«Трагедия Брестской крепости. Антология подвига. 22 июня - 23 июля 1941 года»

Илья Борисович Мощанский Трагедия Брестской крепости Антология подвига 22 июня — 23 июля 1941 года

Первые дни войны в Белоруссии неразрывно связаны в нашем сознании с событиями героической обороны Брестской крепости. Однако эта славная страница истории стала результатом стратегических и тактических решений, принятых в результате цепи обстоятельств противоборствующими сторонами в ходе подготовки к операции «Барбаросса» и в первые дни войны. Рассмотрению особенностей боев на брестском направлении в июне 1941 года, а также судьбе защитников Брестской цитадели посвящена эта книга.

Немецкие планы

После разгрома Франции, одного из основных противников Германии на европейском ТВД, немецкое политическое и военное руководство сразу приступило к непосредственной подготовке и планированию войны против Советского Союза.

Основной план войны против СССР, известный нам под условным названием план «Барбаросса», был утвержден Гитлером 18 декабря 1940 года в виде директивы № 21. Концепция плана строилась на том, что даже при своем численном техническом превосходстве (личного состава у РККА в приграничных округах СССР было значительно меньше, чем у атакующей боевой группировки германских вооруженных сил и ее союзников. — Прим. авт.) Красная Армия не сможет оказать эффективного сопротивления немецким войскам и развалится при первых же поражениях. Причины подобных суждений были связаны с репрессиями 1937–1938 годов, погубившие значительную часть высших командных кадров, с неудачной для Красной Армии советско-финской войной, с системой отбора для повышения по службе в предвоенные годы, как правило, совершенно безинициативных командиров, которые боялись своего руководства гораздо больше, чем врага, и, наконец, даже потому, что немцы считали себя «совершеннее» других народов, а русских — в особенности. Последняя черта германской психологии так и не дала этой стране стать мировой державой и принесла неисчислимые бедствия остальному миру.

Танки и САУ 2-й танковой группы вермахта (по состоянию на вечер 21 июня 1941 года)

Соединения и части Материальная часть Всего Pz.Kpfw.I Pz.Kpfw.II Pz.Kpfw.III(37) Pz.Kpfw.III(50) Pz.Kpfw.IV Команд. Огнем. Троф. САУ 3 тд2 — 58 29 81 32 15 — — — 215 4 тд2 — 44 31 74 20 8 — — — 177 10 тд1 — 45 — 105 20 12 — — — 182 17 тд 12 44 — 106 30 10 — — — 202 18 тд2 6 50 99 15 36 12 — — — 218 100 отб(огн.)3 — 25 5 — 1 42 9 — 82 521 сад4 — — — — — 4 — — 27 31 543 сад4 — — — — _ 4 — — 27 31 611 сад4 — — — — — 4 — — 27 31 Всего5 18 266 164 381 138 70 42 9 81 1169

1 Кроме танков 10 тд в 46-м моторизованном корпусе в составе мотополка вермахта «Великая Германия» находилась отдельная батарея штурмовых орудий StuG III (6 единиц).

2 Кроме линейных танков в 3-м батальоне 6-го танкового полка 3-й танковой дивизии, в 18-м танковом полку 18-й танковой дивизии и в 35-м полку 4-й танковой дивизии находились танки подводного хода (Tauchpanzer), способные преодолеть значительные водные преграды и оснащенные специальным оборудованием. Первые такие машины, созданные на базе моделей Pz.Kpfw.III Ausf.G, Ausf.H или Ausf.E поступили в войска в 1940 году.

3 Наряду с германскими огнеметными и линейными машинами в составе 100-го огнеметного батальона находилось 9 трофейных (линейных) британских крейсерских машин А13.

4 В составе 24-го моторизованного корпуса вермахта находились 521-й и 543-й танкоистребительные дивизионы (по 27 САУ Panzerjaeger I и 4 командирских танка на базе Pz.Kpfw.I Ausf.B в каждом), а в составе 47-го моторизованного корпуса — 611-й танкоистребительный дивизион (27 47-мм САУ и 4 командирские машины на базе французских трофейных танков «Рено» R-35).

5 Следует добавить, что в 7-й армейский корпус 4-й полевой армии вермахта входил 529-й танкоистребительный дивизион (27 САУ Panzerjaeger 1 и 4 командирских танка), а также несколько дивизионов штурмовых орудий (18 САУ по штату) и батарея САУ из полка вермахта «Великая Германия» (6 единиц по штату).

Боевой и численный состав ударной группировки противника[1] к 21 июня 1941 года, развернутой в полосе 4-й армии

Количество Всего орудий и минометов частей и соединений людей танков пушек гаубиц минометов тяжелых средних легких всего ПТО 20-50-мм 75-210-мм Зенит. 20–37/80-мм 105-150-мм 210-мм 50-мм 81-мм Первый эшелон Пехотных дивизий 9,5 160200 — — — — 713 247 114/- 456 — 798 513 2841 Танковых дивизий 4 64000 100 378 210 688 216 96 40/- 144 — 192 120 808 Моторизованных дивизий 2 28100 — — — — 146 40 — 72 — 132 84 474 Кавалерийских дивизий 1 18000 — — — — 68 26 — 40 — 9 34 177 Итого 16,5 270300 100 378 210 688 1143 409 154/- 712 — 1131 751 4300 Второй эшелон Пехотных дивизий 0,5 8400 — — — — 38 13 6/- 24 — 42 27 150 Танковых дивизий 1 16 000 20 75 40 135 54 24 10/- 36 — 48 30 202 Моторизованных дивизий 1 14 000 — — — — 73 20 — 36 — 66 42 237 Охранных дивизий 1 11 200 — — — — — 16 — 24 — 50 30 120 Моторизованных бригад 1 6000 — — — — 31 10 21/- 12 — 30 18 122 Итого 4,5 55 600 20 75 40 135 196 83 37/- 132 — 236 147 831 Резерв группы армий Пехотных дивизий 1 16 900 — — — — 75 26 12/- 48 — 84 54 299 Итого 1 16900 — — — — 75 26 12/- 48 — 84 54 299 Усиление (части РГК) Дивизионов штурмовых орудий 4 — — — — — — 72 — — — — — 72 Артиллерийских дивизионов 30 — — — — — — 122 — 112 90 — — 324 Ж.-д. батарей 5 — — — — — — 20 — — — — — 20 Зенитно-артиллерийских дивизионов 2 — — — — — — — -/72 — — — — 72 Зенитных батальонов 3 — — — — — — — 108/- — — — — 108 Зенитных батарей 5 — — — — — — — 45/- — — — — 45 Истребительно-противотанковых дивизионов 4 — — — — — 117 — — — — — — 117 Итого 342 800 120 453 250 823 1531 732 356/72 1004 90 1451 952 6188

После разгрома Польши в 1939 году и возвращения в состав СССР утраченных в годы Гражданской войны территорий Белорусская ССР своеобразным выступом «врезалась» в пространства великогерманского Рейха. В тактическом плане для Красной Армии это было чрезвычайно невыгодно и немецкое командование не преминуло быстро воспользоваться этим фактом. Противник рассматривал территорию Белоруссии (западное направление) как район, в котором будет разгромлена значительная часть основных сил сухопутных войск Красной Армии. Так как весь ТВД был разделен непроходимыми для техники Припятскими болотами на северную и южную части, предполагалось нанести два удара, которые словно «щипцы» откусят многотысячную группировку Красной Армии восточнее Минска, которая затем и будет уничтожена в огромном «котле». Громадная «дыра», открывающаяся в обороне советских армии на западном направлении, вряд ли будет своевременно прикрыта, и путь на Москву (одну из главнейших целей кампании) — открыт. Войну германское командование планировало завершить за несколько недель, захватив Москву и Ленинград, и выйдя на линию Архангельск — Астрахань.

Для наступления на центральном — московском стратегическом направлении (которое на первоначальном этапе включало и территорию Белоруссии) предназначалась группа армий «Центр» под общим командованием генерал-фельдмаршала фон Бока. Она состояла из 4-й и 9-й полевых армий, 2-й и 3-й танковых групп, насчитывавших 50 дивизий и 2 бригады (51 расчетная дивизия). Ее поддерживал 2-й воздушный флот германских ВВС под командованием генерал-фельдмаршала Кессельринга, насчитывавший 344 фронтовых бомбардировщика (Не-111, Ju-88, Do-17), 307 пикирующих бомбардировщиков Ju-87, 525 истребителей Bf-109, 87 тяжелых истребителей Bf-110, 30 разведчиков, 261 корректировщик Hs-126, 83 транспортных самолета Ju-52. Всего 1637 единиц.

Основным направлением наступления являлось северное (севернее Припятских болот), где группа армий «Центр» взаимодействовала с группой армий «Север». Там находилась 3-я танковая группа и частично 9-я полевая армия вермахта. В южной подгруппе группы армий «Центр», которая должна была действовать в том числе и на брестском направлении, действовала 2-я танковая группа и 4-я полевая армия вермахта.

2-я танковая группа вермахта под командованием генерал-полковника Гудериана находилась в оперативном подчинении у командующего 4-й полевой армии генерал-фельдмаршала фон Клюге. Структурно она состояла из 24-го (3 тд, 4 тд, 10 мд, 1 кд, 267 пд, а также 521-го и 543-го дивизионов САУ — истребителей танков), 46-го (10 тд, мп «Великая Германия», мд войск СС «Рейх»), 47-го (17 тд, 18 тд, 29 мд, 167 тд, а также 611-й дивизион истребителей танков) моторизованных корпусов, а также 12-го (31 пд, 34 пд, 45 пд) армейского корпуса, приданного группе из состава 4-й полевой армии. 255-я пехотная дивизия также была придана штабу 2-й танковой группы. Гудериан получил задачу совместно с 4-й полевой армией прорвать пограничные укрепления в районе Бреста и севернее и, наступая в направлениях Пружаны, Барановичи и Кобрин, Старые Дороги, быстро выйти в район Минска и Слуцка. В дальнейшем, оперативно продвигаясь в восточном направлении, достигнуть района Смоленска и южнее его. Основные силы группы сосредоточились вблизи Бреста и к северу от него с тем, чтобы после переправы через р. Западный Буг и прорыва укреплений они могли наступать вдоль дорог в направлениях: 24-й моторизованный корпус — Брест, Бобруйск; 47-й моторизованный корпус — Соколув — Подляски, Пружаны, Барановичи; 46-й моторизованный — во втором эшелоне по обоим маршрутам одновременно.

Всего во 2-й танковой группе насчитывалось 1169 танков и САУ различных марок. Также 172 САУ (штурмовые орудия StuG III, истребители танков Panzerjaeger I или 35R) были приданы корпусам и дивизиям группы армий «Центр». Часть из них действовала в составе пехотных соединений 4-й полевой армии.

4-я полевая армия состояла из 7-го (7, 23, 258, 268 пд, а также 529-го дивизиона САУ — истребителей танков), 9-го (137, 263, 292 пд), 13-го (17, 78 пд) и 43-го (131, 134, 252 пд) армейских корпусов. Она имела задачу сосредоточить главные силы по обе стороны Бреста и действовать совместно со 2-й танковой группой. На левом фланге 4А должна была прорвать пограничные укрепления Соколув — Подляски, Острув — Мозовецки и наступать через Белосток на Волковыск. Продвигаясь основными силами через реку Шара в районе Слонима и южнее, и используя успех танковой группы, во взаимодействии с 9-й армией уничтожить советские войска между Белостоком и Минском. В дальнейшем, следуя за 2-й танковой группой и прикрывая фланг группы армий со стороны Припятских болот, захватить переправы через реку Березина на участке Бобруйск, Борисов, а затем форсировать Днепр и овладеть районом Могилева и севернее его.

Тылы группировки прикрывали 221-я и 286-я охранные дивизии.

К исходу 21 июня 1941 года войска группы армий «Центр» были развернуты в двух ярко выраженных наступательных группировках: первая — это 3-я танковая группа и основные силы 9-й армии (17,5 из 20,5 расчетных дивизий, или 85 % сил) — в сувалкском выступе против стыка двух советских военных округов: левого фланга 11-й армии Прибалтийского Особого военного округа и правого фланга 3-й армии Западного Особого военного округа; вторая — 2-я танковая группа и большая часть войск 4-й полевой армии (26,5 из 30,5 расчетных дивизий, свыше 86 % сил) — в районе западнее и северо-западнее Бреста. При этом 21 дивизия и 1 бригада были развернуты на участке Влодава, Дрогичин против 4-й армии Западного Особого военного округа РККА, прикрывавшей брестское направление. Против 10-й армии округа, находившейся в белостокском выступе, глубоко вдававшемся на запад, имелось 12 пехотных дивизий, основная часть которых (8 дивизий) была развернута против левого фланга армии.

Таким образом, используя начертание государственной границы на западном направлении, ударные группировки противника заняли охватывающее положение по отношению основных сил Западного Особого военного округа.

Наша оборона

Схема дислокации войск 4-й армии после освобождения Западной Белоруссии. Варианты строительства линий укрепленных районов.

Общее руководство советскими войсками в Белоруссии и в Смоленской области РСФСР осуществляло командование Западного Особого военного округа (ЗапОВО). ЗапОВО был образован приказом Наркома обороны СССР 11 июля 1940 года. Организационно войска округа под командованием генерала армии Д.Г. Павлова (член Военного совета — корпусной комиссар А.Ф. Фомин, начальник штаба — генерал-майор В.Е. Климовских) входили 4 полевые армии, 3 из которых (3, 4, 10-я) были развернуты вдоль государственной границы, а 13-я — только формировалась. Общая численность войск округа и подчиненной ему Пинской военной флотилии составляла 627300 человек.

4-я армия (командующий — генерал-майор A.A. Коробков, член Военного совета — дивизионный комиссар Ф.И. Шлыков, начальник штаба — полковник Л.M. Сандалов) Западного Особого военного округа со штабом в г. Кобрин обороняла участок протяженностью 150 км на брестском направлении. На фронте в 150 км (25 % фронта группы армий «Центр») противник развернул 21,5 расчетную дивизию, или свыше 40 % сил этой группы армий, и не менее половины артиллерийских, инженерных и других частей усиления. Это еще раз свидетельствовало о том, что в полосе 4-й армии противник готовил хотя и не основной, но один из главных ударов. В первом эшелоне в общей сложности было развернуто до трех армейских и два моторизованных корпуса. Второй эшелон составлял 46-й моторизованный корпус и одну охранную дивизию. На уровне второго эшелона находился также резерв группы армий — одна пехотная дивизия.

Из указанных данных видно, что на брестско-минском направлении германское командование создало мощную, почти 350-тысячную группировку (без учета л/с частей усиления), имевшую свыше 800 танков (по уточненным данным оказалось свыше 1100 танков) и почти 6,2 тыс. орудий и минометов. Эта группировка поддерживалась большей частью сил (до 1000 самолетов) 2-го воздушного флота люфтваффе, имевшего в общей сложности около 1650 самолетов (приведенный в тексте и таблицах боевой состав войск и частей усиления был взят из приложения 1 к документу по «плану Барбаросса» № 500/41 от 13 февраля 1941 года с учетом внесенных в него уточнений по состоянию на 6 июня 1941 года и сверен с трофейной отчетной картой германского командования сухопутных войск (ОКХ) на 21 июня 1941 года; численный состав, количество артиллерии и танков в частях и соединениях были взяты равными их штатному количеству, так как перед нападением на СССР все они были полностью укомплектованы).

А что же представляла из себя 4-я армия Западного Особого военного округа? К 22 июня 1941 года ее штатная структура определялась апрельской 1941 года директивой ЗапОВО, в которой всем войсковым объединениям ставились задачи по обороне государственной границы. 4А относилась к армиям первого эшелона этого округа, войска которых распределялись по районам прикрытия. Практически это означало, что каждая из армий первого эшелона организовывала свой район прикрытия (всего в Белоруссии было 4 таких района. — Прим. авт.).

Для 4-й армии ответственным направлением являлось направление Брест, Барановичи. Исходя из этого ей была нарезана полоса с разграничительными линиями: справа — (иск.) Дрогичин, (иск.) Гайновка, Коссово; слева — (иск.) Демблин, Влодава, Невеж и далее по реке Припять.

Затем в связи с изменением правой разграничительной линии округ передал для строительства южный участок Замбровского укрепленного района 74-му управлению начальника строительства (УНС) и включил его в состав Брестского укрепленного района.

В директиве Западного Особого военного округа был определен следующий состав армейского района прикрытия № 4 (Брестского): управление 4-й армии; управление 28-го стрелкового корпуса с корпусными частями; 42-я Орловская, 6, 75-я и Краснознаменная 100-я стрелковые дивизии; управление 14-го механизированного корпуса с корпусными частями; 22-я и 30-я танковые и 205-я моторизованные дивизии; 120-й и 138-й гаубичные артиллерийские полки РГК; 62-й Брестский укрепленный район; 10-я смешанная авиационная дивизия и 17-й (Брестский) пограничный отряд (в некоторых источниках погранотряд именуется 89-м. — Прим. авт.). Начальником района прикрытия являлся командующий 4-й армией.

Для командования 4А вначале было неясно, почему в состав армейского района прикрытия не была включена 49-я стрелковая дивизия, в то время как полоса армии по директиве расширялась за счет Семятичского 100-км участка Замбровского укрепленного района (в качестве управления коменданта прибыло 62-е управление из Мозырского укрепленного района во главе с генерал-майором М.И. Пузыревым).

Дислокация войск в полосе 4-й армии на 1 июня 1941 года и решение командующего армией по плану прикрытия.

Численный состав первого и второго боевых эшелонов 4-й армии к началу войны[2]

Частей и соединений Количество Всего орудий и минометов людей танков легких пушек гаубиц минометов ПТО 45-мм 76-ми и крупнее зенитных 37/85-мм 122-152-мм 203-280-мм 50-мм 80-120-мм Первый эшелон Стрелковых дивизий 4 40 200 — 216 136 32/16 176 — 336 264 1176 Танковых дивизий 1 6800 235 6 4 4/- 24 — 27 12 77 Корпусных артиллерийских полков и отдельных зенитных артиллерийских дивизионов 2 Нет данных — — — -/12 36 — — — 48 Укрепленных районов 1 1000 — Нет данных Итого: дивизий 5 50000 235 222 140 36/28 236 — 363 276 1301 частей 3 Второй эшелон Танковых дивизий 1 9100 189 — 4 4/- 24 — 22 12 66 Моторизованных дивизий 1 9600 54 30 32 4/4 24 — 54 8 156 Корпусных артиллерийских полков 1 Нет данных — — — — 36 — — — 36 Итого: дивизий 2 16700 243 30 36 — 84 — 76 20 258 частей 1 Усиление (части РГК) Гаубичных полков 1 Нет данных — — — — — 24 — — 24 Зенитных артиллерийских дивизионов ПВО 2 — — — -/24 — — — — 24 Отдельных зенитных артиллерийских батарей 1 — — — 4/- — — — — 4 Итого: частей 3 — — — — 4/24 — 24 — — 52 подразделений 1 Всего в группировке: дивизий 7 66700 478 252 176 48/56 320 24 439 296 1611 частей 7 подразделений 1

При уточнении в штабе округа выяснилось, что по окружному плану прикрытия позднее на стыке 4-й и 10-й армий намечалось создание района прикрытия № 3 из войск 13-й армии, в состав которой включалась 49-я стрелковая дивизия 4-й армии и 113-я стрелковая дивизия 10-й армии. Пока же этот будущий район временно включался в полосы 4-й и 10-й армий. 49-ю и 113-ю стрелковые дивизии до прибытия управления 13-й армии надлежало использовать на оборонительных работах на левом фланге 10-й армии, а 42-ю стрелковую дивизию, включенную в состав района прикрытия № 4 — на правом фланге 4-й армии. Таким образом, эти три дивизии должны были работать на территории будущего района прикрытия № 3.

Планы ЗапОВО по развертыванию этого района прикрытия до начала войны так и остались нереализованными, но серьезно ослабили систему обороны 4А (в ее полосу была включена половина района прикрытия № 3). Практически это означало, что 49-й стрелковой дивизии 4-й армии надлежало производить оборонительные работы вне полосы армии на бельском направлении от Нура до Дрогичина и занимать этот участок по тревоге, а 42-й стрелковой дивизии на Семятичском участке Замбровского укрепленного района — от Дрогичина до Немирува, то есть в районе дислокации 49 сд. При этом участок от Дрогичина до Немирува после сформирования новой 13А переходил в состав района прикрытия № 3 и предназначался для занятия 113 сд, а 42 сд возвращалась для оборонительных работ на рубеж от Немирува на юго-восток. Следовательно, до перехода управления района прикрытия № 3 в подчинение 13-й армии войска должны были производить оборонительные работы в готовности занять те участки, которые указывались в директиве округа.

Этим определялось, что в случае открытия военных действий части трех дивизий (42, 49, 113 сд) вынужденно перебрасывались по тревоге на расстояние 50–75 км. Но вряд ли можно было рассчитывать, что они смогут своевременно занять свои рубежи обороны.

Управление 13-й армии начало формироваться в мае 1941 года в Могилеве. Командование этой армии имело указание о предстоящей передислокации в Бельск, но директив по плану прикрытия от штаба округа оно не имело. 49-ю стрелковую дивизию 4-й армии и 113-ю стрелковую дивизию 10-й армии после сформирования 13-й армии предполагалось подчинить 2-му стрелковому корпусу, управление которого вообще находилось в Минске.

Это привело к тому, что до начала войны район прикрытия № 3 так и не успели создать. Управление 2-го стрелкового корпуса не объединило 49-ю и 113-ю стрелковые дивизии. 13-й механизированный корпус генерал-майора П.Н. Ахлюстина (25, 31 тд, 208 мд, 18 мцп, 521 обс, 77 омиб), дислоцировавшийся в районе Лапы, Гайновка, не закончил формирования, материальной частью обеспечен был слабо (всего 295 танков и 34 бронеавтомобиля). Более-менее боеготовой была только 25 тд (228 Т-26 и Т-37А/38, а также 2 БА-20 и 1 БА-10). Управление 13-й армии не прибыло в район Бельска. Замбровский укрепленный район не был достроен и был без вооружения. Все это имело тяжелые последствия, так как в первый же день войны ни 49-я и 113-я дивизии, ни 13-й мехкорпус ни от кого задач не получили, вели бои ни кем не управляемые, и под ударами врага отступали на северо-восток, в полосу 10-й армии.

Собственно в состав 4-й армии входил только 28-й стрелковый корпус, состоящий из 6-й и 42-й стрелковых дивизий, а также 477-го и 455-го корпусных артиллерийских полков; и дивизии армейского подчинения: 49-я и 75-я стрелковые. 14-й механизированный корпус был подчинен 4А только оперативно и дислоцировался в ее границах. Там же находились 120-й гаубичный артиллерийский полк РГК, 62-й Брестский укрепленный район (16, 17, 18-й пулеметно-артиллерийские батальоны), Кобринский бригадный район ПВО (218-й и 298-й дивизионы ПВО РГК, 28-я отдельная зенитная артиллерийская батарея, 11-й батальон ВНОС), 10-я смешанная авиационная дивизия ВВС (33-й и 123-й истребительные полки, 74-й штурмовой авиационный полк, 39-й бомбардировочный полк).

В районе Бреста 4-я армия разместилась в сентябре 1939 года, после освобождения Западной Белоруссии. Дислокация войск Красной Армии в этом районе вначале была подчинена не оперативным соображениям, а определялась наличием казарм и помещений, пригодных для размещения войск. Этим, в частности, объясняется скученное расположение половины войск 4-й армии со всеми их складами неприкосновенных запасов (НЗ) на самой границе в Бресте и бывшей Брестской крепости. Даже окружной военный госпиталь находился в помещениях крепости.

Проблема дефицита помещений имела еще одну отрицательную сторону. После передислокации войск к новой границе в ущерб боевой подготовке красноармейцы начали привлекаться к строительству пограничных оборонительных сооружений, жилых помещений, складов, столовых, конюшен, стрельбищ, тиров, танкодромов, спортгородков и т. д. Большое количество л/с, кроме того, отрывалось от боевой подготовки для охраны многочисленных «карликовых» военных складов и несения службы суточного наряда.

Дислокация войск 4-й армии определялась не только экономическими (дефицит помещений), но и политическими составляющими.

Маршал Советского Союза В. И. Чуйков, бывший до весны 1941 года командующим 4-й армией, в своих воспоминаниях писал: «Кто решался задавать вопросы об обороне брестского направления, считался паникером».

Войска армии к началу войны так и не были развернуты и находились в следующем состоянии.

28-й стрелковый корпус: управление корпуса, 447-й корпусной артиллерийский полк, управления 6-й и 42-й стрелковых дивизий размещались в Бресте; стрелковые полки: 6-й и два полка 42-й стрелковых дивизий — в Брестской крепости; один стрелковый полк 42-й стрелковой дивизии — в Жабинке, артиллерийский полк этой дивизии в районе Петровичей (3 км западнее Хведковичей).

49-я стрелковая дивизия: управление и артиллерийский полк — в н/п Высокое, стрелковые полки и остальные части — в пунктах Черемха, Стаця-Нужец, Ментна.

75-я стрелковая дивизия: управление, один стрелковый и один артиллерийский полки — в землянках в районе Малориты, один стрелковый полк в Черске, один стрелковый и один артиллерийский полки — в Медной.

Стрелковые дивизии 4-й армии, как и многие другие стрелковые соединения РККА с апреля 1941 года переводились на новые штаты (утверждены 5 апреля 1941 года). Реформа в подобный период, несмотря на благие намерения, иногда делала неплохие, в общем, стрелковые дивизии (средняя укомплектованность сд в ЗапОВО к началу войны составляла 9327 человек. — Прим. авт.) временно небоеспособными.

По новому штату № 4/100 типовая стрелковая дивизия мирного времени включала в себя три стрелковых полка, гаубичный и артиллерийский полки, отдельный зенитный и противотанковый дивизионы, разведывательный, саперный, автотранспортный и медико-санитарный батальоны, батальон связи, химическую роту, взвод регулировщиков и полевой хлебозавод. Состав подобного соединения был следующий: л/с — 10291 чел., автомобилей — 414, лошадей — 1935, винтовок и карабинов — 7818, станковых пулеметов — 164, ручных пулеметов — 371, пистолетов-пулеметов — 1159, 37- и 45-мм орудий — 62, 76,2- и 122-мм орудий — 70, 152-мм орудий — 12, минометов — 150. По мобилизации все стрелковые дивизии пополнялись приписным составом и переводились на штат военного времени — № 4/400. В таком соединении было: л/с — 14483 чел., автомобилей — 558, лошадей — 3039, винтовок и карабинов — 10420, станковых пулеметов — 166, ручных пулеметов — 392, пистолетов-пулеметов — 1204, 37- и 45-мм орудий — 54, 76,2- и 122-мм орудий — 66, 152-мм орудий — 12, минометов — 150.

По сравнению со стрелковыми соединениями старого штата количество л/с уменьшалось на 15,6 % (14,5 тыс. вместо 17 тыс.), конского состава — на 28 %, автомашин — на 32 %, винтовок и карабинов — на 12,4 %, пистолетов-пулеметов — на 23,6 %. Количество станковых пулеметов, орудий и минометов всех калибров оставалось прежним (минометов калибра от 50 — до 120-мм — 150, 45-мм пушек — 54, 37- и 76,2-мм зенитных пушек — 12, 76-мм пушек — 34, 122- и 152-мм гаубиц — 44).

По замыслу создателей штатного расписания дивизия становилась менее громоздкой и более маневренной. Однако существенным недостатком новых штатов было то, что они не предусматривали увеличения противотанковых и зенитных средств, различных автомобилей и тракторов. Поэтому противотанковая оборона советских стрелковых дивизий была довольно слабой. Предполагалось, что в случае необходимости для противотанковой обороны дивизия могла использовать 88 орудий батальонной артиллерии и 76-мм пушек. Еще хуже обстояло дело со средствами ПВО. В дивизии имелся только отдельный зенитный дивизион, состоявший из трех батарей — всего 4 76-мм, 8 37-мм зенитных орудий и одна зенитно-пулеметная установка (ЗПУ) — счетверенный пулемет «Максим» на автомобиле ГАЗ-ААА. Также как и ранее, артиллерийские полки дивизий и вся артиллерия стрелковых полков оставалась на конной тяге. Зато все отдельные артиллерийские дивизионы, а в некоторых стрелковых дивизиях и гаубичные полки переводились на механическую тягу (99 тракторов: 21 «Комсомолец», 48 СТЗ-3, 5 СТЗ-5, 25 типа С-65). В артиллерийских полках стрелковых дивизий, как и в корпусных артиллерийских полках, устаревшая матчасть заменялась новыми 122-мм гаубицами М-30 и 152-мм гаубицами М-10, 76,2-мм пушками Ф-22 и Ф-22 УСВ. Намечалось обеспечить стрелковые дивизии противотанковыми минами, но, к сожалению, это мероприятие проведено не было.

Основным вооружением стрелковых соединений Красной Армии того времени по прежнему была знаменитая «трехлинейка» — 7,62-мм винтовка Мосина образца 1891 года, прошедшая модернизацию в 1930 году. Следует отметить, что помимо нее в армии было большое количество 7,62-мм автоматических винтовок ABC и самозарядных винтовок СВТ. К июню 1941 года их насчитывалось в войсках более миллиона.

Пистолетов-пулеметов калибра 7,62-мм моделей ППД и ППШ (из-за изменявшейся концепции на их применение) было немного. К июню 1941 года в РККА насчитывалось около 90 тыс. экземпляров, в сд — в основном у комсостава и разведчиков.

Основными типами пулеметов в Красной Армии были 7,62-мм ручной пулемет Дегтярев-пехотный образца 1927 года (ДП) и 7,62-мм станковый пулемет системы Максима образца 1910–1930 годов. Они не обладали высокой скорострельностью, но были весьма надежны и неприхотливы в обслуживании. Осенью 1940 года оба этих пулемета были сняты с серийного производства и заменены 7,62-мм «единым» пулеметом ДС (Дегтярев — станковый). До начала войны в войска западных военных округов поступило около 10 тыс. пулеметов этой конструкции, впоследствии снятых с вооружения из-за сложностей эксплуатации. «Максимы» и ДП были вновь восстановлены на производстве и провоевали всю войну.

В качестве оружия самообороны и для комсостава использовался 7,62-мм револьвер системы Нагана образца 1895 года, модернизированный в 1930–1931 годах, а также 7,62-мм пистолет TT (Тула — Токарев) образца 1933 года. Главными достоинствами «Нагана» были простота и надежность, поэтому он выпускался одновременно с пистолетом ТТ. В 1938 году было изготовлено 98 тыс. револьверов, в 1941 году — 118453 единицы. Мощный пистолет TT был эффективнее «Нагана», но имел свои недостатки. Прежде всего он был малопригоден для применения в бронетанковых войсках, так как из-за своей формы не позволял вести стрельбу через спецщели в танке и бронемашине. Танкисты пользовались им очень неохотно, предпочитая в качестве оружия самообороны револьвер «Наган». Кроме того у TT иногда из рукоятки самопроизвольно выскакивал магазин. Но эквивалентной замены TT не было и производство его наращивалось. В 1938 году было произведено 87022 пистолета, в 1941 году — 120903 единицы.

К основным гранатам, которыми вооружались советские бойцы и командиры, относились три образца: ручная граната РГД-33 системы Дьяконова образца 1933 года; ручная граната Ф-1 (оборонительная), изобретенная конструктором Лемоном в начале XX века (поэтому и название — «лимонка»), и ручная противотанковая граната РПГ-40 образца 1940 года. Правда, еще эпизодически использовалась ружейная осколочная граната Дьяконова образца 1930 года (калибр 40,6 мм). Но из-за несовершенства конструкции, сложности и дороговизны производства ее выпуск был прекращен, и она была снята с вооружения.

В целом пехота Красной Армии, в том числе и 4-й армии, была неплохо вооружена и уступала аналогичным соединениям вермахта только по ряду незначительных параметров (связь, использование отдельных видов автоматического оружия), а по некоторым и превосходила. Проблема заключалась в другом. Опытные военнослужащие, прошедшие финскую кампанию, уже уволились в запас. Состав же новобранцев прибывших им на смену, различался этнической пестротой (в пехоту обычно отправляли самых слабообразованных призывников) и отсутствием боевого опыта. Тем более, что с 1939 по 1941 годы военнослужащие 4А, размещенной на новом месте дислокации, больше занимались строительством, нежели боевой подготовкой. С первыми боями выявились и этнопсихологические проблемы: русский боец (а русские, как правило, составляли большинство во всех соединениях РККА) природно храбр (может быть, даже более, чем немец), вынослив и неприхотлив, но гораздо менее организован, чем германский солдат. Там, где в вермахте достаточно было и ефрейтора, в Красной Армии обычно требовался лейтенант. Меньше организованности — больше потери. Другой аспект проблемы был еще «тоньше»: СССР своей родиной во всех смыслах (как территорию и образ жизни) считали не все народы, проживающие на пространствах Советского Союза, а многие из них (народов) или не очень понимали суть противоборства или, особенно на начальном этапе, вообще видели в немцах освободителей от коммунизма и колониализма.

«Особой кастой» Вооруженных сил СССР были пограничные войска НКВД. В оперативном подчинении командующего 4-й армией был 17-й (Брестский) погранотряд под командованием майора А.П. Кузнецова. Пять его комендатур объединяли целых 20 застав, охранявших государственную границу по реке Буг протяженностью 182 км. Штаб отряда, рота связи и комендантский взвод общей численностью 70 человек находились в самом городе Бресте. Автотранспортная рота, саперный взвод отряда, штаб 3-й комендатуры, 9-я застава размещались в крепости, там же была и окружная школа шоферов Белорусского погранокруга. Накануне войны в крепости проходили сборы пограничников-кавалеристов. Руководителем сборов был назначен лейтенант Г.С. Жданов. В отличие от многонациональной Красной Армии погранвойска комплектовались преимущественно славянским более образованным призывным контингентом, а упор в боевой подготовке был сосредоточен на повышении индивидуальной выучки каждого бойца.

Возвращаясь к оценке системы обороны 4А, необходимо сказать, что для строительства полевых позиций вся приграничная полоса была разбита на батальонные районы, которые оборудовались последовательно: вначале — подлежащие занятию войсками по тревоге, а в последующем и другие — в зависимости от их важности. С мая 1941 года на строительстве оборонительных сооружений в приграничной полосе работали по одному стрелковому батальону от каждого стрелкового полка дивизий.

Позиции, которые строились в виде опорных пунктов и батальонных узлов, состояли из деревоземляных и частично из бутовых сооружений, а также из окопов и незначительного количества заграждений. Окопы строились преимущественно в виде раздельных прямоугольных ячеек на одного-двух человек без ходов сообщения и без маскировки; противотанковые заграждения создавались только на отдельных участках в виде противотанковых рвов и надолбов, которые достаточно легко могли быть обойдены германскими танками. Противопехотные заграждения не минировались, так как не хватало мин. Командных и наблюдательных пунктов имелось незначительное количество.

Лучше других были оборудованы полевые позиции в полосе 6-й стрелковой дивизии, несколько слабее — в полосе 75-й стрелковой дивизии и совсем плохо — в полосе 42-й стрелковой дивизии, так как ее стрелковые батальоны ежемесячно меняли районы строительства укреплений.

Работа по полевому усилению Брестского укрепленного района и оборудованию полевых позиций на левом крыле 4-й армии и полосе 75-й стрелковой дивизии с начала июня 1941 года производилась ускоренными темпами. По приказу округа на оборонительные работы привлекалось уже по два батальона от каждого стрелкового полка дивизии.

Согласно окружным и армейским планам войска Брестского района № 4, расположенные на государственной границе и в непосредственной близости от нее, с объявлением боевой тревоги немедленно занимали оборону, намеченную по плану. Это касалось прежде всего 6-й и 75-й стрелковых дивизий. Сроки подъема по тревоге и занятия оборонительных позиций для 6 сд устанавливались в 6–9 часов, для 75 сд — 4-10 часов. Для остальных стрелковых соединений 4А эти нормативы варьировались в пределах от 30 часов (42 сд) до трех суток (100 сд).

Первым и основным рубежом обороны в полосе армии являлся Брестский укрепленный район, первая позиция которого строилась на восточном берегу реки Западный Буг и воспроизводила начертание ее русла. В июне 1941 года велось строительство сооружений только на первой позиции укрепленного района. В глубине этого района строительство сооружений еще не начиналось.

Полоса предполья, вследствие того, что сооружения строились на берегу реки, не создавалась, за исключением участка в районе Дрогичина, где по условиям местности долговременные огневые точки строились на некотором удалении от берега.

Всего в укрепленном районе к 21 июня было забетонировано 128 ДОТов. Некоторые из забетонированных сооружений имели арматуру, и в них монтировалось вооружение, присланное из Мозырьского укрепленного района. К началу войны в боевой готовности (с гарнизонами, оружием боеприпасами, но без технических средств связи) имелись только 23 долговременные огневые точки: 8 — в районе Бреста, главным образом в районе крепости, 3 — южнее Бреста, 6 — в районе Дрогичина и 6 — в районе Семятиче.

Из трех пулеметно-артиллерийских батальонов численностью по 350–400 человек проводилось развертывание пяти батальонов по 1500 человек каждый. Рядовой состав для их формирования только начал прибывать, а командный состав поступал из артиллерийских частей округа, в частности 66 командиров и лиц начальствующего состава из 4-й армии. Прибывший на укомплектование формируемых батальонов необученный личный состав включался пока в состав 16, 17-го и 18-го пулеметно-артиллерийских батальонов. Оружие и даже обмундирование на вновь прибывших еще не поступило.

Тыловые рубежи обороны армии в довоенное время не строились вообще. Перед войной только завершилась рекогносцировка двух армейских рубежей по р. Ясельда и по р. Шара.

Говоря о строительстве и эксплуатации инженерных сооружений, необходимо отметить, что в полосе армии через р. Западный Буг имелось два железнодорожных (Брест и Семятиче) и четыре дорожных (Дрогичин, Кодень, Домачево и Влодава) исправных и действующих моста. Эти мосты находились под охраной 17-го (Брестского) пограничного отряда, который хотя и был включен в состав района прикрытия № 4, никаких заданий по подготовке этих мостов к разрушению не получил. В результате в первый же день войны все переправы и мосты через реку противник захватил в исправном состоянии.

Что касается Брестского оборонительного района, то из-за отсутствия твердого руководства и завершенности системы инженерной обороны в первый же день войны она была довольно легко преодолена противником. Там же, где наши войска успели занять уже готовые долговременные сооружения, они оказали врагу упорное и длительное сопротивление (16-й и 17-й пулеметно-артиллерийские батальоны). К сожалению, таких сооружений оказалось мало.

Командование округа и армии пыталось исправить ситуацию. Особенно интенсивное строительство укрепленных районов развернулось весной 1941 года. Для строительства Брестского укрепленного района, кроме 33-го инженерного полка, саперных батальонов 28-го стрелкового корпуса и стрелковых дивизий, в марте апреле было привлечено 10 тыс. человек местного населения с 4 тыс. подвод. Оно (местное население) работало по вольному найму и использовалось на земляных работах и для подвоза строительных материалов. Работы продолжались до последнего предвоенного дня, но все было тщетно — большая часть укреплений так и не была закончена.

Командный состав[3] противоборствующих сторон (брестское направление — на 22 июня 1941 года)

Германия/Группа армий «Центр» 4-я полевая армия генерал-фельдмаршал фон Клюге Гюнтер 7-й армейский корпус генерал артиллерии Фармбахер Вильгельм 9-й армейский корпус генерал пехоты Хейнрици Готтард 13-й армейский корпус генерал пехоты Фелбер Ганс 7-я пехотная дивизия генерал лейтенант фон Габлер Эхара 17-я пехотная дивизия генерал-лейтенант Лох Герберт 23-я пехотная дивизия генерал-майор Хеллмин Гейнц 78-а пехотная дивизия генерал-лейтенант Галленкамп Курт 252-я пехотная дивизия генерал-лейтенант Бойм-Безинг Дитер 258-я пехотная дивизия генерал-майор Хенрики Вальдемар 263-я пехотная дивизия генерал-майор Хаекель Эрнст 268-я пехотная дивизия генерал-майор Штраубе Эрих 292-я пехотная дивизия генерал-лейтенант Децел Мартин 131-я пехотная дивизия генерал-майор Мейер-Бюрдорф Генрих 134-я пехотная дивизия генерал-лейтенант фон Кохенхаузен Конрад 137-я пехотная дивизия генерал-лейтенант Бергман Фридрих 221-я охранная дивизия генерал-лейтенант Пфлугбенл Юхан 286-я охранная дивизия генерал-лейтенант Мюллер Курт 2-я танковая группа генерал-полковник Гудериан Гейнц 24-й моторизованный корпус генерал кавалерии Гейр фон Швеппенбург Лео 46-й моторизованный корпус генерал танковых войск Фиттингаф Генрих 47-й моторизованный корпус генерал артиллерии Лемельзен Иоахим 12-й армейский корпус генерал пехоты Шроч Вальтер 3-я танковая дивизия генерал-лейтенант Модель Вальтер 7-я танковая дивизия генерал-майор фон Функ Ганс 10-я танковая дивизия генерал-лейтенант Шааль Фердинанд 17-я танковая дивизия генерал-лейтенант фон Арним Ганс-Йорген 18-я танковая дивизия генерал-майор Неринг Вальтер 10-я моторизованная дивизия генерал-лейтенант фон Лопер Фридрих-Вильгельм 29-я моторизованная дивизия генерал-майор фон Больтернтери Вальтер мотодивизия СС «Рейх» группенфюрер СС Хауссер Карл 1-я кавалерийская дивизия генерал-майор Фелдт Курт 31-я пехотная дивизия генерал-майор Калмыков Курт 34-я пехотная дивизия генерал-лейтенант Белендорф Ганс 45-я пехотная дивизия генерал-майор Шлипер Фриц 255-я пехотная дивизия генерал-лейтенант Ветзель Вильгельм 267-я пехотная дивизия генерал-майор фон Вачтер Фридрих-Карл 167-я пехотная дивизия генерал-лейтенант Шенхарл Ганс 53-й армейский корпус генерал пехоты Вейсенбергер Карл 293-я пехотная дивизия генерал-лейтенант фон Обернитс Юстин мотодивизия «Великая Германия» генерал-майор фон Штокхаузен Вильгельм 2-й воздушный флот генерал-фельдмаршал Кессельринг Альберт 8-й авиационный корпус генерал авиации фон Рихтгофен Вольфрам СССР / 4-я армия Западного Особого военного округа 4-я общевойсковая армия генерал-майор Коробков Александр Андреевич 28-й стрелковый корпус генерал-майор Попов Василий Степанович 6-я стрелковая дивизия полковник Попсуй-Шапко Михаил Антонович 49-я стрелковая дивизия полковник Васильев Константин Федорович 42-я стрелковая дивизия генерал-майор Лазаренко Иван Сидорович 75-я стрелковая дивизия генерал-майор Недвигин Семен Иванович 14-й механизированный корпус генерал-майор Оборин Степан Ильич 22-я танковая дивизия генерал-майор Пуганов Виктор Павлович 30-я танковая дивизия полковник Богданов Семен Ильич 205-я моторизованная дивизия полковник Кудюров Филипп Филиппович

Таким образом, слабость наших оборонительных рубежей была связана прежде всего с нереальностью задач, стоящих перед войсками 4-й армии. Вопреки мнению командования округа в полном смысле слова Брестского укрепленного района еще не существовало, так как полевые укрепления еще не были до конца построены. Да и организация глубокоэшелонированной обороны на фронте свыше 150 км в короткий срок силами трех стрелковых дивизий, значительная часть которых находилась на строительстве укрепленного района, являлась невыполнимой.

Главной ударной силой в системе Брестского района прикрытия являлся 14-й механизированный корпус РККА, хотя он лишь оперативно подчинялся командованию 4-й армии.

По директиве (фактически — плану обороны), разработанной в штабе Западного Особого военного округа в апреле 1941 года, он должен был взаимодействовать с потенциальным резервом — 47-м стрелковым корпусом под командованием генерал-майора С.И. Поветкина (55, 121, 143 сд, 462 кап, 273 обс, 47 окаэ). Это соединение (со штабом в Бобруйске) располагалось в районах Слуцка, Бобруйска и Гомеля на удалении 280–500 км от границы и находилось в подчинении округа.

Предполагалось, что «в случае прорыва крупных мехсоединений (противника) из района Бяла-Подляска на Брест, Барановичи 47-й стрелковый корпус во взаимодействии с 10-й смешанной авиационной дивизией прочно занимает рубеж Пружаны, Городец и не допускает распространения противника восточнее этого рубежа. 14-й механизированный корпус КА сосредотачивается в противотанковом районе и из-за отсечной позиции Каменец, Щерчево, Дзядувка атакует противника во фланг и тыл в общем направлении на Жабинки и совместно с частями 47-го стрелкового корпуса уничтожает прорвавшегося врага».

Соотношение сил в полосе прикрытия государственной границы 4-й армии

Основные показатели Количество Соотношение сил1 немецкие войска советские войска Первый эшелон Дивизий 16,5 5 3,1:1 В них: людей 270,3 тыс. 50,0 тыс. 5,4.1 танков 688 235 2,9:1 орудий и минометов 4300 1301 3,3:1 Второй эшелон Дивизий 4 2 2:1 В них: людей 55,6 тыс. 18,7 тыс. 3:1 танков 135 243 1:1.8 орудий и минометов 831 258 3,2:1 Общее соотношение с частями усиления2 Дивизий 20,5 7 2,9:1 Дивизионов усиления 40 4 10:1 Людей 325,9 тыс. 68,7 тыс. 4,7:1 Танков 823 478 1,7:1 Орудий и минометов 5898 1611 3,6:1 Самолетов боевых 1000 500 2:1

1 Соотношение выведено на основе данных, помещенных в других таблицах. Резервы в расчет не приняты.

2 В частях усиления взята только артиллерия.

В директиве устанавливался порядок взаимодействия 47 ск и 14 мк, но время прибытия и развертывания на указанных рубежах устанавливались просто нереальные. 47-й стрелковый корпус находился далеко от границы, а 14-й мехкорпус был очень неудачно расположен: управление находилось в Кобрине, 20-й мотоциклетный полк и корпусные части — в Антополе и Дрогичине, 22-я танковая дивизия — в Южном городке Бреста, 30-я танковая дивизия — в Пружанах, 205-я моторизованная дивизия — в н/п Береза-Картузская.

Самое неудачное место дислокации относительно района сосредоточения по тревоге было у 22-й танковой дивизии, которая находилась в Южном военном городке (г. Брест), непосредственно у границы, в пределах досягаемости артиллерийского огня, южнее реки Мухавец. По тревоге она выходила в район Жабинки и севернее. При этом дивизии предстояло переправиться через р. Мухавец, пересечь Варшавское шоссе и две железнодорожные линии: Брест — Барановичи и Брест — Ковель. Это означало, что на время прохождения дивизии в Бресте прекращалось всякое движение по Днепровско-Бугскому каналу, по шоссейным и железным дорогам.

Следовательно, настоятельно требовалось изменить дислокацию, на что, однако, округ не дал своего согласия.

Неудачная дислокация 22-й танковой дивизии и неразумно запланированный выход дивизии в район Жабинки привели в первые часы войны к огромным потерям в личном составе и к уничтожению большей части техники и запасов дивизии.

Общий план Брестской крепости, г. Бреста и его окрестностей.

Собственно 14-й механизированный корпус под командованием генерал-майора С.И. Оборина начал формироваться в апреле 1941 года. Структурно он состоял из 22-й и 30-й танковых дивизий, 205-й моторизованной дивизии, 20-го мотоциклетного полка, 519-го отдельного батальона связи, 67-го отдельного моторизованного инженерного батальона. 22 тд формировалась на базе 29-й отдельной танковой бригады в Бресте, 30-я танковая дивизия — на базе 32-й отдельной танковой бригады в Пружанах. 205-я моторизованная дивизия формировалась заново в Береза-Картузской. Для ее формирования были выделены все стрелковые, артиллерийские и специальные подразделения 42-й стрелковой дивизии, а для танкового полка — танковые подразделения 29-й и 32-й отдельных танковых бригад. Гаубичные полки танковых дивизий развертывались из гаубичных дивизионов стрелковых подразделений 4-й армии.

На 19 июня 1941 года в 22 тд было 148 Т-26 линейных, 81 Т-26 радийных, 6 Т-26 двухбашенных, 16 огнеметных Т-26 и 5 легких танков Т-37А/38. Всего 256 танков, а также 14 бронеавтомобилей: 6 БА-20 и 8 БА-10. В 30 тд было 124 Т-26 линейных, 57 Т-26 радийных, 8 Т-26 двухбашенных, 8 огнеметных Т-26 и 14 тягачей на базе Т-26. Всего 211 танков и 5 бронеавтомобилей БА-20. В 205-й моторизованной дивизии находилось 37 Т-26 линейных, 17 Т-26 радийных, 2 Т-26 двухбашенных, 5 Т-37А/38. Всего 61 танк и 25 бронеавтомобилей: 12 БА-20 и 13 БА-10. В целом в 14 мк находилось 534 танка и 44 бронеавтомобиля, в том числе 6 радийных БТ из управления корпуса. По штату № 10/20 в своем составе мехкорпус имел 1031 танк, 268 бронемашин и 32837 человека. В 14 мк на 19 июня было 29677 человек. На первый взгляд все не было так уж плохо: более 90 % укомплектованности л/с и около 50 % — основной боевой техникой. Тем более, что 14 мк имел однотипную и не старую материальную часть (танки семейства Т-26 поздних выпусков), что существенно облегчало ремонт и снабжение. Однако на практике мехкорпус был только частично боеспособен — новое пополнение апреля 1941 года прибыло в основном из среднеазиатских республик, слабо владевших или совсем не знавших русского языка. Обучить таких бойцов воинским специальностям было крайне сложно, да и командного (начальствующего) состава также не хватало. 14 мк имел некомплект танкового и другого вооружения, средств тяги для артиллерии, неукомплектованные тыловые ремонтные подразделения. Имевшийся в дивизиях автотранспорт позволял поднимать одновременно не более 30–40 % от всего личного состава. Дивизии, их части и подразделения, а также штабы всех степеней имели слабую подготовку.

Следовательно, 14-й мехкорпус как второй эшелон армии из-за неукомплектованности и необученности не мог выполнить возложенной на него задачи — нанести контрудар в обороне или развить успех в наступлении. Для него серьезной проблемой являлся даже вывод дивизий в районы по боевой тревоге, удаление которых от пунктов дислокации танковых дивизий достигало 40 км, а моторизованной — до 60 км.

Состав и дислокация артиллерийских соединений и частей в 4-й армии имели свои особенности.

Артиллерийско-противотанковых бригад в полосе 4-й армии не формировалось. Они создавались в соседних армиях. Эти соединения получили на вооружения 85-мм зенитные пушки образца 1939 года (которые использовали как противотанковые), но средств тяги к ним имели менее чем на 50 %.

В районе прикрытия № 4 (Брестском) функции артиллерийско-противотанковых бригад РГК возлагались на 14-й механизированный корпус РККА.

В полосе армии на окружном полигоне юго-западнее Барановичей весной 1941 года имелось 480 152-мм орудий для формирования 10 артиллерийских полков РГК. Создать и сколотить эти полки до начала войны также не успели.

В корпусных зенитно-артиллерийских дивизионах 76,2-мм зенитные пушки заменялись на 85-мм.

Весной 1941 года в округе начали формироваться бригадные районы ПВО (Кобринский, Белостокский, Гродненский). В полосе 4-й армии создавался Кобринский бригадный район ПВО. Он включал в себя стационарные части ПВО (отдельные дивизионы ПВО РГК, вооруженные 85-мм зенитными орудиями), батальоны и отдельные роты ВНОС.

Накануне начала войны в отличие от соседней 10-й армии, где почти вся артиллерия находилась в окружном артиллерийском лагере, артиллерия 4-й армии провела стрельбы и находилась при своих соединениях.

120-й гаубичный полк РГК дислоцировался в Коссово, управление 62-го укрепленного района — в Бресте. Местами дислокации артиллерийских дивизионов ПВО Кобринского бригадного района ПВО являлись Брест и Гайновка, остальных его подразделений — Лунинец и Кобрин. Однако зенитные части бригадного района, как и зенитные дивизионы соединений 4-й армии находились в окружном лагере Крупки (115 км северо-восточнее Минска) в 450 км от границы.

Командованию ЗапОВО через замкомандира по авиации была подчинена 10-я смешанная авиационная дивизия, которая должна была поддерживать действия войск 4-й армии. На 21 июня в ней имелся 241 самолет, из них 138 истребителей (44 И-16, 74 И-153 и 20 Як-1), 55 штурмовиков (47 И-15, 8 Ил-2) и 48 бомбардировщиков (43 СБ, 5 Пе-2). Авиационные полки 10 сад базировались на аэродромы в Кобрине, Пружанах, Именине и Пинске. Из них только один штурмовой авиационный полк 20 июня был перебазирован из Пружан на полевой аэродром юго-восточнее н/п Высокое.

Качественно оценивая авиацию 10 сад, можно сказать, что основную массу составляли устаревшие технически (И-16, СБ) и тактически (И-153) типы самолетов. О штурмовых характеристиках «древнего» истребителя И-15 можно вообще не говорить. Новые, более совершенные самолеты (Як-1, Пе-2, Ил-2) только что начали поступать и составляли в истребительных полках 14 %, в штурмовом полку 17 % и бомбардировочном 11 %.

Для действий на брестско-барановичском направлении могли быть привлечены до одной бомбардировочной (примерно 180 средних бомбардировщиков) и половины истребительной (около 100 истребителей) авиационных дивизий окружного (фронтового) подчинения.

Постройка аэродромов началась в мае 1941 года. На 1 июня было охвачено только 50 % утвержденного народным комиссаром обороны плана строительства аэродромов на 1941 год. На каждом аэродроме работало 2–4 тыс. человек. Естественно, что к началу войны ни один из вновь строящихся аэродромов не был закончен.

Анализируя ситуацию на брестско-барановичском направлении, следует учесть и материальное обеспечение 4-й армии.

В июне 1941 года все части армии имели носимый запас винтовочных патронов в ящиках, хранившийся в подразделениях. Возимый запас боеприпасов для каждого подразделения хранился на складах.

В стрелковые дивизии (кроме 75 сд) и корпусные артиллерийские полки помимо одного боекомплекта снарядов и мин, указанного в директиве по прикрытию, артиллерийское управление округа направило еще по половине боекомплекта.

При этом в 6-ю и 42-ю стрелковые дивизии, склады которых располагались в Брестской крепости, несмотря на протесты штаба 4-й армии, органы артснабжения округа прислали сверху указанного еще значительное количество боеприпасов.

Затем, учтя, что такое большое количество запасов в случае войны легко может уничтожить авиация или артиллерия противника, округ 21 июня дал в штаб армии следующую телеграмму:

«Командующему 4-й армией. В неприкосновенном запасе 6-й и 42-й стрелковых дивизий, кроме 1,5 б/к, имеется еще: 34 вагона боеприпасов в 6-й и 9 вагонов — в 42-й стрелковых дивизиях. Этот излишек немедленно вывезти из Бреста не менее чем на 30 км на восток». Естественно, что в короткий срок (за несколько часов до начала войны) такое количество боеприпасов не могло быть вывезено.

Горючего в армии было более двух заправок на все имевшиеся машины.

Неприкосновенный запас продовольствия и фуража на складах достигал по основным продуктам, кроме мяса, 15 суточных дач.

В силу того, что тыловые органы и транспорт частей и соединений в мирное время находились в сокращенном составе и притом в некомплекте, свои неприкосновенные запасы (боеприпасы, горючее и продовольствие) они могли поднять не более чем наполовину.

Боеприпасы, горючее и продовольствие для 6-й и 42-й стрелковых дивизий, а также 447-го корпусного артиллерийского полка хранились на складах в Брестской крепости и частично в г. Брест; для 455-го корпусного артиллерийского полка — в Пинске; для 49-й и 75-й стрелковых дивизий — на своих дивизионных складах. Один боекомплект для танковых дивизий хранился в частях и два боекомплекта — для 22-й танковой дивизии — на дивизионном складе на территории Брестской крепости, для 30-й танковой дивизии — в Слободке. В боекомплектах для танковых частей было очень мало бронебойных снарядов.

Запасов боеприпасов для формируемых артиллерийских полков и минометных подразделений дивизий 14-го механизированного корпуса не имелось. Запасы горючего дивизий механизированного корпуса хранились: для 22-й танковой дивизии (две заправки) — на складе горючего и смазочных материалов в Пугачеве, в 3 км от места дислокации, и одна заправка — при дивизии; для 30-й танковой дивизии все три заправки — в Слободке, в 6 км от места расположения; для 205-й моторизованной дивизии — две заправки при себе. Запасы продовольствия для них хранились соответственно в Бресте, Пружанах и при 205-й моторизованной дивизии.

Окружные запасы, предназначенные для соединений и частей армии, находились: боеприпасы (по одному боекомплекту) — на окружных артиллерийских складах в Бронна Гуре (13 км северо-восточнее Береза-Картузской) и в Пинске; горючее (по три заправки) — на окружных складах в Оранчицах (12 км юго-восточнее Пружан), Кобрине, Черемхе, Лaхве (70 км восточнее Пинска); автобронетанковое имущество — на 970-м окружном складе автобронетанкового имущества в Бресте; инженерное имущество — на окружном складе в районе Минска; имущество связи — на окружном складе в районе Барановичей, продовольствие — на окружных складах № 821 в Бресте и № 820 в н/п Лунинец.

Госпитальная база на территории армии на первый период обеспечивала потребность армии. Госпитали размещались в Бресте, Черемхе, Кобрине, Береза-Картузской; Пинске; 719-й сансклад — в Пинске.

В последние дни перед войной штаб округа решил эвакуировать из Брестской крепости окружной военный госпиталь. Это решение оказалось запоздалым, и выполнить его удалось лишь частично. Брестская железная дорога не смогла обеспечить достаточного количества вагонов.

Таким образом, имевшиеся запасы боеприпасов, горючего и продовольствия вполне обеспечивали проведение войсками армии первоначальных операций. Но размещение складов с этими запасами нельзя признать удовлетворительным. Сосредоточение же большей их части в районах, непосредственно прилегающих к границе, создавало угрозу их быстрого уничтожения, тем более что транспортных средств в соединениях и тыловых органах для одновременного поднятия всех запасов не хватало.

Служба армейского и войскового тыла к началу войны по существу не имела продуманной организации. Тыловые части и подразделения в соединениях и частях были слабо укомплектованы личным составом и транспортными средствами даже по штатам мирного времени. На все учения, как правило, они не привлекались или привлекались только частично. Даже по боевой тревоге в частях и соединениях для погрузки имущества «НЗ» выделялось небольшое количество транспортных средств и людей, которые могли лишь «обозначить погрузку». Все расчеты строились на том, что с началом войны тыловые части и подразделения получат людей и транспорт по мобилизации.

Армия накануне войны не имела своих армейских тыловых частей и учреждений, а также армейского автотранспорта.

Таким образом, к июню 1941 года соединения и части, входившие в состав 4-й армии, были в основном укомплектованы личным составом и боевой техникой в пределах штатных норм. Численный состав частей и соединений первого и второго эшелонов армии с частями усиления отражен в таблице.

Оперативного построения войска 4-й армии по существу не имели. Однако фактически расположение ее соединений к 22 июня можно представить как построение в два эшелона: первый эшелон — четыре стрелковые и одна танковая дивизии; второй эшелон — одна танковая и одна моторизованная дивизии.

Несмотря на наличие планов и директив, ни 13-й мехкорпус из-за своей слабой укомплектованности, ни 47-й стрелковый корпус из-за своей удаленности существенной помощи войскам 4-й армии оказать не могли.

Скорее всего, руководство округа и армии уповало на то, что полоса прикрытия государственной границы не превышала 183 км, из которых около 60 км были почти не пригодными для действий войск. Поэтому не предполагалось, что в полосе 4-й армии возможен главный удар противника. Имея достаточно укомплектованные соединения и части, оно (командование) надеялось создать оборону с большой плотностью войск (на 1 км фронта), быстро отразить удар противника, и, в духе господствующих в тот период в Красной Армии теорий, оперативно перейти в контрнаступление. Такой вывод можно было сделать из характера подготовки штабов 4-й армии.

В марте-апреле 1941 года штаб 4-й армии участвовал в окружной военной игре на картах в Минске. Прорабатывалась фронтовая наступательная операция с территории Западной Белоруссии в направлении Белосток, Варшава.

В конце мая проводилась армейская полевая поездка, закончившаяся игрой на картах. Проигрывалась наступательная операция из района Пружаны, Антополь, Береза-Картузская в направлении Брест, Бяла-Подляска. При этом 28-й стрелковый корпус наступал во взаимодействии с Пинской военной флотилией.

Наконец, накануне войны 21 июня 1941 года закончилось проводимое штабом армии двухстепенное командно-штабное учение 28-го стрелкового корпуса на тему «Наступление стрелкового корпуса с преодолением речной преграды». На последнюю неделю июня штаб округа подготавливал игру со штабом 4-й армии также на наступательную операцию.

Следовательно, штабы всех степеней 4-й армии можно было считать готовыми для управления войсками при развитии событий в нормальной обстановке (небольшой отход армии, своевременный подход войск из глубины округа и совместный переход их в контрнаступление с целью отбросить противника за государственную границу). Для управления же войсками в сложных условиях обстановки после внезапного нападения превосходящих сил противника, когда боевые действия приняли сугубо маневренный характер во всей полосе армии и развернулись одновременно на большую глубину, штабы частей, соединений, как и штаб армии, оказались неподготовленными.

Приведенные выше положения только подтверждают основную причину разгрома советских войск на брестско-барановичском направлении. Командование Западного Особого военного округа считало, что из всей полосы прикрытия государственной границы, которую должны были оборонять соединения 4-й армии округа, 30 % почти не пригодны для действий войск. По количеству выделяемых для операции на этом ТВД сил и средств (одно управление стрелкового корпуса, одно управление механизированного корпуса, 4 стрелковые, 2 танковые и одна моторизованная дивизии, а также 2 артиллерийских полка РГК) можно было создать оборону с большой плотностью войск и техники на 1 км фронта. Следовательно, по мысли советских военачальников на этом участке можно было успешно обороняться, и немцы вряд ли будут здесь атаковать. Во всяком случае, согласно документам ЗапОВО, не предполагалось, что в полосе 4-й армии возможен главный удар противника.

А вопреки оценкам советского командования немецкие войска нанесли именно на этом участке один из основных ударов на всем протяжении советско-германского фронта.

Крепость

Брест-Литовская крепость, расположенная у слияния рек Буг и Мухавец, была заложена в 1833 году. Ее строительство развернулось на территории средневекового Бреста, окончательно разрушенного для постройки инженерных укреплений. Военные фортификаторы спланировали крепость так, что она располагалась на четырех островах: Центральном, Северном, Южном и Западном, образованных рукавами реки Мухавец и рвами, заполненными водой.

На Центральном острове находилась цитадель — построенная по всему его периметру двухэтажная кирпичная кольцеобразная казарма высотой примерно 11 метров и протяженностью 1,8 км. Толщина наружных стен с бойницами достигала 2 метров, внутренних с окнами — до 1,5 м. Данных о толщине стен цитадели в германских документах не имелось, так как этот параметр в XX веке при наличии мощной артиллерии был не столь важен. Кольцевая казарма состояла из 500 казематов, имеющих амбразуры для пушек и стрелкового оружия.

Под всей кольцеобразной казармой, как и под всеми сооружениями цитадели, находились подвалы, использовавшиеся в качестве складских помещений. Необходимо отметить, что сквозного прохода через кольцевую казарму или ее подвалы не имелось. То есть противник, захватив какой-либо сектор укреплений и соответственно подвала, не смог бы, двигаясь по нему, захватить всю кольцевую казарму. Солдатам атакующей стороны пришлось бы выбежать во двор или на крышу, и, под обстрелом со всех сторон вновь штурмовать следующий сектор, или подрывать следующие стены, что, учитывая их толщину, было достаточно сложно. Однако подобная конструкция укреплений заметно «осложняла жизнь» и защитников цитадели — отступать им было некуда: оставалось или погибнуть, или капитулировать.

По непроверенным данным под подвалами находилась сеть подземных ходов, соединявших между собой здания крепости и уходящих за ее территорию.

Подходы к стенам прикрывали рукава реки Мухавец, а также 4 полубашни, с которых обороняющиеся могли вести фланговый огонь. На территорию цитадели можно было попасть по мосту через ворота: Трехарочные и Бригидские — с Северного острова, Холмские — с Южного острова, Тереспольские — с Западного острова. Вдоль Тереспольского моста проходила дамба. Необходимо отметить, что к 1941 году часть кольцеобразной казармы на востоке цитадели уже была разрушена. Возможно, это были результаты немецко-польских боев 1939 года или элемент цитадели снесли сами поляки с целью «получить перспективу и красивый вид на разветвление Мухавца».

В цитадели находились и другие здания, некоторые из них (как и в других частях крепости) имели в своей основе сооружения средневекового Бреста. В западной части, торцевой стороной к Тереспольским воротам находилось одно из самых мощных строений — двухэтажное здание арсенала длиной 136, шириной 22 метра. В июне 1941 года там размещался 333-й стрелковый полк.

Среди зданий цитадели — церковь Святого Николая (при поляках — костел Св. Казимира), переоборудованная в клуб 84-го стрелкового полка, рядом с ней — домик ксендза (к 1941 году — столовая комсостава), старое здание инженерного управления, т. н. «Белый дворец» (в 1939-м — это здание офицерского собрания: офицерское казино, гостиница, бальный зал), где в 1941 году находились некоторые подразделения 75-го отдельного разведывательного батальона. На территории находились также уборные круглой формы, предназначавшиеся для многочисленного гарнизона русской крепости, всевозможные сараи и прочее. По немецким данным, в цитадели могло разместиться до 15 тысяч солдат с боеприпасами и продовольствием. Возможно, это преувеличение или имелось в виду потенциальная численность гарнизона.

На Северном острове размещались дома начальствующего состава (ДНС), почта, магазины, стадион. В западной части находились две двухэтажные казармы. На территории острова имелись большие пороховые склады, переоборудованные в овощехранилища и клуб.

По Северному острову от Трехарочных ворот к его Северным воротам (выходу из Центрального укрепления) вела дорога, по обе стороны которой находились два укрепления. Вошедшие в историю как «Западный» и «Восточный»[4] форты, они представляли собой подковообразные земляные валы, в которых находилась «внутренняя подкова» — меньшей формы, но более высокая. В земляных валах, как практически везде в крепости, имелись кирпичные помещения, причем во внутренней подкове они были двухъярусные.

Подход к Трехарочным воротам со стороны Северного острова также был защищен валами, со скрытыми в их толще кирпичными помещениями.

Не менее мощные укрепления имелись на Западном и Южном островах.

Все четыре укрепления, общей площадью 4 кв. км, были обнесены могучим 10-метровым валом (далее — главный вал), внутри которого находились кирпичные помещения. Перед валом проходил ров, заполненный водой (далее по тексту передовой ров или обводной канал).

В главном валу толщиной до 8,5 м были прорезаны туннели ворот, а точнее проходов — Северо-Западных, Северных, Восточных, Южных. К ним через передовой ров вели узкие мостовые насыпи.

В конце 1860-х годов севернее крепости проложили железную дорогу Москва — Варшава. Ее насыпь затрудняла обстрел с Северного острова, создавая мертвую зону. Из-за этого по другую сторону насыпи, в 850 м от главного вала был построен форт «Граф Берг» а перед ним — насыпь земляной батареи (на немецких картах обозначаемая как «пехотное укрепление»).

В 1878–1887 годах в радиусе трех-четырех километров вокруг Центрального укрепления были построены девять кирпично-земляных фортов, образовавших так называемое внутреннее дополнительное кольцо, а в 1910 году — форт «X» для защиты нового железнодорожного полотна.

В 1913 году начинается строительство внешнего дополнительного кольца, лежащего еще далее, в четырех — пяти километрах от внутренних фортов. В то время как Центральное укрепление вместе с внутренним дополнительным поясом было почти полностью выполнено в кирпичной кладке, внешний дополнительный пояс возводился из бетона, армированного проволочной сеткой. Внутренний дополнительный пояс был также усилен футляром из армированного бетона.

В годы Первой мировой войны, обстрел крепости немецкими войсками причинил отдельным ее строениям сильные разрушения. При оставлении ее в 1915 году часть строений (некоторые форты внешнего дополнительного кольца) были взорваны. Крепость не оправдала возложенных на нее русской армией надежд.

К началу Второй мировой крепость была скорее военным лагерем, и то покинутым ушедшими на фронт польскими частями. К моменту подхода к Бресту над Бугом передовых подразделений корпуса Гудериана в городе, преимущественно в крепости, размещались польские части группировки «Брест» под командой 49-летнего отставного генерала Константина Плисовского. Они насчитывали по разным данным от 2500 до 4000 человек, в основном солдат из маршевых и караульных частей и подразделений. На их вооружении находилось 18 полевых орудий, 8 зениток, 36 французских танков «Рено» FT-17 (112-я и 113-я отдельные танковые роты) и взвод танкеток TKS. Шедший же на Брест 19-й армейский корпус немцев под командованием генерала Гудериана насчитывал 154 танка, 260 орудий и минометов.

Генерал Плисовский, не имея сил для организации обороны по линии фортов, принял решение построить оборону, опираясь на главный вал. Все подъезды к крепости, мосты, ведущие на Центральный остров, и подступы к цитадели были заминированы.

Основные силы были размещены на Северном острове, прикрывая крепость с севера. На валах отрыты пулеметные гнезда и окопы полного профиля. Несколько танков вкопали в землю.

14 сентября части 10-й танковой дивизии немцев прошли линию внешних укреплений. Гудериан приказал всему корпусу как можно быстрее наступать на Брест, используя этот неожиданный успех.

Уже утром 3-я танковая дивизия перерезала железные дороги на Кобрин и Барановичи, захватив Жабинку, 10-я танковая заняла Брест и железнодорожный вокзал, 20-я моторизованная шла к крепости вдоль правого берега Буга. Разведбат и 8-й танковый полк 10-й танковой дивизии при поддержке авиации и артиллерии с ходу атаковали Кобринское укрепление, но неудачно: поляки, действуя противотанковыми ружьями (их имелось примерно полтора десятка), артиллерией и «Рено» FT-17 отбили атаку. Однако вероятно главной преградой стало то, что поляки заблокировали ворота корпусами своих танков. Помимо танков, не только выступавших в роли бетонных блоков, но и ведших огонь, позади ворот находились и зенитные орудия. В довершение ко всему несколько немецких танков подорвались на минах.

Во второй половине дня б/машины 8-го танкового полка вновь попытались пробиться на Северный остров. Они уничтожили танки 113-й танковой роты, но вынуждены были отступить, ничего не добившись. Стало ясно, что «с налета» крепость не взять.

С вечера артиллерия 19-й корпуса начала работать по Центральному укреплению, обстрел продолжался всю ночь. С утра подразделения 10-й танковой и 20-й моторизованной дивизий вновь начали атаку. Ожесточенные бои, временами переходящие в рукопашные схватки, продолжались весь день. Атака вновь захлебнулась — на гребне крепостных ворот.

Артиллерия и авиация, действующие достаточно активно, мало чем могли помочь штурмующим. Во время авианалетов и ударов артиллерии поляки уходили в казематы, затем вновь поднимались на вал.

Немецкому командованию необходимо было добиться, чтобы пехота атаковала сразу же за огневым валом артиллерии.

На следующий день эту задачу попытались решить два пехотных батальона 10-й танковой и 20-й моторизованной дивизий. С 10 утра при поддержке танков и артиллерии они вновь начали атаку на те же позиции — валы Северного острова (у Северных ворот).

Как и было оговорено, артиллерия открыла огонь, но наступление вновь приостановилось — из-за неспособности пехоты 10-й танковой дивизии наступать непосредственно за огневым валом. Потеряв терпение, Гудериан вместе со своим адъютантом — подполковником Браубахом пошел в передовые подразделения. Однако когда те все-таки вновь поднялись, выяснилось, что огонь задних рядов накрывал передние. Браубах отправился туда, чтобы прекратить беспорядок, но его, с расстояния 100 метров, с бастиона, тяжело ранил польский снайпер. Несколько дней спустя адъютант Гудериана скончался от полученных ранений. Атака вновь была отбита, причем потери немцев были еще более тяжелыми.

Однако и поляки, к тому времени (с 14 по 16 сентября) отбившие семь пехотных атак, поддерживаемых танками, артогнем и авиацией, потеряли около 40 % убитыми и ранеными.

Учитывая потери, уменьшение количества боеприпасов, а также то, что на некоторых участках немцам все же удалось прорваться за главный вал и оттеснить поляков в цитадель — в 17 часов генерал Плисовский принял решение покинуть Центральное укрепление. Этому решению способствовало и то, что Плисовский, к тому времени раненый осколком, утратил связь с командованием. Ситуацию (а к тому времени польское правительство уже готовилось выехать из страны) не знал никто. Немаловажным было и то обстоятельство что немцы вот-вот могли перекрыть единственный свободный путь — на Тересполь.

Под покровом темноты поляки покинули крепость. Их отход прикрывал маршевый батальон 82-го пехотного полка и 2-я рота саперов, с задачей — заминировать дорогу и взорвать мосты. Затем они имели право покинуть крепость, присоединившись к остальным частям, идущим в Тересполь.

Кстати те действительно двинулись вовремя — в темноте у шоссе на Тересполь прошли перестрелки с немецкой пехотой, накануне получившей приказ переправиться через Буг и, выйдя к крепости со стороны Тересполя, атаковать ее с запада. Однако поляки опередили. Утром 17 сентября немецкие части вошли в цитадель.

Потери сторон при боях за крепость неизвестны, однако только 15 сентября потери 69-го пехотного полка 20-й моторизованной дивизии составили 127 убитых, 226 раненых (в том числе 10 — смертельно), семь утонуло в крепостных рвах. В районе крепости было взято в плен 988 польских солдат и офицеров, в основном раненых, оставшихся в госпитале.

Таким образом, германское командование (и лично генерал Гейнц Гудериан, как командир 19-го армейского корпуса, чьи войска в сентябре 1939 года брали Брест-Литовск. — Прим. авт.) имело представление о сложностях при штурме фортификационных сооружений цитадели. Тем более, что ни тяжелая артиллерия, ни авиация, ни танковые войска не являлись теми средствами, что сломили оборону поляков, несмотря на то, что основное сражение развернулось за локальный участок — главный вал Северного острова. Там не имелось каких-либо особо мощных фортификационных сооружений — только окопы и пулеметные гнезда. Просто полевые укрепления, хотя и находящиеся на выгодном для обороны месте.

Однако идеи «блицкрига» прочно сидели в немецких головах. В соответствии с планом взятие крепости было возложено на 45-ю пехотную дивизию генерал-майора Фрица Шлипера.

Это соединение было сформировано в апреле 1938 года на территории Австрии на базе 4-й австрийской пехотной дивизии и состояло из 130, 133-го и 135-го пехотных полков, 45-го танкоистребительного дивизиона, 98-го артиллерийского полка, 65-го батальона связи, 81-го инженерного батальона и подразделений обеспечения.

Несмотря на то, что части, укомплектованные австрийцами, по своим морально-боевым качествам уступали немецким, 45-я пехотная участвовала в боях на территории Франции и Польши, где неплохо показала себя.

План взятия крепости строился на внезапности. Штурмовые отряды пехоты должны были продвигаться вперед между огневыми налетами артиллерии. Приданную 45 пд мощную артгруппу составили 600-мм мортиры «Карл» 2-й батареи 833-го тяжелого артиллерийского дивизиона (орудия «Один» и «Тор»), 158,5-мм реактивные системы «Небельверфер» (8-й и 105-й дивизионы), а также приданные 682, 683, 684-я батареи 210-мм мортир образца 1918 года, объединенных в «мортирный дивизион Галля». Наблюдение за целями и корректировку огня должен был вести 8-й дивизион привязных аэростатов.

Цитадель не являлась главной целью 45-й дивизии, направление основного удара осуществлялось одной из трех ударных групп — правой. Ее задачами стал захват мостов на реке Мухавец (им были присвоены кодовые наименования «Гипп», «Холм», «Вулька» и «Ковель»), Учитывая, что через них может начать отход размещавшаяся южнее Бреста 22 тд РККА, задача их удержания правой ударной группой являлась не менее серьезной, чем захват. Помимо этого, перед правым ударным отрядом были поставлены задачи охвата Бреста с юга и овладение южным островом Брест-Литовской крепости. Было принято решение усилить центральный отряд, так как первоначально выделенной для этой цели усиленной роты оказалось недостаточно.

Для поддержки, в некотором смысле и дублирования захвата мостов правому штурмовому отряду придали группу специального назначения с задачей — стартовав на штурмовых лодках в полосе действий отряда, на большой скорости достичь мостов на р. Мухавец и захватить их неповрежденными, предотвратив подрыв мостов и их использование Красной Армией, как для отвода сил, так и для подтягивания резервов к границе. Командование группой поручили лейтенанту Кремеру, командиру взвода 3-й роты саперного батальона. В ее составе имелось 9 штурмовых лодок, учитывая вместимость которых можно подсчитать, что группа насчитывала не более 108 человек.

Мосты на Мухавце охранялись 3-й ротой 132-го отдельного батальона НКВД. По нормативам для охраны ж/д мостов внутренними войсками НКВД привлекалось следующее количество л/с: для моста длиной 75 м — 16 человек, до 150 м — 21, до 300 м — 28 и до 600 м — 36 человек соответственно. Поэтому захватить мосты для германских войск было вполне реально.

Задачу нанесения главного удара («правый ударный отряд») поставили перед 130-м пехотным полком полковника Гельмута Гиппа, так как именно в этой должности он осуществлял форсирование Эны на Западе, а значит обладал необходимым опытом.

Гипп решил наступать эшелонировано — справа пойдет 2-й батальон Ганса Гартнака, наиболее опытного из командиров батальонов в дивизии. Он должен был взять два крайне правых моста. Два следующих (левее) — задача для 1-го батальона подполковника Набера. 3-му батальону майора Ульриха, шедшему во втором эшелоне, поручался захват Южного острова, но выведя в резерв часть подразделений.

Центральную и левую ударную группы, наступавшие непосредственно на город и цитадель Бреста, составили подразделения 135-го пехотного полка полковника Фридриха Вильгельма Йона. Он прибыл в дивизию в ноябре 1940 года и ранее частями не командовал. Отсутствие у него опыта еще как-то могло компенсировать то, что командир левой ударной группы (1-го батальона) майор Ельце успешно прошел с батальоном по дорогам Франции. Однако командир центральной ударной группы — капитан Пракса, лишь недавно возглавил подразделение.

Задача 1-го батальона — захват железнодорожного моста, а далее — частью сил охватить крепость с севера, а остальными — ворваться в крепость с северо-запада, занять Северный остров и далее наступать на железнодорожный вокзал.

3-му батальону поручалось двумя ротными группами (первая — через центр Западного острова, вторая — через его южную часть) захватить Западный и Центральный острова.

Подвозить 1-ю роту решили все же не на грузовиках, а на велосипедах: при начавшейся артподготовке она должна была домчаться до Буга (разместиться непосредственно у берега было опасно из-за непредсказуемости разлета турбореактивных снарядов «Небельверфер»), и в условное время начать переправу.

Резерв 135-го полка — 9-я рота, резервом дивизии стал 2-й батальон того же полка под руководством опытного командира, ветерана французской кампании майора Парака.

Третий полк дивизии (133-й) полковника Фрица Кюлвайна, тоже участника форсирования Эны, хотя и в составе другого соединения, выделялся в резерв корпуса.

Атаке должна была предшествовать мощная артиллерийская подготовка. Учитывая, что силы второй ударной группы 3-го батальона капитана Праксы размещались непосредственно у берега (частично укрытые в одном из бункеров Брест-Литовской крепости, который при разделе Польши в 1939 году отошел к генерал-губернаторству) ДОТы в ее полосе решено было поразить не снарядами «Карлов» (как в полосе 11-й роты), а выстрелами установленного непосредственно в ночь, предшествующую нападению, 88-мм зенитного орудия.

Кроме того, захват железнодорожного моста решили все же совместить с артналетом — существовала опасность, что по каким-то причинам действия группы захвата могут сорваться, и тогда поднятые по тревоге красноармейцы могут быстро занять оборону и нанести сокрушительный ответный (а то и опережающий) артудар.

Действия авиации и бронетехники не планировались — для люфтваффе нашлось немало других, более важных целей в глубине советской территории, а то, что танки при взятии крепости станут скорее обузой, показывал опыт боев 1939 года.

В составе подразделений сформировали штурмовые группы, атаку должны были сопровождать распределенные среди них орудия полковой артиллерии и саперы (в том числе огнеметчики).

Наступлению дивизии должны были содействовать приданные ей бронепоезда № 27 и № 28. Так, после захвата железнодорожного моста бепо № 28 должен был поддерживать огнем бой в Бресте. Роль бронепоезда № 27 оставалась неясной — после прорыва советской обороны на Буге ему было приказано направиться на Ковель.

Возможное применение бронепоездов остается непонятным, но зато четко видно, что они даны сорок пятой скорее в нагрузку — то, что для танков Somua S-35, стоящих на их платформах (на каждом бронепоезде по три машины) нет снарядов[5], или то, что перевод на русскую колею видится их командирам (подполковником Опитцу и Сееле) абсолютно туманным — это еще «полбеды». Главное, что бронепоездам требовалось выделить пехотное прикрытие (по четыре отделения на каждый бело). Командованию 45-й дивизии удалось добиться того, что это сделали за счет 133-го полка, переданного резерв корпуса.

Более того, в последние дни перед нападением, когда каждый автомобиль был на счету и подготовка шла в авральном режиме — большинство из обещанного, например снаряды для «небельверферов» и лодки для форсирования Буга — прибыло в последний момент, а транспорта для подвоза катастрофически не хватало. Тогда же прибыли и боеприпасы для бронепоездов.

Несмотря на то, что ведение разведки полосы наступления было организованно заблаговременно (первая рекогносцировка прошла еще в апреле 1941 года), 45-я дивизия не имела четких представлений о противнике. Оно формировалось как на основе наблюдения за деятельностью Красной Армии в приграничной полосе, так и с помощью информации (в том числе и архивных данных) получаемых из высших штабов. Однако пышная растительность вдоль Буга и то, что территория крепости была скрыта валами, заросшими деревьями, и различными строениями (прежде всего кольцевой казармой) сильно препятствовала наблюдению. Возможности обзора с наблюдательной вышки, стоявшей напротив Западного острова, не могла дать детальной информации. Четко были видны лишь ДОТы у Буга. Кроме того, данные, выдаваемые высшими штабами, были часто достаточно расплывчатыми, а то и в корне неверными — например, утверждалось, что большая часть строений крепости не выдержит ударов тяжелой артиллерии, или то, что крепостные сооружения — пустые и в настоящее время не имеют гарнизона. Доходило и до курьезов — например в обзоре укреплений Бреста огромное место было уделено сооружениям, находящимся на территории Германии, в том числе — в районе расположения сорок пятой, в то время как о Брестской крепости нашлось лишь несколько страничек.

Согласно мемуарам немецких участников событий личный состав 45-й не сомневался в скором решении задачи, хотя генерал-майор Фриц Шлипер вступил в должность только 9 мая 1941 года, сменив погибшего в автокатастрофе Герхарда Кернера. Следовательно, опыта в руководстве соединением, да еще решающим сложные разноплановые задачи он не имел никакого. А ведь еще предстояло взаимодействовать с артиллеристами (дивизионная артиллерия и артиллерийские части резерва ОКХ были объединены в 27-е артиллерийское командование под руководством Фридриха фон Кришера) и командирами бронепоездов! В целом германский план был перспективным, но недоработанным в деталях. К тому же достаточно хорошо известно, что если что-то в немецком плане идет не так, то оперативно подправить ситуацию у германского командования получается не очень хорошо. Тем более, что взятие цитадели было лишь опосредованно связано с другими немецкими планами, которые впоследствии реализовались вполне эффективно. Но недооценка деталей сделала свое дело — в силу разнообразных обстоятельств советский гарнизон оказался гораздо многочисленнее, чем предполагали германские штабисты, а сопротивление его захватчикам стало отдельной страницей славы в истории Великой Отечественной войны.

Вторжение

Вечером 21 июня ни командование 4-й армии, ни командиры соединений и частей, ни советские и партийные организации Брестской области не ожидали вторжения германских войск и не думали, что оно произойдет через несколько часов, так как информация об угрозе нападения, доступная высшему политическому и военному руководству страны им не доводилась. Поэтому никаких мер по приведению войск в боевую готовность вечером 21 июня на брестском направлении не проводилось.

На двое суток раньше, 19 июня, состоялся расширенный пленум областного комитета партии ВКП(б), в котором участвовало большое число армейских политических работников. На пленуме первый секретарь обкома Тупицын обратил внимание на напряженность международной обстановки и возросшую угрозу войны. Он призывал к повышению бдительности, но одновременно указал, что по этому вопросу не нужно вести открытых разговоров и проводить какие-либо крупные мероприятия, которые могут быть замечены населением. На вопросы участников пленума, можно ли отправить семьи из Бреста на восток, секретарь обкома ответил, что этого не следует делать, чтобы не вызвать нежелательных настроений[6].

Стрелковые и специальные части продолжали заниматься боевой подготовкой и строительством оборонительных сооружений даже в последний предвоенный день.

В 14-м механизированном корпусе, дивизии которого имели большой некомплект командного состава, 21 июня проводили занятия с молодыми солдатами, сведенными в большие учебные группы. Танковые полки танковых дивизий закончили полковые учебные сборы. Танковые полки 30 тд остались 21 июня на ночлег в лесу западнее Пружан, а 22 тд возвратились со сборов к месту своей дислокации.

Авиационные полки 10-й смешанной авиационной дивизии, за исключением штурмового полка, который к 21 июня был полностью перебазирован из Пружан на полевой аэродром в 8 км от государственной границы, оставались на стационарных, известных немцам аэродромах. Новые истребители и штурмовики, поступившие в полки, еще не были опробованы, а новые бомбардировщики (типа Пе-2) даже не заправлены горючим.

Брестский 17-й пограничный отряд нес обычную службу. На артиллерийском полигоне 4 А, расположенном южнее Бреста, штаб армии наметил провести утром 22 июня в присутствии представителей округа запланированное (округом) опытно-показное учение на тему: «Преодоление второй полосы укрепленного района». На это учение привлекались подразделения 459-го стрелкового и 472-го артиллерийского полков 42-й стрелковой дивизии и два батальона 84-го стрелкового полка из 6-й стрелковой дивизии. К этим учениям привлекался весь высший и старший комсостав армии до командира отдельной части включительно.

Перед учением намечалось показать командному составу боевую технику (танки Т-26, Т-38, бронеавтомобили, артиллерию, стрелковое оружие, средства связи). Подготовку показа техники осуществлял командир 22-й танковой дивизии.

20 июня на имя командующего была получена из округа телеграмма, подтверждающая срок проведения учения. В ней указывалось: «Учение 42-й стрелковой дивизии провести на одном из участков фронта второй полосы долговременной обороны укрепленного района. Для увязки вопросов организации учения 21.6.41 г. выезжают представители Народного комиссариата обороны. 20.6.41 г. Климовских».

Вечером 21 июня командующий войсками округа отложил, но не отменил учения. Выделенные на учение войска и подготовленная для показа техника остались в ночь на 22 июня на артиллерийском полигоне. Командиры, вызванные на учения, почти все возвратились в свои части.

Между тем обстановка настоятельно диктовала необходимость осуществления срочных мер по приведению войск, государственных, партийных, общественных и других организаций в готовность на случай быстрого развертывания грозных событий. Командующим войсками 4-й армии и Западного Особого военного округа, так же как и Генеральному штабу, было известно, что против наших войск, находившихся в Западной Белоруссии, сосредоточено 45–47 немецких дивизий. Эти данные почти полностью соответствовали действительному количеству войск и немецкой группе армий «Центр» (51 дивизия). Более того, не осталось незамеченным занятие в последние ночи этими германскими войсками исходного положения для наступления.

Большое влияние на формирование директив и приказов командования оказало знаменитое сообщение ТАСС от 14 июня 1941 года. Многим стало казаться, что есть какие-то неизвестные им обстоятельства, которые дают право правительству СССР и Генеральному штабу РККА оставаться спокойными. Во многих частях, дислоцированных в Брестской крепости, красноармейцы в первой половине июня спали одетыми, а в последние дни перед войной получили разрешение эту «напрасную бдительность» прекратить.

Несмотря на достаточное количество данных о скором нападении немецких армий, указания народного комиссара обороны о том, что приведение войск в боевую готовность спровоцирует войну, даст повод нацистской Германии к нападению на Советский Союз, лишили командование всех степеней самостоятельности в принятии решений на приведение войск в боевую готовность. Поэтому до 24 часов 21 июня никаких мероприятий[7] по приведению войск армии в боевую готовность не проводились. Аналогичная картина, видимо, была и по линии других государственных органов.

Изо всех сил подчеркивалось, что войны просто быть не может. Был обычный предвыходной день. Вечером 21 июня в Брестской крепости под оркестр проводился развод караулов, который с наблюдательного пункта видел командующий 2-й танковой группой вермахта генерал-полковник Г. Гудериан, в наших подразделениях и частях демонстрировали фильмы «Веселые ребята» и «Валерий Чкалов», а командующий 4-й армией A.A. Коробков вместе со своим начальником штаба Л.M. Сандаловым смотрел привезенную минской труппой оперетту «Цыганский барон». Член Военного совета и начальник политотдела армии уехали в Брест на концерт московских артистов.

Командование 28-го стрелкового корпуса находилось в Бресте. Многие командиры частей и подразделений 6-й и 42-й стрелковых дивизий по случаю субботнего дня приехали в Брест к своим семьям. На окружном артиллерийском полигоне юго-западнее Барановичей утром 22 июня намечалось открытие сбора десяти формируемых артиллерийских полков РГК и других артиллерийских частей округа.

Все это свидетельствовало о том, что ни командование округа, ни командование армии, ни командиры соединений и частей не ожидали 22 июня нападения германских войск.

В 24 часа командующий и начальник штаба армии, а несколько позднее и остальные генералы и офицеры армейского управления были вызваны по приказанию начальника штаба округа в штаб армии. Никаких конкретных распоряжений штаб округа не давал, кроме как «всем быть наготове».

Командующий армией генерал-майор A.A. Коробков под свою ответственность приказал разослать во все соединения и отдельные части опечатанные «красные пакеты» с инструкциями о порядке действий по боевой тревоге, разработанными по плану прикрытия РП-4. Эти пакеты хранились в штабе армии и не вручались командирам соединений потому, что не было еще утверждено округом решение командующего армией. Однако командиры соединений знали содержание документов в пакетах, так как являлись участниками их составления.

Примерно в 2 часа ночи 22 июня прекратилась проводная связь штаба армии с округом и войсками. Связь удалось восстановить только в 3 часа 30 минут. Порыв проводов обнаружили наши связисты в Запрудах и Жабинке.

После восстановления связи командующий армией получил переданное открытым текстом по телеграфу (БОДО) приказание командующего войсками Западного Особого военного округа о приведении войск в боевую готовность. Одновременно указывалось в первую очередь бесшумно вывести из Брестской крепости «дачками» 42-ю стрелковую дивизию и привести в боевую готовность 14-й механизированный корпус; авиацию разрешалось перебазировать на полевые аэродромы.

До 3 часов 45 минут командующий армией сам лично по телефону отдал два приказания: начальнику штаба 42-й стрелковой дивизии поднять дивизию по тревоге и выдвигать ее из крепости в район сбора; командиру 14-го механизированного корпуса привести корпус в боевую готовность.

В 4 часа 15 минут — 4 часа 20 минут начальник штаба 42-й стрелковой дивизии доложил, что противник начал артиллерийский обстрел Бреста. В эти самые минуты заканчивался прием из штаба округа следующего приказания:

«Командующему армией. Передаю приказ Народного комиссара обороны для немедленного исполнения:

1. В течение 22–23.6.41 г. возможно внезапное нападение немцев на фронтах Ленинградского, Прибалтийского Особого, Западного Особого, Киевского Особого и Одесского военных округов. Нападение немцев может начаться с провокационных действий.

2. Задача наших войск — не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения.

Одновременно войскам Ленинградского, Прибалтийского Особого, Западного Особого, Киевского Особого и Одесского военных округов быть в полной боевой готовности встретить внезапный удар немцев или их союзников.

3. Приказываю:

а) в течение ночи на 22.6.41 г. скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе;

б) перед рассветом 22.6.41 г. рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировав;

в) все части привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов.

Никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить»[8].

Приняв приказ, командующий армией одновременно доложил командующему войсками округа об артиллерийском налете на Брест. Тут же был отдан краткий боевой приказ № 01 войскам 4-й армии о приведении их в боевую готовность.

Командующий армией лично передал приказ по телефону коменданту 62-го укрепленного района и начальникам штабов 42-й и 6-й стрелковых дивизий. Командирам 14-го механизированного корпуса и 10-й смешанной авиационной дивизии, прибывшим в штаб армии по вызову, этот приказ был вручен лично. Командирам 28-го стрелкового корпуса, 49-й и 75-й стрелковых дивизий приказ был послан с нарочными.

Но приказы и распоряжения о приведении войск в боевую готовность опоздали. Война уже началась, застав войска 4-й армии врасплох.

В 4 часа, когда только забрезжил рассвет, со стороны германских войск внезапно был открыт артиллерийский огонь. Враг сосредоточил огонь по войсковым соединениям и частям, расположенным вблизи границы, по пунктам, где находились работавшие в укрепленном районе стрелковые и саперные батальоны, по подразделениям, сосредоточенным на артиллерийском полигоне для показа техники, а также по заставам и постам пограничников.

Наиболее интенсивный артиллерийский огонь велся по военным городкам в Бресте и особенно по Брестской крепости, которая была буквально покрыта разрывами артиллерийских снарядов и мин. Командир 45-й немецкой пехотной дивизии 12-го армейского корпуса, которая выполняла задачу овладения крепостью, докладывал своему командованию, что план артиллерийского огня был рассчитан на ошеломление. Наиболее сильный артиллерийский и минометный огонь велся по цитадели крепости. Кроме дивизионной артиллерии 45-й пехотной дивизии вермахта для артиллерийской подготовки противник привлек девять легких и три тяжелые батареи, батарею артиллерии большой мощности и дивизион мортир. Кроме того, командующий 12-м армейским корпусом сосредоточил по крепости огонь двух дивизионов мортир 34-й и 31-й пехотных дивизий[9].

Военный городок южнее Бреста, где дислоцировалась 22-я танковая дивизия, Северный военный городок в Бресте, где размещался корпусной артиллерийский полк и некоторые части стрелковых дивизий 28-го корпуса, подверглись массированной артиллерийской обработке в течение часа. Для корректирования артиллерийского огня на участке Влодава, Семятиче немцы подняли аэростаты наблюдения.

Одновременно с артиллерийской подготовкой немецкая авиация произвела ряд массированных ударов по аэродромам 10-й смешанной авиационной дивизии. В результате этих ударов были сожжены почти все самолеты штурмового авиационного полка в районе Высокое и 75 % материальной части нашего истребительного авиационного полка на аэродроме в Пружанах вместе со всем аэродромным оборудованием. Впоследствии сохранившиеся самолеты были сведены в одну эскадрилью под командованием командира полка. В истребительном полку, базировавшемся на аэродроме Именин (в районе Кобрина), осталось исправных только 10 самолетов.

Как потом стало известно, такой же урон понесли от ударов немецкой авиации в первые часы войны авиационные дивизии и других армий округа.

Приказание о выводе из крепости частей 42-й стрелковой дивизии, отданное лично командующим 4-й армией генерал-майором A.A. Коробковим начальнику штаба дивизии по телефону в период с 3 часов 30 минут до 3 часов 45 минут, до начала военных действий не успели выполнить. Едва начальник штаба этой дивизии майор B.Л. Щербаков собрал командиров частей для вручения им распоряжений, как началась артиллерийская подготовка врага. Командира дивизии генерал-майора И.С. Лазаренко разыскать и поставить в известность о полученном приказании не удалось[10]. Приказание о приведении в боевую готовность дивизий 14-го механизированного корпуса, отданное в 3 часа 30 минут, передать в части до начала артиллерийской подготовки врага также не успели[11].

Следовательно, не удалось провести в жизнь даже предварительно отданные распоряжения о приведении в боевую готовность части войск 4-й армии.

Боевая тревога в приграничных соединениях была объявлена самостоятельно командирами соединений и частей после начала артиллерийской подготовки противника, а в соединениях 14-го механизированного корпуса — по приказанию из округа после 4 часов 30 минут.

В период с 5 до 6 часов противник наносил массированные авиационные удары по штабам и складам. В первую очередь подверглись ударам штабы корпусов: 14-го механизированного в Кобрине и 28-го стрелкового в Жабинке.

Штаб 14-го механизированного корпуса, понеся потери в людях и особенно в средствах связи, перешел на подготовленный командный пункт в лесу севернее Тевли. Штаб 28-го стрелкового корпуса больших потерь не имел и продолжал оставаться в районе Жабинки. Авиацией противника была сожжена крупная нефтебаза, находившаяся недалеко от командного пункта этого корпуса.

Первый налет на штаб армии немецкая авиация произвела в 5 часов 10 минут. Около 6 часов налет был повторен. Кроме штаба армии удару в Кобрине подверглись штаб 10-й авиационной дивизии и дома начальствующего состава управлений армии и авиационной дивизии. Потери в личном составе оказались небольшими, но зато штабы потеряли почти все средства связи. Под развалинами зданий остались все документы этих штабов. Сохранился лишь узел связи штаба армии, располагавшийся в подвале. В эти часы авиация противника уничтожила окружной артиллерийский склад в Бронна Гуре.

В период с 5 до 6 часов при поддержке артиллерии и под прикрытием авиации войска 2-й немецкой танковой группы и 4-й армии начали форсировать реку Западный Буг. Главный удар противник наносил на участке Янув-Подляски, Славатыче, то есть почти во всей полосе армии, силами 47-го моторизованного, 12-го армейского и 24-го моторизованного корпусов.

17-я и 18-я танковые дивизии 47-го моторизованного корпуса форсировали Западный Буг на участке Зачопки, Мокраны и, не встречая большого сопротивления со стороны ошеломленных артиллерийским огнем подразделений 6-й стрелковой дивизии и частей, находившихся на строительстве укрепленного района, начали развивать наступление в направлениях Лыщиц и Мотыкал.

3, 4-я танковые и 1-я кавалерийская дивизии 24-го моторизованного корпуса вермахта к 7 часам форсировали Западный Буг на участке Кодень, Домачево. Глубина реки здесь местами не превышала одного метра, что облегчило немецким войскам ее форсирование. Кроме того, часть немецких танков Pz.Kpfw.III, модификаций Ausf. F, G, Н и несколько Pz.Bf.Wg.III Ausf. Е, Pz.Kpfw.IV, получивших название Tauchpanzer — всего 168 машин, были специально приспособлены для преодоления водных преград. Все люки и щели в башне и корпусе загерметизировали с помощью разного рода резиновых прокладок и чехлов, а также битумной замазки. Воздух в танк подавался через резинотканевый рукав длиной 18 метров и диаметром 200 мм. На внешнем конце рукава крепился поплавок, удерживающий его на поверхности воды. К этому же поплавку крепилась радиоантенна. Для откачки воды, которая могла бы поступать в танк, был установлен дополнительный откачивающий насос. При подводном движении двигатель охлаждался забортной водой. Для выдерживания направления движения под водой предназначался гирокомпас. Кроме того, корректировка направления могла осуществляться по радио с поверхности воды. Естественно, что специальные немецкие танки, готовившиеся к форсированию пролива Ла-Манш (так и не осуществленная операция по захвату территории Великобритании — «Морской лев»), легко форсировали водные преграды на советско-германской границе. 3-я же танковая дивизия полностью использовала для переправы своих танков захваченный исправный мост через реку у Коденя. Удар 24-го немецкого корпуса пришелся вначале по подразделениям, выдвинутым к границе на оборонительные работы, а затем и по районам дислокации частей 75-й стрелковой дивизии в Медной и Черске. Приказ о приведении в боевую готовность командир дивизии генерал-майор С.И. Недвигин получил после 4 часов. Поэтому никаких предварительных распоряжений полкам он не давал. Полки, понеся большие потери от артиллерийского огня и авиации противника, вступили в бой неподготовленными[12].

Главные силы 3-й танковой дивизии повели наступление на северо-восток, в обход Бреста с юго-востока.

12-й армейский корпус противника, составляя центр ударной группировки, перешел в наступление на Брест. После часовой артиллерийской подготовки 34-я пехотная дивизия начала форсировать Западный Буг южнее Бреста, 31-я — севернее Бреста и 45-я пехотная дивизия — в районе крепости. С 4-х часов утра действия немецкой пехоты поддерживал германский бронепоезд № 28, который вел артиллерийский обстрел ж/д вокзала, войск и собственно Брестской крепости.

Во время артиллерийской подготовки 34-я немецкая пехотная дивизия нанесла большие потери нашей 22-й танковой дивизии, размещавшейся в Южном военном городке Бреста, в 2,5–3,5 км от государственной границы. Этот городок находился на ровной местности, хорошо просматриваемой со стороны противника. Артиллерийский огонь по этому городку и последовавшие затем налеты авиации оказались для дивизии, как и для остальных войск, неожиданными. Погибло и получило ранения большое количество личного состава и членов семей командного состава. Этому способствовало скученное расположение частей дивизии. Красноармейцы размещались в общежитиях, спали на 3-4-ярусных нарах, а офицеры с семьями жили в домах начсостава поблизости от красноармейских казарм. От ударов артиллерии и авиации дивизия потеряла также большую часть танков, артиллерии и автомашин, больше половины всех автоцистерн, мастерских и кухонь. От огня противника загорелись и затем взорвались артиллерийский склад и склад горючего и смазочных материалов дивизии.

С началом артиллерийского налета командир дивизии генерал-майор В.П. Пуганов по разрешению находившегося в дивизии начальника штаба 14-го механизированного корпуса полковника И.В. Тутаринова объявил боевую тревогу и приказал частям изготовиться для следования в назначенный по плану прикрытия район Жабинки. Командиры частей, как только артиллерийский огонь противника начал затихать, приступили к сбору людей, танков и автомашин. Для обеспечения сбора дивизии к р. Буг были «выброшены» дежурные моторизованные и танковые части.

С 6 до 8 часов части 22-й танковой дивизии под огнем противника беспорядочно переправлялись через р. Мухавец по мостам юго-восточнее Бреста и у Пугачево, стремясь возможно быстрее выйти по Варшавскому шоссе и по грунтовой дороге севернее железной дороги в район Жабинки. Те подразделения дивизии, которые не имели танков и оказались без автомашин, под командованием заместителя командира дивизии полковника И. В. Коннова направились через Пугачево на Радваничи, имея в виду от Радваничей повернуть в северном направлении на Жабинку. Это были подразделения мотострелкового и артиллерийского полков, пешие подразделения танковых полков, а также отдельные части и тыловые подразделения дивизии. Личный состав их следовал на Радваничи пешком, причем многие солдаты из числа вновь призванных не имели оружия. Значительная часть артиллерии дивизии была уничтожена огнем противника или из-за отсутствия средств тяги осталась в парках. Вместе с военнослужащими на Радваничи отходили и семьи офицерского состава.

В первые же часы войны погибли заместитель командира 22-й танковой дивизии по политической части полковой комиссар A.A. Илларионов, заместитель командира дивизии по технической части военинженер 2-го ранга Е.Г. Чертов и был тяжело ранен командир 44-го танкового полка майор Н.Д. Квасс.

Внезапным артиллерийским огнем были уничтожены две батареи и большая часть автотранспорта 204-го гаубичного полка 6-й стрелковой дивизии, располагавшегося между Южным военным городком Бреста и артиллерийским полигоном.

Значительные потери понесли также части и подразделения, собранные по приказу округа на артиллерийском полигоне для проведения опытного учения. Здесь находились два батальона 84-го стрелкового полка 6-й стрелковой дивизии, подразделения 459-го стрелкового и 472-го артиллерийского полков 42-й стрелковой дивизии, танковая, артиллерийская и другая техника, предназначенная для показа участникам учения, а также 455-й корпусной артиллерийский полк, выведенный для проведения плановых стрельб.

Начало артиллерийской подготовки противника этими войсками было воспринято как неожиданное начало учения с боевой стрельбой, а то, что снаряды начали рваться в их расположении, отнесли к халатности руководства учением и, чтобы обратить внимание на происшедшую «ошибку», с артиллерийского полигона подали сигналы: световые (ракетами) и звуковые (трубами). И только когда части уже понесли большие потери, командиры и войска поняли, что началась война. После этого часть подразделений 6-й стрелковой дивизии присоединилась к 75-й стрелковой дивизии, а остальные начали отход вместе с пешими подразделениями 22-й танковой дивизии в направлении на н/п Радваничи. Подразделения 459-го стрелкового и 472-го артиллерийского полков присоединились в районе Жабинки к своей дивизии.

204-й гаубичный полк, один дивизион которого имел конную тягу и два — механическую, вышел по боевой тревоге из своего городка в составе 33 орудий[13]. Однако перейти р. Мухавец, чтобы, как намечалось по плану прикрытия, совместно с 84-м стрелковым полком дивизии оборонять район Бреста, удалось лишь нескольким батареям, так как мосты через реку оказались занятыми переправляющейся 22-й танковой дивизией. В ожидании возможности переправиться через реку полк понес большие потери от авиации противника. Потеряв надежду на переправу через Мухавец, командир полка повернул свою часть на н/п Радваничи. Таким образом, ни 84-й стрелковый, ни 204-й гаубичный полки, подготовлявшие перед войной оборону района Бреста, не смогли в ней участвовать. Учитывая то, что третий батальон 84-го полка остался в крепости, у командира этого полка для обороны города остались лишь полковая школа, остатки полковой артиллерии и других подразделений полка.

С уходом из Бреста 22-й танковой дивизии город остался почти беззащитным. Командир 6-й стрелковой дивизии собирал в это время остатки 125, 333-го стрелковых и 131-го артиллерийского полков севернее и северо-восточнее Бреста. Кроме того, эти полки по плану и не предназначались для обороны Бреста, а должны были оборонять другие районы. Поэтому 45-я немецкая пехотная дивизия, форсировав Западный Буг южнее и севернее крепости и встречая лишь незначительное сопротивление наших войск на флангах, постепенно занимала город. Ее отряд на десантных лодках пробился по р. Мухавец к мостам южнее и юго-восточнее Бреста и захватил их неповрежденными.

Однако Брестскую крепость отборной 45-й немецкой пехотной дивизии взять с ходу не удалось, хотя дивизия была сформирована из жителей Верхней Австрии (земляков Гитлера) и первой вошла в Варшаву, Брюссель и Париж. После нескольких попыток захватить крепость дивизия понесла большие потери и наступление на нее прекратила. Защитники крепости своим огнем сорвали также попытки немцев организовать переправу войск через Западный Буг по железнодорожным мостам.

Схема атаки Брестской крепости частями 45-й пехотной дивизии вермахта. В левом нижнем углу схемы нанесена эмблема 45-й пд.

Что представляла собой гарнизон Брестской крепости?

В момент открытия противником артиллерийского огня по Бресту и Брестской крепости в ее цитадели согласно донесению генерал-майора B.C. Попова, командира нашего 28-го стрелкового корпуса, командующему 4А от 8 июля 1941 года находились следующие части и подразделения: 84-й стрелковый полк без двух батальонов, 125-й стрелковый полк без одного батальона и саперной роты, 333-й стрелковый полк без одного батальона и саперной роты, 131-й артиллерийский полк (дислоцировался на внешнем крепостном обводе по берегу Буга, в 150 метрах от границы), 75-й отдельный разведывательный батальон, 98-й отдельный дивизион ПТО, штабная батарея, 37-й отдельный батальон связи, 31-й автобатальон и тыловые подразделения 6-й стрелковой дивизии, 44-й стрелковый полк без двух батальонов (на территории форта, в 2 км южнее крепости), 455-й стрелковый полк без одного батальона и саперной роты (один батальон из оставшихся в крепости размещался на территории форта, в 4 км северо-западнее Бреста), 158-й автобатальон и тыловые подразделения 42-й стрелковой дивизии. В крепости находились также штаб 33-го окружного инженерного полка с полковыми подразделениями, половина окружного военного госпиталя на острове Южном (Госпитальном) и 9-я пограничная застава, а также автотранспортная рота, саперный взвод, штаб 3-й комендатуры из 17-го погранотряда, школа шоферов Белорусского пограничного округа и окружные сборы кавалеристов-пограничников — на Западном острове (Пограничном). Кроме того, в бастионном кольце и за стенами крепости проживало большое количество начальствующего состава и сверхсрочников со своими семьями, а также граждан, работавших в частях и учреждениях, расположенных в крепости. Всего в ночь на 22 июня там находилось от 8 до 9 тысяч человек (см. таблицы).

В результате неожиданно открытого немцами артиллерийского огня и авиационных налетов застигнутые врасплох части гарнизона крепости понесли большие потери убитыми и ранеными. Особенно большие потери имели части и подразделения, находившиеся в центральной части крепости (цитадели).

Для выхода из крепости на восток можно было использовать только одни северные ворота, но по ним противник сосредоточил наиболее сильный артиллерийский огонь. Поэтому выйти из цитадели смогли лишь отдельные подразделения, которым вывезти какую-либо материальную часть не удалось. Не смог вырваться даже разведывательный батальон 6-й стрелковой дивизии, имевший на вооружении легкие танки Т-37А/Т-38 и бронемашины.

В кратком боевом отчете о действиях 6-й стрелковой дивизии так описывается начало борьбы за крепость:

«В 4 часа утра 22 июня был открыт ураганный огонь по казармам, по выходам из казарм в центральной части крепости, по мостам и входным воротам и домам начальствующего состава. Этот налет внес замешательство и вызвал панику среди красноармейского состава. Командный состав, подвергшийся в своих квартирах нападению, был частично уничтожен. Уцелевшие командиры не могли проникнуть в казармы из-за сильного заградительного огня, поставленного на посту в центральной части крепости и у входных ворот. В результате красноармейцы и младшие командиры без управления со стороны средних командиров, одетые и раздетые, группами и поодиночке, выходили из крепости, преодолевая обводный канал, реку Мухавец и вал крепости под артиллерийским, минометным и пулеметным огнем. Потери учесть не было возможности, так как разрозненные части 6-й дивизии смешались с разрозненными частями 42-й дивизии, а на сборное место многие не могли попасть потому, что примерно в 6 часов по нему уже был сосредоточен артиллерийский огонь»[14].

С началом артиллерийской подготовки противника в 4 часа в городе и крепости погас свет, а было еще довольно темно. Телефонная связь с городом прекратилась. Это еще больше усилило растерянность личного состава. Средних командиров в батальонах насчитывалось единицы. Командиры, сумевшие пробраться в крепость, вывести части и подразделения не смогли и остались в крепости. Так, например, командир 44-го стрелкового полка 42-й стрелковой дивизии майор П.М. Гаврилов, пробравшийся в первый час артиллерийского налета к своему полку, не смог вывести его остатки из крепости и остался на месте, возглавив оборону восточного сектора крепости. По воспоминаниям Гаврилова, все выходы из бастионного кольца крепости находились под таким сильным артиллерийским, минометным, а позже и пулеметным огнем, что 98-й отдельный дивизион ПТО при попытке прорваться из крепости был почти целиком уничтожен.

Следовательно, большое количество личного состава частей 6-й и 42-й стрелковых дивизий осталось в крепости не потому, что они имели задачу оборонять крепость, а потому, что не могли из нее выйти.

Артиллерия, находившаяся в открытых артиллерийских парках крепости, в большей своей части была уничтожена огнем противника на месте. Почти целиком погиб конский состав артиллерийских и минометных частей и подразделений дивизий, находившийся во дворе Брестской крепости у коновязей. Автомашины автобатальонов и других частей обеих дивизий, стоявшие в объединенных открытых автопарках, были сожжены. Все документы и имущество частей остались в крепости.

Заместитель командира 6-й стрелковой дивизии по политической части полковой комиссар М.Н. Бутин доносил о результатах артиллерийского обстрела немцами Брестской крепости и условиях выхода частей по тревоге следующее:

«После артиллерийского обстрела, произведенного в 4.00 22.6.1941 г., части в район сосредоточения войск компактно выведены быть не могли. Бойцы прибывали поодиночке в полураздетом виде. Из сосредоточившихся можно было создать максимум до двух батальонов. Первые бои осуществляли под руководством командиров полков товарищей Дородных (84 сп), Матвеева (333 сп), Ковтуненко (125 сп).

Материальную часть артиллерии стрелковых полков вывести не удалось, так как все было уничтожено на месте. 131-й артиллерийский полк вывел 8 орудий 2-го дивизиона и одно орудие полковой школы. Личный состав, материальная часть и воинский состав 1-го дивизиона, находящегося в крепости, были уничтожены».

Воинские части и учреждения Красной Армии и войск НКВД на острове Южном (Госпитальном), данные на 22 июня 1941 года

Воинские части и учреждения Численность и вооружение Примечания Наряды 9-й линейной и 3-й резервной погранзастав 3-й погранкомендатуры 17-го Краснознаменного погранотряда Точная численность неизвестна, исходя из норматива плотности охраны границы на участке Брестского погранотряда — 7 чел. на 1 км при возможности размещения нарядов вдоль Буга и на «внешней» границе (500 м) — в пределах 8-10 человек; вооружение: винтовки, ручной пулемет Полковая школа (школа младшего командного состава) 84-го стрелкового полка им. Коминтерна В крепости осталось дежурное подразделение и караул (50–60 человек), а также освобожденные от полевого выхода во главе с командиром отделения пульвзвода И. Долгоновым; на вооружении: винтовки, три ручных пулемета Накануне войны была выведена на артиллерийский полигон 4А в деревне Волынка 95-й медсанбат 6-й стрелковой дивизии Всего 253 человека; на вооружении 135 единиц стрелкового оружия, в том числе два пистолет-пулемета Брестский военный госпиталь № 2396 окружного подчинения (расформировываемый) и корпусной полевой госпиталь 28 ск Точные данные отсутствуют, штаб полевого госпиталя (№ 4/5) — 108 человек, из них 48 человек вольнонаемные, расчитан на 150 коек; личное оружие — только у командования: 4–5 пистолетов На 22 июня был назначен переезд медперсонала Брестского окружного госпиталя в Пинск; больных — 160 чел. — частично эвакуировали в Пинск (80 чел.), а частично (еще 80 чел.) передали в 95-й мотострелковый батальон Дежурная смена ДОТ, строители Данных нет Итого (л/с) Около 180 человек На дежурстве 40 человек

Воинские части и учреждения Красной Армии и войск НКВД на острове Западном (Пограничном)[15], данные на 22 июня 1941 года

Воинские части и учреждения Численность и вооружение Примечания Наряды 9-й линейной и 3-й резервной погранзастав Исходя из протяженности участка Западного острова, примыкающего к госгранице (около 1 км) — 10 чел. Транспортная рота и саперный взвод 17-го погранотряда, окружные курсы шоферов погранвойск Белорусского погранокруга Точная численность и штат неизвестен При обстреле крепости в казарму транспортной роты попал снаряд, под обломками здания остался 31 человек Сборы ручных пулеметчиков, кавалеристов, спортсменов пограничных войск округа, ветеринарный лазарет, бензосклады для курсов шоферов и транспортной роты пограничников Точных данных нет: по одной версии в казармах оставалось 12 спортсменов, по другой — 20; сборами спортсменов руководил начфиз 17-го погранотряда лейтенант А.П. Сергеев; кавалеристов было от 50 до 150 человек под командованием ст. лейтенанта Чикишева В субботу после обеда большая часть участников сборов разошлась по своим заставам для смены белья и отдыха; остались только те, кто должен был участвовать в соревнованиях Итого (л/с) Около 300 человек В готовности от 10 до 100 чел.

Воинские части и учреждения Красной Армии и войск НКВД на Северном острове[16], данные на 22 июня 1941 года

Воинские части и учреждения Численность и вооружение Примечания Рота приписного состава 33-го инженерного полка Около 100 человек, точных данных не имеется В двух отсеках горжевой казармы и 3–4 палатках, к востоку от моста Склады и полевая хлебопекарня № 44 (44-й отдельный полевой хлебозавод) 6-й стрелковой дивизии Около 120 бойцов и младших командиров, имевших 69 винтовок и один пистолет-пулемет В казармах вала (в немецких документах отмечен как пункт 145) 98-й отдельный противотанковый артдивизион 6 сд Около 200 человек, 18 45-мм орудий ПТО и 21 бронированный тягач T-20 «Комсомолец» (командир капитан Н.И. Никитин) Подразделения располагались в Восточных валах, тянувшихся к северу от Трехарочных ворот Конюшня и склад боепитания 333 сп Около 200 лошадей Располагались во внешнем валу Восточного форта 393-й отдельный зенитно-артиллерийский дивизион 42 сд (две батареи и пулеметная рота), транспортная рота и хозвзвод 333 сп, 1-я батарея 98-го отдельного дивизиона ПТО, склады 393-го зенитного дивизиона Две батареи 393-го дивизиона находились на тактических занятиях, на дежурстве оставалась 1-я батарея; всего в Восточном форту находилось около 180 человек Располагались во внутреннем валу Восточного форта Матчасть 393-го отдельного зенитного дивизиона 42 сд Две 76,2-м м пушки и три тягача СТЗ-5НАТИ для их перевозки (один запасной) С восточной стороны внешнего вала Восточного форта, на катках, стволами в сторону домов начсостава Матчасть роты ПВО 44 сп, приписной состав 44 сп, призванный на дивизионные сборы Шесть ЗПУ (счетверенных пулеметов «Максим» в кузовах грузовиков ГАЗ-ААА) Перед Восточным фортом и к северу от него на площадках и в палатках Подразделения 1-го батальона 44 сп и полковые подразделения Около 1100 человек, из них 70 — из состава 1-й дежурной роты Находились по обе стороны от Северных ворот Артпарк 44 сп Точных данных нет Находились за главным валом 125-й стрелковый полк 6 сд: взводы конных и пеших разведчиков, минометная батарея, транспортная рота, музвзвод, штабные и хозяйственные службы Часть подразделений 125 сп (командир полковник Ф.Ф. Берков) накануне нападения была выведена из крепости, но около 1600 человек (полковые штабные органы и подразделения обеспечения, 1-й батальон, 4-я рота второго батальона) остались, из них 178 — в составе дежурного подразделения. К западу от Северных ворот в казематах главного вала у Северо-Западных ворот Штаб 125 сп и рота связи Двухэтажное здание недалеко от Северо-Западных ворот Подразделения 2-го стрелкового батальона и полковой школы Отдельная казарма недалеко от Северо-Западных ворот Подразделения 1-го стрелкового батальона и полковых артбатарей Располагались в Западном форту Итого (л/с) Около 3400 человек В дежурных подразделениях около 300 человек

Неприкосновенные запасы наших частей, находившиеся на складах крепости, оказались целиком уничтоженными на месте.

На острове Пограничном л/с из 17-го погранотряда частично удалось вырваться из осады (автотранспортная рота). Около 15 человек под командованием Масленникова заняли огневые точки на берегу Буга и ДЗОТы у северных казарм. Впоследствии примерно в 15 часов 22 июня после длительного штурма противник прорвался на остров, но был отброшен. С взрывом моста через реку защитники острова Пограничный оказались отрезанными от крепости и окруженными врагом. Личный состав все же успел пополнить боезапас из хранилищ и забрал в столовой уцелевшие продукты.

Части 28-го стрелкового корпуса РККА, размещавшиеся в Северном городке (на северной окраине Бреста), понесли значительно меньшие потери. 17-й гаубичный полк 42-й стрелковой дивизии был выведен из городка в составе двух дивизионов, а 447-й корпусной артиллерийский полк вывел 19 орудий с небольшим количеством боеприпасов, остальные же боеприпасы, сосредоточенные в артиллерийском парке полка, были уничтожены артиллерийским огнем противника[17].

К 7 часам части 45-й и 34-й пехотных дивизий 12-го немецкого армейского корпуса заняли город Брест. С хода овладев Тереспольским укреплением, 3-й батальон 45-й пехотной дивизии вермахта сумел захватить мост через Буг, Тереспольские ворота и ворваться в цитадель, где занял церковь (клуб) и столовую комсостава. Одновременно с 45-й дивизией форсировали Буг фланговые 31-я и 34-я пехотные дивизии, обойдя крепость с севера и юга. Уже в первой половине дня крепость была окружена. В руках советских войск осталась часть цитадели, защитники которой проявили себя истинными патриотами Родины и сражались за Брестскую крепость до конца июля 1941 года. Обороняли цитадель около 3,5 тысяч человек.

После первых артиллерийских и авиационных ударов началась эвакуация из Бреста партийных и советских организаций, органов управления Брестского железнодорожного узла, фабрик, мастерских, складов и других предприятий, организаций и учреждений. Она проходила в страшной суматохе, спешно, а поэтому и неорганизованно. Начался массовый уход на восток семей советских и партийных работников, семей военнослужащих, всего населения, не желавшего попасть под власть нацистов.

На правом фланге 4-й армии события развертывались в такой же последовательности, как и на других участках фронта. Удары противника были внезапны; ошеломленные и растерянные, наши войска несли большие потери в людях и материальной части.

Северо-западнее Зачопки в полосе армии после артиллерийской подготовки начали форсировать реку Западный Буг дивизии 43-го и 9-го армейских корпусов 4-й немецкой полевой армии. Им на границе противостояли только подразделения наших стрелковых дивизий, привлеченные на оборонительные работы, и два пулеметно-артиллерийских батальона Брестского укрепленного района. К 7 часам дивизии противника продвинулись на восток от 3 до 5 км, за исключением района ст. Семятиче и района Орля, которые удерживались 16-м и 17-м пулеметно-артиллерийскими батальонами, занявшими построенные и оборудованные в этих районах ДОТы. Севернее н/п Немирув с частями 134-й и 252-й пехотных дивизий завязал бой 15-й стрелковый полк 49-й стрелковой дивизии, уже сильно пострадавший от артиллерийского огня противника, а в районе Семятиче и западнее — 772-й стрелковый полк 113-й стрелковой дивизии.

Такова вкратце картина начала военных действий в полосе 4-й армии и результаты внезапных ударов артиллерии и авиации противника в первые часы войны.

Отражение атак

В первые часы войны действия войск 4-й армии, большая часть которых была застигнута врасплох внезапным нападением противника, характеризовались стремлением выполнить задачи, определенные им планом прикрытия. Штаб армии до 5 часов, как указывалось выше, принимал меры по доведению до войск указаний командования округа и боевого приказа армии по приведению всех частей и соединений армии в боевую готовность.

6-я и 42-я стрелковые дивизии под ударами врага делали попытки собраться в районах сбора по тревоге с тем, чтобы из этих районов выступить для занятия своих оборонительных полос. О размерах потерь, понесенных в первые часы, никто еще не имел полного представления.

75-я стрелковая дивизия начала развертывание для обороны своей полосы южнее Бреста. 113-я и 49-я стрелковые дивизии выступили из районов Семятиче, Высокое, Черемхи, Нужец на северо-запад для занятия рубежа от Нура до Дрогичина, где, как думали штаб армии и командиры дивизий, они будут объединены управлением 2-го стрелкового корпуса 13-й армии. 14-й механизированный корпус приступил к сосредоточению по плану прикрытия в районе Жабинки. К 9 часам 22-я танковая дивизия подходила передовыми частями к Жабинке. О потерях в ее частях данных не имели ни командир корпуса, ни командование армии. В районе Жабинки осколком снаряда был ранен начальник штаба дивизии подполковник A.C. Кислицын. 30-я танковая дивизия после тревоги к 6 часам возвратилась танковыми полками из районов ночевки после полковых сборов в Пружаны и готовилась в 7 часов выступить из Пружан в Жабинку. При этом в район сбора направлялись танковые экипажи и тот личный состав, который можно было поднять на имевшемся в дивизии автотранспорте. 205-ю моторизованную дивизию командование решило в район Жабинки не выводить, так как на имевшемся автотранспорте можно было перевезти лишь незначительную часть личного состава дивизии.

Никаких новых указаний о порядке использования войск во изменение задач, определенных планом прикрытия, ни командиры корпусов, ни командиры дивизий в первые часы войны не давали. Это обуславливалось тем, что ни для кого из них обстановка не была ясной. Во-первых, командиры и штабы не имели никаких данных о количестве сил и действиях противника на различных участках фронта. Каждый видел только то, что делалось перед ним. Информации ни сверху, ни от соседей не поступало. Во-вторых, командиры корпусов и дивизий, не имея постоянной связи с частями, не знали в первые часы войны истинных потерь и предполагали, что в районы сбора по тревоге части выйдут достаточно боеспособными, а противник не рискнет вторгнуться большими силами и направит на нашу территорию лишь отдельные части.

Около 6 часов в штаб армии поступило первое письменное донесение от командира 28-го стрелкового корпуса генерал-майора B.C. Попова.

Из донесения штабу армии стало известно, что командный пункт корпуса в 5 часов 45 минут находился в роще 2 км юго-восточнее Жабинки. Действительной обстановки командир и штаб корпуса не знали. Они доносили, что авиация противника вывела из строя на аэродроме южнее Высокое семь самолетов корпусного авиаотряда (тогда как в реальности там были сожжены и все самолеты штурмового авиационного полка). О потерях личного состава в дивизиях ничего не говорилось, следовательно, о них в штабе корпуса сведений не имелось. По-видимому, командир корпуса считал, что ничего серьезного еще не произошло, так как он приказал командиру 6-й стрелковой дивизии «коротким контрударом выбить противника из Бреста»[18].

Постановка задачи на контрудар только 6-й стрелковой дивизии свидетельствовала о стремлении командира корпуса действовать по плану прикрытия, так как 42-я стрелковая дивизия после сбора должна была выдвигаться в район Семятиче.

Для прикрытия и поддержки действий 6-й дивизии в районе Бреста и с целью разведки с аэродрома Именин вылетал уже сильно ослабленный 123-й истребительный авиационный полк во главе с его командиром майором Б.Н. Суриным. Во время вылетов авиация наступления наших войск под Брестом не обнаружила. Она наблюдала только переправу немецких войск на широком фронте через реку Западный Буг. В воздушных боях остатки авиационного полка понесли очередные потери. В этих боях проявил самоотверженность и героизм командир 123-го истребительного авиационного полка. Майор Б.Н. Сурин лично принял участие в четырех воздушных боях, сбил три самолета противника, но в последнем неравном бою погиб.

Только в 6 часов командование армии получило из округа приказание: «Ввиду обозначившихся со стороны немцев массовых военных действий приказываю: поднять войска и действовать по-боевому. Павлов, Фоминых, Климовских»[19]. Но войска армии уже с 4 часов вели тяжелые бои. Это приказание свидетельствовало лишь о незнании командованием округа того, что делалось на границе в первые часы войны, в течение которых над окружным руководством продолжало довлеть указание из центра: «Не поддаваться на провокацию». Этим можно объяснить и то, что первые сообщения о боях на границе были восприняты в округе как вооруженная провокация со стороны немцев. И лишь через 1,5 часа там убедились, что началась война.

Командование армии фактически также никаких самостоятельных решений, кроме приведения войск в боевую готовность, в первые два часа войны не приняло. А убедившись, что война началась, оно пыталось провести в жизнь решения, принятые до войны по плану организации района прикрытия, которые никак не соответствовали складывавшейся обстановке.

Сбор войск в районах, предусмотренных планом прикрытия, для последующего выдвижения их в назначенные полосы обороны в создавшейся обстановке стал невозможен. Попытки войск выйти в свои районы сбора из-за больших переходов, во время которых они несли большие потери, были неудачными, и поэтому организовать оборону и оказать сопротивление на линии создаваемого укрепленного района оказалось невозможным.

В период с 6 до 7 часов немецкая авиация своими ударами разрушила военный городок в Кобрине, и штаб 4-й армии к 10 часам перешел в Буховичи и начал организовывать управление войсками с запасного командного пункта.

Наладить управление и материально-техническое обеспечение войск, а также оказать им реальную помощь в авиационном и зенитно-артиллерийском обеспечении боевой деятельности в короткий срок штаб армии не имел возможности. Для установления непрерывно действующей связи с дивизиями не было средств. Связь приходилось осуществлять лишь подвижными средствами через офицеров связи. Получаемые данные о действиях войск и отдаваемые распоряжения быстро старели ввиду резких изменений обстановки. Для развертывания работы тыловых частей и учреждений не было ни людей, ни транспортных средств, ни ясного понимания того, как же организовать снабжение войск в создавшихся условиях. Зенитные артиллерийские части и подразделения армии, находившиеся накануне войны в Крупках, естественно, прибыть еще не могли. Организовать воздушную разведку, прикрытие войск истребительной авиацией и бомбардировочные удары по врагу армия также не имела возможности. Истребительные полки потеряли почти все самолеты и не могли выполнять боевых задач, а около 10.00, то есть в этот же день, последующими ударами немецкая авиация разгромила и бомбардировочный полк 10-й смешанной авиадивизии на аэродроме в Пинске, уничтожив почти все самолеты, в том числе и новые бомбардировщики Пе-2, которые не были даже заправлены горючим. В бомбардировочном авиационном полку осталось только 10 самолетов СБ. Во второй половине дня 22 июня на Пинский аэродром перебазировалось около эскадрильи истребителей (из 33-го и 123-го авиационных полков). Командир 10-й смешанной авиационной дивизии, не имевший к тому времени технической связи с Пинском, убыл со своим штабом в Пинск. В дальнейшем штаб армии со штабом авиационной дивизии связи не имел. Остатки этой дивизии совместных действий с войсками армии больше не вели.

Следует отметить, что при утреннем налете на Пинск немецкой авиации удалось уничтожить склад горючего и смазочных материалов и разбить окружной артиллерийский склад. В последнем уцелела лишь часть хранилищ.

К 10 часам утра в полосе армии создалась тяжелая обстановка, но осознать и оценить ее по-настоящему никто не мог. Только к 12 часам дня 22 июня в адрес командования армии поступило несколько донесений о боевых действиях войск. Но и по этим донесениям не представлялось возможным оценить сложившуюся обстановку.

Из докладов возвратившихся из дивизий офицеров штаба армии и докладов делегатов связи обстановка начала несколько проясняться. Стало очевидным, что выбить противника из Бреста не по силам не только одной уже небоеспособной 6-й стрелковой дивизии, но и всему 28-му стрелковому корпусу.

Офицер штаба, прибывший из 49-й стрелковой дивизии, доложил, что ее 15-й стрелковый и 31-й артиллерийский полки ведут бой с переправившимися через Западный Буг крупными силами немцев севернее Немирува. Остальные полки дивизии в период с 9 до 10.00 выступили для занятия обороны в полосе 10-й армии севернее Дрогичина. Левофланговая 75-я стрелковая дивизия армии вела бой восточнее Медной и за Черском.

Получив данные об обстановке, командующий армией примерно в 11 часов 30 минут отдал войскам следующие распоряжения: 28-му стрелковому корпусу не допустить дальнейшего продвижения противника на Жабинку; 14-му механизированному корпусу в составе 22-й и 30-й танковых дивизий, сосредоточившемуся в районе Видомль, Жабинка, атаковать противника в брестском направлении вместе с 28-м стрелковым корпусом и 10-й смешанной авиационной дивизией и восстановить положение.

Докладывая об отданных распоряжениях, командующий армией в своем боевом донесении № 05 (в 11.55 22.6.1941 г.) просил командующего округом «задержать продвижение противника с брестского направления авиацией»[20].

Из отданных командующим армией распоряжений видно, что обстановка для него и штаба армии продолжала оставаться недостаточно ясной, так как войскам армии ставились невыполнимые задачи. Во-первых, 22-я и 30-я танковые дивизии еще не сосредоточились в район Видомль, Жабинка, откуда им предстояло атаковать противника. Во-вторых, возможность их совместного сосредоточения исключалась, так как 22-я танковая дивизия при отходе из Бреста оказалась разорванной на две части (часть ее отходила на Жабинку, другая часть — на Радваничи) и несла большие потери. В-третьих, 14-й механизированный корпус по приказу должен был перейти в атаку совместно с 28-м стрелковым корпусом, а 42-я стрелковая дивизия этого корпуса продолжала выполнять прежнюю задачу — пыталась выйти в полосу своей обороны северо-западнее Бреста (на правый фланг Брестского укрепленного района); последнее приказание не отменяло этой задачи; 6-я стрелковая дивизия оказалась в тяжелом положении. Ее части в виде отдельных отрядов действовали в разных районах.

Около 11.00 начальник штаба 4-й армии полковник Л.М. Сандалов с группой штабных офицеров выехал с нового командного пункта в Кобрин. В городе они встретили много офицеров и солдат, отходивших поодиночке и группами из Бреста и Жабинки на восток. Из собранных офицеров и солдат по указанию начальника штаба сформировали отряд силой до двух батальонов, которому придали на усиление батарею 45-мм орудий и роту танков из 205-й моторизованной дивизии. Командиром отряда назначили начальника отдела боевой подготовки 4-й армии подполковника A.B. Маневича и приказали занять оборону западнее Кобрина.

Подполковник A.B. Маневич одновременно назначался и начальником гарнизона в Кобрине. По этой линии он получил приказание обеспечить части и штаб армии горючим из кобринского склада ГСМ, а оставшееся от раздачи горючее в случае угрозы со стороны врага сжечь, так как средств для эвакуации склада не имелось. Другие склады, размещавшиеся в Кобрине, надлежало эвакуировать по железной дороге вместе с гражданскими складами.

Начштаба 4-й армии дал указание городскому военному комиссару в Кобрине призвать по мобилизации как можно больше разных возрастов мужчин, мобилизовать автотранспорт и лошадей и одновременно связаться с Брестским областным военным комиссариатом. В случае если с ним не удастся восстановить связь, поступить в подчинение Пинского облвоенкомата[21]. На вопрос горвоенкома, что посоветовать делать местным властям, было сказано, чтобы они эвакуировали все ценное в Пинск. Дать указание об уничтожении при отходе важных гражданских объектов, в том числе железнодорожных мостов и шлюзов на р. Мухавец, узла связи в городе, полковник Л.M. Сандалов не решился. Во второй половине дня 22 июня начштаба 4-й армии вручил Кобринскому горвоенкому для передачи Брестскому и Пинскому облвоенкомам телеграмму округа следующего содержания: «Поднять сборы директиве 008151 весь приписной состав, людей, лошадей, мехтранспорт головных складов, всех служб, всех УРов…»[22].

В соответствии с планом прикрытия и распоряжением командующего армией дивизии 14-го механизированного корпуса продолжали сосредоточение в районе Жабинки. Условия сосредоточения и состояние дивизий к середине дня 22 июня видны из боевого донесения № 1 штаба корпуса.

Командир корпуса генерал-майор танковых войск С. И. Оборин доносил, что 30-я танковая дивизия к 11 часам 22 июня 1941 года находилась на марше в район сосредоточения и головой колонны главных сил вышла к рубежу Поддубно. Технической связи с нею не было. По докладу делегата связи, дивизия имела один боекомплект боеприпасов и одну заправку горючего. На марше ее части подвергались неоднократному налету авиации противника. О потерях сведений не поступало.

22-я танковая дивизия к 12 часам с большими потерями вышла в район сосредоточения: 43-й и 44-й танковые полки — Хмелево, Селище, (иск.) Жабинка, Подречье; мотострелковый полк к этому времени сосредоточился в лесу, восточнее Радваничей, и приводил себя в порядок. В частях дивизии осталось очень ограниченное количество боеприпасов, горючее было на исходе (только в машинах), продовольствие и кухни отсутствовали, средств связи не имелось. Требовался немедленный подвоз в дивизию боеприпасов, горючего и продовольствия. Командир корпуса просил осуществить этот подвоз средствами армейского транспорта.

205-я моторизованная дивизия, 20-й мотоциклетный полк и 67-й инженерный батальон приводились в боевую готовность в районах своей постоянной дислокации. Один мотострелковый полк дивизии готовился к совершению ночного марша в район леса в 4 км севернее Тевли.

В этом же донесении генерал Оборин указывал, что из средств связи штаб корпуса, кроме одной радиостанции 5-АК, ничего не имеет и что он принимает меры к восстановлению порядка в 22-й танковой дивизии и установлению радиосвязи[23].

В соприкосновении с противником 30-я танковая дивизия вошла в период с 12 до 13 часов. Ее передовой отряд вступил в бой с 18-й танковой дивизией противника в районе Пилищей и на некоторое время остановил ее продвижение. В это время южнее, на участке Чернавчицы, Бол. Курница, вели бои части 42-й стрелковой дивизии, а еще южнее, от Черни до р. Мухавец, — отходившие части и подразделения 6-й стрелковой дивизии.

Для прикрытия направления на Кобрин и ликвидации разрыва между частями 22-й танковой дивизии, отходившей танковыми полками на Жабинку и остальными частями на Радваничи, на рубеже Жабинка, Хведковичи заняли оборону части 42-й стрелковой дивизии, дислоцировавшиеся восточнее Бреста: 459-й стрелковый (без батальона) и 472-й артиллерийский полки. Части 75-й стрелковой дивизии продолжали вести бои за Медную и Черск.

Северо-западнее (в полосе 10-й армии) противник наступал только против ее левого фланга, то есть в той части полосы, которая по плану прикрытия предназначалась для занятия ее войсками 13-й армии. В центре полосы 10-й армии противник наступал лишь отдельными мелкими отрядами.

Командование округа, имея весьма скудные и отрывочные данные об обстановке, в первой половине дня 22 июня никаких кардинальных решений не принимало. Все отданные штабом округа распоряжения носили частный характер и были направлены главным образом на ускорение выдвижения войск из глубины округа. Причинами незнания обстановки являлись отсутствие авиационной разведки и связи с агентурной разведкой, перерыв проводной связи с войсками, неумение наладить радиосвязь и связь подвижными средствами и самолетами с армиями, которые к тому же и сами не имели исчерпывающих данных об обстановке.

Противник своими танковыми дивизиями, взаимодействовавшими с авиацией, во второй половине дня, сбивая наши недостаточно сильные части, продолжал теснить их в восточном направлении. Войска 4-й армии продолжали с боями отходить. 205-я моторизованная дивизия готовила оборонительный рубеж по реке Мухавец от Пружан до Запруд. Ее стрелковые подразделения с инженерным батальоном 14-го механизированного корпуса готовили для обороны район Береза-Картузской, а мотоциклетный полк — район Дрогичина.

На моральном состоянии наших войск, кроме первых ошеломляющих ударов врага, отрицательно сказался беспорядочный отход одиночек и групп невооруженных рабочих и разных строительных подразделений из Брестского укрепленного района, которые сеяли панику и распространяли слухи о просочившихся в наш тыл автоматчиках, о выброшенных немецких десантах, об обходе наших войск на флангах, об окружениях и т. п. Тем не менее отходившие войска старались зацепиться за любой более или менее подходящий рубеж. Но сил и необходимой организованности для решительного отпора наступавшему противнику не хватало, и отход продолжался.

Так как с командного пункта армии в Буховичах установить проводную связь с округом и корпусами не удалось, то в период с 16 до 17 часов началось перемещение штаба армии из Буховичей в Запруды, где к этому времени начал работать организованный новый узел связи армии.

При переходе штаб армии понес большой урон от ударов немецкой авиации: уничтожены штабные автобусы и две радиостанции, предназначенные для работы с округом и авиационной дивизией, убито и ранено много офицеров штаба.

Для доклада обстановки в полосе армии и получения информации об общей обстановке и указаний на дальнейшие действия около 16 часов на вспомогательный пункт управления (ВПУ) штаба округа в Обуз-Лесьну был направлен начальник оперативного отделения оперативного отдела штаба 4-й армии капитан B.C. Макаров. Одновременно начальнику связи армии полковнику А.Н. Литвиненко удалось установить связь по аппарату «Морзе» с Минском, и начальник штаба армии получил возможность переговорить с начальником штаба фронта[24] генерал-майором В.Е. Климовских.

После доклада об обстановке начштаба 4А получил указание принять все меры к восстановлению положения. Генерал-майор Климовских приказал также связаться со штабом 10-й армии, сообщить в штаб фронта обстановку в ее полосе и передать командующему 10-й армией генерал-майору К.Д. Голубеву о переподчинении ему 49-й стрелковой дивизии, так как управление 13-й армии на Бельский участок фронта не прибудет. Начальник штаба фронта добавил, что в штаб 4-й армии прибудет представитель от командования фронта. Во время переговоров выяснилось, что о противнике и о положении 10-й и 3-й армий в штабе фронта ничего не известно.

В 10-ю армию делегата связи посылать не пришлось, так как вскоре прибыл делегат от этой армии, которым, к великому удивлению всех, оказался начальник штаба 2-го стрелкового корпуса полковник Л.A. Пэрн, того штаба, который должен был подчинить себе 49-ю и 113-ю стрелковые дивизии и вместе с 13-м механизированным корпусом войти в состав 13-й армии.

Полковник Пэрн сообщил, что, хотя управление 2-го стрелкового корпуса находится в районе Бельска, никаких боевых задач оно не получало, а в отношении прибытия в Бельск штаба 13-й армии данных нет. Войска 10-й армии с началом боевых действий по боевой тревоге заняли оборонительные рубежи и успешно удерживают их. Ее войска противник потеснил только на флангах. Данных о группировке противника у армии нет.

Вслед за делегатом от 10-й армии в 18 часов на командный пункт в Запруды прибыл помощник командующего войсками округа (фронта) по военно-учебным заведениям (ВУЗам) генерал-майор И.Н. Хабаров. Он вручил командующему 4-й армией генерал-майору A.A. Коробкову приказание из штаба фронта, подписанное начальником штаба фронта генерал-майором Климовских. В приказании говорилось:

«Командующему 4-й армией.

Командующий ЗапОВО приказал: прорвавшиеся и прорывающиеся банды решительно уничтожать, для чего в первую очередь используйте корпус Оборина (14 мк). В отношении действий руководствуйтесь „красным пакетом“. Авиацию используйте для совместных атак с мехчастями. Обращаю исключительное внимание на поддержание связи. Используйте радиосвязь, связь постов ВНОС, делегатов на самолетах прямо в штаб округа и до ближайшей переговорной телеграфной или телефонной станции. Информируйте через каждые два часа. Ответственность за это возлагаю на вас»[25].

К приказанию была приложена выписка из директивы НКО СССР № 2 от 22 июня 1941 года для руководства к действиям. Директива Народного комиссара обороны требовала: «Войскам всеми силами и средствами обрушиться на вражеские силы и уничтожить их в районах, где они нарушили советскую границу. Впредь до особого распоряжения наземными войсками границу не переходить»[26].

Таким образом, директива НКО № 2, изданная утром 22 июня, попала в штаб 4-й армии лишь в 18.00, примерно через 11 часов. А за это время на фронте произошли большие события, немецкие танковые дивизии уже углубились на нашу территорию на 25–30 км. Наши войска, особенно 22-я танковая и 6-я стрелковая дивизии, понесли большие потери в людях и боевой технике. В 10-й смешанной авиационной дивизии осталось всего лишь несколько самолетов.

Естественно, что требования как директивы Народного комиссара обороны, так и приказания штаба фронта уже не соответствовали сложившейся обстановке. Тем не менее на основе этих требований штаб армии немедленно составил боевой приказ. По проекту приказа вначале 205-я моторизованная дивизия не включалась в состав ударной группировки, а оставалась на месте и продолжала подготавливать оборону на рубеже р. Мухавец и в районе Береза-Картузской. Однако командующий армией, основываясь на указании штаба фронта — руководствоваться в действиях «красным пакетом», то есть планом прикрытия, — приказал включить для контрудара и эту дивизию, невзирая на возражения штаба армии и на то, что, по расчетам, дивизия могла перебросить имевшимся автотранспортом в район Жабинки лишь незначительную часть своего состава.

Командующий армией, правда, пытался по этому вопросу узнать мнение генерала Хабарова, как представителя штаба фронта, на что получил ответ: «Вам по обстановке виднее». Тогда генерал A.A. Коробков напомнил всем о том, что бывший командующий Белорусским военным округом генерал-полковник М.П. Ковалев на играх всегда приводил слова полководца Монте-Куколли: «В бою ни одно ружье не должно стоять сложа руки». Это означало, что оставлять вне боя целую дивизию он, командующий армией, не имеет права. Аргумент этот был довольно слабым, но командующего армией поддержал генерал Хабаров. Он заверил, что уже с вечера 22 июня из города Слуцка в Береза-Картузскую начнет перебрасываться на автомашинах 55-я стрелковая дивизия, которая продолжит работы, проводимые 205-й моторизованной дивизией.

Прибывший в это время из Бреста, где его застала война, член Военного совета армии дивизионный комиссар Ф.И. Шлыков также не поддержал штаб, и в результате в боевом приказе № 2, отданном войскам армии в 18 часов 30 минут 22 июня 1941 года, войскам на 23 июня ставились следующие задачи:

«Войска 4-й армии, продолжая в течение ночи твердую оборону занимаемых рубежей, с утра 23.6.41 г. переходят в наступление в обход Бреста с севера с задачей уничтожить противника, переправившегося через р. Зап. Буг. Удар наносят 14-й механизированный корпус совместно с 28-м стрелковым корпусом и скоростным бомбардировочным авиационным полком 10-й смешанной авиационной дивизии, 75-й и 49-й стрелковым дивизиям продолжать удерживать занимаемые рубежи.

14-му механизированному корпусу (22, 30-я танковые и 205-я моторизованная дивизии) с утра 23.6.41 г. нанести удар с рубежа Кривляны, Пилищи, Хмелево в общем направлении Высокое с задачей к исходу дня уничтожить противника восточнее р. Зап. Буг. На правом, заходящем фланге иметь 30-ю танковую дивизию, а для развития успеха и прикрытия правого фланга — 205-ю моторизованную дивизию. Атаку танков поддерживает бомбардировочный авиационный полк 10-й смешанной авиационной дивизии.

28-й стрелковый корпус наносит удар своим правым флангом (6-й, 42-й стрелковыми дивизиями и батальоном танков 205-й моторизованной дивизии) в общем направлении на Брест, имея задачей к исходу дня занять Брест.

Атаку начать в 5.00 23.6.41 г. после 15-минутного огневого налета.

Границу до особого распоряжения не переходить»[27].

В приказе ничего не говорилось о противнике, так как данных о нем штаб армии не получил ни от своих войск, ни от авиации, ни из штаба фронта. Приказ не давал войскам также никаких указаний и по вопросам тыла.

Порядок принятия решения и издание боевого приказа № 02 войскам армии свидетельствовали о стремлении механически выполнить волю вышестоящего начальника без учета конкретных условий, сложившихся в полосе армии. В решении не были учтены ни группировка, ни силы и характер действий противника, ни состояние своих войск. Правда, командование армии находилось в очень трудном положении. Для принятия самостоятельного, наиболее отвечающего обстановке решения оно не располагало необходимыми данными ни о противнике, ни о своих войсках. Перед принятием решения никаких справок не заслушивалось. Ни начальник разведки, ни начальники родов войск и служб не располагали достоверными данными, которые они могли бы доложить по кругу вопросов, входивших в их компетенцию, а слушать общие рассуждения не было времени.

После оформления приказа генерал Хабаров информировал командование армии о том, что сегодня в 10-ю армию для руководства конно-механизированной группой (часть сил 6, 11 мк, 36 кд по плану, реально часть сил 6 мк) вылетит генерал-лейтенант И.В. Болдин. Эта группа совместно с 3-й армией должна была нанести удар по противнику на гродненском направлении. В это же время штаб армии получил информацию о том, что управление 13-й армии переходит не в Бельск, а в Новогрудок.

Боевой приказ № 02 был вручен вызванным по радио на командный пункт армии командиру и начальнику штаба 14-го механизированного корпуса лично командующим армией.

На основе приказа войскам армии командир корпуса генерал С.И. Оборин в 20.00 отдал корпусу свой боевой приказ № 1, по которому 14-й механизированный корпус в 4 часа 23 июня 1941 года переходил в контратаку с задачей во взаимодействии с 28-м стрелковым корпусом окружить и уничтожить противника в районе Подлесье, Ивахновичи, Хмелево.

При этом приказывалось 30-й танковой дивизии атаковать противника в направлении Богдюки, Турна и во взаимодействии с 22-й танковой дивизией уничтожить его в районе Подлесье, Завершены, Хмелево; 22-й танковой дивизии атаковать противника в направлении Велюнь и во взаимодействии с частями 28-го стрелкового корпуса уничтожить противника в районе Хмелево, Гутовичи, Саки.

Командир корпуса приказал командирам дивизий до наступления в течение ночи привести в полный порядок части, дополучить полностью боеприпасы, горючее и продовольствие.

Командный пункт корпуса к 22 часам 22 июня 1941 года переходил в лес, 500 м западнее Хорьков[28].

Задача 205-й моторизованной дивизии в приказе не была поставлена. Командиру корпуса удалось переубедить командующего армией о нецелесообразности привлекать эту дивизию к контрудару.

Следовательно, внешне как будто все обстояло благополучно. Приказ войскам отдан. Подготовка к предстоящим действиям должна начаться, а утром наши войска нанесут ответный удар врагу.

Однако обстановка, складывающаяся для советских войск крайне неблагоприятно, требовала других решений, других указаний войскам, чтобы предотвратить надвигавшуюся катастрофу.

К исходу 22 июня полных данных о противнике и своих войсках не имелось ни в штабе фронта, ни в штабе армии. О действительном положении частей и размерах понесенных ими потерь не знали даже командиры соединений.

Обстановку, которая сложилась в полосе армии к исходу первого дня войны, удалось установить только после войны путем изучения сохранившейся части войсковых и армейских документов, воспоминаний участников событий и трофейных документов. Она характеризовалась следующим состоянием сил.

Войска 4-й армии к исходу 22 июня 1941 года под ударами противника отошли от государственной границы на 25–30 км. Передовые части 18-й немецкой танковой дивизии прорвались в глубь нашей территории на пружанском направлении почти на 40 км.

30-я танковая дивизия вела бой на рубеже Пилищи, Подлесье и частью сил севернее Ратайчицы с 18-й и 17-й танковыми дивизиями 47-го немецкого моторизованного корпуса.

22-я танковая дивизия приводила в порядок танковые и моторизованные подразделения, сосредоточившиеся в районе севернее Жабинки; частью сил мотострелкового и артиллерийского полков она вела бой на рубеже Ракитница, Радваничи с частями 3-й танковой дивизии 24-го немецкого моторизованного корпуса, обеспечивая сбор пеших[29] подразделений своей дивизии восточнее этого рубежа.

205-я моторизованная дивизия заняла для обороны рубеж по р. Мухавец от Пружан до Запруд, пешие подразделения дивизии и саперный батальон 14-го механизированного корпуса готовили оборону района Береза-Картузской.

Штаб 14-го механизированного корпуса по-прежнему находился в районе Тевли, мотоциклетный полк — в Дрогичине.

Танковые дивизии корпуса начали подготовку к нанесению контрудара на рассвете 23 июня.

42-я стрелковая дивизия сдерживала части 31-й немецкой пехотной дивизии на подступах к Жабинке.

Части 6-й стрелковой дивизии совместно с 459-м стрелковым полком 42-й дивизии вели бой в районе Хведковичей с частями 3-й танковой и 34-й пехотной немецких дивизий.

Оставшийся в Брестской крепости гарнизон, состоявший из подразделений 6-й и 42-й стрелковых дивизий, вел тяжелые бои с 45-й пехотной дивизией и другими частями 12-го армейского корпуса противника.

Штаб 28-го стрелкового корпуса перешел в район Кобрина. Корпус начал подготовку к участию 23 июня в контрударе совместно с танковыми дивизиями 14-го механизированного корпуса и, в случае успеха, к наступлению с ними на Брест.

75-я стрелковая дивизия вела бой на рубеже Пожежин, Малорига, Хотислав с немецкими 4-й танковой, 1-й кавалерийской и 255-й пехотной дивизиями.

15-й стрелковый и 31-й артиллерийский полки 49-й дивизии сдерживали наступление противника на рубеже Верполь, Токары. Остальные силы дивизии продолжали выдвигаться в северо-западном направлении. При этом 212-й стрелковый и 166-й гаубичный полки, следуя по маршруту Нужец, Семятиче, Цехановец, столкнулись с противником в 25–30 км западнее Нужец и развернулись для боя, не имея связи ни с соседями, ни со штабом дивизии. 222-й стрелковый полк подходил к лесам севернее н/п Семятиче[30].

Ввиду того, что 49-я стрелковая дивизия выступила из своего района в северо-западном направлении, противник почти беспрепятственно начал продвигаться в направлениях Высокое и Нужец, охватывая 15-й стрелковый полк с обоих флангов. К исходу дня, как это указано в оперативной сводке группы армий «Центр» за 22 июня, передовые части 134-й немецкой пехотной дивизии вышли на подступы к Высокое, а 252-й пехотной дивизии — к лесам южнее н/п Нужец.

Большая часть личного состава 17-го пулеметно-артиллерийского батальона отходила из района Волчина в направлении Высокое, где находился штаб 62-го укрепленного района[31]. Несколько подразделений этого батальона продолжали героически вести бои в окружении в занимаемых ими огневых долговременных сооружениях южнее Волчина. В том же направлении отходила небольшая группа личного состава 18-го пулеметно-артиллерийского батальона из района Бреста. 16-й пулеметно-артиллерийский батальон 62-го укрепленного района, по данным оперативной сводки 4-й немецкой армии за 22 июня, успешно отражал наступление фланговых частей 292-й и 252-й пехотных дивизий врага.

Отряд подполковника A.B. Маневича в составе двух батальонов подготавливал оборону на западной окраине Кобрина.

Остатки 10-й смешанной авиационной дивизии вместе со штабом находились в Пинске. Связи со штабом армии дивизия не имела.

Пинская военная флотилия передовым отрядом вышла в район Кобрина, но связи ни со штабом армии, ни с соединениями 28-го стрелкового корпуса не установила.

Управление Кобринского бригадного района ПВО вместе с остатками 218-го дивизиона ПВО перешло в Береза-Картузскую.

Штаб 4-й армии находился в Запрудах.

Части 6-й и 42-й стрелковых дивизий 28-го стрелкового корпуса, а также 22-я танковая дивизия действовали в нескольких разобщенных и не имеющих между собой связи группах. Основные силы 6-й стрелковой дивизии во главе с командиром дивизии М.А. Попсуй-Шапко, его заместителем по политической части и начальником штаба, а также двумя командирами стрелковых полков находились на указанном выше рубеже. Вторая группа войск этой дивизии под командованием заместителя командира дивизии полковника Ф.А. Осташенко была собрана севернее Жабинки — в районе сосредоточения 22-й танковой дивизии. В ее составе находилось несколько подразделений 6-й и 42-й стрелковых дивизий, отошедших из районов оборонительных работ на границе, часть 125-го стрелкового полка (полковая школа, остатки одного батальона и спецподразделения) и часть подразделений 447-го корпусного артиллерийского полка[32]. Третья группа 6-й стрелковой дивизии в составе подразделений 84-го стрелкового и 204-го гаубичного полков находилась совместно с мотострелковым полком и пешими подразделениями 22-й танковой дивизии в районе Радваничей и соединилась с основными силами только утром 23 июня под Кобрином. Кроме того, часть дивизии осталась в Брестской крепости.

Части 42-й стрелковой дивизии, вышедшие из Бреста, занимали рубеж на подступах к Жабинке, а 459-й стрелковый и 472-й артиллерийский полки как бы связывали разобщенные части 22-й танковой дивизии на участке Жабинка, Хведковичи.

В течение ночи войска армии должны были пополниться боеприпасами, горючим и продовольствием, эвакуировать в тыл раненых и изготовиться к контрудару. Обеспечение 22-й танковой дивизии и дивизий 28-го стрелкового корпуса горючим и продовольствием намечалось произвести за счет запасов на складах в Кобрине, а боеприпасами — из склада 205-й моторизованной дивизии. 22-й танковой дивизии при этом передавались автоцистерны и кухни 205-й моторизованной дивизии.

Вследствие того, что в дивизиях и частях 28-го корпуса средств подвоза осталось крайне мало, а корпусного и армейского автотранспорта не было, войска получили горючего и продовольствия менее суточной потребности. Так как оба окружных артиллерийских склада оказались уничтоженными, то получать снаряды и патроны войскам армии стало негде. Части и соединения армии не имели средств санитарной эвакуации, которые планировалось получить по мобилизации, и поэтому не имели возможности наладить планомерную эвакуацию больных и раненых. Рассчитывать на участие 23 июня авиации в совместных действиях с наземными войсками, на авиаперевозку и прикрытие с воздуха также не приходилось.

Все это, вместе взятое, не давало почти никаких шансов на успех предстоящего с утра 23 июня армейского удара.

Однако ни командующий армией, ни штаб армии, ни командиры корпусом не поставили перед штабом фронта вопрос о нецелесообразности проведения контрудара и не внесли предложения о переходе к обороне.

Сосед справа — 10-я армия к исходу 22 июня сдерживала наступление противника на своем левом фланге. Ее войска в центре полосы, не испытывая сильных ударов противника, отошли от границы на незначительное расстояние, а частью сил оставались на занятых по боевой тревоге оборонительных рубежах.

113-я стрелковая дивизия, выступившая утром из района Семятиче для занятия оборонительного рубежа, предусмотренного планом прикрытия, была атакована во фланг, развернулась и вступила в бой с частями 9-го немецкого армейского корпуса. К исходу дня дивизия понесла большие потери. Ее разрозненные, не связанные между собой части и подразделения вели бой в ряде пунктов между Цехановец и Семятиче. Штаб дивизии находился в Боцьках. В этом же районе, не имея связи со 113-й стрелковой дивизией, действовали части 13-го механизированного корпуса, выдвинувшиеся из района Липы, Браньск, Боцьки[33].

В 16 часов 22 июня начальник штаба 10-й армии генерал-майор П.И. Ляпин получил приказание из округа включить в состав армии 49-ю стрелковую дивизию, но связаться с нею не смог[34].

Штаб 10-й армии до вечера 22 июня находился на командном пункте в 20 км западнее Белостока. Подвижные корпуса в полосе армии (6-й механизированный и 6-й кавалерийский) продолжали сосредоточиваться по плану прикрытия в районе сбора севернее Белостока.

3-я армия Западного фронта так же, как и 4-я, в первые часы понесла большие потери от авиации и артиллерии и под ударами 3-й танковой группы и армейских корпусов 9-й полевой армии противника вынуждена была отступать. К исходу дня ее войска вели бои на р. Неман севернее Гродно и на подступах к Гродно.

Войска второго эшелона округа, находившиеся за стыком 4-й и 10-й армий, продолжали выдвижение к фронту: 155-я стрелковая дивизия — из Барановичей на Волковыск; 55-я стрелковая дивизия — в районе Синявка, Городище (юго-восточнее Барановичей), а не в Береза-Картузскую, как намечалось раньше; 143-я и 121-я стрелковые дивизии — в район н/п Лесьна, Слоним, Бытень. При этом 155-я стрелковая дивизия совершала марш, 55-я стрелковая дивизия перебрасывалась на автомашинах, а 143-я и 121-я стрелковые дивизии — по железной дороге. Управление 47-го стрелкового корпуса с корпусными частями начали подготовку для переброски по железной дороге в Тимковичи.

Точно такая же картина происходила за стыком 10-й и 3-й армий, где 24-я стрелковая дивизия и дивизии 21-го стрелкового корпуса продолжали выдвижение по железной дороге и походным порядком в район Лиды.

В район Минска продолжали прибывать дивизии 2-го и 44-го стрелкового корпусов.

Штаб фронта оставался в Минске, а ВПУ фронта по главе с заместителем командующего войсками, начальником оперативного отдела и начальником связи фронта — в Обуз-Лесьне. Со вспомогательного пункта управления фронта в первый день войны наладить управление войсками не удалось, и руководство ими не осуществлялось. Связи с армиями ВПУ не имел. Связь штаба фронта с 4-й армией к исходу дня также нарушилась. Представитель 4-й армии капитан Макаров, прибывший к исходу дня на ВПУ, не получил ни информации об обстановке, ни указаний о дальнейших действиях армии и вынужден был направиться в Минск.

Положение дел на командном пункте ВПУ фронта характеризуется содержанием переговоров заместителя командующего войсками Западного фронта генерал-лейтенанта В.Н. Курдюмова со штабом фронта.

«Из штаба фронта: Товарищ генерал-лейтенант! Командующий приказал… выяснить, вернулись ли посланные нами делегаты связи в армии и что привезли?

Курдюмов: Нет, не вернулись. Ожидаю их в ближайшее время… Ожидаю ответа на мои вопросы, которые поставил во время предыдущих разговоров.

Из штаба фронта: Командующего интересует главное, где штабы армий и войск и что делают войска. Хотелось бы знать, когда вернутся делегаты и какие у них средства передвижения. Когда их можно ожидать?

Курдюмов: Я их ожидаю с минуты на минуту. Они все поехали на машинах. У меня связи со штабами армий нет. По радио имеется связь с 4-й армией, но разговаривать с ней я не могу, так как нет шифра…»[35]

К исходу дня командование фронта разослало облвоенкомам мобилизационные телеграммы о введении схемы «Гроза» (общая мобилизация). Такая же телеграмма штабом фронта была получена из Генерального штаба в 18 часов 30 минут 22 июня[36].

В результате внезапного нападения германских армий, неподготовленности советских войск к отражению противника и потери управления войсками и первые же часы войны большая часть соединений 4-й армии Западного фронта 22 июня потерпела серьезное поражение и к исходу дня в значительной степени потеряла боеспособность. Такая же участь постигла и 3-ю армию на правом крыле фронта. Войска обеих армий понесли большие потери в людях, вооружении, боевой технике и материальных запасах и вынуждены были отступать.

Войска 4-й армии оставили линию укрепленного района, где они должны были развернуться по плану прикрытия, и, не имея в тылу подготовленных оборонительных рубежей, вынуждены были вести бои в невыгодных для себя условиях.

Самолетный парк авиационных дивизий армий и частично авиационных соединений окружного (фронтового) подчинения был уничтожен первыми ударами авиации противника преимущественно на аэродромах. Почти все окружные склады на территории армий и войсковые склады в приграничной зоне оказались также уничтоженными.

Проводная связь на большей части Западной Белоруссии была разрушена, значительная часть средств связи армейских и корпусных батальонов связи уничтожена, в силу чего управление войсками фронта дезорганизовано, связь между штабами всех степеней работала с большими перебоями.

Авиация противника произвела большие разрушения на железных дорогах. В частности, на брестском направлении в течение 22 июня, по данным сводки начальника управления военных сообщений фронта, направленной начальнику военных сообщений (ВОСО) Красной Армии, противник разрушил железнодорожную связь на участках: Коссово, Бронна Гура (16 пролетов, восстановлена в 15 часов); Береза-Картузская, Оранчицы (связь не восстановлена); Городец, Жабинка (связь не восстановлена). Железнодорожная связь с Гродно, Белостоком и Брестом была нарушена в 4 часа 20 минут и к исходу дня не восстановлена.

Бомбовыми ударами авиация противника разрушила железнодорожные пути на станции Кобрин (восстановлены в 9 часов); на участке Зельва, Войткевичи, где, кроме того, авиация разбила два поезда (один из них с семьями начсостава на разъезде Войткевичи); на разъезде Молодковичи (10 км западнее Пинска) пути разрушались три раза (пути восстановлены в 19 часов 15 минут). На участке Береза-Картузская, Оранчицы были разрушены обе колеи железнодорожного полотна протяженностью 1 км, на ст. Жабинка — три пути[37].

Все шоссейные и основные грунтовые дороги в течение дня находились под непрерывным воздействием авиации противника.

Внезапность нападения, большие потери и отсутствие данных не только о противнике, но и о своих войсках создали растерянность у командного состава всех степеней.

Организованного управления войсками в течение первого дня войны со стороны командующего и штаба 4-й армии, а также со стороны командиров соединений, частей и их штабов не было. Основными причинами потери управления явились: разрушение противником постоянных линий связи, отсутствие резерва проводных средств связи, ограниченное количество радиосредств, неумение и боязнь использовать эти средства, а также большой отрыв штабов от войск. Штаб 4-й армии к исходу 22 июня находился в 50 км от линии фронта. Аналогичная картина была и в соседней 10-й армии. С переходом в Ванилы штаб этой армии оторвался от войск более чем на 100 км. Штаб фронта находился на недосягаемом для армий расстоянии, а организованный ВПУ, не имея связи, никакого значения в деле управления не имел. Штабы соединений и частей, стремясь сохранить связь с вышестоящими инстанциями, тоже отрывались от войск и теряли с ними связь.

Для создания новых оборонительных рубежей и организации противотанковой обороны войска не имели ни времени, ни опыта, ни средств. Саперных частей и подразделений и инженерных средств в войсках не оказалось.

Отсутствие поддерживающей авиации и зенитных средств оставляло войска и штабы совсем беззащитными от вражеской авиации, что вело к потерям и дезорганизовывало управление.

В таких исключительно тяжелых условиях те части и подразделения, которые сумели сохранить организованность, спокойствие и выдержку, дрались с врагом героически. Находясь в отрыве от своих войск, они оказывали противнику упорное сопротивление и отходили только тогда, когда кончались боеприпасы. С первых же минут войны началась героическая эпопея обороны Брестской крепости, продолжавшаяся до середины июля.

Все сохранившиеся после внезапного налета артиллерии и авиации противника подразделения и части армии упорно дрались сначала на рубежах в 5–7 км от государственной границы, затем в районе Жабинки, а также к северу и югу от нее. К исходу дня в этот район отошли почти все уцелевшие подразделения и одиночные военнослужащие, работавшие на границе.

Однако полную боеспособность и только в 28-м стрелковом корпусе сохранили 459-й стрелковый и 472-й артиллерийский полки 42-й стрелковой дивизии, которые дислоцировались перед войной в районе Жабинки.

Контрудар

Приказ командира 14-го механизированного корпуса о проведении контрудара только танковыми дивизиями без 205-й моторизованной дивизии продолжал угнетать командующего армией. Он считал, что, поддавшись уговорам работников штаба армии и командира корпуса, поступил легкомысленно, так как отступил от указаний штаба фронта «руководствоваться в действиях „красным пакетом“». Поэтому в ночь на 23 июня, не имея особых возражений со стороны члена Военного совета и начальника штаба армии, он настоял на выполнении своего первого решения об участии 205-й моторизованной дивизии в армейском контрударе. Последняя по распоряжению командира корпуса выделяла большую часть имевшегося автотранспорта, создала два импровизированных моторизованных батальона, которые направила для участия в контрударе: один — в 30-ю танковую дивизию, а другой совместно с танковым полком дивизии (около 40 танков) — в 28-й стрелковый корпус в район Хведковичей.

Взаимодействия частей между 14-м механизированным и 28-м стрелковым корпусами в предстоящем контрударе штаб армии не организовал. Оно свелось лишь к вызову на командный пункт армии командиров и начальников штабов корпусов и постановке им задач. В свою очередь командиры корпусов и их штабы также ограничились постановкой задач дивизиям.

К началу контрудара командующий армией с группой офицеров выехал на командный пункт 28-го стрелкового корпуса в район Жабинки, но не нашел его, так как тот переместился в Кобрин. Побывав в ряде подразделений 22-й танковой и 6-й стрелковой дивизий, генерал A.A. Коробков остановился в штабе 459-го стрелкового полка восточнее Хведковичей. По рассказам офицеров, сопровождавших командующего армией, при посещении им частей и штабов он нашел почти всех людей спящими. Сказались сильное нервное потрясение от внезапности нападения противника и непривычное боевое напряжение первого дня войны. Кроме того, ввиду необеспеченности продовольствием бойцы и командиры почти сутки не получали пищи. Дали себя знать также привычки мирного времени: строго регламентированный распорядок дня, отсутствие тренировок в многодневных непрерывных учениях с отрывом от мест постоянной дислокации и кратковременным отдыхом. К тому же большинство закаленных в суровых условиях войны с Финляндией бойцов и офицеров было уже демобилизовало и тяжелые испытания начального периода войны легли на плечи недостаточно обученных красноармейцев и молодых командиров, только что прибывших из военных училищ.

В 6 часов 23 июня части 14-го механизированного, 28-го стрелкового корпусов и 75-й стрелковой дивизии начали контратаки против частей 47-го и 24-го моторизованных и 12-го армейского немецких корпусов. Незначительного успеха достигли наши войска только в районе Жабинки и в полосе 75-й стрелковой дивизии. Здесь они потеснили противника на запад.

Однако на других участках противник, поддержанный сосредоточенным артиллерийским огнем и авиацией, перешел в наступление и своими танковыми дивизиями начал быстро продвигаться в направлениях Кобрина и Пружан.

30-я танковая дивизия к началу атаки имела 120–130 боеспособных танков. В ходе боя утром 23 июня дивизия понесла большие потери в личном составе и танках от огня артиллерии, особенно противотанковых орудий, от пикирующих бомбардировщиков и огня средних танков противника. Затем, будучи обойденной с севера из района Каменец 17-й немецкой танковой дивизией, она быстро начала откатываться к Пружанам[38].

Большие потери понесла от артиллерии и авиации противника и группировка советских войск, действовавшая в районе н/п Жабинка, Хведковичи. Под ударами 3-й танковой, 31-й и 34-й пехотных немецких дивизий, наступавших вдоль Варшавского шоссе, эта группировка начала отходить в район Кобрина. Кроме того, на этом направлении создалась угроза удара во фланг и тыл нашим войскам со стороны 4-й танковой дивизии противника. Эта дивизия обошла части 75-й стрелковой дивизии с севера и через Пожежин вышла на шоссе Малорита — Кобрин. Не встречая организованного сопротивления наших войск, она быстро продвинулась к Кобрину и на его юго-западной окраине вместе с отрядом подполковника Маневича вступила в бой.

22-я танковая дивизия, в которой перед началом атаки было около 100 танков, в боях под Жабинкой понесла большие потери и под угрозой окружения стала отходить также на Кобрин.

На правом фланге армии части 49-й стрелковой дивизии, выдвинувшиеся севернее Семятиче, не найдя ни с кем связи и не получая ни от кого задач, решением командира дивизии были отведены к утру 23 июня в район Журобица, Нужец, Милейчицы, где и вступили в бой с частями 252-й немецкой пехотной дивизии. Здесь же оказался и 772-й полк 113-й стрелковой дивизии, потерявший связь со штабом дивизии[39].

После 7 часов 30 минут отошедшая в район Пружан 30-я танковая дивизия вступила на подступах к этому пункту в бой с 17-й и 18-й немецкими танковыми дивизиями.

Этот бой являлся характерным для танковых боев первых дней войны. Тогда не допускалось мысли, что танковые войска могут вести оборонительные бои на определенном рубеже. Правомерными считались лишь танковые атаки. Такие атаки против наступавших танковых частей противника превращались во встречные танковые бои, которые оказывались более выгодными противнику. Бой превращался в дуэль танковых экипажей в весьма неравных условиях. С нашей стороны в боях, как правило, участвовали только танки, иногда даже без пехоты, тогда как со стороны противника танки поддерживались артиллерией и авиацией. Естественно, что наши танкисты, и без того уступающие в мастерстве более опытным специалистам из панцерваффе, несли несравнимо большие потери, чем вражеские.

Немецкие танки наступали на Пружаны группами с разных направлений. Они более удачно поражали наши танки с коротких остановок, чем наши танкисты. Кроме того, по нашим танкам противник непрерывно наносил удары с воздуха. От вражеских пикирующих бомбардировщиков 30-я танковая дивизия понесла потерь не меньше, чем от танков и артиллерии противника.

На результатах танковых боев сказывалось и то, что весной 1941 года большинство обученных командиров танков и старших механиков-водителей было переведено с повышением во вновь развернутые подразделения танковых дивизий. Экипажи боевых машин обновились. Молодые бойцы, которые заняли места опытных танкистов в боевых расчетах, не успели пройти полной подготовки. Артиллерийское обеспечение танковых боев оставалось слабым. Артиллерийские полки этих дивизий имели на вооружении только гаубицы с крайне ограниченным запасом снарядов. Средств тяги для орудий также не хватало.

Естественно, что в таких неравных условиях вступать во встречные бои с танками противника было нецелесообразно. Но для использования танков в обороне в то время не имелось опыта; он (опыт) пришел значительно позднее.

В ходе боя между нашей 30-й и 18-й немецкой танковыми дивизиями главные силы 17-й танковой дивизии противника обошли Пружаны с севера, ударили в тыл нашим войскам и ворвались в само местечко. После короткого, но ожесточенного боя противник отбросил части 30-й танковой дивизии на восточную окраину последнего пункта.

Командующий армией и командир 14-го механизированного корпуса повлиять на ход боя в районе Пружан не могли, так как никаких резервов, сил и средств не имели.

Анализируя ход и результаты утренних боев 23 июня, можно считать, что основными причинами неудачного исхода армейского контрудара являлись: неравенство сил — количественное превосходство противника на направлении главного удара и его большой опыт в боевом применении танков; отсутствие необходимого артиллерийского и авиационного обеспечения войск, наносивших контрудар; слабое взаимодействие частей и соединений; отсутствие надежного управления войсками во всех звеньях и слабое материально-техническое обеспечение войск.

После утренних боев части 14-го механизированного и 28-го стрелкового корпусов еще больше перемешались и утратили свою боеспособность.

К 9 часам 30 минутам 23 июня сложилась следующая обстановка: 30-я танковая дивизия с мотострелковым полком 205-й моторизованной дивизии после боя с 17-й и 18-й танковыми дивизиями противника в районе Пружан отошла на рубеж Куклин, Линево; дивизия в утренних боях 23 июня потеряла 60 танков.

22-я танковая дивизия к этому же времени после боя с пехотой и танками противника сосредоточилась в районе Гудки, Полятичи, Андроново (район северо-западнее Кобрина).

28-й стрелковый корпус (42-я и 6-я стрелковые дивизии) с танковым и мотострелковым полками 205-й моторизованной дивизии отошел к Кобрину на рубеж Щиповиче, Мазичи, Кобрин, причем части 42-й и 6-й стрелковых дивизий, перепутались и управлялись командиром корпуса и командирами дивизий весьма слабо. Части корпуса в боях утром 23 июня вновь потеряли большое количество личного состава и техники.

75-я стрелковая дивизия продолжала прикрывать пинское направление. О положении 49-й стрелковой дивизии данных в штабе армии к этому времени не имелось.

В 9 часов 30 минут 23 июня командующий армией доносил командующему фронтом: «Слабоуправляемые части, напуганные атаками с низких бреющих полетов авиации противника, отходят в беспорядке, не представляя собой силы, могущей сдержать противника. Попов[40] и Оборин[41] проявляют неустойчивость, преждевременно отводят части и особенно штабы»[42]. Одновременно он сообщал свое решение о переходе армии к обороне на рубеже р. Яселъда, Дрогичин, Кублик с целью приведения частей в порядок и настоятельно просил командующего фронтом:

«а) активизировать действия нашей авиации в борьбе с авиацией противника; задержать авиацией продвижение танков на Пружанском и Березовском (береза-картузское направление) направлениях;

б) придать армии автотранспортные средства, так как артиллерийский склад в Бронна Гура противником взорван, огнеприпасов в частях осталось мало, а транспорта для подвоза из Пинска недостаточно»[43].

В донесении довольно точно характеризовалось состояние войск армии, давалась объективная оценка действий командования и штабов соединений и впервые было доложено самостоятельное, не исходящее из плана прикрытия решение о переходе к обороне. В нем только отсутствовала самокритика действий командования и штаба армии по управлению войсками, то есть не были вскрыты причины слабого управления дивизиями.

На основе принятого решения в 10 часов 23 июня отдается боевой приказ № 03, в котором войскам армии ставились следующие задачи:

«14-му механизированному корпусу обеспечить пружанское направление, не допуская противника восточнее р. Мухавец (канала Мухавец).

28-му стрелковому корпусу занять и упорно оборонять рубеж р. Мухавец от Лущики до Муховлоки (устье канала Мухавец).

В случае наступления явно превосходящих сил противника отходить по рубежам; предельный рубеж отхода — р. Ясельда.

Боеприпасы получать с артиллерийского склада Бронна Гура, горючее — в Оранчицы, в последующем — Барановичи»[44].

Между тем в момент отдания приказа войскам и постановки им новых задач по отражению наступления врага на всем фронте армии продолжались напряженные бои, результаты которых склонялись не в нашу пользу.

После оставления Пружан части 30-й танковой дивизии неоднократно переходили в контратаки с целью выбить части 47-го немецкого моторизованного корпуса из города. Они не выполнили этой задачи, но овладели районом Чахец.

Командир 14-го механизированного корпуса, получив приказ № 03 войскам армии, приступил к сосредоточению всего корпуса в районе Пружан. Остатки 205-й моторизованной дивизии из района Кобрина начали подтягиваться к Пружанам, но 22-ю танковую дивизию вывести из боя не представилось возможным. Дело в том, что противник подтянул главные силы 3-й и 4-й танковых, 34-й и 31-й пехотных дивизий и предпринял несколько атак в направлении Кобрина. 22-я танковая дивизия совместно с отрядом из 6-й стрелковой дивизии под командованием полковника Осташенко вступила в тяжелые бои с 3-й немецкой танковой дивизией на рубеже Андроново, Полятичи (5 км юго-западнее Андроново) и несла значительные потери, особенно от авиации противника. Перед отходом дивизии из Жабинки у нее имелось только 67 танков с неполными экипажами. Боеприпасов оставалось мало, но горючим машины успели заправить на Кобринском складе горючего и смазочных материалов.

Командир 28-го стрелкового корпуса во исполнение приказа № 03 для занятия обороны по каналу Мухавец выдвинул на рубеж Лущики, Муховлоки несколько наших подразделений, сформированных из военнослужащих, отходивших от Бреста на восток. Остатки 42-й и 6-й стрелковых и 22-й танковой дивизий были в это время связаны боями на подступах к Кобрину. При этом остатки 42-й стрелковой дивизии обороняли рубеж Ластовки, Щиповиче в 5-10 км северо-западнее Кобрина, а 6-я стрелковая дивизия с 459-м полком 42-й стрелковой дивизии и отрядом подполковника Маневича обороняли Кобрин.

75-я стрелковая дивизия в 16 часов проводила контратаки в районе Малориты против наступавших частей 255-й пехотной и 1-й кавалерийской дивизий противника, а 49-я стрелковая дивизия, как выяснилось, вела бои южнее Боцьков на рубеже р. Нурчик, Стаця-Нужец с частями 9-го немецкого армейского корпуса.

Командный пункт штаба армии находился в Смолярке (5 км северо-восточнее Береза-Картузской) и имел периодически связь со штабом фронта по телеграфу, а со штабами корпусов — только делегатами. Все радиостанции и значительная часть автомашин штаба при переходе на этот командный пункт были уничтожены немецкой авиацией.

В 16 часов после кратковременного, но мощного артиллерийского и авиационного налета 24-й моторизованный и 12-й армейский корпуса противника в районе Кобрина возобновили атаки. Части 28-го стрелкового корпуса и 22-й танковой дивизии начали отходить в восточном направлении на канал Мухавец. 42-я стрелковая дивизия отходила через Стрыгово для занятия обороны по каналу Мухавец севернее Варшавского шоссе. 22-я танковая дивизия и отряд полковника Осташенко отходили севернее Кобрина через н/п Именин. В боях за Именинский аэродром дивизия вновь понесла большие потери. Здесь авиацией противника была сожжена большая часть ее танков. В дивизии осталось не более 40 танков. Здесь же погиб командир 22-й танковой дивизии генерал-майор танковых войск В.П. Пуганов, который на танке сам повел полки в атаку. Когда в машине кончились боеприпасы, он приказал таранить вражеский танк, сокрушил его, но сам погиб смертью героя.

В командование дивизией вступил заместитель командира полковник И.В. Конов.

3-я танковая дивизия противника захватила в Кобрине мост через р. Мухавец. Часть ее танков прорвалась по Варшавскому шоссе и была задержана только у канала Мухавец. 6-я стрелковая дивизия в районе Кобрина оказалась разбитой на две части. Несколько подразделений с дивизионом 204-го гаубичного артиллерийского полка дивизии (дивизион на конной тяге) во главе с командиром и начальником штаба дивизии отходили вдоль шоссе на Пинск, присоединяя к себе группы бойцов и одиночек разных частей и учреждений, отступавших на восток. Заместитель командира дивизии по политической части полковой комиссар М.Н. Бутан с частью штаба дивизии отводил остатки артиллерии, спецчастей и тыловых подразделений дивизии, а также оставшиеся подразделения 84-го и 333-го стрелковых полков на северо-восток вдоль Варшавского шоссе. Штаб 28-го стрелкового корпуса переместился в лес восточнее канала Мухавец у Варшавского шоссе. Склад горючего в Кобрине распоряжением подполковника Маневича был взорван.

В 17 часов остатки частей корпуса и отдельные импровизированные отряды заняли оборону у канала Мухавец по обе стороны Варшавского шоссе и на некоторое время задержали противника.

К этому времени вернулся делегат, направленный для уточнения положения на пинском направлении, который доложил командующему армией, что в Городце, Антополе, Дрогичине и других пунктах вдоль Пинского шоссе скопилось очень много различных подразделений и одиночных бойцов, которые оторвались от своих частей и отходят на восток. Он доложил также, что майор И.С. Плевако, командир 20-го мотоциклетного полка (14 км) находящегося в районе Антополя, не в состоянии задержать и организовать из отходящих какую-либо боеспособную сводную часть и просит выслать специальную группу командиров с представителями особого отдела и прокуратуры.

По штату 1941 года № 10/23 мотоциклетный полк имел 1417 человек л/с, 17 бронеавтомобилей, 389 мотоциклов с коляской, 45 мотоциклов без коляски, 6 45-мм орудий, 24 50-мм миномета. В реальности было 670 человек л/с, около десятка броневиков, несколько пушек и 92 мотоцикла разных марок: ТИЗ-АМ-600. ПМЗ-А750, Л-300, ИЖ-7 и М-72 (последний — копия немецкого BMW R71). И этой специфической части ставились задачи, непосильные даже для стрелкового полка! Неудивительно, что попытки организовать оборону терпели крах.

Для упорядочения прикрытия пинского направления, а также для организации пункта сбора всех подразделений и одиночных людей, отходивших на Пинск, в Дрогичин выехали командующий, член Военного совета и начальник штаба армии с группой офицеров. Они выставили в Дрогичине отряд заграждения, командиру которого было приказано создавать из отходящих людей отряды и перебрасывать их на задерживаемых автомашинах в район Береза-Картузской; туда же направлялись все задерживаемые артиллерийские орудия.

В Дрогичине в 18 часов командующий отдал частный боевой приказ № 04 75-й стрелковой дивизии и мотоциклетному полку, возложив на них обеспечение пинского направления. В нем указывалось, что предельный рубеж отхода: Жабер, Сымоновичи, ст. Дрогичин, Суличено должен быть отлично оборудован в оборонительном отношении. До подхода 75-й стрелковой дивизии рубеж занимать мотоциклетным полком 14-го механизированного корпуса[45].

Приказ в двух экземплярах в 18 часов 40 минут был лично вручен заместителю командира мотоциклетного полка майору Чепурнову для вручения командиру полка и направления с офицером связи в 75-ю стрелковую дивизию.

К этому же времени прибыл вызванный в Дрогичин военный комиссар Пинского облвоенкомата, который сообщил, что он начал проводить общую мобилизацию. Через него же стало известно, что в окружном артиллерийском складе остались неразрушенными два хранилища и что распоряжением командующего артиллерией армии на автомашинах 455-го корпусного артиллерийского полка часть боеприпасов отправлена в Береза-Картузскую. О Пинской военной флотилии облвоенком сообщил, что она рассредоточена вдоль водных магистралей восточнее и западнее Пинска, но связи ни с кем не имеет.

Командующий 4-й армией указал на необходимость быстрого проведения мобилизации людей, транспорта и конского состава и отправки отмобилизованных на восток. Кроме того, областному военному комиссару приказывалось создать в Пинске отряд для задержания отходящих на восток людей, техники, автотранспорта и формировать из задержанных отряды, силами которых организовать оборону Пинска.

От вызванного из Пинска заместителя начальника штаба 10-й авиационной дивизии командование армии узнало, что Пинский аэродром подвергался неоднократной бомбежке, взлетно-посадочная полоса разрушена, склад с авиационными бомбами взорван и поэтому оставшимися самолетами дивизия участия в боевых действия 24 июня принять не сможет.

Между тем около 18 часов противник возобновил свои атаки в районе Пружан и вдоль Варшавского шоссе.

Слабые, потерявшие боеспособность соединения 4-й армии не выдержали ударов танковых дивизий противника. 30-я танковая дивизия была отброшена от шоссе Пружаны — Слоним на восток, и части 47-го немецкого моторизованного корпуса получили возможность продвигаться на Ружаны. Перед отходом части 30-й танковой дивизии успели произвести заправку машин и танков на окружном складе горючего и смазочных материалов в Оранчицах, затем этот склад распоряжением командира дивизии полковника Богданова был взорван. В то же время части 28-го стрелкового корпуса стали откатываться от канала Мухавец к Береза-Картузской, и передовые отряды танковых дивизий 24-го моторизованного корпуса противника, преследуя их вдоль Варшавского шоссе, в 19 часов вышли к р. Ясельда.

К исходу 23 июня войска 4-й армии занимали следующее положение: дивизии 14-го механизированного корпуса вели бои северо-западнее и юго-восточнее Селец, штаб корпуса разместился в лесу севернее Селец; остатки 42-й и отряд 6-й стрелковых дивизий отошли на восточный берег р. Ясельда севернее и южнее Береза-Картузской, а штаб 28-го стрелкового корпуса переместился в лес восточнее этого пункта. Другой отряд 6-й стрелковой дивизии во главе с ее командиром находился совместно с мотоциклетным полком 14-го механизированного корпуса в районе Антополя.

75-я стрелковая дивизия продолжала вести упорные бои в районе Малориты. Подразделения, оставшиеся в Брестской крепости, продолжали ее героическую оборону. 16-й пулеметно-артиллерийский батальон дрался в окружении в районе ст. Семятиче, а 17-й — в районе Орля (южнее Волчина).

Предназначенная на усиление 4-й армии 55-я стрелковая дивизия прибывала автотранспортом на участок Городище, Синявка.

121-я и 143-я стрелковые дивизии продолжали сосредоточиваться по железной дороге в район Лесьна, Бытень. Управление 47-го стрелкового корпуса по-прежнему готовилось к перевозке из Бобруйска. 155-я стрелковая дивизия вышла на реку Шара и готовилась с рассветом 24 июня двигаться на Волковыск.

Формируемые в окружном артиллерийском лагере (западнее Барановичей) артиллерийские полки РГК, имевшие по одному тягачу на дивизион, по распоряжению, поступившему с ВПУ штаба фронта, переправляли по очереди свои орудия в район Слонима[46].

Армейский контрудар 23 июня оказался безуспешным. В результате контрудара не только отбросить, но даже остановить дальнейшее продвижение ударных немецких группировок не удалось. Войска армии, понеся за два дня боев большие потери в людях и боевой технике, еще более утратили боеспособность и к концу второго дня отошли от границы на 100 км. На Слонимском направлении танковые дивизии 47-го немецкого моторизованного корпуса захватили Пружаны, их передовые части вышли к Ружанам, то есть за два дня продвинулись на 125 км.

В результате отхода войск армии и захвата противником Пружан и Береза-Картузской путь для наступления германских войск на Слоним и Барановичи — в тыл войскам 10-й армии и действовавшей на гродненском направлении фронтовой конно-механизированной группе под командованием генерал-лейтенанта Болдина — оказался открытым.

Одной из главных причин неудач армии, как и в первый день войны, явилась беззащитность наших войск от ударов германской авиации. Успехи немецких войск в боях под Пружанами и в районе Кобрина были обеспечены постоянной и надежной поддержкой их со стороны авиации, надежной артиллерийской поддержкой танковых атак, превосходством немецких танковых войск в сколоченности и в боевом опыте, лучшей организацией связи и службы тылового обеспечения.

Достаточно сказать, что в составе 2-й немецкой танковой группы имелись свои собственные разведывательные, истребительные, а также бомбардировочные группы авиации, свои зенитные, артиллерийские и противотанковые части, включая дивизионы штурмовых орудий. Группе было придано много инженерных, дорожных и автотранспортных частей, частей связи, тыловых частей и учреждений, а также особых артиллерийских и инженерных штабов для организации взаимодействия.

Наоборот, 14-й механизированный корпус участвовал в контрударе, по существу, только одними танками с несколькими импровизированными моторизованными подразделениями, причем танки одной из его дивизий наполовину были уничтожены еще накануне. В боекомплекте танков имелось крайне ограниченное количество бронебойных снарядов. Участие стрелковых войск в контрударе свелось лишь к безрезультатным попыткам перейти в наступление на отдельных участках.

Плохое управление и плохая организация контрудара со стороны командования армии и командования корпусов, слабое в течение всего дня управление войсками в значительной мере увеличили наши неудачи. В неудовлетворительном управлении войсками со стороны всех инстанций немалую роль сыграло плохое качество наших средств связи. Кроме того, наш командный состав не умел использовать радиосредства для управления, да и этих средств имелось мало. Наличие в армии управления командования и штаба 28-го стрелкового корпуса являлось лишней инстанцией управления и при незначительном числе стрелковых дивизий в армии не только не помогало управлению войсками, а, наоборот, создавало значительные трудности.

Разведывательных органов армия не имела, и поэтому данные о противнике определялись в ходе боя частей.

В неудачах советских войск немалую роль сыграла слабая связь командования и штаба 4А с соединениями и частями окружного подчинения, находившимися в полосе армии. Эти войска, за исключением 14-го механизированного корпуса, несмотря на оперативное подчинение армии, руководствовались только указаниями своих фронтовых начальников. Они в первые же два дня войны ушли в тыл через Пинск или через Беловежскую Пущу и получили от штаба фронта новые задачи. Остатки Брестского пограничного отряда сразу после начала войны были переброшены на старую государственную границу. Командир 62-го укрепленного района генерал-майор М.И. Пузырев с частью подразделений наших пулеметно-артиллерийских батальонов, отошедших к нему в Высоком, в первый же день отошел на Бельск, а затем далее на восток. Командующий Кобринским бригадным районом ПВО вместе с подчиненным ему 218-м дивизионом ПВО и остальными частями 23 июня перебазировался из Береза-Картузской в Пинск, а позднее в тыл. Командир 10-й смешанной авиационной дивизии со штабом и остатками авиационных полков, как уже указывалось выше, по разрешению штаба фронта перешел 22 июня в Пинск, а 24 июня в район Гомеля. 33-й инженерный полк, который штаб Западного фронта передал с 24 июня в подчинение 4-й армии с указанием, что «местопребывание полка неизвестно», отыскался лишь 6 июля в районе н/п Лунинец. С Пинской военной флотилией командующий армией также не имел связи и не знал, где и какие задачи она выполняет.

Отсутствие организованного армейского и фронтового тыла также явилось одной из причин наших неудач. С уничтожением фронтовых артиллерийских складов и складов горючего армия не имела возможности регулярно и планомерно пополнять войска боеприпасами и горючим. Распоряжение штаба фронта по тылу о подаче для 4-й армии боеприпасов, горючего и продовольствия на распорядительную станцию Лунинец осталось невыполненным. Если бы даже это фронт и сделал, то снабжение войск армии не улучшилось бы, так как армия не могла подвезти эти материалы войскам: автотранспорта не имелось ни в стрелковых дивизиях, ни в армейских тылах, а бывшие у них перед войной автомашины сожгла немецкая авиация. Отсутствие необходимого количества автотранспортных средств не позволяло наладить нормальную эвакуацию раненых и больных. Тяжелораненых приходилось эвакуировать через гражданские больницы или оставлять на попечение местных жителей.

Личный состав войск 4-й армии в боях первых дней войны хотя и показывал удивительную выносливость и беззаветное мужество, но не мог противостоять превосходящим силам более опытного противника.

Цитадель

После отхода советских войск из района Бреста оборона собственно Брестской крепости продолжалась еще несколько месяцев. Можно выделить три периода обороны цитадели: первый — с 22 по 30 июня, второй — с 30 июня по 23 июля, третий с 23 июля по сентябрь 1941 года. Есть и другие подходы к периодизации. Документы подтверждают 32 дня обороны — эта дата зафиксирована рапортом немецких солдат, пленивших майора П.М. Гаврилова. А начало ее — обрывки приказа № 1, найденного в развалинах. Исходя из этих данных, часть историков делят оборону крепости на два периода: с первого залпа на рассвете 22 июня 1941 года до конца месяца — период организованной обороны; с начала июля до 23 июля — период очагового сопротивления. Далее следует весьма спорный период одиночного сопротивления.

После захвата 22 июня здания клуба (церкви) немцами им «в спину» был нанесен контрудар, организованный силами пограничников (9-я застава и штаб 3-й комендатуры погранвойск размещались в одном здании, у Тереспольских ворот) и бойцов 333-го стрелкового полка под командованием старшего лейтенанта А.Е. Потапова. Часть германских солдат с рацией осталась в здании церкви, другие устремились к восточной оконечности укрепления в район Холмских ворот. Здесь их продвижение было остановлено, хотя только в цитадели бойцы отразили 8 мощных атак в первый день войны.

С 8.10 до 9.15 на Центральном и Западном островах Брестской крепости развернулось настоящее кровопролитное сражение. Советские войска при поддержке бронеавтомобилей БА-10 и легких танков Т-37 и Т-38 из 75-го разведбатальона контратаковали немцев, стрелки с крыш и деревьев отстреливали германских офицеров. Началась осада цитадели.

Утром уже 23 июня началась очередная артиллерийская подготовка. Когда смолкли орудийные выстрелы, заработали радиодинамики, передававшие предложения о прекращении сопротивления. Вслед за этим немцы направили для переговоров о сдаче парламентера с белым флагом. Навстречу ему вышел начальник 9-й погранзаставы лейтенант А.М. Кижеватов, чьи бойцы обороняли участок у Тереспольских ворот.

Германский офицер представился и протянул для пожатия руку. Кижеватов руки не подал. Указав на трупы немецких солдат и тела защитников крепости, не убранные с поля боя, он сказал: «Твои руки внешне очень чисты, а на самом деле облиты человеческой кровью. Скажи, за что эти люди погибли?» Офицер ничего не ответил на вопрос и повторил требование сложить оружие. «Во избежание лишних жертв немецкое командование, — заявил он, — предлагает прекратить оборону крепости, так как в этом нет смысла. Немецкие войска уже под Смоленском». Кижеватов обещал довести все сказанное до л/с, добавив: «Мне, очевидно, будет дан выбор на смерть между повешением и пулей. Я считаю, что лучше погибнуть от собственной пули, чем от немецкой». Вражеский парламентер пригрозил, что если в 16 часов не будет поднят белый флаг, то на пощаду не стоит рассчитывать. Однако предложение о сдаче было отклонено[47].

Защитники цитадели довольно быстро пришли в себя, самостоятельно добывая оружие и группируясь возле своих и чужих командиров. Сопротивление возглавил заместитель командира 84-го стрелкового полка по политчасти полковой комиссар Ефим Фомин. Под командованием замполитрука Самвела Матевосяна, назначенного Фоминым своим заместителем, была предпринята контратака, в результате которой к полудню второго дня войны немцев выбили из здания церкви и района Тереспольских ворот.

Самоорганизация обороны шла по всей крепости. В районе Трехарочных ворот ее возглавил капитан Иван Зубачев; в северной и северо-восточной части цитадели — лейтенант Виноградов; у Тереспольских ворот — старший лейтенант Потапов, на Кобринском укреплении — майор Петр Гаврилов. Необходимо было объединить все группы под единым командованием, и к вечеру 24 июня в одном из казематов инженерной казармы собрались командиры. На этой встрече и был написан приказ № 1. Командование сводными силами поручалось капитану Зубачеву, его заместителем назначался комиссар Фомин, обязанности начальника штаба выполнял лейтенант Виноградов[48] (кстати, он и написал приказ № 1 под диктовку Зубачева и Фомина). Позднее он повел на прорыв группу в 120 человек. С большими потерями она вырвалась из кольца, но была уничтожена возле Варшавского шоссе: сам Виноградов с несколькими бойцами попал в плен.

Германские военные корреспонденты тогда сообщали: «Немецкая артиллерия и немецкие бомбардировщики штурмуют Брест-Литовск. Три дня наша пехота лежит на берегу перед Цитаделью… В казематах и казармах сражаются… советские солдаты с упрямой настойчивостью. Вокруг горят дома, и по полю перекатывается отравленный дым. Советские стрелки ведут огонь с крыш. Начинается канонада страшной силы. Адский шум заглушается голосом гигантской мортиры. Поднимаются облака дыма, высотою в дом, взлетают на воздух пороховые погреба. Дрожит земля».

Как уже упоминалось, во время боев за Брестскую крепость в штурме цитадели принимал участие германский бронепоезд № 28 (конструктивно бронепоезда подобного типа состояли из полубронированного паровоза, двух открытых сверху бронеплатформ для перевозки пехоты и трех специальных бронеплатформ с аппарелями для танков S-35), а точнее, входящие в его вооружение танки французского производства SOMUA S-35/Pz.Kpfw. 35S 739(f).

Они покинули свои платформы и участвовали в боях в первые дни сражения за крепость. 23 июня одна из этих машин была подбита ручными гранатами у Северных ворот крепости, там же огнем из зенитного орудия повредили еще один S-35. Третий танк прорвался в центральный двор цитадели, где был подбит артиллеристами 333-го стрелкового полка. Два танка немцам удалось эвакуировать сразу же. После ремонта они вновь участвовали в боях, в частности, 27 июня один из них немцы применили против Восточного форта. Танк вел огонь по амбразурам форта, в результате, как говорилось в докладе штаба 45-й немецкой пехотной дивизии, «русские стали вести себя тише, но непрерывная стрельба снайперов продолжалась из самых неожиданных мест».

Утром 24 июня крепость бомбили самолеты, обстреливала артиллерия. Каждая ее пядь находилась под огнем. Только ночью, и то с огромным риском, поскольку все освещалось ракетами, защитники цитадели запасались водой из Буга.

Организованные группы вели активную оборону. Не хватало оружия и боеприпасов, практически не было еды, защитники очень страдали от жажды, а ту воду, что удавалось с огромным риском добыть, отдавали пулеметам, детям и тяжело раненым. Стояла жара, в цитадели разлагались трупы, от их смрада многие теряли сознание. В подвалах были женщины и дети и, хотя женщины не только ухаживали за ранеными, но и отважно помогали отбивать атаки, их необходимо было вывести из крепости. 26 июня женщины и дети с белым флагом вышли из подвалов, но многие бездетные девушки и женщины остались. Немцы не стреляли, и бойцы успели напиться и запастись водой.

В ночь на 27 июня пограничникам удалось захватить вражеского разведчика. Тот сообщил, что германское командование решило покончить с защитниками крепости не позднее 1 июля. 27 июня противник несколько раз пытался штурмовать развалины, где еще оборонялись красноармейцы, но безуспешно.

В этот же день два пограничника были высланы в город Брест для выяснения обстановки, но попали в засаду. 28 июня оборона цитадели, стала очаговой. Утром начальник 9-й заставы погранвойск собрал уцелевших бойцов, поблагодарил их за службу и доблесть и предложил мелкими группами прорываться из крепости. Однако большинство л/с решило остаться.

Описать подвиги бойцов и командиров невозможно: героями были все. Поэтому напомним лишь о некоторых.

Лейтенант Алексей Наганов[49] руководил обороной отбитых первой контратакой Тереспольских ворот. В 1949 году при разборке завалов этих ворот были найдены останки 15-ти бойцов, в том числе и их командира, которого опознали по уцелевшему комсомольскому билету. Этот билет хранится в музее в Москве. Именем Алексея Наганова названа улица в Бресте.

С удивительной отвагой и упорством сражались пограничники. Среди них надо особо отметить вышеупоминаемого начальника 9-й погранзаставы лейтенанта Андрея Кижеватова, главы большой семьи. Раненый Кижеватов погиб при попытке в начале июля 1941 года взорвать понтонный мост через Буг. Немцы уничтожили его семью — мать, жену, детей. Десятилетнего сына Ваню нацисты закопали в землю живым…

Старшина Вячеслав Мейер, немец из Поволжья, добыл тяжело раненым воду ценой собственной жизни. Днем, в минуту затишья, он, схватив котелок, бросился к Мухавцу, зачерпнул воды, добежал до развалин, передал котелок и был расстрелян автоматной очередью, успев сказать: «Воду — раненым».

Так они воевали. А 30 июня, в 11 дня, при бомбежке засыпало штаб. Капитан Зубачев, комиссар Фомин и политрук Кошкаров, раненые и оглушенные, попали в плен. Комиссар Фомин, еврей по национальности, был расстрелян у Холмских ворот, остальных отправили в лагерь.

Воинские части и учреждения Красной Армии и войск НКВД на Центральном острове[50], данные на 22 июня 1941 года

Воинские части и учреждения Численность и вооружение Примечания Две роты 132-го отдельного батальона конвойных войск НКВД Точная численность в крепости неизвестна, т. к. большинство подразделений в ночь на 22 июня несло службу за пределами крепости (в том числе и по охране мостов через Мухавец). Предположительно 100 чел., из них 30 — дежурный взвод Находились у Тереспольского моста, в кольцевой казарме (справа от моста) Подразделения 17-го погранотряда: 9-я линейная застава, 3-я резервная застава и 3-я комендатура Приблизительно 40 бойцов линейной заставы, 30 резервной заставы, 40 штаба 3-й погранкомендатуры, 10 семей пограничников Находились в здании, располагавшемся сразу за Тереспольскими воротами, ведущими во внутренний двор цитадели Конюшни, склады, мастерские 333 сп По левую сторону от Тереспольских ворот, в казематах кольцевой казармы Семьи начсостава 8 семей командиров 333 сп, 10 семей пограничников 17-го погранотряда В башне над Тереспольскими воротами и в здании пограничников соответственно 31-й отдельный автотранспортный батальон По штату — 225 чел., из них 32 командира (последние отсутствовали), таким образом в расположении находились около 200 чел.; вооружение: 195 винтовок и 14 автоматов; техника (машины, мотоциклы и бензозаправщики) — во дворе казармы и на берегу правого рукава реки Мухавец Здания вблизи Бригидских ворот 333-й стрелковый полк: штаб, три батальона и полковая школа Большая часть л/с 333 сп (командир полковник Д.И. Матвеев) в ночь нападения находилась вне крепости; в здании полка находилось около 800 чел. — тыловые службы, спецподразделения (в том числе минометные роты) и дежурное подразделение (5-я рота — 178 чел.), пополнение комсостава, отпускники и т. д. Казарма, стоявшая торцом к Тереспольским воротам и параллельно зданию подразделений 17-го погранотряда 84-й стрелковый полк: штаб, службы, батальоны и полковая школа Часть подразделений вне крепости; в цитадели около 1200 чел. С орудиями (45-мм и 76,2-мм орудия во дворе, там же счетверенные ЗПУ), из них: 3-й батальон — 750 чел., полковые подразделения — 480 чел. В кольцевой казарме, по обе стороны Холмских ворот 75-й отдельный разведбатальон 6 сд Около 250 чел., 10 бронемашин (БА-20 и БА-10), 16 плавающих танков T-37/T-38; техника стояла у развилки реки Мухавец, восточнее Белого дворца В «Белом дворце» — столовая, склады, клуб и караульное помещение; в инженерном управлении — штаб и автобронетанковая рота; в кольцевой казарме — танковая и мотострелковая роты 33-й отдельный инженерный полк: штаб и подразделения, полковая школа Около 150 бойцов, так как большая часть л/с находилась на строительстве укреплений вне крепости В первом подъезде кольцевой казармы к востоку от Тереспольских ворот 455-й стрелковый полк: штаб, службы, батальоны и полковая школа В крепости оставались 3-й батальон, полковая школа и спецподразделения — около 1500 чел. Кольцевая казарма западнее Тереспольских ворот 37-й отдельный батальон связи 6 сд В расположении находилось только дежурное подразделение (1-я телеграфно-кабельная рота — около 20 чел.), остальные в лагере в 5 км северо-восточнее Бреста Кольцевая казарма западнее Тереспольских ворот Части и подразделения 44 сп Всего 500 чел. — штаб, полковая школа и специальные подразделения — все находились в крепости; полком командовал майор П.М. Гаврилов Кольцевая казарма западнее Тереспольских ворот Итого (л/с) Около 5000 человек Из них около 700 в карауле или в качестве дежурных подразделений

В это время на другом участке отрезанные от основных сил подразделения НКВД продолжали оборонять остров Пограничный. Представляю хронологию этих событий.

Утром 23 июня после артиллерийской подготовки немцы вновь начали форсировать Буг. Бой длился более двух часов, но германским войскам не удалось сломить сопротивление защитников острова, и они отступили с большими потерями. Последовали новые обстрелы и бомбежки, новая попытка высадиться на остров — на этот раз со стороны Брестской крепости. К вечеру немцы закрепились на восточной части острова, но решительной контратакой пограничники отбросили их на противоположный берег. К исходу дня бои прекратились, хотя небольшой западный остров изолированно обороняли несколько групп пограничников, самую большую из которых возглавлял Масленников[51].

В ночь на 24 июня командир от сборов кавалеристов лейтенант Г.С. Жданов переплыл Буг и прорвался в расположение группы Масленникова. Он рассказал о том, что в крепости обороняется несколько подразделений красноармейцев и пограничников. Для связи с основным гарнизоном цитадели были высланы два бойца, но они были перехвачены врагом и погибли.

С 25 по 27 июня на острове шли сильные бои, но позиции удавалось удерживать. В ночь на 28 июня начался сильный дождь. Воспользовавшись этим, противник высадился на остров и захватил небольшой плацдарм. Его удалось ликвидировать, но в ходе контратаки погибла почти половина пограничников, поэтому защитники решили оставить остров Пограничный и пробиваться в цитадель.

30 июня, как раз в день штурма крепости, группа Жданова из 18 человек пробилась в цитадель и заняла круговую оборону в развалинах. Но связаться с другими защитниками крепости им не удалось.

Через два дня боев в группе оставалось 12 человек. Боеприпасы кончились и лейтенант принял решение проникнуть в южные казематы крепости, откуда днем слышалась стрельба.

Когда добрались к намеченной цели, то обнаружили там лишь тела погибших защитников, к тому же вновь пришлось отражать вражеские атаки. В ночь на 3 июля группа насчитывала 8 человек, из них двое были ранены. В ночь на 6 июля лейтенант Жданов повел своих людей к клубу-церкви, рассчитывая оттуда прорваться на южную окраину города, где, как он предполагал, должны находиться какие-либо советские воинские части. Если же их там не окажется, то выходить из окружения самостоятельно.

В церкви-клубе к группе присоединились еще 3 пограничника, один из них был тяжело ранен. Из крепости прорвались лишь четверо. Ночью они миновали город и на рассвете укрылись в пшенице, где раненый пограничник скончался, а трое — Мясников, Сухоруков и Никулин — ночью стали пробираться в направлении Пинска. 23 июля они вышли к линии фронта, ночью преодолели ее и на рассвете достигли боевого охранения советских войск.

Уже 8 июля командование 45-й дивизии вермахта доложило о падении Брестской крепости. Но вот несколько примеров, опровергающих эту информацию:

Оскирко Иван Петрович, рядовой 455-го стрелкового полка. Сражался в северо-западной части цитадели. В ночь на 13 июля с несколькими бойцами сумел выйти из окружения.

Бессонов Анатолий Петрович, старший сержант 84-го полка. Сражался в цитадели до 14–15 июля. Раненым попал в плен.

Тарасов Николай Агафонович, сержант 84-го полка. Сражался в цитадели. 12–13 июля раненым попал в плен.

Свидетельство старшего сержанта Кувалина Сергея Михайловича. Пленен 2 июля. Работал по уборке трупов: «14 или 15 июля мимо нас прошел с песнями немецкий отряд. Когда они входили в Тереспольские ворота, в их строю неожиданно раздался взрыв… а затем с башни вниз головой бросился наш боец».

И, наконец, длительная и устойчивая оборона Восточного форта[52] под командованием майора П.М. Гаврилова. Это был, конечно, не единственный участок обороны, но на нем следует остановиться особо.

Восточный форт представляет собой огромное подковообразное земляное укрепление, обнесенное двумя рядами валов, с системой казематов, пороховыми погребами, складами и т. п., рассчитанное на долговременную оборону фронтом на север, «подкова» открыта в сторону цитадели, то есть на юг. Силы бойцов организовал в единый гарнизон майор Гаврилов, приняв общее командование. Заместителем его стал политрук С.С. Скрипник, начальником штаба — капитан К.Ф. Касаткин, начальником медслужбы военфельдшер Раиса Абакумова. Были сформированы роты, налажена связь и взаимодействие, созданы наблюдательный и командный пункты. В высоких земляных валах отрыли окопы с пулеметными гнездами, во внутреннем дворе на втором этаже казармы установили счетверенный зенитный пулемет, огонь которого надежно прикрывал раскрытую в сторону цитадели «подкову». Вот как противник в своем боевом донесении оценивал обороноспособность форта: «Сюда невозможно было подступиться, имея только пехотные средства, так как превосходно организованный ружейный и пулеметный огонь из глубоких окопов и подковообразного двора скашивал каждого приближающегося».

30 июня немцы предприняли генеральный штурм форта, подвергнув его жесточайшему артобстрелу и бомбежке. Были сброшены две бомбы весом в 1800 кг (взрыв был слышен в Бресте): одна не взорвалась, но вторая взрывной волной разрушила счетверенный пулемет — основу прикрытия открытого участка «подковы». Были уничтожены многие пулеметные точки, связь, окопы и огневое взаимодействие между боевыми группами защитников. Сразу же по окончании бомбежки немцы пошли в атаку и ворвались в форт.

Во время этой атаки младший сержант Родион Семенюк вместе с бойцами Фольварковым и Тарасовым в одном из казематов зарыли знамя 393-го Отдельного зенитного артдивизиона. Семенюк сражался в крепости еще две недели: оглушенный, был взят в плен 14 июля. Он откопал знамя в сентябре 1956 года и передал его на хранение в музей крепости. Единственное боевое знамя, которое пока удалось найти в крепости.

А Восточный форт ожил после той страшной атаки 30 июня. Когда немцы ушли, майор Гаврилов собрал два десятка уцелевших. У них было четыре ручных пулемета и достаточно боеприпасов. Днем они прятались в казематах, а ночью вели огонь по противнику, как только он появлялся. Так продолжалось до 12 июля, когда немцы вновь атаковали форт. Майор Гаврилов уцелел, нашел еще двоих и принял решение прорываться из окружения поодиночке. Во время этого прорыва, когда немцы почти настигли майора, его неожиданно поддержал огнем с вала форта неизвестный пулеметчик.

Петру Михайловичу удалось оторваться от преследования и достичь одного из капониров. Днем он скрывался, зарывшись в кучу сухого конского навоза, а ночами сражался с немецкими патрулями. От голода, крайнего истощения и острых резей в желудке (он ел комбикорм, который нашел в соседней конюшне) часто терял сознание. Но пришел в себя, когда его обнаружили, успел бросить две гранаты, отстреливался из пистолета, пока не потерял сознание. Это было (по немецким документам) 23-го июля 1941 года, эта дата и считается последней в обороне крепости. Больше документов нет.

По показаниям многочисленных свидетелей, в том числе и противника, сопротивление продолжалось еще долго…

Самое поразительное из свидетельств принадлежит Александру Дурасову, старшине 84-го полка. 30 июля раненым он попал в плен у Холмских ворот цитадели. Содержался в лагере для военнопленных близ Бяла-Подляска. В апреле 1942 года он пилил дрова вместе со скрипачом из ресторана «Брест». Однажды скрипач опоздал на работу (он жил в Брестском гетто и ходил в лагерь пешком) и, вернувшись, рассказал невероятную историю.

Утром того дня по дороге на работу его догнала легковая машина, и один из немецких офицеров приказал ему сесть в нее. Скрипача привезли в крепость, к полуразрушенному подземелью, оцепленному солдатами. Офицер сказал, что в подземелье прячется русский, и что скрипач должен спуститься туда и убедить его сдаться. Скрипач спустился в темноту, говоря, кто он и зачем идет. И вдруг услышал голос: «Я расстрелял все патроны. Помоги мне выйти». Скрипач помог вконец обессиленному человеку выбраться наружу. Это был невероятно худой, заросший человек, возраст которого определить было уже невозможно. Офицер сказал солдатам: «Смотрите, перед вами — герой. Ни раны, ни голод, ни лишения не смогли сломить его волю». Затем скрипача вывезли из крепости, и он пошел на работу в лагерь.

Кто был этот человек, 10 месяцев сражавшийся с врагом без командиров, без друзей, без связи, без тылов и надежд, установить не удалось. А фамилию скрипача установили: Залман Ставский, вскоре после этого погибший в гетто.

Некоторые жители Бреста утверждают, что по крайней мере до конца 1941 года из крепости в военные госпитали города доставляли раненых немецких солдат. Те, кого мобилизовали убирать трупы и оружие, рассказывали, что зимой 1941–1942 гг. они видели перебегавших из развалин в развалины людей в изодранном обмундировании.

Наконец, свидетельство врага. В сентябре 41-го крепость посетил сам Гитлер. Его сопровождали Муссолини, Геринг, Риббентроп, Кейтель; сохранился один из номеров гитлеровского киножурнала «Вохеншау». «Высокие гости» Тереспольскими воротами входят в цитадель. Здесь, на расчищенном месте, собраны крупнокалиберные пушки, тяжелые мортиры и гаубицы, явно привезенные из других мест, так как в крепости таких орудий не было. Но не это интересно: интересно, что далекая, считанные разы мелькающая в кадрах охрана стоит… спиной к своему фюреру. Почему? Ответ один: они и тогда боялись стреляющих развалин. Крепость жила, крепость сопротивлялась.

Да, крепость не сдавалась, немцы не захватили в ней ни одного боевого знамени[53]. Она и не «пала» — она просто истекла кровью. И в этом великий нравственный и исторический подвиг ее героических защитников, что навсегда остался в народной памяти.

Вся величина подвига гарнизона Брестской крепости стала достоянием гласности не сразу, так как уцелевших защитников цитадели и свидетелей подвига осталось крайне мало. После войны в крепости дислоцировался наш гарнизон. В 1954 году по распоряжению какого-то начальника были взорваны Трехарочные ворота. Но вскоре начались раскопки, а в начале 60-х в крепости начал функционировать музей.

Последовала оценка и на государственном уровне.

Отмечая героизм и исключительные заслуги защитников Брестской крепости, Президиум Верховного Совета СССР присвоил ей в мае 1965 года почетное звание «Крепость-герой».

План-схема укреплений и мемориала Брестской крепости.

Источники и литература

1. Документы общегосударственных российских архивов и архивов Министерства обороны РФ: РЦХИДНИ, ЦАМО РФ. Архив ГШ ВС РФ.

2. Сборник боевых документов Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945. М., 1958, вып. 35. 354 с.

3. История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945. М., 1963, т. 2. 786 с.

4. Великая Отечественная война 1941–1945. Военно-исторические очерки. М., Библиотека/Мосгорархив, 1995, кн. 1. 454 с.

5. Советские Военно-воздушные силы в годы Великой Отечественной войны 1941–1945. М., 1968. 332 с.

6. Внутренние войска в Великой Отечественной войне 1941–1945. М., «Юридическая литература». 1976. 728 с.

7. Белорусский Краснознаменный военный округ. Минск, Издательство «Беларусь», 1973. 674 с.

8. 50 лет Вооруженных сил СССР. М., 1968. 424 с.

9. Известия ЦК КПСС. 1990, № 6.

10. Анфилов В.А. Бессмертный подвиг: исследование кануна и первого этапа Великой Отечественной войны. М., 1971. 392 с.

11. Болдин И.В. Страницы жизни. М., 1968. 424 с.

12. Дроговоз И. Железный кулак РККА (танковые и механизированные корпуса Красной Армии 1932–1941 г.). М., «Техника — молодежи». 1999. 80 с.

13. Ленский А.Г. Сухопутные силы РККА (в предвоенные годы)/справочник. Санкт-Петербург, 2000. 194 с.

14. Мощанский И.Б., Хохлов И.В. Катастрофа Западного фронта (Белорусская стратегическая оборонительная операция) 22 июня — 9 июля 1941 года. Издательство «БТВ-МН». «Военная летопись» № 1 за 2003 г. 72 с.

15. Сандалов Л.М. Первые дни: Боевые действия 4-й армии 22 июня — 10 июля 1941 года. М., Воениздат, 1989. 217 с.

16. Смирнов А., Сурков А. 1941: Бои в Белоруссии. Издательство «Стратегия КМ», «Фронтовая иллюстрация» № 2 за 2003 г. 80 с.

17. Чугунов А.И. Граница сражается. М., Воениздат, 1989. 286 с.

18. Гальдер Ф. Военный дневник: Пер. с нем. М., 1971, т. 3, кн. 1. 242 с.

19. Гудериан Г. Воспоминания солдата: Пер. с нем. М., 1971, т. З, кн. 1. 282 с.

20. Якубовский И.И. Земля в огне. М., Воениздат, 1975. 567 с.

21. Thomas L. Jentz. Panzertruppen 1933–1945. Schiffer Military History, 1996. 287 p.

22. Kurowski F. Sturmgechuetz dor! (Assalt Guns to the Front!) J.J. Fedorowicz Publishing, Inc., 1999. 282 p.

23. Streit Ch. Keine Kameraden. Stuttgart, 1978. 380 s.

Иллюстрации

Германские танкисты заняты обслуживанием боевой техники. На снимке — окраска среднего танка Pz.kpfw.III.Ausf.G (Sd.kfz.141). Германия, 1940–1941 годы.

В составе вермахта очень активно использовалась трофейная техника, но в элитной 2-й танковой группе генерала Гудериана ее было немного — только в 100-м огнеметном отдельном батальоне находилось 9 британских танков Mk.IVA А13 Mk.II. Подобная машина и представлена на снимке. 1940–1941 годы.

Германские автомобили в июне 1941 года активно перебрасывали войска и технику к советской границе. Вверху — полноприводной грузовик (6×6) Uniform Diesel, оснащенный 80-сильным двигателем, разработанный специально для вермахта. Фото внизу — «Крупп» L3 Н163, принадлежащий 5-й роте 3-го инженерного полка.

Медицинский автобус на шасси грузовика «Бюссинг-НАГ» продвигается к советской границе. Машина принадлежит 45-й пехотной дивизии вермахта, которая с началом войны будет заниматься штурмом Брестской крепости. Июнь 1941 года.

На фото — 47-мм противотанковые САУ, гусеничной базой для которых служил трофейный французский танк «Рено» R-35. Во 2-й танковой группе подобные машины находились в 611-м танкоистребительном дивизионе. 1941 год.

В составе 2-й танковой группы против советских войск в Белоруссии принимали участие подразделения элитной дивизии вермахта «Великая Германия». На этих снимках — подготовка солдат соединения к боевым действиям. Июнь 1941 года.

Германские танки Pz.kpfw.II и Pz.kpfw.III из состава 47-го танкового корпуса вермахта. Группа армий «Центр», июнь 1941 года.

Штабной автомобиль «Хорьх-901» Kfz.15 (номер «WH-170113») форсирует водную преграду. Белоруссия, июнь 1941 года.

Мотопехота и танки (Pz.kpfw.III) 2-й танковой группы на одной из дорого в районе г. Бреста. Июнь 1941 года.

Освобождение Западной Белоруссии. Полковник Шаталов благодарит своих танкистов за отличное выполнение боевого задания. Сентябрь 1939 года.

Освобождение Западной Белоруссии. Солдаты разбежавшейся польской армии беседуют с опытным красноармейцем А.О. Нетребой. Сентябрь 1939 года.

Освобождение Западной Белоруссии. После разгрома вермахтом польской армии г. Брест (Брест-Литовск) захватили немецкие войска, а затем по взаимной договоренности эта территория досталась Советскому Союзу. На снимках — бронеавтомобили БА-20 (с поручневой антенной) во время переговоров в Бресте. 29-я танковая бригада, сентябрь 1939 года.

После окончания боев в Бресте. Германские солдаты осматривают «древние» польские танки французского производства «Рено» тип FT-17. Сентябрь 1939 года.

Совместный военный парад германских и советских войск в Бресте. На снимках танки Т-26 образца 1933 года. 29-я танковая бригада, 22 сентября, 1939 года.

Немецкие офицеры во время посещения советской танковой части под Брестом. Несмотря на внешне дружеские отношения обе стороны уже активно готовились к будущей войне. Белоруссия, 20 сентября 1939 года.

Варианты инженерных сооружений укрепленных районов. Вверху — артиллерийский полукапонир, вооруженный полевым орудием образца 1902 года (сверху для маскировки установлена деревянная крыша и боковые стены). Внизу — трехамбразурный железобетонный ДОТ. СССР, 1941 год.

Пехотинцы Красной Армии. Основным их вооружением являлась 7,62-мм винтовка Мосина образца 1891/1930 годов (вверху), однако в войсках было много и самозарядных 7,62-мм современных винтовок СВТ конструкции Токарева (фото внизу). СССР, 1940–1941 годы.

Основным станковым пулеметом РККА продолжал оставаться уже устаревший «Максим» образца 1910 года (вверху), а полевых радиостанций было мало (внизу). СССР, 1940–1941 годы.

Основное средство противотанковой обороны РККА — 45-мм пушка образца 1932 года. Так как орудие имеет деревянные колеса, оно не проходило модернизацию и было изготовлено до 1933 года. Белоруссия, лето 1941 года.

Расчет 76,2-мм полковой пушки образца 1927 года готовится открыть огонь по противнику. Эта артсистема в предвоенные годы была одной из самых распространенных в РККА. Белоруссия, лето 1941 года.

На марше механизированное соединение Красной Армии. Роль командирской машины выполняет радийный танк БТ-7 образца 1935 года с поручневой антенной, за ним следуют линейные танки Т-26 (33). Подобная структура была и в 14-м механизированном корпусе Красной Армии. СССР, 1939 год.

Постановка задач экипажам среднего бронеавтомобиля БА-10 (вверху) и танка БТ-7 (внизу). Это явно постановочные предвоенные снимки. Для нас они интересны тем, что можно хорошо рассмотреть обмундирование и снаряжение танкистов РККА. СССР, 1939–1941 годы.

Основной боевой машиной 14-го мехкорпуса РККА перед началом войны являлся легкий танк Т-26. На снимках: вверху — радийный Т-26 с цилиндрической башней и фарами боевого света, внизу — огнеметный танк ХТ-133 с конической башней. 1940 год.

Подготовка танкистов на тренажерах. Несмотря на все усилия командования, из-за низкого образовательного уровня и большого количества призывников из Средней Азии подготовка л/с 14 мк оставляла желать лучшего и значительно отставала от германского уровня. СССР, 1940–1941 годы.

Для того, чтобы поднять уровень боевого мастерства Красной Армии активно практиковали различные виды соревнований между частями и соединениями. Не снимке — переходящее Знамя Красной Армии, которым награждали победителей. Белоруссия, 1941 год.

Командующий 2-й танковой группой генерал-полковник Гейнц Гудериан обсуждает с командиром танкового корпуса Вальтером Моделем (слева) детали предстоящего наступления. Группа армий «Центр», июнь 1941 года.

Народный комиссар обороны СССР, Маршал Советского Союза С.К. Тимошенко. Предвоенное фото. Командующий Западным Особым военным округом генерал армии Д.Г. Павлов. На предвоенном снимке он в звании комкора.

Командование 4-й общевойсковой армии РККА: командующий — генерал-майор A.А. Коробков (слева), начальник штаба — полковник Л.М. Сандалов (справа). Снимки 30-х годов.

Командование 4-й общевойсковой армии РККА: член Военного совета — дивизионный комиссар Ф.И. Шлыков. Снимок 30-х годов.

Командование 14-го механизированного корпуса РККА: командир 14 мк генерал-майор С.И. Оборин (слева); командир 22-й танковой дивизии — генерал-майор B.П. Пуганов (справа). Снимки 30-х годов.

Командование 14-го механизированного корпуса РККА: командир 30-й танковой дивизии — полковник C.И. Богданов. Снимок 30-х годов.

Вид на казармы Брестской крепости. Это кольцевая стена цитадели. Снимок сделан уже в послевоенное время.

Развод караулов в одном из подразделений, дислоцированных на территории Брестской крепости. Скорее всего это пограничники 17-го погранотряда. 1941 год.

Германские войска готовятся к боевым действиям против Красной Армии. Вверху — немецкий средний танк Pz.Kpfw.IV Ausf.D Tauchpanzer с системой подводного хода, внизу — колонна танков Pz.Kpfw.III с мотопехотой. Группа армий «Центр», июнь 1941 года.

Легкие танки Т-37А и Т-38, использовавшиеся одним из подразделений крепости в качестве учебных, применялись обеими сторонами в боях за цитадель. Это были легкие плавающие машины (Т-37 — вверху, Т-38 — внизу), вооруженные 76-мм пулеметом ДТ. Снимки сделаны в конце 30-х годов.

Автомобили вермахта въезжают в крепость через трехарочные ворота. Эта дорога интенсивно использовалась до тех пор, пока мост через передовой ров на Западном острове не был взорван. Сентябрь 1939 года.

Северные ворота под главным валом. Во время боев за крепость поляки заблокировали их собственными танками и немцы не смогли использовать свою группировку в боях внутри крепости. Сентябрь 1939 года.

Советские войска входят в Брест-Литовск. 22 сентября 1939 года.

Обсуждение положения и отдача приказов в одной из немецких частей непосредственно перед нападением на СССР, 22 июня 1941 года.

Немецкие войска переправляются через Буг. На верхнем фото — легкий грузовик типа L2H143 «Крупп», на нижнем — грузовик «Хеншель» 33G1. Группа армий «Центр», 2-я танковая группа вермахта, июнь 1941 года.

Фотографии танка Tauchpanzer с оборудованием для подводного хода. Машина, разработанная на базе Pz.Kpfw.III, на нижнем фото — модель на базе T.Pz.Kpfw.IV. Видны характерные фланцы вокруг маски пушки и пулемета, которые предназначались для крепления резиновых кожухов. 1941 год.

Схема движения танка Tauchpanzer III под водой.

Зенитно-пулеметная установка (ЗПУ) на грузовике ГАЗ-ААА. Счетверенный 7,62-мм пулемет «Максим» был грозным оружием не только против авиации, но и против пехоты. Лето 1941 года.

Против советских войск а Белоруссии активно применялись бронепоезда, на платформах каждого из которых размещались по три специально оборудованных танка французского выпуска SOMUA S-35. На левых снимках — танк бронепоезда № 27, на двух правых верхних фото — № 28 (эти машины вели бои в Брестской крепости), на нижнем правом снимке — танк бронепоезда № 29. Группа армий «Центр», лето 1941 года.

Командир 75-й стрелковой дивизии генерал-майор С.И. Недвигин. Предвоенный фотоснимок. Командир сводной конно-механизированной группы генерал-лейтенант И.В. Болдин. Предвоенный снимок.

По планам прикрытия советские бронетанковые соединения должны были контратаковать противника. На снимке — танковый экипаж младшего лейтенанта Н. Пильщикова готовится к атаке на германские позиции. Белоруссия, июнь 1941 года.

На своих рубежах советская пехота оборонялась до последней возможности. Западный фронт, июнь 1941 года.

Оборонительные позиции 4-й армии. Бойцы и командиры согласно уставам располагались в так называемых «ячейках», которые при построении глубокоэшелонированной обороны оказались неэффективными. Белоруссия, июнь 1941 года.

Советский пулеметчик очередями из своего ДТ отбивает атаку нацистов. Западный фронт, июнь 1941 года.

Немецкий средний танк Pz.Kpfw.IV из состава 10-й танковой дивизии 2-й танковой группы вермахта на марше восточнее Бреста. К танку прикреплен прицеп с горючим, позволявший значительно повысить запас хода на марше. Июнь 1941 года.

Колонна полугусеничных тягачей Sd.Kfz.10 с 20-мм зенитными орудиями Flak 30 по песчаной дороге движется к месту боев. Белоруссия, группа армий «Центр», июнь 1941 года.

Командующий 13-й армией генерал-лейтенант В.Ф. Герасименко. Предвоенный снимок. Командир 61-го стрелкового корпуса генерал-майор Ф.А. Бакунин. Предвоенный снимок.

В Красной Армии были опытные командиры. На этом снимке — подполковник, скорее всего командир разведбатальона. Вооружен редким 7,62-мм пистолет-пулеметом ППД, награжден медалью «XX лет РККА» (значит, служил в Красной Армии 20 лет), на заднем плане бронеавтомобиль БА-27М. Белоруссия, июнь 1941 года.

Вблизи границы шли тяжелые бои. На обочине дороги горит бронеавтомобиль БА-27М. Белоруссия, июнь 1941 года.

На марше соединения 3-й танковой дивизии вермахта. Видна штабная машина «Хорьх-901» Kfz.15 и легкий танк Pz.Kpfw.II. Группа армий «Центр», июнь 1941 года.

Солдаты из элитного полка «Великая Германия» фотографируются рядом с советскими пленными. Белоруссия, июнь 1941 года.

Германские солдаты из моторизованного полка «Великая Германия» на отдыхе. У одного из них на руке видны следы от ран. Группа армий «Центр», июнь 1941 года.

Средний германский танк Pz.Kpfw.III меняет огневую позицию. Машина имеет тактический номер «101» и принадлежит 18-й танковой дивизии 2-й танковой группы. На корме танка лежит бочка с горючим. Белоруссия, июнь 1941 года.

Германская тяжелая артиллерия на марше. На фото виден 8-тонный полугусеничный тягач Sd.Kfz.7 со 150-мм орудием. Группа армий «Центр», июнь 1941 года.

Немецкий истребитель танков Panzerjaeger I с 47-мм пушкой из состава 521-го дивизиона ПТО. На рубке видна характерная эмблема подразделения. Белоруссия, 2-я танковая группа вермахта, июнь 1941 года.

Одно из подразделений 130-го пехотного полка входит в Брест. 22 июня 1941 года.

210-ми мортира образца 1918 года (ствол на транспортере) из 27-й артиллерийской группы. Останавливаться на дорогах запрещалось, поэтому, уступая проезжую часть, тягач съехал на обочину. Район Бреста, июнь 1941 года.

Бои на территории крепости. Снимок сделан, вероятно, на Северном или Южном островах. Июнь 1941 года.

Германские войска на улицах Бреста. Фотография предположительно сделана в полосе наступления 130-го пехотного полка (возможно у здания облвоенкомата: ул. Дзержинского, д. 19). На переднем плане — 37-мм ПТО Pak 35/36. Июнь 1941 года.

Кольцевая казарма, вид с Холмского моста в сторону Тереспольских ворот. На этом участке оборонялся 84-й стрелковый полк и 132-й батальон войск НКВД. Советская 762-мм полковая пушка образца 1927 года из артпарка 333-го стрелкового полка. Вероятно, именно из нее красноармейцы обстреливали немецкое штурмовое орудие, ворвавшееся во двор цитадели 22 июня. Слева — участок кольцевой казармы 455-го стрелкового полка, где сопротивление продолжалось как минимум до 26 июня 1941 года.

Группа немецких солдат, снятых на фоне Тереспольских ворот. Справа видно здание 333-го стрелкового полка (окна забраны решетками) и разрушенная полубашня кольцевой казармы. Руины крепостных зданий свидетельствуют об ожесточенности шедших здесь боев. Лето 1941 года.

На снимке — огнеметный германский танк Pz.Kpfw.II (F) «Фламинго» из состава 100-го отдельного батальона (огнеметных) танков. Белоруссия, 2-я танковая группа, июнь 1941 года.

Огнеметный танк «Фламинго» в бою — ведет огонь по советским позициям. Группа армий «Центр», июнь 1941 года.

Брошенный экипажем радийный танк Т-26 образца 1938 года. Белоруссия, 14-й мехкорпус РККА, июнь 1941 года.

Оставленные при отступлении советских войск тягачи Т-20 «Комсомолец» 3-й серии с 45-мм ПТО образца 1937 года. Белоруссия, июнь 1941 года.

Разбитые и брошенные советские танки БТ-7 с цилиндрической башней. Белоруссия, июнь 1941 года.

Советский танк Т-26 выпуска 1938 года из состава 14-го механизированного корпуса, брошенный экипажем из-за отсутствия горючего. Западный фронт, июнь 1941 года.

Советский огнеметный танк ОТ-133 (ХТ-133), поврежденный немецкой авиацией. Судя по фотографии, экипаж танка погиб. Западный фронт, 14-й мехкорпус, июнь 1941 года.

Легковой автомобиль «Мерседес» одной из рот пропаганды группы арий «Центр» (символ подразделения — белая белка) движется по дорогам Белоруссии. Июнь 1941 года.

Расчет выкатывает на позицию полковую пушку КТ-27 образца 1928 года. Белоруссия, июнь 1941 года.

Оставленный экипажем танк Т-26 образца 1933 года. Белоруссия, 14-й мехкорпус, июнь 1941 года.

Разбитые в результате воздушного удара танки Т-26 образца 1939 года. Западный фронт, 22-я танковая дивизия, июнь 1941 года.

В первые часы после вторжения связь между соединениями Красной Армии поддерживалась с помощью делегатов связи, которые передвигались на бронеавтомобилях. На снимке — бронеавтомобили БА-20М. Белоруссия, июнь 1941 года. Немцы осматривают легкий трофейный бронеавтомобиль БА-20ЖД, который оснащен колесами для передвижения по ж/д. Белоруссия, июнь 1941 года.

Уничтоженный средний советский бронеавтомобиль БА-10. Белоруссия, июнь 1941 года.

Артиллерийский тягач С-2 с 152-мм пушкой МЛ-20 на буксире. Техника брошена при отступлении советских войск. Белоруссия, июнь 1941 года.

Расчет 45-мм противотанковой пушки ведет огонь по противнику. Слева с биноклем командир орудия сержант А.Н. Нечаев. Белоруссия, июнь 1941 года.

Под ударами противника советские войска отходили в глубь страны. На фотографии — грузовик ЗиС-5 буксирует 76,2-мм полевую пушку образца 1902/30 годов. Белоруссия, июнь 1941 года.

Разбитый на аэродроме бомбардировщик СБ (с моторами М-103). Западный Особый военный округ, 13-й полк скоростных бомбардировщиков, июнь 1941 года.

Бомбардировщик СБ так и не смог подняться в воздух, из-за того, что немцы уничтожили большинство наших самолетов на аэродромах базирования. Белоруссия, июнь 1941 года.

Из личного альбома рядового Германа Кольба, убитого в 1941 году. Страницы этого альбома посвящены началу войны в Белоруссии. На верхнем фото — САУ StuG III 192-го дивизиона штурмовых орудий, на нижнем — сам Кольб.

Колонна танков и мотопехоты 2-й танковой группы Гудериана продвигается в глубь советской территории. Группа немецких армий «Центр», июнь 1941 года.

Немецкий солдат рассматривает брошенный на аэродроме самолет И-153 «Чайка». Этот истребитель, разработанный в 1938 году, стал жертвой тактических просчетов и использовался в качестве легкого штурмовика. Белоруссия, июнь 1941 года.

Будущая гроза немецких танков — штурмовик Ил-2. Скорее всего, совершил вынужденную посадку. Западный фронт, июнь 1941 года.

Тяжелый бомбардировщик ТБ-3, оставленный при отступлении на аэродроме в Белоруссии. Июнь 1941 года.

Брошенные на аэродроме истребители типа И-15 бис, И-153, совершенно бесполезные против немецких самолетов. Западный фронт, июнь 1941 года.

Тягач «Сталинец» С-60, брошенный на поле боя. На прицепе у тягача — гаубица МЛ-20 калибра 152 мм. Белоруссия, июнь 1941 года.

Германская пехота продвигается в глубь советской территории. У дороги виден брошенный советский танк БТ-7. Белоруссия, июнь 1941 года.

Брестские ворота цитадели. Иначе они назывались трехарочными воротами. Оборону здесь держала боевая группа капитана И. Зубчева. Снимок был сделан в 1949 году.

Расчет противотанковой пушки образца 1932 года ведет бой с немецкими танками. Район Бреста, 75-я стрелковая дивизия, июнь 1941 года.

Солдаты вермахта из 45-й пехотной дивизии ведут бои в Брестской крепости. Белоруссия, июнь 1941 года.

50-мм противотанковая пушка Pak 40 держит под прицелом Холмские ворота (сектор обороны 84-го стрелкового полка). Брестская крепость, июнь 1941 года.

Подбитая техника 75-го разведывательного батальона. Вверху — легкий плавающий танк Т-38, внизу — средний бронеавтомобиль БА-10. Брестская крепость, Центральный остров, июнь 1941 года.

Бои за крепость были тяжелыми и кровопролитными. На снимках — сдающиеся в плен красноармейцы. Белоруссия, июнь 1941 года.

Германские пехотинцы в боях. Группа арий «Центр», июнь 1941 года.

Одно из зданий комплекса обороны Брестской крепости, называемое «Белым дворцом». Даже в начале июля 1941 года здесь продолжалось сопротивление.

Немецкая пехота при поддержке танка S-35 атакует советские позиции. Белоруссия, июнь 1941 года.

Оставленные экипажами танки БТ-7. Белоруссия, июнь 1941 года.

Оставленный из-за технических неисправностей танк БТ-5 с ранней башней Мариупольского завода. Белоруссия, июнь 1941 года.

Брошенные советские танки: Т-34 и БТ-7 разных модификаций. Белоруссия, июнь 1941 года.

Герои обороны Брестской крепости: И.Н. Зубачев (вверху слева), Е.М. Фомин (вверху справа), С.Г. Матевосян (внизу слева), П.М. Гаврилов (внизу справа). Представлены предвоенные снимки.

Надписи, сделанные на стенах крепости солдатами героического гарнизона. Снимки послевоенного времени.

Надписи защитников Брестской крепости. Снимки послевоенного времени.

Внутренние помещения Восточного форта после окончания боев. Брестская крепость, лето 1941 года.

Развертывание группировок и боевые действия противоборствующих сил в Белоруссии 22–23 июня 1941 года.

Танк сопровождения пехоты Т-26 образца 1933 года. Имеет двухцветный камуфляж. Белоруссия, 14-й мехкорпус, июнь 1941 года.

Легкий германский бронеавтомобиль Sd.Kfz.221 из разведподразделения дивизии СС «Рейх». Белоруссия, 2-я танковая группа, июнь 1941 года.

Командирский танк Pz.Bf.Wg.I,принадлежащий 521-му танкоистребительному дивизиону. На рубке нанесена характерная эмблема подразделения. Белоруссия, 2-я танковая группа, июнь 1941 года.

Командирская машина на базе французского танка R-35 из подразделения истребителей танков. Группа армий «Центр», 611-й дивизион, июнь 1941 года.

Средний немецкий танк Pz.Kpfw.III Ausf.H из состава 3-й танковой дивизии вермахта. Машина имеет тактический номер «531». Белоруссия, 2-я танковая группа, июнь 1941 года.

Средний немецкий танк Pz.Kpfw.IV Ausf.D из состава 4-й танковой дивизии вермахта. Машина имеет тактический номер «414». Белоруссия, 2-я танковая группа, июнь 1941 года.

Примечания

1

Всего в группировке: дивизий — 21,5, дивизионов — 43, батарей — 10.

(обратно)

2

Данные по 14 мк взяты в ЦАМО, ф. 127, оп. 14793с, д. 3, л. 79–81; по 120 гап РГК — там же, оп. 2196сс, д. 4/6; по личному составу сд на 1.6.41 г. — там же, ф. 208, оп. 6741сс, д. 4; остальные данные взяты равными штатной численности частей и соединений.

(обратно)

3

Источники: германское командование — Keilig W.Das Deutsche Heer 1939–1945.Bd.I.S34/11-16; ЦАМО РФ, ф.500, оп. 724438, д. 492, л. 12–86; Советское командование — Военные кадры советского государства в Великой Отечественной войне 1941–1945. М., 1963; Командование корпусного и дивизионного звена Советских Вооруженных Сил периода Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. М., 1964.

(обратно)

4

Далее без кавычек.

(обратно)

5

Видимо имелось ввиду в достаточном количестве.

(обратно)

6

Из воспоминаний бывшего заместителя начальника политотдела 62-го укрепленного района старшего батальонного комиссара Ф.Л. Кокина.

(обратно)

7

Имеются ввиду командования Западного Особого военного округа и 4-й армии.

(обратно)

8

ЦАМО РФ, ф. 208. оп. 2454сс. д. 26.л. 69.

(обратно)

9

Донесение командира 45-й пехотной дивизии противника в числе прочих документов было захвачено в марте 1942 года войсками Брянского фронта.

(обратно)

10

Из воспоминаний бывшего командира 44-го стрелкового полка майора П.М. Гаврилова.

(обратно)

11

Из воспоминаний бывшего начальника штаба 22-й танковой дивизии подполковника А.С. Кислицына.

(обратно)

12

Из донесения бывшего командира 75-й стрелковой дивизии генерал-майора С.И. Недвигина.

(обратно)

13

Из донесения заместителя командира 6-й стрелковой дивизии.

(обратно)

14

ЦAMO РФ, ф. 202. оп. 5. л. 65, л. 98-107.

(обратно)

15

Начальник гарнизона острова — старший лейтенант A.C. Черный.

(обратно)

16

Соединения с Центральным островом посредством Трехарочного моста, который вел к Трехарочным воротам цитадели; на Северном острове проживала большая часть семей начсостава (до 170 семей), в основном из 125-го и 44-го стрелковых полков; на выходной многие командиры из частей, находившихся в лагерях вне крепости, приехали к своим семьям.

(обратно)

17

ЦАМО РФ. ф. 318, оп. 4631, д. 8. л. 5.

(обратно)

18

ЦАМО РФ, ф. 318. оп. 4631, д. 6. л. 106.

(обратно)

19

ЦАМО РФ. ф. 208, оп. 2454сс, д. 26, л. 76.

(обратно)

20

ЦАМО РФ, ф. 208. оп. 3038сс, д. 12, л. 3–4.

(обратно)

21

После войны стало известно, что Брестский областной военный комиссар майор В.Н. Стафеев с группой своих офицеров и несколькими десятками партийных и советских работников Бреста до вечера оборонялись в здании облвоенкомата и все они погибли. — Прим. авт.

(обратно)

22

ЦАМО РФ, ф. 208, оп. 2454сс, д. 26, л. 101–109.

(обратно)

23

ЦАМО РФ, ф. 226, оп. 2156cc, д. 70. л. 78–80.

(обратно)

24

Управление Западного Особого военного округа в первый день войны было преобразовано в управление Западного фронта. — Прим. авт.

(обратно)

25

ЦАМО РФ, ф. 318, оп. 4631, д. 6, л. 1.

(обратно)

26

Там же.

(обратно)

27

ЦАМО РФ. ф. 318, оп. 4641. д. 6. л. 2–3.

(обратно)

28

ЦAMО РФ. ф. 318. он. 4631. л. 6. л. 76–77.

(обратно)

29

Здесь и в некоторых других частях книги авторы употребляют слово «пешие» подразделения, части. Имеются в виду наши мотострелковые и танковые подразделения, потерявшие танки и машины или не имевшие таковых и действовавшие как пехота — пешим порядком. — Прим. авт.

(обратно)

30

Из воспоминаний бывшего начальника штаба 49-й стрелковой дивизии майора С.И. Гурова и бывшего командира 212-го стрелкового полка этой дивизии майора Н.И. Коваленко.

(обратно)

31

Из воспоминаний бывшего заместителя начальника политотдела 62-го укрепленного района старшего батальонного комиссара Ф.Л. Кокина.

(обратно)

32

Из воспоминаний Героя Советскою Союза генерал-лейтенанта Ф.А. Осташенко.

(обратно)

33

Из воспоминаний бывшего начальника штаба 10-й армии генерал-майора П.И. Ляпина и бывшего начальника штаба 49-й стрелковой дивизии майора С.И. Гурова.

(обратно)

34

Из воспоминаний генерал-майора П.И. Ляпина.

(обратно)

35

ЦAМO РФ, ф. 208, оп. 4857сс, д. 11, л. 113–114.

(обратно)

36

Там же, оп. 2454сс, д. 26, л. 127.

(обратно)

37

ЦАМО РФ, ф. 208, оп. 2454сс. д. 26, л. 175.

(обратно)

38

Из воспоминаний маршала бронетанковых войск С.И. Богданова.

(обратно)

39

Из воспоминаний майора С.И. Гурова.

(обратно)

40

Командир 28-го стрелкового корпуса.

(обратно)

41

Командир 14-го механизированного корпуса.

(обратно)

42

ЦАМО РФ, ф. 208, оп. 3038Сс, д. 12, л. 9-11.

(обратно)

43

Там же.

(обратно)

44

ЦАМО РФ. ф. 318. оп. 4631, д. 6, л. 8.

(обратно)

45

ЦАМО РФ. ф. 318, оп. 4631, д. 6. л. 9.

(обратно)

46

Из воспоминаний бывшего начальника оперативного отдела штаба фронта генерал-майора Б.А. Фомина.

(обратно)

47

Чугунов А.И. Граница сражается. М., Воениздат, 1989. с. 52.

(обратно)

48

По другим данным начальником штаба этой группы был старший лейтенант Семененко.

(обратно)

49

Непосредственно группа лейтенанта А. Наганова обороняла так называемую Тереспольскую башню.

(обратно)

50

Центральный остров соединялся с Западным посредством Тереспольского моста.

(обратно)

51

По другим данным на острове оборонялись боевые группы старших лейтенантов Ф.М. Мельникова и А.С. Черного, которые затем прорвались на Кобринское укрепление.

(обратно)

52

Восточный форт располагался на Северном острове. Был построен в 1864–1868 годах по проекту Э.И. Тотлебена. Представлял из себя два подковообразных вала, концентрически расположенных один в другом (внутренний выше внешнего). Расстояние между ними составляло 25–30 м.

(обратно)

53

Не до конца ясно, где было захвачено боевое знамя 132-го отдельного батальона войск НКВД.

(обратно)

Оглавление

. .

Немецкие планы

Наша оборона

Крепость

Вторжение

Отражение атак

Контрудар

Цитадель

Источники и литература

Иллюстрации . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Реклама на сайте