«Из истории Тихоокеанского флота»

Из истории Тихоокеанского флота (fb2) - Из истории Тихоокеанского флота 3572K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Игорь Федорович Шугалей

И.Ф. Шугалей ИЗ ИСТОРИИ ТИХООКЕАНСКОГО ФЛОТА

Часть 1. СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ ТИХООКЕАНСКОГО ФЛОТА

1.1. РОЛЬ ВОЕННО-МОРСКОГО ФЛОТА РОССИИ В ЗАЩИТЕ ПРИРОДНЫХ РЕСУРСОВ ДАЛЬНЕГО ВОСТОКА С КОНЦА XVIII ДО НАЧАЛА XX ВЕКА

Для населения Соединённых Штатов Америки морской промысел был одним из важнейших источников дохода ещё с момента первых колоний на Североамериканском континенте. Не случайно одно из крупнейших произведений американской литературы XIX века — роман Германа Мелвилла «Моби Дик» — посвящено китобойному промыслу. Китобои из Нью-Йорка, Бостона, Нантакета смело пересекали океаны и в поисках добычи добирались и до тихоокеанского побережья России. В 1846 г. из около 900 китобойных судов мирового флота 735 принадлежало американцам. Добыванием китового жира и спермацета занимались около ста тысяч человек. Капиталовложения в китобойный промысел насчитывали сотни миллионов долларов. Для США добыча китов была важнейшей составляющей жизни до освоения прерий и освоения нефтедобычи. Вечера и ночи освещались спермацетовыми свечами. Смазка для машин изготовлялась из китового жира Он же шёл в пищу, поскольку американцы ещё не стали нацией скотоводов{1}. Пик численности китобойного флота США был достигнут в 40 — 50 гг. XIX века Суда уходили в море на 2 — 3 года, летом промышляя в северных водах, зимой спускались в район Гавайских островов{2}. Потребность в продуктах китового промысла и исчерпание стад китов в уже освоенных районах гнали американских моряков всё дальше и дальше в море. К 40-м гг. XIX века только Берингово море оставалось спокойным убежищем для китов. Поэтому уже в первой четверти XIX века китобои добрались до тихоокеанских владений России. В 1835 г. Б.Т. Фолджер на корабле «Ганджес» из Нантакета обнаружил скопления китов в районе о. Кадьяк. В 1842 г. уже 200 американских китобойных судов занимались охотой в районе Алеутских островов. В 1843 г. китобои появились у Камчатки, через три года — в Охотском море, а в 1848 г. после прохода капитана Ройса на барке «Сьюпериор» через Берингов пролив началась охота в Северном Ледовитом океане. С 1848 по 1861 г. промысел китов в северо-западной части Тихого океана позволил вывезти китового жира на 130 млн. долларов{3}. Кроме китобойного промысла промышленники-янки в водах Тихого океана добывали пушного зверя, особенно каланов и котиков, высоко ценимых на мировых рынках. Помимо китов зверобои добывали моржей и тюленей. Первоначально основой бизнеса североамериканцев на Тихом океане была скупка пушнины, но с 20-х гг. XIX века численность стада котиков была подорвана, промысел начинает падать и количество добытого зверя уменьшается в 4 раза{4}. С этой поры большее значение приобретает китобойный промысел. Кроме того, американские торговцы скупают у жителей как Аляски, так и тихоокеанского побережья Азии меха, медвежьи шкуры и моржовый зуб. Экипажи промысловых судов не были идеалом по части морали, и это приводило к многочисленным конфликтам с населением далёких окраин. К тому же североамериканские промысловики весьма свободно понимали государственный суверенитет и вели промысел, не считаясь с государственными границами. А для обработки китов китобоям были необходимы береговые базы. На них устанавливали котлы, на которых плавили китовый жир. Как писал русский морской офицер В. Збышевский, американские китобои распоряжались на берегу как в покорённой стране и оставляли после себя если не следы набегов варваров древности, то пожоги{5}. Промысел китов ухудшал положение населения прибрежных районов России того времени, так как основным источником питания их была китовая охота. Хищнический промысел китов подорвал традиционный образ жизни коренных народов северо-востока России[1]. Интересы частных американских промышленников вступали в конфликт с властями Компании, имевшими монопольные права на добычу морских животных. Так, по данным А.А. Баранова, в течение последнего десятилетия XVIII века только Кадьяк ежегодно посещали 6—10 британских и американских судов, выменивавших у индейцев не менее 10 тыс. шкур каланов. За 10 лет утрата 100 000 шкур общей стоимостью 4,5 млн. руб. была сравнима с общей суммой вывоза пушнины русскими, составлявшей около 8 млн. руб.{6} При походе в Кенайский залив в 1790 г. правитель американских владений А. Баранов встретил два судна англичан (американцев), а в 1791 г. на север 3 судна послали испанцы. Впрочем, и российские купцы были детьми своего времени. Так, мореход Григорий Коновалов в 1791 г. разграбил склады Г. Шелехова и начал терроризировать русских промышленников и алеутов, отнимая у одних меха, а у других жён{7}. Значение мехового промысла в Сибири было очень велико и являлось одной из важнейших статей пополнения госбюджета. Поэтому правительство царской России очень болезненно воспринимало малейшие угрозы своим дальневосточным владениям, тем более, что именно там со второй половины XVIII века находились основные промысловые районы как на суше (камчатский соболь), так и на море (каланы и котики). Так, на содержание одного солдата в год тратилось 4,5 рубля, подушная подать с крестьянина была меньше рубля серебром, а цена одной шкуры калана в то время — 10-15 рублей! Поэтому именно угроза дальневосточным рубежам страны вынудила правительство Екатерины II установить первые дипломатические контакты с восставшими североамериканскими колониями Британии.

Воздерживаясь от официального признания США лично, императрица ещё до окончания Войны за независимость в 1783 г. считала Б. Франклина их дипломатическим представителем во Франции. Получив известие от иркутского генерал-губернатора о появлении у берегов Чукотки «неопознатых» иностранных судов, Екатерина приказала российскому посланнику в Париже князю И.С. Барятинскому сделать официальный запрос «поверенному от американских селений Франклейну» о том, не являются ли эти суда американскими (на самом деле эти корабли принадлежали экспедиции Дж. Кука). В случае утвердительного ответа Барятинский должен был запросить у Франклина карту путешествия этих кораблей в целях налаживания прямого морского сообщения между русским и американским берегами. Этот запрос, сделанный по личному распоряжению императрицы, свидетельствовал не только о фактическом признании независимости США (формально запрос должен был быть адресован кабинету Георга III), но и о заинтересованности России в развитии торговых связей с молодой североамериканской республикой{8}. Однако на такой шаг императрицу заставила пойти нерешённость вопроса безопасности восточных владений из-за угрозы, исходящей от польского авантюриста и бунтаря М. Беньовского. Будучи сосланным на Камчатку в Большерецк, он спровоцировал там бунт, угнал имевшееся там судно, на котором зашёл в Японию и добрался до Мадагаскара, где объявил себя королём. Вернувшись в Европу, он вместе с Казимиром Пуласким двинулся за океан, чтобы воевать за независимость США. Уходя с Камчатки, Беньовский пообещал вернуться туда с кораблями европейских держав. Сопоставив факты, в окружении русской императрицы пришли к мнению, что польский авантюрист мог прибыть к Чукотке с американскими кораблями{9}. Страх за участь своих далёких владений вынудил Екатерину пойти на столь беспрецедентный шаг, как обращение к инсургентам

Охрану промысловых районов в Русской Америке осуществляли как суда Российско-Американской компании (имевшей с 1780 г. монопольные права на территорию Аляски и Алеутских островов), так и направляемые на Дальний Восток корабли Балтийского флота. Для защиты своих владений компанией в 1794 г. был построен 22-пушечный фрегат «Феникс» водоизмещением 180 т{10}. Строители этого корабля имели английские фамилии (Шилдз, Шорт, Скотт, Борсли и др.), поэтому, возможно, среди них были и американцы{11}. Однако для охраны огромной территории этого было недостаточно, и с 1802 г. начинается эпопея русских кругосветных плаваний. Уже во время первого из них пришедшему в столицу американских владений шлюпу «Нева» пришлось вместе с силами, собранными правителем Аляски А. Барановым, участвовать в боях с индейцами-тлинкитами, вооружёнными бостонскими купцами огнестрельным оружием, включавшим даже пушки{12}.[2] Во главе отряда индейцев были три матроса-дезертира с американских торговых судов. Вообще-то иностранные торговцы могли продавать свои товары в Русской Америке, но им запрещалась покупка у местного населения мехов. Поскольку товары для населения русских колоний везти через всю Сибирь было накладно, то закупка оружия, пороха и других товаров повседневного спроса играла огромную роль в жизни аборигенов. В то же время продавая товары напрямую аборигенам за меха, торговцы США получали солидную прибыль, что и толкало их на противоправные действия. Сбывая меха по низким ценам в Китай, американские торговцы подрывали торговлю Российско-Американской компании, поскольку продажа мехов в эту страну через Кяхту была основным направлением её коммерческой деятельности. Кроме того, поставки огнестрельного оружия и боеприпасов индейцам провоцировали их к нападению на русские поселения. Поэтому компании приходилось строить на занятых территориях укрепления (в том числе и на Камчатке). Строительство укреплений наталкивалось на нехватку артиллерии. Чтобы усилить оборону камчатских берегов, во время первого кругосветного плавания «Надежде» пришлось оставить там половину своих орудий{13}.

Поэтому если в конце XVIII — начале XIX века основной задачей патрульных кораблей был перехват судов, производящих незаконную меховую торговлю с коренными народами Аляски, то в середине века главным становится наблюдение за ведущими китобойный промысел судами. С исчерпанием китового стада к 70-м гг. вновь главной задачей становится недопущение контрабандной торговли мехом и его промысла на охраняемых территориях. Для жителя современной России поведение американских промышленников у тихоокеанских берегов нашей страны вызывает подозрение, что в этом прослеживается политика правительства США, но это не так. Все злоупотребления являются частной инициативой отдельных лиц, но нам, привыкшим на всё получать разрешение от соответствующего начальства, трудно смириться с мыслью, что в браконьерском промысле нет влияния высшей власти. Однако это так.

С началом эпохи парусных кругосветных плаваний в них участвуют как корабли военно-морского флота, так и суда, принадлежащие Российско-Американской компании, укомплектованные личным составом и офицерами флота. Первыми были суда экспедиции И.Ф. Крузенштерна «Надежда» и «Нева». Кстати, именно командир Невы Ю.Ф. Лисянский был первым россиянином, кто имел личную встречу с Дж. Вашингтоном. По всей видимости, это произошло во время какого-то официального мероприятия{14}. С 1803 по 1825 г. в кругосветные плавания были отправлены 25 кораблей, из них 22 выполнили свою задачу, а 3 или погибли, или вынуждены были вернуться в Кронштадт. В этом числе 14 кораблей шло под военным флагом, 10 — под флагом компании и бриг «Рюрик» под командованием О.Е. Коцебу был снаряжён на личные средства российского канцлера Н.П. Румянцева. Особенно ужесточены были правила поведения судов в северной части Тихого океана с 1819 г. Для поддержания своих требований к иностранным промышленным судам российские моряки не останавливались перед применением оружия, что продемонстрировал шлюп «Аполлон» под командованием С. Хрущова, нёсший охрану российских тихоокеанских вод в 1823 г.{15}

В 1824—1825 гг. с США и Великобританией были заключены договоры, либерализовавшие правила коммерческой деятельности сроком на 10 лет. Одним из следствий этого соглашения было сворачивание походов военных кораблей в Тихий океан. В 1841 г. в Ситху прибыл последний корабль с военным экипажем («Наследник Александр», командир Д. Заремба), перевозки осуществлялись компанейскими судами или фрахтуемыми американскими и европейскими. По отчётам компании, в 1800—1820 гг. в Ново-Архангельске побывало более 100 американских судов, английских 6 и одно французское. На американских судах жители колонии получали товары необходимые для жителей. Всего за 1780—1800 гг. к бергам северо-западной части Америки подошло 43 испанских, 74 английских и 53 американских. В следующие 20 лет испанских судов не было вовсе, английских было всего 19, а американских — 222.{16}

В 1824—1825 гг., несмотря на противодействие РАК, царское правительство либерализовало порядки в Русской Америке и предоставило свободу торговли и рыбной ловли иностранцам. Была заключена конвенция от 5 (17) апреля 1824 г. на 10 лет, установившая свободу экономической деятельности и мореплавания, прежде всего американским промышленникам. Все протесты РАК наталкивались на противодействие МИД, и в первую очередь самого К.В. Нессельроде, который отстаивал мнение, что конвенция выгодна самой компании, т.к. устанавливает признанные соглашениями границы русских владений в Америке. Правление компании было вынуждено смириться с условиями конвенции, но по истечении срока её действия приняло ряд мер по пресечению иностранной торговли в своих владениях. Так, кораблями РАК и бригом «Чичагов» Д. Зарембы были предприняты действия по недопущению как американских, так и британских кораблей во владения компании. В сентябре 1836 г. американский бриг «Лориот» был перехвачен русским кораблём, и ему было приказано покинуть владения РАК. Несмотря на протесты правительства США с требованием компенсировать убытки владельца брига и продлить действие договора 1824 г., российское правительство отказалось от дальнейших переговоров и заключило договор о поставках продовольствия на Аляску с британской компанией Гудзонова залива. Однако репрессий к появившимся в аляскинских водах американским судам не было. Хотя после того как бриг «Гамильтон» (капитан Джон Коул) был в 1843 г. пойман на незаконной торговле мехами, РАК вооружила одно из компанейских судов и отправила его в крейсерство к Кадьяку и Шелиховскому проливу. В дальнейшем для подобного крейсерства планировалось отправлять одно из судов компании под военно-морским (Андреевским) флагом. Однако Николай I не дал разрешения на использование флага, да и самому патрульному судну предписывалось соблюдать осторожность и избегать инцидентов. Т.е. крейсерство ограничивалось наблюдательными функциями, поэтому особого успеха не имело. В 1853 г. царь утвердил инструкцию для крейсерства в восточных водах 44-пушечного фрегата, но из-за начавшейся Крымской войны планы эти остались на бумаге.

С конца 50-х гг. промысел китов сократился, главную роль в этом сыграло начало производства в США керосина из нефти{17}. Это снизило остроту конфликта на северо-западе Американского континента, но оставалась проблема защиты меховых богатств от браконьеров. После окончания Крымской войны начинаются переговоры о продаже Аляски, завершившиеся в 1867 г. договором о передаче её США. В то же время принимается решение об учреждении постоянного крейсерства военных кораблей, что позволило бы ограничить своеволие китоловов и контрабандистов, а также укрепить влияние России на местные племена{18}. Это крейсерство осуществлялось первоначально кораблями Тихоокеанской эскадры Балтийского флота, а затем и кораблями Сибирской флотилии. В 1862 г. к берегам Аляски для противодействия английским золотопромышленникам и содействия русским промысловикам был послан корвет «Рында»{19}. До передачи 6 (18) октября 1867 г. Аляски Соединённым Штатам Америки корабли патрулировали всё пространство северо-восточной части Тихого океана, а после её продажи патрулирование распространилось на район Чукотки, Камчатки и Командорских островов. К началу 90-х гг. XIX века компания (РАК) была окончательно ликвидирована[3], пришлось разрабатывать новую организацию охраны удалённых владений России.

Кроме промысловиков, охотившихся и скупавших меха, после продажи Аляски к нашим берегам накатывается другая напасть — золотоискатели. Призрак очередного Клондайка манил всё новых авантюристов, и в 1870 г. российский консул в Сан-Франциско сообщил о намерении американца Скотта отправиться в российские владения с партией вооруженных матросов для поисков золота. Хотя американцев предупредили об ответственности, консул обратился к генерал-губернатору генерал-лейтенанту Корсакову с предупреждением о том, что подобная группа уже вышла в море. С 1874 г. наблюдение за соблюдением условий промысла было поручено военно-морскому флоту. Патрулирование вод вели как шхуны Сибирской флотилии, так и парусные крейсера, направлявшиеся на Тихий океан с Балтики («Крейсер», «Джигит», «Наездник», «Забияка»), В 1889—1891 гг. Для охраны российских экономических интересов привлекались суда созданной отставным капитаном 2-го ранга российского флота А.Е. Дыдымовым китоловной компании «Надежда» и «Капитан Невельской», но после гибели в 1891 г. организатора компании частные суда перестали привлекаться для этой цели. Для созданного в 1889 г. Приморского управления охраны рыбных и зверобойных промыслов был создан небольшой отряд из паровых шхун («Надежда», «Сторож» и «Касатка») под руководством Ф.К. Гека, которые занимались охраной котиковых лежбищ и описью побережья, но эти суда несли флаг торгового флота, а не военно-морской, и в состав ВМФ не входили.

Через несколько лет события повторились. По сообщению консула, готовились две экспедиции для направления в наши воды — одна на шхуне «Джон Брайт» за золотом, а другая на Командорские острова для промысла котиков. Ввиду постоянных жалоб чукчей на произвол китобоев, попытки для завладения меховыми богатствами Берингова моря создаваемой в США американо-русской торговой компании построить в Пловер-бей (бухта Провидения) винокуренный завод, обнаружения фактов незаконной торговли на о. Беринга гавайцев и американцев генерал-губернатор просил Морское министерство организовать постоянное крейсерство российских кораблей в Беринговом море.

Поэтому 30 мая 1881 г. к Командорам был направлен клипер «Вестник», который, кроме того, должен был на Курильских островах выяснить судьбу шхуны «Пурга», не прибывшей в Николаевск-на-Амуре. На борту клипера кроме экипажа находился чиновник по особым поручениям приамурского губернатора войсковой старшина Вонлярлярский. В инструкции командиру клипера, подписанной адмиралом Лесовским, требовалось при встрече с иностранными судами соблюдать осторожность и задерживать их, только если нет никаких сомнений в их деятельности. Задержание шхуны и привод её в Николаевск-на-Амуре допускались только в крайнем случае, и только если задержание было на расстоянии менее трёх миль от берега{20}. Клипер оставлял в приметных местах на Командорских островах надписи на русском и английском языках о недопустимости промысла на русской территории. Крейсерство его продолжалось 2,5 месяца, из которых 2/3 проведено под парусами, а 1/3 — на якоре{21}. Надо сказать, что чиновник у восточносибирского губернатора оказался ещё тот фрукт. В начале 90-х гг. командир транспорта «Якут» доносил о золотоискательской экспедиции Вонлярлярского, направленной на Чукотку. Американские компаньоны данного «промышленника» зашли в Ном, где русских арестовали. Только благодаря «Якуту» грузы прибыли к месту назначения, но, по мнению командира транспорта, компания создана со спекулятивными целями{22}.

В это же время (с 1870 г.) торговый дом «Хатчинсон, Кооль и К°» и гражданин США Вассерман заключили с российским Министерством внутренних дел договор на монопольный промысел на Командорских островах и острове Тюлений у берегов Сахалина котиков[4]. По условиям договора фирма получала привилегию на 20 лет, за что компания выплачивала ежегодно по 5000 рублей и по 2 рубля за каждую шкуру котика. В компании должны были участвовать российские подданные, промысел на Командорах вели местные жители; за каждую шкуру, добытую на охоте, они получали по 15 копеек серебром. На Тюленьем охоту должны были вести нанятые работники (ими были алеуты с Командорских островов), и добыча должна была осуществляться в размерах квоты, установленной русским начальством Добытые шкуры должны были российским судном доставляться в Петропавловск, откуда могли вывозиться иностранными судами. Компания должна была обеспечить перевозку на Командоры продовольствия и ружейных припасов, а также бесплатную доставку туда православных священников с Камчатки. Российским компаньоном Хатчинсона стал купец Филиппеус Специальной статьёй оговаривался запрет на доставку на острова алкоголя{23}. В 1877 г. условия договора были пересмотрены, плата за каждого убитого котика была уменьшена на 25 коп., и соответственно выросли выплаты алеутам-промысловикам{24}. Для охраны о. Тюлений туда с 1884 г. направлялся караул из военных моряков под командованием офицера, который вёл учёт добытых котиков и следил за соблюдением правил лова. Добытые звери фиксировались в специальном журнале. Ближайшим военным гарнизоном к Тюленьему был пост в устье реки Поронай из четырёх солдат и унтер-офицера. Помимо охраны промыслов моряки могли заниматься и другими делами. Так, лейтенант Россет получил от Общества изучения Амурского края товаров на 45 руб. 15 коп. для приобретения коллекций{25}.

В 1882 г. поступили сообщения об инциденте со шхуной «Диана», которая в октябре 1881 г. подошла к Командорским островам, и там произошла стычка с местными жителями. Дело дошло до ружейной перестрелки, на шхуне были раненые и, когда она зашла в Петропавловск, на борту были обнаружены добытые браконьерским способом 570 шкур. Поэтому камчатский исправник шхуну и товар конфисковал{26}. Купец Филиппеус просил постоянно держать у Командор крейсер (патрулирующий корабль) или дать права брандвахты одному из судов компании Хатчинсона

Помимо американцев появляются и новые браконьеры — японцы. Так, алеуты на Командорах задержали и затопили две японских шхуны — «Сейсё-мару» и «Ячио-мару»{27}. Если ранее экипажи браконьерских шхун состояли из американских подданных, то к началу XX века большинство моряков в их командах приходилось на японцев, а 1 — 2 американца были там начальниками. Так, в задержанной 4 июля 1901 г. караулом на о. Тюлений под командованием штабс-капитана Феклина и артелью охотников-алеутов группе браконьеров, был американец Дашманд и 8 японцев{28}. С предоставлением караулам больших прав количество задержанных браконьеров увеличилось. В 1901 г. только в августе задержаны 2 группы браконьеров, которые на транспорте «Тунгус» отправлены во Владивосток. Случались и перестрелки с браконьерами.

Клипером «Крейсер» в 1887 г. была задержана и конфискована американская промысловая шхуна «Генриетта», занимавшаяся браконьерским промыслом котика. Под новым названием «Крейсерок» она была зачислена в состав Сибирской флотилии. Она участвовала в охране котиковых промыслов у о. Тюлений, но в ноябре 1889 г. погибла во время шторма{29}. Этой шхуне в парке офицерского собрания г. Владивостока (ныне Матросский клуб) был установлен памятник, сохранившийся до сих пор.

Из года в год в северную часть Тихого океана уходили корабли Сибирской флотилии. Наиболее часто для патрулирования этих вод применялись мореходные канонерские лодки и военные транспорты, как обладающие достаточной мореходностью и автономностью. Обычно к подходу стада котиков к о. Тюлений туда высаживались моряки, имевшие запас продовольствия на 1,5 года, а осенью, с уходом котиков в море, караул снимался. Нахождение в карауле приравнивалось к плаванию на корабле, и офицер — начальник караула получал выслугу в морском цензе, что было немаловажно в то время.

Однако надёжной защиты меховых промыслов обеспечить не удалось. Как вскрыл в 1895 г. вновь назначенный начальник порта контр-адмирал Энгельм, караул часто вступал в сговор с промысловой артелью и вместо секачей и холостяков допускал забой самок и котят, да и сами забивали некоторое количество котиков, контрабандно переправляемых в Лондон Лейтенант Тобизин (начальник караула 1894 г.) пытавшийся расплатиться шкурами котиков, добытых его подчинёнными, за испорченный провиант и, пойманный на незаконном промысле, был отдан под суд. Суд закончился ничем из-за гибели главного подозреваемого. Лейтенант покончил жизнь самоубийством, и, хотя было установлено, что им было забито и продано за границу 3000 котов, без главного подозреваемого и свидетеля завершать было нечего{30}.

По инструкции для командира крейсера 1899 г. американским судам запрещалось приближаться на 30 миль к Командорским островам и о. Тюлений, а к побережью Сибири — на 10 миль, задержанные суда должны были передаваться куттерам Береговой охраны США{31}.

После того как в 1891 г. Великобритания (Канада) и США запретили бой морского зверя в восточной части Берингова моря в российских водах увеличилась активность браконьеров. С середины 90-х гг. XIX века было несколько случаев захвата браконьеров на о. Тюлений караулом. Так, 26 июня 1901 г. отличился караул под командованием штабс-капитана по Адмиралтейству Феклина. Предводителем браконьерской артели оказался бывший служащий компании Хатчинсона Г. Томсен, знавший режим охраны о. Тюлений. Он решил сам организовать промысел и купил шхуну{32}. В 1902 г. 25 октября была задержана группа браконьеров со шхуны «Ишикава-мару». Они спустили на воду вельбот и пытались тайно высадиться на остров, но, перехваченные караулом, сдались без сопротивления{33}.

Помимо русских кораблей в 30 милях от Тюленьего крейсировали английские корабли и иногда даже американские. Так, в 1894 г. начальник караула доносил о появлении английских КЛ «Пловер» и «Редпол»{34}. Увеличение зоны охраны позволило улучшить охрану ценного зверя, захваты браконьеров участились и патрульными кораблями. После Русско-японской войны Тюлений перешёл к японцам, и эпопея его защиты флотом была завершена.

Тяжёлыми были условия плавания патрульных кораблей у берегов Берингова моря. Архивные дела хранят описания таких походов. Дело в том, что военных кораблей постоянно не хватало, ещё в 1884 г. комиссия под председательством контр-адмирала Кроуна пришла к выводу о необходимости учреждения специальной таможенной крейсерской флотилии. В ней необходимо иметь 2 таможенных крейсера (это аналог американского куттера — судна сравнительно небольшого водоизмещения) и несколько военных постов{35}, но специальные таможенные суда появились на Дальнем Востоке только перед Первой мировой войной. Это были специальные охранные суда (иногда их относят к классу таможенных крейсеров[5]) «Лейтенант Дыдымов» и «Витус Беринг». Они числились за Приамурским управлением государственных имуществ и приступили к охране морских промыслов с 1907 г. и несли специальный кормовой флаг{36}. Для охраны котиковых лежбищ на Командорских островах с конца XIX века выставляется специальный пост от Министерства внутренних дел. Старший надзиратель за котиками этого поста Н.Н. Лукин-Федотов в 1905 г. успешно руководил обороной острова от японцев{37}.

Из-за малого состава Сибирской флотилии приходилось посылать случайные корабли. Так, в 1887 г. в состав кораблей Сибирской флотилии вошёл построенный в Норвегии специальный минный заградитель «Алеут». По своему парусному вооружению он именовался шхуной Корабль предназначался для постановки и охраны минных заграждений у Владивостока. Для этого он снабжался двумя паровыми катерами. Он имел водоизмещение 842 т и скорость 12 узлов. Автономность по углю у него была всего трое суток, поэтому для дальних переходов приходилось грузить уголь в специальных мешках (вместимость около 6 пудов каждый). Их было заказано 300 штук{38}. Во время перехода на Дальний Восток корабль выдержал сильный шторм в Атлантическом океане. Видимо, это подвигло морского министра отправить 13 августа этот корабль для осмотра Берингова моря и снятия в конце октября караула с о. Тюлений{39}. По плану после осмотра Берингова моря «Алеут» должен был до 25 октября 1887 г. снять караул с острова. Однако в назначенный срок караул снят не был, для его перевозки был направлен корвет «Витязь» под командованием С.О. Макарова, а в отношении шхуны появилось предположение, что она затёрта льдами в северных широтах. Были отправлены задания всем консулам в портах США для опроса моряков и выяснения судьбы «Алеута». Моряки шхуны «Элиза» сообщили, что встречали российский корабль у берегов Чукотки в районе залива Провидения. Руководство мероприятиями по оказанию помощи морякам взял на себя император Александр III. Местными властями на Чукотке и Камчатке были высланы специальные команды для осмотра побережья, были заложены склады продовольствия в местах, где мог высадиться потерпевший бедствие экипаж. Но 7 декабря поступило сообщение о возвращении «Алеута», задержанного штормами, в Петропавловск-Камчатский. Начатые поисковые мероприятия были свёрнуты. На компенсацию убыли в связи с этими мероприятиями (павших собак, закупленные припасы и т.д.) пришлось потратить 1038 руб. 59 коп.{40} В телеграмме к управляющему Морским министерством царь писал: «Благодарю за истинно радостное известие. Слава Богу, что “Алеут” вернулся благополучно. Весьма интересно будет прочесть рапорт командира Александр»{41}.

Донесение командира о его походе было представлено царю. Виза монарха на докладе гласила: «Весьма интересно, но плавание ужасно. Слава Богу, что кончилось благополучно». А доклад был действительно интересный. В ходе плавания «Алеут» добрался до залива Лаврентия, что почти у самого мыса Дежнёва. Началось плавание без особых происшествий. На переходе на Север вели наблюдение за влиянием корабельного электричества на компасы и при подходе к проливу Лаперуза вели поиск якобы виденного там англичанами камня, но не нашли его. Видимо, это был один из тех многочисленных ложных объектов, о которых сообщали моряки. Затем шхуна зашла на о. Тюлений и снабдила его гарнизон водой. Начальник караула лейтенант С. Россет рассказал, что когда караул прибыл на место, на острове было невозможно находиться из-за вони от разлагающихся трупов котиков со снятыми шкурами, убитых браконьерами до прибытия туда караула. В Петропавловске экипаж принял уголь и воду, помылся в бане. Погрузка угля затруднялась отсутствием в петропавловском складе каких-либо приспособлений. Выйдя в Берингово море, корабль встретился с ветрами до 8 баллов, осмотрел Командорские острова и вошёл в залив Провидения. В заливе находилось 3 — 4 американских шхуны. Кораблю приходилось несколько раз гоняться за браконьерскими шхунами, но выводы командира о них очень интересны. Командир «Алеута» считал, что для пресечения воровской (незаконной) торговли американцев недостаточно крейсеров, перехватывающих американцев. Необходимы поставки товаров, т.к. у чукчей нет ни одного русского ружья, а только американские. Там, куда заходят американские шхуны, чукчи курят только американский табак, а от русской махорки отказываются, не в пример тем, которые прибывали на «Алеут» в более южных районах, и были такие охотники до русской махорки, что даже отказывались от водки. Чукчи боятся русского крейсера больше, чем грабителей-американцев, так как тот лишает их необходимых припасов. Чукчи просили на шхуне пороху, сухарей и свинца, но ничего этого на борту не было.

В дальнейшем корабль патрулировал берега Чукотки в условиях сильных штормов. А 6 октября корабль оказался на грани гибели. От шторма по палубе пошли трещины по палубе и у минного трюма. Только благодаря героическим усилиям моряков и качественной работе норвежских корабелов удалось заделать пробоины и 20 ноября добраться до Петропавловска.

Так из-за экстремальных условий реальная обстановка на Дальнем Востоке была доведена до главы государства. Меры по усилению охраны дальневосточных вод и снабжению окраин были приняты.

Надо заметить, что в начале XX века правящие круги пытались привлечь флот и к освоению лесных концессий (до середины XIX века лесное хозяйство контролировало морское ведомство, ведя учёт пригодных для кораблестроения деревьев). На Сибирской флотилии получили телеграмму адмирала Авелана с просьбой осмотреть леса на о. Дажелет (Уллындо). В этот период правительство России пыталось закрепиться в Корее, организовав компанию по освоению её лесных ресурсов. Однако командующий флотилией вице-адмирал Гильтебрант отказался от данного предложения, сославшись на отсутствие специалистов по лесоводству, а офицеры не могут быть таковыми. Если компании, организующей концессию, необходима такая информация, то она могла бы послать своих представителей{42}. Предполагалось, что для осмотра лесов к Уллындо отправится крейсер «Разбойник» во время учебного плавания, но после двухмесячной переписки от данной затеи отказались. Однако в начале 1900 г. канонерская лодка «Манджур» ходила к острову для охраны его лесов от самовольных порубок японцев{43}.

Охрана промыслов на Дальнем Востоке была одной из основных задач Сибирской флотилии. Так, в 1908 г. при походе к берегам Камчатки «Манджуром» за различные нарушения был прекращён промысел 8 японских шхун. В ответ японцы направили туда 2 крейсера. Хищнический промысел восстановился с прежней силой. Только после окончания Второй мировой войны удалось лишить японских рыбаков прав на лов рыбы в наших водах, предоставленных им на основании Портсмутских соглашений об окончании Русско-японской войны. К началу XX века организация охраны промыслов была в достаточной мере отработана и налажено взаимодействие с охранными структурами наших соседей (США и Канады). Хотя к этому времени почти все промысловые стада были уже уничтожены. Однако после революции 1917 г. и Гражданской войны у наших берегов вновь появились группы браконьеров. Существовавшая ранее система охраны природных богатств рухнула. Наступила пора экономической и политической разрухи. О развале экономики на Дальнем Востоке говорит такой маленький факт — патрульным судам пришлось выпускать собственные деньги, чтобы выплачивать жалованье членам своего экипажа. В каталогах бон приводится обнаруженные коллекционерами 5-процентные краткосрочные обязательства Государственного казначейства выпуска 1920 г. (выпущены во Владивостоке) с печатью крейсера «Командор Беринг»{44}. По данным на сентябрь 1920 г., крейсеру «Лейтенант Дыдымов» удалось арестовать несколько японских кунгасов за незаконную ловлю устриц (оказывается, их экипажи получили от японских властей разрешения на лов в российских водах), но в последующие 2 года даже эти действия прекратились. Таможенные крейсера ушли из вод Камчатки{45}. Царившая в годы Гражданской войны разруха активизировала действия браконьеров. Была даже попытка занять принадлежащий России остров Врангеля. В 1921 г. британская (канадская) компания В. Стефансона подняла на острове британский флаг. В 1923 г. на остров прибыла шхуна «Данальсон» под командованием Гарольда Нойса, также высадившая группу колонистов и промысловиков. Претендовали на остров и США. Поэтому после установления советской власти на Дальнем Востоке начальник и комиссар Морских сил Дальнего Востока И.K. Кожанов и его начальник штаба В.В. Селитренников забили тревогу. Их поддержал командующий 5-й армией И.П. Уборевич. Постановлением Совета Труда и Обороны СССР в сверхсметном порядке было выделено 158 630 рублей на организацию похода. Приказом начальника Морских сил Дальнего Востока была создана Особая гидрографическая экспедиция на о. Врангеля{46}. В июле 1924 г. для подъёма государственного флага СССР на этом острове к его берегам была отправлена канонерская лодка «Красный Октябрь» (в прошлом портовый ледокол «Надёжный») под командованием начальника экспедиции Б.З. Давыдова, комиссар М.А. Домниковский{47}. Командиром ледокола был назначен Е.М Воейков — начальник оперативного отдела штаба Морских сил ДВ.

Подойдя 20 августа к о. Врангеля, советские моряки обнаружили группу охотников компании Вильямура Стефансона, промышлявших белых медведей и песцов. Возглавлял группу из 13 эскимосов американец Уэллс Кроме промысла Уэллс производил геологическое обследование острова. Стефансон, отправляя своих сотрудников на о. Врангеля, говорил им, что остров теперь принадлежит США, и велел поднять на нём американский флаг. Промысловики подняли в местах своей деятельности британские и американские флаги. После определения размера причинённого ущерба иностранцы были выдворены с территории нашей страны. Кроме того, находясь у берегов Чукотки, моряки «Красного Октября» обнаружили на мысе Пузино геодезический знак, установленный моряками корабля Береговой охраны. Знак был снят, а по факту его установки позднее была отправлена нота правительству США (надпись на знаке гласила, что он является собственностью Соединённых Штатов и установлен на американской территории). Попутно в советских водах была задержана канадская шхуна. 29 октября экспедиция вернулась во Владивосток{48}. Для участников этого похода был учреждён специальный знак, по композиции повторявший знак участников экспедиции Б. Вилькицкого, открывших архипелаг Северной земли (Земли Николая II).

В дальнейшем охрана ресурсов нашей страны была возложена на морские части погранвойск. Регулярной морской охраной на побережье Камчатки стали заниматься с 1929 г., когда у Акционерного Камчатского общества был приобретён катер «Кит», задержавший сотни браконьеров и прославленный писателем С. Диковским в его цикле рассказов «Приключения катера “Смелый”». Военно-морской флот привлекался к этим мероприятиям только в исключительных случаях, но это уже другая история — история Советского Союза.

А в память о десятилетиях незаметного для широкой общественности труда военных моряков российского флота остался скромный памятник в парке у Матросского клуба г. Владивостока — каменный пьедестал, обвитый цепью установленного на нём якоря.

1.2. ПОПЫТКИ СОЗДАНИЯ ВОЕННО-МОРСКИХ БАЗ В ОКЕАНЕ

Основным стратегическим противником России во второй половине XIX века была Британская империя. Основой её экономического могущества были высокоразвитая промышленность и крупнейший в мире торговый флот. Однако морские коммуникации были и ахиллесовой пятой британского могущества. Особенно способствовал принятию решения на создание крейсерских сил для нанесения удара по британским коммуникациям успех американской экспедиции российского флота 1863 г. Аналогичные действия были предприняты и в 1878 г., при ведении мирных переговоров после войны с Турцией. Впервые же подобная идея была сформулирована в феврале 1854 г. в докладе генерал-адмиралу, составленном лейтенантом А.С. Горковенко, «О гибельном влиянии, какое имело бы на торговлю Англии появление в Тихом океане некоторого числа военных крейсеров наших, которые забирали бы английские купеческие суда около западных берегов Южной Америки, в водах Новой Голландии[6] и Китайских»{49}. Однако в то время до реализации подобной идеи не дошли. Скорее всего, помешала позиция Министерства иностранных дел, которое тогда возглавлял К. Нессельроде. В то время главными опорными пунктами, с которых должны были действовать крейсера, мыслились Камчатка и порты США. Однако изменение политической ситуации в мире уже в середине второй половины XIX века требовало создания специальных баз в океане для действий крейсерских сил флота. Изменились и корабли, предназначенные для крейсерских операций. До середины XIX века действия на коммуникациях вели каперские корабли (вооружённые быстроходные коммерческие суда, получившие от государства патент на ведение боевых действий в океане). В боевых действиях российского флота особенно широко применялись каперские флотилии в войнах с Турцией на Чёрном и Средиземном морях. Основу экипажей таких судов составляли греки и другие жители Средиземноморья, зачастую постоянно занимавшиеся пиратством. Однако развитие военной техники изменило обстановку. Место парусных бригов теперь заняли быстроходные паровые крейсера.

Одной из серьёзнейших проблем отечественного флота XIX века было обеспечение его топливом. Кроме того, паровые суда требовали иного тылового обеспечения, требовались специальные предприятия для ремонта как самих кораблей, так и их силовых установок.

Если первые пароходы в качестве топлива использовали дрова, то уже в начале XIX века начинают использовать каменный уголь. Однако качество угля значительно различалось в различных месторождениях. Дальность плавания и скорость корабля зависели от этого показателя. Лучшими сортами угля являлись антрациты, добываемые в Уэльсе (Великобритания) на шахтах у г. Кардифф. Сдерживающим фактором в развитии паровой энергетики в России был недостаток качественного топлива. Для промышленности Петербургского района в первой половине XIX века топливо (уголь) завозилось из Британии. Разработкой донбасских месторождений начали заниматься только после возникновения угрозы разрыва с Англией в середине XIX века. Уголь, добываемый в то время на русских шахтах, значительно уступал по качеству британскому. Для снабжения топливом кораблей российского флота в Тихом океане приходилось организовывать силами корабельных экипажей добычу угля на о. Сахалин и в заливе Посьета. Хотя уголь этот был низкого качества, но залегал недалеко от поверхности, и его добыча позволяла снизить расходы на содержание кораблей в отдалённых районах страны. Одной из причин, вызвавшей интерес к занятию Приморья, было то, что в районе Сучана (ныне Партизанска) имелись месторождения каменного угля.

Поскольку запаса топлива хватало лишь на несколько дней плавания под парами, то начинается захват океанских островов и заморских территорий великими державами для создания на них угольных станций.

Для действий на океанских коммуникациях строились крейсерские суда различной конструкции, сначала из дерева, а затем композитные и металлические. К ним относились парусно-винтовые клипера (корабли 2-го ранга)[7] и корветы, а также броненосные и бронепалубные фрегаты (корабли 1-го ранга). В 80-е гг. XIX века все эти классы кораблей были объединены в единый класс крейсеров, официально утверждённый в 1892 г. Недостатком российских кораблей этого класса была скорость, не превышающая скорость крупных коммерческих судов. Броненосные крейсера строились с расчётом наиболее возможной автономности для действий в условиях отсутствия заграничных баз у нашего флота. Поэтому на них до конца XIX века сохранялось парусное вооружение.

Одним из важных элементов морской мощи государства, резервом его ВМФ, является торговый флот, однако в России его развитие не соответствовало требованиям времени. Правительство пыталось принимать меры, но слабая судостроительная база страны не позволяла развернуть массового строительства коммерческих судов. Крупнейшие судостроительные заводы занимались созданием кораблей для военно-морского флота, а имевшиеся заводики коммерческого судостроения имели малые мощности и строили небольшие суда. Значительное количество судов, занимавшихся морскими перевозками, находилось на Каспийском море (в 1898 г. на внешних морях — 391 пароход, а на Каспии — 213). Суда были небольших размеров, количество судов водоизмещением более 2000 т под российским флагом составляло всего 16 единиц. Из 600 паровых судов, поступивших в русский коммерческий флот с 1880 по 1905 г., только 150 было построено на отечественных верфях. Эксплуатация российских судов обходилась минимум на 23% дороже, чем судна аналогичного водоизмещения за границей. Перевозки грузов в российских портах осуществлялись в основном на иностранных судах. В 1882 г. из 12 200 судов, заходивших в российские порты, только 1400 были под российским флагом. Государство было заинтересовано в развитии коммерческого флота — ведь транспортный флот в годы войны использовался для перевозки войск, а его суда переоборудовались во вспомогательные корабли обеспечения (штабные, госпитальные, плавбазы, топливозаправщики). Переоборудовались крупные транспортные суда и в боевые корабли — вспомогательные крейсера. Этот класс кораблей предназначался для нарушения океанских коммуникаций противника, и большинство пригодных для этих целей кораблей входили в состав Добровольного флота. Он был создан для создания резерва судов, пригодных для оборудования в военные корабли, 11 апреля 1878 г. Сумма пожертвований на его создание составила более 2 млн. руб., при этом более 500 рублей внесли всего 42 человека. В первую очередь закупались на добровольные пожертвования крупные быстроходные суда, в мирное время занимавшиеся перевозкой грузов на Дальний Восток. Для приобретаемых Добровольным флотом судов устанавливались следующие требования: скорость не менее 13 узлов; возможность установки 8-дюймовых орудий; запас угля на 20 дней плавания полным ходом и стоимость не более 650 тыс. рублей. Впервые в качестве вспомогательных суда Добровольного флота были использованы для обеспечения действий эскадры адмирала С.С. Лесовского в 1880 г., во время обострения отношений с Китаем{50}.

Царское правительство проявляло заботу о развитии транспортного флота, хотя и далеко не достаточную. Поэтому в случае угрозы военных конфликтов приходилось прибегать к закупке предназначенных для переоборудования судов за границей. Так пришлось действовать во время войны с Турцией в 1877—1878 гг. и во время Русско-японской войны. Резерв для флота могли бы составить рыбопромысловые суда, но большая часть рыболовецкого промысла осуществлялась на парусных лодках в прибрежной зоне. Только с конца XIX века начинается строительство рыболовных и промысловых судов для добычи морского зверя. Так, в конце века только в промысле рыбы в Амурском регионе участвовали 5 пароходов, 16 паровых и 14 моторных катеров, 14 парусно-моторных и 6 парусных шхун, а также 1000 мелких судов. Эти корабли и суда могли бы привлекаться для создания сил флота для решения таких задач, как борьба с минами. Особое значение для России с её замерзающими морями имело развитие такого класса кораблей, как ледоколы. Так, построенный по идее С.О. Макарова ледокол «Ермак» сделал Кронштадт доступным для судов круглый год. Для Владивостока был построен ледокол «Надёжный», прибывший в порт 23 мая 1897 г.

В 1891—1897 гг. во Владивостоке был построен сухой док цесаревича Николая длиной 183 м, но судоремонтные возможности порта оставались недостаточными, для ремонта крупным тихоокеанским кораблям приходилось уходить или в Японию, или на Балтику. С 1890 г. начинается строительство приморской крепости во Владивостоке. В 1889 г. 11 сентября правительственным указом Владивосток был преобразован в крепость 4-го разряда. Начинается возведение цепи фортов для защиты города со стороны суши. До этого в 1870—1888 г. шло строительство береговых батарей для защиты от нападения с моря. По табели 1893 г. предполагалось иметь в её гарнизоне две бригады с частями усиления и 189 орудий. Недостатком береговых батарей крепости было то, что они были сосредоточены на берегах пролива Босфор Восточный и не защищали город от обстрела из Уссурийского залива.

Во второй половине XIX века постоянной практикой станет посылка корабельных соединений в дальние походы — в Средиземное море и в Тихий океан. Эти походы станут школой подготовки моряков и командиров кораблей. Наибольшей интенсивности эти походы достигнут на рубеже веков. Так, в январе 1902 г. в плавании находилось 44 военных корабля. Однако, несмотря на активные походы большого числа кораблей, уровень подготовки морских офицеров продолжал оставаться недостаточным. Особенно слабо была развита у русских морских офицеров самостоятельность и активность в достижении поставленных целей.

Флот постоянно привлекается к обеспечению интересов внешней политики страны и демонстрации флага на заграничных территориях. Вторая половина XIX века проходит в соперничестве двух самых крупных держав того времени — России и Великобритании. Особенно острым было соперничество за контроль над Средней Азией. В продвижении российских войск в центральные районы материка британское правительство видело угрозу главной ценности Британской империи — Индии. Поэтому нахождение в океане российских кораблей служило важным инструментом внешней политики.

Первой крупной операцией, когда флот был привлечён к обеспечению внешнеполитических задач, была экспедиция в США в 1863—1864 гг. В это время в США шла гражданская война, в которой сепаратисты-южане пользовались поддержкой Великобритании и Франции, заинтересованных в получении из южных штатов хлопка для своей текстильной промышленности. В то же время в принадлежавшей России части Польши началось восстание. Восставшие пользовались поддержкой общественного мнения западноевропейских стран, правительства которых выступили с заявлениями, осуждающими действия России. Для подкрепления позиции российского МИДа в порты США (Нью-Йорк и Сан-Франциско) скрытно были переброшены крейсерские эскадры из Кронштадта и Дальнего Востока под командованием адмиралов С.С. Лесовского и А.А. Попова. Среди участников этой операции был кадет Николаевского морского училища С.О. Макаров. Совпадение интересов США и России (прибытие в американские порты российских кораблей удержало Великобританию от вмешательства в гражданскую войну) способствовало успеху всего мероприятия. Угроза действий российских крейсеров на океанских коммуникациях позволила дипломатам урегулировать спорные вопросы с Британией и Францией. На долгие годы создание океанских рейдеров станет основой теории крейсерской войны, позволяющей бороться с британским флотом и воздействовать на общественное мнение Англии. Однако опыт этот не получил критической оценки. Надежды, что США всегда будут оказывать поддержку крейсерским операциям российских крейсеров, не имели под собой основания — ведь Великобритания была их крупнейшим торговым партнёром. Не было предпринято необходимых мер по созданию сети заморских баз и колониальных владений на тихоокеанских островах. Хотя предпосылки к этому были, ведь весьма значительная часть островов Тихого океана была или открыта, или нанесена с необходимой точностью на карту именно российскими моряками. Характерный пример этого — название полинезийского архипелага острова Россиян[8]. Установление протектората над полинезийскими архипелагами не требовало значительных капиталовложений и могло быть проведено под прикрытием пропаганды христианства среди языческих народов. Но в то время, когда острова числились «ничейными»[9], этих мер не предприняли, а когда спохватились, абсолютное большинство этих территорий было присоединено к мировым колониальным империям. Не имели успеха и попытки в начале и середине XIX века занять острова вблизи мировых морских путей. Попытка (не санкционированная Петербургом) основать в 1814—1817 гг. факторию Русско-Американской компании на Гавайских островах Атуа и Оаху была свёрнута, скорее всего, из-за того, что разрешение на её основание давал вождь острова Атуа Томари, проигравший королю Камехамеха I борьбу за господство над архипелагом{51}. В 1861 г. была попытка закрепиться на островах Цусима, где корвет «Посадник» под командованием Н.А. Бирилёва арендовал порт Имосаки. Однако под давлением британских дипломатов пришлось отказаться от строительства там военно-морской станции{52}. Когда же во время войны 1877—1878 гг. попытались вновь развернуть крейсерскую эскадру в США, попытка не увенчалась полным успехом. Хотя удалось купить три парусно-винтовых корабля и построить один на американской верфи Крампа (на которой впоследствии будут строиться КР «Варяг» и ЭБР «Ретвизан»), но развернуться для действий в океане не удалось.

Попытки приобрести океанские базы в 80-е гг. успеха не имели. Именно для этой цели российский флот поддерживал экспедиции Н.Н. Миклухо-Маклая на Новую Гвинею, и во время похода на «Витязе» С.О. Макаров исследовал острова Нукухива и Филиппинский архипелаг. Так, в 1882 г. Н.Н. Миклухо-Маклай пытался увлечь великого князя Алексея Александровича и самого императора Александра III идеей закрепления за Россией или исследованного им берега Новой Гвинеи, или островов Адмиралтейства, или островов Палау. Интересно, что на последних в годы Второй мировой войны находилась база японского императорского флота Для исследования островов, на которых рассматривалась возможность создания складов с запасами для Тихоокеанской эскадры, в апреле 1882 г. был отправлен корвет «Скобелев». Исследованные места были признаны удобными для стоянки, но организовывать на них ВМБ признали ненужным. С военной точки зрения посчитали, что создание угольной станции будет невыгодным из-за удалённости островов от предполагаемых районов боевых действий и больших штилевых зон, делающих пополнение запасов топлива на этих островах бессмысленным. Считалось, что переход к этим пунктам и обратно потребует большего количества угля, чем может принять корабль. Идея приобретения островов обсуждалась до 1885 г., но решение о присоединении данных территорий к российским владениям так и не было принято. К сожалению, здравое предложение Н.В. Копытова о том, что выгоднее всего организовать частное купеческое предприятие для занятия этих территорий, не нашло продолжения{53}. В дальнейшем (в ноябре 1882 г.) для осмотра островов Адмиралтейства, Палау и берега Маклая было предписано отправить клипер «Африка» под командованием капитан-лейтенанта Благодарёва. В соответствии с инструкцией результатом этих плаваний должно было стать приобретение пункта, на котором можно было поднять свой флаг{54}. Во время знаменитою плавания адмирала (тогда капитана 1-го ранга) С.О. Макарова на корвете «Витязь» задача поиска мест стоянок для российских кораблей была одной из основных, поставленных ему на поход. Произошедший незадолго до этою кризис на афгано-российской границе поставил отношения между Россией и Великобританией на грань войны. Поэтому в задании на поход «Витязя» особо оговаривалось нежелание следовать через британские порты и во время плавания предписывалось в Европе заходить только в военные базы, а за её пределами — в те порты, где имелась возможность телеграфной связи{55}. Предписывалось осмотреть Маркизские острова и острова Вашингтон. Во время своего знаменитого плавания корвет под командованием С.О. Макарова осмотрел острова Нукухива (на них была стоянка во время перехода на Дальний Восток), Филиппинские острова, побережье Китая и Вьетнама (в частности, были осмотрены бухты Камрань, Кавите и Субик-бей), остров Уллындо{56}.

Как экзотический случай молено вспомнить попытку двух британцев (Уолтера Джеймса Ханта и Артура Генри Вуд Хилла) продать России атолл Суворова. Эти два предпринимателя выкупили этот необитаемый атолл у правительства Новой Зеландии за 1000 фунтов стерлингов. Они предложили командованию российского флота продать атолл российскому правительству за 100 000 фунтов. Командир клипера «Вестник» отправил донесение в Морское министерство с приложением переводов писем{57}. Поскольку это предложение было явной спекулятивной сделкой, хода ему дано не было.

К этому времени произошло изменение географии водных путей, связанное с внедрением паровых двигателей и строительством в 1869 г. Суэцкого канала, позволившего отказаться от переходов вокруг Африки для достижения Индии. В 1888 г. купец Н.И. Ашинов пытался основать казачью колонию в районе нынешнего Джибути, но по требованию французов колония была ликвидирована.

В дальнейшем рассматривались возможности приобретения портов в Корее или северном Китае, но только по инициативе дипломатического ведомства в 1897—1898 гг. был занят самый неудобный для базирования кораблей пункт — Порт-Артур. В то же время большинство морских начальников считало наиболее выгодным обретение такой базы в Корее. Исходя из стратегических соображений, наиболее подходящими портами считались Пусан и Мопхо. К тому же судоремонтные возможности Порт-Артура были незначительны. После занятия города во время японо-китайской войны японцами оттуда было вывезено практически всё оборудование, доки в бухте не работали и не могли принимать корабли с большой осадкой, что вынуждало отправлять крупные боевые единицы на ремонт в порты вероятного противника — Японии. Только для углубления гавани в 1899 г. выделили 11,2 млн. руб. на 8 лет{58}.

Другим районом, требовавшим постоянного присутствия российских кораблей, было Средиземное море, где в 1897 г. шла освободительная борьба на о. Крит. Для защиты местного населения к острову были отправлены международные эскадры, высадившие на остров войска для защиты мирного населения от репрессий турецких войск и греческих инсургентов. Наличие русской и поддерживающей её французской эскадр способствовало принятию предложения России об урегулировании конфликта. Для действий эскадры российского флота под командованием контр-адмирала П.П. Андреева у о. Крит была основана база в бухте Суда. Из-за обострения отношений с Турцией в этом конфликте в боевую готовность был приведён и Черноморский флот под командованием вице-адмирала Н.В. Копытова.

Уже в 1894—1895 гг. России пришлось сосредоточить на Дальнем Востоке соединённые силы Тихоокеанской и Средиземноморской эскадр для оказания давления на Японию с целью ограничить её экспансию на Азиатском материке после победы в японо-китайской войне. Быстрый переход Средиземноморской эскадры под командованием С.О. Макарова на Тихий океан позволил сосредоточить там силы, превосходящие японский флот и (при поддержке других европейских держав) вынудить Японию отказаться от части приобретений по итогам войны. Соединение Средиземноморской и Тихоокеанской эскадр под общим командованием вице-адмирала П.П. Тыртова было произведено в китайском порту Чифу. Тогда же впервые было принято решение совещания флагманов и командиров кораблей соединённых эскадр о необходимости создания на Тихом океане самостоятельного флота, по своей мощи превосходящего японский. Большая роль в подготовке эскадр принадлежала С.О. Макарову, по предложению которого корабли были окрашены в защитный цвет и впервые в практике отечественного флота составлено наставление поведению морского боя. Эта демонстрация флага показала необходимость создания Тихоокеанского флота. К тому же наши базы на Балтике не всегда позволяли произвести срочный ремонт отправлявшихся на Дальний Восток кораблей. Так, в 1896 г. из-за замерзшего батопорта Александровского дока в Кронштадте пришлось отложить до апреля 1897 г. аварийный ремонт направленного на Тихий океан крейсера «Россия»{59}. Кстати, этот и близкие к нему «Рюрик» и «Громобой», самые большие на то время крейсера, имели такие размеры из-за того, что по заданию должны были совершить без дозаправки переход из Кронштадта во Владивосток. Хотя с занятием Порт-Артура, казалось бы, задача создания незамерзающей базы была решена, его недостатки вынуждали рассматривать возможность создания складов угля в корейских портах. Об этом прямо говорилось в инструкции командующему эскадрой в Тихом океане вице-адмиралу Гильтебрандту{60}.

Надо заметить, что при планировании боевых действий рассматривался только один подход к созданию базы — строительство морской крепости, полностью обеспечивающей все нужды флота. Такой подход отчасти объяснялся принятой в то время политикой ведения боевых действий на коммуникациях. По тогдашним взглядам, уничтожению подлежали лишь суда с военными или государственными грузами, а частные суда подлежали не уничтожению, а аресту и отправлению в базу для сдачи призовому суду, который должен был определить законность задержания и приговаривал арестованное судно к конфискации и продаже. В то же время на задержанных судах имелась бы весьма значительная команда, которую нужно было бы куда-то девать. Именно для того чтобы экипажи крейсеров имели возможность отдыхать, производить технический регламент своим машинам (прежде всего чистку котлов), необходимы были тайные стоянки кораблей. Для этих целей и подходили бы базы на островах Океании. Только нужны были не военно-морские крепости, а тайные стоянки, на которых имелись бы по возможности запасы продовольствия (поставщиком его могли быть основанные в такой колонии плантации) и некоторые технические запасы. В такую базу могли бы сдаваться арестованные экипажи судов, на них мог отдыхать от тягот плавания экипаж рейдера. Для основания военно-морской крепости наиболее подходящими были порты Кореи и Северного Китая (например, Циндао), но руководство страны не понимало этого, и в результате коммерческие интересы привели к занятию самой неудачной базы — Порт-Артура. Занятие островов Палау, Новой Гвинеи или того же атолла Суворова можно и нужно было проводить под видом коммерческой операции. Требовалась на это дело сумма в несколько тысяч рублей, но ни один великий князь не пожелал выделить из своего цивильного листа эту сумму, на которую с помощью жителей Прибалтики или Финляндии провести занятие нужной бухты под видом создания купеческой фактории.

Снабжение рейдеров в океане топливом необходимо было проводить с помощью торговых судов-угольщиков, для которых тайные базы в океане были бы выгодным местом стоянки и ожидания. Да и в XIX в. уголь можно было отбирать у захваченных судов. Это и делали германские рейдеры Первой мировой войны. Для перегрузки угля на крейсер с трофейных судов тайные стоянки подходили бы в полной мере.

Подводя итог, можно сказать, что как правительство, так и командование ВМФ упустили возможности создания системы обеспечения баз для действий флота на коммуникациях вероятного противника. В результате действия крейсеров на коммуникациях Японии в 1904—1905 гг. и переход 2-й Тихоокеанской эскадры не были обеспечены возможностями для остановок на маршруте. Эти возможности определялись только разрешением Франции на заходы в её колонии. Если бы, как это планировал адмирал Н.В. Копытов, была занята такая стоянка в Новой Гвинее, то, опираясь на неё, корабли 2-й эскадры могли бы начать действия на океанских коммуникациях Японии, а также развернуть базу флота, используя имеющиеся ПМ «Камчатка» и суда обеспечения.

Реальную же сеть пунктов базирования и снабжения для кораблей флота в океанской зоне удалось создать лишь для советского ВМФ к 1980-м гг. Имелись такие пункты в Средиземном и Красном (Дахлак) морях, у о. Сокотра, в Адене и во Вьетнаме в заливе Камрань. Использовал флот для своих нужд и порты Сомали (Бербера), и порты дружественных стран. После ликвидации СССР из всей этой сети сохранился лишь пункт снабжения в Сирии. Имел советский ВМФ и большое число судов обеспечения: танкеров, плавмастерских, судов снабжения (например, ККС «Березина»), буксиров, транспортов, в том числе и специальных рефрижераторов для доставки продовольствия кораблям в море, и другие средства.

А опыт действий российских кораблей против японского судоходства внимательно изучили в Германии, где создали специальную систему снабжения рейдеров в море, использовав в качестве её основы большой торговый флот, которым располагала страна перед Первой мировой войной.

1.3. ПОВСЕДНЕВНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ РОССИЙСКОГО ФЛОТА НА ТИХОМ ОКЕАНЕ В НАЧАЛЕ XX ВЕКА

В конце XIX — начале XX века российскому флоту на Дальнем Востоке империи приходилось решать широкий круг задач. В чём-то они перекликаются с теми, которые приходится решать российским морякам и в веке XXI.

Это и взаимодействие с флотами иностранных государств, и борьба с пиратами, и охрана природных богатств империи. Причём если сейчас большинством этих задач занимаются корабли пограничной службы (как их теперь стали называть с оглядкой на американцев — «Береговая охрана»), то в конце XIX — начале XX века таких кораблей на Дальнем Востоке не было. Всем тогда занимались корабли Военно-морского флота. Именно кораблям флота (ТР и КЛ) приходилось ежегодно совершать походы к берегам Чукотки и Камчатки для охраны звериных и рыбных промыслов. До Русско-японской войны из моряков Сибирской флотилии выделялся караул на о. Тюлений (у берегов Сахалина) для охраны лежбищ котиков. Морякам приходилось полгода вести наблюдение за промыслом на этом острове. Для начальника караула пребывание на таком посту приравнивалось к плаванию в море для учёта морского ценза. Так, в 1901 г. караулом из 19 человек под командованием штабс-капитана по Адмиралтейству Феклина были задержаны две группы браконьеров. Приходилось иногда даже вступать в перестрелку с браконьерами, как это произошло 22 августа{61}. Задача обеспечения защиты политических интересов России на Тихом океане возлагалась на корабли Балтийского флота, которые отправлялись на три года на Дальний Восток в состав Тихоокеанской эскадры.

Кораблям Сибирской флотилии главной задачей в случае начала боевых действий ставилось содействие сухопутным войскам в обороне Приморья и Приамурья. Для этих целей в её состав включались канонерские лодки, миноносцы различных классов и минные заградители. Первым минным заградителем специальной постройки в составе Российского флота была шхуна (минный транспорт) «Алеут», долгие годы служившая во Владивостоке.

А для командиров эскадр, отправленных на Тихий океан, особо оговаривалось, что их задачей (при плавании в Охотском и Беринговом морях) является защита русских подданных от насилий со стороны иностранных китобоев. Главная же цель создания Тихоокеанской эскадры (в 1870-х гг.) заключалась в защите политических и промышленных интересов России на Тихом океане, в Японии и Китае{62}. В июне 1880 г. кораблям под командованием контр-адмирала Штакельберга из-за возможности разрыва с Китаем (т.е. начала боевых действий) было приказано сосредоточиться во Владивостоке для его прикрытия. В этот отряд входили фрегаты «Минин» и «Князь Пожарский», клипера «Крейсер», «Джигит», «Наездник», «Разбойник» и «Абрек», а также КР «Азия». Остальные корабли, направленные из Кронштадта во Владивосток (КР «Европа», «Африка», «Забияка» и клипера «Пластун» и «Стрелок»), собравшись в Сингапуре, должны были конвоировать зафрахтованные торговые суда с грузом мин, орудий и другого военного снаряжения{63}. Приходилось высаживать десанты для защиты русских дипломатических миссий, как это было, например, во время волнений в Корее в 1896 г. Тогда десант из 100 моряков оборонял миссию от восставших{64}.

А проблемы повседневной жизни решались кораблями, приписанными не к Тихоокеанской эскадре (из состава Балтийского флота), а к Сибирской флотилии[10]. Ежегодно транспорты «Якут», «Тунгуз» и «Камчадал», шхуна «Ермак»[11], канонерские лодки (прежде всего «Манджур»). Иногда в те воды отправлялись парусно-паровые крейсера, минные транспорты (тот же «Алеут»). Они должны были контролировать промысел морского зверя возле берегов России и обеспечивать посёлки на побережье. Приходилось этим кораблям обеспечивать передвижение представителей власти в отдалённые районы региона. Так, корвет «Витязь», под командованием С.О. Макарова в 1887 г., совершил плавание по берегам Приморья с великим князем Александром Михайловичем и епископом Гурием (заливы Посьета и Америка, ныне Находка), а в 1888 г. доставил на Командорские острова и Камчатку епископа Гурия с его приором и вице-адмирала Шмидта с его флаг-офицерами{65}.

Кроме боевых кораблей за сибирскими флотскими соединениями числились и вспомогательные суда Они обеспечивали боевую подготовку кораблей и их повседневную службу. Для этих целей в составе Владивостокского порта в 1901 г. числились плавучие краны (на 50 и 100 т), разъездные катера (барказы) «Рабочий», «Суйфун» и «Курьер», посыльные катера «Усердный», «Польза», «Находчивый», портовые суда (буксиры) «Удалой» и «Проворный» и ледокол «Надёжный»[12]. Кроме того, имелись две водоналивных и 10 грузовых барж. Для брандвахты использовалась старая канонерская лодка «Горностай».

Помимо кораблей в состав Сибирской флотилии входили: экипаж, управление порта, дирекция лоции и маяков, заведующий минной частью со своими складами и пристрелочной станцией. Минная часть флотилии, несмотря на небольшое число кораблей, работала весьма напряжённо. Так, на начало века каждый из миноносцев флотилии выстреливал в год 47 — 53 торпеды, а миноноска (фактически катер водоизмещением 30 т) — от 32 до 41 торпеды или инерционной мины[13]. Всего находившиеся в кампании корабли в 1901 г. произвели 291 выстрел торпедами{66}. Подготовка минёров во флотилии велась с привлечением минного транспорта «Алеут». На нём на подходах к Владивостоку осуществлялись учебные постановки мин с использованием катеров для оборудования минных плотиков. Подготовка матросов и старшин в то время требовала специальных учебных походов. Для подготовки старшин (тогда эта категория личного состава именовалась унтер-офицерами) боцманской специальности (ученики-квартирмейстры) в 1901 г. «Разбойник» совершил плавание в Мозампо{67}.

После окончания Русско-японской войны основной задачей оставшихся на Дальнем Востоке кораблей станет оборона района Владивостока. Особое значение при этом будет придаваться минному и торпедному оружию. Будет сформирован отряд минных заградителей («Монгугай», «Алеут», «Уссури» и КЛ «Манджур»){68}. В проливе Босфор Восточный будут намечать установку береговых ТА (решёток, как тогда их называли). Основными кораблями флотилии будут миноносцы и подводные лодки, основное оружие которых — это торпеды. Поэтому в ходе боевой подготовки будет интенсивно отрабатываться их применение. Уже летом 1905 г., до 23 июля, подводные лодки произвели 68 выстрелов (больше всего ПЛ «Касатка» — 33 выстрела), даже малютка «Форель» произвела 4 выстрела торпедами. Опыт стрельб выявил конструктивные недостатки оружия подводных лодок. При вводе ПЛ в строй ПЛ «Фельдмаршал граф Шереметев» были проведены 8 стрельб, из которых только три успешных. Установленные на ПЛ ТА конструкции Джевецкого в четырёх случаях дали разброс по направлению в 30 — 40°, а 2 раза торпеды зависли в аппаратах{69}. Когда лодки были в достаточной мере освоены личным составом, количество стрельб уменьшилось. Так, летом 1908 г. лодки произвели всего 6 стрельб. Да и погружались лодки не часто. Исправные лодки дивизиона выполнили за год от 6 до 1 (!) погружения{70}. Так будет продолжаться до Первой мировой войны. В 1913 г. лодки дивизиона произведут всего 10 выстрелов торпедами{71}. Проблемой было закрепление на службе опытного личного состава. Так, в отчёте минного офицера дивизиона подводных лодок лейтенанта фон дер Рааб-Тилена указывалось, что на сверхсрочную службу осталось всего 2 человека. И здесь конкурентом военной службе было развивающееся электрохозяйство Владивостока. Моряки-подводники имели хорошую подготовку по использованию электричества, а им предлагали работу с окладом 150 рублей на всём готовом «без соблюдения трудностей военной службы»{72}. Кстати, интересно, что моряки-подводники, которые участвовали в сборке доставленных во Владивосток ПЛ, получали за это дополнительную плату — по 36 коп. в сутки!{73} Ну а постоянная нехватка подготовленного личного состава была хронической болезнью Российского императорского флота. Офицеров постоянно переводили с корабля на корабль для обеспечения выходов в море. Для Владивостока это особенно сказывалось потому, что его транспортные суда должны были доставлять грузы на север страны, вести охрану побережья и природных ресурсов, ловить браконьеров и пиратов. Из-за этого страдало качество боевой подготовки и освоение новой техники. Но освоение новых кораблей (прежде всего ПЛ) почему-то вызвало наибольший интерес не у морского, а у сухопутного командования. Так, в сентябре 1908 г. были проведены учения у залива Стрелок по атаке лодками дивизиона КР «Аскольд», на борту которого находился командовавший войсками Приамурского округа инженер генерал Унтербергер. Лодки были развёрнуты: ПЛ «Скат» у о. Унковского; ПЛ «Касатка» в б. Открытой; «Плотва» в б. Павловского; «Бычок»[14] у м. Бартенева (восточная часть о. Путятин); «Щука» и «Дельфин» у северной части о. Путятин; «Налим» у кекуров Пять Пальцев (к югу от Путятина). Несмотря на плохую погоду (сильный ветер с дождём) командиры лодок сумели выйти в атаку. Затем все 12 лодок дивизиона прошли в кильватерной колонне мимо крейсера. Генерал Унтербергер осмотрел ПЛ и их базу в б. Разбойник. В октябре лодки совершили поход в бухту Находка. Переход оказался тяжёлым. Из-за сильного ветра угорел экипаж ПЛ «Бычок» (выхлопные газы ветром задувало в корпус лодки). Вообще, бензиновые двигатели причиняли множество неудобств при обращении с ними. Так, на ПЛ «Касатка» 11 ноября того же года взорвались пары бензина, при этом погиб машинист Трушкин{74}.

Интересно, что именно во Владивостоке впервые в истории было совершено плавание в ледовых условиях под водой. Эти опыты провела ПЛ «Кефаль» с 15 по 21 декабря 1908 г.{75} Хотя лёд в это время ещё не приобретает большой прочности (во Владивостоке только начинается замерзание Уссурийского залива и Босфора), но выяснилось, что в зимнее время из-за замерзания перископа затруднено наблюдение и выход в торпедную атаку.

Много раз российские корабли, действовавшие на Тихом океане, привлекались к действиям против пиратов. Основным районом пиратства были прибрежные воды Китая, а не район Индийского океана, как сейчас Особенно часто кораблям приходилось встречаться с морскими разбойниками после занятия Ляодунского полуострова. Для борьбы с пиратами использовались как вооружённые транспорты, так и миноносцы с канонерскими лодками. Особенно усилилось пиратство во время «Боксёрской войны» (восстания ихэтуаней) в 1900—1901 гг. Так, 14 мая поступили сведения о шайке пиратов у о. Элиот. Гражданские власти обратились к морскому командованию с просьбой послать военный корабль. Посланные силы захватили вооружённую джонку и конфисковали оружие. По слухам, на о. Канг-лу-дао скрывались до 300 пиратов. Пришлось перевозить для занятия этих островов команду из 50 человек при двух офицерах из состава 6-го стрелкового полка{76}. 19 сентября 1900 г. на о. Хайяндао (гавань Торнтона) пираты ограбили несколько купцов и взяли двух приказчиков в заложники с требованием выкупа в 2000 долларов{77}.10 ноября 1900 г. поступила телеграмма начальника участка железной дороги Бицзыво-Тауцза с просьбой купцов и жителей Бицзыво, жалующихся что их грабят пираты на рейде и в море возле этого населённого пункта. В мае 1900 г. инженеры-железнодорожники доносили о большой партии хунхузов; присланные войска арестовали шестерых подозреваемых{78}. Когда 5 сентября 1901 г. была обнаружена партия из 50 хунхузов у о. Динбай, туда по приказу наместника был отправлен минный крейсер «Всадник»{79}.7 апреля 1901 г. были обнаружены пираты у Сеньючена, для их поиска отправлены канонерская лодка «Гиляк» с миноносцами 203 и 211. Корабли обнаружили 9 апреля 3 джонки с сотней китайцев, которые бежали при виде миноносца{80}. В августе 1900 г. из-за отсутствия патрулирующих военных кораблей активизировались банды в северной части Ляодунского полуострова.

Впрочем, не все сообщения о хунхузах были достоверными. Так, 20 июля 1900 г. поступило сообщение о высадке 8 шаланд с бандитами в б. Робинзон. Срочно готовился крейсер («Забияка» или «Адмирал Корнилов»), но выяснилось, что за бандитов приняли местных рыбаков{81}. Несмотря на снижение активности хунхузов, после разгрома восстания борьба с пиратами оставалась актуальной всё время, когда России принадлежал Порт-Артур.

При этом приходилось договариваться с местными китайскими властями, как опознавать джонки с вооружёнными китайцами, направленными патрулировать берег от пиратов. Так, 29 марта 1901 г. к наместнику обратился мукденский цзянцзюнь (губернатор) с просьбой выдать удостоверения для 6 джонок, патрулирующих побережье у Ляодунского полуострова, для предупреждения столкновения с российскими кораблями. Эти джонки несли жёлтый флаг с драконом. Этим джонкам были выданы удостоверения, в которых предписано не плавать южнее мыса Былихо и о. Уангидао. Для кораблей, направленных против пиратов, была разработана специальная инструкция{82}. Необходимость установления связи с китайскими властями была очень острой. Ведь для установления личностей экипажей джонок русским морякам всё равно приходилось связываться с властями. Так, ещё в декабре 1903 г. ЭМ «Разящий» задержал две джонки, вооружённые пушками. Китайцы заявили, что они купцы, а обнаруженные две дульнозарядные пушки, ружья и горшок с порохом и дробью нужны им для защиты от пиратов. Проведенное расследование показало, что местные жители знают всех задержанных и заверили в их благонадёжности. По мнению командира КЛ «Бобр», это действительно были купцы, у них имелись документы на груз. Началась Русско-японская война, и джонки отпустили. Однако адмирал Эбергард считал, что если есть оружие — значит хунхузы{83}. Мне думается, что китайские купцы работали по принципу, известному со времён финикийцев, — если попались сильные покупатели, то с ними торгуют, если нет, то грабят.

Походы в море для борьбы с пиратами были небезопасны, приходилось плавать в неизвестных водах при отсутствии точных карт. Случались и аварии, и посадки на мель. Так, 10 апреля 1901 г. при уже упомянутом походе миноносцев и КЛ «Гиляк» миноносец № 211 выскочил на не обозначенный на карте риф близ бухты Елены. Пришлось проводить целую операцию по снятию его с мели, высылать туда КР «Нахимов» и ТР «Хабаровск», портовые пароходы и баржи для разгрузки. Но не успели повреждённый миноносец поставить в док, как туда же пришлось ставить КЛ «Гиляк», посланную к Бицзыво для преследования пиратов и выскочившую 29 апреля 1901 г. на не обозначенную на карте гряду. Хотя лодка через 45 минут снялась с мели сама, днище с 35-го по 38-й шпангоут оказалось смято, и потребовался доковый ремонт. Причём для канонерки это была уже вторая авария за два месяца. 12 марта 1901 г. лодка столкнулась с германским пароходом «Матильда» у реки Пей-хо, когда из-за навала на корму «Гиляка» вылетело 48 заклёпок, ослабли стыки листов обшивки и был сломан трап. По заключению комиссии, ущерб составил 2500 долларов на ремонт и 91 на составление документов{84}.

В начале XX века произошёл ряд аварий по совершенно, казалось бы, неожиданному поводу — рулевые не понимали поданных команд. Произошло это потому, что до XIX века команда подавалась для перемещения румпеля, а не пера руля. Руль перекладывали не с помощью привычного всем сейчас штурвала, а талями. Поэтому команда «право руля» обозначала, что корабль пойдёт влево! Анахронизм в начале XX века устранили, но рулевые и команда кораблей привыкали к этому с трудом. Из-за этого в августе 1901 г. столкнулись миноносец «Касатка» и крейсер «Адмирал Нахимов». Случались аварии и при движении плавсредств в портах. Так, 31 августа 1901 г. при столкновении буксира Добровольного флота «Диомид» с барказом броненосца «Петропавловск» погиб матрос В. Павлов. А крейсер «Владимир Мономах» получил повреждения якорного устройства из-за подвижки льда при стоянке в Шанхае{85}. С появлением на флоте подводных лодок аварийность ещё более возросла. То взрывались батареи из-за высокой концентрации водорода в отсеках, то при попытке затянуть находящийся под давлением люк на ПЛ «Сом» срывало его крышку. Особенно поразило свидетелей этой аварии, что с матроса, обтягивавшего болты, сорвало одежду. Ранение двух рабочих особого удивления не вызвало{86}.

После Русско-японской войны для охраны природных ресурсов и патрулирования Охотского и Берингова морей построили специальные суда «Командор Беринг» и «Лейтенант Дыдымов». Но эти корабли относились уже не к ВМФ, а к Министерству внутренних дел. Впрочем, по-прежнему хватало работы и для кораблей флотилии. Им приходилось производить опись побережья дальневосточных морей, заниматься спасением аварийных судов (как это пришлось делать КР «Владимиру Мономаху», снявшему с гибнувшего на камнях парохода 194 пассажира){87} ловить нарушителей порядка как до, так и после Русско-японской войны. Поэтому некоторые корабли служили десятилетиями, как ветеран флотилии канонерка «Манджур», названная не только в честь народа, населяющего Дальний Восток, но и корабля, основавшего Владивосток в 1860 г.

Наиболее известной для Владивостока стала авария парохода «Варягин» (назван так по фамилии владельца). После окончания Русско-японской войны (7 октября 1905 г.) на этом небольшом пароходе везли деньги для шкотовской управы в бухту Кангауз. Выйдя из Босфора, он лёг на курс, ведущий на север. Опасаясь за свой корабль, его капитан доверился бывшему лейтенанту флота Зотову, который не смог провести его сквозь линию минных полей. И этот пароход открыл для нашей страны горестный список кораблей и судов, подорвавшихся на собственных минах{88}. А кораблям ВМФ, базировавшимся во Владивостоке, иногда приходилось спасать аварийные суда прямо в порту. Так, по сообщению газеты «Владивосток» (№ 19 за 1896 г.) морякам минных крейсеров «Всадник» и «Гайдамак» вместе с крейсером «Адмирал Корнилов» удалось потушить пожар на японском судне «Тенсин-мару». Приходилось оказывать помощь населению Приморья при стихийных бедствиях, как это делал «Алеут» с барказами летом 1896 г. во время наводнения.

А сообщения об открытии подводных опасностей публиковались не в специальных извещениях мореплавателям (как это делается сейчас), а в местной прессе. Так, в газете «Владивосток» (№ 5 за 1896 г.) имеется сообщение об обнаружении канонерской лодкой «Кореец» банки с координатами Ш=37°27'49” сев., Д=126°35'17” вост. Обнаруженная у острова Стенина шхуной (минным заградителем) «Алеут» банка получила имя этого корабля{89}.

Служба на Дальнем Востоке была в то время опасной, а неразвитость средств связи и наблюдения, проблемы общения с местным населением ещё более усугубляли эти трудности. Так, в январе 1900 г. морякам в Порт-Артуре пришлось почти месяц искать шаланду с казаками, унесённую штормом из Бицзыво 2 января. От китайцев получили сведения, что шаланду выбросило на остров Готедоуцза, но на картах такого острова не оказалось. Пришлось посылать команды для осмотра различных островов, пока казаков не нашли 3 февраля на острове Тачиан-Сан{90}. Так в самом начале XX века в Жёлтом море появились российские робинзоны.

А в годы Первой мировой войны морякам Сибирской флотилии пришлось обеспечивать подготовку гардемарин военно-морских учебных заведений. И, что уж совсем неожиданно, обеспечивать перевозку и перегрузку во Владивостоке отчеканенных в Японии серебряных монет. Пришлось отправить в годы войны на запад страны технику, корабли и вооружения. При этом оружие передавалось и сухопутному ведомству. Так, командиру порта пришла телеграмма о передаче 1000 мин устарелых образцов в Брест органам военного ведомства для установки в качестве фугасов{91}. Новое время потребовало подготовки к возможному отражению нападения незнакомого ранее противника. Так, 29 декабря 1915 г. было проведено особое совещание по принятию мер к противовоздушной обороне Владивостока из-за слухов о появлении у села Раздольного неизвестного самолёта. Было предложено установить 3 батареи и привлечь для обороны самолёты{92}.

Но в 1915 г. основной задачей флотилии была практика гардемарин учебных заведений флота. Поскольку боевые корабли на Балтике были задействованы в действиях против германского флота, то было невозможно обеспечить изучение вооружения и сдачу практических экзаменов по военно-морским наукам (вооружению, технике и т.п.). Во время входившего в программу дальнего похода с визитом в иностранные порты сдавался экзамен и по иностранному (английскому) языку. Владение английским языком для моряка того времени было обязательным, ведь именно издания британского Адмиралтейства обеспечивали весь мир астрономическими справочниками для определения места, а также картами и лоциями всех морей. Преподавали язык британцы, служившие по найму в российском флоте. Гардемарины проходили практику на миноносцах и ПЛ Сибирской флотилии. На созданной в Славянке специальной базе проводили стрельбы из индивидуального оружия. Часть гардемарин отправлялась на Амур для изучения эксплуатации дизельных двигателей на речных канонерках. Изучение строевыми офицерами силовых установок было необходимым потому, что по уставам того времени офицеры-механики назначались только на корабли с силовой установкой мощнее 500 л.с. Гардемарины из студентов высших учебных заведений проходили только практическую подготовку, совершая на вспомогательном крейсере «Орёл» Сибирской флотилии (бывший лайнер Добровольного флота) дальний поход. В 1916—1917 гг. для гардемарин ОГК (отдельных гардемаринских классов) не выпускного года на крейсере был организован поход в Бирму с пятнадцатью заходами в иностранные порты. Для плавания у берегов залива Петра Великого планировалось использовать КЛ «Манджур»{93}.

1.4. РАЗВИТИЕ СИСТЕМЫ БЕРЕГОВОГО НАБЛЮДЕНИЯ РОССИЙСКОГО ФЛОТА НА ТИХОМ ОКЕАНЕ В НАЧАЛЕ XX ВЕКА

Среди элементов, составляющих инфраструктуру флота, особое место занимает система наблюдения за обстановкой на театре военных действий. В настоящее время ВМС США располагает глобальной системой наблюдения на поверхности океанов с помощью систем космического комплекса и системой контроля за подводной обстановкой СОСУС Зарождение подобных систем относится к началу XX века.

Одной из главных проблем российского флота в Русско-японской войне 1904—1905 гг. было незнание обстановки в местах базирования своего флота и действий сил флота противника в море. К началу войны организация наблюдения на театре принципиально не отличалась от той, что существовала во времена парусного флота Наблюдение за подходами к базам (приморским крепостям) и крупным приморским городам осуществлялось с сигнальных постов или брандвахтенных судов (кораблей). Для связи с такими постами применялись зрительные средства или местные телеграфные или телефонные линии небольшой протяжённости. В море для разведки и несения дозоров высылались малые корабли (обычно миноносцы или эсминцы). Для обеспечения устойчивого управления дозорами и своевременного оповещения о действиях противника требовалось развёртывание постов с эффективными средствами связи и наблюдения.

До изобретения радио делались попытки создать устройства для обеспечения надёжной связи между кораблями в море и в направлении корабль — берег и берег — корабль. Разрабатываются различные конструкции семафоров и сигнальных фонарей (например, сигнальные фонари для армии полковника Э.М. Миклашевского или для флота капитан-лейтенанта В.В. Табулевича, которые были приняты на вооружение в 1873 г. и давали вспышки, видимые на расстоянии до 7 миль). Первые сигнальные фонари конструкции А.И. Шпаковского появились на российских кораблях в 1865 г. и создавали вспышку при распылении скипидара в пламени газовой горелки. Эти фонари не требовали электрической энергии для своей работы. Появляются и сигнальные фонари с электрическими лампами. Первый такой фонарь был разработан лейтенантом Тверетиновым в 1879 г. Но этот фонарь не получил признания. Создаются направленные светосигнальные системы с ширмой, открываемой в нужном направлении. Первый такой фонарь создал лейтенант Шведе. Самой успешной подобной конструкцией был направленный фонарь Ратьера, до сих пор применяющийся на кораблях. В штатное снабжение кораблей его ввели уже после Русско-японской войны. С 1876 г. в России для передачи световых сигналов в направлении на корреспондента применяется солнечный телеграф или гелиограф. Сигналы на них передаются отражёнными зеркалами солнечными лучами. Недостатком этих приборов было то, что их нельзя было применять в тёмное время суток. Для дальней связи на береговых постах используются гелиографы, поскольку их использование не требовало электроэнергии, но с появлением на постах радиостанций их применение прекратилось. В 1896 г. было предложено изобретателем Степановым поднимать на фалах мачты фонари. Это предложение легло в основу системы ночной сигнализации из четырёх фонарей, поднимаемых на вертикальном фале. Корабельные семафоры, созданные по предложению С.О. Макарова, устанавливаются в 1895 г. на броненосце «Пётр Великий». На грот-мачте устанавливались два семафорных крыла по 2,5 м длиной и 0,305 м шириной. Крылья поднимались специальными тросами и лебёдками. Для облегчения работы с крыльями они снабжались противовесами. Испытывался и переносной семафор с крыльями меньшего размера. Для приёма информации ночью на крыльях и мачте устанавливались электрические лампочки. Проводятся опыты по использованию для передачи сообщений на берег голубиной связи. Для этих целей во Владивостоке были приобретены голуби (120 шт.) и в мае — июне 1901 г. минный крейсер «Всадник» и крейсер «Забияка» выходили в море для отработки голубиной связи и обучения и тренировки птиц{94}. Наиболее значимым в опытах, проведенных в конце XIX века, было создание надёжных средств внутриэскадренной зрительной связи с помощью сигнальных прожекторов азбукой Морзе (официально применяется на флоте с 1901 г.) и флажного семафора. Для использования флажного семафора С.О. Макаровым была разработана русская семафорная азбука, основанная на подобии сигналов буквам кириллицы. Благодаря этому она легко усваивалась моряками, и, хотя её первоначально применяли для обучения использованию стационарным семафором, она до сих пор продолжает использоваться на флоте. В Сибирской флотилии семафор Макарова был введён приказом с сентября 1896 г. Для проверки дальности использования такого семафора фигур и флагов большого размера в 1902 г. специально выходил в море крейсер «Забияка». Тогда же определяли дальность, с которой можно обнаружить корабль, его рангоут, дым и т.п. Было установлено, что дым от корабля в хороших условиях видимости наблюдается на дистанции до 40 миль{95}. Во второй половине XIX века появляются цветные сигнальные ракеты (белые, красные и зелёные). Но наибольшее значение для развития связи на море имело создание радиостанций и внедрение их на корабли. Первоначально ими снабжались только самые крупные боевые единицы, поэтому для малых кораблей оставалось важным развитие средств зрительной связи. Для связи на берегу используются линии полевого телеграфа, и начинает осваиваться телефония. В 1871 г. была закончена постройка телеграфной линии Москва — Владивосток. К концу века был проложен подводный кабель, соединяющий телеграфную сеть России с Японией. В сухопутных войсках развёртываются походные телеграфные парки, позволяющие создать на подходах к крупным приморским крепостям систему берегового наблюдения. Первые такие крепостные телеграфы были построены в Свеаборге в 1864 г. и в Кронштадте в 1865 г. Во Владивостоке при штабе крепости имелся военный телеграф, в 1905 г. преобразованный в телеграфную роту. Телеграфные линии связывали штаб с береговыми батареями. В конце XIX века появляются аппараты для передачи по телеграфу неподвижного изображения (фототелеграф или бильдаппарат). С 1882 г. начинается строительство в крупных городах телефонных станций, в том числе и для междугородных переговоров. В 1881 г. был создан первый образец полевого телефона. В 1896 г. капитан 2-го ранга Е.В. Колбасьев создаёт телефон для связи водолаза с поверхностью. Им же были разработаны телефоны для связи на кораблях флота Первый из них был испытан в 1886 г. на ЭБР «Пётр Великий». К 90-м гг. уже на большинстве крупных кораблей стояли телефонные установки. Перед Русско-японской войной на Чёрном море КЛ «Терец» было испытано специальное устройство для обнаружения электрических кабелей в море и нарушения телеграфной связи противника{96}.

Слабость электротехнической промышленности не позволила развернуть производство для флота радиостанций. Созданное под руководством открывателя радио А.С. Попова в 1900 г. в Кронштадте заведение являлось мастерской с ограниченными производственными мощностями. Первоначально в ней трудилось всею 5 человек. Этой мастерской приходилось ремонтировать и проверять имеющиеся на флоте радиостанции, изготавливать отдельные приборы (катушки Румкорфа, приёмники, ртутные прерыватели и др.). За 1902 г. ею было изготовлено всего 12 комплектов радиостанций. В ней трудились 10 мастеровых и 3 ученика. Из изготовленных в 1903 г. станций три предназначались для установки на постах в заливе Петра Великою. Всего к началу войны с Японией было изготовлено 30 комплектов радиоаппаратуры (это составляло 50% всего парка радиосредств флота) и много приборов «россыпью». Поэтому в совершенствовании радиостанций она отстала от иностранных фирм. В 1902 г. дальность действия станций Г. Маркони достигала 800 миль, а конструкции Попова — всего 70. Но следует учитывать, что у Маркони корабли устанавливали связь с береговой станцией, а у Попова связь осуществлялась между кораблями. Из-за малых производственных возможностей отечественных предприятий пришлось заказывать радиостанции иностранным фирмам «Дюкрете» (Франция), «Сименс и Гальске» (Германия) и «Маркони» (Великобритания). Командование флота не пошло на увеличение штата радиомастерских и не выделяло деньги на исследовательские работы с целью совершенствования аппаратуры, хотя ведомство главного минёра Кронштадтского порта неоднократно обращалось с подобными ходатайствами в вышестоящие инстанции. К началу войны эскадра в Порт-Артуре располагала 14 радиостанциями, из которых одна находилась на берегу. С началом войны потребовалось срочно увеличить выпуск радиостанций (только для именных миноносцев[15] Тихого океана потребовалось изготовить 18 радиостанций) и удвоить число работников{97}. Так, с началом войны отсутствие необходимых производственных мощностей затруднило снабжение кораблей необходимыми средствами связи. О снабжении радиостанциями береговых постов не шло и речи. Станциями располагали только крупные порты. Из-за отсутствия на большинстве миноносцев радиостанций для управления дозорными кораблями приходилось использовать береговые семафоры, но их можно было применять только в хорошую погоду и в пределах зрительной видимости берега. По инициативе С.О. Макарова после начала войны один такой семафор отправили в Порт-Артур, но к моменту гибели адмирала его не установили, а потом этим никто не занимался. Сигналы для зрительной связи находились в специальных сводах. Предполагалось в 1902 г. обеспечить корабли системами связи Степанова и фонарями Табулевича. Однако своевременное обеспечение кораблей требуемыми сводом 1898 г. сигнальными системами не было осуществлено, кроме того, в 1902 г. сложилась недопустимая ситуация, грозившая, как писал командир эскадры, гибельными последствиями. На кораблях находились разные своды, имелось всего 10 экз. проекта свода 1898 г.{98} Использование разных сводов грозило потерей управления флотом в море! К счастью, к началу войны этот недостаток устранили. Не всё было в порядке и с шифровальными документами. Так, в январе 1904 г. не были своевременно уничтожены шифры, находившиеся на КЛ «Бобр», из-за ошибок в препроводительных документах. Во время войны на Тихом океане закончились ключи для шифров, и возникла необходимость заводить новые и использовать шифр наместника, не всегда проходили телеграммы для Владивостокского отряда крейсеров из-за отсутствия полного комплекта документов{99}. Причиной этого можно считать то положение, которое существовало во всех флотах мира. Из-за отсутствия специального органа для руководства организацией связи ею занимались флаг-офицеры при штабе командующего в дополнение к своим служебным обязанностям. Например, в Ютландском сражении из-за ошибок с передачей сигналов и команд флаг-лейтенанта при командующем передовым отрядом адмирале Д. Битти не удалось организовать согласованную атаку на германские корабли адмирала Ф. Хиппера Флот также не имел собственных шифров и использовал возможности Министерства иностранных дел. Для переписки между штатными консулами использовался цифровой «морской» код, с внештатными — буквенными, а агенты и сотрудники разведки снабжались частными шифрами{100}. Такая система шифрования могла привести к утрате скрытности связи из-за возможности доступа иностранных разведок в российские консульские учреждения. Только после Первой мировой войны были созданы управления связи, объединившие все вопросы организации передачи сигналов управления. Однако следует отметить, что моряки Порт-артурской эскадры предприняли все меры, чтобы документы связи при капитуляции крепости не попали в руки противника. Накануне капитуляции на кораблях были сожжены секретные документы, шифры, сигнальные книги, кормовые флаги и вахтенные журналы. Наиболее важные документы флота и крепости, выписки из вахтенных журналов, знамёна полков и флотского экипажа на миноносце «Статный» отправлены в Чифу. В ночь перед сдачей крепости миноносец прорвал блокаду и сумел выполнить свою задачу.

В 1897 г. впервые были осуществлены радиопереговоры между крейсерами «Рюрик» и «Африка» на дальности 2,5 мили. В 1899 г. устанавливается радиосвязь между Кронштадтом и фортами «Константин» и «Милютин». Летом 1899 г. впервые А.С. Поповым и П.Н. Рыбкиным была осуществлена связь между передатчиком в гондоле аэростата и наземным приёмником А 18 мая 1899 г. формируется первая в истории российского флота радиочасть под названием «Кронштадтский искровой телеграф». С 1900 г. после успешной эксплуатации радиолинии связи между о. Гогланд и Коткой, а оттуда с Кронштадтом, был издан специальный приказ Морского министерства о введении на кораблях беспроволочного телеграфа как основного средства связи.

Русскими моряками под руководством Попова было установлено преимущество приёма сигналов на головные телефоны, а не на ленту, как это практиковалось на телеграфе. Однако до начала Русско-японской войны радиостанциями снабжались только крупные корабли, миноносцы их не имели. Во время войны на Балтике и Чёрном море ставились опыты по поиску лучшей конструкции антенных устройств и использования для увеличения дальности действия радиостанций воздушных змеев, на которых поднимались антенны. Такие змеи были введены в снабжение миноносцев 2-й Тихоокеанской эскадры. Дальность действия корабельных станций составляла от 90 до 160 миль. Плохо на флоте была поставлена и подготовка рядовых специалистов. На кораблях радиостанциями занимались минные квартирмейстеры (старшины-специалисты, прошедшие специальную подготовку).

Наиболее подготовленными для службы являлись призванные из запаса телеграфисты, но их было мало. Кроме того, телеграфисты проходили службу по сокращённым срокам. Так, потраченные на снабжение 2-й Тихоокеанской эскадры радиостанциями фирмы «Телефункен» средства не дали должного эффекта, поскольку, за редким исключением, практически вся аппаратура находилась в заведовании нижних чинов, не имевших никакой подготовки в области радио (беспроволочной телеграфии). Германские станции (закуплено 24 комплекта) имели приборы для перенастройки на различные длины волн и были сложными для освоения нижними чинами. Хотя по контракту фирма обязывалась провести обучение персонала, но присланные специалисты не смогли этого сделать в полном объёме{101}. На всю эскадру имелось лишь 10 офицеров, успевших получить хотя бы минимальную подготовку по работе с радиоаппаратурой. Поэтому в октябре 1904 г. был поставлен вопрос о специальной подготовке специалистов радиосвязи (телеграфистов флота), и уже в мае 1905 г. подобная специальность была утверждена[16]. А 13 июня 1905 г. последовало утверждение положений о телеграфистах морского ведомства и правил их подготовки. Однако это мероприятие дало результаты уже после окончания Русско-японской войны. Организация эксплуатации радиоаппаратуры была сложной. На корабль радиостанции принимались только в кампании, а на зиму сдавались в береговую мастерскую, где проходили техническое обслуживание (переборку, чистку и мелкий ремонт). Из средств наблюдения в начале века существовали только зрительные. Создавались различные оптические приборы (бинокли, подзорные трубы), но их производство в России носило ограниченный характер, и их получали в основном из-за границы. В 1873—1874 гг. появляются первые «боевые фонари» (электрические прожекторы). С 1879 г. на кораблях устанавливается электроосвещение «свечами Яблочкова» (дуговыми лампами). Они же используются для отличительных огней. Свечи Яблочкова явились первыми устройствами, в которых применялся переменный ток. Во время войны 1877—1878 гг. прожекторами снабжаются прибрежные крепости. В 90-е гг. для наблюдения целей ночью на кораблях устанавливаются «боевые фонари» — прожектора — французской системы Манжена с диаметром зеркала 45 и 60 см. Прожектора устанавливались только на береговых батареях, где имелись электрические генераторы, а на постах их не было. Для увеличения дальности наблюдения с кораблей и берега в составе приморских крепостей и в Порт-Артуре (для флота) начинают формироваться воздухоплавательные парки. Они снабжаются воздушными шарами и змеями. В годы Русско-японской войны воздухоплавательный парк во Владивостоке был организован как совместное учреждение для крепости и кораблей флота. Среди задач, которые отрабатывали владивостокские воздухоплаватели в годы войны, можно отметить не только наблюдение за подходами к Владивостоку, но и совместное использование змейковых аэростатов с кораблями при походах к берегам Японии, отработка связи осаждённой крепости с войсками в Приморье с помощью свободных аэростатов, удары с воздуха по кораблям, пытающимся прорваться в пролив Босфор Восточный. Во время похода крейсеров Владивостокского отряда к берегам Японии в 1905 г. планировалось отправить на берег с донесением свободный аэростат с военным воздухоплавателем мичманом Н. Гудимом на борту. Однако из-за отрыва буксируемого аэростата и утраты запаса водорода от этой попытки решили отказаться.

Первоначально электричество использовалось в минном оружии, поэтому всё электрооборудование корабля (генераторы, освещение и прожекторы, радиостанции) находилось в заведовании минного офицера. Для изучения нового оружия и электротехники в 1874 г. в Кронштадте создаётся новое учебное заведение — Минный офицерский класс и школа для младших специалистов при нём.

С начала века на Дальнем Востоке создаётся сеть наблюдательных постов в районе как Владивостока, так и Порт-Артура. Уже в 1900 г. была организована сторожевая служба у Владивостока на постах на о. Аскольд, м Гамова и о. Попова. Посты снабжались гелиографами и фонарями Миклашевского. Решением особого совещания при генерал-губернаторе Гродекове 2 раза в месяц посты должны были посещаться специальным судном. Но так как во Владивостоке было недостаточно кораблей (минный ТР «Алеут» использовался как учебный и для решения специальных задач — минных постановок, а ледокол «Надёжный» находился в ремонте), не было возможности посещать посты чаще, чем раз в месяц. Совещание приняло решение о привлечении в случае необходимости кораблей Тихоокеанской эскадры{102}. Уже с первых лет существования посты начинают снабжать командование важной информацией. Так, 1 мая 1902 г. пост в б. Голубиной обнаружил японское судно, занятое проведением промеров{103}.

Развёрнутые на побережье посты принадлежали как флоту (на маяках и при входах в порты), так и сухопутному ведомству. Контроль за входами в порты возлагался на брандвахтенные суда, в качестве которых обычно использовались устаревшие корабли. Так, вход во Владивосток находился под наблюдением бывшей канонерской лодки «Горностай». Этот пост фиксировал входящие в порт суда и количество груза, пассажиров и членов команды на них. По донесению «Горностая» за 1901 г., во Владивосток прибыло 286 судов (больше всего русских и японских — по 105 шт., были также германские, английские, норвежские, датские, американские и одно австрийское){104}. Сухопутные посты имели задачу не только связываться с проходящими кораблями, но и охранять вверенный участок побережья. При этом интересы морского и военного ведомства часто не совпадали. Так, перед Русско-японской войной флот хотел расположить в заливе Ольги и Императорской (ныне Советской) гавани угольные склады, но армейцы не хотели выставлять там свои посты{105}. Отсутствие заранее развёрнутой сети постов вызвало затруднение с их развёртыванием для несения дозорной службы с началом войны. Так, крепостью был снят пост на мысе Новый Джигит, а для качественного наблюдения за подходами к Владивостоку он был необходим.

В январе 1904 г. наместником на Дальнем Востоке был издан приказ об оборудовании постов наблюдения и обеспечения их помещениями из расчёта на 8 человек и снабжения постов сигнальными мачтами{106}. Поскольку на постах было всего по два матроса, обучение ручному семафору проводилось и для солдат.

С созданием постов идёт отработка документации и руководств для их службы. Первые инструкции по их службе имели ошибки, и по ходу службы они устранялись. В 1904 г. вышло руководство для наблюдательных постов, определявшее правила наблюдения, связи, порядок составления и передачи сообщений. В качестве приложений имелись краткий свод сигналов, таблицы силуэтов российских и японских кораблей, рисунки национальных флагов. С началом войны дополнительно развёртывается 25 постов наблюдения, а в 1905 г. издаётся дополнительно Свод сигналов Аля наблюдательных постов Владивостока из одно- двух- и трёхфлажных сигналов. До 12 июля 1904 г. посты подчинялись командиру порта, а затем были подчинены начальнику Гидрографической экспедиции Восточного океана, так как большинство постов находилось на маяках и подчинялось их смотрителям. Донесения с постов передавались в штаб крепости по телеграфу почтового ведомства, а в некоторых случаях — почтой. Только ближайшие к порту посты имели свои проводные средства связи. В Порт-Артуре все донесения с постов замыкались на центральный пост Золотая Гора, который обеспечивал зрительную связь непосредственно с флагманским кораблём эскадры{107}. Через этот пост обеспечивалась связь с кораблями, находившимися в его видимости. Для правильной оценки обстановки, складывавшейся в пределах видимости, и управления кораблями на центральном посту было организовано специальное дежурство морских офицеров. Он располагал сигнальными приспособлениями и приборами для наблюдения: телескопом, пеленгатором и горизонтально-базисным дальномером Барра и Струда. Именно данные наблюдения с этого поста позволили выявить маршрут движения японских кораблей при обстреле Порт-Артура и спланировать самую успешную операцию флота в войне — минную постановку минного заградителя «Амур». Эта постановка лишила японский флот двух броненосцев («Хацусе» и «Ясима»){108}. Помимо зрительных средств пост был оборудован радиостанцией, которая 15 апреля 1904 г. (н. стиля) применялась для создания радиопомех японским кораблям, обстреливавшим Порт-Артур{109}. Этот пост, укомплектованный моряками ещё до войны, не мог из-за рельефа местности полностью контролировать окружающее базу пространство, хотя и был расположен на горе. Наблюдение же с береговых батарей и подвижных постов пехотных частей на побережье затруднялось из-за слабой подготовки их личного состава в классификации морских объектов и не могущих отличить свой корабль от чужого. Регулярно сухопутные посты принимали китайские джонки за крупные силы противника. Кроме вооружённых сил наблюдение за берегами вела пограничная стража, подчинённая министерству финансов. Её посты имели телефонные линии между собой и штабом бригады, личный состав хорошо знал побережье и имел практику наблюдения за морем, но на Квантунском полуострове пограничных частей не было, да и их основной задачей было пресечение контрабанды. Так, до войны совершенно отсутствовали посты у Дальнего, там не было и связи со штабом флота.

Отсутствие надёжной системы наблюдения на Тихом океане требовало поиска новых мер для контроля за обстановкой. Среди мер была организация радиоразведки и перехвата японских переговоров. Были предприняты попытки определения направления на работающую радиостанцию и расстояния до неё по затемнению сигнала корабельными устройствами и силе прослушиваемых передач. Для расшифровки японских переговоров были задействованы студенты Восточного института во Владивостоке Е. Лебедев и А. Занковский. Они были прикомандированы к штабу эскадры в Порт-Артуре и Владивостокскому отряду крейсеров соответственно. Имелся переводчик с японского языка и на второй эскадре{110}.[17] Донесения японцев, прочитанные с помощью переводчиков, позволяли командованию определять возможные действия японского флота. Так, возможность атаки брандерами по Порт-Артуру 9 апреля 1904 г. была определена с помощью радиоперехвата. Особенно успешным было применение радиоразведки во Владивостокском отряде крейсеров, когда на японских судах удалось захватить морской телеграфный код. Однако отсутствие во Владивостоке специалистов-криптоаналитиков не позволило воспользоваться захваченными на пароходе «Хагинура-мару» шифрдокументами (шифрованной телеграммой с полным исходным текстом).

Для информирования командования флота применялись и традиционные методы, но агентурная разведка была слаба, и эффективно она начала действовать во время войны, да и то только с помощью французских разведчиков. Хотя ещё после обострения отношений на Дальнем Востоке по окончании японо-китайской войны С.О. Макаров обращал внимание на слабость агентурной разведки на театре. Вели сбор информации и корабли стационеры. Обычно они докладывали о наблюдаемом ими движении судов{111}. Особенно успешной считалась деятельность командиров канонерской лодки «Манджур» капитанов 2-го ранга А.А. Эбергарда и Н.А. Кроуна в Шанхае. Среди его источников информации были представители компании главного поставщика российского флота на Дальнем Востоке Гинсбурга. Они также организовывали сбор данных о движении иностранных военных кораблей и настроениях их командного состава на основе личных наблюдений, общения с командирами стационеров дружественных государств и т.п.{112}. В Шанхае же находилась и резидентура бывшего посланника в Корее[18], получавшая информацию из Японии нелегальными методами. Работа в этой области в Шанхае, как морского агента (по современной терминологии атташе) лейтенанта Анастасьева, так и военного Дессино успеха не имела. К тому же японской контрразведке удалось вскрыть агентуру военного атташе и проникнуть в его организацию. Агентурная разведка в Шанхае вела наблюдение за передвижениями японских морских офицеров в Юго-Восточной Азии и фиксировала их отправление в Европу.

Первым агентом русской разведки в Японии был французский подданный Анри Обер, инспектор Русско-китайского банка на Дальнем Востоке, первое донесение из Иокогамы от которого было получено в мае 1904 г. Наиболее ценным информатором был корреспондент газеты «Фигаро» Бале, рекомендованный Павлову французским консулом. Благодаря французским дипломатам с ним осуществлялась связь. То есть Бале был явно двойным агентом, действовавшим с разрешения французских властей и поставлявший информацию как России, так и Франции. Имея возможность бывать в портах, на верфях, где ремонтировались японские корабли, и т.п., он мог поставлять данные о мобилизационных планах; потерях, как сухопутных войск, так и флота; отправке войск в Корею и Маньчжурию; о состоянии береговой обороны; о ходе ремонта повреждённых кораблей и перемещениях кораблей 1-го и 2-го рангов. Сведения об этом он получал как из личного наблюдения, так и бесед с высокопоставленными чиновниками и руководителями военного и военно-морского ведомства. Всего за девять с половиной месяцев им было передано 30 обширных донесений{113}. Наблюдение в Гонконге вел консул К.Ф. Бологовский, в прошлом выпускник Морского корпуса 1890 г.

Он в основном отслеживал передвижения японских морских офицеров в Европу и британские владения в Центральной Азии. Удалось также получить сведения, что о состоянии русской эскадры в Порт-Артуре японцы получают сведения от британской агентуры (журналистов), передаваемые через китайские джонки.

К сожалению, деятельность агентурной разведки понесла непоправимый урон из-за преступной беспечности и нераспорядительности штаба наместника в Мукдене, оставившего при отступлении в марте 1905 г. японцам документы, позволившие им вскрыть большую часть агентурной сети (шифры и сведения о заграничных агентах). Пришлось в апреле отзывать самых информированных агентов Обера и Бале из Японии, а других информаторов «заморозить». Утрата шифра привела к приостановке переписки с сухопутным военным командованием. Причём вред, нанесённый этой ошибкой, был тем неприятнее, что агентурная сеть в Японии оказалась парализована именно в момент приближения к японским берегам 2-й Тихоокеанской эскадры. Была разгромлена и агентурная сеть уполномоченного Министерства финансов и члена правления Русско-китайского банка статского советника Л.Ф. Давыдова; японцы до середины июня арестовали до 20 его агентов, часть их впоследствии была казнена. Хотя русской агентуре удалось получить некоторые сведения, представляющие интерес для планирования военных действий, и даже провести несколько диверсий в тылу японской армии, её действия не могли дать (в силу хотя бы специфики своей деятельности) данных, необходимых морскому ведомству для контроля за обстановкой у российских берегов. Обращает на себя внимание малый объём данных о перевозках в Японию, что затрудняло планирование действий крейсеров на коммуникациях.

Как отмечают в своих воспоминаниях участники Русско-японской войны, разделение ответственности за военно-морские базы между морским и сухопутным ведомствами и несогласованность их действий привели к полному пренебрежению развитием сети наблюдения за прилегающими водами и связи между кораблями в море и обороняющими берег войсками{114}.

После окончания Русско-японской войны были предприняты меры по развитию системы наблюдения на морях. Основное внимание при этом уделялось Чёрному и Балтийскому морям. На Чёрном море развитие сети постов основной задачей имело создание надёжной системы связи, на Балтике основное внимание уделялось созданию сети контроля над обстановкой на театре. С 1907 г. постановлением Совета государственной обороны создание сети береговых постов и станций рассматривалось как орган разведывательной службы флота{115}. Для создаваемой сети наблюдения прокладывались специальные телеграфные и телефонные линии. Необходимость в таких линиях на Балтике объяснялась ещё и тем, что финские линии были ненадёжны из-за нежелания местного населения сотрудничать с российскими властями и воинскими частями. Для централизации всей системы наблюдения создаются центральные станции службы, обобщающие данные об обстановке с привлечением информации, полученной от агентуры, радиоразведки и т.д. Помимо учреждения для дешифровки к началу Первой мировой войны были созданы конструкции береговых радиопеленгаторов, размещённых в 1914—1915 гг. на береговых постах (радиостанциях){116}.[19] На Тихом океане сеть береговых постов и станций была с окончанием войны сокращена. Установленные в годы войны 2 станции во Владивостоке и одна в Николаевске-на-Амуре были переданы в распоряжение военного ведомства. Сокращение сети постов в 1910 г. достигло критического уровня. Сибирская флотилия снабжалась средствами связи в последнюю очередь. В 1911 г. на кораблях Сибирской флотилии имелось всего 10 средневолновых радиостанций в основном устаревших систем образца 1904 г. «Телефункен» и «Попов — Дюкрете». Только два гидрографических судна, предназначенных для исследования Северного морского пути («Таймыр» и «Вайгач»), имели новые радиостанции «Телефункен» обр. 1907 г. с дальностью действия 200 км Станции кораблей флотилии имели малую дальность. Так, станции на КР «Аскольд», «Жемчуг» и ТР «Якут» имели дальность действия 400 км, на КЛ «Манджур» и МЗ «Монгугай» и «Уссури» — 120 км, а у миноносцев «Грозный», «Грозовой» и «Лейтенант Сергеев» — всего 50 км!{117} Мало было и радистов. Их имелось всего 17 человек, из которых лишь два унтер-офицера прошли обучение в радиотелеграфном классе в Кронштадте. Остальные прошли обучение на месте, и из-за слабой подготовки им не доверяли самостоятельного заведования радиостанциями. Не хватало и минных офицеров.

Недостаточно было снабжение фонарями Табулевича и телефонами, вместо которых присылали непригодные для постов электрические фонари и корабельные телефоны. Из необходимых по мобилизационному плану 28 наблюдательных постов (16 постоянных и 12 временных) действовало лишь 8, из которых 5 — на маяках. В течение года два поста (в заливе Ольги и на м. Майделя) предполагалось закрыть. Оставшиеся 6 постов (5 маячных) не могли обеспечить флот необходимыми данными. А планировалось иметь во Владивостоке центральную групповую телефонно-телеграфную станцию, мощную береговую радиостанцию, 5 узловых станций (в Посьете, Славянке, Разбойнике, Владимиро-Александровске и Ольге), 28 постов на юге Приморья и 6 постоянных и 1 временный пост в районе лимана р. Амур и у Николаевска-на-Амуре. Для развития этой сети в Сибирской флотилии была создана Служба связи под командованием подполковника корпуса флотских штурманов В.З. Лукина Владивостокским районом береговых наблюдательных постов и станций руководил поручик по Адмиралтейству И.П. Семёнов{118}. Уже к 1911 г. удалось развернуть сеть из 15 постоянных и временных постов вместо 8 в 1910 г. Однако от планировавшегося развёртывания сети флотских наблюдательных постов в устье Амура было решено воздержаться из-за отсутствия там корабельного состава Можно считать это решение ошибочным, ведь в это время в Хабаровске создавалась база Амурской флотилии речных кораблей, и оборону устья реки и лимана можно было поручить ей.

Окончательное развёртывание системы наблюдения и связи на Дальнем Востоке было завершено только к 1913 г. К этому времени система развёртывалась на участке от залива Посьета до залива Владимира. На этом участке имелись 1 центральная и 5 групповых радиостанций, мощная радиостанция «Владивосток», 7 подвижных радиостанций и 15 наблюдательных постов{119}. Система постов флота у Владивостока и Николаевска-на-Амуре дополнялась постами наблюдения и береговыми батареями приморских крепостей. Однако устаревшая искровая станция «Владивосток» была заменена на новую только в 1916 г. Подвижные автономные радиостанции фирмы «Сименс и Гальске» имели дальность 250 миль. Для передвижения они имели 3 двуколки и мачты высотой 12 м. Обслуживались персоналом в 12 человек и могли быть развёрнуты за 25 минут. Групповые станции, поставленные в 1912 г., имели дальность 125 миль. Они располагались в Посьете, Славянке, Разбойнике, Владимиро-Александровске (залив Америка, ныне Находка) и Ольге. Для подготовки радистов в декабре 1912 г. был открыт 6-месячный класс при радиостанции «Владивосток». Первый выпуск составил 13 человек из 17 зачисленных на учёбу. В 1914 г. действовало уже 28 постоянных постов и 11 временных{120}. Уже в годы войны была в составе службы связи организована ремонтная партия для обслуживания телефонных линий и радиостанций. В 1915 г. ею было отремонтировано 5 вёрст воздушных кабелей и 41 верста подводных, 19 из 104 имеемых телефонных аппаратов и 5 радиостанций. Штатная численность службы связи в 1915 г. составила 8 офицеров, 34 кондуктора и 366 нижних чинов. Поскольку служба имела сильный некомплект (имелось 7 офицеров, 15 кондукторов и 326 матросов и унтер-офицеров), то был открыт специальный класс подготовки кондукторов, в котором за 1914 г. выдержали экзамен 22 человека. В зимнее время сигнальщики службы проходили дополнительное обучение для обслуживания телефонов и радиосвязи{121}. Однако с началом Гражданской войны созданная сеть пришла в упадок, и уже в 1918 г. закрыто 12 постов. А после окончания Гражданской войны военно-морские силы на Дальнем Востоке были вообще ликвидированы в ходе реформы, проводившейся в середине 1920-х гг. Только с воссозданием флота на Тихом океане с 1932 г. начинается воссоздание сети наблюдения (СНИС). Помимо системы связи военно-морского флота на Дальнем Востоке имелись радиостанции и военного ведомства и Министерства почт и телеграфа. Так, в 1909 г. были оборудованы радиостанции в Николаевске-на-Амуре и в Петропавловске-Камчатском, а в 1912 г. — ещё станции в Анадыре и в Охотске, а также ещё две — на побережье Северного Ледовитого океана. В 1912 г. была оборудована радиостанция на Русском острове мощностью 20 кВт с дальностью действия до 1200 км. В 1913 г. удалось организовать радиолинию, связывающую Владивосток с Москвой{122}.

Подводя итог развитию сети наблюдения на Тихом океане в начале XX века, можно заметить, что её развитие постоянно отстаёт от потребностей флота, а форсированное развитие её элементов в годы войны не может достичь необходимого эффекта. Такое положение станет на долгие годы характерной чертой нашего флота, не изжитого до сих пор. Создание сети берегового наблюдения и управления силами флота стало возможно только после создания радио, до этого береговые посты играли полицейскую роль и не могли оперативно представлять флоту необходимую информацию. Отсутствовал в российском флоте и планомерно функционирующий разведывательный аппарат. Создание постоянной морской агентурной разведки стало возможно лишь с 1907 г., когда впервые были выделены специальные средства на эти цели в бюджете флота{123}. Русско-японская война показала необходимость создания такой системы, но импровизация военного времени не могла заменить упущенного в мирные годы.

Система наблюдательных постов на Тихом океане была в основном создана в годы, предшествующие Первой мировой войне. До сих пор в архивах хранятся журналы и документация этих постов. Этот источник информации о жизни Владивостока и Приморья ещё ждёт своих исследователей{124}.

1.5. УЧАСТИЕ ФЛОТА В ОБОРОНЕ НИКОЛАЕВСКА-НА-АМУРЕ В РУССКО-ЯПОНСКОЙ ВОЙНЕ

Крупнейшим после Владивостока городом и портом на Тихом океане был Николаевск-на-Амуре. Этот город находится у устья Амура, переходящею в Амурский лиман. Несмотря на то, что подходы со стороны моря к Николаевску возможны только для мелкосидящих судов, а крупные корабли могут входить и выходить в Амур только по специальным фарватерам, поддержание которых в рабочем состоянии требует постоянных дноуглубительных работ, значение этою пункта для обороны Дальнего Востока было значительным Овладев устьем Амура, противник получал возможность проникнуть в глубь территории страны вплоть до Забайкалья по водному пути. Для обороны Николаевска имелась крепость, основные сооружения которой располагались на мысе Чныррах. Перед войной в дополнение к имевшимся ранее трём батареям было построено ещё семь, и в общей сложности для обороны морских подступов к городу имелось 44 орудия (пушки и мортиры). Предполагалось сооружение берегового укрытия для размещения торпедных аппаратов для стрельбы «минами Уайтхеда». Для минных постановок у крепости имелась сапёрная рота с минным городком. Ещё по планам 1880 г. предполагалась постановка на фарватере Амура пятидесяти мин{125}. Крепость располагала телеграфом и тремя позициями прожекторов для обеспечения ночной стрельбы. Сухопутный фронт крепости прикрывался 40 орудиями и оборонительными сооружениями. Гарнизон крепости составляли помимо специальных и артиллерийских подразделений два батальона пехоты, и в городе, расположенном на 14 вёрст выше по реке, имелась дружина с 4 полевыми орудиями. Для обороны тыла крепости в случае захвата противником Де-Кастри у села Мамлыж (200 верст ниже Хабаровска) в 1905 г. сооружалась укреплённая позиция, имевшая 7 батарей, в которых имелись 15 орудий 6-дюймового калибра, три 9-фунтовых морских, два 57-миллиметровых, три 47-мм орудия. Эта же позиция могла служить вторым рубежом обороны в случае захвата Николаевска атакой с моря. Предполагалось также построить два сухопутных форта и 4 батареи у самого Николаевска{126}.

С началом войны на входном фарватере были установлены фугасы с электрическим подрывом.

Сил, имеющихся в крепости, было недостаточно для надёжной обороны всего района, ведь противник мог захватить и другие районы на побережье, поэтому требовались маневренные силы, которые мог предоставить флот. Хотя Николаевск создавался как база флота, после переноса главного порта во Владивосток здесь постоянно базирующихся морских сил не было (для минных постановок могли применяться только плавсредства крепости). С началом войны возникла необходимость в переброске в Николаевск-на-Амуре боевых кораблей для атак флота противника в море. В качестве боевых единиц были избраны миноноски, построенные после Русско-турецкой войны 1877—1878 гг. Десять из них были переброшены с Балтики, а четыре из Владивостока (всего в разное время во Владивостоке находились 9 миноносок). Девять из них имели аппараты для торпед (мин Уайтхеда), а пять — для метательных мин. Каждая из миноносок помимо минных аппаратов имела по два 37-мм орудия. Их водоизмещение составляло 23 т. Максимальная скорость, достигнутая на испытаниях, составляла 13 узлов. Недостатками миноносок были чрезмерная для устья Амура осадка и выступавшие на 76 см ниже киля руль и винт. Из-за одного винта была низкая манёвренность. Миноноски Сибирской флотилии имели неподвижные ТА, что снижало их боевые возможности. Поскольку миноноски были уже устаревшими кораблями, в США заказали партию из 10 моторных катеров фирмы Никсона. Но до конца боевых действий они на Дальний Восток не попали и после войны были оставлены на Балтике. Рассматривался вопрос о переброске на Амур теплоходов «Вандал» и «Сармат» с Волги для превращения в плавучие батареи. Кроме миноносок в Николаевске во время войны находились транспорты «Тунгуз» и «Камчадал», в мирное время занимавшиеся охраной природных ресурсов региона. Эти пароходы был вооружены 4-фунтовыми орудиями.

На Амур была отправлена и подводная лодка лейтенанта Яновича, переоборудованная из педальной подводной лодки Джевецкого{127}. Переоборудование лодки производилось за счёт Особого комитета по усилению флота на добровольные пожертвования. Из его средств были выделены 11 тыс. рублей. На эту лодку установили бензиновый двигатель мощностью 14 л.с. (для этого в корпус врезали дополнительную 2,5-м вставку, увеличив длину корпуса в полтора раза), и она участвовала в обороне устья Амура. Для неё из числа матросов Сибирского флотского экипажа дополнительно отправили на Амур трёх человек — они и стали первыми тихоокеанскими подводниками, ведь остальные моряки попадали на лодки ещё на Балтике{128}. По специальности это были сигнальщик, марсовый и строевой матросы. Остальные чины — минно-машинный квартирмейстер, минный квартирмейстер и минные машинисты — были из состава 8-го флотского экипажа. Лодка Яновича (катер малой видимости) «Кета»[20] не могла полностью погружаться под воду, для работы бензинового двигателя на поверхности должен был оставаться всасывающий патрубок подачи воздуха к мотору. Из-за этого её иногда называют полуподводной лодкой. Но лодка могла погружаться на несколько минут под воду (за это время она проходила 4 — 5 каб.), погружаясь на глубину до 8 м, используя для работы двигателя запас воздуха из корпуса лодки. Однако такие нырки приводили к опасному разрежению атмосферы в лодке и считались нежелательными. После испытаний силовую установку на лодке заменили более мощной. Планировалось вооружить подводную лодку 37-мм орудием, но, по данным исторического отчёта её командира, на ней были установлены два двигателя по 60 л.с., две торпедных решётки и пулемёт.

С этими моторами лодка развивала скорость до 12 узлов{129}. Водоизмещение лодки составило 3 т. Экипаж состоял из трёх человек. В него входили машинный и минный квартирмейстеры и старший минный машинист. Из состава Сибирского флотского экипажа были выделены сигнальщик и два матроса. Они были отправлены в Хабаровск для прибытия на лодку 21 мая 1905 г.{130} По железной дороге 12 апреля 1905 г. лодку отправили на Амур.

Поскольку для перевозки не требовались специальные транспортёры, уже 12 мая она прибыла в Сретенск. Лодку установили на деревянную баржу, применявшуюся для воинских перевозок. Эту баржу пароход «Семён Дежнёв» по Шилке и Амуру отбуксировал в Николаевск-на-Амуре. Там 3 июня лодку краном спустили на воду, после чего она своим ходом ушла в отведённое для неё место. К 10 июня лодка завершила испытания, пройдя 70 миль. Во время испытаний провели стрельбы торпедами и из орудия. На барже была оборудована база для экипажа и приписанных к лодке моряков. Командир лодки получил право действовать самостоятельно, в строевом отношении он не был подчинён начальнику морской обороны крепости Николаевск-на-Амуре капитану 2-го ранга Тундерману.

С 15 июня (после проверки командиром порта контр-адмиралом А.И. Русиным) лодка вышла к мысу Лазарева и Де-Кастри для ведения боевых действий. Планировалось, что лодка будет выходить в торпедные атаки с тыла на проходящие в лиман корабли, а также задерживать рыбацкие шхуны японцев. Баржа маскировалась деревьями у мыса Казакевича, где оборудовали наблюдательный пост. Планировалось, что лодка будет взаимодействовать с береговыми батареями на м. Чныррах и Мео. Но затем лодку перевели к мысу Лазарева, при этом она буксировала свою базу.

Подобные «Кете» боевые единицы строились немцами в годы Второй мировой войны. Это ныряющие торпедные катера «Бибер» с экипажем из одного человека.

Реальная угроза появления японцев у Николаевска-на-Амуре возникла после поражения российского флота у Цусимы и высадки японского десанта на Сахалине. Движение японских войск на север острова поддерживали небольшие корабли флота, и для выяснения обстановки японский флот высаживал корабельные десанты в бухтах и заливах на материке. Так, 10 июля ЭМ «Хасидатэ» и 9-й отряд миноносцев японского флота обстреляли Де-Кастри, Императорскую гавань и Виахту. А 11 июля ЭМ «Фубуки» и «Харусамэ» высадили десант у маяка Клостер-Камп после перестрелки с оборонявшим район отрядом капитана Виноградова, усиленного двумя орудиями. После высадки десанта отряд отошёл в тыл, а противник, проведя на берегу 1,5 часа, вернулся на корабли. Затем 13 июля корабли японцев обстреляли пост на мысе Лазарева.

17 июля ЭМ «Ариакэ» и «Арарэ» вновь высадили десант у Де-Кастри. Ружейным огнём русским удалось ранить трёх японских солдат, но затем обороняющиеся отошли, оставив на позиции два неисправных орудия. Японцы вернулись на корабли, увезя с собой орудия{131}. Действия японцев заставили усилить гарнизон мыса Лазарева (туда прибыла пехотная рота с двумя горными орудиями) и направить туда «Кету». На материковый берег пролива начали прибывать отдельные бойцы из сахалинских частей. От них узнали, что японские войска подходят к мысу Погиби.

31 июля миноносцы противника (ЭМ «Харусамэ», «Фубуки», «Ариакэ» и «Арарэ», имевшие при себе моторный катер с КР «Ниссин», вооружённый пулемётом) пытались атаковать посёлок на мысе Лазарева («Фубуки» и «Арарэ») и высадить там десант, но, встреченные огнём из винтовок защитников, потеряли одного человека убитым и двух ранеными, отошли. В отражении японского десанта принимали участие моряки под командованием лейтенантов Остен-Сахена и Борнсдорфа. Всего гарнизон на мысу составлял 3 офицера и 10 нижних чинов{132}. Эсминцы ограничились лишь обстрелом и смогли высадить десант лишь после отхода гарнизона. После того как японцы сожгли пустое здание телеграфной конторы, они вернулись на корабли. Поскольку командир лодки находился на берегу для согласования действий с гарнизоном, лодка в море не выходила. Противник не заметил замаскированной баржи. После того как лодка вышла в море, и 1 августа были замечены вновь эти два миноносца. Командир (С.А. Янович) попытался выйти на них в атаку, но наткнулся на песчаную отмель в 5 — 6 кабельтовых от противника. Пока лодка снималась с мели, противник успел удалиться. Ещё раз увидев противника, лодка не смогла выйти в атаку из-за большой дистанции. Лодка оставалась в Татарском проливе до 20 сентября, когда на транспорте «Тунгус» вернулась в Николаевск. Всего за 1905 г. лодка прошла 948 миль. В 1908 г. подводную лодку, вышедшую в первую в отечественном флоте атаку, сдали на слом{133}.

А японцы повторили набег 11—12 августа, когда обстреляли мысы Джаоре и Лазарева, а 3 сентября японскими кораблями был захвачен американский пароход «Барракуда» с грузом соли.

Действия же надводных кораблей (миноносок) сводились лишь к ожиданию нападения японского флота на Николаевск-на-Амуре. Хотя нельзя сказать, что офицеры этих маленьких корабликов лично не имели смелости для рискованных действий. Они осматривали берега при непосредственной опасности оказаться захваченными десантами японцев. Так, 28 августа вернулись лейтенанты Пещуров, Чепелев и Унковский, которые на пароходе добрались до м. Меншикова, а затем берегом на лодках обогнули северную часть Сахалина и у деревни Висково обнаружили японские войска. Кроме того, они связались с действовавшим на острове отрядом капитана Благовещенского и полковника Новосельского и вернулись берегом к Погиби, а оттуда на материк. На пароходе была начата перевозка русских отрядов на мыс Лазарева{134}.

Да и распоряжения командования поражают. Так, 27 июля в Николаевск прибыла телеграмма от Кербера, запрещающая постановку мин в лимане, так как это может воспрепятствовать работам, и разрешалось производить её только перед противником и с наименьшим риском (?!){135}. И, что интересно, Тундерман 1 августа запрашивает разрешение выслать лейтенанта Шутова на постановку мин ввиду того, что неприятель появился{136}! Конечно, при такой бюрократии, полностью парализующей инициативу, надеяться на активные действия моряков было невозможно.

Такого рода действия надводных кораблей объясняют ту глубину деградации офицерского состава флота перед Русско-японской войной, вызванную политикой морского ценза и воспитанием кадров в предыдущие десятилетия. Так, в начале 1905 г. был составлен протокол морской обороны крепости, подписанный Тундеманом. В нём делается глубокомысленный вывод, что из-за низких мореходных качеств, малого хода и неподвижных ТА у миноносок мало шансов на успешные действия при атаке входящих в Амур японских кораблей. Для вооружения морских сил требовались миноносцы типа «Уссури» (№ 213—214), мелкосидящие канонерские лодки или же вооружённые пароходы{137}. Вообще, создаётся впечатление, что командиры миноносок и командование отряда воспринимали действия своих кораблей как дневную атаку на полном ходу входящих в Амур японских кораблей. То, что миноноски предназначались для скрытных ночных атак, не понималось тогдашними офицерами. Да и для вооружения речных пароходов можно было бы проявить больше инициативы, а не просить командование о прибытии новых кораблей. Для скрытных ночных атак миноносок необходимо было создавать замаскированные стоянки миноносок в лимане и в Татарском проливе, регулярно выполнять походы в этот район, для чего было достаточно времени до июля 1905 г. Однако ничего этого сделано не было. Развитие тактики морского боя (несмотря на все усилия С.О. Макарова) в российском флоте было на недопустимо низком уровне. Командование ВМФ страны прислушалось к просьбам николаевских моряков, в США были закуплены миноноски А. Никсона с двигателями внутреннего сгорания. Это были передовые корабли нового поколения, но по своему вооружению они оказались родоначальниками не торпедных катеров, а сторожевых, их в начале века иногда называли истребителями. Их потомками будут малые охотники Великой Отечественной. Эти построенные в США 10 корабликов водоизмещением 35 т (вооружены одним поворотным 450-мм ТА, двумя пулемётами и 37-мм орудием; должны были развивать скорость 20 узлов). Однако при испытаниях в России из них выжать более 18 узлов не смогли{138}. Впрочем, на Дальний Восток они не попали из-за окончания войны и служили сначала на Чёрном море, а затем на Балтике в качестве сторожевых катеров. Так, миноносные силы в Николаевске-на-Амуре не оставили своего следа в Русско-японской войне 1904—1905 гг. Однако в художественной литературе след от них (как это ни странно) остался. В книге С. Колбасьева «Арсен Люпен» есть упоминание о лихом миноносном командире Сергее Балке, который отбил у коменданта крепости своего матроса, арестованного за скандал на берегу. Комендант грозил обстрелять миноносец из орудий береговых батарей, а миноносец пригрозил обстрелять дачу коменданта, на том и разошлись{139}. Видно, отсутствие серьёзных дел, как это всегда бывает на флоте, заканчивается пьянством, ни на что иное такие команды не годны.

Однако следует заметить, что, кроме лодки Яновича, больше нет кораблей, которые бы активно пытались помешать действиям японцев у устья Амура. Так же как и в Порт-Артуре, успех японцев объясняется не только материальным превосходством над российским флотом, но и недостатком инициативы у морских офицеров, отставанием в развитии тактики морского боя.

1.6. ЗАБЫТАЯ ВОЙНА

В нашей отечественной истории много «белых пятен», образовавшихся из-за субъективного подхода к фактам. История российской армии представлялась нам как цепь благих поступков, не запятнанной несправедливыми войнами. Поэтому, например, генерал Скобелев воевал только в Болгарии (а Среднюю Азию вроде бы и не завоёвывал), Суворов брал Измаил у турок и громил французов (а взятие Варшавы и подавление пугачёвского восстания как бы не существовали). В новые времена для оплёвывания уже Советской армии придумали сказку о том, что российские офицеры не носили наград, выданных за подавление внутренних восстаний. Попробовал бы офицер отказаться от царской награды — молниеносно бы вылетел из армии.

Одной из таких «тёмных» страниц истории до сих пор являются те военные действия, что вели российские армия и флот в начале XX века при подавлении в Китае восстания ихэтуаней, известного также как «боксёрская война». Хотя за последние годы вышли книги, посвященные этой войне (например, книги красноярскою историка В.Г. Дацишена), есть рассказ об этой войне в книгах по истории российской армии Керсновского, для большинства наших граждан эта война остаётся неизвестной{140}.

1.6.1. Начало восстания

Восстание это началось в 1898 г. Причиной его были те унижения, которые испытывали китайцы из-за неравноправных договоров с империалистическими державами и колониальной политики великих держав. Помимо политического закабаления, Китай наводняли католические и протестантские миссионеры — для духовного порабощения.

Между прочим, настоящих, верующих христиан среди китайцев было мало, но они опирались на поддержку иностранных государств и пользовались значительными привилегиями, а основная масса населения отрицательно относилась к обращению в новую веру и попранию привычных взглядов на мир. Над «Поднебесной империей» всё реальнее нависала угроза превращения в иностранную колонию и расчленения её на отдельные территории, подчинённые различным державам с утратой собственной государственности. Положение усугублялось стихийными бедствиями, уносившими массу человеческих жизней (как это было, например, в 1878 г., когда погибло 9 миллионов человек). В таких условиях оживилась деятельность тайных крестьянских обществ, составлявших одну из особенностей Китая.

Из тайных обществ самое популярное носило название «Ихэтуань» (отряды мира и справедливости). Его последователи ещё именовались «ихэцзюани» (кулак во имя мира и справедливости). В европейской прессе (видимо, исходя из последнего названия) восставших называли «боксёрами». В тайных обществах молодые крестьяне заучивали магические формулы, которые, как они считали, должны были сделать их неуязвимыми для пуль и дать силу, способную противостоять 10 тысячам врагов. Заклинания должны были обратить бумажных солдатиков в несокрушимую армию, изгоняющую принёсших в Китай все беды иностранных дьяволов.

Порождением нечистой силы ихэтуани считали железные дороги и заводы, но особенно яростной была ненависть к иностранцам и китайцам-христианам, доходившая до ритуального людоедства. Так, убив в июне 1900 г. секретаря японского посольства Сугияму, вожди восстания рассекли его сердце на кусочки, которые затем съели…

Район восстания, начавшегося на полуострове Шаньдун, постоянно расширялся, и к маю 1900 г. ихэтуани фактически завладели Пекином. Шло братание восставших с правительственными войсками. В мае 1900 г., когда в Китае расширялись выступления против иностранных держав и нападения на европейцев и японцев, а китайское правительство оставило без последствий требования послов о пресечении выступлений «боксёров», в китайскую столицу были направлены военные отряды для защиты посольств. К порту Таку 16 мая был направлен отряд российских кораблей (эскадренный броненосец, крейсер, 2 канонерские лодки и 2 минных крейсера). Крупные корабли остались на рейде, а канонерские лодки вошли в реку Пейхо и высадили десант из моряков эскадры и взвода казаков при десантном орудии под командованием лейтенанта Ф.В. Радена, который прибыл в Пекин и вступил в охранение российского посольства. Правительство императрицы Цы Си, преследуя свои цели, обнародовало 28 мая 1900 г. призыв убивать иностранцев, назначив награду за каждого убитого мркчину — 50 лянов, за женщину — 40 и 20 лянов за ребёнка. В такой обстановке все находившиеся в Пекине иностранцы (их было около 900) и 3 тысячи христиан-китайцев закрылись в посольском городке, обороняемом 525 солдатами и офицерами. Германский посланник фон Кеттлер, вызывавший ненависть населения своей жестокостью и высокомерием, был убит при попытке связаться с императорским двором. Для защиты дипломатов и вывоза их из восставшей столицы была отправлена международная спасательная экспедиция (2110 человек), сформированная из моряков Тихоокеанских эскадр (в том числе 318 российских моряков), под руководством британского вице-адмирала Е. Сеймура.

Из-за разрушения железнодорожного пути экспедиция застряла посреди дороги между Тяньцзинем и Пекином. В это время вокруг Пекина находилось до 50 тысяч китайских войск, и помощь понадобилась уже самой спасательной экспедиции. К ней на помощь был отправлен двухтысячный отряд российских войск из Порт-Артура, но и он вынужден был перейти к обороне в европейской части Тяньцзиня. Для поддержки отправленных войск и обеспечения их снабжением флагманы соединённых военно-морских сил предъявили вице-королю Тяньцзиня и коменданту крепости Таку (Дату) ультиматум с требованием передать форты крепости, контролирующие подходы к тяньцзиньскому порту (через который и снабжалась экспедиция) европейским и японским войскам. Китайцы посчитали подобные действия объявлением войны и открыли огонь.

1.6.2. Объявление войны

20 июня, в Пекине, императрица Цы Си подписала эдикт об объявлении войны Великобритании, США, Германии, Австро-Венгрии, Франции, Италии, России и Японии. Европейским миссиям было предложено покинуть город, но те заперлись в посольском городке. Началось 56-дневное сидение (блокада) европейцев в Пекине.

Горстку иностранцев окружили десятки тысяч восставших, но вооружены «боксёры» были лишь холодным оружием, красными повязками и заклинаниями, а потому не смогли сломить хорошо вооружённые отряды посольской охраны. Число оборонявшихся с началом блокады увеличилось за счёт ополчения европейских жителей и якобы случайно оказавшихся военными пятнадцати японцев. Ясно, что японские военные шпионили в Китае и только исключительные обстоятельства заставили их раскрыть своё инкогнито. В русском отряде под командованием Ф.В. Радена состояло 75 моряков.

Осаждённым приходилось проявлять изобретательность, чтобы усилить свою мощь. Так, для находившейся в российском посольстве пушки Барановского американские морские пехотинцы подобрали английские снаряды и, назвав орудие «международной Бетси», начали из неё обстреливать осаждавших. Впрочем, не все китайцы были одинаковы — одни осаждали посольский городок, а другие в то же самое время торговали с ним. Надо сказать, что, как вспоминали оказавшиеся в осаде студенты владивостокского Восточного института, многие из европейцев (особенно дети) не выжили бы, если бы китайские торговцы и солдаты не продавали продукты осаждённым Положение блокированных резко ухудшилось, когда случайно был застрелен китаец, приносивший свежие яйца.

Да и китайские сановники не прилагали усилий для взятия посольского городка. Юн Лу, фаворит Цы Си, не разрешил использовать при штурмах новейшую артиллерию, и нападали лишь фанатики — ихэтуани, которых хоть и одели в военную форму, но огнестрельного оружия не дали.

С объявлением войны начались активные боевые действия. Общее руководство армией и флотом осуществлял адмирал Е.И. Алексеев, который командовал несколькими совместными операциями союзников. Переброшенными из Порт-Артура войсками были взяты Тяньцзинь и находившийся рядом с городом арсенал. Командовал этой операцией будущий «герой» Русско-японской войны Стессель (сдавший Порт-Артур японцам). Затем отряду Сеймура удалось соединиться с войсками с побережья.

Наконец после длительной подготовки 6 августа объединённые международные силы выступили из Тяньцзиня в Пекин. Эти силы насчитывали 19 тысяч человек, из которых 8 тыс. были японцы, 5 тыс. — русские, 3 тыс. индийских солдат британской армии, 2 тыс. американцев, 800 французов, а австрийцы и итальянцы были представлены символическими отрядами по 50 человек. Германия, несмотря на воинственные заявления кайзера, не сумела своевременно перебросить в Китай обещанные 7 тысяч солдат, и её войска прибыли уже после взятия Пекина. Поэтому германские войска «отличились» в основном в карательных операциях да грабеже Пекина…

1.6.3. Осада и взятие Пекина

Ещё в июле 1900 г. в России была объявлена мобилизация и начата переброска войск на Дальний Восток. В этом очень помогла Транссибирская магистраль, хотя пропускная способность её была недостаточной и часть войск доставляли из европейской части страны морем 10 июля (н. стиля) царь дал разрешение на оккупацию Маньчжурии, и русская армия вступила в страну…

Подавив сопротивление китайцев после десятидневного перехода армия интервентов добралась до Пекина. 14 августа Цы Си и двор бежали. Сама императрица «помогала» восставшим ихэтуаням тем, что читала магические формулы, а стоявший рядом сановник после каждого 75-го прочтения заклинания поздравлял правительницу с уничтожением ещё одного заморского чёрта

Важнейшую роль во взятии китайской столицы сыграли российские части, отвлекшие на себя внимание оборонявшихся и давшие сикхам (индийцам) возможность взять город. 31 августа российские войска (среди которых были и моряки) штурмом взяли восточные ворота, находящиеся в голове канала, и первыми ворвались в Пекин. Был деблокирован посольский городок и находившиеся там люди.

Во время осады в российском посольстве было убито 5 и ранено 20 человек.

Заняв столицу, интервенты разделили её на зоны и начали безжалостную расправу с народом, но (до прибытия германских войск) не трогали «запретный город» — императорский дворец. Прибывшие же германские войска, ссылаясь на гибель своего посланника, захватили инициативу в свои руки и начали с разграбления императорского дворца. Они в погоне за драгоценностями даже вскрыли императорские гробницы, чем оскорбили религиозные чувства китайцев. А уж карательные походы они проводили с беспощадной жестокостью…

В то же время политика российского правительства была двойственной: хотя армия и оккупировала Маньчжурию, но из Пекина войска были выведены уже в августе, началась демобилизация запасников. Не участвовали наши войска и в карательных экспедициях, а кроме того, первыми начали переговоры с китайскими властями. Кстати, первым, кто поднял вопрос о прекращении грабежей, был командующий русскими войсками генерал Н.П. Линевич, недовольный тем, что японцы и сипаи, ворвавшись в город, начали разбои и насилия над женщинами. После взятия 3 августа китайской столицы Россия сосредоточила свои усилия в Маньчжурии.

28 декабря 1900 г. императорский двор принял условия интервентов, а окончательный мир был подписан 7 сентября 1901 г. Китай обязали выплатить колоссальную контрибуцию и срыть укрепления на побережье.

Эти события не прошли для Китая даром: через 10 лет произошла буржуазная революция, а за ней — длительная война (сначала гражданская, а затем с японскими захватчиками), а в 1949 г. — социалистическая революция и последующие 30 лет потрясений. Из этих событий выросла совсем другая страна, которая сейчас занимает лидирующие позиции в мире, но культура старого Китая оказалась утрачена

Есть в этих событиях и урок на будущее — сейчас большинство подобных неоколониалистских конфликтов идут под флагом международных сил. Самый последний пример этого — события 2011 г. в Ливии.

Во время мирных переговоров с китайским правительством российские войска занимались охраной занятой территории. Дело в том, что разбежавшиеся китайские солдаты, ихэтуани и просто грабители объединялись в шайки хунхузов по 150 — 500 человек, которые терроризировали население, грабили принадлежавшие России сооружения КВЖД и даже нападали на территорию Российской империи. Впрочем, инциденты с китайцами были и по вине русских казаков. Самый известный пример — уничтожение китайского населения в Благовещенске.

1.6.4. Создание Амурской флотилии

Перед вооружёнными силами России стояла задача обороны государственной границы, проходящей в восточном Китае в основном по рекам Амур, Уссури и их притокам. Поскольку на реке Амур, кроме казачьих пароходов «Атаман» с баржей «Булава», «Казак Уссурийский» и катера «Дозорный», не было военных судов (а казачьи суда не имели вооружения), пришлось вооружить ряд гражданских пароходов. Мобилизованные корабли не только патрулировали границу, но и конвоировали суда, перевозящие грузы для оккупационных войск по Сунгари.

Привлечённым для боевой деятельности пароходам «Амазар», «Св. Иннокентий», «Газимур», «Приморец», № 12 и «Селенга» приходилось постоянно вступать в перестрелки с бандами хунхузов. Так, 28 августа 1900 г. пароход «Амазар», крейсировавший по Сунгари, разогнал артиллерийским огнём пытавшихся обстрелять его китайцев. 25 августа с пристани Баян-суду были обстреляны пароходы «Приморец» и «Газимур», последний артогнём отразил нападение и, высадив десант своей военной команды, захватил две медных пушки 27 августа вблизи Сансина китайцы пытались обстрелять пароход № 12, но были отогнаны огнём пяти казаков охранной стражи, находившихся на борту судна.

Особенно отличился вооружённый пароход «Селенга», в ожесточённом бою обеспечивший 3 августа (н. стиля) переправу через Амур у Айгуня, а затем участвовавший в подавлении береговых батарей, мешавших судоходству на Сунгари. Начальник военной команды парохода штабс-капитан Кривцов был удостоен высшей военной награды России — ордена Св. Георгия.

Опыт боевых действий показал необходимость постоянного наличия военных кораблей на Амуре, поэтому после Русско-японской войны была создана Амурская флотилия речных кораблей.

Однако не на реке Амур произошли основные события, в которых участвовали моряки.

1.6.5. Подготовка операции

Ещё при формировании отряда вице-адмирала Сеймура из Порт-Артура в Тяньцзинь на кораблях Тихоокеанской эскадры (броненосцы «Петропавловск» и «Наварин», крейсер «Дмитрий Донской», 3 канонерские лодки и транспорт) был переброшен отряд полковника Анисимова (1802 чел.). В марте 1900 г. канонерская лодка «Кореец» перешла в Таку для обеспечения связи с посольством в Пекине.

После переброски войск китайский гарнизон фортов Таку, находившихся в устье реки Пейхо (на которой расположен Тяньцзинь), начал тренировки по постановке мин заграждения. На военном совете флагманов международной эскадры было решено занять форты, поскольку решили, что идёт не учебное занятие, а постановка боевого заграждения, угрожающего срывом связи с находящимися в Тяньцзине войсками.

Коменданту Таку и вице-королю (губернатору) Тяньцзиня был предъявлен ультиматум с требованием передачи укреплений под контроль союзных сил. Флагманы спешили, поскольку китайцы усиливали гарнизоны фортов, а силы моряков были ограничены. Во главе операции по взятию фортов Таку был поставлен командир канонерской лодки «Бобр» капитан 1-го ранга Добровольский.

Сами форты были устарелыми и слабо укреплёнными, орудия в них располагались открыто. Гарнизон фортов насчитывал до 3,5 тыс. человек и имел до 177 орудий самых различных систем — от новейших патронных до гладкоствольных чугунных мортир и медных пушек. Имевшиеся 19 современных орудий были калибром от 120 до 240 мм

Фактически по кораблям, стоящим на реке против фортов, могли стрелять (и стреляли) 33 орудия. Однако в крупнокалиберной артиллерии китайцы имели превосходство. Они заранее пристреляли фарватер в полную воду, поэтому в начале боя их снаряды давали перелеты, так как бой начался в то время, когда был отлив.

Хотя международная эскадра значительно превосходила по огневой мощи форты, крупные корабли из-за мелководья устья реки Пейхо вынуждены были стать на якорь в 12 милях от берега и не могли обстреливать укрепления. Таким образом, взятие фортов ложилось на мелкосидящие канонерки, которые могли использовать 48 орудий и пулемётов (в основном малого калибра) и высаженный на берег десант из 140 германских матросов, 20 австрийцев, 160 британцев и 300 японцев. Большое число японцев объясняется тем, что канонерская лодка «Акаги» была неисправна и значительная часть её экипажа использовалась в качестве десантников.

От России в качестве десанта была выделена сводная рота из 163 солдат 12-го Восточносибирского стрелкового полка. Что же собой представляло это подразделение? Это был личный состав полка, по болезни или другим причинам оставшийся в Порт-Артуре после отправки части в Тяньцзинь: нижние чины из кашеваров, люди из швальни (ремонтно-пошивочной мастерской), огородники и тому подобных подразделений. Командовал ротой поручик Станкевич, его помощником был подпоручик Янчис

На военном совете было принято решение первым атаковать форт № 4, так как после его захвата становилось возможным простреливать все форты, а затем последовательно занять все укрепления…

2.6.6. Вероломство китайцев

Вечером 16 июня 1900 г. 3 российских и британская канонерки заняли свои места согласно диспозиции. Из-за того, что не успели к назначенному сроку, французской и германской канонерским лодкам «Лион» и «Илтио пришлось занимать свои места под огнём китайцев. По плану срок готовности к началу боя был назначен на 2 часа ночи (срок окончания ультиматума). Время открытия огня планировалось на 4 часа. Одновременно с открытием огня британские и российские миноносцы должны были подняться по реке и начать обстрел портов с тыла. К коменданту фортов Таку был отправлен самый младший из командиров находившихся на реке кораблей — лейтенант Бахметьев, командир миноносца № 207. В это время остальные командиры готовили свои корабли к бою. К губернатору Тяньцзиня и Северного Китая был направлен мичман Шрамченко, сопровождаемый матросом 1-й статьи Савчуком.

При подготовке к бою для того, чтобы хоть как-то защитить экипажи небронированных канлодок «Бобр», «Гиляк» и «Кореец», которые при дистанции боя в 3 километра пронизывались снарядами в оба борта, над машинами и котлами уложили якорные цепи, а борта прикрыли скатанными матросскими койками и парусами — для защиты от ружейных пуль и осколков снарядов. Эти довольно тяжёлые работы были закончены к половине восьмого вечера, когда корабли начали движение для занятия мест по диспозиции. Завершив манёвр, экипажи в полном вооружении легли спать на боевых постах, пробив боевую тревогу, выключив огни и зарядив орудия.

В 11 часов вечера вернулся лейтенант Бахметьев. Китайский комендант в беседе с ним был любезен и даже поинтересовался, какой форт желают занять соединённые силы, а напоследок пообещал дать ответ до поставленного срока. Ирония этого заявления стала понятна, когда за 1 час 10 минут до истечения назначенного срока китайцы открыли огонь.

1.6.7. Бой

Поскольку корабли стояли в готовности к бою, они немедленно начали ответную стрельбу. С началом боя британские миноносцы пошли в доки для захвата стоявших там 4 китайских миноносцев. Цели своей англичане достигли без боя, так как китайские команды разбежались с первыми выстрелами.

Наши миноносцы № 205 и № 209 заняли китайское Адмиралтейство Таку, где находился минный крейсер, менявший дейдвудные валы. И тут противодействия моряки не встретили. Через час после начала боя начала прибывать вода (начался прилив), и на «Бобре» ввели в действие крупнейшее из имевшихся на кораблях орудий — 9-дюймовую картузную пушку. Но орудие произвело всего два выстрела, после чего было повреждено осколками разорвавшегося вблизи китайского снаряда, а при откате орудие сломало направляющие планки.

В ходе боя машинной команде удалось вывернуть сломанные болты, исправить нарезку в подболтовых отверстиях, изготовить резьбу на новых болтах и новые направляющие планки. К концу боя девятидюймовое орудие вновь открыло огонь.

Так и на всех кораблях — под огнём противника хладнокровно ликвидировались повреждения, заделывались перебитые паропроводы, тушились возникшие пожары, на подводные пробоины заводились пластыри. Люди сражались и одновременно исправляли повреждения.

В начале боя в канонерскую лодку попал 203-мм снаряд, вызвавший взрыв 75-мм патронов. Возникший пожар был погашен в 15 минут, без прекращения огня был заведён пластырь, что позволило откачать воду из трёх затопленных помещений. Чтобы не прерывать огонь на время осушения погребов, рулевой Улановский из полузатопленного погреба подавал наверх 120-мм снаряды. Благодаря самоотверженным действиям команды, несмотря на тяжесть повреждений, через 2,5 часа после начала боя они были исправлены, а корабль получил возможность двигаться.

В ходе боя под огнём «Гиляка» и «Корейца» на фортах были взорваны пороховые погреба, в чём отличились комендоры Вереютин и Вавилов. На «Гиляке» очень эффективным оказался огонь марсовых пулемётов по прислуге береговой артиллерии, от которого китайские артиллеристы разбегались в разные стороны.

Из наших кораблей кроме «Гиляка» особенно сильно пострадал «Кореец», в который попали несколько крупных снарядов. От взрывов начались пожары во внутренних помещениях и погребах, но сразу затопить последние не удалось, так как ключи от клапанов затопления взрывом выбило из рук трюмного машиниста, и предотвратить взрыв удалось лишь с помощью ручных брандспойтов. Взрывами были убиты несколько матросов и офицеров, пострадал и корабельный врач коллежский асессор Кальнин, контуженный близко разорвавшимся снарядом и пришедший в себя лишь через сутки. Поэтому в ходе боя для оказания помощи раненым на «Кореец» был срочно переправлен врач канонерской лодки «Бобр» Русанов.

Экипажи миноносцев, возглавляемые вахтенными начальниками мичманами Славинским и Прохоровым, высадились на берег и обнаружили, что из-за ухода десантных войск железнодорожная станция подвергается разграблению китайцами. Высадившиеся моряки винтовочными выстрелами разогнали грабителей и взяли вокзал под свою охрану, а через два часа после начала боя заняли арсенал и подняли флаги на стоявшем там минном крейсере, на военном паровом катере, на стреле крана и флагштоке Адмиралтейства. После захвата фортов северной стороны миноносцы обеспечили переброску войск на другой берег (кстати, эти войска снабдили российскими флагами, поскольку наши армейцы их не имели).

К семи часам бой, в котором экипажи кораблей поддержали славные традиции российского флота и исполнили свой долг, закончился. Личный состав приступил к устранению повреждений и приведению кораблей в порядок…

1.6.8. Штурм

На суше тем временем дела развивались следующим образом.

В третьем часу ночи высаженный десант пошёл в атаку. Предполагалось, что находящиеся на берегу отряды, соединившись, будут ждать окончания бомбардировки фортов, после чего пойдут в атаку на укрепления. Поскольку огонь китайцев был открыт раньше ожидаемого срока, высаженные десантники сразу сосредоточились в 800 шагах от форта, намеченного к атаке. Германский капитан Поль, бывший старшим в десанте, собрал сухопутных командиров на военный совет, где было решено: поскольку бреши в стене форта не сделано, на штурм не идти. Стены форта имели 18 — 20 футов (5,5 — 6 м) высоты и были сложены из цементно-глиняных массивов толщиной примерно в 10 метров. Подделывания бреши пришлось ждать долго, ведь корабельная артиллерия была сравнительно небольших калибров.

Командир сводной роты поручик Станкевич не согласился с мнением совета и заявил, что, раз ему приказано взять форт, он его возьмёт, и поэтому поведёт своё подразделение на штурм. Рассыпав свою роту в цепь, поручик повёл её в атаку. В это время германские десантники начали отход и отошли на 200 шагов. Станкевич рассчитывал, что, если ему не удастся захватить форт, то, укрывшись за валиком рва, его рота будет держаться, обстреливая китайцев и надеясь, что вылазок из форта не последует. Однако его атаку поддержали сначала англичане, а затем и немцы с японцами.

Станкевич удачными винтовочными залпами подавил огонь полевых орудий, стрелявших с форта по атакующим, и прорвался ко рву. В это время взорвался пороховой погреб на большом южном форту, и сам Станкевич, воспользовавшись замешательством китайцев, вместе с подпоручиком Янчисом и унтер-офицерами Акимовым, Будаковым, Тепловым и стрелками Лыковым и Дофбивым, выбив дверь на воротах, ворвались в форт. Не успевшие бежать китайцы были повержены, а те, кто бежал на осыхающую полосу, застряли в иле и утонули в приливной волне. Общие потери китайцев достигли здесь 800 человек.

Хочется упомянуть об одном курьёзном факте — форт фактически был взят российскими солдатами, но у них не было флага, чтобы обозначить это событие. Станкевичу пришлось поднять на флагштоке погон стоявшего рядом унтер-офицера, а уж затем был поднят английский флаг…

1.6.9. Победы

Так как в международном десанте были в основном матросы, они очень быстро развернули орудия захваченного форта и открыли огонь по южным укреплениям К 6 часам бои по всей линии укреплений закончились, а с 8 утра начали приводить в порядок корабли и исправлять повреждения..

Остальные форты были заняты без выстрела, а при переправе на южную сторону наши пехотинцы получили, наконец, на миноносце флаг, который и подняли на большом южном форте, выделенном им для занятия. На занятых фортах привели в порядок артиллерию и прожектора, поскольку ожидали подхода войск китайского генерала Ние.

На следующий день у форта, занятого нашими солдатами, села на мель грузовая баржа, с которой открыли стрельбу из винтовок китайские солдаты. Огнём роты Станкевича им были нанесены тяжёлые потери, вынудившие китайцев прекратить стрельбу, и впоследствии баржа была сожжена японцами.

В дальнейшем моряки привлекались для действий на берегу в качестве сапёров и обыкновенной пехоты — как в действиях на побережье, так и для похода в Пекин.

22 июля отряд кораблей в составе канонерских лодок «Отважный» и «Гремящий» и миноносца № 206 своим огнём поддерживал войска, занимавшие Ню Чжуан (Инкоу), потерь при этом в отряде не было.

И в дальнейшем корабли российского флота использовались для перевозки войск, но перестрелок и боёв больше не было. В конце июля «Кореец» был направлен в Инкоу для поддержки занимавших его войск, но и он в бой не вступал. Так завершились действия флота в «боксёрской» войне.

Общие потери российских войск в этом конфликте составили около 500 человек, но это совершенно незначительное количество показывает, что этот конфликт являлся полицейской акцией, а не полнокровной войной. Наибольшие потери понесли охранные подразделения и служащие КВЖД в начале конфликта. О невнимании командования войск в Квантуне к нуждам охранной стражи говорит такой факт — за патроны для отряда полковника Мищенко, отбивавшегося от китайских войск в Лаояне, порт-артурское командование потребовало 4300 рублей! Да и выслать солдат, чтобы вывезти русских железнодорожников, не посчитало нужным, что привело к гибели ряда мелких постов и живших на этих станциях железнодорожников, зверски замученных китайцами. Так, голова убитого инженера Верховского была выставлена на лаоянской стене в клетке на всеобщее обозрение. Всего отряд полковника Мищенко (примерно 350 человек охранников и служащих КВЖД) потерял в боях 62 человека, 12 пропавших без вести (захваченных китайцами), двое умерли после плена и 53 раненых (итого 129 человек).

Война та была небольшой, но награждали за неё весьма щедро. Командиры кораблей (канонерок) капитан 1-го ранга Добровольский, капитан 2-го ранга Сильман, лейтенант Сарычев и командир пехотной роты поручик Станкевич, офицеры канонерок лейтенанты Деденёв (посмертно) и Титов были награждены орденом Св. Георгия 4-й степени. Солдаты, первыми ворвавшиеся в форт, получили Георгиевские кресты (знаки отличия Военного ордена) 3-й степени. Кроме того, по 12 крестов было выделено мя награждения отличившихся в десантной роте и на канонерских лодках. За оборону посольского городка находившиеся там офицеры были награждены орденом Св. Георгия, а лейтенант Раден дополнительно был произведён в следующий чин. Среди 29 человек, получивших в армии орден Св. Георгия, двое получили ордена 3-й степени: за штурм Пекина его получил генерал Линевич, удостоенный ордена 4-й степени за войну 1877—1878 гг., а генерал Ренненкампф получил 3-ю и 4-ю степени за лихой кавалерийский рейд через всю Маньчжурию.

Имя погибшего в бою у Таку ревизора (по-современному — помощника командира) канонерской лодки «Кореец» лейтенанта Буракова было присвоено трофейному китайскому миноносцу, а после Русско-японской войны — эсминцу Балтфлота. Для всех участников операций в Китае была учреждена специальная медаль в серебре и бронзе. Канонерские лодки, участвовавшие в бою при Таку, удостоились коллективных наград — серебряных георгиевских сигнальных рожков. Рожок КЛ «Кореец» в настоящее время хранится в одном из музеев страны. В армии коллективные награды получили различные части и подразделения: георгиевские знамёна — 3 награждения, георгиевские рожки — 2 награждения, георгиевские трубы — 5 награждений, знаки на шапки с указанием, за что выдана награда, — 28 награждений.

Хотя эта война и привела к окончательному закабалению Китая, но России особой славы не доставила, а после Русско-японской войны её основательно забыли, лишь иногда вспоминая, что такая война вроде была…

1.7. ФИНАНСОВЫЙ ОТЧЁТ О ВОЙНЕ С КИТАЕМ

Среди документов, хранящихся в РГИА ДВ{141}, моё внимание привлёк фонд № 1324, связанный с военными действиями в Китае во время подавления движения ихэтуаней (или, как их тогда называли, боксёров). В этом фонде оказалось всего два дела, в которых хранились финансовые отчёты о боевых действиях в Китае в 1900—1901 гг., принадлежавшие полевому казначейству 1-го отряда Сибирскою корпуса и сданные во Владивостокское отделение госбанка. В силу этого они оказались не в военных архивах, а среди документов по истории Приморья.

Первое дело даёт представление о том, чего стоило России участие в подавлении беспорядков в соседней стране, а второе дело посвящено учёту конфискованного серебря, найденного при обысках и передаче его в хранилища госбанка. Полевое казначейство Сибирского корпуса было организовано в соответствии с телеграммой от 21 июня 1900 г., и первое донесение из него было отправлено 7 августа того же года. В переписке указывалось, что на территории Китая не разрешалось пользоваться банковским серебром (рублёвые монеты и полтины), а разрешалось осуществлять платежи разменной монетой и мелкими кредитными билетами. Курс китайской монеты определялся Минфином. Для нужд отряда было выделено 1 миллион 700 тысяч рублей (РГИА ДВ. Ф. 1324. Оп. 1. Д. 1. Л. 5). Эти деньги были отправлены хабаровским отделением и состояли из (там же. Л. 12):

банковского серебра (15 000 руб.);

разменного серебра (15 000 руб.);

медных монет (300 руб.);

кредитных билетов (1 669 700 руб.).

Полевое казначейство могло принимать переводы частных лиц, но только в особых случаях — если нет иностранных войск рядом.

Уже через месяц (30 сентября) на нужды отряда был отправлен ещё миллион рублей кредитными билетами по 1 и 3 рубля (там же. Л. 26).

В делах содержатся телеграммы, написанные специальным шифром. Этот шифр представлял собой, по сегодняшним понятиям, формализованную сводку для передачи по телеграфу. В телеграмме цифрами указывались данные по приходу и расходу в рублях (копейки опускались). Для интереса можем рассмотреть отправленную телеграмму и ведомость кредитной кассы, позволяющую понять содержание банковского шифра.

Ф. 1324. Оп. 1. Л 1. Л. 36. Телеграмма:

1 249 504, 95 980, 14 042, 20 689, 00203, итого 1380412, 01 279 итого 01 279. 42 590 итого 42 590. Приход 4215 расход имеет наличности 95 980. Полевое казначейство.

На л. 40 имеется ведомость кредитной кассы:

кредитных билетов 1 249 504 р. 0 к.

золотом 95 980 р.

банковским серебром 14 042 р.

разменным серебром 20 682 р. 95 к.

медной монетой 203 р. 84 к.

казначейского депозита 1279 р. 71 к.

сумма для перевода по билетам и телеграммам — 42 590 р.

Сопоставление этих документов и позволяет понять содержание банковского шифра.

Второе дело носит название: «О переписке о приёме на хранение ценностей, забранных войсками при занятии Маньчжурии».

Дело, связанное с принятием на хранение серебра, возникло 29 сентября 1900 г., когда из штаба 2-го Сибирского корпуса обратились с просьбой принять 10 ящиков серебра, обнаруженного во время обысков при поиске оружия отрядом генерала Ренненкампфа в Цицикаре. До середины октября шла переписка о том, как принимать это серебро и по какому курсу. Наконец 17 октября Министерство финансов распорядилось принять серебро по весу, и из полевого казначейства оно было передано Харбинское отделение русско-китайского банка в количестве 47 224,95 лан в слитках и 26,65 лан монетами. 20 октября был составлен акт об оценке серебра по курсу 100 лан — 150 р. 80 к. Серебра имелось в китайских ямбах на 47224,95 лан, что составило 71 235 руб. 42 коп. и 118 монет на общую сумму 26,65 доллара (китайских), что по курсу составило 28 р. 78 коп. итого стоимость захваченного серебра составила 71 224 рубля (РГИА ДВ. Ф. 1324. Оп. 1. Д 2. Л. 20). Интересно, что при взвешивании серебра при вскрытии ящиков в них были обнаружены 8 слитков и ямбы общим весом 45 404,5 купинских лан, что по курсу составило 68 469 р. 28 к. Кроме того, отдельно от ящиков имелось 36 больших ямбов весом 1803 лана, 7 кусков серебра, в том числе один малый ямб весом 17,45 куп. лан и 118 штукгиринских монет на сумму 26,65 доллара. Всего в серебре 1820,45 купинских лан и монет на сумму 28 рублей 78 коп., а всего серебра на сумму 71 244 руб. Кроме того, в ящиках оказался фальшивый ямб и два куска свинца. Акт взвешивания позволил принять драгоценные металлы на счёт департамента Государственного казначейства (там же. Л. 23).

Но на этом история этого серебра не закончилась. В ноябре из столицы запросили вес серебра в пудах и фунтах. В письме от 8 ноября 1900 г. (там же. Л. 28) указывался вес конфискованного серебра. В слитках имелось 106 пудов 29 фунтов и 38 золотников серебра, в монетах — 1 фунт 63 золотника, а общий вес — 106 пудов 31 фунт и 5 золотников.

Так документы РГИА ДВ показывают несколько незаметных фактов об этой «забытой войне».

1.8. ТАК НАЧИНАЛАСЬ ВОЙНА

Русско-японская война 1904—1905 гг. началась 27 января (по старому стилю) ночной атакой стоявших на внешнем рейде Порт-Артура кораблей Тихоокеанской эскадры японскими миноносцами. Хотя два самых мощных броненосца эскадры («Цесаревич» и «Ретвизан») были выведены из строя, безвозвратных потерь в тот день у своей главной базы Российский флот не понёс Эскадра японцев, пытавшаяся развить успех, была встречена огнём всех российских кораблей, даже тех, что были повреждены в ночной атаке… Однако в первые же дни войны наш флот понёс тяжёлые потери.

После героического боя в Чемульпо гибнут крейсер «Варяг» и канонерская лодка «Кореец».

Оказались интернированы стоявшие в китайских портах в качестве стационеров канонерки. Из них после окончания войны во Владивосток вернётся лишь «Манджур», остальные оказавшиеся в зоне боевых действий будут уничтожены своим личным составом

Трагедией для флота заканчивается и попытка закрыть минным заграждением находящийся рядом с Порт-Артуром крупный порт Дальний. Планировалось, что это заграждение предотвратит там возможную высадку десанта. Для этой цели в Талиенванскии залив, на берегу которого и стоит порт, 27 января был послан минный заградитель «Енисей» в сопровождении крейсера «Боярин».

С прибытием в залив минзаг начал минную постановку, а крейсер вернулся в Порт-Артур. «Енисей», конечно, находился в опасном положении. Ведь в районе планируемого заграждения не было даже береговых батарей, под защиту которых можно было бы отойти в случае необходимости. В течение двух дней на подходах к Дальнему было поставлено 320 мин при лихорадочной или, как сейчас говорят, ударной работе команды. 29 января у острова Сан-шан-тао были поставлены последние 22 мины.

После этой постановки две мины всплыли на поверхность. Командир заградителя капитан 2-го ранга Степанов неосторожно решил расстрелять их с борта корабля. Был дан задний ход и заградитель начал приближаться к минной линии. Маневрирование это было чрезвычайно опасным, но в то время никто не думал об опасности подрыва на собственных минах, гибель от своего оружия просто не укладывалась в уме тогдашних моряков. Как только дали передний ход, раздался страшной силы взрыв, расколовший корабль надвое. Конечно, лучше бы в этой обстановке корабль стал на якорь, светил шлюпку и с неё или расстреляли мину, или укрепили на ней подрывной патрон. Однако привычки мирного времени дорого обошлись экипажу и командиру, который до последней минуты находился на мостике и погиб вместе со своим кораблём, руководя спасением личного состава.

Как только до Порт-Артура дошли известия о гибели «Енисея», в Талиенванский залив опять был послан крейсер «Боярин» с четырьмя миноносцами. Перед выходом в море командир крейсера капитан 2-го ранга Сарычев был предупреждён о наличии мин, но схему постановки ему не сообщили, так как командование эскадры само её не знало.

29 января в 16.00 на подходах к Сан-шан-тао «Боярин» также подорвался на мине и стал медленно тонуть. Командир посчитал положение корабля безнадёжным и приказал оставить крейсер. Экипаж перешёл на миноносцы сопровождения. Действия эти были, мягко говоря, поспешными (даже можно назвать их паническими), поскольку после ухода миноносцев в Порт-Артур «Боярин» ещё два дня оставался на плаву.

Только через двое суток были предприняты попытки спасти крейсер или хотя бы поставить его на якорь. Но время было упущено. Штормом корабль вынесло на минное поле, и после нового взрыва он, наконец, затонул. Хорошо ещё, что японцы не сделали попытки захватить крейсер, иначе на флот легло бы несмываемое пятно позора…

Японские источники также утверждают, что в эти дни один из миноносцев флота микадо торпедировал стоявший на якоре без огней крупный корабль. Отечественные же историки сходятся во мнении, что японскому командиру в темноте не удалось сориентироваться, а после атаки воображаемой цели он донёс о мифическом успехе.

Только из-за слабой подготовки командиров российский флот потерял два ценных корабля. Особенно безобразными были действия командира «Боярина», даже не принявшего мер к спасению крейсера, или хотя бы недопущению его попадания в руки противника. Просчёты предвоенной жизни флота выявились со всей полнотой уже в первые дни войны, но упущенного вернуть не удалось.

1.9. МОРЯК СИБИРСКОЙ ФЛОТИЛИИ НИКОЛАЙ ГУДИМ

В истории Российского флота биография этого офицера уникальна. Он служил на надводных кораблях, в воздухоплавательных частях и на подводных лодках. Подобно тому, как изобретателя стратостата и батискафа Огюста Пикара студенты звали «профессор вверх-вниз», такое же прозвище мог получить капитан 2-го ранга Николай Гудим. Многое в его биографии связано с Владивостоком, здесь он служил в годы Русско-японской войны, а спустя несколько лет командовал несколькими подводными лодками Сибирской флотилии.

Происходил наш герой из семьи генерал-майора Александра Гудима, потомственного дворянина Орловской губернии, старого боевого офицера, награждённого многими боевыми орденами за Крымскую войну 1853—1856 гг., где он участвовал в обороне Севастополя, боевые действия на Кавказе в 1859—1864 гг. и войну с Турцией 1877—1878 гг.[21] Кстати, впоследствии Николай заслужил в боях те же ордена, что и его отец. Итак, родился Н.А. Гудим 12 июня 1882 г. в Брянске. Первоначальное образование получил в 3-м Московском кадетском корпусе. В 1896 г. поступил в Морской кадетский корпус. В 1899 г., с переводом в младший специальный класс, произведён в младшие гардемарины, и началась его действительная служба. Во время учёбы воспитатели отмечали его вспыльчивый характер, непослушание. Здоровьем особым не отличался, хотя физически был развит. Физическим недостатком была близорукость. Успеваемость его в те годы, прямо скажем, не блистала. По применявшейся в военных учебных заведениях 12-балльной системе, самая высокая оценка (10) была по истории, а средний балл по всем предметам — 8,7. То есть, по нашим временам, между тройкой и четвёркой. Поведение вообще оценили в 7 баллов (на троечку).

Проучившись 6 лет в кадетском корпусе в 1902 г. Н. Гудим выпустился мичманом и отправился служить на Черноморский флот. Числился мичман в 32-м флотском экипаже и в летнюю кампанию служит вахтенным начальником на минном транспорте «Дунай», учебном судне «Прут» и минном крейсере «Казарский».

С первых дней службы его тянет к новой технике, и через полгода молодой мичман поступает в учебный воздухоплавательный парк в Петербурге, единственное в своём роде учебное заведение Российской армии. В этом парке готовили будущих «покорителей воздуха». Выпускники парка (его имя до сих пор осталось на пригородных электричках гатчинского направления Октябрьской железной дороги) обучались применению аэростатов в военном деле. Между прочим, изучали они и ещё одну «специальность» — голубиную почту. Дело, которому решил посвятить себя Н. Гудим, было исключительно новым, во всём отечественном флоте не нашлось бы и 10 человек, специалистов в этой области. А новые времена и развитие техники требовали усиления средств наблюдения на флоте. Предполагалось формирование на флотах (в том числе и на Тихом океане) воздухоплавательных парков. Поэтому в 1902 г. набор моряков для обучения воздухоплаванию был резко увеличен.

В 1903 г. Н. Гудим закончил обучение по 1-му разряду, причём из-за нехватки воздухоплавательных специалистов мичмана ещё во время учёбы привлекают к опытам по использованию новой техники и командируют в Севастополь. Туда же он отправляется служить по окончании обучения в ноябре 1903 г. Проходя службу в воздухоплавательном парке Севастополя, он периодически командируется на корабли. В эти командировки он направляется как из-за нехватки офицеров, так и для проведения опытов по использованию воздушных змеев на минных крейсерах.

Однако начавшаяся в 1904 г. война с Японией перечеркнула все планы. Атака японских миноносцев ослабила Тихоокеанскую эскадру, и господство на море перешло к японскому флоту. Сил, находившихся во Владивостоке, было явно недостаточно для обороны от возможного нападения вражеского флота, что и подтвердил его обстрел японскими крейсерами из Уссурийского залива. Для эффективного использования тех сил, что имелись в Приморье к началу войны, требовалось расширить возможности по наблюдению за подходами к полуострову Муравьёва-Амурского. Для этих целей и для действий с крейсерами Владивостокского отряда, совместно с Владивостокской крепостью создаётся воздухоплавательный парк. Он располагался в пакгаузах КВЖД на Эгершельде{142}. Сюда и командируется мичман Гудим. Ему приходится осваивать новинку военной техники того времени — змейковый аэростат. Состоящие до Русско-японской войны на вооружении воздухоплавательных частей привязные сферические аэростаты (воздушные шары) были малоустойчивы и при сильном ветре прижимались к земле. Для наблюдения при сильном ветре поднимали воздушные змеи, но по возможной высоте подъёма и удержанию заданной высоты они уступали аэростатам. Разработанные в Германии змейковые аэростаты позволяли объединить в своей конструкции свойства как воздушных шаров, так и змеев. В отличие от привязных шаров змейковые аэростаты могли поднимать с кораблей и на ходу. Были у них и недостатки — стоили они дороже шаров и имели срок службы в 3 раза меньше.

Во время Русско-японской войны морским воздухоплавателям Владивостока приходилось вести наблюдение за подходами к городу, искать мины, обучать экипажи кораблей работе с новейшей техникой, позволяющей расширить зону наблюдения, отрабатывать возможность ударов с воздуха по прорывающимся в пролив Босфор Восточный кораблям. В случае осады крепости японцами аэростаты должны были использоваться для связи с войсками в Приморье. Для этих целей мичман Гудим совершает полёт на свободном аэростате до озера Ханка Именно мичману Гудиму придется участвовать в первом в истории Российского флота походе к берегам противника боевых кораблей, имевших воздухоплавательную технику на борту. В апреле 1905 г. на борту крейсера «Россия» отряд воздухоплавателей должен был отработать наблюдение со змейкового аэростата на ходу, а при возвращении, использовав водород змейкового аэростата, наполнить свободный воздушный шар и совершить на нём полёт на берег. В походе многие морские офицеры из экипажа крейсера совершали подъёмы для ознакомления с новой техникой. Однако из-за обрыва троса аэростата и последующего подъёма улетевшего «беглеца» был утерян газ, поэтому от полёта свободною аэростата с моря на берег пришлось отказаться.

В годы войны Н. Гудим получает свою первую награду — орден Св. Станислава 3-й степени. В формулировке награждения указано, что оно проведено за отличия во время военных действий, но награда дана без мечей (не за боевые заслуги). Но по окончании военных действий наш герой расстаётся с воздухоплаванием. Интерес к нему в ВМФ упал, воздухоплавательное имущество передаётся армии, а в ней основным назначением этой техники считалась служба в крепостях. Пассивная служба в крепости — не для деятельной натуры Гудима, а тут ещё одна напасть нашего флота наложила свой отпечаток — служба в береговых частях не позволяла выслужить необходимый для получения очередного морского звания плавательный ценз. Если офицер не набирал необходимого числа дней плавания, то вместо флотского лейтенанта он мог стать штабс-капитаном по Адмиралтейству со всеми вытекающими из этого ограничениями возможного продвижения по службе. По этой причине в сентябре 1905 г. по его просьбе мичман Гудим назначается вахтенным начальником крейсера «Россия», на котором он возвращается на Балтику. Тогда же он получает очередной чин лейтенанта. Опыт же использования аэростатов в морском флоте будет обобщён им и опубликован в виде статьи в журнале.

После прибытия на Запад корабль становится в длительный ремонт с модернизацией, а мичман Гудим находит себе новое интересное дело. Во время Русско-японской войны во Владивостоке вели боевые действия принципиально новые военные корабли — подводные лодки. Они охраняли город от возможного нападения флота восточной империи, и у Н. Гудима была возможность ознакомиться с этой военно-морской новинкой.

Тридцатого сентября 1906 г. в подводный класс был назначен новый слушатель, и 18 октября Н. Гудим прибыл в Либаву для обучения, начавшегося на следующий день. Уже в мае 1907 г. Гудим был назначен командиром подводной лодки «Скат», и 13 мая убыл во Владивосток с эшелоном нижних чинов. После прибытия в столицу Приморья 15 июня он вступает в командование подводной лодкой. Помимо своего корабля из-за недостатка офицеров приходится командовать и другими ПЛ, участвовать в комиссии по разбору беспорядков (выступлений солдат и матросов во время 1-й русской революции), совмещать командование кораблём с исполнением обязанностей штабного специалиста. Во время службы во Владивостоке Н. Гудим был награждён очередными наградами (орденом Св. Анны 3-й ст. и медалью за участие в Русско-японской войне) и был включен в список офицеров подводного плавания. В 1910 г. он возвращается на Балтику и вновь исполняет обычные обязанности офицера-подводника того времени. Нехватка кадров в то время была столь велика, что на одного офицера выпадало исполнение обязанностей сразу по нескольким должностям. Помимо командования ПЛ «Окунь» ему приходится временно исполнять обязанности флаг-офицера и ревизора дивизиона, штурманского офицера бригады, командира ПЛ «Кайман». В 1912 г. его назначают командиром ПЛ «Дракон» — эта лодка в то время относилась к самым крупным субмаринам отечественного флота. А новый командир этой лодки получил новое звание — старший лейтенант. Назначение это не было случайным. В 1912 г. на манёврах «Дракон» не смог даже погрузиться при приближении цели, а при атаке не смог занять позицию для стрельбы. «Кайман» же под командованием Гудима отличился, и его послали исправлять положение.

С началом Первой мировой войны лодки типа Лэка считались устаревшими и не привлекались к действиям в открытой части моря. Их задачей считалось прикрытие столицы (Петрограда) с моря. Надо сказать, что служба подводников в то время была исключительно тяжела. Даже небольшие волны заливали ограждение рубки, отдохнуть было практически негде, бензиновые двигатели были взрывоопасны, устарелые лодки плохо держались в шторм. Ведь ещё при постройке этих лодок выяснилось, что их конструкция рассчитана с ошибками, и для обеспечения достаточной плавучести их пришлось обшивать деревом и снимать часть оборудования. Однако, как это часто бывает в истории, именно лодки этого типа достигли первого в истории отечественного подводного флота успеха. Действуя с Аландских островов, они перехватывали суда, идущие вдоль шведского побережья с грузом железной руды в Германию. Этими старыми лодками в 1915 г. были остановлены и приведены в российские порты три германских судна. Но в это время (в январе 1915 г.) Н. Гудим получил новое назначение — на самую современную ПЛ в составе Балтийского флота «Акула».

Действия этой лодки в 1915 г. сделали имя Н. Гудима самым известным среди подводников. В кампании 1915 г. эта лодка была самой активной из российских субмарин. Она провела в море наибольшее время из всех российских ПЛ на Балтике. За активные действия своей ПЛ Гудим получает два высоких ордена — Св. Станислава 2-й ст. с мечами и Владимира 4-й ст. с мечами и бантом. Эти походы затруднили действия кайзеровского флота, но все торпедные атаки российских субмарин в 1914—1915 гг. заканчиваются неудачей. Командиры-подводники начинают искать пути повышения эффективности кораблей. Среди них был и Николай Александрович (к тому времени уже капитан 2-го ранга). Он предлагает установить на лодках шахту для подачи воздуха работающим дизелям на перископной глубине. На «Акуле» это устройство установить не успели, но на «Барсе» и «Пантере», вступивших в строй в конце 1915 г., это предложение реализовали. Поэтому иногда Н. Гудима называют «отцом шнорхеля» (или РДП, как эту систему называют в отечественном флоте). Но это не совсем верно. Дело в том, что подобные устройства существовали и до Гудима. Например, трубопровод для подачи воздуха работающему двигателю внутреннего сгорания стоял на ПЛ «Кета» и «Чилиме» лейтенанта Белкина, с которым наш герой мог познакомиться во Владивостоке. Да и самого главного отличия от шнорхеля многие пишущие по этому поводу не замечают. Дело в том, что особенностью предложенной голландцами конструкции (именно от захваченной в Голландии документации и ведёт свою историю устройство шнорхель германских ПЛ Второй мировой воины) был поплавковый клапан. Этот клапан автоматически закрывался при захлёстывании головки РДП водой и автоматически же открывался при погружении ПЛ на глубину. Достигалось это наличием в поплавке калиброванных отверстий, через которые он заполняется водой. Это позволяло избежать раздавливания трубы забортным давлением, если бы в ней остался воздух.

Другим предложением Гудима была установка на его ПЛ креплений на надстройке для четырёх мин, которые предназначались для постановки в водах противника.

После произведённых тренировок по постановке мин, закрепив их на палубе, «Акула» 27 ноября 1915 г. вышла в море. 28-го ветер резко усилился, перейдя в снежный шторм. Через некоторое время «Акулу», пытающуюся укрыться от ветра под берегом, наблюдали посты СНИС, но затем они потеряли её из виду. Больше никто её не видел Скорее всего, лодка погибла, подорвавшись на мине германского заграждения южнее острова Готланд. В послужном списке капитана 2-го ранга Н.А. Гудима есть запись: «Имущества и семьи не имеет, взысканиям не подвергался». Осталось лишь имя да надежда, что его получит какой-нибудь корабль, как это было с героями Великой Отечественной Магомедом Гаджиевым, Евгением Осиповым и другими. А имя «Акула» получила самая большая ПЛ в мире 941 пр. Правда, это не имя собственное, а название проекта.

1.10. БИОГРАФИЯ АДМИРАЛА

Этому адмиралу в истории нашего флота не повезло. Хотя он погиб в бою с противником, ведя в бой броненосную эскадру, в советское время его биография не привлекала внимания. Видимо, виной всему — его германское происхождение.

А ведь он был уроженцем Подмосковья, женат на русской, его сыновья отличились в войнах, а вот поди ж ты…

Звали его Вильгельм Фердинанд Карл Витгефт. Родился он 2 октября 1847 г. в Звенигородском уезде Московской губернии на Павловской казённой суконной фабрике и был сыном архитектора, титулярного советника Карла Фридриха Витгефта и его жены Луизы Генриетты, урождённой Вернер. По-русски его звали Вильгельм Карлович. Он рано осиротел, поэтому родственники отдали его в Морской корпус, который он закончил в 1868 г. При производстве в гардемарины, как первый по экзамену, получил премию в 250 рублей. Был отправлен во флотскую стрелковую роту, но не закончил в ней обучение из-за болезни. Окончил курс в военно-морском гимнастическом заведении, служил на клиперах «Всадник» и «Гайдамак», был в заграничном плавании. Так он впервые познакомился с Дальним Востоком. В 1870 г. произведён в мичмана, в 1873 г. — в лейтенанты. Исполнял должность экипажного адъютанта (сейчас это начальник строевого отдела). Далее служил на корвете «Боярин», батареях (первых броненосцах) «Кремль» и «Первенец». Прошёл специальное обучение в артиллерийской команде, а в 1877—1878 гг. обучался в Минном офицерском классе, который окончил по первому разряду. До 1885 г. служил минным офицером на клипере «Жемчуг», фрегате «Лазарев», клипере «Изумруд», на котором стал старшим офицером (старпомом). В 1885 г. назначен командиром канонерской лодки «Гроза». В это время получил очередные ордена (в 1879 г. Станислав 3-й ст., в 1883 г. Анна 3-й ст.), в 1882 г. награду в 200 рублей, в 1884 г. за отличную стрельбу произведён в капитан-лейтенанты.

В1873 г. женился на дочери майора Ивановского Елене Григорьевне. У него родились дети: дочь Елена (1875 г.), сыновья Григорий (1877 г.), Александр (1879 г.), Владимир (1881 г.). Поскольку мать была русской, все дети были православного вероисповедания, т.е. считались русскими, несмотря на немецкую фамилию.

В 1886 г. назначен помощником главного инспектора минного дела и 6 лет занимался вопросами применения мин, торпед, электричества, подводных лодок. Для этих целей специально выезжал в командировки за рубеж и участвовал в комиссиях по проведению опытов и испытаний. Получил звание капитана 2-го ранга, временно исполнял обязанности заведующего минной частью. Приобрёл большой опыт штабной службы, все знающие Вильгельма Карловича отмечали его знания, штабную культуру, спокойное обращение с людьми. Минным делом он занимался до лета 1892 г., когда был назначен командиром минного крейсера «Воевода». В 1889 г. он был членом комиссии по проверке вернувшегося из дальнего похода «Витязя» и «Дмитрия Донского» (командиры кораблей Макаров и Скрыдлов). В 1893 и 1898 гг. его сыновья Александр и Владимир поступили в Морской кадетский корпус. В это время их отец принимает построенные в Германии минные крейсера «Посадник» и «Воевода», конвоирует царскую яхту «Полярная Звезда» в Копенгаген, командует крейсером «Наездник». На эскадренном броненосце «Александр II» исполняет должность флагманского минного офицера Балтийского моря, в 1894 г. получает чин капитана 1-го ранга, назначен 1 января 1895 г. заведующим миноносками и их командами, в июне 1895 г. принимает крейсер «Дмитрий Донской». В 1897—1898 гг. на крейсере «Дмитрий Донской» совершает заграничное плавание и в 1898 г. был назначен командиром 18-ю флотскою экипажа и броненосца «Ослябя». С этой должности он был назначен начальником штаба наместника на Дальнем Востоке адмирала Е. Алексеева, на которой получил чин контр-адмирала. Его награды пополняют ордена Станислава и Анны 2-й степени, Владимир 4-й степени с бантом, греческий орден Спасителя Командорского креста и серебряная медаль в память царствования Александра III.

Как видим, обычная служба хорошего офицера, но эскадрами кораблей ему командовать не пришлось (если не считать заведывания миноносками). Прежде всего, Вильгельм Карлович был отличным штабным офицером, обладавшим выдающимися познаниями в минном деле и подводных лодках. Именно с ними связаны страницы истории нашего флота и успехи адмирала. Именно Витгефту принадлежит идея привезти в Порт-Артур лодки Джевецкого для психологического давления на японцев. После гибели С.О. Макарова Вильгельм Карлович был назначен исполняющим обязанности командира эскадры. С его разрешения была произведена минная постановка «Амура», принесшая самый громкий успех нашего флота за войну — гибель броненосцев «Хацусе» и «Ясима». Поскольку постановка мин вне территориальных вод не одобрялась тогдашним морским правом, он взял всю ответственность за этот случай на себя. По требованию царя В.К. Витгефт повёл эскадру на прорыв во Владивосток из осаждённого с суши Порт-Артура. Умелым манёвром ему удаётся заставить эскадру X. Того промахнуться и оказаться за кормой русских кораблей, но из-за недостаточной скорости концевых кораблей японцы догнали уходящий от них флот. Стоявший на открытом мостике своего флагманского броненосца «Цесаревич» адмирал был убит взрывом крупнокалиберного снаряда. Его останки были похоронены в открытом море, а «Цесаревич» оказался единственным порт-артурским броненосцем, уцелевшим после войны.

Сыновья адмирала достойно несли службу. Владимир отлично закончил корпус и получил премию адмирала Нахимова (150 р.) за учёбу. С началом войны произведён в мичмана без экзамена и отправлен в Порт-Артур. Служил на миноносцах. За бои на суше получил высшую воинскую награду — орден Св. Георгия — и досрочно произведён в лейтенанты. После войны он закончил офицерский артиллерийский класс, на броненосце «Цесаревич» участвовал в спасении населения Мессины, пострадавшего от землетрясения, закончил военно-морской отдел академии. В 1913 г. получил звание капитана 2-го ранга. С 1914 г. был старшим флаг-офицером по оперативной части Балтийского флота. Ему пришлось вместе с адмиралом Н.О. Эссеном планировать боевые действия против германского флота на Балтике. Помимо ордена Св. Георгия имел ордена Св. Владимира 4-й ст. с бантом и мечами, Станислава 3-й ст. с мечами, Анны 2-й и 4-й ст. и 3-й ст. с мечами, медалями. Но 12 апреля 1917 г. умер от ран, полученных ранее; осталась дочь Марина

Дочь Елена вышло замуж за инженер-механика Ловачёва.

Старший сын Александр в 1899 г. закончил корпус, в 1903 г. — минный офицерский класс, произведён в лейтенанты. Участвовал в Русско-японской войне на броненосце «Сисой Великий», был в плену у японцев. После войны служил в охранном батальоне Прибалтийского края по усмирению волнений. Награждён орденом Св. Станислава 3-й ст. с мечами и медалями. С 1906 г. на броненосце «Слава» минный офицер и преподаватель у гардемарин, в 1908 г. стал старшим лейтенантом. Вместе с братом участвовал в спасении населения Мессины, будучи флагманским минёром отряда. Впоследствии командовал эскадренными миноносцами «Туркменец-Ставропольский», «Донской Казак» и «Летучий».

Как видим, и у адмирала, и у его сыновей (особенно младшего) достойная биография строевых офицеров, но вошедшее в моду в годы Первой мировой войны обыкновение подозревать всех офицеров немецкого происхождения привело к тому, что о Вильгельме Карловиче стремились не вспоминать. А ведь, что интересно, у Витгефта в фамилии не было германской дворянской приставки «фон», его предки были выходцами из Голландии!

Сам адмирал не считал себя флотоводцем (особенно на фоне С.О. Макарова), но успешно вёл боевые действия вверенной ему эскадры. Он героически отдал жизнь за родину, оказавшись одним из двух российских адмиралов и единственным командующим, погибшим в морском бою. Поэтому его имя не должно быть забыто{143}.

1.11. ПОДГОТОВКА КАДРОВ ДЛЯ РОССИЙСКОГО ФЛОТА В ГОДЫ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ НА БАЗЕ СИБИРСКОЙ ФЛОТИЛИИ

Перед Первой мировой войной была принята кораблестроительная программа, которая для своей реализации требовала большого количества офицеров. Возможности Морского кадетского корпуса (с 14 октября 1916 г. — Морского училища имени цесаревича Алексея) и Инженерного училища им Николая I были ограничены, и появились новые учебные заведения для подготовки кадров флоту. Это были Отдельные гардемаринские классы (ОГК) и курсы юнкеров флота. К1917 г. примерно половина офицеров флота должна была быть выпускниками ОГК. Часть гардемарин при этом была студентами высших учебных заведений, и они проходили ускоренную подготовку. В 1916 г. классы выпустили 50 офицеров, а ещё 10 человек были произведены из лиц, имевших соответствующее образование (вольноопределяющихся и гардемарин флота).{144} Поскольку выпуск из учебных заведений не покрывал потребности флота, то его офицерский состав пополнялся за счёт мобилизованных моряков коммерческого флота и произведённых из кондукторов и других нижних чинов, сдавших соответствующие экзамены. Эти лица получали чины «по Адмиралтейству» с сухопутными званиями.

Начало мировой войны осложнило работу учебных заведений, поскольку почти все корабли были включены в состав действующего флота (ведь в то время в стенах корпуса изучались теоретические дисциплины, вся практическая подготовка осуществлялась во время летней практики), а для проведения практики кадет и гардемарин не было необходимых единиц.

Для проведения учебной практики младших курсов корпуса стали использовать мобилизованные или конфискованные у германских подданных яхты из состава петербургских яхт-клубов. Для этой цели был организован специальный учебный дивизион из 4 парусных судов, 8 малых яхт (водоизмещение от 8 до 13 тонн, постройки 1899—1912 гг., по современным меркам, это очень крупные яхты, но назначением подобных судов того времени были прогулки, и для этой цели яхты действительно малые) и 18 шестивёсельных ялов. В качестве базы дивизиона использовалась т.н. баржа (сейчас мы бы назвали её плавказармой, её водоизмещение — 600 т). Эту баржу использовали гардемарины при изучении описи берегов или гидрографических исследований, проверки навигационных приборов и обучении минному делу, впоследствии её перевели в класс гидрографических судов{145}. В 1916 г. для прохождения летней практики кадетами был сформирован учебный отряд в составе учебных кораблей «Верный», «Воин», «Либава» и дивизиона парусных судов, в том числе учебных парусников (бывших яхт) «Муссон», «Пассат», «Бора». Так как в этом году баржа находилась в ремонте, вместо неё использовался крейсер «Аврора»{146}. На практике кадеты изучали: устройство корабля; сигналопроизводство; такелажные работы; кораблевождение (компас и его предназначение, прокладка курса, пеленга, учёт дрейфа, ориентировка с помощью карты и компаса, лот и его разбивка, лаг, измерение скорости корабля, определение крена, осадки и дифферента корабля); морской устав 1914 г.; караульную службу; устройство японской винтовки; корабельные расписания; борьбу с пожаром и водой, заводку пластыря; парусные учения на учебных кораблях, а для умелых кадетов — и на яхтах; шлюпочные учения на вёслах и под парусом; стрельба из ружей и ознакомление с машинной, минной, артиллерийской специальностью и моторным делом{147}. Последняя задача требует объяснения — на кораблях российского флота штатный офицер-механик был положен только при мощности машины более 500 л.с. На малых кораблях и моторных катерах заведование двигателями внутреннего сгорания возлагалось на строевых офицеров.

Программа подготовки выпускников корпуса требовала прохождения обширной практики, ведь каждый из них должен был отработать следующие упражнения.

Морское дело: шлюпки — управление, гребля, управление под парусом, в т.ч. без руля; верп; пластырь-хранение, подкильные концы, подводка пластыря; якорь и якорные канаты; сигналопроизводство: флагами, клотиком, боевыми фонарями, сиреной и ревуном, правила сигналопроизводства; обязанности вахтенного офицера и караульного начальника (практическое исполнение).

Артиллерия: стрельбы из 75-мм орудий, управление огнём по прибору Длусского, разбор стрельб. Определение расстояний дальномерами Бара и Струда. Осмотр башен и противоминная артиллерия.

Мореходная астрономия: секстанты и часы, подготовка к наблюдению, измерение высот светил, определение поправок часов; определение места по меридиональной высоте, определение широты по близмеридиональным измерениям, определение места по методу Самнера; ведение хронометрических журналов; определение времени спуска флага (захода солнца), определение времени восхода, верхней кульминации и захода светил; устройство звёздного глобуса; определение высоты для определения поправки хронометра.

Навигация: сигналопроизводство; вахтенный журнал; ориентировка на мостике корабля с помощью компасов; навигационные инструменты (компас и его девиация, бросание лота, устройство лотов Томсона и предостерегателя Джонса, метеорологические инструменты и т.п.), проверка пути по астрономическим наблюдениям, ошибки; правила предупреждения столкновения судов.

Промер: измерение и вычисление базиса для триангуляционных измерений, триангуляция мензулой, промер без створов (французский метод). Для отработки этих работ выпускной роте давался месяц.

Минное дело: мины заграждения, Уайтхеда (торпеды), траление, подрывные работы и подводные лодки. Для изучения мин заграждения 4 группы гардемарин готовили по 10 мин каждая. Для изучения торпед каждый готовил торпеду для 4 — 5 выстрелов. Изучались тралы: катерный, щитовой змейковый, Шульца. Группы гардемарин по очереди работали по два дня на тральщике. По подрывному делу производились взрывы горнов, камуфлета, камнемёта, различных предметов в воде. На эти работы выделялся один день. По ПЛ изучались служба на них и основы устройства.

Электротехника: изучались электродвигатели, генераторы, освещение, электрические приборы, телефония, прожектора и лампы, радиотелеграф.

Пароходная механика — изучению подлежали паровые котлы и машины и двигатели внутреннего сгорания.

По окончании занятий в корпусе сдавались экзамены по теоретической механике, теории корабля, морской тактике, истории военно-морского искусства. На практике по мере отработки сдавались экзамены по астрономии, навигации, девиации, радиотелеграфии, а по окончании практики — по морскому делу. Во время заграничного плавания, после захода в иностранный порт сдавался экзамен по английскому языку{148}. Для этих целей на практику отправлялся преподаватель корпуса, между прочим, эти преподаватели были британцами. Во время Первой мировой войны английский язык в корпусе преподавали Г. Хайфилд, Вальтер Денстон и Эрнест Лаудон. На двух гардемарин брались одни часы и один секстант. С обучаемыми на практику убывали преподаватели и инструктора по морскому делу и стрельбе. Последний был необходим для проведения во время практики стрельб из винтовки и пистолета, на что каждому гардемарину выделялось 24 ружейных и 21 револьверный патрон.

Для подготовки гардемарин требовались боевые корабли. Необходимость длительной подготовки на кораблях объяснялась тем, что в отличие от нынешних времён тогда не было тренажёров и приходилось отрабатывать стрельбы и управление кораблём на реальных боевых образцах. Поэтому практику их перенесли на Тихий океан. Если сравнить время, проведённое в море выделенными для обеспечения практики кораблями на Балтике и Тихом океане, то сразу видно, что только отправкой во Владивосток можно было обеспечить необходимую морскую подготовку будущих морских офицеров. Так, если балтийское портовое судно «Работник» имело 1 день на ходу и 114 (!) на якоре, а крейсер «Аврора» — 47 дней на якоре и 18 на ходу, то во Владивостоке гардемарины имели 27 дней плавания в своих водах и 12 в зарубежном походе, а на якоре — 53 дня{149}.

Для проведения практики из состава Сибирской флотилии были выделены ВКР «Орёл» (бывший пароход Добровольного флота, водоизмещение 5100 т, скорость до 16 узлов, два 120-мм и два 75-мм орудия{150}), заградитель «Монгутай», транспорт «Ксения», миноносцы минной бригады, ПЛ «Дельфин» и «Кефаль», а также находившиеся в Хабаровске 5 башенных лодок речной флотилии (они были необходимы для изучения работы двигателей внутреннего сгорания и проведения стрельб из башенных орудий). Для обеспечения практики были задействованы торпедная станция, арсенал и мастерские Владивостокского порта.

Дорога из Петрограда во Владивосток занимала 12 дней, для перевозки был выделен специальный состав. По прибытии гардемарин 6 августа с ними встретился генерал-губернатор, который пожелал им полюбить далёкую окраину, которая многим обязана флоту{151}. Для обеспечения учебной практики будущих офицеров корабли флотилии совершали плавания в заливы Стрелок, Ольга. На транспорте «Ксения» было осуществлено заграничное плавание с заходом в порт Кобе. Гардемарины ОГК совершали плавание в Петропавловск-Камчатский с заходом в Хакодате.

В последующем проведение практики осложнилось тем, что в 1916 г. все ПЛ были отправлены на западные театры. Поэтому изучение ПЛ проводилось на моделях в ходе практики на надводных кораблях.

В 1917 г. количество гардемарин, которые проходили практику на кораблях, увеличилось (необходимо было обеспечить сдачу зачётов у 700 человек), поэтому стали практиковать отправку выпускников на корабли действующего флота (аналог современной стажировки) группами по 4 — 5 человек{152}. Во Владивосток отправили и обучавшихся в новом учебном заведении — школе мичманов военного времени. Так, знаменитый впоследствии писатель-маринист Леонид Соболев проходил стажировку на ЭМ «Забайкалец»{153}.

А на кораблях Сибирской флотилии плавания стали охватывать ещё больший район. Так, в 1916—1917 гг. вспомогательный крейсер «Орёл» совершил 7-месячное плавание с гардемаринами ОГК и морского корпуса с 15 заходами в иностранные порты. Для этого корабль был переведён из второго в первый ранг. На нём прошли практику 160 человек из ОГК и 180 из морского корпуса{154}. А для походов по заливу Петра Великого из-за уменьшения числа кораблей было решено использовать канонерскую лодку «Манджур»{155}.

Среди гардемарин, которые проходили во время войны практику во Владивостоке, некоторые достигли очень высоких чинов и должностей. Среди них первым надо отметить одного из трёх Адмиралов Флота Советского Союза Ивана Степановича Исакова, заместителя наркома ВМФ в годы Великой Отечественной войны. Командовал Черноморским флотом И. Кожанов. Однако были среди прибывших во Владивосток и те, кто не закончил обучение. Так, двое были отчислены в Славянке за пьянство и отправлены служить вольноопределяющимися. Причём гардемарин Козельский отличился особо — он пьяный сидел на берегу и стирал матросское бельё! Часть гардемарин, прибывших во Владивосток в 1917 г. после Октябрьской революции, осталась здесь и заканчивала обучение уже в составе Владивостокского корпуса. Об этом корпусе имеется книга Н.Н. Крицкого.

1.12. ЗАМЕТКИ ПО ИСТОРИИ ВЛАДИВОСТОКСКОЙ КРЕПОСТИ

Расположенная в окрестностях Владивостока морская крепость является одним из мощнейших сооружений подобного рода. В последнее время вышло много статей и книг, посвященных её истории. В данном очерке рассматриваются отдельные вопросы послереволюционной жизни этого сооружения.

После Первой мировой войны на смену фортовым крепостям пришли сооружения нового типа — укреплённые районы. Пограничные укрепления объединяются в единую систему. Так образовались такие исторические объекты, как линия Мажино, линия Зигфрида, линия Маннергейма, линия Сталина, объединявшие в своём составе сети укрепрайонов и других фортификационных сооружений.

После Октябрьской революции 1917 г. работы по сооружению крепости продолжались ещё несколько месяцев. Каждый месяц составлялись отчёты по произведённым работам. В настоящее время их можно увидеть в архиве музея ТОФ (Ф. 1. Оп. 3. Д. № 958). В годы же Гражданской войны на базе управления крепости был сформирован склад, который должен был обеспечить сохранность имущества. Однако проблемы, связанные с довольствием служащих, привели к интересному событию — у крепости появились собственные деньги!

В 1917 г., когда шла массовая демобилизация старой армии и распродажа её имущества в соответствии с приказом командующего Приамурским военным округом № 98 3 от 16 декабря 1917 г., была организована экономическая комиссия во Владивостокском крепостном управлении для «выяснения экономических сбережений, подлежащих сдаче в доход казны». Этой комиссии предоставили право реализации военного имущества для финансирования частей, не получавших фондов из центра. Положение в военном ведомстве к этому времени было тяжёлым. Не хватало продовольствия, и с ноября 1917 г. было приказано установить в частях 4 постных дня в неделю (приказ командующего Приамурским военным округом № 932 от 23 ноября 1917 г.). Однако с января 1918 г. старая армия окончательно прекратила своё существование (декабрём 1917 г. отмечен последний отчёт о строительстве крепостных сооружений), а служащим частей, приписанных к Владивостокской крепости, надо было как-то прокормиться. Поэтому и на средства, полученные от реализации крепостного имущества (а его, особенно строительного инструмента и техники, было достаточно), и жили служащие крепости. Для облегчения жизни и предоставления возможностей по обеспечению персонала крепости было организовано экономическое общество служащих Владивостокского крепостного управления. Такие общества существовали в крупных гарнизонах и при царе. Начали они создаваться с 1864—1865 гг. и особенное развитие получили с конца XIX — начала XX века. Они входили в разряд потребительских обществ, и первое такое общество было создано в Санкт-Петербурге гвардейскими офицерами. В 1901 г. из 577 зарегистрированных потребительских обществ 69 были офицерскими и чиновничьими. Самым крупным было «Экономическое общество офицеров гвардейского корпуса». В 1899 г. в нём числилось 5500 членов и 2500 подписчиков, не имеющих паев, но участвующих в прибыли пропорционально количеству покупок Общество располагало собственными складами и мастерскими (обмундировальной и сапожной). Общий оборот общества был 2 800 000 рублей. Здание универмага этого общества сохранилось до сих пор, и в нём находится один из центральных магазинов Северной столицы — ДАТ. Такие организации содержали, в частности, швейные мастерские, в которых офицеры шили себе и ремонтировали форму по значительно меньшим, чем у частных портных, ценам, прачечные, в которых стирали бельё, лавки, где покупали продовольствие и необходимые в жизни мелочи. То есть всё то, чем теперь занимается (точнее, занимался до ликвидации его министром от мебельной торговли А. Сердюковым) военторг.

Поскольку военнослужащие Владивостокской крепости получали денежное жалованье теми же банкнотами, что и большинство других жителей Приморья, и их интересы задел кризис, вызванный отсутствием разменных знаков к керенкам. Поэтому в соответствии с решением общего собрания этого общества от 24 марта 1918 г. были выпущены частные боны в 1, 3 и 5 рублей. Обеспечивались они всем имуществом, которое было в распоряжении общества, а оно было весьма значительным. Судя по всему, деньги Владивостокской крепости имели реальную стоимость, сохранилось их мало и коллекционная их цена достаточно велика. Например, у крестьян особым спросом из запасов военного ведомства пользовалась колючая проволока, необходимая для защиты пастбищ и огородов от таёжных зверей. В 1920 г. её был продан миллион пудов на сумму 700 000 иен. В крепости имелись также запасы натриевой селитры (могла применяться для производства взрывчатых веществ и как удобрение), медных и латунных гильз и капсюлей.

В 1921 г., когда стало ясно, что белогвардейцам не удержаться в России, этим поводом решили воспользоваться японцы и ликвидировать оплот морского могущества России на Дальнем Востоке. Они попытались взорвать укрепления, но уже первый опыт показал, что расход взрывчатки для этих работ превышает возможности оккупационных войск. В музее ТОФ хранятся акты о повреждениях, нанесённых японцами орудиям и сооружениям крепости. Так, на стволах орудий в бухте Безымянной были сделаны забоины зубилами, в июле и августе на батарее в бухте Горностай сняты замки (см Архив музея ТОФ. Ф. 2. Оп. 3. Д. 63. Л. 2, 89—14).

После того, как части Народно-революционной армии ДВР заняли Владивосток, началась демобилизация армии з ходе военной реформы под руководством М.В. Фрунзе. Общая численность армии была сокращена до полумиллиона, а береговая оборона была передана морским силам.

В ходе сокращения движимое имущество крепости отправили на центральные склады в западной части страны, а укрепления просто бросили.

Вновь об укреплениях Владивостока вспомнили в 1930-е гг. После захвата японцами Маньчжурии силы вероятного противника оказались всего в нескольких километрах от столицы советского Дальнего Востока. Специальная комиссия под руководством К.Е. Ворошилова пришла к выводу, что «захват Владивостока является простой экспедицией, которая может быть поручена любому подставному авантюристу»{156}. С марта 1932 г. началось формирование Морских сил Дальнего Востока (МСДВ). Уже 15 марта был назначен командующий — М.В. Викторов, а 30-го сформирован штаб во главе с О.С. Солонниковым Среди мероприятий по созданию нового флота было и строительство береговых батарей. Ещё перед Первой мировой войной во Владивостокской крепости планировали установить современные крупнокалиберные батареи для борьбы с любыми кораблями противника вплоть до линкоров, но эти планы были реализованы лишь в советское время. Четвёртого июня 1932 г. была сформирована девятая артиллерийская бригада в составе четырёх дивизионов стационарных батарей. В их число вошла и батарея 305-мм орудий в башнях от линкоров т. «Гангут». Эта батарея, установка которой связана с именем тогдашнего наркома обороны, получила название Ворошиловской. Строительство батарей растянулось на несколько лет, а угроза появления крупных кораблей была реальностью, поэтому в состав береговой обороны ТОФ (так с 1935 г. стали называть МСДВ) включили железнодорожные батареи, в том числе и из самых мощных орудий 356-мм калибра от недостроенных линейных крейсеров «Измаил».

Из-за близости границы приходилось усиливать и оборону Владивостока со стороны Амурского залива и суши. Для противодесантной обороны строились доты, которые до сих пор сохранились в черте города (в Моргородке, б. Тихой и Горностай и т.д.). Зимой 1937—1938 гг. командовавший тогда флотом Н.Г. Кузнецов обнаружил, что Владивосток прикрыт сооружениями крепости, строившейся и до, и в Первую мировую войну. По его приказанию специальная комиссия разработала план использования пустующих сооружений{157}. Форты крепости служили укреплениями противодесантной обороны, укрытиями для личного состава, боеприпасов и т.п. Седанкинский фортовой пояс из шести фортов стал внутренним рубежом прикрытия. В предвоенные годы перед каждым из фортов были сооружены противотанковые рвы, на самих фортах были улучшены защитные конструкции и внутреннее оборудование, основной рубеж обороны был отодвинут дальше от центра города, чем это планировалось перед Первой мировой. С началом Великой Отечественной войны для оборудования рубежа обороны Владивостока было вырыто 43 км рвов, построено 44 артиллерийских и 82 пулемётных дота и дзота, 19 убежищ, 14 командно-наблюдательных пунктов и другие укрепления{158}. Сухопутная оборона района главной базы ТОФ, объединённая в Шкотовский укрепрайон, просуществовала до 1959 г. Тогдашнее увлечение главы государства Н.С. Хрущёва ракетно-ядерным оружием дорого обошлось нашему флоту. Были расформированы и резко сокращены в численности части береговой обороны, законсервированы башенные батареи и разрезаны на металлолом железнодорожные установки 356-мм калибра. По воспоминаниям ветеранов железнодорожной артиллерии, ресурс стволов этих установок был израсходован всего на 5%.

Вопрос о сухопутной обороне Владивостока встал после событий у острова Даманский, где дело дошло до вооружённых столкновений с китайскими войсками. Для прикрытия города в 1969—1971 гг. силами флота был сформирован укрепрайон из пяти пулемётных рот и артиллерийских батарей (72 орудия). Укрепрайон организационно входил в состав морской пехоты ТОФ. Впоследствии штаты укрепрайона неоднократно пересматривались: вместо рот и батарей были развёрнуты артиллерийско-пулемётные батальоны и артдивизион, сформировано управление укрепрайона с подчиненным ему инженерно-сапёрным взводом, впоследствии развёрнутом в роту, узлом связи, химическими подразделениями, командой ВОХР, отделением караульных собак. Кроме того, были созданы зенитная батарея и реактивно-артиллерийский дивизион.

Особенностью этого периода существования Владивостокской крепости было то, что доты для создания укреплённых полос изготавливались на специальном заводе Министерства обороны. Уже готовые, они загружались в котлованы, а после обваловки были готовы к применению. В качестве огневых точек использовались и устаревшие танки. В боевых подразделениях имелись и штатные танки, на момент расформирования УР в нём числилось 50 танков Т-55.

После победы новой, теперь уже капиталистической революции в ходе масштабного сокращения флота было принято решение о расформировании УР. В 1993 г. его перевели на штат кадра, а директивой 730/1/530 от 3 июня 1994 г. кадр 1-го УР был расформирован{159}. 1 января 1997 г. была расформирована и знаменитая Ворошиловская батарея — последний узел стационарных укреплений возле Владивостока. Можно считать, что на этом завершилась история Владивостокской крепости. Может быть, только временно? Поживём — увидим…

Рассказывая об истории Владивостокской крепости, хочется заметить, что под термином крепость надо понимать не только крепостные сооружения, но и воинскую часть, во главе с комендантом крепости, осуществляющую оборону этих укреплений. До революции эти подразделения так и назывались — крепостные. Во Владивостоке это были артиллерийские и иные подразделения, входившие в состав крепости. К крепостям относились и воздухоплавательные подразделения. Перед Первой мировой войной планировалось иметь в составе войск Владивостокской крепости и дирижабль, для которого был построен специальный эллинг.

1.13. ПЕРЕВОЗКА ПОДВОДНЫХ ЛОДОК НА ДАЛЬНИЙ ВОСТОК

Географические особенности нашей страны таковы, что её военно-морские силы вынуждены действовать на четырёх-пяти разобщённых театрах, не допускающих манёвра кораблями между ними по водным путям. Ещё Петр Великий вынужден был перетаскивать по знаменитому 170-вёрстному «государеву пути» из Белого моря на Балтику фрегаты «Святой Дух» и «Курьер». Огромных усилий потребовала перевозка на Тихий океан грузов для экспедиции Беринга. Сложностью для создания флота на Чёрном море была переброска первых его кораблей с верфей в Воронеже и на верхнем Днепре на море. Но не только для строящихся кораблей доставка грузов превращалась в проблему. И для текущего снабжения кораблей на удалённых базах приходилось прилагать колоссальные усилия. Для Охотского порта грузы через Сибирь доставлялись годами. Разрешить задачу удешевления транспортировки грузов удалось И.Ф. Крузенштерну, организовавшему первую русскую кругосветную экспедицию.

Поэтому с начала XIX века на долгие годы основным средством для доставки флотских грузов на Дальний Восток стал морской транспорт. Для распределения привезённых грузов и местных перевозок мелкие плавсредства могли строиться на месте. Так, уже в 1863 г. для перевозки грузов в Посьет во Владивостоке лейтенантом Бурачком был построен бот. Строительство же боевых кораблей, особенно с наступлением эры парового флота, встречало затруднения. Примером долгостроя может служить канонерская лодка «Нерпа», которую строили более 10 лет.

С развитием техники и появлением новых видов оружия для новых классов кораблей (таких как миноносцы и подводные лодки), несмотря на их сравнительно небольшие размеры, строительство их могло осуществляться только в крупных кораблестроительных центрах. К тому же вновь построенные миноносцы обладали малой дальностью плавания и мореходностью. Из-за этого возникла проблема доставки носителей нового оружия на Дальний Восток. Доставка их морем была трудной: миноносцы (которых вели на буксире) получали повреждения от штормов, расходовали ресурсы новой техники, и без того малые. К тому же с началом войны прибытие грузовых судов из Кронштадта становилось весьма сомнительным.

По этим причинам с вступлением в строй на рубеже XIX и XX веков Транссибирской магистрали начались перевозки малых кораблей по железной дороге для дальневосточных морских сил. При этом задержки возникали из-за нехватки большегрузных железнодорожных платформ.

Так, планировалось отправить по этому пути 40 миноносцев типа «Циклон». Построенный миноносец разбирался по частям, отправлялся на Дальний Восток, где вновь собирался на специальной судостроительной базе. Для перевозки одного разобранного миноносца (вместе с котлами, машинами и вооружением) требовалось 15 платформ{160}. Когда в составе флота появился ещё более сложный класс кораблей — подводные лодки, — к ним при проектировании закладывалось требование: лодки водоизмещением до 100 т должны быть приспособлены для перевозки по железной дороге{161}.

Однако первые лодки на Дальний Восток были отправлены всё же морем Контр-адмирал В.К. Витгефт, который в 1880—1890-х гг. занимался вопросами развития минного оружия и подводного плавания[22], предложил перебросить в Порт-Артур хранившиеся на складах Кронштадта подводные лодки Джевецкого (экипаж 4 человека, педальный привод на винт). Открыто размещённые на палубе грузового судна, «случайно» зашедшего в Нагасаки, они произвели должное впечатление на умы японских адмиралов — в годы Русско-японской войны моряки микадо приписывали им гибель своих броненосцев «Хацусе» и «Ясима». Хотя лодки пролежали на складах до начала войны, во время обороны Порт-Артура их пытались оборудовать для использования в качестве плавучей торпедной батареи на входе в бухту, для чего предусматривалось вооружить их торпедами Шварцкопфа (эти бронзовые торпеды с короткими корпусами были более устойчивыми к воздействию забортной среды, чем стандартные в нашем флоте стальные торпеды Уайтхеда). Использовать эти лодки, имеющие скорость менее одного узла, в море было безнадёжно. Однако имевшееся на них оборудование позволило инженеру Налётову построить во время войны первый в мире подводный заградитель.

После нападения японцев на Порт-артурскую эскадру для усиления флота на Тихом океане были отправлены на Дальний Восток экспериментальные образцы подводных лодок (например «Матрос Кошка»). Все они были небольшого размера и перевозились на обычных железнодорожных платформах. Подобные корабли отправлялись и во Владивосток («Форель» и «Чилим» лейтенанта Боткина) и на Амур («Кета»). Первая прибывшая во Владивосток ПЛ «Форель» имела экипаж 2 человека и мизерную дальность плавания (вдобавок к ней своевременно не завезли торпеды), но самим фактом своего появления она заставила японцев опасаться появляться у пролива Босфор Восточный в дневное время.

Выявившаяся в первых боях слабость российского флота заставила руководство ВМФ привлечь новые средства для его усиления. К этому времени в России была только одна мореходная ПЛ «Дельфин», которая использовалась для подготовки экипажей строившихся лодок типа «Касатка». Были предприняты попытки закупить ПЛ за рубежом, но заказ удалось разместить только в Германии, однако лодки типа «Карп» прибыли уже после окончания войны. Но именно в благодарность за этот заказ

Круп подарил ПЛ «Форель» России. Были приобретены в США лодки конструкторов С. Лейка и Д. Холланда (в большинстве случаев его фамилия пишется по правилам немецкой транскрипции — Голланд). По купленным у этих конструкторов лицензиям было начато серийное строительство ПЛ на русских заводах. Высокие требования к прочности лодочных корпусов не позволили применить старый способ их доставки, когда на Дальнем Востоке собирались корабли из привезённых в вагонах частей. Требовалось вести лодку целиком, для чего были необходимы специальные большегрузные платформы, которые срочно заказали на Путиловском заводе. Часть оборудования и конструкций лёгкого корпуса (точнее надстроек) демонтировалась и отправлялась грузовыми эшелонами. Но здесь возникали проблемы: грузчики небрежно бросали ящики с деталями механизмов для лодок, поэтому они прибыли во Владивосток повреждёнными{162}.

Только к концу октября 1904 г. были подготовлены специальные транспортёры и появилась возможность отправить подводные лодки в зону боевых действий. С офицерами-подводниками 3 — 4 ноября состоялось торжественное прощание, и они были представлены царю, после чего эшелоны пошли на восток{163}.

Перевозка лодок проходила непросто. Подготовка транспортёров и организация отправки имели недостатки. Сложным было и согласование движения эшелонов. Управление военных сообщений просило уведомлять его не менее чем за две недели об отправлении лодок, чтобы не ломать график перевозок, а также можно было присоединять транспортёры к очередным эшелонам. Случались при движении и аварии: сход вагонов с рельсов, повреждения вагонов с тяжёлыми грузами.

К декабрю первые эшелоны прибыли в Иркутск, в середине месяца их переправили на пароме через Байкал (кругобайкальская дорога будет построена только через 10 лет), а к Новому году их доставили во Владивосток.

Серьёзная задержка произошла на станции Кутулик, когда на скате транспортёра с лодкой были обнаружены выбоины в бандаже. С большим трудом морякам и железнодорожникам удалось выкопать в промёрзшем грунте углубление и выкатить повреждённый скат (иначе пришлось бы поднимать вагон домкратами, которых под рукой не было). Ремонтные работы были выполнены за 14 часов, эшелоны задержались на 21 час Опыт перевозки первых лодок показал, что необходимо иметь в эшелоне специально подготовленных тормозильщиков и соответствующее оборудование: запасные скаты, колёсные пары, буксы, рессоры, тормозные колодки и гидравлические домкраты{164}. В эшелоне должен был находиться только один транспортёр с ПЛ, иначе паровоз не тянул. Лодки загружались на платформы не в полной комплектации, с них снимались и следовали отдельно рубки, гироскопы, динамо-машины, электродвигатели перископов, гибкие валы, жидкое стекло и т.д. Несогласованность перевозки грузов привела к тому, что подводная лодка «Сом» (конструкции Голланда) оказалась без торпед. Для её внутреннего торпедного аппарата требовались специальные укороченные торпеды{165}. Транспортёры, на которых во Владивосток были доставлены «Сом» и «Дельфин», сразу же были затребованы обратно: они были нужны в европейской части страны для отправки остальных лодок.

Прибывшие подводные лодки уже весной 1905 г. начали боевые походы вдоль побережья Приморья и Кореи. А 28 апреля «Сом» обнаружил две цели, опознанные им как миноносцы, и попытался атаковать их. По докладу командира ПЛ миноносцы уклонились от атаки.

Всего к концу 1904 г. на Дальний Восток были отправлены 7 лодок (вместе с «Форелью» и «Чилимом» — кораблями малых размеров), а в 1905 г. — ещё шесть. Полученный боевой опыт позволил оценить возможности подводных кораблей, хотя выводы не всегда были правильными. Так, отмечалась непригодность наружных торпедных аппаратов Джевецкого для хранения торпед{166}, а их продолжали ставить на новые корабли, и лишь опыт Первой мировой войны заставил окончательно от них отказаться.

Строившиеся перед мировой войной подводные лодки типов «Нарвал» и «Барс» по своим размерам были непригодны для перевозки по железной дороге без разборки на части. Для сборки планировавшихся к базированию на Тихом океане 18 новых лодок намеревались построить специальный завод в бухте Улисс. Для усиления обороны приморских крепостей армия заказала серию из трёх малоразмерных ПЛ американского проекта «Голланд-27В»{167}.

Во время войны наличие специальных транспортёров позволило перебросить базирующиеся во Владивостоке ПЛ на Балтику и Чёрное море, где они участвовали в боевых действиях. Наиболее успешно действовали лодки типа «Касатка» на Чёрном море, где у берегов Турции им удалось уничтожить несколько шхун.

В 1930-е гг. вновь вернулись к идее транспортируемых по железной дороге лодок без разборки их на секции. В ТТЗ на ПЛ типа «М» (VI серии) специально оговаривалась возможность перевозки лодок. Для этого их водоизмещение должно было быть не более 130—140 тонн. Размеры и вес лодки должны были вкладываться в железнодорожные габариты, допуская их переброску на любой из театров{168}. Последние «Малютки», воевавшие в 1941—1945 гг. (XV серия, пр. 96) для перевозки кроме демонтажа рубки и выгрузки батарей, перископов и т.п. демонтировали булевые цистерны главного балласта. Их дальнейшим развитием явились ПЛ пр. 615, строившиеся уже после войны.

«Малютки» строились на заводах Ленинграда и Николаева и отправлялись на Тихий океан. В годы Великой Отечественной войны вновь построенные лодки типа М отправлялись на СФ по железной дороге, с Чёрного моря на ремонт в Сормово была отправлена М-32, с Северного и Тихоокеанского флотов на Чёрное море были отправлены 4 и 10 ПЛ соответственно. На Балтийском флоте в 1943 г. две ПЛ были переведены на Ладогу для действий в составе Ладожской флотилии (М-77, М-79).

В 1980-е гг. для ВМФ СССР были построены сверхмалые подводные лодки как мокрого («Тритон») типа, так и с выходом диверсантов через шлюз. Эти ПЛ («Пиранья», любой желающий может увидеть эту лодку в фильме «Особенности национальной рыбалки») могли использоваться в варианте с различными системами оружия и транспортироваться между флотами.

А опыт нашей страны требует иметь в составе её флота корабли для быстрого манёвра между театрами.

1.14 БЕСПЕЧНОСТЬ[23]

В малазийском порту Пенанг стоит памятник 89 офицерам и матросам русского крейсера «Жемчуг», погибших там в 1914 г., в бою с германским рейдером «Эмден».

Памятник — это не только дань героизму русских людей, но и напоминание о страшных последствиях беспечности в военном деле.

Шёл первый год войны, позднее получившей название Первой мировой. Война эта была кровопролитной, шла в основном на европейских театрах, но задела своим крылом и Дальний Восток. Германия располагала на Тихом океане рядом колоний: Западное Самоа, Новая Гвинея, Каролинские, Маршалловы и Марианские острова входили в её колониальную империю. Наиболее крупная военно-морская база Второго рейха Циндао находилась на территории Китая, на полуострове Шандун, где имелась колония Киао-Чао. Это место привлекало японцев, стремившихся укрепиться на материке и расширить свои завоевания, полученные в ходе японо-китайской и Русско-японской войн. Поэтому наиболее крупные боевые действия на Дальнем Востоке свелись к захвату императорскими армией и флотом Японии. Циндао капитулировало перед ними 7 октября 1914 г.

До войны на базу в Циндао и острова Микронезии опиралась немецкая эскадра под командованием адмирала графа М. фон Шпее. В её составе были броненосные крейсера «Шарнхорст» и «Гнейзенау», лёгкие крейсера «Эмден», «Нюрнберг» и «Лейпциг». С началом боевых действий в Европе эскадра перешла из порта Трук на Каролинских островах в более уединённый порт Паган на Марианских островах. Задачей эскадры Шпее было отвлечь на себя как можно более крупные силы противника, облегчив положение германского флота на Атлантике. При разработке своих планов немцы опирались на опыт Владивостокского отряда крейсеров в Русско-японскую войну. Выявив слабую сторону действий российских кораблей — обеспечение углём во время рейдов, германские моряки и правительство создали специальную систему с привлечением своего многочисленного коммерческого флота для снабжения рейдеров в море топливом. Перед мировой войной эскадра Шпее посещала Владивосток, был среди её кораблей и «Эмден».

Первым из боевых кораблей начал действовать «Эмден», захвативший 4 августа в Корейском проливе пароход добровольного флота «Рязань». Добровольный флот создавался как резерв флота военного, с тем чтобы его суда в случае мобилизации могли служить вспомогательными крейсерами. Из-за бездарных действий российского командования, отправившего в этих условиях ценное судно в море, вспомогательным крейсером пополнился флот германский. Хотя переоборудованный из приза рейдер «Корморан» славы в своих походах не стяжал, уже в первые дни войны германцы нанесли болезненный укол российским морякам.

Германская эскадра, пополненная крейсером «Дрезден», ранее плававшем в водах США и Мексики, направилась к Южной Америке, где в бою у Коронеля разгромила британскую эскадру адмирала Крэдока. Но затем почти в полном составе была уничтожена в бою у Фолклендских островов флотом Великобритании, направившем туда свои линейные крейсера. Хотя свою задачу моряки Шпее выполнили — с главного театра войны в Южную Атлантику ушли два корабля дредноутного класса, на исход войны это не повлияло: генеральное сражение в 1914 г. не состоялось[24]. Из всей эскадры спасся лишь крейсер «Дрезден», который ещё полгода портил нервы британскому Адмиралтейству, скрываясь в чилийских шхерах. Многие считают, что это связано с успешной деятельностью его разведчиков, ведь в экипаж крейсера входил лейтенант В. Канарис, в годы Второй мировой возглавлявший в чине адмирала абвер — военную разведку и контрразведку вермахта

Перед началом прорыва эскадры фон Шпее в Атлантику для отвлечения внимания британцев на южное направление к берегам Австралии были отправлены вспомогательные крейсера, а «Эмден» (14 августа отделившийся от эскадры) в сопровождении двух угольщиков, не замеченный противником, прошёл Малаккскии пролив и начал действовать на коммуникациях Бенгальского залива. Потопив пять пароходов (их экипажи были пересажены на нейтральное судно и отпущены), германский крейсер, ориентируясь по радиопереговорам англичан, уклонился от преследовавших его сил, обстрелял крупнейший индийский порт Мадрас (заодно досталось и небольшой французской колонии Пондишери) и отошёл для ремонта на архипелаг Чагос. Затем командир крейсера Мюллер продолжил громить британские коммуникации, теперь уже у западного берега Индии. Своими действиями германский крейсер дезорганизовал морские перевозки, значительно задержал переброску австралийских войск в Европу и приковал к себе множество крейсеров Антанты. В их числе был и уцелевший после цусимского разгрома крейсер «Жемчуг». Оставаясь на Дальнем Востоке, он являлся одним из двух крейсеров Сибирской флотилии. Вместе с «Аскольдом» он был направлен на поиск германских крейсеров, патрулировал прилегающие к Азии моря под руководством британских адмиралов. Использование его было столь интенсивным, что требовался срочный ремонт. Из-за длительной непрерывной работы без чистки котлов невозможно было обеспечить эффективность силовой установки.

Надо сказать, что на крейсере сложилась нездоровая обстановка. Да и сам барон Черкасов, только перед началом войны принявший корабль, создавал нездоровые отношения среди офицеров, считая, что русские — это не те люди, с которыми выигрывают войны. В его оправдание можно сказать, что командир корабля болел. По современным понятиям, его мучило варикозное расширение вен. Но это не снимает с него ответственности за беспечное поведение. Вдобавок за кораблём следовала жена командира, особа весьма экзальтированная, которой он периодически отправлял телеграммы с указанием места для встречи (т.е. места, куда планируется заход крейсера). Получив разрешение на чистку котлов в порту Пенанга — в то время британской военно-морской базы, экипаж стоявшего на якоре крейсера приступил к работам. Были вскрыты почти все котлы, остались только два для обеспечения энергией генераторов. Надо сказать, что командир крейсера пошёл на прямое нарушение устава, запретив объявлять тревогу при обнаружении иностранного судна или корабля. Только по настоянию старшего офицера лейтенанта Кулибина у двух орудий оставили в кранцах первых выстрелов снаряды. Сам командир съехал на берег, где его ждала жена.

Не принял надлежащих мер секретности и безопасности штаб командующего союзным флотом адмирала Джеррама. Из базы вечером вышел голландский пароход с капитаном, знавшим всю систему охраны базы. Подходы к порту патрулировали два французских эсминца, на входе, в качестве брандвахты, стоял лоцманский катер. У пирсов стояли французские и британские корабли.

Пользуясь ночной темнотой, имея для маскировки ложную четвёртую трубу, «Эмден» вошёл на рейд Пенанга. Войдя в порт, германский крейсер сблизился с «Жемчугом». Его приближение было замечено русскими сигнальщиками, и вахтенный офицер вызвал наверх старпома. Первым узнал корабль боцман, неоднократно видевший германца в портах Азии. Но было поздно. «Эмден» выпустил торпеду, которая попала именно в то котельное отделение, где находились действующие котлы. Корабль обесточился, и на нём погасло освещение. От взрыва и сотрясения корпуса произошла ещё одна неприятность. Связана она с тем, что на крейсере было допущено на первый взгляд незначительное нарушение — ключи от артиллерийских и торпедных погребов, находившиеся в каюте старшего офицера, хранились не в шкафчике (как это предписывалось уставом), а висели на крючках. От сотрясения их сбросило на палубу, а в темноте Кулибин не мог их найти. Несмотря на неразбериху, экипаж вступил в бой. Вахтенный офицер открыл огонь из дежурного орудия; несмотря на отсутствие ключей, матросы взломали замки на двери погреба и начали подачу снарядов наверх. Всего удалось подать два снаряда. В это время «Эмден», обстреливавший город и порт, решил окончательно разобраться с «Жемчугом». Развернувшись, германский командир выпустил вторую торпеду, которая решила судьбу русского крейсера. Потопив подвернувшуюся на пути шаланду, рейдер направился к выходу из базы. Там ему встретились французские корабли. Артиллерийским огнём германские комендоры потопили миноносец «Муске» (мушкет), а миноносец «Пистоле», пытавшийся преследовать противника, потерял с ним контакт в полосе дождя.

Капитан 2-го ранга Черкасов, услышав артиллерийские залпы, попытался пробраться в порт, но, прибыв туда, увидел лишь торчащую из воды мачту своего корабля. Поскольку дело происходило в порту, большинство моряков было спасено. Впоследствии моряки Сибирской флотилии работали по подъёму с затонувшего корабля артиллерии, при этом погибли водолазы.

После прибытия команды в Россию над командиром и старшим офицером был суд. По приговору Кулибина разжаловали в рядовые, а Черкасова приговорили к заключению в крепости. По ходатайству жены приговор изменили, и Черкасов в качестве рядового был отправлен на Кавказский фронт для службы на флотилии, действовавшей на озёрах Закавказья. Кулибин, действуя в морской пехоте на фронте, заработал Георгиевский крест, был восстановлен в звании и служил на тральщиках Балтики. Командир был помилован Временным правительством в ходе амнистии в апреле 1917 г.

А «Эмден» попытался уйти из Индийского океана, напоследок хлопнув дверью. Его командир решил уничтожить телеграфный кабель, связывающий Австралию с Европой. Для этого был высажен десант на острова Кокос, где находилась радио- и телеграфная станция. Однако персонал радиостанции успел передать сообщение о нападении в эфир до того, как десант уничтожил её. Радиограмма была принята находившимся неподалеку войсковым конвоем, в охранении которого находился крейсер «Сидней». Этот корабль полным ходом направился к островам. Мюллер попытался уйти, но после артиллерийского боя, в котором у германских моряков не было даже шансов на победу — столь велико было преимущество британского корабля в скорости и вооружении, горящий «Эмден» выбросился на риф, где его останки находятся до сих пор. Этот бой стал первой победой молодого австралийского флота[25].

После гибели «Эмдена» и действовавшего у берегов Африки «Кенигсберга» в действиях на Тихом и Индийском океанах наступает перерыв до 1917 г., пока сюда не проберутся вспомогательные крейсера нового поколения «Вольф» и «Зееадлер». Главным свойством этих кораблей была уже не скорость, а скрытность. Их задача была обнаружить противника как можно раньше (для этого на «Вольфе» даже установили гидросамолёт «Вольфхен» — «волчонок» по-русски), а самому быть как можно менее заметным. Они маскировались под нейтральные или британские суда. Особенно успешной считалась маскировка «Зееадлера». Да и кому пришло бы в голову, что во втором десятилетии XX века крейсером может быть трёхмачтовый парусник!

Захваченный подводной лодкой в Северном море американский парусник «Пасс оф Балмаха» был дооборудован дизелями с подводных лодок, фундаментами под два орудия, хранилищами для больших запасов продовольствия и воды. Вся команда вызубрила свою легенду и изображала не очень дисциплинированных норвежских матросов. Был подобран и командир Ф. Люкнер, служивший ранее на торговом флоте и хоть и бывший графом, но прославившийся своими юношескими похождениями, сбежав из дома на флот. Хотя основные действия он вёл в южной Атлантике, но и на Тихом океане ему удалось потопить несколько судов. Что произошло потом, версии расходятся: сам Люкнер утверждает, что крейсер выбросила на камни волна цунами (сейсмологи в это время не заметили крупных землетрясений); пленные американские моряки рассказывали, что команда вместе с командиром пьянствовала на берегу, а корабль сорвало с якорей шквалом. Но сам Люкнер не успокоился, на шлюпке добрался до Полинезии, пытаясь захватить какой-нибудь корабль и продолжить рейд, но был арестован, успел сбежать из заключения, снова был пойман, и на этом боевые действия на театре закончились. А «Вольф» успешно провёл рейд и вернулся в базу уже после окончания войны.

Уроки Первой мировой войны показали необходимость высокой боевой готовности. Её продемонстрировал советский флот 22 июня 1941 г., но, проворонив нападение 7 — 8 декабря того же года, не показал флот американский.

Как говорил С.О. Макаров: «Война есть экзамен, назначение которого от нас не зависит. Приготовление к войне есть приготовление к экзамену, и если этого приготовления мы практиковать не будем, то не нужно удивляться, если экзамен мы выдержим плохо». Как мы видели в октябре 1914 г., несерьёзное отношение к боевой готовности корабля, пусть и незначительные отступления от требований устава привели российский флот к трагедии крейсера «Жемчуг».

1.15. УЧАСТИЕ ТОФ В ВОЙНЕ С ЯПОНИЕЙ В 1945 г.{169}

1.15.1. Формирование в б. Новик сил высадки десанта в порты Северной Кореи

Основной формой содействия сухопутным войскам силами Тихоокеанского флота в ходе Маньчжурской наступательной операции являлась высадка морских десантов. Всего в портах Северной Кореи было высажено 5 десантов (4 тактических и 1 оперативный). Силы десантов в основном формировались во Владивостоке, в т.ч. большинство сил выходило из бухты Новик. Удобство бухты для базирования сил флота было оценено еще при строительстве Владивостокской крепости в предреволюционные годы, когда был прорыт канал, соединяющий Новик с внутренним рейдом Владивостока. Условия бухты и режим о. Русский позволяли скрытно производить посадку войск и выход их в море через Амурский залив. Из 5 десантов в портах Северной Кореи 3 формировались в Новике, и лишь десанты в Оденцин и Гензан формировались в Сейсине силами сформированного после захвата этой ВМБ Южного морского оборонительного района для высадки большинства десантов использовались боевые корабли, прежде всего торпедные катера. Так, первый десант в порт Юки (разведотряд штаба флота, усиленный ротой автоматчиков, которые составляли передовой отряд, и 75-й батальон 13-й бригады морской пехоты — основной силы десанта) должны были высаживать 2 фрегата, тральщик, 8 торпедных и 2 сторожевых катера. Первый бросок вышел из бухты Новик в 15 ч. 00 мин. 11 августа на 2-х торпедных катерах (ТКА). Через 2 часа, также на 2-х ТКА, вышла вторая группа. Через 4 часа разведчики достигли Юки и установили отсутствие там японских войск, покинувших город еще 10 августа. Однако, учитывая возможность занятия города отходящими от границы войсками, планировалось захватить город основными силами десанта, которые закончили посадку в 18 ч. 30 мин.

11 августа и через 3 часа вышли из б. Новик в строю кильватерной колонны скоростью от 9 до 14 узлов. На переходе у залива Посьет, попав в полосу тумана, отряд вынужден был отстаиваться до 10 ч. 00 мин. 12 августа в б. Троицы. От Посьета до Юки фрегаты вели на буксире по 2 ТКА. Вечером 12 августа (в 18 ч. 20 мин.) основные силы без противодействия высадились в порту Юки и заняли город.

Первый бросок десанта в порт Расин (рота автоматчиков и разведотряд флота) на 2-х больших охотниках с автоматчиками вышел из б. Золотой Рог, а разведотряд на 2-х торпедных катерах — из п. Юки. Основные силы десанта (358-й отд. батальон морской пехоты с силами усиления — 4 орудия 76-мм калибра, 2 — 45-мм орудия и роты 63 разведотряда) перебрасывались на сторожевом корабле «ЭК-5», двух тральщиках типа AM («ТЩ-279» и «ТЩ-281») и 6 СКА. Рота автоматчиков на трех ТКА была переброшена из залива Посьета. Она перехватила колонну японцев, отходящих к Сейсину. К рассвету 13 августа весь город был захвачен десантом; более упорное сопротивление оказали японцы на островах, прикрывающих вход в бухту, но были там подавлены огнем тральщиков и высаженными на острова войсками. К тому же в город еще вечером

12 августа вошли наступающие войска фронта. После занятия порта, при перевозке туда войск на транспортах, были потери от подрыва на минах.

Наиболее серьезное сопротивление наши войска встретили в порту и военно-морской базе Сейсин. Поскольку разведданных о порте было недостаточно, а авиаразведку из-за плохой погоды организовать было невозможно, пришлось проводить разведку боем. Первыми разведку провели торпедные катера под командованием командира 3-го дивизиона капитана 3-го ранга С.Н. Кострицкого. Войдя в порт, они ничего не обнаружили, встретив лишь корейцев-сторожей. Поэтому для дополнительной разведки был отправлен 140-й разведотряд, усиленный ротой автоматчиков, под общим командованием начальника разведотдела флота полковника Денисина A.3. В 7 ч. 00 мин.

13 августа на шести ТКА первый бросок десанта вышел в Сейсин из б. Новик. В 13 ч. 00 мин. десант успешно провел высадку на причалы Рыбного порта. Из-за слабого знания особенностей порта Сейсин, где делось 3 гавани, высадка прошла не там, где провели разведку катерники Кострицкого. Штаб флота считал, что, так же как в Юки и Расине, десант не встретит сопротивления. Первоначально планировалось, что в порт Сейсин будет высаживаться 3 3 5-я стрелковая дивизия, дислоцированная у Находки, но военный совет 1-го Дальневосточного фронта десант отменил и, по представлению командующего флотом, его захват должны были осуществить только военно-морские силы — 13-я бригада морской пехоты, с 11 августа находящаяся на о. Русский и в торговом порту Владивостока.

Первоначально ее высадка намечалась на 17 ч. 00 мин. 14 августа, однако, по распоряжению командующего 1-го Дальневосточного фронта, и она была задержана- После получения сообщения о боях с японцами отряда Денисина на его усиление семью торпедными катерами из б. Троица залива Посьета была переброшена пулеметная рота береговой обороны, а в 13 ч. 30 мин. из б. Новик на фрегате «ЭК-2» и тральщике «АМ-278» вышел 355-й отд. батальон морской пехоты майора М.П. Бараболько. Эти отряды высадились в разных местах Сейсина и не установили связь ни между собой, ни с отрядом Денисина.

14 августа командующий фронтом разрешил высадку 335-й дивизии и началась ее переброска из Находки во Владивосток на двух приданных флоту судах ДВ пароходства. В это время в Новике грузились танки на десантный корабль «ТДС-3». В охранении эсминца «Войков» десантный корабль двинулся в Сейсин. Для перевозки бригады морской пехоты были выделены 6 фрегатов, 2 тральщика «AM», 4 больших охотника и 9 десантных судов. Переход осуществляли 3 отрядами в строю кильватера; каждый отряд: 3 — 4 десантных корабля и 4 — 5 кораблей охранения. В 5 ч. 00 мин. 14 августа корабли вышли в море и двигались в плотном тумане тремя отрядами. Средства усиления бригады (37 орудий 45 — 76-мм и 12—120-мм минометов) были погружены во Владивостоке на транспорты «Ногин», «Дальстой» и «Невастрой», охранение — минный заградитель «Аргунь», 2 ТЩ и 3 СКА. На транспортах находился начальник штаба бригады и начальник артиллерии. Транспорты и танкодесантный корабль прибыли в Сеисин только в 5 ч. 00 мин. 16 августа. Переход десантных отрядов организован недостаточно четко. Из-за потери ориентировки в тумане входивший во 2-й отряд «БО-306» вышел на третий отряд, был обнаружен РАС «ЭК-1» и обстрелян СКР «Вьюга» и «БО-307» (погибло 6, ранено 10 чел.). Высадившиеся в 5 ч. 00 мин 15 августа десантники сумели установить связь с частями высаженных ранее и закрепиться в городе, однако прорвать оборону сумели только на следующие сутки с прибытием средств усиления. С 15 августа десант активно поддерживала авиация, и к 14 ч. 00 мин. 16 августа база была полностью очищена от противника. В конце дня к городу подошли сухопутные части. Утром 17 августа на четырёх ТКА в Сеисин прибыл генерал-лейтенант СИ. Кабанов, который возглавил все части в городе. Наши потери в десанте были более 240 человек. Передовой полк 335-й дивизии был доставлен в Сеисин двумя отрядами: «ЭК-4» и ТДК, «ЭК-7» и 7 пехотно-десантных судов. Перегрузку войск с транспортов на десантные корабли произвели из-за минной опасности в порту Сеисин.

Подводя итоги, можно отметить, что основная часть десантов формировалась в б. Новик, все десанты осуществлялись силами флота без непосредственного участия сухопутных войск. Части 335-й стрелковой дивизии прибыли уже после окончания боев. Обращает внимание неумение штаба флота спланировать переход десантных отрядов так, чтобы добиться одновременной концентрации их в районе высадки. Так, танки, отправленные на десантном корабле, прибыли в Сеисин только к концу боек. Объяснить это можно лишь крайне ограниченными сроками подготовки десантов. Колебания в решении высадки десанта 335-й дивизии привели к тому, что она так и не участвовала в боях и использовалась для оккупационной службы в городе Ранан. Затянула переброску войск и перегрузка пехотных частей с транспортов на десантные корабли из-за неудовлетворительного противоминного обеспечения. Все десанты высаживались в порты и с обычных боевых кораблей. Специальные десантные суда использовались лишь для перевозки войск Преимущественное применение боевых кораблей, особенно торпедных катеров, можно объяснить высокими темпами наступления и малым ходом десантных кораблей, не успевавших за сухопутными войсками. Крупные корабли ТОФ (например, крейсера «Калинин» и «Каганович») в высадке десантов и их огневой поддержке участия не принимали из-за минной опасности и ожидаемой угрозы от флота и авиации Японии. Опыт десантов в порты Северной Кореи подтверждает необходимость наличия в составе флота быстроходных десантных кораблей, способных не только перевозить, но и поддерживать своим оружием десант на берегу.

1.15.2. Боевые действия сил ТОФ при высадке десантов в порты Северной Кореи и по нарушению морских коммуникаций Японии

Задачи Тихоокеанского флота (командующий — адмирал И.С. Юмашев) на случай войны с Японией были поставлены еще в 1941 г. В свете изменившейся обстановки с 1944 г. эти задачи были откорректированы и сводились к следующему:

— нарушать морские коммуникации в Японском море, прежде всего силами авиации и подводных лодок;

— поддерживать прибрежные фланги Советской армии в районе Северной Кореи и в Татарском проливе;

— взаимодействуя с войсками фронта, не допускать высадки десантов противника на наше побережье;

— затруднить базирование противника в портах Северной Кореи (Юки, Расин, Сеисин), систематическими действиями сил флота (прежде всего авиации и надводных кораблей), наносить авиационные удары по группировкам кораблей противника в базах;

— обеспечивать свои сообщения в Японском море и Татарском проливе.

По границе с Кореей и Маньчжурией были расположены части 17-го фронта. Входившие в его состав 34-я и 58-я армии дислоцировались на порты Северной Кореи в готовности к высадке на побережье Приморья. Части сухопутных войск, входивших в Квантунскую армию, были укомплектованы отборным личным составом. Боевая подготовка частей отличалась интенсивностью, многие офицеры и подразделения прошли специальную подготовку в боях на Тихоокеанском театре военных действий против американцев. Слабой стороной японской армии являлась недостаточная насыщенность современной боевой техникой (особенно танками). Однако личный состав воспитывался в духе ведения наступательного боя, а в оборонительном бою, как правило, сражался до последнего человека. Надо отметить, что, несмотря на серьезные поражения японских вооруженных сил на Тихом океане, в Китае до конца 1944 г. армия продолжала ведение наступательных операций.

Японский ВМФ, на котором лежала основная тяжесть боев с американцами, после сражений у Филиппинских островов осенью 1944 г. перестал существовать как реальная сила, способная оспаривать господство на море, но еще сохранил значительные возможности, превышающие возможности Советского флота. Самой большой проблемой для японских моряков был дефицит топлива и отсутствие подготовленного летного состава авиации. Основные силы флота базировались в это время на порты Японских островов, но показанные выше факторы заставляли японцев основной упор в развитии сил обороны делать на т.н. смертников, поскольку только такая тактика давала им надежду на успех.

Нашей разведкой противостоящие силы оценивались как имевшие до 4-х линкоров, 5 авианосцев, и 600 других кораблей. В 1945 г. морские коммуникации японцев (в т.ч. и в Японском море) были серьезно нарушены действиями американских ПЛ и авиации, осуществлявшей удары по портам и минные постановки в водах, контролируемых японскими ВМС. Американские ПЛ неоднократно осуществляли прорыв в Японское море через Корейский пролив, используя гидроакустические станции миноискания для недопущения подрыва на минах японцев. Такая операция была проведена летом 1945 г., поскольку основные морские перевозки японцев теперь осуществлялись именно здесь.

Численно советские войска на Дальнем Востоке, не превосходя противника по численности, имели значительное превосходство в авиации, танках и артиллерии. Тихоокеанский флот имел в своём составе 78 подводных лодок, 2 лёгких крейсера, 10 эскадренных миноносца, 204 ТКА и более 1500 самолетов. По ленд-лизу из США получили 10 фрегатов (эскортных кораблей), 30 десантных кораблей, 36 тральщиков, и другие корабли. С 1944 г. личный состав ТОФ усиливался за счет опытных специалистов с Севера, Балтики и Черного моря, прошедших суровую школу борьбы с немецко-фашистскими захватчиками. (В их числе — герой обороны Ханко и Заполярья генерал-лейтенант С.И. Кабанов, генерал-лейтенант авиации Е.Н. Преображенский, бойцы знаменитого 140 разведотряда капитан-лейтенанта В.Н. Леонова и др.)

Если в годы Великой Отечественной войны основной задачей ТОФ была оборона советского побережья, то в 1945 г. боевая подготовка проводится с учетом планируемых наступательных операций, на флоте проводятся учения по высадке морских десантов. Однако следует отметить, что разведка сил противника была крайне недостаточной, силы его были оценены лишь приблизительно, не было выявлено значение главной базы вблизи наших границ — Сейсина (Чхончжина). Не были согласованы с американцами зоны боевых действий, из-за чего границы операционной зоны сил флота и сухопутных войск (38° с.ш. в Корее) не совпадали на 200 миль. Не было также организовано изучение опыта американцев по преодолению обороны японцев (например, путём командировок в штабы и на места боев на Тихоокеанском ТВД). Отстояние разграничительной линии от побережья Приморья всего на 100—120 миль создавало большие трудности для ведения оперативной разведки и привело к тому, что уже после вступления СССР в войну, по ходу боевых действий у Гензана (Вонсана) американцы продолжили минные постановки, затруднившие действия наших сил. Кроме того, при появлении японской эскадры у наших берегов она на скорости 25 — 28 узлов в ночное время могла нанести удар по нашим силам и отойти за пределы нашей зоны. В результате при проведении десантных операций приходилось для их обеспечения держать в готовности значительные ударные силы флота. Реально действовать на коммуникациях противника наш флот мог лишь у берегов Северной Кореи (в основном авиацией) и у о. Сахалин (подводными лодками). Для защиты своего побережья от возможных ударов ВМС Японии советский флот с 7 — 8 августа начал постановку оборонительных минных заграждений. У Владивостока минные заградители «Аргунь» и «Теодор Нетте» и три тральщика поставили у о. Аскольд две линии мин (760 мин образца 1926 г. и 125 минных защитников). У Владимиро-Ольгинской военно-морской базы тральщики и сторожевые корабли поставили 125 мин КБ и 45 минных защитников. В Татарском проливе заградитель «Астрахань» (базировался на залив Де-Кастри) поставил 465 мин обр. 1926 г. В Сахалинском заливе заградитель «Гижига» поставил 199 мин обр. 1912 г. У Петропавловска-Камчатского заградитель «Охотск» и тральщик «Веха» поставили 336 мин КБ. Всего было выставлено 1788 мин и минных защитников. Однако успешное наступление сухопутных войск позволило прекратить постановки. Да и японский флот активности у наших берегов не проявлял. Поставленные мины ущерба противнику не принесли, но их траление затянулось на долгие годы. Последний выход на боевое траление на ТОФ для их ликвидации был осуществлён в 1962 году!

Приходилось тралить и мины, поставленные нашими союзниками. У Гензана (Вонсана) последняя постановка мин американцами была произведена ещё 11 августа 1945 г. Американцы ставили там неконтактные мины с индукционными (электромагнитными), акустическими и индукционно-гидродинамическими взрывателями. Особенно опасными были последние — эффективных способов траления подобных мин нет до сих пор. Основная часть мин имела установку на 1 крат (проход корабля над миной), но около 10% имели установки на 3 и 5 крат. Самоликвидация мин должна была наступить лишь в феврале 1946 г., и если бы не противоминные действия Советского ВМФ, то высадка десантов в корейские порты была бы до этого времени невозможна. Однако наш флот понёс у корейских берегов потери — уже после окончания войны на минах подорвались несколько кораблей и судов (ГИСУ «Партизан» и «ТКА № 565»).

Директива о переводе сил флота в боевую готовность № 1 была получена в 3 ч. 20 мин. 8 августа 1945 г., менее чем за сутки до начала боевых действий. Девятого августа советские войска форсировали р. Тюмень-Ула и начали освобождение Северной Кореи. Форсирование реки обеспечивала своим огнём береговая батарея капитана Пасечникова с о. Фуругельма, выпустившая 130 снарядов.

С началом боевых действий авиация флота и торпедные катера нанесли ряд ударов по портам Кореи. По этим целям были задействованы 2-я минно-торпедная, 10-я пикирующих бомбардировщиков и 12-я штурмовая дивизии авиации. С 2 ч. 00 мин. 2 августа гидросамолеты МБР-2 в течение 2-х часов бомбили порт Юки. С 9 утра начались налеты штурмовиков и бомбардировщиков на обнаруженные в Юки и Расине транспорты (Юки 150 самолёто-вылетов, Расин свыше 400 самолёто-вылетов). После войны водолазным осмотром портов было установлено, что в портах Юки (Унта) затоплено 5 судов, Расин (Нанчжин) 5 судов, ударами ТКА было уничтожено до 5 судов, а у м. Кикко 2 катерами типа А-1 захвачена грузовая шхуна, которая после снятия экипажа потоплена. Наши потери: 12 штурмовиков и 3 бомбардировщика. Ударами авиации в море потоплены 9—10 августа 1945 г. грузовой пароход «Икуцу-Го» (1398 т) и эскортный корабль № 82, при атаке которого было потеряно 2 ДБ-3ф (ИЛ-4). Всего разведывательной авиацией было обнаружено 17 КОН противника, большинство из которых подверглись ударам авиации.

Подводные лодки Советского ВМФ вели боевые действия на коммуникациях противника лишь у берегов о. Сахалин и в проливе Лаперуза, где в результате торпедных атак были потоплены 22 — 25 августа 1945 г. ТР «Тайото-нару» (5950 брт) у п. Румои на о. Хоккайдо, (ПЛ «Л-12»), «Синко-мару №2» (2577 брт) (ПЛ «Л-19») торпедами и «Дайто-мару № 49» — артиллерийским огнём ПЛ «Л-13». Кроме того, пл «Щ-126» на позиции в центре Японского моря артиллерией потопила мотобот. При действиях на коммуникациях была потеряна ПЛ «Л-19», предположительно от подрыва на мине (погибло 65 чел, в т.ч. 9 офицеров).

С началом продвижения советских войск и переходом границы силы флота осуществили последовательную высадку тактических десантов в порты Юки (Унги) и Расин (Нанчжин). Юки являлся небольшим приграничным портом, а Расин являлся крупнейшим торговым портом Северной Кореи. Кроме этих портов в операционной зоне ТОФ находился небольшой, по сравнению с Расином, порт Сейсин — как впоследствии оказалось, главная японская база в регионе.

Крупнейшей морской крепостью Северной Кореи являлся Гензан (Вонсан), но начальный периед он находился вне операционной зоны флота. Экономическое и оперативное значение портов Расин и Сейсин для Японии заключалось в том, что через них вывозились стратегические материалы и продовольствие из Маньчжурии и Кореи. Кроме того, японское командование могло этим путем подвозить или вывозить войска. Задачей действий флота (его десантов) было: не допустить подвоз резервов из Японии и эвакуацию Квантунской армии на Японские острова.

После нанесения по портам ударов авиации и торпедных катеров командующий флотом принял решение ударом морского десанта овладеть портом Юки и перебазировать туда часть легких сил. К выполнению этого замысла привлекались фрегаты «ЭК-7» и «ЭК-9», тральщик, торпедные и сторожевые катера. Первый бросок составляли рота автоматчиков (71 чел.) и 140-й разведывательный отряд морской пехоты ст. л-та В.Н. Леонова (68 чел.), которые на 4-х торпедных катерах, вышедших из бухты Новик, 11 августа без боя высадились в порту Юки. Высадка прошла без противодействия. Противник накануне ушел навстречу наступающей Советской армии. 12 августа в порту высадились основные силы десанта (743 чел. — 75-й батальон 13-й бригады морской пехоты), которые в 18 ч. 20 мин. соединились с наступающими войсками, форсировавшими реку Тюмень-Ула. Овладев, без потерь, портом, наши силы перебазировали сюда дивизион торпедных катеров и продолжили наступление на Расин. Единственными потерями были 2 человека, погибшие на ТКА, подорвавшемся на мине.

В 18 ч. 11 августа из бухты Золотой Рог на 2-х больших охотниках вышла группа автоматчиков 140-го разведотряда, и в 9 ч. 12 августа высадилась в порту Расин, куда через 2 часа прибыла остальная часть отряда из п. Юки. На переходе ТКА были обстреляны с о. Аввакума Задачей отряда было провести разведку боем, установить места, удобные для высадки, и вскрыть систему обороны порта. Уже в 10 ч. 00 мин. утра овладев портом, десантники установили, что японских частей в городе нет, по улицам бродят лишь одиночные солдаты. Для высадки в Расин собрали из частей береговой обороны 358-й отд. батальон морской пехоты, роту 63-го разведотряда, роту автоматчиков и 140-й разведотряд (всего около 900 чел.). Для доставки основных сил десанта выделялись «ЭК-5», 2 тральщика «AM», 6 СКА Задачи разведки и поддержки при переходе морем возлагались на авиацию. Передовой отряд соединился к вечеру 12 августа с наступающими частями армии. Основные силы десанта высадились 13 августа в уже занятом нашими войсками порту. Наибольшей неприятностью для десанта стали подрывы на минах. 12 августа 1945 г. в заливе Корнилова, в котором находится Расин, на минах подорвались 2 транспорта («Сучан», «Камчатнефть»), танкер («ТН № 1»), тральщик (к счастью, без жертв), а подорвавшиеся ТКА 565 и СКА «МО-8» затонули (погибли 2 чел.). Для ликвидации минной опасности был сформирован отряд траления из 5 ТЩ, 3 КАТЩ, 2 сетевых заградителей, тралбаржи и самоходной станции размагничивания. Только в августе на подходах к Расину было уничтожено 116 неконтактных мин. Наши потери в боях за Расин: 7 убитых и 37 раненых. Тринадцатого августа, для доставки роты автоматчиков в залив Посьета, откуда она, после перегрузки на торпедные катера, отправилась в Расин, вышел в море лидер «Тбилиси» под флагом командующего флотом. Столь необычный характер использования одного из крупнейших на тот момент кораблей флота можно объяснить сведениями, полученными от офицеров флота КНДР, — таким путём на родину доставлялось руководство Трудовой партии Кореи во главе с Ким Ир Сеном.

Вечером 12 августа 4 ТКА под командованием командира дивизиона капитан 3-го ранга Кострицкого разведали порт Сейсин, но противника не обнаружили. Первоначально планировалось десантировать в этот порт 3 3 5-ю стрелковую дивизию, но военный совет 1-го Дальневосточного фронта эту высадку отменил. Тогда командующий ТОФ адмирал Юмашев добился разрешения главкома войск на Дальнем Востоке маршала А.М. Василевского захватить Сейсин силами флота. Тем более казалось, что если сопротивления в Юки и Расине не оказано, то и в Сейсине его не будет, а сам порт брошен японцами. Для высадки планировалось использовать находившуюся в резерве командующего флотом 13-ю бригаду морской пехоты. (Сейсин — последний порт в операционной зоне флота, и держать бригаду в резерве не имело смысла.)

Расчеты на отсутствие сопротивления не оправдались, японцы оказали упорное противодействие высадке. В боевые действия последовательно были введены части морской пехоты и сухопутных войск (140-й разведотряд и рота автоматчиков, рота 60-го отд. батальона, 355-й отд. батальон морской пехоты, 13-я бригада морской пехоты с приданными частями и 355-я стрелковая дивизия, находившаяся в Находке). Стрелковую дивизию, из-за минной опасности, пришлось перебрасывать на транспортах на Русский остров, где перегружать на десантные корабли, которыми доставлять в Сейсин. Передовые части десанта с 12 августа ввелись в бой в городе. Японские части противодесантную оборону строили на опыте боев против американцев, где основные силы были оттянуты от уреза воды, а десант должен быть опрокинут во время высадки. Поэтому бои завязались уже после того, когда десантники Леонова и пулеметная рота 60-го батальона высадилась в городе. Сдерживая ожесточенный натиск японцев, им, соединившись с 355-м батальоном морской пехоты майора Бараболько, удалось сохранить плацдарм (1,5 x 2 км), на котором 15 августа десантировалась 13-я бригада морской пехоты.

Во время перехода десанта морем радиоразведка флота и подводная лодка «Щ-127» обнаружили отряд кораблей японцев, следовавший в район высадки (КР и 4 фрегата). Для прикрытия десанта в море были высланы 2 ПЛ типа «С». По предложению начальника связи капитана 1-го ранга ГА Смирнова передали открытым текстом в эфир приказание об атаке ОБК с точным указанием координат отряду легких сил (КР и ЭМ), авиации и ПЛ, а следом шифром — приказ об отмене удара. Радиоразведка обнаружила увеличение радиообмена между Майдзуру и кораблями в море, после чего наблюдался уход в ОБК в Гензан. Авиаразведка, проведенная с запозданием, кораблей не обнаружила. После высадки 15 августа бригады инициатива перешла в наши руки. При её перевозке, на переходе морем, подорвались на минах транспорты «Ногин» и «Дальстрой», оставшиеся на плаву. Утром 15 августа, наконец, был назначен командующий всеми силами десанта генерал-лейтенант СИ. Кабанов, который кроме всего прочего получил в свои руки управление авиацией в районе боя.

К исходу 16 августа Сейсин был очищен от противника, в него вошли части 1-го Дальневосточного фронта. Наши общие потери составили в боях за город более 240 человек. Так, в пулемётной роте из 129 человек в строю осталось только 29, а в батальоне Бараболько потери составили до 70% л.с. (Весь флот за войну потерял 998 чел.) Через 3 дня в Сейсин на 4-х транспортах — «Лозовский», «Ташкент», «Хабаровск», «Ломоносов» в охранении 2-х СКР, 2 ТЩ и 2 СКА были доставлены основные силы 335-й стр. дивизии. (Первый полк на десантных кораблях прибыл ранее.) Дивизия прибыла без тыловых частей, и флоту пришлось взять ее на снабжение. Разместили дивизию в г. Ранан, в 20 км от Сейсина.

Взятие Сейсина в короткий срок оказало существенное значение в сохранении темпа наступления войск фронта и отсекло японские части от моря.

Десант в Сейсине имел целый ряд недостатков. Наращивание сил проходило медленно, что поставило первый бросок и эшелон в крайне трудное положение. Тяжелое вооружение морской пехоты поступило только в последний день боев, из-за неблагоприятной погоды в начальной фазе десант был лишен авиационной поддержки. Только огневая поддержка кораблей компенсировала слабость других видов поддержки. Недостаточной оказалась и противоминная оборона кораблей. Объяснялось это следующими причинами:

1. Флот не располагал временем на подготовку операции;

2. Не был в должной мере учтен опыт высадки десантов в Великой Отечественной войне.

Десант в Сейсин был единственным оперативным десантом нашего флота в ходе Маньчжурской наступательной операции советских войск.

19 августа был высажен тактический десант в порт Оденцин (Кёсон) (усиленный батальон морской пехоты) на СКР «Вьюга» и шести ТКА. К 18 ч. 00 мин. 19.08 десант без сопротивления овладел городом (рыбацкий поселок с тупиковой железнодорожной станцией). В этот же день все захваченные порты были объединены в Южный морской оборонительный район, командующим которым стал генерал С.И. Кабанов.

Силами ЮжМОР (Южною морскою оборонительною района) была осуществлена высадка в п. Гензан (76 отд. батальон 13-й бригады морской пехоты, рота автоматчиков и рота противотанковых ружей, батарея 45-мм пушек и 120-мм минометов, общей численностью 2000 чел). Десант высаживали эсмнец «Войков», фрегат «ЭК-3», тральщики «АМ-277» и «АМ-282» и 4 ТКА. В качестве первою броска на двух ТКА в Гензан были отправлены разведчики 140-го отряда, усиленные ротой автоматчиков. В 9 ч. 00 мин. 21 августа десантники ворвались в порт и без сопротивления японцев овладели им (уже было объявлено о капитуляции Японии). Полная же сдача японских войск здесь затянулась до 26 августа.

Для принятия капитуляции японцев в Порт-Артуре и Дальнем 24 августа был высажен десант с гидросамолетов «Каталина» в бухте военно-морской базы под командованием генерал-лейтенанта Преображенского. Ещё один подобный десант был высажен на Курильских островах (на острове Итуруп).

На этом боевые действия флота в Маньчжурской операции завершились.

Успешные действия ТОФ по овладению портами северо-восточною побережья Кореи способствовали решению задач, поставленных Ставкой перед вооруженными силами. Противник лишился морских и наземных путей, связывающих Квантунскую армию с метрополией.

Были достигнуты высокие темпы наступления. Эти темпы лишали противника возможности стабилизировать оборону и препятствовать развитию операции. Для обеспечения высоких темпов наступления впервые в нашем флоте использовались десантные корабли специальной постройки, полученные по ленд-лизу из США. Командование ТОФ в ходе развития операции приняло решение о высадке десантов в Сейсин, Оденцин и Гензан. В десантах хорошо проявили себя части морской пехоты, прошедшие достаточную тренировку в мирное время и не требовавшие специальной дополнительной подготовки. Высокую эффективность показала корабельная огневая поддержка. Устойчивая работа средств связи и чётко поставленная информация обеспечили эффективную работу командных пунктов флота. Высаженный в Сейсинском десанте выносной пункт управления командующего ВВС флота обеспечил действия самолётов в воздухе в интересах десантных частей.

Говоря о действиях флота, надо отметить, что по мере развития успеха наблюдалась некоторая самоуспокоенность, что привело к просчётам в организации обороны. Так, 18 августа на рейде Первой речки танкер «Таганрог» был атакован японским самолётом-смертником и сбит зенитками судна. Береговые же батареи огня по самолёту не открыли, а истребителей ПВО над городом не было. Нельзя было успокаиваться и в захваченных северокорейских портах — так, в п. Юки, после ввода туда наших войск, переодетыми японцами и враждебными корейцами было убито 15 военнослужащих (из них один офицер).

О значении действий флота и их оценке Верховным командованием говорит такой факт, из 93-х человек получивших звание Героя Советского Союза за войну с Японией, 52 были из состава флота (ВМС), кроме того, 10 000 чел. были награждены орденами и медалями. Были отмечены и корабли — участники десантов: ЭМ «Войков» стал Краснознамённым, такого ордена удостоилась и 1-я бригада торпедных катеров. Гвардейскими стали СКР «Метель» и «ЭК-2», второй и третий дивизионы торпедных катеров, тральщики «Т-278» и «Т-281». (Всего 18 частей и соединений флота стали Гвардейскими или Краснознамёнными.)

Недостатки в планировании операций флота проистекают прежде всего из недостаточного знания обстановки в портах Кореи. Основными источниками сведений были данные агентурной разведки и разведсводки, передаваемые американцами. Воздушная разведка морского сектора была начата только за три месяца до наступления войск и также дала лишь приблизительные сведения о противнике. Возможность проведения фоторазведки портов силами американской авиации даже не рассматривалась. Поэтому при каждом десанте окончательные сведения о противнике приходилось получать разведкой боем. При планировании операций сказалось и то, что до 1945 г. основной задачей флота была оборона побережья, лишь за три месяца до начала боёв было проведено первое учение по высадке десанта. Из-за этого разработка планов десантов не имела необходимой чёткости. Слабым взаимодействием с союзниками объясняется и то, что данные о минной обстановке в корейских портах были получены только 21 августа.

В действиях на коммуникациях задача срыва перевозок противника осуществлялась не проведением специальных операций, а в форме повседневной боевой деятельности.

Интересно, что в штабе флота получили сообщение о впечатлении, которое произвели на население Кореи советские военнослужащие. Отмечалось, что солдаты всё крушат, ломают и пьянствуют. Моряки же — народ культурный и вежливый.

1.16. НЕКОТОРЫЕ АСПЕКТЫ ВСТУПЛЕНИЯ СССР В ВОЙНУ С ЯПОНИЕЙ В 1945 г.

В последнее время во многих публикациях наблюдается стремление к пересмотру итогов Второй мировой войны, а также выдвигаются требования к СССР (России) о возврате Японии островов Курильской гряды на том основании, что Советский Союз нарушил свои международные обязательства и незаконно начал боевые действия против японских войск.

Попробуем более подробно рассмотреть обстоятельства вступления СССР в войну против Японии. Ещё на Ялтинской конференции Советский Союз взял на себя обязательство не более чем через три месяца после окончания боёв против Германии начать боевые действия против Японии. Хотелось бы заметить, что конференции глав союзных держав (Тегеран — Ялта — Потсдам) являются предшественниками современной структуры международных отношений, и именно от них ведёт своё начало ООН — верховный институт международных отношений современности. С 25 апреля по 26 июня в Сан-Франциско была создана эта международная организация, и именно она, признав решения большой тройки в качестве международно-правовых документов, придала им приоритет над двухсторонними соглашениями (каковым, например, являлся советско-японский договор о нейтралитете 1941 г.). Не выдерживают критики заявления о том, что денонсация советско-японского договора требовала вступления Советского Союза в войну не ранее 1946 г. (т.е. через год), и тем самым СССР обманул Японию. Денонсация — это не прекращение договора, а отказ одной из сторон от его исполнения{170}. Для японского руководства заявление СССР о денонсации означало то, что Советский Союз собирается вступить в войну. Уже после того как И. Сталин в своей речи 6 ноября 1944 г. назвал Японию агрессивным государством, японская Ставка стала следить за обстановкой на востоке РСФСР. Наблюдая за перевозками войск по Транссибирской магистрали, японцы пришли к выводу о том, что к концу лета 1945 г. Советский Союз может начать действия против Японии. Правда, японская Ставка неправильно оценила намерения Вооружённых сил СССР, ожидая наступления из Центральной Азии в направлении Индийского океана, и лишь только после этого, с согласованием действий СССР и США, ожидалось наступление собственно против Японии. Все расчёты японцев говорили о том, что боевые действия с СССР начнутся в августе — сентябре{171}. Японцы рассчитывали вести затяжную войну в Маньчжурии и активные действия из Кореи. Для усиления своей Квантунской армии они начали усиливать её состав, перебросив в мае в Маньчжурию 4 дивизии из экспедиционной армии в Китае, а 34-ю армию — в Корею. Тридцатого июля Квантунская армия была усилена вновь сформированными 137-й дивизией и 133-й отдельной бригадой. Планировалось перебросить в Маньчжурию ещё 10 дивизий и 10 отдельных бригад. Главной ошибкой японцев было не ожидание начала боевых действий в 1946 г., а то, что они неправильно оценили возможности Советских Вооружённых сил. Японская разведка оценивала группировку на советско-маньчжурской границе, значительно занизив её потенциал. Так, японцы считали, что к концу 1945 г. на востоке будет сосредоточено только 50 дивизий, когда к началу августа советская группировка насчитывала 80 дивизий, 4 танковых и механизированных корпуса, 30 отдельных бригад. Численный состав авиации был занижен более чем в три раза, а танков — в 5,5 раза! Поэтому сила удара Советской армии для японского командования оказалась совершенно неожиданной. Получив сообщение о денонсации Советским Союзом Пакта о нейтралитете, японское правительство пыталось выяснить позицию СССР относительно войны на Тихом океане, и будет ли и впредь им соблюдаться нейтралитет. Поскольку ответ советского правительства 7 апреля сообщал, что его позиция в свете заявления 5 апреля остаётся без изменений, то японцы начали ряд дипломатических шагов с тем, чтобы удержать СССР от вступления в войну, в частности сталкивая советские интересы с интересами Великобритании и США. Советский Союз путём последовательно проводимых мер подготовил почву по линии дипломатии с тем, чтобы при необходимости выступить против империи, — такова точка зрения японского историка{172}.

Дополнительным обстоятельством, оправдывающим вступление СССР в войну с Японией, стал отказ японского премьера Судзуки от выполнения Потсдамской декларации от 26 июля 1945 г., предложившей Японии условия прекращения войны. Отклонив эти условия, японское правительство противопоставило себя мировому сообществу и будущим Объединённым Нациям. Сам момент начала боевых действий (00 часов 9 августа по хабаровскому времени) был ясен японцам уже потому, что их посла в Москве вызвали в МИД именно к этому времени (17.00 по Москве). Уже в 04.00 по местному времени в Токио знали об объявлении войны из радиоперехвата, Япония, развязавшая боевые действия в первом очаге Второй мировой войны, получила по заслугам и вынуждена была пойти на безоговорочную капитуляцию, о чём объявил в своём выступлении японский император 15 августа. Несмотря на это, приказ о прекращении боевых действий для сухопутных войск, находящихся вне Японии, вступал в силу только 25 августа 1945 г. Именно этим объясняется сопротивление японцев Советским Вооружённым силам на Курилах. Одним из обвинений к Советскому Союзу часто выдвигают то, что возврат японских военнослужащих из советского плена растянулся до начала 1950-х гг., но и наши западные союзники завершили возврат японских военнопленных только к 1949 г.{173}

Япония проиграла войну и вынуждена была признать потерю своих заморских владений и подписать в 1951 г. в Сан-Франциско мирный договор. Среди стран — участников этого договора нет Советского Союза, не согласившегося с тем, что Китай представляло не правительство КНР, а правительство Тайваня. Однако это не означает, что СССР находится в состоянии войны с Японией. Дело в том, что в 1956 г. была заключена совместная декларация СССР и Японии, прекратившая состояние войны между государствами{174}. Интересно, что в этом соглашении, вступившем в силу после обмена ратификационными грамотами 12 декабря 1956 г, в статье 6-й говорится, что и Советский Союз и Япония взаимно отказываются от всех претензий… возникших в результате войны с 9 августа 1945 г. (подчёркнуто мной. — И.Ш.). То есть, выдвигая к СССР (России) территориальные претензии, Япония не выполняет ею же подписанное и ратифицированное соглашение. Хотя в статье 9-й этого соглашения говорится о передаче Японии островов Малой Курильской гряды[26], это не может служить основанием для выдвижения к нам территориальных претензий, поскольку передача эта должна состоятся только ПОСЛЕ заключения мирного договора между СССР и Японией. Поскольку мирного договора нет до сих пор, то и законных оснований для передачи островов нет. Совсем непонятны претензии японцев на Кунашир и Итуруп, о которых в этом соглашении нет ни слова и от которых в соответствии со ст. 6 Япония отказалась. Основанием для требований о передаче этих островов служит то обстоятельство, что севернее их проходила граница по договору 1855 г. Но в соответствии с требованиями международного права основополагающим документом являются последние соглашения, а именно соглашение 1956 г. Поэтому требование о передаче Южных Курил является одним из элементов политики японских правящих кругов на реванш итогов Второй мировой войны, одним из проявлений которой служит, например, вымарывание из учебников упоминаний об агрессивных действиях японского империализма, послуживших в текущем году поводом для волнений в Китае и Корее. Уверенность некоторых наших сограждан в том, что передача островов послужит укреплению нашей дружбы с нашим восточным соседом, ни на чём не обоснованы, кроме голословных заявлений. Япония переживает последнее десятилетие продолжительный экономический кризис и вряд ли способна к финансовым вливаниям в нашу экономику. Пересмотр же итогов Второй мировой войны может быть основой для поджигания нового мирового конфликта. И об этом нельзя забывать.

Часть 2. ЗАМЕТКИ К БИОГРАФИИ С.О. МАКАРОВА

2.1. С.О. МАКАРОВ И З.П. РОЖЕСТВЕНСКИЙ В ЗЕРКАЛЕ ИСТОРИИ

Прошло уже более 100 лет после окончания Русско-японской войны, но так как она была последней в российской истории, когда исход всей войны зависел от успехов флота, интерес к ней не ослабевает. Споры вызывает не только выяснение технических причин исхода боевых столкновений, но и оценка роли участия тех или иных личностей в событиях. Среди лиц, к которым приковано наибольшее внимание, мы можем видеть и С.О. Макарова и З.П. Рожественского.

С лёгкой руки B.C. Пикуля начало складываться мнение, что командующий 2-й Тихоокеанской эскадрой — один из величайших наших адмиралов, которому только плохое качество наших снарядов помешало занять место в пантеоне морской славы Отечества рядом с Ушаковым, Нахимовым и Сенявиным. Причём одним из оснований для такой точки зрения было то, что раз в советское время Зиновия Петровича считали виновником гибели эскадры, то это не так: большевики только и умели искажать правду.

Однако время вынесло свой приговор — результат сражения не опровергнуть никому — такого погрома наш флот не имел в своей 300-летней истории[27].

Вина в цусимском погроме не только царского правительства, но и командующего. Ведь это он привёл к Корейскому проливу эскадру не использовавшую для боевой подготовки всех имевшихся учебных снарядов и не проведя необходимых учений в совместном плавании. В бой шла не «ватага братьев» Нельсона, а группа кораблей, которой командовали не единомышленники адмирала, а лишь его подчинённые, не понимавшие замысла сражения. Никто, даже командир 3-й эскадры контр-адмирал Небогатов, не знал плана боя (если он вообще был). А если к бою не готовиться, то результат будет только один — поражение. З.П. Рожественский шёл вперёд, надеясь только на русский «авось».

К цусимской трагедии вице-адмирала Рожественского привёл весь его жизненный путь. Не умаляя его личной храбрости, следует всё-таки отметить, что отличался он в основном в мирное время на дворцовой службе. Кстати, его звание генерал-адъютант означало, что он причислен к царской свите и имеет первенство перед строевыми вице-адмиралами. Он был главным оппонентом С.О. Макарова в дискуссиях и соперником в карьере. Он превосходил С.О. Макарова в образовании. Если за спиной Макарова было штурманское училище в Николаевске-на-Амуре и сданные экстерном экзамены за морской корпус, то Рожественский кроме полного курса корпуса закончил Артиллерийскую академию. Именно поэтому ему доверили испытание новейших приборов управления стрельбой конструкции Давыдова, установленных на вооружённом пароходе «Веста». В 1877 г. на этом пароходе он участвовал в бою с турецким броненосцем «Фетхи-Буленд». В то время как имя Макарова гремело славой успешных рейдов по всему Чёрному морю, З.П. Рожественский получил свой орден Св. Георгия после личного доклада царю о героическом бое своего корабля, за что о нём в своё время писали как о «герое с газетных страниц». После войны Рожественский командовал небольшой флотилией, составлявшей ВМС Болгарии. Макаров закреплял свою славу походами в океанах, теоретическими трудами по организации морского боя. Рожественский удостоился объятий царя за организацию в Ревеле показных стрельб перед Вильгельмом II (при этом не преминул попортить жизнь командиру Кронштадтского порта С.О. Макарову, вырвав у того дефицитную новинку военной техники — радиостанции, закрытые во время стрельб на замок). Уж что-что, а показуху устраивать в нашем флоте умели всегда, и Зиновий удостоился объятий императора. Отличало двух российских адмиралов и отношение к ним подчинённых: если в Макарова верили, то Рожественского боялись. Вспомним прибытие Макарова в Порт-Артур. Команды кричат «Ура!». Эскадра, казалось бы, намертво прикованная к внутреннему рейду, уже через три дня выходит в море, на кораблях форсируется ремонт, под огнём противника российские моряки готовятся к бою и уже после гибели адмирала в сражении 28 июля (10 августа) 1904 г. наносят врагу потери большие, чем он нам[28]. Отличает Макарова и трезвая оценка обстановки: до вступления в строй двух мощнейших броненосцев («Ретвизана» и «Цесаревича») он воздерживается от решительного столкновения с противником. За те считаные дни, что Макаров руководил эскадрой в Порт-Артуре, им сделано больше, чем его предшественниками за годы. Выходов эскадры было в два раза больше, чем до и после командования С.О. Макарова. Служить с ним было нелегко он не был мелочно придирчив, но очень требователен. Часто говорят, что Макаров был упрям и ему трудно было доказать что-либо. Говорящие так не задумываются об одной вещи — с Макаровым можно было спорить, он выслушивал мнение спорившего с ним. С Рожественским никто спорить и не пытался…

Рожественского же буквально ненавидели матросы, его приказам глухо сопротивлялись офицеры. Да и было от чего: грубость и нежелание выслушать подчинённых, обращение к командирам кораблей по кличкам (матросы-сигнальщики должны были знать, что «дважды дурак» — это он о Миклухо-Маклае, героически погибшем со своим броненосцем «Адмирал Ушаков», но не сдавшем его окружившим японцам после боя, в котором был расстрелян весь боезапас; «вешалка для гвардейского мундира» — о командире «Александра III», погибшего со всем экипажем; «опасный нигилист» — о капитане 1-го ранга Серебренникове[29] с броненосца «Бородино», который большую часть времени сражения у островов Цусима вел русскую эскадру). Именно грубость и самонадеянность флагмана были, пожалуй, главными причинами неготовности эскадры к сражению. После девятимесячного плавания ссылаться на слабую подготовку матросов просто смешно. Любой военный моряк подтвердит, что дальний поход — лучшая школа для подготовки к бою. В то же время отсутствие уверенности в своих силах, которую должны были воспитать учения, подорвало моральный дух эскадры. Надеяться же на «гениальную идею» в плане сражения, не обеспечив его подготовкой, — это авантюризм. Избранная Рожественским идея — вести бой на параллельных курсах, без активного сближения с противником — отдавала последнему инициативу и не соответствовала оружию российских кораблей (их артиллерия была эффективнее японской на дистанции менее 20 кабельтов). Пассивное же движение на одном курсе давало японцам возможность удерживать нашу эскадру на выгодном для себя расстоянии, избирать объект удара. При этом адмирал X. Того времени на подготовку к встрече 2-й Тихоокеанской эскадры не терял. После падения Порт-Артура его корабли расстреляли несколько боекомплектов снарядов, сменили в апреле 1905 г. стволы орудий, отработали совместное плавание так, что в ходе боя совершили три поворота «все вдруг на обратный курс», была организована разведка, изучены и применены в дело трофейные боевые документы С.О. Макарова. Был избран план боя, позволявший учесть низкое качество японских бронебойных снарядов. Идея заключалась в том, чтобы подавить огнём фугасных снарядов противоминную артиллерию на российских кораблях и разгромить эскадру ночными атаками миноносцев. Для этого необходимо было в ходе дневного боя удержать русскую эскадру у японских берегов, этим и объясняется манёвр с переходом на левый борт русского строя. Всё вышеперечисленное и дало уверенность японскому адмиралу на бой с эскадрой Рожественского.

Были ли у россиян шансы на победу? Были, ведь в крупнокалиберной артиллерии превосходство было на русской стороне, а именно она решала исход боя. Русские бронебойные снаряды по качеству были выше японских, чего нельзя сказать о фугасных: Необходимо было продумать, как наиболее эффективно использовать оружие своих кораблей, как сочетать возможности новейших броненосцев и более старых кораблей, изучить возможности противника, а не рассчитывать, что если в бою в Жёлтом море японцам не удалось уничтожить ни одного броненосца, то и у берегов Цусимы будет то же самое. Похоже, рассчитывал Рожественский, что японские корабли подойдут к его эскадре со стороны японских островов, лягут на параллельный курс, постреляют, и они разойдутся, японцы — к себе, а россияне — во Владивосток (пусть и потеряв несколько кораблей). По приходу в Приморье можно будет доложить царю об успехе. Что японцы будут решительно биться до полной победы, не возникало и мысли.

Такая разница в подготовке флотов к бою усугубила недостатки русских кораблей, их перегрузку, снижавшую боевые возможности кораблей и привела к тому, что сражение превратилось в избиение русского флота. Ссылаться же, как это делают некоторые «историки», на незнание Рожественским свойств своей артиллерии, не позволившее ему превратить свои планы в жизнь, для бывшего инспектора флотской артиллерии просто смешно — он обязан был их знать. Так что правильно говорил римский военный писатель IV века н.э. Вегеций: «Кто хочет мира, пусть готовится к войне, кто желает победы, пусть старательно обучает воинов, кто желает получить благоприятный результат, пусть ведёт воину, опираясь на искусство и знание, а не на случай».

Победа не свалилась японцам в руки по мановению волшебной палочки. Японцы тщательно готовились к войне, быстро внедряли всё новое, что появлялось в военной технике и тактике. Они отрабатывали стрельбу эскадры, применяли различные усовершенствования для успеха именно эскадренной стрельбы — например, снаряды, дающие при взрыве вспышки и дымы разного цвета, позволявшие кораблям корректировать огонь при одновременной стрельбе по одной цели. У них было бы немыслимым появление таблиц стрельбы, дающих ошибку в 10% от дальности. Командир броненосного крейсера «Асама», будучи военно-морским атташе в России, возвратившись в Японию, привёз статью «Морского сборника» (перевод из итальянского журнала), описывающую новый метод стрельбы; она и послужила для разработки новинки на флоте микадо.

Говорят, что если бы Рожественского не ранило в начале боя, то всё было бы по-иному. Однако, в истории есть пример, когда британцы в ходе Трафальгарского сражения, потеряв своего командующего — адмирала Нельсона, благодаря выучке и дисциплине, все-таки одержали победу.

Хочется обратить внимание ещё на один тонкий момент. Многие историки пишут, что русская эскадра вошла в Корейский пролив, желая прорваться во Владивосток, и уже лежала на курсе, ведущем в столицу Приморья, когда начался бой. Дело в том, что от Рожественского царь прямо требовал дать генеральное сражение и завоевать господство на море. Наиболее вероятным местом встречи с японским флотом и был самый южный пролив, ведущий в Японское море. Однако на кораблях эскадры отсутствовал настрой на бой, и все только и думали о том, как им добраться до Владивостока. Эти мысли и отражаются во всех послевоенных книгах и воспоминаниях. А курс из Корейского пролива на Владивосток — не 23°, а 10°. Так что и здесь — один сказал, а все повторяют[30].

Кому же понадобилось стряхивать пыль с судьбы адмирала З.П. Рожественского, который надеялся в бою с японцами лишь на русский «авось»? А началось всё с перестройки и гласности, когда в истории нашей страны стали пересматривать всё и вся, во всех грехах обвинять большевиков, даже в трагедии Цусимы. Обвиняли и писателя З.С, Новикова-Прибоя. Не ему, мол, баталеру, судить адмирала. Так ведь и хорошо, что бывший баталер описал то, что видел, и собрал живые воспоминания участников сражения. Эту его заслугу нельзя умалить, ну а военные аспекты ему помогли разобрать прошедшие весь крестный путь эскадры на «Орле» крупный корабельный инженер В.П. Костенко и бывший штурманский офицер броненосца, впоследствии капитан 1-го ранга царского флота, В. Ларионов (в советское время — сотрудник Центрального военно-морского музея).

О модных же ныне критиках нашей истории можно сказать следующее: действуют они по традиционному принципу: «Я книги не читал, но с ней не согласен». Действия таких реформаторов флотской истории объяснялась просто — им нужно было поколебать веру в нашу историю, наше государство, оправдать тех, кто начинал реформы, не подготовив их. На Цусиме они не остановились. Следующей их мишенью стала Великая Отечественная война, затем и вообще весь период советской истории и российской истории вообще.

А из сравнения деятельности С.О. Макарова и З.П. Рожественского можно сделать вывод, что поражение в войне было предрешено. Никакие, даже самые гениальные, решения не могли обеспечить победу и заменить того, что было потеряно в мирные годы. Даже С.О. Макарову нужны были месяцы, чтобы устранить те недостатки, с которыми он встретился, прибыв на действующий флот. История их ему не дала. О гениальности Рожественского говорят с подачи В. Семёнова В своей книге «Расплата» он выступает апологетом адмирала. Но здесь надо понимать — Семёнов, как офицер штаба Рожественского, несёт свою долю вины и стремится оправдать (возможно, и невольно) и себя и адмирала.

2.2. СЕМЬЯ С.О. МАКАРОВА

Среди материалов, связанных с именем известного отечественного флотоводца и учёного, вице-адмирала С.О. Макарова, в наименьшей степени исследованы те, что связаны с его семьёй. Наиболее полные сведения о родственниках адмирала имеются у дореволюционного биографа С.О. Макарова Ф.Ф. Врангеля. Остальные авторы ограничиваются лишь упоминанием его происхождения и перечисляют состав семьи. Наиболее недостоверные сведения, являющиеся иногда чистым вымыслом, приводит в своих книгах С.Н. Семанов. К сожалению, его книга о С.О. Макарове, изданная в серии «Жизнь замечательных людей», эта наиболее доступная современным читателям биография адмирала{175}, является пересказом книги Врангеля. А в своей книге «Тайна гибели адмирала Макарова: новые страницы Русско-японской войны 1904—1905 гг.» (М: Вече, 2000. Серия «Военные тайны XX века») автор ступил на тропу чистого вымысла, как обстоятельств гибели адмирала, так и описания жизни его сына — Вадима Степановича.

Без изучения семьи адмирала нельзя понять многих обстоятельств его жизни и характера — ведь именно в детстве зарождаются те качества, которые в зрелом возрасте становятся основными чертами его характера. Кроме того, внимательное изучение биографических данных позволяет сломать стереотипы, окружающие имя С.О. Макарова.

Так, в большинстве современных книг о нём (выпущенных в советское время) пишется, что он был сыном боцмана, лишь благодаря исключительному дарованию выслужившегося в офицеры. Здесь хочется сделать одно замечание об имени отца адмирала. В абсолютном большинстве случаев оно пишется как Осип, но иногда встречается написание Иосиф. Здесь нет противоречия. Осип — это имя в церковных святцах, числящееся как Иосиф. Поэтому в переписке С.О. Макарова к нему некоторые корреспонденты обращаются как к Иосифовичу. Изучение послужных списков Осипа Фёдоровича, хранящихся в РГА ВМФ, позволило уяснить его происхождение. В царствование Николая I списки составлялись каждый год, впоследствии перешли к составлению раз в пять лет. Были взяты списки на год рождения Степана и последний из найденных{176}. Вот что удалось выяснить. Осип Фёдорович Макаров родился в 1813 г., происходил из солдатских детей, вероисповедания православного, первый раз был женат на дочери отставного унтер-офицера Кириллова Елизавете Андреевне. От Елизаветы Андреевны у него было пятеро детей, три сына и две дочери. Когда Степану было 9 лет, умерла мать, а отец женился второй раз. Во втором браке у него рождались только дочери. Старший брат Иван был определён в штурманское училище в Кронштадте, но умер ещё до его окончания. Сестры Степана Осиповича вышли замуж. Старшая Анна вступила в брак в Николаевске-на-Амуре за чиновника Скрынникова. Он дослужился до чина действительного статского советника (соответствует армейскому генерал-майору) и на пенсии жил в Николаеве. Елизавета вышла замуж за офицера, отличившегося в войне на Кавказе, но после смерти мужа заболела психическим расстройством. Степан Осипович помогал её детям и оплачивал обучение сына в гимназии. С детьми от второго брака отношения были прохладные, но на похороны своей мачехи С.О. Макаров высылал деньги и помогал племянникам. О службе среднего брата Якова будет рассказано особо.

А отец С.О. Макарова 30 апреля 1831 г. поступил на службу матросом в Учебный флотский экипаж. Так в те годы называлось учебное заведение, которое теперь именуется Санкт-Петербургский военно-морской политехнический институт. Более известно это учебное заведение под именем ВВМИУ им. Ф.Э. Дзержинского. Основано оно было в 1798 г. при Павле I как училище корабельной архитектуры. В апреле 1833 г., завершив обучение и совершив в летнее время несколько плаваний по Балтийскому морю, Осип Фёдорович был произведён в унтер-офицеры. Служил он сначала на Балтике, а в декабре 1838 г. был произведён в боцмана (здесь это не должность, а воинское звание, примерно равное современному мичману) и переведён в г. Николаев в Черноморский учебный экипаж (в современном ВМФ аналогом этого заведения является школа старшин-техников). После сдачи соответствующих экзаменов произведён в прапорщики арестантских рот. В те годы подобные подразделения своей главной задачей имели не охрану заключённых, как это может показаться современному читателю, а судоремонт. Они были организованы в 1825 г., и в 1830 г. на ЧФ насчитывалось 13 подобных рот. Упразднены в 1857 г.

Звание Макарова-старшего относится к так называемым корпусным офицерам. В такие корпуса входили штурмана, механики, артиллеристы. Их звания звучали так: поручик корпуса флотских штурманов, штабс-капитан корпуса морской артиллерии и т.д. Какой же вывод можно сделать из сказанного? Происхождение у Степана Осиповича не из столбовых дворян или князей. Но к такой категории относилась значительная часть служилого сословия. Поэтому при Николае I было изменено положение петровской Табели о рангах — любой офицерский чин давал право на потомственное дворянство. С 1841 г. присвоение первичного звания давало офицеру только личное дворянство, а потомственное он получал только при достижении определённого чина. К концу существования Российской империи это был чин полковника. А у отца будущего адмирала была обычная карьера корпусного офицера. Служба — тяжёлая, а чины — маленькие. Что же было необыкновенного в такой карьере? Только то, что его сыну удалось стать морским офицером Морские чины приравнивались к гвардейским, их могли получать только представители потомственного дворянства. В армии такие случаи были чаще. Примерами могут служить генералы Скобелев и Деникин, но для флота это было исключением. Если бы не выдающиеся способности Степана Макарова, кадета Николаевского училища, быть бы ему штурманским офицером (по окончании училища ему было присвоено звание кондуктора корпуса флотских штурманов) и максимум, что он мог получить к концу жизни, — звание полковника с мизерной пенсией.

После Крымской войны 1853—1856 гг. России было запрещено иметь флот на Чёрном море. Отца С.О. Макарова переводят служить на Дальний Восток. В 1857 г. он овдовел и женился вновь на вдове поручика морской артиллерии Попова. На Дальнем Востоке Осип Фёдорович занимался заготовкой припасов и сплавом их по Амуру, переаттестован в офицеры по Адмиралтейству.

В 1862 г. он даже командовал речным пароходом. По свидетельствам людей, знавших его лично, Осип Фёдорович был человек недюжинного ума, расчётливый хозяин, большой спорщик, причём обнаруживал разнообразные знания и много практической сообразительности. Служил в Николаевске-на-Амуре, а затем в Сретенске, дослужившись до штабс-капитана и получив право на усиленную пенсию. В 1868 г. был переведён на службу в Черноморскую флотилию в г. Николаев и в 1873 г. уволен в отставку. В книге Врангеля приводятся две даты его смерти: в 1878 или в 1889 г. Скорее всего, правильна вторая дата. Сводные сестры адмирала Мария и Анастасия остались жить в Николаеве, а старшая вышло замуж за чиновника в Киеве. Осип Фёдорович имел собственный дом (сейчас там музей). В те годы на Николаев обрушивались эпидемии, и недвижимость была дешева. Отношения с отцом никогда не порывались, отец был требователен к сыну, чрезвычайно им гордился и в письмах журил, что тот недостаточно подробно пишет. После второго брака отношения с сыном охладели, и существовала легенда, что Степан не пустил отца на корабль.

После прибытия на Дальний Восток сыновья Осипа Фёдоровича были определены на службу. Младший — в училище, а старший Яков, будучи на пять лет старше, зачислен на службу машинным кондуктором 2-го класса Сибирской флотилии. Его жизненный путь был похож на отцовский, только специального образования он не получил, знания и навыки приобретал практикой. В 1860 г. он — машинный унтер-офицер 2-го класса, в 1865 г. переведён в 1-й класс, в феврале 1867 г., после сдачи экзаменов, он — кондуктор корпуса инженер-механиков флота, а 19 мая 1869 г. за выслугу лет произведён в прапорщики того же корпуса. Сведения о его службе находятся в послужных списках и пенсионном деле, по которым мы можем проследить его карьеру{177}. Особенно интересно то, что в 1860 г. Яков Осипович служил на транспорте «Манджур» и был среди основателей Владивостока. В унтер-офицерских чинах он служит на амурских пароходах. В 1870 г. он механик единственного тогда боевого корабля Сибирской флотилии канонерской лодки «Морж», затем служит на транспорте «Японец» и пароходо-корвете «Америка». Хотя братья почти одновременно получают первый офицерский чин, младший быстро обходит по службе старшего. Когда в 1872 г. лейтенант Макаров на шхуне «Тунгус» прибыл во Владивосток, его старший брат всё ещё прапорщик Подпоручиком он станет только в 1874 г. В 1877 г. закончился 10-летний срок службы на Дальнем Востоке для получения дополнительной пенсии, Якова переводят на Балтику и назначают механиком на клипер «Опричник». Здесь он получит следующий чин поручика. К этому времени Степан уже флигель-адъютант и кавалер многих боевых орденов, а с 1882 г. — капитан 1-го ранга. А Яков в 1882 г. получает первый орден Св. Станислава 3-й ст., а в феврале 1883 г. — чин штабс-капитана. Женат он не был, но в 1882 г. удочерил семилетнюю Клавдию. Кораблей тогда было мало, и с 1881 до 1885 г. его на корабли не назначают, служба проходит на берегу. По сведениям людей, знакомых с Яковом Осиповичем, он был дельный и сведущий механик, человек безупречной честности и правдивости, доходившей до резкости{178}. Только в 1885 г. его назначают инженер-механиком на корвет «Витязь», готовящийся к плаванию на Тихий океан. Скорее всего, тут помог младший брат, ведь именно он с 17 сентября 1885 г. был командиром этого корабля. Но служба его на «Витязе» была короткой, с 19 мая по 29 октября. Затем его назначают старшим инженер-механиком строящегося броненосца «Николай I», по выслуге лет награждают орденом Св. Анны 3-й ст. В 1886 г. он наблюдает за изготовлением механизмов броненосца типа «Александр II» на Франко-русском заводе (сейчас эту должность бы назвали военпредом). В этом году руководством страны было принято решение переаттестовать кораблестроителей и инженер-механиков кораблей из офицеров в чиновники. Яков Осипович стал помощником старшего инженер-механика, а в 1887 г. — старшим инженер-механиком. В этом же году летом его назначают флагманским механиком отряда миноносок, и в 1887 и 1888 гг. он плавает на них в Финском заливе. В 1890—1891 гг. он совершает плавания на броненосных кораблях «Николай I» и «Кремль» и выходит в отставку по болезни. При выходе в отставку ему присваивается чин коллежского советника и назначается пенсия по чину капитана 2-го ранга с различными надбавками 2030 руб. 79 коп. в год.

На пенсии Яков Осипович купил себе поместье в Новгородской губернии, но не ужился с соседями, продал своё имение и жил в городе. С братом они поддерживали переписку, от него в подарок он получил книгу о плавании «Ермака» в полярные моря, его Степан Осипович назначил душеприказчиком в своём завещании при уходе в поход на «Витязе». Умер Яков Осипович в 1909 г.

Но непонятно, почему плавание с братом продолжалось всего месяц? Ответ на это, как мне кажется, можно найти в воспоминаниях академика А.Н. Крылова, посвященных С.О. Макарову. В них рассказана история о том, как при выходе из Петербурга по морскому каналу из-за внезапного стопорения машины только молниеносная реакция командира и отработка экипажа позволили отдать якорь и остановить «Витязь» в полутора метрах от стенки канала.

Вызванный на мостик механик пытался оправдаться, что у него перегревались подшипники и была угроза выхода из строя машины. Но С.О. Макаров заявил, что остановка машины может быть произведена только по разрешению мостика, а механика приказал посадить под арест в каюте до прихода в Кронштадт, он был предупреждён, что ему нет доверия, а по приходе он будет списан с корабля. В воспоминаниях А.Н. Крылова этот случай относится к 1886 г., когда Яков на «Витязе» уже не служил, но в этот год в плавание корвет вышел из Кронштадта, а в историческом журнале корабля нет данных о смене такого специалиста, как инженер-механик корабля. В документах всего плавания им являлся штабс-капитан Загуляев{179}. Скорее всего, так как А.Н. Крылов писал брошюру через 60 лет после события, то дату указал неверно. Мне думается, что карьеру своему брату Степан Осипович портить не стал. Дело было оформлено, как бы это сейчас сказали, «по собственному желанию», а брата перевели с повышением

Женился С.О. Макаров после Русско-турецкой войны 1877—1878 гг. Со своей будущей женой он познакомился на борту находившегося под ею командованием «Великою Князя Константина», когда перевозил семьи русских дипломатов в Одессу. Капитолина Николаевна Якимовская воспитывалась в иезуитском монастыре в Бельгии, её вкусы и интересы не совпадали с пристрастиями мужа. Но предложение от героя войны, георгиевскою кавалера и флигель-адъютанта императора было принято, а через 5 месяцев после знакомства в Одессе состоялась свадьба. Впоследствии разница в характерах отрицательно сказалась на семейной жизни адмирала. Жена подолгу жила во Франции, быстро тратила заработки мужа, ему, даже отправляясь на войну, приходилось постоянно напоминать ей о необходимости экономии{180}.

В собственной семье адмирала было трое детей. Старшая дочь Ольга прожила недолго. В 1887 г., когда «Витязь» зашёл во Владивосток, его командир получил известие о смерти дочери, «составлявшей его радость и утешение в жизни более чем всё и вся», как вспоминал адмирал А. Вирениус, в те годы старший офицер корвета{181}. Эта девочка была названа в честь королевы Греции, дочери Великого князя Константина Николаевича, генерал-адмирала российского флота. Его имя носил корабль, на котором Макаров прославился своими рейдами по Чёрному морю. Поэтому при крещении дочери Макарова королева была восприемницей, а представляли её посол в Константинополе и жена греческого посланника.

Вторая дочь, Александра (в семье её звали Диной), родилась в 1885 г. После Русско-японской войны она была причислена фрейлиной к императрице{182} и вышла замуж за камергера Л.В. Голубева. После революции она уехала в эмиграцию.

Сын Макарова Вадим родился в 1892 г. Школу он закончил в Ницце (Франция), где после гибели мужа постоянно проживала Капитолина Николаевна. Поступив 1907 г. в Морской кадетский корпус, по успеваемости он находился в числе лучших учеников, но в ежегодных аттестациях командование отмечает его самолюбивый характер. Впрочем, этим отличался и его отец. После четырёх лет обучения Вадим Степанович выпустился на флот, и первым местом его службы был крейсер «Адмирал Макаров». Произведён в мичмана 5 октября 1912г. Его послужной список описывает службу успешного офицера{183}. На крейсере Вадим участвует в бою с германскими кораблями у о. Готланд и получает первый боевой орден на кортик — Св. Анны 4-й ст. Затем он, пройдя обучение в Артиллерийском классе, переходит на эсминец «Орфей». Эсминцы типа «Новик» были самыми активными кораблями на Балтике, и Вадим Степанович за службу на них получает очередное звание лейтенанта и награды — ордена Св. Станислава 3-й и 2-й ст. с мечами. Награждён он был и английским орденом Военного креста. Получил он и полагающиеся выслужные награды — бронзовые медали «300 лет дому Романовых» и «200 лет Гангутскому сражению». Поскольку в послужной список заносились сведения обо всех знаках, разрешённых к ношению на мундире, указан там и золотой жетон в память о плавании на крейсере «Адмирал Макаров». В 1917 г. он был направлен в Артиллерийское управление для закупок вооружения за рубежом и в мае убыл в Вашингтон в распоряжение морского агента, где и находился до октября 1918 г. Но октябрь 1917 г. прервал его карьеру. Новой власти Вадим Степанович не принял, он служил у Колчака, сначала на Каме флагманским артиллеристом 1-го дивизиона речной флотилии, был командиром дивизиона канонерских лодок на Оби. Назначен он был и начальником артиллерийского отдела Морского министерства. Сибирским правительством ему был присвоен очередной чин старшего лейтенанта. При этом отмечались его исключительные организаторские способности{184}. После падения правительства Колчака выехал в Японию, а в 1920 г. поселился в США. С 1923 г. жил в Нью-Йорке, занимался коммерцией. Участвовал в разработках систем оружия для флота (получил около 200 патентов), а после Второй мировой войны вложил деньги в нефтяной бизнес. Член-основатель Общества русских морских офицеров в Америке, участвовал в финансировании других организаций. В 1943 и 1954 гг. опубликовал в эмигрантском журнале «Морские записки» воспоминания о Гражданской войне.

В Америке Вадим Степанович явно не бедствовал. Им были выкуплены памятные доски храма Спаса-на-водах с фамилиями моряков, погибших в Русско-японскую войну. В 1938 г. он подарил Военно-морской академии США в Аннаполисе двухмачтовую шхуну «Вамари» (на которой до этого выиграл 10 океанских гонок), которая до 1954 г. была флагманом флотилии яхт американской ВМА Яхта погибла, затонув у пирса во время урагана. По его инициативе был начат сбор материалов для архива и музея Российского флота Работа велась с конца 1930-х гг. и завершилась 12 ноября 1967 г. В Лейквуде (штат Нью-Йорк), в здании общества «Родина», был открыт «Русский морской музеи адмирала Степана Осиповича Макарова, памяти старших лейтенантов Российского императорского флота Вадима Степановича Макарова, Дмитрия Николаевича Федотова-Уайт и Сергея Владимировича Гладкого». Но к этому времени сына адмирала уже не было в живых. В 1962 г. он перенёс серьёзную операцию и 2 января 1964 г. скончался{185}. Из названия яхты, подаренной американской ВМА, можно выдвинуть гипотезу, что у Вадима Степановича жена была француженка. Звали её Мари. Само название яхты расшифровывается как «Вадим и Мария».

Какой же вывод можно сделать из рассмотрения документов о родственниках С.О. Макарова? Происходил он из служилого сословия, поставлявшего России кадры потомственных унтер- и обер- офицеров. Особенностью взглядов этой категории была преданность монарху и государству. Неслучайно из этого сословия, а не из потомственного дворянства вышло большинство вождей Белого движения (Деникин, Колчак, Каледин, Краснов). Нет сомнения, что и С.О. Макаров в такой ситуации оказался бы в их лагере. Все представители мужской части семьи отличались выдающимися организаторскими способностями, изобретательской «жилкой» и успехами в службе. Видимо, из поколения в поколение в семье переходили долг служения родине и любовь к флотской службе, интерес к технике. Ведь и с отцовской, и с материнской стороны у С.О. Макарова деды были военными.

2.3. ПОЯВЛЕНИЕ ТОРПЕД НА ВООРУЖЕНИИ РОССИЙСКОГО ФЛОТА И ИХ ПЕРВОЕ БОЕВОЕ ПРИМЕНЕНИЕ

Во второй половине XIX века на вооружении флотов появилось новое оружие — торпеда. В освоении этого оружия большая роль принадлежала российским морякам, впервые успешно применившим его в бою.

Возникновение торпедного оружия было вызвано диалектическим развитием морских вооружений и кораблестроения. В 1820 г. французский генерал Пексан изобрёл новый тип артиллерийских орудий для вооружения кораблей — т.н. бомбические орудия. Эти крупнокалиберные орудия стреляли разрывными снарядами, причинявшими деревянным кораблям тяжёлые повреждения. Эффективность этих орудий была подтверждена во время боя 18 ноября 1853 г., когда эскадра вице-адмирала П.С. Нахимова сожгла стоявший у Синопа турецкий флот, и при отражении нападения англо-французского флота на Севастополь. Для противодействия разрывным снарядам бомбических орудий, вызывавших на корабле пожары, требовались средства защиты. Ещё при испытании бомбической артиллерии Пексан предложил покрывать борт корабля бронёй для недопущения проникновения бомбы в деревянный обшивку. Уже в ходе Крымской войны первые броненосные корабли были применены французами для атаки русской крепости Кинбурн. Появление броненосных кораблей, совпавшее с массовым внедрением на корабли парового двигателя, оказало революционизирующее воздействие на военно-морские флоты, соизмеримое с революцией в военном деле, вызванной появлением огнестрельного оружия. После войны начинается массовое строительство броненосных кораблей всеми морскими державами. В свою очередь появление броненосцев требует создания средств борьбы с ними. Это особенно проявилось в ходе Гражданской войны в США. Развитие средств борьбы идёт по интенсивному пути (созданию принципиально новых видов оружия) и по экстенсивному (совершенствованию уже существующих систем). Для того чтобы пробить корабельную броню, создаются новые артиллерийские орудия с увеличенным калибром и размерами снаряда, вместо гладкоствольной появляется нарезная артиллерия. Появление новых орудий ведёт к увеличению и совершенствованию брони, начинается соперничество брони и снаряда. В результате основой флота становятся броненосцы, вооружённые сравнительно небольшим количеством орудий и покрытые бронёй в десятки сантиметров толщиной. Стоимость таких кораблей достигает астрономических сумм, и их строительство становится уделом все меньшего количества государств. Линейный корабль становится символом, прежде всего, экономического могущества. Как писал Ф. Энгельс «Современное боевое судно есть не только продукт крупной промышленности, но в то же время и образец её, плавучая фабрика — фабрика, где производится растрата денег…. Состязание между бронёй и орудием боевого судна доведено до той грани изощрённого совершенства, когда оно становится в той же мере недоступным по цене, как и непригодным для войны»{186}. Стоимость крупных кораблей становится столь велика, что их потеря приравнивается к национальной катастрофе. Особенно это относится к линейным кораблям В Первую мировую войну стремление сохранить линкоры как аргумент для дипломатических переговоров приводит к тому, что эти корабли почти всю войну проводят в базах.

Требовалось создать принципиально новый вид морских вооружений, способных уничтожить броненосец, но не требующих таких финансовых затрат, как те, что необходимы при постройке аналогичного корабля. Расчёт строился на поражение корабля в незащищённую (небронированную) часть. Таковой оказалось днище. Попытки создать оружие, способное поражать подводную часть корпуса корабля, известны с глубокой древности. Так, главным оружием появившейся в VIII веке до н.э. триеры был таран. С появлением пороха появляются различные конструкции взрывных устройств на основе пороховых зарядов, поджигаемых с помощью специальных фитилей (временной взрыватель). Первые опыты по созданию морского оружия, способного взрывом поражать подводную часть корпуса корабля, предпринял в XVII веке знаменитый голландский механик Корнелис Дреббель, находившийся на службе у английского короля. Ему удалось создать конструкцию дрейфующей мины в виде бочонка с зарядом пороха, снабжённого поплавком и устройством, поджигающим заряд при ударе о цель. Британское Адмиралтейство заказало Дреббелю 290 таких снарядов (водных петард) и 50 водных мин. Такие дрейфующие мины применялись при осаде Ла-Рошели в 1626—1628 гг.{187} Есть некоторые основания предполагать, что Дреббель пытался создать и некое наступательное оружие — возможно, шестовую мину, но имеющиеся описания опытов не дают чёткого ответа на этот вопрос. В дальнейшем неоднократно предпринимались попытки создать различные подводные заряды, которые по традиции в XIX — начале XX века назывались минами[31].

Наибольшего успеха удалось добиться в создании мин для заграждения подходов к базам флота. Созданные российским академиком Б.С. Якоби гальваноударные мины были успешно применены во время Крымской войны против британских кораблей на Балтике. Но морская мина имеет один принципиальный недостаток — это пассивное оружие. Требовались средства для активного воздействия на подводную часть корабля противника в морском бою.

Первые значительные успехи применения подводного оружия приходятся на гражданскую войну в США. В годы войны от воздействия мин погибли более трёх десятков военных кораблей США, в том числе и 7 броненосцев{188}. Тогда американским морякам удалось создать первый образец оружия, применяя которое, можно было атаковать подводную часть корабля. Эта мина представляла собой шест, на конце которого был укреплён заряд, снабжённый электрическим замыкателем, запитанным от электрической батареи на борту носителя этого оружия. Во время войны между Севером и Югом как минами заграждения, так и шестовыми минами удалось потопить несколько боевых кораблей. Причём вооружённая шестовой миной подводная лодка «Ханли», потопив 17 февраля (нового стиля) 1864 г. корабль северян — шлюп «Хаузатоник», открыла боевой счёт нового рода сил. После этой войны ещё более активизировались работы по созданию подводного оружия. Появились вооружённые минами корабли — миноноски и минные катера. Для их вооружения применяются не только шестовые, но и буксируемые мины, изобретённые англичанином Дж. Гарвеем. У этого оружия серьёзным недостатком была слишком малая дальность действия. Для шестовых мин — 10—15 м, а для буксируемых — до 50 м. При этом при атаке буксируемой миной надо было пройти вдоль борта атакуемою корабля. Требовалось оружие, позволяющее атаковать противника со сравнительно большого расстояния. Таким оружием мог стать самодвижущийся снаряд, но попытки его создания упирались в скудность имеемых в то время источников энергии. Их перечень ограничивался упругостной энергией различных пружин, механической энергией ветра и течений, тепловой энергией парового двигателя или энергией пороховых газов при сгорании пороха. Электрические двигатели и двигатели внутреннего сгорания были лишь в опытных образцах. Энергия сжигания пороховых зарядов не давала видимого результата из-за невозможности регулирования процесса горения. Многочисленные попытки создания подводных ракет, стабилизируемых при движении в воде, или шнекообразной формы для придания снаряду вращения, или с различными крыльями-стабилизаторами не приносили успеха. Только в XX веке были созданы составы порохов обеспечивающих ровное горение, и системы управления, способные удерживать торпеду на заданной глубине.

Пытались создать снаряд, движущийся по воде или энергией пружины, или силой ветра (как своеобразный брандер). Этим с 1860 г. занимался капитан 2-го ранга австро-венгерского флота Иоганн Блазиус Луппис. Поскольку ему не хватало технических знаний и денег, к работе был привлечён директор предприятия «Стабилименто текнико» в Фиуме англичанин Роберт Уайтхед. Ему удалось создать самый необходимый предмет для управления торпедой — автомат глубины (АГ). Кроме того, он применил в качестве движущей силы на торпеде новый источник энергии — сжатый воздух давлением 60 атм. (впервые получен инженером Соммелье в 1859 г.). В качестве двигателя использовалась поршневая машина-«компаунд» с двумя качающимися цилиндрами, расположенными под углом 90° и работавших на один кривошип. Созданный Уайтхедом новый вид морского оружия стал первым в истории человечества автономно управляемым снарядом. Создание его системы управления было обеспечено развитием точной механики и математических наук, позволившим создать методику регулировки АГ, управлявшего торпедой по глубине и дифференту. Именно методика регулировки автомата глубины и составляла суть «секрета Уайтхеда». Чтобы избежать огласки методики регулировки, Уайтхед не стал брать патент на своё изобретение, но непременным условием покупки торпед на своём заводе он ставил отдельным пунктом, при отдельной оплате, закупку своего «секрета». Поскольку покупателями у Уайтхеда были не частные лица, а государства, он мог рассчитывать на то, что его методика не будет разглашена. Так, в ВМС Италии до 1885 г. офицеры (строго ограниченное число), ознакомленные с методикой регулировки АГ, получали особую отметку в личном деле. В Российском флоте с чертежами торпед могли знакомиться только торпедные механики и минные офицеры, и храниться они должны были в каюте командира{189}. Секрет Уайтхеда («ноу-хау» по современной терминологии) был опубликован только в конце XIX века, когда партию его торпед закупили США — последний крупный флот, получивший воздушные торпеды на вооружение.

Заказы на завод в Фиуме поступали со всего мира, что позволило наладить массовое крупносерийное производство и усовершенствовать его технологию. Усовершенствованию подверглась и конструкция торпед, в 1876 г. был введён второй винт, что позволило увеличить точность удержания торпеды на курсе. Первые 30 лет развития ТО точность удержания торпеды на курсе обеспечивалась пристрелкой торпед на полигонах и подбором положения пера вертикального руля. Были попытки создать другие системы управлением движения, как в вертикальной, так и в горизонтальной плоскости, но успешно работавшей конструкции создать больше никому не удалось. Только к концу века появился гироскопический прибор-автомат (или прибор курса), предложенный австрийским лейтенантом Людвигом Обри. Поэтому прибор управления торпедой по направлению долгие годы назывался «прибором Обри». Запуск прибора производился специальной пружиной. Прообразом этого прибора были торпеды американца Хоуэлла, инерционный аккумулятор которых мог служить для корректировки курса. В качестве двигателя на торпедах (помимо горизонтальной поршневой машины) начинает применяться звездообразный двигатель Бразерхуда (3-х и 4-цилиндровый). Вместо двухлопастных винтов с 1898 г. вводятся 4-лопастные, давление воздуха поднимается до 150 кг/см2.

Наиболее успешными конструкциями автономных торпед, которые могли конкурировать с торпедой Уайтхеда, были: американская торпеда Хоуэлла с инерционным аккумулятором и воздушная торпеда российского конструктора И. Александровского. ВМФ США несколько лет пытался применять торпеду Хоуэлла, но сложность её подготовки к выстрелу в конце концов заставила принять на вооружение торпеду Уайтхеда. Отечественная торпеда И. Александровского создавалась, прежде всего, как оружие подводных лодок. Она представляла собой уменьшенную копию подводной лодки этого конструктора Работы по осуществлению замысла конструктора были начаты в 1868 г., после получения сведений о работах Уайтхеда в Австрии. Хотя нельзя исключать, что И.А. Александровский продумывал свою конструкцию и ранее. В написанных им документах с прошениями о финансовой помощи он сообщал следующее: «…Когда я в 1869 г. представил адмиралу А.А. Попову проект изобретенного мною Торпедо, найденный им удобоисполнимым… и впоследствии чертежи были представлены Великому князю Константину Николаевичу»{190} (в то время Константин Николаевич занимал должность генерал-адмирала, возглавлявшего всё морское ведомство). Но в списке своих работ от 20 ноября 1868 г. Александровский числит только подводную лодку, водолазный аппарат и усовершенствованный компрессор{191}. Конструктору дали разрешение на изготовление торпеды с последующим выкупом её в казну. Однако возможности кустарной мастерской, которой располагал И.А. Александровский, были невелики, и изготовить торпеду ему удалось только в 1874 г. Характер применения торпеды делал её главным параметром дальность, поэтому Александровский вводит в конструкцию торпеды особое устройство — регулятор давления, обеспечивающий подачу сжатого воздуха в машину с постоянным давлением, чем обеспечивалась ровная скорость на всей дистанции хода и большая дальность за счёт более экономного расходования энергокомпонент. В ходе испытаний торпеда 4 раза прошла 300 сажен при давлении в баллоне 30 атм. В дальнейшем удалось добиться прохождения её 7000 футов (примерно 2100 м) за 8—12 минут. Скорость торпеды к 1875 г. возросла с 4 до 10—12 узлов. С расстояния 100 сажен удалось добиться попадания в шлюпку{192}. На испытаниях торпеда показала данные, незначительно отличающиеся от первых торпед Уайтхеда, но в торпеде был один принципиальный недостаток — приборы управления движением торпеды по глубине. Первоначально управление движением по глубине осуществлялось приёмом балласта, затем были введены горизонтальные рули. Конструкция их состояла из двух гидростатов, каждый из которых управлял работой своей пары горизонтальных рулей. Поскольку к началу испытаний изготовили только носовую машинку управления рулями, на первом испытании торпеда имела всего одну пару рулей. Так как торпеда имела скорость 4 — 5 узлов (против 6 — 7 узлов у австрийцев), на испытаниях она удовлетворительно держала глубину. Дело в том, что при малой скорости носовые рули изменяют глубину без изменения дифферента. При увеличении же на последующих испытаниях скорости торпеда перестала держать заданное углубление и двигаться с размахами по глубине до 10—15 м. Причина этого была в том, что разработанная Александровским конструкция не обеспечивала выход на заданное углубление с дифферентом, равным нулю. Согласовать работу рулей не удалось, и эффективность управления ими дифферентом торпеды весьма мала. Это мог обеспечить только маятниковый автомат Уайтхеда, но сам Иван Александрович этого так и не понял и до конца своих дней считал причиной успеха своего конкурента более высокое качество изготовления его механизмов[32]. Хотя надо отметить, что доля правды в этих словах была: возможности крупного завода в Фиуме и кустарных мастерских в Кронштадте были несоизмеримы. По своим габаритам (калибр 60 см) торпеда Александровского значительно превосходила торпеду Уайтхеда и уступала ей в скорости. Первоначальным двигателем была одноцилиндровая поршневая машина, затем её заменили двухцилиндровой, но требуемой скорости так и не достигли{193}. В мае 1875 г. торпеды Александровского были приняты в казну{194}, но как боевое средство их рассматривать, конечно, было нельзя. При покупке лицензии на производство торпед Уайтхеда перед Русско-турецкой войной 1877—1878 гг. в контракте было специально оговорено право России на применение АГ Уайтхеда на любом другом образце оружия, за сам «секрет» было уплачено 9000 фунтов{195}.

Последние испытания торпеды Александровского (уже с приборами Уайтхеда) были проведены после войны в 1880 г. Торпеда показала приемлемые данные (скорость достигала 18 узлов), но была сложна в изготовлении и обходилась значительно дороже торпед Уайтхеда, уже в массовом порядке поступавших на флот. Кроме того, из 70 пудов веса торпеды 20 приходились на мёртвый балласт{196}. Было принято решение работы над этой торпедой прекратить.

Нарастающая угроза войны на Чёрном море в середине 70-х гг. XIX века требовала принятия экстренных мер по усилению приморских крепостей. В то время береговая оборона находилась в ведении сухопутных войск, а крепостями занималось инженерное ведомство. Поэтому по инициативе инженерного ведомства армии (руководимого героем обороны Севастополя генералом Тотлебеном) и военного министра Милютина были начаты переговоры по приобретению торпед у Уайтхеда{197}.

При закупке торпед на заводе Уайтхеда в 1876 г. туда были посланы представителями лейтенант Рончевский и подпоручик Иванов-12-й, а также 2 мастеровых{198}. Для приёмки торпед в марте 1876 г. в Австрию выехал контр-адмирал Шестаков{199}. При заключении договора с Россией Уайтхед проявил себя как изворотливый бизнесмен. В контракте содержалось условие, что по прохождении 600 футов уклонение от цели не должно превышать 1 фута по глубине и 10 футов по направлению, на расстоянии 2500 футов отклонение должно было составлять 24 фута (7,32 м). Цена одной торпеды составляла 400 фунтов стерлингов, в случае превышения контрактных условий за каждую такую торпеду дополнительно выплачивалось по 50 фунтов. На испытаниях точность прохождения закупленных торпед указана не в футах, а в метрах! Она составила на 500 футов — =ь 3 м, на 1000 футах — 5 м вправо и 10 влево, на 1500 — 7 вправо и 16 влево, а на 2000 фут — 9 влево и 10 вправо. Но то ли не обратили внимания на тот факт, что требуемая точность не достигнута, то ли не хотели портить отношения в условиях надвигавшейся войны с Турцией, но санкций и штрафов с русской стороны не последовало{200}. Торпеда Уайтхеда не имела регулятора давления, поэтому скорость её была непостоянной. На расстоянии 600 футов — 20 узлов, на 2500—16—17, а на 6000 — 8,5 — 9 узлов. Установка глубины хода 1,5 — 4,5 м, точность хода по глубине 1 фут. При заказе первые 50 торпед стоили по 400 фунтов, а остальные — 350.{201} Среди поставленных в 1878 г. в Россию торпед есть 406-мм (16-дюймовые, длиной 23 фута) торпеды — 25 штук. Видимо, они на флот не поступили и полностью ушли в сухопутное ведомство{202}. Россия и была до 1883 г. их единственным покупателем. В 1879 г. удалось получить в счёт заказанных и несколько торпед нового типа с двумя винтами (см таблицу). Принятие на вооружение Российского флота торпед позволило успешно применить их в войне 1877—1878 гг. Хотя полностью заказанные 100 торпед получили уже после войны, часть заказа успели получить до введения Австрией в 1877 г. эмбарго на поставки вооружения в Россию[33]. После принятия торпед на вооружение флота их производство налаживается на отечественных предприятиях. В 1878 г. произвели первые 20 торпед и их производство оказалось в 1,5 раза дешевле, чем закупка за рубежом{203}.

Исторически первыми в бою попытались применить торпеду англичане, но их попытка оказалась неудачной. Крейсер «Шах» в южноамериканском порту Ино. при атаке взбунтовавшегося перуанского броненосца «Уаскар» 27 мая 1877 г. выпустил торпеду, но в цель она не попала и на следующий день была выловлена рыбаками{204}. Атака была произведена при исключительно благоприятных условиях, перуанские мятежники и не подозревали о существовании такого оружия, после неудачной попытки таранить английский крейсер перуанский броненосец находился без хода у него на траверзе, но торпеда в цель не попала{205}. Надо сказать, что броненосец «Уаскар» отметился в истории торпедного оружия ещё раз. Во время тихоокеанской войны в августе 1879 г. он попытался атаковать чилийские корабли «Абтао» и «Магальянш» в порту Антофагаста телеуправляемой торпедой-миной Лея. Однако эта атака оказалась неудачной. Вместо того, чтобы идти на цель, эта торпеда начала циркулировать, создавая опасность выпустившему её кораблю{206}. Несмотря на недостатки мин Лея, они были поставлены в Россию и использовались в учебных целях.

Перед началом войны с Турцией на Чёрном море сложилось крайне неблагоприятное соотношение сил. В количестве броненосных кораблей турки превосходили наши силы в десятки раз. Против 13 броненосных и 15 других военных кораблей имелись два броненосца береговой обороны (знаменитые круглые корабли адмирала А. Попова), которые не могли соперничать с мореходными турецкими броненосцами, и 5 вооружённых пароходов. Русские моряки ставку сделали на применение качественно нового оружия — минного[34]. Основой обороны побережья служили минные заграждения, прикрытые огнём береговых батарей, а для активных действий предназначались вооружённые быстроходные пароходы. Так, оборона Одесского порта состояла из 13 береговых батарей и минного заграждения из 610 мин. Минное заграждение было поставлено с расчётом не допустить подхода противника к порту на дистанцию действительного артиллерийского огня, и состояло из четырёх линий мин с углублением 1 метр. Защиту минного заграждения обеспечивали небольшие суда, вооружённые лёгкой артиллерией и шестовыми минами, а также 6 плавучих батарей. Подходы к порту освещались прожекторами, а стоящие в порту суда защищались боновым заграждением из цепей и брёвен{207}. Минные катера и их команды были отправлены с Балтики. Помимо Чёрного моря минное оружие планировали использовать и на реке Дунай. Там также имелись 14 минных катеров и около 20 шлюпок, несколько вооружённых пароходов (в том числе и принадлежащие Румынии канонерская лодка, 2 паровых катера и 2 парохода) и специальная команда моряков — боевых пловцов под командованием лейтенанта М.Ф. Никитина, которые должны были заводить мины под турецкие суда на их стоянках. Туда были доставлены 750 мин и 36 тонн взрывчатых веществ{208}.

В отличие от прежних Русско-турецких войн российский флот по политическим причинам не смог отправить корабли Балтийского флота на Чёрное море, а даже те небольшие силы, которые находились на этом море до войны, вынуждены были или уйти оттуда или разоружиться в нейтральных портах. Это позволило турецкому командованию сосредоточить все силы своего флота на Чёрном море, перебазировав броненосцы в Константинополь, Сулину и Батум. Турцией была объявлена блокада черноморского побережья, а турецкие корабли начали систематические обстрелы российских прибрежных населённых пунктов на Кавказе.

Для активных боевых действий у берегов, контролируемых противником, российский флот имел несколько быстроходных крейсеров, переоборудованных из пароходов РОПИТ (Русского общества пароходства и торговли). Наибольшей активностью из них отличался корабль «Великий князь Константин» под командованием С.О. Макарова Этот корабль предназначался для использования как носитель и база минных катеров. Такое применение минных катеров позволяло ликвидировать их главный тактический недостаток — малые дальность плавания и мореходность. На вооружении как самого корабля, так и его катеров находились как шестовые, так и буксируемые мины. Самим Макаровым была разработана новая конструкция облегчённой мины — мина-крылатка. Эта мина шла на буксире длиной 85 м, отводилась в сторону от направления движения катера и позволяла атаковать цель, не выполняя специального манёвра для заведения буксируемой мины под корпус корабля-цели (как это было необходимо при атаках с буксируемыми минами Гарвея). Хотя такие мины успешно применялись минными катерами «Константина» для уничтожения торговых судов, но для атак боевых кораблей они оказались недостаточно эффективными. Дело в том, что набегающим потоком мину поднимало её крыльями к поверхности воды, а взрыв на малом углублении позволял атакованному кораблю уцелеть (что и произошло при атаке 12 августа 1877 г. в Сухуме броненосца «Ассари-Шевкет»). Для обороны от преследующих катеров минные катера «Константина» имели только стрелковое оружие и бутылки или пакеты с пироксилином, используемые как ручные гранаты. Для обороны можно было также применять малые буксируемые мины.

Атаки минных катеров (всего за войну их проведено 9) показали, что с усилением турками обороны мест стоянки возможности сближения вплотную уменьшаются. Так, при августовской атаке Сухума произошёл рукопашный бой между экипажем русского минного катера «Минёр» и дозорной турецкой шлюпкой. В результате ударом весла был тяжело ранен командир катера лейтенант С. Писаревский{209}. Кроме того, катер лейтенанта И. Зацарённого «Чесма» не смог подорвать мину из-за того, что запутался в обломках с повреждённого взрывами трёх предыдущих катеров броненосца. Поэтому уже летом 1877 г. Макаров возбудил ходатайство о вооружении его корабля торпедами{210}. В то время на Чёрном море было всего 4 торпеды{211}.

Получив новое оружие, на корабле пришлось решать целый ряд проблем, связанных с организацией эксплуатации нового оружия. Для использования торпед с катеров пришлось изготавливать пусковые устройства. На катере «Чесма» торпеду расположили под килем в деревянном футляре, служащем пусковой трубой, а на катере «Синоп» для транспортировки торпеды и запуска использовался специальный плотик, который перед выстрелом подводился к борту катера. После выстрела труба сбрасывалась, а плотик отдавался и оставался на месте залпа{212}. Решены были и проблемы содержания и обслуживания торпед на борту корабля, особенно связанные с пополнением запаса сжатого воздуха в торпедном резервуаре. Из-за отсутствия специалистов по торпедному оружию на борту «Константина» обязанности по обслуживанию нового оружия принял на себя старший машинист Стуков, занимавшийся этим помимо своих прямых обязанностей у машин корабля.

Катера «Великого князя Константина» провели две атаки по турецким кораблям торпедами. Первая атака, проведённая в ночь с 15 на 16 декабря 1877 г. в Батуме, оказалась неудачной. Хотя по докладам обоих командиров катеров (первым выпустил свою торпеду катер «Чесма» лейтенанта И. Зацарённого) выпущенные ими торпеды попали в цель и взорвались, впоследствии выяснилось, что ни один турецкий корабль не пострадал. Особенно большое неудовольствие вышестоящего командования по этому событию вызвали публикации в британской газете «Тайме», где утверждалось, что причиной неудачи были оставленные во взрывателях предохранительные чеки. В своих объяснительных записках как сам С.О. Макаров, так и его офицеры писали, что предохранительные чеки находятся на борту «Константина». По описанию событий, полученному после войны от адъютанта турецкого адмирала, корабли в Батуме стояли кормой к берегу и на них своевременно подняли тревогу. Первым открыл огонь «Ауни-Иллах», стоявший на бочках в гавани. После атаки турками были обнаружены две торпеды — одна плавающая без зарядного отделения, а вторая выскочившая на берег. Вторую торпеду турецкие моряки разоружили и считали причиной её невзрыва не снятые шпонки с предохранителя{213}. Среди версий, выдвигавшихся при рассмотрении этой атаки, заслуживает внимания отказ техники. Ведь сами торпеды и их эксплуатация были новинкой для российских моряков, да и надёжность новой техники оставляла желать много лучшего. Ещё опыты, проведённые С.О. Макаровым во время войны и сразу же по её окончании, показали, что в заряде торпеды могло произойти отсыревание пироксилина в запальном устройстве и это могло воспрепятствовать детонации основного заряда торпеды. Поэтому ударившаяся о борт корабля торпеда не взорвалась. Как видно из беседы с турецким офицером, удар торпеды в цель противник не отрицает. С причиной отказа второй торпеды мы сейчас можем только предполагать, что, оказавшись под огнём с турецких кораблей, катер лейтенанта О. Щешинского не смог навести плотиковую торпеду на цель. В условиях темноты и вспышек от выстрелов корабельных орудий это было весьма сложной операцией, да и о точном определении дистанции в этих условиях говорить нельзя. Не надо забывать, что торпеды того времени не имели регуляторов давления и изменяли скорость хода на дистанции, поэтому сила удара о грунт проскочившей мимо цели торпеды оказалась недостаточной для срабатывания взрывателя. К тому же, как показывает опыт применения торпед Уайтхеда против кораблей во время гражданских войн в Чили и Бразилии, попадание торпед в цель, даже с дистанции всего в несколько десятков метров, не гарантировано. Так, во время атаки чилийского броненосца «Бланко Энкладо» минные крейсера «Альмиранте Кондель» и «Альмиранте Линч» выпустили 5 торпед с дистанции 100 м, но взорвалась только одна. Причём взорвавшаяся торпеда была выстрелена с дистанции 50 м. При атаке бразильского броненосца «Аквидабан» из четырёх торпед взорвалась только одна{214}. Скорее всего, взрыватели у торпед Уайтхеда имели конструктивные недостатки, ведь при этих атаках из десятка выпущенных торпед взорвалась только две. Заявление турок о том, что чека не была убрана, имеет весьма простое объяснение. Во взрывателе обр. 1876 г. было две чеки. Походная чека снималась перед выстрелом, а боевая чека срезалась при ударе о цель{215}. Видимо, о ней и сообщали турки и корреспонденты газет в своих публикациях. Силы удара торпеды, выскочившей на грунт, не хватило для срабатывания взрывателя.

После того как 30 декабря турецкие корабли обстреляли Евпаторию, Феодосию и Анапу, С.О. Макаров предложил произвести ночную бомбардировку турецких городов Трапезунда и Батума артиллерией «Константина». Морское командование не поддержало этой инициативы, но предписало провести демонстрацию у восточных берегов Чёрного моря. Получив шифрованной телеграммой разрешение на выход в море, С.О. Макаров 10 января отправился к Батуму. Зайдя 13 января в Поти, он узнал, что в Батуме сосредоточена эскадра Гобарт-паши (британского офицера на турецкой службе). В ночь с 13 на 14 января 1878 г., не доходя нескольких миль до батумского порта, с борта «Великого князя Константина» были спущены на воду минные катера «Чесма» и «Синоп». Командование обоими катерами было поручено лейтенанту И. Зацарённому. Войдя на рейд, в лунном свете катера обнаружили семь боевых единиц противника. Хорошие условия видимости позволяли думать, что и противник наблюдает катера. Поэтому, обнаружив возле маяка дозорный пароход под парами, было решено выпустить торпеды по нему. Уверенно опознав боевой корабль, приблизившись к нему на 60 — 80 м, катера выпустили торпеды. Обе торпеды попали в цель, и в течение двух минут пароход затонул. Командиры катеров лейтенанты И. Зацарённый и О. Щешинскии пытались подойти к месту гибели турецкого корабля, но этому помешали плавающие обломки и открывшая огонь береговая батарея. Поскольку в это время на выходе из Батума показался пароход, командиры катеров прекратили поиск и вернулись к своему носителю. Подняв катера на борт, Макаров совершил поход к турецкому порту Самсун, но так как не встретил там ни одного судна, вернулся через Новороссийск в Севастополь{216}.

По полученным позже разведданным, в результате атаки был уничтожен пароход «Интибах» водоизмещением 700 т. С погибшего корабля спаслось всего 2 человека{217}.[35]

Потопление турецкого дозорного парохода сделало торпедное оружие реальной силой в войне на море и начало новую эпоху в развитии военно-морского искусства, И слава первооткрывателей на этом пути принадлежит морякам Российского флота. В ходе войны, имея качественное превосходство в вооружении над турецким флотом, малочисленные силы российского флота успешно решили поставленные им задачи и обеспечили победу в войне. Несмотря на малочисленность торпед, они внесли заметный вклад в успехи войны на море — из пяти потопленных в войне вражеских судов одно приходится на новое оружие{218}.

Поставки торпед с завода Уайтхеда заказчикам (донесение лейтенанта Нидермиллера){219}

2.4. С.О. МАКАРОВ И ПАРУСА

Степан Осипович Макаров оставил заметный след в истории отечественного флота. Нет ни одной области морского дела, в которой не поработала его кипучая натура. Он является создателем таких наук, как учение о живучести и непотопляемости корабля, тактики броненосного флота и отцом такого раздела океанографии, как учение о проливах. В кораблестроении его имя обессмертил первый в мире линейный ледокол «Ермак». Им разработаны методики испытания корпусов кораблей на непроницаемость наливом воды в отсеки, возимого на корабле минного катера, эскадренного минного заградителя, маскировочная окраска кораблей и даже русская семафорная азбука. Из океанографических исследований адмирала мировую известность имели результаты, полученные в трёхлетнем плавании корвета «Витязь». В этом походе на борту корабля не было ни одного научного работника, но благодаря инициативе командира и добросовестности офицеров удалось не только получить выдающиеся научные результаты, но и полностью решить все военные задачи, поставленные кораблю. Много внимания уделял С.О. Макаров и вопросам воспитания военных моряков, подготовке их к будущим морским сражениям. Его лозунг «Помни войну» до сих пор должен оставаться первейшим девизом для всех военных моряков.

Почему же так разнообразна деятельность адмирала? Дело в том, что, несмотря на кажущуюся разбросанность, все его исследования преследовали одну цель — повышение боевой готовности флота. Ведь океанологией он занялся не оттого, что ему, назначенному командиром стационера «Тамань» в Константинополь, было нечего делать, а потому, что из-за обострения отношений с Англией разрабатывалась операция по блокаде Босфора, в том числе и постановкой мин, для планирования которой необходимо было знать режим течений в проливе.

На годы жизни С.О. Макарова выпала эпоха перехода от парусного флота к паровому и броненосному, поэтому интерес вызывают вопросы использования парусов во взглядах адмирала. Сам он был безусловным сторонником отказа от парусов на боевых кораблях основных классов и считал необходимым обеспечивать увеличение их автономности другими способами (экономией угля, применением специальных двигателей экономического хода и т.п.). Впрочем, признавая преимущества механических двигателей, не исключалось их использование на вспомогательных судах и плавсредствах. Но в XIX веке парусная подготовка была основой обучения моряков. Она воспитывала в них решительность и способность реагировать на внезапные изменения обстановки. Однако С.О. Макаров не считал необходимым тратить время на обучение офицеров и гардемарин управлению крупным парусным судном (шлюпочная подготовка оставалась в полном объёме), а предлагал искать другие пути воспитания смелых и решительных морских офицеров. Он, например, считал возможным широко привлекать военные корабли для гидрографических работ в водах Дальнего Востока и любые другие мероприятия (вплоть до лова рыбы) для длительного пребывания в море. Отказ от парусной подготовки не затрагивал плавание под парусами на шлюпках, ещё долго остававшихся основным средством связи корабля с берегом, да и традиционно важным спортом на флоте. А спортсменом С.О. Макаров был азартным, да и подчинённых своих умел настроить на победу. Не отрицал он и применения парусов, уже находящихся на кораблях флота, и сам умело их использовал. Так, командуя крейсером с парусным вооружением (корветом по тогдашней классификации) «Витязь», он умело и эффективно использовал паруса и ставил их при любой возможности. Это вместе с другими мероприятиями (например, выпечка хлеба на борту, рациональное планирование закупок расходных материалов и т.п.) обеспечило весьма значительную экономию средств. Так, при норме расходов 505 руб. удалось обойтись 430{220}! Всего, из 59 269 миль пройденных «Витязем» за поход, 25 856 было пройдено под парусами{221}. Такое широкое применение парусов стало возможным благодаря высокому уровню подготовки моряков. Так при переходе из Вальпараисо к островам Нуку-Хива было сшито 2 паруса (брамселя), чем сэкономлено 225 руб. 75 коп. золотом. Работы на рангоуте поражали даже таких знатоков морского дела, как англичане. Когда на переходе в Гонконг штормом был расколот грот-брам-рей, то на него были наложены шкалы, и с таким реем дошли до порта. В Гонконге английский адмирал специально водил гардемарин своей эскадры, чтобы те посмотрели, как надо накладывать шкалы (аналог шин на сломанной руке). Именно выучка экипажа сделала «Витязь» лучшим ходоком Тихоокеанской эскадры. Выучка экипажа ярко проявилась во время императорского смотра по возвращении из кругосветного плавания. Лично сам проводивший смотр император Александр III неоднократно изъявлял своё удовольствие быстротой работы, полным порядком и тишиной на палубе корвета. По сходу с корабля император дважды поблагодарил команду и офицеров, о чём была сделана запись в исторический журнал похода Командиру же «Витязя» было предложено на выбор или производство в контр-адмиралы (досрочно), или полугодовой оклад жалованья. Макаров, жена которого постоянно транжирила мужнины заработки, предпочёл деньги. За десять лет после плавания «Витязя» паруса постепенно исчезают с мачт крейсеров. Рост размеров кораблей делает их трудно управляемыми при ходьбе под парусами, да и развитие силовых установок, повышение их экономичности приводит к отказу от парусного вооружения. Однако на шлюпках паруса ещё долго оставались основным двигателем, обеспечивая связь с берегом и другими судами на рейдах, позволяя высаживать десанты и тренировать команды и офицеров для повышения их морских качеств. Шлюпки, кроме того, служили средством спасения, охраняли рейдовые стоянки. Поэтому гонки шлюпок на вёслах и под парусами были обязательным элементом проверки боевой готовности корабля, а для молодых офицеров управление ими становилось первой ступенью к командирскому мостику. Количество плавсредств на борту тогдашних кораблей было весьма значительным. Так, на выходящем в кругосветное плавание «Витязе», помимо паровых катеров «Щит» и «Меч» (последний построен по проекту С.О. Макарова), были: 34-футовый баркас, 32-футовый гребной катер, 28-футовый спасательный катер, два 28-фуговых вельбота и две шестёрки. Экипаж «Витязя» на своих шлюпках регулярно участвовал гонках, проводимых командованием эскадры, и брал призы за победу на соревнованиях. Внимание, которое уделялось в те годы шлюпочным гонкам, показывают призы, полученные матросами и офицерами «Витязя» на парусных гонках во время его исторического похода. Здесь есть золотые и серебряные часы, зрительные трубы и бинокли, секстанты и барометры-анероиды, и даже золотые карандаши и серебряные дудки. Гонки организовывались командованием эскадр, а поскольку в годы плавания «Витязя» в Тихом океане здесь проходил службу великий князь Александр Михайлович (двоюродный брат царя Александра III и его зять, женатый на сестре Николая II, и, между прочим, почётный покровитель Общества изучения Амурского края), то и от его имени устанавливались особые призы. Так, 29 сентября и 2 октября 1887 г. были проведены призовые стрельбы из ружей среди команд кораблей эскадры. Выделялись по 15 человек с корабля. Из шести призов четыре завоевали моряки «Витязя». За первое место были вручены золотые, а за остальные места — серебряные часы.

Сам С.О. Макаров, будучи отличным пловцом, занимался гимнастикой и теннисом, прекрасно управлял шлюпкой и всячески содействовал развитию спорта на флоте. Между прочим, моряки «Витязя» соорудили первый во Владивостоке теннисный корт. Особенно любил Макаров шлюпочные гонки и всячески награждал и поощрял любителей парусного спорта. Во время плавания «Витязя» его шлюпки неизменно побеждали и занимали призовые места в гонках. Всего за поход матросы и офицеры «Витязя» взяли 25 различных призов в гонках. В парусных гонках особенно отличался ревизор корвета (помощник командира по современной терминологии) лейтенант Браузер. Так, в парусной гонке 7 августа 1887 г. на капитанском катере он опередил ближайшего соперника на 4 минуты (!) и завоевал приз — зрительную трубу. Гонка эта была очень интересной. Помимо российских кораблей в ней участвовали также экипажи французских кораблей — фрегата «Тюренн» и авизо «Випер», а также английской канонерской лодки «Мерлин». Всего в гонке участвовали 32 русских, 5 французских и одна английская шлюпки. Они были разбиты на пять категорий. В 9 час 10 мин. по шлюпочному флагу, поднятому на грот-брам-стеньге корвета «Витязь», шлюпки начали собираться между ним и фрегатом «Дмитрий Донской». Между фрегатом и корветом был натянут трос (перлинь). По условиям гонки с первым выстрелом из пушки на фрегате «Дмитрий Донской» следовало приготовиться, а по второму выстрелу гонка начиналась. Шлюпки ставили мачты и отваливали. Задачей гонки было пройти 4 мили, обогнув с правой стороны заранее обусловленные корабли из числа стоящих на рейде, выйти в западную часть пролива Босфор Восточный и вернуться в Золотой Рог, пройдя между «Дмитрием Донским» и «Витязем» на линию старта. Шлюпки шли половину пути с попутным ветром, а остальное время лавировали, делая по 8 галсов и более. Свежий ветер дул порывами, малые катера, участвовавшие в гонке, черпали бортом воду. Шедший первым командирский катер с корвета «Витязь» под командованием Браузера непрерывно откачивал воду, но, несмотря на погоду, пришёл первым с результатом 1 час 5 минут 10 секунд. Вторым был катер с клипера «Наездник» под командованием лейтенанта Михеева, а третьим — французский катер с фрегата «Тюренн» под командованием ансеня (французское звание, соответствующее русскому мичману) Лаурле. В гонке вельботов первым пришёл вельбот с авизо «Випер», но он отдал риф, и первое место было отдано не ему, а вельботу фрегата «Тюренн», которым командовал старпом корабля Фиерон. Третье место занял вельбот «Витязя» под командованием мичмана Мечникова, которому в качестве приза был вручен золотой карандаш. После окончания гонки и вручения призов исполнявший обязанности начальника отряда судов Тихого океана С.О. Макаров объявил занявшим первые места в гонках старпому «Тюренна» Фиерону, лейтенантам Браузеру, Кононову и мичману Кузнецову, что великий князь Александр Михайлович установил ещё один приз — кубок работы ювелира Хлебникова, и предложил победителям разыграть его между собой. Но трое русских офицеров отказались от награды, уступив её иностранному гостю. Фиерон хотел отказаться, но уступил общему единодушному желанию. Поскольку награждение проводилось на торжественном банкете и было подано шампанское, блеснул своим красноречием С.О. Макаров. Он произнёс тост, в котором сказал: «Лёд напоминает Россию, а шампанское — кипучий французский характер. Как шампанское выигрывает ото льда, так и лёд вкусен преимущественно в шампанском. Это служит выражением дружбы двух наций одной общей цели». Свой спич Макаров закончил предложением выпить за дружбу и сочувствие между моряками двух этих наций. Речь была подхвачена дружным «Ура!» присутствовавших моряков. В те годы шло становление русско-французского союза, и гонка во Владивостоке явилась проявлением складывавшегося альянса Великий князь Александр Михайлович учредил другой приз — такой же кубок и предложил его разыграть всем занявшим первые и вторые места. Этот кубок достался уже лейтенанту Браузеру и был вручен ему лично великим князем, специально для этого прибывшего на борт «Витязя».

Но Макаров не ограничивался лишь шлюпочными гонками. 18 сентября 1887 г. он организует гонки кораблей эскадры под парусами. Поскольку «Витязь» не мог поднять винт, как на клипере «Вестник», или повернуть лопасти, как на «Рынде», то он должен был играть роль арбитра. Однако в своём письме жене С.О. Макаров гордо сообщал, что его корабль держался с соревнующимися кораблями наравне и даже временами обгонял их.

С.О. Макаров был крупным специалистом по применению новейших систем оружия и техники, но и старую технику он мог применять на «отлично». Получив отличную морскую подготовку под руководством «беспокойного адмирала» А.А. Попова, он уже в юности пользовался большим авторитетом как специалист по парусному делу. Сдав экстерном экзамены по курсу обучения в Морском корпусе, он был назначен на фрегат «Дмитрий Донской» для участия в учебном походе в Южную Америку. На корабле он исполнял среди гардемарин обязанности марсового старшины, и его авторитет среди сверстников был непререкаем. Кстати, для лейтенанта С.О. Макарова станет невыносимой служба на шхуне «Тунгус» из-за того, что её командир не переносил хода с креном, из-за чего переход от Монтевидео до Магелланова пролива проходил со скоростью около одного узла! Этот конфликт чуть не привёл к увольнению Макарова с флота. Только приглашение адмирала Попова для работы на новостроящихся кораблях заставило будущего адмирала отказаться от этого намерения. Под руководством адмирала Попова С.О. Макаров строит круглую шлюпку и проводит её испытания под парусами для определения управляемости строившихся в то время по идее этого адмирала круглых броненосцев. Однако великолепное владение парусами не закрывало для С.О. Макарова истины — для боевых кораблей паруса если и не исчезли окончательно, то отошли на второй план. Неслучайно поэтому последняя работа адмирала, опубликованная при его жизни в «Морском сборнике», называлась «Без парусов».

2.5. «ТАМАНЬ» В ЖИЗНИ АДМИРАЛА

Те несколько лет из жизни С.О. Макарова, о которых наш рассказ, сделали его имя известным не только за военные подвиги, но и прославили как крупнейшего авторитета в мореведении. Знаменитый советский учёный Н.Н. Зубов считал, что именно тогда он (Макаров) заложил основы учения о морских проливах. Однако в многочисленных биографиях знаменитого адмирала есть пробел. Например, почему командир стоящего в иностранном порту судна занялся океанографическими исследованиями? Не считать же серьёзным основанием заявления некоторых биографов, что ему нечем было себя занять. Для флотского уха это звучит как дурной анекдот. Это командиру-то корабля в одиночном плавании нечего было делать! Полагаю, что сегодня есть возможность подробнее осветить этот период из жизни прославленного флотоводца, используя архивные данные.

После окончания Русско-турецкой войны 1877—1878 гг. на флоте не было офицера более известного, чем флигель-адъютант, капитан 2-го ранга С.О. Макаров. Ведь если Шестаков, Дубасов на своих минных катерах, экипаж «Весты» или «России» под командованием Баранова совершали свои подвиги, пусть и значительные, но ставшие лишь эпизодами войны, то «Великий князь Константин» всю войну держал в напряжении превосходящие силы турецкого флота. Он не давал им спокойно жить даже при нахождении в портах, громил вражеские коммуникации и даже поддержал наступление на суше отряда полковника Шелковникова, помешав турецкому броненосцу уничтожить на марше колонну российских войск. Ордена, в том числе и самый уважаемый в России орден Св. Георгия, золотое оружие «За храбрость», два внеочередных воинских звания, причисление к свите императора сделали имя Степана Осиповича известным всей стране. И это в 30 (!) лет.

А потом была служба на Чёрном море, где «Великий князь Константин» перевозил войска из Турции на родину, перевод на Балтику для командования отрядом миноносок. С 1 мая 1880 г. Макарова назначают по просьбе генерала Скобелева (с которым он познакомился в одном из транспортных рейсов после войны и даже обменялся знаками военного ордена) в Ахалтекинскую экспедицию старшим морским начальником. Его задачей в экспедиции была организация перевозок грузов по Каспийскому морю, для чего в его руки была передана вся полнота власти на морском участке.

История же самой экспедиции — последнего крупного завоевания Российской империи — как-то умалчивалась. Вероятно, не хотелось упоминать о том, что российские войска подавили сопротивление местных свободолюбивых племён, ранее отразивших военные походы на них русских частей. Хотя чего тут стесняться — служба, она и в Африке служба Наградами за эти войны офицеры гордились не меньше, чем за другие заслуги. Сказки о том, что российские офицеры не надевали награды, полученные за бои в своей стране, это выдумки пифий, не бывавших в воинских частях даже на экскурсии. Впрочем, последнее время, особенно после двух войн в Чечне, их россказней уже и не слышно.

Учитывая неудачный опыт своих предшественников, М.Д. Скобелев (в то время крупнейший полководец России), прежде всего решил обеспечить войскам прочный тыл — надёжную связь с центром страны через Каспий — и построить дорогу (железную!) для снабжения наступающих частей. Именно для организации работ на этом важном участке и в первую очередь на перевалке грузов с морских судов на наземный транспорт и пригласил он в свой штаб самого умелого из известных ему моряков — капитана 2-го ранга С.О. Макарова Кроме того, для отражения атак туркменских конников задумал «Белый генерал» применить новинку военной техники того времени — многоствольные картечницы или митральезы (прообраз нынешних пулемётов), которые только что появились на вооружении флота. Из моряков в Гвардейском экипаже сформировали специальную батарею (48 матросов, зачисленные в её состав, служили в разных экипажах — 1, 2, 3, 4, 6-м Балтийского флота и в Каспийской флотилии). Служившим в ней матросам приходилось не только по противнику стрелять, но и фугасы взрывать, инженерным делом и разведкой заниматься. За отличия в боях из 48 служивших в батарее моряков 20 наградили Знаками отличия военного ордена (Георгиевскими крестами). Такую же награду получил командир взвода гардемарин А.А. Майер, который затем служил с Макаровым в Константинополе. Были ранены офицеры: капитан-лейтенант Зубов, лейтенант Н.Н. Шеман, гардемарин А.А. Майер и 8 нижних чинов, убит прикомандированный к батарее комендор 21-й Великой княгини Ольги Фёдоровны артиллерийской бригады Аким Грогилев, заболели и были отправлены в Астрахань двое матросов. Батарее были приданы катера и шлюпки, которые получили названия «Киргиз», «Текинец», «Туркмен»{222}.

Но основной задачей моряков будет обеспечение разгрузки судов, подвозящих грузы из Баку и Астрахани, перевозка их по реке Атрек на специально привезённых с Балтики паровых катерах и исследование самой реки. Кстати, с катерами связана забавная история. Понадобились для их обслуживания т.н. катерные биндюги. В столице эта заявка вызвала шок, поскольку никто не знал, что это за штуковина Судов таких вроде бы нет. Наконец, выяснили, что это четырёхколёсная повозка для транспортировки катеров. А работают на ней биндюжники.

В ноябре 1880 г. С.О. Макаров был назначен старшим воинским начальником в Красноводске. Ему подчиняются там и сухопутные подразделения — столь велика была роль его участка работы в успехе экспедиции. Все задачи по организации перевалки грузов ложатся на его плечи. Через Красноводск идут шпалы, рельсы, платформы для строящейся Закаспийской железной дороги, снабжение и войсковые грузы, дрова и продовольствие, производится эвакуация раненых. За этот, вроде бы незаметный, труд по обработке грузов Скобелев издаёт специальный приказ, в котором благодарит С.О. Макарова и всех каспийских моряков за выполнение порученного им задания. В приказе говорится: «Моряки были и есть герои». Так что героизм не только в том, чтобы участвовать в боях, но и в том, чтобы обеспечить эту возможность другим. Однако и в этой напряжённой обстановке Макарову придётся заниматься исследовательской работой — руководить испытанием опреснителей новой конструкции. При подготовке экспедиции в Петербурге он изучал возможность использования в ней электрических фонарей.

30 августа 1881 г. за труды в Ахалтекинской экспедиции Макаров получает орден Св. Анны 2-й ст. (это та самая чеховская Анна на шею) и медаль в честь взятия Геок-тепе.

Закончилась эпопея, где Степан Осипович с блеском проявил свои административные дарования. Его труд — большая доля того, что вместо отпущенных царём трёх лет экспедиция завершилась на год раньше и сэкономила миллионные суммы.

После составления отчёта о проделанной работе Макарова ждало новое назначение. Оно явилось для него абсолютно неожиданным. Согласно полученному им официальному распоряжению его отправляли для поправки здоровья жены в район с тёплым климатом, каковым «случайно» оказался Стамбул (его тогда в переписке чаще называли старым именем Константинополь). На удивлённый же запрос только что женившегося офицера, даже и не помышлявшего о такой просьбе, ему была вручена секретная инструкция{223}, где ему ставились следующие задачи:

— Собрать сведения гидрографические и метеорологические о берегах Босфора и возможности высадки там десанта, где и какими силами.

— Определить время года и состояние погоды, наиболее благоприятные для этих операций-

— Должно ли предшествовать десанту разрушение с судов каких-либо укреплений, их сила и размеры военно-морских сил, нужных на эти действия и для охранения десанта.

— Изучить, какие наступательные операции могут быть предприняты с моря на Босфоре, какие суда нужны для этого, их число и остальные усилия.

— Изучить возможности нападения миноносками на суда у Золотого Рога, при каких условиях эта операция выполнима, род и число потребных миноносок и прочее.

— Изучить условия заграждения Босфора минами в различных масштабах. Составить план таких заграждений и перечислить необходимые для этого средства.

— Собрать возможно точные и подробные замечания обо всех укреплениях пролива и подступах к нему. Макарову предписывалось: «Вы войдёте в сношения с офицерами Генерального штаба, командированными в Турцию Военным министерством, и окажете им всеми доступными для вас мерами содействие в решении поставленных им задач, равно как воспользуетесь их сведениями в разработке вопросов, указанных вам выше».

Инструкцию и сами действия надлежало хранить в строжайшем секрете от иностранцев, а собранные сведения отправлять в Россию только с судовыми (корабельными) офицерами.

Поводом для столь спешных работ в Босфоре было ухудшение отношений с Англией после занятия нашими войсками Геок-тепе, т.е. соперничество в борьбе за Центральную Азию, которое могло перерасти в открытое столкновение между двумя крупнейшими империями. У русских же на памяти были события Восточной (Крымской) войны, когда весь юг России оказался под угрозой ударов английского флота, вошедшего в Чёрное море. Кроме того, другие иностранные державы (например, Германия) начали проводить в Босфоре свои исследования. 10 октября 1881 г. посольство в Турции доложило об этих исследованиях, а уже 15-го самому боевому офицеру флота сообщили, что здоровье его жены «требует назначения его командиром «Тамани». Задачи, поставленные С.О. Макарову, были сложны, и, давая их, в Морском министерстве, видимо, считали, что дают направления работы, в каждом из которых если и будет сделано что-нибудь, то уже хорошо. Макаров же, не откладывая дел в долгий ящик, так организовал работу своих подчинённых и прежде всего офицеров, трудясь сам больше всех, что поставленные задачи с блеском были разрешены. Были собраны сведения об инженерных сооружениях, рейдах и якорных стоянках, рыболовстве и мореплавании, вооружённых силах Турции, особенно в районе Босфора. Подготовлены планшеты для командиров миноносок, атакующих Босфор с обстановкой на нём. Изучены берега и подобраны места для высадки десанта. В ходе выходов в море вместе с армейскими офицерами Генерального штаба осмотрены берега Румелии и Анатолии, прилегающие к Босфору.

Самым же сложным оказалось изучение возможности постановки мин. Ведь планировалось их ставить у контролируемого противником берега, могущего оказать мощное противодействие, а существовавшие тогда мины заграждения требовали предварительного измерения глубины для каждой мины и установки на ней минрепа заданной длины. Можно было бы, конечно, доложить, что мины ставить нельзя, и успокоиться. Но не таков был Степан Осипович. Проанализировав недостатки существующих мин и проведя опыты с присланной из Николаева миной (изучив заодно её поведение на течении), он предлагает автоматическое устройство (между прочим, первое в мире) для постановки мин на заданное углубление с помощью гидростата. Идея, заложенная в конструкцию, известна теперь как метод автоколебаний, используемый в большинстве современных глубоководных якорных мин. Были выработаны требовали я (составлен проект) специального судна для постановки мин (через несколько лет первые в мире минзаги войдут в состав Черноморского флота). Для выбора же мест постановки мин необходимо было знать режим течений проливной зоны и грунт в ней. При изучении течений выяснилось, что в Босфоре одновременно имеются два течения, идущие на разной глубине в противоположных направлениях[36]. Макаров определил не только направления течений> но и их скорость на разных глубинах, для чего разработал специальное устройство — флюктометр. Он представлял собой вертушку, по числу оборотов которой можно было определить скорость течения. Для этого на ней был жёстко закреплён небольшой колокол. При одном полном обороте его язык давал два удара. Долгое время не удавалось точно определить число ударов колокола, но Макаров увлёк своей работой даже матросов, и трюмный обратил внимание, что в трюме звук колокола слышен хорошо. Проблема была решена. Решение тактической задачи привело к ряду открытий, прославивших Макарова как океанолога. Он не только изучил течения, но и выявил причину этого явления. Оказалось, что наличие двух противоположных течений вызвано разностью солёности воды на различных глубинах.

Для иллюстрации явления Макаров изготовил специальный аквариум, где с помощью слоев жидкости, имевших разный цвет и плотность, смоделировал явление.

Через год после назначения Макарова командиром стационера (судна, придаваемого дипломатической миссии для обеспечения связи, находящегося на постоянном базировании — станции в иностранном порту) штаб флота получил доклад о выполнении поставленной задачи, и были представлены работы из шести частей:

«Изучение течений в Босфоре».

«Журнал наблюдений над течениями».

«Метеорология, якорные стоянки, рыболовство. Снабжение Константинополя предметами необходимости, пароходные рейсы».

«Военные действия на Босфоре».

«Турецкий военный флот».

«Описание берегов Босфора и Адмиралтейства Рекогносцировка берега Чёрного моря, описание мостов через Золотой Рог. Проект специального судна для постановки мин. Проект автоматического прибора для постановки мин в Босфоре».

Кроме того, представлены:

— Две карты Босфора французского издания 1859 г. с поправками и дополнением как в отношении здешних батарей, так и в отношении течений.

— Три плана мостов через Золотой Рог, представленные подпоручиком корпуса инженер-механиков Красновым

— Карта Константинопольского рейда и Золотого Рога с указанием якорных стоянок.

— Глазомерная карта Чёрного моря от Босфора к востоку, составленная во время рекогносцировочного похода «Тамани» полковником Генерального штаба Сологубом.

— Карта пароходных рейсов по Чёрному морю, Архипелагу (Эгейскому морю. — И.Ш.) и Мраморному морю, составленная мичманом Майером

— 34 фигуры (графика. — И.Ш.) и чертежи для трёх первых частей отчёта

— 20 чертежей и рисунков для секретных частей.

— Футляр, заключающий в себе карты Босфора, обрезанные и приведённые в тот вид, в котором их полезно заготовить для употребления на мостиках судов, особенно миноносок.

— Три фотоальбома.

— Альбом тактических чертежей.

— Копия и перевод заметок Марсильи о Босфоре{224}.

После возвращения «Тамани» на родину материалы, представленные С.О. Макаровым, засекретили и не разрешили опубликовать даже материалы об изучении течений.

Однако через три года, в 1885 г., когда напряжение в международных отношениях снизилось, часть материалов разрешили опубликовать для того, чтобы включить их в гидрографические издания. Опубликованная Макаровым знаменитая статья «Об обмене вод Чёрного и Средиземного морей» была удостоена премии Академии наук. Сведения о судоходстве, метеорологии, течениях были включены в лоцию Босфора

Секретные же разделы хранились в штабе Черноморского флота, ожидая своего часа. Правда, нельзя сказать, что они лежали там мёртвым грузом. Их использовали для планирования высадки десанта в районе Босфора, ставшего главной стратегической задачей ЧФ на десятилетия, а в годы Первой мировой использовали для планирования минных постановок в проливной зоне, позволивших заблокировать германо-турецкий флот и обеспечить России господство на море. Самого же Макарова неоднократно привлекали для проведения штабных учений в Севастополе. Появление же в печати труда С.О. Макарова сделало его имя известным в научном мире, как одного их крупнейших океанологов, основоположником учения о проливах. В 1895 г. за доклад о течениях в Средиземном и Чёрном морях получил золотую медаль Географического общества{225}. В дальнейшем им был изучен пролив Лаперуза, а последним его научным трудом (к сожалению, не изданным до сих пор) является конспект лекции о течениях в Босфоре, запланированной на 1 февраля 1904 г.{226} Начавшаяся Русско-японская война пресекла планы, адмиралу стало не до научных докладов, его ждало командование флотом на Тихом океане.

Откуда же взялась версия о том, что С.О. Макаров, став командиром парохода «Тамань», от «нечего делать» начал производить гидрографические работы? Дело в том, что когда первые биографы описывали жизнь адмирала, материалы, собранные им, сохраняли свой секретный характер, а разглашать их содержание было нецелесообразно. А в последующие годы авторы-биографы знаменитого флотоводца события этого периода его жизни просто переписывали друг у друга.

2.6. «ВИТЯЗЬ» В ТИХОМ ОКЕАНЕ

В сентябре 1886 г. для плавания в Тихом океане был отправлен корвет «Витязь». Сейчас бы такой корабль 1-го ранга назвали лёгким крейсером. Целью его плавания было усиление морских сил на Дальнем Востоке. Срочность выхода объяснялась очередным обострением отношений между Россией и Великобританией, постоянно в те годы балансирующих на грани войны. Вот и в этот раз обострение отношений на границе с Афганистаном потребовало создания противовеса морской мощи Британской империи, основой экономики которой была океанская торговля. Российский флот на Тихом океане предназначался, прежде всего, для угрозы британской торговле. Главной силой для действий на коммуникациях были парусно-паровые крейсера, к которым относились корветы, фрегаты и клипера.

Из-за особенностей обстановки задание «Витязю» на поход предписывало совершать его преимущественно под парусами, не заходя в порты, контролируемые Великобританией, и долго в портах не задерживаться. Исходя из этих соображений, маршрут похода был выбран не по кратчайшему пути через Суэцкий канал, а вокруг Южной Америки с заходом на Маркизские острова. Хотя Академия наук просила Морское министерство разрешить поход на военном корабле своего сотрудника, но из-за сложной международной обстановки в просьбе было отказано. Однако плавание «Витязя» принесло отечественной науке мировую славу. Ведь кораблём с 1885 г. командовал С.О. Макаров, имя которого стало известным после исследований проведённых им в Босфоре. После этих работ Степан Осипович серьёзно увлёкся океанографией и, готовясь к новому плаванию, обсуждал планы похода с академиком В.И. Рыкачёвым, неоднократно посещавшем корабль при его достройке в Кронштадте.

В ходе плавания С.О. Макаров намечал продолжить те работы, что велись им в Босфоре по определению разницы уровней морей вокруг Европы с помощью гидрологических измерений и сравнить их с данными, полученными нивелировкой. Кроме того, в тропиках намечалось определить время наступления максимальной температуры воды — до или после полудня. Сообщение об этой работе было послано из Рио-де-Жанейро и на следующий год опубликовано.

Поскольку уже первые наблюдения, произведённые в Балтийском море, показали недостаточность тогдашних знаний о гидрологическом режиме морей, и по мере отработки экипажем практических навыков (как писал С.О. Макаров: «Приведения “Витязя” к надлежащему виду как военного судна») перечень производимых работ был расширен. Когда корвет вышел в море, на его борту был обычный для военного корабля набор приборов для гидрометеорологических измерений, но уже в начале плавания их перечень был значительно пополнен. В Англии приобрели трос для опускания приборов на глубину, в Германии купили ареометры для определения плотности морской воды, своими силами изготовили вьюшку для опускания приборов на глубину и батометры. Макаров сам разработал конструкцию батометра для взятия проб воды с глубины. Сохранил Макаров и изготовленный для него на «Тамани» флюктометр (измеритель скорости течений). В походе на «Витязе» пытались использовать электрический прибор для измерения скорости течений, но из-за отсутствия нужной изоляции его работа оказалась совершенно негодной. Все приборы были выверены, определены их поправки. С таким, по современным меркам мизерным, количеством приборов и были проведены те гидрологические работы, сделавшие «Витязь» символом корабля науки.

Но не только гидрологией занимались Макаров и его офицеры. При проходе Магелланова пролива изучали поведение морских мин на течении (большой сфероконической и Куприянова), искали пути усовершенствования самого корабля, его силовой установки, улучшения условий обитаемости для экипажа и его питания. При строительстве корвета для него по проекту С.О. Макарова был построен минный катер «Меч». Но, прежде всего, главной заботой командира и его офицеров было достижение высокого уровня боевой подготовки личного состава и боеготовности корабля. Для снижения потерь личного состава в бою отработали размещение орудийных расчётов во время боя на палубе корабля лёжа. Для упрощения изучения корабля была введена нумерация орудий, цистерн и т.п. по принципу чётные слева, нечетные справа. При временном командовании С.О. Макаровым отрядом кораблей во Владивостоке в сентябре 1887 г. им была организована одновременная стрельба трёх кораблей по одной цели. На Дальнем Востоке, как и всем кораблям военного флота, приходилось возить грузы для российских посёлков и гарнизонов на побережье, снимать караул лейтенанта Россета с острова Тюлений, отрабатывать стрельбы и высадку десантов, вести наблюдение за сопредельными государствами (Китаем, Японией, принадлежащими тогда Испании Филиппинскими островами).

Для охраны природных богатств совершались крейсерства в Охотском море и Татарском проливе, у берегов Сахалина и Камчатки. Но и эти походы оставили след в науке. Из них привозились экспонаты в палеонтологические, биологические, этнографические и геологические коллекции музея ОИАК (ныне Краеведческий музей им. В.К. Арсеньева), а в Центральный военно-морской музей после возвращения на Балтику передали полный комплект вооружения японского самурая. При заходе в нынешнюю Советскую Гавань водолазы корвета обследовали останки фрегата «Паллада», лежащего на дне бухты Постовой.

За время плавания экипажем было сшито два паруса (брамсели ценой по 225 р. 75 к. золотом), чем сэкономлена значительная сумма денег. Вообще за время плавания при ассигновании в сутки на него 505 рублей за счёт умелого выбора мест покупки снабжения, выполнения ряда работ силами экипажа, экономии топлива при использовании парусов на переходах израсходовали по 430 рублей. Случай по тем временам небывалый[37]. Под парусами корвет прошёл 25 856 миль из общего плавания в 59 269 миль. Особенно интенсивно использовались паруса на дальних переходах, но и при службе на Дальнем Востоке о них не забывали. По инициативе Макарова 18 сентября 1887 г. была проведена гонка под парусами у берегов Приморья между «Витязем», «Вестником» и «Рындой».

Занималась команда «Витязя» и гидрографическими работами. Хотя иногда пишут, что под руководством Макарова не было сделано географических открытий, но это не совсем так. По инициативе Степана Осиповича экипажем «Витязя» был выполнен промер залива Петра Великого, где была установлена кромка материкового шельфа и начало склона у побережья Приморья, установлены координаты приметной горы у залива Стрелок (30 октября 1887 г.) и бухты в заливе Посьета (16 — 22 мая 1888 г.), которым дали имя корабля. Был произведён осмотр и опись берегов у острова Дажелет (ныне Уллындо) в центре Японского моря, возле которого, в 1,5 мили к юго-востоку, обнаружили камень, опасный для мореплавателей, также названный именем «Витязя». Кстати, входной мыс в бухту Витязь носит имя мичмана Шульца, служившего на корвете.

Во время своего исторического плавания С.О. Макаров проявил себя выдающимся мастером военно-морской разведки. При посещении им иностранных портов, как в Европе, так и за её пределами, Макаров организовал сбор сведений о военно-морских базах, кораблях, судоходстве и судостроении в стране пребывания. Пользуясь своей известностью, Макаров просил показать ему военные арсеналы и порты Германии, Франции, Чили, Японии. Обычно его сопровождала группа офицеров корабля, каждый из которых изучал вопросы, связанные с его специальностью. В дальнейшем в Главный морской штаб представлялся отчёт по результатам визита. Так, побывав в Чили на борту военных кораблей, Макаров заметил, что по опыту боёв в Тихоокеанской войне с Перу чилийцы особое внимание уделяют дублированию средств внутрикорабельной связи (на мостике в каждом углу переговорные трубопроводы, дополнительные машинные телеграфы). Поражает виза начальника главного штаба: «Нам это не нужно». За такую визу российским морякам пришлось расплачиваться в боях Русско-японской войны, когда на кораблях приходилось передавать команды через посыльных. А в донесении минного офицера корвета Васильева об осмотре им японского крейсера говорится, что японцы заполняют междудонное пространство бамбуком для ослабления воздействия подводного взрыва. Макаров увлекался новинками военной, и не только, техники. На корабле им была организована фотолаборатория, которой заведовал лейтенант Пароменский. Фотоделом занимался доктор Шидловский, затем был обучен унтер-офицер минный квартирмейстер Минеев производству снимков, и сейчас мы располагаем целым альбомом снимков, показывающих жизнь на «Витязе» в этом плавании. Интересно, что Минеев сам изготовил из линз бинокля фотоаппарат и сфотографировал им доктора в момент съёмок. По возвращении из похода фотоальбомы со сценами на корабле были подарены библиотекам в Кронштадте и Севастополе.

Но не только для иллюстрации своего плавания применял Макаров фотоаппарат. Им было предложено создать альбом фотографий иностранных кораблей для их классификации с указанием высот корабельных надстроек и деталей рангоута. На корабле были сделаны снимки береговых батарей Хёрст-форта, укреплений Филиппинских островов, нового германского корвета «Аделаида», миноносца «Полифем», всего 29 кораблей. К сожалению, тогда эта идея не получила должного осуществления (впрочем, и сейчас хорошего справочника по корабельному составу иностранных флотов в нашей стране нет). Не в пример нам мировой славой пользуется британский справочник Джейна. Для изучения возможного театра военных действий в 1888 г. «Витязь» совершил специальное плавание к берегам Филиппин и Китая. Участвовал Макаров и в выработке планов по использованию флота на случай войны. Донесения Макарова о его плавании печатались в официальном разделе журнала «Морской сборник».

«Витязь» при плавании у берегов Африканского Рога (там, где сейчас действуют сомалийские пираты) наблюдал за блокадными действиями германских кораблей и захватом ими нынешней Танзании.

Не забывал Степан Осипович и о престиже страны и решении дипломатических задач в ходе плавания. Так, ещё в начале перехода, узнав о том, что предстоит торжество по случаю дня рождения португальского короля, он по своей инициативе задержался в Лиссабоне, обеспечив представительство России на этом мероприятии, т.к. для участия в нём в порт зашла германская эскадра (3 фрегата и корвет) с гардемаринами, голландский корвет и испанская канонерка. В Чили, где возникла эпидемия, он поддержал общественные мероприятия по сбору средств на борьбу с болезнями. Оркестр «Витязя», вместе с оркестром чилийской морской пехоты, флота и полиции, играл в парке на благотворительном базаре по сбору средств на борьбу с холерой. В Гонолулу Макаров был на приёме в королевском дворце. Особого внимания заслуживает инцидент в Японии. Прибыв в Кобе, корвет не получил ответа на салют нации из-за упразднения батареи, а корвет «Конго», не дав ответа на салют, ушёл в море. По требованию Макарова Морское министерство Японии принесло извинения и прислало корвет «Каймон», который хотя и задержался из-за ветра, но дал положенный ответный салют. Только после этого «Витязь» убыл в Нагасаки. Хотя и сам «Витязь» при посещении Манилы просчитался в числе залпов салюта и вместо 21 произвёл только 15; пришлось на следующий день давать ещё шесть залпов. При возвращении в Средиземном море корабль посетили члены греческой королевской семьи. Посещали корвет в водах Европы и члены русской императорской фамилии — великие князья и герцог Лейхтенбергский.

Была ещё одна сторона деятельности С.О. Макарова, о которой раньше не стремились вспоминать, — его участие в религиозной пропаганде. Корвет «Витязь» совершил два плавания с епископом, преподобным отцом Гурием для осмотра берегов Приморья (вместе с великим князем Александром Михайловичем) и наблюдения солнечного затмения в заливе Посьета, а также на Камчатку и Командорские острова. В ходе плавания посетив церковь в японском порту Хакодате, С.О. Макаров обратился с письмом в Синод к его обер-прокурору с предложением о расширении пропаганды православия в Японии. Это письмо было опубликовано отдельной брошюрой, и оно послужило началом кампании по сбору средств на строительство храма в Токио. Сейчас собор Никорай-до является одним из архитектурных памятников японской столицы.

Во время плавания корвет оказал помощь терпящим бедствие британским пароходам. В Красном море был обнаружен пароход «Стратмор» с повреждённым винтом Он был на буксире приведён в Суэц, и 5 мая наши моряки помогли пароходу у берегов Испании, за что получили благодарность британского Адмиралтейства.

Но, конечно, мировую славу «Витязю» принесли выполненные в ходе похода гидрологические измерения. Эти исследования велись попутно с решением других задач плавания. Так, когда корвет стоял в Лиссабоне, представляя Россию на государственном празднике страны, произвели исследования режима реки Тежу. Специальными гидрологическими наблюдениями были станции, на которых измерялись значения температуры воды на разных глубинах. Всего таких станций за плавание «Витязя» было более двухсот, но на их проведение за три года плавания потратили в общей сложности всего 5 суток. Гидрометеорологические измерения (давление воздуха, его температура и температура на поверхности воды) велись непрерывно, в некоторых случаях интервал между замерами составлял всего 15 минут.

После плавания Макаров приступил к обработке своих наблюдений, которые выполнялись им в свободное от службы время. Особое внимание он уделял достижению максимально возможной точности измерений и получению точных результатов наблюдений. Он говорил, что одно плохое наблюдение губит результаты 100 хороших. Пропуски не страшны, хуже, если их место заполняют воображаемыми величинами. Для снятия точных значений температуры морской воды он разработал методику наблюдений, позволяющую уменьшить влияние температуры батометра на конечный результат. Он первым обратил внимание на изменение поправок ареометров с течением времени. Проведённая по возвращении проверка поправок показала, что они изменились по сравнению с определёнными в начале похода. Оказалось, что, вытирая каждый раз после измерений прибор, постепенно стёрли слой стекла на нём! Поэтому пришлось пересчитать использовавшиеся таблицы температурных поправок плотности морской воды.

Поскольку наблюдений одного «Витязя» для получения всеобъемлющей картины процессов в северной части Тихого океана было недостаточно, были использованы записи вахтенных журналов портовых судов и военных кораблей, а также отчёты экспедиций, как отечественных, так и иностранных, проходивших через эти моря. Для получения более точных результатов обработки наблюдений Макаров уменьшил размеры квадратов на картах, куда вносились данные наблюдений для построения изолиний. По свидетельству Н.Н. Зубова, С.О. Макарову удалось совместить тонкие наблюдения, анализировать отдельные явления и обобщать результаты наблюдений и исследований. Макаров считал, что обобщения никогда не преждевременны — основываясь на большем или меньшем числе обобщений, оно полезно для проверки уже сделанного и правильности хода работ. Надо заметить, что навыки офицеров, особенно штурмана Игумнова, не пропали даром, в 1892 г. Макаров получил от адмирала Тыртова материалы с результатами новых наблюдений, произведённых на «Витязе» через интервал в четверть часа при плавании в Японском море.

Материалы были обработаны, и дело шло к изданию книги, обобщающей их. Предварительные результаты работы С.О. Макарова были обсуждены в ходе докладов в Кронштадтском морском собрании, физико-химическом обществе, Морском кадетском корпусе и изданы в виде брошюр. Это позволило обсудить спорные вопросы и устранить выявленные недостатки. Эти доклады затем отдельными главами вошли в итоговый труд адмирала. К ним, например, относился доклад «О трудах русских моряков по исследованию вод Северного Тихого океана», читанный в Морском кадетском корпусе. Экземпляр этой брошюры с дарственной надписью автора хранится в библиотеке ОИАК во Владивостоке.

А в 1894 г. вышла из печати книга «“Витязь” и Тихий океан». Она была издана параллельно на двух языках — русском и французском. Перевод на французский немного отличается от текста на русском языке — в нём указаны заслуги Макарова в годы войны с Турцией и его награды, отсутствующие в русском тексте. Издание книги в таком формате, хотя и увеличило стоимость её издания, сразу же позволило довести результаты исследований до учёных всего мира. В том же году комиссией из 8 человек, в состав которой входили такие известные академики, как ПЛ Чебышев, Л.И. Шренк, А.П. Карпинский, единогласно присудили книге полную Макарьевскую премию (1500 рублей). В решении отмечали, что материалы, полученные в результате обобщения наблюдений за последние 25 лет, можно было ожидать только от специальной экспедиции. Произведены измерения как на поверхности воды, так и на глубинах до 800 м, температуры и плотности воды, в реках и прибрежных районах наблюдались скорости течений, производились измерения глубин, добывались образцы воды, грунта и экземпляры животных. Наблюдения на поверхности воды производились 6 раз в сутки, одновременно с метеонаблюдениями. В проливах же, устьях рек, на границе течений интервалы между наблюдениями снижались до 1 часа, а иногда до 10 и даже 5 минут. Особо изучены проливы Лаперуза и Корейский в Японском море. По океану показаны изотермы и линии одинакового удельного веса воды на поверхности и глубинах до 400 м в различные времена года. Были зафиксированы явления, ранее не наблюдавшиеся, и даны их причины. Выявленные карты распределения теплых и холодных вод служат для определения безопасных курсов в морях.

Среди других трудов, отмеченных неполными премиями в этом году можно вспомнить книгу знаменитого геолога Мушкетова «Физическая геология», определяющую свойства Земли. Остальные работы историка Буйко по истории Франции X века, агронома Ермолова по системе земледелия и севооборота, этнографа Романова за его «Белорусский сборник».

В чём же значение книги Макарова? Она впервые дала картину всего океана, заложила (вместе с другими работами адмирала) основу учения о проливах, облегчила понимание океана моряками и учёными. Неслучайно имя корабля занесено на доску с 10 самыми значительными океанографическими экспедициями XIX века перед Музеем в Монако. После войны имя «Витязь» было присвоено научно-исследовательскому кораблю, ставшему флагманом флота Академии наук СССР, а когда и ему пришёл срок отправиться к последнему причалу, его имя принял третий корабль науки.

Так обычное, казалось бы, плавание военного корабля сделало его имя символом морской славы нашей родины. Среди членов его экипажа не было научных работников, славу первооткрывателей заслужили офицеры и матросы корабля. Командиром были определены направления работы, причём к ним привлекались моряки не только «Витязя», но и других кораблей Тихоокеанской эскадры. Действовали они по принципу. «Пишем что наблюдаем, а чего не наблюдаем, того не пишем», который всемерно пропагандировал С.О. Макаров, увидев его в штурманской рубке одного из кораблей. Можно сказать, что книга С.О. Макарова стала памятником трудов моряков Российского ВМФ по изучению морей. Им автор и посвятил свой фундаментальный труд. Не забывал адмирал и о военной науке — ведь пристальное изучение проливов вызывалось и их особой ролью в военных операциях.

Научная работа не уменьшила успехов «Витязя» как военного корабля. По возвращении корвета в Кронштадт он был подвергнут инспекторской проверке с участием царя, царицы и цесаревича. При проверке были отмечены исключительная подготовка экипажа и порядок на корабле. Царь посетил каюту командира и лично выразил ему своё удовлетворение. После посещения императором корабля он поблагодарил экипаж и офицеров. Среди высказываний о порядке на корабле можно отметить замечание царя о быстроте, полном порядке и тишине при выполнении манёвров, чем он неоднократно выражал своё удовольствие, и даже такое замечание комиссии, что в отличие от других кораблей гальюн не воняет!!! Конструкцию гальюнов «Витязя» хотели применить и на других кораблях.

Девятого июня 1889 г. под руководством царя были проведены учения, за которые была объявлена благодарность «Витязю», «Рынде» и «Забияке». Для ознакомления флотской общественности с деятельностью экипажа «Витязя» в 1891 г. в «Морском сборнике» были изданы на 50 страницах «Замечания командира “Витязя” по всем частям по окончании кругосветного плавания с 1886 по 1889 гг.». Для поощрения выдающихся успехов командира ему предложили на выбор или досрочное присвоение звания контр-адмирала, или полугодовой оклад жалования. Макаров выбрал деньги — его супруга Капитолина отличалась особой любовью к трате средств мужа

Надо сказать, что, несмотря на своё «наполеоновское везение» (как об этом отзывался бывший на «Витязе» старшим офицером адмирал Вирениус), кораблю не удалось избежать аварий. Штормами были поломаны грот-брам-рей и утлегарь. Был разбит стоявший на борту катер. Рей был отремонтирован экипажем постановкой шкал и послужил до конца похода. Британские моряки специально посещали «Витязь», чтобы учиться, как надо накладывать шкалы. Были и навалы на корабли, при выполнении торпедных стрельб повалили такелаж пароходу «Амур», а при съёмке с якоря у берегов Греции ноком фок-рея снесла бом-утлегарь фрегата «Ифигения», пришлось лейтенанту Браузеру идти на него для принесения извинений.

Проблемой тогдашних военных флотов были частые пропажи матросов, которых могли в пьяном виде увезти на иностранных судах. В Гонолулу от «Витязя» отстали матросы Черепанов и Васильев, по они ухитрились нагнать свой корабль в Нагасаки. За плавания «Витязя» его экипаж понёс потери в виде двух матросов, умерших в госпиталях в Бресте и Нагасаки от брюшного тифа и воспаления брюшины, застрелившегося по неизвестной причине артиллериста лейтенанта Кнебуша и одного матроса, пропавшего в Гонконге. А сам Макаров понёс тяжелейшую утрату — за время плавания скончалась его любимая старшая дочь Ольга. В память пятилетия вступления «Витязя» в строй 21 апреля 1891 г. у С.О. Макарова состоялся торжественный обед, на котором сослуживцы по плаванию преподнесли ему памятный жетон и решили ежегодно отмечать этот день. К сожалению, изображения этого жетона не сохранилось.

Приняв корабль, Степан Осипович записал в дневнике, что качества корвета невысоки, он слабо вооружён, но задача экипажа — прославить его. Ему это удалось в полной мере{227}.

2.7. ПЛАВАНИЯ НА «ЕРМАКЕ»

Одной из наиболее известных сторон деятельности С.О. Макарова были его арктические исследования и освоение северных районов нашей страны. Долгие годы имя адмирала вспоминали, прежде всего, в связи с созданием первого в мире линейного ледокола «Ермак». Первый биограф Макарова Ф.Ф. Врангель писал, что ледокол «Ермак» дал адмиралу всемирную известность, сделал его народным героем, дал ему вкусить сладость торжества и опьянение всенародным восторгом, но дал также пережить всю горечь тяжёлых испытаний, связанных с неудачей.

Первые мысли о создании подобного корабля появились у адмирала в 1892 г., когда после заседания Географического общества, обсуждавшего замысел экспедиции Ф. Нансена, у Макарова появилась идея создания корабля, способного сокрушать лёд, препятствующий свободному проходу кораблей в приполюсные районы[38]. Однако эта идея оставалась идеей, пока не возникла практическая необходимость в проникновении в северные моря нашей страны. Переброска Средиземноморской эскадры на Тихий океан показала, что срок, необходимый для перевода кораблей с Балтики во Владивосток, недопустимо велик, а позиция Великобритании, контролирующей основные трансокеанские маршруты, станет серьёзным препятствием в такой операции. Возвращаясь в Россию после командования эскадрой, С.О. Макаров ознакомился с работой ледоколов, работающих на Великих озёрах США Это ещё более укрепило его во мнении, что создание ледокола для прохода через полярные моря возможно. Если с 1892 г. разработка идеи строительства большого ледокола ограничивалась сбором материалов о конструкции таких судов и свойствах льда (проводились лабораторные работы по определению его прочности), то теперь адмирал переводит работу в практическое русло. В феврале 1897 г. по поручению Академии наук был сделан доклад по данному вопросу. Доклад был подвергнут острой критике, многих смущала цена корабля, ведь она должна была составить несколько миллионов рублей — сумму по тем временам астрономическую. К тому же после знаменитого дрейфа Фритьофа Нансена на «Фраме» и сквозного плавания по Северному морскому пути Эрика Норденшёльда на «Веге», большинство учёных считало, что только подобные небольшие деревянные суда пригодны для исследования Северного Ледовитого океана. Но создание ледокола для освоения Арктики было как никогда своевременно для России. Развивающаяся экономика Сибири требовала дешёвых путей сообщения, строящаяся Транссибирская магистраль не обеспечивала всего грузопотока, а речные пути вели в моря, большую часть года скованные льдами. Да и большинство портов России, даже на Чёрном море, из-за льдов значительные сроки были недоступны для свободного судоходства. Поэтому адмирал обращается к поддержке сибирских купцов и научной общественности.

Основным стержнем пропаганды была ставка на активное освоение арктических пространств, взламывая лёд, что помимо реализации мечты XIX века — достижения полюса, открывало возможность свободного плавания к сибирским берегам Важное значение имело и обеспечение силами ледокола круглогодичного доступа грузовых судов в Петербург. Не забывал адмирал и военного значения ледоколов. В своей лекции «Влияние ледоколов на военно-морские операции», читанной в декабре 1899 г., он разбирал возможности флота для действий в замёрзших морях (тема весьма актуальная для Балтики, где основные ВМБ России замерзали на несколько месяцев каждый год) и применения морского оружия. Разбирались в этой статье и вопросы подготовки обычных кораблей к плаванию во льдах, например, установка на них специальных ледовых винтов. Основным выводом было то, что страна, обладающая ледоколами, получает значительные преимущества, и даже слабейший флот может получить господство на море. Немаловажным было и то, что кратчайший путь с Балтики во Владивосток проходил через полюс. Для привлечения внимания к своим взглядам С.О. Макаров 12 и 30 марта 1897 г. прочитал в Географическом обществе лекции с броским названием «К Северному полюсу — напролом!». Хотя в первой (академической) лекции он высказывался более осторожно, предназначая ледокол, прежде всего, для обеспечения зимнего плавания в Финском заливе и летнего в Карском море. Особая роль в развитии ледоколов принадлежала России, именно здесь в 1864 г. кронштадтский купец М.О. Бритнёв срезал у своего парохода «Пайлот» носовую часть так, чтобы тот мог выходить на лёд и обламывать его весом корпуса, чем расширил навигацию между Кронштадтом и Петербургом на несколько недель. Патент на эту конструкцию был куплен германскими промышленниками, и к началу XX века уже десятки небольших ледоколов работали в портах различных стран. На озере Байкал имелся ледокольный железнодорожный паром.

В Канаде и США для работы на Великих озёрах использовали ледоколы другой конструкции — для размывания торосов льда они использовали носовой винт; с такими судами С.О. Макаров ознакомился при поездке по Северной Америке. В чём же было новшество идеи адмирала? Он впервые предложил построить такой ледокол, который бы вышел из бухт в открытое море и обеспечил проводку судов в устья сибирских рек. При анализе работы существовавших в его время ледоколов С.О. Макаров исходил из известных свойств льда и приводил расчёты мощности, необходимой для достижения необходимой льдопроходимости, оценивал срок достижения района полюса и, исходя из этого, определял запасы топлива на борту. По расчёту адмирала, для такого плавания во льдах было достаточно 9—12 суток. Предполагалось, что для достижения полюса необходима силовая установка мощностью 20 000 л.с., но так как создание такого корабля было затруднительно для промышленности того времени, да и осадка его была бы слишком велика, С.О. Макаров считал более выгодным иметь два ледокола по 10 000 л.с. Рассматривался и вопрос о работе котлов ледокола на жидком топливе, но из-за сложности организации снабжения от него отказались. Особое внимание общественности привлекла лекция 30 марта, на которой присутствовали великие князья, а от них с выводами лекции был ознакомлен и сам император. Царь обратил внимание на выводы лекции министра финансов С.Ю. Витте, а тот привлёк к работе Д.М. Менделеева, который полностью поддержал идею развития торгового мореплавания в Северном Ледовитом океане. С.Ю. Витте лично беседовал с Макаровым и, убедившись, что имеет дело не с фантазёром, предложил ему, прежде чем испрашивать денежные суммы на постройку ледокола, лично ознакомиться с условиями плавания в Карском море, побывать на р. Оби и Енисее, чтобы на месте оценить перспективу развития коммерческих морских сообщений с Сибирью. Согласовав свою командировку с командованием, С.О. Макаров в начале августа 1897 г. совершил плавание на борту парохода «Иоанн Кронштадтский» (вместе К.Ф. Шульцем) через Тромсё, Югорский шар и Карское море вместе с караваном судов англичанина Попхэма, регулярно осуществлявшего походы в устья сибирских рек. По дороге С.О. Макаров имел встречи в Стокгольме с Э. Норденшёльдом и в Норвегии с О. Свердрупом — крупнейшими в то время специалистами по ледовому плаванию. С ними обсуждались особенности плавания во льдах и свойства самих льдов. Будучи в Баренцевом море, адмирал встречался с капитанами зверобойных шхун и даже выходил на охоту на китов (правда, безрезультатную). Как вспоминал Ф.Ф. Врангель, Макаров обладал исключительной способностью расспрашивать своих собеседников и извлекать из этих бесед информацию для своих планов. Хотя надо заметить, что здесь им была совершена ошибка, — он не учёл замечаний отечественных специалистов о том, что многолетние морские торосы, подобно ледниковым льдам, сливаются в одну плотную массу, вымораживают соль и их невозможно разбить силой удара корабля. Он прислушался лишь к тем, кто разделял его взгляды на то, что морской лёд мягче речного. Тот же профессор Норденшёльд считал, что струя переднего винта может раздвигать глыбы полярного тороса, а летом ледяной покров распадается на малые острова с большими пространствами открытой воды. Свердруп, капитан нансеновского «Фрама», считал, что уж если деревянный корабль смог пробиться через льды, то уж для задуманного ледокола тем более доступно подобное плавание. Собеседники адмирала не учли, что «Фрам» плавал в относительно тёплых водах, где лёд разрушался под действием Гольфстрима, а «Вега» совершала переход вдоль берегов Сибири, где характерен мягкий однолетний лёд, а многолетние льды образуются у канадских островов. Недооценка мощности ледового покрова сыграла впоследствии отрицательную роль в судьбе «Ермака».

Вернувшись 19 сентября в столицу и заручившись поддержкой сибирских купцов, Макаров представил отчет, отпечатанный по распоряжению Министерства финансов. Основной вывод отчёта был в том, что ледокол должен был обеспечить судоходство в Карском море, начиная с июня, желательно наличие не одного, а нескольких кораблей, обеспечивающих проводку нескольких караванов к устью Оби. Особое внимание требовалось уделить промеру глубин, устройству маяков и оборудованию портов.

Министр финансов Витте поддержал идею коммерческой эксплуатации ледокола, но считал необходимым строительство только одного корабля, чтобы убедиться в возможности вообще разбивать полярный лёд. Уже в октябре 1897 г. была организована комиссия для выработки технических условий для заказа ледокола. Председателем комиссии был назначен С.О. Макаров, а членами — профессор Д.И. Менделеев, гидрограф Ф.Ф. Врангель, специалисты по эксплуатации кораблей и судов ледового плавания и практики-кораблестроители, в том числе: военный инженер-механик В.И. Афонасьев, рассчитавший зависимости между мощностью ледокола, скоростью и толщиной форсируемого ледяного покрова; инженер путей сообщения Р.И. Рунеберг, исследовавший теоретическим путём элементы формы корпуса ледокола; инспектор военного кораблестроения Н.Е. Кутейников, предъявивший требования военного назначения кораблю; П.К. Янковский, представитель Сибирской железной дороги, имевший опыт использования ледокольных средств на о. Байкал и во Владивостокском порту; Н.М. Шеман, капитан 1-го ранга, директор лоцмейстерской службы Финляндии, имевший большой опыт применения ледоколов у её берегов; опытный инженер-механик П.А. Авенариус, а также приглашённый министром финансов О. Свердруп. Результаты расчётов Афонасьева и Рунеберга были проверены и подтверждены опытами с малым ледоколом

Комиссия выработала условия, до сих пор считающиеся классическими для разработки задания на подобные корабли. В их числе были и такие: ширина ледокола должна обеспечить проводку за ним крупных военных кораблей[39], осадка его должна была обеспечить вход в торговый порт Петербурга и проход через бары в устьях рек Обь и Енисей[40]; число винтов — 3 в корме и 1 в носу — повышало живучесть силовой установки; для устойчивости в условиях сжатия бортам придавался уклон в 20°, хотя это ухудшало условия качки; по ватерлинии ледокола его борт снабжался ледовым поясом — аналогом броневого пояса военных кораблей. Ориентировочно водоизмещение ледокола намечалось 6000 т при мощности механизмов 10 тыс. л.с. В разработанном комиссией задании были также оговорены: запасы угля, прочность корпуса, наличие двойного дна, условия непотопляемости и методы испытания водонепроницаемых отсеков наливом воды, конструкция кормы ледокола для возможности буксировки «вплотную» транспортного судна и работы в упор (тандем) с другим ледоколом Оговаривалось количество и грузоподъёмность кранов и шпилей, якорного устройства и плавсредств, принципиальная схема вентиляции, отопления, теплоизоляции, расположения помещений, водолазного снаряжения. В задании говорилось также о необходимости помещений для научных работ, в частности специальной фотокаюты. Детальные подробности предполагалось обговорить с представителями фирм, которым предполагалось передать постройку ледокола. По объёму, охвату заданий и решений по конструкциям проектируемого ледокола задание соответствовало объёму эскизного проекта. По результатам работы комиссии 14 ноября 1897 г. С. Витте представил царю докладную записку с изложением проекта постройки ледокола, на которой царь наложил визу «С-ъ» (согласен).

Учитывая значительность объекта, стремление скорее ввести ледокол в эксплуатацию и отсутствие у отечественной промышленности опыта строительства подобных кораблей (к тому же она была перегружена военными заказами), было решено объявить конкурс с привлечением фирм, имевших наибольший опыт в их строительстве. Этими фирмами оказались датская «Бурмейстер ог Вайн», германская «Шихау» и английская «Армстронг».

Сначала рассмотрели предложенные фирмами проекты. Лучшим был признан проект «Бурмейстера», затем «Армстронга». Проект «Шихау» не удовлетворял условиям. По цене и срокам фирмы запросили: «Шихау» — 2,2 млн. рублей и 12 месяцев; «Бурмейстер» — 2 миллиона и 16 месяцев; «Армстронг» — 1,5 миллиона рублей и 10 месяцев. По предложению С.О. Макарова была выбрана британская фирма. Это было быстрее и дешевле, а проект обеспечивал ледоколу вдвое больший запас угля, чем у других фирм Фирма «Армстронг» пошла на такое значительное удешевление заказа из-за забастовок рабочих, а также заинтересованности в получении опыта строительства таких кораблей. Ведь Британской империи принадлежала тогда Канада с её полярными морями и потребностью в большом числе ледоколов. Впоследствии (буквально через несколько месяцев) цены в Англии взлетели на 20%.

28 декабря 1897 г. был заключён контракт на очень выгодных условиях. Предусматривалось право контроля на всех этапах работ, испытания построенного корабля на Балтике и во льдах Арктики. При испытаниях разрешалось ударять в лёд любой частью корпуса. Все повреждения, полученные при испытаниях, фирма должна была исправить за свой счёт. Кроме того, в контракт было введено требование о проверке прочных переборок наливом воды в корпус до верхней палубы. А те отделения, которые до верхней палубы не доходили, должны были снабжаться водонепроницаемым потолком и опробоваться наливом воды в особую трубу так, чтобы вода в трубе стояла на уровне верхней палубы. Подобные требования в то время не предъявляли далее военным кораблям, и в них выражена идея создания образцового по непотопляемости судна. Для исследования непотопляемости ледокола летом 1898 г. была построена его модель в масштабе 1:48, позволившая изучать его посадку при заполнении различных помещений водой.

После заключения контракта адмирал вернулся в Россию для исполнения своих служебных обязанностей, завод начал строительство, для наблюдения за которым был назначен финский инженер Янсен, который был послан в Англию для контроля строительств ледокола «Сампо» для порта Гангэ (ныне Ханко). Вновь в Англию С.О. Макаров выехал в феврале 1898 г., по дороге ознакомился с работой уже существующих ледоколов в портах Европы, и даже съездил в Америку для изучения на Великих озёрах работы носового винта при размывании торосов.

Вернувшись в марте в Ньюкасл на завод Армстронга, он облазил всё днище ледокола, поразив английских инженеров глубиной своих познаний, и они вынуждены были по ходу дела пересматривать по его указаниям привычные методы работы. С лета 1898 г. на корабль был назначен командир М.П. Васильев, который принял на себя наблюдение за ходом работ. А в апреле корабль получил имя. По ходатайству сибирских купцов, из предложенных ему имён царь остановился на названии «Ермак» в память о казачьем атамане, начавшем завоевание Сибири.

17 октября 1898 г. был произведён успешный спуск корабля на воду. Обряд крещения корабля выполнила жена его командира Мария Николаевна Васильева.

В январе 1899 г. «Ермак» вышел на ходовые испытания, а 19 февраля был принят от завода Швартовые и ходовые испытания проходили в присутствии С.О. Макарова, дважды бывшего в Англии в командировках. В январе 1899 г. (по н. стилю) Макаров выступил с лекцией в Королевском обществе Шотландии в Эдинбурге о возможностях исследования полярных морей ледоколами с демонстрацией модели «Ермака». Лекция была опубликована в трудах Общества Ходовые испытания «Ермака» показали его неудовлетворительную качку, для уменьшения частоты размахов которой С.О. Макаров установил специальные цистерны для перетекания воды при крене корабля[41]. Вообще адмирал применил на своём детище очень много полезных усовершенствований для экипажа, облегчающих его труд и повышающих эффективность работы. Он заботился о бытовых условиях моряков. По его настоянию ввели зимние тамбуры, внутреннюю обшивку, двойные иллюминаторы, вентиляционные люки закрывались колпаками, хорошо были продуманы вентиляция и отопление, построена баня для команды, рубка для рулевого, укрытия для штурманов на крыльях мостика. Много внимания уделялось тому, чтобы помещения команды были удобными, сухими и тёплыми. Ни одного спального места не располагалось возле борта. Тщательно была отработана система обеспечения непотопляемости и борьбы с поступлением водьь Ледокол был оборудован мощными насосами. Для улучшения проходимости во льдах корабль был снабжён дифферентными цистернами, для борьбы с обмерзанием горячую воду от машины можно было подать на лёд или палубу. На мачте находилась специальная площадка для наблюдателя. На борту имелось несколько барказов, катеров и шлюпок для заводки якорей и обслуживания корабля при стоянке на рейде.

На ходовых испытаниях ледокол достиг скорости 15,9 узла при водоизмещении 9000 т и осадке 8,5 м. Суточный расход угля составил 100 т. После завершения ходовых испытаний «Ермак» направился в Россию и 1 марта встретился со льдами. На скорости 6 — 7 узлов ледокол пересёк залив, лишь у острова Готланд задержавшись из-за сильных торосов, размыв их струёй носового винта. 2 (14) марта ледокол встретил на льду залива рыбаков, которые радостно приветствовали корабль, а через два дня, 4 марта, «Ермак» торжественно встречали в Кронштадте. Ещё на подходе к Котлину Макаров получил телеграмму Менделеева: «Лёд, запирающий Петербург, вы победили. Поздравляю, жду такого же успеха в полярных льдах». Ошвартовавшись в порту, С.О. Макаров послал телеграммы царю, генерал-адмиралу великому князю Алексею Александровичу и управляющему портами страны великому князю Александру Михайловичу. Царь ответил: «Поздравляю вас с приходом в Кронштадт в это время года, радуюсь вместе с вами блестящему осуществлению вашей мысли».

Ледокол сразу же приобрёл огромную популярность в стране. Людей потрясала победа человека над силами природы. Ещё на подходе к острову Котлин «Ермак» был заснят лейтенантом Н. Апостоли, и открытки с его изображением десятками тысяч расходились по стране. Был даже сорт папирос «Ермак» с его изображением на коробке. В следующие дни во время выходов в залив был освобождён караван судов у города Ревель (Таллин), застрявший во льдах вместе с портовым ледоколом; небывало рано, уже 17 апреля, в Петербургский порт пришёл пароход «Якобсон» с грузом апельсинов. В апреле 1899 г. ледокол вошёл в Неву и ошвартовался у здания Горного института. Восторг и изумление людей, наблюдавших дела нового корабля, можно сравнить только с тем, как через шесть десятилетий были встречены первые полёты в космос Трезвее всех оценивал обстановку сам адмирал. На все приветствия он отвечал: «Ледокол ещё ничего не сделал». Кстати, уже первые опыты заставили усомниться в чудодейственной силе носового винта, так рекламируемого американцами. Не преминул Макаров проверить возможность работы «Ермаха» в связке с другим ледоколом Опыты с «Могучим» показали как возможность, так и сложность подобной операции. Но журналисты раздували ажиотаж вокруг предстоящего похода, и С.О. Макарову пришлось через прессу обращаться к общественности с разъяснением цели предстоящего плавания в Карское море.

Одновременно с плаванием по Финскому заливу шла подготовка к арктическому походу. Трудностей было много.

Особенно донимала традиционная чиновничья мелочность, когда С.О. Макарову отказали в совершенно ничтожной сумме 3000 рублей, необходимых для установки знаков ограждения фарватера, без которых было невозможно обеспечить безопасности плавания корабля стоимостью миллионы рублей! К тому же и сам адмирал весьма болезненно относился к подобным уколам самолюбия, требовавшего уважения к себе. Он не был человеком мягким в отношениях с людьми. Прямолинейность и честолюбие адмирала ещё более усугубили стоящие перед экспедицией трудности, когда столкнулись с не менее честолюбивым человеком, к тому же резким и несдержанным. Речь идёт о Д.М. Менделееве, величайшем гении отечественной науки. 18 апреля 1899 г. между двумя учёными произошёл разлад. До этого они совместно планировали поход в центральную часть Арктики, но разрыв произошёл на совещании у С.Ю. Витте. Как вспоминал сам Витте, разногласия касались маршрута перехода. Менделеев настаивал на переходе через полюс в Берингов пролив, а Макаров придерживался более осторожного мнения и настаивал на движении вдоль берегов[42]. Сам министр финансов был заинтересован, прежде всего, в установлении связи с Дальним Востоком через полярные моря. А журналисты, опираясь на успех плавания в Финском заливе, в газетных статьях провозглашали, что лёд теперь не составляет препятствий для плавания от Шпицбергена до Владивостока. Макаров же был более осторожен в своих планах. Он придерживался мнения, что на первых порах нужно идти в Карское море, чтобы проложить судоходную магистраль между европейскими портами и устьями рек Обь и Енисей. Изучение околополюсного пространства адмирал считал второстепенным делом и полагал возможным идти туда, как только позволят обстоятельства. Итак, первое разногласие идеологов первой полярной экспедиции «Ермака» заключалось в выборе маршрута и понимании основной цели предприятия.

Расходились они и во взглядах на тактику плавания во льдах. Адмирал намеревался идти напролом, а учёный был убеждён, что льды надо обходить, а если и пробиваться, то не напролом, а при помощи взрывов. И, наконец, весьма важным было то, что оба претендовали на руководство экспедицией. Макаров был убеждён, что все вопросы — и административные, и научные, которые будут возникать во время рейса, должен решать только он. Менделеев же не допускал мысли, что во время плавания он будет находиться в подчинении адмирала. Поэтому он настаивал, чтобы все научные вопросы решались самостоятельно руководителем научной группы, который бы имел равные с начальником экспедиции права в выборе маршрута. Кончилось это тем, что Менделеев отказался от участия в экспедиции. Удар для планов похода был тяжёлый. Мало того, что экспедиция лишилась поддержки столь авторитетного лица. Вместе с Менделеевым отказались от плавания на ледоколе и другие члены научной группы. Кроме того, у Менделеева, как руководителя службы мер и весов страны, находились многие научные инструменты, подготовленные для экспедиции. Пришлось срочно подбирать новый научный состав.

Друг С.О. Макарова Ф.Ф. Врангель безуспешно попытался примирить конфликтующие стороны. Менделеев, считая, что он сам построит ледокол, а Макаров — это зазнавшийся выскочка, страдающий манией величия, от сотрудничества отказался. Позже Менделеев предложил выделить ему ледокол, оборудованный нефтяным отоплением, что позволило бы снизить численность экипажа Льды он собирался преодолевать с помощью взрывчатки и установленных на корабле специальных фрез для его резки. для наблюдения за льдами корабль снабжался бы привязным аэростатом. Надо сказать, что проект великого учёного был явно нереален: запас взрывчатки для взламывания льда по всему маршруту был бы столь велик, что его просто негде было разместить на корабле (сейчас взрывчатку для борьбы с ледовыми сжатиями применяют только в крайних случаях); хотя воздушная разведка сейчас неотъемлемая часть ледового плавания (современные линейные ледоколы имеют вертолётный ангар и вертолёты на борту), но привязной аэростат требовал весьма значительной команды (20 — 30 человек) для своего обслуживания, больших запасов химикатов и оборудования для получения водорода и значительное место для своего размещения, что хранение его на ледоколе было нереально; о фрезах уж вообще можно говорить как о фантастике. В сравнении с ними предложения адмирала были более реальными и выполнимыми. Впоследствии, после плавания в Арктику, С.О. Макарову удалось наладить отношения с Дмитрием Ивановичем, адмирал даже подарил ему свою книгу «“Ермак” во льдах», но во время неудач, когда поддержка Менделеева была остро нужна, отношения между ними были не блестящие.

С 8 мая 1899 г. началось плавание в Арктику. Первоначально «Ермак» направился в Ньюкасл для устранения вибрации, подкрепления корпуса и замены ослабевших заклёпок. Макаров наметил большую научную программу. Для её выполнения были подобраны новые специалисты: астроном Пулковской обсерватории Ф.Ф. Витрам для определения координат объектов в Карском море; лейтенант К.Ф. Шульц, будучи старшим офицером ледокола, участвовал в гидрологических исследованиях и занимался киноустановкой и киносъёмкой[43]; геологическими исследованиями должен был заниматься Э.В. Толль, известный полярный исследователь; лейтенант И.И. Ислямов занимался хронометрами и астрономическими измерениями и определением льдов; судовой врач А.Г. Чернышёв производил зоологические исследования; сверхштатный астроном Пулковской обсерватории Б.П. Осташенко-Кудрявцев занимался магнитными измерениями, изучал льды и рефракцию в море; межевой инженер К.А. Цветков производил топографическую съёмку и специально изучал поверхность льдов; художником экспедиции был Е.И. Столица. В работах учёных участвовали и штурманы ледокола. В поход отправился и представитель завода-строителя Галетой. По финансовым причинам не смог пойти в поход А.Н. Крылов (страховая фирма грозила ликвидировать его страховку в случае похода). Для непрерывного измерения и фиксации температуры забортной воды «Ермак» впервые в мире был снабжён термографом.

После краткой стоянки и осмотра в Ньюкасле «Ермак» направился в Баренцево море. В ночь на 8 июня вблизи южной оконечности Шпицбергена ледокол впервые встретился с полярными льдами. При столкновении со льдами в корпусе открылась течь, и Макаров принял решение вернуться в Ньюкасл. При осмотре корабля выяснилось, что сломана одна из лопастей носового винта. После короткого совещания с инженерами было принято решение снять носовой винт как не оправдавший себя в полярных морях. После ремонта, занявшего месяц, адмирал вновь отправился в полярные моря. Но вновь при попытке пробить паковые льды корабль получил повреждения. Во время плавания экспедиция Макарова встречалась с экспедициями других стран, корабль осмотрели знаменитые учёные из разных стран, включая принца Монакского. Сделав ряд научных наблюдений, корабль возвратился назад и 16 августа прибыл в Ньюкасл. Во время плавания в Атлантике кораблю удалось пережить тяжёлый шторм, когда крен достигал 45 — 47°, а частота качки составляла до 16 качаний в минуту. Штормом сбило метеобудку на ходовом мостике, в трюме возник пожар, и лично адмирал руководил ликвидацией последствий аварий.

Возвращение «Ермака» в Ньюкасл вызвало волну выступлений недоброжелателей. Была создана комиссия во главе с недоброжелателем Макарова адмиралом Бирилёвым Ф.Ф. Врангеля поразило то злорадство, с которым бывшие сторонники говорили о неудаче адмирала и сравнивали его с неудачей строительства первого жёсткого дирижабля графа Ф. Цеппелина LZ-1 в Германии. Как всегда, такие критиканы не видели дальше своего носа, и «Ермак» и построенные Цеппелином воздушные корабли уже через несколько лет стали символом своего времени, а некоторым из недругов пришлось на себе испытать силу ударов с воздуха кораблей германского графа. Его имя стало синонимом жёсткого дирижабля и именем нарицательным. Жаль, что такого не произошло с ледоколами. Да и противники Макарова не обратили внимания на тот факт, что корабль совершил длительное плавание во льдах Баренцева моря и доказал возможность активного плавания в замёрзших морях.

Комиссия Бирилёва вела работу не по разбору реального положения дел, а стремилась доказать, что сама идея большого ледокола и его конструкция неверны. Но Макаров не сдавался, и для реабилитации себя в глазах общественного мнения он пишет книгу «“Ермак” во льдах», где опроверг все выводы комиссии. Снятый во время плавания фильм был продемонстрирован царю и членам его семьи с комментариями С.О. Макарова. В это время ледокол завершил ремонт, а фирма начала проектирование новой носовой оконечности для «Ермака» с учётом отказа от носовой машины. Причём эти работы были выполнены за счёт Армстронга.

Вернувшись в Кронштадт, ледокол приступил к работе. Уже 13 ноября ему пришлось выводить из внезапно замёрзшего Морского канала затёртые льдом суда Успешно осуществил «Ермак» снятие с мели крейсера «Громобой» (крейсер вынесло на мель льдом). Особенно отличился «Ермак» при спасении броненосца береговой обороны «Апраксин», выскочившего на камни острова Гогланд Следуя к Гогланду, «Ермак» вывел изо льдов на чистую воду затёртый в них крейсер «Адмирал Нахимов». Уже одни эти события показали необходимость наличия такого корабля в составе флота на Балтике. Стоимость спасённых кораблей многократно превосходила стоимость постройки ледокола. Успехи на Балтике способствовали реальной оценке дел. Созданная постоянная комиссия во главе с адмиралом Чихачёвым признала необходимость усиления его конструкции и проведения нового плавания в Карское море, но не рекомендовала плавания корабля в высоких широтах. В это время «Ермак» вошёл в историю первого практического применения радио в ходе операции по спасению рыбаков на оторванной льдине 24 января 1900 г. В мае того же года «Ермак» убыл в Ньюкасл для переоборудования. Получив новую носовую часть, корабль успешно работал в зимнюю навигацию 1901 г. Был поднят вопрос о новой полярной экспедиции. После долгих споров было решено новый поход «Ермака» направить на изучение Новой Земли и её восточной оконечности. В это время вышла книга адмирала, посвященная первому плаванию. Среди адресатов, которым она была отправлена, был и старший брат адмирала Яков Осипович. По его мнению, плавание было ужасным, о чём он и написал Степану Осиповичу.

Но и экспедиция с ограниченными целями не принесла успеха. Ледовая обстановка в этом году была исключительно тяжёлой. 8 июля в 60 милях к западу от Северной Сульменевой губы ледокол был зажат льдами и попал в ловушку, в которой пробыл до 6 августа. Только изменение ветра позволило вырваться из западни. В дальнейшем ледокол совершил два плавания к берегам Земли Франца-Иосифа и успешно выполнил своё задание по съёмке западных берегов Новой Земли.

Во время ледовой стоянки совершались выходы на лёд с научными целями. Среди одного из таких походов адмиралу представилась возможность продемонстрировать своё хладнокровие и личную смелость. Будучи в плавании на ледоколе «Ермак», С.О. Макаров отрицательно относился к охоте на белых медведей, считая её ненужной, но через несколько дней после того как он отругал охотников за ненужную добычу, ему самому пришлось лицом к лицу столкнуться с разъяренным зверем Подпустив его на 5 метров и не потеряв уверенности, Степан Осипович вынул браунинг и уложил медведя выстрелом в голову. Вес того был 20 пудов (больше 320 кг), из него сделали чучело и поставили на входе в кают-компанию ледокола.

Но плавание 1901 г. дало противникам Макарова новые козыри, и царь принял решение ограничить плавание «Ермака» только водами Балтики, а ведение им передать от адмирала Отделу торгового мореплавания. Попытки вновь организовать экспедицию при жизни адмирала успеха не имели. Однако возможности ледокола как исследовательского судна были продемонстрированы. Макаров считал, что путешествия на собаках не могут дать должного эффекта. «Нельзя заниматься наукой в условиях, когда затруднительно даже внести несколько строк в записную книжку и когда все силы надо расходовать на потребности, вызываемые самим передвижением», — говорил он. Но неуспех первых плаваний ледокола привёл к тому, что исследования Арктики продолжались на деревянных судах. Была построена шхуна «Заря», на которой Э. Толль отправился на поиски Земли Санникова и погиб во время санного похода во льдах, подтвердив выводы адмирала. Поэтому исследования арктических вод начинают проводить специально построенными ледокольными судами «Таймыр» и «Вайгач».

Успешной была работа «Ермака» по проводке ледоколом коммерческих судов на Балтике. Оказывал он помощь и аварийным судам в 1908 г, среди которых был и крейсер «Олег». Постоянно росло число судов, проведённых через льды. В навигацию 1907/08 гг. их было 106, а в 1912/13 гг. свыше 200! Продолжает он спасать унесённых в море рыбаков (например, в январе 1911 г.). Летом 1905 г. была предпринята попытка нового поход в Карское море, но у Югорского Шара ледокол ударился о не нанесённый на карту риф и получил пробоину, но сумел сняться с него своими силами, перейти в Ньюкасл на ремонт и вернуться на Балтику.

Особого упоминания заслуживает роль «Ермака» в Ледовом походе Балтийского флота. Только благодаря этому ледоколу были спасены большинство кораблей Балтики, ставших впоследствии основой Советского флота. Макарова критиковали, что задуманный им корабль дорог, но как оценить стоимость спасённых им в 1918 г. военных кораблей? По оценкам, она достигала 500 миллионов золотых рублей! Если бы его не было, то Россия навсегда бы лишилась ВМФ. Кстати, после революции «Ермака» пытались переименовать в «Степана Разина», но это имя не прижилось, а после окончания боевых действий на Балтике ледокол вернулся к своему прямому делу — проводке судов во льдах и при необходимости к спасательным работам. В 1929 г., когда замёрзло всё Балтийское море, ледокол был зафрахтован Германией для оказания помощи более 100 вмёрзшим во льды судам. Пришлось выводить изо льда даже германские ледоколы.

В 1930-х гг. усилия всей Советской страны были обращены на освоение Северного морского пути. В 1934 г. среди ледоколов, действующих в Арктике, появляется и «Ермак». На его борту начинает базироваться небольшой гидросамолёт-амфибия Ш-2. В 1938 г. ледокол понадобился для спасения дрейфующей станции СП-1. Форсированным темпом был завершён ремонт, и ледокол отправился в Гренландское море для спасения И. Папанина и его товарищей. Хотя первыми к льдине подошли «Таймыр» и «Мурман», но в Ленинград полярников доставил «Ермак». Но в Арктике сложилась неблагоприятная ледовая обстановка. В лёд вмёрзли 25 судов, в том числе и ледоколы. Главной силой в спасении пяти вмёрзших в лёд караванов стал «Ермак». С 1 июля ему удалось вывести караваны и 17 судов на чистую воду. В августе удалось пробиться к каравану с ледокольным пароходом «Садко» на широте 82°45', но удаётся вывести лишь два судна из трёх. Имевший повреждения руля «Седов» пришлось оставить на зимовку из-за того, что льдинами обломало вал и винт правой машины «Ермака». В этот день «Ермак» установил рекорд свободного плавания во льдах, достигнув 83º5' северной широты. Ему удалось вывести «Садко» и «Малыгина» из ледовою плена, несмотря на аварию левой линии вала.

После ремонта ледокол продолжил службу в Арктике и на Балтике. Участвует в составе ВМФ в войне с Финляндией и Великой Отечественной. После её окончания корабль был награждён орденом Ленина и служил отечественному флоту до 1964 г. В 1943 г. была переиздана книга о плавании «Ермака» в сборнике «С.О. Макаров и завоевание Арктики». При сличении текстов с дореволюционным изданием выявилась интересная подробность — из них убраны все записи о встречах и германскими и итальянскими экспедициями.

Почему же не удались походы во льдах Макарова? Дело в том, что отсутствовал опыт плавания в полярных льдах, ведь ледоколы не пытались проламывать паковые ледяные поля, а выискивали в них слабые места и расширяли трещины Интересно, что, как показало сравнение «Ермака» с ледоколами 1930-х гг., его ледопроходимость оказалась выше! Объяснялось это тем, что С.О. Макаров добился отсутствия уступа у места схождения киля и форштевня, что позволяло его ледоколу выскакивать на лед на большую длину, чем ледоколам типа «Микоян», у которых такой уступ был А мечта С.О. Макаровао достижении Северного полюса ледоколам была осуществлена в СССР атомным ледоколом «Арктика» в 1977 г.

2.8. ОТДЕЛЬНЫЕ СТОРОНЫ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ С.О. МАКАРОВА

Вице-адмирал С.О. Макаров оставил заметный след в истории отечественного флота. Океанограф и океанолог, исследователь полярных морей, артиллерист и кораблестроитель, изобретатель автоматических мин и бронебойных наконечников снарядов, маскировочной окраски корабля, составитель русской семафорной азбуки, основоположник науки о непотопляемости и тактике броненосного флота, бравый командир корвета, ас морской разведки и герой двух войн — везде он решал одну задачу: сделать флот более мощным и способным в любой момент защитить страну и её интересы на море. Он всегда чутко улавливал новинки военной техники и применял их для своих исследований. Он был первым в мире, кто применил киносъёмку для научных целей, он предложил создать справочник с фотографиями военных кораблей мира и составил из них целый альбом. Макаров обладал исключительными способностями увлечь подчинённых, воодушевить их и направить на решение поставленных задач. Так, создавшие ему мировую славу учёного исследования на борту корвета «Витязь» были поведены без привлечения специалистов-учёных, одними лишь штатными офицерами корабля. Во время командования пароходом «Великий князь Константин» подчинённые Макарову офицеры и матросы разработали и установили на борту целый ряд приспособлений, повышающих боевую мощь корабля. Макаров заражал окружающих его не только своим энтузиазмом, но и знаниями. Недаром основанная им школа военно-морского искусства дала такие блестящие результаты в Первую мировую войну, когда флотами командовали его ученики и последователи Эссен, Эбергард, Колчак, Непенин. Исследуя тактику морского боя, адмирал никогда не забывал, что корабли без подготовленных экипажей никогда не смогут достичь успеха. Поэтому обучению команд кораблей, поддержанию высокого боевого духа, воспитанию морально боевых качеств моряков, подбору кадров и выработке требований к ним С.О. Макаров уделял неослабное внимание.

2.8.1. Взгляды С.О. Макарова на подготовку офицеров

В практике подготовки флотских офицеров вице-адмирал С.О. Макаров основное внимание уделял воспитанию качеств, необходимых для ведения морского боя. Какие же свойства считал он необходимыми для флотского командира? К ним относились:

1) характер, к которому относились хладнокровие и храбрость;

2) ум;

3) глазомер;

4) морской глаз;

5) познания;

6) здоровье;

7) справедливость.

Из этих качеств требует специального объяснения одно определение — морской глаз. Вот как определяет это свойство сам адмирал: «Это способность управлять своим кораблём и видеть в нём, по первому взгляду на корабль, все недостатки». Причём Макаров предостерегал от попыток научить в корпусе (училище) всему, что необходимо на службе. Вот его слова: «Морская жизнь требует натур восприимчивых, гибких, слишком большой запас учёности при начале карьеры может иногда сделаться скорее обременительным, нежели полезным, потому, что в ней нужно очень многое приобретать наглядно, очень многому учиться из собственного или чужого опыта».

Особенно не нравилось Макарову, что «… обучение в “школьных” условиях при полной систематичности может убить в молодом человеке дух смелости и решительности, не ведёт ли всё это к тому, что у юноши невольно появляется робость и опасение отступать от рутины?… Если 22-летнего юношу держать взаперти как ученика, то потом долго ещё в жизни он будет робким учеником, а не смелым деловым человеком».{228}

Какие же средства считал необходимым использовать адмирал для воспитания нужных моряку качеств? Что могло приучить моряка к неожиданностям флотской службы?

Одним из таких средств было парусное дело. По этому поводу С.О. Макаров говорил: «Парусное дело не поддавалось одному теоретическому обучению, его надо было изучать на практике. Никакая теория не могла подсказать вам, когда надо было убрать брамсели, для этого нужны продолжительные плавания со всеми непрекращающимися случайностями, в которых вырабатывается находчивость, бдительность и характер». Кроме того, парусное дело, считал адмирал, «очищало флот от не подготовленных для него людей». Конечно, Макаров понимал, что в условиях современного флота невозможно, да и не нужно тратить длительное время на парусную подготовку, он считал, что правильная постановка морского воспитания может быть обеспечена парусной школой. Для этого достаточным было выделения одного лета из корпусной практики и обязательного привития умения плавать на шлюпке. Надо заметить, что в XXI веке в большинстве стран начальное обучение будущих морских офицеров осуществляется на парусных кораблях. Есть они во Франции, ФРГ, Италии, Испании, США (для Береговой охраны), Индии, Индонезии, странах Латинской Америки и Испании. Были они и в составе Советского ВМФ до хрущёвских реформ. К сожалению, сейчас даже шлюпочная подготовка курсантов флота проводится формально. Поэтому и встречаются командиры кораблей, не способные осуществить перешвартовку в базе.

Определяя объём знаний офицера, С.О. Макаров считал, что тот должен знать всё, что знает личный состав, кораблевождение, тактику и т.п., но одну специальность он должен знать в совершенстве, а по остальным предметам ознакомиться со способом пользования. Он не раз говорил: «Не надо знать много, надо знать хорошо, в особенности дело, нам порученное». На вопрос «Чему учить?» Макаров отвечал: «Только тому, что необходимо на войне».

Считая, что преподаватели склонны расширять свои курсы и нужно, чтобы чья-то сдерживающая рука налагала своё «вето», чтобы учителя не давали длинных объяснений по тем предметам, которые на практике в плавании во сто раз легче усвоить, чем по книгам и чертежам. Надо учить тому, чему неудобно учиться на службе. Кто же эта рука — ответ С.О. Макарова: «Морская тактика, стоя во главе всех военно-морских наук, должна указывать каждой из них цели, а иногда и средства для их достижения. Если тактика не будет указывать цели, то каждая морская специальность будет развиваться самобытно, а может даже следовать по фальшивому пути, а также между специальностями не будет общей связи»{229}. К сожалению, в настоящее время утрачены даже те требования, которые предъявлялись к обучению военных моряков в советское время. Сейчас содержание обучения в военно-морских институтах определяют гражданские специалисты, а в программе огромное время уделяется дисциплинам, не связанным с флотской службой. В то же время практическое обучение страдает из-за отсутствия практики на учебных кораблях, полученные теоретические навыки не закрепляются, и выпускники не обладают элементарными навыками по целому ряду элементов морской подготовки.

Рассматривая подготовку моряков при прохождении ими службы, адмирал Макаров делал одно важное замечание «Если мы хотим сделать моряков, то недостаточно учить людей на якоре, надо приучать к морской службе в море… Судно, застоявшееся на якоре, есть судно избалованное, и морская обстановка ему тяжела… Короткие переходы после долгих стоянок принимают характер сплошного аврала….

Такое напряжённое состояние невозможно выдержать долгое время… и корабль в самый нужный момент окажется не на высоте положения»{230}.

Как точно было замечено Степаном Осиповичем более чем 100 лет тому назад! А ведь с некоторых пор стало модным подменять любых командиров от командира группы до командира корабля вышестоящими начальниками, дублирующими своих подчинённых; такая практика приводит к тому, что вахтенный офицер при угрозе столкновения бросается будить командира, вместо того чтобы принять необходимые, предписанные уставом, меры! А через 100 лет после С.О. Макарова остатки некогда могучего советского флота годами стоят у стенок, а выход даже одного корабля в дальний поход превращается в стихийное бедствие для флота.

Особое внимание уделял С.О. Макаров именно тому, что необходимо на войне, призывал отбросить всё то, что необходимо только для парадов и смотров. Однако в последнее время основой службы стали парады, которые по числу привлечённых войск оставляют далеко позади советские времена. При срочной службе в один год, на парадные тренировки в частях, проходящих по Красной площади, тратится более двух месяцев! Видел бы это Степан Осипович…

Важное место уделял Макаров тому, чтобы моряк был морально готов к тяготам войны и не сдавался перед трудностями службы. «Унылые люди не годятся для такого бойкого дела, как морское, в особенности во время войны», — говорил он.

Рассматривая требования к командным кадрам, адмирал возражал против действовавшего в его время морского ценза и говорил о возрастании роли заслуг при чинопроизводстве.

Введением условия присвоения очередных морских чинов, наличием некоторого срока, проведённого в море, надеялись воспитать истинных моряков и освободить флот от людей, не способных к морской службе. Однако, как это часто бывает в нашей стране, лучшие побуждения закончились своей противоположностью. Теперь появились целые поколения моряков, получающих звания не за заслуги и достижения по службе, а автоматически после набора необходимых сроков по морскому цензу. Теперь не важно, где служил моряк и где набраны эти сутки — на рейде Кронштадта или в дальнем походе, при командовании отрядом миноносцев или на портовом буксире. В результате появились целые поколения безынициативных моряков, в просторечии именуемых «цензовыми командирами и адмиралами».

Говоря о прохождении службы моряками, Макаров считал, что одно из самых трудных дел администрации — это чинопроизводство. Он писал: «Удаление из линии людей непригодных — задача чинопроизводства. Если командовать будут люди малоспособные, то это особенно почувствуется в военное время, когда будет поздно приниматься за то, что надо было сделать за много лет до начала войны». Для достижения этого адмирал видел главным средством морские походы, которые должны были отсеять непригодных. Недаром его лозунг был: «В море — дома». И в своей деятельности он добивался этой цели, несмотря на личные отношения. Из воспоминаний академика А.Н. Крылова мы знаем случай, когда при движении по Морскому каналу при переходе в Кронштадт механик без разрешения мостика остановил машину из-за перегрева подшипников. Механик был арестован и по приходу в Кронштадт списан с корабля. Изучение списка офицеров корабля и послужных списков показало, что этим механиком был старший брат будущего адмирала Яков Осипович.

2.8.2. Взгляды С.О. Макарова на подготовку личного состава

Адмирал говорил: «Дело духовной жизни корабля есть дело самой первостепенной важности, и каждый из служащих, начиная от адмирала и кончая матросом, имеет в нём долю участия. Материальные средства зависят от высшего начальства, но бодрость духа на кораблях, по преимуществу, находится в руках строевых чинов, а поэтому изучение способов, как достигается высокий моральный дух, находится в их прямой обязанности». Сам Макаров не забывал этого никогда. Борьба за предупреждение несчастных случаев и обеспечение бытовых условий матросов, забота о мастеровых и их оплате, питание моряков находится постоянно в его поле зрения. Так, став командиром Кронштадтского порта, чтобы не зависеть от произвола купцов, он строит холодильники, зимой закупает забитый скот в Сибири и обеспечивает не только флот, но и гарнизон крепости мясом. Увидев, что наибольшее число жалоб при смотрах экипажей связано с качеством питания, он создаёт комиссию, которая вырабатывает рекомендации по варке пищи, и появившийся тогда флотский борщ станет символом сытной пищи. Он первым начнёт выдачу в море матросам свежего хлеба вместо сухарей и выдачу в тропиках вместо воды с вином чая. Это не только улучшит питание моряков, но и даст солидную экономию средств. Создавая «Ермак», адмирал заботится о создании лучших условий для экипажа, чтобы не допустить заболеваний, и особое внимание уделяет остро необходимому в полярных районах сохранению тепла и вентиляции воздуха (подогрев забортного). Ни одной койки в каютах и кубриках не было расположено у борта. Эти работы при проектировании первого в мире линейного ледокола можно с основанием отнести к возникновению ставшей теперь особой областью науки об обитаемости корабля.

Подчёркивая значение высокого боевого духа, С.О. Макаров главную роль в его поддержании отводит военачальнику. Его задачу он видит, прежде всего, в том, чтобы, побуждая людей, не мешать им работать. Каждому подчинённому нужен свой подход: одного необходимо удержать, другого поощрять, но не нужно мешать. Начальник своим поведением должен воодушевлять подчинённых. Надо сказать, что многие знавшие Макарова лично отмечают его упрямство, но при внимательном прочтении этих воспоминаний проявляется интересная картина — подчинённые не боятся спорить с Макаровым, доказывать ему свою правоту, и, если им это удавалось, то адмирал мог и пересмотреть своё решение. С другими начальниками, особенно такими, как З. Рожественский, подчинённые не спорили.

Но не только в деятельности командиров и начальников видит С.О. Макаров источник высокой моральной стойкости моряков. Это задача всего общества Воспитание воли идёт и в семье, и в школе, и в повседневной жизни. Не случайно один из параграфов его книги по тактике посвящен роли народных сказок. Оценивая значение высокой моральной стойкости в бою, адмирал говорил: «Тот флот, в котором личный состав ещё в мирное время освоится с мыслью погибнуть с честью, будет иметь преимущество, ведь операции начнутся без подготовки». Часто последнюю мысль видят как готовность к самопожертвованию. Мне кажется, что мысль адмирала шире. Люди должны быть уверены, что их смерть не напрасна, что их семьи после гибели будут обеспечены, что их командиры не пошлют на убой.

Для подготовки личного состава к будущим боям Макаров особое внимание уделяет морским плаваниям. Он пишет, что в старом флоте самостоятельность в моряках воспитывала парусная служба, теперь эту задачу должны решать долгими морскими походами. Но пребывание в море не должно быть бесцельным времяпровождением Команду не следует перегружать бесполезными работами, а шире использовать спорт, соревнования, рыбную ловлю, опись берегов, океанографические исследования.

А какими же качествами, по мнению адмирала, должен обладать личный состав кораблей? Он считал, что матросы должны быть

— здоровые и выносливые;

— привычные к дисциплине;

— привычные к морю;

— смелые;

— и лишь на пятое место он ставил для рядовых моряков познания, поскольку если матрос здоров, его можно научить, а если болен, то он ни к чему не пригоден.

Взгляды адмирала С.О. Макарова остаются актуальными для подготовки офицеров и личного состава и сейчас

2.8.3. С.О. Макаров — основоположник учения о непотопляемости и живучести корабля

Уже в первый год офицерской службы С.О. Макаров, плавая на башенной лодке «Русалка», столкнулся с неразработанностью вопросов непотопляемости и борьбы за жизнь корабля. Из-за незначительной пробоины корабль едва не погиб. Этот случай послужил для будущего адмирала началом работ, прославивших его на весь мир. Изучив развитие аварии, Макаров предложил конструкцию главной осушительной магистрали и пластыри для заделки пробоины. Почему же пластырь Макарова оказался неожиданностью для моряков всех флотов? Дело в том, что для заделки пробоин использовали парус, укреплённый досками (чтобы поток воды не порвал парусину), но изготавливать такую конструкцию начинали после аварии. В повседневной жизни хранить такой парус на корабле было неудобно, поскольку он занимал много места. Макаров предложил сделать пластырь для заделки пробоины заранее, а для того, чтобы его было удобно хранить в свёрнутом состоянии, рейки, укрепляющие прошпигованную парусину, сделать трапецеидального сечения.

Макаров рассматривал живучесть и непотопляемость, исходя из потребностей боевой практики и тактики флота. Разбирая элементы, характеризующие боевую силу судов, он сводил их в три группы:

1. Морские качества.

2. Наступательные качества.

3. Оборонительные качества.

Оборонительными средствами Макаров считал неуязвимость, непотопляемость и живучесть. Назначение оборонительных средств заключается в том, чтобы дать судну возможность переносить удары неприятеля с наименьшим вредом для боевых качеств. Неуязвимость — это способность судна оставаться невредимым от действия неприятельских ударов, будет то достигнуто бронёй или иным способом Способность оставаться плавать на воде и не терять своих боевых качеств от пробоин — непотопляемость. Способность продолжать бой, имея повреждения в различных частях, — живучесть. Адмирал Макаров рассматривает способности, как наступательные, так и оборонительные, в совокупности и их комбинации, исходя из тактических соображений. Пытается он также выработать критерии, по которым оптимизируются комбинации этих качеств.

Надо сказать, что, рассматривая оборонительные возможности корабля, С.О. Макаров очень мало внимания уделяет борьбе с пожарами. В отличие от непотопляемости — науки, основоположником которой он был, говоря о борьбе с пожарами, он практически не делает глубокой научной проработки и расчётов. Он лишь фиксирует такие положения, как уменьшение пожароопасности уборкой деревянных деталей с палуб вниз под броню и подготовки средств тушения пожаров, чтобы по меньшей мере ликвидировать возгорания сразу же после их возникновения. Хотя если на всех кораблях перед Цусимой даже это было выполнено, то потери были бы меньше. Живучесть, считал Макаров, обеспечивается исправлением повреждений, резервированием, эшелонированием и многими другими решениями, часть из которых он рассматривает. Разработки Макарова по непотопляемости можно свести в две группы: мероприятия по ликвидации пробоин и обеспечению непотопляемости пи постройке кораблей. Первая группа включает в себя борьбу с креном и ликвидацию поступления воды, вторая часть включает в себя создание системы магистральных труб, разработку таблиц непотопляемости, тренировку личного состава на УТС (учебно-тренировочных судах), испытания переборок наливом воды. В частности, Макаров предусмотрел необходимость спуска воды с палуб в трюм (гибель в Цусиме некоторых броненосцев связана с невыполнением этого требования). Макаров начал разработку проблем аварийной остойчивости, но они не могут считаться решёнными полностью и по сей день.

Принципами непотопляемости, сформулированными А.Н. Крыловым по идеям С.О. Макарова, являются:

1. Непотопляемость корабля обеспечивается его запасом плавучести, т.е. объёмом надводной части до верхней из водонепроницаемых палуб. Подразделение трюма на части переборками служит для использования запаса плавучести (Макаров требовал доведения водонепроницаемых поперечных переборок до верхней палубы, гибель в 1956 г. ЛК «Новороссийск» была ещё одним подтверждением этого требования).

2. Остойчивость при повреждениях обеспечивается соответствующим подразделением надводной части, подразделением трюма (двойного дна) и системой затопления отделений для выравнивания. Подразделение на отсеки должно определяться расчётом, критерий которого — чтобы корабль тонул не переворачиваясь (требование принимать воду внутрь корабля, чтобы он не утонул, с трудом нашло понимание в головах моряков того времени).

3. Всякое повреждение надводного борта уменьшает запас плавучести и остойчивости, желание обеспечить его — достигается изменением бронирования. Исходя из этого требования, была выдвинута идея, что броневая цитадель корабля обеспечивает не только защиту погребов и машин, но и служит для достижения непотопляемости корабля. Поэтому желателен сплошной бронированный борт по всей ватерлинии.

Для реализации идей Макарова были разработаны таблицы непотопляемости, позволяющие сохранить посадку затоплением отсеков.

Не менее важны и другие его разработки: пластыри, позволяющие ликвидировать большие поступления воды (таранные), специальные «намордники» (специальные кранцы по современной терминологии) на тараны, которые были внедрены им во время командования Средиземноморской эскадрой для защиты от навигационных аварий. Большое внимание уделял Макаров подготовке личного состава. Им было предложено создание УТС, он резко выступал против шаблона в проведении учений. В своей книге «Рассуждения по вопросам морской тактики» он приводит яркий пример аварии на броненосце «Гангут», когда пластырь в рекордный срок завели справа у ватерлинии (где его устанавливали на каждой тренировке). Но это было бы чудом, если бы он помог, ведь пробоина была слева у киля…

Макаров планировал изучение непотопляемости и занятия на моделях кораблей. Он сам проводил подобные эксперименты при проектировании «Ермака» и сравнении его с «Викторией».

К сожалению, не все идеи адмирала получили должную оценку руководства флота и не все из них нашли воплощение в конструкциях кораблей. До сих пор гибель многих кораблей связана с потерей ими остойчивости. Так, гибель советских ПЛА К-8 и «Комсомолец» связана с потерей не поперечной, а продольной остойчивости.

2.8.4. Вклад С.О. Макарова в изучение гидроакустических характеристик Тихого океана

Одним из выдающихся научных достижений XIX века были исследования, проведённые С.О. Макаровым во время командования им корветом «Витязь». Из-за ухудшения отношений между Российской империей и Великобританией (которые балансировали на грани войны из-за территориальных споров в Средней Азии) «Витязь» был отправлен в Тихий океан не по ставшему тогда традиционным пути через Суэцкий канал, а вокруг мыса Горн. По той же причине, хотя академия наук обращалась в Морское министерство с просьбой отправить на корвете учёных, это не было разрешено. Поэтому все научные наблюдения (составившие плаванию «Витязя» мировую славу) были выполнены корабельными офицерами. Первые результаты исследований на борту корвета были получены в столице уже через несколько месяцев после выхода из Кронштадта. С.О. Макаров прислал для Академии наук из Бразилии результаты наблюдений для определения времени суток, когда температура воды в тропиках достигает максимального значения{231}. В дальнейшем им были проведены многочисленные (более 260) наблюдения за температурой и плотностью океанской воды, в том числе и их распределением по глубине. Измерения проводились через каждые 2 часа, но, при необходимости, в некоторых случаях интервал между измерениями сокращался до 15 минут. Заложенные С.О. Макаровым традиции научных исследований сохранялись на «Витязе» и в дальнейшем Во время второго плавания корвета в Тихий океан в 1892 г., адмирал П. Тыртов отправил С.О. Макарову (в это время обрабатывавшему результаты измерений и готовившему к изданию книгу «“Витязь” и Тихий океан») данные измерений, проведённых офицерами корвета у берегов Камчатки{232}. В своей работе, вышедшей в 1894 г., Степан Осипович обобщил наблюдения, проведённые не только офицерами своего корабля, но и всех российских судов, плававших там, и дал картину обмена вод для всего Тихого океана Интересно, что уже в начале плавания «Витязя» в Балтийском море им была обнаружена на глубине 70—100 м граница тёплой и холодной воды — по современной терминологии «слой скачка», интереснейшее явление для изучения распространения звука в воде{233}. Впоследствии гидрологическим условиям вод Тихого океана была посвящена статья уже адмирала Макарова, посвященная изучению пролива Лаперуза (опубликована в 1905 г. в трудах Академии наук). При проведении своих исследований Макаров особое внимание уделял распределению температуры и плотности морской воды, а поскольку именно эти величины определяют значение скорости звука в воде, они сохраняют значение как исходные данные для составления прогноза гидрологических условий (особенно дальности действия гидроакустических станций и комплексов кораблей) и других гидроакустических характеристик вод Тихого океана. Причём для того, чтобы добиться большей информативности и точности измерений, Макаров особое внимание уделяет исчислению поправок приборов и исследует способы уменьшения влияния температуры верхних слоев воды на находящуюся в батометре. Им была разработана конструкция батометров для измерений температуры воды на больших (по тем временам) глубинах.

Надо сказать, что Макаров повёл не только исследования, служащие основой для теоретических исследований, но и впервые з нашем флоте практически использовал гидроакустический канал для передачи данных наблюдений. Во время производства шл наблюдений за скоростью течений в Босфоре для отсчёта числа оборотов вертушки (прибора Аля измерения скорости течений — флюктометра) использовали звон закреплённого на ней колокола. Звук колокола был хорошо слышен в трюме «Тамани», что позволило с высокой точностью определить скорость течений.

Как сообщалось в британской прессе в 1908 г., большая дальность распространения звука в воде позволила ему выдвинуть идею создания гидрофона. А с 1890 г. в Финском заливе устанавливают подводные акустические маяки (колокола).

2.9. ВОИНСКИЕ ЗАХОРОНЕНИЯ РУССКО-ЯПОНСКОЙ ВОЙНЫ В КИТАЕ, КОРЕЕ И ЯПОНИИ

Все войны рано или поздно заканчиваются. После окончания войны для государства наступает пора отдания памяти своим согражданам, погибшим в сражениях. В этом отношении Русско-японская война 1904—1905 гг. выгодно отличается от других военных конфликтов XX века, в которых участвовала наша страна. Первая мировая переросла в гражданскую, миллионные жертвы которой не получили достойного упокоения- Миллионы павших в Великую Отечественную до сих пор полностью не разысканы и достойным образом не захоронены. Особенно это касается воинских захоронений на северо-западе России. Там до сегодняшних дней поисковики находят могилы бойцов Красной армии для перезахоронения на воинские кладбища.

В начале же XX века события развивались следующим образом. После заключения Портсмутского мирного договора были оговорены условия захоронений умерших воинов (общие потери России убитыми, ранеными, пропавшими без вести и эвакуированными по болезни составили 400 000 человек{234}), и государство взяло на себя ответственность за создание воинских кладбищ. Руководство работами было возложено на специальную миссию и военных атташе в Японии и Китае. Из стран, на территории которых велись боевые действия, наименьшее количество захоронений было в Корее. Фактически там находились могилы лишь моряков с крейсера «Варяг», умерших от ран после боя. Таковых, по донесению врача крейсера, было 10 человек из общего числа погибших в бою. Кроме того, 25 человек тяжелораненых были оставлены в Чемульпо в английском миссионерском госпитале{235}. Японцы согласились признать их потерпевшими кораблекрушение, а не военнопленными. После выздоровления их через Красный Крест передали России. Однако двое из них всё-таки умерли в госпитале. Все умершие от ран были похоронены на европейском кладбище. Поскольку за могилами не был обеспечен уход, по настоянию общественности прах погибших моряков был перенесён во Владивосток. Пятнадцатого декабря 1911 г. (ст. стиля) состоялось захоронение 12 гробов, доставленных из Кореи, на морском кладбище Владивостока{236}. Вскрытие могил и доставку гробов до границы с Россией взяло на себя правительство Японии, предоставившее также почётный караул, гробы и железнодорожный вагон. На следующий год, в сентябре, над могилой был сооружён памятник, до сих пор остающийся одним из лучших в нашем городе.

Работами по поиску и перезахоронению могил российских воинов на территории Маньчжурии занималась специальная миссия под руководством генерал-майора С.А.. Добронравова, по «высочайшему повелению командированного в Маньчжурию»{237}. Целью миссии было сосредоточение воинских захоронений на специальных кладбищах для сохранения их от разрушения и сооружение памятников павшим воинам. Ведь многие могилы находились в случайных местах и, из-за условий военного времени, не всегда было возможно достойным образом оформить захоронение. Прах из таких захоронений свозился на крупные кладбища. В южной Маньчжурии местом объединённых захоронений был Порт-Артур, куда свозили останки погибших, как во время героической обороны крепости, так и в других боях и сражениях на юго-востоке театра военных действий. Работы проводились в согласовании с японскими и китайскими властями.

Помимо больших кладбищ в Порт-Артуре и Мукдене[44] были оборудованы кладбища в следующих пунктах (написание первоисточника): Гуньчжулинь, Годзядан, Каюань, Телин, Шахэ, Лаоян, Ташичао (северное и южное), Вафангоу, Киньчжоу, Дайрен{238}.

Обнаруженные захоронения отдельных воинов переносились на общие кладбища. После исчезновения Российской империи работу по уходу за кладбищами взяла на себя Русская зарубежная православная церковь.

По условиям мирного договора мукденское кладбище должно было перейти в собственность Японии как часть собственности южноманьчжурской железной дороги, но японцы из вежливости отказались{239}. Кладбище в Порт-Артуре помимо захоронения воинов, погибших в Русско-японской войне применялось для похорон погибших в войне с Японией в 1945 г. и для захоронения советских лётчиков, воевавших на стороне КНДР во время войны в Корее в 1950—1953 гг. Погибшим советским воинам, по решению правительства СССР, на воинском кладбище в Порт-Артуре был сооружён памятник. Авторами памятника были художник Шахов В.Н. и скульптор Ли Хун-ди.

Помимо захоронений в северном Китае русские военные моряки были захоронены в нейтральных портах, где их корабли вынуждены были интернироваться после боёв с японским флотом. На городском кладбище в Шанхае была устроена братская могила умерших от ран воинов и вольнонаёмных моряков тихоокеанских эскадр на специально выкупленном для этих целей участке. На памятнике, сооружённом на кладбище, находилась надпись: «Братская могила чинов армии и флота, участников Русско-японской войны 1904—1905 гг., скончавшихся в Шанхае от ран и болезней»{240}.

В Японии воинские захоронения можно условно разделить на две группы. Большая часть захоронений — это лица, умершие в лагерях военнопленных от ран и болезней. Другая часть воинских захоронений — это моряки Российского императорского флота, погибшие в морских боях, останки которых были выброшены на Японские острова.

На территории Японии находился целый ряд лагерей. Самый маленький по числу пленных — лагерь в Сидзуока (по 60 солдат и офицеров), самый большой — в Осаке — 17 597 человек{241}. Хотя за пленными ухаживали японские врачи (российских врачей, взятых в плен через Красный Крест, передавали России), но многих раненых выходить не удалось. Пленных умерших от ран и болезней хоронили близи расположения лагерей, обычно на местных кладбищах. Поскольку содержание каждой отдельной могилы обеспечить было нереально, после заключения мира были предпринят меры по упорядочению захоронений.

Руководством работами по перезахоронению на территории Японии занимались военные дипломаты полковник В.К. Самойлов и старший лейтенант А.Н. Воскресенский. В мае 1909 г. Самойловым было проведено с разрешения японского командования изучение тех мест, где находились могилы российских воинов. Проехав по территории Японии 10 000 вёрст, Самойлов составил карту расположения захоронений. Всего было установлено 59 мест захоронения российских воинов{242}. Всего в захоронениях находилось, по данным В. Гузанова, 484 тела (306 сухопутных чинов и 178 моряков){243}. По донесению полковника Самойлова, до начала поисков было известно о том, что в Японии похоронены 373 тела нижних чинов и неизвестны места погребения 3 нижних чинов, умерших на госпитальных судах. По сведениям Морского ведомства, в Японии находились захоронения 97 моряков, из которых 78 неизвестных, тела которых выброшены морем. Всего погребено 462 тела. Захоронения находились по всей Японии от Хиросаки на севере до Кумамото на юге. На островах Цусима и Оки в 34 местах находились захоронения выброшенных морем матросов, погибших в морских сражениях. Могилы содержались хорошо, но на островах без соответствующего наблюдения приходили в запустение. Планировалось перенести 230 тел на три главных военных кладбища; 218 в Нагасаки, для погребения в установленной там братской могиле, 4 могилы на о. Сикоку было признано более удобным перенести на кладбище в Мацуяме, 8 могил (1 из Оцу и 7 из Фусики) было ближе всего перенести на кладбище в Хамадера. На трёх главных кладбищах, таким образом, должно было находиться: в Хамадере[45] — 97 могил, в Мацуяме — 101 могила, и в Нагасаки, в деревне Инаса, — 248 могил, из них 30 отдельных. Кроме трёх названных кладбищ планировалось сохранить 12 отдельных захоронений, на которых уже сооружены памятники: близ г. Сайга (острова Оки), где местными жителями сооружён памятник на городском кладбище похороненным здесь неизвестным морякам, в г. Тойохаси, где на могиле двух нижних чинов сооружён памятник на средства капитана Гобято, и, кроме того, находящиеся на городских кладбищах могилы двух офицеров — поручика Ясевича близ Кумамото, где местными католиками был поставлен памятник и поручика Лазарева близ Сидзуока, где памятник сооружён местными православными. Кладбище в Хамадере содержится на пожертвования местных жителей, а кладбище в Мацуяме — собственность японского военного ведомства{244}. Перенесение праха 252 воинов было проведено с 20 по 25 июня 1909 г.{245}

Четырнадцатого сентября 1909 г. состоялось торжественное открытие и освящение памятника на кладбище в Нагасаки. Для проведения церемоний японским командованием были назначены корабли: крейсер 2-го ранга «Идзуми» и 4 эсминца. А также рота морского десанта, 2 батареи тяжёлой артиллерии (для перевозки гробов на лафетах) и морской оркестр из военно-морской базы в Сасэбо{246}. В Нагасаки на братской могиле был установлен памятник с надписью: «РУССКИМ ВОИНАМ И МОРЯКАМ, ПОГИБШИМ В БОЯХ И УМЕРШИМ В ЯПОНИИ В ВОЙНУ 1904—1905 годов. Сооружено в 1909 году». Далее шло перечисление 171 фамилии с указаниями дат смерти, а также надпись: «Моряков — Алексея, Якова и 79 — ИМЕНА ИХ-же ГОСПОДИ ТЫ ВЕСИ»{247}.

Пожертвованиями частных лиц и взносами государства на кладбищах сооружались памятники и культовые сооружения (церкви и часовни). Памятники сооружались как от имени российского правительства, так и от имени правительства Японии. Устанавливались они как на кладбищах, так и в некоторых местах боёв. Например, на месте гибели героя обороны Порт-Артура генерала Р.И. Кондратенко планировалось установить памятную плиту. Японские власти не только дали подобное разрешение, но и посоветовали изготовить её в России, поскольку это обошлось бы дешевле, чем на месте или в Японии{248}. В качестве памятников строились и кладбищенские церкви. Так, в Мукдене на кладбище был сооружён храм «Во имя Христа Спасителя» с иконой Спаса Нерукотворного — точной копией с образа в домике Петра I{249}. В Осаке в память павшим воинам была сооружена церковь во имя Покрова Пресвятые Богородицы, освящённая архиепископом Николаем. Памятником погибшим в японских водах морякам был также сооружённый в Санкт-Петербурге храм Спаса-на-Водах. В сооружении памятника принимала участие и царская семья. Так, «королева эллинов» Ольга Константиновна лично запрашивала у морского министра адмирала Григоровича списки погибших{250}. В этом храме на специальных досках находились списки моряков, погибших в боях на море во время этой войны.

Надо, однако, отметить, что в донесении военного агента (атташе по современной терминологии) не были упомянуты некоторые захоронения со сравнительно большим числом захоронений. Так, в статье ныне опального военного журналиста Г. Пасько описано воинское захоронение (10 могил) на горе Нода у г. Канадзава, в 1965 г. восстановленное членами общества «Япония — СССР»{251}.

Особое место среди воинских захоронений на Дальнем Востоке занимают корабли, погибшие в ходе боевых действии. Зачастую не было никакой возможности произвести погребение павших в боях ни на суше, ни на море, и их братской могилой становились их корабли. Так, в Цусимском сражении со всем личным составом погиб броненосец «Александр III», с броненосца «Бородино» спасся лишь матрос Семён Ющин, с броненосца «Суворов» спаслись лишь те, кто перешёл на эсминец, снимавший штаб адмирала 3. Рожественского, и та Да и на кораблях, с которых удавалось снять и свезти на берег экипажи, в корпусах кораблей оставались погибшие. В 2003 г. южнокорейские фирмы рассматривали вопрос о проведении водолазных работ на затопленном своей командой у острова Уллындо (Дажелет) крейсере «Дмитрий Донской». Корабль этот выдержал ожесточённый бой с превосходящими японскими силами и из-за невозможности прорваться во Владивосток командир крейсера принял решение о его затоплении. Перед затоплением корабля (по донесению капитана 2-го ранга Блохина, старшего офицера крейсера, вступившего в командование кораблём после смертельного ранения командира) все убитые были снесены в помещения лазарета и кают-компании. Сам крейсер был затоплен на глубине 100 — 200 сажен у берега{252}. Исходя из этого донесения, можно считать, что в настоящее время крейсер является воинским захоронением, а планируемые корейцами работы могут считаться вскрытием могилы.

Другой корабль, о котором много писали в прошедшие десятилетия, — это эскадренный броненосец «Петропавловск», с которого в 1913 г. японскими водолазами были подняты останки шести российских моряков. Из-за неправильной интерпретации публикаций в сборнике «Рубеж», издававшемся в 20-е гг. в Харбине, возникла версия о том, что были подняты и захоронены останки С.О. Макарова и была развёрнута кампания о «перезахоронении останков адмирала во Владивостоке». В 1996 г. были опубликованы сведения об этом захоронении{253}, но за последнее время найдены новые сведения о работах фирмы Сакурая Ериносуке, производившей водолазные работы. В фондах РГА ВМФ найдено описание расположения на корабле мест нахождения поднятых на поверхность костяков{254}. В деле также находятся письма и рапорты, спасшихся при гибели корабля офицеров штаба, с попытками выяснить принадлежность останков. В материалах, связанных с гибелью «Петропавловска», находятся сведения, показывающие беспочвенность надежды кладоискателей обогатиться за счёт золота в кассах русских кораблей. После гибели броненосца министр финансов Коковцев запросил Морское министерство о судьбе 12 000 000 рублей, находившихся на борту корабля. Дело в том, что журналисты, публиковавшие сообщения о водолазных работах на броненосце, спутали суммы, находившиеся на борту, и стоимость самого корабля. В ответе морского министра указывалось, что на борту находилось 62 500 рублей{255}. В опубликованной в журнале «Морской сборник» статье участника церемонии по захоронению останков, поднятых с «Петропавловска», Н. Арбенева есть описание состояния поднятых с корабля вещей. По его свидетельству, Сакураю удалось поднять из кают ценностей на 800 рублей. Кредитные деньги совсем выцвели, серебро потускнело, золото не изменилось. По всем данным получается, что основная часть денежных сумм на кораблях хоть и исчислялась в золоте, но представлена была бумажными деньгами. Надежды новых последователей Сакурая обогатиться весьма призрачны, и они должны помнить, что на осмотр корабля тому (к моменту захоронения останков) пришлось затратить более 50 000 рублей{256}. В документах и воспоминаниях содержится также упоминание о том, что у Сакурая планировалось выкупить бронзовые буквы названия корабля для установки на вновь строящийся линкор. Обычаи японцев не позволяют им варварски относиться к погибшим Неслучайно на открытии памятника в Порт-Артуре присутствовал генерал Ноги, командовавший армией, штурмовавшей крепость. Да и обстановка после войны изменилась: теперь Россия и Япония были союзниками в борьбе с Германией. Надо было строить новые отношения, и не имело смысла наводить тёмные пятна на отношения в новых условиях. Поэтому взаимодействие стран, только что закончивших войну, в отдании почестей на этой войне погибшим служило укреплению взаимоотношений между Россией и Японией в мирное время. Ну а для теперешних времён те давние дела служат уроком цивилизованного отношения к последствиям войны.

Часть 3. ИСТОРИЧЕСКИЕ ИЗЫСКАНИИЯ{257}

Эти материалы попались мне при работе в ЦГА ВМФ (ныне РГА ВМФ), что в Ленинграде, и дают некоторое представление о жизни дореволюционных моряков не только с серьёзной стороны.

3.1. КАК НАЗЫВАЛСЯ КОРАБЛЬ, ОСНОВАВШИЙ ВЛАДИВОСТОК?

Вообще-то, имя корабля, с которого была высажена команда прапорщика Комарова для строительства поста, слышали все. Но вот вопрос а как оно выглядело на бумаге? Дело в том, что на рубеже веков была изменена транскрипция названия области Китая, соседствующей с Приморьем. Теперь народ, населяющий её, стали записывать как «маньчжуры», но корабль-то назывался совсем по-другому! Имя транспорта «Манджур», которым командовал капитан Шефнер, унаследовала канонерка Сибирской флотилии.

Она часто встречается на дореволюционных открытках, и всегда её имя пишется только через «дж».

В разгар застоя бухту, названную именем корабля, основавшего столицу Приморья, переименовали в Баклан. Будем надеяться, что рано или поздно вернётся на карту Амурского залива корабль капитана Шефнера, а заливу Находка вернут имя пароходо-корвета «Америка». Ведь в те годы, когда эти имена наносились на карту, Америка была Русской (так звалась Аляска с прилегающими территориями).

Вообще, именам кораблей и моряков, что производили гидрографическую опись приморского побережья, не везло, если их принимали за китайские. В начале 1970-х гг. наши чиновники бросились стирать с карты Приморья всё, что напоминало китайский язык. Так, с карты стёрли не только «Америку», «Японец» и «Манджур», но и офицера Кази. Он, кстати, привёл в порт Владивосток первый лайнер «Добровольного флота» и дослужился до генеральского звания в Императорском Российском флоте. Ушли в небытие реки и посёлки, имена которых носили корабли и суда Дальневосточного региона. Так, река Монгутай дала своё имя минзагу Сибирской флотилии. Нет больше на карте Приморья Манзовки, Сучана, Тафуина, Пфусунга, Тетюхе, Компихо-сахо, Вампаусу. Современные бюрократы заполнили карту Приморского края безликими названиями Дальнегорск и Дальнереченск и т.п. В стремлении переименовать города и реки дошло до анекдота. Реку и город Иман переименовали в Большую Уссурку и Дальнереченск. Но вот интересно — чем слово Уссури более русское, чем Иман? Между прочим, краеведы рассказывают, что пригород Владивостока Седанка носит имя жившего там китайца, но название посёлка показалось чиновникам русским и уцелело!

3.2. ПЕРВЫЙ ВО ВЛАДИВОСТОКЕ

Встретилось мне в РГА ВМФ (тогда ещё ЦГА ВМФ. Ф. 241. Оп. 1. Д. 801. Л. 25) прошение одного из первых начальников Владивостокского поста Бурачка. Его имя носит сопка на Чуркине, известная в народе как «Дунькин пуп». В этой записке содержались сведения о начале кораблестроения в нашем городе. Вот что там говорилось:

«По приказанию командира портов Тихого океана контр-адмирала Казакевича в июне 1862 г. в числе других работ (окончание отделки церкви; постройки казармы на 250 человек, офицерского флигеля; механической мастерской; разработки угольных месторождений в устье реки Суйфун для обеспечения топливом судов эскадры Тихого океана) было поручено достроить уже заложенный бот и вооружить его, приспособив для перевозки строевого леса из Владивостока в Новгородский пост. Этот бот был спущен на воду 26 марта 1863 г. (ст. стиля), в конце апреля вооружён (т.е. снабжён рангоутом, такелажем и парусами), нагружен брёвнами и отправлен в залив Посьета, где находился пост. Паруса были сшиты из брезентов, сданных судами эскадры, парусниками транспорта «Японец» (имя этого транспорта было стёрто бюрократами 70-х гг. с карты Приморья, его именем назывался пролив между островами Рейнеке и Рикорда). С этого маленького бота начинается история судостроения во Владивостоке. Впоследствии будут здесь и специальные заводы, выпускающие быстроходные катера и тральщики. На Дальзаводе будут собирать подводные лодки и эсминцы. На нём же в 1930 г. будет построен портовый буксир КЖ, ставший первым в стране цельносварным судном. Памятник ему стоит на проходной того, что осталось от некогда крупнейшего завода города на Луговой. Последним крупным кораблём, построенным на Дальзаводе, будет судно обеспечения ТОФ «Урал». Его пытались сберечь для музеев, но не получилось, ушёл он на переплавку. А строительство военных катеров будет осуществлять завод в бухте Улисс

Но это всё в будущем, а весной 1863 г. маленький парусный бот шёл в Посьет, открывая дорогу к славе корабелов Владивостока.

3.3. ЖЕНИТЬСЯ НЕ РАЗРЕШАЮ!

Сейчас многим кажется, что до 1917 г. Россия была страной равенства и свободы. Однако положение офицера было далеко не самым благополучным в материальном плане. Поэтому существовали довольно суровые правила вступления в брак. Это сегодня, в общем-то, никаких ограничений по этому поводу нет, единственно — не поощряются браки с иностранками (хотя теперь у нас и украинки с белорусками — иностранки…). А в дореволюционные годы дело обстояло так:

— Запрещалось вступать в брак до достижения 23-летнего возраста. Все офицеры до достижения 28 лет вступали в брак не иначе, как с разрешения начальства и по представлении сведений об имущественном положении. Брак разрешался лишь тогда, когда жених и невеста имели годовой доход не менее 250 рублей в год (в середине XIX века, затем этот показатель был увеличен). Начальство требовало также представления сведений о невесте, в частности её происхождении. К рапорту с прошением прилагались выписки из метрики, разрешение церковных властей и т.п., а также гербовые марки на сумму от 1 рубля 20 копеек до трёх рублей, сумму по тем временам немалую. Ведь для получения разрешения на брак, если жених и невеста были разного вероисповедания (например, православного и лютеранки), требовалось царское (высочайшее, как тогда писали) разрешение. Часто это приводило к произволу начальства. Да и сами молодые офицеры, нарушая правила, создавали конфликтные ситуации. А если посмотреть, кто были невесты офицеров по происхождению, то окажется, что в большинстве своём они были офицерскими дочерьми.

Вот и из архивных дел можно узнать подробности обстоятельств женитьбы офицеров Сибирской флотилии до 1917 г. Так, штаб флотилии не разрешил брак мичману Палицыну с девицей Мясниковой (та была на 10 лет старше жениха), хотя формальным поводом для отказа послужило недостижение женихом брачного возраста согласно ст. 551 кн. VIII Свода законов Российской империи. Иногда причины отказов были просто непонятны. Например, младший инженер-механик Сазонов был вынужден трижды подавать прошение на брак с вдовой фельдшера Антониной Эйхман (видно, из-за фамилии?), пришлось к третьему прошению прилагать решение собрания инженер-механиков гарнизона, одобрявшего брак, поскольку невеста — сестра капитана корпуса флотских штурманов…

Самовольное вступление в брак грозило серьёзными неприятностями. Так, лейтенанты Колоколов и Головизин схлопотали по месяцу ареста, а венчавшего их священника села Раздольное отца Иоанна Скворцова передали епархиальным властям на разбирательство. Надо сказать, что они ещё легко отделались. Штабс-капитана Ставрова за такую провинность уволили со службы.

Но это всё офицеры, а как же матросы? Им по положению 1911 г. (для проходящих службу в Приамурском крае) вообще запрещалось жениться! Несмотря на многократные прошения, мещанке А.С. Кулинич, проживавшей в собственном доме (ул. 4-я Матросская, д. 20), так и не разрешили выйти замуж за писаря Е А Головина, хоть у них уже и дочь родилась! Тут, правда, можно предположить, что и сам писарь не очень-то рвался в мужья…

3.4 ФЛОТ ГОРОДУ ИЛИ ГОРОД ФЛОТУ?

Из архивных дел можно многое узнать о том, как 100 лет назад строились отношения между военными и гражданскими властями города. Например, где ещё узнаешь, что первоначально в каждой казарме экипажного городка, находящегося между трамвайными остановками «Авангард» и «Гайдамак», собирались размещать по 300 человек? В годы моей службы командиром боевой части подводной лодки жил наш экипаж в тех казармах, так плотность размещения была раза в 2 — 3 выше. А ещё говорят, что эффективность нашей деятельности за советское время не повышалась! Кстати, городок тот строили в комплексе: и казармы, и штабные помещения, и дома для офицеров. А пекарня и баня, приготовленные для экипажа, сто лет обеспечивали жителей города, пока их не развалили реформаторы.

Или вот цитата из доклада командира Владивостокского порта контр-адмирала Энгельма генерал-губернатору Приморской области: «В настоящее время (1894 г. — И.Ш.) забывают о том, что флотом сооружены городская пристань, женская гимназия, здание генерал-губернаторства, а мужская прогимназия не только построена, но и первые 13 лет содержалась на флотские деньги. Об этом умалчивает директор прогимназии в своём докладе генерал-губернатору. Это знамение времени служит наглядным примером местного направления, которое при каждом случае старается игнорировать сделанное Морским ведомством и все жертвы, принесённые им на общую пользу края».

Да… Столько лет прошло, а написано как будто вчера И направление мысли, против которого выступал Энгельм, всё ещё не изжито в нашем крае, и имеются некоторые деятели, которые заявляют, что флот городу не нужен и отношения к нему не имеет. С их подачи президент Медведев заявляет, что военные жить не дают Владивостоку. Мол, куда ни плюнь, везде военная территория. Хочется спросить у этого профессорского сынка: «А если военная техника взрываться начнёт, как обеспечить безопасность мирных жителей?»

Или вот до боли знакомая картина — попытка купить билет для выезда в европейскую часть страны. Как и теперь, транспортные организации отказываются продавать билет за проездные документы (литер «Г»), требуя оплаты наличными деньгами. Только тогда это вытворяла железная дорога, а теперь — авиационные компании. Так, в делах Владивостокского порта за 1910 г. хранится переписка с Главным морским штабом по поводу отправки семьи фельдфебеля А.З. Панькина, которому железная дорога отказала в билетах третьего класса на семью. Приходилось иногда с оказией отправлять военнослужащих, переводящихся в европейскую часть страны, морем Впрочем, не все хотели возвращаться в родные места В РГИАДВ (Ф. 28. Оп. 5. Д. 1. Л. 151) имеется интересное письмо одного военнослужащего, у которого в 1876 г. закончился срок службы и, несмотря на его просьбу оставить его на Дальнем Востоке, насильно отправляемого в европейскую часть страны! Дело в том, что он успел завести во Владивостоке дом и собирался жить там дальше, поэтому он обратился за содействием в городскую управу.

И каких только дел не найдёшь в фондах Сибирской флотилии! Здесь и разборки с подачи штаба крепости с событиями в публичных домах, вокруг которых собирались матросы, и в чём видели угрозу политических сходок. Особенно сильна была подобная угроза в умах начальства после событий осени 1905 г., когда взбунтовавшиеся матросы разнесли центр Владивостока, поэтому туда высылался специальный патруль. Есть там и строгий приказ, запрещающий носить неформенные детали одежды (сапоги, перчатки, галстуки и т.п.). Рассматривается посылка канонерской лодки «Манджур» в Ухань для помощи российским подданным во время бурных революционных событий там в 1911 г. Разбирается и доводится до всеобщего сведения несчастный случай с матросом подводной лодки «Осётр» Иваном Брыткиным, который полез ремонтировать работающий вентилятор и лишился пальцев. Решаются вопросы религиозного обеспечения моряков неправославных конфессий. Для мусульман назначают специального муллу Хаджи Габдул Гафара Габдуллепарова из Хабаровска, Для лютеран утраивают службы в кирхе на немецком и эстонском языках. Посещение же баптистских молельных собраний не приветствуется, и православному духовенству рекомендуют усилить с нижними чинами работу; так же как и сейчас, в документах находим простую халатность исполнителей, когда секретные аттестаций офицеров отправлены в столицу через агента общества спальных вагонов. В делах много приказов о наказаниях за самовольные отлучки, неотдание чести и прочие мелкие и не очень нарушения воинской дисциплины, каких в каждой современной части полным-полно.

Некоторые же происшествия как будто вчера случились, правда, хотя проблемы те же, но вот некоторые материальные подробности резко отличают тогдашнее положение старших, да и просто офицеров, от теперешних.

Так, много проблем вызывает нахождение в городе китайцев и прочих иноземцев. Так, чтобы информация о кораблях не уходила за границу, нижним чинам запретили пользоваться услугами японских фотографов и фотоателье. Генерал-лейтенант Ирман, комендант Владивостокской крепости, своим приказом № 150 от 18 апреля 1908 г. запретил использовать китайских, корейских или японских слуг, так как среди них могут оказаться иностранные шпионы. Все выданные ранее разрешения на работу в Военном ведомстве считались недействительными. Видимо, и в те годы китайцы умели запасаться фальшивыми документами, чтобы обеспечить себе возможность легализоваться во Владивостоке. Однако не все спешили выполнить распоряжение. Так, у исполняющего дела помощника инспектора технического надзора по производству строительных работ подполковника Кречмера С.И. обнаружили двух слуг — повара и комнатного приборщика (бойка, по тогдашней терминологии). Своё нежелание расставаться с китайскими слугами подполковник объяснял отсутствием возможности нанять русских, так как те, что нанимались ранее, или воруют, или пьют. Однако пришлось уволить китайцев, а самому подполковнику отбыть 15 суток домашнего ареста. Однако хорошо жил строитель. Он в год получал 5180 рублей, и жена его сама по дому работать не хотела! А командир подводной лодки Сибирской флотилии в те года получал раз в 5 меньше!

Борьба с пьянством военнослужащих и в те годы служила головной болью начальникам. Так, специальным циркуляром из штаба Владивостокской крепости обращалось внимание на участившиеся случаи пьянства офицеров и нижних чинов, и даже преступления, при этом происходящие. Пришлось проводить специальное дознание о том, как пьяный матрос А.С. Прокопенко, когда его пытались вывести из кубрика на палубу, обматерил своего командира роты лейтенанта Пышнова. Случай, что и говорить, «мало знаком» современным офицерам! Только вот на таком уровне подобные происшествия сегодня не рассматриваются. Впрочем, и офицеры допускали к личному составу меры, весьма далёкие от нормы. Так, 3 ноября 1900 г. инженер-механик Шмидт был арестован на месяц с содержанием на гауптвахте, за избиение матросов. Впрочем, два случая заслуживают более подробного рассмотрения. Так, результатом скандалов в семье штабс-капитана Хомякова явилась всполошившая соседей стрельба. Когда вернувшийся нетрезвым домой офицер был встречен скандалом своей женой Бертой, то не нашёл ничего лучше, как достать пистолет и начать семейную разборку силой оружия. Пришлось вызывать вооружённый патруль для успокоения разбушевавшегося штабс-капитана. Хорошо ещё, что у того хватило ума не оказать сопротивления и спокойно сдать пистолет. Другой случай ещё более ярок. Так, в октябре 1904 г. два прапорщика по Адмиралтейству (призванные из запаса во время войны торговые моряки), Засс А.Ф. и Кох О.А., выражаясь помягче, приняли лишнего в одном из владивостокских ресторанов. Выйдя на улицу, они решили поразвлечься и устроили стрельбу по мишеням в центре города (там, где сейчас находится штаб флота). Поскольку мишеней им показалось мало, они открыли стрельбу по забредшей на своё горе в этот район собаке. Поскольку действия прапорщиков могли привести к серьёзным последствиям, к ним обратился городовой с требованием прекратить стрельбу. В ответ подвыпившие офицеры стали избивать бедного городового (по чину — унтер-офицера). Попробуйте сегодня представить себе двух офицеров, избивающих постового милиционера!!! Этого не может быть, потому что не может быть никогда! То ли офицеры поплошали, то ли милиция посерьезней, чем царская полиция, стала? Кто его знает. Ну а в октябре 1904 г. события развивались так: на защиту городового бросилась какая-то тётка. «Зачем вы бьёте городового? Он же вам ничего не сделал», — пыталась она урезонить разбушевавшихся штурманских прапорщиков. Но не тут-то было. Запасные слуги царя обложили тётку выражениями, применяемыми при корабельных работах и в приличном обществе не используемыми, прибегнув в характеристике мешавшей им тётки к сравнению её с труженицами древнейшей профессии. «Кто я?» — взвилась тётка, тигрицей набросилась на прапорщика и сорвала с него погон. Тут подбежавшие горожане накостыляли прапорщикам по шее и сдали их в полицейский участок, где был составлен протокол Разбирательство было долгим. Сначала Засса, как уже замеченного ранее в нарушениях дисциплины, приговорили к увольнению со службы, а Коха — к трём месяцам заключения, но затем (в январе 1905 г.) по причине продолжающихся военных действий заменили тремя и двумя месяцами ареста соответственно. Да… времена меняются, а нарушители остаются.

В 1890-х гг. серьёзную проблему городу создало то, что сухопутные начальники не хотели слушать морских и убрать склад на 16 000 пудов пороха из района Мальцевской. Два года переписки не давали результата, пока адмирал Энгельм не сослался на царский указ о промышленных складах взрывчатых веществ. Склады убрали, но город разросся, и через 100 лет ярким впечатлением для владивостокцев был пожар на артскладах на Второй речке.

Даже самые мелкие вопросы приходилось решать после длительной бумажной волокиты. В РГИА ДВ имеется прошение командира 4-й роты 12-го Сибирского стрелкового Его Императорского Высочества Наследника Цесаревича полка (Ф. 28. Оп. 1. Д. 741. Л. 129) в городскую управу о том, чтобы нарисовать на стене Мальцевского базара учебную мишень для обучения солдат прицеливанию!

3.5. ДЕНЕЖНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ВОЕННОСЛУЖАЩИХ СИБИРСКОЙ ФЛОТИЛИИ

Поражение в Русско-японской войне заставило царское правительство заняться улучшением материального положения своих защитников. Хотя положение русского офицера никогда не было высоким. Даже такой привычной нам вещи, как ежегодный отпуск, не существовало. А военнослужащему выехать в европейскую часть страны было весьма накладно, поэтому командование флотилии выдавало т.н. кормовые деньги даже членам семей. Так, на 29 суток дороги жене и двум детям содержателя П.А. Шлыкова было положено кормовых на 21 рубль 75 копеек. Много это или мало? Если сравнивать с денежным содержанием, то довольно много. Так, вахтенный офицер получал 60 рублей в месяц, унтер-офицер подводник — до 45 рублей. По сравнению же с чиновниками и квалифицированными рабочими — не много, особенно если учесть, что электрик на городской электростанции зарабатывал до 120 рублей в месяц. Вот и не держались матросы на службе. Постоянной проблемой для дивизиона подводных лодок, по окончании Русско-японской войны, были проблемы комплектации экипажей.

Для того чтобы заинтересовать сверхсрочников в длительной службе, были установлены премии за службу — по 150 рублей за каждые два года службы. По прошествии 10 лет — 1000 руб., после 15 лет — пенсию в 96 руб. в год (если не получал вознаграждение в 1000 руб.), после 20 лет — годовую пенсию в 96 руб. и 1000 руб. единовременно. Сверхсрочнику была положена казённая квартира или 8 руб. 33 коп. квартирных денег. Вдова прослужившего более 15 лет получала годовую пенсию в 36 руб. или 1000 руб. единовременно. Если выслуга мужа была более 20 лет, то ей полагалось 1000 руб. единовременно и 36 руб. пенсии в год. Прямо скажем, не густо, но и совсем не заботиться тоже было нельзя. Однако если сравнивать с иностранными армиями, то доходы наших моряков были значительно меньше. А про то, как моряки подводной лодки «Дельфин» распоряжались своим денежным довольствием в годы Первой мировой, будет наш следующий рассказ.

В 1880-е гг. денежное довольствие у военнослужащих тоже было невысоким. На корвете «Витязь» под командованием С.О. Макарова мичманы получали по 29-30 рублей в месяц, офицеры-специалисты (старший механик, артиллерист) — по 93 рубля, штурман — 84 рубля, доктор — 70 рублей, младшие специалисты — суммы или в 39 рублей, или 54 рубля, или 57,25 - 63,25 рубля, старпом — 135,75, командир — 322,50 рублей. Унтер-офицеры получали значительно меньше боцман — 16 рублей, фельдшер — 7 рублей, баталер и содержатель — 10 и 13 рублей, остальные — 4,50 - 5 рублей{258}.

3.6. «ВСЁ ПРОПЬЁМ, НО ФЛОТ НЕ ОПОЗОРИМ», — ГОВАРИВАЛ ЭКИПАЖ ПОДВОДНОЙ ЛОДКИ «ДЕЛЬФИН», ПОПИВАЯ СПИРТ

Много интересного хранят архивы: чего только там нет! И серьёзные доклады командиров, кораблей, и сухие донесения, и отчеты по расходованию денег. Изучая в ЦГА ВМФ материалы по истории войны 1914—1918 гг., заинтересовался я двумя делами, в которых говорилось о первой мореходной подводной лодке нашего флота «Дельфин». Правда, место, где они хранились, оказалось очень уж специфическим — фонд Морского судебного ведомства…

Первое дело было о взрыве аккумуляторной батареи на подводной лодке и ничего особенно интересного не содержало. История, в общем-то, банальная. Во время зарядки батареи на стоявшей в мастерских Сибирской флотилии (ныне «Дальзаводе») подводной лодке по неустановленной причине произошёл взрыв водорода, выделяемого батареей, разрушивший её аккумуляторы. Поскольку виновного не нашли, то убыток, составивший более 4000 рублей, списали за счёт казны. Вообще, «Дельфин» имел очень неудачную систему вентиляции, и взрывы водорода на нём не были редкостью.

Гораздо любопытнее было другое дело — «О продаже спирта на станции Котлас нижними чинами подводной лодки “Дельфин”». Здесь следует отметить, что в годы Первой мировой войны в России был объявлен сухой закон, поэтому и дело о продаже спирта приобрело такое значение, что им занялись Главный штаб и Морское министерство.

С началом войны для прикрытия морских перевозок на севере страны от атак германского флота в Заполярье потребовались силы. Поскольку на всё Белое и Баренцево моря был только один сторожевик «Бакан», пришлось отправить туда корабли с Тихого океана и прибегнуть к их закупкам за границей. В число отправляемых кораблей попал и «Дельфин», поскольку другие лодки из состава Сибирской флотилии уже были перевезены на Балтику и Чёрное море. В 1916 г. «Дельфин» погрузили на специальный транспортёр (многоосную железнодорожную платформу) и отправили на станцию Котлас, откуда до Архангельска подводная лодка должна была следовать по реке. Для проверки положения дел с подготовкой корабля для дальнейшей транспортировки в Котлас прибыл адъютант морского министра капитан 1-го ранга Рощаковскии, к нему с жалобой на безобразия моряков обратился местный житель отставной кочегарный унтер-офицер Паламозов. Обнаружив вопиющие безобразия, Рощаковскии доложил по команде, и началось следствие, которое проводил обер-аудитор штаба старшего морского начальника в Кольском заливе полковник Сокольский.

Следствие установило, что маршрут движения эшелона с подводной лодкой проходил через КВЖД. Как только поезд пересёк государственную границу, командир лодки (он же начальник эшелона) старший лейтенант Ломан-5-й, дал команду. «Пить!» И, как выявил следователь, моряки выполнили эту команду даже с излишком. Помимо сиюминутного пьянства они закупили спирта про запас, всего более 100 вёдер (почти тонну), частично в складчину. Спирт был разлит ещё китайскими торговцами в жестянки специальной формы, удобной для переноски, ёмкостью в 1/20 и 1/4 ведра (это примерно пол-литра и три литра, в современных мерах), реже в 1/2 ведра. Чтобы «огненную воду» не обнаружили таможенники, её спрятали в балластных цистернах корабля. Благо таможня устройства подводной лодки не знала и в цистерны внутри прочного корпуса забраться не могла — лодка находилась под охраной часового. В Иркутске цистерны были вскрыты, и спирт продавался из вагонов на всех крупных станциях по пути следования. В пьянстве, по пути следования, были замечены не только проводник вагона и смазчик, назначенные во Владивостоке, но и команда во главе с кондуктором Чернышёвым, за проступки отправленном обратно из Котласа во Владивосток. Пьянство в дороге чуть не привело к аварии и крушению поезда с подводной лодкой. На станции Мураши Пермской железной дороги осмотрщик вагонов случайно дотронулся до буксы, которая оказалась раскалена из-за отсутствия смазки. Осмотр показал, что потёк подшипник и повреждена ось. Только из-за малого расстояния до Котласа ось менять не стали, ну а смазчик-проводник Ефремов в это время спал пьяный, уткнувшись носом в смазку. Узнав от станционного начальства о происшествии, командир подводной лодки произвёл обыск у смазчика и обнаружил у него 14 жестянок со спиртом, которые тотчас же выбросил.

По прибытии эшелона в Котлас, где подводную лодку должны были спустить на воду для дальнейшего следования уже по реке, «в этом ранее тихом городе водворилось пьянство и скандалы», — отмечал следователь в деле.

Нижние чины (так до революции называли матросов и старшин — унтер-офицеров, по тогдашней терминологии) нашли следующий способ продажи хмельных запасов. Постучав в квартиру человека, который, по слухам, был состоятельным и любил выпить, матрос, имевший при себе чемодан вместимостью 5 — 6 жестянок, спрашивал хозяина квартиры: «Не здесь ли живёт НН?» (называя при этом любую подвернувшуюся фамилию). Получив отрицательный ответ, моряк изображал досаду, что забыл точный адрес лица, просившего принести спирт, и предлагал его купить хозяину. Купля-продажа, как правило, тут же совершалась, причём на довольно солидную сумму — 250, 300, 400 рублей. Если учесть, что в Маньчжурии моряки спирт покупали по 13—20 рублей за ведро, а продавали сначала по 45 рублей за четверть, затем по 50—60 и, наконец, когда запасы уменьшились — за 75 рублей, доход от этих операций для экипажа подлодки составил более 10 000%!

Надо сказать, что следствие было осложнено огромными расстояниями, на которых были разбросаны свидетели по делу (от Владивостока до Александровска-на-Мурмане), да и нежеланием ни начальства станции, ни местного пристава, ни полиции и жандармов продолжать его.

С огромным трудом, но были установлены обстоятельства этого ЧП. Вскрылась тягостная картина того развала, который воцарился на флоте перед революцией. Ни командир, ни вахтенный начальник своих обязанностей не выполняли, службой не интересовались. Старший в команде кондуктор Чернышёв (этот чин, читаемый с ударением на последнем слоге, соответствовал современному мичману) пьянствовал с личным составом и брал деньги с матросов за разрешение продавать спирт, которым, кстати, и сам приторговывал. К тому же, несмотря на двукратный отказ ему в отпуске, Чернышёв самовольно уехал и отсутствовал три дня (судя по всему, красавца-подводника охмурила какая-то вдовушка, и он весело провёл время). За самовольную отлучку кондуктор был отправлен во Владивосток. Уезжая, Чернышёв очень сожалел, что спирт у него закончился. У команды же спирт ещё оставался, и пьянство и торги продолжались.

Не были безгрешны и офицеры. К примеру, вахтенный начальник подпоручик по Адмиралтейству Михаил Мычелкин (в прошлом кондуктор-баталер крейсера «Жемчуг») сам попался на контрабанде — на станции Пограничная у него было конфисковано три ведра спирта, за что пришлось уплатить штраф 160 рублей. Да и служил он спустя рукава, помещения, где находились подводники, не посещал, чем способствовал пьянству, процветавшему среди нижних чинов. Впрочем, большую часть времени Мычелкин в эшелоне отсутствовал, убыв в отпуск к родственникам.

Серьёзные обвинения были предъявлены старшему лейтенанту Ломану: разрешение пьянствовать подчинённым, халатное исполнение своих обязанностей. В материалах следствия не отмечено, но, похоже, командир лодки был замешан и в других делишках, ведь неслучайно в 1915 г. ему отказали в назначении старшим офицером на корабль 1-го ранга — учебный крейсер «Орёл», как проходившему по т.н. «сахарному делу». Тогда группа офицеров Сибирской флотилии во главе с георгиевским кавалером и героем обороны посольского городка в Пекине в 1900 г. капитаном 1-го ранга Раденом оказалась замеченной в спекуляции сахаром из пайка команд.

Судя по всему, спекуляция спиртным была системой у подводников Тихого океана, иначе как объяснить, откуда у моряков оказалось несколько тысяч рублей для закупки спирта в Китае? Видно, «Дельфин» не был первым в торговле, и другие подводные лодки, перебрасываемые на Запад, проложили ему дорогу и в этом промысле.

Морской министр адмирал Григорович дал согласие на привлечение офицеров подводной лодки и кондуктора Чернышёва в качестве обвиняемых по преступным деяниям в деле о продаже спирта. Однако, пока суд да дело, подводную лодку «Дельфин» признали негодной для службы в Ледовитом океане, а экипаж расформировали. Часть вернули в Сибирскую флотилию, часть распределили по другим кораблям. В частности, подпоручик Мычелкин оказался в Италии вахтенным начальником купленной там подводной лодки «Святой Георгий», на которой совершил первый в истории отечественного флота океанский поход, перейдя из Генуи в Архангельск.

Свершилась Февральская революция, и Рощаковский, уже ставший командующим флотилией Северного Ледовитого океана, пишет: «Ходатайствую о прекращении полковником Сокольским действий о продаже спирта нижними чинами подводной лодки “Дельфин”, тем более что команда и офицеры в данном случае лишь частные выражения общей разрухи, повлекшей за собой новую эру». Судебное ведомство, правда, не разрешило по этому делу применить амнистию Временного правительства, однако и к суду так никто привлечён и не был.

Грянул октябрь 1917-го, и дело о спекуляции спиртом легло на полку архива. Кому теперь было до каких-то спекуляций. Однако для нас этот случай интересен одним моментом — сейчас очень много разговоров о том, что только вооружённые силы, комплектуемые по найму, могут гарантировать высокий уровень воинской дисциплины. Но «Дельфин», у которого практически все моряки были сверхсрочниками, не показал той самой дисциплины, которую обещают от наёмников. Общий развал в стране нашёл отражение и в том развале, который показал инцидент, о котором мы рассказали. Так, что революция произошла не только от борьбы рабочих за свободу, но и развала вооруженных сил.

3.7. САМЫЕ КРУПНЫЕ КЛАДЫ — МОРСКИЕ

Большинство старинных монет, находящихся в современных коллекциях нумизматов и музеев, попали к новым владельцам из кладов. И если в прошлые века охота за кладами была повальным увлечением, то теперь их число поубавилось. Хотя современные кладоискатели вооружены приборами по последнему слову техники, самым распространённым из них являются малогабаритные металлоискатели. Но клады находили и в центре Владивостока. Владивосгокцы постарше помнят, как сносили старое здание возле почтамта (там раньше была доска почёта города, а сейчас торговый центр). После удара бабы по стене по всей Ленинской улице покатились золотые монеты из замурованного в стенку тайника.

А какой клад был самым большим? В летописях сохранились рассказы о баснословных находках вроде случая времён Ивана Грозного, когда в стенах новгородской Софии нашли склад серебряных слитков. Чтобы вывезти этот клад, понадобилось несколько подвод. Однако точных данных по этому кладу нет, а вот находка 1898 г. в Успенском соборе зафиксирована в документах с предельной точностью. При ремонте этого здания в Киево-Печерской лавре были найдены четыре больших оловянных сосуда и двухведерная кадушки с 9895 серебряными монетами весом 273,44 кг и 6184 золотыми медалями и монетами весом 27,43 кг. Среди этих золотых находился медальон римского императора Констанция II (337 — 361 гг. н.э.), который явно попал в это собрание из какой-то другой находки. Во времена Петра Великого монастырская казна была спрятана до лучших времён и случайно всплыла только через 200 лет при ремонте хоров. Однако самыми крупными являются клады, поднятые со дна морского. Например, у берегов Норвегии три аквалангиста нашли затонувший в 1725 г. голландский корабль, с которого подняли 56 433 (!) монеты. В США даже выпускают составленные на основании архивных источников карты с указаниями мест, где у берегов Мексиканского залива и Флориды затонули старинные корабли. Правда, карты эти уж очень мелкого масштаба и искать по ним сокровища придётся ой как долго. Однако есть такие места и у берегов Приморья. Вовремя Русско-японской войны 1904—1905 гг. возле Владивостока ставили мины и японцы, и наши моряки. Ликвидация минных постановок шла долго, во Владивостоке тральные силы были мизерные. Это и привело к гибели парохода, вёзшего деньги в Шкотово.

7 июля 1905 г. пароход «Варягин» (назван так по фамилии владельца) вышел из Владивостока в бухту Кангауз (ныне Суходол). По его курсу находилось минное поле, но капитан парохода Двинников доверился бывшему флотскому лейтенанту Зотову, обещавшему провести корабль через опасный район. Фамилия Зотова встречается в истории нашего города не раз. Он пытался строить подводную лодку (правда без всякого успеха), он и с пропажей казённых денег засветился. Выйдя из пролива Босфор Восточный, пароход лёг на створ Трёх Камней с горой. С этого створа он лёг на курс к мысу Красный. На этом курсе пароход подорвался на минном поле, поставленном возле Владивостока в том районе, из которого японцы в 1904 г. обстреливали город.

Поскольку на борту была солидная сумма банковскими билетами и звонкой монетой, которую не успели спасти, то желающие могут поискать подводный клад и у берегов Владивостока.

3.8. ДОНОСЫ

Всё в истории повторяется. И мало что из наших сегодняшних привычек не было известно нашим далёким предкам Опыт судопроизводства знаменитых «сталинских троек» был знаком ещё древним римлянам, когда триумвират Цезаря, Помпея и Красса, захватив власть в республике, составил проскрипционные списки тогдашних врагов народа, подлежащих уничтожению. Кстати, сам термин «враг народа» тогда и появился. За этим последовала лавина доносов, когда граждане римского государства разделывались со своими противниками своевременными сигналами в тогдашние ведомства безопасности.

Надо сказать об одной из неистребимых черт российской жизни — стремлении подданных доносить власть предержащим на своих соседей. Традиция эта уходит в глубокую древность. Ещё царь Алексей Михайлович заложил основу взаимной слежки, организовав специальное ведомство для рассмотрения доносов — Приказ тайных дел.

Особенно же крупный размах приняло доносительство при великом преобразователе страны Петре I. Характерной чертой того времени было массовое казнокрадство «птенцов гнезда Петрова». Редко кто из его соратников не «золотил ручку» (взятки ещё более, чем доносы, характерная черта нашей истории) или не отягощал свой карман за счёт «государева добра». Взятки были столь привычной чертой жизни, что зачастую их брали только для того, чтобы дать вышестоящему начальнику. Так что воровал и светлейший князь Александр Данилович Меншиков, и канцлер Шафиров, и сама императрица Екатерина Алексеевна, и какой-нибудь мелкий чиновник юрода Урюпинска.

Реформы Петра, всколыхнувшие всё общество, встретили упорное сопротивление, породили многочисленные заговоры против царя, и далее сын преобразователя царевич Алексей не избежал участия в них. Для борьбы с этими напастями и утвердил Пётр тайную канцелярию. Чтобы попасть туда, доносителю было достаточно прокричать: «Слово и дело!» — и никто не мог остановить разбор заявления информатора

Правда, и ответственность была велика, — с тем, кто без нужды крикнул страшные слова, расправа была крутой. Зато за сведения о действительно стоящих вещах оплата была солидной, доходившей до 50 рублей. Для сравнения — годовое довольствие солдата составляло три рубля с полтиною.

И пошли в канцелярию доносы — слуги стучали на хозяев, соседи — на соседей, школяры — на друзей. Сидели в кабаке двое случайных знакомых Один из них предложил выпить за здоровье императора (Петру только что присвоили этот титул), другой, поскольку не знал, о ком идёт речь, послал императора подальше и предложил выпить за царя-батюшку. Но первый, хоть и был пьян, уже прокричал: «Слово и дело!» — и началось расследование. Результат: нелюбопытному собутыльнику всыпали батогов по первое число и отпустили, поскольку установили, что злого умысла он не имел[46].

Слуга Аким Иванов доносил о разговорах своего хозяина прапорщика Скобеева с женой, осуждавших политику царя.

Хозяевам — плети, слуге — вольную за бойко и размашисто составленный донос, отправленный в Тайную канцелярию.

Так было во время Петрово. В 1937 г. эпоха доносов расцвела с небывалой силой. Да и реакция властей была пожёстче петровских батогов. За неосторожные речи можно было схлопотать 10—15 лет лагерей, а то и стенку. С помощью доносов боролись не только с врагами, но и пытались бороться с противниками в науке, конкурентами в делах, а кое-кто таким путём хотел ослабить советскую власть. Сейчас и не представишь, сколько карьер было сделано своевременными письмами в органы. Так, незадолго перед войной известный генерал-иуда Власов убедился в высокой готовности проверяемой им дивизии. А в органы пошёл доклад о преклонении комдива перед Германией, поскольку на занятиях изучалась тактика вермахта. Комдива сняли и увезли в органы, на его место сел Власов, а обученная опальным начальником дивизия отличилась в первые дни войны, став трамплином в карьере для нового начальника.

Есть примеры и посвежее. Сколько людей после ГКЧП стали главами администраций и представителями Президента после того, как представили ему рапорты о своих предшественниках и их «коммунистическом прошлом»!

Да и современная власть, особенно налоговые органы, пытаются провести законы о вознаграждении за донесения об уклонении от налогов.

Римский император Максимилиан, которому надоели изветы, выгнал доносчиков из «вечного города». А как мы будем разбираться с их последователями?

3.9. КАК МОРЯКОВ ДО РЕВОЛЮЦИИ КОРМИЛИ

Этот цикл статей в газетах Владивостока в начале 1990-х гг. был посвящен организации питания дореволюционных моряков из-за известного скандала, связанного с гибелью матросов в Учебном отряде флота из-за невнимания к их бытовым условиям командования части. Скандал забылся, а статьи остались. В этом сборнике решено их напечатать с минимальными исправлениями в газетном тексте.

В старой русской армии заботе о подчинённых придавалось особое значение. Сам отец-основатель флота российского Пётр I включил нормы снабжения в уставы армии и флота. Злоупотребления на почве питания к началу XX века почти отсутствовали. Да и невнимание к питанию воинов было просто опасно — восстание на броненосце «Потёмкин» началось именно из-за недовольства матросов питанием

Солдатский и матросский желудки были предметом особой заботы начальников всех степеней. «Проба» пищи для нижних чинов была традиционным и далеко не формальным обрядом, выполнявшимся при посещении казарм и кораблей в часы приёма пищи самым высоким начальством, включая самого царя. Стоило Александру III заметить, что выданные матросам в Кронштадте щи солёные, как появлялся приказ по флоту об улучшении питания.

Адмирал С.О. Макаров, будучи командиром Кронштадтского порта, издал приказ, в котором говорилось:«… Отсутствие офицерского надзора ведёт к дурному качеству приготовления пищи».

Безусловно, одним питанием не исчерпывалась забота великих флотоводцев о своём личном составе. Тот же Макаров писал: «Сбережение здоровья нижних чинов есть важнейший долг не одних командиров, но и всех офицеров, и каждый в кругу своих обязанностей должен принимать все меры к тому, чтобы сохранить здоровье порученных ему людей». А адмирал П.С. Нахимов даже на передовой севастопольских бастионов требовал, чтобы личный состав осматривался не реже двух раз в неделю врачами для своевременного выявления болезней.

Так что можно сказать, что главная вина в событиях в Учебном отряде на Русском острове в первую очередь лежит на тех офицерах, что своим попустительством и равнодушием довели свой личный состав до такого состояния, что о нём узнала вся страна; на дежурных по части, что своими подписями разрешали выдачу малосъедобной пищи; на тех врачах, что проводили телесный осмотр только на бумаге.

3.9.1. Не густо, но и в животе не пусто

В последнее время (напоминаем, что статья напечатана в августе 1991 г.) возрос интерес к истокам российского флота, к тому, как жили моряки того времени, чем питались. А как же кормили, например, героев Гангута и Чесмы, моряков парусного флота? В знаменитом «Морском уставе» Петра Великого есть специальная глава «О раздаче провианта на кораблях».

Вот какие нормы довольствия существовали в то время. На месяц, который числился в 28 дней, полагалось: говядины — 5 фунтов (русский фунт — 409 г), свинины — 5 фунтов, сухарей — 45 фунтов, гороху — 10 фунтов, круп — 15 фунтов (в том числе гречишных — 5 фунтов, овсяных — 10 фунтов), рыбы — 4 фунта, масла — 6 фунтов, пива — 7 вёдер, вина — 16 чарок (одна чарка — 0,122 л), уксуса — полкружки, соли — полтора фунта.

Матросы питались, как бы мы сейчас сказали, «по бачкам», а тогда говорили, «в компаниях по мискам», по 7 человек, чтобы в один день получать провизии на всех столько, сколько одному положено на неделю[47].

Для офицеров пища готовилась отдельно, причём если корабельный священник был монахом, то и ему готовили отдельно. Для команды же пища готовилась в общем котле. Надо сказать, что кают-компании и общий стол офицеров на кораблях появились под влиянием британского флота только в 1770-х гг. Их ввёл на Балтике адмирал С.К. Грейг.

Своё продовольствие брать в поход не разрешалось, видимо, из-за опасения попадания испорченной провизии на общий стол. Горячая пища для команды готовилась дважды в сутки.

Все продукты (кроме свежих, что сразу шли на стол), предназначались для длительного хранения: мясо и рыба засаливались (это и есть известная из романов прошлых веков солонина). Сухари также обрабатывались особым способом — в специальных печах их подвергали тройному закаливанию, так что по прочности они не уступали камню. Провизия хранилась на кораблях годами. Так при кругосветном плавании экспедиции И. Крузенштерна и Ю. Лисянского, длившемся три года, припасы, взятые в Петербурге, не испортились. Но зачастую солонина и сухари готовились с нарушениями, как бы мы сейчас сказали, технологии, и тогда приходилось или есть тухлое мясо, или испытывать муки голода.

Может вызвать удивление большое количество алкогольных напитков. Дело в том, что сырость во внутренних помещениях парусных судов пытались компенсировать выдачей вина. Под вином не всегда понимали благородные виноградные напитки. Обычно так называли напиток, более известный нам под названием водка, но крепость его была всего около 30°. Да и обычная вода на кораблях (как и большая часть продовольствия) хранилась в деревянных бочках, часто зацветала и приобретала неприятный запах. Поэтому пищу готовили не на воде, а на пиве. Его же и пили матросы. Поэтому на борту и имелся напиток, названный в уставе пивом. Дело в том, что то, что сейчас называется пивом, появилось в России в царствование Екатерины II, когда был основан старейший в нашей стране пивзавод, что носит сейчас имя Степана Разина, а тогда, когда Пётр утверждал устав, под пивом понимали напиток типа браги или крепкою кваса. Да и русские крестьяне готовили щи не на воде, а на квасе.

Одним из страшных спутников мореплавателей до появления паровых судов была цинга. Связано это с тем, что в продовольствии отсутствовал витамин С. Свежих продуктов (мяса и зелени — тогда так называли все овощи) потребляли мало и только в начале плавания, а тем более фруктов в пайке не было вообще. Только к концу XVIII века нашли надёжное средство борьбы с цингой — этим страшным бичом мореходов. Им оказалась обычная квашеная капуста. В западноевропейских флотах впервые внедрил её в рацион матросов Джеймс Кук, в этом одна из причин успеха его экспедиций. Он же ввёл в широкое употребление в британском флоте лимонов. Получение английскими матросами лимонного сока было предметом насмешек моряков других стран, но от цинги защищало надёжно. Этим и вызвана придуманная американцами кличка британских матросов «лайми» — лимонники.

Подводя итог, можно сказать, что особым разнообразием стол матросов парусного флота не отличался — похлёбка да каша, и так каждый день. Главная радость — чарка, но в постные дни её не давали, а вместо мяса в те дни в командный котёл шла рыба.

3.9.2. Отец флотского борща

В истории отечественного флота особое место занимает фигура Степана Осиповича Макарова. Деятельность его была столь многогранна, что только перечисление сделанного им займёт несколько страниц. Здесь же место рассказу об одной из сторон его деятельности, которую раньше как-то не замечали, но с плодами дел адмирала в которой военные моряки сталкиваются ежедневно. Речь пойдёт о вкладе С.О. Макарова в организацию питания моряков. 

Будучи человеком, более 10 лет прокомандовавшим различными кораблями, он ежедневно сталкивался с подобными проблемами. Ведь в те годы продовольствие на корабли не доставлялось централизованно со складов, как теперь, а закупалось ревизором (помощником по снабжению, по-нынешнему) и качество питания экипажа зависело от его разворотливости и контроля командира. Приняв командование корветом «Витязь», с которым он совершил своё знаменитое плавание, Макаров тщательно продумал вопросы питания и сбережения здоровья команды. Так, после входа в тропическую зону океана начали выдавать нижним чинам вторую порцию чая взамен воды. Делалось это по идее командира корвета «Скобелев» капитана 2-го ранга Благодарёва для предупреждения желудочных заболеваний взамен применявшейся до того воды с добавлением красного вина Жидкий чай больше нравился матросам, которые, чтобы не пить воду с вином, старались напиться неразбавленной воды из цистерн[48] и могли заболеть. Известно ведь, что русский человек разводит только спирт и выпить не дурак

Другая особенность плавания «Витязя» в том, что впервые в Российском флоте в море вместо привычных тогда сухарей стали выдавать выпеченный на борту хлеб. Для этого был дооборудован камбуз, где устроили помещения для теста, готовых буханок, дополнительную печь и т.п. Сухари же теперь использовались только как аварийный запас. Помимо того, что выпеченный хлеб стоил дешевле сухарей, он был более полезен для команды Использование хлеба вместо сухарей давало до 9% экономии за плавание. Оборудование пекарни на корабле давало и значительные военные преимущества: упрощалось создание запасов, а для действующего на коммуникациях крейсера появлялась возможность получать припасы с захваченных торговых судов, так как во второй половине XIX века, с наступлением эпохи паровых судов, в коммерческом судоходстве от сухарей отказывались, а мука на призах была бы.

После плавания «Витязя» печение хлеба было внедрено на всех крупных кораблях флота. Конечно, на малых кораблях команды грызут сухари до сих пор, но представить себе дальний поход крейсера без свежего хлеба трудновато. Появились и автоматические хлебопечи, но производительность их маленькая и в большом количестве от них хлеба не получишь. Хотя неумелый хлебопёк и сейчас может заставить мечтать о сухарях. Со второго курса у меня осталось тяжёлое воспоминание о том хлебе, что выпекал на плавбазе «Бахмут» молодой кок. Съедобной в буханке была только корка, а внутренность представляла собой кусок сырого теста. Так что и сейчас на корабле есть место сухарям. Но бывают случаи, когда на малых кораблях кончаются и сухари, и хлеб г/у[49]… В автономке на нашей С-293 за неделю до срока закончились сухари, и пришлось доктору с коком в духовке камбуза выпекать круглые караваи.

За ночь получалось буханок десять на весь день и весь экипаж. Пайка была на обед такая, что хватало только посмотреть…

Другое революционное нововведение, связанное с именем адмирала, стало такой же флотской традицией, как тельняшка, бушлат, офицерский кортик и «адмиральский час». Речь пойдёт о флотском борще. Как же он появился? Когда С.О. Макаров стал командиром Кронштадтского порта (по современной терминологии — командиром военно-морской базы), ему кроме кораблей стали подчиняться флотские экипажи и другие береговые части. При проведении смотров в них адмирал столкнулся с многочисленными жалобами на качество пищи. Некоторые объективные проблемы требовали централизованного решения. К таковым относилось обеспечение флота мясом. Встретившись с проблемой большой цены на поставляемую солонину и прямым сговором купцов, Макаров решил проблему раз и навсегда. Он построил склады-ледники, закупил мясо зимой в Сибири, обеспечил и моряков и сухопутные части мороженым мясом на весь год. Но вот с качеством приготовленных в частях блюд всё оказалось сложнее. Можно было бы строго спросить с коков (обычно так и поступали), но не таков был Степан Осипович. Он «зрил в корень» и пришёл к выводу, что варка на Балтике основного блюда, которым кормили матросов, — командных щей — производится неверно, и в этом суть проблемы. Ещё со времён парусного флота неразрубленное мясо в 2 часа ночи закладывали в котёл и до обеда варили. Затем мясо вынимали, резали на пайки и вместе со щами выдавали команде. Разваренное мясо плохо резалось, недодача вызывала недовольство. Наказания вкус щей не улучшали.

Макаров, прослуживший на всех морях России, знал, что у черноморцев команде готовят пищу вкуснее, и решил: «Нужна наука, а не наказания». Была создана комиссия под руководством флагманского врача Кнорре, которая внедрила черноморский способ варки щей. В Севастополь был командирован доктор Новиков, выяснивший, что для улучшения вкуса нужно добавлять помидоры, уточнивший варианты закладки овощей и круп в первое блюдо. Кроме того, было принято революционное решение — резать мясо до, а не после варки. А 1 мая 1901 г. был написан приказ, объявляющий новый способ варки командных щей. Надо заметить, что поскольку рецепт нового блюда пришёл с юга, то вскоре изменилось и его название. Вместо слова «щи» стали употреблять украинское слово «борщ».

С тех пор флотский борщ стал неотъемлемой частью морского стола и стандартом сытного обеда. Ну а сегодняшним морякам, садясь за обед, остаётся только помянуть добрым словом С.О. Макарова и его дела.

К слову, хочется заметить, что тогда же родилось ещё одно блюдо. В одном из экипажей заменили помидоры огурцами. Так родился рассольник.

Интересно и то, что в дальнейшем перестали выдавать мясо по весу. Сначала рассматривался вариант — отмеренные пайки помещать в мешочки, но впоследствии и от этого отказались. Мясной порции стало хватать всем.

3.9.3. Как кормили подводников в Русско-японскую войну

В ходе Русско-японской войны о себе, как реальной силе в борьбе на море, заявили подводные лодки. Их появление в составе флота вызвало целый ряд проблем, о которых до этого даже не задумывались. Одной из них оказалась организация питания экипажей в море. Лодки тогда были примитивные, жилые условия на них — тяжелейшие. Не было возможности ни обсушиться, ни нормально приготовить пищу. Стоявшие на них бензиновые моторы с получением воздуха через люк лодки работали так, что постоянно возникало разряжение внутри корпуса. Из-за этого приходилось кормить команду так, чтобы в результате пищеварения не образовывались газы в кишечнике. Специальная комиссия на себе проводила опыты и изучала ощущения при питании различными продуктами. В результате пришли к выводу, что из пайка подводников необходимо убрать чёрный хлеб и овощи. Тут выяснилась одна неприятная особенность — в России не производились консервы, пригодные для питания подводников. Дело в том, что основными мясными консервами, производимыми в стране, являлась не привычная нам тушёнка, а консервы «Щи с мясом». Чисто мясные консервы пришлось закупать за границей. Из-за этого чуть не сорвались сроки отправки эшелонов с подводными лодками во Владивосток. По прибытии подводников на Тихий океан был составлен специальный акт, который определил порядок питания подводников при выходах в море{259}. Выдержки из него показывают, как питались первые тихоокеанские подводники.

Экипаж подводной лодки в кампании на берегу или на сопровождающем подводную лодку транспорте получал на завтрак: чай, белый хлеб или коровье (сейчас бы мы сказали «сливочное») масло. На обед суп (с вермишелью, макаронами или клёцками) с мясным пайком, белый хлеб и чарка. Чай после отдыха. Ужин — каша (рисовая или перловая с морковью, если её можно достать) с коровьим маслом.

В таком режиме питались экипажи активных ПЛ. Команды лодок, чинящихся в доке, или из-за каких-либо причин не могущих выйти в море, питались по обычной командной порции (по обычному матросскому пайку и традиционным продовольствием). За два дня до начала кампании экипаж переходил на специальное питание.

При самостоятельном плавании питались консервами.

На завтрак выдавали консервированное какао или шоколад в таблетках с галетами или бисквитами.

Обед состоял из 1 фунта консервированного мяса с белым хлебом или белыми сухарями и чая.

Ужин повторял собой обед (та же банка тушёнки и сухари).

Для питья давали воду, подкисленную клюквенным экстрактом

В таком режиме можно питаться туристу в походе, но долго в море не продержишься. Но в те годы больше чем на неделю в море не ходили, и потерпеть можно было.

Владивосток в наши дни, наверно, опередил все остальные города страны по числу автомобилей (особенно с правым расположением руля). Но не только сегодняшняя история автомобилизма отличает столицу Приморья от других городов. Много интересных страниц автомобильной истории имеют отношение к берегам бухты Золотой Рог. Так, ещё в 1912 г. военные авточасти планировали пробег автогрузовиков по маршруту Петербург — Москва — Владивосток. Конечно, подобные планы расходились с техническими возможностями тогдашних самобеглых колясок, однако всё равно приятно, что наш город у Тихого океана в начале XX века чуть не стал центром грандиозного авторалли, масштабом сравнимого с нынешним Дакаром.

Впрочем, и в те годы езда на автомобиле была опасным удовольствием, а использование служебных автомашин в личных целях было чревато катастрофами. Как писал в своём дневнике строитель Владивостокской крепости (в тетради, сейчас хранящейся в архиве питерского Военно-исторического музея артиллерии, инженерных войск и войск связи, А.П. Шошин каждый год делал записи о произошедших в его жизни событиях), командующий войсками гарнизона генерал решил проинспектировать строительство укреплений в районе 12-го км. Заодно захотелось начальнику покатать свою семью по окрестностям города. Однако дороги наши и тогда не блистали качеством, и по пути машина перевернулась. Сын генерала погиб, а дочь была тяжело ранена. Так что в истории автомобилизма Владивостока уже на самых первых страницах появились трагические записи об автоавариях.

Среди первых был Владивосток по внедрению в городской транспорт такси. В 1910 г. дворянин Е.М. Андерсон обратился во владивостокскую управу с ходатайством о разрешении ему пустить по городу два четырёхместных автомобиля для катания пассажиров по таксе:

1) От Восточного института (предка нынешнего ДВФУ) до конца Матросской слободки — 40 коп.;

2) От вокзала до складов на Эгершельде и от конца Матросской слободки до ипподрома (ныне улица Спортивная) — 40 коп.;

3) За два конца в стороны от Светланской улицы — по согласованию, в зависимости от числа подъёмов;

4) По часам — за первый час 3 руб., за остальные по 2 руб.;

5) За катание плата по соглашению.

Как видим, первыми такси были предки нынешних маршруток, но пользование ими было далеко не дешёвым удовольствием Цена проезда от нынешнего стадиона «Авангард» до Спортивной соответствовала билету на киносеанс или услугам лодочника на примерно такое же расстояние.

Основным транспортом в городе был гужевой. Интересно, что если сейчас одно из самых распространённых преступлений — это угон автомобилей, то тогда их аналогом были кражи лошадей. Так, в марте 1912 г. городская управа обращалась к полиции, что из двора управы был уведён конь по кличке Быстрый гнедой масти, во лбу белая звезда и белые носочки по 4 вершка на ногах. Запряжён в американку.

Несмотря на поиски, конь так и не был найден. Судя по описанию, это красивый конь для выезда чиновников. По современным меркам, это если бы от нашей мэрии угнали 600-й «мерседес»!{260}

Содержание городского транспорта и дорог — одна из основных проблем городских властей. Вообще, проблемы его не меняются столетиями. Так, ещё 100 лет назад генерал-губернатор извещал городского главу Владивостока о недостатках, отмеченных им 15 августа 1912 г., во время визита в город, на его дорогах. Вот этот любопытный документ: «По приезде во Владивосток мною обращено внимание на плохой вид извозничьих выездов, неурегулированность движения по улицам, слишком быструю езду автомобилей и грязное состояние улиц. Кроме того, обращено внимание на неубранный мусор и заборы от старой Корейской слободки. Мною предложено Владивостокскому полицмейстеру устранить все недостатки в двухмесячный срок. Предлагаю городской управе со своей стороны принять все меры к устранению вышеназванных недостатков» (РГИАДВ. Ф. 28. Оп. 1. Л 741. Л. 413). Современные жители Владивостока[50] с горечью могут констатировать, что изменилось только одно — вместо извозчиков теперь горожан возят таксисты и автобусы, вид которых не вызывает восхищения, а остальное…

Во Владивостоке видов городского транспорта, наверное, больше, чем в любом другом городе (исключая разве что столицы). Первая попытка организовать перевозку пассажиров на омнибусе в 1885 г. успеха не имела. Владивосток был одним из первых городов в нашей стране, 9 октября 1912г. обзаведшийся электрическим транспортом (по крайней мере, на Дальнем Востоке он был уж точно первым)[51]. Его 14 вагонов возили горожан по двум маршрутам до Луговой или Первой речки. Строительство трамвайных путей взялись осуществить купцы Алексей Константинович Громадзкий и Хаим Абрамович Циммерман. Трампарк был организован на улице Луговой (теперь в этих зданиях находится рынок). Суммы, потраченные на устройство трамвайного сообщения, превысили запланированные. Вместо 300 000 рублей «Первому русскому Восточно-Сибирскому обществу электрических трамваев» пришлось потратить 388 тысяч (РГИА ДВ. Ф. 28. Оп. 1. Д. 689. Л. 46, 56, 58). Бегали по улицам города деревянные вагончики бельгийской постройки. Ещё в начале 1960-х гг. они ходили по маршруту на 3-ю Рабочую. Между прочим, один из таких вагонов дожил до наших дней, а в летние дни на нём разъезжали уже правнуки его первых пассажиров. Некоторые даже ухитрялись проводить на борту этого ветерана праздничные поездки по центру города. Почему же поездки на нём были только в летние дни? Дело в том, что при восстановлении вагона, долгие годы служившего для перевозки рабочих бригад трамвайного управления, с него сняли боковые стены, заменив их металлическими решётками. Кстати, этот вагон в своё время снимался в кинофильме «Пароль не нужен» по роману Ю. Семёнова

А открытие трамвая было обставлено торжественно. Перед выходом трамвая из депо жена губернатора перерезала ленточку. Вагон был расцвечен национальными флагами. Инженеры и техники давали пояснения. Правда, в том трамвае была одна особенность, нам ныне непривычная. Помещение вагона было разделено на две части, в которых располагались места 1-го и 2-го класса. На площадке первого трамвая ехал архиерей Евсевий, который окроплял пути и встречных святой водой. Жители города вывалили из домов и заполнили улицу, стоя вдоль дороги, чтобы посмотреть на новый вид транспорта. Евсевий пользовался в городе славой блудного старика, поэтому владивосгокцы провожали вагон солёными шутками{261}. Поскольку жители Владивостока имеют тесную связь с морем, а морские выражения можно печатать далеко не везде, то реакция на первый проезд трамвая тоже осталась только в устных преданиях. Если в первый день горожан катали бесплатно, то в дальнейшем пришлось платить. Проезд от Луговой до Мальцевской («Авангард») стоил 25 коп., а до вокзала — 50! По тем временам очень дорого. Интересно, что для учеников (особенно профессиональных училищ) проезд был бесплатным, достаточно было лишь показать удостоверение учащегося.

3.11. КАК АВТОМОБИЛЬ ЛОДКУ ПОТОПИЛ

Может ли автомобиль утопить подводную лодку? Кажется, так и просится на язык: «Конечно, нет!» Но не тут-то было. Оказывается, есть в истории флота случай, когда такой невероятный факт имел место.

В годы Первой мировой из-за вступления в войну Турции и вследствие недружественной политики Швеции Россия была вынуждена перенести свои основные морские пути на Север и Дальний Восток. Тогда, как в допетровское время, основным портом, связывающим страну с западом Европы, стал Архангельск. А после строительства заполярной железной дороги — Романов-на-Мурмане (ныне Мурманск). Германия пыталась противодействовать перевозкам через полярные моря своими подводными лодками. С одной из этих субмарин и произошла невероятная история.

2 сентября 1917 г. кайзеровская подводная лодка «U-28» атаковала транспорт «Олив Бранш» (на русский название корабля переводится как «оливковая ветвь» — символ мира!). Неосторожно сблизившись с целью, субмарина открыла огонь из палубного орудия. На судне начался пожар и произошёл взрыв находившихся на борту боеприпасов и взрывчатых веществ. Страшной силой были подняты в воздух находившиеся на палубе автомобили. Один из них упал на палубу «U-28». Лодка зачерпнула через люк, открытый для подачи снарядов к орудию воду. Внезапно получив значительную отрицательную плавучесть и большой дифферент на нос, немецкая лодка затонула рядом с «Оливом Браншем».

Другой пример невероятного события случился уже во Вторую мировую войну. В первой половине войны для действий на коммуникациях широко применялись вспомогательные крейсера — обычные торговые суда, вооружённые солидной артиллерией, но маскирующиеся под обычного «купца». Наиболее широко известны походы германских рейдеров. Попытка итальянцев отправить в Индийский океан подобный корабль «Рамб-1» закончилась очень быстро — у Сокотры его перехватил и потопил английский крейсер. Где-то посредине лежат успехи японцев, которые использовали для таких целей два корабля. Уже весной 1942 г. рейдеры «Хоккоку-мару» и «Айкоку-мару» совместно с подводными лодками совершили набег на воды южной части Индийского океана и, потопив за трёхмесячное рейдерство три судна, вернулись в Пенанг. Вторая их попытка совершить набег на коммуникации была ещё менее успешна. На пути самураев встали мужественные экипажи голландского танкера «Ондина» и его корабля охранения — тральщика индийского флота «Бенгал».

11 ноября 1942 г. на маленьком конвое, доставлявшем горючее к острову Диего-Гарсия, обнаружили два неизвестных судна, шедших на сближение. Командир тральщика капитан-лейтенант Вилсон доложил по радио о встрече с противником и смело пошёл на врага, несмотря на то, что его кораблик был вооружён лишь 76-мм орудием. С дистанции 17 кабельтовых корабли открыли огонь. Вскоре тральщику удалось добиться нескольких попаданий в одного из противников, на палубе которого начался пожар. Однако и сам «Бенгал» имел серьёзные повреждения, у него кончался боезапас, поэтому Вилсон, прикрывшись дымовой завесой, начал отход к танкеру. Невредимый «Айкоку-мару» попытался преследовать тральщик, ведя огонь бортом, из четырёх орудий 152-мм калибра. Примерно около часу дня на горящем рейдере произошёл мощный взрыв. Он быстро затонул. В это время в бой вступил танкер, имевший 102-мм орудие. Прикрываясь дымзавесами, танкер и тральщик пытались оторваться от преследования. Но как только противники оказывались на дальности видимости, огонь возобновлялся.

В «Ондину» попадал снаряд за снарядом. Был убит капитан, израсходован боезапас Команде приказали покинуть корабль. Рейдер, в конце концов, выпустил по танкеру две торпеды и несколько снарядов. Но, не успокоившись на этом, начал в упор расстреливать шлюпки. После этого «японец» ушёл к месту гибели другого корабля микадо, чтобы подобрать оставшихся в живых. К 16.30 рейдер скрылся за горизонтом. Под руководством старшего офицера оставшиеся в живых моряки «Ондины» вернулись на борт израненного судна. Им удалось потушить пожар, выровнять крен и поднять пары. К 21.00 следующего дня танкер дал ход и пошёл на Фримантл, куда прибыл 18 ноября. Тем временем «Бенгал», кое-как подлатавшись, и, не зная судьбы танкера, с которым в ходе боя потерял контакт, направился в Коломбо. Переход его завершился благополучно. Так в ходе боя моряки молодого индийского флота с помощью танкера потопили «Хоккоку-мару» (10 438 тонн водоизмещения) — крейсер, вооружённый шестью 152-мм орудиями и двумя гидросамолетами, повторив подвиг, аналогичный бою «Меркурия» в XIX веке.

А мораль сего очерка проста — не сближайся с целью!

3.12. КОГДА ПЕРО СИЛЬНЕЕ ШПАГИ

Всем знакомы подвиги гардемарин из известного многосерийного телефильма. С каким героизмом им приходилось бороться с происками французского посла Шетарди! Отвага и честь были их оружием. И хоть рекламировали авторы сериала своё детище как исторически достоверное, грыз душу червь сомнения: уж очень всё там накручено, да и мелкие детали показывали, что с историческими знаниями у создателей телеэпопеи не всё в порядке. Например, флаг у кавалерийских частей почему-то повторяет нынешний государственный флаг, в то время как рисунок знамён XVIII века совсем другой. В новом фильме тех же авторов Александр Данилович Меншиков читает завещание Екатерины I. Вот уж, как говорил А.П. Чехок «Такого не может быть, потому что не может быть никогда!» Данилыч-то был неграмотен, хоть фельдмаршал и академик! Но вернёмся к гардемаринам. Гардемарины никогда не учились в Навигацкой школе. Конечно, до 1917 г. гардемарином назывался старшекурсник Морского кадетского корпуса, но в 40-е гг. XVIII века это был унтер-офицерский чин на кораблях для кандидатов в офицеры (некоторые до старости так и оставались без производства в офицеры). Служили они в Кронштадте, и было им не до политических интриг, особенно летом, когда корабли ходили в море… Между прочим, в годы, когда происходят события первой части сериала, шла война со Швецией и место гардемарина — не у тёплых девах в окрестностях столицы, а на палубах парусных кораблей в устье Финского залива или на гребных судах, бьющихся с противником в шхерах у Або.

«Действительность ниже воображения», — как говаривал один француз. В жизни всё проще: для борьбы со злодеем Шетарди не понадобилось со шпагой в руке отбиваться от конкурентов. Решил всё дело тихий чиновник, одетый не в блестящий мундир гвардейского офицера, а в скромную одежду штатского. На самом деле с французским послом разобрались с помощью т.н. «чёрного кабинета» Почтового департамента. В те годы почтовым ведомством заведовал А.С. Бестужев-Рюмин, организовавший с 1740 г. перлюстрацию (т.е. вскрытие и прочтение) корреспонденции иностранных дипломатов. Впрочем, не надо думать, что это деяние противоречило тогдашней морали. Вскрытие переписки было обычнейшим делом, причём читалась не только дипломатическая, но и частная переписка. Из русских царей только Александр III отказался читать составленные полицией сборники частной переписки. Поскольку дипломатам было ясно, что их письма будут вскрыты, прибегали к разным мерам для скрытия содержания писем. Наиболее употребительным было использование шифров при переписке. В России это позволяло иностранным дипломатам скрыть свои слова в письме — чиновники почтового ведомства, занимавшиеся копированием писем, даже не переписывали шифрованный текст, чтобы потом его не разгадывать. Однако именно в зашифрованных местах содержалась самая важная информация, и пришлось организовать специальную службу для дешифровки писем Первые успехи российских криптографов связаны с именем Христиана Гольдбаха (1690—1764), конференц-секретаря Академии наук, автора многих исследований по теории чисел и математическому анализу. Бестужев знал, кому поручить дело, и, произведённый указом Елизаветы I от 18 марта 1743 г. в статские советники с жалованьем в 1500 рублей, Гольдбах начал выдавать канцеру расшифрованные письма. Получать информацию из писем Шетарди было легко ещё и потому, что маркиз верил, что «русские, из-за своей глупости, не смогут раскрыть тайну его переписки». Тут маркиз просчитался — его шифр был четвёртым, который «расколол» Гольдбах.

Шетарди через почту вёл интенсивную переписку с королевским двором в Париже. В его письмах фигурируют фамилии лиц, которым он выдавал деньги (с указанием выданных сумм) для борьбы с Бестужевым Объём переписки был таков, что Гольдбаху удается так усовершенствовать методы дешифровки, что новые шифры посла (после замены старого) раскрываются в две недели.

Собрав с помощью «чёрного кабинета» достаточно материалов, Бестужев-Рюмин перешёл в наступление. Царице были предъявлены копии расшифрованных писем, в которых маркиз оскорбительно отзывался о Елизавете, характеризуя её «фривольной и распутной женщиной». Семнадцатого июня 1744 г. Шетарди был вызван в царскую резиденцию, где ему вручили ноту с требованием в 24 часа покинуть Россию. Он пытался заявить протест, но, когда ему зачитали его же письма, сказал: «Достаточно!» — и отправился упаковывать вещи.

А Гольдбах тем временем растёт в чинах. В 1744 г. ему начинают выплачивать по 2000 рублей в год, а в 1760 г. его производят в тайный советники, с годовым окладом в 4500 рублей. Так чиновник Гольдбах, уроженец города Кенигсберга, заменил собой гардемарин, шпагой добывающих государственные секреты. Между прочим, говоря об истории криптографической службы, нельзя не отметить, что среди людей, руководивших ею и внёсших свою лепту в её развитие, многие носят немецкие фамилии. Этому есть несколько объяснений, одно из которых состоит в том, что центр тогдашнего европейского образования находился в Германии, а другое — в том, что своих математиков для работы в такой специфической сфере просто не было. Мораль же этой истории такова — в секретной войне перо куда как сильнее шпаги.

Ну а какова же могла быть биография реального гардемарина той эпохи? Для примера возьмём биографию их ровесника адмирала российского флота А.И. Круза, Родившийся в 1731 г., он лейтенантом командует судном, привезшим Екатерину II в Россию, в Чесме командиром «Евстафия» ведёт абордажный бой с турецким флагманом, в 1790 г. у Красной Горки со своей эскадрой отражает атаку шведов на Петербург, завершает он свой жизненный путь командующим Балтийским флотом Вспоминая А.С. Пушкина, можно его словами, обращенными к своему товарищу по лицею Ф.Ф. Матюшкину, сказать идущим на флот юношам: «В морях твои дороги…» И завершить от себя: «А не в погоне за юбками в Петергофе». Секретными же делами пусть занимаются те, кому это положено.

Часть 4. ОРГАНИЗАЦИЯ ФИНАНСИРОВАНИЯ СНАБЖЕНИЯ РОССИЙСКИХ ВОЕННЫХ КОРАБЛЕЙ В СЕРЕДИНЕ XIX ВЕКА

В настоящее время в отдельную область исторических исследований выделяются специальные исторические дисциплины. Если раньше они играли только вспомогательную роль в историческом исследовании, то в настоящее время они становятся самостоятельным источником для историков, изучающих определённые периоды отечественной истории. Если нумизматика (наука о монетах и монетовидных медалях) довольно подробно исследована учёными, то область бумажного денежного обращения оставляет широкое поле для современных учёных. В частности, абсолютно неисследованными остаются денежные суррогаты Российской империи — платёжные билеты для финансирования военных закупок.

В известном каталоге бон, составленном П.Ф. Рябченко, меня как профессионального моряка и историка заинтересовали находящиеся в главе 16 ведомственные выпуски межрегионального использования. Ведь первыми в этой главе шли выпуски бон без названия какого-то коммерческого департамента Морского министерства{262}. Почему какого-то? Дело в том, что это министерство ведало делами Военно-Морского флота России, и уж чем-чем, а коммерцией там не занимались.

Будучи в научной командировке в Российском государственном архиве Военно-морского флота (РГА ВМФ), я попытался разобраться, что это за боны и почему у них номинал выражен в такой странной форме.

Для начала удалось выяснить, что обладатели этих бон неправильно расшифровали название департамента, выпустившего эти расчётные знаки. Как и ожидалось, никакого коммерческого департамента в Морском министерстве не оказалось. Департамент, оказывается, носил название комиссариатского, для наших современников наиболее известным значением слова «комиссар» является название политического руководителя, разделявшего в воинских частях власть с командиром во времена Гражданской войны в России. Но при этом забывают, что тогда их называли не иначе чем «политические комиссары». А раз есть политические комиссары, то должны быть и не политические комиссары. Оказывается, этим словом обозначались уполномоченные, занимавшиеся обеспечением войск денежным, вещевым, продовольственным и некоторым другим снабжением, а также расквартированием. То есть тем, чем сейчас занимается служба тыла Современные военные комиссары ведут учёт и призыв военнообязанных. Только мы привыкли к сокращённому названию учреждений, в которых работают эти комиссары, — военкоматы. А политические комиссары появились в годы Великой французской революции. В этой же роли комиссары были возрождены сначала Временным правительством, а затем и советской властью.

Так что же всё-таки за боны выпускал Комиссариатский департамент? Оказывается, для снабжения кораблей продовольствием в середине XIX века практиковалась как поставка из складов военно-морских баз (по тогдашней терминологии — портов), так и закупка кораблями и частями на местах продовольствия самостоятельно. Последнее предназначалось для кораблей, действующих в отрыве от баз. Для расчётов с поставщиками и складами при плавании кораблей во внутренних водах и получения продовольствия складами портов выпускались специальные провизионные билеты (именно так именуются интересующие нас боны в отчётных документах комиссариатского департамента Морского министерства){263}. Обращение и учёт этих билетов осуществлялись в соответствии с постановлениями Адмиралтейств-совета от 25 февраля 1855 г., 9 марта 1856 г. и 24 марта 1859 г.

Ежегодные отчёты о деятельности департамента публиковались в официальном отделе печатного органа Морского министерства — журнала «Морской сборник». Выпускались билеты на каждый год и по истечении года подлежали сдаче в министерство и уничтожению. По окончании кампании туда же с кораблей сдавались приходо-расходные книги (тогда их называли шнуровыми книгами) и производилась сверка расходов и их соответствие нормам пайка. В комиссии по учёту и уничтожению билетов находился представитель (чиновник) от госконтроля. По билетам, предъявленным поставщиками, с ними производился денежный расчёт. Изготавливались билеты как отдельными листами, так и книгами (мы бы сейчас сказали, книжками). Судя по тому, что сохранились билеты на 100 пудов крупы, такими же билетами расплачивались и продовольственные службы портов, поскольку полторы тонны крупы одного сорта — это слишком большая величина для одного корабля. По этим билетам осуществлялись выплаты департамента поставщикам (расчёт с поставщиками).

Кроме билетов Морским ведомством выпускались денежные аккредитивы для судов (кораблей), уходящих в заграничное плавание, на получение денег в иностранных банках. Находящийся в заграничном плавании корабль закупал продовольствие у шипшандлеров (купцов-судоснабженцев) за наличный расчёт.

По своему статусу продовольственные билеты соответствуют современным чековым требованиям. Только теперь они делаются в двух экземплярах: один выдаётся складу, с которого получается продовольствие, а другой остаётся в службе снабжения корабля для отчётности вместе с накладными на получение довольствия со своих штатных складов. Тогда же для кораблей выдавались бланки с указанными на них продуктами. Выпускались билеты для получения: вина, уксуса, масла, сухарей, соли, гороха, круп, мяса, чая, сахара, табака, мыла и зелени. Последний вид билетов требует объяснения. Дело в том, что мы привыкли считать зеленью приправы вроде укропа, петрушки или кинзы, но в XIX веке слово «зелень» обозначало совсем не это. Были специальные продавцы-зеленщики и лавки, торговавшие этой самой зеленью. Но слово это обозначало овощи вообще. Поэтому по этим билетам получали капусту, лук, картошку и прочие морковки с чесноком и свеклой. Квашеная капуста ещё со времён Джеймса Кука считалась главным средством от страшного бича мореходов — цинги.

По данным за 1865 г., закупки продовольствия для Балтийского флота составляли 75 010 кулей муки и 7151 четверти крупы по цене от 5 руб. 60 коп. за куль в Санкт-Петербурге (самые низкие цены) до 6 руб. 1% коп. в Ревеле (самые высокие цены на Балтике). Крупа стоила за четверть от 6 рублей 60 коп. до 7 рублей 1/4 коп.{264}

В этом году было выдано следующее количество продовольственных билетов:

на вино — 22 357 ведер;

на масло — 1257 пудов;

на сухари — 88 286 пудов;

на соль — 3196 пудов;

на горох — 22 216 пудов;

на крупу — 20 902 пуда;

на зелень (овощи) — 1611 000 порций;

на чай — 99 пудов 10 фунтов 48 золотников;

на сахар — 3254 пуда;

на мыло — 1050 пудов 11 фунтов;

на табак — 1002 пуда 35 фунтов{265}.

Возникает вопрос а как перевести эти меры в современные? Сейчас пуд считают равным 16 кг, но так было не всегда. Пуд равнялся 40 фунтам, а фунт — 96 золотникам. Для пудовых гирь по законам Российской империи допускались колебания ± 3 золотника. В метрической системе мер пуд равен 16 кг 380 г 495 мг, фунт — 409,51241 г, золотник — 4,2657542 г. При округлении можно принять пуд — 16,4 кг, фунт — 409,5 г, а золотник — 4,27 г{266}. Если пуды, фунты и золотники известны довольно хорошо, то вот что это за мера такая — «куль»? Оказывается, оптовая продажа производилась в кулях (мешках) из рогожи, которые было принято изготавливать размером 1,5 x 31/4 аршина. Сшивались они самыми прочными верёвками. Весил такой куль 6,5 кг. В куль помещалось 9 пудов муки или 10 пудов соли. С 1835 г. было установлено, что четверть составляет 8 пудов 26 фунтов (или, округлённо, 8 пудов). Ведро составляло 12,3 л{267}. Сложнее определить значение порции для зелени. Из статей, опубликованных в официальном издании Морского ведомства, можно узнать, что на день матросу полагалось 50 золотников капусты, которые стоили 1,8 коп., но в действительности матросами по опыту 8-го флотского экипажа в 1865 г. потреблялось 23,3 золотника, которые стоили 0,6 коп. Поэтому билет на 5 порций зелени реально стоил 3 копейки, и на него приходилось около 1 фунта овощей. А суточная норма продовольствия на матроса составляла: мяса — 48 золотников; капусты — 50 зол.; лука — 8 зол.; муки пшеничной — 4 зол.; масла и сала — 5 зол.; перца — 0,18 зол.; соли — 13 зол.; крупы — 40 зол.; ржаной муки для выпечки хлеба — 2 фунта 24 зол. Питание матроса в год обходилось в среднем примерно в 34 руб. (вместе с расходами на приготовление пищи). Стоимость самого пайка составляла в среднем 18 руб. 53 коп. (суточная норма — 5 коп.){268}.

На 1867 г. планировалось закупить 27 000 кулей муки и 3400 четверти круп по закупочной цене от 6 руб. 38 коп. до 9 руб. 50 коп. за четверть. Стоимость продовольствия в столице империи составляла:

за ведро уксуса — 71 коп.;

пуд соли — 633/4 коп.;

пуд сахара — 7 руб. 45 коп. — 7 руб. 60 коп.;

пуд табака — 2 руб. 34 коп.;

пуд мыла — 3 руб. 64 коп.;

свежее мясо — 3 руб. 5 коп. за пуд;

вино — 2 руб. 441/2 коп. за ведро;

зелень (квашеная капуста) — 0,6 коп. за порцию{269}.

Интересно, что цены на продовольствие были отнюдь не дешёвыми. Сейчас многие удивляются: почему за границей продовольствие стоит дешевле, чем в России? Оказывается всё новое — это хорошо забытое старое. В цитируемой ранее статье Н. Рудановского приводятся цены на сухари в России и в иностранных портах. Так, в России пуд сухарей стоил 2,5—3 руб. А закупочные цены в Тулоне — 2,45 руб., в Лиссабоне — 2,385, в Плимуте — 2,35, на Мальте — 1,88 — 2,23 руб. И это при том, что основным импортёром зерна была Россия! Даже в Японии сухари стоили дешевле, чем в России. Ещё дороже стоила покупка сухарей в жестяных банках, которые в российских магазинах обходились по 50 коп. за фунт.{270}

В 1865 г. на изготовление билетов было израсходовано 25 стоп по 500 листов каждая специальной бумаги, которая подлежала строгому учёту. Основное количество билетов выпускалось в книгах, а в листах печаталось лишь незначительное их число. Так, расход билетов в 1865 г. составил по вину в листах 40 вёдер, а в книгах — 21 980; по мясу — 67 пудов 20 фунтов и 28 106 пудов соответственно. Лишь по чаю соотношение было более значительным (19 пудов 29 фунтов 16 золотников в листах и 96 пудов 31 фунт в книгах){271}. Билеты выдавались командирам под роспись и хранились вместе с денежной корреспонденцией.

Если посмотреть на документы по обращению продовольственных билетов, то в них не совпадает сумма выданных и полученных билетов, хотя случаев подделки этих документов не было обнаружено. Скорее всего, это вызвано тем, что в начале года портовые подразделения и корабли могли расплачиваться билетами предыдущего года, а часть билетов в течение года не возвращалась в департамент. Кроме того, наблюдалось несовпадение по отдельным позициям, видимо связанное с неудобством учёта расхода продовольствия по расходу билетов, поскольку могло не оказаться нужных номиналов билетов, и приходилось расплачиваться билетами на другой вид снабжения. Так, в 1865 г. отмечен перерасход билетов по таким позициям как: вино (37 вёдер), уксус (58 чарок), масло (18 пудов 27 фунтов), сухари (39 пудов), мясо (41 пуд 16 фунтов) и табак (30 пудов 34 фунта). Зато недобраны такие позиции как: соль (3 пуда 33 фунта), горох (102 пуда 10 фунтов), крупа (189 пудов 11 фунтов), чай (3 фунта 20 золотников), сахар (2 пуда 2 фунта), зелень (16 532 порции) и мыло (4 фунта). По денежной оценке перерасход составил 487 руб. 22 коп, а недобор — 419 руб. 32 коп., и общая сумма недостачи 67 руб. 90 коп., что на общей сумме обращения билетов, измеряемой сотнями тысяч и миллионами рублей, совершенно незначительная сумма, а из-за обезлички билетов вряд ли может быть разыскана{272}.

Подобные билеты существовали не только для оплаты поставок продовольствия. В делах департамента содержится упоминание об учёте бланков билетов на получение денежного пособия от казны для детей нижних чинов. Билеты эти имели купоны. В деле содержится упоминание о таких бланках на бумаге разного цвета. У поминаются билеты (или расчётные листы) и расчётные тетради на белой, жёлтой, синей и зелёной бумаге. На матросского ребёнка мужского пола до 7 лет полагалось 3 руб. 50 коп. в год{273}. Поскольку пособия были различными для детей в зависимости от пола и возраста, то и билеты были разноцветные. Всего в год таких билетов было 5701 экземпляр{274}. Судя по всему, подобные билеты до нашего времени не сохранились — уж очень велико было их значение для матерей и матросских жён. На современный взгляд, сумма очень уж маленькая, но вот в том же деле есть справка о денежном довольствии младшего писаря департамента — оно составляло 21 руб. 55 коп. серебром в год{275}. Впрочем, писарь, занимавшийся проверкой отчётности по провизионным билетам, получал 20 руб. в месяц{276}. Кроме того, женатым матросам, не имеющим возможности разместиться в специальных казармах (по-современному — общежитиях), выдавались квартирные деньги — 2 руб. в месяц{277}. Так что сумма в 3 руб. 50 коп. хоть и небольшая, но ребёнок на неё мог содержаться. Разноцветные купоны для неграмотных людей были более понятными, чем расписки или чеки без цветового рисунка. А суммы, выделяемые на содержание детей, были немалые. Так, в 1865 г. требовалось для этой цели 395 701 руб. 921/2 коп.{278}

Помимо продовольствия и одежды в ведении Комиссариатского департамента находилось снабжение казарм дровами и свечами. Скорее всего, должны быть билеты и на свечи и лампадное масло, тем более, что и они были нужны на кораблях. Свечи на деревянном корабле — вещь весьма опасная, но исключать их использование с лёту я бы не решился. Их могли применять в специальных фонарях. Возможно, это ещё один вид билетов, до сих пор не встречавшихся. Кроме тою, в отчётах департамента фигурируют керосин и фитили. Отмеряли свечи и керосин пудами, а фитили — аршинами. Стоил пуд свечей или керосина 5 руб. 80 коп., пуд лампадного масла — от 4 руб. 60 коп. до 5 руб. 80 коп., а фитиль — 5 коп. за аршин.

А вот почему сохранились продовольственные билеты и довольно в значительном количестве? Причина кроется в реформе Морского министерства, проведенной в 1860-е гг. под руководством генерал-адмирала великого князя Константина Николаевича. В эти годы шло постоянное сокращение флота и расходов на него из-за расстройства государственных финансов после поражения в Крымской войне 1853—1856 гг. Было произведено значительное сокращение центрального аппарата (более чем в 2 раза). Упразднялись органы и должности, потерявшие своё значение. В 1867 г. было введено новое «Положение об управлении Морским ведомством», которое провело децентрализацию хозяйственного управления. По этому «Положению…» были упразднены Кораблестроительный и Комиссариатский департаменты, а также Артиллерийское и Строительное управления. Их функции передавались в местные структуры управления{279}. В этом же году в феврале специальная комиссия рассмотрела положение о снабжении кораблей с помощью продовольственных билетов, и было принято решение об изменении этого порядка{280}. Снабжение кораблей было передано в ведение портов, а расчёты с поставщиками стала осуществляться командирами кораблей наличными деньгами. Кроме того, денежная форма расчётов позволяла избежать обезлички платежей, которая наблюдалась при учёте билетов (как это показывали акты проверки, например за 1865 г.).

Однако заготовка билетов для снабжения кораблей осуществлялась заранее, и поэтому билеты для выдачи на корабли уже находились в типографии. В делах департамента есть акт об уничтожении билетов от 14 февраля 1867 г.{281} Заказанные на 1867 г. билеты оказались ненужными и были уничтожены, но, видимо, не все. Кстати, в последнем издании каталога имеются упоминания о билетах и 1866 г. Видимо, это те билеты, которые не были своевременно представлены купцами в министерство для оплаты. Обычно это самые малые номиналы. Например, билет на 1 фунт сухарей 1866 г. (№ 25652р), фунт масла (№ 25647р) или фунт табака (№ 25621 р). Кроме того, скорее всего, должны быть и иные номиналы, и билеты других годов. Так, в ведомости движения билетов за 1864 г. фунтовые доли указаны на сухари, соль, горох, крупу, мясо, сахар, мыло, табак и чай. Чай имел билеты и на золотники. На соль, горох, крупу и мясо билетов с номиналом в фунтах пока не обнаружено. В графе с вином и уксусом имеется деление на чарки, но из текста невозможно понять, выпускались ли билеты с номиналом в чарках{282}. Возможно, они были, но в выпущенных ранее билетах.

Часть 5. РАССКАЗЫ О СТОЛИЦЕ ТОФ

5.1. НАЧАЛО ВЛАДИВОСТОКСКОГО ОСВОДА

История создания во Владивостоке Общества спасания на водах начинается с письма от Министерства внутренних дел от 23 декабря 1875 г. (получено Владивостокской управой 15 января следующего 1876 г. РГИА ДВ. Ф. 28. Оп. 5. Д. 1. Л. 4). В этом циркуляре от имени цесаревны (будущей императрицы Марии) содержался призыв организовать специальное общество для оказания помощи терпящим бедствие на море. Для реальною дела требовались деньги, и с 5 марта 1876 г. была открыта подписка для сбора средств. Организационный период был завершён 19 ноября 1876 г., когда в зале городской управы состоялось собрание, на котором были избраны председатель и правление общества. Членский взнос в обществе был по тем временам довольно значительный — пять рублей. Среди членов нового общества оказалась и юродская управа, внесшая такую же сумму.

В другом деле архива (Ф. 28. Оп. 1. Д 98. Л. 14) хранится отчёт о работе общества за 1886 г. В этом году в за Владивостокским обществом спасания на водах числились 1 почётный член, 52 действительных и 21 член-соревнователь. Общество вело работу в районе Владивостока и Николаевска; кроме того, общество имело спасательные станции в Амурском заливе и на Сахалине, устье реки Монгугай круглогодично и летнюю в Дуэ на Сахалине. Кроме того, имелась санная лодка на северном берегу Амурского залива. Планировалось приобрести ещё два спасательных вельбота и две санные лодки за счёт общества, а гребцов на них назначить из местных воинских чинов. Помимо спасательных станций за счёт общества на купальнях оборудовались щиты со спасательными кругами и инструкциями по оказанию помощи утонувшим. В районе Владивостока имелась спасательная станция на острове Речном в устье р. Суйфун (Раздольная) и 4 спасательных поста: на м. Голдобина, у здания штаба, на м. Поспелова и на Аарионовском маяке. Особенно полезным был последний, хотя здесь плохие ледовые условия. Спасательная станция на о. Речном имела 8 человек, заведовал станцией смотритель Суйфунского маяка. На этой станции 8 августа спасатели подняли из воды разбитую шлюпку (людей на ней не было обнаружено), а зимой спасли 7 декабря провалившегося под лёд китайца, 14 декабря — трёх корейцев и их трёх быков, также провалившихся под лёд. Спасённые люди из-за обморожения отправлены в госпиталь. В двух случаях спасали тонущих людей на о. Русский военные, ещё два случая спасения были оказаны в открытом море (шхуна «Анна» шкипера Гека и пароход «Байкал» шкипера Лемашевского). В последних случаях владивостокские суда спасали унесённые в море корейские шлюпки (Гек у Сидими — ныне Нарва и Лемашевский у берегов Кореи). Спасательные операции были довольно опасным мероприятием. Так, при обследовании обнаруженной шлюпки 14 августа гребец вельбота Семёнов был выброшен за борт, но его смогли вытащить обратно. Большое число происшествий в устье Суйфуна объясняется тем, что там зимой проходила дорога из Уссурийска на Владивосток. Другим опасным местом был путь на Русский остров — там произошли два случая спасения, как в летний период, так и на льду.

В 1886 г. общество имело капитал 5211 руб. 69 коп. За год поступило 852 руб. 82 коп. израсходовано 220 руб. 12 коп. Взнос члена общества составлял 5—10 руб., соревнователи вносили 1 — 2 руб. 100 руб. вносила Владивостокская управа. Проводились кружечные сборы (пожертвования, собиравшиеся в специальные кружки) и случайные поступления — 300 руб. Расходы общества тратились на вознаграждение за спасение тонущих (1 рубль солдатам, спасшим китайца 15 марта), почтовые платежи, печатание бланков, фрахт 4 шлюпок, на спасательные ракеты (68 руб. 70 коп.), оплату услуг рассыльного и писаря (18 руб. в год). Примерно треть расходов общества приходилось на нужды правления. Общество располагало запасами спасательного имущества (спасательные круги, пояса, ракетный станок-линемёт, флаги и т.п.), спасательными лодками и вельботами с рангоутом и такелажем.

Общество функционировало во Владивостоке до революции, в октябре 1912 г. при содействии городской управы спасательный пост на мысе Бурный в черте города был оборудован телефоном, причём телефонная станция предоставила номер бесплатно (РГИА ДВ. Ф. 28. Оп. 1. Д. 741. Л. 154; Ф. 28. Оп. 1. Д. 689. Л. 42). Имело общество и специальную купальню.

Общество спасания на водах работало и после революции до начала Великой Отечественной войны. В 1918 г. оно было передано в ведение Главвода (т.е. государству). В мае 1928 г. состоялся учредительный съезд ОСНАВ (впрочем, это название не прижилось и вернулись к привычному ОСВОД). Для сбора средств на свою работу общество среди прочих мероприятий проводило особую лотерею. В 1943 г. из-за войны функции общества были переданы государству. Возродилось общество в феврале 1970 г. В 1971 г. было создано Приморское отделение общества. Для судов (спасательных катеров ОСВОД) был установлен специальный флаг. Среди государственных наград СССР существовала медаль «За спасение утопающих». В его ведении к концу 1980-х гг. имелись 57 общественных и 21 ведомственный спасательный пост. Средства на работу общества поступали от массового вовлечения в ряды общества населения и уплаты им членских взносов. В Приморье почти 150 тыс. членов платили взносы по 30 коп., что и позволяло ОСВОДу вести своё дело. Работает оно и сейчас

5.2. ПЛАВСРЕДСТВА ВЛАДИВОСТОКА

Говоря об истории Владивостока, нельзя не отметить, что его основным транспортом был морской. Поэтому одной из основных тем, которым посвящены выпущенные в городе дореволюционные открытки, была морская. Именно на них мы можем видеть, как выглядели эти средства транспорта. Тут и виды города с моря, и изображения кораблей и различных плавсредств — шлюпок, китайских и корейских джонок, различных яхт и катеров. Попробуем рассказать об этой стороне жизни дореволюционного Владивостока.

Одним из основных источников денежных поступлений для Владивостокской управы были сборы с находящихся у береговой черты города судов и плата за пользование городскими пристанями. Благодаря этому в делах РГИА ДВ сохранились списки плавсредств частных компаний, работавших в столице Приморья. Они нам рассказывают об одной из самых популярных тем для открыток, посвященных Владивостоку — его морским видам, и о жизни города, связанной, прежде всего, с морским транспортом

Надо сказать, что плата за пользование пристанями, несмотря на кажущуюся незначительность, составляла весомые суммы, ведь для нужд города ежедневно привозились тонны различных грузов — стройматериалов, продовольствия, фуража.

Объём ввоза местных товаров на 1909 г. согласно документам управы Владивостока составил:

— В Амурском заливе было выгружено: сена — 50 000 пудов; леса — 10 000 брусьев; дров — 250 куб. саженей; кирпича — 1 500 000 штук; песка — 500 куб. саженей, извести — 2000 пудов; древесного угля — 1000 пудов.

— В Золотом Роге выгрузили: леса брусьев — 3000 штук; дров — 100 куб. саженей; кирпича — 3 — 5 миллионов штук; песка — 8—10 тыс. пудов; извести — 5 тыс. пудов; древесного угля — 3 тыс. пудов; овощей — 180 000 пудов; зерновой продукции — 250 000 пудов; табака молотого — 5000 пудов; хунчуньских грузов (бобы, и т.п.) — 120 000 пудов; рыбы свежей — 20 000 пудов; каменного угля — 30 тыс. тонн; древесины — 50 000 пудов (РГИА ДВ. Ф. 28. Оп. 1. Д. 344. Л. 87 — 92).

Плата за складирование товаров в центре города составляла 10 коп. в сутки за квадратную сажень занятой площади. В остальных частях города (Семёновском базаре, южном берегу Золотого Рога, на берегу Амурского залива в черте города) плата составляла 5 коп. в сутки, лишь для стройматериалов делалась скидка — при хранении на берегу Амурского залива у м Безымянного она составляла две с половиной копейки за квадратную сажень в сутки. За зимовку в городе взималось со шлюпки или шампуньки (сампана) по 2 руб. за зиму. Только стоянка на южном берегу Золотого Рога была бесплатной, но при этом выдвигалось требование, чтобы суда стояли перпендикулярно береговой черте, а не параллельно ей (РГИА ДВ. Ф. 28. Оп. 1. Д. 344. Л. 25). Для более крупных судов сборы были значительнее. Парусные суда платили по 10 руб., паровые и моторные катера — по 15 руб., а если на них жили люди или они отапливались, добавлялся дополнительный платёж в 10 руб. При стоянке в центре города (у военного порта и на северном берегу) за шлюпку брали 2 — 3 руб., с парусного судна — 15 руб. за зиму и ещё 10 руб., если экипаж жил на борту. Стоянка же на берегу от Адмиралтейского сада до управления командира порта стоила 10 руб. в месяц и 15 руб. за зиму за уборку. Паровые катера платили сборы в зависимости от размеров. При стоянке на берегу от военного порта до Адмиралтейского сада — 15 руб. за уборку за зиму с катера. Если катер был длиной до 50 футов (15 м), то за стоянку платили по 15 руб. в месяц, а если длиннее, то 20 руб. При стоянке в центре платежи катеров до 50 футов составляли 25 руб., а более длинных — 30 руб. в месяц За очистку берега брали уже 25 руб. за зиму. При этом плата за неполный месяц взималась как за полный. Стоянка у пирсов города стоила 25 руб. в месяц зимой и 50 руб. летом. От сборов освобождались спортивные суда по свидетельству, выданному командором яхт-клуба. Сумма сборов за использование берега в 1909 г. составляла от 1464 до 1514 руб. и доходила до 1914 руб. (там же. Л. 55,64).

За пользование городскими пристанями и швартовку у них судов сборы брались с длины занятого участка. При длине 200 — 300 футов (60 — 90 м) сбор составлял 50 руб. в неделю; 300 — 350 футов — 57 руб. в неделю, и по 7 руб. в неделю за каждые следующие 50 футов. За используемые для складирования грузов пристани взималось 50 руб. с квадратной сажени за первую неделю хранения груза и 100 руб. за следующую неделю.

Остальные прибрежные суда для нахождения во Владивостоке получали ярлык. Сбор с судна, приписанного к Владивостоку, зависел от его вместимости. Для судна вместимостью до 300 пудов он составлял 15 руб., до 1000 пудов — 25 руб., от 1000 до 3000 пудов — 50 руб. и для джонок более 3000 пудов — 75 руб. Катера платили сборы за приписку к порту в зависимости от мощности двигателей: при мощности до 8 л.с. — 25 руб.; 8-15 л.с. — 50 руб.; и свыше 15 л.с. — 100 руб. (РГИА ДВ. Ф. 28. Оп. 1. Д. 344. Л. 25 — 27). Сборы за стоянку только за март — апрель 1909 г. составили 750 руб.! (там же. Л. 85).

В дальнейшем были установлены платежи не только за хранение грузов на пристанях, но и за разгрузку на них. Так, за выгрузку 1000 кирпичей платили 75 коп., песок, галька и камень оплачивались по 50 коп. за кубическую сажень; с каждого бревна или бруса длиной до 2 саженей брали 7 коп., а более длинные — по 10 коп.; каменный уголь оплачивался по 15 копеек за тонну; дрова — 50 коп. за куб. сажень; за сено, древесный уголь, овощи, хлебные грузы, консервированную и солёную рыбу — по 1/2 коп. с пуда; за лесные распиленные материалы платёж составлял 1/4 коп. за изделие; за скот по 5 коп. со штуки, а местную рыбу — по 50 коп. с лодки (там же. Л. 87—90). С 1 сентября 1909 г. по 1/2 копейки с пуда груза платили пароходы, разгружавшиеся на городской пристани (там же. Л. 124).

В городскую думу были многочисленные обращения с просьбами уменьшить сборы, так как джонка, прибывшая из Хунчуня с грузом бобов, не могла за счёт своего товара оплатить все сборы. Прошению было отказано из-за того, что обратились всего 7 владельцев джонок из 250 зарегистрированных. Однако решением думы были освобождены от платежей товары, доставленные с русского побережья (сено и съестные припасы), а для стройматериалов увеличены сроки выгрузки, бесплатного хранения груза на берегу и стоянки у него судов (там же. Л. 94—101).

Кроме сборов за пользование пристанями работающие во Владивостоке матросы-китайцы должны были платить больничные сборы (по 2 руб.). В 1909 г. сумма этого сбора составила 2358 руб. и выдано 1179 квитанций (там же. Л. 122).

Сборы за пользование городскими пристанями позволили замостить Алеутскую и Светланскую улицы, провести дноуглубительные работы и соорудить пристань. Для сторожей пристаней были заказаны 6 специальных блях.

Поскольку суммы платежей были по тем временам значительные, а определение грузоподъёмности китайских джонок производилось фактически на глаз из-за отсутствия у них документов, возникала почва для злоупотреблений и коррупции.

Скандал разразился в июне 1909 г. Поскольку резко уменьшились сборы за пользование пристанями и регистрацию судов (в 1900 г. они составляли 67 320 руб. 43 коп., а в 1908 г. — 28 676 руб. 50 коп.{283}), была назначена ревизия. При ревизии было установлено несоответствие сборов за пользование городскими пристанями и факты получения денег смотрителями пристаней без выдачи квитанций. Так, при осмотре шаланды (джонки) Лю Ти-шана у владельца не оказалось ярлыка, а лишь записка надсмотрщика Сидорчука следующего содержания: «4 мая в контору городской пристани кит. Лю Ти-шан грузоподъёмностью 700 пуд с уплатой 25 рублей 45 копеек. Зм. Сидорчук»{284}.

Из 63 шаланд 6 не имели ярлыков и сборов не платили, хотя работали уже половину навигации. Имелись сведения, что, уплатив 15 руб. смотрителям, можно было работать без получения билетов (которые стоили 50 руб.). Сборы взимались на глаз или на веру заявлениям владельцев, поэтому указанная в документах грузоподъёмность не соответствовала фактической. При проверке грузоподъёмности шаланд выяснилось, что джонка № 218 (владелец Ли Зен-тау) после ревизии смогла погрузить 600 кулей соли по 6 пудов каждый для перевозки в Хунчунь. Из 24 провереных шаланд только одна (№ 260) уплатила сбор 25 руб. 45 коп., а остальные — меньше, хотя та же № 218 должна была заплатить сбор 75 руб. Ревизионная комиссия рекомендует зав. пристанью Лечицкого и смотрителя Сидорчука уволить.

При утверждении результатов ревизии выяснилось также, что 16 владельцев джонок заявили, что с них требовали взяток на суммы от 1 до 12 руб. Выводом ревизии было предложение о предании суду заведующего пристанями Лечицкого.

В результате в ведомости за уплату регистрации (выдачу номера) с 1 января по 1 сентября 1909 г. оказалось зарегистрировано следующее количество выданных квитанций: по 75 руб. 45 коп. — 13 ед; по 50 руб. 45 коп. — 116 шт.; по 25 руб. 45 коп. — 244 шт.; по 15 руб. 45 коп. — 17 шт.; шлюпок по 15 руб. — 168 и шампунек по 10 руб. 45 коп. — 485 шт. Сумма сборов составила 21 325 руб. 35 коп. (там же. Л. 120). Впоследствии имеются записи о дополнительных платежах с джонок (6 квитанций на сумму 302 руб. 88 коп.) и заграничных пароходов на сумму 250 руб. (там же. Л. 128,197).

На 15 июля 1908 г. было выдано квитанций по 15 руб. — 17; по 25 руб. — 222; по 50 руб. — 114; 75 руб. — 13; на шампуньки — 627; на катера — 13. Всего поступило 19 806 руб. (там же. Л. 365). Как видим, прирост был.

Кроме того, была проведена перерегистрация судовою состава владивостокских частных фирм Проверке и учёту не подлежали военные суда и плавсредства Добровольного флота. Необходимость в различных плавсредствах была велика не только потому, что они служили транспортными средствами. Имелись и технические суда, например водолазные катера. Об этом мы знаем из переписки в думе об оплате водолазу Н.И. Шевелёву подъёма якоря стоимостью 1071 руб.

Возле Владивостока осуществляли каботажное плавание суда российских и иностранных судовладельцев. Среди них числились: «Чун Чин» (3 захода во Владивосток); «Тянь Ван» (1 заход); «Ейпин» (2 захода); «Кюго-мару» (1 заход); «Чифу» (2 захода); «Камтон» (3 захода); «Проспер» (1 заход); «Эйгер» (6 заходов); «Каидзу-мару» (1 заход); «Тунгус» (3 захода); «Коцу-мару» (1 заход); «Аделаида» (1 заход); «Ханаист» (1 заход); «Синвю» (5 заходов); «Ильзе» (4 захода). Этими судами уплачено 1717 руб. 26 коп. за выгрузку (там же. Л. 124). Пароход «Аделаида», используемый торговым домом братьев Н. и И. Кузавлёвых и братьев Эльвич платил по 50 руб. в месяц за пользование пристанями (там же. Л. 348).

Управе Владивостока представили сведения о числящихся у них плавсредствах следующие фирмы:

«Кунст и Альберс» имели железную баржу «Кэта» вместимостью 100 т и деревянные баржи — крытую № 1 (20 т), открытые № 2 (20 т), № 3 и 4 (по 28 т) и № 5 (12 т). Буксирный ледокольный катер «Павел» длиной 70 футов, шириной 15 футов, осадка 6,5 фута, машина 30 л.с. (Д. 344. Л. 202).

«Г. Дидерихсен» имела катера «Клара», «Ганза», «Князь Енгалычев», стальные баржи «Суй Чан» (225 т) и «Тони» (120 т), баржа «Тэа» (140 т) находилась в посёлке Терней (там же. Л. 205).

Торговый дом Бриннер, Кузнецов и К° имел 3 катера — «Парис», «Дружок» и «Пчёлка» (в документе зачёркнут), 9 барж, 2 ватер-бота (там же. Л. 209).

У М.В. Трофимова — 4 баржи по 50 т; 1 по 70 т, 1 водяная для собственных нужд и катер «Герой Валя» в 30 л.с. (там же. Л. 210).

Торговый дом М.М. Эриксон имел паровой катер «Стийв» и 2 деревянные баржи (там же. Л. 364).

У КВЖД переданы в ведение частных фирм катер «Посьет» с двумя машинами по 12 л.с., имевший скорость 6 узлов, и 5 буксирных барж: № 1,2,4 — по 2 1/2 тыс. пудов; № 3 — 3 тыс. пудов и № 5 в 3 1/2 тыс. пудов (там же. Л. 208).

Несмотря на то, что должны были учитываться все плавсредства, после Русско-японской войны возникла скандальная ситуация — китайский подданный Люй Мин-си обратился во Владивостокскую управу с просьбой или вернуть ему, или компенсировать стоимость шаланды (джонки), конфискованной у него в 1904 г. На запрос управы военное командование ответило, что слышит об этой шаланде в первый раз! (РГИА ДВ. Ф. 28. Оп. 1. Д. 344. Л. 3).

Для регистрации спортивных и прогулочных судов во Владивостоке существовал яхт-клуб.

Существовавший до Русско-японской войны яхт-клуб обладал дебаркадером (плавучим помещением), но с началом войны оно было конфисковано и после войны не возвращено, убытки из-за этого составили 5000 рублей. В годы войны плавание яхт было запрещено. Деятельность яхт-клуба была возобновлена только в 1909 г. К этому времени в городе имелись 15 яхт и моторных лодок, а также другие спортивные суда. Для нужд клуба была построена специальная пристань у Адмиральского сада.

Руководство клуба включало в себя командора — капитана 2-го ранга Тигерстеда, вице-командора Якушкина, секретаря — Штенгеля, казначеем был Тэйх, начальником гавани клуба — Игони, заведующим помещением клуба — г. Кавелин, члены гоночной комиссии: Ганзен, Вебб, Альберс

На яхт-клуб возлагались и несколько неожиданные, на современный взгляд, обязанности. Так, в 1909 г. клуб участвовал в разборе столкновения эскадренного миноносца «Капитан Юрасовский» и китайской шаланды.

Аля функционирования клуба требовались деньги. Для исполнения §1 устава проводились соревнования, на которые не хватало денег из членских взносов, а подписка, хотя и давала некоторые средства, но была разовым мероприятием, а не постоянным доходом. Для регулярного поступления средств правление в августе 1909 г. возбудило перед управой ходатайство на получение разрешения для открытия у Адмиральской пристани в зимнее время катка, существовавшего там ранее.

Суда, приписанные к Владивостоку в 1901 г.{285}

№ п/п. Название судна …… Кому принадлежит / Грузовместимость / Год приписки

1. «Новик» …… Обществу КВЖД / 310 / 1889

2. «Сибиряк» …… Обществу КВЖД / 92 / 1900

3. «Нингута» …… Обществу КВЖД / 486 / 1900

4. «Посьет» …… Обществу КВЖД / 40 / 1900

5. «Сунгари» …… Обществу КВЖД / 814 / 1900

6. «Мукден» …… Обществу КВЖД / 882 / 1900

7. «Николай» …… Кейзерлингу / 49 / 1895

8. «Георгий» …… Кейзерлингу / 49 / 1895

9. «Александр» …… Кейзерлингу / 56 / 1900

10. «Улисс» …… Бриннеру / 22 / 1896

11. «Прогресс» …… Бриннеру / 541 / 1899

12. «Пчёлка» …… Бриннеру / 51 / 1900

13. «Котик» …… Русскому котиковому обществу / 156 / 1892

14. «Бобрик» …… Русскому котиковому обществу / 118 / 1894

15. «Байкал» …… Шевелёву / 713 / 1882

16. «Чайка» …… Старцеву / 40 / 1892

17. «Сторож» …… Министерству земледелия и гос. имуществ / 108 / 1893

18. «Хабаровск» …… Доброфлоту / 1107 / 1895

19. «Инженер» …… Уссурийской жд / 16 / 1896

20. «Пушкарь» …… Владив. крепости / 8 / 1896

21. «Владивосток» …… — / 82 / 1897

22. «Авось» …… Суворову / 61 / 1899

23. «Д. Восток» …… Демби и Кº / 2265 / 1900

24. «Надежда» …… Семёнову / 73 / 1889

25. «Вера» …… Семёнову / 72 / 1896

26, «Беринг» …… порту / 740 / 1895

27. «Лесник» …… порту / 50 / 1897

28. «Горлица» …… порту / 60 / 1898

Виза городского головы была: «Обождать зимы и заявки спортивного общества». Впрочем, и спортивное общество, упомянутое в решении городского головы, всплывает в делах управы 18 мая 1912 г. Тогда обществу было отправлено письмо с замечанием, что, проводя праздник, они помяли газоны, поломали кусты, вбили гвозди в деревья и загрязнили сад адмирала Невельского. Управа настоятельно просила исправить городское имущество.

Рассказывая о плавсредствах, приписанных к Владивостоку, нельзя не упомянуть о шхуне «Крейсерок», погибшей в водах Тихого океана, ей был сооружён памятник в саду Морского собрания.

Помимо китайских джонок и спортивных судов на Владивосток базировались суда различных ведомств и торговых компаний. Помимо главной судоходной компании России — Добровольного флота — здесь действовали и другие ведомства. Создание Транссибирской дороги обеспечивала компания КВЖД. О ней сейчас вспоминают нечасто из-за того, что в ходе Русско-японской войны 1904—1905 гг. она почти полностью утратила свой судовой состав, а остатки были сданы Доброфлоту. В начале XX века к Владивостоку были приписаны 28 судов, из них 17 — построенных в последние 5 лет. Они обеспечивали нужды как коммерческих компаний, так и государственных учреждений. Есть здесь и промысловые суда.

Говоря о приписанных к Владивостоку в дореволюционное время судах, нельзя не упомянуть о плавсредствах крепости и входящем в её состав Владивостокском минном батальоне. К ним относились минные транспорты и кабельные суда, обеспечивающие постановку минных заграждений. Кабельное судно было необходимо для прокладки линий управления минными заграждениями, ведь в отличие от мин Морского ведомства крепостные включались со специального поста управления и только после этого становились опасными. К концу Гражданской войны к этим судам относились: минные транспорты «Батарея» (1100 т) «Улисс» (600 т), «Взрыватель» (640 т), «Защитник» (541 т), «Магнит», кабельное судно «Диомид» (600 т). Были там и портовые катера. Имели свои катера военные моряки и управление торгового порта. Интересно, что «Защитник» был построен на Владивостокском частном заводе И.М. Воронкина. Анализируя список судов, ушедших с адмиралом Старком на Филиппины, к ним можно отнести катера «Воевода» (164 т), «Пушкарь» (159 т), «Ординарец» (103 т), «Надёжный» (100 т), «Резвый», «Стрелок», «Смельчак» (230 т, вернулся из Китая в 1923 г.), «Горностай», «Наводчик», «Ретвизан», «Ретвизанчик», «Усердный» (74 т), «Люнет» (остался во Владивостоке и возил пассажиров внутри порта до 1950-х гг.), «Павел V», «Павел VI» и «Призрак». По их армейским названиям можно предположить, что они относились к Военному ведомству, но вопрос требует более подробного изучения. Но всё равно эти катера работали во Владивостокском порту и попадают в тему нашего разговора. Кроме самоходных плавсредств крепость располагала 6 деревянными и 3 железными баржами и железной баржей «Медуза». Хотя часть судов советским властям удалось в Китае вернуть под советский флаг, не все из них смогли вернуться домой — разграбленные белыми и китайцами, они были проданы там на слом. Сумел пробиться во Владивосток «Монгугай», а «Защитник» и «Взрыватель» пошли на слом. Из уведённых Старком кораблей вернулся во Владивосток и катер «Стремоухов», брошенный белыми в порту Юки. Его сумел привести на буксире катер «Инженер», но из-за плохого технического состояния он не восстанавливался.

На Владивосток также базировались и такие плавсредства как: ледоколы «Надёжный», «Илья Муромец», «Добрыня Никитич», «Казак Хабаров», «Казак Поярков» (оба «казака» построены в 1916 г. в Шанхае) и «Байкал»; буксир Сибирской флотилии «Свирь»; ледокольный буксир «Богатырь», портовый буксир Добровольного флота «Диомид», карантинное судно областной управы «Стремоухов»; судно Дирекции маяков и лоции Тихого океана «Фарватер»; охранные крейсера (пограничники) «Страж» (115 т), «Витус Беринг» и «Лейтенант Дыдымов»{286}.

Действиями портовых рабочих и моряков удалось оставить во Владивостоке ледоколы «Добрыня Никитич» и «Казак Поярков», ледокольный катер «Славянка», буксирные катера «Босфор», «Бойкий» и «Скрыплёв» и разъездные катера «Путеец», «Ольга», «Товарищ», «Соболь», «Инженер» и «Горностай», находившиеся в ведении Владивостокского торгового порта. Остались во Владивостоке вспомогательные суда, принадлежавшие армии и флоту, а также находившиеся в собственности Добровольного флота: ледоколы «Надёжный» и «Казак Хабаров», буксиры «Богатырь» и «Диомид» и ряд разъездных катеров.

Интересно, что и в 1920-е гг. на Владивосток базировались плавсредства частных компаний, ведь это было время НЭПа, разрешавшей сохранение отдельных элементов частной собственности. Поэтому из-за нехватки судов у государства для снабжения побережья Приморья использовались сохранившиеся в таких фирмах, как «Кунст и Альберс» и «Бриннер и К°», небольшие катера, шхуны и несамоходные плавсредства. Линию до Советской Гавани обеспечивал пароход «Тунгус» судовладельца Ставракова. Граф Кеизерлинг возил грузы на арендованных у «Кунста и Альберса» и судовладельца С.З. Жеребровского пароходах «Воевода» и «Алеут». Буксир «Воевода» перевозил грузы и пассажиров по Уссурийскому заливу и до Находки, а «Алеут» — от бухты Датта до Судзухе. Они совершили в 1923 г. 94 и 14 рейсов соответственно. Были свои суда и у других владельцев. У Н.И. Лукина имелась шхуна «Генриетта» грузоподъёмностью 300 т с двумя моторами по 45 л.с. А.Я. Лавров и А. Меель имели парусно-моторную шхуну «Альфа», а С.И. Михайлов — катер «Гейша».

А в литературе есть описание особого экзотического судна, приписанного к Владивостокскому порту: бон-отопитель. Построено оно в 1907 г. Имело длину 31 м, на нём находился цилиндрический паровой котёл с площадью поверхности 160 м. Такие суда предназначены для обогрева кораблей зимой. К 1944 г. из-за ветхого состояния по прямому предназначению не использовался{287}. Были до революции в порту и 2 плавкрана, а для ремонта судов и военных кораблей — 2 сухих дока.

Именно морская часть промышленности города была основной. Наиболее крупным предприятием города был основанный 14 октября 1887 г. Дальзавод — тогда Судоремонтный механический. В его составе были мастерские: сборная, станочная, слесарная, меднокалильная, минная, оружейная, модельная и компасная. Некоторые из этих мастерских впоследствии выросли в самостоятельные предприятия. Был во Владивостоке и второй Механический завод Бюргина. Некоторые предприятия вроде бы и не относятся к морскому делу, но такой завод, как Лесопильный Монсэ, оказывается строил шлюпки, баржи, шаланды (джонки)! На нужды флота работали до 20 000 человек.

Всего в городе в 1913 г. было 41 предприятие. Из не связанных с мореплаванием предприятий самым крупным была Седанкинская спичечная фабрика. На ней работало 129 человек. По объёму промышленного производства по краю на первом месте стояли мукомольные и пивные заводики, но численность работников на них около 10 — 50 человек на каждом. Были в городе и завод минеральных вод, табачная фабрика, колбасный цех и кузница

Предприятия города обслуживали не только военный флот, но и большое число заходящих во Владивосток коммерческих судов различных стран. Основными флагами их были русский, японский, германский и английский.

Количество судов, прибывших во Владивосток{288}

Год …… Принадлежности судов (Всего / Русских / Японских / Германских / Британских)

1900 …… 436 / 195 / 69 / 59 / 58

1905 …… 206 / 73 / 83 / 8 / 10

1910 …… 599 / 230 / 156 / 30 / 48

1913 …… 601 / 262 / 202 / 30 / 32

Владивосток расположен на полуострове Муравьёва-Амурского между Амурским и Уссурийским заливами. Оконечность полуострова, на которой расположена столица Приморья, изрезана бухтами, наиболее крупная из которых Золотой Рог. Эта бухта как бы разделяет центральную часть города пополам. Поэтому район на мысе Чуркин, расположенный всего в полукилометре от центральной площади, долгое время считался окраиной города. Только сейчас, с завершением работ по строительству моста через Золотой Рог, для того чтобы попасть в центр, не надо будет объезжать всю бухту.

К городу относятся посёлки на островах Русском, Попова и Рейнеке, а также посёлок на полуострове Песчаный на западном берегу Уссурийского залива. Поэтому для связи разных посёлков, входящих в город между собой были налажены различные линии водного транспорта.

Первый катер «Дружок»[52] начал совершать рейсы по бухте Золотой Рог ещё в июне 1895 г. Но кроме катеров до революции для перевозок по бухте нанимали лодочников.

Их, кстати, нанимали и для организации прогулок на воде. Тариф для передвижения на лодке был довольно высокий, но надо понимать, что на лодках и грузы по городу возили и прогуливались не поодиночке, а группами. Эти русские ялики и китайские шампуньки играли роль современных такси. Цена аренды лодки на 1 час составляла 60 коп. (с 22.00 — 1 руб., в бурную погоду парусные — по соглашению), а перевозка внутри бухты стоила от 15 до 45 коп. (РГИА ДВ. Ф. 28. Оп. 1. Д. 344. Л. 86).

На нанятых китайских лодках (шампуньках или, как принято писать в настоящее время, сампанах) перевозили и пассажиров, которым необходимо было попасть на Русский остров. Иногда такие поездки были опасным мероприятием. Так, два русских чиновника, матрос и два китайца отправились в бухту Новик на Русском острове. При выходе в Амурский залив шлюпка была перевёрнута шквалом. Чиновник Соколов и 2 китайца утонули, а чиновник Дудаев, матрос и хозяин шлюпки были спасены матросами Кузьмой Медведевым и Никитой Щербиной (РГИА ДВ. Ф. 28. Оп. 1. Д. 98. Л. 14). Поэтому перевозки на остров требовали хороших мореходных средств. Поскольку на острове находились укрепления Владивостокской крепости, то её плавсредства перевозили военных и грузы для дислоцированных там частей.

Кроме того, из Владивостока совершались рейсы в прибрежные посёлки на берегу залива Петра Великого. Причём в XIX веке зачастую этим занимались военные корабли. Для этих целей в состав Сибирской флотилии входили коммерческие казённые суда. Они возили грузы как в отдалённые районы Дальнего Востока, так и в бухты на побережье залива Петра Великого. Так, в октябре 1888 г. из-за того, что пароход «Амур» выбыл из кампании, рейсы к Славянке и устью реки Монгутай совершала канонерская лодка Сибирской флотилии «Сивуч». В пятницу она выходила из Владивостока на Славянку, затем в субботу — из Славянки на Монгугай и затем на Владивосток, а в воскресенье — из Владивостока на Монгугай и Славянку, а затем во Владивосток (РГИА ДВ. Ф. 28. Оп. 1. Д. 98. Л152). На Русский остров ходили суда 9-й стрелковой дивизии Приамурскою военного округа

После революции и освобождения Дальнего Востока от интервентов прибрежные перевозки у Владивостока осуществляли небольшие суда Добровольного флота, в 1925 г. вошедшего в состав единого общества СОВКОМФЛОТ. А в 1931 г. была создана единая организация для управления водным транспортом — специальный наркомат, перед войной разделённый на Наркоматы речною и морскою транспорта. После войны вместо Наркомата морского транспорта создаётся Министерство морского флота, к пароходствам которого и отходят прибрежные линии.

Своего пика развития местные линии у Владивостока достигают в конце 1950-х — начале 1970-х гг. В самом Владивостоке действуют переправы через Золотой Рог у Мальцевской переправы и в центре города, а между 36-м причалом и Мальцевской пристанью, а также в бухту Диомид ходили морские трамваи (так назывались рейсовые катера). Основную часть этих маршрутов обслуживали ПСК (пассажирские катера китайской постройки). Благодаря своим прочным корпусам эти катера пробивались к островам Владивостока через ледяную шугу. Строили их в Шанхае в середине 1950-х гг. и один из таких катеров до сих пор в строю. Он выполняет прогулочные рейсы и принадлежит частной фирме. В 1970—1980-х гг. в Находке были построены новые катера, которые и сейчас обслуживают пассажирские перевозки на Песчаный и острова Попова и Рейнеке. Из-за уменьшения числа катеров в настоящее время утром и вечером работает переправа из центра города на южный берег бухты Золотой Рог (по мысу Чуркина на входе в бухту Золотого Рога весь этот район горожане зовут Чуркиным, и до 1990-х гг. каждые полчаса здесь выходил в рейс или катер, или паром). Закрыт и маршрут в бухту Диомид. Были свои местные линии и в Находке, а между Находкой и Владивостоком ходили «Кометы», о которых сейчас остались только воспоминания и билеты.

На Мальцевскои переправе работали небольшие катера с крытым салоном в носу. Особенно эффектно смотрелись эти маленькие катера утром, когда рабочие Дальзавода спешили на работу. Катера сидели в воде почти по палубу, а люди сидели на борту, держась за поручни. Но в начале 1970-х гг. линию с Мальцевской на Дальзавод прикрыли — понадобилось место для размещения прибывшей во Владивосток индийской подводной лодки, да и катера, которые здесь работали, устарели. Самым экзотичным плавсредством, работавшим на юродских линиях, был паром «Приморец» с питанием паровых котлов на угле. В 1970-е ею заменил новый паром с тем же названием, но уже дизельный. Из города катера перевозили пассажиров на острова и мыс Песчаный, в сторону Находки (на восток) и в сторону залива Посьета, в посёлок Зарубино (на запад). Переход катера в Зарубино с заходами в бухту Витязя и на полуостров Клерка (у Славянки) протяжённостью 81,2 мили занимал 9 часов! Для рейсов на этих катерах выпускались специальные билеты. Были билеты только с указанием цены (применялись эти пятикопеечные квитки в центре города), а были и с указанием маршрутов. Для перевозки автотранспорта на паромах существовали свои билеты-талоны.

Наибольшее число пассажиров перевозили паромы и катера на остров Русский. Сейчас паромы возят не только пассажиров, но и грузы для строек АТЭС и моста на Русский остров. В октябре 2011 г. даже открыт новый маршрут в бухту Аякс для обеспечения нужд строителей. Однако после завершения строительства мостов в 2012 г. паромы, которые перевозили пассажиров между берегами Золотого Рога и на Русский остров, были сданы на слом Надо сказать, что городские власти планируют расширение сети водных маршрутов. Планируется построить небольшие пассажирские катера, которые возобновят маршрут в бухту Диомид и обеспечат новые маршруты, никогда не существовавшие ранее. Есть идея пустить катера вдоль берега Амурского залива и снять напряжение с перегруженных автотранспортом улиц Владивостока. Получится это или нет, покажет будущее.

Местные линии к настоящему времени тоже уменьшились в количестве, но сокращение их всё-таки гораздо меньше, чем у пассажирских морских. В 1970—1980-х гг. на местных линиях появляются принципиально новые суда — на подводных крыльях. Возле Владивостока крылатые «Кометы» ходили в Славянку, Большой Камень и Находку, но в настоящее время остался только один такой лайнер («Комета-29»), который за один час доставит вас из Владивостока в посёлок Славянка на западном берегу Амурского залива. После уничтожения Советского Союза началась приватизация всего и вся. Для жителей островов и пригородов Владивостока это выразилось в изменении названий фирм, обеспечивающих портовые перевозки. Поскольку жителям острова Попова необходим транспорт гораздо чаще, чем это обеспечивают рейсовые катера, то появились частные фирмы, которые занимаются такими перевозками.

Надо заметить, что до революции основные перевозки по воде осуществляли наёмные лодочники и китайские шампуньки. Число их было достаточно велико. Так, в 1909 г. во Владивостоке имелось 13 катеров с механическими двигателями и. приписано к городу (получили разрешение на перевозки) 390 джонок (их тогда, числящихся за китайцами, называли шаландами, а у корейцев — утюгами) и 653 шлюпки и шампуньки (РГИА ДВ. Ф. 28. Оп. 1. Д. 344. Л. 120,365). Основные перевозки производили китайцы. Корейских лодок во Владивосгоке числилось всего три десятка. В советское время о таких перевозках забыли, но в последние годы у яличников столетней давности появились наследники — морские такси. По городу они пассажиров не возят, а обеспечивают прогулки состоятельных людей на острова и побережье Приморья.

Владивосток и Приморье ещё до революции имели развитую систему водных путей, связывавших его с портами европейской части страны и иностранными государствами. Имелись постоянные линии, связывавшие Приморье с Чёрным морем и портами Тихого океана.

Первые попытки к организации коммерческий рейсов на Дальний Восток в 1870 г. предприняло «Русское общество пароходства и торговли» (РОПИТ), но вскоре отказалось от постоянного обслуживания линий из-за малой выгодности. Для доставки грузов приходилось использовать военные корабли. Так, в 1860 г. корвет «Гридень» привёз во Владивосток из Хакодате крупный рогатый скот и сено. Для перевозок между портами Тихого океана и европейской частью России после Русско-турецкой войны 1977—1878 гг. был создан Добровольный флот. Среди его главных задач была перевозка пассажиров на Дальний Восток. С ростом Владивостока возрастает и число рейсов из Одессы в Приморье. Так, в 1890 г. было всего 7 рейсов, в 1895 г. — 16, а в 1900 г. — уже 24. Растёт и число пассажиров. Если в 1895 г. их было 18 072, то в 1900 г. — 34 751 человек.

Кроме морских трасс имелись и речные пути, связывавшие Приморье с бассейном Амура. По Уссури на рубеже XIX — XX веков в навигацию на линии Хабаровск — Иман два раза в неделю ходили пароходы Амурского общества пароходства и торговли. Цена проезда на них была в 1-м классе — 2,5 коп. за версту, во 2-м — 1,5 и в 3-м — 14 коп. Для офицеров и служащих военного ведомства предусматривалась 50% скидка.

Сложной проблемой было создание во Владивостоке коммерческого порта из-за того, что военное командование неодобрительно относилось к идее иметь в одной бухте торговый и военный порты. Споры завершились только в апреле 1898 г. А 13 мая было утверждено царём решение об организации управления Владивостокским коммерческим портом, после чего началось его строительство. 7 июля 1898 г. был произведен отвод земли от базара до Эгершельда Комитетом министров. Началось строительство складов, набережных, причалов, подъездных путей и административных зданий. За период с 1896 по 1899 г., кроме того, были построены каменная набережная, железнодорожная ветка от вокзала до Эгершельда, сухой док Добровольного флота и другие сооружения стоимостью более 2,3 млн. руб. Помимо Добровольного флота судоходство на Дальнем Востоке осуществляли и другие компании. Общее представление о принадлежности российских судов, заходивших во Владивосток в 1899—1901 гг., даёт следующая таблица:

Компания …… Кол-во судов{289}

Добровольный флот …… 15

Пароходство КВЖД …… 13

РОПИТ …… 6

Торговый дом Шевелёва …… 2

Мордохович в СПб. …… 1

Зотов …… 1

И.А. Полизен …… 1

Торговый дом Бриннера и Кº …… 3

Мин. гос имуществ …… 1

Кейзерлинг …… 3

Демби и Кº …… 1

Русское Балтийское пароходное обществов Риге …… 5

Боченский и Кº …… 1

Русское Восточно-Азиатское общество …… 4

Общество Красного Креста …… 1

Надо заметить, что на русских судах осуществлялось всего около трети грузооборота Владивостокского порта, делившегося на 4 участка. Это были: пристань КВЖД на Эгершельде, Добровольного флота, Таможенная набережная и городская пристань (Семёновский ковш и 1-я речка). Пожалуй, именно в морском транспорте работали владивостокцы, ведь только Таможенную набережную обслуживали 500 рабочих, числившихся за 4 компаниями. У Добровольного флота было 100 портовиков, а у КВЖД — 400 докеров. К морскому транспорту относилась и Первореченская база «Восточно-Азиатского нефтяного торгово-промышленного товарищества», доставлявшего нефтепродукты из Батума и Новороссийска. На ней же был небольшой заводик, производивший разлив керосина в банки для отправки в различные пункты Приморья.

Перед Первой мировой войной Добровольный флот стал крупнейшим российским пароходством, и с началом этой войны Доброфлоту были переданы суда небольших компании, осуществлявших перевозки между портами Приморья. Так, из пароходства графа Кейзерлинга, которое обслуживало линию Владивосток — Николаевск и бухты приморского побережья, в состав Добровольного флота попал небольшой пароход «Чифу». Ну а сведения о судне можно найти в истории Дальневосточного морского пароходства. К 1914 г. в составе Добровольного флота насчитывалось более 40 судов. В судовой состав Добровольного флота к этому времени были включены и суда некоторых частных пароходств, обеспечивавших перевозки вдоль дальневосточных берегов. К этим судам и относился пароход «Чифу», названный в честь китайского порта на Жёлтом море, штурмом взятого русскими моряками и солдатами в 1900 г. во время подавления Боксёрского восстания.

До Первой мировой войны Добровольный флот обеспечивал связь Владивостока с Одессой. На 1912—1913 гг. планировалось выполнение 18 рейсов в год с заходами в Модзи или Нагасаки, Шанхай, Ханькоу, Сингапур, Коломбо, Джибути, Порт-Саид, Константинополь и другие порты. На линиях работали пароходы «Владимир», «Воронеж», «Екатеринослав», «Киев», «Кострома», «Курск», «Могилёв», «Нижний Новгород», «Пермь», «Тамбов» и «Ярославль».

Суда Добровольного флота («Полтава», «Орёл», «Рязань», «Пенза», Симбирск») обслуживали почтовые сообщения на линиях Владивосток — Цуруга и Владивосток — Нагасаки — Шанхай. Билеты на них продавались в Европе, России, Сибири, Маньчжурии и Японии. График их движения был согласован со скорыми поездами Транссибирской магистрали (эти поезда прибывали во Владивосток три раза в неделю — в понедельник из Петербурга, а в среду и пятницу из Москвы). Ежедневно в город прибывали поезда из Маньчжурии и Хабаровска. Выходя из Владивостока в субботу в 12 часов, в понедельник в час дня судно было в Нагасаки, и в 6 часов вечера выходило на Шанхай, куда прибывало в пятницу с приливом, затем возвращалось, с восьмичасовой стоянкой в Нагасаки, во Владивосток во вторник в 4 часа. Линию на Цуругу обслуживали также японские компании «Осака» и «Сёсэн-Кайся».

Добровольный флот обеспечивал 18 рейсов в навигацию на линии Владивосток — Петропавловск-Камчатский с заходами в порты Охотского и Берингова морей. 16 рейсов в навигацию проводились в порты Татарского пролива и Амурского лимана с заходами в Императорскую (ныне Советскую) Гавань, Пилёво, Александровский пост, Де-Кастри и Николаевск-на-Амуре. На местных линиях работали пароходы «Кишинёв», «Тула», «Колыма», «Ставрополь» и «Сишань» (РГИА ДВ. Ф. 28. Оп. 1. Д. 689. Л. 37. Зимнее расписание экспрессных пароходов Добровольного флота на 1912—1913 гг.). Линию Владивосток — Чифу обслуживали арендованные иностранные пароходы.

После революции 1917 г. на базе Добровольного флота был создан Советский морской флот — главная компания СССР, подразделением которого во Владивостоке являлось ДВМП (Дальневосточное морское пароходство). Среди подразделений этого пароходства были крупные пассажирские линии и местные пассажирские маршруты. Своего расцвета пассажирские линии достигают в середине XX века, когда функционировали 17 тихоокеанских пассажирских линий. Они связывали Владивосток с портами Камчатки и Охотского моря, Сахалин с устьем Амура. Но с 1970-х гг. морской транспорт стал уступать свою роль авиаперевозкам. Теперь к пассажирским морским линиям можно отнести только паромную переправу Ванино — Холмск.

ИЛЛЮСТРАЦИИ

Шхуна «Алеут»

Шхуна «Алеут» в канале о. Русский

Канонерская лодка «Манджур». Открытка начала XX в.

Канонерская лодка «Манджур» в море

Пограничные крейсера во Владивостоке

Памятник экипажу шхуны «Крейсерок». Современный вид

Вспомогательный крейсер Сибирской флотилии «Орёл» в море

Вспомогательный крейсер Сибирской флотилии «Орёл», служивший учебным кораблём для подготовки офицеров в годы Первой мировой войны

Схема атаки фортов по германскому описанию войны

Медаль «За поход в Китай»

Ледокол «Надежный»

Подводная лодка «Кета» перед отправкой на Дальний Восток

«Миноноска Никсона»

Подводная лодка лейтенанта Боткина транспортируется на Дальний Восток

В.К. Витгефт

С.О. Макаров

Памятник «Жемчугу» в Пенанге

Крейсер «Жемчуг» во Владивостоке

Германские корабли во Владивостоке

С.О. Макаров — командир «Витязя»

Пароход «Тамань» в турецких водах

Карта полярных походов С.О. Макарова

Схематическая карта плавания корвета «Витязъ» в 1886—1889 гг.

Ход боевых действий в войне с Японией в 1945 г.

Десант в Юки

Десант в Расин

Бои в Сейсине

Завершение боёв в Сейсине

Корвет «Витязь» в море

Шлюпочная пристань во Владивостоке. Открытка начала XX в.

Коммерческая пристань во Владивостоке. Открытка начала XX в.

Примечания

1

О значении китового промысла для коренных народов Севера нашей страны говорит такой факт: хотя практически все страны мира (кроме Японии) прекратили промышленный китовый промысел, для населения Чукотки даже сейчас оставлена квота на промысел нескольких десятков китов.

(обратно)

2

Бостонцами в российских дальневосточных владениях называли всех купцов из США, а не только вышедших из г. Бостона Американцами же было принято называть коренных обитателей континента — индейцев, эскимосов и алеутов.

(обратно)

3

После продажи Аляски компания некоторое время продолжала свою деятельность на Командорских и Курильских островах. Ликвидация компании завершилась продажей её имущества в России и окончательным выкупом её акций.

(обратно)

4

С 1891 г. монопольные права были переданы «Русскому Товариществу котиковых промыслов» (1891—1901), а в дальнейшем «Камчатскому торгово-промышленному обществу» (1901—1910). Установленная для них квота составляла 200 000 котиков и 2500 каланов в год (Игнатьев С.М. Из истории охраны природных богатств русских морей // Гангут № 41. СПб., 2007. С. 43).

(обратно)

5

Это класс вооружённых судов, используемых для охраны экономических интересов страны.

(обратно)

6

Так тогда именовалась Австралия.

(обратно)

7

Клиперами назывались парусные суда с острыми обводами корпуса и повышенной скоростью.

(обратно)

8

Можно вспомнить открытие Антарктиды экспедицией М. Лазарева и Ф. Беллинсгаузена, остров Лисянского в северной части Тихого океана (этот необитаемый остров недавно посетили яхтсмены с Камчатки) и т.п.

(обратно)

9

Коренные жители островов не считались владельцами этих территорий перед т.н. «цивилизованными» народами.

(обратно)

10

В разные годы это соединение носило различные наименования, но для простоты и исключения путаницы примем то название, под которым оно числилось к 1917 г.

(обратно)

11

Впоследствии «Ермак» был переведён в Дальний для несения там брандвахтенной службы. (РГА ВМФ. Ф. 467. Оп. 1. Д. 35. Л. 6—10.)

(обратно)

12

Состав портовых плавсредств составлен по: РГА ВМФ. Ф. 967. Оп. 1. Д. 141. Л. 93, 149. ЛД «Надёжный (по сообщению газеты «Владивосток») прибыл к месту постоянной приписки 22 мая 1897 г.

(обратно)

13

Инерционная мина имела форму торпеды и автомат глубины для удержания на заданном углублении возможно более длительный срок. После выстрела могла пройти по инерции до 100 м, называлась также метательной миной. Будучи дешевле и проще торпеды (такая мина стоила в 1900 г. 450 р. — Владивосток. 1896 г. N° 45 от 3 ноября) широко применялись для вооружения катеров и миноносок. Однако опыт Русско-японской войны показал их полную боевую непригодность, и по её окончании эти мины были сняты с вооружения.

(обратно)

14

В документе лодка именуется именно так.

(обратно)

15

В то время так называли эсминцы.

(обратно)

16

Для российской бюрократии беспрецедентно короткий срок принятия решения!

(обратно)

17

По свидетельству В.В. Цыбулько, переводчик находился на одном из миноносцев эскадры.

(обратно)

18

Камергер А.И. Павлов, в прошлом морской офицер, с отличием закончивший Морское училище в 1882 г. В 1902 г. получил чин действительного статского советника, соответствующий генерал-майору или контр-адмиралу.

(обратно)

19

Первые попытки использования радио для определения направления на цель делались на Тихом океане ещё при С.О. Макарове Для этого использовали ослабление сигнала от наблюдаемой радиостанции корабельными надстройками и мачтами.

(обратно)

20

Иногда встречается написание названия этого корабля как «Кэта» в соответствии с принятой в начале XX века орфографии. В источниках приводятся различные данные по двигателям и вооружению. Например, в книге Россол И.Р., Кондратенко Р.В. Степан Карлович Джевецкий и развитие морской техники России. СПб.: ЦКБ МТ «Рубин», 2006. С. 91. указано наличие 37-мм орудия.

(обратно)

21

Для написания данного очерка использованы хранящийся в РГА ВМФ послужной список Н.А. Гудима (РГА ВМФ. Ф. 406. Оп. 9. Д. 1018) и материалы об его обучении в Морском кадетском корпусе (Ф. 432. Оп. 5. Д. 7893).

(обратно)

22

В 1890 г. специально был командирован за границу для ознакомления с подводными лодками. РГА ВМФ. Ф. 432. Оп. 5. Д. 8715. Л. 2.

(обратно)

23

Из этой статьи впоследствии выросла книга «Последний бой крейсера “Жемчуг”», но автору она интересна тем, что это его первое творение, написанное на основе архивных материалов, полученных при поездке в РГА ВМФ (тогда ещё ЦГА ВМФ).

(обратно)

24

Как усмешку истории можно отметить, что во Вторую мировую войну броненосец «Адмирал граф Шпее» погиб после боя у Фолклендских островов с тяжёлым крейсером «Эзетер» и лёгкими крейсерами «Аякс» и «Ахиллес».

(обратно)

25

Но, что интересно, во Второй мировой уже новый «Сидней» допустил непростительную беспечность и погиб со всем экипажем в бою с германским вспомогательным крейсером «Корморан», подпустив его на малую дистанцию.

(обратно)

26

О. Шикотан и острова Зелёные или Сикотан и Хабомаи в японской транскрипции.

(обратно)

27

Только 2-е Ронченсальмское сражение гребного флота под командованием Нассау-Зигена может сравниться по числу потерь, но там бились гребные суда с пехотными командами на борту. Впрочем, у этих двух поражений было ещё одно общее место — их проводили в дни личных праздников монархов (Екатерины II и Николая II).

(обратно)

28

Вот уж кому не повезло, так это командовавшему в бою в Жёлтом море эскадрой В.К. Витгефтгу — он погиб в то время, когда у противника заканчивались боеприпасы и Того готовился отдать приказ об отходе к берегам Японии. Но осколок снаряда погубил и адмирала, и надежду на прорыв во Владивосток.

(обратно)

29

Интересно, что «Бородино» был единственным кораблём эскадры, на котором не было тайной организации матросов. А на пропаганду большевистских и эсеровских агитаторов команда отвечала, что о них заботятся и им незачем бунтовать.

(обратно)

30

Похожая история с продажей Аляски. Продал её Александр II, но почти все, не задумываясь, говорят, что это сделала Екатерина Великая (которая Аляску присоединила), ведь так поёт группа «Любэ»…

(обратно)

31

По своему первоначальному значению мина — это подземная шахта. Когда для подрыва стен крепостей стали производить подкопы и закладывать в них пороховые фугасы, такие сооружения назывались минами. В дальнейшем это название перешло на все подрывные заряды, в том числе и морские. До 1925 г. в отечественном флоте все виды подводных зарядов назывались минами, а с этого года самодвижущиеся мины стали называть торпедами. Именно поэтому в русском языке корабль — носитель торпед называется миноносец, а артиллерия линейных кораблей, предназначенная для отражения торпедных атак, называется противоминной. Наряду с термином «мина» в некоторых странах подводные заряды назывались по имени электрического ската-торпедо, торпедами (исключение составляет итальянский язык — в нём название подводного оружия происходит от имени электрического угря — силуриччо.) Чёткого различия между торпедами и минами не было. Так, в русском языке изобретённый британцем Гарвеем буксируемый заряд именуется миной, а в немецком — торпедой. Американские моряки во время Гражданской войны 1861—1865 гг. называли торпедой шестовую мину. В XIX в. иногда словом «торпедо» назывались и подводные лодки, а минами называли динамитные заряды пневматических орудий Зелинского, летящие по воздуху. От последнего определения происходит название гладкоствольного пехотного оружия — миномёт.

(обратно)

32

Автомат глубины Уайтхеда обеспечивал выход торпеды на заданное углубление с дифферентом, равным 0º (точнее, свободному углу, обеспечивающему равномерное движение на заданном углублении и компенсирующим избыточную плавучесть). Система рулей Александровского начинала работать только тогда, когда носовая часть пересекала заданную глубину и при этом торпеда начинала при носовых рулях, работающих на погружение и кормовых на всплытие, резко изменять свой дифферент. К тому же точность отработки пружинных механизмов того времени не позволяла добиться необходимой точности удержания глубины, и для носовых и кормовых рулей получалась различная заданная глубина, что тоже вызывало нарастание дифферента. Поскольку Александровский не понимал значения дифферента и подъёмной силы корпуса, то о вывеске торпеды и определении свободного угла речи и не шло. Аналогичным образом Александровскому не удалось добиться нормального удержания глубины его подводной лодкой при полном погружении всех её частей в воду.

(обратно)

33

По графику заказа (даты по новому стилю) предусматривалась поставка к 31 марта 1876 г. двух торпед, к 1 мая 1876 г. ещё двух, к 1 сентября 1876 г. — следующих 16 торпед, 30 торпед к 1 января 1877 г. и по 25 торпед к 1 мая 1877 г. и к 1 января 1878 г. (РГА ВМФ. Ф.35. Оп. 1. Д. 128. Л. 289).

(обратно)

34

Мины выделены в самостоятельный вид оружия в 1874 г.

(обратно)

35

По другим данным, водоизмещение этого корабля было значительно меньше

(обратно)

36

О наличии противотечения написал в XVII в. итальянец Марсилья, но его сочинение стало известно С.О. Макарову только в конце его работы.

(обратно)

37

Хочется сделать одно лирическое отступление. Кто читал «Морские рассказы» К. Станюковича, тот помнит рассказ «Два моряка», где выведен отрицательный образ молодого лейтенанта-ревизора, вместе с капитаном нажившегося на экономии за счёт питания моряков. Интересно, что корабль этого лейтенанта назывался «Витязь»! Вообще-то, за экономию средств и ревизору и командиру корабля полагалась премия. Видимо, Станюкович, как и многие старые моряки, не принимал этой практики. Интересно, что для выбора мест закупок мяса, машинных масел, угля, мыла и других расходных материалов Макаров использовал новые средства связи — телеграф, по которому сведения о ценах запрашивались у русских консулов.

(обратно)

38

По воспоминаниям Ф.Ф. Врангеля, когда они вышли с заседания общества, адмирал сказал ему: «Я знаю, как добраться до полюса, но вы этого никому не говорите».

(обратно)

39

За основу была выбрана ширина самого большого корабля тогдашнего флота — броненосца «Ослябя».

(обратно)

40

Правда, полученные 8,5 м оказались значительными для подходов к арктическим берегам.

(обратно)

41

Надо сказать, что до сих пор качка у ледоколов остаётся их слабым местом. Когда в 1980-е гг. пришлось спасать судно «Михаил Сомов» во льдах Антарктики, то переход в Южное полушарие ледокола «Владивосток» оказался самой сложной частью операции по спасению «Сомова». Круглые борта, отсутствие бортовых килей, высокие надстройки ледоколов не способствуют их высоким характеристикам качки на открытой воде. Впрочем, в ледовом плавании этот недостаток не имеет особого значения.

(обратно)

42

В мемуарах Витте, в разделе, посвященном судьбе «Ермака», он приписывает инициативу его создания… себе. О С.О. Макарове он пишет, что ледокол сооружён при его ближайшем участии! (С.Ю. Витте. Воспоминания. Т. 2. (1894 — октябрь 1905) Царствование Николая И. М.: Издательство социально-экономической литературы, 1960. С. 569).

(обратно)

43

При изучении действий «Ермака» во льдах для фиксации процесса взламывания льда С.О. Макаров впервые в мировой научной практике применил киносъёмку! Был использован аппарат фирмы Патэ.

(обратно)

44

Кладбище в Мукдене было создано ещё до Русско-японской войны. Там хоронили 171 человека, погибших в боях во время подавления «боксёрского восстания».

(обратно)

45

Ныне это посёлок Идзумиоцу близ г. Осака.

(обратно)

46

Царские портреты висели в кабаках до Александра III. Тот после разборки с солдатом, что пьяным заявил, что ему наплевать на императора, приказал убрать портреты, а солдату передать, что и царь на него плюёт. Когда служивому объявили о решении императора, он бухнулся в обморок. Ведь за оскорбление царствующей особы в лучшем случае ему светила каторга.

(обратно)

47

В некоторой мере этот обычай дожил до наших дней. На атомных подводных лодках первого поколения, где не было столовых и личный состав питался по бачкам, моряки получали вино по норме 50 г в сутки. Так, чтобы выпить, так выпить, и отдавали всю бутылку одному по очереди.

(обратно)

48

С начала XIX века воду на кораблях стали хранить не в бочках, а в металлических цистернах.

(обратно)

49

В герметичной упаковке. Это буханки чёрного хлеба или белые батоны, изготовленные из теста, замешанного на спиртовом растворе и после выпечки упакованные в полиэтилен. Перед приготовлением их надо разогреть. Если их есть через несколько дней после приготовления и один раз, то вкус их можно терпеть. А вот если они полежали на борту пару месяцев, да выдают их каждое утро в автономке, то смотреть на них не хочется. Чего только не выдумывали моряки, чтобы отбить горький привкус этого хлеба. И в молоке (разведённом из порошка) отмачивали, и в духовке прожаривали. А по мне, так уж лучше белые сухари, чем такой хлеб.

(обратно)

50

Жителей города теперь в 20 раз больше, чем 100 лет назад, да и в черту Владивостока теперь входят территории, во много раз превышающие дореволюционные. Впрочем, ещё 25 лет назад «закрытый порт Владивосток» блистал чистотой, но с отменой социализма вернулась грязь на улицы.

(обратно)

51

Закладка первого трамвайного маршрута была произведена 28 июня 1908 г.

(обратно)

52

Этот катер принадлежал компании купца Бриннера. Его внук — знаменитый голливудский актёр Юл (Юлий) Бриннер, известный в нашей стране по фильму «Великолепная семёрка».

(обратно)

Ссылки

1

Ковалев Ю.В. «Лицом к лицу встречаю я тебя сегодня, о Моби Дик!» Вступительная статья в кн. Мелвилл Герман, Моби Дик, или Белый Кит. M. Правда, 1982. С.11.

(обратно)

2

Болховитинов Н.Н. Русско-американские отношения и продажа Аляски, 1834 — 1867. М.: Наука, 1990. С. 59.

(обратно)

3

Там же. С. 60 — 61.

(обратно)

4

Болховитинов Н.Н. Россия открывает Америку. 1732 — 1799. М.: Международные отношения, 1991. С 201.

(обратно)

5

Болховитинов Н.Н. Русско-американские отношения и продажа Аляски, 1834 — 1867. М.: Наука, 1990. С. 62

(обратно)

6

Альперович М.С. Россия и Новый Свет. Последняя треть XVIII века. М: Наука, 1993. С. 202.

(обратно)

7

Ситников Л.А. Григорий Шелехов. Иркутск: Восточно-Сибирское издательство, 1990. С. 255 — 257.

(обратно)

8

Черкасов П.П. Екатерина II и Людовик XVI. Русско-французские отношения, 1774 — 1792. М.: Наука, 2004. С 90 — 91.

(обратно)

9

Болховитинов Н.Н. Россия открывает Америку. 1732-1799. М.: Международные отношения, 1991. С 47 — 50.

(обратно)

10

Эндахов Д Н. Русский флот на Тихом океане (XVII-XX вв.). Владивосток: Изд-во Дальневосточного университета, 1988, С. 50.

(обратно)

11

Ситников А.А. Григорий Шелехов. Иркутск: Восточно-Сибирское издательство, 1990. С. 260.

(обратно)

12

Эндаков Д.Н. Русский флот на Тихом океане (XVII-XX вв.) — Владивосток: Издательство Дальневосточного университета, 1988. С. 53.

(обратно)

13

Лупач B.C. Иван Фёдорович Крузенштерн и Юрий Фёдорович Лисянский. В сб. Русские мореплаватели. М. Воениздат, 1953. С. 141, 142,159.

(обратно)

14

Болховитинов Н.Н. Россия открывает Америку. 1732-1799. М.: Международные отношения, 1991. С. 130.

(обратно)

15

Норченко А.Н. Хроника полузабытых плаваний. СПб. Элмор, 1997. С. 114 — 115.

(обратно)

16

Болховитинов Н.Н. Россия открывает Америку. 1732-1799. М.: Международные отношения, 1991. С. 196.

(обратно)

17

Там же. Болховитинов Н.Н. Русско-американские отношения и продажа Аляски, 1834 — 1867. М.: Наука, 1990. С. 64, 65, 69, 71.

(обратно)

18

Болховитинов Н.Н. Русско-американские отношения и продажа Аляски, 1834 — 1867. М.: Наука, 1990. С. 133.

(обратно)

19

Эндаков Д.Н. Русский флот на Тихом океане (XVII-XX вв.). Владивосток: Издательство Дальневосточного университета, 1988. С. 81.

(обратно)

20

РГА ВМФ. Ф. 536. Оп. 1. Д. 3. Л. 8.; Ф. 536. Оп. 1. Д. 19. Л. 4.

(обратно)

21

РГА ВМФ. Ф.536. Оп. 1.Д.19.Л.12

(обратно)

22

РГА ВМФ. Ф. 467. Оп. 1. Л. 56. Л. 187.

(обратно)

23

РГА ВМФ. Ф. 536. Оп. 1. Д. 3. Л. 51 — 53.

(обратно)

24

РГА ВМФ. Ф.536. Оп. 1. Д.19. Л.38.

(обратно)

25

Доклад С.С. Россета о поездке на о. Тюлений и Сахалин с картою // Труды ОИАК. Т. 1. С. 4,7.

(обратно)

26

РГА ВМФ. Ф. 536. Оп. 1. Д. 19. Л. 9, 34.

(обратно)

27

РГА ВМФ. Ф. 467. Оп. 1. Д. 56. Л. 188 оборот.

(обратно)

28

РГА ВМФ. Ф. 467. Оп. 1. Д.221. Л. 96. Ф. 967. Оп. 1. Д. 141. Л. 14.

(обратно)

29

Игнатьев С.М. Из истории охраны природных богатств русских морей//Гангут № 41. СПб., 2007. С.47.

(обратно)

30

РГА ВМФ. Ф. 967. Оп. 1. Д. 48. Л. 25. Газета «Владивосток» № 48. 1896 г. Приказ командира Владивостокского порта № 723 — 1896 г.

(обратно)

31

РГА ВМФ. Ф. 967. Оп. 1. Д. 159. Л. 2.

(обратно)

32

РГА ВМФ. Ф. 967. Оп. 1. Д. 141. Л.14.

(обратно)

33

РГА ВМФ. Ф. 967. Оп. 1. Д. 159.Л. 32 — 36.

(обратно)

34

РГА ВМФ. Ф. 967. Оп. 1. Д. 32. Л. 79.

(обратно)

35

РГА ВМФ. Ф. 536. Оп. 1. Д. 19. Л. 49.

(обратно)

36

Ляпустин С.Н. Таможенный надзор в российских территориальных водах // Тихоокеанская Россия в межцивилизационном и общероссийском пространстве: прошлое, настоящее, будущее (Седьмые Крушановские чтения, 2011 г.). Владивосток: Дальнаука, 2013. С 46.

(обратно)

37

Слабука В.В. «На самых дальних рубежах…» Очерки истории охраны северо-восточной границы. Петропавловск-Камчатский, 2005. С 7.

(обратно)

38

РГА ВМФ. Ф. 421. Оп. 1. Д. 805. Л. 1,167.

(обратно)

39

РГА ВМФ. Ф. 417. Оп. 1. Д. 232. Л. 75.

(обратно)

40

РГА ВМФ. Ф. 417. Оп. 1. Д. 232. Л. 136.

(обратно)

41

РГА ВМФ. Ф. 417. Оп. 1. Д. 232. Л. 104.

(обратно)

42

РГА ВМФ. Ф. 467. Оп. 1. Д. 16. Л. 5 — 6.

(обратно)

43

РГА ВМФ. Ф. 467. Оп. 1. Л. 56.

(обратно)

44

Рябченко П.Ф., Бутко В.И. Полный каталог бумажных дензнаков и бон России, СССР, стран СНГ (1769 — 2000 гг.). Киев: Логос, 1999, С. 213, 578.

(обратно)

45

Слабука В.В. «На самых дальних рубежах…»: Очерки истории охраны северо-восточной границы. Петропавловск-Камчатский, 2005. С. 9,12.

(обратно)

46

Борисов В.А. Нагрудные знаки Советских Вооружённых Сил. СПб.: Фарн, 1994. С.62.

(обратно)

47

Храбров Т.Е. Красные военморы // В сб. «Мы тихоокеанцы». — Владивосток: Дальневосточное книжное издательство, 1977. С. 17.

(обратно)

48

Слабука В.В. «На самых дальних рубежах…»: Очерки истории охраны северо-восточной границы. Петропавловск-Камчатский, 2005. С. 18—19.

(обратно)

49

Иоффе А.Е. Возникновение идеи крейсерской войны // Гангут. Выпуск № 1. Л.: СП «Атус», 1991. С. 28.

(обратно)

50

Яровой В.В. Краткий очерк истории Добровольного флота // Гангут. Вып. 3. 1992. С. 72—73.

(обратно)

51

Эндахов Д.Н. Русский флот на Тихом океане XVII-XX вв. Владивосток: Издательство ДВГУ, 1988. С 61 — 62.

(обратно)

52

С.А. Гладких. Проблема приобретения Россией незамерзающего военного порта на Дальнем Востоке // Гангут. Вып. 16,1998. Сб.

(обратно)

53

Смирнов В.Г. Секретное плавание Скобелева // Цитадель № 1(9) 2000. С. 25 — 32.

(обратно)

54

РГА ВМФ. Ф. 536. Оп. 1. Д. 1. Л. 94,98.

(обратно)

55

РГА ВМФ. Ф. 417. Оп. 1. Д.135. Л. 26.

(обратно)

56

РГА ВМФ. Ф. 417. Оп. 1. Д. 357. Л. 8, 54, 119—120.

(обратно)

57

РГА ВМФ. Ф. 536. Оп. 1. Д. 112. Л. 1 — 7.

(обратно)

58

Кондратенко Р.В. Отечественный судоремонт на Дальнем Востоке: от Крымской войны к Русско-японской СПб. ЛеКо, 2010. С. 20.

(обратно)

59

Кондратенко Р.В. Отечественный судоремонт на Дальнем Востоке: от Крымской войны к Русско-японской. СПб: ЛеКо, 2010. С. 17.

(обратно)

60

РГА ВМФ. Ф. 467. Оп. 1. Д. 13. Л. 81 — 86.

(обратно)

61

РГА ВМФ. Ф. 467. Оп. 1. Д. 221. Л. 9,17. Ф. 967. Оп. 1. Д. 141. Л.2

(обратно)

62

РГА ВМФ. Ф. 536. Оп. 1. Д. 1. Л. 14,58.

(обратно)

63

РГА ВМФ. Ф. 536. Оп. 1. Л. 1. А 80.

(обратно)

64

Владивосток. № 6 от 8 февраля 1896 г.

(обратно)

65

РГА ВМФ. Ф. 17. Оп. 1. Д. 80. Исторический журнал «Витязя», записи от 8 июля 1887 г. и 3 июля 1888 г.

(обратно)

66

РГА ВМФ. Ф. 967. Оп. 1. Д. 141. Л. 133.

(обратно)

67

РГА ВМФ. Ф. 467. Оп. 1. Д. 14. А 297.

(обратно)

68

РГА ВМФ. Ф.967. Оп. 1. Д. 383. Л.15.

(обратно)

69

РГА ВМФ.Ф. 530. Оп. 1. Д. 4. Л. 5,21 (об).

(обратно)

70

РГА ВМФ. Ф. 1219. Оп. 1. Д. 2. «Отчёт о деятельности дивизиона ПЛ в 1908 г.»

(обратно)

71

РГА ВМФ. Ф. 967. Оп. 1. Д. 485. Л 33.

(обратно)

72

РГА ВМФ. Ф. 697. Оп. 5. Д. 48. Л. 1.

(обратно)

73

РГА ВМФ. Ф. 967. Оп. 8. Д. 118. Л. 3.

(обратно)

74

РГА ВМФ. Ф. 1219. Оп. 1. Д. 2. «Отчёт о деятельности дивизиона ПЛ в 1908 г.»

(обратно)

75

РГА ВМФ. Ф. 1219. Оп. 1. Д. 4. Л. 6.

(обратно)

76

РГА ВМФ, Ф. 467. Оп. 1. Д. 35. Л. 6.

(обратно)

77

РГА ВМФ. Ф.467. Оп. 1. Д. 56. Л. 153.

(обратно)

78

РГА ВМФ. Ф. 467. Оп. 1. Д. 16. Л. 279, 359.

(обратно)

79

РГА ВМФ. Ф.467. Оп. 1. Д. 221. Л.11.

(обратно)

80

РГА ВМФ. Ф. 467. Оп. 1. Д. 175. Л. 4 — 5, 10.

(обратно)

81

РГА ВМФ. Ф. 467. Оп. 1. Д. 35. Л. 18 — 21.

(обратно)

82

РГА ВМФ. Ф. 467. Оп. 1. Д. 221. Л. 1; Ф. 467. Оп. 1. Д. 56. Л. 154.

(обратно)

83

РГА ВМФ. Ф. 467. Оп. 1. Д. 623. Л. 1.

(обратно)

84

РГА ВМФ. Ф. 467. Оп. 1. Д. 182. Л. 21 — 27, 28, 50.

(обратно)

85

РГА ВМФ. Ф. 467. Оп. 1. Д. 182. Л. 12, 55 — 56.

(обратно)

86

РГА ВМФ. Ф. 967. Оп. 1. Д. 472. Л. 1.

(обратно)

87

РГА ВМФ. Ф. 467. Оп. 1. Д. 16. Л. 178.

(обратно)

88

РГА ВМФ. Ф. 967. Оп. 2. Д. 177. Л. 3.

(обратно)

89

РГА ВМФ. Ф. 546. Оп. 1. Д 4. Л. 112.

(обратно)

90

РГА ВМФ. Ф. 467. Оп. 4. Л. 112.

(обратно)

91

РГА ВМФ. Ф. 417. Оп. 1. Д. 4417. Л. 72.

(обратно)

92

РГА ВМФ. Ф. 967. Оп. 1. Л 558. Л. 63.

(обратно)

93

РГА ВМФ. Ф. 417. Оп. 1. Д. 4499.

(обратно)

94

РГА ВМФ. Ф. 467. Оп. 1. Д. 250. Л. 127,151—169; Ф. 467. Оп. 1. Д. 5. Л. 29.

(обратно)

95

РГА ВМФ. Ф. 407. Оп. 1. Д. 250. Л. 125.

(обратно)

96

РГА ВМФ. Ф. 469. Оп. 1. Д. 149. Л. 11.

(обратно)

97

Биккенин P.P., Глущенхо А.А., Портала М.А. Очерки о связистах российского флота СПб; Изд-во «Дмитрий Буланин», 1998. С 14—17. Служба связи Военно-морского флота М.: Воениздат, 1975. С. 41.

(обратно)

98

РГА ВМФ. Ф. 467. Оп. 1. Д. 250. Л. 44.

(обратно)

99

Письмо адмирала Вирениуса от 25.11.1904 г. РГА ВМФ. Ф. 468. Oп. 2. Д. 14. Л.2 — 3.

(обратно)

100

Павлов Д.Б. Русско-японская война 1904—1905 гг. Секретные операции на суше и на море. М.: Материк, 2004. С. 294.

(обратно)

101

Цыбулько В.В. Непрочитанные страницы Цусимы. СПб: Издатель Р.Р. Муниров, 2010. С 30 — 31.

(обратно)

102

РГА ВМФ. Ф. 497. 1900 г. Оп. 1. Д. 35. Л. 1.

(обратно)

103

РГА ВМФ. Ф. 467. Оп. 1. Д. 250. Л. 66.

(обратно)

104

РГА ВМФ. Ф. 967. Оп. 1. Д. 141.

(обратно)

105

РГА ВМФ. Ф. 467. Оп. 1. Д. 579. Л. 4 — 5.

(обратно)

106

РГА ВМФ. Ф. 467. Оп. 1. Д. 579. Л. 2

(обратно)

107

Служба связи Военно-Морского Флота (история развития). М.: Воениздат, 1975. С. 37, 40.

(обратно)

108

Дудоров Б.П. Адмирал Непенин. СПб.: Облик — Вита, 1993. С. 63.

(обратно)

109

Служба связи Военно-морского флота. М: Воениздат, 1975. С 41.

(обратно)

110

Биюсенин P.P., Тлущенко А.А., Партала М.А. Очерки о связистах российского флота. СПб: Изд-во «Дмитрий Буланин», 1998. С. 36 — 37. Цыбулько В.В. Манёвр в огневые позиции японской и русской эскадр в Цусимском бою // Морской исторический сборник. Выпуск 4. СПб: ИПЦ «Паллада» и МП «Поиск», 1993. С. 84.

(обратно)

111

РГА ВМФ. Ф.467. Оп. 1. Д. 173, Л. 14.

(обратно)

112

Дудоров Б.П. Адмирал Непенин. СПб.: Облик — Вита, 1993. С. 38.

(обратно)

113

Павлов Д.Б. Русско-японская война 1904—1905 гг. Секретные операции на суше и на море. М.: Материк, 2004. С. 307 — 309.

(обратно)

114

Дудоров Б.П. Адмирал Непенин. СПб: Облик — Вита, 1993. С. 53.

(обратно)

115

Биккенин P.P., Глущенхо А.А., Партала М.А. Очерки о связистах российского флота. СПб: Изд-во «Дмитрий Буланин», 1998. С. 103.

(обратно)

116

Дудоров Б.П. Адмирал Непенин. СПб: Облик-Вита, 1993. С. 159.

(обратно)

117

РГА ВМФ. Ф. 468. Оп. 2. Д. 14. Л. 39.

(обратно)

118

Биккенин P.P., Глущеихо А.А., Портала М.А. Очерки о связистах российского флота. СПб: Изд-во «Дмитрий Буланин», 1998. С 121—123.

(обратно)

119

Служба связи Военно-морского флота. М.: Воениздат, 1975. С. 67.

(обратно)

120

РГА ВМФ. Ф. 468. Оп. 23. Д. 14.

(обратно)

121

Биккенин P.P., Тлущенко А.А., Портала М.А. Очерки о связистах российского флота. СПб.: Изд-во «Дмитрий Буланин», 1998. С 133—136.

(обратно)

122

История военной связи. В трёх томах. Т. 1. Становление и развитие военной связи в России. М.: Воениздат, 1983. С. 287.

(обратно)

123

Зуев Г. И. «Охрану пути следования 2-й Тихоокеанской эскадры возложить на коллежского советника Гартинга»// Гангут. Выпуск №25. СПб., 2000. С. 90.

(обратно)

124

РГА ВМФ. Ф. 631. Оп. 1. Вахтенные журналы постов за 1904—1907 гг. и 1911 г.

(обратно)

125

РГА ВМФ. Ф. 536. Оп. 1. Д. 1. Л. 88 — 89.

(обратно)

126

Горнова М.М. Николаевск-на-Амуре в период Русско-японской войны 1904—1905 гг. // Чтения, посвященные 140-летию со дня рождения С.О. Макарова. Владивосток: ТОВВМУ им. С.О. Макарова: ПРФГО СССР, 1988. С. 14—16.

(обратно)

127

Мельников Р.М. Первые русские миноносцы. СПб: Издание альманаха «Корабли и сражения», 1997. С. 18.

(обратно)

128

РГА ВМФ. Ф. 967. Оп. 1. Д. 241. Л. 120,166.

(обратно)

129

Смирнов Игорь. Подводные лодки Сибирской флотилии // Подводный флот Отечества № 12. Остров, 2006. С 7.

(обратно)

130

РГА ВМФ. Ф. 967. Оп. 1. Д. 241. Л.165.

(обратно)

131

РГА ВМФ. Ф. 470. Оп. 1. Д. 20. Л. 8.

(обратно)

132

РГА ВМФ. Ф. 470. Оп. 1. Д. 20. Л.13.

(обратно)

133

Отчёт Яновича (Ф. 418. Оп. 1. Д. 9) цит. по: Смирнов Игорь. Подводные лодки Сибирской флотилии // Подводный флот Отечества. № 12. Остров, 2006. С. 5 — 7.

(обратно)

134

РГА ВМФ. Ф.470. Оп. 1. Д. 17. Л. 27.

(обратно)

135

РГА ВМФ. Ф. 470. Оп. 1. Д. 17. Л. 19.

(обратно)

136

РГА ВМФ. Ф. 470. Оп. 1. Д. 17. Л. 21.

(обратно)

137

РГА ВМФ. Ф. 470. Оп. 1. Д. 17. Л. 1.

(обратно)

138

Торпедой — пли!: История малых торпедных кораблей. Минск Харвест, 1999. С. 91.: Мельников Р.М. Первые русские миноносцы. СПб: Издание альманаха «Корабли и сражения», 1997. С. 167.

(обратно)

139

Колбасьев С.А. «Арсен Люпен»: повести и рассказы. А: Лениздат, 1970. С. 117—118.

(обратно)

140

Три века Российского флота, в 3-х т. Т.1. СПб: LOGOS, 1996. С 344 — 346. Керсновский А.А. История русской армии. В 4-х т. Т. 3. М: Голос, 1994. С 46 — 52. Дацишен В.Г. Русско-китайская война. Маньчжурия. 1900 год СПб: Цитадель, 1996 г. Дацишен В.Г. Русско-китайская война. Поход на Пекин. 1900 год СПб: Цитадель, 1999; Попов И.М. Россия и Китай: 300 лет на грани войны. М.: Астрель; ACT; Ермак, 2004. Кушаков К.П. Южноманьчжурские беспорядки в 1900 г., или Боксёрское восстание Репринтное издание. М: Экзамен, 2009. Сведения об операциях, проводившихся флотом в эту войну, содержатся в книгах, посвященных кораблям российского флота, перечислить все из них не представляется возможным. Хотя за прошедшие после публикации в газете «Боевая вахта» почти 20 лет появилось много новой информации, было решено оставить текст статьи почти без изменений. Основой для первой публикации послужила книга «Военные действия в Китае 1900—1901 гг.» Составитель генерал-майор А.З. Мъаилаевский. СПб: 1904. Ч. 1. Воспоминания участников обороны пекинского посольского городка студентов Восточного института. Позднеев Д. 56 дней пекинского сидения в связи с ближайшими нему событиями пекинской жизни: рассказ очевидца. Владивосток, 1903; и монография: Сидихменов В.Я. Маньчжурские правители Китая. М: Наука, 1985.

(обратно)

141

Российский государственный архив Дальнего Востока

(обратно)

142

РГА ВМФ. Ф. 1195. Оп. 1. Д. 3.

(обратно)

143

Для написания этой статьи использованы материалы РГА ВМФ. Ф. 406. Оп. 7. Д. 412. Оп. 9. Д. 637. Л. 125—131. Ф. 432. Оп. 3. Д. 35. Оп. 5. Д. 8715, 8783.

(обратно)

144

РГА ВМФ. Ф. 417. Оп. 1. Д. 4507,4499.

(обратно)

145

РГА ВМФ. Ф. 432. Оп. 1. Д. 8039.

(обратно)

146

РГА ВМФ. Ф. 432. Оп. 1. Д. 8031. Л. 30.

(обратно)

147

РГА ВМФ. Ф. 432 Оп. 1. Д. 8035. Л. 27.

(обратно)

148

РГА ВМФ. Ф. 432. Оп. 1. Д. 8031,8035. Л. 1 — 26.

(обратно)

149

РГА ВМФ. Ф. 432. Оп. 1. Д. 7962. Л. 37.

(обратно)

150

РГА ВМФ. Ф. 417. Оп. 1. Д. 4417. Л. 21.

(обратно)

151

РГА ВМФ. Ф. 432. Оп. 1. Д. 7960. Л. 26.

(обратно)

152

РГА ВМФ. Ф. 432. Оп. 1. Д. 8031.

(обратно)

153

РГА ВМФ. Ф. 432. Оп. 1. Д. 8031 Л. 75.

(обратно)

154

РГА ВМФ. Ф. 417. Оп. 1. Д. 4499. Л. 24.

(обратно)

155

РГА ВМФ. Ф. 417. Оп. 1. Д. 4526. Л. 1.

(обратно)

156

Родионов Б. И. и др. Три века российского флота. В трёх томах. Т. 2. СПб.: Logos, 1996. С 313.

(обратно)

157

Кузнецов Н.Г. Накануне. Курсом к победе. М.: Воениздат, 1991. С 174.

(обратно)

158

Эндахов Д.Н.. Владивостокская морская крепость. Владивосток: ТОВВМУ, 1992. С.24.

(обратно)

159

Архив ТОФ. Ф. 1810. Д 1. Историческая справка 1-го УР. Л. 1-3.

(обратно)

160

РГА ВМФ. Ф. 417. Оп. 1. Д. 2962. Л. 1.

(обратно)

161

РГА ВМФ. Ф. 418. Оп. 1. Д. 1208. Л. 10.

(обратно)

162

РГА ВМФ. Ф. 417. Оп. 1. Д. 2947. Л 49.

(обратно)

163

РГА ВМФ. Ф. 417. Оп. 1. Д. 2969. Л. 22.

(обратно)

164

РГА ВМФ. Ф. 418. Оп. 1. Д.1208. Л. 204; Ф. 417. Оп. 1. Д. 2969. Л. 22.

(обратно)

165

Золотарёв В.А., Козлов И.А. Русско-японская война 1904—1905 гг. Боевые действия на море. М.: Наука, 1990. С 147.

(обратно)

166

РГА ВМФ. Ф. 417. Оп. 1. Д. 2993. Л. 53.

(обратно)

167

История отечественного судостроения. В пяти томах. Т. 3. СПб; Судостроение, 1995. С 453.

(обратно)

168

Морозов М.Э., Кулагин К.Л. «Месть» Сталина. Советские подлодки типа М. М.: Коллекция: Яуза: Эксмо, 2010. С. 5.

(обратно)

169

При написании данной главы использована следующая литература: Бабиков М.А. На восточном берегу. Владивосток. Дальневосточное книжное издательство, 1985. Гельфонд Г.М. Советский флот в войне с Японией М.: Воениздат, 1958. Кабанов С.И. Поле боя — берег. М.: Воениздат, 1977. Краснознамённый Тихоокеанский флот. — 3-е изд., испр. и доп / М.: Воениздат, 1981. Морской атлас Т. III, Ч. 2. Описания к картам. М. ГШ ВМФ, 1966. Хроника боевых действий Тихоокеанского флота в войне с Японией (8 августа — 3 сентября 1945 г.). М: Воениздат, 1948. Шшиов А.В. Россия и Япония. История военных конфликтов. М: Вече, 2001.

(обратно)

170

БСЭ. 3-е изд. Т. 8. С 279.

(обратно)

171

Хаттори Т. Япония в войне 1941—1945 гг. М.: Воениздат, 1973. С. 517 — 518.

(обратно)

172

Хаттори Т. Указ соч. С. 518 — 519,530,541.

(обратно)

173

Хаттори Т. Указ соч. С. 558, 581,600.

(обратно)

174

Известия советов депутатов трудящихся № 251 (12249) от 20 октября 1956 г.

(обратно)

175

Семанов С.Н. Макаров: Выдающийся флотоводец. 2-е изд. М. Молодая гвардия, 1988. Серия ЖЗЛ, первое изд. 1974 г.

(обратно)

176

РГА ВМФ. Ф. 406. Оп. 3. Ед. хр. 339. Ч. 4. № 240. Л. 640; Ф. 406. Оп. 3. Ед. хр. 589. Ч. 3. № 612 — 705.

(обратно)

177

РГА ВМФ. Ф. 406. Оп. 3. Ед. хр. 681. Ч. 2. № 331-410. Ф. 406. Оп. 7. Л 437. Ф. 417. Оп. 4. Д. 3631.

(обратно)

178

Ф.Ф. Врангель. Вице-адмирал С.О. Макаров. Биографический очерк. Т. 2. СПб: Издание ГМШ, 1913. С. 537

(обратно)

179

Крылов А.Н. Вице-адмирал Макаров. М. — Л.: Издательство НК ВМФ, 1944. С.18; РГА ВМФ. Ф. 17. Оп. 1. Д. 87. Л. 5.

(обратно)

180

Островский Б.Г. Адмирал Макаров. М.: Воениздат, 1954. С. 273.

(обратно)

181

А. Вирениус. Воспоминания старого моряка // Морской сборник № 9—12. 1918 г. С. 208—210.

(обратно)

182

РГА ВМФ. Ф. 17. Оп. 1. Д. 7. Л. 25.

(обратно)

183

РГА ВМФ. Ф. 406. Оп. 10. Л. 11-14.

(обратно)

184

Кадесников Н.З. Краткий очерк белой борьбы под Андреевским флагом на суше, морях, озёрах и реках России в 1917—1922 гг. Л: НПП «Облик», 1991. С 63,65.

(обратно)

185

Из личного архива Буякова A.M. // Бюллетень №1/103 Ассоциации офицеров Российского императорского флота в Америке от 15 апреля 1964 г. С. 16—17.

(обратно)

186

Энгельс Ф. Избранные военные произведения. М.: Воениздат, 1952. С. 17-18.

(обратно)

187

Полунов Ю.А. Корнелис Дреббель. 1572—1633. М.: Наука, 1988, С. 41,43.

(обратно)

188

Вильсон. Броненосцы в бою. Т. 1. СПб; Военно-морской учёный отдел Главного морского штаба, 1897. С. 114.

(обратно)

189

Симеон Эрнесто. Развитие минного и торпедного оружия. Перевод № 829. А: ВМАКВ им. тов. Ворошилова, 1938, РГА ВМФ. Ф.35. Оп. 1. Д. 87. Л.219.

(обратно)

190

РГА ВМФ. Ф. 35. Оп. 1. Д. 14. Л. 1. Сохранено правописание оригинала.

(обратно)

191

РГА ВМФ. Ф. 410. Оп. 2. Д. 3021. Л. 1.

(обратно)

192

РГА ВМФ. Ф. 35. Оп. 1. Д. 14. Л. 13.

(обратно)

193

РГА ВМФ. Ф. 35. Оп. 1. Д. 14, Л. 23.

(обратно)

194

РГА ВМФ. Ф. 35. Оп. 1. Д. 14, Л. 9.

(обратно)

195

РГА ВМФ. Ф. 35, Оп. 1. Д. 128, Л. 289.

(обратно)

196

РГА ВМФ. Ф. 35. Оп. 1. Д. 14. Л. 1.

(обратно)

197

РГА ВМФ. Ф. 35. Оп. 1. Д. 128. Л. 288.

(обратно)

198

РГА ВМФ. Ф. 35. Оп. 1. Д. 3. Л. 93.

(обратно)

199

РГА ВМФ. Ф. 35. Оп. 1. Д. 128. Л. 203.

(обратно)

200

РГА ВМФ. Ф. 35. Оп. 1. Д. 128, Л. 299 — 300.

(обратно)

201

РГА ВМФ. Ф. 35. Оп. 1. Д. 128. Л. 300.

(обратно)

202

РГА ВМФ. Ф. 35. Оп. 1. Д. 130. Л. 91.

(обратно)

203

Скрынский Н.Г. Развитие торпед в русском флоте (сб. материалов 1874—1910 гг.). Л: ВМАКВ, 1951. С 26.

(обратно)

204

Вильсон. Броненосцы в бою. Т. 2. СПб; Военно-морской учёный отдел Главного морского штаба, 1897. Таблица 25. Т. 1. С. 341.

(обратно)

205

Пойен Г. Значение морской артиллерии в сражениях последнего времени. СПб: Типография Морского министерства, 1888. С193.

(обратно)

206

Вильсон. Броненосцы в бою. Т. 2 СПб; Военно-морской учёный отдел Главного морского штаба, 1897. Таблица 25. Т. 1. С. 341.

(обратно)

207

Морской атлас Т. 3. Военно-исторический Ч. 1. Описания к картам. М: ГШ ВМФ, 1959. С 616.

(обратно)

208

Черников И.М. Гибель империи. М.: ACT; СПб. Terra Fantastica, 2002. С. 594.

(обратно)

209

Островский Б. Степан Осипович Макаров. 1848—1904. Л.: Молодая гвардия, 1951. С. 96.

(обратно)

210

С.О. Макаров: Документы. Т. 1. — М.: Военно-морское издательство ВММ СССР, 1953. С. 205,209.

(обратно)

211

РГА ВМФ. Ф. 35. Оп. 1. Д. 128. Л. 55.

(обратно)

212

Кузьмин А. Записки по истории торпедных катеров. М.—Л; Военно-морское издательство НКВМФ СССР, 1939.

(обратно)

213

РГА ВМФ. Ф. 35. Оп. 1. Д.130. Л. 194.

(обратно)

214

Вильсон, Броненосцы в бою. Т. 2. СПб: Военно-морской учёный отдел Главного морского штаба, 1897. Таблица 25. С. 50.

(обратно)

215

Исаченко П.С. Торпедные контактные взрыватели. СПб.: П. Исаченко, 1996. С.11.

(обратно)

216

С.О. Махаров: Документы. Т. 1. М. Военно-морское издательство ВАШ СССР, 1953. С 229 — 230.

(обратно)

217

С.О. Макаров: Документы Т. 1. М. Военно-морское издательство ВММ СССР, 1953. С 238; Лундышев Н.Н. Торпедное оружие М—Л: Военмориздат, 1940. С 9.

(обратно)

218

Чернышёв И.П. Значение торпедного оружия в боевых действиях на море в современных условиях // Морской сборник. № 4. 1957 г.

(обратно)

219

Составлено па РГА ВМФ Ф. 35. Оп. 1. Д. 130. Л. 91.

(обратно)

220

РГА ВМФ. Ф. 17. Оп. 1. Д. 85. Л. 67.

(обратно)

221

РГА ВМФ. Ф.17. Оп.1. Д. 81.

(обратно)

222

РГА ВМФ. Ф. 17. Оп. 1. Д. 31. Л. 1—12,25.

(обратно)

223

РГА ВМФ. Ф. 17. Оп. 1. Д. 37. Л. 2.

(обратно)

224

РГА ВМФ. Ф. 17. Оп. 1. Д. 42. Л. 1.

(обратно)

225

РГА ВМФ. Ф. 17. Оп. 1. Д. 97. Л. 1.

(обратно)

226

РГА ВМФ. Ф. 17. Оп. 1. Д. 49.

(обратно)

227

Для написания очерка были использованы воспоминания академика А. Крылова и адмирала А Вирениуса (Морской сборник № 9—12 за 1919 г.), Сборник документов С.О. Макарова. Т. 2. ML Воениздат, I960., а также дела РГА ВМФ. Ф. 17. Оп. 1. Л. 70, 76, 77, 80, 84, 85, 88, 271; ф. 417. Оп. 1. Л. 50, 135, 223, 322, 324, 357, 390, 424, 435.

(обратно)

228

Махаров С.О. Рассуждения по вопросам морской тактики. М—Л.: Военмориздат, 1943. С. 189.

(обратно)

229

Махаров С.О. Рассуждения по вопросам морской тактики. М—Л. Военмориздат, 1943. С. 330.

(обратно)

230

Макаров С.О. Без парусов. Специальный оттиск Морского сборника № 7 за 1903 г. С. 42.

(обратно)

231

РГА ВМФ. Ф. 417. Оп. 1. Д. 135. Л. 123.

(обратно)

232

РГА ВМФ. Ф. 17. Оп. 1. Д. 271. Л. 51.

(обратно)

233

Макаров С.О. Океанографические работы. М.: Географгиз, 1950. С. 14.

(обратно)

234

Строков А. А. История военного искусства. Т. 3. М.: Воениздат, 1967. с. 42—143.

(обратно)

235

Мельников Р.М. Крейсер «Варяг». Л.: Судостроение, 1975, С. 202.

(обратно)

236

«Дальний Восток» № 265, 271, 272 за 1911 г. Владивостокские епархиальные ведомости № 1 за 1912 г., Приамурские ведомости №1795 от 22.12.1911.

(обратно)

237

Архив музея ТОФ. Отдел 1. Оп. 6. Д. 512. Л. 3.

(обратно)

238

Архив музея ТОФ. Отдел 1. Оп. 6. Д.515.

(обратно)

239

Архив музея ТОФ. Отдел 1. Оп. 6. Д. 515.

(обратно)

240

РГА ВМФ. Ф. 418. Оп. 1. Д. 5869. Л. 3. Там же. Л. 5 (список захороненных на этом кладбище.)

(обратно)

241

Купчинский Ф.П. В японской неволе. СПб: б/м, 1906. С. 106

(обратно)

242

Гузанов Вииталий. И праху близких поклониться. В сб. «Океан и человек». Владивосток, 1991. С. 255.

(обратно)

243

Там же.

(обратно)

244

РГА ВМФ. Ф. 417. Оп. 1. Д. 3935. Л. 213.

(обратно)

245

РГА ВМФ. Ф. 417. Оп. 1. Д. 3935. Л. 334.

(обратно)

246

РГА ВМФ. Ф. 417. Оп. 1. Д. 3935. Л. 330.

(обратно)

247

Надписи на памятниках русского военного кладбища в г. Нагасаки, Япония, и схемы расположения могил. Составил Ногучи Такакуни, лето 1940 года. Обработал и дополнил Яшков И.С. Лето 1970 года. Рукопись.

(обратно)

248

Архив Музея ТОФ. Отдел 1. Оп. 6. Д. 512. Л. 1 — 3.

(обратно)

249

Архив музея ТОФ. Отдел 1. Оп. 6. Д. 511.

(обратно)

250

РГА ВМФ. Ф. 701. Оп. 1. Д. 29. Л. 43.

(обратно)

251

Г. Пасько. Мёртвым это не нужно. Надо ли это живым? Боевая вахта № 99 от 25 декабря 1996 г.

(обратно)

252

РГА ВМФ. Ф.763. Оп. 1. Д. 340. Л. 1.

(обратно)

253

Сведения о воинских захоронениях в г. Далянь (Дальний) и о возможности захоронения там С.О. Макарова (доклад на расширенном заседании клуба истории флота ОИАК). Записки Общества изучения Амурского края. Т. XXX. Владивосток: Приморский филиал Русского географического общества, 1996. С. 142—143..

(обратно)

254

РГА ВМФ. Ф. 469. Оп. 1. Д. 103, схема расположения кают — Л. 35

(обратно)

255

РГА ВМФ. Ф. 469. Оп. 1. Д. 103. Л. 15.

(обратно)

256

Н. Арбенев. Порт-Артур в 1913 году // Морской сборник. 1913 г. №12. С167—168.

(обратно)

257

При написании данного раздела использованы материалы РГА ВМФ, содержавшиеся в следующих фондах: РГА ВМФ. Ф. 407. Оп. 1. Д. 4385; Д. 4465; Д. 6808; Д. 7589; Ф. 467. Оп. 1. Д. 106; Л 358; Д. 659. Оп. 4, Д. 112; Ф. 530. Оп. 1. Д. 4; Ф. 531. Оп. 1. Д. 72; Ф. 546. Оп. 1. Д. 18; Ф. 967. Оп. 1. Д. 100; Д. 159; Д. 195; Д. 385. Оп. 6. Д. 537; Оп. 8. Д. 172; Д .206; Д. 411; Ф. 1219. Оп. 1; Д. 6..

(обратно)

258

РГА ВМФ. Ф. 17. Оп. 1. Д. 87. Л. 5.

(обратно)

259

РГА ВМФ. Ф. 523. Оп. 1. Д. 25. Л. 30.

(обратно)

260

РГИАДВ. Ф. 28. Оп. 1. Д. 741. Л. 188.

(обратно)

261

Бессмертный Е. Годы жизни. Записки старого моряка. Владивосток: Приморское книжное издательство, 1963. С. 22 — 24.

(обратно)

262

Рябченко П.Ф. Полный каталог бумажных дензнаков и бон России, СССР, стран СНГ (1769 — 2003). Киев; Випол, 2005. С 22 — 23. Каталожные номера 25600р — 25657р. Иллюстрации взяты из второго издания каталога

(обратно)

263

РГА ВМФ. Ф. 157. Оп. 1. Д. 1868. Л. 4.

(обратно)

264

Отчёт комиссариатского департамента за 1865 год // Морской сборник № 8. 1866 г. Отдел официальный. С. 197.

(обратно)

265

Отчёт комиссариатского департамента за 1865 год // Морской сборник. № 8. 1866 г. Отдел официальный. С. 270.

(обратно)

266

Иванов А.Б. Числом и мерою: Исторические заметки об исконно русских мерах и денежном счёте. М. Энциклопедия сёл и деревень, 2001. С. 79 — 80.

(обратно)

267

Иванов А.Б. Числом и мерою: Исторические заметки об исконно русских мерах и денежном счёте. М.: Энциклопедия сёл и деревень, 2001. С. 64 — 65.

(обратно)

268

Н. Рудановский. О хлебной торговле в Санкт-Петербурге: о заготовке провианта в зерне и о новом приварке // Морской сборник №11. 1866 г. Отдел неофициальный С. 104—106.

(обратно)

269

Отчёт комиссариатского департамента за 1865 год // Морской сборник. № 8. 1866 г. Отдел официальный. С. 224.

(обратно)

270

Н. Рудановский. О хлебной торговле в Санкт-Петербурге: о заготовке провианта в зерне и о новом приварке // Морской сборник №11. 1866 г. Отдел неофициальный. С. 90 — 91.

(обратно)

271

РГА ВМФ. Ф. 157. Оп. 1. Д. 1868. Л. 14.

(обратно)

272

РГА ВМФ. Ф. 157. Оп. 1. Д. 1868. Л. 26.

(обратно)

273

РГА ВМФ. Ф. 157. Оп. 1. Д. 1976. Л. 252.

(обратно)

274

РГА ВМФ. Ф. 157. Оп. 1. Д. 1976. Л. 320.

(обратно)

275

РГА ВМФ. Ф. 157. Оп. 1. Д. 1976. Л. 357 об.

(обратно)

276

РГА ВМФ. Ф.157. Оп.1. Д.1976. Л.25.

(обратно)

277

Дм. Мертвого. Кронштадт: вести из портов // Морской сборник № 11. 1866 г. Современное обозрение С. 11.

(обратно)

278

Отчёт комиссариатского департамента за 1865 год // Морской сборник. № 8 .1866 г. Отдел официальный. С. 209.

(обратно)

279

Три века Российского флота. В 3-х т. Т. 1. СПб; LOGOS, 1996. С. 214 — 216.

(обратно)

280

РГА ВМФ. Ф. 157. Оп. 1. Д. 1976. Л. 131.

(обратно)

281

РГА ВМФ. Ф. 157 Оп. 1. Д. 1868. Л. 29.

(обратно)

282

РГА ВМФ. Ф. 157, Оп. 1. Д. 1868. Л. 1.

(обратно)

283

РГИА ДВ Ф. 28. Оп. 1. Д. 344. Л. 176.

(обратно)

284

РГИА ДВ Ф. 28. Оп. 1. Д. 344. Л. 102.

(обратно)

285

Составлено по: Крушанов A.И. О развитии торгового мореплавания на русском Дальнем Востоке в последней четверти XIX — начале XX в. // Материалы по истории Владивостока Кн. 1.1860—1917. Владивосток: Примиздат, 1960. С 48.

(обратно)

286

Список судов, ушедших из Владивостока в 1922 г., взят из книг: Кузнецов Н.А. Русский флот на чужбине. М.: Вече, 2009. С. 417 — 431.; Бянкин В.П. Порт приписки. Владивосток. Дальиздат, 1983. С. 181—183.

(обратно)

287

Килессо A.И. Вспомогательный флот и портовые пловучие средства. М — Л: Военмориздат, 1944. С. 117.

(обратно)

288

Составлено па Крушанов А.И. О развитии торгового мореплавания на русском Дальнем Востоке в последней четверти XIX — начале XX в. //Материалы по истории Владивостока. Кн. 1. 1860—1917. Владивосток: Примиздат, 1960. С. 57.

(обратно)

289

Составлено по: Крушанов А.И. О развитии торгового мореплавания на русском Дальнем Востоке в последней четверти XIX — начале XX в. //Материалы по истории Владивостока. Кн. 1.1860—1917. Владивосток: Примиздат, 1960. С. 50.

(обратно)

Оглавление

Часть 1. СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ ТИХООКЕАНСКОГО ФЛОТА

  1.1. РОЛЬ ВОЕННО-МОРСКОГО ФЛОТА РОССИИ В ЗАЩИТЕ ПРИРОДНЫХ РЕСУРСОВ ДАЛЬНЕГО ВОСТОКА С КОНЦА XVIII ДО НАЧАЛА XX ВЕКА

  1.2. ПОПЫТКИ СОЗДАНИЯ ВОЕННО-МОРСКИХ БАЗ В ОКЕАНЕ

  1.3. ПОВСЕДНЕВНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ РОССИЙСКОГО ФЛОТА НА ТИХОМ ОКЕАНЕ В НАЧАЛЕ XX ВЕКА

  1.4. РАЗВИТИЕ СИСТЕМЫ БЕРЕГОВОГО НАБЛЮДЕНИЯ РОССИЙСКОГО ФЛОТА НА ТИХОМ ОКЕАНЕ В НАЧАЛЕ XX ВЕКА

  1.5. УЧАСТИЕ ФЛОТА В ОБОРОНЕ НИКОЛАЕВСКА-НА-АМУРЕ В РУССКО-ЯПОНСКОЙ ВОЙНЕ

  1.6. ЗАБЫТАЯ ВОЙНА

    1.6.1. Начало восстания

    1.6.2. Объявление войны

    1.6.3. Осада и взятие Пекина

    1.6.4. Создание Амурской флотилии

    1.6.5. Подготовка операции

    2.6.6. Вероломство китайцев

    1.6.7. Бой

    1.6.8. Штурм

    1.6.9. Победы

  1.7. ФИНАНСОВЫЙ ОТЧЁТ О ВОЙНЕ С КИТАЕМ

  1.8. ТАК НАЧИНАЛАСЬ ВОЙНА

  1.9. МОРЯК СИБИРСКОЙ ФЛОТИЛИИ НИКОЛАЙ ГУДИМ

  1.10. БИОГРАФИЯ АДМИРАЛА

  1.11. ПОДГОТОВКА КАДРОВ ДЛЯ РОССИЙСКОГО ФЛОТА В ГОДЫ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ НА БАЗЕ СИБИРСКОЙ ФЛОТИЛИИ

  1.12. ЗАМЕТКИ ПО ИСТОРИИ ВЛАДИВОСТОКСКОЙ КРЕПОСТИ

  1.13. ПЕРЕВОЗКА ПОДВОДНЫХ ЛОДОК НА ДАЛЬНИЙ ВОСТОК

  1.14 БЕСПЕЧНОСТЬ[23]

  1.15. УЧАСТИЕ ТОФ В ВОЙНЕ С ЯПОНИЕЙ В 1945 г.{169}

    1.15.1. Формирование в б. Новик сил высадки десанта в порты Северной Кореи

    1.15.2. Боевые действия сил ТОФ при высадке десантов в порты Северной Кореи и по нарушению морских коммуникаций Японии

  1.16. НЕКОТОРЫЕ АСПЕКТЫ ВСТУПЛЕНИЯ СССР В ВОЙНУ С ЯПОНИЕЙ В 1945 г.

Часть 2. ЗАМЕТКИ К БИОГРАФИИ С.О. МАКАРОВА

  2.1. С.О. МАКАРОВ И З.П. РОЖЕСТВЕНСКИЙ В ЗЕРКАЛЕ ИСТОРИИ

  2.2. СЕМЬЯ С.О. МАКАРОВА

  2.3. ПОЯВЛЕНИЕ ТОРПЕД НА ВООРУЖЕНИИ РОССИЙСКОГО ФЛОТА И ИХ ПЕРВОЕ БОЕВОЕ ПРИМЕНЕНИЕ

  2.4. С.О. МАКАРОВ И ПАРУСА

  2.5. «ТАМАНЬ» В ЖИЗНИ АДМИРАЛА

  2.6. «ВИТЯЗЬ» В ТИХОМ ОКЕАНЕ

  2.7. ПЛАВАНИЯ НА «ЕРМАКЕ»

  2.8. ОТДЕЛЬНЫЕ СТОРОНЫ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ С.О. МАКАРОВА

    2.8.1. Взгляды С.О. Макарова на подготовку офицеров

    2.8.2. Взгляды С.О. Макарова на подготовку личного состава

    2.8.3. С.О. Макаров — основоположник учения о непотопляемости и живучести корабля

    2.8.4. Вклад С.О. Макарова в изучение гидроакустических характеристик Тихого океана

  2.9. ВОИНСКИЕ ЗАХОРОНЕНИЯ РУССКО-ЯПОНСКОЙ ВОЙНЫ В КИТАЕ, КОРЕЕ И ЯПОНИИ

Часть 3. ИСТОРИЧЕСКИЕ ИЗЫСКАНИИЯ{257}

  3.1. КАК НАЗЫВАЛСЯ КОРАБЛЬ, ОСНОВАВШИЙ ВЛАДИВОСТОК?

  3.2. ПЕРВЫЙ ВО ВЛАДИВОСТОКЕ

  3.3. ЖЕНИТЬСЯ НЕ РАЗРЕШАЮ!

  3.4 ФЛОТ ГОРОДУ ИЛИ ГОРОД ФЛОТУ?

  3.5. ДЕНЕЖНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ВОЕННОСЛУЖАЩИХ СИБИРСКОЙ ФЛОТИЛИИ

  3.6. «ВСЁ ПРОПЬЁМ, НО ФЛОТ НЕ ОПОЗОРИМ», — ГОВАРИВАЛ ЭКИПАЖ ПОДВОДНОЙ ЛОДКИ «ДЕЛЬФИН», ПОПИВАЯ СПИРТ

  3.7. САМЫЕ КРУПНЫЕ КЛАДЫ — МОРСКИЕ

  3.8. ДОНОСЫ

  3.9. КАК МОРЯКОВ ДО РЕВОЛЮЦИИ КОРМИЛИ

    3.9.1. Не густо, но и в животе не пусто

    3.9.2. Отец флотского борща

    3.9.3. Как кормили подводников в Русско-японскую войну

  3.11. КАК АВТОМОБИЛЬ ЛОДКУ ПОТОПИЛ

  3.12. КОГДА ПЕРО СИЛЬНЕЕ ШПАГИ

Часть 4. ОРГАНИЗАЦИЯ ФИНАНСИРОВАНИЯ СНАБЖЕНИЯ РОССИЙСКИХ ВОЕННЫХ КОРАБЛЕЙ В СЕРЕДИНЕ XIX ВЕКА

Часть 5. РАССКАЗЫ О СТОЛИЦЕ ТОФ

  5.1. НАЧАЛО ВЛАДИВОСТОКСКОГО ОСВОДА

  5.2. ПЛАВСРЕДСТВА ВЛАДИВОСТОКА

ИЛЛЮСТРАЦИИ Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg