«Групповая динамика»

Групповая динамика (fb2) - Групповая динамика 200K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Уилфред Р. Бион

У. Бион. Групповая динамика

Wilfred Ruprecht Bion (Muttra 1897-Oxford 1979)

Содержание

Бион, Уилфред. Групповая динамика (1952 г.) 2

Рабочая группа 3

Основные предпосылки (гипотезы) 5

Общность основных предпосылок 8

Отклоняющиеся формы при смене двух основные предпосылок 9

Специализированные рабочие группы 10

Основные предпосылки, время, развитие 11

Взаимоотношения основных предпосылок друг к другу 12

Обобщение 15

Психоаналитические представления 16

Вербальная коммуникация 27

Обобщение 28

Литература 30

Бион, Уилфред. Групповая динамика (1952 г.)

Bion, Wilfrid Ruprecht. Group Dynamics: a Re-view // International Journal of Psycho-Analysis. - XXXIII. Перевод сделан по книге Bion W. Experiences in Groups and other Papers. London: Tavistock Publs. 1961 г.

Создав психоаналитический метод, Фройд (1913; 1921) попытался при его помощи осветить некоторые загадочные места, на которые в своих работах о психологии человеческих групп натолкнулись Le Bon, McDougall и другие. В данной статье я хочу рассмотреть схожие проблемы в свете современного развития психоанализа, и прежде всего такого, которое опирается на работы Меляни Кляйн.

Меляни Кляйн обращает внимание на то, что с самого начала каждый человек уже в начале своей жизни находится в контакте с материнской грудью, а позднее, когда быстро расширяется примитивное сознание, с семейной группой. Далее Кляйн показала, что природа этого контакта показывает совершенно специфическое своеобразие, которое имеет огромное значение как для развития индивидуума, так и для более основательного понимания тех механизмов, на которые указывал Фройд, опираясь на свою гениальную интуицию.

Я хочу показать, что механизм, который по мнению Меляни Кляйн (1930, 1946) является типичным для наиболее ранних фаз психического развития, характерен и для взрослых людей в их контактах с многогранной жизнью. По-видимому, речь здесь о какой-то массивной регрессии. Взрослый вынужден поддерживать контакт с аффективной жизнью группы, в которой он живёт. Для взрослых людей это может оказаться столь же трудной задачей, как и для младенца установление контакта с материнской грудью, и невозможность справиться с требованиями такой задачи будет проявляться в регрессии. Вера в существование одной из групп, которая является чем-то большим, чем просто сумма составляющих её индивидов, является существенной составной частью такой регрессии, как и определённые существенные черты, которыми индивидуум наделяет предполагаемую группу. Фантазируемая групповая личность («экзистенция») приобретает право на своё существование в результате того, что регрессия связана с потерей индивидуумом своего «индивидуального своеобразия» (Фройд, 1921, стр. 94), которое невозможно отличить от обезличивания, а потому здесь будет довольно трудно понять, что собрание людей состоит всего на всего из индивидов. Если наблюдатель считает, что существует группа, то индивиды, из которых она состоит, должны пережить регрессию. И опять же, если индивиды какой-либо «группы» (причём под этим словом мы подразумеваем собрание индивидов, все из которых находятся в одном и том же состоянии регрессии) начинают осознавать угрозу для своего характерного своеобразия, то группа переходит в эмоциональное состояние, которое называется паника. Но это отнюдь ещё не означается, что группа находится в состоянии распада, несколько ниже я ещё покажу, что вовсе не разделяю мнения о том, что в состоянии паники мы уже не находим у группы её сплочённости.

В предлагаемой читателю работе я хочу охватить все теории, к которым я пришёл, применяя идеи, существующие в современном психоанализе. Как своими сильными сторонами, так и слабыми сторонами эти теории отличаются от многих других тем, что они были созданы в тех ситуациях эмоционального бремени, которое они и стараются описать. Я введу некоторые новые для психоанализа понятия, так как с одной стороны перед нами совершенно новая материя, а с другой стороны, а с другой стороны мне хочется посмотреть на то, не ведёт ли подход, не обременённый прежними теориями к одному из пунктов, в котором можно бы было сравнить мои представления о группе и психоаналитический взгляд на индивидуума, что в итоге могло бы привести к возможности оценить, дополняют ли эти подходы друг друга или же противоречат друг другу.

В некоторые мгновения я начинаю полагать, что психотерапевтическая группа по отношению ко мне имеет какую-либо установку и что мне удаётся выразить эту установку словами; в некоторые другие мгновенья кто-то из членов группы тоже начинает считать, что и по отношению к нему у группа сложилась определённая установка, о которой я мог бы сказать, в чём же она заключается. Подобного рода ситуации поставляют сырой материал, на котором мы строим наши истолкования; но сами такие истолкования ничем большим не являются как только одной из попыток охватить точными словами то, что как мне представляется является установкой группой по отношению ко мне или к другому индивидууму, а также какого рода установку имеет отдельный индивидуум ко всей группе. Для интерпретации я привлекаю только часть складывающейся ситуации и только тогда рассматриваю какую-либо ситуацию благоприятной для выдачи истолкования, когда такое истолкование одновременно и очевидно, и пока ещё своевременно.

Группы, в которых я пытаюсь обнаружить эти роли, проходят целый ряд эпизодов сложного эмоционального развития, по которым можно вывести теории групповой динамики. Последние я нахожу полезными для понимания сиюминутно происходящих процессов и вскрытия корней дальнейшего развития. В последующем изложении читатель встретится с обобщением этих теорий.

Рабочая группа

В любой группе можно обнаружить черты психический активности. Любая группа, даже самая безобидная, собирается вместе, чтобы кое-что «осуществить». В этой активности все члены группы кооперируются друг с другом, в зависимости от способностей каждого. Эта кооперация осуществляется добровольно и зависит от того, что конкретные индивидуумы обладают некоторыми более или менее выраженными способностями. Участвовать в такого рода активности могут только индивиды с многолетним периодом научения и способностью к накоплению опыта, появляющихся у них в процессе психического развития. Так как такая активность направление на разрешение какой-либо задачи, то она связана с реальностью, а методы разрешения проблем будут отличаться рациональностью и потому, хотя и в всё ещё зачаточной форме, ─ научными. Приметы такой активности схожи с теми, которые Фройд (1911) приписывает сфере Я. Эту грань психической активности в группе я назвал «рабочей группой». Выражение «рабочая группа» обозначает только определённый вид психической активности, но не людей, посвящающих себя таковой.

Когда пациенты встречаются на сеансе групповой терапии, то всегда можно заметить, что часть психической активности направлена на разрешение проблем, из-за которых отдельные члены группы пытаются найти для себя помощь. Я привожу пример переходной фазы на одном из таких сеансов:

Шесть пациентов сидят вместе со мной в небольшом пространстве в форме круга. Молодая дама А предлагает всем участникам начать обращаться друг к другу просто по имени[1]. Становится заметно, что группа испытывает облегчение, так как наконец-то найдена хоть какая-то тема для разговора. Члены группы обмениваются взглядами, и на какое-то время можно замечать искру искусственного оживления. Господин B считает, что это неплохая идея, а господин С говорит, что это могло бы «сделать всю атмосферу более дружелюбной». Госпожа А подбадривает остальных попробовать угадать её имя; но не успела она сказать об этом, как молодая дама D сказала, что она боится, что тогда о её секретах смогут узнать вне группы и потому не хотела бы открывать своё настоящее имя. Господин E предлагает воспользоваться анонимными именами[2]. Молодая дама F пристально рассматривает ноготь на своём пальце. Спустя несколько минут после предложения, высказанного молодой дамой А вся дискуссия оказалась полностью парализованной, она сменяется взглядами, которые всё чаще и чаще члены группы украдкой бросают на меня. Господин В собирается с духом и говорит, что однако мы всё же должны каким-либо образом обращаться друг к другу. Теперь настроение группы складывается из тревоги и нарастающей фрустрации. Ещё задолго до того как обратятся к руководителю, становится ясно, что он уже превратился в центр мыслей группы. Надежды группы на саму себя приводят её только к апатии и молчанию.

В настоящий момент я хочу обратить внимание читателя только на те аспекты приведённого эпизода групповой жизни, которые позволяют понять применение мною выражения «рабочая группа». Вполне может оказаться и так, что я буду делать и в самой группе, но по моему мнению значение подобного эпизода зависит от психической жизни группы, поскольку мы ещё можем говорить тут о наличии таковой жизни. Прежде всего: когда семь человек должны начать разговаривать друг с другом, то, естественно, что знание имён друг другу, существенно бы облегчило разговор. Поскольку дискуссия, вспыхнувшая в группе, возникла под воздействием осознания этих обстоятельств, то такую активность можно назвать продуктом деятельности рабочей группы. Но наша группа не только предложила сделать шаг вперёд, который пошёл бы на пользу любой группе, независимо от того, каковы её задачи. Группа пошла ещё дальше и предложила обращаться друг к другу просто по именам, что могло бы помочь создать дружественную атмосферу. В случае группы, о которой я говорю, можно с полным правом утверждать, что возникло мнение, что создание дружественной атмосферы вообще лежит в русле терапевтических требований. Подобным же образом можно будет и о том временном пункте в истории этой группы, из которого мы выхватили короткий эпизод, сказать, что как возражение молодой дамы D, как и попытка разрешить проблему со стороны господина Е диктуется терапевтическими требованиями. Фактически я говорю о том, что предложения членов группы хорошо подходят – к ещё не явно сформулированной – теории, в соответствии с которой наши страдания исчезнут, если групповые сеансы будут проводиться таким образом, что восприниматься будут только эмоции приятного рода. Становится видно, что демонстрация функции рабочей группы должна включать в себя следующие моменты: образование мыслителя, который ориентирован на перемещение мыслей в действие; теория, на которой всё базируется – в нашем случае потребность в дружественной атмосфере; веру в то, что одного только изменившегося окружения будет вполне достаточно для лечения, безо всякого изменения в индивидууме; и, наконец, от типа фактов, которые рассматриваются как «реальные».

В приведённом случае несколько позднее мне удалось увидеть, что оказалась несостоятельной функция рабочей группы (которую я вначале конечно же ещё так не называл), заключающаяся в представлении о достижении выздоровления посредством существования группы с исключительно приятными качествами, и даже обнаружить то, что какая-то групповая трудность помешала достичь ограниченного осуществления кажущегося столь простым действия – обращения друг к другу по именам.

Перед тем как перейду к объяснению сущности препятствий, встающих на пути деятельности рабочей группы, я хотел бы здесь упомянуть об одной из трудностей при изложении моих теорий, которая уже стала заметной. Когда я говорю о каком-либо эпизоде в группе подобному вышеприведённому, а затем пытаюсь вывести из него теорию, то всё это сводится только к тому, что я говорю, у меня есть теория, в соответствии с которой разыгрывается то или это, и что я всего на всего ещё раз опишу происшедшее другими словами. Из такой дилеммы читатель может помочь себе только посредством того, что он вспомнит какой-либо сеанс или собравшуюся группу, в которых он участвовал, и подумает о том, насколько он может припомнить те опорные пункты, по которым можно сделать вывод о существовании какой-либо из групповых функций – как я их называю. При этом не стоит забывать, что в своё понимание ситуации необходимо в качестве материала обязательно включать принципы конкретного применявшегося метода вместе с руководителем этой группы и т. д.

Основные предпосылки (гипотезы)

Ориентация исключительно на деятельность рабочей группы многое оставляет в стороне. Действительно ли за предложение обращаться друг к другу по анонимным именам стоит только намерение пойти на встречу требованиям реальности? Скрытые взоры, озабоченность правильной формой обращения к психоаналитику, чуть позднее ставшее вполне очевидным – всё это было бы бессмысленно истолковывать так, словно бы оно было связано с функцией рабочей группы.

Деятельности рабочей группы создаются помехи, её отклоняют на что-то второстепенное, а иногда также и помогают реализоваться посредством определённой психической активности другого рода, имеющей один общий атрибут (качество): сильно выраженные эмоциональные тенденции. Эти активности, кажущиеся на первый взгляд хаотичными, получают определённый смысл, если мы допустим, что они появляются из основных предпосылок, общих для всей группы. В приведённом выше примере можно легко заметить, что одна из таких общих предпосылок состоит в том, что все члены группы собрались, чтобы полечиться у меня. Но исследование подобного рода мыслей в рамках функции рабочей группы показало, что существовали представления, придававшие реалистичность связанным с ними эмоциям, но только они не были созвучно действительно наивному ожиданию, которому сознательно предавались менее умные члены группы. А кроме того даже отдельные умные члены, среди которых например оказался даже учёный-естественник, своим поведением явно показывали, что они тоже лелеют схожие представления.

Первая основная предпосылка состоит в том, что группа собралась, чтобы предоставить себя в руки руководителя, от которого можно получить защиту и питание – материальное и духовное. Выражаясь подобным образом первую основную предпосылку можно рассматривать как повторение моего примечания: члены группы допускают, что «они собрались, чтобы полечиться у меня» - с одним только отличием, что вторая формулировка метафорически приукрашена. Но самое главное тут это то, что основная предпосылка может быть понята только тогда, когда моя формулировка будет приниматься дословно, не метафорически.

Сейчас я покажу терапевтическую группу, в которой действует основная предпосылка, которую я хотел бы назвать зависимость.

На группе присутствовали три женщины и два мужчины. Раньше этой группе показывала признаки функций рабочей группы, активность которой была направлена на лечение расстройств её участников группы. На этот раз можно было заметить, что они с отчаянием покинули прежнюю позицию и полностью надеялись на то, что я устраню у них все трудности, в то время как им самим можно будет ограничиться постановкой отдельных вопросов, на которые я должен буду отвечать. Одна из женщин принесла с собой шоколад и робко предложила кусочек от него своему соседу справа. Кто-то из мужчин ел бутерброд. Мужчина, любивший по-философски испытывать других и который на предыдущем сеансе сказал на группе, что он не верит в Бога и не принадлежит ни к какому вероисповеданию, сидел теперь молча, как он вообще довольно часто делал, пока одна из женщин не заметила с лёгкой иронией, что он умудрился до сих пор не задать ни одного вопроса. Тогда мужчина возразил: «А мне вообще не нужно ничего говорить, так как я знаю, что если я достаточно долго сюда похожу, то на все мои проблемы отыщутся ответы, причём самому мне для этого делать ничего не нужно».

На это я сказал, что похоже, что я превращаюсь в нечто схожее с каким-то групповым божеством; все вопросы обращены ко мне, в предположении, что я знаю на них все ответы и могу отвечать не затрачивая никаких усилий; пища принадлежит к особому роду манипуляции со стороны группы, позволяющему группе наделить мой образ материальной субстанцией (содержанием), и каковой группа желала бы сохранить; ответ философа хотя и позволяет понять, что он не верит в действенность молитвы, но по-видимому находится в явном противоречии с его прежними высказываниями о том, что он не верит в Бога.

Когда я был готов дать моё истолкование, то я был не только убеждён в его правильности, но у меня не было и тени сомнения в том, что я смогу убедить и других, в качестве доказательства предлагая им огромное количество материала (в этой статье я могу представить его только частично). Но не успел я всё высказать в группе, как у меня появилось чувство, что я допускаю явный ляпсус. Со всех сторон на меня были направлены пустые взгляды; материал для доказательств исчез. Я посмотрел на мужчину, жующего свой бутерброд, он складывал бумагу, в которую был завёрнут бутерброд, затем положил её в карман и со слегка вопрошающим взглядом посмотрел по сторонам вокруг себя. Одна из женщин пронизывающе взглянула на меня. Другая ─ сложила руки и пристально уставилась в пол. У меня стало возникать ощущение, что я совершил в обществе глубоко верующих людей какое-то богохульство. Второй мужчина обхватил руками подлокотники кресла и играл своими пальцами. «Шоколадная» женщина быстро проглотила последний кусочек от плитки шоколадки. Я продолжал интерпретировать дальше, что теперь я стал для них очень плохим человеком, так как сомневался в групповом божестве, что это вызвало в группе тревогу и чувства вины, так как группа оказалась не в состоянии дистанцироваться от греховности.

В этом изложении по одной причине, которая как я надеюсь станет позднее понятна для читателя, на передний план выдвигаю мои собственные реакции во время группового сеанса. С полным правом мне могут возразить, что истолкования, наиболее сильные основания для которых отыскиваются не в наблюдающихся в группе фактах, а в субъективных реакциях психоаналитика, с большей вероятностью могут быть объяснены психопатологией самого аналитика, чем динамикой группы. Это вполне справедливый упрёк, и ответ на него может быть дан только спустя многих лет тщательной работы, на которую один аналитик просто не способен; поэтому я и хочу сдвинуть в сторону эту проблему и перейти к тезису, который я буду защищать в следующих частях этой статьи.

А этот тезис говорит, что при групповом лечении многие истолкования, при чём среди них и самые важные, должны будут даваться на основе личных эмоциональных реакций психоаналитика. Я считаю, что эти реакции связаны с тем, что психоаналитик в групповых отношениях находится не положении приёмника (контейнера), что Меляни Кляйн обозначила в виде «проективной идентификации», этот механизм вообще играет в группе очень большую роль. Я думаю, что переживание контрпереноса имеет совершенно определённое качество, позволяющее аналитику различать то, когда он является объектом проективной идентификации, а когда – нет. У аналитика возникает чувство, что с ним начинают манипулировать таким образом, чтобы он играл роль – выявить которую довольно трудно ─, приписываемую ему фантазией какого-либо индивидуума. Помешать этому может ему только нечто такое, что я могу обозначить в своём воспоминании как временную утерю понимания; человек находится под воздействием сильных ощущений, а одновременно считает, что их наличие вполне объясняется сложившейся объективной ситуацией, не считая необходимым обратиться к более обстоятельному прояснению причин. Смотря с психоаналитической позиции, это переживание состоит из двух тесно связанных друг с другом фаз: в первой фазе у нас возникает чувство, что мы явно дали неверное истолкование, независимо от того, что мы ещё делали; во второй – возникает ощущение, что становишься совершенно особой персоной в совершенно особой эмоциональной ситуации. Я верю, что главным требованием к психоаналитику для работы с группой является обладание способностью устранять от себя опьяняющее чувство реалистичности, которое сопровождает подобное состояние. Когда психоаналитик на такое способен, то он может давать истолкование, которое я мог бы считать верным, а в результате обнаружить его взаимосвязь с более ранним истолкованием, в достоверности которого у него возникло сомнение.

Теперь я должен перейти ко второй из основных предпосылок. Как и первая, она соответствует той цели, из-за которой группа и собралась. Впервые я обратил внимание на неё на одном из сеансов, в котором мужчина и женщина спорили друг с другом, явно забыв об остальной группе. Остальные члены группы то и дело обменивались взглядами, по которым было видно, что речь здесь шла о любовных отношениях; но совершенно серьёзно к этому никто не относился, да и внешнее содержание разговора вряд ли существенно отличалось от других разговоров в группе. Но я обратил внимание на следующее: обычно отдельные члены группы довольно болезненно реагировали на любое отклонение от активности, рассматривающейся как терапевтическая, что на этом этапе развития группы подразумевало, что кто-то выговаривался и получал «истолкование» от меня или другого участника группы. Но теперь ничем противоестественным не казалось то, что эта пара одна отвлекла на себя внимание всех. Позднее стало ясно, что не имеет особого значения пол партнёров для общей предпосылки, в ходу здесь было образование пары. Эти сеансы имели своеобразный, переполненный надеждами, заинтриговывающий характер, этим они существенно отличались от обычных сеансов со скукой и фрустрацией.

Не стоит считать, что элементы, которые я здесь называю «образование пар», появляются только в исключительных случаях или прежде всего именно таковыми. Намного чаще появляются состояния сознания такого рода, которые нам хорошо известны в психоанализе. Было бы также странным (назову тут только один пример), если бы у индивидов не обнаруживалось тех признаков реакции на групповую ситуацию, которые бы напоминали собой первичную сцену. Но если специалист позволяет увлечь себя воздействием реакций подобного рода, то на мой взгляд будет затрудняться понимание того, что именно может обнаружить только в группе. А кроме того излишняя концентрация на таких явлениях в самых плохих случаях приводит к жалкому подобию психоанализа вместо того, чтобы выявлять потенциальные терапевтические возможности группы. Таким образом, читатель должен понять, что в этой, как и во множестве других ситуаций, имеется огромная масса материала того рода, который мы хорошо знаем по психоанализу, но который в групповой ситуации ещё требует для себя анализа. Но сейчас я хотел бы отодвинуть в сторону этот материал и обратиться к рассмотрению той атмосферы, переполненной надеждами и ожиданиями, о которых я сказал как о приметах группы, образующей пары.

В словах эта предпосылка находит себе выражение в следующих мыслях: вступление в брак поставит крест на имеющихся невротических трудностях; если бы групповая терапия смогла бы достаточное распространиться, то она бы перестроила общество; предстоящее время года – независимо от того, будет ли это весна, лето, осень или зима – будет на этот раз лучше; необходимо формировать общества нового типа – улучшенную группу ─ и ещё многое тому подобное. Часто такие высказывания привлекают внимание к якобы будущим событиям; но для аналитика речь здесь идёт не о будущих событиях, а о воздействие сиюминутного состояния – и именно чувства надежды. Это чувство является характерным для группы, образующей пары. Уже наличия его одного является достаточным для до того, чтобы понять, что имеешь дело с группой, образующей пары, даже если кажутся отсутствующими все другие признаки. Чувство надежды является как предшественником, так и составной частью сексуальности. Оптимистические чувства, выражаемые в словах, являются рационализациями, имеющими цель, осуществить временное смещение и компромисс с чувствами вины – радость, испытываемая при переживании чувства надежды, оправдывается ссылкой на результат, который считается с нравственной точки зрения безупречным. Связанные друг с другом чувства группа, образующей пары, являются полной противоположностью переживаний ненависти, деструктивности и отчаяния.

Для того, чтобы такие чувства надежды сохранялись, необходимо чтобы вождь этой группы ещё не был рождённым – в отличии от вождей зависимой группы и группы борьбы-бегства. Таковым вождём является человек или мысль, которые в один из дней спасут группу – спасут от чувств ненависти, деструктивности и отчаяния, переполняющих свою или другую группу. Но чтобы такое могло произойти, само собой понятно, что эти Мессианские надежды никогда не должны исполняться. Надежда живёт только до тех пор, пока она остаётся надеждой. Трудность здесь состоит в том, что группа – благодаря рационализации своей пробуждающейся сексуальности, предчувствия того, что существует сексуальная жизнь, проявляющейся под видом надежды – имеет склонность оказывать на себя влияние в смысле рождения Мессии, будь это человек, или идея, или утопия. В той степени, в которой это удаётся, надежда становится слабее; ведь тогда уже не приходится на что-то надеяться, а так как деструктивность, ненависть и отчаяние никаким радикальным изменениям не подверглись, то становится опять ощутимо их существование. А в свою очередь это ещё больше ослабляет надежду. Если мы в качестве гипотезы примем, что необходимо так направлять ход группы, чтобы продолжали сохраняться её надежды, то те, кто посвящает себя этой задаче, или в своём качестве представителя специализированной рабочей группы, как я это буду описывать ниже, или в качестве отдельного индивидуума позаботиться о том, чтобы мессианские надежды оставались невыполнимыми. Опасностями здесь будет, естественно, или то, что такая специализированная рабочая группа в своём чрезмерном рвении нанесёт ущерб безвредной и творческой функции рабочей группы, или же она отстанет от развивающейся группы и будет поставлена перед мучительной необходимостью ликвидации Мессии, чтобы после этого заново создать мессианские надежды. В психотерапевтической группе проблема заключается в том, чтобы наделить группу способностями осознанного восприятия надежд и связанных с этим чувств, а одновременно ещё и возможностью выдержать всё это. То, что группа, находящаяся в фазе образования пар, способна выдерживать подобного рода чувства, следует относить на счёт функции основной предпосылки, а не считать признаком индивидуального развития.

Третья основная предпосылка говорит о том, что группа встречается для того, чтобы с чем-то сражаться или бежать от чего-то. К тому и другому группа подготовлена по-разному. Такое состояние сознания я называю «группа борьбы-бегства». Признанный лидер группы, находящейся в таком состоянии, должен предъявлять к группе те требования, которые позволят ей обратиться к агрессии или бегству. Если же лидер будет выставлять требования, которые не будут этому соответствовать, то такой лидер будет проигнорирован. В психоаналитической группе лидером рабочей группы является аналитик. Эмоциональная поддержка со стороны членов группы, на которую он может опираться, испытывает на себе колебания в зависимости от активированной основной предпосылки и степени соответствия его действий требованиям к вождю на различных состояниях сознания. В группе борьбы-бегства в своих попытках осветить происходящие процессы аналитик испытывает помехи из-за легкомысленности, с которой мобилизуется эмоциональная поддержка для предложений, которые выражают собой или ненависть к психологическим проблемам любого рода или изображают средства для их избегания. В этой связи я хотел бы напомнить о первом приведённом мною примере, где речь зашла об обращении друг к другу по именам. Такое предложение вообще можно истолковать как проявление желания бегства в группе борьбы и бегства; фактически же я истолковал этот эпизод по причинам, связанным с достигнутой группой стадией развития, как функцию рабочей группы.

Общность основных предпосылок

Для того чтобы участвовать в действиях в соответствии с основными предпосылками не требуется ни образования, ни опыта, ни особого уровня психического развития. Они появляются мгновенно, автоматически и импульсивно – никакой особой потребности я не испытывал в необходимости постулировать существование стадного инстинкта, для того чтобы объяснить феномены, которые я пережил в группе[1]. В отличии от функции рабочей группы действия в соответствии с основными предпосылками не требует от индивидуума способности к кооперации с другими людьми; всё здесь будет зависеть от того, будет ли конкретный индивидуум обладать «валентностью» - я позаимствовал этот термин из химии и обозначаю посредством него способность к мгновенной, непосредственной связи индивидуума с другим человеком, чтобы разделять с ним одну из основных предпосылок и действовать на её основе. Функция рабочей группы всегда появляется на базе одной (и только одной единственной) из основных предпосылок. Даже если функция рабочей группы остаётся неизменной, одновременно существующая основная предпосылка, пронизывающая все действия группы, может часто меняться – два или даже три раза в час; но может быть и так, что какая-либо из основных предпосылок сохраняет за собой главенство в течении многих месяцев.

Для объяснения судьбы неактивированных основных предпосылок вне поля, которое обычно рассматривается заслуживающим интереса психологов-учёных, я постулировал существование протоментальной[3] системы, в которой невозможно различить физическую и психическую активность. Нельзя не замечать, что вопрос о том, подходит ли какая-либо определённая область для психологических исследований, зависит ещё и от других факторов кроме свойств и структуры исследуемой области; одним из таких факторов является досягаемость для техник психологического исследования. Открытие области психосоматической медицины наглядно показывает те трудности, на которые натыкаешься при любой попытке определения линии, разграничивающей психические и физические феномены. Поэтому я отказываюсь от проведения границ между активизированными основными предпосылками и теми, которые я приписал гипотетической протоментальной системе.

Существует много техник для исследования функции рабочей группы, и применяются они ежедневно. А для исследования феномена основных предпосылок я считаю неизбежным обращение к психоанализу или к технике, явно опирающейся на него. Но так как функции рабочих групп оказываются постоянно пронизанными феноменами основных предпосылок, то становится ясно, что техники, которые не учитывают такого рода феномены, будут давать только искажённую картину функций рабочей группы.

Аффекты, связанные с основными предпосылками, можно обозначать обычными словами: страх, боязнь, тревога, ненависть, любовь и т. д. Но аффекты, присущие всем основным предпосылкам, оказывают друг на друга незаметное воздействие, словно бы речь здесь шла об определённой комбинации эмоций и чувств, присущих активированной основной предпосылке. Это означает: тревога, наблюдающаяся в зависимой группе, будет иметь иной характер, чем тревога в группе, образующей пары, тоже самое можно сказать и о всех остальных чувствах.

Всем основным предпосылкам присуще наличие лидера, который правда в группе, образующей пары, ещё «не существует», то есть, ещё не родился. Таким лидером не обязательно должен быть какой-либо индивидуум из группы, да это, вообще, может быть не человек, его роль может играть какая-нибудь идея или неодушевлённый предмет. В зависимой группе место лидера может занять история группы. Из-за недовольства своей способностью припомнить события прежних встреч, группа может решить вести протокол своих встреч. Тогда этот протокол превращается в «Библию», на которую будут ссылаться, например, в том случае, когда индивид, которому доверили руководство группой, оказывается не выполняющим свои обязанности или вовсе не подходящим для того, чтобы соответствовать истинному профиля вождя зависимой группы. К созданию Библии группа прибегает тогда, когда она чувствует угрозу со стороны какой-либо идеи, признание которой могло бы привести отдельных членов группы к изменению и развитию. Такие идеи наделены эмоциональной властью – и вызывают к себе сопротивление – на основе своей родственности с приметами, которые ожидаются от лидера группы, образующей пары. Если активированы зависимость или борьба-бегство, то тогда начинается борьба для подавления новой идеи, так как появление новой идеи ощущается угрозой для статус-кво. На войне любая новая идея – будь это бронеавтомобиль или новый метод отбора офицеров ─ считается «новомодной», то есть противоречащей военной Библии. В зависимой группе новая идея ощущается угрозой для вождя, независимо от того, будет ли это «Библия» или человек. Но тоже самое оказывается значимым и для группы, образующей пары, так как здесь, как мы уже говорили, новая идея или персона, приравнивающиеся к не родившемуся гению или Мессии, остаются не родившимися, чтобы продолжать и дальше реализовывать функцию группы, образующей пары.

Отклоняющиеся формы при смене двух основные предпосылок

Изменения в ментальности группы не обязательно нуждаются в переходе от одной основной предпосылки к другой; перемена может затронуть только определённые особые формы прежней основной предпосылки. Всё здесь будет зависеть от того, какая именно основная предпосылка будет активирована, когда нарастает напряжённость. При таких особых формах в игре будет всегда ещё и одна из посторонних групп. Допустим, что активирована зависимая группа, испытывающая угрозу со стороны руководства группы, образовывающей пары, и возможно особенно тогда, когда роль вождя играют идеи, переполненные надеждами на Мессию. Если оказываются недостаточными такие методы как создание Библии, то угрозу пытаются отразить посредством того, что провоцируют присоединение к другой группы. Если активирована группа борьба-бегство, то существует тенденция включения в свой состав другой группы. Когда активирована группа образования пар, то существует тенденция к расколам. Названная последней реакция может показаться аномальной, если не подумать о том, что в группе, образующей пары, обязательно должна оставаться нереализованной надежда на Мессию, идёт ли речь при этом о человеке или об идее. Проблема здесь заключается в угрозе от новой идеи, требующей изменений и развития, в то время как ни одна из групп, ориентированных на основные предпосылки, не может терпеть никаких изменений и развития. О причинах этого я поговорю позднее.

Специализированные рабочие группы

Существуют определённые специализированные рабочие группы, на что обратил внимание Фройд (1921, стр. 101 и след.), хотя он и не использовал такие термины. Задача таких групп особенно хорошо подходит для того, чтобы пробуждать активность определённых основных предпосылок. Типичными группами этого рода являются церковь и армия. Церковь болезненно чувствительна для любых воздействий, сказывающихся на феноменах зависимой группы, подобным же образом страдает армия, но это теперь касается феноменов группы борьбы-бегства. Но нужно и ещё одну возможность не упускать из виду, а именно то, что эти группы были выставлены из главной группы, именно для того, чтобы нейтрализовать группы зависимости и борьбы-бегства, чтобы они не мешали осуществлению функций рабочей группы, которую пытается реализовать главная группа.

Когда мы примем эту последнюю гипотезу, то нам придётся тогда считать неудачей специализированной рабочей группы, если активность зависимости или борьбы-бегства не сможет больше проявляться в специализированной рабочей группе или же достигает патологической силы. Результат в обоих случаях будет одним и тем же: тогда те функции, которые должны реализовывать рабочие группы, придётся принять на себя главной группе, и в то же время продолжать и дальше выполнять свои функции рабочей группы. Когда специализированная рабочая группа не может или не желает справляться с основной предпосылкой, входящей в область этой группы, то давление основной предпосылки срывает планы функций рабочей группы, присущие основной группе. Так как одна из главных функций рабочей группы заключается в том, чтобы мысли и чувства претворить в адекватное реальности поведение, то рабочая группа мало подходит для того чтобы давать дорогу основным предпосылкам; так как основные предпосылки тем становятся более опасными, чем больше они пытаются претвориться в действия. Специализированные рабочие группы считает это само собой разумеющимся, это проявляется в том, что такая группа пытается осуществить обратный процесс, а именно стимулы к действия превратить в ментальность с характеристиками какой-либо из основных предпосылок – намного более надёжное поведение. Так, например, церковь, когда на её долю приходится какой-либо значительный успех, связанный с реализацией функции рабочей группы, требует от членов группы благодарить за то божество – а не свои способности к искусной реалистической работе: non nobis, Domine. Крепкая, пользующая авторитетом церковь в интересах создания оптимальных условий для проявления функций рабочей группы должна усиливать религиозную веру – и одновременно подчёркивать, что никогда нельзя активно проявлять себя в мирской жизни в соответствии со своими убеждениями; успешная армия должна способствовать вере в то, что посредством насилия можно добиться всего – и опять же с предпосылкой, что оружие никогда не будет применяться. В обоих случаях всё сводится к следующему: ментальность любой из основных предпосылок никак не годится на то, чтобы их превращать в реальное действие, так как действие требует наличия функции рабочей группы, сохраняющей контакт с реальностью.

В небольших психотерапевтических группах во время активности зависимой группы существует тенденция образования подгруппы, принимающей на себя функцию интерпретации лидера зависимой группы, который обычно персонифицируется в психоаналитике. В группе борьбы-бегства подобная подгруппа выполняет схожую функцию. Если аналитик в таких случаях оказывается упрямым и непокорным, то он может вызвать реакции, которые приведут к угрозе образования новой идеи.

Аристократия представляет собой ту специализированную рабочую группу, которая для группы, образующей пары, выполняет функции схожие с теми, которые имеет церковь для зависимой группы, а армия – для группы борьбы-бегства. Эта подгруппа обладает функцией предоставления отдушины для чувств, вращаются вокруг представлений о происхождении и рождении, то есть вокруг надежд на Мессию, являющихся предварительной стадией сексуальных страстных желаний, не вызывая никакой тревоги за то, что такие чувства должны повлечь за собой стремление к их воплощению. Аристократия одержима мессианскими надеждами, но одновременно ещё и заверениями в том, что предводитель группы, образующей пары, если ему уж будет суждено воплотиться во плоти, будет рождён во дворце, хотя и ничем другим от нас отличаться не будет: современным ключевым словом для подобного рода качества наверное является «демократичный». В психотерапевтической группе «аристократическая» подгруппа обычно помогает группе понять, что в новых идеях речь идёт о том, что в принципе уже хорошо известно всем участникам.

Основные предпосылки, время, развитие

Я хотел бы указать на две приметы, характерных для ментальности основных предпосылок. Время с ними никак не связано; оно является измерением психической активности и никак тут не замечается; следовательно, и любая деятельность, требующая осознания времени, будет плохо пониматься и даже может провоцировать чувства преследования. Интерпретация активностей на уровне основных предположений обнажает искажённое отношение ко времени.

Второй приметой, о которой я уже ранее говорил, является отсутствие процессов развития любого рода. Побуждения к развитию наталкиваются здесь на враждебность. Понятно, что огромные изменения для группы были бы связаны с принятием цели психотерапевта: посредством исследования группы способствовать терапевтическому развитию на основе инсайтов. Вспыхивающая из-за этого враждебность имеет тенденцию отвечать реакцией в отклоняющейся форме путём образования образа или идеи Мессии, вместо того чтобы до конца исчерпывать свои силы циклически переходя от одной основной предпосылки к другой. Когда группа действительно желает остановиться в своём развитии, то наиболее просто этого достичь полностью подчиняясь власти одной из основных предпосылок, приближаясь этим к одному единственному способу психической жизни, для которой не требуется никаких способностей для развития. Важнейшим оправданием таких изменений по-видимому является усиление приятного чувства витальности (жизненной силы).

Какую именно защиту предоставляет против развития угрожающей идеи раскол группы, можно видеть в деятельности отколовшихся групп, которые якобы сражаются с опасностью, но фактически служат той же самой цели. Одна из групп объявляет себя сторонницей прежних идей (группа зависимости), частенько в своей активности ориентирующейся на «групповую Библию». Такая группа популяризует признанные идеи посредством разоблачение любого новшества, которое для своего понимания потребовало бы совершения болезненных усилий, а этим она собирает вокруг себя многочисленных приверженцев, тоже пытающихся избежать болей, неизбежных при любом развитии. Так что мышление здесь стабилизируется на банальном и догматичном уровне. Противоположная группа, которая якобы стоит за новые идеи, отличается настолько большой притязательностью, что она может привлечь к себе ни одного нового сторонника. Таким способом обе группы избегают болезненной конфронтации примитивного с дифференцированным, составляющим по своей сути сердцевину конфликта развития. Поверхностные, но многочисленные расколы стоят при этом в полной противоположности к глубоким, но немногочисленным расколам. Результат напоминает иногда высказываемое опасение, что общество обильно размножается в результате брачной активности наименее развитых своих членов, в то время как его «лучшие» представители упорно продолжают оставаться стерильными.

Взаимоотношения основных предпосылок друг к другу

Теперь мы можем  рассмотреть все три основных предпосылки и рабочую группу по-новому, чтобы попытаться выявить, нельзя ли их понять на более фундаментальном уровне. Хотя постулат о существовании основных предпосылок позволяет дать форму и значение многоуровневому и хаотичному состоянию, в котором оказываются в группе её участники, мы до сих пор не имеет никакого убедительного объяснения того, почему такие основные предпосылки должны существовать. Ясно, что ни одна из трёх основных предпосылок не способна в удовлетворительной степени унять боязнь перед группой и её аффектами, так как иначе к чему бы тогда были нужны изменения и переходы от одной основной предпосылки к другой, да и никакой необходимости бы не было в упоминавшихся специализированных рабочих группах.

Во всех трёх основных предпосылках содержится представление о лидере. В группе борьбы-бегства полностью отсутствует способность обращаться к пониманию как к методу разрешения конфликтов. Все три направлены против развития, которое опять же со своей стороны зависит от понимания. Как раз рабочая группа и понимает необходимость как понимания, так и изменения. Если мы рассмотрим все три специализированные рабочие группы, то каждая из них имеет дело с тем, что находится вне области соответствующих основных предпосылок. Так, например, специализированная зависимая рабочая группа не свободна от поглощённости мессианскими идеями, которые скорее находятся в поле действий группы, образующей пары. Цель усилий, затрачиваемых здесь, является Мессия, который должен родиться на какой-либо циновке из тростника или овечьих яслях в качестве внебрачного ребёнка двух родителей: одного высокопоставленного ─ дочь фараона или божество ─ и одного уровнем пониже. В группе, образующей пары, аристократическая подгруппа допускает существование высокопоставленных родителей, рождение в браке и колыбель среди роскоши дворца, но сам ребёнок отличается тем, что он точно такой же, как и все мы. Более точное рассмотрение фактов позволяет выявить главную трудность: связанность половой любви, уравненных в правах родителей, самый обычный ребёнок, мессианские надежды, в которых я усматриваю существенную часть половой любви и стремление к развитию, которое со своей стороны требует наличия способности к пониманию. Группа борьба-бегство выдаёт чувство неспособности к пониманию и к любви, а без последней не может быть и понимания. Но лидер группы борьба-бегство опять возвращает в наше поле зрения один из пугающих компонентов – кое-что из того, что схоже или с опасающимся отцом, или с ребёнком.

А кроме того, каждая из групп с этими тремя основными предпосылками со своей стороны является собранием отдельных персон, распределяющих между собой приметы определённой фигуры в эдипальной ситуации – приметы, которые как раз и зависят от активированной основной предпосылки. Но параллели с фигурами эдипальной ситуации тем не менее наделены значительными отклонениями. Такое отношение по-видимому является отношением между индивидуумом и группой. Но группа воспринимается в качестве своеобразного, хотя и фрагментированного индивидуума, за которым скрыто пребывает второй индивидуум: лидер. Это конечно кажется противоречащим часто повторяющимся замечаниям о том, что лидером является психоаналитик; но противоречие здесь разрешается просто, если мы вспомним о том, что в терапевтической группе психоаналитик является только лидером рабочей группы, и даже если мы будем обращать на многочисленные признаки того, что его держат за лидера, фактически таковым он по-видимому воспринимается очень редко. Мне часто намекали на то, что я не должен участвовать в деятельности группы и что мне не стоит навязывать группе свои мнения – причём участники группы высказывались подобным образом, несмотря на то что скорее всего я говорю больше чем кто-либо другой. Главная причина этого, как и всегда в группе, существующее у участников внутреннее убеждение, сопровождающее невысказанную идею, на которую я ещё раз обращу внимание читателя, что хотя меня и считают за лидера группы, таковым я участниками группы не воспринимаюсь.

На аффективном уровне, где господствуют основные предпосылки, в открывающемся материале можно обнаружит, как я уже намекал, эдипальные образы, точно также как это происходит на индивидуальных психоаналитических сеансах. Но к этим образам ещё принадлежит и фигура мифа об Эдипе, о которой ещё мало говорили: сфинкс. Поскольку я рассматриваюсь как задающий тон для функций рабочей группы, как почти всегда и бывает, со мной и с представляемой мною функцией рабочей группы связаны чувства, которые очень хорошо подходят к загадочному, задающему вопросы, погружённому в себя, приносящему несчастья сфинксу. Иногда, в те мгновенья, когда моё вмешательство вызывает особенно сильные чувства страха, начинают даже применяться выражения, которые вряд ли нуждаются в особом пояснении, чтобы заметить, что группа и сама догадывается о таком сходстве. Никакое другое переживание не показывает столь ясно как групповое переживание страха, с которое рассматривается вопрошающая установка. Этот страх направлен не только на того, кто задаёт вопрос, но и на сам предмет вопроса, с которым и связан страх Так как сама группа, которая собственно и является предметом вопроса, пробуждает опасения необычайно примитивного рода. У меня существует впечатление, что группа в головах составляющих её индивидов, начинает восприниматься как очень ранняя фантазия, касающаяся содержания тела матери[4][3]. Поэтому попытке подвергнуть рациональному исследованию динамику группы будут мешать опасения – как и механизмы, посредством которых группа их избегает ─, которые характерны для параноидно-шизоидной позиции. Исследование невозможно проводить, не стимулируя и не активируя названные мною уровни.

Теперь мы гораздо лучше подготовлены к вопросу о том, нельзя ли рассматривать основные предпосылки на более глубоком уровне. Я уже говорил, что все три состояния имеют между собой схожести, которые привели меня к предположению, что они вполне возможно и не являются первичными феноменами, а скорее формами проявления такого состояния, которое скорее заслуживает быть рассматриваемым как первичное или как реакция на подобное состояние. Хотя в гипотезе об основных предпосылках я обнаружил ценное вспомогательное средство, посредством которого можно навести порядок в хаосе материала, появляющегося на групповом сеансе; вскоре чётко обнаружилось, что требуется дальнейшее исследование новых гипотез. Как эта потребность, так и путь к гипотезе, посредством которого можно было разрешить проблему – всё это стало мне хорошо ясно после того, как я подумал о том, что же могло вызвать смену одной основной предпосылки другой. В моём изложении я опять обращусь к обсуждавшимся мною ранее отклоняющимся формам.

Говоря короче: независимо от того, какая основная предпосылка активирована, исследование показывает, что все элементы в эмоциональной ситуации настолько тесно связаны с ранними фантазиями страха, что группа, когда сила страха становится слишком большой, вынуждена прибегать к защитным реакциям. На этой примитивной ступени основные предпосылки в отличии от моего прежнего описания показывают другой аспект. Теперь можно видеть, что импульс к образованию пар содержит компоненты, которые вызываются психотическим страхом, связанным с примитивными эдипальными конфликтами на основе отношений к частичным объектам. Этот страх побуждает членов группы искать себе союзника. Истоки подобного импульса к образованию пар маскируются рациональным объяснением причин появления группы, образующей пары, а именно, что мотив здесь сексуальный, и что целью его является продолжение рода.

Но когда активируется группа, образующая пары, мы опять же обнаруживаем, что многие их её компонентов сближаются с примитивными частичными объектами, чтобы таким образом уйти от идентификации с ними. Таким образом, всё будет зависеть только от времени, когда именно психотический страх достигнет такой силы, что необходимо будет искать новую защиту. Допустим, что таковая будет проявляться в форме группы борьбы-бегства, то есть в устранении ненависти, разряжающейся или в разрушительных нападениях на предполагаемого врага или в бегстве от ненавистного объекта. Безразличие группы  по отношению к судьбе своих членов и даже больше её неспособность таким путём выйти из пленённости примитивной первичной сценой, опять будут вызывать страх, а этим и потребность ещё раз сменить основную предпосылку.

Из моего изложения видно, что основные предпосылки оказываются вторичными формациями необычайно ранней первичной сцены, выступающими на уровне отношений к частичным объектам и связанных с психотическим страхом и механизмами расщепления и проективной идентификации в том виде, в каком они по мнению Меляни Кляйн характеризуют параноидно-шизоидную и депрессивную позицию. Интроекция и проекция группы[5] – которая направлена то на вселяющего страхи руководителя исследования, то на сам опасный объект исследования – существенно дополняют всю картину, а также приводят к ещё большему замешательству, если последнее не начать активно познавать.

Классические представления о первичной сцене окажутся не слишком-то большую помощь, чтобы разобраться в динамике группы. Должен подчеркнуть, что я считаю очень важным довольно основательное исследование примитивной первичной сцены, то, каким образом она проявляется в группе. Эта примитивная первичная сцена постольку существенно отличается от классической картины первичной сцены, так как она намного причудливее и капризней, а ещё по-видимому необходимо допустить, что часть одного из родителей, грудь или всё тело матери, наряду с другими объектами может содержать в себе ещё и часть отца. В своей работе о ранней стадии эдиповского конфликта (1928, а также 1946) Меляни Кляйн изображает эти фантазии в том виде, в котором они проявляются на сеансах индивидуального анализа (смотри Paula Heimann, 1952). Опыт работы с группами, как мне представляется, даёт богатый материал для подтверждения идеи о том, что эти фантазии имеют ни с чем не сравнимое значение для групп[6]. Чем сильнее расстроена группа, тем легче можно обнаружить эти примитивные фантазии и механизмы; чем стабильнее группа, тем больше соответствует она фройдовскому определению группы в качестве повторения паттернов отношений из далёкого детства («из семейной группы») и проявления невротических механизмов. Но и в «стабильной» группе тоже должны существовать глубокие психотические слои, во всяком случае временное ухудшение отношений в ней может проявиться в «болезни» группы.

Обобщение

До того, как я перейду к изложению психоаналитического понимания группы, я считаю необходимым подвести итог только что представленным мною теориям. Вы можете обратить внимание на то, что ради того чтобы прийти к непредвзятому мнению сознательно пытался не учитывать прежние психоаналитические теории о группе, поскольку это вообще возможно для психоаналитика, обратившегося к исследованию группы используя интуицию психоаналитического происхождения. Вот так я и пришёл к теории, в соответствии с которой группа показывает признаки, характерные для функций рабочей группы, но одновременно также и – часто чрезмерно эмоционально окрашенное – поведение, из которого я сделал вывод, что группы эмоционально реагируют по одной из трёх основных предпосылок. Идея о том, что эти основные предпосылки образуются непроизвольно, автоматически, неизбежно оказалась полезной для понимания поведения в группе. И тем не менее многое говорит о том, что эти гипотетические «основные предпосылки» нельзя рассматривать в качестве особых состояний сознания. Я не могу утверждать о том, что основные предпосылки можно рассматривать в качестве «фундаментальных» объясняющих гипотез, охватывающих в себе всё поведение группы – это было бы заносчивой глупостью─, и тем не менее каждое из этих состояний, даже если его с определённой уверенностью можно отграничить от обоих других, имеет качества, которые позволяют предположить, что оно является или чем-то вроде двойника, или обращением одного из других состояний, или попросту других аспектом того же самого феномена, который считают принадлежностью другой основной предпосылки. Например, мессианская надежда в группе, образующей пары, имеет определённую схожесть с групповым божеством в зависимой группе. Это довольно трудно признать, так как эмоциональный тон, с которым всё проявляется, столь сильно отличаются. Страх, боязнь, ненависть, любовь – все они существуют в любой из групп с доминирование основных предпосылок. Модификация, которую проходят чувства в своей комбинации в соответствующих основных предпосылках, возможно появляются в результате того, что – если мне будет позволено так выразиться – цементом, скрепляющим чувства друг с другом, в случае зависимой группе окажется вина и депрессия, в группе, образующий пары, ─ мессианские надежды, в группе борьбы-бегства – гнев и ненависть. Но каким бы этот цемент не оказался, следствием всего будет одно и то же: содержание мыслей в разговорах всех трёх групп часто будет только с виду отличаться. Иногда даже возникает впечатление, что не родившийся гений группы, образующей пары, выглядит очень схоже с Богом зависимой группы. Именно в тех ситуация, в которых зависимая группа начинает ссылаться на авторитет «прежнего» лидера, она очень сильно сближается с группой, образующей пары, которая ориентируется на «будущего» лидера. В обоих случаях предводитель не существует; речь тут идёт о различиях во времени и в эмоциях.

Я ещё раз сказал о таких тонкостях, чтобы показать читателю, что мои гипотезы об основных предпосылках не следует рассматривать как установленные навсегда формулы.

Психоаналитические представления

Фройдовские теории о группе основываются на его идеях о переносе. Так как парные отношения, характерные для классического психоанализа, могут рассматриваться в качестве части более полной групповой ситуации, то следует ожидать, что по уже названным причинам отношения переноса будут окрашены приметами группы, образующей пары. Если мы будем рассматривать классический психоанализ в качестве составной части общей групповой ситуации, то следует ожидать, что в появляющемся в нём материале особенно большую роль будут играть сексуальные моменты, а подозрительность и нападки против сексуального воздействия психоанализа будут активно исходить из той части группы, которая фактически исключена из сферы психоанализа.

На основе своего аналитического опыта Фройд обнаружил большое значение двух социальных формирований, называемых мною «специализированными рабочими группами»: а именно, армии и церкви; но всё же Фройд не обратился к той специфической рабочей группе, которая большую ценность придаёт родословной и потому больше всего проявляет в своей жизни феномены группы, образующей пары: я имею ввиду аристократию. Если бы речь при этом шла исключительно об утверждении во внешней реальности, то деятельность аристократии была намного больше схожа с работой университетского Института генетики, что фактически совсем не так. Интерес аристократии к своей родословной не несёт на себе научной окраски, которую мы встречаем при духовной деятельности, направленной на внешнюю реальность. Речь здесь идёт о специализированной рабочей группе, которая отщепилась, чтобы заниматься феноменами группы, образующей пары, полностью напоминая своими способами армию с её феноменами борьбы-бегства и церковь с феноменами зависимости. Потому отношение этой подгруппы к главной группе определяется не степенью доверия к строго генетическим принципам, на которые ориентируется их поведение, а скорее эффективность реализации «аристократами» требований главной группы брать на себя разрешение феноменов группы, образующей пары, чтобы функции рабочей группы в общей группе не испытывали помех со стороны аффектов, характерных для группы, образующей пары. Хотя Фройд не пытался глубоко обсудить групповую проблему (1921) и высказал свои мнения только в полемике с идеями Le Bon, McDougall и Wilfred Trotter; он (1921, различные места) располагал богатым опытом работы с группами и хорошо знал, что может означать для конкретного человека оказаться втянутым в аффективное поле группы – схоже с образом, посредством которого я показал, какое положение психоанализ может занять при работе с группой, в которой появляется группа, образующая пару.

Фройд говорит (1921, стр. 73 и след.), что индивидуальную и групповую психологию нельзя полностью разводить друг от друга, так как психология индивидуума уже включает в себя функцию отношений между одним человеком и другим человеком. Фройд также обращает наше внимание на то, что фактору количества вряд ли стоит придавать столь большое значение, чтобы только на его долю выпадала способность пробуждать в нашей психической жизни какое-либо новое, не активируемое другими способами, влечение. Думаю, что здесь Фройд прав. Я ещё ни разу не встречал феномен, для объяснения которого необходимо было обращаться к постулированию существования стадного инстинкта. Отдельный человек – причём всегда – является членом группы, даже тогда, когда таковая принадлежность выражается в поведении, которое якобы свидетельствует, что он вообще ни к какой группе не принадлежит. Любой человек является творением группы, находясь в непрестанной борьбе как с группой, так и с теми аспектами своей личности, которые и приводят его к «огрублению». Фройд (1930) ограничил таковую борьбу борьбой с «культурой»; надеюсь, что мне удастся показать, что это заходит ещё дальше.

McDougall и Le Bon по-видимому исходят из гипотез о том, что о групповой психологии можно говорить только тогда, когда в одном и том же месте в одно и то же время вместе собирается определённое количество людей, ничего против этого не возражает и Фройд. Но на мой взгляд никакой встречи для этого не требуется – разве только при необходимости проводить научное исследование, в схожем смысле можно сказать, что для того, чтобы показать наличие переноса, необходима встреча аналитика и анализируемого им человека. Но только совместная встреча создает адекватные условия для того, чтобы можно было наделить группу специфической характеристикой. Только когда члены группы достаточно хорошо между собой сблизятся, можно дать интерпретацию не вызывая большого шума; к тому же все участники должны сами убедиться в существовании тех опорных пунктов, которые привели к интерпретации. Потому и необходимо ограничивать число членов группы и степень их распылённости в пространстве. Так что по этим чисто техническим причинам группе важно собираться в определённом месте и в определённое время, хотя для возникновения самих групповых феноменов это не играет никакой роли. В основе мысли о том, что всё сводится к общей встрече, лежит представление о том, что в мгновение начала действительного возникновения групповых феноменов что-то уже должно существовать. Фактически мы никогда не сможем допустить, что индивидуум, как бы он ни был сильно изолирован в пространстве и во времени, находится вне группы или не проявляет никаких активных манифестаций групповой психологии. И несмотря на это, как говорят, существование группового поведения само собой понятно будет легче доказать и пронаблюдать, когда группа собралась. Думаю, что такая повышенная возможность для наблюдений и доказательств привела к гипотезе о существовании стадного инстинкта в том виде, в котором об этом пишет Trotter, а также к уже упоминавшимся различным другим теориям, которые сводятся к мысли о том, что группа больше, чем сумма её членов. Мой опыт приводит меня к убеждению, что Фройд совершенно прав, когда он отвергает одно из таких представлений, оказывающихся ненужными по только что приведённым причинам. Кажущееся различие между групповой психологией и индивидуальной психологии является лишь иллюзией, основывающейся на том, что в группе появляются феномены, которые наблюдателю, которому работа в группе непривычна, кажутся незнакомыми[7].

Большое влияние я придаю рабочей группе, которая из-за своёй обращённости на реальность вынуждена применять научные методы, хотя и пока ещё в совсем рудиментарной форме. Несмотря на сказывающееся влияние основных предпосылок – а иногда и в полном согласии с ними – довольно часто празднует свою победу именно рабочая группа. Le Bon говорил, что масса никогда не стремится к истине. Но я примыкаю к мнению Фройда – особенно к его идеям о творческой роли группы при формировании языка[8], народных песен и традиций и т. д. ─, говорящего, что Le Bon несколько предвзято относится к группе. Когда McDougall говорит, что в высокоорганизованной группе создаются условия, которые устраняют «психологические недостатки, связанные с формированием группы», то этим он близко подходит к моим идеям о том, что функция специализированной рабочей группы состоит в том, чтобы посредством манипуляций так обезопасить основные предпосылки, чтобы они не сказывались отрицательно на активности рабочей группы. А Фройд видит задачу в том, «что масса способна создать именно те качества, которые были характерны для индивидуума и под воздействием групп были устранены». Фройд вводит гипотезу о существовании «индивидуума вне примитивной массы», обладающего своей историей, самосознанием, своими традициями и привычками, особыми достижениями и особым положением. В результате же своего вступления в «не организованную массу» индивидуум теряет на время своё своеобразие (Фройд, 1921, стр. 94).

Я считаю, что борьба индивидуума за сохранение своего своеобразия в зависимости от состояния групповой психики принимает различные формы. Групповая организация создаёт стабильность и долговечность для рабочей группы, считается, что такая группа будет скорее захлёстнута основными предпосылками, когда группа будет неорганизованна. Индивидуальное своеобразие её членов не относится к жизни группы, действующей под влиянием основных предпосылок. Оружием рабочей группы являются организация и структура. А это – результат кооперации между членами группы, и даже когда таковое уже осуществилось один раз в группе, то и дальше от членов группы будет требоваться всё новые и новые усилия по кооперации. Постольку и является называемая McDougall организованная группа – рабочей группой, и никогда – группой, ориентирующейся на основные предпосылки. Группа, действующая в соответствии с основными предпосылками, не нуждается ни в кооперации, ни в способности к кооперации.

Противоположностью кооперации будет валентность в основных предпосылках – спонтанная, бессознательная функция, характеризующая стадность человека. Но только когда группа начинает действовать в соответствии с одной из основных предпосылок, только тогда и появляются трудности. Действовать с неизбежностью означает установление контакта с реальностью, а контакт с реальностью вынуждает уважать истину; сами собой навязываются научные методы и следует образование рабочей группы.

Le Bon определяет лидера как человека, которому инстинктивно подчиняется определённое число людей, признающего его авторитет; лидер своими личностными качествами должен полностью соответствовать идеалам группы и сам иметь сильную веру, чтобы уметь ею заражать всю группу. Полностью совпадает с моими идеями представление Le Bon о том, что группа проигнорирует любого лидера, если его поведение и его характеристики окажутся не соответствующими рамкам господствующих основных предпосылок. А кроме того лидер должен быть пленён той же самой «верой», что и сама группа – и не для того, чтобы вдохновлять верой группу, а потому что как установки группы, так и установки предводителя конечно же являются функциями активных групповых предпосылок.

Вводимое McDougall различие (1920, стр. 40) между простой, «неорганизованной» группой и «организованной» группой вряд ли соответствует различным типам групп, скорее это характеристики двух состояний сознания, сосуществование которых можно обнаруживать в одной и той же группе. По уже названным причинам «организованная» группа показывает с некоторой вероятностью характерные черты рабочей группы, а «неорганизованная» группа – черты группы, ориентированной на основные предпосылки. Фройд полемизирует с воззрениями McDougall и цитирует его изложение «неорганизованной» группы. Что же касается внушаемости группы, то я считаю, что всё будет зависеть от того, что именно внушается. Если это будет укладываться в рамки активной основной предпосылки, то группа будет следовать внушению; но если нет, но оно будет игнорироваться. Эта существенная черта, как мне кажется, особенно ясно проявляется в феномене паники, о котором я расскажу ниже.

McDougall, с которым полемизирует Фройд, выставляет определённые условия для повышения уровня коллективной психической жизни. «Первым из этих условий», говорит McDougall (1920, стр. 49), «на котором базируются все основные, является определённая степень постоянства в составе группы»[9]. Это убеждает меня в том, что под организованной группой McDougall понимал то, что я называю рабочей группой. Meyer Fortes (1949) разбирает мнения Radcliffe-Brown о социальной структуре, особенно касающиеся различий между «структурой как фактически существующей, конкретной реальностью» и «структуральной формой», и говорит, что различия эти связаны с непрерывностью социальной структуры по времени. По моему мнению непрерывность социальной структуры по времени является функцией рабочей группы. Meyer Fortes замечает, что временной фактор ни в коем случае не появляется в социальной структуре в единой форме, и далее добавляет, что всем коллективам должна быть присуща непрерывность. Как в случае с различением между организованными и неорганизованными группами, так и при выступлении временного фактора, мы, как я считаю, имеем дело с двумя различными видами групп в смысле двух различных сумм индивидов, а скорее с двумя различными категориями психической деятельности, которые одновременно протекают в одной и той же группе индивидов. Время является существенным фактором для функции рабочей группы, в то время как для активности основных предпосылок никакой особой роли этот фактор не имеет. Функции группы, ориентирующейся на основные предпосылки, активируются ещё до того, как группе удалось собраться вместе с каком-либо пространстве, они продолжают действовать и после того, как группа распадётся. В функциях основных предпосылок мы не обнаруживаем ни развития, ни деградации, а потому такие функции радикально отличаются от функций рабочей группы. Поэтому следует ожидать, что наблюдение за непрерывностью группы по времени может привести к аномальным и противоречивым результатам, если только не понять, что внутри группы в одно и то же время действуют два различных способа психического функционирования. Мужчина, спрашивающий: «Когда группа будет встречаться в следующий раз?» думает о рабочей группе, поскольку он говорит о психических феноменах. Группа, ориентированная на основные предпосылки, не встречается и не расходится; для неё никакого значения не имеют временные данные. Я замечал, как группа образованных людей, которым хорошо было известно время сеансов, давала волю своей раздражённости из-за того, что заканчивался сеанс, и на какое-то время она даже была не в состоянии понять факт ограничения времени, по поводу которого в ментальности рабочей группе вообще бы не было никаких сомнений. То, что обычно называют раздражённостью, в группе, ориентированной на основные предпосылки, необходимо рассматривать как проявление тревоги и страха. Страх провоцируется феноменом, который внутри души пронизан тем измерением, о котором ментальность основных предпосылок ничего не знает. Это так, словно бы слепому показывали что-то, что понять может только тот, кто доверяет зрению.

Я мог бы обозначить принципы повышения уровня коллективной психической жизни, введённые McDougall, назвать проявлением попытки, обезопасить активность рабочей группы от воздействия основных предпосылок. Вторым условием он называет необходимость обладания членами группы определённого представления о целях рабочей группы. Четвёртым условием было бы наличие фонда традиций, нравов и привычек в сознании членов группы, которые должны характеризовать их отношения друг к другу и к группе в целом. Это сближается с представлением Платона о том, что групповая гармония основывается на обладании индивидуумом определённой функции и на определённости, с которой он к ней привязан. А ещё это соприкасается с мнение Августина из 19-ой книги «О граде Божьем», что только человек, которому вначале удалось установить отношение с Богом, способен достичь правильных отношений с окружающими его людьми.

Это выглядит так, словно противоречит с моим утверждением о том, что McDougall в своём изложении организованной группы главным образом занимался феноменом рабочих групп. Различие между обоими авторами по-видимому будет следующим: у McDougall речь идёт о том, чтобы справиться с основными предпосылками путём усиливания способности рабочей группы уметь поддерживать контакт с внешней реальностью; Августин же, напротив, разрабатывал метод формирования специализированной рабочей группы со специфическими функциями поддержания контакта с определённой основной предпосылкой – и особенно с предпосылкой зависимости. Необходимо вспомнить, что христианство хотело защититься от обвинений в том, что его нравственная репутация оказалась настолько сильно подмоченной, что Рим в итоге мог не выдержать притязаний со стороны Аляриха[10]. Говоря по-другому: в то время возникла община или группа, которая подозревалась в том, что ей удалось более удачливо обходиться с основными предпосылками, чем это делали их языческие предшественники. Августин мучительно раздумывал над тем, каким образом можно опровергнуть выдвигаемые обвинения. Эта дилемма была неизвестна никому из тех, кто притязал на руководство общественным мнением или группой: стимуляция и манипуляции какой-либо из основных предпосылок – особенно тогда, (а как обычно в некотором отношении так всегда и бывает) когда имеются только кусочки знаний, а то и вообще отсутствуют догадки о таковом – должна приводить к неприятным результатам, а иногда к скамье подсудимых.

Теперь я хотел бы обратиться к тем идеям Фройда, в которых речь идёт о тезисе, что у человека, находящегося в группе, необычайно сильно повышается аффективность, в то время как интеллектуальные достижения заметно ограничиваются. К самому этому тезису я ещё вернусь, когда буду рассматривать группу с точки зрения конкретного человека; но вначале я хотел бы обсудить эту проблему в качестве группового феномена, как это делал и сам Фройд (1921, стр. 95).

В группах, с которыми я работал, было заметно, что её члены надеялись на то, что я возьму инициативу в свои руки, чтобы организовать активность группы. Если я начинаю использовать роль, которой меня наделяет группа, чтобы принудить группу вести себя по законам групповой динамики, то «организация» группы не будет делать то, что по мнению McDougall является целью организации группы. Желание иметь «организованную» группу в смысле McDougall будет фрустрировано. Страх оказаться в плену основных предпосылок, которому невозможно удовлетворительно противостоять посредством организации и структуры, выражается поэтому в подавлении аффективности – так как она является существенным моментом в основных предпосылках. Производимая в результате этого напряжённость представляется конкретным участникам группы как повышение аффективности; недостаточная структурированность открывает лазейку для определённой основной предпосылки, а так как в группе, ориентированной на основные предпосылки, интеллектуальная деятельность проявляется только очень ограниченно, то у членов группы, ориентирующихся на поведение, диктуемое ему вовлечённостью в какую-либо из основных предпосылок, возникает ощущение, что их способности к интеллектуальной деятельности ограничиваются. Члены группы будут тем сильнее в это верить, чем они будут более склонны игнорировать любое проявление интеллектуальной активности, которое выходит за рамки основной предпосылки. Но я однако не думаю, что в группе действительно понижаются интеллектуальные достижения, как и в то, что «ключевые повороты в интеллектуальной области, а также значительные открытия и решения проблем возможны только в уединённой работе конкретного человека» (McDougall, 1920). Странно, что вера в это часто высказывается в групповых дискуссиях, и даже набрасываются всякого рода планы, чтобы ограничить якобы пагубное влияние групповой аффективности. Я же исхожу из убеждённости в том, что в группе возможен высокий уровень интеллектуальной деятельности вместе с осознанием аффективности основных предпосылок, а не исключительное игнорирование и отклонение от последних. Если групповая психотерапия действительно имеет какую-нибудь ценность, тогда, как я считаю, она будет заключаться именно в осознанном переживании групповой деятельности такого рода.

Фройд обсуждает явление, которое всплывает совершенно под разными названиями, среди которых мы встречаем «внушение», «подражание», «престиж лидера», «заражение». Здесь я использую слово «валентность», чтобы с одной стороны избегать тех оттенков, которыми уже наделены только что названные термины, а с другой стороны потому, что слово «валентность», обозначающее в химии способность атомов входить в связи, имеет широкий круг пересекающихся значений, что очень хорошо соответствует моим целям. Под валентностью я понимаю способность индивидуумов вместе с другими индивидами на какое-то мгновенье разделять определённый паттерн поведения – основные предпосылки. Позднее, когда я буду обсуждать участие отдельного члена группы с психоаналитической точки зрения, я ещё точнее покажу то, какое значение мы должны придавать этому термину.

Я не хочу здесь подробно излагать фройдовские идеи, и сразу перехожу к тому способу, в котором Фройд применяет термин «либидо», который позаимствован Фройдом из своих исследований психоневрозов (Фройд, 1921). То есть, Фройд подходит к группе в соответствии с психоаналитической моделью, да и сам психоанализ в свете моего группового опыта  может рассматриваться как рабочая группа с тенденцией к стимуляции основной предпосылки, ориентированной на образование пар. Сразу становится понятно, что психоаналитическое исследование – которое в качестве такового является частью группы, образующей пары – будет придавать центральное значение сексуальности. А кроме того, становится ясно, что и само психоаналитическое исследование необходимо рассматривать как сексуальную деятельность, и в качестве такового психоанализ и подвергается нападкам, так как по моему мнению группа должна думать о группе, образующей пары, что два человека могут соединиться только ради сексуальных целей. Поэтому вполне естественно, что Фройд рассматривал связи между индивидами, находящимися в группе, по самой своей сути имеющими либидозную природу.

В группах либидозные компоненты характерны для группы, образующей пары; в зависимой группе и группе борьбы-бегства сексуальные компоненты имеют другую картину. Фройд говорит, что полководцем церкви является Христос; но я бы сказал, что им является Божество. Христос – или Мессия – является лидером не зависимой группы, а группы, образующей пары. В психоанализе, если мы относим его к группе, образующей пары, Мессия или мессианская идея занимает центральное положение, да и сама связь между индивидами имеет либидозную природу. Мессианские идеи проявляются в гипотезе, что отдельный пациент заслуживает огромной преданности к нему психоаналитика, причём иногда даже высказываются мнения, что такая конкретная работа приведёт к совершенствованию метода, которые под конец спасёт всё человечество. Короче говоря, я считаю правомерным фройдовское использование термина «либидо» только для одной фазы, конечно, фазы очень важной, и считаю, что необходимо подобрать более нейтральное выражение для обозначения элемента, связующего все уровни основных предпосылок. Связующим элементом в рабочей группе, которая по моему мнению носит интеллектуальный характер, лучше всего обозначить термином «кооперация».

Фройдовское понятие лидера (Führer) как человека, от которого группа зависит и от личности которого она заимствует свои качества, базируется на мой взгляд на идее Фройда о том, что идентификация чуть ли не исключительно является процессом интроекции, осуществляемой сферой Я. Я же считаю, что лидер точно также подвергаются воздействию основных предпосылок, как и любой другой член группы, думаю, что и этого тоже стоит ожидать, особенно если мы поймём, что идентификация членов группы с лидером основывается не только на интроекции, но ещё и на одновременно протекающем процессе проективной идентификации (Меляни Кляйн, 1946). Лидер – на уровне основных предпосылок –не создаёт группу из-за своей фанатичной веры в какую-либо идею, а является всего на всего человеком, личность которого делает его особенно подходящим для притязаний на своего «вождя» группы, ориентированной на основные предпосылки, сопровождающейся к тому же уничтожением индивидуальности рядовых членов группы. Причём «потеря своего индивидуального своеобразия» характерна для предводителя в той же самой степени, как и для любого другого члена группы – это то обстоятельство, которое вероятно может кое-что объяснить в той позе, которую часто начинаю занимать личности, занимающие лидирующее положение. Так, по-видимому, лидер группы борьбы-бегства потому обладает личностным своеобразием, что его личность ещё до того имела качества, которые делали его вполне подходящим для эксплуатации группой, стремящейся иметь лидера, группой, которая ничего другого от него и не требует как только способности к борьбе или бегству. Лидер ни в коем случае не обладает большей свободой, чем таковая предоставлена любому другому члену группы, не говоря уже о способности лидера оставаться самим собой. Как заметит читатель, эти взгляды отличаются от идей Le Bon, в соответствии с которыми лидер должен иметь сильную, непреклонную волю, как и от мнения Фройда о том, что лидер мало в чём отличается от гипнотизёра. То, что наделяет лидера властью, определяется тем, что он, как и любой другой человек, принадлежащий к группе, превращается в «безвольного автомата», как говорил Le Bon. Короче говоря, лидер играет ведущую роль из-за своей способности к мгновенной и непроизвольной (а возможно и целенаправленной, волевой) связи с любым другим членом своей группы, отличаясь от остальных членов группы только тем, что он, совершенно независимо от того какие функции он выполняет в рабочей группе, олицетворяет лидера группы, ориентированной на основные предпосылки.

В идеях Фройда плохо заметны опасные возможности, скрывающиеся в феномене лидерства. Мнения Фройда о лидере – как и вообще, любые другие идеи о лидерстве, известные мне – не легко согласовать с моим опытом, накопленным мною на практике. Лидер рабочей группы по меньшей мере имеет тот плюс, что он поддерживает контакт с внешней реальностью, но для лидера группы, ориентированной на основные предпосылки, не требуется никакой подобной квалификации. Как правило, позиция лидера чем-то напоминает орган с многочисленными обертонами, в такой позиции содержатся различные групповые феномены, причём преобладают приметы предводителя рабочей группы. По причинам, которые я уже называл, лидер рабочей группы является или совершенно бесхитростным, безобидным человеком, так как он не имеет никакого влияния на группу, или же человеком наделённым столь огромным пониманием жизни, что это наделяет его авторитетом. Поэтому-то и может столь легко произойти то, что описание ролей лидера в том случае, когда главным образом ориентируются  на качества лидера рабочей группы, получает оптимистическую оценку. Мои воззрения о лидере группы, ориентированной на основные предпосылки, не исключают возможности его идентичности с лидером рабочей группы, но я также оставляю пространство для существования лидера, которому с огромным воодушевлением оказывается предана группа, но у которого полностью отсутствуют контакты с реальностью – кроме разве реальности требований группы, ориентированной на основные предпосылки. А это уже может означать, что группа будет вестись индивидуумом, чья квалификация полностью ограничивается тем, что его личность заменена автоматом, индивидуумом, потерявшим своё «своеобразие», но зато настолько сильно переполненным аффектами основной предпосылки, что он обладает огромным престижем, что легко наделяет его особыми правами лидера рабочей группы. Когда это становится понятно, то начинают объясняться и некоторые катастрофы, к которым были приведены группы своими лидерами, квалификация которых оказалась ничтожной, как только затихли аффекты, господствующие в период их расцвета.

Фройд говорит (1921, стр. 104), что феномен паники лучше всего можно изучать в военизированных группах. Я дважды был свидетелем паники в военных частях; а в гражданской жизни, находясь в меньших группах, у меня несколько раз возникало впечатление, что аффективные переживания достаточно схожи с теми феноменами паники, которые я наблюдал в военизированных группах, чтобы им дать название паники. Фройд говорит о том же самом феномене, хотя подобного рода переживания не во всём подтверждают фройдовские теории.

Изложение паники McDougall связано с переживаниями, которые в своих существенных чертах, как я думаю, схожи с моим представлением о панике. Я полностью согласен с мнением McDougall, когда он говорит: «Да и другие из более бурных, грубых, первоначальных аффектов могут совершенно схожим образом распространяться среди масс людей – хотя процесс здесь будет редко столь быстрым и интенсивным, как в случае с ужасом или паникой» (McDougall, 1920, стр. 24); а в заключении McDougall описывает в примечании одно из пережитых им самим событий, случившихся на Борнео, когда чуть ли не в одно мгновенья огромная масса людей была охвачена яростью (там же, стр. 26). Этим McDougall очень близко подводит друг к другу ужас и ярость – хотя и не указывая для этого никаких причин – подтверждая этим мою идею о том, что паника является аспектом группы борьбы-бегства. Мой тезис заключается в следующем: паника, бегство и бесцельное нападение на самом деле являются одним и тем же.

Пародия Nestroy, о которой упоминает Фройд (1921, стр. 106), мне не известна, но на основе изложения им истории о Юдифь и Олоферне я тоже вынужден считать, что это типичный пример паники; конечно я мог бы сказать и так: нет никакого более абсолютного метода удалиться от битвы, чем взять да и умереть. Во всяком случае мы не можем рассматривать историю о паническом бегстве армии после смерти её полководца не соответствующей доверию к лидеру группы, ориентированной на борьбу-бегство; его люди следовали за ним и после его смерти, так и его гибель тоже является действием-образцом лидера.

Паника возникает только в тех ситуациях, которые могли бы с точно таким же успехом привести к взрывам ярости. Ярость или ужас не имеют для своей реализации какого-либо удобного запасного клапана. Неизбежно возникающую при этом фрустрацию невозможно выдержать, так как для того, чтобы справиться с фрустрацией необходимо учитывать временной фактор, а время никак не входит в основные предпосылки. Бегство даёт группе, ориентированной на борьбу-бегство, мгновенно используемую возможность проявления аффектов, позволяя этим тотчас удовлетворить потребность – то есть, группа спасается бегством. Другой возможностью является нападение, которое тоже мгновенно предоставляет шанс на достижение мгновенной разрядки – и тогда группа будет сражаться. Группа, ориентированная на борьбу-бегство последует за любым лидером, чьи приказы допускают незамедлительное бегство или нападение (и в отличии от приводимых ранее мнений в этих случаях группа сохраняет свою сплочённость). Когда кто-нибудь из членов группы адаптируются к ограничениям, которым должен подчиняться лидер группы борьбы-бегства, то ему будет нетрудно перевести дикое бегство группы в отчаянное нападение, а дикое нападение – в панику.

Поводом к панике ─ или к бешенству и ярости, которые на мой взгляд могут легко сменять друг друга – всегда будет явление, происходящее за пределами функций рабочей группы соответствующей группы. Это означает, что степень организованности группы не является фактором, влияющим на панику, иначе организованность (что, как я уже говорил, относится к функции рабочей группы) была бы прекрасным средством защиты от специфических внешних явлений, приводящих к панике. Во фройдовском примере пожара в театре или увеселительном заведении (1921, стр. 105) целью рабочей группы является желание посмотреть представление, но не оказаться подвергнутым переживанию пожара, уже не говоря о участии в его тушении. Сущностью организации является то, что она должна хорошо подходить как для внешних целей группы, так и для манипуляции основной предпосылкой, которая скорее всего могла бы захватить всю группу. Паника в армии вызывается не военной угрозой, хотя естественно последняя здесь всегда существует. Она вряд ли может быть вызвана какой-либо ситуацией, в которой приемлемым проявлением рабочей группы было бы нападение или бегство. Когда в подобного рода ситуациях паника всё же возникает, то её действительная причина оказывается вне зоны внимания.

Становится ясно, что между идеями, которые изложил Фройд, и теми мыслями, которые обрисованы здесь мною, зияет огромный пробел. Он даже может показаться ещё больше, чем есть на самом деле, так как я осознанно использую новую терминологию, чтобы облачить в слова то устройство механизма, которое, как я считаю, было мною открыто. Наверное нам необходимо всё это подвергнуть проверке, рассмотрев получше группу с позиции индивидуума. Но до этого я хотел бы в виде обобщения сказать, что Фройд видит группу как повторение отношений к частичным объектам. А из этого следует, что по мнению Фройда для групп характерны невротические способы поведения, по моим же взглядам для групп скорее характерны психотические способы поведения.

Общество или группа, поскольку они здоровы, явно схожи с семейной группой, так как это было описано Фройдом. Но чем сильнее расстроена группа, тем менее вероятно, что её удастся понять на основе отношений в семье или на основе невротического поведения, как мы обычно это делаем имея дело с индивидуумом.

Этим я вовсе не хочу сказать, что мои идеи значимы только для больных групп. И даже наоборот, я совсем не уверен в том, что можно осуществить эффективную групповую психотерапию, если не удастся вскрыть эти психотические паттерны – причём независимо от того, о каком типе групп идёт речь. В работе с некоторыми группами существование таких основных паттернов вскоре становится заметным; с другими группами на это приходится затрачивать громадные усилия. Такие группы напоминают тех анализируемых пациентов, которые спустя многие месяцы психоаналитического лечения кажутся намного более больными, чем они были до начала лечения.

Отдельные члены группы, которые решили участвовать ради терапевтических целей в групповых встречах, надеются на то, что им удастся пережить что-то такое, что приведёт их к излечению от болезни. Но почти безо всякого исключения – да, наверное, стоит показать, что и встречающиеся исключение скорее окажутся только кажущимися, чем реальными – пациенты полностью убеждены в том, что группа не имеет никакой пользы и не сможет их вылечить. С некоторым ужасом приходится убеждаться – во всяком случае, когда я сам принадлежу группе ─, что то, что здесь разыгрывается, не помогает устранять такие опасения, а как будто скорее явно и болезненно доказывает их справедливость; неопределённые и с трудом выражаемые опасения и враждебность по отношению к группе довольно часто оборачивается действительным неприятием группой их и их проблем. Худшие подозрения участников группы таким образом имеют своё оправдание, они укоренены – во всяком случае хотя бы с одной стороны – в по-видимому в явном и искреннем безразличии или ненависти по отношению к ним.

Пример: в одной из групп, состоявшей из шести персон и меня, одна из женщин начинает жаловаться на трудности, появляющиеся у неё при еде: сидя в ресторане, она испытывает страх от того, что может подавиться; а ещё она полностью растерялась, когда недавно за её стол села привлекательная женщина. «У меня никогда не бывает таких эмоций», сказал господин А, за замечанием которого послышался одобрительный рокот со стороны некоторых других членов группы, которые были одного мнения с господином А – можно было выразить свои чувства, они так и сделали -, но они пока сохраняли возможность говорить только тогда, когда нужно, потому они тут «ничего и не сказали»; так как эта группа стала уже достаточно изворотливой. Другие члены группы сделали такой вид, словно это их не интересовало или вовсе не касалось. Если бы на индивидуальном сеансе один из пациентов рассказал подобные истории, как эта женщина, то без сомнения в зависимости от состояния лечения психоаналитик бы обнаружил безо всякого труда целый ряд возможностей для интерпретаций. Но я ни каким образом не мог понять, каким образом подобного рода истолкования, основывающиеся на многолетнем психоаналитическом изучении парных отношений, можно подходящим способом использовать для группы; а кроме того наши представления о природе аналитической ситуации мы должны адаптировать к группе. В тех истолкованиях, которые я тогда действительно дал в той групповой ситуации, речь шла исключительно только о том, чтобы показать членам группы, что их выражения в ответ на признания женщины выдают собой неотложную потребность группы устранить от себя мысль, что подобные трудности, о которых рассказывала женщина – в чём бы конкретно они не лежали ─ существуют и  у других, а кроме того своими реакции члены группы показывали, что хотя бы в этом отношении они превосходят разоткровенничавшуюся женщину. После этого мне удалось показать, что тот приём со стороны группы, который был оказан исповеди женщины, теперь приведёт к тому, что любому члену группы будет очень трудно говорить в группе о тех пунктах, в которых они чувствуют себя «ниже других», когда в порыве искренности они захотят в чём-то признаться. Короче говоря, мне без особого труда удалось показать, что пациентка из-за того, что она так сильно разоткровенничалась, обращаясь из-за своих проблем за помощью к группе, вместо ожидавшейся помощи была ещё больше обременена чувствами собственной неполноценности и одиночества.

Эта ситуация не тождественна классическому психоанализу, когда аналитику удаётся обнаружить у пациента бессознательные опасения и страхи. В упоминавшемся случае не давались никакие интерпретации, которые могли бы прояснить значения страхов женщины, возникающих у неё во время еды в присутствии «привлекательной женщины». Различные истолкования, которые я давал, могли разве что в случае своего успеха, прояснить разоткровенничавшейся женщине неприятные чувства, возникающие в группе, чрезмерно использующей проективную идентификацию, если занимать позицию получателя («контейнера»). Я мог бы прояснить женщине, что её «обедом» оказался групповой сеанс, который вызвал у неё смущение, в скрытой форме такая интерпретация до определённой степени может быть обнаружена в тех истолкования, которые я дал группе. Но мне наверное необходимо признаться, что женщина, рассматривая весь этот случай с аналитической точки зрения, не получила удовлетворяющего её истолкования и пережила только то, что жуткость происшедшего эпизода связана не с её болезнью, а с тем фактом, что групповое лечение оказалась не тем лечением, которое ей было нужно.

Конечно, на всё это дело можно посмотреть и по-другому: и тогда, и сегодня у меня нет ни малейшего сомнения в том, что у этой женщины психоневроз; но когда она говорила в группе, то стиль и способ, которыми она исповедовалась вызвали в моей памяти прямоту и замкнутость бессознательных средств проявления, которые у психотиков столь часто стоят в явном противоречии с растерянностью и замешательством, сопровождающими их попытки рационально изложить свои проблемы. Чтобы всё это сделать ещё более ясным: я думаю, что если бы эта пациентка на аналитическом сеансе говорила со мной подобным же образом, как она это сделала на групповом сеансе, то тон её голоса и её манеры явно не позволили бы мне сомневаться в том, что правильное истолкование является истолкованием, говорящим о наличии невротического расстройства; но в группе у меня было чувство, что манеры и тон голоса пациентки скорее говорили о том, что правильнее будет оценивать её поведение, рассматривая его как близким к психотическому. И поступая так, я мог бы сказать, что у неё есть чувство, что существует только один объект, называемый группой, которые под воздействием процесса еды, который осуществляется ею, расщепляется на куски (на отдельных членов группы). Эти ощущения вызывают у неё (пациентки) большое чувство вины, её эмоции, связанные с контейнированием проективной идентификации, по-видимому провоцируются её собственным поведением. И опять же это чувство вины не позволяет ей понять ту роль, которую действия других членов группы играют в её эмоциях.

До сих пор я пытался исследовать то, каким образом пациенты, пытающиеся излечиться, соприкасаются с «низостью» группы. А теперь мы можем рассмотреть это с позиции членов группы, которые пытаются добиться излечения посредством использования описанного Меляни Кляйн (1946) механизма расщепления и проекции. Они не только устраняют от себя клеймо больных, но и, в том случае когда этот механизм оказывается в действии, ещё подвержены необходимости отвергать от себя любое чувство своей ответственности за эту женщину. Это они делают посредством отщепления добрых частей её личности  и проецирования их на психоаналитика. Таким способом «лечение», к которому присуждается эта отдельная особа со стороны группы, с одной стороны является порождением состояния сознания, явно родственного «потере индивидуального своеобразия», о котором говорит Фройд, а с другой стороны схоже с устранением личности, которое мы обнаруживаем у психотиков. В этот момент группа находится в состоянии, в котором, как я говорю, доминирует основная предпосылка зависимости.

Я не буду показывать дальнейшее развитие событий в этой группе, но упомяну ещё об одном своеобразии в её последующем поведении, которое можно очень часто встретить в групповой ситуации любого рода. Дальнейшая коммуникация состояла из обмена короткими репликами, из длительных периодов полного молчания, из скучающими вздохов и жалоб, из неуверенных движений. Такое положение дел в любой группе заслуживает того, чтобы на него обратили более пристальное внимание. Кажется, что группа довольно легко выдерживает бесконечный период таких разговоров или даже их полное отсутствие. Хотя и имеются протесты против этого, но по-видимому эта монотонность кажется гораздо меньшим злом, чем какое-либо действие, которое бы покончило с ней. Невозможно, назвать общие причины из-за которых я считаю эту фазу группового поведения очень важной. Я удовлетворюсь только тем, что скажу, что она тесно связана с расщеплением и устранением личности, о которых я упоминал выше. Далее, я считаю, что скорее всего эта фаза связана с чувствами депрессии совершенно схоже с тем способом, с которым сохранение шизоидной позиции служит для подавления депрессивной позиции (Кляйн, 1946),

Вербальная коммуникация

Когда в такой ситуации даются интерпретации, но они наталкиваются на полное игнорирование. Такое пренебрежительное отношение чаще всего оказывается только кажущимся чем истинным, как и многое другое в психоанализе; возможно, что были ошибочными интерпретации, а потому и неэффективными; или основные предпосылки доминировали настолько сильно, что любой намёк, который выходит за границы подобных состояний, будет просто игнорироваться. Но даже и тогда, когда интерпретация была верной и поданной в нужный момент, ещё остаётся множество других факторов, позволяющих ею пренебречь.

Я вынужден прийти к заключению, что вербальный обмен мнениями является функцией рабочей группы. Чем больше группа соответствует основной предпосылке, тем менее рационально она использует  вербальную коммуникацию. Слова начинают передавать лишь шумы. Меляни Кляйн (1930) придавала огромное значение формированию символов в развитии индивидуума, а её изображение подавленной способности к формированию символов на мой взгляд является релевантным для группового процесса, о котором я говорю. Рабочая группа хорошо умеет адекватно использовать символы, связанные с коммуникацией; но совершенно не понимает символы, посредством которых общается группа, ориентированная на основные предпосылки. Я слышал высказывания о том, что «язык» группы, ориентированной на основные предпосылки отличается примитивностью. Думаю, что это никак не соответствует истине. Я считаю его не примитивным, а девальвированным (обесцененным). Вместо использования языка в качестве метода мышления, группа использует живую речь в модусе действия. Этот «упрощённый» способ коммуникации не имеет ничего общего с витальностью (жизненностью) примитивного или архаичного языка. Простота его связана с деградацией и обесцениванием. И совершенно противоположными будут случаи, в которых какая-либо группа начнёт осознавать недостатки своего словарного запаса и попытается прийти к единству относительно оборотов речи и выражений, которые должны использоваться в группе. В таком случае можно говорить о том, что в рамках функции рабочей группы мы начинаем замечать развитие «примитивного» научного метода, это уже не имеет в себе ничего обесценивающего. «Язык» группы, ориентированной на основные предпосылки, не отличается точностью и широтой, достигаемых посредством способности к формированию и применению символов. Таким образом, в группе, ориентированной на основные предпосылки, отсутствует это вспомогательное средство, и стимулы, которые обычно способствуют развитию, не имеют здесь никакого влияния. Но для используемых в этих группах способов коммуникации можно использовать название «универсальная лингвистика», данное Бенедетто Кроче для эстетики. На уровне основных предпосылок любая человеческая группа запросто понимает любую другую человеческую группу, как бы ни были они различны по культуре, языку и традициям.

Для тренировки в применении некоторых из приведённых мной теорий, я хочу воспользоваться библейским рассказом о строительстве Вавилонской башни[1]. Как и ассоциации пациента, находящегося на психоаналитическом сеансе, миф сводит вместе следующие элементы: универсальный язык, сооружение группой людей башни, в которой Божество усматривает угрозу для своего положения, запутанность универсального языка и распыление людей по всей земле. Что за процесс скрывается за этим мифом?

На основе моей теории я мог бы истолковать миф как сообщение о развитии языка в группе, в которой доминирует основная предпосылка зависимости. Вспомните о том, что Фройд приводил в качестве примера групповой активности высокого интеллектуального ранга развитие языка. Новое развитие в качестве такового порождает следующий шаг в развитии – это представлено символикой башни, строительство которой угрожает пошатнуть недосягаемость Божества. Представление о том, что Вавилонская башня достигнет до самых небес, вносит в группу элемент надежды на Мессию, который на мой взгляд является существенной приметой группы, образующей пары. Но реализующиеся надежды на Мессию преступают закон прежней основной предпосылки, и группа вынуждена расщепиться.

Меляни Кляйн (1930) показала, что неспособность формировать символы хорошо характеризует определённых индивидов. Я хотел бы эту неспособность расширить на всех индивидов, функционирующих в качестве членов группы, ориентированной на основные предпосылки.

Обобщение

На мой взгляд фройдовское изложение динамики групп скорее нуждается в дополнении, чем в исправлении. Существует довольно много хороших возможностей для интерпретаций, которые указывают на поведение в группе, которые было бы вполне нормальным, если бы оно было реакцией на одну из ситуаций в семейной жизни. Говоря другими словами, существует достаточно много опорных точек для подтверждения фройдовской идеи о том, что семья как группа является основной схемой, по которой функционируют все другие группы. Если я не уделял достаточное внимание такому подходу, то только потому, что по моему мнению развитие этих идей не позволит пойти достаточно далеко. Я вообще сомневаюсь в том, что может удаться попытка создания метода групповой психотерапии, ограничивающегося исследованием механизмов, питающегося из такого источника.

Я хотел бы идти дальше. Я считаю, что центр групповой динамики занимают более примитивные механизмы, которые Меляни Кляйн описала в качестве признаков параноидно-шизоидной и депрессивной позиции. Хотя со своим ограниченным опытом я и не могу просто так запросто привести доказательства этого, в любом случае я уверен, что применение фройдовского открытия того, что все группы в качестве своего прототипа имеют семейную группу, не только будет неполным, но ещё игнорирует источник главных эмоциональных побуждающих сил в группе.

Вполне возможно, что всё это окажется только артефактом, объясняющимся фрустрированным желанием индивида оказаться со мной наедине. Я не хочу недооценивать значимость такой мысли, но я в любом случае не думаю, что наблюдаемые мною феномены обнаруживаются только в психотерапевтической группе. Любые группы одновременно стимулируют и фрустрируют своих членов; так как каждый чувствует в себе потребность удовлетворять свои желания в своей группе, а одновременно ощущает помехи для их реализации под влиянием примитивных опасений, пробуждаемых участием в группе.

Я хочу подвести итог: любая группа индивидов, собравшаяся для реализации рабочих целей, проявляет активность рабочей группы, то есть: интеллектуальную деятельность, которая нацелена на служение поставленной задаче. Исследования говорят, что таким стремлениям иногда начинают оказывать препятствия, а иногда помогают реализовываться аффективные побуждающие силы тёмного происхождения. Эта аномальная психическая активность получает определённую целенаправленность, если мы допустим, что группа тогда начинает аффективно действовать таким образом, словно бы она имела определённые предпосылки, касающиеся её целей. Дальнейшие исследования привели к тому, что такого рода основные предпосылки проявляются в трёх формах: в какой-то мере можно обнаружить зависимость, образование пар, борьбу или бегство, они подавляют друг друга, а ещё их можно рассматривать как реакцию на какой-то непонятный импульс. Кроме того, похоже что у них есть общее связующее звено, а возможно даже являются всего на всего различными аспектами одной и той же вещи.

Далее оказалось, что в любой основной предпосылке можно обнаружить черты, которые точно соответствуют необычайно примитивным отношениям к частичным объектам, так что рано или поздно проявится психотический страх, связанный с этими примитивными отношениями. Эти страхи и присущие им механизмы уже описаны в психоанализе знаменитой Меляни Кляйн, сделанные ею описания хорошо соответствуют эмоциональным состояниям, находящим для себя в замкнутом пространстве группы какой-либо вентиль. В такой перспективе поведение группы приобретает определённую целенаправленность, достаточно только смотреть на него как на следствие воздействия одной из основных предпосылок. Смотря на это с позиции дифференцированной активности рабочей группы основные предпосылки кажутся источниками аффективных побуждающих сил, цели которых существенно отличаются от внешних задач группы и даже от задач, которые бы подходили к фройдовскому взгляду на группу, действующей по основной схеме семейной группы.

И совсем по-иному всё выглядит, если рассмотреть основные предпосылки под углом зрения психотических страхов, связанных с фантазируемыми примитивными отношениями с частичными объектами, как это показывает Меляни Кляйн и её сотрудники. В этом свете феномены основных предпосылок выглядят намного больше приметами защитных реакций от психотического страха и тогда идея об основных предпосылках не столько опровергает фройдовские взгляды, сколько их дополняет. На мой взгляд необходимо проникнуть как через напряжённость и конфликты в структуре семьи, так и в ещё более примитивные страхи отношений с частичным объектом. Я даже придерживаюсь мнения, что в последних мы найдём более глубокие объяснения любого поведения в группе.

Если кто-нибудь считает полезным создать групповой психотерапевтический метод для лечения людей, то неплохо было бы посоветовать психоаналитикам подобрать для него новое название. Я не вижу никакого научного права называть работу в группе, о которой я писал, психоанализом. Причины этого я уже называл (в начале статьи). А к этому ещё добавляется факт, который мы все хорошо знаем: горький опыт научил нас тому, что сопротивление по отношению к бессознательному может быть столь тонким, что оно искажает психоаналитическое видение и может использоваться для поддержки личной защитной установки (Jones, 1952). Поэтому термин «психоанализ», если его ещё можно к чему-то отнести,  должен и дальше использоваться только там, где строго соблюдаются все основные принципы психоанализа.

И наконец вопрос, какую же терапевтическую ценность необходимо приписывать методу, который я попытался изложить. Я не думаю, что уже пришло время видеть ясную картину группы, но думаю что вполне возможно, что психоаналитик, имеющий за плечами законченное образование, захочет понять значимость этого метода, возможно исследуя группы, члена которых и сами проходят или прошли психоанализ.

Каждый может решать самостоятельно, стоит ли оделять смыслом те теории, о которых я говорил, рассматривая их в качестве прояснения групповой динамики, те теории феноменов, которые каждый и сам ежедневно наблюдает в жизни, будучи членом какой-либо группы.

Литература

Fortes, Meyer (1949): Time and Social Structure: An Ashanti Case Study. Oxford.

Freud, Sigmund (1911): Formulierungen über die zwei Prinzipien des psychischen Geschehens. Gesammelte Werke, Bd. VIII.

Freud (1913): Totem und Tabu. Ges. Werke, Bd. IX.

Freud (1921): Massenpsychologie und Ich-Analyse. Ges. Werke, Bd. XIII.

Freud (1930): Das Unbehagen in der Kultur. Ges. Werke, Bd. XIV.

Heimann P. (1952): A Contribution to the Re-evalyation of the Oedipus Complex – the Early Stages. In: M. Klein, P. Heimann and R. Money-Kyrle: New Direction in Psychoanalysis, 23-38, NY, 1955.

Jones, Ernest (1952): Preface to „Developments in Psycho-Analysis“. L, 1952.

Klein, Melanie (1928): Frühstadien des Ödipuskonfliktes. „Int. Zs. F. Psa“, 14. (1930):

1-ая книга Моисея – «Бытие», 11, 1-9. Этот рассказ относится к так называемому канону Яхве (Господа) и потому может рассматриваться в качестве зарисовки о группе, находящейся под знаком зависимости, в тот период, когда ей угрожает появление основной предпосылки формирования пар.

Notes

1

В полной противоположности с W. Trotter (1916), но в полном согласии с Фройдом (1921, стр. 74).

(обратно)

2

О табу на имена смотри размышления Фройда в его книге «Totem und Tabu» (1913), стр. 69 и след.

(обратно)

3

От греч. protos – первый, важнейший.

(обратно)

4

Melanie Klein, 1946 г.

(обратно)

5

Как это происходит на сеансах классического психоанализа описывает Paula Heimann (1952).

(обратно)

6

Обращает на себя внимание то, что изображаемая Меляни Кляйн в её статье Frühe Stadien des Ödipus-Konflikt (Ранние стадии эдиповского конфликта) (1928) психотическая реакция на внешний объект поразительно схожа с реакцией группы на новые идеи. Создание «Библии» является одной из форм защиты от них.

(обратно)

7

А впрочем это ещё связано и с историческим развитием науки. Некоторые аспекты группового поведения действительно покажутся странными, если специалист не обладает определённым знанием работ Меляни Кляйн о психозах. Смотри прежде всего её работы об образовании символов и о шизоидных механизмах.

(обратно)

8

Несколько ниже в этой статье я ещё буду обсуждать один из аспектов развития языка.

(обратно)

9

У Фройда (1921, стр. 93) в этом месте стоит «в составе массы».

(обратно)

10

Король вестготов

(обратно)

Оглавление

 

Бион, Уилфред. Групповая динамика (1952 г.)

   

  Рабочая группа

  Основные предпосылки (гипотезы)

    Общность основных предпосылок

    Отклоняющиеся формы при смене двух основные предпосылок

    Специализированные рабочие группы

    Основные предпосылки, время, развитие

    Взаимоотношения основных предпосылок друг к другу

  Обобщение

    Психоаналитические представления

    Вербальная коммуникация

Обобщение

  Литература Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg