групп на базе штурмовой эскадры StG-2 под общим управлением командира эскадры подполковника Эрнста Купфера (Ernst Kupfer), специально предназначенное для обеспечения наступления наземной ударной группировки на южном фасе Курского выступа. 5 июля это элитное соединение поддерживало исключительно действия 2-го танкового корпуса СС. Всего в полосе наступления корпуса СС действовали две эскадры пикирующих бомбардировщиков и эскадра штурмовой авиации, совершившие 1406 боевых вылетов, в результате которых, по немецким данным, было уничтожено 7 танков, 30 артиллерийских орудий, 70 грузовиков, 9 складов боеприпасов и топлива, а собственные потери составили два самолета (сам Купфер в этот день совершил свой 600-й боевой вылет)102. До 70 процентов самолето-вылетов, произведенных германской авиацией, пришлось на долю боевой работы бомбардировочных частей. Истребительная авиация 8-го авиационного корпуса в течение дня гибко меняла свою тактику действий. После того как во второй половине дня советские ВВС резко увеличили количество работавших над полем боя самолетов-истребителей, германское командование приняло решение оставить тактику прикрытия ударных самолетов мелкими группами истребителей. Вместо этого бомбардировщики были полностью лишены эскорта, однако на подходе к зонам действия германской ударной авиации стали дежурить большие истребительные группы по 50—60 машин для перехвата советских истребителей, что обеспечивало защиту одновременно нескольким группам бомбардировщиков на основных направлениях наступления наземных войск. Общие потери 4-го воздушного флота за первый день наступления на южном фасе Курского выступа составили 58 машин, из которых 39 было уничтожено (в том числе 23 одномоторных истребителя и 5 самолетов типа Fw-190)103.

В то же время советская авиация и средства противовоздушной обороны, количественно представлявшие мощную силу, из-за неудачной группировки и организации боевых действий не смогли обеспечить надежное прикрытие своих войск от массированных вражеских ударов с воздуха (генерал Зайдеман объясняет это удачными действиями немецких истребителей, которые 5 июля уничтожили или повредили 200 советских самолетов, а 6 июля — 120, что очень близко к реальному значению потерь — в ходе боев 5 июля общие потери 2-й и 17-й воздушных армий составили 83 и 76 самолетов сответственно104). В течение 5 июля советские ВВС, действовавшие на южном фасе Курского выступа, совершили 1768 самолето-вылетов, в том числе 2-я воздушная армия — 1322, а 17-я воздушная армия — 446105, то есть в 1,8 раза меньше вылетов, чем противник, располагая примерно трехкратным превосходством в силах (с учетом 17-й воздушной армии).

При этом основную боевую работу 5 июля выполняла истребительная авиация. Как уже отмечалось, около 6 часов утра командующий 2-й воздушной армией генерал Красовский полностью ввел в бой 5-й истребительный авиационный корпус (части которого были вынуждены по ходу сражения переходить от выполнения задач по обеспечению авицион-ной контрподготовки к прикрытию своих наземных войск), затем весь 4-й истребительный авиационный корпус (для борьбы за господство в воздухе), а ко второй половине дня задействовал все имевшиеся истребительные авиационные части и соединения, поскольку требовалось еще обеспечить и боевую работу ударных самолетов. Сложившееся положение объяснялось тем, что советские летчики-истребители ввязывались в локальные бои с немецкими истребителями, не препятствуя действиям вражеских самолетов-бомбардировщиков и оставляя без защиты свои штурмовики и бомбардировщики. Соответственно, выполнение задачи прикрытия наземных войск требовало избыточного количества истребительной авиации, а потери летного состава и самолетов в истребительных частях 2-й воздушной армии оказались настолько велики, что это ограничило их активность в последующие дни. В то же время штурмовая авиация 2-й воздушной армии — 1-й штурмовой авиационный корпус и 291-я штурмовая авиационная дивизия в течение 5 июля обеспечила всего около 230 самолето-вылетов, причем мелкими группами от 6 до 12 машин, которые наносили разрозненные удары на широком фронте в полосе 6-й гвардейской армии, а со второй половины дня еще и в районе переправ противника через Северский Донец на участке 7-й гвардейской армии (общие потери при этом составили 27 самолетов-штурмовиков и 10 истребителей сопровождения)106. Экипажи 1-го бомбардировочного авиационного корпуса 2-й воздушной армии в первый день сражения совершили 115 самолето-вылетов, потеряв при этом 15 самолетов типа Пе-2 уничтоженными, а 3 машины — поврежденными (из 117 имевшихся в корпусе бомбардировщиков данного типа)107. После этого командование 2-й воздушной армии приняло не оправданное обстановкой решение временно прекратить активные действия силами 1-го бомбардировочного корпуса, что резко увеличило превосходство противника в весе бомбового залпа в наиболее ответственный период сражения. Против ограниченно использовавшихся шести бомбардировочных полков 2-й воздушной армии, оснащенных самолетами типа Пе-2, германское командование активно применяло восемь групп более грузоподъемных двухмоторных бомбардировщиков типа Ju-88 и Не- 111, вследствие чего боевой груз бомб, сброшенных за время оборонительной операции частями 2-й воздушной армии, составил 1244 тонны, а частями немецкого

8-го авиационного корпуса — около 7 тысяч тонн108.

Общие людские потери группы армий «Юг» за первый день операции составили около 6 тысяч человек (из которых до 600 убитыми)109, то есть около 2 процентов первоначальной численности ударных соединений. Однако потери бронетехники, в том числе поврежденных танков и САУ, оказались намного более значительными. Так, в 4-й танковой армии из 916 боеготовых танков, состоявших на вооружении двух танковых корпусов к утру 4 июля, к исходу 5 июля осталось 865 машин, причем в 48-м корпусе убыль составила около 20 процентов110 (см. табл. 1). С учетом потерь 3-го танкового корпуса общее число поврежденных и уничтоженных за сутки боевых машин, вероятно, превышало 100 единиц. По советским данным111, за 5 июля общие потери частей и соединений южной ударной группировки германских войск составили более 10 тысяч солдат и офицеров, около 200 танков и 180 самолетов. Основная часть пострадавших немецких танков и САУ была подбита огнем советской противотанковой артиллерии или получила повреждения на минных полях, хотя в последнем случае машины быстро восстанавливались. Боевые действия под Курском выявили недостаточную мощность советских противотанковых мин, которые не причиняли бронетехнике противника настолько серьезных повреждений, чтобы она вышла из строя на длительный срок112.

Потери советских частей и подразделений, которые приняли на себя первый удар немцев, составляли до 60 процентов личного состава и техники113. Однако задачи дня по соединению танковых корпусов 4-й танковой армии и оперативной группы «Кемпф» в районе Яковлева и к северу от Белгорода остались невыполненными. Коридор прорыва на Обоянском направлении был узким, что, при отсутствии резервов, обусловливало необходимость отвлечения основных сил ударной группировки для его расширения в сторону флангов и их укрепления. Это грозило потерей темпа наступления. Вместе с тем быстрый прорыв главной полосы обороны Воронежского фронта вызвал ожидавшийся немцами эффект — вовлечение в боевые действия советских стратегических и оперативных резервов. В ночь на 6 июля Сталиным был отдан приказ о передислокации сюда 27.-й армии из состава Степного фронта.

В свою очередь, командование Воронежского фронта решило ввести в бой второй эшелон своих войск — 1-ю танковую армию, а также 2-й и 5-й танковые и 35-й стрелковый гвардейские корпуса. К этому времени 1-я танковая армия, которой командовал генерал Михаил Катуков (начальник штаба генерал Михаил Шалин), состояла из 6-го (три танковые и мотострелковая бригады) и 31-го (три танковые бригады) танковых, а также 3-го механизированного (три механизированные, гвардейская танковая и танковая бригады) корпусов со средствами усиления: три истребительнопротивотанковых артиллерийских полка, два минометных и один гвардейский минометный полки, а также гвардейский минометный дивизион и батальон противотанковых ружей, всего около 40 тысяч человек личного состава, 419 орудий и минометов, 56 ракетных установок, 631 танк и 17 САУ114 (по другим данным115, по состоянию на 5 июля 1943 года силы и средства 1-й танковой армии Воронежского фронта насчитывали около 42 тысяч человек списочного состава, 192 орудия, 264 миномета, 556 исправных танков и 24 САУ, в том числе 12 типа СУ-76 и 12 СУ-122; по информации Генерального штаба Красной армии116, собственно 1-й танковой армии принадлежало 249 минометов калибров 82 и 120 мм, 20 противотанковых и 68 полевых орудий).

По плану командующего Воронежским фронтом предусматривались следующие варианты использования 1-й танковой армии в ходе операции117: 1) в случае нанесения противником главного удара из района Томаровка—Белгород в направлении на Обоянь 1-я танковая армия, взаимодействуя с 5-м гвардейским Сталинградским и 2-м гвардейским Та-цинским танковыми корпусами, а также с частями 69-й армии, контратакует в общем направлении Вознесеновка— Белгород; 2) при ударе противника из района Белгорода на Корочу 1-я танковая армия во взаимодействии с теми же соединениями контратакует противника в направлении Ко-рочи; 3) при наступлении противника в стыке Воронежского и Юго-Западного фронтов 1-я танковая армия в действие не вводится и остается на месте. Кроме подготовки контратак в указанных направлениях, 1 -я танковая армия имела задачу подготовить оборону: 3-м механизированным корпусом на рубеже Студенок—совхоз «Сталинский»—Владими-ровка—Орловка; 6-м танковым корпусом по северному берегу реки Псел.

В первый день оборонительного сражения соединения 1-й танковой армии находились в районах сосредоточения и были готовы к немедленному выступлению. Установив, что главный удар противник наносит на Обоянь, в 16:40 5 июля Ватутин приказом потребовал от командующего 1-й танковой армией Михаила Катукова к 22 часам выдвинуть соединения его армии из района дислокации (Белое—Ивня— Обоянь) во вторую полосу обороны фронта, развернув их в двухэшелонном построении на 52-километровом участке: Меловое—Раково—Шепелевка (6-й танковый корпус, в пер-вбм эшелоне на второй полосе обороны на участке 90-й гвардейской стрелковой дивизии 6-й гвардейской армии); Алексеевка—Сырцев—Яковлево (3-й механизированный корпус, в первом эшелоне на второй полосе обороны на участке 51-й гвардейской стрелковой дивизии 6-й гвардейской армии); Владимировка—Орловка (31-й танковый корпус, во втором эшелоне на прежнем рубеже обороны 3-го механизированного корпуса, на удалении до 18 км от переднего края)118. Танковой армии были поставлены следующие боевые задачи: 1) ни при каких обстоятельствах не допустить прорыва противника в направлении Обояни; 2) быть в готовности с рассветом 6 июля перейти в контрнаступление в общем направлении на Томаровку; 3) танки в обороне окопать и тщательно замаскировать. В 22 часа 5 июля распоряжением командующего фронтом в оперативный резерв 1-й танковой армии была дополнительно передана отдельная танковая бригада из состава 38-й армии, которая сосредоточивалась в районе южнее Обояни. С подходом, соединений 1-й танковой армии, количество артиллерийских средств в полосе 6-й гвардейской армии возрастало на 85 процентов119.

Согласно этому же приказу Ватутина к 24 часам 5 июля в район Тетеревина выдвигался 5-й Сталинградский танковый корпус, а в район Гостищева 2-й Тацинский танковый корпус — оба в готовности с рассветом 6 июля перейти в наступление в направлении Раково—Белгород. Силами 5-го гвардейского Сталинградского танкового корпуса предполагалось действовать на Прохоровском направлении, а 2-го гвардейского Тацинского — на Корочанском. По замыслу контрудара 5-й гвардейский танковый корпус (по списочному составу в трех танковых ^мотострелковой бригадах, а также тяжелом танковом полку корпуса насчитывалось 218— 222 танка, в том числе 131 танк типа Т-34), сосредоточивавшийся западнее хутора Тетеревино, наступал на участке 12 км в направлении Быковки — на левом фланге 51-й гвардейской стрелковой дивизии, а 2-й гвардейский танковый корпус (по списочному составу в трех танковых и мотострелковой бригадах, а также тяжелом танковом полку корпуса насчитывалось 227 танков, в том числе 131 танк типа Т-34) должен был развернуться на 10-километровом участке Гостищево— Сажное, занять оборону в полосе 375-й стрелковой дивизии и быть готовым во взаимодействии с частями 5-го гвардейского танкового корпуса перейти в атаку в направлении на Гремучий120. По информации Генерального штаба Красной армии121, 2-й и 5-й гвардейские танковые корпуса имели 190 минометов калибров 82 и 120 мм, 40 противотанковых и 48 полевых орудий. Оба танковых корпуса передавались в оперативное подчинение командующего 6-й гвардейской армией генерала Чистякова. Соответствующие приказы их командующим генералу Андрею Кравченко (5-й гвардейский танковый корпус) и полковнику Алексею Бурдейному (2-й гвардейский танковый корпус) были отданы около 16:30 5 июля.

В общие задачи танковых войск второго эшелона Воронежского фронта входило: укрепить оборону стрелковых соединений 6-й гвардейской армии; не допустить прорыва противника на Обоянь; с рассветом 6 июля совместно с частями 6-й гвардейской армии нанести контрудар на участке Тома-ровка—Белгород122, по аналогии с тем, как это на Центральном фронте осуществил его командующий генерал Рокоссовский. Всего для проведения контрудара к утру 6 июля было сосредоточено более 1050 танков, из которых 754 типа Т-34123.

Резервный 35-й гвардейский стрелковый корпус (три гвардейские стрелковые дивизии, 184 противотанковых и 112 полевых орудий, 362 миномета калибров 82 и 120 мм124) был разделен на части — командующий корпусом генерал Сергей Горячев получил задачу к 3 часам ночи 6 июля выдвинуть 93-ю гвардейскую стрелковую дивизию в район юго-западнее Прохоровки. Эта дивизия, которой командовал генерал Владимир Тихомиров (Владимир Васильевич Тихомиров), передавалась в распоряжение 69-й армии с целью не допустить развития удара противника в северо-восточном направлении, в стык 6-й и 7-й гвардейских армий, для чего должна была занять рубеж обороны Петровка—совхоз Октябрьский— Правороть, за 183-й стрелковой дивизией 69-й армии. В гвардейском соединении генерала Тихомирова насчитывалось более 9,4 тысячи человек личного состава, 91 орудие и 175 минометов125. Две другие гвардейские стрелковые дивизии 35-го корпуса (92-я и 94-я) передавались в оперативное подчинение 7-й гвардейской армии для использования на Корочан-ском направлении, так же как и две дивизии из состава 69-й армии, до этого занимавшие тыловой рубеж обороны, — 111-я и 270-я.

В целом, задействовав для контрудара 1-ю танковую армию и оба танковых корпуса, а стрелковый корпус разделив и выдвинув к переднему краю тактической зоны обороны, Ватутин израсходовал все оперативные резервы фронта. В дальнейшем, в случае неблагоприятного развития обстановки, он мог рассчитывать только на переброску частей и соединений с неатакованных участков, на что требовалось время и значительные организационные усилия (в том числе по преодолению активного и пассивного сопротивления командующих армиями, которые не желали ослаблять свои объединения), а также на использование стратегических резервов Ставки Верховного Главнокомандования, привлечение и уничтожение которых составляло фактическую цель операции «Цитадель». Соответственно, уже 5 июля командование 40-й армии получило указание передать в резерв фронта 86-ю отдельную танковую бригаду, которая по плану готовилась к нанесению контрудара в направлении Черкасского, а теперь должна была выйти в район южнее Обояни и занять оборону на дороге Белгород—Обоянь, чтобы не допустить прорыва танков противника.

Выполняя приказ командующего фронтом, 1-я танковая армия перекрыла наиболее танкоопасное, по мнению генерала Катукова, направление в полосе обороны 6-й гвардейской армии — шоссе Симферополь—Москва в районе Яковлева. При этом 3-й механизированный корпус (три механизированные, две танковые бригады) совершал марш танками и артиллерией днем 5 июля по двум маршрутам и, пройдя 20 км, вышел в свой район в тот же день с наступлением темноты, а его пехота, вследствие отсутствия транспорта, достигла новый рубеж обороны только к рассвету 6 июля. 6-й и 31-й танковые корпуса выступили для занятия указанных им рубежей обороны с наступлением темноты, каждый по двум заранее намеченным маршрутам: 6-й танковый корпус (три танковые и одна мотострелковая бригады) с приданным ему гвардейским минометным полком, пройдя 35—40 км, к 3 часам 6 июля сосредоточился в новом районе; 31-й танковый корпус (три танковые бригады) закончил сосредоточение к 24 часам 5 июля. По информации советских источников126, германской разведке не удалось заблаговременно раскрыть нахождение 1-й танковой армии в местах ее сосредоточения, авиация противника ни разу не бомбардировала расположение корпусов армии в исходных районах и их походные порядки на марше, появление танковых соединений на втором оборонительном рубеже 6-й гвардейской армии в ходе сражения оказалось неожиданным для немцев.

Выдвинувшись в новые районы, штабы танковых частей приступили к организации обороны и установлению связи с действующими впереди стрелковыми соединениями. В корпусах первого эшелона были выставлены танковые засады силой от взвода до роты, причем танки, выделенные в засады, были окопаны. Артиллерия заняла огневые позиции в боевых порядках пехоты в готовности к стрельбе прямой наводкой. В танковых бригадах были выделены ударно-маневренные танковые группы силой до батальона с задачей борьбы с немецкими танками, прорвавшимися в глубину обороны. Всего в первом эшелоне танковая армия имела 419 танков и САУ, 158 орудий, 299 минометов (включая реактивные установки)127.

Расположение в первом эшелоне армии не двух танковых, а танкового и механизированного корпусов впоследствии вызвало критику этого оперативного решения Катукова. В частности, маршал Ротмистров в своих воспоминаниях отмечает128, что при обсуждении с генералом Ватутиным действий танковых войск в оборонительных боях на Курской дуге командующий Воронежским фронтом высказал мнение, что он допустил ошибку, утвердив решение генерала Катукова на оперативное построение 1-й танковой армии. Ватутин посчитал, что командующий 1-й танковой армией осложнил и без того неудачное для советских войск развитие ситуации тем, что вместо обоих танковых корпусов (6-го и 31-го) поставил в первый эшелон 6-й танковый и 3-й механизированный корпуса. Ротмистров согласился с командующим фронтом в том, что не следовало использовать механизированный корпус в первом эшелоне, поскольку, полностью укомплектованный хорошо подготовленным личным составом и боевой техникой, он все же уступал танковому корпусу по количеству боевых машин, а также в маневренности и силе удара. Вместе с тем, насчитывая пять бригад, в том числе одну танковую, оснащенный мощной противотанковой артиллерией, 3-й механизированный корпус, наступая во втором эшелоне, мог бы под прикрытием танковых корпусов развернуться на выгодном рубеже и успешно отражать танковые атаки противника, а с подходом резервных соединений фронта окончательно остановить врага.

В действительности выведенный во второй эшелон 31-й танковый корпус был сформирован незадолго до Курской битвы и практически не имел собственной моторизованной пехоты, артиллерии (по некоторым данным, в корпусе было только 16 орудий и 13 минометов129) и транспорта, следовательно, значительно уступал другим армейским корпусам по общей ударной силе и маневренности, а 3-й механизированный представлял собой мощное, сплоченное и опытное боевое соединение130. Относительно бронетехники 3-й механизированный корпус 1-й танковой армии в составе трех механизированных и двух танковых бригад насчитывал 195 танков (по другим данным — 250 танков), из которых 35 легких типа Т-70; 6-й танковый корпус в составе трех танковых и одной мотострелковой бригад — 155 танков (по другим данным — 169 танков), из них 32 танка Т-70; 31-й танковый корпус в составе трех танковых бригад — 175 танков (по другим данным — 196 танков), среди них 42 танка Т-70131.

С другой стороны, несмотря на вроде бы налаженную систему связи, предусматривавшую дублирующие каналы и различные варианты взаимодействия объединений фронта, контакта со 2-м и 5-м гвардейскими танковыми корпусами у Катукова не было, поэтому, как и в начале войны, ему пришлось направлять офицеров связи132. При этом командующий

3-м механизированным корпусом генерал Семен Кривоше-ин, ответственный за обеспечение стыка с левофланговым соединением, так и не установил связь и не организовал взаимодействие с командованием 5-го гвардейского танкового корпуса, вышедшего к вечеру 5 июля в район 2—4 км севернее села Лучки (Южные)133.

В свою очередь, командование 6-го танкового корпуса к утру 6 июля также не имело связи со штабом 67-й стрелковой дивизии полковника Баксова, отошедшей в полосу обороны корпуса, а также со штабом 90-й гвардейской стрелковой дивизии полковника Чернова, на участке которой сосредоточился корпус. Поэтому, как утверждает командующий 6-м танковым корпусом генерал Андрей Гетман134, он ориентировался в обстановке исключительно на основании сведений отдельного разведывательного автобронебатальона, высланного ночью на южный берег реки Пены.

В то же время член Военного совета 1-й танковой армии генерал Николай Попель вспоминает135, что разведывательная группа из 10 танков, высланная в сторону противника командованием 6-го танкового корпуса, была полностью уничтожена, не успев ничего сообщить. По мнению Попеля, причина этой неудачи заключалась в том, что начальник штаба танкового корпуса организовывал разведку в состоянии алкогольного опьянения.

Вместе с тем Попель называет этого начальника штаба «полковник Корниенко», но такого офицера среди командного состава 1-й танковой армии во время войны не было, хотя очень схожую фамилию носил начальник штаба 3-го механизированного корпуса полковник Владимир Копиен-ко, тогда как начальником штаба 6-го танкового корпуса являлся полковник Иван Ситников136. Соответственно, воспоминания Попеля могут относиться к 3-му механизированному корпусу.

В полосе 7-й гвардейской армии, получив указания командующего фронтом на проведение контрудара, генерал Шумилов по сложившейся обстановке решил основные усилия сосредоточить на полной ликвидации плацдарма противника, захваченного немцами на восточном берегу реки Северский Донец юго-восточнее Белгорода. Для этого было задумано в 3:30 6 июля атаковать плацдарм двумя сводными боевыми группами, сформированными из частей второго эшелона и резервов, первая из которых подчинялась командующему 25-м гвардейским стрелковым корпусом генералу Сафиулину, а вторая — командующему 24-м гвардейским стрелковым корпусом генералу Васильеву. Первая группа включала 73-ю гвардейскую стрелковую дивизию, 30-ю армейскую истребительно-противотанковую артиллерийскую бригаду, 167-й отдельный танковый полк (39 танков, в том числе 32 танка типа Т-34137), 1438-й самоходно-артиллерийский полк (6 легких танков, 9 САУ типа СУ-76 и 12 типа СУ-122138), 265-й гвардейский пушечный артиллерийский полк, 97-й и 309-й гвардейские минометные полки, инженерный батальон. Эта группа должна была нанести удар с рубежа Белов-ское—совхоз «Батрацкая дача» в направлении на Крутой Лог—Нижний Ольшанец. Вместе с тем генерал Сафиулин выдвинул 73-ю гвардейскую стрелковую дивизию гвардии полковника Семена Козака из второго эшелона на рубеж Генераловка—Гремячий, непосредственно за позициями 78-й гвардейской стрелковой дивизии, поскольку ей ставилась задача не только участвовать в контрударе, но и укрепить оборону на угрожаемом направлении.

Вторая группа основными силами наносила удар из района урочища Шебекинская Дача в направлении Масловой Пристани — для этого задействовались 213-я стрелковая дивизия полковника Буслаева и 27-я гвардейская танковая бригада, а частью сил должна была наступать из района Гремячий—совхоз «Поляна» на Крутой Лог (в этот отряд вошли 201-я отдельная танковая бригада, 1529-й тяжелый самоходный и 1669-й истребительно-противотанковый артиллерийские полки под общим управлением командира 201-й танковой бригады полковника Ивана Афиногеновича Таранова). Расположенный вдоль берега реки Корень протяженный лесной массив служил удобным исходным районом для скрытной подготовки контрудара, а сосредоточение и развертывание группы прикрывал противотанковый район у Шебекина, который оборонялся 793-м стрелковым полком 213-й стрелковой дивизии, истребительно-противотанковой артиллерийской батареей и двумя саперными взводами, установившими на подходах к району 1700 противотанковых и 500 противопехотных мин, а также 700 кг управляемых и неуправляемых фугасных подрывных зарядов139.

Именно для реализации данного плана в оперативное подчинение 7-й гвардейской армии были переданы две стрелковые дивизии 35-го гвардейского стрелкового корпуса, а также две стрелковые дивизии из состава 69-й армии. 94-я гвардейская стрелковая дивизия под командованием гвардии полковника Ивана Русских (в июле 1944 года осужден к лишению свободы по обвинению в незаконном присвоении воинского продовольствия, неоднократно совершаемом в период с июля по ноябрь 1943 года, несмотря на строгие предупреждения командования 69-й армии) и 92-я гвардейская стрелковая дивизия гвардии полковника Василия Трунина (Василий Федорович Трунин) из состава 35-го гвардейского стрелкового корпуса занимали оборону в районе Корочи и юго-западнее города. 111-я и 270-я стрелковые дивизии из состава 69-й армии в ночь с 5 на 6 июля выдвинулись с тылового рубежа обороны в направлении Шебеки-на, к юго-востоку от участка прорыва. С прибытием этих соединений в ночь с 5 на 6 июля 15-я гвардейская стрелковая дивизия генерала Емельяна Василенко отводилась командованием 7-й гвардейской армии на рубеж Неклюдово— Чураево, для укрепления обороны по восточному берегу реки Корень, а ее место во втором эшелоне 24-го стрелкового корпуса занимала 111-я стрелковая дивизия полковника Андрея Петрушина. 270-я стрелковая дивизия под командованием полковника Ивана Беляева (Иван Петрович Беляев) сосредоточивалась в районе Шебекина, оставаясь в резерве 7-й гвардейской армии.

В ночь с 5 на 6 июля части 244-й и 262-й ночной бомбардировочных авиационных дивизий 17-й воздушной армии выполнили 123 самолето-вылета с целью разрушить переправы и блокировать переход германских войск через Северский Донец140.

2.2. Действия 6 июля

В этот день командование 4-й танковой армии планировало продолжить наступление на Обоянском направлении, нанеся удары по трем направлениям: из района Черкасское на Завидовку и Алексеевку; на участке Ольховка—Сырцево; в направлении Яковлева.

С утра 6 июля соединения 4-й танковой армии должны были произвести перегруппировку, чтобы 2-й танковый корпус СС, который в первый день наступления добился наибольших успехов, прорвал вторую полосу обороны противника и вышел на Прохоровское направление, а левый край его участка в районе шоссе Белгород—Курск приняли соединения 48-го танкового корпуса, продолжая наступать на Обо-янь. Соответственно, немцы планировали возобновить атаки в полосе 6-й гвардейской армии, нанося главные удары на двух узких участках: 48-й танковый корпус на участке Коровино—Черкасское, продвигаясь левым флангом на Обо-янь, а правым на Яковлево, для соединения со 2-м танковым корпусом СС; 2-й танковый корпус СС на участке Стрелецкое—Ерик.

Примерно в это же время (с рассвета 6 июля) должен был состояться запланированный Ватутиным контрудар войск Воронежского фронта с участием пяти танковых и механизированных корпусов, однако командование 1-й танковой армии считало его нецелесообразным. Катуков в своих воспоминаниях указывает141, что немецкие тяжелые танки новых типов превосходили советские по вооруженности и могли успешно вести огневой бой на дистанции до 2 км, вне зоны досягаемости огня 76,2-мм пушек танков типа Т-43—76, которые составляли до 70 процентов машин в общей массе советской бронетехники, собранной в районе Курского выступа142. Поэтому выгоднее было встретить противника на заранее подготовленных рубежах, используя низкую маневренность тяжелых немецких машин, и нанося ему потери в ближнем бою, когда советские танки могли результативно действовать из засады и с укрытых позиций. Такие соображения начальник штаба 1-й танковой армии генерал Михаил Шалин доложил командующему фронтом, но к сроку намеченного контрудара ответа не получил.

Поэтому, действуя согласно приказу, около 5 часов утра 6 июля на Томаровском направлении перешли в наступление части 3-го механизированного корпуса 1-й танковой армии, которые атаковали позиции 2-го танкового корпуса

СС южнее Яковлева. Как и ожидалось, атакующие действия танковых и механизированных бригад успеха не имели, войска 1-й танковой армии понесли большие потери — так, в 49-й танковой бригаде 3-го механизированного корпуса, которой командовал подполковник Бурда, потери бронетехники составили около 60 процентов от первоначального состава143. Тогда Катуков, минуя Ватутина, связался со Ставкой Верховного Главнокомандования и доложил обстановку Сталину. Спустя короткое время Ватутин лично сообщил Катукову об отмене приказа о контрударе и указал ему перейти к обороне144.

Интересно, что командир 6-го танкового корпуса генерал Андрей Гетман вспоминает, как перед началом контрудара генерал Катуков не рекомендовал ему уделять много внимания подготовке обороны, поскольку утром все равно придется идти в наступление145. На основе этого Гетман делает вывод, что тогда еще не все верно оценивали силу ударов противника. Поэтому вполне возможно, что к выводу о необходимости прекратить контрудар сам Катуков пришел уже после его начала, в связи с неудачным развитием боевых действий.

Специфической особенностью оперативного почерка генерала Михаила Катукова являлся такой оперативно-тактический прием, как организация засадных действий, что характеризует самого Катукова как личность осторожную, не склонную к импровизации на поле боя и предпочитающую по возможности беречь силы. По свидетельству члена Военного совета 1-й танковой армии генерала Николая Попе-ля146, тактика борьбы с вражескими танками из засад и укрытий была «...страстью Катукова», излюбленным способом действий этого военачальника и подобранных им командных кадров 1-й танковой армии. Именно благодаря такому оперативному почерку Катуков в 1941 году был замечен высшим советским командованием и добился быстрой военной карьеры — после успешных боев против 4-й танковой дивизии 24-го моторизованного армейского корпуса 2-й танковой группы вермахта147.

Учитывая развитие событий утром 6 июля 1943 года, можно заключить, что, в отличие от большинства других советских военачальников, Михаил Катуков не был готов приносить в жертву людей и технику с одной только целью любым путем ослабить противника. Катуков стремился действовать осмысленно и адекватно ситуации, поэтому его приверженность методу боя из засад показывает, что фактически он признавал превосходство германских бронетанковых войск в открытом бою против советских танковых и механизированных частей и соединений. Учитывая это превосходство, командование 1-й танковой армии использовало соответствующую тактику боя и оперативно-тактические методы и приемы ведения оборонительной операции в целом — маневр с целью своевременного расположения войск на заранее подготовленных укрытых позициях на танкоопасных направлениях. Однако если командующий Воронежским фронтом генерал Ватутин в июле 1943 года смирился с самостоятельностью Катукова, то маршал Жуков на посту командующего 1-м Белорусским фронтом в апреле 1945 года жестко пресек попытки командования 1-й танковой армии проявить осторожность в ходе прорыва обороны 9-й немецкой армии в районе Зеелова (Zeelow, Зееловские высоты).

16 апреля 1945 года Катуков получил от Жукова приказ ввести в бой 1-ю гвардейскую танковую армию с целью прорыва тактической зоны обороны противника во взаимодействии с частями 8-й гвардейской армии. Когда Катуков, наблюдая потери танковой армии, попытался организовать маневр бронетанковыми частями, чтобы отыскать слабое место в обороне немцев, то 17 апреля Жуков издал приказ, согласно которому танковая армия Катукова, имея колоссальные силы и средства, топчется перед слабым противником, поскольку сам Катуков и его командиры корпусов за действиями войск не наблюдают, отсиживаясь далеко в тылу, за 10—12 км148.

Эти нарекания Жукова вызвали у командования 1-й гвардейской танковой армии такое неприятие, что тот же член Военного совета армии генерал Попель в своих позднейших воспоминаниях совершенно откровенно называет маршала «наполеончиком», жестко критикуя его за грубость с подчиненными и хамскую привычку унижать того, кто в силу армейской субординации лишен возможности ответить на оскорбления149.

Отразив советский контрудар, после полуторачасовой артиллерийской подготовки немцы продолжили наступление на Обоянь, действуя в основном по двум направлениям — из района Черкасского на Покровку, а также из района Выковки вдоль Обоянского шоссе. Командование 48-го и 2-го СС танковых корпусов вновь организовало свои силы в виде боевых групп, которые определяли уязвимость и прочность советской обороны, атакуя на разных участках. Там, где намечался успех, немцы вводили в бой дополнительные силы бронетехники и моторизованной пехоты.

48-й танковый корпус атаковал тремя дивизионными боевыми группами на узком участке Коровино—Черкасское, стремясь продвинуться в северном и северо-восточном направлениях. Атаки поддерживала с воздуха немецкая авиация, совершившая до 200 боевых вылетов в этом секторе.

На левом фланге корпуса продолжала действовать боевая группа 3-й танковой дивизии, вновь развернувшая наступление против 210-го гвардейского стрелкового полка 71-й гвардейской дивизии, оборонявшегося на рубеже Сетное—Красный Починок. Поскольку после двух дней боев 210-й полк уже понес значительные потери, для его поддержки была привлечена дивизионная и корпусная артиллерия. По приказу командира 22-го гвардейского стрелкового корпуса генерала Ибянского по наступающему противнику был нанесен огневой удар средствами 151-го и 193-го гвардейских артиллерийских полков 71-й и 90-й гвардейских стрелковых дивизий и артиллерийских частей усиления, поддерживающих эти дивизии. Однако это лишь несколько замедлило развитие атаки 3-й танковой дивизии. Около 10 часов 6 июля боевая группа дивизии вышла на окраины села Красный Починок и завязала бои в самом населенном пункте. К исходу дня 210-й стрелковый полк подполковника Воронкина был вынужден оставить населенные пункты Сетное и Красный Починок и отойти на юго-восточную окраину села Зарытое.

Одновременно подразделения немецкой 332-й пехотной дивизии продолжили наступление в направлении Дмитриевки на участке 213-го гвардейского стрелкового полка 71-й гвардейской дивизии и вытеснили русских из населенного пункта Новая Горянка.

Как видно, стрелковые части 22-го гвардейского стрелкового корпуса 6-й гвардейской армии Воронежского фронта не выдержали удара и отступили. Дальнейшее продвижение вражеских танков и пехоты было остановлено силами 6-го танкового корпуса 1-й танковой армии.

Пока шел бой за Красный Починок, основные силы боевой группы 3-й танковой дивизии обошли это село и продвинулись на подступы к селу Завидовка на южном берегу реки Пены. Здесь немцы попытались в нескольких местах с ходу форсировать Пену на участке Чапаев (Чапаево) — Ше-пелевка, в полосе 6-го танкового корпуса 1-й танковой армии, стремясь овладеть опорным пунктом в селе Раково и создать плацдарм для дальнейшего наступления.

Накануне 6-й танковый корпус русских занял оборону на фронте протяженностью 13 км, от села Меловое до Ракова и Шепелевки. Командующий корпусом генерал Гетман развернул в первом эшелоне 22-ю и 200-ю танковые и 6-ю мотострелковую бригады, тогда как 112-я танковая бригада оставалась в резерве. На участок Чапаев—Шепелевка генерал Гетман заранее выдвинул корпусную артиллерию — 79-й и 270-й гвардейский минометные полки (два дивизиона 79-го полка реактивных минометов были переданы корпусу из 6-й гвардейской армии). Кроме того, 86-я отдельная танковая бригада полковника Василия Агафонова (Василий Сергеевич Агафонов) и 59-й отдельный танковый полк, переброшенные с участка 40-й армии, были направлены для поддержки стрелковых подразделений 90-й гвардейской стрелковой дивизии 6-й гвардейской армии, занявших оборонительные позиции на южном берегу реки

Пены150. Таким образом, в районе Чапаево—Раково—Шепе-левка—Завидовка оказалось сосредоточено 200—250 советских танков и САУ.

Около 10 часов боевые группы немецкой 3-й танковой дивизии — танки и панцер-гренадеры на бронетранспортерах — в четырех колоннах начали выдвигаться в направлении Раково—Шепелевка, но за 2—3 км от позиций противника оказались под сильным артиллерийско-минометным обстрелом. Развернув боевые порядки, немцы с 11 часов четырежды атаковали оборонительный рубеж 6-го танкового корпуса силами до 150 танков151, каждый раз при поддержке авиации, которая группами по 60—70 самолетов бомбардировала боевые порядки и артиллерийские позиции советских войск, однако все атаки были отражены организованным огнем. Основной удар был нанесен в полосе 6-й мотострелковой и 22-й танковой бригад, которыми командовали полковники Иван Елин и Нил Веденичев. По утверждению генерала Гетмана152, в ходе боя, длившегося до 16 часов, было подбито и уничтожено около 70 немецких танков. Причем только теперь немецкие командиры выяснили, что хотя река Пена мелкая, но имеет крутые и вязкие берега, а пойма реки заболочена, вследствие чего преодолеть ее с ходу для танков невозможно.

В то же время боевым группам моторизованной дивизии «Великая Германия» и 11-й танковой дивизии удалось к 14:30 овладеть районами населенных пунктов Алексеевка и Луханино, вытеснив оттуда части 67-й гвардейской стрелковой дивизии, и выйти к оборонительному рубежу 3-го механизированного корпуса генерала Кривошеина.

Полковые артиллерийские группы 67-й дивизии и батареи ее 138-го гвардейского артиллерийского полка пытались плотным прицельным огнем прямой наводкой остановить вражеские танки — до 100 боевых машин, в том числе «Тигры» и «Пантеры», но были частью уничтожены, а частью отошли на запасные и отсечные позиции. Полковник Аркадий Николин, командовавший артиллерией 67-й гвардейской стрелковой дивизии, погиб в боях 6 июля, при авиационном налете. Командиру 138-го артиллерийского полка гвардии майору Георгию Ковтунову неоднократно приходилось отдавать приказы на открытие огня по своим подразделениям и батареям, вызвавшим огонь на себя. Однако прорыв боевой группы немецкой 3-й танковой дивизии на рубеже правого соседа — 71-й гвардейской стрелковой дивизии, привел к отходу и 67-й стрелковой дивизии.

В то же время 3-й механизированный корпус генерала Кривошеина развернулся на 19-километровом фронте Алек-сеевка—Яковлево, имея в первом эшелоне 1, 3 и 10-ю механизированные и 1-ю гвардейскую танковую бригады. Второй эшелон составляла 49-я танковая бригада. Боевые порядки бригад строились в один эшелон с резервом, который в танковых бригадах включал танковую роту, а в механизированных — танковый полк без танковой роты. На этом же рубеже вдоль речек Пена и Лухана закрепились гвардейские стрелковые части 90-й гвардейской стрелковой дивизии. В течение всей второй половины дня 6 июля здесь шли ожесточенные бои — советские механизированные части, окопав свои танки и артиллерию, действовавшие с использованием всех преимуществ позиций, расположенных на возвышенности, вместе с пехотой отразили четыре атаки немцев, проводившиеся силами до 220 танков при поддержке авиации (работе немецких бомбардировщиков активно препятствовали части 205-й истребительной авиационной дивизии полковника Юрия Немцевича из состава 5-го истребительного авиационного корпуса). На правом фланге 3-го механизированного корпуса части 1-й и 10-й механизированной бригад полковников Ивана Яковлева (Иван Иванович Яковлев) и Федора Липатенкова (Липатенко) отражали атаки танкового и пан-цер-гренадерского полков моторизованной дивизии «Великая Германия». В центре 3-я механизированная бригада полковника Амазаспа Бабаджаняна оборонялась против боевой группы немецкой 11-й танковой дивизии. Трижды отдельные группы немецких танков преодолевали огонь противотанковой артиллерии и противотанковых ружей и прорывались через боевые порядки мотострелковых батальонов, но отступали после контратак танковых полков механизированных бригад из глубины обороны. В итоге боевая группа в составе 1-го батальона панцер-гренадерского полка майора Ремера, усиленного танками, прорвавшаяся в район села Дуброво (Дуброва), была вынуждена занять круговую оборону на высоте 247,2 и вести бои в окружении.

Тем не менее, выявив предварительными атаками стык 3-й механизированной и 1-й гвардейской танковой бригад противника на участке между Яковлевом и хутором Сырцев, танковый батальон и панцер-гренадеры 11-й танковой дивизии около 15—17 часов выбили русских из Ольховки. После этого оборона 1-й и 3-й механизированных бригад 3-го механизированного корпуса была еще восемь раз атакована из района Ольховки боевыми группами 11-й танковой дивизии и дивизии «Великая Германия», с привлечением до 100 танков, также поддержанных авиацией, которые стремились прорваться через Сырцев на Верхопенье. Однако, потеряв здесь до 40 танков (по советским данным153), соединения 48-го танкового корпуса вынуждены были прекратить атаки.

Вместе с тем, не достигнув успеха в полосе обороны 6-го танкового и 3-го механизированного корпусов, командование 4-й танковой армии нанесло еще один мощный удар восточнее, на стыке участков 3-го механизированного и 5-го гвардейского Сталинградского танкового корпусов.

Командование 2-го танкового корпуса СС с утра 6 июля было вынуждено организовывать оборону, чтобы отразить атаки 1 -й танковой армии Воронежского фронта из района Яковлева. Только части правофланговой танковой дивизии «Мертвая голова» с утра перешли к активным действиям с целью отбросить советские войска за реку Липовый Донец и расширить коридор прорыва в сторону восточного фланга

4-й танковой армии. К 9 часам боевой группе дивизии удалось овладеть селом Непхаево, выбив оттуда подразделения 155-го гвардейского стрелкового полка 52-й стрелковой дивизии, который был отрезан от основных сил соединения в ходе боев 5 июля.

Примерно в это же время командование эсэсовского корпуса окончательно убедилось, что противник на их участке перешел к обороне, поэтому продолжило операцию. Около 11:20—11:30, после авиационных ударов (группами по 50 самолетов) и полуторачасовой артиллерийской подготовки из района Козьмо-Демьяновки в направлении Яковлева, атаковали две другие танковые дивизии корпуса СС (западнее — дивизия.лейбштандарт СС «Адольф Гитлер», восточнее — дивизия «Рейх»). Вначале эсэсовцы встретили упорное сопротивление танковой роты 1-й гвардейской танковой бригады 3-го механизированного танкового корпуса и частей

51- й гвардейской стрелковой дивизии 23-го корпуса 6-й гвардейской армии, занимавших позиции на высоте в одном километре южнее Яковлева. К утру 6 июля дивизия генерала Таварткиладзе была усилена 230-м и 245-м отдельными танковыми полками, ранее находившимися в распоряжении

52- й и 67-й стрелковых дивизий154, так что, учитывая танковую роту, на позициях вокруг Яковлева было сосредоточено не менее 60—65 советских танков. Кроме того, уже в ходе завязавшегося боя генерал Катуков приказал командующему 3-м механизированным корпусом генералу Кривошеину вновь ввести в бой основные силы 1-й гвардейской танковой бригады полковника Горелова, выведенные во второй эшелон после неудачного утреннего контрудара. Плотный огонь бронетехники и противотанковой артиллерии, сосредоточенных на узком участке вдоль шоссе Белгород—Курск, вынудил боевую группу дивизии лейбштандарт СС «Адольф Гитлер» приостановить фронтальные атаки на Яковлево155.

В то же время восточнее, на участке Яковлево—Лучки (Южные), где наступала дивизия «Рейх», немцы обнаружили относительно слабо защищенный участок протяженностью около 5 км в центре позиций 51-й стрелковой дивизии156. Оборонительный рубеж здесь занимали 156-й стрелковый полк дивизии (в составе двух батальонов, поскольку третий батальон ранее был передан на усиление 52-й стрелковой дивизии полковника Некрасова), подразделения истребительно-противотанковой артиллерии (противотанковый опорный пункт у села Лучки защищали истребительно-противотанковый артиллерийский дивцзион, минометный батальон и рота противотанковых ружей), а также подразделения 6-й гвардейской мотострелковой бригады 5-го гвардейского танкового корпуса, которой командовал гвардии полковник Александр Щекал157. Подготавливая контрудар, командование Воронежского фронта не обеспечило занятие бронетехникой этого участка, «локтевой» связи между 3-м механизированным и 5-м гвардейским танковым корпусами так и не было установлено.

Около 13 часов дивизия «Рейх» сосредоточила сильную боевую группу в роще в 5 км юго-восточнее Яковлева (до двух пехотных полков и около 200 танков, по советским данным)158. Оттуда боевая группа атаковала на узком фронте около 2 км в направлении на Лучки (Южные), к 14 часам прорвала оборону русских на правом фланге 156-го стрелкового полка 51-й дивизии, к 15 часам продвинулась до села Лучки, через час полностью овладела этим селом, а также Нечаевкой и затем переправилась через Липовый Донец, чтобы развивать наступление в направлении хутора Калинин. Воспользовавшись успехом дивизии «Рейх», боевая группа дивизии лейбштандарт СС «Адольф Гитлер» также нанесла удар из района восточнее Яковлева и прорвалась к южной окраине этого опорного пункта 6-й гвардейской армии Воронежского фронта на участке 154-го стрелкового полка 51 -й дивизии. Два стрелковых полка 51-й гвардейской дивизии — 154-й и 156-й — начали беспорядочное отступление в северо-западном направлении, оставив Яковлево, а эсэсовцы перешли к параллельному преследованию отходящего противника, стремительно наступая в направлении на Лучки (Северные)159. Части 3-го механизированного корпуса, оборонявшиеся в Яковлеве, оказались в сложной ситуации, оставшись под угрозой окружения без поддержки пехоты, поэтому также отступили с боем. Овладение Яковлевом частями дивизии лейбштандарт СС «Адольф Гитлер» позволило сомкнуть внутренние фланги 48-го танкового корпуса и 2-го танкового корпуса СС, вследствие чего в этом районе немцы взяли много пленных (из 8405 военнослужащих, состоявших на довольствии 51-й гвардейской стрелковой дивизии на 1 июля 1943 года, к 7 июля в списках осталось 3354 человека160).

Стрелковые подразделения 51-й гвардейской стрелковой дивизии 6-й гвардейской армии и части 3-го механизированного корпуса отходили на север и северо-запад, к селам Малые Маячки и Сухо-Солотино. Отход прикрывала 1-я гвардейская танковая бригада 3-го механизированного корпуса, блокировавшая дорогу на Обоянь. В линии обороны Воронежского фронта, на стыке смежных флангов 3-го механизированного и 5-го Сталинградского танкового корпусов, образовалась брешь протяженностью до 4 км, через которую эсэсовские танки вышли на Прохоровское направление.

В тактической зоне обороны Воронежского фронта, в полосе 6-й гвардейской армии, расстояние между вторым и тыловым рубежами было увеличено для того, чтобы использовать в качестве естественного препятствия реку Псел с болотистой поймой и господствующим северным берегом, с которого на 3 км простреливались южные подступы к реке. Поэтому после преодоления второй полосы обороны фронта перед немцами открылась возможность оперативно продвинуться глубоко в тыл противника, через села Большие и Малые Маячки, Лучки (Северные), хутор Калинин. Причем Прохоровское направление до 8 июля прикрывала только одна 183-я стрелковая дивизия 48-го корпуса 69-й армии, растянутая на фронте протяженностью около 30 км восточнее Васильевки (в дивизии насчитывалось около 8 тысяч военнослужащих, 75 орудий и 146 минометов161), а рубеж по северному берегу реки Псел до 7 июля вообще не был занят войсками162. Части 93-й гвардейской стрелковой дивизии 35-го гвардейского стрелкового корпуса, выдвинувшиеся в ночь с 5 на 6 июля на Прохоровское направление, уже утром 6 июля были передислоцированы командованием фронта в район села Сажное, для укрепления обороны на стыке 51-й гвардейской и 375-й стрелковых дивизий 6-й гвардейской армии (на этот же участок направлялась и 89-я гвардейская стрелковая дивизия из резерва 6-й гвардейской армии).

В связи с этим боевой группе дивизии лейбштандарт СС «Адольф Гитлер», которая вплотную преследовала подразделения 158-го стрелкового полка 51-й гвардейской стрелковой дивизии (этот полк был отрезан от основных сил дивизии и перешел под управление командования 183-й стрелковой дивизии 69-й армии), обозы и автотранспорт 6-й гвардейской армии, отступающие от Яковлева на северо-восток, удалось около 16 часов пробиться в район совхоза «Комсомолец», севернее хутора Тетеревино, в 9 км юго-западнее Прохоров™. Немецкие танки вышли к тыловому (армейскому) рубежу Воронежского фронта и атаковали позиции 285-го стрелкового полка 183-й стрелковой дивизии генерала Александра Кости-цына (Костицин, в июне 1941 года — командир дислоцированного в Брестской крепости 132-го отдельного батальона конвойных войск Народного комиссариата внутренних дел, капитан государственной безопасности). При этом оказалось, что саперные подразделения не успели закрыть проход через противотанковый ров, хотя командующий 48-м стрелковым корпусом генерал Зиновий Рогозный обращал на это внимание за сутки до происшедшего1. Атака танков противника была отбита с большими потерями стрелковых подразделений 285-го полка, которым командовал майор Александр Карпов.

Дальнейшему быстрому продвижению 2-го танкового корпуса СС к реке Псел воспрепятствовало только то, что флангам 4-й танковой армии, в свою очередь, угрожали вражеские танковые части и соединения. Не располагая достаточными силами пехоты, способными прикрыть фланги участка вклинения, командующий 2-м танковым корпусом СС генерал Хауссер вынужден был обеспечивать фланги своими силами до прибытия пехотных подкреплений.

С другой стороны, для того, чтобы локализовать прорыв немецких танков от Яковлева и восточнее, около 13:30 генерал Катуков отдал командиру 31-го танкового корпуса генералу Дмитрию Черниенко приказ выдвинуть к северу от Яковлева 100-ю танковую бригаду полковника Николая Иванова (Николай Михайлович Иванов). Хотя ее прибытие опаздывало по сравнению с развитием боевых действий и бригаде пришлось с ходу вступить в бой с частями дивизии лейбштандарт СС «Адольф Гитлер» в районе села Большие Маячки (севернее которого, в селе Кочетовка, располагался штаб 6-й гвардейской армии), но распространение противника на север и северо-запад было приостановлено. Кроме того, командующий 3-м механизированным корпусом генерал Кривошеин направил к селу Покровка 2-й танковый батальон 49-й танковой бригады подполковника Александра Бурды из корпусного резерва. Танковый батальон выбил из села вражескую разведку и занял населенный пункт, что также создало угрозу западному флангу дивизии лейбштандарт СС «Адольф Гитлер».

В это же время командующий 6-й гвардейской армией генерал Чистяков, прибывший со своими заместителями на командный пункт 23-го гвардейского стрелкового корпуса, решал задачи по организации обороны на Прохоровском направлении и контрудара по восточному флангу ударной группировки противника. В армейском противотанковом резерве к этому времени оставались три истребительно-противотанковых артиллерийских и четыре минометных полка163.

Кроме этого, из состава инженерных войск 6-й армии на передний край было направлено уникальное подразделение, создать которое смогли только в советских вооруженных силах, — рота собак — истребителей танков, в которой насчитывалось 76 или 78 специально выдрессированных животных («обучение» и боевое применение этих собак, основанное на теории условных рефлексов российского ученого Ивана Павлова, заключалось в том, что их кормили под бронетехникой с работающими двигателями, перед боем мучили голодом, а затем выпускали на танки противника, под которыми голодные животные должны были броситься искать пищу, задев спусковым стержнем за днище танка и приведя в действие прикрепленную к их телу противотанковую мину с зарядом взрывчатого вещества весом до 6 кг)164. По некоторым данным, в первый же день благодаря этим собакам было подбито и уничтожено 11 или 12 немецких танков165. Однако участник операции «Цитадель» генерал Эрхард Раус упоминает166, что в 1941 году немецкие войска уже сталкивались с «собаками-минерами», и он не знает ни одного случая уничтожения немецкого танка таким способом (вероятнее всего, Раус предпочитает не учитывать поврежденную боевую технику. — /7. />.), зато очевидцы из немецких танковых частей видели, как собаки, испуганные пушечной стрельбой и грохотом разрывов снарядов, бросались не под их боевые машины, а в русский тыл, где могли уничтожить бронетехнику собственных хозяев. Так или иначе, после 11 июля рота собак — истребителей танков была выведена в резерв 6-й гвардейской армии167, возможно, по причине, названной Раусом, либо по каким-то другим основаниям (немецкий генерал сообщает, что в 1941 году аналогичным образом использование собак прекратилось так же внезапно, как и началось).

Для контрудара по правому флангу 4-й танковой армии генерал Чистяков мог задействовать 2-й и 5-й гвардейские танковые корпуса. Сталинградский гвардейский танковый корпус к 5 часам утра сосредоточился в 3 км восточнее села Лучки (Северные), развернув в первом эшелоне 21-ю и 22-ю гвардейские танковые бригады и артиллерийские части 6-й гвардейской мотострелковой бригады, а во втором — 20-ю гвардейскую танковую бригаду и 48-й гвардейский тяжелый танковый полк прорыва (21 танк английского производства типа Мк-IV Churchill («Черчилль»)168. На его левом фланге развернулись части Тацинского гвардейского танкового корпуса, обеспечивавшие стык двух танковых объединений. Однако в соприкосновение с 3-м механизированным корпусом 1-й танковой армии 5-й гвардейский танковый корпус так и не вошел, стык между этими соединениями оказался не прикрыт. Соответственно, правый фланг 5-го гвардейского танкового корпуса был практически полностью открыт, для его обеспечения командир корпуса выдвинул на высоты в 2—4 км восточнее Яковлева только небольшой танковый отряд, усиленный мотострелковой ротой. Кроме этого, на правый фланг к селу Лучки (Южные) выдвинулись подразделения 6-й гвардейской мотострелковой бригады. Соответственно, когда

дивизия лейбштандарт СС «Адольф Гитлер», преследуя отходящие стрелковые части 6-й гвардейской армии, овладела селом Лучки (Северные), то немцы создали угрозу охвата Сталинградского танкового корпуса с правого фланга. В то же время дивизия «Рейх» двигалась в разрыв обороны противника в северо-восточном направлении, охватывая 5-й гвардейский танковый корпус с левого фланга.

После прорыва обороны 6-й гвардейской армии в районе Яковлева и стремительного выхода эсэсовцев на Про-хоровское направление генерал Чистяков принял решение нанести контрудар танковыми соединениями по правому флангу прорывающегося противника. По требованию командующего 23-м гвардейским стрелковым корпусом генерала Павла Вахромеева, который в состоянии алкогольного опьянения прибыл на командный пункт командующего

5-м Сталинградскцм танковым корпусом Андрея Кравченко и угрожал ему арестом от-имени командующего 6-й гвардейской армией (уже 7 июля Вахромеев был временно отстранен от командования корпусом, а 19 июля снят с должности и вместо него назначен генерал Таварткиладзе)1, Кравченко приказал фронтально контратаковать противника силами первого эшелона — 21-я и 22-я гвардейские танковые бригады под командованием гвардии полковников Кузьмы Овчаренко и Федора Жилина, усиленные 48-м гвардейским тяжелым танковым полком прорыва и подразделениями 6-й гвардейской мотострелковой бригады, перешли в наступление из района Лучки (Южные)—Тетеревино. Это оказалось выгодно немцам и привело к тому, что контратакующие части углубились в мешок и около 16:30 оказались в по-луокружении в лощине между Северными и Южными Лучками (урочище Козинка). Боевая группа дивизии «Рейх» окончательно завершила окружение, с ходу овладев хутором Калинин, где располагался штаб и 1696-й зенитно-артиллерийский полк 5-го гвардейского танкового корпуса, а затем атаковала станцию Беленихино, пытаясь развить дальнейшее наступление на хутора Ивановский Выселок и Сторожевое (офицеры штаба 5-го танкового корпуса едва успели покинуть хутор Калинин под прикрытием огня зенитных орудий — по штату в корпусном зенитно-артиллерийском полку полагалось иметь 16 зенитных пушек калибра 37 мм и 16 крупнокалиберных зенитных пулеметов, поэтому 1696-й полк был способен успешно вести бой лишь с передовыми группами вражеской разведки на бронетранспортерах и бронеавтомобилях, а с подходом немецких танков эта часть была практически уничтожена, причем в бою погиб командир полка майор Иван Тимофеевич Савченко, уроженец Харьковской области). Однако на участке железной дороги Беле-нихино—Тетеревино немцы были остановлены 20-й гвардейской танковой бригадой гвардии подполковника Петра Охрименко из второго эшелона 5-го танкового корпуса. К исходу дня сопротивление русских в районе станции Беле-нихино усилилось за счет того, что здесь же сосредоточились разведывательный и мотоциклетный батальоны 5-го гвардейского танкового корпуса и подразделения его 6-й гвардейской мотострелковой бригады. Кроме того, отдельным танкам из окруженных частей удалось прорваться к своим войскам, хотя бои в урочище Козинка продолжались и 7 июля. В итоге в течение 6 июля 5-й гвардейский Сталинградский танковый корпус потерял подбитыми и уничтоженными 110 танков — более 50 процентов своей боевой техники1. Со своей стороны, в боях 6 и 7 июля в районе Лучков части 5-го гвардейского танкового корпуса подбили и уничтожили 37 единиц различной бронетехники противника.

Наступление 2-го танкового корпуса СС постоянно поддерживалось авиацией — по оценке генерала Кравченко, в его районе противник совершил не менее 1506 самолетовылетов, причем 6 июля ударная авиация продолжала действовать исключительно в интересах 2-го танкового корпуса СС — пилоты двух эскадр пикирующих бомбардировщиков совершили, по разным данным, от 1033 до 1116 из 1686 боевых вылетов, организованных силами 8-го авиационного корпуса, а еще 240 вылетов совершили самолеты-штурмовики из состава штурмовой эскадры SchG-1 {нем. Schlacht-geschwader) под командованием подполковника Альфреда Друшеля (Alfred Druschel; при этом общие потери 8-го авиационного корпуса за 6 июля составили 28 самолетов, включая 10 пикирующих бомбардировщиков, а безвозвратные — 16 машин)169.

В то же время авиация советской 2-й воздушной армии за 6 июля произвела только 1078 самолето-вылетов (из которых 820 дневных, в том числе 237 вылетов самолетов-штурмовиков), а 17-й воздушной армии — 554170. В связи с большими потерями в самолетах-истребителях, понесенными в боях 5 июля, 1-й бомбардировочный корпус 2-й воздушной армии был вынужден ограниченно участвовать в боевых действиях, не имея надежного истребительного прикрытия для своих бомбардировщиков, тогда как действия штурмовой авиации по-прежнему имели характер разрозненных ударов мелкими группами самолетов. По информации В. Горбача171, впоследствии специалисты Генерального штаба Красной армии расценили это как ошибки планирования и неправильное использование двух истребительных авиационных корпусов, что произошло по вине командования 2-й воздушной армии. Тем не менее штурмовки мест сосредоточения бронетехники, автотранспорта и личного состава германских войск, совершавшиеся с широким применением кумулятивных бомб, причиняли немецким частям существенные потери в людях и технике. Такой вывод подтверждается настойчивым стремлением германских истребителей воспрепятствовать налетам вражеских штурмовиков, что отразилось и в потерях за 6 июля — 22 самолета Ил-2 были повреждены или уничтожены (потери истребительной авиации 2-й воздушной армии составили 28 самолетов, а бомбардировочной — всего 1 машину)172. Также следует отметить, что именно 6 июля 1943 года открыл свой боевой счет прославленный советский летчик (впоследствии трижды Герой Советского Союза) лейтенант Иван Кожедуб, воевавший в составе 240-го истребительного авиационного полка 302-й истребительной дивизии полковника Бориса Ивановича Литвинова из состава 4-го истребительного авиационного корпуса. Части и соединения 4-го истребительного авиационного корпуса прикрывали советские наземные войска от ударов вражеских бомбардировщиков в районе Яковлева, и лейтенант Кожедуб сбил пикирующий бомбардировщик типа Ju-87 (7 июля Кожедуб сбил второй самолет такого типа, а 8 июля уничтожил два истребителя типа Me-109). Кроме этого, к боевым действиям 6 июля относится подвиг гвардии лейтенанта Александра Горовца из 88-го гвардейского полка

8-й гвардейской истребительной авиационной дивизии, который якобы сбил в одном воздушном бою в районе Коче-товки 9 вражеских пикирующих бомбардировщиков Ju-87, за что ему было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза (по информации В. Горбача173, штаб указанного истребительного соединения первоначально зафиксировал, что в период с 19:50 до 20:20 группа из 15 истребителей типа Ла-5, в составе которой находился Горовец, вступила в бой с шестью бомбардировщиками типа Ju-88, находившимися под прикрытием пяти истребителей, при этом два немецких бомбардировщика были сбиты и один поврежден, тогда как с советской стороны один самолет поврежден и совершил вынужденную посадку, а истребитель лейтенанта Горовца остался один, вступил в бой с подходившей группой вражеских пикирующих бомбардировщиков, после чего был атакован истребителями противника и уничтожен).

Командующий 2-м гвардейским Тацинским танковым корпусом гвардии полковник Алексей Бурдейный (до мая 1943 года — начальник штаба корпуса) около 15 часов получил приказ генерала Чистякова форсировать.реку Липовый Донец в западном направлении и, выбив противника с ранее захваченных им позиций, перерезать шоссе Белгород—Курск. Корпус, насчитывавший на это время 165 бое-готовых танков174, к 20 часам поставленную задачу в целом выполнил, благодаря тому что наступал на стыке дивизий «Рейх» и «Мертвая голова», где немцы еще не успели сосредоточить значительные силы. Кроме того, действия танкового корпуса поддерживали части 375-й стрелковой дивизии и 96-я отдельная танковая бригада, оборонявшиеся в течение 6 июля в районе Шопино—Терновка. Утром 6 июля, около 10 часов, эсэсовские танки достигли центра обороны 1243-го стрелкового полка 375-й дивизии: после упорного боя до десяти танков ворвались в деревню Шопино, около двадцати — в Терновку, а до пятидесяти танков и штурмовых орудий окружили и захватили Непхаево, окружив один стрелковый батальон 1243-го полка1. Через Терновку боевая группа дивизии «Мертвая голова» попыталась с ходу захватить переправу и форсировать Липовый Донец, но эта атака была отбита артиллерийским огнем с восточного берега реки. Тем не менее противник вклинился в полосу обороны дивизии на несколько километров, рассек пополам 1243-й стрелковый полк, окружил стрелковый батальон, захватил деревни Терновку, Вислое и часть Шопина. Командующий 6-й гвардейской армией генерал Чистяков срочноперебросйл в полосу 375-й стрелковой дивизии 496-й истребительно-противотанковый артиллерийский полк, а командир дивизии полковник Говоруненко решил немедленно контратаковать, использовав дивизионные резервы — части 1245-го стрелкового полка подполковника Василия Баринова, усиленные 496-м артиллерийским полком, при поддержке 96-й танковой бригады и огня всей приданной и поддерживающей дивизию артиллерии. Результаты контратаки подтвердили правильность принятого решения. Контратака оказалась настолько неожиданной, что контратакующие части освободили Терновку, Вислое и Шопино, вышли к прежним позициям соединения и деблокировали стрелковый батальон, ведущий бой в полном окружении.

Благодаря этому около 19 часов (по московскому времени) передовой отряд 2-го гвардейского танкового корпуса смог переправиться через Липовый Донец у Рождественки и Непхаева, после чего стал развивать наступление в направлении на село Крапивинские Дворы (около 7 км южнее Яковлева). Продвигаясь вперед и не встречая серьезного сопротивления, 26-я гвардейская танковая бригада под командованием гвардии подполковника Степана Нестерова (Степан Кузьмич Нестеров) овладела колхозом «Смело к труду» и блокировала шоссе Белгород—Курск. Однако при этом танковые части оказались под угрозой окружения с правого фланга, так как около 21 часа командование 2-го танкового корпуса СС дало указание выдвинуть к югу от Лучков (Южных) боевую группу дивизии «Мертвая голова» — усиленный 2-й батальон 5-го панцер-гренадерского полка СС под управлением командира батальона штурм-баннфюрера СС Эрнста Хаусслера (Ernst HauBler). Учитывая ситуацию, по приказу командования Воронежского фронта в ночь с 6 на 7 июля части 2-го гвардейского танкового корпуса спешно отошли обратно на восточный берег Липового Донца. После этого левый фланг 375-й гвардейской стрелковой дивизии 23-го гвардейского стрелкового корпуса 6-й гвардейской армии был отведен к западному берегу Северского Донца, что позволило дивизии уплотнить боевые порядки, перейдя к обороне на рубеже Вислое— Шопино.

По оценке фельдмаршала Эриха Манштейна (Erich Man-stein)1, 4-я танковая армия за первые два дня наступления прорвала первую и вторую линии обороны противника. К исходу 6 июля 2-му танковому корпусу СС удалось на всю глубину прорвать вторую армейскую полосу обороны 6-й гвардейской армии и выйти к тыловому рубежу, вклинившись в него на узком участке в районе хутора Тетеревино. На Обоянском направлении немецкие войска за день продвинулись на 11 км, а на Прохоровском на 18—20 км, в течение восьми часов преодолев оборонительные позиции, готовившиеся Красной армией три месяца. Общая ширина прорыва на участке действий 2-го танкового корпуса достигала 15 км, однако танковым дивизиям лейбштандарт СС «Адольф Гитлер» и «Рейх» не удалось сомкнуть внутренние фланги, поэтому каждая из них действовала в своем изолированном коридоре. Дивизии «Мертвая голова» при этом так и не удалось форсировать реку Липовый Донец. Действовавший на левом фланге армии 48-й танковый корпус был остановлен контратаками советских оперативных резервов с северо-востока, севера и запада. Выдвинув резервы, советское командование сковало немецкие силы и не позволило им свободно маневрировать — противнику приходилось вновь и вновь искать слабые места в позициях Воронежского фронта и постоянно перегруппировываться. Поэтому задачей следующего дня для 4-й танковой армии было расширить прорыв в сторону флангов и развить его в глубину, не позволяя русским полностью восстановить целостность обороны. Соответственно, немецкое командование в ночь на 7 июля перегруппировало свои силы в район Лучков (Северных), чтобы нанести удар на север, в направлении Больших и Малых Маячков, продолжая расширять участок прорыва на стыке смежных флангов 1-й танковой армии и 5-го гвардейского танкового корпуса противника.

Начальник штаба 4-й танковой армии генерал Фридрих Фангор (Friedrich Fangohr) указывает175, что генерал Кно-бельсдорф приказал частям 11-й танковой дивизии и моторизованной дивизии «Великая Германия» в ночь с 6 на 7 июля подготовить дальнейшее наступление по обеим сторонам дороги на Обоянь, а 3-й танковой и 332-й пехотной дивизиям обеспечить левый фланг дивизии «Великая Германия» и 48-го танкового корпуса к востоку и югу от излучины реки Пены.

По бронетехнике общие потери 4-й танковой армии за первые два дня наступления составили около 30 процентов от первоначального количества танков (см. табл. 1). По некоторым данным176, за 5 и 6 июля было подбито и уничтожено до 300 немецких танков и САУ, однако танковые и моторизованные соединения армии генерала Гота продолжали сохранять боеспособность.

Для ликвидации угрозы тылу 1-й танковой армии в 20:50 6 июля 31-й танковый корпус по указанию Ватутина начал выдвижение в район Красной Поляны, с задачей не допустить распространения противника севернее, контрударом в направлении Лучков уничтожить его прорвавшиеся танки и закрыть разрыв линии фронта между Яковлевом и Лучками (Северными). Таким образом, 1-я танковая армия приняла одноэшелонный боевой порядок. В оперативное распоряжение 31-го корпуса командование танковой армии передало поступившие в ее подчинение 29-ю истребительно-противотанковую артиллерийскую бригаду и 1224-й истребительно-противотанковый артиллерийский полк из 40-й армии. Кроме того, командованием фронта было принято решение перегруппировать часть сил 38-й армии с западной части Курского выступа в полосу 1-й и 40-й танковых армий. К перегруппировке предназначались 180-я и 192-я танковые бригады (по некоторым данным177, всего 146 танков), а также 222-й истребительно-противотанковый и 111-й гаубичный артиллерийские полки, 66-й гвардейский минометный полк (реактивных минометов), три истребительно-противотанковых артиллерийских дивизиона, два батальона противотанковых ружей.

Выполняя директиву командования фронтом, командующий 40-й армией генерал Москаленко вывел левофланговую 309-ю стрелковую дивизию 52-го стрелкового корпуса вместе с 59-м отдельным танковым полком на вторую оборонительную полосу, где они должны были занять участок Пролетарский—Кобылевка—Венгеровка; туда же были переброшены также 12-й и 869-й истребительно-противотанковые артиллерийские полки и 1461-й полк самоходной артиллерии (передан из состава 1-й танковой армии), а прибывающую на усиление из 38-й армии 192-ю отдельную танковую бригаду было решено сосредоточить в районе Ракитного178. К исходу 5 июля все эти соединения и части заняли указанные им позиции на стыке с 6-й гвардейской армией.

С другой стороны, из полосы обороны З-го механизированного корпуса в тыл на переформирование были выведены 52-я и 67-я стрелковые дивизии 6-й гвардейской армии, понесшие большие потери, причем во время отхода этих соединений противнику были оставлены тонны горюче-смазочных материалов и продовольствия (по воспоминаниям Николая Попеля, Иван Чистяков признавал потерю управления и фактический разгром основных сил

6-й гвардейской армии, к исходу 6 июля 51, 52, 67-я стрелковые дивизии ее первого эшелона нуждались в укомплектовании и реорганизации и выводились в тыл, так что только 9 июля армия снова получила самостоятельную полосу обороны)179.

При выдвижении 31-го танкового корпуса в первый эшелон обороны оказалось, что мосты через речку Солотинку на его пути были заранее уничтожены саперами 6-й гвардейской армии по приказу генерала Чистякова180. В связи с такой предусмотрительностью танкистам пришлось заново готовить переправы, поэтому они опоздали с выходом к указанному рубежу сосредоточения корпуса. Две его танковые бригады только к 14 часам 7 июля вышли на участок Малые Маячки—Грезное.

В полосе наступления оперативной группы «Кемпф» немцы 6 июля отбили утренние атаки советских войск и теперь стремились развить наступление 3-го танкового корпуса с захваченного накануне плацдарма, нанося главный удар на

5-километровом участке: высота 126,3—Разумное—Крутой Лог, в северо-восточном направлении, на Генераловку и Бе-ловское. В сложившейся обстановке соединениям 7-й гвардейской армии, как и 6-й гвардейской, не удалось осуществить намечавшийся контрудар, так как обе ударные группы вводили свои силы в бой по частям и разрозненно. Тем не менее советские войска в полосе обороны 73-й и 78-й гвардейских стрелковых дивизий 25-го стрелкового корпуса получили значительное подкрепление за счет сил и средств созданной накануне ударной группировки. Так, в распоряжение 73-й гвардейской стрелковой дивизии был передан армейский 167-й отдельный танковый полк, 1438-й самоходный и 265-й гвардейский пушечный артиллерийские полки, а в распоряжение 78-й стрелковой дивизии — 309-й гвардейский минометный и 1669-й истребительно-противотанковый артиллерийские полки. Кроме того, во втором эшелоне на этом же участке оставались 201-я отдельная танковая и 30-я истребительно-противотанковая артиллерийская бригады.

Боевая группа немецкой 19-й танковой дивизии, по-прежнему усиленная полковой боевой группой 168-й пехотной дивизии, атаковала в северо-западном направлении, обходя левый фланг 81-й гвардейской стрелковой дивизии. Несмотря на упорное сопротивление 233-го гвардейского стрелкового полка 81-й дивизии и подразделений 114-го гвардейского истребительно-противотанкового артиллерийского полка, немцам удалось овладеть станцией Разъезд Крейда. Командир 81-й гвардейской стрелковой дивизии генерал Морозов отвел левый фланг своего соединения к совхозу «День урожая» и срочно перебросил сюда же 262-й отдельный тяжелый танковый полк прорыва (23 танка типа КВ-1C1) и учебный батальон дивизии, чтобы блокировать возможный прорыв в направлении на Ястребово.

В то же время танковая боевая группа 7-й танковой дивизии, перегруппировавшись в районе хутора Нижний Олыиа-нец, начала наступление в полосе между деревнями Разумное и Крутой Лог, на участке 225-го гвардейского стрелкового полка советской 78-й гвардейской стрелковой дивизии, к полудню прорвала его оборону и овладела высотой 176,6 и южными скатами высоты 191,2, выйдя к позициям 223-го гвардейского полка, находившегося во втором эшелоне 78-й дивизии. Весь 225-й стрелковый полк под командованием гвардии майора Дениса Хороленко, оборонявший Крутой Лог, в полном составе был окружен немцами. Майор Хороленко доложил командиру дивизии генералу Скворцову, что полк отрезан от поддерживавших его частей корпусной и дивизионной артиллерии. В ответ генерал Скворцов приказал занять круговую оборону и не оставлять Крутой Лог.

Перегруппировавшись в районе Крутого Лога, боевая группа подполковника Шульца в 15 часов продолжила развивать наступление, но в 1 км западнее Крутого Лога встретилась с успевшими закрепиться на новом участке обороны частями 73-й гвардейской стрелковой дивизии полковника Козака. В этом бою отличился 3-й стрелковый батальон 214-го стрелкового полка 73-й гвардейской стрелковой дивизии под командованием гвардии капитана Андрея Бель-гина. Капитан Бельгии погиб, руководя боем, и ему было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза, а в командование батальоном вступил командир 8-й стрелковой роты гвардии капитан Иван Илясов, который также погиб (окоп, где он находился, «проутюжил» немецкий танк) и был аналогично удостоен звания Героя. После тяжелых боев к исходу дня командующий корпусом генерал Сафиулин приказал командирам 73-й и 78-й гвардейских стрелковых дивизий оставить район Крутого Лога и отступать, выводя свои окруженные части (выход из окружения был организован в ночь с 6 на 7 июля). В результате немцам удалось овладеть вражескими опорными пунктами Разумное и Крутой Лог, продвинувшись на 2—3 км. При этом погиб командир 1-го батальона 25-го танкового полка капитан Хорст Фортун (Horst Fortun).

Боевая танковая группа 6-й танковой дивизии входила в сражение на стыке 7-й и 19-й танковых дивизий с задачей использовать успех, достигнутый 5 июля 7-й танковой дивизией. Группе следовало переправиться через Северский Донец и наступать по северному берегу реки Разумной на Генераловку, чтобы достигнуть района, находившегося в 1 км юго-восточнее Ястребова181. В случае соединения 6-й и

7-й танковых дивизий южнее Ястребово, это позволяло окружить крупные силы противника в районе Разумное—Крутой Лог—Маслова Пристань. В 12 часов 6 июля боевая группа начала переправу через Донец по 60-тонному мосту, наведенному саперами 7-й танковой дивизии севернее Соломина, чтобы в 14:30 начать атаку на Генераловку. В назначенное время под ожесточенным огнем артиллерии и танков противника две пехотные роты боевой группы, при поддержке выдвинутой в авангард роты танков «Тигр», атаковали оборону правофлангового 228-го стрелкового полка советской 78-й гвардейской стрелковой дивизии (6 июля генерал Сафиулин временно передал этот полк в подчинение 81-й гвардейской стрелковой дивизии), но встретили сильное сопротивление, обе роты понесли потери. Прибывшие резервы позволили русским создать плотный противотанковый и заградительный артиллерийский огонь на подступах к Генераловке. Задействовав основные силы, около 16 часов боевая группа полковника Оппельн-Броников-ского прорвалась в район юго-восточной окраины населенного пункта, где заняла круговую оборону. Задача дня была не выполнена, потери боевой группы составили 11 танков, из которых 8 подбила советская артиллерия, а 3 были повреждены минами. Только к 20 часам группа установила связь с наступавшим справа 25-м танковым полком 7-й танковой дивизии.

В итоге, организовав взаимодействие, к исходу 6 июля боевые группы 6-й и 7-й танковых дивизий все-таки преодолели промежуточный оборонительный рубеж противника на стыке 73-й и 78-й гвардейских стрелковых дивизий 25-го стрелкового корпуса, продвинулись на 4—5 км и на 3-километровом фронте вышли к переднему краю второй линии обороны 7-й гвардейской армии, достигнув высот на подступах к селу Беловское. Командир 73-й гвардейской стрелковой дивизии полковник Козак отвел 214-й стрелковый полк за возвышенную гряду холмов к северу от Гре-мячего и западнее совхоза «Батрацкая дача». Части 78-й гвардейской стрелковой дивизии оставили Генераловку и отступили на Ястребово.

Корпусная группа «Раус» в это же время овладела рядом господствующих высот в секторе рек Корень, Короча и Северский Донец, потеснив части 72-й гвардейской и 213-й стрелковых дивизий. В свою очередь, командование 7-й гвардейской армии передало в распоряжение командира 72-й стрелковой дивизии 97-й гвардейский минометный полк, а также продолжало концентрировать крупные силы в лесном массиве к северо-западу от Шебекина, против южного фланга германской ударной группировки. Здесь сосредоточились вновь прибывшие 111-я и 270-я стрелковые дивизии, части 36-й гвардейской стрелковой дивизии, 27-я гвардейская отдельная танковая бригада, 1529-й тяжелый самоходный и 115-й гвардейский истребительнопротивотанковый артиллерийские полки. 6 июля командование 24-го гвардейского стрелкового корпуса русских использовало эту группировку для организации неоднократных контратак на фронте немецкой 106-й пехотной дивизии генерала Вернера Форета (Werner Forst), прийем советские танки прорывались вплоть до дороги Шебекино—

Белгород, угрожая понтонным переправам группы «Кемпф» через реку Северский Донец. Только благодаря выучке немецкой пехоты, отсекавшей советских стрелков от бронетехники, прорывы не получили развития. Одновременно советская авиация — части 3-го и 9-го смешанных авиационных корпусов 17-й воздушной армии и 1-го штурмового авиационного корпуса 2-й воздушной армии — наносила удары по переправам противника, препятствуя сосредоточению немецких войск и переброске подкреплений с западного берега реки (в связи с низким уровнем боевой подготовки летного состава 17-й воздушной армии и хорошо организованной системой зенитного огня противника потери армейской штурмовой авиации за 6 июля составили 22 машины типа Ил-2, а истребительные части лишились 5 машин-).

По оценке генерала Рауса182 183, вражеские атаки проводились решительно, но в действиях отсутствовала координация. На одном из этапов боя около 60 русских танков вышли на командный пункт в центре расположения 11-го армейского корпуса, поэтому Раусу пришлось лично руководить отражением атаки, образовав сводный противотанковый отряд из тактических резервов 106-й пехотной дивизии, 905-го батальона штурмовых орудий (32 боевые машины), противотанковой и зенитной артиллерии. В результате прорвавшиеся танки попали в огневой мешок и были уничтожены.

К исходу 6 июля в полосе советской 7-й гвардейской армии сложилось следующее положение: на правом фланге 25-го гвардейского стрелкового корпуса 81-я гвардейская стрелковая дивизия своим левым флангом отошла к колхозу «День урожая»; в центре полосы обороны корпуса части 73-й и 78-й гвардейских стрелковых дивизий закрепились на рубеже Беловское—Кореньская Дача; на левом фланге 72-я гвардейская и 213-я стрелковые дивизии оборонялись на рубеже Гремучий—Приютовка. Командующий армией генерал Шумилов передал в состав 25-го корпуса 15-ю гвардейскую стрелковую дивизию, которая развернулась во втором эшелоне корпуса на рубеже Неклю-дово—Чураево—Пенцево. В то же время 24-й гвардейский стрелковый корпус сосредоточил крупную группировку из трех стрелковых дивизий и бронетанковых частей в районе Шебекина, против южного фланга армейского корпуса «Раус» оперативной группы «Кемпф». В полосу 7-й гвардейской армии в район Мелехова подошли 92-я и 94-я гвардейские стрелковые дивизии, переданные в распоряжение командования армии. Сюда же командование фронта направило из своего резерва 31-ю истребительно-противотанковую артиллерийскую бригаду, которая выдвигалась на участок 73-й гвардейской стрелковой дивизии и к утру 7 июля заняла рубеж Ястребово—Мясоедово—колхоз «Соловьев»184.

В результате командование оперативной группы «Кемпф» теперь должно было решать две взаимосвязанные проблемы — не только развивать наступление на Корочанском направлении, но и принимать меры по обеспечению правого фланга от контрударов противника. Фактически в этом и заключался первоначальный замысел командования группы армий «Юг» по привлечению вражеских резервов к направлению вспомогательного удара на Корочу, но только германские военачальники ожидали подхода стратегических и оперативных советских резервов. Пока же неприятель эффективно противодействовал наступлению армейской группы с помощью своих оперативно-тактических и тактических резервов, что могло привести к срыву всего первоначального замысла, поскольку отсутствие серьезной угрозы со стороны группы генерала Кемпфа позволяло советскому командованию сосредоточить все силы против 4-й танковой армии генерала Гота.

Согласно данным штаба группы армий «Центр»185, за 5 и 6 июля 1943 года в полосе группы армий «Юг» были достигнуты следующие результаты наступления:

1) на участке 4-й танковой армии — взято в плен 2959 солдат и офицеров противника, 1390 убито, уничтожено или захвачено 68 танков, 12 орудий, 26 реактивных минометов, 74 противотанковые пушки, 10 минометов, 120 пулеметов, 79 противотанковых ружей;

2) на участке группы «Кемпф»: — взято в плен 1310 солдат и офицеров противника и 177 перебежчиков (в том числе 19 офицеров), около 1500 военнослужащих противника убито, уничтожено или захвачено 35 танков, 10 противотанковых пушек, 14 пулеметов.

Для советской стороны ход боевых действий 6 июля показал, что намечавшийся командующим Воронежским фронтом совместный удар 1-й танковой армии и двух отдельных танковых корпусов фактически не состоялся. Противник, введя в бой крупные танковые силы, захватил инициативу и оттеснил части 6-й гвардейской армии ко второму, а на некоторых участках — третьему армейскому оборонительному рубежу. При этом возможности Воронежского фронта по усилению обороны оказались исчерпаны уже к исходу второго дня операции, и Ватутин обратился в Ставку Верховного Главнокомандования с просьбой передать его фронту четыре танковых и два авиационных корпуса. Представитель Ставки маршал Василевский (давний знакомый и подчиненный Ватутина во время их совместной работы в Генеральном штабе Красной армии) поддержал его просьбу, посчитав целесообразным для активных действий направить в тактическую зону обороны Воронежского фронта два танковых корпуса: 10-й из состава 5-й гвардейской армии Степного военного округа; 2-й из состава Юго-Западного фронта, а также передислоцировать 5-ю гвардейскую танковую армию юго-западнее Старого Оскола186.

Сталин согласился с этими предложениями, поэтому 10-й танковый корпус в ночь на 7 июля начал выдвижение в район Прохоровки, а 2-й танковый корпус — в район Камышевка—Правороть (восточнее Прохоровки). В 00:40 7 июля Генеральный штаб дал указание всю авиацию 17-й воздушной армии Юго-Западного фронта использовать для участия в боевых действиях в полосе Воронежского фронта, на Корочанском направлении.

Кроме того, с учетом сложившейся обстановки, по личному указанию Верховного главнокомандующего Сталина командующему войсками Степного военного округа (переименован в Степной фронт с 24:00 9 июля) генералу Коневу было приказано выдвинуть на Курско-Белгородское направление, во фронтовую зону обороны, 4-ю гвардейскую, 27, 53, 5-ю гвардейскую, 5-ю гвардейскую танковую армии, причем две последние передать Воронежскому фронту.

2.3. Действия 7 июля

В полосе 7-й гвардейской армии главный удар 7 июля противник нанес на фронте 25-го гвардейского стрелкового корпуса, по-прежнему стремясь развивать наступление на северо-восток. Как отмечает генерал Зайдеман, в связи с ожесточенным сопротивлением противника пришлось 7 июля перенацелить часть соединений штурмовой авиации для поддержки 3-го танкового корпуса оперативной группы «Кемпф»187.

После налета пикирующих бомбардировщиков на цели в районе Ястребова две боевые группы 6-й и 19-й танковых дивизий вышли из района Генераловка—Беловское и атаковали части советской 73-й гвардейской стрелковой дивизии на рубеже Севрюково—Ястребово188. Все мосты на дороге, проходящей по левому (восточному) берегу реки Разумной, где расположено Ястребово, оказались разрушены. Когда один мост через три часа работы был восстановлен, начались атаки советских танков .с северного направления, из-за которых не удалось одновременно навести тяжелый понтонный мост, чтобы переправить танки через Разумную. В боях 6 июля за Генераловку и Беловское, а также 7 июля за Ястребово и Севрюково стрелковые части русских оказывали ожесточенное сопротивление, широко используя поддержку бронетехники. В связи с этим немецкие части вновь понесли серьезные потери, в том числе погиб командир 73-го панцер-гренадерского полка 19-й танковой дивизии полковник Рудольф Колер (Rudolf Kohler; его обязанности были временно возложены на командира 2-го батальона полка майора Йоханнеса Хорста (Johannes Horst).

Тем не менее к 12 часам дня до 70 немецких танков прорвались к Ястребову и после пяти часов боя окружили в селе стрелковые подразделения 73-й гвардейской стрелковой дивизии и три батареи 31-й истребительно-противотанковой ариллерийской бригады189. В течение 7 июля соединениям 3-го танкового корпуса удалось продвинуться еще на 5 км, овладев Беловской, Ястребовом, Севрюковом, и выйти к Ближней Игуменке и Мелехову. Советское командование, со своей стороны, срочно перебрасывало для усиления обороны в районе Мелехова части 92-й и 94-й гвардейских стрелковых дивизий 35-го гвардейского стрелкового корпуса, которые должны были прикрыть стык между 7-й и 69-й гвардейской армиями. Кроме того, в полосе обороны 25-го стрелкового корпуса 7-й гвардейской армии оставались 201-я танковая бригада, 30-я истребительно-противотанковая артиллерийская бригада, отдельные 265-й гвардейский пушечный артиллерийский и 262-й танковый полки, которые сосредоточивались против правого фланга немецкого 3-го танкового корпуса.

В журнале боевых действий 3-го танкового корпуса за 7 июля было указано190, что подход оперативных резервов противника к фронту и флангу корпуса воздушной разведкой пока не установлен, хотя в полосу наступления 7-й танковой дивизии подведены две новые стрелковые дивизии, усиленные танками и полками противотанковой артиллерии. Информация об отходе советских войск, замеченном в их тылу воздушной разведкой и принятом вначале за отступление, противоречила усиливавшейся обороне и содержанию перехваченных радиограмм, в которых повторялись приказы держаться. Наблюдалась оживленная деятельность авиации противника, выражавшаяся в бомбардировках и обстрелах из бортового вооружения. Для дальнейшего наступления 7-й танковой дивизии требовалось 8 июля обеспечить ее сильно растянутый правый фланг; 6-я и 19-я танковая дивизия должны были наступать в сосредоточенных боевых порядках, с «танками впереди», по гряде высот северо-восточнее Ближней Игуменки на Мелехово и, соответственно, на Дальнюю Игуменку.

В 503-м тяжелотанковом батальоне за время с 5 по 7 июля было уничтожено 2 и повреждено 34 танка типа «Тигр» (в том числе 16 вышли из строя при подрыве на минах), но к 12 часам 8 июля ремонтным подразделениям удалось привести в боевую готовность 33 «Тигра», тогда как еще 8 танков требовали только краткосрочного ремонта191. Командир батальона капитан Кагенек был тяжело ранен в бою 7 июля, и его заменил командир 1-й роты капитан Бурместер.

При этом 106-я и 320-я пехотные дивизии 11-го армейского корпуса, которые к исходу 7 июля продвинулись до рубежа в 6 км к западу от железной дороги Белгород—Волчанок, с трудом выдерживали продолжающиеся контратаки войск советской 7-й гвардейской армии и понесли большие потери.

В итоге командир 7-й танковой дивизии генерал Функ со значительными трудностями высвободил лишь часть сил моторизованной пехоты своего соединения и перебросил их в ночь с 7 на 8 июля из района совхоза «Батрацкая дача» для продолжения наступления на Мясоедово и прикрытия правого фланга 6-й танковой дивизии.

На фронте советской 1-й танковой армии немцы предприняли попытку развить наступление из района Луханино— Сырцев—Яковлево в северо-западном направлении, в полосе 31-го танкового и 3-го механизированного корпусов. Около 3 часов утра 7 июля основные силы немецкого 48-го танкового корпуса, а также дивизии лейбштандарт СС «Адольф Гитлер» (по советской оценке — до 700 танков и САУ192) после мощной артиллерийской и авиационной подготовки нанесли удар на 10-километровом участке вдоль Обоянского шоссе.

Стремясь сорвать наступление противника, с 4:40 до 6:40 авиация 2-й воздушной армии крупными силами (79 самолетов-штурмовиков 1-го штурмового авиационного корпуса генерала Василия Рязанова под прикрытием 66 истребителей 8-й гвардейской истребительной авиационной дивизии полковника Ларюшкина) нанесла два удара по скоплениям бронетехники моторизованной дивизии «Великая Германия», 11-й танковой дивизии и дивизии лейбштандарт СС «Адольф Гитлер» в районе Сырцево—Яковлево, вновь применив кумулятивные авиационные бомбы, причем, по советским данным193, этими ударами было повреждено или уничтожено более 200 бронированных машин противника разных типов. Западнее, в районе Черкасского, шесть ударов по германским войскам нанесли группы самолетов-штурмовиков 291-й штурмовой авиационной дивизии полковника Витрука. Командующий 17-й воздушной армией генерал Судец также получил задачу в период с 4 до 13 часов 7 июля организовать сосредоточенный удар всеми силами 1-го и 9-го смешанных авиационных корпусов по танкам и автотранспорту противника в районе Ольховка—Козьмо-Демьяновка—Выковка— Дмитриевка194. В результате представитель Ставки Верховного Главнокомандования начальник штаба ВВС Красной армии генерал Сергей Худяков сообщил маршалу Новикову, что принятое накануне решение об изменении тактики действий авиации в сторону ее массированного использования оказалось совершенно правильным, а командование Воронежского фронта признало боевую работу авиации значительно более эффективной, чем ранее195.

Действительно, в связи с налетами вражеских штурмовиков немецким войскам пришлось перейти к более рассредоточенным походным и боевым порядкам (генерал Фангор отмечает, что после 6 июля пришлось исключить маневры в узких боевых порядках), а также постоянно укрывать технику в лесных массивах и на пересеченной местности, где эффективность кумулятивных авиационных боеприпасов резко снижалась196. С другой стороны, потери немцев от кумулятивных бомб ограничивала низкая боевая выучка пилотов советской штурмовой авиации, которые во многих случаях производили бомбометание с большой высоты, опасаясь зенитного огня. Кроме того, характеризуя обстановку в воздухе 7 июля, вновь следует прежде всего отметить интенсивность боевой работы ударной авиации немецкого 8-го авиационного корпуса — 1444 боевых вылета против 507 самолето-вылетов штурмовых частей из состава 2-й и 17-й советских воздушных армий197. Такое превосходство нельзя было компенсировать одним только применением кумулятивных боеприпасов, не говоря уже о том, что общие потери двух указанных советских объединений за 7 июля составили 41 самолет Ил-2 (и еще 30 самолетов других типов), тогда как 8-й авиационный корпус утратил уничтоженными и поврежденными 7 бомбардировщиков и пикирующих бомбардировщиков, а также 19 истребителей и штурмовиков типа Fw-190198.

Несмотря на относительно эффективное противодействие авиации противника, боевые группы дивизии «Великая Германия», 3-й и 11-й танковых дивизий атаковали позиции 1, *3 и 10-й механизированных бригад 3-го механизированного корпуса из района Дмитриевка—Ольховка. В атаках было задействовано до 300 танков (по советским данным199), включая и выдвинутые в первую линию танки «Тигр». На первом этапе наступления, на рассвете, 2-й батальон панцер-грена-дерского полка дивизии «Великая Германия» при поддержке танков овладел селом Дуброва. Это позволило основным силам панцер-гренадерского полка продвинуться с востока в обход противотанкового опорного пункта противника на хуторе Сырцев. В то же время панцер-фузилерный полк обошел Сырцев с запада, используя овраг в районе пруда Луханы к востоку от Луханина, после чего боевые группы обоих полков концентрическими ударами овладели этим пунктом и открыли путь танковой боевой группе для развития наступления к селу Сырцево. Однако танковая боевая группа Штрахвица сразу же натолкнулась на невыявленное минное поле, что приостановило дальнейшее наступление. После преодоления минного поля завязался огневой бой с окопанными танками противника на рубеже севернее хутора Сыр-цев. Понеся в этом бою значительные потери, 1-я механизированная бригада полковника Федора Липатенкова отступила в район села Сырцево, а 3-я бригада полковника Амазаспа Бабаджаняна оставила ключевую высоту 254,5, где находился командный пункт бригады и позиции корпусного 35-го истребительно-противотанкового артиллерийского полка, и начала отход в северном направлении на Гремучий. При отступлении механизированные и стрелковые части (из состава 51-й и 67-й гвардейских стрелковых дивизий) попали под массированный удар немецкой артиллерии и авиации (действовала группами по 60—80 самолетов, с интервалами 10—15 минут) и понесли большие потери (по немецким данным1, 7 июля две эскадры штурмовой авиации и группа майора Купфера совершили 946 боевых вылетов и уничтожили 44 советских танка, 20 орудий, около 50 автомашин, потеряв при этом 4 своих самолета). В батареях 27-й истребительно-противотанковой артиллерийской бригады подполковника Чеволы, прикрывавшей участок Алексеевка— Луханино—Сырцев, к исходу 7 июля осталось только две пушки ЗИС-З.

Во второй половине дня дальнейшее продвижение частей дивизии «Великая Германия» вначале было приостановлено угрозой с правого фланга. 49-я танковая бригада подполковника Александра Бурды, которая оставалась во втором эшелоне 3-го механизированного корпуса в районе Покровки, действовала оттуда методом «подвижных засад». Затем, уже в районе села Сырцево, танковая боевая группа полковника Штрахвица встретилась с сильным огнем 461-го истребительно-противотанкового артиллерийского дивизиона 1-й механизированной бригады под командованием капитана Виктрра Арсентьевича Мироненко. Когда группа вражеских танков прорвалась к позициям дивизиона, Мироненко оставил свой наблюдательный пункт, лично встал к орудию вместо убитого бойца и погиб при отражении танковой атаки, за что ему было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

В то же время боевой группе панцер-гренадерского полка дивизии «Великая Германия» удалось обойти Сырцево с востока и выйти на подступы к селу Верхопенье1. К исходу 7 июля боевая группа в составе роты бронемашин разведывательного батальона под командованием ротмистра Шпатера, дивизиона штурмовых орудий капитана Франца и 1-го батальона панцер-гренадерского полка майора Ремера, действуя при поддержке с юга со стороны панцер-фузилерного полка полковника Шульте-Хойтхауса, овладела высотой 230,1, которая представляла выгодную исходную позицию для продолжения наступления на северо-запад и атаки Сырцева с севера. 2-й батальон панцер-гренадерского полка продолжил наступление в направлении Новоселовки и к наступлению темноты выбил противника с хутора Гремучий. Этим был завершен прорыв второй полосы обороны Воронежского фронта.

В связи с создавшейся угрозой окружения левофланговых частей 3-го механизированного корпуса в районе Покровки командующий корпусом генерал Кривошеин получил приказ командования 1-й танковой армии отвести 49-ю и 1-ю гвардейскую танковые бригады на рубеж Верхопенье—Новоселовка, не теряя при этом «локтевой» связи с 31-м танковым корпусом.

Вместе с тем в полосе 6-го танкового корпуса 1-й танковой армии части 332-й пехотной дивизии немцев 7 июля не возобновляли атаки и даже начали укреплять свои позиции, прикрывая подходы к ним минными полями. Это дало русским возможность отвести в резерв 112-ю и 200-ю танковые бригады 6-го танкового корпуса, которые по приказу Катукова выдвинулись на рубеж Сырцево—Верхопенье для ликвидации угрозы прорыва фронта 3-го механизированного корпуса, и к исходу дня уже вступили в бой с противником. 112-я танковая бригада под командованием полковника Михаила Трофимовича Леонова, находившаяся до этого во втором эшелоне 6-го танкового корпуса, завязала встречный бой с передовым отрядом танковой боевой группы дивизии «Великая Германия» севернее и северо-восточнее Сырцева, в результате которого уничтожила и подбила 21 танк, тогда как потери бригады составили 15 машин типа Т-34200.

По приказу Катукова генерал Гетман направил к Сыр-цеву оба минометных полка, находившихся в распоряжении 6-го танкового корпуса, — 270-й и 79-й гвардейский минометные полки201. Для усиления обороны Верхопенья на этот же участок были дополнительно переброшены 222-й истребительно-противотанковый и 111-й гвардейский гаубичный артиллерийские полки, прибывшие из 38-й армии, которые заняли позиции для ведения огня прямой наводкой, а также два батальона противотанковых ружей.

Кроме этого, в районе Сырцево—Верхопенье были остановлены для сосредоточения и занятия обороны отходящие в тыл подразделения 51-й и 67-й гвардейских стрелковых дивизии 6-й армии202. Пехота заняла оборону во втором эшелоне за частями 3-го механизированного корпуса, имея задачу не допустить распространения противника в северном и северо-западном направлениях. Отдельная 192-я танковая бригада под командованием полковника Александра Каравана, прибывшая в район южнее Обояни из состава 38-й армии Воронежского фронта, получила от командования 1-й танковой армии приказ переместиться ближе к переднему краю во второй эшелон 31 -го танкового корпуса.

Одновременно с этими событиями танковая дивизия лейб-штандарт СС «Адольф Гитлер» наступала из района Яковлева, через Покровку, в направлении на Малые Маячки и Грезное. Примерно в 10 часов утра левофланговая боевая группа дивизии в составе 1-го панцер-гренадерского полка, усиленного танковым батальоном, выбила из Покровки отряд прикрытия, оставленный советской 49-й танковой бригадой. Тогда командующий 3-м механизированным корпусом генерал Кривошеин полностью ввел в бой резерв. 49-я танковая бригада под командованием подполковника Бурды развернулась на Покровку и внезапной контратакой с ходу вновь овладела этим населенным пунктом, остановив продвижение противника к северо-западу, навстречу немецкой

11-й танковой дивизии. Пока эсэсовцы готовились к новой атаке, около 13 часов 49-я танковая бригада была вынуждена оставить Покровку, отойти к северу и развернуться фронтом на запад из-за угрозы со стороны дивизии «Великая Германия». Беспрепятственно овладев Покровкой, эсэсовцы стали продвигаться в стык между 49-й и 1-й гвардейской танковой бригадами. Этим движением они обошли с левого фланга части 1-й гвардейской танковой бригады 3-го механизированного корпуса под командованием гвардии полковника Владимира Горелова, которая также была вынуждена начать отход в северном направлении.

В связи с создавшейся критической ситуацией на линию обороны по приказу Ватутина были возвращены части 52-й гвардейской стрелковой дивизии 6-й гвардейской армии, начавшие этой ночью вывод в тыл для переформирования (в этой дивизии, к началу операции насчитывавшей 8,9 тысячи личного состава, после боев 5 и 6 июля в составе разрозненных подразделений удалось собрать всего около 2,5 тысячи солдат и офицеров), а 31-му танковому корпусу была дополнительно передана 180-я отдельная танковая бригада из состава 38-й армии под командованием полковника Михаила Киселева (Михаил Захарович Киселев), 29-я истребительно-противотанковая бригада и 1244-й истребительно-противотанковый артиллерийский полк из состава 40-й армии1.

Три танковые бригады 31-го танкового корпуса, опоздавшие с выдвижением в район Красной Поляны, — 100, 237 и 242-я бригады — около 14 часов вступили в бой с правофланговой боевой группой дивизии лейбштандарт СС «Адольф Гитлер» — 2-й панцер-гренадерский полк и танковый батальон танкового полка, стремившейся прорваться на участке Большие Маячки—Малые Маячки—Грезное, чтобы выйти на Кочетовку. Во второй половине дня немцам удалось овладеть селами Большие Маячки и Грезное (исключая западную окраину), выбив оттуда 100-ю и 237-ю танковые бригады полковника Николая Иванова и майора Николая Проценко, при этом 13-я тяжелая танковая рота дивизии под командованием гауптштурмфюрера СС Генриха (Гейнца) Клинга (Heinrich Kling), укомплектованная танками «Тигр», использовалась для борьбы с противотанковой артиллерией 29-й истребительно-противотанковой бригады. Части 31-го танкового корпуса отошли на 4—5 км в район Сухо-Солотина, но прорваться к реке Псел у эсэсовцев не получилось, так как дорогу им преградили части 10-го танкового корпуса, которые к 19 часам 7 июля стали выходить в полосу обороны 6-й гвардейской армии. К 21 часу на рубеже поселков Красный Октябрь—Прохоровка (поселок на южном берегу реки Псел, одноименный со станцией Прохоровка) — Козловка заняла оборону 11-я мотострелковая бригада 10-го танкового корпуса под командованием полковника Порфирия Бородкина. Благодаря этому советские войска удержали за собой южный берег Псела. Вечером того же дня 52-я гвардейская стрелковая дивизия (без 155-го гвардейского стрелкового полка) была выведена из района Кочетовка—Грезное на рубеж по северному берегу реки Псел, закрепившись на фронте Красный Октябрь—Полежаев, чтобы исключить возможность беспрепятственной переправы противника через Псел и его дальнейшее продвижение на север.

Дивизия СС «Рейх», после безуспешной атаки на станцию Беленихино, где закрепились соединения 5-го гвардейского танкового корпуса, приступила к сосредоточению танков и артиллерии в районе хутора Калинин. Панцер-гренадерские полки «Германия» и «Фюрер» дивизии «Рейх» удерживали фронт от Тетеревина в южном направлении вдоль реки Липовый Донец.

Дивизия СС «Мертвая голова» вела частные боевые действия на фронте Вислое—Шопино с целью выхода на рубеж реки Липовый Донец и надежного прикрытия восточного фланга немецкой 4-й танковой армии.

В целом к вечеру 7 июля линия обороны советских войск в полосе наступления 4-й танковой армии отодвинулась на рубеж Раково—Сырцево—Красная Дубрава—высота 249,0— высота 252—Грезное. Продвижение немцев на участке 48-го танкового корпуса за день составило около 8—10 км, а 2-го танкового корпуса СС — до 16—18 км, общая глубина прорыва на Обоянском направлении к 8 июля превышала 35 км.

Согласно данным штаба группы армий «Центр», за 7 июля 1943 года в полосе 4-й танковой армии группы армий «Юг» были достигнуты следующие результаты наступления203: взято в плен 2709 солдат и офицеров противника и 56 перебежчиков, уничтожено или захвачено 223 танка, 13 орудий, 1 реактивный миномет, 83 противотанковые пушки, 17 минометов, 73 пулемета, 23 самолета (сбиты пехотой).

Вместе с тем Фридрих Фангор отмечает204, что большей части советской артиллерии удалось отступить за реки Псел и Пена; значительное соединение противника было окружено и уничтожено только в одном районе; расширить прорыв не удавалось из-за постоянных контратак противника против флангов 4-й танковой армии; противник предпринял разведку боем в районе Краснополья, против растянутого левого фланга 52-го армейского корпуса, а 2-я армия группы армий «Центр» не предпринимала никаких действий и на поле сражения не появлялась. Кроме того, 7 июля 2-й танковый корпус СС не смог продвинуться глубже из-за постоянных ожесточенных контратак русских вдоль железной дороги Прохоровка—Белгород, а также с севера, угрожавших обоим флангам корпуса. Контратаки вызывали опасения генерала Хауссера и вынудили его использовать для прикрытия правого фланга дивизию «Мертвая голова», поскольку 3-й танковый корпус оперативной группы «Кемпф» пока не имел значительного продвижения вдоль Донца в северо-восточном направлении. Это сковывало силы и ослабляло главный удар корпуса генерала Хауссера. Поэтому с целью обеспечения правого фланга танкового корпуса СС генерал Гот решил передать в его оперативное подчинение все части 167-й пехотной дивизии — такое решение рассматривалось во время штабных учений до начала операции. В аналогичном положении оказался и 48-й танковый корпус, который к исходу третьего дня наступления продвинулся в северном направлении на максимальную глубину за все время операции — до района южнее рубежа Шипы—Горки, однако при этом его фланги оказались растянуты, а сил для их прикрытия не осталось, хотя генералу Кнобельсдорфу сообщили о приближении с севера и северо-востока главных сил советского 10-го танкового корпуса. Кроме того, хотя фронт обороны 1-й танковой армии растянулся на 45 км, а левый фланг был отброшен на северо-запад до реки Псел, войскам 4-й танковой армии пока не удалось добиться ее разгрома. Предполагая возможность контрударов танковых соединений противника, Кнобель-сдорф решил вывести 3-ю танковую дивизию с фронта и сосредоточить ее во втором эшелоне в районе Сырцева, за дивизией «Великая Германия», чтобы иметь возможность оперативно усилить угрожаемые участки.

Как видно, разновременное выдвижение из глубины обороны советских танковых и моторизованных частей и соединений, которые при выходе в районхосредоточения неожиданно для себя (по причине отсутствия точных сведений о начертании переднего края) сталкивались с наступающим противником и вынужденно вступали во встречный бой, германское командование интерпретировало как ожесточенные контратаки, что его весьма обеспокоило и заставило перегруппировывать силы для прикрытия флангов. Это также привело к потере темпа наступления.

С другой стороны, по мнению того же Фангора205, ход боевых действий до вечера 7 июля в основном подтвердил прогнозы и предположения генерала Гота — 48-й танковый корпус и 2-й танковый корпус СС продвинулись вперед с такой скоростью и на такую глубину, что теперь следовало с уверенностью в любой момент ожидать встречи с основным танковым резервом противника. Соответственно, в каждом новом танковом или механизированном соединении советских войск, вступавшем в сражение, германское командование видело прибытие этого резерва. Поэтому, как сообщает военный историк и участник войны Вернер Ха-упт (Werner Haupt)206, хотя 6 и 7 июля фельдмаршал Ман-штейн рассматривал возможность остановки наступления для перегруппировки сил 3-го и 48-го танковых корпусов, чтобы надежно обеспечить фланги 2-го танкового корпуса СС и в последующем нанести удары по сходящимся направлениям против войск противника, оборонявшихся на стыке внутренних флангов 4-й танковой армии и группы «Кемпф», на 8 июля он принял решение продолжить атаки по всему фронту вклинения с целью не позволить прибывающим советским резервам развернуться на позициях.

Командование Воронежского фронта в это время спешно усиливало резервами Обоянское направление, которое Ватутин посчитал наиболее опасным. Из состава 6-й гвардейской, 38-й и 40-й армий и резерва фронта в оперативное подчинение командованию 1-й танковой армии были дополнительно переданы 309-я стрелковая дивизия под командованием полковника Дмитрия Дремина; 86-я танковая бригада; 59, 60 и 203-й отдельные танковые полки; 14-я истребительно-противотанковая и 33-я пушечная артиллерийские бригады; 4-й гвардейский, 12, 483 и 869-й истребительно-противотанковые артиллерийские полки; 36-й гвардейский минометный полк, а также части 9-й зенитной артиллерийской дивизии полковника Николая Ро-щицкого, которые должны были сосредоточиться в районе Ивня—Зоринские Дворы. Таким образом, в течение суток 1 -я танковая армия должна была дополнительно получить более 150 танков и свыше 300 орудий, без учета артиллерии 309-й стрелковой дивизии.

В свою очередь, командующий 1-й танковой армией произвел перегруппировку, по которой 1-я и 10-я механизированные бригады, находившиеся на правом фланге 3-го механизированного корпуса, были подчинены 6-му танковому корпусу. 3-й механизированный корпус с 3-й механизированной, 1-й гвардейской и 49-й танковыми бригадами, понесшими большие потери в предыдущих боях, получил задачу прочно оборонять рубеж Шепелевка—Сырцево—высота 249. Во втором эшелоне за соединениями 3-го механизированного корпуса в районе Сырцево—Верхопенье были поставлены 112-я и 200-я танковые бригады из состава

6-го танкового корпуса, а также отдельные части и подразделения 67-й гвардейской стрелковой дивизии. 31-му танковому корпусу, усиленному частями 51-й гвардейской стрелковой дивизии, 29-й истребительно-противотанковой артиллерийской бригадой и 1244-м истребительно-противотанковым артиллерийским полком, требовалось удерживать рубеж высота 249—Малые Маячки—Грезное. 192-ю и 86-ю танковые бригады из 38-й и 40-й армий командование 1-й танковой армии направило к Сухо-Солотину и Новоселовке, в качестве второго эшелона и оперативного резерва 3-го механизированного корпуса. Вдоль Обоянско-го шоссе были также развернуты вновь прибывшие 33-я пушечная артиллерийская бригада, 4-й гвардейский и 12-й истребительно-противотанковые полки и 36-й гвардейский минометный полк.

Командованию 6-го танкового корпуса вначале было приказано сдать свой правофланговый участок соседней 184-й стрелковой дивизии 40-й армии, а высвободившуюся таким образом 200-ю танковую бригаду вывести в урочище Толстое и держать ее в готовности для переброски на угрожаемое направление. Однако к исходу дня 7 июля генерал Гетман получил новый частный боевой приказ командующего 1-й танковой армией, который требовал: силами 6-й мотострелковой бригады и одной танковой роты занять оборону на рубеже Чапаев—Раково—Шепелевка с задачей совместно с частями 90-й гвардейской стрелковой дивизии не допустить прорыва противника в северном направлении; 200-ю танковую бригаду, направленную в урочище Толстое, к рассвету 8 июля без указанной танковой роты вывести в район восточной окраины Верхопенья, далее на восток, обеспечив дорогу, идущую из Верхопенья на Обоянское шоссе, с задачей не допустить прорыва противника на Обоянь; 22-ю танковую бригаду, занимавшую участок на рубеже Чапаев— Раково—Шепелевка, после сдачи участка 6-й мотострелковой бригаде к утру 8 июля сосредоточить в районе урочище Толстое—Долгенький; слева на рубеже Луханино—Сырце-во—Красная Поляна — части 3-го механизированного корпуса1.

В резерве 1-й танковой армии оставались 180-я танковая бригада, 203-й отдельный танковый полк (укомплектованный тяжелыми танками типа КВ) и два истребительнопротивотанковых артиллерийских полка, сосредоточенные в районе хутора Ильинский и вдоль дороги на Обоянь.

Одновременно командующий 40-й армией генерал Москаленко приказал командиру 184-й стрелковой дивизии полковнику Самуилу Цукареву вывести соединение с тылового рубежа обороны, из армейского резерва, и занять рубеж Меловое—Новенькое, обеспечив стык с 6-м танковым корпусом 1-й танковой армии.

Вместе с тем командование Воронежского фронта не могло ограничиваться только укреплением обороны. Согласно распоряжениям Ставки Верховного Главнокомандования, которая категорически требовала остановить стремительное продвижение немецких войск на рубеже реки Псел и захватить инициативу в свои руки, в ночь с 7 на 8 июля Ватутин пытался подготовить новые контрудары по флангам соединений немецкой 4-й танковой армии, связанных боями на Обоянском направлении, с целью разгромить их и восстановить положение во второй полосе обороны. Замысел Ватутина состоял в том, чтобы одновременным ударом четырех танковых корпусов с рубежа Васильевка — совхоз «Комсомолец» — Беленихино — Те-теревино при поддержке стрелковых дивизий рассечь боевые порядки эсэсовского корпуса и окружить его изолированные друг от друга соединения. Далее планировалось наступать в тыл 48-го танкового корпуса, навстречу войскам 1-й танковой армии, которой планировалось действовать в следующих направлениях: 6-й танковый корпус — на Луханино, 3-й механизированный корпус — на Дуброво, 31-й танковый корпус — на Яковлево.

Для исполнения этого замысла привлекались переданные из состава Юго-Западного и Степного фронтов 2-й и 10-й танковые корпуса (по утверждению Катукова, они прибыли без мотострелковых батальонов и могли задействовать в бою только по 50 танков1), 2-й и 5-й гвардейские танковые корпуса, три стрелковые дивизии 69-й армии (107, 183, 305-я стрелковые дивизии 48-го стрелкового корпуса), приданные силы из 40-й армии. В задачу левофланговых соединений 40-й и 1-й танковой армий входило связать противостоящие части противника боем, а также силами 6-го и 31-го танковых корпусов нанести удары в направлении на Сырцево и Яковлево. Для того чтобы надежно прикрыть левый фланг 40-й армии, в ее распоряжение была передана 71-я гвардейская стрелковая дивизия. По распоряжению штаба 40-й армии, решившего уплотнить боевые порядки войск на левом фланге, 71-я гвардейская дивизия 8 июля передала правый участок своей оборонительной полосы 161-й стрелковой дивизии и заняла оборону по рубежу Новоивановка—урочище Сетное—высота 233,6— Зарытое. Далее к северо-востоку продолжала обороняться 90-я гвардейская стрелковая дивизия 6-й гвардейской армии.

Авиационную поддержку контрудара предполагалось обеспечить за счет частей 1-го штурмового авиационного корпуса и 291-й штурмовой дивизии 2-й воздушной армии, которые должны были выделить 110 самолетов Ил-2 для нанесения последовательных ударов по живой силе и технике противника в районе Яковлево—Покровка—Тете-ревино, запланированных в период с 10 до 11 часов утра 8 июля1.

Приказом командующего фронтом генерала Ватутина проведение контрудара было возложено на командующих 6-й гвардейской и 69-й армиями Ивана Чистякова и Василия Крюченкина, которые должны были организовать совместные действия против 2-го танкового корпуса СС. Непосредственное руководство контрударом поручили осуществлять заместителю Чистякова — генералу Павлу Лагутину.

Однако, как показало последующее развитие событий, советские войска не были готовы к проведению намеченного командованием Воронежского фронта контрудара, а некоторые соединения вообще даже не успевали подойти к его началу или занять исходные позиции после необходимой перегруппировки. Планируя боевые действия, штаб Воронежского фронта настолько не учитывал даже те сроки, которые были необходимы для приведения частей в боевую готовность и создание ударной группировки (не говоря уже о сроках непосредственной подготовки к переходу в наступление), что объяснить это можно только полной изоляцией советского командования от реальных событий на поле боя и отсутствием достоверной информации либо показной активностью для создания благоприятного впечатления в Ставке Верховного Главнокомандования. Части 10-го танкового корпуса начали прибывать в ночь на 7 июля, подход 2-го танкового корпуса в район Прохоровки ожидался с утра 8 июля, причем без мотострелковой бригады, для переброски которой автотранспорта Юго-Западный фронт не выделил. Личный состав прибывающих частей был измотан после многокилометровых маршей, техника требовала осмотра. Однако генерал Чистяков назначил наступление на 10 часов 8 июля, хотя было заранее известно, что 2-й танковый корпус к этому времени вступить в бой не успевает1.

Для усиления войск Воронежского фронта из состава стратегических резервов, помимо 2-го и 10-го танковых корпусов, направлялись 5-я гвардейская и 5-я гвардейская танковая армии. В период, предшествующий оборонительному сражению, 5-я гвардейская танковая армия (29-й танковый корпус и 5-й гвардейский Зимовниковский механизированный корпус) находилась в составе войск Степного военного округа в районе Острогожск—Каменка—Шубное. 5 июля, в первый же день немецкого наступления, командование 5-й гвардейской танковой армии (командующий армией генерал Павел Ротмистров, начальник штаба генерал Владимир Баскаков) получило боевое распоряжение, в котором командующий войсками округа генерал Конев требовал от частей армии полной боевой готовности и одновременно указывал, что в ее состав передается 18-й танковый корпус, дислоцированный в районе города Россошь. В 23 часа 6 июля новым приказом Конева танковой армии была поставлена задача совершить форсированный марш и занять выгодный оборонительный рубеж в тылу войск 6-й и

7-й гвардейских армий на западном берегу реки Оскол, в районе Салтыково—Меловое—Орлик, в готовности действо-

вать в направлении Обоянь—Курск. Приведенные в боевую готовность войска 5-й гвардейской танковой армии выступили из района расположения через 2 часа 30 минут после получения приказа и к утру 8 июля закончили сосредоточение на реке Оскол, совершив марш в 200—220 км немногим больше чем за сутки207. Выйдя к заданным местам сосредоточения, соединения приступили к техническим мероприятиям по осмотру и ремонту боевой техники, часть которой отстала из-за поломок и технических неисправностей (по пути от Острогожска до Прохоровки из 706 танков и САУ 5-й гвардейской танковой армии вышли из строя по техническим причинам ПО машин208). Штабы соединений вели разведку района предстоящих боевых действий. В 1 час ночи 9 июля штабом 5-й гвардейской армии был получен приказ, который требовал к исходу 9 июля выйти в район Бобрышево— Большая Псинка—Прелестное—Александровский, с задачей быть в готовности отразить атаки продвигающегося вперед противника. После этого войска армии вновь совершили марш и, пройдя за день около 100 км, сосредоточились на Прохоровском направлении.

Командованию 5-й гвардейской армии (командующий армией генерал Алексей Жадов (до 1942 года — Жидов), начальник штаба генерал Николай Лямин), под управлением которого после изъятия из армии 10-го танкового корпуса оставались 32-й и 33-й гвардейские стрелковые корпуса, 8 июля была поставлена задача — к 11 июля вывести соединения на рубеж реки Псел и занять здесь оборону: 32-й гвардейский стрелковый корпус на участке Обоянь—Ольховатка; 33-й — на участке Семеновка—Веселый.

В то же время Ставка Верховного Главнокомандования приняла решение перегруппировать 47-ю армию Степного фронта в район Короча—Булановка—станция Слоновка для надежного прикрытия Корочанского направления.

Хотя марш 5-й гвардейской танковой армии прошел без воздействия вражеской авиации (соединения армии на маршрутах движения прикрывала истребительная авиация из состава 2-го истребительного авиационного корпуса 5-й воздушной армии), скрыть перемещения больших масс людей и техники от противника при подходе к фронтовой полосе было практически невозможно. В течение четырех дней — в период с 6 по 9 июля — два танковых и механизированный корпуса армии двигались в колоннах длиной по 15 км, преодолев расстояние 300—320 км209. То же самое относится и к порядку выдвижения соединений 5-й гвардейской армии. Германское командование своевременно получило информацию о подходе крупных советских резервов, собранную благодаря воздушной разведке, — в составе 8-го авиационного корпуса 4-го воздушного флота действовала специальная группа дальней воздушной разведки под командованием майора Ганса Клетте (Hans-Dietrich Klette). Уже к исходу 9 июля немецкая воздушная разведка сообщила о подходе стрелковых и танковых соединений противника из района Короча—Старый Оскол210.

Вместе с тем, как отмечает командующий 8-м авиационным корпусом генерал Зайдеман211, у высшего командования германскими военно-воздушными силами возникло предположение, что эти резервы перебрасываются не только из глубины советской обороны, но и с северного фаса Курского выступа, где из-за неудачного развития наступления 9-й армии русские получили возможность высвободить часть своих сил. Поэтому вечером 7 июля командованию

8-го авиационного корпуса были отданы приказы, в соответствии с которыми часть авиации требовалось передать для усиления 1-й дивизии 6-го воздушного флота, чтобы повысить эффективность воздушной поддержки наступления на северном фасе выступа. Для этой цели до 10 июля было передано 80 истребителей, 130 пикирующих бомбардировщиков, 70 бомбардировщиков, что ослабило истребительные соединения 8-го корпуса приблизительно на 40 процентов, а штурмовые и бомбардировочные — на 30 процентов. Так была допущена явная и значительная ошибка, которая негативно повлияла на весь ход операции «Цитадель», в особенности на результативность наступательных действий южной ударной группировки германских войск. Генерал Зайдеман отмечает, что в связи с этим 8-му авиационному корпусу пришлось действовать против прежнего числа целей при значительно уменьшившейся численности и это привело к распылению сил в решающий момент, когда противник вводил в бой все больше и больше своих резервов. Однако Зайдеман не указывает, кто конкретно принял решение о перемещении сил авиации с южного фаса Курского выступа.

По-видимому, то предположение, о котором говорит Зайдеман, было обусловлено тем, что разведка группы армий «Центр» не отмечала никаких признаков подхода крупных резервов противника из глубины. Так, 7 июля 1943 года в разведывательной сводке группы армий «Центр» замечается212, что противник в целом оказывает ожесточенное сопротивление, чему в большой степени способствуют артиллерия и минометные части. При этом особые узлы сопротивления образовались перед 41-м танковым и 23-м армейским корпусами 9-й полевой армии. В дальнейшем следует ожидать подтягивания армейских резервов противника из его соседних армий. О таком важном варианте говорят результаты воздушной разведки и сведения из надежных источников. О возможном прибытии оперативных резервов из глубины как раз никаких сведений пока нет. 8 июля сводка штаба группы армий зафиксировала213, что перед правофланговым корпусом 2-й полевой армии, как и перед 52-м армейским корпусом группы армий «Юг», налицо признаки отхода части сил противника в восточном и северо-восточном направлениях. В данном случае речь идет, скорее всего, об отходе резервов артиллерии усиления, чем об отходе основных сил. Результаты воздушной разведки наводят на мысль об эвакуации противником гражданского населения из района Курской дуги на восток. Решающее сражение на главном направлении удара 9-й полевой армии продолжается. Измотанный противник (советская 2-я танковая армия и позиционные дивизии) постоянно получает пополнение, при этом, по данным воздушной разведки, сообщениям агентов и показаниям военнопленных, налицо подтягивание армейских резервов 70-й армии, а частично и 65-й армии. Из района Курска, напротив, до сих пор не отмечено прибытия значительных сил.

На основании данной информации германское Верховное командование могло предположить, что переброска дополнительных сил авиации для поддержки 9-й армии, во-первых, ограничит противнику возможность маневра резервами как вдоль фронта, так и между фасами Курского выступа, а во-вторых, позволит добиться больших успехов в борьбе с многочисленной вражеской артиллерией.

По информации С. Ньютона214, предложение перебросить часть авиации из сектора группы армий «Юг» в полосу группы армий «Центр» исходило от Генерального штаба сухопутных войск, то есть большую долю ответственности за это несет начальник Генерального штаба Курт Цейтцлер (Kurt Zeitzler). Тем не менее ни германское Главное командование в лице Адольфа Гитлера и Германа Геринга (Hermann Goring), ни Генеральный штаб военно-воздушных сил и его начальник генерал Ганс Йешоннек (Hans Jeschonnek), по-видимому, не стали возражать против данного решения, учитывая, что переброску авиационных частей с одного участка фронта на другой нельзя было осуществить без прямого согласия Верховного главнокомандующего — Гитлера, а также последующего оформления соответствующего управленческого документа Генеральным штабом ВВС215.

Советская сторона, напротив, в то же самое время усиливала свою воздушную группировку, сосредоточенную на Курском и Белгородско-Харьковском направлениях, привлекая для этого имевшиеся резервы, а также начав применять авиацию дальнего действия. Так, в ночь на 8 июля части 6-го авиационного корпуса дальнего действия, которым командовал генерал Георгий Тупиков, произвели бомбардировки в местах переправ германских войск через Северский Донец, а затем участвовали совместно с авиацией 2-й и 17-й воздушных армий в нанесении ударов по объектам в ближнем тылу противника (в том числе нанесли удар по предполагаемому месту нахождения штаба 2-го танкового корпуса СС), а также налетах с целью блокирования транспортного сообщения по дороге Белгород— Харьков (всего в период с 8 по 16 июля экипажами 6-го авиационного корпуса было совершено 382 самолето-вылета)216. Кроме этого, 10 июля в состав 2-й воздушной армии стали прибывать и немедленно вступили в бой части 256-й истребительной авиационной дивизии под командованием полковника Николая Герасимова (Николай Семенович Герасимов), которая имела в своем составе более 90 самолетов-истребителей, в том числе более 50 новых машин типа Як-9 (это соединение фактически сменило 205-ю истребительную авиационную дивизию полковника Немцевича, где оставалось 15 исправных и 37 поврежденных самолетов)217.

2.4. Действия 8 июля

Около 5:30 8 июля 48-й танковый корпус атаковал вдоль Обоянского шоссе на участке Сырцево—Грезное, введя в бой до 200 танков, при поддержке авиации218. Немецкие войска упредили запланированную контратаку 1-й танковой армии и нанесли удар раньше, чем ее танковые бригады успели сосредоточиться на исходных рубежах219.

По мнению маршала Катукова220, этот день был решающим для 1-й танковой армии. Немцы предприняли на ее позиции двенадцать атак. 3-я механизированная бригада 3-го механизированного корпуса совместно с приданной противотанковой артиллерией сдерживала атаки противника, наступающего вдоль Обоянского шоссе с юга. В середине дня боевой группе противника из состава 11-й танковой дивизии удалось прорвать оборону бригады в районе хутора Ильинский (Ильинская, Ильинское, юго-западнее Сухо-Солотина) и выйти к высоте 261,0, продвинувшись на 5—6 км, хотя к исходу дня советские войска продолжали удерживать за собой эту ключевую высоту, заняв прилегающие к ней рощи.

Юго-западнее, где атаковала дивизия «Великая Германия», 1-я и 10-я механизированные, а также 112-я и 200-я танковые бригады, оборонявшиеся на левом фланге советского 6-го танкового корпуса в районе Сырцево—Верхо-пенье, до 13—14 часов сдерживали атаки немецких боевых групп, проводившиеся силами до двух полков пехоты и 70 танков. К рассвету 8 июля 112-я танковая бригада 6-го танкового корпуса, а также подчиненная корпусу 1-я механизированная бригада совместно с подразделениями 274-го гвардейского стрелкового полка 90-й гвардейской стрелковой дивизии (под командованием гвардии подполковника Ивана Михайловича Добрянского) сосредоточивались в районе Сырцева для контратаки против боевой группы Штрахвица в направлении высоты 230,1. После короткой артиллерийской подготовки танковая боевая группа дивизии «Великая Германия» первой перешла в наступление, и ее боевое охранение столкнулось с изготовившимся к бою противником, потеряв 4 танка. Хотя в последовавшей артиллерийской перестрелке немецкие экипажи уничтожили 10 вражеских боевых машин, но затем они вынуждены были прекратить наступление на Сырцево, чтобы обратиться за авиационной поддержкой в связи с большой концентрацией сил противника в этом районе. После авиационных ударов группами пикирующих бомбардировщиков по 40—50 самолетов около 12 часов панцер-фузилерный полк основными силами атаковал Сырцево из оврагов южнее села, а 1-й и 2-й панцер-гренадерские батальоны майоров Ремера и Ветке, действуя совместно с танками группы Штрахвица, атаковали Сырцево с востока. Около 14:30, несмотря на сильный артиллерийско-минометный огонь с западного берега реки Пены (где были развернуты 222-й истребительно-противотанковый и 111-й гвардейский гаубичный артиллерийские полки, а также 79-й и 270-й гвардейский минометные полки), немцы достигли окраин села и завязали бой в самом населенном пункте.

В это же время особенно упорные бои развернулись непосредственно в районе поселка Верхопенье, который простирался в длину на километр вдоль восточного берега реки Пены и представлял собой хорошо укрепленный опорный пункт второй полосы обороны войск Воронежского фронта. Со стороны немцев здесь действовала боевая группа дивизии «Великая Германия» в составе разведывательного отряда, усиленного дивизионом штурмовых орудий. По советским данным221, немцы ввели в бой около 60 танков, однако на господствующей высоте севернее села находились танки советской 200-й танковой бригады, которые вели точный огонь и контратаковали передовые части немцев.

Поскольку в этот момент Сырцево все еще оставалось занято русскими, командир танкового разведывательного батальона майор Рудольф Ватьен (Rudolf Watjen) решил обойти Верхопенье с северо-востока, через хутор Гремучий. Там батальон встретился с 3-м батальоном панцер-гренадерского полка под командованием майора Герхарда Конопки (Gerhard Konopka), где были уверены, что находятся в Верхопенье, и доложили об этом в штаб дивизии «Великая Германия», вызвав ошибки и замешательство. После установления реальной ситуации выяснилось, что грузоподъемность единственного моста через впадающий в Пену ручей Гремучий недостаточна для переправы штурмовых орудий. Подготовка переправы задержала продвижение боевой группы, и командование дивизии решило оставить ее на месте, чтобы прикрывать правый фланг соединения. Вскоре после того, как боевая группа заняла позиции, образовавшие полукруг вокруг машинно-тракторной станции в Гремучем, началась атака танков противника с северо-востока. От 20 до 40 танков из состава 1-й гвардейской и 49-й танковых бригад 3-го механизированного корпуса предприняли контратаку с целью выбить противника с хутора и выйти во фланг и тыл танковой боевой группе дивизии «Великая Германия», наступавшей на Сырцево. По немецким данным222, за день боевая группа отбила семь танковых контратак, причем дивизион штурмовых орудий под командованием капитана Петера Франца за несколько часов подбил и уничтожил до 35 вражеских танков и 18 тяжелых противотанковых орудий, которые поддерживали огнем действия русских боевых машин (артиллеристы одного из этих орудий уничтожили сразу три немецкие боевые машины). Вечером 8 июля для дополнительного усиления танкового разведывательного батальона командование дивизии «Великая Германия» направило на правый фланг свой истребительнопротивотанковый дивизион.

В районе Верхопенье—Сырцево, в связи с нарастанием потерь от ударов вражеской авиации и артиллерийского огня, командующий 6-м танковым корпусом в 13 часов отдал всем бригадам распоряжение отойти за реку Пену. При этом 200-я танковая бригада не успела окопаться на занятом ею рубеже и понесла значительные потери от воздействия немецкой авиации. По свидетельству генерала Гетмана223, около 15 часов полковник Николай Моргунов, командир 200-й танковой бригады, удерживавшей рубеж Верхопенье — перекресток дорог на Обоянь, сообщил в донесении, что бригада понесла большие потери от артиллерийско-минометного огня и воздействия авиации. Тогда Гетман форсированным маршем выдвинул к Верхопенью резервную 22-ю танковую бригаду полковника Нила Веденичева, находившуюся в урочище Толстое, и около 16 часов бригада заняла оборону на рубеже от западной окраины села Верхопенье до реки Пены, уплотнив боевые порядки 6-го танкового корпуса.

По воспоминаниям Катукова224, 8 июля бой за село Верхопенье вела танковая рота под командованием лейтенанта Михаила Замулы из состава 1-го танкового батальона 200-й танковой бригады 6-го танкового корпуса, бойцы которой уничтожили 17 немецких танков, а сам Замула впоследствии был представлен к званию Героя Советского Союза (формально Михаил Замула в то время числился командиром танкового взвода. — 77. Б.).

Тем временем 1-й и 2-й батальоны панцер-гренадер-ского полка дивизии «Великая Германия», усиленные всеми боеготовыми танками «Пантера» 39-го отдельного танкового полка, были отведены от Сырцева обратно к высоте 230,1 и направлены на север для атаки на Верхопенье, где вновь вступили в бой уже вечером 8 июля. 3-й батальон панцер-гренадерского полка, двигавшийся за своими основными силами уступом вправо, также завязал бой с противником к северо-востоку от Верхопенья. После этого 2-й танковый батальон танкового полка дивизии, которым командовал капитан Вильгельм Готтберг (Wilhelm Gottberg), был также выведен из района Сырцева и направлен к Вер-хопенью.

На левом фланге 48-го танкового корпуса части 3-й танковой дивизии, которую пока так и не удалось вывести во второй эшелон, отбили ряд контратак, проводившихся силами советской 90-й гвардейской стрелковой дивизии и 6-й мотострелковой бригады 6-го танкового корпуса, после чего боевая группа 6-го танкового полка дивизии была задействована для поддержки наступления дивизии «Великая Германия» на хутор Сырцев с запада.

31-й танковый корпус 1-й танковой армии Воронежского фронта, усиленный 180-й и 192-й танковыми бригадами, в течение ночи и дня вел бои с частями танковой дивизии лейбштандарт СС «Адольф Гитлер». К 15 часам противник отбросил 242-ю танковую бригаду подполковника Виктора Соколова (Виктор Петрович Соколов), прикрывавшую направление на Кочетовку, и попытался с ходу овладеть этим опорным пунктом. На поддержку 31-го танкового корпуса были выдвинуты танковый батальон 203-го тяжелого танкового полка и 59-й танковый полк из резерва 1-й танковой армии. Попытка противника форсировать реку Псел на участке Прохоровка—Михайловка успеха не имела, после чего немцы стали продвигаться в северо-западном направлении, «скользя» правым флангом наступающих войск вдоль южного берега реки Псел. Однако эта попытка продолжить наступление была также блокирована частями 10-го танкового корпуса — по приказу Ватутина 183-я и 186-я танковые бригады 10-го танкового корпуса, двигавшиеся из района Прохоровки, были развернуты и с ходу заняли оборону на левом фланге 1-й танковой армии. С наступлением темноты обе бригады перегруппировались из района Кочетовки на позиции к дороге на Обоянь.

Немцы располагали возможностями добиться больших успехов на Обоянском направлении, но в первой половине дня 8 июля командованию Воронежского фронта удалось несколько ограничить давление на участке обороны 1-й танковой армии, благодаря тому что около 10 часов началась реализация плана контрударов на флангах 4-й танковой армии противника.

На ее западном фланге две дивизии 6-й гвардейской армии и 6-й танковый корпус 1-й танковой армии перешли в наступление из района поселка Новенькое против левофланговых соединений 48-го танкового корпуса — 332-й пехотной и 3-й танковой дивизий. Сильным артиллерийским огнем и ударами авиации они были остановлены практически на исходных рубежах. Войска 40-й армии по указанию генерала Кирилла Москаленко, согласованному со штабом фронта, проводили отвлекающие действия на участке немецкого 52-го армейского корпуса, демонстрируя наступление в направлении на Герцовку.

Восточный фланг 4-й танковой армии и 2-го танкового корпуса СС должны были одновременно атаковать 2-й и 10-й танковые, 5-й и 5-й гвардейские танковые корпуса. Здесь, на участке протяженностью около 40 км, советское командование располагало возможностью ввести в бой до 600 танков и САУ против 306 боевых машин в дивизиях корпуса СС225.

Точно в соответствии с планом начал наступление 5-й гвардейский Сталинградский танковый корпус — в 10:30 после получасовой артиллерийской подготовки. К 15 часам корпусу удалось потеснить дивизию «Рейх» на 2—3 км и овладеть хутором Калинин. Однако контратаками во фланги — со стороны хутора Тетеревино и Лучков — его части были отброшены в исходное положение. К исходу 8 июля в корпусе остался 41 боеготовый танк, 17 машин находились в ремонте, потери за день составили 77 танков (за три дня боев общие потери составили 177 танков, из которых 107 типа Т-34 и 54 типа Т-70)226.

2-й гвардейский Тацинский танковый корпус также своевременно, в 10:30, после получасовой артиллерийской подготовки227, тремя танковыми бригадами (в двух эшелонах,

4-я и 26-я гвардейские танковые бригады в первом эшелоне, 25-я гвардейская танковая бригада — во втором эшелоне уступом справа), при поддержке стрелковых частей 375-й гвардейской стрелковой дивизии атаковал на протяженном участке от станции Тетеревино до села Вислое (около 20 км), выделив 1500-й истребительно-противотанковый артиллерийский и 47-й гвардейский тяжелый танковый полки для прикрытия левого фланга в районе Хохлово—Дальняя Игу-менка. К утру 8 июля в корпусе был 171 боеготовый танк (в том числе 102 Т-34 и 64 Т-70, без учета 21 танка английского производства в приданном корпусу 47-м гвардейском тяжелом танковом полку прорыва), но сосредоточение бригад корпуса было обнаружено воздушной разведкой противника, поэтому при выдвижении на рубеж атаки они попали под удары немецкой штурмовой авиации и понесли потери. Вблизи станции Беленихино танки из частей дивизии «Рейх» своим огнем с высот южнее хутора Калинин повредили железнодорожные пути и заблокировали два бронепоезда, поддерживавшие наступление 2-го гвардейского танкового корпуса, которые начали отходить к Сажному и здесь были уничтожены немецкой авиацией228. В связи с воздушными налетами и сильным артиллерийским огнем противника овладеть переправами через реку Липовый Донец в районе западнее станции Тетеревино — у Нечаевки и Петровского — не удалось, хотя пехота в некоторых местах переправилась на другой берег. В районе села Вислое один танковый батальон при поддержке нескольких стрелковых и мотострелковых подразделений 4-й гвардейской мотострелковой бригады форсировал Липовый Донец и, аналогично действиям 6 июля, попытался развить наступление в юго-западном направлении, на Крапивинские Дворы, к дороге Белгород—Курск. Однако немцы уже были готовы к такому развитию событий, встретили наступающих танковыми контратаками сил дивизии «Мертвая голова» и отбросили их назад за реку. Потери дивизии «Мертвая голова» за день составили 11 поврежденных танков, а 2-го гвардейского танкового корпуса — 74 машины229.

2-й танковый корпус под командованием генерала Алексея Попова вышел в исходный район к 11 часам 8 июля, после 200-километрового марша, не имея времени ни на подготовку, ни на разведку и даже не располагая информацией о переднем крае обороны советских войск и их позициях. Командиры батальонов и рот не были обеспечены картами района предстоящих боевых действий. 58-я мотострелковая бригада корпуса находилась еще в пути, а танковые бригады насчитывали 155 танков (из них 87 типа Т-34 и 57 типа Т-70), поскольку часть машин отстала на марше из-за технических неисправностей230. Кроме того, против сосредоточивающихся под Прохоровкой советских танковых частей немцы массированно применили штурмовую и бомбардировочную авиацию. На участке боевых действий в районе совхоз «Комсомолец» — хутор Сторожевое в авиационных налетах участвовали самолеты-штурмовики, оснащенные противотанковыми пушками. По данным западногерманского военного историка К. Беккера (Cajus Bekker)231, в начале июля в составе штурмовой эскадры 8-го авиационного корпуса действовала противотанковая группа (4-я и 8-я противотанковые (Pz) эскадрильи из SchG-1,

4-я (Pz) эскадрилья из SchG-2 и отдельная истребительно-противотанковая эскадрилья, числившаяся в составе JG-51. — П. Б.), насчитывавшая 64 самолета типа Hs-129B-2, дополнительно оснащенных, помимо 20-мм пушек MG151/ 20, еще и 30-мм противотанковыми пушками МК101 (под-калиберные снаряды 20- и 30-мм авиационных пушек имели вольфрамовые сердечники и легко пробивали бортовую и кормовую броню танков типа Т-34). Командир этой группы, капитан Бруно Мейер (Bruno Meyer; по другим данным232, группой командовал подполковник Отто Вейсе (Otto WeiB), но ему самому было запрещено выполнять боевые вылеты. — П. Б.), 8 июля обнаружил и приказал всем четырем эскадрильям группы атаковать советские резервы — бригаду танков и большое количество пехоты, двигавшихся в светлое время суток через лес восточнее Гости-щева к правому флангу соединений 4-й танковой армии. В результате непрерывных воздушных ударов советская танковая бригада понесла значительные потери, поэтому уцелевшие танки укрылись в лесу, а пехоту рассеяли осколочными бомбами группы истребителей-бомбардировщиков Fw-190 из состава SchG-1233.

Вероятнее всего, этот авиационный удар в основном приняли на себя соединения 2-го танкового корпуса, поскольку 8 июля противотанковая авиационная группа поддерживала исключительно части дивизии СС «Рейх» (в течение 5 часов германская авиация совершила 425 самолето-вылетов для ударов по боевым порядкам.2-го танкового корпуса)234. По некоторым данным235, пока одна из четырех эскадрилий группы капитана Мейера находилась над целью, две другие следовали к аэродрому и обратно, а еще одна пополняла боекомплект и заправлялась горючим, что позволило в течение часа уничтожить 11 танков и подбить 21 боевую машину, причем в 15-м гвардейском отдельном танковом полку прорыва, приданном 2-му танковому корпусу, было повреждено 4 танка (полк имел на вооружении 20 боевых машин типа Мк-IV Churchill («Черчилль»), а командир части гвардии подполковник Афанасий Туренков выбыл из строя по ранению.

Всего за 8 июля немецкая противотанковая группа совершила 53 боевых вылета, а штурмовая авиация (три эскадры — StG-2, StG-77, SchG-1, под командованием Эрнста

Купфера, Гельмута Брука и Альфреда Друшеля) — 836 вылетов, в ходе которых, по немецким данным, было уничтожено 88 советских танков, 5 артиллерийских орудий, 3 зенитные пушки, 2 реактивные установки, около 40 автомашин236.

По некоторым оценкам237, экипажам самолетов типа Hs-129B специальной противотанковой авиационной группы удалось в ходе боев под Курском уничтожить около 80 советских танков. Вместе с тем, согласно другим сведениям238, доля танков, выведенных из строя авиацией противника, в 1 -й танковой армии Воронежского фронта составила около 2 процентов, а во 2-й танковой армии Центрального фронта — 6,5 процента от общего количества потерь бронетехники за все время Курской оборонительной операции. В ходе боевых действий в августе 1943 года в советской 5-й гвардейской танковой армии германской авиацией было уничтожено всего 7 танков239. Танковые части Центрального фронта за весь период Курской битвы потеряли 2949 танков и САУ, из которых 2348 машин было уничтожено огнем вражеской артиллерии и бронетанковой техники, 209 — взорваны минами и только 187 (6,3 процента) — авиационными ударами240.

При этом, по свидетельству некоторых очевидцев241, советская авиация в этот день активности не проявляла, что подтверждают потери среди немецких самолетов-штурмовиков — 4 машины (по другим данным242, общие потери 8-го авиационного корпуса в боях 8 июля составили 23 самолета, из которых 9 были уничтожены, включая 6 пикирующих бомбардировщиков, 2 штурмовика и 1 истребитель, погибли опытные пилоты — ветераны штурмовой авиации капитан Бернард Вутка (Bernhard Wutka) и обер-лейтенант Карл Фитцнер (Karl Fitzner).

По информации В. Горбача243, за 8 июля 1943 года силами 2-й воздушной армии Воронежского фронта было проведено всего 957 дневных и 96 ночных самолето-вылетов, а 17-й воздушной армией Юго-Западного фронта — 228 и 192 самолето-вылета, соответственно, против 1686 вылетов противника (общие потери обеих армий 8 июля составили 60 самолетов). В связи с большими потерями личного состава и техники в частях 5-го истребительного авиационного корпуса генерала Галунова возросла нагрузка на пилотов 4-го истребительного корпуса генерала Подгорного, получившего задачу организовать воздушное прикрытие района Красный Октябрь—Беленихино. Ситуация с боевой работой истребителей дополнительно осложнилась тем, что накануне командование 2-й воздушной армии обвинило летчиков 5-го истребительного авиационного корпуса в трусости и стремлении уклоняться от боя. Из-за этого многие пилоты стали действовать с превышением меры допустимого риска, что только еще больше увеличило потери — 8 июля погибли командиры 438, 40 и 88-го гвардейского истребительных полков подполковник Яков Васильевич Уткин, майоры Моисей Степанович Токарев и Стефан Стефанович Римша. Штурмовая авиация 2-й воздушной армии совершила всего 218 самолето-вылетов в район Яковлево—Лучки—Тетеревино, в ходе которых было безвозвратно утрачено 16 самолетов типа Ил-2.

Тем не менее, вопреки неблагоприятным условиям для начала наступления, около 14 часов 8 июля три танковые бригады 2-го танкового корпуса атаковали двумя эшелонами (в первом эшелоне — 26-я и 169-я танковые бригады полковника Петра Пискарева и подполковника Ивана Степанова, усиленные 15-м гвардейским тяжелотанковым полком прорыва подполковника Афанасия Туренкова, а во втором — 99-я танковая бригада подполковника Леонида Малова) из района северо-восточнее хутора Тетеревино в направлении на Малые Маячки. К 16:30 левофланговой 26-й танковой бригаде удалось выбить противника из Те-теревина, однако при попытке продвинуться дальше она была остановлена танковыми контратаками частей дивизии лейбштандарт СС «Адольф Гитлер» из района Малых Маячков. В результате ее потери подбитыми, уничтоженными и пропавшими танками за день достигли 48 машин из 53244. Попав под плотный артиллерийский и минометный огонь противника, части корпуса перешли к обороне практически на тех же рубежах, где они разворачивались перед атакой. В батальонах бригад во время атаки порядок и управление отсутствовали, командиры теряли направление и не ориентировались на местности. Около 16 часов 99-я танковая бригада второго эшелона вступила в бой со стрелковыми частями 183-й стрелковой дивизии 69-й армии и бронетехникой 10-го танкового корпуса в районе Васильевки, потеряв при этом несколько боевых машин на минных полях и подбив один советский танк245. Всю ночь с 8 на 9 июля корпусные органы управления пытались наладить связь со своими соединениями, организовать их дальнейшие скоординированные действия и найти потерявшуюся боевую технику с экипажами. По донесению генерала Попова, к 2:30 9 июля в корпусе оставалось 126 боеготовых танков, общие потери составили 32 машины, из которых 14 были уничтожены246.

Части 10-го танкового корпуса, которым командовал генерал Василий Бурков, начали подходить в район сел Ва-сильевка, Андреевка, Козловка и поселка Красный Октябрь с 19 часов 7 июля, располагая ночным временем для приведения в порядок техники, сосредоточения и подготовки к наступлению. Всего в корпусе насчитывалось около 10 тысяч солдат и офицеров, 77 орудий и 123 миномета, 164 танка и 21 САУ (12 СУ-122 и 9 СУ-76), 52 бронетранспортера и 44 бронеавтомобиля247. Корпус занимал выгодное положение против стыка флангов дивизий лейбштандарт СС «Адольф

Гитлер» и «Рейх», которые 7 июля продвигались в расходящихся направлениях, увеличивая протяженность уязвимого участка своей обороны. Поэтому удар в южном направлении, да еще такими довольно значительными силами, мог принести значительный успех. Однако, во-первых, около 5 часов утра 8 июля командование дивизии лейбштандарт СС «Адольф Гитлер» организовало ряд контратак небольшими партиями танков и пехоты от совхоза «Комсомолец», упредив действия русских и вынудив их соединения перегруппировываться к обороне. Во-вторых, днем 8 июля корпусное командование было дезориентировано неожиданным ударом с тыла, со стороны 99-й танковой бригады 2-го танкового корпуса. В-третьих, наладить взаимодействие с командованием 2-го танкового корпуса так и не удалось (связь отсутствовала, для установления контакта четыре раза высылались представители). В итоге в наступательных боевых действиях 8 июля соединения 10-го танкового корпуса фактически так и не участвовали. За этот день они потеряли один танк и одну САУ типа СУ-76 (в войсках эта самоходная установка была прозвана «сукой» за неудачное расположение двигателя в передней части корпуса, что при лобовых попаданиях с большой вероятностью вызывало возгорание и тяжелые ранения или гибель механика-водителя). Ночью 9 июля Ватутин сообщил генералу Буркову, что считает его действия грубой ошибкой и пассивностью и передает корпус в оперативное подчинение командованию 1-й танковой армии для усиления Обоянского направления (в тот же день — 9 июля — генерал Бурков был ранен при вражеской бомбардировке в районе села Орловка, но оставался в корпусе, пока 16 июля не был отстранен от должности в связи с негативными оценками со стороны командования 1-й танковой армии).

Таким образом, за первую половину дня 8 июля дивизии 2-го танкового корпуса СС отразили все контрудары противника, причем основную боевую нагрузку, по-видимому, приняли на себя части дивизии «Рейх» группенфю-рера СС Вальтера Крюгера. На участке этой дивизии, занимавшей центр боевого порядка эсэсовского корпуса, атаковали части и соединения из состава трех советских танковых корпусов, которые в результате понесли значительные потери (всего 2, 5 и 2-й гвардейский танковые корпуса за 8 июля потеряли 183 танка и САУ, по немецким данным — 121248). Вместе с тем если к утру 8 июля в дивизии «Рейх» насчитывалось 95 боеготовых танков, то к исходу дня в строю осталось 64 боевые машины, следовательно, не менее 30 танков были подбиты, повреждены и нуждались в ремонте; всего к исходу 8 июля в трех дивизиях корпуса СС насчитывалось 283 боеготовых танка и штурмовых орудия (по другим данным — 224 танка и 54 штурмовых орудия), так что с начала операции 17 танков оказались уничтожены и 100 отправлены в ремонт249.

В целом наступление советских войск было быстро остановлено и результатов не принесло, поскольку его упредили активные действия противника, в особенности немецкой авиации, которая господствовала в воздухе; отсутствовало взаимодействие войск, наносивших разновременные и не-скоординированные удары; командование вновь прибывших 2-го и 10-го танковых корпусов действовало нерешительно, хотя Ватутин направил корпусным командирам приказ, где требовал прекратить «топтание на месте» и стремительно наступать, выходя в тыл группировки противника на Обо-янском направлении250.

Вместе с тем, по свидетельству маршала Катукова251, контрудар предоставил ему время в середине дня для перегруппировки резервов на участки прорыва немецких танков. Как показало дальнейшее развитие событий, вероятнее всего, эта пауза боя была вызвана необходимостью местных тактических перегруппировок частей 48-го танкового корпуса и дивизии лейбштандарт СС «Адольф Гитлер», которые подготавливали новые удары по фронту 1-й танковой армии. С другой стороны, не исключается, что немецкое командование приостановило наступление, чтобы успеть оттянуть свои силы с левого фланга при неблагоприятном развитии ситуации на правом, на участке 2-го танкового корпуса СС.

Как отмечает начальник штаба группы армий «Юг» Теодор Буссе (Theodor Busse)252, постоянные атаки пехоты и танков противника 7—8 июля сковали дивизию СС «Мертвая голова», вынужденную прикрывать правый фланг 4-й танковой армии из-за задержки продвижения 3-го танкового корпуса оперативной группы «Кемпф», поэтому оказался нарушен весь график наступления 2-го танкового корпуса СС.

С учетом положения на правом фланге, отразив контрудары, командование 4-й танковой армии продолжило атаковать в полосе обороны 1-й танковой армии Воронежского фронта. Как уже было указано, в районе Сырцева войска 6-го танкового корпуса, подвергавшиеся сильным ударам немецкой авиации, отошли за реку Пену, в целом отступив за день на 5—6 км. Частям танковой дивизии лейб-штандарт СС «Адольф Гитлер» удалось к 15 часам выбить 242-ю танковую бригаду 31-го танкового корпуса из села Малые Маячки, прорваться на Кочетовку и установить соприкосновение с 11-й танковой дивизией 48-го корпуса. Продвижение эсэсовских танков было остановлено огнем батарей 14-й истребительно-противотанковой артиллерийской бригады под командованием полковника Василия За-ботина (Василий Иванович Заботин), прикрывшей отход механизированных, танковых и стрелковых подразделений. К исходу дня соединения 1-й танковой армии Воронежского фронта в целом были отброшены на 6—8 км, левый фланг армии вытянулся к северу. Под ударами противника войска 1-й танковой армии вынуждены были оставить Алексеевку, Сырцево, Красную Дубраву, Красную Поляну, Малые Маячки, Грезное и к исходу дня отойти за реки Пена и Солотинка.

Соответственно, вечером 8 июля командующий 48-м танковым корпусом генерал Кнобельсдорф отдал приказы дивизии «Великая Германия» и 11-й танковой дивизии продвинуться на следующий день на 5 км и захватить высоту 260,8, господствующую над дорогой на Обоянь. После этого, пока 11-я танковая дивизия будет продолжать наступление вдоль шоссе на север, дивизия «Великая Германия» должна будет развернуться на запад, чтобы выйти во фланг советской группировке, оборонявшейся в районе Вер-хопенья, а затем совместно с 3-й танковой и 332-й пехотной дивизиями окружить и уничтожить эту группировку. Ближайшими задачами дивизии «Великая Германия» являлось занять высоту 243, которая доминировала над оборонительным рубежом противника вдоль западного берега реки Пены, а также высоту 247, что обеспечивало контроль за сообщением по дороге Березовка—Ивня.

Всего за один день боев 8 июля войска Воронежского фронта потеряли 343 танка и САУ, а всего с 5 июля потери составили 527 боевых машин, из которых 372 были уничтожены, а 155 — подбиты; потери 1-й танковой армии 8 июля составили 158 танков (из них 100 уничтожено) — 145 типа Т-34 и 13 Т-70253. При этом немецкая 4-я танковая армия в течение 7 и 8 июля в основном прорвала вторую полосу тактической зоны обороны Воронежского фронта. По советским данным254, за 8 июля немцы потеряли 129 танков подбитыми и уничтоженными.

Войска 6-й гвардейской и 1-й танковых армий отошли за реки Пена и Солотинка и заняли позиции на участке Рако-во—Верхопенье—Сухо-Солотино—Кочетовка—Ильинский (поселок Ильинский, северо-восточнее Кочетовки у впадения речки Солотинки в реку Псел), их противотанковые резервы были исчерпаны, сил для эшелонирования обороны не было. Поэтому, во-первых, уже около 15:40 8 июля командование Воронежского фронта вновь направило в Ставку доклад, где просило ускорить выдвижение 5-й гвардейской и 5-й гвардейской танковой армий, а также усилить фронт двумя истребительными и одним штурмовым авиакорпусами255.

Во-вторых, вечером 8 июля Ватутин принял решение передать Катукову 5-й гвардейский и 10-й танковые корпуса (без 6-й гвардейской и 11-й мотострелковых бригад, которые продолжали оставаться на ранее занятых участках обороны у станции Беленихино и в излучине реки Псел), 14-й отдельный танковый полк, а также новые противотанковые резервы — 32-ю истребительно-противотанковую артиллерийскую бригаду из состава 40-й армии и 31-ю истребительно-противотанковую артиллерийскую бригаду из резерва фронта. При этом 31-я бригада под командованием подполковника Сергея Шманова (Сергей Васильевич Шманов) должна была за одну ночь преодолеть расстояние 50—55 км с правого фланга 7-й гвардейской армии, куда она была направлена 6 июля для укрепления обороны на участке 73-й гвардейской стрелковой дивизии, и с ходу вступить в бой. В целом к утру 9 июля 1-я танковая армия уже получила с неатакованных участков обороны 38-й и 40-й армий и резерва Воронежского фронта одну стрелковую дивизию (309-я), зенитно-артиллерийскую дивизию (9-я), три отдельные танковые бригады (86, 180, 192-я), четыре танковых полка (14, 59, 60, 203-й), пушечную артиллерийскую бригаду (33-я) и гаубичный артиллерийский полк (111-й гвардейский), две бригады (14-я, 29-я) и шесть полков (4-й гвардейский, 12, 222, 483, 869, 1244-й) истребительно-противотанковой артиллерии, два гвардейских минометных полка (36-й и 79-й), четыре отдельных дивизиона реактивной артиллерии, четыре отдельных истребительнопротивотанковых артиллерийских дивизиона, два батальона противотанковых ружей. Фактически в армию был передан еще один танковый корпус со средствами усиления.

С использованием этих резервов на участке Новенькое— Калиновка—Орловка был образован второй эшелон обороны 1-й танковой армии, благодаря которому позиции русских приобрели глубину и устойчивость. Часть полученных войск Катуков немедленно передал в оперативное подчинение командования 3-го механизированного и 6-го танкового корпусов для укрепления обороны Обоянского шоссе. В частности, генерал Гетман получил 60-й танковый полк, реактивные минометы — 36-й гвардейский минометный полк,

4-й гвардейский и 12-й истребительно-противотанковые артиллерийские полки, а также подразделения 1461-го самоходно-артиллерийского полка и отошедшие в полосу обороны корпуса части 90-й гвардейской стрелковой дивизии 6-й гвардейской армии256.

Для обороны шоссе Белгород—Обоянь в полосе 3-го механизированного корпуса были сосредоточены 29-я истребительно-противотанковая артиллерийская бригада, 222, 483 и 1244-й истребительно-противотанковые артиллерийские полки, два дивизиона реактивной артиллерии из резерва фронта, 86-я и 180-я отдельные танковые бригады.

10-й танковый корпус и 309-я стрелковая дивизия должны были к утру 9 июля занять оборону позади 3-го механизированного и 31-го танкового корпусов на рубеже совхоз «Сталинский»—Калиновка—Орловка и не допустить прорыва противника на Обоянь. Для скорейшей переброски 309-й стрелковой дивизии был использован 35-й автотранспортный полк 1-й танковой армии.

На Корочанском направлении командование оперативной группы «Кемпф» планировало прорыв советской обороны на стыке 7-й и 69-й гвардейской армий Воронежского фронта, в полосе между реками Северский Донец и Разумная. Главный удар 3-го танкового корпуса группы должен был наноситься на узком участке протяженностью 3—4 км в районе Ближняя Игуменка—Севрюково, где к утру 8 июля было сосредоточено до 117 танков из состава 6-й и 19-й танковых дивизий257.

Боевая группа 19-й танковой дивизии, наступавшая на левом фланге 3-го танкового корпуса, в результате исключительно тяжелых боев продвинулась на участке левого фланга обороны советской 81-й гвардейской стрелковой дивизии и овладела важным опорным пунктом в селе Ближняя Игуменка, создав угрозу тылам 81-й стрелковой дивизии. Оборона противотанкового опорного пункта 81 -й гвардейской стрелковой дивизии у Ближней Игуменки, прикрывавшего стык 6-й и 7-й гвардейских армий Воронежского фронта, была усилена танковой ротой и ротой саперов, а вокруг самого опорного пункта, защищенного противотанковым рвом, установлено 250 противотанковых и 300 противопехотных мин, а также 400 кг управляемых и неуправляемых фугасных зарядов258. Одновременно 168-я пехотная дивизия продолжала вести местные бои против частей 81-й гвардейской стрелковой дивизии под Старым Городом, сосредоточивая свои силы, разделенные в начале операции, в районе восточнее Белгорода, на левом фланге 19-й танковой дивизии.

Сводная боевая группа 6-й танковой дивизии (11-й танковый и 4-й панцер-гренадерский полки), выдвинувшая в первую линию боевого порядка роту 503-го тяжелотанкового батальона, атаковала части 73-й и 78-й гвардейских стрелковых дивизий к северу и северо-востоку от Ястребова, продвинулась вперед на 8 км и овладела ключевым узлом дорог и опорным пунктом в поселке Мелехово (Мелихово), восточнее Липового Донца.

Вместе с тем уже во второй половине дня 8 июля авангарды 6-й и 19-й танковых дивизий столкнулись с передовыми отрядами советских 92-й и 94-й гвардейских стрелковых дивизий, введенных в бой командованием 35-го гвардейского стрелкового корпуса, что приостановило продвижение немцев. Командование 69-й армии усилило угрожаемое направление и танковыми частями, передислоцировав в полосу 92-й гвардейской стрелковой дивизии 96-ю танковую бригаду с западного берега реки Липовый Донец..

Кроме этого, командование 7-й гвардейской армии указало резервной 305-й стрелковой дивизии, переданной из состава 69-й армии, к исходу 8 июля подготовить и занять рубеж обороны в районе восточнее и западнее Шляхова (Шляхового). 305-я стрелковая дивизия, которой командовал полковник Александр Васильев (Александр Федорович Васильев), была выдвинута из-под Корочи в первый эшелон 69-й армии, а затем в район Шляхова походным порядком. В дивизии насчитывалось 7,8 тысячи человек личного состава, 76 орудий и 159 минометов, однако некомплект лошадей в соединении составлял около 70 процентов, поэтому на позициях под Коро-чей пришлось оставить шесть 76-мм дивизионных орудий и две полевые 122-мм гаубицы, а также до 25 процентов боеприпасов, хотя каждый солдат был обязан нести на марше по одному снаряду, кроме собственной поклажи259.

На правом фланге немецкого 3-го танкового корпуса боевая танковая группа 7-й танковой дивизии, в состав которой входили 25-й танковый полк, рота 6-го панцер-гренадерс-кого полка на бронетранспортерах, дивизион моторизованного артиллерийского полка, части истребительно-противотанкового дивизиона и моторизованного саперного батальона, получила задачу наступать вперед по участку открытой местности между лесными массивами восточнее Ястребова, затем повернуть на север и, продвигаясь восточнее леса, атаковать высоты южнее Шеина (Шейно, в 7 км северо-восточнее Мя-соедова); левофланговая боевая группа дивизии — подразделения 7-го панцер-гренадерского полка — по приказу генерала Функа должна была возобновить атаку на широком фронте в районе Мясоедова, чтобы отвлечь внимание противника260. Действуя по плану, танковая боевая группа, которую возглавлял командир 25-го танкового полка подполковник Адальберт Шульц, прошла под прикрытием грады высот открытую местность до леса, используя высокую скорость. При этом она по диагонали приблизилась к позициям противника, ослепленного дымовыми снарядами, которыми вели огонь танки и артиллерия. Группе удалось прорваться через оборонительные позиции частей советской 73-й гвардейской стрелковой дивизии в разрыве между лесными массивами, почти без потерь пройти перелесок и безостановочно продолжить атаку от восточной опушки в северном направлении. Для развития успеха группа была немедленно усилена последним дивизионным резервом — панцер-гренадерским батальоном. В то же время, как и рассчитывалось, 7-й панцер-гренадерский полк, действовавший северо-западнее, продолжал атаки на Мясоедово, используя скованность противника из-за прорыва обороны на соседнем участке и обстрела дымовыми снарядами. Развивая достигнутый успех и нанося концентрические удары силами двух боевых групп, во второй половине дня немцам удалось взять высоты южнее Шеина, где русские до сих пор отражали все атаки 7-й танковой дивизии. На высотах разместились артиллерийские наблюдатели, позволившие дивизионной и приданной артиллерии интенсивно обстреливать подходящие резервы противника.

В общем, к 20 часам 8 июля три танковые дивизии 3-го танкового корпуса — 19-я и 7-я на флангах, 6-я в центре боевого порядка — овладели мощными узлами сопротивления советских 69-й и 7-й гвардейской армий — селами Мясоедово, Мелехово, Ближняя Игуменка — и вышли ко второму армейскому рубежу обороны, практически окружив во взаимодействии с частями 168-й пехотной дивизии 81-ю гвардейскую стрелковую дивизию 7-й гвардейской армии, оборонявшую Белгородский бастион. После этого в частях дивизии генерала Морозова начались перебои с доставкой бойцам пищи и воды261. С 9 июля соединение было передано в состав 69-й армии, командование которой приказало дивизии срочно выходить из готовящегося противником окружения, двигаясь в северо-восточном направлении по долине реки Северский Донец.

На правом фланге оперативной группы «Кемпф» две пехотные дивизии 11-го армейского корпуса — 106-я и 320-я — остановились перед лесным массивом, тянувшимся по западному берегу реки Корень. Продвинуться дальше на восток на участке обороны советского 24-го гвардейского стрелкового корпуса, чтобы выйти в междуречье рек Корень и Короча, соединениям группы генерала Рауса не удалось, однако они стабилизировали фронт и надежно обеспечили правый фланг 3-го танкового корпуса.

Как отмечает Манштейн262, 11-й армейский корпус на правом фланге группы Кемпфа не смог продвинуться до намеченного рубежа на реке Короче, а вышел передовыми отрядами к высотам западнее рубежа реки Корень, где занял оборону, выдерживая контратаки танков и пехоты противника. 3-й танковый корпус был задержан преодолением второй линии советской обороны в 18 км за Донцом, причем уже имел такие потери, что генерал Вернер Кемпф (Werner Kempf) запросил командование группы армий о прекращении наступления. Тем не менее, переговорив с генералом Брейтом и командирами дивизий, Манштейн решил продолжить наступление, передав 3-му танковому корпусу 198-ю пехотную дивизию из резерва 1 -й танковой армии группы армий «Юг» (дивизия была переброшена автотранспортом из района Чугуева и развернулась на стыке 3-го танкового и 11-го армейского корпусов группы «Кемпф»./— Я. Б.). Ман-штейн констатирует, что в целом благодаря своим энергичным действиям группа Вернера Кемпфа привлекла к себе значительные оперативные резервы противника из района восточнее Волчанска.

В то же время генерал Фангор вспоминает263, что из показаний пленных, данных войсковой и радиоразведки штаб

4-й танковой армии зафиксировал на своем фронте следующие танковые соединения противника: 2-й гвардейский танковый корпус и еще один неизвестный танковый корпус на восточном фланге армии (вероятно, 2-й танковый корпус. — Я. Б.); 3-й механизированный корпус, 5-й гвардейский и 10-й танковые корпуса в центре полосы наступления; 7-й танковый корпус в излучине Пены (вероятно, 6-й танковый корпус. — Я. Б.). На основе этого штаб армии сделал вывод, что, хотя ожидается прибытие дополнительных танковых соединений, значительная часть советских стратегических резервов уже введена в сражение.

Такие оценки еще раз показывают то неясное представление, которое было у германского командования по поводу оперативных и стратегических резервов противника и, как следствие, насколько немцы заблуждались относительно действительных возможностей советской стороны и влияния потерь советских войск на замыслы командования Красной армии и развитие боевых действий. Вопреки планам и ожиданиям немцев, основные стратегические резервы советской Ставки, находившиеся восточнее Волчанска, — 5-я гвардейская танковая армия — были направлены в полосу наступления 4-й танковой армии, а не против оперативной группы «Кемпф».

Вечером 8 июля немецкая воздушная разведка сообщила о выдвижении к фронту новых моторизованных частей противника из района Курска, поэтому, руководствуясь, вероятнее всего, прежними ошибочными представлениями об источниках усиления противника, командование военно-воздушных сил приняло решение перебросить новые соединения для поддержки наступления 9-й армии на северном фасе выступа — на этот раз противотанковую штурмовую группу264.

Глава 3 ХОД СРАЖЕНИЯ

В ПЕРИОД С 9 ПО 12 ИЮЛЯ 1943 ГОДА.

ПРОХОРОВСКОЕ СРАЖЕНИЕ

3.1. Действия 9 июля

Командование Воронежского фронта специальным боевым распоряжением от 9 июля возложило ответственность за оборону направления Прохоровки и Корочи на участке Васильевка—Беленихино—Вислое—Шопино—Черная Поляна—Старый Город—Ближняя Игуменка—Мясоедово на 69-ю армию265 (командующий генерал Василий Крюченкин, начальник штаба полковник Семен Протас). В начале операции в составе 69-й армии было пять стрелковых дивизий (107, 183 и 305-я стрелковые дивизии в составе 48-го стрелкового корпуса, а две — 111-я и 270-я — в составе 49-го стрелкового корпуса) со средствами усиления: 225-й гвардейский зенитно-артиллерийский, 1661-й истребительнопротивотанковый и 496-й минометный полки, три батальона противотанковых ружей и отдельный инженерный батальон — всего около 52 тысяч человек личного состава, 889 орудий и минометов266 (по другим данным267, по состоянию на 5 июля 1943 года силы и средства 69-й армии Воронежского фронта насчитывали более 54 тысяч человек списочного состава, 380 орудий и 851 миномет; по информации Генерального штаба Красной армии268, в войсках 69-й армии было 590 минометов калибров 82 и 120 мм, 309 противотанковых и 155 полевых орудий). С 9 июля в составе двух стрелковых корпусов 69-й армии (48-й и 35-й гвардейский) было уже девять дивизий (после передачи 7-й гвардейской армии управления 49-го стрелкового корпуса, возвращения в состав 35-го гвардейского стрелкового корпуса 92, 93 и 94-й гвардейских стрелковых дивизий, а также присоединения к ним 375-й и 89-й гвардейской дивизий 6-й гвардейской армии и вышедшей из окружения севернее Белгорода 81-й гвардейской стрелковой дивизии 7-й гвардейской армии), ориентировочно насчитывавших до 69 тысяч человек, 603 орудия и 1202 миномета269. В оперативное подчинение генерала Крюченкина из состава 6-й и 7-й гвардейских армий были переданы 96-я отдельная танковая бригада и 148-й танковый полк, а также все артиллерийские части, находящиеся в пределах разграничительных линий 69-й армии (в том числе 30-я истребительно-противотанковая артиллерийская бригада, 27-я пушечная артиллерийская бригада, 48-й и 1076-й истребительно-противотанковые артиллерийские полки 2-го и 2-го гвардейского танковых корпусов, 115-й гвардейский минометный полк из 7-й гвардейской армии270). Кроме того, после перегруппировки 10-го и 5-го гвардейского Сталинградского танковых корпусов в полосе обороны 69-й армии оставались танковые соединения 2-го и 2-го гвардейского Тацинского танковых корпусов. Перед армией была поставлена задача прочно удерживать фронт обороны, обратив особое внимание на прикрытие Прохоровского направления, а также обеспечить свой левый фланг, разгромив противника в районе Мелехова271.

В 2 часа ночи 9 июля дивизиям лейбштандарт СС «Адольф Гитлер» и «Рейх» удалось сомкнуть внутренние фланги в районе хутора Тетеревино. После этого командование 2-го танкового корпуса СС решило сделать тактическую паузу — оборудовать позиции, организовать эвакуацию и ремонт поврежденной техники, а также произвести перегруппировку, чтобы вдвое сократить полосу наступления дивизий и уплотнить боевые порядки корпуса. Танковая дивизия «Мертвая голова» была выведена во второй эшелон и начала сосредоточиваться в районе села Лучки (Северные) для последующей передислокации на левый фланг корпуса и сокращения полосы наступления дивизии лейбштандарт СС «Адольф Гитлер». На участке Сажное—Гостищево, по западному берегу реки Липовый Донец, дивизию «Мертвая голова» сменили части 167-й пехотной дивизии генерала Вольфа Триренберга, которые развернулись от левого фланга 168-й пехотной дивизии до правого фланга дивизии «Рейх» южнее хутора Калинин и сразу же приступили к укреплению этого естественного рубежа обороны.

На Обоянском направлении командование 48-го танкового корпуса посчитало, что для продолжения наступления на север, за Псел, требуется вначале овладеть излучиной реки Пены, чтобы обеспечить западный фланг 4-й танковой армии272. Соответственно, первый удар 9 июля вначале планировалось нанести на участке Сырцево—Верхопенье, с целью расширить участок прорыва в сторону западного фланга корпуса и охватить соединения 1-й советской танковой армии с юга.

Соединения 48-го танкового корпуса начали боевые действия около 5 часов утра 9 июля, сначала разведав советскую оборону на 10-километровом фронте атаками мелких групп пехоты и танков, а затем, около 8:30, проведя артиллерийскую и авиационную подготовку. В авиационной подготовке участвовало не менее 100 самолетов 8-го авиационного корпуса, но советское командование также сконцентрировало усилия своих военно-воздушных сил на Обоянском направлении — 1-й штурмовой авиационный корпус и 291-я штурмовая дивизия нанесли ряд ударов по боевым порядкам соединений 48-го танкового корпуса в районе Красная Дубрава— Верхопенье273.

Вначале боевой группе 3-й танковой дивизии удалось окончательно выбить противника из района хутора Сырцев и создать плацдарм на западном берету реки Пена западнее Ракова, подготовив таким образом исходный район для наступления на Березовку. На ее левом фланге основные силы 332-й пехотной дивизии при поддержке частей 255-й пехотной дивизии начали форсирование реки Пены с задачей выйти в район южнее села Меловое и во взаимодействии с 3-й танковой дивизией полностью очистить от противника излучину Пены. Однако все последующие атаки в этом секторе обороны 6-й мотострелковой бригады советского 6-го танкового корпуса были отбиты.

В то же время панцер-фузилерный полк дивизии «Великая Германия» около 8:00 (по московскому времени) 9 июля сосредоточился в районе села Красная Дубрава, восточнее Верхопенья, для атаки на северо-восток в сторону Новоселовки и высоты 240,4, но был остановлен сильным огнем противотанковой артиллерии 67-й гвардейской стрелковой дивизии и танков 3-го механизированного корпуса. Одновременно танковый разведывательный батальон дивизии при поддержке дивизиона самоходных орудий выдвинулся от Гремучего для наступления в направлении высоты 260,8 и Новоселовки вдоль дороги на Обоянь. Перед выдвижением по обнаруженным скоплениям войск противника был нанесен массированный авиационный удар группой пикирующих бомбардировщиков 2-й эскадры, которые волнами атаковали позиции советских танков. Под прикрытием этой авиационной поддержки боевая группа разведывательного батальона подошла к высоте 260,8. Восточнее к атаке на север вдоль дороги приготовилась боевая группа 11-й танковой дивизии.

Примерно в то же время, около 7:00, 2-й и 3-й батальоны панцер-гренадерского полка дивизии «Великая Германия» вместе с танковой боевой группой полковника Штрах-вица продолжали вести бои против советской 22-й танковой бригады за Верхопенье. В танковой боевой группе Штрах-вица к утру 9 июля насчитывалось 19 средних танков типа Pz Kpfw IV, 10 «Тигров» и 10 «Пантер»274. Пикирующие бомбардировщики также поддерживали их действия и массированно атаковали Верхопенье с воздуха, уничтожая распознанные цели в поселке и на западном берегу реки Пены. Около 8:35 командир 3-го батальона панцер-гренадерского полка майор Конопка доложил, что батальон достиг северной части Верхопенья, но с юго-запада продолжается сильный фланговый огонь. Это означало, что 3-я танковая дивизия все еще находится юго-восточнее и пока не может обеспечить левый фланг дивизии «Великая Германия».

Тогда около 10 часов генерал Кнобельсдорф переместил направление наступления севернее. Главный удар силами моторизованной дивизии «Великая Германия» теперь последовал в направлении Новоселовки, против частей 3-го механизированного корпуса 1-й танковой армии, а другой, который наносили 11-я танковая дивизия и передовые отряды дивизии «Мертвая голова», — на Кочетовку, в полосе обороны советского 31-го танкового корпуса, а также на Красный Октябрь, Козловку, Васильевку, где занимала позиции 11-я мотострелковая бригада 10-го танкового корпуса. Всего, по советской оценке275, противник задействовал в наступлении до 200 танков и САУ (по немецким данным276, наутро 9 июля в дивизии «Мертвая голова» насчитывалось 93 боеготовых танка и штурмовых орудия, в дивизии «Великая Германия» 59 танков и САУ, включая 10 «Пантер» 39-го отдельного танкового полка, а также 40—50 танков в 11-й танковой дивизии).

Учитывая продвижение панцер-фузилеров в направлении Новоселовки, а также усиленного танкового разведывательного батальона в сторону высоты 260,8, командир дивизии «Великая Германия» генерал Вальтер Хернлейн решил сосредоточить основные силы для атаки вдоль Обоянского шоссе. Несмотря на повышенную концентрацию здесь огневых средств противника, в особенности противотанковой артиллерии, пытавшейся организовать «огневые мешки», части дивизии «Великая Германия» прорвали оборону соединений 3-го механизированного корпуса, вынудили их отступить по всему фронту в направлении Калиновки и Новоселовки и вначале заняли ключевую высоту 260,8. Танковая группа Штрахвица была выведена из района южнее Верхопенья и переброшена на северо-восток. Развернувшись в боевой порядок в районе высоты 260,8, танковая группа прошла сквозь порядки танкового разведывательного батальона в направлении высоты 240,4, где, как и пан-цер-фузилеры, встретила сильный огонь со стороны танков противника. Однако огонь был открыт преждевременно, с дистанции 2500—3000 м, что позволило обнаружить скопление вражеских танков в районе Новоселовки — это были подразделения 86-й танковой бригады полковника Агафонова. В ходе завязавшегося огневого боя, при непрерывной поддержке пикирующих бомбардировщиков, немецкие танки дошли до высоты 243,0, где и остановились для перегруппировки. Затем часть танковой боевой группы под управлением командира 1-го танкового батальона танкового полка капитана Вальтера Витерсгейма (Walter Wietersheim) вместе со 2-м батальоном панцер-фузилерного полка майора Йозефа Хербста (Josef Herbst) атаковали советскую 86-ю танковую бригаду в Новоселовке с юга и запада и продвинулись до южных окраин деревни. Бой принял неблагоприятный характер для советских войск, поэтому командующий 1-й танковой армией генерал Катуков решил отвести 3-й механизированный корпус и 67-ю гвардейскую стрелковую дивизию в северном направлении за боевые порядки 309-й стрелковой дивизии (при этом восьмерка самолетов Ил-2 из состава 291-й штурмовой авиационной дивизии нанесла удар по своим частям во Владимирова и Новоселовке, посчитав эти пункты уже занятыми противником277). Немцы полностью овладели Новоселовкой и приблизились к развилке дорог к югу от высоты 244,8 по пути на Обоянь. Так было достигнуто наиболее глубокое продвижение дивизии «Великая Германия» в ходе операции «Цитадель» на южном фасе Курского выступа.

По свидетельству командующего 40-й армией Кирилла Москаленко278, наиболее яростную попытку прорваться к Обояни противник предпринял 9 июля, когда бросил в атаку на узком участке фронта до 500 танков. Кроме того, в

район боевых действий были брошены крупные силы авиации, сделавшие за день свыше 1500 самолето-вылетов (в действительности за 9 июля силами 8-го авиацонного корпуса был произведен всего 1621 самолето-вылет279. — П. />.). Однако командование фронта своевременно вскрыло намерения врага и, в свою очередь, создало на этом направлении сильную группировку артиллерии и танков. В числе других войск сюда были переброшены 309-я стрелковая дивизия 40-й армии, усиленная 869-м и 1244-м истребительно-противотанковыми полками, а также 86-я танковая бригада. Уже утром 9 июля они с ходу встали в оборону в районе к югу от развилки дорог, идущих из Обояни на Белгород и на Ивню, за боевыми порядками 31-го танкового корпуса и 51-й гвардейской стрелковой дивизии. Главный удар противник нанес вдоль шоссе в районе Новоселовки, на участке двух „последних соединений и оборонявшихся правее частей 3-го механизированного корпуса и 67-й гвардейской стрелковой дивизии. К середине дня гитлеровцам удалось прорвать фронт обороны: 3-й механизированный корпус генерала Кривошеина, а также 31-й танковый корпус генерала Черниенко и 51-я гвардейская стрелковая дивизия генерала Таварткиладзе отошли за боевые порядки 309-й стрелковой дивизии, которая вместе с ними приняла на себя последующие удары врага. Будучи атакован, 959-й стрелковый полк дивизии оказался несколько оттеснен на север, но его опытный командир подполковник Федор Григорьевич Мащенко, не однажды за время войны побывавший в опасной обстановке, немедленно организовал контратаку (Федор Мащенко погиб через два месяца, 14 сентября 1943 года. — П. Б.). После ожесточенного боя противник, понеся потери, был отброшен в исходное положение, так что на рубеже, занятом 309-й и соседними стрелковыми дивизиями, враг дальше не прошел. За день он потерял здесь, много танков, исчерпал свои резервы и потерпел полный крах.

Согласно другой информации, после доклада командиров частей командованию дивизии «Великая Германия» о боевых результатах Хернлейн и Натцмер решили снять панцер-гренадерский полк с правого фланга дивизии и перебросить его подразделения из Верхопенья для развития успеха в районе Новоселовки. Однако командование 48-го танкового корпуса — Кнобельсдорф и Меллентин, скорректировало эти намерения с учетом положения, сложившегося на левом фланге корпуса. Сосредоточение танковых соединений противника в излучине реки Пены и медленное продвижение 3-й танковой дивизии создавало угрозу контрудара по левому флангу дивизии «Великая Германия». Поэтому командование дивизии пересмотрело свои планы и отдало новые приказы, в соответствии с которыми пан-цер-фузилерный полк расположился к северу и северо-востоку от Новоселов™, южнее высоты 244,8; два батальона панцер-гренадерского полка были развернуты для прикрытия на рубеже западнее и северо-западнее Новоселов™; танковая группа Штрахвица была развернута на запад и, оставив позиции вдоль дороги на Обоянь, двинулась в сторону северо-восточнее Верхопенья, для атаки танковых частей противника, расположившихся в излучине Пены в районе господствующих высот 251,4 и 247,0; разведывательный батальон, усиленный дивизионом штурмовых орудий, следовал за боевой группой Штрахвица, прикрывая ее южный фланг.

Все эти сложные перегруппиров™ явились результатом трудного положения, в котором оказалась 3-я танковая дивизия генерала Вестхофена. В итоге «Великая Германия» и 11 -я танковая дивизия наступали теперь в расходящихся направлениях, но если 11-я танковая дивизия продолжала действовать на направлении главного удара и прорывалась на север вдоль дороги на Обоянь, то дивизия «Великая Германия» решала частную оперативно-тактическую задачу к северу от Верхопенья, стремясь обойти с запада и разгромить советские танковые соединения, оборонявшиеся западнее реки Пены.

В то же время с занятием Новоселов™ и Верхопенья 48-й танковый корпус полностью овладел важным в тактическом отношении участком местности — возвышенным плато, расположенным южнее и юго-восточнее Новоселов™ и командующим над излучиной реки Пены. Воспользовавшись этим, боевая группа 11-й танковой дивизии установила в районе севернее Сухо-Солотина связь с боевой группой «Баум» дивизии «Мертвая голова» (группа 5-го панцер-гренадерского полка СС «Туле» (SS-Panzergrena-dier- Regiment Thule) оберштурмбаннфюрера Отто Баума (Otto Baum) и во взаимодействии с эсэсовцами завязала бой за Кочетовку (25 км южнее Обояни280). К 16 часам на участке обороны советской 1-й танковой армии создалась довольно сложная обстановка. Немцы, имея перед собой ослабленные и перемешавшиеся части 3-го механизированного и 31-го танкового корпусов, получили возможность развить дальнейшее наступление на север, чтобы прорваться на Обоянь. Стабилизировало ситуацию то, что в район прорыва стали подходить танковые бригады 10-го танкового корпуса, которые с ходу вступили в бой и остановили продвижение 48-го танкового корпуса на Обоянском направлении.

Головной походный дозор боевой группы Штрахвица обнаружил первые вражеские танки севернее Верхопенья около 24:00 9 июля, уже в полной темноте. Танковой боевой группе пришлось остановиться для подтягивания тыловых частей танкового полка дивизии «Великая Германия», ремонта техники, заправки топливом и пополнения боезапаса. В это время танковый разведывательный батальон и дивизион штурмовых орудий заняли позиции к югу от высоты 251,4 северо-западнее Верхопенья. На этом боевые действия 48-го танкового корпуса 9 июля завершились.

На южном берегу Псела 11-я мотострелковая бригада 10-го танкового корпуса была оттеснена к Васильевке, где с утра 9 июля по позициям 183-й стрелковой дивизии 69-й армии в районе совхоза «Комсомолец» и села Васильевка два часа ошибочно наносили удары 60 самолетов-штурмовиков 1-го штурмового авиационного корпуса 2-й воздушной армии281. К 19—20 часам бойцы боевой группы «Беккер» дивизии «Мертвая голова» (группа 6-го панцер-гренадер-ского полка СС «Теодор Эйке» (SS-Panzergrenadier-Regi-ment Theodor Eicke) под управлением будущего командира дивизии «Мертвая голова» штандартенфюрера СС Гельмута Беккера (Hellmuth Becker) — сдался в плен американским войскам в мае 1945 года, передан советским властям, осужден военным трибуналом к длительному сроку заключения и расстрелян по обвинению в «саботаже строительных работ» в феврале 1953 года) овладели селами Красный Октябрь и Козловка и продвинулись на расстояние до 3 км юго-восточнее поселка Ильинский, так что 4—5 км береговой полосы оказались под контролем эсэсовцев. Однако форсировать реку с ходу им не удалось из-за сильного артиллерийско-минометного огня со стороны частей 52-й гвардейской стрелковой дивизии противника, закрепившихся на возвышенном северном берегу Псела (124-й гвардейский и 496-й истребительно-противотанковый артиллерийские полки, отдельный истребительно-противотанковый артиллерийский дивизион). Кроме того, хотя ширина реки на этом участке составляла не более 20—30 м, но широкая болотистая пойма представляла серьезное препятствие, в особенности для тяжелой техники. Поэтому захват плацдарма в излучине Псела потребовал усилить артиллерийскую и авиационную поддержку наступающих войск.

Со своей стороны, командование 69-й армии стремилось удержать села на левом берегу реки и направило в район Васильев™ (где проходил стык участков обороны 6-й гвардейской и 69-й армий), на усиление действующих здесь частей 183-й стрелковой дивизии и 11-й мотострелковой бригады 10-го танкового корпуса, дополнительно 99-ю танковую бригаду 2-го танкового корпуса и две батареи истребительнопротивотанковой артиллерии. При выдвижении в указанный район 99-й бригады погиб ее командир подполковник Леонид Малов (его автомашина наехала на мину), поэтому командование бригадой принял начальник оперативного отдела штаба корпуса подполковник Григорий Пузанков.

К вечеру на Обоянском направлении немцы продвинулись на 6—8 км и на 10-километровом участке вышли к третьей (армейской) полосе обороны Воронежского фронта. В целом 4-я танковая армия достигла рубежа Герцов-ка—Завидовка—Сырцево—Кочетовка—Богородицкое—Бе -ленихино—Шопино282. При этом дивизии 48-го танкового корпуса понесли серьезные потери — с начала операции в них вышло из строя около 350 танков (см. табл. 1), большая часть которых хотя и не были уничтожены, но требовали ремонта, включая долгосрочный (например, в дивизии «Великая Германия» к исходу 9 июля оставалось 35 боего-товых танков283). Вместе с тем, хотя штатные и приданные соединения советской 1-й танковой армии с 6 по 9 июля потеряли 453 танка (~ 78 процентов от первоначального количества бронетехники), из которых 220 безвозвратно284, но, благодаря постоянному усилению, армия не утратила боеспособности.

В то же время, в связи с необходимостью переброски подкреплений в состав 1-й танковой армии, а также тем, что советская разведка вовремя не обнаружила перегруппировку соединений 2-го танкового корпуса СС, все действия командования Воронежского фронта в течение 9 июля были направлены на обеспечение Обоянского направления. В ночь с 9 на 10 июля 1-я танковая армия укрепляла занимаемые рубежи и вела перегруппировку сил. 6-й танковый корпус, которому были по-прежнему подчинены 60-й отдельный танковый полк, 4-й гвардейский и 12-й истребительно-противотанковые артиллерийские полки, а также 270-й и 79-й гвардейский минометные полки, получил задачу удлинить левый фланг своей обороны на 2 км к северу от села Верхопенье. Однако левофланговая 200-я танковая бригада полковника Моргунова заняла только северную окраину этого села, поэтому небольшой участок меЖду Верхопеньем и поселком Калиновка остался без прикрытия. 10-й танковый корпус (без своей 11-й мотострелковой бригады, оставленной в районе Михайловки) занял оборону на рубеже Круглик—Калиновка—шоссе Белгород— Обоянь, имея в своих боевых порядках, а частью впереди себя остатки 1-й гвардейской и 49-й танковых и 3-й механизированной бригад 3-го механизированного корпуса. В 19:45 приказом командующего Воронежским фронтом в состав 1-й танковой армии был передан 5-й гвардейский Сталинградский танковый корпус, имевший задачу сосредоточиться в районе Зоринские Дворы—Орловка. Кроме того, танковой армии передавалась 204-я стрелковая дивизия полковника Ксаверия Байдака из резерва фронта (была заранее выведена в резерв из состава 38-й армии и передислоцирована к Обояни). Одновременно на рубеж Меловое— Новенькое—Ивня—Курасовка были перегруппированы 184-я и 219-я стрелковые дивизии 40-й армии, которые вошли в состав 6-й гвардейской армии.

Таким образом, в полосу обороны 1-й танковой армии были переведены два танковых корпуса (10-й и 5-й гвардейский Сталинградский танковые корпуса285) и четыре стрелковые дивизии 38-й и 40-й армий (184, 204, 219, 309-я), тогда как Прохоровское направление Ватутин посчитал возможным защищать за счет войск, прибывающих из состава стратегических резервов Ставки Верховного Главнокомандования. Соответственно, до их подхода оборона на подступах к Прохоровке на короткое время оказалась ослаблена. Немецкому командованию представилась возможность последним ударом полностью прорвать тыловой оборонительный рубеж Воронежского фронта и затем, развернув свои силы на относительно свободном пространстве к востоку от Псела, атаковать подходящие резервы противника на марше и уничтожить их по частям. Однако эта возможность так и осталась неиспользованной, потому что 48-й танковый корпус оставался связан боями с 1-й танковой армией Воронежского фронта, а танковые дивизии СС все еще были рассредоточены в широкой полосе наступления, причем оба корпуса понесли серьезные потери в танках — 40—60 процентов по отношению к первоначальному составу (см. табл. 1). Потери, отсутствие сильного второго эшелона и оперативных резервов — все это вынуждало немцев затрачивать время на текущий ремонт техники и перегруппировку. Соответственно, светлое время суток 9 июля соединения танкового корпуса СС затратили на восстановление поврежденных танков и САУ, переброску частей и смену позиций, поэтому активных действий не предпринимали, за исключением боевых групп дивизии «Мертвая голова», а к вечеру на Прохоровское направление уже вышли советские резервы.

К вечеру 9 июля в район Прохоровки стали подходить соединения 5-й гвардейской танковой армии — вначале 18-й танковый корпус, а в ночь на 10 июля две бригады

5-го гвардейского механизированного корпуса — 11-я и

12-я гвардейские механизированные бригады. Перед ними поставили задачу усилить оборону стрелковых частей на северном берегу реки Псел (включая участок от Псела до станции Прохоровка), до подхода войск 5-й гвардейской армии, которая тогда находилась на расстоянии суточного перехода от зоны боевых действий. 29-й танковый корпус составлял второй эшелон танковой армии, армейские артиллерийские части к исходу 9 июля сосредоточились в назначенном районе вблизи села Ржавец286.

Наряду с этим 9 июля Ставка Верховного Главнокомандования отдала командованию Степного фронта распоряжение выдвинуть 27-ю армию в район Курска, для укрепления обороны на Белгородско-Курском направлении287.

На Корочанском направлении, в соответствии с новым указанием Манштейна, оперативная группа «Кемпф» в первой половине дня 9 июля осуществляла подготовку к нанесению удара из района Мелехова на Прохоровку через Ржавец, по ближнему левому флангу 69-й армии Воронежского фронта. Обнаружив выдвижение крупных советских резервов к Прохоровке, командование группы армий «Юг» теперь стремилось скоординировать и объединить действия ударных группировок 2-го СС и 3-го танковых корпусов, по-прежнему наступавших изолированно друг от друга на Прохоровском и Корочанском направлениях. Для решения поставленной задачи в первый эшелон боевых порядков 3-го танкового корпуса выдвигались 6-я и 7-я танковые дивизии, а во второй, с целью наращивания удара, — 19-я танковая дивизия. Командование 3-го танкового корпуса поставило перед 6-й и 7-й танковыми дивизиями задачу наступать из района Ближней Игуменки, прорвать оборону 81, 92 и 94-й гвардейских стрелковых дивизий 35-го гвардейского стрелкового корпуса и выйти к селу Шишину и реке Северский Донец. Гренадерский 442-й полк 168-й пехотной дивизии должен был прикрывать левый фланг сводной боевой группы указанных дивизий. Соответственно, используя перерыв в боевых действиях, необходимый для перегруппировки сил, 6-я танковая дивизия выслала разведывательную группу на север от Мелехова.

Со стороны Воронежского фронта, на левом фланге 69-й армии оборонялись соединения 35-го гвардейского стрелкового корпуса генерала Горячева. В центре полосы обороны корпуса, на рубеже Старый Город—Ближняя Игуменка— хутор Постников, где планировался главный удар немецкого 3-го танкового корпуса, закрепились части 81-й гвардейской стрелковой дивизии генерала Морозова и 92-й гвардейской стрелковой дивизии полковника Трунина. Восточнее, на участке до Мясоедова (на стыке с 7-й гвардейской армией), оборонялись части 94-й гвардейской стрелковой дивизии полковника Русских, а западнее — 375-й стрелковой дивизии полковника Говоруненко.

Специфика оперативной обстановки на левом фланге 69-й армии в данный момент заключалась в том, что здесь практически отсутствовали бронетанковые соединения, кроме одной 96-й отдельной танковой бригады, поэтому основная тяжесть боев с бронетанковой группировкой оперативной группы «Кемпф» оказалась возложена на стрелковые и артиллерийские части, которые несли потери и постепенно теряли боеспособность. Хотя командование Воронежского фронта предполагало активность противника на данном участке, в связи с чем генерал Ватутин указал командующему 7-й гвардейской армией генералу Шумилову усилить свой правый фланг на стыке с 69-й армией и оказать активную помощь войскам генерала Крюченкина288, но своевременно выполнить это указание не удалось.

Учитывая потери, генералы Кемпф и Брейт решили усилить свою ударную группировку, для чего в распоряжение генерала Хюнерсдорфа была передана боевая группа 19-й танковой дивизии, сформированная из подразделений 27-го танкового и 74-го панцер-гренадерского полков под общим управлением командира 2-го танкового батальона майора Генриха (Гейнца) Вестхофена (Heinrich (Heinz) Westhofen). Командир 6-й танковой дивизии получил ближайшую задачу атаковать противника через село Большая Игуменка и овладеть хутором Постников. На правом фланге 6-й танковой дивизии действовала боевая группа подполковника Шульца из 7-й танковой дивизии, наступавшая на Мясое-дово. В то же время командиру 19-й танковой дивизии генералу Шмидту была поставлена ограниченная задача — продвигаться вслед за 6-й танковой дивизией и полностью овладеть районом Ближней Игуменки. Левый фланг 19-й танковой дивизии прикрывал 442-й гренадерский полк под командованием подполковника Фридриха (Фрица) Бинге-мера (Friedrich (Fritz) Bingemer).

Во второй половине дня 9 июля 6-я танковая дивизия атаковала позиции 81-й и 92-й гвардейских стрелковых дивизий в направлении Ближняя Игуменка—хутор Постников. Около 14 часов боевая группа 6-й танковой дивизии, насчитывавшая до 50 танков и штурмовых орудий, после третьей атаки прорвала оборону 92-й гвардейской стрелковой дивизии на участке 282-го гвардейского стрелкового полка, которым командовал гвардии подполковник Иван Самойленко (Иван Игнатьевич Самойленко), и вышла на дорогу Старый Город—Дальняя Игуменка. Развивая наступление, немцы прорвались к позициям 197-го гвардейского артиллерийского полка 92-й стрелковой дивизии в районе хутора Постников, разгромили полк (в бою было уничтожено 16 орудий, погиб командир полка гвардии подполковник Иван Иосифович Шаповалов) и заняли хутор Постников, а к исходу дня овладели Дальней Игуменкой. Кровопролитный бой развернулся в районе хутора Постников и Дальней Игуменки на участке обороны 375-й стрелковой дивизии. Здесь до 40 танков ворвались в оборону 1241-го стрелкового полка майора Николая Карклина и устремились к командному пункту и огневым позициям артиллерии, после чего у некоторых воинов, особенно из числа пополнения, которые только ночью прибыли на передовую, нервы не выдержали, часть солдат побежала назад, оставили орудия и некоторые артиллеристы289. Телефонная связь дивизии с командованием 35-го гвардейского стрелкового корпуса прервалась, радио вышло из строя. Однако дальше развить успех и продвинуться к Шишину и речным переправам противнику помешали разветвленные минные поля и оборона 276-го гвардейского стрелкового полка 92-й дивизии под командованием гвардии подполковника Михаила Симонова (Михаил Егорович Симонов).

В то же время атака боевой группы 7-й танковой дивизии из района восточнее Мелехова на Хохлово успеха не достигла, поскольку боевая группа встретилась с сопротивлением 228-го танкового батальона 96-й танковой бригады, занимавшим укрытые позиции в районе высоты 217,4. В ходе боя батальон потерял 7 танков из 13 и отошел к селу Киселево290, но продвижение противника ограничилось

1—2 км. На левом фланге 19-я танковая дивизия с большими трудностями овладела окрестностями села Ближняя Игуменка, преодолевая минные поля и узлы сопротивления частей советской 81-й гвардейской стрелковой дивизии, так что к 10 июля в 19-й танковой дивизии оставалось лишь 17 боеготовых танков.

На левом фланге немецкого 3-го танкового корпуса подразделения 442-го полка 168-й пехотной дивизии форсировали реку Липовый Донец и создали плацдарм южнее Гостищева на участке 89-й гвардейской стрелковой дивизии 48-го стрелкового корпуса 69-й армии. Таким образом, к исходу 9 июля оперативная группа «Кемпф» почти полностью преодолела вторую полосу тактической зоны обороны Воронежского фронта на Корочанском направлении.

В разведывательной сводке штаба группы армий «Центр» вечером 9 июля было отмечено291, что ожидаемое наступление на фланг оперативной группы «Кемпф» не состоялось. Предполагаемые здесь оперативные резервы противника, кажется, не подтверждаются. По состоянию на 8 июля 1943 года в полосе группы армий «Юг» подбито 400 вражеских танков. Общее впечатление таково, что сопротивление противника в результате потерь стало более слабым.

Прорыв дивизий 3-го танкового корпуса вывел немцев на фланги советских войск, поэтому командование 69-й армии с 22 часов 9 июля начало отвод соединений 35-го гвардейского корпуса на север, вдоль Северского Донца. Отходящие части русских должны были занять оборону на рубеже Верхний Олыианец — Сабынино, не допустить противника к переправе через Северский Донец у Киселева и его прорыва на Ржавец. Причем переправы через Северский Донец на участке Киселево—Ржавец советскому командованию требовалось удержать в первую очередь, чтобы обеспечить возможность маневра частям 48-го стрелкового корпуса, который постепенно охватывали с обоих флангов соединения 2-го танкового корпуса СС и оперативной группы «Кемпф».

Поскольку 276-й и 282-й гвардейские стрелковые полки

92-й гвардейской стрелковой дивизии оказались в полу-окружении, а дивизия практически разгромлена (ее штаб собирал подразделения в лесу южнее села Верхний Оль-шанец), то командующему 35-м гвардейским стрелковым корпусом генералу Горячеву пришлось в ночь с 9 на 10 июля организовывать отвод соединений корпуса на новые рубежи обороны. По приказу Горячева, отданному около 2 часов ночи, 375-я стрелковая дивизия должна была к 6 часам утра 10 июля занять рубеж Киселево—Шляховое— Сабынино, который до этого удерживали 96-я танковая бригада и 280-й гвардейский стрелковый полк 92-й гвардейской стрелковой дивизии под командованием гвардии подполковника Николая Ивановича Новикова. Одновременно по приказу командования 69-й армии 81-я гвардейская стрелковая дивизия передавалась в оперативное подчинение 48-го стрелкового корпуса и отходила на западный берег реки Северский Донец для обороны на рубеже Сажное— Кривцово (Кривцево)—Ново-Оскочное—Щелоково, на стыке 89-й гвардейской и 375-й стрелковых дивизий. Вместо нее в состав 35-го гвардейского стрелкового корпуса входила 305-я стрелковая дивизия полковника Васильева, занявшая участок Сабынино—Шляховое—Мазикино—Шеи-но—Ушаково, во втором эшелоне за боевыми порядками 375-й стрелковой дивизии, а также 107-я стрелковая дивизия генерала Петра Бежко, закрепившаяся на фронте Ново-Оскочное—Верхний Ольшанец—Гремучий (Гремячье), во втором эшелоне за приводившейся в порядок 92-й гвардейской стрелковой дивизией (107-я дивизия насчитывала 7,9 тысячи человек личного состава, 75 орудий и 158 минометов292).

3.2. Действия 10 июля

С 10 июля начинается непосредственная реализация второго этапа наступательной операции «Цитадель» на южном фасе Курского выступа, основное содержание которого составили боевые действия соединений 2-го танкового корпуса СС 4-й танковой армии и 3-го танкового корпуса оперативной группы «Кемпф» по разгрому советских войск на Прохоровском направлении.

По мнению В. Замулина293, немецкие документы .и штабные карты показывают, что на пятый день наступления разведка противника достаточно полно раскрыла не только группировку и состав противостоящих советских войск, но также сильные и слабые стороны фортификационной подготовки местности в районе боевых действий. В частности, воздушная разведка, постоянно проводившаяся на всю глубину тактической зоны советской обороны, позволила заблаговременно установить появление на Обоянском и Прохоровском направлениях новых крупных войсковых объединений — 5-й гвардейской и 5-й гвардейской танковой армий.

Кроме этого, немецкое командование, по-видимому, обратило внимание на то, что оборонительные позиции в излучине реки Псел и в районе Прохоровки не были оборудованы в инженерном отношении так же тщательно, как позиции главного и второго рубежей обороны 6-й гвардейской армии. В связи с тем, что в мае—июне местное население задействовалось на строительстве железнодорожной ветки Ржава—Старый Оскол (за 32 дня 25 тысяч местных жителей построили линию железной дороги протяженностью 95 км294), единственная полоса траншей на подступах к Прохоровке с юга и юго-запада осталась незавершенной, отсечные рубежи здесь практически отсутствовали. Войска должны были самостоятельно завершить оборудование позиций, однако с этой задачей они не справились — саперные части не успели окончить работы до начала сражения.

С учетом этих разведывательных данных и складывающейся обстановки вечером 9 июля командование группы армий «Юг» и 4-й танковой армии окончательно решило реализовать план генерала Гота и переместить направление главного удара в полосу 2-го танкового корпуса СС. Формальным основанием для этого стал приказ командующего 4-й танковой армией генерала Гота за № 5, где он определил задачи армии на 10 июля295. В этом приказе Герман Гот констатирует, что противник пытается удержать западный берег реки Пены, прекратив атаки перед фронтом 52-го армейского корпуса. Вместе с тем новые моторизованные части русских продвигаются из глубины к восточному флангу танковой армии от Нового и Старого Оскола. В связи с этим 4-я танковая армия 10 июля расширяет свой наступательный клин ударом на северо-восток, создавая условия для дальнейшего продвижения в этом направлении. Соответственно, 167-я пехотная дивизия удерживает позиции, ранее занимавшиеся дивизией «Мертвая голова» по западному берегу реки Липовый Донец, позволяя соединениям 2-го танкового корпуса СС сосредоточиться для атаки советских войск юго-западнее Прохоровки и овладения высотами по обоим берегам Псела северо-западнее Прохоровки; 48-й танковый корпус, прикрывшись со стороны Обояни и проведя охватывающий маневр со стороны Новоселовки в юго-западном направлении, уничтожает 6-й танковый корпус противника на западном берегу реки Пены; 52-й армейский корпус удерживает свои позиции в готовности форсировать Пену на участке Алексе-евка—Завидовка.

С. Ньютон констатирует296, что, невзирая на прочность советской обороны, оказавшуюся намного выше, чем это прогнозировалось, Герман Гот не колебался по поводу своих первоначальных намерений. Еще в приказах от 9 июля Прохоровка вновь была обозначена Готом как ближайшая цель 2-го танкового корпуса СС. Основной задачей корпуса генерала Хауссера стало продолжить наступление дивизий лейбштандарт СС «Адольф Гитлер» и «Рейх» по направлению к Прохоровке. Вместе с тем Гот надеялся, что обе эти дивизии установят взаимодействие с моторизованной дивизией «Великая Германия». Командующий 4-й танковой армией также рассчитывал, что дивизия «Мертвая голова» сможет захватить ключевые высоты на северном берегу реки Псел, господствующие над обороной Прохо-ровки. В то же время, согласно журналу боевых действий

4-й танковой армии, фельдмаршал Манштейн ожидал, что 9 июля основные силы 2-го танкового корпуса СС форсируют Псел и вступят в сражение с 5-й гвардейской танковой армией противника севернее этой реки, а не в районе Прохоровки (на 30 км юго-восточнее Обояни. — П. Б.). Обеспокоенный тем, что оперативной группе «Кемпф» не удалось обеспечить безопасность рравого фланга 2-го танкового корпуса СС, а натиск на левый фланг 48-го танкового корпуса усилился, командующий группой армий «Юг», по-видимому, стремился развить небольшой прорыв к южному берегу Псела, чтобы добиться выгодной позиции для развертывания танковых соединений севернее реки. Возможно, замысел Манштейна состоял в расширении прорыва на стыке участков 1-й и 5-й гвардейской танковых армий Воронежского фронта, что давало 4-й танковой армии возможность успешно бороться с ними, занимая центральную позицию. С другой стороны, Гот по-прежнему планировал наносить удары в западном (48-м танковым корпусом) и северо-восточном (2-м танковым корпусом СС) направлениях, чтобы уничтожить танковые резервы русских до начала переправы немецких танковых соединений через Псел. По воспоминаниям Фангора, он постоянно представлял себе перспективу того, что «...танковая атака русских ударит по нашему правому флангу непосредственно в тот момент, когда свобода передвижения танковых дивизий будет значительно ограничена рекой Псел». К утру 10 июля Готу опять удалось навязать свое мнение Манштейну.

Как видно, если фельдмаршал Манштейн стремился действовать по обстановке, то генерал Гот упрямо придерживался своего первоначального плана практически без учета изменений оперативной ситуации. Однако при наступлении на Прохоровку ситуация для немецкой 4-й танковой армии сложилась не совсем так, как первоначально надеялся Гот. Он считал, что когда силы 48-го танкового корпуса выйдут на рубеж реки Псел 7 или 8 июля, то 3-й танковый корпус оперативной группы «Кемпф» будет прикрывать правый фланг корпуса СС. Генерал также планировал оказать поддержку дивизиям СС, передав им часть 39-го отдельного танкового полка, укомплектованного «Пантерами». Ни одно из этих условий выполнено не было: советская 1-я танковая армия продолжала удерживать фронт обороны против 48-го танкового корпуса, сковывая его соединения; 3-й танковый корпус группы «Кемпф» еще не преодолел оборону советской 7-й гвардейской армии; в 39-м танковом полку к 10 июля осталось только 14 исправных «Пантер». При этом советская 5-я гвардейская танковая армия выдвигалась из стратегического резерва таким образом, что, вероятнее всего, должна была занять то положение, которого Гот изначально опасался больше всего. Возможно, Гот полагал, что в течение следующих двух суток 48-й танковый корпус отбросит противника на левом фланге и приготовится к сражению за Псел, а 3-й танковый корпус к этому же времени высвободит основные силы для поддержки эсэсовцев, но действительность опровергла его ожидания. В итоге вместо наступления на Обоянь и Курск генерал Гот фактически развернул ударные группировки 4-й танковой армии в противоположных направлениях и перешел к частным операциям по уничтожению войск противника, сосредоточивающихся на флангах 48-го танкового корпуса и 2-го танкового корпуса СС.

По мнению Л. Лопуховского297, генерал Гот в первую очередь стремился предотвратить такое развитие ситуации, когда танковые соединения его армии, скованные переправой через Псел (переправа через Псел вообще затруднена из-за многочисленных запруд и широкой болотистой поймы этой реки), оказались бы в крайне невыгодном положении. Причем еще в период подготовки к операции «Цитадель», в июне, Гот сделал верный вывод, что советские резервные танковые и механизированные соединения войдут в сражение на участке между реками Донец и Псел в районе Прохоровки, но их сила, по имеющимся сведениям, такова, что не позволит оперативной группе «Кемпф» действовать против них без поддержки. В связи с этим для достижения главной для Гота цели операции — уничтожения как можно большего количества наступательных средств противника — необходимо будет развернуть для удара по флангу русских наиболее боеспособные танковые соединения 4-й танковой армии, организовав их взаимодействие с группой «Кемпф». Однако, поскольку разгромить 1-ю танковую армию Воронежского фронта в течение первых дней наступления не удалось, на Прохоровском направлении мог сосредоточиться только 2-й танковый корпус СС, тыл которого обеспечивали соединения 48-го танкового корпуса.

Вместе с тем после больших потерь, которые понес 48-й танковый корпус к исходу 9 июля (по личному составу — убито и ранено 5,5 тысячи человек, в 1,6 раза больше аналогичных потерь эсэсовцев298, около 60 процентов танков повреждено или уничтожено, боеспособных танков «Тигр» осталось несколько единиц, приблизительно 80 процентов танков «Пантера» вышли из строя по боевым и техническим причинам), единственными соединениями, которые 10—12 июля могли противостоять стратегическим резервам противника —

5-й и 5-й танковой гвардейским армиям, остались танковогренадерские дивизии 2-го танкового корпуса СС.

В развитие приказа генерала Гота обергруппенфюрер СС Пауль Хауссер поставил перед соединениями 2-го танкового корпуса С С следующие задачи на 10 июля299: танковая дивизия лейбштандарт СС «Адольф Гитлер» после предварительной подготовки в 6 часов утра наносит удар из района юго-западнее хутора Тетеревино и занимает Прохоровку; дивизия «Рейх» прикрывает правый фланг дивизии лейбштандарт СС «Адольф Гитлер» и наступает за ней; дивизия «Мертвая голова» перегруппировывает свои силы на левый фланг корпуса, налаживает переправу через реку Псел, захватывает плацдарм на ее северном берегу и наносит удар на север, одновременно создав опорный пункт обороны на своем левом фланге для обеспечения прочного стыка с 11 -й танковой дивизией 48-го танкового корпуса. Как видно, Гот и Хауссер не собирались переходить к обороне, по-ви-димому рассчитывая своим ударом упредить развертывание советских резервов и одновременно решить две важные и взаимосвязанные задачи. Первой задачей дня на 10 июля для 2-го танкового корпуса СС стало занятие поселка Про-хоровка — в то время так называлась железнодорожная станция, расположенная в границах населенного пункта Александровское. Без овладения этим узлом обороны невозможно было продвигаться через излучину реки Псел, поскольку отсюда, как и со станции Поныри на Центральном фронте, русские легко могли организовать удары своими резервными соединениями во фланг германской ударной группировке. Второй задачей стало форсирование Псела и создание плацдарма для дальнейшего наступления на оперативную глубину, а также во фланг и тыл противнику как на Прохоровском, так и на Обоянском направлении.

Таким образом, 10 июля командование 2-го танкового корпуса СС планировало продвинуться на 10—12 км, занять Прохоровку и овладеть излучиной реки Псел, перерезав рокадную магистраль Прохоровка—Обоянь.

Со стороны командования Воронежского фронта 2-й и

2-й гвардейский Тацинский танковые корпуса были в ночь на 10 июля переданы в оперативное подчинение командующему 69-й армией генералу Крюченкину для лучшей организации обороны Прохоровского направления. Он решил 2-й гвардейский танковый корпус перегруппировать в район Беленихино—Шахово, а 2-й танковый корпус оставить на прежних позициях, указав его командиру генералу Алексею Попову к 10 июля подготовить оборону и контратаки по четырем возможным направлениям.

Наиболее танкодоступным участком на подступах к Прохорова была полоса местности протяженностью около 9 км, от поймы реки Псел и села Васильевка до глубоких оврагов и лесных массивов у хутора Сторожевое. К утру 10 июля здесь занимали позиции 285-й стрелковый полк 183-й стрелковой дивизии (около 1500 солдат) и три танковые бригады 2-го танкового корпуса, правым флангом опиравшиеся на прибрежные села Васильевка, Андреевка, Михайловка, а левым — на хутор Сторожевое (99-я и 26-я бригады в районе Васильевки, Андреевки и Михайлов™, а 169-я бригада под Сторожевым). Кроме того, в селе Васильевка и западнее, уже по северному берегу реки, в том числе на господствующей высоте 226,6, оборонялись три батальона 11-й мотострелковой бригады 10-го танкового корпуса, а еще западнее — части 52-й гвардейской стрелковой дивизии 6-й гвардейской армии (после пополнения и сбора отставших бойцов в дивизии насчитывалось около 4 тысяч солдат и офицеров).

В целом участок от Васильевки до Сторожевого входил в сектор обороны 48-го стрелкового корпуса 69-й армии. Поэтому перед командующим корпусом генералом Зиновием Рогозным (вступил в командование только 4 июля — за сутки до начала оборонительной операции) была поставлена задача не допустить прорыва противника на широком рубеже от Васильевки до западного берега реки Северский Донец у пункта Хохлово, где оборонялись 183, 89 и 93-я гвардейские стрелковые дивизии корпуса. Генерал Рогозный и командующий 69-й армией генерал Крюченкин были заранее предупреждены Ватутиным по поводу сосредоточения крупных сил противника на фронте Васильевка—Беленихино, но особое внимание они обратили на опасность прорыва в юго-восточном направлении, поэтому не приняли никаких мер по усилению наиболее танкоопасного направления на правом фланге корпуса и армии. Поскольку на Прохоровском направлении во втором эшелоне Воронежского фронта уже развернулись соединения 5-й гвардейской танковой армии, командование 69-й армии, по-видимому, опасалось не столько продолжения наступления противника вглубь, на Прохоровку, сколько удара 2-го танкового корпуса СС на юго-восток, на соединение с оперативной группой «Кемпф» с целью частичного окружения 48-го стрелкового корпуса. Кроме того, Крюченкин рассчитывал на силу 2-го танкового корпуса, боевые машины которого занимали укрытые позиции и держали под перекрестным огнем наиболее доступные подходы к Прохоров-ке с юго-запада.

В ночь с 9 на 10 июля моторизованные пехотные части дивизии «Мертвая голова» попытались форсировать реку Псел, которая представляла серьезное естественное препятствие на пути немецких танков из-за широкой, до 200 м, болотистой поймы, и завязать бои за предмостный плацдарм, однако были временно остановлены сильным артиллерийско-минометным огнем противника (огонь вели семь батарей, принадлежащих к артиллерии 52-й гвардейской стрелковой дивизии и 11-й мотострелковой бригады 10-го танкового корпуса). На правом фланге дивизии около 5:30 утра панцер-гренадерский батальон, усиленный 10 танками, провел разведку боем в направлении села Васильевка, к юго-западу от Прохоровки. На этом же направлении с 6 часов утра до 9:30 небольшими группами самолетов (в связи с неблагоприятными метеоусловиями) наносила удары немецкая штурмовая авиация.

Для прорыва советской обороны на юго-западных подступах к Прохоровке командир дивизии лейбштандарт СС «Адольф Гитлер» оберфюрер СС Теодор Виш выделил 2-й панцер-гренадерский полк дивизии штандартенфюрера СС Гуго Крааса (Hugo Kraas), усиленный дивизионом штурмовых орудий, ротой танков «Тигр» и батареей зенитного дивизиона. В связи с неудачей боевой группы дивизии «Мертвая голова» генерал Хауссер отложил начало атаки дивизии лейбштандарт СС «Адольф Гитлер» до 10 часов утра. Затем пришлось еще около получаса ожидать сосредоточения артиллерийской группы поддержки. В итоге дивизия начала атаку около 10:45 двумя боевыми группами, каждая силой до батальона панцер-гренадер при поддержке танков, наступавшими на участке Васильевка—Ивановский

Выселок. Здесь основным опорным пунктом советской обороны являлся совхоз «Комсомолец», по территории которого проходила дорога, пересекавшая сильно изрезанную оврагами окружающую местность. Атаку обеспечивал огневой вал, поставленный силами артиллерийского полка дивизии и двух батальонов 55-го полка шестиствольных минометов под общим управлением дивизионного полкового командира штандартенфюрера СС Густава Мертша (Gustav Mertsch). К 12 часам немцам удалось прорваться на участке от совхоза «Комсомолец» до хутора Ивановский Выселок, где была подготовлена только одна линия траншей, занятых 2-м стрелковым батальоном 285-го полка 183-й дивизии генерала Костицына, при поддержке дивизиона 623-го артиллерийского полка этого же соединения. Однако далее развить достигнутый успех не получилось, поскольку во второй линии у русских здесь были развернуты части 2-го танкового корпуса — 169-я танковая бригада, 1502-й истребительно-противотанковый артиллерийский и 269-й минометный полки. Остатки 2-го батальона 285-го стрелкового полка отошли и закрепились у хутора Ивановский Выселок.

Вместе с тем около 14 часов в бой вошла другая боевая группа — разведывательный батальон дивизии лейбштан-дарт СС «Адольф Гитлер» под командованием оберштурм-баннфюрера Курта Мейера, усиленный штурмовыми орудиями и подразделениями 1-го панцер-гренадерского полка штандартенфюрера СС Альберта Фрая (Фрей, Albert Frey, пережил войну, покончил жизнь самоубийством в сентябре 2003 года в возрасте 90 лет), выдвинувшимися из района Сухо-Солотина. Эта боевая группа сосредоточилась в районе высоты 258,2 для атаки в том же направлении и на том же участке прорыва, продвинулась вперед под прикрытием огня дивизионного артиллерийского полка и около 14:30 овладела ключевой высотой 241,6 северо-западнее совхоза «Комсомолец», в тылу советских частей. Оттуда немцы немедленно атаковали во фланг и тыл 1-й стрелковый батальон 285-го полка 183-й стрелковой дивизии, оборонявшийся в совхозе «Комсомолец», а также поддерживавший пехоту танковый батальон 169-й танковой бригады, расположившийся в лесу севернее совхоза. Советские стрелковые подразделения были рассеяны и начали мелкими группами отходить к Васильевке, Прохоровке и хутору Сторожевое, что позволило противнику занять хутор Ивановский Выселок. Группа развития успеха дивизии лейбштан-дарт СС «Адольф Гитлер» — танковый батальон с десантом на броне, пыталась на плечах отступающих ворваться в Про-хоровку, но вначале была приостановлена фланговым артиллерийским огнем из опорных пунктов на южном берегу реки Псел. В районе сел Васильевка, Андреевка и Козловка находились 99-я танковая бригада, батареи 1502-го истребительно-противотанкового артиллерийского полка и противотанковая артиллерия 11-й мотострелковой бригады 10-го танкового корпуса, которые препятствовали противнику в развитии успеха. От этого флангового огня немцы прикрылись железнодорожной насыпью.

Тогда, около 17 часов, по просьбе штаба 48-го стрелкового корпуса 69-й армии, командир 2-го танкового корпуса генерал Попов принял решение контратаковать прорвавшегося у совхоза противника силами 26-й танковой бригады полковника Петра Пискарева, дислоцированной во втором эшелоне на участке между линией железной дороги Курск—Белгород и селом Михайловка. В то же время с рубежа Прохоровка—Ямки—Грушки—Сторожевое открыли фланговый огонь батареи 269-го минометного полка и 27-й тяжелой пушечной артиллерийской бригады под командованием полковника Владимира Мельникова (Владимир Иванович Мельников). Встретив новое сопротивление, эсэсовцы остановились на северных окраинах совхоза «Комсомолец».

Дивизия «Рейх», прикрывая правый фланг дивизии лейб-штандарт СС «Адольф Гитлер», стала продвигаться в направлении хутора Сторожевое, где вместе с 227-м стрелковым полком 183-й стрелковой дивизии оборонялись 169-я танковая бригада и 15-й гвардейский отдельный танковый полк прорыва из состава 2-го танкового корпуса. В ответ советские танковые части предприняли ряд контратак, задержавших продвижение противника ценой больших потерь (в 15-м гвардейском танковом полку из 12 танков «Черчилль» на ходу осталось 3, поэтому ночью 11 июля все исправные боевые машины полка передали в 26-ю танковую бригаду 2-го танкового корпуса300). Бои за хутор продолжались до полуночи.

Примерно в это же время, в 16—18 часов, после мощного бомбардировочного удара 80 бомбардировщиков и пикирующих бомбардировщиков, боевой группе панцер-грена-дер полка СС «Теодор Эйке» удалось форсировать Псел севернее Козловки и прочно захватить плацдарм в районе села Ключи, в местности удобной для наведения переправы, а затем продвинуться на подступы к хутору Веселому. На левом фланге боевая группа «Баум» упрочила стык с 11-й танковой дивизией 48-го танкового корпуса в районе Кочетовки. Командование 2-го танкового корпуса СС попыталось, не теряя темпа, использовать успех при форсировании реки и быстро выдвинуло в село Красный Октябрь корпусную мостовую колонну, чтобы перебросить на плацдарм танки и штурмовые орудия. Однако после 21 часа русские провели ряд контратак силами 151-го гвардейского стрелкового полка 52-й гвардейской стрелковой дивизии, учебного батальона дивизии и роты танков (8 танков американского производства из состава 245-го отдельного танкового полка, приданного 6-й гвардейской армии301), выбив немецкую пехоту из второй линии своих бывших траншей. Бои за плацдарм продолжались всю ночь с 10 на 11 июля. Тем не менее к наступлению темноты боевая группа полка «Теодор Эйке» дивизии СС «Мертвая голова» прочно закрепилась на небольшом плацдарме восточнее хутора Ключи.

В целом 10 июля 2-му танковому корпусу СС удалось продвинуться на 2—3 км, овладеть одним из ключевых пунктов обороны на Прохоровском направлении — совхозом «Комсомолец», а также создать плацдарм на северном берегу реки Псел, однако главная задача дня по захвату Прохо-ровки не была выполнена. К исходу 10 июля в соединениях 2-го танкового корпуса СС оставалось 272 боеспособных танка и штурмовых орудия, общие потери составили 206 боевых машин, в том числе безвозвратные — 20, а 153 машины нуждались в краткосрочном ремонте (максимальный срок от двух до трех недель, причем в период с 1 по 10 июля 27 танков и САУ были уже отремонтированы и возвращены в строй)302.

Войска оперативной группы «Кемпф» в течение 10 июля к активным действиям не переходили, производя перегруппировку сил, чтобы на следующий день возобновить наступление в направлении села Ржавец, в тыл войскам 48-го стрелкового корпуса 69-й армии. Для прикрытия стыка смежных флангов 3-го танкового корпуса и корпусной группы «Раус» здесь начали развертывание части прибывающей из резерва 198-й пехотной дивизии под командованием генерала Ганса Горна (Hans-Joachim Horn). Благодаря их прибытию 7-я танковая дивизия смогла полностью сосредоточить свои силы, до этого привлекавшиеся к обороне правого фланга 3-го танкового корпуса, для решения наступательных задач. Вместе с тем немцы не прекращали усиленной разведки, а также вели обстрел переднего края русских позиций, сосредоточив артиллерию юго-восточнее села Дальняя Игуменка.

Со своей стороны, советское командование в течение 10 июля продолжало перегруппировку и реорганизацию войск, обороняющихся на Корочанском направлении. В соответствии с новыми приказами, поступившими от командования 69-й армии и 35-го гвардейского стрелкового корпуса, 92-я гвардейская стрелковая дивизия совместно с частями 305-й стрелковой дивизии заняла рубеж Кисе-лево—высота 211,5—Шляховое—Сабынино; подразделения 96-й танковой бригады сосредоточились в районе Кисе-лево—высота 211,5, на правом фланге 92-й гвардейской стрелковой дивизии; во втором эшелоне 35-го гвардейского стрелкового корпуса за 92-й гвардейской и 305-й стрелковыми дивизиями оставалась 107-я стрелковая дивизия; 375-я стрелковая дивизия выводилась в резерв 69-й армии в район Жимолостное—Малое Яблоново—Шахово.

С целью уплотнить оборону Прохоровского направления вечером 10 июля генерал Крюченкин приказом передал в состав 48-го стрелкового корпуса 81-ю гвардейскую стрелковую дивизию, которая накануне, утром 10 июля, вышла из полуокружения в районе Ближней Игуменки, потеряв при этом всю артиллерию. К утру 11 июля соединение генерала Морозова насчитывало около 4 тысяч человек303, поэтому 81-я стрелковая дивизия была выведена во второй эшелон 48-го стрелкового корпуса, в район Воло-буевка—Сажное—Щелоково.

На левом фланге 35-го гвардейского стрелкового корпуса оборонялись 15, 73 и 78-я гвардейские стрелковые дивизии, переданные под управление 25-го гвардейского стрелкового корпуса 7-й гвардейской армии. По данным штаба 7-й гвардейской армии304, на 11 июля 1943 года три указанных соединения насчитывали в своем составе 19 406 человек личного состава, в том числе 10 047 солдат и офицеров в боевых частях, 869 пулеметов, 225 минометов, 175 орудий, 339 автомашин и 1541 лошадь.

На Обоянском направлении в 48-м танковом корпусе 10 июля имелось всего 173 боеготовых танка и САУ, в том числе в дивизии «Великая Германия» — 87 боевых машин, включая 30 танков «Пантера» 10-й танковой бригады305. Поэтому соединения корпуса совместно с пехотными дивизиями 52-го армейского корпуса обеспечивали фланговое прикрытие ударной группировки войск СС и продолжали решать местные тактические задачи по ликвидации угрозы флангу со стороны 1-й танковой армии Воронежского фронта, сосредоточивавшей силы в излучине реки Пены.

Как отмечает начальник штаба 48-го танкового корпуса Фридрих Меллентин (Friedrich Mellenthin)306, 10 июля дивизии «Великая Германия» было приказано командованием корпуса переместиться на юг и юго-запад и очистить от противника левый фланг. Танковый полк, разведывательный батальон и гренадерский полк должны были продвинуться до высоты 243,0 и к северу от нее; затем они должны были овладеть высотой 247,0 к югу от населенного пункта Круглик и двинуться оттуда на юг к маленькому лесочку севернее населенного пункта Березовка, где русские сдерживали 3-ю танковую дивизию; атаку должны были поддерживать с воздуха сильные соединения авиации.

Вечером 9 июля немецкая разведка выявила слабое место в советской обороне на стыке 6-го танкового и 3-го механизированного корпусов 1 -й танковой армии к северу от Верхопенья, где позиции занимали ослабленные предыдущими боями части 22-й танковой бригады 6-го танкового корпуса и 67-й гвардейской стрелковой дивизии. В течение ночи с 9 на 10 июля в рощах и оврагах севернее Верхопенья было сосредоточено до 100 танков и САУ и моторизованная пехота 3-й танковой дивизии и дивизии «Великая Германия»307, которые около 4 часов утра перешли в наступление на высоту 243,0.

Разведывательный батальон дивизии «Великая Германия» с приданными ему подразделениями штурмовых орудий и панцер-гренадеров на полугусеничных бронетранспортерах на рассвете скрытно продвинулся вперед и внезапной атакой овладел высотой 247,0 у дороги Круглик—Березовка, блокировав сообщение советского 6-го танкового корпуса с тылом и 10-м танковым корпусом. Одновременно танковая группа Штрахвица при поддержке панцер-фузилерного полка в ходе трехчасового боя захватила высоту 243,0. Около 3:30 передовой отряд группы Штрахвица обнаружил северо-западнее Верхопенья танки 200-й танковой бригады советского 6-го танкового корпуса и вступил с ними в бой, к которому около 4:00 присоединились основные силы танкового полка дивизии «Великая Германия». Полковник Штрахвиц лично принимал участие в бою на линейном танке и получил травму от отдачи казенной частью танкового орудия, вследствие чего был вынужден передать командование танковой боевой группой танкового полка дивизии «Великая Германия» капитану Витерсгейму.

Установив направление главного удара противника, командующий 6-м танковым корпусом генерал Гетман уже в ходе боя начал спешно перебрасывать силы на угрожаемый левый фланг — для поддержки подразделений 200-й танковой бригады к участку прорыва были направлены 112-я танковая, 6-я мотострелковая бригады и 60-й отдельный танковый полк. Однако 112-я танковая и 6-я мотострелковая бригады вступали в бой по частям, мелкими группами, что не позволило им отразить атаки противника на угрожаемом направлении. При поддержке массированных ударов авиации — генерал Зайдеман указывает308, что 10 июля 48-й танковый корпус впервые получил максимальную поддержку с воздуха (хотя из-за неблагоприятных метеорологических условий 10 июля частями 8-го авиационного корпуса было произведено всего 682 самолето-вылета, то есть в среднем почти в 2,5 раза меньше, чем в предшествовавшие дни операции309), — к 7 часам утра немцам удалось занять высоту 243,0, а к 13 часам отбить контратаки 112-й и 200-й танковых бригад и, перегруппировавшись, развить успех в направлении населенных пунктов Новенькое и 2-я Новоселовка, с целью окружить основные силы советского

6-го танкового корпуса.

К 19 часам дня 10 июля части моторизованной дивизии «Великая Германия» продвинулись до урочища Толстое и достигли окраины Новенькое (в этом селе располагался штаб 6-го танкового корпуса), выйдя таким образом во фланг и ближайший тыл 6-го танкового корпуса и оборонявшихся вместе с ним стрелковых частей из состава 90-й и 71-й гвардейских стрелковых дивизий 6-й гвардейской армии310. Основные силы 6-го танкового корпуса и 90-й гвардейской стрелковой дивизии были оттеснены в лес севернее Березовки. В этот момент в наступление с юга в направлении на Березовку перешла и танковая боевая группа немецкой 3-й танковой дивизии, которая нанесла рассекающий удар по боевым порядкам танкового корпуса генерала Гетмана.

Отдельные группы танков и мотострелковые подразделения 22, 112 и 200-й танковых бригад, изолированные друг от друга, оказались окружены в районе севернее села Березовка, где до ночи вели бои с танками и пехотой противника, а с наступлением темноты стали выходить в район западнее и юго-западнее Березовки. По воспоминаниям генерала Фангора311, в этом месте была окружена крупная танковая часть противника, насчитывавшая более 100 боевых машин, которые остались без горючего и не смогли вовремя выйти из котла, однако их экипажи упорно обороняли неподвижные танки до тех пор, пока боевые группы

3-й танковой дивизии их все не захватили или уничтожили в ходе упорного боя, причем немцы взяли большое количество пленных и снаряжения.

С наступлением темноты командование 6-го танкового корпуса приступило к сбору и организации своих разрозненных сил, которые успели отойти на отсечной армейский рубеж обороны. По приказу командования 1-й танковой армии, 22, 112, 200-я танковые, 1-я и 10-я механизированные и 6-я мотострелковая бригады корпуса, усиленные 60-м танковым, 270-м и 79-м гвардейским минометными полками, а также двумя батареями 1461-го самоходноартиллерийского полка, в ночь на 11 июля заняли оборону в двух эшелонах (одна танковая бригада в эшелоне) на рубеже Раково—Березовка—Красный Узлив—Новенькое312. Полоса обороны корпуса при этом сократилась с 20 до 10 км.

В это же время другая боевая группа дивизии «Великая Германия» — разведывательный батальон майора Ватьена и дивизион штурмовых орудий капитана Франца продолжали наступление из района Новоселовки на Калиновку, где вышли непосредственно к позициям 36-го гвардейского минометного полка под командованием гвардии подполковника Николая Загоруйченко. В 300 м от деревни неожиданно для немцев боевые порядки штурмовых орудий были обстреляны реактивными снарядами. Советские артиллеристы в отчаянной ситуации вновь использовали ракетные установки для стрельбы прямой наводкой с окраин деревни Круглик. По свидетельствам с немецкой стороны313, при обстреле имели место прямые попадания, но реактивные боеприпасы не причиняли ущерба бронированным штурмовым орудиям. Тем не менее огонь реактивных минометов полностью остановил продвижение немецкой пехоты, так что штурмовые орудия в одиночку продолжали вести бой, по очереди выявляя позиции минометов и уничтожая советские реактивные установки, но без пехоты войти в деревню капитан Петер Франц не решился. Таким образом, Круглик и Калиновка были удержаны частями 204-й стрелковой дивизии полковника Байдака.

Продвижение танковой боевой группы дивизии «Великая Германия» в направлении на Владимировку было остановлено подошедшими частями 10-го танкового корпуса, а также огнем артиллерии 204-й стрелковой дивизии.

Советские 3-й механизированный и 31-й танковый корпуса в течение всего дня удерживали занимаемые позиции, отражая местные атаки 11 -й танковой дивизии противника. К исходу 10 июля танковая боевая группа Шиммельмана из состава 11-й танковой дивизии полностью овладела Ко-четовкой, а панцер-гренадерские части сменили подразделения панцер-фузилерного полка дивизии «Великая Германия» на высоте 260,8.

В предпоследний день наступления на Обоянском направлении соединения немецкого 48-го танкового корпуса нанесли большой урон советской 1-й танковой армии (так, в 6-м танковом корпусе к исходу 10 июля осталось три противотанковые батареи — 10 орудий, а также 35—50 бое-готовых танков, в том числе в 112-й танковой бригаде — 13 танков типа Т-34 и 4 танка Т-70), однако, благодаря ежедневному пополнению новыми частями и соединениями, эта армия, несмотря на потери, даже усиливалась314.

Так, 10 июля в полосу обороны 1-й танковой армии в распоряжение генерала Катукова прибыли 219-я стрелковая дивизия генерала Василия Котельникова из состава 40-й армии (сделав 80-километровый переход в район населенного пункта Новенькое), а также все три танковые бригады 5-го гвардейского танкового корпуса (сосредоточились в районе Зоринские Дворы—Орловка).

Всего в ходе оборонительной операции Воронежского фронта в постоянное или временное оперативное подчинение командования 1-й танковой армии были переданы:

5-й гвардейский и 10-й танковые корпуса; 184, 204, 219 и 309-я стрелковые дивизии; 86, 180 и 192-я отдельные танковые бригады, 14, 59, 60 и 203-й отдельные танковые полки; 9-я зенитная артиллерийская дивизия; 14, 29 и 31-я истребительно-противотанковые артиллерийские бригады,

4-й гвардейский, Л2, 222, 483, 869, 1244-й истребительнопротивотанковые артиллерийские полки; 33-я пушечная артиллерийская бригада и 111-й гвардейский гаубичный артиллерийский полк; 36-й и 79-й гвардейские минометные полки; 1440-й самоходно-артиллерийский полк, а также некоторые другие подразделения. В результате боевой состав армии увеличился на 600 танков и САУ, 1350 орудий и минометов, 38 батальонов пехоты, так что суммарная численность армии за период оборонительной фазы Курской битвы составила около 1300 танков и САУ, более 2 тысяч орудий, 53 стрелковых и мотострелковых батальона.

В то же время, согласно воспоминаниям Фридриха Фан-гора315, генерал Кнобельсдорф в донесении командованию 4-й танковой армии по итогам боевых действий 10 июля обратил внимание на большие потери соединений 48-го танкового корпуса и сообщил, что противник предположительно готовит новые мощные контрудары в центральной части излучины реки Пены, но танковый корпус не может защищать свой растянутый фронт оставшимися силами. В связи с этим генерал Гот вынужден был указать 52-му армейскому корпусу удерживать основную часть полосы обороны одной 57-й пехотной дивизией генерала Максимилиана Фреттер-Пико (Maximilian Fretter-Pico316). Русские не показывали здесь серьезных намерений наступать, и Гот считал, что это следует использовать. Соответственно, боевая группа 255-й пехотной дивизии 52-го корпуса выдвигалась на участок 332-й дивизии южнее реки Пены, чтобы та получила возможность перейти на восточный берег этой реки и занять полосу 3-й танковой дивизии, которая, в свою очередь, в ночь с 10 на 11 июля перемещала основные силы на север, для укрепления фронта дивизии «Великая Германия».

Общие потери 4-й танковой армии к середине дня 10 июля составляли 526 танков и САУ (~ 42 процента), из которых 64 боевые машины были уничтожены317.

К исходу 10 июля руководство Воронежского фронта — генерал Ватутин и представитель Ставки Верховного Главнокомандования маршал Василевский — пришли к выводу, что решительного перелома оперативной ситуации и разгрома основной наступательной группировки противника можно добиться в сложившихся условиях только мощным контрударом силами поступивших к ним стратегических резервов. По мнению В. Замулина318, это решение было обусловлено как отсутствием у советских военачальников Опыта использования крупных бронетанковых соединений в обороне, так и недостоверной информацией о силах противника и его намерениях, — Ватутин и Василевский посчитали, что немецкое командование усиливает Прохо-ровское направление за счет ослабления флангов. Кроме того, командование группы армий «Юг» в целом навязывало русским свою волю — сражение развивалось в соответствии с планами генерала Гота, а Ватутину приходилось принимать решения в спешке, в обстановке жестких требований и давления со стороны Верховного главнокомандования, при ухудшающейся ситуации на фронте, отсутствии собственных оперативных резервов и недостатке времени для получения и сосредоточения новых подкреплений.

3.3. Действия 11 июля

Уже 11 июля, после перехода к наступательным действиям войск Брянского и Западного фронтов, руководители Генерального штаба вооруженных сил Германии — фельдмаршал Кейтель и генерал Йодль, которые в большинстве случаев разделяли точку зрения Гитлера, констатировали, что быстрого успеха операции «Цитадель» достичь уже невозможно, поэтому теперь требуется при возможно меньших собственных потерях нанести наибольший ущерб противнику319. Это совпадает с мнением генерала Гота, высказанным при оценке обстановки еще за две недели до начала операции, когда штаб 4-й танковой армии отметил, что главенствующее значение имеет не территориальный выигрыш, а уничтожение крупных группировок советских войск. Следовательно, на седьмой день наступления высшее немецкое военное руководство признало невыполнимость объявленной задачи-максимум операции «Цитадель» — окружения крупной вражеской группировки в районе Курска и теперь надеялось на выполнение задачи-минимум — как можно большее ослабление Красной армии. Хотя Манштейн продолжал рассчитывать на крупный оперативный успех в районе Прохоровки, стратегическая обстановка в полосе группы армий «Юг» серьезно осложнилась — к 11 июля командование 6-й полевой армии (командующий генерал Карл Холлидт (Karl-Adolf Hollidt), начальник штаба генерал Макс Борк (Max Bork) достоверно установило, что противник перед ее фронтом не только не отводит войска для укрепления обороны Курского направления, но и сосредоточивает большие силы в центре и на левом фланге (в районе Куйбышево—Дмитриевка)320. В связи с этим в ближайшее время следовало ожидать крупного наступления русских на правом крыле группы армий, и штаба группы 11 июля указал командиру 16-й моторизованной дивизии генералу Герхарду Шверину (Gerhard Schwerin), чье соединение было зарезервировано специально на случай такой ситуации, привести части в полную боевую готовность. Однако для отражения действительно сильного удара советских войск одной резервной моторизованной дивизии было явно недостаточно, и здесь могли потребоваться подвижные танковые и моторизованные соединения, уже задействованные в операции «Цитадель».

С учетом складывающейся обстановки утром 11 июля командование группы армий «Юг» провело совещание, на котором был поставлен вопрос о возможности дальнейшего наступления на Курск. По сведениям, которые сообщают генералы Буссе и Раус321, утром 11 июля в штабе оперативной группы «Кемпф» (на станции Долбино) фельдмаршал Манштейн обсудил положение с генералами Германом Готом и Вернером Кемпфом. Манштейн предложил им для обсуждения следующие вопросы: 1) можно ли продолжать наступление, принимая во внимание состояние солдат, постоянно усиливающуюся мощь русских и, прежде всего, то, что наступление 9-й армии группы армий «Центр» к 9 июля полностью остановилось; 2) следует ли приостановить развивающееся с большими трудностями наступление оперативной группы «Кемпф», чтобы перебросить 3-й танковый корпус на восточный фланг 4-й танковой армии для развития успеха на ее фронте. Генерал Кемпф согласился с первым предложением Манштейна, обратив внимание на растущие потери соединений оперативной группы при полном отсутствии резервов. Напротив, генерал Гот выступил за продолжение операции, ограничив задачи уничтожением соединений Красной армии к югу от реки Псел согласованным ударом 4-й танковой армии и 3-го танкового корпуса группы «Кемпф». Разделяя мнение Гота, Манштейн отложил принятие окончательного решения, предложив продолжить совещание у командующего 3-м танковым корпусом генерала Германа Брейта. Благодаря этому команду-

ющий группой армий смог лично изучить обстановку и состояние войск. В связи с тем, что Брейт был воодушевлен последними тактическими успехами дивизий его танкового корпуса, в результате поездки нашла подтверждение вторая точка зрения — Манштейн приказал возобновить наступление, и вновь на условиях, предложенных Готом.

Как видно, командование группы армий «Юг» вообще отказалось от дальнейшего наступления на Курск, решив перейти к локальным операциям с целью уничтожения советских войск на тех участках, где этому благоприятствовала сложившаяся оперативная обстановка. В частности, 3-й танковый корпус оперативной группы «Кемпф» предполагалось повернуть на север, для соединения с частями 2-го танкового корпуса СС, окружения и уничтожения 48-го стрелкового корпуса 69-й армии и дальнейших действий на Прохоровском направлении, как этого и опасался генерал Крюченкин. Кроме того, начальник штаба 4-й танковой армии генерал Фангор предложил перебросить дивизию «Великая Германия» на правый фланг 48-го танкового корпуса, для того чтобы содействовать наступлению 2-го танкового корпуса СС с плацдарма на северном берегу реки Псел.

Командование Воронежского фронта в ночь с 10 на 11 июля решало задачу по организации обороны на подступах к Про-хоровке. К вечеру 10 июля ядром обороны юго-западных подступов к Прохоровке стали бригады 2-го танкового корпуса, правда частично ослабленные потерями в предыдущих боях (так, в 26-й танковой бригаде в строю осталось всего 16 танков322), поддерживаемые стрелковыми соединениями 69-й армии. По приказу командира 2-го танкового корпуса генерала Попова подошедшая около 21 часа 10 июля корпусная 58-я мотострелковая бригада, усиленная артиллерийским дивизионом, с марша заняла оборону в первом эшелоне на участке Васильевка—Сторожевое, упрочив боевые порядки уже находившихся здесь трех танковых бригад — 26, 99 и

169-й. Бойцы 58-й мотострелковой бригады, которой командовал подполковник Евгений Болдырев, трое суток находились в пути, а приказ на передислокацию поступил ночью 11 июля, поэтому подготовить свою линию обороны к намеченному приказом сроку (4 часа утра 11 июля) они не успели.

Однако существенно усилить оборону без привлечения стратегических резервов, переданных Ставкой Верховного Главнокомандования, вряд ли было возможно — за истекшее время операции общие потери Воронежского фронта превысили 55 тысяч человек323. Соответственно, по приказу командующего фронтом 32-й гвардейский стрелковый корпус 5-й гвардейской армии (13-я Краснознаменная, 66-я и

6-я воздушно-десантная гвардейские стрелковые дивизии) должен был занять оборону по северному берегу реки Псел, от Обояни до Ольховатки. Восточнее, на участок от хутора Веселый до южных окраин Прохоровки, к утру 11 июля должны были выйти 42-я Краснознаменная, 95, 97 и 9-я воздушно-десантная гвардейские стрелковые дивизии 33-го гвардейского стрелкового корпуса 5-й гвардейской армии, сменив расположившиеся здесь 5-й гвардейский механизированный и 29-й танковый корпуса 5-й гвардейской танковой армии.

В ходе исполнения этого приказа командующие армиями генералы Жадов и Ротмистров никак не согласовали своих действий, смена войск прошла неорганизованно, в дневное время, на виду у противника. При этом бойцы и командиры кое-как собранной после разгрома 52-й гвардейской стрелковой дивизии полковника. Некрасова (в связи с ранением Некрасова с 6 июля обязанности командира дивизии исполнял начальник штаба гвардии подполковник Гавриил Пантюхов), которая занимала оборону на северном берегу реки Псел, при подходе частей 95-й гвардейской стрелковой дивизии 5-й гвардейской армии самовольно оставили свои передовые позиции (по-видимому, рассчитывая на замену и вывод в тыл для переформирования), после чего эсэсовцы дивизии «Мертвая голова» вышли на подступы к высоте 226,6, овладели хутором Ключи и обеспечили организацию переправ для тяжелой боевой техники через Псел324.

К 6 часам 11 июля оборону в населенных пунктах вдоль южного берега реки Псел, к западу от Прохоровки, а также на юго-восточных окраинах совхоза «Октябрьский» заняли только подразделения 287-го гвардейского стрелкового полка 95-й гвардейской стрелковой дивизии, которым командовал гвардии подполковник Владимир Соловьев (Владимир Ильич Соловьев), усиленные штрафной ротой и дивизионной артиллерией. Восточнее, на рубеже совхоз «Октябрьский»—Лутово, непосредственно перед южными окраинами Прохоровки, в двухэшелонном построении расположили свои боевые порядки части 9-й гвардейской воздушно-десантной стрелковой дивизии под командованием гвардии полковника Александра Сазонова. Эта дивизия была наименее укомплектованной тяжелым вооружением из всех дивизий 5-й гвардейской армии — при численности личного состава более 9 тысяч человек в частях имелось 166 станковых пулеметов и 258 противотанковых ружей, всего 76 орудий и 170 минометов, поэтому командование усилило данное соединение двумя батареями 301-го гвардейского истребительно-противотанкового артиллерийского полка325.

Части дивизии полковника Сазонова заняли позиции на правом фланге 183-й стрелковой дивизии (батальон 285-го стрелкового полка дивизии оборонялся в районе хутора Ямки), прикрывая южные подступы к Прохоровке и предполагаемую зону сосредоточения 5-й гвардейской танковой армии. В первом эшелоне был расположен 26-й гвардейский воздушно-десантный стрелковый полк, который прикрывал подступы к Прохоровке со стороны совхоза «Октябрьский»: 3-й батальон полка занял позиции на южных окраинах совхоза «Октябрьский» за противотанковым рвом, 2-й батальон оборонял высоту 252,2 на участке от совхоза до хутора Ямки, 1-й батальон развернулся во второй линии обороны, заняв позиции севернее совхоза «Октябрьский» вместе с дивизионом 76-мм орудий полковой артиллерии, 28-й гвардейский воздушно-десантный полк расположился в самой Прохоровке, имея два батальона в первой линии, а один в резерве на восточной окраине поселка.

23-й гвардейский воздушно-десантный полк вместе с 10-м отдельным истребительно-противотанковым артиллерийским дивизионом находился во втором эшелоне на позициях северо-восточнее Прохоровки.

В то же время в район села Кусты севернее Прохоровки подошли части 42-й Краснознаменной гвардейской стрелковой дивизии под командованием генерала Федора Боброва, сменившие две танковые бригады 29-го танкового корпуса 5-й гвардейской танковой армии (в дивизии насчитывалось около 8 тысяч солдат и офицеров при 157 станковых пулеметах, 216 противотанковых ружьях, 94 орудиях и 137 минометах326).

Все эти части и соединения образовали вторую линию обороны станции Прохоровка. Однако командование 69-й армии, в полосу обороны которой направлялись 42-я и 9-я воздушно-десантная гвардейские стрелковые дивизии 5-й гвардейской армии, связи с ними не установило, никакого взаимодействия между соединениями двух армий организовано не было (прямая связь между штабами армий отсутствовала до 16 июля327).

Учитывая такие хронические недостатки организации боевых действий, командующий фронтом генерал Ватутин стремился объединить управление всеми танковыми и механизированными соединениями, сосредоточивающимися на Прохоровском направлении. Поэтому, согласно его распоряжению, утвержденному около 3 часов ночи 11 июля,

2-й и 2-й гвардейский танковые корпуса были переданы в оперативное подчинение командованию 5-й гвардейской танковой армии. На рассвете 11 июля на один из наблюдательных пунктов 2-го танкового корпуса прибыл начальник Генерального штаба маршал Василевский, на которого Ставкой Верховного Главнокомандования была возложена координация действий 5-й гвардейской и 5-й гвардейской танковой армий.

В инженерном отношении, как уже было отмечено, позиции советских войск на юго-западных и южных подступах к Прохоровке были оборудованы недостаточно, поскольку выдвигавшиеся сюда части не успевали это сделать, а предварительно подготовить рубежи не удалось из-за отвлечения трудоспособного населения на строительство аэродромов и ветки железной дороги Старый Оскол—Ржава328. В результате на участке Васильевка—совхоз «Комсомолец» была оборудована только первая линия позиций (285-й стрелковый полк 183-й стрелковой дивизии подготовил ротные опорные пункты), на участке Прелестное—совхоз «Октябрьский»—Ямки—Сторожевое окопные работы вообще начались непосредственно в ходе оборонительной операции (их производили части 9-й гвардейской воздушно-десантной стрелковой дивизии), а минирование Прохоровского направления поспешно производилось уже во время прорыва противника329.

Вместе с тем к сильным сторонам позиции относилось то, что советская, артиллерия фронтально простреливала весь участок местности между рекой Псел и Прохоровкой, где на участке Прелестное—совхоз «Октябрьский»—Луто-во, имевшем протяженность около 7 км, русские сосредоточили более 100 орудий и 170 минометов330. Самые мощные артиллерийские позиции были устроены на участке от совхоза «Октябрьский» до линии железной дороги Курск— Белгород. С фланга этот же район полностью простреливался артиллерийско-минометным огнем с возвышенного западного берега реки Псел. Однако в полной мере использовать данное преимущество не позволяло отсутствие централизованного управления артиллерийским огнем всех соседствующих дивизий и приданных им артиллерийских частей. Соответственно, когда появилась необходимость произвести маневр огнем или передислокацией артиллерии, осуществить это практически оказалось крайне сложно.

Вместе с тем перегруппировка советских войск не осталась не замеченной противником. Для того чтобы не дать подходящим к Прохоровке советским резервам возможности закрепиться на новых рубежах обороны, командование

2-го танкового корпуса СС приняло решение начать атаку раньше обычного времени, с 3 до 5 часов утра 11 июля. Предполагалось вначале атаковать русских на участке Ва-сильевка—Сторожевое, а затем вводить соединения по мере получения результатов разведки боем, их готовности и в соответствии со складывающейся обстановкой. Как отмечает генерал Фангор331, 11 июля танковый корпус СС начал лобовую атаку на Прохоровку. Основной удар наносили две батальонные боевые группы 2-го панцер-гренадерского полка дивизии лейбштандарт СС «Адольф Гитлер», наступавшие из района высоты 241,2 по обеим сторонам железной дороги на совхоз «Октябрьский» и на хутор Сторожевое. Левый фланг дивизии, оказавшийся против узлов советской обороны в селах и на высотах по южному берегу реки Псел, прикрывал усиленный разведывательный отряд, а правый фланг обеспечивала боевая группа панцер-гренадерского полка «Германия» дивизии «Рейх».

Танковая дивизия СС «Мертвая голова» получила задачу организовать переброску бронетехники на плацдарм на северном берегу реки Псел и затем овладеть хутором Полежаев, чтобы ликвидировать угрозу левому флангу дивизии лейбштандарт СС «Адольф Гитлер» со стороны огневых позиций советской артиллерии на возвышенном северном берегу реки. Овладение этими позициями также позволяло фланговым огнем нанести поражение противнику перед левым флангом и центром боевого порядка дивизии лейбштандарт СС «Адольф Гитлер».

Танковая дивизия «Рейх» по-прежнему должна была выполнять задачи по прикрытию правого фланга корпуса, одновременно действуя силами панцер-гренадерского полка «Фюрер» (SS-Panzergrenadier-Regiment Der Ftihrer) под командованием штандартенфюрера СС Сильвестра Штадлера (Sylvester Stadler) с целью овладения станцией Беленихино.

После начала запланированной утренней атаки, в течение полутора часов, до 4:50 11 июля, эсэсовцы дивизии лейбштандарт СС «Адольф Гитлер» пытались продвинуться к Прохоровке, постепенно оттесняя с неподготовленных позиций части 58-й мотострелковой бригады 2-го танкового корпуса, однако в итоге были остановлены плотным артиллерийским огнем из района высоты 252,4, северо-восточнее совхоза «Октябрьский». Кроме того, южнее совхоза «Октябрьский» их задержал большой противотанковый ров. При этом обе боевые группы отбивали контратаки мелких танковых отрядов, направленные против их открытых флангов, которые проводились силами 99-й танковой бригады противника из Андреевки и 169-й танковой бригады из Сторожевого.

В связи со сложившейся ситуацией оберфюрер Виш и начальник штаба дивизии лейбштандарт СС «Адольф Гитлер» (1-й офицер оперативного отдела штаба) оберштурм-баннфюрер СС Рудольф Леман (Rudolf Lehmann) приняли решение временно прекратить атаку и вначале подавить советскую артиллерию. Около 6:30 артиллерийский полк дивизии лейбштандарт СС «Адольф Гитлер» (огневые позиции в районе села Тетеревино) и корпусной 55-й полк реактивных минометов (огневые позиции в районе совхоза «Комсомолец») получили задачу вести контрбатарейный огонь против советской артиллерии на северном берегу реки Псел. В то же разведывательный отряд под командованием обер-штурмбаннфюрера СС Курта Мейера должен был своими активными действиями прикрыть боевые группы дивизии от огня и контратак из опорных пунктов в долине на южном берегу Псела.

Кроме того, в 6:30 командир находившегося в резерве

1-го панцер-гренадерского полка дивизии лейбштандарт СС «Адольф Гитлер» штандартенфюрер СС Фрай получил приказ выдвинуть свои подразделения в район хутора Сторожевое, присоединиться к атаке и блокировать противника, действующего из Сторожевого против правого фланга 2-го панцер-гренадерского полка.

Наряду с этим около 7 часов утра немецкая авиация малыми группами бомбардировщиков и штурмовиков, под прикрытием истребителей, начала наносить удары по выявленным узлам обороны советских войск, в первую очередь позициям артиллерии (всего с 7 до 13 часов было зафиксировано до 250 самолето-пролетов немецких бомбардировщиков332). Советская авиация при этом также действовала гораздо активнее, .эффективно препятствуя противнику. Так, если 9 июля части 4-го и 5-го истребительных авиационных корпусов 2-й воздушной армии Воронежского фронта совершили менее 280 самолето-вылетов против 248 вылетов вражеских истребителей, а потери воздушной армии при этом достигли 36 самолетов (в том числе 17 самолетов-истребителей против 11 немецких), то 11 июля активность боевой работы двух указанных корпусов возросла до 330 самолетовылетов против 176 вылетов противника, вследствие чего потери советской и германской сторон составили уже 18 и 12 машин соответственно333. Напротив, если 9 июля три эскадры штурмовой авиации 8-го авиационного корпуса (StG-2, StG-77, SchG-1) совершили 882 боевых вылета, потеряв при этом 3 самолета уничтоженными, то 11 июля количество вылетов сократилось до 604, а безвозвратные потери составили уже 6 пикирующих бомбардировщиков и 3 штурмовика334.

Около 9 часов 11 июля, когда артиллерия, пикирующие бомбардировщики и минометы закончили свою боевую работу, боевые группы 2-го панцер-гренадерского полка, получившие поддержку на флангах и усиленные четырьмя «Тиграми» из дивизионной 13-й роты тяжелых танков (этими машинами руководил выдающийся офицер-танкист командир танкового взвода унтерштурмфюрер СС Михаэль (Михель) Виттманн (Michael Wittmann), перешли в атаку, сосредоточив основные силы перед совхозом «Октябрьский». При поддержке танков «Тигр» и штурмовых орудий 2-й батальон 2-го панцер-гренадерского полка СС под командованием штурмбаннфюрера СС Рудольфа Зандига (Rudolf Sandig) атаковал ключевую высоту 252,2, где около 9:50 был встречен интенсивным ружейно-пулеметным и минометным огнем с позиций 2-го батальона 26-го гвардейского воздушно-десантного полка гвардии подполковника Георгия Кашперского и с позиций 3-го батальона, прикрывавшего совхоз «Октябрьский». Тогда атака была поддержана

1-м батальоном гауптштурмфюрера СС Ганса Беккера (Hans Becker) и два подразделения 2-го панцер-гренадерского полка СС вели здесь трехчасовой бой, но выбить защищавших высоту советских десантников эсэсовцам не удавалось. По приказу командира дивизии оберфюрера Виша к атаке присоединилась боевая группа во главе с командиром 3-го батальона (на бронетранспортерах) 2-го панцер^гренадер-ского полка штурмбаннфюрером СС Йоахимом Пейпером (Пайпер, Joachim Peiper), усиленная 6-й танковой ротой танкового полка. Около 13:10 гребень холма был захвачен, после чего немцы заняли участок противотанкового рва и саперы начали подготовку проходов для бронетехники.

В свою очередь, командующий 2-м танковым корпусом генерал Попов запросил у командующего 69-й армией генерала Крюченкина помощи со стороны авиации и соединений 2-го гвардейского Тацинского танкового корпуса. Однако в связи с недостатком времени для организации согласованных действий со стороны Тацинского танкового корпуса немцы отразили все контратаки, проводившиеся его частями разновременно и разрозненными силами. При этом ударные самолеты советской 2-й воздушной армии из-за больших потерь в материальной части выполнили 11 июля всего 133 самолето-вылета малыми группами — четверками и шестерками, что резко снизило результативность авиационных ударов335.

В 12:25—12:50 территория совхоза «Октябрьский» была подвергнута бомбардировке с воздуха группой до 80 немецких пикирующих бомбардировщиков. Немецкая артиллерия передвинулась в боевые порядки своих атакующих войск, готовясь поддерживать их наступление огнем с открытых позиций по непосредственно наблюдаемым целям. Около 13:30 боевая группа Пейпера преодолела ров, захватила господствующий над ним склон холма и нанесла удар на стыке смежных флангов двух гвардейских стрелковых дивизий 33-го гвардейского стрелкового корпуса. До батальона пехоты при поддержке 40 танков атаковали на узком участке в стык между 26-м и 287-м стрелковыми полками 95-й и 9-й воздушно-десантной гвардейских стрелковых дивизий. Главный удар был направлен против

3-го батальона 26-го гвардейского воздушно-десантного полка, оборонявшего совхоз «Октябрьский». Стремительная атака принесла успех, и к 14 часам немцы овладели узлом сопротивления русских в совхозе «Октябрьский».

Быстрое овладение совхозом стало возможным благодаря тому, что одновременно с действиями группы Пей-пера немцам удалось осуществить прорыв западнее и уже к 16 часам продвинуться до села Петровка, к северо-западу от Прохоровки (3-й стрелковый батальон 287-го гвардейского стрелкового полка 95-й гвардейской стрелковой дивизии по невыясненным причинам не занял промежуточный рубеж обороны в районе села Прелестное336). Это позволило организовать атаку на северные окраины совхоза, ударив по его защитникам с тыла. Кроме того, около 16:30 небольшая группа немецких танков в сопровождении пехоты вышла к западным окраинам Прохоровки337, но была отбита огнем артиллерии 9-й гвардейской воздушно-десантной стрелковой дивизии и подразделений 28-го гвардейского воздушно-десантного стрелкового полка под командованием гвардии майора Владимира Пономарева. Отошедшие части советских 95-й и 9-й воздушно-десантной гвардейских стрелковых дивизий провели несколько контратак, в том числе в ночь с 11 на 12 июля, пытаясь вернуть свои позиции. Тем не менее, хотя отдельные участки территории совхоза «Октябрьский» несколько раз переходили из рук в руки, немцы уже успели закрепиться на его восточных окраинах, так что сохранили контроль над этим важным узлом вражеской обороны.

Осуществив прорыв к совхозу, Пейпер попытался, не теряя темпа, стремительно ударить на Прохоровку, однако его группа, усиленная танковой боевой группой из 30 танков, не выдержала удара советской штурмовой авиации и отступила. Кроме того, немецкая артиллерия, выдвинувшаяся вперед для штурма совхоза «Октябрьский», стала обстреливаться противником с высоты 252,4 и должна была сменить позиции. Теодор Виш по телефону доложил командованию корпуса в штаб в деревне Лучки о расположении сильной противотанковой и оборонительной артиллерии противника на юго-западных окраинах Прохоровки, а также на господствующей высоте 252,4 к северо-западу от Прохоровки. Поскольку прямая атака на Прохоровку привела бы к тяжелым потерям, а соседи дивизии лейб-штандарт СС «Адольф Гитлер» отставали в своем продвижении, ставя под угрозу ее фланги, Виш предложил сконцентрировать артиллерийский огонь на участке наступления дивизии «Мертвая голова» с целью захвата высоты 226,2 на северном берегу реки Псел. Только после захвата этой высоты следовало продолжать наступление дивизий «Рейх» и лейбштандарт СС «Адольф Гитлер» на Прохоровку. Обер-группенфюрер Хауссер согласился с этими предложениями.

Вместе с тем, прекратив наступление на Прохоровку, Виш принял меры по усилению своих флангов против возможных контрударов, так как около 13:30 танки 169-й бригады и подразделения 26-го воздушно-десантного стрелкового полка вновь атаковали 1-й батальон 2-го панцер-гренадер-ского полка на южных склонах высоты 252,2. В 14:40 советская 99-я танковая бригада атаковала из деревни Басил ьевки разведывательный батальон, оборонявший левый фланг дивизии лейбштандарт СС «Адольф Гитлер». Эта угроза стала еще серьезнее, когда контратаки 99-й танковой бригады поддержали подразделения 287-го гвардейского стрелкового полка 95-й гвардейской стрелковой дивизии, занявшие позиции вдоль южного берега реки Псел на правом фланге 9-й воздушно-десантной гвардейской стрелковой дивизии.

Тогда немцы развернули танковую боевую группу, вошедшую в прорыв вслед за группой Пейпера, и за счет этого попытались расширить вклинение в оборону противника не только в западном, но и восточном направлении, атаковав фланг советских войск в сторону хутора Сторожевое. В районе леса у хутора Сторожевое и совхоза «Сталинское отделение» оборонялись 227-й стрелковый полк 183-й стрелковой дивизии под командованием майора Василия Сажинова (Василий Ефимович Сажинов), усиленный батальоном 58-й мотострелковой бригады и танками 169-й танковой бригады 2-го танкового корпуса, которых поддерживала гаубичная артиллерия 9-й воздушно-десантной и 95-й гвардейских стрелковых дивизий 5-й гвардейской армии. Тем не менее к 16:30 2-й батальон 1-го панцер-гренадерского полка дивизии лейбштандарт СС «Адольф Гитлер» под командованием штурмбаннфюрера СС Макса Хансена (Ханзен, Max Hansen) овладел западными окраинами хутора, а северо-восточнее немцы продвинулись вдоль железной дороги Белгород—Курск, оттеснив советские войска к совхозу «Сталинское отделение» и хутору Ямки. Попытка командования 69-й армии организовать контрудар силами 2-го гвардейского танкового корпуса не удалась.

Рубеж, занятый дивизией лейбштандарт СС «Адольф Гитлер» к 19 часам И июля, проходил по линии Сторожевое и юго-западный край рощи к северу от хутора (участок удерживал 1-й панцер-гренадерский полк) — высота 252,2 и совхоз «Октябрьский» (участок удерживал 2-й панцер-гренадерский полк) — холм северо-западнее совхоза «Октябрьский» (был занят танковой боевой группой) — восточный склон высоты 252,2 за совхозом «Октябрьский (удерживался разведывательным батальоном). Данное расположение дивизии было доложено в штаб 2-го танкового корпуса СС, откуда последовало указание закрепляться на достигнутом рубеже.

Части дивизии «Рейх» наступали из района хутора Ивановский Выселок южнее хутора Сторожевое, чтобы во взаимодействии с правофланговой боевой группой дивизии лейбштандарт СС «Адольф Гитлер» окружить здесь 285-й стрелковый полк 183-й стрелковой дивизии и 169-ю танковую бригаду 2-го танкового корпуса. Боевая группа дивизии овладела хутором Ивановский Выселок и развивала успех, наступая на Правороть, но была остановлена огнем 755-го отдельного истребительно-противотанкового артиллерийского дивизиона 2-го гвардейского Тацинского танкового корпуса, занявшего позиции на высоте в районе села Виноградовка. На вооружении этого дивизиона состояли 85-мм зенитные орудия — 12 пушек338, опасные для всех типов немецких танков, и они были настолько хорошо укрыты и замаскированы, что батареи не удалось подавить даже обстрелом из реактивных минометов. После неудачного боя с советскими артиллеристами, потеряв 9 танков против 4 уничтоженных вражеских орудий339, эсэсовцы отступили, и дивизия «Рейх» больше не предпринимала атак на данном участке.

В полосе наступления дивизии «Мертвая голова» к 14:20 силами саперного батальона под командованием оберштурм-баннфюрера СС Карла Уллриха (Karl Ullrich) были установлены два понтонных моста через Псел севернее села Богородицкое (один из них 60-тонный, для танков «Тигр»). Однако провести по ним тяжелую технику на плацдарм оказалось невозможным по причине погодных условий — ночной дождь совершенно размыл дороги и местность на крутом склоне северного берега реки. Поэтому наступление дивизии с плацдарма было перенесено на 12 июля. На правом фланге, части дивизии около 17 часов атаковали позиции противника в районе сел Васильевка и Андреев-ка, где оборонялись два батальона 11-й мотострелковой бригады 10-го танкового корпуса, усиленные танками 99-й танковой бригады и двумя батареями 1502-го истребительно-противотанкового артиллерийского полка 2-го танкового корпуса. Эти атаки были отбиты, но благодаря прорыву к Петровке дивизии лейбштандарт СС «Адольф Гитлер», совместными действиями эсэсовцам удалось полуокружить Васильевку и Андреевку, вынудив подразделения 99-й танковой бригады в ночь с 11 на 12 июля отойти из этого района.

Вечером 11 июля обергруппенфюрер Хауссер отдал приказ об организации наступления 2-го танкового корпуса СС на 12 июля340, согласно которому дивизия «Мертвая голова» должна была завершить захват высоты 226,6 и затем продвигаться вдоль гряды холмов к северу от Псела с целью блокировать дорогу Прохоровка—Обоянь и прикрыть левый фланг дивизии лейбштандарт СС «Адольф Гитлер». Дивизия лейбштандарт СС «Адольф Гитлер» получила ограниченную задачу — силами 1-го панцер-гренадерского полка с приданным ему танковым батальоном выступить в 4:50 и захватить совхоз «Сталинское отделение», хутора Сторожевое и Ямки, чтобы занять позиции рядом с 1-м батальоном 2-го панцер-гренадерского полка на дороге около высоты 252,2. Усиленный 2-й панцер-гренадерский полк дивизии, ее танковая группа и усиленный разведывательный батальон в это время находятся в готовности выдвинуться совместно с подразделениями дивизии «Мертвая голова», как только эта дивизия обеспечит фланг вдоль реки Псел, чтобы захватить Прохоровку и высоту 252,4. Артиллерийский полк лейбштандарт СС «Адольф Гитлер» должен выслать артиллерийскую команду связи в дивизию «Мертвая голова», чтобы поддерживать атаку этой дивизии на высоту 226,6. На правом фланге корпуса панцер-гренадерский полк «Германия» дивизии «Рейх» имел задачу захватить Виноградовку, очистить от противника южные подступы к Прохоровке и прикрыть правый фланг дивизии лейбштандарт СС «Адольф Гитлер». Полк «Фюрер» и подразделения танкового полка дивизии «Рейх» должны были поддерживать полк «Германия» и одновременно выбить советские войска из Беленихина.

С другой стороны, для ликвидации прорыва на участке совхоза «Октябрьский» советское командование стало поспешно стягивать в этот район все имеющиеся поблизости части и соединения. Через Псел в район Петровки были дополнительно переброшены стрелковый батальон и две батареи противотанковой артиллерии из состава 95-й гвардейской стрелковой дивизии 33-го гвардейского стрелкового корпуса 5-й гвардейской армии. Маршал Василевский к 19 часам прибыл на командный пункт 5-й гвардейской танковой армии и в ходе рекогносцировки исходных рубежей для соединений ее первого эшелона обнаружил бронетехнику противника на подступах к Прохоровке. По приказу маршала Василевского генерал Ротмистров выдвинул на южные окраины станции части 29-го танкового корпуса, которые приготовились к нанесению контрудара, однако к 22 часам противник уже прекратил активные боевые действия, обстановка стабилизировалась.

На Обоянском направлении с утра 11 июля соединения 48-го танкового корпуса почти одновременно нанесли три концентрических удара: из района Завидовки на Березовку;

из района Сырцева на Березовку; из урочища Толстое на Красный Узлив и далее на Чапаев, с целью с трех сторон окружить и полностью уничтожить 6-й танковый корпус

1-й танковой армии (по советским данным, противник задействовал до 70 танков и около двух полков пехоты341).

К полудню 676-му гренадерскому полку 332-й пехотной дивизии, наступавшему от Завидовки, удалось овладеть Раковом. Части советской 71-й гвардейской стрелковой дивизии были вытеснены из Ракова и Чапаева и отошли на запад вдоль реки Пены, в полосу 161-й стрелковой дивизии 40-й армии. В то же время боевая группа немецкой 3-й танковой дивизии захватила Березовку, и к полудню 11 июля немцы подготовили в этом районе 60-тонный мост через Пену для бронетехники342. В свою очередь, боевая группа дивизии «Великая Германия», действовавшая из района урочище Толстое, стремилась охватить левый фланг советского

6-го танкового корпуса с севера, со стороны Обоянского шоссе. Этой боевой группе удалось прорвать позиции русских, расчленить порядки развернутой здесь 22-й танковой бригады полковника Веденичева и частично окружить один из ее танковых батальонов, прорвавшись к командному пункту бригады343. Генерал Гетман вновь ввел в бой на левом фланге корпуса 200-ю танковую бригаду, выведенную накануне во второй эшелон, однако она не располагала необходимыми силами, чтобы контратаковать и отбросить противника. В результате 6-й танковый корпус с приданными частями 90-й гвардейской стрелковой дивизии оказался в полуокружении, их боевые порядки насквозь простреливались артиллерийским и минометным огнем противника, а также непрерывно атаковались вражеской авиацией. В связи с создавшимся положением командующий 6-м танковым корпусом получил приказ командующего 1-й танковой армией отвести корпус на рубеж 2-я Новоселова— Новенькое, где и закрепиться. Однако этого приказа корпус выполнить не смог, так как его части были втянуты в бой и только к ночи стали выходить в район села Новенькое, к позициям 184-й стрелковой дивизии.

В результате боевых действий И июля в 6-м танковом корпусе была потеряна почти вся тяжелая техника, но его командующему генералу Андрею Гетману удалось вывести большую часть личного состава на новый рубеж обороны на берегу безымянного ручья в 1 км западнее Новенького, в боевых порядках 184-й стрелковой дивизии полковника Цукарева из состава 40-й армии344. Напротив, 90-я гвардейская стрелковая дивизия после первых пяти дней боев практически перестала существовать как соединение, например, в 274-м гвардейском стрелковом полку подполковника Добрянского к 17 июля оставалось около 400 солдат и офицеров (тем не менее хотя дивизия сохранила не более 40 процентов первоначальной численности личного состава345, но командир дивизии полковник Виктор Георгиевич Чернов уже в сентябре 1943 года получил звание генерал-майора, а затем был направлен в Москву для прохождения ускоренного курса Высшей военной академии имени К.Е. Ворошилова (Военная академия Генерального штаба), по окончании обучения в марте 1944 года назначен командиром 60-й стрелковой дивизии 47-й армии 1-го Белорусского фронта, в этой должности получил звание Героя Советского Союза и воевал вплоть до весны 1945 года, когда 17 марта погиб при артиллерийском обстреле на командном пункте дивизии на подступах к городу Альтдамму).

К исходу 11 июля боевые группы дивизци «Великая Германия» и 3-й танковой дивизии остановились перед оборонительными позициями советской 184-й стрелковой дивизии, занятыми на рубеже по западному берегу реки Пены, на участке между деревнями Новенькое и Меловое. 11-я танковая дивизия в течение 11 июля проводила разведку боем, а также перегруппировку и консолидацию своих частей на рубеже севернее Кочетовки, вдоль дороги на Обо-янь. В ходе этой перегруппировки дивизия расширила свой правый фланг и сменила подразделения дивизии лейбштан-дарт СС «Адольф Гитлер». Таким образом соединения 52-го армейского и 48-го танкового корпусов вышли на линию от поселка 2-я Новоселовка на реке Пене до Сафоновки на реке Псел, существенно сократив протяженность своего фронта. Для удобства управления вся 332-я пехотная дивизия была передана в оперативное подчинение 48-го танкового корпуса.

С другой стороны, на тех участках фронта советской 1-й танковой армии, где 11 июля изменений не произошло, части армии продолжали укреплять оборону и готовились к переходу в контрнаступление. Для лучшей организации управления стрелковыми частями и соединениями командующий Воронежским фронтом генерал Ватутин подчинил все стрелковые дивизии, сосредоточенные в полосе между реками Псел и Пена (51, 67, 90-я гвардейские, 184, 204 и 309-я стрелковые дивизии), командующему 6-й гвардейской армией генералу Чистякову, хотя фактически они все оставалась в оперативном распоряжении командующего 1-й танковой армией генерала Катукова.

На левом фланге 69-й армии командование оперативной группы «Кемпф» приняло решение вновь задействовать для наступления в первом эшелоне все три танковые дивизии

3-го танкового корпуса. 19-я танковая дивизия, куда была возвращена боевая группа майора Вестхофена, получила задачу наступать на левом фланге корпуса, продвигаясь от Дальней Игуменки на северо-восток по долине реки Северский Донец, чтобы овладеть опорными пунктами противника в селах Хохлово и Киселево и выйти к ближайшим переправам через Донец. Левый фланг 19-й танковой дивизии по-прежнему прикрывал 442-й гренадерский полк 168-й пехотной дивизии. В центре боевых порядков 3-го танкового корпуса наступала 6-я танковая дивизия с задачей прорваться из района западнее Мелехова на Верхний Олыианец— Казачье. На правом фланге корпуса боевая группа 7-й танковой дивизии должна была вести сковывающие действия и при необходимости усилить удар 6-й танковой дивизии, наступая из района Мелехово—Мясоедово на Шеино, прикрыв правый фланг 6-й танковой дивизии. Правый фланг 7-й танковой дивизии и стык с 11-м армейским корпусом теперь обеспечивали части 198-й пехотной дивизии.

Около 8 часов 11 июля (по московскому времени), после трехчасовой артиллерийской подготовки и массированного авиационного удара, в котором участвовало до 200 самолетов, соединения 3-го танкового корпуса перешли в наступление в полосе Дальняя Игуменка—Мелехове—Мясо-едово.

Боевые группы 6-й танковой дивизии перешли в наступление силами до панцер-гренадерского полка и 50—60 танков и САУ (к исходу 10 июля в дивизии оставалось 47 бое-готовых танков и САУ346). Задействовав в авангарде 19 танков «Тигр» 503-го тяжелотанкового батальона, к 14 часам боевые группы дивизии прорвали оборону русских западнее села Шляховое (Шляхово), на стыке участков 276-го гвардейского и 1004-го стрелковых полков 92-й гвардейской и 305-й стрелковых дивизий 69-й армии. Развивая наступление, части 6-й танковой дивизии окружили 276-й гвардейский стрелковый полк, овладели селами Шляховое, Верхний Олыианец и Ольховатка, а затем стали развивать успех в направлении на север и северо-восток. К исходу дня 11 июля 6-я танковая дивизия продвинулась на 12 км к северу и захватила хутор Казачье, вклинившись в оборону 107-й стрелковой дивизии генерала Петра Бежко. В результате части 92-й гвардейской и 305-й стрелковых дивизий вместе с 228-м и 331-м танковыми батальонами 96-й танковой бригады оказались под угрозой окружения в районе Киселево—Шляховое—Верхний Ольшанец. Командование 35-го гвардейского стрелкового корпуса немедленно указало командиру 92-й гвардейской стрелковой дивизии полковнику Трунину отвести стрелковые и танковые части, осуществив в ночь с 11 на 12 июля прорыв линии окружения на участке Ржавец—Казачье.

Со своей стороны, командующий немецким 3-м танковым корпусом генерал Брейт указал генералу Хюнерсдор-фу оставить 4-й панцер-гренадерский полк 6-й танковой дивизии в Казачьем, чтобы наступать на Александровку, а силами 11-го танкового полка продолжать продвигаться в северном направлении с целью к утру 12 июля овладеть селом Ржавец и захватить здесь переправу через Северский Донец.

В это же время 19-я танковая дивизия генерала Шмидта прорывалась двумя боевыми группами вдоль восточного берега Северского Донца из района севернее Дальней Игуменки (от высоты 217,4, где была сосредоточена дивизионная артиллерия) через Хохлово и Киселево на Сабы-нино. До 12 часов дня 11 июля 276-й и 280-й гвардейские стрелковые полки 92-й гвардейской стрелковой дивизии, оборонявшие Хохлово и Киселево, отбили атаки обеих немецких боевых групп. Танковая боевая группа танкового полка 19-й танковой дивизии, наступавшая на правом фланге на Киселево, была задержана минными полями и огневым боем с 228-м танковым батальоном советской 96-й танковой бригады. Перегруппировавшись, предварительно обезвредив до 800 мин и усилив правофланговую боевую группу, насчитывавшую до двух батальонов 74-го панцер-гренадерского полка и около 60 танков и САУ (весь 27-й танковый полк дивизии с приданным взводом 503-го тяжелотанкового батальона — два танка «Тигр»), около 15:30 немцам удалось обойти высоту 211,5, пройти танками через позиции стрелковых подразделений 280-го гвардейского стрелкового полка, ворваться в Киселево и овладеть здесь переправой через Донец. Одновременно боевая группа на левом фланге овладела Хохловом. Командование 35-го гвардейского стрелкового корпуса немедленно попыталось восстановить положение, контратаковав в направлении Киселева силами 282-го гвардейского стрелкового полка 92-й гвардейской стрелковой дивизии, однако советские стрелковые части были рассеяны ударом авиации и танковым огнем и отошли в лес в районе Сабы-нина.

Прорыв противника на Киселево создал угрозу окружения 89-й гвардейской стрелковой дивизии южнее Гости-щева, и немецкая разведка вскоре обнаружила, что западнее Северского Донца советские войска начали отход на север. Поэтому командир 168-й пехотной дивизии генерал Вальтер д’Болье получил приказ немедленно начать наступление на Гостищево, чтобы отрезать неприятелю пути отхода.

Наступление 7-й танковой дивизии также имело успех, хотя части 72-й гвардейской и 213-й советских стрелковых дивизий почти непрерывно контратаковали ее правый фланг в районе совхоза «Батрацкая дача». Боевая группа 7-й танковой дивизии — 25-й танковый и 6-й панцер-гренадерский полки — после предварительной разведки боем к 15 часам осуществила прорыв обороны противника вдоль дороги Мя-соедово—Шеино, на стыке 94-й и 15-й гвардейских стрелковых дивизий 35-го гвардейского стрелкового корпуса 69-й армии. Развивая успех, к 17 часам немцы окружили основные силы 283-го и 288-го гвардейских стрелковых полков 94-й гвардейской стрелковой дивизии, которыми командовали гвардии майоры Андрей Игнатьев (Андрей Александрович Игнатьев) и Михаил Аглицкий. По приказу командира дивизии полковника Русских 286-й гвардейский стрелковый полк под командованием гвардии майора Дмитрия Чуева (Дмитрий Семенович Чуев) контратаковал противника из района Шеина, что позволило окруженным подразделениям двух других полков к полуночи выйти из вражеского кольца, потеряв все тяжелое вооружение.

По мнению Л. Лопуховского1, успешное наступление 3-го танкового корпуса 11 июля было обусловлено тем, что командующий 69-й армией генерал Крюченкин не располагал разведывательной информацией о перегруппировке соединений 2-го танкового корпуса СС в течение 9—10 июля. Поэтому он силами 375-й стрелковой дивизии укреплял оборону против дивизий «Мертвая голова» и «Рейх» на том участке по реке Липовый Донец, который к 11 июля уже был передан эсэсовцами 167-й пехотной дивизии. Оборона 69-й армии в полосе наступления войск группы «Кемпф» при этом оставалась растянутой и слабой (так, 305-я стрелковая дивизия, развернутая на направлении главного удара 3-го танкового корпуса, занимала участок Сабынино—Шеино— Ушаково протяженностью около 17 км), в особенности с учетом того, что танковые дивизии корпуса генерала Брейта атаковали вдоль советских оборонительных рубежей в местности, где не были заранее подготовлены хорошо укрепленные отсечные позиции.

Лопуховасий Л. Указ. соч. С. 249, 250.

В связи со сложившейся оперативной обстановкой около 23 часов командование 48-го и 35-го гвардейского стрелковых корпусов начало отвод дивизий на северо-восток, на рубеж Гостищево—Щелоково—Ржавец—Выползовка— Александровка—Мазикино. При этом из-за самовольного отхода 267-го стрелкового полка 89-й гвардейской стрелковой дивизии, которым командовал гвардии подполковник Григорий Середа, боевая группа 442-го гренадерского полка немецкой 168-й пехотной дивизии около полуночи прорвалась на участке Калинин—Киселево, в полосе 48-го стрелкового корпуса, вышла к селу Гостищево и овладела этим населенным пунктом. В то же время командир 89-й гвардейской стрелковой дивизии полковник Михаил Се-рюгин решил оборудовать новый командный пункт под селом Ново-Оскочное, но при выдвижении туда со своим штабом и учебным батальоном дивизии оказался в окружении в районе села Ржавец и на 12 часов был отрезан от основных сил дивизии, утратив управление соединением.

На правом фланге оперативной группы «Кемпф» командование советской 7-й гвардейской армии развернуло управление 49-го стрелкового корпуса (из состава 69-й армии), которым руководил генерал Гурий Терентьев. В оперативном подчинении корпуса так и оставались 111-я и 270-я стрелковые дивизии, занявшие 10—11 июля оборону в первом эшелоне 24-го гвардейского стрелкового корпуса по восточному берегу реки Корень, севернее Шебекина, против закрепившихся на западном берегу частей 11-го армейского корпуса генерала Рауса.

В целом за 11 июля соединения немецкого 3-го танкового корпуса полностью прорвали второй армейский рубеж обороны Воронежского фронта на левом фланге 69-й армии, продвинулись на глубину до 12 км и вклинились в линию укреплений тыловой полосы; захватили переправу через Северский Донец; прижали 92-ю гвардейскую стрелковую дивизию 35-го стрелкового корпуса к восточному берегу этой реки на участке Ржавец—Сабынино; окружили несколько стрелковых частей и подразделений русских. Этот успех соединений группы «Кемпф» дал командованию группы армий «Юг» основания запланировать продолжение наступления на Прохоровском направлении и в излучине реки Псел.

По утверждению Манштейна347, 11 июля 3-й танковый корпус на всю глубину прорвал оборону советских войск в полосе 69-й и 7-й гвардейской армий и повернул на восток, продвигаясь правым флангом на Корочу для разгрома подходящих подвижных резервов противника. Левофланговые соединения корпуса во взаимодействии с правым флангом 4-й танковой армии (дивизия СС «Рейх») должны были окружить и уничтожить части 69-й советской армии, вклинившиеся в стык между ударными немецкими группировками. Кроме того, прорыв советской обороны на участке 18 км южнее станции Прохоровка в случае дальнейшего быстрого и успешного продвижения 3-го танкового корпуса ставил под угрозу левый фланг и тыл разворачивавшейся западнее и юго-западнее станции танковой группировки русских, готовившейся для контрудара 12 июля.

В ходе прорыва, осуществленного противником 11 июля на правом фланге 69-й армии, немцы вышли на Прохоровском направлении к последней линии тылового армейского рубежа обороны Воронежского фронта, тогда как командование 69-й армии потеряло управление войсками. Штаб армии не контролировал ситуацию; не располагал информацией о развитии оперативной обстановки; не имел связи с дивизиями 5-й гвардейской армии, также оборонявшимися на Прохоровском направлении348. Командующему Воронежским фронтом приходилось самому непосредственно осуществлять управление соединениями 69-й армии. Поэтому в 19:45 11 июля Ватутин подписал боевое распоряжение командующим 69-й армией и 2-м танковым корпусом, где указал, что вследствие их беспечности и плохого управления противник прорвался в Петровку и к Прохоровке349. Ватутин потребовал под личную ответственность организовать взаимодействие с подошедшими соединениями 5-й гвардейской и 5-й гвардейской танковой армий и к исходу 11 июля вернуть утраченные позиции, выйдя на фронт Васильевка—Беленихино. Соответственно, командующий 33-м гвардейским стрелковым корпусом генерал Иосиф Попов потребовал от командиров 95-й и 9-й воздушно-десантной гвардейских стрелковых дивизий, части которых оборонялись на Прозоровском направлении, ночной контратакой вернуть утраченные позиции. В основном из этого ничего не получилось, хотя русским удалось выбить противника из Петровки, а бои на отдельных участках продолжались всю ночь. Поскольку следующий день показал, что немцы успели перегруппироваться и прочно закрепились на захваченных рубежах, контратаки, по-видимому, проводились без особой активности.

Со своей стороны, командующий 69-й армией генерал Крюченкин принял решение в ночь с 11 на 12 июля вновь перегруппировать силы, чтобы предотвратить намечавшийся прорыв противника юго-восточнее Прохоровки. В результате этой перегруппировки к утру 12 июля соединения 69-й армии должны были занять следующие позиции:

93-я гвардейская стрелковая дивизия — участок по линии Рождественка—Дружный (юго-западнее Гостищева); 89-я гвардейская стрелковая дивизия — рубеж от Гостищева до Киселева и Кривцова; 81-я гвардейская стрелковая дивизия — рубеж по западному берегу Северского Донца от Кривцова до Рындинки; 92-я гвардейская стрелковая дивизия совместно с 96-й танковой бригадой — заранее подготовленный к обороне участок Выползовка — 1-й Но-во-Алексеевский Выселок; 107-я и 305-я стрелковые дивизии — рубеж 1-й Ново-Алексеевский Выселок — Мазики-но; 94-я гвардейская стрелковая дивизия совместно с 31-й истребительно-противотанковой артиллерийской бригадой — участок Мазикино—Шеино—Ушаково, имея один стрелковый полк и 148-й танковый полк во втором эшелоне на восточном берегу реки Корень. Слева от 94-й гвардейской стрелковой дивизии продолжала обороняться 15-я гвардейская стрелковая дивизия 7-й гвардейской армии, закрепившаяся на участке Шеино (исключительно) — колхоз имени Соловьева. Таким образом, 92-я гвардейская стрелковая дивизия должна была выйти из соприкосновения с противником и вместе с подразделениями 96-й танковой бригады отойти на заранее подготовленный тыловой рубеж обороны. Однако в условиях ночных передислокаций и связанного с этим перемешивания частей данное решение на перегруппировку обернулось только на пользу противнику.

В итоге 11 июля немцы упредили советский контрудар благодаря заранее проведенной перегруппировке сил, отбросили соединения 1-й танковой, 6-й гвардейской, 69-й армий и захватили рубеж, назначенный для развертывания

5-й гвардейской танковой армии Воронежского фронта.

В течение 11 июля соединениям 2-го танкового корпуса СС удалось продвинуться еще на 2,5 км, на узком фронте (около 4—5 км) практически прорвать последний армейский рубеж обороны Воронежского фронта и выйти к важному узлу обороны — железнодорожной станции Прохорова, которая, кроме того, являлась главной базбй снабжения 6-й гвардейской армии350. До Прохоров™ немецким войскам оставалось пройти около 2 км (положение здесь выглядело настолько критическим, что по распоряжению военного коменданта на станции начали выводить из строя объекты системы обеспечения транспортных перевозок и железнодорожные пути351). Манштейн отмечает352, что 11 июля

2-му танковому корпусу СС удалось выйти на оперативный простор, его соединения атаковали Прохоровку, а западнее форсировали реку Псел.

В полосе действий 48-го танкового корпуса до Обояни по кратчайшему расстоянию оставалось около 20 км.

Войска оперативной группы «Кемпф» прорвались к тыловому рубежу обороны Воронежского фронта и осуществили глубокий охват левого фланга 48-го стрелкового корпуса, одновременно создав опасность для фланга и тыла советских резервов, разворачивающихся в районе Прохоров™. По оценке генерала Рауса353, теперь у германского командования появилась возможность организовать взаимодействие 3-го танкового корпуса группы «Кемпф» и правофланговых соединений 4-й танковой армии. Однако поворот 3-го танкового корпуса на Прохоровское направление потребовал удлинить оборонительную завесу на восточном фланге армейской группы, что было сделано за счет сил 11-го корпуса, занявших оборону по западным берегам рек Разумная и Корень на опасно широком фронте.

С другой стороны, советское командование при планировании оборонительной операции в районе Курска основной расчет строило на непреодолимости тактической зоны обороны, что и было достигнуто в полосе Центрального фронта. Поэтому прорыв войск группы армий «Юг», достигнутый в течение 11 июля, выглядит крупным успехом противника. Маршал Жуков отмечает354, что к исходу 11 июля на участке Воронежского фронта наступил опасный кризис сражения.

Тем не менее в действительности даже овладение Прохоровой отнюдь не предоставляло немцам возможности развить местные тактические успехи до оперативного и тем более стратегического масштаба. В случае попытки развернуть соединения 2-го танкового корпуса СС в сторону флангов, на Обоянь или Корочу, их продвижение блокировали многочисленные отсечные армейские рубежи, а на расстоянии 20—30 км к северу — первый фронтовой тыловой рубеж, препятствовавший глубокому обходу Курска с востока. На этот рубеж уже выводились войска Резервного (Степного) фронта, которые оттуда угрожали флангу и тылу противника, если бы немецкое командование решило перенести направление наступления на северо-запад (на Обоянь) или юго-восток (на Корочу). По указанию Ставки Верховного Главнокомандования, для того чтобы исключить всякий риск при ведении Курской оборонительной операции, в период с 6 по 12 июля соединения 27-й армии заняли позиции в укрепленном районе на южных подступах к Курску, а три дивизии 53-й армии развернулись на фронтовом рубеже обороны по реке Сейм, прикрыв Курск со стороны Прохоровского направления355. Продвинувшись на север за реку Псел, противник получал свободу маневра в направлении на Курск, но при этом оказывался под отсечным огнем и угрозой флангового удара с рубежа реки Сейм, поэтому для наступления на Курск немцам необходимо было овладеть и этой водной преградой или прикрыться заслоном фронтом на северо-восток, ослабив свои ударные силы.

Вместе с тем отсечные позиции за тыловым армейским рубежом, а также фронтовые рубежи были в инженерном отношении подготовлены значительно хуже, чем две первые полосы армейской зоны обороны Воронежского фронта. Соответственно, командование фронта прилагало все усилия, чтобы не выпустить противника за эти пределы, попытавшись 12 июля организовать контрудар и отбросить части 2-го танкового корпуса СС от Прохоровки на юго-запад. Именно для этого фактически потребовалось привлечение сил 5-й гвардейской и 5-й гвардейской танковой армий.

С другой стороны, Воронежский фронт в оборонительной операции явно отставал от Центрального — противник здесь продолжал успешно наступать, причем для его сдерживания пришлось ввести в бой часть стратегических резервов, которые по планам Верховного главнокомандования были предназначены для будущего наступления. В связи с этим замысел Ватутина и представителя Ставки Василевского по нанесению контрудара хотя и был одо-брец Сталиным, но лишь постольку, поскольку планировалось не только остановить и отбросить немцев, но организовать переход в общее контрнаступление, для чего фронту и были выделены две резервные армии.

К вечеру И июля два танковых (18-й й 29-й) и механизированный (5-й гвардейский) корпуса 5-й гвардейской танковой армии сосредоточились у Прохоровки, насчитывая в своем составе около 44 тысяч солдат и офицеров и более 700 танков и САУ356. Соединения 5-й гвардейской армии — семь стрелковых дивизий 32-го и 33-го гвардейских корпусов, а также зенитная артиллерийская дивизия (всего около 63 тысяч человек, 1100 минометов и более 700 орудий, включая зенитные пушки357) — к вечеру 11 июля уже частью сил вступили в бой в излучине реки Псел, на стыке 1-й и 5-й гвардейской танковых армий. С их прибытием соотношение в силах и средствах на Прохоровском направлении резко изменилось в пользу Воронежского фронта.

По немецким данным, к началу операции «Цитадель» во 2-м танковом корпусе СС состояло около 73 тысяч солдат и офицеров основного состава, следовательно, к 12 июля его численность уменьшилась на несколько тысяч убитых и раненых, а по бронетехнике в корпусе к этому времени оставалось 294 боеспособных танка и САУ358. Следовательно, с учетом советских 2-го гвардейского Тацинского и

2-го танковых корпусов (около 240 танков и 20 тысяч человек), а также отдельных стрелковых частей и подразделений из состава 6-й гвардейской и 69-й армий, основной контрударной группировке войск Воронежского фронта в районе Прохоров™, фактически насчитывавшей более 130 тысяч человек и 838 танков и САУ, противостояло менее 70 тысяч человек личного состава и 300 боевых машин

2-го танкового корпуса СС, так что соотношение сил и средств здесь оказалось приблизительно 2:1 по живой силе и 2,8:1 по бронетехнике в пользу советской стороны (по другим данным, 860 боеготовых танков и САУ 5-й гвардейской танковой армии против 337 танков и САУ корпуса СС, соотношение 2,6:1 в пользу советской стороны)359.

Исходя из указанного соотношения сил и средств, генерал Гот сознательно рисковал, принимая сражение у Прохоров™, по-видимому сделав ставку на боевое мастерство солдат и офицеров дивизий 2-го танкового корпуса СС, встретившихся со значительным преимуществом противника в людях и технике. Вместе с тем, строго придерживаясь своего первоначального плана и настойчиво навязывая его Манштейну, Гот фактически умышленно подставлял эсэсовцев под удар бронированной армады советских танков. Вероятно, в этом своем решении Герман Гот руководствовался как неприязнью кастового германского офицерства к демократичным и чуждым элитарности войскам СС, так и прагматичными расчетами сэкономить войска 4-й танковой армии. Поскольку элитные танковые дивизии СС периодически передислоцировались германским Верховным командованием на разные участки Восточного фронта и даже другие театры военных действий, то Готу было выгодно возложить на эсэсовцев основную тяжесть борьбы с советскими стратегическими резервами под Прохоровой, сберегая постоянный состав своей танковой армии.

С другой стороны, как отмечает В. Замулин360, анализ боевых документов армий и соединений Воронежского фронта показывает, что, по сути, советское командование замышляло не фронтовой контрудар, а переход в широкомасштабное наступление, приуроченное к началу наступательной операции Западного и Брянского фронтов, с глубоким прорывом в тыл противника силами двух бронетанковых объединений — 5-й гвардейской и 1-й танковых армий. Предполагая, что вражеские соединения из состава 4-й танковой армии и группы «Кемпф» уже сильно ослаблены, а их резервы исчерпаны, Ватутин согласовал со Ставкой Верховного Главнокомандования план контрудара силами пяти армий, наносящих концентрические удары на всем протяжении фронта прорыва ударной группировки немецкой

4-й танковой армии с решительными целями ее расчленения, окружения и разгрома.

Для участия в контрударе привлекались пять армий: 6-я гвардейская (для этого ей передали две стрелковые дивизии из состава 40-й армии361), 1-я и 5-я гвардейская танковые армии, 5-я и частью сил 7-я гвардейские армии. Целью контрудара являлся выход к Яковлеву с окружением основных сил немецкой 4-й танковой армии. Одновременно 7-я гвардейская армия осуществляла контрудар по 3-му танковому и 11 -му армейскому корпусам оперативной группы «Кемпф».

С рубежа Меловое—Новенькое должны были атаковать: 1) через Березовку и Сырцево на Яковлево 5-й гвардейский и 10-й танковые корпуса, 22-й гвардейский стрелковый корпус 6-й гвардейской армии; 2) через Красную Дубраву на Покровку 23-й гвардейский стрелковый корпус

6-й гвардейской армии.

С рубежа Веселый—Ямки—Беленихино наступали: 1) через Кочетовку на Грезное 31-й танковый корпус 1-й танковой армии и 32-й гвардейский стрелковый корпус 5-й гвардейской армии; 2) через излучину реки Псел 33-й гвардейский стрелковый корпус 5-й гвардейской армии; 2) через Большие Маячки на Яковлево 18-й и 29-й танковые корпуса 5-й гвардейской танковой армии; 3) через Лучки на Яковлево 2-й гвардейский танковый корпус.

Вспомогательный удар по правому флангу оперативной группы «Кемпф», против двух дивизий корпусной группы «Раус», наносили соединения 49-го стрелкового корпуса

7-й гвардейской армии.

Резерв для развития успеха ударных группировок составляли 6-й танковый и 3-й механизированный корпуса 1-й танковой армии, а также 5-й гвардейский механизированный и 2-й танковый корпуса 5-й гвардейской танковой армии.

Таким образом, всего в наступлении планировалось задействовать десять танковых и механизированных и пять стрелковых корпусов, глубина наступательных задач которых составляла до 25—30 км. К исходу дня советским командованием планировалось, что его атакующие войска достигнут рубежа Красная Дубрава—Яковлево, расчленив и окружив основные силы 48-го танкового корпуса и 2-го танкового корпуса СС.

Общего документа, содержащего решение командования и штаба Воронежского фронта на проведение контрудара 12 июля, до настоящего времени исследователи не получили1. Вполне вероятно, что единого фронтового плана операции не существовало вообще — армии и корпуса самостоятельно организовывали боевые действия на своих участках на основе конкретных приказов Ватутина. Причем задачи на контрудар командующие и штабы армий и соединений получали начиная со второй половины дня 11 июля (ориентировочно в период с 12:00 до 17:00), так что времени на организацию боевых действий как будто бы практически не оставалось. Однако Л. Лопуховский сообщает о наличии данных, согласно которым решение командующего фронтом на контрудар было доведено до командования армий уже к утру 11 июля, с целью оперативной разработки ими соответствующих планов наступления в масштабах их войсковых объединений362. Поэтому, по сравнению с контрударом 8 июля, новая операция готовилась в более благоприятных условиях. Командующий 5-й гвардейской танковой армии боевую задачу получил еще 10 июля, а рекогносцировки района будущего контрудара оперативный отдел штаба танковой армии проводил с 9 июля. Данные последней рекогносцировки исходного района для развертывания 29-го танкового корпуса были доложены Ротмистрову в селе Шахово в 6 часов утра 11 июля363.

Первоначально удар 5-й танковой армии планировался штабом. Воронежского фронта через излучину реки Псел, однако из-за трудностей форсирования и преодоления болотистой поймы от этого решения отказались. Далее, в качестве наиболее перспективного для организации наступления рассматривался участок южнее Прохоровки, в районе Виноградовка—Шахово, где действовал 2-й гвардейский Та-цинский танковый корпус, против которого располагались позиции 167-й пехотной дивизии (общая протяженность участка обороны дивизии после перегруппировки 9 июля составляла около 17 км364). Однако после рассмотрения результатов рекогносцировки, произведенной утром 11 июля, этот участок был отвергнут якобы по причине сильного минирования и пересеченной местности, ограничивающей маневренность танковых соединений. В итоге Ротмистров остановился на том, чтобы развернуть армию на рубеже от реки Псел до хутора Сторожевое. По мнению В. Замулина и Л. Лопуховского365, основную роль при выборе участка развертывания сыграла оценка ситуации со стороны Ставки Верховного Главнокомандования, опасавшейся охвата после прорывов противника на Прохоровском и Корочанском направлениях (действовавшие там силы противника сильно преувеличивались), а потому рекомендовавшей расположить основные силы танковой армии фронтально против ударной группировки 2-го танкового корпуса СС.

Общая задача танковой армии, указанная командованием фронта, состояла в том, чтобы утром 12 июля нанести контрудар в направлении на совхоз «Комсомолец» и Покровку и во взаимодействии с 5-й гвардейской армией уничтожить противника в районе Кочетовка, Покровка и Грез-ное, не позволив ему отойти в южном направлении. Таким образом, перед армией Ротмистрова была поставлена задача, аналогичная решаемой немцами в рамках операции «Цитадель» и не свойственная танковым объединениям сравнительно однородного состава, — при помощи стрелковых соединений прорвать тактическую зону вражеской обороны и организовать ввод в прорыв сил второго подвижного эшелона, достаточных для развития успеха. Хотя, в отличие от немцев, армия Ротмистрова наносила удар по противнику, движущемуся в наступательных боевых порядках, а не перешедшему к преднамеренной обороне, готовившейся в течение трех месяцев. Кроме того, для осуществления прорыва и подавления противотанковых средств армия Ротмистрова получила мощные средства артиллерийского усиления: 26-ю зенитную артиллерийскую дивизию, 10-ю отдельную истребительно-противотанковую артиллерийскую бригаду, 27-ю отдельную пушечную артиллерийскую бригаду (93-й и 142-й пушечные артиллерийские полки — по 18 орудий в полку), 522-й и 1148-й гаубичные артиллерийские полки большой мощности (по 18 и 12 орудий в полках), 16-й и 80-й гвардейские полки реактивных минометов (по 23 и 18 реактивных установок типа БМ-13 в полках), 1529-й тяжелый самоходно-артиллерийский полк (1 тяжелый танк КВ и 12 тяжелых САУ типа СУ-152)366.

К 11 — 12 часам 11 июля штаб 5-й гвардейской танковой армии подготовил план оперативного построения соединений и наметил исходные рубежи сосредоточения. Однако взятие совхоза «Октябрьский» и продвижение немцев к Прохоровке нарушили подготовку контрудара, намечавшегося на 12 июля с выгодного участка Васильевка—совхоз «Комсомолец»—Беленихино. Соответственно, теперь требовалось подготовить новые планы и поменять рубежи развертывания соединений 5-й танковой армии, избрать и подготовить другие огневые позиции артиллерии. Все это делалось в спешке в ночь с 11 на 12 июля.

Согласно новому решению, изложенному в боевом приказе по армии № 03, подготовленному к 18 часам 11 июля367, на рубеже Прелестное—Сторожевое на правом фланге разворачивался 18-й танковый корпус, в центре — 29-й, на левом фланге — 2-й гвардейский Тацинский корпус. По замыслу Ротмистрова 5-я гвардейская танковая армия наносила главный удар силами 18-го, 29-го и 2-го гвардейского Тацинского танковых корпусов на участке: справа — Береговое, Андреевка и Ясная Поляна; слева — Правороть, Беленихино, отметка 232,0, с целью к исходу дня выйти на рубеж Красная Дубрава—Яковлево. Исходный район сосредоточения должен был прикрывать 2-й танковый корпус, а 5-й гвардейский механизированный Зимовников-ский корпус оставался во втором эшелоне для развития успеха в полосе 29-го и 2-го гвардейского танковых корпусов в общем направлении на Лучки и Погореловку. 2-й гвардейский Тацинский танковый корпус получил приказ к 24 часам 11 июля выйти из Прелестного через Сторожевое на исходные позиции в районе Малого Яблонова и быть готовым к атаке к 3 часам ночи 12 июля.

Артиллерия получила задачу сначала произвести десятиминутный огневой налет по переднему краю противника на участке Васильевка—Беленихино, затем пятиминутный методический обстрел в глубине его обороны и пятиминутный налет по отдельным объектам по требованиям командования корпусов (реактивная артиллерия давала два залпа по переднему краю вражеской обороны). С началом атаки танков артиллерийский огонь планировалось вести по глубине обороны по заявкам соединений, с массированием огневых средств в центре и на правом фланге армии.

С целью обеспечения левого фланга и тыла Ротмистров оставил в резерве, в районе села Правороть, сводный подвижный отряд в составе 53-го гвардейского отдельного танкового, 689-го истребительно-противотанкового артиллерийского, 678-го гаубичного (4-я батарея) и 1-го отдель-

ного гвардейского мотоциклетного полков. Исходное положение соединения 5-й гвардейской танковой армии должны были занять к 24 часам 11 июля и, в соответствии с указаниями маршала Василевского, быть в готовности к атаке к 3 часам ночи 12 июля вместо первоначально намеченных 10 часов утра.

Командующий 5-й гвардейской армией генерал Жадов вечером 11 июля получил задачу утром следующего Дня организовать удар левофланговым 33-м гвардейским стрелковым корпусом совместно с 5-й гвардейской танковой армией в направлении Больших Маячков, а правофланговым 32-м гвардейским стрелковым корпусом во взаимодействии с 6-й гвардейской армией — на Малые Маячки. Ближайшей задачей дня для армии был выход в район Грезное—Малые Маячки, последующей — продвижение до Яковлева. На усиление армии были переданы 12-я минометная и 29-я гаубичная артиллерийская бригады.

Главный удар планировалось нанести силами четырех стрелковых дивизий под управлением 33-го гвардейского стрелкового корпуса (42-я Краснознаменная, 9, 95, 97-я воздушно-десантная гвардейские стрелковые дивизии), а также приданной 52-й гвардейской стрелковой дивизии 6-й гвардейской армии, построенных в один эшелон, с наибольшим усилением на левом фланге. В резерве оставалась 6-я гвардейская воздушно-десантная стрелковая дивизия 32-го гвардейского стрелкового корпуса.

9-я гвардейская воздушно-десантная стрелковая дивизия, на которую возлагалась основная задача по поддержке наступления 5-й гвардейской танковой армии, получила приказ во взаимодействии с 42-й гвардейской стрелковой дивизией справа, действующей на стыке 9-й и 95-й гвардейских стрелковых дивизий, и 2-м гвардейским танковым корпусом слева, а также с 29-м гвардейским танковым корпусом, который наступает на участке действий дивизии, уничтожить противника и занять рубеж совхоз «Комсомолец»—Ивановский Выселок. Действия дивизии поддерживал 7-й гвардейский воздушно-десантный артиллерийский полк (по штату — 24 пушки типа ЗИС-З и 12 гаубиц калибра 122 мм), а также гвардейский истребительно-противотанковый артиллерийский дивизион.

Части 42-й и 95-й гвардейских стрелковых дивизий, кроме дивизионной артиллерии, получили на усиление из армейского резерва 301-й гвардейский истребительно-противотанковый артиллерийский полк и два отдельных гвардейских истребительно-противотанковых дивизиона.

При этом командующие обеими гвардейскими армиями, предназначенными для участия в наступлении на направлении главного удара, в своих воспоминаниях признаются, что практически не знали оперативной обстановки в полосе действий своих войск, информация штаба фронта о противнике и собственных соединениях была отрывочной и поступала нерегулярно368.

Всего в контрударе на Прохоровском направлении в составе 5-й гвардейской танковой армии (с учетом приданных соединений и частей усиления) должны были принять участие 838 боеготовых танков и САУ, 409 артиллерийских орудий и 495 минометов, 39 реактивных установок, причем еще 101 танк и САУ и 20 противотанковых орудий находились в пути к фронту, задержавшись из-за поломок, а 24 боевые машины оказались в ремонте369. Артиллерия усиления на направлении главного удара 5-й гвардейской танковой армии насчитывала 190 орудий калибра 76 мм и выше, а для поддержки действий 5-й гвардейской армии в излучине реки Псел было сосредоточено 145 таких орудий370. В целом в полосе 5-й гвардейской и 5-й гвардейской танковой армий, на 15-километровом участке излучины реки Псел и района Прохоровки, с учетом артиллерии всех задействованных здесь в наступлении 12 июля соединений, было сосредоточено около 550 орудий (из них 335 калибра свыше 76 мм) и 500 минометов, 118 реактивных установок371. Следовательно, на направлении главного удара советским войскам удалось создать плотность боевой техники по танкам и САУ около 55 машин на километр фронта (по данным В. Замулина — 50372), по артиллерийским орудиям и минометам в целом — около 78 стволов на километр, по реактивным установкам и артиллерийским орудиям калибра 76 мм и выше — 30 стволов на километр. Как следует из этих показателей, по концентрации боевых средств советская группировка не уступала максимальным параметрам, которых удалось добиться противнику на момент начала его операции «Цитадель» (см. выше).

Вместе с тем основные силы артиллерии 5-й гвардейт ской танковой армии начали подходить в район Прохо-ровки вечером 10-го и утром 11 июля, оказавшись под авиационными ударами, в условиях успешного наступления противника и неопределенности собственных рубежей развертывания (первоначально намеченные рубежи были потеряны). В связи с этим подразделениям армейской артиллерии удалось выйти на огневые позиции лишь во второй половине дня 11 июля, а приданные артиллерийские части, многие из которых в то же время задействовались на других участках, стали прибывать только к вечеру и в ночь на 12 июля. Кроме того, ночной рейд 6-й танковой дивизии 3-го танкового корпуса оперативной группы «Кемпф» в район села Ржавец позволил немцам уничтожить часть приданной артиллерии в ходе перегруппировки, а также отсечь тылы ряда артиллерийских подразделений, предназначенных для усиления 5-й танковой армии, оставив их без боеприпасов (в частности, 1529-й тяжелый самоходно-артиллерийский полк, имевший на вооружении 152-мм САУ образца СУ-152, очень опасные для всех типов немецких танков, прибыл под Прохоровку к исходу 12 июля с одним боекомплектом и без своих тыловых подразделений373).

Положение затруднял беспорядок в штабах соединений Воронежского фронта. Так, полковник Федор Андреевич Антонов, командир 10-й истребительно-противотанковой артиллерийской бригады, прибывшей из состава Юго-Западного фронта (60 дивизионных и противотанковых 76- и 57-мм орудий), с 18 часов 11 июля до 2 часов 12 июля получил четыре противоречащих друг другу приказа на перемещение от штаба Воронежского фронта, штаба 5-й гвардейской танковой армии, командующего артиллерией 69-й армии и самого генерала Ватутина374. Для прекращения неразберихи на армейском и корпусном уровне требовалось непосредственное вмешательство командующего фронтом, однако об отданных им лично распоряжениях не всегда оповещались штабы фронта и армий.

Штаб командующего артиллерией 5-й гвардейской танковой армии генерала Ивана Владимирова (Иван Васильевич Владимиров) не располагал необходимыми средствами связи с армейскими и корпусными артиллерийскими частями (689-й истребительно-противотанковый, 76-й гвардейский и 307-й минометные, 678-й гаубичный артиллерийский полки, корпусные — по одному истребительно-противотанковому, минометному, самоходно-артиллерийскому полку, отдельные дивизионы реактивных минометов), отсутствовала батарея управления, из транспорта за штабом был закреплен всего один грузовой автомобиль375.

Соответственно, провести надлежащую организационную работу по подготовке артиллерийского наступления — разведку позиций противника; основывающуюся на разведывательной информации разработку схемы огня с учетом взаимодействия артиллерии разных соединений; оборудование артиллерийских позиций и наблюдательных пунктов; налаживание связи; обеспечение боеприпасами — органам управления Воронежского фронта и 5-й танковой армии не удалось376. В условиях недостатка времени для сосредоточения и организации артиллерии Ротмистрову пришлось сократить время артиллерийской подготовки контрудара с 30 до 15 минут.

Для авиационного обеспечения контрудара в основном привлекалась 2-я воздушная армия, которая к 12 июля понесла серьезные потери — из 880 самолетов в строю осталось 502 боеготовые машины: 266 истребителей, 96 штурмовиков, 140 бомбардировщиков377. Поэтому задача армии в первую очередь заключалась в поддержке главной группировки 5-й гвардейской танковой армии. Так,.подготовка авиационного прикрытия войск атакующего эшелона со стороны советского командования выразилась в массировании истребительной авиации на Прохоровском направлении — самолеты-истребители 5-го истребительно-авиационного корпуса 12 июля произвели 320 самолетовылетов в районы Прохоровка, Васильевка и Беленихино, сбив здесь 20 самолетов противника. Бомбово-штурмовые удары предполагалось нанести на главных направлениях по второму эшелону войск противника и его ближнему тылу. Для этого впервые после 5 июля было решено массированно использовать бомбардировочную авиацию — 1-й бомбардировочный авиационный корпус полковника Ивана Полбина получил задачу в период с 10:00 до 10:15 12 июля всем составом нанести бомбардировочный удар по скоплению вражеских войск в районе Покровка—Большие Маячки—Яковлево, а через два часа быть готовым к организации следующих боевых вылетов под прикрытием частей 4-го истребительного авиационного корпуса1. Штурмовая авиация должна была примерно в это же время нанести массированные удары в районе Сухо-Солотино—Покровка—Гремучий—Сырцево— Верхопенье. Силы 17-й воздушной армии задействовались для отражения ожидавшегося наступления оперативной группы «Кемпф» на Корочанском направлении и поддержки действий 7-й гвардейской армии. В ночь с 11 на 12 июля самолеты ночной бомбардировочной авиационной дивизии 17-й воздушной армии произвели массированные воздушные налеты на тылы группы «Кемпф» в районе Соло-мино—Маслова Пристань.

Вместе с тем к началу проведения фронтового контрудара служба наблюдения и оповещения по линии военно-воздушных сил по-прежнему организована не была, связь между штабами соединений наземных войск и командными пунктами воздушных армий осуществлялась через штаб Воронежского фронта (по заявкам), в передовых частях атакующих группировок отсутствовали наблюдательные пункты воздушных сил со своими средствами связи. Поэтому командиры батальонов и полков не всегда обозначали свой передний край из-за боязни собственной авиации (как уже было отмечено, 9 июля до 60 самолетов Ил-2 два часа бомбардировали боевые порядки стрелковых подразделений 69-й армии на участке Васильевка—совхоз «Комсомолец», хотя аналогичные инциденты имели место и во 2-м танковом корпусе СС378).

Кроме этого, как отмечает В. Горбач379, вызывает удивление отсутствие плана взаимодействия 1-го штурмового авиационного корпуса и 291-й штурмовой авиационной дивизии 2-й воздушной армии с 18-м и 29-м танковыми корпусами 5-й гвардейской танковой армии. Отсутствие такого плана свидетельствует, что командование Воронежского фронта было убеждено в успехе прорыва танковой армии через передний край вражеской обороны и поэтому сочло более рациональным организовать авиационную поддержку танковых корпусов уже после их выхода в тыл противника.

Противовоздушная оборона 5-й гвардейской и 5-й гвардейской танковой армии осуществлялась силами корпусных зенитно-артиллерийских полков (по 16 37-мм пушек и 16 зенитных пулеметов в каждом), а также 6-й и 26-й зенитно-артиллерийских дивизий (по 64 орудия и 64 пулемета в каждой), которые располагали возможностями надежно защитить весь район боевых действий танковой армии380. Вместе с тем буксируемые огневые средства зенитно-артиллерийских подразделений обладали низкой подвижностью и не располагали возможностью оперативно прикрыть маневр танковых и механизированных соединений от авиационного воздействия противника.

Как уже отмечалось, немецкое командование заблаговременно располагало данными о подходе большого количества танковых и стрелковых соединений из резерва противника: 9 июля штабы 4-й танковой армии и 2-го танкового корпуса СС в боевых донесениях зафиксировали сведения воздушной разведки о подходе крупных танковых и моторизованных резервов противника с направления Нового и Старого Оскола в район Прохоровки; 10 июля немцы вскрыли прибытие частей 5-й гвардейской армии на северный берег реки

Псел; в ночь с 11 на 12 июля части танковой дивизии лейб-штандарт СС «Адольф Гитлер» провели разведку боем в районе хутора Сторожевое и были контратакованы одной из только что прибывших на этот участок бригад 29-го танкового корпуса — батальоном 25-й танковой бригады полковника Николая Володина1. Долгое, более двух суток, нахождение соединений 5-й гвардейской танковой армии вблизи от линии фронта, в том числе более восьми часов на исходных позициях, позволило противнику не только раскрыть район ее сосредоточения и принять меры по подготовке к отражению вероятного удара, но даже точно определить его направление и выстроить здесь прочную систему обороны.

На основании всей собранной информации около 23 часов 11 июля перед дивизиями 2-го танкового корпуса СС были поставлены следующие задачи: 1) танковой дивизии «Мертвая голова» атакой с плацдарма с юго-запада овладеть долиной реки Псел, перерезать дорогу Прохоровка—Кар-ташевка (Карташовка), прикрыть левый фланг дивизии лейб-штандарт СС «Адольф Гитлер»; 2) танковой дивизии лейб-штандарт СС «Адольф Гитлер» перейти к обороне на левом фланге и атаковать на правом, занять Сторожевое и продвинуться до леса севернее хутора Ямки, затем при поддержке со стороны дивизии «Мертвая голова» занять Прохоров-ку; 3) танковой дивизии «Рейх», удерживая занятые позиции на правом фланге, активными действиями обеспечить своим левым флангом наступление дивизии лейбштандарт СС «Адольф Гитлер», занять Виноградовку и продвигаться в направлении села Правороть.

Поскольку для командования 4-й танковой армии наиболее важным являлось достижение успеха в полосе наступления дивизии «Мертвая голова», то 8-й авиационный корпус должен был сосредоточить основные усилия на поддержке действий именно этого соединения.

На Обоянском направлении 48-й танковый корпус должен был сосредоточить на правом фланге ударную группировку из частей 11-й танковой дивизии и дивизии «Великая Германия», отбросить советский 10-й танковый корпус за реку Псел, форсировать ее на участке Ильинский—Шипы и развивать прорыв в северо-восточном направлении, в обход Обояни с востока.

В соответствии с этими намерениями в ночь с И на 12 июля были изданы приказы по дивизиям, согласно которым части дивизии «Великая Германия» должны были оставить свои прежние позиции частям 3-й танковой дивизии и сосредоточиться для наступления в районе к северу от высоты 260,8, на левом фланге 11-й танковой дивизии. В ходе этой перегруппировки первыми двинулись на северо-восток артиллерийский полк дивизии «Великая Германия», ее противотанковые подразделения и тяжелое оружие. Панцер-гренадерский полк, дивизион штурмовых орудий и танковый разведывательный батальон дивизии в то же время оставались в распоряжении командования на боевых позициях восточнее и юго-восточнее Калиновки и на высоте 247,0 южнее Круглика.

Пока дивизия «Великая Германия» сосредоточивалась вдоль дороги на Обоянь и западнее ее, 3-я танковая дивизия приняла ответственность за оборону участка Березовка—Верхопенье, 332-я пехотная дивизия заняла прежние полосы обороны 3-й танковой дивизии севернее реки Пены в районе Ракова, а 255-я пехотная дивизия удлинила свой участок на север до Михайлов™. Утром 12 июля разведывательный батальон 3-й танковой дивизии сменил танковый разведывательный батальон дивизии «Великая Германия» на высоте 247,0.

Оперативная группа «Кемпф» получила задачу перенести направление наступления и уже в ночь с 11 на 12 июля своим 3-м танковым корпусом продвинуться к Прохоровке через Ржавец, Выползовку и Рындинку, поставив под угрозу фланг и тыл 5-й гвардейской танковой армии.

Задачи 2-го танкового корпуса СС и оперативной группы «Кемпф» показывают, что немецкое командование предположило концентрацию основной массы вновь прибывших танковых и механизированных резервов противника в районе северо-западнее и западнее Прохоров™, на узком участке перед левым флангом дивизий лейбштандарт СС «Адольф Гитлер», как оно в действительности и было. Соответственно, сложившуюся ситуацию немцы решили использовать для продвижения на север в долине реки Псел, двустороннего охвата русских танковых и механизированных корпусов в районе Прохоровки, с отражением их контрудара на этом участке, а также окружения 48-го стрелкового корпуса. Успешная реализация этого плана должна была привести к большим потерям сил русских и позволяла надеяться на давно ожидаемый немцами выход их подвижных соединений на оперативный простор (как было отмечено выше, фельдмаршал Манштейн в своих воспоминаниях уже прорыв к Прохоровке 11 июля оценивает как выход на оперативный простор, хотя действотельности это явно не соответствовало).

В то же время планы советского командования показывают, что оно не раскрыло намерений противника повернуть основные силы оперативной группы «Кемпф» на север, во фланг и тыл 5-й гвардейской танковой армии, а предполагало дальнейшее наступление ударных группировок противника по расходящимся направлениям — на Обо-янь и Корочу, хотя вся обстановка свидетельствовала в пользу обратного. По-видимому, здесь сыграли свою роль преувеличение сил группы «Кемпф»1, инерционность мышления высших военачальников на Воронежском фронте, а также сильная зависимость их решений от мнения Ставки Верховного Главнокомандования, где как раз в это время вырабатывались меры по разгрому противника, двигающегося в направлении Корочи и далее к реке Оскол.

В соответствии с приказом командующего Воронежским фронтом 11 июля советские войска начали перегруппировки для организации запланированного контрудара в полосе 1-й танковой армии. Со второй половины дня 11 июля и в ночь на 12 июля 5-й гвардейский Сталинградский танковый корпус сосредоточился в районе поселка 2-я Новоселовка с задачей наступать в направлении Шепе-левка—Луханино; 10-й танковый корпус, передав свой участок обороны 204-й стрелковой дивизии, занял исходное положение вдоль западной окраины села Новенькое с задачей наступать на Березовку, Сырцево; 6-й танковый корпус оставался на занимаемом рубеже с задачей обеспечить сосредоточение и развертывание 5-го гвардейского Сталинградского и 10-го танковых корпусов, а также не допустить прорыва противника в северо-западном направлении; 3-й механизированный и 31-й танковый корпуса, а также развернутые на их фронте 219-я и 309-я стрелковые дивизии из состава 40-й армии оставались на своих рубежах, с задачей не допустить прорыва противника на север, а в случае отхода последнего на юг перейти в наступление во взаимодействии с ударной группировкой армии (5-й гвардейский и 10-й танковый корпуса).

3.4. Действия 12 июля

Начавшееся 12 июля сражение развернулось на 30-километровом фронте от Березовки до Ольховатки.

Танковая дивизия лейбштандарт СС «Адольф Гитлер» в ночь с 11 на 12 июля подготавливала оборону в районе совхоза «Октябрьский» и вдоль линии железной дороги. В самом совхозе остались батальон 2-го панцер-гренадерского полка, отдельные батареи противотанковой артиллерии, рота танков (7 машин)381. Остальная бронетехника с территории совхоза была выведена за противотанковый ров, а также на укрепленные позиции на высотах, господствующих на фланговых подступах к совхозу. На правом фланге дивизии, восточнее линии железной дороги, занял позиции батальон 1-го панцер-гренадерского полка дивизии, усиленный штурмовыми орудиями. На левом фланге, перед селами Прелестное, Михайловка и Андреевка, перешел к обороне разведывательный батальон с приданным истребительно-противотанковым дивизионом. На глубине 1—1,5 км от переднего края за совхозом «Октябрьский» сосредоточились основные силы танкового полка дивизии. На подходящих участках местности были устроены танковые засады, в частности, южнее Прохоров™ несколько немецких танков были замаскированы под видом ранее подбитых машин382.

По одним данным, 11 июля, накануне боевых действий против 5-й гвардейской танковой армии под Прохоровкой, 2-й танковый корпус СС насчитывал 268 исправных танков и САУ (из них 15 танков типа «Тигр»), причем непосредственно в направлении Прохоровки действовала только дивизия лейбштандарт СС «Адольф Гитлер», располагавшая к тому времени 56 танками (из них 4 типа «Тигр») и 10 САУ383.

По другим данным, дивизия лейбштандарт СС «Адольф Гитлер» к 12 июля насчитывала 60 боеспособных танков, из которых 47 модернизированных машин типа Pz Kpfw IV и 4 типа «Тигр», а также 49 САУ384.

Согласно информации немецких источников385, всего к вечеру И июля дивизия лейбштандарт СС «Адольф Гитлер» имела в своем составе 60 боеспособных танков (из них 4 командирских, устаревших типов), а также 17 штурмовых орудий; дивизия «Рейх» — 68 танков и 27 штурмовых орудий; дивизия «Мертвая голова» — 101 танк и 21 штурмовое орудие.

По сведениям Дж. Карамалеса (Jay Karamales) и К. Лоуренса (Christopher A. Lawrence), готовивших исследование операции «Цитадель» на базе Института военной истории Дюпюи (Dupuy Institute), к 18 часам 11 июля в трех дивизиях 2-го танкового корпуса СС было в наличии 319 боегото-вых танков и САУ, в том числе в дивизии лейбштандарт СС «Адольф Гитлер» — 100 машин (из них 3 типа «Тигр»); в дивизии «Мертвая голова» — 111 машин (из них 6 типа «Тигр»); в дивизии «Рейх» — 108 машин.

На участке главного советского контрудара немцам удалось организовать массирование огня, расположив в первой полосе обороны противотанковые и штурмовые орудия (немецкая танковая дивизия по штатам 1943 года имела в своем составе 101 противотанковое орудие, не считая самоходные истребительно-противотанковые установки386), а полевую артиллерию и реактивные минометы сосредоточив в 1 км юго-западнее совхоза «Октябрьский», юго-западнее хутора Сторожевое и в совхозе «Комсомолец». По некоторым данным, в полосе обороны дивизии лейбштандарт СС «Адольф Гитлер» было сосредоточено 51 противотанковое орудие (35 50-мм и 16 75-мм орудий), действия ее частей поддерживало до 150—160 полевых орудий, а плотность артиллерийских средств, привлекаемых к борьбе с танками на участке от железной дороги на Прохоровку до реки Псел (танки, штурмовые и самоходные орудия, буксируемые противотанковые орудия), составляла более 40 единиц на километр фронта387. Глубина боевых порядков 2-го танкового корпуса СС на Прохоровском направлении составляла

8—10 км.

В связи с изменениями оперативной обстановки и дефицитом времени на подготовку, начало советского контрудара несколько раз переносилось, последний раз с 3:00 на 10:00 12 июля. При этом, во-первых, каждая минута промедления шла на пользу немцам, позволяя им отдыхать, ремонтировать боевую технику (уже в ходе боя технический персонал доставлял отремонтированную бронетехнику прямо в боевые порядки своих войск, так что экипажи подбитых танков сразу же пересаживались в исправные машины388), выстраивать свои боевые порядки и организовывать оборону. Во-вторых, как замечает В. Горбач389,* качественное превосходство германских войск делало более чем предпочтительным выбор начала атаки в ночное время, однако нервозная обстановка, царившая в штабе Воронежского фронта, привела к смещению этого времени вначале на более ранние, а затем — более поздние часы.

С рассветом на командный пункт 5-й гвардейской танковой армии, расположенный на господствующей высоте 252,4 в 2 км северо-западнее Прохоровки, прибыл маршал Василевский, а сам Ротмистров собирался выехать в 29-й танковый корпус. В этот момент, около 4 часов утра, в штаб

5-й танковой армии поступил приказ командования Воронежского фронта, где Ватутин сообщил о прорыве вражеских сил на левом фланге 69-й армии и указал Ротмистрову перенести время начала контрудара на 8 часов утра. Фронтовому командованию стал ясен замысел противника по окружению танковой армии в районе Прохоровки, поэтому теперь срочно возникла необходимость по возможности упредить действия немцев и расстроить их силы мощным контрударом. Кроме этого, Ватутин приказал создать сводный отряд из подвижного резерва 5-й танковой армии, двух механизированных бригад ее 5-го механизированного корпуса и танковой бригады 2-го гвардейского Тацинского танкового корпуса. Этот отряд потребовался в связи с новой угрозой со стороны группы генерала Кемпфа, возникшей в ночь с 11 на 12 июля.

Следовательно, командование Воронежского фронта, не располагавшее оперативными резервами для защиты левого фланга 69-й армии, еще до начала контрудара вынуждено было решиться на ослабление ударной группировки 5-й гвардейской танковой армии, чтобы прикрыть прорыв советской обороны в районе села Ржавец. Как видно, командованию группы армий «Юг» отчасти все-таки удалось навязать противнику действия по своему первоначальному плану — наступление группы «Кемпф» на вспомогательном направлении привлекало и сковывало подходящие резервные соединения противника. Большую роль при этом играли смелые инициативные действия отдельных немецких командиров на батальонном и полковом уровнях.

Около полуночи 11 июля, преследуя отступающие части 35-го гвардейского стрелкового корпуса 69-й армии, боевая группа 6-й танковой дивизии 3-го танкового корпуса оперативной группы «Кемпф» взяла хутор Казачье. Стремясь не терять темпа, командир 11-го танкового полка дивизии Герман Оппельн-Брониковски здесь же собрал командиров и вместе с ними решил совершить ночной рейд с целью овладения селом Ржавец и переправой через реку Северский Донец, находившейся всего в 19 км южнее Прохоровки. Для этого были выделены вторые батальоны 11-го танкового и 114-го панцер-гренадерского полков под общим управлением командира танкового батальона майора Франца Бэке (Беке, Franz Baeke, врач-стоматолог по специальности). По предложению Бэке его боевая группа использовала при движении военную хитрость — в голове колонн поставили трофейные танки Т-34, где находились советские военнопленные, перешедшие на сторону немцев. Благодаря неразберихе во время ночной перегруппировки соединений 35-го гвардейского стрелкового корпуса эта хитрость полностью удалась, и немцы легко продвинулись в глубь советской обороны на 10—12 км, смешавшись с отходящими частями 92-й гвардейской стрелковой дивизии. К 6 часам утра 12 июля группа Бэке ворвалась в Ржавец и завязала бой с двигавшимися через село в походных порядках колоннами 92-й гвардейской стрелковой дивизии и 96-й танковой бригады, в ходе которого немцы овладели и селом и переправой. Советские саперы успели уничтожить мост, поскольку немцы пропустили поворот к реке на улицах села, но панцер-гренадерам 2-го батальона 114-го пан-цер-гренадерского полка под командованием капитана Эрнста Рембке (Ernst Rombke) удалось добраться до другого берега по пешеходному мостку и создать небольшой предмостный плацдарм на западном берегу Донца в районе Рын-динки, укрепив его пулеметными позициями.

Командир 6-й танковой дивизии генерал Вальтер Хю-нерсдорф немедленно направил в район Ржавца 1-й батальон 114-го панцер-гренадерского полка под командованием капитана Эриха Экеля (Erich Eckel), а командование 3-го танкового корпуса распорядилось перебросить сюда же боевую группу 19-й танковой дивизии под управлением командира 2-го батальона 73-го панцер-гренадерского полка майора Йоханнеса Хорста, которая подошла к исходу 12 июля.

С другой стороны, командующий 35-м гвардейским стрелковым корпусом генерал Сергей Горячев продолжил отвод сил на рубеж Выползовка—Александровка, куда через переправу в районе Щелокова направлялись части 92-й гвардейской стрелковой дивизии и 96-й танковой бригады, а также в район Колымцево—Новая Слободка (Ново-Слободка) — туда отходили части 305-й стрелковой дивизии. Командир 81-й гвардейской стрелковой дивизии получил приказ занять и удерживать участок Кривцово— Новый Олыианец (исключительно), на правом фланге 305-й стрелковой дивизии, не допуская прорыва танков противника на Ново-Оскочное (для этого генерал Морозов задействовал 235-й и 238-й гвардейские стрелковые полки дивизии). Вследствие перемешивания частей и уточняющих приказов в итоге 92-я и 305-я гвардейская стрелковые дивизии вместе с 96-й танковой бригадой к утру 12 июля заняли рубеж Выползовка—Александровка—1-й Ново-Александровский Выселок—Новая Слободка, а 81-я гвардейская стрелковая дивизия закрепилась в районе Рындинка— Щелоково, против плацдарма немецкой 6-й танковой дивизии на западном берегу Донца. При этом в 92-й гвардейской стрелковой дивизии была потеряна вся материальная часть и артиллерия, личный состав сократился до численности стрелкового полка (потери соединения за период с 7 по 17 июля составили 5640 солдат и офицеров, притом что к началу сражения дивизия насчитывала свыше 9,5 тысячи человек личного состава, 37 орудий и 94 миномета390), а ее неорганизованный отход с позиций был расценен командованием 69-й армии как бегство с поля боя, поэтому 13 июля полковник Трунин был снят с должности и его сменил командир 111-й стрелковой дивизии полковник Андрей Петрушин (Андрей Никитович Петрушин — в апреле 1945 года стал генералом, а Василий Федорович Трунин был направлен на учебу в Военную академию имени М.В. Фрунзе, в июне 1944 года назначен командиром 71-й гвардейской стрелковой дивизии, в сентябре вновь снят с должности и назначен с понижением заместителем командира 354-й стрелковой дивизии; в командование 111-й стрелковой дивизией вступил полковник Михаил Алексеевич Бушин).

К югу от Выползовки по западному берегу Донца оборону занимали соединения 48-го стрелкового корпуса, которые теперь фактически прикрывали район Прохоровки от удара немецкого 3-го танкового корпуса. Командующий 48-го стрелкового корпуса генерал Зиновий Рогозный направил в Рындинку и Шахово три стрелковых батальона 375-й стрелковой дивизии с противотанковой артиллерией для прикрытия со стороны села Ржавец, тогда как основные силы дивизии получили задачу к исходу 11 июля сосредоточиться в районе Лески—Тетеревино (хотя еще утром 11 июля 375-я дивизия должна была выйти во второй эшелон на участок Жимолостное—Малое Яблоново—Шахово).

Командование Воронежского фронта, реагируя на новую угрозу со стороны 3-го танкового корпуса противника, было вынуждено оставить в распоряжении командующего 69-й армией генерала Крюченкина 10-ю истребительно-противотанковую артиллерийскую бригаду из средств усиления, предназначавшихся для 5-й гвардейской танковой армии. Части бригады выдвигались на угрожаемое направление для усиления противотанковой обороны в районах Алексан-дровка, Свиридово, Ломово.

Ночной рейд противника вызвал в некоторых частях советских войск панику, поэтому отделом контрразведки «Смерть шпионам» 69-й армии 12 июля были спешно сформированы заградительные отряды с участием бойцов отдельной роты и оперативных работников. По сообщению отдела «Смерть шпионам» Военному совету армии, массовый отход с поля боя рядового и начальствующего состава, начавшийся в пятом часу утра 12 июля, был в основном остановлен к 16 часам, всего за 12 июля было задержано 2842 военнослужащих391. По характеру событий и масштабам это сопоставимо с летом 1941 года, когда с 22 июня по 1 июля в частях 26-й армии Юго-Западного фронта поле боя самовольно покинули около 4 тысяч человек392.

Очевидно, благодаря информации о беспорядочном отступлении, прошедшей по линии контрразведки — со стороны начальников Управлений контрразведки «Смерть шпионам» Воронежского и Степного фронтов генералов Николая Осетрова и Николая Королева, ситуация в районе прорыва

3-го танкового корпуса побудила высшее советское военное руководство к выработке срочных мер по разгрому оперативной группы «Кемпф». При этом Ставка по-прежнему исходила из ложного предположения, что противник продолжает наступать на Корочу. В ночь на 12 июля командующему Степным фронтом генералу Коневу была направлена директива Ставки Верховного Главнокомандования. В ней указывалось к 13 июля сосредоточить 47-ю армию и 3-й гвардейский механизированный корпус для удара по этой немецкой группировке с юго-восточного направления (из района Нового Оскола), а 1-й механизированный корпус — с севера (из района Скородного)393. В тот же день около 17 часов Коневу поступила новая директива Ставки, в соответствии с которой к 16 июля требовалось дополнительно выдвинуть в район Скородное пешим порядком 53-ю армию Степного фронта. Как видно, планы германского командования по привлечению в район Курска советских стратегических резервов продолжали оправдываться.

Причем, чтобы стянуть к направлению действий оперативной группы «Кемпф» как можно больше советских резервов, немцы путем различных мероприятий стремились создать у противника преувеличенное представление об ее силах. Отчасти им это удалось, поскольку в донесениях Воронежского фронта Ставке Верховного Главнокомандования постоянно фигурируют завышенные данные о количестве бронетехники в соединениях 3-го танкового корпуса (от 200 до 300 машин), хотя в действительности, например, к утру 12 июля в корпусе оставалось в строю не более 100 танков (из них около 20 машин типа «Тигр») и 19 штурмовых орудий394.

Перегруппировавшись и сосредоточив силы в районе села Ржавец, немецкий 3-й танковый корпус продолжил свое наступление. Передовой отряд 6-й танковой дивизии вышел с предмостного плацдарма и к 8 часам 12 июля полностью овладел Рындинкой на западном берегу Северского Донца, а 19-я танковая дивизия вела бой за переправу у Ще-локова, стремясь двумя боевыми группами прорвать оборону 81 -й гвардейской стрелковой дивизии в направлении Шахова и выйти в тыл атакующей группировки советской 5-й гвардейской танковой армии. Однако развить свой успех

6-й танковой дивизии не удалось, поскольку тогда, когда группа Бэке овладела селом Ржавец, основные силы 6-й танковой дивизии атаковали ключевую высоту 241,5 в 10 км восточнее, под Александровкой. Боевая группа усиленного

4-го панцер-гренадерского полка под командованием полковника Мартина Унрейна (Martin Unrein) была остановлена сильным артиллерийско-минометным огнем из района Александров™, где оборонялись части советской 305-й стрелковой дивизии. Поэтому боевая группа 11-го танкового и 114-го панцер-гренадерского полков была вынуждена отойти к позициям 19-й танковой дивизии и передислоцироваться, чтобы поддержать 4-й панцер-гренадерский полк в борьбе за Александрову. В то же время подразделения 7-го панцер-гренадерского полка 7-й танковой дивизии под командованием полковника Фридриха Штейн-келлера (Friedrich-Carl Steinkeller) были выдвинуты от села Курасовка, вновь атаковали и заняли село Ржавец, отбили контратаки частей 305-й стрелковой дивизии (около 7:30— 8:00 утра 12 июля дивизии полковника Васильева удалось временно овладеть частью села Ржавец), а затем перешли в наступление на участке Выползовка—Александров™, где к 11 часам выбили противника из Выползовки и развивали успех на Авдееву.

Форсировать Северский Донец в районе Щелокова частям 19-й танковой дивизии также не удалось — две попытки были отбиты активными действиями частей 81-й гвардейской стрелковой дивизии и огнем 26-й гвардейской танковой бригады подполковника Нестерова из района Шахова: Тогда 73-й и 74-й панцер-гренадерские полки дивизии продвинулись к селу Ржавец и приняли у 6-й танковой дивизии плацдарм под Рындинкой.

С другой стороны, из-за прорыва противника к селу Ржавец передовой подвижный отряд 5-й гвардейской танковой армии, которым командовал заместитель командующего армией генерал Кузьма Труфанов, получил приказ начать выдвижение в район села Большие Подъяруги. В состав отряда Ротмистров дополнительно включил 11-ю и 12-ю гвардейские механизированные бригады 5-го гвардейского механизированного корпуса, 26-ю гвардейсую танковую бригаду 2-го гвардейского Тацинского корпуса, 1243-й стрелковый полк 375-й стрелковой дивизии и отдельные стрелковые подразделения 92-й гвардейской стрелковой дивизии. Однако части и соединения, образовавшие сводный отряд генерала Труфанова, выдвигались из различных районов, отстоящих друг от друга на 50 км (от Обояни до

Александровки), центра управления с функциями штаба в отряде создано не было, поэтому скоординировать действия у Труфанова не получилось и как единая группа войск отряд в боях не участвовал. 26-я гвардейская танковая бригада 2-го гвардейского Тацинского танкового корпуса около 9:30 12 июля вышла в район Шахова и блокировала дорогу Шахово—Рындинка; ll-я и 12-я гвардейские механизированные бригады со средствами усиления 5-го гвардейского механизированного корпуса (всего 66 танков, включая 48 боевых машин 55-го гвардейского танкового полка, 10—11 САУ из состава 1447-го самоходноартиллерийского полка, минометный дивизион 285-го минометного полка395) около 10 часов вышли в район хутора Шипы, которым уже овладел противник; 53-й гвардейский отдельный танковый, 689-й истребительно-противотанковый артиллерийский и 1-й гвардейский отдельный мотоциклетный полки с гаубичной батареей 678-го гаубичного артиллерийского полка, первоначально составлявшие передовой отряд 5-й гвардейской танковой армии, а также стрелковые части к 14:30 сосредоточились в селе Большие Подъяруги, поступив в оперативное подчинение командования 69-й армии. При этом генерал Труфанов оставил в своем резерве мотоциклетный полк, включавший танковую роту, а также две батареи противотанковых орудий, которые заняли позиции на рубеже Большие Подъяруги— Ново-Хмелевое. Таким образом, распоряжения 26-й гвардейской танковой бригаде продолжали поступать от командующего 2-м гвардейским Тацинским танковым корпусом полковника Бурдейного, двум гвардейским механизированным бригадам — от командующего 5-м гвардейским Зи-мовниковским механизированным корпусом генерала Бориса Скворцова, им всем — от генерала Ротмистрова, а бывший передовой отряд 5-й гвардейской танковой армии использовало в своих интересах командование 69-й армии.

В результате основной удар немецкого 3-го танкового корпуса 12 июля встретили 26-я гвардейская танковая бригада подполковника Нестерова, а также 11-я и 12-я гвардейские механизированные бригады. Около 12 часов дня 11-я и 12-я механизированные гвардейские бригады, которыми командовали гвардии полковники Николай Грищенко и Григорий Борисенко, при поддержке стрелковых частей 375-й и 92-й гвардейской стрелковых дивизий (как отметил в своем донесении генерал Труфанов, в связи с малой боеспособностью стрелковые подразделения поддерживали наступление огнем с места396), 1447-го полка самоходной артиллерии (всего от 12 до 16 боеготовых САУ типа СУ-76 и СУ-122, из которых в бою участвовало 10—11 машин) и дивизиона минометов нанесли контрудар на Рын-динку и Выползовку и после продолжительного боя к 19 часам выбили немцев из хутора Шипы, овладели Рындинкой и остановились в 2 км севернее Выползовки.

Ведение боевых действий осложнялось традиционным отсутствием информации о противнике и собственных войсках на смежных участках, а также нехваткой боеприпасов. Неосведомленность по поводу оперативной обстановки привела к тому, что 53-й гвардейский танковый полк из отряда генерала Труфанова, получивший 12 июля приказ выбить немцев из населенного пункта 1-й Ново-Алексе-евский (Ново-Александровский) Выселок, в период между 17 и 18 часами вел бой с 96-й танковой бригадой и стрелковыми подразделениями 92-й гвардейской стрелковой дивизии 69-й армии в районе Александров™, причем по этому же участку одновременно нанесла удар советская штурмовая авиация397. После этого инцидента в 19 часов командиру 53-го гвардейского танкового полка гвардии майору Николаю Курносову была поставлена задача атаковать хутор Казачье, однако при выходе на северные окраины Александров-ки полк попал под огонь немецких танков и САУ, потерял 11 машин и к 20 часам перешел к обороне западнее и юго-западнее Александров™ (Николай Андреевич Курносов был тяжело ранен в этом бою). Воспользовавшись неудачной атакой советских танков, боевые группы немецких 6-й и

7-й танковых дивизий попытались контратаковать и полностью овладеть Александровой и ключевой высотой 241,5.

В течение дня немцам удалось навести мосты через ручей в районе Выползовки, что и позволило с двух сторон атаковать во фланги 53-й гвардейский танковый полк майора Курносова. Однако наступление боевой группы немецкой

7-й танковой дивизии из района Выползовка—1-й Ново-Александровский Выселок было отбито артиллерийским огнем трех батарей 10-й истребительно-противотанковой артиллерийской бригады, а танковый полк майора Курносова задержал продвижение боевой группы 6-й танковой дивизии.

Таким образом, благодаря задействованию резервов 5-й гвардейской танковой армии прорыв оперативной группы «Кемпф» на левом фланге 69-й армии во второй половине дня 12 июля был временно локализован, продвижение противника в тыл танковой армии приостановлено (общие потери в бронетехнике советских танковых и механизированных частей на этом участке составили 37 танков и САУ, из которых 29 были уничтожены398)- В итоге командование немецкого 3-го танкового корпуса приняло решение перенести основные усилия в полосу 19-й танковой дивизии и подготовить переправу для танков в районе Щелокова, так что корпус получил возможность продолжить наступление с плацдарма на западном берегу Донца только утром 13 июля. В то же время группа «Кемпф» отбросила левый фланг 69-й армии примерно на 10 км. Поэтому генералу Ротмистрову пришлось распорядиться о создании противотанкового рубежа обороны на левом фланге 5-й гвардейской танковой армии, куда были направлены 104-й гвардейский истребительно-противотанковый и 1447-й самоходный артиллерийские полки 5-го гвардейского механизированного корпуса (19 противотанковых орудий и 11 САУ399). Всего для отражения угрозы со стороны немецкого 3-го танкового корпуса были выделены 172 танка и САУ, 36 бронемашин, 2 артиллерийских полка и 2 противотанковые батареи, что существенно ослабило силы 5-й гвардейской танковой армии — сократился первый эшелон, а второй превратился в резерв (две оставшиеся бригады 5-го механизированного корпуса, в которых на тот момент насчитывалось 92 танка)400. Кроме того, в полосе обороны 69-й армии пришлось оставить 10-ю истребительно-противотанковую артиллерийскую бригаду, прибывшую из состава Юго-Западного фронта и предназначенную для поддержки главного удара танковой армии.

Вместе с тем основные боевые действия 12 июля развернулись непосредственно под Прохоровкой. Выполняя распоряжения командующего Воронежским фронтом, генерал Ротмистров приказал командирам соединений, задействованных в контрударе, атаковать в 8:30 12 июля, после артиллерийской подготовки.

Эта артиллерийская подготовка, начавшаяся и закончившаяся залпами реактивной артиллерии (оперативная группа гвардейских минометных частей под управлением гвардии полковника Иосифа Юфы — 16, 76 и 80-й гвардейские минометные полки и два отдельных гвардейских минометных дивизиона401) и фактически длившаяся 15 минут, оказалась малоэффективной. Так, группа артиллерии дальнего действия включала два гаубичных (522-й и 1488-й) и два пушечных (93-й и 142-й) артиллерийских полка, развернутые в районе Прохоровка—Красное—Правороть. Согласно отчету штаба артиллерии 5-й гвардейской танковой армии402, эта группа, работавшая в интересах танковой армии, руководилась из штаба Воронежского фронта и не имела связи со штабом Ротмистрова, поэтому основные задачи по огневой поддержке наступления пришлось решать корпусной артиллерии, которая по своему составу и возможностям не была на это рассчитана. Собственная артиллерия 5-й гвардейской танковой армии вела огонь по площадям — предполагаемым позициям и районам развертывания противника, так что определить результативность огня не представлялось возможным. Для ведения длительного огневого боя не хватало боеприпасов, хотя немецкая оборона была подготовлена только за одну ночь, что давало русским основание рассчитывать на успех и без мощной огневой подготовки и дальнейшего артиллерийского наступления. Кроме того, по свидетельствам с немецкой стороны403, артиллерийский обстрел позиций 2-го танкового корпуса СС, предшествовавший советской атаке, на некоторых участках начался гораздо позже 8 часов утра (в 10 часов по московскому времени), но продолжался более часа.

Авиационная подготовка контрудара 5-й гвардейской танковой армии вообще не проводилась в связи с неблагоприятными метеоусловиями, хотя, по утверждению некоторых советских источников404, около 200 самолетов 2-й воздушной армии участвовали в авиационной подготовке, проводившейся за 40 минут до начала контрудара. В том случае, если это относится к действиям 1-го бомбардировочного авиационного корпуса и самолетов прикрытия 4-го истребительного корпуса, то удар по району Яковлева, нанесенный утром 12 июля силами 78 самолетов-бомбардировщиков Пе-2, практически никакого влияния на ход сражения под Прохоровкой не оказал405. В то же время штурмовая авиация 2-й воздушной армии утром 12 июля оставалась на аэродромах.

В 9:20 12 июля Ватутин доложил Сталину, что войска центра Воронежского фронта (6-я гвардейская, 1-я танковая, 5-я гвардейская, 5-я гвардейская танковая армии) в 8:30 перешли в наступление по плану, а 7-я гвардейская армия на левом фланге переходит в наступление в 9:40 (артиллерийская подготовка в 9:00)406.

На 4-километровом рубеже совхоз «Октябрьский» — хутор Сторожевое в двухэшелонном построении атаковали бригады 29-го танкового корпуса (глубина боевых порядков около 5 км): в первом эшелоне — 25, 31 и 32-я танковые бригады, во втором — 53-я мотострелковая бригада и 1446-й самоходно-артиллерийский полк (всего — от 171 до 179 танков и 20 САУ407), усиленные 1529-м тяжелым самоходно-артиллерийским полком (утром и днем 12 июля находился на марше к району развертывания), в резерве — 108-й истребительно-противотанковый артиллерийский полк. Удар корпуса был направлен против участка обороны в центре и на правом фланге дивизии лейбштандарт СС «Адольф Гитлер», занятого ее главными силами, а также по левому флангу дивизии «Рейх», с задачей к исходу дня выйти в район Прохоровки.

Правее, на 2-километровом участке между рекой Псел и совхозом «Октябрьский», в трехэшелонном построении перешел в наступление 18-й танковый корпус (глубина боевых порядков около 10 км): в первом эшелоне — 170-я и 181-я танковые бригады вместе с 36-м гвардейским отдельным танковым полком прорыва, во втором — 32-я мотострелковая бригада с приданными 1000-м истребительнопротивотанковым артиллерийским и 292-м минометным полками, в третьем — 110-я танковая бригада (всего — 140 танков408), в резерве — полк 57-мм противотанковых орудий 10-й истребительно-противотанковой артиллерийской бригады. Командующий корпусом генерал Бахаров получил приказ атаковать в юго-восточном направлении вдоль узкой равнины между рекой Псел и линией обороны противника в совхозе «Октябрьский», с задачей выйти к Андреевке и совхозу «Комсомолец». Таким образом, направление удара корпуса приходилось на участок, обороняемый 2-м панцер-гренадерским полком и разведывательным отрядом дивизии лейбштандарт СС «Адольф Гитлер», а также правофланговыми подразделениями полка «Теодор Эйке» дивизии «Мертвая голова».

Танковые корпуса, кроме их собственных танко-десантных рот и моторизованной пехоты (32-я и 53-я мотострелковые бригады), поддерживали стрелковые части 33-го гвардейского стрелкового корпуса. Вместе с 18-м танковым корпусом наступали подразделения 126-го и 127-го гвардейских стрелковых полков 42-й гвардейской стрелковой дивизии, а совместно с 29-м танковым корпусом атаковали батальоны 23-го и 28-го гвардейских воздушно-десантных полков 9-й гвардейской воздушно-десантной стрелковой дивизии.

Таким образом, в полосе наступления 18-го и 29-го танковых корпусов 5-й гвардейской танковой армии, имевшей протяженность около 6 км, было сосредоточено 339 танков и САУ (в первом эшелоне в бой вступили 234 танка), что позволило достичь средней плотности бронетехники около 56 боевых машин на километр фронта. По общему соотношению бронетехники на участке главного удара 5-й гвардейской танковой армии было сосредоточено от 140— 160 до 200 немецких танков, штурмовых и самоходных артиллерийских орудий из состава дивизии лейбштандарт СС «Адольф Гитлер», а также отдельных боевых групп флангового прикрытия дивизий «Рейх» и «Мертвая голова», против которых советская сторона выдвинула 12 июля 368 танков и САУ, добившись превосходства приблизительно 2:Г.

Однако танки и пехоту русских встретил мощный огонь танковых и противотанковых орудий, полевая и реактивная артиллерия противника обстреляла районы сосредоточения советских войск. Боевые порядки наступающих смешались, части и подразделения начали маневрировать на ограниченном пространстве, пытаясь выйти из-под огня, связь была утрачена (немецкие артиллеристы охотились за немногочисленными советскими танками, оборудованными радиосвязью, опознавая их по антеннам409 410), управление нарушилось. В результате, понеся большие потери, 31-я и 32-я танковые бригады первого эшелона 29-го танкового корпуса, которые наступали западнее железной дороги на Прохоровку (31-я танковая бригада — уступом вправо во второй линии боевого порядка), за два часа продвинулись на 1,5—2 км и вышли на дистанцию прямого выстрела (500 м) к позициям противника в совхозе «Октябрьский». Продолжая наступать, к 11 часам советские танки подошли вплотную — на расстояние около 200 м, к позициям танков и артиллерии, защищавших совхоз, поэтому эффективность их огня резко возросла411.

Стремясь приостановить вражеские танки, германское командование ввело в бой авиацию. Немецкая авиация с утра не действовала, также из-за неблагоприятных погодных условий. Теперь до 150 самолетов группами от 8 до 37 машин в течение часа наносили бомбово-штурмовые удары по предполью переднего края обороны немецких войск на северных и восточных окраинах совхоза, заставив бригады 29-го танкового корпуса временно перейти к обороне. Их действия облегчало то, что первые группы советских истребителей (от 2 до 10 машин в группе) появились над полем боя только около 13 часов, хотя для прикрытия действий танковой армии с воздуха был выделен 4-й истребительный авиационный корпус генерала Подгорного. По отзывам штаба 5-й гвардейской танковой армии, для эффективного противодействия противнику задействованной истребительной авиации было недостаточно (как уже отмечалось, согласно советским оперативным принципам применения истребительной авиации,- от нее требовалось прикрыть как можно большую территорию и обеспечить психологическую уверенность наземных войск, а это приводило к распылению сил)412.

Напротив, командование 2-го танкового корпуса СС в полной мере использовало воздушную поддержку, чтобы изменить ход боевых действий на Прохоровском.направлении в свою пользу. По данным штаба 2-й воздушной армии, всего за 12 июля немецкой авиацией было произведено до 546 самолето-пролетов, из которых около 400 в район боевых действий 5-й гвардейской танковой армии (причем, по оценке самих немцев, активность авиации в этот день все-таки была низкой из-за плохих метеорологических условий)413.

По информации В. Горбача414, за день 12 июля частями 8-го авиационного корпуса было произведено всего 654 самолето-вылета (против 759 дневных самолето-вылетов советской 2-й воздушной армии), из которых 411 вылетов совершили пилоты и экипажи ударной авиации.

Как видно, авиация 2-й воздушной армии за 12 июля произвела больше самолето-вылетов, чем немецкая, но 320 из 759 вылетов приходится на самолеты-истребители, тогда как штурмовики совершили всего 367 вылетов415. При этом всего за 12 июля советской авиацией в полосе Воронежского фронта было совершено 1300 дневных и ночных самолето-вылетов, в том числе штурмовой авиацией — 400416. Следовательно, в связи с переброской значительной части сил немецкого

8-го авиационного корпуса на северный фас Курского выступа, для поддержки 9-й армии группы армий «Центр», оставшейся авиации уже не хватало для того, чтобы превзойти противника по объему проделанной боевой работы. Другое дело, что советская бомбардировочная и штурмовая авиация сконцентрировала свои усилия на местах предполагаемого сосредоточения резервов противника в ближнем тылу 48-го танкового корпуса — районы Сырцево—Верхопенье—Покровка— Большие Маячки—Яковлево, а также на участке прорыва 3-го танкового корпуса группы «Кемпф» — Шляхово— Верхний Олыпанец. По-видимому, командование Воронежского фронта считало главной задачей авиации не обеспечение прорыва обороны 2-го танкового корпуса СС (для этого предназначалась масса танков 5-й гвардейской танковой армии), а воспрепятствование продвижению и маневру его соединений и резервов на Обоянском и Корочанском направлениях. Соответственно, авиация 2-й и 17-й воздушных армий недостаточно использовалась для поддержки войск непосредственно на поле боя — для этого было произведено не более 50 процентов от общего числа всех самолето-вылетов за 12 июля417. Поэтому командование 5-й гвардейской танковой армии в своем отчете отметило недостаточную поддержку наступления со стороны ударной и истребительной авиации418. Причем ударная авиация 2-й воздушной армии дважды бомбардировала боевые порядки танковой армии, — в частности, около 13 часов, в сложной боевой ситуации, группа самолетов-штурмовиков нанесла удар по совхозу «Октябрьский», который уже был в основном занят частями 29-го танкового корпуса и поддерживающей танки пехотой419.

В итоге общая эффективность боевой работы советской и немецкой авиации за 12 июля 1943 года по-прежнему сильно отличалась в пользу немецких ВВС (в частности, безвозвратные потери с немецкой стороны составили 12 самолетов, из которых не менее 9 штурмовиков, уничтоженных огнем зенитной артиллерии, а с советской стороны — 27 машин, из которых не менее 9 истребителей, сбитых в воздушных боях420). Выполнить боевую задачу по надежному прикрытию своих войск на Прохоровском направлении советским истребителям не удалось, а массированные удары штурмовой и бомбардировочной авиации на важнейших направлениях так и не состоялись.

До 13 часов несколько местных прорывов в полосе дивизии лейбштандарт СС «Адольф Гитлер» были ликвидированы контратаками подразделений ее танкового полка из глубины обороны — полк под командованием оберштурм-баннфюрера СС Георга Шенбергера начал выдвижение к переднему краю около 9 часов утра (Georg Schoenberger, погиб в бою 20 ноября 1943 года под городом Брусиловом, юго-западнее Киева). Самый глубокий прорыв частям 29-го танкового корпуса удалось осуществить восточнее совхоза «Октябрьский», где действовала 32-я танковая бригада под командованием полковника Алексея Линева, которую поддерживали три батареи 1446-го самоходно-артиллерийского полка. Группа мотострелков из 53-й мотострелковой бригады и 15 танков 1-го танкового батальона 32-й бригады под командованием майора Петра Семеновича Иванова, прикрываясь лесополосой и насыпью железной дороги, обошли противотанковые опорные пункты, продвинулись на 5 км и с ходу ворвались в совхоз «Комсомолец». Таким образом, русские прорвались непосредственно к позициям артиллерийского полка дивизии лейбштандарт СС «Адольф Гитлер».

Командир 29-го танкового корпуса генерал Иван Кириченко, который вместе со своим заместителем полковником Александром Егоровым (Александр Васильевич Егоров) находился в боевых порядках 31-й и 32-й танковых бригад (на командном пункте корпуса оставался начальник штаба полковник Евгений Фоминых), немедленно доложил об этом локальном прорыве Ротмистрову. Командующий танковой армией около 11 часов срочно отдал боевые распоряжения командующим 2-м танковым и 5-м гвардейским механизированным корпусами на сосредоточение и выдвижение в целях развития успеха. Однако прорвавшаяся группа была уже окружена эсэсовцами на территории совхоза «Комсомолец», в том числе танковой боевой группой танкового полка дивизии «Рейх», а затем уничтожена контратаками бронетехники, артиллерийским огнем прямой наводкой и бомбовыми ударами (майор Иванов погиб в бою). Попытки 2-го танкового батальона бригады под командованием капитана Андрея Евдокимовича Вакуленко установить связь с группой Иванова потерпели неудачу из-за нескольких танковых засад, оперативно устроенных противником на участке прорыва.

В то же время передовой танковый батальон 25-й танковой бригады полковника Николая Володина, которая действовала на левом фланге 29-го танкового корпуса, также попал в засаду. 362-й танковый батальон под командованием майора Георгия Мясникова атаковал в районе хутора Ямки, восточнее железнодорожной линии Курск—Белгород, с целью прорыва через хутор Сторожевое на хутор Ивановский Выселок и далее, к дороге Белгород—Обоянь. Однако, ненамного продвинувшись вперед, батальон натолкнулся на позиции 1-го панцер-гренадерского полка дивизии лейбштандарт СС «Адольф Гитлер» и роту самоходных противотанковых орудий истребительно-противотанкового дивизиона, оставленную здесь в ночь с 11 на 12 июля, чтобы обеспечить охранение совхоза «Сталинское отделение» (10 или 12 машин)421. Понеся серьезные потери, остатки батальона уже к 10 часам вышли из боя и заняли оборону в 1,5 км юго-восточнее этого хутора, на участке 2-го танкового корпуса (майор Георгий Афанасьевич Мясников погиб, по некоторым данным, он в звании подполковника командовал 25-й танковой бригадой практически еще в начале войны — в период с февраля по июль 1942 года). Действия бригады на флангах обеспечивала пехота 25-го мотострелкового батальона майора Зосимы Гри-горенко (был ранен в бою), легкие танки Т-70 из 25-го танкового батальона бригады, а также две батареи 76- и 122-мм САУ из состава 1446-го самоходно-артиллерийского полка капитана Михаила Лунева (Михаил Семенович Лунев — уроженец и житель Курской области, ранее командовал подразделением ствольной несамоходной артиллерии, убит выстрелом снайпера в марте 1944 года под Уманью). Мотострелки, легкие танки и САУ также понесли серьезные потери. Так, почти все боевые машины самоходных батарей были уничтожены или повреждены из-за неправильной тактики их применения — стремления экипажей сблизиться с противником.

По свидетельству генерала Ивана Лыкова (Иван Семенович Лыков)422, который в то время являлся заместитете-лем командира 1446-го полка по политической части (в звании майора), потери полка в боях 12 июля 1943 года составили до трети боевых машин. При этом командир одной из САУ — лейтенант Валентин Кубаевский, чья машина при сближении с противотанковой батареей противника была подбита выстрелом в корму и загорелась, осуществил таран танка «Тигр», в результате которого и танк и САУ были уничтожены, а их экипажи погибли. С другой стороны, по информации Франца Куровски423, на правом фланге дивизии лейбштандарт СС «Адольф Гитлер», то есть именно на направлении атаки советской 25-й танковой бригады, 12 июля действовали всего три оставшихся боеготовыми танка «Тигр» из 13-й тяжелой танковой роты дивизии под общим управлением Михаэля Виттмана.

В ходе боя один из горящих советских танков протаранил «Тигр» под командованием шарфюрера СС Георга Лецша (Georg Lezsch, по прозвищу Панцер-генерал). Однако механик-водитель «Тигра» сумел задним ходом отвести свой танк от вражеской машины до того, как там взорвался боекомплект, после чего экипаж Лецша продолжил вести бой.

В связи с большими потерями командир 25-й танковой бригады полковник Володин свел всю оставшуюся боего-товой бронетехнику — 20 танков, в 25-й танковый батальон, который около 12 часов, при огневой поддержке со стороны 169-й танковой бригады 2-го танкового корпуса, предпринял новую атаку в направлении хутора Ивановский Выселок. Эта атака, проводившаяся на том же участке, но уже значительно меньшими силами (к атаке присоединилась лишь пехота 28-го гвардейского стрелкового полка 9-й гвардейской воздушно-десантной стрелковой дивизии), была вновь отбита противником. В результате из 69 боеготовых танков, с которыми бригада пошла в бой, было уничтожено и подбито 50 машин1. Неудачные действия 25-й танковой бригады привели к тому, что левый фланг 29-го танкового корпуса остался без прикрытия, поэтому глубокий прорыв 31-й и 32-й танковых бригад корпуса в район совхоза «Комсомолец» мог теперь привести к их окружению.

Учитывая развитие ситуации, к 11:30 командование 5-й гвардейской танковой армии организовало нанесение согласованных сходящихся ударов по обороне противника в совхозе «Октябрьский» общими силами 18-го и 29-го танковых корпусов: 31-й и 32-й танковых бригад полковников Степана Моисеева и Алексея Линева и 170-й танковой бригады под командованием подполковника Василия Тарасова. Около 13 часов, благодаря совместным атакам этих танковых бригад с юга и севера, некоторым танковым, мотострелковым и стрелковым частям атакующих войск удалось преодолеть первую линию германской обороны на участке высота 252,2—совхоз «Октябрьский», где удерживал позиции 2-й батальон 2-го панцер-гренадерского полка дивизии лейбштандарт СС «Адольф Гитлер» майора Зандига. Однако дальнейшее продвижение русских было задержано почти километровым противотанковым рвом на южных окраинах совхоза, о котором командование 5-й гвардейской танковой армии не было заранее информировано, а в ходе предварительной рекогносцировки местности и разведки его не обнаружили (если только рекогносцировка и разведка районов предстоящего наступления, занятых противником, вообще проводились).

Оборонявшиеся в совхозе эсэсовские подразделения понесли большие потери, поэтому майор Зандиг отдал приказ отступать из совхоза, но своим отступлением его батальон увлек за собой 31-ю и 32-ю танковые бригады русских, которые с ходу наткнулись на противотанковое препятствие. В 6-й танковой роте под командованием оберштурмфюре-ра СС Рудольфа Риббентропа (Rudolf Ribbentrop, сын министра иностранных дел Германии Йоахима Риббентропа, Joachim Ribbentrop), находившейся на окраинах совхоза, четыре машины из семи были подбиты огнем с ближней дистанции, а три другие, оставшиеся незамеченными в дыму и пыли, стали двигаться в боевых порядках русских танков до того момента, пока они не оказались под огнем 2-го танкового батальона танкового полка дивизии лейбштандарт СС «Адольф Гитлер», скрытно расположившегося за 800 м позади рва; тогда эти три немецких танка остановились и стали расстреливать советские машины с тыла, подбив за короткое время 19 из них424. В результате своей стремительной атаки некоторые советские танки упали в ров, а другие вынуждены были маневрировать прямо напротив позиций эсэсовского танкового батальона, чтобы пройти вдоль рва, преодолеть его по единственному отремонтированному немцами мосту вблизи от железнодорожной насыпи, а затем выйти на поле за совхозом. Высота северного склона рва составляла около 4,5 м, а южного — приблизительно 1,2 м, так что попавшие туда танки могли выбраться только в сторону противника, подставив под огонь уязвимые места боевой машины, либо продолжать бой во рву в качестве практически неподвижных мишеней.

Другая часть боевых машин скучилась возле моста через ров, препятствуя движению друг друга, тогда как немцы вели непрерывный прицельный обстрел советской бронетехники. Согласно немецким данным425, в течение трех часов боя 33 танка из 2-го танкового батальона танкового полка дивизии лейбштандарт СС «Адольф Гитлер», которым командовал штурмбаннфюрер СС Мартин Гросс (Martin Gross), подбили и уничтожили 62 советские машины типа Т-34 и Т-70 (22 июля 1943 года Мартин Гросс был награжден Рыцарским крестом).

К 14—15 часам наступление 29-го танкового корпуса остановилось. Советские стрелковые и танковые части овладели только высотой 252,2 и совхозом «Октябрьский». Воспользовавшись удачно складывающейся ситуацией, командир дивизии лейбштандарт СС «Адольф Гитлер» оберфюрер Виш, который наблюдал за боем с высоты 241,6 (севернее совхоза «Комсомолец», где был подготовлен сильный противотанковый опорный пункт), решил провести несколько фланговых контратак силами батальона Гросса, чтобы выбить противника из совхоза «Октябрьский». Однако решить эту задачу не удалось, поскольку в совхозе и на высоте уже заняли позиции батальоны 23-го гвардейского стрелкового полка гвардии подполковника Владимира Савинова из

9-й гвардейской воздушно-десантной дивизии (Владимир Сергеевич Савинов, по другим данным, являлся командиром 292-го гвардейского стрелкового полка 97-й гвардейской стрелковой дивизии и погиб 29 июля в бою в районе юго-восточнее села Дмитриевка), подразделения 53-й мотострелковой бригады 29-го танкового корпуса под командованием подполковника Николая Липичева, батареи 1446-го самоходного и 1000-го истребительно-противотанкового артиллерийских полков. Советские войска также отвечали контратаками 31-й танковой бригады с территории совхоза. К 17:30 немцам удалось отбить высоту 252,2, после чего около 18:00 обе стороны перешли на этом участке к обороне. Всего 29-й танковый корпус за 12 июля продвинулся на 2—2,5 км, но потерял при этом 153 танка и 19 САУ (~ 79 процентов от первоначального количества), из которых 103 танка и 14 САУ были уничтожены безвозвратно (~ 53 процента)1.

Две танковые бригады первого эшелона 18-го танкового корпуса наносили удар вдоль южного берега реки Псел, западнее совхоза «Октябрьский», с целью выхода к селам Грезное и Малые Маячки и окружения основных сил дивизии «Мертвая голова». Во втором эшелоне с интервалом 30 минут выдвигалась 32-я мотострелковая бригада при поддержке артиллерийской группы в составе 1000-го истребительно-противотанкового артиллерийского и 292-го минометного полков, а также 36-й гвардейский отдельный танковый полк прорыва. Третий эшелон составляла 110-я танковая бригада. Вслед за 18-м танковым корпусом наступал 127-й гвардейский стрелковый полк 42-й гвардейской стрелковой дивизии, усиленный артиллерийским дивизионом из артиллерийского полка этого же соединения.

Действия 18-го танкового корпуса облегчало то, что в прибрежных населенных пунктах Прелестное, Андреевка и Михайловка еще удерживали оборону почти полностью окруженные советские войска (в том числе 99-я танковая бригада 2-го танкового корпуса). Кроме этого, направление удара корпуса было направлено в стык дивизий «Мертвая голова» и лейбштандарт СС «Адольф Гитлер».

С другой стороны, оберфюрер СС Теодор Виш предусмотрительно принял меры к усилению своего левого фланга, сосредоточив здесь разведывательный отряд дивизии лейбштандарт СС «Адольф Гитлер» под управлением ветерана войны на Восточном фронте оберштурмбаннфюрера СС Курта Мейера (Kurt Meyer, по прозвищу Танк). На высоте 241,6 севернее совхоза «Комсомолец» был также устроен противотанковый опорный пункт и оборудованы позиции штурмовых орудий (по некоторым данным, сюда выдвинулись даже несколько батарей полевой артиллерии, включая 105- и 155-мм орудия).

Командир дивизии «Мертвая голова» бригадефюрер СС Макс Симон также обратил особое внимание на обеспечение правого фланга на южном берегу Псела — здесь была собрана боевая группа, насчитывавшая до 30—35 танков и 10—15 штурмовых орудий (всего в дивизии к 12 июля в строю насчитывалось 21 штурмовое орудие и 101 танк)426. Противотанковый рубеж с укрытыми позициями для штурмовых орудий на восточных окраинах сел Богородицкое и Козловка позволял блокировать прибрежную грунтовую дорогу. Кроме того, в Козловке и Васильевке оставались подразделения 2-го батальона панцер-гренадерского полка «Теодор Эйке» под командованием штурмбаннфюрера СС Курта Лаунера (Kurt Launer), переброшенные в этот район 9 июля, — для борьбы с контратакующими советскими танками в каждой пехотной роте были организованы команды истребителей танков, солдаты которых обучались постановке мин, в том числе магнитных (так называемые липучки).

Благодаря трем глубоким оврагам, пересекавшим местность от излучины реки Псел в юго-восточном направлении, командующему 18-м танковым корпусом генералу Борису Бахарову пришлось сосредоточить бронетехнику на левом фланге, вблизи северных и западных окраин совхоза «Октябрьский». В начале атаки советские танки потеснили разведывательный батальон эсэсовцев и попытались с ходу пройти этот опасный участок, но попали под фланговый огонь противотанковой артиллерии из совхоза и штурмовых орудий с высоты 241,6. В результате темп продвижения сначала снизился, а к 12 часам наступление корпуса вообще приостановилось, достигнув юго-западных окраин села Андреевка.

Генерал Бахаров, руководивший боем с командно-наблюдательного пункта корпуса в селе Петровка (здесь его работу непосредственно контролировал начальник штаба

5-й гвардейской танковой армии генерал Владимир Баскаков, который прибыл в Петровку и поддерживал постоянную связь с Ротмистровым), решил ликвидировать ближайшую угрозу своему левому флангу и перенацелил левофланговую 170-ю танковую бригаду первого эшелона на атаку совхоза «Октябрьский», который по плану входил в полосу действий 29-го корпуса генерала Кириченко. Благодаря этому к 13 часам совместными усилиями 18-го и 29-го танковых корпусов, а также пехоты 42-й гвардейской стрелковой дивизии противник был охвачен с северо-запада и юго-востока, выбит из совхоза, его противотанковая артиллерия здесь уничтожена. При этом в бою в районе совхоза «Октябрьский» погиб командир 170-й танковой бригады подполковник Василий Дмитриевич Тарасов (командование бригадой принял подполковник Андрей Иосифович Казаков — погиб 7 августа 1943 года в ходе наступления на Харьков). Овладение совхозом позволило 18-му корпусу нарастить удар за счет сил второго эшелона — командир 110-й танковой бригады полковник Иван Колесников (Иван Михайлович Колесников) получил от генерала Бахарова задачу атаковать из района села Прелестное в направлении на Михайловку при поддержке подразделений 32-й мотострелковой бригады подполковника Ильи Стукова (начальник штаба 32-й бридады Илья Александрович Стуков временно замещал командира бригады полковника Михаила Хватова и погиб в бою 13 июля 1943 года, после чего командование бригадой вновь принял полковник Хватов), а также 36-го отдельного гвардейского танкового полка прорыва. К тому времени бой за Михайловку уже вели 127-й гвардейский стрелковый полк 42-й гвардейской стрелковой дивизии и 153-й гвардейский стрелковый полк 52-й гвардейской стрелковой дивизии, который утром был специально переправлен на южный берег Псела в районе Михайловки. Одновременно 181-я танковая бригада подполковника Вячеслава Пузырева продолжила наступление на юго-запад на село Андреевка и частью сил ворвалась в село Васильевка. Передовой танковый батальон 181-й танковой бригады, действуя вместе с подразделениями 32-й мотострелковой бригады, достиг центра Васильевки.

Тогда немцы перенесли на угрожаемое направление огонь полевой и реактивной артиллерии, под прикрытием которого предприняли несколько фронтальных контратак из Козловки и Богородицкого небольшими группами танков и панцер-гренадеров дивизии «Мертвая голова», а также фланговую контратаку из района юго-восточнее совхоза «Октябрьский» на Михайловку, группой до 30 танков 1-го танкового батальона танкового полка дивизии лейбштан-дарт СС «Адольф Гитлер» под командованием штурмбанн-фюрера СС Макса Вюнше (Max Wunsche). По советским войскам, занявшим совхоз, нанесла удар собственная штурмовая авиация1. К тому же к 13 часам общее положение 18-го танкового корпуса резко ухудшилось в связи с развитием обстановки на северном берегу реки Псел.

Главной задачей дивизии «Мертвая голова» на 12 июля являлась организация наступления на север в долине реки Псел. Перебросить тяжелую технику на плацдарм на северном берегу из-за дождей удалось лишь в ночь с 11 на 12 июля. Поэтому соединения 5-й гвардейской армии, пытавшиеся наступать без поддержки бронетехники, столкнулись с немецкими танками и были остановлены, понеся большие потери. Немцы предприняли рад контратак, а затем ударом с юго-западного направления около 12 часов прорвали советскую оборону и вышли к северному берегу реки Псел в районе хутора Полежаев, южнее окружив основные силы 11-й мотострелковой бригады 10-го танкового корпуса. Выход на возвышенный северный берег реки позволил эсэсовцам организовать эффективный огонь танков и штурмовых орудий (для этого здесь сосредоточили около 13 боевых машин) по правому флангу и тылу частей 110-й танковой и 32-й мотострелковой бригад 18-го танкового корпуса, а также позициям русских в прибрежных селах Андреевка, Михайловка, Прелестное.

К 14 часам 110-я и 181-я танковые и 32-я мотострелковая бригады 18-го корпуса оказались в тяжелом положении, под плотным перекрестным огнем с противотанкового рубежа у сел Козловка и Богородицкое, а также северного берега Псела, причем одновременно 170-й танковой бригаде приходилось на левом фланге отбивать танковые контратаки противника с участием до 30 боевых машин. С целью окружить 18-й танковый корпус немцы попытались форсировать Псел в излучине с его северного берега на южный, в тыл русским, но эти попытки были отбиты огнем корпусной артиллерии. В связи с угрозой глубокого обхода правого фланга корпуса и всей танковой армии вдоль северного берега Псела Бахаров развернул по южному берегу реки, в районе Петровка—Береговое, 110-ю танковую бригаду полковника Ивана Колесникова. Вследствие рассредоточения ударных сил, а также по причине высоких потерь в танковом корпусе к 15 часам ситуация начала меняться в пользу эсэсовцев — в результате контратак частям дивизии «Мертвая голова» не только удалось остановить наступление противника, но даже прорваться в Андреевку. Тем не менее 18-й танковый корпус продолжал атаки вплоть до 18 часов вечера — в этот момент в бой в селе Васильевка были введены оставшиеся танки 36-го отдельного танкового полка прорыва (при выдвижении на исходные позиции полк подвергся бомбардировке, его командир гвардии подполковник Иван Митрошенко (Иван Степанович Митрошенко) был ранен, в строю осталось 15 боеготовых танков английского производства Mk-IV Churchill («Черчилль»). Только около 19:00—19:30 12 июля 32-я мотострелковая и 170-я танковая бригады корпуса и 36-й отдельный гвардейский танковый полк прорыва вместе с приданными силами (артиллерийская группа) перешли к обороне (местами круговой) вдоль южного берега излучины реки Псел на участке Васильевка—Михайловка— Прелестное. 181-я танковая бригада была выведена во второй эшелон в Петровку, а 110-я танковая бригада заняла участок Петровка (исключительно) — Береговое, где также был развернут корпусной 1694-й зенитный артиллерийский полк.

В течение 12 июля 18-й танковый корпус продвинулся на 4 км, добившись максимального продвижения среди всех корпусных объединений 5-й гвардейской танковой армии, причем овладел Васильевкой и способствовал овладению совхозом «Октябрьский». Общие потери корпуса за день составили 84 танка (~ 60 процентов от первоначального количества), из которых только 35 были уничтожены безвозвратно (~ 25 процентов)1. Тем не менее в связи с самостоятельно принятым решением на переход к обороне через две недели генерал Бахаров был понижен в должности. После подведения итогов боевых действий 5-й гвардейской танковой армии под Прохоровкой командующий корпусом Борис Бахаров был 25 июля 1943 года снят со своего поста по представлению генерала Ротмистрова и впоследствии назначен с понижением в должности (короткое время занимал должность заместителя командующего 9-м танковым корпусом и уже 2 сентября стал командующим этим корпусом).

Соединения 2-го гвардейского Тацинского танкового корпуса 12 июля наступали на участке Ясная Поляна—Калинин, чтобы на правом фланге во взаимодействии с 29-м танковым корпусом окружить часть сил дивизий лейб-штандарт СС «Адольф Гитлер» и «Рейх» в районе хуторов Сторожевое и Ямки, а на левом к 17 часам продвинуться юго-восточнее Яковлева (на глубину до 15 км), образовав внешнее кольцо окружения 2-го танкового корпуса СС. Задача корпуса облегчалась тем, что часть его полосы наступления южнее хутора Калинин оборонялась 167-й пехотной дивизией противника, которая силами трех гренадерских полков при поддержке около 100 орудий (из них более половины противотанковых) занимала позиции на фронте до 17 км. Основные танкодоступные подходы к позициям немецкой пехоты были заминированы. Севернее Калинина на участке протяженностью 6 км были развернуты два панцер-гренадерских полка и противотанковый дивизион дивизии «Рейх» (46 противотанковых орудий и 12 САУ), тогда как танковый полк дивизии сосредоточился в районе хутора Тетеревино (к исходу 11 июля в составе дивизии насчитывалось 68 боеготовых танков и 27 штурмовых орудий)1.

Три танковые — 4, 25 и 26-я гвардейские — и 4-я гвардейская мотострелковая бригады 2-го гвардейского Тацинского танкового корпуса вышли на исходные позиции на участке Виноградовка—Ивановка, имея одноэшелонное боевое построение с уступами на обоих флангах (уступом слева — 4-я гвардейская мотострелковая бригада, уступом справа — 26-я гвардейская танковая бригада). Действия корпуса, в котором к этому времени насчитывался 141 исправный танк1, поддерживали три батареи 678-го гаубичного артиллерийского полка (из района Правороть—Малое Яблоново), 1500-й истребительно-противотанковый полк и 755-й отдельный истребительно-противотанковый артиллерийский дивизион (в селах Виноградовка и Ивановка), 273-й минометный и 1695-й зенитно-артиллерийский полки (восточнее села Ивановка, в селах Виноградовка и Ивановка). Кроме этого, после начала наступления корпуса его соединения должен был поддерживать своим огнем 16-й гвардейский минометный полк из оперативной группы полковника Юфы, занявший позиции западнее села Жимолостное.

Тем не менее ни до 12 июля, ни во время наступления в этот день командование и штаб 2-го гвардейского танкового корпуса не организовали взаимодействия с оборонявшимися в его полосе частями 183-й стрелковой дивизии 48-го стрелкового корпуса 69-й армии, а также все еще остававшейся на данном участке фронта 6-й гвардейской мотострелковой бригадой 5-го гвардейского танкового корпуса. Эти войска действовали самостоятельно и разновременно по отношению к 2-му гвардейскому танковому корпусу, что позволяло немцам отбивать советские атаки по очереди.

Наступление танкового корпуса гвардии полковника Бурдейного предполагалось начать позднее, чем другим корпусам 5-й гвардейской танковой армии, чтобы продвижением 29-го танкового корпуса обеспечить прикрытие с правого фланга. Как уже было отмечено, около 6 часов утра, в связи с ночным прорывом противника в полосе обороны 69-й армии, командующий корпусом полковник Бурдейный передвинул правофланговую 26-ю гвардейскую танковую бригаду подполковника Нестерова (44 танка) к своему штабу в селе Плота, а затем поставил перед ней задачу воспрепятствовать переправе танков противника через реку Северский Донец у Рындинки. Таким образом, участие одной из танковых бригад в контрударе не состоялось, почти треть боевых машин выводилась из района наступления.

После короткого артиллерийского налета в 11:15 оставшиеся три бригады корпуса перешли в атаку. При выходе к переднему краю обороны противника советские танковые и мотострелковые части попали под сильный артиллерийский огонь, в том числе батарей полевой и реактивной артиллерии, занявших позиции в районе совхоза «Комсомолец» и хутора Ивановский Выселок. По боевым порядкам

25-й гвардейской танковой бригады нанесли удар 20 немецких самолетов-бомбардировщиков. На участке Ясная Поляна—Калинин атакующие подразделения 4-й и 25-й гвардейских танковых бригад были встречены огнем и контратаками частей танкового полка дивизии «Рейх» (под командованием штандартенфюрера СС Альбина Ретценштейна) и к 14 часам остановлены в лесу южнее села Ясная Поляна и на подступах к хутору Калинин. На левом фланге корпуса, на стыке обороны эсэсовцев со 167-й пехотной дивизией, подразделениям 4-й гвардейской мотострелковой бригады под командованием полковника Василия Савченко удалось выйти к хуторам Озеровский и Собачевский, где они также были задержаны минометным обстрелом. Таким образом, наметился прорыв немецкой обороны севернее и южнее хутора Калинин.

Командование дивизии СС «Рейх», учитывавшее обстановку в полосе соседа слева, где дивизия лейбштандарт СС «Адольф Гитлер» успешно отражала атаки противника, приняло решение силами до двух батальонов панцер-грена-дерского полка «Германия», при поддержке группы танков (20—25 машин), контратаковать из района хутора Ивановский Выселок и села Тетеревино в направлении хутора Сторожевое и села Виноградову (со второй половины дня 12 июля на командно-наблюдательном пункте полка «Фюрер» дивизии «Рейх» находился командующий 4-й танковой армией генерал Гот). Этим маневром немцы пытались охватить правый фланг 2-го Тацинского корпуса, который оказался открыт из-за отсутствия продвижения и поддержки со стороны 29-го танкового корпуса. Контратака развивалась

успешно, и к 16 часам немцы овладели хутором Сторожевое и вышли на северные окраины Виноградовки (15 танков и до батальона панцер-гренадер на бронетранспортерах), взяв под обстрел долину реки Сажновский Донец и создав угрозу артиллерии 2-гоДацинского корпуса, сосредоточенной восточнее Ивановки, а также штабу корпуса в селе Плота. Одновременно для поддержки частей 167-й пехотной дивизии был выделен дивизион самоходной артиллерии дивизии «Рейх», что позволило закрыть местные прорывы обороны юго-восточнее хутора Калинин. Немецкая авиация (до 40 самолетов, среди которых снова появились самолеты-штурмовики с противотанковым пушечным вооружением) нанесла удары по подразделениям 4-й танковой и 4-й мотострелковой гвардейских бригад восточнее и юго-восточнее хутора Калинин, после чего советские войска в районе хутора были контратакованы 339-м гренадерским пехотным полком 167-й дивизии и 1-м батальоном панцер-гренадер-ского полка «Фюрер» под командованием гауптштурмфю-рера СС Альфреда Лекса (Alfred Lex).

В обстановке давления противника по всему фронту полковник Бурдейный принял решение вывести из боя 25-ю гвардейскую танковую бригаду гвардии подполковника Семена Булыгина, чтобы прикрыть правый фланг корпуса восточнее Виноградовки; около 18 часов он приказал команди-• ру 4-й гвардейской танковой бригады гвардии полковнику Андрею Бражникову отойти на прежний рубеж к станции Беленихино и селу Ивановка; к 20 часам отступила на исходные позиции за железнодорожной линией Курск—Белгород и 4-я гвардейская мотострелковая бригада гвардии полковника Василия Савченко. Мотострелки под командованием полковника Савченко прикрывали отход и сначала попали под удар собственной авиации (в период с 17 до 18 часов боевые порядки 4-й танковой и 4-й мотострелковой гвардейских бригад 2-го гвардейского танкового корпуса в районе хутора Калинин бомбардировали и штурмовали советские самолеты), затем были атакованы немецкими танками, потом уже немецкой авиацией (до 52 самолетов)427.

В результате боев 12 июля 2-й гвардейский Тацинский танковый корпус продвижения не имел, в некоторых местах оставил свои прежние позиции и отступил до 3—4 км, потери его соединений составили: 550 солдат и офицеров убитыми, ранеными и пропавшими без вести; 8 противотанковых орудий; 54 танка (~ 56 процентов от участвовавших в наступлении), из которых 29 были уничтожены безвозвратно (~ 30 процентов); 11 автомашин428.

В то же время две стрелковые дивизии 48-го корпуса 69-й армии — 93-я гвардейская и 183-я стрелковые дивизии под командованием генерала Тихомирова и полковника Костицына — около 13 часов атаковали южнее хутора Калинин. Они наступали на фронте около 9 км и к 17 часам добились серьезных успехов, прорвав оборону противника в секторе 331-го и 339-го гренадерских полков 167-й пехотной дивизии, перерезали дорогу между хуторами Калинин и Собачевский, а также форсировали реку Липовый Донец в районе села Петровское и овладели самим селом. Однако к этому времени бригады 2-го гвардейского танкового корпуса уже отступили на исходные позиции и перешли к обороне, поэтому стрелковые части остались без поддержки бронетехники и развить первоначальный успех им не удалось.

Соединениям 2-го танкового корпуса были поставлены задачи: прикрывать развертывание атакующих корпусов танковой армии и поддерживать их действия огнем, обеспечить стык 29-го и 2-го гвардейского Тацинского корпусов, быть в готовности выдвинуться для развития успеха, а также совместно со стрелковыми частями уничтожать окруженные эсэсовские группировки. Ограниченные задачи корпуса объяснялись его большими потерями в предыдущих боях — на 12 июля в строю оставалось 52 танка429. Однако еще до 12 июля соединения 2-го танкового корпуса были разделены между собой, привлеченные к обороне удаленных друг от друга участков обороны. Одна танковая бригада, 99-я, осталась в окружении в районе сел Андре-евка и Васильевка, другая, 169-я, обороняла хутор Сторожевое, 26-я танковая бригада вместе с 15-м гвардейским отдельным танковым полком прорыва была выведена в резерв для ремонта материальной части, а 58-я мотострелковая бригада основными силами удерживала позиции восточнее хутора Ямки и на южных окраинах Прохоровки. Поэтому командование корпуса всю ночь с 11 на 12 июля потратило на сбор соединений в районе Грушки—Сторожевое—Правороть1. Здесь они и участвовали в отражении контратак противника во второй половине дня, когда наступление 5-й танковой армии оказалось остановлено. Корпус действовал совместно с частями 183-й стрелковой дивизии и 10-й истребительно-противотанковой артиллерийской бригады, выдвинув в район хутора Грушки свою артиллерию — 269-й минометный и 1502-й истребительнопротивотанковый артиллерийский полки. К 16 часам боевые группы дивизий лейбштандарт СС «Адольф Гитлер» и «Рейх» (панцер-гренадерский полк «Германия») овладели хуторами Ямки и Ивановский Выселок, практически окружив 169-ю танковую бригаду подполковника Ивана Яковлевича Степанова, которая обороняла хутор Сторожевое вместе с подразделениями 285-го стрелкового полка 183-й стрелковой дивизии. Когда противник, преследуя отходящую после неудачной атаки 25-ю танковую бригаду 29-го танкового корпуса, вышел на окраины хутора Сторожевое, 169-я танковая бригада была вынуждена оставить этот опорный пункт и закрепилась на 1,5 км северо-восточнее вместе с подразделениями 58-й мотострелковой бригады. Около 17 часов в штаб корпуса прибыл Ротмистров и поставил задачу, прикрывшись с правого фланга одной бригадой (командующий корпусом решил использовать для этого 169-ю танковую бригаду), остальным соединениям сосредоточиться в селе Ивановка и к 20 часам организовать наступление в направлении села Тетеревино. Выполняя приказ, около 18:30 26-я и 99-я танковые и 58-я мотострелковая бригады корпуса выступили из села Правороть, к 20 часам заняли исходное положение в Ивановке и оттуда попытались атаковать рубеж обороны танковой дивизии «Рейх» в северо-западном направлении, во фланг и тыл боевым группам эсэсовцев, наступавшим на Сторожевое и Виноградовку. Этот удар должен был дополнять действия 18-го танкового корпуса по прорыву в тыл противника на стыке дивизий «Мертвая голова» и лейбштандарт СС «Адольф Гитлер», однако его бригады в это время уже только оборонялись. По причине недостаточности сил, отсутствия пехоты и артиллерийской поддержки, а также сильного артиллерийско-минометного огня противника успеха 2-й танковый корпус не достиг, и около 21:30 его соединения перешли к обороне. Потери корпуса за 12 июля составили 22 танка (~ 42 процента от участвовавших в наступлении), из которых 11 были уничтожены безвозвратно (~ 21 процент)430.

Стрелковые соединения 5-й гвардейской армии получили ближайшую задачу выйти в район населенных пунктов Грез-ное, Малые Маячки, Тетеревино, совхоз «Комсомолец», замыкая внутреннее кольцо окружения вокруг танковых дивизий «Мертвая голова» и лейбштандарт СС «Адольф Гитлер», а последующую — продвинуться в район Яковлева, образовав внешний фронт окружения основных сил всего 2-го танкового корпуса СС и немецкой 167-й пехотной дивизии. Бронетехникой наступающие дивизии 5-й армии практически не располагали, поскольку 10-й танковый корпус был изъят из ее состава 6 июля и к 12 июля уже передан в оперативное подчинение 1-й танковой армии. Исключение составляла одна танковая рота 245-го отдельного танкового полка, которая продолжала действовать вместе с частями 52-й гвардейской стрелковой дивизии в полосе 33-го гвардейского стрелкового корпуса (на 12 часов 11 июля в роте насчитывалось 14 танков американского производства431). Кроме этого, вечером 11 июля в качестве средств усиления из 1-й танковой и 69-й армий должны были прибыть 1440-й самоходно-артиллерийский и 148-й танковый полки. Прибытие танкового полка, в котором к началу сражения насчитывалось 47 танков (включая 33 машины типа Т-34), было задержано в связи с его использованием в полосе обороны 35-го гвардейского стрелкового корпуса, а самоходно-артиллерийский полк поступил в распоряжение 32-го гвардейского стрелкового корпуса (9 САУ типа СУ-76 и 12 машин СУ-122)432. Вместе с тем в ходе передислокации 5-й гвардейской армии в район боевых действий ее тыловые службы не смогли организовать вывоз боеприпасов, поэтому армейские артиллерийские части оказались обеспечены ими не полностью. Артиллерия усиления (12-я минометная и 29-я гаубичная бригады^) также прибыла с ограниченным количеством боеприпасов, в том числе указанный 1440-й самоходно-артиллерийский полк под командованием подполковника Ивана Шапшинского (Иван Дмитриевич Шацшинский был смертельно ранен 19 декабря 1943 года в бою под селом Желтые Воды), имевший в своем составе 13 исправных САУ, вообще боеприпасов не получил, поэтому 12 июля участия в боевых действиях не принимал433.

Основной удар генерал Жадов вначале планировал нанести силами правофлангового 32-го гвардейского стрелкового корпуса в юго-восточном направлении, вдоль южного берега реки Псел. Для обеспечения наступления 32-го корпуса, которым командовал генерал Алексей Родимцев, были нацелены армейские средства усиления, проводились подготовительные мероприятия. Однако Ватутин отказался от такого решения, поскольку здесь наступление 5-й гвардейской армии могли поддержать только ослабленные в предыдущих боях танковые соединения 1-й танковой армии, занимавшие оборону на Обоянском направлении. Тогда новым боевым распоряжением, утвержденным уже около часу ночи 12 июля, Жадов указал сосредоточить основные усилия на левом фланге, в полосе 33-го гвардейского стрелкового корпуса генерала Иосифа Попова. Соответственно, в условиях дефицита времени вновь началась подготовительная работа, переброска средств усиления с правого на левый фланг, постановка новых задач.

Согласно последнему распоряжению, 42-я Краснознаменная и 9-я воздушно-десантная гвардейские стрелковые дивизии 33-го гвардейского стрелкового корпуса наступали совместно с 5-й гвардейской танковой армией на участке от реки Псел до хутора Сторожевое; 52-я и 95-я гвардейские стрелковые дивизии (первая из состава 6-й гвардейской армии) атаковали в излучине реки с целью ликвидации плацдарма дивизии «Мертвая голова» и прорыва в ее тыл; 97-я гвардейская стрелковая дивизия наступала из района поселка Ильинский по южному берегу Псела на левый фланг дивизии «Мертвая голова», чтобы завершить ее окружение.

На правом фланге 5-й гвардейской армии две дивизии 32-го гвардейского стрелкового корпуса — 13-я Краснознаменная и 66-я гвардейские стрелковые дивизии под командованием генералов Глеба Бакланова и Акима Якшина — получили задачу наступать в районе Кочетовки, на стыке участков обороны 11 -й танковой дивизии немецкого 48-го танкового корпуса и дивизии СС «Мертвая голова». Одна воздушно-десантная дивизия корпуса — 6-я гвардейская стрелковая — оставалась в армейском резерве в районе села Средний Олынанец, на реке Ольшанке. Таким образом, три из семи стрелковых дивизий первого эшелона

5-й гвардейской армии должны были атаковать фронт обороны одной танковой дивизии СС «Мертвая голова», хотя им предстояло наступать без бронетехники и при недостаточной поддержке огнем своей артиллерии.

Однако наступательные планы командования 5-й гвардейской армии оказались нарушены упреждающим ударом эсэсовцев. Командование 2-го танкового корпуса СС на 12 июля поставило перед дивизией «Мертвая голова» задачи с наступлением рассвета атаковать с плацдарма в долине реки Псел и, овладев высотами в северо-восточном направлении, достигнуть дороги Прохоровка—Карташевка; на левом фланге выбить противника из хутора Веселый и обеспечить оборону на естественном рубеже по речке Ольшанке; на правом фланге во взаимодействии с дивизией лейбштандарт СС «Адольф Гитлер» овладеть Прохоровкой, окружив сосредоточившиеся юго-западнее части механизированных и танковых соединений противника. К утру 12 июля дивизия «Мертвая голова» оставалась наиболее укомплектованной среди дивизий 2-го танкового корпуса

СС, насчитывая 101 танк, 21 штурмовое орудие, 50—60 орудий полевой артиллерии, причем для поддержки ей был придан еще 1-й учебный полк реактивных минометов434.

Советская оборона против вражеского плацдарма на северном берегу Псела была образована подразделениями 11-й мотострелковой бригады 10-го танкового корпуса (три мотострелковых батальона — один на южном берегу Псела в селах Васильевка и Андреевка и два батальона — на высоте 226,6), а также 52-й гвардейской стрелковой дивизии со средствами усиления (три стрелковых полка, развернутые на участке от хутора Полежаев до высоты 226,6, при поддержке 496-го истребительно-противотанкового артиллерийского полка и батальона противотанковых ружей). Во втором эшелоне, на участке хутор Веселый — Ключи — высота 236,7 — совхоз имени Ворошилова, была развернута 95-я гвардейская стрелковая дивизия 33-го гвардейского корпуса, предназначенная для нанесения решающего удара по вражескому плацдарму на северном берегу Псела (в состав дивизии был возвращен ее 287-й гвардейский стрелковый полк, который к 8 часам утра 12 июля передислоцировался из-под Прохоровки к хутору Веселый). Кроме того, в районе Средней Ольшанки (севернее Карташевки) была сосредоточена 6-я воздушно-десантная гвардейская стрелковая дивизия, составлявшая армейский резерв.

Части дивизии «Мертвая голова» начали свою атаку около 5:30 12 июля, задействовав свыше 30 танков в двух боевых группах, и к 6 часам прорвали позиции 155-го стрелкового полка 52-й гвардейской стрелковой дивизии в районе высоты 226,6. После этого эсэсовцы стали свертывать оборону противника в сторону флангов, продвигаясь на север в двух расходящихся направлениях — на хутора Веселый (группа из 18 танков 1-го танкового батальона под командованием гауптштурмфюрера СС Хуберта Мейердресса (Hubert-Erwin Meierdress) и Полежаев (группа из 15 танков 2-го танкового батальона гауптштурмфюрера СС Фридриха (Фрица) Бирмейера (Fritz Biermeier). Прорыв эсэсовцев облегчило то, что подразделения 52-й гвардейской стрелковой дивизии утром перегруппировывались для начала контрудара (к тому времени дивизия насчитывала 3380 военнослужащих строевого состава435), причем 153-й гвардейский стрелковый полк уже переправился на южный берег реки Псел в полосу наступления 5-й гвардейской танковой армии, чтобы принять участие в атаке на Михайловку. Это открыло юго-западные подступы к высоте 226,6. Полки 95-й гвардейской стрелковой дивизии к началу вражеской атаки также выдвигались на рубеж развертывания, готовясь наступать, поэтому им спешно пришлось переходить к обороне под огнем противника. Интегрально 95-я гвардейская дивизия являлась одной из наиболее хорошо укомплектованных и оснащенных среди всех соединений 5-й гвардейской армии — в ней насчитывалось более 8,7 тысячи военнослужащих, 165 станковых пулеметов и 218 противотанковых ружей, 96 орудий и 170 минометов, 188 автомашин, 923 лошади436. В совокупности с частями 52-й гвардейской стрелковой дивизии и 11-й мотострелковой бригады эти силы и по количественному составу, и по вооруженности превосходили боевые группы дивизии «Мертвая голова», к тому же атаковавшие с плацдарма на северном берегу Псела. Однако упреждающий удар немцев дезорганизовал управление советских войск, вынудив их командный состав перестраивать свои действия от наступательных к оборонительным в условиях дефицита времени и напряженной боевой обстановки.

С другой стороны, осуществив прорыв, командование дивизии «Мертвая голова» было вынуждено приостановить атаку, поскольку у соседа на правом фланге сложилась неопределенная ситуация с отражением контрудара соединений 5-й гвардейской танковой армии. Танки дивизии выдвинулись на юго-восточные скаты господствующих высот северного берега реки Псел и открыли оттуда фланкирующий огонь по атакующим частям 18-го танкового корпуса 5-й гвардейской танковой армии. Только к 12 часам, когда наступление советских танковых корпусов приостановилось, немцы сосредоточили основные силы для выхода к рокадной дороге Прохоровка—Береговое—совхоз имени

Ворошилова—Карташевка, а также на правом фланге, для овладения хутором Полежаев.

Около 12 часов 40—60 танков (танковый полк дивизии «Мертвая голова» под командованием штурмбаннфюре-ра СС Георга Бохманна (Georg Bochmann) при поддержке панцер-гренадерского полка «Теодор Эйке» прорвали оборону 95-й гвардейской стрелковой дивизии севернее хутора Ключи, рассекли и окружили стоявшие здесь подразделения 2-го и 3-го батальонов 11-й мотострелковой бригады 10-го танкового корпуса, отбросили русских на северо-восток, к Полежаеву, и северо-запад, к Веселому, и полностью овладели высотой 226,6. Затем эсэсовцы двинулись на север, в направлении высоты 236,7, которая господствует над местностью в данном районе, позволяя в ясную погоду хорошо видеть Обоянь и Прохоровку, а также открывает подходы к Карташевке, предоставляя возможность контролировать дорогу Обоянь—Карташевка— Прохоровка. На высоте 236,7 был развернут командный артиллерийский пункт 95-й гвардейской стрелковой дивизии (с утра здесь находился командующий артиллерией дивизии гвардии полковник Николай Себежко, а затем сюда же прибыл и генерал Жадов). Стрелковые части 95-й гвардейской стрелковой дивизии — 284-й и 290-й гвардейские* стрелковые полки, еще не успевшие завершить развертывание из второго эшелона, начали отход, который во многих местах проходил неорганизованно, с большими потерями437 (в связи с болезнью генерала Николая Никитчен-ко должность командира дивизии в этот момент временно исполнял заместитель командира гвардии полковник Андрей Ляхов). Оборона из сплошного рубежа превратилась в очаговую, вокруг нескольких местных узлов сопротивления. Группа немецких панцер-гренадер и танков к 13 часам вышла на северный берег в излучине реки Псел в районе хутора Полежаев и попыталась форсировать реку для удара в тыл 18-му танковому корпусу 5-й гвардейской танковой армии. Огнем артиллерии и танков 18-го корпуса форсирование реки было остановлено, огневой бой длился более часа.

На участке прорыва по приказу Жадова были сосредоточены основные силы 233-го гвардейского артиллерийского полка 95-й гвардейской стрелковой дивизии 33-го стрелкового корпуса под командованием гвардии подполковника Александра Ревина, а также две батареи 301-го гвардейского истребительно-противотанкового артиллерийского полка и две батареи 103-го отдельного истребительно-противотанкового дивизиона (всего — 57 орудий438), которые около 13 часов вступили в бой с танками противника. Одновременно из тыла на рубеж обороны вдоль дороги Прохоровка—Карташевка стала выводиться из резерва 6-я воздушно-десантная гвардейская стрелковая дивизия 32-го гвардейского стрелкового корпуса под командованием гвардии полковника Михаила Смирнова (Михаил Николаевич Смирнов, дивизия под его командованием насчитывала около 8,9 тысячи военнослужащих, 166 станковых пулеметов и 256 противотанковых ружей, 94 орудия и 157 минометов439). Дивизионный 8-й гвардейский воздушно-десантный артиллерийский полк также оперативно выдвигался к месту боя (увеличив сосредоточенную здесь артиллерийскую группу еще на 36 орудий). Большую роль в отражении атак дивизии «Мертвая голова» сыграла реактивная артиллерия — по целям в районе хуторов Веселый и Ключи вели огонь четыре минометных дивизиона (32 установки из состава оперативной группы гвардейских минометных частей под управлением гвардии полковника Фомы Терешонка — 66-й и 316-й гвардейские минометные полки), которые выпустили более 1000 осколочных и фугасных снарядов.

С другой стороны, боевые группы дивизии «Мертвая голова» были лишены поддержки своей артиллерии, поскольку артиллерийский полк дивизии под командованием оберштурмбаннфюрера СС Йозефа Свинтека (Josef Swientek) все еще оставался на южном берегу Псела. Поэтому, встретив сильное сопротивление вражеской артиллерии в центре, эсэсовцы перегруппировали силы к правому флангу и около 15 часов атаковали в направлении высоты 235,5 западнее хутора Полежаев, продвигая свою бронетехнику под прикрытием оврагов и лощин. Однако здесь от хутора Веселый до села Береговое проходил глубокий овраг, на северных скатах которого и были оборудованы позиции дивизионной артиллерии — 233-го гвардейского артиллерийского полка и 103-го отдельного истребительно-противотанкового дивизиона, а также отдельного батальона противотанковых ружей. Соответственно, новый мощный удар противника в сторону дороги Прохоровка—Карташевка опять приняла на себя главным образом советская артиллерия, оставшаяся почти без пехотного прикрытия. Заметив это, эсэсовцы бросили в атаку перед танками мелкие группы автоматчиков, старавшиеся уничтожить личный состав артиллерийских подразделений, прежде всего командиров и орудийные расчеты440 (так, подполковник Ревин был убит в бою с автоматчиками на своем наблюдательном пункте). Атака продолжалась до 18 часов, немцы вышли к северо-западным окраинам хутора Полежаев на расстоянии прямого выстрела от дороги Прохоровка—Карташевка, но перерезать эту важную рокадную магистраль эсэсовцам так и не удалось (в ночь с 12 на 13 июля немецкая разведка докладывала о движении больших колонн советских войск по этой дороге в северо-западном направлении441). Тем не менее обстановка сложилась настолько критическая, что для поражения бронетехники противника с открытых позиций были выведены даже батареи гаубичной артиллерии 233-го гвардейского артиллерийского полка. Около 11 часов из штаба 5-й гвардейской армии поступило устное распоряжение вернуть с южного берега Псела 29-ю гаубичную артиллерийскую бригаду, которая поддерживала наступление 32-го гвардейского стрелкового корпуса, но даже не успела еще изготовиться к ведению огня (командующего корпусом генерала Родимцева при этом никто о передислокации бригады не уведомил). Под сильным артиллерийско-минометным огнем наступление дивизии «Мертвая голова» к 19—20 часам остановилось на высоте 1 км северо-западнее хутора Полежаев, что стоило 5-й гвардейской армии больших потерь в личном составе и артиллерии (по донесениям от 13 и 14 июля, было потеряно 95 орудий442), хотя потери эсэсовцев в танках также оказались велики — приблизительно 44—46 машин, в числе которых 10 «Тигров»443.

В целях более эффективного противодействия немецким танкам командующий 33-м гвардейским стрелковым корпусом генерал Попов приказал сосредоточить противотанковую артиллерию 42-й гвардейской стрелковой дивизии в районе сел Андреевка и Михайловка (10 орудий), а 97-й гвардейской стрелковой дивизии — поселка Ильинский (10 орудий), чтобы вместе с артиллерией 52-й и 95-й гвардейских стрелковых дивизий с 18:10 организовать перекрестный огонь по бронетехнике противника в долине излучины реки Псел (огневой мешок). В ночь с 12 на 13 июля инженерно-саперные части 5-й гвардейской армии срочно подготовили новые оборонительные позиции, включавшие и два минных рубежа444.

В 19:15-генералам Жадову и Ротмистрову поступил приказ командования Воронежского фронта, где Ватутин требовал силами 5-го гвардейского механизированного корпуса 5-й гвардейской танковой армии не допустить распространения противника в направлении Обояни, через реку Оль-шанку, а также его прорыва на восток, во фланг и тыл 5-й танковой армии445. Во исполнение этого приказа командующий 5-м гвардейским Сталинградским механизированным корпусом генерал Скворцов перебросил 24-ю танковую и

10-ю механизированную гвардейские бригады гвардии полковников Валентина Петровича Карпова и Ивана Борисовича Михайлова (всего 92 танка446) к совхозу имени Ворошилова и хутору Полежаев, чтобы встречными ударами по прорвавшимся танковым частям противника стабилизировать положение на смежных флангах 5-й гвардейской танковой и 5-й гвардейской армий. Ко времени выхода обеих бригад в полосу обороны 5-й гвардейской армии (после 21 часа) немцы уже прекратили наступление, но присутствие советских танков не позволило противнику перерезать ночью дорогу Прохоровка—Карташевка (немецкая разведка сообщила, что на дороге обнаружено до 60 танков противника447). Вместе с тем перемещение двух бригад из оперативного резерва 5-й гвардейской танковой армии исключило возможность привлечь их 13 июля для усиления действий армии юго-западнее Прохоровки. Поэтому 13 июля Ватутин при устной оценке действий 5-й гвардейской армий в разговоре с генералом Жадовым подверг резкой критике командующего 33-м гвардейским стрелковым корпусом генерала Попова, отступление частей которого заставило перебросить крупные резервы в ущерб использованию их на более важном направлении.

На правом фланге 5-й гвардейской армии наступали 13-я и 66-я гвардейские стрелковые дивизии 32-го гвардейского стрелкового корпуса, которым командовал участник Сталинградской битвы генерал Алексей Родимцев. В двух указанных дивизиях насчитывалось более 17 тысяч солдат и офицеров, 188 орудий и 326 минометов448, но корпус действовал без поддержки танков и САУ, имея в качестве приданной артиллерии только 1322-й отдельный истребительно-противотанковый артиллерийский полк (29-я гаубичная артиллерийская бригада была утром 12 июля выведена из корпусного подчинения). В итоге соединения 32-го гвардейского корпуса продвинулись на 1—2 км и остановились, встретив упорную оборону и контратаки немецкой

11-й танковой дивизии 48-го танкового корпуса (к исходу 11 июля в дивизии оставалось 59 танков и штурмовых орудий. — 77. Б.)449. При этом находившийся во втором эшелоне 31-й танковый корпус 1-й танковой армии (64 боеготовых танка) в контрударе не участвовал, а приданный стрелковым частям 1440-й самоходно-артиллерийский полк прибыл только около 21 часа, без боеприпасов450.

Вместе с тем правофланговая 97-я гвардейская стрелковая дивизия 33-го гвардейского стрелкового корпуса под командованием гвардии полковника Ивана Анциферова, наступавшая восточнее корпуса Родимцева вдоль южного берега реки Псел, продвинулась на 3—4 км на стыке участков обороны 11-й танковой дивизии и дивизии «Мертвая голова», оттеснив разведывательный батальон эсэсовской дивизии и нарушив связь между 48-м танковым корпусом и 2-м танковым корпусом СС (в дивизии насчитывалось более 8,8 тысячи военнослужащих, 163 станковых пулемета и 263 противотанковых ружья, 96 орудий и 140 минометов)451. Бездействие танковых соединений и слабая артиллерийская поддержка не позволили советским войскам в этом районе развить успех и глубоко продвинуться в стык вражеской обороны.

В полосе 6-й гвардейской и 1-й танковой армий три дивизии 22-го гвардейского стрелкового корпуса — 71-я гвардейская, 184-я и 219-я стрелковые дивизии — должны были наступать с рубежа Новенькое—Курасовка через Сыр-цево на Яковлево, а три дивизии 23-го гвардейского стрелкового корпуса — 67-я гвардейская, 204-я и 309-я стрелковые дивизии — через Верхопенье на Покровку. Глубина задачи обоих корпусов составляла до 15—20 км, так что действия стрелковых частей поддерживали соединения 10-го и 5-го гвардейского танковых корпусов, находившихся в оперативном подчинении 1-й танковой армии. В резерве

6-й гвардейской армии для прикрытия флангов ударных группировок и развития успеха оставались 51-я и 90-я гвардейские стрелковые дивизии.

Таков был первоначальный план контрудара войск Воронежского фронта на Обоянском направлении, и соответствующие задачи были поставлены перед командованием стрелковых корпусов еще днем 11 июля. Однако к вечеру того же дня 23-й гвардейский стрелковый корпус вообще выбыл из участия в наступлении (его 204-я и 309-я стрелковые дивизии фактически оставались в распоряжении 1-й танковой армии), а две дивизии 22-го гвардейского стрелкового корпуса, которые были переданы из 40-й армии (184-я и 219-я стрелковые дивизии), опоздали с выдвижением. По информации В. Замулина452, командующий 40-й армией генерал Москаленко преднамеренно затягивал передачу соединений, поскольку просил у командования Воронежского фронта оставить ему руководство этими дивизиями в ходе контрудара, а генерал Ватутин окончательно решил данный вопрос только к утру 12 июля. Поэтому на исходных позициях к назначенному времени атаки сосредоточились только танковые части. По воспоминаниям маршала Катукова453, несмотря на заявленные цели наступления — окружение основных сил 4-й танковой армии противника, Ватутин в разговоре ограничил задачи 1-й танковой армии отвлечением и сковыванием соединений немецкого 48-го танкового корпуса, чтобы воспрепятствовать переброске резервов противника в район Прохоровки, хотя командирам корпусов об этом сообщено не было, чтобы их войска действовали в полную силу.

Две танковые бригады 5-го гвардейского Зимовников-ского танкового корпуса (21-я и 22-я гвардейские танковые бригады, в составе которых на 12 июля оставалось 30 боего-товых танков), при поддержке артиллерии усиления (222-й и 1212-й истребительно-противотанковые артиллерийские и 36-й гвардейский минометный полки — всего 19 противотанковых орудий и 23 реактивные установки), атаковали из района населенного пункта 2-я Новоселовка в направлении Шепелевка—Луханино454. Три танковые бригады 10-го танкового корпуса (178, 183, 186-я), усиленные тремя артиллерийскими полками (727-й истребительно-противотанковый, 1450-й самоходно-артиллерийский, 454-й минометный полки), наступали из района села Новенькое на Березовку и Сырцево, имея в своем составе более 120 танков и САУ. Общая протяженность фронта наступления обоих танковых корпусов составила около 15 км.

Действия танковых соединений поддерживали три стрелковые дивизии, объединенные под управлением командования 22-го гвардейского корпуса, две из которых с опозданием выдвигались из полосы обороны 40-й армии (184-я и 219-я стрелковые дивизии начали выдвижение около 4 часов утра 12 июля, в походных колоннах, не соблюдая мер маскировки). В результате танковые бригады 10-го и

5-го гвардейского танковых корпусов перешли в атаку около 10 часов без поддержки пехоты, которая стала подходить к 12—14 часам, уже в район боевых действий. На левом фланге в направлении села Чапаево атаковали 21-я и 22-я гвардейские танковые бригады Сталинградского танкового корпуса, которые поддерживали огнем 222-й истребительно-противотанковый артиллерийский и 36-й гвардейский минометный полки. В ходе атаки обе бригады подвергались бомбардировке самолетами противника. Преодолев минные поля и очаговое сопротивление подразделений немецкой 332-й пехотной дивизии455, около 13 часов 21-я гвардейская танковая бригада достигла села Чапаево, но овладеть им с ходу ей не удалось. Только после выхода к селу пехоты — около 12 часов дня в наступление перешли 210-й и 219-й гвардейские стрелковые полки 71-й гвардейской дивизии, поддержанные огнем 151-го гвардейского артиллерийского полка, две танковые бригады 5-го гвардейского танкового корпуса к 14 часам овладели селом Чапаево. Развивая достигнутый успех, к 17—18 часам стрелковые и танковые части овладели населенными пунктами Красный Починок, Михайловка, Новополовка и вышли на западную окраину села Завидовка и на подступы к селу Раково. Здесь советские войска были остановлены огнем дивизионной и корпусной артиллерии противника. В то же время 184-я стрелковая дивизия полковника Цукарева опоздала с выходом на исходное положение для атаки, вследствие чего ее части отстали и вступили в бой разрозненно и без предварительной подготовки. Воспользовавшись неорганизованностью и постепенным ослаблением вражеского наступления, командир немецкой 3-й танковой дивизии генерал Вестхофен принял решение провести контратаку во фланг 71-й гвардейской стрелковой дивизии полковника Сивакова. В результате контратаки немцам удалось выбить неприятеля из сел Красный Починок, Михайловка и Чапаево, хотя к исходу 11 июля в 3-й танковой дивизии оставалось всего 23 боеготовых танка, а 5-й гвардейский Сталинградский танковый корпус потерял за 12 июля 17 танков (~ 57 процентов от участвовавших в атаке машин)456.

Танковые бригады 10-го танкового корпуса начали атаку только при подходе стрелковых частей 219-й стрелковой дивизии генерала Василия Котельникова. Впоследствии это дало повод Катукову обвинить командующего

10-м танковым корпусом генерала Василия Буркова в незнании задачи на наступление и бездействии457 (16 июля Бурков был снят с должности командующего корпусом, а 17 июля командование 10-м танковым корпусом принял генерал Василий Михайлович Алексеев). Однако против советских войск на участке прорыва действовало наиболее мощное соединение 48-го танкового корпуса — моторизованная дивизия «Великая Германия», в которой к 12 июля насчитывалось 38 танков (в том числе 8 машин типа «Тигр»), более 40 штурмовых и самоходных орудий, и к тому же в ее составе находились 30 оставшихся боеготовыми танков «Пантера» из 39-го отдельного танкового полка. Хотя дивизия вела перегруппировку, но ее панцер-гренадерский полк, усиленный дивизионом штурмовых орудий, оставался 12 июля на своих прежних позициях.

После короткой артиллерийской подготовки 10-й танковый корпус перешел в наступление, действуя на левом фланге ударной группы 1-й танковой армии. В первом эшелоне наступали 178-я и 183-я танковые бригады, поддерживаемые соответственно 727-м истребительно-противотанковым артиллерийским и 287-м минометным полками; 186-я танковая бригада и 1450-й самоходно-артиллерийский полк составляли второй эшелон корпуса. Очистив Новенькое от передовых постов боевого охранения 3-й танковой дивизии немцев, 183-я бригада полковника Григория Андрющенко атаковала на Верхопенье, прорвалась через урочище Толстое (лесок), перерезала дорогу Березовка—

Круглик и рассеяла небольшие силы немцев, оборонявшиеся у дороги. К 17:00 часам 186-я бригада подполковника Александра Овсянникова продвинулась на 12—15 км, выдержав по дороге бой с мелкими танковыми подразделениями 3-й немецкой танковой дивизии, и с запада подошла к Верхопенью. К этому же времени передовая 178-я танковая бригада майора Константина Пивоварова (по другим данным458, с апреля 1943 года бригадой командовал будущий командующий 10-м танковым корпусом полковник Матвей Шапошников) во взаимодействии со стрелками 219-й стрелковой дивизии оттеснила части 3-й танковой дивизии к окраинам Березовки. Хотя немецкая 3-я танковая дивизия ближе к вечеру предприняла серьезные контратаки, отбить свои позиции ей не удалось. К исходу 12 июля число боеготовых танков в дивизии сократилось до менее чем 40 машин.

Как отмечает генерал Меллентин459, последние этапы смены частей дивизии «Великая Германия» проходили под серьезным обстрелом противника, и ее солдаты и офицеры испытывали оправданное беспокойство по поводу звуков русского контрнаступления, поскольку 12 и 13 июля 3-я танковая дивизия потеряла Березовку, была оттеснена с дороги Круглик—Березовка и вынуждена была оставить высоту 247,0 в результате упорных атак русских танков.

Походные и боевые порядки советских стрелковых и танковых соединений в ходе выдвижения и во время атак бомбардировала и штурмовала немецкая авиация — в 10-м танковом корпусе 6 машин было подбито и сожжено в результате ударов с воздуха. Общие потери 10-го танкового корпуса за день составили 16 танков460 (~ 13 процентов от участвовавших в атаке машин). При этом ефрейтор Сайер сообщает461, что советские стрелковые части атаковали «...как во времена Наполеона», сплоченными рядами, «...устрашающим дефиле», поэтому понесли огромные потери от артиллерийско-минометного огня, бомбовых ударов и пулеметов. По-видимому, данное наблюдение относится к выдвижению походных колонн частей 184-й и 219-й стрелковых дивизий, которые внезапно для их командиров оказывались перед противником и не успевали развернуться в боевые порядки.

На левом фланге советской 1-й танковой армии две стрелковые дивизии 23-го гвардейского стрелкового корпуса — 204-я и 309-я дивизии — во взаимодействии с 3-м механизированным и 31-м танковым корпусами обеспечивали оборону от прорыва противника на Обоянь. Тем не менее утром 12 июля указанные стрелковые соединения также получили приказ перейти в наступление и в 8:30 атаковали позиции дивизии «Великая Германия» и 11-й танковой дивизии противника, продвинувшись к 17 часам на 1,5—2 км. В 16 часов генерал Катуков ввел для поддержки наступления стрелковых частей 1-ю гвардейскую и 49-ю танковые бригады 3-го механизированного корпуса и отдельную 86-ю танковую бригаду (в полосе 204-й стрелковой дивизии), а также 242-ю и 237-ю танковые бригады 31-го танкового корпуса (в полосе 309-й стрелковой дивизии). Командиру 11-й танковой дивизии генералу Йоханну Миклю (Johann Mickl) пришлось задействовать боевую группу в составе 1 -го батальона 110-го панцер-гренадерского полка под командованием капитана Карла Тиме (Carl Thierne), усиленную танками 15-го танкового полка, которая контратакой оттеснила части советской 309-й стрелковой дивизии в исходное положение, после чего обстановка на данном участке стабилизировалась.

На участке дивизии «Великая Германия» ее подразделения, оборонявшиеся западнее Калиновки, были атакованы частями советской 204-й стрелковой дивизии и 86-й танковой бригадой. Как только танковый разведывательный батальон дивизии около 8:20 12 июля был сменен на высоте 247,0 охранением 3-й танковой дивизии и отошел на юг, русские атаковали из района западнее Круглика в направлении высоты 247,0. Одновременно противник силами танков и пехоты атаковал из Калиновки позиции 2-го и 3-го батальонов панцер-гренадерского полка дивизии «Великая Германия». Ситуация быстро стала критической, так что 2-й батальон под командованием майора Теодора Ветке (Theodor Bethke), атакованный наступавшим от Калиновки противником, оказался в особенно затруднительном положении и был вынужден оставить свои позиции.

По оценке маршала Катукова462, за 12 июля общее продвижение советских войск в полосе 1-й танковой армии составляло от 1 до 2 км, однако немецкому командованию пришлось вернуть с Прохоровского на Обоянское направление часть огневых средств и задействовать здесь авиацию. Действительно, план штаба 4-й танковой армии по использованию моторизованной дивизии «Великая Германия» для поддержки танковой дивизии «Мертвая голова» и наращиванию удара через Псел в северном направлении остался нереализованным.

Вместе с тем, хотя соотношение сил и средств на Обо-янском направлении было для советской стороны гораздо менее благоприятным, чем на Прохоровском (по бронетехнике к 12 июля в составе штатных и приданных соединений 1-й танковой армии оставалось приблизительно 300 боего-товых танков и САУ, в то время как две танковые и моторизованная дивизии 48-го танкового корпуса насчитывали около 200 боевых машин), фронт противника оказался здесь сильно растянут, и наступление вскрыло уязвимые места в немецкой обороне. Документы штаба 4-й танковой армии показывают, что контрудар русских в полосе 48-го танкового корпуса, в отличие от действий противника против 2-го танкового корпуса СС, стал для немцев неожиданным463. Советские войска серьезно оттеснили немцев на обоих флангах 48-го танкового корпуса, на стыках участков 3-й и 11-й танковых дивизий с дивизией «Мертвая голова» и 332-й пехотной дивизией, соответственно. При своевременном усилении наступающих здесь частей бронетехникой из состава 10-го и 31-го танковых корпусов (более 180 танков и САУ), предоставлении им достаточной поддержки артиллерии и действиям авиации не по тылам, а непосредственно по войскам противника, так, как это показательно организовывало в ходе прорыва русской обороны немецкое командование, у

4-й танковой армии могли возникнуть серьезные проблемы.

Возможность такого развития событий понимал и генерал Гот, что вызвало у него естественную обеспокоенность и вынудило, во-первых, отменить перегруппировку дивизии «Великая Германия», а во-вторых, передать 255-ю и 332-ю пехотные дивизии в оперативное подчинение командованию 48-го танкового корпуса, для лучшей организации обороны в излучине реки Пены.

Как видно, командование Воронежского фронта не решилось в полной мере использовать танковые соединения 1-й танковой армии для усиления удара стрелковых соединений 5-й и 6-й гвардейских армий в районе Кочетовки и Ракова. Вероятно, Катуков убедил Ватутина в необходимости беречь силы 1-й танковой армии. Поэтому материальные результаты контрудара и на Обоянском направлении остались незначительными — максимальное продвижение на 3—4 км.

В полосе действий 7-й гвардейской армии три дивизии 49-го стрелкового корпуса — 73-я гвардейская, 111-я и 270-я стрелковые дивизии — при поддержке 201-й танковой бригады получили задачу прорвать оборону на участке корпусной группы «Раус», наступать в направлении Разумного и выйти на тылы 3-го танкового корпуса оперативной группы «Кемпф». В соответствии с планом командующего фронтом в 9:00 12 июля указанные соединения перешли в наступление из района колхоза имени Соловьева и совхоза «Ясная Поляна». Однако корпусное командование не сумело скрытно организовать перегруппировку и сосредоточение войск в исходном районе. Противник обнаружил подготовку к атаке и нанес по выдвигающимся на исходные позиции частям 111-й и 270-й дивизий упреждающий артиллерийский удар. В результате потеря внезапности привела к тому, что соединения 49-го корпуса продвинулись на 2—3 км и под огнем реактивной артиллерии противника перешли к обороне на рубеже высот 207,9 и 191,2, который потом занимали вплоть до перехода в контрнаступление в 20-х числах июля.

В целом по итогам контрудара войск Воронежского фронта теперь уже достаточно очевидно, что противник своевременно обнаружил замыслы советского командования и принял эффективные меры к обороне, а несогласованность в работе штабов фронтовых объединений и соединений позволила немецкой 4-й танковой армии отбивать их атаки по очереди, причем, благодаря активной поддержке со стороны оперативной группы «Кемпф», еще и отвлечь значительную часть сил с направления главного удара и облегчить боевые действия 2-му танковому корпусу СС. По оценке командования 4-й танковой армии, взаимосвязанные атаки противника силами девяти танковых и механизированных корпусов и нескольких стрелковых дивизий, с концентрацией основных усилий западнее Про-хоровки (18-й и 29-й танковые корпуса) и западнее Вер-хопенья (5-й гвардейский и 10-й танковые корпуса), были отбиты в ходе тяжелых оборонительных боев с большими потерями для противника. При этом 48-й танковый корпус местами отступил на 3—4 км, дивизия «Мертвая голова» оттеснила противника на 1—2 км и значительно расширила плацдарм на северном берегу реки Псел, 3-й танковый корпус оперативной группы «Кемпф» прорвался в глубь советской обороны на 10—12 км.

В ходе контрудара 12 июля советские войска понесли значительный урон в людях и технике: танковые корпуса

5-й гвардейской танковой армии потеряли более 3500 солдат и офицеров, 359 танков и САУ, из которых 207 — безвозвратно; общие потери всех штатных и приданных соединений этой армии за 12 июля составили 382 танка и САУ, из которых 230—235 были уничтожены (согласно другим данным, общие потери 5-й танковой армии в бронетехнике за 12 июля достигают от 470 до 500 танков и САУ, а безвозвратные — 350 машин)464. Наибольшие потери войскам 5-й танковой армии причинила дивизия лейбштандарт СС «Адольф Гитлер» — по немецким данным, за 11 и 12 июля ее части подбили и уничтожили 192 советских танка465. Соответственно, общие потери войск Воронежского фронта в бронетехнике за 12 июля по максимальной оценке превышают 530 танков и САУ.

Причиной больших потерь бронетехники под Прохоровой 12 июля стало формальное следование принципу концентрации сил и средств, а именно сосредоточение массы танков и САУ на узком участке фронта, с эшелонированием боевых порядков на небольшую глубину. При этом перед бронетехникой была поставлена не каноническая задача — войти в так называемый «чистый» прорыв для его развития и выхода на оперативный простор, а вместе со стрелковыми соединениями и артиллерией обеспечить этот прорыв тактической полосы обороны противника. Зеркально отображая тактику действий немецких войск против глу-бокоэшелонированной и заранее готовившейся в течение трех месяцев обороны русских под Курском, советское командование в первом эшелоне развернуло танковые части, поддерживаемые моторизованной пехотой. На первый взгляд контрудар имел все предпосылки для успеха — соединения 4-й танковой армии, ослабленные тяжелыми боями по преодолению мощной советской обороны, находились в наступательных боевых порядках и, казалось, не должны были за одну ночь успеть перегруппироваться и подготовить эффективную противотанковую оборону. Однако здесь сказалась разница уровня боевого мастерства сторон — в той ситуации, где германцы вероятнее всего добились бы крупной победы оперативного масштаба, русские потерпели крупную неудачу.

Советская разведка располагала информацией о реальных силах противника на направлении контрудара 5-й гвардейской танковой армии — до 150 танков466. Однако советскому фронтовому и армейскому командованию, а также органам управления 5-й гвардейской танковой армии не удалось использовать значительное (более чем двукратное) преимущество своих войск в силах и средствах. В связи с недостатками организации артиллерийская поддержка наступления была организована плохо, обнаруженные противотанковые средства противника не были заранее выявлены и подавлены, взаимодействие с авиацией практически отсутствовало, управление частями в ходе боя со стороны штаба армии опаздывало и не соответствовало складываю-

щейся обстановке, решения принимались на основе выездов на место и сообщений по проволочной связи. Кроме этого, не были учтены условия местности, рельеф которой на правом фланге препятствовал маневрированию бронетехники и приводил к скученности и перемешиванию боевых порядков в ограниченной зоне, хорошо простреливаемой вражеской артиллерией и не прикрытой надежно с воздуха от ударов немецкой штурмовой авиации. В результате боевых действий 12 июля на Прохоровском направлении соединения 5-й гвардейской танковой армии понесли большие потери и были вынуждены перейти к обороне.

Вместе с тем В. Замулин пытается объяснить неудачные действия и большие потери 5-й гвардейской танковой армии в бронетехнике тем, что вышестоящее командование дезориентировало, командиров соединений, поэтому некоторые из них считали (например, командующий 18-м танковым корпусом), что 12 июля танковая армия «входит в прорыв»467. Отсюда штабы соединений армии планировали, что организованное сопротивление и противотанковые средства в первой полосе обороны противника на участке ввода танков будут подавлены действующими впереди стрелковыми частями и артиллерийской группировкой. Соответственно, командный состав танковых бригад и экипажи боевых машин оказались психологически не готовы вести длительную позиционную борьбу с налаженной системой противотанковой обороны немцев.

В действительности двусмысленность некоторых формулировок боевых приказов по поводу «ввода в прорыв» объясняется как лексическими неточностями и общим стилем подготовки управленческих документов того времени, так и разными задачами, которые ставились перед первым и вторым эшелонами танковых корпусов. В частности, тот же командующий 18-м танковым корпусом в своем боевом распоряжении 11 июля четко выделил в составе первого боевого эшелона активный эшелон прорыва468. Соответственно, бригады второго эшелона предназначались не только для поддержки, но и развития успеха путем оперативного использования на участках разрывов обороны противника, созданных первым эшелоном, то есть фактически для ввода в прорыв.

Большие потери в бронетехнике 5-й гвардейской танковой армии, которая должна была быть использована в ходе стратегического наступления, вызвали недовольство Ставки Верховного Главнокомандования. Для установления причин неудачного контрудара войск Воронежского фронта по указанию Сталина была создана правительственная комиссия, которую возглавил член Государственного Комитета Обороны Георгий Маленков. По итогам проверки комиссия пришла к основному выводу, что действия войск Воронежского фронта 12 июля являются образцом неудачно организованной и проведенной боевой операции469. В качестве причин неудачи было названо отсутствие у военачальников достаточного опыта в применении и руководстве таким войсковым объединением, как танковая армия. По результатам работы комиссии некоторые офицеры из числа высшего начальствующего состава были отстранены от командования соединениями и объединениями, причем в основном те, у которых не сложились отношения с вышестоящим руководством, например командующий 18-м танковым корпусом Борис Бахаров.

В целом, по мнению многих российских военных историков, для советской стороны основным положительным результатом контрудара 12 июля на Прохоровском направлении стало то, что немецким войскам в этот день были нанесены значительные потери в живой силе и бронетехнике, которые вынудили германское командование отказаться от дальнейших попыток глубокого прорыва на Курск и Обоянь и перейти к решению частных тактических задач.

Однако данные о потерях 2-го танкового корпуса СС и

3-го танкового корпуса оперативной группы «Кемпф» за 12 июля весьма противоречивы. Так, по данным немецких военных архивов о потерях бронетехники, систематизированным немецким военным историком К. Фризером (Каг1-

Heinz Frieser), общие потери 2-го танкового корпуса СС за 12 июля составили 59 танков и САУ, из которых 5 были уничтожены безвозвратно, а 54 машины эвакуированы с поля боя и отправлены в долгосрочный ремонт; по данным историка Й. Энгельмана (Joachim Engelmann), ссылающегося на доклад фельдмаршала Манштейна, общие потери танкового корпуса СС достигли 163 танков и САУ470. По оценке американского военного аналитика К. Лоуренса, 12 июля общие потери в танках и САУ составили в дивизии «Рейх» — 2 машины, в дивизиях лейбштандарт СС «Адольф Гитлер» и «Мертвая голова» — 49 боевых машин в обоих соединениях. Общие потери 3-го танкового корпуса историк В. Замулин теоретически рассчитывает в размере 30— 35 танков и САУ, из которых до 15 машин было уничтожено безвозвратно471. По мнению Л. Лопуховского472, общие потери 2-го танкового корпуса СС 12 июля составили около 150 танков и САУ, из которых порядка 10 процентов были уничтожены безвозвратно (15 машин), а в соединениях 3-го танкового корпуса безвозвратные потери достигли 25 танков и САУ. Следовательно, в целом оба немецких танковых корпуса 12 июля потеряли от 100 до 200 машин, из которых от 20 до 40 были уничтожены, а остальные поступили в долгосрочный или текущий ремонт. Следовательно, соотношение общих потерь бронетехники на Про-хоровском направлении варьируется в пределах от 2:1 до 5:1, а по безвозвратным потерям от 6:1 до 18:1 в пользу германской стороны.

Причем если по максимальным оценкам общие потери в танках и САУ всех штатных и приданных соединений 5-й гвардейской танковой армии за 12 июля составили около 60 процентов от имевшейся к началу контрудара боегото-вой бронетехники (500 из 838), то для соединений 2-го танкового корпуса СС эта величина составляет 55 процентов (163 из 294), а в 3-м танковом корпусе группы «Кемпф» — 29 процентов (35 из 119).

Безвозвратные потери бронетехники во всех соединениях немецкой ударной группировки на южном фасе Курского выступа за 12 июля составили 58 танков и САУ473. Поэтому соотношение безвозвратных потерь бронетехники воюющих сторон в полосе обороны Воронежского фронта за этот день оказывается равным 9:1 в пользу германской стороны (58 против 530).

Общие потери личного состава 2-го танкового корпуса СС за 12 июля, по немецким данным, достигли более 840 солдат и офицеров474, что в четыре раза меньше общих людских потерь танковых корпусов 5-й гвардейской танковой армии за это же время.

Приведенные данные о величине потерь соединений 4-й танковой армии и оперативной группы «Кемпф» за 12 июля, а также сведения, отражающие наличие бронетехники в немецких танковых частях за период с 5 по 12 июля (см. табл. 1), свидетельствуют, что ущерб, понесенный в результате советского контрудара, сам по себе не был настолько существенным, чтобы остановить наступление германских войск на южном фасе Курского выступа. Кроме того, около 24 часов 12 июля штаб группы армий «Юг» запросил в

4-й танковой армии данные по количеству бронетехники, которую можно будет ввести в строй за следующие 4 дня, и получил информацию, что к 17 июля будет отремонтировано 312 танков и штурмовых орудий (в реальности, несмотря на новые боевые потери, число боеготовых танков и САУ во 2-м танковом корпусе СС к 17 июля было доведено до 312 машин, что составило около 61 процента от первоначального количества)475. Следовательно, несмотря на аккумуляцию потерь, ударная группировка немцев на южном фасе Курского выступа к исходу 12 июля все еще располагала боевыми средствами, достаточными для продолжения глубокой наступательной операции.

По мнению К. Лоуренса, основными причинами, заставившими командование группы армий «Юг» ограничить активные наступательные действия, были, во-первых, проблемы с организацией снабжения продвигающихся танковых частей. В связи с занятостью немецких истребителей работой непосредственно над полем боя советская авиация господствовала в оперативном тылу немецких войск, нанося 10—11 ударов в сутки по транспортным магистралям и узлам коммуникаций. Поэтому, как показывают рапорты командиров танковых частей вермахта и СС, после нескольких дней наступления текущий боекомплект каждого танка в среднем не превышал 5—10 выстрелов, а горючего выдавалось гораздо меньше нормы. Действительно, начальник штаба 6-го воздушного флота генерал Фридрих Клесс (Friedrich Kless) констатирует476, что в ходе проведения операции «Цитадель» на северном фасе Курского выступа советские военно-воздушные силы стали атаковать пути снабжения германских войск на глубине до 25 км от линии фронта, а также увеличили количество ночных бомбардировочных ударов по железнодорожным станциям в районе Брянска и Орла. Однако, по мнению Клесса, из-за низкой эффективности действий советской авиации такие атаки не причинили особого вреда снабжению ударной группировки 9-й армии.

Во-вторых, в связи с насыщенной противотанковой обороной советских войск, особенно минными заграждениями, большое число бронетехники оказалось повреждено и требовало эвакуации и ремонта, хотя безвозвратные потери танков и САУ были не так велики, особенно по сравнению с аналогичными потерями у русских.

В целом основная причина, вынудившая командование группы армий «Юг» остановить наступление в глубину советской обороны — на Курск, видится не столько в потерях бронетехники (хотя они действительно были велики), сколько в ином. Сопоставление различных оценок позволяет сделать вывод, что постепенное прекращение германского наступления на южном фасе Курского выступа, которое началось после' 12 июля, было обусловлено совокупностью уже сложившихся и прогнозируемых в дальнейшем обстоятельств оперативностратегического характера, опасных для положения войск группы армий «Юг» и всего Восточного фронта в целом.

Таким образом, боевые действия на Прохоровском направлении 12 июля 1943 года завершились крупным успехом германских войск. Однако этот успех представлял оперативное значение только при условии одновременного развития наступления на Обоянском направлении. При фактическом отказе германского командования от продолжения наступления на Курск эти удачные для немцев бои под Прохоровкой остались лишь оперативно-тактической победой, достигнутой в ходе отражения флангового контрудара противника, хотя и очень опасного, проводившегося с решительными целями и достаточно крупными силами.

Глава 4 ХОД СРАЖЕНИЯ

В ПЕРИОД С 13 ПО 16 ИЮЛЯ 1943 ГОДА.

ЗАВЕРШЕНИЕ ОПЕРАЦИИ «ЦИТАДЕЛЬ»

И РАЗВИТИЕ ОБСТАНОВКИ С 17 ПО 23 ИЮЛЯ 1943 ГОДА

4.1. Действия 13 июля

Этот день стал последним в проведении операции «Цитадель» в связи с оперативной ситуацией на северном фасе Курского выступа, где 9-я армия прекратила атаковать, потому что должна была передать значительную часть подвижных соединений для отражения советского наступления на соседнем участке фронта, в полосе обороны 2-й танковой армии группы «Центр».

На южном фасе выступа, по мнению фельдмаршала Ман-штейна, наступил критический момент операции, определяющий победу или поражение германских войск477. Разведывательный отдел штаба 2-го танкового корпуса СС сделал предположительный вывод, что ввод в бой 5-й гвардейской танковой армии показывает отсутствие прифронтовых резервов советской стороны севернее Белгорода, поэтому теперь в район Курска будут стягиваться резервы с участков соседних войсковых групп478. Соответственно, хотя немцам не удалось овладеть станцией Прохоровка, на всю глубину прорвать тактическую зону обороны русских и получить реальную свободу маневра подвижных танковых и моторизованных соединений, командование группы армий «Юг» к исходу 12 июля еще не отказалось от активных наступательных действий оперативного масштаба.

Во второй половине дня 12 июля фельдмаршал Ман-штейн, который тогда находился на командном пункте 4-й танковой армии, уточнил задачи всем соединениям ударной группировки. В соответствии с ними 2-й танковый корпус СС должен был окружить танковые соединения русских в районе Прохоровки, сосредоточив основные усилия на своем левом фланге для действий с расширенного плацдарма на северном берегу реки Псел; из-под Харькова в район Белгорода перебрасывался 24-й танковый корпус под командованием генерала Вальтера Неринга (Walther Nehring), чтобы усилить ослабленную потерями оперативную группу «Кемпф» в ее действиях против подходящих с востока советских стратегических резервов (танково-гренадерская дивизия СС «Викинг» и 17-я танковая дивизия, в которых к началу июля насчитывались 181 танк и САУ, 123 полевых орудия, сосредоточились восточнее и южнее Харькова к 12 июля, так что. эти соединения можно было задействовать в сражении уже 14— 15-го числа479); на остальных участках прорыва требовалось удерживать завоеванные позиции. Соответствующие директивы были отданы в 21 час 12 июля (в частности, 24-й танковый корпус получил приказ начать выдвижение своих соединений в ночь с 13 на 14 июля).

Однако в тот же день — вечером 12 июля — Гитлер уже вызвал командующих группами армий «Центр» и «Юг» фель-маршалов Клюге и Манштейна в свою ставку, где 13 июля сообщил им о состоявшейся 10 июля высадке десанта англо-американских войск на остров Сицилия в Средиземном море.

По утверждению фельдмаршала Манштейна480, для стабилизации положения в этом регионе и предотвращения вероятного наступления английских и американских войск в Южную Италию и на Балканы Гитлер потребовал сформировать новые армии, в том числе за счет сил, привлеченных к проведению операции «Цитадель», поэтому операция должна была быть немедленно прекращена. Одновременно Клюге сообщил, что с начала наступления его войска потеряли до 20 тысяч человек, а все подвижные соединения пришлось перегруппировать с целью ликвидации разрывов линии обороны, образовавшихся в ходе контрнаступления противника в полосе 2-й танковой армии. По этим причинам на фронте его группы армий наступление уже не продолжается и не может быть возобновлено. Манштейн, напротив, якобы заявил, что для группы армий «Юг» сражение вошло в решающую стадию и, остановив наступление, можно упустить победу. Свое мнение он обосцовал тем, что противник уже бросил в бой и растратил все свои оперативные резервы. Вместе с тем в его резерве западнее Харькова находится 24-й танковый корпус — «козырь» группы армий «Юг», по словам Манштейна, который первоначально планировалось использовать в полосе наступления оперативной группы «Кемпф» тогда, когда, прорвав советскую оборону, группа обеспечит себе свободу действий в северо-восточном направлении, чтобы затем разгромить подходящие оперативные резервы противника в бою на открытой местности. Теперь фельдмаршал планировал немедленно передислоцировать этот корпус на участок группы генерала Кемпфа, чтобы обеспечить с востока и севера дальнейшее продвижение 48-го танкового корпуса и 2-го танкового корпуса СС в долину Псела, восточнее Обояни, где, выйдя на оперативный простор, они могли развернуться на запад и нанести удар в тыл войскам противника в западной части Курского выступа.

Однако Гитлер не согласился с предложениями Манштейна, мотивируя это необходимостью зарезервировать

24-й танковый корпус на случай наступления советских армий на правом крыле группы армий «Юг», в полосе обороны 1-й танковой и 6-й армий. Принимая во внимание оперативную обстановку и имеющиеся силы и средства, намерения командования группы армий «Юг» продолжать операцию «Цитадель» с прежним размахом представляли собой явную авантюру, тем более решение использовать в операции 24-й танковый корпус. Тогда для обороны на 630-километровом фронте от Таганрога до Волчанска у группы армий «Юг» оставалось всего восемнадцать дивизий 1-й танковой и 6-й армий, в составе которых было около 200—250 танков и САУ, а также три дивизии 42-го армейского корпуса оперативной группы «Кемпф», усиленные двумя отдельными батальонами истребительно-противотанковых и штурмовых орудий481. Поэтому, прекращая в целом операцию «Цитадель», Гитлер одобрил только запланированные группой «Юг» частные удары с целью окончательного разгрома отдельных группировок советских войск перед фронтом 4-й танковой армии и группы «Кемпф».

Таким образом, высшее военно-политическое руководство Германии во главе с Гитлером решило прекратить операцию «Цитадель», поскольку высадка англо-американских войск на Сицилии, в совокупности с контрнаступлением советских войск против Орловской группировки немцев и подготовкой такого наступления на южном крыле группы армий «Юг», позволяла предположить начало скоординированных и широкомасштабных наступательных операций союзников. Поэтому часть наиболее боеспособных танковых соединений требовалось оттянуть в резерв, чтобы получить возможность последующего оперативного реагирования на действия противника. В дальнейшем, действительно, Генеральный штаб сухопутных войск вынужден был уже 17 и 18 июля отдать распоряжения о выводе отдельных танковых соединений группы армий «Юг» из района боевых действий на южном фасе Курского выступа, чтобы перебросить их на другие участки Восточного фронта и на Западно-Европейский театр военных действий482.

По результатам совещания в ставке Гитлера задачи ударных группировок 4-й танковой армии и оперативной группы «Кемпф» были скорректированы. Командование группы армий «Юг» отдало приказы: 4-й танковой армии короткими ударами на север и запад окончательно разгромить силы противника южнее реки Псел; оперативной группе «Кемпф» прикрывать действия 4-й танковой армии с восточного направления; 4-й танковой армии и группе «Кемпф» во взаимодействии уничтожить 48-й стрелковый корпус 69-й армии противника, окружив его соединения на стыке их внутренних флангов. Таким образом, основные усилия вновь планировалось сосредоточить на Прохоровском направлении (генерал Раус свидетельствует1, что командование группы армий «Юг» все еще не оставляло надежды захватить Про-хоровку). Одновременно 4-му воздушному флоту была поставлена задача нанести массированные упреждающие удары по ударным группировкам противника, сосредоточивающимся для наступления против южного фланга группы армий «Юг».

В полосе действий 2-го танкового корпуса СС немцами была утрачена такая важная позиция, как совхоз «Октябрьский», поэтому атаковать Прохоровку с юго-западного направления стало бесперспективным. Соответственно, дивизия лейбштандарт СС «Адольф Гитлер» переходила к обороне и подготовке позиций; дивизия «Мертвая голова» силами своей бронегруппы должна была наступать на северо-восток, чтобы захватить переправу через Псел на дороге Прохоров-ка—Карташевка, выйти в тыл противнику в районе Петровки и уничтожить его во взаимодействии с левофланговыми частями дивизии лейбштандарт СС «Адольф Гитлер»; дивизия «Рейх» атаковала на Правороть из района Сторожевое, чтобы создать угрозу тылам как 5-й гвардейской, так и 69-й армии.

В связи с большими потерями за 12 июля обе стороны стремились использовать ночное время для максимального восстановления боеспособности. По результатам боев оказалось, что немецкие войска контролируют основные места скопления уничтоженной и поврежденной бронетехники, причем как своей, так и вражеской (районы сел Андреевка, Прелестное, совхоза «Октябрьский», хутора Сторожевое). Поэтому немецким командованием была немедленно развернута эвакуация в тыл своих танков и САУ, а также организованы трофейные команды, которые по возможности оценивали состояние вражеских машин, эвакуировали те из них, которые имели незначительные повреждения и уничтожали остальные. Для ремонтно-эвакуационных работ в состав каждого немецкого танкового полка входила отдельная ремонтно-восстановительная рота со специальным оборудованием, а в состав батальона — ремонтный взвод. Высокий уровень организации полевой ремонтновосстановительной службы в германских войсках характеризует следующая информация. По данным советских источников483, каждому танку из частей четырнадцати танковых дивизий противника, участвовавших в операции «Цитадель», было нанесено то или иное поражение, то есть практически ни один танк не вышел из сражения, не будучи поврежденным огнем советских танков и САУ, артиллерии или инженерно-саперными средствами, причем некоторые немецкие машины были повреждены неоднократно. Тем не менее немецкие танковые дивизии в течение всей операции сохраняли боеспособность, поскольку поврежденные боевые машины быстро ремонтировались и вновь использовались в бою. По немецким данным484, за октябрь 1943 года во фронтовых условиях было восстановлено 1825 танков и САУ (на всех театрах военных действий. — П. Б.), а на тыловых предприятиях за это же время — всего 129 машин (с другой стороны, это же позволяет предположить, что все те поврежденные танки и САУ, которые направлялись немцами в глубокий тыл якобы для длительного ремонта, в действительности являлись просто источником запасных частей и металла, то есть, по существу, их следует относить к безвозвратным потерям. — Я. Б.).

Благодаря работе полевых ремонтных подразделений утром 13 июля в трех танковых дивизиях 2-го танкового корпуса СС, несмотря на потери за предыдущие сутки, в строю находилось 250 танков и САУ (~ 50 процентов от первоначального количества); в двух танковых и одной моторизованной дивизии 48-го танкового корпуса оставалось 199 танков и САУ (~ 30 процентов от первоначального количества); в трех танковых дивизиях 3-го танкового корпуса — около 80 боевых машин (~ 20 процентов от первоначального количества)485. Эти данные показывают, что основной ударной силой немецких войск на южном фасе Курского выступа продолжал быть 2-й танковый корпус СС на Прохоровском направлении. В танковых частях дивизий лейбштандарт СС «Адольф Гитлер» и «Рейх» на 13 июля оставалось 133 боеспособных танка и САУ (в том числе три «Тигра»), а дивизия «Мертвая голова» располагала броне-группой из 117 танков и САУ, хотя, учитывая потери в боях за 12 июля, среди них было не более 50—60 боеготовых машин, включая один или два «Тигра»486. Согласно другим данным487, на 13 июля во 2-м танковом корпусе СС насчитывалось около 250 боеготовых танков и САУ, включая 4 танка типа «Тигр» и 11 трофейных танков Т-34, причем в дивизии лейбштандарт СС «Адольф Гитлер» оставалось до 50 боеготовых танков и 20 САУ; в дивизии «Рейх», где удалось отремонтировать большую часть боевых машин, их число увеличилось до 83 танков и 24 САУ; в дивизии «Мертвая голова» осталось 54 танка и 20 САУ.

В то же время постепенное накопление потерь привело к тому, что подвижные соединения, действовавшие в составе оперативной группы «Кемпф», а также на Обоян-ском направлении — в составе 48-го танкового корпуса, практически утратили свою ударную силу. Поддерживать их боеспособность позволяло только то, что значительное число бронетехники находилось в краткосрочном ремонте (например, к вечеру 12 июля на сборных пунктах аварийных машин во 2-м танковом корпусе СС насчитывалось 122 танка и САУ, восстановление которых ожидалось в течение ближайших четырех дней488). Соответственно, в случае продолжения наступления ослабленные танковые дивизии германских танковых корпусов теперь должны были теснее взаимодействовать друг с другом на своих участках.

С другой стороны, действия русских по эвакуации и ремонту своих подбитых танков, находившихся на линии соприкосновения сторон, всячески затруднялись противником, который вел по нейтральной полосе минометный и пулеметный огонь. В Красной армии боевая техника эвакуировалась на сборные пункты аварийных машин и восстанавливалась ремонтными ротами при танковых бригадах, корпусными подвижными ремонтными базами и армейским ремонтно-восстановительным батальоном, с привлечением сил и средств боевых частей и подразделений. По причине малой мощности и слабой защищенности тягачей и тракторов буксировка подбитой бронетехники с поля боя осуществлялась специально предназначенными для этого безбашенными танками или, в связи с их небольшим числом, исправными боевыми машинами. Восстановление поврежденных деталей во фронтовых условиях на армейских и корпусных подвижных ремонтных базах проводилось только при помощи механического оборудования, без возможности термообработки, причем удаленность армейских и фронтовых складов (до 150—300 км) не позволяла оперативно доставить необходимые узлы механизмов и запасные части. Недостающие части приходилось добывать с безвозвратно потерянных машин, что требовало дополнительных усилий по их обследованию и эвакуации. Соответственно, например, одна из танковых бригад 29-го танкового корпуса смогла в ночь на 13 июля эвакуировать только восемь поврежденных машин, а по корпусу в целом за ночь было отремонтировано три танка и одна САУ489. Для того чтобы ускорить восстановление боеспособности 5-й гвардейской танковой армии, командование Воронежского фронта передало в ее состав подвижную ремонтную базу из 38-й армии490. Кроме того, уже 15 июля танковая армия была пополнена новой боевой техникой.

Вместе с тем оперативные действия противника по уничтожению поврежденной советской бронетехники привели к тому, что безвозвратные потери советской стороны по танкам и САУ приблизились к величине общих потерь. По состоянию на 13 часов 13 июля в составе 5-й гвардейской танковой армии находилось в строю 366 танков и САУ: 29-й танковый корпус — 51 боевая машина; 18-й танковый корпус — 33; 2-й гвардейский танковый корпус — 80; 2-й танковый корпус — 44; 5-й гвардейский механизированный корпус — 148 танков и 10 САУ (по другим данным, к этому времени в армии насчитывалось 390 боеготовых танков и САУ)491.

Тем не менее, несмотря на потери, к 13 июля советские войска Воронежского фронта продолжали иметь значительное численное и материальное преимущество на каждом из основных направлений и наиболее важных участков. Однако, считая эти силы недостаточными для ведения в дальнейшем активных наступательных боевых действий с целью окружения и решительного разгрома подвижных сил противника, генерал Ватутин, с одобрения маршала Василевского, в своем донесении от 13 июля 1943 года запросил у Верховного главнокомандования танковый и механизированный корпуса, а также корпус штурмовой авиации492. Однако Ставка Верховного Главнокомандования уже передала фронту четыре танковых, один механизированный, два стрелковых корпуса, но значительных результатов от их использования Сталин не заметил. Поэтому вместо запрашиваемых резервов Сталин направил на Воронежский фронт нового представителя Ставки — заместителя Верховного главнокомандующего маршала Георгия Жукова, тогда как маршалу Василевскому было поручено организовать наступление Юго-Западного и Южного фронтов, чтобы активными действиями на южном крыле группы армий «Юг» вынудить ее командование к прекращению операций на южном фасе Курского выступа.

По итогам Курской битвы представитель Ставки Верховного главнокомандования Жуков, командующие Центральным и Воронежским фронтами Рокоссовский и Ватутин, командующие армиями Катуков, Чистяков, Крюченкин,

Ротмистров, Жадов и ряд других военачальников были награждены орденами и медалями различного достоинства. Не- получил никакой награды за Курскую битву только начальник Генерального штаба Красной армии Василевский, что прямо свидетельствует скорее об отрицательной оценке со стороны Сталина действий Василевского в качестве представителя Ставки и начальника Генерального штаба.

Днем 13 июля маршал Жуков встретился на командном пункте фронта с Коневым и Ватутиным, а на командном пункте 69-й армии — с Василевским. Жуков указывает1, что ими всеми было решено еще энергичнее продолжать начатый 12 июля контрудар, чтобы добиться лучших условий для контрнаступления фронтов и на плечах отходящего противника захватить ранее занимавшиеся им рубежи в районе Белгорода, а затем, произведя в сжатые сроки подготовку войск, перейти всеми силами обоих фронтов в решительное контрнаступление. Для этого 5-я гвардейская армия, усиленная двумя бригадами 5-го гвардейского механизированного корпуса, должна была атаковать противника на его плацдарме на северном берегу реки Псел; 5-я гвардейская танковая армия продолжала наступать с целью выхода в тыл 2-го танкового корпуса СС в район Грезное — Лучки; 69-я армия во взаимодействии с 5-й гвардейской танковой армией ликвидировала части 3-го танкового корпуса противника в районе Ржавец—Рындинка; штатные и приданные соединения 1-й танковой армии продолжали отвлекающие действия, чтобы сковать силы противника и затруднить для немецкого командования возможность маневрировать резервами.

Согласно этому плану утром 13 июля Ватутин поставил перед генералом Жадовым задачу активными действиями отвлечь как можно более крупные силы противника, используя как стрелковые дивизии его армии, так и соединения 5-го гвардейского механизированного корпуса, вышедшие накануне в район села Береговое и к колхозу имени Ворошилова, — 24-ю танковую и 10-ю механизированную гвардейские бригады. Организацией взаимодействия танковых и стрелковых соединений на этом участке занимался сам генерал Ротмистров (поскольку в 51-м гвардейском отдельном танковом полку 10-й гвардейской механизированной бригады две машины были подбиты еще при выдвижении огнем артиллерии стрелковых частей 5-й гвардейской армии1). Командование 5-й гвардейской танковой армии решило, что 24-я гвардейская танковая бригада, 51-й гвардейский танковый полк 10-й гвардейской механизированной бригады и 1446-й самоходно-артиллерийский полк образуют танковую группу под общим управлением начальника штаба 5-го гвардейского Зимовниковского механизированного корпуса гвардии полковника Ивана Шабарова. Танковая группа получила задачу наступать вместе с частями 42-й и 95-й гвардейских стрелковых дивизий 33-го гвардейского стрелкового корпуса на левом фланге 5-й гвардейской армии в направлении хутора Полежаев и далее на Ключи, с целью овладеть хутором и высотой 226,6. Для огневой поддержки наступления танковой группы привлекались 469-й минометный полк 5-й гвардейской армии, три батареи 104-го истребительно-противотанкового артиллерийского полка Зимовниковского механизированного корпуса, а также танки 110-й танковой бригады 18-го танкового Корпуса, занявшие позиции на южном берегу реки Псел. Однако использовать в наступлении части 10-й гвардейской механизированной бригады генерал Ротмистров запретил, поэтому бригада оставалась в резерве в районе села Остренькое (9 км северо-западнее Прохоровки). В первой половине дня 13 июля генерал Ротмистров лично докладывал Ватутину, что наступление началось около 11 утра, с опозданием из-за отсутствия артиллерийских боеприпасов. Моторизованная пехота была по его приказу оставлена в резерве, а танки и самоходные орудия, с учетом опыта боев 12 июля, получили указание держаться за атакующими стрелковыми подразделениями.

Три стрелковых полка 95-й гвардейской стрелковой дивизии атаковали из района хутора Веселый в направлении на Ключи и высоту 226,6, имея одноэшелонный боевой порядок с уступом к правому флангу, за которым были сосредоточены 48—50 боевых машин 24-й гвардейской танковой бригады гвардии полковника Валентина Карпова и 1446-й самоходно-артиллерийский полк. Действуя при артиллерийской поддержке 469-го минометного полка, танков и САУ, к 12 часам стрелковые части продвинулись до господствующей высоты 226,6 северо-восточнее хутора Ключи и заняли первую линию траншей вражеского ротного опорного пункта на ее южных скатах. В этот момент подразделения 287-го гвардейского стрелкового полка 95-й гвардейской дивизии были отрезаны двумя группами вышедших на фланги эсэсовских танков, а затем их контратаковали до двух батальонов панцер-гренадер противника. Советские войска от наступления перешли к обороне на северных скатах высоты 226,6, ведя ожесточенные бои, продолжавшиеся вплоть до 17 часов вечера. Тогда командование 5-й гвардейской армии перегруппировало бронетехнику к хутору Полежаев, в полосу наступления 136-го гвардейского стрелкового полка 42-й гвардейской стрелковой дивизии генерала Боброва, который получил задачу выбить противника с хутора Полежаев. В результате повторной атаки около 19 часов немецкие позиции восточнее хутора были прорваны, и советская пехота при поддержке до 30 танков овладела хутором и стала продвигаться на Ключи. Однако контратаками немецких танков к 20 часам положение и здесь было стабилизировано. Ожесточенные бои продолжались до темноты, когда немцы практически восстановили свои прежние позиции к началу дня на участке Веселый—Полежаев (за исключением хутора Полежаев и высот северо-западнее Полежаева, открывающих выход к дороге Про-хоровка—Карташевка, которые остались в руках у русских). В 24-й гвардейской танковой бригаде 5-го гвардейского механизированного корпуса в ходе боев 13 июля 26 танков было подбито и уничтожено, а 7 танков пропали в глубине обороны противника1. К вечеру 13 июля вся сосредоточенная на данном участке бронетехника — 24-я гвардейская танковая бригада, 51-й гвардейский танковый и 1446-й самоходно-артиллерийский полки — была переброшена на другой участок — в район Жимолостное, для обеспечения тыла 5-й гвардейской танковой армии. Стрелковые дивизии 5-й гвардейской армии, лишившиеся поддержки танков и САУ, выдвинули вперед штрафные роты и до 16 июля пытались ликвидировать плацдарм дивизии «Мертвая голова», безрезультатно штурмуя господствующую высоту 226,6 северо-восточнее хутора Ключи, где в ротном опорном пункте оборонялись эсэсовские автоматчики с 12—15 станковыми пулеметами, поддерживаемые двумя батареями минометов и артиллерийским дивизионом493. В то же время немцы, упорно обороняя плацдарм, эвакуировали оттуда поврежденную бронетехнику вплоть до отступления с северного берега реки Псел в ночь с 17 на 18 июля.

Три стрелковых полка правофланговой 97-й гвардейской стрелковой дивизии 33-го гвардейского стрелкового корпуса, действовавшие вдоль южного берега реки Псел на стыке 11-й танковой дивизии и дивизии «Мертвая голова», при попытке атаковать позиции противника 13 июля успеха не достигли — немцы уже укрепили здесь свою оборону.

В полосе действий 32*го гвардейского стрелкового корпуса 5-й гвардейской армии первоначально планировалось поддержать наступление стрелковых подразделений бронетехникой 31-го танкового корпуса 1-й танковой армии. Около 10 часов утра 13-я и 66-я гвардейские стрелковые дивизии начали атаку на позиции 11-й танковой дивизии 48-го танкового корпуса в направлении Кочетовки, с целью выхода в район хутора Ильинский и овладения высотой 235,9 (глубина задачи до 8 км), но их продвижение под плотным артиллерийским огнем противника составило несколько сотен метров. По невыясненным причинам 31-й танковый корпус получил приказ до особых распоряжений оставаться на прежних рубежах и в атаку не переходил.

Точно так же развивались события на правом фланге 1-й танковой армии. Катуков распорядился с утра 13 июля сосредоточить силы 6-го танкового корпуса в районе урочище Толстое—Красный Узлив, чтобы отсюда наступать в направлении Раково—Сырцево—Верхопенье для развития успеха 5-го гвардейского и 10-го танковых корпусов494. Около 5 часов утра 13 июля 6-й танковый корпус завершил сосредоточение в указанном районе, но получил новый приказ оборудовать занимаемые рубежи для обороны. Вероятно, Катуков каким-то образом воздействовал на командование фронта, не желая растрачивать силы своей армии, что свидетельствует об его оценке этих контрударов как бесперспективных, когда в угоду командованию можно пожертвовать людьми из пехоты стрелковых корпусов, но только не боевыми машинами и подготовленными экипажами 1-й танковой армии.

Вместе с тем генерал Меллентин указывает495, что дивизия «Великая Германия» в ночь с 11 на 12 июля передала свой участок частям 3-й танковой дивизии и с утра 12 июля основными силами сосредоточивалась вдоль дороги южнее Новоселовки, чтобы 13 июля предпринять наступление на север. Однако днем 13 июля на командный пункт дивизии прибыл генерал Кнобельсдорф, который сообщил, что за

12—13 июля 3-я танковая дивизия оставила Березовку и была оттеснена на юг и юго-восток, открыв левый фланг 48-го танкового корпуса. Поэтому дивизии «Великая Германия» на 14 июля была поставлена задача нанести контрудар в западном направлении, против атакующих соединений 1-й советской танковой армии. Генерал Фангор отмечает496, что 48-й танковый корпус был вынужден бросить на этот участок последние силы, причем 10-я отдельная танковая бригада 13 июля отошла с линии фронта, потеряв большинство новых танков «Пантера» из-за технических неполадок. Замысел советского командования по распылению сил противника путем фланговых контрударов постепенно приносил все более ощутимые положительные результаты.

Одновременно продолжались местные бои юго-западнее Прохоровки, на участке от села Васильевка до станции Беленихино, где действовали дивизии лейбштандарт СС «Адольф Гитлер» и «Рейх». К 13 июля советские войска образовали здесь двухэшелонный боевой порядок, при котором стрелковые и мотострелковые части занимали две, а в районе совхоза «Октябрьский» — три линии обороны, вперемежку с танковыми соединениями 5-й гвардейской танковой армии. В первом эшелоне на участке Васильевка— Андреевка—Михайловка совхоз «Октябрьский» находились 127-й и 136-й гвардейские стрелковые полки 42-й гвардейской стрелковой дивизии; далее от Михайловки до хутора Ямки оборонялись 23-й и 28-й гвардейские воздушно-десантные стрелковые полки 9-й гвардейской воздушно-десантной дивизии; слева к ним примыкали 285-й стрелковый полк 183-й стрелковой дивизии и 6-я гвардейская мотострелковая бригада 5-го гвардейского Сталинградского танкового корпуса, обеспечивавшие стык с правофланговыми соединениями 2-го гвардейского Тацинского танкового корпуса. Во втором эшелоне на Прохоровском направлении были развернуты 26-й гвардейский воздушно-десантный стрелковый полк 9-й гвардейской воздушно-десантной дивизии, 227-й и 295-й стрелковые полки 183-й стрелковой дивизии, а также войска 5-й гвардейской танковой армии — 2, 18 и 29-й танковые корпуса.

Средняя плотность бронетехники в полосе 5-й гвардейской танковой армии наутро 13 июля составляла только

8—10 танков и САУ на километр фронта — на участке 18—20 км было сосредоточено 154 танка и САУ, из которых 94 машины типа Т-70497, то есть более чем в пять раз меньше, чем 12 июля. Со своей стороны, противник (две танковые дивизии СС) мог использовать в бою свыше 130 танков и 40 САУ, поэтому расчеты на успех наступательных действий советских войск здесь являлись явно необоснованными. Тем не менее командование Воронежского фронта поставило перед бронетанковыми соединениями те же задачи, что и накануне, — прорыв в общем направлении: совхоз «Комсомолец»—Малые Маячки—Большие Маячки и выход в район Грезное—Лучки. При этом и Ватутин й Ротмистров ожидали дальнейшего наступления противника из района хутора Сторожевое на Правороть, в обход Прохоров™ с юга. Соответственно, по замыслу Ротмистрова действия 5-й гвардейской танковой армии увязывались с наступлением 5-й гвардейской армии против дивизии «Мертвая голова», в зависимости от результатов которого можно было перебросить соединения 5-го гвардейского механизированного корпуса для усиления 18-го и 29-го танковых корпусов под Прохоровкой. В свою очередь, 18-й и 29-й танковые корпуса должны были с утра 13 июля производить необходимые перегруппировки сил и средств, восстанавливать боевую технику, поддерживать огнем действия 5-й гвардейской армии по ликвидации немецкого плацдарма в излучине реки Псел, а затем, в случае успеха, также перейти в наступление. Для обеспечения артиллерийской поддержки в наступлении этим танковым корпусам были приданы 80-й и 76-й гвардейские минометные полки и 1529-й самоходно-артиллерийский полк.

2-й танковый корпус получил от командования 5-й гвардейской танковой армии задачу выбить противника из хутора Сторожевое и овладеть районом Сторожевое—Виноградов™, упрочив стык между 29-м и 2-м гвардейским Тацинским танковыми корпусами1. Атаковав около 10:15— 10:30, без артиллерийского обеспечения и поддержки мотострелков, 99-я танковая бригада корпуса была остановлена минными полями и огнем противника, хорошо укрепившегося на хуторе (до двух батальонов пехоты при поддержке артиллерии и танков). В бою погиб командир 290-го танкового батальона 99-й танковой бригады майор Михаил Максимович Дьяченко. 58-я мотострелковая бригада к началу атаки опоздала и прибыла в исходный район только после 12 часов. Поэтому во второй половине дня 13 июля генерал Ротмистров поставил перед командующим корпусом генералом Поповым новую задачу — к 16 часам сосредоточить соединения в районе Ивановки и атаковать Тетеревино.

С другой стороны, утром 13 июля боевая группа и разведывательный отряд дивизии лейбштандарт СС «Адольф Гитлер» предприняли поисковые действия в направлении совхоза «Октябрьский» и Михайловки, где установили усилившуюся оборону противника и оступили на исходные позиции. Соединения 18-го и 29-го танковых корпусов 5-й гвардейской танковой армии преследовали отступающего противника в направлении на Андреевку и совхоз «Комсомолец», но их контратаки были отбиты огнем немецкой артиллерии. Учитывая результаты поиска и сильные контратаки неприятеля против дивизии СС «Мертвая голова», командование немецкой 4-й танковой армии уже к 11 часам решило прекратить попытки окружения 5-й гвардейской танковой армии противника в районе между рекой Псел и Прохоровкой, а бронегруппу дивизии «Мертвая голова» перегруппировать в сторону правого фланга, для участия в действиях по окружению 48-го стрелкового корпуса 69-й армии Воронежского фронта. Однако реализации этого плана помешали вражеские контратаки и погода — дожди размыли дороги у села Богородицкое на переправе через Псел. Поэтому танковый полк дивизии «Мертвая голова» был выведен с плацдарма на северном берегу реки Псел только в ночь с 13 на 14 июля. Тем не менее, рассчитывая на эту перегруппировку, около 11 часов утра 13 июля начальник штаба 4-й танковой армии генерал Фангор передал начальнику штаба 2-го танкового корпуса СС штандартенфюреру СС Вернеру Остендорфу, что по приказу генерала Гота главный удар корпуса должен быть нанесен в полосе дивизии «Рейх» в направлении на Правороть. Соответственно, панцер-гренадерские полки «Германия» и «Фюрер» дивизии СС «Рейх» сосредоточили свои боевые группы южнее хутора Ивановский Выселок для встречного наступления в направлении Беленихино—Виноградовка. Пока 2-й танковый корпус генерала Попова перегруппировывал свои силы к Ивановке для нового наступления на Тете-ревино, части дивизии «Рейх» около 14:30 при поддержке огня дивизионного артиллерийского полка (под командованием оберштурмбаннфюрера СС Карла Крейца (Karl Kreutz) и ударов авиации перешли в наступление на стыке участков фронта 2-го гвардейского и 2-го танкового корпусов, осуществили локальный прорыв и к исходу дня овладели долиной ручья по рубежу Ивановка—Виноградовка. Затем, действуя с целью окружения советского 48-го стрелкового корпуса, боевая группа дивизии продвинулась в обход Ивановки с севера для последующего удара на Право-роть.

2-й гвардейский Тацинский танковый корпус во взаимодействии с частями 183-й стрелковой дивизии 69-й армии 13 июля выполнял прежнюю задачу по овладению хутором Калинин и выходу на Лучки. При этом 26-я гвардейская танковая бригада корпуса (40 танков из 80 боего-товых машин в корпусе) по-прежнему занимала оборону в районе Шахова и в боевых действиях в составе корпуса не участвовала. Оставшегося количества бронетехники для успешных действий оказалось недостаточно — дивизия «Рейх» совместно с частями 167-й пехотной дивизии отбила все атаки на своем правом фланге, задействовав для этого в основном полевую и реактивную артиллерию.

В целом, введя 13 июля в бой значительные силы пехоты в полосе 2-го танкового корпуса СС, советское командование в первой половине дня навязало противнику оборонительные бои, которые сковали его силы, затруднили их перегруппировку и не позволили решить запланированные задачи дня. Однако это стоило больших потерь личного состава стрелковых соединений.

В полосе оперативной группы «Кемпф» основной задачей немецких войск стало окружение соединений 48-го стрелкового корпуса 69-й армии в узком выступе между реками Липовый Донец и Северский Донец, на смежных флангах группы «Кемпф» и 4-й танковой армии. Для этого от оперативной группы требовалось нанести удары на север (для создания внешнего фронта окружения) и северо-запад. После того как 6-й и 7-й танковым дивизиям не удалось к вечеру 12 июля развить прорыв на участке Рын-динка—Шипы—Выползовка—Александровка, командование 3-го танкового корпуса перенесло направление удара на участок 168-й пехотной и 19-й танковой дивизий, в район Ржавец—Щелоково, куда были перегруппированы бронетехника и артиллерия.

Обе стороны попытались воспользоваться темнотой. Командование 69-й армии запланировало на 2:30 13 июля атаковать противника силами 48-го и 35-го гвардейского стрелковых корпусов для восстановления положения на участке Гостищево—Щелоково—Рындинка—Выползовка— Александровка. В то же время части немецкой 19-й танковой дивизии навели переправу через Северский Донец южнее Щелокова и перебросили на западный берег группу танков (до 30 машин под управлением командира 1-го батальона 27-го танкового полка капитана Дитриха Вилли-кенса (Dietrich Willikens) и боевую группу 74-го панцер-гренадерского полка 19-й танковой дивизии. Две роты панцер-гренадер продвинулись в лесной массив южнее Шахова и около 4 часов утра 13 июля атаковали позиции

26-й гвардейской танковой бригады 2-го гвардейского танкового корпуса, прикрывавшей Шаховское направление. В то же время боевая группа 73-го панцер-гренадерского полка 19-й танковой дивизии под управлением майора Хорста, отбив атаки 11-й и 12-й гвардейских механизированных бригад 5-го гвардейского Зимовниковского корпуса, около 8 часов продвинулась к Шахову с востока, от Рын-динки, замкнув кольцо окружения вокруг стрелковых подразделений 235-го гвардейского стрелкового полка 81-й гвардейской стрелковой дивизии в Щелокове. Попытка русских вырваться из окружения была отбита с привлечением танковой группы Вилликенса.

Тогда командование 5-й гвардейской танковой армии предприняло решительную контратаку силами 11-й и 12-й гвардейских механизированных бригад, в результате которой частям 11-й механизированной бригады удалось прорваться к Рындинке и отрезать боевые группы противника на плацдарме от основных сил 19-й танковой дивизии на восточном берегу Донца. Штаб 74-го панцер-гренадерского полка, отрезанный от боевой группы полка, должен был вплавь переправляться обратно на восточный берег реки, при этом командир полка подполковник Рудольф Рихтер был тяжело ранен, и в дальнейшем его обязанности исполнял командир 1-го батальона майор Франц Менц (Franz Mentz). Майор Хорст принял командование обеими боевыми группами двух панцер-гренадерских полков 19-й танковой дивизии и к исходу 13 июля восстановил оборону силами четырех батальонов, заняв позиции фронтом на север и запад, имея в тылу Донец. Снабжение группы Хорста осуществлялось по переправе у Щелокова.

В то же время советские стрелковые соединения, оборонявшиеся на смежных флангах 35-го гвардейского и 48-го стрелковых корпусов 69-й армии, были ослаблены долгими боями и потеряли устойчивость, в них стали учащаться случаи оставления позиций ротами и целыми батальонами498. 81-я и 92-я гвардейские стрелковые дивизии вышли из окружения, потеряв всю артиллерию и более 50 процентов личного состава, в связи с растянутостью коммуникаций и ограниченным количеством транспорта бойцы двое-трое суток не получали горячей пищи, отсутствовали в требуемом количестве боеприпасы. Управление частями и соединениями 48-го стрелкового корпуса было нарушено, поскольку командующий корпусом генерал Рогозный и его штаб постоянно меняли места дислокации командного пункта (шесть раз за 11 часов 12—13 июля в связи с повторяющимися ударами авиации, причем как немецкой, так и советской), нарушая при этом требования полевой службы штабов о перемещении командного пункта, что приводило к потере связи499. Поэтому в ночь с 12 на 13 июля по указанию начальника штаба Воронежского фронта генерала Семена Иванова часть стрелковых соединений 48-го стрелкового корпуса — 81-я и 89-я гвардейские стрелковые дивизии и часть сил 375-й стрелковой дивизии была объединена в Отдельную армейскую группу войск под общим управлением командира 81-й гвардейской стрелковой дивизии генерала Морозова (характерно, что Иван Константинович Морозов, который не имел высшего военного образования, был в ноябре 1944 года снят с командования соединением и направлен на Высшие академические курсы при Военной академии имени К.Е. Ворошилова).

Одновременно командующий 35-м гвардейским стрелковым корпусом указал командиру 92-й гвардейской стрелковой дивизии сократить занимаемый участок, передав район Алексеевка—Выползовка частям 305-й стрелковой дивизии, а собственными частями прочно занять рубеж Ржавец—Авдеевка—Покровка—Рындинка, где установить взаимодействие с 11-й и 12-й гвардейскими механизированными бригадами.

По инициативе маршала Василевского для укрепления обороны командование Воронежского фронта приняло меры к сосредоточению на участке Шахово—Авдеевка— Александровка крупной группировки из частей 2-го танкового и 5-го механизированного гвардейских корпусов (24-я и 26-я гвардейские танковые бригады, 10, 11 и 12-я гвардейские механизированные бригады с 51, 53 и 55-м гвардейскими танковыми полками), трех полков истребительно-противотанковой артиллерии (532, 1243, 1853-й полки), двух гвардейских минометных полков (348-й и 441-й полки). Также вечером 12 июля командованием 69-й армии и генералом Труфановым был создан сводный отряд в составе частей и подразделений 12-й гвардейской механизированной бригады — двух рот 55-го гвардейского танкового полка, 1-го мотострелкового батальона, батареи 76-мм орудий и роты минометов, под общим управлением командира 55-го танкового полка гвардии подполковника Михаила Гольдберга. Отряд сосредоточился в районе Ав-деебки и утром 13 июля, при поддержке стрелковых частей 92-й гвардейской стрелковой дивизии 35-го гвардейского корпуса, атаковал на участке Выползовка—Александровка, вступил в бой с танками 6-й танковой дивизии и овладел тактически важной высотой на окраинах Авдеевки (Михаил Гольдберг погиб при бомбардировке села Авдеевка вражеской авиацией около 16 часов 13 июля). Это позволило отразить все атаки на Авдеевку, а к исходу 13 июля основные силы 12-й гвардейской механизированной бригады при поддержке 92-й гвардейской стрелковой дивизии овладели Выползовкой.

В то же время атаки танковой боевой группы немецкой

7-й танковой дивизии на Александровку были отражены огнем 532-го истребительно-противотанкового артиллерийского полка, в районе Шахова успешно оборонялась 26-я гвардейская танковая бригада 2-го гвардейского Тацинско-го корпуса, а 93-я гвардейская стрелковая дивизия 48-го стрелкового корпуса выбила подразделения немецкой 168-й пехотной дивизии из Гостищева. Благодаря сосредоточению советских танковых и механизированных подвижных соединений за 13 июля оперативная группа «Кемпф» значительных результатов не добилась, однако к 20:30 боевой группе немецкой 19-й танковой дивизии удалось вновь овладеть Рындинкой и создать на западном берегу Северского Донца плацдарм для сосредоточения тяжелой техники. Обнаружив места концентрации танков и артиллерии советских механизированных соединений, в течение дня противник нанес два массированных авиационных удара (с участием до 250 самолетов) по районам Выползовки и Алек-сандровки.

При этом быстротечность развития ситуации на данном участке привела к тому, что утром 13 июля германская авиация, в связи с ошибками наведения, нанесла бомбовый удар по сосредоточивающейся сводной танковой боевой группе 6-й и 19-й танковых дивизий и командному пункту 6-й танковой дивизии в районе Ржавца, в результате которого было убито и ранено до 70 человек, в том числе смертельные ранения получили командир 114-го пан-цер-гренадерского полка майор Биберштейн и командир 1-го батальона полка капитан Экель, был тяжело ранен и выбыл из строя полковник Оппельн-Брониковски (в должности командира 11-го танкового полка его заменил легкораненый майор Бэке) и легко ранен генерал Хюнерс-дорф500.

С другой стороны, советская авиация 13 июля также направила свои действия на поддержку наземных войск Воронежского фронта в районе Авдеевка—Выползовка, куда было совершено 666 самолето-вылетов частей 2-й воздушной армии. Нанесенные ими бомбардировочные и штурмовые удары имели основной целью уничтожение личного состава и техники танковых и моторизованных частей оперативной группы «Кемпф», сосредоточенных в окрестностях населенных пунктов Мелехово, Шляхово и Верхний Олынанец.

Помимо задействования авиации, командование Воронежского фронта, обеспокоенное неудовлетворительными результатами боевых действий на левом фланге 69-й армии, около 23 часов 13 июля приняло решение об усилении обороны в этом районе за счет создания здесь мощной артиллерийской группировки. Для этого в подчинение командованию 48-го стрелкового корпуса передавались 48-й истребительно-противотанковый артиллерийский полк — с задачей создать противотанковый рубеж в районе села Плота; 27-я пушечная артиллерийская бригада полковника Владимира Мельникова — подготовиться для ведения огня по району Шахово—Щелоково—Рындинка— Ржавец— Выпол-зовка с целью блокирования попыток прорыва противника с юга; 32-я истребительно-противотанковая артиллерийская бригада подполковника Ивана Купина — создать противотанковые узлы сопротивления на стыке 48-го и 35-го стрелковых корпусов, в районе села Гнездиловка, чтобы не допустить прорыва танков противника в северном направлении. Обоим бригадам и полку было установлено быть в готовности к открытию огня в 6 часов утра 14 июля. Оборону 92-й гвардейской, 107-й и 305-й стрелковых дивизий 35-го гвардейского стрелкового корпуса усиливали три минометных полка — 263, 290, 496-й полки, 10-я истребительно-противотанковая артиллерийская бригада, 315-й гвардейский минометный полк и отдельный дивизион реактивной артиллерии. При этом силы артиллерии придавать дивизиям и дробить запрещалось, а командующий артиллерией 69-й армии полковник Иван Пырский потребовал массировать огневые средства группами, на основных направлениях. С 20:30 13 июля для авиационного прикрытия участка обороны 69-й армии и поражения войск оперативной группы «Кемпф» привлекалась вся авиация 2-й воздушной армии. Около 1:30 с 13 на 14 июля командующий 5-й гвардейской танковой армией распорядился выдвинуть в район села Плота дополнительно

25-ю гвардейскую танковую бригаду из состава 2-го гвардейского Тацинского танкового корпуса.

По воспоминаниям фельдмаршала Манштейна1, 12 и 13 июля русские бросили в центр и на фланги фронта наступления группы армий «Юг» новые части из своих оперативных резервов, но соединения 4-й танковой армии и оперативной группы «Кемпф» успешно отразили все их атаки.

4.2. Действия 14 июля

К 14 июля основные боевые действия в полосе обороны Воронежского фронта окончательно переместились на левый фланг 69-й армии. Командование Воронежского фронта стремилось удержать выгодные в оперативном плане позиции в треугольнике, образованном междуречьем Липового Донца и Северского Донца, откуда можно было провести фланговые контрудары как против 4-й танковой армии, так и против оперативной группы «Кемпф». Для организации этих контрударов командующий Степным фронтом Конев предложил к 19 июля сосредоточить в районе Скородное—Короча ударную группу армий Степного фронта (47, 52, 53-я армии, 1-й и 3-й гвардейские механизированные, 3-й гвардейский танковый корпуса).

В связи с этим командование Воронежского фронта запланировало нанести мощный контрудар, разгромить и отбросить части 3-го танкового корпуса оперативной группы «Кемпф» на восточный берег Северского Донца, выбив противника из населенных пунктов Щелоково, Рындинка, Ржавец, Выползовка. Для выполнения данного плана привлекались танковые и механизированные соединения 5-й гвардейской танковой армии (24-я и 26-я гвардейские танковые бригады, 10, 11 и 12-я гвардейские механизированные бригады, 51-й и 55-й гвардейские танковые полки), приданная танковой армии артиллерия усиления (27-я пушечная бригада, три истребительно-противотанковых артиллерийских полка — 532, 1243, 1853-й, два гвардейских минометных полка — 348-й и 441-й), а также четыре стрелковые дивизии 48-го корпуса, оборонявшиеся в междуречье Северского Донца и Липового Донца (81, 89 и 93-я гвардейские, 375-я стрелковые дивизии). Начало атаки было намечено на 5 часов утра 14 июля, организация взаимодействия возлагалась на заместителя командующего 69-й армией генерала Николая Труфанова501.

В соответствии с замыслом контрудара фронтовая авиация по распоряжению командующего Воронежским фронтом по-прежнему концентрировала усилия для ослабления группировки противника, наступающей из района Кура-ковка—Ново-Оскочное—Казачье. К решению данной задачи привлекались как 2-я, так и 17-я воздушные армии. Частями 2-й воздушной армии за 14 июля было совершено 863 дневных самолето-вылета (с потерей 20 самолетов), более половины из которых в район Казачье—Верхний Оль-шанец—Ново-Оскочное—Шляхово—Мелехово, а 17-я армия обеспечила сюда 135 самолето-вылетов; при этом экипажи

1-го бомбардировочного авиационного корпуса совершили в указанный район 155 самолето-вылетов с привлечением

99 бомбардировщиков Пе-2, из которых 4 было потеряно (13 июля бомбардировщики выполнили всего 80 самолетовылетов, также с потерей 4 боевых машин)502.

В свою очередь, немецкое командование также поставило перед своими ударными группировками наступательные задачи, решение которых обеспечивалось активными действиями частей 8-го авиационного корпуса. За 14 июля силами 8-го корпуса было выполнено 1452 самолето-вылета (с потерей 12 машин), из которых 1131 вылет совершили ударные самолеты-бомбардировщики и штурмовики503. Как видно, в связи с перебазированием части немецкой истребительной авиации к северному фасу Курского выступа, в район Орла, ударные самолеты воздушных армий Воронежского и Юго-Западного фронтов значительно активизировали свою боевую работу, нанося все более мощные удары по германским наземным войскам с меньшими собственными потерями. Вероятно, по той же причине, из-за увеличившейся нагрузки на оставшихся пилотов-истребителей, 14 июля был сбит зенитным огнем и взят в плен командир

3-й группы 3-й истребительной эскадры майор Вольфганг Эвальд (Wolfgang Ewald). Однако немецкая ударная авиация продолжала работать с прежней эффективностью, поскольку советские истребители не могли ей воспрепятствовать в силу низкого уровня подготовки летного состава.

На фронте 2-го танкового корпуса СС частям дивизии «Рейх» планировалось наступать по линии Ивановка—Ви-ноградовка на Правороть, сохраняя возможность неожиданно атаковать Прохоровку с юга и захватить ее; двум другим танковым дивизиям требовалось удерживать свои позиции, причем дивизия лейбштандарт СС «Адольф Гитлер» должна была при необходимости поддержать удар на Прохоровку через Ямки, а бронегруппа дивизии «Мертвая голова», выведенная с плацдарма в излучине реки Псел, сосредоточивалась во втором эшелоне корпуса, чтобы при окружении дивизий советского 48-го стрелкового корпуса усилить атаку в юго-восточном направлении, навстречу оперативной группе «Кемпф». Таким образом, немецкое командование не оставляло намерений окружить соединения сразу двух советских армий — 69-й и 5-й гвардейской танковой. Решая эти задачи, 2-й танковый корпус СС и оперативная группа «Кемпф» снова упредили действия противника.

Произведя перегруппировку для обороны на флангах 48-го стрелкового корпуса 69-й армии, 2-й гвардейский Тацинский танковый корпус к 2—3 часам ночи 14 июля должен был занять рубеж Виноградовка (4-я гвардейская танковая бригада — 28 танков, совместно с 1500-м истребительно-противотанковым артиллерийским полком) — Беленихино (4-я гвардейская мотострелковая бригада) — Шахово (26-я гвардейская танковая бригада — 39 средних и 2 тяжелых танка), выведя 25-ю гвардейскую танковую бригаду (И танков) в резерв, в район Плота, где располагался штаб корпуса1. Танковые и мотострелковые части получили задачу не допустить прорыва противника с южного и западного направлений на участках обороны 183-й (227-го и 295-го стрелковых полков) и 375-й (1241-го и 1245-го стрелковых полков) стрелковых дивизий 48-го корпуса, поэтому за темное время суток они должны были вновь подготовить или упрочить в инженерном отношении оборонительные позиции, централизовать артиллерию. Однако перегруппировка и подготовка оборонительных позиций к намеченному сроку завершены не были.

Около 4 часов утра, после короткой артиллерийской подготовки, 1-й и 2-й батальоны панцер-гренадерского полка СС «Фюрер», действовавшие при поддержке боевой группы танкового полка дивизии «Рейх» (от 107 до 117 танков и САУ504) и 339-го гренадерского полка 167-й дивизии на правом фланге, перешли в наступление с южных окраин села Виноградовка в направлении на станцию Беленихино и село Ивановка. Танковый батальон 4-й гвардейской танковой бригады 2-го гвардейского танкового корпуса, выдвигавшийся с мотострелковым батальоном бригады к Ви-ноградовке, был атакован на марше и, потеряв 9 танков, стал отходить к селу Малое Яблоново (мотострелковый батальон был окружен в районе Виноградовки, но во второй половине дня прорвался к Ивановке). Добившись тактической внезапности и застигнув советские войска при смене позиций, а также широко применяя дымовые завесы, около 14 часов эсэсовцы после ожесточенного ближнего боя взяли Беленихино, выбив со станции подразделения

4-й гвардейской мотострелковой бригады 2-го Тацинского танкового корпуса и уничтожив еще 12 танков из состава 4-й гвардейской танковой бригады505 (интересно, что в августе и сентябре 1943 года станция Беленихино стала основным пунктом, откуда осуществлялся вывоз разбитой германской боевой техники — здесь было собрано более 400 немецких танков, САУ и бронетранспортеров, выведенных из строя в ходе Курской битвы, причем работой по их сортировке, вывозу и дальнейшему использованию

руководил специальный штаб во главе с Маршалом СССР Климентом Ворошиловым).

Прорыв на участке под Беленихином вывел эсэсовцев на фланги советских войск в районе Ивановки и восточнее Виноградов™ (благодаря этому немцы окружили мотострелковый батальон в Виноградова), однако бой в этом районе шел до 20 часов 14 июля. Немецкая авиация интенсивно бомбардировала узлы обороны противника, а гренадерский полк немецкой 167-й пехотной дивизии перешел в наступление из района хутора Калинин на Ивановку, в стык 183-й и 375-й советских стрелковых дивизий. Находясь под угрозой флангового удара и окружения со стороны эсэсовцев, подразделения 4-й танковой и 4-й мотострелковой гвардейских бригад 2-го гвардейского танкового корпуса вместе со стрелковыми частями — 295-м полком 183-й стрелковой дивизии, которым командовал майор Леонтий Матюшенко, — к 17:30 оставили Ивановку и с боями отошли в район сел Жимолостное и Малое Яблоново. Также в район Плота—Малое Яблоново были отброшены два батальона 6-й гвардейской мотострелковой бригады 5-го гвардейского танкового корпуса, оборонявшиеся в районе села Лески. В то же время 25-я гвардейская танковая бригада по приказу командующего Тацинским танковым корпусом полковника Бурдейного целенаправленно сосредоточилась в районе Малое Яблоново. Благодаря концентрации сил в одном районе к 20:30 наступление немцев было приостановлено на рубеже в 2,5 км западнее Жимолостное—Малое Яблоново, где 2-му батальону полка «Фюрер» под командованием штурмбаннфюре-ра СС Герберта Шульце (Herbert Schulze) удалось овладеть ключевой высотой 234,9. Учитывая сложившуюся ситуацию, в 21:30 полковник Бурдейный сообщил Ротмистрову, что 2-й гвардейский танковый корпус не боеспособен, требуется вывести его соединения в тыл. В ответ Ротмистров приказал корпусу удерживать оборону на участке Право-роть—Жимолостное—Малое Яблоново, направил к селу Пра-вороть 1529-й тяжелый самоходный артиллерийский полк и приказал перебросить к Малому Яблоново часть 26-й гвардейской танковой бригады от Шахова, чем вынужденно ослабил оборону на направлении возможной атаки 3-го танкового корпуса группы «Кемпф».

Благодаря овладению Ивановкой 339-й гренадерский полк 167-й пехотной дивизии при поддержке бронетехники после 20 часов овладел северными окраинами села Лески. Наступая с фронта в междуречье Липового Донца и Северского Донца, 168-я пехотная дивизия продвинулась до Гостищева. В ходе боя стрелковые подразделения 183-й стрелковой дивизии 48-го стрелкового корпуса отступили с рубежа Тетеревино—Лески до Новоселовки, а подразделения 375-й стрелковой дивизии оказались в полуокруже-нии в районе Шахова. Дальнейшее продвижение частей

167- й пехотной дивизии генерала Триренберга на Лески остановили части 375-й стрелковой дивизии генерала Го-воруненко — 1241-й стрелковый полк дивизии под командованием майора Николая Карклина, занявший оборону вокруг Лесков фронтом на запад, северо-запад и север. К вечеру 14 июля усиленные боевые группы дивизии «Рейх», сосредоточившиеся в районе Ивановка—Виноградовка, после артиллерийской подготовки были готовы развивать успех в тыл 5-й гвардейской танковой армии — на Право-роть и 69-й армии — на Шахово, для соединения с 19-й и

168- й танковой дивизиями оперативной группы «Кемпф» и создания внутренней линии окружения 48-го стрелкового корпуса (в указанных направлениях были высланы группы разведки из состава разведывательного батальона дивизии «Рейх» под командованием штурмбаннфюрера СС Отто Вей-дингера (Otto Weidinger).

На левом фланге 69-й армии, в полосе наступления 3-го танкового корпуса оперативной группы «Кемпф», непосредственная организация контрудара 69-й армии Воронежского фронта была возложена на командующего 48-м стрелковым корпусом генерала Рогозного и командира сводного отряда 5-й гвардейской танковой армии генерала Труфанова. Однако им выполнить поставленные задачи не удалось, прежде всего по причине дезорганизации- стрелковых соединений, ослабленных предыдущими боями. По донесениям в Ставку маршала Василевского, армейская пехота танковых атак не выдерживала и отступала1. Командование армии и фронта принимало меры по прекращению начавшегося 12 июля массового отхода войск с позиций без приказа — за 13 июля заградительными отрядами в полосе 69-й армии было задержано еще более 1800 военнослужащих, причем боевые порядки покидали даже артиллерийские подразделения, двигавшиеся в тыл вместе с орудиями (всего в полосе обороны 69-й армии за период с 12 по 17 июня было задержано около 7 тысяч человек рядового и командного состава, оставивших поле боя или вышедших из окружения противника, — приблизительно 10 процентов от общего списочного состава армии, причем более половины из них принадлежали к 92-й гвардейской и 305-й стрелковым дивизиям)506. Начальник штаба 69-й армии полковник Семен Протас был 13 июля снят с должности, и вместо него назначен генерал Владимир Венский, который уже вечером 14 июля подготовил специальное распоряжение командующим 35-м гвардейским и 48-м стрелковым корпусами об организации систематиче-кого контроля личного состава путем создания заградительных отрядов, чтобы исключить случаи самовольного ухода солдат и офицеров из боевых порядков.

Кроме этого, перейти в запланированное наступление советским войскам препятствовал противник — 6, 7 и 19-я танковые дивизии группы «Кемпф», сосредоточившиеся в районе Щелоково—Рындинка—Ржавец—Выползовка, в ночь с 13 на 14 июля продолжили атаки позиций 35-го гвардейского стрелкового корпуса и сводного отряда генерала Тру-фанова, не позволяя им перегруппировать силы. В ночь с 13 на 14 июля боевая группа 74-го панцер-гренадерского полка 19-й танковой дивизии под командованием майора Ментце, усиленная разведывательным батальоном дивизии, внезапной атакой овладела хутором Шипы, выбив оттуда части 11-й гвардейской механизированной бригады

5-го гвардейского Зимовниковского корпуса (в боях с 12 по 16 июля общие потери 11-й гвардейской механизированной бригады полковника Грищенко составили около 1,5 тысячи солдат и офицеров507). Боевая группа 4-го панцер-гренадерского полка 6-й танковой дивизии, усиленная батальоном танкового полка дивизии, около 7:30 вытеснила из Выпол-зовки батальон 12-й гвардейской механизированной бригады. После этого группа танков с пехотой 6-й танковой дивизии атаковала из района Выползовки на Авдеевку, и к 9 часам немцы окружили советские части в селе Александрова (в оборонявшейся здесь сводной танковой роте

53-го гвардейского танкового полка было уничтожено 13 из 14 боевых машин), а к 12 часам заняли высоту 222,1 и западную часть Авдеевки. Советские войска отвечали контратаками и артиллерийским огнем. По немецким данным508, боевая группа под управлением майора Бэке атаковала Александрову вместе со 2-м батальоном 114-го панцер-гренадерского полка и в ходе завязавшегося боя уничтожила 25 танков противника, 31 противотанковое орудие и 12 полевых орудий. При этом выстрелом снайпера был смертельно ранен в голову сопровождавший Бэке командир 6-й танковой дивизии генерал Хюнерсдорф (обязанности командира дивизии с 14 июля исполнял полковник Мартин Унрейн, а с 16 июля — полковник Вильгельм Крисолли (Wilhelm Crisolli).

По советским данным509, к 17 часам 14 июля немецким танкам с моторизованной пехотой удалось прорваться в расположение 12-й гвардейской механизированной бригады, но’умелыми действиями стрелковых подразделений вражеская пехота была отсечена от танков, которые в глубине обороны были встречены артиллеристами 689-го истребительно-противотанкового артиллерийского полка майора Ивана Сергеевича Гужвы, занимавшего позиции северо-восточнее Александровки, под Ново-Хмелевой. Когда позиции полка атаковали 14 танков противника, майор Гужва приказал открыть огонь по танкам с дистанции 150—200 м. Только единицам из немецких машин удалось вырваться обратно.

На Обоянском направлении части моторизованной дивизии «Великая Германия» и 3-й танковой дивизии 48-го танкового корпуса около 6 часов утра 14 июля неожиданно атаковали в полосе 5-го гвардейского и 10-го танковых корпусов и отбросили советские войска к западу от Березовки, стремясь продвинуться в обход правого крыла 1-й танковой армии. По информации генерала Фангора510, на левом фланге 48-го танкового корпуса его части 14 июля прорвались в район села Новенькое, захватив передовые наблюдательные пункты советской артиллерии, доминирующие над долиной реки Псел западнее Обояни. Оборону на атакованном участке стабилизировало то, что Катуков заблаговременно перебросил сюда части 6-го танкового корпуса, которые удержали занимаемые позиции. Вместе с тем генерал Гетман отмечает511, что немцы в это время атаковали небольшими группами и уже не так настойчиво, как в предшествующие дни.

По оценке начальника штаба 48-го танкового корпуса генерала Меллентина512, к исходу дня 14 июля стало окончательно ясно, что продолжать наступление 4-й танковой армии бессмысленно.

По воспоминаниям Катукова513, атаки на южном фасе Курского выступа прекратились вечером 14 июля.

По утверждению Манштейна514, 14 июля 2-й танковый корпус СС достиг Прохоровки, а 48-й танковый корпус, форсировав Псел, вышел в долину этой реки в районе Обояни.

В 19 часов 14 июля по результатам боевых действий немецкое командование приняло решение прекратить атаки на Обоянском направлении и продвижение в тыл 5-й гвардейской танковой армии, сосредоточив основные усилия на южном направлении для скорейшего окружения 48-го стрелкового корпуса 69-й армии, поскольку, во-первых, его подразделения могли отступить из мешка в междуречье Липового Донца и Северского Донца. Во-вторых, для завершения окружения 3-й танковый корпус оперативной группы «Кемпф» нуждался в помощи со стороны 2-го танкового корпуса СС, поскольку его собственные боевые возможности оказались ограничены серьезными потерями: в 7-й танковой дивизии к исходу 14 июля оставался 21 бое-готовый танк; в 19-й танковой дивизии — 28 машин; в

6-й танковой дивизии — 15 танков и 6 штурмовых орудий; в 503-м отдельном тяжелотанковом батальоне — 6 «Тигров»; в 228-м отдельном батальоне штурмовых орудий — 14 машин (всего 70 танков и 20 штурмовых орудий, тогда как, по донесениям маршала Василевского Верховному главнокомандованию, к утру 14 июля в 6, 7 и 19-й танковых дивизиях, согласно показаниям пленных, насчитывалось около 220 танков)515. Велики были и потери личного состава, включая даже высшее командное звено — как уже было указано, 14 июля получил смертельное ранение командир

6-й танковой дивизии генерал Вальтер Хюнерсдорф.

Соответственно, частям дивизии «Рейх» предусматривалось в ночь с 14 на 15 июля продвинуться на восток и установить контроль над дорогой Жимолостное—Правороть; затем обеспечить свой левый фланг, овладев селом Правороть и господствующей высотой севернее села; далее ускоренно перегруппироваться и быть в готовности наступать усиленной танковой группой на Шахово через Малое Ябло-ново. Левый фланг ударной группировки прикрывали части дивизии лейбштандарт СС «Адольф Гитлер», которым необходимо было оперативно использовать выход дивизии «Рейх» на Правороть, осуществить прорыв обороны противника и занять село Ямки. Бронегруппа дивизии лейбштандарт СС «Адольф Гитлер» в составе танкового полка, роты панцер-гренадер на бронетранспортерах, взвода штурмовых орудий и артиллерии, с 4:30 выступала в район в 2 км восточнее Ивановки с целью наступления на юг под непосредственным управлением генерала Хауссера. Правый фланг наступающей группировки прикрывали подразделения усиленного 339-го гренадерского полка 167-й пехотной дивизии, которые должны были нейтрализовать сопротивление противника в районе села Лески. Выполнение указанных задач обеспечивалось привлечением всех возможных танковых сил и средств усиления 2-го танкового корпуса СС. Войска оперативной группы «Кемпф» действовали на Шаховском направлении навстречу боевым группам дивизий 2-го танкового корпуса СС с целью окружения советских войск с юга.

Для поддержки действий 2-го танкового корпуса СС и оперативной группы «Кемпф» предполагалось нацелить основные силы авиации, которыми еще располагала группа армий «Юг» на фронте проведения операции «Цитадель».

4.3. Действия 15 июля

В ходе боев 13 и 14 июля положение войск 48-го стрелкового корпуса 69-й армии Воронежского фронта стало критическим, централизованное управление соединениями было нарушено, запасы боеприпасов и предметов снабжения практически исчерпаны, артиллерийская поддержка со стороны 69-й армии и приданных сил не оказывалась из-за отсутствия связи и точных данных о дислокации и перемещениях частей и подразделений. Однако из-за выгодного оперативно-тактического положения, которое занимал 48-й стрелковый корпус на стыке двух ударных группировок германских войск, командование Воронежского фронта по-прежнему боролось за то, чтобы оставить этот район под своим контролем.

Соответственно, для упрочения обороны стрелковых соединений в районе Жимолостное—Малое Яблоново—Лески—Шахово планировалось привлечь танковые и мотострелковую бригады 2-го гвардейского Тацинского танкового корпуса. В связи с большими потерями бронетехники в этом корпусе (за 14 июля потери составили 22 танка1) в ночь на 15 июля по приказу Ротмистрова в район Жимолостное—Малое Яблоново была перегруппирована 10-я гвардейская механизированная бригада 5-го Зимовниковского корпуса 5-й гвардейской танковой армии, с подходом которой танковому корпусу полковника Бурдейного требовалось оборонять Лески и не допустить прорыва противника на Шахово1. Кроме того, для оказания практической помощи соединениям 48-го корпуса по приказу командования 69-й армии была сформирована оперативная группа управления, которая около 20 часов 14 июля выехала в село Плота с указаниями использовать артиллерию и стрелковые части 89-й и 93-й гвардейских и 375-й стрелковой дивизий для прикрытия Щелоково—Ямки и дороги из села Лески. В задачу управленцев входило перегруппировать стрелковые и артиллерийские части корпуса, чтобы не допустить прорывов противника из района села Лески и от Щелокова. Все перегруппировки рассчитывали завершить к рассвету 15 июля.

Однако в действительности указанные решения опоздали, поскольку ситуация резко изменилась еще около полуночи 14 июля, когда в результате атаки из района Щелокова группа танков (до 30 машин) и пехоты 19-й танковой дивизии заняла Шахово. На участок прорыва были немедленно перегруппированы дополнительные силы бронетехники 3-го танкового корпуса и около часу ночи 15 июля из Шахова на Лески начали продвижение до 50 немецких танков в сопровождении моторизованной пехоты. Практически одновременно 339-й гренадерский полк 167-й пехотной дивизии ударом от Ивановки выбил русских из села Лески. Возникла реальная угроза окружения четырех стрелковых дивизий 48-го корпуса 69-й армии и ряда других частей и соединений.

Для исправления сложившейся ситуации командованием Воронежского фронта около 9 часов 15 июля был издан приказ на овладение селом Шахово, в котором Ватутин квалифицировал создавшееся положение как результат беспечности командующих 5-й гвардейской танковой и 69-й армиями2. Ротмистров был обязан организовать все имеющиеся силы для овладения Шаховом, а также удержания рубежа Ямки—Правороть—Малое Яблоново—Рындинка. Главные силы 29-го танкового корпуса образовывали ударную группу танковой армии. Командованию 69-й армии было поручено поддержать атаку ствольной артиллерией и организовать встречный удар на Шахово с юго-запада силами оказавшихся под угрозой окружения стрелковых дивизий 48-го корпуса, которые затем вывести на новый рубеж обороны на участке Малое Яблоново—Шахово—Рын-динка. Для авиационных ударов по противнику в районе Беленихино—Лески—Шахово привлекались все силы 2-й воздушной армии.

Однако планируемые советским командованием мероприятия совершенно не соответствовали действительности. В частности, действия авиации с обеих сторон были вновь ограничены неблагоприятными погодными условиями, поэтому части 2-й воздушной армии за 15 июля 1943 года совершили всего 328 дневных самолето-вылетов, из которых 122 вылета самолетов-штурмовиков, тогда как авиация противника — 706 самолето-вылетов, в том числе 541 вылет ударных самолетов, в основном в район наступления ударных группировок 3-го танкового корпуса и 2-го танкового корпуса СС — Ямки, Правороть, Жимолостное, а также в район города Изюм, для блокирования железнодорожных перевозок с целью противодействия подготовке к наступлению Юго-Западного фронта1.

Однако, что еще более важно, во-первых, около 6 часов утра 15 июля боевые группы дивизий 2-го танкового корпуса СС и 3-го танкового корпуса, соединившись, атаковали села Малое Яблоново и Плота с севера, северо-востока, юга и юго-запада и к 9 часам их захватили, окружив район, где к исходу 14 июля оборонялись основные силы четырех соединений 48-го стрелкового корпуса — 81, 89, 93-я гвардейские, 375-я стрелковая дивизии, подразделения 183-й стрелковой дивизии и ряд частей корпусного подчинения. Германское командование владело тактической инициативой и опережало противника, не оставляя ему времени на контрмеры. Приказы и решения армейского и фронтового командования Воронежского фронта показывают запаздывание при передаче оперативной информации от 1—2 до 3—4 часов, поэтому, следуя им, окруженные войска так и остались бы во вражеском кольце.

Кроме того, во-вторых, оперативные группы штаба 69-й армии и штаба 48-го стрелкового корпуса начали самостоятельно организовывать вывод стрелковых дивизий на участок Жимолостное—Плота—Шипы почти сразу после захвата немцами Шахова. Это своевременное решение, вероятно (документированные источники отсутствуют), было самостоятельно принято командующим 48-м стрелковым корпусом (связь с командованием 69-й армии отсутствовала) и согласовано с командирами дивизий, поскольку боевой приказ 81-й гвардейской стрелковой дивизии на отход в 1:40 15 июля основывается на устном указании генерала Рогозного516. Затем оперативные группы корпусного и дивизионных штабов поставили соединениям непосредственные задачи на выход из окружения по определенным маршрутам и занятие новых рубежей обороны. Отступление началось около 3 часов ночи и продолжалось до 12 часов дня 15 июля. Отход прикрывала дивизионная противотанковая артиллерия и небольшие группы пехоты. Демонстрируя активную помощь окруженным войскам, командование 69-й армии ночью 15 июля провело незначительные отвлекающие действия силами двух батальонов в полосе

94-й гвардейской и 107-й стрелковых дивизий 35-го гвардейского стрелкового корпуса в районе Верхний Олыианец и Шляховое. Однако главным обстоятельством, которое благоприятствовало более или менее успешному выходу из кольца, стало то, что немцы не успевали создать сплошной фронт окружения — их продвижение задерживалось арьергардами или минными полями. Поэтому передовым частям удалось пройти через разрывы и пустоты в линии фронта, в то время как арьергардные колонны уже попали под огонь противника и понесли тяжелые потери, а некоторые группы прикрытия выбраться из кольца вообще не смогли.

По свидетельству полковника Сергея Айнутдинова517, бывшего в то время начальником политического отдела 375-й стрелковой дивизии, 14 июля 1943 года дивизия получила задачу остаться на занимаемом рубеже и прикрыть отход частей 81, 89 и 93-й гвардейских стрелковых дивизий на армейскую полосу обороны. В течение 14 июля части дивизии снова вели упорные бои с превосходящими силами врага. Битва стала еще ожесточеннее, когда начался отход соседних дивизий в северо-восточном направлении. На рассвете 15 июля были отбиты атаки до 60 танков и до полка пехоты, при этом подбито 17 танков. Затем, прикрывшись усиленными отрядами, дивизия стала выходить из боя. Полковник Говоруненко выдвинул на фланги боковые охранения, и дивизия организованно двинулась вдоль лога Сухая Плота. После отбитых атак враг несколько утихомирился. Утренний туман прикрывал дивизию с воздуха, но вскоре движение затруднила пробка, образовавшаяся из автомашин и повозок, брошенных ночью отходящими дивизиями. Движение замедлилось, враг стал наседать с фронта и флангов. Первая колонна во главе со штабом и командиром дивизии прошла Яр Козинец. Около 9 часов, при подходе второй колонны в Яр Козинец, наступающие танки противника из района Шахова и передовой отряд врага из района Беленихина, смяв боковые охранения, вышли к логу Сухая Плота в районе Малого Яблонова. Фашисты открыли шквальный огонь с восточного и западного отрогов лога по нашей колонне. Враг отрезал дивизии путь отхода. Возникшая от внезапного флангового огня противника паника была до известной степени ликвидирована. Подразделения быстро развернулись в боевой порядок и с боем стали пробиваться вперед. К полудню части дивизии прорвались через вражеское кольцо, вышли в район деревни Дальний Должик и заняли здесь оборону. Вскоре гитлеровцы вновь подошедшими танками и пехотой атаковали арьергард, который, сдерживая наседающего врага западнее Малого Яблонова, еще только двигался на новый рубеж. Гитлеровцы окружили его, воины приняли неравный бой на открытом месте и бились до последнего патрона и снаряда. Артиллеристы противотанкового дивизиона пробиться к своим не смогли и погибли в неравном бою. Тем не менее, несмотря на большие потери в бою у Малого Яблонова, дивизия сохранила боеспособность и могла не только драться в обороне, но и перейти в наступление.

К этому можно добавить, что при выходе из окружения пропали без вести командиры 1241-го и 1243-го стрелковых полков 375-й стрелковой дивизии майор Николай Андреевич Карклин и подполковник Василий Максимович Фролов (подполковник Фролов был взят в плен, содержался в лагерях для военнопленных на территории Германии и был освобожден советскими войсками в апреле 1945 года). В целом из окружения удалось вывести около 25 тысяч человек, в том числе 18,5 тысячи солдат и офицеров пяти дивизий 48-го стрелкового корпуса, хотя тяжелое вооружение, боевая техника и автотранспорт этих соединений были потеряны почти полностью518. Дивизии 48-го корпуса по численности личного состава сократились до размера стрелковых полков (потери корпуса с 1 по 16 июля составили около 16 тысяч человек (~ 50 процентов от первоначальной численности), из которых более 10 тысяч выбыли безвозвратно519), что, впрочем, компенсировалось сокращением протяженности новых участков их обороны. Для сравнения, три стрелковые дивизии 25-го гвардейского стрелкового корпуса 7-й гвардейской армии (15, 73 и 78-я гвардейские стрелковые дивизии), которые к 11 июля насчитывали 19 406 человек, за период боев с 11 по 27 июля понесли общие потери в размере 4603 военнослужащих520, то есть около 24 процентов личного состава.

Командующий 48-м стрелковым корпусом генерал Рогозный по результатам боев на Прохоровском направлении был наказан в дисциплинарном порядке, но оставлен в занимаемой должности. Интересно, что в апреле 1945 года Рогозный вновь оказался в той же ситуации, что и под Прохоровой. В результате контрудара германских войск на Дрезденском направлении силами 57-го танкового корпуса три дивизии 48-го стрелкового корпуса 52-й армии 1-го Украинского фронта были окружены и понесли тяжелые потери. Части дивизий удалось вывести из мешка из-за неплотного фронта окружения, но генерал Рогозный в итоге был отстранен от командования 48-м стрелковым корпусом.

Во 2-м гвардейском танковом корпусе, бригады которого в ночь с 14 на 15 июля приняли на себя основной удар противника в районе Шахово—Малое Яблоново—Плота, к 3 часам потери составили 26 танков, в строю оставалось 32 машины521. Управление частями было нарушено, они в беспорядке отходили в северо-восточном и восточном направлениях, на Жимолостное и Новоселовку. В этот момент командующий корпусом полковник Бурдейный запросил у генерала Ротмистрова разрешение на короткий срок отвести соединения за линию пехоты, для восстановления личного состава и материальной части. Поэтому к утру 15 июля единственными боеспособными подвижными соединениями на участке от Жимолостного до Авдеевки оставались 10, И и 12-я гвардейские механизированные бригады 5-го гвардейского механизированного корпуса, одна из которых, 10-я, только что выдвинулась из резерва 5-й гвардейской танковой армии (в боях с 12 по 16 июля три указанные механизированные бригады и 24-я гвардейская танковая бригада 5-го гвардейского механизированного корпуса потеряли всего 73 из 246 танков и САУ522).

К 6 часам соединения 2-го танкового корпуса СС 4-й танковой армии и 3-го танкового корпуса оперативной группы «Кемпф» перешли к совместным действиям, овладев селами Плота и Малое Яблоново. Далее усиленная боевая группа дивизии «Рейх» пыталась развить успех на Жимолостное, но здесь уже заняла позиции вновь прибывшая 10-я гвардейская механизированная бригада 5-го гвардейского механизированного корпуса. В ходе начавшегося боя бригада потеряла 13 танков, но дальше восточных окраин села Жимолостное эсэсовцы не продвинулись. Боевые группы 7-й и 19-й танковых дивизий 3-го танкового корпуса, наступавшие в это же время северо-восточнее Покровки, встретили организованное сопротивление частей 11-й и 12-й гвардейских механизированных бригад 5-го гвардейского Зимовниковского корпуса и противотанковый артиллерийский рубеж обороны 69-й армии, где также были остановлены. Наступление 6-й танковой дивизии на правом фланге 35-го гвардейского стрелкового корпуса позволило немцам выйти на окраины Авдеевки, однако все последующие атаки здесь также были отбиты. К исходу дня 15 июля обстановка в полосе 69-й армии стабилизировалась.

Это был последний день успешного наступления немецких войск в районе Курского выступа.

4.4. Действия 16 июля, развитие обстановки с 17 по 23 июля

Исчерпав переданные Ставкой резервы и получив данные разведки о перемещении от Харькова 24-го танкового корпуса группы армий «Юг», командование Воронежского фронта в этот день было вынуждено отказаться от каких-либо активных действий, ограничившись ведением упорной обороны на занятых войсками рубежах, а также подготовкой двух новых оборонительных полос (их планировалось окончить к 5 часам утра 17 июля) и восстановлением поврежденной бронетехники. Хотя безвозвратные потери штатных и приданных соединений 5-й гвардейской танковой армии к 16 июля составили 334 из первоначального количества 985 танков и САУ, в строю находилось 444 боевых машины (с учетом находящихся в пути и ремонте всего в армии теперь насчитывалось 656 танков и САУ), что превосходило количество боеспособной бронетехники в частях 2-го танкового корпуса СС (312 танков и САУ) и 3-го танкового корпуса оперативной группы «Кемпф» (69 танков и САУ)523. Это позволяло рассчитывать на предотвращение дальнейших успехов противника на Прохоровском направлении. На Обоянском направлении командование Воронежского фронта уже не сомневалось в прочности обороны, поэтому в ночь с 15 на 16 июля 1-я танковая армия была выведена во второй эшелон фронта, передав свой участок войскам 5-й и 6-й гвардейских армий524. Наряду с этим фронтовая авиация наносила массированные бомбарди-ровочно-штурмовые удары во всей полосе вражеского прорыва, от Беленихина и Шахова до Чапаева, стремясь воспрепятствовать подготовке противника к продолжению наступления (за 16 июля частями 2-й воздушной армии было совершено 723 дневных самолето-вылета, из которых 169 выполнили бомбардировщики 1-го бомбардировочного авиационного корпуса, а общие потери при этом составили 29 самолетов, из которых 11 бомбардировщиков525).

В то же время после ликвидации вражеского плацдарма в междуречье Липового Донца и Северского Донца 4-я танковая армия и оперативная группа «Кемпф» сомкнули внутренние фланги и теперь могли консолидировать свои силы. Первоначально, несмотря на большие потери (например, в частях и соединениях группы «Кемпф» на 16 июля насчитывалось 95 боеготовых машин, а в 3-й танковой дивизии 48-го танкового корпуса — 30 танков526), командование группы армий «Юг» планировало дальнейшие удары по советским войскам. Манштейн упоминает об отданных 16 июля приказах нанести силами 4-й танковой армии короткие удары на север и запад для окончательного разгрома противника южнее реки Псел, а также сосредоточении танков в целях удара с запада по противнику, находящемуся перед фронтом 52-го армейского корпуса. Фридрих Фангор сообщает по этому поводу, что Манштейн отдал командованию 4-й танковой армии приказ прекратить наступление на Курск, укрепить оборону занятой территории, оставить излучины рек Псел и Пена, занять исходную позицию южнее Псела для удара в тыл противника в рамках операции под кодовым наименованием «Роланд» {нем. Roland, германским командованием планировался односторонний охват сил 40-й армии. — П. Б.)527. 16 июля ударные соединения 4-й танковой армии и оперативной группы «Кемпф» проводили разведку боем и готовились к соответствующим перегруппировкам, однако времени для реализации этих замыслов у немцев уже не осталось.

Командование германской 6-й полевой армии 16 июля доложило в штаб группы армий «Юг», что, по данным радио-разведки, а также наземной и воздушной разведки, Южный фронт противника начнет 17 июля крупномасштабное наступление на участке обороны армии по реке Миус в районе Куйбышево—Дьяково—Дмитриевка, для проведения которого сосредоточены силы двух советских армий, одна из которых гвардейская — 2-я армия, а другая ударная — 5-я армия, со средствами усиления — 2-м и 4-м гвардейскими механизированными корпусами и отдельными танковыми бригадами (по оценкам немецкой разведки, всего около 500 танков)528. По распоряжению командования группы армий «Юг» все имеющиеся в его распоряжении резервы: 16-я моторизованная и 23-я танковая дивизии — в тот же день (16 июля) были переданы под управление 6-й армии, однако в их составе насчитывалось всего 108 танков и САУ — 42 боевые машины в моторизованной дивизии и 66 — в танковой, не считая еще 150—160 машин в четырех батальонах штурмовых орудий армейского подчинения529. Вместе с тем Генеральный штаб сухопутных войск предупредил о подготовке еще одного вражеского удара, скоординированного с первым по месту и времени — войсками Юго-Западного фронта из района Изюма на Барвенково, против немецкой 1-й танковой армии, с целью окружения основной части сил 1-й танковой и 6-й армий восточнее Сталино. Две гвардейские армии Юго-Западного фронта (1-я и 8-я армии) были усилены 1-м гвардейским механизированным и 23-м танковым корпусами, а также шестью танковыми и самоходноартиллерийскими полками (свыше 500 танков и САУ по штатному составу). Для отражения этого вражеского наступления германское командование вынуждено было выделить 17-ю танковую дивизию и дивизию СС «Викинг» из состава 24-го танкового корпуса (всего 181 танк и САУ530). Таким образом, группа армий «Юг» оказалась перед необходимостью обороняться в центре и на южном крыле против войск двух советских фронтов, что требовало задействовать соединения, участвовавшие в операции «Цитадель». По мнению военного хрониста 6-й армии доктора Мартина Франке (Martin Franke)531, наступление Юго-Западного и Южного фронтов было предпринято именно для того, чтобы ослабить немецкий натиск в районе Курска и Белгорода.

После котла под Белгородом, в который попали дивизии 48-го стрелкового корпуса, Сталин, по-видимому, окончательно разуверился в возможностях Воронежского фронта остановить противника, поэтому решил предпринять кардинальные меры, чтобы разрядить напряженную обстановку на южном фасе Курского выступа и не позволить Манштейну новыми оперативно-тактическими ухищрениями изматывать советские войска и оттягивать начало летнего наступления Красной армии на юге. Соответственно, Ставкой Верховного Главнокомандования было предписано 17 июля начать крупномасштабное наступление войск Южного и Юго-Западного фронтов против 6-й и 1-й танковой армий группы «Юг». Кроме этого, около часу ночи 16 июля Ставкой был отдан приказ о передаче 7-й гвардейской и 69-й армий с 23 часов 18 июля в состав Степного фронта (при этом из состава Степного фронта были изъяты 52-я армия, 5-й и 7-й гвардейские кавалерийские корпуса)532. Далее, этим же приказом 5-я гвардейская танковая армия, 2-й и 2-й гвардейский танковые корпуса выводились в тыл для доукомплектования и обеспечения стыка между Воронежским и Степным фронтами по линии Старый Оскол—Скородное—Лучки (Южные). Порядок вывода был определен приказом Ватутина, который он подписал в ночь с 16 на 17 июля. Таким образом, высшее советское военное руководство решило, во-первых, нанести мощный удар по южному флангу группы армий «Юг», основные силы которой, как полагали советские военачальники, увязли в боях под Курском; во-вторых, передать руководство боевыми действиями на Корочанском направлении командованию Степного фронта и подготовить участок для ввода в сражение стратегических резервов из состава этого фронта; в-третьих, привести в порядок и пополнить ударные бронетанковые объединения Воронежского фронта.

В соответствии с приказом Ставки 17 июля перешли в наступление войска Юго-Западного и Южного фронтов, которые в первый же день прорвали оборону на участках 1-й танковой и 6-й армий противника и захватили плацдармы на западных берегах рек Северский Донец и Миус. В связи с тем, что единственными резервами на южном фланге группы армий «Юг» оставались только 16-я моторизованная, 17-я и 23-я танковые дивизии и дивизия СС «Викинг», перед немецким командованием возникла необходимость срочной переброски на угрожаемые направления подвижных соединений, задействованных в операции «Цитадель». По свидетельству Манштейна, в этот момент Гитлер отдал приказ об окончательном прекращении наступательных действий и в полосе группы армий «Юг» (заместитель начальника Штаба оперативного руководства Верховного командования вооруженных сил генерал Вальтер Варлимонт (Walter Warlimont) сообщает, что официально Гитлер объявил о прекращении операции «Цитадель» 19 июля, на встрече с Муссолини в итальянском городе Фельтре)533. 17 июля Генеральный штаб сухопутных войск приказал командованию группы «Юг» направить в своё распоряжение 2-й танковый корпус СС, а 18 июля поступило распоряжение передать в группу армий «Центр» моторизованную дивизию «Великая Германия» и 7-ю танковую дивизию. Дивизия «Великая Германия» была пополнена бронетехникой (оснащенность танкового полка дивизии достигла 99 танков, из которых 15 «Тигров»), а также сохранила в своем распоряжении 51-й танковый батальон, который передал свои танки «Пантера» в состав остававшегося в 4-й танковой армии 52-го батальона (после этого 52-й батальон насчитывал 135 танков, из них 19 боеготовых), взамен получив новые машины (96 «Пантер»)534.

В силу нецелесообразности удержания остающимися силами района вклинения, протяженность которого по фронту составляла около 150 км, а конфигурация представляла опасность окружения занимавших его войск, командование группы армий «Юг» приняло решение отойти на сокращенную линию обороны — практически на те же исходные позиции, несколько улучшенные по условиям местности, с которых начиналось наступление по плану операции «Цитадель». Поэтому перегруппировка сил, начатая 4-й танковой армией в ночь с 16 на 17 июля для организации новых ударов по обороне Воронежского фронта, теперь превратилась в планомерный отход в целях поэтапного высвобождения убывающих соединений.

С учетом сложившейся напряженной обстановки для стабилизации положения на участках 1-й танковой и 6-й армий и обороны линии фронта на рубежах по рекам Донец и Миус Манштейну удалось удержать в своем распоряжении 7-ю танковую дивизию (основные силы дивизии' возвращены из 2-й полевой армии группы армий «Центр» до 3 августа 1943 года535) и две дивизии 2-го танкового корпуса СС. Танковый корпус СС сохранил в своем составе дивизии «Рейх» и «Мертвая голова» (которые после ремонта боевой техники имели на вооружении 203 боеготовых танка, в том числе 23 типа «Тигр», и 75 САУ), а личный состав дивизии лейбштандарт СС «Адольф Гитлер» начал с 27 июля перебрасываться по приказу Гитлера в Италию536, но без боевой техники (97 танков), поступившей для доукомплектования двух остававшихся эсэсовских дивизий537. Штаб

2-го танкового корпуса СС вместе с дивизиями «Рейх» и «Мертвая голова» направлялся в подчинение командования 6-й армии на Макеевское направление, для действий по восстановлению обороны на западном берегу реки Миус. В состав корпуса вошла еще и 3-я танковая дивизия, также перебрасывавшаяся на южный фланг группы армий, поскольку до операции «Цитадель» она входила в состав 6-й армии (по некоторым данным538, к 29 июля в 3-й танковой дивизии насчитывалось 37 боеготовых танков, в дивизии СС «Рейх» — 85, в дивизии СС «Мертвая голова» — 89, всего 211 боевых машин, из которых 15 танков «Тигр»). Резервный 24-й танковый корпус направлялся для отражения советского наступления на Северском Донце, в полосе

I- й танковой армии юго-восточнее Изюма, хотя управление корпуса по просьбе генерала Карла Холлидта было передано 6-й армии для организации боевых действий 16-й моторизованной и 23-й танковой дивизий. В связи с этим 17-я танковая дивизия и дивизия СС «Викинг» поступили в оперативное управление командования 3-го танкового корпуса, штаб которого разворачивался в Харькове.

Соответственно с этими перегруппировками, чтобы сформировать подвижные резервы на угрожаемых участках фронта 4-й танковой армии, 18 июля Манштейн приказал вывести в резерв группы армий 7-ю танковую дивизию (в дальнейшем эта дивизия была временно передана в распоряжение командования 2-й полевой армии группы «Центр» и к 25 июля передислоцировалась в район южнее Путивль, Сумы539), а 6-ю и 19-ю танковые дивизии вместе с 503-м тяжелотанковым батальоном расположить во втором эшелоне на Прохоровском и Белгородском направлениях (к 18 июля в них насчитывалось 43 боеготовых танка, в 503-м отдельном тяжелотанковом батальоне оставалось 14 «Тигров»540). Полосу обороны 2-го танкового корпуса СС и 3-го танкового корпуса приняли 167-я пехотная дивизия 48-го танкового корпуса и соединения оперативной группы «Кемпф»: 106-я и 320-я пехотные дивизии корпусной группы «Раус», а также 168-я и 198-я пехотные дивизии, переданные в оперативное подчинение этой группы. Кроме этого, в составе 48-го танкового корпуса оставались

II- я танковая дивизия и 52-й танковый батальон, сдерживавшие наступление русских с Обоянского направления.

В связи с обострением оперативной обстановки на фронте группы армий «Центр», 1-й танковой и 6-й армий группы «Юг» силы германской авиации начали передислоцироваться в район Орла (две группы пикирующих бомбардировщиков), а также в Донбасс (к Изюму были переброшены две группы истребителей и группа штурмовиков, а в район Ста-лино — группа истребителей, эскадра пикирующих бомбардировщиков и отдельные группы из состава четырех бомбардировочных эскадр 4-го воздушного флота)541. К 20 июля мощная авиационная группировка, обеспечивавшая наступление на Курск, оказалась рассредоточена на три слабые группировки, численностью по 450—500 машин каждая, действовавшие в районах Орла, Белгорода и Сталино542. В результате активность немецких ВВС на южном фасе Курского выступа сократилась до 706 самолето-вылетов 15 июля, 499 — 16 июля, 138 — 17 июля, 79 — 18 июля543. Господство в воздухе полностью перешло к советской стороне — истребители немецкого 8-го авиационного корпуса перешли к тактике «свободной охоты», а бомбардировщики наносили только беспокоящие удары в утреннее и вечернее время суток. С другой стороны, противодействие авиации 4-го воздушного флота не позволило советским войскам с успехом развить наступление в ходе Изюм-Барвенковской и Миусской операций Юго-Западного и Южного фронтов: начиная с 17 июля немецкие бомбардировщики систематически разрушали переправы на реках Северский Донец и Миус, препятствуя вводу в бой подвижных сил второго эшелона Юго-Западного фронта — 1-го гвардейского механизированного и 23-го танкового корпусов, а также ударных сил второго эшелона Южного фронта — 2-й гвардейской армии, что обеспечило командованию группы армий «Юг» время для перегруппировки соединений на угрожаемые направления544.

В ночь на 17 июля авиационная разведка Воронежского фронта установила отход с переднего края бронетехники противника. В условиях успешно развивающихся наступательных операций Красной армии против группы армий «Центр», а также в полосе Юго-Западного и Южного фронтов от Воронежского фронта требовалось связать германские войска; воспрепятствовать перегруппировкам подвижных танковых и моторизованных соединений и в особенности их выводу в тыл для переброски на другие участки Восточного фронта; восстановить утраченное положение с целью подготовки к переходу в наступление. Однако сделать это было не так просто.

Уже 8 июля советская разведка зафиксировала, что немцы оборудуют на занятой территории оборонительные позиции545. Теперь германские войска спешно приспосабливали для обороны советские инженерно-фортификационные сооружения, а также строили собственные укрепления, используя для этого все подручные средства, в том числе уничтоженную бронетехнику, которая служила неподвижными огневыми точками или перекрытием для стрелковых ячеек. В соединениях 4-й танковой армии и оперативной группы «Кемпф» формировались арьергардные группы прикрытия, саперные подразделения производили минирование местности, проводилась эвакуация поврежденной техники.

На Обоянском и Прохоровском направлениях командование Воронежского фронта вначале запросило у Ставки время на перегруппировку сил для организации преследования. В ответ Ставка указала с утра 17 июля наступать силами 40-й армии, а с 18 июля привлечь к активным действиям соединения 5-й гвардейской и 5-й гвардейской танковой армий (на доукомплектование материальной части

5-й танковой армии давалось время с 17 по 19 июля). Соответственно, Ватутину пришлось с минимальными перегруппировками спешно формировать передовые отряды, на которые возлагались задачи с ходу захватить спешно укрепляемые противником промежуточные рубежи и не позволить немцам восстановить систему огня. При этом войска 1-й танковой армии и приданные ей части и соединения были выведены в тыл на доукомплектование в ночь на 16 июля, поэтому к активным действиям по преследованию противника уже не привлекались (за исключением 6-го танкового корпуса). На Обоянском направлении их сменили пополненные дивизии 6-й гвардейской армии, а 1-я танковая армия, а также 5-й гвардейский и 10-й танковые корпуса в ночь на 16 июля передали свои полосы обороны стрелковым соединениям, были выведены во второй эшелон фронта и перешли к обороне на рубеже И вня—Владимирова— Зоринские Дворы—Орловка546.

Напротив, войска 5-й гвардейской танковой армии уже утром 17 июля перешли в наступление, атаковав позиции противника после короткой артиллерийской подготовки. 48-й танковый корпус германской 4-й танковой армии сдерживал атаки сильными заслонами и арьергардами, в составе которых действовали моторизованные гренадерские части, танки, самоходная артиллерия, саперы. К вечеру 17 июля на Прохоровском направлении советской стороне удалось только занять совхоз «Комсомолец» и овладеть хутором Сторожевое. На следующий день ударная группа 5-й гвардейской танковой армии в составе 18-го и 29-го танковых корпусов продвинулась еще на 4—5 км. Соединения 5-й гвардейской армии в этот день выбили противника с плацдарма в излучине реки Осел и закрепились на ее южном берегу. Маршал Жуков свидетельствует547, что 18 июля он и маршал Василевский лично наблюдали ожесточенные бои в районе совхоза «Комсомолец»» и хутора Ивановский Выселок, где действовали 29-й и 18-й танковые корпуса, которым противник оказывал сильное огневое сопротивление и даже переходил в контратаки. За 18 июля армиям генералов Ротмистрова и Жадова удалось оттеснить немцев всего лишь на 4—5 км, а

6-я гвардейская армия генерала Чистякова заняла только высоту в районе Верхопенье, причем в войсках армии Чистякова чувствовалось большое переутомление, ведь начиная с 4 июля они не имели ни сна, ни отдыха (впрочем, противостоявшие русским немецкие части находились в таком же положении. — П. Б.).

19 июля передовые отряды 32-го стрелкового корпуса 5-й гвардейской армии овладели Кочетовкой, а 23-й стрелковый корпус 6-й гвардейской армии вышел на подступы к селу Верхопенье, оттеснив части прикрытия, выставленные 11-й танковой дивизией 48-го танкового корпуса, которая заняла оборону западнее шоссе Белгород—Обоянь (в течение всего 19 июля части 291-й штурмовой авиационной дивизии 2-й воздушной армии наносили удары по растянувшейся колонне автотранспорта 11-й танковой дивизии, двигавшейся из района села Дуброва на Бутово и Томаровку548).

Командование 1-й танковой армии вечером 17 июля получило от командования фронта задачу на рассвете начать преследование противника в общем направлении на Томаровку, используя для этого 6-й танковый корпус, усиленный 71-й гвардейской и 184-й стрелковыми дивизиями, а остальным силам армии быть в готовности развить успех. Имея в строю 52 танка, 18 июля 6-й танковый корпус перешел в наступление совместно со стрелковыми дивизиями и к середине дня овладел рубежом Чапаев—Раково—Шепе-левка, но дальше не продвинулся, поскольку в соединениях осталось очень мало боеготовой техники, а сопротивление противника резко возросло. Поэтому в ночь на 19 июля командующий Воронежским фронтом приказал вывести корпус из боя.

Действия передовых отрядов оказались малоэффективны, поэтому 20 июля были введены в бой главные силы Воронежского фронта. Ватутин потребовал к 15 часам овладеть рубежом Быковка—Яковлева, а затем развить успех на глубину и прорвать главную полосу обороны немецких войск в районе Томаровки. Наступление проходило в форме фронтальных ударов по промежуточным рубежам обороны отходящего противника, которые приводили к новым большим потерям в людях и технике — например, в 5-й 'гвардейской танковой армии к утру 20 июля был уже только 361 боеготовый танк549. Особенно упорные бои завязались в районе Яковлева, где немцы удачно использовали позиции второй армейской полосы обороны Воронежского фронта.

Умело обороняясь и контратакуя, соединения 4-й танковой армии не позволили советским войскам организо^ вать реальное преследование, сведя боевые действия к медленному вытеснению своих арьергардов, и окончательно остановили противника в 5—7 км от переднего края своей бывшей главной полосы обороны. Наибольшее опасение у Германа Гота вызывал растянутый фронт 52-го армейского корпуса 4-й танковой армии, поскольку, в связи с задействованием 332-й пехотной дивизии этого корпуса в активных наступательно-оборонительных действиях на западном фланге танковой армии, полоса обороны 57-й и 255-й дивизий сильно увеличилась (для 57-й дивизии с 18 до 50 км). Штаб 4-й танковой армии пытался укрепить оборону корпуса, направив ему все остававшиеся в строю танки «Пантера», собранные в 52-м отдельном танковом батальоне. Советская Ставка указывала командованию Воронежского фронта нанести здесь удар по отходящей группировке противника и 20 июля передала в оперативное подчинение фронта 27-ю армию с 4-м гвардейским танковым корпусом (около 62 тысяч солдат и офицеров, 654 орудия, 907 минометов, 255 танков), приказав использовать их на правом фланге

6-й гвардейской армии550. Однако эти силы в бой фактически так и не ввели, а наступление советской 40-й армии генерала Москаленко на данном участке велось пассивно и успеха не имело (общие потери 57-й пехотной дивизии противника в период с 5 по 20 июля составили всего 143 солдата и офицера551).

24 июля, после упорных боев, Воронежский фронт вышел приблизительно на те позиции, которые занимал до начала немецкого наступления по плану операции «Цитадель».

На Корочанском направлении, с 18 июля, согласно директиве Ставки Верховного Главнокомандования от 16 июля, между Воронежским и Юго-Западным фронтами для преследования противника в сражение был введен Степной фронт в составе пяти общевойсковых армий (69, 53, 47, 7 и 4-й гвардейских), танкового и двух механизированных корпусов552. Командующий фронтом генерал Конев решил 19 июля задействовать в боевых действиях 1-й механизированный корпус и две стрелковые дивизии 53-й армии с задачей преследовать противника в направлении Шахово—Гостищево— Белгород и к исходу 20 июля перерезать шоссе Белгород— Обоянь в районе Шопино—Ерик. Эти соединения Степного фронта перешли в наступление в ночь с 19 на 20 июля на правом фланге 69-й армии и к исходу дня овладели селом Лески. Стрелковые дивизии 69-й армии в это же время выбили противника из населенных пунктов Ржавец и Казачье. 21 июля, после артйллерийской подготовки, ударная группа

7-й гвардейской армии в составе 49-го стрелкового корпуса и стрелковой дивизии перешла в наступление в полосе 24-го гвардейского стрелкового корпуса, однако была остановлена упорным сопротивлением противника. Пехотные соединения оперативной группы «Кемпф» пытались удержать так называемый расширенный Белгородский плацдарм, однако в связи с увеличившимися секторами обороны, постоянным сокращением личного состава, отсутствием резервов и ожесточенными атаками превосходящих сил русских командованию группы армий «Юг» пришлось 22 июля санкционировать отступление на хорошо укрепленные позиции непосредственно вокруг Белгорода553. Утром 22 июля наступление Степного фронта возобновилось и советские войска вышли на западный берег реки Разумная. К исходу 23 июля соединениям оперативной группы «Кемпф» удалось удержать плацдарм за Северским Донцом севернее устья реки Разумной, в районе Ближней и Дальней Игуменки, но южнее Разумной они полностью отошли за Северский Донец. Причем 27 июля передовым отрядам 78-й гвардейской стрелковой дивизии удалось переправиться через Северский Донец и овладеть небольшим плацдармом в районе села То-плинка.

24 июля 1943 года Верховный главнокомандующий Красной армией маршал Сталин издал пропагандистский приказ, в котором были подведены итоги оборонительного этапа Курской битвы. При этом Ставка Верховного Главнокомандования потребовала от командующих фронтами перейти к новому наступлению практически без перерыва, с 3 августа 1943 года. В связи с этим войска Воронежского и Степного фронтов продолжали активные наступательные действия и после формального окончания оборонительной операции и завершения преследования отходящего противника, решая так называемые частные задачи по улучшению своего положения и сковыванию неприятеля. В результате войска обоих фронтов дополнительно понесли неоправданно высокие потери — 5-я гвардейская армия Воронежского фронта за время с 21 по 31 июля потеряла около 11 тысяч человек личного состава, а 69-я армия Степного фронта за этот же период — около 14 тысяч554 (причем в их числе оказался и командир 183-й стрелковой дивизии 69-й армии генерал Костицын, который погиб в бою 24 июля в районе Белгорода).

С другой стороны, несмотря на активность русских, командованию группы армий «Юг» удалось хорошо организовать и провести отход своих ударных сил, благодаря чему беспрепятственно вывести из боевых действий весь 2-й танковый корпус СС, 3-ю и 7-ю танковые дивизии, моторизованную дивизию «Великая Германия» и 51-й танковый батальон. Генерал Эрхард Раус даже утверждает, что немецкие соединения без проблем вышли из боя555. К 23 июля фронт

4-й танковой армии и оперативной группы «Кемпф» на Курском и Белгородском направлениях удерживали три танковые (6, 11, 19-я) и восемь пехотных (57, 255, 332, 167, 168, 198, 106, 320-я) дивизий. В ходе арьергардных боев с 21 по 31 июля безвозвратные потери немецких 6, 7, 11 и 19-й танковых дивизий, а также отдельного батальона штурмовых орудий, приданного 48-му танковому корпусу, составили всего 20 боевых машин556. При этом, согласно немецким данным557, только за один день 23 июля боевой группе

6-й танковой дивизии с приданным 503-м тяжелотанковым батальоном удалось подбить и уничтожить 33 танка противника. Кроме того, немцы сохранили тяжелое вооружение, вывезли военное имущество и эвакуировали или уничтожили практически всю поврежденную технику. Согласно докладу Ватутина Сталину по итогам оборонительного этапа Курской битвы558, трофеями советских войск стали 5 исправных танков, 21 орудие и 5 минометов, 30 автомашин и 4 мотоцикла, 7 повозок и 9 велосипедов.

По мнению маршала Жукова559, удачное отступление удалось немцам вследствие исключительной переутомленное™ (высоких потерь. — Я. Б.) 1-й танковой, 6-й и 7-й гвардейских армий, а также недостаточной активности 5-й гвардейской танковой армии (хотя, по верному замечанию Л. Лопу-ховского560, использование этой армии зависело от самого Жукова, который в тот период являлся координатором действий Воронежского и Степного фронтов).

Таким образом, и на южном фасе Курского выступа немецкое наступление закончилось отходом на исходные позиции. Как уже было отмечено, Гитлер приравнивал такой исход операции «Цитадель» к поражению. Однако, учитывая приводившиеся выше различные мнения германского военного руководства по поводу целей и задач, которые ставились перед проведением операции, следует уточнить, в чем же заключалось это поражение.

Часть вторая ИТОГИ ОПЕРАЦИИ «ЦИТАДЕЛЬ»

Глава 1

ИТОГИ ОПЕРАЦИИ «ЦИТАДЕЛЬ» -ВКЛАД ГЕРМАНСКОГО КОМАНДОВАНИЯ

Превосходство той или иной армии по уровню стратегического мышления и оперативного искусства ее верховного командования и военачальников, оперативно-тактическому мастерству командиров и штабов, боевой выучке и подготовленности войск в целом определяется по следующим основным критериям:

1) фактическое достижение совокупности поставленных стратегических, оперативных и оперативно-тактических целей и решение соответствующих целям боевых задач;

2) соотношение наличных сил и средств сторон;

3) потери, понесенные в результате обеими сторонами.

Данные критерии характеризуют качество ведения боевых действий, показывают соответствие затрат достигнутым результатам и позволяют более или менее объективно оценить военное искусство военачальников и профессионализм их войск.

1.1. Оценка итогов операции «Цитадель» со стороны германского командования

В своем обращении к командному составу частей и соединений ударных группировок, переданном в войска непосредственно перед началом операции «Цитадель», Гитлер определил основные цели наступления: 1) упреждающим ударом лишить русских инициативы на ближайшее обозримое время; 2) вселить уверенность в немецких солдат и решительно повлиять на настроение и поведение солдат противника; 3) укрепить веру в победу у союзников Германии561. Исходя из этого окружение и уничтожение миллионной группировки советских войск, сосредоточенной в районе Курска, являлось главной оперативной задачей. Ее решение позволяло добиться указанных целей, первая из которых имела собственно оперативно-стратегический характер, тогда как остальные представляли больше политическое и морально-психологическое значение.

Для решения данной оперативной задачи — окружения и уничтожения большой массы советских войск под Курском — германским командованием планировалось осуществить быстрый и глубокий прорыв оборонительных позиций противника на двух направлениях, нанеся сходящиеся удары с севера и юга. Однако в реальности даже на направлении главного удара своей сильнейшей группировки к югу от Курска немцы не добились глубокого прорыва в тыл советских армий, занимающих Курский выступ. Наибольшая глубина продвижения для 48-го танкового корпуса 4-й танковой армии составила около 35 км (от Бутова до района Кочетовки); для 2-го танкового корпуса СС — около 40 км (от Березова до района Полежаев—Прохоровка). Войскам группы армий «Юг» не удалось выполнить и ближайшей оперативной задачи, предусмотренной командованием группы армий по плану операции «Цитадель», — выйти на рубеж Прилепы—Обоянь на глубине 55—60 км от переднего края обороны Воронежского фронта в полосе наступления 4-й танковой армии. На направлении вспомогательного удара соединения 3-го танкового корпуса оперативной группы «Кемпф» максимально продвинулись на расстояние около 55 км (от Масловой Пристани до района Плота—Выпол-зовка—Александровка), но они наступали не в глубину обороны противника — на Корочу, а во фланг укрепленных позиций Воронежского фронта, «сматывая» их с юга на север. При этом частная оперативная задача по надежному обеспечению восточного фланга ударной группировки, действовавшей на главном направлении, также оказалась не решена.

Поскольку все поставленные перед операцией «Цитадель» оперативные задачи оказалась фактически не выполнены, то не были достигнуты и указанные выше цели операции, объявленные приказом Верховного главнокомандующего вооруженными силами Германии Адольфа Гитлера, включая стратегическую цель долговременного удержания инициативы на Восточном фронте путем ослабления противника. На первый взгляд ход событий подтвердил те опасения, которые высказывались еще на стадии планирования операции, когда по ряду причин многие представители высшего германского командования сомневались, что ставящиеся в ней задачи вообще выполнимы. Однако, по нашему мнению, наступление на Курск провалилось по иным причинам, больше связанным с оперативной подготовкой наступления и качеством оперативного планирования и управления германскими войсками в процессе боевых действий, чем из-за неудачного общего замысла и непреодолимости обороны Красной армии. Тем не менее всестороннее исследование вопроса требует вначале сопоставить мнения непосредственных участников и очевидцев событий, прежде всего из числа германского командования.

Например, согласно мнению генерала Теодора Буссе562, по сравнению с основной причиной неудачи этой операции, которая заключалась в недостатке сил для наступления на заранее подготовленную оборону противника, другие факторы по своей природе второстепенны, однако среди них можно назвать следующие:

1. Недостаток пехотных дивизий вынудил германское командование использовать мобильные соединения для прорыва обороны. Поэтому танковые и моторизованные дивизии расходовали силы в ходе сражения в системе вражеских фортификаций до того, как они смогли использовать свои основные преимущества — мобильность и скорость, действуя на оперативном просторе.

2. Кроме того, танковые и моторизованные дивизии были вынуждены защищать собственные растянутые фланги в ходе наступления, вместо того чтобы возложить это на пехоту.

3. В связи с тем, что танковые соединения оказались скованы на флангах участков прорыва, полосы наступления обеих групп армий (которые и без того были чрезвычайно узкими по причине нехватки сил) оказались еще больше сужены в ходе операции, а боевые возможности танковых дивизий сократились.

4. Позднее время начала операции сыграло роковую роль. Все мрачные предсказания Генерального штаба сухопутных войск и командующих сбылись, поскольку время работало на Красную армию во всех отношениях. Она смогла усилить оборону, переформировать соединения (особенно танковые) и заблаговременно выявить намерения германской стороны. Операция, на которую можно было отважиться в конце мая или начале июня, против неподготовленного противника, стала серьезной ошибкой в начале июля, когда враг успел к ней полностью подготовиться.

5. В результате позднего начала операции был полностью утрачен фактор внезапности. В том случае, если бы наступление началось раньше, под давлением обстоятельств, направление главного удара вряд ли было бы неожиданным для врага; теперь не было неожиданностью даже время нанесения удара.

Генерал Фридрих Фангор приводит следующие объяснения неудачного исхода операции «Цитадель»563: 1) прежде всего, задействованные силы были неадекватны поставленным задачам, в особенности по численности немецкой пехоты; 2) главные ударные группировки 4-й танковой и 9-й армий были разделены слишком большим расстоянием, поэтому не могли извлечь выгоду из действий друг друга (иначе говоря, ход наступления на южном фасе Курского выступа практически не влиял на развитие операции на северном фасе, и наоборот. — Я. Б.); 3) армейской группе «Кемпф» до 11 июля не удалось опрокинуть русскую оборону северо-восточнее Белгорода, поэтому 4-я танковая армия была вынуждена прикрывать восточный фланг собственными соединениями, что сокращало силы, предназначенные для броска

на север и северо-восток (таким же образом, на северном фасе выступа 2-я танковая армия не смогла обеспечить восточный фланг ударной группировки 9-й армии); 4) танковые соединения ударных группировок, по крайней мере в полосе группы армий «Юг», были придвинуты слишком близко к фронту, чтобы, во-первых, отразить возможное наступление противника, а во-вторых, сократить время выхода в исходные районы сосредоточения после приказа о начале операции, что исключало элемент тактической внезапности; 5) командный и рядовой состав Красной армии был в деталях проинструктирован по поводу своих действий в случае наступления германских войск, поэтому в течение первых нескольких дней наступления (самых важных! — П. Б.) русские чувствовали уверенность, что все развивается согласно плану.

По'Мнению генерала Эрхарда Рауса564, причиной неудачи являлось буквальное следование заранее разработанному плану, который предвосхищал события (как видно, Раус указывает на отсутствие гибкости в руководстве войсками со стороны командования групп армий «Центр» и «Юг». — It. Б.). Кроме того, в плане операции «Цитадель» было допущено ошибочное решение, по которому подвижные соединения 4-й танковой армии и оперативной группы «Кемпф» на первом этапе должны были действовать по расходящимся направлениям. Для устранения этой ошибки впоследствии пришлось повернуть на север 3-й танковый корпус, что, в свою очередь, обусловило растянутость восточного фланга оперативной группы, прикрываемого совершенно недостаточными силами. Вместе с тем хотя операция «Цитадель» не достигла своей цели, но принесла крупный тактический успех, заключавшийся в больших потерях, нанесенных противнику.

С точки зрения Эйке Миддельдорфа — бывшего офицера Генерального штаба сухопутных войск Германии565, — причины поражения в операции «Цитадель» следует искать не в танковых соединениях и вообще не в войсках, участвовавших в операции, так как решающее значение для поражения имел неудачный в целом план наступления. Вопреки советам военных специалистов, противник был атакован в самом сильном месте, и лучшие бронетанковые соединения оказались втянутыми в лабиринт русских полевых укреплений. В каждой из трех наступавших армий первый эшелон на направлениях главных ударов составляли почти исключительно имевшиеся в их распоряжении танковые дивизии. Действуя в большинстве случаев самостоятельно, они в течение первых пяти дней прорвали две, а на некоторых участках даже три глубокоэшелонированные оборонительные позиции, занятые крупными силами противника, но их наступление было ослаблено в результате контрударов превосходящих сил неприятеля, нанесенных по открытым флангам. Танковые дивизии вследствие отсутствия достаточных сил пехоты были вынуждены выделять из своего состава значительные силы для прикрытия флангов. К этому следует добавить, что элемент внезапности не был достигнут как в отношении времени, так и в отношении места нанесения ударов.

По оценке фельдмаршала Эриха Манштейна566, главные причины неуспеха операции «Цитадель» заключались в отсутствии момента внезапности, а также неблагоприятном влиянии стратегической обстановки на фронте 2-й танковой армии на Орловском плацдарме. Тактические неудачи

9-й армии на северном фасе выступа, по его мнению, поставили под вопрос достижение быстрого исхода сражения. Для крупной победы под Курском от военного руководства Германии требовалось усилить все ударные группировки пехотными соединениями, а также пойти на риск и начать операцию в конце мая или начале июня, отказавшись от дальнейшего наращивания количества танков. В то же время сопоставление данных о потерях сторон в ходе операции, по утверждению Манштейна, показывает, насколько немецкие войска превосходили советские по своим боевым качествам.

Последнее утверждение в особенности интересно, поскольку, с одной стороны, оно в основном соответствует действительности. С другой стороны, немецким войскам не удалось использовать свое превосходство не только для быстрого прорыва через тактическую зону советской обороны и приобретения свободы оперативного маневра до подхода крупных резервов противника, но даже для преодоления трех его армейских оборонительных рубежей и решения хотя бы ближайших оперативных задач.

В качестве причин того, что немецким войскам не удалось добиться глубокого прорыва советской обороны, генерал Фридрих Меллентин указывает следующее567:

— трудности в ходе преодоления сложной системы минных полей и противотанковых заграждений;

— контратаки советской стороны, при которых командование противника вводило в бой большие массы живой силы и техники, невзирая на потери;

— значительный урон немецкой стороны в бронетанковой технике, включая неоправданный выход из строя большей части танков типа «Пантера».

Также Меллентин отмечает, что с тактической стороны ни одной из сторон не удалось добиться решающего успеха, а потери русских оказались больше, чем немцев.

Таким образом, офицер Генерального штаба и военачальники, непосредственно руководившие операцией «Цитадель», указывают следующие основные причины ее неудачного проведения: затягивание сроков начала операции и потеря внезапности; недостаточность сил и средств для решения поставленных задач и отсутствие резервов; ошибочные стратегические и оперативные решения Верховного командования и командования групп армий «Центр» и «Юг»; значительные потери бронетехники и неэффективность некоторых из ее новых образцов; активное противодействие противника на флангах немецких ударных группировок и соседних участках фронта за счет его общего превосходства в силах и средствах. В качестве положительных результатов операции отмечаются тактическое превосходство немецких войск и большие потери у врага.

Как видно, в целом немецкие военные специалисты видят в качестве главных причин поражения неудачные решения германского Верховного командования, целиком оправдывая действия войск и только в частности отмечая ошибки оперативного командования при планировании и осуществлении наступления 9-й армии и оперативной группы «Кемпф». Однако это совокупное мнение, послужившее основой для распространенной исторической версии, объясняющей провал германского наступления на Курск с точки зрения западноевропейской историографии, является слишком обобщенной и не совсем корректной трактовкой реальных событий.

По поводу предпочтительности проведения операции «Цитадель» в мае—июне 1943 года уже было отмечено (в книге «Курская битва: оборона»), что этого не позволяли сложившаяся стратегическая обстановка на Восточном фронте, баланс сил и средств сторон, укомплектованность и подготовленность германских войск, их транспортные возможности. Внезапность проведения операции не могла быть достигнута за счет ее более раннего начала, поскольку главные цели и задачи и наиболее вероятный рисунок операции являлись заранее очевидными для противника, а благодаря удачной работе разведывательных органов стран—участниц антигитлеровской коалиции советской стороне была ориентировочно известна даже планируемая дата нанесения ударов, переносившаяся с мая на июнь, а затем на июль.

Касаясь потерь немецкой бронетехники в ходе проведения операции «Цитадель», имеющиеся данные о наличии боеготовых танков свидетельствуют (см. табл. 1), что только к исходу 8—9 июля в танковых корпусах ударных группировок на южном фасе Курского выступа осталось менее 50 процентов исправных машин, следовательно, общие потери танков превысили половину состава лишь после 4—5 дней боев. В танковых соединениях на северном фасе выступа, вероятнее всего, имела место аналогичная динамика накопления общих потерь боевой техники. Однако, согласно оперативным планам, за указанное время немецкие войска уже должны были преодолеть всю тактическую зону советской обороны и начать маневренные бои на подступах к Курску. Поэтому высокий уровень потерь танков еще не объясняет неудачного хода и исхода операции.

Относительно соотношения сил и средств сторон ранее уже было показано (см. в кн.: Курская битва. Оборона. Гл.

1.4, 1.5), что советские войска обладали более чем двукратным превосходством по личному составу, бронетехнике и авиации и более чем трехкратным превосходством по артиллерии. Однако это превосходство следовало еще реализовать, что во многом зависело как от мастерства советского командования, так и от действий противника, располагавшего инициативой при выборе места нанесения ударов и свободой сосредоточения сил на избранных направлениях. В свою очередь, в условиях количественного преимущества советских войск, дополнительно усиливаемого благодаря позиционной обороне, от германских военачальников требовалось компенсировать недостаток сил за счет своего военного искусства — безошибочных оперативных и оперативно-тактических решений, учитывающих весь комплекс факторов и обстоятельств, влияющих на ход и исход боевых действий.

Особенное значение эти решения приобретали также в связи с фактическим отсутствием у немцев оперативных резервов. Группа армий «Центр» выделила в оперативный резерв 9-й армии три соединения — 10-ю моторизованную, 4-ю и 12-ю танковую дивизии, но командование группы стремилось сохранить эти соединения в неприкосновенности для'отражения вражеского наступления против 2-й танковой армии на Орловском плацдарме. Группа армий «Юг» также располагала оперативным резервом — 24-й танковый корпус в составе дивизии СС «Викинг» и 17-й танковой дивизии, но этот корпус мог использоваться только по согласованию с Верховным командованием и находился на расстоянии около 100 км от района предстоящих боевых действий, чтобы его можно было перебросить для отражения удара Красной армии на фронте 1-й танковой и 6-й армий группы «Юг». Таким образом, угроза вражеского наступления на соседних участках фронта ограничила германское командование в свободе использования имеющихся оперативных резервов. В результате тактические резервы для непосредственной поддержки и усиления действий ударных группировок германских войск были выделены, но оперативные резервы, позволяющие поддержать темп наступления, быстро нарастить усилия на избранных направлениях и развить успех в глубине обороны противника, по существу отсутствовали. Именно поэтому развитие операции стало полностью зависеть от результатов таранного удара танковых частей первого эшелона, на что указывают Буссе и Мидцельдорф. В случае больших потерь в этих частях для оперативного наращивания усилий и развития успеха сил и средств уже не было.

Однако следует особо отметить, что данная ситуация оказалась лишь отчасти связана с общим дефицитом сил и средств вермахта.

По некоторым сведениям, в ходе сражения ударные группировки германских войск на северном и южном фасах Курского выступа получили на усиление до 50 тысяч солдат и офицеров, около 300 танков и САУ, 800 орудий и минометов, 1000 боевых самолетов (учитывая восполнение потерь в людях и технике, а также части и соединения, переданные из резерва)568. Такого количества людей и техники было явно недостаточно как для наращивания наступления, так и для возмещения потерь. Для сравнения: войска одного только Воронежского фронта получили на усиление из состава Степного и Юго-Западного фронтов 295 тысяч человек личного состава, 5,3 тысячи орудий и минометов, 1,5 тысячи танков, а восполнение убыли авиации Центрального и Воронежского фронтов составило 400 боевых самолетов (не учитывая привлекавшиеся к боевым действиям авиационные части и соединения из состава Западного, Брянского, Степного и Юго-Западного фронтов)569.

Как видно, высшее военно-политическое руководство Германии действительно не обеспечило проведение операции «Цитадель» необходимым количеством резервов, хотя располагало всеми возможностями перебросить для этого соединения из Европы или с второстепенных театров военных действий. Так, например, в Норвегии в то же время находились немецкие военные силы численностью до 380 тысяч человек, в Дании — 106 тысяч, в Греции — 47 тысяч, на Балканах — 112 тысяч570.

По-видимому, зная эти данные, Эрих Манштейн и высказал в своих мемуарах мнение, что Гитлер оказался не готов сделать все возможное для успеха планируемого наступления571. Кроме этого, Манштейн указывает572, что в августе 1943 года группа армий «Юг» получила дополнительно пять пехотных и одну танковую дивизии. С точки зрения фельдмаршала, если бы они были переданы группе перед началом операции «Цитадель», то это могло бы по меньшей мере ускорить первый успех и значительно повлиять на ход сражения в пользу германской стороны, причем не подлежит сомнению, что легче было перегруппировать эти силы тогда, чем после операции «Цитадель», когда обстановка на всех . участках стала более напряженной.

В действительности в августе группа армий получила четыре пехотные дивизии — 34, 112, 223 и 355-ю, кавалерийскую дивизию СС, 10-ю моторизованную и 13-ю танковую дивизии (не учитывая переданную группе армий «Центр» и возвращенную оттуда моторизованную дивизию «Великая Германия»), из которых 223-я и 355-я пехотные дивизии,

13-я танковая и кавалерийская СС дивизии реально могли быть в июле переброшены для участия в операции «Цитадель», поскольку в тот период они не привлекались к активным боевым действиям.

Тем не менее, констатируя ошибочные решения германского Верховного командования, нельзя не отметить и ошибки немецкого командования на местах — в группах армий, армиях, корпусах и дивизиях, которые касались и оперативного планирования, в том числе вопросов создания и использования резервов. Уровень оперативного искусства Гитлера и руководства Генерального штаба сухопутных войск, а также некоторых ведущих военных специалистов вермахта в данном случае оказался объективно ограничен влиянием обсуждавшихся выше стратегических причин и условий, которые предопределили подготовку плана операции «Цитадель» в его окончательном варианте (см. в кн.: Курская битва. Оборона. Гл. 1.2, 1.4). Этот план, объявленный приказом № 6 от 13 апреля 1943 года, установил границы будущего сражения, указав основные оперативные цели и задачи войск групп армий «Центр» и «Юг», главные направления их наступления, рубежи развертывания ударных группировок. Вместе с тем, следуя основополагающим принципам немецкой военной школы, план оставлял командованию на местах значительную свободу решений в оперативной и оперативнотактической области — определение конкретных участков прорыва и соответствующую группировку сил и средств на армейском и корпусном уровне, а также полную свободу тактического управления войсками. Реализация свободы оперативных и оперативно-тактических решений являлась прерогативой командования групп армий, армий и корпусов, а в области тактики — всего командного состава, отвечавшего за выполнение боевых задач.

Соответственно, при участии командно-штабного звена групп армий «Центр» и «Юг», 9-й и 4-й танковой армий, оперативной группы «Кемпф», а также всех задействованных в наступлении корпусов были выбраны участки и направления прорыва, распределены силы по ударным группировкам, произведено эшелонирование и выделение тактических резервов, установлена очередность перехода в наступление, организована артиллерийская и авиационная поддержка атаки. На тактическом уровне, в дивизиях, были приняты решения по поводу формирования дивизионных и полковых боевых групп, их количества, состава, образа действий по преодолению вражеской обороны на своем участке. С учетом дальнейших важных инициативных решений командиров всех уровней, обусловленных непрерывно изменяющейся оперативной ситуацией, нельзя не считать окончательный исход сражения результатом общих усилий всего задействованного в боях командного звена германской армии. Таким образом, свой вклад в неудачу операции внесли как Верховное и оперативное командование, так и дивизионные, полковые, батальонные и ротные командиры.

С другой стороны, влияние оперативных, оперативнотактических и тактических решений на ход и исход операции, естественно, оказалось не одинаково, так что окончательные результаты сражения предопределили лишь некоторые ключевые решения, которые и следует установить и рассмотреть в качестве наиболее вероятных причин провала немецкого наступления на Курск.

1.2. Качество оперативного планирования и проведения операции «Цитадель»

С. Ньютон отмечает573, что среди главных причин неудачного начала операции «Цитадель» обычно указывают силу советской позиционной обороны, отсутствие тактической внезапности в действиях германских войск, технические недостатки новых танков типа «Пантера», а также противодействие советской авиации. Однако, по его мнению, хотя все эти факторы играли значительную роль, но ими нельзя прикрывать серьезные недостатки и промахи в тактическом и оперативном планировании боевых действий со стороны немецкого командования и штабных органов управления, что во многом обусловило неудачу наступления. Причем допущенные ошибки были настолько серьезны, что они ставят под сомнение мифическое превосходство германских военачальников по уровню оперативного искусства.

На северном фасе Курского выступа германское оперативное командование, которое представляли фельдмаршал Ганс Клюге (Hans-Guenther Kluge) и генерал Вальтер Модель (Walter Model), предпочло простейшую, а потому и не вполне адекватную реальной ситуации оперативно-тактическую схему блицкрига — прорыв первой полосы обороны противника сразу на трех направлениях за счет интенсивной артиллерийской подготовки, авиационных ударов и атак пехоты при массированной поддержке тяжелой бронетехники, предполагая в последующем ввести в прорыв танковые соединения там, где наметится успех. Как отмечает С. Ньютон574, свидетельства очевидцев событий с немецкой стороны показывают, что взгляды Моделя, в силу особых отношений с Гитлером, в большинстве случаев преобладали над мнением его непосредственного начальника — фельдмаршала Клюге. Поэтому, вероятнее всего, за оперативное планирование и выбор тактических методов ведения наступательных действий полностью отвечал Модель. Вместе с тем Вернер Хаупт уточняет575, что в апреле 1943 года генерал Модель исполнял обязанности командующего группой армий, а в начале июня был в отпуске, следовательно, определенное влияние на подготовку операции должны были оказать и Клюге, и бывший начальник штаба 9-й армии и подчиненный Моделя — начальник штаба группы армий «Центр» генерал Ганс Кребс (Hans Krebs), а также действующий начальник штаба 9-й армии полковник Харальд Эльверфельдт (Harald Elverfeldt). Клюге покончил жизнь самоубийством в августе 1944 года, Эльверфельдт погиб в бою в марте 1945 года, Модель покончил жизнь самоубийством в апреле того же года, а через 10 дней Кребс пропал без вести в ходе боев в Берлине (по одной из версий, также совершил самоубийство), поэтому данный вопрос так и останется не вполне ясным.

Тем не менее именно Модель по возвращении из отпуска 11 июня издал оперативные приказы на проведение операции «Цитадель», направленные командованию корпусов 9-й армии, согласно которым был установлен следующий порядок наступления: 1) прорыв пехоты через оборону противника; 2) продвижение трех танковых дивизий второго эшелона на направлении главного удара; 3) задействование оперативного резерва в составе двух танковых и одной моторизованной дивизий для развития прорыва и выхода на оперативный простор576.

В связи с этим, исследуя принятую Мод ел ем схему наступления, необходимо заметить, что одной из основных составляющих успеха тактики блицкрига являлась тактическая внезапность — удар и прорыв на участке неэшелониро-ванной или неглубокоэшелонированной обороны противника. Под Курском сложилась совершенно другая обстановка, требовавшая иного подхода — максимального сосредоточения и эшелонирования сил на узких участках прорыва. Однако Модель решил нанести серию последовательных ударов на довольно широком фронте, вследствие чего распылил свои главные ударные силы первого эшелона, пехоту, и средства ее поддержки — артиллерию. Аналогичный способ ведения наступления применялся до этого Красной армией, однако немецкая 9-я армия не располагала такими силами и средствами, которые позволяли бы ей применять метод последовательных ударов на протяженном фронте.

Соответственно, Модель и Эльверфельдт оказались непоследовательны ни в реализации тактики блицкрига, ни в заимствовании методов у противника. Согласно рекомендациям Генерального штаба Красной армии, советское фронтовое командование при организации прорыва подготовленной обороны противника стремилось сужать участок прорыва, чтобы максимально увеличить плотность артиллерии и повысить результативность ее действия. Напротив, следуя основному принципу тактики блицкрига — развитие успеха, командование 9-й армии образовало значительный оперативный резерв из двух танковых и моторизованной дивизий, которые теоретически могли быть использованы на любом из направлений наступления. Этому же служило разделение артиллерии на три группы между направлениями. Таким образом, командование 9-й армии так и не определило главный участок прорыва на одном направлении и не ограничило его узкой полосой, что не позволило увеличить плотность артиллерии, а ударные соединения в первый день операции фактически наступали на широком фронте.

С другой стороны, при достижении наибольшего первоначального успеха на стыке 13-й и 70-й армий советского Центрального фронта оценка результатов действий на других участках и необходимость перегруппировки артиллерии и инженерно-саперных подразделений не позволили немедленно развить инициативу и ввести в бой танковые соединения второго эшелона. Благодаря выбору трех направлений для наступления f на каждом из которых было достигнуто вклинение в советскую оборону, Моделю удалось дезориентировать советское командование, которое начало переброску сил к центру и правому флангу своей 13-й армии. По этой же причине командующий Центральным фронтом оказался вынужден принять решение нанести фронтальный контрудар силами 2-й танковой армии на том направлении, где противник накануне задействовал больше всего бронетехники. Однако Модель не решился использовать первоначальный успех на участке атаки 20-й танковой и 6-й пехотной дивизий и немедленно задействовать для его развития оперативный резерв. По-видимому, здесь сыграла свою роль заранее сформированная психологическая установка командования группы армий «Центр» и 9-й армии, заключавшаяся в нежелании использовать оперативный резерв без твердой уверенности в успехе, в связи с реальной угрозой наступления противника на Орловском направлении. Также сказались отсутствие у командования 9-й армии опыта ведения наступательных операций и специфический стиль руководства генерала Моделя, постоянно находившегося на передовых позициях в отрыве от армейского штаба. Вследствие всего этого на следующий день основной ударной группировке немцев пришлось отражать контрудар советских танковых соединений, а затем вести бесплодную борьбу с противотанковой и полевой артиллерией противника, успевшей выдвинуться на угрожаемые направления. При этом командование 9-й армии постоянно отставало от противника при производстве перегруппировок артиллерии с целью ее сосредоточения для поддержки атаки пехотных и танковые соединений на решающих участках. Германская авиация, выделенная для воздушной поддержки наступления на северном фасе Курского выступа, оказалась слишком немногочисленной, чтобы успешно решить задачу по подавлению вражеской противотанковой обороны в условиях массированного противодействия советских ВВС, так что ее даже пришлось усиливать переброской авиационных частей, действовавших к югу от Курска.

Вместе с тем, хотя первоначальная схема наступления себя не оправдала, Модель не смог адекватно отреагировать на сложившуюся оперативную ситуацию и быстро сосредоточить все силы на наиболее перспективном Кромско-Фатежском направлении в обход узлов обороны противника в районе Ольховатки и Понырей. Вплоть до 8 июля Модель и его корпусные командующие так и не предприняли существенных попыток концентрическими ударами с флангов и фронта расширить участок вклинения на стыке советских

13-й и 70-й армий. Как выяснилось в ходе боевых действий, хотя советскими войсками были построены сотни километров промежуточных рубежей и отсечных позиций, но их все же оказалось недостаточно в пределах главной и второй полос обороны Центрального фронта577. Следовательно, удары вдоль оборонительных рубежей по ближним флангам могли быть особенно выгодными. Принимая во внимание, что большинство танковых соединений Центрального фронта уже на второй-третий день наступления противника оказались связаны оборонительными боями и рассредоточились на позициях 13-й армии, расширение прорыва в юго-западном направлении на стыке 13-й и 70-й армий должно было привлечь к ударной группировке 9-й армии часть стратегических советских резервов, облегчив действия немцев на южном фасе Курского выступа.

Вместо этого командование 9-й армии постепенно перегруппировывало танковые соединения и боевые группы вдоль фронта вклинения, вводя все новые силы для прорыва на Поныревском и Ольховатском направлениях. Причем ввод резервов осуществлялся по частям, на уже выявленных противником и блокированных его противотанковой артиллерией направлениях ударов, то есть практически без учета развития обстановки. Только 10 июля Модель решил сдвинуть направление главного удара западнее, к стыку 13-й и 70-й армий (если только эти действия в действительности не являлись простой демонстрацией активности перед немецким Верховным командованием). По-видимому, основной расчет командования группы армий «Центр» и 9-й армии состоял в постепенном ослаблении обороны Центрального фронта последовательными атаками на двух-трех соседних участках, что весьма походит на схему наступательных действий советских войск в осенне-зимней кампании 1942/43 года. Однако немцам при таком способе действий просто не хватило времени осуществить глубокий прорыв, поскольку высшее советское военное руководство не стало пассивно дожидаться исхода операции, но поспешно организовало собственное наступление на соседнем участке фронта.

В связи с этим обращает на себя внимание тот факт, что командующие корпусами, привлеченными к операции «Цитадель» в составе 9-й армии группы «Центр»: Йоханнес Фрисс-нер (23-й армейский корпус), Йозеф Гарпе (41-й танковый корпус), Йоахим Лемельзен (47-й танковый корпус), Ганс Цорн (46-й танковый корпус) — в разные периоды 1942 года воевали в этой же армии (вместе с Вальтером Моделем) либо на соседних участках фронта578. Тогда группе армий «Центр» удалось выдержать мощные наступления советских войск в районе Ржева и Вязьмы, а Модель заслужил репутацию мастера вести оборону (в среде высшего военного руководства Германии он получил почетное прозвище Лев обороны, а в войсках, несколько позднее, — Пожарный фюрера). Соответственно, за время боев 1942 года Модель и высший командный состав 9-й армии великолепно освоили практическую сторону оборонительной войны, однако не обладали опытом крупномасштабных наступательных действий против советских войск в том их качестве, с которым немцам пришлось встретиться летом 1943 года. Отсюда просматривается некоторая прямолинейность оперативно-тактического решения наступательных задач и заимствование опыта наступательных действий у противника без учета особенностей ситуации. Фельдмаршал Манштейн, подводя итоги операции «Цитадель», характеризует наступление немецких войск на северном фасе Курского выступа как тактическую неудачу, из-за которой продвижение 9-й армии остановилось и под вопросом оказалось, по меньшей мере, быстрое достижение успешного исхода сражения579.

В целом наступление германской ударной группировки на северном фасе Курского выступа оказалось организовано гораздо менее эффективно, чем последующие действия тех же немецких войск по обороне Орловского плацдарма. Однако это может объясняться и тем, что командование группы армий «Центр» проводило операцию «Цитадель» исходя из предположения о неизбежности советского наступления против Орловского выступа, поэтому атаки северной группировки немцев фактически носили отвлекающий и демонстративный характер, чтобы спровоцировать русских на ответные действия, создав убежденность в больших потерях среди немецких войск. Действительно, маршал Рокоссовский сначала утверждает, что немецкое наступление сорвалось и враг понес огромные потери, а затем говорит про все еще сильную орловскую группировку противника, с достаточным количеством танков, которая оказывала упорное сопротивление советским войскам в ходе их последующих наступательных операций580.

По мнению начальника оперативного отдела штаба 2-й полевой армии группы «Центр» Георга Гребена (Georg-Peter Groeben)581, наступление 9-й армии в операции «Цитадель» привело армии русских, готовившихся начать собственное наступление с Курского выступа, к таким последствиям и настолько ослабило эти войска противника, что они больше не могли продолжать выполнять задачи, предписанные им в рамках концентрического наступления на Орловский выступ (прорыв к линии Хотынец—Карачев с юга).

С точки зрения С. Ньютона582, Модель организовал наступление по плану операции «Цитадель» достаточно неэффективным и ортодоксальным способом, поскольку плохо владел методами ведения широкомасштабных наступательных операций. Однако он так часто и энергично протестовал против операции в целом, что можно предположить наличие у Моделя собственной стратегии действий летом 1943 года, отличной от планов Гитлера и Генерального штаба сухопутных войск.

По-видимому, следует согласиться с данной точкой зрения, учитывая малоуспешные наступательные действия оперативных танковых объединений Центрального фронта, понесших большие потери в ходе Курской оборонительной операции. Вместе с тем основные расчеты советской Ставки при наступлении на Орел связывались с действиями ударных группировок Западного и Брянского фронтов, так что тактические успехи 9-й немецкой армии в операции «Цитадель» вряд ли имели решающее значение в дальнейшем, при ведении обороны Орловского выступа. Гораздо более значимым оказалось то, что германское командование все-таки сохранило боеспособность войск 9-й армии, а ее ударная группировка не втянулась в наступление против советского Центрального фронта настолько, чтобы оказаться связанной боями и неспособной к маневру и перерегруппировке частей на другой угрожаемый участок, в помощь 2-й танковой армии.

Здесь также следует учесть, что в период проведения операции «Цитадель» генерал Модель ежедневно связывался со штабом группы армий «Центр» и консультировался с фельдмаршалом Клюге или начальником штаба генералом Кребсом, что совершенно исключает несогласованность позиций в оперативном командовании группы армий583. Маршал Москаленко прямо указывает584, что в связи с подготовкой к наступлению войск Западного и Брянского фронтов генерал Модель так и не использовал для наступления против войск Центрального фронта два из шести танковых и одного моторизованного соединений, имевшихся в его распоряжении, — 12-ю танковую и 10-ю моторизованную дивизии.

С этой стороны, все указанные выше недостатки, допущенные генералом Вальтером Моделем и штабом 9-й армии при организации и проведении операции «Цитедель», фактически объясняются только одним — нежеланием командования группы армий «Центр» связывать свои силы в случае глубокого прорыва на Курск с севера. Поэтому, прежде всего, Модель должен был решить задачу организации наступления таким образом, чтобы нанести противнику максимальные потери при минимальном ущербе собственным войскам, и он в значительной степени этого добился, что показывает соотношение потерь немецкой 9-й армии и войск

Центрального фронта. В качестве оптимального метода действий при решении указанной задачи Модель избрал последовательные удары на соседних участках фронта, позаимствовав этот эффективный способ у своего противника.

В отличие от 9-й армии вермахта соединения ударных группировок на южном фасе Курского выступа возглавляли командиры, принимавшие активное участие в маневренных боевых действиях, проходивших на южном крыле Восточного фронта с осени 1942 до весны 1943 года. На высших командных постах в 4-й танковой армии и оперативной группе «Кемпф» оказались такие офицеры, как Герман Гот, Вернер Кемпф, Ойген Отт, Отто Кнобельсдорф, Пауль Хауссер, Герман Брейт, Эрхард Раус, накопившие большой опыт ведения маневренных оборонительно-наступательных боев против русских осенью, зимой и весной 1942/43 года, и психологически готовые к войне такого характера. Руководил ими Эрих Манштейн, бесспорно доказавший свое умение проводить именно крупные наступательные операции на Востоке.

Как уже говорилось, германское Верховное командование фактически сосредоточило свои ударные силы таким образом, что главный удар в ходе операции «Цитадель» наносился на южном фасе Курского выступа, где войска были полнее укомплектованы личным составом, лучше оснащены новой боевой техникой и вооружены большим количеством танков и САУ. С другой стороны, фельдмаршал Манштейн и генерал Гот все-таки располагали меньшим числом пехотных дивизий, чем Клюге и Модель, и организовали наступление с основным расчетом на массированные танковые удары. По мнению В. Замулина1, учитывая построение системы советской обороны под Курском, тактика ее прорыва с использованием массирования бронетехники на узких участках была наиболее результативной и единственно возможной. Генерал Меллентин отметил, что применявшиеся в боях под Курском методы преодоления советской противотанковой обороны с использованием тяжелой бронетехники полностью себя оправдали585. Поэтому эффективность наступательных действий ударных немецких группировок на южном фасе Курского выступа, на участке Воронежского фронта, оказалась прямо связана с концентрацией бронетехники, позволившей создать гораздо более значительное превосходство в танках над советской стороной, чем в полосе обороны Центрального фронта. Причем соединения 4-й танковой армии и оперативной группы «Кемпф» получили большее количество новой бронетехники — танков «Тигр» и «Пантера» (хотя последние и не оправдали связанных с ними расчетов). В отличие от северной ударной группировки в 4-й танковой армии и оперативной группе «Кемпф» подразделения самоходных артиллерийских (штурмовых) орудий действовали не только в качестве отдельных батальонов, но также в значительном количестве находились в танковых частях танковых дивизий586, с целью обеспечения более тесного взаимодействия с пехотой и танками на поле боя. Все это облегчало решение задачи по прорыву заранее подготовленной позиционной обороны русских. Кроме того, в штат 4-й танковой армии вошли элитные соединения германской армии — моторизованная дивизия «Великая Германия», а также три танково-гренадерские дивизии 2-го танкового корпуса СС.

Согласно оперативному плану генерала Гота предусматривалось, что 4-я танковая армия нанесет два одновременных удара на параллельных направлениях силами 48-го танкового корпуса и 2-го танкового корпуса СС. Главный удар в каждом из корпусов должен был наноситься частями одной дивизии: моторизованная дивизия «Великая Германия» наступала в центре боевого порядка 48-го танкового корпуса, прикрытая с флангов 3-й и 11-й танковыми дивизиями; дивизия лейбштандарт СС «Адольф Гитлер» атаковала на левом фланге 2-го танкового корпуса СС, тогда как дивизии «Рейх» и «Мертвая голова» строили свои боевые порядки уступом вправо. При этом план Гота предусматривал наличие исключительно тактических резервов. Ни танковых, ни моторизованных частей и соединений, выделенных в оперативный резерв, у 4-й танковой армии не было, что немецкие военачальники объясняют недостатком пехотных дивизий. Гот и Фангор отстояли перед Манштейном точку зрения, что, в условиях ограниченности сил для прорыва советской линии обороны, они вынуждены сосредоточить все шесть подвижных танковых и моторизованных соединений в первом эшелоне в первый же день наступления1. Такое решение на применение всех бронетанковых сил с целью достижения первоначального тактического успеха предопределило для Гота необходимость длительное время вести наступление самым нерациональным способом. Поскольку уже 5 июля у 4-й танковой армии не было не только ни одной резервной дивизии, но даже ни одного танкового полка в оперативном резерве, то Гот не располагал возможностью маневра силами и средствами для развития успеха. Например* когда атака дивизии «Великая Германия» потерпела неудачу, немецкое командование не смогло воспользоваться тем, что 3-я танковая дивизия в это же время взяла Коровино, а затем своими силами продвинулась в направлении Красного Починка. Командир 48-го танкового корпуса генерал Кнобельсдорф даже не располагал никакими оперативно-тактическими резервами для развития этого успеха, достигнутого на левом фланге, так как главные силы корпуса уже были полностью задействованы в центре полосы наступления. На следующий день, 6 июля, в обстановке массированных контратак танков противника исправить допущенную ошибку оказалось затруднительно, и 4-я танковая армия длительное время вынужденно продолжала боевые действия в прежних, первоначально указанных каждой дивизии секторах, куда советское командование постоянно перебрасывало резервы. Здесь следует вспомнить, что основой оперативно-тактической концепции блицкрига бьиь принцип своевременного наращивания усилий на том направлении, где достигнут успешный и наиболее глубокий прорыв вражеской обороны, что реализовывалось за счет гибкого управления войсками, позволяющего оперативно изменить планы и перегруппировать силы и средства в необходимый для этого момент.

При этом боевой потенциал 4-й танковой армии не был настолько ограничен, чтобы этим обосновывать такие решения, как план Гота наступать без создания оперативного резерва. В частности, небольшой подвижный резерв мог быть сформирован из частей 10-й танковой бригады. С. Ньютон указывает1, что большинство исследователей концентрируют свое внимание лишь на технических недостатках танков «Пантера», постоянных сложностях с преодолением ими грязи и минных полей, но полностью упускают из виду тот факт, что 48-й танковый корпус применил слишком много танков на слишком узком участке. Для обеспечения гарантированного успеха в полосе наступления 48-го танкового корпуса Герман Гот усилил дивизию «Великая Германия»

10-й танковой бригадой, создав таким образом дивизионный «стальной кулак», состоявший из приблизительно 350 боевых машин и штурмовых орудий, который, как, вероятно, полагал Гот, пробьет любую систему укреплений, какую бы ни выстроил противник. Таким образом, в составе дивизии. «Великая Германия» на 5 июля было почти столько же танков и САУ, сколько во всем 2-м танковом корпусе СС. Например, дивизия лейбштандарт СС «Адольф Гитлер» имела в строю чуть более трети указанного количества бронетехники. Поэтому 8-й авиационный корпус получил задачу организовать воздушную поддержку в основном в полосе 2-го танкового корпуса, чтобы обеспечить наступательные действия эсэсовцев не танками, а самолетами. Такое странное распределение танковых сил и авиации оказало значительное влияние на ход и результаты боевых действий в первый день наступления. На участке наступления дивизии «Великая Германия» 350 танков и штурмовых орудий были сосредоточены на фронте в 3 км, причем более 250 из них должны были поддерживать наступление, осуществлявшееся силами одного моторизованного полка. При столь узком фронте атаки половина от задействованного количества танков имела больше шансов на успех, поэтому один из двух батальонов 10-й танковой бригады вместе со штабом 39-го танкового полка мог, существенно не изменяя баланса сил, не участвовать в наступательных действиях дивизии «Великая

Германия». Данное перераспределение сил позволяло сформировать бронетанковое ядро резервной боевой группы в количестве 100 боевых машин, для поддержки которых 48-й танковый корпус мог дополнительно выделить из корпусного резерва пехотный батальон, саперню роту и батарею истребителей танков. Такое решение обеспечивало 48-му танковому корпусу необходимую оперативно-тактическую гибкость, чтобы в случае успеха иметь резерв для наращивания сил на участке прорыва, вместо того чтобы действовать в одном направлении, не обращая внимания на конечный результат.

С. Ньютон указывает587, что командование 4-й танковой армии — Герман Гот и Фридрих Фангор — обсуждало различные варианты образования подвижного оперативного резерва, но затем не приняло их в расчет. Так, еще 10 мая в присутствии Манштейна была одобрена идея, чтобы оставить в резерве до второго дня наступления части Зтй танковой дивизии, однако 27 июня Гот отменил данное решение. Фангор сделал по этому поводу подробное замечание в боевом журнале 4-й танковой армии, объясняя новый план использования соединений тем соображением армейского штаба, что моторизованная дивизия «Великая Германия» не сможет добиться быстрого прорыва без мощной танковой поддержки на обоих флангах.

Однако, несмотря на все это, с точки зрения С. Ньютона588, ключом к пониманию причин неудачного исхода операции «Цитадель» является анализ действий оперативной группы «Кемпф».

Так, генерал Фангор указывает589, что вплоть до 12 июля оперативная группа «Кемпф» очень медленно продвигалась вперед, не имея возможности облегчить натиск противника на 4-ю танковую армию и оказать ей существенную поддержку. Поэтому фельдмаршал Манштейн даже рассматривал идею перебросить через Донец, на северный фланг оперативной группы, одну танковую и одну пехотную дивизии танковой армии, для удара во фланг и тыл советским войскам, угрожавшим передовым частям группы «Кемпф».

Поскольку войска оперативной группы «Кемпф» не смогли прорвать советскую оборону на такую глубину, чтобы прикрыть фланг 2-го танкового корпуса СС, то начиная с 6 июля дивизия «Мертвая голова» отвечала за прикрытие с востока всей 4-й танковой армии, вместо продвижения на север на направлении главного удара корпуса. В то же время части 168-й пехотной дивизии вплоть до 8 июля оставались рассредоточенными между тремя танковыми дивизиями

3-го танкового корпуса, фактически не играя никакой роли в операции. Однако самую серьезную оперативно-тактическую ошибку немецкое командование допустило 5 июля в отношении боевого применения 6-й танковой дивизии.

Основной принцип германской доктрины танковой войны, положенный в основу блицкрига, заключался в том, что маневр бронетанковыми силами направлен прежде всего на закрепление и развитие инициативы там, где в данный момент достигнут наибольший оперативный или тактический успех, с целью осуществления глубокого прорыва вражеской обороны в быстром темпе и выхода подвижных соединений на оперативный простор. К середине дня 5 июля, когда стало очевидным, что 6-я танковая дивизия не может переправить основные силы через Донец в районе Михайловки, генералы Брейт или Кемпф — С. Ньютон отмечает1, что в точности не известно, кому из них принадлежала данная инициатива, — направил боевую группу этой дивизии, усиленную ротой «Тигров», в полосу 7-й танковой дивизии, которая достигла наибольших результатов на правом фланге 3-го танкового корпуса. Согласно этому приказу боевая группа полковника Германа Оппельн-Брониковски прошла около 10 км по рокадным дорогам к югу от Белгорода, заполненным тыловыми частями обеспечения, и достигла переправы в полосе

7-й танковой дивизии только к 13 часам 6 июля, а в бой вступила только около 14:30. Соответственно, сильнейшая дивизия 3-го танкового корпуса в течение 36 часов от начала операции «Цитадель» вообще не участвовала в боевых действиях. В результате Манштейну пришлось временно снять ответственность за прикрытие правого крыла 4-й танковой армии с оперативной группы «Кемпф». Таким образом, командование группы армий «Юг», следовавшее плану наступления, предложенному генералом Готом и одобренному фельдмаршалом Манштейном, по существу не выполнило требований приказа Верховного командования № 6, определяющего основные задачи германских войск в ходе операции «Цитадель».

По мнению С. Ньютона590, доктрине маневренной танковой войны более соответствовало решение придать 6-ю танковую дивизию 2-му танковому корпусу СС с непосредственной задачей выдвигаться на север, в зону ответственности дивизии «Мертвая голова». Этот маневр позволял за то же время перевести 6-ю танковую дивизию на оборонительные позиции дивизии «Мертвая голова» и за счет этого освободить эсэсовскую дивизию, усилив тем самым атакующую мощь 2-го танкового корпуса СС на одну треть к полудню 6 июля — на трое суток раньше, чем это произошло в реальности. Кроме того, в последующем 6-я танковая дивизия могла вести ограниченное наступление навстречу двигавшимся с юга 7-й и 19-й танковым дивизиям, с целью окружения противника в районе Белгорода. Такой вариант был намного предпочтительнее, чем отвод 6-й танковой дивизии на 10 км к югу, на правый фланг 3-го танкового корпуса.

Решение о передаче 6-й танковой дивизии из оперативной группы генерала Кемпфа в оперативное подчинение

4-й танковой армии генерала Гота должно было исходить от фельдмаршала Манштейна, однако сведения о рассмотрении им данного вопроса отсутствуют. Журнал боевых действий 4-й танковой армии, а также записи Фридриха Фангора свидетельствуют, что вплоть до середины дня 6 июля или даже до утра следующего дня в штабе генерала Гота не имели четкого представления о том, как развивается атака оперативной группы «Кемпф»; в то же время в журнале боевых действий, ведущемся на командном пункте Вернера Кемпфа, говорится, хотя и не однозначно, что решение перебросить 6-ю танковую дивизию на противоположный фланг 3-го танкового корпуса стало внутренним решением командования 3-го танкового корпуса591. В связи с этим Манштейн и Буссе, вероятнее всего, оказались просто поставлены перед свершившимся фактом. Вместе с тем командование оперативной группы действовало в соответствии с основными правилами военного искусства — перегруппировало силы для развития успеха на наиболее перспективном участке. Ответственность за корректировку организации боевых действий на всем фронте наступления, с учетом общего хода операции, принадлежала исключительно командованию группы армий «Юг». Тем более медленное продвижение боевой группы 6-й танковой дивизии предоставило Манштейну и Буссе достаточно времени проанализировать и отменить приказы Кемпфа и Брейта.

Отвечая на вопрос, почему командование группы армий «Юг» пассивно согласилось с решением оперативной группы «Кемпф», С. Ньютон предполагает, что во второй половине дня 5 июля Манштейн еще не располагал информацией достаточной, чтобы служить поводом для перегруппировки ударных соединений с одного направления наступления на другое1. Вместе с тем, вне зависимости от информации о результатах боевых действий в первый день операции, сообщение о перемещении 6-й танковой дивизии из района Белгорода к югу уже являлось основанием для вмешательства командования группы армий «Юг», поскольку ставило под угрозу план взаимодействия ударных группировок 4-й танковой армии и оперативной группы «Кемпф». Другое дело, если такое сообщение поступило из штаба генерала Кемпфа настолько несвоевременно, что отменять принятое решение было уже поздно. В любом случае в первые сутки после начала операции Манштейн и Буссе просто наблюдали за происходящим, предоставив полную свободу действий армейскому и корпусному командованию, и, по-видимому, не обеспечили постоянного и детального контроля за развитием обстановки. По мнению С. Ньютона, из распоряжений, данных генералу Готу, можно сделать вывод, что основное внимание Манштейн уделял стратегическим и оперативным вопросам, поскольку был уверен в необходимости предоставить своим подчиненным больше свободы в сфере решения оперативно-тактических задач. Однако многочисленные ошибки командования 4-й танковой армии и оперативной группы «Кемпф», допущенные при планировании наступления ударных группировок на южном фасе Курского выступа, показывают, что Манштейн предоставил своим генералам слишком много свободы, фактически самоустранившись от вопросов оперативно-тактической подготовки и управления наступательными действиями. В результате при планировании наступления 48-го танкового корпуса Манштейн и Буссе допустили отсутствие подвижных групп оперативного резерва, необходимых для развития прорыва на перспективных участках, причем успех главного удара зависел исключительно от недавно прибывшей на фронт бригады технически не испытанных в бою танков «Пантера», укомплектованной не имеющим боевого опыта личным составом и сосредоточенной на чрезмерно узком участке атаки, не подходящем для тяжелых танков по условиям местности и системы вражеской обороны. При подготовке наступательных действий 3-го танкового корпуса Манштейн возразил против плана генерала Брейта, предусматривавшего атаку наиболее укрепленных участков позиций противника и форсирование реки Донец без предварительной артиллерийской подготовки, а также разделение 168-й пехотной дивизии, однако не принял никакого решения по поводу изменений данного плана. С. Ньютон справедливо констатирует1, что такие ошибки ставят под сомнение многие аспекты тактического и оперативного искусства германских военачальников.

Тем не менее, хотя оперативная схема проведения наступления, избранная Манштейном и Готом, принципиально не отличалась от решений Клюге и Моделя — одновременные и последовательные удары на узких участках фронта вдоль главных транспортных магистралей, но подготовка командного состава, концентрация бронетехники, а также наличие элитных соединений в составе 4-й танковой армии сыграли свою важную роль. Критический момент в развитии операции «Цитадель» на южном фасе Курского выступа наступил уже 6 июля, когда дивизиям лейбштандарт СС «Адольф Гитлер» и «Рейх» удалось прорвать вторую полосу советской обороны и выйти на подступы к третьей (тыловой) полосе на рубеже излучины реки Псел и станции Прохоровка. Укрепленные позиции на этом участке тыловой полосы обороны в то время еще не были заняты крупными советскими силами, причем командование Воронежского фронта уже использовало свои оперативные резервы для усиления Обо-янского и Корочанского направлений, а также нанесения контрударов по соединениям 4-й танковой армии. Поэтому, чтобы укрепить оборону на Прохоровском направлении, советскому командованию теперь требовалось организовать перегруппировку войск с других участков фронта, а также получить резервы у Ставки Верховного Главнокомандования. Однако и то и другое требовало времени. Напротив, перед немецким командованием определилось направление, на котором наметился явный успех. При условии незамедлительного развития здесь инициативы появилась возможность, не теряя темпа, на исходе бив течение 7 июля стремительно продвинуться в северном и северо-восточном направления* через реку Псел и на Прохоровку, преодолеть последний оборонительный рубеж противника и получить свободу маневра в районе восточнее Обояни до подхода советских стратегических резервов. Однако в решающей ситуации у немецкого командования не оказалось достаточных сил для развития успеха, поскольку все танковые и моторизованные соединения были связаны борьбой за обеспечение западного и восточного флангов на участке прорыва 4-й танковой армии. В критически важной ситуации сказалось отсутствие оперативного резерва.

Такое развитие обстановки показывает, что фельдмаршал Манштейн неверно оценил силу русской обороны (под влиянием генерала Гота) и ошибся по поводу наиболее вероятных ответных действий противника, поэтому сам себя обманул еще на стадии оперативного планирования, усилив вспомогательную ударную группировку для наступления на Коро-чанском направлении. На самом деле там можно было ограничиться демонстрацией активных действий пехотными дивизиями, усиленными самоходной артиллерией, а 3-й танковый корпус с приданным ему тяжелотанковым батальоном использовать для развития глубокого прорыва в полосе 4-й танковой армии. Командование группы армий «Юг» первоначально планировало, что 3-й танковый корпус оперативной группы «Кемпф» свяжет подходящие с востока стратегические резервы советской армии и разгромит их во взаимодействии со 2-м танковым корпусом СС, готовившимся отразить контрудар резервов противника в районе Прохоровки. Однако в реальности это предположение не оправдалось. Быстрый прорыв всех трех полос тактической зоны обороны противника являлся решающим условием привлечения на вспомогательное Корочанское направление крупных советских резервов, но боевой мощи трех танковых и двух пехотных дивизий 3-го танкового корпуса не хватило, чтобы прорвать оборону Воронежского фронта до того, как советское командование успеет распорядиться своими стратегическими резервами. Поэтому хотя группа генерала Кемпфа ввела в заблуждение советское командование, вынудила его принять ряд ошибочных решений и привлекла к своему фронту ряд советских танковых и механизированных соединений, оказав существенную помощь частям 2-го танкового корпуса СС, однако основную тяжесть боев с русскими резервами выдержала все-таки 4-я танковая армия.

По нашему мнению, результаты боевого применения 3-го танкового корпуса генерала Брейта оказались несоразмерны его потерям — фактически корпус израсходовал свои силы на преодоление обороны 7-й гвардейской армии и блокирование 48-го стрелкового корпуса 69-й армии Воронежского фронта (к тому же значительная часть войск данного стрелкового корпуса успела выйти из окружения на новые позиции). Вместе с тем трудно даже предположить развитие оперативной обстановки на фронте операции «Цитадель», если бы вместо медленного и кровавого «прогрызания» советской обороны на вспомогательном направлении 3-му танковому корпусу удалось к третьему дню наступления осуществить глубокий прорыв на Курск в обход Обояни. Во всяком случае, решение о формировании двух ударных группировок и их действия в наступлении свидетельствуют, что, планируя и осуществляя операцию, Манштейн и Гот проявили максимальную осторожность. Опасаясь контрударов по флангам со стороны крупных танковых и механизированных резервов Красной армии и, по-видимому, не веря в успех операции, командование группы армий «Юг» постоянно страховал ось от риска поражения. Поэтому хотя оно организовало прорыв ударных соединений на узких участках (в отличие от командования 9-й армии группы «Центр»), однако не решилось сделать главным только один из них, стремясь не допустить концентрации советских подвижных соединений на одном направлении. Оперативно-тактическая схема вклинения в оборону противника на ряде участков по трем смежным направлениям предоставляла гарантии от окружения прорвавшихся в глубину вражеской обороны подвижных танковых и моторизованных соединений. Вместе с тем такая организация наступления не позволила ни выделить оперативные резервы для наращивания усилий на одном направлении, ни в более значительной степени массировать средства артиллерии, повысив результативность артиллерийского воздействия на вражескую оборону. По ходу операции немцы обращали усиленное внимание на обеспечение флангов участка прорыва, производили рокадные перегруппировки для прикрытия опасных участков, заранее готовили промежуточные позиции для обеспечения отвода войск. Все это привело к недостаточности сил ударных группировок как на основном, так и на вспомогательном направлении, отсутствию резервов для развития успеха и потере темпа. Соответственно, упрек Манштейна в отношении Гитлера также справедлив и по отношению к самому фельдмаршалу — он оказался не готов рисковать и сделать все для того, чтобы полностью реализовать замысел операции «Цитадель».

В связи с изложенным, несмотря на отличие первоначальных оперативных замыслов командования 9-й и 4-й танковой армий, различие оперативно-тактических методов ведения наступления, а также некоторую разность конечных результатов, общее развитие операции на обоих фасах Курского выступа все-таки оказалось симметричным. Столкнувшись с трудностями при попытке преодолеть сопротивление противника на запланированном главном направлении, обе группировки германских войск стали постепенно смещать ось операции к востоку, хотя к югу от Курска немцы делали это, опасаясь ударов вражеских резервов, а к северу пытались отыскать слабое место в обороне неприятеля. В итоге создалась видимость, что германское командование стремится к более глубокому охвату советских армий, развернутых в западной части Курского выступа. Однако и северная и южная ударные группировки немцев остановились на линии рокадных магистралей, будучи не в состоянии овладеть ключевыми пунктами вражеской обороны — станциями Поныри и Прохоровка. Данные опорные пункты обеспечивали связность советской позиции под Курском, поскольку прикрывали транспортные узлы, откуда немцам могли угрожать атаки советских резервов, перебрасываемых как из глубины, так и вдоль линии фронта, с неатакованных участков Курского выступа. Нейтрализовать эту угрозу можно было, только овладев станциями либо полностью их изолировав. Добиться этого помешало советское Верховное главнокомандование, которое активно вмешалось в развитие событий, начав собственное наступление на Орел, а также перебросив часть стратегических резервов к Прохоровке.

Вместе с тем нельзя не заметить, что оперативно-тактическая схема блицкрига, которая первые два года войны на Востоке приносила германским войскам успехи в наступлении против неэшелонированной или неглубокоэшелониро-ванной обороны противника, оказалась неэффективной в операции «Цитадель» вовсе не из-за непригодности самой схемы. В действительности само германское командование оказалось не готово совершенствовать организацию практического применения данной схемы в новых условиях — прорыв глубокоэшелонированных позиций неприятеля требовал более высокого оперативного и тактического уровня управления войсками, чем тот, который могли обеспечить германские военачальники летом 1943 года. Причем главной оперативной ошибкой немцев, отвественность за которую несет оперативное командование групп армий, армий и корпусов, стало неверное использование резервов, что не позволило наступающим германским войскам реализовать основной принцип блицкрига — развитие инициативы.

По итогам Курской оборонительной операции Генеральный штаб Красной армии отметил, что немцы постоянно стремились отыскать слабые места обороны на стыках отдельных частей и соединений592. Однако при движении в прорыв на стыке смежных флангов соединений они своевременно «обволакивались» резервами, выдвигающимися из глубины обороны. В этом заключается одна из основных причин неудачного исхода операции «Цитадель». Германское командование так спланировало и провело наступление, что ему не удалось использовать главное преимущество своих войск над противником — инициативность. Организуя наступление к югу от Курска, Манштейн, Гот и Кемпф допустили такие ошибки при создании, распределении и использовании крайне ограниченных резервов, которые не позволили германским войскам оперативно развивать достигнутые успехи и поддерживать высокий темп наступления на каждом из направлений ударов трех введенных в сражение танковых корпусов. Вследствие этого советское командование успевало вовремя прикрывать угрожаемые участки за счет выдвижения своих резервов из глубины или переброски частей усиления вдоль фронта.

При наступлении на северном фасе Курского выступа генерал Модель создал значительный оперативный резерв из танковых и моторизованных соединений, но использовал его схематично, без учета реального развития обстановки, медля и опаздывая с вводом резервных дивизий. В условиях прорыва глубокоэшелонированной обороны противника, маневрирующего своими войсками вдоль фронта атаки, те частные тактические успехи, которых добивались ударные соединения 9-й армии, оказались не использованы, потому что имевшиеся оперативные резервы Модель вводил в бой по частям и поэтапно, вопреки необходимости решительного развития намечавшегося успеха. Это было отмечено даже при анализе операции со стороны Генерального штаба Красной армии593. В результате командованию северной ударной группировки также не удалось обеспечить темп наступления и использовать инициативные возможности своих войск.

На наш взгляд, неудачное оперативное планирование и управление войсками со стороны командования групп армий «Центр» и «Юг» оказалось главным фактором, повлиявшим на окончательные результаты операции «Цитадель» в гораздо большей степени, чем ошибочные решения германского Главного командования и недостатки подготовленного им общего плана операции.

Вместе с тем здесь же целесообразно отметить те ошибочные решения Главного командования германских войск, на которые еще не обращалось должного внимания при анализе подготовки и проведения операции «Цитадель», хотя они имели оперативно-стратегический характер и, без сомнения, послужили причинами провала немецкого наступления на Курск. Другой вопрос, что, по нашему мнению, объективно оценить сравнительную значимость ошибок Главного и оперативного командования вермахта не представляется возможным, поэтому суждение о том, чьи промахи оказались определяющими для неудачного исхода операции, остается субъективным мнением исследователя.

1.3. Оперативно-стратегические причины неудачи операции «Цитадель»

Согласно общему плану, предложенному Генеральным штабом сухопутных войск Германии, исход операции оказался поставлен в зависимость от совместного успеха двух главных ударных группировок, сосредоточенных на южном и северном фасах Курского выступа на удалении до 200 км и действующих практически независимо друг от друга по собственным оперативным планам (общая вероятность успеха в итоге уменьшилась, поскольку стала складываться из вероятности наступления независимых событий). Рассматривая вопросы проведения операции в мае—июне 1943 года, ни один из представителей германского командования, в том числе и Гитлер, не указал или не захотел указать на запланированную Генеральным штабом разобщенность действий ударных группировок германских войск. В итоге наступление каждой из группировок на своем направлении не оказало практически никакого оперативного влияния на развитие обстановки на другом направлении, так что противник не был ограничен в пространстве решений из-за вынужденной необходимости следовать за событиями, но располагал большой свободой выбора при реагировании на изменения оперативной ситуации, а также свободно маневрировал своими силами и средствами. Причем советское командование жестко координировало как стратегические, так и оперативные планы и действия с учетом ситуации на обоих фасах выступа.

Вместе с тем, учитывая отдаленность друг от друга участков нанесения ударов каждой из группировок на северном и южном фасах выступа, а также их оперативную самостоятельность в рамках планов командования групп армий «Центр» и «Юг», основной задачей германского Главного командования являлось прежде всего увязать их усилия и скоординировать действия, оргнаизовать постоянный контроль и немедленно корректировать допущенные отклонения от директивных указаний, чтобы не допустить превалирования частных интересов какой-либо группы армий над общими интересами победы в операции. В данном случае было особенно необходимо реализовать метод непосредственного управления войсками со стороны Главного командования, осуществляя прямое общение с военачальниками и постановку задач войскам на месте проведения операции через специальный полевой штаб.

В связи с этим показательно, что начальник Генерального штаба Красной армии маршал Василевский находился на Воронежском фронте, в эпицентре сражения на южном фасе Курского выступа, поэтому мог немедленно отдавать командующим фронтами обязательные к исполнению приказы и распоряжения, лишь затем согласовывая их со Ставкой Верховного Главнокомандования. Напротив, начальник Генерального штаба сухопутных войск генерал Цейтцлер следил за наступлением из Летцена в Восточной Пруссии, так что германский Генеральный штаб не располагал реальными возможностями оперативно повлиять на ход операции, на месте контролируя и координируя действия командования групп армий «Центр» и «Юг».

Другим оперативным недочетом подготовки и проведения операции «Цитадель» стало то, что шестнадцати пехотным дивизиям четырех армейских корпусов, обеспечивавших операцию с запада (20-й корпус 9-й армии группы

«Центр» — четыре пехотные дивизии, 7-й и 13-й корпуса 2-й армии группы «Центр» — четыре и пять пехотных дивизий, 52-й корпус 4-й танковой армии группы «Юг» — три пехотные дивизии), не удалось воспрепятствовать переброске частей и соединений советских войск, занимавших вершину Курского выступа, на угрожаемые направления к обоим его фасам. Так, из состава 60-й и 65-й армий Центрального фронта были переброшены две стрелковые дивизии и два отдельных танковых полка; из состава 38-й и 40-й армий Воронежского фронта — три стрелковые дивизии, зенитно-артиллерийская дивизия, три отдельные танковые бригады, пять танковых полков, три бригады и восемь полков истребительно-противотанковой артиллерии, а также некоторые другие части (в период с 5 по 20 июля 1943 года численность 38-й и 40-й армий уменьшилась на 82 тысяч солдат и офицеров, 615 орудий, 674 миномета, 306 танков и САУ; одни только общие потери переброшенных частей и соединений составили свыше 14 тысяч человек594). Манштейн отмечает595, что 2-я армия группы «Центр», удерживавшая фронт протяженностью около 200 км от Севска до Краснополья, располагала девятью слабыми пехотными дивизиями, которые могли только пытаться сковать противостоящие им советские силы. Однако в действительности хотя 2-я армия насчитывала более 96 тысяч солдат и офицеров596, то есть более 9 тысяч военнослужащих в дивизии, но даже эту задачу ей выполнить не удалось, поскольку, например, 60-я и 65-я армии Центрального фронта, против которых располагался 13-й армейский корпус немцев, передали два танковых полка и стрелковую дивизию для усиления стыка 70-й и 13-й армий (из состава 65-й армии) и еще одну стрелковую дивизию для занятия укрепленного района вокруг Курска (из состава 60-й армии)597. 38-я армия Воронежского фронта также смогла выделить на усиление обороны Обоянского направления весьма значительные силы, в том числе две танковые бригады (одна из них первоначально была передана в состав 40-й армии), части армейской истребительно-противотанковой артиллерии и реактивных минометов (всего 148 орудий, 166 минометов, 150 танков и САУ), следовательно, командование армии и фронта не опасалось активных действий со стороны 7-го армейского корпуса противника598. Четыре пехотные дивизии 20-го армейского корпуса 9-й армии группы «Центр» занимали полосу обороны протяженностью всего около 50—55 км (от Погребов южнее Севска до пункта южнее города Дмит-ровск-Орловский), но корпус не предпринял никаких наступательных действий против 65-й и 70-й армий Центрального фронта, за исключением нескольких разведывательных поисков (по воспоминаниям командующего 65-й армией генерала Павла Батова599, слабые демонстративные атаки на участке его армии состоялись только 5 июля)600. При этом две пехотные дивизии 52-го армейского корпуса 4-й танковой армии группы «Юг» — 57-я и 255-я — занимали участок от Краснополья до Трефиловки протяженностью более 40 км601. На заключительном этапе операции «Цитадель», когда 255-я пехотная дивизия выдвинулась в полосу 48-го танкового корпуса, 57-я дивизия была вынуждена оборонять позиции протяженностью около 50 км — одна против всей 40-й армии Воронежского фронта602. Следовательно, командование группы* армий «Юг» не остановилось перед риском и растянуло фронт пехотных дивизий на вспомогательном направлении для поддержки действий ударной группировки. Это показывает, что пассивность немецких войск из состава 2-й и

9-й армий, занимавших основную часть фронта на западе Курского выступа, вероятнее всего, объясняется позицией командования группы армий «Центр». По-видимому, фельдмаршал Клюге и его начальник штаба генерал Ганс Кребс, бывший подчиненный Моделя на посту начальника штаба

9-й армии, также не очень верили в успех операции «Цитадель» и старались сохранить силы для будущей обороны. Данное предположение подтверждается еще и тем, что, несмотря на проведение операции, командующий 2-й полевой армией генерал Вальтер Вейсс оставил две пехотные дивизии (323-я и 377-я дивизии) в тылу, на отдыхе и пополнении603.

Также С. Ньютон отмечает604, что при исследовании операции «Цитадель» недостаточно внимания уделяется такому важнейшему оперативному решению германского командования, как перемещение порядка 40 процентов авиационных соединений 8-го авиационного корпуса в полосу действий

9-й и 2-й танковой армий на Орловском плацдарме. Данное решение настолько негативно сказалось на результатах наступления германских войск на южном фасе Курского выступа, что Ньютон даже считает его одной из причин неудачи прорыва 4-й танковой армии.

В первые дни операции «Цитадель» (5—7 июля) истребителям 4-го и 6-го воздушного флотов немцев удавалось организовать разгром целых групп советской бомбардировочной и штурмовой авиации, пользуясь недостаточным количеством самолетов сопровождения и тактически неграмотными действиями их летчиков, а также слабой групповой слетанностью экипажей штурмовиков, которые растягивали боевое построение группы, в особенности при отходе от цели после ее атаки605. В первые шесть дней проведения операции «Цитадель» (с 5 по 10 июля 1943 года) штурмовая авиация 2-й воздушной армии Воронежского фронта теряла один самолет после 16—17 боевых вылетов, 16-й воздушной армии Центрального фронта — после 11, 17-й воздушной армии Юго-Западного фронта — после 2, тогда как немецкие штурмовые эскадры 8-го авиационного корпуса — после 100—132 боевых вылетов606. К 11 июля потери 2-й воздушной армии достигли 107 штурмовиков, 16-й к 10 июля — 148, 17-й к 8 июля — 61607. Потери бомбардировочной авиации 2-й воздушной армии к 23 июля составили 36 самолетов, на каждый из которых в среднем пришлось 29 боевых вылетов, причем каждый исправный самолет-бомбардировщик в этой армии совершил за указанный период приблизительно 6 вылетов — по одному за три дня (машины укрывались на аэродромах)608. В то же время, например, одна из германских бомбардировочных эскадр, поддерживавшая наступление немецких войск на южном фасе Курского выступа, за 899 боевых вылетов в период с 6 по 17 июля 1943 года потеряла только один самолет609.

В директиве от 7 июля 1943 года командующий военно-воздушными силами Красной армии маршал авиации Александр Новиков отметил некоторые типичные недостатки в области оперативного управления и боевого применения советской авиации610:

1. Авиационные части и соединения не имели навыка совместных действий в течение длительного времени, а при взаимодействии не согласовывали между собой всех необходимых вопросов, что приводило к разрозненности сил авиации, ограничению эффективности ее боевого применения и потерям.

2. Задачи, ставившиеся истребительной авиации на патрулирование определенных районов, прикрытие позиций и объектов, сопровождение групп ударных самолетов, распыляли ее усилия, приводили к чрезмерному расходованию сил и средств, препятствовали вести активный наступательный бой с целью завоевания господства в воздухе.

3. При организации боевого обеспечения ударов по наземным войскам противника не производилась предварительная разведка целей, что затрудняло их обнаружение группам ударных самолетов, приводило к большим потерям штурмовой и бомбардировочной авиации от вражеских самолетов-истребителей и средств противовоздушной обороны.

4. При столкновении с противником советская авиация действовала тактически неграмотно: истребители сопровождения ввязывались в воздушный бой и отрывались от прикрываемых групп; штурмовая авиация не владела приемами ведения маневренного оборонительного воздушного боя, удары по противнику наносила шаблонно, одними и теми же способами, которые легко предугадывались средствами противовоздушной обороны и самолетами-истребителями противника; бомбардировочная авиация отличалась слабой обороноспособностью в воздушном бою и низкой меткостью бомбометания, редко применяла бомбометание с пикирования.

5. Отсутствие, неисправность или низкое качество радиосвязи на боевых самолетах не позволяли организовать полноценный обмен информацией, наладить групповые действия в ходе воздушного боя, оказать своевременную помощь наземным войскам при наведении авиации по радио наземными наблюдателями.

6. Действия советских летчиков и боевых экипажей характеризовались неосмотрительностью и слабым наблюдением за воздушным пространством, они вовремя не обнаруживали противника, в штурмовой и бомбардировочной авиации наблюдалась самоуспокоенность летного состава при наличии истребительного прикрытия.

Заместитель начальника штаба военно-воздушных сил Красной армии генерал Николай Кроленко, характеризуя действия 2-й воздушной армии Воронежского фронта в Курской оборонительной операции, отметил в распоряжении от 29 июля, что истребители находились не в тех зонах, где требовала обстановка, не искали противника, действовали пассивно611.

Однако систематическое ослабление ударной авиационной группировки немецкого 4-го воздушного флота, начатое вечером 7 июля, привело к тому, что к 10 июля 8-й авиационный корпус утратил около одной трети своей первоначальной численности612. Намерение германского Верховного командования ослабить давление противника на южную ударную группировку за счет усиления воздушной поддержки наступательных действий на северном фасе выступа привело к прямо противоположным результатам. Советская авиация, которая в начале сражения оказалась ограничена в своих действиях, стала играть все большую роль, тем более что советское командование все-таки приняло тогда решение эшелонировать силы истребителей прикрытия и сопровождения по высоте613. К 10—11 июля немецкие истребители уже не могли надежно прикрывать свои войска от вражеских самолетов-штурмовиков и бомбардировщиков. По мнению В. За-мулина614, господство в воздухе на южном фасе Курского выступа было завоевано советской авиацией к 10 июля, тогда как до этого прикрытие и поддержка действий наземных войск с воздуха были недостаточными.

С другой стороны, по мнению генерала Фридриха Клес-са615, в связи с большим числом целей и недостаточностью сил авиации, привлеченной к проведению операции «Цитадель», германское командование не могло сосредоточить требуемое количество боевых самолетов для действительно полного и успешного решения хотя бы одной из боевых задач или продолжительной и мощной атаки хотя бы по одному направлению. При этом переутомление пилотов и быстрый износ техники привели к тому, что истребительные соединения, вынужденные практически постоянно находиться в зоне боевых действий для удержания господства в воздухе над важными стратегическими пунктами, скоро сократились до численности, пригодной только для решения задач сопровождения. Соответственно, германскому командованию пришлось отказаться от организации свободных вылетов истребителей, которые и позволяли нанести авиации противника большие потери.

Кроме этого, по воспоминаниям Ивана Конева616, германская авиация не смогла воспрепятствовать свободному маневрированию резервов советских войск в дневных условиях за пределами тактической зоны обороны Центрального и Воронежского фронтов. Так, 2-й и 10-й танковые корпуса,

27-я, 5-я и 5-я танковая гвардейские армии выдвигались в заданные районы своевременно и в полной боевой готовности, без помех со стороны авиации противника. В то же время, в связи с занятостью немногочисленных немецких истребителей работой непосредственно над полем боя, советская авиация господствовала в оперативном тылу немецких войск, нанося 10—11 ударов в сутки по транспортным магистралям и узлам коммуникаций.

Возможно, эффективность боевой работы немецкой авиации в операции «Цитадель» могла быть повышена в случае общей координации действий 4-го и 6-го воздушных флотов со стороны фельдмаршала Вольфрама Рихтгофена (Wolfram Richthofen), которого в начале июня 1943 года назначили командующим 2-м воздушным флотом в Италии. Рихтгофен был начальником штаба так называемого легиона «Кондор» во время Гражданской войны в Испании в 1936—1939 годах, где получил уникальный опыт организации непосредственной авиационной поддержки наземных войск и разработал концепцию создания ударной тактической авиации «поля боя», а в начале войны против СССР на основании его предложений была введена должность офицера ВВС по связи с бронетанковыми войсками617. В 1942 году, став командующим 4-м воздушным флотом, Рихтгофен принял меры, чтобы сбалансировать наступательную и оборонительную составляющие германских ВВС, организуя части ночной бомбардировочной и противотанковой авиации, а также специальные авиационные подразделения для ударов по железнодорожным магистралям618.

По мнению С. Ньютона619, Рихтгофен являлся самым успешным командующим при организации совместных операций авиации и наземных сил. По-видимому, так же считал и Манштейн, тем более что Рихтгофен заслужил особую признательность командования группы армий «Юг» в феврале 1943 года, когда оставил основные силы ударной авиации 4-го воздушного флота на аэродромах в районе Сталино, несмотря на угрозу со стороны наступающих советских войск, и это во многом обеспечило успех последующего контрудара группы армий на Харьковском направлении. Кроме этого, в период с 20 февраля по 15 марта командованию воздушного флота удалось добиться интенсивности боевой работы авиации в пределах 1200—1250 самолето-вылетов в день, тогда как в январе ежесуточная активность не превышала 350 вылетов620. Тем не менее фельдмаршал отмечает621, что его попытка добиться возвращения Рихтгофена к руководству авиационными соединениями, задействованными в операции «Цитадель», осталась безрезультатной.

Важной тактической возможностью, так и не использованной германским командованием, осталось искусственное повышение темпа наступления за счет непрерывности боевых действий. В ходе операции «Цитадель» германские танковые и моторизованные соединения обычно прекращали наступление к исходу дня, чтобы в темное время суток произвести перегруппировки, дать отдых личному составу, эвакуировать и отремонтировать поврежденную боевую технику, доставить на передний край предметы снабжения, топливо и боеприпасы. Однако эти оперативные паузы предоставляли советскому командованию дополнительную возможность подтянуть на угрожаемое направление резервы и подготовить новые оборонительные позиции. Соответственно, для немцев, которые постоянно сталкивались с появлением резервов противника на путях продвижения своих танковых боевых групп, в особенности вражеской противотанковой артиллерии и танков, было чрезвычайно важно атаковать эти резервы еще на подходе, ослаблять их и не позволять занимать и подготавливать оборонительные позиции. Организовать ночью повторное использование тех частей, которые уже участвовали в боевых действиях днем, вряд ли представлялось возможным, но создать специальные штурмовые группы в составе отдельных пехотных подразделений, нескольких танков и штурмовых орудий, саперов и самоходной артиллерии было вполне доступно.

Аналогичные штурмовые группы для ночных ударов по противнику, формируемые из резервов и специально подготовленных отрядов, уже создавались в Красной армии по инициативе маршала Жукова, в частности при прорыве блокады Ленинграда622, поэтому их тактика и соответствующие практические примеры ее применения немцам были достаточно хорошо известны. Так, по оценке Эйке Миддельдор-фа623, ночью русские чаще всего вели разведку при помощи сильных штурмовых групп или подразделений силами до батальона. Несмотря на значительные потери, они придерживались этого метода разведки до конца войны. В то же время русские непрерывно совершенствовали и улучшали методы ведения ночных наступательных действий, и если в 1941 — 1942 годах частный успех ночью совершенно не использовался или использовался недостаточно, то в 1942— 1943 годах русские уже проводили крупные наступательные действия, продолжавшиеся всю ночь. При этом сначала они не ставили перед войсками задач на большую глубину, например, очень часто крупные силы пехоты вводились в бой с задачей овладеть лишь первой линией немецких траншей. Такие атаки большей частью оканчивались безрезультатно, принося атакующим большие потери, что объяснялось отсутствием планомерной артиллерийской подготовки, а также тем, что русское командование не могло организовать отражение немедленных контратак немцев даже в том случае, когда они проводились очень незначительными силами. В конце 1943 года русские сделали из своего богатого опыта ведения ночных наступательных действий правильные выводы. Они стали проводить ночное наступление с постановкой войскам задач, как правило, на значительную глубину и для выполнения этих задач использовали крупные танковые силы, что часто приносило им успех. Также русские часто прибегали к ночным атакам или маршам в ходе преследования.

Действительно, преодоление промежуточных оборонительных рубежей противника в ночное время суток осуществлялось советскими танковыми армиями уже с осени 1943 года, входе Криворожской, Корсунь-Шевченковской, Будапештской, Висло-Одерской и некоторых других операций.

По свидетельству генерала Радзиевского624, ночная темнота обеспечивала скрытность и внезапность действий танковых и механизированных соединений и позволяла захватывать важные рубежи и объекты с ходу. При этом особенно эффективными были действия передовых отрядов в составе усиленных танковых (механизированных) бригад. Так, передовой отряд 9-го гвардейского танкового корпуса 2-й гвардейской танковой армии в Висло-Одерской операции в ночь на 16 января дважды с ходу прорывал промежуточные оборонительные рубежи, стремительно продвигаясь вперед, аналогичным образом действовал передовой отряд 1-й гвардейской танковой армии в этой же операции при прорыве Мезеритского оборонительного рубежа. В связи с этим в целях обеспечения непрерывности боевых действий в ряде операций практиковалась периодическая замена передовых отрядов, действовавших на определенном направлении. Например, в ходе Висло-Одерской операции в 7-м гвардейском танковом корпусе 3-й гвардейской танковой армии такая замена в период с 14 по 24 января производилась пять раз. Непрерывность действий танковой (механизированной) бригады в составе передового отряда составляла при этом

2—3 суток; в 1-м механизированном корпусе 2-й гвардейской танковой армии с 18 по 30 января передовые отряды менялись шесть раз через 1—4 суток. В целом опыт действий бронетанковых войск ночью показал, что решающее значение для успеха в таких условиях имела заблаговременная подготовка, которая обычно включала подготовку боевой техники, обеспечение войск осветительными и светосигнальными средствами, разработку и доведение до подразделений световых сигналов взаимного опознавания, обозначение путей выдвижения, маневра и эвакуации, проведение специальных мероприятий по маскировке. При организации ночных действий для соединений танковой армии определялись рубежи, которыми они должны были овладеть в течение темного времени, устанавливался порядок светового обеспечения, предусматривались меры по ослеплению наблюдательных пунктов и расчетов огневых средств противника, способы обозначения проходов в заграждениях, маршруты выдвижения. Отрабатывались сигналы управления, оповещения, целеуказания и взаимодействия. Прорыв поспешно занятых оборонительных рубежей ночью в ходе развития наступления чаще всего осуществлялся с ходу мощным и внезапным танковым ударом без артиллерийской подготовки атаки. Задачи бригадам, как правило, ограничивались на глубину

10—12 км, и при их определении стремились избегать сложного маневрирования, а подразделениям ставился ряд последовательных задач по рубежам. Задачи танков должны были быть простыми, рассчитанными на прямолинейное движение на небольшую глубину. При этом основная тяжесть в ночных боях ложилась на мотопехоту. Действуя впереди и на флангах боевых порядков танков, она атаковывала противника, уничтожала уцелевшие противотанковые средства и охраняла боевые машины от истребителей танков противника, вооруженных противотанковыми средствами ближнего боя. Одной из задач наступавшей впереди танков пехоты являлось своевременное уничтожение вражеских солдат, которые, освещая местность, давали возможность вести относительно прицельный огонь из противотанкового оружия. Ведя огневой бой, она трассирующими пулями и ракетами указывала цели танкам, которые, наступая в 100—150 м за пехотой, вели огонь с коротких остановок. В целях надежного обеспечения флангов в ночном бою на фланги частей и соединений высылались разведывательные дозоры, специально выделялись подразделения мотопехоты, усиленные самоходной артиллерией или другими противотанковыми средствами, которые находились в готовности к отражению контратак противника. На танкоопасных направлениях и важных дорогах на флангах выставлялись также заслоны (2—3 танка или САУ со взводом мотопехоты).

В германской армии летом 1943 года разработанная система организации ночного боя с использованием танков для достижения оперативных целей еще отсутствовала. Поэтому в ходе операции «Цитадель» основной целью ночных наступательных действий немецких штурмовых групп должно было быть тактическое улучшение положения своих войск путем вклинения в оборону противника для создания благоприятных условий проведения крупных наступательных действий в дневное время, а также развитие успеха, достигнутого в ходе дневного наступления. Глубина действий штурмовых групп определялась сопротивлением противника, так что при благоприятных условиях они могли вклиниться в оборону и фактически обеспечить дневное продвижение основных сил (для них отпадала необходимость совершения прорыва). Однако их главной задачей оставалось воспрепятствовать противнику занять позиции и подготовиться к обороне, застигнув прибывающие резервные части на стадии развертывания, чтобы неожиданным ударом внести в их действия неразбериху и вынудить отойти с потерями. Тем не менее, за исключением ночного рейда боевой группы 6-й танковой дивизии и более раннего, чем обычно, начала атаки в некоторые из дней операции, германское командование не предприняло никаких действий для повышения темпа наступления путем увеличения продолжительности активного использования войск за счет ночного времени. По мнению маршала Ротмистрова625, внезапные ночные удары даже отдельных частей приносили порой такой успех, которого не могли бы добиться более крупные силы, действуя в дневное время, однако немцы уступали в этом советским войскам, поскольку, во-первых, воевали на чужой земле и с трудом могли найти проводников из местных жителей, без которых плохо ориентировались, а во-вторых, вообще старались использовать ночное время для отдыха.

По этому поводу генерал Мидцельдорф указывает626, что боевая подготовка немецкой армии в мирное время была основана на положениях устава 1933 года «Вождение войск», согласно которым боевые действия, продолжающиеся до наступления темноты, или внезапные ночные столкновения вскоре приводят к позиционному огневому бою или прекращению боевой деятельности, поэтому масштабы и цели ночного наступления в общем должны быть ограничены. Однако утверждение о том, что русские превосходили немцев в ведении ночных боевых действий, было бы неправильным. Русские, хорошо знавшие свою местность, лучше ориентировались и широко использовали ночь для проведения тактического и оперативного маневра, осуществляя марш двумя колоннами по одному маршруту или бесшумно передвигаясь вне дорог. Благодаря этому им удавалось добиваться местной внезапности. С другой стороны, при ведении боевых действий ночью резко снижается влияние командира на своих подчиненных и возрастает значение инициативы и самостоятельности отдельных бойцов, а русский боец был менее подготовлен к такой большой моральной нагрузке, чем немецкий солдат. Ночью русские были особенно чувствительны ко всякого рода неожиданностям, поэтому повсюду, где немцы ночью энергично атаковали русских, немедленно намечались успехи. Вместе с тем ночью немцы лишались такого важного преимущества, которое они имели при ведении боевых действий днем, как возможности широкого проявления инициативы командирами низшего звена. Это препятствовало развитию успеха. В конечном итоге исход ночного боя решается наличием более сильной воли и крепких нервов, а они, как правило, будут на стороне тех войск, которые добились определенных оперативных и тактических успехов еще в дневное время. Общая обстановка должна характеризоваться тем, что противник поспешно перешел к обороне, понеся значительные потери в предшествовавших боях, или же уступает в тактическом или оперативном отношении.

Последнее утверждение прямо относится к тем условиям, которыми немцы не воспользовались в ходе своего наступления под Курском. Вместе с тем Миддельдорф рекомендует войскам избегать ночного боя в лесу, за населенные пункты (хотя населенные пункты за передним краем противника удобно использовать для освещения поля боя путем поджога домов зажигательными снарядами), на сильно пересеченной или заминированной местности1, а все эти ситуации также являлись характерными для боевых действий на Курском выступе.

Другой крупной тактической ошибкой было использование новой боевой техники — танков и САУ, без учета их тактико-технических характеристик и накопленного боевого опыта. По вопросу об эффективности применения бронетехники общим местом в описаниях операции «Цитадель» стали утверждения, что особые надежды на ее успех Гитлер связывал с привлечением значительного количества танков новых типов — «Тигр» и «Пантера», а также самоходных истребительно-противотанковых установок «Фердинанд». Вместе с тем основное правило использования нового оружия — неожиданное и массовое применение — зачастую противоречит необходимости предварительной обкатки и апробации этого оружия в боевых условиях в целях конструктивной доработки и устранения выявленных недостатков, а также накопления опыта эксплуатации для обучения личного состава. Это противоречие сыграло свою роль в случае с танками «Пантера», которые, в отличие от «Тигров», немецкое руководство действительно применило внезапно и сразу же в большом количестве. В результате, оказавшись в реальном бою, а не на полигоне, танки один за другим стали выходить из строя по причине множества различных недоработок и несовершенств конструкции, среди которых основными были: возгорания двигателей из-за усиленной герметизации, обеспечивавшей преодоление вброд водных преград; заклинивание коробки передач; поломки в трансмиссии и узлах ходовой части; неисправности системы продувки канала ствола танкового орудия сжатым воздухом после выстрела627. Поскольку экипажи не имели достаточного опыта эксплуатации «Пантер» и не успели изучить специфические особенности машины, в первое время им не удавалось компенсировать ее конструктивные недоработки за счет специальных приемов обращения с этим танком.

По воспоминаниям генерала Гейнца Гудериана (Heinz Guderian)628, инспекция 51-го и 52-го танковых батальонов, проведенная им в июне 1943 года, показала, что экипажи «Пантер», в особенности водители, слабо изучили новую технику и к тому же не имеют достаточного фронтового опыта. Генерал Фридрих Фангор отмечает629, что личный состав 10-й отдельной танковой бригады, в составе которой находились танковые батальоны, вооруженные «Пантерами», состоял в основном из недавно обученных солдат, не имевших боевого опыта; танки «Пантера» тоже еще не применялись в боях, а во время их испытаний обнаружились серьезные технические дефекты; в штабе бригады не было аппаратуры связи и соответствующих бронированных командирских машин. Эта бригада, таким образом, испытывала проблемы, характерные для быстро созданных, не имевших боевого опыта частей. Поэтому и генерал Гот, и генерал Кнобельсдорф, наметившие использовать

10-ю танковую бригаду на направлении главного удара в полосе наступления дивизии «Великая Германия», знали, что она может не оправдать те большие надежды, которые на нее возлагал Гитлер.

По данным о боевом применении танков «Пантера», за 5, 6 и 7 июля их общие потери составили около 160 машин, причем основные потери — до 130 машин — приходятся на 6 и 7 июля; к утру 8 июля насчитывалось 40 боеготовых танков, а 76 машин были отправлены в мастерские из-за технических неполадок; до 21 июля в строю находилось от 30 до 40 «Пантер», текущий ремонтный фонд составил 85 танков в полевых ремонтных мастерских, в капитальный ремонт отправлено 16; безвозвратные потери составили 58 танков, из которых 49 пришлось уничтожить при отступлении, 2 сгорели, а 7 остались на территории, занятой противником630. По-видимому, после 7 июля в боевых действиях танки «Пантера» участвовали лишь небольшими группами, поскольку основные усилия личного состава 39-го отдельного танкового полка были направлены на эвакуацию и ремонт поврежденной техники, разбросанной в районе от Томаровки до Бутова. Соответственно, 4-й танковой армии очень недоставало этих двухсот боевых машин в решающие моменты противоборства с советскими механизированными и танковыми соединениями, выдвинутыми из оперативного и стратегического резерва.

Вместе с тем высшее германское командование не могло не предвидеть вероятность такого развития событий. Со слов Гудериана, он неоднократно предупреждал Гитлера о конструктивных недоработках танков «Пантера»631. Однако, по мнению С. Ньютона, именно Гудериан настаивал на массовом применении новых танков. Это подтверждают и мемуары Гудериана632, где генерал высказывает точку зрения, что введение в бой новых боевых средств должно состояться только после налаживания их массового производства и обеспечения массированного применения на поле. боя. В связи с этим, говорит Гудериан, первое боевое применение танков «Тигр» было ошибкой, поскольку их использовали всего в нескольких экземплярах для решения второстепенной тактической задачи, что привело к непоправимым потерям и рассекречиванию нового оружия.

Реальность опровергла теоретические рассуждения Гудериана, которые он обосновывал опытом Первой мировой войны. Массированное применение «Пантер» только усугубило проблемы с их техническими недоработками, сказавшимися в боевых условиях. Поэтому, если бы несколько «Пантер», как и «Тигры», приняли участие в местных боях до Начала операции «Цитадель», вероятно, это позволило бы заранее выявить и устранить многие дефекты конструкции этой боевой машины. Тем не менее уже 17 июля 1943 года, то есть сразу же по окончании операции, Гудериан направил генералу Цейтцлеру доклад, где отмечалось, что танк «Пантера» доказал свои положительные качества в бою, а большое число поломок объясняется вполне устранимыми техническими проблемами и незаконченной подготовкой экипажей; при этом «Пантеры» стали главным средством противотанковой борьбы, поскольку, по данным командования немецкого 48-го танкового корпуса, их экипажам удалось уничтожить 269 советских танков и САУ633. Следовательно, учитывая некоторое завышение потерь противника, на одну безвозвратно утраченную «Пантеру» приходилось не менее четырех советских боевых машин, уничтоженных «Пантерами». В целом в ходе Курской битвы немецкие войска накопили опыт использования танков «Пантера» в боевых условиях, который позволил устранить конструктивные недоработки этой машины и выработать рекомендации по ее эксплуатации, сделав «Пантеры» вторым основным типом танка германской армии после Pz Kpfw IV.

Относительно рассекречивания следует заметить, что заблаговременное получение сведений о новом танке «Тигр» мало помогло советской стороне в борьбе против этих машин в ходе Курской битвы.

Первый образец танка «Тигр» — машина, поврежденная в ходе боевых действий и оставленная экипажем, — был захвачен 17 января 1943 года специальной группой из состава 86-й танковой бригады Волховского фронта в районе поселка Синявино и в короткое время испытан и обстрелян на полигоне с целью оценки конструкции, определения ее уязвимых мест и выбора артиллерийских систем для борьбы с новым танком634. По результатам испытаний Главное артиллерийское управление Красной армии в этом же месяце подготовило тактико-технические требования на разработку 85-мм самоходной (танковой) пушки635. Однако перевооружение советской бронетехники растянулось почти на год. Только 7 августа 1943 года Государственный комитет обороны постановил принять на вооружение самоходную установку на шасси танка типа Т-34-76, оснащенную реконструированной 85-мм зенитной пушкой образца 1939 года (в действующую армию СУ-85 стала поступать в сентябре 1943 года).

Незначительное общее количество произведенных танков типа «Тигр» — 1354 машины636, указывает на сложность их производства и низкую технологичность изделия (на постройку одного танка «Тигр» требовалось более 3 тысяч человеко-часов637), что отчасти компенсировалось высоким качеством отдельных деталей и агрегатов, надежностью сборки узлов и долговечностью механизмов. В связи с этим от войск требовалось прилагать все усилия к сохранению каждого такого танка, что ограничивало боевую инициативу. Поэтому танки «Тигр» оптимально использовались в оборонительных операциях, где до конца войны оставались наиболее мощным противотанковым оружием вермахта и полевых войск СС, на долю которого приходится огромное (относительно общего количества этих танков на фронте) количество уничтоженной и поврежденной вражеской бронетехники. Когда некоторые авторы указывают, что танки «Тигр» ненамного превосходили по боевой результативности средние танки Pz Kpfw IV и «Пантера»638, то, возможно, это и верно, но здесь умышленно или по ошибке не учитывается такое преимущество, как «живучесть» машины типа «Тигр». Франц Ку-ровски приводит пример, что один танк «Тигр» в ходе боя в течение шести часов получил 227 попаданий из противотанковых ружей, 14 — из 45-мм противотанковых пушек и 11 — из 76-мм орудий, но броня танка не была пробита, он остался ремонтопригоден, а из экипажа никто не пострадал639. В связи с этим, если среднее соотношение уничтоженных германских и советских танков за все время войны на Восточном фронте составляет 1:3640, то журналы боевых действий тяжелотанковых батальонов, укомплектованных танками «Тигр», свидетельствуют, что среднее соотношение уничтоженных «Тигров» и советских боевых машин, уничтоженных «Тиграми», составляет приблизительно 1:5641. Причем значительная часть утраченных «Тигров» (от 10 до 15 процентов) относится к небоевым потерям, поскольку машины были взорваны своими экипажами из-за отсутствия горючего. Следовательно, типичной для боев на Восточном фронте в 1944—1945 годах была тактическая ситуация, когда средние немецкие танки, находившиеся на данном участке, оказывались повреждены или уничтожены и только «Тигры» встречали наступление советских танковых частей в боевой готовности и зачастую останавливали их продвижение, причиняя русским тяжелый ущерб. Поэтому прибытие танковых частей, укомплектованных «Тиграми», вызывало танкобоязнь у противника, в свою очередь сковывая его действия. В стратегическом плане появление танков «Тигр» позволило существенно продлить войну и отсрочило поражение Германии.

Относительно использования танков «Тигр» в операции «Цитадель» генерал Меллентин отметил642, что танки типа Pz Kpfw IV не могли обеспечить прорыва глубокой противотанковой обороны, а танки «Пантера» оказались пока еще несовершенны и неэффективны, поэтому захват русских позиций был напрямую связан с действиями «Тигров», а также зависел от организации успешного взаимодействия всех родов войск и видов тяжелого оружия. Командующий 3-м танковым корпусом генерал Герман Брейт уточнил правила такого взаимодействия, подготовив 21 июля 1943 года следующее предписание по итогам боевого применения 503-го тяжелотанкового батальона643:

1. Обладая мощной броней и высокими качествами орудия, «Тигры» должны в первую очередь использоваться против танков и противотанковых орудий противника и только во вторую очередь, а в дальнейшем в виде исключения — против пехотных целей. Как показал опыт, оружие танка позволяет «Тигру» бороться с танками на дистанциях 2000 м и более, что оказывает большое моральное воздействие на противника. Обладая мощной броней, «Тигр» может сближаться с танками противника без опасения быть пораженным снарядами. Однако «Тигр» должен стремиться начинать бой с танками противника на дистанции свыше 1000 м, тогда как бронетранспортеры, штурмовые орудия, легкие и средние танки должны следовать по пятам за атакующими «Тиграми» для того, чтобы прикрывать фланги и расширять и закреплять достигнутый успех. В ходе боя на пространствах, занятых пехотой противника, главной задачей сопровождающих бронированных машин является борьба с отрядами охотников за танками, которые могут бороться с «Тиграми». Однако задача прикрытия «Тигров» от отрядов охотников за танками возлагается не только на бронетехнику, но является дополнительной обязанностью всех родов войск, особенно саперов и пехотинцев. «Тигры» обычно поражаются на закрытой местности (леса, населенные пункты, овраги) и куда реже на открытых пространствах.

2. Гренадеры должны немедленно использовать сильный моральный эффект от воздействия «Тигров» для прорыва через оборонительные порядки противника. В противном случае существует опасность того, что танки уйдут вперед, а сопротивление вражеской пехоты восстановится и вызовет напрасные потери в рядах немецкой пехоты.

3. В ходе атаки в секторе 3-го танкового корпуса 5 июля недостаток сведений о собственных минных полях привел к неоправданным потерям «Тигров», поскольку многие из них получили повреждения на минах. Позже, в результате неполного снятия мин саперами, еще несколько «Тигров» вновь подорвались на минах. Поэтому направленная в бой рота «Тигров» была выведена из строя уже на первой стадии сражения. Потеря роты «Тигров», которая была ядром атакующей дивизии, нанесла ущерб развитию боя в течение первых двух дней операции. Соответственно, особое внимание должно быть уделено подготовке саперов к снятию минных полей и обозначению проходов в них, а передовая боевая группа должна планировать постоянно иметь достаточное количество саперов не только для разрушения препятствий, но и для снятия минных полей, поскольку практика показывает, что противотанковые рвы, населенные пункты и узости в глубине обороны прикрываются минами.

4. Запрещается использование танков, включая «Тигры», в количестве меньше роты. В обороне танки должны объединяться в атакующие группы для использования в спланированных заранее контратаках. После завершения контрудара танковые группы должны немедленно возвращаться в расположение дивизии. Распыление танков в линию или защита других родов войск днем и ночью недопустимы.

Учитывая изложенное, можно сделать вывод, что ударную группировку на южном фасе Курского выступа целесообразно было дополнительно усилить уже испытанными и доказавшими свою надежность танками «Тигр».

В период до июля 1943 года было сформировано пять тяжелотанковых батальонов, на вооружение которых поступили танки «Тигр»: 501, 502, 503, 504, 505-й батальоны. 501-й и 504-й батальоны германское командование в 1942—1943 годах поротно направляло для усиления итало-германских войск в Северной Африке и на острове Сицилия; 502-й батальон участвовал в тяжелых оборонительных боях в составе 18-й армии группы «Север» и весной 1943 года был выведен на отдых и пополнение с целью дальнейшего использования на северном крыле Восточного фронта; 503-й и 505-й батальоны участвовали в наступлении на Курск644. При этом следующий тяжелотанковый батальон, 506-й, начал формирование только в июле 1943 года. Производство танков типа «Тигр» к началу июля 1943 года составило 337 машин, из которых 54 были уже потеряны в боях на Восточном фронте и в Северной Африке, 240 танков на 1 июля находились в частях действующей армии, 146 «Тигров» насчитывалось в составе частей и соединений, привлеченных к операции «Цитадель», и еще 65 произведены в течение июля645. Учитывая подтвержденный на практике высокий эффект применения этих танков, а также нехватку специальных формирований для организации их боевых действий, следовало бы сформировать еще две-три танковые роты из числа тех 43 танков «Тигр», которые оставались в запасе к началу операции, и передать их в состав танковых соединений 48-го танкового корпуса, чтобы задействовать в наступлении на южном фасе Курского выступа. В этом корпусе, на который легла основная нагрузка по прорыву обороны 6-й гвардейской и 1-й танковой советских армий на Обоянском направлении, оказалось меньше всего «Тигров» (одна рота в танковом полку моторизованной дивизии «Великая Германия»), поскольку расчет здесь делался на массированное использование танков «Пантера» из двух батальонов приданного корпусу 39-го отдельного танкового полка 10-й танковой бригады. Однако первое боевое применение танков этого типа не оправдало расчеты в связи с большими потерями. Наступление в полосе 48-го танкового корпуса проходило медленно, с большим напряжением и трудностями, а глубина продвижения оказалась меньшей, чем та, которой достигли соединения 2-го танкового корпуса СС и 3-го танкового корпуса оперативной группы «Кемпф», где в каждом корпусе имелось по три роты «Тигров». Наличие еще двух-трех рот танков «Тигр» с большой вероятностью значительно повысило бы эффективность боевых действий 48-го танкового корпуса. Причем, по мнению С. Ньютона646, будь результаты наступления 48-го танкового корпуса в начале операции «Цитадель» столь же значительны, как те, которых добились дивизии СС, немецкие войска получили бы возможность развить глубокий прорыв в направлении Обояни и Курска.

Однако германское командование в лице генерал-инспектора бронетанковых войск генерала Гудериана, который отвечал за распределение бронетехники между театрами военных действий и оперативными объединениями, предпочло использовать свободные машины для восполнения потерь. Так, в августе 1943 года 49 танков «Тигр» были переданы для восполнения потерь этих машин в частях 4-й танковой и 8-й полевой армий группы «Юг» (к началу этого месяца безвозвратные потери «Тигров» составили 87 танков, наличие в действующей армии — 261 танк, а общее производство — 402 машины, следовательно, в резерве оставалось 54 танка и еще 60 были произведены в течение августа)647.

В связи с боевыми качествами танка «Тигр» следует отметить, что самоходные истребительно-противотанковые установки «Фердинанд», созданные на базе «Тигра» модели Фердинанда Порше, показали в битве под Курском большую эффективность, чем «Пантеры», хотя также впервые принимали участие в боевых действиях. Один только 653-й танкоистребительный батальон заявил об уничтожении 320 советских танков в период с 5 по 27 июля 1943 года648.

По оценке генерала Лотара Рендулича649, конструкция САУ «Фердинанд» в целом оказалась неудачной, они имели ограниченную маневренность и не были оснащены оружием ближнего боя, но зато их 88-мм орудия могли уверенно поражать танки противника на дальности до 3 км, тогда как сами «Фердинанды» оставались неуязвимыми для русских 76-мм танковых и противотанковых орудий. В связи с этим «Фердинанды» показали себя крайне ценным средством борьбы с танками противника, например, одна такая машина, ведя огонь с дистанции в 2000—3000 м, за полдня подбила 22 танка противника, передвигавшиеся вдоль линии фронта, полагая, что на таком расстоянии они недосягаемы для немецких противотанковых орудий.

Таким образом, при условии артиллерийской и пехотной поддержки, количества этих САУ — 90 машин — хватило бы для успешного противоборства с любой из советских танковых армий, находившихся на Восточном фронте летом 1943 года. Однако неверное тактическое применение также обусловило их высокие потери. После того как в оборонительных боях были уничтожены еще 18 тяжелых истребителей танков «Фердинанд» (несколько поврежденных САУ «Фердинанд», приготовленных к отправке в тыл, были захвачены советскими войсками в районе железнодорожной станции города Орла), безвозвратные потери за июль составили 39 машин. В связи с потерями 654-й танкоистребительный батальон был выведен с Восточного фронта на переформирование, а все остававшиеся машины сведены в состав 653-го батальона (потому что потери в первом из указанных подразделений, которое комплектовалось артиллеристами, составили 26 боевых машин, а во втором батальоне, укомплектованном экипажами штурмовых орудий, — 13650). Следующие четыре «Фердинанда» немцы потеряли уже в октябре—ноябре 1943 года, в ходе боевых действий 653-го батальона под Никополем, Днепропетровском и Житомиром651.

Как видно, с нетерпением ожидавшееся Гитлером использование под Курском новых образцов бронетехники оказалось удивительно плохо организовано отвечавшими за это командными инстанциями — Генеральным штабом сухопутных войск, инспекцией бронетанковых войск и оперативным командованием на местах. Штабы 10-й и 21-й танковых бригад специально создавались начальником Генерального штаба сухопутных войск Цейтцлером и генерал-инспектором бронетанковых войск Гудерианом для управления частями, оснащенными новым оружием, — 39-м отдельным танковым полком танков «Пантера», 505-м тяжелотанковым батальоном танков «Тигр», 656-м танкоистребительным полком САУ «Фердинанд», 216-м отдельным батальоном штурмовых танков «Медведь», а также приданными подразделениями самоходных радиоуправляемых установок. Однако сами части были укомплектованы неопытным или плохо подготовленным личным составом, а командиры этих бригад оказались фактически отстранены от реального управления использованием нового оружия, выполняя технические функции по обеспечению боевой работы подчиненных им частей. Так, командир 10-й танковой бригады полковник Карл Декер не смог организовать ввод в бой двух танковых полков своей бригады на выделенном для этого участке фронта (не разобравшись с тем, что участок ни по ширине, ни по условиям местности, ни по характеру обороны противника не подходит для массированной атаки тяжелых танков), не установил взаимодействие с частями дивизии «Великая Германия» (вступив при этом в конфликт с командиром танкового полка дивизии полковником Штрахвицем) и поэтому решением генерала Кнобельсдорфа был в первый же день операции отстранен от дальнейшего командования полками «Пантер».

Командир 21-й танковой бригады полковник Арнольд Бурмейстер (Arnold Burmeister) оказался в аналогичном положении, но только в связи с противоположной ситуацией.

Вместо чрезмерного сосредоточения бронетанковых сил командование 9-й армии разделило подразделения танков «Тигр» и установок «Фердинанд», которыми теоретически должен был управлять штаб 21-й бригады, передав их в распоряжение танковых и даже пехотных соединений для качественного усиления ударных боевых групп на разных участках. В связи с побатальонным и поротным распределением установок «Фердинанд» вдоль всего фронта наступления 9-й армии даже командир 656-го танкоистребительного полка подполковник Эрнст Юнгенфельд (Ernst Jungenfeld) оказался в роли начальника, которому нечем управлять, кроме полковых частей обеспечения, а командир 653-го батальона майор Генрих Штейнвахс (Heinrich Steinwachs) превратился в командира мелкой тактической боевой группы из нескольких боевых машин. Сам Бурмейстер в ходе наступления на северном фасе Курского выступа только эпизодически руководил действиями крупного танкового формирования. 8 июля он временно возглавил сводную боевую группу 2-й и 4-й танковых дивизий, наступавшую на Теплое и Молотычи, в которой из всей 21-й танковой бригады осталось несколько не поврежденных к этому времени танков «Тигр» и установок «Фердинанд», но, как и Декер, действовал неудачно. В результате ни Бурмейстер, ни Юнгенфельд не смогли оказать никакого влияния на тактически безграмотное применение истребительно-противотанковых установок «Фердинанд», которые вместо использования для поддержки атаки с дальних дистанций, с целью уничтожения противотанковых орудий и бронетехники противника вне зоны их досягаемости, оказались в первой линии направлены на прорыв через позиции неприятеля (хотя, по некоторым сведениям, Юнгенфельд приступил к исполнению обязанностей командира 656-го полка только 4 июля, что еще раз показывает неорганизованность германского командования в деле использования новой бронетехники).

В обоих случаях на командирах танковых бригад лежит формальная ответственность за большие потери новых образцов бронетехники, однако ни один из них не был за это наказан. Командир 21-й танковой бригады, по существу, не управлял частями своего соединения в ходе операции и не участвовал в организации боя, 656-й танкоистребительный полк был выведен из состава бригады, поэтому наказывать за потери следовало штаб 9-й армии и лично генерала Модели, допустившего «распыление» частей тяжелой бронетехники. Однако в связи с резким изменением обстановки и задействованием всех сил 9-й армии для обороны Орловского выступа никто уже не стал разбираться в ошибках, допущенных армейским командованием при ведении операции «Цитадель». Тем более Модель входил в число фаворитов Гитлера. Точно так же полковник Декер входил в группу приверженцев генерала Гудериана, до назначения на должность командира 10-й танковой бригады являлся сотрудником возглавляемой Гудерианом инспекции бронетанковых войск и получал от генерал-инспектора соответствующую поддержку. В своих донесениях, направляемых лично Гуде-риану, Декер описывал собственные успехи в боях (вел огонь по русским из командирского танка «Пантера») и перекладывал ответственность за неудачи на командование дивизии «Великая Германия» и 48-го танкового корпуса652.

Как видно, в гитлеровской Германии фактически сложилась обстановка безответственности высшего военного руководства, когда командиры и военачальники прикрывали свои ошибки кастовыми и корпоративными связями и системой личных отношений с вышестоящими руководителями. Это совершенно не соответствует устоявшимся представлениям об «идеальной» германской военной машине и во многом объясняет неудачи немцев на Восточном фронте, не вполне понятные с точки зрения стереотипных взглядов.

Конечно, как и в случае с советскими военачальниками, неудачи обогащали немецких командиров боевым опытом. Так, полковник Декер был произведен в генералы в сентябре 1943 года и назначен на должность командира 5-й танковой дивизии, где хорошо проявил себя, в частности сдерживая наступление советской 5-й гвардейской танковой армии в направлении Орша—Борисов—Минск. С. Ньютон приводит немецкие данные653, согласно которым соединению под командованием Декера удалось за две недели боев повредить и уничтожить 486 вражеских танков, 11 САУ, 119 орудий и более 100 грузовых автомашин, при наличии в дивизии 130 танков, из которых 70 типа «Пантера», а также 20 «Тигров» приданного 505-го тяжелотанкового батальона. Полковник Бурмейстер также стал генералом, был назначен на должность командира 25-й моторизованной дивизии и в феврале 1945 года награжден Рыцарским крестом за бои в составе группы армий «Висла». Проблема заключалась только в том, что Германия, в отличие от СССР, не располагала людскими и материальными ресурсами, чтобы учить офицеров на собственных ошибках по ходу войны.

Поэтому, когда Бурмейстер и Декер в марте 1945 года встретились в ходе боев на Кюстринском плацдарме, никакого боевого опыта германских командиров было уже недостаточно, чтобы сдержать наступление Красной армии. Генерал Декер тогда командовал 39-м танковым корпусом, получившим от командующего 9-й полевой армией группы «Висла» генерала Теодора Буссе задачу подготовить контрудар из района Франкфурта-на-Одере, чтобы ликвидировать плацдармы русских на западном берегу Одера и деблокировать окруженную противником крепость Кюстрин (по некоторым данным654, операцию пришлось готовить из-за смены частей 25-й моторизованной дивизии частями 303-й пехотной дивизии, что и позволило советским войскам 22 марта ликвидировать коридор, проложенный к крепости в феврале месяце, когда генерал Бурмейстер и был награжден Рыцарским крестом655). К операции по деблокированию Кюстрина привлекались 169-я и 600-я пехотные дивизии, 20-я танковогренадерская дивизия, прибывшая из Померании дивизия «Гренадеры Фюрера» {нем. Fuehrer-Grenadier-Divizion), танковая дивизия «Мюнхеберг» {нем. Miincheberg), 502-й тяжелотанковый и 560-й истребительно-противотанковый батальоны СС. На 15 марта 1945 года в дивизии «Гренадеры Фюрера» имелось в боеготовом состоянии 6 танков типа «Пантера» и 21 САУ, в дивизии «Мюнхеберг» — 8 танков типа Pz Kpfw VIB («Королевский тигр»), 10 танков «Пантера», 3 средних танка Pz Kpfw IV и 5 САУ, в 502-м батальоне СС — 31 танк «Королевский тигр», в 560-м батальоне СС — 49 истребительно-противотанковых становок типа «Хетцер» (нем. JagdPanzer 38(t) Hetzer, «Гончая»)656. В состав ударной группировки была вновь включена и 25-я моторизованная дивизия генерала Бурмейстера, усиленная и доукомплектованная по штатам танково-гренадерских соединений 1944 года — по состоянию на 15 марта 1945 года в дивизии числилось 33 танка, включая 32 «Пантеры» (два танка неисправны), а также 52 САУ (штурмовые орудия, истребители танков, зенитные установки — из них только одна машина неисправна)657. Как видно, наиболее мощным соединением ударной группировки 39-го танкового корпуса оказалась именно 25-я моторизованная дивизия, так как она предназначалась стать резервом для противодействия новому наступлению русских на Берлин.

Выделенные для контрудара дивизии были объединены под управлением 39-го танкового корпуса генерала Карла Декера. Операция получила условное наименование «Бумеранг» (нем. Bumerang), поскольку ее замысел предусматривал достижение двух целей одним ударом. Согласно плану ударной группировке требовалось прорвать советский фронт на участке в районе городка Горгаст, чтобы затем левым флангом развивать наступление в северном направлении на Кинитц, против плацдарма 5-й ударной армии 1-го Белорусского фронта, а правым флангом наступать на юг для установления связи с группировкой, окруженной в районе Кюстрина. Наступление началось в 4 часа утра 27 марта, при ограниченной артиллерийской поддержке (по свидетельству Гудериана658, во время Первой мировой войны для такой операции затрачивалось в десять раз больше артиллерийских боеприпасов). Около 11 часов немецкие тяжелые танки были остановлены минными полями в районе Горгаста, а пехота — сильным артиллерийско-минометным огнем. 28 марта командованием 39-го танкового корпуса была предпринята попытка добиться прорыва путем сужения участка атаки, но это привело лишь к оттеснению советских частей на 1—2 км. В ночь с 28 на 29 марта окруженная под Кюстрином группировка начала самостоятельные действия по прорыву из крепости, что сделало продолжение операции бессмысленным. Соответственно, теперь советские войска 5-й ударной и 8-й гвардейской армий не только не отошли за Одер, но в результате боев объединили два изолированных друг от друга плацдарма в общий район сосредоточения ударной группировки 1-го Белорусского фронта для наступления на Берлин. 25-я моторизованная дивизия в марте потеряла около 4 тысяч солдат и офицеров личного состава659.

Через непродолжительное время генерал Декер застрелился 21 апреля 1945 года, после разгрома двух танковых дивизий его корпуса войсками 21-й английской группы армий под Фаллерслебеном, а генерал Бурмейстер в начале мая был взят в плен русскими. Знаменательно, что неудача контрудара под Кюстрином явилась одной из причин отстранения генерала Гудериана от занимаемой им должности исполняющего обязанности начальника Генерального штаба сухопутных войск (формально ему был предоставлен длительный шестинедельный отпуск). 27 и 28 марта при обсуждении текущего положения в ставке Гитлер задал Гу-дериану закономерный вопрос о причинах нехватки боеприпасов для наступления на Кюстрин, в ответ на который Гудериан сообщил, что сухопутные войска не имеют достаточного количества боеприпасов, и стал обвинять Гитлера в стратегических ошибках, допущенных при ведении войны. Как видно, идеолог бронетанковой войны поступил по примеру фельдмаршала Манштейна (допустившего выкрик на совещании во время выступления Гитлера), то есть умышленно повел себя вызывающе и стал делать замечания своему главнокомандующему. Гитлер формально истолковал это как истерику, требующую предоставить Гуде-риану длительный отдых по болезни, и тем самым спас его от советского плена (командующий 8-й гвардейской армией 1-го Белорусского фронта генерал Василий Чуйков задал по этому поводу вопрос бывшему подчиненному Гудериана генералу Кребсу: болезнь Гудериана — это дипломатическая, политическая или военная хитрость?660). Вместо Гудериана на должность начальника Генерального штаба заступил офицер, длительное время реализовывавший на практике противоположные принципы оборонительной системы фельдмаршала Моделя, — генерал Ганс Кребс. В итоге этот исполнительный, уравновешенный и дисциплинированный офицер, стремившийся точно исполнять указания руководства, вынужден был покончить жизнь самоубийством, чтобы сохранить честь и доброе имя германского военного, хотя был совершенно непричастен к стратегическим ошибкам германского Верховного командования (во время переговоров в ходе боев в Берлине генерал Чуйков не стал задерживать Кребса в качестве военнопленного, хотя Кребс, возможно, втайне рассчитывал на это, что и определило судьбу немецкого офицера661).

Напротив, Гудериан, в некоторой степени спровоцировавший Вторую мировую войну своей активностью в области применения бронетехники, а затем внесший этим же свой вклад в поражение Германии, спокойно уехал к жене и сдался в плен англо-американским войскам, чтобы потом на досуге сочинять оправдательные воспоминания и мифологизировать события войны.

Вообще, роль генерала Гудериана в организации летнего наступления германской армии на Курск пока остается без должной оценки, хотя при этом были воплощены на'практике почти все его принципиальные предложения, касающиеся ведения военных операций на Восточном фронте в 1943 году (если доверять его же позднейшим утверждениям662):

1. Приоритет частным наступательным операциям, выгодным в силу сложившихся условий и оперативной обстановки.

2. Начало наступления только при создании благоприятных возможностей массированного и внезапного применения новой бронетехники.

3. Асимметричность силы ударов по обороне противника на северном и южном фасах Курского выступа.

4. Необходимость конструктивных доработок и технического усовершенствования новой боевой техники, прежде всего танков типа «Пантера», которые не следует использовать на фронтах до июля—августа 1943 года.

В течение длительного времени Гудериан занимал различные командные и управленческие должности, в том числе созданный специально для него и не имевший аналогов пост генерал-инспектора бронетанковых войск (по признанию Гудериана663, утвержденная Гитлером в феврале 1943 года инструкция для генерал-инспектора бронетанковых войск содержала ряд полномочий, которых не имели генерал-инспекторы других родов войск). При этом он способствовал превращению танков в универсальное оружие сухопутных войск, с помощью которого германское военно-политическое руководство попыталось выиграть Вторую мировую войну. Однако, как оказалось, преимущественного развития только этого рода сухопутных войск для победы недостаточно.

По мнению генерала Варлимонта664, после того как 21 июля 1944 года Гудериан был назначен на должность начальника Генерального штаба сухопутных войск, он достиг вершины своих желаний. В действительности Гудериан был назначен «всего лишь» исполняющим ведение дел начальника Генерального штаба, одновременно оставаясь генерал-инспектором бронетанковых войск, причем даже этого он сумел добиться только благодаря заговору офицеров против Гитлера и покушению на фюрера, совершенному 20 июля 1943 года. Многие из офицеров Генерального штаба были заподозрены в причастности к заговору, вследствие чего генерал Цейтцлер полностью утратил доверие Гитлера (настолько, что 31 января 1945 года он был уволен с военной службы без права ношения военной формы и наград). Вероятно, поэтому, когда начальник штаба группы армий «Север» генерал Эберхард Кинцель (Eberhard Kinzel) докладывал новому начальнику Генерального штаба сухопутных войск генералу Гудериану о затруднительном положении группы, в ответ Гудериан в резких выражениях заявил, что он сделал лозунг Гитлера «Стоять насмерть!» своим собственным, и приказал, чтобы войска оставались там, где они стоят (24 июля в штаб группы поступила соответствующая директива, утвержденная Гитлером, Кинцель был «задним числом» снят со своего поста — по приказу с 18 июля 1944 года, а вместо него с 19 июля назначен генерал Ольдвиг Натцмер, входивший в группу поддерживаемых Гудерианом офицеров бронетанковых войск)665. Сам Гудериан вошел в состав так называемого Суда офицерской чести, в компетенции которого было принятие решений о дальнейшем судебном преследовании офицеров, обвиненных в заговоре против Гитлера, что требовало их демобилизации из вермахта666. С точки зрения немецкого военного историка В. Герлица (Walter Gorlitz)667, Гудериан испытывал жуткую злобу к участникам заговора, поскольку они могли помешать немецким войскам решать задачу по защите от Красной армии восточных границ Германии, прежде всего Пруссии, откуда родом был сам Гудериан и где находились фамильные поместья его семьи. Он сам делал все для решения этой задачи, считая, что борьба против англо-американских войск на Западном фронте только отнимает ценные ресурсы для борьбы с русскими. В своем первом приказе в должности начальника Генерального штаба сухопутных войск, изданном ■29 июля 1944 года, Гудериан потребовал от всех офицеров Генерального штаба стать по духу национал-социалистами.

При этом даже в критической обстановке осени 1944 года Гудериан действовал, учитывая в основном узкие интересы бронетанковых войск, в частности даже потребовал передать им часть автотранспорта, принадлежащего военно-воздушным силам668.

Другим существенным недостатком, допущенным германским командованием при организации и проведении операции «Цитадель», являлся низкий уровень информа-

ционно-психологического и пропагандистского воздействия на противника. Теоретически информационно-психологическое воздействие — это совокупность коммуникативных технологий воздействия на массовое сознание с целью влияния на общую для многих людей психологическую доминанту, образуемую заданием единых норм, правил и стереотипов поведения. Эффект воздействия строится на механизме формирования психологического резонанса в массовой аудитории путем возмущения психики на эмоциональном уровне за счет активизации ассоциативного мышления. Практика показала, что для этого наиболее результативно использовать форму подачи информации в виде серий картинок-комиксов, сопровождающихся информационным блоком (короткий текст до 13 слов, смысл которого направлен на то, чтобы исключить нецелевую аудиторию, то есть ограничить дальнейшие обсуждения информационного материала, способные снизить эффект воздействия на целевую аудиторию), лозунгом-речовкой с определенной лексикой и ритмом (это позволяет программировать целевую аудиторию — 22—24 процентов наиболее внушаемых людей) и заключительной частью, служащей для закрепления программы с помощью острого психического возбуждения (изображения, символы, цифры). На индивидуальном уровне в процессе коммуникативного акта адресат находит контакт с адресантом с помощью кодов или ключей интерпретации. Соответственно, для организации автокоммуникативного акта необходимо задание не только ключей интерпретации, но и ключей актуализации или дополнительных кодов. Эти синтагматически организованные сигналы формируют информационную зависимость адресата.

Все эти принципы, правила и приемы, пусть и не сформулированные теоретически, были уже хорошо освоены к началу Второй мировой войны и активно использовались в военной пропаганде всех воюющих сторон. Поэтому с количественной стороны информационно-пропагандистское воздействие на противника в ходе Курской битвы оказывалось немцами достаточно активно. Об этом свидетельствуют следующие данные штаба германского 6-го воздушного флота о распространении листовок авиацией в июле—августе 1943 года в полосе группы армий «Центр» (табл. 2).

Распространение листовок авиацией 6-го воздушного флота в июле—августе 1943 г. в полосе группы армий «Центр»669 670 671

Дата Количество самолетов специального назначения, осуществлявших сброс листовок, ед. Количество сброшенных листовок, шт. В ночь с 5 на 6 июля 2 Не указано В ночь с 6 на 7 июля 6 Не указано В ночь с 7 на 8 июля 7 Не указано В ночь с 8 на 9 июля 2* Не указано В ночь с 9 на 10 июля 1 Не указано 17 июля Не указано 1444 В ночь с 18 на 19 июля 1 Днем 21 июля и в ночь с 21 на 22 июля Не указано 1 449 000 В ночь с 31 июля на 1 августа 1 Не указано В ночь с 1 на 2 августа 1 Не указано В ночь с 4 на 5 августа 6 Не указано В ночь с 5 на 6 августа 3 Не указано В ночь с 6 на 7 августа 3 Не указано В ночь с 7 на 8 августа 4 Не указано В ночь с 8 на 9 августа 3 Не указано В ночь с 10 на 11 августа 4 Не указано Днем 17 августа и в ночь с 17 на 18 августа Не указано 1 023 000 В ночь с 18 на 19 августа 2 2 462 000 Днем 19 августа и в ночь с 19 на 20 августа Не4 указано 985 000

Примечание:

* Транспортные самолеты.

Однако с качественной стороны германская военная пропаганда оказалась подорвана распылением усилий для обеспечения воздействия на противника по всему Восточному

фронту. Для организации пропагандистской работы на дивизионном, корпусном и армейском уровне отделу пропаганды Генерального штаба сухопутных войск Германии пришлось создавать здесь так называемые информационные роты, руководить которыми назначались специалисты из министерства пропаганды и вермахта (в контрпропагандистских целях этими же ведомствами были учреждены должности офицеров-воспитателей, которые вошли в штаты дивизий сухопутных войск с 15 июля 1942 года, а в конце 1943 года стали именоваться офицерами по национал-социалистическому воспитанию). На информационные роты возлагались задачи подорвать моральную устойчивость основной части солдат и офицеров противника, склонных пассивно подчиняться приказам своего командования; вызвать депрессивнопаническое состояние у части военнослужащих с неуравновешенной психикой; сформировать критическое отношение к военно-политическому руководству СССР среди бойцов, отличающихся преданностью Советскому государству. Такой объем задач и напряженная обстановка на фронте требовали каждодневной работы с полным напряжением сил и уже не оставляли времени для разработки новых приемов и методов информационно-психологического воздействия, которые должны были основываться на тщательном изучении как изменений в массовом сознании среднестатистических советских военнослужащих, так и отдельных специфических групп и слоев внутри действующей советской армии. Соответственно, низкое качество пропагандистского воздействия явно отразилось в небольшом числе перебежчиков из числа советских военнослужащих в ходе операции «Цитадель» (по информации штаба группы армий «Центр»672)*. 405 перебежчиков в полосе 9-й полевой армии в период с 5 по 7 июля 1943 года и 234 перебежчика 9 июля; 177 перебежчиков в полосе оперативной группы «Кемпф» за 5—6 июля; 56 перебежчиков в полосе 4-й танковой армии за 7 июля. Следовательно, даже в самом начале операции, когда исход наступления немцев на Курск был еще неочевиден, число перебежчиков из войск Центрального и Воронежского фронтов составляло не более 300—400 человек в сутки. В дальнейшем, когда операция «Цитадель» провалилась, перебежчиков стало на порядок меньше. Так, например, 15 июля в полосе 9-й полевой армии их было только 24 человека, поэтому в целом к 19 июля на фронте 9-й армии к немцам перебежало 822 человека, а всего за период с 5 июля по 15 августа в районе действий 9-й полевой и 2-й танковой армий общее число перебежчиков составило 2103 человека, так что штабу группы армий «Центр» пришлось отметить 17 июля, что строгая слежка и контроль со стороны советских командиров и политических работников уменьшают количество перебежчиков1.

Вместе с тем, даже без динамического изучения и анализа психологических особенностей противника, советская военная система в течение всей войны отличалась рядом характерных уязвимых мест, наличие которых можно было с успехом использовать для целенаправленного информационно-психологического воздействия. Типичные черты национальной психологии военнослужащих Красной армии, а также хамское и бесчеловечное обращение с солдатами со стороны советского старшего и высшего командного состава все еще предоставляли немецким пропагандистам обширные возможности для оказания частного информационно-психологического влияния на противника, тем более что национальные особенности, включая психологию, изучались в Германии целым рядом специализированных исследовательских учреждений (например, Институт антропологии, генетики и расовой гигиены).

По национальности основную массу солдат Красной армии на Восточном фронте представляли русские и украинцы, намного меньше было белорусов и татар, а следом за ними следовали родственные друг другу народы тюркского происхождения из Средней Азии — туркмены, киргизы, казахи, узбеки, таджики673 674. В среднестатистическом стрелковом соединении было около 50 процентов солдат и офицеров русской национальности, около 10 процентов украинцев и до 25 процентов представителей среднеазиатских народов675. Вот на эти этнические и национальные группы и должна была быть ориентирована германская военная пропаганда, осуществляя дифференцированное информационное воздействие на каждую группу. Так, особенности национальной психологии русских солдат, в большей части являвшихся сельскими жителями, определялись общинным образом жизни многих поколений их крестьянских предков, поэтому им были присущи такие психологические качества, как послушание, конформизм и коллективизм, стремление к уравнительной справедливости, неприязнь к выдвинувшимся из их массы, нежелание систематически трудиться (предпочтение работы по «авральному» принципу), праздная мечтательность, отсутствие сознательной дисциплины, безразличное отношение к общественным интересам в целом, неприятие.необщинной культуры и иного образа жизни. Соответственно, германская пропаганда должна была информационно воздействовать на руссзеую солдатскую массу таким образом, чтобы эти качества проявились в выгодную для немцев сторону. Наиболее целесообразным психологическим приемом здесь являлось противопоставление личных интересов среднего представителя солдатской массы и отдельных привилегированных групп (с учетом специфики русской армии — это прежде всего командование, офицеры, служащие гвардейских частей и старослужащие).

В отношений так называемых национальных меньшинств следовало усиленно эксплуатировать идеи их национальной независимости и непреодолимых национальных и культурнорелигиозных отличий от русских. В обращениях к украинским и тюркским солдатам необходимо было приводить факты их истории, показывающие угнетение народов Украины и Средней Азии со стороны Московского царства; подчеркивать то, что они в лучшую сторону отличаются от русских и могут быть причислены к «арийским» народам рейха, тогда как русские всегда будут относиться к ним как к неполноценным, «второсортным» людям (в этом отношении показательным является тот факт, что, несмотря на пропагандистские заявления политической элиты СССР о приверженности принципам интернационализма и дружбы народов, среди 1100 старших офицеров и генералов Красной армии, которые во время войны командовали армиями и корпусами или исполняли обязанности командующих оперативными и оперативно-тактическими объединениями, не было ни одного представителя коренных народов Средней Азии676); указывать на постоянное пренебрежение их национальными обычаями и религией со стороны политической элиты Московского царства.

Во время Первой мировой войны попытка царского правительства начать массовую мобилизацию в армию киргизов и казахов вызвала ряд антиправительственных выступлений и локальных восстаний с их стороны. Поэтому было принято решение комплектовать киргизами и казахами только вспомогательные тыловые части. Аналогичная ситуация сложилась и в связи с призывом в Красную армию на советско-германский фронт. Активное противодействие мобилизации исключалось благодаря жестким репрессивным мерам, реализуемым органами государственной безопасности СССР, однако пассивное сопротивление существовало и выражалось в распространении дезертирства и уклонения от призыва. Данное явление отмечено даже в опубликованной в 1958 году повести писателя Ч. Айтматова «Лицом к лицу», которая стала одним из первых крупных литературных произведений советского периода, посвященных теме дезертирства. Сформированные части не отличались высокими боевыми показателями и психологической готовностью к упорной борьбе. Недовольство личного состава тюркских частей их пребыванием на фронте показывает информация генерала Эрхарда Рауса о том, что накануне операции «Цитадель» в полосе 106-й пехотной дивизии к югу от Белгорода на сторону немцев перешла целая пехотная рота, сформированная из узбеков677. По данным штаба группы армий «Центр»678, в полосе 2-й полевой армии в начале июля большая группа красноармейцев-узбеков из состава 1144-го стрелкового полка 340-й стрелковой дивизии перебежала к немцам из-за запрета молиться. При этом ветеран войны Александр Лебе-динцев отмечает679, что подразделения, укомплектованные азербайджанцами, узбеками, таджиками, казахами, то есть представителями мусульманских народов Кавказа и Средней Азии, несли крайне большие потери из-за необученности военнослужащих, незнания ими русского языка и игнорирования командным составом их национальных обычаев и традиций.

Таким образом, подводя итог проведенному анализу, необходимо отметить, что, по нашему мнению, неудача операции «Цитадель» явилась результатом грубых оперативных и организационных ошибок, допущенных рядом лиц из числа высшего германского командования, среди которых основную долю вины разделяют Верховный главнокомандующий вермахтом Адольф Гитлер, начальники Генеральных штабов сухопутных войск и военно-воздушных сил Курт Цейтцлер и Ганс Йешоннек, а также военачальники Эрих Манштейн, Ганс Клюге, Вернер Кемпф, Вальтер Модель, Герман Гот. Свой немаловажный вклад в неуспех немцев под Курском внес и генерал-инспектор бронетанковых войск Гейнц Гу-дериан. Можно констатировать, что при оперативном планировании и проведении операции «Цитадель» всеми этими лицами были допущены те или иные ошибки, которые серьезно отразились как на ходе операции, так и на ее результатах. В частности, Главное командование вермахта не решилось выделить достаточное количество сил для участия в операции, продолжая удерживать значительные континенты для прикрытия регионов, не являвшихся театром активных военных действий. Также не все было сделано для максимального усиления ударных группировок основными средствами борьбы — новой и надежной бронетехникой, за что отвечала инспекция бронетанковых войск. Командование ВВС в критической оперативной ситуации согласилось на перераспределение сил авиации между 4-м и 6-м воздушными флотами, что ограничило поддержку с воздуха для более успешно действующей ударной группировки немцев на южном фасе Курского выступа. В свою очередь, оперативное командование групп армий «Центр» и «Юг» оказалось не готово пойти на риск и привлечь к наступлению все наличные силы и средства, массировав их на направлении главных ударов на Курск.

С. Ньютон в своем исследовании германской наступательной операции под Курском отвечает на вопрос, кто несет ответственность за грубые оперативные ошибки германского командования1. Решение проводить наступление, не создавая подвижные оперативные резервы, принадлежало Готу и Манштейну. Причем Гот отказался выделить силы в оперативный резерв, одновременно приняв решение о вводе в бой всей 10-й танковой бригады на узком участке в полосе одной дивизии. С. Ньютон указывает, что за время до 3 июля 1943 года Пауль Хауссер неоднократно пытался убедить Гота разделить полк «Пантер» между 48-м танковым корпусом и 2-м танковым корпусом СС, но командующий танковой армией оказался энтузиастом массированных действий танковых формирований: «...воображая, как лавина «Пантер» на скорости прокатится через советскую оборону». Причем если Гот принял такое решение, то лишь прямое вмешательство Манштейна могло заставить пересмотреть его, но оно было маловероятно по двум причинам. Во-первых, Гот умел влиять на выработку мнений командующего группой армий в сфере оперативного и, тем более, оперативно-тактического планирования, а Манштейн вряд ли стал бы серьезно возражать своему бывшему командиру по вопросам тактики применения новых танков. Во-вторых, сам Гитлер, под воздействием Гудериана, добивался массированного применения новой бронетехники.

Командующий армейской группой Вернер Кемпф одобрил неудачный оперативный план наступления 3-го танкового корпуса, а в ходе боевых действий допустил потерю темпа на самом важном этапе — в начале операции, в связи с несвоевременной перегруппировкой сил для развития успеха.

Ответственность за организацию наступления на участке моторизованной дивизии «Великая Германия» несут командир дивизии генерал Вальтер Хернлейн и начальник оперативного отдела штаба дивизии полковник Ольдвиг Натцмер. Во время июньских штабных учений ни один из этих офицеров не поставил вопрос относительно целесообразности сосредоточения 250 танков на узком участке фронта, ограниченном минными полями и болотистой местностью, а затем никто не возразил против достаточно спорного решения, согласно которому командир танкового полка дивизии, имеющий большой опыт ведения боев на Восточном фронте, оказался подчинен командиру соединения новобранцев, воевавшему до этого на совсем другом участке.

При этом командование дивизии «Великая Германия» располагало всеми возможностями решить поставленные боевые задачи лучшим образом, несмотря на приказы вышестоящего военного руководства. Так, хотя генерал Гот указал, что оба батальона «Пантер» будут задействованы в полосе действий дивизии «Великая Германия», он, в соответствии с основным принципом организации управления в германской армии, детально не регламентировал конкретные тактические приемы боевого применения этих танковых сил. Командование 48-го танкового корпуса — генерал Кно-бельсдорф и полковник Меллентин, предоставили Хернлей-ну гораздо большую свободу тактического планирования, чем командованию 167-й пехотной, 3-й и 11-й танковых дивизий, где приказ корпуса на наступление установил порядок развертывания на уровне боевых групп, тогда как в отношении дивизии «Великая Германия» это осталось прерогативой командира дивизии680. Соответственно, Хернлейн и Натцмер могли вводить бронетехнику в бой небольшими тактическими боевыми группами, сохраняя в резерве оставшиеся машины, чтобы использовать их для развития прорыва, точно так же, как это сделали командиры всех трех дивизий СС, а также 3-й и 11-й танковых дивизий, которые добились большего успеха. Кроме того, ничто не мешало Хернлейну внести предложение, чтобы Штрахвиц возглавил передовую танковую боевую группу. В связи с этим С. Ньютон отмечает681, что хотя Натцмер и Хернлейн проявили выдающиеся тактические и оперативные способности во время войны (Натцмер окончил войну генералом и начальником штаба группы армий «Север», а Хернлейн командовал армейскими корпусами. — П. Б.), однако оба странным образом устранились от процесса подготовки операции «Цитадель» (в частности, утром 5 июля Хернлейн даже не имел сведений о том, каким запасом боеприпасов расйолагает его дивизия).

Сравнительный успех, которого добился в первый день наступления 2-й танковый корпус СС, показывает высокий уровень боевого мастерства эсэсовцев, тем более что 48-й танковый корпус, действовавший гораздо менее результативно, был значительно мощнее практически по всем показателям. Эсэсовские дивизии имели преимущество только по количеству танков «Тигр» и тому, что утром 5 июля почти весь состав 8-го авиационного корпуса участвовал в обеспечении их поддержки с воздуха. Поскольку вряд ли верно считать авиационную поддержку и превосходство в два десятка «Тигров» единственными и решающими факторами успеха, то приходится признать более высокий профессионализм войск СС по сравнению с армейскими частями. Следует также учесть, что при подготовке к операции «Цитадель» три танково-гренадерские дивизии 2-го танкового корпуса СС столкнулись с серьезными проблемами комплектования штатов личным составом. Например, несмотря на существенные потери дивизии лейбштандарт СС «Адольф Гитлер», понесенные в феврале-марте 1943 года (более 4,5 тысячи человек), в качестве пополнения дивизия получила только 2,5 тысячи солдат и офицеров, принудительно переведенных из военно-воздушных сил, а также несколько сот новобранцев, прибывших по системе пополнения личного состава, принятой в войсках СС682. Тем не менее в апреле—мае дивизия лейбштандарт СС «Адольф Гитлер» должна была передать 35 старших офицеров, роту разведывательного батальона, один танковый и один артиллерийский батальоны для формирования основы кадрового состава новой дивизии СС «Гитлерюгенд». Поэтому операцию «Цитадель» дивизия начала с новым командиром и новым командным составом танкового и артиллерийского полков, обоих моторизованных полков и четырех боевых батальонов. Дивизии СС «Рейх» и «Мертвая голова» столкнулись с аналогичными трудностями, хотя и в несколько меньшей степени.

Потери дивизий СС в ходе операции «Цитадель» также опровергают устоявшееся мнение, высказанное Манштей-ном, что эсэсовцы из-за плохой оперативной и тактической подготовки командного состава несли неоправданно большие потери по сравнению с вермахтом683. Так, за время с 5 по 20 июля 1943 года 2-й танковый корпус СС (три танковогренадерские дивизии СС и одна армейская пехотная дивизия) потерял убитыми, пропавшими без вести и ранеными около 8100 человек; 48-й танковый корпус (две танковые, одна моторизованная и одна пехотная армейские дивизии) — около 6500 человек; 3-й танковый корпус (три танковые и две пехотные армейские дивизии) — около 8500 человек684. Как видно, потери всех трех оперативных объединений сопоставимы друг с другом — в среднем от 1,6—1,7 тысячи человек для армейских соединений и до 2 тысяч человек в эсэсовских дивизиях. При этом корпус СС прорвался глубже всех армейских оперативных объединений немцев, участвовавших в операции «Цитадель», выйдя к реке Псел и станции Прохоровка, где практически без всякой поддержки (даже авиационной) отразил удар советской 5-й гвардейской танковой армии. Возможно, оценка Манштейна была справедлива в начале войны, когда соединения СС, укомплектованные добровольцами гражданских специальностей, еще не приобрели боевой опыт. Однако к 1943 году в германской армии произошло то же, что и в советской, и любой другой активно воюющей армии, — большая часть кадрового командного состава выбыла из строя, а неспособные к войне амбициозные кадровые офицеры, разным путем выдвинувшиеся в мирное время, остались только на старших и высших командных должностях в оперативно-тактических соединениях и оперативных и стратегических объединениях. Средний командный состав в звене рота—батальон стал комплектоваться командирами по призванию, которые накопили реальный боевой опыт и руководили боевыми действиями гораздо лучше большинства своих кадровых коллег, причем в войсках СС, где изначально пренебрегали военной кастовостью, этот процесс начался сразу при формировании и носил более широкий характер, так что им были затронуты и высшие командные кадры. Соответственно, в операции «Цитадель» эсэсовцы показали образец результативного применения оперативно-тактической схемы блицкрига против Красной армии образца 1943 года, а к 1944 году эсэсовские части и соединения стали ядром, цементирующим оборону германской армии, как на Восточном, так и на Западном фронте.

Тем не менее, говоря об ошибках германского оперативного командования, следует уточнить вклад в результаты сражения каждой из противоборствовавших сторон. Ведь в том случае, если немецкое руководство вынужденно допустило основные просчеты под влиянием противника, то отсюда следует вывод, что стратегическая цель операции «Цитадель» не была достигнута немецкими войсками вовсе не из-за ошибок своего командования, но прежде всего в связи с активными ответными действиями Красной армии.

Глава 2

ИТОГИ ОПЕРАЦИИ «ЦИТАДЕЛЬ» -ВКЛАД СОВЕТСКОГО КОМАНДОВАНИЯ

В ходе Курской оборонительной операции советское командование применяло две основные оперативные формы ведения боевых действий — пассивную позиционную оборону, опиравшуюся на эшелонированные траншейные рубежи, прикрытые минными полями и насыщенные всеми видами артиллерийских средств поражения, а также активные контрудары, проводившиеся большими массами бронетанковой техники. Практическая реализация обеих форм оказалась неудачной — основные рубежи в тактической зоне обороны были прорваны, а танковые контрудары отбиты с большими потерями для советских войск. В итоге германское наступление позволил отразить только стратегический расчет советской Ставки Верховного Главнокомандования и Генерального штаба Красной армии — ввод большой массы стратегических резервов на угрожаемом направлении и соседних участках фронта.

Прогнозируя вероятное поведение противника, германское командование предполагало, что русские могут действовать по трем различным схемам, выбор которых зависел от использования стратегических резервов685:

1) вводить резервы в бой по частям;

2) организовать концентрическую контратаку на третий или четвертый день оборонительной битвы;

3) начать крупное контрнаступление.

Советские военачальники на фронтовом и армейском уровне действовали по самой выгодной германцам схеме — вводили резервы в бой по частям для усиления обороны на угрожаемых участках, а также пытались организовать фронтальные и концентрические контратаки и контрудары, причем начиная уже со второго дня оборонительной битвы. В соответствии с основными правилами военного искусства контрудары на главных направлениях наступления войск противника исключаются до прекращения им активных действий, иначе существует большая вероятность столкнуться с его превосходящими силами и оказаться охваченным с заходящего фланга. Тем не менее субъективизм в расчетах, недостаток достоверной информации, переоценка собственных сил и недооценка противника, стремление оправдать ожидания высшего военно-политического руководства страны — все это привело командование Центрального и Воронежского фронтов к ряду явно ошибочных оперативных и оперативно-тактических решений, и прежде всего проведению преждевременных и плохо организованных контрударов, в ходе которых были ослаблены основные ударные силы фронтов — танковые армии и корпуса.

Оперативное искусство и тактика боевых действий

Аналогично руководству ударных группировок германских войск на южном фасе Курского выступа высший командный состав тех советских фронтов, армий и корпусов, которые были наиболее активно задействованы в Курской оборонительной операции, командующие, некоторые из их заместителей, начальники штабов, — также оказался представлен участниками Сталинградской битвы и связанных с ней оборонительно-наступательных операций686: Рокоссовский К.К., Ватутин Н.Ф., Малинин М.С., Иванов С.П., Родин А.Г., Чистяков И.М., Шумилов М.С., Крюченкин В.Д., Жадов А.С., Ротмистров П.А., Руденко С.И., Красовский С.А., Бахаров Б.С., Бурдейный А.С., Кравченко А.Г., Попов А.Ф., Родимцев А.И., Баскаков В.Н., Труфанов Н.И. Тем не менее всем им оказалось недостаточно опыта, полученного под Сталинградом, чтобы эффективно использовать выгоды оборонительной позиции, реализовать превосходство в силах и средствах и, используя эти факторы, организовать боевые действия так, чтобы свести к минимуму тактическое преимущество противника.

Как отмечается в исследовании Генерального штаба Красной армии687, во всех директивах Верховного главнокомандования и командования фронтов подчеркивалось, что основу предстоящей операции должна составлять активная оборона с возможностью не только нанесения контрударов, но и перехода в контрнаступление. Этот принцип стал руководящим при организации обороны после того, как преимущества данного метода проявились в ходе битвы под Сталинградом при обороне южного фаса сталинградских обводов на участке 64-й и 57-й армий. В связи с этим во фронтах и в армиях создавались сильные резервы. С другой стороны, представители Ставки — заместитель Верховного главнокомандующего Маршал Советского Союза Жуков и начальник Генерального штаба Красной армии Маршал Советского Союза Василевский — осуществляли контроль непосредственно на месте, систематически выезжая в войска Центрального и Воронежского фронтов, где в ходе периодических проверок были выявлены следующие наиболее характерные недостатки организации обороны:

— неудовлетворительное начертание переднего края главной полосы обороны на отдельных участках с точки зрения размещения огневых средств и организации управления боем;

— линейный характер обороны, фронтальная посадка огневых сооружений, слабое развитие фланкирующего и косоприцельного огня;

— малая насыщенность огнем полосы перед передним краем (3—4 пули в минуту на 1 погонный метр фронта);

— слабое прикрытие стыков, особенно в глубине обороны;

— отдельные несоответствия глубины и ширины траншей и ходов сообщения уставным требованиям, неприспособленность траншей и ходов сообщения для стрельбы и производства контратак, что стесняло маневр огнем и живой силой;

— некоторое пренебрежение к развитию в глубине обороны инженерных препятствий, которые создавались главным образом перед передним краем;

— слабая маскировка оборонительных сооружений, позволявшая противнику установить характер обороны;

— отсутствие на некоторых участках достаточного огневого прикрытия минных полей и инженерных препятствий.

Поскольку полностью устранить все перечисленные недостатки было невозможно, то в позиционной обороне Курского выступа оставались типичные для советских войск слабые места, в особенности стыки соединений, о которых противник уже знал по опыту и мог это использовать для успешного прорыва, как и получилось в действительности. Соответственно, организация одной только позиционной обороны, пусть даже и глубокоэшелонированной, не давала гарантии отражения германского наступления. Позиционную оборону следовало сочетать с активными контратакующими действиями, чтобы блокировать прорывы неприятеля в глубину и создавать угрозу флангам прорывающихся вражеских группировок, сковывая их маневр и заставляя перегруппировывать силы с направления главного удара, что и требовала от командующих фронтами Ставка Верховного Главнокомандования. Однако эти теоретически верные положения нуждались в грамотной практической реализации, основу которой составляли правильный выбор времени и места для контратаки или контрудара, а также оперативное сосредоточение необходимых сил и средств. Ход оборонительного сражения показал, что именно решение этих вопросов вызывало наибольшие проблемы у советских военачальников и приводило к неоправданным потерям.

Так, командование Воронежского фронта объявило подготовку и осуществление маневра основой успеха в оборонительной операции, наряду с организацией позиционной обороны. Военный совет Воронежского фронта докладывал Ставке, что приняты меры к обеспечению маневра противотанковыми средствами, артиллерией, частями реактивных минометов, танками, вторыми эшелонами и резервами, с тем чтобы оперативно увеличивать плотность и глубину обороны на выявившихся направлениях атак противника, быстро накапливать силы для производства контрударов и достигать превосходства сил для перехода в контрнаступление688. В соответствии с этим командование фронта вполне целенаправленно готовилось задействовать бронетанковые войска фронта не для ведения позиционной обороны, а для организации контрударов с целью перехода в контрнаступление. 23 июня 1943 года в штабе 1-й танковой армии фронта было проведено совещание командиров корпусов, бригад и их штабов, основной темой которого стали два доклада: «Контрудар танкового корпуса во фронтовой операции» и «Ввод танкового корпуса танковой армии в прорыв», в ходе обсуждения которых командующий фронтом генерал Ватутин и член Военного совета генерал Хрущев, присутствовавшие на совещании, дали подробные указания о порядке использования танковых соединений в оборонительном сражении689. Рьяно следуя принципам активной маневренной обороны, Ватутин требовал постоянно наносить фронтовые контрудары по флангам основной атакующей группировки противника: 6 июля силами 1-й танковой армии, 2-го и

5-го гвардейских танковых корпусов; 8 июля силами 2-го и

5-го гвардейских, 2-го и 10-го танковых корпусов; 12 июля силами десяти танковых и механизированных корпусов; в период с 13 по 16 июля силами пяти армий. Причем в соответствующих приказах штаба Воронежского фронта эти контрудары назывались переходом в контрнаступление (например, боевой приказ командующего фронтом № 0093 требовал от командующих армиями иметь сильные ударные группы для производства контрударов и перехода в контрнаступление690). После 16 июля, во время отхода противника, Ватутин опять пытался организовать так называемое контрнаступление с целью восстановления утраченного положения Воронежского фронта. По-видимому, хорошо зная стремление Сталина к масштабным наступлениям и контрнаступлениям с целью решительного перелома хода войны в пользу советской стороны, а также чувствуя его недовольство развитием обстановки на Воронежском фронте, Ватутин старался использовать все возможности, чтобы оправдать ожидания Верховного главнокомандующего. При этом он не считался ни с канонами военного искусства, ни с реально складывающимися условиями и обстоятельствами боевых действий, ни с потерями своих войск. По оценке В. Замулина691, решения Ватутина, касающиеся проведения активных оборонительных мероприятий, не всегда базировались на всесторонней оценке обстановки и не подкреплялись точными оперативнотактическими расчетами. По существу, такая оценка военачальника означает или отсутствие у него способностей к военному делу, или низкий профессиональный уровень, что одинаково неприемлемо для командующего фронтом.

Несмотря на ввод в сражение оперативных резервов Воронежского фронта, германские войска за два дня наступления смогли преодолеть главную и вторую полосы армейской зоны обороны этого фронта, на оборудование которых и подготовку занимающих их соединений было затрачено три месяца. Здесь полностью сказались так и не устраненные недостатки подготовки позиционной обороны русских. К исходу 6 июля передовой отряд ударной группировки 4-й танковой армии вермахта вышел к переднему краю тылового оборонительного рубежа в 10 км от станции Прохоровка. Л. Лопуховский объясняет этот факт нерациональным распределением сил и средств на Воронежском фронте по сравнению с Центральным, приводя в доказательство расчет плотностей личного состава, танков и орудий для советской и немецкой сторон во всей полосе обороны, а также на направлениях главных ударов групп армий «Центр» и «Юг»692. Вместе с тем представляется не совсем верным искать объяснение быстрого и успешного прорыва эшелонированной обороны советских войск на южном фасе Курской дуги в ошибочном определении направлений главного удара противника со стороны командования Воронежского фронта и, соответственно, практически равномерном распределении сил и средств между тремя его армиями первого эшелона, тогда как на Центральном фронте избирательно усилили только одну армию на решающем направлении. Двукратное преимущество южной ударной группировки немцев над северной по количеству бронетехники предопределило расширение степеней свободы командования группы армий «Юг» в части выбора нескольких направлений главных ударов и в то же время затруднило командованию Воронежского фронта решение на преимущественное сосредоточение своих сил и средств в полосе какой-то одной армии. Кроме того, Центральный фронт имел перед Воронежским преимущество по количеству личного состава и артиллерии (см. в кн.: Курская битва. Оборона). Причем основное значение в данном случае представляет не просто количественное преимущество, но качественное усиление Центрального фронта таким формированием РГК, как 4-й артиллерийский корпус прорыва. В своем донесении Верховному главнокомандующему маршалу Сталину генерал Ватутин указывал, что Воронежский фронт не располагал возможностями вести оборону теми же методами, что и Центральный фронт, который прикрывал маневры своих войск артиллерийским щитом за счет артиллерийских средств 4-го корпуса693.

Вместе с тем действия командования обоих фронтов показали, что, невзирая на точность определения наиболее вероятных направлений ударов противника, в обороне они больше полагались на свои оперативные резервы — танковые армии и корпуса, которые были использованы для проведения контрударов и усиления позиционной обороны. После привлечения всех своих оперативных резервов обоим фронтам понадобилась помощь Ставки Верховного Главнокомандования. Только для Центрального фронта эта помощь выразилась в наступательных действиях соседних Брянского и Западного фронтов, а для Воронежского — в передаче ему стратегических резервов из состава Степного фронта. Как показал ход боевых действий, при отсутствии такой помощи немецкие группировки должны были соединиться под Курском или севернее его, на исходе первых десяти суток боевых действий (несмотря на превосходство обоих советских фронтов в силах и средствах над противником). Причем глубокий прорыв, вероятно, удался бы немцам и в полосе Центрального фронта, после ввода в сражение всех оперативных резервов и нанесения главного удара в направлении на Симферопольское шоссе, что собирался, но не успел осуществить генерал Модель.

Однако сказанное вовсе не исключает того факта, что на Центральном фронте более продуманно организовали противотанковую оборону, объединив противотанковые опорные пункты в оборонительные районы под общим руководством командиров стрелковых подразделений. Кроме того, Рокоссовский, в отличие от Ватутина, адекватно реагировал на развитие обстановки, поскольку он быстро отказался от контрударов и стал применять танки в качестве самоходной противотанковой артиллерии, действующей с заранее подготовленных позиций. Танки разрешалось применять в качестве неподвижных огневых точек на заранее подготовленных позициях или «кочующих» орудий. Менее сильная танковая группировка противника, использование своих бронетанковых войск в качестве подвижной артиллерии и более рациональная система ведения противотанковой обороны — все это позволило Центральному фронту удерживать оборону в течение пяти суток без привлечения резервов Ставки.

На Воронежском фронте, напротив, потери из-за неудачных контрударов вынуждали Ватутина вновь и вновь просить у Ставки Верховного Главнокомандования Подкреплений. До определенного момента Ставка удовлетворяла эти просьбы в основном за счет стратегических резервов, накопленных для перехода в контрнаступление, изымая их по частям из состава Степного военного округа. Так, до 11 июля фронту были переданы семь корпусов, из которых три стрелковых, четыре танковых и один механизированный корпуса, однако этого оказалось недостаточно не только для разгрома наступающего противника, но даже чтобы решительно остановить его продвижение и вынудить перейти к обороне. Стремление командования Воронежского фронта вести маневренную оборону бронетанковыми силами было выгодным противнику. Причем превосходная тактика германских войск, которые малыми силами достигали значительных результатов на важнейших участках, а также тактическое искусство немецких командиров дивизионного звена и ниже, маскировавших направление ударов за счет локального маневра частями и соединениями, неоднократно вводили в заблуждение командование фронта и входящих в него армий, заставляя принимать неадекватные решения на армейском и фронтовом уровне. В частности, в ходе операции не было своевременно установлено изменение направления удара оперативной группы «Кемпф» на Прохоровку вместо Корочи; неверно определены силы 3-го танкового корпуса оперативной группы «Кемпф» в сторону их преувеличения; неверно выбран момент оборонительной операции для нанесения контрудара силами двух гвардейских армий, переданных из стратегического резерва Ставки; неверно выбрано направление главного удара 5-й гвардейской танковой армии; неверно организована контрударная группировка войск на Прохоров-ском направлении, максимально усиленная бронетехникой в центре и ослабленная на флангах.

Касаясь руководства боевыми действиями на Воронежском фронте, Иван Конев саркастически замечает в своих мемуарах, что куда проще ввести в сражение свежий корпус или армию, чем своими резервами, маневром и концентрацией сил и средств своего фронта ликвидировать прорыв694. В действительности даже ввод в сражение из резерва двух гвардейских армий — 5-й и 5-й танковой — не позволил советской стороне коренным образом изменить оперативную ситуацию на южном фасе Курского выступа в свою пользу.

Основная ударная сила Воронежского фронта, переданная ему из стратегического резерва, — 5-я гвардейская танковая армия, понесла большие потери, вынужденно использовала свой второй эшелон и резервы для борьбы на флангах и в результате не добилась успеха на главном направлении, перейдя к обороне практически на исходных рубежах. Командование 5-й гвардейской танковой армии организовало наступление так, что основное преимущество советских танков — их маневренность — осталось неиспользованным, поскольку танковые соединения атаковали оборону противника на узких участках, скованные в своих действиях естественными препятствиями на местности и соседними частями. Как видно, генерал Ротмистров зеркально повторил ошибку генерала Гота, попытавшись 12 июля развернуть и задействовать в боях на узком участке южнее Прохоровки 642 танка и 30 САУ695. В итоге данные, характеризующие динамику вооруженности танками соединений немецкой 4-й танковой армии и оперативной группы «Кемпф», свидетельствуют (см. табл. 1), что на южном фасе Курского выступа максимальные потери в бронетехнике ударные силы немцев понесли в ходе преодоления главной и второй полос армейской зоны обороны Воронежского фронта, а также отражения контрудара, проведенного 8 июля с привлечением оперативных резервов фронта и двух танковых корпусов, переданных Ставкой Верховного Главнокомандования. Вступление в бой 11 и 12 июля двух гвардейских армий из стратегического резерва Ставки к значительным потерям бронетехники противника не привело.

По мнению В. Замулина696, основную часть ответственности за недочеты в организации контрудара Воронежского фронта 12 июля следует возложить на штабы фронта, армий и корпусов, привлеченных к участию в операции. В качестве одной из причин указывается на ослабление управленческого влияния высшего командного звена, поскольку Сталин приказал распределить высшее военное руководство по разным участкам. Поэтому на командном пункте оставался генерал Ватутин, маршал Василевский руководил вводом в бой стратегических резервов, член Военного совета генерал

Хрущев находился в 5-й гвардейской армии генерала Жадо-ва, а начальник штаба Воронежского фронта генерал Иванов в период подготовки контрудара был в городе Короча, в полосе обороны 7-й гвардейской армии генерала Шумилова. Л. Лопуховский констатирует697, что повсеместная практика назначения наблюдателей и «толкачей» в нижестоящие звенья управления была вынужденной мерой, обнаруживавшей недостаточность подготовки нижестоящих командиров и штабов и неверие руководства в их возможности справиться со своими обязанностями в сложных условиях обстановки. Вместе с тем факты и воспоминания очевидцев, приводимые этими же авторами, показывают, что причинами неудач были не только ошибки отдельных военных руководителей и командно-штабных звеньев управления, но и органические недостатки советской армии в целом, присущие ей еще со времени русской и царской армии, — невысокий профессионализм исполнителей на всех уровнях, от солдата до маршала, а также отсутствие сознательной дисциплины, порождающее безответственность и разгильдяйство, опять-таки на всех уровнях. Однако солдаты и младшие командиры платили за эти недостатки своей жизнью и здоровьем, а руководство и работники штабов в основном рисковали только званием или должностью.

В качестве наглядного примера безответственности даже в таком деле, как оказание помощи своим раненым и захоронение погибших, можно привести следующую информацию. Работа тыла некоторых советских армий была организована настолько плохо, что с началом отхода противника на исходные позиции и продвижением вперед войск Воронежского фронта штаб тыла 69-й армии вынужден был специальным приказом отметить следующие недостатки698: пути подвоза предметов снабжения и эвакуации раненых не оборудовались; служба регулирования отсутствовала вообще, тыловые и медицинские учреждения перемещались бессистемно; работа автотранспорта не планировалась и не контролировалась, так что подвоз грузов был неполным и несвоевременным, а порожние автомашины, следующие в тыл, не использовались для эвакуации раненых; меры по укрытию и сбережению конского состава не принимались, поэтому потери лошадей крайне велики; сбор вооружения, имущества и трофеев не организован, трофейные команды или отсутствуют, или не работают; захоронение трупов производится с опозданием и небрежно, без всякого внимания к памяти павших, а трупы лошадей вообще не зарывают, что приводит к возникновению очагов заражения местности; имеют место случаи перебоев и задержек с доставкой бойцам горячей пищи, привоза холодной пищи. В качестве причин неудовлетворительной работы тыловых служб указывалось то, что начальники тылов дивизий и полков, а также начальники отдельных небоевых служб руководят своими подразделениями из второго эшелона, не зная оперативной обстановки и реального хода боевых действий.

По результатам работы правительственной комиссии, устанавливавшей причины неудачного контрудара войск 5-й гвардейской танковой армии 12 июля на Прохоровском направлении, и ее больших потерь в людях и бронетехнике был сделан вывод, что главным здесь стало отсутствие у советских военачальников достаточного опыта в применении и руководстве таким оперативным объединением, как танковая армия. Однако если обратиться к событиям начала войны, то в период с 25 июня по 2 июля 1941 года, опять-таки в ходе контрудара пяти механизированных корпусов Юго-Западного фронта (8, 9, 15, 19, 22-й) против соединений 1-й танковой группы и 6-й армии группы армий «Юг» в районе Луцк— Ровно—Дубно—Броды—Берестечко, советское командование привлекло к участию в операции до 5 тысяч танков. По организационно-штатному расписанию Красной армии на 22 июня 1941 года механизированный корпус превосходил по количеству бронетехники любую танковую армию образца 1943 года, — в его составе должно было быть 1134 танка699.

Опыт применения крупных масс бронетехники в составе механизированных соединений нашел отражение в соответствующих нормативных документах.

Так, Военный совет Юго-Западного фронта направил специальную директиву командованию механизированных корпусов об устранении недостатков в организации боевых действий, где констатировалось следующее700: 1) неудовлетворительное ведение разведки, ведущее к отсутствию у частей информации о противнике; 2) слабое обеспечение флангов и стыков на смежных флангах соединений; 3) отсутствие связи между соединениями, порождающее отсутствие взаимодействия и координации в их действиях. Причем эти недостатки были типичными для всех советских армий и соединений в начале войны701. В частности, другой пример — контрудар 5-й танковой армии Брянского фронта, который состоялся 6 июля 1942 года (за год до начала Курской битвы) и преследовал цель сорвать наступление немецких войск на Воронежском направлении, а также деблокировать окруженные левофланговые дивизии советской 40-й армии. Организация контрудара была поручена представителю Ставки Верховного Главнокомандования Александру Василевскому, тогда еще генералу. Маршал Михаил Катуков свидетельствует702, что 5-я танковая армия получила дополнительно 7-й танковый корпус, ее действия поддерживали 1-й гвардейский (командующий — генерал Катуков) и 16-й танковые корпуса, против которых противник смог выделить две танковые и три пехотные дивизии, однако армия вводилась в бой по частям, с ходу, без разведки местности и противника, ее выдвижение на исходные позиции было заранее обнаружено, поэтому контрудар поставленной цели не достиг. В ходе последующих боев некоторые из армейских частей попали в окружение, и командующий 5-й танковой армией генерал Александр Лизюков лично возглавил атаку с целью их освобождения. Катуков признает, что эта атака, в которой участвовала одна из танковых бригад 1-го гвардейского танкового корпуса, проводилась без подготовки и какого-либо прикрытия, в ходе завязавшегося боя генерал Лизюков погиб.

Соответственно, в приказе Народного комиссариата обороны № 325 от 16 октября 1942 года от командования танковых войск требовалось устранить следующие недостатки в применении танков703:

— отсутствие взаимодействия между танками и артиллерией: танки атакуют без артиллерийской поддержки, поэтому противотанковые средства противника на переднем крае его обороны заранее не подавляются; танковые и артиллерийские командиры не увязывают свои действия во времени и на местности; управление огнем артиллерии осуществляется с пунктов, удаленных от района боевых действий танков;

— танки вводятся в бой поспешно, без разведки местности, переднего края и глубины обороны противника, а также системы расположения его огневых средств; из-за отсутствия времени на подготовку наступления конкретные боевые задачи до танковых экипажей не доводятся; незнание местности приводит к сковыванию и ограничению маневра танков на поле боя и фронтальным атакам вражеских позиций;

— танки неоправданно привлекаются для отражения танковых атак противника и борьбе с его артиллерией;

— боевые действия танков не обеспечиваются достаточным авиационным прикрытием, авиаразведкой и авианаведением; действия авиации не увязываются с танковыми атаками;

— управление танками на поле боя организуется плохо: радиосвязь используется недостаточно; командиры танковых частей и соединений отрываются от боевых порядков и не наблюдают реальный ход боя, а потому на него не влияют; командиры танковых рот и батальонов действуют как рядовые командиры отдельных танков; утратив управление, танковые части и подразделения теряют ориентировку и блуждают по полю боя, неся неоправданные потери.

Маршал Жуков в беседе с поэтом и писателем Константином Симоновым отметил, что советские военачальники учились на войне и выучились бить немцев, но это был длительный процесс. Изложенное показывает, что к середине 1943 года советское оперативное военное руководство еще мало чему научилось, по крайней мере собственный боевой опыт использовать не умело. Хотя к 1943 году в Красной армии был накоплен и систематизирован в виде нормативных документов значительный оперативный опыт управления крупными бронетанковыми соединениями и объединениями, однако на практике за два года войны боевое мастерство советских войск, в особенности их командно-штабного звена, практически не возросло, поскольку одни и те же недостатки и ошибки в организации боевых действий неоднократно повторялись в сходных условиях, показывая низкий уровень оперативной и тактической подготовки командиров и штабов. Причины этого скрыты в исторически обусловленном авторитарно-иерархическом стиле социального управления (заимствованном еще из Византийской империи), при котором система власти требует от руководителей высшего и среднего уровня не профессиональной организации результативной деятельности по установленным нормативным правилам, а безусловного следования воле и желаниям вышестоящих лиц (указаниям «сверху»). Так, Сталин рассчитывал на быстрое и успешное контрнаступление под Курском, и Рокоссовский с Ватутиным практически с первых же дней начала операции «Цитадель» использовали свои танковые армии для поспешных контрударов, невзирая на оперативную обстановку и написанные солдатской кровью директивы и указания по организации боевых действий танковых и механизированных соединений.

В итоге советские бронетанковые войска понесли такие потери, которые характерны для наступающей, а не обороняющейся стороны. Так, 3-й и 16-й танковые корпуса и отдельная 11-я гвардейская танковая бригада 2-й танковой армии (без учета приданного армии 19-го танкового корпуса), в которых к 5 июля 1943 года насчитывалось 456 танков, за период до 12 июля понесли общие потери в количестве 214 танков, из которых 138 машин было уничтожено704.

В составе 6-го и 31-го танковых и 3-го механизированного корпусов 1-й танковой армии в начале Курской битвы числилось 525 танков, из которых 418 различных модификаций типа Т-34 (в основном Т-34-76), а также более 100 САУ на базе танка Т-34 — всего 631 машина705. С учетом приданных сил общие потери этой армии за оборонительный период битвы, с 5 по 20 июля 1943 года, составили 954 танка и САУ706, а безвозвратные (исключая отремонтированные впоследствии машины) — 507 единиц бронетехники (~ 80 процентов от первоначального количества)707. Причем основная доля безвозвратных потерь приходится на штатные соединения танковой армии, например, безвозвратные потери

3-го механизированного корпуса составили 144 танка (из них 128 типа Т-34)708. По личному составу общие потери штатных соединений 1-й танковой армии за июль достигли около 13 тысяч человек, то есть примерно треть (~ 31 процент) от первоначального количества 41 648 солдат и офицеров, поэтому Михаил Катуков указывает, что после оборонительных боев на южном фасе Курского выступа главной задачей командования армии Стало восстановление танкового парка709. В ночь на 16 июля 1-я танковая армия была выведена во второй эшелон Воронежского фронта. На Обо-янском направлении ее соединения сменили пополненные дивизии 6-й гвардейской армии.

Соединения 5-й гвардейской танковой армии в период с 12 по 24 июля понесли безвозвратные потери в количестве 439 танков и САУ (из них 276 типа Т-34, 128 Т-70, 24 САУ), 87 орудий и 25 минометов всех калибров, а по личному составу общие потери армии за июль превысили 10 тысяч человек710. С учетом боевого и численного состава танковой армии на 10 июля 1943 года (около 43 тысяч военнослужащих, 766 танков и САУ, 721 орудие и миномет711) уровень потерь по людям достиг приблизительно 23 процентов, по бронетехнике — 57 процентов, по артиллерии — 15 процентов. В связи с большим уроном Ватутин внес Верховному командованию предложение вывести 5-ю гвардейскую танковую армию в резерв на переформирование, что и было сделано в ночь на 24 июля712. Рубеж 5-й гвардейской танковой армии был передан дивизиям 5-й гвардейской армии.

Генерал (с 1962 года Главный маршал бронетанковых войск СССР) Павел Алексеевич Ротмистров в ходе войны на Восточном фронте неоднократно руководил крупными танковыми соединениями и объединениями, которые терпели катастрофические поражения и понесли огромные потери. В июне 1941 года полковник Ротмистров являлся начальником штаба 3-го механизированного корпуса (от 640 до 669 танков, 224 бронеавтомобиля713), дислоцировавшегося под Каунасом в Литве, который в этом же месяце был полностью разгромлен и частично окружен частями 41-го и 56-го танковых корпусов под командованием Георга Рейнгардта (Georg-Hans Reinhardt) и Эриха Манштейна. Ротмистров два месяца выходил из окружения через территорию Литвы, Белоруссии и Брянской области, а затем должен был пройти тщательную проверку органами военной контрразведки.

Тем не менее уже по прошествии года генерал Ротмистров командует 7-м танковым корпусом в составе 1-й гвардейской армии Сталинградского фронта, войска которой в первой половине сентября 1942 года безуспешно пытались прорвать линию обороны противника к северу от Сталинграда и соединиться с войсками 62-й и 64-й армий в районе этого города. В ходе боев с частями немецкого 14-го танкового корпуса под командованием генерала Густава Витерс-гейма (Gustav Wietersheim) корпус Ротмистрова к 18 сентября потерял 156 из 191 танка, поэтому в донесении Особого отдела Сталинградского фронта по поводу операции указывалось, что материалы расследования, свидетельствующие о вине Ротмистрова, направлены председателю правительственной комиссии Георгию Маленкову714. Несмотря на это, Ротмистров остался командующим 7-м танковым корпусом, хотя генералы Василий Мишулин и Михаил Павелкин, командующие 4-м и 16-м танковыми корпусами, которые также находились в распоряжении 1-й гвардейской армии генерала Москаленко и тоже понесли большие потери, оказались смещены со своих должностей и в дальнейшем фактически танковыми объединениями не руководили (только Герой Советского Союза генерал Мишулин в марте 1944 года был временно назначен командующим 3-м танковым корпусом 2-й танковой армии, но уже в июле вновь снят с должности за «...плохое руководство частями и нетребовательность к подчиненным»).

В результате менее чем через год в Курской битве безвозвратные потери 5-й гвардейской танковой армии под командованием Ротмистрова составили 763 танка и САУ (439 боевых машин были уничтожены всего за 12 дней, с 12 по 24 июля)715. Для установления причин высоких потерь этой танковой армии в ходе оборонительной операции Воронежского фронта снова работала правительственная комиссия под председательством того же Маленкова.

В Кировоградской операции (с 5 по 15 января 1944 года) командующий войсками 2-го Украинского фронта генерал армии Конев решил ввести в сражение подвижную группу фронта — 5-ю гвардейскую танковую армию генерала Ротмистрова, сразу же после прорыва общевойсковыми соединениями 7-й гвардейской армии первой позиции обороны противника. Плотность артиллерии на участке прорыва составляла около 120 орудий и минометов на 1 км фронта, поэтому на прорыв первой позиции атакующему эшелону стрелковых соединений отводилось 2 часа, а танковой армии требовалось совместно с пехотой завершить прорыв всей тактической зоны обороны. Однако отсутствие внезапности, недостаточная эффективность артиллерийской подготовки и авиационной поддержки, а также низкий уровень организации взаимодействия между танками и пехотой привели к тому, что 18-й и 29-й танковые корпуса 5-й гвардейской танковой армии, введенные в сражение для прорыва первой позиции противника, смогли продвинуться совместно с пехотой к исходу дня только на 4—5 км. Прорыв тактической зоны обороны был завершен на второй день, но за эти два дня танковые корпуса потеряли 139 танков и САУ, или около 60 процентов своего боевого состава, что резко ограничило возможности их действий в оперативной глубине716.

Как видно, терять от 40 до 60 танков и САУ за день операции было для Главного маршала бронетанковых войск СССР обычной боевой практикой.

С учетом того, что в 1937 году командира стрелкового полка Павла Ротмистрова исключили из коммунистической партии по обвинению в связях с «врагами народа», однако затем, якобы благодаря личному письму в Центральный комитет большевистской партии, восстановили по решению Комиссии партийного контроля717, этот военачальник за шесть лет четырежды попадал в поле зрения партийно-правительственных комиссий и органов государственной безопасности СССР. Однако он не только не был арестован или значительно понижен в должности, а, напротив, регулярно получал повышения по службе, что труднообъяснимо по тому времени, когда для ареста практически любого человека порой достаточно было одного сообщения или донесения в специальные службы. Схожие случаи часто объясняли установлением негласного сотрудничества с органами государственной безопасности, благодаря которому некоторые люди покупали безопасность и стабильную карьеру в обмен на информацию о своем ближайшем служебном и личном окружении.

В связи с тем, что 5-я гвардейская танковая армия формировалась на базе 3-го гвардейского Котельнического танкового корпуса (бывший 7-й танковый корпус), долго находившегося под командованием Ротмистрова718, руководящие должности в танковой армии заняли в основном офицеры и генералы этого корпуса, а также другие командиры, которых он лично знал и им доверял719. Поэтому представляет интерес тот факт, что 323 из 4520 человек командно-начальствующего состава 5-й гвардейской танковой армии (~ 7 процентов) официально значились, согласно анкетным данным, евреями по национальности, количественно занимая третье место после русских и украинцев720. При этом общий процент лиц еврейской национальности в 5-й гвардейской танковой армии составил 1,6 процента, что практически совпадает с аналогичным показателем по Красной армии в целом, если судить по национальному распределению среди погибших советских военнослужащих (~ 1,64 процента)721. В связи с отсутствием полной информации остается только предполагать, являлась указанная пропорция национального представительства характерной для командно-начальствующего состава всех армейских объединений Красной армии или только для танковой армии генерала Ротмистрова. В последнем случае данный факт представляет определенное значение для более глубокого понимания межличностных отношений как внутри командного состава самой танковой армии, так и ее руководства с командованием других армий, фронтов и представителями высшего военно-политического руководства СССР (учитывая сложный характер отношения правящей политической элиты СССР к отдельным вопросам государственной национальной политики, что показали как послевоенные уголовные процессы антисемитской направленности, так и последующее ограничение для евреев возможности эмигрировать в Израиль).

Таким образом, относительный уровень потерь по личному составу в советских танковых армиях оказался соизмерим с потерями 4-й танковой армии группы «Юг», однако безвозвратные потери бронетехники в два—четыре раза превышали потери противника.

Эйке Миддельдорф указывает722, что задача бронетанковых войск — наступательными действиями решать исход боя. Эту задачу они выполняют путем нанесения внезапных ударов по наиболее уязвимым местам обороны противника: по флангам, тылу, стыкам частей и соединений, незанятым участкам и промежуткам в линии фронта. Нанося удары на большую глубину, бронетанковые войска преследуют цель захватить важные оперативные объекты, окружить и уничтожить противника. Свои задачи в обороне они в большинстве случаев решают также при помощи наступательных действий. Вместе с тем танки предназначаются для маневренных действий на широких пространствах. Благодаря высокой маневренности и огневой мощи они способны быстро и внезапно использовать свою ударную силу на решающем направлении, а также глубоко и стремительно вклиниваться в расположение противника. Причем внезапный танковый удар достигает наибольшего эффекта, если он наносится по противнику, находящемуся в движении. Фронтальный удар по противнику, обороняющемуся на заранее подготовленных позициях, обещает меньшие шансы на успех. Важнейшими предпосылками для успеха боевых действий танков являются их внезапное и массированное использование и благоприятная местность.

По итогам Курской оборонительной стратегической операции советское командование вынуждено было признать, что танковые армейские объединения Красной армии не могут успешно проводить контрудары против равных по силам бронетанковых группировок противника. В частности, в материалах по изучению опыта войны было отмечено следующее1. Согласно оперативным планам командования Центрального и Воронежского фронтов, 1-я и 2-я танковые армии должны были нанести контрудары по вклинившимся в советскую оборону частям противника, действуя из глубины. С этой целью штабы и командный состав танковых соединений заранее изучали местность, готовили в инженерном отношении районы исходных позиций и направления наиболее вероятных контрударов. Однако, хотя контрудары и состоялись, сложившаяся в результате оперативная обстановка вынудила 1-ю танковую армию, так же как и 2-ю, вести упорную борьбу за удержание занимаемых рубежей. То же самое произошло и в случае с 5-й гвардейской танковой армией, задачей которой было нанесение контрудара по вклинившимся в расположение советских войск частям против-

ника, но в результате сражения с крупными танковыми силами немцев армия также была вынуждена перейти к упорной обороне с целью удержания рубежа. В ходе дальнейших боевых действий все три указанные выше танковые армии вынуждены были во взаимодействии с другими родами войск отражать массированные удары противника, сочетая ведение частных контратак по прорвавшимся группам танков и пехоты немцев с действиями огнем с места из окопанных танков. Такая форма оперативного использования танковых войск в обороне была вызвана появлением нового вооружения и, в связи с этим, новой тактикой наступающего противника. К новым тактико-техническим факторам относилось: применение противником на поле боя тяжелых танков «Тигр» и средних танков «Пантера», против которых огонь советских средних и легких танков оказался малоэффективен, особенно при стрельбе с ходу и на значительные дистанции; наличие в боевых порядках наступающего противника самоходных истребительно-противотанковых и штурмовых орудий, что увеличивало силу удара не только танковых и моторизованных, но и пехотных дивизий и в то же время способствовало успешному отражению контратак со стороны советских танковых и механизированных объединений и соединений; изменение тактических приемов наступления немецких танков, которые избегали сближения на короткие дистанции с русскими танками, а стрельбой с места, используя точность и длительность огневого воздействия, наносили поражение обороняющимся и контратакующим советским танковым частям; возросшая насыщенность противотанковыми средствами боевых порядков наступающих войск противника (увеличение количества противотанковых артиллерийских орудий в составе немецких танковых и моторизованных дивизий, а также оперативное подчинение этим дивизиям артиллерийских частей тяжелых зенитных орудий, которые использовались для борьбы с контратакующими вражескими танками).

Контрудары и контратаки советских танков немцы, как правило, встречали мощным огнем артиллерии всех калибров, а также огнем тяжелых и средних танков и самоходных орудий, которые вели стрельбу с места, что в значительной степени повышало точность огня. Немецкая артиллерия, танки и самоходные орудия не прекращали огня по танку до тех пор, пока он не загорался, даже в том случае, когда танк останавливался в результате попадания в него снаряда. Такой метод борьбы с атакующими танками приводил к большим безвозвратным потерям боевой техники (например, во 2-й танковой армии около 65 процентов общего количества потерь составили безвозвратные потери). Кроме того, увеличение калибра противотанковой артиллерии и начальной скорости полета снаряда, а также применение специальных снарядов также обусловили возрастание безвозвратных потерь боевых машин по отношению к общему числу выведенных из строя танков.

Таким образом, в июльских оборонительных боях советские войска встретились с массовым применением новейших образцов немецкой боевой техники, с новыми методами ее тактического использования на поле боя. Соответственно, наибольшее количество потерь советские танковые части и соединения понесли тогда, когда танковые армии предпринимали контрудары и массированные контратаки против танков противника. В сочетании с низким уровнем боевой и оперативной подготовки личного состава и командно-штабного звена советских бронетанковых войск это предопределило специфические формы оперативно-тактического использования танковых армий Центрального и Воронежского фронтов в обороне, совершенно отличные от канонических принципов наступательного и маневренного применения танков, которые декларирует Миддельдорф. Окопанный танк, занявший стационарную огневую позицию в качестве пулеметно-артиллерийского средства обороны, на какое-то время лишается своего важнейшего боевого качества — подвижности и превращается в мишень для полевой артиллерии и бомбардировочной авиации. Только недостаточная артиллерийская поддержка наступления германских войск сделала окопанные танки противника серьезным препятствием для продвижения немецких ударных боевых групп.

В связи с этим, по мнению советских военных специалистов1, опыт июльского оборонительного сражения за Курский стратегический плацдарм показал, что крупные танковые соединения во взаимодействии с другими родами войск могут вести упорную оборону за удержание рубежа, используя основные свойства танков (подвижность, ударно-огневую силу, живучесть). Использование крупных танковых соединений для обороны в значительной степени повысило устойчивость оборонительных рубежей полевых армий за счет увеличения глубины оперативного построения обороняющихся войск и резкого увеличения количества артиллерийских стволов и противотанковых средств. Таким образом, была построена глубокоэшелонированная оборона, причем рубежи танковых корпусов составляли ту ее основу, куда отходили и опираясь на которую вели оборонительные бои стрелковые части. На оборонительных рубежах стрелковых войск были заблаговременно подготовлены танковые и артиллерийские окопы. Это позволяло танковым корпусам быстро создавать надежную систему противотанкового и противопехотного огня. При этом характер действий танковых соединений в обороне, как показал опыт июльского сражения, зависит от обстановки и соотношения сил. Целесообразно, чтобы крупные танковые соединения удерживали оборонительные рубежи в тесном взаимодействии со стрелковыми соединениями, сочетая действия с места из окопанных танков и маневренную оборону методом проведения частных контратак по прорвавшимся частям противника, с целью нанесения им поражения, а также обеспечения перегруппировки своих войск. Борьба за удержание оборонительного рубежа методом действий с места, из окопанных танков, в сочетании с ведением частных контратак, способствует повышению живучести крупных танковых соединений в ходе оборонительной операции.

С учетом всего этого Генеральным штабом Красной армии были подготовлены следующие рекомендации для действий оперативных танковых объединений в обороне. Один танковый корпус при обороне танковой армии должен располагаться во втором эшелоне армии, уступом за одним из флангов или за центром боевого порядка первого эшелона. Не менее одной танковой бригады из состава танкового корпуса второго эшелона должно быть в резерве командующего армией. При таком построении обороны танковая армия может оборонять полосу шириной 20—25 км; глубина оперативного построения армии при наличии одного танкового корпуса во втором эшелоне будет около 20 км. При расположении танковой армии в глубине, за второй полосой обороны полевой армии, действующей на этом направлении, общая глубина оборонительной зоны будет достигать 35— 40 км. Каждый корпус первого эшелона должен получить самостоятельную полосу обороны, ширина которой в зависимости от условий местности и наличия средств может колебаться в пределах 7—15 км. Организуя оборону в пределах отведенной полосы, корпус располагает две трети своих танков в первом эшелоне, а остальные — во втором эшелоне; при этом до батальона танков должно быть в резерве командира корпуса. Танковые роты со средствами усиления организуют ротные опорные пункты, из которых должны составляться батальонные узлы сопротивления. Все танки, включая и резерв командира корпуса и командующего армией, при занятии обороны, как правило, должны быть окопаны и замаскированы. При этом расположение танковых батальонов и рот должно быть таким, чтобы на танкодоступных направлениях создавались огневые мешки. В соответствии с этим требованием избирается и определяется начертание переднего края обороны. При оперативном развертывании танковой армии в обороне должно предусматриваться эшелонирование танков и артиллерии, включая в себя:

— первый эшелон, в состав которого войдут танковый и механизированный корпуса и две трети истребительнопротивотанковой и полевой артиллерии, инженерные и минно-заградительные части;

— второй эшелон, в состав которого войдет один танковый корпус, усиленный, при наличии средств, артиллерией; второй эшелон в зависимости от обстановки располагается или непосредственно за первым, или за одним из флангов корпусов первого эшелона уступом; корпус второго эшелона имеет основные и запасные оборонительные позиции на одном из вероятных направлений удара противника, а также подготовленные направления для контрударов из глубины и перед передним краем из-за флангов корпусов первого эшелона;

— подвижный танковый и, при наличии средств, противотанковый резерв — танковую бригаду и две-три батареи противотанковых орудий или самоходной артиллерии;

— зенитную группу в составе артиллерии ПВО и истребительной авиации; последняя может действовать по плану фронта.

Каждый корпус первого эшелона в отведенной ему оборонительной полосе нарезает участки обороны для бригад и располагает одну или две танковые и мотострелковые бригады и истребительно-противотанковую артиллерию в первом эшелоне и одну танковую бригаду — во втором. Из состава бригады второго эшелона командир корпуса выделяет резерв. Танковые бригады первого эшелона располагают две трети своих танков поротно, совместно с мотострелками и противотанковой артиллерией в опорных пунктах, из которых образуются узлы сопротивления. Одна треть танков составляет подвижный резерв командира бригады. Истребительнопротивотанковая артиллерия располагается, как правило, на переднем крае обороны бригад первого эшелона под прикрытием пехоты и эшелонированно в глубину; артиллерия усиления корпуса — в районе расположения танковой бригады второго эшелона корпуса.

При использовании танковой армии для занятия обороны за стрелковыми дивизиями во второй армейской оборонительной полосе она может действовать в обычном своем составе (два танковых корпуса и механизированный корпус), но ее необходимо усиливать средствами противотанковой обороны, и в первую очередь артиллерией, а также зенитными средствами и инженерными частями.

При действиях на самостоятельном направлении в состав танковой армии необходимо включать стрелковые дивизии, количество которых в каждом конкретном случае будет определяться шириной полосы обороны танковой армии. Во всех случаях боевые порядки танковой армии в обороне должны надежно прикрываться авиацией.

Вместе с тем по итогам Курской оборонительной операции советские военные специалисты сделали вывод1, что главным средством для борьбы с танками по-прежнему остается артиллерия, потери от огня которой составляют 85— 88 процентов всех безвозвратных потерь бронетехники, тогда как эффективность действия авиации по танкам, расположенным в позиционной обороне, весьма незначительна. Соответственно, например, 1-я танковая армия в Ходе операции в качестве средств усиления получила: восемь истребительно-противотанковых артиллерийских полков; один самоходный артиллерийский полк; две дивизии зенитной артиллерии, один артиллерийский зенитный полк; один гвардейский минометный полк, два гвардейских минометных дивизиона, один дивизион 85-мм орудий723. Поэтому, вероятнее, основную роль в отражении немецких атак все-таки сыграла советская полевая и противотанковая артиллерия, но отнюдь не окопанные танки. Согласно данным отчета по действиям советской артиллерии в боевых действиях на Орловско-Курской дуге, а также исследованию боевой эффективности советской артиллерии против новых типов немецких танков, противотанковой и дивизионной артиллерией калибра 45—76 мм было подбито и уничтожено от 64 до 81 процента германской бронетехники, включая бронеавтомобили и бронетранспортеры, минами и оружием пехоты — 11 — 13 процентов, танками и САУ — от 9 до 17 процентов724. Кроме того, в борьбе с массированными атаками немецких танков большое значение представляли инженерно-оборонительные сооружения и применение в широком масштабе минно-взрывных заграждений. Хорошо развитые инженерные сооружения и узкие траншеи позволили пехоте стойко выдерживать танковые удары противника, скрыто маневрировать под огнем и отсекать вражескую пехоту от танков.

Учитывая значение артиллерии, следует особо отметить, что в Курской оборонительной операции Воронежского и Центрального фронтов на участках вероятного наступления противника каждым из фронтов было сосредоточено примерно равное количество орудий и минометов — 8150 и 8500 соответственно (см. выше). Однако артиллерия Воронежского фронта израсходовала 417 вагонов боеприпасов, а

Центрального — 1079, почти в 2,6 раза больше1. Это характеризует силу артиллерийского огня и показывает, что на Воронежском фронте не удалось обеспечить такого же интенсивного использования наличных сил артиллерии, как на Центральном. Причинами этого, по-видимому, являются как уже отмечавшиеся выше недостатки в организации боевого применения артиллерии, так и складывающаяся оперативная обстановка — активные и достаточно успешные наступательные действия войск группы армий «Юг» вынуждали командование фронта и армий перегруппировывать артиллерийские части и подразделения, что затрудняло как ведение интенсивного огня, так и организованную доставку боеприпасов.

Относительно действий советской авиации в ходе оборонительного сражения основные недостатки и ошибки в ее боевой работе были перечислены в директиве командующего ВВС Красной армии маршала авиации Александра Новикова от 7 июля 1943 года. В частности, в директиве указывалось следующее:

1) боевые задачи зачастую ставились неконкретно, без указания необходимых результатов, которых надо было достигнуть, что приводило к снижению чувства ответственности у командиров и пилотов, которые больше стремились выполнить полет, а не решить поставленную задачу;

2) при планировании операций у штабных работников часто отсутствовал творческий подход к своему делу, вылеты планировались шаблонно, без смены высоты и маршрутов полета, а также без изменения способа атак;

3) непосредственно перед вылетами не проводилась разведка объекта удара и его системы противовоздушной обороны, что приводило к случаям невыхода на цель, а встречи с большими группами истребителей противника и мощным огнем зенитной артиллерии нередко становились неожиданностью для летного состава;

4) среди летного состава недостаточно культивировались широкая инициатива и военная хитрость;

5) управление по радио, хотя и активно использовалось во всех воздушных армиях, еще не удовлетворяло требованиям обстановки, а в некоторых подразделениях уступало другим средствам связи, сеть радиостанций не везде еще была достаточно широка, а обслуживающий ее персонал часто не обладал нужной квалификацией;

6) в истребительных частях редко практиковался свободный поиск на территории противника и уничтожение вражеской авиации на подходе к линии фронта;

7) жесткая привязка патрулирующих истребителей к определенному объекту или району лишала летчиков возможности вести активный наступательный бой.

Кроме этого, в ходе оборонительной операции перед истребительной авиацией Воронежского и Центрального фронтов ставились в основном пассивные задачи по прикрытию определенных районов и сопровождению ударных самолетов. Такие задачи ограничивали активные действия истребителей по завоеванию господства в воздухе. Причем эффективность боевой работы истребителей оказалась прямо связана с уровнем командира, управляющего воздушным боем. Даже при нахождении в воздухе крупных истребительных групп прикрытия положительные результаты достигались при наличии на рации наведения непосредственно командира авиационной дивизии или командующего корпусом, иначе истребители легко отвлекались боем самолетами-истребителями противника725. Боевая работа советской ударной авиации характеризовалась большей целенаправленностью и результативностью, чем истребительной, но бомбардировочные и штурмовые части и соединения понесли при этом существенные потери. Так, 291-я штурмовая авиационная дивизия 2-й воздушной армии Воронежского фронта, где к началу сражения насчитывалось 100 самолетов типа Ил-2, в течение июля 1943 года безвозвратно утратила 97 штурмовиков, а еще 57 самолетов поступили в ремонт, при восполнении потерь в количестве 91 машины726.

Перечисленные ошибки и недочеты имели место во весь период Курской оборонительной операции, так что после двух лет войны ВВС Красной армии оказались по-прежнему не готовы на равных противостоять германской авиации. Тем не менее трехкратное численное преимущество в самолетах, достигнутое советским командованием, не могло не отразиться на боевых действиях. Противник был вынужден постоянно массировать свои силы в определенных ограниченных районах, чтобы добиться здесь господства в воздухе, что оставляло остальное воздушное пространство в полном распоряжении советской авиации, позволяя советской стороне беспрепятственно маневрировать войсками за пределами тактической зоны обороны. Необходимость бороться с численно превосходящим противником вынуждала германское авиационное командование повышать интенсивность боевой работы, что в итоге привело к быстрому утомлению пилотов и выработке ресурса техники (например, если в советской 2-й воздушной армии наибольшая интенсивность боевой работы составляла около 2 вылетов на самолет727, то для немецкого 8-го авиационного корпуса 4-го воздушного флота данный показатель достигал около 4—5 вылетов). Таким образом, хотя советские ВВС и не оказали решающего влияния на ход и исход оборонительного сражения, но их подавляющее превосходство в численности и постоянное присутствие в воздухе само по себе сковало германскую авиацию, действия которой во многих ситуациях определяли успех или неуспех наступления наземных войск на решающих направлениях. В связи с этим переброска части авиации

4-го воздушного флота на северный фас Курского выступа, предпринятая германским командованием с 8 июля, существенно облегчила положение советского Воронежского фронта, где именно тогда нарастал кризис обороны, хотя данное мероприятие германской стороны и нельзя прямо связать с теми или иными решениями командования Красной армии.

Касаясь боевой работы военно-воздушных сил Красной армии в период Курской оборонительной операции, следует также отметить многочисленные случаи нанесения бомбовоштурмовых ударов по собственным наземным войскам, что повлекло существенные потери. Однако, как замечает генерал Мидцельдорф728, в связи с этим нельзя не напомнить о том, что во время операции «Цитадель» в двух немецких танковых дивизиях в результате ошибочных бомбардировок своих войск были выведены из строя командир и начальник штаба дивизии.

Стратегия

Со стратегической стороны неудачные оборонительные действия войск Воронежского фронта и обусловленное этим усиление фронта резервами привели к «раздергиванию» по частям Степного военного округа (Степного фронта) — стратегической основы последующего советского наступления на территории Левобережной Украины. В своих мемуарах маршал Конев отметил1, что в ходе Курской битвы неодновременное использование в оборонительном сражении стратегических резервов позволило только сорвать наступление противника, в то время как эти резервы могли обеспечить еще большие результаты. Для достижения решительных целей операции стратегические резервы следовало вводить в действие массированно на важнейшем направлении театра военных действий, тогда как в оборонительный период Курской битвы они использовались по частям, и не для активных действий, а главным образом для усиления войск Воронежского фронта, что вызвало ослабление Степного фронта, организационно объединявшего основные стратегические резервы. Командование Степного фронта выступило в то время против такого способа использования резервов, обратившись в Ставку с категорическим возражением против «раздергивания» фронта по частям и предложив использовать Степной фронт в полном составе для перехода в контрнаступление, но Ставка не согласилась с этим предложением. Конев подчеркивает, что ввод в сражение стратегических резервов по частям никогда не способствовал достижению крупных целей, как это показал опыт наступления Юго-Западного фронта летом 1916 года, когда исключительно благоприятная обстановка, создавшаяся в результате успешного прорыва вражеской обороны, не была в полной мере использована из-за того, что стратегические резервы вводились для развития наступления по частям, отдельными корпусами и с большим опозданием.

Вместе с тем Сталин и другие деятели высшего советского военного руководства знали военную историю не хуже Конева. Поэтому, убедившись в нецелесообразности дальнейшего укрепления обороны под Курском и организации здесь фронтовых контрударов за счет стратегических резервов, они выбрали иной, крайне неприятный для противника вариант — начать крупное наступление на других участках Восточного фронта, чтобы гарантированно обеспечить оборону как северного, так и южного фаса Курского выступа. Этот стратегический прием уже был опробован в ходе осенне-зимних боевых действий 1942/43 года, когда Ставка Верховного Главнокомандования организовывала наступательные операции на участках фронта, соседних с теми, где для советских войск сложилась невыгодная и опасная оперативная ситуация (Среднедонская («Малый Сатурн»), Ко-тельниковская, Миллерово-Ворошиловградская фронтовые, Северо-Кавказская («Дон») стратегическая наступательные операции, не позволившие германскому командованию сосредоточить силы на Тормосинском и Котельниковском направлениях для операции «Зимняя гроза» (нем. Winterge-witter) и деблокировать сталинградскую группировку своих войск).

Время, выбранное Ставкой для нанесения ударов на центральном и южном направлениях советско-германского фронта, — 12 и 17 июля — маршал Конев связывает с верным определением моментов кризиса немецкого наступления, когда наступательные возможности противника израсходованы, силы ударных группировок истощены, все резервы втянуты в сражение, но вражеские войска еще не успели перейти к обороне1. В действительности, как показало развитие наступательных операций Красной армии против Орловского плацдарма противника, а также на реках Донец и Миус, время оказалось выбрано крайне неудачно. Хотя германские ударные группировки и были ослаблены, но сохранили свои основные силы и свободу маневра, за счет чего германскому командованию удалось организовать адекватное сопротивление, не позволившее советским войскам добиться крупных успехов. Однако переход советской стороны от обороны к активным действиям полностью соответствовал обстановке в том случае, когда советское Главное командование преследовало цель воспрепятствовать дальнейшему развитию операции «Цитадель». Согласно пункту 11 приказа № 6, объявившего план операции «Цитадель»729, для успеха наступления решающее значение имеет то, чтобы противнику не удалось наступательными действиями на других участках фронта заставить отсрочить наступление или же преждевременно отвести участвующие в нем соединения. Советская сторона, по-видимому, располагала близким к оригиналу вариантом данного приказа, не говоря уже про хорошо известный принцип военного искусства, согласно которому лучшая оборона — это наступление. Поэтому произошло именно то, чего с самого начала опасалось германское командование и что в действительности было самой очевидной и действенной контрмерой со стороны противника. По мнению Георга Гребена730, именно из-за наступления по плану операции «Цитадель» советская Ставка, вероятно, решила начать свое наступление против Орловского выступа значительно раньше, чем это планировалось изначально.

Таким образом, следует сделать вывод, что оперативные решения и тактические действия советского фронтового и армейского командования не оказали серьезного влияния на планирование и проведение операции «Цитадель» германскими военачальниками. Помимо неудовлетворительной организации наступления со стороны германского оперативного командования, оперативно-тактические ошибки и просчеты немцев и общая неудача операции связаны исключительно со стратегическими мероприятиями советской стороны, которым германское военное руководство не нашло адекватного ответа. Фельдмаршал Манштейн, например, даже не различил или не захотел различить, что противник привлек к оборонительным действиям не столько оперативные, сколько стратегические резервы — новые армейские объединения, следовательно, резервы русских, вероятнее всего, не исчерпываются теми танковыми и механизированными корпусами, которые он указывает разгромленными на фронте группы армий «Юг» в ходе проведения операции «Цитадель»731.

С другой стороны, незнание советских резервов и постоянная опасность их массированного удара на любом участке обороны германских войск на Восточном фронте как дамоклов меч довлели над сознанием германского командования всех уровней, сковывая его свободу в замыслах и действиях. В течение 1943 года Йозеф Геббельс неоднократно отмечал в своем дневнике, что высшее германское руководство угнетает полное отсутствие информации о резервах, которые оставались у Сталина1. Соответственно, сомневаясь в возможности решить поставленную Главным командованием задачу-максимум по окружению и уничтожению крупной группировки советских войск под Курском, немецкое оперативное командование посчитало более реальным добиться решения задачи-минимум — нанести противнику такие потери в живой силе и технике, которые бы истощили его стратегические резервы и предотвратили наступательную активность на продолжительное время. Причем, как было показано выше, данная задача стала для командования групп армий и армий едва ли не основной задачей проведения операции «Цитадель». Поэтому все немецкие военачальники с удовлетворением отмечают большие потери войск противника, намного превосходящие их собственный урон.

Глава 3

СООТНОШЕНИЕ ПОТЕРЬ СОВЕТСКИХ И ГЕРМАНСКИХ ВОЙСК И ОЦЕНКА РЕЗУЛЬТАТИВНОСТИ ИХ ОБОРОНИТЕЛЬНЫХ И НАСТУПАТЕЛЬНЫХ ДЕЙСТВИЙ

3.1. Соотношение потерь советской и германской сторон, понесенных в ходе проведения операции «Цитадель»

По мнению Эриха Манштейна, советские войска, оборонявшиеся против группы армий «Юг» в ходе немецкого наступления по плану операции «Цитадель», потеряли около 85 тысяч человек убитыми, ранеными и пленными732. Однако его оценка даже занижена.

Согласно статистическим оценкам российских военных историков, потери войск Центрального, Воронежского и Степного фронтов в ходе Курской оборонительной операции с 5 по 23 июля 1943 года, составляют733: по личному составу — около 178 тысяч человек (безвозвратные и санитарные потери), из которых на долю Центрального фронта приходится около 34 тысяч (безвозвратные — свыше 15,3 тысячи), Воронежского — около 74 тысяч (безвозвратные — 27,5 тысячи), Степного — 70 тысяч (безвозвратные — 27,5 тысячи); по боевой технике — уничтожено 3929 орудий и минометов, 1614 танков и САУ, 459 боевых самолетов, а также утрачено около 71 тысячи единиц стрелкового оружия.

Вместе с тем, согласно боевому донесению № 01398 начальника штаба Воронежского фронта генерала Семена Иванова, которое было сделано 24 июля 1943 года начальнику Генерального штаба Красной армии маршалу Александру Василевскому, потери войск фронта в период с 5 по 22 июля составили: 1) по личному составу — около 101 тысячи человек убитых, раненых и пропавших без вести (пропало без вести около 26 тысяч); 2) по бронетехнике — подбито 834 танка и 15 САУ, уничтожено 1571 танк и 57 САУ (всего подбито и уничтожено 2477 танков и САУ); 3) по артиллерии — потеряно 1713 орудий и 1896 минометов всех калибров (всего — 3609 стволов); 4) по авиации — сбито и подбито 387 боевых самолетов; 5) по стрелковому оружию — утрачено около 89 тысяч противотанковых ружей, пулеметов, автоматов и винтовок734.

С другой стороны, эти данные (за исключением потерь в авиации) не соответствуют аналогичным сведениям, которые в тот же день были представлены в докладе командующего фронтом Николая Ватутина Верховному главнокомандующему Иосифу Сталину: 1) по личному составу — 74,5 тысячи человек убитых, раненых и пропавших без вести; 2) по бронетехнике — уничтожено 1387 танков и 33 САУ (всего — 1420 танков и САУ); 3) по артиллерии — потеряно 639 орудий и 622 миномета всех калибров (всего — 1261 ствол);

4) по авиации — сбито и подбито 387 боевых самолетов;

5) по стрелковому оружию — утрачено около 44 тысяч противотанковых ружей, пулеметов, автоматов и винтовок735.

Несоответствие в сведениях, предоставленных высшему военному руководству СССР со стороны командования Воронежского фронта, можно объяснить субъективными интересами генералов Ватутина и Иванова (впоследствии приказом Ставки Верховного Главнокомандования от 11 ноября 1943 года генерал Семен Иванов был снят с должности начальника штаба 1-го Украинского фронта за предоставление Генеральному штабу Красной армии неточных и противоречивых сведений, а генерал Николай Ватутин тем же приказом предупрежден об ответственности736). Однако это не позволяет оценить достоверности указанных ими данных.

По поводу личного состава Б. Соколов приводит данные737, которые показывают, что общие потери войск Центрального фронта в Курской оборонительной операции в период с 5 по 12 июля достигают не менее 90 тысяч личного состава, а на Воронежском фронте в период с 5 по 23 июля (с учетом потерь привлеченных к операции войск Степного фронта) — около 230 тысяч. Согласно сведениям германской стороны, общие потери войск Центрального фронта в результате проведения операции «Цитадель» составили 85 тысяч человек, а безвозвратные — не менее 41 тысячи (17 тысяч убитых и 34 тысяч пленных)738. Однако такие оценки, вероятнее всего, завышены (тем более что Б. Соколов допустил ошибку при анализе боевого расписания войск Центрального фронта).

Согласно официальной российской историографии739, численность боевого состава войск Центрального фронта к началу Курской оборонительной операции составляла 738 тысяч человек, а к 12 июля — уже 645,3 тысячи, следовательно, к моменту окончания сражения во фронте недосчитывалось 92,7 тысячи человек. При этом в период с 1 по 12 июля из состава Центрального фронта выбыли две стрелковые дивизии, истребительная дивизия, две стрелковые бригады и два самоходно-артиллерийских полка740. Учитывая, что средняя списочная численность стрелковой дивизии на Центральном фронте к началу июля составляла 7,4 тысячи солдат и офицеров741, с фронта убыло не более 30—31 тысячи военнослужащих (считая две стрелковые бригады равными одной расчетной стрелковой дивизии). Следовательно, даже не принимая во внимание поступившее за это же время усиление и маршевые пополнения, к 12 июля Центральный фронт лишился не менее 60 тысяч солдат и офицеров, отсутствие которых ничем иным, кроме как потерями в ходе сражения, не объяснишь.

По оценкам Л. Лопуховского742, общие потери Центрального фронта за время с 5 по 11 июля превышают 63 тысячи человек (~ 9 процентов от состава войск фронта к началу оборонительной операции). Следовательно, и безвозвратные потери фронта при сохранении соотношения ~ 1:2 достигают приблизительно 30 тысяч военнослужащих. На Воронежском фронте в ходе оборонительной операции (до 24 июля) общие потери личного состава достигли около 140 тысяч человек (22 процента от состава войск фронта к началу оборонительной операции), а на Степном фронте — около 21 тысячи (4 процента от состава к началу операции), всего — 161 тысяча солдат и офицеров (безвозвратные потери — около 55 тысяч). В целом за июль потери Воронежского фронта составили около 155 тысяч человек, а Степного фронта — около 34 тысяч (всего — 189 тысяч солдат и офицеров). При этом 33 тысячи военнослужащих пропали без вести (Манштейн указывает, что в ходе операции «Цитадель» в плен было взято около 34 тысяч русских743). Наибольшие потери понесли те армии, которые с 19 июля вошли в состав Степного фронта, — 69-я (40,5 тысячи человек) и 7-я гвардейская (более 38 тысяч человек), в то время как

6-я гвардейская армия потеряла около 29 тысяч, 5-я гвардейская — около 24 тысяч, 1-я и 5-я гвардейская танковые армии — 13 и 10,5 тысячи соответственно. По-видимому, генерал Конев очень активно вел преследование и контрнаступление с целью восстановления утраченного положения, поэтому уже 5 августа ему пришлось обратиться в Ставку с просьбой о выделении пополнений: для 69-й армии — 20 тысяч военнослужащих; для 7-й гвардейской и 53-й армий — 15 тысяч744.

Потери артиллерии, по-видимому, соответствуют статистическим оценкам российских военных историков, поскольку согласуются с другими сведениями. Так, к 15 июля — к началу Орловской стратегической наступательной операции — войска Центрального фронта имели на вооружении около 10,7 тысячи орудий и минометов, следовательно, с учетом их количества к началу Курской оборонительной операции (12,2 тысячи) потери составили приблизительно 1,5 тысячи стволов (~ 12 процентов)745. В то же время, согласно приведенному выше донесению Ватутина, потери артиллерии на Воронежском фронте достигли около 1,3 тысячи орудий и минометов (~ 14 процентов от первоначального количества 9,5 тысячи стволов), а оставшиеся потери, равные приблизительно 1,1 тысячи орудий и минометов (3,9 - 1,5 - 1,3 = 1,1), приходятся на войска Степного фронта, привлеченные к участию в боевых действиях на южном фасе Курского выступа уже по ходу оборонительной операции (~ 21 процент от общего количества в 5,3 тысячи стволов)746. При этом к началу Белгородско-Харьковской стратегической наступательной операции войска Воронежского и Степного фронтов имели на вооружении более 12 тысяч орудий и минометов, без учета зенитной и реактивной артиллерии, а также 50-мм минометов, следовательно, потери артиллерии двух фронтов составляют менее 2,8 тысячи стволов (9,5 + 5,3 — 12 = = 2,8)747, что согласуется с ранее полученной величиной 2,4 тысячи (1,3 + 1,1 = 2,4).

Относительно бронетехники, по данным Штаба бронетанковых и механизированных войск Красной армии, на которые впоследствии ссылались советские и российские военные историки748, безвозвратные потери Центрального фронта в бронетехнике в период с 5 по 15 июля составили 651 танк и САУ, а Воронежского фронта за этот же период — 890 танков и САУ, но без учета 5-й гвардейской танковой армии. В совокупности с 5-й гвардейской танковой армией безвозвратные потери Воронежского фронта за указанное время приблизительно равны 1200—1250 боевых машин, следовательно, наиболее достоверной оценкой потерь за всю оборонительную операцию оказываются сведения, приведенные в докладе генерала Ватутина, — 1420 уничтоженных танков и САУ. Отсюда безвозвратные потери Центрального и Воронежского фронтов в ходе Курской оборонительной операции достигают величины 2000— 2100 танков и САУ (с учетом потерь войск Степного фронта, принявших участие в боевых действиях с 19 июля, это количество должно быть даже большим), — приблизительно 60 процентов от первоначального количества бронетехники.

Потери советской авиации в Курской битве, по мнению Б. Соколова749, составляют не менее 3300 боевых машин, из которых более 1000 было уничтожено при отражении немецкого наступления на Курск (по немецким данным750, в период с 5 по 23 июля только на южном фасе Курского выступа действиями немецкой авиации было уничтожено свыше 650 самолетов противника). Согласно другим исследованиям751, безвозвратные потери авиационных объединений и соединений Центрального, Воронежского и Степного фронтов в ходе Курской оборонительной операции составили не менее 960 боевых самолетов, из которых от 515 до 571—587 машин приходится на долю 2-й и 17-й воздушных армий, действовавших на южном фасе Курского выступа. Причем указанные данные не включают потери авиации дальнего действия и войск противовоздушной обороны. В то же время 16-я воздушная армия Центрального фронта к 10 июля насчитывала 706 исправных боевых самолетов, а на 5 июля в ее составе было, по одним данным, 1035, а по другим — 1118 исправных машин, следовательно, общие потери армии за пять из семи дней оборонительной операции составили от 329 до 412 самолетов, а всего за неделю сражения с 5 по 11 июля — 439 машин752. Согласно одному из советских исследований753, в ходе оборонительной операции на Орловско-Курском и Белгородско-Харьковском направлениях советскими военно-воздушными силами было уничтожено в воздухе и на аэродромах более 1500 вражеских самолетов, при собственных безвозвратных потерях в количестве около 1000 боевых машин.

Таким образом, безвозвратные потери советских войск в авиации за время оборонительных действий в районе Курска, вероятнее всего, действительно составляют около 1000 самолетов.

В целом потери советских войск в ходе Курской оборонительной операции, вероятнее всего, соответствуют следующим значениям (с минимальными округлениями): общие потери личного состава — около 224 тысяч солдат и офицеров (из них безвозвратные — приблизительно 85 тысяч человек, а санитарные — 139 тысяч); безвозвратные потери артиллерии — около 3930 орудий и минометов; безвозвратные потери бронетехники — около 2100 танков и САУ; безвозвратные потери авиации — около 1000 боевых самолетов.

По поводу противника в приказе Верховного главнокомандующего маршала Сталина, изданном 24 июля 1943 года по итогам Курской оборонительной операции, указано, что за время с 5 по 23 июля потери германских войск составили только убитыми 70 тысяч солдат и офицеров, подбито и уничтожено 3095 танков и САУ, 844 полевых орудия, 1392 самолета754. В дальнейшем величину вражеских потерь откорректировали — до 100 тысяч убитых и раненых, свыше 1200 уничтоженных танков и САУ, более 1500 сбитых боевых самолетов755.

По данным американского Харперского института военной истории, за время с 5 по 16 июля 1943 года немцы потеряли убитыми и ранеными около 70 тысяч человек, до 3 тысяч подбитых и уничтоженных танков и САУ, около 1 тысячи орудий и минометов, более 5 тысяч единиц различной военной техники, 1,4 тысячи самолетов756. Как видно, эти сведения практически дублируют советскую статистику германских потерь.

В действительности все перечисленные цифры серьезно преувеличены757, за исключением артиллерии, где указанная величина — 1000 единиц, по-видимому, приблизительно отражает общее количество орудий и минометов всех систем, уничтоженных войсками Центрального и Воронежского фронтов за время проведения операции «Цитадель», поскольку процент уничтоженной артиллерии находится в тех же пределах, что и относительные потери немцев по личному составу, бронетехнике и авиации (см. ниже).

По личному составу потери войск группы армий «Юг» Эрих Манштейн оценивает в 20 720 человек, в том числе 3330 убитыми758. При этом немецкий фельдмаршал, по-видимому, учитывает только период с 5 по 14 июля — время активных наступательных действий всех подвижных соединений ударной группировки на южном фасе Курского выступа. Вместе с тем, по другим данным, с 5 по 20 июля общие потери частей и соединений 4-й танковой армии и оперативной группы «Кемпф» превысили 35 тысяч солдат и офицеров, а всего за июль их потери составили около 44 тысяч личного состава759. Потери между танковой армией и армейской группировкой распределились практически поровну, а наибольший ущерб среди их соединений понесли 2-й танковый корпус СС и 3-й танковый корпус — более 8 тысяч человек в каждом из этих корпусов, при средних потерях в дивизиях около 2—3 тысяч военнослужащих. Вместе с тем большие потери понесли и пехотные дивизии, прикрывавшие фланги подвижных соединений обеих ударных группировок: 106-я — 3277 военнослужащих; 320-я — 3038; 168-я — 2623; 332-я — 2918 (по другим данным, за период с 5 по 20 июля общие потери 106-й пехотной дивизии составили 3244 солдата и офицера, 320-й — 2839, 168-й — 2671)760. С учетом первоначальной укомплектованности немецких танковых и пехотных дивизий по боевому составу, которая была достаточно точно определена советской разведкой (около 7—9 тысяч человек), потери в среднем составили приблизительно 33— 35 процентов, следовательно, около одной трети боевого состава (10—11 процентов от списочной численности личного состава)761. По оценке генерала Эрхарда Рауса762, характеризующего потери войск оперативной группы «Кемпф», штатная численность 106, 168, 198 и 320-й дивизий сократилась до 40—50 процентов личного состава. По мнению ефрейтора Ги Сайера763, отражающему ситуацию в 4-й танковой армии, потери равнялись трети боевого состава наступавших войск. Следует отметить, что аналогичные потери боевого состава (около 30 процентов) были зафиксированы в пехотных соединениях 6-й армии вермахта в конце октября 1942 года, после нескольких недель ожесточенных боев в районе Сталинграда764.

Общие потери частей и соединений 9-й немецкой армии группы «Центр», по некоторым данным765, составили до

10 тысяч убитых и раненых за два дня наступления по плану операции «Цитадель», за время с 5 по 11 —12 июля — около 21—22 тысяч солдат и офицеров (из них свыше 3 тысяч убитыми), всего за июль — приблизительно 36 тысяч человек.

По данным шведских военных историков Н. Цеттерлин-га (Niklas Zetterling) и А. Франксона (Anders Frankson)766, при осуществлении операции «Цитадель» ударные группировки германских войск понесли общие потери в количестве около 57 тысяч человек.

В отношении бронетехники, по данным тех же Н. Цет-терлинга и А. Франксона767, безвозвратные потери группы армий «Юг» с 5 по 17 июля 1943 года составили 190 танков и САУ (из них в штатных и приданных частях и соединениях 48-го танкового корпуса — 81 танк и САУ, 2-го танкового корпуса СС — 33, 3-го танкового корпуса оперативной группы «Кемпф» — 66, корпусной группы «Раус» — 10), а за период с 5 по 31 июля — 211 боевых машин (из них часть была отправлена в долгосрочный ремонт на заводы-изготовители).

Согласно другим сведениям768, части и соединения ударной группировки немецких войск на южном фасе Курского выступа с 5 по 18 июля безвозвратно потеряли 251 танк и САУ (из них в штатных и приданных частях и соединениях 48-го танкового корпуса — 103 танка и САУ, 2-го танкового корпуса СС — 41, 3-го танкового корпуса оперативной группы «Кемпф» — 97, корпусной группы «Раус» — 10).

По оценке Л. Лопуховского769, безвозвратные потери группы армий «Юг» в бронетехнике с 5 по 18 июля составляют около 300 танков и САУ (всего за июль — до 350 боевых машин), из которых 133 приходятся на части и соединения 48-го танкового корпуса (с учетом потерь танков типа «Пантера»); 48 боевых машин — это потери дивизий 2-го танкового корпуса СС; 112 машин — потери 3-го танкового корпуса (с учетом потерь 503-го отдельного тяжелотанкового батальона — 7 танков типа «Тигр»); 10 штурмовых орудий — потери корпусной группы «Раус».

Приведенные цифры свидетельствуют, что безвозвратные потери бронетехники в танковых корпусах ударной группировки германских войск, действовавшей на южном фасе Курского выступа, составляют минимум от 6 до 12— 15 процентов и максимум от 9 до 20—25 процентов ее первоначального количества.

Общие потери в бронетехнике, понесенные 4-й танковой армией и оперативной группой «Кемпф» в ходе операции «Цитадель», генерал Готгард Хейнрици (Gotthard Heinrici, во время Курской битвы командовал 4-й полевой армией группы «Центр») определил в 60 процентов от имевшихся к началу операции танков и САУ, то есть около 1000 машин (хотя в работе английского историка Р. Кросса (Robin Kross) указано, что общие потери 4-й танковой армии за время наступления составили 330 танков и САУ)770. Следовательно, к 17—18 июля в частях немецкой ударной группировки на южном фасе Курского выступа должно было оставаться около 700 боеготовых танков и САУ, некоторые из которых до конца июля также были подбиты и уничтожены при отступлении германских войск на исходные рубежи и в ходе последующих оборонительных боев на фронте группы армий «Юг». Расчеты Хейнрици в целом согласуются с данными Цеттерлинга и Франксона, по которым к 1 августа 1943 года в частях и соединениях 3-го и 48-го танковых корпусов, а также двух дивизиях 2-го танкового корпуса СС в строю было 511 танков и штурмовых орудий, еще 421 машина находилась в ремонтных подразделениях771. По утверждению Манштейна, все танковые дивизии, участвовавшие в проведении операции «Цитадель», кроме одной, сохранили боеспособность772.

Общие потери бронетехники в частях и соединениях ударной группировки 9-й армии в ходе проведения операции «Цитадель», согласно немецким оценкам773, составили около 650 танков и САУ (~ 63 процента от первоначального количества), из которых 130 были уничтожены (~ 13 процентов от первоначального количества). С учетом вероятности такого же занижения величины безвозвратных потерь приблизительно на 50 процентов от заявленного числа, как и в группе армий «Юг», количество уничтоженных на южном фасе Курского выступа германских танков и САУ максимально достигает 195—200 машин (~ 19 процентов от первоначального количества).

Касаясь авиации, по разным источникам, безвозвратные потери авиационных соединений, обеспечивавших поддержку ударной группировки немецких войск на южном фасе Курского выступа, с 5 по 18 июля составили 280 бо^ евых самолетов774; на северном фасе выступа части и соединения 6-го воздушного флота с 5 по 12 июля утратили уничтоженными и тяжелоповрежденными от 94 до 109 самолетов, а на южном фасе в период с 4 по 23 июля — около 170 машин775. Отсюда средний уровень безвозвратных потерь достигал около 15—20 машин за сутки боевых действий, что с удивительной точностью соответствует другим немецким данным. Например, за неделю самых ожесточенных боев, с 5 по 11 июля, две эскадры штурмовой авиации (StG-2 и StG-77 {нем. Stuka Geschwader) безвозвратно потеряли только 14 самолетов (в среднем по одному самолету в день в каждой эскадре)776. За 12 дней боев, с 5 по 16 июля, одна из двух групп 52-й истребительной эскадры, которые принимали участие в воздушной поддержке операции «Цитадель», безвозвратно потеряла 12 самолетов-истребителей, следовательно, ежедневные потери всей эскадры в среднем составляли около двух боевых машин777. Учитывая, что количество самолетов в составе 8-го авиакорпуса, обеспечивавшего поддержку войск на южном фасе Курского выступа, эквивалентно составу восьми-девяти авиационных эскадр, то ежедневные потери корпуса действительно оказываются в пределах 10—20 машин. Все это заставляет заподозрить командование немецких авиационных частей в искусственном уменьшении ежедневных безвозвратных потерь путем постепенного списания утраченной боевой техники. Вместе с тем при сопоставлении с некоторыми другими источниками информации средняя величина ежедневных потерь немецкой авиации на Восточном фронте также оказывается примерно равной приведенным значениям. Так, во-первых, по данным К. Беккера778, безвозвратные потери германской авиации на Восточном фронте за время с 22 июня 1941 по 8 апреля 1942 года составили 2951 самолет, следовательно, в среднем ежесуточно около 10 машин (поврежденными — 1997 самолетов, то есть 41 процент общих потерь, или еще 7 машин в сутки, часть которых впоследствии могла перейти в безвозвратные потери). Во-вторых, согласно учету генерал-квартирмейстера военно-воздушных сил Германии за 30 месяцев, с 22 июня 1941 по 31 декабря 1943 года, боевые части германской авиации на всех фронтах потеряли 41 670 летчиков убитыми, пропавшими без вести и ранеными, следовательно, в среднем около 46 человек в день, из которых, предположительно, около 75 процентов на Восточном фронте (приблизительно 34 военнослужащих из состава летных экипажей каждый день)779. Это также позволяет оценить средние ежедневные потери в боевых самолетах за указанный период, которые должны быть прямо пропорциональны убыли летного состава (в советских военно-воздушных силах на одного выбывшего из строя летчика приходилось приблизительно 1,3—1,4 утраченного в бою самолета780). С учетом изложенного, величина указанных потерь колеблется от 10 до 44 боевых машин, в среднем — 27 самолетов ежедневно. В-третьих, по данным штаба ВВС Великобритании781, безвозвратные потери германских ВВС на Восточном фронте за июль 1943 года достигли 911 самолетов, то есть среднесуточные потери составляли приблизительно 29— 30 машин. Исходя из приведенной информации, безвозвратные потери немецкой авиации в ходе операции «Цитадель» следует оценить в размере 450—460 боевых машин (~ 25 процентов от первоначального количественного состава авиации).

Относительно артиллерии, указанные выше потери германских войск на северном и южном фасах Курского выступа (1000 орудий и минометов, ~10 процентов от первоначального количественного состава артиллерии), предположительно, можно распределить между ними в таком же соотношении, как урон по личному составу, бронетехнике и авиации — приблизительно 1:1,5, с преобладанием потерь войск группы армий «Юг» над группой армий «Центр» (около 600 и 400 стволов соответственно).

В целом потери германских войск в ходе операции «Цитадель», вероятнее всего, соответствуют следующим значениям (с минимальными округлениями): общие потери личного состава — около 57 тысяч человек; безвозвратные потери бронетехники — около 500 танков и САУ; безвозвратные потери артиллерии — около 1000 орудий и минометов; безвозвратные потери авиации — около 450 боевых самолетов.

Косвенным подтверждением достоверности этих данных является то, что схожие цифры потерь германских войск фигурируют в позднейших советских источниках, однако они относятся только к ударной группировке 9-й немецкой армии на северном фасе Курского выступа (42 тысячи человек убитыми и ранеными, от 500 до 600 танков и САУ, 500 боевых самолетов), в то время как потери 4-й танковой армии и оперативной группы «Кемпф» в ходе операции «Цитадель» при этом вообще не указываются782. Поскольку длительность боевых действий на южном фасе Курского выступа оказалась примерно в 1,5 раза больше, чем на северном, то приводимые выше общие цифры потерь противника советские военные историки получили простым умножением указанных данных на эту величину и последующим сложением истинных и расчетных значений.

С учетом изложенного потери, понесенные германскими и советскими войсками в результате проведения операции «Цитадель» (Курской оборонительной операции), в абсолютном выражении относятся между собой следующим образом: общие потери личного состава — 4:1; безвозвратные потери бронетехники — 4,2:1; безвозвратные потери артиллерии — 3,9:1; безвозвратные потери авиации — 2,2:1, все в пользу германской стороны.

В процентном отношении советские войска Центрального, Воронежского и Степного фронтов за время оборонительной операции потеряли до 12 процентов личного состава, 13 процентов орудий и минометов, 40 танков и САУ, 26 процентов боевых самолетов от общего количества сил и средств, собранных к началу Курской оборонительной операции. Наибольшие потери в относительном выражении понесли войска Воронежского и Степного фронтов.

Немецкие войска в ходе операции «Цитадель» потеряли до 6 процентов личного состава, 10 процентов орудий и минометов, 18 процентов танков и САУ, 25 процентов боевых самолетов от общего количества сил и средств, сосредоточенных для ее проведения. Наибольшие потери и в относительном и в абсолютном выражении понесли войска группы армий «Юг», действовавшие на южном фасе Курского выступа.

Относительные потери германских войск приблизительно в два раза меньше советских по личному составу и бронетехнике, незначительно ниже по артиллерии, эквивалентны по авиации.

Таким образом, в абсолютном выражении потери германских войск многократно меньше советских, а. в относительном выражении доля немецких сил, израсходованных для проведения наступательной операции, в среднем в полтора раза меньше той части людей и техники, которую советской стороне пришлось затратить на оборону.

Соотношение потерь позволяет заметить, что безвозвратные потери советской бронетехники, выраженные в процентах от ее первоначального количества к началу операции, эквивалентны аналогичным значениям общих потерь германской бронетехники — около 60 процентов. Следовательно, доля машин, выбывших из строя у советской и германской стороны в ходе проведения операции «Цитадель», оказалась приблизительно одинакова, только немцы восстанавливали значительную часть своей боевой техники, а советские танки и САУ были захвачены, уничтожены, брошены без ремонта и превратились в металлолом. Вместе с тем, как бы хорошо ни работала ремонтновосстановительная служба в немецких войсках, известно, что определенное число германских танков и САУ, вначале значившихся поврежденными, впоследствии списывалось как неремонтопригодные, или их не успевали вывезти и уничтожали при отступлении, или для ремонта недоставало запасных частей и т. п. Поэтому реальное соотношение абсолютных потерь бронетехники, по-видимому, все-таки не настолько велико в пользу германской стороны.

Также обращает на себя внимание соотношение потерь в авиации, которое не настолько благоприятно для германской стороны, как по другим видам потерь.

Вместе с тем одно только соотношение абсолютных и относительных потерь еще не является тем интегральным показателем, который в количественном виде показывает уровень оперативного искусства, тактического и боевого мастерства противоборствующих сторон.

3.2. Оценка результативности оборонительных и наступательных действий советских и германских войск в Курской оборонительной операции / операции «Цитадель»

Для интегральной количественной оценки эффективности ведения боевых действий и расчета некоторых параметров, характеризующих проведение военных операций, теорией оперативного искусства были сформулированы численные выражения, где в математической форме учитываются величины и соотношения величин, которые отражают основные факторы, влияющие на ход и исход противоборства сторон783:

— проходимость местности и состояние грунта;

— продолжительность светлого или темного времени суток;

— степень подготовленности обороны;

— количество огневых средств атакующей стороны;

— темп атаки;

— боеспособность войск;

— время преодоления оборонительных позиций;

— время прохождения межрубежного пространства;

— общая продолжительность операции и др.

Эти численные выражения дают возможность проводить как ретроспективную, так и перспективную оценку, моделируя реальные ситуации с помощью варьирования количественного значения каких-то из указанных величин, входящих в выражение. Причем задание самих величин зачастую носит эмпирический характер, а весь расчет в целом требует итеративного подхода.

В связи с этим в данной работе нами предлагается самостоятельный критерий результативности боевых действий в наступлении и обороне, количественно рассчитываемый несложным способом, который позволяет сравнить между собой русские и германские войска настолько объективно, насколько позволяют некоторые ограничения методологического подхода и достоверность исходных данных. Разработанный критерий предназначен не для моделирования, а исключительно Сравнительной ретроспективной оценки боевого мастерства противоборствовавших сторон при наступательных операциях против заранее подготовленной обороны на протяженном фронте.

В качестве показателя критерия результативности боевых действий в наступательной операции (КРД(Н) принято произведение ряда следующих независимых и безразмерных коэффициентов, каждый из которых отражает объективные пространственные (геометрия операции), временные (сроки решения боевых задач) и материальные (соотношение сил и средств сторон и их потери) значимые условия и результаты боевых действий, без учета достижения или недостижения субъективно запланированных целей операции.

1. Коэффициент геометрии операции (Кто) — сумма следующих показателей:

а) коэффициент развития наступления по фронту обороны (Кнфо) — отношение общей протяженности полосы наступления с учетом всех участков нанесения ударов и ведения активных атакующих действий (Sh) к общей длине линии обороняемого фронта (So). Данный коэффициент характеризует распределение сил и средств наступающей стороны относительно всей протяженности обороняемого фронта, занятого войсками, связанными организационно или находящимися под общим командованием. Увеличение протяженности фронта наступления относительно длины линии обороны ограничивает возможности обороняющейся стороны, но требует от наступающего привлечения больших сил и средств. Напротив, превосходство в протяженности фронта обороны относительно полосы наступления открывает больше вариантов для организации обороны, ограничивая развитие наступательных действий.

Кнфо = Sh / So

б) коэффициент развития наступления в глубину обороны (Кнго) — отношение максимальной глубины продвижения наступающей стороны (Lh) к общей глубине обороны (Lo), суммированной по средним значениям для всех подготовленных оборонительных рубежей и межрубежного пространства. Этот коэффициент отражает развитие наступления относительно позиционной подготовленности обороны на угрожаемом фронте.

Кнго = Lh / Lo

в) коэффициент организации прорыва тактической зоны обороны (Кпто) — отношение общей ширины всех участков организации прорыва на направлениях главных ударов (Snp) к средней глубине тактической зоны обороны на этих направлениях, рассчитанной по средним значениям для всех подготовленных оборонительных рубежей и межрубежного пространства (Lto). Данный коэффициент характеризует взаимное распределение усилий в наступлении и обороне, оцениваемое через ширину фронта прорыва ударных группировок, отнесенную к глубине наиболее укрепленной зоны обороны, занятой основными силами обороняющейся стороны.

Кпто = Snp / Lto

Таким образом:

Кто = Кнфо + Кнго + Кпто

2. Коэффициент времени (Кв) — отношение общей продолжительности наступательных действий (Тн) к периоду времени, затраченному на преодоление оборонительных рубежей (То). Данный коэффициент показывает темпы прорыва обороны и развития наступления. В случае если все время наступления было затрачено на преодоление оборонительных рубежей, коэффициент времени становится равен единице.

Кв = Тн / То

3. Коэффициент соотношения сил и средств (Ксс) — суммарное количественное соотношение основных видов сил и средств, которые привлекали к боевым действиям обороняющаяся и нападающая стороны, например численности личного состава (ЛСо и ЛСн), числа орудий и минометов (ОМо и ОМн), танков и САУ (ТСо и ТСн), самолетов (Со и Сн), усредненное по числу оцениваемых параметров.

Ксс = ((ЛСо / ЛСн) + (ОМо / ОМн) + (ТСо / ТСн) + + (Со / Си)) / 4

4. Коэффициент соотношения потерь сил и средств (Клее) —

суммарное количественное соотношение тех видов сил и средств, которые выбыли у обороняющейся и нападающей стороны в ходе боевых действий, например потерь среди личного состава (ПЛСо и ПЛСн), числа утраченных орудий и минометов (ПОМо и ПОМн), танков и САУ (ПТСо и

ПТСн), самолетов (ПСо и ПСн), усредненное по числу оцениваемых параметров.

Кпсс = ((ПЛСо / ПЛСн) + (ПОМо / ПОМн) + (ПТСо / / ПТСн) + (ПСо / ПСн)) / 4

В итоге:

КРД(Н) = Кго • Кв • Ксс • КПСС

Показатель критерия результативности действий войск в обороне (КРД(О)) рассчитывается на основе тех же коэффициентов, вычисленных из обратного соотношения указанных выше количественных характеристик операции, то есть:

Кго = Кнфо + Кнго + Кпто = So / Sh + Lo / Lh + Lto / / Snp

Кв = To / Th

Ксс = ((ЛСн / ЛСо) + (ОМн / OMo) + (ТСн / ТСо) + (Сн / / Со)) / 4

Кпсс = (ПЛСн / ПЛСо) + (ПОМн / ПОМо) + (ПТСн / / ПТСо) + (ПСн / ПСо) / 4

КРД(О) = Кго • Кв • Ксс • Кпсс

Используемые при расчете коэффициенты — соотношения по протяженности фронта и глубине наступления и обороны, продолжительности наступательных и оборонительных действий, количеству располагаемых сил и средств, а также величине потерь сторон — позволяют в ретроспективном плане приближенно учесть различные факторы оперативно-тактического характера, повлиявшие на результативность боевых действий: геоклиматические условия и территориальные особенности местности, сказавшиеся на позиционной подготовленности обороны и транспортных возможностях сторон в части сосредоточения сил и скорости движения войск; оперативное искусство военачальников, выразившееся в концентрации сил и средств в наступлении и обороне на определенных направлениях и участках фронта; тактическое боевое мастерство солдат и офицеров, отразившееся в потерях сторон; соответствующие всему этому темпы прорыва полосы обороны и про-

движения в межрубежном пространстве и на оперативном просторе.

Индикатором показателя критерия результативности боевых действий в наступлении или обороне является его абсолютное значение — чем больше абсолютное значение, тем выше оценка боевого мастерства войск, проявленного ими в операции. Соответственно, рассчитанные по указанному методу абсолютные значения критерия предназначены для сравнительного анализа тех или иных наступательных операций против заранее подготовленной обороны на протяженном фронте.

. Ниже приведены расчеты критериев результативности наступательных и оборонительных действий германских и советских войск в операции «Цитадель» / Курской стратегической оборонительной операции (табл. 3, 4).

Как следует из полученных сравнительных показателей, результативность оборонительных действий советских войск даже на северном фасе Курского выступа оказалась ниже, чем результативность наступления войск группы армий «Юг» в операции «Цитадель». Вместе с тем для объективного анализа полученные критерии требуют сопоставления с аналогичными показателями по другим операциям на советскб-германском фронте. Поэтому для сравнения нами также произведен расчет критериев результативности оборонительных и наступательных действий германских и советских войск в Висло-Одерской стратегической наступательной операции Красной армии (табл. 5, 6)784.

Параметры и коэффициенты Оборона,СССР Наступление, Германия и ее союзники Геометрия операции, км Глубина обороны, Lo Длина фронта обороны, So Максимальная глубина продвижения, Lh Ширина фронта наступления, Sh 300/ 230*/ 230** 550/ 306*/ 244** 50/ 12*/ 50** 125/ 40*/ 85** Средняя глубина тактической зоны обороны, Lto Общая ширина ( Si фонта прорыва,___ 40/ 40*/ 40** 70/ 30*/ 40** Кнфо 0,23/ 0,13*/ 0,35** Кнго 0,16/0,05*/ 0,22** Кпто 1,75/ 0,75*/ 1,0** Кто 2,14/ 0,93*/ 1,57** Периодвремени,суток Время преодоления обороны, То Продолжительность наступательной операции, Тн 12/ 7*/ 12** 12/ 7*/ 12** Кв 1/ 1*/ 1** Привлечено сил и средств, тыс. ЛСо ОМо ТСо Со ДСн ОМн ТСн Сн 1632/712*/920** 26,98/12,2*/14,78** 5,09/1,78*/3,31** 3,73/1,23*/1,82** 950/485*/465** 10,8/6,4*/4,4** 3,0/1,15*/1,85** 2,8/1,2*/1,6** Ксс 4,81/ 1,49*/ 2,07** Потери сил и средств, тыс. ПЛСо ПОМо ПТСо ПСо ПЛСн ПОМн ПТСн ПСн 224/63*/161** 3,9/1,5*/2,4** 2,07/0,65*/1,42** 1,0/0,39*/0,57** 57/21*/35** 1,0/0,4*/0,6** 0,5/0,2*/0,3** 0,45/0,17*/0,28** Клее 3,55/ 3,07*/ 3,84** КРД(Н) 13,78/ 4,26*/ 12,43**

Примечания:

* Для войск Центрального фронта, группы армий «Центр».

** Для войск Воронежского и Степного фронтов, группы армий «Юг». 785

Параметры и коэффициенты Оборона,СССР Наступление, Германия и ее союзники Геометрия операции, км Глубина обороны, Lo Длина фронта обороны, So Максимальная глубина продвижения, Lh Ширина фронта наступления, Sh 300/ 230*/ 230** 550/ 306*/ 244** 50/ 12*/ 50** 125/ 40*/ 85** Средняя глубина тактической зоны обороны, Ьто Общая ширина с Si фонта прорыва, 1Р 40/ 40*/ 40** 70/ 30*/ 40** Кнфо 4,4/ 7,65*/ 2,87** Кнго 6,0/ 19,17*/ 4,6** Кпто 0,57/ 1,33*/ 1,0** Кто 10,97/ 28,15*/ 8,47** Периодвремени,суток Время преодоления обороны, То Продолжительность наступательной операции, Тн 12/ 7*/ 12** 12/ 7*/ 12** Кв 1/ 1*/ 1** Привлечено сил и средств, тыс. ЛСо ОМо ТСо Со ЛСн ОМн ТСн Си 1632/712*/920** 26,98/12,2*/14,78** 5,09/1,78*/3,31** 3,7 31786 787/ 1,23*/ 1,82** 950/485*/465** 10,8/6,4*/4 4** 3,0/1,15*/1,85** 2,8/1,2*/1,6** Ксс 0,58/ 0,71V 0,56** Потери сил и средств, тыс. ПЛСо ПОМо ПТСо ПСо ПЛСн ПОМн ПТСн ПСн 224/63*/161** 3,9/ 1,5*/ 2 4** 2,07/ 0,65*/ 1 42** 1,0/0,39*/0,57** 57/21*/35** 1,0/0,4*/0,6** 0,5/0,2*/0,3** 0,45/0,17*/0,28** Клее 0,3/ 0,34*/ 0,29** КРД(О) 1,92/ 6,68*/ 1,39**

Примечания:

* Для войск Центрального фронта, группы армий «Центр».

** Для войск Воронежского и Степного фронтов, группы армий «Юг».

Параметры и коэффициенты Оборона,Германия и союзники Наступление,СССР Геометрия операции, км Глубина обороны, Lo Длина фронта обороны, So Максимальная глубина продви> жения, Lh Ширина фронта наступления, Sh 300 480 500 500 Средняя глубина тактической зоны обороны, Lto Общая ширина ( Si фонта прорыва,"Р__ 105 17 + 13 + 4 + 39 = 73 Кнфо 1.0 Кнго 1,67 Кпто 0,69 Кго 3 ,4 Периодвремени,суток Время преодоления обороны, То Продолжительность наступательной операции, Тн 12 23 Кв 1 ,9 Привлечено сил й средств, тыс. ЛСо ОМо ТСо Со ЛСн ОМн ТСн Си 560 5 1,22 0,63 2204 32,14 6,46 4,77 Ксс 0,18 Потери сил и средств, тыс. ПЛСо ПОМо ПТСо ПСо ПЛСн ПОМн ПТСн ПСн 336,4* 14 1,38 0,17** 194,2 0,37 1,27 ' 0,34 Клее 10,3 КРД(Н) 12,26

Примечания:

* Для войск Центрального фронта, группы армий «Центр».

** Для войск Воронежского и Степного фронтов, группы армий «Юг».

Показатели результативности оборонительных действий германских войск на фронте проведения Висло-Одерской стратегической наступательной операции Красной армии (12 января — 3 февраля 1945 г.)

Параметры и коэффициенты Оборона,Германия и союзники Наступление,СССР Геометрия операции, км Глубина обороны, Lo Длина фронта обороны, So Максимальная глубина продвижения, Ьн Ширина фронта наступления, Sh 300 480 500 500 Средняя глубина тактической зоны обороны, Ьто Общая ширина ( Si фонта прорыва, "Р 105 17 + 13 + 4 + 39 = 73 Кнфо 0,96 Кнго 0,6 Кпто 1,44 Кто 3,0 Периодвремени,суток Время преодоления обороны, То Продолжительность наступательной операции, Тн 12 23 Кв 0,52 Привлечено сил и средств, тыс. ЛСо ОМо ТСо Со ЛСн ОМн ТСн Сн 560 5 1,22 0,63 2204 32,14 6,46 4,77 Ксс 5,81 Потери сил и средств, тыс. ПЛСо ПОМо ПТСо ПСо ПЛСн ПОМн ПТСн ПСн 336,4* 14 1,38 0,17** 194,2 0,37 1,27 0,34 Клее 0,88 КРД(О) 8,0

Примечания:

* Расчетное значение, взятое в среднем, исходя из уровня потерь немецких войск по оценке советского командования в размере от 60 до 75 процентов личного состава частей и соединений, а также количества пленных — 147,4 тысячи, при соотношении потерь пленными и убитыми 4:1 в сухопутных войсках в период с 1 января по 30 апреля 1945 года по данным Б. Мюллер-Гиллебранда и соотношении потерь убитых и раненых 1:3 по немецким документам788.

** Расчетное значение исходя из среднего соотношения потерь советской и германской авиации за время войны 1,5:1789.

Как видно, результативность наступательных действий советских войск в одной из самых успешных за время войны операций Красной армии оказывается такой же, как и у германских войск группы армий «Юг» в операции «Цитадель», несмотря на многократно завышенные данные о потерях немцев в бронетехнике и артиллерии, которые советская сторона приводит под видом количества захваченных боевых машин и орудий, не указывая при этом число уничтоженных единиц техники (по всей видимости, советские оценки включают как уничтоженную, так и захваченную поврежденную боевую технику, накопленную на тыловых сборных ремонтных пунктах за продолжительное время, в том числе не подлежащую восстановлению в полевых условиях; с другой стороны, по сведениям участника войны генерала Буркхарта Мюллер-Гиллебранда (Burkhardt Muller-Hillebrand)790, безвозвратные потери германской артиллерии на всех театрах военных действий за январь 1945 года составили 695 орудий основных образцов и 816 минометов калибра 81 мм, а за февраль — 2608 орудий и 1735 минометов; безвозвратные потери бронетехники за январь 1945 года составили на всех фронтах 742 танка и 731 САУ). С другой стороны, результативность обороны немцев в январе—феврале 1945 года на огромном пространстве от Вислы до Одера даже несколько превышает аналогичный показатель оборонительных действий войск Центрального фронта в июле 1943 года в ограниченном районе на северном фасе Курского выступа. Это объективно объясняется тем, что геометрия операции в части глубины продвижения наступающего, а также время преодоления обороны в значительной степени изначально определяются материальным фактором — соотношением сил и средств к началу наступления. Отсюда следует вывод о различном качестве успеха наступающих войск при действиях против равного по силам или значительно уступающего противника. Несмотря на подготовку — впервые за время войны на Востоке — глубокоэшелонированной обороны в полосе между Вислой и Одером, германские войска в силу своей малочисленности не смогли занять все оборонительные рубежи, а при отступлении советские бронетанковые части опередили немецкую пехоту из-за отсутствия у германского командования сильных противотанковых резервов, так что многие укрепления и оборонительные сооружения русские взяли без боя (например, 18 трехэтажных дотов Бреславль-ского укрепленного района791). Такая победа разительно отличается по качеству боевой работы войск от успехов в наступлении против численно превосходящего противника, занимающего своими силами всю полосу тактической обороны, а резервами — оперативную глубину и два стратегических рубежа, как это было под Курском. Поэтому громкие заявления некоторых авторов по поводу триумфа советских войск в наступлении в 1945 году скрывают за собой отсутствие всестороннего и объективного анализа обстановки, сложившейся к тому времени на советско-германском фронте. Так называемый «триумф» в наступлении в ходе Висло-Одерской операции стал возможен исключительно благодаря предыдущим трем годам войны, когда за счет своих избыточных потерь по сравнению с соответствующими потерями противника Красная армия смогла постепенно ослабить вермахт до такой степени, чтобы обеспечить себе успешное преодоление германских оборонительных рубежей благодаря отсутствию защитников этих рубежей.

Напротив, как следует из приведенных выше показателей проведения операции «Цитадель» в части соотношения сил и средств противников и характеристик обороны советских войск, схема операции, избранная Генеральным штабом сухопутных войск Германии, требовала компенсировать численное и материальное превосходство советской стороны исключительно за счет превосходства германских войск и командования в оперативном искусстве, тактической подготовке, боевом мастерстве, а также лучшей организации управления на оперативном и оперативно-тактическом (корпусном и дивизионном) уровне. В условиях дефицита людских ресурсов и боевой техники германские войска должны были превзойти противника, как по уровню боевого мастерства, так и по уровню организации боевых действий.

Действительно, показатели соотношения потерь сил и средств обеих сторон обнаруживают значительное превосходство немецких войск в уровне боевого мастерства и тактической подготовленности. Однако это преимущество нивелируется неудачной геометрией операции — развертыванием ударных группировок в несоразмерно широкой полосе наступления относительно выделенного количества сил и средств, что свидетельствует об оперативных просчетах, а также небольшой глубине продвижения относительно глубины обороны противника, что указывает на недостатки в организации наступательных действий. При этом расчеты показывают, что при совокупной оценке действий ударных группировок немцев на обоих фасах Курского выступа их результативность несколько возрастает за счет общего улучшения геометрии операции. Отсюда следует, что, во-первых, наступление в заданных условиях требовало полного согласования и координации между ударными группировками к северу и югу от Курска, но никак не должно было представлять фактически разобщенное наступление каждой из групп армий по отдельности. Во-вторых, общую ширину фронта наступления следовало увеличить за счет активизации действий германских войск на западном фасе выступа.

В целом проведенный анализ позволяет констатировать следующие наиболее существенные ошибки германского командования, допущенные при оперативном и оперативно-тактическом планировании, подготовке и проведении операции «Цитадель», которые повлияли на ход боевых действий и в сочетании друг с другом обусловили неудачу операции.

Во-первых, начальник Генерального штаба сухопутных войск Цейтцлер не учел того, что по общему замыслу Генерального штаба исход операции поставлен в зависимость от совместного успеха двух главных ударных группировок, сосредоточенных на южном и северном фасах Курского выступа на удалении до 200 км и действующих практически независимо друг от друга по собственным оперативным планам. В итоге наступление каждой из группировок на своем направлении не оказало практически никакого влияния на развитие обстановки на другом направлении, так что противник не был ограничен в пространстве решений в связи с вынужденной необходимостью следовать за событиями, но располагал большой свободой выбора при реагировании на изменения оперативной ситуации, а также свободно маневрировал своими силами и средствами. Причем советское командование жестко координировало оперативные планы и действия войск с учетом ситуации на обоих фасах Курского выступа.

Разобщенность действий обеих ударных группировок германских войск хорошо показывает даже то, что начальник Генерального штаба сухопутных войск генерал Цейтцлер следил за наступлением из Летцена в Восточной Пруссии, следовательно, германский Генеральный штаб не располагал реальными возможностями оперативно повлиять на ход операции, на месте контролируя и координируя действия командования групп армий «Центр» и «Юг». С другой стороны, начальник Генерального штаба Красной армии маршал Василевский в это же время находился на Воронежском фронте, в эпицентре сражения на южном фасе Курского выступа, поэтому мог немедленно отдавать командующему фронтом обязательные к исполнению приказы и распоряжения, лишь затем согласовывая их со Ставкой Верховного Главнокомандования.

Во-вторых, германское командование не решилось предоставить дополнительное количество сил для участия в наступлении, поскольку Гитлер считал необходимым удерживать значительные контингенты для прикрытия Западной Европы от десанта англо-американских войск, а Генеральный штаб вооруженных сил в лице Кейтеля и Йодля одновременно планировал не оправданную оперативной и стратегической обстановкой операцию по оккупации Швеции. В то же время генерал-инспектор бронетанковых войск Гудериан не продумал вопросы максимального усиления ударных группировок основными средствами борьбы, которые германская армия использовала в рамках тактики блицкрига, — новой и надежной бронетехникой, в частности придания всем ударным танковым соединениям по роте проверенных в боях танков «Тигр». Использование новых образцов бронетехники также оказалось малоэффективным в связи с отсутствием реального контроля за этим со стороны Генерального штаба сухопутных войск и инспекции бронетанковых войск. Дорогостоящая и немногочисленная тяжелая боевая техника использовалась шаблонно или волюнтаристски, без учета соответствия ее тактикотехнических характеристик реальным условиям обстановки и ставящимся задачам.

В-третьих, недостаточная укомплектованность личным составом и вооружением, относительно слабая авиационная поддержка, незначительное усиление новой боевой техникой, отсутствие элитных частей и подразделений с более высоким уровнем боевого мастерства личного состава, неподготовленность командного состава к решению наступательных задач, а также угроза крупномасштабного наступления противника на соседнем участке фронта — все эти факторы привели к тому, что наступление на северном фасе Курского выступа, по существу, приобрело вспомогательное значение. Командование группы армий «Центр» и 9-й армии — Клюге, Кребс, Модель, Эльверфельдт, не добившись прорыва вражеской обороны в короткие сроки, оказалось не в состоянии быстро изменить оперативно-тактическую схему операции и под предлогом перегруппировки сил перешло к имитации наступления, ожидая ответного удара Красной армии по Орловскому выступу.

Однако высшее германское командование рассчитывало на успех наступления обеих ударных группировок, поэтому, когда не получила развития операция на северном фасе Курского выступа, им было принято решение перебросить часть авиации для поддержки 9-й армии, не встретившее возражений со стороны начальника Генерального штаба ВВС Йешоннека. В связи с этим авиационная поддержка южной ударной группировки стала недостаточной.

Вместе с тем, в-четвертых, ослабление авиационной поддержки не было главной причиной неудовлетворительных результатов операции на участке наступления группы армий «Юг». Замысел немецкого оперативного командования по глубокому прорыву, окружению и разгрому большой массы стрелковых, танковых и механизированных соединений советских войск на южном фасе Курского выступа оказался не выполнен, прежде всего из-за того, что германской ударной группировке не удалось в быстром темпе преодолеть тактическую зону советской обороны. Отсюда немецкие танковые части не получили необходимую свободу маневра, чтобы встретить подходящие резервы противника на марше, навязать им бой в невыгодных условиях и разгромить по частям. Основные причины этой неудачи, в соответствии с мнением Манштейна, Рауса и Меллентина, проистекали из одного главного и превалирующего над всеми другими фактора — несоразмерности сил и средств, собранных немцами для наступления, силам, средствам и степени подготовленности русской обороны.

В связи с этим, однако, вызывают вопросы как решение командования группы армий «Юг» по поводу разделения своих ударных сил на две группировки, наступающие по расходящимся направлениям — на Курск и на Корочу, так и пассивность трех немецких пехотных корпусов, занимавших вершину Курского выступа на крайнем правом фланге группы армий «Центр». Причем в оперативном приказе № 6 по плану операции «Цитадель» специально указывалось, что, хотя для обеспечения прикрытия наступления с востока войскам группы армий «Юг» требуется как можно быстрее достичь рубежа река Короча—Скородное, при этом нельзя допустить ослабления массирования сил на Обоян-ском направлении; частям группы армий «Центр» на участке западнее реки Троены до разграничительной линии с группой армий «Юг» с началом наступления следует сковать противника путем проведения местных атак специально созданными ударными группами792. По-видимому, в ходе непосредственной подготовки и проведения операции «Цитадель» оперативные соображения командования групп армий оказались выше требований германского командования. То же самое можно заметить и по поводу оперативно-тактических решений армейского и корпусного командования группы армий «Юг», которые отличаются многочисленными просчетами в организации боевых действий, предопределившими ход первого этапа наступления на южном фасе Курского выступа и, по существу, исход операции. Все это позволило С. Ньютону заметить, что Манштейн предоставил своим подчиненным слишком много свободы, и в результате оказалось, что германские военачальники вовсе не превосходят своих русских противников по уровню военного искусства. Также и Гитлер предоставил слишком много свободы Манштейну, который попал под влияние командующего 4-й танковой армией генерала Гота и принял его точку зрения, в соответствии с которой вся операция, изначально задумывавшаяся для решительного разгрома противника, оказалась направлена на уничтожение («перемалывание») советских стратегических резервов и нанесение русским как можно больших потерь. После этого Манштейн уже не посчитал необходимым детально вникать в оперативно-тактические решения командующих корпусами обеих ударных группировок, возложив это на Гота и Кемпфа.

Учитывая изложенное, можно констатировать, что после поражения под Сталинградом у высшего немецкого военного руководства появились опасения перед ответными действиями своего противника на Восточном фронте. В связи с этим при планировании, подготовке и проведении операции «Цитадель» никто из германского командования, включая Гитлера, не пожелал взять на себя ответственность за рискованные решения, вследствие чего стратегические и оперативные расчеты подчинили себе оперативное искусство. Командование группы армий «Центр» — Клюге й Кребс — страховало себя на случай вероятного наступления русских на Орел, поэтому удерживало оперативные резервы и не сумело развить наметившиеся тактические успехи, после чего фактически отказалось от перегруппировки ударных сил, заняв выжидательную позицию. Командование группы армий «Юг» — Манштейн и Буссе — также оказалось не готово пойти на риск, поэтому еще на этапе планирования не решилось сосредоточить основные ударные силы на одном главном направлении для быстрого и решительного прорыва к Курску. С. Ньютон отмечает1, что с того момента, как Гот разработал свой план наступления, он так и не отказался от идеи, что решающее сражение в этой операции произойдет у Прохоровки. При этом Гот не придавал

В кн.: Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. С. 462.

особого значения тому, что реализация его плана не позволяет достичь объявленных целей операции «Цитадель» — окружить и уничтожить крупную группировку войск противника. Командующий 4-й танковой армией был настолько убежден в собственной правоте, что ему удалось не один, но по крайней мере два раза навязать свое мнение фельдмаршалу Манштейну.

Наряду с этим на оперативно-тактическом уровне при подготовке и проведении операции «Цитадель» в действиях и решениях германского армейского, корпусного и дивизионного командования отсутствовала та высокая культура организации войсковых операций, которая отличала германскую военную систему. Руководствуясь шаблонной оценкой противника, германское оперативное командование составило шаблонные планы наступления ударных соединений, причем сделало это со многими погрешностями и пренебрегло тщательной сверкой своих планов с данными о силе и развитии оборонительной системы советской стороны. Эйке Миддельдорф кратко констатирует1, что шаблон убивает инициативу. Однако именно инициатива всегда была тем базисом, на котором строились военные успехи германских войск, в большинстве случаев уступавших неприятелю в силах и средствах. В итоге оперативно-тактические ошибки и просчеты при планировании операции на армейском, корпусном и дивизионном уровне предопределили тактические неудачи и потери немецких ударных группировок в ходе прорыва глубокоэшелонированной обороны противника. Недоработки и ошибки, допущейные Мо-делем и Эльверфельдтом, Готом и Фангором, Кемпфом и Шпайделем, Лемельзеном и Рейнхардом, Гарпе и Бергером, Кнобельсдорфом и Меллентином, Брейтом и Мерком, Декером и Бурмейстером, Хернлейном и Натцмером, а также Люббе, Шмидтом и некоторыми другими командирами соединений, не позволили германским войскам в полной мере реализовать свое тактическое превосходство над противником, все еще сохранявшееся к лету 1943 года за счет более высокого уровня боевого мастерства солдат и офицеров.

На тактическом уровне, где командование групп армий, армий, корпусов и дивизий предоставило определенную свободу действий командирам ударных боевых групп, немецким войскам удалось добиться некоторых успехов. Здесь немецкие полевые командиры ярко проявили свой профессионализм, активно используя нестандартные приемы ведения боя и различные военные хитрости793: атакующие танки тащили за собой два-три фанерных макета боевых машин, чтобы рассредоточить огонь советских противотанковых средств по ложным целям; в ходе ночного рейда 6-й танковой дивизии с 11 на 12 июля, чтобы вызвать замешательство противника, были использованы трофейные танки Т-34 с советской символикой и обозначениями, в которых находились советские военнопленные, перешедшие на службу в германской армии; для организации танковых засад на место подбитых на поле боя танков скрытно выводились исправные машины; оставшиеся на переднем крае поврежденные танки немцы окапывали, маскировали и использовали в качестве зарытых в землю неподвижных бронированных огневых точек, опираясь на которые вели оборону и контратаковали противника; помимо заблаговременно установленных минных полей, осуществлялась постановка мин по следам первых прорвавшихся русских танков, так как последующие эшелоны танков, опасаясь минных полей, часто двигались по следу, проложенному танками первого эшелона; при отступлении с занятых позиций там оставлялись так называемые «мины-сюрпризы», искусно замаскированные в жилищах и предметах бытового обихода с расчетом на беспечность и излишнее любопытство вражеских солдат и офицеров.

Тем не менее противник не позволил немцам развить их тактические успехи до оперативного масштаба за счет активного привлечения своих оперативных и стратегических резервов. Хотя в области тактики немцы в целом показали свое значительное превосходство, которое выразилось в соотношении потерь обеих сторон, крайне неблагоприятном для Красной армии, в особенности с учетом того, что русские преднамеренно перешли к обороне.

С другой стороны, среди основных причин тактически неудачных действий советских войск в ходе Курской оборонительной операции можно назвать следующие:

1. Отсутствие полной и достоверной оперативной информации в связи с недостатками в организации и проведении разведывательных мероприятий (в материалах отдельных отчетов и проверок по Воронежскому фронту указано, что командиры и начальники штабов не стремятся к получению сведений о противнике, допускают ведение боевых действий вслепую, не занимаются подбором и закреплением кадров разведчиков, причем командиры-разведчики используются не по назначению в самые ответственные моменты; наличие и расположение огневых средств противника перед артиллерийским наступлением не устанавливается, средства артиллерийской разведки в армиях и корпусах отсутствуют; разведывательных данных от авиации не поступает794).

2. Отсутствие бесперебойной и хорошо налаженной системы связи между органами управления частей и подразделений, в особенности между штабами соединений разного подчинения и различных родов войск, даже дислоцированных в одном районе. Неудовлетворительное состояние связи в особенности негативно влияло на управление войсками при их вовлечении в боевые действия, когда резко возрастала роль радиосредств с большой дальностью приема и передачи, нехватка которых продолжалась до 1944 года. Например, штабы танковых бригад располагали для связи со своими частями и корпусом только двумя радиостанциями с дальностью действия до 8 км, а радиостанции, которые использовали разведывательные подразделения танковых корпусов, обеспечивали связь на расстоянии до 20 км и при этом не работали во время движения795.

3. Отсутствие или недостаточный уровень взаимодействия и координации внутри или между частями и соединениями всех родов и видов войск в ходе боевых действий, что обусловливалось как объективно — отсутствием связи и обмена информацией, использованием устаревших и недостоверных сведений, так и субъективным фактором — личностными амбициями и недисциплинированностью командиров высшего и старшего командного звена. В частности, неудовлетворительное взаимодействие соединений при организации обороны на их смежных флангах (командирами и их штабами систематически не выполнялось основное требование — постоянно поддерживать связь с соседним левофланговым соединением) вынудило вышестоящее командование обеспечивать эти критические участки позиции сосредоточением здесь частных резервов, усиленных противотанковой артиллерией и саперными подразделениями для минирования местности.

4. Отсутствие инициативы и бездеятельное ожидание указаний, свойственное командирам высшего и старшего уровня — в советской армии они являлись простым передаточным звеном между Верховным командованием и войсками, а их приказы и распоряжения в любой момент могли быть отменены прямым вмешательством свыше.

5. Постановка боевых задач без учета реально складывающейся оперативной обстановки, наличия сил и средств, использование боевой техники без учета ее боевых возможностей и условий применения — контратаки на открытой местности танковых частей и соединений, укомплектованных машинами, уступающими образцам противника по броневой защите и огневой мощи.

В письме маршалу Жукову от 20 августа 1943 года генерал Ротмистров указывает1, что советские танки потеряли превосходство перед танками противника по броне и вооружению, а более высокая дальность и прицельность огня немецких машин поставила бронетехнику Красной армии в особенно невыгодное положение. Только большая насыщенность войск артиллерией не позволила противнику полностью использовать преимущества своих новых тяжелых танков. При лишении танка Т-34 его маневренных преимуществ, например при переходе противника к преднамеренной обороне, в столкновении с вражескими танковыми частями советские, как правило, несут огромные потери и успеха не имеют. Следовательно, перед танковыми конструкторами и производственниками требуется со всей остротой поставить вопрос о массовом выпуске уже к зиме 1943 года новых танков, превосходящих боевую технику противника. Кроме этого, Ротмистров отметил необходимость резко улучшить оснащение танковых частей эвакуационными средствами, поскольку все остающиеся на поле боя подбитые советские машины противник старается уничтожать.

В общем, как уже было отмечено, соотношение потерь показывает тактическое преимущество германской армии, солдатам и офицерам которой удалось добиться выдающегося боевого результата, причинив значительные потери превосходящим в силах и средствах войскам противника, занимавшим заранее подготовленную и глубокоэшелонированную оборону. С другой стороны, по абсолютной величине этих потерь оказалось недостаточно, чтобы воспрепятствовать немедленному крупномасштабному наступлению Красной армии на Восточном фронте, что заставляет признать поражение германского командования в целом и отдельных немецких военачальников в их попытке решения оперативных задач и достижения стратегических целей, поставленных в операции «Цитадель». При этом, однако, возникает вопрос о возможности успешного проведения данной операции вообще, тем более что некоторые германские офицеры и ведущие военные специалисты утверждали, что такое наступление, независимо от времени его начала, было практически обречено на неудачу.

Глава 4

АЛЬТЕРНАТИВНЫЕ ВОЗМОЖНОСТИ ПЛАНИРОВАНИЯ И ПРОВЕДЕНИЯ ОПЕРАЦИИ «ЦИТАДЕЛЬ»

4.1. Главные условия достижения успеха операции «Цитадель»

Согласно принципу, сформулированному в 1897 году итальянским экономистом Вильфредо Парето (Vilfredo Pareto), в среднем 80 процентов материальных результатов являются следствием только 20 процентов причин. Данный принцип согласуется с теорией о нелинейном характере развития причинно-следственных связей, лежащих в основе явлений материального мира, где причина и следствие в большинстве случаев неравнозначны и незначительные на первый взгляд факторы впоследствии могут привести к значимым результатам. Следовательно, для повышения эффективности и результативности деятельности следует отыскать те немногие факторы, которые в сложившихся условиях позволят получить наибольшие результаты и, применяя соответствующие методы, максимально использовать влияние этих факторов. В то же время целесообразно отказаться или сократить применение тех методов, которые в данной ситуации приведут только к затрате лишних усилий и ничтожным результатам.

Искусство обнаружить значимый фактор, по нашему мнению, зачастую основывается на интуиции, которая, в свою очередь, проявляется в силу опыта и индивидуально-психо-логических особенностей человека.

Применительно к боевым действиям на Восточном фронте летом 1943 года те факторы, которые ранее приносили успех вермахту, перестали действовать, поэтому оказались неэффективны многие устоявшиеся схемы управления, а также оперативные и оперативно-тактические методы и приемы ведения войны против Красной армии, наработанные и апробированные в рамках схемы блицкрига. Приведенные выше взгляды и оценки германских военачальников и военных специалистов позволяют сделать вывод, что наиболее значимым фактором, использование которого могло способствовать крупным успехам немецких войск, к тому времени оставалась инициатива, являвшаяся одним из отличительных системных признаков функционирования германской армии.

Поскольку инициатива исторически являлась системным признаком германской военной структуры, то, как уже отмечалось, на оперативно-стратегическом и оперативном уровне германскому Главному командованию практически в течение всей войны так и не удалось установить жесткий контроль над действиями и решениями своего оперативного командования. Соответственно, летом 1943 года высшее германское военное руководство также предоставило слишком большую свободу инициативы ответственным военачальникам, что негативно отразилось на планировании и проведении операции «Цитадель». Однако на оперативно-тактическом и тактическом уровне инициатива ответственных исполнителей всегда оставалась для немцев необходимым и обязательным условием достижения позитивных результатов боевых действий.

Оперативное искусство и тактика ведения молниеносной войны — блицкрига требовала от атакующих войск внезапности, скорости маневра, концентрации сил на решающих направлениях и, главное, постоянной инициативы. Только инициатива каждого солдата и офицера позволяла в динамике боя обеспечить и внезапность, и скорость, и оперативное сосредоточение сил на важнейших участках для реализации основного принципа — развития успеха. Когда перестал соблюдаться принцип неуклонного развития успеха, боевая эффективность действий германской армии на Восточном фронте резко снизилась.

В качестве одного из главных достоинств немецкого солдата и офицера генерал Эрхард Раус отмечает способность уверенно действовать в сложной, неожиданно возникшей, непредвиденной оперативной обстановке, не предусмотренной наставлениями и уставами, причем, в зависимости от ситуации, даже с нарушением этих наставлений и уставов1. Это достигалось соответствующей подготовкой солдат и офицеров, когда их внимание акцентировалось на том, что «ничегонеделание» в сложных ситуациях является позорным, от них требуется проявление инициативы и решительности, причем допустимо сделать ошибку, но недопустимо бездействовать.

Напротив, для Красной армии в 1943 году было характерно полное отсутствие и даже подавление инициативы в батальонном, полковом и дивизионном звеньях системы управления, что оставалось одной из ее немногих слабостей в сравнении с противником. Большинство командиров на батальонном, полковом и дивизионном уровне уверенно управляли боем и организовывали действия войск только в известной по опыту обстановке либо действуя по четко определенному плану, утвержденному вышестоящими командными инстанциями. Даже если эти планы не отвечали сложившейся оперативно-тактической ситуации, советские войска сохраняли высокую устойчивость, особенно при ведении пассивно-оборонительных действий, но лишь до тех пор, пока противник не ставил перед ними новые, не решавшиеся ранее боевые задачи, требовавшие принятия быстрых и инициативных решений. Как отмечает генерал Гот796, вызывало сомнение, что русское командование сможет когда-нибудь преодолеть свойственную ему с давних пор склонность к шаблону и беспомощность в неясной обстановке.

В связи с этим главным принципом при разработке оперативного плана операции «Цитадель» следовало сделать использование тех долговременных факторов, которые не только обеспечили крупные успехи германской армии в ходе предыдущих важнейших операций на Западном и Восточном театрах военных действий, но еще и сохранили свою значимость в условиях, сложившихся на Восточном фронте в первой половине 1943 года. Такими факторами, на наш взгляд, были непредсказуемость действий и последовательное развитие инициативы по ходу операции. Непредсказуемость базировалась на том, что германское командование предпринимало действия, которые в данной обстановке превосходили меру оправданного риска, поэтому противником не ожидались и не прогнозировались аналитически на уровне достоверных и высоковероятных вариантов изменения стратегического положения или развития оперативной ситуации. Примерами таких операций на стратегическом уровне являются планы «Гельб» (нем. Fall Gelb), «Барбаросса» (нем. Fall Barbarossa), «Блау» (нем. Fall Blau), контрнаступление группы армий «Юг» в феврале—марте 1943 года, «Вахта на Рейне» (нем. Wache am Rhein), а на оперативном уровне — «Охота на дроф» (нем. Trappenjagt), «Фридерикус» (нем. Fridericus), прорыв 1-й танковой армии из окружения в районе Каменец-Подольского, серия операций «Конрад» под Будапештом (нем. Konrad I, Konrad II, Konrad III). Повышение степени риска, переходящее в авантюризм, позволяло немцам своими действиями создать хаос в системе противника, поскольку его командным инстанциям требовалось в срочном порядке собрать информацию о неожиданном развитии обстановки, разработать новые планы действий, подготовить соответствующие директивы и организовать их исполнение. Времени на все это не хватало, так как германские войска, захватив инициативу, неуклонно развивали ее, ставя перед врагом все новые задачи. Поэтому за сравнительно короткое время в объединениях и соединениях противника в полосе проведения операции наступал коллапс управления, вынужденная передача основного объема командных функций все более нижестоящим инстанциям и, как следствие, деструктурирование системы и прекращение взаимосвязанных и управляемых по единому плану боевых действий. Результатом становилось крупное поражение оперативного или стратегического масштаба.

С точки зрения авантюристического превышения меры допустимого риска в целях достижения максимального эффекта от создания хаоса в системе управления противника интересно следующее сообщение генерала Гюнтера Блю-ментрита (Guenther Blumentritt)797. Находясь в плену, генерал Блюментрит показал, что в начале войны против СССР Гитлер, как и другие германские военачальники так называемой «старой школы», выступал за окружение и уничтожение как можно более крупных войсковых группировок противника, причем используя для этого танковые и моторизованные соединения, направление продвижения которых соответствующим образом изменялось для нанесения охватывающих ударов с флангов. Напротив, генерал Гудериан, поддерживаемый представителями школы маневренной войны бронетанковыми силами, предлагал прорываться вглубь как можно более высокими темпами, чтобы гнать русских без передышки прямо на Москву, а борьбу против остававшегося в тылу противника оставить пехотным дивизиям второго эшелона.

Исходя из стратегического плана молниеносной войны против СССР, ключевым элементом которого было пошатнуть систему советской власти и вызвать политический переворот против Сталина, взятие Москвы действительно являлось первоочередной задачей. С оперативной стороны предложения Гудериана также были оправданны, поскольку, как отмечал еще Карл Клаузевиц, каждый перерыв между успехами открывает перед противником новые перспективы, а результаты победы определяются главным образом энергией, с которой ведется преследование. Следовательно, чем стремительнее бы двигались германские войска, тем меньше у советской стороны оставалось возможностей воссоздать фронт обороны, вовремя сосредоточить силы для контрударов на угрожаемых направлениях, реорганизовать отступающие и выходящие из окружения части (причем немцы всю войну на Восточном фронте не располагали такими силами и маневренностью, чтобы, охватив противника, оперативно уплотнить фронт окружения, поэтому если русские сами не оставались на месте, поскольку им предписывало удерживать позиции командование, как это было в начале войны, то большинство окруженных прорывались из кольца методом «просачивания»). Одной из основных причин создания крупных танковых соединений после Первой мировой войны стала их способность препятствовать стабилизации фронта на длительное время и непрерывным преследованием довести первоначальный успех, то есть прорыв фронта обороны, до полного разгрома противника, достигнув решающего успеха.

Таким образом, в целом предложения Гудериана позволяли максимально реализовать преимущества внезапного нападения на неопытного в военном отношении противника и в наибольшей степени соответствовали доктрине блицкрига. Однако основная проблема их практического воплощения заключалась в вопросах поддержания высокого темпа продвижения в условиях неразвитой дорожной сети России, отсутствия подкреплений и неудовлетворительной организации снабжения, а также чувствительности германских войск к ситуации блокирования коммуникаций. При растягивании подвижных мотомеханизированных соединений вдоль немногочисленных хороших дорог (например, в начале июля 1941 года немецкая 10-я моторизованная дивизия растянулась на дистанцию около 40 км восточнее города Жлобин, а соединения 24-го танкового корпуса в начале сентября — на 230 км вдоль грунтовых дорог в направлении Конотоп—Ромны798), вражеские контрудары неминуемо привели бы в ряде случаев к отсечению и окружению танковых и моторизованных дивизий, действующих в отрыве от основных сил пехоты.

Как отмечает генерал Миддельдорф799, войска, ведущие преследование, должны непрерывно получать подкрепления с тыла, иначе преследование может легко захлебнуться, но в 1941 — 1942 годах русские заметили, что у немцев танки часто отрывались от следующей за ними пехоты, и, используя эту величайшую ошибку немцев, построили на ней свою тактику «отсечения танков от пехоты». В этих условиях огульное продвижение вперед без закрепления достигнутых рубежей могло привести к тяжелым последствиям.

Учитывая, что германская армия на 80 процентов состояла из немоторизованных или частично моторизованных пехотных соединений800, танковым соединениям, решающим задачи преследования на стратегическую глубину, неоткуда было получать подкрепления, а тактика «отсечения танков от пехоты» угрожала лишить их горючего и боеприпасов. При этом в начале войны немцы, как и русские, были не готовы к ситуации блокирования своих коммуникаций и всячески старались ее избежать (в качестве примера можно привести отступление соединений 56-го танкового корпуса под командованием Манштейна при нанесении советскими войсками контрудара в районе города Сольцы), иначе им грозило уничтожение тыловых частей и нарушение снабжения, без которого подвижные соединения останавливались и теряли боеспособность. Практика широкомасштабного снабжения воздушным путем войсковых группировок, изолированных или ведущих наступление на большую глубину, стала развиваться несколько позднее, уже в середине войны. Следовательно, без создания крупных подвижных резервов и предварительной разработки способов действий танковых группировок в изоляции от основных сил (за счет организации авиационного снабжения) предложения Гудериана с большой вероятностью окончились бы полным разгромом основной части танковых и моторизованных дивизий вермахта на Восточном фронте уже летом—осенью 1941 года.

В реальности Гудериан попытался реализовать свою концепцию, командуя 2-й танковой группой на Восточном фронте, однако наступать вперед «без отладки» ему не позволили ни германское Верховное командование, ни командование группы армий «Центр», ни фланговые контратаки и контрудары противника.

Применительно к наступлению под Курском указанный подход предполагал, что командование группы армий «Юг», где были сосредоточены основные ударные силы, пренебрежет опасностью для своих флангов (надежно обеспечить которые возможностей все равно не было) со стороны оперативных и стратегических резервов противника и превысит границы оправданного риска, организовав удар на Курск через Обоянь всеми танковыми корпусами на одном направлении, оставив один танковый корпус в эшелоне и один в оперативном резерве. Такое решение позволяло не только массировать бронетехнику на относительно узком участке, но постоянно наращивать усилия на направлении главного удара и обеспечить непрерывность боевого воздействия на противника. При этом не исключались вспомогательные, демонстративные и отвлекающие атаки на других направлениях. Как уже говорилось, немцы заметили, что советское командование в основном не отступает от заранее разработанных Генеральным штабом и утвержденных Ставкой планов, поэтому оперативные резервы Воронежского фронта в любом случае были бы израсходованы для проведения запланированных контрударов. Соответственно, использование немцами одного танкового корпуса в эшелоне эсэсовских дивизий должно было привести к глубокому прорыву на Обоянском направлении уже к исходу второго дня операции. При условии дальнейшего усиления этого направления 3-м танковым корпусом из оперативного резерва к исходу третьего дня операции бои бы завязались уже на подступах к Курску — с 9-м танковым корпусом Центрального фронта.

В это время наступление 9-й армии на северном фасе Курского выступа все еще не было остановлено, но ввести в сражение стратегические резервы из состава Степного военного округа советское командование еще не успевало. В такой момент в действиях командования Центрального или Воронежского фронтов неминуема была фаза неустойчивости, обусловленная запаздыванием и недостоверностью информации, поступающей от войск (как уже упоминалось, на Воронежском фронте сведения о развитии боевой обстановки поступали в штабы армий и фронта с запаздыванием на 2—4 часа). В этот период неустойчивости управления войсками противника все зависело от инициативности полкового и батальонного командного звена германских танковых соединений, наступающих на острие ударной группировки. Удачные неожиданные действия танковых частей, связанные с маневрами по обходу и охвату, что разрешала менее развитая в инженерном отношении оборона к востоку и западу от Курска, могли вынудить командование одного из -двух советских фронтов допустить ошибки, провоцирующие возникновение и нарастание хаоса и неразберихи, и в конечном счете дезорганизовать всю оборону Курского выступа.

С другой стороны, такой план наступления рисковал окончиться катастрофой — соединения германской ударной группировки на южном фасе Курского выступа могли быть разгромлены сходящимися ударами танковых и механизированных частей и соединений Воронежского фронта и стратегических резервов Ставки Верховного Главнокомандования, отрезаны друг от друга и окружены. Кроме того, даже при удачном ходе операции существовали сомнения, могут ли немецкие силы, выделенные для операции «Цитадель», обеспечить уничтожение войск противника, отрезанных в западной части Курского выступа, то есть насколько прочна будет оборона внутреннего и внешнего фронта окружения.

В итоге Манштейн решил проводить операцию «Цитадель» так, чтобы риск поражения был минимальным, согласился с предложениями Гота, и таким образом свел шансы на успех наступления к минимуму, предпочитая «играть наверняка», ослабляя противника и истощая его резервы в локальных боях с ограниченными целями. По-видимому, фельдмаршал больше заботился о своей будущей репутации великого военачальника, чем о том, как приложить все усилия для разгрома Красной армии, хотя после всего того, что немецкие военные совершили на территории СССР, поражение на Восточном фронте определенно угрожало самому существованию Германии.

4.2. Альтернативный план операции «Цитадель»

В соответствии с традиционной схемой военно-исторических исследований, учитывая вышеизложенное, можно предложить следующий гипотетический план операции «Цитадель».

Практика показала, что операция на окружение обычно удается в том случае, если после прорыва вражеской обороны наступающие войска быстро выходят на оперативный простор и получают возможность создать внутренний и внешний фронты окружения раньше, чем противник перебросит к месту прорыва резервы и сосредоточит силы для контрударов. Летом 1943 года германские войска могли обеспечить себе такую возможность в случае сокращения глубины задач на окружение, действуя методом поэтапного отсечения и уничтожения отдельных частей курской группировки советских войск. Уменьшение глубины задач также позволяло более гибко маневрировать направлениями главных ударов.

Для успеха такого наступления требовалось соблюдение следующих общих принципов проведения операции, которые генерал Миддельдорф указывает в качестве основных условий ведения наступательных действий, выработанных в результате обобщения опыта войны на Востоке801:

1. Сосредоточение основных сил и средств на решающем направлении — любое наступление должно иметь четко выраженное направление главного удара, где необходимо иметь суженные полосы и глубокое построение боевого порядка наступающих войск; сосредоточивать огонь всех видов оружия, включая и удары авиации; вводить в бой танки; обеспечивать действующие на этом направлении войска всеми необходимыми предметами снабжения в первую очередь.

2. Безупречное взаимодействие войск — решающим условием для достижения успеха в наступлении является взаимодействие всех родов войск.

3. Развитие успеха — направление главного удара должно быть быстро изменено, если на другом направлении обозначился успех или в случае, когда обстановка позволяет предположить возможность развития успеха на новом направлении; на участке, где наметился успех, следует вводить в бой резервы; для развития успеха на новом направлении целесообразнее всего использовать танки.

4. Использование для наступления ночного времени — наступление, проводимое ночью, по опыту Второй мировой войны позволяет в некоторых случаях добиться решительных результатов и практически всегда облегчает последующие действия в дневное время.

Основные частные принципы проведения операции представляются следующими:

1. Асимметричность — главный удар наносит группа армий «Юг».

2. Вспомогательный рассекающий удар по фронту Курского выступа с запада — наносит группа армий «Юг».

По мнению английского военного специалиста генерала Джона Фуллера (John Fuller)802, глубина прорыва, достигнутая ударными группировками немецких войск на северном и южном фасах Курского выступа (10 и 30—40 км соответственно803), показывает, что, если бы были атакованы другие участки выступа, вероятно, наступление оказалось успешным.

Начальник транспортной службы группы армий «Центр» полковник Герман Теске (Hermann Teske) указывает804, что вскоре после начала операции «Цитадель» Генеральный штаб сухопутных войск рассматривал возможность быстрой переброски частей северной ударной группировки из района южнее Орла на запад, для решительного изменения направления главного удара с фланга Курского выступа на его западную сторону. Однако, хотя транспортная служба группы армий «Центр» подтвердила возможность такого перемещения, никаких дальнейших приказов для реализации этого оперативного замысла не последовало. Неблагоприятное для немцев развитие оперативной обстановки, связанное с началом советского наступления против Орловского выступа, уже не позволило внести в операцию какие-либо коррективы.

Советское командование предполагало, что вспомогательный удар германских войск, разрезающий фронт русской обороны, наиболее вероятен с запада, из района города Ворожба в направлении на Курск, между реками Псел и Сейм1. Однако, учитывая асимметричность операции, такой удар следовало перенести южнее, нанося его из района города Сумы вдоль Псела, на стыке 38-й и 40-й армий советского Воронежского фронта. По уровню инженерной подготовки советские позиции на данном участке уступали другим, а плотность войск в тактической зоне обороны была менее значительной. В частности, 38-я армия обороняла участок фронта в полосе между разграничительными линиями: справа граница между Воронежским и Центральным фронтами, слева разграничительная линия с 40-й армией (Павловка, Белая, Забужевка, Краснополье, Боромля, все пункты, кроме Забужевки, исключительно для 38-й армии), так что общее протяжение фронта этой армии достигало 80 км. В состав армии входило шесть стрелковых дивизий (по три соединения в составе 50-го и 51-го стрелковых корпусов) со средствами усиления: две отдельные танковые бригады и танковый полк прорыва; истребительно-противотанковая артиллерийская бригада; два отдельных артиллерийских, два минометных и один гвардейский минометный полки; четыре армейских истребительно-противотанковых артиллерийских полка; два зенитно-артиллерийских полка; отдельный гвардейский минометный дивизион и три отдельных батальона противотанковых ружей, в которых насчитывалось около 60—61 тысячи человек боевого состава, 1168 орудий и минометов, 32 ракетные установки, 150 танков805 (по другим данным806, по состоянию на 5 июля 1943 года силы и средства 38-й армии Воронежского фронта насчитывали около 77 тысяч человек списочного состава, 598 орудий, 995 минометов, 146 исправных танков; по информации Генерального штаба Красной армии807, собственно 38-й армии принадлежало свыше 550 минометов калибров 82 и 120 мм, 159 противотанковых и 194 полевых орудия). В первом эшелоне 38-й армии оборонялось пять стрелковых дивизий, одна стрелковая дивизия составляла второй эшелон и располагалась на армейской тыловой оборонительной полосе в районе Суджа, отдельная истребительно-противотанковая артиллерийская бригада сосредоточилась в районе Беловоды—Юнаковка в армейском резерве, а танковые соединения располагались: одна танковая бригада за центром армии, в 10 км юго-западнее Суджи, другая танковая бригада за стыком 38-й и 40-й армий, в районе Преображенского.

40-я армия обороняла участок фронта в полосе, ограниченной слева разграничительной линией с 6-й гвардейской армией (Ивня, Меловое, станция Сумовская, Хотмыжск, все пункты, кроме станции Сумовская, включительно для 40-й армии), и протяжение фронта этой армии составляло около 50 км. В состав армии входило семь стрелковых дивизий (по три соединения в составе 47-го и 52-го стрелковых корпусов) со средствами усиления: отдельная танковая бригада и два танковых полка, в том числе тяжелый танковый полк; зенитно-артиллерийская дивизия; пушечная артиллерийская бригада; истребительно-противотанковая артиллерийская бригада; два отдельных гаубичных артиллерийских, два минометных, два горных минометных и один гвардейский минометный полки; шесть армейских истребительно-противотанковых артиллерийских полков; зенитно-артиллерийский полк; три отдельных батальона противотанковых ружей, в которых насчитывалось около 76—77 тысяч человек боевого состава, 1636 орудий и минометов, 237 танков808 (по другим данным809, по состоянию на 5 июля 1943 года силы и средства 40-й армии Воронежского фронта насчитывали около 92 тысяч человек списочного состава, 840 орудий, 1272 миномета, 159 исправных танков; по информации Генерального штаба Красной армии810, собственно 40-й армии принадлежало 869 минометов калибров 82 и 120 мм, 393 противотанковых и 371 полевое орудие). В первом эшелоне армии оборонялись четыре стрелковые дивизии; две стрелковые дивизии составляли второй эшелон и располагались во второй оборонительной полосе; одна стрелковая дивизия занимала отсечную позицию Шмырево—Меловое; отдельная истребительно-противотанковая артиллерийская бригада (армейский резерв) находилась в селе Ракитное, вблизи от стыка 6-й и 40-й гвардейской армий; танковые части были сосредоточены — отдельная танковая бригада за центром армии в районе Селезнев™, один из танковых полков в районе Мокрушина и другой в районе Зинаидина.

Таким образом, на главной полосе обороны 38-й армии, где располагалось пять дивизий, каждое соединение в среднем прикрывало участок протяженностью около 16 км (от 10 до 21 км), причем во второй оборонительной полосе находилась только истребительно-противотанковая артиллерийская бригада, защищавшая направление на Суджу; в 40-й армии главную полосу занимали четыре стрелковые дивизии, на каждую из которых приходился участок средней шириной по 12,5 км (от 11 до 16 км), тогда как во второй полосе было две дивизии, растянутые на 24 и 26 км по фронту, а дивизия армейского резерва рассредоточена за ними на глубине от 15 до 30 км до тыловой полосы; основные артиллерийские средства усиления обеих армий сосредоточивались на первой полосе (в 40-й армии — 10 артиллерийских полков из 14)'. Поэтому успешный прорыв главной полосы обороны на участке 38-й или 40-й армии предоставлял гораздо большие возможности развития наступления в глубину, чем на участке 6-й или 7-й гвардейской армии (в 6-й и 7-й гвардейских армиях в первой полосе располагалось по четыре и во второй по три стрелковые дивизии, имевшие примерно равные по ширине участки и усиленные танковыми частями на каждой полосе). При этом плотность противотанковой и полевой артиллерии на фронте 38-й армии значительно уступала артиллерийскому насыщению участков 6-й и 7-й гвардейских армий Воронежского фронта. В частности, по данным Генерального штаба Красной армии811 812, плотность противотанковой артиллерии на участке 38-й армии составляла 3,7 ствола на километр фронта, а на участке 6-й и 7-й гвардейских армий — по 9,9 и 11,4 противотанкового орудия; общая плотность артиллерии на стыке 38-й и 40-й армий на направлении Краснополье—Угроеды достигала в среднем около 14 орудий на километр фронта, на направлении Те-ребрено—Илек — 18 орудий, на направлении Березовка— Красная Яруга — 7 орудий, что в 2—4 раза меньше, чем в полосе 6-й и 7-й гвардейских армий.

Исходя из этого в числе предварительных организационных мероприятий по подготовке к наступлению следовало предусмотреть временную передачу 7-го армейского корпуса 2-й армии группы «Центр» в оперативное распоряжение 4-й танковой армии группы «Юг» для наступления на участке 38-й армии Воронежского фронта.

3. Разновременное наступление ударных группировок на северном и южном фасах Курского выступа — операцию начинает группа армий «Юг», тогда как 9-я армия группы «Центр» действует в зависимости от развития ситуации, переходя в наступление только после успешного решения первоначаль-

ных оперативных задач, поставленных перед немецкими войсками на южном фасе выступа.

4. Целевое информационно-пропагандистское и психологическое воздействие оказывается дифференцированно по ходу операции как на все советские войска, занимающие Курский выступ, так и на отдельные войсковые группировки на главных направлениях и в ключевых районах.

Генерал Миддельдорф указывает813, что русские войска уязвимы, если удается нарушить строгую схему, по которой организован их бой, или лишить командиров подразделений возможности влиять на своих подчиненных, и тогда среди русских солдат на мгновение возникает паника, хотя ожидать такой момент и слишком рассчитывать на это не следует. С другой стороны, по мнению генерала Антона Деникина814, информационные обращения могут сильно воздействовать на чувства русской военной массы, поскольку эта масса нервна, ревнива к боевым соседям и плохо разбирается в обстановке.

В связи с этим в информационных обращениях к русским солдатам целесообразно было акцентировать внимание на том, что гвардейские части получают большее денежное довольствие, огромные продовольственные пайки и порции спиртного, но при этом отсиживаются в тылу или сразу же отступают, поэтому обычным войскам приходится выносить на себе всю тяжесть боев (согласно изменениям, внесенным в систему денежного довольствия военнослужащих Красной армии в 1942 и 1943 годах, повышенные оклады были установлены в ударных армиях, частях воздушно-десантных войск и авиации дальнего действия, гвардейских минометных частях, истребительно-противотанковых артиллерийских частях и подразделениях, для личного состава подразделений противотанковых ружей и среднего командного состава пулеметных частей и подразделений, а также снайперам, пулеметчикам, экипажам танков с учетом классности815); в ка-

честве примера добровольно прекративших сопротивление и перешедших на сторону германской армии командиров немедленно после начала операции указать конкретные фамилии лиц из числа среднего и старшего командного состава, обнаруженных убитыми на поле боя или взятых в плен (советская военная пропаганда постоянно использовала в своей практике листовки с указанием фамилий опытных немецких фронтовых командиров, которые якобы сдались в плен, потому что являлись экспертами в военном деле и понимали бесполезность дальнейшего сопротивления Красной армии816); распространять ложные слухи о прорывах обороны, окружении и массовой сдаче частей на отдельных участках, обращая при этом особое внимание, что высшее командование армий и фронтов уже эвакуировалось в тыл, бросив управление своими войсками (чем более невероятной и непроверяемой бывает такая информация, тем скорее она вызывает панику в русской солдатской массе); на конкретных примерах наглядно показывать выгоды добровольной сдачи в плен, обещая сдавшимся работу в западноевропейских странах за щедрое вознаграждение и возможность остаться там на постоянное жительство.

В обращениях к солдатам-украинцам следовало указывать, что бои идут поблизости от тех районов, где когда-то разбил русских гетман Иван Выговский, а гетман Иван Мазепа и запорожские казаки воевали за свободу Украины, перейдя на сторону шведской армии короля Карла XII; напоминать об уничтожении казацкой вольности и крепостном праве, установленном русскими на Украине, цитируя соответствующие стихи Тараса Шевченко; задавать украинцам вопрос, зачем они воюют в Красной армии, если германский рейх гарантирует создание на Украине независимого и свободного государства, основанного на буржуазных принципах; подробно информировать об образовании и боевых действиях украинских воинских контингентов в составе германской армии.

В обращениях к солдатам тюркского происхождения лучше всего было обратить внимание на проблемы национальных, культурных и религиозных противоречий, вызванных неприятием традиционного уклада жизни народов Средней Азии со стороны политического режима СССР. Кроме этого, следовало обратиться к историческим фактам угнетения и дискриминации тюркских народов со стороны русских, в частности передачи их земель, веками позволявших жить за счет кочевого скотоводства, в пользование русским крестьянам-переселенцам для пахотной обработки, напоминая при этом о борьбе представителей местной тюркской элиты против русских (например, о восстании султана Кенесары Касымова). Также целесообразно было сосредоточить внимание на том, что в Красной армии к тюркам относятся как к людям «третьего сорта», диким и некультурным, тогда как в действительности они принадлежат к «арийским» народам и стоят выше русских.

Кроме этого, необходимо было обратить в свою пользу те физические тяготы, которые испытывали рядовые военнослужащие Красной армии, — в обращениях к советским солдатам требовалось особо подчеркивать, что всем добровольно перешедшим на сторону Германии и ее союзников в течение короткого времени после этого будут предоставлены услуги немецких армейских публичных домов. Во всяком случае, немецкие военнопленные, которые стали в плену так называемыми «антифашистами» и вошли в созданный советскими органами комитет «Свободная Германия», использовали в пропагандистских обращениях к своим бывшим сослуживцам именно такие доводы — при сдаче в плен немцам якобы гарантировались работа на промышленных предприятиях, продуктовый паек, время на отдых, возможность встречаться с женщинами817. Однако если в структуре вермахта были предусмотрены и реально созданы публичные дома для военнослужащих и гражданского персонала, то в Красной армии возможности для удовлетворения сексуальных потребностей ограничивались вну-триармейскими неуставными отношениями и эпизодическими половыми контактами с местным населением (в том числе путем изнасилования).

Учитывая изложенное, схема проведения операции, включающей в себя два этапа, выглядит следующим образом (в схеме номерами 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7 обозначены группировки германских войск, вводимые в сражение на первом и втором этапах операции).

На первом этапе операции:

№ 1. Ударные группировки 48-го танкового корпуса 4-й танковой армии в районе севернее и южнее города Сумы. Непосредственно перед началом операции 48-й танковый корпус передислоцируется в район Сум, занимая участок на правом фланге 7-го армейского корпуса западнее 52-го армейского корпуса. На первом этапе операции южная ударная группировка танкового корпуса в составе моторизованной дивизии «Великая Германия» и двух приданных пехотных дивизий 7-го армейского корпуса (68-я дивизия и дивизионная боевая группа 323-й дивизии), а также артиллерийских частей усиления наступает вдоль южного берега реки Псел с задачей прорвать оборону на стыке 38-й и 40-й армий Воронежского фронта, выйти к Обояни, соединиться здесь с частями 2-го танкового корпуса СС и образовать внутреннее кольцо окружения основных сил противника, дислоцированных в тактической зоне его обороны на южном фасе Курского выступа (глубина задачи — 90 км).

Северная ударная группировка корпуса в составе 3-й танковой дивизии, а также приданных 75-й пехотной дивизии и частей усиления 7-го армейского корпуса (три батальона штурмовых орудий 7-го армейского корпуса818) наступает из района Алексеевка—Кульбаки вдоль северного берега реки Псел с задачей прорвать оборону 38-й армии Воронежского фронта, выйти восточнее Суджи, образовать внешнее кольцо окружения сил противника, находящихся южнее реки Псел, а также не допустить закрепления на северном берегу реки подходящих вражеских резервов и спасающихся от окружения частей, отступающих с юга (глубина задачи — от 50 до 60 км).

В оперативном резерве 48-го танкового корпуса остаются 11-я танковая дивизия и одна пехотная дивизия, которую необходимо перебросить из состава германских войск, находящихся в Европе.

№ 2. Ударная группировка 2-го танкового корпуса СС 4-й танковой армии в районе северо-западнее Томаровки. 2-й танковый корпус СС остается на Обоянском направлении, переместив свои основные силы на участок 48-го танкового корпуса восточнее 52-го армейского корпуса. На первом этапе операции ударная группировка в составе танковогренадерских дивизий лейбштандарт СС «Адольф Гитлер», «Рейх», «Мертвая голова», а также приданной 332-й пехотной дивизии 52-го армейского корпуса и частей усиления наступает из района Герцовка—Бутово—Драгунское на север с задачей прорвать оборону 6-й гвардейской армии Воронежского фронта, выйти к Обояни, соединиться здесь с частями 48-го танкового корпуса и образовать внутреннее кольцо окружения основных сил противника, дислоцированных в тактической зоне его обороны на южном фасе Курского выступа (глубина задачи — 70 км).

№ 3. Ударная группировка 3-го танкового корпуса 4-й танковой армии в районе северо-восточнее Томаровки. Непосредственно перед началом операции 3-й танковый корпус передислоцируется на Обоянское направление, занимая участок в полосе восточнее 2-го танкового корпуса СС до Белгорода. На первом этапе операции группировка корпуса в составе 6, 7, 19-й танковых дивизий, а также 167-й пехотной дивизии наступает из района Ракова на север с задачей прорвать оборону 6-й гвардейской армии Воронежского фронта, выйти к излучине реки Псел, продвинуться к Обояни вдоль южного берега этой реки и образовать внешнее кольцо окружения основных сил противника, находящихся западнее (глубина задачи — 60 км).

В оперативном резерве 4-й танковой армии для использования в полосе наступления 2-го танкового корпуса СС и 3-го танкового корпуса остаются 39-й отдельный танковый полк под управлением 10-й танковой бригады (два батальона танков «Пантера»), а также еще одна пехотная дивизия, которую необходимо перебросить из состава германских войск, находящихся в Европе.

При организации наступления по указанному плану войска Воронежского фронта практически лишались возможности маневрировать силами и средствами для проведения контрударов и укрепления обороны на Обоянском направлении до прибытия резервов, передаваемых фронту Ставкой Верховного Главнокомандования. В частности, на третий день проведения операции «Цитадель» (к 7 июля) из состава 40-й армии Воронежского фронта на усиление обороны Обо-янского направления были переброшены две танковые бригады, два истребительно-противотанковых артиллерийских полка, минометный полк, три истребительно-противотанковых артиллерийских дивизиона, два батальона противотанкового заграждения; за время с 5 по 20 июля состав 40-й армии уменьшился на 50 тысяч солдат и офицеров, 449 орудий, 508 минометов, 156 танков и САУ — в основном из-за переброски частей и соединений, поскольку потери войск, остававшихся в распоряжении командования 40-й армии, составили всего около 2 тысяч военнослужащих819.

Напротив, теперь 40-я армия должна была бы использовать все свои силы для отражения наступления 48-го танкового корпуса с юго-запада, что существенно облегчало задачу двух германских танковых корпусов по прорыву с юга на Обоянском направлении. Кроме того, при наступлении из района Сум командование Воронежского фронта вынуждено было бы направить на это направление часть сил 1-й танковой армии, войска которой первоначально располагались в полосе 40-й армии (по плану командования Воронежского фронта при ударе противника из района Сумы в общем направлении Суджа—Курск в качестве ответной меры предусматривался контрудар силами 1-й танковой армии и 5-го гвардейского танкового корпуса из района Обояни на Суджу820).

В случае успешного прорыва трех армейских рубежей противника направление главного удара южной группировки 48-го танкового корпуса приходилось вдоль тыловой (армейской) оборонительной полосы 40-й армии, таким образом «сматывая» здесь оборону русских, тогда как действия северной группировки на северном берегу Псела облегчали маневр силами и средствами с одного берега реки на другой в случае необходимости развития успеха, а также для создания плацдармов. Наступление на одном направлении одновременно двух танковых корпусов — 3-го и 2-го СС корпусов — предоставляло возможность образовать некоторый промежуток между их смежными флангами, чтобы противник, обороняющийся в этом промежутке, уничтожался в ходе боя попутно с выполнением основной задачи821.

В связи с передислокацией 3-го танкового корпуса оперативная группа «Кемпф», объединяющая войска 11-го и 42-го армейских корпусов в составе шести пехотных дивизий (168-я, 106-я, 302-я, 39-я, 161-я, 282-я), усиленных тремя батальонами штурмовых и истребительно-противотанковых самоходных орудий, должна оставаться в обороне против 7-й гвардейской армии Воронежского фронта на рубеже по западному берегу реки Северский Донец от Белгорода до Волчанска. В августе 1943 года группа «Кемпф» меньшими силами успешно противодействовала наступлению 7-й гвардейской'армии на этом же фронте, блокировав попытки противника создать крупный плацдарм на западном берегу Донца и прорвать оборону на участке южнее Белгорода (до тех пор, пока советские войска, овладев самим Белгородом, не создали угрозу удара во фланг и тыл немецким частям, обороняющимся на Донце). Задачей группы является ведение демонстративных действий по форсированию Донца и с плацдарма в районе Белгорода с целью привлечения внимания неприятеля и сковывания его войск.

В оперативном резерве группы армий «Юг» остаются управление 24-го танкового корпуса, 198-я пехотная дивизия, 17-я и 23-я танковые дивизии, танково-гренадерская дивизия СС «Викинг», 16-я моторизованная дивизия. Развитие событий в августе 1943 года показало, что эти силы были достаточными, чтобы блокировать плацдармы, созданные советскими войсками Юго-Западного и Южного фронтов на реках Донец и Миус, воспрепятствовав наступлению русских.

Успешное решение задач первого этапа операции позволило бы окружить основные силы 40-й, 6-й гвардейской и 1-й танковой армий, 5-го гвардейского танкового корпуса: всего около 240 тысяч солдат и офицеров, 2 тысяч орудий и 2,8 тысячи минометов, 1 тысячи танков и САУ822. После прорыва к Обояни в зону боевых действий входил район расположения штаба Воронежского фронта, размещавшегося в 25 км северо-восточнее Обояни, в поселке Ржава, который таким образом оказывался изолирован от прямого управления основными силами фронта и должен был менять место дислокации и принимать меры к установлению и поддержанию связи с окруженными войсками.

Для осуществления второго этапа операции требовалось дополнительно продвинуть за ударными танковыми группировками части 57-й и 255-й пехотных дивизий 52-го армейского корпуса, чтобы высвободить с внутреннего фронта окружения три танково-гренадерские дивизии СС и моторизованную дивизию «Великая Германия». Корпусной и армейский оперативный резерв (11-я танковая дивизия,

10-я танковая бригада, две пехотные дивизии) мог использоваться в зависимости от обстановки для развития успеха, усиления ударов на главных направлениях или упрочения фронта окружения. При возможности его следовало сохранить для образования оперативного резерва новой ударной группировки, формируемой с целью реализации второго этапа операции.

На втором этапе операции:

№ 4. Ударная группировка 2-го танкового корпуса СС 4-й танковой армии в районе Обояни. На втором этапе операции в районе Обояни сосредоточивается временная оперативная группировка под управлением командования 2-го танкового корпуса СС, в составе танково-гренадерских дивизий лейбштандарт СС «Адольф Гитлер», «Рейх», «Мертвая голова», а также моторизованной дивизии «Великая Германия» и частей усиления, которая наступает на северо-запад с задачей нанести удар в тыл 38-й армии Воронежского и 60-й армии Центрального фронтов, выйти в район

Льгова (место расположения штаба 60-й армии) и во взаимодействии с частями 13-го армейского корпуса 2-й армии группы «Центр» окружить основную часть сил двух этих армий (глубина задачи — от 75 до 80 км).

Обеспечение восточного фланга этой оперативной группировки от контрударов со стороны выдвигаемых в район Курска танковых и механизированных резервов противника по плану осуществляется силами 3-го танкового корпуса, а также оперативного резерва — 11-й танковой дивизии, 10-й танковой бригады, двух резервных пехотных дивизий. Прикрытие западного фланга от контрударов со стороны окруженных войск возлагается на пехотные дивизии, образующие внутренний фронт окружения, а также 3-ю танковую дивизию 48-го танкового корпуса.

№ 5. Ударная группировка 13-го армейского корпуса 2-й армии группы «Центр» в районе западнее Льгова. На втором этапе операции группировка, сформированная из состава пехотных частей 13-го армейского корпуса (82, 327, 340, 377-я пехотные дивизии), усиленных корпусной и дивизионной артиллерией, а также двумя батальонами штурмовых орудий, переданными из состава 9-й армии, наносит вспомогательный удар из района Рыльск— Капыстичи на Льгов с запада, вдоль южного берега реки Сейм, с задачей прорвать оборону 60-й армии Центрального фронта, рассечь ее фронт и оказать поддержку ударной группировке 2-го танкового корпуса СС в окружении противника (глубина задачи — 30 км).

№ 6. Ударная группировка 47-го танкового корпуса 9-й армии группы «Центр» в районе Верхнего Тагина. Перед началом операции осуществляется некоторая реорганизация управленческой структуры 9-й армии: управление 41-го танкового корпуса выводится с фронта в распоряжение командования 2-й танковой армии для организации действий ее резервной группировки; соединения 41-го танкового корпуса передаются в другие объединения — 18-я танковая дивизия в состав 47-го танкового корпуса, 86-я и 292-я пехотные дивизии в состав 23-го армейского корпуса; командование 47-го танкового корпуса получает в свое распоряжение 78-ю штурмовую пехотную дивизию 23-го армейского корпуса. 47-й танковый корпус занимает участок между 46-м танковым и 23-м армейским корпусами. На втором этапе операции ударная группировка 47-го корпуса в составе 2, 9, 18, 20-й танковых,

6-й пехотной, 78-й пехотной штурмовой дивизий и частей усиления наступает в юго-западном направлении с задачей прорвать неприятельскую оборону на стыке 13-й и 70-й армий Центрального фронта, продвинуться в район Фатежа и далее в направлении Льгова, чтобы образовать внутреннее кольцо окружения основных сил 65-й и 70-й армий противника, находящихся западнее (глубина задачи — более 100 км).

В первом эшелоне ударной группировки наступают две танковые и штурмовая дивизии, во втором эшелоне пехотная и танковая дивизии, в оперативном резерве 47-го танкового корпуса для развития успеха остается еще одна танковая дивизия.

Нанесение главного удара на стыке 13-й и 70-й армий увеличивало вероятность успеха, поскольку стрелковые части 70-й армии практически не имели боевого опыта (армия формировалась в Среднеазиатском военном округе и комплектовалась личным составом пограничных войск и войск Народного комиссариата внутренних дел (НКВД), поэтому, например, уже в ходе контрнаступления Центрального фронта стрелковые части после завершения заранее запланированной артиллерийской подготовки атаки все еще оставались на расстоянии 500—1000 м от передовой вражеской траншеи823). В то же время прорыв к Фатежу (на глубину около 50 км) фактически гарантировал общий успех наступления 47-го танкового корпуса, поскольку дальше до Льгова уже не было сильных промежуточных и местных оборонительных рубежей советских войск, — на вершине Курского выступа расстояние между тыловой армейской полосой и первым фронтовым оборонительным рубежом достигало 60 км, тогда как на других участках выступа удаление оборонительных рубежей один от другого в среднем не превышало 15—20 км; при этом второй эшелон 60-й армии включал всего две стрелковые дивизии, стрелковую бригаду, истребительно-противотанковую артиллерийскую и отдельную танковую бригады, располагавшиеся отдельно друг от друга на разных рубежах вдоль всего фронта шириной 92 км, так что во второй полосе находилась всего одна стрелковая дивизия, прикрывавшая Льговское направление824.

С целью отвлечения сил противника и введения его в заблуждение относительно направления главного удара группировка, сформированная из состава пехотных частей 23-го армейского корпуса (86, 216, 292, 383-я пехотные дивизии), усиленных корпусной и дивизионной артиллерией, а также двумя батальонами штурмовых орудий, наносит вспомогательный удар в направлении на Малоархангельск, предшествующий по времени наступлению 47-го танкового корпуса.

Вслед за наступающими соединениями 47-го танкового корпуса в прорыв вводятся пехотные части 46-го танкового корпуса (7, 31, 102, 258-я пехотные дивизии, группа Ман-тойфеля), усиленные самоходной артиллерией и штурмовыми орудиями, с задачей продвигаться на юг и юго-запад, образуя внешнее кольцо окружения и прикрывая восточный фланг ударной группировки от контрударов со стороны выдвигаемых из глубины обороны танковых и механизированных резервов противника.

№ 7. Резервная группировка 2-й танковой армии группы «Центр» в районе Орла. Эта группировка в составе 4-й и

12-й танковых, 10-й моторизованной, 36-й пехотной дивизий, 656-го танкоистребительного полка и батальона штурмовых орудий, переданная под управление 41-го танкового корпуса, остается в распоряжении командования 2-й танковой армии с целью нанесения контрударов в случае начала наступления войск Западного и Брянского фронтов против северного и восточного фаса Орловского выступа (на Волховском и Орловском направлениях), а также для блокирования и локализации глубоких прорывов крупных масс вражеской бронетехники. В случае успешного развития немецкого наступления под Курском высшее советское командование, вероятнее всего, не решилось бы использовать находящиеся в стратегическом резерве 4-ю и 3-ю гвардейскую танковые армии для участия в операции против

Орловского плацдарма противника, но перебросило их на Курский выступ. Следовательно, при наличии указанной резервной группировки 2-я танковая армия располагала реальными возможностями удержать свой фронт обороны в целом, хотя бы и отступив на некоторых участках.

Успешное решение задач второго этапа операции позволяло окружить основные силы 38, 60, 65 и 70-й армий Воронежского и Центрального фронтов, всего более 350 тыс. солдат и офицеров, около 6,5 тысячи орудий и минометов, свыше 460 танков825.

Таким образом, в случае успеха двух первых этапов наступления численность и вооружение окруженных советских войск могли составить почти 600 тысяч военнослужащих, 11,3 тысячи орудий и минометов, 1,5 тысячи танков и САУ.

Тогда третий этап операции составили бы совместные действия групп армий «Центр» и «Юг» по уничтожению окруженной группировки и укреплению обороны на внешнем фронте окружения.

Проведение операции по указанной схеме требовало соблюдения следующих условий:

1. Для координации действий всех наземных и воздушных ударных группировок необходимо было создать два оперативных штаба, руководящие как сухопутными войсками, привлеченными к операции, во главе с генералом Цейтцле-ром, так и военно-воздушными силами, под управлением генерала Йешоннека, и установить между ними тесное взаимодействие путем размещения обоих штабов на одном командном пункте. Как отмечает генерал Миддельдорф826, тесное оперативное взаимодействие авиации и наземных войск зависит от совместного расположения штабов и создания (в целях координации действий) общего командного пункта, где оба штаба совместно планируют предстоящие операции и ставят задачи соответствующим соединениям. Месторасположение такого общего командного пункта должно было быть приближено к району боевых действий и связано с операционным направлением, которое являлось определяющим для успеха наступления, поэтому его следовало разместить в тыловом районе 2-й армии, предположительно вблизи от Сум или, возможно, в районе Ворожбы.

2. Задержка наступления ударной группировки 9-й армии предоставляла возможность использовать самолеты-бомбардировщики 1 -й авиационной дивизии 6-го воздушного флота для поддержки наступления на южном фасе Курского выступа. Максимальная дальность полета основных типов ударных боевых самолетов тактической авиации германских военно-воздушных сил в 1943 году составляла не менее 560 км (для тяжеловооруженного самолета-штурмовика типа Hs-129)827. Поэтому расстояние, преодолеваемое самолетами-бомбардировщиками при расположении базовых аэродромов на глубине 50—100 км от линии фронта (полевые аэродромы располагались еще ближе)828, обеспечивало организацию авиационной поддержки 4-й танковой армии группы «Юг» «челночным» методом даже с учетом уменьшения полетной дальности из-за максимальной загрузки. Практическую возможность такого оперативного решения показывает так называемый «звездный» налет на Курск 2 июня 1943 года, когда группы немецких бомбардировщиков атаковали город одновременно с Брянского, Дмитриев-Льговского, Орловского, Обоянского и Льговского направлений829. Следовательно, бомбардировщики 1-й авиационной дивизии могли достичь южного фаса выступа в обход Курского района противовоздушной обороны, нанести удары по советским войскам и, заправившись топливом и боеприпасами на аэродромах 4-го воздушного флота, совершить обратный рейс, вновь атаковав цели с учетом развития обстановки. Благодаря этому все три ударные группировки 4-й танковой армии в первые дни наступления могли рассчитывать на авиационную поддержку. Организационно такое решение требовало направить 4-му воздушному флоту больше топлива и боеприпасов, чтобы обеспечить их повышенный расход в первые дни операции, а также подготовить дополнительные полевые аэродромы в тыловой полосе 4-й танковой армии группы «Юг».

3. Дополнительно придать моторизованной дивизии «Великая Германия», 3-й и 11-й танковым дивизиям 48-го танкового корпуса по роте танков «Тигр» (три роты тяжелых танков) из числа имеющихся в резерве 43 боевых машин. Самоходные истребительно-противотанковые установки «Фердинанд» использовать исключительно по назначению — для блокирования прорывов вражеской бронетехники путем борьбы с ней на предельных дистанциях огневого контакта.

4. Повысить темп наступления за счет непрерывности боевых действий, организуя для этого атаки в ночное время силами специально сформированных штурмовых групп и отрядов.

5. Дополнительно усилить саперными частями обе ударные группировки 48-го танкового корпуса, что являлось необходимым для обеспечения переправ через многочисленные мелкие водные преграды (Рыбинка, Бобрава, Пена, Илек и др.), в основном расположенные перпендикулярно направлению наступления корпуса.

6. Организовать массированное информационно-психологическое воздействие на советских солдат в районе боевых действий, сбрасывая с началом сражения над полем боя тысячи агитационных бомб с сотнями тысяч листовок.

Листовки следовало составлять на языке той национальной группы советских военнослужащих, которой они были адресованы, но сбрасывать равномерно над всем полем сражения, чтобы обеспечить ими все неоднородные по национальному составу воинские контингенты Красной армии и одновременно спровоцировать у русских недоверие по отношению к солдатам других национальностей.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Изложенный план наступления в значительной степени гипотетичен, поскольку составлен апостериорно на основе уже имеющихся знаний о реальном ходе и результатах операции «Цитадель». Однако фактически реализации такого плана ничто не препятствовало, причем возможно было разработать и другие оперативные комбинации, которые могли привести к полному успеху операции «Цитадель» или хотя бы достижению немецкой стороной более благоприятных результатов наступления, чем в действительности. С объективной стороны германское командование не было жестко ограничено только одним вариантом действий и располагало всеми возможностями разработать альтернативные схемы проведения наступления. Однако на самом деле эти возможности существовали исключительно теоретически, поскольку, во-первых, с субъективной стороны немецкие военачальники весной 1943 года еще не были психологически готовы воспринимать русских как равноценного и опасного противника, борьба с которым требует нешаблонных оперативных решений. Субъективная недооценка противника во многом была связана с тем, что до Курской битвы немцы не сталкивались с таким подавляющим превосходством русских. В предыдущих оборонительных и наступательных операциях Красная армия располагала количественным преимуществом по отдельным видам сил и средств — обычно по артиллерии и пехоте, в некоторых случаях по бронетехнике или авиации. В Курской битве за счет длительной оперативной паузы русскими было достигнуто подавляющее кратное и многократное превосходство сразу по всем составляющим. Кроме того, ими была подготовлена позиционная оборона, не имевшая аналогов в военной истории, — по оценке американских военных историков Д. Гланца и Дж. Хауза (David М. Glantz, Jonothan М. House)830, ее приметами были плотность, избыточность и интегрированное взаимодействие всех систем оборонительного вооружения и личного состава войск, а также постоянное усиление за счет искусного размещения стратегических, оперативных и тактических резервов, в особенности бронетанковых и противотанковых подвижных резервов.

С такой ситуацией немцы еще не встречались, поэтому с точки зрения субъективного восприятия противника германское командование вряд ли могло разработать план, отвечающий неизвестным пока условиям обстановки. Соответственно, германское командование руководствовалось концептуальными представлениями о противнике, сложившимися в 1941 — 1942 годах, так что вся поступающая информация, даже принципиально новые сведения, противоречившие выработанным ранее оперативным шаблонам, оценивалась с точки зрения этих представлений. Вследствие этого принимаемые решения оказались неадекватны реальной ситуации, и операция была спланирована и подготовлена по оправдавшей себя в прошлом оперативной схеме, полностью укладывающейся в известное правило, что во время войны только самое простое имеет успех (фельдмаршал Пауль Гинденбург (Paul Gindenburg) толковал его в том смысле, что во время войны залогом успеха является простота замысла)831.

С другой стороны, советское командование, учитывавшее низкое боевое мастерство основной массы солдат и офицеров Красной армии, также ограничивалось несложными оперативными планами. Поэтому для Ставки и Генерального штаба неприемлемым являлось скрытно отвести основную часть войск перед началом наступления противника на рубеж обороны восточнее Курска, откуда было выгодно нанести контрудары по флангам вражеских группировок, двигающихся на Курск от Белгорода и Орла. Насколько известно, такой маневр не рассматривался даже на уровне замысла, несмотря на то что он гарантировал снижение потерь по сравнению с ведением упорной обороны на занятых рубежах. Соответственно, командование советского Воронежского фронта также не решилось использовать выгодную конфигурацию фронта и сосредоточить основные силы для концентрированных ударов не по направлениям наступления основных сил противника, а по флангам, под основание его вклинения в полосу обороны с целью глубокого окружения вражеской ударной группировки. Учитывая предыдущий опыт боевых действий на Восточном фронте, маршал Сталин считал, что германская армия еще не была настолько ослаблена, чтобы советские войска могли проводить операции на окружение.

Во-вторых, как и Фридрих II в битве под Кунерсдор-фом, высшие германские военачальники во главе с Гитлером стремились нанести противнику по возможности более крупное поражение, не довольствуясь частным оперативным успехом. Соответственно, одним из главных приоритетов при разработке операции стало воспрепятствовать тому, чтобы основные силы советских армий успели отойти из Курского выступа и в окружении осталось мало вражеских войск. Данному требованию полностью удовлетворял простой план глубокого окружения противника путем быстрого отсечения сразу всего Курского выступа двумя одновременными ударами с севера и юга.

В связи с этим следует отметить, что постановка нереальных оперативных и оперативно-тактических задач оставалась непреодолимым недостатком германского командования в течение всей войны. Как отмечает Николай Попель1, основные ошибки немецкого командования были связаны с его неспособностью здраво сопоставлять силы — свои и противника — и на основе этого трезво ставить боевые задачи.

Оперативные планы германского командования, которые в целом были целесообразны и соответствовали складывающейся обстановке, почти всегда имели один главный недостаток, препятствовавший их практической реализации и обусловленный как недооценкой, так и переоценкой противника или собственных возможностей, — это неверный расчет сил и средств, требуемых для осуществления замысла. Несмотря на неудачу под Курском и ряд других поражений, даже на последнем этапе войны немецкое Верховное командование оказалось не способно избирать цели операций, адекватные оперативной обстановке и привлекаемым к операции силам и средствам. Так, в ноябре—декабре 1945 года руководство Генерального штаба вооруженных сил вместе с Гитлером отвергли идею фельдмаршалов Рундштедта и Мо-деля ограничить наступление в Арденнах, отказавшись от глубокого прорыва к Антверпену в пользу так называемого «малого решения» — сходящимися ударами трех немецких армий окружить от 10 до 12 американских дивизий в районе Маастрихта и Ахена832.

В-третьих, в соответствии с основополагающими принципами функционирования германской армии командующие группами армий и подчиненные им ответственные военачальники пользовались большой оперативной самостоятельностью и выразили бы категорический протест против любых решений, ограничивающих их полномочия в сфере управления войсками. Игнорирование такого протеста могло привести к скрытому саботажу со стороны высшего командного состава. По воспоминаниям Манштейна833, который сам направил протест начальнику Генерального штаба сухопутных войск по поводу вмешательства в руководство боевыми действиями группы армий «Юг» в ходе операции «Цитадель» (по поводу запрета на использование 24-го танкового корпуса), Гитлер неоднократно заявлял, что даже он не может заставить германских фельдмаршалов полностью подчиняться приказам Верховного командования. В действительности командующие группами армий проявляли самостоятельность в силу самой должности, даже не будучи еще фельдмаршалами по званию. Так, в начале июля 1944 года командующий группой армий «Север» генерал Георг Линдеманн (Georg Lindemann) без приказа Гитлера оставил противнику город Полоцк, а в октябре того же года генерал Фердинанд Шер-нер (Ferdinand Schoerner), назначенный на место Линдеман-на, отступил из Риги, действуя вопреки прямому приказу своего Верховного главнокомандующего удерживать город834. Гитлер снял с должности Линдеманна, но не отдал его под суд военного трибунала, а Шернер вообще избежал каких-либо нареканий. Даже на уровне командующих армиями и корпусами генерал Вальтер Фриз (Walter Fries), назначенный в сентябре 1944 года командующим 46-м танковым корпусом, был уже в январе 1945 года отстранен от должности и по требованию Гитлера отдан под суд военного трибунала за самовольное отступление с занимаемых позиций, однако трибунал полностью оправдал Фриза. Такие случаи прямого и практически безнаказанного невыполнения приказов Верховного командования были немыслимы и невозможны в Красной армии. Конечно же есть и другие примеры — в частности, генерал Гельмут Кох (Hellmuth Koch), командовавший 454-й охранной дивизией и назначенный военным комендантом города Ковно (Каунас), по своей инициативе оставил этот населенный пункт противнику, за что был отдан под суд военного трибунала, приговорен к смертной казни, но помилован после неоднократных обращений командующего группой армий «Центр» генерала Георга Рейн-гардта и командующего 3-й танковой армией Эрхарда Рауса (в итоге Кох был разжалован и понижен в звании до майора, а в феврале 1945 года отправлен в 4-ю танковую армию на фронт на Одере, где был ранен в апреле 1945 года и умер в госпитале в городе Фюрстенвальде, уже занятом советскими войсками). Тем не менее, как верно отмечает А. Исаев835, Адольф Гитлер не мог поднять все брошенные ему перчатки неповиновения в связи с массовым характером саботажа его вполне разумных указаний со стороны высших гражданских и военных чиновников рейха (в отличие от СССР, где власть репрессивного аппарата распространялась на любое лицо в государстве при наличии соответствующего распоряжения Сталина, в Германии довольно широкий круг лиц оставался неприкосновенным вплоть до особых случаев. — 77. Б.). Единичные эксцессы, привлекавшие особое внимание Гитлера, вызывали жесткие санкции, но, как видно, в вермахте эти санкции ограничивались уровнем командиров дивизий и ниже, иногда — командующих корпусами. Только в 1945 году Гитлер издал приказ, ограничивающий оперативную самостоятельность фронтового командования, после того как командующий 4-й армией генерал Фридрих Госсбах (Friedrich HoBbach, участник Курской битвы) по своей инициативе оставил заранее подготовленную линию обороны Восточной Пруссии, опиравшуюся на крепость Летцен (но даже тогда Госсбах и командующий группой армий «Центр» генерал Георг Рейнгардт были просто сняты со своих постов и отправлены в отставку).

Соответственно, фельдмаршал Клюге выразил бы протест против передачи 7-го армейского корпуса 2-й армии в распоряжение 4-й танковой армии группы «Юг», а генерал Декер немедленно доложил генералу Гудериану, что выведением в оперативный резерв 39-го отдельного танкового полка 10-й танковой бригады нарушен отстаиваемый Гуде-рианом принцип использования новой боевой техники — полное сосредоточение новых танков «Пантера» для массированного удара на главном направлении.

В итоге решающее влияние на планирование и подготовку операции «Цитадель» оказали структурно-функциональные особенности военной системы Германии, а также характер отношений между отдельными конкурирующими группами внутри той элитарной и закрытой касты, какую представлял высший командный состав германской армии. Теперь уже вряд ли возможно установить, на что реально рассчитывали ответственные германские военачальники и германское Верховное командование, все-таки решившись проводить операцию «Цитадель» по избранной примитивной схеме в той оперативной ситуации, которая сложилась к середине июня 1943 года. Английский историк Р. Кросс замечает1, что, по всей вероятности, операция планировалась в расчете на то, что советская оборона развалится после первых серьезных ударов, и ничего не планировалось и не готовилось на тот случай, если этого не произойдет.

В дальнейшем относительно операции «Цитадель» начал действовать определенный кастовый сговор, когда ни один из участников событий со стороны германского генералитета так и не решился критически проанализировать данную операцию, но все одинаково обвиняли в ее неудаче лишь Гитлера. Манштейн, Гудериан, Буссе, Фангор, Брейт, Раус, Меллентин предпочли оставить без внимания даже те конфликты, которые возникли уже в ходе наступления, поскольку ошибки, допущенные Главным командованием и командованием групп армий, армий и корпусов, стали явно влиять на ход боевых действий, так что дивизионное командование оказалось вынуждено оспаривать решения руководства, чтобы не жертвовать напрасно жизнью германских солдат и офицеров. При этом Гитлер и начальник Генерального штаба сухопутных войск, следуя традиционной системной схеме, не вмешивались в процесс детального оперативного планирования и управления военными действиями, ограничиваясь общими указаниями. Цейтцлер, по-видимому, был связан сложной системой негласных договоренностей и взаимных обязательств между корпоративными группами генералитета и соблюдал кастовые правила поведения, а вот Гитлер фактически оказался чересчур доверчив по отношению к своим военачальникам и переоценил их возможности. Следовало бы лично изучить все оперативные планы, вплоть до корпусного уровня, а также ознакомиться с мнением наиболее опытных дивизионных и полковых командиров, которым предстояло действовать на направлениях главных ударов. Так руководил войной Сталин!

На высоте положения в операции «Цитадель» оказался только 2-й танковый корпус СС, — и командование, и личный состав корпуса действовали практически безупречно, так что именно им немцы обязаны всеми теми небольшими успехами, которые были достигнуты в ходе наступления вопреки ошибкам германского командования.

Кроме этого, германские полевые командиры в звене полк—батальон—рота, унтер-офицеры и солдаты вновь доказали свое тактическое и профессиональное превосходство над русскими, что доказывает соотношение потерь с обеих сторон.

Тем не менее, несмотря на потери русских, Эрих Манштейн отмечает1, что после того, как германским войскам не удалось окружить силы противника в районе Курска и они должны были прекратить сражение с бросаемыми в бой оперативными резервами противника, неизбежно начал действовать фактор вражеского превосходства в силах. Поэтому после прекращения операции «Цитадель» инициатива полностью перешла к советской стороне, и теперь решался вопрос, имевший определяющее значение для дальнейшего развития войны на Восточном фронте, — насколько реально для германской армии перевести боевые действия против советских войск в стабильные позиционные формы.

К сожалению для немцев, ответ на данный вопрос оказался для них отрицательным, поскольку переход к позиционной обороне навсегда оставлял инициативу в руках противника, предоставляя ему возможность сосредоточивать превосходящие силы и наносить удары на любом направлении. Первый такой удар в 1943 году был нанесен в направлении на Орел, а следующий — на Харьков.

СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ

Айнутдинов С.Х. В памяти и в сердце. Екатеринбург: Уральский рабочий, 2000. 432 с.

Артиллерия в бою и операции / Сост. Г.Е. Передельский, А.И. Токмаков, Г.Т. Хорошилов. М.: Воениздат, 1980. 136 с.

Бабаджанян А.Х., Попелъ Н.К., Шалин М.А., Кравченко И.М. Люки открыли в Берлине. Боевой путь 1-й гвардейской танковой армии. М.: Воениздат, 1973. 358 с.

Барр Н., Харт Р. Panzer. Бронетанковые войска III Рейха / Пер. А. Колина. М.: Эксмо, 2005. 176 с.

Батов П.И. В походах и боях. 3-е изд., испр. и доп. М.: Воениздат, 1974. 527, [1] с.

Беккер К. Военные дневники люфтваффе. Хроника боевых действий германских ВВС во Второй мировой войне / Пер. с англ. А.С. Цыпленкова. М.: Центрполиграф, 2004. 540 с.

Бешанов В.В. Танковый погром 1941 года. (Куда исчезли 28 тысяч советских танков?) М,: Харвест; М.: ACT, 2000. 528 с.

Бивор Э. Падение Берлина. 1945; Пер. с англ. Ю.Ф. Михайлова, М.: ACT; Транзиткнига, 2004. 622 [2] с.

Битва под Курском: Краткий очерк. Из опыта боев Отечественной войны. Военно-исторический отдел Генерального штаба Красной армии. М.: Военное изд-во Народного Комиссариата Обороны, 1945. 96 с.

Битва под Курском: От обороны к наступлению. М.: ACT; Хранитель, 2006. 826, [6] с.

Боевая техника и оружие. 1939—1945. Коллектив авторов. М.: Воениздат, 2001. 592 с.

Варлимонт В. В ставке Гитлера: Воспоминания немецкого генерала / Пер. с англ. И.А. Игоревского. М.: Центрполиграф, 2005. 575 с.

Васильченко А. Штрафбаты Гитлера. Живые мертвецы вермахта. М.: Яуза-пресс, 2008. 320 с.

Великая Отечественная война 1941 — 1945: Энциклопедия / Гл. ред. М.М. Козлов. Редколлегия: Ю.Я. Барабаш, П.А. Жилин (зам. гл. ред.), В.И. Канатов (отв. секретарь) и др. М.: Сов. энциклопедия, 1985. 832 с.

Великая Отечественная: Командармы / Военный биографический словарь. М.; Жуковский: Кучково поле, 2005. 408 с.

Великая Отечественная: Комкоры: Военный биографический словарь. Т. 2. М.; Жуковский: Кучково поле, 2006. 464 с.

Военная энциклопедия. Т. 4. М.: ИВИ, 1999.

Герлиц В. Германский Генеральный штаб. История и структура. 1657—1945 / Пер. с англ. С.В. Лисогорского. М.: Центрполи-граф, 2005. 478 с.

Гетман А.Л. Танки идут на Берлин. 2-е изд., испр. и доп. М.: Воениздат, 1982. 336 с.

Горбач В. Над Огненной дугой. Советская авиация в Курской битве. М.: Яуза; Эксмо, 2007. 512 с.

Гот Г., Гудериан Г. Танковые операции. «Танки — вперед!» / Пер. с нем. Смоленск: Русич, 1999. 496 с.

Гражданская война в России: Разгром Деникина. М.: ACT; СПб.: Terra Fantastica, 2003. 640 с.

Гудериан Г. Воспоминания солдата / Пер. с нем. Ростов н/Д: Феникс, 1998. 544 с.

Демин В.М. Война и вооруженная борьба. М.: Ира-пресс, 2001. 320 с.

Дроговоз И. Г. Танковый меч страны Советов / Под ред. А.Е. Тараса. М.: ACT; Минск: Харвест, 2003. 480 с.

Дюпюи Р.Э.У и Дюпюи Т.Н. Харперская энциклопедия военной истории с комментариями издательства «Полигон». Всемирная история войн. Кн. 4. М.: Полигон; СПб., 1997. 1120 с.

Егоров П.Я., Кривоборский И.В., Ивлев И.К, Рогалевич А.И. Дорогами побед. (Боевой путь 5-й гвардейской танковой армии). М.: Воениздат, 1969. 352 с.

Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. М.: Агентство печати «Новости», 1971. 704 с.

Залесский К. Вермахт. М.: Эксмо; Яуза, 2005. 656 с.

Замулин В.Н. Прохоровка — неизвестное сражение великой войны. М.: ACT; Транзиткнига, 2005. 734, [2] с.

Зефиров М.В. Штурмовая авиация люфтваффе. М.: ACT, 2001. 480 с.

Исаев А. Антисуворов. Десять мифов Второй мировой. М.: Эксмо, Яуза; 2006. 416 с.

Исаев А. В. Берлин 45-го. Сражения в логове зверя. М.: Яуза; Эксмо, 2007. 720 с.

История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941 — 1945 гг. Т. 3. Коренной перелом в ходе Великой Отечественной войны (ноябрь 1942 г. — декабрь 1943 г.). М.: Военное изд-во Министерства обороны Союза ССР, 1961. 664 с.

История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941—1945 гг. Т. 5. Победоносное окончание войны с фашистской Германией, поражение империалистической Японии (1945 г.). М.: Военное изд-во Министерства обороны Союза ССР, 1961. 664 с.

История военного искусства. М.: Воениздат, 1986. 446 с.

История военного искусства: Учебник для военных академий Советских Вооруженных сил / Сост. Б.В. Панов, В.Н. Киселев, И.И. Картавцев и др. М.: Воениздат, 1984. 535 с.

Катуков М.Е. На острие главного удара. М.: ACT, 2003. 592 с.

Ковтунов Г.Н. Всей мощью огня. М.: Воениздат, 1982. 223 с.

Конев И.С. Записки командующего фронтом 1943—1945. 2-е изд. М.: Воениздат, 1981. 559 с.

Коломиец М.В.У Мощанский И.Б. 1945. Танковые войска Вермахта на советско-германском фронте. На центральном направлении. Ч. 1. Москва: Стратегия-КМ // Фронтовая иллюстрация. 2001. № 2.

Колтунов Г.А.у Соловьев Б.Г. Курская битва. М.: Воениздат, 1970. 400 с.

Кросс Р. Операция «Цитадель» / Пер. с англ. А. Марченко. Смоленск: Русич, 2006. 352 с.

Куровски Ф. Немецкие танковые асы / Пер. с англ. В. Старостина. М.: Яуза; Эксмо, 2007. 384 с.

Куровски Ф. 500 танковых атак. Лучшие асы панцерваффе / Пер. с англ. П. Смирнова. М.: Яуза; Эксмо, 2007. 384 с.

Куровски Ф. «Штурмгешютце» в бою. Штурмовые орудия Третьего рейха / Пер. с англ. А. Шипилова. М.: Яуза; Эксмо, 2007. 384 с.

Курская битва. Решающий поворотный пункт Второй мировой войны / Д. Гланц, Дж. Хауз; пер. с англ. Н.П. Григорьева. М.: Астрель; ACT, 2007. 508, [4] с.

Курская битва. Хроника, факты, люди: В 2 кн. М.: Олма-Пресс, 2003. Кн. 1.415 с.

Лебединцев А.З.у Мухин Ю.И. Отцы-командиры. М.: Яуза; Эксмо, 2004. 608 с.

Лопуховский Л. Прохоровка. Без грифа секретности. М.: Эксмо; Яуза, 2005. 624 с.

Лыков И.С. В грозный час. М.: Воениздат, 1979. 347 с.

Люк X. На острие танкового клина 1939—1945. Воспоминания офицера вермахта. М.: Эксмо, 2005. 512 с.

Манштейн Э. Утерянные победы / Сост. С. Переслегин, Р. Исмаилов. М.: ACT; СПб.: Terra Fantastica, 1999. 896 с.

Маркин И.И. Курская битва: Оперативно-тактический очерк. М.: Военное издательство Министерства обороны Союза ССР, 1958. 296 с.

Меллентин Ф.В. Танковые сражения. Боевое применение танков во Второй мировой войне. СПб.: Полигон, 1998. 448 с.

Миддельдорф Э. Русская кампания: тактика и вооружение. СПб.: Полигон; М.: ACT, 2000. 448 с.

Москаленко К.С. На Юго-Западном направлении. 1943—1945. Воспоминания командарма. Кн. II. 2-е изд. М.: Наука, 1973. 656 с.

Мюллер-Гиллебранд Б. Сухопутная армия Германии 1933—1945 гг. М.: Изографус; Эксмо, 2002. 800 с.

Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. М.: Яуза; Эксмо, 2006. 576 с.

Ньютон С. «Пожарник» Гитлера фельдмаршал Модель: [Пер. с англ.] М.: ACT; ACT Москва; Хранитель, 2007. 507, [5] с. Огненная дуга. М.: Звонница-МГ, 2003. 672 с.

Пауль К. Восточный фронт. Кн. 2. Выжженная земля. 1943— 1944. М.: Изографус; Эксмо, 2003. 432 с.

Подлинная история люфтваффе. Взлет и падение детища Геринга / Пер. с англ. П. Смирнова. М.: Яуза; Эксмо, 2006. 608 с.

Попель Н.К. Танки повернули на запад. М.: ACT; СПб.: Terra Fantastica, 2001. 480 с.

501 танковый батальон. М.: Артефакт, 1997. 44 с.

509 танковый батальон. М.: Артефакт, 1998. 28 с.

510 танковый батальон, 301 танковый батальон с радиоуправляемым вооружением, 316 танковая рота с радиоуправляемым вооружением. М.: Артефакт, 1998. 28 с.

Радзиевский А. И. Танковый удар: танковая армия в наступательной операции фронта по опыту Великой Отечественной войны. М.: Воениздат, 1977. 272 с.

Раус Э. Танковые сражения на Восточном фронте / Пер. с англ.

A. Больных. М.: ACT; ACT Москва, 2005. 523, [5] с.

Рендулич Л. Управление войсками / Сокр. Пер. с нем. Л.П. Артемова и Ю.А. Сазонова, предисл. д. и. н. проф. И.И. Семиряги. М.: Воениздат, 1974. 200 с.

Рожденная в боях: боевой путь 71-й гвардейской стрелковой Витебской ордена Ленина, Краснознаменной дивизии / Сост.

B. Ф. Егоров, А.Я. Казаков, А.С. Коченюк, Р.Ш. Яраев. М.: Воениздат, 1986. 168 с.

Рокоссовский К.К. Солдатский долг. М.: Воениздат, 1968. 384 с.

Россия и СССР в войнах XX века: Статистическое исследование. М.: Олма-пресс, 2001. 608 с.: ил. (Архив).

Ротмистров П.А. Стальная гвардия. М.: Воениздат, 1984. 272 с.

Сайер Ги. Последний солдат Третьего рейха / Пер. с англ. С.А. Данилина. М.: Центрполиграф, 2002. 496 с.

Самсонов А.М. Сталинградская битва. М.: Наука, 1983. 624 с.

Смирнов А. Боевая работа советской и немецкой авиации в Великой Отечественной войне. М.: ACT; ACT Москва; Транзит-книга, 2006. 574, [2] с.

Советские военно-воздушные силы в Великой Отечественной войне 1941 — 1945 гг. М.: Воениздат, 1968. 452 с.

Соколов Б. Неизвестный Жуков: портрет без ретуши в зеркале эпохи. Минск: Родиола-плюс, 2000. 608 с.

Соколов Б.В, Тайны Второй мировой. М.: Вече, 2000. 480 с.

Тактика в боевых примерах (дивизия) / Сост. И.С. Лютов, Е.З. Матий, В.С. Прохоров. Под ред. А.И. Радзиевского! М.: Воениздат, 1976. 295 с.

Танковые войска в обороне Курского плацдарма: Сб. мат-лов по изучению опыта войны. 1944 г. М.: Военное изд-во Народного Комиссариата Обороны, 1944. Вып. И. Март—апрель.

Тыл Советских Вооруженных Сил в Великой Отечественной войне 1941 — 1945 гг. / Под ред. С.К. Куркоткийа. М.: Воениздат, 1977. 559 с.

Уорвол Н. Войска СС. Кровавый след / Пер. с нем. и сост. Н. Лаврова. Ростов н/Д: Феникс, 2000. 352 с.

Уильямсон Г. СС инструмент террора / Пер. с англ. А.В. Бушуева, И.С. Соколова. Смоленск: Русич, 1999. 416 с.

Фуллер Дж. Вторая мировая война. Смоленск: Русич, 2004. 544 с.

Харт Л.Б. Битвы Третьего рейха. Воспоминания высших чинов генералитета нацистской Германии / Пер. с англ. С.В. Лисо-горского. М.: Центрполиграф, 2005. 367 с.

Хаупт В. Сражения группы армий «Север». Взгляд офицера вермахта. М.: Яуза; Эксмо, 2006. 448 с.

Хаупт В. Сражения группы армий «Центр». Взгляд офицера вермахта. М.: Яуза; Эксмо, 2006. 352 с.

Хаупт В. Сражения группы армий «Юг». Взгляд офицера вермахта. М.: Яуза; Эксмо, 2006. 488 с.

Хауссер П. Войска СС в бою. М.: Издатель Быстров, 2006. 320 с.

Чуйков В.И. От Сталинграда до Берлина. М.: Воениздат, 1980. 672 с.

Шмелев И.П. Бронетехника Германии 1934—1945 гг.: Иллюстрированный справочник. М.: Астрель; ACT, 2003. 271 с.

Шмелев И.П. Танк «Тигр». М.: ACT; Астрель, 2001. 128 с. Штеменко С.М. Генеральный штаб в годы войны: От Сталинграда до Берлина. М.: ACT; Транзиткнига, 2005. 746, [6] с.

Интернет-сайты:

/

/

-memorial.ru/

/

/

http ://samsv. narod. ru/

/

/

/

/

/

/

/~orion47/WEHRMACHT/

-der-wehrmacht.de/

http: //www. feldgrau .com/

-ritterkreuz.de/

-1939-45.de/

http: //www. unit histories .com/

/

СОДЕРЖАНИЕ

Часть вторая

ИТОГИ ОПЕРАЦИИ «ЦИТАДЕЛЬ»

Глава /. ИТОГИ ОПЕРАЦИИ «ЦИТАДЕЛЬ» -

Глава 3. СООТНОШЕНИЕ ПОТЕРЬ СОВЕТСКИХ И ГЕРМАНСКИХ ВОЙСК И ОЦЕНКА РЕЗУЛЬТАТИВНОСТИ ИХ ОБОРОНИТЕЛЬНЫХ И НАСТУПАТЕЛЬНЫХ ДЕЙСТВИЙ

3.1. Соотношение потерь советской и германской сторон, понесенных в ходе проведения

операции «Цитадель».....................................................463

3.2. Оценка результативности оборонительных и наступательных действий советских

и германских войск в Курской оборонительной

Глава 4. АЛЬТЕРНАТИВНЫЕ ВОЗМОЖНОСТИ ПЛАНИРОВАНИЯ И ПРОВЕДЕНИЯ ОПЕРАЦИИ «ЦИТАДЕЛЬ»

4.1. Главные условия достижения успеха

1

В кн.: Битва под Курском: От обороны к наступлению. М.: ACT; Хранитель, 2006. 826, [6] с. С. 44—45; Боевое расписание Красной армии, 1 июля 1943 г. Приложение 2. Соотношение сил и потерь в Курской битве. Приложение 3 // Курская битва. Решающий поворотный пункт Второй мировой войны / Сост. Д. Гланц, Дж. Хауз; пер. с англ. Н.П. Григорьева. М.: Астрель; ACT, 2007. 508, [4] с. С. 323-326, 355.

(обратно)

2

В кн.: Замулин В.Н. Прохоровка — неизвестное сражение великой войны. М.: ACT; Транзиткнига, 2005. 734, [2] с. С. 50—51, 138; Лопу-ховский Л. Прохоровка. Без грифа секретности. М.: Эксмо; Яуза, 2005. 624 с. С. 32.

(обратно)

3

В кн.: Битва под Курском: От обороны к наступлению... С. 97.

(обратно)

4

В кн.: Битва под Курском: От обороны к наступлению... С. 83, 89; Лопуховский Л. Указ. соч. С. 153.

(обратно)

5

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 64, 144.

(обратно)

6

В кн.: Битва под Курском: От обороны к наступлению... С. 62.

(обратно)

7

В ст.: Танковые войска в обороне Курского плацдарма. Сборник материалов по изучению опыта войны. М.: Военное изд-во Народного Комиссариата Обороны, 1944. Вып. № 11. Март—апрель. С. 132— 159.

(обратно)

8

В кн.: Битва под Курском: От обороны к наступлению... С. 98.

(обратно)

9

В кн.: Битва под Курском: От обороны к наступлению... С. 46—47; Боевое расписание Красной армии, 1 июля 1943 г. Приложение 2. Соотношение сил и потерь в Курской битве. Приложение 3 // Курская битва. Решающий поворотный пункт Второй мировой войны... С. 326— 328, 355.

(обратно)

10

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 50—51, 138; Лопуховский Л. Указ, соч. С. 32.

(обратно)

11

В кн.: Битва под Курском: От обороны к наступлению... С. 97.

(обратно)

12

В кн.: Битва под Курском: От обороны к наступлению... С. 86, 90—91; Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. М.: Яуза; Эксмо, 2006. 576 с. С. 532.

(обратно)

13

Колтунов Г.Л., Соловьев Б.Г. Курская битва. М.: Воениздат, 1970. 400 с. С. 80.

(обратно)

14

В кн.: Битва под Курском: От обороны к наступлению... С. 60.

(обратно)

15

Там же. С. 44; Боевое расписание Красной армии, 1 июля 1943 г. Приложение 2. Соотношение сил и потерь в Курской битве. Приложение 3 // Курская битва. Решающий поворотный пункт Второй мировой войны... С. 329-331, 355.

(обратно)

16

В кн.: Лопуховский Л. Указ. соч. С. 32.

(обратно)

17

В кн.: Битва под Курском: От обороны к наступлению... С. 97.

(обратно)

18

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 40—41; Лопуховский Л. Указ. соч. С. 49—50; Шмелев И.П. Танк «Тигр». М.: ACT; Астрель, 2001. 128 с. С. 71-79.

(обратно)

19

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 41, 139; Лопуховский Л. Указ, соч. С. 31, 48, 49-50.

(обратно)

20

На штат танковых эти дивизии были переформированы из моторизованных (танково-гренадерских, панцер-гренадерских) в октябре 1943 г., поэтому одни авторы указывают их в числе моторизованных, а другие в числе танковых. По наличию бронетехники в период Курской битвы фактически их штаты соответствовали танковым дивизиям. (Здесь и далее примеч. авт.)

(обратно)

21

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 40—41; Лопуховский Л. Указ. соч. С. 49—50; Шмелев И.П. Танк «Тигр». С. 71—79.

(обратно)

22

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 22, 40, 139; Лопуховский Л. Указ, соч. С. 38, 48, 50; Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд С. 128— 130; Шмелев И.П. Танк «Тигр». С. 71—79.

(обратно)

23

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 139; Лопуховский Л. Указ. соч. С. 48; Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. С. 126.

(обратно)

24

В кн.: Москаленко К.С. На Юго-Западном направлении. 1943— 1945. Воспоминания командарма. Кн. И. 2-е изд. М.: Наука, 1973. 656 с. С. 49.

(обратно)

25

В кн.: Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. С. 98, 105.

(обратно)

26

В кн.: Лопуховский Л. Указ. соч. С. 49.

(обратно)

27

1 В кн.: Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. С. 105.

(обратно)

28

Манштейн Э. Утерянные победы / Сост. С. Переслегин, Р. Исмаилов. М.: ACT; СПб.: Terra Fantastica, 1999. 896 с. С. 519; Раус Э. Танковые сражения на Восточном фронте / Пер. с англ. А. Больных. М.: ACT; ACT Москва, 2005. 523, [5] с. С. 289.

(обратно)

29

В кн.: Залесский К. Вермахт. М.: Эксмо; Яуза, 2005. 656 с. С. 189, 392; Германское боевое расписание, 1 июля 1943 г. Приложение 1 // Курская битва. Решающий поворотный пункт Второй мировой войны... С. 302—303; Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. С. 89—90.

(обратно)

30

В ходе операции 3-му танковому корпусу была передана из резерва группы армий «Юг» еще 198-я пехотная дивизия.

(обратно)

31

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 40; Лопуховский Л. Указ. соч. С. 50; Манштейн Э. Указ. соч. С. 531; Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. С. 535; Раус Э. Указ. соч. С. 290; Шмелев И.П. Танк «Тигр». С. 76—77.

(обратно)

32

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 38, 40, 479; Лопуховский Л. Указ, соч. С. 43, 50; Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. С. 86—88; Раус Э. Указ. соч. С. 295.

(обратно)

33

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 40, 139; Лопуховский Л. Указ, соч. С. 30, 50; Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. С. 88—89; Раус Э. Указ. соч. С. 294; Шмелев И.П. Танк «Тигр» С. 76—77, 294— 295.

(обратно)

34

В кн.: Битва под Курском: Краткий очерк. Из опыта боев Отечественной войны. Военно-Исторический Отдел Генерального Штаба Красной Армии. М.: Военное изд-во Народного Комиссариата Обороны, 1945. 96 с. С. 10.

(обратно)

35

В кн.: История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941—1945 гг.: Т. 3. Коренной перелом в ходе Великой Отечественной войны (ноябрь 1942 г. — декабрь 1943 г.). М.: Военное изд-во Министерства обороны Союза ССР, 1961. 664 с. С. 242.

(обратно)

36

В ст.: Танковые войска в обороне Курского плацдарма: Сборник материалов по изучению опыта войны... С. 132—159.

(обратно)

37

Соколов Б. Неизвестный Жуков: портрет без ретуши в зеркале эпо- * хи. Минск: Родиола-плюс, 2000. 608 с. С. 410.

(обратно)

38

Лопуховский Л. Указ. соч. С. 52.

(обратно)

39

В кн.: Катуков М.Е. На острие главного удара. М.: ACT, 2003. 592 с. С. 530-543.

(обратно)

40

Сайер Ги. Последний солдат Третьего рейха / Пер. с англ. С.А. Данилина. М.: Центрполиграф, 2002. 496 с. С. 208—209, 217, 218.

(обратно)

41

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. .142.

(обратно)

42

ская битва: немецкий взгляд. С. 492; Россия и СССР в войнах XX века: Статистическое исследование. М.: Олма-Пресс, 2001. 608 с.: ил. (Архив). С. 427/

(обратно)

43

В кн.: Гетман А.Л. Танки идут на Берлин. 2-е изд., испр. и доп. М.: Воениздат, 1982. 336 с. С. 75; Замулин В.Н. Указ. соч. С. 50—51, 144; Курская битва. Решающий поворотный пункт Второй мировой войны... С. 86—87; Лопуховский Л. Указ. соч. С. 87; Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. С. 492—493.

(обратно)

44

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 50—51; Курская битва. Решающий поворотный пункт Второй мировой войны... С. 88—89; Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. С. 493.

(обратно)

45

В кн.: Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. С. 493.

(обратно)

46

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 233.

(обратно)

47

Меллентин Ф.В. Танковые сражения. Боевое применение танков во Второй мировой войне. СПб.: Полигон, 1998. 448 с. С. 274.

(обратно)

48

В кн.: Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. Указ. соч. С. 483.

(обратно)

49

Там же. С. 483—485.

(обратно)

50

В кн.: Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. С. 486—487.

(обратно)

51

В кн.: Кросс Р. Операция «Цитадель». С. 193; Лопуховский Л. Указ, соч. С. 83; Хаупт В. Сражения группы армий «Юг». Взгляд офицера вермахта. М.: Яуза; Эксмо, 2006. 488 с. С. 291.

(обратно)

52

В кн.: Лопуховский Л. Указ. соч. С. 84—85; Смирнов А. Боевая работа советской и немецкой авиации в Великой Отечественной войне. М.: ACT; ACT Москва; Транзиткнига, 2006. 574, [2] с. С. 259—260.

(обратно)

53

В кн.: Горбач В. Над Огненной дугой. Советская авиация в Курской битве. М.: Яуза; Эксмо, 2007. 512 с. С. 119.

(обратно)

54

В кн.: Хаупт В. Сражения группы армий «Юг». С. 291.

(обратно)

55

В кн.: Ньютон С.Х Курская битва: немецкий взгляд. С. 104.

(обратно)

56

Там же. С. 488.

(обратно)

57

В кн.: Битва под Курском: От обороны к наступлению... С. 80.

(обратно)

58

В кн.: Хаупт В. Сражения группы армий «Юг». С. 291.

(обратно)

59

Лопуховский Л. Указ. соч. С. 85—86, 181.

(обратно)

60

Маркин И.И. Курская битва: Оперативно-тактический очерк. М.: Военное изд-во Министерства обороны Союза ССР, 1958. 296 с. С. 57.

(обратно)

61

Там же. С. 59.

(обратно)

62

В кн.: Курская битва. Решающий поворотный пункт Второй мировой войны... С. 113—114; Хаупт В. Сражения группы армий «Юг». С. 290-291.

(обратно)

63

Сайер Г.И. Указ. соч. С. 220—222.

(обратно)

64

В кн.: Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. С. 493—494.

(обратно)

65

Миддельдорф Э. Русская кампания: тактика и вооружение. СПб.: Полигон; М.: ACT, 2000. 448 с. С. 53, 63, 67-71.

(обратно)

66

июля в 23 часа по берлинскому времени (в 1 час 5 июля по московскому времени) ударные группы всех трех дивизий скрытно выступили на рубеж атаки. На участке дивизий лейб-штандарт СС «Адольф Гитлер» и «Рейх» планировалось перед рассветом выдвинуть вперед штурмовые роты, уничтожить вражеские боевые охранения и еще до начала огневой подготовки овладеть ключевыми высотами на переднем крае перед главной линией советской обороны, чтобы немедленно развернуть там артиллерийские наблюдательные пункты. Саперы, приданные штурмовым подразделениям, должны были проложить и отметить проходы через минные поля и места пересечения танковых рвов. 315-й гренадерский полк

(обратно)

67

Хауссер П. Войска СС в бою. М.: Издатель Быстров, 2006. 320 с. С. 114.

(обратно)

68

В кн.: Хаупт В. Сражения группы армий «Юг». С. 289.

(обратно)

69

В кн.: Горбач В. Указ. соч. С. 115, 117.

(обратно)

70

ЦАМО РФ. Ф. 203. Оп. 2843. Д. 431. Л. 10.

(обратно)

71

Курская битва. Решающий поворотный пункт Второй мировой войны... С. 116.

(обратно)

72

Маркин И.И. Указ. соч. С. 63.

(обратно)

73

В кн.: Гетман А.Л. Указ. соч. С. 75.

(обратно)

74

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 148—149.

(обратно)

75

Там же. С. 149.

(обратно)

76

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 50—51.

(обратно)

77

Айнутдинов С.Х. В памяти и в сердце. Екатеринбург: Уральский рабочий, 2000. 432 с. С. 152—153.

(обратно)

78

Лопуховский Л. Указ. соч. С. 90—91, 162—163.

(обратно)

79

В кн.: Курская битва. Решающий поворотный пункт Второй мировой войны... С. 116; Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. С. 499.

(обратно)

80

В кн.: Лопуховский Л. Указ. соч. С. 91; Огненная дуга. М.: Звон-ница-МГ, 2003. 672 с. С. 280-281; Раус Э. Указ. соч. С. 294.

(обратно)

81

Раус Э. Указ. соч. С. 294—295.

(обратно)

82

В кн.: Лопуховский Л. Указ. соч. С. 91.

(обратно)

83

ЦАМО РФ. Ф. 240. Оп. 2779. Д. 245. Л. 47.

(обратно)

84

В кн.: Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. С. 504.

(обратно)

85

В кн.: Исаев Л. Антисуворов. Десять мифов Второй мировой. М.: Эксмо; Яуза, 2006. 416 с. С. 282—284.

(обратно)

86

В кн.: Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. С. 505.

(обратно)

87

В кн.: Битва под Курском: Краткий очерк. Из опыта боев Отечественной войны... С. 19—20.

(обратно)

88

В кн.: Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. С. 502—503, 505.

(обратно)

89

Куровски Ф. Немецкие танковые асы / Пер. с англ. В. Старостина. М.: Яуза; Эксмо, 2007. 384 с. С. 68.

(обратно)

90

Горбач В. Указ. соч. С. 123—124.

(обратно)

91

ЦАМО РФ. Ф. 240. Оп. 2779. Д. 245. Л. 48-49.

(обратно)

92

Раус Э. Указ. соч. С. 296.

(обратно)

93

Там же. С. 297.

(обратно)

94

ЦАМО РФ. Ф. 240. Оп. 2779. Д. 245. Л. 49.

(обратно)

95

Раус Э. Указ. соч. С. 299.

(обратно)

96

1 Москаленко К. Указ. соч. С. 52, 53.

(обратно)

97

В кн.: Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. С. 477.

(обратно)

98

Там же. С. 490.

(обратно)

99

В кн.: Лопуховский Л. Указ. соч. С. 90—91, 162—163; Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. С. 36, 536.

(обратно)

100

В кн.: История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941 — 1945 гг.: Т. 3. Коренной перелом в ходе Великой Отечественной войны (ноябрь 1942 г. — декабрь 1943 г.)... С. 266.

(обратно)

101

В кн.: Лопуховский Л. Указ. соч. С. 82-83; Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. С. 246.

(обратно)

102

В кн.: Зефиров М.В. Штурмовая авиация люфтваффе. М.: ACT, 2001. 480 с. С. 208.

(обратно)

103

Горбач В. Указ. соч. С. 128.

(обратно)

104

В кн.: Горбач В. Указ. соч. С. 127; Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. С. 246.

(обратно)

105

Горбач В. Указ. соч. С. 127.

(обратно)

106

Горбач В. Указ. соч. С. 119.

(обратно)

107

Там же. С. 120.

(обратно)

108

Там же. С. 188.

(обратно)

109

Лопуховский Л. Указ. соч. С. 93.

(обратно)

110

В кн.: Кросс Р. Указ. соч. С. 257.

(обратно)

111

В кн.: Битва под Курском: Краткий очерк. Из опыта боев Отечественной войны... С. 18.

(обратно)

112

Замулин В.Н. Указ. соч. С. 599—600.

(обратно)

113

В кн.: Катуков М.Е. На острие главного удара. М.: ACT, 2003. С. 260.

(обратно)

114

В кн.: Битва под Курском: От обороны к наступлению... С. 44—45; Боевое расписание Красной армии, 1 июля 1943 г. Приложение 2. Соотношение сил и потерь в Курской битве. Приложение 3 // Курская битва. Решающий поворотный пункт Второй мировой войны... С. 333— 334, 355.

(обратно)

115

В кн.: Лопуховский Л. Указ. соч. С. 32.

(обратно)

116

В кн.: Битва под Курском: От обороны к наступлению... С. 97.

(обратно)

117

В ст.: Танковые войска в обороне Курского плацдарма: Сборник материалов по изучению опыта войны... С. 132—159.

(обратно)

118

В кн.: Катуков М.Е. Указ. соч. С. 255—256, 558—559.

(обратно)

119

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 154.

(обратно)

120

В кн.: Битва под Курском: От обороны к наступлению... С. 47; Замулин В.Н. Указ. соч. С. 156—157; Боевое расписание Красной армии, 1 июля 1943 г. Приложение 2 // Курская битва. Решающий поворотный пункт Второй мировой войны... С. 336—337; Лопуховский Л. Указ. соч. С. 182.

(обратно)

121

В кн.: Битва под Курском: От обороны к наступлению... С. 97.

(обратно)

122

Катуков М.Е. Указ. соч. С. 559.

(обратно)

123

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 154.

(обратно)

124

В кн.: Битва под Курском: От обороны к наступлению... С. 97.

(обратно)

125

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 233.

(обратно)

126

В ст.: Танковые войска в обороне Курского плацдарма: Сборник материалов по изучению опыта войны... С. 132—159.

(обратно)

127

Лопуховский Л. Указ. соч. С. 94.

(обратно)

128

Ротмистров П.А. Стальная гвардия. М.: Воениздат, 1984. 272 с. С. 204-205.

(обратно)

129

В кн.: Лопуховский Л. Указ. соч. С. 95.

(обратно)

130

Катуков М.Е. Указ. соч. С. 244—246.

(обратно)

131

В кн.: Гетман А.Л. Указ. соч. С. 78; Катуков М.Е. Указ. соч. С. 529; Лопуховский Л. Указ. соч. С. 94—95.

(обратно)

132

Катуков М.Е. Указ. соч. С. 261.

(обратно)

133

Осенью 1939 г. комбриг Семен Кривошеин участвовал в «освободительном походе» Красной армии в Польшу и там принимал совместный парад советско-германских войск, которым с немецкой стороны командовал генерал Гейнц Гудериан.

(обратно)

134

Гетман А.Л. Указ. соч. С. 77.

(обратно)

135

Попель Н.К. Танки повернули на запад. М: ACT; СПб.: Terra Fan-tastica, 2001. 480 с. С. 145-146.

(обратно)

136

Бабаджанян А.Х., Попель Н.К., Шалин М.А., Кравченко И.М. Люки открыли в Берлине. Боевой путь 1-й гвардейской танковой армии. М.: Воениздат, 1973. 358 с. С. 339—352; Гетман А.Л. Указ. соч. С. 73, 77.

(обратно)

137

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 50—51.

(обратно)

138

Там же.

(обратно)

139

В кн.: Битва под Курском: От обороны к наступлению... С. 86.

(обратно)

140

Горбач В. Указ. соч. С. 135.

(обратно)

141

Катуков М.Е. Указ. соч. С. 263.

(обратно)

142

Шмелев И.П. Танк «Тигр». С. 79.

(обратно)

143

Лопуховский Л. Указ. соч. С. 96.

(обратно)

144

Катуков М.Е. Указ. соч. С. 264.

(обратно)

145

Гетман А.Л. Указ. соч. С. 77.

(обратно)

146

Попель Н. Указ. соч. С. 307.

(обратно)

147

Катуков М.Е. Указ. соч. С. 32-91, 184, 264.

(обратно)

148

Приложение 6 // Катуков М.Е. Указ. соч. С. 575.

(обратно)

149

Попель Н. Указ. соч. С. 193—194.

(обратно)

150

Катуков М.Е. Указ. соч. С. 267.

(обратно)

151

Гетман А.Л. Указ. соч. С. 77.

(обратно)

152

Там же. С. 80.

(обратно)

153

В ст.: Танковые войска в обороне Курского плацдарма: Сборник материалов по изучению опыта войны... С. 132—159.

(обратно)

154

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 169.

(обратно)

155

Катуков М.Е. Указ. соч. С. 267.

(обратно)

156

Лопуховский Л. Указ. соч. С. 96.

(обратно)

157

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 170; Лопуховский Л. Указ. соч. С. 97.

(обратно)

158

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 169.

(обратно)

159

Там же. С. 169; Лопуховский Л. Указ. соч. С. 104—105.

(обратно)

160

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 170.

(обратно)

161

Там же. С. 233.

(обратно)

162

Лопуховский Л. Указ. соч. С. 108—109.

(обратно)

163

В кн.: Огненная дуга... С. 268—269.

(обратно)

164

В кн.: Битва под Курском: От обороны к наступлению... С. 83, 90; Огненная дуга... С. 269.

(обратно)

165

В кн.: Лопуховский Л. Указ. соч. С. 87; Огненная дуга... С. 269— 270.

(обратно)

166

Раус Э. Указ. соч. С. 148.

(обратно)

167

ЦАМО РФ. Ф. 203. Оп. 2845. Д. 227. Л. 14.

(обратно)

168

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 157.

(обратно)

169

В кн.: Горбач В. Указ. соч. С. 134. 138; Замулин В.Н. Указ. соч. С. 172; Зефиров М.В. Указ. соч. С. 208.

(обратно)

170

В кн.: Горбач В. Указ. соч. С. 134; Лопуховский Л. Указ. соч. С. 109.

(обратно)

171

В кн.: Горбач В. Указ. соч. С. 131.

(обратно)

172

Там же. С. 133, 138.

(обратно)

173

В кн.: Горбач В. Указ. соч. С. 138—140.

(обратно)

174

В кн.: Лопуховский Л. Указ. соч. С. 177.

(обратно)

175

В кн.: Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. С. 109.

(обратно)

176

Лопуховский Л. Указ. соч. С. 109.

(обратно)

177

В кн.: Лопуховский Л. Указ. соч. С. 32.

(обратно)

178

Москаленко К. Указ. соч. С. 55—56.

(обратно)

179

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 161; Катуков М.Е. Указ. соч. С. 275; Попель Н. Указ. соч. С. 145, 147, 172.

(обратно)

180

Катуков М.Е. Указ. соч. С. 270.

(обратно)

181

В кн.: Хаупт В. Сражения группы армий «Юг». С. 294—295.

(обратно)

182

В кн.: Горбач В. Указ. соч. С. 136—137.

(обратно)

183

Раус Э. Указ. соч. С. 300.

(обратно)

184

Маркин И. И. Указ. соч. С. 91.

(обратно)

185

ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 797. Л. 34-35.

(обратно)

186

ЦАМО РФ. Ф. 203. Оп. 51360. Д. 16. Л. 342-343.

(обратно)

187

В кн.: Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. С. 246—247.

(обратно)

188

В кн.: Хаупт В. Сражения группы армий «Юг». С. 294—295.

(обратно)

189

Маркин И.И. Указ соч. С. 92.

(обратно)

190

В кн.: Хаупт В. Сражения группы армий «Юг». С. 295.

(обратно)

191

В кн.: Исаев А. Антисуворов... С. 284.

(обратно)

192

ЦАМО РФ. Ф. 16. Оп. 1073сс. Д. 5. Л. 24.

(обратно)

193

В кн.: Лопуховский Л. Указ. соч. С. 109; Смирнов А. Указ. соч. С. 260.

(обратно)

194

Горбач В. Указ. соч. С. 141.

(обратно)

195

1 В кн.: Советские военно-воздушные силы в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг. М.: Воениздат, 1968. 452 с. С. 184.

(обратно)

196

В кн.: Горбач В. Указ. соч. С. 226; Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. С. 109.

(обратно)

197

Горбач В. Указ. соч. С. 141 — 142.

(обратно)

198

Там же. С. 142-143, 144.

(обратно)

199

В ст.: Танковые войска в обороне Курского плацдарма: Сборник материалов по изучению опыта войны... С. 132—159.

(обратно)

200

В ст.: Танковые войска в обороне Курского плацдарма. Сборник материалов по изучению опыта войны... С. 132—159.

(обратно)

201

Гетман А.Л. Указ. соч. С. 81.

(обратно)

202

Катуков М.Е. Указ. соч. С. 275.

(обратно)

203

ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 797. Л. 34-35.

(обратно)

204

В кн.: Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. С. 107—111.

(обратно)

205

В кн.: Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. С. 110—111.

(обратно)

206

В кн.: Хаупт В. Сражения группы армий «Юг». С. 296, 298.

(обратно)

207

В ст.: Танковые войска в обороне Курского плацдарма: Сборник материалов по изучению опыта войны... С. 132—159.

(обратно)

208

Замулин В.Н. Указ. соч. С. 225.

(обратно)

209

Замулин В.Н. Указ. соч. С. 222—224; Конев И.С. Записки командующего фронтом 1943—1945. 2-е изд. М.: Воениздат, 1981. 559 с. С. 19.

(обратно)

210

Горбач В. Указ. соч. С. 167.

(обратно)

211

В кн.: Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. С. 247, 248, 249.

(обратно)

212

ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 797. Л. 28-29.

(обратно)

213

Там же. Д. 790. Л. 1—2.

(обратно)

214

Ньютон С.Х. «Пожарник» Гитлера — фельдмаршал Модель: [Пер. с англ.]. М.: ACT; ACT Москва; Хранитель, 2007. 507, [5] с. С. 304.

(обратно)

215

В кн.: Подлинная история люфтваффе. Взлет и падение детища Геринга / Пер. с англ. П. Смирнова. М.: Яуза; Эксмо, 2006. 608 с. С. 591, 593.

(обратно)

216

Горбач В. Указ. соч. С. 147.

(обратно)

217

Там же. С. 162.

(обратно)

218

В ст.: Танковые войска в обороне Курского плацдарма: Сборник материалов по изучению опыта войны... С. 132—159.

(обратно)

219

Попель Н. Указ. соч. С. 160.

(обратно)

220

Катуков М.Е. Указ. соч. С. 278.

(обратно)

221

Гетман Л.Л. Указ. соч. С. 87.

(обратно)

222

В кн.: Куровски Ф. «Штурмгешютце» в бою. Штурмовые орудия Третьего рейха / Пер. с англ. А. Шипилова. М.: Яуза; Эксмо, 2007. 384 с. С. 372—373; Курская битва. Решающий поворотный пункт Второй мировой войны... С. 147.

(обратно)

223

Гетман А.Л. Указ. соч. С. 91.

(обратно)

224

Катуков М.Е. Указ. соч. С. 279—280.

(обратно)

225

Лопуховский Л. Указ. соч. С. 135, 137.

(обратно)

226

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 189; Лопуховский Л. Указ. соч. С. 125, 136.

(обратно)

227

ЦАМО РФ. Ф. 203. Оп. 2777. Д. 75. Л. 359.

(обратно)

228

Там же. Оп. 2851. Д. 25. Л. 88-88 об.

(обратно)

229

В кн.: Лопуховский Л. Указ. соч. С. 135, 136.

(обратно)

230

Там же. С. 128.

(обратно)

231

Беккер К. Военные дневники люфтваффе. Хроника боевых действий германских ВВС во Второй мировой войне / Пер. с англ. А.С. Цы-пленкова. М.: Центрполиграф, 2004. 540 с. С. 413—416.

(обратно)

232

В кн.: Зефиров М.В. Указ. соч. С. 401.

(обратно)

233

В кн.: Кросс Р. Указ. соч. С. 224; Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. С. 248.

(обратно)

234

В кн.: Горбач В. Указ. соч. С. 150, 151; Зефиров М.В. Указ. соч. С. 401.

(обратно)

235

В кн.: Горбач В. Указ. соч. С. 149—150.

(обратно)

236

В кн.: Зефиров М.В. Указ. соч. С. 211.

(обратно)

237

Там же. С. 401.

(обратно)

238

В кн.: Лопуховский Л. Указ. соч. С. 373.

(обратно)

239

В кн.: Горбач В. Указ. соч. С. 445.

(обратно)

240

Дроговоз И.Г. Танковый меч страны Советов / Под ред. А.Е. Тараса. М.: ACT; Минск: Харвест, 2003. 480 с. С. 26.

(обратно)

241

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 192; Зефиров М.В. Указ. соч. С. 211, 401.

(обратно)

242

Горбач В. Указ. соч. С. 152, 154.

(обратно)

243

Горбач В. Указ. соч. С. 144, 151-155, 482, 483.

(обратно)

244

В кн.: Лопуховский Л. Указ. соч. С. 129.

(обратно)

245

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 193—194; Лопуховский Л. Указ, соч. С. 132-133.

(обратно)

246

1 В кн.: Лопуховский Л. Указ. соч. С. 133—134.

(обратно)

247

Там же. С. 127-128.

(обратно)

248

В кн.: Лопуховский Л. Указ. соч. С. 135, 136.

(обратно)

249

В кн.: Курская битва. Решающий поворотный пункт Второй мировой войны... С. 157; Лопуховский Л. Указ. соч. С. 135.

(обратно)

250

ЦАМО РФ. Ф. 203. Оп. 2777. Д. 75. Л. 362.

(обратно)

251

Катуков М.Е. Указ. соч. С. 278.

(обратно)

252

В кн.: Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. С. 37.

(обратно)

253

В кн.: Лопуховский Л. Указ. соч. С. 136.

(обратно)

254

В ст.: Танковые войска в обороне Курского плацдарма: Сборник материалов по изучению опыта войны... С. 132—159.

(обратно)

255

ЦАМО РФ. Ф. 203. Оп. 2777. Д. 75. Л. 364-368.

(обратно)

256

Гетман А.Л. Указ. соч. С. 90—91.

(обратно)

257

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 197; Курская битва. Решающий поворотный пункт Второй мировой войны... С. 152.

(обратно)

258

В кн.: Битва под Курском: От обороны к наступлению... С. 86.

(обратно)

259

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 233, 562—563.

(обратно)

260

В кн.: Хаупт В. Сражения группы армий «Юг». С. 296—297.

(обратно)

261

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 562.

(обратно)

262

Манштейн Э. Указ. соч. С. 531.

(обратно)

263

В кн.: Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. С. 112.

(обратно)

264

В кн.: Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. С. 248.

(обратно)

265

ЦАМО РФ. Ф. 203. Оп. 2777. Д. 86. Л. 163.

(обратно)

266

В кн.: Битва под Курскрм: От обороны к наступлению... С. 47; Боевое расписание Красной армии, 1 июля 1943 г. Приложение 2. Соотношение сил и потерь в Курской битве. Приложение 3 // Курская битва. Решающий поворотный пункт Второй мировой войны... С. 331— 332, 355.

(обратно)

267

В кн.: Лопуховский Л. Указ. соч. С. 32.

(обратно)

268

В кн.: Битва под Курском: От обороны к наступлению... С. 97.

(обратно)

269

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 233, 590—591; Лопуховский Л. Указ. соч. С. 199; Огненная дуга... С. 288.

(обратно)

270

В кн.: Лопуховский Л. Указ. соч. С. 197.

(обратно)

271

ЦАМО РФ. Ф. 203. Оп. 2777. Д. 86. Л. 163-164.

(обратно)

272

В кн.: Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. С. 112.

(обратно)

273

Горбач В. Указ. соч. С. 156.

(обратно)

274

В кн.: Курская битва. Решающий поворотный пункт Второй мировой войны... С. 160.

(обратно)

275

В кн.: Огненная дуга... С. 272.

(обратно)

276

В кн.: Лопуховский Л. Указ. соч. С. 172, 177.

(обратно)

277

Горбач В. Указ. соч. С. 157.

(обратно)

278

Москаленко К. Указ. соч. С. 72—74.

(обратно)

279

Горбач В. Указ. соч. С. 156.

(обратно)

280

История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941— 1945 гг.: Т. 3. Коренной перелом в ходе Великой Отечественной войны (ноябрь 1942 г. декабрь 1943 г.)... С. 271.

(обратно)

281

ЦАМО РФ. Ф. 426. Оп. 10753. Д. 65. Л. 15.

(обратно)

282

В кн.: Битва под Курском. Краткий очерк. Из опыта боев Отечественной войны... С. 18.

(обратно)

283

В кн.: Лопуховский Л. Указ. соч. С. 177.

(обратно)

284

Там же. С. 19, 546.

(обратно)

285

Танковые бригады Сталинградского корпуса, понесшие тяжелые потери, поэтапно выводились из района станции Беленихино и передислоцировались на Обоянское направление вплоть до 11 июля.

(обратно)

286

Замулин В.Н. Указ. соч. С. 225; Лопуховский Л. Указ. соч. С. 179.

(обратно)

287

Конев И.С. Указ. соч. С. 19.

(обратно)

288

ЦАМО РФ. Ф. 203. Оп. 2843. Д. 461. Л. 50.

(обратно)

289

Айнутдинов С.Х. Указ. соч. С. 178.

(обратно)

290

Замулин В.Н. Указ. соч. С. 304.

(обратно)

291

ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 790. Л. 25-26.

(обратно)

292

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 233.

(обратно)

293

Там же. С. 207.

(обратно)

294

В кн.: Огненная дуга... С. 155.

(обратно)

295

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 198—199.

(обратно)

296

В кн.: Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. С. 460—462.

(обратно)

297

Лопуховский Л. Указ. соч. С. 187—189, 280—281.

(обратно)

298

Там же. С. 189.

(обратно)

299

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 202.

(обратно)

300

Замулин В.Н. Указ. соч. С. 243, 257.

(обратно)

301

Там же. С. 245.

(обратно)

302

В кн.: Лопуховский Л. Указ. соч. С. 209—210.

(обратно)

303

В кн.: Лопуховский Л. Указ. соч. С. 216.

(обратно)

304

ЦАМО РФ. Ф. 240. Оп. 2779. Д. 245. Л. 196.

(обратно)

305

В кн.: Курская битва. Решающий поворотный пункт Второй мировой войны... С. 86; Лопуховский Л. Указ. соч. С. 58; Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. С. 492; Россия и СССР в войнах XX века: Статистическое исследование... С. 427.

(обратно)

306

Меллентин Ф. Указ. соч. С. 280.

(обратно)

307

Гетман Л.Л. Указ. соч. С. 93.

(обратно)

308

В кн.: Меллентин Ф. Указ. соч. С. 280; Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. С. 249.

(обратно)

309

Горбач В. Указ. соч. С. 162.

(обратно)

310

Гетман А.Л. Указ. соч. С. 77, 96.

(обратно)

311

В кн.: Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. С. 113, 114.

(обратно)

312

Гетман А.Л. Указ. соч. С. 97.

(обратно)

313

В кн.: Курская битва. Решающий поворотный пункт Второй мировой войны... С. 170—171.

(обратно)

314

обороне Курского плацдарма. Сборник материалов по изучению опыта войны... С. 132—159.

(обратно)

315

В кн.: Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. С. 114.

(обратно)

316

В СССР в 1960—1980 гг. широким спросом пользовались игрушечные наборы с электрическими паровозами, вагонами, рельсами и различными железнодорожными принадлежностями, производимые западногерманской фирмой «Фреттер-Пико».

(обратно)

317

В кн.: Лопуховский Л. Указ. соч. С. 209.

(обратно)

318

Замулин В.Н. Указ. соч. С. 598—599.

(обратно)

319

Лопуховский Л. Указ. соч. С. 386.

(обратно)

320

В кн.: Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. С. 383, 386.

(обратно)

321

В кн.: Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. С. 39, 78—79; Раус Э. Указ. соч. С. 303.

(обратно)

322

Замулин В.Н. Указ. соч. С. 257.

(обратно)

323

В кн.: Лопуховский Л. Указ. соч. С. 216.

(обратно)

324

• 324 Там же. С. 224.

(обратно)

325

ЦАМО РФ. Ф. 328. Оп. 4852. Д. 38. Л. 53.

(обратно)

326

ЦАМО РФ. Ф. 328. Оп. 4852. Д. 38. Л. 53.

(обратно)

327

Лопуховский Л. Указ. соч. С. 248.

(обратно)

328

Замулин В.Н. Указ. соч. С. 265.

(обратно)

329

Там же. С. 288; Лопуховский Л. Указ. соч. С. 214.

(обратно)

330

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 254; Лопуховский Л. Указ. соч. С. 225.

(обратно)

331

В кн.: Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. С. 112.

(обратно)

332

В кн.: Лопуховский Л. Указ. соч. С. 229.

(обратно)

333

Горбач В. Указ. соч. С. 158, 164-166, 482-483.

(обратно)

334

В кн.: Зефиров М.В. Указ. соч. С. 211.

(обратно)

335

Горбач В. Указ. соч. С. 164.

(обратно)

336

Замулин В.Н. Указ. соч. С. 277.

(обратно)

337

В ст.: Танковые войска в обороне Курского плацдарма: Сборник материалов по изучению опыта войны... С. 132—159.

(обратно)

338

ЦАМО РФ. Ф. 332. Оп. 4948. Д. .67. Л. 12.

(обратно)

339

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 300—301.

(обратно)

340

В кн.: Курская битва. Решающий поворотный пункт Второй мировой войны... С. 193.

(обратно)

341

Гетман А.Л. Указ. соч. С. 97.

(обратно)

342

В кн.: Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. С. ИЗ.

(обратно)

343

Гетман А.Л. Указ. соч. С. 97—98.

(обратно)

344

Гетман Л.Л. Указ. соч. С. 99.

(обратно)

345

Курская битва. Решающий поворотный пункт Второй мировой войны... С. 172.

(обратно)

346

В кн.: Курская битва. Решающий поворотный пункт Второй мировой войны... С. 176.

(обратно)

347

Манштейн Э. Указ. соч. С. 531.

(обратно)

348

Замулин В.Н. Указ. соч. С. 284—285.

(обратно)

349

ЦАМО РФ. Ф. 203. Оп. 2777. Д. 86. Л. 273.

(обратно)

350

В кн.: Огненная дуга... С. 273.

(обратно)

351

Лопуховский Л. Указ. соч. С. 246.

(обратно)

352

Манштейн Э. Указ. соч. С. 532.

(обратно)

353

Раус Э. Указ. соч. С. 304.

(обратно)

354

Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. М.: Агентство печати «Новости», 1971. 704 с. С. 464.

(обратно)

355

Замулин В.Н. Указ. соч. С. 227; Лопуховский Л. Указ. соч. С. 444.

(обратно)

356

Замулин В.Н. Указ. соч. С. 316, 635.

(обратно)

357

ЦАМО РФ. Ф. 328. Оп. 4852. Д. 38. Л. 53.

(обратно)

358

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 323, 623.

(обратно)

359

Там же. С. 320, 434, 437, 438—439; Лопуховский Л. Указ. соч. С. 255, 334.

(обратно)

360

Замулин В.Н. Указ. соч. С. 332, 598, 600.

(обратно)

361

Замулин В.Н. Указ. соч. С. 315.

(обратно)

362

Лопуховский Л. Указ. соч. С. 256.

(обратно)

363

ЦАМО РФ. Ф. 332. Оп. 4948. Д. 70. Л. 5.

(обратно)

364

Лопуховский Л. Указ. соч. С. 258.

(обратно)

365

Замулин В.Н. Указ. соч. С. 602—603; Лопуховский Л. Указ. соч. С. 258, 478-480.

(обратно)

366

Замулин В.Н. Указ. соч. С. 50-51, 334, 342, 368-369.

(обратно)

367

ЦАМО РФ. Ф. 332. Оп. 4948. Д. 31. Л. 44-45.

(обратно)

368

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 353.

(обратно)

369

ЦАМО РФ. Ф. 332. Оп. 4948. Д. 67. Л. 12.

(обратно)

370

В кн.: Лопуховский Л. Указ. соч. С. 267.

(обратно)

371

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 342, 366—370, 650.

(обратно)

372

Там же. С. 546.

(обратно)

373

ЦАМО РФ. Ф. 332. Оп. 4948. Д. 75. Л. 17.

(обратно)

374

Замулин В.Н. Указ. соч. С. 344—345; Лопуховский Л. Указ. соч. С. 268.

(обратно)

375

Замулин В.Н. Указ. соч. С. 88—89.

(обратно)

376

Там же. С. 362-363.

(обратно)

377

В кн.: Лопуховский Л. Указ. соч. С. 269.

(обратно)

378

Замулин В.Н. Указ. соч. С. 348.

(обратно)

379

Горбач В. Указ. соч. С. 168.

(обратно)

380

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 89—90.

(обратно)

381

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 291; Хаупт В. Сражения группы армий «Юг». С. 303.

(обратно)

382

Замулин В.Н. Указ. соч. С. 358.

(обратно)

383

В кн.: Катуков М.Е. Указ. соч. С. 542*

(обратно)

384

В кн.: Лопуховский Л. Указ. соч. С. 18.

(обратно)

385

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 323; Лопуховский Л. Указ. соч. С. 18.

(обратно)

386

Россия и СССР в войнах XX века: Статистическое исследование... С. 426.

(обратно)

387

В кн.: Лопуховский Л. Указ. соч. С. 18, 337.

(обратно)

388

В кн.: Куровски Ф. 500 танковых атак. Лучшие асы панцерваффе / Пер. с англ. П. Смирнова. М.: Яуза; Эксмо, 2007. 384 с. С. 237.

(обратно)

389

Горбач В. Указ. соч. С. 168.

(обратно)

390

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 233, 488—489.

(обратно)

391

Замулин В.Н. Указ. соч. С. 477—478.

(обратно)

392

Бешанов В.В. Танковый погром 1941 года. (Куда исчезли 28 тысяч советских танков?). Минск: Харвест; М.: ACT, 2000. 528 с. С. 367.

(обратно)

393

В кн.: Конев И.С. Указ. соч. С. 19—20.

(обратно)

394

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 323, 479; Лопуховский Л. Указ, соч. С. 347-348, 424.

(обратно)

395

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 482, 487; Лопуховский Л. Указ, соч. С. 279, 344.

(обратно)

396

В кн.: Лопуховский Л. Указ. соч. С. 347.

(обратно)

397

Замулин В.Н. Указ. соч. С. 490.

(обратно)

398

В кн.: Лопуховский Л. Указ. соч. С. 490.

(обратно)

399

ЦАМО РФ. Ф. 332. Оп. 4948. Д. 75. Л. 10а об.

(обратно)

400

ЦАМО РФ. Ф._ 332. Оп. 4948. Д. 75. Л. 10 об.

(обратно)

401

Реактивная артиллерия гвардейских минометных частей Воронежского фронта была сведена в оперативную группу в составе 12 минометных полков (по штату — 24 установки в каждом) и 3 отдельных дивизионов (по 8 установок). Для удобства управления ее разделили на две армейские группы, одна из которых предназначалась для поддержки 5-й и 6-й гвардейских армий, а другая — для усиления 5-й гвардейской танковой и 69-й армий (в кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 369— 370, 462).

(обратно)

402

ЦАМО РФ. Ф. 332. Оп. 4948. Д. 1. Л. 7-13.

(обратно)

403

В кн.: Хаупт В. Сражения группы армий «Юг». С. 301.

(обратно)

404

Советские военно-воздушные силы в Великой Отечественной войне 1941 — 1945 гг. С. 185.

(обратно)

405

Горбач В. Указ. соч. С. 168.

(обратно)

406

ЦАМО РФ. Ф. 203. Оп. 2846. Д. 431. Л. 61.

(обратно)

407

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 371; Курская битва. Решающий поворотный пункт Второй мировой войны... С. 196; Лопуховский Л. Указ. соч. С. 285.

(обратно)

408

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 371; Лопуховский Л. Указ. соч. С. 285-286.

(обратно)

409

Замулин В.Н. Указ. соч. С. 614; Лопуховский Л. Указ. соч. С. 336.

(обратно)

410

Лопуховский Л. Указ. соч. С. 309.

(обратно)

411

В кн.: Хаупт В. Сражения группы армий «Юг». С. 303.

(обратно)

412

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 378, 391; Смирнов А. Указ. соч. С. 76-77, 81, 333.

(обратно)

413

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 389, 507.

(обратно)

414

Горбач В. Указ. соч. С. 158, 164-166, 482-483.

(обратно)

415

Там же. С. 169, 170.

(обратно)

416

В кн.: Лопуховский Л. Указ. соч. С. 374.

(обратно)

417

Замулин В.Н. Указ. соч. С. 651.

(обратно)

418

ЦАМО РФ. Ф. 332. Оп. 4948. Д. 1. Л. 10.

(обратно)

419

Там же. Д. 70. Л. 136, 146.

(обратно)

420

Горбач В. Указ. соч. С. 171.

(обратно)

421

В кн.: Хаупт В. Сражения группы армий «Юг». С. 301—302.

(обратно)

422

Лыков И.С. В грозный час. М.: Воениздат, 1979. 347 с. С. 199,

203.

(обратно)

423

Куровски Ф. 500 танковых атак. Лучшие асы панцерваффе... С. 46-48.

(обратно)

424

В кн.: Хаупт В. Сражения группы армий «Юг». С. 303.

(обратно)

425

В кн.: Курская битва. Решающий поворотный пункт Второй мировой войны... С. 205; Хаупт В. Сражения группы армий «Юг». С. 303.

(обратно)

426

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 614; Лопуховский Л. Указ. соч. С. 300.

(обратно)

427

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 434; Лопуховский Л. Указ. соч. С. 324.

(обратно)

428

ЦАМО РФ. Ф. 332. Оп. 4948. Д. 75. Л. 20, 28, 34.

(обратно)

429

ЦАМО РФ. Ф. 332. Оп. 4948. Д. 70. Л. 138.

(обратно)

430

Замулин В.Н. Указ. соч. С. 509.

(обратно)

431

В кн.: Лопуховский Л. Указ. соч. С. 224.

(обратно)

432

Замулин В.Н. Указ. соч. С. 50—51.

(обратно)

433

Там же. С. 50-51, 446-447.

(обратно)

434

В кн.: Лопуховский Л. Указ. соч. С. 349.

(обратно)

435

В кн.: Лопуховский Л. Указ. соч. С. 350.

(обратно)

436

ЦАМО РФ. Ф. 328. Оп. 4852. Д. 38. Л. 53.

(обратно)

437

ЦАМО РФ. Ф. 328. Оп. 4852. Д. 83. Л. 16-17.

(обратно)

438

Замулин В.Н. Указ. соч. С. 366.

(обратно)

439

ЦАМО РФ. Ф. 328. Оп. 4852. Д. 38. Л. 53.

(обратно)

440

ЦАМО РФ. Ф. 328. Оп. 4852. Д. 99. Л. 45.

(обратно)

441

Лопуховский Л. Указ. соч. С. 363.

(обратно)

442

ЦАМО РФ. Ф. 328. Оп. 4852. Д. 83. Л. 24.

(обратно)

443

В кн.: Лопуховский Л. Указ. соч. С. 504.

(обратно)

444

ЦАМО РФ. Ф. 328. Оп. 4852. Д. 100. Л. 61.

(обратно)

445

ЦАМО РФ. Ф. 203. Оп. 2843. Д. 301. Л. 252.

(обратно)

446

Замулин В.Н. Указ. соч. С. 617.

(обратно)

447

Лопуховский Л. Указ. соч. С. 363.

(обратно)

448

ЦАМО РФ. Ф. 328. Оп. 4852. Д. 38. Л. 53.

(обратно)

449

Лопуховский Л. Указ. соч. С. 363.

(обратно)

450

Там же. С. 364.

(обратно)

451

ЦАМО РФ. Ф. 328. Оп. 4852. Д. 38. Л. 53.

(обратно)

452

Замулин В.Н. Указ. соч. С. 496.

(обратно)

453

Катуков М.Е. Указ. соч. С. 283—284.

(обратно)

454

1 В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 497.

(обратно)

455

С 13 июля эта дивизия была полностью передана в оперативное подчинение 48-го танкового корпуса.

(обратно)

456

Лопуховский Л. Указ. соч. С. 366.

(обратно)

457

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 501—502.

(обратно)

458

Великая Отечественная: Комкоры: Военный биографический словарь. Т. 2. М.; Жуковский: Кучково поле, 2006. 464 с. С. 200—201*.

(обратно)

459

Меллентин Ф. Указ. соч. С. 281.

(обратно)

460

В кн.: Лопуховский Л. Указ. соч. С. 366.

(обратно)

461

Сайер Г.И. Указ. соч. С. 236-237, 245.

(обратно)

462

Катуков М.Е. Указ. соч. С. 283—284.

(обратно)

463

В кн.: Лопуховский Л. Указ. соч. С. 377.

(обратно)

464

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 508; Лопуховский Л. Указ. соч. С. 385, 474, 490—491; Огненная дуга... С. 247.

(обратно)

465

В кн.: Лопуховский Л. Указ. соч. С. 329.

(обратно)

466

Лопуховский Л. Указ. соч. С. 333.

(обратно)

467

Замулин В.Н. Указ. соч. С. 330-332, 409-410.

(обратно)

468

Там же. С. 330.

(обратно)

469

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 646.

(обратно)

470

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 621, 622.

(обратно)

471

Там же. С. 622.

(обратно)

472

1 Лопуховский Л. Указ. соч. С. 506.

(обратно)

473

Лопуховский Л. Указ. соч. С. 503.

(обратно)

474

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 624; Лопуховский Л. Указ. соч. С. 330.

(обратно)

475

Лопуховский Л. Указ. соч. С. 394—395.

(обратно)

476

В кн.: Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. С. 216.

(обратно)

477

Манштейн Э. Указ. соч. С. 532.

(обратно)

478

Замулин В.Н. Указ. соч. С. 516.

(обратно)

479

В кн.: Курская битва. Решающий поворотный пункт Второй мировой войны... С. 448; Лопуховский Л. Указ. соч. С. 386

(обратно)

480

Манштейн Э. Указ. соч. С. 519, 533—535.

(обратно)

481

В кн.: Попель Н. Указ. соч. С. 126.

(обратно)

482

Манштейн Э. Указ. соч. С. 535.

(обратно)

483

В ст.: Танковые войска в обороне Курского плацдарма: Сборник материалов по изучению опыта войны... С. 132—159.

(обратно)

484

Мюллер-Гиллебранд Б. Сухопутная армия Германии 1933—1945 гг. М.: Изографус; Эксмо, 2002. 800 с. С. 719—720.

(обратно)

485

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 524, 622; Лопуховский Л. Указ, соч. С. 503.

(обратно)

486

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 546; Лопуховский Л. Указ. соч. С. 504.

(обратно)

487

В кн.: Курская битва. Решающий поворотный пункт Второй мировой войны... С. 228.

(обратно)

488

В кн.: Лопуховский Л. Указ. соч. С. 503.

(обратно)

489

Замулин В.Н. Указ. соч. С. 517, 519.

(обратно)

490

Лопуховский Л. Указ. соч. С. 392.

(обратно)

491

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 509, 545; Лопуховский Л. Указ, соч. С. 389, 395.

(обратно)

492

ЦАМО РФ. Ф. 203. Оп. 2843. Д. 489. Л. 68-69.

(обратно)

493

ЦАМО РФ. Ф. 328. Оп. 4852. Д. 58. Л. 77.

(обратно)

494

Гетман АЛ. Указ. соч. С. 100.

(обратно)

495

Меллентин Ф. Указ. соч. С. 281.

(обратно)

496

В кн.: Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. С. 117.

(обратно)

497

ЦАМО РФ. Ф. 332. Оп. 4948. Д. 31. Л. 53.

(обратно)

498

Замулин В.Н. Указ. соч. С. 493—494; Лопуховский Л. Указ. соч. С. 414-415.

(обратно)

499

Замулин В.Н. Указ. соч. С. 578—579, 673; Лопуховский Л. Указ, соч. С. 427.

(обратно)

500

В кн.: Кросс Р. Указ. соч. С. 236—237; Лопуховский Л. Указ. соч. С. 427.

(обратно)

501

В декабре 1942 г. Николай Труфанов командовал 51-й армией Сталинградского фронта, задействованной в отражении наступления 57-го танкового корпуса немецкой 4-й танковой армии на Котельников-ском направлении (в составе 57-го корпуса также была и 6-я танковая дивизия, которой тогда командовал генерал Эрхард Раус). В результате немецкого наступления войска 51-й армии отступили на расстояние до

100 км. В январе 1943 г. 51-я армия была передана в состав Южного фронта, а в феврале генерал Труфанов был отстранен от командования и в июне назначен с понижением на должность заместителя командующего 69-й армией.

(обратно)

502

Горбач В. Указ. соч. С. 173—175.

(обратно)

503

Там же. С. 174-175.

(обратно)

504

Замулин В.Н. Указ. соч. С. 625; Лопуховский Л. Указ. соч. С. 418.

(обратно)

505

В кн.: Курская битва. Решающий поворотный пункт Второй мировой войны... С. 237.

(обратно)

506

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 563—564.

(обратно)

507

Там же. С. 577.

(обратно)

508

Куровски Ф. 500 танковых атак. Лучшие асы панцерваффе... С. 360-361.

(обратно)

509

Егоров П.Я., Кривоборский И.В., Ивлев И.К., Рогалевич Л И. Дорогами побед. (Боевой путь 5-й гвардейской танковой армии). М.: Воен-издат, 1969. 352 с. С. 47-48.

(обратно)

510

В кн.: Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. С. 117—118.

(обратно)

511

Гетман Л.Л. Указ. соч. С. 100.

(обратно)

512

Меллентин Ф. Указ. соч. С. 283.

(обратно)

513

Катуков М.Е. Указ. соч. С. 285.

(обратно)

514

Манштейн Э. Указ. соч. С. 532.

(обратно)

515

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 577; Лопуховский Л. Указ. соч. С. 426.

(обратно)

516

Лопуховский Л. Указ. соч. С. 430, 431.

(обратно)

517

Айнутдинов С.Х. Указ. соч. С. 179—181.

(обратно)

518

Лопуховский Л. Указ. соч. С. 435.

(обратно)

519

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 590—591.

(обратно)

520

1 ЦАМО РФ. Ф. 240. Оп. 2779. Д. 245. Л. 195.

(обратно)

521

В кн.: Лопуховский Л. Указ. соч. С. 440.

(обратно)

522

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 320, 631.

(обратно)

523

Замулин В.Н. Указ. соч. С. 321, 612, 634—635; Лопуховский Л Указ. соч. С. 395, 445.

(обратно)

524

В ст.: Танковые войска в обороне Курского плацдарма: Сборник материалов по изучению опыта войны... С. 132—159.

(обратно)

525

В кн.: Горбач В. Указ. соч. С. 180—181, 482.

(обратно)

526

Кросс Р. Указ. соч. С. 261; Лопуховский Л. Указ. соч. С. 445.

(обратно)

527

Лопуховский Л. Указ. соч. С. 444; Манштейн Э. Указ. соч. С. 534— 535; Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. С. 118.

(обратно)

528

В кн.: Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. С. 384—386,

394.

(обратно)

529

В кн.: Мюллер-Гиллебранд Б. Указ. соч. С. 663; Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. С. 394, 415.

(обратно)

530

В кн.: Лопуховский Л. Указ. соч. С. 386.

(обратно)

531

В кн.: Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. С. 387.

(обратно)

532

Конев И.С. Указ. соч. С. 21.

(обратно)

533

Варлимонт В. В ставке Гитлера. Воспоминания немецкого генерала / Пер. с англ. И.А. Игоревского. М.: Центрполиграф, 2005. 575 с. С. 368; Манштейн Э. Указ. соч. С. 550.

(обратно)

534

// Битва под Курском: От обороны к наступлению... С. 821—822; Исаев А. Антисуворов... С. 174.

(обратно)

535

ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 795. Л. 2, 10.

(обратно)

536

Дивизия лейбштандарт СС «Адольф Гитлер» была возвращена на Восточный фронт уже через три месяца, в ноябре 1943 г., для участия в контрнаступлении на Житомирском направлении.

(обратно)

537

Лопуховский Л. Указ. соч. С. 458.

(обратно)

538

В кн.: Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. С. 422.

(обратно)

539

ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 793. Л. 114.

(обратно)

540

Лопуховский Л. Указ. соч. С. 450.

(обратно)

541

Горбач В. Указ. соч. С. 182—183.

(обратно)

542

Подлинная история люфтваффе. Взлет и падение детища Геринга... С. 328.

(обратно)

543

В кн.: Горбач В. Указ. соч. С. 183, 483; Лопуховский Л. Указ. соч. С. 452.

(обратно)

544

Смирнов А. Указ. соч. С. 460.

(обратно)

545

Замулин В.Н. Указ. соч. С. 196.

(обратно)

546

Катуков М.Е. Указ. соч. С. 285.

(обратно)

547

Жуков Г.К Указ. соч. С. 465.

(обратно)

548

Горбач В. Указ. соч. С. 185.

(обратно)

549

Лопуховский Л. Указ. соч. С. 450.

(обратно)

550

Лопуховский Л. Указ. соч. С. 445, 451, 597.

(обратно)

551

Там же. С. 532.

(обратно)

552

Конев И.С. Указ. соч. С. 21; Огненная дуга... С. 251.

(обратно)

553

Раус Э. Указ. соч. С. 306—307.

(обратно)

554

В кн.: Лопуховский Л. Указ. соч. С. 457, 458.

(обратно)

555

Раус Э. Указ. соч. С. 310.

(обратно)

556

В кн.: Томзов А. Потери бронетехники группы армий «Юг» в Курской битве. Немецкая бронетехника на Курской дуге. Приложение III // Битва под Курском: От обороны к наступлению... С. 821.

(обратно)

557

В кн.: Куровски Ф. 500 танковых атак. Лучшие асы панцерваффе... С. 64.

(обратно)

558

ЦАМО РФ. Ф. 203. Оп. 2843. Д. 431. Л. 152-156.

(обратно)

559

Жуков Г.К. Указ. соч. С. 467.

(обратно)

560

Лопуховский Л. Указ. соч. С. 459.

(обратно)

561

В кн.: Хаупт В. Сражения группы армий «Юг». С. 288.

(обратно)

562

В кн.: Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. С. 43—45.

(обратно)

563

В кн.: Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. С. 119—122.

(обратно)

564

В кн.: Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. С. 83; Раус Э. Указ. соч. С. 306, 308—309.

(обратно)

565

Мидделъдорф Э. Указ. соч. С. 55—57.

(обратно)

566

Манштейн Э. Указ. соч. С. 536—537.

(обратно)

567

Меллентин Ф. Указ. соч. С. 283—285.

(обратно)

568

В кн.: Огненная дуга... С. 596—597.

(обратно)

569

Там же. С. 596.

(обратно)

570

Герлиц В. Германский Генеральный штаб. История и структура. 1657—1945 / Пер. с англ. С.В. Лисогорского. М.: Центрполиграф, 2005. 487 с. С. 425.

(обратно)

571

Манштейн Э. Указ. соч. С. 536.

(обратно)

572

Там же. С. 556.

(обратно)

573

В кн.: Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. С. 478—479.

(обратно)

574

В кн.: Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. С. 134, 463—

464.

(обратно)

575

Хаупт В. Сражения группы армий «Центр». Взгляд офицера вермахта. М.: Яуза; Эксмо, 2006. 352 с. С. 237—238.

(обратно)

576

Там же. С. 223-238.

(обратно)

577

В кн.: Битва под Курском: От обороны к наступлению... С. 54.

(обратно)

578

Залесский К. Указ. соч. С. 132, 268, 296, 394, 396, 400, 454, 486.

(обратно)

579

Манштейн Э. Указ. соч. С. 536.

(обратно)

580

Рокоссовский К. К. Солдатский долг. М.: Воениздат, 1968. 384 с. С. 224, 227-228.

(обратно)

581

В кн.: Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. С. 158—159.

(обратно)

582

Ньютон С.Х. «Пожарник» Гитлера — фельдмаршал Модель... С. 431-432.

(обратно)

583

Ньютон С.Х. «Пожарник» Гитлера — фельдмаршал Модель... С. 295.

(обратно)

584

Замулин В.Н. Указ. соч. С. 159.

(обратно)

585

Меллентин Ф. Указ.соч. С. 286—287.

(обратно)

586

Шмелев И.П. Танк «Тигр». С. 76—77.

(обратно)

587

В кн.: Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. С. 482.

(обратно)

588

Там же. С. 47.

(обратно)

589

Там же. С. 115, 120.

(обратно)

590

Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. С. 506—507.

(обратно)

591

Там же. С. 507.

(обратно)

592

Битва под Курском: Краткий очерк. Из опыта боев Отечественной войны... С. 11.

(обратно)

593

Битва под Курском: Краткий очерк. Из опыта боев Отечественной войны... С. 15.

(обратно)

594

В кн.: Лопуховский Л. Указ. соч. С. 32, 517, 597.

(обратно)

595

Манштейн Э. Указ. соч. С. 518.

(обратно)

596

1 Курская битва. Решающий поворотный пункт Второй мировой войны... С. 66.

(обратно)

597

В кн.: Огненная дуга... С. 420—421; Рокоссовский К.К. Указ. соч. С. 219-220.

(обратно)

598

В кн.: Лопуховский Л. Указ. соч. С. 32, 597; Огненная дуга... С. 346.

(обратно)

599

Батов П.И. В походах и боях. 3-е изд., испр. и доп. М.: Воениздаг, 1974. 527, [1] с. С. 298.

(обратно)

600

В кн.: Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. С. 290—291.

(обратно)

601

В кн.: Битва под Курском: Краткий очерк. Из опыта боев Отечественной войны... С. 16.

(обратно)

602

Лопуховский Л. Указ. соч. С. 32, 451.

(обратно)

603

Залесский К. Указ. соч. С. 383, 132.

(обратно)

604

Ньютон С.X. Курская битва: немецкий взгляд. С. 232—233.

(обратно)

605

В кн.: Смирнов А. Указ. соч. С. 307, 310.

(обратно)

606

Там же. С. 288-289, 320-321.

(обратно)

607

Там же. С. 291, 320-321.

(обратно)

608

В кн.: Смирнов А. Указ. соч. С. 409, 421.

(обратно)

609

Там же. С. 432, 477.

(обратно)

610

1 Там же. С. 80, 123, 306-307, 312-313, 392, 399, 403-404.

(обратно)

611

В кн.: Смирнов А. Указ. соч. С. 77.

(обратно)

612

В кн.: Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. С. 248.

(обратно)

613

В кн.: Огненная дуга... С. 221; Смирнов А. Указ. соч. С. 307.

(обратно)

614

Замулин В.Н. Указ. соч. С. 652.

(обратно)

615

В кн.: Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. С. 217—219.

(обратно)

616

Конев И.С. Указ. соч. С. 19.

(обратно)

617

Подлинная история люфтваффе. Взлет и падение детища Геринга... С. 24—27, 230.

(обратно)

618

Там же. С. 255-256.

(обратно)

619

В кн.: Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. С. 232.

(обратно)

620

Подлинная история люфтваффе. Взлет и падение детища Геринга... С. 319.

(обратно)

621

Манштейн Э. Указ. соч. С. 528.

(обратно)

622

В кн.: Огненная дуга... С. 411.

(обратно)

623

Миддельдорф Э. Указ. соч. С. 346—347.

(обратно)

624

В кн.: Радзиевский А.И. Танковый удар: танковая армия в наступательной операции фронта по опыту Великой Отечественной войны. М.: Воениздат, 1977. 272 с. С. 135, 149-151.

(обратно)

625

В кн.: Ротмистров П. Указ. соч. С. 215.

(обратно)

626

Миддельдорф Э. Указ. соч. С. 351, 353.

(обратно)

627

Барр Н., Харт Р. Panzer. Бронетанковые войска III Рейха / Пер. А. Колина. М.: Эксмо, 2005. 176 с. С. 114.

(обратно)

628

Гудериан Г. Воспоминания солдата / Пер. с нем. Ростов н/Д: Феникс, 1998. 544 с. С. 331.

(обратно)

629

В кн.: Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. С. 104.

(обратно)

630

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 626; Кросс Р. Указ. соч. С. 203; Лопуховский Л. Указ. соч. С. 497; Уорвол Н. Войска СС. Кровавый след / Пер. с нем. и сост. Н. Лаврова. Ростов н/Д: Феникс, 2000. 352 с. С. 234.

(обратно)

631

Гудериан Г. Указ. соч. С. 331

(обратно)

632

Там же. С. 289-290.

(обратно)

633

В кн.: Исаев А. Антисуворов... С. 289—291.

(обратно)

634

Шмелев И.П. Танк «Тигр». С. 67—70.

(обратно)

635

Лопуховский Л. Указ. соч. С. 56.

(обратно)

636

В кн.: Шмелев И.П. Бронетехника Германии 1934—1945 гг.: Иллюстрированный справочник. М.: Астрель; ACT, 2003. 271 с. С. 145.

(обратно)

637

Курская битва. Решающий поворотный пункт Второй мировой войны... С. 29.

(обратно)

638

Исаев А. Антисуворов... С. 280—281.

(обратно)

639

Куровски Ф. Немецкие танковые асы... С. 60—61.

(обратно)

640

Россия и СССР в войнах XX века: Статистическое исследование. С. 479, 488.

(обратно)

641

В кн.: 501 танковый батальон. М.: Артефакт, 1997. 44 с. С. 41—42; 502 танковый батальон. М.: Артефакт, 1998. 68 с. С. 22, 65—67; 509 танковый батальон. М.: Артефакт, 1998. 28 с. С. 27—28; 510 танковый батальон, 301 танковый батальон с радиоуправляемым вооружением, 316 танковая рота с радиоуправляемым вооружением. М.: Артефакт, 1998. 28 с. С. 6, 14, 18.

(обратно)

642

Меллентин Ф. Указ. соч. С. 286.

(обратно)

643

В кн.: Исаев А. Антисуворов... С. 284—286.

(обратно)

644

Шмелев И.П. Бронетехника Германии 1934—1945 гг. С. 87—92.

(обратно)

645

Мюллер-Гиллебранд Б. Указ. соч. С. 726—731.

(обратно)

646

Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. С. 499.

(обратно)

647

В кн.: Томзов Л. Потери бронетехники группы армий «Юг» в Курской битве. Немецкая бронетехника на Курской дуге. Приложение III // Битва под Курском: От обороны к наступлению... С. 824; Мюллер-Гиллебранд Б. Указ. соч. С. 726—731.

(обратно)

648

В кн.: Исаев А. «Тигры» горят... Немецкая бронетехника на Курской дуге. Приложение III // Битва под Курском: От обороны к наступлению... С. 804.

(обратно)

649

Рендулич Л. Управление войсками / Сокр. пер. с нем. Л.П. Артемова и Ю.А. Сазонова; предисл. д. и. н. проф. И.И. Семиряги. М.: Воениздат, 1974. 200 с. С. 176—177.

(обратно)

650

Исаев А. «Тигры» горят... Немецкая бронетехника на Курской дуге. Приложение III // Битва под Курском: От обороны к наступлению... С. 295.

(обратно)

651

В кн.: Мюллер-Гиллебранд Б. Указ. соч. С. 729; Шмелев И.П. Бронетехника Германии 1934—1945 гг. С. 47; Штеменко С.М. Указ. соч. С. 692.

(обратно)

652

В кн.: Исаев Л. «Тигры» горят... Немецкая бронетехника на Курской дуге. Приложение III // Битва под Курском: От обороны к наступлению... С. 791.

(обратно)

653

В кн.: Ньютон С. «Пожарник» Гитлера — фельдмаршал Модель... С. 346.

(обратно)

654

Бивор Э. Падение Берлина. 1945 / Пер. с англ. Ю.Ф. Михайлова. М.: ACT; Транзиткнига, 2004. 622 [2] с. С. 534.

(обратно)

655

Люк X. На острие танкового клина 1939—1945. Воспоминания офицера вермахта. М.: Эксмо, 2005. 512 с. С. 358.

(обратно)

656

В кн.: Исаев Л.В. Берлин 45-го. Сражения в логове зверя. М.: Яуза; Эксмо, 2007. 720 с. С. 275.

(обратно)

657

Коломиец М.В., Мощанский И.Б. 1945. Танковые войска вермахта на советско-германском фронте. На центральном направлении. Ч. 1. Москва: Стратегия-КМ // Фронтовая иллюстрация. 2001. № 2. С. 16.

(обратно)

658

Гудериан Г. Указ. соч. С. 481.

(обратно)

659

Коломиец М.В., Мощанский И.Б. Указ. соч. С. 16.

(обратно)

660

Чуйков В.И. От Сталинграда до Берлина. М.: Воениздат, 1980. 672 с. С. 643.

(обратно)

661

Там же. С. 659.

(обратно)

662

Гудериан Г. Указ. соч. С. 289, 327, 330-331, 312-314.

(обратно)

663

Гудериан Г. Указ. соч. С. 305.

(обратно)

664

Варлимонт В. Указ. соч. С. 502.

(обратно)

665

Хаупт В. Сражения группы армий «Север». Взгляд офицера вермахта. М.: Яуза; Эксмо, 2006. 448 с. С. 289—290.

(обратно)

666

Гудериан Г. Указ. соч. С. 374—376.

(обратно)

667

Герлиц В. Указ. соч. С. 455.

(обратно)

668

Варлимонт В. Указ. соч. С. 503—504.

(обратно)

669

ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 790. Л. 12, 27, 39; Д. 792. Л. 21,

(обратно)

670

36-37, 62-63; Д. 793. Л. 267; Д. 794. Л. 28, 57; Д. 795. Л. 8, 16 об., 35;

(обратно)

671

Д. 797. Л. 24, 36; Д. 799. Л. 5, 14, 23, 31, 47.

(обратно)

672

ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 790. Л. 9, 37; Д. 797. Л. 34-35.

(обратно)

673

' ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 792. Л. 18; Д. 794. Л. 9,

23, 82.

(обратно)

674

Россия и СССР в войнах XX века: Статистическое исследование... С. 238, 463.

(обратно)

675

Лебединцев А.З., Мухин Ю.И. Отцы-командиры. М.: Яуза; Эксмо, 2004. 608 с. С. 157.

(обратно)

676

В кн.: Великая Отечественная: Командармы: Военный биографический словарь. М.; Жуковский: Кучково поле, 2005. 408 с.; Великая Отечественная: Комкоры.

(обратно)

677

Раус Э. Указ. соч. С. 286.

(обратно)

678

ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 790. Л. 35.

(обратно)

679

В кн.: Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. С. 488—489.

(обратно)

680

В кн.: Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. С. 547.

(обратно)

681

Там же. С. 489—490.

(обратно)

682

В кн.: Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. С. 492.

(обратно)

683

Манштейн Э. Указ. соч. С. 197.

(обратно)

684

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 624; Лопуховский Л. Указ. соч. С. 531.

(обратно)

685

Раус Э. Указ. соч. С. 290.

(обратно)

686

Самсонов А.М. Сталинградская битва. М.: Наука, 1983. 624 с. С. 524-534.

(обратно)

687

Битва под Курском: От обороны к наступлению... С. 53, 57.

(обратно)

688

В кн.: Штеменко С.М. Указ. соч. С. 208.

(обратно)

689

В кн.: Битва под Курском: От обороны к наступлению... С. 116.

(обратно)

690

В кн.: Битва под Курском: От обороны к наступлению... С. 53.

(обратно)

691

Замулин В.Н. Указ. соч. С. 162.

(обратно)

692

Лопуховский Л. Указ. соч. С. 146—165, 551.

(обратно)

693

В кн.: Москаленко К. Указ. соч. С. 64.

(обратно)

694

Конев И.С. Указ. соч. С. 18.

(обратно)

695

Замулин В.Н. Указ. соч. С. 613.

(обратно)

696

Там же. С. 352-355, 359, 499.

(обратно)

697

Лопуховский Л. Указ. соч. С. 223.

(обратно)

698

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 674—675.

(обратно)

699

Россия и СССР в войнах XX века: Статистическое исследование... С. 226.

(обратно)

700

Бешанов В.В. Указ. соч. С. 330.

(обратно)

701

Там же. С. 355-378.

(обратно)

702

Катуков М.Е. Указ. соч. С. 195—197.

(обратно)

703

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 648—649.

(обратно)

704

В кн.: Горбач В. Указ. соч. С. 69; Боевое расписание Красной армии, 1 июля 1943 г. Приложение 2. Соотношение сил и потерь в Курской битве. Приложение 3 // Курская битва. Решающий поворотный пункт Второй мировой войны... С. 320—321, 355.

(обратно)

705

В кн.: Катуков М.Е. Указ. соч. С. 529; Попель Н. Указ. соч. С. 430.

(обратно)

706

В кн.: Попель Н. Указ. соч. С. 430.

(обратно)

707

В кн.: Катуков М.Е. Указ. соч. С. 546.

(обратно)

708

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 509.

(обратно)

709

В кн.: Катуков М.Е. Указ. соч. С. 285; Лопуховский Л. Указ. соч. С. 32, 517.

(обратно)

710

В кн.: Лопуховский Л. Указ. соч. С. 456, 511, 517.

(обратно)

711

Там же. С. 597.

(обратно)

712

В кн.: Огненная дуга... С. 323, 325.

(обратно)

713

В кн.: Манштейн Э. Указ. соч. С. 215; Раус Э. Указ. соч. С. 21.

(обратно)

714

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 61.

(обратно)

715

В кн.: Лопуховский Л. Указ. соч. С. 456, 511; Соколов Б. Неизвестный Жуков... С. 419.

(обратно)

716

Радзиевский А. И. Указ. соч. С. 116.

(обратно)

717

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 57—58.

(обратно)

718

7-й танковый корпус был образован в марте 1942 г. на базе 8-й, . а впоследствии 3-й гвардейской танковой бригады, которой Павел Ротмистров командовал с момента ее формирования в сентябре 1941 г.

(обратно)

719

Замулин В.Н. Указ. соч. С. 66.

(обратно)

720

Замулин В.Н. Указ. соч. С. 640—641.

(обратно)

721

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 640; Россия и СССР в войнах XX века: Статистическое исследование... С. 238.

(обратно)

722

Миддельдорф Э. Указ. соч. С. 51—52.

(обратно)

723

В ст.: Танковые войска в обороне Курского плацдарма: Сборник материалов по изучению опыта войны... С. 132—159.

(обратно)

724

В кн.: Исаев А. Антисуворов... С. 297—298.

(обратно)

725

В кн.: Горбач В. Указ. соч. С. 187—188.

(обратно)

726

Там же. С. 188.

(обратно)

727

Горбач В. Указ. соч. С. 188.

(обратно)

728

Миддельдорф Э. Указ. соч. С. 273.

(обратно)

729

В кн.: Огненная дуга... С. 112.

(обратно)

730

В кн.: Ньютон С.Х. Курская битва: немецкий взгляд. С. 145.

(обратно)

731

Манштейн Э. Указ. соч. С. 532—535.

(обратно)

732

Манштейн Э. Указ. соч. С. 535.

(обратно)

733

Россия и СССР в войнах XX века: Статистическое исследование... С. 285, 485.

(обратно)

734

В кн.: Огненная дуга... С. 359—360.

(обратно)

735

В кн.: Лопуховский Л. Указ. соч. С. 509.

(обратно)

736

Штеменко С.М. Указ. соч. С. 165.

(обратно)

737

В кн.: Соколов Б.В. Тайны Второй мировой. М.: Вече, 2000. 480 с. С. 187-188.

(обратно)

738

Хаупт В. Сражения группы армий «Центр». С. 253.

(обратно)

739

Россия и СССР в войнах XX века: Статистическое исследование... С. 285, 286.

(обратно)

740

В кн.: Огненная дуга... С. 587, 590—591.

(обратно)

741

Там же. С. 587.

(обратно)

742

Лопуховский Л. Указ. соч. С. 513—514, 517—520, 524—525, 576.

(обратно)

743

Манштейн Э. Указ. соч. С. 535.

(обратно)

744

Лопуховский Л. Указ. соч. С. 520.

(обратно)

745

В кн.: Огненная дуга... С. 592—593, 596—597.

(обратно)

746

Там же. С. 596—597.

(обратно)

747

Там же. С. 596-597, 599.

(обратно)

748

В кн.: Лопуховский Л. Указ. соч. С. 510.

(обратно)

749

В кн.: Соколов Б.В. Тайны Второй мировой... С. 191.

(обратно)

750

В кн.: Горбач В. Указ. соч. С. 186.

(обратно)

751

Там же. Лопуховский Л. Указ. соч. С. 511; Смирнов А. Указ. соч. С. 27.

(обратно)

752

В кн.: Горбач В. Указ. соч. С. 97; Огненная дуга... С. 215, 586, 589,

594.

(обратно)

753

Советские военно-воздушные силы в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг. С. 186.

(обратно)

754

В кн.: Огненная дуга... С. 361—362.

(обратно)

755

В кн.: Военная энциклопедия. Т. 4. М.: ИВИ, 1999. С. 360; История военного искусства: Учебник для военных академий Советских Вооруженных сил / Сост. Б.В. Панов, В.Н. Киселев, И.И. Картавцев и др. М.: Воениздат, 1984. 535 с. С. 202.

(обратно)

756

Дюпюи Р.Э., Дюпюи Т.Н. Харперская энциклопедия военной истории с комментариями издательства «Полигон». Всемирная история войн. Кн. 4. М.: Полигон; СПб., 1997. 1120 с. С. 246.

(обратно)

757

Например, данные 2-й воздушной армии Воронежского фронта о 811 сбитых самолетах противника получены исключительно по докладам летчиков, не контролировались ни командирами, ни штабами авиационных частей и соединений армии (в кн.: Горбач В. Указ. соч. С. 187; Смирнов А. Указ. соч. С. 50).

(обратно)

758

Манштейн Э. Указ. соч. С. 535.

(обратно)

759

В кн.: Лопуховский Л. Указ. соч. С. 531, 533.

(обратно)

760

Там же. С. 531; Раус Э. Указ. соч. С. 309.

(обратно)

761

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 623—624; Лопуховский Л. Указ, соч. С. 46—49.

(обратно)

762

Раус Э. Указ. соч. С. 310.

(обратно)

763

Сайер Г.И. Указ. соч. С. 251.

(обратно)

764

В кнШтеменко С.М. Указ. соч. С. 616.

(обратно)

765

террора / Пер. с англ. А.В. Бушуева, И.С. Соколова.. Смоленск: Русич, 1999. 416 с. С. 268; Уорвол Н. Указ. соч. С. 235; Хаупт В. Сражения группы армий «Центр». Взгляд офицера вермахта... С. 253.

(обратно)

766

В кн.: Лопуховский Л. Указ. соч. С. 534.

(обратно)

767

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 621; Лопуховский Л. Указ. соч. С. 495, 496, 574.

(обратно)

768

В кн.: Лопуховский Л. Указ. соч. С. 496, 574.

(обратно)

769

Там же. С. 498—500.

(обратно)

770

В кн.: Кросс Р. Указ. соч. С. 261; Лопуховский Л. Указ. соч. С. 501.

(обратно)

771

В кн.: Лопуховский Л. Указ. соч. С. 499.

(обратно)

772

Манштейн Э. Указ. соч. С. 535.

(обратно)

773

В кн.: Лопуховский Л. Указ. соч. С. 501.

(обратно)

774

Там же. С. 511.

(обратно)

775

В кн.: Горбач В. Указ. соч. С. 98, 187; Ньютон С. «Пожарник» Гитлера фельдмаршал Модель... С. 293.

(обратно)

776

В кн.: Зефиров М.В. Указ. соч. С. 443.

(обратно)

777

Смирнов А. Указ. соч. С. 15.

(обратно)

778

Беккер К. Указ. соч. С. 529, 531.

(обратно)

779

Там же. С. 531.

(обратно)

780

В кн.: Россия и СССР в войнах XX века: Статистическое исследование... С. 435—436, 483; Смирнов А. Указ. соч. С. 323.

(обратно)

781

В кн.: Подлинная история люфтваффе. Взлет и падение детища Геринга... С. 329.

(обратно)

782

В кн.: История военного искусства: Учебник для военных академий Советских Вооруженных сил... С. 200; История военного искусства. М.: Воениздат, 1986. 446 с. С. 212; Огненная дуга... С. 183, 209.

(обратно)

783

Например, см.: Демин В.М. Война и вооруженная борьба. М.: Ира-пресс, 2001. 320 с. С. 201-212.

(обратно)

784

С учетом сил и средств, дополнительно привлеченных в ходе сражения с германской стороны (к началу операции группировка германских войск насчитывала до 400 тысяч солдат и офицеров, 4103 орудия и миномета, 1136 танков и САУ, 270 самолетов), поскольку советской стороной дополнительных сил не вводилось (в кн.: Великая Отечественная война 1941 — 1945: Энциклопедия / Гл. ред. М.М. Козлов. Редколлегия: Ю.Я. Барабаш, П.А. Жилин (зам. гл. ред.), В.И. Канатов (отв. секретарь) и др. М.: Сов. энциклопедия, 1985. 832 с. С. 130—131; История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941 — 1945 гг.: Т. 5. Победоносное окончание войны с фашистской Германией, поражение империалистической Японии (1945 г.). М.: Военное изд-во Министерства обороны Союза ССР, 1961. 664 с. С. 54—61; Россия и СССР в войнах XX века: Статистическое исследование... С. 302—303, 486);

(обратно)

785

С учетом сил и средств, дополнительно привлеченных в ходе операции, а также восполнения войск личным составом и боевой техникой (в кн.: Огненнаядуга... С. 596—597). При расчетах предполагалось равномерное распределение восполнения сил и средств между группами армий «Центр» и «Юг».

(обратно)

786

С учетом сил и средств, дополнительно привлеченных в ходе операции,

(обратно)

787

а также восполнения войск личным составом и боевой техникой (в кн.: Огненная дуга... С. 596—597). При расчетах предполагалось равномерное распределение восполнения сил и средств между группами армий «Центр» и «Юг».

(обратно)

788

История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941—1945 гг.: Т. 5. Победоносное окончание войны с фашистской Германией, поражение империалистической Японии (1945 г.)... С. 88—89; Мюллер-Гиллебранд Б. Указ, соч. С. 712; Россия и СССР в войнах XX века: Статистическое исследование... С. 507.

(обратно)

789

Россия и СССР в войнах XX века: Статистическое исследование... С. 488.

(обратно)

790

Мюллер-Гиллебранд Б. Указ. соч. С. 460—461, 728—729.

(обратно)

791

История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941 — 1945 гг. Т. 5. Победоносное окончание войны с фашистской Германией, поражение империалистической Японии (1945 г.)... С. 81—82.

(обратно)

792

В кн.: Огненная дуга... С. ПО.

(обратно)

793

В кн.: Замулин В.Н. Указ. соч. С. 160, 358, 473; Ковтунов Г.Н. Всей мощью огня. М.: Воениздат, 1982. 223 с.. С. 127—128; Миддельдорф Э. Указ. соч. С. 319.

(обратно)

794

Замулин В.Н. Указ. соч. С. 353—354, 362.

(обратно)

795

Там же. С. 93—94.

(обратно)

796

Гот Г., Гудериан Г. Танковые операции. «Танки вперед!» / Пер. с нем. Смоленск: Русич, 1999. 496 с. С. 45.

(обратно)

797

В кн.: Харт Л.Б. Битвы Третьего рейха. Воспоминания высших чинов генералитета нацистской Германии / Пер. с англ. С.В. Лисогор-ского. М.: Центрполиграф, 2005. 367 с. С. 218.

(обратно)

798

В кн.: Ньютон С. «Пожарник» Гитлера — фельдмаршал Модель... С. 162, 176.

(обратно)

799

Миддельдорф Э. Указ. соч. С. 223.

(обратно)

800

Там же. С. 9.

(обратно)

801

Миддельдорф Э. Указ. соч. С. 200.

(обратно)

802

Фуллер Дж. Вторая мировая война. Смоленск: Русич, 2004. 544 с. С. 349.

(обратно)

803

Это расстояние приблизительно около 15 и 40—60 км соответственно.

(обратно)

804

Штеменко С.М. Указ. соч. С. 206.

(обратно)

805

В кн.: Битва под Курском: От обороны к наступлению... С. 42, 43; Боевое расписание Красной армии, 1 июля 1943 г. Приложение 2. Соотношение сил и потерь в Курской битве. Приложение 3 // Курская битва. Решающий поворотный пункт Второй мировой войны... С. 328-329, 355.

(обратно)

806

В кн.: Лопуховский Л. Указ. соч. С. 32.

(обратно)

807

В кн.: Битва под Курском: От обороны к наступлению... С. 97.

(обратно)

808

В кн.: Битва под Курском: От обороны к наступлению... С. 42, 43, 44; Боевое расписание Красной армии, 1 июля 1943 г. Приложение 2. Соотношение сил и потерь в Курской битве. Приложение 3 // Курская битва. Решающий поворотный пункт Второй мировой войны... С. 329-331, 355.

(обратно)

809

В кн.: Лопуховский Л. Указ. соч. С. 32.

(обратно)

810

В кн.: Битва под Курском: От обороны к наступлению... С. 97.

(обратно)

811

В кн.: Битва под Курском: От обороны к наступлению... С. 63, 68, 72.

(обратно)

812

Там же. С. 82, 83.

(обратно)

813

Миддельдорф Э. Указ. соч. С. 437.

(обратно)

814

В кн.: Гражданская война в России: Разгром Деникина. М.: ACT; СПб.: Terra Fantastica, 2003. 640 с. С. 385.

(обратно)

815

Тыл Советских Вооруженных Сил в Великой Отечественной войне 1941 — 1945 гг. / Под ред. С.К. Куркоткина. М.: Воениздат, 1977. 559 с. С. 351.

(обратно)

816

В кн.: Васильченко Л. Штрафбаты Гитлера. Живые мертвецы вермахта / М.: Яуза-пресс, 2008. 320 с. С. 285—286.

(обратно)

817

В кн.: Васильченко А. Указ. соч. С. 200—201.

(обратно)

818

В кн.: Германское боевое расписание, 1 июля 1943 г. Приложение 1 // Курская битва. Решающий поворотный пункт Второй мировой войны... С. 299—300.

(обратно)

819

В кн.: Катуков М.Е. Указ. соч. С. 269; Лопуховский Л. Указ. соч. С. 32, 517, 519, 597.

(обратно)

820

В кн.: Битва под Курском: От обороны к наступлению... С. 50.

(обратно)

821

Миддельдорф Э. Указ. соч. С. 66.

(обратно)

822

В кн.: Боевое расписание Красной армии, 1 июля 1943 г. Приложение 2 // Курская битва. Решающий поворотный пункт Второй мировой войны... С. 337; Лопуховский Л. Указ. соч. С. 32.

(обратно)

823

В кн.: Битва под Курском: От обороны к наступлению... С. 542.

(обратно)

824

В кн.: Битва под Курском: От обороны к наступлению... С. 30, 63, 65, 70.

(обратно)

825

В кн.: Соотношение сил и потерь в Курской битве. Приложение 3 // Курская битва. Решающий поворотный пункт Второй мировой войны... С. 355; Лопуховский Л. Указ. соч. С. 32.

(обратно)

826

Миддельдорф Э. Указ. соч. С. 267.

(обратно)

827

В кн.: Боевая техника и оружие. 1939—1945. Коллектив авторов. М.: Воениздат, 2001. 592 с. С. 580—581; Миддельдорф Э. Указ. соч. С. 274-275.

(обратно)

828

Миддельдорф Э. Указ. соч. С. 278.

(обратно)

829

В кн.: Битва под Курском: От обороны к наступлению... С. 103.

(обратно)

830

В кн.: Курская битва. Решающий поворотный пункт Второй мировой войны... С. 282.

(обратно)

831

В кн.: Гудериан Г. Указ. соч. С. 35; Миддельдорф Э. Указ. соч. С. 39.

(обратно)

832

В кн.: Ньютон С. «Пожарник» Гитлера фельдмаршал Модель... С. 389-396; Харт Л. Б. Указ. соч. С. 330-340.

(обратно)

833

Манштейн Э. Указ. соч. С. 605.

(обратно)

834

Хаупт В. Сражения группы армий «Север». С. 278—279, 336.

(обратно)

835

Исаев А. Антисуворов... С. 408.

(обратно)

Оглавление

Часть первая ОПЕРАЦИЯ «ЦИТАДЕЛЬ» ГРУППЫ АРМИЙ «ЮГ»

  Глава 1

  Глава 2

Часть вторая ИТОГИ ОПЕРАЦИИ «ЦИТАДЕЛЬ»

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg