«Два боя»

Два боя (fb2) - Два боя 2162K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Михаил Александрович Петров

М. А. Петров Два боя. Бой у мыса Сарыч 5/18 ноября 1914 года; Мемельская операция крейсеров 1-й бригады Балтийского флота и бой у Готланда 19 июня/2 июля 1915 года

Санкт-Петербург 2003

Основной текст печатается по изданию: Петров МЛ. Два боя (Черноморского флота с л. кр. «Гебен» 5 - IX - 1914 и крейсеров Балтийского флота у о. Готланд 19 - VI - 1915). Редакционно- издательский отдел Морских Сил РККФ. Л., 1926, с незначительной стилистической правкой и устранением явных ошибок и опечаток.

Художественное оформление. А.Г.Косицин, М.Л.Леонов. 2003

Предисловие и комментарии. В.Ю.Грибовский. 2003

ISBN 5-902230-04-5

На 2-й cтop, обложки: корабли Черноморского флота в походе: на первом плане - линейный корабль «Ростислав»;

на 3-й cтop, обложки: броненосный крейсер «Рюрик»

Репродукции с фотографий из коллекций: Н.Н.Афонина. М.А.Богданова. Л.А.Кузнецова

Редактор М.В. Котов. Корректор М.Н. Стремилова.

Подготовка иллюстраций А.Г. Косицина.

Предисловие научного редактора

Автор предлагаемой вниманию читателей работы — Михаил Александрович Петров — занимает особое место в истории отечественного Военно-Морского Флота. На американский манер его можно назвать «отцом Советского ВМФ», естественным продолжением истории которого является история ВМФ Российской Федерации. Именно Михаил Александрович не только обосновал, но и в 1928 году отстоял концепцию развития Красного Флота, состоящего в соответствующей пропорции из всех родов сил и кораблей всех классов. Этой концепции, с известными отклонениями, наше политическое и военное руководство придерживалось до 1985—1991 годов. В свете этой концепции был построен и ныне существующий, хотя и значительно поредевший и ослабленный, Военно-Морской Флот Российской Федерации.

Наряду с такими заслугами М.А.Петрову принадлежит видное место в отечественной военно-морской науке — истории военно-морского искусства, стратегии, оперативном искусстве и тактике. Его труды в этих областях знаний по широте исследования различных проблем и глубине их освещения до сих пор имеют мал о аналогов среди работ многих известных морских историков и теоретиков.

Между тем, личность Михаила Александровича до сих пор остается как бы «в тени " истории отечественного флота. Это отчасти объясняется тем. что его тернистый служебный путь проходил в нелегкое время войн и революций, в обстановке частых перемещений командного состава и организационных изменений. Этот путь оборвался трагически: М.А.Петров дважды подвергался аресту и погиб в огне сталинских репрессий. Естественно, что имя "врага народа" на долгие годы было предано полному забвению, хотя его книги сохранились во многих библиотеках и в частных собраниях.

Имя Михаила Александровича появилось на страницах печати после реабилитации, но без должной оценки его деятельности и заслуг. Так, в солидном (768 с.) сборнике "Вопросы стратегии и оперативного искусства в советских военных трудах 1917 — 1940 гг. (М.: Воениздат, 1965) выдержкам из трудов М.А.Петрова не нашлось места, а сам он упомянут в критическом плане: "Опираясь на господствующую на западе реакционную теорию Мэхена и Коломба профессора Военно-морской академии РККА В.Б.Жерве и М.А.Петров развивали доктрину владения морем в старом, классическом понимании". О Мэхене, Коломбе и Жерве еще будет сказано ниже, а вот Петров в сборнике кратко представлен следующим образом: "Петров Михаил Александрович (1885—1938) — военный деятель СССР, профессор Военно-морской академии СССР, автор работ по оперативным и тактическим вопросам".

Уже больше места уделено М.А.Петрову в сборнике "Вопросы тактики в советских военных трудах 1917 1940 гг.", отмечены достоинства его труда "Морская тактика". Однако проект Боевого устава Морских сил обезличен, а сам Михаил Александрович назван "просто" профессором ВМА (даже без "военного деятеля") и начальником кафедры общей тактики, хотя кафедр в академии в 1920-е годы не было. В самом тексте М.А. Петрову по-прежнему не нашлось места, но в кратком обзоре названы некоторые его книги с высокой оценкой их содержания.

В шестом томе "Советской военной энциклопедии" (М.: Воениздат. 1978) среди шести Петровых и одной Петровой имя Михаила Александровича не обнаруживается. Действительно, мало ли Петровых в России? На фоне упомянутых публикаций и "забывчивости" авторов "Советской военной энциклопедии" довольно странно и не совсем понятно звучит фраза из "Боевой летописи ВМФ 1917-1941" (М.: Воениздат, 1993) за 1928 год: "Были заслушаны и обсуждены доклады начальника Штаба РККА М.Н.Тухачевского и начальника Учебно-строевого управления У ВМС РККА профессора М.А.Петрова "О значении и задачах морских сил в системе Вооруженных Сил страны"...". Напрашивается вопрос: кто такой Петров, что выступает вслед за начальником Штаба РККА, вторым-третьим по иерархии военным лидером страны, героем минувшей войны и членом ВКГ1(б); последнее тоже немаловажно. Читателю далее приводится резолюция, однако без деталей дискуссии. Между тем. на этом историческом заседании Реввоенсовета доклады Тухачевского и Петрова носили противоположный и дискуссионный характер. Петров выступил против доводов Тухачевского и одержал верх. Вот кто такой М.А.Петров, отстоявший необходимость сохранения Флота для нашего государства.

Михаил Александрович Петров родился 29 апреля 1885 года в дворянской семье, воспитание и образование получил в Морском кадетском корпусе, который окончил в грозном 1905 году, буквально накануне Цусимы.

В начале XX века Морской кадетский корпус, как, впрочем, и весь Российский флот, переживал период застоя длительного мирного времени. Все это происходило на фойе бурного развития военного кораблестроения и абсолютного роста флота, занимавшего третье место в мире по тоннажу и боевой мощи. Из трех изолированных друг от друга флотов России (это была и есть особенность нашего стратегического положения) самым мощным становился Тихоокеанский.

Кадеты и гардемарины Морского кадетского корпуса наблюдали как со стапелей петербургских верфей один за другим сходили на воду самые крупные по тем временам корабли, которые осенью каждого года уходили из Кронштадта на Дальний Восток. Чувство гордости за отечественный флот подогревалось восторженными, а иногда сдержанными, но содержательными публикациями в журнале "Морской сборник", газетах"Котлин" и "Кронштадтский вестник".

Однако подготовка личного состава и боевая подготовка эскадр все более отставала от количественного роста флота и требований времени. Морской корпус не являлся исключением. Его директор в 1902—1904 годах контр-адмирал Г.П.Чухнин, достойный уважения пунктуальный службист, обратил свои силы на улучшение упавшей было при контр-адмирале А.Х.Кригере дисциплины. Молодой Михаил Александрович, как и его товарищи по корпусу, имел возможность в полной мере ощутить "железную руку" Г.П.Чухнина, который при этом практически ничего не сделал для повышения качества подготовки морских офицеров.

При хорошем составе преподавателей уровень подготовки кадетов и гардемарин (их по штату было 600 человек) в специальном отношении был достаточно высок. Артиллерия, навигация, минное дело преподавались на высоком уровне, но морская тактика и военно-морская история пребывали "на задворках" программы и были слабо связаны с изучением оружия и технических средств. Летняя практика по-прежнему (даже для старших гардемарин) ограничивалась плаванием на устаревших кораблях Учебного отряда судов Морского кадетского корпуса, самым мощным из которых был крейсер I ранга "Князь Пожарский" — бывший броненосный фрегат, спущенный на воду в 1867 году и поражавший всех на рубеже XIX—XX веков своей допотопностью.

Неудачи российского флота в Русско-японской войне, начавшейся в январе 1904 года, в среде серьезных и старательных гардемарин вызвали не только горечь и обиду за поражение, но и желание исправить положение, сложившееся на флоте. М.А.Пстров, умный и собранный, хорошо учившийся, был как раз в числе таких воспитанников. Можно упомянуть, что с ним вместе учились и окончили корпус такие незаурядные люди, как будущие "подводники номер один" Балтики — И.В.Мессер и Мерного моря — М.А.Китицын, флагманский артиллерист и ученый Г.Н.Четверухин, флагманский штурман Балтийского флота в Ледовом походе 1918 года Н.Н.Крыжановский и другие.

Император Николай II лично напутствовал мичманов 1905 года (первый раз в истории вместе с инженерами Морского училища) в Царском селе, однако им не пришлось участвовать в войне с Японией. Последовавшая вскоре Цусима поставила крест на нашем Тихоокеанском флоте, который почти полностью погиб, разбитый по частям. Война окончилась унизительным для России Портсмутским миром, а за ней последовали трагические события первой русской революции.

Выпускникам Морского корпуса 1905 года пришлось в нелегких условиях участвовать в возрождении боевой мощи флота. М.А.Петров после корабельной службы на Балтике в 1910 году поступил в военно-морской отдел преобразованной Морской академии, который окончил в 1912 году с продолжением обучения на дополнительном курсе (до 1913 года). Военно-морской отдел и особенно его дополнительный курс в свете печального опыта войны были ориентированы на глубокое изучение слушателями морских стратегии и тактики, истории военно-морского искусства. Здесь, слушая лекции таких выдающихся специалистов своего дела, как Н.Л.Кладо и Е.А.Аренс, Михаил Александрович приобрел бесценный запас теоретических знаний, ставший впоследствии фундаментом его собственных трудов.

В кампании 1913 года старший лейтенант М.А. Петров исполнял должность старшего флаг-офицера штаба начальника Учебно-артиллерийского отряда, а в 1913—1914 годах (включая начало Первой мировой войны) — старшего флаг-офицера Штаба командующего Морскими силами Балтийского моря. В 1915 году он был назначен помощником флаг-капитана по Распорядительной части Штаба командующего флотом Балтийского моря и с 6 декабря 1915 года произведен в чин капитана 2 ранга. Распорядительная часть, вторая по значению, после Оперативной, в штабе флота, занималась назначениями личного состава на корабли действующего флота, доведением приказаний и распоряжений командующего и начальника штаба, а также общим распорядком штабной службы.

Здесь уместно привести характеристику М.А.Петрова, которую дат контр-адмирал С.Н.Тимирев, ставший в январе 1915 года флаг-капитаном штаба по Распорядительной части, то есть непосредственным начальником Михаила Александровича: "..лучшего помощника, кажется, нельзя и придумать. Он ведал всеми командами (нижними чинами) флота, и если бы не он, то я, наверно, никогда бы не разобрался в хаосе назначений. отчислений, переводов десятков тысяч людей при постоянных вступлениях новых кораблей, переменах в судовых составах, при сложных табелях комплектаций, при вечных просьбах и претензиях о переводах и пополнениях со стороны штабов бригад, дивизий, отрядов и даже отдельных кораблей"[* Тимирев С.Н. Воспоминания морского офицера. СПб.. 1998.].

Административная деятельность Михаила Александровича продолжалась более двух лет - до апреля 1917 года, когда он был назначен помощником флаг-капитана по оперативной части штаба Балтийского флота. Оперативная часть - мозг штаба — ведала разработкой планов операций и их выполнением. Но сам флот был уже другим: февральская революция 1917 года в корне изменила положение дел на кораблях и в штабах - революционный взрыв вызвал падение дисциплины и боеспособности. Балтийцам приходилось обороняться и отступать. На долю М.А.Петрова выпали Моонзундское сражение осенью 1917 года и Ледовый поход весной 1918 года, когда (в январе 1918 года) флаг-капитан по Оперативной части талантливый контр-адмирал князь М. Б. Черкасс кий был уже уволен в отставку.

После революции в октябре 1917 года М.А. Петров остался во флоте, ставшем Рабоче- Крестьянским и Красным — РККФ. В 1919 году он было перешел на преподавательскую работу в Морскую академию, но вскоре вновь вернулся на оперативную, занимая в 1920—1921 годах ответственную должность начальника Оперативного управления Морского штаба Республики.

Заслуги М.А.Петрова на этом посту высоко оценил командующий Морскими Силами А.В.Немитц. Очевидно, что не без ходатайства последнего Михаил Александрович в августе 1921 года был назначен начальником Морской академии.

На этом высоком посту М.А.Петров энергично занимался нс только учебным процессом. но и наукой. Он принял участие в дискуссии "флот морской или флот воздушный". вызванной преувеличением некоторыми военными роли авиации в войне. "Флот морской" получил право на существование, подтвержденное в 1924- 1925 годах Наркомвоенмором М.В.Фрунзе, который исключительно верно оценивал роль морских сил в обороне государства.

Однако еще до прихода (1924 год) на свой пост М.В.Фрунзе. М.А.Петров, видимо вследствие практиковавшихся тогда частых перестановок кадров и интриг. 28 апреля 1923 года был освобожден от должности начальника академии, а 4 февраля 1924 года и вовсе уволен в отставку. Находясь в отставке, он продолжал преподавательскую и научную деятельность в академии. В августе 1927 года, но выбору нового начальника Военно-Морских сил РККА бывшего матроса и революционера со стажем Р.А. Муклевича, М.А.Петров был назначен начальником Учебно-строевого управления ВМС РККА. Это управление, после упразднения штаба РККФ, фактически ведало вопросами строительства и боевого применения флота. Не вдаваясь в мелкие подробности, следует прямо сказать, что эта должность примерно соответствовала современной должности начальника Главного штаба Военно-Морского Флота.

Вот почему М.А. Петров полемизировал с М.Н.Тухачевским, который в 1927—1928 годах выступил с предложением вывести в резерв дорогостоящие крупные корабли, а оборону берегов возложить на авиацию РККА, береговую артиллерию и катера. М.Н.Тухачевский преследовал интересы армии, нуждавшейся в срочном перевооружении, но отказ от модернизации и вывод в резерв последних трех имевшихся у нас линкоров означал смерть флота.

На историческом заседании Реввоенсовета СССР 8 мая 1928 года под председательством Наркомвоенмора К.Е.Ворошилова, М.А.Петров, представляя Морские Силы СССР, решительно возразил М.Н.Тухачевскому и обосновал необходимость для СССР флота разнородных сил при сохранении линкоров в качестве главной ударной силы (что тогда было правильно). Конечно, в победе его точки зрения сыграла роль неприязнь к Тухачевскому многих военачальников — членов Реввоенсовета, но флот был спасен.

Вот сокращенный текст принятого постановления:

*1. Признать необходимым укрепление и развитие Военно-Морских Сил в общем плане военного строительства.

2. При развитии Военно-Морских сил стремиться к сочетанию надводного и подводного флотов, береговой и минно-позиционной обороны и морской авиации, отвечающему характеру ведения боевых операций на наших морских театрах в обстановке вероятной войны.

3. Учитывая роль морских операций на Балтийском и Черноморском театрах в общем ходе будущей войны, считать основными задачами Военно-Морских Сил РККА:

а) содействие операциям сухопутной армии в прибрежных районах; б) оборону берегов в условиях совместного разрешения этой задачи средствами морских сил и сухопутной армии; в) действия на морских коммуникациях противника; г) выполнение особых морских операций.

Успешное выполнение вышеуказанного Военно-Морскими Силами возлагает на флот, береговую оборону и морскую авиацию следующие задачи: а) на флот: 1) содействие сухопутным операциям при выполнении поставленных задач; 2) непосредственную огневую поддержку прибрежных укреплений; 3) ведение активной обороны на море путем операций малой войны; б) на береговую оборону: оборону пунктов, имеющих важное стратегическое значение (баз флота, политических и экономических центров); в) на морскую авиацию: обеспечение Военно-Морских Сил в их операциях, действия против флотов, а также против военно-морских и воздушных сил и баз противника.

4. По составу флота руководствоваться нижеследующим: а) основным фактором, сообщающим операциям флота боевую устойчивость и активность действий, являются линейные корабли; б) развитие легких сил (крейсера, миноносцы, торпедные катера, сторожевые суда, канлодки) должно отвечать требованиям современной морской войны и соответствующей организации флота на наших театрах, с учетом особенностей характера использования морских сил в будущей войне; в) развитию подводного плавания уделить особое внимание, при учете специальных операций подводных лодок и обеспечения возможности совместных их действий с надводным флотом; г) развитие минно-позиционных средств флота сообразовать с необходимостью обеспечения выполнения указанных выше задач Военно-Морских Сил..."[* Боевая летопись ВМФ. 1917—1941. М.: Воениздат. 1993.]

С тех пор наш флот дееспособен, хотя бывал и немногочислен по составу. Сохраненные в 1928 году корабли и люди с достоинством встретили в 1941 году нападение нового грозного врага.

Решение мая 1928 гола принималось в обстановке дискуссии о так называемой "малой войне*. Не вдаваясь в ее подробности, следует отметить, что М.А.Петров и здесь оказался на высоте. Так называемая "молодая школа" — И.М.Лудри, К.Н.Душенов, А.М.Якимычев, А.П.Александров и другие — выступили с критикой теорий американского контр-адмирала А.Т.Мэхена и английского вице-адмирала Ф.Коломба. которые в конце XIX века, обобщив опыт прошлых войн, выступали за решающую роль линейных кораблей. Под огонь критики попал и глава нашей "старой школы" начальник академии, бывший капитан 1 ранга Б.Б.Жерве.

М.А.Петров в 1928 году в серии статей в "Морском сборнике" пытался доказать, что вести "малую войну" должен "малый флот", состоящий из всех классов кораблей с опорой на линкоры. Лучше всех взгляды Михаила Александровича суммировал его оппонент А.М.Якимычев, который в статье в "Морском сборнике" (№ 9. 1928) написал:

"Судя по последним выступлениям проф. М.А.Петрова в печати, на собраниях, а также на основании личных бесед автора настоящей статьи с М.А.Петровым, взгляд последнего по вопросу строительства и подготовки морской вооруженной силы РККА сводится к следующим основным положениям:

1. Коль скоро судьбы Советского государства в случае нападения на него империалистических государств будут решаться на сухопутном (главном) фронте войны, на морскую вооруженную силу СССР ложится вспомогательная задача.

2. Ввиду зависимости операций нашего флота от операций армии неопровержимая в принципе "теория владения морем" неприемлема для нашего "малого флота".

3. Несмотря на зависимость операций нашего "малого флота" от операций армии, боевая деятельность флота не должна ограничиваться защитой каких-то "рубежей", иначе говоря, нашему "малому флоту", хотя и связанному с армией единой стратегической задачей, должна быть предоставлена широкая инициатива в своей области.

4. Наш "малый флот" в случае войны вынужден вести "малую войну", широко используя условия обстановки на театре.

5. Ввиду того, что во всякой боевой операции флота заложена идея боя, следовательно, "малый флот" должен обладать надлежащим средством для ведения боя и, само собой разумеется, должен отлично научиться им пользоваться. Во главе угла учебнобоевой подготовки — маневр.

6. Основным средством боя является артиллерия, а так как самая мощная артиллерия помещается на линейных кораблях, к тому же обладающих и наибольшей живучестью, то. очевидно, на линейный флот мы и должны главным образом обратить сугубое внимание.

7. Прочие боевые средства морской силы по отношению к линейному флоту, хотя бы и "малому", имеют вспомогательное значение и должны развиваться (строиться) не в ущерб линейному флоту — основному ядру морской силы"[* Вопросы стратегии и оперативного искусства в советских военных трудах 1917—1940 гг. М: Вое hi плат, 19G5.].

Под этими положениями можно, с известными поправками, подписаться и сегодня. Однако дискуссия вскоре приняла политическую окраску. Особенно усердствовал молодой военмор и член ВКП(б) А. П. Александров, который объявил взгляды "старой школы" вредительскими и политически безграмотными.

Вскоре вслед за дискуссией последовали и расправы: в 1930 году М.А.Петров в числе нескольких десятков командиров РККФ — бывших офицеров - был арестован и осужден. Правда, в 1932 году по ходатайству начальника Морских СССР В.М.Орлова и Наркомвоенмора К.Е.Ворошилова его выпустили на свободу, но ключевых постов в РККФ он более не занимал. Известно, что М.А.Петров работал в Управлении Военно-Воздушных Сил, а в 1938 году был арестован и расстрелян.

Творческое наследие Михаила Александровича более чем значительно. Прежде всего следует назвать такие труды, как "Морская тактика. Боевая деятельность флота" (1924 год). "Морская тактика. Бой" (1926 год), проект "Боевого устава ВМС РККА" (1924 год; не принят, но в основном повторен в БУ-30 ВМС РККА). "Трафальгар. Цусима. Ютландский бой" (1926 год).

В том же 1926 голу в Госвоениздате вышла очередная книга М.А.Петрова "Подготовка России к мировой войне на море". Этот труд предварялся серьезной официальной "шапкой": "Штаб Р.К.К.А. Управление по исследованию и использованию опыта войн" и предисловием известного революционного экономиста и публициста М.П.Павловича. Последний, несмотря на то, что не был моряком или морским экспертом, весьма высоко оценил исследование М.А.Петрова. Это исследование действительно представляло собой наиболее глубокий и содержавший широкие обобщения труд из всех трудов, написанных на основе материалов Военно-Морской исторической комиссии[* Создана 25 сентября 1918 года и проделала огромную работу по сбору, изучению и обобщению документов по боевой деятельности флота и Первой мировой войне. Комиссия завершить свою работу полностью не успела, так как была распущена в марте 1926 года.].

Здесь М.А.Петров взял на себя труд обобщения наиболее важных документов и сделал обоснованные выводы о военно-морском строительстве в России с 1881 по 1914 год. В заключении он писал:

"Среди условий, направляющих создание морской силы государства и обеспечивающих правильное и целесообразное их развитие, следует выделить основные, являющиеся фундаментом строительства флота. Таковыми можно считать:

а) обоснованные, устойчивые, отвечающие требованиям стратегии и с ними сообразованные политические задачи морской силы;

б) наличие определенного, во всех частях согласованного как с упомянутыми политическими задачами, так и с реальной возможностью их достижения, плана подготовки государства к войне, и

в) правильные стратегические директивы флоту, соображенные с политическими задачами и планами подготовки государства к войне, развитые затем в систематических планах создания, оборудования и боевого использования морских сил.

Общий обзор истории подготовки царского флота к войне в течение нескольких предшествовавших десятилетий дает обширный материал для суждения о том. в какой мере его развитие удовлетворяло изложенным условиям и насколько последние таковое обеспечивали.

1. На протяжении 30 лет. протекших с момента восстановления флота в 80-х годах и до мировой войны, мы видим потрясающую картину шатания в области морской политики царской России, неустойчивость ее стремлений, частую перемену задач, темп, не отвечающий развитию вооруженных сил и возможности сосредоточения таковых, что. прежде всего, отражалось на заданиях к флоту, лишая его главного — прочного политического обоснования планов развития и подготовки.

Русский империализм блуждал между проблемами трех морей (балтийской, черноморской и дальневосточной), спорадически устремляясь то к одной, то к другой из них. Не будучи дисциплинирован твердой государственной властью, он находился под давлением различных группировок, в тот или иной момент имевших влияние на власть. Мы не видим здесь определенной исторической последовательности, сообразованной с экономическим развитием России. Ее промышленные интересы в рассматриваемый период тяготели на юг, к рынкам Персии, Турции, Афганистана, вследствие чего черноморская проблема для промышленных кругов принимала самодовлеющее значение. Финансовые группы искали приложения капиталов на Дальнем Востоке, причем это стремление выражалось в виде сомнительных предприятий, вплоть до столь нашумевшей истории с концессиями на Ялу. Наконец, вопрос о безопасности столицы — Петербурга, каковая всегда считалась угрожаемой, обязывал сосредоточивать внимание на Балтийском море. Определенного же курса не было.

В какой мере это шатание отражалось на задачах к флоту, видно из следующего:

В 80-х годах главной задачей флота являлось занятие Босфора; но уже через несколько лет она заменяется другой — конкуренцией на море с Германией. В середине 90-х годов все внимание сосредоточивается на Дальнем Востоке, но задачи юга и запада не снимаются с очереди. Сосредоточение сил на Тихом океане происходит с постоянной оглядкой назад, на Германию. Одновременно с этим делаются приготовления для занятия Босфора, которое грозило осложнить обстановку на Черном море, приведя к конфликту с Англией и средиземноморскими державами. В 1903 году, накануне войны с Японией, Россия чувствует себя необеспеченной на западе, почему возникает мысль о полной перемене заданий к плану развертывания флота.

После Русско-японской войны флот тщетно старается получить отправные задания от Министерства иностранных дел. Морской генеральный штаб сам решает о первенствующем значении балтийской задачи, свободно комментируя политическую обстановку, делая допуски в опенке последней, решительно не совпадающие с действительным курсом внешней политики царской России. Задачи Черного моря отходят на второй план, босфорская проблема не ставится. Наряду с этим, Морское ведомство непрерывно находится под гипнозом дальневосточной опасности, лелея идеи о реванше.

По мере приближения к мировой войне меняется и общее направление русской морской политики в сторону возвращения к проливам. Царская Россия была принуждена два раза (1911 г. и 1913 г.) принять программы судостроения для Черноморского флота, опасаясь потерять преобладание над турками. Балтийская задача все еще почиталась "главной", туда направлялись наибольшие усилия.

Однако, в 1913 году, после закладки судов по "усиленной" программе Балтийского моря, происходит резкий поворот: возникают проекты перевода главных сил Балтийского моря в Средиземное и Черное, все внимание устремляется на юг. к Босфору и Дарданеллам.

Можно ли было создать такую сложную и хрупкую организацию, как флот, на столь зыбком, постоянно колеблющемся основании, каким является морская политика царской России?

К сказанному следует прибавить, что руководители этой политики (Министерство иностранных дел) нисколько не интересовались флотом, когда он был слаб и приступал к своему воссозданию. Но когда он только начинал становиться на ноги и успевал хотя бы немного окрепнуть, он служил импульсом для возникновения широких и авантюристических планов. Авантюристических — не потому, что их нельзя было обосновать экономическим тяготением России к выходу в открытый океан, а потому, что они нарождались внезапно, связываясь с ломкой и переменой идей, доселе руководивших воссозданием флота, с переменой его операционной линии. Так - программа 1880 года, обоснованная задачей конкуренции с Германией, как только она была частично осуществлена, вдохновила руководителей дальневосточной авантюры. Так программы 1900—12 года являлись предпосылками новой, хотя и неосуществленной авантюры на Средиземном море.

2. При изложении очерка мы несколько раз указывали на отсутствие единого плана подготовки царской России к войне <...>, на несогласованность намерений и действий главных объектов этой подготовки армии и флота. Временами возглавлявшие их министерства занимали определенно враждебные позиции по отношению друг друга. Мри таких условиях не могли сложиться общие идеи, которые направляли бы всю подготовку к одной цели, служа гарантией планомерности таковой <...>

Военное министерство имело главенствующее влияние на общее направление руководства подготовкой государства к войне. Оно всегда недостаточно учитывало значение флота, пренебрегало им. несмотря на то, что планы, вложенные в развитие последнего, охватывали широкие государственные задачи. Оно пренебрегало неготовностью флота в 1914 году, заверив о готовности России начать войну с тройственным союзом.

Отношения Военного и Морского ведомств предопределили, с одной стороны, их расхождение в деле подготовки к войне, а с другой — несогласованность планов армии и флота.

Шаткость и неустойчивость морской политики царской России, а затем отсутствие согласованного плана подготовки государства к войне не давали флоту прочной базы в его воссоздании.

3. Это можно видеть во всех планах Морского генерального штаба, который не располагал определенной, признанной исходной точкой для их построения.

Каждый раз самому генеральному штабу приходилось искать отправных начат и доказывать их целесообразность. Каждая судостроительная программа есть по существу пересмотр всей морской проблемы России, ее роли и задач на морс.

Морское ведомство упорно боролось за создание флота, и в рассмотренный промежуток времени (1880—1914 гг.) два раза ему удавалось достичь крупного судостроения: перед японской войной и перед мировой. Но оба раза его усилия не завершились успехом: в первом — флот, не закончивший сосредоточения, был вовлечен в борьбу и разбит, во второй — темп политики совершенно опередил создание флота, только что развернувшего свое судостроение.

Русская морская стратегия не имела под собой надежного фундамента. План подготовки к войне, как единое детально разработанное задание для армии и флота, нормирующее всесторонне их деятельность, отсутствовал.

В предвидении крупных мировых столкновений было приступлено к созданию мощного флота <...>

Морские замыслы царской России должны были сильно поколебать установившееся равновесие на морях мира. Царская Россия готовилась войти (после Англии и Германии) третьим элементом господства на морских мировых путях, так как ее программы судостроения (см. "Закон о Балтийском флоте") оставляли за собой программы других первоклассных держав (С.Ш.А., Японии. Франции. Италии).

Размах — грандиозный. Но отсутствие уже указанных оснований, ясности и определенности руководящих идей в деле планомерного развития флота, на почве ничем не ограничиваемой империалистической политики, привело к тому, что царская Россия, нс дожидаясь даже окончания создания намеченной морской силы, встала на тот путь, который увлек ее в 1914 г. в войну.

Таковы были основные этапы подготовки России к мировой войне на море".

Предоставляя возможность читателю оценить глубину выводов М.А.Петрова, назовем еще два его наиболее крупных труда: "Обзор главнейших кампаний и сражений парового флота в связи с эволюцией военно-морского искусства" (1927 год), "Оружие и боевая деятельность флота" (1929 год).

Публикуемая небольшая работа "Два боя" позволяет, тем не менее, оценить эрудицию автора, методы и глубину анализа им тактики российского флота в Первой мировой войне.

Капитан 1 ранга В.Ю.Грибовский

Предисловие к первому изданию

Когда один из русских артиллерийских офицеров, капитан 2 ранга С.А.Изенбек, прикомандированный к английскому флоту во время мировой войны, перед отъездом в Россию был с прощальным визитом у командующего 1-й эскадрой линейных кораблей адмирала Мэддена, последний сказал ему: "Ваше самолюбие может быть удовлетворено: Гранд Флит{1} стреляет по русским методам стрельбы о.

Эта фраза не была комплиментом. Англичане не слишком склонны признавать чье бы то ни было и в чем бы то ни было превосходство над их собственным флотом. Признание английского адмирала являлось следствием обстоятельнейшего рассмотрения русских правил стрельбы и организации русской морской артиллерии. Сравнение достижений в области артиллерии привело к тому, что в английские правила были введены существенные коррективы.

Впрочем, мы сами на флоте знали по опыту частых практических стрельб, что это дело поставлено хорошо, и русские артиллеристы встретили мировую войну с полной уверенностью в своем оружии.

Как же могло случиться, что в двух сравнительно крупных боевых столкновениях, описанию и разбору которых посвящена настоящая работа, русские флоты - как Балтийский, так и Черноморский — не оправдали ожидания и оказались не в состоянии продемонстрировать тот мощный артиллерийский огонь, которым много раз любовались на стрельбах, который был зафиксирован на многих "графиках", диаграммах и даже на кинематографической ленте? Почему в бою картина и результаты оказались совсем иными?

Этот вопрос неотвязно стоит перед нами при исследовании боев на Черном море 5 ноября 1914 года и на Балтике 19 июня 1915 года.

Не кажется ли замечательным, что тот же самый отрицательный результат мы видим в условиях и обстановке, совершенно различных? В одном случае — флот Балтийский, в другом — Черноморский. Методы стрельбы у каждого были свои: у первого в основе лежал принцип децентрализованной стрельбы, у второго. наоборот, централизованная стрельба ставилась в основу всей артиллерийской подготовки: элементы сражающихся, их состав, характерные черты командования, наконец, построение операций, приведших к бою, — все было различно... Общая же оценка обоих сражений приблизительно совпадает: ни тут, ни там флот не решил своей задачи, как, казалось бы, он мог и должен был решить, располагая прекрасной артиллерийской подготовкой.

Мы специально рассмотрели эти два боя и свели их в одно параллельное исследование. Общие точки, общие причины здесь дают возможность сделать выводы, характеризующие широкую постановку вопроса о тактике русского флота и ее боевой проверке.

Эти выводы приводят нас к тому, что одно артиллерийское искусство, как бы очевидно и как бы велико ни было его значение в боеспособности флота, не исчерпывает всех требований, которые предъявляет обстановка боевого столкновения. Они указывают, что оно само должно питаться идеями, охватывающими всю проблему боя, лежащими в области широкого понимания боевых задач и вызывающими необходимость избегать переоценки частностей, хотя, может быть, и очень важных, но не решающих проблемы боя в целом.

Нужно ли доказывать, что именно в этой плоскости мы найдем ответ на вопрос: почему русский флот, отлично стрелявший в мирное время, не дал столь же блестящей стрельбы в условиях боя?

М.А.Петров

Глава I Бой у мыса Сарыч 5/18 ноября 1914 года

Обстановка на Черном море в начале мировой войны

Россия не ограничивалась оборонительными стремлениями в Черном море. Ее политика постоянно имела конечную цель — захватить проливы и Константинополь, что. с одной стороны, в корне разрешало задачу обороны, а с другой — открывало бы доступ к Средиземному морю, путь к которому находился фактически в руках Турции и стоявшей за ней коалиции европейских держав.

Планы экспедиции на Босфор и захвата Константинополя не сходят с программы русской политики и стратегии в течение всего XIX века; приготовления к ним возникали каждый раз. как только осложнялась обстановка в Турции. Для этого нужен был прежде всего сильный Черноморский флот, способный обеспечить эту операцию.

Но Босфорская проблема сочеталась с задачами, которые преследовала Россия в других морях, в частности, на Балтике и Дальнем Востоке. Постройка Балтийского флота, в предвидении войны с Германией, требовала огромных средств, что сказывалось на систематическом сокращении затрат для поддержания Черноморского флота в составе, необходимом для выполнения его ответственных задач.

В то время как создание Балтийского флота было нормировано программами, охватывающими планомерное его усиление, черноморские судостроительные программы, преследуя цель поддержания нашего господства на Черном море, возникали спорадически, под угрозой потери такового в связи с усилением флота Турции. Уже по одному этому они проходили с запозданием, которое становилось еще значительнее в виду необходимости оборудования судостроительной базы в Николаеве для создания современных кораблей.

До 1910 года Россия ограничивалась дострой кой на Черном море кораблей, заложенных в период Русско- японской войны ("Евстафий", "Иоанн Златоуст").

Между тем весной этого года были получены сведения о покупке Турцией в Англии трех строящихся для южно-американских стран дредноутов, что самым радикальным образом изменяло соотношение сил на Черном море{2}.

Это обстоятельство побудило русское правительство к выработке судостроительной программы для Черноморского флота, и в 1911 году были заложены в Николаеве три линейных корабля ("Екатерина II"{3}, "Императрица Мария" и "Император Александр III"). девять миноносцев типа "Новик"[* Точнее, типа "Дерзкий" Отличались от прототипа. "Новика", несколько меньшим водоизмещением, изменением состава и снижением мощности энергетической установки, а также перераспределением соотношения торпедного и артиллерийского вооружения: три 102-мм орудия вместо четырех н 5 х 2 450-мм торпедных аппаратов вместо 4x2. (Прим. ред.).] и два легких крейсера ("Адмирал Нахимов" и "Адмирал Лазарев"). Затем, перед самой войной, в начале 1914 года был заложен четвертый линейный корабль ("Император Николай 1"),еще два легких крейсера ("Адмирал Корнилов", "Адмирал Истомин") и подводные лодки{4}.

Выполнение этой программы обеспечило бы безусловное превосходство русского флота сравнительно с турецким, тем более, что Турции фактически удалось приобрести лишь два заканчивавшихся в 1914 году линейных корабля ("Султан Осман I" и "Решадие").

Русские дредноуты могли вступить в строй лишь начиная с 1915 года (последний в 1918 году); до их готовности преимущество на море должно было принадлежать туркам, флот которых с 1914 года получал явное преобладание над нашими устаревшими кораблями.

Таким образом, 1914 год на Черноморском театре являлся критическим для России.

Как известно, вступление Англии в войну дало возможность, в предвидении выступления Турции на стороне Центральных держав, задержать выпуск со стапелей турецких дредноутов, которые после их достройки были включены в состав английского флота[** Получили в составе британского флота имена "Эджинкоорт" ("Agincourt") и "Эрин" ("Erin") соответственно. (Прим, ред.)]. Но зато Германия усилила турецкий флот передачей ему линейного крейсера "Гебен" ("Goeben") и легкого крейсера "Бреслау" ("Breslau"), что более чем удваивало морские силы турок, давая в руки последних мощное тактическое соединение, по качествам своим не имевшее равного в составе русского флота.

Соотношение линейных сил России и Турции на Черноморском театре Наименования кораблей Количество орудий Скорость хода, уз 305-мм 280-мм новых 280-мм старых 254-мм 203-мм 150- 152-мм 105-мм Российские корабли "Евстафий" 4 - - — 4 12 — 16 "Иоанн Златоуст" 4     — 4 12 — 16 "Пантелеймон" 4 — — — — 16 — 16 "Ростислав" — — — 4 — 8 - 16 "Три Святителя"   — — — — 14 - 16 Германо-турецкие корабли "Гебен" — 10 — — — 12 — 28 "Барбарос Хайреддин" — — 6 — — — 6 17 "Торгут Рейс" — — 6 — — — 6 17 Соотношение крейсеров России и Турции на Черноморском театре Наименования кораблей Количество орудий Скорость хода, уз 152-мм 120-мм 105-мм 75-мм Российские корабли "Кагул" 12 — — 12 23 "Память Меркурия" 12 — — 12 23 "Алмаз" — 7 — 6 19 Германо-турецкие корабли "Бреслау" — — 12 — 28 "Меджидие" 2 8 — — 22 "Гамидие" 2 8 — — 22 Соотношение миноносцев России и Турции на Черноморском театре Наименования кораблей Количество кораблей Количество орудий — калибр, мм Количество торпедных аппаратов х количество труб Скорость хода, уз Российские корабли {1} "Дерзкий" 4 3 - 102 5x2 34 "Лейтенант Шестиков" 4 2 -120 Зх 1 25 "Лейтенант Пущин" 9 2-75 2 х 1 25 "Сокол" 4 2-75 2 х 1 25 Германо-турецкие корабли{6} "Муавенет-и-Миллие" 4 2 - 88. 2 - 57 3 х 1 32 "Самсун" 4 1 - 65. 6-47 2 х 1 28 "Анталья" 4 2-37 2 х 1 16 "Демирхисар" 4 2 -37 Зх 1 16

Наличные русские линейные корабли уступали турецким как в общем количестве крупной артиллерии, так, и это особенно важно отметить, в скорости хода.

Линейный крейсер "Гебен" был единственным современным кораблем на Черном море. Его мощная артиллерия. подавляюще большой ход (27 уз против 15—16 уз русских линейных кораблей) давали ему громадные преимущества перед противником. В отношении артиллерии и бронирования он мог с успехом сражаться с тремя самыми сильными русскими линейными кораблями; его большой ход позволял ему без риска быть настигнутым тихоходным противником. свободно совершать операции на Черном море, имея возможность всегда избежать нежелательной встречи.

Крупным преимуществом русского флота являлось сравнительно большое количество миноносцев и. в частности, наличие вступивших в строй эскадренных миноносцев типа "Дерзкий". Однако использование их затруднялось отсутствием хороших средств разведки для поисков противника в море; атака же неприятеля в Босфоре представлялась маловероятной, ввиду сильной местной обороны последнего.

К числу условий, самым тяжким образом сказывавшихся на общем стратегическом положении Черноморского флота, следует отнести отсутствие других баз. кроме Севастополя, достаточно выдвинутых в море по направлению к Босфору. Севастополь расположен в 280 милях от него. Постоянное наблюдение за Босфором, а тем более его блокада, при необходимости базирования на столь удаленную базу, являлись почти невозможными для наличных русских сил.

Вышеуказанное соотношение боевых средств русского и турецкого флотов в начале войны не давало возможности первому считать свое превосходство на Черном море сколько-нибудь устойчивым. Значительно уступая противнику в ходе, русский флот был лишен возможности выбора тактических условий боя. для себя выгодных, и не мог принудить его к решительному бою. Инициатива принадлежала неприятелю. Черноморский флот не мог разделять свои силы, ибо каждая отдельная часть его могла быть без труда разбитой противником, даже одним "Гебеном". Он был принужден выполнять свои операции соединенно. всем составом, периодически возвращаясь в порт, оставляя на это время господство на море полностью за противником.

С другой стороны, вся сила турок на море основывалась на наличии в их флоте "Гебена". С выводом последнего из строя обладание морем переходило в руки русского флота. Следовательно, одна из главных задач последнего состояла в том. чтобы напрячь все усилия и не упустить случая поразить "Гебена". Встреча же с "Гебеном" в открытом море могла быть только случайной, ибо рассчитывать пойти и догнать его наш флот не мог.

Сказанное намечало русло, по которому должна была идти мысль командования Черноморским флотом. Стратегически это означало — сосредоточить все внимание на Босфоре, стремясь пресечь операции противника в исходном пункте, при выходе его в море, ибо затем задача погони и принуждения к бою была невыполнима для русского флота.

Тактически, в предвидении возможности боя с "Гебеном", подготовка флота должна была быть сообразована с характером боя. который представлялся в виде быстрой, носящей, вероятнее всего, случайный характер, встречи. Следовательно, вся тактика Черноморского флота должна была быть проникнута стремлением самым полным образом использовать каждое мгновение боя. чтобы нанести удар, который не мыслился в виде длительного артиллерийского состязания, а непременно должен был быть быстрым и мощным.

Отсюда вытекал ряд требований к походному порядку флота, который должен был допускать развертывание в минимальное время, к маневрированию, которое ни в коем случае не должно было быть связанным с длительными и громоздкими перестроениями. к управлению судовым огнем, которое должно было считаться с необходимостью развить полную мошь огня в каждый данный момент, к боевой организации флота и тому подобному.

Эти задачи вытекали из сопоставления сил и анализа обстановки. Их возможно и должно было предвидеть. Им должна была быть подчинена подготовка флота и оперативная мысль его командования.

Общий ход событий на Черном море до боя 5/18 ноября

Чтобы связать имевший место 5/18 ноября 1914 года бой Черноморского флота с "Гебеном" с обстановкой на Черном море к этому моменту и составить суждение об идеях, руководивших деятельностью русского командования, бросим общий взгляд на ход событий на Черном море, предшествовавших этому бою.

После объявления Германией войны России командующему Черноморским флотом были даны инструкции - избегать явно агрессивных мероприятий, которые могли послужить предлогом для Турции к вступлению ее в войну.

При этом министр иностранных дел, согласное мнением наших союзников, сообщил командующему Черноморским флотом адмиралу Эбергарду{7}, что с политической точки зрения представляется нежелательным, чтобы инициатива разрыва с Турцией исходила от нас. На основании этого командующий Черноморским флотом решил, сосредоточив флот в Севастополе, занять выжидательное положение, имея негласное наблюдение за германо-турецким флотом посредством пароходов, совершающих периодические рейсы между русскими портами и Константинополем.

В середине августа произошло крупнейшее событие. радикально изменившее обстановку: к турецкому флоту присоединились линейный крейсер "Гебен" и легкий крейсер "Бреслау"{8}.

Вследствие этого, принимая во внимание, что уничтожение "Гебена", обеспечивая за нами неоспоримое господство на Черном море, могло бы удержать Турцию от выступления, командующему флотом 18 августа. но соглашению с министром иностранных дел, было разрешено при появлении "Гебена" "действовать по усмотрению" в случае, если обстановка будет благоприятна. Иначе говоря, командующему флотом пред оставлялась возможность атаковать " Гебен", если он его встретит в море.

Согласно этому, флот для поисков "Гебена" в сентябре 1914 года дважды выходил в море и крейсировал в западной его части, но оба раза не встретил "Гебе на".

В дальнейшем Министерство иностранных дел изменило свое отношение к этим заданиям и. опасаясь дать повод Турции для вступления в войну, настояло, чтобы разрешение командующему Черноморским флотом "действовать по усмотрению" было отменено и взамен него было приказано "не искать встречи с турецким флотом, если он не займет явно угрожающего положения".

В силу этого Черноморский флот до начала войны с Турцией при своих выходах в море не удалялся от Севастополя более чем на 60 миль.

Неопределенность и неясность задач флота, "выжидательное положение", к которому был принужден последний, имели тяжелые стратегические последствия в виде предоставления туркам инициативы начала войны, чем они и воспользовались.

15 октября, вернувшись из учебного плавания в Севастополь, адмирал Эбергард получил от начальника Морского генерального штаба извещение о начале войны с Турцией{9}.

Предупредив об этом вверенные ему морские силы, командующий флотом приказал минному заградителю "Прут", посланному незадолго перед этим в Ялту, к рассвету 16 октября вернуться в Севастополь.

В этот момент дислокация флота была следующей: за исключением минного заградителя "Прут", находившегося в море, главные силы сосредоточены в Севастополе: в Одессе стояли канонерские лодки "Донец" и "Кубанец" и заградитель "Бештау", а в Батуме заградитель "Дыхтау" и вооруженный пароход "Березань".

В ночь с 15 на 16 октября в 3 ч 30 мин утра три турецких миноносца внезапно атаковали в Одесской гавани канонерскую лодку "Донец" и утопили ее торпедой{10}.

В тот же день в 6 ч 30 мин утра при легком тумане у Севастополя появился "Гебен". который выпустил несколько залпов по рейду и вступил в перестрелку с береговыми батареями. При этом он прошел через крепостное минное заграждение, оказавшееся незамкнутым, и вскоре скрылся в тумане. Недалеко от Севастополя он встретил возвращающийся "Прут" и открыл по нему огонь. На "Пруте" вспыхнул пожар, после чего он был затоплен открытием кингстонов.

В тот же день на рассвете турецкие крейсера обстреляли Новороссийск и Феодосию.

Это нападение застигло Черноморский флот совершенно врасплох. Он стоял без паров и мог быть готовым к выходу только днем, спустя несколько часов после указанных событий.

Предполагая возможность заграждения входа в Севастополь минами, командование приказываю протратить выходной фарватер, поэтому флот вышел лишь около 3 часов дня 16 октября. Пробыв в крейсерстве в течение трех дней, до 19 октября, флот вернулся, конечно, уже не встретив неприятеля. После выхода флота из Севастополя по приказанию командующего флотом адмирала Эбергарда с отряда заградителей было поставлено на подступах к Севастополю минное заграждение, на что была употреблена большая часть минного запаса Черноморского флота. Эти мины предназначались по плану для активных постановок, и, в частности, для минирования Босфора. С израсходованием большей части мин в распоряжении Черноморского флота остаюсь ничтожное их количество, сравнительно с потребностью для предполагавшихся обширных заградительных операций в Босфоре.

Таким образом, начало войны на Черном море ознаменовалось крупными неудачами русского флота, в значительной мере объяснимыми той неопределенной позицией, которую заняло правительство, стремившееся избегнуть войны с Турцией и дававшее условные директивы адмиралу Эбергарду.

С другой стороны, и командование Черноморским флотом допустило ряд крупных промахов. Получив накануне известие об объявлении войны, адмирал Эбергард должен был ждать внезапной атаки неприятеля. хотя бы по аналогии с опытом нападения японских миноносцев на порт-артурскую эскадру (27 января 1904 года).

Между тем организация охраны рейда в Севастополе была явно неудовлетворительной. В ожидании прихода с моря "Прута" минное заграждение оставалось выключенным. Оно не было замкнуто м тогда, когда батареи уже видели "Гобена" и вступили с ним в перестрелку. (Ждали приказания из штаба, не рискнув включить его по собственному почину). "Гебен" безнаказанно бомбардировал порт.

Затем командование сделало несомненную ошибку, поставив мины заграждения у Севастополя в ущерб активным задачам флота.

В обстоятельствах, сопровождавших начало войны на Черном море, можно было видеть признаки несостоятельности командования Черноморским флотом; предзнаменование этого нашло себе в последующие годы войны новые подтверждения, выразившиеся в упущении ряда возможностей поражения противника. В частности, отсутствие оперативной инициативы привело к тому, что Черноморский флот, даже после значительного усиления новыми линейными кораблями, не проявил той деятельности, которую от него должно было ожидать.

По получении известий о нападении турецкого флота, главным командованием была предоставлена адмиралу Эбергарду полная свобода действий и поставлена задача воспрепятствовать неприятельскому десанту, который, по имеющимся сведениям, подготовлялся в Константинополе.

Так как поступавшие сведения указывали на намерение турок произвести внезапную высадку в районе Одессы для уничтожения Одесского порта и нападения на судостроительные заводы в Николаеве, где спешно достраивались наши линейные корабли, миноносцы и подводные лодки, адмиралу Эбергарду было вскоре подтверждено, что главной задачей Черноморского флота является воспрепятствование десанту вообще, и в районе Одессы в особенности, причем признано необходимым принять все меры к наблюдению за противником. В действительности турки, конечно, никакого десанта на Одессу не предполагали, и это сообщение, вероятно, исходившее из германских источников, преследовало лишь одну цель — приковать флот к берегам, ввести его в заблуждение относительно действительных намерений противника.

Поставленная флоту задача в полной мере разрешалась лишь путем приобретения после решительного боя с противником господства на Черном море. Но уже в ближайшее время после начала войны выяснилось, что противник (турецкий флот, оперировавший в Черном море, фактически состоял из "Гебена", "Бреслау". "Меджидие", "Гамилие" и больших миноносцев; прочие корабли в море не выходили), пользуясь преимуществом вскорости хода, избегает решительного боя. причем наш флот, не имея в своем составе достаточно быстроходных кораблей, не только лишен возможности вести за противником действительное наблюдение, но и не в состоянии парализовать деятельность турецких крейсеров. При такой обстановке единственным средством принудить противника к решительному бою являлась тесная блокада Босфора, которая вместе с тем пресекала бы всякую его деятельность на Черном море. Однако тесная блокада Босфора не могла быть осуществлена как вследствие того, что поблизости него не было в распоряжении нашего флота удобного пункта для устройства блокадной базы, так и потому, что решительный бой у берегов противника, при отсутствии явного нал ним превосходства в силах, представлялся опасным, ибо наши поврежденные в бою корабли могли не дойти до Севастополя.

Так оценивало командование Черноморским флотом обстановку, и в этом духе оно направляло свои операции.

Вследствие этих соображений, деятельность Черноморского флота ограничивалась заграждением Босфора, обстрелом имеющих стратегическое значение пунктов побережья, периодическими крейсерствами в поисках противника, пользуясь случайными (преимущественно агентурными) сведениями о появлении его в море.

В первый поход с 23 по 24 октября было поставлено минное заграждение у Босфора, выполнена бомбардировка Зонгулдака, с целью воспрепятствовать вывозу угля из Гераклийских копей, для которых Зонгулдак является главным вывозным пунктом. После этой операции на обратном пути флот потопил несколько турецких транспортов, везших в анатолийские порты продовольственные запасы и материалы для анатолийской армии.

25 октября флот возвратился в Севастополь.

25 октября "Бреслау" бомбардировал Поти.

Следующий поход флота был назначен на 1—2 ноября 1914 года. Его целью было произвести бомбардировку Трапезунда, поставить минные заграждения на подходах к турецким портам анатолийского побережья.

Из обзора операций Черноморского флота в первоначальный период войны видно, что лишь первый поход его, после нападения на Севастополь, имел целью найти "Гебена" и вступить с ним в бой. Последующие же походы преследовали другие стратегические задачи, и бой с "Гебеном" предусматривался лишь как возможная случайность. Походы эти после заграждения Босфора были направлены к анатолийскому побережью, преимущественно в южную и юго- восточную часть моря.

"Гебен" ни разу не встречали. К этому привыкли, считаясь с убеждением в его неуловимости. По не было напряженного искания встречи с ним, готовности использовать каждый момент этой встречи, если таковая случится.

Такая встреча имела место 5 ноября 1914 года. Она продол жалась всего 14 минут. Но в эти 14 минут от искусства командующего и подготовки флота зависела возможность повернуть самым радикальным образом ход событий на Черном море.

Описание боя[* Основными материалами при описании боя служило донесение Эбергарда о бое и описание, составленное В.Смирновым. (Прим. авт.)]

Походный порядок русского флота

После трехдневного похода, имевшего целью уничтожение портовых сооружений в Трапезунде, осмотр прибрежных вод Анатолии и постановку минных заграждений у нескольких пунктов ее побережья, флот возвращался в Севастополь.

На пути, 4 ноября, командующий флотом получил из Морского генерального штаба уведомление, что "Гебен" находится в море. Уголь был на исходе, не позволяя предпринять специальных поисков "Гебена", и флот продолжал свое движение, по-видимому, не слишком рассчитывая на случайную встречу с противником.

Утром 5 ноября погода была тихая, легкий туман, горизонт дурной, в особенности W и NW части.

Флот шел в следующем походном порядке:

Линейные корабли ("Евстафий" — флаг командующего флотом. "Иоанн Златоуст". "Пантелеймон", "Три Святителя". "Ростислав") — в одной кильватерной колонне. Сзади линейных кораблей — подивизионно миноносцы (1-й дивизион — типа "Дерзкий", 3-й дивизион — типа "Лейтенант Шестаков", 4-й и 5-й дивизионы типа "Лейтенант Пущин". Крейсера — в дозоре в 3,5 милях от флота: "Алмаз" впереди, справа "Память Меркурия", слева "Кагул" (см. схему 1).

Схема 1. Походный порядок Черноморского флота

Имея в виду не только изложение событий боя, но и тактический его анализ, нам приходится особенно внимательно рассмотреть особенности походного порядка флота, определившего собой исходное положение для его развертывания при встрече с "Гебеном".

Как указывалось выше, встреча могла носить случайный характер и быть быстротечной, так как для "Гебена" бой с соединенными силами Черноморского флота не представлялся выгодным. Вероятнее всего, он стремился бы не ввязываться в продолжительное сражение, а поспешил бы уйти.

В данном случае, ввиду тумана и дурной видимости горизонта, вероятность случайной встречи увеличивалась, причем все данные были за то, что противник обнаружится на небольшой дистанции, сразу выйдя из мглы.

Так как адмирал Эбергарл знал о присутствии "Гебена" в море и не имел никакого основания быть убежденным, что встреча с ним не произойдет, то. казалось бы, первой заботой его должно было быть соответственное построение походного порядка, чтобы иметь возможность:

в кратчайшее время перестроиться в боевой порядок, дабы сразу же атаковать неприятеля:

избрать такой строй, который дал бы возможность всем кораблям принять участие в атаке;

предусмотреть необходимость обеспечения атаки путем задержания противника в боевом соприкосновении с флотом, стремясь продлить время атаки, а затем — эксплуатировать ее.

Ориентирующим соображением для построения походного порядка могло служить наиболее вероятное направление, в котором более всего шансов обнаружить противника впереди по курсу.

В действительности же линейные корабли (см. схему 1) идут в строю кильватера, что представляет большие удобства при соединенном плавании, так как "следуя движению головного" корабли автоматически воспроизводят маневры адмирала, они как бы "на привязи" у него. Но в случае появления противника впереди, они обречены на длительный поворот, чтобы выстроить боевую линию, дающую возможность ввести все орудия в бой.

Выгодный курсовой угол, на который в этом случае должен был лечь флот, составлял около 80—90° (большие поправки на курсовой угол — следствие централизованной стрельбы, когда все корабли колонною сосредотачивают огонь но одной цели).

Таким образом, схема поворота рисовалась бы в виде, представленном на схеме 2.

Между тем, если бы командующий флотом был проникнут идеей необходимости "кратчайшего развертывания", каковая диктовалась самой обстановкой, то он, вероятно, избрал бы другой походный порядок, дающий возможность сократить время перестроения по крайней мере наполовину. Это достигалось, например, строем двух кильватерных колонн с достаточными интервалами между ними (см. схему 3).

Но разделение флота, даже в походном порядке, противоречило организации артиллерийской службы. Принцип "централизованного" управления огнем требовал, как жесткое правило, маневрирования флота в одной кильватерной колонне с точным удержанием места в строю. Момент незаконченного перестроения при открытии огня срывал организацию централизованной стрельбы. Флот не мог разделиться, корабли были привязаны друг к другу, и вместе — к кильватерной колонне.

Схема 2. Развертывание флота из строя одной кильватерной колонны

Командующий флотом шел на головном корабле. Но управляющий централизованным огнем - на "Иоанне Златоусте", втором в линии. Командующий флотом и командующий главным оружием, артиллерией, были разделены, находясь на разных судах. Сделано было это. исходя из соображений, что второй корабль будет менее подвержен огню противника, его средства связи будут более сохранены, а артиллерист относительно спокойно сможет управлять огнем бригады. Таким образом, инициатива маневрирования была у адмирала, ведение огня — у артиллериста. Их поступки могли оказаться несогласованными; мало того, они могли противоречить друг другу[* Вот она. эта зловредная тенденция, которая имела место на русском флоте, следствие чисто артиллерийского понимания тактики морского боя! Командующий как бы отстранен от артиллерии: он - "себе", и артиллерия - "себе". Последствия такой организации не могли не сказаться в бою! (Прим, авт.)]. Наконец, сама система централизованного огня{11} предъявляла для дальнейшего маневрирования флота жесткие требования, лишающие боевую организацию основного свойства, необходимого в сражении — гибкости. В данном случае, при бое целого соединения с одним кораблем это чрезвычайно осложняло действия первого[** Главным доводом в пользу "централизованной стрельбы", культивировавшейся на Черноморском флоте, было соображение о необходимости всем кораблям сосредотачивать огонь по "Гебену". при каковом условии флот мог осуществить превосходство огня перед последним. В пользу этого стремления было пожертвовано многими другими требованиями тактики и. прежде всего, гибкостью маневрирования Насколько искусственна была организация централизованной стрельбы, насколько она мало была сообразована с боевой обстановкой показал последующий бой. Но это можно было предвидеть и раньше. (Прим. пат.).].

Схема 3. Развертывание флота из строя двух кильватерных колонн

Таким образом, походный строй линейных кораблей и организация управления ими предопределяли, во-первых, длительное развертывание, во-вторых, негибкость флота в бою. и наконец, в-третьих, возможность дезорганизации командования.

Но, помимо линейных кораблей, в составе флота были четыре дивизиона миноносцев, среди них. 1-й из новейших эскадренных миноносцев типа "Дерзкий". имевших 35-узловой ход{12} и сильное минное вооружение: это были единственные корабли, обладавшие значительным преимуществом в скорости перед "Гебеном". как раз те, которые могли взять на себя задачу поиска и преследования его, смелой атакой задержать или вынудить его на повороты и маневрирование. с целью обеспечить развертывание и артиллерийский бой в выгодных условиях собственным линейным кораблям, столь медленным в своих движениях и столь негибким в своей организации.

Линкор "Евстафий" — флагманский корабль адмирала Эбергарда

Германо-турецкий линейный крейсер "Гебен" — основной противник русского флота на Черном море

Имея миноносцы впереди, расположить их походный порядок так. чтобы они могли сразу атаковать обнаруженного противника, охватив его кольцом четырех дивизионов, или ударив с двух сторон, может быть, подорвать его. чтобы сделать потом добычей линейных сил флота и решить проблему принуждения к бою неуловимого "Гебена"; наконец, придав миноносцы дозорным крейсерам, углубить их наблюдение, чтобы заручиться лишними минутами для развертывания, - все это было в кругу доступных для командования Черноморского флота возможностей.

В действительности же таких намерений у адмирала Эбергарда не было: миноносцы шли сзади линейных кораблей, крейсера были одни.

При обнаружении противника миноносцы должны были предпринять долгое маневрирование, чтобы идти в атаку; они последними могли увидеть противника и рисковали не успеть атаковать его.

Все это мы читаем в походном порядке Черноморского флота. Я обмолвился выше, что бой продолжался всего 14 минут. Что мог флот сделать за это время, когда его исходное для развертывания положение было столь неудачным?

Здесь, как часто и при разборе других сражений, возникает вопрос о причинах, побудивших командование, в данном случае адмирала Эбергарда, поступиться столь очевидными и столь необходимыми требованиями к боевому порядку.

Причин могло быть много: недостаток угля, необходимость вернуться в Севастополь за его пополнением, рутинные нормы тактики, несоответственная подготовка, недостаточная предусмотрительность, и тому подобное.

Но над всеми этими причинами, их покрывающей и исчерпывающей, несомненно, была одна: отсутствие у командующего упорного, непоколебимого стремления к атаке, отсутствие предприимчивости и инициативы, отсутствие сильной воли к победе вообще. Этого не было у адмирала Эбергарда, не было, следовательно, и импульса, который подсказал бы ему иное решение походного порядка для флота.

Черноморский флот здесь вновь был застигнут врасплох "Гебеном", как и в начале войны в Севастополе.

Схема 4. Взаимное положение "Гебена" и русских кораблей

Развертывание и бой

В 12 ч 10 мин, находясь в 39 милях на SW от Херсонесского маяка (Ш 42°02' N, Д 33°51' О) дозорный крейсер "Алмаз" обнаружил в 3,5 милях от себя неприятеля. Сделав сигнал "вижу неприятеля". "Алмаз" вернулся к флоту, заняв место сзади линейных кораблей (см. схему 4).

Па кораблях была пробита боевая тревога. Следуя повороту флагманского корабля "Евстафий", дивизия линейных кораблей начала последовательно ворочать влево, приводя противника на курсовой угол 90°. Флот делал свой громоздкий поворот "на месте", не пытаясь сколько-нибудь сблизиться с противником (см. схему 5).

Вскоре после поворота на "Евстафии" было замечено, что силуэты принадлежат "Гебену" и "Бреслау". Сильная пасмурность, а также дым кораблей флота, стлавшийся низко, благодаря сырости воздуха, и направлявшийся к западу, препятствовали хорошему определению расстояния дальномерами. Первое достоверное расстояние было получено "Евстафием" - 40 кб.

40 кб! Эта дистанция — самая выгодная для действительного огня 305- и 254-мм орудий, составлявших вооружение эскадры. На ней линейные корабли могли развить быстрый огонь, засыпать "Гебена" в 5—10 мин попаданиями! Этого срока было бы достаточно. чтобы огнем шестнадцати 305-мм и четырех 254-мм орудий нанести ему крупные повреждения. Вот случай, о котором мог только мечтать командующий Черноморским флотом!

Но флот в это время еще не закончил своего поворота. "Евстафий" не имел права начать стрелять иначе, как по указанию управляющего огнем, находившегося на линейном корабле "Иоанн Златоуст". Между тем, минуты шли. Наконец, сам адмирал Эбергард приказал открыть огонь, не дожидаясь "Иоанна Златоуста". " Евстафий" дал залп.

Этот залп накрыл "Гебена", причем ясно видны были разрывы снарядов в его средней части.

"Гебен", по-видимому, лежавший на курсе Ost,стал поворачивать вправо, продолжая идти на сближение до первого русского залпа. После попадания "Евстафия " он склонился на курс, параллельный нашей эскадре (см. схему 5), и, приблизительно минуту спустя, открыл огонь из всех башен, сосредоточив его на головном корабле русского флота.

Бой начался.

"Но здесь произошла роковая ошибка, из-за которой была упущена блестящая победа над "Гебеном"".

"Евстафий", по личному приказанию командующего, против артиллерийской организации, выстрелил первым по своему собственному прицелу 40 кб и не уведомил об этом управляющего централизованным огнем корабля "Иоанн Златоуст", дававшего в то же время по радиосети расстояние 60 кб, то есть с заведомым перелетом в 20 кб.

"Этим самым "Евстафий" сбил стрельбу всех остальных кораблей и не позволил открыть прямо "бешеного" огня со всех судов бригады. "Златоуст" же взял неверное расстояние вследствие плохой видимости "Гебена" из-за тумана и дыма бригады, повернувшей относительно неприятеля таким неудобным образом. Следствием этого была нерешительная стрельба, причем "Златоуст" и "Три Святителя" стреляли с неверной установкой прицела. То же случилось и с 6" огнем, который пустили по 12" прицелу. Таким образом, стрельба оказалась ниже всякой критики, как в смысле меткости, так и скорострельности...{13}"[* Из письма одного черноморского артиллерийского офицера флагманскому артиллеристу Балтийского флота. {Прим,авт.)]

"Евстафий" хорошо различал противника. На "Иоанне Златоусте" его видела хорошо лишь носовая башня. На "Пантелеймоне" башни не видели противника совсем.

Схема 5. Бой у мыса Сарыч 5/18 ноября 1914 года

Концевой корабль флота "Ростислав" вел огонь по "Бреслау", который скоро повернул и скрылся в тумане. По нему же был направлен огонь 152-мм орудии кораблей, стрелявших главным калибром по "Гебену".

"Гебен" сосредоточил свой огонь на "Евстафии". Его первый залп дал перелет в несколько сажен, причем один из снарядов пронизал дымовую трубу "Евстафий". Второй перелет. Третий - два попадания. В дальнейшем стрельба прошла на недолетах.

Миноносцы, бывшие в походном порядке позади главных сил флота, сделали попытку идти в атаку, но нс успели даже увидеть "Гебен". Заметив "Бреслау". они бросились за ним, но скоро потеряли его из виду.

Крейсера описывали сложные эволюции, стараясь занять свои места в боевом порядке сзади и впереди строя линейных кораблей[• Не правда ли, удивления достойно невероятное количество эволюций и сложность маневрирования Черноморского флота, красноречиво иллюстрируемое схемой 5. Сколько на это ушло времени! (Прим. авт.)].

В 12 ч 35 мин силуэт "Гебена" стал плохо виден, вскоре он резко повернул и окончател ьно закрылся тума ном. Стрельба прекратилась.

Вот эти 14 минут боя.

Все опасения, которые возбуждали походный порядок флота и его боевая организация, нашли себе здесь полное подтверждение.

Противник был открыт на дистанции решительного боя. Флоту не хватило времени, чтобы развернуться и успеть развить полную мощь своего огня. Негибкая организация в связи с фактом отделения управляющего огнем от командующего сделали свое дело — стрельба была сорвана.

Линейный корабль "Иоанн Златоуст"

Эскадра выпустила следующее количество 305-мм снарядов: "Евстафий" — 12 {14},"Иоанн Златоуст" - 6. "Три Святителя" — 12. "Пантелеймон" — ни одного. Между тем. откинув пристрелку, оставив только 5 мин на поражение, эскадра могла бы за это время послать около 70 снарядов, из которых в данных условиях боя не один десяток мог бы быть брошен в борт и палубы "Гебена".

Помимо дезорганизации стрельбы, ввиду указанных выше причин, немаловажную роль сыграло то обстоятельство. что дым своих кораблей стлался вдоль линии боя, закрывая цель. Казалось бы, командующий должен был это учесть, избрав иной курс и строй, но он, вероятно, не был свободен в силу требований к маневрированию, исходящих из правил централизованной стрельбы. Казалось бы, командиры сами могли выйти из строя, чтобы дать возможность своим башням видеть противника. Но та же причина удержала их от подобного маневра. Они были прикованы к кильватеру.

Остается только удивляться, как в этих условиях были все-таки достигнуты попадания в "Гебен"! Он получил три 305-мм попадания и 11 снарядами среднего калибра, коими убито 12 офицеров, 103 матроса: ранено — 7 офицеров. 52 матроса, произведен пожар и повреждения, потребовавшие двухнедельного ремонта {15}. Потери и повреждения "Гебена" превосходили таковые на русском флоте.

Это еще раз показывает, что отдельные корабли стреляли хорошо, и неудача может быть полностью отнесена на счет боевой организации и тактики.

Линейный корабль "Ростислав"

Действия флота после боя

Дальнейшие маневры адмирала Эбергарда после ухода "Гебена" также представляют глубокий интерес и, несомненно, поучительны.

Эбергард в своем донесении пишет: "Стрельба прекратилась. Флот продолжал оставаться на прежнем курсе, в готовности продолжать бой, как только "Гебен" покажется вновь..."

Иначе говоря, флот не преследовал противника и курс его (см. схему 5) (клался перпендикулярным тому направлению, в котором скрылся "Гебен". На нем флот продержался около 10 мин.

Конечно, не было никакого основания рассчитывать. что "Гебен" покажется вновь. Этот маневр характеризует лишь растерянность командования.

Далее в донесении командующего флотом говорится: "Около 12 ч 40 мин, не видя "Гебена" и имея намерение сблизиться с ним, я отдал приказание поворачивать вправо. Руль был положен право на борт, когда прямо по носу был усмотрен плавающий предмет. Остерегаясь возможности наброски плавающих мин, я изменил направление и сделал поворот влево... "

Таким образом, намерение преследовать, помимо того, что сильно запоздало, выразилось в виде поворота в сторону, обратную той, в которой скрылся противник.

Для начальника, имеющего твердую волю к продолжению боя, такие причины, как предположение наброски мин, неосновательны. Об этом можно еще было говорить в Русско-японскую войну, когда артурская эскадра подозрительные предметы принимала за мины (между прочим, в бою 28 июля 1904 года эти подозрительные предметы, принятые за мины, вызвали эскадру на поворот, смешали ее строй в ответственный момент открытия огня; об этом адмирал Эбергард должен был знать). Но в мировую войну такое предположение обоснованным не могло быть[* Бой произошел на глубинах, больших 100 сажен; уже по этой причине постановки мин. по крайней мере, якорных, нельзя было ожидать. {Прим. авт.)] и, конечно, ни в какой степени не служило оправданием столь неудачного осуществления решения преследовать, ворочая от противника.

"Гебен" больше не появлялся. Флот направился к Севастополю "...для преследования миноносцами ухолившего по неизвестному направлению большим ходом противника нс было достаточного запаса топлива, израсходованного за трехдневный переход".

Между тем, как цитированное донесение, так и другие телеграммы о бое, посланные командующим флотом (да и в действительности это было так), свидетельствовали о повреждениях, полученных "Гебеном". Командующий флотом не мог знать, насколько тяжелы эти повреждения. Он должен был в этом убедиться. выслав в погоню миноносец 1-го дивизиона, чтобы атаковать его, если он потерял ход.

Жалкой иронией звучит телеграмма Эбергарда, посланная на другой день в Морской генеральный штаб: "После вчерашнего боя "Гебен", вероятно, имеет серьезные повреждения и ушел в Босфор. Настоятельно необходимо принять самые энергичные меры для установления его местопребывания и точных данных о его повреждениях. Представляется это легко выполнимым, пользуясь поддержкой и содействием нейтральных держав, также mi югочислениостью армянского п греческого населения, рассеянного по портам".

Нет. Не при помощи "армянского н греческого населения", не путем сношений с Морским генеральным штабом адмирал Эбергарл должен был выяснить результаты боя, а, в особенности, "местопребывание" "Гебена". Он мог и должен был выслать миноносцы при поддержке крейсеров, а затем и всего флота. Если в данный момент не хватало запасов топлива, то тотчас после экстренной его приемки.

Повреждения флота были несущественны. Через 10 дней они были совершенно исправлены, и ни один корабль ни на одну минуту не был выведен из строя.

Непосредственных результатов описанный бой на ход дальнейших событий в Черном морс нс имел. Случай поразить "Гебена" был упущен. Был еще. и не раз. он упущен потом, даже тогда, когда русский флот был значительно усилен вступлением в строй новых линейных кораблей. "Гебен" по-прежнему имел возможность производить свои налеты на Черноморское побережье{16}.

А между тем внимательное и своевременное изучение событий, о которых мы говорим, должно было убедить высшее командование, что командующий Черноморским флотом — не на высоте, что требуется назначение другого, более энергичного начальника, что надо в тактическую подготовку Черноморской) флота внести существенные коррективы, что те дефекты, которые обнаружил этот бой, должны быть решительно устранены. Но то было время, когда промахи и выказанная неспособность к боевому командованию нс всегда влекли за собой увольнение. К Эбергарду благоволил Николай II, который не допускал его смещения. Его сместили только летом 1916 года, на третий год войны, когда к этим описанным выше промахам прибавился ряд других, и дальнейшее его оставление грозило полным провалом боевых операций русского флота на Черном море.

Был ли это лично адмирал Эбергард, или виной тому было влияние на него его флаг-капитана, человека с исключительно превратным взглядом на боевые операции, —трудно сказать{17}. Но, несомненно, корень неудач лежал в плоскости несоответствия своему назначению командования.

А между тем сами корабли Черноморского флота в отношении боевых качеств личного состава н общей выучки представляли прекрасный боевой материал, что и было ими нс раз выказано в отдельных мелких операциях, где младшим начальникам предоставлялась инициатива.

Повреждения линейного корабля "Евстафий", полученные им в бою с линейным крейсером "Гебен" 5/18 ноября 1914 года

Представляет несомненный интерес описание повреждений линейного корабля "Евстафий", каковое приводим в выдержках из работы В. М.Смирнова "Бой Черноморской) флота с крейсером " Гебен" (см. схему 6).

"...За бой получил повреждения только один головной корабль "Евстафий". При первом перелетном залпе "Гебена" один 11" (280-мм. — Прим, ред.) снаряд пробил среднюю дымовую трубу на высоте козырька и разорвался на другом борту. Он снес бортовую радиосеть и осколками незначительно повредил баркасную шлюпбалку и перебил тали. Не причинив серьезных повреждений, этот снаряд тем не менее лишил "Евстафий" главного средства для получения установки прицела и целика, и он не мог бы в дальнейшем участвовать в централизации[* Централизованная стрельба основана на передаче установок прицела и целика с корабля, на котором находится управляющий огнем бригады. С повреждением средств передачи корабль не может принимать участия в централизованной стрельбе. (Прим, авт.)], получая установки только при помощи откидных плакатов. Радиосеть через 145 минут (после окончания боя) была восстановлена. Самое серьезное повреждение "Евстафий" получил от третьего залпа "Гебена", давшего накрытие и одновременно два попадания, вызвавших большие потери в личном составе.

Один 11" снаряд попал в 5" (127-мм. — Прим.ред.) броню 6" (152-мм. — Прим.ред.) батареи, пробил броню около 54 шпангоута, между визиром плутонгового командира и 1 ½." (38-мм. — Прим.ред.) выгородкой 6" каземата, пробив броню, сшиб беседку с 6" снарядами и патронами; снаряды упали, патроны загорелись, но вскоре были потушены, а часть выброшена за борт; затем влетел в офицерский камбуз, взорвался и повредил окружающую ¼ (6,4-мм. — Прим.ред.) переборку. Настилка палубы в 5/16" - ⅜" (8—9-мм. — Прим.ред.) пробита осколком крупной величины, осколки попали вниз, в помещение кузницы. Газы сбили с мест и разрушили камбузные плиты и все оборудование помещения. Один из крупных осколков ударил в 1 ½" броневую выгородку 6" каземата и вдавил плиту на площади удара с разрывом металла. Второй 11" снаряд попал в правый носовой 6" каземат, в стык двух 6" броневых плит. У одной плиты разрушена и снесена верхняя часть, шириной во всю плиту 3'9" (1,14 м. — Прим.ред.), по высоте 29" (0,74 м. — Прим. ред.). Плита эта сорвана с болтов и осталась лежать снаружи на срезе около пушки. У другой плиты — снесен угол, броневые болты срезаны, и плита сдвинулась на 2" (51 мм. — Прим, ред.), рубашка брони толщиной ¼" (19-мм. — Прим.ред.) сорвана. Броневой козырек над бортом орудия вдвинут внутрь, два болта на нем разорваны, третий цел, козырек дал неглубокую поперечную трещину. Осколки проникли внутрь каземата, сорвали легкую броневую дверь, а в выгородке дали две небольшие вмятины, без разрыва брони. Через дверь каземата поврежден рельсовый путь,слегка обгорела и повреждена деревянная выгородка. У 6" пушки повреждены прицелы и заклинился поворотный механизм, вошедший внутрь рубашки брони; пушка со станком исправна. Это самое тяжелое повреждение, гак как обе плиты лекального образования.

Схема 6. Повреждения линейного корабля "Евстафий"

Линейный корабль "Евстафий" после боя у мыса Сарыч. Повреждение брони каземата 152-мм орудий (вверху) и средней дымовой трубы

Еще одно повреждение было получено от разорвавшегося о воду 11" снаряда около самого борта у 22 шпангоута. Осколки изрешетили небронированный здесь борт, разрушили продольную переборку лазарета и его оборудование. Все пробоины были около ватерлинии...

Все повреждения были исправлены в 10 дней, причем работа велась днем и ночью. Плиты были взяты со старого корабля "Двенадцать Апостолов".

Потери в личном составе: убито 4 офицера и 1 умер от ран. команды убито 29 человек и ранено 24. из них 19 тяжело, большинство из них умерло.

Почти все эти потери вызваны двумя попаданиями третьего залпа "Гебена", давшего накрытие. 11" снаряд, попавший в 5" броню носового 6" каземата вывел из строя всю прислугу каземата.

11" снаряд, попавший у визира 3-го 6" плутонга, пробив броню, выбил трех офицеров: плутонгового командира 3-го плутонга, подошедшего к нему командира 1-го плутонга и начальника кормовой подачи 6" орудий, пришедшего от своей подачи из жилой палубы с каким-то докладом, затем были выведены из строя беседочная и часть не боевой машинной вахты, вышедшей из жилой палубы, отчасти из желания посмотреть, другие из желания, если понадобится, оказать помощь. В месте разрыва в камбузе был выбит весь камбузный персонал, занятый приготовлением еды, на другом борту осколки выбили командира 4-го плутонга и пришедшего к нему командира 2-го плутонга. Словом, один 11" снаряд выбил весь командный состав 6" батареи..."

Линейный корабль "Евстафий" после боя у мыса Сарыч. Разрушения внутренних помещений

Глава II Мемельская операция крейсеров 1-й бригады Балтийского флота и бой у Готланда 19 июня/2 июля 1915 года

Операция, излагаемая ниже, не имела крупного стратегического значения. Ни по замыслу своему, пи по составу сил, в ней участвовавших, она не может быть рассматриваема лаже как заметный этап в общем ходе событий войны на Балтийском море. Это был один из боевых эпизодов, не более того.

Но она является показательной для действий Балтийского флота, характеризуя состояние оперативной мысли командования в 1915 году, и, что для нас может быть особенно интересным, тактические воззрения на способы ведения боя.

Оценку той или другой операции не приходится отрывать от событий, ей предшествовавших, так как начальники приходят на поле сражения со взглядами, сложившимися на основе имеемого боевого опыта и идей, направлявших подготовку. Вот почему перед изложением крейсерской операции, приведшей к бою у Готланда, нам представляется нелишним бросить общий взгляд на условия, в которых протекала боевая деятельность флота в предыдущий период, с начала войны и до весны 1915 года, когда упомянутая операция имела место.

Обстановка на Балтийском театре войны

Мировая война застала русский Балтийский флот в чрезвычайно трудном стратегическом положении.

Широкие программы судостроения, которые был и приняты русским правительством для восстановления корабельного состава Балтийского флота, осуществлены не были. В его составе, ко времени начала войны, фактически находились лишь корабли, уцелевшие от разгрома в Русско-японскую войну и заложенные в период 1903—1906 годов. Все они принадлежали к устарелым типам и в большей части уже дослуживали свои последние сроки.

К началу войны наличные силы русского и германского флотов являлись несоизмеримыми.

Несмотря на то. что главные силы германского флота были отвлечены на западный театр, русскому Балтийскому флоту всегда, с первого дня войны и до последнего, приходилось считаться с возможностью сосредоточения против него германских эскадр, могущих быть быстро переведенными Кильским каналом в Балтику в подавляющем составе.

В 1914 году стратегическая задача русского флота заключалась в обороне восточного района Финского залива, рубежом которой являлась узкость Ревель—Порккала-Удд. Здесь, за поставленным минным заграждением. фланги которого защищались временными береговыми батареями, Балтийский флот должен был дать решительный бой германскому в случае его намерения прорваться вглубь залива по направлению к столице. Выполнением этой задачи была обусловлена возможность отправки на западный фронт крупных соединений сухопутных войск, которые в противном случае был и бы прикованы к защите столицы и побережья. Действия в открытом море, по причине слабости флота, целью ему не ставились. Наоборот, упорное подтверждение необходимости местной обороны Финского залива, запрещение выходить в море, подвергать суда риску потери было основным мотивом всех директив Балтийскому флоту. Главной целью считалась защита Финского залива, все прочее русское побережье Балтики, не говоря уже об открытой части моря, оставалось на произвол судьбы.

Таковы были идеи к моменту начала войны, и им отвечало развертывание флота, сосредоточенного в Ревеле и Гельсингфорсе, с выдвинутыми в устье Финского залива к меридиану Дагерорта стратегическими дозорами.

Первый период войны (июль— август) прошел под знаком ожидания наступления германского флота и возможной высадки десанта в Финском заливе для наступления к Петрограду.

Боевые действия германских крейсеров в устье залива, встречаемые противодействием наших дозоров, расценивались русским главным командованием, прежде всего, как подготовка прорыва, вызывая сосредоточение флота на Центральной минной позиции и другие меры по плану обороны.

Между тем немцы после вступления англичан в войну не предполагали решительных операций против русского флота. Их главное внимание было направлено к театру Северного моря.

Для действий в Балтийском море ими был выделен сравнительно слабый наблюдательный отряд, в состав которого вошло несколько быстроходных крейсеров, броненосные крейсера более устарелого типа и резервные линейные корабли. Задача, данная германскому Балтийскому отряду, сводилась к демонстративным действиям против неприятельского побережья и его дозоров, с целью создать у русского командования впечатление о готовящихся операциях главных германских сил.

Немцы стремились приковать внимание русского флота к защите Финского залива, чтобы парализовать его активные стремления, которые могли угрожать как германскому побережью, так. и это может быть главным образом, морскому сообщению Германии со Швецией.

Действия германских крейсеров в течение первого периода войны носили явно выраженный демонстративный характер в виде неоднократных обстрелов побережья, частого появления на вид наших дозоров и наблюдательных пунктов и прочего.

Русскими морскими силами командовал адмирал Эссен{18}. Мужественный, склонный к активным действиям. прекрасно зарекомендовавший себя в Порт- Артуре (он командовал "Новиком", потом "Севастополем"), адмирал Эссен нс мирился с той пассивной ролью, которая возлагалась на флот.

Когда начал выясняться демонстративный характер действий германского Балтийского отряда и сложилось сомнение в реальности германского наступления главными силами в Финский залив, адмирал Эссен тотчас, сначала осторожно и понемногу, а затем со все возрастающей настойчивостью, требовал права перейти к активным операциям на море.

В качестве показателя духа и настроения командования Балтийского флота характерен эпизод, который мог бы иметь самые крупные последствия для хода войны на Русском фронте и о котором мало известно в нашей послевоенной литературе.

Вопрос шел о возможности выступления Швеции на стороне наших врагов. Это в высшей степени осложнило бы обстановку на Балтийском театре войны, поставив под прямую угрозу Финляндию, требуя сосредоточения армии для нового фронта, и значительно затруднило бы действия русских морских сил, так как Швеция располагала довольно сильным шхерным флотом в составе миноносцев и броненосцев береговой обороны. Швеция, как известно, первые месяцы войны держалась неопределенно (русские планы вплоть до 1916 года учитывали возможность выступления ее против России).

Адмирала Эссена, конечно, этот вопрос очень волновал. Считая выступление Швеции неизбежным, он решил предупредить таковое. 27 июля 1914 года наш флот в полном составе вышел в море, имея намерение развернуться для внезапной атаки шведского флота, который, по имеемым сведениям, был сосредоточен в районе северной части Готланда{19}. Перед выходом был послан в Петроград к главнокомандующему 6-й армией, которому флот был подчинен, офицер с рапортом Эссена, где он просил разрешения при встрече с шведским флотом предъявить ему ультиматум об оставлении последним северной части Балтийского моря на все время войны, угрожая уничтожением. Вот проект любопытного письма, которое Эссен предполагал вручить командующему шведским флотом:

"Ваше превоеходитсл1>ство. Хотя в настоящей войне между Россией и Германией шведское правительство и объявило нейтралитет, и ничто, по-видимому, не нарушает дружеских отношений между нашими государствами, я все же не могу не обратить Ваше внимание на то, что в период, ближайший перед началом войны, на родине Вашей был целый ряд манифестаций в пользу вооружения для борьбы с Россией. Учитывая это обстоятельство, а также принимая во внимание трудность своевременного получения точных известий об истинных намерениях Швеции и ее вооруженных сил, я обращаюсь к Вам. милостивый государь, с предложением провести весь шведский флот в Карлскрону, с покорнейшей просьбой не выходить оттуда во все время продолжения войны России с Германией. Как военный человек. Вы поймете мое распоряжение моим судам при встрече с каким бы то ни было военным судном в пределах Балтийского моря и его заливов - немедленно его уничтожать. Прошу считать, адмирал, это мое заявление дружественным актом, устраняющим печальную возможность возникновения случайных военных действий между нашими флотами и нациями. Примите, милостивый государь. мои уверения в отличном уважении..."

Конечно, из Петрограда были немедленно посланы приказания запретительного характера; флот вернулся обратно в Ревель.

Мы приводим этот случай не как показатель дипломатического искусства адмирала Эссена, вряд ли такой шаг оправдывался и анализом стратегической обстановки, но как пример готовности принять на себя ответственность за крупнейшие решения, как показатель активного духа адмирала Эссена. Сравните этот факт с апатичным и инертным ожиданием войны с Турцией адмиралом Эбергардом и вспомните последствия такого ожидания!

Но этот случай имел свои дурные последствия. В Ставке создалось впечатление, что Эссена надо "сдерживать", что при его склонности рисковать он может потерять корабли в авантюрных операциях. Это усилило сдерживающий характер директив, лишавших возможности использовать силы флота в море даже тогда, когда обстановка была благоприятной.

Вскоре после начала боевых действий Эссен выдвинул вперед линию крейсерского дозора, держа под периодическим наблюдением северную часть Балтики. изредка предпринимая дальнюю разведку в открытом море.

Когда в сентябре деятельность германского флота оживилась, и поступили сведения о готовящемся десанте на Курляндское побережье, Эссен тотчас донес, что единственным средством воспрепятствовать этому является выход всех наличных морских сил к месту высадки для решительного боя с неприятельским флотом, прикрывающим десант, и нападение на транспорты с войсками. Главнокомандующий 6-й армией, которому флот был подчинен, ответил, что "задачей флота остается охранение столицы со стороны моря. Необходимо сохранение флота для этой цели".

Это была очередная демонстрация немцев. Когда выяснилось, что они нс имеют намерения прорваться в Финский залив, адмирал Эссен по собственной инициативе вышел с флотом в море на поиски неприятеля. которого, впрочем, обнаружить не удалось.

В следующий раз Эссен получил еще более категорическое приказание — "оставаться с флотом в Финском заливе, даже если будет достоверно известно, что началась высадка немцев".

Но и это не погасило наступательных стремлений командующего флотом, хотя столь упорное утверждение необходимости оставаться в пределах Финского залива, несомненно, оказывало разлагающее влияние на активную мысль начальников.

17 сентября в сильный шторм он на "Рюрике", взяв с собой "Палладу", выходит в крейсерство в южную часть Балтийского моря на пути сообщения неприятеля. Этот поход, в особенности участие в нем командующего флотом, вызвал большую критику в Ставке и на самом флоте. Конечно, не дело командующего, подвергаясь личному риску, участвовать во второстепенных операциях. Однако этим походом Эссен стремился рассеять ту боязливую осторожность, которую воспитывали на флоте директивы Ставки. Указанная операция оперативного значения не имела, но моральное значение ее несомненно.

Поздней осенью состав Балтийского флота был усилен вступившими в строй первыми линейными кораблями современного типа "Гангут" и "Севастополь"{20}, что фактически удваивало силы русского флота. Это дало повод адмиралу Эссену тотчас войти с представлением о необходимости изменения плана кампании, направлявшего действия Балтийского флота до сих пор.

Рассчитывая на упомянутые корабли как на мощную поддержку для операций в открытом море. Эссен развернул новый план борьбы путем заграждения минами подходов к германским берегам, обещая при этом не ввязываться в решительный бой с превосходящими силами немцев и в случае нужды "отступить к Финскому заливу". Но главнокомандующий 6-й армией и Ставка, загипнотизированные идеей о неизбежности германского наступления в Финский залив, по-прежнему отнеслись отрицательно к его намерениям. Из Ставки было сообщено, что "...высочайше повелено действовать активно лишь по получении на то личного разрешения государя на допущение в бой дредноутов..." Таким образом, у командующего флотом было отнято право использования для боевых целей сильнейших кораблей своего флота, которые могли сообщить устойчивость операциям в открытом море.

Несколько позже Эссену удалось получить разрешение на частичное осуществление задуманного им плана минных заграждений у германских берегов без привлечения дредноутов. Пользуясь темными осенними ночами и штормовыми погодами, русские миноносцы выставили минные заграждения у Виндавы, потом у Либавы, Мемеля и Данцига. Крейсера и заградители выполнили ряд постановок в юго-западной части Балтийского моря, в районе острова Борнхольм и на меридиане маяка Аркона.

К началу 1915 года были заграждены подходы к германским портам юго-восточного побережья и поставлены мины на важнейших путях южной части моря.

Операции подводных лодок были перенесены в те же районы к германским берегам.

К концу кампании 1914 года под влиянием потерь на минах темп германских демонстративных операций, метода которых они систематически придерживались, начал затухать, а к зиме создалось положение, при котором они принуждены были оказаться от таковых на продолжительный период, так как внезапно обнаружили, что выход в море рискован.

Таким образом, активный план адмирала Эссена, даже частично осуществленный, имел своим последствием ограничение деятельности германского флота на Балтике.

Наряду с операциями флота шла работа по усилению обороны Финского залива и побережья Балтики. Как только улеглась острота первых дней войны и выяснилось, что наступление немцев на Финский залив не есть что-то непреложное, то было тотчас приступлено, во-первых, к усилению обороны главной позиции Ревель— Порккала-Удд, а во-вторых, к расширению операционной зоны Балтийского флота путем включения в нее районов Моонзунда и Або-Оландских шхер, где были начаты оборонительные работы.

На всем протяжении 1914 года мы наблюдаем внутреннюю борьбу в кругах командования. Здесь боролись активная идея, ярким выразителем которой был адмирал Эссен, и идея пассивной обороны, диктуемая Ставкой. Жизнь и деятельность флота так по этим двум направлениям; причем все время, как в этом году, так и в последующие, главной задачей флота считалась защита Центральной позиции Финского залива — рубежа Ревель—Порккала-Удд.

1915 год застал балтийское командование в подготовительной работе к новой кампании. По-прежнему должное внимание уделялось позиционной обороне. причем были намечены крепостные инженерные сооружения на Або-Оланде, на островах Моонзунда и в районе Ревельской крепости. При этом флот получал более обеспеченное базирование и мог часть своих задач по обороне побережья передать на средства местной обороны.

В мае 1915 года Эссен умер. В его лице флот лишился вождя, который упорно и доблестно стремился к операциям в открытом море, к борьбе за инициативу. Тот факт, что в 1914 году русский флот был активен, несмотря на свой слабый состав (в течение зимы усилившийся вступлением в строй четырех линейных кораблей типа "дредноут"){20}, следует целиком отнести за счет личных боевых качеств Эссена.

С его смертью мы наблюдаем постепенное нарастание других тенденций в стратегии русского командования Балтийского флота. Вдохновленное Эссеном, оно, хотя и стремится первое время к активным операциям, по-прежнему, изыскивает способы поразить врага в море, но порыв постепенно гаснет, традиции Эссена выветриваются, и к концу войны командование Балтийского флота уже категорически занимает выжидательную позицию.

Операция крейсеров, закончившаяся боем у Готланда. относится к периоду, близкому к Эссену. Она имела место лишь месяц спустя после его смерти и отражает собой тот порыв к активности, который был присущ предыдущему периоду боевой работы Балтийского флота. Но это было уже одно из последних более или менее крупных выступлений флота в открытом море. Затем они становились все реже. Этому способствовало и то, что германские демонстрации, системы которых они придерживались в течение всей кампании на Балтийском море, получили новое содержание. Их армия перешла в наступление на север, заняла курляндское побережье, продвинулась к Рижскому заливу, что требовало содействия флота.

Таковы были общие стратегические предпосылки, характеризовавшие деятельность Балтийского флота в период, предшествовавший рассматриваемой нами операции 19 июня 1915 года.

Замысел Мемельской операции

Обстановку, непосредственно предшествующую операции, приводим по донесению нового командующего Балтийским флотом В.А.Канина{21} главнокомандующему 6-й армией (12 июля 1915 года № 83 к.о.).

На театре было относительное затишье, отряды больших кораблей производили учебные стрельбы и практиковались в маневрировании. "В ответ, а иногда и в предвидении того или другого выступления противника, части Минной дивизии выполнили несколько операций по постановке минных заграждений на подходах к Виндаве и на вероятных путях следования неприятельских судов. На те же пути высылались в крейсерство подводные лодки...

13 июня были получены указания на подготовку неприятелем новой операции, которая вылилась, как и следовало ожидать, в поиск у Виндавы...

14 июня получены новые сведения о намерении противника выступить против Виндавы. Днем неприятель осмотрел берег к югу от Бакгофена...

15 июня выяснилось, что, по наблюдению Бакгофена, на север идет неприятельский отряд в составе одного броненосца типа "Зигфрид", одного миноносца и шести тральщиков. К нему присоединился крейсер "Аугсбург". Все — около Виндавы.

В 7 ч утра противник пытался произвести высадку десантной партии у Бакгофена. Подошедшие к берегу шлюпки были отражены огнем поста.

В начале девятого часа "Зигфрид" и два миноносца легли на Виндаву. Подойдя к оконечности мола на 5 кб, неприятель открыл огонь по городу из 9" орудий22. Бомбардировка продолжалась 15 мин и была безрезультатна. В ответ были высланы наши миноносцы 5-го и 6-го дивизиона с "Новиком".

В 6 часов вечера эти миноносцы вступили в перестрелку с "Бременом". Ввиду подхода к последнему "Аугсбурга", миноносцы прекратили огонь и не последовали за отходящим "Бременом".

После этого все три неприятел ьские группы начали отходить к югу и к полночи вышли из пределов видимости Бакгофена.

16- го немцы производили разведку, поднимаясь до Люзерорта.

17- го стало определенно известно, что все суда, принимавшие участие в поисках у Виндавы, утром 16-го прибыли в Либаву и. кроме того, явилось веское основание предполагать, что разведка и наблюдение за подходами к Либаве не будут интенсивными.

Сопоставление этих данных с агентурными сообщениями о готовящемся 18 июня императорском смотре в Киле позволяло предполагать, что германцы пошлют туда большую часть судов и возложат охрану южной части моря и своих сообщений на сравнительно слабые силы.

Такая обстановка, в связи с неоднократными сообщениями тайной разведки о необходимости для нас тем или иным путем повлиять на общественное мнение Германии, ясно указывала на своевременность и целесообразность нашего выступления на море, каковое и вылилось в операцию Отряда особого назначения 18—19 июня".

Из приведенной выдержки из донесения командующего флотом можно видеть, что германские демонстрации уже явно не достигали своей цели, им не верили.

Объектом, к которому естественно направлялась мысль командования, было бомбардирование какого-либо берегового пункта, не преследуя при этом целей больших, нежели "производство морального впечатления на общественное мнение Германии".

Таким пунктом явился Мемель — порт, не имеющий крупного стратегического значения, но в данный момент, в связи с оживлением деятельности германской армии во время ее наступления к Курляндскому побережью, представлявший если не важный, то но крайней мере "нервный" пункт, удар по которому действительно произвел бы "моральное впечатление". чего в данном случае и искало командование русского флота.

В плане операции, разработанной штабом командования (замысел операции был предложен сотрудниками оперативной части штаба А.Саковичем и И. Рейнгартеном{23}), мысль эта была сформулирована так: "Пользуясь сосредоточением в Киле германского флота перед императорским смотром, совершить внезапное нападение на Мемель и путем энергичной бомбардировки повлиять на общественное мнение Германии. которое будет на это особенно чутко реагировать. ввиду совпадения указанного выше смотра с активным выступлением нашего флота, считаемого противником совершенно пассивным..."

В состав отряда для похода к Мемелю должны были войти "Рюрик", крейсера "Олег" и "Богатырь", эскадренный миноносец "Новик" и 6-й дивизион миноносцев.

Для обеспечения отряда в случае, если бы он встретил сильный отряд неприятельских кораблей, предполагалось включить в него линейные корабли "Слава" и "Цесаревич", крейсера "Адмирал Макаров", "Баян" и дивизион больших миноносцев. Кроме того, предполагалось выслать в море готовые к выходу подводные лодки. расположив их на путях немцев, в случае если противник выйдет для преследования наших сил.

Выход в море предполагался в ночь на 18 июня, бомбардирование Мемеля — на рассвете 19 июня.

В одном из пунктов инструкции начальнику отряда было указано: "Если во время похода будет обнаружен противник и отряд окажется в выгодном положении, то крейсеры вступают в решительный бой. Если же объект нападения будет ничтожен или если по ходу боя выяснится, что ослабленный противник может быть уничтожен частью наших сил, то. оставив для этой цели часть судов, остальные продолжают неизменно выполнение намеченной операции..."

Этот пункт, сам по себе достаточно ясный, в то же время не вполне согласовался с принципом осторожности, который был положен в основу всей операции. Таковая преследовала лишь моральное воздействие. Отряд должен был идти в район и выполнить операцию внезапно для противника. Но если он будет задолго обнаружен противником, то неприятель будет иметь возможность выслать погоню, отрезать возвращение нашему отряду, назначив для этого силы, его превосходящие. Стоит ли риск цели, причем такой мало осязаемой, как "моральное воздействие"? Эти сомнения должны были найти себе отражение в мыслях и поступках командиров при выполнении операции.

Описание операции и боя

Согласно плана операции, три подводные лодки были высланы на позиции у входа в Финский залив, кроме того, были посланы лодки к Виндаве и к выходу из Данцига. "Слава" и "Цесаревич" находились в Люмс.

В 2 ч ночи 18 июня бригада крейсеров под командой адмирала Вяхирева{24} в составе крейсеров "Баян" (флаг){25}, "Адмирал Макаров", "Богатырь" и "Олег" вышла из шхер с рейда Пипшер в сопровождении 7-го дивизиона миноносцев, расположив свой курс на банку Волкова — место назначенного рандеву с крейсером "Рюрик", вышедшим из Ревеля, чтобы затем, согласно инструкции, идти по большим глубинам вдоль восточного берега острова Готланд на юг.

В 5 ч утра бригада встретила броненосный крейсер "Рюрик", которому было приказано вступить в кильватер. Миноносцы, конвоировавшие бригаду для охраны от подводных лодок, были отпущены.

Выход на соединение с отрядом 6-го дивизиона миноносцев и "Новика", которые должны были участвовать в операции, задержался из-за густого тумана. Они принуждены были встать на якорь у острова Вормс. Ввиду того, что отряд уже значительно продвинулся на юг. 6-му дивизиону миноносцев, имевшему возможность догнать его только к вечеру, поход был отставлен. На соединение пошел только один "Новик".

Командующий отрядом по выходе в море решил выполнить операцию в тот же день вечером, для чего по присоединении к нему "Новика" лег на курс к Мемелю.

В 6 ч 10 мни утра место отряда было: ш. 56" 19'. д. 19"57'. Этот поворот был выполнен в тумане, причем "Рюрик" и "Новик" отделились от отряда, потеряв свои места в строю. Туман настолько сгустился, что суда должны были включить кильватерные огни для ориентировки задних мателотов. Адмирал Вяхирев решил отложить операцию до рассвета.

Не имея обсервации с 2 ч дня 18 июня, он счел рискованным подходить к Мемелю без определения, а потому, чтобы определить свое место, взял курс на маяк Фаллуден (см. схему 7). При подходе к Готланду туман стал реже, потом разошелся, и отряд лег на обратный курс. Однако, встретив около 3 ч снова туман. отряд взял курс NO 10° и держался на этом курсе. "Рюрик" и "Новик" шли отдельно.

Бой у острова Готланд 19 июня/2 июля 1915 года

В 2 ч ночи снова появился густой туман.

Между тем в море были слышны радиопереговоры германских судов, причем радиопеленгаторные станции указывали на присутствие нескольких боевых соединений, о чем адмирал Бахирев был предупрежден.

Кроме того, разведочному отделению штаба командующего флотом удалось расшифровать германское радио, из которого явствовало, что крейсер "Аугсбург" ("Augsburg") назначил рандеву какому-то, вероятно, легкому крейсеру в квадрате 377. и далее, что в 2 ч "Аугсбург" будет в четвертой четверти 357 квадрата. его курс 190º. ход 17 уз. Об этом также было передано адмиралу Вяхиреву.

В 3 ч, придя в точку ш. 59º20,5' мд. 19º51,5\ командующий отрядом, считая опасным и нецелесообразным подходить к Мемелю в тумане, а равно и ждать в море хорошей погоды, решил повернуть на NO 10º по направлению вероятного места нахождения неприятельских крейсеров.

Когда около 5 ч 30 мин туман разошелся, все крейсера оказались разбросанными. "Рюрика" и "Новика" видно не было.

В 7 ч 35 мин утра отряд открыл во мгле близко к курсу два неприятельских крейсера, которые были вскоре опознаны: головным шел "Аугсбург", за ним вспомогательный крейсер (заградитель) "Альбатрос" ("Albatross"){26} и три миноносца. В этот момент "Рюрик" находился значительно к югу от места встречи (см. схему 7).

Германский крейсер "Аугсбург"

Последняя произошла в условиях, позволявших тотчас же начать бой. С нашей стороны было четыре крейсера (кроме "Рюрика"), из которых каждый по своему вооружению был сильнее обоих встреченных неприятельских, в целом же на нашей стороне было подавляющее превосходство сил: русские крейсера имели в бортовом залпе четыре 203-мм н 24 152-мм орудий, германские - 12 100-мм орудий{27}.

Таким образом, надо было дорожить каждой минутой, так как "Аугсбург" мог быстро уйти, тем более, что туманный, мглистый горизонт давал тому легкую возможность.

В этой обстановке мы вправе были бы ожидать резкого сближения отряда с противником и немедленного открытия огня. 'Го или другое тактическое положение играло здесь второстепенную роль. Надо было быстро идти на наименьшую дистанцию, не тратя ни мгновения па какие бы то ни было перестроения и эволюции, которые здесь был и просто излишними: неприятель был слаб, и его оставалось только раздавить.

Но вот тут-то и сыграли громадную роль тактические взгляды, которые прививались в период подготовки флота и которые подсказывали боевые решения. Первое инстинктивное решение основывается на отдаленных впитанных и воспитанных предпосылках.

В донесении начальника отряда мы читаем: "Желая охватить голову, мы склонились влево, приведя головной корабль на курсовой угол 40º правого борта" (см. схему 7).

Невольно спрашивается, зачем понадобился этот тактический прием, лишний и бесцельный? А между тем приказание исходило от адмирала, который за время войны во многих случаях проявил свою доблесть и показал себя с самой лучшей стороны. Не малодушием или нерешительностью можно объяснить эго приказание, а исключительно той предвзятой точкой зрения, которая воспитывалась в период тактической выучки флота, где "курсовой угол" и "охват" были китами всей постройки.

Бой начался. Противник легко прямым поворотом вправо "выходил из охвата".

"Аугсбург", пользуясь своим преимуществом хода и пасмурной погодой, быстро начал обгонять отряд, направляясь к берегу и скоро скрылся в тумане. При этом со стороны нашего отряда не было сделано никаких попыток преградить ему путь или сблизиться с ним.

Крейсер "Баян"

Крейсер "Богатырь"

Очевидец, артиллерист "Баяна" П.В.Лемишевский, так описывает свои впечатления в этот момент: "Пришедшие в боевую рубку командир и старший штурман, а также уже находившиеся там и отдававшие предварительные приказания в плутонги оба артиллериста в этот момент были проникнуты одной мыслью, одним желанием: уничтожить крейсер ("Аугсбург" - Прим.авт.), который до сего времени всегда ускользал от наших крейсеров, и при том еще так недавно у Виндавы, когда мгла нс дала возможности бригаде использовать свое преимущество в артиллерии. Но вот грянул залп из 8" (203-мм. Прим. ред.) башенных орудий и 6" (152-мм. Прим. ред.) казематных на "Адмирале Макарове". Небольшая пауза, необходимая. чтобы залпы двух кораблей не легли бы одновременно, и "Баян" открыл огонь из всех орудий по головному неприятельскому кораблю. Вслед за "Баяном", выдерживая мертвый промежуток, открыли огонь "Богатырь" и "Олег" по второму. Нельзя точно сказать, сколько минут прошлое момента открытия огня, когда совершенно неожиданно "Аугсбург" начал уходить от "Альбатроса", что ему было легко сделать, имея большое преимущество в ходе.

Таким образом, огонь всей бригады начал сосредотачиваться на втором. Что касается продолжения обстрела "Аугсбурга" "Адмиралом Макаровым" и "Баяном", то он терял всякий смысл: "Аугсбург", хотя и находился в пределах дальности 8" орудий, был едва виден из-за мглы. Предусмотреть этот "побег" "Аугсбурга" командование отрядом едва ли могло, так как невероятно{29} (? Прим, авт.) было бы, чтобы он смог бросить своего слабого товарища в такую минуту; но все же при первом признаке его побега можно было бы один из крейсеров послать в направлении на пересечку его курса и даже (? — Прим. авт.) попытаться его обстрелять.

Крейсер "Адмирал Макаров"

Крейсер "Олег"

Но этого сделано не было. Время было упущено, и "Аугсбург" начал уже совсем скрываться. Крейсера же оставались в кильватерной колонне, сосредоточив свой огонь на оставшемся "Альбатросе", при котором еще продолжали держаться миноносцы.

Между тем. положение "Альбатроса" все ухудшалось. На нем стали замечаться попадания...

Но счастье (? — Прим, авт.) и на этот раз еще не покидало неприятеля. Огонь бригады, хотя весьма интенсивный, нс давал желаемых результатов, и только потому, что при стрельбе четырех кораблей по одной цели, при стремлении как можно больше выпустить снарядов, корректировать свои паления было нельзя, следовательно, бесцельно было сосредотачивать огонь, бросать снаряды.

Командование отрядом, не учтя этого, не отдало сразу приказания "Богатырю" и "Олегу" перенести огонь на миноносцы, хотя бы после ухода "Аугсбурга", дав тем самым возможность "Адмиралу Макарову" и "Баяну" вести полубригадную стрельбу, практика в которой у артиллеристов была, и результаты, совершенно другие, безусловно, сказались бы быстро... Мы даже считали, что достаточно было бы одного крейсера, чтобы уничтожить такой корабль, как "Альбатрос"".

Миноносцы, оставшиеся при "Альбатросе", находясь впереди курса, произвели торпедный залп {30}. Торпеды пересекли строй крейсеров, не попав, однако, ни в одни из них.

Германский заградитель "Альбатрос" после боя у острова Готланд

Около 8 ч (через 25 мин боя) адмирал сделал сигнал: "Богатырю" и "Олегу" действовать по усмотрению. Оба эти крейсера могли дать ход до 23 уз, они могли перегнать "Альбатрос" и с некоторой надеждой на встречу искать "Аугсбург" в тумане. Им представлялся выбор: или сблизиться с "Альбатросом" на дистанцию хорошей видимости, допускающей точную стрельбу и уничтожить его в несколько минут, или же броситься на поиски "Аугсбурга".

Но они выбрали решение выйти вправо, обойти "Альбатрос" с севера, чтобы отрезать ему путь отступления на N. На схеме 7 видно, что они описали дугу, не слишком близко подходя к противнику. Они длительно маневрируют, чтобы, наконец, почти через полчаса, расположиться па соответственном румбе от "Альбатроса".

Характерно выглядит на схеме момент с 8 ч 10 мин до 8 ч 15 мин. Мы видим здесь форменный охват двумя отрядами, то есть прием, рекомендованный тактикой того времени для сражений крупных соединений флота. Что же получается? Четыре корабля, из которых каждый сильнее противника, производят сначала "охват головы", затем "охват двумя отрядами, из которых один во фланге"... Это какое-то затмение!

И все стреляют по одной цели, вопреки правилам сосредоточения огня, причем только мешают друг другу! Ничем другим, как только затмением и можно объяснить, что до сих пор, уже в течение почти часа боя, "Альбатрос" не был разбит в щепки!

Стреляя с разных сторон, путая наблюдения, артиллеристы не могли справиться с управлением огнем в подобной обстановке, на сравнительно больших дистанциях, да еще при мглистом горизонте!

Германский броненосный крейсер "Роон"

Неприятельские миноносцы около 8 ч утра вышли вперед нашего отряда и выпустили в промежуток между крейсерами и "Альбатросом" несколько дымовых завес, которые на время скрывали его и сильно мешали стрельбе. Затем миноносцы пытались приблизиться, но после нескольких оглушающих залпов с бригады отошли и затем скрылись на юг.

К 8 ч 30 мин "Альбатрос" был сильно избит, одна мачта сбита, виден сильный пожар.

Опасаясь подходить слишком близко к берегу, адмирал Бахирев повернул, приведя неприятеля на курсовой угол 40" левого борта — опять курсовой угол (см. схему 7)!

Вскоре "Альбатрос" направился в проход между маяком Эстгарп и берегом. Тогда был сделан "Баяну" сигнал: "Отрезать неприятеля с юга".

"Альбатрос" был загнан со всех сторон. В 8 ч 45 мин, описав циркуляцию, объятый пожаром, он спустил флаг, а затем около 9 ч выбросился на берег.

Тем кончился этот бой.

Таким образом, благодаря исключительной, ничем не вызываемой сложности приемов тактики и маневрирования, совершенно ненужным в данном случае "курсовым углам", "охватам" и прочему, благодаря чрезмерному сосредоточению огня против одной цели, подавляющего, бессистемного, с разных сторон ведущегося огня на дистанциях, при которых цель временами была плохо видна, понадобилось почти полтора часа, чтобы подбить малый, слабо защищенный крейсер, фактически дав ему возможность укрыться в нейтральных водах.

Между тем его противники, в особенности "Адмирал Макаров" и "Баян" (последний был из числа призовых по стрельбе кораблей), стреляли хорошо, и при иных условиях, при иной тактике боя. конечно, могли бы справиться с такой целью не в час, а в 10—15 мин...

Вот оно — несоответствие тактики боевой обстановке!

Но события этого дня не кончились боем с "Альбатросом". Вот дальнейшее описание по донесению адмирала Бах и рева:

"Убедившись, что "Альбатрос" сильно подбит и выбросился на берег, я донес телеграммой: "После боя. получив повреждения, неприятельский крейсер выбросился на берег по остовую сторону о. Готланд, за маяком Эстергарн. Считаю полезным выслать подводную лодку к месту аварии".

В 9 ч 50 мин решил продолжать курс к Финскому заливу и бригада легла на курс 40", имея впереди "Богатырь" и "Олег", а несколько сзади "Адмирал Макаров" и "Баян". "Рюрик" еще не присоединился и был южнее.

В 10 ч справа и немного позади траверза были обнаружены шесть дымов, оказавшихся крейсерами типов "Роон" ("Roon") и "Аугсбург" и четырьмя миноносцами.

В 10 ч 05 мин открыли огонь: "Роон" но "Баяну", "Аугсбург" по "Олегу". Наши — немедленно отвечали.

Но в это время, ввиду того, что на крейсере "Адмирал Макаров" оставалось мало 8" снарядов", и полагая, что такое же количество, вероятно, имеется и на "Баяне" приказал сделать следующее радио: "" Рюрику" вступить в бой с "Роом", квадрат 108, идти самым полным ходом на соединение. "Славе" и "Цесаревичу" выйти на поддержку к банке Глотова".

В это время расстояние колебалось от 59 до 75 кб. При одном из накрытий "Роон"залпами "Баяна" были замечены попадания в "Роон" и пожар на нем[* Фактически, бой вел только один "Баян" своими двумя 203-мм орудиями. "Адмирал Макаров" не имел 203-мм снарядов, молчал, дистанция же была слишком велика для 152-мм орудий. Казалось бы, отряду следовало сблизиться! {Прим, авт.)]. В 10 ч 30 мин неприятель прекратил огонь и стал уходить к югу по курсу 230º. о чем я сделал радио "Рюрику".

Около 11 ч с "Олега" и "Богатыря" заметили перископ и рубку подводной лодки, шедшей в атаку на "Олег". Атака была безрезультатна. Суда отряда открыли огонь по лодке"...

Эта новая получасовая встреча была безрезультатна. Между тем "Рюрик" находился значительно южнее места боя. Получив в К) ч 20 мин радиограмму: " Вступить в бой с "Роон"" и ответив: "Иду к вам", он пошел полным ходом, взяв курс в середину показанного ему квадрата.

Через некоторое время на W от "Рюрика" показались дымы грех кораблей. Курс был взят им на пересечку. Были опознаны крейсера "Бремен" ("Bremen"){32}. "Аугсбург" и "Роон".

"Бремен" сделал сигнал прожектором, по-видимому. опознавательный и. рассмотрев "Рюрика", круто повернул вправо, открыв огонь. В свою очередь, в 10 ч 35 мин "Рюрик" открыл из носовой 254-мм башни огонь по "Бремену", затем, после двух залпов, перенес его на "Роон", который был вторым в строю. Весь отряд шел большим ходом на WSW.

Теперь обстановка была несколько иная в смысле условий для стрельбы. "Рюрику" никто не мешал, и он мог спокойно управлять огнем, тем более, что никакие обстоятельства нс вызывали необходимости каких-либо сложных, затрудняющих огонь маневрирований (см. схему 8).

Броненосный крейсер "Рюрик"

Несмотря на дым и мглу, "Роон" вскоре получил попадания. Особенно ясно был виден разрыв 254-мм снаряда, окутавший черным дымом весь крейсер до мачт. Были видны взрывы около кормовой мачты и между грот-мачтой и четвертой трубой. По-видимому. на крейсере начался пожар, так как его кормовая часть была окутана облаком черного дыма{33}.

Около 11 ч 10 мин "Роон" повернул к "Рюрику" корму и стал уходить, поддерживая редкий огонь из одного орудия. "Бремен" тоже прекратил огонь.

Видя, что расстояние до неприятеля увеличивается. командир "Рюрика"{34} устремился на него..., но в этот момент был справа атакован неприятельской подводной лодкой, выпустившей мину. Уклоняясь к Ost от атаки лодки, крейсер потерял из виду неприятеля, а затем лег на N для следования в Финский залив.

Спрашивается, почему "Рюрик" не довел до конца столь успешно начатого боя, тем более что "Роон" уже был значительно поврежден? Почему "Рюрик" не бросился его искать в том направлении, где последний скрылся, имея большой шанс принудить его вновь к бою, так как обладал ходом, не меньшим, чем и "Роон"?

Формально оправданием командиру является радио, полученное им от начальника отряда: "Опасаться подхода неприятеля с юга". Но фактически и над ним, и над адмиралом, посылавшим это радио, довлело опасение попасть под удар превосходящих сил германского флота, присутствие которых возможно было предполагать (хотя в действительности поблизости их не было). Однако ни адмирала, ни командира "Рюрика" это нс должно было останавливать, если бы у них было сознание о возможности и допустимости риска. Между тем при дальнейшем преследовании, при более энергичных действиях этот день мог бы дать крупного морального значения успех в виде потопления. кроме "Альбатроса", еще и "Роона".

Отряд крейсеров, узнав о бое "Рюрика", пошел к нему на соединение, но затем, ввиду потери "Рюриком" неприятеля, вернулся.

Схема 8. Бой броненосного крейсера "Рюрик" с отрядом германских крейсеров

У банки Винкова отряд снова был безрезультатно атакован неприятельской лодкой.

К концу дня корабли вернулись в Ревель...

Из дальнейших событий этого дня следует отметить атаку английской подводной лодкой германского крейсера (по-видимому, "Роона"{35}) и поход лодки "Акула" к месту гибели "Альбатроса", у которого она была атакована двумя неприятельскими гидропланами и подводной лодкой, видимо, вызванными на помощь и для охраны "Альбатроса".

Заключение

В изложении этих двух эпизодов из опыта русского флота в мировую войну мы не преследовали задач больших, нежели те, которые высказали выше во вступлении к этой работе: проследить характерные черты тактики старого флота и оттенить тот несомненно уродливый уклон ее, явившийся следствием узкого понимания задач боя. Типичные моменты этих эпизодов, иллюстрирующих высказанное нами положение, подчеркнуты в порядке самого изложения.

Это направление должно быть изжито в тактике возрождающегося Красного флота, которая должна быть построена не на односторонних увлечениях, а на объективной оценке условий боя н вытекающих отсюда задании не к одной какой-либо отрасли деятельности флота, не в кругу абстрактных условий, а в стремлении предвосхитить всю совокупность данных обстановки боя. ведя обучение к тому, чтобы флот был в состоянии не только успешно стрелять на учебных стрельбах, но и быть способным успешно провести весь бой. Рамки тактики должны быть раздвинуты и должны охватить все стороны боевой! подготовки, начиная с искусства стрельбы и маневрирования и кончая искусством руководительства в широком понимании этого слова.

При ближайшем исследовании примеров из опыта войны, этой или другой — безразлично, приходится убедиться, что на тактику, на поступки отдельных начальников в бою имели крупнейшее влияние данные морального порядка, сложившиеся или воспитанные в кругу обстановки, предшествовавшей бою, обстановки, в которой он готовился и воспитывался.

Влияние этих данных возможно проследить и в приведенных двух примерах. В частности, борьба активно!! идеи и идеи осторожной обороны, выражавшейся в стремлении избежать рискованных положений, свойственна как бою с "Гебеном" Черноморского флота, так, в известной степени, и бою балтийских крейсеров. В Черном море причины крылись, несомненно, в кругу самого командования флотом, в Балтийском — в кругу тех влияний, которые исходили из оборонительного плана кампании. Но помимо этого были и другие причины, которые крылись, несомненно, в личном составе старого флота, в особенности в кругу офицеров и адмиралов старой "доцусимской" школы, с которыми так боролся Н.О.Эссен.

Здесь мы имеем дело с какой-то отдаленной традицией. пустившей глубокие корни в аппарате Морского ведомства и русского флота вообще. Пути ее тянутся к давно прошедшим временам, к Крымской кампании, где флот был обречен на пассивную роль и погиб в Севастополе, они проходят через Русско-японскую войну, с ее артурской эпопеей, явившейся повторением истории Севастополя, они дотягиваются и до мировой войны, в которой задача пассивной местной обороны доминирует над всем и оказывает решающее влияние на общее направление мысли и воспитания командного состава.

Несмотря на "школу Эссена", несмотря на то, что имелись прекрасные командиры, несомненно, склонные к активности, несмотря, наконец, на то. что целый ряд операций, активных по замыслу и выполнению, имел место в течение кампании, эта пассивная идея является основным мотивом.

И если для Балтийского флота тому были причины, ввиду подавляющего неравенства сил русского флота по сравнению с германским, то были ли какие- либо причины на Черном море? Почему там у командования сложились тенденции, вызывающие чувство глубокого осуждения?

Над этим надо подумать!

Надо отыскать их, эти причины.

И если окажется, что они кроются в идеях, которые господствуют в военно-морской науке, и в частности в тактике, то новая тактика, новая наука Красного флота должна тщательно устранить их, подведя иное основание, активное, полное горячего призыва к инициативе, к воспитанию умения рисковать и находить правильное решение без применения схоластических методов, продиктованное здравым смыслом и жаждой победы.

Комментарии

1 Гранд Флит (Gnmd Fleet) - в Первую мировую войну 1914-1918 годов крупнейшее объединение британского флота. включавшее самые новые и сильные корабли. Гранд Флит вел борьбу с германским Флотом Открытого моря

2 Первый турецкий линкор-дредноут - "Решадие" был заказан турецким правительством в Англии летом 1911 года со сроком готовности в апреле 1913 года. До начала войны Турция успела заказать англичанам еще два дредноута и приобрести (в кредит) строившийся для Бразилии дредноут "Рио-де- Жанейро" ("Rio de Janeiro"), ставший "Султаном Османом I". "Решадие" и "Султан Осман" не успели выйти в Турцию до начала войны и были реквизированы английским правительством для пополнения своего флота. Эта мера вызвала крайнее возмущение в Турции, особенно в Константинополе, где расходы на строительство флота в значительной степени оплачивались государственными чиновниками и патриотами из своего кармана (взималась часть жалования). Антианглийские настроения были поддержаны Германией, "продавшей" туркам линейный крейсер "Гебен" и крейсер "Бреслау", что немало способствовало вступлению Турции в войну.

3 С 14 июня 1915 года именовалась "Императрица Екатерина Великая".

4 Для российского Черноморского флота до начала войны были заложены четыре линкора-дредноута, четыре легких крейсера. 17 эскадренных миноносцев п 12 подводных лодок (программы 1911 - 1914 годов); многие из них к осени 1914 года еще не были начаты постройкой.

5 Действительная скорость кораблей типа "Дерзкий" не превышала 29-30 уз (по контракту 34 уз). Действительная, а не мнимая, скорость имеет большое значение для суждения о возможностях атаки нашими эсминцами "Гобена" и "Бреслау". Для эсминцев типа "Лейтенант Шестаков" и более старых эсминцев тина "Лейтенант Пущин" фактическая скорость составляла 23 - 25 уз. что делало встречу с "Гобеном" для них небезопасной.

6 Эскадренные миноносцы типа "Муавенет-и-Миллие" являлись самыми новыми в турецком флоте и имели скорость хода более 30 уз. Более старые корабли типа "Самсун" вряд ли могли достичь контрактной скорости 28 уз. Боевая ценность других турецких миноносцев в открытом море была близка к нулю.

7 Адмирал Андреи Августович Эбергард (1856—1919). окончил Морской корпус (1879). Прошел многие ступени офицерской службы, и том числе на Дальнем Востоке. В 1899 году впервые стал командиром корабля - мореходной канонерской лодки "Манджур". Накануне и в начале Русско-японской войны 1901 - 1905 годов флаг-капитан штаба командующего эскадрой флота Тихого океана. Выступал за активные действия против японского флота; вопрос его дальнейшего назначения послужил причиной разногласий между адмиралом С.О.Макаровым и наместником на Дальнем Востоке Е.М.Алексеевым. Последний в результате взял А.А.Эбергарда флаг-капитаном своею походного морского штаба.

После войны командовал кораблями и отрядами, при этом во время волнений на флоте в 1905 -1907 годах выступил против разоружения матросов своего отряда и выполнил только личное приказание императора о сдаче винтовок. Накануне Первой мировой войны возглавлял Морской генеральный штаб (1908-1911 голы), а затем был назначен командующим Черноморским флотом. С 1913 года - полный адмирал. Пользовался авторитетом у офицеров и матросов. Лично водил флот на боевые операции. Летом 1916 года по представлению начальника Генмора адмирала А.М.Русина на имя Николая II. был заменен молодым вице-адмиралом А.В.Колчаком: в Ставке сложилось мнение о "пассивности" действий черноморцев. С июля 1916 года - член Адмиралтейств-совета. Скончался в Петрограде.

8 Прорыв "Гебена" и "Бреслау" в Босфор из Средиземного моря подробно описан в книге Г.Лорея "Операции германо- турецких морских сил на Черном море" (пер. с нем. М.: Госвоениздат. 1934) Книга эта была впервые издана в Берлине в 1928 году, и М.А.Петров, когда писал "Два боя", был с нею незнаком. Флаг на "Гебенс " держал один из наиболее энергичных и грамотных германских флагманов Первой мировой войны контр-адмирал Вильгельм Сушон.

9 Турки, точнее немцы (В.Сушон) напали на порты Черноморского флота внезапно. Адмирал Эбсргард не знал о готовящемся нападении.

10 Набег на Одессу провели два турецких эсминца "Гайрет-и-Ватанис" и "Муавемет-и-Миллис" — пол командованием германских офицеров.

11 О централизованной стрельбе в своих воспоминаниях, претендующих на исследование, достаточно подробно пишет А.Ленинский, бывший в бою у Сарыча лейтенантом, старшим артиллеристом "Евстафия". Организация централизованной стрельбы отрабатывалась на случай боя с современными линкорами-дредноутами для трех лучших кораблей Черноморского флота (1-я бригада линейных кораблей). Стреляя одновременно, по одному орудию из каждой башни главного калибра, добивались единых шестиорудийных залпов всей бригады; управление огнем велось по радио со среднего в строю корабля ("Иоанн Златоуст") с помощью бортовых сетей, выстреливаемых на бамбучинах по обоим бортам. Управлял огнем старший артиллерийский офицер "Иоанна Златоуста" по особому коду, содержавшему сокращенные команды. Например. "П-575-П- 575" обозначало прицел в 57.5 кб, "Ц-60-Ц-60" - целик 60. "ЗЛП" - означало залповый огонь и так далее (Русское военно-морское искусство. Сборник статей М : Воеимориздат. 1951 С.407—415). Дальность стрельбы 305-мм орудий трех лучших черноморских линкоров составляла 110 кб. скорострельность 1-1,5 выстр./мин. "Ростислав" мог стрелять на дистанцию до 95 кб, "Три Святителя" до 80 кб. Дальность стрельбы 280-мм орудий "Гебена" составляла около 100 кб.

12 Действительная скорость хода кораблей этого типа не превышала 29—30 уз (см. комментарий 5).

13 Это мнение представляется спорным, если учесть указанные ниже результаты стрельбы.

14 Согласно данным А. Невинского. "Евстафий" израсходовал 16 305-мм снарядов, большинство из 1-й башни.

15 По германским данным (Г.Лорей). в "Гебен" попал один 305-мм снаряд - в 3-й каземат 150-мм орудий, где уничтожил всю прислугу (112 чел.) и вызвал пожар. "Несколько человек (?) подачи умерли позднее от отравления газами" — пишет Г. Лорей.

16 Сила "Гебена", помимо прочего (бронирования, вооружения), заключалась в его скорости хода. Уступая противнику не менее 10 уз. русские линкоры имели очень слабую надежду заставить его сражаться, и он уходил. Не могли догнать "Гебен" и первые дредноуты Черноморского флота, вступившие в строй в 1915 году: они развивали не более 21 уз. Поэтому упрекать адмирала Эбергарда в том, что он не смог перехватить "дядю" и "племянника" (так наши моряки называли "Гебен" и "Бреслау") следует с большим тактом и осторожностью.

17 Виновником "пассивного" поведения 60-летнего командующего флотом многие офицеры Генмора и Ставки считали флаг-капитана по оперативной части его штаба капитана 1 ранга К.Ф.Кетлинского. Л.А.Эбергард очень ценил его. в то время как некоторые (контр-адмирал АЛ.Бубнов) после войны даже подозревали недостаток у К.Ф.Кетлинского личного мужества (за осторожность планов). Естественно, что с заменой адмирала Эбергарда оставил свой пост и Кетлинский.

18 Адмирал Николай Оттович Эссен (1865-1915). окончил Морской корпус (1880). служил на Балтике и Тихом океане Отличился во время Русско-японской войны под Порт-Артуром, командуя крейсером "Новик" и броненосцем "Севастополь". Накануне Первой мировой войны командовал флотом на Балтике. Создал школу морской и тактической выучки, довел флот до высшей степени боевой готовности. В начале войны успешно руководил операциями. Пользовался большим уважением офицеров и матросов. Весной 1915 года внезапно умер в Ревеле от воспаления легких.

19 Швеция действительно повысила готовность своего флота в связи с европейским кризисом, но вероятность ее военного выступления не была столь большой, как предполагал адмирал Эссен.

20 Дредноуты типа "Севастополь" вступили в строй флота зимой 1914 - 15 года, но могли считаться полностью боеготовыми не ранее лета 1915 года.

21 Адмирал Василий Александрович Канин (1862-1927). окончил Морской корпус (1882). командовал кораблями на Черном морс: накануне и в начале Первой мировой войны — начальник Отряда заградителей, потом — Минной обороны. В 1915-1916 голах — командующий флотом Балтийского моря. Пассивность действий русских морских сил на Балтике в кампанию 1916 года вызвала недовольство и Ставке, и Канин был заменен вице-адмиралом А.И.Непениным.

22 На броненосцах типа "Зигфрид" ("Siegfried") были установлены 240-мм орудия. В данном случае под Винлавой действовал однотипный "Беовульф" ("Beowulf") (Ролльман Г. Война на Балтийском море 1915 год. Пер. с нем. М.. Госвоениздат, 1935).

23 Лейтенант А.А.Сакович и старший лейтенант П.И.Ренгартен, инициаторы операции, сами в походе не участвовали: первый из них попал на 6-й дивизион эсминцев, которому выход отменили; второй сыграл важнейшую роль на радиопеленгаторной станции в Кильконде на острове Эзель и обеспечил точное наведение наших крейсеров на противника.

24 Вице-адмирал Михаил Коронатович Бахирев (1868-1919). окончил Морской корпус. Участник войны в Китае 1900- 1901 годов (награжден орденом Св. Георгия) и Русско-Японской войны, в ходе которой командовал миноносцем "Смелый" и отрядом миноносцев. В начале Первой мировой войны - командир крейсера "Рюрик", потом командовал 1-й бригадой крейсеров, 1-й бригадой линкоров и Минной обороной. Осенью 1917 года — начальник Морских сил Рижского залива в Моонзунском сражении. Хороший моряк, был любим матросами. Трагически погиб во время красного террора.

25 Адмирал Бахирев держал флаг на "Адмирале Макарове". "Альбатрос" был боевым кораблем и считался и германском флоте минным крейсером, в российском заградителем.

26 Здесь не совсем понятно: "Аугсбург" имел на вооружении 12 105-мм, а "Альбатрос" — восемь 88-мм орудий.

28 Павел Викторович Лемишевский. В 1915 году артиллерист крейсера "Банн" позднее составил подробное описание боя, опубликованное в сборнике "Русское военно-морское искусство".

29 Решение германского командира - коммодора Корфа в данном случае следует признать правильным: он не мог позволить себе верной жертвы — лучшего корабля.

30 Германские миноносцы фактически торпед не выпускали.

31 В первом бою "Адмирал Макаров" израсходовал 67% боекомплекта 203-мм снарядов.

32 В действительности, крейсер "Любек" ("Lubeck"), практически однотипный "Бремену".

33 По германским данным, в бою с "Баяном" на "Рооне" была повреждена радиоантенна (до конца боя). В бою с "Рюриком" ни "Роон", ни "Любек" попаданий не получили. Зато "Любек" попал в своего грозного противника десятью снарядами.

34 "Рюриком" командовал капитан 1 ранга А.М. Пышнов.

35 На самом деле это был броненосный крейсер "Принц Адальберт" ("Prinz Adalbert"), который вместе с броненосным Крейсером "Принц Генрих" ("Prinz Heinrich") и двумя эсминцами в полдень 19 июня вышел на помощь кораблям коммодора Корфа. Около 15 ч того же дня "Принц Адальберт" был торпедирован английской подводной лодкой Е9 (коммодор М.Хортон) и с трудом сумел дойти до Киля.

Капитан I ранга В.Ю.Грибовский

Приложение I

Тактико-технические элементы кораблей, участвовавших в бою у мыса Сарыч 5/18 ноября 1914 года

Наименование корабля Артиллерийское вооружение: количество орудий калибр, мм Бронирование, мм Водоизмещение. т Скорость хода, уз борт артиллерия палубы боевые рубки Российские корабли Линейные корабли "Евстафий" 1 - 305. 4 - 203. I2 - 152 178-229 76-254 35-76 203 12 855 16.0 "Иоанн Златоуст" 1 - 305, 4 203. 12 -152 178-229 76-254 35-76 203 12 855 16.0 "Пантелеймон" 4 - 305, 14 - 152 203-229 127-251 38-76 229 12 480 16.0 "Три Святителя" 4 - 305, 14 - 152 406-457 406 76 305 13 350 15.0 "Ростислав" 4 - 254, 8 - 152 254-368 152-254 64-76 152 10 520 15.8 Крейсера "Кагул" 12 - 152, 12 - 75 — 35- 125 35-70 100 140 6750 23,0 "Память Меркурия" 12 - 152. 12 - 75 — 35—125 35-70 100-140 6750 23,0 "Алмаз" 6-75 - — - - 3316 19.0 Германо-турецкие корабли Линейный крейсер "Гебен" 10 - 280. 12 - 150 130-280 150-230 50 200-350 25 400 28.4 Крейсер "Бреслау" 12 - 105 60 50 40 100 4570 28.2

Приложение 2

Тактико-технические элементы кораблей, участвовавших в бою у острова Готланд 19 июня/2 июля 1915 года

Наименование корабля Артиллерийское вооружение: количество орудий — калибр, мм Бронирование, мм Водоизмещение. т Скорость хода, уз борт артиллерия палубы боевые рубки Российские корабли Крейсера "Рюрик" 4 - 254. 6 - 203. 20 - 120 76-152 178-203 25-38 203 17 250 21.4 "Адмирал Макаров" 2 203.8 - 152.20 75 90 175 132 50-70 136 7835 21.0 "Баян" 2 - 203. 8 - 152. 22 - 75 90-222 146 31 133 7635 21.0 "Богатырь" 12 - 152. 12 - 75 — 35 125 35-70 100 140 6750 23.0 "Олег" 12- 152.8-75 — 35-125 35-70 100-140 6750 23.0 Германские корабли Крейсера "Роон" 4 - 210. 10 - 150. 14-88 100 100-150 60 80-150 9533 21.4 "Аугсбург" 12 - 105 — 50 50-80 100 4362 26.7 "Бремен" 10 - 105 — 50 50-80 100 3278 23.1 Заградитель "Альбатрос" 8-88 _ _ _ _ 2208 20.7

На 2-й cтop, обложки: корабли Черноморского флота в походе: на первом плане - линейный корабль "Ростислав";

на 3-й cтop, обложки: броненосный крейсер "Рюрик"

Оглавление

М. А. Петров Два боя. Бой у мыса Сарыч 5/18 ноября 1914 года; Мемельская операция крейсеров 1-й бригады Балтийского флота и бой у Готланда 19 июня/2 июля 1915 года

Предисловие научного редактора

Предисловие к первому изданию

Глава I Бой у мыса Сарыч 5/18 ноября 1914 года

  Обстановка на Черном море в начале мировой войны

  Общий ход событий на Черном море до боя 5/18 ноября

  Походный порядок русского флота

  Развертывание и бой

  Действия флота после боя

Глава II Мемельская операция крейсеров 1-й бригады Балтийского флота и бой у Готланда 19 июня/2 июля 1915 года

  Обстановка на Балтийском театре войны

  Замысел Мемельской операции

  Описание операции и боя

Заключение

Комментарии Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg