«Жизнь соло»

Жизнь соло (fb2) - Жизнь соло [Новая социальная реальность] (пер. Алексей Владимирович Андреев) 990K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Эрик Кляйненберг

Эрик Кляйненберг Жизнь соло. Новая социальная реальность

Редактор Лейла Мамедова;

Руководитель проекта А Половникова;

Корректор Е. Сметанникова;

Компьютерная верстка М. Поташкин;

Иллюстрация обложки Gettylmages/Fotobank.

© Eric Klinenberg, 2012

© Издание на русском языке, перевод. ООО «Альпина нон-фикшн», 2014

Вступление

В начале Ветхого Завета описано, как Бог день за днем создавал мир — небо и землю, воду, свет, день и ночь, самых разных живых существ. И видел Бог, что все его творения хороши. Однако, создав Адама, Бог заметил: «Плохо, когда человек один» — и сотворил Еву.

Со временем запрет на жизнь в одиночестве перекочевывает из теологии в философию и литературу. В трактате «Политика» Аристотель вывел следующее умозаключение: «…человек по природе своей есть существо политическое, а тот, кто в силу своей природы, а не вследствие случайных обстоятельств живет вне государства, — либо недоразвитое в нравственном смысле существо, либо сверхчеловек…» Ереческий поэт Феокрит заявлял: «Человеку всегда будет нужен человек», а убежденный стоик, римский император Марк Аврелий дал следующее определение: «Люди — это социальные животные».

Впрочем, это свойство отнюдь не выделяет человека из среды других животных. (Аристотель, увы, был прав только наполовину.) Звери предпочитают жить в одиночку лишь при определенных обстоятельствах, например при нехватке пищи. В обычных же условиях большинство видов животных лучше выживает в группах. В коллективной жизни идет борьба за положение и статус, время от времени возникают конфликты и даже жестокие столкновения. Тем не менее такие преимущества, как защита от хищников, возможности совместной охоты, улучшенные условия воспроизводства, и другие значительно перевешивают недостатки жизни в коллективе. Даже орангутанги, которые, как широко известно, предпочитают «отшельнический» образ жизни, первые семь-восемь лет после рождения живут со своей матерью. По мнению Карела ван Шайка — специалиста-приматолога Университета Дьюка, обитающие в богатых пищей болотистых джунглях Суматры орангутанги так же «социальны и общительны», как и их родственники шимпанзе.

Орангутанги — далеко не единственные представители животного мира, о которых у людей сложились не совсем правильные представления. Оказывается, очень общительны и крабы-отшельники — они не могут существовать в одиночку и лучше всего выживают в популяции, насчитывающей до сотни особей. В инструкции одного зоомагазина рекомендуется «держать в аквариуме не менее двух особей каждого вида». Причина очень простая: одиночество для краба-отшельника чревато стрессами и болезнями. Тела одиноких крабов в буквальном смысле отказываются служить своим владельцам, в результате чего животное может потерять ногу или клешню.

Во все исторические эпохи властители прекрасно понимали, насколько пагубно для людей состояние изоляции. В древние времена ссылка считалась самым страшным после смертной казни наказанием. (Заметим, что находились и такие, кто ставил ссылку на первое место.) В конце XVIII в. и на протяжении XIX в. в системе тюремного наказания заметно усиливалась роль одиночного заключения. Английский юрист Уильям Пейли отмечал, что одиночное заключение «усиливает боязнь наказания» и, следовательно, становится фактором, сдерживающим рост преступности. В наши дни в США приблизительно 25 000 заключенных содержатся в тюрьмах категории «супермакс». Один известный психолог подчеркивал, что в подобных тюрьмах «заключенные живут в такой тотальной и антигуманной… изоляции, которая ранее никогда не существовала. И критики, и сторонники одиночного заключения как меры наказания используют для его описания одни и те же слова — „смерть заживо“».

Но самым ярким свидетельством тяги людей к жизни в коллективе является, разумеется, создание семьи. На протяжении всей истории человечества во всех культурах именно семья, а не отдельный индивид составляют основу общественной и экономической жизни. Такое положение вещей объясняется рядом причин. Как утверждают эволюционные биологи, представителям ранних человеческих сообществ жизнь в коллективе предоставляла конкурентные преимущества в вопросах обеспечения безопасности, добывания пищи и возможности воспроизводства. Специалисты в области общественных наук Николас Кристакис и Джеймс Фаулер утверждают, что в результате процесса естественного отбора у людей появилась генетическая предрасположенность к созданию тесных социальных связей.

В 1949 г. антрополог из Йельского университета Джордж Мердок составил обзор почти 250 «репрезентативных культур» самых разных уголков планеты и самых разных исторических эпох. В этом обзоре он, в частности, отмечал: «Нуклеарная семья является универсальной формой объединения людей, представляет собой базовую основу, на которой строятся более сложные семейные формы. Семья — это высоко функциональная и четко выраженная группа, которая встречается во всех известных нам обществах. Для этого правила я не смог найти каких-либо исключений.

С тех пор некоторые ученые пытались опровергнуть аргументацию Мердока, ссылаясь на отдельные формы организации жизни и быта (например, кибуц), которые никак не попадают в классификацию нуклеарной семьи. Аргументация оппонентов Мердока всегда сводилась к наличию альтернативных коллективов, превышающих по численности обычную семью. Этот научный спор так и не закончен, однако обе стороны могут сойтись в одном: во все времена и по всей планете человек организовывал свою жизнь так, чтобы находиться не в одиночестве, а с себе подобными.

Однако сегодня ситуация изменилась.

В последние полвека человечество приступило к осуществлению уникального социального эксперимента. Впервые в истории значительное число жителей планеты самых разных возрастов, придерживающихся самых разных политических взглядов, начали жить одиночками. До недавнего времени большинство рано связывали себя узами брака с твердым намерением не расставаться до смертного часа. В случае ранней кончины одного из партнеров второй быстро вступал в новый брак; если же партнер умирал в преклонном возрасте, то оставшийся в живых воссоединялся со своей семьей. Сейчас принято жениться/выходить замуж гораздо позже, чем это делали наши предки. Согласно результатам исследований, проведенных Исследовательским центром Пью (Pew Research Center), средний возраст вступления в первый брак „поднялся до самой высокой планки и за последние полвека увеличился на пять лет. Иногда за браком следует развод, после которого человек на годы, а то и десятилетия остается одиноким. Вдовец или вдова, пережившие супруга или супругу, делают все возможное для того, чтобы не жить с другими родственниками, в частности с собственными детьми. Иными словами, человек на протяжении всей жизни предпочитает чередовать условия проживания: один, вместе, вместе, один.

До недавнего времени многие рассматривали жизнь в одиночестве как переходный период между более устойчивыми формами организации жизни и быта, будь то нахождение нового партнера или переезд в дом престарелых. Теперь такой подход остался в прошлом — впервые за всю историю страны большинство американских взрослых являются одинокими. Среднестатистические американцы проведут большую часть взрослой жизни не в браке и большую часть „внебрачного периода“ будут жить в одиночестве. Мы привыкаем к такой ситуации. Мы осваиваем жизнь соло и вырабатываем новые способы существования.

Сухие цифры никогда не в состоянии отразить полную картину происходящего, но в данном случае статистика просто поразительна. В 1950 г. 22 % американцев были одинокими; 4 млн человек жили отдельно, что составляло 9 % всех домохозяйств. В то время одинокую жизнь вели в основном люди в отдаленных и обширных по территории штатах страны — на Аляске, в Монтане и Неваде, то есть там, где была работа для одиноких мужчин, которые относились к своей ситуации как к короткому переходному периоду, за которым следует обычная семейная жизнь.

В наши дни одинокими являются более 50 % взрослых американцев; 31 млн человек — приблизительно один из семи взрослых — проживают в одиночестве. (В эту статистику не входят 8 млн обитателей частных и государственных домов престарелых и тюрем). Одинокие составляют 28 % всех американских домохозяйств. Одинокие и бездетные супружеские пары — самые распространенные категории и по числу домохозяйств „обгоняют“ такие формы организации проживания, как нуклеарная семья, семья из нескольких поколений, живущих под одной крышей, соарендаторы квартир или определенная группа людей, живущая в специально для нее снятом или построенном доме. Возможно, вы удивитесь, но жизнь в одиночестве является одной из самых жизнестойких форм организации домохозяйства. Исследования, длившиеся пять лет, выявили, что одинокие люди не склонны менять свой образ жизни, равно как место жительства. Именно эта группа населения по сравнению со всеми остальными группами, за исключением категории женатых пар с детьми, является наиболее стабильной в том, что касается формы проживания.

Современные одиночки, собственники или арендаторы квартир, — это главным образом женщины, которых в общей сложности насчитывается 17 млн. Число одиноко живущих мужчин составляет 14 млн. Из общего количества взрослых представителей обоих полов 15 млн принадлежат к возрастной группе 35–64 года, около 10 млн составляют престарелые. Число молодых взрослых (между 18 и 34 годами) достигает 5 млн по сравнению с 0,5 млн в 1950 г. Молодые взрослые представляют собой наиболее быстро растущий сегмент одинокой части населения.

В отличие от своих предшественников наши одинокие современники проживают в определенных районах крупных городов по всей стране. Городами с наибольшим числом проживающих в одиночестве людей являются Вашингтон, Сиэтл, Денвер, Миннеаполис, Чикаго, Даллас, Нью-Йорк и Майами. Более половины обитателей Манхэттена проживает в квартирах, рассчитанных на одного человека.

Несмотря на распространенность „жизни в одиночестве“, этот феномен мало обсуждают и он малопонятен. Повзрослев, мы стремимся переехать в собственные стены, но сомневаемся, стоит ли долго вести такой образ жизни, даже если он полностью нас устраивает. Мы переживаем за судьбу не нашедших своей „половинки“ друзей и родственников, даже если те твердят, что все у них в полном порядке и они встретят кого-нибудь, когда придет время. Мы стараемся поддержать престарелых родителей, а также вдовствующих дедушек и бабушек, проживающих отдельно, и теряемся, когда те заявляют, что никуда не хотят переезжать и собираются коротать век в одиночестве.

Распространяясь все шире и шире, феномен одиночества перестает быть делом сугубо личным и приобретает общественное значение. К сожалению, его чаще всего рассматривают однобоко — как следствие человеческой самовлюбленности, серьезную социальную проблему, вызванную растущей фрагментацией общества и индивидуализацией его членов. Подобные нравственные оценки, в сущности, не выходят за крайне узкие рамки романтических идеалов сериала „Отец знает лучше“ и гламурных соблазнов „Секса в большем городе“. На самом деле жизнь в одиночестве гораздо более разнообразна и комфортна, чем кажется со стороны. Становясь все более популярным, этот феномен изменяет „социальную ткань“ и представление о человеческих взаимоотношениях, влияет на особенности градостроительства и развития экономики. Феномен одиночества оказывает значительное воздействие и на процесс личного взросления, старения и умирания. Это явление так или иначе затрагивает все социальные слои населения и почти все семьи, вне зависимости от их социального положения и состава в данный конкретный момент.

Это явление гораздо шире, чем большинство из нас себе представляет. Можно, конечно, пытаться объяснить растущее число живущих в одиночестве людей исключительно американской спецификой, следствием того, что литературный критик Гарольд Блум назвал национальной „религией самообеспечения“. Ведь американцы издавна гордятся своей независимостью и самодостаточностью. Томас Джефферсон назвал индивидуализм величайшим символом американской жизни, а историк Дэвид Поттер подчеркнул, что американцы рассматривают это понятие, как святыню. В книге „Склонности сердца“ (Habits of the Heart) социолога Роберта Беллы и его соавторов описаны две традиции американского индивидуализма. „Утилитарный индивидуализм“, ярким выразителем которого является Бенджамин Франклин, основан на вере в то, что общество процветает тогда, когда каждый его член преследует в первую очередь свои собственные цели. Именно это понимание индивидуализма породило такие либертарианские черты американского общества, как свобода личности и широкий спектр гражданских прав. Представителем „экспрессивного индивидуализма“ является Уолт Уитмен, прославляющий торжество индивида (что очевидно из текста первой строчки первого издания сборника „Листья травы“). Вдохновленная Уитменом.

Америка и по сей день продолжает заниматься поисками самой себя и смысла своего существования. Несмотря на различие в целях и декларируемых ценностях, эти два понимания индивидуализма представляют собой культурное обоснование того, что личность необходимо ставить выше общества. Для нас, американцев, такое понимание жизненных ценностей является основополагающим.

Давайте вспомним одного из виднейших мыслителей и общественных деятелей Ральфа У. Эмерсона. В известном эссе „О доверии к себе“ он предупреждал о том, что „общество повсеместно плетет заговор против своих собственных членов“, а также дает совет, как такой ситуации избежать. „Оправдайте себя перед самим собой — и вы получите одобрение всего мира“. Сосед Эмерсона — Генри Д. Торо — выступил за идею самообеспечения и расчета исключительно на собственные силы более драматичным способом: он демонстративно переселился в хижину около Уолденского пруда. „Там, где я живу, так же уединенно и одиноко, как в прериях, — писал он. — Иногда даже кажется, что в моем маленьком мире звезды, солнце и луна светят только для меня“. Торо считал, что в таких идеальных условиях нет места одиночеству. „Черная меланхолия не посещает того, кто живет на Природе и усмирил свои страсти и чувства… Лишь один-единственный раз в течение одного часа я ощущал, что меня угнетает чувство одиночества. Я начал думать о том, что человеческое соседство необходимо для ведения спокойной и здоровой жизни. Я был один, и в этом было что-то неприятное…“ Но через некоторое время „я снова увидел свежесть и красоту Природы… которые оттенили и сделали незначительными надуманные радости человеческой близости, после чего я никогда больше не вспоминал о них“.

Мудрость аргументов Эмерсона и Торо вдохновляла поколения американских индивидуалистов, которые прокладывали свой собственный путь в этом мире. Это были одинокие покорители необъятных территорий на западе страны. Детективы с поднятыми воротниками пальто в темных городских переулках. Любители приключений, которые, чтобы познать себя, ехали в необжитые районы. Такие одиночки стали символом американской поп-культуры и живым воплощением романтических представлений об абсолютно свободном человеке. Было бы логично сделать вывод о том, что современные городские одиночки продолжают эту традицию.

Однако этот вывод оказался бы ошибочным.

Американцы так и не приняли индивидуализм окончательно, потому что скептически относятся к его экстремальным формам. Алексис де Токвиль указывал на существование двух понятий: инертного индивидуализма, „приводящего к тому, что каждый гражданин стремится изолироваться от всех остальных, ограничивая свое общение кругом семьи и друзей“ и одновременно обязательного кодекса морального поведения, объединяющего граждан в самых разных сообществах и организациях. Хотя такие трансценденталисты, как Эмерсон и Торо превозносили добродетели одиночества, уход от мира для них всегда был временным явлением. Они воспринимали одиночество как путь к вдохновению, способ подпитаться мудрыми мыслями, которые послужат общему благу по возвращении назад в общество.

На самом деле героический индивидуализм трансценденталистов сильно преувеличен. Ключевые фигуры этого движения — уже упомянутые Эмерсон и Торо, а также Бронсон Олкотт, Элизабет Пибоди и Маргарет Фуллер — активно участвовали в общественной и политической жизни. Однако тот же Торо в период своего двухлетнего (1845–1847 гг.) затворничества в хижине у Уолд ейского пруда редко находился в одиночестве и во всех смыслах был крайне далек от ведения натурального хозяйства и достижения самодостаточности. Его „хижина“, как прекрасно знают нынешние ее посетители, стояла на принадлежавшей Эмерсону земле, менее чем в трех километрах от города Конкорд. Имея возможность дойти до города за полчаса, Торо частенько наведывался туда к семье и друзьям. Зачастую он часами просиживал в местном пабе. В своем домике Торо принимал гостей и всегда был рад их видеть, особенно свою мать, которая приносила ему домашнюю еду.

И кто бы мог ее за это упрекнуть? Обратной стороной американского индивидуализма и стремления полагаться на собственные силы всегда оставалась тревога, которую близкие родственники и друзья испытывают за судьбы одиноких людей, живущих отдельно. В городах Новой Англии в эпоху ранней колонизации власти запрещали молодым мужчинам жить в одиночестве, опасаясь, что такой образ жизни может привести к порочности. Как отметил историк Дэвид Поттер, «в нашей литературе любое повествование о полной психологической или физической изоляции человека от своих собратьев, какой, например, является история Робинзона Крузо до того, как он заметил следы людей на пляже, воспринимается, как „ужастик“».

Точно такое же отношение к одиночеству прослеживается в книгах, описывающих упадок одного из самых дорогих американскому сердцу явлений — групп людей и общностей, объединенных по географическому признаку, интересам или каким угодно другим критериям. Даже названия самых популярных в США книг по социологии — «Одинокая толпа» (The Lonely Crowd), «Стремление к одиночеству» (The Pursuit of Loneliness), «Падение публичного человека» (The Pall of Public Man), «Культура нарциссизма» (The Culture of Narcissism) и «Склонности сердца» (Habits of the Heart) — подсказывают, что индивидуализм может привести к печальным последствиям. Точно такие же мысли присутствуют и в недавно появившейся популярной научной работе Роберта Патнэма «Боулинг в одиночку: упадок и возрождение американской общности» (Bowling Alone: The Collapse and Revival of American Community). Автор доказывает, что причиной многих проблем современности — болезней, недостатков системы образования, недоверия между людьми и даже отсутствия ощущения счастья — является крах социальной общности. Американцам нравятся такие аргументы, потому что в глубине души они стремятся соединяться, а не разъединяться. В этом смысле мало что изменилось с тех пор, как Токвиль почти два столетия назад посетил США. Сама по себе американская культура не является причиной стремительного роста числа людей, которые хотят жить в одиночку.

Если эти аргументы вас все еще не убедили, вот следующий факт — современные американцы на самом деле в меньшей степени склонны жить в одиночестве, чем граждане Швеции, Дании, Норвегии и Финляндии — стран, имеющих один из самых высоких уровней жизни, где приблизительно 40 % домохозяйств состоит всего из одного человека. Скандинавы инвестируют в социальную защищенность и общества взаимопомощи, что одновременно избавляет их от необходимости делить друг с другом жилплощадь.

Такой подход распространен не только в Скандинавии. В Японии, где вся жизнь традиционно была организована вокруг семьи, из одного человека состоят около 30 % домохозяйств, причем их процент гораздо выше в городах, чем в сельской местности. Культура и традиции во Франции, Германии и Англии очень различны, но процентное соотношение домохозяйств, состоящих из одного человека, еще выше, чем в США. То же самое можно сказать о Канаде и Австралии. Сегодня наиболее быстрый рост домохозяйств, состоящих из одного человека, наблюдается в Китае, Индии и Бразилии. По данным исследовательской компании Euromonitor International, во всем мире число людей, проживающих в одиночестве, резко увеличилось — со 153 млн в 1996 г. до 201 млн в 2006 г., то есть за 10 лет количество таких людей возросло на 33 %.

В чем же причина столь масштабного роста? Бесспорно, ему способствуют накопление богатства, созданного вследствие экономического развития, и развитие системы социального страхования. Грубо говоря, сегодня одиночество стало более доступным экономически, но экономический фактор — всего лишь фрагмент общей картины. Сам по себе он не дает ответа на вопрос: почему такое множество обеспеченных граждан в развитых странах используют свои капиталы и возможности не как-нибудь иначе, а именно для того, чтобы отгородиться друг от друга?

Помимо экономической независимости и социальной защищенности резкое увеличение числа одиноко живущих людей объясняется общемировыми культурными и историческими изменениями, которые один из основателей социологии Эмиль Дюркгейм называл «культом индивида». По Дюркгейму, культ индивида явился результатом перехода от традиционных сельских общин к современным индустриальным городам, где индивид постепенно стал «своего рода предметом поклонения», чем-то более священным, чем группа. Большую часть своих трудов Дюркгейм написал в конце XIX в., еще не имея представления об идеях радикального экономического индивидуализма, выразителями которых стали Милтон Фридман, Айн Рэнд и Маргарет Тэтчер (последней принадлежит известное высказывание: «Общества не существует»). Дюркгейм, напротив, не считал, что освобождение индивида от гнета государства является самым эффективным способом накопления богатства и достижения всеобщего блага. Впрочем, он и не отвергал этой идеи. Дюркгейм полагал, что современное разделение труда станет фактором органического соединения граждан. Ведь каждый индивид в состоянии достичь «свободы» и «независимости» только при поддержке ключевых общественных институтов, семьи, экономики и государства. Следовательно, объединение индивидов служит интересам всеобщего блага.

Австрийский экономист Йозеф Шумпетер не считал, что сами индивиды будут придерживаться такой точки зрения. В своей вышедшей в 1942 г. книге «Капитализм, социализм и демократия» Шумпетер отмечал, что современный капитализм выступает за «рационализацию всего в жизни» и прогнозировал, что культура холодного расчета приведет в конечном счете к «распаду» коллектива. «Как только люди получат урок утилитаризма и откажутся воспринимать традиционную организацию своего социального окружения как данность, как только они научатся взвешивать конкретные преимущества и недостатки любого возможного плана или действия… они обязательно заметят тяжкие личные жертвы, которые несут семейные связи и в особенности отцовство и материнство…» Шумпетер предсказывал постепенный «распад буржуазной семьи», потому что свободолюбивые мужчины и женщины выберут «комфорт, свободу от забот и возможность наслаждаться выбором и радостью разнообразия».

Переход к новому мышлению требовал времени, потому что индивидуализм должен был победить укоренившиеся культурные связи и обязательства. На протяжении большей части XX в. в большинстве современных обществ господствовало мнение о том, что их члены непременно должны жениться или выходить замуж. «Отказников» ждало суровое общественное осуждение. Шумпетер мог считать, что одинокие люди ведут себя вполне рационально, однако более половины участников проведенного в США в 1957 г. опроса населения назвали неженатых или незамужних людей «больными», «аморальными» или «невротиками», и только треть опрошенных воспринимала таких людей нейтрально. Однако впоследствии ситуация изменилась. При проведении подобного опроса в 1976 г. выяснилось, что негативно к одиноким людям относится только треть американцев, а половина нейтрально. Каждый седьмой опрошенный даже поддерживал тех, кто не связан узами брака. В наши дни, когда одиноких взрослых людей стало больше, чем состоящих в браке, вопроса о том, одобряют американцы одинокий образ жизни или нет, вообще никто не задает. Хотя «позорное клеймо» одинокой жизни еще не окончательно исчезло, наши культурные представления о людях-одиночках и семейной жизни сильно изменились.

Сейчас бытует мнение о том, что счастье и успех скорее зависят не от того, связывает ли один человек себя с другим, а с открытием целого мира возможностей для того, чтобы индивид мог выбрать лучший для себя вариант. Свобода, гибкость, личный выбор — именно эти ценности считаются сегодня приоритетными. Эндрю Черлин, ученый, специализирующийся на изучении семьи и семейных отношений, отмечает, что сегодня «главное обязательство человека — это обязательство по отношению к самому себе, а не по отношению к собственному партнеру и детям». Это означает, что в наши дни культ индивида достиг таких масштабов, каких Дюркгейм и вообразить не мог.

Еще не так давно человек, недовольный своим супругом или супругой и желающий развода, должен был обосновывать свое решение. Сейчас все ровно наоборот. Если несчастливый брак мешает человеку реализовать свои жизненные планы, тот должен обосновать, почему не разводится. Вот насколько далеко простирается стремление заставить людей заботиться исключительно о своих собственных интересах!

Мы уже не привязаны к какому-либо конкретному месту жительства. Мы переезжаем так часто, что социологи называют современные жилые районы «районами ограниченной ответственности», обитатели которых знакомы друг с другом, но не ожидают того, что их связи окажутся долгими и ссрьсзными. Точно такая же ситуация сложилась и на рынке труда. Компании больше не заключают пожизненных контрактов даже с наиболее ценными сотрудниками. Каждый из нас прекрасно понимает: чтобы выжить, следует исходить только из своих интересов и уметь «вертеться». Немецкие социологи Ульрих Бек и Элизабет Бек-Еернсхайм пишут о том, что «впервые в истории индивид становится базовой единицей социального воспроизводства общества. И все вращается вокруг этого.»

Культ индивида постепенно распространялся на Западе на протяжении XIX и начала XX вв. Однако наибольшее влияние на общество он начал оказывать только во второй половине XX в. В этот период в общественной жизни четко обозначились четыре социальных фактора: усиление роли женщин, революция в средствах коммуникаций, массовая урбанизация и скачок средней продолжительности жизни. Все это создало условия для настоящего расцвета индивида.

Начнем с усиления роли женщин. Они стали получать хорошее образование, массово вышли на рынок труда, взяли под собственный контроль свою сексуальную, репродуктивную жизнь, а также домашнюю, бытовую сторону своего существования. Например, в 1950 г. в американских университетах обучалось в два раза больше мужчин, чем женщин. Сейчас большинство студентов, а также тех, кто получает степень бакалавра, — представительницы прекрасного пола і24 і. Согласно данным Бюро трудовой статистики Министерства труда США, с 1950 по 2000 г. число работающих женщин увеличилось с 18 млн до 66 млн, а доля занятых в экономике страны женщин увеличилась с 33 % до 60 %. В большинстве других экономически развитых стран за последние полвека наблюдались схожие изменения, поэтому в наши дни среди студентов и наемных работников примерно равное число мужчин и женщин, чего никогда не было ранее.

Женщины теперь сами решают, рожать детей или нет, а если рожать, то когда. Это принципиально изменило современные отношения между полами и привело к тому, что люди вступают в брак в более позднем возрасте. Период взросления становится длиннее, а количество разводов и случаев раздельного проживания супругов увеличивается. Число разводов в США неуклонно росло с середины XIX в., а в 60-х гг. прошлого века резко увеличилось. К 2000 г. шансы любого брака закончиться разводом были в два раза выше, чем в 1950 г. В наши дни ни развод, ни статус одиночки отнюдь не обрекают человека на сексуальное воздержание. Огромное число молодых взрослых не спешит обзаводиться семьей, а свободно пользуется преимуществами, предоставляемыми доступом к средствам контрацепции и отсутствием семейного надзора. Социолог из Стэнфордского университета Майкл Розенфельд считает, что нынешние представители среднего класса в возрасте от 20 до 40 лет хотят пережить «вторую юность», ищут новых ощущений, стремятся часто менять партнеров, попробовать секс с представителями других национальностей или партнером своего пола. Они себя ничем не связывают до тех пор, пока не встретят «настоящую любовь». «Новая распущенность» и сексуальная свобода характеризуют, как выражается Розенфельд, наш «век независимости». Жизнь в одиночку дает людям время и пространство для открытия радостей узнавания друг друга.

Вторая причина возникновения культа индивида — это революция в средствах коммуникации, которая позволила людям во всем мире пользоваться вышеупомянутыми радостями общения, не говоря уже о получении доступа к развлечениям, не выходя из дома. Самое распространенное средство общения — это телефон. Телефоны появились в США в конце XIX в., но в те времена большинство американцев не хотели или не могли себе позволить установить их у себя дома. В 1940 г. всего лишь треть всех домохозяйств имела телефоны. После окончания Второй мировой войны спрос на телефонную связь резко увеличился, и к 1950 г. телефоны были установлены в 62 % домохозяйств. Сейчас телефонную связь имеют приблизительно 95 % домохозяйств(281. Еще быстрее американские дома завоевали телевизоры. В книге «Боулинг в одиночку» Роберт Патнэм сообщает, что за период с 1948 г., когда ТВ-аппараты появились в продаже, и до 1959 г. число домов, в которых есть телевизор, увеличилось с 1 % до 90 %. Головокружительные темпы распространения ТВ несравнимы с распространением какой-либо другой коммуникационной технологии, будь то радио, видеопроигрыватель, персональный компьютер или мобильный телефон. За последнее десятилетие Интернет в еще большей степени изменил процесс нашего общения, совместив активные, соединяющие людей функции телефона с более пассивными функциями такого массового средства коммуникации, как ТВ. В любое время дня и ночи пользователи могут мгновенно обмениваться сообщениями с друзьями и незнакомцами, выступать в блогах, выложить сделанное в домашних условиях видео на YouTube или в социальную сеть. Для тех, кто хочет жить в одиночестве, Интернет предоставляет новые, широкие возможности всегда быть на связи.

Впрочем, спектр современных возможностей отнюдь не исчерпывается Интернетом: можно просто выйти из дома и принять участие в активной социальной жизни города. Массовая урбанизация является третьим условием появления в обществе одиночек. В наши дни сложилась целая субкультура одиноких людей, которых объединяют одинаковые ценности, интересы и образ жизни. Субкультуры развиваются в городах, а города, в свою очередь, привлекают нонконформистов, не желающих жить по общепринятым, навязанным нормам. В густонаселенном городе им легче найти единомышленников (именно поэтому мы часто связываем географическое место с представителями определенной субкультуры, например богема из Гринвич-Виллидж или серферы из Малибу). «Пустив корни», субкультура может стать достаточно сильной для того, чтобы повлиять на культуру в целом или даже изменить ее. Историк Говард Чудакофф считает, что в конце XIX — начале XX вв одинокие мужчины в Чикаго и Нью-Йорке создали новый коллективный стиль жизни. Его признаки — популярность питейных заведений, клубов и организаций, многоквартирных домов и распущенного сексуального поведения. К концу XX в. то, что раньше являлось характерной субкультурой холостяков, превратилось в огромный пласт городской культуры в целом — в результате само понятие холостяцкой субкультуры потеряло какой-либо смысл. Одиноким людям теперь нет необходимости ограничивать себя отдельными зданиями, клубами, городскими районами или городами. Во многом специально для них был создан целый ряд заведений (спортзалы, кофейни, клубы, жилые комплексы) и услуг (уборка, доставка на дом, приготовление еды). Практически везде одинокие люди способны найти единомышленников. Итан Уотерс в книге «Городские племена» (Urban Tribes) пишет о том, что, объединив усилия, одинокие люди в состоянии помочь друг другу жить по отдельности.

Четвертый фактор, способствующий развитию культа индивида, также является коллективным достижением, хотя зачастую многие не замечают связь этих двух явлений. Речь идет о значительном увеличении продолжительности жизни. Женщины на годы, а зачастую и десятилетия переживают своих усопших супругов, следовательно, им приходится жить в одиночестве. В 1900 г. всего 10 % престарелых вдов и вдовцов в США жили в одиночестве, а в 2000 г. эта цифра увеличилась до 62 %. В наше время женщины довольно часто проводят в одиночестве от четверти до трети своей жизни. То же самое можно сказать и про мужчин, которые все большую часть жизни проводят одни.

Стареть в одиночестве — занятие не самое приятное. В этом случае все обычные тяготы старения — привыкание к жизни на пенсии, борьба с болезнями, уход друзей и близких — только усиливаются. Однако не все так мрачно, как может показаться на первый взгляд. Результаты проведенного в Англии опроса показали, что живущие в одиночестве престарелые были в большей степени довольны жизнью, имели больше контакта со службами, оказывающими помощь людям преклонного возраста, и у них не наблюдалось больше нарушений или ослаблений физических и умственных способностей, чем у престарелых, которые жили с родственниками. Современные исследования, посвященные старению, выявили, что «те, кто живет в одиночестве, оказываются более здоровыми, чем те, кто живет с другими взрослыми, за исключением супруга/супруги и в некоторых случаях даже тех, кто живет с супругой/супругом». В последние десятилетия пожилые люди однозначно предпочитают жить одни, а не переезжать к родственникам, друзьям или в дом престарелых. И эта тенденция наблюдается далеко не только в Америке. Везде — от Японии до Германии и от Австралии до Италии престарелые предпочитают жить в одиночестве, даже там, где, казалось бы, традиции предписывают нескольким поколениям жить под одной крышей. Далеко не все считают старость в одиночестве идеальным решением жизненной ситуации, однако по мере старения одинокие люди делают все возможное для того, чтобы сохранить собственную жилплощадь.

Почему так много людей выбирает жизнь в одиночестве, а не какой-либо другой из возможных вариантов существования? Почему эта тенденция стала обычной в развитых и богатых странах? И что в таком образе жизни привлекает молодых, людей среднего возраста и престарелых?

Массы людей решились на этот социальный эксперимент потому, что, в их представлении, такая жизнь соответствует ключевым ценностям современности — индивидуальной свободе, личному контролю и стремлению к самореализации, то есть ценностям, которые важны и дороги многим с подросткового возраста. Жизнь в одиночестве дает возможность делать то, что мы хотим, когда мы этого хотим и на условиях, которые мы сами устанавливаем. Такое существование освобождает нас от необходимости учитывать требования и желания нашего партнера, позволяет сконцентрироваться на том, что важно для нас самих. В эпоху цифровых СМИ и растущих, как на дрожжах, соцсетей жизнь в одиночестве дает дополнительные преимущества, в первую очередь — время и пространство для отдыха и восстановления сил. Кроме того, когда человек живет один, у него больше шансов понять, кто он такой на самом деле и в чем смысл его жизни.

Парадоксально, но пребывание в одиночестве может быть необходимо для воссоединения с другими. В конечном счете для большинства людей одиночество является не постоянным, а проходящим или цикличным состоянием. Многие, хотя далеко не все, одиночки принимают решение о том, что им необходима близость партнера — любовника или любовницы, члена семьи или друга. Но хорошо известно, что в наши дни ни одна из договоренностей ни является окончательной или постоянной. Мы оторваны от традиции и порой не знаем, как изменить собственную жизнь к лучшему, поэтому в современном обществе люди обычно переходят из одного состояния в другое: одиночка, одинокий, в браке, в разводе, в отношениях, после чего цикл начинается сначала. Единственный общий знаменатель в этом процессе — это мы сами.

Это означает, что одиноко живущий человек порой испытывает сильные сомнения в том, что он живет правильно. Однако это совершенно не означает, что одинокие люди обречены на изоляцию и одиночество, и не делает справедливым утверждения Associated Press и газеты USA Today о том, что Манхэттен, где проживает огромное число одиноких людей, является «самым одиноким городом страны». Как раз наоборот, есть все основания утверждать, что живущие в одиночестве люди компенсируют свое состояние повышенной социальной активностью, превышающей активность тех, кто проживает совместно, а в городах, где много одиночек, бурлит культурная жизнь.

Тем не менее крайне важно, я бы даже сказал, совершенно необходимо изыскивать новые пути оказания помощи тем, кто страдает от социальной изоляции. Обычные сетования на существующее положение вещей или попытка связать феномен жизни в одиночестве с закатом цивилизации, печальным концом эры человеческого единства только отвлекают внимание от проблемы в целом. Такой подход ничем не поможет людям и регионам, которые больше всего нуждаются в поддержке.

Жить в одиночестве и быть по-настоящему одиноким — очень разные понятия, несмотря на то что журналисты, ученые и эксперты очень часто их путают, только нагнетая обстановку. Они часто высказывают опасения, что увеличение числа одиноких людей означает начало распада современного мира. Яркий пример подобного подхода — книга супружеской четы психиатров, преподающих в Гарвардской медицинской школе, Жаклин Олдс и Ричарда Шварца, «Одинокий американец» (The Lonely American). В ней авторы предупреждают о том, что «увеличение числа одиноких людей» и «смещение общества в сторону большей социальной изоляции» негативно влияет на наше здоровье и не дает возможности чувствовать себя счастливыми. Книга начинается описанием двух супероткрытий, которые призваны доказать утверждения авторов. Первое из этих открытий взято из статьи, опубликованной в профессиональном научном журнале. В статье говорится, что между 1985 г. и 2004 г. число американцев, утверждавших, что у них нет никого, с кем бы они могли обсудить важные проблемы, увеличилось в три раза и составляет почти четверть населения страны.

Четверть населения страны! Вот это сногсшибательная статистика, и авторы «Одинокого американца» были далеко не первыми, кто обратил на нее внимание. Само статистическое открытие принадлежит социологам Университета Дьюка. На протяжении нескольких недель после обнародования его широко обсуждали на разных ток-шоу и в прессе. Окажись эта статистика верной, действительно был бы повод загрустить. Однако авторы статьи сами скептически отнеслись к приведенным ими цифрам и предупреждали читателей, — как выяснилось, без толку, — что они, по всей вероятности, переоценили масштабы социальной изоляции. Социолог из университета Беркли Клод Фишер выступил с критикой результатов этих исследований. Он внимательно проанализировал данные, которые легли в основу сенсационных открытий, и нашел в них ошибки. В итоге Фишер охарактеризовал выводы ученых об изоляции американцев как недопустимые и неправильные. «Ученым и широкой публике не стоит делать каких-либо выводов о серьезном изменении социального общения американцев с 1985 г. по 2004 г., потому что, по всей вероятности, никаких изменений не произошло», — резюмировал Фишер.

Второе сенсационное заявление в книге «Одинокий американец» сводилось к следующему: к 2000 г. около четверти американских домохозяйств состояло из одного человека. Этот факт якобы должен доказывать одиночество и разобщенность наших граждан. Однако это утверждение еще в меньшей степени обосновано, чем первое. На самом деле увеличение числа одиноко живущих людей никак не связано с тем, ощущают ли себя американцы одинокими или нет. Существует масса открытых для общественности исследований, в которых доказано, что ощущение одиночества зависит от качества, а не количества социальных контактов. Здесь важен не тот факт, что человек живет один, важно, ощущает ли он себя одиноким. Наш жизненный опыт дает достаточно подтверждений для обоснования такого вывода. Все те, кто развелся или разошелся со своим супругом или супругой, подтвердят, что нет жизни более одинокой, чем жизнь с человеком, которого вы не любите.

Это простое жизненное наблюдение выпало из поля зрения экспертов, выступающих в СМИ в поддержку брака и против культуры одиночек. Например, в своей книге «В защиту брака» (The Case for Marriage) Линда Уэйт и Мэгги Галлахер утверждают, что одинокие люди (в эту категорию включены также разведенные и вдовцы) не являются настолько же здоровыми, богатыми и счастливыми, как те, кто состоит в браке. Авторы заявляют, что «брак идет на пользу всем», неженатые «живут почти на 10 лет меньше», а жизнь незамужней женщины «уменьшится на большее количество лет, чем в случае, если бы она была замужем, заболела раком или жила в нищете».

Делая подобные умозаключения и предупреждения, авторы, может быть, и руководствуются идеями всеобщего блага, однако определенно драматизируют реальные результаты исследований. Например, существует достаточно доказательств тому, что люди, никогда не состоявшие в браке, не только не менее счастливы, чем те, кто в браке находится, но и чувствуют себя гораздо более счастливыми и менее одинокими, чем те, кто развелся или потерял супруга. В свою очередь, есть много подтверждений тому, что несчастливые браки приводят к излишнему стрессу, напряжению и болезням. В одном недавнем исследовании буквально утверждается: «Люди, находящиеся в несчастливом браке, подвергают свое здоровье большему риску, чем разведенные». Кроме того, критики книги «В защиту брака» отметили следующее: в исследованиях, сравнивающих неженатых/незамужних и находящихся в браке людей, присутствует серьезный логический и статистический недостаток: физическое, психологическое и финансовое состояние людей, находящихся в браке, может оказаться причиной брака, а не его следствием.

Вдумчивому анализу ситуации мешают не только действия сторонников брака. Борцы за права одиноких людей тратят настолько много усилий на борьбу со стереотипами и мифами об одиночках, что у них не остается времени задуматься о реальных сложностях существования тех, кто живет один. Автор книги «Выделенный» (Singled Out) Белла Депауло утверждает, что, хотя о жизни одиночек бытует много предубеждений и эти люди существуют в условиях определенной дискриминации, они «все равно живут счастливо». Вопрос в том, что это счастье дается нелегко, да и не всем (и в этом смысле одиночки не отличаются от остальных).

Одиночное существование, возможно, и не представляет собой настолько глобальную социальную проблему, какой ее часто пытаются изобразить, однако неизбежно несет ряд сложностей для тех, кто живет один или заботится об одиноких людях. Дело в том, что история человечества не знает обществ, в которых насчитывалось бы такое большое количество одиноких людей, как сейчас, следовательно, не наработано и опыта, которым можно было бы воспользоваться. Необходимо понять, как одиночки существуют в обществе, а для этого, в свою очередь, нужно разобраться в мотивах, которые привели их к одинокой жизни.

Я начинаю эту книгу напоминанием о том, что этот коллективный книжный проект о жизни одиночек имеет непосредственное отношение к культуре современных городов, а не к монашеским или каким-либо трансцендентным традициям. Именно крупные города способствовали расцвету разных «индивидуальных экстравагантностей» и дали людям возможность экспериментировать со своим образом жизни, что совершенно невозможно в деревнях и малых городах. Городская среда — отели, многоквартирные дома, объединения по интересам — позволяет молодым людям не взрослеть сколь угодно долго. Постепенно к концу XX в. люди среднего и старшего возраста стали пользоваться преимуществами городской инфраструктуры и превратили центры городов по всему миру в игровые площадки для взрослых. Бары, рестораны, зоны развлечения и оживленная торговля на центральных улицах города предоставили одиночкам возможность не киснуть дома, а выходить в свет и общаться.

Города создали условия, в которых одиночки могут вести не замкнутое, а насыщенное социальное существование, однако жизнь их предшественников — первопроходцев в этой области была далеко не простой. Именно сложностям, с которыми сталкиваются одинокие, и посвящена большая часть этой книги. В первую очередь мы рассмотрим жизнь молодых и финансово независимых одиночек, а ближе к концу книги перейдем к рассмотрению существования престарелой и менее здоровой части населения. Написанию книги предшествовало множество интервью, и в каждой главе мы будем говорить о том, как живущие в одиночестве люди решают самые простые бытовые и житейские проблемы; как они учатся жить отдельно после совместного проживания с другими людьми; как они находят баланс между профессиональным развитием и своими личными, а также социальными потребностями. Мы поговорим о том, как чувствуют себя одиночки после долгих лет жизни в браке или с партнером, о том, что они не имели понятия, как будет развиваться их жизнь после расставания с другим человеком. Мы посмотрим, как одиночки борются с негативным отношением к себе на работе, как оберегают себя от влияния соцсетей, сочувствия друзей или родственников. Мы расскажем о том, как может сложиться жизнь после ухода супруга или супруги, с которым человек прожил долгие годы. Как к людям приходит осознание того, что, даже если человек рано или поздно остается один, в его собственных интересах — вести здоровую, полную и социально активную жизнь. Мы поговорим о проблемах, которые решаются только совместными усилиями.

Я много писал и неоднократно выступал с лекциями о жизни одиноких людей. Вы можете задать логичный вопрос: почему меня так сильно волнует эта проблема и почему я ею занимаюсь? Ведь и без моего участия на полках книжных магазинов достаточно полемической литературы, в которой состоящие в браке описывают прелести супружеских уз, одинокие люди убеждают, как прекрасно жить одному, а циники выступают против любви как таковой. Мой интерес к данной проблематике объясняется скорее не моей личной жизнью (я женат, у меня двое детей, но до брака я счастливо жил совершенно один), а реакцией на определенную информацию, с которой однажды столкнулся по профессиональной необходимости. В конце 1990-х гг. я работал над книгой о сильной жаре, которая стояла в Чикаго в 1995 г. В процессе работы я узнал, что сотни людей, проживающих в этом городе «добрых соседей» умерли у себя дома в полном одиночестве. Эти люди потеряли контакт с друзьями, семьей и соседями — они словно исчезли для всего общества. Они умерли не столько из-за дикой жары, сколько потому, что оказались изолированными от остальных жителей города, которые о них совершенно забыли. Тихо и незаметно эти люди превратились в группу, которую один из муниципальных служащих, занимавшихся данным вопросом, назвал «секретным обществом людей, живущих и умирающих в одиночестве». Жара и последующее обнаружение в центре Чикаго нескольких сотен трупов обнажили проблему и заставили нас задуматься о том, что же делать с уцелевшими в этой катастрофе одиночками.

По следам тех событий я написал книгу Heat Wave («Жара»). Через некоторое время после ее выхода представители Фонда Роберта Джонсона предложили мне продолжить исследования и написать книгу о жизни одиноких людей в Америке. Сперва я без энтузиазма отнесся к этой идее: мое знакомство с данной проблематикой не оставило в душе приятных воспоминаний, но потом все-таки решил взяться за работу. Я подумал, что найдя ответ на вопрос, почему столько наших современников живет в одиночестве, смогу понять что-то очень важное о природе людей и современных ценностях. Я принял предложение фонда, мы наняли команду ассистентов, которые должны были помогать мне в исследовании этой проблемы, и приступили к работе.

Мы начали с Манхэттена — излюбленного места обитания одиночек, затем изучили ситуацию в других городах страны: Лос-Анджелесе, Вашингтоне, Сан-Франциско и его окрестностях, а также в других странах, где значительное количество людей проживает в одиночестве: Швеции, Англии, Франции, Австралии и Японии. За семь лет работы над книгой мы провели интервью с более чем 300 одиночками разного возраста — выходцами из разных социальных слоев. Хочу отметить, что большинство опрошенных обладали достаточной финансовой независимостью, следовательно, логично говорить о том, что это книга описывает образ жизни преимущественно представителей среднего класса. Мы изучали уклад жизни в жилых комплексах для молодых и состоятельных профессионалов, в отелях, предоставляющие жилье одиноким, и домах престарелых. Мы изучали архивы, анализировали данные социологических опросов и маркетинговых исследований об образе жизни одиночек и одиноких людей (т. к. во многих исследованиях между этими двумя категориями не делается различия, в некоторых вопросах мы освещали жизнь обеих этих групп). Мы беседовали с обслуживающим персоналом, государственными чиновниками, архитекторами и специалистами по разработке искусственного интеллекта — то есть со всеми, кого волнует судьба американцев, проживающих в одиночестве.

Все участники нашего проекта начинали работу с определенным багажом предубеждений. Некоторые из нас в возрасте от 20 до 40 лет жили в одиночестве и рассматривали наличие у человека собственной жилплощади как показатель успешности ее обладателя. Один из наших исследователей переживал за судьбу своих одиноких бабушки и дедушки, которые жили далеко от него. Другой радовался тому, что его родители наконец-то получили развод и перестали друг от друга зависеть. Третий член нашей команды беспокоилась о будущем своих одиноких подруг, в частности, о том, родят ли они детей. Еще одного члена нашей команды волновала участь больных и изолированных от общества сограждан.

Преодоление собственной предвзятости является одним из главных принципов любого социального исследования. Мы нашли в себе силы перешагнуть через нее — призываем к тому же самому и наших читателей. Я понимаю, что это непросто. Во время работы мои друзья и коллеги неоднократно и весьма эмоционально высказывали мне свои мысли по поводу одиночества и просили учесть их при написании книги.

Одни затрагиваемые в этой книге вопросы носят ярко выраженный личный характер. Например, является ли увеличение числа одиноко живущих свидетельством растущего недоверия к людям, близким отношениям или обязательствам как таковым? Можно ли рассматривать такое поведение как способ самозащиты у тех, кто боится боли и расставаний? Или этот образ жизни привлекает любителей азарта и приключений?

Другие вопросы носят социологический характер. Трансформируется ли одинокий образ жизни под воздействием постоянного контакта при помощи мобильной связи и соцсетей? Является ли рост числа одиноко живущих молодых людей показателем того, что они ставят во главу угла личное развитие и поэтому избегают участия в каких угодно объединениях? Могут ли новые «городские племена» заменить традиционные семьи, которые, как мы прекрасно знаем, часто распадаются? Сохраняются ли социальные связи современных одиночек после того, как они вступают в брак, переезжают, стареют или заболевают? И что происходит с теми, кто остается в одиночестве до конца своих дней?

Отдельные вопросы носят политический характер. Появятся ли у одиночек, которых становится все больше, единое политическое сознание, представители, лоббирующие их интересы, и создадут ли они политический блок? Или процесс приведет к дальнейшему раздроблению, когда каждый член группы продолжит преследовать только собственные интересы? Будут ли приняты в странах с большим числом стареющих одиночек социальные программы поддержки слабых, больных и изолированных людей? И что ждет человечество, если такие программы не будут приняты?

У многих из нас даже сама мысль о жизни в одиночестве вызывает обоснованную тревогу. Совершенно понятно, что части людей при определенных обстоятельствах одинокая жизнь принесет только несчастья, болезни и чувство изоляции, но точно так же очевидно, что подобная участь совсем не обязательно ждет всех одиночек.

В наши дни все большее число людей хотят быть счастливыми, несмотря на то (или благодаря тому) что дома они находятся в полном одиночестве. Это молодые специалисты, которые могут себе позволить жить без соседей по квартире. Одинокие люди от 20 до 40 лет, не связанные узами брака, которые не хотят идти на компромисс в вопросе выбора партнера во многом благодаря тому, что пользуются преимуществами (личными, социальными и сексуальными), которые дает статус одинокого человека. Разведенные мужчины и женщины, пережившие личную трагедию и потерявшие надежду на то, что романтическая любовь может стать основой счастья и стабильности. Престарелые, которые после смерти супруга или супруги строят свою жизнь на фундаменте новых знакомств, социальных групп и занятий, а также гордятся своей возможностью жить в одиночестве.

В каждой из этих жизненных ситуаций есть что-то уникальное, но все, кто в них попал, сталкиваются с одной и той же проблемой: надо не просто решить проблему жизни в одиночестве, но и научиться жить счастливо. Из жизненного опыта этих людей мы все можем извлечь что-то новое.

Глава 1 Жизнь СОЛО

30 сентября 2007 г. на площадке Гринпойнт в парке Маккаррен команда Non-Committals победила команду Prison и выиграла Бруклинский турнир по кикболу. В местной лиге по кикболу играют в основном молодые (в возрасте от 20 до 30 лет) представители среднего класса. В Бруклинском турнире участвуют не только местные команды, но и команды из таких городов, как Провиденс, Вашингтон, Атланта и даже Торонто. В настоящее время популярные кикбол-клубы имеются на острове Мауи (Гавайи), в Майями, Далласе, Денвере, Сан-Диего и Сиэтле. В проведенных 2009 г. в Лас-Вегасе играх Кубка создателей Мировой ассоциации по кикболу для взрослых (World Adult Kickball Association) участвовало 72 команды общей численностью 1500 человек. Эта ассоциация называет кикбол новым американским развлечением. Заметим, впрочем, что далеко не только американским, потому что кикбол-лиги уже существуют в Индии и Англии, а интерес к этой игре растет и в других странах мира.

Удивительную популярность среди взрослых этой, по сути, детской игры можно расценить как проявление определенного нового феномена в нашем обществе, который социологи называют «второй юностью». В богатых и развитых странах все чаще наблюдается следующая тенденция: их жители не торопятся «взрослеть». Все большее число людей привлекает жизнь без четких «взрослых» обязательств, что прекрасно передает название команды чемпионов по кикболу Non-Committals, т. е. «Несвязанные». В рекламе кикбол-лиги в Чикаго используется слоган: «Кризис еще никогда не был таким веселым!» Реклама связанных с кикболом игр в «вышибалы» обещает: «Даже став взрослым, вы можете еще раз пережить счастливые дни на детской площадке!» В некоторых случаях игры воссоздают атмосферу начальной школы или студенческих клубов и братств. По сообщениям ESPN во время игры в слошбол участники матча обязаны постоянно держать в руке бокал с пивом, а покинуть базу можно, только отхлебнув из него пива. В Нью-Йорке слошбол популярен среди хипстеров, и играют в него в основном в Бруклине. Участники подобных увеселений не устраивают домашних студенческих вечеринок, а гордо выходят в парки, чтобы после игры направиться в бары и до рассвета слушать концерты групп в стиле инди. Закрытие сезона поклонники отмечают в Нью-Йорке, в Гринпойнте, на мероприятии под названием «выпускной бал кикбола».

Молодые взрослые могут вернуться в детство или отрочество не только при помощи детских игр в выходные. В наши дни молодые люди учатся дольше своих предшественников, поскольку понимают, что при современной динамичной ситуации на рынке труда востребованы специалисты с хорошим образованием. Многие осознают, что не стоит торопиться с выбором какого-либо определенного карьерного пути со всеми вытекающими обязательствами или слишком рано «продаться» в компанию, которая то ли будет «держаться» за своего сотрудника и о нем заботиться, то ли нет. Выжидающие не торопятся обзаводиться семьей и рожать детей. Они меняют сексуальных партнеров и часто весьма скептически относятся к тому, что любовный союз может продолжаться до гроба. Они чатятся, сидят в соцсетях, играют в видеоигры и делятся музыкой. Наиболее юные — те, кому еще не исполнилось 25 лет, — зачастую даже возвращаются жить к родителям. Такое поведение позволяет журналистам и социологам говорить о «поколении бумеранга».

Впрочем, ярлык «поколение бумеранга» вряд ли можно считать правильным. Анализ этого явления с исторической точки зрения не дает оснований утверждать, что «вторая юность» не позволяет молодым взрослым вырасти. Социолог из Стэнфордского университета Майкл Розенфельд отмечает: «Многие считают, что в наше время молодые взрослые, как ни одно другое поколение, склонны жить вместе с родителями», однако он оговаривается, что на самом деле «процент молодых одиноких 20-30-летних американцев, живущих с родителями, в наши дни гораздо ниже, чем в прошлом. Современные молодые взрослые могут сколько угодно играть в кикбол, „вышибалы“ или Grand Theft Auto, но по сравнению с предками они с гораздо большей вероятностью будут иметь собственную жилплощадь». Без сомнения, проживающих с родителями людей в возрасте 25–34 года с 1960 г. стало больше, но это увеличение незначительно: с 11 % до 14 % для мужчин и с 7 % до 8 % для женщин. Гораздо важнее то, что молодые взрослые «отпочковываются» от своей семьи. Вот следующая статистика: в 1950 г. только 1 % молодых людей в возрасте от 18 до 29 лет жили одни, а сейчас их 7 %. В 1950 г. 11 % молодых людей в возрасте от 20 до 29 лет проживали отдельно от родителей, сейчас их более 40 %. (Кто-то живет отдельно, кто-то с соседями по квартире, но факт остается фактом: все они покинули родительский дом. Демографы Элизабет Фасселл и Франк Фурстенберг-младший отметили: «С 1970 г. рост такой формы проживания был огромным», после чего сделали вывод о том, что этот «новый вид независимости от семьи приобрел новое социальное значение».

И это еще мягко сказано! За последние несколько десятков лет все большее число людей в возрасте от 20 до 40 лет рассматривают жизнь в одиночестве как главное условие перехода ко «взрослой жизни». Такой взгляд наиболее характерен для жителей крупных городов. Многие молодые профессионалы считают собственную жилплощадь своего рода знаком отличия, а к совместному проживанию с родителями или соседями по квартире относятся отрицательно. Жизнь в одиночестве дает несколько преимуществ: сексуальную свободу и пространство, где можно экспериментировать с этой свободой, возможность развиваться, расти и искать настоящую любовь. Одиночество освобождает от сложных отношений с соседями — лучше дружить с ними на расстоянии. Оно дает возможность общаться тогда, когда хочется, и так, как хочется, сконцентрироваться на своих делах, насколько это необходимо.

Почему жизнь в одиночестве так популярна среди молодых взрослых? Каким образом такое существование из почти позорного клейма, означающего аутсайдерство, превратилось в своего рода обряд перехода во «взрослость» и награду за успех? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо понять, как городские жители, и в особенности субкультура одиночек, способствовали созданию новых форм индивидуализма. Первой в этой области начала экспериментировать городская богема в таких районах, как Гринвич-Виллидж. В итоге ее представители сделали то, на что совсем не рассчитывали, — открыли стиль жизни, который стал популярным и в конечном счете превратился в мейнстрим. Однако для начала давайте немного «отмотаем назад», рассмотрим так называемый старый культ индивида и попытаемся понять, чем он отличается от нынешнего индивидуализма.

Современное позитивное восприятие одиночества имеет богатую культурную историю. Монашеская традиция, уходящая корнями в древний Китай, Египет и Сирию, прославляла аскезу как путь получения знаний и смысла жизни. Согласно древним учениям, уход от общества является наилучшим способом приближения к божественному. Именно поэтому живший в IV в. отшельник Моисей Мурин советовал: «Идите в келью — она научит вас всему».

На самом деле уединенный образ жизни вели очень немногие отшельники. Большинство же, поселившись на окраине города или даже в пустыне, чаще всего оставались в окружении других людей и общались с ними по самым разным поводам. Историк Питер Браун писал, что в Египте, «в котором теория и практика аскетической жизни достигла наивысших высот… группы на границе пустыни до мельчайших деталей воспроизводили закрытый характер укрепленных деревень», а «монастырь Пахомия называли просто „деревня“». В древнем Китае, по словам ученого — специалиста по азиатскому региону Аата Вервоорна, ранние формы отшельничества носили философский и светский, а не религиозный характер, а жизнь отшельников имела целью не отречение от общества, а «отсутствие уважения к мирской мотивации человеческих действий, ведущих к славе, богатству и власти».

На протяжении веков эти традиции распространились по планете и видоизменились. В наши дни отголоски культа индивида находят свое отражение в романтических идеалах, идеях затворничества и возвращения к природе (как у Торо и Джона Мьюра), пути к божественному (как у Томаса Мертона или героя романа Германа Гессе «Сиддхартха») или, по выражению психолога Энтони Сторра, в возвращении человека к творческим истокам. Согласно этим идеям, жизнь в одиночестве способствует становлению независимого и взрослого индивида. Однако они носят четкий асоциальный и антиурбанистический характер и во многом противоположны практике жизни в одиночестве в городах. Чтобы понять, как современные люди живут в одиночестве в городских условиях, надо обратиться не только к традициям монашества, но и к особенностям жизни в современных мегаполисах.

«Метрополис, — писал немецкий социолог Георг Зиммель, — гарантирует индивиду уровень и качество личной свободы, которая не имеет аналогов при каких-либо других обстоятельствах». Зиммель родился в 1858 г. в Берлине, население которого в то время составляло 460 000 человек, а к концу его жизни увеличилось до 2 млн. Многие из современников Зиммеля, особенно поклонники романтизма и противники модернизации, сетовали на негативное влияние урбанизации на культуру и мораль. Однако Зиммель ставил под сомнение тезис, что при меньших масштабах урбанизации жизнь является более праведной или исполненной высокого смысла. Он выступал против мнения Ницше и Раскина, считавших, что большие города убивают дух индивидуализма. Зиммель предостерегал: «Жизнь в маленьком городке настолько ограничивает движения индивида внутри собственных взаимоотношений с окружающим миром, его внутреннюю свободу и его возможность отличаться от остальных, что современный человек в подобных условиях просто задохнется». Большой же город предоставляет возможности «социальной эволюции», так как расширяет «горизонты индивида», дает ему «свободу передвижения, намного превосходящую ревнивые ограничения» семьи или религиозной группы; горожанин может участвовать в жизни любой социальной группы или субкультуры, которая соответствует его интересам.

Все это, считал Зиммель, создает предпосылки для появления нового человека «городского типа», ориентированного на внешний мир, имеющего богатую внутреннюю жизнь, внимательного ко всему, что происходит вокруг, и сдержанного в проявлениях чувств. Однако на поверку поведение городских жителей вряд ли можно назвать сдержанным. Зиммель считал, что современная городская культура раскрепощает человека и дает ему возможность развивать те стороны характера, которые деревенская жизнь подавляла. Социолог разъяснял: «Личную свободу не стоит понимать в отрицательном смысле, как исключительно свободу перемещения, а также освобождение от предрассудков и мещанства. Важнейшей характеристикой такого существования является то, что все особенности человека и его отличия от других членов общества находят свое проявление и дают начало новой жизни… Мы начинаем следовать законам нашей внутренней природы — именно в этом свобода и проявляется».

Свобода от семейного надзора, оков религиозных традиций и бдительного общественного мнения мелких городов подарила крылья горожанам конца XX в. Многие считают, что современная городская культура породила эпоху грандиозного творческого и эстетического эксперимента, появлению таких авангардистских движений, как дадаизм, сюрреализм и баухауз. В современных городах появились нововведения, которые Зиммель называл «технологиями будней», потому что они служили городским жителям, отказавшимся от старых привычек и принявших новую социальную реальность. Эстеты заявили о том, что для них «искусство — это жизнь». Даже менее эксцентричные представители городского населения начали относиться к жизни как к искусству, стали изменять себя, свои жилища и свое окружение в соответствии со своей «внутренней природой», отвергая «бетон госучреждений», которые воздвигали городские власти.

С точки зрения современного человека, переезд в собственную квартиру не назовешь «странным» или «экстремальным» шагом (по словам Зиммеля), но на рубеже XIX и XX вв. его расценивали как смелый, даже вызывающий поступок. Я не утверждаю, что в конце XIX в. существовало мало одиноких молодых взрослых, отнюдь. Молодые рабочие массово покидали родные места и переезжали в крупные города. Число молодых одиноких мужчин в возрасте 15–34 лет, проживавших в крупных американских городах в 1890 г., в процентном соотношении было превышено только в 1990 г. В 1890 г. средний возраст вступления в брак был достаточно высоким (и снова повысился только через 100 лет) — 26 лет для мужчин и 22 года для женщин. Это, подчеркиваю, средние показатели, следовательно, многие откладывали вступление в брак до достижения еще более зрелого возраста. В 1900 г. треть белых урожденных американцев — мужчин 25–34 лет была одинокими, а в Нью-Йорке и того больше — половина! Однако очень немногие из числа этих холостяков жили отдельно. Приблизительно половина неженатых мужчин и большая часть незамужних женщин пребывали под одной крышей со своими родственниками (точно такая же картина наблюдается сейчас в Южной Европе и развивающихся странах). Те же, кто оставил свой дом и переехал работать в далекий город, практически всегда снимали комнату в другой семье или, к большому разочарованию социологов и работников социальных служб, селились в доходных домах с меблированными комнатами.

Подобные дома, в которых сдавались меблированные комнаты, называли «простыми отелями для простых людей». (Они были предшественниками небольших частных апартаментов, в которых живут современные городские одиночки.) В меблированных комнатах селились молодые служащие, имевшие стабильную работу и постоянный, но не очень высокий доход и стремившиеся уберечь свою жизнь от постороннего глаза. Доступность и обилие меблированных комнат обеспечили их популярность у приезжих. Историк архитектуры Пол Грот отмечал, что «жизнь в отелях практически не предоставляла возможности социального контакта, и в ней отсутствовал незаметный, но постоянный надзор, неизбежный в семье или доме, в котором проживает группа людей». Такое положение вещей вызывало большое беспокойство блюстителей морали всех мастей. Они полагали, что жизнь в одиночестве приводит к изоляции и социальным отклонениям: мужчин — к эгоизму и разврату, женщин — к ощущению заброшенности, истерикам и депрессиям. В 1856 г. Уолт Уитмен опубликовал эссе «Грешная архитектура» (Wicked Architecture) в котором так описал собственный опыт проживания в меблированных комнатах: «Апатия, пустота, лень, нервозность, расстройство пищеварения, флирт, расточительность, тщеславие, возможно и часто — почему бы об этом не сказать? — аморальность, нет, стыд». Через полвека после Уитмена известный протестантский священник предупреждал о том, что меблированные комнаты «тянут руки, как спрут щупальца, чтобы поймать неосторожную душу». В своем академическом исследовании — вышедшей в 1929 г. книге «Золотой берег и трущобы» (The Gold Coast and the Slums) — социолог из Чикагского университета Харви Зорбах описывает меблированные комнаты следующим образом: «…без гостиной, общего пространства для принятия пищи, без места для встреч. В таких домах сложно познакомиться… Владелец заведения не интересуется своими квартирантами и не поддерживает с ними никакого контакта».

Наряду со многими современниками, занимавшимися социальными исследованиями, Зорбах считал, что жизнь без партнера является одной из причин «личной дезорганизации» и «социальной дезинтеграции и распада». Свою точку зрения он аргументировал статистикой, согласно которой в районах с обилием меблированных комнат происходит больше самоубийств, а также странными историями из жизни обитателей подобных домов. В рассказе «Милосердная девушка» (Charity Girl) описывается, как 22-летняя женщина переезжает из Канзаса в Чикаго, чтобы получить музыкальное образование, и селится в меблированных комнатах. Ей не удалось завязать дружбу ни с кем из соседей, и через несколько месяцев «ею овладело отчаяние». Милосердная девушка переживает одну трагедию за другой. У нее умирает мать, а отец перестает с ней знаться из-за того, что она переехала в город. Преподаватель музыки спокойно сообщает, что у нее нет таланта. Девушка безутешна — у нее нет никого, с кем можно было бы отвести душу. «Я задумалась о своей жизни в Чикаго. В чем смысл этой жизни? Музыки больше нет. Нет друзей и нет семьи». По мнению Зорбаха, этот рассказ — не что иное, как притча об опасностях урбанизации. «Вот таким оказался город, — подытоживает Зорбах. — Подобное абсолютное безразличие к человеку можно встретить только в современном городе, а в самом худшем варианте — в меблированных комнатах».

Некоторым городским жителям возможность «существовать инкогнито» пришлась весьма по душе, потому что позволила жить по своим «внутренним законам». В очередном академическом исследовании Чикагского университета, проведенном социологом Луисом Виртом, — «Гетто» (The Ghetto) — сообщается о том, что в начале XX в. в городе появился ряд отелей для евреев, которые стремились избежать жестких рамок ортодоксальной общины. По словам историка Кристины Станселл, в тот же период в Нью-Йорке «целое поколение американцев нового времени» переехало в Гринвич-Виллидж, для того чтобы наслаждаться «жизнью без отцов» (цитата писательницы Гертруды Стайн) и создали «сообщество диссидентов, которые гордились своей отличной от остальных жизнью». Обитатели Гринвич-Виллидж впервые заговорили о назревших в обществе проблемах и необходимости изменений по целому ряду вопросов личного, политического и эстетического характера. Как отмечает автор книги об истории Гринвич-Виллидж Росс Ветзеон, у этих людей была одна общая цель — «освобождение самих себя».

В Гринвич-Виллидж начала XX в. проживали интеллектуалы, художники, общественные активисты, эксцентрики и такие известные личности, как художница Джорджия О’Киф, знаменитая анархистка Эмма Голдман, драматург Юджин О’Нил, фотограф Альфред Стиглиц, писатель Уолтер Липпманн, поэт Клод Маккей и будущая супруга президента Элеонора Рузвельт. Не только они, но и простые обитатели Гринвич-Виллидж наслаждались свободой «колыбели освобожденных личностей», в которой «могли проявиться скрытые стороны человеческого характера и самореализоваться самые разные личности». Важнейшей предпосылкой освобождения женщин стала возможность найти работу, которая обеспечивала им финансовую независимость и помогала оторваться от кухни и домашних дел. Среди обитателей Гринвич-Виллидж, пишет Станселл, было «большое число одиноких женщин, которые сами зарабатывали себе на хлеб и жили вне традиционных семей… Каждый день эти женщины ходили на работу. Они без сопровождения пользовались общественным транспортом» и обсуждали вопросы «существования вне традиционной роли домашней хозяйки». Подобные социальные эксперименты в Нью-Йорке, Чикаго, Лондоне или Париже получили отражение на страницах романов того времени. Историк Джуди Валковиц писала: «Опасности и удовольствия городской жизни в одиночестве будоражили воображение современниц». Станселл добавляет: «Героини, судьба которых отражала грандиозные амбиции их поколения, решили доказать миру, на что они способны. Они отрицали романтическую любовь и были полны решимости найти для себя жизненные сюжеты за пределами замужества».

Однако культура богемы Гринвич-Виллидж сформировалась не только благодаря духу обитателей этого района. Сам по себе район с его узкими, извилистыми улицами, располагающими к личному общению кафе, барами и салонами красоты, расположенным в центре района парком на Вашингтон-сквер был создан одновременно как площадка для локальных экспериментов и место для самовыражения. В начале XX в. Гринвич-Виллидж был заселен преимущественно многодетными и большими семьями. Но в последующие десятилетия здесь распахнули свои двери отели с меблированными комнатами, появились жилые дома с небольшими, относительно недорогими квартирами, где охотно селились одинокие мужчины и женщины. В 1917 г. художник Марсель Дюшан и его друзья поднялись на арку в Вашингтон-сквер и объявили этот район «свободной и независимой республикой». Тогда же писательница Анна Чапин отметила, что расположенное рядом с аркой здание было «первым домом холостяков во всем городе. Этот дом называют „Бенедиктом“, по имени одного из героев пьесы Шекспира „Много шума из ничего“, молодого человека, который презирал супружеские узы». К 1920-м гг. дома, предназначенные для семей, реконструировали в многоквартирные. Одно- и двухкомнатные квартиры были мгновенно заполнены холостяками и незамужними женщинами.

Нетрудно понять, почему эти квартиры пользовались таким спросом. Историк Каролин Вэр писала, что в период между 1920 г. и 1930 г. количество детей в Гринвич-Виллидж уменьшилось приблизительно на 50 %. К 1930 г. около половины мужчин и 40 % женщин, живших в этом районе, не состояли в браке. Эти изменения совпадали с общими трендами демографического развития в Нью-Йорке, однако в Гринвич-Виллидж все происходило быстрее и в более гипертрофированной форме. Всего за десятилетие район с большим количеством семей превратился в игровую площадку для взрослых, в особенности, для одиноких взрослых. Авангард уже выбрал жизнь в одиночестве, и остальная часть населения вскоре последовала его примеру.

В начале XX в. геи по примеру богемы переехали в города, чтобы избавиться от общественного надзора. Историк Джордж Чонси описывал, как знакомые между собой геи помогали друг другу находить толерантных домовладельцев, после чего агитировали других геев переехать, предпочитая видеть их в качестве соседей. Наиболее привлекательными оказались меблированные комнаты, и не только потому, что обеспечивали определенную анонимность. Плату за проживание там брали за неделю или за день, что облегчало процесс выселения в случае возникновения проблем. Чонси сообщает, что в ряд отелей и меблированных комнат на Манхэттене, где «сосед — это всего лишь номер на двери», переехало большое число геев. Целые районы — Гринвич-Виллидж, Челси, Хелс Китчен, а так же 50-е и 60-е улицы на востоке города — превратились в гей-анклавы со своей инфраструктурой: барами, кафе, дешевыми ресторанами и коммунальными центрами помощи. К 1920-м гг. эти районы уже имели устоявшуюся репутацию мест, где в атмосфере анонимности, не боясь любопытных глаз, могли собираться люди разной сексуальной ориентации.

Вскоре в богемные, голубые и холостяцкие районы Нью-Йорка начали приезжать обычные люди. Им хотелось если не участвовать, то хотя бы ближе познакомиться с жизнью представителей субкультур. Во времена «гарлемского ренессанса» в 1920-х — начале 1930-х гг. белые представители среднего класса приезжали в этот район Нью-Йорка послушать джаз и окунуться в экзотическую ночную жизнь. Чтобы увидеть жизнь богемы, те же белые представители среднего класса направлялись в Гринвич-Виллидж. Сюда приезжали в любое время суток, но в особенности интересны были ночи. Людные улицы и заполненные посетителями заведения Гринвич-Виллидж превращались в театральные подмостки современного стиля жизни, привлекая любопытных из Нью-Йорка и других городов. Кипучая атмосфера сближала незнакомых людей. Сцена и зрительский зал становились единым целым — возникала новая социальная география. В этой обстановке, по словам автора книги «Падение публичного человека» Ричарда Сеннетта, «раздвигаются рамки человеческого сознания и воображения…, представления о реальном и вымышленном не ограничиваются личными чувствами». Перед лицом таких примеров желание жить насыщенной жизнью в собственной квартире перестает быть странным и становится довольно заманчивым.

Знакомство белого среднего класса с афроамериканской музыкой, танцами и литературой стало постепенно выводить искусство чернокожих на орбиту американской мейнстрим- и поп-культуры. Точно так же знакомство с культурой богемы и холостяцкой средой постепенно способствовало рождению у представителей среднего класса новых жизненных идеалов. Это абсолютно не значит, что жители Нью-Йорка, не говоря уж об американцах в целом, вдруг массово разуверились в традиционных ценностях и решили не связывать себя брачными узами. В период между 1920-ми и 1950-ми гг. большинство молодых взрослых вступало в брак рано: средний возраст первого брака снизился у мужчин на два года (с 24,6 до 22,8 лет) и у женщин на один год (с 21,2 до 20,3 лет). Но в тот же период в Нью-Йорке, Чикаго, Лос-Анджелесе, Сиэтле и Сан-Франциско возник новый, альтернативный стиль жизни, провозгласивший своим девизом независимость и одиночество. В авангарде этих изменений шли наиболее эмансипированные, так называемые новые женщины.

«Одинокая женщина теперь не существо, достойное жалости или покровительства. Она выходит на общественную арену в новом образе гламурной дивы… Она интересна тем, что живет своим умом. Она сама себя обеспечивает. Чтобы выжить в этом жестоком мире, она должна сиять, должна работать над своей индивидуальностью и оттачивать свой ум. И на этом поприще она добивается отличных результатов. Финансовая сторона вопроса у нее под контролем. Она не паразит, не хапуга, не прилипала, не бомж. Она дает, а не берет, она победитель, а не лузер».

В 1962 г. 40-летняя Хелен Браун выпустила небольшой, ставший сенсационным роман «Секс и одинокая девушка» (Sex and the Single Girl), из которого и взят приведенный выше отрывок. После выхода этой книги Браун более 30 лет занимала пост главного редактора журнала Cosmopolitan. Хелен Браун родилась в местечке Озарк Маунтин в Арканзасе, после смерти отца в возрасте десяти лет переехала в Лос-Анджелес. Хелен воспитывала мать. Семья Браун была бедной, ее сестра переболела полиомиелитом, и Хелен пришлось обеспечивать родных. Ей были близки мечты и проблемы работающих женщин ее поколения. Браун закончила небольшой бизнес-колледж, работала клерком в агентстве «по поиску талантов», потом ее наняли секретаршей в рекламное агентство. Она поднималась по карьерной лестнице, стала одним из самых известных копирайтеров, после чего занялась журналистикой.

Роман «Секс и одинокая девушка» появился за год до выхода книги «Женская мистика» (The Feminine Mystique) Бетти Фридман. «Секс и одинокая девушка» была феминистской книгой, которая вызвала скандал. В своей книге Браун выступала не против «проблемы без имени» (выражение Фридман), то есть неравноправия полов, вызванного дискриминацией в семье, судах, политике и на рабочем месте, а против женщин, которые сломались под тяжестью давления общества, заставлявшего их рано выходить замуж, не давая возможности расти и экспериментировать, выталкивая в домашнюю жизнь, которую они, вполне вероятно, не хотели вести и в которой не нуждались. «В ваши лучшие годы муж вам не нужен, — писала Браун. — Самой большой проблемой одинокой женщины остаются люди, которые пытаются выдать ее замуж!» Брак, по словам автора, должен быть «страховкой на худшие годы вашей жизни». А ее книгу следовало рассматривать в качестве «самоучителя не о том, как выйти замуж, а о том, как суметь остаться одинокой в высшем смысле этого слова».

Жизнь самой Браун была прекрасным подтверждением того, о чем она писала. «Секс и одинокая девушка» начинается с рассказа о том, что, выйдя замуж в 37 лет, она получила сексуального мужа-умницу, работающего в киноиндустрии, два мерседеса и большой дом с видом на Тихий океан. Браун признает, что сохранить независимость было не так-то просто. В возрасте между 20 и почти 40 годами она наблюдала, как ее сверстницы торопились связать себя семейными узами, зачастую выбирая мужей, недостатки которых были более чем очевидны. «И хотя я много раз думала о том, что умру одна, как „синий чулок“, я так и не смогла заставить себя просто взять и выйти замуж». Вместо этого она работала, как «сукин сын» и занималась своей карьерой. Она культивировала в себе «личную агрессию», уникальный «стиль», который была готова «показать всем». По словам Браун, все это не имело отношения к красоте, богатству или необыкновенному духовному развитию. Надо было просто иметь смелость, убежденность и стойкость, чтобы жить одной.

Браун имела в виду — абсолютно одной. «Соседи по квартире — это исключительно для студенток. Нужна отдельная квартира, даже если она расположена над гаражом, — писала она. — Преимущества жизни соло бесконечны. В отдельной квартире одинокая женщина имеет место и время для саморазвития без давления семьи или друзей. Она может, никого не тревожа, работать допоздна, развивать свой ум чтением и менять свой внешний вид так, как ей нравится. Самое главное, у нее есть своя территория, на которой ей предоставляется полная свобода для смелой и свободной сексуальной жизни». Секс у одинокой девушки более качественный, чем у большинства ее замужних подруг, заявляла Браун (правда, не предоставляя каких-либо доказательств). «Ей не приходится всю жизнь скучать с одним и тем же мужчиной. Выбор партнеров безграничен, и эти партнеры сами ее ищут».

Специализирующийся на женских вопросах ученый Шэрон Маркус пишет, что собственная квартира стала мощным символом новой городской культуры 1960-х, так как «предоставила одинокой девушке эротическую территорию, на которой она могла развивать свой творческий потенциал и создать все необходимое для удобства творчества». Однако лишь немногие одинокие девушки планировали бесконечно одинокую жизнь. Сама Браун рассматривала жизнь в одиночестве не как средство борьбы с браком, а как средство его улучшения. «„Отбытый срок“ одиночества помогает найти брак на наиболее выгодных условиях, если вы на него решитесь», — убеждала она своих читательниц. Этот срок может подготовить современную женщину к необходимости снова стать одинокой, потому что «мужчина в пятьдесят лет может оставить женщину, пусть это и обойдется ему в копеечку, — точно так же, как вы оставляете в раковине грязную посуду».

И действительно, в то время, когда Браун писала книгу «Секс и одинокая девушка», в мужской среде зародилось движение, которое именно так и предлагало обходиться с женщинами, пропагандировало холостяцкий образ жизни, отвергающий идею семьи и брачных уз. Центром этого движения стал журнал Playboy во главе с его культовым руководителем, издателем и главным редактором Хью Хефнером, окруженным сонмом девушек в костюмах зайчиков. «Я не хочу, чтобы мои редакторы женились и забивали себе голову глупыми идеями о доме, семье, о том, что люди должны быть вместе и прочей ерундой», — говорил Хефнер. Его журнал делал все возможное, чтобы избавить от подобных иллюзий и своих читателей.

Playboy отрицал традиционный семейный уклад жизни и проповедовал новую роль мужчины. Как писал на страницах Journal of Design History Билл Осгерби, на протяжении 1950-х и 60-х гг. в Playboy было опубликовано множество архитектурных проектов и фотографий реальных «жилищ плейбоев», которые соответствовали вкусам хипстеров той эпохи. Автор книги «Сердца мужчин» (Hearts of Men) Барбара Эренрайх считает, что в идеологическом смысле журнал выступал за «превращение внутреннего пространства дома в территорию мужского наслаждения». Посыл читателям был откровенным и лобовым: оставьте ваш пригородный коттедж, семейный хэтчбэк и жену, которая связывает вас по рукам и ногам. Возвращайтесь в город. Найдите новую квартиру и наполните ее всеми возможными атрибутами роскоши: хорошим алкоголем, предметами современного искусства, модной одеждой, стереосистемой, кожаной мебелью, огромной кроватью и тем, что дает самое большое наслаждение, — прекрасными и доступными женщинами.

«Playboy обожал женщин, — писала Эренрайх, — молодых женщин с пышным бюстом и длинными ногами, и ненавидел жен». На обложке первого номера журнала красовалась Мэрилин Монро, а внутри были опубликованы статья против уплаты алиментов и рассказ о «Мисс золото добытчице 1953 г.». Сначала сотни, а потом и тысячи женщин снялись голыми на центральном развороте и в разных фотоисториях журнала. Производители множества мужских брендов покупали рекламные полосы, чтобы читатели связывали их продукцию со стилем жизни, который продвигал Хефнер.

Двери домов плейбоев были открыты для настоящих женщин, в особенности если те любили радости жизни, были эмансипированными и совершеннолетними, то есть именно такими, о каких журнал писал и фотографии которых публиковал. Хефнер окружил себя «зайчиками» сначала в своей квартире в Чикаго, а потом в известном особняке в Лос-Анджелесе и имел несколько любовниц одновременно. Его политика в «женском вопросе» всегда была простой: девушки могут приходить в гости, оставаться на одну или много ночей. Но ни одна из них не могла рассчитывать на то, что он примет на себя какие-либо обязательства или возьмет ее в жены. Доступ в кровать Хефнера был всегда открыт, но в конечном счете он оставался одиноким человеком.

Образ жизни Хефнера отражал реальные изменения в экономике. К началу 1970-х гг. и мужчины и женщины начали пользоваться преимуществами, которые предоставил значительно расширившийся сектор услуг, включая уборку домов, присмотр и заботу за детьми и престарелыми, доставку еды и стирку белья. Опираясь на данные Бюро трудовой статистики, социолог Сьюзен Тристл сделала вывод, что начиная с 1970-х гг. «превращение женского труда по дому и хозяйству в оплачиваемый труд… послужило причиной взрывного увеличения занятости». Огромное количество женщин вышло на рынок труда. В 1950 г. работала приблизительно треть женщин, но уже к 1980 г. в разных сферах экономики было занято более половины женского населения страны.

Темпы найма женщин с дипломами росли еще быстрее. В 1970-х гг. занятость женщин, не окончивших колледж, поднялась с 51 до 67 %, среди выпускниц колледжа — с 61 до 74 %. Женщины оставляли свою невидимую и неоплачиваемую работу по дому, что создавало дополнительный спрос на работу других людей, главным образом тех же женщин, которые могли их заменить. Это послужило толчком развития сектора услуг, который с тех пор постоянно растет.

Несмотря на то что зарплаты женщин значительно отставали от зарплат мужчин (в этом смысле ситуация не изменилась и в наше время), стремительное превращение представительниц прекрасного пола в наемных работников позволило им достичь такого уровня независимости, которого они не имели раньше. Средний возраст вступления в брак медленно рос на протяжении 60-х гг. прошлого века, а в 70-х резко увеличился с 21 года до 22 лет для женщин и с 23 до 25 лет для мужчин. В бурную эпоху 70-х люди не только откладывали вступление в брак, но и разводились в беспрецедентных количествах. В 1970 г. было зафиксировано около 700 000 разводов по сравнению с 393 000 разводов в 1960 г. и 385 000 в 1950 г. Однако рекордным в этом смысле оказался 1980 г.: приблизительно 1,2 млн разводов. Демографы рассчитали, что в 70-х гг. разводов стало на 50 % больше, и удивлялись тому, что четверть всех браков, заключенных в 1970-м, завершилась разводом к 1977 т.

Бум разводов объяснялся далеко не только массовым выходом женщин на рынок наемного труда. Появилась новая мораль, согласно которой забота о себе ставилась на один уровень, если не выше, с обязательствами заботы о семье. Кроме того, были приняты законы о разводе по обоюдному согласию. В книге «Культура развода» (The Divorce Culture) Барбара Уайтхед писала: «Начиная с 1950-х гг. американцы стали все в большей степени осознавать ответственность за самостоятельное удовлетворение своих собственных потребностей и интересов… Люди начали оценивать силу и „здоровье“ семейных связей исходя из того, как эти связи способствуют личному росту и помогают достижению их собственных целей, а не с традиционных точек зрения — дохода, безопасности и социальной мобильности». Точно такие же изменения зафиксировали европейские ученые. Английский социолог Энтони Гидденс считает, что после достижения женщинами экономической независимости пары стали стремиться к «свободным» и «чистым» взаимоотношениям, не завязанным на традиционные финансовые или социальные факторы. Современный брак, пишет Гидденс, «все в большей степени превращается в отношения, которые начинают и поддерживают тогда и до тех пор, пока они дают эмоциональное удовлетворение от близкого контакта партнеров друг с другом. К началу 1970-х гг. все больше людей начинали жить так, словно поиск своего собственного счастья — в качестве ли плейбоя, эмансипированной женщины или одиночки — выше всех остальных обязательств». В 1970-е гг., по словам Дэвида Сарасона «свобода заканчивать одни отношения и начинать другие приобрела такое же значение, как Билль о правах». Для достижения этой свободы собственная территория была совершенно необходима.

В 1960 и 1970-е гг. рынок жилья стал учитывать потребности людей, стремящихся к автономии. Рост предложения квартир, особенно в крупных городах, куда переезжали семьи представителей среднего класса, превышал темпы роста численности населения. Городской кризис, как его назвали позднее, дал не состоящим в браке людям возможность жить в отдельной или собственной городской квартире. В большинстве крупных городов «белые воротнички» легко могли найти и снять доступную квартиру. Они селились в отдельных квартирах поблизости друг от друга и создавали районы с культурой, в центре которой царил одинокий человек. Такими районами стали выходящий на залив Марина-дистрикт в Сан-Франциско, Линкольн-парк в Чикаго, Западный Голливуд в Лос-Анджелесе и Беллтаун в Сиэтле. В этих районах жили не богема и не геи, а молодые холостые или разведенные служащие. Здесь была расположена масса новых и недавно отреставрированных зданий с большим выбором квартир на любой вкус, предназначенных для индивидуального существования. Жить одному неожиданно стало модно.

Давайте посмотрим, сколько американцев жило в одиночестве. В 1960 г. 7 млн человек жили одни, но к концу 1960-х гг. этих людей стало на 4 млн больше, и число домохозяйств из одного человека достигло почти 11 млн. В 1970-е одиночки множились как никогда раньше, и к 1980 г. их насчитывалось уже более 18 млн. Этот рост был наиболее заметен в городах. Например, на Манхэттене количество квартир с одним жильцом поднялось с 35 % в 1960 г. до 46 % в 1980 г. Пропорциональное увеличение числа квартир с одним жильцом было еще выше в центральной части Лос-Анджелеса, Чикаго, Далласа, Сиэтла и Сан-Франциско. Число людей, проживающих в одиночестве, продолжало увеличиваться и в 1970-е гг. На протяжении 1980-х и

1990-х оно увеличивалось постепенно, а в 2000-е резко возросло. Сейчас более 5 млн американцев в возрасте до 35 лет живут в одиночестве.

У многих молодых взрослых, живущих в одиночестве, стремление к такому образу жизни заложено с детства. Не буду утверждать, что это происходило сознательно, потому что все дети живут в доме вместе с семьей или взрослыми, да и в школах никто не провозглашает жизнь в одиночестве идеалом, к которому стоит стремиться. В наши дни огромному количеству детей по всему миру навык и желание жить независимо прививается очень просто — благодаря тому, что современный ребенок растет в собственной комнате.

Раньше большинство несовершеннолетних в семье делили комнату друг с другом или с родителями. Так жили дети в семьях иммигрантов и афроамериканцев, переехавших в города на севере страны. До недавнего времени так жили и отпрыски в белых семьях среднего класса, даже достаточно обеспеченных. По данным переписи населения 1960 г., в среднестатистическом домохозяйстве было 2,4 ребенка и на каждого приходилось 0,7 спальни. С тех пор американские семьи стали меньше, а дома — больше. К 1980 г. в среднестатистическом домохозяйстве росло два ребенка и на каждого приходилась одна спальня, а в 2000 г. 1,9 ребенка с 1,1 спален на каждого. Последние статистические показатели указывают на то, что у некоторых американских детей есть больше чем одна комната. Среднестатистическая площадь американского дома с 1950 по 2000 г. увеличилась более чем в два раза — с 327 кв. м до 733 кв. м. Сейчас многие родители — представители среднего класса считают, что не выполнили свой родительский долг, если не предоставили каждому из своих детей отдельную спальню. Из центральной части города семьи переезжают в пригороды с единственной целью: чтобы у детей было свое собственное пространство. Раньше подобный шаг воспринимался как неоправданная роскошь, а сейчас это неотъемлемая часть жизни представителей среднего класса.

И в центре города, и в пригородах дети проводят очень много времени в одиночестве. Они готовят себе еду и планируют свое свободное время, потому что их родители все чаще проводят выходные на работе. По данным отчета «Взрослые дети», проведенного Фондом Уильяма Гладена в 2005 г., от 10 до 15 млн американских детей в возрасте до 16 лет постоянно предоставлены самим себе после школы или во время летних каникул. «Присмотр взрослых за детьми никогда за всю историю Америки не находился на таком низком уровне, как сейчас», — говорится в отчете. Авторы его утверждают, что многие дети «начинают сами о себе заботиться с восьми лет.

Рост количества „взрослых детей“ и отдельных детских внутри квартиры — интернациональное явление. За последние полвека рождаемость в Европе резко упала, что привело к сильным изменениям в „наполнении“ домашнего пространства. С 1960 г. по 2000 г. среднее число людей в домохозяйстве Англии снизилось с 3,1 до 2,3, во Франции — с 3,1 до 2,4, в Германии — с 3,8 до 2,6, в Италии — с 3,6 до 2,6 и в Дании — с 2,8 до 2,1. Точно такую же тенденцию можно наблюдать и в Канаде, где с 1960 г. по 2005 г. среднее число людей в домохозяйстве снизилось с 4 до 2,5. Похожая картина в Японии: с 1975 г. по 2006 г. снижение составило с 3,3 до 2,5 человека. В США в 1900 г. среднее число людей в домохозяйстве составляло почти 5, в 1950-3, и в 2000 г.- 2,6. Практически во всех странах уменьшение числа человек в семье сопровождалось значительным увеличением площади дома или квартиры. К концу XX в. во всех развитых странах члены семьи, находясь в квартире, имели возможность остаться в одиночестве за закрытой дверью своей комнаты.

Впрочем, для уединения и ухода в собственный мир сегодня даже не нужны собственные комнаты. Члены семьи могут обедать за одним столом, но каждый из них будет занят своим ноутбуком или айфоном, а не разговором с родственниками. Однако создание микросреды каждого члена семьи и изменение стиля общения в семье представителей среднего класса началось задолго до появления социальных медиа. Анализируя особенности воспитания детей в семьях разных классов, социолог Аннет Ларо отметила, что в среднестатистической семье выходцев из среднего класса у каждого ребенка есть своя комната, и „за исключением совместных трапез (которые происходят раз в несколько дней) дети и родители редко находятся вместе в одной комнате“. Жизнь семьи сосредоточена вокруг потребностей и интересов каждого ее члена — как родителей, так и детей. Дети посещают разные спортивные секции, учатся игре на разных музыкальных инструментах, у каждого из них свои друзья. Каждого ребенка отвозят и забирают с его собственных мероприятий по индивидуальному графику. Родители изо всех сил стараются, чтобы „каждый ребенок получил возможность индивидуально развиваться“ — в результате дети начинают воспринимать самих себя как особенных, исключительных, считать, что им все обязаны». При этом они начинают относиться к сверстникам враждебно, как к конкурентам. По словам Ларо, эти дети часто употребляют слово «ненависть» по отношению к тому или иному члену семьи; впрочем, у других детей это обычно не вызывает никакой реакции £77£. В общем, и дети, и взрослые постепенно приходят к выводу: чтобы избежать вспышек негативных эмоций, членам семьи лучше держаться друг от друга подальше.

В своей известной работе 1958 г. психолог и педиатр Дональд Винникотт поделился парадоксальным наблюдением: «…способность оставаться наедине с собой основана на способности оставаться наедине с собой в чьем-либо присутствии, и без достаточного развития этой последней первая сама по себе не сможет развиться». Винникотт имел в виду связь матери и младенца. Сначала ребенок учится чувствовать себя в безопасности, играя в одиночестве, затем — самодостаточным и независимым в обществе других детей и взрослых. Это происходит благодаря присутствию матери: именно она дает ребенку ощущение того, что окружающая среда благоприятна для создания объективно здоровых отношений. Материнская поддержка, вероятно, и по сей день не потеряла своего значения, однако с момента появления работы Винникотта прошло несколько десятилетий, во время которых детям предоставлялось все больше возможностей культивировать в себе способность быть одному. И причиной этого служат далеко не только отдельные детские спальни.

Увеличение количества отдельных детских спален определяют особенности сна ребенка. На протяжении большей части истории человечества, да и по сей день матери и их маленькие дети спали и спят вместе. Биологический антрополог Джеймс Маккена, директор лаборатории по вопросам сна матери и ребенка в Университете Нотр-Дам, отмечает, что в процессе эволюции матери научились оказывать влияние на организм ребенка, даже когда они оба спят. У многих народов младенцы по традиции спали в колыбелях. Такой предмет как детская кроватка в семьях среднего класса практически не использовался до XX в. Изначально матери ставили детские кроватки рядом со своей собственной кроватью. Однако в своей вышедшей в 1946 г. книге «Ребенок и уход за ним» (The Common Sense Book of Baby and Child Care) Бенджамин Спок, кроме всего прочего, советовал родителям помещать новорожденных в отдельную комнату, для того чтобы те учились спать без родителей, что давало маме и папе возможность провести чуть больше времени в тишине и в обществе друг друга.

Сложно оценить влияние пары строк из книги с советами, однако книга «Ребенок и уход за ним» оказалась отнюдь не обычным изданием. Эта книга была переведена на 39 языков и вышла тиражом более 50 млн экземпляров, став одним из самых известных бестселлеров всех времен и народов. Уже в 50-х гг. прошлого века доктор Спок стал одним из самых авторитетных специалистов в вопросах детского воспитания и развития, а его мнение по самому широкому спектру проблем, включая то, как детям стоит спать, привлекли внимание огромного числа медиков и родителей. К 2000 г. председатель Комиссии по безопасности потребительских продуктов в США, используя свое высокое положение, советовала родителям не спать вместе со своими детьми, даже если тем не исполнилось еще и двух лет. Происходило все это при полной поддержке последователей доктора Спока — «специалистов в области детского сна» и детских психологов, которые зачастую придерживались крайних взглядов по поводу раздельного сна детей и родителей.

Например, в вышедшем в 1986 г. бестселлере «Научите спать вашего ребенка» (Solve Your Child’s Sleep Problems) Ричард Фербер писал: «Доказано, что люди лучше спят тогда, когда они одни в кровати». Фербер признает, что родители могут поддаться на уговоры детей быть рядом с ними, когда они засыпают, некоторые даже считают, что их присутствие детям «только на пользу». Фербер полагает, что в этом-то родители сильно ошибаются: «Ребенок должен спать отдельно. Это важный фактор обучения, которое помогает ему без волнения находиться без вас и способствует тому, что он начинает воспринимать себя в качестве независимого индивида». Фербер осуждал родителей, которые игнорируют его советы: «Если вы считаете, что ребенок должен спать с вами в одной кровати, вам стоит очень внимательно проанализировать собственные чувства», так как вполне возможно, что «вы не помогаете ребенку, а используете его для решения или отодвигания на второй план ваших собственных проблем… Вам самим может потребоваться помощь профессионалов». Одних родителей жесткий «метод Фербера» оттолкнул, однако миллионы других купили его книги, стиснули зубы и приступили к «ферберизации» собственных детей, приучая тем самым следующее поколение к одиночеству.

С детства проживая в отдельной комнате и привыкнув к большому количеству личного времени, все большее число молодых взрослых стремится сохранить свой образ жизни и при поступлении в колледж. Занимающиеся расселением студентов сотрудники университетов по всей стране сообщают, что подавляющее большинство поступивших в колледж никогда не делили с кем-либо спальню, и многим первокурсникам сложно привыкнуть к соседу по квартире или комнате. По окончании первого курса студенты готовы дополнительно платить за отдельную комнату. В современных общежитиях студенческих городков достаточно одноместных комнат и квартир, в которых есть общие пространства. Однако большинство студенческих городков построено до того, как одноместные комнаты стали востребованы среди учащихся.

Например, в 2006 г. руководитель отдела размещения учащихся в университете Майами Люсинда Ковени заявила, что университет уже много лет не в состоянии удовлетворить большую часть заявок студентов на одиночное проживание, и сообщила о планах строительства зданий с несколькими сотнями одиночных комнат. В интервью студенческой газете Ковени заявила: «Нам необходимо отвечать требованиям современных студентов. Очень многие из них хотят иметь собственное пространство… Мы понимаем, что общежития были построены давно, и работаем над тем, чтобы сделать условия жизни в студенческом городке более привлекательными». В 2008 г. администрация университета Джорджа Вашингтона получила 286 заявок на имеющиеся пять одноместных комнат в общежитии. Руководство университета обещало, что после ремонта и строительства новых зданий число одноместных комнат достигнет 300. В 2009 г. в Бостонском университете было введено в эксплуатацию высотное здание, в котором находится общежитие с комнатами люкс «в стиле апартаментов» для учащихся старших курсов, в том числе с большим числом одноместных комнат (которые по аналогии с отелями называют «синглами») и большими квартирами, в которых каждому студенту отведена собственная комната. Времена, когда студенты старших курсов с радостью жили в общежитиях, как селедки в банке, потому что хотели быть ближе к своим друзьям, остались в прошлом. Сейчас все совсем по-другому. «Я одна подала заявление о переводе сюда, потому что у моих друзей не было на это денег», — рассказывала в интервью газете Boston Globe студентка из общежития Бостонского университета. Теперь эта студентка будет жить без своих друзей.

По крайней мере, мать одного студента, проживавшего в люкс-общежитии Бостонского университета, признала, что ее сыну будет непросто придерживаться своего образа жизни после окончания учебного заведения. Осенью 2009 г. она сказала ему: «Ты оканчиваешь университет, а ситуация на рынке труда ужасная. Тебе придется жить с крысами в Бруклине». Она могла бы добавить и следующее: за исключением самых богатых молодых взрослых, которые переезжают в крупные города и начинают самостоятельную жизнь, большинству приходится жить в квартирах вместе с соседями. И это важно, потому что разница между собственной квартирой и «коммуналкой» приобрела огромное культурное значение. Для современного поколения молодых взрослых это критический момент между «вторым юношеством» и переходом во взрослую жизнь.

Вот, например, Джастин. Он — начинающий журналист, только что окончивший один из 10 топ-университетов. Он получил работу в Нью-Йорке, и компания-работодатель предоставила ему временное корпоративное жилье. При первом знакомстве Джастин производит впечатление застенчивого и осторожного человека. Он худой, у него вьющиеся каштановые волосы, глубоко посаженные глаза, а голос настолько мягкий и тихий, что иногда его вообще не слышно. Почувствовав себя спокойно и уверенно, Джастин становится веселым и обаятельным. К сожалению, в общении с людьми эти качества проявляются не сразу, поэтому завязать знакомства с обитателями Нью-Йорка молодому человеку оказалось сложнее, чем он предполагал. То, что он жил один, отнюдь не упрощало ситуацию. К счастью, несколько его друзей по колледжу тоже перебрались в Нью-Йорк, и через них Джастин нашел квартиру с несколькими жильцами, которым нравилось тусоваться вместе, как в школьные времена. Джастин знал, что еще не готов жить один.

Все, кто видел сериалы «Друзья» или «Трое — это компания», согласятся, что жизнь с соседями по квартире, когда ты молод и одинок, может быть довольно веселой. С ними можно поболтать, услышать их голоса, когда просыпаешься, или получить от них поддержку, вернувшись домой вечером после тяжелого дня. Через них можно познакомиться с другими людьми, они приглашают на вечеринки и помогают завязать знакомства в новом городе. Они могут разделить с вами обязанности по готовке еды и покупке продуктов. И, наконец, они вкладывают свою часть в квартплату, значит, можно поселиться не в самом плохом районе города или сэкономить деньги для выходов в свет. Несколько лет Джастин с удовольствием пользовался всеми этими преимуществами «коммуналки». Ему пришлось приспосабливаться: старые соседи уезжали, новые появлялись, сам Джастин, в свою очередь, переселялся в новые квартиры и новые районы. И все ради того, чтобы жить с ровесниками. Через пять лет Джастин начал задумываться о «побочных эффектах» такого существования. Те, кто смотрел сериалы «Друзья» или «Трое — это компания», знают, что слишком часто соседи по квартире могут оказаться совсем не идеальными.

Есть ли кто-нибудь, кто жил с соседями в одной квартире и не имел при этом негативного опыта? Историй про плохих соседей много. Бывший друг, переставший платить свою долю квартплаты или часть других расходов. Сосед-вор. Сосед с ужасным вкусом. Сосед, который никогда не выходит из дома. Сосед, который перестает разговаривать. Сосед, который пишет о тебе в блоге. Сосед, «подсевший» на телевизор. Пьющий сосед. Сосед, который съедает твою еду. Сосед, который не моет за собой посуду. Сосед, который ненавидит твою девушку. Сосед, который начинает приударять за твоей девушкой. Сосед, который становится твоей девушкой, потом с тобой расходится и… отказывается переезжать.

Личный опыт Джастина в этом вопросе, по счастью, не зашкаливал, однако и он пережил ряд проблем с соседями. С обитателем одной из квартир у него возникла взаимная неприязнь. Атмосфера стала напряженной. Джастина угнетала мысль, что он может увидеть соседа за столом на кухне или в гостиной. Он начал избегать собственной квартиры или, придя домой, немедленно направлялся в свою комнату. Джастин вспоминает, что это было ужасно: «Когда нет связи с соседями, жизнь еще более одинока. Полный отстой». Джастин переехал. На новом месте было лучше, но теперь ему хотелось большей обособленности. Он говорит: «Если приводишь девушку к себе домой, то не только она замечает твоих соседей, но и соседи замечают ее». Общение из вежливости становится иногда невыносимым. Разговоры на следующее утро еще хуже. Тогда Джастину было почти 30 лет, он имел достаточно друзей и денег, чтобы позволить себе снять однокомнатную квартиру в центре, если отказаться от некоторых расходов и распрощаться с надеждой что-нибудь накопить. Выбор оказался прост: Джастин решил жить один.

Жизнь в одиночестве его преобразила. «Теперь я не могу себе представить, что придется делить квартиру с соседями, — объясняет он. — Я не буду чувствовать себя счастливым». Он стал старше, и в его кругу общения предполагается, что ближе к тридцати годам человек должен жить или с партнером, или в отдельной квартире. Взрослому человеку просто неприлично делить квартиру с кем-то еще. «Если ты живешь с соседями, в этом даже стыдно признаваться. Сейчас я чувствую себя взрослым. А жить с соседями — это как-то не по-взрослому».

Глава 2 Как жить одному

«Я всегда жила одна и никогда не хотела жить по-другому», — признается психолог, автор книг и апологет жизни в одиночестве Белла Депауло. Депауло выросла в Данморе, в штате Пенсильвания. В этом маленьком городке даже дети знали, что вступать в брак необходимо. До колледжа она не подозревала, что такой участи можно избежать, однако после его окончания поняла, что именно этого ей очень хочется. «Это был не какой-то конкретный момент осознания, когда я поняла, что мне нравится быть одинокой. Просто я так устроена. И этого не изменишь, — объясняет она. — Чтобы к этому прийти, нужно было осознать что-то более фундаментальное — то, что нормально (и даже хорошо) жить так, чтобы жизнь имела смысл для меня самой, пусть даже мой образ жизни является не самым традиционным и общепринятым».

Представлять себе будущую жизнь в одиночестве трудно не только выходцу из небольшого городка наподобие Данмора. Идеал благополучной жизни в обычном или гражданском браке является частью мейнстрим-культуры, которая с ранних лет прививается молодому поколению. В современном обществе у детей, быть может, больше личного пространства, чем у их сверстников прошлых поколений, но они все равно растут вместе по крайней мере с одним родителем и, возможно, с братьями и сестрами. Детский опыт закладывает основу стандартов, согласно которым совместное домохозяйство является если не идеалом, то по крайней мере нормой. Наш детский опыт создает наш характер, ведет к развитию навыков, способностей и появлению моделей поведения по совместному использованию жилого пространства, которые сознательно или бессознательно мы берем с собой во взрослую жизнь.

Мало кто живет один в детском возрасте, поэтому, когда взрослый человек выбирает жизнь соло, ему приходится многому учиться. Мысли Торо, Сиддхартхы или Хелен Браун могут вдохновлять, но в мире не существует даже базового путеводителя по домашней автономии, не говоря уже об обновленном и дополненном издании. Идея жить одному может очень вдохновлять вас, но следует иметь в виду, что на практике это совсем не просто. Не только потому, что человеку приходится быть наедине самим с собой значительную часть времени, но и потому что ему случается попадать в незнакомые ситуации, решать целый ряд личных проблем, удовлетворять набор определенных потребностей. Некоторые из этих проблем имеют сугубо утилитарный характер: научиться покупать и готовить на одного человека, создать баланс между одиночеством и общением, правильно выбрать средства общения и получения информации — от пассивного потребления развлекательных ТВ-программ до активного общения при помощи телефона и Интернета. Далее появляются более серьезные вопросы: как бороться с одиночеством? Как научиться не воспринимать его как социальное фиаско? Как противостоять дискриминации на работе, при аренде квартиры? Как общаться с друзьями и членами семьи, которые не могут смириться с тем, что близкий им человек одинок, — а вдруг он на самом деле чувствует себя несчастным?

Каждый человек, выработавший в себе способность жить в одиночестве, считает, что общих рецептов не существует, однако проведенные мной интервью указывают на присутствие ряда общих элементов. В наши дни молодые одиночки стремятся активно «переформатировать» представление о том, что их существование является показателем социального фиаско, в прямо противоположное — что оно свидетельствует о неординарности личности и об успехе. По утверждению одиночек, высвобожденное ими время используется на личное и, главным образом, профессиональное развитие. По их словам, инвестиции в себя необходимы потому, что современные семьи часто распадаются, работа не является стабильной, и в конечном счете каждый из нас может надеяться только на самого себя. Для укрепления своего «я» необходимо, с одной стороны, заниматься «сольными» проектами: учиться самостоятельно вести хозяйство, самому придумывать себе развлечения и довольствоваться своим собственным обществом. С другой стороны, необходимо вести активную социальную жизнь, поддерживать сеть дружеских и рабочих контактов и даже, как считает социолог Итан Уоттерс, создавать «городские племена», являющиеся суррогатом семьи, формирующие общественную среду и при необходимости оказывающие поддержку.

Чтобы сделать «сольную» жизнь приятной, можно полностью сконцентрироваться на работе и своем «племени». Но, увы, ничего не продолжается бесконечно. Большинство людей, проживших в одиночестве до 40 лет, сталкиваются с распадом своей социальной среды: близкие друзья вступают в брак и рожают детей, а работа, какую бы радость она ни приносила, не в состоянии удовлетворить самые сокровенные потребности. Жизнь ставит людей перед сложным выбором. Научившиеся наслаждаться «независимостью» должны решить: продолжать ли прежнюю жизнь или найти партнера и создать семью. Для мужчин это вопрос не очень срочный, а вот женщины — совсем другое дело. Одинокая женщина, возраст которой приближается к сорока, каждую ночь засыпает под тиканье биологических часов, напоминающих ей о том, что она, возможно, никогда не родит своего собственного ребенка. Подобная ситуация побудила таких писателей, как Лори Готтлиб, призвать одиноких женщин быть менее придирчивыми в выборе партнера. Впрочем, это не самый убедительный аргумент (и не только потому, что через два года после выхода в свет вызвавшей много споров статьи «Выйди за него замуж» сама Готтлиб не последовала своему собственному совету). Брачные узы и без того достаточно непросты, даже когда обе стороны начинают отношения с энтузиазмом. Привыкшие жить в одиночестве молодые взрослые справедливо сомневаются, что брак, с самого начала основанный на компромиссе, сложится удачно. Такие люди хоть и не теряют надежды найти свою «половинку», но считают, что жить лучше в полном одиночестве в собственной квартире.

Большинство проживающих в одиночестве молодых взрослых воспринимают свое состояние как этап развития, а не конечный пункт своего пути. Большинство из них с оптимизмом смотрит на эту ситуацию, рассчитывая не упустить свой шанс. Не имеет значения, активно ли они ищут партнера или нет. Но все уповают на то, что партнер найдется, и рано или поздно они вступят в брак. В наши дни 84 % американских женщин выходят замуж к 40 годам, а 95 % — к 65 годам. Вне всякого сомнения, у людей разных поколений, родившихся, допустим, в 1945 г. и в 1970 г. очень разные представления о браке, но только не о том, вступят ли они сами в брак. Современные американцы могут быть весьма скептически настроены к институту брака в целом, но приблизительно 90 % тех, кто никогда в нем не был, верят, что рано или поздно обретут семейное счастье.

Главная разница в восприятии брака теми, кому сейчас 65 и 25 лет, не в вопросе: «Надо ли?», а в вопросе: «Когда?». Рожденные в 40-е гг. прошлого века американские мужчины и женщины вступали в брак, когда им исполнялось соответственно 23 и 21 год. Когда этому поколению перевалило за 40 лет, всего лишь 6 % из них никогда не состояло в браке. В наши дни средний возраст заключения первого брака является наиболее высоким с тех пор, как началась перепись населения, — 28 лет для мужчин и 26 лет для женщин. В Вашингтоне, а также в штатах Массачусетс и Нью-Йорк средний возраст первого вступления в брак превышает теперь 30 лет, точно так же, как и в двух европейских странах — Швеции и Дании. Рекордно высокое количество американцев в возрасте после 40 лет вообще никогда не состояло в браке -16 % мужчин и 12 % женщин. Эти люди достаточно времени провели в одиночестве.

И как же они использовали это время? В книге «Против любви» (Against Love) Лора Кипнис рассуждает о том, что у людей останется больше времени на игру, если они будут избегать связывающих их отношений. Она даже делает провокационное предположение: такое освобождение может нарушить статус-кво. «Свободные люди могут представлять социальную опасность, — утверждает Кипнис. — Кто знает, что они там еще придумают? И чего еще могут потребовать?» Правда, как явствует из интервью для этой книги, самый амбициозный план, на который оказался способен одинокий человек, отнюдь не звал на баррикады: одиночка скромно собирался провести «свободное время» на работе.

В условиях современной экономики большинство из нас является свободными агентами, конкурирующими между собой за хорошую работу. В таких условиях вообще сложно себе представить, что такое «свободное время». В наши дни все, а в особенности молодые профессионалы, прекрасно понимают, что никакого социального контракта между капиталом и наемными сотрудниками не существует. Работодатели не дают никому каких-либо «долгоиграющих» обязательств. Профсоюзы слишком слабы, чтобы что-либо требовать или объединить трудящихся. Теперь каждый из нас все больше и больше работает в надежде утвердиться на рабочем месте и создать репутацию, в особенности на начальном этапе карьеры. Для нового поколения будущих профессионалов в возрасте от 20 до 35 лет этот период карьеры — самое неподходящее время для вступления в брак и погружения в семейную жизнь. В этот период необходимо учиться и работать, для того чтобы произвести впечатление. Мы полностью отдаем свое время своим учителям или работодателям, а свободные часы и минуты посвящаем работе над собой. Мы приобретаем новые навыки и умения. Демонстрируем нашу многосторонность. Путешествуем. Меняем место жительства. Создаем свой круг контактов. Работаем над собственной репутацией. Карабкаемся вверх по карьерной лестнице. Рассылаем резюме и находим работу лучше прежней — и делаем это снова и снова. Заниматься своей карьерой гораздо проще, когда вы ничем и никем не связаны, лучше всего — когда вы живете один.

Такова цена благополучия в условиях современной экономики. Работа занимает огромное место в жизни молодых людей. Приходится или посвящать ей лучшие годы или вообще забыть о том, что можешь чего-то добиться. Такая ситуация сложилась не только в бизнесе, главная цель которого — прибыль, но и в менее конкурентных областях, включая научную среду и сферу культуры. Например, будучи аспирантом университета Беркли, я познакомился с несколькими студентами в возрасте около 30 лет, которым их научный руководитель, успешная женщина-ученый, настоятельно советовала не заводить серьезных отношений, пока они не добьются успеха в карьере и известности. Она объясняла это тем, что конкуренция в научном мире стала очень жесткой. По всему миру в исследовательской науке исчезают должности, которые раньше давались на всю жизнь, а хорошо оплачиваемой преподавательской работы не так много. Близкие же отношения многого требуют и сильно отвлекают. Они могут приостановить развитие личности или, что еще хуже, повлиять на качество работы. К тому же очень немногие отношения долговечны. Поэтому в ваших же собственных интересах отдать предпочтение учебе и работе, верно?

Положение представителей так называемого креативного класса очень похоже на вышеописанное. Действительно, эти счастливчики могут иногда себе позволить поиграть в офисе в пинг-понг или поесть за счет компании, но их работа требует невероятных затрат времени и энергии. Нанимающие «креативщиков» компании бьются за долю рынка в таких творческих областях, как создание ПО, киноиндустрия, реклама. Эти компании пытаются сломать барьеры, разделяющие личную и профессиональную жизнь своих сотрудников, и выдвигают работу на передний план, возводя ее в ранг того, что Мэттью Кроуфорд называет soulcraft, т. е. «мастерство души».

Компании часто заставляют людей вкладывать в дело не только свое рабочее, но и личное время. Писатель Дэниел Пинк работает в жанре бизнес-литературы. Его перу принадлежит книга «Нация свободных агентов» (Free Agent Nation). По свидетельству Пинка, предприниматели в самых разных областях признаются, что посвящают работе практически все свое время. Живущих таким образом десятки миллионов американцев Пинк называет «солистами», потому что их «успех зависит главным образом от их собственного вклада», а не «милости большой компании или организации». Подобные изменения в самой природе работы можно воспринимать по-разному: как нечто высвобождающее, пугающее, стимулирующее или ужасно утомительное. Один из наших респондентов выразил это так: «Когда работаешь на себя, самое ужасное — то, что надо работать 24 часа в сутки. Самое лучшее — то, что ты сам выбираешь, какие именно 24 часа».

В таких областях, как банковское дело, юриспруденция, СМИ и медицина, менеджерам даже не надо призывать сотрудников ставить свою работу выше личных отношений, потому что сама работа по определению предполагает такой подход. В этих и других хорошо оплачиваемых областях многие работодатели требуют от сотрудников, чтобы те проводили на работе большую часть времени — до 70, 80 и 90 часов в неделю, будь то в офисе, командировках или просто проверяя сообщения на Blackberry. В наши дни для молодых профессионалов считается абсолютно нормальным отменить совместный ланч, планы на вечер и даже отпуск только потому, что «на работе возникла проблема». Вот пример банковского служащего Марка, занимающегося инвестициями. Ему около 30 лет. Со своей девушкой он арендовал квартиру на западном побережье США, девушка в эту квартиру переехала, а сам он там ни разу не появился, потому что по работе ему надо было остаться на восточном побережье! Понятное дело, что отношения с девушкой вскоре закончились, и Марк начал планировать свою жизнь, исходя из требований своей работы. «Я все еще встречаюсь с девушками, — говорит он мне — но только с девушками гораздо моложе, которых пока не волнует ответ на серьезный вопрос: „Куда ведут эти отношения?“ Я хотел бы встретить свою половинку. Но одновременно я этого боюсь, потому что карьера для меня самое главное и свободное время я провожу с коллегами. Думаю, что время жениться и заводить детей настанет позже».

Марк далеко не единственный, кто привык к стилю работы 24/7 и сделал офис центром своего личного общения. Мы взяли интервью у одного адвоката, который рассказал, что после двух лет работы по 70 часов в неделю, основным кругом его общения стали коллеги-геи. Журналист Джастин, о котором рассказывалось в первой главе, также признается, что совсем не против проводить на работе огромное количество времени: «Ведь я же общаюсь. Я окружен людьми со схожими интересами. Я много разговариваю, пишу электронные письма, захожу в другую комнату к коллегам, чтобы обсудить историю или просто потрепаться». Вне офиса Джастин также чаще всего общается… с коллегами по работе. «Мы ходим вместе на ланч. Мы играем в спортивные игры — теннис и софтбол. Все прекрасно».

Границы между личной жизнью и работой у молодых взрослых исчезают не только в офисе. Сейчас повсеместным явлением стали смартфоны, и в соцсетях например, на Facebook, по работе и просто так общаются «друзья» из самых разных профессиональных областей, где бы они ни находились. Одна из наших респонденток, 30-летняя женщина-адвокат, которая работает в сфере политики, рассказывала: «Я работаю по девять часов в день. Из них семь часов отвечаю на электронные письма, большая часть из которых связана с работой, но есть и часть от друзей и семьи. В моей адресной телефонной книге 350 человек». Ее телефон часто звонит, она постоянно проверяет на нем сообщения. Большая их часть связана с работой, и она старается быстро отвечать на них даже тогда, когда проводит время с друзьями.

В таком поведении нет ничего исключительного. Хотя вроде бы логично связывать жизнь в одиночестве с социальной изоляцией, для большинства взрослых одиночек это совсем не так. Во многих случаях они общаются больше, чем остальные — в этом им помогают соцсети и цифровые средства передачи информации. Молодые профессионалы, с которыми мы общались, говорят, что им сложнее пережить социальную активность, от дружеской вечеринки до он-лайн чата, чем находиться вне «зоны доступа». Занимающаяся исследованиями рынка компания Packaged Facts выпустила отчет «Одинокие люди в США: новая нуклеарная семья» (Singles in the U. S.: The New Nuclear Family), который подтверждает эту мысль. В результате исследования было установлено, что живущие одиноко чаще всех остальных утверждают: Интернет изменил их досуг, они часто сидят в сети до поздней ночи и поэтому меньше спят. Согласно данным исследования связи между социальной изоляцией и новыми технологиями, финансированного Фондом Пью, среди активных пользователей Интернета и социальных медиа больше, по сравнению с остальными, тех, кто имеет широкий и разнообразный круг общения, они чаще посещают общественные места, в которых контактируют не знакомые между собой люди, и принимают участие в работе волонтерских организаций. Одинокие люди и люди, живущие отдельно, в среднем в два раза чаще ходят в клубы и бары, чем состоящие в браке. Они чаще едят в ресторанах, среди них больше тех, кто посещает музыкальные и различные художественные классы, и они чаще ходят за покупками вместе с друзьями. Без сомнения, многие из них борются с чувством одиночества или ощущением того, что им надо изменить свою жизнь и сделать ее более полной. Но точно такие же чувства посещают и их друзей или членов семьи, состоящих в браке, да и практически всех в тот или иной период жизни. Партнер или человек, с которым можно вместе жить в квартире, не избавляет автоматически от боли одиночества, которая является естественной частью человеческого существования.

По мере приближения к сорокалетнему возрасту многие живущие отдельно и без партнера люди начинают задумываться о том, станут ли они счастливее, если найдут себе спутника жизни. Ответить на этот вопрос не так-то просто. Например, Марк говорит, что одиночество в период с 30 до 40 лет подарило ему возможности, о которых его женатые друзья с детьми могли только мечтать. Например, он подолгу жил в других странах. Позволял себе необычные и рискованные путешествия во время отпуска. Встречался со многими женщинами, чтобы понять, какая партнерша ему подходит больше всего. Марк уверен, что время, затраченное им на создание профессиональной и личной сети контактов в начале карьеры, помогло ему найти новую работу в период финансового кризиса.

Однако в преддверии сорокалетия Марка все чаще посещают мысли о том, не пропустил ли он в своей жизни что-то важное: «Глядя на своих женатых друзей, у которых такие милые дети, я начинаю бояться, что совершил ошибку. Иногда собственная жизнь кажется мне совершенно пустой — мне хотелось бы, чтобы в ней было что-то более важное, чем работа. Если честно, я бы женился на девушке, с которой сейчас встречаюсь. Но она может не захотеть создавать семью с человеком, который последние годы вел такой образ жизни, какой вел я». Он прекрасно знает, что женщины могут с подозрением относиться к мужчинам за 30 или за 40 лет, которые никогда не были женаты. «Мне придется убедить ее в том, что я способен меньше пахать на работе и прекратить регулярно ходить по ночным клубам, в которых полно одиноких женщин. Я чувствую, что могу это сделать. А вот она в этом не уверена».

Без сомнения, Марк — успешный мужчина, живущий в городе, где много одиноких женщин, и поэтому пользуется рядом привилегий, которые женщинам недоступны. Он не торопится отвечать на вопрос, готов ли стать отцом. Он знает: если с нынешней девушкой ничего не сложится, он будет спокойно искать новую и не станет волноваться по поводу уменьшения своих репродуктивных способностей Конечно, некоторые женщины с подозрением относятся к холостякам, но Марк не считает, что этот статус сильно испортит его репутацию. О том, что он одиночка, ему напоминают редкие укоры матери, которая заждалась внуков, и завистливые комментарии его женатых друзей, которые иногда мечтают о жизни холостяка в Нью-Йорке.

Положение одиноких женщин в возрасте от 30 до 50 лет совсем иное. Независимо от того, являются они одинокими по собственному выбору или по воле случая, большинство наших собеседниц признались: начиная с тридцатилетнего возраста, мысли о том, найдут ли они партнера, как это может произойти и родят ли они детей, стали неотъемлемой частью их жизни. Эти женщины замечают, что некоторые члены их семьи и знакомые постоянно подчеркивают свой замужний статус. Такие женщины практически в каждом разговоре спрашивают, встречается ли их подруга с кем-нибудь, или начинают предлагать кандидатуры подходящих холостяков. С подобным поведением сталкивались многие одинокие женщины. Некоторые из них даже считают, что причина этих разговоров кроется не в них самих, а в проецируемых беспокойствах и тревогах тех, кто эти разговоры начинает. Тем не менее практически все одинокие женщины считают, что такие предложения «от души» выставляют их в весьма невыгодном свете и портят их имидж. Социолог Эрвинг Гоффман отмечает: какими бы интересными, умными и успешными ни были эти незамужние дамы, их главной визитной карточкой становится образ одинокой женщины.

Расспросы о том, ходит ли такая женщина на свидания, стали далеко не единственной головной болью для тех, кто живет в одиночестве. В СМИ регулярно появляются статьи с советами психологов о том, как женщине стать более привлекательной, чтобы найти партнера. Вторя им, социологи, в свою очередь, предупреждают: все несчастные, кто этого не сделает, будут страшно страдать. (Например, авторы книги «В защиту брака» (The Case for Marriage) Линда Уэйт и Мэгги Галлахер пишут: «Наука подтверждает мудрость наших бабушек: ни мужчина, ни женщина не созданы для одинокой жизни». Политики, как республиканцы, так и демократы, осуждают снижение популярности института брака и культуру «эгоистичных одиночек». Доктора предупреждают своих пациенток о проблемах и рисках, которые возникают, если откладывать рождение детей. Критическое отношение к одиноким женщинам существует и в их собственной среде. А чего вы хотели? Сложно оставаться спокойным, когда вас постоянно бомбардируют сообщениями о важности создания семьи, необходимости родить ребенка и ужасах жизни старых дев.

Одинокие женщины и так прекрасно понимают, что если откладывать выход замуж, то шансы родить ребенка уменьшаются. Вполне вероятно, что эти женщины не читали недавнее исследование, согласно которому в 1970-е гг. только одна из 10 американских женщин заканчивала детородный возраст (этим возрастом считается 45 лет, хотя у многих женщин он гораздо ниже), так и не родив. В наши дни не рожает уже каждая пятая женщина. Впрочем, эти женщины, скорее всего, знакомы со многими другими, кто находится в одинаковой с ними ситуации, поэтому данный статистический тренд вряд ли удивит их. Несмотря на увеличение числа одиноких и бездетных женщин в возрасте около 40 и чуть выше, их жизнь от этого не стала легче. Даже самые успешные и уверенные в себе одинокие женщины, с которыми мы провели интервью, сомневались в правильности сделанного выбора.

Веб-дизайнеру Молли около 40 лет. Она называет себя агрессивным индивидуалистом. «Мне всегда нравилось много времени проводить наедине с собой. Я трудно схожусь с людьми», — объясняет она. У нее карие глаза, которые словно ищут сочувствия, рот слегка приоткрыт, отчего она кажется легко ранимой и беззащитной. Вдвоем с сестрой они выросли у разведенных родителей, которые использовали Молли как посредника при общении друг с другом. «Я должна была не только заботиться о сестре. На меня все взваливали свои проблемы, и мне приходилось принимать участие в решении конфликтных ситуаций. Я была так рада, когда уехала учиться в колледж! Я почувствовала, словно у меня с плеч гора свалилась, и несколько месяцев домой вообще не звонила».

После окончания колледжа она переехала в Бостон и поселилась в квартире с соседями. Она много тусовалась, и у нее было несколько связей, но ни одной серьезной. Через шесть лет Молли переехала в Нью-Йорк и сняла собственную квартиру в районе Кипе Бэй. Сейчас ей 37 лет, и, несмотря на то что она живет одна, ее не угнетает отсутствие партнера. «Мне нравится, что вокруг меня есть некоторый вакуум, — объясняет она. — Я не чувствую себя одинокой. Иногда я даже не отвечаю на телефонные звонки. Я бы не сказала, что у меня плохие отношения с людьми. Но иногда дистанция становится слишком короткой. Жить так с постоянным партнером просто невыносимо. У меня иногда не хватает времени даже тогда, когда я живу одна, а здесь пришлось бы еще думать о другом человеке. Отношения получаются слишком близкие — мне не комфортно».

Однако между 20 и 30 с небольшим годами Молли думала, что было бы хорошо жить с кем-нибудь или выйти замуж. «Я очень много ходила на свидания, — вспоминает она. — Я хотела найти того единственного». Отношения с некоторыми мужчинами продолжались до года, после чего она задавала себе вопрос: «Ты хочешь пробыть всю жизнь с этим человеком?» И каждый раз ее ответ оказывался отрицательным. Когда Молли исполнилось 35 лет, она поняла, что устала искать. Она много времени вкладывала в работу, и использование с таким трудом завоеванных свободных часов на попытки найти мужчину стали казаться ей глупым саморазрушением. Она стала все больше общаться с коллегами и людьми, которых встречала во время катания на сноуборде. «Мне нравится, что я не должна волноваться по поводу чего-то, связанного с другим человеком», — объясняет она. Такое времяпрепровождение оказалось гораздо приятнее, чем попытки завести отношения с представителем другого пола, и с тех пор Молли больше не была ни на одном свидании.

Правда, она до сих пор иногда сомневается, правильное ли решение приняла и не обернется ли одиночество личной трагедией. Но чаще всего женщина чувствует радость от того, что живет в эпоху, когда социально приемлемо жить одному. «Мне просто очень нравится жить одной, — рассказывает она. — Если бы я жила в другое время, когда женщины прямо из отцовского дома переселялись в дом мужа, я бы вряд ли так много узнала о себе самой». Но в период душевной слабости ее мысли совсем другие: «Я начинаю думать, что же со мной не так, если я не живу с другим человеком? Может быть, это последствия негативных ощущений, испытанных в семье много лет назад?» Молли очень нравится жить одной, ей подходит такой образ жизни, но иногда приходится собирать все силы, чтобы не впасть в депрессию от того, что статус одиночки многие воспринимают как личный крах. Ощущение правильности своего выбора одиночкам дается нелегко, поэтому Молли объясняет, что одинокой женщине необходимо развивать чувство уверенности в себе.

Адвокату Элле около 35 лет. Это красавица с длинными светлыми волосами, большими голубыми глазами и красивыми, сильными руками, которые подчеркивают решительность ее характера. Она прекрасно знакома со сложностями, с которыми сталкивается в жизни одинокая женщина. У нее интересный опыт, о котором стоит рассказать подробнее. «Я знаю много женщин моего возраста, которые просто в отчаянии, — рассказывает она. — Они жалуются: „Почему я одна?! Наверное, со мной что-то не так!“ А я совсем так не думаю. За последние четыре-пять лет мои подруги впадали в истерику, пытаясь найти мужчину. Они были одинокими и не понимали, как дальше жить. Я точно не хочу стать такой». Советы наподобие тех, которые дает Лори Готтлиб, о необходимости женщинам возраста Эллы найти пусть и не самого лучшего партнера и на этом успокоиться, последнюю только расстраивают. Элла твердо убеждена, что большинству женщин станет лучше, только если они встретят человека, который им нужен, а если этого не происходит, то женщине необходимо научиться жить одной. К 35 годам Элла уже видела достаточно подруг, переживших травму развода или расставания, поэтому считает, что послушавшимся совета Готтлиб не избежать такой участи.

Не исключено, что Элла смотрела бы на ситуацию по-другому, если бы была уверена в ощутимых преимуществах брака. Однако она считает, что преимущества, о которых пишут в исследованиях о браке, не имеют отношения к ее конкретной ситуации. Элла много читает и знает, что большая часть преимуществ брака достается мужчинам, особенно сейчас, когда все большее число женщин не только живет дольше своих супругов, но и зачастую больше них зарабатывает. Она познакомилась с исследованием, где говорится, что замужние женщины чаще страдают от депрессии и что, погрузившись в домашние и семейные дела, они уже не в состоянии поддерживать широкую сеть социальных контактов и продвигаться по служебной лестнице. В настоящий момент Эллу больше всего волнуют ее семья, близкие друзья и рабочие проекты. По ее мнению, главное — максимально преуспеть на этих фронтах и научиться наслаждаться одиночеством, которое дает ее образ жизни.

Элла выбрала его сознательно. После перехода на свою нынешнюю работу она купила удобную однокомнатную квартиру в Бруклин-Хайтс, в районе с бурной общественной и уличной жизнью, широким выбором услуг и большим количеством проживающих одиночек приблизительно одного возраста с Эллой. Она начала ходить на курсы йоги, на которых научилась не только концентрировать внимание и расслабляться, но и обзавелась новыми друзьями. «Я хожу на эти курсы уже почти четыре года, и знаю всех, — говорит Элла. — Там приятная компания, очень тесная, где люди не конкурируют друг с другом и не „наезжают“ друг на друга». Через несколько лет жизни в Бруклин-Хайтс Элла стала чувствовать себя в этом районе комфортно. «Одна из самых удивительных особенностей Нью-Йорка заключается в том, что жизнь здесь очень анонимная, — делится она. — Приятно иметь свою собственную нишу. Когда живешь в одном месте достаточно долго, то начинаешь регулярно встречать на улице знакомых людей. Мне это нравится».

Время от времени ей доставляет удовольствие не выходить из дома и никого не видеть. У нее есть работа и активная социальная жизнь, поэтому ей иногда приятно побыть одной. «Я, кажется, даже слишком довольна своей собственной компанией», — признается Элла. Однако такое состояние не пришло само собой. Ей всегда нравилось готовить, но сначала было сложно затевать готовку только для себя. Ей казалось странным закупать продукты, стоять у плиты и накрывать стол исключительно для собственной персоны. Элла не то чтобы мечтала об идиллических обедах в кругу семьи, но прекрасно понимала, что многие воспринимают трапезы одиночек, будь то дома или в ресторане, как пример асоциального поведения или просто жалеют бедняг, которым не с кем разделить обед или ужин. Сначала Элла была согласна с мнениями, высказанными не готовящими для себя одиночками редактору и автору книг о еде Джудит Джоунс: «Мне нравится готовить для других и радовать друзей. Но зачем мне напрягаться и готовить только для самой себя?». Однако постепенно Элла сделала вывод: приготовление еды для себя хотя и требует желания, наличия времени, денег и творческой энергии, но наработанные при этом навыки, как подтвердят вам все доморощенные «кулинары», пригодятся человеку не только на кухне. В конечном счете, речь идет о том, как научиться заботиться о самом себе.

Точно так же для одиночек важно научиться наслаждаться жизнью вне дома. Одинокие молодые взрослые часто испытывают дискомфорт при выполнении самых будничных дел — посещении ресторана, кино, бара или концерта, потому что их с детства приучили: такие вылазки совершаются только в компании. Особенно тяжелы «сольные» путешествия и поездки. Одиноких женщин часто предупреждают об опасностях путешествий без компаньона. Даже в статьях в поддержку одиноких женщин-путешественниц зачастую имеется абсолютно не обнадеживающая информация. В статье «Женщина, которая путешествует одна? Весь мир может быть у ваших ног», опубликованной в газете Boston Globe в 2009 г., убеждают, что путешествие в одиночку обещает оказаться очень интересным. Но буквально в следующей строке напоминается, что женщинам-путешественницам стоит «позаботиться о своей безопасности». Далее в статье цитируют слова автора книги для женщин-путешественниц: «Едва выйдя за порог, мы должны начать прислушиваться к шагам за нашей спиной». Тут же следует совет: «Рассмотрите возможность пройти курс женской самообороны… научитесь минимизировать вероятность того, что вы станете жертвой». Все это, конечно, очень здравые советы, но смелости они точно не прибавляют.

Элла училась за границей, много путешествует по работе и во время отпуска. В составе тур трупп она предпринимает любопытные, а иногда рискованные вояжи в далекие страны, а также делает недельные йога-ретриты в городе, так как современная квартира не гарантирует защиту от стресса городской жизни. Как и большинство одиноких людей, Элла считает, что вся трэвел-индустрия «заточена» под пары. Реклама путешествий чаще всего направлена на пары и семьи, а цена за комнату в отеле и аренду машины одинаковая как для одного, так и для двоих.

Элла заметила, что в последнее время появляется все больше предложений и для путешественников-одиночек. По данным Американской туристической ассоциации, доля одиночек и снимающих отдельное жилье людей в наши дни составляет 27 % всего внутреннего туристического рынка и около 10 % заграничных путешествий. Такую статистику представили ряд отелей, спа-центров и компаний, занимающихся морскими круизами. В феврале 2010 г. одна из крупнейших в мире компаний, предлагающих морские круизы, — Norwegian Cruise — объявила о планах создания на своих кораблях, курсирующих в Карибском бассейне, 128 одноместных кают-студий. Стоимость такой каюты на человека составит половину стоимости каюты на двоих. Этот шаг является серьезным отходом от общепринятой в круизной туриндустрии практики, согласно которой путешественники-одиночки платят за свою каюту цену двухместной.

Однако, каким бы приятным или доступным ни было путешествие, оно в конечном счете всего лишь временная передышка от работы над собственной одинокой жизнью. Элла, любительница увлекательных путешествий со стажем, подтверждает, что, если не подойти к туристическому вопросу с умом, поездки могут очень быстро наскучить. «Мне много раз говорили, что жить одному приятно, потому что это позволяет путешествовать там и тогда, когда захочется, — рассказывает социолог Итан Уотерс во время интервью в Сан-Франциско о представителях своего собственного городского племени. — Но путешествия — это ложная религия. Они не в состоянии ответить на фундаментальные вопросы, а дают лишь время, на которое решение этих вопросов можно отложить». В конечном счете все туристы-одиночки понимают, что, куда бы они ни уехали, конечный пункт путешествия все равно ждет их дома, где и надо заниматься своей жизнью.

Организовать жизнь мешает дискриминация со стороны работодателей, риелторов и жилищных кооперативов. Все те, кого мы интервьюировали, считают, что для выживания в одиночку необходимо научиться бороться. Например, одинокие люди жалуются на то, что их начальство и коллеги уважают свободное время сотрудников с семьями и детьми, но не одиночек. Элла развивает эту мысль: «У нас в офисе только я живу одна». Все сотрудники вкалывают по многу часов. Но если возникает что-то срочное или появляется задание, на выполнение которого уйдет уйма времени, то заняться им часто просят Эллу, потому что знают: она живет одна, у нее нет детей и уже поэтому ей будет сложно отказаться. На подобное поведение начальства и работодателей жалуются многие одиночки. Веб-дизайнер Молли говорит, что на ее работе «от одиночек ожидают, чтобы те вкалывали дольше и больше остальных. Если дома тебя ждет ребенок, все понимают: тебе надо уйти с работы раньше остальных. И все согласны с тем, что в выходные отцы и матери тоже работать не могут».

Предпринимательнице Шерри Лангбурт около 40 лет. Она создательница сайта для одиноких людей, на котором продают продукты, дают советы и обсуждают вопросы, связанные с дискриминацией одиночек. Ее волнуют предрассудки, о которых мало говорят, но с которыми одиночки постоянно сталкиваются в личной и профессиональной жизни. При первой нашей встрече она жалуется на то, что пропасть в отношении к одиночкам и всем остальным на рабочих местах гораздо глубже, чем большинство может предположить: «Когда я работала в крупной американской корпорации, у нас в офисе все женщины забеременели более или менее одновременно. Я прихожу на работу в 8.00 утра, а они в 10.30, а потом к 2.00 дня им надо к врачу. Я отношусь к этому с пониманием, но ситуация должна быть более сбалансированной. Они уходят из офиса в 5.00 дня, а я остаюсь до 7.00 вечера. Очень большая разница в рабочей нагрузке». Однако сильно задело ее даже не это, а то, что ей отказали в премии, которая досталась ее коллегам по департаменту, не выполнившим своих планов и показателей. Она высказала свои мысли начальнику, который всегда был дружелюбным, но относился к ней, как к легкомысленному существу. По словам начальника, руководство решило, что у нее — ухоженной одинокой женщины, которая, судя по всему, ведет активную социальную жизнь, — все и без бонуса в полном порядке. Он сказал: «Понимаешь, люди выдвигают свои предположения. Ты всегда хорошо одета, постоянно где-то бываешь, поэтому мы и решили, что бонус тебе просто не нужен». Вскоре после этого Шерри ушла с работы и создала сайт SingleEdition.com, на котором действует популярный форум, где обсуждается, как бороться с дискриминацией на рабочем месте.

Популярностью на сайте также пользуется форум для обсуждения проблемы дискриминации одиночек на рынке недвижимости. Это проблема касается в основном городов с большим количеством жилищных кооперативов. Кандидатуры покупателей квартир в таких домах подлежат одобрению правления кооператива, члены которого могут посчитать, что одиночки — не лучшие соседи. С этой проблемой Шерри столкнулась лично после того, как переехала в Нью-Йорк и начала работать с риелтором. Ей понравились несколько кооперативных домов, однако риелтор стал ее отговаривать. «Ты женщина, ты одинокая и ты канадка, — твердил он. — Тебя ни одно правление не одобрит». «У меня была прекрасная работа. У меня были деньги в банке. А он все „нет“ и „нет“», — вспоминала Шерри. Отчаявшись, она решила найти другого риелтора — результат оказался тот же. «Мне присылали контакты лучших риелторов города, но говорили при этом одно и то же: „У тебя, конечно, стабильная работа и есть средства. Но ты женщина, ты одинокая и ты из Канады. Три раза промазал — выбывай из игры. Тебя не примут“. И все происходило, как в заколдованном круге. Просто в голове не укладывается. Мне было 32 года, а я звонила друзьям и плакала в трубку!» Потом Шерри бросила поиски квартиры и возобновила их лишь после того, как вышла замуж. «С мужем квартирная проблема решилась, как по волшебству», — рассказывает она.

Тем, кому не нужно одобрение правления кооператива, найти квартиру гораздо проще. Увеличение популярности жизни в одиночку связано именно с возможностью приобрести жилье, а так же с определенными изменениями в законодательстве. В 1975 г. Конгресс одобрил «Закон о равных возможностях в получении кредита» (Equal Opportunity Credit Act), согласно которому запрещено отказывать в одобрении кредита по причине пола или семейного положения. Этот закон запрещает банкам задавать женщинам вопросы о том, какие противозачаточные средства они используют, а также планируют ли они заводить детей. Этот закон помог одиночкам, в особенности одиноким женщинам, свободно приобретать жилье. По данным Национальной ассоциации риелторов, в 1981 г. одинокие женщины составляли 10 % от общего числа приобретателей домов. В те времена эта цифра оказалась настолько неожиданной, что газета The New York Times писала: «Услышав в очередной раз о том, что одинокая женщина приобрела дом, мы говорим: „10 лет назад я бы подумал, что это невозможно“». К 2009 г. доля одиноких мужчин и женщин, приобретающих собственное жилье, была соответственно 10%и21 %, а вместе эта группа составила треть всех покупателей жилья. На одиноких мужчин и женщин приходилось 12 % и 24 % от числа покупателей, приобретающих дом впервые, что в сумме также являлось третью от общего числа всех покупателей жилья. В 1950-е гг. риелтор бы очень удивился, увидев в своем офисе одинокую женщину. Сегодня эта категория — привычные клиенты на рынке недвижимости. «Я работаю риелтором уже 15 лет, и с годами эта тенденция только растет, — заявил местной газете президент Ассоциации риелторов Чикаго. — Вернее, это уже не тенденция. Это просто норма».

В особенности поражают масштабы приобретения жилья в группе одиноких женщин до 45 лет. С экономической точки зрения причины такого роста совершенно понятны: в наши дни, как никогда ранее в истории, огромное количество женщин получило хорошее образование и делает успешную карьеру. Например, в 1970 г. среди выпускников колледжей насчитывалось лишь 36 % женщин, сейчас их 54 %. Доходы женщин все еще отстают от доходов мужчин, и за одну и ту же работу они все еще получают меньше, чем мужчины, однако разрыв в зарплатах сокращается. В 1970-е средний доход нанятых на полную ставку женщин составлял 52 % от дохода мужчин. К 2007 г. этот показатель увеличился до 71 %. Одинокие женщины добились больших успехов по сравнению с одинокими мужчинами. По данным Исследовательского центра Пью, «среди рожденных в США не состоящих в браке взрослых 30–44 лет, вне зависимости от полученного ими образования, средний доход в домохозяйствах женщин с 1970 г. по 2007 г. увеличился больше, чем средний доход в домохозяйствах мужчин». Кроме того, «в 2007 г. по сравнению с 1970 г. доход домохозяйств незамужних женщин был выше дохода не состоящих в браке мужчин во всех социальных слоях».

Профессиональные успехи одиноких женщин — лишь одна из причин их активности на рынке покупателей жилья. Одинокие мужчины в среднем продолжают зарабатывать больше одиноких женщин, однако они гораздо реже покупают собственное жилье. Проведенные нами интервью указывают на то, что женщины приобретают жилье не только потому, что хорошо зарабатывают, но и по причине серьезных изменений, произошедших в психологии одиночек. Если еще совсем недавно переходом к взрослой жизни большинство женщин считало вступление в брак, то теперь достигнуть этой цели можно и другими способами. Живущие в одиночестве мужчины 30–45 лет зачастую не хотят вкладываться в дом или даже привязываться к определенному району. Они вообще не очень стремятся «остепениться». А вот большое число женщин того же возраста воспринимают покупку жилья как переход от одного периода жизни к другому. Для них самих и для окружающих покупка жилья является знаком того, что они готовы вкладываться в самих себя.

Кимберли живет в Нью-Йорке и работает в сфере киноиндустрии. У нее каштановые волосы до плеч, бледная кожа и милая улыбка, которая говорит об уверенном и озорном характере. Она преуспела в профессии, в которой многие хотят добиться успеха. Она признается, что, оставшись одна сразу после 30, несколько лет страдала от крушения своей мечты. «Мне было очень грустно и одиноко, — вспоминает Кимберли. — Но работа занимала все время и помогла пережить депрессию. Во время рабочей недели мне было легко забывать о своем настроении, потому что я была занята с раннего утра до поздней ночи, но вот выходные давались сложнее. Просыпаешься утром в воскресенье — и у тебя вообще никаких планов. Ты полностью предоставлена сама себе». От гнетущих мыслей о том, почему у нее нет партнера или более тесного круга друзей, Кимберли пыталась избавиться при помощи бесконечного сидения за телевизором, что совершенно не помогало. «Я постоянно смотрела ТВ, но от этого чувствовала себя еще более одинокой и быстрее впадала в депрессию». Она понимала, что ей надо встать с дивана и выйти в реальный мир, но было сложно себя заставить. Она ждала звонка — телефонного или в дверь, однако не дождалась ни того ни другого. «Масса времени ушла на то, чтобы я поняла: времена колледжа прошли навсегда. Друзья уже не „заваливались“ в гости, и найти их стало труднее. Все заняты, и ни у кого нет времени. А я просто боялась выходить „в свет“. Три года я занималась только тем, что звонила брату и жаловалась. Никакого занятия лучше я найти не смогла».

Все переменилось, когда Кимберли исполнилось 35 лет. «Мне просто надоело чувствовать себя одинокой, — вспоминает она. — На это ушло много времени, но чудо произошло: я выросла и изменилась». Кимберли считает, что переломным моментом стало решение съехать из съемной квартиры и купить свою собственную. Это оказалось непросто с финансовой и даже психологической точек зрения, но это был важный шаг. Он свидетельствовал о том, что она уже больше не ждет появления прекрасного принца на белом коне, который ознаменует собой новый этап в ее жизни. Она занималась своей жизнью независимо ни от кого, на своих собственных условиях. «Я ни с кем не жила. Я не влюбилась. Мне надо было остановиться и это осознать. Никогда не думала, что мне придется самой купить квартиру. Я до самого конца боролась с этой идеей. Я отказывалась сама вешать занавески. Всю жизнь думала, что буду заниматься подобными вещами с любовником или мужем, поэтому мне все это далось непросто».

Однако сразу после покупки квартиры Кимберли почувствовала себя значительно лучше — настолько, что решила продолжать добиваться изменений в собственной жизни. Она приняла решение заняться своим телом, наняла личного тренера, начала по выходным ездить с группой велосипедистов и похудела на 15 килограмм. Сделала ремонт в квартире, освободила место для проведения вечеринок. Начала общаться с людьми, приглашать их провести время вместе и даже занялась поисками партнера. Она сделала то, чего боялась уже давно, — разместила анкету на сайте знакомств. Кимберли боялась, что кто-нибудь из знакомых увидит ее анкету и поймет, какой она «лузер, потому что ни в кого не влюблена». Но по мере обустройства жизни Кимберли эти страхи уменьшались. «Я стала более самоуверенной, я стала меньше бояться заговаривать с людьми, меньше волноваться при знакомстве, начала обзаводиться друзьями и перестала пугаться выходов в свет в поисках приключений».

Она начала ходить на свидания, но если мужчина ее не заинтересовывал, не соглашалась на вторую или третью встречу, потому что чувствовала себя уверенно. Она начала меньше смотреть телевизор и боролась с порочным кругом депрессии, ухода в себя и одиночества. Она ушла с постоянной работы на фриланс, о чем мечтала уже несколько лет. Потом Кимберли сделала еще более смелый шаг — связалась с организацией «Матери-одиночки по собственному выбору» (Single Mothers by Choice), которая поддерживает женщин, желающих стать матерями, но не готовых ради этого жить с партнером, который их не устраивает. Кимберли начала думать о том, чтобы родить ребенка. Подобно многим другим женщинам, чей возраст приближается к 40 годам, Кимберли прекрасно слышала тиканье своих биологических часов и решила подойти к вопросу со всей серьезностью. По ее мнению, за время одинокой жизни она стала настолько сильной и независимой, что смогла бы заботиться о другом человеке. Понятное дело, что в 30 лет она мечтала совсем о другом спутнике жизни, с которым будет делить дом, и не до конца была уверена в том, что готова к тяготам материнства. Она осознавала, что найти мужчину женщине с ребенком еще сложнее, чем просто одинокой. Но в любом случае Кимберли себя уже больше не жалела. «Я счастливый человек, — говорит она. — У меня есть деньги, и меня поддерживает семья. Я думаю, что все получится».

Живущие в одиночестве люди прекрасно понимают, какой бы насыщенной ни была их жизнь, став родителем-одиночкой, они резко уменьшают свои шансы встретить партнера. Для тех, кто хочет жить один, но мечтает заботиться о ком-то, существует другая, более популярная альтернатива. Можно завести домашнее животное.

На Западе животные-компаньоны являются обычным явлением. Историк Катрин Гриер отмечает: «В 2004 г. в более 60 % американских домохозяйств имелись домашние животные и только в 36 % домохозяйств были дети». В одной журнальной статье утверждается, что в США держат приблизительно столько же домашних животных, сколько и в других «развитых странах мира… Владельцы собак, кошек и пернатых составляют в Бельгии 71 %, Франции — 63 %, Нидерландах — 60 %, Англии — 55 %, Италии — 61 % от всего населения… В целом количество владельцев животных в 17 европейских странах, в которых было проведено исследование, составило 52 %»! 108!. В умах людей укоренился миф о том, что живущие отдельно люди держат домашних питомцев чаще остальной части населения, так как животные в известном смысле заменяют человеческое общение. Однако в реальности это не так. Владельцы собак знают, что животные чаще способствуют знакомству, чем предотвращают его. Пары и семьи держат собак или кошек чаще, чем одиночки. Например, в 2006 г. приблизительно только один из пяти одиночек был владельцем собаки, а кошка была примерно у каждого четвертого, в то время как в каждой второй семье в количестве четырех человек была собака, а кошек держала треть семей из трех человек.

Число одиночек, которые держат домашних животных, достаточно велико. Интервью с владельцами кошек или собак показали, насколько они дорожат своими питомцами. Одна женщина даже усомнилась во время интервью, можно ли отнести ее к категории одиночек, если она держит домашнее животное. Другая респондентка утверждала, что собака изменила ее жизнь, заставив выходить из дома и больше общаться с людьми. Хозяйка берет собаку с собой, когда идет по делам, привязывает ее на длинный поводок на лужайке перед домом и даже берет с собой в бар. «Я все больше и больше разговариваю с людьми, — рассказывает она. — До этого я была более закрытой. Собака словно открыла для меня новый мир».

Анджелине скоро исполнится 30 лет. Она работает в профсоюзе и много лет жила вместе с соседями, у которых была аллергия на животных. Она говорит, что возможность завести кошку была одной из причин, по которой она решила жить одна. «Я завела кошку сразу же после того, как переехала. У меня с ней очень близкие отношения. Она встречает меня, когда я возвращаюсь домой, и всегда рядом, пока я дома». Анджелине нравится то, что забота о кошке проста и не требует много времени. «Одной, конечно, сложно подрезать ей когти, и ее очень непросто посадить в клетку для транспортировки и выманить из нее», но зато все остальное без проблем, объясняет она. Кошке можно налить воды и поставить еду, после чего уехать на несколько дней. Если Анджелина приводит к себе домой гостей, она может запереть кошку в коридоре. «У меня спальня, а у кошки все остальное пространство для игры — просто идеально».

Но за дружбу с животным тоже надо платить. Автор книги «Манифест видов компаньонов» (The Companion Species Manifesto) и критик Донна Харауэй пишет: «Эти отношения бывают разные: встречается много примеров жестокого отношения, безразличия, невнимания, но наряду с этим много радости, труда, изобретательности, интеллекта и игры». Кроме того, не стоит забывать и о финансовых расходах. Анджелина, например, снимает большую квартиру, и это сильно бьет по карману. «Если бы я жила в однокомнатной, то десять раз бы подумала, перед тем как заводить кошку. Мне нравится то, что, когда надо, я могу закрыть ее в другой комнате, — объясняет она. — За эту квартиру я плачу 1100 долларов в месяц, приблизительно 45 % моей зарплаты. А ведь необходимо еще платить за газ, электричество, телефон и Интернет. Все эти расходы я могла бы поделить на три, если бы снимала квартиру с соседями. С финансовой точки зрения все это накладно». В конечном счете Анджелина не выдержала расходов новой жизни. Она решила уйти с работы, начала учиться и переехала в более дешевый город. Кошка, конечно же, осталась с ней.

Как и Анджелина, большинство владельцев животных убеждены в том, что получают ощутимые физиологические и психологические преимущества от отношений со своими любимцами. Существует довольно много исследований, которые поддерживают эту точку зрения (однако, заметим, что не 100 % исследований на эту тему). В ежегодном «Обзоре общественного здоровья» (Annual Review of Public Health) эксперты по животным Алан Бек и Маршал Мейерс отмечают: «Животные-компаньоны играют роль членов семьи, и зачастую очень любимых членов семьи… Для одних домашние животные — это возможность познакомиться с людьми, для других — возможность быть одному, но не чувствовать себя одиноким». В зависимости от конкретных обстоятельств плюсы общения с домашними животными могут быть разными. Бек и Мейерс упоминают следующие: увеличение продолжительности жизни, уменьшение чувства неудовлетворенности от изоляции, риска развития сердечных заболеваний и высокого артериального давления. Владельцы животных чаще смеются и чувствуют себя в большей безопасности. Авторы делают заключение: «Животные помогают улучшить самочувствие людей, которые ощущают себя не такими, как все. На людях они чувствуют себя непохожими на остальных или им кажется, что их воспринимают не как личность, а как стереотип. Но играя дома со своими любимцами, они забывают об этих горьких чувствах».

Дело в том, что полностью избавиться от боли, связанной с одинокой жизнью, невозможно точно так же, как невозможно избавиться от боли, которую вызывает сама жизнь. Говорят, что некоторые чувства — одиночества, боязни провала и неудачи, сожаления и переживаний о будущем — очень распространены в среде одиночек. Лори Готтлиб, например, характеризует одиноких женщин словом «несчастные», а Линда Уйэт утверждает, что по сравнению с замужними ровесницами незамужние женщины являются эмоционально нездоровыми. На что одинокие люди могут резонно возразить и сказать, что живущие в браке, с детьми или те, кто живет с друзьями и семьей, тоже испытывают достаточно сложностей, в том числе и страдают от одиночества.

Однако если правильно бороться с чувством одиночества, его можно победить. Молодые взрослые могут научиться и учатся жить без партнера. Даже те, кто всегда считал, что будет жить в браке, в итоге так привыкают к жизни в одиночестве, что начинают сомневаться, смогут ли они отказаться от такого существования. Может, именно этим ощущением и объясняются результаты недавнего исследования Фонда Пью «Без поисков любви» (Not Looking for Love): «Большинство одиноких людей в Америке не считает, что они активно ищут любовников или любовниц. Даже те, кто стремится вступить в отношения, ходят на свидания не очень часто. Приблизительно половина опрошенных (49 %) за прошедшие три месяца была только на одном свидании».

Хоанг — профессор. Ему чуть больше 30 лет. Недавно он разошелся с девушкой, с которой долгое время жил вместе, и сейчас учится заботиться о себе сам. «Я боюсь жить с девушкой или с домашним животным, — признается он, и толстые стекла его очков не в состоянии скрыть усталости в его глазах. — Меня устраивает жизнь в одиночестве, самосознание, уверенность в самом себе и все такое». Никто не говорит, что такое существование является идеальным. Хоанг дома много пишет и зачастую «растворяется» в «существовании, которое похоже на жизнь в невесомости», отчего ему становится одиноко. Однако преимуществ в такой жизни все-таки больше, чем недостатков. «Я получаю удовольствие от вещей, которые мне всегда нравились, но на которые у меня не было ни времени, ни терпения, — объясняет он. — Например, у меня всегда было много пластинок и вообще музыки, но я практически никогда ее не слушал, потому что был дома не один. Я не стесняюсь и беру все лучшее, что мне может дать жизнь в одиночестве».

Зачастую привыкшие жить в одиночестве цинично отзываются об отношениях как таковых, что показывает, насколько в них развито чувство индивидуализма. Хоанг говорит: «В конечном счете у каждого из нас нет ничего, кроме самого себя. С другим человеком может что-нибудь случиться, и ты снова останешься один. Поэтому надо привыкать к жизни в одиночестве, пока ты молод. Я люблю своих друзей, но с ними может произойти что-нибудь трагическое или наши отношения могут измениться. Поэтому я стараюсь меньше зависеть от друзей, а больше полагаться на самого себя. Жизнь на одного — это моя философия в действии». Хоанг видит вокруг себя разводы, ссоры друзей и думает о том, что большинство людей, которых он любит, рано или поздно исчезнут. «Мне проще жить одному», — объясняет он, и в его голосе слышатся грусть и смирение. Те, кто разделяет точку зрения Хоанга, стремятся увидеть положительные стороны своего существования. В документальном фильме «Одинокий» (Single), который исходит из мысли о том, что «никогда ранее не было так сложно найти и поддерживать долговременные отношения», нескольких одиноких людей спросили о преимуществах их жизни. «Я больше не переживаю по поводу того, что со мной расстанутся», — сказал один человек. «Сегодня меня точно никто не отвергнет», — вторил ему другой.

Легко понять, почему пережившие отказ и страдающие от расставания люди с большой осторожностью начинают новые серьезные отношения. Как признавались многие из одиноких, очень больно жить под одной крышей с человеком, который злоупотребил твоим доверием и близостью. В следующей главе вы прочитаете о том, что многие расстаются потому, что жизнь с другим человеком оказалась для них слишком одинокой.

Глава 3 Расставание

«Я принадлежу к поколению искателей романтической любви. Для моего поколения такая любовь была спасением, способом найти самого себя». Хелен уже за 60, и она два раза разведена. Она произносит эти слова с горьким юмором, словно смеясь сама над собой. Мы сидим в ее большой квартире в Гринвич-Виллидж, в которой Хелен прожила в одиночестве несколько десятилетий. Хелен — писатель и преподаватель. У нее острый ум и пытливый взгляд, которым она без снисхождения оценивает все события своей собственной жизни. С детства она была отчаянно независимой, что не мешало ей верить в спасительную силу настоящей любви, в которую верило все ее поколение и которая оказала такое сильное влияние на ее жизнь. Стремление к идеальному браку было, по ее словам, типичным: Хелен и ее ровесницы воспитывались во времена, когда разводов практически не существовало и браки должны были продолжаться до тех пор, «пока смерть не разлучит». «Я помню, как ребенком сидела с мамой на кухне. Я была в центре несчастной семьи, центре драмы, решить которую не представлялось никакой возможности. Женщины говорили об абортах, о которых никогда не узнают их мужья. Женщины заводили романы. Они были несчастны и совершенно одиноки».

Хелен говорит, что быть женщиной в 1950-е и 1960-е гг. оказалось непросто. С одной стороны, ее сверстницы — выходцы из рядов среднего класса — изыскивали новые возможности существования, находили работу и ломали старые представления о том, что женщина — лишь «придаток к дому». С другой стороны, они испытывали сильное давление со стороны общества, требующего от них найти подходящего мужчину и выстроить всю свою жизнь вокруг брака. Хелен вспоминает: «Мне было 23 года, когда я поехала в Европу. Оттуда я писала матери письма следующего содержания: „Я знаю, что меня ждут великие дела, и я хочу их делать. Но я также знаю, что для того, чтобы эти дела выполнить, мне нужен любящий мужчина“. Как и все другие девушки, я ждала мужчину, который наполнит мою жизнь».

Ей не пришлось ждать долго. Хелен вернулась в Нью-Йорк и стала преподавать. В 25 лет в доме своей матери она вышла замуж за голландца-католика, художника, который, как она надеялась, «раскроет художника в ней самой». Этого не произошло, а брак, который Хелен называет надуманным, не сложился. «Я вышла замуж за фантазию, мираж, — объясняет она. — Вышла просто потому, что считала: для выполнения жизненной миссии мне нужен муж». Но вскоре она поняла, что ее муж не таков, каким казался в ее фантазиях, а изменить его она была не в силах. «Мы стали друг для друга реальными», — говорит Хелен, после чего оба поняли, что делают друг друга несчастными. Они развелись через два с половиной года.

Однако Хелен не отказалась от веры в брачные узы. Она ходила на свидания и через несколько лет влюбилась в еврея-психолога, «сына коммунистов», — человека, который был «полной противоположностью» ее первому мужу. Снова в доме матери, на этот раз в 32 года, Хелен вышла замуж. Несмотря на то что слагаемые были разные, суммарный результат не изменился: Хелен чувствовала себя одинокой и несчастной, и муж ей в этом не мог помочь. Через два с половиной года она попросила развода. «Моя мама его просто не переносила, — рассказывает Хелен. — После расставания с мужем я позвонила матери и сказала: „Мам, все кончено“. Она меня поддерживала, но при этом сказала: „Хелен, с тебя следующий парень!“».

Однако следующего парня не последовало. Через тридцать с небольшим лет после всех этих событий Хелен говорит, что «брак — это чертовски скучная вещь. Мне никогда не было в жизни так плохо, как в замужестве». По ее мнению, жизнь в одиночестве — это альтернатива лживой жизни в традиционном, но несчастном браке, к которому общество подталкивает своих членов. После второго развода Хелен «поняла одну серьезную вещь», даже, скорее, две вещи. Во-первых, она осознала, что «может построить свою жизнь без мужчин и сама о себе заботиться». Во-вторых, и это очень важно, она поняла, что все большее число ее ровесниц недовольны своими браками. Эти женщины понимали, что замужняя жизнь никак не помогала их собственному росту и не приближала к достижению собственных целей, мешала стать такими, какими они хотели быть. «Мы влюблялись один раз, но ничего не складывалось. Мы влюблялись дважды и снова ничего не складывалось. После этого у нас появлялся опыт. И с появлением опыта весь миф о спасении через романтическую любовь исчезал, как дым».

Мужчины и женщины поколения Хелен разводились в невиданных до этого количествах. «Я знала совершенно не подходящих друг другу людей, которые годами жили бок о бок, потому что боялись остаться в одиночестве или просто не знали, куда себя деть, — вспоминает она. — Люди даже понятия не имели о том, какие выводы могут сделать из собственной жизни». Однако представления о расторжении брака менялись, развод стал общественно приемлемым — и это был глоток свободы, потому что давал возможность несчастным людям искать что-то лучшее. Одновременно такой поворот событий оставил миллионы людей в подвешенном состоянии. «Похоже на анархию, — объясняет Хелен. — Что может произойти после распада семьи и общества?»

Ни Хелен с ее современниками, ни последующие поколения, на долю которых выпало много разводов, не нашли ответов на эти вопросы. Непонимание того, как строить новую жизнь после расставания с супругом или партнером, с которым ты прожил долгое время, не останавливало несчастные пары. Согласно данным государственной статистики, сейчас каждый пятый взрослый американец пережил разводill4i. Несмотря на то что процент браков, заканчивающихся разводом, немного снизился по сравнению с пиком в 1980-е гг., американцы разводятся чаще, чем жители других развитых стран. Социолог Эндрю Черлин пишет: «Такими темпами почти половина американских браков закончится разводом». В результате миллионы людей, никогда не планировавших жить в одиночестве, сейчас именно так и живут, привыкают к новой ситуации и пытаются заново выстроить свою жизнь.

Многие решили вступить в новый брак. Никогда не теряющие надежду американцы в большей степени, чем представители других национальностей, готовы верить в новый брак, в который, по их мнению, надо вступить как можно быстрее. Средний период после окончания одного брака и вступления в следующий в США составляет всего три с половиной года. Однако, если внимательно изучить статистику, становится ясно, что далеко не все торопятся надеть на палец новое обручальное кольцо. Молодые люди вступают во второй брак быстрее, чем люди среднего или старшего возраста. Реже вступают во второй брак люди из южных штатов и жители сельской местности. В этих районах царит атмосфера культурного консерватизма, возможностей сделать карьеру для женщин меньше, и на фоне малочисленного сообщества одиночек брак выглядит еще более привлекательным, чем он есть на самом деле. В целом во второй половине XX в. даже в США процент вступающих в брак во второй раз упал. Например, в 1950 г. двое из трех разведенных людей снова вступали в брак в течение пяти лет, а в 1989 г. второй раз вступал в брак только один из двух. Если 80 % женщин, разводящихся в возрасте до 25 лет, до достижения 35 лет снова выходят замуж, то женщины постарше ведут себя гораздо более осмотрительно. Данные государственной статистики свидетельствуют о том, что только 44 % разведенных женщин и 55 % разведенных мужчин старше 25 лет снова вступают в брак. Свежие данные опросов, проведенных Американской ассоциацией пенсионеров (American Association of Retired People), свидетельствуют о том, что среди разведенных людей в возрасте от 40 до 69 лет снова вступил в брак только каждый третий.

Так почему же многие из нас отказываются от преимуществ брака и предпочитают провести остаток жизни в полном одиночестве? Одна из причин в том, что современные женщины, освобожденные от традиционных экономических и сексуальных сдерживающих факторов, поняли, что жизнь в одиночестве может помочь им избавиться от массы мелких и неблагодарных занятий по дому и дает возможность подумать о том, что нужно и важно им самим. (Это частично объясняет, почему две из трех женщин, опрошенных Американской ассоциацией пенсионеров, утверждали, что сами просили у супруга развода.) Другая причина в том, что мужчины мечтают о более насыщенной и захватывающей сексуальной жизни, хотя существует достаточно доказательств тому, что эта новая жизнь редко приходится им по вкусу. Процветающая культура одиночек, сложившаяся в современных городах, дает возможность тем, кто расстался с супругой или супругом, не находиться в социальной изоляции и одиночестве, а активно общаться и вдохновляться происходящими вокруг событиями. И, наконец, мы расторгаем узы не удовлетворяющего нас брака потому, что ценим свободу, личный контроль и наше стремление к самореализации. Как у мужчин, так и у женщин жизнь в одиночестве способствует достижению этих целей.

Мы отнюдь не утверждаем, что разведенные горожане перестали искать супруга (супругу) или партнера. Подавляющее большинство людей, с которыми мы провели интервью, говорили, что прекрасно осознают преимущества жизни в браке, по крайней мере в нормальном браке. Одинокие женщины подчеркивают ценность маленьких и ежедневных нежностей. «Мне нравилось, что кто-то знает меня, как облупленную, на бытовом уровне, — говорит Каела, которой 41 год и которая живет одна уже пять лет. — Он знал обо мне то, что от остальных обычно скрываешь. Приятно быть собой в обществе другого человека, делиться с ним тем, что спонтанно происходит, весело проводить свободное время, когда ты не обязан что-либо делать». Диане уже за 30, и она была замужем четыре года. Диана вспоминает: «Я узнавала его по звукам шагов на лестнице и по тому, как он открывал дверь подъезда. Мне не хватает ритма его шагов. Это я ощущаю, как некую физическую потерю в моей жизни».

Маделин 61 год, и она живет одна уже более 20 лет. Она ценит «общение, разговор, то, что люди делятся мыслями и чувствами, и ощущение того, что кто-то просто находится рядом». «Это, наверное, что-то психологическое, — делает она вывод, — потому что жизнь кажется легче, когда у тебя есть тот, с кем ты ее проходишь».

В совместной жизни существуют и чисто экономические преимущества. Так утверждают мужчины и женщины, а статистика только подтверждает их слова. Это возможность жить в доме большей площади или переехать в более удобный и престижный район, делить расходы на услуги, которыми могут пользоваться несколько человек, такие как Интернет, кабельное ТВ и коммунальные услуги. Это уверенность в том, что в случае болезни, потери работы или смены сферы деятельности, а также решения продолжить образование можно рассчитывать на доход и соцпакет партнера. Это возможность использовать для накопления доходы двоих или потратить деньги на то, что нравится обоим. Статистика, тщательно собранная в течение нескольких десятилетий, подтверждает: после развода уровень жизни обоих партнеров снижается, причем женщины теряют значительно больше, чем мужчины.

Если мы спросим о преимуществах брака разведенных мужчин, они будут говорить несколько о другом. Сэм — 60-летний весельчак, который одинок уже почти 30 лет. Он потолстел и запустил свое здоровье. Не удивительно, что он с тоской вспоминает о том, как жена заботилась о нем и об их доме. Точно так же, как и на других замужних женщин ее поколения, на ее плечи легла большая часть домашних забот. Сэм говорит, что брал на себя часть работ по дому, и, по его словам, это делало жизнь не просто приятней, но и помогало ему совершенствоваться как человеку. «Хорошо, когда ты за что-то несешь ответственность, — объясняет он. — Тогда ты бодрее себя чувствуешь. Когда я был женат, я следил за тем, чтобы одежда была постирана, а не валялась кучей в углу. Я мыл посуду и убирал свою обувь. Когда живешь один, начинаешь с апатией думать об уборке и заботе о себе самом. Когда я один, я работаю, иду домой и смотрю по ТВ спорт. Просто прирастаешь к дивану. Мне сложно найти женщину, с которой я мог бы встречаться».

Сэм, как и многие другие разведенные мужчины, с которыми мы говорили, считает, что одиночество негативно отразилось на его сексуальной жизни. Рэй, ставший одиноким после переезда с Тайваня в Калифорнию восемь лет назад, говорит, что больше всего ему не хватает «гарантированного секса». «Не надо идти и искать секс. Не надо тратить всю свою энергию на то, чтобы выглядеть плейбоем, можно расслабиться и заняться чем-то другим». Должен сказать, что Рэй — небольшого роста, плотный, с желтыми зубами и аккуратно причесанными прямыми темными волосами, был единственным, кто использовал формулировку «гарантированный секс» для описания прелестей жизни с представителем противоположного пола. (Другие говорили о том, что, при наличии постоянного партнера секс был, конечно, более доступным, но не являлся гарантированным.) На самом деле мужчины среднего возраста, снова вступившие в брак, имеют больше шансов жить половой жизнью, чем те, кто развелся, но остался один. По данным опроса разведенных людей в возрасте от 40 до 69 лет, проведенным Американской ассоциацией пенсионеров, 57 % мужчин, проживающих с партнером (женатых или нет), заявили, что занимались сексом раз в неделю или больше за последние шесть месяцев по сравнению с 43 % мужчин, проживающих без партнера. Для мужчин, проживающих с партнером, шансы пребывания в долгих периодах воздержания были в три раза ниже (16 % из них ответили, что вообще не имели секса за последние полгода по сравнению с 49 % разведенных одиночек. Неудивительно, что одинокие мужчины мастурбируют в два раза чаще тех, кто состоит в отношениях, или, по крайней мере, раз в неделю).

Для женщин сексуальных преимуществ в браке еще больше. Вот что рассказали Американской ассоциации пенсионеров о своей половой жизни за последние полгода те, кто снова вступил в брак или стал жить с партнером: 88 % заявили, что они целовались, а 54 % сказали, что занимались сексом раз или более в неделю. Сравните эту статистику с той, которая была получена при опросе разведенных женщин, оставшихся одинокими: 18 % заявили, что они целовались, и 9 % сказали, что занимались сексом раз или более в неделю на протяжении последних шести месяцев. Ответы женщин на вопрос о том, живут ли они в целибате, рисуют картину отчаяния: 17 % вновь вышедших замуж и 77 % разведенных и незамужних женщин заявили, что не вели половой жизни, а 42 % вновь вышедших замуж и 81 % незамужних женщин заявили, что не имели и орального секса. При этом 7 % замужних/имеющих партнера женщин, переживших развод, утверждают, что занимаются мастурбацией раз в неделю или больше.

Любопытно, что опрос Ассоциации американских пенсионеров не дает достаточно информации о половой жизни находящихся в разводе женщин среднего возраста. Например, многие разведенные женщины, с которыми мы говорили, настаивали на том, что не страдают от отсутствия полового контакта, потому что их секс-драйв с возрастом угас и они привыкли жить в одиночестве. «У меня нет желания находиться в состоянии постоянного расстройства и горя, — отвечает 57-летняя Сэнди, живущая под Сан-Франциско, на вопрос о том, есть ли у нее партнер. — Это уже не часть моей жизни. Наверное, я могла бы выйти в свет и его найти, но мне это просто не нужно. Не чувствую в этом необходимости». Кроме всего прочего, исследование Ассоциации американских пенсионеров имеет отношение к количеству, а не качеству половых контактов, и среди нас есть люди, которые бы наверняка предпочли иметь меньше секса с большим количеством людей, чем больше секса с одним и тем же партнером. В целом можно утверждать, что преимущества повторного вступления в брак в плане половой жизни столь же значительные, как и в финансовом. Но историческая тенденция повторного заключения брака показывает, что все большее число разведенных или разошедшихся людей считает, что жизнь с другим партнером несет с собой серьезные издержки — настолько серьезные, что на их фоне жизнь в одиночестве кажется весьма привлекательной альтернативой.

Вне всякого сомнения, многие из одиноких людей ищут супруга/супругу или партнера, и многие одинокие женщины жалуются на то, что подходящих кандидатов, а именно мужчин, которые стремились бы создать семью с женщиной своего возраста, а не значительно моложе, найти не так просто. Однако не все так однозначно. Согласно результатам опроса Ассоциации американских пенсионеров, 43 % женщин и 33 % мужчин, которые развелись в возрасте от 40 до 69 лет, заявили, что они «против брака» и не готовы (по крайней мере, абстрактно) снова в него вступить. Причина такого скептицизма кроется не только в их личном опыте, но и в опыте окружающих их людей. В период между 1950 г. и 1989 г. число вторых по счету браков, которые закончились разводом, почти удвоилось. Такая тенденция означает, что даже те, кто верит в брак как таковой, не будут утверждать, что они учатся на своих собственных ошибках.

Каеле 41 год. Она небольшого роста, работает и живет в Беркли. На ней зеленая блузка без рукавов и длинная юбка с узорами, модными на Восточном побережье. Несмотря на откровенные ответы на вопросы о своей личной жизни, во время интервью Каела смотрела в сторону. (Только после беседы она расслабилась, повернулась ко мне, и я увидел ее выразительные глаза цвета янтаря.) Она считает, что главным преимуществом одинокой жизни является «отсутствие необходимости учитывать мнение другого человека». Можно делать то, что нравится: есть одну и ту же еду четыре дня подряд, смотреть идиотские сериалы или проснуться посреди ночи для того, чтобы почитать книгу, делать «все, что моей душе угодно». Каелу также устраивает то, что ее уже не в состоянии вывести из себя мужчина, который сознательно спихнул на нее такие домашние обязанности, как приготовление еды и уборка. «У многих мужчин развилась ложная беспомощность в вопросах быта, — объясняет она. — У нас с моим партнером просто оказались разные стандарты, поэтому и было много разногласий, которые встречаются среди пар».

Шарлотте 52 года. Она с уверенной грацией носит свое дородное тело и работает офис-менеджером на Манхэттене. Она рано вышла замуж и до развода (который последовал через четыре года) успела родить двоих детей. Она говорит, что дети были единственным позитивным моментом ее брака. Она воспитала их одна и после того, как младший ребенок десять лет назад съехал из ее дома, живет в одиночестве. Сперва оно далось ей очень непросто: «У меня был синдром опустевшего гнезда. Я чувствовала себя ужасно одинокой. Мне было страшно. По-настоящему страшно, словно убийца сидит под кроватью или притаился внизу в чулане». Через несколько лет эти страхи прошли. Шарлотта переехала в дом поменьше, который больше подходил ее новым потребностям, и превратила его в офис и одновременно оазис в центре города. Большую часть времени в нем она проводит, помогая другим людям. «Я рисую, пишу, читаю. Если я хочу подумать или пообщаться с кем-нибудь другим, я это делаю».

Шарлотта ценит свою независимость. «Когда живешь одна, компромиссов не существует. Я делаю все, что мне хочется, тогда, когда хочется. Моя жизнь касается только меня, значит, я думаю только о себе». Это, впрочем, отнюдь не означает, что она превратилась в самовлюбленного интроверта. После неудачного брака и двадцати лет жизни на положении матери-одиночки Шарлотта решила заботиться в первую очередь о себе, а не о других. «Мне кажется, что я уже больше не хочу ухаживать ни за одним живым существом». После того как дети покинули ее дом, Шарлотта занялась искусством. Вечерами она часто ходит на выставки и рисует в мастерской, которую снимает вместе с товарищами. Окружающих она держит на расстоянии. Раньше ей нравилось принимать гостей, но сейчас она редко приглашает кого-либо к себе домой. «Я не представляю, как можно веселиться на вечеринке, — признается она. — Для этого надо приложить столько усилий! Перед тем как принять кого-нибудь, я всегда задаю себе вопрос: „Зачем тебе это надо? Зачем?“ Весь вечер я — раб моих гостей. Принять людей обойдется в копеечку, в доме после них полный беспорядок, а они только и хотят знать, когда их пригласят в следующий раз! Да не собираюсь я их снова приглашать!»

Тем не менее Шарлотте нравится общество. У нее близкие отношения с родственниками, и иногда она даже ходит на свидания. Самая запоминающаяся связь с мужчиной после развода произошла двадцать лет назад. Они начали жить вместе, и это оказался «ужасный» и «кошмарный» опыт. Та связь «забила в гроб последний гвоздь», после чего Шарлотта на много лет исключила появление ухажеров. Когда ей было под 50 лет, ее родственники начали переживать по поводу того, что она никогда не найдет себе партнера. Ее мать предупреждала тогда: «Тебе надо больше появляться в обществе». «Люди стали говорить, что мне придется стареть одной, и советовали найти кого-нибудь пока не поздно», — вспоминает Шарлотта. Шарлотта прислушалась к этим советам, потому что опасалась, что ведет слишком замкнутый образ жизни. Она начала задумываться о том, что с ней произойдет, если она потеряет работу или заболеет. Она начала думать о том, не зашел ли ее эгоцентризм слишком далеко.

Одна из ее двоюродных сестер неоднократно предлагала ей пойти на «свидание вслепую», и хотя Шарлотта изначально скептически отнеслась к этой идее, недавно она решилась на такое свидание, результат которого ее порадовал. «Мне он нравится», — признается она, и, кажется, ее удивляют собственные чувства. «Не могу сказать, что нравится в нем все…» Шарлотта с осторожностью входит в новые отношения. В период первого интервью она две ночи в неделю проводила с бойфрендом, и ситуация развивалась по нарастающей. Недавно он даже поднял вопрос о женитьбе.

Шарлотте нелегко принять решение. Ей нравится ее не требующий компромиссов стиль жизни, свобода делать то, что пожелаешь и когда пожелаешь. Но она боится, по ее собственному выражению, «остаться одна на полпути», и ее пугает перспектива стареть в одиночестве, если она в ближайшее время ни с кем не сойдется. Ее дочь «переживает по поводу того, что я стану старой, нищей, возможно, больной и несчастной, если останусь одна. И иногда мне кажется, что, может быть, она права». Вся эта нерешительность приводит к стрессу, и Шарлотта жалуется на недостаток понимания ситуации для того, чтобы принять решение. Она знает, что ученые и специалисты говорят о преимуществах брака, слышала, что социологи утверждают: состоящие в браке живут дольше и лучше обеспечены материально. Но точно так же, как и другие разведенные женщины, которые долго жили одни, она не верит в негативные отзывы ученых о жизни одиноких людей. Она очень сомневается в том, что муж в состоянии защитить ее от старения или ужасов смерти в одиночестве. Она прекрасно понимает, что легко может пережить своего мужа или со временем превратиться в сиделку у его смертного одра. Такая перспектива не особо ее радует. Во время интервью она часто меняет свою точку зрения и в конце с ноткой удивления в голосе говорит: «Даже и не знаю, что мне делать».

Опасения Шарлотты по поводу брака ничем не отличаются от мыслей других разведенных женщин, находящихся в похожей ситуации. Даже статистика Ассоциации американских пенсионеров свидетельствует о том, что «женщины часто покидают своих партнеров», потому что считают: им будет удобнее жить в одиночестве и самостоятельно строить свою жизнь, нежели существовать с человеком, который может «подмять» их жизнь под свою собственную. Кроме этого, результаты опроса показывают, что разведенные женщины среднего возраста гораздо больше боятся еще одного неудачного брака, чем того, что они вообще не найдут себе супруга. Большинство наших разведенных респонденток подтвердили: они не исключают возможности того, что в один прекрасный день станут с кем-нибудь жить, но только в идеальной ситуации. Одни настаивали на том, что мужчина должен быть самостоятельным и не заставлять партнершу тянуть на своих плечах весь быт. Другие говорили, что мужчина должен уважать их с большим трудом завоеванную автономию и понимать, что у них есть своя жизнь. «С возрастом становишься очень разборчивой, — объясняет жительница Сан-Франциско Маделен, которой 61 год. — Ты уже просто не готов выносить то, что приходилось выносить в молодости, когда главным было желание совокупляться. Теперь ты сам выбираешь».

Элегантно одетая во все черное с головы до пят, Маделен признается: «У меня вообще нет половой жизни», но добавляет, что в ее возрасте это уже не критично. Жизнь в одиночестве заставила ее по-новому взглянуть на ровесниц: «Мне всегда казалось, что престарелые женщины остаются одни потому, что их отвергают. Сейчас я уже так не думаю. Мне кажется, что женщины говорят: „Была там-то, делала то-то“, и если ты такой уж из себя исключительный, то вполне сгодишься в приятели».

Для живущих самостоятельно, переживших развод или расставание женщин друзья имеют огромное значение. В наши дни, когда в городах живет огромное число одиноких людей, найти человека, находящегося в схожей жизненной ситуации, и подружиться с ним довольно просто. Несмотря на то что разведенные женщины часто боятся изоляции, данные крупнейшего исследования социологического поведения американцев под названием «Общий социологический обзор» (General Social Survey) свидетельствуют, что одинокие (разведенные и никогда не выходившие замуж) женщины старше 35 лет чаще, чем замужние, по крайней мере раз в неделю, навещают лучшую подругу, либо контактируют с ней по телефону или по e-mail, проводят вечер с соседями, регулярно принимают участие в неформальных групповых мероприятиях и являются членами групп нерелигиозного характсра. Во время наших интервью разведенные женщины часто говорили о том, что их друзья и подруги не просто составляют им компанию, а являются их «семьей по выбору» и неизменно поддерживают их в социальном и эмоциональном смысле.

Пятьдесят лет назад одинокие женщины привлекали к себе внимание как в семье, так и в обществе. Такие женщины казались странными, поэтому их жалели, а иногда и презирали. В наши дни число одиноких женщин среднего возраста столь огромно, что мы воспринимаем их как данность. Например, по словам Хелен, в самом начале ее одинокой жизни она чувствовала, что ей повезло, потому что она жила в районе Гринвич-Виллидж, в котором множество женщин находились в аналогичном положении. На протяжении последних сорока лет Хелен наблюдала, как свойственный ей образ жизни становится все популярнее и превращается в мейнстрим. Она считает, что «жить одной легче, как никогда ранее, потому что стало больше людей, которые могут составить тебе компанию». Найти одиноких единомышленников теперь проще. В сети одинокие люди, среди которых много разведенных женщин среднего возраста, ищут друзей, любовь или секс, а также группы, разделяющие их интересы. В современных городах существует масса одиночек, перекраивающих наше общество на свой лад, создающих окружающую среду, в которой, по словам Хелен, «ты не чувствуешь себя отличным от других, а тем более одиноким».

Чувство одиночества, конечно, является большой проблемой. Сколько бы времени разведенные или разошедшиеся женщины ни проводили с соседями и друзьями, иногда они ощущают приступы одиночества, которые могут проходить быстро, а могут и продолжаться долгое время. По сравнению с женщинами, живущими с партнером, одинокие женщины старше 35 лет в среднем в два раза чаще ощущают свое одиночество (четыре или более раз в неделю) и на 50 % чаще чувствуют свое одиночество, по крайней мере один раз в неделю. (Не стоит путать — то, что человек живет один, не является причиной одиночества. Вполне возможно, те, кто чувствует себя одиноким, чаще всего в конечном счете и начинают жить в одиночестве, потому что им трудно поддерживать близкие отношения.) «Многие люди — и я принадлежу к их числу — постоянно живут в состоянии абсолютного одиночества, — говорит Хелен. — Это как болезнь. Десять тысяч раз утром я просыпалась и проводила день, физически ощущая присутствие одиночества. Это ужасно». Хелен разработала специальные техники для борьбы с этим чувством. Она десятилетиями ходила к психоаналитику и научилась думать и описывать свои чувства, вместо того чтобы переживать их более предсказуемым путем — с помощью неразборчивого секса, алкоголя или заполнения пустоты существования бормотанием и мельтешением картинок на ТВ-экране. Она говорит, что проводить так много времени наедине с самим собой — это роскошь. Однако в случае Хелен это скорее необходимость, потому что на поднятие духа у нее уходит очень много сил.

Хелен считает, что в большинстве случаев одиночество неизбежно. Одиночество — одно из естественных состояний человека, и она не согласна с тем, что именно решение жить в одиночку является причиной одиночества. Как и многие другие разведенные женщины, с которыми мы говорили, Хелен борется с ощущением собственного социального фиаско, отвергая мысль о том, что другой брак или любовная связь помогут ей избавиться от этого чувства. «Люди начинают паниковать от того, что находятся в комнате с самими собой», — объясняет она. Отчаяние может привести к катастрофе, потому что «на свете нет ничего более одинокого, чем жизнь с человеком, который тебе не подходит». У Маделен есть теория, объясняющая, почему так много разведенных людей чувствуют себя именно так: «Если отношения не складываются, как хочется, возникает одиночество. Ты не можешь ожидать, что живущий с тобой человек тебе поможет, потому что считаешь, что именно он и является причиной твоих проблем. Поэтому ты становишься островком внутри океана ваших отношений — очень сиротливое чувство».

Разведенные женщины, с которыми мы беседовали, не отрицают того, что в исторической ретроспективе институт брака был полезен в смысле воспитания детей, способствовал созданию сообществ и укреплению социальных связей. Однако они часто напоминали, что эти общественные блага были во многом достигнуты за счет женщин. Разведенные женщины могут прекрасно без всего этого прожить. Кроме того, они отказываются идеализировать институт брака и вообще «старые добрые времена», когда супруги страдали годами, но не имели возможности развестись, а женщины не могли работать и, следовательно, жить самостоятельно. Можно сколько угодно обсуждать этот вопрос с точки зрения социологии. Но на личном уровне он сводится к следующему: в какой ситуации жизнь человека становится лучше? Жизнь в одиночестве может оказаться не самой веселой, но для многих из тех, кто пережил неудачный брак, она гораздо лучше, чем то, что они имели раньше.

От одиночества после развода или расставания страдают не только женщины. Их умение создавать и поддерживать социальные контакты как раз помогает им гораздо легче пережить изоляцию, чем мужчинам. По данным Общего социологического обзора, живущие одиноко (разведенные и никогда не бывшие женатыми) мужчины старше 35 лет в два раза чаще (а точнее минимум раз в неделю) своих живущих с партнером сверстников встречаются со своими близкими друзьями, проводят время с соседями и приятелями и являются членами какой-либо социальной группы. Из всех перечисленных действий мужчины опережают одиноко живущих женщин только по одному показателю — более частому общению с друзьями. По всем остальным показателям женщины идут впереди. Живущие одиноко мужчины также довольно сильно страдают от одиночества. Они в среднем в два раза чаще по сравнению с теми, кто живет с партнером, чувствуют одиночество (по меньшей мере раз в неделю) и почти в три раза чаще чувствуют себя одинокими четыре или более дней в неделю.

Тем не менее состояние этих мужчин не критическое. Лу 57 лет. Он по профессии адвокат, играет в музыкальной группе и живет в квартире на первом этаже в западной части Беркли. Он один с тех пор, как 15 лет назад развалился его второй брак. Лу нравится собственная независимость. «Когда ты женат, у тебя нет такой свободы, — объясняет он. — Ты должен думать о других, а не о себе. Сейчас я могу хоть целый день смотреть телевизор, и никто мне слова не скажет. Я могу в любое время репетировать и играть на тромбоне. У меня есть свой угол, и это меня устраивает. Теперь все так, как я хочу». Лу работает и выступает, он старается не сидеть на месте, но при этом ценит домашний покой. «В моей жизни много чего происходит, поэтому я совершенно спокойно могу провести время и в одиночестве, а не бегать на вечеринки каждую неделю. Раньше я не хотел куда-либо выходить в одиночестве. А сейчас спокойно хожу в кино или в китайский ресторан совершенно один. Я не строю никаких планов — когда мне хочется, просто иду».

Тем не менее неограниченная свобода может угнетать. «Иногда я чувствую себя одиноко», — признается Лу. Если многие разведенные женщины его возраста заполняют время планированием обедов и выходов в свет с друзьями и коллегами, то Лу выбрал более пассивный подход. «Я не стремлюсь заполнить свой ежедневник встречами. Как идет — так и идет». В последнее время он начал задумываться над тем, что его образ жизни сложно назвать здоровым. Он заполнил свои дни и ночи работой, музыкой, переездами по городу и просмотром телепередач, но его начинает угнетать отсутствие близкого человеческого контакта, не только секса, но и общения «на своей территории». «Наверное, это моя ошибка, — говорит он. — То, что я так долго один, является, вероятно, самой большой ошибкой моей жизни». Как и многие его ровесники, Лу считает, что ему недостает умения общаться, которое он наблюдает у женщин. Он с грехом пополам поддерживает отношения с друзьями и семьей, а знакомиться с новыми людьми или ходить на свидания ему еще сложнее. Когда у него плохое настроение или ему становится одиноко, он начинает больше времени проводить на работе или еще больше заниматься музыкой. «Я вообще-то не хочу об этом задумываться, — объясняет он. — Все идет, как идет».

Сэму 60 лет. Он признается, что после развода с женой мало занимается домом. «У меня нет никакой социальной жизни. Я становлюсь трудоголиком, работаю слишком много, по 140 часов каждые две недели. И поэтому на развлечения у меня остается мало времени». Сэм консультант-психолог, помогает бывшим преступникам реабилитироваться после окончания срока тюремного заключения. Его работа требует полного погружения в жизнь тех, кому он старается помочь. Она ему нравится, но физически и эмоционально очень утомительна. В конце рабочего дня Сэм чувствует себя, как выжатый лимон. Ему нравится музыка, и, чтобы расслабиться, он изредка идет в какой-нибудь клуб. Но большую часть вечеров ему хорошо и дома.

Сэм доволен своим существованием. Правда, ему хотелось бы жить ближе к своим троим детям и своим братьям и сестрам, и он очень переживает, если не может приехать к ним во время праздников. Сэм был бы не против чаще ходить на свидания и больше заниматься сексом. Тем не менее он ни за что бы не поменялся местами со своими знакомыми женатыми мужчинами и его абсолютно не привлекают отношения наподобие тех, что были у него с бывшей женой. По словам Сэма, их отношения стали разваливаться, потому что его бывшая жена всегда настаивала на своем, заставляла его делать то, ему не нравится, и не ходила с ним туда, где нравилось ему. «Очень одиноко находиться бок о бок с человеком и при этом не быть с ним вместе. Я был предоставлен сам себе и не знал, как распорядиться своей жизнью». Сэм всегда был большим любителем выпить, и, когда одиночество в браке стало доводить его до отчаяния, он начал пить все больше и больше. «Я был несчастлив, — вспоминает он. — Ради алкоголя я был готов на все. Алкоголь был моей женой и моей первой любовью. Когда я, наконец, протрезвел, то не узнал женщины, на которой женился. Я ничем не был связан с этим человеком». Развод не только снял с него путы, но и помог понять, кто он такой на самом деле.

Сэм не пьет уже несколько десятилетий. Он регулярно посещает собрания Общества анонимных алкоголиков и говорит, что, несмотря на то что живет один, редко чувствует себя одиноким, «потому что со мною Бог». Такие утверждения — не редкость. Антрополог из Стэнфордского университета Таня Люрманн писала о том, что постоянный рост числа современных христиан (сегодня почти 40 % граждан США считают себя евангелистами или «заново родившимися»), свидетельствует: ощущение божественного присутствия является важнейшим элементом личной жизни многих людейСреди одиноких старше 35 лет половина женщин и треть мужчин говорят, что присутствуют на церковной службе по крайней мере раз в месяц. Для служителей церкви эти факты не прошли незамеченными. В наши дни священники часто совершают специальные богослужения для тех, кто живет один. Придерживающиеся христианского вероисповедания авторы книги об одинокой жизни после развода Герберт Андерсон и Фреда Гарднер считают, что люди могут жить богатой и духовной жизнью, только если поддерживают близкие отношения с Богом. «Отличительной чертой христианской антропологии, — подчеркивают они, — является то, что высшая цель жизни человека — это отношения с Богом… Бог приходит к каждому как друг, и, приняв щедрый дар Бога, человек никогда не будет чувствовать себя одиноко».

Однако многие разведенные мужчины, с которыми мы говорили, чувствуют себя социально интегрированными и без какой-либо связи с Богом. Они, может быть, имеют не так много друзей среди женщин, но гораздо чаще ходят на свидания и ведут активную сексуальную жизнь. Такие мужчины получают от одиночества столько удовольствия, что перестают думать о каких-либо обязательствах. Стивену уже под 50, он работает аналитиком и политологом и живет в Нью-Йорке. Стивен развелся шесть лет назад и утверждает, что даже не подозревал, что жить одному может быть так приятно. У него гибкий рабочий график, и вечерами он обычно допоздна тренируется в спортзале, смотрит спортивные передачи и кино по ТВ и общается с друзьями в ресторанах и барах. Он часто ходит на свидания и говорит, что успешному мужчине его возраста очень легко найти умных, привлекательных и доступных женщин. Такое времяпрепровождение — просто истинное счастье для одинокого мужчины, и Стивен признается, что в молодости его не имел.

Стивен женился, едва ему исполнилось 20 лет, не имея опыта общения с женщинами. Вскоре после свадьбы он стал отцом. Он обожал своих детей, но все больше отдалялся от жены, с которой у него оказались разные интересы. В тот период, когда семейная жизнь начала его угнетать, Стивену удалось сделать успешную карьеру. На несколько лет он с головой ушел в любимую работу, по его словам, отчасти для того, чтобы забыть о домашних неурядицах. Правда, через несколько лет он все равно уже не мог закрывать на них глаза. Вместе с супругой они ходили к психоаналитикам и специалистам по семейным вопросам, но все консультации и советы были напрасны — Стивен и его жена оказались совершенно несовместимыми людьми. Брак имело смысл сохранять только ради детей, но кто сказал, что детям лучше в доме с несчастными родителями?

Через два года после расставания с женой Стивен начал встречаться с женщиной гораздо моложе его, которая хотела серьезных отношений. В принципе Стивен был не против — она, может быть, и не была для него идеальной партнершей, но, как казалось, достаточно близкой. У них все было прекрасно в постели, каждому нравились друзья другого, они любили вместе путешествовать, им нравились одни и те же фильмы, более того, они работали в смежных профессиях. Они начали неделями жить друг у друга и в конце концов, как и многие другие пары, живущие в дорогих городах, решили, что бессмысленно платить за две квартиры. Подруга переехала к Стивену, и ему очень нравилось жить с ней вместе… до тех пор, пока не разонравилось. Как он понял, проблема сводилась к следующему: жизнь с любимой женщиной означала жизнь не настолько свободную, как ему хотелось. Он хотел встречаться с другими женщинами. Веселиться и возвращаться домой, когда заблагорассудится. Смотреть спортивные репортажи, кино. Встречаться с друзьями. Стивен привык к легкой жизни без каких-либо обязательств. Он был готов кое-чем пожертвовать, но когда его девушка переехала к нему, их отношения стали слишком серьезными и перестали его устраивать. Как только она начала говорить о свадьбе и детях, он взорвался. «Мне это ужасно неприятно, потому что я ее очень люблю, — жалуется Стивен, — но внутренне не готов начать новые серьезные отношения. Частично еще и потому, что мне нравится жить одному. Слишком от много придется отказываться».

Шарлотта, которая во время нашего первого интервью рассматривала предложение о замужестве, тоже решила отказаться от него: слишком многое можно потерять в случае согласия. Во время второго интервью она сказала, что после четырнадцати лет жизни в одиночестве она не готова расстаться с независимостью, к которой так привыкла. Она стала настороженно относиться к близости с другим человеком, в особенности к тому, что этот другой получит возможность наблюдать ее в ее личном пространстве. Шарлотта перечисляет некоторые особенности своего быта: она ест то, что ей нравится и когда нравится, весь день ходит в пижаме, а в квартире одновременно включены ТВ и радио. Она считает, что «добивающийся ее сердца не представляет, кто я на самом деле» и предполагает, что «все отношения пойдут насмарку, как только он узнает детали». Шарлотта говорит, что в ее жизни все хорошо и она не хочет рисковать тем, что начавший с ней жить человек разлюбит ее, как только поймет, кем она является на самом деле. Однако она совершенно не уверена в том, что приняла правильное решение. «Давайте поговорим еще раз через двадцать лет», — шутит она. Если ее жизнь не сложится так, как бы ей хотелось, она обязательно скажет: «Так чего же вы меня тогда не остановили? Ведь могли бы!»

Шарлотта смотрит на свою собственную жизнь через призму юмора, но многим разведенным и одиноко живущим людям в возрасте от 50 до 60 и более лет мысли о предстоящей старости даются не так легко. Они понимают, с какими сложностями им предстоит столкнуться в будущем в случае тяжелой болезни или травмы. Сэм, который в свое время боролся с алкоголизмом, пережил инфаркт и серьезную операцию. Год назад у него появились проблемы с легкими. «Я не знал, умру или выживу, — вспоминает Сэм. — С августа по ноябрь я пролежал в больнице. Я даже не могу вспомнить август и сентябрь». После выписки стало понятно, что он не в состоянии заботиться о себе, поэтому пришлось просить помощи у членов семьи. Матери Сэма уже под 90. Она навестила сына после операции, но было очевидно, что заниматься им она не сможет. К счастью, у Сэма всегда были близкие отношения с сестрой в Вашингтоне. Она предложила свою помощь, если Сэм сможет к ней переехать. Несмотря на то что Вашингтон находится далеко от Калифорнии, начальство Сэма согласилось дать ему дополнительный отпуск на восстановление здоровья, и Сэм два месяца жил у сестры, пока не поправился. По его словам, все думают, что ему нужно жениться и иметь жену, которая будет о нем заботиться. Однако Сэм сделал из всего произошедшего другой вывод: о нем позаботятся его родственники, когда в этом возникнет необходимость.

Но далеко не все уверены в том, что могут рассчитывать на помощь родственников. 57-летний адвокат и музыкант из Беркли Лу время от времени страдает от болей в спине так, что «едва может ходить». Живя в Сан-Франциско, он мог позвонить сыну с просьбой купить еду, лекарства и помочь ему передвигаться по квартире. Но сейчас, когда сын переехал в другой город, ему больше не к кому обратиться. Что делать, если он сляжет? «Может быть… — Л у надолго задумывается, — я мог бы кому-нибудь позвонить… не знаю». На протяжении всего интервью эта проблема не выходит у него из головы, и к концу нашего разговора он решает найти партнера, пока еще не поздно. «Мне ведь нужно только совсем немного человеческого общения, — говорит он, — разве я слишком много прошу?»

У разведенных женщин, с которыми мы общались, было больше уверенности в поддержке друзей и семьи, потому что они долго и упорно работали над созданием и поддержанием контактов с людьми. В этом нет ничего удивительного. Психологи, например Кэрол Гиллиган, пишут о том, что с раннего возраста девочек учат создавать тесные отношения и ценить взаимовыручку, в то время как мальчиков «выталкивают» в условия группового существования с соревновательным духом (спортивные команды), жизнь в которых основана на жестких правилах.

Как сказано в одном обзоре литературы на тему пола и социальных связей, «есть основания утверждать, что с детства до подросткового возраста девочки чаще просят о помощи и поддержке, чем мальчики». В результате взрослые женщины по сравнению с мужчинами больше сочувствуют другим, более социально активны, что помогает им оставаться на плаву после расторжения брака.

Маделен 61 год. Она работает техническим писателем и живет в Сан-Франциско. Маделен с огромной радостью встретила бы партнера, с которым можно было бы провести остаток жизни. Однако статистика и опыт других людей подсказывают, что это вряд ли произойдет. Большинство ее ближайших подруг — одинокие женщины, которые не ждут изменений на личном фронте. «Вроде бы реальность такова, что мы должны находиться в состоянии глубочайшей депрессии, — говорит Маделен. — Но на удивление, ни я, ни мои знакомые не поддаются хандре. У меня сейчас, возможно, самый лучший период жизни. У меня больше друзей, чем когда-либо было. И я сознательно расширяю границы общения».

Маделен читает много научной литературы, откуда и почерпнула идею о том, что расширение круга общения поможет ей избежать изоляции по мере наступления старости. Она знакомится с новыми людьми, нарабатывает «социальный капитал», по известному выражению гарвардского политолога Роберта Путнама. Она уж точно не собирается играть в боулинг в одиночестве. Однако Маделен не согласилась бы с тем, что ее поведение продиктовано холодными стратегическими расчетами — ей действительно нравится общаться с людьми и интересно, к чему эти отношения могут привести. Ей ведь уже за 60, и если она не попробует что-то новое сейчас, то когда же?!

В последнее время Маделен начала пользоваться такими сайтами, как Meetup.com, для поиска людей, говорящих по-итальянски или, как она, интересующихся политикой. Кроме того, она время от времени организует себе свидание через сайт Craigslist.org. Несколько лет назад она познакомилась по Интернету со своей соседкой — теперь они ходят на прогулки в парк и посещают местные кафе. Маделен решила поближе познакомиться с некоторыми местными геями, чтобы побольше узнать об их жизни, скрытой от посторонних глаз. По ее словам, она превратилась в «подружку всех педиков, простите меня за выражение! Я могу каждый вечер выходить в свет с кем-нибудь из молодых геев, которые всегда ко мне прекрасно относятся и с которыми мне неизменно весело».

Маделен пока не приходилось пользоваться поддержкой группы для чего-нибудь более серьезного, чем простая «перезарядка батарей», которая время от времени требуется каждому из нас. Но она уверена, что друзья не покинут ее и тогда, когда их помощь будет нужна больше всего. После одного неудачного брака и другой связи, которая длилась двенадцать лет, она не берется утверждать, что жившие с ней мужчины всегда ее поддерживали. Маделен говорит, что будет очень осторожна и не сделает ничего, что сможет разрушить сложившийся круг ее общения: «У нас очень много общего. Если я когда-либо снова вступлю с кем-нибудь в близкие отношения, то не буду делить с этим человеком свои увлечения, своих друзей. Я не хочу, чтобы со мной кто-нибудь жил, равно как и не хочу жить у кого-то другого».

Глава 4 На защите индивида

Никто не играет в боулинг в одиночку.

Это удачное выражение принадлежит Роберту Путнаму, придумавшему его, чтобы образно описать проблему ослабления гражданской позиции жителей США. Эта фраза, по его собственным словам, — метафора реальной жизни. Путнам заметил, что за вторую половину XX в. членство в лигах по игре в боулинг, равно как и в ряде известных организаций по защите гражданских прав, таких как движение бойскаутов, Elks Club и Лига женщин-избирательниц (League of Women's Voters), по всей стране резко снизилось. На самом деле американцы продолжают играть в боулинг с друзьями (и друзьями друзей), но не в официальных командах или организованных группах.

Это отличие имеет большое значение. Сразу после публикации книги «Боулинг в одиночку» (Bowling Alone) в 2000 г. политики и эксперты подняли шумиху по поводу того, что в американских семьях много смотрят телевизор, причем зачастую каждый свою программу, но очень мало общаются друг с другом. XXI век породил новые формы участия в общественной жизни и объединения, такие как MoveOn, MySpace, электронные правительства, онлайн-банк Kiva. Если говорить газетными клише, то все мы «приобрели зависимость от соцмедиа», «попались в ловушку мировой паутины» или просто «попали в сеть». Основной проблемой современного общества является не изоляция его членов, а «постоянное нахождение на связи». Эту проблему гуру технологического прогресса Линда Стоун называет феноменом «константно-частичного внимания», который возникает из-за того, что на личном и профессиональном уровне все мы глубоко погружены в социальную жизнь, которую ведем онлайн.

Все это должно влиять на наше понимание проблемы одиночества. Независимо от того, живем мы с кем-то или одни, большинство из нас днями и ночами сидит в одной или нескольких соцсетях, что дает критикам основание считать: сети «засосали» нас слишком глубоко. По словам эссеиста Уильяма Дересиевица, мы дошли до «конца одиночества». Дересиевиц считает, что члены современного общества живут «исключительно ради друг друга» и что многие из нас «не могут находиться в одиночестве». Социолог Далтон Конли пошел на шаг дальше. Он считает, что мы живем в эпоху смерти индивида и появления «интравидуала» — занятого профессионала, жизнь которого посвящена «управлению миллиардами инфопотоков, желаний и даже сознаний и представляет собой путешествие во многочисленных цифровых мирах».

Это, конечно, интересные, но недостаточно убедительные аргументы. Без сомнения, есть смысл задуматься о когнитивном развитии молодого поколения, которое увязло в болоте текстовых сообщений, телепередач и Интернете, или судьбе менеджеров в секторе услуг, которые проводят дни и ночи, рассылая электронные письма и занимаясь всевозможным PR- и сетевым продвижением, или о психологическом состоянии людей, живущих в полной зависимости от своих BlackBerry, внимание которых чаще всего сосредоточено на второстепенных предметах. Но разве можно расценивать эти процессы как конец одиночества и индивидуализма? Мы должны понимать, что «сетевое сообщество» появилось лишь после того, как огромное количество молодых взрослых впервые за всю историю человечества начало жить в одиночестве, а большинство детей стали расти в отдельных комнатах. Нетрудно заметить связь между желанием постоянно быть на связи в онлайн или в «реале» на работе и значительным увеличением количества времени, которое мы проводим в одиночестве. Так же важно отметить, что не все — более того, меньшинство из нас — постоянно витают в «сетевых облаках», стараясь добавить нового друга на Facebook или новый контакт в какой-нибудь другой соцсети.

На самом деле множество людей, с которыми мы беседовали, утверждают, что жизнь в одиночестве позволяет им оградить себя от стресса, давления социальной и в особенности профессиональной сферы. Без сомнения, у обеспеченных представителей среднего класса и бедных, умственно или физически больных стратегии самозащиты разные. Успешным одиноким профессионалам наличие собственного угла в суматошной городской среде помогает заниматься саморазвитием в уединении, от которого, по мнению Дересиевица и Конли, мир уходит все дальше и дальше. Впрочем, в реальности это не всегда так. Отдельные наши респонденты из числа благополучных представителей среднего класса утверждали, что начали жить в одиночестве, чтобы избежать не удовлетворяющих их отношений или разорвать связи с людьми, которые брали больше, чем давали. Выходцы из более маргинальной среды упоминали эти мотивации еще чаще. Но для них одинокая жизнь зачастую оборачивается бытовой автономией, затворничеством, хордингом и другими проявлениями асоциального поведения, способными превратить дом в склеп. Даже более легкие формы социофобии могут привести к отрицательным последствиям, это видно на примере многих людей, отсидевших в тюрьме, наркоманов и алкоголиков, а также безработных. Многие из них селятся в дешевых однокомнатных квартирах только для того, чтобы не видеть друзей и родственников, не способных ничем облегчить их невеселую участь.

Жизнь в одиночестве — это не всегда способ защитить самого себя. Она может поставить человека в опасное положение. Неудивительно, что физически и эмоционально здоровые, а также финансово независимые члены общества в состоянии создать более правильный баланс, чем больные и бедные. Для обеспеченных, занятых и создавших развитую сеть общения людей жизнь в одиночестве может оказаться продуктивной, потому что дает возможность спокойно отдохнуть и заниматься саморазвитием. Но выходцев из более уязвимых и менее привилегированных слоев населения она может привести к тому, что социолог из университета Беркли Сандра Смит называет оборонительным индивидуализмом, — опасному состоянию, которое способствует созданию недоверия к людям, организациям и в конечном счете к самому себе.

Большинство живущих в одиночестве — не бедные, а, напротив, финансово независимые люди. Тех, кто сознательно рассматривает свой дом как оазис спокойствия в море бурной рабочей, наполненной стрессом жизни, существование в одиночестве не изолирует, а дает возможность отдохнуть и восстановиться. Фил — успешный журналист в возрасте около 50 лет. Он говорит, что работа и жизнь на Манхэттене отнимают у него столько сил, что к концу дня ему необходимо «перезагрузить систему». «Не буду утверждать, что я одиночка по своей сути, — объясняет он. — Но мне нравится уединение. Мне нужно время для перезарядки».

Без всякого сомнения, Фил — общительный человек с теплой улыбкой и спокойным характером. Последние двадцать лет он прожил в одиночестве и умеет так организовать быт, чтобы его личное уединение его устраивало. «Мне нравится управлять своим собственным пространством. Оно похоже на мою детскую комнату, но в нем все спокойнее и ощущение такое, словно ты в церкви. Я не просто живу один. Большую часть времени я прожил без телевизора и домашних животных». Фил считает, что домашнее спокойствие способствует самопознанию и увеличивает его креативность. Он убежден в том, что проведенное наедине с самим собой время помогает ему лучше писать, думать и становиться более обаятельным. Повторяя мысль известного психиатра и писателя Энтони Сторра, Фил утверждает, что уединение помогает нам стать самими собой, и перечисляет длинный список имен великих художников и писателей, которые годами жили в одиночестве.

Жизнь Фила полна событиями. Одиночество предоставляет ему достаточно времени для того, чтобы размышлять над своими чувствами, а не вянуть в поисках смысла жизни и своего места в ней. Он использует свободные часы для того, чтобы понять, все ли его устраивает на этом свете. Но Филу скоро исполнится 50 лет, и он прекрасно понимает, что, если он останется одиноким, впереди его ждут новые сложности. «Начинаешь осознавать бренность тела и приближение смерти. И начинаешь думать: а что будет дальше?» Фила пугает перспектива смерти в одиночестве, без любимого человека. «С возрастом слова „смерть“ и „один“ в сознании начинают связываться друг с другом, — объясняет он. — Женатые люди так сильно о смерти не переживают».

Эми, которая работает в журнале, посвященном вопросам питания, без конца волнуется о том, что с ней произойдет, когда она состарится. Ей 38 лет, и у нее резкие черты лица. Точно так же, как и Фил, она говорит, что по работе ей приходится много общаться. «Я имею дело с креативными людьми. Это настоящие дивы с непомерно раздутым эго, и с ними приходится ладить и находить общий язык. Я вынуждена льстить, упрашивать, угрожать и вести себя пассивно-агрессивно». Учитывая то, что при этом Эми надо еще выполнять свои рабочие обязанности, ей приходится очень непросто, особенно во время сдачи номера в печать. «Две недели в месяц мы работаем по 12, 14 или 16 часов в день. И невозможно предвидеть все то, что может произойти». Она добавляет: «Вернувшись домой, я рада, что мне не нужно ни с кем говорить. Я могу расслабиться».

В начале интервью она сказала, что переехала в отдельную квартиру, как только смогла себе это позволить. Чуть позже, почувствовав себя комфортнее, она добавляет, что за последние десять лет два раза переезжала из общей квартиры в отдельную. Финансовый вопрос, бесспорно, играл не последнюю роль, однако в обоих случаях она убегала от отношений с соседями по квартире, которые ее угнетали. Первый раз она переехала в отдельную квартиру в Лос-Анджелесе, где после окончания колледжа жила сначала с несколькими разными соседями, а потом с братом. «В какой-то момент я больше не смогла с ним жить. Он меня с ума сводил», — объясняет Эми. Жизнь в отдельной квартире ей очень понравилась. Она начала чувствовать себя не просто взрослой, но независимой и держащей собственную жизнь под контролем.

Второй переезд дался ей сложнее. Вместе с бойфрендом Эми жила в Нью-Йорке и уже начала рисовать в своем воображении их будущую совместную жизнь. «Это было гораздо серьезнее, и отношения были гораздо ближе, чем с соседями по квартире», — вспоминает Эми. Она была влюблена и надеялась на то, что все у них получится. Увы, не получилось. Как она узнала позже, ее парень втайне встречался с девушкой, которой едва исполнилось 20. «Он был просто идиот, — говорит Эми с понятной неприязнью. — Я узнала, что он изменял мне с самого начала — сразу после того, как мы съехались. Он мне врал с самого первого дня, а я и ничего не подозревала». Эми сильно «обожглась» и решила больше не жить в общих квартирах, а переехать в отдельную. Она дала зарок жить в одиночестве и без потенциально опасных соседей до тех пор, пока не встретит того, кто завоюет ее доверие и любовь. Она не стесняется признаться, что находится в поиске, но ищет партнера медленно и осторожно, прекрасно осознавая, что от плохого выбора может многое потерять.

Эми ведет себя осторожно, но не будем забывать, что она имеет работу и обеспечивает себя. Следовательно, она в гораздо меньшей степени страдает подозрительностью, чем многие менее удачливые горожане, которые живут в одиночестве, чтобы избежать контакта с родственниками и бывшими друзьями, принесшими им больше проблем, чем пользы. В радиусе всего нескольких километров от нью-йоркской квартиры Эми в однокомнатных студиях ютятся тысячи мужчин. Они пытаются излечиться от наркомании или алкоголизма, забыть о времени, проведенном в тюрьме, нищете, безработице и болезнях — целом букете проблем.

С 1970-х гг. количество попавших в бедственную ситуацию людей постоянно увеличивалось, потому что в промышленном производстве резко сократился спрос на рабочую силу, а в секторе услуг работодатели не хотят нанимать «проблемных» сотрудников. Были и другие факторы: резкое увеличение доли женщин в общем объеме наемной рабочей силы, расширение пенитенциарной системы и урезание социальных пособий для бедных. В 2006 г. газета The New York Times писала: «Согласно расчетам, проведенным на основе переписи населения, приблизительно 18 % мужчин в возрасте 40–44 лет, обучавшихся менее четырех лет в колледже, так никогда и не женились. Это приблизительно 6 %-ное увеличение по сравнению с показателями 25-летней давности. Среди обучавшихся менее четырех лет в колледже мужчин 35–39 лет за тот же период показатели увеличились с 8 % до 22 %». Экономический кризис 2008 г. только усугубил эту ситуацию. В исследовании Фонда Пью «Новая экономика брака» от 2010 г. говорится, что сейчас одинокие мужчины без высшего образования получают более низкий доход и имеют гораздо худшие перспективы, чем в 1970 г. Следовательно, шансы этой категории представителей сильного пола жениться точно так же уменьшились.

Многие из этих мужчин рассматривают факт отдельного проживания как неизбежное зло, которое хотя и помогает им собраться с силами и дает определенную передышку, но одновременно не предоставляет возможности рассчитывать на социальную поддержку. Безработному Грегу уже за 50, и у него серьезные проблемы с сердцем. Последние десять лет он живет один, в основном в приютах для нищих и бездомных или в однокомнатных квартирах в районе Манхэттена. Из истории его жизни становится понятно, что для человека в его положении близкие связи с людьми могут быть вредными или полезными в зависимости от конкретных обстоятельств. Среда общения в этом смысле мало отличается от брака: если она хорошая, то бояться нечего, если плохая, то может стать опасной.

Недавно Грег попал в больницу с сердечным приступом. Сейчас он волнуется о том, что приступ может повториться. «Я иногда думаю о том, что я дома один. Это может сыграть против меня. Наверное, хорошо, чтобы рядом кто-то был». Но кто? Грег — бывший наркоман, последние двадцать лет живший в тюрьмах, покинутых зданиях и просто на улице. «В 97-м или 98-м я то попадал в тюрьму, то из нее выходил. Я уже более двадцати лет не работаю, потому что я долго торчал». У Грега есть двое детей от гражданской жены. Он рассказывает о том, что соцслужбы не позволили им жить вместе, потому что не могли позволить себе квартиру с двумя спальнями. В результате он никогда не жил под одной крышей со своими детьми. Мать его детей недавно умерла, и Грег редко видит остальных родственников. Ему хотелось бы больше времени проводить со своими детьми и, возможно, с другими членами своей семьи. Но, хотя Грег уже почти десять лет не принимает наркотики, он понимает, что до момента полного освобождения от наркозависимости ему еще далеко.

Пока же он разработал схему поведения, которая поможет ему выжить в случае сердечного приступа. «Если рядом со мной никого нет и у меня начинается приступ, я должен выбраться из квартиры в коридор на этаже. Быстро открыть входную дверь — после начала приступа долго не протянешь, потому что не можешь дышать. А если не можешь дышать, то теряешь сознание. Если я упаду, успев выбраться в коридор, меня заметят те, кто идут по лестнице. Может быть, не сразу, но рано или поздно точно заметят».

Грег часто жил в приютах и социальных домах с однокомнатными квартирами. В таких домах большое число людей живет на небольшой площади, поэтому в коридорах и помещениях общего пользования движение происходит постоянно. В целях собственной безопасности Грег мог бы наладить отношения с жильцами этих домов, но не хочет этого делать из-за хвоста проблем, который тянется за этими людьми. Еще больше он опасается своих старых знакомых. «У меня было много головной боли из-за моих старых друзей. Они же как себя ведут: „Эй, дай мне это и дай мне то!“ Понимаете, когда у тебя есть друг, а у этого друга есть проблемы, значит, они передаются тебе автоматически, как болезнь. Мы много вместе пережили, много было сложных ситуаций, мы поддерживали друг друга. Мы вместе принимали наркотики, находили заброшенные здания и в них жили».

Конечно, Грегу иногда бывает одиноко, но он боится проводить время со старыми друзьями, которые могут сбить его с правильного пути. «Большинство старых ребят я уже практически не вижу. Стараюсь держаться от всего этого подальше. Я считаю, что так лучше. Я не завязываю знакомств, чтобы было с кем поговорить. А чего говорить? Привет, пока, как дела? Я почти каждый день выхожу на улицу, но чаще всего иду в парк и читаю книжку. Я вообще почти не разговариваю. Держусь сам по себе».

Тим, которому уже за 50, тоже решил, что лучше держаться от людей в стороне и жить в отдельной небольшой комнатке, а не с партнером или соседями по квартире. «Каждый раз, когда я жил с соседями, все они принимали наркотики. Мне сейчас проще жить одному, потому что мне некого винить, кроме себя, если я в чем-то облажаюсь. Я не асоциальный, просто у меня достаточно своих собственных проблем, и проблемы других мне совсем не нужны».

Недавно Тим переехал в однокомнатную квартиру в специальном отеле для одиночек, который обслуживают социальные службы. Тим хотел жить более анонимно и спокойно, чем в своей прежней квартире. «Я знаю отели для одиночек, в которых люди принимают наркотики. Там постоянно предлагают: „Слышь, раскумариться не хочешь?“ По месту моего нового жительства такого нет. Просто приходишь домой, закрываешь дверь — и тебя никто не беспокоит. Никто к тебе не ломится».

Бедняки, живущие в отелях для одиночек или в дешевых квартирах, сознательно возводят вокруг себя барьеры для защиты от развращающего влияния соседей по дому. Те, кто скатился вниз по социальной лестнице, но надеется снова вскарабкаться вверх, отгораживаются от соседей, чтобы самим не начать пахнуть бедностью и неудачей. Некоторые из них избегают членов собственных семей, бывших партнеров и старых друзей, потому что стыдятся положения, в которое попали, или считают, что их самих бросили и обходят стороной.

Несмотря на то что эти бедняги часто выражают абстрактное желание найти нового партнера или завести новых друзей, на практике добиться того или другого гораздо сложнее, чем остаться независимым. В результате эти несчастные одиночки оказываются в заколдованном круге: их самоизоляция от общества продолжается, они не находят новых друзей, которые потенциально могут их поддержать, что только увеличивает стресс, ухудшает здоровье и приводит к еще большему вакууму и страданию.

Очень большое число обитателей отелей для одиночек, с которыми мы общались, заявляли, что держатся особняком, потому что подавлены болезнями и смертями своих друзей. Сохраняя близкие связи с родственниками и старыми друзьями, выходцы из бедных и неблагополучных семей, такие как, например, Грег, рискуют не только сделать себе больно, но и столкнуться с массой проблем.

Рику 50 лет, он гей. Когда его спросили о близких друзьях, он сперва даже не знал, что ответить. «Все умерли. Все. Все подчистую. Я потерял восемь или девять человек за пять или шесть лет, в том числе и родственников. Я был очень близок со старшим братом. Мы говорили с ним о моем друге (партнер Рика недавно умер), он меня очень поддерживал. В прошлом октябре я собирался на встречу с братом, мы должны были пойти на ланч. Вдруг зазвонил телефон, и мне сообщили, что он умер… Беда не приходит одна».

На все эти беды Рик отреагировал просто: заперся в своей комнате. Телевизор у него включен постоянно: когда он спит — для создания фонового шума, а когда бодрствует — для того, чтобы отвлечься. Рик выключает его, только когда выходит из квартиры. Он признается, что такая жизнь не самая веселая, но защищает от боли, которая может поджидать в будущем. «Сейчас у меня вообще нет друзей. Я думаю, это мой собственный выбор. Раньше я был очень общительным, но сейчас все наоборот. Я прихожу к себе домой, вошел, вышел, вот и все дела».

Мигель тоже недавно пережил тяжелый период, после которого ушел в себя. Он говорит, что его цель — добиться большей независимости и автономии. Он теперь не хочет зависеть от других людей, которые, как он считает, сначала используют его, а потом исчезают. «Не думаю, что у меня сейчас есть близкий друг, я даже не стремлюсь такого найти. У меня сейчас другие задачи: я хочу вырасти как человек, хочу, чтобы этот человек во мне созрел, стал независимым и обладал высокой самооценкой. Я должен научиться быть своим собственным близким и лучшим другом, начать любить самого себя, чувствовать свою ценность и собственную значимость».

Если некоторые из жильцов отелей для одиночек стараются не отходить далеко от своих домов, чтобы не встретиться со старыми друзьями и родственниками, то других в большей степени волнует контингент постояльцев внутри самих отелей. Нику чуть более 30 лет и, по его словам, «большинство из моих старых друзей умерли или сидят в тюрьме». После того, как ему в подростковом возрасте сделали переливание крови, он получил ВИЧ, много лет боролся с наркозависимостью, женился, у него родились дети, он не закончил школу, но сдал выпускные школьные экзамены, потом развелся. Вот уже шесть лет он без работы и живет на пособие по нетрудоспособности. Раньше он жил в отеле для одиночек, в котором «было много наркотиков, крыс и тараканов», где «в открытую занимались проституцией, где жили самые разные наркоманы — от тех, кто сидит на крэке или героине, до банальных алкоголиков». Ник говорит, что «когда живешь там, где все сгнило, то и сам начинаешь гнить». Ник подружился с соседями и не хотел уезжать из отеля, потому что ему самому нравилось торчать. Но потом он начал избегать своих друзей. «Я стал затворником. Если мне не надо было выходить, то я и не выходил». Его друзьям это не понравилось, и жить Нику в отеле стало сложно. «Ко мне в три часа ночи ломились в дверь. Дурдом полный. Я ругался и даже дрался». Ник решил бросить старых знакомых и начал искать новое, более спокойное и чистое место для жилья. Его опыт подсказывал ему, что от людей надо держаться подальше.

Теперь он живет в другом отеле для одиночек. В нем есть комнаты отдыха, в которых жильцы собираются вместе, чтобы почитать газету, поболтать и посмотреть телевизор. Сотрудники отеля могут накормить постояльцев, дать им посмотреть кино или даже предложить какой-нибудь обучающий курс. Но Ник старается всего этого избегать. «Я не принимаю участия в общественной жизни. Я держусь сам по себе. Я не хочу, чтобы люди обо мне много знали». Он с настороженностью относится к тем, кто находится в схожей с ним ситуации, потому что они напоминают ему о том, каким он был ранее, и тех людей, которых он старается избегать. «Все хотят о тебе что-то разузнать, и как только разузнают, то думают, что раскусили тебя, — говорит он. — Тогда начинают поступать предложения. Или угрозы. Или люди стараются тебе как угодно жизнь испортить». Как и многие другие обитатели отелей для одиночек, долгие часы Ник проводит взаперти в своей комнате за телевизором. «Чем меньше контактов, тем лучше, — утверждает он. — Я не знаю по имени ни одного человека из этого отеля».

Ник надеется, что жизнь в новом, чистом и приятном отеле для одиночек поможет ему выйти из состояния нищеты, безработицы и наркозависимости. Он не хотел бы задерживаться в этом отеле надолго, однако признается, что если ему понравится, то такое местожительство может оказаться лучшим выходом из положения. Его бывшая жена вышла замуж, и он с ней не встречается. Его собственная семья живет в Бруклине, но ему хотелось бы больше времени проводить со своими детьми. Ему не хватает теплоты другого человека, с которым он делил бы кров, и он хотел бы жить с кем-нибудь после того, как окончательно очистится. «Пока я здесь, — говорит Ник. — Я надеюсь поправиться и снова начать работать. И, может быть, в один прекрасный день отсюда съеду. А может, и останусь. Здесь вполне нормально, так что буду стараться не накосячить».

Однако части обитателей отелей для одиночек сложно по достоинству оценить «прелести» своего существования, когда соседи по дому пребывают в плачевном состоянии. Те, кто раньше имел стабильную работу и приличный доход, но скатился по социальной лестнице вниз, стыдятся отелей одиночек, в которые попали. Такие люди стараются сохранить собственное достоинство и всеми силами отгораживаются от своих соседей. Например, Джон оказался в отеле для одиночек потому, что его пособия по инвалидности не хватает ни на какое другое жилье. В этом отеле он живет уже четыре года и за все это время подружился лишь с одним человеком. «Я стараюсь держаться подальше от большинства жильцов, — говорит он. — В местах общего пользования отеля собираются наркоманы и умственно неполноценные. С такими людьми я точно не собираюсь общаться».

Бобу за 60. Большую часть жизни он прожил один. У него была небольшая фирма, и он работал дома до тех пор, пока «нас не выселили на основании чудесных законов о праве государства выкупать частную собственность под муниципальное и федеральное строительство». Бобу было непросто привыкнуть к своему новому жилью. «Когда меня привезли сюда, я чуть не заплакал. Я даже не хотел здесь спать. Первую неделю я спал в подвале здания на 55-й улице. Я вообще не хотел видеть этот дом».

Но постепенно Боб привык к своему новому жилищу. Он познакомился с работниками социальных служб, которые обслуживают отели для одиночек, и понял, что это на редкость заботливые и порядочные люди. Боб доволен тем, что жить в отеле безопасно, и чистотой, которую сотрудники поддерживают в местах общего пользования. Но каким бы приемлемым ему ни казался нынешний отель, ему далеко до его старой квартиры с небольшим садом, которым он так гордился. Каким профессиональным ни был бы подход сотрудников, на каждом из обитателей отеля лежит печать нищеты, болезней и страданий, а все обычные люди видят в их постояльцах только неудачников. Боб и другие подобные ему жильцы говорят, что стыдятся ситуации, в которую попали, и поэтому стремятся «сохранить лицо» и ограничить контакт с родственниками и старыми друзьями. Такие люди становятся одиночками, потому что не хотят, чтобы другие видели, как низко они пали, или опасаются, что люди не захотят с ними общаться.

Например, Ник, переселившись в отель для одиночек, резко ограничил контакт с женой и своими детьми. «Я нечасто их видел. Мне не нравилось место, в котором я жил. Мне не нравилось, как я живу, поэтому я перестал встречаться с семьей. И атмосфера отеля меня просто убивала. Я думаю, что все это из-за стыда, который испытываешь. Ты не хочешь, чтобы люди знали, где ты живешь». Тим говорит, что жить одному «ужасно и одиноко». Он перестал общаться с бывшей женой и своими детьми, потому что не хотел, чтобы они видели, в какой обстановке он живет. Он и по сей день не стремится возобновить с ними связь. Не хочет он искать и нового спутника жизни, потому что «сейчас я уже ничего никому не могу предложить». Некоторые жалуются на то, что после их падения в мир нищих и одиноких родственники забыли об их существовании. «С тех пор как я оказался один, ко мне относятся по-другому. Такое ощущение, что я теперь никому не нужен», — говорит Рик.

Мэри Энн прекрасно бы поняла это чувство. Она прожила в полном одиночестве много десятилетий и умерла осенью 2007 г. в возрасте 79 лет. Она сама вызвала себе скорую помощь, которая отвезла ее в больницу недалеко от ее дома в Лос-Анджелесе. В этой больнице она и умерла две недели спустя от остановки сердца. Мэри Энн умерла совершенно одна, рядом с ней не было ни друга, ни родственника. Единственным человеком, упомянутым в качестве ее контактного лица, оказалась Сю, которая доставляла для Мэри Энн лекарства из аптеки.

«Я очень удивилась, когда мне позвонили и сообщили, что я являюсь контактным лицом, — рассказывает мне Сю во время интервью в ее квартире в Хаффингтон Парк. — Я ответила: „Да? Ну, ладно…“». Она нервно смеется, смотрит на новогодние украшения в комнате и продолжает: «Я даже не знала, были ли у нее брат или сестра».

Последний раз Сю разговаривала с Мэри Энн, когда та позвонила ей из больницы. Мэри Энн оставила Сю сообщение на автоответчике с просьбой присмотреть за двумя ее собаками, привязанными около дома. «Она плакала и говорила, что если не будут вынимать ее почту, то собак увезут. „Собаки — это единственное, что у меня есть“, — сказала она. И потом добавила: „Я тебя не обману, обещаю. Я обязательно заплачу“. Об этом-то я не волновалась. Просто ужасно было слышать, что собаки — это единственное, что у нее есть».

Через две недели после смерти Мэри Энн я приехал в больницу, в которой она умерла. Тело и личные вещи все еще находились в морге. Никто не пришел за ними, и никто не планировал похорон. В больнице я встретил Эмили Иссу, которая работает помощником следователя в муниципалитете одного из районов, входящих в состав Лос-Анджелеса. Эмили разрешила мне сопровождать ее. Она работает в административном отделе, который расследует обстоятельства кончины одиноких людей, тела которых никто не забирает и никто не претендует на имущество умершего. Можно сказать, что Эмили — своего рода детектив, расследующий смерти одиноких людей. Ее работа — просмотреть личные вещи умершего, оценить размер наследства, понять, кто его получит, и найти родственников. В ее отделе работает сто сотрудников, которые ежегодно обрабатывают около 3000 случаев смертей одиноких людей.

Мэри Энн была одинокой, у нее не было ни сестер, ни братьев, ни детей. Но у нее имелся счет в банке и дом, в котором могли оказаться какие угодно ценности. В чьи руки все это теперь перейдет? Эмили должна найти наследников, знакомых или друзей Мэри Энн, которые могут знать о потенциальных наследниках. Вопрос похорон тоже придется решить Эмили.

Мы начинаем наши поиски с регистратуры больницы. Лицо монахини, которая работает в регистратуре, на секунду оживляется после того, как она видит имя Мэри Энн на папке с документами. Нам кажется, что монахиня может что-нибудь знать о ней. Но оказывается, что она всего лишь несколько раз разговаривала с Мэри Энн и не может нам ничего сообщить, кроме того, что перед смертью за ней следили и ухаживали.

Монахиня передает Эмили большой целлофановый пакет с вещами, которые Мэри Энн взяла с собой в больницу. Эмили просматривает их в надежде найти какую-либо информацию. В пакете синий махровый халат. Маленькая черная сумочка. Лекарства. Детская присыпка. Очки. Купоны. Самые обыденные предметы, которые могут оказаться в любой женской сумочке.

Но все эти вещи для Эмили совершенно бесполезны. Ей нужна информация, контакты. Телефонная книжка. Мобильный телефон, в котором на быстром наборе стоят номера самых близких абонентов. Ничего подобного мы не находим. Среди вещей есть записная книжка. Эмили пролистывает ее в надежде найти любую информацию личного характера. Может быть, последние пожелания умершей. Но все страницы пусты.

Среди вещей находится ключ от дома Мэри Энн. По пути к нему Эмили говорит, что в лучшем случае она найдет там завещание или, по крайней мере, указания по поводу того, как распорядиться собственностью умершей. Впрочем, на практике, по ее словам, такое случается не часто. Обнаружить подобные документы среди вещей — то же самое, что выиграть джекпот. «Припоминаю только один подобный случай. Я вошла в дом, и на тумбочке рядом с кроватью лежит бумажка со словами „В чрезвычайных обстоятельствах…“ Моя работа была закончена через пять минут».

Однако в случае с Мэри Энн все не так просто. Мы подъезжаем к дому и видим двух привязанных перед ним собак. Эмили звонит в ветеринарную службу и просит забрать животных. Фасад дома находится в плачевном состоянии. Деревянная облицовка прогнила. Вместо лужайки перед домом — серая пыльная плешь. На ней стоит старый микроавтобус Volkswagen со спущенными шинами. На этом микроавтобусе не ездили уже много лет — Мэри Энн использовала его как склад для хранения вещей.

Внутри дом еще более запущен, чем снаружи. Темно и пыльно, штабелями стоят видеокассеты, пустые картонки из-под сока и коробки из-под товаров, рекламируемых на ТВ-канале Home Shopping Network. Многие из них даже не открыты. Эмили обращает мое внимание на ужасный беспорядок и заявляет, что «это еще не самый страшный случай хординга». Мне, напротив, кажется, что это крайняя степень захламления бесполезными вещами, после чего Эмили как профессионал объясняет мне критерии оценки. «Здесь чувствуешь под ногами пол. Во многих случаях в домах так все забито, что пола вообще не видно. Приходится перелезать через вещи, как через заграждения».

Эмили прекрасно знает, что ее может ожидать, поэтому на каждое подобное задание выезжает с перчатками, парой спортивной обуви и специальной маской на случай, если человек умер и, до того как обнаружили тело, пролежал дома. Обычно ей приходится долго искать. Она проверяет выдвижные ящики и аптечки. Если необходимо, залезает на чердак. Ломает замки на закрытых дверях. Однажды она нашла деловые бумаги в холодильнике в отделении для овощей.

Эмили осматривает гостиную Мэри Энн. С первого взгляда становится понятно, что усопшая жила в основном в этой комнате. Напротив покрытого пылью телевизора стоит неубранная, «дневная» кровать. В поисках денег, писем или каких угодно вещей, которые связывали владелицу дома с окружающим миром, Эмили поднимает покрывала и одеяла. Но на кровати ничего нет, кроме влажных одеял и пустых коробок из-под яиц.

В паре метров от кровати под завалами мусора мы обнаруживаем обеденный сервиз. Эмили находит пачку писем и счетов, просматривает их. Пока она так и не нашла то, что ей нужно. Никаких визиток адвокатов или бухгалтеров. Никаких фотографий друзей или родственников. Никаких чеков и квитанций по оплате, кроме как за подписку на журналы AARP, Ladies Ноте Journal и TV Guide. Мы не можем обнаружить даже следа того, что в жизни Мэри Энн существовал кто-либо еще. Именно это меня и поражает — даже больше, чем грязь и чудовищный беспорядок.

Эмили ищет уже 45 минут, а результатов ноль. Я спрашиваю ее, является ли это чем-то необычным. «Нисколько, — отвечает она. — Везде одинаково. Люди окружают себя вещами, а не близкими душами. Она устроила здесь себе уютную нору, маленькую пещерку внутри вещей. Ясно, что именно здесь она и проводила большую часть времени».

Эмили ищет контактную информацию, а не пытается решить загадку чей-то жизни. Тем не менее иногда она узнает и истории людей. Она рассказывает мне о двух случаях, которые не выходят у нее из головы. Один случай касается женщины, муж которой погиб во время Второй мировой войны. Эта женщина пережила своего мужа на 60 лет, но, судя по ее личной переписке, она пыталась держать себя так, словно живет в 40-х годах. Другая история — про человека, который покончил жизнь самоубийством, вдыхая дым из переносного гриля для барбекю, который поставил на кровать. Эмили рассказывает, что вся квартира была черна от дыма и единственными белыми пятнами были следы самоубийцы и ее собственные. Это было странное зрелище, и не только по причине способа самоубийства, а потому, как ее собственные следы соединяли ее с умершим. Впрочем, Эмили некогда подолгу размышлять на эти темы. В доме Мэри Энн много работы.

Наконец, после полутора часов поисков, Эмили находит предмет личного характера. Под грудой вещей в одном из комодов лежит фотоальбом с фотографиями маленькой танцующей девочки и несколько студийных портретов, наподобие тех, которые делают актеры в Голливуде для своих резюме. Девочка миловидная. У нее кудряшки, как у Ширли Темпл, и глубокие ямочки на щеках. Но мы на самом деле не уверены, что это Мэри Энн, потому что подписи нет никакой, есть только год — 1933.

О самой Мэри Энн нет практически никакой информации. Мы узнаем, что по тому же адресу раньше жила и ее мама, которая получала много писем. Мэри Энн явно увлекалась травяными препаратами и средствами нетрадиционной медицины. Ее отец был женат четыре раза, и мама Мэри Энн была его третьей женой. Мэри Энн вставила микрочипы в своих собак, чтобы было их легче найти, если они потеряются.

Эмили говорит, что не воспринимает как-либо лично людей, жизни которых расследует. Она не пытается понять их загадку, потому что психологически это отнимает много сил, а работы много.

Я спрашиваю ее о том, кто, по мнению Мэри Энн, должен был разбираться с ее вещами. «Никогда об этом не думала. В большинстве случаев очевидно, что такие люди не хотели, чтобы в их квартирах бывали посторонние. Те, кто их знал, возможно, не подозревали об этой стороне их существования».

«Но она же понимала, что рано или поздно умрет и кто-то все это увидит», — настаиваю я.

«Может, все потому, что ей некому было все это оставить, — делает предположение Эмили. — Какое значение имеет беспорядок, который все равно некому оставить?»

Через два часа мы находим то, что может помочь Эмили. Это открытка 30-летней давности с рождественским поздравлением, адресованная Мэри Энн и ее матери. Судя по всему, это открытка от родственников, потому что в ней просят помочь разобраться с генеалогическим древом детей семьи. Эмили кладет открытку в прозрачный пластиковый пакет, который она отвезет в офис. Настает время возвращаться, потому что Эмили должна сдать ценную открытку в отдел хранения до пяти часов.

Эмили опечатывает дверь, и мы выходим на улицу. За нами с любопытством наблюдают несколько соседей. Эмили спрашивает у владельца соседнего дома, Льюиса, навещали ли Мэри Энн родственники. «У нее не было визитеров, — отвечает тот. — Только разные дамы, которые приходили, чтобы ей помочь». Возникает неловкая пауза, во время которой мы размышляем о жизни Мэри Энн. Потом Льюис говорит: «Не могу сказать, что она была очень счастливой женщиной. Все эти годы она была одинокой. У нее были две собаки, вот и все».

Чуть позже мы встречаем другого соседа, по имени Джордж. У него иное мнение: «Она была приятным человеком, — говорит он. — Она с нами всегда заговаривала. Она и с нашим сыном разговаривала. Когда я выходил на работу, часто видел ее на крыльце. Я говорил: „Привет, Мэри!“, она отвечала: „Привет, Джордж!“ Вот и все».

После разговоров с Джорджем и Льюисом я осознал кое-что о смерти по-настоящему одиноких людей. В большинстве случаев мы совершенно не можем предположить, было ли им грустно от их собственного одиночества. Мы не знаем, жили ли они хорошо и умерли без друзей по собственному выбору или потому, что в их жизни произошел какой-то сбой, который они так и не смогли исправить. Когда слышишь историю человека, похожего на Мэри Энн, неизбежно вкладываешь в нее свои собственные чувства и размышления. И наша реакция на смерть такого человека говорит не только об умершем, но и о нас самих.

На следующее утро я приезжаю на работу к Эмили в муниципалитет. Эмили звонит по телефону. Ей удалось разыскать телефонный номер Терри, имя которого она обнаружила на открытке с рождественским поздравлением тридцатилетней давности, найденной во время осмотра дома Мэри Энн. Эмили говорит с Терри по телефону, однако тот совершенно не в состоянии вспомнить, кто такая Мэри Энн. Терри предлагает Эмили позвонить своей бывшей жене, потому что именно она написала ту открытку.

Уже через минуту Эмили разговаривает с бывшей женой Терри.

«Да, Терри дал мне ваш номер. Дело в том, что он утверждает, что никогда не слышал о Мэри Энн, — говорит Эмили. — Значит, вы считаете, что Мэри Энн — тетя Терри? Понятно». Бывшая жена Терри права: Мэри Энн оказывается его дальней родственницей. Ее мать была двоюродной бабушкой Терри. Он практически ничего не знал о Мэри Энн. «Мы здесь с семьей обсуждали и пытались понять, кто же она такая», — оправдывался потом незадачливый племянник. Он говорит, что ему жаль Мэри Энн, но, конечно, ее смерть не затронула его чувств. «Я ощущаю ответственность за то, что надо как-то разрешить сложившуюся ситуацию. Надо подвести последнюю черту, совершить последние формальности, так сказать».

Проходит месяц после смерти Мэри Энн. Терри со своими родственниками все еще обсуждают вопрос о том, хотят ли они принять наследство и взять на себя издержки по похоронам Мэри Энн или предоставят это муниципальным властям. Эмили говорит, что наследство Мэри Энн «потянет» на $6 000, следовательно, муниципальные власти могут организовать ее похороны на одном из местных кладбищ.

Даже если бы стоимость имущества Мэри Энн составляла менее $6 000, муниципальные власти все равно бы взяли на себя вопрос похорон. Если умерший не оставил средств на похороны, тело кремируют и прах хранят четыре года. Если в течение этого времени прах никто не забирает, его хоронят в братской могиле. Похороны происходят раз в год в дальнем углу большого кладбища рядом с медицинским факультетом Университета Южной Калифорнии в западной части Лос-Анджелеса. В 2007 г. церемония захоронения не востребованного с 2003 г. праха людей произошла всего за пару недель до смерти Мэри Энн.

Капеллан начинает службу словами: «Уважаемые гости, сегодня, 6 декабря 2007 года, мы собрались здесь, чтобы предать земле прах 1918 братьев и сестер человеческих». На этой прочувствованной церемонии братского захоронения кроме самого капеллана присутствует не более десяти человек — все работники муниципальных служб. Один из них показывает мне на небольшую табличку, которую ставят на братскую могилу, появляющуюся на кладбище каждый год. Останки почти 2000 человек захоронят в могиле длиной 3, глубиной и шириной 2,5 метра.

Я смотрю на это и думаю: вот останки почти 2000 человек, которые жили и умерли в одиночестве. Что ж, по крайней мере сейчас они точно не одиноки.

Глава 5 Вместе, но по отдельности

Понедельник, июнь 2008 г. В тот жаркий вечер длинная очередь одиноких людей — в основном женщин, многие из которых были на высоких каблуках, — вилась вокруг здания до длинного розового ковра у входа в кинотеатр «Кабуки» в Сан-Франциско. Обычно в первый рабочий день недели народу здесь негусто, однако тот понедельник был особенным. Пять женщин из Сан-Франциско, написавшие о своем опыте жизни в одиночестве, организовали в «Кабуки» специальный показ картины «Секс в большом городе». Акция была организована серьезно: в ней участвовали представители сайта , которые продают в Нью-Йорке экскурсии по местам, связанным с сериалом и фильмом; здесь выдавались подарочные наборы (прозрачные коробки из-под обуви с карточками на посещение фитнес-клубов, набором косметики и карточкой оплаты 30-минутного просмотра онлайн-видеоматериала для взрослых). В баре кинотеатра был запланирован фуршет. Двумя месяцами ранее дамы-организаторы встретились на форуме под названием «Одиночки в городе», в котором они выступили в качестве судей. Этот форум оказался настолько популярным, что было решено устроить продолжение. А что может быть лучше, чем просмотр картины о приключениях известной четверки героинь сериала — Кэрри, Саманты, Миранды и Шарлотты? Кинотеатр «Кабуки» был готов предоставить площадку, если пятеро организаторов заранее приобретут все билеты и возьмут на себя их распространение. Продать билеты оказалось легко: они были раскуплены в течение четырех дней после того, как дамы выложили сообщение о показе на свои странички в социальных сетях. Толпы людей пришли к кинотеатру за час до начала мероприятия. Среди гостей была и знаменитость — Крег Ньюмарк, основатель сайта Craigs list.org.

Успех вечеринки не удивил ее организаторов. Одна из них — Саша Каген, автор книги «Странный одиночка. Манифест бескомпромиссного романтика» (Quirkyalone: A Manifesto for Uncompromising Romantic), инициатор создания движения тех, кому нравится быть одиноким и кто не очень переживает по поводу того, найдет ли он себе партнера. Харизматичная и креативная Каген окончила Барнард-колледж. Тогда ей было уже за 30. Впервые она подняла вопрос о не желающих изменять свой статус одиночках десять лет назад в автобиографической статье под названием «Люди, такие же, как и мы. Странные одиночки». В этой статье Каген писала: «Я, если угодно, закоренелая одиночка. Я практически никогда не нахожусь в отношениях». Каген всегда считала себя не такой, как все, но поняв, как много в мире одиноких романтиков, решила, что вместе они могут стать неожиданно мощной общественной силой. «Мы — части пазла, которые редко соединяются с другими. Мы романтики, идеалисты, эксцентрики. Мы живем одни, и для нас это естественно. В мире, в котором общественный уклад определяют выпускные балы и свадьбы, мы благодаря внутренней силе и характеру являемся бунтарями». Каген предполагает, что «странными одиночками» являются около 5 % населения, и считает, что они не должны чувствовать себя изолированными; но когда один «странный одиночка встречает другого, и у них возникает взаимное влечение, земля начинает трястись».

Статья задела читателей за живое. Журнал Utne Reader попросил разрешения перепечатать ее, после чего, как говорит Каген, она получила тысячи писем и кассет с миксами и подборками песен, объединенных общим знаменателем — криком души: «Спасибо, а я-то думал, что я единственный, кто это чувствует». Каген начала вести сайт quirkyalone.net, на котором размещены ее тексты, отклики, сообщения СМИ и несколько форумов, на которых можно обсудить вопросы дружбы, политики, секса и работы. К 2003 г. Каген подписала контракт с книжным издательством на создание манифеста и решила объявить 14 февраля альтернативным праздником — Международным днем странных одиночек (International Quirkyalone Day). В тот год Каген организовала мероприятия в Сан-Франциско, Нью-Йорке, Провиденсе и Глазго. К 2010 г. «странные одиночки», которых все прибавлялось, запланировали проведение мероприятий в 40 городах на четырех континентах. К концу 2010 г. в обсуждениях на quirkyalone.net участвовало 6700 человек, десятки тысяч других посещали сайт и следили за дискуссией. Каген просили организовать мероприятия в Индианаполисе, Стамбуле, в Исландии, а также в ряде крупнейших городов, в которых одиночки селятся для того, чтобы жить отдельно и быть независимыми.

Сейчас Каген стала своего рода героем, лицом движения для растущих рядов одиночек, которые только начинают комфортно ощущать себя в новом статусе. Она часто выступает на федеральных каналах и в популярных радиопередачах с разъяснениями о том, что жизнь в одиночестве является здоровым, приемлемым и совершенно не обязательно одиноким способом существования в городских условиях. Если учесть количество людей, живущих в одиночестве, непонятно, почему этот вопрос все еще вызывает противоречивые мнения. 14 февраля Каген разрывается, стараясь поспеть везде, потому что СМИ очень нравится противопоставлять стиль жизни, который продвигает она, образу жизни пар, дарящих друг другу розы (цена которых в этот день взлетает до небес) и выбирающих фиксированное «меню ев. Валентина» на ужин в романтическом ресторане. Одиночки прекрасно выглядят на фоне влюбленных пар, так как они обычно отмечают этот день в набитых людьми танцклубах и кажутся счастливыми. Однако в последние годы Каген перестала получать удовольствие от собственной роли в движении, а ответственность перед теми, кто видит в ней символ независимой женщины, стала ее угнетать. За последние пару лет я несколько раз встречался с ней для обсуждения концепции «странных одиночек» и всего этого сообщества, и в каждом разговоре Каген говорила о том, что публичный статус в личном смысле ее только ограничивает.

Каген с энтузиазмом продолжает бороться за улучшение положения одиночек. Но иногда ей кажется, что борьба стала во многом механической и однообразной. Например, она говорит, что «празднование Международного дня „странных одиночек“ теперь похоже на одну и ту же свадьбу, которую мы проводим каждый год». Лично она устала от одинокой жизни. Каген скоро исполнится 40 лет, ей хотелось бы встретить романтическую любовь и завязать долгие отношения. Она не исключает, что может выйти замуж. «Я всегда была открыта для замужества в случае, если встречу того, кто мне подходит, — признается она во время ланча в районе Мишен Дистрикт в Сан-Франциско. — Весь смысл идеи „странных одиночек“ не в обособленности, а в связи с самим собой и другими людьми. Сейчас я ищу что-то новое. Я уже долго прожила одна, и мое развитие пойдет быстрее, если у меня появится партнер. Честно говоря, я боюсь, что если идея „странных одиночек“ будет продолжать оставаться главной темой моей жизни, я навсегда останусь одна».

Ее личный опыт помогает понять основную отличительную черту общества одиночек, которая мешает тем, кто стремится улучшить их положение и благосостояние: очень немногие из них не только не стремятся характеризовать себя словом «одиночка», но и организовывать политические кампании с участием своих единомышленников. Многие, включая Каген, готовы бороться с моральным давлением общества, стремящегося связать своих членов узами брака, и отстаивать права одиночек, однако считают, что жизнь в одиночестве является для них временным и переходным периодом. А те, кто готов оставаться в одиночках долгое время, зачастую не хотят «подписываться» под этой концепцией, потому что привыкли характеризовать себя при помощи других понятий и категорий: мужчина/женщина, чернокожий/белый, богатый/бедный, старый/молодой, натурал/гей.

По идее, не существует причин, по которым статус проживания должен влиять на самоидентификацию человека. Но на практике одиночки видят, что все, начиная с друзей и родственников и кончая постоянно растущим количеством производителей товаров специально для них, классифицируют их именно так. Многие одиночки считают, что их права ущемляют в личном и профессиональном плане, следовательно, им необходимо защищать интересы своей группы. Например, одни «странные одиночки» хотят добиться признания, легитимности и создать сообщество, другие ставят более амбициозные цели — улучшение медицинского обслуживания, решение жилищного вопроса и достижение большей социальной защищенности. Облегчение налогообложения. Уменьшение дискриминации на работе. Расширение политического представительства. Достичь таких целей непросто для любой группы людей, при этом не будем забывать, что одиночки — удивительно неоднородное образование, в составе которого встречаются люди в возрасте от 18 до 100 лет, живущие и в полном одиночестве, и с кем-либо. Поэтому пока еще непонятно, можно ли сформировать коллективное сознание на основе понятия «одиночка» или создать общественное движение под знаменами с девизом: «Одиночки всех стран, соединяйтесь!» Тем не менее существует достаточно много предприимчивых одиночек, которые считают себя идущими в авангарде движения и готовы бороться за свои права.

Ким Калверт очень не похожа на активистку. По крайней мере, у меня складывается такое впечатление, когда она вместе со своим разговорчивым какаду Мими приветствует меня в своем элегантном доме в районе Санта-Моника. Мими — далеко не единственный компаньон Ким. За несколько месяцев до моего визита Ким переоборудовала несколько комнат в своем доме под офисное пространство и наняла несколько человек для выпуска журнала Singular для одиноких и обеспеченных жителей Лос-Анджелеса. Ким уже под 50. Она работала журналистом и занималась интернет-компаниями на заре эпохи доткомов. Ким считает себя человеком, живущим отдельно, однако наотрез отказывается называть себя одиночкой. «Мне кажется, что это жуткое слово, — говорит она во время беседы под зонтиком в ее зеленом саду. — При слове „одиночка“ я представляю себе несчастных, отчаявшихся людей, которые не в состоянии организовать себе хотя бы одно свидание. Я такой никогда не была».

Я смотрю на Ким и понимаю, что убеждать меня в этом совершенно излишне. Она — воплощение лос-анджелесской красавицы в представлении всех жителей Западного побережья США: загорелая блондинка с длинными волосами, идеальной кожей и добрыми карими глазами. Она одета модно, но свободно и неофициально. На ней джинсы, рубашка с длинными рукавами из ткани с разводами, серебряное ожерелье и большие солнечные очки, которые она подняла на лоб. Она держится серьезно и с достоинством. Мы обсуждаем вопросы, связанные с ее личной жизнью, и постепенно ее голос оживляется. Некоторое время назад Ким присоединилась к группе обеспеченных и занятых женщин, созданной для того, чтобы помогать представительницам прекрасного пола достигать своих целей. Ким обратила внимание на то, что большую часть времени в группе обсуждают отношения с мужчинами или, скорее, отсутствие этих отношений. «В группе пятнадцать женщин, и только трое замужем», — объясняет она. «Все незамужние женщины часть своего выступления обязательно посвящают описанию своих попыток найти мужа. Однажды я слушала, как на эту тему говорила подруга, которая, абсолютно очевидно, была довольна своим незамужним статусом, и подумала: „Зачем мы пытаемся оправдываться? Почему бы просто не примириться со своим положением и продолжать жить дальше?“».

Нельзя сказать, что замужество сыграло большую роль в жизни Ким. 15 лет назад она надела на палец обручальное кольцо, несмотря на то что никогда в жизни к этому не стремилась. Брак оказался неудачным. «Я свободный человек, — объясняет она. — Но, выйдя замуж, я почувствовала, что должна за все отчитываться: куда я еду, с кем и когда вернусь домой. Но я-то уже не ребенок. Я была знакома с моим мужем тысячу лет, и мне всегда нравилось с ним общаться. Но после замужества мне захотелось выкорчевать его из своей жизни».

Ким считает, что миллионам мужчин и женщин гораздо лучше жить в одиночестве, и журнал Singular, который она основала вместе с 65-летним разведенным и обеспеченным предпринимателем Дэйвидом Райтом, пишет о том, что живущим одиноко стоит ценить то, что они имеют. «У журнала есть миссия, — говорит Ким. — Мы хотим освободить одиночек от груза устаревших стереотипов, который мешает им наслаждаться жизнью. Это значит, что мы должны противостоять огромной индустрии, которая зарабатывает на том, что заставляет одиноких людей жалеть самих себя. Это множество ТВ-программ, участникам которых меняют внешность, для того чтобы они выглядели более привлекательно в глазах окружающих, смогли вступить в брак и стать счастливыми. СМИ твердят нам, что быть одиноким — ужасно, и рассказывают, как положить конец такой жизни. Вот с этим-то нам и надо бороться».

Чтобы этого добиться, необходимо по-новому показать жизнь одиночек. «Одиночка как понятие и название журнала, — объясняет Ким, — означает что-то особенное, отличное от других. Поэтому над названием журнала на обложке мы пишем слова „сексуальный, умный и одинокий“». Ким нашла свою аудиторию — людей, схожих с ней самой. В «Слове редактора» в первом номере журнала она писала: «Мне нравится быть одинокой. Мне нравится моя жизнь. У меня замечательные друзья. Я живу насыщенно, участвую в жизни района и города, имею работу, о которой мечтала. И мне нравится время, которое я провожу наедине, — я читаю, пинту, медитирую. Я такая, какая есть, и я себе не изменяю. Мне не нужна вторая половинка для того, чтобы чувствовать свою целостность. Я люблю мужчин, люблю романтику и человеческую близость. Моя жизнь стала гораздо спокойнее, после того, как я исключила из нее необходимость выйти замуж… Если вы испытываете такие же чувства, если вы уверенно чувствуете себя в шкуре одиночки, радуетесь своему образу жизни и имеете активную жизненную позицию, то журнал Singular для вас».

Однако для подписки на журнал Singular, недостаточно быть солидарным с идеями Ким. Толстый глянцевый журнал рассылают одиночкам Лос-Анджелеса, годовой доход которых превышает $150 000, то есть он предназначен для небедной аудитории. В журнале мы находим рекламные полосы Jaguar, автосалона Beverly Hills Porsche, отеля Ritz, аудиотехники Bang & Olufsen, компании по аренде самолетов Greystone charter jets и эксклюзивной воды Fiji Water. Журнал пишет о таких не состоящих в браке знаменитостях, как Леонардо Ди Каприо и Серена Уильямс. В разделе «Письма редактору» читатели пишут о том, как они себя балуют. Людям нравится хорошее красное вино, шоколад, новые гаджеты Apple, а один читатель любит, когда ему делают гавайский массаж два массажиста одновременно. Есть рекламные статьи о новых продуктах и услугах, например о консьерж-сервисе, оздоровительных клубах и суперсовременных способах лечения зубов и ухода за ними.

Часть материалов посвящена жизни одиночек. В одной статье одиночек критикуют за то, что они слишком мало участвуют в общественной жизни и пока не представлены на политической арене. В колонке «Миф о лучшем браке» читателей предупреждают о том, как опасно влюбиться не в настоящего человека, а в плод своего воображения; напечатана история о том, как психоаналитик, наслушавшись от пациентов множество историй об обмане и неверности, сам начал скептически относиться к институту брака; и рассказ об Эми Седарис, которая хвалится своим «идеальным бойфрендом» Рики, основным преимуществом которого является то, что он выдуман и в жизни не существует. В последней статье предупреждают: «…если вы стремитесь создать идеальные отношения с партнером, по крайней мере один из вас должен быть выдуманным».

Кроме журнала, Ким занимается сайтом SingularCity.com, на котором публикуется оригинальный контент (например, колонка «Правила одинокого человека») и действует форум для «читателей старшего поколения, на котором можно завязать традиционные и старомодные отношения на базе современных онлайн-платформ, что крайне важно для Лос-Анджелеса, жители которого исторически сильно разобщены». Журнал Singular спонсирует регулярные встречи — кинопросмотры и разнообразные вечеринки. Ким хотя и настаивает на том, что эти мероприятия кардинально отличаются от других мероприятий для одиночек, которые «не могут найти себе пару, поэтому идут на вечеринку в надежде найти супруга/супругу», признает, что «участники, скорее всего, пытаются решить на них свои личные вопросы». Но задача Ким в любом случае сводится к тому, чтобы соединить людей и помочь им чувствовать себя счастливыми вне зависимости от выбранного ими образа жизни. «Мы отнюдь не против брака, — говорит она. — Тем не менее все должны понимать, что сейчас одиночки являются новым большинством, и наша задача заключается в том, чтобы помочь им обрести свой голос».

Через несколько месяцев после того, как я услышал эти слова в Санта-Монике, их повторяет, практически слово в слово, женщина в однокомнатном офисе в Бруклине. Они с Ким Калверт как небо и земля. Ники Грист — исполнительный директор проекта «Альтернативы браку» (Alternatives to Marriage Project). У Ники холодный аналитический ум, она имеет дипломы Йельского и Принстонского университетов и двадцатилетний опыт работы в государственных и общественных организациях. В ее венах течет африканская и еврейская кровь, и ей чуть больше 40 лет. У нее короткая стрижка с небольшой проседью, стильный синий костюм и сиреневые чулки в полоску, мягкий и немного скрипучий голос, который, мгновенно обретает звучность, когда речь заходит о волнующей ее политической проблеме. На политические темы мы во время интервью выруливаем часто: вот уже пять лет Грист занимается вопросами справедливого и равноправного отношения к 100 млн не состоящих в браке американцев, треть из которых живет в одиночестве.

Грист рассказывает о том, что узнала о проекте «Альтернативы браку», когда в 2005 г. искала в сети информацию по преимуществам и недостаткам брака как такового. Цель ее поисков не имела никакого отношения к сухой науке. Дело в том, что партнер Грист, лейтенант пожарной части в Нью-Йорке, сделал ей предложение. Грист знала, что, став женой человека, имеющего медицинскую страховку, она автоматически получит такую же, и это наконец-то позволит ей оставить нынешнюю работу и поискать занятие по душе. Однако Грист была настроена принципиально против брака, потому что этот институт дискриминировал геев, а если заглянуть поглубже в историю, то и женщин. «У меня было множество причин относиться к браку скептически, — рассказывает она. — Одна из них заключалась в том, что брак между моими родителями — белой еврейкой и чернокожим выходцем из стран Карибского бассейна — был недействителен в 16 штатах. Но в тот момент у меня были веские причины пересмотреть свою точку зрения. Я искала выход из своей жизненной ситуации». Через несколько минут поисков в Интернете она наткнулась на сайт проекта «Альтернативы браку», на котором нашла ответы практически на все свои вопросы. «Я тогда подумала: вот это серьезная организация. Только на ее сайте были перечислены все сложности, которые могут ожидать человека, не состоящего в браке. Вопрос не только в доступе к медстраховке. Все это имеет отношение к дискриминации на рабочем месте. К политике. К накоплению и минимизации налогов на имущество. К налогообложению. На этом сайте все было разложено по полочкам. Просто здорово».

Грист обратила внимание на то, что сайту требовался исполнительный директор, и задумалась, что, может быть, это шанс поменять наконец работу. Проект «Альтернативы браку» был создан в 1998 г. молодой неженатой парой. Его штаб-квартира находилась в Олбани, штат Нью-Йорк. Грист направила им свое резюме. Создателям сайта она настолько понравилась, что они разрешили перевести штаб-квартиру в Бруклин. «В зарплате я потеряла 50 %, - рассказывает Грист. — Ушла из крупной компании в организацию, годовой бюджет которой составляет 35 000 долларов. Но на самом деле работать в проекте, с целями которого я полностью согласна, огромная радость». Можно предположить, что работа по продвижению альтернатив брака — занятие с элементами экстрима, но, по словам Грист, она работает с массовой аудиторией. «Большинство американцев не состоят в браке, и большинство домохозяйств не имеет в своей основе женатую пару. Так что с этой точки зрения мы представляем интересы большинства. Мы не требуем ничего сверхъестественного. Мы хотим, чтобы общество признало: огромное количество людей живет вне института брака, и их должен защищать закон».

Проект «Альтернативы браку» помогает людям при самых разных вариантах совместного проживания, включая геев, гетеросексуалов и семьи с одним родителем. Многие из тех, кому проект помог, соглашаются рассказать, почему именно они не захотели находиться в браке или им в браке было отказано, и теперь они рассматривают себя как часть группы, объединенной общими интересами. Но живущие в одиночестве люди рассуждают несколько иначе. Грист объясняет, что многие из них находятся в поисках партнера и не отождествляют себя с теми, кто примирился со своей одинокой судьбой. «На самом деле существуют две потенциальные группы: те, кто счастлив своим одиночеством, и те, кто усиленно копит на свадьбу. Первую группу мы называем „соло одиночки“ или „не состоящие в браке беспартнерные“. Их волнует дискриминация в вопросе гражданского статуса, и они вовлечены в нашу деятельность. У большей части членов второй группы не возникает никаких проблем с дискриминацией. Они просто хотят изменить свой холостой статус, чтобы все было как у людей». Это осложняет политическую работу. Грист говорит: «Любую группу организовать непросто, в особенности когда ее членов не связывают общие интересы и она не является гомогенной». В целом живущие отдельно люди сталкиваются с рядом однотипных проблем и ущемлений в правах. Но поскольку они редко объединяются, непонятно, как улучшить их положение.

Поговорим об одном потенциальном блоке одиночек, положение которых уже привлекло внимание политиков в 2000-е гг. Это средний класс афроамериканцев. Согласно исследованиям, проведенным социологом из Мэрилендского университета Крисом Маршем, никогда не состоявшие в браке и живущие отдельно афроамериканцы являются наиболее динамично растущим сегментом среднего класса. Любопытно, что женщины представляют значительную часть этого сегмента. По мнению Марша, проживающие отдельно афроамериканцы представляют собой «не просто феномен среди молодых взрослых», но «по динамике развития могут стать самый многочисленной группой домохозяйств в среде чернокожих представителей среднего класса и, возможно, среди всего чернокожего населения».

Почему так происходит? Социолог из Гарвардского университета Уильям Уилсон указывает на два крупных социальных изменения. Первое — катастрофическое уменьшение количества рабочих мест на производстве, традиционно обеспечивавшем занятость афроамериканцев. Второе — пребывание огромного числа чернокожих мужчин в местах лишения свободы. В результате возник целый класс «аутсайдеров, которым вряд ли светит женитьба», что, в свою очередь, снизило вероятность заключения межрасовых союзов. Однако и это еще не все. На протяжении десятилетий число браков между чернокожими мужчинами и белыми женщинами значительно превосходило число браков между белыми мужчинами и чернокожими женщинами (в частности, в 2000-е гг. — в два раза). Социологи из Йельского университета Натали Ницше и Ханна Брюкнер объясняют одну из причин этого: «По сравнению с белыми ровесницами, среди 45-летних чернокожих женщин в два раза больше тех, кто никогда не состоял в браке, и шансов пережить развод, стать вдовой или разойтись с партнером у них тоже в два раза больше». Еще одна причина — в разнице полученного образования. В наши дни у чернокожих женщин гораздо больше шансов получить диплом колледжа или университета, чем у чернокожих мужчин. Цена этого успеха — женщинам стало гораздо сложнее найти супруга.

Опасаясь таких безрадостных перспектив, новое поколение афроамериканских профессионалов все чаще и чаще старается избежать брачных уз, чтобы сохранить свой статус и не вылететь из рядов среднего класса. Крис Марш добавляет: «Чтобы упрочить свое положение, они не связывают себя узами брака и продолжают жить в одиночестве». Однако получается, что добившись стабильности на одном жизненном фронте, можно полностью проиграть на другом. Социолог из Йельского университета Аверил Кларк защитил диссертацию под названием «Жизнь без секса получивших образование в колледже чернокожих американок: если есть образование, значит нет мужа, брака и детей» (The Sexless Lives of College-Educated Black Women: When Education Means No Man, Marriage, or Baby). В ней он высказывает мнение о том, что обычная оценка совершенно не учитывает личные жертвы, на которые чернокожий профессионал вынужден идти для получения хорошего образования и достижения жизненного успеха. Аверил подчеркивает, что клеймо бездетной одиночки особенно болезненно для чернокожих женщин, выросших в среде, где твердо усвоено: женщина должна выйти замуж и родить. Клеймо же незамужней матери-одиночки еще хуже — куда ни кинь, везде клин.

Одинокие чернокожие профессионалы, как мужчины, так и женщины, могли бы существенно выиграть от участия в проекте «Альтернативы браку». Однако Ники Ерист разочарована: ей с большим трудом удается привлечь чернокожих к участию в кампаниях против дискриминации по семейному положению, потому что у них свои политические приоритеты и личные цели. К тому же проектам типа «Альтернативы браку» приходится конкурировать с гораздо более богатыми религиозными и государственными организациями, проводящими кампании в поддержку брака, которые, напротив, подчеркивают маргинальность тех, кто живет один. Ерист признается: «Меня бесит, когда я вижу рекламу таких мероприятий, как День брака чернокожих. Еще один способ просадить деньги налогоплательщиков, который умиляет меня до слез, — размещение щитов с лозунгами типа: „Брак пойдет вам на пользу!“ Интересно, как реагируют на них те, кто хотел бы пользоваться преимуществами брака, но не может их получить? Иными словами, государственные деньги, выделяемые на борьбу с бедностью, выбрасываются на ветер, то есть на сообщение, не соответствующее реальности. Это просто нечестно».

Несмотря на большие сложности, объединить избирателей, которые живут одиноко, пытается все большее количество организаций. Ведь число одиноких людей настолько велико, что их так и хочется привлечь на свою сторону! Представьте себе, какой политической силой будут обладать партия или движение, сумевшие привлечь их под свои знамена! Из такой логики исходила Пейдж Еарднер, основатель Фонда «Еолос и избирательное право женщин» (Women‘s Voices, Women Vote, сокр. WVWV). Это первая организация в США, которая стремится увеличить степень участия незамужних женщин в общественной жизни. Еарднер, замужняя мать с двумя детьми, проживает в Северной Виргинии и раньше работала идеологом в Демократической партии. Она основала WVWV в 2003 г., узнав, что во время выборов 2000 г. 20 млн одиноких женщин не явились на избирательные участки, а голоса избирателей почти одинаково разделились между двумя кандидатами. Гарднер поняла, что одинокие женщины были крупнейшей группой избирателей, не проголосовавшей на выборах. «Конечно, в обычной жизни каждая из этих женщин понимала, что ее голос имеет вес, — писала Гарднер. — Основав WVWV, я хотела показать им, что их голоса обладают и коллективной силой».

После старта очередных президентских выборов в 2008 г. Гарднер сделала все возможное, чтобы превратить одиноких женщин в активных избирателей, — задача сродни превращению умеренно интересующихся футболом мамочек и папочек в ярых фанатов NASCAR. Оказалось, одинокие женщины не из тех, чьи партийные пристрастия быстро меняются. Как раз наоборот: в компании Стенли Гринберга, проводящей опросы для демократической партии, одиноких женщин называют «самым крупным прогрессивным политическим блоком страны». Одинокие женщины уже длительное время поддерживают либеральных кандидатов, которые выступают за ограничение продажи оружия, улучшение образования, расширение доступа американцев к системе медицинского страхования и против запрещения абортов. В 2008 г. Гарднер хотела, чтобы одинокие женщины зарегистрировались в качестве избирателей, после чего пришли на выборы. Она знала, что задача эта очень непростая. Из опыта избирательной кампании 2004 г. Гарднер знала, что одинокие женщины по сравнению с замужними на 9 % реже регистрируются в качестве избирателей и на 13 % реже приходят голосовать в день выборов. Эти дамы с гораздо большей вероятностью, по сравнению с замужними женщинами, проголосуют за Джона Керри (демократ), чем за Джорджа Буша (республиканец). Гарднер считала, что даже незначительное увеличение количества проголосовавших незамужних женщин в состоянии изменить результат выборов.

Во время первичных, внутрипартийных, выборов кандидата на президентский пост в 2008 г. Хилари Клинтон имела большие шансы на то, чтобы демократическая партия одобрила ее кандидатуру. WVWV активизировала свою работу. Конечно, Клинтон не была одинокой, но пользовалась большой популярностью, и рассмотрение ее кандидатуры на пост президента, вызвало всплеск активности избирательниц. Однако демократы предпочли кандидатуру Барака Обамы. Политические обозреватели заговорили о том, что Клинтон не одобрили потому, что она женщина. WVWV пыталась поддержать дух своей аудитории: начала активно призывать женщин регистрироваться в качестве избирательниц, выпустила радиорекламу под названием «20 миллионов причин», записанную голосами знаменитостей, одиноких матерей и вдов, сделала более 1 млн рассылок. Гарднер неоднократно выступала в СМИ с призывом к кандидатам обратить внимание на нужды электората одиночек. К моменту голосования WVWV разослала 900 000 регистрационных бланков, позволяющих проголосовать по почте одиноким жительницам «нейтральных» штатов, где ни одна из партий не имела очевидного преимущества, — Огайо, Колорадо, Айовы, Невады и Монтаны. Гарднер предрекала появление на избирательных участках беспрецедентного количества одиноких женщин, после чего политики признают выход на сцену новой влиятельной группы электората.

Имела ли эта кампания какой-либо успех? Согласно расчетам самой WVWV, в 2008 г. количество одиноких женщин, зарегистрированных в качестве избирателей, увеличилось на 2 %, и число их голосов видимо, возросло на 1 % по сравнению с 2004 г. Однако если смотреть не в процентах, а в цифрах, то увеличение выглядит более внушительно — с 27,9 млн голосовавших одиноких женщин в 2004 г. до 30,5 млн в 2008 г. Увеличилась и поддержка этой частью электората кандидатов от демократической партии: с 62 % (за Керри) до 70 % (за Обаму). Для сравнения: замужние женщины проголосовали соответственно в количестве 50 % и 47 % за кандидата Джона Макксйна. После выборов WVWV выпустила отчет под названием «Незамужние женщины изменяют судьбу Америки», название которого отражает взгляд Гарднер на происходящие процессы. В отчете есть такие слова: «Незамужние женщины сыграли ключевую роль в истории и переменах в этой стране. Без поддержки незамужних женщин-избирательниц Барак Обама проиграл бы избирательную кампанию 2008 т.».

Однако далеко не все разделяют такие оптимистические взгляды. Ники Грист утверждает, что на самом деле WVWV свернула проект после окончания выборов: в организации были недовольны тем, что огромные усилия не привели к ощутимому увеличению числа голосовавших. Кроме того, было много недовольных отсутствием политического решения важных для одиноких женщин проблем. В первые годы правления новая администрация оставила без внимания проблему разделения вопроса медстраховки и семейного положения (чтобы женщина не теряла медицинскую страховку работодателя своего партнера/мужа в случае развода с ним или его смерти), а также внесение пункта о дискриминации по семейному положению в «Закон о справедливом решении жилищных вопросов» (Fair Housing Act). СМИ крайне редко упоминали о том, что поддержка незамужних женщин помогла демократам с небольшим перевесом голосов победить на выборах, и за исключением WVWV практически никакие организации не заявляли о своем вкладе в эту победу. Во время подготовки к промежуточным выборам 2010 г. Гарднер и ее соратники считали, что политический блок одиноких женщин так и не был сформирован. В одном из отчетов организация прогнозировала, что «участие по всей стране одиноких женщин в выборах 2010 г. снизится на 35,5 % по сравнению с 2008 г. Это 10,8 млн избирательниц». Однако, учитывая то, что незамужние женщины представляют наиболее быстро растущую группу избирателей, можно предположить, что этим электоратом заинтересуются республиканцы и более консервативные версии WVWV. Одиноких женщин слишком много, чтобы политики могли позволить себе их полностью игнорировать.

Пока организации наподобие WVWV борются с непосильной задачей объединения одиночек в политический блок, производителям потребительских товаров и услуг прекрасно удалось выделить покупателей-одиночек в новый рыночный сегмент целевой аудитории. У производителей есть реальный стимул: ведь на одиночек (пусть даже не все из них живут отдельно) приходится более 35 % рынка потребительских товаров, т. е. они совершают покупки на $1,6 трлн в год.

Исследование Packaged Facts «Одиночки в США: новая нуклеарная семья» (Singles in the U. S.: The New Nuclear Family) сравнивает образ жизни и потребительские предпочтения самых разных не состоящих в браке взрослых: представителей поколения X и Y, пенсионеров, бездетных одиночек, чернокожих, испаноязычных, азиатов и проживающих отдельно. В отчете по результатам исследования говорится о том, что белые одиночки представлены в СМИ и рекламе либо гламурными молодыми профессионалами, коротающими вечера в клубах и ресторанах, либо престарелыми, грустящими дома в полном одиночестве. Подобные стереотипы, предупреждает Packaged Facts, только отталкивают потребителей, которых пытаются привлечь рекламодатели. Отчет заканчивается словами: «Маркетологам следует понять, что одиночки рассматривают свое холостое положение как собственный выбор, а не как нежелательную или временную ситуацию». Packaged Facts предлагает несколько стратегических советов по таргетированию каждого конкретного сегмента рынка.

Подобное исследование, проведенное в 2008 г. Euromonitor International, представляет собой глобальный справочник по зарождающемуся рынку одиноких людей, где рассматриваются не только их общие вкусы и привычки, но и товары, которые предпочитает этот сегмент аудитории в конкретных ситуациях. Исследование называется «Жизнь в одиночку. Как дробление — появление домохозяйств из одного человека — влияют на покупательское поведение на рынке потребительских товаров» (Single Living: How Atomisation — The Rise of Singles and One-Person Households — Is Affecting Consumer Purchasing Habits). В нем, в частности, говорится о том, что увеличение числа домохозяйств из одного человека создало спрос не на дома, а на квартиры. Также востребованы компактные мебель, бытовые приборы (живущему в одиночестве и готовящему на одного не нужны огромный холодильник, посудомоечная машина или аппарат для варки кофе), автомобили, мотоциклы и целый ряд услуг. Например, объемы продаж на рынке приготовленной и замороженной еды увеличились с 2002 г. на 40 % и составляют более $73 млрд. В Швеции, опережающей все остальные страны по количеству живущих отдельно людей, компания GOOH! разработала «концепцию смены блюд домашнего питания». Ее суть состоит в том, чтобы предлагать «в супермаркетах свежие блюда ресторанного качества по цене фастфуда… которые можно разогреть в точке продажи или дома». В Японии сегмент рынка обезвоженных продуктов питания растет быстрее, чем остальные сегменты, потому что одинокие женщины хотят есть здоровую еду, такую как, например, овсяная каша без сахара. Во всех странах мира одиночки являются активными пользователями мобильной связи (но не домашнего ТВ), часто ходят в кафе, бары и рестораны. Но из этого не следует, что одиночки безвольно потакают своим прихотям, ведь именно они наиболее часто посещают спортивные залы.

После того как маркетологи тщательно исследовали поведение одиночек, предприниматели начали разрабатывать новые предложения для тех, кто живет один. Шведская компания Singelringen выпустила для одиночек интересный продукт — серебряное кольцо с бирюзой, с помощью которого одиночки сообщают окружающим о своем семейном положении. На сайте компании написано: «Тот, кто носит Singelringen, подает сигнал о том, что одиноким быть совершенно нормально. Этот человек может искать партнера, а может быть совершенно доволен существующим положением вещей. В любом случае носитель кольца заявляет окружающим о том, кто он такой и что он не стесняется своего выбора». Далеко не обо всех появившихся на рынке кольцах рассказывают на федеральном уровне, но в 2006 г. Singelringen был посвящен репортаж на телеканале Today. В репортаже говорилось о том, что это кольцо «не несет с собой никаких обязательств» и «стало очень популярным». О кольце одиночек писали журналы People, OK! и In Touch, его пропагандировали на описанном выше форуме «Секс в большом городе» в Сан-Франциско. В тот в вечер в Сан-Франциско такое кольцо носила Саша Каген. Без сомнения, основатель Singelringen Юхан Вальбек хочет наладить хорошие отношения с Каген и ее движением. Однако продавать товары и заниматься объединением одиночек — совершенно разные вещи: далеко не все предприниматели стремятся делать и то и другое.

Исключением из этого общего правила является Шерри Лангбурт (о которой рассказывалось в главе 2). Большую часть своей жизни, с 20 до 40 лет, она прожила в одиночестве и с конца 2007 г. занимается сайтом SingleEdition.com. «Я решила открыть компанию, потому что для одиночек в сети предлагали только знакомства и свидания, — рассказывает мне Лангбурт во время интервью в ее „втором офисе“ — кафе поблизости от ее квартиры на западной стороне Манхэттена. — Когда я жила одна, моя жизнь не сводилась исключительно к свиданиям. У меня было много других забот, интересов и занятий, которые я хотела попробовать, однако не существовало интернет-ресурсов, которые могли бы мне помочь. Я не могла найти информации о путешествиях в одиночку или советов о том, как готовить на одного человека. Ясно, что я была не единственной, кто мог подобную информацию искать. Ежедневно я узнаю истории живущих в одиночестве людей, которым нужна помощь, чтобы они могли радоваться жизни. В частности, это те, кто развелся и больше в брак вступать не намерен. Вот вам и аудитория сайта SingleEdition.com».

В свое время Лангбурт много лет проработала на руководящих постах в компании Weight Watchers, которая гордится своим умением создавать сообщества людей и улучшать их жизнь, поэтому ее проект SingleEdition.com строился по той же бизнес-модели. После открытия компании Лангбурт написала большое количество материалов и рекомендаций одиночкам: как не есть слишком много, когда ты питаешься один; как найти нужные продукты; как построить карьеру; как управлять своими финансами; как общаться с родителями, которые надоели разговорами о том, что их сыну или дочери пора вступить в брак. Она привлекла экспертов, заинтересованных в продвижении своих собственных компаний, работавших с одиночками в таких областях, как фитнес, юриспруденция, питание и знакомства. Лангбурт нашла веб-дизайнера, который был готов работать по бартеру. Открыв сайт, она посвятила много времени тому, чтобы найти спонсоров — компании, продающие товары и услуги одиночкам. «Я звонила в рекламные агентства и говорила: „Нам нужен спонсор. Может быть, Kraft Singles? Это было бы идеально. Или, например, Haagen-Dazs, они выпускают упаковку для мороженого“. Я звонила всем, кого считала нужным обзвонить, и со всеми встречалась. Были дни, когда вообще никто не хотел со мной разговаривать. Я тогда почти не спала».

Лангбурт поняла, что, по мнению рекламодателей, одиночки не делают акцент на своем положении, следовательно, основываясь только на этом факте, им бессмысленно продавать что-либо, кроме услуг знакомств. Рекламодатели обращаются к бебибумерам, людям 30 с небольшим лет, или к обеспеченным горожанам. В каждом из этих сегментов целевой аудитории могут встречаться и одиночки, но считается, что реклама должна вдохновлять людей, а не напоминать им об их жизни в одиночестве. «Я совершенно не согласна с такой позицией, — говорит Лангбурт. — Одиночки считают себя одиночками, именно так они и думают о себе. Сегодня, особенно в большом городе, нет смысла этого стесняться. Всем все равно. В городе ты можешь быть кем угодно. Ты можешь есть один в ресторане. Е1ойти один в клуб. Это не имеет никакого значения. Елавное, ты сам должен считать свое поведение нормальным». Лангбурт утверждает, что чем быстрее рекламодатели поймут это, тем быстрее получат доступ к стремительно растущему рынку одиночек, которые нередко совершают серьезные покупки — одежды, турпутевок, машин, недвижимости.

К 2010 г. Лангбурт начала делать первые успехи. Она организовала три мероприятия (билеты на которые были полностью раскуплены), где перед одиночками выступили спикеры, обсуждавшие проблемы здоровья, безопасности и путешествий в одиночку. Телеканал Fox заинтересовался идеей выпуска видеоматериалов для одиночек. Компания Spark Networks, владеющая сайтом JDate.com, попросила Лангбурт вести колонку. Norwegian Cruise Lines объявила о том, что на ее круизных кораблях будет увеличено число одноместных кают. Одновременно представители компании заговорили о возможности сотрудничества с Лангбурт. Если два года назад руководители отдела маркетинга не отвечали на ее звонки, то теперь они обсуждают ее идеи со своими клиентами и партнерами. «Я думаю, что, как только мои идеи подхватят несколько крупных рекламодателей, за ними последуют все остальные, и бизнес, связанный с одиночками, взлетит как на крыльях. Я хочу, чтобы сайт SingleEdition.com стал для одиночек чем-то похожим на издание AARP для представителей старшего поколения. Я уверена, что основателям этого журнала вначале говорили то же самое: никто не хочет чувствовать себя престарелым. Но это было полвека назад. Посмотрите, как много с тех пор изменилось».

Белла Депауло, с которой мы уже встречались в главе 2, придумала термин «одиночноризм», означающий набор предубеждений о жизни не состоящего в браке большинства, и посвятила свою жизнь работе на благо одиночек и борьбе за их права. Депауло помогала Лангбурт и Киму Калверту в развитии их бизнеса, однако лично ее интересуют культурные, а не коммерческие аспекты жизни одиночек. «Борьба против предрассудков о жизни одиночек — не лучший способ заработать, — признается она. — Мне хотелось, чтобы было по-другому, но увы… Я с большим трудом продала издателю мою книгу, а организации, приглашающие меня выступить с лекциями, не имеют ни гроша. Например, на прошлой неделе я выступала перед учащимися одного государственного колледжа. Они могли оплатить мне билет на поезд, но не на самолет, и были готовы разместить меня в гостинице только на одну ночь. Я веду блог, это отнимает кучу времени, но за один клик посетителя блога на рекламный баннер, я получаю меньше цента. Это просто смешно! Я же все-таки доктор философии Еарвардского университета! Но мне нравится делать то, что я делаю, потому что о жизни одиночек очень мало достоверной информации. Никто не вникает в их проблемы. Я занимаюсь этим потому, что это имеет огромное значение».

После выхода в свет книги «Непохожие. Как одиночек воспринимают в качестве стереотипа, подвергают остракизму и игнорируют, а они все равно счастливы» (Singled Out: How Singles are Stereotyped, Stigmatized, and Ignored, and Still Live Happily Ever After) Депауло стала чем-то вроде министра правды для всего государства одиночек. Стоит только какому-нибудь эксперту или политику позволить себе беспочвенное утверждение об опасностях одинокой жизни или преимуществах брака, как всего через несколько часов в блоге, который Депауло ведет на сайте журнала Psychology Today, появляется опровержение. Она незамедлительно бросается в бой, даже если промах совершает ученый или известный журналист. За несколько дней до нашего интервью Депауло вступила в полемику с обозревателем The New York Times Дэвидом Бруксом, который высказался по поводу неожиданного прекращения брака актрисы Сандры Баллок — ее муж объявил, что он гей. В связи с этим Брукс привел данные некого исследования, согласно которому «состоящие в браке люди получают психологический эффект, равный более чем $100 000 в год». Такая наглость возмутила Депауло, и она незамедлительно прокомментировала: «Исследования, сравнивающие находящихся в настоящий момент в браке со всеми остальными, не дают адекватной картины брачной жизни с точки зрения счастья, здоровья или чего-либо еще. Почему? Потому что более 40 % некогда вступивших в брак, остались недовольны им и развелись. Делать подобные утверждения — это все равно что заявлять об эффективности нового лекарства Бйапег на основе исследований, которые игнорировали результаты действия препарата у почти половины принимавших его, потому что на них этот препарат не имел никакого воздействия».

В начале карьеры Депауло даже не представляла себе, что ее втянут в публичные дебаты о состоящих и не состоящих в браке. Она была специалистом, изучавшим проблему неправды и обмана, и вообще не интересовалась литературой о браке до тех пор, пока не заметила, что ее коллеги, общение с которыми было прекрасным в рабочее время и во время ланчей, никогда не приглашали ее встретиться на выходных или вечером после работы. «Я даже не знаю, было ли в этом что-то личное или все объяснялось тем, что я одиночка, — вспоминает она. — Я рассказала о подобном поведении моим одиноким друзьям и получила ответ: „Да! С нами происходит то же самое!“ Все мы чувствовали, что нас обходят стороной — не только не приглашают на разные мероприятия, но и пытаются исключить из сети профессиональных контактов. Без сомнения, что-то во мне сильно им не нравилось». В те времена Депауло знала о браке только то, что сообщали СМИ. «Заголовки всегда утверждали, что состоять в браке — это лучшее, что с человеком может произойти. У меня не было причин в этом сомневаться. Я решила найти в этой логике слабину, то есть те случаи, когда это утверждение не было справедливым». Начав изучать литературу, она заметила массу необоснованных аргументов. Казалось, почти все предполагаемые преимущества брака можно легко опровергнуть статистикой. Все сравнения только сбивали с толку, потому что не принимали во внимание судьбу людей, брак которых заканчивался разводом. Даже более серьезные исследования точно не доказывали, что финансовый успех, а так же хорошее физическое и психическое состояние являются причиной или следствием долгого брака. Депауло говорит, что, осознав это, она подумала: «Не только журналисты бывают безответственными. В этой так называемой науке о браке почти все полная ерунда!»

Очень скоро Депауло начала рассматривать проблему обмана не абстрактно, а с точки зрения того, что общественность в целом и одиночек в частности обманывают разговорами о преимуществах брака. И эта проблема носила далеко не только научный характер. Правительство и религиозные организации вкладывали миллионы долларов в кампании по продвижению брака, суть которых, по мнению Депауло, сводилась к тому, чтобы изолировать не состоящее в браке большинство населения, а не помочь его представителям жениться или выйти замуж. Депауло считает, что подобная реклама не просто является пустой тратой денег. Эти кампании опасны. Их результат сводится к тому, что самооценка не состоящих в браке людей сильно падает. Эти кампании формируют представление о том, что хороший, счастливый и достойный человек не может быть одиноким и жить отдельно, и тем самым меняют представление людей об одиночках. «Дело в том, — говорит Депауло, — что сегодня гораздо больше людей, чем мы можем себе представить, не стремится изменить свое положение одиночки. Эти люди ходят на свидания. У них есть прекрасные друзья. Они стали успешными профессионалами. Они просто решили не вступать в брак, и нам не стоит пытаться изменить их точку зрения».

Депауло говорит убедительно и страстно, однако я считаю своим долгом обратить внимание на «дыры» в ее собственной аргументации. Одно дело быть здоровым и успешным, но что происходит с теми одиночками, которые заболевают, теряют работу и нуждаются в уходе? Достаточно ли им помощи друзей? Не лучше ли человеку в подобной ситуации все-таки состоять в браке?

«Мне самой хотелось бы, чтобы существовало больше подробных исследований по этой теме, — отвечает Депауло. — По Закону о предоставлении отпуска для лечения членов семьи (Family Medical Leave Act), нельзя получить отпуск или уйти в декрет для заботы о любимом человеке, с которым вы не связаны семейными узами. В этом смысле одиночкам гораздо сложнее. Здесь надо менять законодательство». Депауло знает огромное количество примеров, когда друзья одиночек приходят им на помощь. Она рекомендует мне почитать эссе социолога Маргареты Нильсон в журнале Health Affairs, в котором автор рассказывает, как помогала заботиться о своей одинокой 57-летней подруге, у которой обнаружили рак. В этом эссе приведена статистика, показывающая, что американцы много времени посвящают поддержке друзей, попавших в тяжелое положение. «Все не так просто, — говорит Депауло. — Найденная мной информация свидетельствует о том, что проблема выходит за рамки „черное или белое“. Ведь семейное положение — это еще не гарантия того, что человеку помогут, когда в этом возникнет необходимость».

Основатель «Странных одиночек» Саша Каген тоже не знает точного ответа на этот вопрос. По ее словам, она всегда верила в то, что в сложный момент одиночку поддержит «семья друзей». Но недавно произошло событие, которое заставило ее задуматься, настолько ли прочна социальная сеть ее друзей, как хотелось бы. «Моя любимая тетя живет в Лос-Анджелесе, — рассказывает Каген. — Она занимается кастингом в киноиндустрии и сделала на этом поприще блестящую карьеру. 25 лет она жила вместе с мужчиной и рассталась с ним 10 лет назад. С тех пор она осталась одна, но у нее было много друзей, знакомых и коллег, ее жизнь была насыщена». Тете уже за 60, и, по словам Каген, именно она служила образцом и живым воплощением ее концепции «странных одиночек». Тетя Каген доказывала, что можно жить отдельно, но не одиноко, быть независимым, но при этом активно участвовать в жизни коллектива. «Но за последние несколько месяцев вся эта оптимистичная конструкция развалилась у меня на глазах, — говорит Каген. — У тети нашли рак мозга, и очень быстро из человека-победителя она превратилась в больного, который не в состоянии сам о себе заботиться. Нужно было, чтобы кто-то с ней жил, возил на процедуры и вообще за ней ухаживал. Моя тетя оказалась не в состоянии собой заниматься».

Проверкой на прочность любой сети социальных контактов является отнимающее все силы больного смертельное заболевание. В США в ситуации, когда женщины работают и родственников часто разделяют тысячи километров, далеко не все семьи в состоянии прийти на помощь своему ближнему в критической ситуации. Каген всегда считала, что чисто теоретически живущие по соседству братья и сестры «городского племени» в состоянии обеспечить интенсивный уход за больным. Взаимовыручка геев Сан-Франциско в начальный период появления СПИДа является прекрасным тому примером. Однако в случае с тетей Каген «семья друзей» не смогла обеспечить уход за больной. «У нее совершенно потрясающие друзья, — рассказывает Каген. — После постановки диагноза они по очереди доставляли ей еду и отвозили ее к врачу». Но бороться со смертельным заболеванием непросто ни любящему супругу, ни отзывчивым друзьям. При обилии и сложности процедур те, кто взял на себя заботу о больном, должны полностью «перекроить» свою собственную жизнь. На лечение могут уйти месяцы и даже годы. Ситуация тети Каген была довольно критичной. Тетины друзья делали все, что могли, и она говорила, что никогда в жизни не ощущала такой сильной любви. Но эти друзья имели работу и свои собственные проблемы. Кто-то должен был начать заниматься тетей на постоянной основе, и когда стало понятно, что ее друзьям такое не по силам, эти обязанности взяли на себя Каген с сестрой.

Каген ушла с работы и начала курсировать между Сан-Франциско и Лос-Анджелесом. Она с нетерпением ждала изменений в собственной жизни, «встряски», как она сама выражается, и какое-то время считала, что покинет Сан-Франциско для того, чтобы ухаживать за тетей. Но, точно так же, как и друзья из тетиного окружения, Каген в конце концов поняла, что не в состоянии справиться с таким бременем. Ей не нравился Лос-Анджелес, и она не хотела переезжать в этот город. К тому же Каген уже год копила деньги на поездку в Южную Америку и переживала, что если не отправится в нее сейчас, то не сделает этого уже никогда. Живущие в Род-Айленде родственники Каген приняли решение взять на себя уход за тетей, если она согласится перебраться к ним на восточное побережье. Тетя согласилась, хотя ей нелегко было уезжать от своих докторов, друзей и вообще порвать со своей прежней жизнью. В то же время ей было приятно осознавать, что за ней будет ухаживать ее семья и что она может рассчитывать на любовь и помощь родных по крови людей.

Ситуация, в которую попала тетя, заставила Каген задуматься. Для нее тетя была эталоном стиля жизни «странных одиночек», более того, тетя вдохновила племянницу на создание этой концепции, и Каген не могла не заметить, что случившееся с тетей рушит созданную ею философию. «Я не могла понять, какие выводы сделать из произошедшего, — рассказывает мне она. — Сводилась ли проблема к тому, что тетя жила одна? Или к тому, что она жила далеко от семьи? Или, может, все дело в том, что она не просто одинока, но и не имеет детей? Я не знаю». Действительно, ситуация не самая простая. Тетя Каген заболела не в самом преклонном возрасте — все ее друзья еще работали. Каген понимает, что большинство одиночек вряд ли окажутся в аналогичной ситуации. Ей хочется рассматривать трагедию своей родственницы не как следствие ее одиночества, а скорее как рок, крупное невезение. Однако вся эта «жизненная встряска» подтолкнула Каген к изменению собственной позиции по проблеме «странных одиночек». В своем блоге она заговорила о целесообразности создания этими людьми серьезных отношений. После этого Каген купила билет в Бразилию, упаковала свои вещи, отправила их на склад и решила начать новую, увлекательную жизнь. Перед отъездом она оставила следующее сообщение в своем блоге на сайте «странных одиночек»: «Сейчас концепция „странных одиночек“ наполняется для меня новым смыслом — я считаю, что важно налаживать контакты. Я считаю, что многим из нас для того, чтобы оставаться „странным одиночкой“, необходимо вступить в здоровые отношения с другим человеком. Все сводится к уверенности и силе характера, которые видит в вас ваш партнер, а вы должны принимать его таким, какой он есть, не осуждая и не навязывая ему своих представлений о том, каким он должен быть. Человек может быть одиноким наедине с собой или в обществе с другими. Для того чтобы жить с другим человеком, необходимо сконцентрироваться на том, что вас объединяет».

Этот пост вызвал бурную дискуссию среди читателей. Одни обвинили Каген в том, что она предала их идеалы, другие поддержали за честность. «Я очень волновалась по поводу реакции на то, что написала, — рассказывает она. — Но все прошло отлично, и я снова ощутила ту атмосферу честности и прямоты, в которой сочиняла первоначальный текст о „странных одиночках“ десять лет назад. Я давно все это обдумывала и, изложив свои мысли, словно освободилась. Я понимаю, что кто-то из моих читателей расстроился. Но я всего лишь человек и хочу жить своей собственной жизнью. Я должна делать то, что считаю для себя правильным».

Глава 6 Стареть в одиночестве

В наши дни рассказы, подобные тому, как семья Каген помогает больной тете, можно услышать все чаще и чаще. В последние десятилетия число стареющих в одиночестве людей в развитых странах резко увеличилось, однако все бремя ухода за ними легло на плечи отдельных семей наподобие семьи Каген. Проблему как таковую редко обсуждают как политики, так и общественность. Вот некоторые цифры: в 1950 г. только один из десяти американцев в возрасте старше 65 лет проживал в одиночестве, а в наши дни — один из трех. Это соотношение еще выше в возрастной группе людей старше 75 лет. Схожую ситуацию мы наблюдаем и в Европе. Существуют некоторые национальные различия, но в целом, по расчетам Европейской комиссии, в 2010 г. один из трех престарелых на континенте проживал в одиночестве. Даже в Японии, где в 2010 г. всего лишь один из десяти мужчин и одна из пяти женщин в возрасте старше 65 лет проживали в одиночестве, заметно огромное увеличение числа одиноко живущих людей по сравнению с 1950 г. Национальные правительства прогнозируют, что в ближайшие пару десятилетий живущих отдельно престарелых станет гораздо больше. Такие же тенденции мы наблюдаем в Индии, Китае и Южной Корее, где демографы предупреждают об увеличении числа одиноко стареющих людей.

Но предупреждать — это еще не значит решить возникшую проблему. Не будем забывать, что причиной роста числа одиноко стареющих людей является увеличение продолжительности жизни, которое считают одним из величайших достижений современного прогресса. До 1930 г. в Европе не было ни одного государства, в котором бы 10 % населения доживало до 65 лет. Лауреат Нобелевской премии экономист Роберт Фогель в прошлом веке писал: «Самым поразительным… является увеличение с 1900 г. продолжительности жизни на 30 лет в Англии, Франции и США. Увеличение продолжительности жизни в Индии, Китае и Японии было сравнимым или даже большим». Увеличение продолжительности жизни — только часть общей картины. Огромное количество людей не просто живет дольше своих предков, но и пребывает в добром здравии и имеет в запасе такое количество лет самостоятельной и независимой жизни, о существовании которых было невозможно мечтать всего лишь сто лет назад.

К несчастью, наши самые выдающиеся достижения могут легко превратиться в наши самые серьезные проблемы (например, индустриализация, атомная энергия, автомобиль). Увеличение продолжительности жизни также имеет обратную сторону. Дело в том, что продолжительность жизни мужчин и женщин увеличилась неодинаково, следовательно, один из супругов или партнеров — чаще всего это женщина — переживает другого иногда на несколько десятилетий. Это означает, что человек остается без спутника жизни как раз тогда, когда тот больше всего нужен. Ему приходится учиться жить по-другому, потому что со временем самые простые и банальные задачи — добраться до врача, найти, чем занять свободное время, и беречь свое здоровье — по мере ослабления сил становятся все более и более сложными.

Старый и одинокий человек попадает в зону риска не только в период болезни или какого-либо кризиса — он постоянно ощущает, что качество его жизни в целом резко ухудшается. Вот статистика, полученная австралийскими учеными, которые выдали ежедневники большой группе людей разных возрастов и попросили их записывать, чем они занимались в течение дня. Среднестатистический взрослый проводит в одиночестве приблизительно 3 часа в день. Картина у живущего в одиночестве престарелого человека совсем другая. Престарелые живущие в одиночестве австралийцы проводят совершенно одни 12,5 часов в день, или 80 % времени бодрствования. В 2001 г. к подобным же выводам пришли японские ученые. Американцы довольно часто подчеркивают, с каким огромным уважением японцы относятся к старшим. Однако это совершенно не означает, что в стране Восходящего Солнца много внимания уделяют одиноким старикам. Результаты исследования продемонстрировали, что живущие отдельно японцы старше 65 лет проводят в одиночестве 12 часов бодрствования. Если приплюсовать время сна, то получится, что престарелые японцы проводят в одиночестве 20 часов в день.

На долю одиноких престарелых американцев общения выпадает немногим больше. Согласно результатам Американского исследования об использовании времени (American Time Use Survey), в 2003–2006 гг. среднестатистический одинокий престарелый американец 10 часов в день проводил в одиночестве, 2 часа с семьей, 2 часа с друзьями и знакомыми и 1 час за каким-либо другим занятием. Для сравнения: среднестатистический престарелый, состоящий в браке, 5 часов в день проводил в одиночестве, 7,3 часа с супругой/супругом, 1,3 часа с семьей, 1 час с друзьями и знакомыми и 1 час за каким-либо другим занятием. Я обращаю ваше внимание на слово «среднестатистический», потому что у престарелых одиноко живущих американцев совершенно другой расклад. В течение многих дней они вообще могут не видеться ни с друзьями, ни со знакомыми, ни с родственниками. Есть дни, когда они вообще никого не видят. Они не просто одни — они полностью изолированы.

Перспектива попасть в такую ситуацию никому не улыбается. Большинство из нас надеется провести закат жизни активно и с удовольствием, так, чтобы любимые — супруг/супруга, семья и хорошие друзья — всегда были рядом. Но все мы понимаем, как сложно предсказывать что-либо, когда тебе исполнилось 65 или 70 лет. Никто, ни богатый, ни бедный, в таком возрасте не в состоянии полностью контролировать свою социальную жизнь. Брак — это гарантия от изоляции. Большинство стареющих пар прекрасно понимают, что, увы, они могут навсегда расстаться в самый неожиданный момент. Никто не переживает одиночество так остро, как те, кто недавно овдовел и чьи шансы болезни, смерти или переезда в дом престарелых резко увеличиваются после смерти супруга/супруги.

Удивляет, однако, следующее: большинство одиноких престарелых тем не менее считает, что продолжать жить в одиночестве все равно лучше, чем переехать не только в дом престарелых (понятно, что попасть туда никому не хочется), но даже и к собственным детям. Большинство американцев и европейцев (а также постоянно увеличивающееся количество одиноких людей в других странах) настолько ценит независимость, что их чувство цельности и собственного достоинства напрямую связаны с собственной автономностью. При переезде из собственного дома к родственникам или в дом престарелых, где за человеком ухаживают профессионалы, опасность одиночества, изоляции и связанных с ними рисков для здоровья снижаются. Однако заплатить за это придется чувством собственного достоинства — и далеко не все к этому готовы. Большинство выбирает независимую жизнь. Именно поэтому более 11 млн престарелых американцев и 72 млн престарелых европейцев живут в одиночестве уже сейчас, и в ближайшие десятилетия их судьбу разделит еще много миллионов человек.

Результаты исследования того, как проводят время престарелые американцы, свидетельствуют о том, что стариков ждут бесконечные часы одиночества, скрашенные редкими и краткими визитами друзей и родственников. Если делать выводы на основе исследования, в котором использовались ежедневники, можно с уверенностью утверждать, что общение идет престарелым на пользу. Если мы найдем способ обеспечить им социальные контакты — хорошо, если нет — наши быстро стареющие нации ждут большие проблемы. Во время работы над книгой я столкнулся с таким количеством примеров социальной изоляции и высокой степени уязвимости одиноко живущих людей, похожих на Мэри Энн, что становится очевидно: этой серьезной общественной проблеме необходимо уделять гораздо больше внимания, чем уделяется сейчас.

В то же время я понял, что старение в одиночестве далеко не всегда оказывается проблематичным. Ряд современных исследований позволяет утверждать, что, несмотря на одиночество многих престарелых, их социальная изоляция не настолько критична, как можно предположить. Основываясь на результатах опроса более 3000 престарелых американцев в возрасте 57–85 лет, социолог из Корнельского университета Бенджамин Корнуэлл подтвердил предположение о том, что живущие одиноко меньше контактируют и имеют не такие прочные отношения с окружающими, как те, кто состоит в браке. Однако Корнуэлл обнаружил, что и у одиноких, и у состоящих в браке престарелых имеется одинаковое количество друзей и собеседников; кроме того, одинокие порой даже чаще общаются с друзьями и соседями. В Англии исследователи-медики выпустили отчет, в котором говорится о том, что, несмотря на увеличение количества одиноко живущих стареющих людей, в целом ощущение одиночества «мало изменилось за последние полвека». Согласно результатам другого исследования, живущие отдельно престарелые не страдают больше от физических и психических недугов по сравнению с теми, кто живет с другими людьми. Более того, в одном из недавних исследований содержится удивительный вывод о том, что «чувство удовлетворения жизнью несколько выше у тех, кто живет отдельно».

Мы отнюдь не спешим утверждать, что теоретически большинству престарелых будет лучше жить отдельно. Без сомнения, те, кто потерял супруга/супругу или партнера, с которым старел, хотел бы, чтобы любимый человек был все еще жив. Однако овдовевшие реалистично относятся к своей жизненной ситуации, понимая, что умершего уже не вернуть. Любопытно, что в течение последних десятилетий подавляющее большинство вдов, вдовцов и разведенных пересматривают свою жизнь с позиции одиночек и стараются оставаться одиночками так долго, насколько это возможно.

Жизнь соло, как свидетельствует выбор престарелых, совсем не обязательно должна быть несчастной или приводить к изоляции. В США, где повторные браки распространены в гораздо большей степени, чем в других странах, всего 2 % престарелых вдов и 20 % престарелых вдовцов снова вступают в брак. Такой большой разрыв по половому признаку объясняется главным образом тем, что в возрасте 65 лет и выше на трех женщин приходится приблизительно двое мужчин, а в возрасте 85 и выше — три женщины на одного мужчину. Исследования показывают, что низкий процент снова вступающих в брак объясняется не только недостатком партнеров, но и отсутствием интереса к вступлению в новый брак. По данным социолога Деборы Карр, по истечении 18 месяцев после смерти супруга/супруги всего лишь один из четырех престарелых мужчин и одна из шести престарелых женщин высказывали желание снова вступить в брак; один из трех мужчин и одна из семи женщин были заинтересованы в знакомстве когда-либо в будущем и один из четырех мужчин и одна из одиннадцати женщин были заинтересованы в новых знакомствах прямо сейчас.

Одинокие престарелые также не проявляют интереса к переезду к родственникам. Если сто лет назад приблизительно 70 % престарелых американских вдов проживали совместно со своими детьми, то сейчас благодаря социальному страхованию, частным пенсионным фондам и росту благосостояния в целом с детьми живет только 20 % вдов. В статье из The New York Times под названием «И с вами они тоже не хотят жить» приведена цитата экономиста из колледжа Дартмут Кэтлин Макгарри: «Когда у них есть доход и выбор, они предпочитают жить в одиночестве. Они покупают свою независимость». Престарелые одиночки ценят свои отношения с детьми, более того, эти отношения зачастую являются самыми важными в их жизни. Тем не менее они выбирают, как бы выразились геронтологи, «близкие отношения на расстоянии», а не спальню в доме своих внуков. Престарелые хотят жить поблизости от своей семьи, но не слишком близко, они хотят видеть родственников часто, но не постоянно.

Престарелые одиночки не выказывают никакого интереса и к тому, чтобы жить вместе с друзьями. Сериал «Золотые девочки» (Golden Girls), может быть, и занятен, но никоим образом не подвигнул вдов всего мира на совместное проживание. Даже престарелые, вступающие в романтические и любовные отношения, предпочитают «жить раздельно, но вместе», то есть иметь собственную жилплощадь, дабы избежать эмоциональных, финансовых и физических осложнений, возникающих при потере партнера.

Этим я совершенно не хочу сказать, что престарелые вдовцы и вдовы мало ценят близкие, дружеские отношения. Отнюдь — большинство одиноко живущих престарелых мечтают создать собственную социальную сеть, которая не только поможет им жить, но и доставит огромное удовольствие. Но вот здесь-то, в особенности после потери супруга/супруги и проявляются различия между тем, как стареют мужчины и женщины. Последние в большинстве случаев гораздо лучше умеют выстроить и поддерживать отношения. Они обычно живут дольше своих супругов, поэтому им с большей вероятностью приходится оставаться в одиночестве. По сравнению с мужчинами, пожилые женщины гораздо реже оказываются изолированными от друзей, родственников и соседей. Социолог Карр, к своему удивлению, обнаружила, что, хотя в целом мужчины более заинтересованы в новых знакомствах и вступлении в брак, чем дамы, представители сильного пола, обладающие надежным кругом друзей, не торопятся вступать в брак точно так же, как и женщины. Карр делает вывод: «Дружба дает престарелым, вероятно, точно такие же преимущества, как и брак». Такие выводы поддерживает эпидемиолог Гарвардского университета Лиза Беркман. Она указывает на исследования, демонстрирующие, что одинокие люди с обширным кругом общения за пределами своей семьи меньше болеют, чем состоящие в браке, но оторванные от общества, а также то, что одинокие женщины в меньшей степени подвержены риску физических и умственных заболеваний, а также снижению жизненного тонуса, чем их замужние ровесницы. Именно к таким выводам пришли и мы по результатам проведенных нами интервью.

Ава раньше работала бухгалтером. Она живет одна в двухкомнатной квартире, стены и мебель которой украшены фотографиями ее пяти внуков. Ава старается жить максимально активной жизнью. Ей уже под 80, но она здорова и энергична. У Авы было четыре брата (один из них был ее близнецом) и сестры, большинство из которых умерло в молодом возрасте, и в живых осталась только она. «Наверное, у Бога была причина, по которой он решил не отнимать у меня жизнь», — говорит она, но не забывает и указать на то, что, вероятно, одним из объяснений причин ее бодрости и здоровья является естественно сложившийся в ее районе хороший коллектив пенсионеров. Ава живет в возведенном при поддержке государства огромном кооперативе на 2585 квартир в районе Кони-Айленд. Она переехала сюда более 25 лет назад, после того, как ее 52-летний муж умер от сердечного приступа, а двое детей начали самостоятельную жизнь. Тогда Ава жила на Лонг-Айленде, и после переезда детей квартира оказалась слишком большой для нее одной. После того как невестка сообщила ей, что Ава может получить субсидию на аренду квартиры, она решила переехать. «Мне пришлось очень аккуратно распорядиться моими деньгами, — вспоминает Ава. — И я никого в этом районе не знала кроме одной женщины, с которой познакомилась в Рокуэйз в Нью-Йорке. Узнав, что я играю в маджонг, она зашла в гости. Мы до сих пор дружим».

После переезда Ава все еще продолжала работать в строительной компании на Лонг-Айленде. Она заметила, что ее соседи и сотрудники кооператива организовывали различные мероприятия для пожилых жильцов, и по мере старения жильцов этих мероприятий становилось все больше и больше. Но у работающей Авы тогда не было ни времени, ни желания в них участвовать. После выхода на пенсию знакомые по маджонгу убедили ее прийти на встречу пожилых жильцов. Постепенно Ава «включилась» в общественную жизнь: начала участвовать в прогулках по дощатому настилу морской набережной, делать зарядку, посещать курсы йоги, ходить на встречи «Хадассы» и помогать престарелым, больным и не выходящим из дому обитателям своего района. «Необходимо жить общественной жизнью, — говорит Ава, — иначе чем заполнять свободное время? Надо же утром вставать для каких-нибудь дел! Сами понимаете, что под лежачий камень вода не течет».

Аве всегда нравилось проводить время с подругами. Через десять лет после того, как она начала вести активную жизнь среди пенсионеров своего района, у нее есть «по крайней мере пять близких подружек из кооператива, с которыми она может поделиться сокровенными мыслями» и много знакомых по разным курсам и мероприятиям. Наиболее серьезные отношения у Авы сложились с Виктором, овдовевшим 25 лет назад и проживающим в кооперативе с момента начала заселения здания в 1964 г. Ава и Виктор были знакомы с тех времен, когда каждый из них имел своего партнера. Ранее Ава находилась в близких отношениях с Джейсоном, который хотел, чтобы они поженились. Однако Ава разорвала с ним связь после того, как его здоровье начало ухудшаться. Она разошлась с ним не потому, что она бессердечный человек, а потому что не хотела превратиться в сиделку, когда его здоровье совсем ослабнет.

Существует миф о том, что одинокие пожилые женщины постоянно пребывают в поисках нового мужа, поэтому многим поведение Авы может показаться странным. Тем не менее ее поступок можно назвать типичным — женщины в ее ситуации прекрасно знают, как может измениться их собственная жизнь после начала тяжелой болезни мужа. Виктору уже за 80, и похожая история вышла у него с его прежней подружкой Сюзан. «Я подшучивал над ней по поводу возможности нашего брака, и она всегда наотрез отказывалась, — рассказывает он. — У ее мужа была болезнь Альцгеймера, и она за десять лет этой болезни вдоволь натерпелась. „Я уже больше ни за кем не хочу ухаживать“, — отвечала она мне. „Да не вопрос“, — говорил я тогда. Мы жили рядом, поэтому вступать в брак было совсем не обязательно».

После смерти Сюзан Виктор как-то зимой встретился с Авой в местном ресторане. Ава спросила, где его подруга. Он ответил: «Она умерла в июле». Тогда Ава сказала ему, что тоже свободна. «Представьте себе, через пару дней после этого мы встречаемся на одном еврейском мероприятии, и он спрашивает: „Что ты имела в виду — ты свободна?“ Я решила, что он меня неправильно понял и говорю: „Это совсем не то, что ты думаешь!“ Потом объяснила ему, что я свободна для свиданий и встреч, и он ответил: „А, ну, отлично“. Вот и все. В тот же вечер он мне позвонил, и мы начали встречаться на нейтральной территории в городе».

Пара не теряла времени на пустые ухаживания. Они быстро начали проводить вместе выходные, ездить на метро на Манхэттен, чтобы сходить в кино или в театр. К началу лета Виктор водил Аву в Линкольн-центр на концерты и танцы на открытом воздухе. «Прошлую субботу мы провели на улице при ужасной жаре — 38 градусов по Цельсию, — рассказывает Ава. — Я под деревом сидела, а Виктор танцевал. У меня астма, мне не стоит рисковать». Вместе они помогли организовать смотр талантов в местном центре для престарелых, и их совместное исполнение «Янки-дудл» было отмечено наградой. С недавних пор они начали друг для друга готовить: раз в неделю у нее и раз в неделю у него.

Однако Виктор и Ава поставили «ограничитель» на свои отношения. «Мы встречаемся в пятницу вечером, в субботу и воскресенье, — объясняет Виктор. — Все остальное — мое личное время». Ава занимает точно такую же позицию. Обычно на неделе она посещает два утренних класса, потом идет домой обедать («Не могу себе позволить есть в городе, как другие, ведь у меня же нет пенсии», — объясняет она), а во второй половине дня гуляет, идет к врачу, занимается волонтерской работой, шопингом, а вечером играет в маджонг, читает, смотрит ТВ или разговаривает по телефону. Иногда Ава задумывается о том, как бы сложилась ее судьба, если бы она жила вместе с Виктором. Порой ей становится одиноко, и она думает о том, как ей не хватает общества мужа. Но потом она вспоминает об участи Джейсона и о том, что рискует стать сиделкой любого мужчины, который захочет жить с ней вместе. Она вспоминает о том, сколько у нее дел, планов и, как многие ее сверстницы, решает, что все-таки интересней иметь спутника, с которым можно куда-нибудь выходить, чем человека, который ждет дома и к которому надо возвращаться. После этого Ава утешается мыслью о том, что ей и одной неплохо. «К тому же у меня в квартире нет места для мужчины! — Она осматривает свою аккуратную квартиру и улыбается. — Ну куда я его дену? У меня же нет кладовки!»

Ава и Виктор здоровы и вполне обеспеченны. Они настолько спокойно старились в одиночестве, что никогда даже не думали о возможном переезде в квартиру или, по крайней мере, чуть ближе к своим детям. Более того, не так давно Ава сократила количество визитов к собственным детям. Ее дочь вместе со своими тремя сыновьями-подростками живет на Лонг-Айленде; сын (от него у Авы два маленьких внука) недавно получил должность в министерстве обороны и переехал в штат Виргиния. Ава считает, что раньше проводить время с детьми было веселее. «Мой сын очень загружен работой, — объясняет она. — Мне нравилось бывать у дочери, но ее мальчики уже почти взрослые. А от разговоров с дочерью я, к сожалению, только расстраиваюсь. Она несчастлива в браке и, мне кажется, уйдет от мужа. Она только об этом и говорит».

Ава не перестала любить свою дочь, но встречи с ней стали ей в тягость. Сейчас у нее нет сил, чтобы заниматься проблемами своих родственников. Подобное случается нередко. Престарелые одиночки часто говорят, что предпочитают жить одни, потому что их дети заставляют их… работать! Сидеть с детьми. Помогать готовить еду. Убираться. Некоторые из перечисленных обязанностей могут нравиться престарелым, однако большинство предпочитает выполнять их на собственных условиях, а не потому, что этого требуют собственные дети. Кроме всего прочего, возникает опасность попадания в эпицентр семейной драмы. Ава рада тому, что ей не приходится сталкиваться со всем этим каждый день. Она верит, что рано или поздно дела в семье ее дочери наладятся, но не стесняется сказать, что в данный момент она счастлива, потому что имеет своих друзей, свой дом и свою собственную жизнь.

Другие пожилые люди, с которыми мы говорили, тоже достаточно негативно относятся к идее переезда поближе к детям. Джоан работала психологом, сейчас ей 80 лет. Она давно развелась с мужем и после смерти своего бойфренда четыре года назад осталась одна. Джоан нравится жить в городе, гулять по району с тележкой из супермаркета, пройтись до банка или до врача. Но не так давно в ее доме сломался лифт, и ей требовалась помощь при подъеме и спуске по лестнице. Поэтому Джоан была рада погостить у родных, живущих на Юге, и провела там полтора месяца. Но когда дочь с зятем предложили ей найти квартиру рядом с ними, такая перспектива отнюдь не привела пожилую женщину в восторг: «Я не хочу с ними жить, — заявляет Джоан. — Я люблю свою дочь. Я знаю, что и она меня любит. Но я не хочу жить рядом с детьми. Я им не доверяю». Точно так же Джоан настроена и по отношению к своему сыну и его семье. «Мы сейчас никак не связаны. У моего сына депрессия. Он только и делает, что играет в онлайн покер и ни с кем не разговаривает. У него с женой две дочки, 11 и 17 лет. Одиннадцатилетняя очень милая, но она любит манипулировать людьми. Ей вообще нельзя доверять. Поэтому от всех них я стараюсь держаться подальше».

По мнению Джоан, ее дочь хочет перевезти ее из Нью-Йорка на Юг не ради ее блага, а из своих собственных соображений. «Она говорит: „Мне будет гораздо спокойнее, если бы ты жила здесь. Ты могла бы приходить к нам на ужин пару раз в неделю. Ральф (ее муж) мог бы помогать тебе с покупками, и мы бы вместе куда-нибудь раз в неделю выбирались“. Но у меня с ними не очень хорошие отношения. Они оба меня немного с ума сводят». Точно так же, как и многие другие престарелые, с возрастом Джоан все меньше заботит то, что, по мнению других, она должна делать. Джоан интересно делать только то, что нравится ей самой, даже если для этого нужно сокращать время общения с теми друзьями и родственниками, общество которых ей всегда мало нравилось.

Джоан считает, что все это вопрос контроля. Придется ли ее дочери жить, беспокоясь за престарелую мать, которая проживает вдали от семьи? Или Джоан придется забыть о своей независимости, уехать из дома и города, которые ей нравятся, и укреплять семейные связи, которые ей не очень хочется поддерживать? Бесполезно поднимать разговоры о том, кто кого больше любит. «Мне здесь нравится, — говорит Джоан. — Я делаю то, что хочу, когда хочу, и меня это устраивает. Я сама за себя отвечаю. Я обо всем позаботилась. Написала завещание, даже выбрала место кремации. Наверное, когда сил будет меньше, меня куда-нибудь перевезут. Но я надеюсь, что умру в Нью-Йорке. Честное слово».

Ди — миниатюрная 90-летняя афроамериканка со светлой кожей. С момента смерти мужа в 1983 г. она живет в аккуратно прибранной двухкомнатной квартире в Гарлеме. Ди также ценит свою домашнюю автономию, и переживает, что может рано или поздно изведать другие формы проживания. «Это мой дом, — говорит она. — Здесь я главная. Я делаю то, что хочу. Дом для престарелых, или как там его еще называют — жилье с уходом, я содрогаюсь от одной мысли об этих заведениях. Я хочу жить дома».

Ди считает, что некоторые из ее сверстников могут оказаться изолированными и почувствовать себя одиноко. Тем не менее она полагает, что многие родственники, друзья и работники социальных служб переоценивают потребность людей ее возраста в человеческом обществе. «Говорят, что я постоянно должна с кем-нибудь быть, — жалуется она. — Да мне хорошо в своей собственной компании! Когда я готова что-то сделать, я это делаю». Много лет назад Ди была активисткой, членом правления строительного кооператива, она участвовала в борьбе за права чернокожих и работе организаций наподобие Национальной ассоциации содействия прогрессу цветного населения (National Association for the Advancement of Colored People, сокращенно NAACP). Большинство ее друзей умерли или переехали в места с более теплым климатом, и Ди очень приятно видеться с теми, кто остался в Нью-Йорке, сходить с ними на ланч или посетить музей. Большую часть времени Ди проводит за чтением. Она читает главным образом журналы, а также биографии и романы. Ди говорит, что перестала регулярно читать газеты, так как поняла, что в 90 лет времени на изучение чего-то нового остается немного, поэтому она хочет сосредоточить внимание на «чем-то серьезном» и вечном, а не наборе фактов о сиюминутном состоянии мира. Она часто разговаривает по телефону, по вечерам ненадолго включает телевизор и выбирается в город настолько часто, насколько ей позволяет здоровье, приблизительно три-четыре раза в неделю. «Я понимаю, что приходится жить, в чем-то себя ограничивая. Поэтому я счастлива делать все то, что у меня получается».

Не все в состоянии находиться в одиночестве так долго. Но Ди прожила одна уже почти тридцать лет, у нее есть к этому предрасположенность, и выработались навыки, необходимые для счастливой жизни в одиночестве. У Ди есть дочь, которая тоже одинока, живет в Массачусетсе и уважает желание матери жить отдельно. Ди говорит, что они с дочерью «очень близки», однако ей совершенно не хочется перебираться к ней поближе. «Я не стремлюсь жить вместе с дочерью, — объясняет Ди. — У нас очень разные привычки. Навещая ее, я держу себя в руках и стараюсь делать все так, как у нее принято. Она ведет себя точно так же, когда гостит у меня. Но тем не менее она начинает слегка мной управлять и давать указания». Точно так же, как и Джоан, Ди очень расстраивается, когда дочь начинает ей указывать. Это, по словам Ди, унизительно и угнетает ее. Она гордится своей независимостью и когда Ди говорят, что ей требуется помощь, кажется, что она теряет контроль над ситуацией.

Большинство тех, кому выпало стареть в современном обществе, больше всего боятся попасть в зависимость от других людей или учреждений. Это, пожалуй, одна из самых неприятных сторон культа индивида. Цельность и чувство собственного достоинства выражаются в осознании собственной независимости, поэтому, когда человек вынужден признать, что сам не в состоянии о себе заботиться, он, как говорят восточные люди, «теряет лицо».

Если вдуматься, то в некотором смысле никто из нас не является по-настоящему независимым. Миф об автономии и независимости человека, а также любимый многими индивидуализм поддерживается благодаря социальным институтам: семье, рынку и государству. Основанные на этом мифе домыслы, например о возможности полагаться исключительно на собственные силы или о человеке, который сам себя сделал, полностью игнорируют взаимозависимость членов общества друг от друга, а ведь это именно она дает возможность даже самым асоциальным представителям человечества идти своим путем! Не стоит забывать о четких различиях между Ди, Виктором, Авой (которые в состоянии позаботиться о себе и поддерживать высокий уровень жизни, находясь в собственных квартирах), и их менее удачливыми современниками, страдающими от одиночества, но не имеющими никого, кто бы мог им помочь, или боящихся переехать к родственникам. Одна из моих помощников по проекту, молодой медик и социолог Елена Портоколоне называет эту дилемму «тиранией независимости». Истории менее здоровых одиночек являются прекрасными иллюстрациями данной проблемы.

Возьмем, например, Эдит. Ей уже под 80, и она называет себя «затворницей». Последние тридцать лет она борется с последствиями облучения, которое проводилось при лечении рака матки. Она работала преподавателем в школе для глухих детей. Эдит говорит, что отрицательные результаты облучения стали известны через много лет после того, как само лечение уже закончилось. «Сначала у меня был рак, — рассказывает Эдит, — но это еще ничего. Потом мне сожгли все внутренности. Мне пришлось выйти на пенсию в 52 года, и с тех пор я инвалид».

Эдит рассказывает о том, какая у нее сложная жизнь. Она живет на страховку по инвалидности и постоянно волнуется по поводу своего финансового положения. Она практически постоянно испытывает боль, борется с депрессией и теряет зубы от плохого питания. Ей сложно передвигаться, и она редко выходит из дома. Она одинока, но не хочет делиться своими проблемами с несколькими друзьями, потому что боится, как бы они от нее не отвернулись. Не так давно Эдит согласилась выехать на прогулку с волонтером из организации помощи престарелым. В результате во время этой прогулки она выпала из инвалидной коляски и угодила в больницу с открытым переломом руки. Сейчас Эдит навещают медицинские сестры и работники социальных служб. Они уговаривают ее переехать в дом престарелых. «Я на всех зла. Моя жизнь в тупике», — говорит Эдит.

Она боится. В ее жизни было много пустоты и неприятностей, но она всегда гордилась своей способностью жить «независимо» или, по крайней мере, в своей собственной квартире. «Мне очень повезло: я всегда была независима, — говорит она, — но сейчас я думаю о том, смогу ли сама о себе позаботиться».

Со стороны может показаться, что это ей вряд ли удастся. После перелома руки Эдит весит около 40 кг, хотя до этого весила 66 кг. У нее выпадают зубы и нет протезов, поэтому врач прописал ей жидкую диету. «Я ем, как ребенок», — говорит она. Диетолог рекомендовал ей размельчать еду в блендере, но пользоваться блендером ей мешает сломанная рука, а помощь на дому, которую она получает, явно недостаточна. Проблема усугубляется еще и тем, что Эдит с недоверием относится к программе Medicaid — боится, что социальные службы могут заставить ее отказаться от квартиры. Из-за своего стремления к независимости Эдит отказывается от социальной помощи, на которую имеет полное право. «Я хочу сохранить свою квартиру, — говорит она, — и я просто в ужасе от того, что меня хотят упечь в дом престарелых. Это мне совсем не нравится».

За свою жизнь Эдит достаточно настрадалась по разным медицинским учреждениям, поэтому прекрасно представляет, как сложится ее жизнь в доме престарелых. Плохой уход и равнодушный медперсонал. Скверные условия проживания и невозможность выйти на улицу. Бесконечная тоска от жизни там, где не происходит ничего кроме смерти. «С головой у меня все в порядке, — настаивает Эдит, — и я боюсь, что там мне будет очень плохо». С Эдит не поспоришь, шанс оказаться в таком незавидном положении есть.

С ситуацией в домах престарелых прекрасно знаком Джон, которому за 80 и который делает все возможное для того, чтобы жить дома. Раньше Джон сам работал в домах престарелых, а потом ему пришлось поместить в одно из таких заведений собственную мать. У Джона совершенно непоколебимое мнение о подобного рода заведениях: «Любой человек, имеющий хотя бы малейшее представление о том, что это такое, сделает все возможное, чтобы остаться дома. Поверьте, я все это знаю не понаслышке». По словам Джона, проблема не только в том, что в домах престарелых чаще всего не хватает персонала для нормального обслуживания их обитателей. Вопрос еще и в том, что обстановка в этих заведениях унылая, тягостная, отталкивающая и, в первую очередь, депрессивная. Как бывший сотрудник социальных служб, Джон знает по собственному опыту, что, попав в дом престарелых, человек практически теряет шансы пойти на поправку, а вместе с этим и надежду на независимость. «Это конечная станция. Дальше пути нет, приехали», — невесело усмехается он.

Джон очень сожалеет о том, что ему с сестрой пришлось поместить мать в дом престарелых. Правда, она сломала бедро, так что никакого другого выбора у них не оставалось. «Я выбрал для нее один из лучших домов престарелых, — вспоминает Джон, — но через три года ситуация в нем резко ухудшилась. Еда стала однообразной, и все начали жаловаться. Однажды я приехал навестить ее в праздники. На двадцать пациентов была одна сестра, и когда она уходила в туалет, ситуация выходила из-под контроля. Ведь это нечестно, понимаете? Руководство урезало штат, чтобы сократить расходы, и все развалилось, как карточный домик». После того посещения Джон с сестрой очень расстроились и решили перевести мать в другое заведение. Результаты перевода оказались катастрофическими. «Она протянула на новом месте всего неделю. — В его голосе слышится сомнение и, как мне кажется, стыд за произошедшее. — Она не вынесла перемен».

Для Эдит самым страшным в переезде в дом престарелых является даже не уровень ухода и сервиса, а то, что она перестанет общаться с семьей и друзьями. «Друзья приходят ко мне один или два раза в неделю, — говорит мне она. — У меня близкие отношения с двумя кузинами. Они мне часто звонят». Она часто чувствует себя одинокой и хочет, чтобы у нее было больше знакомых, с которыми она могла бы поговорить и облегчить душу. Однако Эдит понимает, что у нее и без этого больше родственников и друзей, чем у многих других товарищей по несчастью. «К некоторым старикам вообще никто не приходит и не проверяет, как у них обстоят дела. Мне повезло», — замечает она.

Странно слышать такие слова от престарелой затворницы, которая борется с одиночеством и депрессией. Однако Эдит говорит сущую правду: некоторые престарелые, пережившие родственников и друзей, оказываются в ужасном вакууме. Чаще всего наиболее изолированными оказываются мужчины. В наши дни связь социальной изоляции и половой принадлежности хорошо изучена и документирована. Мы знаем, что на всех жизненных этапах взрослые мужчины в меньшей степени преуспевают в создании новых дружеских отношений и поддержании дружеских связей, чем женщины. Мужчинам также сложнее поддерживать связь с родственниками и детьми. Эти отвлеченные факты стали куда боле осязаемы, когда я провел исследование связанное с жарой в Чикаго, удивительным открытием было то, что процент умерших в это время одиноких престарелых мужчин, которых в городе меньше, чем женщин (потому что женщины обычно живут дольше), оказался пропорционально гораздо выше. Любопытно и то, что именно представители сильного пола оказались в большей изоляции от своих родственников: из 56 умерших, тела и наследство которых никем не были востребованы, 44 человека, то есть приблизительно 80 %, были мужчины.

Впрочем, со стороны степень изоляции измерить нелегко, и не важно, о ком идет речь — о мужчинах или женщинах. Во время жары в Чикаго самые слабые умерли в перегретых домах, и иногда их тела обнаруживали только через несколько дней после смерти. По определению, самые изолированные престарелые не принимают участия в работе религиозных организаций, не посещают центры для пожилых людей, не попадают в поле зрения волонтерской сети ухода и у них не берут интервью журналисты, исследующие жизнь этих слоев населения. Несколько лет мы посвятили поиску самых «закрытых» и социально изолированных престарелых Нью-Йорка, которые бы честно рассказали нам о своей жизни. У каждого из наших собеседников есть своя история, и в этих историях много общего: супруга или супруг, который умер или с которым расстались, слабые связи с семьей и детьми или, возможно, никаких детей вообще, крайне малое количество друзей, психические или физические болезни и расстройства, тяжелый характер. И даже стремясь к человеческому общению, многие из них все-таки предпочли остаться одинокими.

«У меня скучная жизнь», — заявляет Ги практически сразу после согласия на интервью в своей грязной квартире в Чайна-тауне. Вторая жена Г и ушла от него пять лет назад. «Я ни с кем не разговариваю. Я не участвую ни в каких мероприятиях и не поддерживаю никаких организаций. Я люблю сидеть во дворе и гулять по ночам. Я читаю стихи. И я пью — лучше канадской водки на свете ничего нет». Ги недоволен всем миром и своей жизнью: «Моя жизнь ужасна, я уже вам 50 раз говорил!» Во время нашего разговора он выступает против президента Буша, мэра Нью-Йорка Майкла Блумберга, говорит, что у русских нет хороших поэтов («они только лихо рифмуют»), утверждает, что чернокожие «слишком глупы» для того, чтобы получить высшее образование (потом, правда, оговаривается, что пошутил), и заявляет, что любая больница «с крестом или звездой Давида над входом — это кошмар». Иногда с ним занятно, и он шутит, но это не мешает ему быть презрительным и жестоким, а эти черты характера отталкивают от него людей.

У Ги нет детей, но это не значит, что у него нет друзей и он совершенно изолирован. Его сестра живет в том же здании на другом этаже. Уйдя от Ги, его жена переехала к его сестре. С бывшей женой у Ги странные отношения — они разошлись, но при этом остаются близки. Они перестали проводить вместе время после того, как у Ги начался артрит. Но теперь, когда он не может ходить без трости, его бывшая жена иногда заходит к нему, чтобы принести еды и воды. Это странные отношения, но Ги утверждает, что они более сносные, чем во время их брака. «Сейчас все гораздо лучше», — утверждает он. Любопытно, что он жалуется на всех за исключением бывшей жены и той женщины, с которой он жил и которая бросила его до нее.

Со своими ближайшими друзьями он знаком со времен университета, который закончил почти 60 лет назад, а также со времен службы во флоте. Однако его близость с друзьями больше умозрительная. Он часто вспоминает об одном из них, с которым познакомился еще в школе. Этот человек живет в Калифорнии и иногда навещает его в Нью-Йорке. Другой приятель работает карикатуристом и живет в Коннектикуте. Раньше они часто встречались с ним на Манхэттене и ходили на ланч. «Но сейчас он очень занят: пытается найти себе жену в России, — говорит Ги. — Он теперь редко здесь бывает, а сам я его вообще никогда не навещал».

Ги живет в восточной части города, в районе Нижний Ист-Сайд, в котором раньше жили итальянцы и евреи. Когда-то Ги был знаком со многими обитателями своего района. За последние десятилетия здесь поселилось много китайцев, а также людей с деньгами. Ги старился, а район менялся. С одной стороны, Ги кажется, что из-за этих изменений он потерял былую связь с окружающим миром, но, с другой стороны, на улицах стало гораздо спокойнее. «Раньше здесь вообще беспредел творился. Итальянцы всех терроризировали. А с китайцами стало спокойно», — рассказывает он. Сейчас Ги чаще всего видится с людьми из благотворительной организации «Еда на колесах» (Meals on Wheels), которые привозят ему на дом еду каждый рабочий день недели, а в пятницу — даже двойной обед, чтобы ему было легче пережить выходные.

Ги извиняется за то, что его история не такая захватывающая, как хотелось бы. «Простите, что скуку на вас навожу», — вздыхает он, после чего говорит, что хочет поделиться с нами «секретом жизни». «Если в твоей жизни все не так, представь себе хорошую жизнь и то, что ты ею живешь. Раньше я этого не понимал. А сейчас понимаю, поэтому мне ничего не страшно».

Секрет Ги мало чем поможет Полу — вдовцу, которому уже за 80. Пол также живет в Чайна-тауне, в большой квартире, в которой он вырастил сына и ухаживал за женой, после того как у нее обнаружили рак. Раньше эта квартира была чистой и красивой. Теперь в ней царит спартанская атмосфера. На столе навалены старые фотографии, ручки и тетради. На полу лежат трубки от дыхательного аппарата: у Пола хроническое легочное заболевание, поэтому ему круглые сутки необходим чистый кислород. До смерти жены Полу нравилось прогуливаться по району, совершать покупки и общаться со стариками, которые жили здесь еще до китайцев и молодых хипстеров. Пол говорит: «Я лежу на диване и смотрю телевизор. Читать я не могу из-за медицинских препаратов, которые принимаю. От них у меня все плывет перед глазами. Дышится мне легче, когда я ничего не делаю. Если погода не очень жаркая, я смотрю в окно. Если слишком жарко, я просто сижу или ложусь в кровать».

В отличие от Ей, Пол признается, что ему не нравятся изменения в этническом составе района и постепенное исчезновение давних друзей. Пол прожил здесь более полувека и с ностальгией вспоминает дни, когда он и его соседи заходили друг к другу в гости, он был окружен друзьями и чувствовал себя частью большого коллектива. «Раньше здесь жили итальянцы, евреи, ирландцы и испанцы. Потом старые дома сломали и построили огромные жилые комплексы, — вспоминает он. — Ирландцы и испанцы сюда уже больше не вернулись, а наши дети выросли и купили себе дома в других районах. Сейчас это просто Чайна-таун. Мне здесь нравится, но соседи друг о друге и слышать не хотят. Раньше все было по-другому».

Пол говорит, что ему не по душе отстраненность и закрытость соседей. Запереть себя в четырех стенах — значит быть изолированным, а ему хотелось бы, чтобы кто-нибудь к нему периодически заглядывал и интересовался, не нужно ли ему чего-нибудь. К счастью, в Чайна-тауне у Пола остался один старый друг. Он вызвался отводить Пола к врачу и часто заходит с чашкой кофе, едой или просто чтобы поболтать. Сын Пола живет на Статен-Айленд. У него двое детей, он недавно развелся, и у него так много дел, что заходит он не чаще чем раз в две недели. (Ситуация Пола могла бы быть несколько лучше, если бы у него была дочь, потому что, по статистике, женщины больше заботятся о престарелых родителях, чем мужчины.) «Раньше мы с женой приезжали к ним домой, для того чтобы провести день с внуками, — вспоминает Пол. — Сейчас внуков привозят ко мне на несколько часов пару раз в месяц».

Друзья и родственники не могут ухаживать за Полом на постоянной основе, поэтому в быту ему помогают сотрудники служб ухода за престарелыми. Курирующий Пола сотрудник службы заметил, что тот похудел и выглядит истощенным, поэтому ему два раза по рабочим дням привозят еду. Раз в неделю к нему приходят убраться в квартире. Пол является участником программы Medicare и имеет право на дополнительную помощь на дому после пребывания в больнице. Большинство престарелых, с которыми мы общались, выражали интерес к подобного рода услугам, потому что посещения работников социальных служб не только помогают решить многие бытовые проблемы, но и дают возможность пообщаться с другим человеком. Посещение соцработника может оказаться единственным за целый день контактом престарелого с другим человеком. Пол разочарован тем, что к нему направляют людей, которые не говорят по-английски. Ему не нравится общество тех, с кем он не может поговорить, поэтому обычно он посылает их в магазин за фруктами, которые очень любит. В итоге Пол получает фрукты, но проигрывает в человеческом общении.

По словам Пола, одна из самых больших сложностей его жизни — необходимость чем-то заполнять свободное время. Мысли постоянно где-то витают: иногда он вспоминает что-то приятное, а иногда выплывают картины болезни жены, его собственного неоднократного лежания в больницах или того, как однажды после отключения в его доме электричества шесть сотрудников скорой помощи несли его вниз по лестнице, чтобы отвезти в больницу. Пол часто переживает. Он думает о том, что произойдет, если его друг заболеет и не сможет ему больше помогать. А вдруг грянет что-нибудь непредвиденное? Например, снова отключится электричество, и сотрудники скорой помощи не успеют вовремя включить его респиратор?

Однако Пол старается не зацикливаться на проблемах. Он считает, что бессмысленно переживать и думать только о плохом: «Зачем все время грустить? Грустью делу не поможешь. Надо уметь видеть во всем положительные стороны и пользоваться тем, что имеешь. Именно так я стараюсь жить».

Истории Ги и Пола свидетельствуют о том, что мужчины часто оказываются изолированными от общества. Какие дополнительные факторы могут усилить изоляцию престарелых? Отсутствие детей или удаленность от места прежнего проживания, болезнь, в особенности та, которая привязывает больного к дому и не дает возможности выходить, депрессия или другое психическое заболевание. Кроме того, все риски одиночества значительно обостряет бедность. Согласно данным отчета известной американской Комиссии фонда благосостояния и проблем одиноких престарелых (Commonwealth Fund‘s Commission on Aging Alone), каждый третий престарелый, живущий ниже черты бедности, может в течение двух недель не видеть друзей и соседей, а каждый пятый — не общаться с друзьями даже по телефону. Не будем утверждать, что эти статистические данные одинаково отражают положение дел среди престарелых разных национальностей. Престарелые и одинокие латиноамериканцы или чернокожие гораздо чаще бедствуют, чем белые или азиаты. Престарелым и одиноким латиноамериканцам или чернокожим могут реже оказывать необходимую медицинскую помощь и реже лечить их от психических заболеваний. Представители данных групп населения чаще, чем представители других групп, могут считать, что район, в котором они живут, небезопасен.

Безопасность района имеет для престарелых огромное значение. В наши дни ученые, политики и те, кто борется за права престарелых, заговорили о том, что некоторые районы не приспособлены для жизни пожилых одиночек. Они рискуют оказаться в изоляции не только по причине удаленности от родственников и друзей. Престарелые чувствуют себя плохо в бедных районах, откуда жители уезжают, где царит насилие или нет необходимой инфраструктуры: мало продуктовых магазинов, плохие тротуары или опасные общественные места. В таких районах у престарелых одиночек вообще исчезает желание выходить из квартир на улицу и как-либо участвовать в общественной жизни.

К сожалению, в наши дни в американских городах бедные районы, увы, не редкость. Особенно много таких районов появилось там, где свернулось промышленное производство: в так называемом Ржавом поясе и северо-восточной части страны. Живущие в этих районах престарелые проигрывают вдвойне: во-первых, по причине своего возраста, во-вторых, из-за географии проживания. Такая нездоровая атмосфера сложилась в ряде городов по всей территории страны. Наиболее парадоксальная ситуация наблюдается в Нью-Йорке, в котором опасные и изолированные гетто расположены в непосредственной близости от самых благополучных и безопасных районов в мире.

В 2005 г. нью-йоркская благотворительная организация United Neighborhood Houses (UNH), проводящая исследования и финансово поддерживающая более 300 ночлежек, домов для малоимущих и коммунальных центров Нью-Йорка, решила точно определить, в каких районах города престарелые одиночки наиболее изолированы. К тому времени UNH работала с городскими престарелыми уже более 85 лет, однако еще никогда ранее не обращала особого внимания на тех, кому не хватает общения и поддержки. Этот проект возглавляла Джессика Уолкер. Она вспоминает: «Работники социальных служб и различные организации помощи неоднократно говорили нам, что сталкиваются по работе с большим количеством изолированных людей. Мы и сами понимали, что таковых должно быть больше, чем кажется, потому что они по определению незаметны. Все воспринимали их как что-то вполне естественное. А мы рассматривали эту проблему как медленно назревающую чрезвычайную ситуацию, следовательно, нам надо было понять, насколько все запущено».

Сотрудники UNH связались с руководством ряда госорганизаций, включая департамент мэрии по делам престарелых, сотрудникам которого по долгу службы приходилось много времени посвящать уходу за одинокими стариками. «Вы должны понимать, что эта проблема тесно связана со всеми другими, которыми мы занимаемся, — рассказывает мне бывший руководитель департамента Эдвин Мендес-Сантьяго. — Вопрос не в том, что необходимо активизировать работу в период отключения электричества или сильной жары. Надо заниматься развитием центров для пенсионеров. Решать их жилищные вопросы. Помогать в организации доставки еды, помощи на дому. Многое из этого списка направлено на улучшение жизни одиноких престарелых. Если эти престарелые к тому же еще и изолированы, ситуация максимально усложняется». В общем, Мендес-Сантьяго был готов помочь UNH.

На основе предоставленной мэрией статистики (в которую, к сожалению, не входили данные по уровню преступности в районе и соотношению жилой/нежилой недвижимости) в UNH определили районы с наибольшей плотностью одиноких престарелых, а также престарелых инвалидов, живущих в бедности. «Невозможно провести исследование изолированных людей, потому что самых изолированных, скорее всего, и пропустишь, — объясняет Уолкер. — Мы хотели понять, в каких районах престарелые подвергаются наибольшему риску изоляции. В конечном счете результаты исследования нас не слишком удивили».

В 2005 г. UNH выпустила отчет «Старение в тени». В отчете выделено два района максимальной угрозы изоляции: центральный Гарлем, в котором 50 % престарелых живут в одиночестве, и восточный Гарлем, в котором в одиночестве проживает 40 % престарелых. Если рассмотреть вопрос с точки зрения психологического здоровья, то, по мнению Ллойда Седерера, занимавшего во время проведения исследования пост заместителя департамента мэрии Нью-Йорка по вопросам психологического здоровья, существует еще несколько районов повышенного риска. «Одним из наиболее проблемных оказался южный Бронкс, в котором мы тогда начали специальную программу по борьбе с депрессией, — рассказывает Седерер. — Кроме того, сложности были в восточной части Манхэттена, в районе нижнего Ист-Сайда, в центральной части Бруклина, а также в районах Бедфорд-Стайвесант и Кони-Айленд. В этих и других районах мы бы хотели многое изменить. Но сейчас все упирается в нехватку средств, а когда финансирования не хватает, найти решение проблемы не так просто».

Впрочем, по сравнению с другими городами в Нью-Йорке престарелым и одиноким предоставляют щедрую помощь. Практически в каждом районе действует центр помощи престарелым, в котором кормят обедами, организуют различные социальные мероприятия и помогают записаться, чтобы стать участниками целого ряда федеральных программ. Работа местных организаций и групп позволяет людям стареть там, где они живут и где естественным образом складываются группы престарелых, которые помогают друг другу не терять контакт с друзьями, семьей и организациями на местах. В наши дни законодательство, контролирующее рост квартплаты, не такое жесткое, как прежде, однако престарелые, получающие фиксированный доход, могут позволить себе оставаться в своих квартирах. Существуют волонтерские программы, в рамках которых более здоровые пожилые люди помогают менее здоровым. В результате последних чаще навещают, что помогает им скоротать длинные и монотонные дни. Департамент помощи в чрезвычайных ситуациях проводит специальные мероприятия и направляет работников для проверки состояния больных и одиноких в особо жаркие и холодные периоды, а почтальоны навещают престарелых, когда замечают, что их почтовые ящики оказываются переполнены.

В Нью-Йорке проживает почти миллион престарелых, а также сотни тысяч людей, которые живут одни. Вне всякого сомнения Нью-Йорк — богатый город, но в период экономического спада государственное финансирование социальных программ урезается, и это остро ощущают те, для кого данные программы предназначены.

Программа «Еда на колесах», в рамках которой горячие обеды доставляют на дом больным и не выходящим на улицу, является одной из самых успешных и популярных в стране. Никто никогда не возражал против того, что городские власти Нью-Йорка кормят голодных. Однако в 2004 г. мэрия объявила, что в целях экономии вынуждена расторгнуть контракты с 16 благотворительными центрами по работе с престарелыми, которые осуществляли доставку обедов в Бронксе, и передать эти контракты трем крупным частным компаниям, которые обеспечат доставку обедов за меньшие деньги. Секрет экономической эффективности простой: вместо того чтобы доставлять горячие обеды нуждающимся каждый рабочий день, частные компании доставляют один или два раза в неделю замороженную еду.

Престарелые и все те, кто борется за их права, были возмущены этим решением. Мэр Майкл Блумберг, конечно, мог предположить, что потеря горячих обедов вызовет бурю негодования. Однако он не учел того, то программа обеспечивала не только доставку горячих обедов, но и человеческое общение. Сотрудники благотворительных центров следили за самочувствием пожилых людей. Без этой программы больные и одинокие жители всего города потеряли бы редкую возможность видеться и общаться с другим живым человеком. Дебаты об отмене программы «Еда на колесах» выплеснулись на ТВ и в местные газеты. Администрацию мэра Блумберга начали критиковать. Вскоре после этого был достигнут компромисс: жителей Бронкса записали в пилотную программу под названием «Выбор пенсионера» (Senior Options), в рамках которой всем тем, кто в состоянии сам разогреть замороженную еду, предложили выбрать между ежедневной доставкой горячего обеда или доставкой замороженной еды один или два раза в неделю.

Несмотря на то что общественность Бронкса продолжала критиковать политику Блумберга в отношении престарелых, весной 2008 г. мэрия заявила, что пилотная программа проведена успешно и поставки горячих обедов теперь будут заменены на замороженное питание по всему Нью-Йорку. Бюджет по этой статье будет оставаться неизменным, указывал Блумберг, но нельзя не принимать в расчет то, что число престарелых, нуждающихся в доставке еды, неуклонно растет. После этого разразилась другая политическая баталия, на этот раз с участием администрации губернатора штата. У губернатора возникли следующие вопросы: «Как решают проблему социальной изоляции? Может ли мэрия гарантировать, что престарелые в состоянии сами разогреть себе замороженную еду? (Дело в том, что части престарелых не рекомендуют регулярно пользоваться газовыми духовками из-за опасности возникновения пожара.) Как городские власти собираются обеспечить качество еды для престарелых? И как, наконец, мэрия планирует бороться с инфляцией цен на пищевые продукты и тарифов на газ?»

Городской совет организовал дебаты по предполагаемым изменениям. В начале июня Ассамблея штата Нью-Йорк угрожала тем, что законодательно блокирует план Блумберга. Директор совета по работе и обслуживанию центров престарелых Нью-Йорка Бобби Сакман призвал власти штата «сделать правильный выбор и поддержать районные центры престарелых в городе, работа которых является примером для всей страны». Сакман подчеркнул, что доставка горячих обедов для старых и больных имеет огромное значение, потому что эти люди не могут дойти до центров и принять участие в разных программах. Сакман сказал: «Регулярные визиты к людям в возрасте 80 или 90 лет имеют для них большое значение».

Сакман выразился даже слишком мягко. Одиночки наподобие Ги и Пола — далеко не единственные, кто нуждается во внимании. Практически каждый из нас знает такие примеры — родителей, дедушку или бабушку, соседа или друга, живущих в одиночестве; тех, кто будет безмерно рад дополнительной поддержке и вниманию. И неважно, кто мы, сколько у нас денег, где и как мы живем, — однажды кто-то, кого мы любим, или даже мы сами можем оказаться на месте человека, который целый день сидит и ждет звонка в дверь.

Глава 7 Новый взгляд на одинокую жизнь

Увеличение числа людей, живущих в одиночестве, само по себе не является социально опасным, но может, в свою очередь, усугубить ряд серьезных проблем, в частности изоляцию престарелых и больных, уязвимость бедных и легко ранимых, излишнее потребление ресурсов — энергии, земли, бытовых товаров, которыми рациональнее пользоваться совместно.

У человечества за плечами 200 000 лет опыта жизни в коллективе. Массы людей начали жить в одиночестве лишь 50–60 лет назад. За это время власти и общество не успели выработать какой-либо внятной политики в вопросе жизни в одиночестве. Время от времени какой-нибудь политик, религиозная группа или критик-культуролог пытаются повернуть вспять историческое развитие и убедить нас, что на самом деле нам гораздо лучше жить вместе. Это хорошо иллюстрируют кампании по пропаганде института брака, проводимые во времена президентства Джорджа Буша. Или кампании по борьбе с разводами, которые спонсируют различные религиозные группировки. Или такие книги, как «Выйди за него замуж», «В защиту брака» и «Одинокий американец». Или призывы к взрослым детям взять к себе в дом стареющих родителей, чтобы те не мыкались на закате своих дней в одиночестве. Но все эти уговоры и ссылки на мораль обречены на провал, и даже не только потому, что самые ярые сторонники этих идей не следуют своим собственным советам, когда проблема начинает касаться их самих. С феноменом жизни в одиночестве бесполезно бороться потому, что эта борьба идет вразрез с мыслями и чувствами современного человека. Когда миллионы людей по всему миру выбирают жизнь соло, считая, что так им так будет лучше, трудно переубедить их в том, что они неправы.

Что будет, если мы перестанем тратить энергию на бесполезные кампании, посвященные святости семейного союза, а начнем думать о том, чтобы помочь людям жить счастливее, лучше и в гармонии с окружающими тогда, когда они проживают отдельно?

Внимания, например, заслуживает вопрос перепланировки городских общественных пространств, чтобы сделать их более удобными для жителей. Как отмечала историк Йельского университета Долорес Хайден, большинство городов, и в особенности пригороды, были спроектированы, исходя из нужд нуклеарной семьи, в которой мать оставалась дома, а отец ходил на работу. В наши дни, когда женщины также работают вне дома и миллионы людей живут отдельно, такой способ организации пространства не соответствует жизненным запросам. С экологической точки зрения прежний подход может оказаться даже опасным, потому что жители удаленных и мало заселенных пригородов зависимы от автотранспорта, а для отопления больших частных домов требуется больше энергии, чем для отопления зданий в густонаселенных городских центрах. Как способствовать тому, чтобы дома соответствовали современным требованиям горожан, большинство из которых работает, притом что количество одиночек превышает количество семей?

Ответы на эти вопросы в первую очередь необходимы самым уязвимым — одиноким, бедным и престарелым членам нашего общества. В наши дни наиболее распространенными формами специализированного проживания для этих групп населения являются дома престарелых и отели для одиночек. Обе эти формы скорее отпугивают, чем привлекают — по совершенно понятным причинам.

Дома престарелых — это последняя остановка для стариков, которым требуется помощь при осуществлении самых простых действий (например, при приеме ванны или для того, чтобы встать с кровати), то есть для тех, кто уже не может жить самостоятельно. Ежегодно в США почти 3 млн американцев оказываются в домах престарелых. Но если человек попал туда, это еще не значит, что его следует обрекать на смерть заживо.

Большинство живущих одиноко стариков слышали огромное количество страшных историй о жизни в домах престарелых и пересказывают их при всяком упоминании этих заведений. «У меня была подруга, которой пришлось перебраться в дом престарелых, — рассказывает Эдна (ей уже за 80, и она держится за свою независимость, как утопающий за соломинку). — Она попросила меня ее навестить. Ох, это было ужасно! Она жила в комнате, а рядом на кровати сидела женщина, которая орала, как оглашенная. Прямо здесь. (Она показывает пальцем на место рядом с собой.) Понятия не имею, почему она кричала. А в другом месте орал кто-то другой. (Эдна показывает пальцем в другую сторону.) Шум стоял ужасный. О, боже! Подруга просит меня: „Я понимаю, что это непросто, но сделай, пожалуйста, что-нибудь, чтобы я отсюда уехала!“» Эдна обещала сделать все возможное, но у нее не было ни плана действий, ни сил. Через некоторое время она узнала, что ее подруга умерла. «Я тогда подумала только одно: „Слава Богу!“ Все это было ужасно», — вспоминает она.

У соседки Эдны тоже был подобный опыт. Она жила в одиночестве, рано вышла на пенсию, но заболела и так и не смогла сполна воспользоваться честно заработанной пенсией. «Ее отправили в ужасное место, в котором она прожила долго-долго. Все, кто ее там навещал, потом спрашивали: „Да как она вообще все это выдерживает?“ И вот, наконец, она умерла. Наконец-то! Я тоже не понимаю, как она все это выносила. Я живу одна. И мне это нравится. И я стараюсь жить, как могу». Эдна говорит, что готова на все, чтобы не попасть в дом престарелых, — это для нее значило бы быть похороненной заживо.

Я видел разные дома престарелых — от хороших (но все равно безжизненных), обитателям которых предоставляют отдельные комнаты и обеспечивают тщательный уход, до тех, от которых я бы и сам отказался, даже если бы передо мной стоял выбор между домом престарелых и смертью. Рядом со студенческим городком Колумбийского университета в западной части Манхэттена расположено красивое здание дома престарелых «Амстердам», которое можно легко спутать со зданием какого-нибудь дорогого жилищного кооператива. Здесь вы найдете не только хороших докторов, сестер и соцработников. Жильцам предлагаются разные программы и предоставляются различные возможности и услуги: беспроводной Интернет, живые концерты два раза в неделю, библиотека, ремесленные мастерские и самые разные дневные поездки. Обслуживание на очень высоком уровне. При этом всего в нескольких улицах от «Амстердама» находится Гарлем, а в нескольких километрах — Южный Бронкс. И хотя в двух названных районах встречаются хорошие дома престарелых, большое количество заведений имеют пугающе низкий рейтинг по количеству обслуживающего персонала, результатам проверок состояния здоровья жильцов и показателям качества в целом.

К сожалению, большинству тех, кому необходимо переехать в дом престарелых, сложно избежать заведений с низким качеством сервиса. По данным журнала Consumer Reports за 2006 г., анализ качества жизни в 16 000 домов престарелых в США выявил, что через 20 лет после принятия федерального законодательства, направленного на улучшение условий жизни пациентов в домах престарелых (Закон о реформе домов для престарелых 1987 г., Nursing Home Reform Act), «плохой сервис преобладает, а дома с хорошими условиями найти сложно». Во время посещений домов престарелых был обнаружен целый ряд недочетов, таких как появление пролежней даже у здоровых пациентов из-за отсутствия достаточного внимания со стороны персонала; невыполнение предписаний врачей со стороны персонала; плохо вымытая посуда и столовые приборы; широко распространенная практика отказа от предоставления результатов проверок заведений людям, которые хотят с ними ознакомиться, включая потенциальных пациентов и членов их семей, несмотря на наличие закона о необходимости раскрывать подобную информацию. В некоторых штатах, например в Иллинойсе, проблем еще больше, потому что местные власти разрешают нанимать на работу в дома престарелых людей с серьезными психическими расстройствами и даже преступным прошлым. Газета Chicago Tribune подчеркивала, что результат подобных инициатив — не только «падение уровня сервиса и ухода», но и факты преступлений против престарелых, включая воровство, насилие и убийства.

Проблемы могут объясняться тем, что домами престарелых управляют частные компании. По данным журнала Consumer Reports и ряда других источников, самыми низкокачественными домами престарелых управляют компании, цель которых — извлечение прибыли, в то время как дома престарелых, которыми управляют независимые некоммерческие организации, предоставляют в целом более высокий уровень сервиса. Журналисты The New York Times расследовали, что происходит в домах престарелых, которые в последние годы приобрели частные компании. Оказывается, «в 60 % домов престарелых, приобретенных крупными частными компаниями с 2000 г. по 2006 г., менеджмент сократил количество медсестер, в некоторых случаях ниже нормы, предусмотренной законодательством… За тот же период количество персонала в других домах престарелых сократилось не так значительно или даже увеличилось». Не может быть случайным совпадением и то, что в частных домах престарелых, по сравнению со средними показателями по стране, было зафиксировано больше серьезных заболеваний, увеличение количества пациентов, которым требуется постоянная помощь для удовлетворения элементарных жизненных потребностей, а также пациентов, страдающих от депрессии и беспокойства. При этом федеральные власти принимают исключительно мягкие меры наказания к компаниям-нарушителям, подавая тем самым всем работающим в данной сфере сигнал о том, что не стоит напрягаться и бороться за высокие стандарты обслуживания. Очевидно, что в интересах всего общества необходимо провести реформу системы, однако компании, управляющие домами престарелых, имеют сильное лобби в госорганах как в Вашингтоне, так и в столицах штатов.

Однако подумайте, какая судьба ждет вас, вашего спутника жизни или родителей, если ничего не будет меняться? Состояние рынка отелей для одиночек также оставляет желать лучшего. За последнее время состояние многих ухудшилось настолько, что в них появились свободные места. Кроме того, количество таких отелей также катастрофически уменьшается. Большинство из них находится в коммерчески выгодных районах — в центральной части города, поэтому здания, в которых они расположены, скупают и перепрофилируют под жилье и офисы класса люкс. Оставшиеся же «на плаву» отели уже не отвечают своему изначальному предназначению — служить приютом для мужчин-мигрантов. В наши дни обитатели отелей для одиночек — это бедные, престарелые, умственно больные, наркоманы и отсидевшие срок преступники. Во всех них, за исключением самых лучших, сотрудникам и постояльцам с трудом удается поддерживать жилищные условия на более или менее приемлемом уровне. Точно так же, как и с домами престарелых, ситуацию с отелями для одиночек необходимо кардинально менять.

Прежде всего необходимо иначе организовать пространство в местах обитания одиночек, улучшить для них условия жизни и создать новые инструменты, которые позволят быть на связи с миром и социальной сетью поддержки тем, кто оказался в изоляции. Наше общество уже успешно решает часть этих вопросов. Инвестиции в коммуникационные технологии помогли создать то, что мы называем «сетевое сообщество». Однако эти технологии не только помогают одиночкам — они их и создают, потому что доступные средства связи — телефон и Интернет — поддерживают социальное поведение тех, кто живет в одиночестве. Следующим шагом на этом пути будет развитие домашних роботов, начиная от автоматизированных помощников «умного дома», помогающих заниматься уборкой и получать доступ к разного рода развлечениям, до создания новых машин, которые будут помогать тем, кто редко выходит из дома. Но любые технологии не являются панацеей. Во-первых, они дорогостоящи, во-вторых, возможность замены человеческого контакта машиной вызывает серьезные опасения этического характера. Впрочем, это не останавливает инженеров и ученых на пути создания новых машин и механизмов, которым в один прекрасный день придется расхлебывать социальные ошибки нашего общества. Нам необходимо понять, что именно разрабатывают ученые и инженеры, вовлечь в процесс разработки людей с разнообразным опытом и багажом знаний, способных помочь разработчикам, потому что результаты их работы могут повлиять на жизнь всего человечества.

Рост робота Pearl составляет около 1,2 метра. Его память, слух, зрение и способность разговаривать еще далеко не идеальны. Pearl двигается медленно, и ему сложно подниматься и спускаться по лестнице. Батареи быстро разряжаются, и робот выключается. Тем не менее он может оказаться очень полезным для тех, кто живет в одиночестве и нуждается в специальной помощи и уходе. Pearl твердо стоит на ногах, и престарелые могут на него опираться. Робот знает, когда надо принимать лекарства и напоминает об этом. Робот поможет выйти в Сеть или связаться с семьей, друзьями и медицинским персоналом. Робот наблюдает за действиями одиночки, замечает и реагирует на нестандартное поведение, как, например, невозможность встать со стула или длительное непосещение туалета. Если одиночка не реагирует на робота, тот потребует объяснений. Если ответа не последует, робот свяжется с семьей или медперсоналом и сообщит им об этом.

Pearl постоянно развивается. Робот может «вырасти», но даже если этого не произойдет, его руки удлинятся настолько, чтобы доставать вещи, стоящие на верхних полках, или поднимать с пола упавшие предметы. Самостоятельно или при посторонней помощи робот научится выполнять сложные домашние дела. Его речь и способность понимать то, что ему говорят, будут совершенствоваться. Робот сможет воспроизводить музыку, играть в интерактивные игры и телепередачи. Он будет предупреждать о погодных изменениях, отвечать на телефонные звонки, программировать запись передач с ТВ и управлять освещением в доме. При помощи робота можно будет выходить в Интернет, устраивать конференц-звонки, передавать видео- и аудиосообщения. По мере своего развития Pearl будет становиться все более удобным компаньоном и заботливым помощником. Он останется роботом, но у него будет гораздо больше человеческих черт, чем у других современных роботов.

Pearl — это прототип личной сиделки. Это совместное детище исследователей, ученых, дизайнеров, медсестер, геронтологов и психологов двух университетов — Карнеги-Меллон и Стэнфордского. Себастьян Трун работал над проектом в Питтсбурге, а сейчас возглавляет лабораторию искусственного интеллекта в Стэнфордском университете. Трун говорит, что создание роботов, которые могут жить рядом с людьми и к ним адаптироваться, является «самым передовым фронтом развития данных технологий». Он и его коллеги создали прототип робота-няни, названный в честь Флоренс Найтингейл «Фло». В одном из своих трудов ученые обосновывают необходимость создания робота, который будет помогать престарелым и одиноким. Причина проста: число старых и очень старых (старше 85 лет) людей неуклонно растет точно так же, как и увеличивается стоимость домашнего ухода за такими людьми, и политики не могут предложить выхода из этой ситуации. Ученые объясняют: «Нам необходимо изыскать альтернативные пути обеспечения ухода за престарелыми… Подавляющее большинство живущих отдельно престарелых имеет крайне ограниченные возможности социальных контактов. Мы знаем, что общение и участие в общественной жизни помогает человеку поддерживать здоровье, и предотвращает появление ряда заболеваний. Мы понимаем, что роботы не в состоянии заменить близких, но тем не менее стараемся понять, насколько им под силу оказывать помощь или путем прямого контакта с пациентом, или в роли более функционального, чем сейчас, связующего звена между ним и внешним миром».

Согласно исследованиям геронтолога Уильяма и его жены, медсестры медцентра для ветеранов в Сент-Луисе Мариан Бэнкс, роботы — домашние животные могут приносить такую же пользу, как и живые домашние питомцы, по крайней мере в борьбе с чувством одиночества и для создания чувства привязанности. Семья Бэнкс провела эксперимент. Группа пожилых людей в доме престарелых раз в неделю в течение 30 минут общалась со специально обученной собакой Спарки, а другая в точно таком же графике — с собакой-роботом А1ВО от производителя 8опу, который виляет хвостом, лает и мигает лампочками, когда к нему обращаются или его гладят. Контрольная группа престарелых не имела никакого контакта ни со Спарки, ни с А1ВО. Счастливчики, которым достался Спарки, быстро наладили с ним контакт, АТВО тоже имел успех: его гладили и разговаривали с ним, как с настоящей собакой. Через восемь недель группы престарелых, общавшиеся со Спарки и А1ВО, продемонстрировали одинаковый уровень уменьшения чувства одиночества и в одинаковой степени привязались как к собаке, так и к роботу. У членов контрольной группы, не имевших контакта ни со Спарки, ни с А1ВО, степень остроты одиночества осталась прежней.

Во время моего посещения Стэнфордского университета молодые члены команды исследователей под руководством Труна и Эндрю Нг проявили живой интерес к результатам эксперимента с собаками. Впрочем, на самом деле их больше интересуют роботы своего собственного производства, детали которых разбросаны по всей лаборатории, словно запчасти автомобилей в автомастерской. В одной из лабораторных комнат выставлены законченные прототипы роботов. Нг говорит: «С роботами люди живут уже давно. Мы называем их посудомоечной машиной, сушилкой и микроволновкой. Сейчас у нас появились машины, которые в состоянии выполнять разные работы по дому и даже минимально общаться. Но они не помогут нам кардинально решить проблему до тех пор, пока мы не разработаем софт, который позволит сделать их умнее. Мы хотим, чтобы машины слышали и понимали нас, чтобы они могли найти ванную или знали, что именно их просят поднять с пола. Когда мы научим их с этим справляться, вот тогда и начнется самое интересное».

Однако далеко не все полны оптимизма по поводу создания роботов-компаньонов. «Перспектив этического использования роботов в сфере ухода за престарелыми гораздо меньше, чем может показаться на первый взгляд», — предостерегают специалисты по этике Роберт и Линда Спэрроу. Даже в исследованиях искусственного интеллекта, ставящих перед собой самые благие цели, они видят «фундаментальное неуважение к престарелым», которые хотят человеческого общения и не желают, чтобы люди были заменены машинами. Семья Спэрроу признает, что популярность роботов будет расти, и соглашается с тем, что они могут быть полезны для выполнения простейших задач, таких как открывание дверей, включение разных аппаратов и доставка еды. Однако Спэрроу напоминают, что разработчики роботов порой ставят перед собой невыполнимые задачи, и сомневаются в возможности существования технологических вариантов решения проблемы ухода за одинокими престарелыми.

Вопросы, которые задает семья Спэрроу, обращены не только к разработчикам искусственного интеллекта, но и ко всем нам. Разве недостаточно живых домашних животных, которые могут играть роль компаньонов? Помогут ли роботы тем одиноким, кто страдает от недостатка общения и эмоциональной связи с людьми? Смогут ли машины перемещаться в зачастую забитых вещами комнатах, не говоря уже о том, чтобы мыть в таких помещениях полы? Будут ли домашние животные-роботы радовать своих хозяев после того, как чувство новизны от игрушки исчезнет? (Не будем забывать, что престарелые общались с роботом всего лишь 30 минут в неделю в течение восьми недель.) Не помешает ли налаживанию контакта тот факт, что робота можно включить и выключить по собственному желанию, — а ведь необходимым условием любых осмысленных взаимоотношений является, по выражению членов семьи Спэрроу «независимое присутствие»? Если же роботов нельзя будет включать и выключать по собственному желанию, не станут ли они слишком навязчивыми?

Критики идеи роботизации сферы ухода за слабыми и престарелыми утверждают, что машины-компаньоны окажутся слишком дорогостоящими. Многие из наиболее слабых престарелых, с которыми мы общались, говорили о том, что наемные няни, медсестры, уборщицы и курьеры, доставляющие еду, дают им возможность регулярного минимально доступного им общения. Если в ситуации, когда у престарелых и так минимум посетителей, людей заменить машинами, результаты могут оказаться плачевными. Именно поэтому Спэрроу делают следующий вывод: «Мы считаем, что было бы неправильно и неэтично пытаться заменить роботом человеческое общение».

Однако машины не обязательно заменят такое общение, но и смогут ему способствовать при наличии правильного дизайна. Давайте рассмотрим пример Kompa’i — робота-компаньона, которого разрабатывает французская компания Robosoft. В версии 2010 г. эта машина представляла собой укороченную худую человеческую фигуру, над головой которой расположена видеокамера. На месте груди располагался большой сенсорный экран, при помощи которого можно управлять целым рядом коммуникационных функций робота, имеющего доступ в Интернет. Создатели Kompai считают, что члены семьи, друзья и медперсонал будут связываться с его владельцем при помощи Skype, через Facebook или программы мгновенного обмена сообщениями. Когда работа над Kompai закончится, робот сможет отыскивать своего владельца в помещении, а софт понимания речи сделает возможным голосовое общение с ним для тех, кому сложно двигаться.

Роботы наподобие Kompai должны понравиться не выходящим из дома престарелым одиночкам потому, что они предоставляют широкий доступ к средствам общения. К тому времени, когда состарится современное поколение молодых взрослых, привычка к автоматизированным средствам общения сделает роботов еще более привлекательными компаньонами. Престарелые являются наиболее быстро растущим сегментом интернет-пользователей. Для удобства контакта с семьей и друзьями они часто пользуются интерактивными возможностями, такими как электронная почта, сайты знакомств и социального общения, а также видеозвонки. Пока мы не обладаем результатами исследований относительно этих интернет-возможностей. В одном отчете, сделанным Центром изучения юридической и экономической политики в Финиксе (Phoenix Center for Advanced Legal and Economic Public Policy Studies), сообщается, что у пользующихся Интернетом престарелых депрессия наблюдается на 20 % реже. Но доступ в Интернет имеют далеко не все престарелые, а многие просто не умеют пользоваться его базовыми функциями. Однако их обучение в этой сфере дает отличные результаты. В соответствующих проектах и программах нет недостатка: от шестикнопочного сенсорного экрана SimplicITy, разработанного английским борцом за права престарелых Валери Синглтон, до финансируемых государством программ, ставящих целью провести Интернет в здания, заселенные престарелыми.

Без сомнения, огромное значение имеет использование роботов для связи изолированных или не выходящих из дома престарелых с соцработниками и медперсоналом. Конечно, видеозвонок доктору или медсестре является лишь суррогатом личной консультации, но и такое средство общения может сыграть свою позитивную роль в поддержании контакта между визитами или для контроля и напоминания о необходимости следовать указаниям врача. В процессе общения и наблюдения за пациентами новые технологии используются по-разному. Наиболее ослабленных и изолированных пациентов медики все чаще контролируют при помощи беспроводных датчиков, мониторящих физическое состояние больного — пульс, температуру и дыхание. Эти данные передаются врачу, чтобы он мог распознать потенциально опасную ситуацию до того, как она успеет стать критической. Находящиеся в добром здравии одинокие престарелые, которые боятся упасть (в год падает приблизительно 13 млн престарелых американцев) или опасаются наступления какой-либо другой кризисной ситуации, могут пользоваться более простым устройством. Это, например, система медицинской тревоги, срабатывающая после прикосновения к датчику, который носят в кармане или на шее. Если этот несложный прибор помогает спокойнее спать тем, кто заботится о своих одиноко живущих стариках, то и слава богу.

Однако ни тоненький браслет, ни робот в человеческий рост не могут заменить то, что так необходимо одиноким престарелым и членам их семей, а именно дом, в котором человек может жить независимо, сохраняя при этом возможность общения и доступ к услугам и удобствам. Такие места существуют, но это совсем не дома престарелых. Эти заведения называются учреждениями для проживания с уходом (assisted living facilities или independent living facilities, буквально «учреждения для независимого проживания». Несмотря на диаметрально противоположные названия, речь идет об одном и том же типе учреждений). Сейчас в них проживает приблизительно 1 млн американцев.

Обычно учреждение для проживания с уходом расположено в большом многоквартирном доме и имеет места общего пользования: столовую для совместного принятия пищи, спортзал, классные комнаты и сад. В таких заведениях работает большое количество обслуживающего персонала: повара, уборщицы, сотрудники охраны и няни, занимающиеся непосредственным уходом за пациентами. Приблизительно треть пациентов проживает в небольших помещениях — домах, в которых обычно живет не более 16 человек. В них нет полного набора удобств, расположенных в главном корпусе, но зато имеется более адресный сервис и нет ощущения больницы, которое может коробить людей, которые хотят стариться, сохраняя при этом свое достоинство.

Учреждения для проживания с уходом могут быть большими или маленькими, но у них есть единый общий знаменатель. Это цена, которая по карману только самым богатым. По данным профессионального журнала Assisted Living Executive, месячный взнос за обычную комнату достигает $3500, что составляет $42 600 в год. Недавно в блоге газеты The New York Times в статье «Новый преклонный возраст» обозреватель Паула Спэн писала, что небольшой жилой дом в Нью-Джерси по цене $4000 в месяц — это просто копейки по сравнению с находящимся поблизости учреждением для проживания с уходом на 98 коек. Стартовая цена за место в последнем начинается с $65 000 в год. Заметим, что пациенты дополнительно платят за уход на дому и напоминания о том, что им необходимо принимать лекарства. В другой статье журналистка Джейн Гросс рассказывает о затратах своей семьи в течение девяти лет на уход за ее матерью (у которой, кстати, была хорошая и долгосрочная страховка) в двух учреждениях для проживания с уходом и в одном доме престарелых. «Я думаю, что с 1994 по 2003 г., то есть до смерти матери наша семья потратила 500 000 долларов. Это без учета мелких расходов, а также физического и морального ущерба матери из-за такого количества переездов».

Гросс пишет, что проблем, связанных с переездом из одного учреждения в другое, можно избежать, если поместить пациента в специальное заведение — так называемое учреждение продолжительного ухода (continuing care retirement community). Его плюс состоит в том, что пациента никуда не надо переводить, потому что вне зависимости от его состояния и неспособности ухаживать за собой к концу жизни такие учреждения в состоянии справиться со всеми задачами. Сложность только в том, что в учреждениях продолжительного ухода нужно платить большой залог. Гросс посетила одно из подобных заведений, расположенных в Тэрритауне, штат Нью-Йорк, где ее попросили единовременно выложить $200 000, из которых будет вычитаться стоимость будущих услуг. Те, у кого есть деньги, могут даже сэкономить на этом варианте. А могут и не сэкономить, потому что если пациент умрет вскоре после перевода в учреждение продолжительного ухода (что часто и происходит), то деньги назад не возвращаются. Очень выгодная ситуация для заведения, признает Гросс. Так что и для состоятельных семей не всё просто.

Моя собственная семья в этом смысле тоже натерпелась. Вплоть до своей смерти в 2011 г. моя бабушка Эстер всегда была веселой, озорной и полной жизни. Будучи подростком во времена сухого закона в США, она перегоняла в ванне джин; будучи молодой матерью, занимала пост президента местной ассоциации родителей школьников и возглавляла женское отделение синагоги. Уже будучи бабушкой, она научила меня отбивать бейсбольной битой мяч и вести машину левой рукой, чтобы правой я мог обнимать сидящую рядом девушку, с которой у меня свидание. Последнюю четверть века своей жизни она боролась с болезнью Паркинсона, и эта борьба осложнилась после смерти ее второго мужа, Ирва, в 1997 г.

Большую часть совместной жизни Эстер и Ирв провели в маленькой съемной квартире в Лос-Анджелесе. Ирв помогал Эстер во всем. Эстер перестала водить машину — и он возил ее по всем делам, ведь в Лос-Анджелесе без машины не проживешь. Ирв умер скоропостижно, и после его смерти жизнь Эстер в Южной Калифорнии резко изменилась. У нее были подруги, но и они начали болеть, теряли мужей, и им было некогда ей помогать. Дети Эстер жили в разных концах страны — моя мама в Чикаго, тетя в Милуоки, а дядя в Кремниевой долине. Эстер пыталась начать водить карт для гольфа, но врезалась в стену местного центра для работы с престарелыми. После этого случая наша семья решила, что ей лучше вернуться в Чикаго — город, в котором она родилась почти 80 лет назад.

Моя бабушка не имела собственного дома, и сбережений у нее было мало, но все ее дети оказались финансово вполне успешными. Они решили, что вскладчину заплатят за люкс-учреждение для проживания с уходом и вид на озеро из окна в придачу. Это было красивое здание с застекленным крытым двориком, залитой солнцем столовой, большими апартаментами, отзывчивым и внимательным персоналом. Стоило все это недешево — $50 000 в год за двухкомнатные апартаменты с двухразовым питанием и доступом ко всем благам комплекса. Отдельно приходилось платить за дополнительные услуги, в которых Эстер нуждалась. Но ведь она член нашей семьи, она дала всем нам так много, что заслуживала только самого лучшего.

Поначалу дела Эстер в этом учреждении под названием Breakers шли без сучка без задоринки. Конечно, ей не хватало мужа, и она скучала по жизни в Калифорнии. Но она быстро нашла новых друзей и начала принимать участие в различных тамошних мероприятиях. Эстер была остроумной и интересной собеседницей и уже через несколько дней после своего переезда в учреждение стала получать от соседей приглашения на обеды. Она хорошо играла в бридж, и ее пригласили в группу любителей этой игры. Учреждение находится на севере Чикаго, и от него ходили микроавтобусы до торгового центра. Несмотря на то что Эстер было нечего тратить, она часто ездила в город с подругами, чтобы развеяться. Большим плюсом было то, что теперь она жила поблизости от семьи — дочерей, внуков, двоюродных братьев и сестер, а также старых друзей, посещениям которых она была всегда рада.

Однако по мере развития болезни ее жизнь стала меняться в худшую сторону. Болезнь Паркинсона не затронула ее разум, но ей стало сложно ходить, членораздельно говорить и контролировать движения рук. Большинство ее соседей отнеслись к этим изменениям с пониманием и всегда старались ей помочь. Но постепенно Эстер столкнулась с жестокой стороной жизни в учреждениях для престарелых, которой она раньше не замечала: в этих заведениях существует социальная иерархия, наверху которой находятся самые здоровые и независимые, а внизу — самые больные и слабые. Их игнорируют и избегают, потому что они напоминают всем остальным о бренности человеческого тела.

Истории, которые Эстер рассказывала нам тогда, больше напоминали жалобы на козни школьных подростков, чем повествование из жизни в доме престарелых. Женщины, которые раньше всегда были рады ее обществу, начали составлять общие планы уже без нее. Когда Эстер требовала объяснений, ее бывшие подруги уходили от ответа, а иногда позволяли себе резкость. Друзья, которые раньше занимали ей место за обеденным столом рядом с собой, теперь ели в другой компании. Самым неприятным было то, что ее изгнали из клуба игры в бридж по той причине, что ее нечленораздельную речь сложно понять. Неожиданно Эстер оказалась аутсайдером.

Тем не менее жизнь на этом не закончилась. В учреждениях для престарелых достаточно людей с разными проблемами, которые точно так же, как и Эстер, стараются сохранять достоинство и вести активную социальную жизнь. Эстер нашла новых друзей и помирилась с некоторыми старыми. Однако ее энтузиазм по поводу учреждения, в котором она находилась, по угас. Она стала чаще жаловаться на еду, служащих и соседей. Она начала рассказывать о том, как медперсонал оказывал срочную помощь ее соседям, и о том, как кто-то не приходил утром на завтрак, потому что ночью умер.

Когда Эстер было под 90, она уже не могла справляться с бытом самостоятельно даже при всех огромных ресурсах, которыми располагало учреждение. Наша семья наняла компаньона, который стал жить в апартаментах вместе с ней. Через пять лет, когда Эстер исполнялось 92 года, на ее день рождения 4 июля моя мать наняла микроавтобус, чтобы доставить 15 друзей бабушки на празднование в ее апартаменты. В те дни Эстер было сложно делать уже практически все. Она редко выходила из квартиры и говорила, что иногда у нее нет сил, чтобы спуститься вниз к обеду. У ее детей были другие заботы. К концу бабушкиной жизни уход за ней обходился более чем в $80 000 в год. В особенности много денег было потрачено за последние десять лет жизни. Наверное, Эстер смущали эти расходы. Но в тот день рождения все были в хорошем настроении: бабушке уже за 90 и вокруг нее много друзей. Сидя за праздничным столом, я думал о том, скольких из нас ждет такая же участь.

В последние годы были предприняты попытки создать новый, более демократичный стиль «независимой жизни», который могли бы себе позволить не только самые богатые. Никто не верил, что решение вопроса доступного жилья для престарелых может появиться в частном секторе. Однако в 1992 г. две некоммерческие организации — NCB Capital Impact и Фонд Роберта Вуда Джонсона (Robert Wood Johnson Foundation), который, кстати, помог в издании этой книги, открыли проект «Возвращение домой» (Coming Home), в рамках которого $13 млн было вложено в создание новых моделей учреждений для престарелых с уходом, которые бы были доступны среднему классу и даже более бедным слоям населения.

Создание такой модели — дело неимоверно сложное. Суть в том, что надо не просто создать, но и организовать работу учреждений. Для этого необходим совершенно другой экономический и политический опыт. В большинстве случаев инициативные группы в состоянии лишь преодолеть сложные бюрократические препоны — получить от госучреждений субсидии по низким процентным ставкам или интегрировать свою деятельность в систему Medicaid, после чего они полностью выдыхаются. В финальном отчете о программе говорилось о том, что оставшихся верными проекту на местах наказали те самые госучреждения, которые, по идее, должны были им помогать. «Затянувшийся процесс оценки возможности предоставления Medicaid, медленные и неполные выплаты, затянувшаяся выдача лицензий, постоянная борьба с органами и учреждениями, обязанными провести оценку проекта, и совершенно недоступные и незаинтересованные финансовые органы».

В конечном счете в рамках проекта «Возвращение домой» было построено 50 комплексов для проживания с уходом в 13 штатах. Большинство из них находятся в пригородах, где земля дешевле, но несколько появилось и в городах — это Сан-Франциско, Милуоки, Тампа и Берлингтон, где местные власти предложили кредиты на специальных условиях и выказали неподдельный интерес к строительству. Чаще всего в этих заведениях живут люди с разным уровнем дохода: часть платит рыночную цену, часть — то, что им позволяет соцстраховка. Несмотря на то что в 2008 г. началась рецессия, штаты урезали бюджеты на нужды престарелых, а часть комплексов так и не построили, назвав задачу неосуществимой, сотрудники проекта «Возвращение домой» утверждают, что нашли союзников в самых разных местах страны и в конечном счете возвели даже больше комплексов, чем предполагали.

Хороших моделей доступного жилья для молодых одиночек не так много. В результате самые маргинальные представители этого сегмента постоянно живут под угрозой выселения и находятся в ситуации, когда всего один неправильный шаг может повлечь за собой катастрофические последствия. Розан Хаггерти впервые столкнулась с этой проблемой в 1982 г., после того как, закончив колледж в Амхерсте, переехала в Нью-Йорк и начала работать в «Доме Ветхого завета» (Covenant House) — католической благотворительной организации, помогающей бедным. Хаггерти нравилась ее работа. Она выросла в Хартфорде, в Коннектикуте, в большой и религиозной семье, ходила в церковь, прихожанами которой были в основном бедняки. Многие из них жили в дешевых квартирах и отелях для одиночек. «Я порядочно времени провела в таких жилищах, помогая людям или просто их навещая, — рассказывает она. — Это были не самые приятные дома. Но все в них было опрятно и с достоинством. Я поняла, что даже такие места могут быть для человека приличным домом».

В Нью-Йорке Хаггерти увидела совсем другое. Домами для бездомных здесь управляли благотворительные организации, которые запихивали в комнаты максимальное количество коек. Здания, в которых размещались отели для одиночек, разваливались на глазах и были опасны для проживания. Хаггерти почувствовала, что проблема с жильем в городе серьезная. «Именно тогда наши представления о жизни бездомных стали меняться. Раньше это был пьяница с определенной улицы — проблема имела четкие географические границы и касалась небольшого числа алкоголиков. Мы решали ее, как решают проблему с ураганами: надо поддержать их жертв в период кризиса, и потом все будет хорошо. Но проблема разрасталась, и такой подход уже больше не работал. Бездомные расползлись по всему городу, и мы наблюдали, как они раз за разом возвращаются к нам в больницу только потому, что им больше некуда идти. Тогда я поняла, что никто не видит выхода из этой ситуации. Ни городские власти, ни благотворительные организации».

Хаггерти ушла из «Дома Ветхого завета» и начала работать в благотворительной организации Catholic Charities в Бруклине. Ее первым заданием была перестройка трех церковных зданий в дома для бездомных и нищих. В процессе работы она посетила много ночлежек и отелей для одиночек по всему городу и осталась недовольна как их внешним видом, так и интерьером. Особенное чувство отчаяния вызывали отели для одиночек, расположенные в старых и некогда очень красивых зданиях. Эти здания запущенны: места общего пользования разгородили и закоптили так, что в них невозможно находиться. Оригинальные украшения, например лепнину, воссоздали из самого дешевого материала. «Проблема заключалась не в самих зданиях, а в менеджменте и дизайне, — объясняет Хаггерти. — Я была уверена, что мы способны на большее. Мы могли бы реставрировать здания и поддерживать их в состоянии, не худшем, а даже лучшем, чем по соседству. Мы могли бы довести до ума места общего пользования, чтобы в них было приятно находиться. Мы могли обустроить дом, в котором люди не будут чувствовать себя ущербными, который они с гордостью стали бы называть своим домом».

В конце 1980-х Хаггерти получила первую возможность проведения крупномасштабного эксперимента. За несколько лет до этого «Дом Ветхого завета» приобрел соседний Times Square Hotel, однако проект не состоялся из-за внутреннего конфликта в организации — скандала с обвинением отца Брюса Риттера в педофилии. «Раньше это был красивейший отель на 652 комнаты, — рассказывает Хаггерти. — Но к моменту приобретения он оказался практически разрушен и находился на грани банкротства. Я приглядывалась к этому зданию, еще когда работала поблизости, и видела, что в нем скрыты большие возможности. Я начала борьбу за сохранение отеля и превращение его в дом для одиноких людей с небольшими доходами. Мой проект поддержали многие, но, к сожалению, я так и не смогла найти организацию, которая могла бы его потянуть. Тогда я решила сама создать такую организацию».

В 1990 г. Хаггерти вместе с другими борцами за права бездомных зарегистрировала организацию «Общее дело» (Common Ground). Устав организации был подготовлен адвокатской фирмой бесплатно. Несмотря на то что Хаггерти еще не исполнилось и 30 лет, у нее уже был семилетний опыт в области реставрации зданий для бездомных, и она знала, как получить от городских властей субсидию для Times Square Hotel. «Общее дело» открыло отель в 1994 г., после трехлетних реставрационных работ. Это был совершенно новый тип отеля для одиночек. Приблизительно половина его обитателей были бывшими бездомными, наркоманами, психически больными или бывшими ВИЧ-инфицированными. Однако другую половину составляли бедные рабочие, художники и актеры, которым было сложно найти жилье. Хаггерти надеялась на то, что работающие начнут общаться с безработными, помогая тем в поисках работы или просто помогая в житейских мелочах. «Мы создали деревню с системой вертикальных связей, — объясняет она. — Комнаты небольшие, зато все остальное было сделано максимально просторным. На крыше у нас сад, а на последнем этаже — общие помещения для встреч с потрясающим видом на город. У нас есть библиотека, компьютерный салон, художественная студия, небольшая больница и спортзал. Мы реставрировали холл отеля, чтобы все, возвращаясь домой, чувствовали гордость и никому не было стыдно приглашать к себе гостей».

«Общее дело» не ограничилось архитектурными изменениями. Чтобы помочь жильцам начать новую жизнь, была создана целая система — от медпункта до помощи в поисках работы. Хаггерти говорит, что большинство низкобюджетных домов для бедных одиночек могут помочь своим жильцам разве что не спать на улице, но одновременно отдаляют их от своего круга общения — семьи, друзей и соседей. «В таких местах жильцы часто чувствуют себя еще более одинокими, чем если бы они жили на улице, — объясняет она. — Мы же стремимся оказать им поддержку и защитить их, создаем навигационную систему, которая поможет им снова встать на ноги».

Слава об отеле и его успехах разнеслась по городу гораздо быстрее, чем кто-либо в «Общем деле» мог предположить. Об отеле рассказывали в теленовостях. Его посещали сотрудники разных госорганов и фондов со всей территории США и впоследствии положительно отзывались о данном опыте в своих отчетах. «Общее дело» получило дополнительное финансирование на расширение своей деятельности. К 2010 г. организация реставрировала в Нью-Йорке и окрестностях одиннадцать отелей для одиночек на более чем 3000 жильцов, пять зданий находилось в работе. «Общее дело» установило партнерские отношения с коллегами в Лос-Анджелесе, Новом Орлеане и Вашингтоне и начало заниматься другими крупными проектами, такими как, например, решение проблемы бездомных в районе Бедфорд-Стайвесант. «На это уходит масса времени, — говорит Хаггерти (она планирует защитить докторскую степень по социологии в Нью-Йоркском университете, где преподает автор этой книги). — Мы только начали решать эту масштабную проблему. Людей, которые не могут себе позволить по финансовым соображениям жить в городах, на самом деле огромное количество. Мы пытаемся создать новый тип жилья, который со временем будет только набирать популярность. Мы работаем на рынке, на котором спрос значительно превышает предложение. Так что нам еще стараться и стараться».

Главная причина недостатка доступного жилья для одиноких людей состоит в том, что, как уже было сказано, квартиры и городские пространства в целом проектировались без учета интересов одиночек. Нам нужны небольшие квартиры в многоквартирных домах, а не отдельно стоящие дома для одной семьи. Нам нужны густонаселенные районы, по которым легко и приятно гулять. Нужны магазины и учреждения быта в шаговой доступности, красивые общественные пространства, рестораны, бары и кафе, в которых можно встречаться. Нужна развитая система общественного транспорта. Перечисленное важно для всех людей, но в особенности для одиноких, ведь именно они наиболее часто посещают места, являющиеся центрами социальной жизни.

Такие городские удобства — ключевой элемент экологически устойчивых мегаполисов. Хотя в одном из недавних британских исследований отмечается, что одиночки потребляют больше земли, энергии и бытовых товаров, чем семейные, данное утверждение можно поставить под сомнение. Семья из четырех человек с двумя машинами, длинными переездами на работу, в школу и т. д. и обратно с домом площадью под 1000 кв. м гораздо более негативно влияет на окружающую среду, чем городской одиночка, проживающий в двухкомнатной квартире и пользующийся общественным транспортом или, что еще лучше, добирающийся до работы пешком. Именно поэтому столица одиночек Соединенных Штатов — Манхэттен — является самым зеленым районом страны.

Манхэттен — далеко не единственный городской центр, который адаптируется к новым социальным реальностям. Архитекторы и градостроители во многих других городах США начинают строить дома и создавать инфраструктуру, удобную для одиночек. Муниципальные власти в разных частях страны привлекают в свои города одиночек-профессионалов, которых Ричард Флорида называет «креативным классом», в надежде на то, что те сыграют ведущую роль в развитии местной экономики и культуры. Многие города в Австралии, Европе и Японии, последовавшие по этому пути, достигли хороших результатов. В Стокгольме почти две трети домохозяйств состоят из одного человека. Здесь широк выбор недорогого жилья в центре города, идет насыщенная жизнь. Все эти факторы делают будни одиночек приятными и помогают им оставаться социально активными. В Токио, Сиднее и Лондоне действует развитая система общественного транспорта, постоянно растет количество небольших квартир (зачастую наемных и кондоминиумов) для молодых профессионалов — сегмента, наиболее динамично пополняющего ряды одиночек.

К сожалению, в Америке сегодня быстрее растут пригороды, то есть места наименее удобные для обитания одиночек. Те из них, кто по инерции выбирает эти районы, оказываются очень разочарованными предложениями аренды или покупки недвижимости. Роллин Стэнли занимает пост руководителя службы планировки округа Монтгомери — богатого района, расположенного к северу от Вашингтона и к юго-западу от Балтимора. В Монтгомери находятся популярные и удобные для жилья районы Сильвер Спринг, Германтаун и Роквилл. Раньше Стэнли работал в Торонто, занимался перепланировкой и созданием экологически здоровых районов. Это районы, по которым легко и приятно гулять, в которых можно жить, совершать покупки и общаться и из которых не надо ехать на работу на другой конец города. «В американских пригородах все совсем по-другому, — говорит Стэнли. — Главная проблема здесь — смертельная боязнь пробок на дорогах. Никто не хочет строить многоквартирные дома, расширять торговые или офисные районы, потому что опять же боятся пробок. Люди искренне верят, что пробки — главный враг американского образа жизни».

Населенные пункты в их нынешнем виде — с уходящими за горизонты домами, доехать до которых можно только на автомобиле, — невозможно долго поддерживать не только с экологической точки зрения. «В Вашингтоне живет больше одиноких людей, чем в любом другом городе, — объясняет Стэнли. — В округе Монтгомери цены на дома упали. Налоговые доходы сильно уменьшились. Местным муниципалитетам нужны деньги, и непонятно, откуда их взять». Успешнее других районов кризис переживает, как он ее называет, «городская элита», которая живет в Сильвер Спринг и Бетесде. В округе Монтгомери дом на семью из одного человека в среднем стоит $500 000. За эти деньги можно приобрести разные варианты в плане метража и комфортабельности. Это разнообразие привлекает молодых одиночек, престарелых, переселяющихся в жилье меньшего размера, и рабочих-иммигрантов.

«Это непроходящий тренд, никак не связанный с рецессией, — уточняет Стэнли. — Это очень серьезное демографическое изменение. В округе Монтгомери достаточно площадей для одиночек. Сейчас у нас семьи с детьми представляют собой только четверть домохозяйств. Почти две трети наших престарелых живет в частных домах. Когда они умрут или решат приобрести жилплощадь меньшего размера, у нас будет столько домов для одиночек, что я даже не представляю, что с ними делать».

Стэнли считает, что в будущем в округе Монтгомери и подобных ему районах необходим широкий и разнообразный выбор недвижимости и доступные цены на жилье, а также более точечное развитие инфраструктуры. Никаких моллов и крупных ТЦ, до которых можно добираться только на машинах, создавая пробки! Магазины и рестораны необходимо создавать в шаговой доступности от расположенных в центре, но не являющихся элитными жилых районов. «Сегодня начинают строить для так называемых DINKS (dual income, no kids, семья из двух работающих без детей). Лично мне хотелось бы „поднять“ несколько проектов для SINKS (single income, no kids, одиночки без детей), и поэтому я сообщаю всем, что сюда переедет поколение Y. Они выросли в пригородах, и останутся здесь надолго, если мы сможем создать условия, которые им понравятся».

Такой вариант будущего развития пригородов за пределами столицы страны не разделяют их старожилы. Как выясняется, именно эти люди больше остальных участвуют в общественной жизни. После обнародования Стэнли своих планов переустройства округа Монтгомери против его идей выступили домовладельцы, особенно те, кто живет поблизости от «облегченных урбанизированных центров», которые он пропагандирует. Стэнли сетует, что каждый конкретный проект вызывает споры, поэтому изменения совершаются очень медленно. После нескольких лет жизни в этих местах Стэнли разработал новую тактику спора: он начинает объяснять, что все те, кто не хочет дать место одиночкам, вредят в первую очередь самим себе. «Существует опасность того, что мы упустим шанс, не сможем адаптировать пригороды к новому стилю жизни и в результате сами пострадаем, — говорит он, — потому что старая схема скоро перестанет работать. Со временем, когда мы не сможем водить машину, нам будет сложнее преодолевать расстояния, и мы захотим жить ближе ко всем городским удобствам. И что же? Тогда нам придется переезжать во Флориду или Калифорнию. Мы в буквальном смысле больше не будем помещаться в наших городах».

Заключение

С давних времен люди боялись потерять связь с окружающими и оказаться вне социума. В Книге Бытия Бог, испугавшись могущества объединившегося человечества, сделал так, что строители вавилонской башни начали говорить на разных языках и перестали понимать друг друга. В диалоге Платона «Пир» Аристофан рассказывает о том, что Зевс, боявшийся людского сплочения, разрезал людей пополам. До этого у каждого человека было четыре руки, четыре ноги и два лица — мужское и женское. Сейчас каждый из нас не является завершенным творением до тех пор, пока не найдет свою вторую половинку.

В современной культуре много говорится о социальной фрагментации и отчуждении, идут споры о том, почему так произошло и как нам снова воссоединиться. Помыслы о воссоединении людей лежали в основе многих трактатов по экономике, психологии, общественным и политическим наукам, написанным такими гигантами мысли, как Адам Смит, Карл Маркс, Макс Вебер и Зигмунд Фрейд.

Современные ученые в области обществознания начали разрабатывать тему человеческого отчуждения в новом направлении. Они перестали создавать общие философские теории и, опираясь на результаты опросов, начали активно использовать статистику. За последние годы сенсационные открытия, свидетельствующие о грандиозных масштабах нашей социальной изоляции, вызвали дебаты о причинах, по которым мы так стремимся отдалиться друг от друга. Как выясняется, некоторые из удивительных «открытий» в этой области, как, например, то, что одному из четырех американцев не с кем обсудить важные для него проблемы, оказываются откровенно надуманными. Другие исследования, касающиеся времени, которое мы проводим перед экранами компьютеров вместо общения в «реале», игнорируют тот факт, что социальная активность просто ушла в онлайн. Мы можем преувеличивать масштабы отчужденности, но факт остается фактом: все больше и больше людей по всему миру живет отдельно, и множество людей хотели бы так жить, если бы могли себе это позволить.

Однако факты бывают обманчивы, и, чтобы оценить ситуацию в целом, необходимо смотреть не только на цифры. Политики и критиканы-обществоведы, переживающие по поводу увеличения числа одиночек, забывают, что решение о жизни в одиночку является выбором самого человека и этот выбор надо уважать точно так же, как обычный или гражданский брак. Критики не учитывают и того факта, что рост числа одиночек — результат нашей коллективной деятельности и именно поэтому такие тенденции наблюдаются в развитых, а не в бедных странах. Они также оставляют за скобками то, что ни общество, ни индивид не рассматривают жизнь в одиночестве как самоцель или конечный пункт развития, — именно поэтому так сложно организовать общественное движение одиночек. Критики не признают и того, что жизнь в одиночестве не привела к «распаду» коллективной жизни и не перечеркнула значимые социальные обязательства, чего боялись экономист Йозеф Шумпетер и другие.

Если посмотреть на происходящее с более прагматичной точки зрения, то всем критикам стоит признать, что социальные изменения, лежащие в основе становления общества одиночек, — повышение индивидуальных потребностей, усиление роли женщин, рост городов, развитие средств связи и технологий коммуникации, а также увеличение продолжительности жизни — вряд ли можно повернуть вспять. Уже сейчас совершенно ясно, что жизнь соло станет атрибутом современного мира. Государства и общества, которые это осознают и оказывают одиночкам ту же поддержку, что и состоящим в браке, смогут полнее и качественнее удовлетворить потребности своих граждан.

Возьмем, например, Швецию, в которой 47 % домохозяйств состоят только из одного человека (сравните это с 28 % подобных домохозяйств в США). В Стокгольме в 60 % всех квартир живет только по одному человеку. Точно так же, как и в Штатах, в Швеции процветает индивидуализм и популярно стремление рассчитывать только на собственные силы. Посетив эту страну в надежде разобраться, почему такое большое число шведов живет в одиночестве, я был поражен их чувством коллективизма, а совсем не проблемами разобщения и социальной изоляции.

Вот уже на протяжении нескольких десятилетий представители самых разных научных дисциплин, в особенности те, кто изучает семейную проблематику, рассматривают Швецию как страну, в которой зарождаются тренды, распространяющиеся потом на другие общества. В 1980-х гг. американский социолог Дэвид Попеное отметил, что Швеция «раньше всех остальных в мире отступила от нуклеарной семьи». Попеное отметил, что шведы стали реже вступать в брак, больше сожительствовать с людьми, с которыми они не находятся в интимных отношениях, а распад семей, состоящих в обычном или гражданском браке, участился. Ученый также подчеркнул, что с 1960 г. по 1980 г. количество домохозяйств, состоящих из одного человека, увеличилось более чем в два раза, и определяли направление этого тренда молодые взрослые. Попеное задался вопросом: что же произойдет, если мы отойдем от привычного нам группового проживания? Ученый размышлял о том, как жизнь в одиночестве может изменить качество и характер наших социальных отношений, не приведут ли эти изменения к массовому одиночеству и аномии, однако пришел к выводу, что такой сценарий маловероятен. «Шведы отнюдь не мизантропы, которые всю свою взрослую жизнь проводят без партнеров или близких людей. Факты говорят, что шведы, точно так же как и все остальные жители Земли, склонны создавать пары с другим человеком, по крайней мере на определенный период жизни… Нельзя сказать, что у шведов недостаточно тесных социальных контактов и связей, хотя многие из этих связей выходят за рамки домохозяйства».

Размах шведской социальной жизни наиболее заметен в Стокгольме, который можно назвать глобальной столицей одиночек. Я приехал в этот богатый город на неделю дождливой осенью 2010 г. Однако плохая погода никак не сказалась на количестве горожан, гуляющих по тротуарам вдоль каналов (недаром говорят, что Стокгольм — это скандинавская Венеция), в парках, сидящих в ресторанах и кафе. Даже больше, чем толпы людей на улицах, меня поразили жилые здания города, красивые и функциональные. Среди них немало домов довоенной постройки, созданных специально для одиночек, а также послевоенных лет — быть может, и не таких красивых, но тем не менее удобных и практичных.

Эти здания не были возведены коммерческими компаниями, измеряющими свой успех исключительно прибылью. Эти здания предназначались для совершенно определенных прослоек людей, включая тех, кто живет в одиночестве. В 1930-х гг. группа архитекторов, градостроителей и феминисток придумала новый стиль коммунального жилья для одиноких (молодых и старых) женщин, в котором, помимо обычных квартир, предлагались такие услуги, как приготовление еды, стирка и присмотр за детьми. Проект «дома коллективного быта» был создан архитектором Свеном Маркелиусом и социологом и лауреатом Нобелевской премии мира 1982 г. Альвой Мюрдаль. Этот дом открыл свои двери для одиноких женщин и одиноких матерей в 1935 г. «Дом коллективного быта» расположен в центре Стокгольма в районе Кунгсхольмен. В здании имеются ресторан (с небольшим лифтом, при помощи которого можно доставлять еду в комнаты), общая кухня, прачечная (грязное белье спускали в подвал из комнат по специальным трубам, а в прачечной работали наемные рабочие) и даже ясли. Проект оказался необыкновенно успешным, и спрос на 57 номеров (в том числе 18 квартир для одиночек, 35 двухкомнатных и 4 двухэтажных квартиры) всегда превышал предложение. На Кунгсхольмене построено несколько подобных домов для одиноких матерей и других одиночек, вне зависимости от возраста или пола. Некоторые из них теперь функционируют просто как жилые дома, не предоставляющие дополнительных услуг, однако «дом коллективного быта», задуманный Маркелиусом и Мюрдаль, не теряет своей популярности. После обеда в ресторане довольные сотрудники продемонстрировали мне, что лифт для доставки еды в номера по-прежнему работает.

С 1965 г. по 1974 г. в стране действовал амбициозный проект строительства жилья под названием Миллионная программа. Правительство социал-демократов вложило деньги в создание приблизительно 1 млн квартир (снеся при этом 350 000 квартир). В рамках проекта строили как крупные жилые комплексы в близких пригородах, так и одиночные жилые дома по всему городу. Причина начала грандиозного строительства при социал-демократах проста: в шведских городах не хватало жилья приехавшим в последние двадцать лет на работу из сельской местности. Социал-демократы хотели обеспечить Швеции славу одной из суперсовременных стран, в которой граждане в равной степени пользуются общественными благами и всеми их преимуществами. Одно из таких преимуществ — возможность жить одному.

Обилие небольших квартир в таких городах, как Стокгольм, — вот что делает жизнь в одиночестве такой популярной. Большой процент населения также живет в одиночестве и в остальных скандинавских странах. В Швеции рыночная экономика прекрасно уживается с государством, поддерживающим идею всеобщего благосостояния. Подданные королевства могут быть уверены, что в случае материальных затруднений государство их всегда поддержит. «Знаете, почему так много шведов живет отдельно? — спросил меня специалист по статистике, у которого я брал интервью в Старом городе. — Потому что мы можем себе это позволить!»

Для представителей шведского среднего класса, которые выросли после окончания Миллионной программы, переезд из родительского дома в собственную квартиру воспринимался не как роскошь, а как неотъемлемое право. До недавнего времени в Стокгольме действовала система очередников. Родители ставили новорожденного ребенка в очередь на небольшую квартиру (приблизительно как жители Манхэттена записывают новорожденного в ясли) и спокойно ждали часа, когда после окончания школы их чадо сможет переехать в свои стены. Более того, родители часто меняют свою большую квартиру на меньшую, чтобы помочь детям оплатить свою жилплощадь. Один отец дочери-подростка сказал мне так: «Это наша обязанность. Мы должны сделать все, чтобы помочь ребенку».

Во время своего посещения Стокгольма я провел десяток интервью с представителями среднего класса в возрасте от 29 до 47 лет. Не буду утверждать, что моя выборка была очень представительной или научно составленной, но я тем не менее очень удивился, узнав, что не только каждый из моих собеседников, но и все их друзья и родственники начали жить отдельно сразу после окончания школы или по наступлении двадцатилетнего возраста. В этом смысле жизнь соло превращается в крайне полезный жизненный опыт. «Я въехал в свою квартиру, когда мне исполнилось 20 лет, — вспоминает 43-летний житель Стокгольма, — точно так же, как и все мои друзья. Это было лучшее время моей жизни! Почти каждый вечер мы встречались у кого-нибудь дома и выпивали. Денег тогда у нас было немного: если пойти в бар, то хватило бы, наверное, только на один бокал пива. А после этого шли знакомиться с девушками или к друзьям». 30-летняя дама, изучающая антропологию, добавляет: «Каждый из нас имел собственную квартиру, даже если у тебя были серьезные отношения, и вы часто ночевали друг у друга. Сейчас, когда нам по 30 лет, мы начинаем возвращаться к родителям и продаем свои квартиры. Это, конечно, неприятно, потому что многие из тех, кто чуть старше нас, уже развелись или разошлись. И каждый хочет иметь свои четыре стены».

Точно так же, как в 1930-х гг. Альва Мюрдаль думала о будущем и предлагала идеи строительства жилых комплексов для одиноких женщин, современные градостроители и планировщики создают новые районы для живущих одиноко молодых людей, разведенных и престарелых. Во время моего приезда в Стокгольм я встретился с Ингелой Линдт, исполнительным директором компании БШскйойшйет, которая управляет 25 000 государственных квартир, и ее коллегой Бьерном Льюнгом, работающим в муниципалитете. Бьерн — сторонник рыночной экономики определенно шведского разлива, судя по заявлениям вроде этого: «Мы совершенно не против того, чтобы платить высокие налоги, потому что это помогает нам заботиться друг о друге». Линдт небольшого роста, но с волевым и твердым характером. До этого она десять лет проработала в должности главного архитектора Стокгольма. После вступления на пост исполнительного директора БйэскйоЬшйет Линдт решила увеличить количество доступного жилья для молодых взрослых, студентов, а также престарелых шведов, которые хотят, живя отдельно, чувствовать себя в коллективе. Линдт говорит, что за последнее десятилетие цены на недвижимость и съемные квартиры в шведской столице взлетели. «Раньше житель Стокгольма тратил на квартиру от четверти до трети своего дохода. Сейчас — 40–45 %. Молодежь и престарелые не смогут позволить себе иметь отдельное жилье, если мы будем сидеть сложа руки».

Мы сидим за столом, Линд и Льюнг с гордостью рассказывают об архитектурных планах по ряду проектов, в их числе офисная башня, которая после реконструкции станет многоквартирным домом с апартаментами, доступными для молодых людей. «Мы хотим быть уверены, что молодые люди получат шанс обзавестись собственным жильем, — говорит Линд. — Это позволит им вести полноценную социальную жизнь, развивать более тесные связи с друзьями». Шведские социал-демократы, которые до недавнего времени представляли большинство в правительстве, а также многих муниципальных организациях, заняли ту же позицию в своей предвыборной кампании 2010 года. Партия призвала начать незамедлительное возведение 50 000 единиц жилья из них 3000 квартир отводилось для студентов и 11 000 одно-и двухкомнатных квартир для молодых взрослых. Дефицит жилья по ее утверждению, является «серьезной проблемой для молодых людей, которые не имеют возможности переехать из родительского дома, и для студентов, которые нередко вынуждены отказываться от учебы в Стокгольме».

Однако наибольший энтузиазм Линдт проявляет по поводу здания, которым ее компания не управляет. Это жилой кооперативный комплекс Еагбкпарреп. Его владельцами являются жители столицы, которым перевалило за 40, не живущие с детьми и планирующие провести вторую половину жизни в одиночестве. На сайте Еагбкпарреп написано: «Вы можете переехать к нам, когда семья и дети уже не являются вашей главной заботой. Каждый человек сам решает, сколько общения он хочет получать в определенный период своей жизни». «Важно еще и то, что членом кооператива человек может стать в 40, но не в 65 лет, — добавляет Линдт. — Результатом этого является многообразие. В комплексе живут и работающие, и уже вышедшие на пенсию. Войдя в это здание, вы сразу понимаете, что это отнюдь не дом престарелых». Я говорю Линдт, что с удовольствием бы взглянул на Еагбкпарреп, но, наверное, в другой раз. «А может быть, прямо сейчас? — спрашивает она. — Можем навестить мою мать, она живет там уже 15 лет».

Через несколько минут мы едем в такси на остров Седермальм. Это дорогой район, и семиэтажный дом Еагбкпарреп на 43 квартиры совсем не выделяется на фоне других. Здание, спроектированное в 1989 г., выглядит опрятно и современно: большие окна, кирпичная кладка вдоль цоколя здания, белые стены с красными полосками наверху. Матери Линдт, Сив, 85 лет. Она здоровается и предлагает мне осмотреть место ее обитания. Мы заходим в светлую столовую на 60 человек, в которой большая часть жильцов питается совместно (по цене $4 за ужин). Четыре человека в огромной кухне заняты приготовлением еды. Далее — компьютерный салон, прачечная, комнаты для вязания, вышивания и других хобби, а также сад со столами и стульями. В лифте мы поднимаемся на последний этаж, на котором расположена открытая веранда для летних вечеринок, потом спускаемся в подвал с просторной тренажерной комнатой и сауной. Затем — осмотр жилых этажей. На каждом висит групповая фотография его обитателей. Сив живет в квартире, которая состоит из спальни, гостиной и небольшой кухни. «Здесь достаточно места для того, чтобы готовить, — говорит Сив, — но чаще всего я ем внизу, после чего в течение часа общаюсь с друзьями. Я не обязана это делать, но мне так нравится».

Обитатели Еагбкпарреп имеют определенные обязанности. Каждые шесть недель житель комплекса должен помогать с приготовлением еды и уборкой. «Это совершенно не значит, что каждый из жильцов должен готовить как повар с мишленовскими звездами, или стараться делать столько, сколько другие, — подчеркивается на сайте Еагбкпарреп. — В правилах кооператива записано: от каждого по возможностям». Вероятно, не всем обитателям комплекса по нраву такая трудотерапия, но это нисколько не влияет на популярность Еагбкпарреп, на квартиру в котором стоит огромная очередь одиночек. «Нам бы побольше таких мест, — говорит Линдт. — Это отличный способ социально задействовать тех, кто живет в одиночестве. Вопрос в том, сможем ли мы тиражировать успех Еагбкпарреп в большем масштабе. Количество людей, заинтересованных в такого рода услугах и жилье, растет».

Линдт разведена, и у нее двое детей, которые через некоторое время захотят переехать в собственные квартиры. Она думает о том, как ей самой жить дальше. «Скоро дети меня покинут. Я понимаю, что нет ничего вечного. Иногда ты живешь с кем-то, иногда с детьми, иногда одна. В Швеции мы понимаем, что семья, как и наша собственная жизнь, постоянно меняется. Мы не чувствуем одиночества. Мы очень общительные люди, но при этом умеем жить в одиночестве».

В Швеции, как в и ряде других стран с большим числом одиночек, жизнь в стиле соло становится не просто приемлемой, но желанной и высоко ценимой. Молодые люди считают, что жизнь отдельно от родителей — это необходимая стадия превращения во взрослого, независимого человека. Люди среднего возраста полагают, что после развода или расставания стоит пожить одному, чтобы собраться с мыслями, стать независимым и наладить собственную жизнь. Люди старшего возраста также считают, что жизнь в своей квартире помогает сохранить достоинство и независимость, дает возможность подумать о будущем. Одна из причин популярности жизни в одиночку состоит в том, что она никого ничем не связывает. Можно найти соседей по квартире, начиная от незнакомцев с сайта Craigslist до друзей, родственников, потенциальных любовных партнеров или соседей по многоквартирному дому. Большинство из нас предпочитают жить в одиночестве, и так как все мы в той или иной мере испытали на себе влияние «культа индивида», то вряд ли изменим свое мнение.

Вместо создания социальных утопий и разговоров о том, что одиночкам ради их же блага надо вернуться в лоно коллектива, следовало бы просто признать: жизнь в одиночестве — это наша фундаментальная реальность. Лучше потратить силы и красноречие на то, чтобы уберечь людей от опасностей, возникающих при таком существовании. Обществу стоит заняться реальными проблемами, такими как изоляция и недостаточный уход за больными и слабыми одиночками; потеря контакта с окружающими у лишившихся своего партнера, и не знающих, где найти нового. К этим же проблемам относятся стресс женщин, которые мечтают о ребенке, но приближаются к концу детородного возраста; сложное финансовое положение потерявших работу и не имеющих родственников, которые могли бы их поддержать. Это совершенно конкретные проблемы, требующие конкретных решений, а не пустых восклицаний типа: «Смерть сообщества! Упадок гражданского общества!»

Появление большого числа одиночек в Скандинавии стало возможным благодаря способности государства всеобщего благосостояния защитить своих граждан от наиболее опасных аспектов жизни в одиночестве. Вот, например, одна из причин, по которой молодым женщинам сложнее выбрать путь соло-путешественника, чем мужчинам, — биологические часы. Американские женщины в возрасте под 40 — чуть за 40 во время интервью неоднократно признавались, что мысли о ребенке заставляют их задумываться о правильности своего личного и профессионального выбора. Эти женщины постоянно задают себе вопрос: «Может, мне следовало выйти замуж?» Стали ли бы эти женщины счастливее, если бы умерили свои профессиональные амбиции и больше времени вкладывали в личную жизнь? Для одиноких шведок этот вопрос актуален в меньшей степени. Наличие или отсутствие партнера им не очень важно. Важно то, что женщину, родившую ребенка, поддержат общество и государство: отпуск по уходу за новорожденным составляет шестнадцать месяцев, расходы распределяются между государством и работодателем. В Швеции медицинское обслуживание детей субсидируется государством (ни одна семья не платит за медицинское обслуживание детей более 1–3 % своего дохода). При этом государственная медицина в королевстве считается одной из самых лучших в мире.

Без сомнения, в США в обозримом будущем вряд ли будет проводиться столь же щедрая социальная политика. Трудно даже представить, что такой вопрос где-либо вообще стоит на повестке дня, так как развитые страны повсеместно урезают бюджеты на социальные нужды. Тем не менее стоит отметить, что социальные права жителей Швеции улучшают жизнь всех молодых женщин, и в еще большей степени — одиноких женщин. Кроме того, важно выявить издержки, которые возникнут, если общество в решении проблемы одиночек будет слишком полагаться на рыночные механизмы. Одна из таких издержек — то, что молодые профессионалы слишком много работают, потому что их благосостояние зависит от успеха их карьеры, и в итоге оказываются «женатыми на своей работе». Другая, как мы уже видели, состоит в том, что процесс создания инноваций, облегчающих жизнь одиночек (смартфоны, туры для одиночек, еда на вынос, люкс-кондоминиумы и т. д.), практически не коснулся больных, бедных и престарелых, которым так необходима поддержка «социально ответственных» корпораций.

Так что же общества, адаптирующиеся к появлению одиночек, могут ожидать от частного и государственного секторов? В какой степени наша политика в состоянии развивать или требовать социально ответственного отношения к тем, кто живет один? Граждане и политические деятели задавались подобными вопросами в прошлом, когда страна стояла на пороге крупнейших демографических изменений. Вспомните бэби-бум после окончания Второй мировой войны, сопровождавшийся общественной поддержкой застройки пригородов, чтобы растущему среднему кассу было где жить. Появление новых шоссе, по которым можно было перемещаться без помех, кардинально изменило городской ландшафт. В конце XIX — начале XX вв., после того как в городах поселились массы иммигрантов, прогрессивные политики добились направления инвестиций в сектор муниципальных услуг и государственного здравоохранения. Увеличение доли живущих отдельно, конечно, не так бросается в глаза, но является не менее серьезной тенденцией, к которой невозможно приспособиться без смелых и далеко идущих политических инициатив. В США семейный вопрос рассматривают как личное дело каждого, касающееся исключительно выбора партнера. Но на самом деле это и политический вопрос. Сегодня и в будущем мы ждем действий от государственного и частного сектора.

Мы ждем от государства и общества решений в сфере строительства жилья, и эти решения повлияют на судьбу тех, кто может оказаться один. Совершенно понятно, что дружелюбная к жителям окружающая среда в городах и пригородах снижает риски для каждого из их обитателей. Живущим в одиночестве людям не нужно так много места, как семье. Как еще в 1930-е гг. отметила Альва Мюрдаль, молодые взрослые и престарелые зачастую готовы жить в относительно небольших, но функциональных квартирах, расположенных в зданиях с хорошо продуманными общественными пространствами для совместных трапез, общения, занятий спортом и тому подобного. Выбирая такой вид проживания, одиночки увеличивают жилой фонд для семей, что в целом снижает цены на рынке недвижимости.

Мы рассматривали выше примеры домов для одиночек. Это главным образом дорогостоящие кондоминиумы для городских профессионалов и учреждения с проживанием и уходом для престарелых. Однако в них живут только самые богатые люди страны. Тем же, кто мог бы получить наибольшие преимущества от социальной интеграции и высокого уровня сервиса, они недоступны. В подобных местах царит сегрегация, в особенности по классовому и возрастному признаку, которая негативно отражается на здоровье тех, кому «посчастливилось» оказаться в этих местах. Для современных одиночек улучшение архитектурного дизайна является вопросом важным, но далеко не единственным. Нам необходимы новые модели, помогающие объединить людей разного возраста и социального положения. И, конечно, нам нужны здания.

Хаггерти и «Общее дело» поняли это — и смогли создать популярные отели для одиночек в Нью-Йорке. Их лучшие проекты реализуются в красивых довоенных зданиях или роскошных старых отелях. Все они расположены в центре, ими управляют профессионалы, в них обитает самая разнообразная публика (правда, только мужчины). В отеле Times Square живут начинающие актеры, люди других профессий, безработные, пенсионеры, борющиеся с болезнями, наркотической и алкогольной зависимостью. В нем предоставляют высококачественные услуги и поддерживают тех, кто помогает другим. Это место не для всех. Но оно гораздо лучше других вариантов недорогого проживания для одиноких людей в Нью-Йорке.

Решение жилищного вопроса для нуждающихся в том виде, в каком его предлагает «Общее дело», является выходом для людей, попавших в тяжелую ситуацию, и такие учреждения могут даже создавать определенные преимущества для районов, в которых они расположены.

Вот что говорят на этот счет уважаемые профессиональные журналы Psychiatric Services и JAMA. В первой статье об одиноких, бездомных взрослых с психическими заболеваниями и наркозависимостью в Сан-Франциско отмечалось: «Наличие постоянного жилья, в котором оказывают помощь и поддержку… экономит средства на услуги скорой помощи, которые субсидируются государством». Во второй статье рассказывается о бездомных алкоголиках в Сиэтле. Этих алкоголиков поместили в подобный жилой комплекс (в котором, кстати, разрешено пить в своих комнатах и предлагается ряд волонтерских услуг). В результате обитатели комплекса снизили потребление алкоголя, стали реже попадать в тюрьму и реже пользоваться дорогой медицинской помощью. Авторы статьи — исследователи из Вашингтонского университета — сделали вывод, что в итоге экономия средств, выделяемых на финансирование экстренной медпомощи бездомным, клиник по борьбе с наркоманией и алкоголизмом, тюрем и ночлежек значительно превысила расходы на жилищную программу: За 12 месяцев на медицинские расходы 95 размещенных в комплексе человек было потрачено на $4 млн меньше, чем в предыдущем году, или $42 964 на человека в год. Для сравнения: расходы на проживание и обслуживание одного обитателя комплекса составляют $13 440 в год.

Любопытно, что подобные заведения могут способствовать и экономическому развитию районов. Центр исследований вопросов недвижимости и городского развития Фурмана (Fuhrman Center for the Study of Real Estate and Urban Policy) при Нью-Йоркском университете провел исследование, посвященное рынку социального жилья с поддержкой жильцов в Нью-Йорке. В нем, в частности, отмечается, что торговые точки, расположенные на расстоянии 150 м от подобных заведений, «неуклонно растут и развиваются после открытия этих жилых комплексов», а точки, расположенные на расстоянии от 150 до 350 м, «после открытия заведений сперва стагнируют, а затем начинают бурно развиваться, словно рынок понимает, что его страхи по поводу появления подобных жилых комплексов не имели никаких оснований».

Жилые комплексы для типичных представителей среднего класса имеют другие преимущества. Давайте вспомним стокгольмский кооператив Fardknappen, в котором проживают люди разных возрастов и который был создан как дом для совместного проживания большого числа одиночек. К сожалению, подобного рода жилищные программы реализуются еще реже, чем создание специальных комплексов для бывших бездомных. Даже в самой Швеции спрос на комплексы наподобие Fardknappen во много раз превышает предложение. В настоящее время государственные органы не имеют бюджетов, для того чтобы тиражировать эту жилищную модель в больших масштабах. Будем надеяться, что мировой экономический кризис не вечен и государственные органы, занимающиеся жилищными вопросами, в конце концов, получат необходимые средства для строительства зданий, которые подходят для современного образа жизни. Заметим, кстати, что такие инициативы совершенно не обязательно должны финансироваться государством. После того как лопнул мыльный пузырь цен на недвижимость, девелоперы снова заинтересовались развитием совместных проектов, имеющих как рыночный спрос, так и социальную значимость. Все мы в конечном счете заинтересованы в увеличении объемов жилья для одиноких людей. Даже если нам самим не требуется такая жилплощадь, каждый из нас, скорее всего, знает человека, которому она была бы необходима — родителям, супруге, брату или ребенку.

Из всех одиноких людей наибольшему риску подвергаются старые и больные. Найти для них доступное жилье, которое бы одновременно обеспечивало социальную поддержку этой прослойки населения, — задача не из простых. Большинство престарелых одиночек не имеют возможности жить в районе, где естественным образом сложилась среда из пенсионеров, или в квартире, которая обеспечивает максимально удобные условия существования. Высококачественные учреждения для проживания с уходом, в которых налажено личное обслуживание престарелых, создана социальная среда и пациенты живут в личных апартаментах, стоят чрезвычайно дорого и недоступны многим из тех, кто нуждается в помощи. Законодательство некоторых штатов гарантирует финансовую поддержку престарелым обладателям страховых полисов Medicare и Medicaid при переезде в учреждение для проживания с уходом. Однако на практике таких пациентов селят в общую палату с более низким качеством обслуживания и не сохраняют за ними места в случае госпитализации или при вынужденном временном отъезде. Напрасно ожидать появления новых и интересных предложений и инициатив на рынке, где работают компании, ориентированные исключительно на прибыль. После того как частным компаниям разрешили работать в сфере ухода за престарелыми, у нас есть все основания утверждать, что они только ухудшили состояние дел в этой области.

Неспособность рынка предложить привлекательные варианты проживания и обеспечить приличный уход за одинокими престарелыми привели к серьезным социальным осложнениям. Сейчас люди живут дольше, чем их предки, но никто из нас не уверен в том, будет ли он стареть в одиночестве или рядом с другим человеком. Далеко не все имеют достаточно денег на безбедную старость — это могут подтвердить миллионы пенсионеров, планировавших жить на инвестиции, сделанные до кризиса 2008 г. Большинство людей наверняка вздохнут с облегчением, если поймут, что их любимым, оставшимся в одиночестве, будут гарантированы комфортная старость и возможность выбора разных вариантов проживания, не ограниченных частными квартирами и домами престарелых.

Существует один простой способ хотя бы частичного решения этой проблемы: тем, кто ухаживает за престарелыми, необходимо предоставить компенсацию. Мы говорим о 38 млн американцев, которые абсолютно без какой-либо компенсации заботятся о престарелых родственниках. Я говорю «простой способ», потому что еще в 2006 г. американский Конгресс одобрил закон, пожизненно облегчающий положение тех, кто заботится о нетрудоспособных родственниках. Согласно ему, ухаживающие за ребенком с инвалидностью или престарелым имеют право на финансовую поддержку. Закон предписывает создание скромного денежного фонда — $290 млн в течение пяти лет — для штатов, которые будут финансировать из своего бюджета и развивать систему услуг для тех, кто ухаживает за нетрудоспособными и больными родственниками. В декабре 2006 г. тогдашний президент Джордж Буш подписал этот закон, однако для претворения его в жизнь было единовременно отведено всего $2,5 млн. Потом администрация Обамы и конгресс демократической партии отменили это решение и предоставили на проведение этого закона в жизнь всего $70 млн на 2010 г. и $95 млн — на 2011 г. Демократы также одобрили новую инициативу — «для ухаживающих за больными и инвалидами» (Caregiver Initiative) с бюджетом в $102 млн с целью «облегчить бремя семей по уходу за престарелыми и дать возможность престарелым жить в своем районе так долго, насколько это возможно». Вне всякого сомнения, эти программы будут полезны для миллионов американцев, стареющих в одиночестве. Тем не менее также очевидно, что они никак не изменят жизнь большинства престарелых. Вопрос даже не в том, что выделяемого финансирования явно недостаточно для кардинального решения проблемы в сфере ухода за престарелыми. Программы никак не решают более сложную (и дорогостоящую) проблему — недостаток жилья, в котором престарелые могут жить отдельно и рассчитывать на поддержку общества. Чтобы построить дома с проживанием и уходом, сейчас доступные только самым состоятельным членам общества, необходимы огромные средства. Взять их сегодня неоткуда. Экономический кризис продолжается. Дефицит федерального бюджета достиг астрономических размеров. Стоимость других льгот, например лекарств, которые престарелые получают по субсидии, и без этого велика. Но, с другой стороны, может быть, именно сегодня самое время заняться этим вопросом? Ведь строительство новых домов, равно как и само обслуживание престарелых, способствует развитию инфраструктуры и создает новые рабочие места. Сейчас начинает стареть многочисленное поколение бэби-бумеров, следовательно, миллионы людей должны понимать, что встречать старость в одиночестве гораздо легче при чьей-то поддержке. Часто говорят о том, что бэби-бумеры — очень эгоистичное поколение, следовательно, они в состоянии использовать все рычаги своего влияния для развития жилищных программ, которые в первую очередь пойдут на пользу им же самим. И тогда все простят и даже поблагодарят бэби-бумеров за то, что, построив жилье для самих себя сегодня, они помогут поколению молодых американцев завтра. Это жилье, несомненно, пригодится, потому что многие из нас будут жить в одиночестве.

Главный вопрос заключается не в том, сколько человек в стране живет в одиночестве, а в нашем отношении к тому, что во многих обществах такое огромное количество людей живет в одиночестве. Пока сложно говорить о том, как каждая конкретная страна будет решать вопросы и использовать возможности, вызванные этим гигантским демографическим сдвигом. Ведь общественный эксперимент жизни в одиночестве только начался, и мы лишь сейчас задумываемся о том, как он может повлиять на нашу жизнь, жизнь наших семей, районов, городов и государств.

Чисто теоретически увеличение числа живущих в одиночестве может привести к различным последствиям, начиная от упадка групп и сообществ до социальной активизации граждан, от тотальной изоляции до бурной общественной и социальной жизни. Я начал свой рассказ о появлении первых сообществ одиночек, не забыв перечислить все опасные последствия такого образа жизни: затворничество, эгоизм, боязнь заболеть и умереть без живой души поблизости. В той или иной мере все эти риски присутствуют в городах с большим количеством одиноких людей. Я предложил несколько вариантов решений, более эффективных по сравнению с существующими. После всех моих исследований я полностью убедился, что не следует негативно относиться к происходящим процессам, потому что подавляющее большинство одиноких людей ведут насыщенную и яркую жизнь. Действительно, время от времени они чувствуют себя одиноко и сомневаются в правильности сделанного в свое время выбора. Но точно так же сомневаются и те, кто состоит в официальном или гражданском браке. Одиночки прекрасно это понимают, поэтому практически все, с кем я общался, заявили, что уверены: выбранный образ жизни им подходит лучше всех остальных.

В наши дни многие представители популярной социологии связывают жизнь в одиночестве с увеличением степени отчужденности, распадом гражданского общества и процессами, не идущими на благо большинства. Я считаю, что такая постановка вопроса не только неправильна, но и вредна, потому что завеса туманных обобщений отвлекает наше внимание от одиноких и изолированных людей, которым так нужна наша помощь.

Сужая проблему одинокого существования исключительно до одного лишь социального аспекта, мы игнорируем возможности, которые она несет с собой. Например, молодые и среднего возраста одиночки дают импульс к развитию и активизации городской жизни, потому что они чаще тех, кто живет с другими, проводят время с друзьями и соседями, ходят в бары, кафе и рестораны, принимают участие в разного рода неформальных мероприятиях и группах нерелигиозного толка. Общественное признание феномена одиночества помогло женщинам расторгать несчастливые браки или уходить из семей, где им было плохо. Женщины начали не только управлять собственной личной жизнью, но и бодро вернулись в жизнь общественную. Несмотря на рассуждения о вредных последствиях одинокой жизни для экологии, надо признать: одиночки чаще всего живут в небольших квартирах, а не в огромных домах, в относительно зеленых городах, а не в пригородах, добраться до которых можно только на автомобиле. С большой вероятностью верно предположение, что живущие одиноко горожане потребляют меньше энергии, чем семейные. Мы видели, что жизнь в одиночестве дает возможность уединиться и отдохнуть, свободу жить интересно и насыщено. Жизнь в одиночестве подарила людям пространство и время, необходимое для осмысления отношений и налаживания серьезных связей с другим человеком, сообществом, делом, за которое болит душа, и даже с самим собой.

Ценность времени, проведенного наедине с самим собой в собственных четырех стенах, подчеркивалась во многих культурных традициях — от стоиков и монашеских орденов до трансценденталистов. С ними соглашаются современные ученые, начиная от французского социолога Эмиля Дюркгейма, который придумал термин «культ индивида», до американского психолога Джона Качиоппо. Последний исследовал проблему одиночества и отметил, что недостаток времени, потраченного на самого себя, «является тем, на что часто жалуются в наш занятой век мужчины и женщины, состоящие в браке», а также то, что «те, кто чувствует себя одиноко, проводят наедине с самим собой не больше времени, чем те, кто чувствует свою связь с людьми».

Дюркгейм считал, что время, проведенное человеком наедине с самим собой, позволяет ему сохранить энергию и «нагулять аппетит» социального общения. Он признавал привлекательность автономии и независимости, но одновременно верил в то, что в человеке заложена фундаментальная потребность соединения с себе подобными. Свободные индивиды, утверждал он, ищут способы выйти за границы собственного «я». Торо и Эмерсон разделяли эти взгляды. Они считали, что жить одному и быть одному в некоторых случаях необходимо. Совсем не потому, что одиночество освобождает нас от бремени и обязательств социальных отношений, которые в конечном счете являются источником глубинного смысла и душевного спокойствия, а потому что свободное время дает нам возможность развивать самих себя, придумывать новые оригинальные идеи, после чего с высоко поднятой головой снова возвращаться во внешний мир. Жители крупнейших городов в развитых странах мира легко могут позабыть о необходимости учиться быть одному. Многие из нас каждую свободную минуту проводят в Интернете. В наши дни у человека есть сотни «друзей», возникает огромное количество отвлекающих факторов — наш ум часто занят не тем, чем следовало бы. И онлайн, и в «реале» мы настолько глубоко погружаемся в социальные сети, что, по словам авторов книги «Соединенные» (Connected) Никласа Кристакиса и Джеймса Фоулера, «начали превращаться в человеческий суперорганизм» и в этом состоянии «обязательно теряем часть нашей индивидуальности». Именно такой потери и боялись философы Эмерсон и Торо, социологи Дюркгейм и Циммель, психолог Энтони Сторр, каждый из которых по-своему рассматривал индивидуальность как нечто сакральное, что обогащает и оздоравливает жизнь коллектива.

Для совершенствования собственной индивидуальности совершенно не обязательно жить в одиночестве. Огромное количество людей в нашем вечно бодрствующем мире, соединенном социальными сетями, поняли, что собственные четыре стены отнюдь не несут их владельцу одиночество и изоляцию, а предоставляют время и место для продуктивного отдыха. Научившись правильно использовать свое одиночество, человек не только восстанавливает свою энергетику, но и способствует рождению новых идей, которые смогут сделать нашу жизнь лучше. Кем бы мы ни были и как бы мы ни жили, разве не это является нашей самой насущной необходимостью?

Оглавление

Вступление

Глава 1 Жизнь СОЛО

Глава 2 Как жить одному

Глава 3 Расставание

Глава 4 На защите индивида

Глава 5 Вместе, но по отдельности

Глава 6 Стареть в одиночестве

Глава 7 Новый взгляд на одинокую жизнь

Заключение Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg