Не в знании сила. Как сомнения помогают нам развиваться (epub) - Не в знании сила. Как сомнения помогают нам развиваться 1864K (скачать epub) - Дайана Реннер - Стивен Д'Суза

Все права защищены. Произведение предназначено исключительно для частного использования. Никакая часть электронного экземпляра данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для публичного или коллективного использования без письменного разрешения владельца авторских прав. За нарушение авторских прав законодательством предусмотрена выплата компенсации правообладателя в размере до 5 млн. рублей (ст. 49 ЗОАП), а также уголовная ответственность в виде лишения свободы на срок до 6 лет (ст. 146 УК РФ).

Нашим родителям Кристин и Сильверио Д’Соуза, Мергит и Петру Георгиу, которые отважились покинуть родные берега и освоить неведомые. Их отвага — неиссякаемый источник вдохновения для нас

ПРЕДИСЛОВИЕ

Чтобы написать книгу о преимуществах Незнания, требуется определенная доля нахальства. Если мои друзья и коллеги Дайана Реннер и Стивен Д’Соуза хотят, чтобы вы признали свое невежество и с радостью окунулись в неведомое, как они сами-то узнали об этих материях достаточно, чтобы написать целую книгу? Можно ли вообще познать Незнание?

Тем не менее это стремление знакомо каждому профессионалу и даже каждому родителю. Разумеется, и мне тоже. На протяжении всей моей карьеры на меня давило то, что я обязан «все знать».

Молодым человеком, исполненным теоретических знаний и не отягощенным опытом, я принял активное участие в выборах моего шефа на должность генерального прокурора штата Массачусетс. Я понятия не имел, что нужно делать, но не признавался в этом ни себе, ни старшим, а пытался компенсировать свою некомпетентность, приходя в офис все раньше. Как будто время, потраченное на работу, может возместить последствия нашего невежества. Я был тогда на грани нервного срыва.

Потом я стал политиком — полным амбиций законодателем штата Массачусетс — и продержался в этой роли три срока. Считалось, что у законодателей на все должен быть готовый ответ и своя точка зрения. Я подчинился этому давлению и весьма уверенно выступал перед избирателями и репортерами.

Затем я и сам стал журналистом, издавал еженедельную газету, ничего не зная об обязанностях предпринимателя и менеджера. Я работал, принимал решения — организационные и журналистские — и боялся признаться себе, что давно блуждаю в царстве незнания и нуждаюсь в помощи.

Наконец, уже немолодым человеком, я на 30 лет осел профессором в Гарварде, избавившись от необходимости вечно доказывать себе и другим свою состоятельность. Там, где царствует знание, я наконец-то смог насладиться Незнанием. Я отрекся от обязанности сеять зерна мудрости. В аудитории студенты сидят лицом к преподавателю, тот вещает, рассыпает перлы знания, студенты же ничего не привносят в этот процесс, кроме почтительного внимания. Но я раскрываюсь сам и способствую росту других, когда в классе чувствую себя полным невеждой и слушаю своих учеников, а не голоса в моей голове — те, что твердят усвоенные истины и схемы.

В воспитании ребенка тоже есть моменты — и я их пережил, — когда сын или дочь вдруг понимают, что папочка не все знает, то и дело ошибается и его никак не назовешь непогрешимым. Однажды я наорал на сына — ему было тогда девять лет и он учился играть в бейсбол. Я потребовал, чтобы он встал ближе к подающему. Он подчинился, и мяч угодил ему в прямо локоть. Тридцать лет прошло, а у меня все еще перед глазами его лицо — он бежал к первой базе, морщась от боли, едва сдерживая слезы: как же так, ведь он послушался папиного совета. В тот день пелена спала с его глаз.

Работая в любой структуре, вы наверняка испытывали два вида давления: и нас считают обязанными «все знать», и мы сами требуем от других, особенно от начальства, чтобы они давали ответы на все вопросы, направляли, защищали нас и т.д., даже если эти люди понятия не имеют о происходящем.

Эта книга, узаконивая и восхваляя Незнание, ничего не разрушает, но раздвигает рамки: она побуждает искать новое, адаптироваться, вникать в сложность и неопределенность жизни XXI века, принимать ее с любопытством, сочувствием и отвагой, а также противостоять упорству тех, кто все еще цепляется за иллюзию, будто накопленные знания помогут решить беспокоящие нас проблемы.

Эта книга — живой пример человеческой отваги, решимости спрыгнуть с отвесного утеса в бездну Незнания. Только так можно приблизиться к решению безнадежно запутанных проблем, с которыми мы сталкиваемся и в нашей частной жизни, и в мировом масштабе.

Марти Линкси,

Гарвардский институт государственного управления им. Джона Кеннеди, соучредитель Кембриджской ассоциации лидеров, соавтор книг «Лидерство в действии» (Leadership on the Line) и «Практика адаптивного лидерства» (The Practice of Adaptive Leadership),

Нью-Йорк, 20 марта 2014 г.

ВВЕДЕНИЕ

Человек — неслучайный человек, ваша тайная любовь — вручает вам подарок. «Держи», — говорит он с улыбкой и протягивает большую, странной формы коробку, завернутую во множество слоев бумаги. Вы удивлены, обрадованы и хотите поскорее развернуть таинственную упаковку, но тут даритель предупреждает: «Выжди три дня, прежде чем открыть». «Три дня?» — переспрашиваете вы и принимаетесь гадать, что же там такое. Вроде бы тяжелая, но при такой необычной форме коробки в ней может оказаться все что угодно. Вы слегка ее трясете, но изнутри — ни звука, ни намека на содержимое. Вдруг там признание в любви, которого вы давно ждете? Или все же что-то более заурядное? Ночью вы глаз не сомкнете. Любопытство так и гложет, вы не в силах ждать еще день, вы должны как можно скорее выяснить…

Как вы думаете: вы откроете коробку или честно выдержите три дня?

Когда нам хочется что-то узнать, незнание огорчает нас. Естественная реакция на собственное незнание — скрыть его. Но такова участь большинства людей: мы многого не знаем и обращаемся к тем, кто обещает дать ответы, к специалистам и лидерам, к тем, кто кажется нам знающим. Мы цепляемся за накопленные знания, боимся их упустить. Избегать неожиданностей, предпочитать определенность — это заложено в нашей природе. В двойственных или неоднозначных ситуациях мы чувствуем себя невеждами, смущаемся, даже стыдимся.

Но жить мы обречены в сложном, изменчивом и неопределенном мире. Самые трудные проблемы, с которыми нам приходится иметь дело, мы и сформулировать-то не можем, а уж тем более решить. Обнаружив дефицит знания, мы инстинктивно хватаемся за то, что есть, пытаемся, особо не вникая, решить задачу или вовсе от нее уйти.

Эта книга посвящена проблемам, которые возникают из страха перед неведомым, и в ней мы пытаемся выстроить более интересные отношения с Незнанием. На границе между знанием и Незнанием лежит плодородная, полная замечательных возможностей территория. Осваивая ее, мы можем обрести и новые знания, и креативность, и радость изумления. Именно на краю, на стыке, на границе возникает нечто небывалое. Мы назовем этот край Незнанием и будем писать это слово с большой буквы, словно имя собственное, подразумевая не статику, не констатацию факта, а процесс, действие.

Книги — традиционное орудие опыта и знания. Принявшись за эту книгу, мы сразу столкнулись с парадоксом: можно ли вообще писать о Незнании? Как можно написать нечто ясное и познаваемое о том, что по самой своей сути таинственно, неведомо и, вероятно, непознаваемо? Эта книга — не инструкция, и легких ответов вы тут не найдете. Мы приглашаем вас исследовать ваши собственные отношения с Незнанием, вглядевшись в чужой опыт и истории из жизни. Они помогают увидеть Незнание сквозь разные призмы: искусства, науки, литературы, психологии, предпринимательства, духовности, религиозных традиций. Для этой книги мы собрали богатую коллекцию сюжетов со всех концов света. Мы беседовали с людьми, которые вступали в схватку с неведомым и на самом его краю совершали открытия и добивались успеха. Беседовали мы и с теми, кто вполне комфортно себя чувствует, живя и работая на этом рубеже.

Часть сюжетов позаимствована из истории, но большинство событий относится к недавнему прошлому или настоящему, с их героями мы разговаривали лично. Нам выпала честь выслушать многие рассказы о Незнании, люди говорили с нами откровенно, не щадя себя. Некоторые имена даже пришлось изменить. Хотя эта книга в первую очередь охватывает профессиональную деятельность, мы надеемся, что вы сможете применить ее ко многим жизненным ситуациям. Поясним, что мы, авторы, почти всюду говорим как бы от нашего общего лица, но указываем имя там, где кто-то из нас рассказывает историю из собственной жизни.

Наш интерес к Незнанию родился из собственного опыта неведения. Оба мы боролись с незнанием, противились ему, порой яростно.

Дайана: Я родилась в Крайове, городе, затерявшемся среди бесконечных полей юго-западной румынской провинции Олтении. Мой отец был актером, он работал в театре и снимался в кино, мать играла на арфе. Детство казалось мне счастливым: летом мы ездили к родственникам в деревню, зимой вместе с братом Стефаном катались на санках с горы неподалеку от дома. Но мы жили в постоянной неопределенности: в любой момент кто-нибудь из соседей мог донести тайной полиции о подрывных действиях или даже мыслях моих родителей. Все средства массовой информации контролировались государством, люди понятия не имели, что происходило в мире. Не желая поддаваться пропаганде, папа регулярно слушал радио «Свободная Европа». Человека, уличенного в том, что он слушает эти передачи из Западной Германии — слова пополам с треском, станцию глушили, — ожидал допрос в тайной полиции. Я росла под позывные «Свободной Европы», я до сих пор словно бы слышу эту мелодию и привычное бормотание голосов. Так я жила и рано узнала гнет запрета на знание — и то могущество, которым обладает истина.

Помню, однажды дивным летним днем я задремала в деревенском бабушкином доме, а разбудили меня новости. В них президента Румынии Чаушеску обвиняли в убийстве детей. После революции 1987 г. об этом, как и о многих других чудовищных злодействах, с ужасом узнал весь мир. Детей содержали в приютах словно животных, лишая их любви, внимания, даже элементарного ухода.

Мне тогда было всего 12 лет, и шок от этой передачи запомнился навсегда: не только страшные подробности, но и сама мысль, что я теперь посвящена в тайное знание, которое само по себе угрожает благополучию моей семьи.

В 1987 г. отец заявил, что с него довольно, и мы бежали в Австрию. Год жизни в Австрии — пора полного Незнания: где мы будем жить, что с нами будет и как все обернется. Затем мы перебрались в Австралию, где нам дали статус беженцев и постоянный вид на жительство. Еще один период Незнания — вживаться в чужую культуру, учить чужой язык, ходить в чужую школу… Детство в стране, где истина подвергалась манипуляциям, и последующие периоды неопределенности и перемен научили меня бороться с Незнанием.

Стивен: В 2000 г. меня одолел сухой кашель, какое-то недомогание, я с трудом вставал по утрам. Но я же стоик, упрямец — отмахивался от симптомов, пока не стало хуже настолько, что однажды я не смог даже завязать шнурки. Добравшись наконец до врача, я выяснил, что у меня туберкулез, который не поддается медикаментозному лечению. Меня положили в больницу. Операция, долгие месяцы на антибиотиках. Одно время мой организм не реагировал на лекарства, и я не был уверен, поправлюсь ли когда-нибудь.

Первое свое жилье в Лондоне я купил в 2006 г., как раз в пору бума на рынке недвижимости и прямо перед кризисом. Как человек осмотрительный, я полностью все проверил перед покупкой, но, когда собрался продавать дом, из местного совета пришла бумага: окраска и окна, ограда и пристройки сделаны без разрешения. Прежний владелец не удосужился согласовать изменения, а мой риелтор не проверил. Мне было предписано в тридцатидневный срок снести пристройку, по сути дела полдома: кухня, ванная и единственный туалет моего небольшого коттеджа находились именно там. Я подал апелляцию и целый год прожил в неуверенности, сохраню ли я свое жилье.

В ту пору я работал в инвестиционном банке, мне нравилась эта работа, и я с уверенностью смотрел в будущее. Но однажды утром коллега позвонил мне и сказал, что за ночь компания сменила вывеску: владельцы нас продали, спасаясь от финансового краха, а мы и понятия ни о чем не имели. Все проекты положили на полку, а вскоре сотрудники начали получать по электронной почте пожелания успехов в новой карьере: штат сокращали. Через полгода полной неопределенности меня вызвали в кабинет к начальнику, и там в присутствии менеджера по кадрам главный босс объявил мне по телефону, что я уволен. Я ожидал этого, но приготовиться к удару так и не сумел. Я не знал, что мне дальше делать и как выплачивать ипотеку.

Я всегда был склонен до мелочей продумывать важные решения. Тем путем пойти или иным? И в большинстве случаев, приглядываясь к будущему, решая, как реагировать на повороты судьбы, колеблясь в выборе, я загонял себя в вынужденное бездействие. Друг сказал мне: «Да уж, Стивен, нелегко тебе даются решения». Сам процесс был мучителен, я ненавидел тиранию выбора, ненавидел собственное Незнание. Пытался подшучивать над собой — я, мол, «профессор неопределенности». Жизнь представлялась мне вечной борьбой с Незнанием, и борьба завязывалась не только вокруг драматических событий, подобных описанным выше, но из-за каждого решения, которое я вынужден был принимать. Я ничего не знал, знал только, что должны быть лучшие способы сосуществовать с неведомым.

Как и вы, мы боролись с неведомым, работая над этой книгой. Процесс сбора материала и подготовки помог нам выстроить заново отношения с Незнанием. Мы перестали с готовностью полагаться на имеющиеся знания, научились скептически относиться к тем, кто чересчур во всем уверен, и стали спокойнее мириться с состоянием неопределенности. Надеемся, что подобный опыт ожидает и вас.

В конце книги мы поместили вопросы для обдумывания и эксперименты, которые вы можете провести на себе и таким образом проложить собственный путь исследования.

Сейчас, когда мы вместе приступаем к этому путешествию, просим вас открыть свой разум и живо откликаться на те повороты, ухабы и открытия, которые ждут вас на пути. Как сказал испанский поэт Антонио Мачадо: «Путник, нет впереди дороги, ты торишь ее целиной».

ЧАСТЬ I. ДВА РОДА ЗНАНИЯ

Есть два рода знаний: одни мы приобретаем, словно дети в школе — заучиваем факты и теории из книг и со слов учителя, усваиваем законы древних и новых наук. Это знание ведет к успеху. Чем лучше ученик усваивает знания, тем больше его выделяют среди прочих. Он свободно входит в различные сферы знаний и пополняет свои «таблички». Но это внешние таблички, а есть другие — уже заполненные, внутри каждого из нас. Источник, переполняющийся и свободно изливающийся. Эта свежая струя в душе не помутнеет, не застоится. Она течет, как хочет, а не по проложенному другими руслу. Это внутренний источник: из твой души знание изливается вовне.

Руми, персидский поэт, мистик-суфий

1 Знание — сила

Малышка, спотыкаясь, делает первые шаги, и ее родители сияют от счастья, подхватывают ее на руки, ласкают. Девочка произносит первые слова, поет в садике песенку, получает в первом классе приз за грамотность — и все ее хвалят, все радуются. С первых дней жизни нас хвалят, ценят и награждают за каждое приобретенное знание, за новые навыки.

Знаменитый афоризм Фрэнсиса Бэкона «Знание — сила» превратился в клише, которое уже неловко повторять. Школа, работа, жизненный опыт — все убеждает, что наш статус зависит от компетентности и ее нужно проявить, сделать заметной другим. Этим определяется степень влияния, власти, репутация человека. Именно внешнее проявление знаний привлекает внимание, придает человеку ценность.

В последние десятилетия и развитые, и развивающиеся экономики продолжают неумолимо смещаться от производства к сфере услуг. Все больше людей выбирают профессии, в которых «нам платят за мысли». Во многих странах наличие диплома сулит увеличение дохода, поскольку открывает доступ к более высоким должностям. Высокий уровень образования также коррелирует с улучшением здоровья, большей продолжительностью жизни и меньшим количеством детей в семье1. А та власть, тот статус, которые мы получаем благодаря знанию и компетентности, дают нам ощущение важности и значимости. Растет наша уверенность в себе, разжигается честолюбие: мы стремимся к успеху, к еще более высокому статусу.

Писатель и философ Нассим Талеб напоминает нам, что мы склонны рассматривать знание словно «личную собственность, которую следует оберегать и оборонять. Это почетное отличие, оно помогает подняться по иерархической лестнице. Тут легкомысленное отношение неуместно»2.

Жажду знаний всячески поощряют в нас социальные институты, которые вознаграждают за приобретенные навыки, за компетентность. Наша деятельность оценивается по определенным критериям, которые обеспечивают продвижение по службе, заработок, бонусы и прочие награды. Таким образом воспитывается и укрепляется убеждение, что от компетентности зависит успех, карьера и зарплата.

Но дело не только в отличиях и наградах — удовлетворение от знания, от испытываемого чувства определенности не просто привнесено извне, оно является врожденным свойством мозга. Недавно нейробиологи провели исследование, которое показало: определенность — одно из главных условий нормального существования. Нейробиолог Дэвид Рок считает, что угроза неопределенности переживается столь же болезненно, как физическое нападение3. Его мнение подтверждается другим исследованием, согласно которому даже на незначительную неопределенность мозг начинает реагировать как на ошибку. Невозможно жить в состоянии неопределенности в существенных для нас вопросах: не знать, чего хочет от нас начальник, или дожидаться результатов анализов в страхе перед возможным диагнозом. Наш мозг всегда спешит получить ответы.

Нейробиолог Майкл Газзанига из Калифорнийского университета изучал эту функцию мозга на примере больных эпилепсией, которые перенесли операцию по рассечению нейронных перемычек между полушариями мозга. Эксперимент проводился с каждым полушарием по отдельности, и Газзанига обнаружил в левом полушарии сеть нейронов, которую он назвал «интерпретатором». Левое полушарие постоянно занято истолкованием информации, оно «всегда находит разумность и порядок, даже там, где их нет»4.

Неудивительно, что мы жадно поглощаем знания во всех формах, ведь они так заманчивы! Знания сулят нам уважение, награды, повышение по службе, они обещают богатство, здоровье, уверенность в себе.

И все же осторожность и здесь не повредит. Когда вам в последний раз предлагали идеальный товар со множеством преимуществ и без малейших недостатков? Проблема знаний — именно в их безусловной пользе. Мы цепляемся за усвоенные знания, даже когда они сковывают нас, мешая, как это ни парадоксально прозвучит, узнавать новое и продвигаться вперед.

2 Приверженность известному

Падуя, 1537 г. Андреас Везалий, молодой анатом из Фландрии, входит в городские ворота и направляется к университету. При себе — скудные пожитки, в груди — пламенная жажда знаний, юноша мечтает понять, как устроено человеческое тело. Он попал в нужное место и в нужное время. В эпоху Возрождения расположенная в 35 км от Венеции Падуя быстро превращалась в международную столицу искусств и наук. Везалий поступил в самую знаменитую европейскую школу медицины и анатомии: к тому времени Падуанскому университету было уже более 200 лет5.

Везалий родился в Брюсселе в 1514 г. в семье придворного аптекаря. С детства он был увлечен тайной живого организма. Он отлавливал собак, кошек и мышей и препарировал их6, а позднее украл с виселицы труп, чтобы заполучить скелет7, — дерзость, за которую могли дорого поплатиться и он сам, и его родные. В 18 лет жажда знаний увлекла молодого человека в Париж, где он записался на курс медицины. Там же ему в руки попал труд основоположника анатомии как науки — греческого врача, хирурга и философа Галена из Пергама.

Гален на протяжении столетий оставался крупнейшей величиной в мире медицины. В его трудах отражен широкий опыт лечения пациентов — от раненых гладиаторов до трех римских императоров. И самое ценное: Гален старался объяснить не только устройство человеческого тела, но и то, как оно функционирует. Например, он показал, как звуки голоса возникают в гортани, первым выявил разницу между темной венозной и яркой артериальной кровью. На протяжении веков врачи неколебимо верили каждому слову Галена. Даже в эпоху Возрождения, спустя почти полтора тысячелетия после смерти Галена его описание человеческого тела оставалось главным справочником для медиков и анатомов, основой знаний врача. И Везалий, как все студенты-медики, поначалу был очарован открытиями Галена: они казались такими ясными и убедительными. Но по мере того, как он погружался в анатомические исследования и все более критическим взглядом перечитывал текст Галена, молодой человек начал обнаруживать несоответствия и мелкие ошибки. Его сомнения в истинности некоторых утверждений Галена усилились после посещения публичных и закрытых университетских лекций.

В ту пору анатомический сеанс был заметным событием: в аудиторию битком набивались студенты, приглашали заезжих ученых. Мероприятие проходило под строгим контролем, будто священный ритуал, отступления от традиции и строгих университетских правил считались немыслимыми. Профессор анатомии восседал в стороне от стола хирурга на возвышении, в огромном кресле. Его обязанность сводилась к тому, чтобы зачитывать вслух куски из книг Галена, в то время как хирург проводил вскрытие, а специально назначенный человек демонстрировал аудитории те органы и части тела, которые следовало изучить. И хотя руководили этими сеансами известные ученые, Везалий пришел к выводу, что новое знание при этом не приобретается, единственная цель — подтвердить давние выводы Галена. Слепая преданность Галену заходила настолько далеко, что хирург, держа в руках человеческое сердце и собственными глазами видя его четыре камеры, комментировал, как учил Гален: сердце — трехкамерное. Несколько лет спустя Везалий писал, что любая попытка вступить в спор с Галеном казалась недопустимой, «словно я позволил себе втайне усомниться в бессмертии души»8.

Книга Галена отражала устойчивое состояние знания, определенность, зону комфорта. И хотя мы бы сегодня не стали полагаться на древнеримскую анатомию, мы по-прежнему подвластны все тому же заблуждению: всецело доверяем надежности уже добытого знания.

3 Уверенность как шоры на глазах

Уверенные в себе профессионалы полагаются на свой опыт, они выглядят как специалисты и ведут себя как специалисты. Требуется усилие разума, чтобы осознать: они тоже могут поддаться заблуждению.

Даниэль Канеман, психолог

Максимилиан Робеспьер, Галилео Ловано, Бонни князь Лоренцо, Вундед-Ни, королева Шеддок, Пигмалион, Последняя гонка Мерфи, доктор Фауст — какие из этих имен и названий вам знакомы? Группа исследователей во главе с Кэмероном Андерсоном из Бизнес-школы Хааса при Калифорнийском университете в Беркли предложила в начале семестра 243 будущим обладателям степени MBA список исторических имен, названий и событий. Студенты должны были указать, какие пункты списка им знакомы. К реальным названиям исследователи добавили вымышленные — Галилео Ловано, Бонни князь Лоренцо, королева Шеддок и Последняя гонка Мерфи (вы же сразу догадались, верно?). По мнению исследователей, те студенты, которые заявили, будто вымышленные имена им знакомы, проявили крайнюю самоуверенность: они воображают себя более знающими, чем являются на самом деле9.

Повторное исследование, проведенное в конце семестра, показало, что именно эти самоуверенные студенты добились наиболее высокого статуса в своих группах. Соученики относились к ним с уважением, прислушивались, эти люди оказывали наибольшее влияние на принятие общих решений. Андерсон отметил, что другим членам группы эти высокостатусные коллеги не казались сверхсамоуверенными: напротив, перед ними преклонялись, их самоуверенность воспринимали не как высокомерие или нарциссизм, но как чудесный врожденный дар10.

Оправданная уверенность в себе, основанная на знаниях и компетентности, необходима для выживания и успеха. Недостаток такой уверенности снижает самооценку и сказывается на результатах работы, на отношениях, даже на душевном здоровье и качестве жизни11. И наоборот, судя по исследованию Андерсона, можно сказать, что обоснованно уверенные люди добиваются успеха на избранном поприще, получают желаемую работу и продвижение по службе, заключают выгодные сделки и накапливают деньги на счету12.

Такая уверенность в себе не грозит неприятностями, а вот сверхсамоуверенность может довести до беды. Избыточная самоуверенность — это уже заблуждение, неадекватно высокая оценка своих способностей и ума. Исследование, проводившееся на протяжении пятидесяти с лишним лет, показало, что люди удивительным образом склонны ставить себе оценки «выше среднего» практически по любому поводу. Например, мотоциклист скажет, что его шансы спровоцировать аварию ниже среднестатистических, а руководители компаний уверены, что их бизнес будет успешнее, чем у большинства конкурентов. Исследования также показали, что 94% университетских преподавателей оценивают свою работу выше среднего уровня; начинающие хирурги полностью полагаются на диагноз, который они выносят, посмотрев рентгеновские снимки, а психиатры излишне уверены в собственных прогнозах13. Но при всех ее рисках избыточная самоуверенность распространена, потому что приносит очевидные социальные блага. Например, давно известно: избиратели склонны доверять политикам, которые не проявляют даже тени сомнений, и кандидаты понимают, что для победы нужно выглядеть увереннее своих соперников14.

В то же время представители профессий, основу которых составляет накопление знаний и опыта, должны остерегаться: специалист всегда может пасть жертвой собственной самоуверенности и завышенных ожиданий тех, кто обращается к нему. Еще Гераклит более 2500 лет назад замечал, что «люди почитают мудрецов, как будто их чушь — разновидность мудрости».

В 1995 г. Энди Гроув, глава Intel, возмутился тем, как безапелляционно врачи, обнаружившие у него рак простаты, настаивали на хирургическом вмешательстве. Гроув, которому его биограф Ричард Тедлоу дал выразительное прозвище Надо-думать-самостоятельно, не собирался слепо повиноваться совету. Он пережил и нацизм, и коммунистический режим, прежде чем сумел в 1950-х гг. эмигрировать из Венгрии в США, и теперь твердо решил отыскать наилучший способ выжить. Гроув погрузился в чтение литературы и вскоре обнаружил альтернативные варианты лечения. Информация была доступна, но ни один из его врачей не упоминал об этих методах и, по-видимому, не воспринимал их всерьез. Изумившись такой узости мышления, Гроув остановился на брахитерапии (местном облучении). Он спросил специалиста, который проводил процедуру, какой бы метод тот выбрал на его месте, и врач ответил, что, вероятно, операцию. И пояснил Гроуву: «В годы учебы нам вдалбивали: лучший вариант при раке простаты — операция. Видимо, это засело у меня в голове»15.

В статье «Как бороться с раком простаты», написанной им для журнала Fortune в 1996 г., Гроув приводит слова доктора Томаса Стэйми, главы кафедры урологии Стэнфордского университета: «Сталкиваясь с тяжелыми болезнями, природы которых мы не знаем, каждый пугается и ведет себя как ребенок, ожидающий указаний от старших. На хирурге лежит огромная ответственность, он должен представить пациенту с раком простаты имеющиеся методы лечения непредвзято, ведь собственное мнение врача не свободно от предрассудков и не всегда опирается исключительно на объективную информацию. До этого идеала нам еще идти и идти».

В реальности специальные знания, которые делают человека экспертом в той или иной сфере деятельности, как раз и сужают его кругозор. Люди, признанные специалистами, лишаются стимула высовываться за пределы своей ниши. Специализация становится все более узкой, и поле зрения неуклонно сужается. Эксперты зачастую попадают в зависимость от собственного статуса и уже не хотят перепроверять свои убеждения и тем более признаваться, что чего-то они могут и не знать16.

4 Пределы специализации

Если вы не можете что-то объяснить простыми словами, значит вы сами это плохо понимаете.

Альберт Эйнштейн

Конкуренция на рынке заставляет компании искать специалистов. Тем самым людей поощряют углублять формальное и неформальное образование, но отнюдь не расширять его. В нашем исследовании мы отметили тенденцию: люди все чаще стараются отточить уже приобретенные навыки, не тратя силы на приобретение новых. Многолетнее обучение профессии слишком дорого обходится, нельзя же все бросить и «начать с нуля».

Конечно, у специализации есть свои преимущества, но есть и оборотная сторона: чем компетентнее мы становимся, тем более нам грозит «проклятие знания». Проклятие знания в том и состоит, что чем больше знаешь, тем труднее дается обдумывание и обсуждение этих знаний в доступной форме17. Специалист воспаряет слишком высоко, он не видит, что обычные люди не способны понять его термины и формулировки, и его объяснения лишь умножают недоразумения и отвращают слушателей от знания.

Там, где главная задача — передавать и распространять информацию, проклятие знания обесценивает все достоинства специалиста: аудитория его попросту не понимает. И если специалисту чересчур сложный, перенасыщенный научным жаргоном язык мешает донести до аудитории подлинное знание, то дилетант, напротив, подхватывает кое-какие словечки из этого жаргона и выдает себя за знатока. В обоих случаях аудитория остается в проигрыше — и когда не способна понять настоящего специалиста, и когда доверяется человеку, который ловко использует терминологию как прикрытие для своего невежества.

Глубокие, но слишком узкие познания также мешают обрести свежий взгляд на сложные проблемы. Авторы «Проклятия знания» (The Curse of Knowledge) Чип и Дэн Хит замечают: «Тому, кто имеет знания, не под силу вообразить себе, каково это — НЕ ИМЕТЬ таких знаний»18. Чем глубже человек разбирается в вопросе, тем труднее ему отстраниться и изложить проблемы так, чтобы они стали доступны всем. В любую формулировку вкладывается также и наш собственный взгляд на дело. Накопленные знания и опыт сужают перспективу и видение возможных решений, мы уже не способны мыслить незашоренно, вне узких рамок. В бихевиористской экономике это состояние называется «якорением» — знания становятся «якорем», который не позволяет нашим представлениям сдвинуться с места19.

Учредив премию за новые подходы к борьбе с ВИЧ, фонд «Международная инициатива по поиску вакцины от СПИДа» (The International AIDS Vaccine Initiative), обратился к научному сообществу с призывом: «Создайте наконец эффективную вакцину от вируса-убийцы!» Увы, этим фонд сузил поиск новых решений. Специалисты «заякорили» проблему и стали искать именно вакцину, прочие варианты не рассматривались. Это было ошибкой — ведь другое средство могло оказаться более эффективным. Но, как говорится, «молоток во всем видит гвоздь».

Чтобы привлечь более широкий спектр специалистов, консультант по инновациям Энди Зинга предложил поставить во главу угла проблему (стабилизация белков), а не вариант ее решения (создание вакцины)20. Изменив формулировку, фонд получил 34 заявки на гранты от ученых из 14 стран. Их предложения оказались гораздо более новаторскими и разнообразными, и под три идеи были выделены исследовательские гранты.

Если какие-то люди или институты достигают высокого профессионального уровня, то сами их знания превращаются в рамки, ограничивающие способность обдумывать проблему по-новому.

В книге «Экспертное политическое мнение» (Expert Political Judgement)21 Филипп Тетлок, профессор психологии и менеджмента Пенсильванского университета, проанализировал свыше 2500 политических прогнозов и сравнил их с реальным исходом событий. Древнегреческий поэт Архилох разделял всех людей на две категории — «лис» и «ежей». «Лиса» знает много разных вещей, а «еж» — одну, зато главную. Так вот, Тетлок убедился, что «лисы» в целом дают более точные прогнозы, чем великие эксперты — «ежи». Отчасти это происходит потому, что у экспертов поле зрения сужено и они не видят общую картину за пределами своей специальности. Согласно выводам Тетлока, избыток знаний делает прогноз не более, а менее точным. Кроме того, известные специалисты слишком уверены в себе и пренебрегают иными мнениями — у эллинов эта черта называлась гибрис (хюбрис), погибельная гордыня. «Признанные специалисты гораздо самоувереннее коллег, которые живут вдали от лучей славы», — заключает Тетлок22.

5 Злонамеренная слепота

Большинство людей не разумеет того, с чем встречаются, да и научившись, они не понимают, им же самим кажется, что понимают.

Гераклит

Либби — очаровательный город на северо-западе штата Монтана, поблизости от канадской границы; 2600 жителей обитают в узкой долине реки Кутеней, которую некогда прорыл на своем пути отступавший ледник. Со всех сторон город окружают лесистые горы. Заглянув сюда и увидев уютные кафе, старомодные магазины и наклейки «Я люблю Либби» на каждом углу, вы сочтете этот город обычным для американской провинции. Но здесь, увы, далеко не все типично для США, и за этим живописным ландшафтом и тихими улочками скрывается трагедия.

Вот уже более полувека жители города борются с опасностью асбестоза и других заболеваний, которые вызывает асбест. Эти болезни унесли сотни жизней, поразили три поколения. Уровень смертности в Либби в 80 раз превышает средний показатель по США, и то и дело обнаруживаются новые случаи заболевания. Агентство по охране окружающей среды (EPA) назвало эту ситуацию «самой страшной экологической катастрофой за всю историю США», а Либби — ее эпицентром.

Виновница несчастья — шахта по добыче вермикулита, которую в 1963 г. открыла поблизости от Либби горнодобывающая компания WR Grace Company. Беда не в самом минерале, а в породе, из которой его здесь добывали: в ней содержится тремолит, самая вредная разновидность асбеста. Под микроскопом длинные волокна тремолита выглядят словно крюки с шипами: если их вдохнуть, они попадут в легкие, вонзятся в легочную ткань и начнут ее разрушать. В начале 1960-х гг. было точно установлено, что асбест вызывает легочные заболевания. Внутренняя памятка, составленная компанией еще в 1955 г., предупреждала об «опасностях вдыхания частиц асбеста». Работников регулярно отправляли на рентген, и снимки показывали ранние симптомы асбестоза, однако заболевших об этом не информировали.

Жители города, в том числе и не работавшие на шахте, постоянно дышали опасной пылью. «Она была повсюду. Такая мелкая, что в воздухе ее не видать, а вот когда в чашке с кофе осядет, тут и видно», — вспоминал бывший шахтер Боб Уилкинс в радиоинтервью. В 1960-х гг. жители города начали умирать от асбестоза. К 1990 г. заболевания дыхательных путей наблюдались в каждой четвертой семье, похороны проходили практически еженедельно. И все же местные власти, власти штата и страны закрывали глаза на информацию, которая ясно свидетельствовала: в городе происходит нечто ужасное. Никто не принимал мер, город словно бы ничего не замечал, а компания, добывавшая вермикулит, на протяжении 30 лет отвергала саму мысль, что она может быть причастна к массовым смертям.

А потом местная жительница Гейла Бенефильд возвысила свой голос. Гейла, «постарше Эрин Брокович, но столь же красноречивая»23, возглавила борьбу за то, чтобы открыть всем глаза на эту трагедию и призвать виновных к ответу. За 40 лет более тридцати ее родственников, в том числе родители, умерли от легочных болезней, а другие близкие, включая дочь и внучку, страдали этим недугом.

Казалось бы, подобных масштабов катастрофу со столь трагичными последствиями проигнорировать невозможно. И все же горожане ухитрялись ничего не замечать вопреки очевидным фактам и личному опыту. У большинства погибали друзья, соседи и родственники, а люди продолжали жить, как будто все в порядке. Постоянно в трауре, в буквальном смысле слова задыхаясь, город упорно не желал признавать реальность. Либби — классический пример злонамеренной слепоты.

Когда Бенефильд пыталась говорить с горожанами об этом, реакция была весьма странной. Люди игнорировали факты или уходили от разговора, высмеивали и «забывали» неприятную информацию, спорили, отрицали каждое слово. Особенно скептически воспринимали мысль о какой-либо опасности оставшиеся здоровыми. По их мнению, если бы впрямь существовала такая угроза, кто-нибудь давно бы что-нибудь сделал — врачи дали бы заключение, власти вмешались бы. И что вообще местная жительница, женщина средних лет смыслит в асбестозе? Многие и вовсе утверждали, что их город прекрасен, лучшее, безопасное место, чтобы жить и растить детей, — «всем известно, городок наш в полном порядке»24. На бамперах машин даже появились наклейки: «Я из Либби, и у меня нет асбестоза».

Город разделился: кое-кто прислушивался к речам Бенефильд, остальные и думать об этом не хотели. И хотя считалось, что нравы здесь добрососедские и все друг друга поддерживают, к больным в городе относились в лучшем случае холодно, а порой они сталкивались со злобой и отвержением. Словно весь мир сговорился закрывать глаза на очевидную истину. Даже в Управлении по охране окружающей среды США поначалу скептически отнеслись к донесшемуся из города голосу протеста. Пол Паронанд, руководитель группы, направленной разобраться с ситуацией, говорил: «Если бы такая беда случилась на самом деле, мы бы давно об этом знали. Все бы об этом знали. Конечно же, это полная чушь»25.

Но Бенефильд не сдавалась. И в конце концов в городе появились команды химической очистки, они были одеты в защитные комбинезоны. Оградив доступ к зараженным местам, они принялись тоннами вывозить токсичную почву, эвакуировали семьи и накрывали дома пленкой. Но даже тогда кое-кто в городе продолжал доказывать, что ничего такого не происходит. В Либби открылась клиника лечения асбестоза, но поначалу люди заходили в нее с черного хода, тайком, словно стыдясь признаться, что Бенефильд оказалась права, и ненавидя ее за правоту26. А компания WR Grace отрицала свою вину до последнего, до судебного приговора, который обязал ее выплатить компенсацию всем, кто заболел асбестозом. Постепенно жители города начали осознавать, какая беда с ними стряслась. Наклейки на бамперах сменились на другие: «У нас асбестоз, и мы его вылечим».

Чем бы обернулась эта история, если бы горожане, власти, общественность, когда они в первый раз услышали об асбестозе, честно признались: «Мы в этом не разбираемся и не знаем, что происходит»? Что было бы, если бы исследование началось гораздо раньше? Но все неколебимо полагались на то, что «знали» всегда: их Либби — прекрасный город, лучшее место для семейной жизни. Люди цеплялись за эту уверенность, не оставляя места сомнению и Незнанию, и последствия их упорства были ужасны.

6 Претензия на знание

Принимать на веру прогнозы, сделанные людьми в галстуках, — плохая идея.

Нассим Талеб

В 1974 г. Фридрих фон Хайек озаглавил свою речь при получении Нобелевской премии по экономике «Претензии знания». В ней он предостерегал публику от веры во «всеведение» сторонников классической экономической теории. С тех пор новые исследования подтвердили, что полагаться на предсказания экспертов опасно — они зачастую не сбываются27. В ноябре 2008 г., в разгар финансового кризиса, после краха инвестиционного банка Lehman Brothers, королева Елизавета II посетила Лондонскую школу экономики. Аудитории, состоявшей из известных экономистов, исследователей и студентов, она задала простой и обескураживающий вопрос: «Почему никто не заметил приближение кредитного обвала?»

17 июня 2009 г. Британская академия провела конференцию с участием специалистов-практиков, ученых, законодателей, представителей правительства и деловых кругов — все вместе они искали ответ на этот вопрос. 26 июля было наконец оглашено заключение, в котором указывалось, что кризис стал неожиданностью далеко не для всех. О нем говорили давно: «Многие предвидели кризис… Звучали предупреждения о несбалансированности финансовых рынков и глобальной экономики. Например, Банк международных расчетов (Bank of International Settlements) неоднократно выражал озабоченность в связи с тем, что не учитываются должным образом риски на финансовых рынках». Далее авторы напоминали о многочисленных предостережениях о финансовой нестабильности в отчетах, каждые полгода выпускаемых Банком Англии. Недостатка в специалистах по рискам в Великобритании не наблюдалось: только в одном крупном банке их насчитывалось 4000 человек.

Причина была отнюдь не в отсутствии предупреждений. В итоговом заявлении говорилось о чрезмерном доверии к опыту небольшой группы экспертов, слепой вере в их правоту и способность найти выход из самой сложной ситуации.

«Несмотря на предостережения, большинство владельцев счетов было убеждено: банки знают, что делают. Люди верили, что специалисты найдут новые, хитроумные способы сохранения вкладов. Утверждалось, что риски так надежно распределены между множеством новых финансовых инструментов, что уже как бы и не существуют.

Чудовищный пример обольщения и гордыни… Ни один специалист не пожелал признать возможность ошибки экспертов, неспособность проанализировать риски даже для той компании, на которую работал. Целая генерация банкиров и финансистов обманывала себя и тех, кто видел в них опытных строителей современной экономики»28.

Признавая, что свою роль сыграли также принцип невмешательства государства в дела рынка, низкие процентные ставки и инфляция, авторы заявления пришли к выводу, что если каждый индивидуальный участник этой драмы играл вполне разумную и последовательную роль, то все вместе они совершили страшную коллективную ошибку, главной причиной которой стали гордыня и заблуждение, стадная психология и слепая вера в мнение специалистов.

Алан Гринспен, в то время глава Федеральной резервной системы США, признал, насколько сложно предугадать глобальный финансовый кризис. «Федеральная резервная система по праву считается одной из лучших финансовых организаций в мире, — сказал он. — И если наши сотрудники, а это незаурядные специалисты, не смогли предугадать такое развитие событий, приходится задать себе вопрос “почему?”. И понять, что мы не так уж проницательны. Мы попросту не способны так далеко заглянуть в будущее»29.

Даже если нам не нравится это признавать, люди не так уж щедро одарены способностями к познанию. Возьмем, к примеру, шахматистов. Мало кто станет спорить, что гроссмейстеры (в 2013 г. в мире их насчитывалось 1441 человек30) наделены незаурядными способностями, в первую очередь к шахматной игре. Но даже гроссмейстер не способен просчитывать ситуацию на доске более чем на 10–15 ходов вперед, и это в игре с четкими, заранее известными правилами. А теперь сравните шахматы и мировую экономику. Глупо думать, будто какой-то человек или даже 4000 риск-менеджеров смогут заглянуть в будущее и предсказать колебания рынков — рынков, на которых миллионы игроков принимают миллионы взаимовлияющих решений, просчитанных и иррациональных, последовательных и случайных.

Герд Гигеренцер, директор Центра адаптивного поведения Института развития человека имени Макса Планка (Берлин), отмечает это удивительное свойство: люди слепо доверяют финансовым консультантам, цепляясь за убеждение, будто некие специалисты способны прогнозировать свое и чужое будущее. Раз в год финансовые институты выпускают прогноз по изменениям индекса Доу–Джонса и курса доллара США, и, как напоминает Гигеренцер, «задним числом мы видим, что их предсказания отнюдь не отличаются точностью. Мы платим $200 млрд в год за прогнозы, которые по большей части оказываются ошибочными»31.

Эксперты не сумели предугадать мировой финансовый кризис 2008 г. Тетлок (помните разделение на «лис» и «ежей»?) доказывает, что именно специалисты наименее точны в своих предсказаниях: мир меняется быстрее, чем они готовы признать, а допустив ошибку, эксперт склонен винить не себя, а изменившиеся обстоятельства32.

Со всех сторон мы ощущаем давление. Окружающие ждут от нас готовых ответов, и мы скрываем свою некомпетентность, притворяемся, будто и впрямь что-то знаем, — либо мы сами полагаемся на специалистов в уверенности, что уж они-то знают свое дело. Даже если факты этому противоречат, мы скорее поверим чужому неверному мнению, чем решимся переспросить или доверимся собственному здравому смыслу. И острее всего это проявляется в отношениях с лидерами.

1 Лидер, который слишком много знал

Анна Симиони, бывший руководитель образовательных программ одного европейского финансового института, в младших классах школы училась не слишком усердно и в особенности не любила домашние задания. В классе она была внимательна и получала хорошие оценки, но домашнее задание часто списывала у одноклассников. Она не страдала от того, что обязана что-то «знать», считая, что «у нее все хорошо».

В старших классах Анна с группой друзей даже основала целое философское движение «неуверенцев» — они называли себя «Людьми, которые ни в чем не уверены». Их девиз гласил «Никогда не будь абсолютно уверен», и они считали, что нельзя знать заранее, сделаешь ли ты то, что в данный момент собираешься или не собираешься делать. Однако, поступив в университет, Анна, к своему удивлению, обнаружила, что там для неопределенности не предусмотрено места: преподаватели считали, что на любой вопрос есть правильный или неправильный ответ — и никаких полутонов. Выбирая ответ из нескольких возможных, Анна обычно находила как минимум два верных, на ее взгляд, варианта, но преподаватели не желали вникать в нюансы ее мышления, объявляя: «Это правильно, а там — ошибка».

Все изменилось в тот день, когда Анна устроилась на работу консультантом. «Это было ужасно, — вспоминала она. — Каждому клиенту требовалось дать правильный совет. Нужно было набираться опыта, стать экспертом. Я была молодой привлекательной женщиной в отрасли, где доминировали мужчины, и мне отчаянно требовалось уважение профессионалов. Не хотелось, чтобы говорили: “Ее взяли за красивые глаза и хорошие манеры”». В итоге семейные традиции, университетское образование и убежденность в своей роли лидера превратили Анну в человека, мыслящего категориями правильно/неправильно. Главной ценностью для нее стала компетентность.

Анна быстро выбилась в «главные таланты» своей компании. Когда ей было 24 года, психолог, проведя тесты, сказал, что никогда прежде не видел, чтобы такая молодая женщина демонстрировала потенциал главы компании. Такое заключение ей, конечно, польстило, и Анна с еще большим азартом принялась усваивать знания, ведь ее стремление к профессиональному росту и квалификация были отмечены и вознаграждены. Она быстро продвигалась по службе, много раз была признана лучшим работником. И в то же время коллеги считали ее чересчур консервативной и прозвали «адвокатом старых методов». Они искали способы адаптировать работу под новые нужды клиентов — Анна следовала принятым правилам, не отклоняясь от них.

К 30 годам Анна построила успешную карьеру, опираясь на свой опыт и знания, и не сомневалась в своем праве действовать так, как считает нужным. «В ту пору дружить со мной было нелегко — мешала моя самонадеянность, уверенность в собственной, единственно правильной точке зрения. У меня сложились тесные отношения с группой друзей, основой моей команды, которым нравились мое упорство и страсть в работе. Все остальные, за пределами этой группы, чувствовали себя неуютно. Я казалась им “слишком умной’’ и слишком далекой».

Анна спохватилась, когда увидела результаты опроса о том, как ее воспринимают подчиненные. Ее компетентность оценили в 100 баллов, но, как выяснилось, работать с ней людям не нравилось. Рядом с ней не было возможности расти, делать ошибки, вносить индивидуальный вклад. Их мнение ничего не значило, ведь Анна была сверхкомпетентна, все контролировала и доводила до совершенства. У сотрудников отсутствовала мотивация для работы с таким начальником. «Команда страдала от моего “всезнайства’’». Прочитав эти отзывы, Анна сильно расстроилась. «Я очень гордилась своей компетентностью. Мне казалось, для руководителя это главное, я сама была бы счастлива иметь такого начальника. Казалось, я поступаю правильно, ободряя сотрудников, внушая им, что мы делаем все именно так, как надо».

Анна впервые осознала, что не ободряет сотрудников, а лишает их уверенности.

«Если начальник знает все, а ты ничего, естественно, ты чувствуешь, что ни на что не способен, думаешь “Ох, как все сложно” или “Странно, мы так прежде не делали”. Всезнающее начальство может подорвать уверенность в сотрудниках. Я хотела провести масштабную, давно назревшую реформу, но сама же себе и мешала».

Знания и опыт Анны оказались слишком далеки от реальной работы ее сотрудников: она указывала им, что делать, и так, что они чувствовали себя вообще ни на что не годными. С тех пор Анна усвоила: когда собеседник находится в состоянии стресса, всякая коммуникация искажается.

«Столкнувшись со сложной задачей, мы склонны воспринимать сотрудников как малых детей: “Только не мешайте, я скажу, что и как делать”. Думаем, от таких слов людям станет легче. Я говорила это из лучших побуждений, веря, что это помогает».

Но и сама Анна все время пребывала в напряжении. Для нее единственным способом преодолеть тревожное состояние, порождаемое Незнанием, был именно этот подход: она командует сотрудниками, берет все на себя. Ей казалось, что в таком случае они обретут уверенность и будут работать продуктивнее. А сама она обязана была знать «всё». «Я чувствовала, что я и только я отвечаю за результаты. Я хотела добиться наилучших результатов, хотела, чтобы мы работали по максимуму. Это было непросто, ставки были высоки. Мне казалось, что все ложится на мои плечи, я обязана четко и ясно указывать каждый шаг коллегам. Я точно знала, что требуется делать, поэтому мой стиль руководства в общем сводился к призыву “Делай, как я”. Если же это не приносило результатов и напряжение усугублялось, я чувствовала разочарование: почему не все хотят работать так, как мне кажется правильным».

Это ситуация, когда излишнее знание препятствует движению вперед. Когда начальник, как Анна, «знает все», подчиненные утрачивают стимул, испытывают тревогу и беспомощность. Человек, всецело полагающийся на свои знания и опыт, ограничивает собственную возможность учиться и расти. Став начальником, он наносит вред не только себе, но и всей команде: как ни странно, компетентность может привести к непредвиденному результату и оказать в итоге разрушительное влияние.

Должность давит на человека и создает иллюзию знания. Компетентность не оставляет места для сомнений, человек привыкает говорить таким тоном, будто знает все до тонкостей — даже когда вовсе не разбирается в предмете. В окружении людей, зависящих от него и ждущих одобрения, такой начальник падет жертвой иллюзии — он окончательно уверится в правильности своих действий.

2 Проблема «уверенных» руководителей

Догматизм и скептицизм — философии в каком-то смысле абсолютные: одна уверена в знании, другая — в незнании. Уверенность — это именно то, что должна рассеивать философия, будь то уверенность в знании или в незнании.

Бертран Рассел

Помните, где вы находились, когда услышали известие о смерти принцессы Дианы или об убийстве Джона Кеннеди? Что делали, когда во Всемирный торговый центр врезался самолет? Такие трагедии навсегда отпечатываются в памяти. Но остаются ли эти воспоминания безукоризненно точными, не стираются ли со временем? Насколько мы можем быть уверены в них?

Дайана: Я работала на американскую юридическую фирму в Лондоне и позвонила коллеге в чикагский филиал. Нужно было сдавать отчет, а некоторых важных цифр недоставало. Услышав голос коллеги, я сразу поняла: что-то стряслось. «Прости, не могу сейчас разговаривать, — в ужасе сказал он мне. — Наш офис в Нью-Йорке уничтожен. Включи телевизор». И он бросил трубку. Я ничего не поняла, выскочила из своего кабинета, стала искать, кого бы спросить. Все спокойно работали за своими столами, и вдруг мимо моего кабинета пронесся старший партнер с криком «На нас напали!». Начался ад. Все побежали в зал заседаний, там уже был включен телевизор, на экране горели башни-близнецы. Мы знали, что нью-йоркский филиал располагается на этажах 54–59 Северной башни Всемирного торгового центра. Зал быстро заполнился людьми, одни плакали, другие в ужасе молча смотрели на экран. У меня, как у большинства людей, переживших травматические события наяву или наблюдавших их по телевизору, сохранилось отчетливое воспоминание о каждой минуте того дня. Помню, как я грызла ногти и разрывалась между двумя желаниями: не сводить глаз с телевизора или выбежать прочь, за дверь. Я могу до мельчайших деталей описать, что на мне тогда было надето, кто что говорил, где стоял. Однако психологи доказали, что на такие воспоминания положиться нельзя.

Подобные воспоминания называют «фотовспышками» — термин придумали в 1977 г. психологи Роджер Браун и Джеймс Кулик. По их мнению, воспоминания о драматических событиях настолько сильно заряжены эмоционально, что отпечатываются в памяти, как фотографический снимок, сохраняя все яркие и точные детали. Если рассказ о давнем событии человек начинает со слов «помню все ясно, словно это было вчера», скорее всего, речь идет именно о такой «вспышке».

Но интересна не только оценка надежности воспоминаний (оказалось, что со временем они ветшают и стираются), но и сама наша уверенность в их безусловной точности. Психолог Ульрик Найссер сопоставил впечатления американских студентов вскоре после падения многоразового космического корабля «Челленджер» в январе 1986 г. и их воспоминания два с половиной года спустя. Обнаружилось, что у 25% респондентов картина отличалась во многих деталях. И удивительно: когда Найссер предъявил участникам эксперимента их собственные записи по свежим следам событий и указал на вопиющие несоответствия, они возбужденно подтвердили, что полностью убеждены в достоверности своих ложных воспоминаний. Один студент даже закричал: «Да, почерк мой, а на самом деле было не так!»33

Эксперты точно так же несвободны от убежденности в своей правоте, и чем крепче мы держимся за какие-то представления, тем труднее с ними расстаться и признать ошибку34. Что-то внутри нас, словно иммунная система, атакует любое сомнение, любую неопределенность, любой вызов, брошенный нашему устоявшемуся мировоззрению.

Общество, верящее в знания, ценит определенность. Полагается делать вид, будто мы знаем, о чем говорим, высоко котируется уверенность в себе, владение материалом, напористый тон: все это — признаки компетентности. Потребность в определенности — знать, что происходит, раскладывать все по полочкам — въелась так глубоко, что мы не замечаем, какое влияние это оказывает на нашу жизнь. Когда от людей рядом с нами исходит уверенность, нам тоже становится легче, сомнения рассеиваются. И если напор порождает уверенность, то колебания — сомнения в том, соответствует ли человек своей позиции. Иллюзия, будто специалисты все знают, успокаивает нас.

На предвыборных дебатах между президентом США Джорджем Бушем-младшим и кандидатом в президенты Джоном Керри 30 сентября 2004 г. Буш упрекнул соперника в том, что Керри переменил свою позицию по войне в Ираке: «Я знаю, как устроен этот мир, знаю, что на высшем уровне президент США должен гарантировать определенность и последовательность. Тактику мы будем по необходимости менять, но никогда не отступимся от своих убеждений, от стратегических принципов, без которых невозможно защитить страну»35.

Керри возразил, что избыточная определенность доведет до беды, что лучше вовремя признать факты и соответственно поменять политику36. Победив на выборах, убежденный в своей правоте Буш в скором времени объявил о начале военных действий на Ближнем Востоке. Одним из ключевых факторов в принятии решения стала ложная уверенность, что в Ираке создается, если еще не создано, оружие массового уничтожения.

Политикам не хватает пространства для маневра. Проиграв в сентябре 2013 г. кампанию за место в парламенте Австралии, кандидат от лейбористов Николь Лессио из Брисбена пришла к выводу, что более всего притоку новых людей в политику мешает именно требование «все знать».

«Вы испытываете сильнейшее давление. Боитесь попасть под прицел прессы. Боитесь подвести себя, своих родных и, конечно, свою партию. Притворяться или всерьез поверить, что ты все знаешь, — дело опасное, ведь пресса с удовольствием раздует любую ошибку. Я много раз давала интервью, и каждый журналист пытался меня “подловить” на цифрах и фактах».

Соперник Николь, член парламента, всю жизнь ставил себе целью до тонкостей разбираться в деталях. Николь, в политике новичок, получала из партийного штаба ежедневную краткую сводку новостей, но больше ей приходилось полагаться на свое образование и познания в тех областях политики, в которых она разбиралась. «Занятный парадокс: СМИ и публика хотят видеть перед собой “обычного человека”, их раздражает, что политика превратилась в профессию, но в то же время вы обязаны знать любую мелочь из программы каждой партии. Попробуйте-ка совместить это!»

Отвечая на вопросы, Николь иногда делала оговорку: «Здесь я не вполне уверена. Если хотите, оставьте ваши координаты: я выясню и свяжусь с вами позже». Ей казалось, что на ее соперников больше давила необходимость знать «все» и потому они притворялись всезнающими. «Одни избиратели проглатывали скармливаемую им информацию, другие морщились, замечая ошибки. Боюсь, если бы я допустила такой промах, это тут же стало бы известно, ведь избиратели даже снимали нас на видео», — вспоминает Николь.

Ожидания сковывают политиков, словно смирительная рубашка: раз высказав свое мнение, они уже не могут от него отречься. Маргарет Тэтчер, знаменитый премьер-министр Великобритании, заявлявшая, что «с леди не спорят», не допускала даже малейшего проявления слабости. Когда 20 мая 2013 г. бывший премьер-министр Австралии Кевин Рудд изменил свою позицию по вопросу о статусе гомосексуальных браков и написал об этом на своем сайте, Николь возликовала. Она привела слова премьера на своей странице в Facebook, и в ответ хлынуло множество комментариев. Большинство поддержало Рудда, но многие возмущались тем, что он посмел отступить от прежних убеждений.

Опыт Николь показывает, что политики и другие лидеры ходят по лезвию бритвы. Это ловушка, парадокс, жертвами которого оказались большинство из нас: как можно сомневаться и честно признавать ограниченность своих познаний и в то же время удовлетворять потребность окружающих в эксперте, у которого на все есть ответ?

3 Бремя ожиданий

Исследование, проведенное Яннисом Габриелем, специалистом по теории организационного поведения, профессором Батского университета, показывает, что наши требования к авторитетным фигурам — быть всезнающими и всемогущими — родом из детства. Первые всезнающие и всемогущие образы нашего детства — родители или воспитатели — становятся для нас центром вселенной. Младенец появляется на свет беспомощным, он полностью зависит от старших, которые обеспечивают ему кров, защиту, любовь. В счастливом детстве непременно присутствуют родители: они подхватывают споткнувшегося малыша, помогают сориентироваться в окружающем мире, разъясняют сложные понятия или ситуации, утешают в беде. В глазах малышей родители — безусловные эксперты.

И хотя мы живо помним ошибки и недочеты своих родителей, многие ухитряются сохранить детскую иллюзию совершенства и всеведения и перенести эту мечту на рабочее место. Это сказывается на отношениях с начальством, искажает ожидания, возлагаемые нами на человека, наделенного властью. Потребность в авторитетных фигурах, в «старших», глубоко укоренена в каждом из нас. Мы хотим верить в существование экспертов, которые смогут решить наши проблемы, помочь, спасти, — хотим верить вопреки собственному опыту и многократным разочарованиям.

Кэролайн, проект-менеджер в IT-отделе одной крупной компании, так описывает свои отношения с начальницей:

«К Джейн я всегда могу обратиться за советом. У нее всегда найдется для меня время, и за это я искренне ей благодарна. Когда я только пришла сюда, она взяла меня под крыло, мы несколько раз вместе обедали, а за едой обсуждали работу отдела. Я многому должна была быстро научиться, ставки были высоки: мы готовили новую платформу, очень переживали, но я видела, как Джейн держит все под контролем, и ее уверенность успокаивала меня. Все смотрели на нее, как смотрят пассажиры на стюардесс, когда самолет попадает в зону турбулентности, ожидая их реакции. Был момент, когда все начало валиться из рук, график срывался. Под руководством Джейн мы перегруппировались и продолжили двигаться вперед. Трудное выдалось время, но команда отлично справлялась. Джейн способна решить любую проблему, с чем к ней ни обратишься. Нет ничего, что ей не под силу. Мне предстоит еще очень многому у нее научиться!»

Чем больше неопределенность, тем сильнее желание положиться на руководство и начальников: пусть обеспечат ясность и заверят нас, что все будет хорошо.

Стивен: Я работал с командой менеджеров в крупной медийной компании. Руководители там были умны, открыты для сотрудничества, все давно друг друга знали. Чтобы выяснить, как они себя поведут в условиях неопределенности, я предложил им игру под названием «Транспортная пробка». Две команды строились лицом друг к другу, оставив между собой пространство. Каждый участник мог сделать шаг вперед — если там оставалось свободное место. Цель команд — поменяться с соперником местами. Поначалу все с удовольствием перебирали разные стратегии. Прежде всего пытались отыскать игрока, уже имеющего подобный опыт и способного ими руководить. «Кто-нибудь раньше играл в такую или в похожую игру?» — спрашивали они. Но время поджимало, и одни игроки отошли в сторону, стали набрасывать варианты решения на бумаге, а другие члены команды нетерпеливо их ждали. Руководители уже сердились и начали указывать, кому что делать. Времени оставалось совсем мало, участники оглядывались по сторонам в тщетных поисках того, кто спас бы их от проигрыша. «Можете нам помочь?» — в отчаянии обратились они к модератору.

Итак, люди прекрасно работают вместе, пока давление не становится слишком сильным. В ситуации стресса команда впадает в зависимость от авторитетных фигур и целиком возлагает решение проблемы на них.

Мы прислушиваемся к мнению тех, кто знает, а не тех, кто не знает. Мы нанимаем консультантов, рассчитывая, что они знают то, чего мы не знаем.

Но мало быть только компетентным — от руководителя также требуют решительных действий. Способна ли Кэролайн, ведущая IT-проекта, решить все проблемы своей команды? Вряд ли. Всегда ли она знает, как действовать? Опять-таки вряд ли. Один руководитель сказал нам: «Я лидер, профессионал и вроде как обязан знать ответы. Я чувствую, этого от меня ждут — я должен знать все. В этом и заключается моя должность». Под грузом таких ожиданий руководители в спешке принимают решения, которые помогают лишь в данную минуту. Эти временные меры ненадолго снижают напряжение, вызванное неопределенностью, но в итоге препятствуют подлинным реформам и окончательному решению проблемы.

Предъявляемые руководителям завышенные ожидания порой заставляют их лгать себе и окружающим.

4 Симуляция знания

Мы склонны притворяться всезнающими, и это не зависит от нашей должности, от уровня в иерархии. Мы просто чувствуем: лучше симулировать знание, чем разочаровать людей, показаться некомпетентным, утратить доверие. Нэш Кэй37 убедился в этом, когда занимался продажами в коммерческом отделе телестудии в Ливане. Он был молод, ничем еще не зарекомендовал себя, и отношения с его начальником Питером у него никак не складывались. Питер немало достиг к 60 годам: он поднял отдел на новый уровень, заключал многомиллионные сделки, пользовался огромным авторитетом и влиянием. Характер у него был жесткий: Питер придерживался правил строгой секретности и следил за тем, чтобы каждый сотрудник знал ровно столько, сколько ему нужно, — однако презирал людей некомпетентных, не готовых сразу дать ответ на вопрос. При этом от него самого никто не мог добиться ответа.

Однажды Питер влетел в кабинет Нэша со словами «Мне нужен человек — отличный аналитик, с мозгами бизнесмена и талантом консультанта. Это ты или нет?». У Нэша часто забилось сердце, даже веко дернулось. Ни одним из этих талантов он не обладал — ни аналитическим умом, ни опытом консультанта.

— Ты меня слышал? — напирал Питер, и Нэш, стараясь держаться как можно спокойнее, вопреки здравому смыслу ответил:

— Да, я все это могу.

— Отлично, — сказал Питер. — Встретимся в два часа в конференц-зале.

И выбежал из кабинета.

«Да, я солгал, — вспоминал потом Нэш. — Мало того, я впутался во что-то, о чем не имел представления, подвел своего непосредственного начальника, мог подставить и весь отдел. Зачем я это сделал? Напугала харизма босса? Старался сохранить работу? Я же понимал, что не откликнуться на предложение Питера — значит совершить профессиональное самоубийство, тем паче в нашем бизнесе. Или же я ухватился за возможность влезть в увлекательное приключение, за шанс быстрее подняться по карьерной лестнице? Думаю, всего понемногу».

Солгав Питеру о своих талантах, Нэш загнал себя в ловушку. Он трудился сутки напролет, читал все, что мог, о финансах, аналитике, изучал различные концепции бизнеса. Старался следить за происходящим на совещаниях, но слишком многое оставалось для него загадкой. Он был уверен, что Питер неодобрительно косится на него. Спать ему удавалось не более трех часов в сутки и больше всего хотелось уволиться, уйти от невыносимого напряжения. Тем не менее через три месяца такой работы молодому человеку удалось показать себя. Он добился результатов, которых от него ожидали, правда, дорого заплатив за это собственными нервными клетками.

Сталкиваясь со сложной проблемой, с непривычной ситуацией, мы обычно думаем, что вариантов у нас не так уж много, и пытаемся скрыть прорехи в своих знаниях. Мы либо цепляемся за уже имеющиеся знания, либо притворяемся будто знаем все, что нужно. И хотя порой это помогает освоить неведомую территорию, как в случае с Нэшем, симуляция может довести до беды, если тайна вдруг раскроется и наше невежество сделается очевидным.

5 Слепое подчинение авторитету

Не следует верить чему-либо лишь потому, что это говорят учителя или родители. Не следует верить традиции лишь потому, что она передается из поколения в поколение.

Будда

Падение польского самолета под Смоленском в 2011 г. было воспринято как национальная трагедия, в Польше и России был объявлен траур. Точные причины катастрофы, кто виноват и что именно случилось — до сих пор предмет споров. Рассматривалось множество версий: плохое освещение, неверная информация от российских диспетчеров, ошибка пилота, самолет зацепился за деревья у посадочной полосы, место посадки вообще было выбрано неправильно. Но в российском отчете прозвучала интересная версия: польский экипаж не обратил внимания на предупреждение об ухудшении видимости, потому что хотел угодить президенту Леху Качиньскому. Татьяна Анодина, глава Межгосударственного авиационного комитета (МАК), расследуя обстоятельства катастрофы, пришла к выводу, что пилоты решились на «неоправданный риск»38. По ее словам, во время полета экипаж неоднократно получал предупреждения о плохих погодных условиях в месте посадки, но отказался сменить курс и лететь на запасной аэродром. Татьяна Анодина пришла к выводу, что оба пилота опасались «негативной реакции» президента Качиньского в случае, если бы они доставили его не на тот аэродром.

«Предполагаемая негативная реакция главного пассажира… оказывала психологическое давление на членов экипажа и повлияла на решение осуществить посадку», — сказала Анодина репортерам на пресс-конференции в Москве. Черный ящик на борту самолета зафиксировал реплику одного из членов экипажа: «Он будет в ярости» — очевидно, речь шла о том, что польский президент не желает менять принятый план. Командующий ВВС Польши генерал Анджей Бласик добавил напряжения, лично явившись в кабину. Анодина заявила: «Присутствие в кабине командующего ВВС, который находился там вплоть до столкновения самолета с землей, оказывало на пилота психологическое давление, вынуждая его в ситуации неоправданного риска продолжать снижение, чтобы приземлиться там, где было запланировано».

Вне зависимости от того, верна ли русская версия этого события, она убедительно иллюстрирует опасность слепого повиновения авторитетным фигурам. Причем такое давление подобные личности могут оказывать и на незнакомых с ними людей — даже заочно.

В американском фильме «Повиновение» (Compliance, 2012) молодую женщину унижает начальник, а затем над ней совершает насилие незнакомец, получающий инструкции по телефону от человека, называющего себя офицером полиции. Режиссеры этого фильма в жанре документальной драмы утверждали, что речь идет не о единичном случае — подобное происходило более 80 раз в различных штатах Америки. Фильм демонстрирует беспомощность и мучения жертвы, а также моральную дилемму насильника: они оба стараются поступать правильно — внутри сложившейся парадигмы отношений с тем, кого они воспринимают как власть. Почему же никто не усомнился в правоте этого «полицейского», почему якобы во исполнение требований закона совершались омерзительные поступки?

Полностью отдавая себя на волю власти и авторитета, человек избавляется от тревожного, болезненного состояния Незнания. Слепое повиновение может существенно ослабить способность принимать верные решения и реализовать свой человеческий потенциал. Порой это ведет к ужасным последствиям.

1 Все сложнее, все неоднозначнее

С каждым днем окружающие нас проблемы — и те, с которыми мы сталкиваемся на рабочем месте, и глобальные общемировые — становятся все сложнее. Порой они даже не поддаются описанию, не говоря уж о том, чтобы как-то совладать с ними. Мир сделался более подвижным и ненадежным, сложным и неоднозначным. Вошла в обиход аббревиатура VUCA — Volatile, Uncertain, Complex, Ambiguous (подвижный, ненадежный, сложный, неоднозначный). Сами по себе эти понятия не новы, но здесь они напоминают нам, как опасно полностью полагаться на известное.

В апреле 2013 г. в Вашингтоне, в штаб-квартире Международного валютного фонда проходила конференция по пересмотру экономической политики. В своей речи Нобелевский лауреат по экономике Джордж Акерлоф нарисовал яркий образ неопределенности, в какой находится мировая экономика, сравнив кризис с кошкой, забравшейся на дерево. Вопрос заключается в том, как снять ее оттуда.

У каждого выступившего на конференции, сказал Акерлоф, есть свое представление об этой кошке, каждый смотрит на нее со своей стороны. Мнения не совпадают, хотя все они вполне здравы, и ясно пока только одно: «Мы не знаем, что делать»39. Говоря словами другого участника конференции и тоже лауреата Нобелевской премии Джозефа Стиглица: «У нас нет последовательной экономической теории, которая объяснила бы, почему кошка все еще сидит на дереве».

Крупнейшие экономисты нашего времени не знают, как справиться с мировым финансовым кризисом, и, более того, «не существует единого видения будущего» — это уже слова Оливье Бланшара, ведущего экономиста МВФ40.

Сам язык, которым экономисты описывают финансовое состояние мира, разительно отличается от языка, бытовавшего до кризиса. Вместо прямых, уверенных заявлений — вопросительные интонации, осторожные попытки хотя бы обозначить текущие проблемы. Уже по этому мы догадываемся, какой сложный ландшафт впереди и как плохо мы знаем дорогу. Еще раз сошлемся на Бланшара: «Мы бредем на ощупь, конечной цели мы пока не знаем»41. И было бы ошибкой заранее задать эту цель. Чем сложнее ситуация, тем труднее понять, куда мы из нее выйдем и в каком состоянии. Слишком много факторов, слишком много переменных, слишком многое невозможно предвидеть — сплошная неопределенность.

«Многие уверяют теперь, — пишет психолог Даниэль Канеман, — будто заранее предвидели финансовый кризис. На самом деле — ничего подобного. Задним числом мы убеждаем себя, что понимаем, отчего все так случилось, и таким образом поддерживаем иллюзию познаваемости мира. На самом деле пора смириться: мир по большей части непознаваем»42.

Компании по-прежнему считают обязательным планирование, наличие четкой стратегии деятельности, но все это иллюзия безопасного пути прямо к конечной цели. Много ли проку от карты никем еще не освоенных земель?

2 Знания не стоят на месте

Мир стремительно меняется, а мы все еще полагаемся на свои знания, опираемся на них — хотя эти знания уже неточны и не очень-то применимы. Известные нам факты и представления остаются статичными в наших умах, как бы динамично ни менялось все кругом.

В мае 2013 г. шведский профессор Ханс Рослинг, изучающий рост населения Земли, опросил 1000 британцев. Вопросы формулировались с обманчивой прямотой: «Сколько детей будет в мире по прогнозам экспертов ООН на 2100 г.? Какой процент взрослого населения является грамотным, т.е. может читать и писать? Какова средняя продолжительность жизни в мире?»

Доведись вам заполнять эту анкету, вы бы с изумлением поняли, что разбираетесь в устройстве нынешнего мира не лучше мартышки. Да-да, именно так считает Рослинг: «Если бы я написал варианты ответов на бананах и предложил обезьянам в зоопарке вытянуть банан с правильным ответом, они бы тоже вытащили, что под руку подвернется»43.

Поразительный факт: люди с университетским образованием, даже профессора, отвечают на эти вопросы ничуть не лучше, а зачастую и хуже, чем все остальные. Опрос Рослинга заставляет нас вглядеться и сопоставить наши представления с реальностью: большинство людей даже не замечают, как меняется мир. Это исследование также показывает, до какой степени мы полагаемся на раз и навсегда усвоенные идеи, которые могли уже давно — годы, а то и десятилетия назад — устареть. Мир меняется быстро, и мы то и дело попадаем в ситуации, когда наши знания или псевдознания уже не имеют никакого смысла.

А как быстро прогрессирует само знание! Вспомним историю Везалия, которую мы приводили выше: как могла книга о функциях тела продержаться 1400 лет в качестве чуть ли не высшего откровения?

Американский футуролог Рэй Курцвейл утверждает, что при таких темпах научного прогресса в начале этого столетия мы всего за 14 лет повторим достижения всего ХХ в., а на следующем этапе — за семь лет. Прогресс ускоряется в разы. Курцвейл предсказывает, что через 15 лет Интернет аккумулирует все доступные человеку знания44. И похоже, объем знаний растет с ускорением.

Логично предположить, что чем больше мы узнаем, тем более сокращается область неизвестного. Увы, такое суждение исходит из предпосылки, будто общая сумма знаний во Вселенной ограничена.

3 Сложный — комплексный — хаотичный

В феврале 2002 г. Дональд Рамсфельд, министр обороны США, обсуждая отсутствие доказательств наличия оружия массового поражения у Ирана, произнес ставшую знаменитой фразу: «Есть известное известное — это вещи, о которых мы знаем, что знаем их. Есть известное неизвестное — вещи, о которых мы знаем, что мы их не знаем. Но есть также и неизвестное неизвестное — вещи, о которых мы не знаем даже того, что именно о них мы не знаем».

В строгом контексте брифинга министерства обороны подобные философские рассуждения настолько сюрреалистичны, что фраза госсекретаря тут же ушла в фольклор, а в 2003 г. принесла ему премию «Ноги в рот» (Foot in the Mouth Award) от Кампании в защиту английского языка (эта премия с 1993 г. присуждается за особо звучные благоглупости). Тем не менее неуклюжая фраза Рамсфельда весьма точно описывает проблему, с которой мы сталкиваемся в современном мире.

Полезно заглянуть в книгу валлийского ученого Дэвида Сноудена о природе комплексных систем и планировании в условиях присущей внутренней неопределенности «Система Кенефин» (The Cynefin Framework). Сноуден различает четыре уровня сложности/упорядоченности45:

Разницу между сложной и комплексной ситуацией Дэвид Сноуден и его коллега Мэри Бун поясняют через сравнение спортивного автомобиля Ferrari с бразильскими джунглями. Ferrari — сложная машина, она движется, хотя многие ее детали остаются при этом неподвижными. И пусть мы с вами на это не способны, но специалист сумеет разобрать такой автомобиль и собрать заново, только не надо его торопить. Джунгли, напротив, состоят исключительно из подвижных, переменных факторов — меняется и климат, и состав животного и растительного царства, количество насекомых, вся экологическая и социальная система. Целое оказывается намного больше суммы своих частей. Ferrari — сложная система (т.е. упорядоченная и предсказуемая), а джунгли — комплексная система (находящаяся в становлении и непредсказуемая)46.

«Известное известное» нам подножек не ставит. Мы отлично справляемся с тем, что нам известно. Решения очевидны. Если же проблема относится к области «известного неизвестного», к домену сложного, то и тут можно в итоге найти решение, и лучше всего справится тот, кто больше знает о ситуации. Известные проблемы мы улаживаем, применяя свой опыт экспертов, а если не располагаем такими возможностями, то обращаемся к специалистам. Когда-то основоположник теории управления производством Фредерик Тэйлор предлагал менеджерам проанализировать проблему, разбить ее на части и постепенно продвигаться к решению. Редукционистское представление о компании как о разбираемом на части механизме все еще проявляется в популярных метафорах: «Тут кое-что нужно подвинтить».

Традиционные представления и практика руководства, опирающиеся на теорию Тэйлора, предполагающую, что специалисты способны решить задачу, а руководители имеют наготове ответы, перестают действовать в царстве «неизвестного неизвестного». Командно контролирующий подход ХХ в. с упором на эффективность, логику, быстрое принятие решений, компетентность годится только для простых или сложных, но не для комплексных проблем. Увы, к ним этот метод неприменим. Здесь основные характеристики — неожиданное, непостоянное, необъяснимое, т.е. трудно даже сформулировать проблему или вопрос, не говоря уж о поиске ответа.

В радиопередаче в октябре 1939 г. на вопрос о том, как складываются отношения с Советским Союзом, Черчилль ответил: «Я не могу предугадать действия России. Это загадка, завернутая в тайну и помещенная внутрь головоломки». Идеальное описание комплексной, постоянно меняющей условия задачи.

4 (Не)решение комплексных задач

На каждую комплексную проблему всегда найдется ответ — ясный, простой и неправильный.

Г. Л. Менкен, американский журналист

Марти Лински и Рональд Хейфец, преподаватели факультета адаптивного руководства из Гарвардского института государственного управления им. Джона Кеннеди, утверждают, что неверная оценка комплексных (в их терминологии — «адаптивных») элементов задачи как сложных («технических») — основная причина неудач в управлении людьми. Мы приучены думать технически и упускаем из виду адаптивные элементы. Все мы ищем «серебряную пулю» — простой ответ, который раз и навсегда решит проблему.

Эти «быстрые решения» проявляются во многих аспектах повседневной жизни организаций, например, в виде тенденции сменять лидера или проводить тотальную реструктуризацию всякий раз, когда не удается получить желаемые результаты. Под давлением страха и стресса мозг возвращается к «изначальным установкам», к привычному образу действий: нейробиолог из Гарвардской медицинской школы Шрини Пиллей доказал, что от природы мы склонны действовать по привычке47.

Убедительный пример — быстрая замена генеральных директоров и других руководителей, как только в компании появляются первые признаки сбоя. Их увольняют за то, что они не справились с комплексными проблемами, с факторами за пределами их знаний, а то и сферы контроля. Средняя продолжительность работы генеральных директоров крупнейших американских компаний из списка Fortune 500 составляет всего 4,6 года — этого мало для осуществления долгосрочных организационных или культурных реформ. Комплексные проблемы решаются второпях, и это лишь временные заплаты — до их истоков руководители просто не успевают добраться. Краткосрочные решения усугубляют проблему, переводят ее в разряд хронических, и с ней приходится вновь и вновь иметь дело и этим директорам, и их преемникам.

Стивен: Когда на посту вице-президента американского инвестиционного банка я занимался вопросами интеграции и прав сотрудников, нам пришлось решать один из важных сегодня вопросов: как увеличить долю женщин на ключевых должностях. Это общая задача для многих отраслей. Порой компании подходят к ней чисто технически: меняют условия найма, проводят для женщин тренинги — личностные, по развитию коммуникационных навыков и т.д. И не обращают внимания на скрытые, адаптивные причины: на социальные барьеры, которые препятствуют делать карьеру, на общественные предрассудки относительно гендерных ролей.

Мы подошли к этому вопросу как к комплексной адаптивной проблеме и добавили более изощренные стратегии, например проведение в школах семинаров, чтобы показать детям доступные для всех возможности. Девочек поощряли поступать учиться на специальности, связанные с технологиями, математикой, инженерным делом. Мы создавали новые рабочие места и курсы, например коучинг для вышедших на работу после отпуска по уходу за ребенком. Многие стратегии не приносили сиюминутной пользы, это были именно долгосрочные планы, которые позволяли устранить системные изъяны.

Многие факторы, создающие комплексные ситуации, непредсказуемы, не всегда можно предвидеть и последствия наших действий. В 1920-х гг. в США в рамках борьбы с негативными последствиями пьянства для людей и общества приняли так называемый сухой закон (National Prohibition Act). Запретив продажу спиртных напитков, власти рассчитывали резко снизить потребление алкоголя и сделать саму эту привычку неприглядной в глазах населения.

Потребление спиртного действительно снизилось вдвое, однако проявились и непредусмотренные и нежелательные последствия: окрепла организованная преступность, возникла подпольная индустрия алкоголя. Спрос на него оставался по-прежнему высоким, и преступные группировки занялись незаконным производством — при этом технологический процесс никак не регулировался, нередки были случаи отравления. Рост организованной преступности порождал коррупцию и бездействие закона. В то время как подпольные спиртные заводы множились и процветали, сухой закон разорил небольших поставщиков спиртного, на корню истребил зарождавшееся в США виноделие. Исчезли группы поддержки для пьяниц и алкоголиков и вернулись лишь после отмены сухого закона в 1933 г. В 1935 г. возникла организация Анонимных алкоголиков. И если прежде считалось неприемлемым, чтобы женщина пила в общественном месте, то после отмены сухого закона общество стало более терпимым, и во вновь открытые бары женщины допускались наравне с мужчинами.

Это был пример того, как закон, принятый для решения комплексной социальной проблемы, влечет многие отнюдь не позитивные (и непредусмотренные) последствия. Эту тему поднял американский социолог Роберт Мертон, указав, что незначительные перемены могут повлечь непредусмотренные, далекоидущие и потенциально разрушительные последствия.

Мы не только не ждем этого, но еще и переоцениваем свою власть над повседневными и ближайшими событиями. По мнению гарвардского психолога Эллен Лангер, мы страдаем от «иллюзии контроля»48. Ее исследования показали, что мы часто убеждаем себя, будто лично контролируем ситуацию. Например, человек увереннее чувствует себя за рулем («я в аварии не попадаю»), чем в кресле пассажира. В особенности эта уверенность возрастает, когда предполагается наличие какого-то особого «навыка» — так, игрок заявляет, что выиграл благодаря знанию тонкостей азартной игры, хотя от знаний тут ничего не зависит. Исследования Лангер обнаружили еще более удивительную закономерность: трейдеры, считающие, будто они контролируют рынок, справлялись со своей задачей хуже прочих.

Что же происходит, когда мы утрачиваем возможность полагаться на свои знания и лицом к лицу сходимся с неведомым?

ЧАСТЬ II. НА КРАЮ

Финистерра

И в конце дорога идет путем, которым идет солнце, — в западное море, и за твоей спиной встает луна, когда ты стоишь там, где земля устремляется к океану, — и нет другого пути в будущее, чем тот, что выбрала бы твоя тень, шагая перед тобой по водам, направляясь туда, куда положено уходить теням, и нет способа придать смысл этому миру, который не пропустит тебя, иначе как возгласив: вот конец дороги, по которой ты пришел...

Дэвид Уайт

1 Добравшись до Финистерры

Мыс Финистерре — конечная точка знаменитого Пути святого Иакова, по которому паломники идут поклониться мощам апостола Иакова Старшего, покоящимся в соборе испанского города Сантьяго-де-Компостела. Отсюда пилигримам остается пройти 90 км до мыса, где скалы отвесно обрываются в Атлантический океан, Mare Tenebrosum, «море тьмы», как называли его в Средние века. А дивной красоты мыс получил на той же латыни название Finis Terrae, «край Земли», Финистерра.

Финистерра — граница между известным, знакомым, и таинственным. Она отделяет реальность, в которой мы так комфортно себя чувствуем, от странного, необъяснимого, неоткрытого, а быть может, и недоступного знанию. Впереди — неведомый, таинственный океан, непредсказуемый и неконтролируемый. Туман сгущается, вокруг ничего не видно, нет больше знакомого пейзажа, дорожных знаков или карт, по которым сверяют свой путь.

При римлянах карта мира еще не была заполнена, по ее краям оставались белые пятна, обозначавшие неизведанные пространства, и в предостережение отважным путешественникам красовалась надпись: «Здесь обитают драконы». Древнегреческий философ и биограф Плутарх (I в.) выразительно описывает это пространство в «Сравнительных жизнеописаниях»: «Подобно тому, как ученые мужи, трудясь над описанием земель, все ускользающие от их знания оттесняют к самым краям карты, помечая на полях: “Далее безводные пески и дикие звери”, или: “Болота Мрака”, или: “Скифские морозы”, или: “Ледовитое море”, точно так же и мне… можно было бы о поре более древней сказать: “Далее чудеса и трагедии, раздолье для поэтов и мифографов, где нет места достоверности и точности”»[1].

По ту сторону границы нас ждет то, что еще предстоит открыть. Одним выпадет песчаная пустыня, другим болото или же ледяной океан. Метафора, мысленный образ у каждого свой, в зависимости от предыстории, от того, каким путем мы приходим к границе. Кто-то боится столкнуться с дикой и страшной местностью, неведомое вызывает сильные эмоции и реакции, а кто-то ждет этого с восторгом.

Финистерра — это не однократный опыт. Мы пересекаем множество границ в динамическом процессе, который вплотную подводит нас к пределу наших возможностей. Есть много ситуаций, приводящих нас к самому краю: от смертельного диагноза, поставленного близкому человеку, или нежданной любви до новой работы, трудной задачи, выхода на новые рынки. Пересечение границы переживается как кризис, разрыв с прошлым, как внезапная перемена или серьезное упущение.

Мы много раз попадали в такую ситуацию, но никогда не бываем к ней полностью готовы. Каждая граница — новый опыт. Покинув зону комфорта, мы переживаем весь спектр сложных и противоречивых эмоций — от растерянности, отрицания, желания спастись бегством до восторга, от страха и ужаса до дерзновения, от стыда до осознания своей ранимости. Мы далеко не всегда правильно реагируем, оказавшись на краю. Изобретательный человеческий ум пускает в ход все трюки, чтобы удержать хозяина в пределах безопасной территории. Мы тратим кучу времени и сил, пытаясь выбраться обратно на тропу, и — ничему не учимся, потому что научиться можно только тут, на границе.

Устоим ли мы на границе неведомого или развернемся и обратимся в бегство — вот что определит наши отношения с неведомым: будет ли в них господствовать страх или же раскроется новый потенциал. Граница — переломный момент, когда будущее наших отношений с неведомым еще не определено.

Элица Дерменджиская, молодой экономист и социальный предприниматель из Болгарии, прошла по Пути святого Иакова из Франции в Испанию летом 2012 г. Путешествие заняло почти месяц. Элица не взяла с собой ничего, кроме рюкзака.

«На этот путь я ступила в начале июня во искупление греха — греха знания. Будучи по образованию математиком и экономистом, я охотно соглашалась с представлением об исчислимой, предсказуемой и контролируемой вселенной. Это представление было изящным, элегантным и к тому же укрепляло во мне ложное чувство безопасности: главное — отыскать верную теорию, и овладеешь истиной.

К сожалению, я до такой степени уверовала в научную теорию, что стала применять ее и к личной жизни, подменяя интуицию анализом плюсов и минусов, губя всякую радость, импровизацию этим прагматизмом. Моя жизнь превратилась в стерильную, механистическую, идеально спланированную рутину, и я не осознавала, до какой степени все это наивно, пока не окончила университет. Но со временем этот научный фасад обветшал, и я осознала, что абсолютной Истины нет, что жить придется в соответствии со своей личной истиной.

Чтобы Путь святого Иакова стал подлинным паломничеством, я отказалась от всего туристического — ни путеводителя, ни карт GPS, ничего “про запас”. По утренней прохладе и под палящим солнцем, под дождем, а порой и под жестоким ливнем я брела в шортах и футболке. Были дни, когда я проходила по 50 км по голой земле, сбивая ноги до крови, несмотря на шерстяные носки.

Помимо буквального пути в неведомое — пешком по этой дороге, нечто подобное происходило и на более глубинном уровне. Спутники рассказывали о видениях и божественном откровении, о том, как обретали себя, — раньше я бы только ежилась от таких историй. Мне и сейчас трудно себе представить, как небеса вдруг разверзнутся передо мной, но полное молчание и этот путь — шаг за шагом — помогают сосредоточиться, и сознание обостряется. Я ждала чего-то — и с любопытством, и со страхом. В глубине души я опасалась, что на поверку окажусь не очень-то пригодной для такого испытания

Примерно на полпути, в страшную июльскую жару, я свернула в деревушку Молинасека. В дальнем ее конце стояли две маленькие гостинички. Мы — нас набралось человек десять — подошли ближе, и сразу стало понятно, где мы предпочли бы остановиться. Одна гостиница была новая, чистенькая, полированное дерево так и сверкало, а вторая ей в подметки не годилась, обветшавшая, а хозяин — точно из фильма ужасов, волосы всклокочены, глаза безумные, одной ноги нет, пропитанный спиртным. Даже его кошка зловеще мяукала, предвещая беду. И все же какое-то предчувствие поманило меня в эту гостиницу.

Я доверилась чувству, а не разуму, и поселилась там — единственный турист на всю гостиницу, испуганная до смерти, но я вошла туда без колебаний. Хозяин, видимо, обрадовавшись моему решению, сходил в свою комнату и принес бутылку оливкового масла, которую вручил мне со словами: “Для особых гостей”. Мы сидели за шатким столиком, и он рассказывал мне историю своей жизни: любовь, счастливый брак, потом в 20 с чем-то лет несчастный случай оставил его калекой, жена бросила, он был в отчаянии, лишился веры — пока не прошел по Пути святого Иакова и вновь не обрел Бога. Звали этого человека Элисанд. Под его монолог я едва ли произнесла хоть слово, но он, закончив, сказал мне: “Ты хороший человек, Элли”.

И теперь, когда меня спрашивают, что я нашла на этом пути, мне хочется ответить: стала хорошим человеком. Конечно, я не решаюсь это произнести. Я отправилась на поиски личной истины, и этот страшный на вид человек помог мне ее найти».

2 Уклонение от неизвестного

Человеку страшнее всего прикосновение неизвестного. Он должен видеть, что его коснулось, знать или по крайней мере представлять, что это такое. Он везде старается избегать чужого прикосновения.

Элиас Канетти

Дайана: «С чего начнем?» — спрашиваю я команду лидеров крупной некоммерческой организации. Двадцать пар глаз смотрят на меня. Это не риторический вопрос. Обычно я задаю его прежде, чем приступить к курсу развития лидерских навыков. Я хочу понять ожидания своих слушателей: чего они требуют от меня, т.е. от человека, наделенного авторитетом, в сложной, неопределенной ситуации. Сами по себе эти ожидания естественны, но они зачастую препятствуют обучению и росту. При всей своей обманчивой простоте этот вопрос сразу сдвигает группу моих учеников на самый край.

«Вы задаете этот вопрос нам? Но вы же знаете ответ, вы же ведете эту программу!» Я молчу, оглядываю аудиторию. «Начните с начала», — шутит женщина из первого ряда. Я, все так же молча, усаживаюсь.

«Начните с учетом того, чем закончите», — подсказывает кто-то.

Теперь советы так и сыплются со всех сторон.

«Начните с того, с чего надо».

«Начните с плана. Как заниматься, не зная, что будет в ближайшие дни?»

«С целью у нас все ясно?»

«Может быть, стоит обойти аудиторию и спросить мнение каждого?»

«А это нужно?»

«Как нам это решать?» — спросил мужчина справа.

Я все еще молчу.

Чувствую, как в группе нарастает нетерпение. Люди ерзают в креслах, поглядывают на меня, ждут от меня каких-то действий.

Я ничего не делаю.

— Чего вы от нас хотите? — раздраженно спрашивает молодая женщина.

— Меня больше интересует, чего вы хотите от меня, — отвечаю я.

Я уклоняюсь от традиционной роли ведущего, и в аудитории, оставшейся без цели и точных указаний, нарастает дисбаланс.

«Я разочарована: объясните мне, зачем это нужно».

«Начните уже работу».

«Вы должны направлять нас!» — возмущается кто-то.

В отсутствии четкой структуры мысли топчутся по кругу, все сбиты с толку.

Спустя некоторое время воцаряется молчание. Все уставились на меня, ждут, что я буду делать. И хотя я не первый раз в такой ситуации, молчание давит, мне не по себе. Хочется его нарушить, но я сдерживаюсь. И пустота вновь быстро заполняется.

«В многочисленной группе этот прием не сработает. Единого ответа у нас никогда не будет. Давайте разобьемся на команды и устроим мозговой штурм», — предлагает мужчина постарше. Слышан дружный вздох облегчения. Наконец можно действовать. В особенности это предложение привлекательно для людей, ориентированных на интересы структуры. Они сдвигают кресла поближе, но кое-кто медлит, ожидая следующего хода. Поскольку в группе нет консенсуса, ничего не происходит.

«Нужно задать какие-то рамки, или мы не справимся».

«Мы бродим в темноте».

Кто-то бросает шутку, аудитория взрывается дружным смехом.

На несколько мгновений напряжение смягчается, но скоро нарастает вновь.

«Кажется, мы идем не туда, а куда надо идти — непонятно».

Я чувствую, как нарастает разочарование. Кто-то откидывается к спинке стула, вид растерянный или скучающий. Некоторые переговариваются друг с другом, два-три человека достали телефоны.

«Так нельзя работать… Руководите же!» — кричит мужчина слева.

Время замедляется. Я слышу тиканье часов на стене. Время истекает. Я поднимаюсь, беру маркер и начинаю разбирать то, что произошло на этой встрече.

Попав в незнакомую среду, столкнувшись с неопределенностью задачи, люди быстро достигают предела компетентности. Появляются признаки растерянности — выдающий замешательство смех, скука, люди ерзают, что-то крутят в руках. Другие признаки: отсутствие информации или частые повторы, нервозность, люди сбиты с толку, не знают, что делать дальше49. Дисбаланс усугубляется, и каждый начинает цепляться за то, что ему известно. Чтобы избавиться от неприятных ощущений, возникающих за пределами зоны комфорта, мы прибегаем к испробованным способам организации группы, составления плана, формирования структуры. Мы просим тех, кто наделен правом принимать решения, восстановить равновесие, обеспечить нам ясность и безопасность, виним их за недостаток руководства или же пытаемся выйти из неприятной ситуации, найти себе другие занятия. Что стоит за этим уклонением от неведомого?

3 Боязнь некомпетентности

Я тону, но должен делать вид, что все под контролем, — признается государственный чиновник. — В нашем деле главное — авторитет. Если я обнаружу некомпетентность, меня перестанут уважать. Моя репутация рухнет. Я стараюсь ни во что не ввязываться, чтобы не проявить некомпетентность.

Ощущение некомпетентности как раз и возникает на рубеже незнания. Столкнувшись с собственным незнанием, мы можем усомниться в своей компетентности, профессионализме, авторитете и власти. Никола Гатти, глава стартапа AWS24, почти всю жизнь проработал в отрасли телекоммуникаций. Он вспоминал ситуацию, когда он перешел в финансовый сектор на должность директора по слияниям и обнаружил серьезный недостаток профессиональных знаний для такой работы.

«Накануне первого в моей жизни международного тендера босс спросил меня: “Какую стоимость капитала ты заложил в бизнес-план?” Я с трудом разбирался в основных пунктах бизнес-плана, а об этом и вовсе понятия не имел. Пришлось разузнать у одного сотрудника, и я назвал эту цифру боссу. Навсегда запомнилось это неприятное ощущение: словно меня бросили в воду, а плавать я не умею. Полез заключать сложнейшую сделку, не располагая нужными сведениями.

Со временем я разобрался в тонкостях и хитрых приемах корпоративных финансов, но главное, научился управлять ситуацией даже в ситуации неопределенности — и добиваться успеха. Мы выиграли тот тендер, а потом и еще несколько».

В тот период интенсивного обучения Никола Гатти понял, что ни один человек не может быть специалистом сразу во многих областях. Любая стратегия по необходимости выстраивается из неполного знания. Этот урок сопутствовал ему на всех этапах профессиональной карьеры.

У каждого из нас сложилось представление о том, что может случиться, если признаться в своем незнании. Иногда эти представления обоснованы, иногда — нет. Угроза показаться некомпетентным, неопытным, не разбирающимся в деле вполне реальна. Подставишься — потеряешь бонусы, влияние, авторитет, а то и работу. Мы всегда помним о последствиях, которые грозят нам, если не справиться с поставленной задачей. Один из руководителей медицинской компании признается: «Я боюсь, что меня перестанут уважать, если обнаружится мое незнание. Я стараюсь все делать правильно. Меня за то и ценят, что я быстро нахожу правильный ответ. А что будет, если я проторможу, начну всех задерживать? Рухнет моя репутация человека, который делал все быстро и вовремя. Люди полагаются на меня. Многое поставлено на карту».

Дайана: Когда я пришла на работу в юридическую фирму, первое время страшно боялась собственной некомпетентности. Каждый раз, когда меня вполне благожелательно спрашивали, как продвигается проект, мне делалось дурно. Простой, невинный вопрос пробуждал во мне сомнения и неуверенность. И хотелось притвориться, будто все прекрасно. Просто прекрасно. Замечательно. Я понимаю, что мы все переживали, и не раз, этот момент, когда можно притвориться, будто все ОК, все под контролем, — а можно откровенно признаться, как на самом деле обстоят дела (трудно), как мы себя чувствуем на самом деле (откровенно говоря, плохо). Момент, когда можно признаться: я знаю только одно — что я ничего не знаю!

Это повторялось неоднократно, и я заметила: чем выше ставки, тем труднее признаться в незнании. Почему я не могла вслух сказать о том, что я переживала? Я боялась показаться некомпетентной. Я была убеждена: выдав свои подлинные чувства, я предстану перед сотрудниками жалкой, подорву свою репутацию. Это сказывалось не только на работе, но и на отношениях с коллегами. Я держала тревоги и неуверенность в себе и чувствовала себя мошенницей. Словно передала контроль какому-то стороннему «судье», который оценивал меня лишь на основании того, преуспею ли я в работе.

Мы боимся неизвестного в том числе и потому, что остаемся лицом к лицу с собой, со своей уязвимостью и осознанием того, что мы смертны. Никто не может считать себя непогрешимым. Пока мы остаемся в зоне комфорта, имеем дело со знакомыми ситуациями и проблемами, с вопросами, на которые умеем отвечать, мы полны сил и готовы действовать. Наши роли, формальные и неформальные, защищают нас от неведомого и мешают нам вступить с ним в схватку.

Роли — словно волшебный плащ, укрывающий от страха перед неведомым. Роли выручают нас, потому что, играя роль, мы притворяемся, будто все знаем — ведь от нас ждут ответа. Так просто (или кажется, что просто) поддаться давлению и выдать готовый ответ. Этот плащ кажется спасительным, мы полагаемся на надежные структуры и готовые процедуры, на списки и планы, с помощью которых создаем видимость порядка, контроля, определенности, и со временем это перерастает в привычку.

Этот защитный плащ знания прирастает к нам так плотно, что мы о нем словно забываем. Мы сливаемся с этим плащом, растворяемся в нем. Плащ превращается в смирительную рубашку. Все притворяются, будто ничего не замечают (помните сказку о новом платье короля?). Никто не осмеливается указать на очевидное: а король-то голый! Ответов нет ни у кого. Все мы малокомпетентны и весьма уязвимы.

Респонденты описывают конфликт между внутренним состоянием незнания и внешней ситуацией, которая требовала поддерживать иллюзию компетентности.

Через этот опыт прошла Рика Чегледи-Браун, почти 20 лет проработавшая организационным консультантом. Несколько лет назад ее назначили экспертом по слиянию нескольких государственных медицинских учреждений. Рика отказывалась, поясняя, что для такой должности ей не хватает знаний, но заказчик настаивал: ее опыт поможет собрать самую подробную информацию. Рике сказали: «Это очень ответственное дело, мы не можем поручить его неспециалисту». И с самого начала от нее ждали, что она сумеет решить все проблемы «как специалист». Сильнейшее давление: она обязана знать, обязана «всех спасти». Ответственность целиком легла на плечи женщины, а поручившие ей эту работу таким образом избавились от тревожного Незнания. При действительно большом профессиональном опыте неуверенность и сомнения поначалу буквально парализовали Рику. А от нее ожидали и требовали вовсе не этого.

Понадобилось несколько месяцев, чтобы изменить ожидания. Рике удалось это сделать, когда она вынудила начальство сосредоточиться на самой задаче. «Я старалась думать не о себе, — вспоминает она, — а искренне, глубоко прислушиваться к людям, которые работали в этих клиниках, чтобы преодолеть вместе с ними трудный период. Они были растеряны, чувствовали, что никто их не слышит и не понимает их потребностей. Ужасное положение, и когда я открылась им, решилась быть с ними — это был огромный шаг вперед. Я призналась в своем неведении и уязвимости, не цепляясь за профессионализм и не прячась за ним».

Конечно, чувствовать себя некомпетентным, не соответствующим задаче, бесполезным — крайне неприятно. Признавшись в своем незнании, вы теряете власть и контроль, а это порождает ощущение растерянности и стыда.

Обычные реакции на работе:

«Не хотелось бы мне оказаться в центре внимания».

«Когда я допустила такой промах, я готова была провалиться на том же месте».

«Не стоит в это лезть, это не по моей части».

«Будь я хорошим менеджером, я бы такого не допустил».

«Мне следовало знать, как нужно поступить. Со мной что-то не так».

«Нельзя допустить, чтобы об этой ошибке стало известно. На карту поставлен мой авторитет».

«Как я мог так сглупить?»

Добравшись до грани неведомого, мы чаще всего чувствуем растерянность и недовольство собой. Страшно не справиться, уронить свою репутацию. Этот страх может принять форму застенчивости, ощущения «на меня все смотрят», и самым очевидным симптомом будет смущение. На другом конце спектра — жестокая самокритика и чувство стыда, настолько глубокое и болезненное, что человек не может раскрыться. Стыд — тотальное ощущение своей неправоты, отрицание всего себя, а не каких-то своих неправильных действий. Бренэ Браун, изучающая проблематику уязвимости, дает такое определение стыда: «Чрезвычайно болезненное ощущение изъяна или вины, которое лишает нас права на любовь и принадлежность к своим»50. Стыд проявляется прежде всего в чувстве отъединенности, изолированности. Он лишает нас права высказывать свое мнение.

Этот жесткий внутренний критик появляется тогда, когда мы подходим к краю незнания. Его голос кажется голосом разума и логики, но он подрывает в нас веру в себя и зовет отойти от границ неведомого.

Дайана: Я пришла работать в приют для беженцев при крупной социальной организации. Мой внутренний критик меня просто запилил: «Ты не справишься! Надо быть дурой, чтобы вообразить, будто тебе это по силам. Какая самонадеянность. Тут все намного опытнее и талантливее. Люди годами учились, знают гораздо больше тебя».

Меня одолевали сомнения, и почему-то от них становилось теплее и спокойнее — но как-то не по-хорошему спокойнее. Это состояние было мне знакомо: разнервничавшись, я превращалась в безвольную тряпичную куклу. Все валилось из рук. Ни на что не хватало сил. Я словно тонула, шла на дно и уже переставала понимать, кто я и чего от меня ждут. Не знала, с чего начать. Меня накрыло с головой.

Профессор Стэнфордского университета Кэрол Дуэк, ведущий мировой специалист по мотивации, решила разобраться, почему одни люди добиваются успеха там, где другим это не удается. Она пыталась установить корреляцию между умом, талантом и успехом.

В книге «Гибкое сознание. Новый взгляд на психологию развития взрослых и детей» (Mindset) Дуэк привела ошеломляющие результаты своего исследования: успех в гораздо большей степени зависит от настроя, установки, чем от способностей51. То есть все определяется нарративом, который мы сами себе сочиняем о своем уме, способности учиться, о своей личности и талантах. Либо мы будем цепляться за известное, либо решимся войти в неведомое и развить новые возможности.

Дуэк описывает две основные установки: фиксированную, т.е. уверенность, что разум, таланты и склонности заданы от рождения. Все определяется комбинацией генов, культурной средой и воспитанием. Кое-какие небольшие изменения мы в себе, возможно, и сумеем произвести, но в корне себя не переделаем. Другой подход, психология роста, предполагает, что от исходной точки — исходно данных нам талантов, способностей и склонностей — мы можем развиваться, укреплять склонности, совершенствовать свой талант и благодаря упорству, дисциплине и огромной работе достигать поставленных целей.

Стивен: В качестве примера фиксированной установки расскажу о моих отношениях с математикой. В школе мне она не давалась. Другие ребята спокойно справлялись, а я словно брал приступом каждую задачу и говорил себе: «Просто я гуманитарий, мне лучше даются сочинения, а точные науки — не мое. Одни люди больше склонны к цифрам, другие меньше». Я окончательно утвердился в этом мнении в 16 лет, когда попытался сдать экзамен по математике и получил плохую оценку. В результате я избегал вакансий, где требовались математические способности, и в университете не изучал такие курсы, хотя они пригодились бы мне в дальнейшем.

Пример установки на рост: когда мой брат Селвин в первый раз предложил мне сыграть в настольный теннис, он разбил меня в пух и прах. Мы играли на кухонном столе, уложив вместо сетки учебники. Но я стал регулярно играть с братом и с отцом, который играл намного лучше нас обоих, и постепенно усовершенствовал технику. К 18 годам я уже играл в университетской команде.

Типом установки — на фиксированную ситуацию или на рост — определяется наш выбор и наше поведение, а значит, и результаты. По словам Кэрол Дуэк, люди с фиксированной установкой испытывают потребность постоянно доказывать себе и окружающим свой статус. Они на все пойдут, только бы избежать столкновения с неведомым, потому что оно грозит им провалом. Как полагает Двек, каждая ситуация оценивается исключительно в черно-белых тонах: «Выиграю я или проиграю?» Такой настрой побуждает уклоняться от задач, к решению которых человек внутренне не готов. Хочется с первого раза сделать все безукоризненно, а свои слабости лучше скрыть. Люди с фиксированным настроем воспринимают неудачу как нечто постыдное. Они предпочитают окружать себя теми, на чьем фоне они выглядят лучше, а не опасными конкурентами. Такая установка — основное препятствие, не позволяющее переступить границу незнания. Человек закрывается, он боится экспериментов, боится всего нового.

4 Пограничные реакции

Иногда мы не замечаем, что оказались на краю. На комплексные проблемы никто не наклеивает опознавательные ярлыки, порой их и не опознаешь. Но о том, что уже начинается зона неведомого, сигналят определенные симптомы. У каждого свои способы уклоняться от неведомого. Подступив к тому, чего мы не понимаем, столкнувшись с неожиданным, необъяснимым, мы либо хватаемся за рычаги контроля, либо становимся пассивными, уходим в себя, бесконечно все анализируем, поддаемся катастрофическому настроению («все будет совсем плохо»), бросаемся действовать, пытаемся чем-то себя занять или же принимаем сиюминутные решения. Сам опыт незнания мы вытесняем, слишком уж он нас тревожит. Все вышеперечисленное — естественные, как правило, бессознательные способы совладать с возникающей на границе тревогой. Так работает инстинкт выживания, унаследованный нами от древнейших людей. Беда в том, что мы избегаем неведомого как раз в те моменты, когда ради собственного блага следовало бы его принять. Страх мешает нам подойти к границам неведомого и в итоге лишает возможности научиться новому.

Распространенные физиологические реакции52

«Живот словно в узел скрутило».

«Голова пухнет, вот-вот расколется».

«Сердце разгоняется до страшной скорости».

«Слегка кружится голова».

«Прошибает пот».

«Во рту пересохло, голос дрожит».

«Меня разбирает смех, как будто спьяну».

«Ерзаю, не могу усидеть на месте».

Когда говорят о работе, часто можно услышать:

«У меня выбили опору из-под ног. Лишиться такого контракта — удар для моей команды».

«Слияние все для нас изменило, как будто земля за ночь перевернулась. Люди стали вести себя совсем не так, как еще накануне».

«Мы блуждаем в темноте».

«С тех пор, как я лишился работы, все у меня из рук валится».

«Каждый день здесь все меняется. Сегодня одна инициатива, завтра новая. Ничто уже не кажется надежным и прочным».

«Я не знала, с чего начинать в новой должности. Сплошная путаница, не за что уцепиться».

Буддистская монахиня и наставница Пема Чёдрён описывает состояние на краю как отсутствие почвы под ногами: словно коврик выдернули и не на чем стоять, человек сбит с толку, растерян, напуган до паники.

Алекс Шлоттербек, психотерапевт, описывает рой эмоций, осаждавший ее, когда, уйдя с одной работы, она еще не устроилась на другую:

«Я постигла, что такое печаль, тоска, “ангст”, оказавшись без работы и не зная, как оплачивать ипотеку. Я соприкоснулась с неопределенностью и порождаемой ею тревогой. И поняла, почему, сталкиваясь с неведомым будущим, я склоняюсь к пессимистическим пророчествам и сползаю в депрессию: определенный прогноз, даже плохой, комфортнее, чем трепет Незнания. Я постигла на собственном опыте, как невыносимо Незнание, спешила вернуть контроль над своей жизнью и в страхе слишком быстро отошла от края».

Контроль

Человеку важно чувствовать себя хозяином своей судьбы. Независимость, контроль, свобода действия — все это неотъемлемые условия благополучия. Нейробиолог Дэвид Рок доказал, что в моменты, когда сотрудники упускают из рук контроль или не имеют возможности действовать, они испытывают острое чувство неуверенности в себе и от этого усиливается стресс. И наоборот, ощущение полной своей независимости, автономного действия укрепляет уверенность в себе и снижает стресс53.

Психолог Эллен Лангер, о чьем исследовании «иллюзии контроля» мы рассказывали выше, полагает, что в ситуациях состязания или стресса возрастает естественная склонность верить, будто мы можем контролировать исход событий или по крайней мере влиять на них. Когда ситуация быстро меняется и становится непредсказуемой, возрастает уровень стресса и мы попадаем во власть обстоятельств. Тут-то мы и пытаемся контролировать происходящее, стряхнуть ощущение беспомощности. Контроль — это защита, противоядие против Незнания, возвращение к определенности. Мы либо закрываемся и «сжимаемся» — либо берем власть в свои руки и переходим к жесткому авторитарному давлению. Это отражается в языке: «подтянуть дисциплину», «закрутить гайки».

Обычные реакции

«Я подгоняла себя, торопила: я обязана найти решение».

«Команда стала меня раздражать».

«Я встал у руля, взял все в свои руки».

«Готова на все, лишь бы избавиться от беспокойства».

«Я обдумываю свои чувства, чтобы управлять ими».

«Захлебываюсь».

«Ничего не могу контролировать».

«Собрание вышло из-под контроля».

«Слетел с катушек».

Пема Чёдрён утверждает, что люди стремятся «уцепиться за определенность… ощутить почву под ногами». Подобное стремление она называет «шенпа» — это тибетское слово буквально означает «соприкосновение», но Чёдрён придает ему другой смысл, скорее — «попасться на крючок»: «Это внутреннее ощущение, когда вы за что-то хватаетесь или, наоборот, от чего-то пытаетесь оттолкнуться… Чувство зажатости, когда вы закрываетесь изнутри, пытаетесь уклониться, когда нас не устраивает действительность»54.

Под давлением мы автоматически возвращаемся к рутине, к привычным структурам и правилам. Организации создают искусственные структуры именно затем, чтобы сохранить иллюзию контроля. Компания Motorola применяет «стратегию шести сигм» — набор правил и инструментов, которые помогают наладить и усовершенствовать процесс производства. Это очевидное проявление человеческой потребности контролировать окружающую среду. Для решения простых или сложных, но не комплексных проблем («известного неизвестного») эти методы работают, но в бизнесе большинство проблем относится к разряду комплексных («неизвестного неизвестного»), и желание достичь стабильного и предсказуемого исхода — лишь иллюзия. Мы все пытаемся применить уже действующие бизнес-модели к «неизвестному неизвестному» и найти безошибочный способ действий. Пойдет ли новый продукт? Как изменятся вкусы и предпочтения покупателей? Как непредсказуемые силы повлияют на нас?

Пассивность и пораженчество

Обычные реакции

«Я становлюсь слишком покорной, со всем соглашаюсь».

«Я замолкаю, ухожу в себя».

«Не могу найти вопрос, не знаю, о чем спрашивать».

«Если нет стопроцентной уверенности, я просто сижу и молчу, особенно когда не знаю всех деталей».

«Жду, как поступит мой начальник. Это ведь его дело в первую очередь».

«Я теряю уверенность в себе».

«Мой мозг словно компьютер в спящем режиме».

«Я виню себя, набрасываюсь на других».

Когда почва уходит из-под ног, автоматическая реакция — отрешиться от своих чувств, замкнуться в тревоге или депрессии. Проблема представляется не задачей, а катастрофой, непонятно, что делать, как справиться с этим. Мы хотим бежать из этой пугающей ситуации — реакция вполне естественная для человека. Эта смесь неприятных ощущений и сильных реакций загоняет в страх и отчаяние.

Аналитический паралич

Обычные реакции

«Созовем комитет для обсуждения».

«Мы не располагаем данными и не можем прийти к окончательному выводу».

«Нужно собрать информацию, а пока я не готов поставить свою подпись».

«Дождемся заключения консультантов, тогда и будем действовать».

Это еще один способ уклониться от решения комплексной проблемы — бесконечно собирать и анализировать информацию. Нам кажется, будто все дело в недостатке знаний, умножить их — и комплексную проблему удастся решить. Побольше прочесть, изучить материал, поработать хорошенько — и ответ готов. Беда в том, что комплексную проблему и определить-то сложно, не говоря уже о том, чтобы с ней справиться, так что поиски информации никогда не закончатся. А пока мы занимаемся углубленным анализом, проблема видоизменяется, усугубляется или же рассасывается сама собой — в любом случае наши изыскания и планы становятся лишними.

Углубленный анализ — излюбленная форма прокрастинации, уклонения от действия, потому что это удобный и привычный способ решать проблемы. Никола Гатти, гендиректор AWS24, на своем опыте убедился: «Лучше продвигаться вперед с недостаточными знаниями, положившись на свои способности и инстинкт, чем ждать, пока соберутся все данные. Важно действовать, даже если впопыхах и упустишь что-то важное в быстро меняющемся мире».

Катастрофическое мышление

Катастрофическое мышление раздувает проблему и автоматически предлагает наихудший из возможных сценариев развития событий. Это значит, что ситуация не просто пугает: мы убеждаем себя, будто неспособны ни совладать с ней, ни как-то ее изменить.

Обычные реакции

«Я никогда не выберусь из этой ситуации».

«Я все испортил, все пропало».

«Теперь все поймут, какой я идиот, и больше никто никогда не доверится мне».

«Сорвется контракт — и компании крышка».

«Я схожу с ума, ни о чем не могу думать. Я законченный неудачник».

«Как завтра показаться на работе? Легче умереть!»

Карен Лорен55, консультант по менеджменту, 55 лет, рассказывает о том времени, когда она застряла на неинтересной работе и искала новые стимулы: «Меня преследовали мысли о будущем, я попала в порочный круг, отчаянно искала работу и паниковала, потому что не понимала, чего же на самом деле хочу. Мною завладели отчаяние и страх, у меня все время болел желудок. Воображение рисовало какие-то дикие, пугающие картины. Мне виделось, как я бросаюсь стремглав в неизвестную сферу деятельности, а в итоге превращаюсь в бомжа, потеряв все деньги. Казалось, я до самой пенсии не разгребу свои проблемы».

Поспешные действия

Обычные реакции

«Мы справились с тревогой, бросив все свои знания и опыт на штурм неведомого».

«Мы предлагали план за планом, бросались от одной задачи к другой, метались, словно куры безголовые».

«Зачем было созывать собрание, если на нем так и не выработали четкую последовательность действий?»

«Мы так долго анализировали проблему, что заанализировали ее до смерти».

«Некогда задавать вопросы. Нужно действовать, и поскорее».

Приняв решение, на какое-то время человек почувствует себя лучше. Облегчение наступает сразу, как будто, проголодавшись, заправился шоколадкой. Уровень сахара в крови повышается, прибывают силы, но вскоре становится еще хуже, чем было. Многие организации терпеть не могут неопределенности, и вот сотрудники устраивают «тридцатисекундный забег» к решению. Проблема раскладывается на рациональные составляющие, это снижает дискомфорт Незнания, тут же появляются ответы — быстрые, но поверхностные. Нельзя показаться некомпетентным, нужно действовать! Кадровик из страховой компании рассказывает: «Когда меня беспокоит Незнание, я начинаю напряженно думать, чересчур много думаю. Нужно сохранить видимость компетентности. От меня ждут профессиональных знаний, и у меня должны быть ответы. И я дергаюсь, перебираю один вариант за другим, только бы найти что-то быстрое и эффективное».

Сопротивление

Как ощущается сопротивление?

«Я чувствую его во всем теле».

«У меня страшная мигрень, голову будто тисками сжимают».

«Тяжесть давит на грудь, не могу дышать».

«На меня что-то давит, не дает пошелохнуться, удерживает».

«Я перестаю доверять себе».

«Я застрял и сколько ни бьюсь, ни на метр не подвигаюсь».

«Бреду по болоту, по глубокой жидкой грязи».

«Я зашла в тупик».

Сопротивление — это попытка отвергнуть реальность настоящего. Обычно это реакция на перемены и связанные с ними потери. Люди сопротивляются плохому и неприятному, всему, чего они боятся и что недолюбливают, но точно так же мы сопротивляемся и неведомому. Сопротивляемся и тем самым показываем: нам хочется что-то изменить.

Ник Уильямс успешно работал в компании, продвигался по карьерной лестнице, и все у него было хорошо, но вдруг чего-то стало недоставать. Он проработал девять лет на трех разных должностях и в возрасте под тридцать решил все бросить и открыть собственный бизнес. Это было еще до наступления эпохи Интернета, социальных сетей, дауншифтинга и фриланса.

«Я покинул знакомый мне мир и опасался, не гублю ли я свою карьеру, не подвожу ли себя и близких, — и это после того, как я столь усердно добивался успеха. Я боялся потерять друзей. Прежде я следовал правилам, честно исполнял свою роль и делал, что следовало, вот только счастья в этом мало».

Нику запомнился момент спустя почти десять лет после того, как было принято это решение. Тогда он подписал первый в своей жизни договор с издательством. И тут сопротивление резко усилилось. С детства он чувствовал, что книги — его предназначение. Но вот ему уже 38, а ни одной книги еще не написано.

Летом 1997 г. Ник задумался: как найти работу своей мечты, стать тем, кем тебе предназначено быть. Он начал вести семинары, обсуждать эту тему, и следующим, естественным шагом стало решение написать книгу. Ник написал в шесть крупнейших британских издательств, и, к его изумлению, один издатель согласился встретиться с ним. Ник был счастлив, что отважился «высунуться», но где-то глубоко в нем засела уверенность: ничего из этого не выйдет. Мало ли он наслушался историй об отказах, о том, как рукописи вовсе пропадали без следа и без ответа.

1 сентября 1998 г. сквозь щель в двери на ковер упало письмо. Нику запомнилось, как он подобрал его и увидел на конверте логотип издательства. Его охватил страх — наверное, отказали. Ник поспешно вскрыл конверт, чтоб уж скорее с этим покончить. Убедиться, что сплоховал, и утешить себя мыслью, что все-таки он молодец, хотя бы попытался. Развернул письмо и оцепенел. В нем говорилось: «Поздравляем. Будем рады заключить договор на издание книги».

«Я онемел, на миг меня пронзило ликование, но тут же вернулся “дракон” — так я называл свое внутреннее сопротивление. Я сказал себе: “Что ты наделал? Ты же не умеешь писать, зачем ты внушил этим людям, будто сможешь написать книгу?” И дальше: “Кто станет читать твою писанину, эта книга сразу отправится в помойку?” Более того, я сказал себе: “Я бездарность, и если книгу напечатают — только зря погубят деревья”. Сопротивление просто бушевало во мне».

Любым переменам сопутствуют потери. Мы из всех сил стараемся избежать потерь и готовы отказаться даже от заветной мечты, лишь бы ничего не менялось. На рубеже Незнание особенно страшит нас, ведь мы не можем понять, куда идем и что оставляем позади.

5 Зов неведомого

Бывало ли так, что вы ощущали в глубине души какой-то гул, невнятный, низкий голос неудовлетворенности? Этот голос пробивается сквозь нашу глухоту и нежелание слушать, побуждая следовать за неведомым. Американский ученый, специалист по мифологии Джозеф Кэмпбелл называет это чувство безотчетной тоски «зовом». В какой-то момент мы вдруг понимаем, что жизнь не может продолжаться как прежде. Хотим мы того или нет, пора встретиться лицом к лицу с переменами, перейти рубеж, ступить на неведомую землю.

Когда живущий в Лондоне коуч Абуди Шаби услышал зов перемен, он не мог оставаться глухим и противиться ему. Благополучно прожив несколько лет в центре британской столицы, он стал понимать, что ему чего-то не хватает — не хватает тишины и покоя Западных графств Англии, откуда он приехал в Лондон. Поначалу Абуди решил, что эта печаль по прошлому — жертва, которую придется принести ради нынешней его жизни. Но всякий раз, попадая за город, он чувствовал ту же тоску и желание вернуться к природе. Какое-то время он отмахивался от этих переживаний и жил как прежде.

Но все радикально изменилось той весной, когда Абуди приехал на ритрит в буддистский монастырь в Италии. Там нашлось время, чтобы по-настоящему прислушаться к себе: он отдыхал и погружался в красоту итальянской весны, природы, проводил целый день, греясь на солнце, слушая пение птиц, гуляя в лесу. По вечерам, с книжкой у камина, он размышлял о том, что долее противиться зову невозможно.

«Я был в смятении: “Как покинуть Лондон? Куда я поеду? Как осуществить такие перемены?” Мои мысли метались. Я искал решение, боролся с неопределенностью и понимал уже, что простых ответов не будет. Не в силах разобраться самостоятельно, я позвонил другу и попросил его совета. Он ответил мне: “Ты не сможешь разобраться: никто не властен над своей жизнью, она течет по собственным законам”».

Абуди вернулся в Лондон, взволнованный и испуганный. Он уже видел, что прежней его жизнь не будет. Внешне ничего не изменилось, но фаза перехода уже началась. Он старался следовать совету друга и каждый раз, когда ловил себя на попытках спланировать свои действия или примирить конфликтующие стороны своей личности, успокаивал себя медитацией, прогулкой или поездкой на велосипеде. В особенности его ободряло такое соображение: да, пути он еще не знает, но лет через десять–пятнадцать ответ придет сам собой. А пока он мог насладиться процессом открытия того, что ему следовало узнать. Эта мысль не делала его положение легче, но меняла его отношение к ситуации: рядом с неопределенностью и тревогой появились любопытство и интерес.

Прошло около двух лет, и на этом пути нашлось временное пристанище: Абуди продал лондонскую квартиру и переселился в съемное жилье поблизости от леса в тихом пригороде Северного Лондона.

«В некоторых отношениях жизнь все еще остается неустроенной. Появились новые проблемы. Я поменял работу, в том числе потому, что теперь не готов так много ездить, как раньше. В следующем году вернется мой арендодатель, придется менять квартиру, а цены растут. Но я все отчетливее понимаю, что, вопреки этой неопределенности, я теперь ближе к покою. Я примирился с Незнанием. Раньше я медитировал от случая к случаю, теперь ежедневно. Почти каждый день я гуляю в лесу и совершаю пробежку, начал регулярно заниматься йогой. К решению главных вопросов я пока не приблизился, но эти привычки помогают мне сохранять душевное спокойствие, пока я иду по путям неведомого».

Когда мы замечаем, что оказались во власти обычных для порубежья реакций, мы можем сознательно отрешиться от этих чувств и развить в себе новые навыки и способности: осознанные способы жить и работать на границе Незнания. Эти приемы нужно практиковать, как отрабатывает свои навыки спортсмен-олимпиец, чтобы не поддаться игре нервов и неприятным ощущениям, а открыто принимать все новые возможности, которые ждут нас впереди.

Дайана: Перед увольнением я жила в постоянном напряжении. Один голос внушал мне: «Не спеши, смотри под ноги»; а другой, изведясь от любопытства, гнал меня вперед: «Что там за углом? Идти ли дальше?» Я ощущала физическое напряжение. Когда удается преодолеть первичную, автоматическую реакцию страха, справиться с дискомфортом и паникой, перетерпеть чувство, когда кишки скручивает в узел, тогда, глядя вниз, с обрыва в бездну, я начинаю слышать негромкий зов, ненавязчивую силу, которая увлекает меня в неведомое. И если я совладаю со страхом и прочим, то на смену им придет бодрящее волнение. Это, наверное, переживали путешественники, вступая на еще не обжитую, не занесенную на карты территорию — смесь страха и возбуждения. Рассудок не в ладу с сердцем, это вечное перетягивание каната. Зато чувствуешь себя по-настоящему живой, потому что все чувства, каждый нерв участвует в этом.

Человек шел-шел и зашел довольно далеко. Готов ли он к следующему этапу путешествия: заглянуть в неведомое, ступить в воду с берега неведомого океана? А может быть, он отважится пойти еще дальше, туда, где еще никогда не бывал… Совсем близко — рукой подать — новые знания, новые возможности.

Поэт Дэвид Уайт в стихотворении «Финистерра» призывает:

«...Сбрось обувь, в которой пришел сюда, к океанскому брегу — нет, ты не сдаешься, ты пойдешь дальше, но не так, как шел прежде: теперь, когда этот путь пройден, часть тебя понесется, неведомо как, по волнам».

1 Незнание — новый взгляд

Когда мы начали обсуждать идею новой книги со знакомыми, большинство отзывов было негативными:

«Что хорошего в незнании?»

«Лично я невежество добродетелью не считаю».

«Я бы предпочла разбираться в людях, чем не знать их».

«Незнающий уязвим. Если я буду такой наивной, меня все смогут обмануть».

«С какой стати я бы захотела выглядеть перед людьми дурой, невеждой?»

«Я и так часто ошибаюсь, зачем же мне еще больше путаться?»

Вывод простой: знание — хорошо, а его противоположность — плохо. Для большинства людей это очевидная логика. Но мы используем термин «Незнание» не в расхожем смысле, а, скорее, как было принято в древней «апофатической» традиции, которая описывала объект, перечисляя не его признаки, а то, чем он не является. Мы говорим не об отсутствии знания, не о невежестве и не о том частичном знании, которое доступно каждому. Известное выражение ассоциирует знание со светом, а незнание с тьмой. Однако Незнание побуждает нас учиться, ведет к новому, более полному знанию. Вот вам другая метафора: в природе, в растительном и животном мире невидимое растет и созревает, прежде чем выйти на свет: эмбрион в чреве матери, семя глубоко в земле. Так и Незнание прорастает знанием. Нам кажется, раз мы ничего не видим, то ничего и не происходит, но там, во тьме, совершается чудесное преображение. Мы придаем большее значение видимому, тому, что — продолжая нашу метафору — находится на свету, но природа умеет идеально уравновесить день и ночь. Признав свое незнание, мы начинаем учиться. Тьма Незнания — пространство свободы, где загораются новые источники света.

В книге «Искусство смотреть искоса» (The Art of Looking Sideways) Алан Флетчер определяет пространство как «субстанцию», а не пустоту. Он перечисляет многих художников, которые создавали новые произведения именно таким способом — оставляя свободное пространство, где могло проявить себя искусство. Например, Сезанн писал картины, моделируя «пустое» пространство, Джакометти ваял скульптуры, «снимая жирок с пространства», Ральф Ричардсон выстраивал роли, используя паузы, Айзек Штерн творил музыку из молчания56. Так и Незнание подразумевает «пустое пространство», пространство потенциального.

Проблема с «позитивной» стороной знания заключается в том, что знание вытесняет присутствующий в «пустоте» Незнания потенциал. Современники Везалия не могли допустить и мысли, что Галену осталась неведома какая-то мелочь в анатомии. За 1400 лет вера в Галена вытеснила всякую возможность задавать вопросы, по-новому взглянуть на дело и таким образом узнать что-то новое. Так же заявление бывшего президента США Джорджа Буша «Миссия выполнена» (после начальной фазы второй войны в Персидском заливе) вытесняло всякую возможность предположить, что это не так. Такой уверенный в себе лидер, как Буш, не оставлял места сомнению. А куда полезнее было бы, если бы союзники не вторгались в Ирак, убежденные, что военные действия — единственный способ решить проблему, а подошли бы к ней непредвзято, с открытым умом, поискали иные решения.

До финансового кризиса 2008 г. считалось, что крупные бизнесмены и политики разбираются в экономике достаточно, чтобы принимать рациональные решения и контролировать риски инвестиций. Гордон Браун, занимавший должность канцлера казначейства, а затем ставший премьер-министром Великобритании, в ту пору горделиво заявлял: «Никаких больше бумов и кризисов» — и оказался, как выяснилось, чудовищно неправ. Сейчас речь не идет о том, что мы можем или должны знать. Незнание — не избавление от всего, что человеку было до тех пор известно. Входя в Незнание, мы вступаем в ту область, где прежние знания перестают нас стеснять. Незнание — способ справляться с ситуациями, в которых путь вперед неясен, решать комплексные проблемы, на которые нет готового ответа. Незнание — активный процесс, добровольная решимость открыться новому опыту и учению. Это способ жить и взаимодействовать со сложностью, двусмысленностью, парадоксами, терпеть неопределенность и те неприятные ощущения, которые возникают на рубеже. Такой подход отменяет негативные ассоциации, связанные с понятием Незнания, и представляет его в новом свете, как свободное пространство потенциального, возможного, где мы получаем доступ к еще только проступающему знанию.

2 Чему можно научиться у обитателей неведомого?

На углу улиц Коллинз и Свэнстон в Мельбурне высится на гранитном постаменте внушительной высоты статуя. Вдоль постамента идет надпись: «Роберт О’Хара Берк и Уильям Джон Уиллс, руководители исследовательской экспедиции, первые пересекли континент с юга на север и погибли на обратном пути у ручья Купера, Центральная Австралия, в июне 1861 г.».

Берк стоит слева от сидящего Уиллса, положив руку ему на плечо. На коленях у Уиллса — раскрытая книга. Статуя была воздвигнута 21 апреля 1865 г., через четыре года после злосчастного конца экспедиции. История Берка и Уиллса — история человеческой победы, ведь они, пройдя 3000 км, сумели дойти до залива Карпентария на северном побережье Австралии. И также это история поражения, потому что в ней погибло немало людей. Повернув назад, Берк и Уиллс добрались только до Купер-крик, проделав лишь треть обратного пути до Мельбурна. Не найдя припасов, путешественники умерли от голода.

Многие историки задавались вопросом: как могли Берк и Уиллс умереть, когда вокруг, под ногами у них было полно растений, собирая которые, успешно выживали племена аборигенов?57 Ян Кларк, автор книги «Туземная история Берка и Уиллса: Забытые повествования» (The Aboriginal Story of Burke and Wills: Forgotten Narratives) также напоминает о том, как прекрасно чувствовали себя аборигены в той самой ситуации, в какой погибли белые участники экспедиции58. По мнению Кларка, основной причиной несчастья стало самомнение Берка. Он не уважал — а точнее, глубоко презирал — туземцев и не доверял их знанию местности. Другие экспедиции нанимали местных проводников, и гибель экспедиции Берка связывали именно с отсутствием у него помощников-аборигенов. Нежелание или неумение общаться с коренными обитателями страны привело экспедицию к гибели.

Берк поручил одному из своих спутников, Уильяму Брахе, сторожить склад провизии у Купер-крик и не подпускать к этим запасам аборигенов. Вернувшись четыре месяца спустя с берега залива Карпентария, Уиллс и Берк и Кинг разминулись с Брахе всего на несколько часов: тот устал ждать и покинул лагерь утром того же дня.

Ян Кларк считает, что, если бы Брахе наладил отношения с народом яндрувандха, который жил в окрестностях Купер-крик, его бы предупредили о скором появлении Берка и товарищей. И если бы Берк не отказывался от общения с теми же яндрувандха, опять-таки был бы шанс, что они дадут знать в лагере о приближении белых59.

Даже добравшись до Купер-крик, участники экспедиции продолжали отвергать гостеприимство и дружескую помощь яндрувандха. В дневнике Уиллс описывает туземцев как «подлых и мерзких во всех отношениях», хотя к тому времени он сам и его спутники полностью зависели от той пищи, которую им предлагали «дикари». Положившись нехотя на их великодушие, Уиллс записывает: «Видимо, нам придется в конце концов прожить несколько месяцев на манер чернокожих».

Лорд Олдердис, либерал-демократ и член британской палаты лордов, потомок единственного выжившего участника экспедиции Джона Кинга, утверждает, что, в отличие от Кинга, который научился доверять знаниям аборигенов об их родном крае, Берк их терпеть не мог60. Он выстрелил в воздух над головой аборигена, который просил кусок ткани в обмен на еду, а потом грубо отказался от предложенной ему рыбы. В итоге яндрувандха перестали приносить белым еду и откочевали на другое место. Лишившись их помощи, Берк и его товарищи стали искать нарду, водяное растение, из семян которого яндрувандха изготовляли муку. Искали они не там, где следует — на суше, а не в воде. А когда же все-таки нашли, допустили еще одну роковую ошибку: стали есть семена сырыми, не зная, что эта пища требует правильного приготовления — в семенах нарду содержится вещество, которое резко снижает содержание в организме витамина В1 и приводит к смерти от авитаминоза. Берк был истощен до такой степени, что не мог идти дальше. Он попросил Кинга вложить ему в руку пистолет и оставить его и в тот же день скончался. Кинг отправился на поиски туземцев, никого не нашел, а вернувшись, застал мертвым и Уиллса. Он похоронил его и снова пошел искать яндрувандха. Наконец ему удалось их отыскать, и, как подчеркивает лорд Олдердис, только потому Кинг и выжил: он проявил уважение к местным жителям, интерес к их знаниям родной земли. Кинг оставался с яндрувандха более двух месяцев, пока 15 сентября 1861 г. его не отыскала спасательная команда из Мельбурна.

Трагическая ирония: Берк и Уиллс оказались первыми белыми, кто пересек Австралийский континент, совершив потребовавший многих сил и отваги подвиг, но они погибли, побоявшись довериться неизвестному, ненадежному источнику знания. Они не стали учиться у обитателей неведомого, не хотели допустить, что те располагают большими знаниями, чем они, да и попросту не доверяли им. Если бы Уиллс и Берк иначе отнеслись к новому знанию из сферы неведомого, они бы остались в живых.

На протяжении веков представители разных наук пытались разобраться с неведомым. Можно найти немало историй о том, как принимается Незнание, и даже с любовью, и тогда становится ключом к успеху. Незнание необходимо во многих сферах деятельности — от искусства до психотерапии, без него не будет научных открытий, не будет стартапов и новых товаров, не будет отважных приключений. Присмотримся к тому, как в этих областях Незнание приводило к новым возможностям и творческим решениям: это полезный пример для тех, кто еще только подступается к Незнанию.

Не станем уподобляться Берку и Уиллсу. Будем держать свой ум открытым, исследовать разнообразный опыт и любые перспективы. Не важно, случалось ли кому-то из нас уже путешествовать в неведомое или это наш первый опыт, будем учиться у обитателей этой страны, у «поэтов и мифографов», как назвал их Плутарх. С некоторыми из них мы познакомимся в следующем разделе.

3 Художник: между ангелами и демонами

Нам дан от рождения этот дар: срединный путь, открытый разум, который способен спокойно воспринимать парадокс и двусмысленность.

Пема Чёдрён

Художники чувствуют себя как дома на краю неведомого. Пространство творчества — как раз в этом промежутке. Это пространство открывается после события, обычно описываемого как уничтожение эго.

Американский художник Маршалл Арисман (род. 1937), иллюстратор, рассказчик и педагог, часто сотрудничал с журналами — от TIME до Mother Jones. Его работы можно видеть в различных коллекциях Смитсоновского института и Музея американского искусства. Одна из самых его известных работ — обложка романа Брета Истона Эллиса «Американский психопат» (American Psycho): главный герой — Патрик Бейтмен — предстает на ней получеловеком-полудьяволом.

Маршалл на протяжении полувека следовал неизменному ритуалу творческого процесса. Проснувшись поутру, он одевался и шел в мастерскую. «Туда меня ведет мое эго. Я стою перед белым холстом и думаю: “Сейчас я нарисую лучшую в моей жизни картину”. Но рисовать-то эго не умеет, оно всего лишь приводит меня в мастерскую! Оказавшись перед пустым холстом, оно не знает, что делать, — и тогда я начинаю рисовать».

Процесс создания картины всегда начинается с какой-то подсказки, чаще всего с фотографии. Маршалл ставит ее перед глазами и говорит себе: «Нарисую вот эту лягушку». Если по ходу дела лягушка начинает превращаться в свинью, он этому не препятствует. Он никогда не знает заранее, к чему придет. Более того: по мнению Маршалла, лучше всего картины выходят, когда он вовсе не контролирует процесс.

«Минут через двадцать я замечаю, что рисую довольно скверно. Я вступаю в спор с самим собой: “Это плохо, нужно остановиться, сдаться, да ты вообще не умеешь рисовать”». Этот внутренний раздор продолжается иногда минут двадцать, а иногда и два часа, пока Маршалл не признается: «Это по-прежнему ужасно».

И к этому моменту, поясняет Маршалл, его эго понемногу начинает отступать. «Где-то в этом разрушительном процессе проступает та часть меня, которая в состоянии рисовать. Она выходит на первый план только тогда, когда я пойму: все, что делает эго, бесполезно. Тут появляется небольшой промежуток, он длится недолго, минут пятнадцать, но его хватает. Попасть в него я могу, лишь уничтожив свое эго».

То, что Маршалл в итоге создает, исходит не от него, а «через него». «Когда мне говорят “Мне нравятся ваши картины”, я отвечаю: “Моего в них ничего нет”. Марк Ротко также называл себя проводником. Через него проходила энергия. Я выше всего ценю этот момент пустоты. Завишу от него, словно наркоман. Мне уже 75 лет, и теперь мое эго не стремится рисовать, а желает только вновь обрести это пространство. Но никогда не удается задержаться в нем надолго».

Избавление от эго — ключевой элемент программы, которую Маршалл преподает в нью-йоркской Школе визуальных искусств. Первым делом он просит учеников встать лицом к аудитории и рассказать о себе подлинную историю, сопровождая ее иллюстрациями. Поначалу все стесняются, не могут найти естественный тон, неловко ведь стоять вот так перед товарищами. Но Маршалл заставляет их повторять свой рассказ снова и снова, под конец — надев собачью маску. В итоге студенты избавляются от своего эго и, повторяя свой рассказ, переживают его события заново. «Они подбираются к сути, — говорит Маршалл, бабушка которого была известным в своей среде спиритом. — К ней наведывались медиумы, я провел детство среди них. Она говорила: “Ты должен научиться жить между ангелами и демонами. Ангелы — веселые и соблазнительные, демоны — интересные и опасные”. И теперь в своей мастерской я работаю в этом срединном пространстве — буквально. На одной стене у меня нарисованы ангелы, на другой демоны. Думаю, Незнание — это и есть место посередине, место человека».

4 Альпинистка: вершина за вершиной

Мы побеждаем не горы, а самих себя.

Эдмунд Хиллари, альпинист

Эдурне Пасабан — первая женщина, поднявшаяся на все 14 восьмитысячников планеты. Ее опыт открывает еще одну сторону тех тревог и восторгов, которые ждут нас на неведомой территории.

Эдурне выросла в маленьком живописном городе Толоса в испанской Басконии. С ранних лет она была влюблена в горы, в 15 лет поднялась на Монблан, а до 16 лет успела покорить семь пиков в Андах, в том числе гору Чимборасо в Эквадоре высотой 6310 м.

«В том возрасте, когда большинство девушек думают о выходных со своим парнем, мое сердце стремилось в горы. Я стала членом небольшой команды опытных альпинистов. Они были добры и многому меня научили. Благодаря их помощи я обрела уверенность в себе».

В 2001 г. Эдурне Пасабан поднялась на Эверест. Это была первая в ее жизни экспедиция в Гималаи. По возвращении отец предъявил ультиматум: или Эдурне входит в семейный бизнес, или превращает альпинизм в свою профессию, ибо эти занятия несовместимы. Она выбрала альпинизм.

После Эвереста Эдурне каждый год покоряла одну-две вершины высотой более 8000 м. Поначалу она не ставила задачу подняться на все восьмитысячники, это казалось невозможным.

«На каждую гору уходило столько сил и времени, что сама мысль показалась бы безумной. Только после девятого восьмитысячника я подумала, что могла бы подняться на все, потому что уже не так много осталось». В отличие от многих историй успеха, Эдурне не «держала в уме конечный результат» с самого начала. Она просто поднималась на одну гору за другой.

Цель проступила позднее, по мере того как альпинистка все дальше продвигалась в неведомое. Давалось это немалой ценой. В 2004 г. она поднялась на К2, самую, как считается, опасную вершину планеты, но отморозила два пальца на ноге и чуть не погибла — ее спасли товарищи по команде и носильщики-шерпы, которые вовремя доставили баллоны с кислородом. Эдурне знает, что осталась в живых только благодаря им. Все исследователи выживают в неведомом лишь благодаря чьей-то помощи.

Утрата пальцев во время восхождения оказалась еще не самым тяжким испытанием. Хуже пришлось Эдурне, когда она спустилась с горы. «Я вернулась домой, мне было 32 года, все подруги давно вышли замуж, у каждой была своя жизнь. Я спрашивала себя: правильно ли я живу, стоит ли дальше путешествовать в неведомое, покорять горы или настала пора устроить свою жизнь, рожать детей?.. Я впала в затяжную депрессию и пролежала четыре месяца в клинике. Это было скверно, мне разонравилась моя собственная жизнь».

Родственники Эдурне, ее друзья и члены альпинистской команды помогли ей пережить это время. Они напоминали ей о самых счастливых моментах — в пору подготовки в лагере и во время восхождения.

«Я стала понимать: хотя я живу не так, как многие другие, это моя счастливая жизнь. Они уговорили меня попробовать еще раз. И вот через год я снова организовала экспедицию, решив завершить этот цикл — подняться на все 14 восьмитысячников. Самое трудное в освоении неведомого — момент, когда теряешь мотивацию, не хочешь больше продолжать. Тут и нужны понимающие люди, они помогают пройти через это время».

Альпинист прислушивается не только к своему рассудку, но и к сердцу, и к телу. В 2001 г. Эдурне, восходившей на гору в составе итальянской команды, оставалось всего 200 м до цели, когда ее вдруг охватило дурное предчувствие. В чем дело, она не понимала, но избавиться от этого ощущения не могла. И хотя до вершины оставалось уже немного, Эдурне положилась на свою интуицию и приняла непростое решение спускаться. На пути вниз она встретила двух знакомых испанцев, те уговаривали ее восходить вместе с ними. Но Эдурне прислушалась к своим ощущениям и не отказалась от уже принятого решения. В итоге один из этих испанцев погиб именно в том месте, где альпинистку настигло чувство тревоги. «Когда включается интуиция, лучше прислушаться», — советует Эдурне.

Эдурне считает, что на пути в неведомое очень важно отмечать каждую веху, небольшие достижения, даже если до цели еще годы и годы. «Выделите важные этапы, существенные моменты. Не преуменьшайте свои достижения. Празднуйте их с теми, кто помог вам проделать этот путь. Мы живем только раз, и второго шанса не будет».

5 Психотерапевт: Незнание как путь

Отбрось воспоминания, отбрось формы будущего времени, высказывая свои желания, забудь и о том, что ты знаешь, и о том, чего хочешь — освободи место для новых идей.

Уилфред Бион, психоаналитик

В западной теологии и философии существует мощная традиция, говорящая о Незнании как об особом пути. Это часть диалога между психотерапией и духовностью. Профессор Питер Тайлер, преподаватель теологии в Университете Сент-Мери (Лондон), опирается на эту концепцию и как богослов, и в своей психотерапевтической практике. Он цитирует австрийского философа Людвига Витгенштейна, полагавшего, что наш язык все время стремится назвать безымянное, но не может его охватить. «Язык и речь, как считает Витгенштейн, это танец сказанного и невысказанного, а точнее — того, что сказано, и того, что показано. Наш разум воспринимает только одну сторону этого уравнения, а полнота реальности отражается в сочетании известного и неизвестного, сказанного и показанного».

Яснее всего Питер видит этот принцип в своей работе психотерапевта. Когда в кабинет входит очередной пациент, Питер оказывается перед выбором: положиться на свой опыт и знания или попытаться вместе с этим человеком войти в область неведомого. Этот подход описывает британский психоаналитик Уилфред Бион: «Общаясь с пациентом, нужно осмелиться и на тишину. Трудно со стороны понять, почему молчание дается с таким трудом. Но трудно и страшно замолчать и предоставить пациенту сказать то, что он хочет. Это пугает самого пациента, он активно сопротивляется. А мы, со своей стороны, постоянно испытываем соблазн что-то говорить, обозначить свою роль врача, психоаналитика, социального работника — наклеить на коробочку ярлык, улечься в нее и закрыть над собой крышку»61.

Питер следует совету Биона, который убеждает психотерапевтов отбросить воспоминания и желания, набраться смелости и смирения и шагнуть в «пространство неведомого». Там нужно отказаться от воспоминаний, от потребности контролировать, от «глупого лепета мартышки-разума» — и открыться другому человеку. По словам Питера, главное — прислушаться к настоящему моменту, к тому, что вносит в эту встречу другой человек здесь и сейчас. При этом могут происходить неожиданные повороты сюжета: «Нечто новое может прийти как идея, образ, даже мелодия — или как ощущение, нарастающее вдруг чувство. Перед сеансом я всегда проверяю себя, свое эмоциональное, душевное и физическое состояние. В девяти случаях из десяти, когда во время сеанса всплывает новая, неожиданная эмоция, мысль, физическая реакция или какое-то чувство, я уверен, что они вызваны присутствием другого человека. Иногда это проявляется напряжением в шее или плечах, порой гневом, страхом, летаргией или вспышкой воспоминания, давно не настигавшего меня».

В терминах психотерапии, которыми оперирует Питер, этот явление именуется «переносом и обратным переносом». В присутствии неведомого эмоции, чувства и мысли проступают резче, и психотерапевт получает возможность выделить их и проработать с клиентом. «После 20 лет практики я могу подтвердить: здесь опыт — наш помощник».

Незнание — отнюдь не эквивалент невежества, предупреждает Питер. В Средневековье существовало понятие stulta sapientia, буквально — «ученое невежество» или «дурацкая мудрость». Каждый из нас осваивает профессиональные навыки — менеджера, врача, медсестры, психоаналитика или преподавателя, но всем нужно научиться молчать, когда это нужно, заглушать голос эго, чтобы проступили элементы неведомого. По словам Питера, именно от умения где надо говорить, а где надо помолчать и зависит качество межличностного общения. «Мир перенасыщен информацией, ложным знанием, зашоренными мнениями “специалистов”. Полагаю, возвращаются времена “дурацкой мудрости”… особенно насущной в полном стрессов мире торговли, сделок, бизнеса».

6 Ученый: свобода блуждать

Быть ученым — значит сохранять веру в неопределенность, находить удовольствие в тайне и учиться культивировать сомнения. Нет надежнее способа загубить эксперимент, чем заранее убедить себя в его исходе.

Стюарт Файрстайн, нейробиолог

Один из кратчайших путей в неведомое пролегает через постановку перед собой вопросов и методологию научного эксперимента. Незнание играет центральную роль в формировании гипотез, проведении экспериментов и в достижении новых открытий. Ганс Хоппе, известный биолог из Оксфордского университета, размышляет о месте Незнания в научном процессе.

«В 2010 г. в четверг во второй половине дня я осознал, что данные на экране моего компьютера сообщают мне нечто неприятное: я вновь ничего не понимаю. Следуя принятой в моей области знаний концепции, я не имел возможности осмыслить то, на что таращился уже несколько недель подряд».

Ганс испробовал все версии доминирующей теории, так и сяк подгоняя ее под данные, мерцавшие на мониторе компьютера. Он хотел согласовать эти данные с имевшимся представлением, каким образом белки́ могут улучшать свои функции, но эти объяснения никуда не годились. Требовалось найти причину появления принципиально новой функции рецептора, расположенного на клеточной мембране. Эта функция появлялась в ходе эволюции внезапно, и, поскольку изменение было столь необычным, Ганс пребывал в недоумении. Он пытался понять, что могло вызвать такое событие, как могла возникнуть совершенно новая функция. Он мог бы закрыть глаза на этот аспект, счесть, что данные наблюдения находятся вне сферы его науки, и двигаться дальше. Но эта молекула слишком важна, и сам ученый был слишком взволнован тем, что обнаружил нечто новое и непредвиденное. Такое невозможно взять и отбросить. К тому моменту команда из 16 специалистов на трех континентах работала более пяти лет, описывая это странное явление. «А я все так же не мог понять его природу и сумел перейти лишь от состояния “пока у нас нет ответа” к фазе “в рамках моей науки ответ невозможен”. Жуткое разочарование!»

И в то же время, по словам Ганса, это было чрезвычайно творческое время. Он бился о границы знания, его наука и его опыт не позволяли продвинуться дальше, впереди простиралось неведомое, но появилось и дивное чувство свободы — возможность исследовать нечто новое. Этот настрой помог радикально изменить принцип исследования и в итоге привел к серьезному открытию. Обдумывая это, Ганс так определяет роль Незнания в науке: «Подчас самое существенное в исследовании — понять, где начинается область неведомого. К сожалению, обычно мы смотрим с другой стороны, нас больше всего волнует, “где кончается знание”. Это естественно, ведь только наши знания и опыт позволяют сделать новые наблюдения. Чаще всего мы просто развиваем уже установившиеся теории, “заполняем пробелы”, собирая неизвестное по крупицам».

Но когда эти осторожные шажки ни к чему не приводят, говорит Хоппе, требуется скачок понимания, тот феномен, который американский физик и историк науки Томас Кун назвал «сдвигом парадигмы».

Ганс напоминает, что для новых теорий требуется новое мышление, определенная свобода от всевозможных материальных и ментальных ограничений. Особенно трудно распознать и устранить ментальные ограничения, особенно когда они проистекают из тех самых знаний, которые и позволили нам сделать новые наблюдения. «Как это было с моим исследованием эволюции рецептора и во многих других случаях, приходит понимание: внутри существующих рамок теории, даже если слегка раздвинуть их, ответа не найти. И это освобождает разум, позволяет искать новые концепции, отбросив старые. Этот процесс дает чувство свободы, смелость идти вперед».

По словам Ганса, решение отказаться от известного и открыть разум идеям, которые прежде казались нелепыми, пустой тратой времени, является сугубо индивидуальным. Без него невозможно движение науки вперед — лишь заполнение пробелов. «Когда устанавливаются новые формы знания и заново размечаются границы неведомого, начинается очередной виток цикла “заполнения пробелов”. Он длится до тех пор, пока новые наблюдения не окажутся необъяснимыми в границах теории и не заставят нас отказаться от известного и осмелиться пойти дальше».

Пока научная работа сводится к приобретению знаний, отклонение от принятой концепции воспринимается не как свобода, а скорее как ненужное отвлечение, задержка. В этом случае научное исследование сводится к некоей практической пользе. Но подлинный прогресс и выход за пределы предсказуемых прикладных выводов возможен лишь благодаря свободе мыслить незашоренно, латерально, а не только в отведенных пределах. Эта свобода благотворна, ибо она позволяет личности войти в пределы того, что для всех остается пока неведомым.

7 Предприниматель: в поисках следующего шага

Незнание — вот что делает профессию предпринимателя намного более интересной, чем наемный труд с регулярной зарплатой. Мы рискуем, мы проигрываем, мы не знаем, что будет дальше, мы не осторожными шажками заходим в воды неведомого — мы ныряем с головой.

Лео Бабаута, писатель

Для Хосепа Пиструи, профессора мадридской Бизнес-школы IE, встреча с Незнанием — это шанс понять ситуацию и капитализировать все открывающиеся преимущества.

Хосеп напоминает, что руководители компаний все чаще попадают в такие ситуации, когда их опыт оказывается не слишком полезен и нужно искать новые подходы. Действуя в сфере неведомого, приходится полагаться скорее на то, как ты «чувствуешь» ситуацию, чем на то, что «знаешь» из прежнего опыта. «Не отказываясь от того, что знаешь, допускай, что ты чего-то не знаешь, — вот принцип современного лидерства и менеджмента». Хосеп считает, что такой подход позволяет руководителям более эффективно действовать и находить новые возможности.

Предпринимательство — работа с неведомым и неопределенным. «Я наблюдаю следующий переход — центральным понятием в управлении становится не план, а проблема. Меньше усилий тратится на планирование, больше — на понимание проблемы, которая может быть пока еще неизвестной, а может быть даже непознаваемой».

Для Хосепа предпринимательство — процесс систематического превращения неопределенности и неизвестности в нечто познаваемое на основе добытых надежных фактов. «Когда принимаешь этот сдвиг парадигмы, неведомое делает тебя свободным. Прорабатывая этот процесс с другими, добиваешься небывалого разнообразия идей, поднимаешь прежде не возникавшие вопросы. Традиционный менеджмент не использует подобные возможности», — поясняет он.

Хосеп обретает силу в Незнании. Он уверен, что в отсутствие жестко определенного исходного пункта все становится возможным. Хосеп создал собственную концепцию «Новочувствия» — способа работать с неведомым и обретать уверенность в отношениях с ним, опираясь на имеющийся у руководителя опыт. «В большинстве организаций процесс принятия решения четко регламентирован. Однако может происходить сбой на ранней стадии, которую именуют “фаза хаоса”, а я называю “взрывная неопределенность”. На этой ранней стадии руководителям нужно делиться идеями. Процесс Новочувствия (Nextsensing) — это систематическое обсуждение новых идей, в результате которого руководители продвигаются вперед и формируют новые представления».

В работе Хосепу часто приходится сталкиваться cо «взрывной неопределенностью»: меняются паттерны данных, происходят случайные открытия и другие сюрпризы. Для него важно не принимать первые пришедшие в голову идеи, но проверять всё. Фактов нет, есть только предположения. Хосеп учит лидеров бизнеса вовремя замечать перемены: для этого нужно точно оценивать ситуацию «как она выглядит сейчас». Глубже входя в настоящее, человек приобретает интуицию, которая позволит ему просеять гипотезы и двигаться дальше.

По мнению Хосепа, обязанность каждого сотрудника — участвовать в обдумывании общего будущего компании, потому что точная догадка может прозвучать с любого уровня иерархии. «Любой успешной компании и отдельным ее командам придется принять Незнание и в нем обрести следующее, еще неизвестное конкурентное преимущество».

Эти разнообразные личные истории из сферы искусства, науки, спорта, психотерапии и предпринимательства свидетельствуют о том, что Незнание играет свою роль в разных областях жизни и не только исторически, но и в повседневной практике. Но раз уж мы постигли ценность Незнания, как нам подступиться к нему? Об этом пойдет речь в следующем разделе.

ЧАСТЬ III. «НЕГАТИВНЫЕ» СПОСОБНОСТИ

21 декабря 1817 г. поэт Джон Китс написал письмо своим братьям Джорджу и Томасу. В ту пору он вел публичный спор с другим великим английским поэтом, Кольриджем. По мнению Китса, Кольридж был одержим жаждой подбирать категории для любого знания и находить рациональное объяснение тайнам природы. Китса же интересовало особое состояние ума, необходимое гению, творцу. Он описывал это особое свойство, которым восхищался в Шекспире, ибо тот, в отличие от Кольриджа, «способен был погружаться в неопределенность, Тайну, сомнения, не хватаясь раздраженно за факты»62. Это свойство Кольридж именовал «негативными способностями». Такими способностями обладают и все перечисленные выше персонажи.

Эта мысль поэта весьма ценна, потому что он осознал необходимость оставлять в сознании свободное место для новых идей. Нужно очистить разум от существующего знания, от предвзятых мнений и клише. Сверх того Кольридж уловил парадокс: умение освободить место, «уничтожив» то, что уже было в голове, — это именно способность, навык, зачатки которого нам дарованы от природы, но который нужно развить. Требуется позитивная энергия, сосредоточенность, желание развивать в себе негативные способности, поскольку сами по себе они не разовьются.

Сто лет спустя английские ученые Роберт Френч и Питер Симпсон перенесли концепцию негативных способностей в сферу бизнеса и руководства. По их мнению, лишь сочетая позитивные способности знания, опыта и компетенции с негативными — молчания, терпения, сомнения и смирения, — мы создаем пространство для обучения и творчества на рубеже неведомого63.

«Лидеры должны ориентироваться на неведомое, — пишут Френч и Симпсон. — На креативное проникновение в ситуацию и оттуда к рубежам своего неведения64, ибо только так они могут добиться конкурентного преимущества или удержать его, чтобы компания процветала вопреки конкуренции и переменчивости рынка и потребности клиентов не остались неудовлетворенными65».

Хотя мы только что убедились, в сколь многих различных сферах насущно Незнание, в каких профессиях оно ведет к успеху, остается открытым вопрос: можем ли мы применять его в ситуациях, когда от нас ждут фактического знания или четких решений? Какие из перечисленных способностей могут быть перенесены в «ориентированные на знание» сферы — от политического и бизнес-руководства до социальных ситуаций? В следующих разделах мы попробуем выделить главное в профессиях, в которых Незнание оказалось залогом успеха, и перенести эти принципы на области, где Незнание считается скорее изъяном. Говорить мы будем о тех аспектах профессий и отношений, которые связаны с неведомым. До сих пор наше обсуждение сосредотачивалось на «негативных способностях», необходимых для выживания и процветания в неведомом, поскольку именно этим аспектам обычно уделяется меньше всего внимания в бизнес-литературе.

Мы писали эти разделы, вдохновляясь духом открытий. Мы надеемся, что нам удалось увлечь вас возможностями Незнания и эта книга стала для вас полезным руководством в пути. Далее мы обсуждаем сами негативные способности, сгруппировав их в четыре категории: «Опустоши свою чашу», «Закрой глаза, чтобы видеть», «Прыжок в темноту» и «Наслаждение неведомым».

1 Сознание начинающего

Перспективный менеджер, уверенный в своих способностях, за год поднявшийся до уровня вице-президента компании, попросил о встрече с генеральным директором. Он хотел выяснить условия дальнейшего своего продвижения. Молодой человек рассчитывал на стремительную карьеру.

Директор пригласил его к себе в кабинет и предложил кофе. Менеджер поблагодарил и принялся выкладывать все свои достижения и знания. Он хотел произвести хорошее впечатление. А пока он говорил, директор все подливал кофе в подставленную чашку, пока так не переполнилась и горячая жидкость не полилась на ковер.

В растерянности молодой человек спросил: «Что вы делаете? Зачем льете кофе в полную чашку?» И гендиректор ответил: «Потому-то вы ничего и не вынесете из этой встречи — ваша чашка уже переполнена».

Концепция Незнания занимает центральное место в практике дзен, где обычно именуется «сознание (разум) начинающего». Специалист думает, что глубоко разбирается в предмете, но эти знания как раз и загораживают от него новые возможности. Новичок же смотрит свежим, незашоренным взглядом. Дзен-практика направленно культивирует «сознание начинающего» как способность воспринимать жизнь, не цепляясь за предвзятые мнения, суждения и истолкования.

Переполненность собственными мыслями мешает нам принимать новые знания и реагировать на реальность текущего момента. Суть не в том, чтобы избавиться от опыта и нажитой мудрости, но в том, чтобы опыт и мудрость не заслоняли от нас новые перспективы.

Чем успешнее человек, тем сильнее соблазн положиться на свои знания: дескать, я уже разбираюсь, как нужно действовать. Но каждый проект, каждая проблема индивидуальны, а потому, если разбираться с очередной задачей так, словно мы все это уже видели, применять заранее известные, опробованные решения, риск ошибки возрастает. К примеру, крупные консалтинговые фирмы порой стараются втиснуть любую проблему в свои готовые модели. Это эффективно с точки зрения затрат, ведь фирма уже вложила время в разработку этих моделей и теперь хотела бы применять их к различным клиентским ситуациям. Коллега рассказывала, как однажды встречалась с руководителем очень высокого ранга, известным человеком в американском бизнесе. Он многословно повествовал о своей увлекательной жизни, а под конец заявил: «Знаете, я все уже повидал, сделал большую карьеру, и меня уже ничем не удивишь: через всякое прошел». Слушательница была шокирована таким самомнением: «Утверждать, будто повидал все, — какая чушь! Пусть он провел сто слияний, 101-е не будет точной копией 99-го».

На Саммите молодых лидеров мира (One Young World Summit) в 2012 г. профессор-экономист, лауреат Нобелевской премии мира Мухаммад Юнус рассказывал о том, как он основал свой Grameen Bank — кредитную организацию, занимающуюся микрофинансированием. Юнус сказал, что ему повезло: он совершенно не разбирался в банковском деле. Если бы он что-то понимал, то не придумал саму идею микрокредита66.

«Незнание порой благословенно. Вы открыты, вы можете поступать по-своему и не тревожиться о правилах и процедурах… Когда мне требовались правила, я смотрел, что обычно делают банки, и поступал наоборот. Традиционный банк ищет богатых клиентов, а я шел к бедным. Традиционный банк ищет клиентов среди мужчин, а я обращался к женщинам. Традиционный банк принадлежит богатым людям, а владельцы Grameen Bank бедны. Я ничего не знал и потому мог попробовать».

Молодым предпринимателям Юнус дал совет: «Не бойтесь чего-то не знать, не думайте, что требуется обладать каким-то особым умом, чтобы вести бизнес: мы, простые люди, тоже пытаемся что-то сделать, и у нас получается»67.

По словам Кристиана Буша, заместителя директора Инновационной лаборатории при Лондонской школе экономики и соучредителя Sandbox Network, современный микрокредит, мобильный банкинг и микросбережения представляют собой замечательные инновации в среде, где прежде отсутствовала инфраструктура. Создателям этих систем не пришлось разучиваться, чтобы научиться: не было готовых представлений о том, «как делается дело». Кристиан показывает на этих примерах, как «ситуация Незнания» включает инновации, которым не мешают исторические наработки и проложенные пути.

Кристиан подчеркивает, что многие интересные инновации возникают в условиях ограниченных ресурсов, там, где либо отсутствовала модель продукта, услуги или ведения бизнеса, либо эта модель была недостижима (например, по цене) и ее нельзя было принять во внимание. В качестве примера Кристиан разбирает мобильный банкинг в Кении: люди, не имеющие Интернета и банковского счета, могут переводить деньги, используя мобильный телефон. Так складывается альтернатива привычным банковским услугам.

«В стране, где банки не всем доступны, не надо ограничиваться идеей усовершенствования банкомата. Появились совершенно неожиданные задачи: 1) есть мобильники; 2) есть ценности, которые мы хотим передавать друг другу, — сперва оплаченный трафик мобильной связи, а там и деньги; 3) мы создаем платформу для перевода денег, и многие традиционные виды банковской деятельности становятся лишними. Эти инновации рождаются в условиях “Незнания” или “ограниченного доступа”, там, где привычные условия и традиционные институты отсутствуют либо малодоступны».

В середине 1990-х гг. гостиничная сеть Radisson Blu Hotels в Великобритании приняла радикальное решение: «вытащить» управляющих из их отелей и поручить каждому отдельную сферу работы во всей цепи — кто-то ведает провизией, кто-то — состоянием номеров. Раз в несколько лет они меняются обязанностями и получают возможность учиться заново. Превращаясь опять в новичков, менеджеры переносят приобретенные знания на новый участок работы, смотрят на нее свежим взглядом, устанавливают связи между областями, прежде казавшимися автономными.

Говорят, Морихэй Уэсиба, основатель школы айкидо, перед смертью (а было ему 85 лет) попросил похоронить его в белом поясе, который носят новички. И лучшие наставники этого боевого искусства берутся обучать новобранцев основам айкидо, т.е. сознательно входят в роль новичка. Мы тоже можем сознательно вернуться к состоянию новичка и освободить место для нового знания и роста.

Состояние незнания

Состояние незнания — ключевое понятие восточной традиции. Оно означает, что не нужно заранее предугадывать ситуацию. В боевых искусствах — не рассчитывать на победу или поражение, исходя из знаний о своем противнике. Противник может показаться более сильным или же слабее нас, но и сама оценка может быть и ошибочной, так что мы не полагаемся на нее и оставляем разум открытым. «Все может быть» — вот лучшая позиция. А то поверишь в свою победу — и рухнешь на пол.

И в бизнесе то же самое: пусть конкурент кажется меньше, слабее, пусть продукция его не столь удачна, рано судить, кто победит на рынке. Значит, нам нужна такая стратегия, которая предусматривала бы и проигрыш конкурента, и его более сильную по сравнению с нашей компанией позицию. Бизнесмены, конечно, чувствуют себя спокойнее, если могут положиться на аналитику, предсказывающую большую или меньшую вероятность победы конкурента, однако состояние Незнания и даже стратегия Незнания учитывают одновременно и вероятность победы, и вероятность поражения.

Это готовит нас к любому исходу, помогает справиться с их выгодами и рисками. Не исключено, что конкурент подорвет или даже уничтожит ваш бизнес. Ваш радар может не уловить смертельную угрозу: кто бы мог десять лет назад предсказать, что супермаркеты начнут выдавать собственные кредиты и составят конкуренцию банкам.

2 От контроля к доверию

Доверься людям, и они будут тебе верны, обращайся с ними лучше, и они станут лучше.

Ральф Уолдо Эмерсон, американский писатель

Что произойдет, если отменить штатное расписание, упразднить должности и обязанности и предложить сотрудникам самим назначать себе зарплату, определять часы работы и выходные? Что, если служебные отношения будут строиться на доверии, а не на контроле? Именно так поступил Питер Кинг, став главным менеджером Energeticos, колумбийской инженерной компании со штаб-квартирой в Шотландии. В 2004 г. Energeticos терпела убытки, а к 2012 г. число ее сотрудников выросло с 60 до 1050 человек, объем ежегодных продаж — с $4 млн до $56 млн. И помимо прибыли в денежном выражении отмечалось еще одно обстоятельство: сотрудники ожили, энергия так и бурлила в них.

Ключом к успешному преображению стал отказ от вертикального контроля. И руководство, и принятие решений передавались непосредственно самим сотрудникам. Для этого верхушка должна была отказаться от убеждения, будто на подчиненных положиться нельзя, поверить, что каждому человеку присуща внутренняя мотивация и что он будет прекрасно работать, если предоставить ему свободу, цель и личную ответственность.

Питер занял должность главного менеджера в июне 2003 г. Это была непривычная для него роль. Он вспоминает: «Я вошел в офис, напуганный до смерти, но я знал, что страх — нормальное дело, что мне понадобится время, пока я приду в себя».

Когда Питер пришел в Energeticos, компания едва сводила концы с концами, а на следующий год ушла в минус на $300 000 — немалый убыток для фирмы, где работало всего 60 человек. Спасательный круг утопающим бросил другой филиал головной компании, выручив деньгами, но Питер понимал, что так, ни шатко ни валко, брести дальше невозможно. Требовалось радикально изменить ситуацию. В это время он прочел книгу Рикардо Семлера «Маверик» (Maverick) — о том, как удалось реанимировать компанию, радикально ее перестроив и передав власть сотрудникам. Эта книга показала Питеру, «какой должна быть компания»: все, решил он, должно строиться на доверии.

«Встав пораньше, я пришел в офис к 6:45 и начал писать “учебник” для сотрудников. Писал не так уж долго, к 9:00 закончил. “Учебник” вышел маленький, брошюра в несколько страниц, а не толстый том. В страхе и восторге я разослал этот буклет персоналу, не спросив на то разрешения главного офиса компании».

Средоточием затеянных в Energeticos перемен стало убеждение Питера: люди начнут хорошо работать в обстановке доверия и личной ответственности. «Еще в Шотландии, в Абердине, секретарша подала мне на подпись письмо, которое только что напечатала. Я поблагодарил и подписал, не просматривая. Она изумилась: “Вы что, не станете проверять?” “Не стану”, — сказал я. Потом она снова подошла ко мне с какой-то бумагой, я снова подписал, не читая. Если не следить за каждым шагом подчиненного и если человек знает, что вы за ним не следите, он и сам постарается сделать все как следует».

Energeticos начала открыто извещать сотрудников обо всех подробностях жизни компании, даже о размерах жалованья начальства. Поначалу людей это смущало, потом превратилось в норму. Питер также предоставил сотрудникам право самим назначать себе зарплату. В 2011 г. более 70% инженеров компании были недовольны своим заработком. Им представили полный отчет: финансовое положение компании, статьи бюджета, ориентировочные зарплаты в фирмах-конкурентах. Питер попросил сотрудников посоветоваться и выработать собственную систему аттестации и ставок. Они так и сделали — задача непростая, и времени на это ушло немало, но в итоге сотрудники представили начальству вполне разумную систему ставок, с учетом возможностей компании и зарплат по отрасли.

Питер вспоминает: «Когда я предлагал сотрудникам взять ответственность на себя, я пообещал, что приму любое их решение. Даже если мне оно будет не по вкусу, даже если я сочту его глупым. Главное — сдержать слово и оказать людям подлинное доверие. Но когда мы честно говорили с коллегами, то никаких глупостей в ответ не слышали. Этот опыт укрепил во мне веру в человека. Доверие и ответственность — вот что нужно каждому из нас, чтобы показать себя с лучшей стороны».

Опытные 50–60-летние инженеры взяли на себя роль наставников новичков, делились своим опытом. Эти наставники пользовались всеобщей любовью, к ним обращались за советом и поддержкой. Возникла даже школа — Energeticos School, и там по утрам, с 7 до 9 часов, шел обмен идеями и знаниями. За это никому не платили, все держалось на желании учить и учиться. Руководство узнало о существовании «подпольных курсов» три месяца спустя, прочитав объявление на стене офиса. Питера это порадовало: значит, люди уже могут организоваться сами, без указаний сверху.

Прежнюю иерархию Питер попросту смел и перевел компанию на взаимодействие команд, занятых своими проектами, и лидеров, ответственных за различные аспекты деятельности. Energeticos обходится даже без привычной организационной схемы — она больше никому не нужна, Питер предложил сотрудникам новые, динамические способы самоорганизации. По его словам, он предоставил каждому возможность самостоятельно определить свою роль, найти то, что ему подходило, а не приспосабливаться к должностным инструкциям:

«Должностные обязанности имеют смысл лишь тогда, когда человек готов их выполнять. Когда к нам приходил новичок, мы предоставляли ему три месяца, чтобы обжиться в компании и понять, чем бы он хотел заниматься. В большинстве компаний стремятся быстренько наклеить на сотрудника ярлык и назначить ему круг обязанностей. У нас один человек в итоге выбрал коммерческий отдел, другой возглавил инженерный проект, а третий пришел на вакансию контролера документации, а стал айтишником. Две дамы, подававшие кофе, занялись закупками. Мы смотрели на человека, а не на список должностей, и проявляли максимальную гибкость».

В культуре, основанной на доверии, тоже приходится принимать непростые решения. В какой-то момент доходы вновь упали и стало ясно, что придется сокращать штат. «Мы остались верны своим принципам, поручили менеджерам собрать группы сотрудников, человек по десять, и разъяснить ситуацию в компании. Все сотрудники поняли, что происходит, и были благодарны, когда мы дали увольняемым две-три недели на поиск работы: обычно в Колумбии человеку в пятницу сообщают, что с понедельника он свободен. А тех, кому пришлось уйти, мы внесли в список первых кандидатов на вакансии, когда они у нас появятся. Мы обращались с сотрудниками уважительно, словно с партнерами».

«Незнание — это признание иных путей работать, чего-то добиваться. Людям свойственно исследовать новые пути. Но я не то чтобы осторожно исследовал — я ринулся по новому пути со всей страстью», — говорит Питер. Эта философия определяет характер его лидерства.

Питер помог Energeticos восстановить равновесие: он предоставил людям свободу принимать решения и даже брать на себя ответственность за судьбы компании. Отказавшись от контроля, доверившись своим сотрудникам, их способностям, он научил людей самостоятельно справляться с проблемами, не обращаясь каждый раз за помощью к высшему начальству.

Влатка Хлупич, профессор лондонской Вестминстерской бизнес-школы, изучает организации, которые перешли от традиционного командно-контрольного управления к принципам сотрудничества68. Влатка обнаружила, что, когда сотрудники получают возможность самоорганизоваться по группам в соответствии со своими интересами и экспериментировать с новыми идеями, это не только повышает мотивированность и вовлеченность, но и позитивно сказывается на финансовых результатах компании. Как ни парадоксально, отказ от контроля и власти создает условия, в которых контролируемость деятельности возрастает: все больше дел удается сделать, все больших успехов достичь.

Из опыта Питера можно извлечь и еще одно нужное понятие: «ритм». Он не вовсе отказался от контроля, ведь в таком случае сотрудники просто растерялись бы. Нет, он постепенно переводил компанию на систему доверия, давая всем возможность приспособиться к свободе и ответственности.

Способность иметь дело с Незнанием напрямую зависит от готовности перестать контролировать и принять перемены. Нужно научиться ценить не только свой опыт, но и свою беспомощность — это не пессимизм, а смирение. Когда мы признаем границы своего опыта и решаемся выйти за пределы известного — тут-то и открываются новые возможности.

3 Держаться за ценности и цели

Кто знает, зачем живет, снесет почти любое «как».

Фридрих Ницше, философ

Однажды гендиректор и основатель инженерно-архитектурной компании AE Works Майкл Черок столкнулся с неприятным открытием: его компания оказалась на грани краха, и что самое страшное, никто не понимал причин, даже те, кого он взял на руководящие должности.

«4 июня 2012 г. все замерло. Первый понедельник месяца у нас всегда отводился на финансовую отчетность, оплату счетов. Компания, которую я создал у себя в подвале пятью годами раньше, быстро росла, я гордился нашими достижениями. Но в тот день, в 9 часов утра, когда я устроился в тесном конференц-зале и начал просматривать бюджет месяца, меня охватило мучительное беспокойство. На время пришлось прервать тревожные размышления — у меня была назначена важная встреча, переговоры об оплате нового офиса, куда мы собирались переехать через два месяца.

Закончив переговоры, я вновь уткнулся в бумаги, преследуемый мыслью о долге, который я только что взвалил на компанию, арендовав этот офис. Я лихорадочно перебирал документы, вникая в историю платежей. И наконец в отчаянии поник головой. Мое предчувствие — как же я надеялся, вопреки всему, что ошибаюсь! — сбылось: мы по уши увязли в долгах».

Обнаружив близкую к катастрофе ситуацию, Майкл обратился к своему доверенному кругу — к операционному директору, первому вице-президенту и бухгалтеру. Всех их он давно знал, каждый имел прекрасную репутацию, многолетний опыт и разбирался в специфике отрасли. Майкл доверял им и полагал, что все они разделяют его видение будущего.

Сначала Майкл поговорил с операционным директором. Тот не знал, каким образом компания оказалась в подобной ситуации, и, хуже того, не видел причин беспокоиться. Все более тревожась, Майкл позвал человека, который занимал в компании первое место после него самого, — вице-президента, главу отдела продаж. Выслушав его объяснения, Майкл убедился, что вице-президент не осведомлен об оперативной стороне дела. В голосе вице-президента послышалась озабоченность, когда тот начал осознавать, что фирма все меньше зарабатывает и принимает на себя все больше обязательств, поскольку вкладывается сразу в несколько представившихся возможностей. Затевалось несколько амбициозных проектов, но расходы на дополнительных работников и ресурсы оказались слишком велики. Динамика расходов свидетельствовала: очень скоро компания не сможет выполнять принятые на себя обязательства.

«Еще один разговор — и проблема открылась во всей полноте. Когда я описал ситуацию бухгалтеру, тот, быстро прикинув, сказал, что наша компания, казавшаяся нам такой сильной, растущей, вот-вот сорвется в финансовую бездну. Я не мог поверить собственным ушам. Как же дошло до такого? Я начал проверять, что бухгалтер понимает в делах компании, и убедился, что в подробностях транзакций он не разбирается. Стресс быстро сменился гневом. Моя компания гибнет, и никто не понимает почему. Люди, которым я платил, которым доверил компанию, не справились с работой. Я бушевал. Все, во что я верил, рушилось у меня на глазах».

Пять часов вечера. Все тот же конференц-зал, где начались события этого дня. Майкл сидит молча. Пять лет прошло с тех пор, как он создал компанию, — и вот она тонет.

«Весь мой труд, бесконечные часы, проведенные на работе, мои сбережения — все могло растаять без следа. Слезы выступили на глазах, когда я понял, насколько реален такой исход. Все надежды моей семьи, друзей, клиентов, сотрудников, всех, кто поверил в меня, пришел, чтобы вместе со мной сделать что-то сто́ящее — все пропадет из-за ошибок управления. При мысли о том, скольких людей я подвел, мне стало дурно. И сильнее всего меня терзала мысль, что я так и не понял, что творится в компании».

Майкл чувствовал себя беспомощным и уязвимым. Но в глубоком отчаянии он нашел опору в своих целях и ценностях. Ими он всегда руководствовался, принимая решения, во имя этих ценностей создал компанию, их разделял с другими людьми. Он еще не собрал все данные и не разобрался до конца, но цели и ценности по-прежнему были ясны. Ради этого другие люди рискнули и перешли на работу в его только что вылупившуюся компанию. Общая система ценностей и составляла основной потенциал команды и компании.

«Эти ценности приобретали для нас все большее значение по мере того, как мы учились признавать свои слабости и полагаться друг на друга, создавать новые возможности и вести компанию дальше. И я понял: 4 июня 2012 г. не станет концом для компании. Это прекрасная возможность научиться тому, чего мы раньше не знали. У нас были проекты, мы арендовали новый офис, у нас были общие ценности и убеждения — мы вполне могли справиться и с тем хаосом, в который я превратил нашу работу».

Несколько месяцев Майкл день и ночь трудился, стараясь вернуть ясность цели и укрепить общую систему ценностей. Стало труднее принимать решения. От некоторых отношений пришлось отказаться, старую систему и многие структуры пришлось перестраивать.

«Сегодня компания опирается на культуру, которая во главу угла ставит открытое общение. Это обеспечивает нам взаимное доверие и веру в свою команду. Мы принимаем решения, исходя из общей системы ценностей, и наша культура помогла нам добиваться прекрасных результатов — и творческих, и финансовых. Каков источник успеха? Все просто — наша сила в наших людях и в прочных связях между нашими людьми».

С тех пор компания дважды попадала в списки Pittsburgh 100 (наиболее успешные компании по итогам двух лет работы) и в список журнала Inc. — как одна из 5000 быстрорастущих компаний в США.

Цели и ценности — средоточие нашего бытия. Они придают жизни смысл, они приносят нам радость. В пучинах неведомого ясные цели и ценности могут оказаться единственной соломинкой, за которую мы ухватимся. Это компас, по которому мы ориентируемся и продвигаемся вперед, даже когда впереди не видно просвета. Билл Джордж, автор лекционного курса «Аутентичное лидерство» в Гарвардской бизнес-школе, утверждает, что ценности помогают нам ориентироваться в плавании по морям бизнеса. Сверяясь с ними, мы не собьемся с курса, какие бы ветры ни бушевали вокруг. Мы еще не знаем, куда плывем, но знаем, во имя чего.

4 Отпускать

Цепляясь за то, что нам дорого, мы его губим; отпустив — успокаиваемся и принимаем то, что нам дано.

Маргарет Уитли, автор книг по проблемам лидерства

Фотография художника Ива Кляйна «Прыжок в пустоту» — классический образ неминуемого, казалось бы, несчастья, падения с высоты нескольких метров на асфальт. Но на лице прыгуна — улыбка. Сам художник изучал боевые искусства и научился падать без травм. Его образ прыжка в запредельное вдохновляет. Какая мощная метафора: мы покидаем безопасную «почву», на миг «повисаем в воздухе». Пространство, лишенное определенности, — это пространство возможности, пространство выбора. Тут происходит преображение. Представьте себе, как гибкий гимнаст словно парит в пространстве. Сейчас он может совершать любые движения, пока не приземлится вновь — на ноги.

Стивен: Я решил поэкспериментировать с прыжком в пустоту, пережить невесомость. Записался на курсы акробатов на трапеции в лондонском Риджент-парке. С детства я боялся высоты, так что явиться туда, воочию увидеть этих людей (некоторые, как и я, собирались прыгать в первый раз) было для меня не так-то просто. Нам объяснили базовые правила безопасности. Вроде бы несложные, но я лишний раз вспомнил, что требуется входящему в неведомое: не слепо следовать правилам, но выбирать те, на которые действительно можно опереться.

Я не полез сразу на 12-метровую вышку, а начал тренироваться на трапеции всего примерно в метре от земли. Научился подтягиваться, зацепляться коленями и повисать вниз головой, затем снова перекидывать ноги вниз и спускаться. Потом меня обвязали лонжей, и я полез по лестнице, чтобы спрыгнуть уже всерьез. Вот что меня поразило: пока я в страхе карабкался наверх, рядом с шутками поднимались трое ребятишек, лет одиннадцати на вид, их ничего не пугало. Я понял, что принимаю ситуацию чересчур всерьез, а будь я ребенком, видел бы в ней не столько вызов, сколько игру. Залез, меня обвязали страховочными тросами, по всему телу прошла дрожь, началось легкое головокружение, подташнивало — но вместе с тем я ощутил прилив адреналина. Стоя наверху, я сказал себе: «Решение принято, обратного пути нет». Приказ прыгать прозвучал раньше, чем я успел подготовиться. О, я бы определенно предпочел прыгнуть, когда мне это будет удобно. Однако в жизни нередко приходится прыгать прежде, чем подготовишься, и ничего не поделаешь — прыгаем. Я оттолкнулся от трамплина — был миг свободного падения и эйфория, когда я летел в воздухе. Весь вес тела ушел в руки — я вцепился в перекладину трапеции. На вершине описываемой дуги наступает миг, когда сила тяжести становится минимальной, и тут-то и следует вскинуть ноги и зацепиться за перекладину. Я это сделал — без особого изящества, но почувствовал, как сила тяжести тащит меня назад, и я отпустил руки, повис, зацепившись за трапецию ногами. Инерция движения увлекала меня, сам же я не делал ни малейшего усилия. Полностью отдался внешней силе, подчинялся ей, а не боролся. И это был самый радостный миг во всем моем спортивном опыте. Затем я снова поднял руки и попытался грациозно спуститься с переворотом назад, как учили. Не вышло! Я рухнул на маты, подложенные внизу для безопасности.

Прыжок в неведомое тоже требует практики. Кто делал это в прошлом, тот лучше сделает во второй раз и будет совершенствоваться. Я подмечал и мгновения острого страха, и голос, твердивший мне, что в этом новом искусстве я не силен. Один раз я спрыгнул, а больше не захотел. Но в этом, я думаю, и заключается настоящий вызов: не решиться прыгнуть однажды, а повторять это снова и снова, пока я не научусь творчески использовать тот миг в пустоте.

Как мы убедились в предыдущих главах, организации и команды предъявляют определенные ожидания к своим лидерам. Это встроено в нашу программу. Оказавшись на рубеже неведомого, растерянные, напуганные, мы возвращаемся к отношениям зависимости, глядим снизу вверх на тех, кто символизирует власть и авторитет. Мы надеемся, что они снимут с нас ответственность, все уладят и спасут нас. Когда обычные методы уже не годятся, когда мы оказываемся там, где никогда не бывали, непереносима даже мысль, что те, кто над нами, исповедуют Незнание.

Когда мы выходим за пределы своего опыта и приближаемся к краю, нужно заново настраивать те ожидания, которые возлагают на нас окружающие. Питер Кинг из Energeticos создал корпоративную культуру, в которой сотрудники полагались друг на друга, устанавливая общие цели и отчитываясь в продвижении к ним. Признав, что он не располагает всеми на свете ответами, Кинг дал своим подчиненным возможность искать собственные пути и принимать самостоятельные решения.

Отказ от управления «вручную» сопряжен с риском, но он оставляет свободу для обучения и творчества. Исследование, проведенное в 2009 г. специалистами из Луисвилльского университета и Отделения когнитивных наук Массачусетского технологического института, охватило 48 детей в возрасте от 3 до 6 лет. Ребенку вручали игрушку, имевшую множество функций: она пищала, проигрывала ноты, воспроизводила изображение. Одной группе детей показали только одну из возможностей игрушки, детям из второй группы вообще не дали никакой информации. В итоге вторая группа возилась с игрушкой дольше, и в среднем каждый ребенок «открыл» в ней шесть функций, в то время как дети, которые получили инструкции, в среднем обнаруживали не более четырех функций. Похожее исследование Калифорнийского университета (в Беркли) продемонстрировало, что без инструкций дети гораздо чаще придумывают нестандартное решение проблемы. Профессор психологии Элисон Гопник утверждает: если полностью запрограммировать робота, при столкновении с неожиданным он остановится, но если дать ему множество вариантов выбора и поощрять обучение на ошибках, он будет готов к новым вызовам69.

Каждый лидер должен ответить на особый вызов: намеренно рассеять иллюзию знания и контроля, которая традиционно окружает человека во власти. Если не получается самостоятельно справиться с проблемами, нужно привлечь других людей и взяться за дело вместе. А значит, не надо брать на себя предсказуемую роль проводника, не надо бросаться отвечать на каждый вопрос и решать все проблемы. Попробуем нечто непривычное. Помолчим — и предоставим другим возможность высказать свое мнение, а может быть, и перехватить управление. Если начальник будет высказывать свое мнение после всех остальных, останется больше простора для творчества. Когда мы не показываем, что мы думаем и что бы предпочли, разговор проходит совершенно иначе.

На протяжении 15 лет Бет Джандерноа, консультант по организационному обучению из Кембриджа не раз наблюдала, как реорганизация компании идет вкривь и вкось. Она знает, как трудно решиться и выпустить из рук управление.

Один такой процесс в особенности ей запомнился. Реформа проводилась в международной технологической компании, которая много лет была лидером в своей отрасли, но начала сдавать. Проворные молодые конкуренты помаленьку отъедали от ее доли рыночного пирога. Компания отчаянно нуждалась в новаторских идеях, понимая, что пора уходить от рутины. Все сотрудники были готовы перейти на новые формы работы. Руководители пошли на риск: сделали процесс стратегического планирования, прежде закрытый, открытым. 130 человек высказывали свое мнение и принимали решения о том, куда двигаться дальше и по какому пути. Впервые за всю историю компании поставщики, клиенты и сотрудники разных подразделений приняли участие в формировании будущего поставок в Северной Америке. Руководители обещали своим подчиненным, что их мнение будет принято во внимание и отразится на рабочих процессах, на отношениях компании с клиентами и поставщиками и на правилах принятия решений.

Оставались считаные дни до заключительной конференции, на которой предстояло всем коллективом одобрить выбранную стратегию. С первой такой встречи прошло четыре недели, Бет вместе со своей командой вносила завершающие штрихи в коллективный договор. И вдруг пришло шокирующее известие: менеджеры получили ультиматум высшего начальства — кардинальные решения нужно принять немедленно.

Значит, придется нарушить согласованный с сотрудниками график и принять эти решения, не выслушав напоследок мнения тех, кто принимал участие в стратегическом планировании. Менеджеры понимали, что слухи об этой ситуации уже просочились и что многие сотрудники возмущены, видят в этой поспешности предательство: им же обещали полностью включить их в процесс принятия решений.

«Я ничего подобного не ожидала, и в первый момент меня охватил страх поражения: того, что разгневанные сотрудники поднимут скандал. Оказавшись на рубеже Незнания, я поняла, что нужно держаться и пускать в ход те навыки и ресурсы, которыми я раньше не пользовалась. Всей командой нам пришлось “доставать кролика из шляпы”, искать путь по неизведанной территории. Не было другого выхода, кроме как отказаться от прежнего плана и выработать такой процесс, чтобы вместо ощущения предательства у людей появилось еще большее доверие и преданность делу».

Команда отошла в сторону, отказалась от повестки дня и стала придумывать способы так построить встречу, чтобы сотрудники и начальство смогли как бы поменяться местами, чтобы сотрудники поняли, почему менеджеры поступили именно так, а менеджеры услышали, как это было воспринято подчиненными. Внезапно все творческие силы пришли в движение. Помощники Бет распорядились принести в конференц-зал две высокие лестницы: на одну должен был взбираться менеджер и излагать сверху историю своего управления, а на другую — сотрудник, который будет передавать реакцию своих коллег. Когда встреча началась, напряжение прямо-таки висело в воздухе. Но команда не стала уклоняться от лобового столкновения, она пригласила одного из управляющих и одного из сотрудников выйти вперед и говорить от имени всех. Все смолкли: менеджер стала рассказывать о том, как на нее давили и как торопили. Затем представитель профсоюза изложил свою точку зрения на произошедшее. Они поднимались все выше по лестнице, отвечая, какими побуждениями они руководствовались, какие делали выводы, из каких убеждений исходили, а собравшиеся в аудитории — и руководство, и работники — активно участвовали в этом действе, выкрикивая свои ответы.

Самое главное: обе стороны убедились, что другая сторона действовала не злонамеренно, что в основном неудачные поступки проистекали из взаимных недоразумений. Когда это прояснилось, ощутимо изменилось и настроение всей группы, восстановилось подорванное доверие и все вместе стали искать новые пути, используя и опыт этого конфликта.

«Я и моя команда поняли, как важно вовремя отказаться от управления и вслушаться в происходящее, не навязывая заготовленную повестку дня. Мы справились со страхом провала и совершили прыжок в неведомое. Оказалось, что нам следовало даже порадоваться произошедшей неразберихе, поскольку в процессе организация окрепла и научилась пролагать пути в неведомое и преодолевать разногласия».

Жестко контролировать процесс и добиваться конкретного результата — это не единственная стратегия. Порой правильнее вовремя отступить и принять реальность такой, какая она есть. Не следовать рабски собственному плану, а работать с тем, что мы имеем. Один из ключей к успеху — позволить всем высказаться, добиться, чтобы каждый был услышан. Тогда молчаливая оппозиция переменам внезапно прорвется, станет ясной, и ее можно будет проработать в диалоге.

Но все-таки нужно и предостеречь: осторожнее с тем, что вы выпускаете на волю. Не так-то просто определить границы своей компетенции и своего активного участия. Не от всех знаний уместно отказываться. Когда коллега Дайаны начала работать в новой должности и ей понадобились другие навыки, то показалось, будто все то, чему она прежде научилась, что помогло ей дойти до этого уровня, уже утратило смысл. Она решила, что навыки менеджмента и стратегии, которые она усвоила на прежней должности, теперь бесполезны, и лишь потом поняла, что отбросила слишком многое и напрасно перестала полагаться на свои знания. Эта оплошность подорвала ее веру в себя и лишила возможности полностью применять свой опыт.

5 Сказать «Я не знаю»

Признав свое неведение, неуверенность, неопределенность, ты уступаешь место на авансцене, свой номер в программе, и взгляды всех, за чье внимание мы сражаемся, обращаются к следующему клоуну, а тот рад-радешенек скормить готовые ответы.

Тим Крейдер, эссеист и карикатурист

Почему нам так трудно дается Незнание? Чтобы продвинуться вперед в ситуации неопределенности, приходится переступить порог, рубеж у края земли, Финистерры. И есть только один способ переступить этот порог, простой, но дьявольски трудный — сказать себе: «Я не знаю».

Согласно преданию, друг Сократа Херефонт обратился к дельфийскому оракулу с вопросом, есть ли человек мудрее Сократа. Оракул ответил, что во всех Афинах не найти никого мудрее, и тогда Сократ счел своим долгом разрешить этот парадокс: как же это он, человек необразованный и невежественный, оказался мудрее всех? Он поговорил с политиками, поэтами и другими известными людьми и убедился, что все они претендуют на обладание знанием и мудростью. Значит, решил Сократ, оракул говорил правду. В отличие от всех остальных Сократ сознавал свое невежество и тем был мудр. «Я знаю, что я ничего не знаю».

Можем ли мы смириться со своим неведением? Можем ли признать, что чего-то не знаем? Можем ли сказать это вслух и войти в мир, где сверяться нам будет не с чем, только с собственным Незнанием? Чтобы, когда начальник скажет: «Я проверил данные и знаю — если пойти таким-то путем, продажи вырастут», суметь ему ответить: «Это новый рынок, так что полной уверенности пока нет. Давайте попробуем разные способы». Или когда собрание пойдет вразнос, не бежать следом за толпой, притворяясь, будто все понятно и мы со всем согласны, но сказать: «Рано принимать решение. Давайте вернемся к этому позже». Сделать это нелегко, особенно руководителям или тем, кто облечен правом принимать решения. Николя Петрович, генеральный директор Eurostar, говорит: «Менеджеры, не переносящие неопределенности, теряются, если им ответить: “Смотря по обстоятельствам”».

Всякий чувствует ответственность, когда от него ждут ответов. Тим Крейдер описывает проблему, с которой сталкиваются профессиональные журналисты: «Ни один комментатор или ведущий ни в каком виде СМИ не смеет сказать “не знаю”, признаться, что в вопросе, например, глобального потепления он не разбирается и не может высказать авторитетное мнение, что нет у него ни малейшего понятия о том, как сократить число преступлений с применением огнестрельного оружия, что ему неизвестны подробности израильско-палестинского конфликта да и слышать об этой войне обрыдло»70.

Ссылаясь на психоаналитика Уилфреда Биона, Роберт Френч и Питер Симпсон доказывают, что, устояв перед соблазном заполнить знаниями пустоты, оставленные неведением, мы бы позволили проступить новым идеям, мыслям и догадкам71.

Из этого не следует, что нужно забыть все, что мы знали, или отречься от него. Скорее, речь идет об умении полегче относиться к своим знаниям и идеям. Бион предложил метафору «бинокулярного зрения»: удерживать в фокусе одновременно и то, что мы знаем, и то, чего не знаем.

Франсиска Перес, известная испанская исследовательница, недавно перешла из фармацевтической компании в туристическую швейцарскую фирму и там столкнулась с отпором, когда попыталась по привычке применить Незнание. «Для меня как для ученого ответ “не знаю” — это синоним утверждения “Я уверена в себе” (только неуверенные люди симулируют знание) и “Вы можете на меня положиться’’ (потому что я честно указываю, что я знаю и чего не знаю)».

Но она быстро поняла, что в мире бизнеса эти слова звучат совершенно по-другому. Туризм — отрасль, где приходится быстро реагировать и где от решения Франсиски непосредственно зависела прибыль. Поэтому требовалось, чтобы она все точно знала и другим внушала такую же уверенность. «В новом контексте “не знаю” означало “я не гожусь для этой работы”». Впервые в жизни Франсиска оказалась в ситуации, где Незнание считалось непозволительным. Довольно долго она ежедневно задавала себе вопрос, не допустит ли она сегодня ошибку, за которую ее в итоге уволят. Но постепенно Франсиска адаптировалась к новому окружению и научилась уравновешивать внутреннюю открытость Незнанию и внешнее давление — знать, знать, знать.

Несмотря на потенциальный риск, признание того, что вы чего-то не знаете, обычно сулит укрепление связей с окружающими. Такая открытость и честность сближает с сотрудниками, и те тоже вовлекаются в процесс решения текущих проблем, помогая продвинуться вперед. Иерархическая структура отпадает, кто тут начальник, а кто подчиненный, уже неважно: мы вместе смотрим в глаза общей проблеме.

Гленн Фернандес, бывший руководитель продаж в международной компании, специализирующейся на молочной продукции, после перестройки компании возглавил новую команду. Он вспоминает: «Я не знал, как подступиться к этим людям, у которых изменения в бизнес-стратегии отняли половину работы. Раньше это была успешная команда, но теперь они утратили интерес и целеустремленность. Управлять людьми в пору перемен и неопределенности трудно, а начальник, который мне доверял, ушел из компании, так что я лишился покровителя. Я прямо с ума сходил. Чувствовал себя таким уязвимым. Не знал, как двигаться дальше, а главного моего защитника и наставника уже с нами не было… Я прятался в свой панцирь. Несколько недель я так промаялся, приходил на работу, что-то делал, но смысла не понимал. Я потерял уверенность в себе, понятия не имел, что делать с этой командой. С головой провалился во тьму и там кружил, не имея путеводной нити».

Однажды Гленн надумал взять вместе с командой выходной и на досуге обсудить сложившееся положение. Они отправились в двухдневный поход. Гленн решился рассказать сотрудникам о своей неуверенности, о том, как он нуждается в указаниях старших. Он признался, что не справляется с ситуацией и на многие вопросы не имеет ответа. Впервые он откровенно поговорил с новой командой, открыл ей свои слабости, и это далось ему с огромным трудом. Компания строилась иерархически, в ней господствовала культура микроменеджмента, и никто из начальства никогда не говорил Гленну, что в чем-то чувствует себя неуверенным.

«Я пытался сказать: “Я вам доверяю, я вас уважаю”. И они это поняли. Когда я открылся им, они тоже получили возможность откровенно поговорить с коллегами. У всех, как выяснилось, накопились одни и те же переживания по поводу перемен: неуверенность, сомнения… Общие переживания сплотили команду. Когда ты говоришь “Я не знаю”, восстанавливается человеческое равенство».

«Я не знаю» ясно сообщает всем, что наступила ситуация, когда невозможно положиться на прежние знания. Это дает нам и всем остальным право искать новые пути, вновь стать новичком. Признание своих слабостей освобождает. Как писал Жан-Жак Руссо, «“Я не знаю” — вот слова, которые так хорошо идут к нам».

6 Допускать сомнения

Всецело верить и в то же время сомневаться — это не парадокс, а, напротив, глубочайшее уважение к истине и сознание, что истина всегда выходит за пределы того, что мы способны сказать или сделать в данный момент.

Ролло Мэй, американский психолог-экзистенциалист

Дайана: На сессиях коучинга мои клиенты часто бьются над вопросом «Как понять, прав ли я?». Это самый трудный вопрос, с ним особенно сложно работать. У многих моих клиентов ответственная работа, им приходится принимать решения, от которых многое зависит. Люди привыкли видеть свою жизнь в черно-белых тонах: это правильно, а то — неправильно. И мы ищем знака, любой подсказки, которая подтвердила бы, что мы идем в верном направлении. Можем ли мы позволить себе колебаться?

Чарльз Хэнди (81 год), автор многих книг о бизнесе, предпочитает называть себя социальным философом. Когда Чарльз и его жена Лиз беседовали со Стивеном, Чарльз припомнил заседание в Лондонской школе бизнеса, на котором решалось, кого из доцентов повысят до профессора. Один кандидат многих не устраивал, но никто не мог толком сформулировать, что с ним не так. И наконец-то сообразили: «Он не умеет сомневаться».

«Сомневаться — это нормально, — говорит Чарльз. — Не верьте тем, кто ратует за определенность во всем. Такова природа веры: мы даже в неопределенности цепляемся за какие-то посулы, что все будет хорошо». Чарльз приводит слова средневековой английской монахини и духовной писательницы Юлианы Норвичской: «Все будет хорошо, и все вещи будут хороши». Это любимое многими высказывание дает нам надежду: пусть пока мы ничего не понимаем и запутались в неопределенности, в итоге все будет хорошо.

Надежда на свои знания может сбить с толку, особенно когда появляются новые знания. Лучшие ученые и лидеры культивируют в себе сомнение в собственных знаниях: это помогает им сохранить готовность к новым открытиям, держать наготове «карманы» Незнания.

Способность постоянно задавать вопросы, помнить, что призмы, сквозь которые мы глядим на мир, субъективны и несовершенны, — важнейший для лидера навык. Он способствует принятию лучших решений. Усомнившись в результатах проекта, например, мы освобождаемся от привычного способа работать, обращаемся к другим людям, выслушиваем разные точки зрения и по-новому начинаем видеть комплексную задачу.

Карстен Зюдхофф, бывший руководитель кадровой службы Всемирного экономического форума, основатель «Кругового общества» (Circular Society), вспоминает ночь в Дубае, когда для него все навсегда изменилось. Он приехал в этот город в Арабских Эмиратах за день до ежегодного саммита Всемирного экономического форума.

«Видимо, общая непривычная обстановка, жара, интенсивные переговоры привели меня в состояние глубокого вопрошания. В самом ли деле единственная причина многих масштабных проблем общества заключается только в руководстве или отсутствии такового? Или изъяны руководства — это лишь производная от глубокого неравенства в обществе? В мире, где господствует сложность и амбивалентность, где так тесно переплетаются общественная жизнь и экономика, можно ли и дальше сосредотачивать мысль исключительно на личном успехе?»

Карстен предположил, что многие из этих жгучих вопросов удастся разрешить, если люди начнут вдумываться в эти взаимосвязи. Он понятия не имел, верна ли его гипотеза, но у него появилось сильное желание увязать эту «реальность взаимосвязей» с разговором о лидерстве и общественном развитии.

«В ту ночь я не мог уснуть. В мозгу пульсировало множество вопросов. Если эта гипотеза верна, как тогда осуществлять социальные реформы? С чего начать? Или я наивен?»

Вернувшись в Швейцарию, Карстен начал набрасывать свои идеи на листе чистой бумаги. Он, опытный руководитель, хорошо умел составлять стратегические документы, но на этот раз пытался выплеснуть на бумагу свои мечты, видение лучшего мира, в котором люди и организации смогут добиться успеха и удовлетворения, улучшая при этом жизнь других людей. «С каждой строкой я отчетливее видел открывавшееся передо мной безбрежное пространство неведомого. Каждая законченная глава порождала больше вопросов, чем ответов. Сомнение пустило корни. Удивительное это было пространство — пугающее и вместе и с тем морозно бодрящее».

Карстен понимал, что не просто набрасывает очередной проект, а прописывает свою мечту, свое призвание. Весьма вероятно, что ему предстояло отказаться от работы во Всемирном экономическом форуме, чтобы воплотить эту мечту. Сомнение вонзало когти все глубже. «Есть ли у меня качества, необходимые предпринимателю? Свою изобретательность и настойчивость я неоднократно подтверждал на деле. Но разве этого достаточно? Я добивался успеха внутри организованных не мной структур. Смогу ли я выжить без корпоративной поддержки, совсем один? Смогу ли заработать на жизнь?»

Когда Карстен решил откровенно поделиться своими сомнениями со своими друзьями-предпринимателями, он понял, что его тревога, его сомнения в собственных силах абсолютно естественны и нормальны для любого человека, оказавшегося в подобной ситуации. «Не на все мои вопросы у них находился готовый ответ, но в таких разговорах я сумел отчетливее выявить стоявшие передо мной проблемы. Я понял, что идеального сценария действий нет и быть не может».

Карстен ушел с работы во Всемирном экономическом форуме и создал «Круговое общество», социальную компанию, задача которой — пролагать новые пути мысли и действия, чтобы улучшить перспективы отдельных людей и общества в целом.

Сомнение — дверь, через которую в нашу жизнь входят новые возможности. Открыться сомнению — значит проявить гибкость ума; приняв свои сомнения, человек начинает учиться, обретает творческие способности. Но не нужно путать сомнение и неуверенность в себе. Именно потому, что мы считаем сомнение проявлением слабости, мы не решаемся вступить в область Незнания. Боимся показать людям эту сторону своей личности: нам кажется, что, заметив наши сомнения, знакомые перестанут нам доверять — и каково нам тогда будет? В биографии Джорджа Буша-младшего72 я прочел, что, хотя публично он всегда выражал неколебимую веру в справедливость американских действий в Ираке, наедине с близкими даже он допускал сомнения. Но публично он не желал признаться в этом, потому что считал: лидер обязан всегда демонстрировать уверенность, иначе ему перестанут доверять, не будут воспринимать его всерьез.

7 Проработка сопротивления

Подписывая первый в своей жизни авторский договор, Ник Уильямс, чью историю мы рассказывали выше, тщетно пытался заглушить внутренний голос, который отговаривал его от такого шага: дескать, где уж ему справиться с задачей. Но другой голос, тихий, но настойчивый, упорно твердил: «Твое предназначение — писать, для этого ты рожден».

Ник вскрыл конверт с договором и отложил документы. Ему требовалась пауза для борьбы с внутренним «противником». Он не стал принимать на веру то, что внушал ему голос, а с пробудившимся любопытством начал вопрошать. Глубоко сосредоточившись, Ник погрузился в себя и постарался понять, что же его так пугает. Он прислушался к своему сердцу, вернулся к мечтам и надеждам восьмилетнего мальчика, просившего подарить ему на Рождество хорошую ручку. «Не знаю, правильно ли будет сказать, что душа вопит, но мне показалось, будто моя вопит, орет на меня: “Пиши эту чертову книгу! Это твое призвание, для этого ты на Земле!”» — вспоминает Ник.

Несколько дней спустя, помолившись, он подписал контракт. Внутреннее сопротивление не улеглось, но в этот медитативный период Ник сумел воссоединиться со своим призванием. Теперь он мог общаться с внутренним «противником», не поддаваясь ему.

В тот момент, когда Ник открыл дверь Незнанию и подписал договор, дверь вдохновения распахнулась перед ним. Три месяца подряд он писал изо дня в день, когда три часа в день, а когда и тринадцать, и точно в срок, в январе 1999 г., отослал в издательство рукопись в двух толстых конвертах. В сентябре 1999 г. книга вышла — и стала бестселлером.

Ник вспоминает: «Я понял, что неведомое не так уж страшно, ведь в нем таятся возможности и надежды. Исследуйте свое сердце — рискните выяснить, кто же вы на самом деле, что можете совершить в мире».

Ник также понял, что порой нам приходится наотрез отказаться от желания всегда быть наготове, всегда быть уверенными в себе — только там можно достичь чего-то по-настоящему важного. Успех пришел к нему тогда, когда он решился действовать, не дожидаясь готовности, взлететь, а крылья раскрыть, уже оторвавшись от земли. Когда Ник разобрался с худшими своими страхами и вышел против них лицом к лицу, свершилось открытие: все самое лучшее ждет нас по ту сторону страха и сопротивления.

8 Телесное Незнание

Благодаря родителям-педагогам и ранней привычке к чтению Марк Уолш, преподающий технику «телесного лидерства», воспринимал школу и университет как прямую и понятную дорогу. Теоретическое знание было для него единственным видом знания, заслуживающим этого имени, — пока не настала права сдавать экзамен на права. В сельской местности Восточной Англии это серьезный момент в жизни парня, а Марк заваливал тест раз за разом, нелепо и унизительно. Ему запомнился день, когда экзаменатор сел за руль и сам повел машину обратно в учебный центр, не доверив Марку даже этого. Примерно в ту же пору Марк влюбился и открыл для себя тоску по физической близости и напряжение чувств, растущее в теле, а не в разуме. «Любовь сбросила меня со схоластического пьедестала и привела в чувство». Увы, из-за неопытности в отношениях он и этот «экзамен» завалил.

Выяснилось, что молодой человек очень многого не знает.

«Я получил два тяжелых урока и убедился, что бывает и другой ум, не только тот, который “знает обо всем” на уровне рассудка, — рассуждает Марк. — Водить машину или строить отношения человек учится не по книгам. Это примеры того, что нейробиологи называют имплицитным, контекстным или телесным знанием. Лидерство, отношения, сама жизнь — такое контекстное, телесное знание. Тело — наше бессознательное, оно проявляется в привычке и интуиции. Если мы станем ограничивать себя тем, что нам известно, мы порвем связь со своим подлинным знанием».

К такому выводу Марк пришел, занимаясь различными телесными практиками — от боевых искусств до танцев. Став консультантом и тренером, он убедился, что погруженные в работу современные люди игнорируют свое тело. Подлинной эффективности, отзывчивого и креативного состояния удается достичь лишь благодаря рефлексии, предоставив свободу потоку интуитивных телесных реакций. В японском дзен-буддизме такое состояние именуется «мушин», «не-разум». Оно знакомо актерам, влюбленным и лидерам. Марк поясняет: «Тело — хранитель мудрости и тайны. Это неожиданность для тех, кто воспринимает тело как тележку для перевозки мозга, поэтому лучше сразу пояснить: тело — не оболочка и не механизм, а существенная часть того, что мы собой представляем. Как мы движемся, как стоим — это и есть наше предстояние миру».

Марк отмечает, что иллюзия, будто мы знаем себя и мир, проявляется в наших склонностях (буквально — «наклонностях») и движениях. Мы обзаводимся множеством телесных привычек. «Телесные привычки, в которых запечатлен опыт прежних событий, отгораживают нас от настоящего, лишают гибкости реакций. Если не вступить в диалог с потенциальным будущим, а механически повторять старые паттерны, то не достичь свободы и красоты».

Тело — врата Незнания, ценный ресурс, к которому нужно подключиться, если мозг и разум подводят нас в смятении при столкновении с неведомым. Не надо «разбираться» привычным нам способом — он заводит в тупик: постараемся вновь обрести телесность. То, что «от шеи и ниже» столь же необходимо нам, оттуда мы получаем сигналы, помогающие нам понять происходящее, и указания, по которым выстраиваем навигацию в волнах неведомого.

9 Подготовить почву

В 2000 г. совокупный доход американских газет составлял $65 млрд. К 2012-му эта сумма снизилась до примерно $20 млрд. Появился даже сайт-«морг», фиксирующий факт кончины печатных СМИ: Newspaperdeathwatch.com. В Великобритании за семь лет с 2005 г. прекратили выходить 242 местные газеты. К таким переменам издатели не были готовы: случилось нечто небывалое. И никто не понимал, что делать и чем это все обернется.

Среди тех, кто пережил бурю и уцелел, оказалась Financial Times — газета, которая издается в Великобритании, но читается во всем мире. Черные строки на розовой, выделяющей ее среди прочих бумаге, FT, как ее ласково называют преданные читатели, обеспечивает деловой мир ценной информацией о состоянии рынков и высококачественной журналистикой.

Стивен и его коллега три года проработали в команде Бена Хьюза, заместителя генерального директора FT и международного коммерческого директора. Бен объясняет, как FT справилась с переходом от привычного мира печати к непривычному цифровому миру.

«Хотя я видел, как постепенно формируется тенденция, окончательно до меня дошло, что случилось с прессой, только летом 2012 г., когда количество публикаций в Интернете и доходы от них впервые превысили показатели печатного издания. Помню, как я сидел на презентации новых стратегий, и из 35 слайдов лишь один был посвящен печатному изданию и рекламе в нем. В кратчайший срок подписка на печатное издание в США сократилась во много раз. Это был переломный момент, с тех пор наш бизнес уже не мог оставаться прежним».

FT обозначила свои намерения для сотрудников, приняв внутренний слоган «Сначала — цифровое». Руководство на протяжении нескольких лет собиралось ежеквартально и обсуждало, как подготовить газету к комплексным переменам в отрасли. Причем перемены происходили столь стремительно, что имело смысл выслушать самые радикальные предложения. Например, финансовый директор был уверен, что FT прекрасно обойдется без бумаги, можно полностью переселиться в Интернет.

Команда жила в страшном напряжении, пытаясь сохранить прошлое и воздать ему дань и вместе с тем принять будущее. В итоге пришли к выводу, что нет задачи предпочесть прошлое и отбросить будущее, но нужно сохранить, перестроившись, печатное издание и одновременно искать новые возможности в Интернете. Хотя доходы от тиража сократились, газета и в печатном виде продолжает приносить существенный доход.

«Я согласен, что всегда нужно стараться прояснить и принять будущее, но, столкнувшись с неизвестным, лидеры часто впадают в крайность: они отбрасывают настоящее, перестают уделять ему внимание», — говорит Бен.

Ради укрепления бизнеса газета сделала упор на то, чем она изначально и прославилась, — на высококачественную журналистику. Сотрудники FT известны честностью и глубиной анализа. И тут им на руку сыграл сам факт, что в Интернете размещается много недостоверной информации: читатели жаждали качества и были готовы за него платить. Тенденция подтвердилась в 2012–2013 гг. во время «расследования Левесона» после скандала, вызванного разоблачением крайне сомнительных журналистских приемов, в том числе прослушки. FT осталась незапятнанной.

Как все газеты, FT вынуждена была провести сокращение штатов. Бен помнит, как наступил момент истины: «Один из важнейших уроков работы в области Незнания — необходимость быть до конца откровенным и честным в общении. Помню разговор с сотрудниками после того, как начались сокращения. Я сказал, что рад был бы, глядя им в глаза обещать: на том, мол, дело и кончится, но у меня нет такой возможности. Я сказал им: “Пусть другие компании пока ничего у себя не меняют, мы не считаем возможным закрывать глаза на будущее”».

Бен и руководство FT сумели подготовить команду к грядущим переменам и осуществить переход в новую реальность, построив мост между прошлым и будущим. Они создали безопасное пространство, в котором люди могли справиться с порожденной неведомым будущим тревогой. Они опирались на то, в чем всегда были хороши, — на уже сложившиеся прочные структуры своего бизнеса и на честный и открытый разговор. Именно потому, что здесь умели чтить то, чем газета располагала в прошлом, и принимать открывающиеся возможности, FT понеслась дальше на гребне волны, не позволив тому валу, который накрыл всю отрасль, потопить себя.

Еще один способ подготовить почву для неведомого — подать пример, вложить в проект личные средства. Таким образом человек демонстрирует неколебимую решимость идти до конца и своей решимостью вдохновляет и мотивирует последователей. Шерри Кутю — мировой эксперт в области наведения мостов, предпринимательства и образования. Журнал Wired внес ее в список 25 самых влиятельных людей в мире технологий. Она состоит в совете директоров или является консультантом различных компаний, в том числе Raspberry Pi, Founders4schools, LinkedIn, Artfinder, Care.com и Cambridge University Press. Мало кто сравняется с ней в искусстве объединять инвесторов для запуска проектов. Недавно она основала The Cambridge Cluster Map, организацию, которая с помощью данных Companies House и LinkedIn создает карту роста различных компаний. На данный момент карта охватывает уже 1540 компаний с общим капиталом £2,3 млн.

«Это был непростой проект, поскольку требовалось получить данные от правительства, а это всегда дополнительные сложности, — вспоминает Шерри. — Одним из ключевых факторов успеха стала решимость, с какой мы продвигались в неведомое. Я вложила в проект собственные деньги. Убедившись в моей личной заинтересованности, пришли и другие».

Некоторые спонсоры соглашались участвовать при условии, что сперва на этот проект подпишутся хотя бы три компании, а Шерил ухитрилась зазвать все шесть компаний, которые хотела пригласить. И если спросить, какой основной урок она извлекла из этого опыта, Шерил ответит: «Я поняла, что мы сами не осознаем своих возможностей, пока не узнаем, на что способны другие люди. Порой нужен именно такой акт непосредственного общения, и начинаются открытия, а потом еще и еще, и так реализуется потенциал, который в противном случае остался бы втуне».

Стоило Шерри подать пример, и тут же у других участников появилась уверенность — они вошли в команду и инвестировали в рискованный новый проект со многими неизвестными.

1 Закрой глаза, чтобы видеть

Работы мексиканского фотографа Марко Антонио Мартинеса выставляются в галереях всего мира. Один проект визуализирует его сон. Марко вылепил из глины и алюминия небольшие фигурки, построил декорации и снимал сцену за сценой. На одной фотографии крошечные, словно жуки, фигурки летят по раскаленно-красному туннелю в бездну. Фигурки отбрасывают причудливые тени, пейзаж этого сна сюрреалистичен и прекрасен. Другая фотография из той же серии — мягкое мерцание деревьев на темном фоне, за каждым тянется тонкая световая дорожка. И вот еще: гордый сверкающий Пегас выступает из тьмы в пятне света.

На видеопрезентации проекта Марко Антонио говорил о Пегасе, о мощном крылатом коне. В его сне Пегас принес ему чувство освобождения из тесноты, из того тоннеля, который представлен на первом снимке. Сон внезапно обрывается вспышкой красного света.

Красивые, западающие в память фотографии. И еще в одном смысле необычайные: Марко Антонио слеп. Сон, который он передал фотографиями, приснился ему через неделю после того, как фотограф ослеп. Серия раскрывает перед нами внутренний опыт слепоты так, как не могло бы сделать никакое рациональное описание.

Пока Марко Антонио был зрячим, он пользовался фотоаппаратом крайне редко, снимая время от времени, как все мы, родственников на семейных праздниках. Он вовсе не интересовался фотографией как искусством.

«Когда ослепнешь, чувствуешь свою потерю, — говорит он. — Жизнь вынуждает решать непривычные задачи, подбрасывает проблемы, каких ты раньше и представить себе не мог. Это очень неприятно. Приходится находить альтернативы, осваивать новые навыки и инструменты. Постоянно нащупывать, исследовать. Начинаешь гораздо лучше сознавать окружающее пространство и себя в нем. Принимаешь этот путь ошибок, опыта как часть своего обучения, часть процесса».

С помощью технологий сенсорной фотографии, отталкиваясь от своих «зрячих» воспоминаний, Марко Антонио научился создавать образы. «Мне нужно представить себе окружающий мир, чтобы я понял, где я нахожусь. Теперь я постоянно достраиваю мир в воображении, и это позволяет мне расширять реальность — реальность, где я все время создаю проекты и строю по ним».

Фотографии Марко учился в общественной организации в Мехико, которая называется Ojos Que Sienten — «Зрячие чувства». Это замечательный проект обучения слепых искусству фотографии. Помимо всего прочего, таким образом преодолеваются и распространенные предрассудки о людях с нарушениями зрения. Организация привлекла к участию более тысячи молодых людей в Мексике и ведет также международные проекты.

Разработанная в Ojos que Sienten методика фотографирования для людей с нарушениями зрения учит их использовать все остальные чувства для подготовки и создания образа. Так, на слух фотограф определяет местоположение объекта, его размеры и расстояние до него. Чтобы выделить кадр, «задать рамки», он расставляет руки под углом 75–80°, что соответствует углу обзора самонаводящейся цифровой камеры. Наощупь мастер собирает значимую дополнительную информацию о текстуре объекта или, например, фотографируя женщину, спрашивает, какой длины ее волосы. При работе на улице важны и запахи, они многое рассказывают о том, что происходит вокруг.

Инициатором проекта является мексиканский фотограф Джина Баденоч. «Входя в неведомое, нельзя держаться за свое эго, пытаться контролировать то, что тебе неподвластно», — рассуждает она. Она призывает участников проекта принять свою новую ситуацию, понять и принять свою утрату и сосредоточиться на том, что у них осталось. Найти способы сотрудничества, которые смогут компенсировать их инвалидность.

Для большинства фотографов важен результат — отпечатанная фотография. Но для незрячих суть в самом процессе, а судить о результате они доверяют другим. Фотограф погружается в процесс съемки, и наградой ему будет то глубокое удовлетворение, которое он получит, если кто-то оценит его работу. Джина рассказывает: «Годами я наблюдала, как эти фотографии, сделанные слепыми людьми при помощи всех остальных чувств, рассказывали миру всевозможные истории. И я видела, как преображаются жизни, как человек, которого общество не замечало, не только становился вполне видимым, но и расширял границы нашего зрения».

Возвращаясь в деловой контекст, можно сказать, что, положившись на определенный вид рыночной информации из одного источника, мы перестаем уделять внимание другим источникам, потому что считаем их или свои ощущения не столь надежными.

Стивен: Однажды в Инсбруке мы с другом отправились на аттракцион в темноте. Купили билеты, нас провели в зону ожидания, завязали глаза, а затем познакомили с гидом. Он подхватил меня под руку и повел во внутрь. Сквозь повязку не проникал даже лучик света, невозможно было сориентироваться. И страшно, и весело.

Я инстинктивно вытянул вперед руки, нащупывая дорогу, стараясь ни на что не наткнуться, не ушибиться. Продвигался я очень медленно, пытаясь сообразить, где же я все-таки нахожусь. Когда же я освоился со слепотой, включились другие чувства. Я ощутил мягкую почву под ногами, шаги легко пружинили. Ветерок донес запах свежескошенной травы и более тонкий аромат цветов. Мы в поле? Послышался тихий плеск воды, и этот звук нарастал по мере того, как я приближался к его источнику. Я напряженно вслушивался, и мои движения становились все более уверенными.

Когда я останавливался или медлил, мой вожатый увлекал меня вперед. Где-то за спиной слышались переговоры других проводников, это действовало успокоительно. Так за час мы перешли через мост, через городскую улицу, где меня напугал шум транспорта, мимо оживленной рыночной площади и церкви, где звонили колокола, и наконец пришли к цели нашего пути — к ресторану, где нам предстояло сделать заказ, поужинать и даже расплатиться в темноте. Поскольку зрение не помогало мне в восприятии пищи, я стал есть медленнее, смакуя каждую ложку. Ожило обоняние, язык словно впервые в жизни учился различать нюансы текстуры, а руки часто дотрагивались до тарелки, проверяя, на месте ли она.

После трапезы нас проводили на выход, и там мы наконец сняли с глаз повязки. Когда зрение вновь приспособилось к свету, я с изумлением обнаружил, что наши ловкие и опытные провожатые слепы. И хотя этот опыт имел место более десяти лет назад, воспоминания свежи и ярки по сей день.

Можно применять метод избирательной слепоты и в работе, т.е. умышленно отключать какие-то источники информации, чтобы напрямую подключиться к другим, не столь привычным. Например, мы можем черпать информацию у своих подчиненных, а не обращаться к обычным проверенным источникам.

Закрыть глаза, чтобы видеть, — значит умышленно отказаться от какой-то части знания, умышленно выбрать Незнание и открыться новому знанию в неосвоенном месте. Как ни парадоксально, закрываясь для старого знания, мы словно порождаем новое. Это еще одна тайна Незнания — знание не убывает, напротив, это продуктивный и творческий процесс, создающий новое знание новыми способами. Весьма подходит для решения трудных задач, где не годится старое знание.

2 Наблюдение

Истинный смысл путешествия не в том, чтобы увидеть новые пейзажи, а в том, чтобы увидеть их новыми глазами.

Марсель Пруст

Большинство из нас переживали неоднократно это чудо — путешествие в новую страну, восторженное предчувствие «того, что за углом». Насладиться неизвестным ландшафтом, новыми блюдами или ароматами. Заманчивая перспектива для иностранца. Но как подойти с тех же позиций к неведомому в собственной повседневной жизни? Ален де Боттон называет это «мировоззрением путешественника»73, и, по его мнению, такому настрою учил уже Ксавье де Местр, француз, который в 1795 г. изобрел новый вид путешествия: вокруг собственной комнаты.

Жажда приключений увела де Местра из родного городка у подножья Французских Альп в итальянский Турин, оттуда в Россию, в Санкт-Петербург, где он прожил последние годы своей жизни. В молодости он пытался даже летать, мастерил огромные крылья из бумаги и помышлял пересечь по воздуху Атлантику и попасть в Америку. Этому дерзкому перелету не суждено было состояться, но зато в 1790 г. де Местр, оказавшись на шесть недель под домашним арестом за дуэль, выдумал совершенно небывалый род путешествий. Он принялся обследовать собственную спальню, подробно документируя это путешествие в дневнике, из которого в итоге получилась книга «Путешествие вокруг моей комнаты». В этой книге Ксавье поведал о том, как он блуждал по комнате, медленно, причудливыми зигзагами, впитывая различные открывавшиеся ему «зрелища». Стиль описания полностью соответствует тогдашним травелогам: «Если, покинув кресло, избрать направление на север, то вскоре откроется вид на мою кровать».

Свой повествовательный принцип автор поясняет сам: «Я намерен проследить все возможные геометрические траектории… Моя душа до такой степени открыта любым видам идей, вкусов и чувств, что жадно воспринимает все, что ей представляется». Умение де Местра наблюдать отстраненно, заново открывать известное и знакомое, его скрупулезное внимание к деталям — великолепный образец того настроя, который и ныне, 200 лет спустя, может очень нам пригодиться.

Процесс наблюдения вынуждает нас сбросить темп и «заякориться» в текущем моменте, в настоящем. Это помогает противостоять искушению поспешного действия, желанию срочно решить проблемы. Пристально наблюдая за всем, что делается вокруг, мы можем обрести более широкую и точную перспективу даже в самый разгар событий. Марко Антонио Мартинес описывает процесс наблюдения как «стимуляцию всех чувств». Он считает, что такое определение помогает нам внимательнее вглядеться в трудные ситуации. «В жизни много непривычных ситуаций, которые парализуют нас, и тогда нам начинает казаться, будто ничего невозможно сделать. Если мы научимся включать другие органы чувств, находить иные, новые перспективы, то найдем и новые способы воплощать свои мечты».

Когда мы пытаемся разобраться в ситуации или продвинуться в решении комплексной проблемы, нельзя полагаться только на разум: в процессе наблюдения мы подключаем все чувства. Мы можем погрузиться в этот опыт и собирать информацию всеми доступными органами чувств — зрением, слухом, осязанием, вкусом. Такое изобилие данных откроет перед нами новые возможности для решения проблемы. Чем отрешеннее будем мы наблюдать, не поддаваясь влиянию собственных мыслей, чувств, предвзятых суждений и интерпретаций, тем более окажемся открыты удивлению и готовы к исследованию.

Существует немало духовных практик, из которых развивается концепция осознанности. Это различные формы медитации и созерцания в буддизме или, например, в католической традиции. Суть любого такого метода в том, чтобы отступить на шаг и задать себе вопрос: «Где я сейчас?», «Что здесь происходит?». Простейшие приемы — отодвинуть слегка стул во время собрания, на несколько секунд сосредоточиться на собственном дыхании, провести «разбор полетов» — способствуют развитию внимания и рефлексии.

3 Место молчания

Чтобы достичь простой истины, которую знал и которой руководствовался Ньютон, требуются годы созерцания. Не работы. Не рассуждений. Не вычислений. Никаких действий. Никакого чтения. Никаких разговоров. Никаких усилий. Просто держать в уме то, что нужно познать.

Джордж Спенсер-Браун, математик

Молчание и на корпоративных мероприятиях дается порой недешево, но можно ли представить себе более неблагоприятную среду, чем тюрьма в Латинской Америке? Два с половиной года Хосе Кейт Ромеро внедрял практику медитации в мексиканских тюрьмах. Это была волонтерская работа: он учил заключенных создавать внутри себя пространство мира, самоуважения и достоинства.

Недавно Хосе со своей командой побывал в большом исправительном заведении в Мехико, в специальном помещении, отведенном для медитации. В комнате не было окон, не работала вентиляция, трудно придумать более мрачное место. Обычно Хосе приносил с собой ноутбук и включал медленную музыку, чтобы медитирующих не отвлекал шум за стеной. В тот раз, как только все начали распеваться, ноутбук отключился. Заключенные терпеливо ждали, пока Хосе и его помощники пытались привести ноут в чувство. Но после нескольких неудачных попыток они сдались и запели сами.

К удивлению Хосе, заключенные тут же стали подпевать. «Они словно бы искали, активно искали руководства в этом напеве. Все подхватили мотив, комната наполнилась мелодичными голосами». 15 минут пения, а потом наступило молчание, сосредоточенная медитация. Это были простые приемы — глубокое дыхание, поза, молчание разума. «Мы вошли в священную область пустоты. Глубокое дыхание, и только дыхание, ни звука, пение смолкло, мы слышали только вдох и выдох, в едином ритме, в полной гармонии».

Под конец ведущий попросил всех открыть глаза, пошевелить пальцами на ногах, ощутить изнутри свое тело, вернуться в это помещение. Программа завершилась, все распрощались, пожали друг другу руки, и команда волонтеров пошла прочь по лабиринту тюремных коридоров.

«Выйдя за ворота, — вспоминает Хосе, — мы стали обсуждать то, что с нами произошло. Оказалось, что Вселенной не требуются ноутбуки, магнитофоны, вообще звук — она и так готова нам открыться. Если успокоить разум, предаться мудрости собственного сердца, то в него войдет будущее. Мир и уважение сольются».

В коллективном молчании есть мощь, объединяющая и преображающая всех участников. Когда нечто неожиданное сбивает нас с привычного курса, когда что-то не ладится, не спешите «заполнять пустоты» и что-то делать: имеет смысл замедлиться, замолчать. Выдержать паузу и подождать. Несколько мгновений растянутся в вечность, но молчание откроет пространство, где возникнет нечто новое. Со временем это станет привычкой, практикой, которая научит нас принимать сущее и подавит природный инстинкт — брать все под контроль.

Молчание в поисках решения

Общество братьев, или попросту квакеры, хранит великую традицию молчания как способа сосредоточиться перед совместной работой. Писатель, педагог и активист Паркер Палмер описывает, как это происходит: «На собрании нам пришлось разбирать трудный, конфликтный вопрос. Времени не хватило, и мы решили отложить разбирательство до следующей встречи. Всю неделю нагнетались эмоции, все дальше расходились противоречивые мнения. На следующее собрание все прибежали чуть ли не бегом, спеша покончить с проблемой. Но поскольку дело происходило в квакерской общине, собрания всегда начинались с пяти минут молчания. В тот день ведущий объявил, что в связи со сложностью вопроса пятиминутка молчания будет неуместна. Мы вздохнули с облегчением — и тут последовало разъяснение: “Сегодня мы начнем с 20 минут молчания”»74.

Брюс «Харв» Буста, профессор бухгалтерского учета в Университете штата Миннесота в Сент-Клауде, профессиональный аудитор, наглядно показывает, как молчание используется для того, чтобы прислушаться к себе перед лицом трудной ситуации.

«Я квакер. Мы верим, что Бог говорит с нами напрямую. Мы сидим молча, созерцая и прислушиваясь… к Богу, к себе, друг к другу. Мы слушаем в молчании, чтобы найти верный путь. Для такого молчания требуется практика. Сначала мы отпускаем свои знания, заботы, дела и сосредотачиваемся, внимаем молчанию. Мы ждем, пока не откроется сердце и разум».

У Харва этот процесс поиска пути протекает медленно. Это не вспышка озарения, тут же пришедший ответ, а многократно повторяющиеся звенья одного и того же процесса: разум стихает, и человек ждет, пока к нему придет ясность или, как говорит Харв, «четкость». Однажды Харв сидел у себя в кабинете и присматривался к накопившимся папкам, материалам для множества интересных исследований. Он, профессор на постоянной позиции, достиг того этапа научной карьеры, когда имеет смысл сосредоточиться на одном-единственном исследовании. Но на каком? Столько интересных, многообещающих путей, столько вопросов, которые глубоко его интересуют, но, поскольку для работы осталось не так много лет, пройти до конца удастся лишь одну из этих дорог. Самый подходящий момент, чтобы погрузиться в молчание и найти путь.

«Итак, ищем ясность… Я сидел в тишине, сперва обдумывал свои решения, потом перестал думать… позволил молчанию накрывать меня волной, омывать. Дышал размеренно, прислушивался. Расслабился и полностью прояснил свой разум. В мысли потихоньку прокрадывались попытки принять решение, но я легко их отталкивал и вновь сосредотачивался, не думая о выборе, не думая ни о чем, только прислушиваясь. Человек открывается и слышит отдаленную весть.

Тут-то и может наступить ясность. Это как взбаламученный пруд: ничего не делайте, оставьте его в покое, и муть осядет. Так и наши мысли: если ни о чем не думать, смятение уляжется и наступит ясность. Двадцать минут, тридцать… Что происходит? Молния? Божья весть?.. Обычно ничего особенного, и все же из молчания ты выходишь освобожденным от тревог, утешенным и спокойным».

Постепенно — понадобилось несколько месяцев — Харв начал улавливать «частицы ясности», кусочки пазла, и так сложилась картинка: прояснилось то направление исследования, которое могло бы оказаться наиболее полезным ему самому и окружающим. «Это был тот путь, на который направлял меня Бог, — и совсем не обязательно тот, который я бы сам выбрал сознательно или предпочел». Харв подчеркивает, что во время поиска пути очень важны люди, которым мы можем довериться, вместе с которыми исследуем свое решение. Их роль заключается не в том, чтобы давать советы и руководство — скорее, помочь нам взглянуть на проблему с разных точек зрения, рассмотреть трудности и препятствия.

«Выбор пути — это не просто обдуманное решение или озарение. Не интеллектуальное упражнение, когда от нас требуется всего лишь вычислить результат. Это процесс поиска, мы прислушиваемся и пытаемся различить голос Бога внутри. Разум проясняется, человек вслушивается и полностью открывается вести».

4 Научиться слушать

Исследования показали, что врачи в среднем дают пациенту всего 23 секунды на описание симптомов и тут же перебивают и направляют разговор в «правильное» русло. Анализ, проведенный доктором Говардом Бекманом и его коллегами из медицинского центра при Рочестерском университете, показал, что нежелание врачей выслушать, прежде чем перехватить инициативу, лишает их возможности собрать потенциально важные данные75. Исследование также показало, что пациенты смогли бы внятно изложить все свои симптомы, если бы врач подождал всего шесть секунд, прежде чем задавать вопросы. Поскольку врачи обычно перебивают, едва пациент успеет описать первый свой симптом, зачастую многие не менее важные проблемы со здоровьем так и остаются невыясненными.

Отто Шармер, старший преподаватель Массачусетского технологического института (MIT), основатель и глава Института вчувствования в настоящее (Presencing Institute), сформулировал «теорию U» (теорию разворота) — процесс, основанный на понятии presencing (presence + sencing), «вчувствования в настоящее». Это состояние повышенного внимания, которое позволяет человеку или группе изменить свое состояние таким образом, чтобы расширилось пространство возможностей76. В соответствии с теорией U следует различать четыре вида слушания77:

Загрузка — когда человек слушает лишь с целью подтвердить сложившееся у него убеждение. «Я это и так знаю». Мы все ищем то, что и так знаем.

Фактографическое слушание — когда мы всматриваемся в факты, чтобы собрать больше данных. Мы ищем то, что еще не знаем.

Эмпатическое — когда открывается сердце и человек соединяется с другими людьми в диалоге, прислушиваясь к людям и их историям. Тогда мы забываем собственные тревоги и видим мир чужими глазами.

Порождающее слушание — когда мы соединяемся на более глубоком уровне с чем-то большим, чем мы сами. Этот эксперимент трудно описать, он обладает неким качеством «не от мира сего», когда время замедляется и мы полностью существуем в мгновении, которое разворачивается перед нами.

Надин Маккарти живет в Ирландии и работает корпоративным коучем. В 2006 г., еще практикантом, она участвовала в работе с главой крупной ирландской компании. Опрос сотрудников показал, что эта руководительница относится к типу сильного лидера, но не умеет избавляться от стресса и сохранять спокойствие. На сессии у Надин клиентка выявила главную причину этого своего недостатка — завышенные, нереалистичные ожидания, которые она предъявляла к себе и другим, а также стресс, накапливавшийся из-за бесконечных переработок. Зная ее великолепные лидерские качества, Надин была изумлена, услышав от нее: «Я ничего не могу сделать как надо, мне этого никогда не добиться». Надин помнит, как во время сессии в ней самой нарастало разочарование, внимание рассеивалось, она переживала свою неспособность помочь клиенту. Чем дольше она прощупывала, задавала вопросы, тем напряженнее становилась ее собеседница. «Внезапно я поняла, что на самом деле прислушиваюсь к себе, а не к клиентке. Я слушала голос в собственной голове, который спрашивал, как же я сумею помочь, сомневался, такой ли уж я хороший коуч, беспокоился о том, что эта женщина подумает обо мне, когда догадается, что я всего лишь практикант».

Но и в таком смятении Надин заметила, что собеседница постоянно ссылается на своего отца, и решила потянуть за эту ниточку. Теперь она не вслушивалась в слова, а приглядывалась к позе своей клиентки, к выражению ее лица, прислушивалась к ее дыханию.

«Я замерла, прислушиваясь к ней, и молчала, пока не почувствовала, что слушаю ее всем существом. Я доверилась этому процессу и надеялась, что следующий шаг сам проявится. Каждое произнесенное ею слово будто высвечивалось, и я видела его мысленным взором. И я услышала смысл ее слов: ей просто нужно научиться расслабляться».

Надин уловила этот намек и провела клиентку через практику визуализации, показав, как расслабить разум и тело. Постепенно черты лица клиентки стали смягчаться, дыхание замедлилось. На глазах проступили слезы, вернулись терзавшие ее воспоминания об отце. Она рассказала о том дне, когда окончила с отличием университет: «Я получила не первую степень отличия, но вторую, тоже очень высокую, и была счастлива. Приехала домой отпраздновать с родителями. Открывая шампанское, отец сказал: “Обидно, что до первой ты не дотянула’’». Cказав эти слова, клиентка замерла, несколько мгновений сидела словно ошарашенная, потом взглянула на Надин, заморгала и покачала в изумлении головой: наконец-то стало понятно, ради чего она вот уже четверть века так беспощадно себя загоняет. Надин вспоминает: «На этом сеансе коучинга случилось подлинное чудо, когда я сдалась Незнанию и начала слушать по-настоящему».

Порождающее слушание уходит корнями в древнейшие культуры мира. Обратимся в аборигенам Австралии: у них так и проходит процесс обучения — они сидят, прислушиваются, наблюдают и ждут. Этот процесс они называют «дадирри». Мириам-Роуз Унгунмерр-Бауман, художница и старейшина племени, живущего в Северной территории у реки Дэйли, описывает это особое качество как «внутреннее глубокое слушание, тихое беззвучное сознание»78. «Дадирри открывает глубокие источники в нашей душе… Основной принцип дадирри — слушать. Когда я прохожу дадирри, я вновь обретаю цельность. Я сижу на берегу или брожу под кронами деревьев, и, даже если я утратила кого-то из близких, я вновь нахожу покой в этом молчаливом созерцании. Нет надобности в словах. Мой народ не боится молчания. Он чувствует себя в нем как дома. Люди тысячи лет жили в молчании природы»79.

5 Бросить вызов предубеждениям

Предвзятые убеждения — враг искусства. Убеждение, будто вы знаете, что делаете, убеждение, будто вы знаете все ходы и выходы, убеждение, будто все сразу же поймут то, что вы имеете в виду.

Анна Богарт, театральный режиссер

Когда в 31 год Мобин Асгар Рана возглавил отдел ретейла крупнейшего поставщика потребительских товаров в Саудовской Аравии, он понимал, что ступает на неизведанную территорию. «Я должен делать нечто совершенно новое, идти на риск, чтобы моя личная и профессиональная жизнь наполнилась смыслом. Моя вера тоже дает мне силы освоить “пространство неведомого”. Мне нравится евангельская притча о птицах небесных, которые не знают, где найдут свою пищу. Это естественное, фундаментальное доверие, утоляющее инстинктивные тревоги».

Хотя Мобин без особого страха входил в неведомое, поскольку он вырос в конкурентной среде, которая поощряла исследовательский подход к карьере и жизни, все же этот вызов был для совершенно новым. Он оказался в чужой стране, языка которой не знал, во главе команды незнакомых людей.

«Я нервничал, но сообразил, что мои коллеги нервничают еще больше. Большинству из нас комфортнее работать с людьми общей с нами культуры и образа жизни, и нам кажется, будто другие, кто не принадлежит к той же группе, не могут нас понять».

Оказалось, что у сотрудников Мобина сложились весьма неприятные стереотипы о его культуре, в частности, они считали свою арабскую культуру выше его родной, южноазиатской.

«Эти убеждения проистекают из многолетнего опыта, накапливаются, поскольку значительно число трудовых иммигрантов, простых рабочих, приезжает из Южной Азии, — поясняет Мобин. — Исходя из социокультурных норм, эти люди не были готовы признать во мне начальника».

Он понял, что изменить эти стереотипы властью и силой невозможно, и решил принять во внимание то «знание», которым располагала его команда, и бросить ему вызов: выявить эти предубеждения и добиться взаимопонимания, обращаясь к каждому из сотрудников лично.

Если сомнение применять проактивно, если выявить свое предубеждение, заведомые мнения и стереотипы, то в черно-белый мир удастся внести оттенки серого. Признав альтернативы, мы выходим из наезженной колеи и открываем незамеченные прежде возможности. Ключевой навык — поймать себя на стереотипах, признать их и «подвесить», т.е. выдержать паузу, достаточную для того, чтобы сформулировать и задать вопросы. Как в фотографии применяют «брекетинг» — съемку в автоматическом режиме со сменой какого-то параметра, так и мы, не работая с предвзятыми мнениями, остаемся открытыми тому, что слышим, задаем дополнительные вопросы.

Гештальт-психолог Фил Джойс и психотерапевт Шарлотта Силлс приводят пример ситуации, когда вы узнаете от знакомого, что он получил повышение80. Первый порыв — «Поздравляю, как здорово». Но если притормозить и вместо того задать вопрос, как знакомый себя чувствует, ответ может удивить: «Это ужасно, мой начальник уволился, и теперь мне предстоит трудиться вдвое больше практически за те же деньги». Или же коллега говорит: «Меня уволили», и ваше первое побуждение — выразить сочувствие. Но если спросить «А как ты сам к этому относишься?», он вдруг скажет: «Я и сам давно хотел уйти, да все решимости не хватало».

6 Бросить вызов авторитету и опыту

Право на сомнение завоевано в борьбе против авторитетов еще на заре науки. И это была серьезная и ожесточенная борьба.

Ричард Фейнман, физик

В первой главе мы уже рассказывали историю Везалия и теперь вернемся к ней. В 1537 г. Везалий усердно учился, быстро усваивая и сдавая курсы, и спустя неполных 12 месяцев получил медицинскую степень. А в 23 года он уже был профессором хирургии и анатомии. В этом качестве Везалий мог целыми днями заниматься тем, что его более всего интересовало: расчленять и подробно изучать все органы человеческого тела. В записях от декабря 1537 г., на первой публичной аутопсии, он уже обнаруживает глубокий новаторский подход и предвестие того пути, на котором он со временем опровергнет Галена.

Впервые за всю историю Падуанского университета профессор-медик решился порвать с освященной веками традицией. Везалий сошел с профессорского кресла, взял в руки скальпель, отодвинул в сторону и хирурга, и демонстратора и принялся сам препарировать тело 18-летнего покойника. По правилам того времени первым делом он вскрыл брюшную полость, затем грудную клетку, продвигаясь все выше, к шее и голове, потом рассмотрел мозг и в последнюю очередь конечности. Параллельно он расчленял труп собаки и проводил сопоставление — в дальнейшем это станет обязательным приемом в преподавательской деятельности Везалия. Но самая поразительная особенность этой процедуры заключалась не в том, что профессор решился замарать свои руки, а в готовности, с какой он использовал при вскрытии собственные наблюдения и высказывал суждения, не полагаясь целиком на тексты Галена. Записи Везалия отражают подробные наблюдения и его метод: «Я с большим вниманием отнесся к возможности использовать анатомическое вскрытие для проверки умозрительных суждений»81. Первое вскрытие, проведенное Везалием в Падуанском университете, стало началом замечательной карьеры. Тогда и были посеяны семена его собственного учения, которое окажет решающее влияние на современную философию. Принцип Везалия заключался в принципиальном отказе признавать любые прежние авторитеты, пока его собственные исследования не докажут их правоту82. Работа Везалия в последующие годы оказалась самым широкомасштабным анатомическим исследованием того времени. Ему удавалось находить все больше допущенных Галеном ошибок и утвердить в науке мнение, что и Гален не был непогрешим. Везалий отмечает: «Описания Галена… не во всем последовательны»83. Везалий обнаружил множество неточностей, в том числе выяснил, что грудина человека состоит из трех сегментов, а не из семи, как предполагал Гален, и что плечевая кость (от локтя до плеча) не вторая по длине в человеческом теле, а четвертая. Так он разрушал давно сложившийся авторитет Галена.

Первопроходческий труд Везалия восхищал и студентов, и ученых, но консервативные галенисты критиковали ослушника, считая его не теоретиком, а жалким практиком со скальпелем. И хотя на его публичные выступления собиралось свыше ста человек, по большей части юные студенты, более консервативная часть его аудитории нередко выходила с лекции недовольная, осуждая такие педагогические приемы84. Величайшего прорыва Везалий достиг тогда, когда понял, что положения Галена основаны на вскрытии трупов обезьян, свиней и коз. Поскольку в Римской империи запрещалось препарировать человеческие тела, Галену приходилось переносить выводы об устройстве организмов животных на человека.

Всего два года понадобилось Везалию для того, чтобы бросить решительный вызов авторитету Галена. Демонстрируя студентам заблуждения Учителя, Везалий проводил лекции, на которых сопоставлял скелет человека и скелеты животных, подчеркивая различия между ними. Он предоставил своим слушателям возможность воочию убедиться в ошибках Галена, ориентируясь на собственные наблюдения и делая собственные выводы о строении человеческого тела. Следующие четыре года он составлял подробный анатомический атлас, включив в него свои исследования и открытия. Этот труд на латинском языке назывался De humani corporis fabrica libri septem («Семь книг об устройстве человеческого тела»), кратко — Fabrica. Опубликованная в 1543 г. Fabrica ознаменовала окончательный разрыв с традицией Галена и утвердила новый подход к анатомии, который отстаивал Везалий, — самостоятельные наблюдения и исследования.

Везалий придал новое направление медицине и повлиял на работу бесчисленных своих последователей, вплоть до Дарвина, создавшего 300 лет спустя теорию эволюции. Падуя сделалась самым знаменитым анатомическим театром Европы, здешний университет по сей день славится свободомыслием в преподавании и исследованиях.

Везалию пришлось закрыть глаза на существующие знания, чтобы разглядеть нечто новое. Порой приходится отказаться от уже имеющегося и признанного знания. Мы должны перепроверять устойчивые «знания», которые долгое время считаются истиной. Только когда мы сознательно «отодвинем» существующие, общепризнанные мнения, станет возможным полноценное исследование, «как если бы» никаких знаний у нас и не было. Тогда появится возможность открытий, ниспровержения того, что мы принимали за истину, но что было лишь «истиной своего времени», казалось ею в определенный момент.

Английская экономистка и писательница Норина Хертц, выступая на конференции TED с речью о «демократизации экспертизы», призывала всех учиться противостоять авторитету экспертов, перепроверять доказательства, выявлять заведомые суждения и упущения. Она предлагает создать пространство управляемого несогласия — место, где любые теории могут быть обсуждены и оспорены. Для этого требуется среда, в которой мнения из самых разных, противоречивых и еретических источников не только допускаются, но даже поощряются, где не демонстрируется превосходство знаний и опыта, но решаются самые трудные задачи нашего времени.

7 Задать вопрос

Будь у меня всего час на то, чтобы разрешить вопрос, от которого зависит моя жизнь, 55 минут я бы потратил на обдумывание, какой именно вопрос следует задать. Ведь если я знаю правильный вопрос, ответить на него я смогу даже быстрее, чем за пять минут.

Альберт Эйнштейн

Стивен: Помню встречу с мастером дзен в Северном Лондоне. Госпожа Ча Ан (она родом из Польши, ее настоящее имя Богумила Малиновская) — хрупкая темноволосая женщина. Открыв передо мной дверь в центр дзен, где она и живет, Ча Ан приветствовала меня теплой улыбкой. В коридоре я чуть не споткнулся о велосипед, повсюду валялась какая-то обувь. «Это вещи моего сына», — пояснила она, подхватив велосипед, чтобы тот не рухнул на меня. «Даже у мастера дзен в доме царит беспорядок, если в том же доме живет подросток», — с некоторым облегчением подумал я. Все тут казалось таким заурядным. Когда я подходил к заветной двери, мне представлялась какая-то особенная пластика мастера дзен. Я не ожидал встретить запыхавшуюся, только что бегавшую по делам женщину. «Устраивайтесь поудобнее», — предложила она, проводя меня в комнату дхармы. Опять-таки заурядного облика гостиная, простой деревянный пол и два ряда подушек, подводящих к высокой статуе Будды. В одной стене — окно с панорамным видом на Северный Лондон. Над кухонной дверью я заметил картину — генеалогию мастеров дзен школы квам ум. По правую руку — портрет Сун Сана, одного из мастеров, которые сделали популярным дзен на Западе.

«В чем суть дзена?» — спросил я, и Ча Ан ответила: «Позволить себе погрузиться в “Не знаю”. Быть собой и не притворяться кем-то другим. Нужно понять, что это процесс, вечный процесс. Каждое мгновение мы учимся заново, нужна осознанность, присутствие, нельзя выражать какое-то мнение или суждение о себе или других».

Мне понравилась мысль, что учение — это не слова, но сам способ бытия. Но я слышал, что мастера дзен для достижения такого состояния нередко используют слова, выходящие за пределы слов, коаны. Коаны — это изречения мастера, над которыми должны медитировать ученики. Я знал, к примеру, знаменитый коан «Как звучит хлопок одной ладонью?» и спросил мастера Ча Ан: «Помните ли вы свой первый коан?» Она глубоко задумалась, припоминая. Ведь их в ее жизни было, наверное, немало. Традиция дзен насчитывает более 1300 коанов.

«Когда я впервые пришла к мастеру Сун Сану, он дал своим ученикам коан “Почему небо синее?”. Коан всегда позволяет идти глубже и глубже. Задача не в том, чтобы найти ответ, а в том, чтобы исследовать, как этот коан действует в твоей жизни. Некоторым людям привычка к западному способу обучения мешает принять саму мысль, что ответ не нужен. Люди стремятся чего-то достичь, получить сертификат, добиться признания. Они постоянно спрашивают: “Как долго нужно практиковаться, чтобы достичь просветления?”, “Когда я стану мастером?”. И переход от интеллектуального поиска к интуитивному дается им с большим трудом. Помню, прежде чем дать мне первый коан, мастер велел мне ударить по полу. Я не знала, зачем он мне это велит, но я это сделала. А западный человек непременно спрашивает, зачем нужно делать то или другое. Люди стремятся к достижениям, стремятся к ответам. Мы только и делаем в жизни, что коллекционируем ответы. А дзен предлагает долго “переваривать” ответ». И Ча Ан спросила меня, хочу ли я поразмыслить над коаном.

Я отложил в сторону свой блокнот. Вдруг мне стало не по себе. Из писца, наблюдателя, мне предлагали превратиться в ученика.

Мастер Ча Ан взяла маленькую деревянную палочку и поглядела мне прямо в глаза.

«Цель дзена — понять себя. Как ваше имя?»

И я вдруг занервничал, дыхание участилось, легкая паника охватила меня. Мне показалось, что я пришел на собеседование, нужно срочно дать правильный ответ. На собеседованиях обычно задают интеллектуальные вопросы и ждут такого же интеллектуального ответа.

Простота же этого вопроса «Как ваше имя?» привела меня в растерянность. Несколько мгновений я молчал, не зная, как ответить. «Ну, меня зовут Стивен», — выдавил я наконец. «Я спрашивала не о том, как вас зовут, — твердо возразила мне мастер Ча Ан. — Как ваше имя?» Тревожность нарастала. Мастер Ча Ан повторила свой вопрос, но гораздо мягче: «Как ваше имя?» Время остановилось. Я чувствовал себя очень глупо: как же я не умею назвать собственное имя. Я попробовал снова: «Ну, я мог бы сказать, это ничто или же я мог бы сказать, это что-то». Она ответила: «Если вы скажете, что ваше имя ничто, я нанесу вам 30 символических ударов этой тростью. И если вы скажете, что имя — что-то, я все равно нанесу вам 30 ударов».

Вообще-то мне показалось, если бы дело происходило не в Лондоне в 2012 г. от Рождества Христова, она бы не ограничилась символическими ударами. Видя, что я никуда не продвигаюсь, она протянула мне книгу и предложила прочесть отрывок. В нем речь шла о том, как тучи приходят и уходят и на самом деле не существуют. Она повторила вопрос: «Как ваше имя?» «Я правда не знаю, что ответить», — признался я.

И вдруг она сильно хлопнула рукой по полу, резкий звук. Без слов она сказала мне: вопрос «Как ваше имя?» не предполагал поисков ответа, но помогал мне пережить момент Незнания. Я услышал, как ее ладонь ударила о деревянный пол, и мои мысли прервались. Бессловесное пространство. Любое слово, каким я попытался бы его описать, даже «пустота», было бы ложью, попыткой наполнить бессловесное. В тот момент я сообразил, что не выпил ни глотка чая. И мы посмотрели на часы — мастеру Ча Ан пора было отправляться на уроки вождения. Я поблагодарил ее и вышел, а мастер дзена поспешно превратилась в ученика водительских курсов.

Мартина Батчелор, наставница дзен, которая десять лет провела в корейском монастыре, учила нас единению с вопросом. Развивая практику вопрошания вместо практики ответов, мы сосредотачиваемся на самом вопросительном знаке, а не на словах. Тогда мы открываемся настоящему моменту, отрекаемся от потребности в знании и уверенности85. Когда мы задаем вопрос, ответ на который заранее известен, то тем самым лишь подкрепляем свои знания и получаем немедленное удовлетворение. А если мы не знаем ответа заранее, то принимаем первый же, который возникнет у нас в мозгу. Задавать себе вопрос вновь и вновь, а не хвататься за первый ответ, — неудобно, нарушается внутреннее равновесие, да и на работе за такое по головке не погладят.

Чем сильнее растерянность и неопределенность, тем настоятельнее хочется получить ответ. Задержавшись на вопросе, мы постепенно укрепляем свою выносливость, способность общаться с неведомым, а заодно нам становится доступной информация о том, что происходит и какие возможны в данном случае пути.

Транспортная компания Eurostar владеет высокоскоростной железной дорогой, которая проходит под Ла-Маншем и соединяет Францию с Англией. Это сложный бизнес со многими неизвестными: например, нужно учитывать стоимость авиабилетов (основную конкуренцию Eurostar составляет воздушный транспорт), зарплату сотрудников и операционные расходы, конкурентов, которые обозначатся в будущем, а также появление таких средств связи, как видеоконференции, которые избавляют часть постоянных пассажиров от необходимости покидать свой дом. Стивен работал в управляющей команде при генеральном директоре Николя Петровиче, и тот объяснял ему особенности формирования культуры, где вопросы ценятся ничуть не меньше ответов.

«Если посмотреть на иерархию сверху вниз, то почти все руководство и среднее звено — эксперты. Эти люди знают свое дело. Иногда они даже чересчур сосредотачиваются на подробностях, на своих правилах и таблицах. Для создания культуры Незнания нужно поощрять сотрудников отступать на шаг, не вникать в детали, а поверять самих себя и свои решения. Например, задавать вопросы: “Стал бы я вкладывать в это личные средства?” или “Будь я клиентом, как бы мне это понравилось?”».

Мы можем укреплять в себе и в коллегах ориентацию на вопрос, если будем приветствовать иные мнения и взгляды, будем открыты для споров, для множества возможностей, построим пространство, чтобы делиться сомнениями и проблемами. Разумнее поощрять любознательность и вопросы, чем укреплять зависимость от ответов.

1 Импровизируйте

Возглавить процесс перемен, повести за собой других — это как играть джаз. Нужна полнота присутствия, чтобы иметь дело с непредсказуемостью и меняющейся ситуацией. Открываться возможностям, которые таятся в любом мгновении, быть готовым отказаться от сложившегося плана.

Слово «импровизация» происходит от латинского improvisus, что означает «невидимый заранее». Импровизатор относится к жизни как к игре, он вовлекается в то, что ему интересно и нравится, просто ради удовольствия. Такие люди открыты и восприимчивы. Алекс Зангстер, актер мельбурнского театра Playback Theatre Company, объясняет: «Если вам бросают мяч и вы его ловите, то с этого начинается игра. Игра пошла, и тут возможны любые чудеса… Если вы не вполне присутствуете в моменте, то не можете полностью открыться всем возможностям. Возможность не входит в вашу жизнь и не может реализоваться. Пребывание же в Незнании освобождает и наполняет восторгом».

Алекс часто сталкивается с распространенным заблуждением о природе импровизации: будто бы суть ее в том, чтобы выдумывать нечто с ходу. На самом деле импровизация начинается с понимания структуры. Как и музыкантам, играющим джаз, так и любому импровизатору нужно знать ритуалы и схемы, отказаться от них — и предаться импровизации. Структура помогает нам задать границы, создать то пространство, где осуществится эксперимент, начнется творческий процесс. Однажды поняв правила, мы сможем отбросить план и работать с нуля. «Пусть река свободно течет, как ей назначено», — говорит джазовый пианист Кит Джарретт.

Для кинорежиссера Анны Бекманн секрет великого фильма заключается именно в том, что техника сочетается с тайной. «В создании фильма Незнание — самый волнующий и потенциально самый креативный элемент процесса».

Она приводит в пример Ингмара Бергмана, знаменитого шведского режиссера и киносценариста, который утверждал, что и писать сценарии, и снимать фильм — процессы в высшей степени неопределенные и бессознательные. Он говорил, что все его сознательные усилия, как правило, приводили к провалу. Другие кинорежиссеры видели в неопределенности и тайне возможность соединить разум и чувства — именно это, по словам Анны, составляет суть художественного процесса. «На конфликте между умом и сердцем, на парадоксе таинственного и вместе с тем знакомого основано большинство хороших фильмов. Незнакомые ситуации, места и персонажи интригуют нас своей загадочностью, но культура, нечто универсальное помогает нам соотнести наш опыт с этим искусно построенным кинематографическим приключением».

Анна описывает процесс, через который приходилось проходить Ингмару Бергману всякий раз, когда он снимал кино, искусно балансируя на грани жестко заданной структуры и креативных элементов неопределенности и хаоса. «Он приступал к написанию сценария, уловив какой-то аспект незнания или неопределенности в самом себе, аспект, который он пытался разрешить или исследовать с помощью нарратива и через персонажей».

Ингмар Бергман описывал процесс создания сценария как сотрудничество интуиции и интеллекта: «Я бросаю копье в темноту. Это интуиция. Потом я могу послать целую армию на поиски копья. Это интеллект».

Завершенный вариант сценария и технические аспекты съемки были для Бергмана той структурой, которая оставляла свободу импровизации. Он и контролировал то, что можно контролировать, и всегда бы готов углубиться со своими актерами на территорию неведомого, дать проявиться непредсказуемому и спонтанному ради возникновения того, что Анна Бекманн именует «неизъяснимой магией, пульсирующей в его работе».

Современный британский режиссер и писатель Майк Ли заходит в своих импровизациях еще дальше, в полной мере внося неопределенность в процесс съемок. Часто видно, что режиссер и актеры приступили к съемкам, не зная точно, что именно они хотят создать. Это придает его фильмам особую атмосферу реальности, главный элемент повседневной жизни — ее неопределенность. «Все начинается с зародыша идеи, которую он вместе с актерами, импровизируя, развивает на протяжении многих месяцев, наращивает плоть на скелет истории, выявляет подробности характеров персонажей, и наконец возникает фильм, подлинный акт открытия, осуществленный режиссером, актером, а затем и зрителями», — поясняет Анна.

Художник, работающий во многих жанрах искусства, инициатор и организатор постановок Раиса Бреслава совершила интуитивный прыжок в Незнание, когда пустилась в большое приключение — стала продюсером шоу с одним актером, которое впоследствии получило название WIMP. В лондонской премьере в сентябре 2013 г. участвовал актер Винсент Манна. Раиса, никогда прежде не ставившая пьесы и не работавшая с актерами, пережила удивительный опыт интуитивной импровизации. Она решила учиться всему на практике.

«Я погрузилась в неведомое. Нашла исполнителя, который готов был работать со мной, и мы приступили. Не существует общепризнанных учебников по работе с актерами, нет инструкции, как делать искусство, ты берешься за дело и все выясняешь в процессе — так я и поступила. Было страшно, было замечательно. Я все время себя спрашивала: что я делаю? Как я это делаю? Я ведь не режиссер. Я просто женщина, передо мной мужчина, и мы оба страстно хотим сотворить нечто прекрасное с помощью средств, которые предоставляет сцена».

Для Раисы существовала только одна определенность: все должно строиться на личности актера. Он — содержание этого спектакля. Его способность открывать болевые точки, пробуждать в публике сочувствие и стала той нитью, которая связала Раису с неведомым. Она не поддавалась панике и работала на репетиции с тем, что происходило непосредственно в этот момент. «Если актер зажимался, нервничал, не мог продвинуться дальше, я искала не уловку, как бы избавиться от этой помехи, не побуждала актера выйти из этого состояния, а включала это в нашу работу. Для меня и его зажимы были материалом, из которого творится искусство».

Иногда она приходила на репетицию, не подготовившись, без плана. «Я входила в репетиционный зал, потом появлялся актер. Первые мгновения, до начала репетиции, наполнены неведомым. И та часть моей души, которая боялась пустоты, рвалась прочь из зала. Хотелось сбежать, я не готова была довериться, и в тот краткий период Незнания обнажалось все, что меня ограничивало, и вся моя ненависть к себе».

Раиса руководствовалась глубокой верой и училась доверять процессу. Она следовала тому, что ей казалось естественным, и процесс развивался органично, его результат не ограничивался и не контролировался заранее установленным планом.

Также Раиса считала, что режиссер не должен действовать по заранее установленным правилам. Она хотела, чтобы нужные решения сами проступили в процессе ее самопознания и сотрудничества с актером. «Я хотела, чтобы работа показала мне, что годится, а что нет. Моя задача — направлять, принимать, хранить процесс, помогать актеру погружаться во все более глубокие, мощные и подлинные слои». Раиса верит: если каждый момент воспринимать как принципиально новый и незнакомый, то складываются непривычные отношения с настоящим — отношения непосредственного общения и близости.

Мы можем найти новые способы играть свою роль и сотрудничать с другими — так, чтобы дать волю своей креативности и спонтанности. Мы можем использовать потенциал Незнания, бросив копье в темноту, отправившись разведать ее, а затем продолжить этот процесс, применяя технические навыки и опыт, укрепляя и оттачивая свои силы, пока не свершится интуитивный прыжок.

2 Выдвигайте множественные теории

Нет, Ватсон, видите, но не даете себе труда поразмыслить над тем, что видите. Вы слишком робки в своих логических выводах.

Артур Конан Дойл. Голубой карбункул

Созданный сэром Артуром Конан Дойлом сыщик Шерлок Холмс знаменит методическим подходом к разгадке преступлений. В историях Шерлока Холмса центральную роль играют гипотезы, именно на них ориентируется расследование. В «Собаке Баскервилей» Холмс выясняет причины смерти сэра Чарльза Баскервиля. Тщательно осмотрев труп, он выдвигает две гипотезы: либо на несчастного напала собака, либо тот умер от сердечного приступа. Дальше он собирает факты, прочесывая местность, прячется в пещере, наведывается в близлежащую деревню. На основании новых данных Холмс строит уже более сложную гипотезу: сэра Чарльза убил Стэплтон, чтобы завладеть его состоянием. Для проверки этой гипотезы он проводит рискованный эксперимент, провоцируя Стэплтона натравить пса на Баскервиля-младшего. А развязку вы узнаете, прочитав повесть.

Холмс выдвигал догадки на основании фактов, но никогда не принимал на веру первую же из них. Он пересматривал свои гипотезы вновь и вновь с учетом собранных данных и умел одновременно рассматривать множество теорий, не замыкаясь в рамках одной. По-видимому, великий сыщик в полной мере обладал «сознанием начинающего»: ему не мешали прежние знания, опыт удачно проведенных расследований. Он учился на каждой мелочи и оставался открытым для новых фактов, включая те, что по ходу дела менялись.

Доктор Томас Болт — мальчишеского облика 50-летний мужчина, современный Шерлок Холмс. Этот врач-детектив из Нью-Йорка специализируется на медицинских тайнах. Себя он называет компрехенсивистом — диагностом, который выходит за рамки привычной медицины, чтобы распознать ускользающие от понимания проблемы со здоровьем86. Коллеги называют его «охотником на зебр»: обычные люди, заслышав стук копыт, ждут появления лошади, а он — зебры. Доктор Болт славится тем, что умеет ставить диагноз там, где все разводят руками. Он берется за случаи, от которых отказались остальные врачи, и в 95% успешно справляется с ними.

Болт унаследовал способность Холмса формулировать и взвешивать разные, порой взаимоисключающие объяснения «улик». Пациенты восхищаются способностью Болта рассмотреть любую ситуацию с новой точки зрения, найти то, что другие упустили из виду, заглянуть в те уголки, в которых никому не приходило в голову искать ответа, задать вопросы, которых никто не задавал. По словам Болта, «жизнь у меня такая странная, меня ничем уже не удивишь».

В мире бизнеса часто недооценивают процесс диагностики, потому что торопятся перейти к делу. Но при столкновении с неизвестным ориентация на заведомые решения не сослужит добрую службу. Следует продуманно создавать пространство возможностей, с открытыми глазами оценивать в процессе диагностики происходящее и различные возможности — наблюдать, собирать данные и выдвигать ряд последовательных гипотез, как делал Шерлок Холмс и как ныне делает Томас Болт.

Фирма Intuit Inc., создавшая программное обеспечение для расчета налогов Quicken, принадлежит к числу немногих компаний, которые поощряют лидерство через эксперимент и принятие решений на основании гипотез87. Скотт Кук, основатель Intuit, поясняет, что его компания руководствуется в принятии решений не мнением босса, а тем выбором, к которому приходят сами люди на основании собственных гипотез и опыта88. Intuit начинает цикл экспериментов с постановки идеи — например, создать новый продукт, который помог бы улучшить жизнь индийских крестьян, повысив их доход на 10%. Как только задача была сформулирована, компания принялась выявлять насущные и нерешенные проблемы крестьян. Сотрудники погрузились в их жизнь, стараясь глубже понять ситуацию — этот процесс в Intuit называют «глубокая эмпатия к клиенту».

В числе прочих обнаружилась и такая проблема: фермеры не знали, на каком рынке можно получить наивысшую цену за свой продукт. Это показалось Intuit подходящим направлением: компания могла бы создать программу, которая сопоставляла бы оптовые цены с теми, которые предлагал агент по закупкам. Но в отличие от многих компаний, которые тут бы и приступили к делу, воплощая в жизнь решение, Intuit добавила к процессу еще несколько этапов сбора данных.

Затем происходит «скачок веры» — команда выдвигает гипотезы и начинает активно проверять их. В случае с индийскими фермерами нужно было найти ответы на следующие вопросы:

Согласится ли достаточное количество закупщиков сообщать свои данные Intuit?

Будут ли закупщики соблюдать эти цены?

Как неграмотные крестьяне прочитают рассылаемые им SMS?

Изменят ли крестьяне свое поведение в соответствии с полученной информацией?

Поймут ли они, что таким образом получат больше денег?

Сможет ли Intuit извлечь прибыль из этой возможности?

Превысит ли прибыль расходы?89

Кук рассказывает, как происходило дело: через семь недель после того, как на эти вопросы были получены ответы, индийский отдел начал проверять свои гипотезы экспериментально. Для этого сотрудники провели:

пилотный тест на 15 фермах;

тесты по сбору данных;

тесты по закупкам;

проверили воздействие SMS-сообщений;

тесты различных видов зерна;

ценовой тест;

рекламные тесты;

тест аутсорсинговых продаж.

Приняв решение на основании этих экспериментов, компания стала сообщать фермерам цены на местном оптовом рынке, используя дешевые мобильники. Метод оказался вполне действенным — крестьяне стали получать доход в среднем на 20% больше. Кук поясняет: «Это существенная разница, например, раньше их дети не ходили в школу, а теперь они могут себе это позволить. Однако такого рода бизнес нормальные боссы, да и я сам, отвергают буквально с порога»90.

Для Шерлока Холмса расследование, как правило, начиналось с обнаруженного где-то трупа. Не зная причины смерти, он выдвигал целый ряд гипотез, в том числе самых невероятных. Когда появлялась новая информация, он применял ее к делу и уточнял свои гипотезы, продвигаясь таким образом дальше. Множественные гипотезы уберегали Холмса от поспешных выводов, к чему, как мы убедились в первой части книги, склонны все мы, когда подступаем к границам неведомого, хотя никакой пользы эта склонность нам не приносит.

Пример Intuit демонстрирует, как компания может применять принцип Незнания, выходя на новый рынок и проверяя новый продукт. Создается бизнес-модель, которая требует четкой формулировки гипотез, и сотрудники с уверенностью продвигаются в область неведомого, поскольку научились его принимать. Такая культура ведения дел не понуждает нас делать прогнозы на будущее (например, «это будет выгодный рынок»). В большинстве организаций сотрудники, выдвинув некую точку зрения, тратят силы на то, чтобы ее отстоять — в ущерб процессу обучения. Мы всегда начинаем с интересных идей, удачных догадок, с попыток объяснить, а не с готовых решений. Если мы вынуждены отстаивать свою позицию, то все наши интересы направлены на сбор доказательств в ее пользу. Преимущество гипотезы в том, что никто не заинтересован лично в том или ином ответе. Коллектив не отстаивает одно-единственное объяснение или бизнес-модель, а пытается выдвинуть как можно больше гипотез и каждую либо доказать, либо опровергнуть. Люди сосредоточены на открытии и проверке и все гипотезы считают равновероятными, пока не появятся новые данные, исключающие какую-то версию.

К сожалению, мало кому из нас довелось работать в подобной среде. Обычно мы испытываем сильное давление, от нас требуют как можно скорее представить результат, а в такой ситуации нелегко просить отсрочку, чтобы поиграть со множеством истолкований и перспектив. Тех, кто требует срочного ответа и готового решения, разнообразие подходов к проблеме могут разочаровать и разгневать. Создателям гипотез требуется изрядное мужество.

3 Объединяйте разные голоса

Bell Laboratories, основанная в 1925 г. Александром Беллом, до сих пор остается одной из самых знаменитых в мире компаний инновационных технологий. Она разработала революционную радиоастрономию, транзистор, лазер и операционную систему UNIX — и это еще далеко не все. Семь Нобелевских премий получены сотрудниками Bell Labs. Деб Миллс-Скофилд, консультант по стратегии и инновации, начинавшая карьеру в Bell Labs, рассказывает о своем опыте работы в среде, которая поощряет формирование и тестирование гипотез:

«Вся моя работа в Bell Labs и AT&T была непрерывным путешествием в Неведомое, чередой открытий — из этого и состоит наш бизнес. В Bell Labs Незнание означало, что я могу задать вопрос “Почему это так функционирует или не функционирует?” и мне позволят вникнуть и разобраться почему. Все начинается с вопроса, для объяснения которого у вас либо вовсе нет гипотезы, либо имеются одна-две и вы хотите их проверить. Ответа у вас нет, вы не представляете себе результат — ни в точности, ни в общих чертах. Задача — выяснить».

Bell Labs поощряет культуру междисциплинарного сотрудничества. Деб могла напрямую общаться с физиками, психологами, экономистами, компьютерщиками, механиками, инженерами и многими другими.

«Здание, где я работала, спланировано так, чтобы люди из разных отделов часто пересекались: в нем длинные, залитые солнечным светом коридоры, холлы, где можно поболтать или даже устроиться поработать там, а не в тиши кабинета. Я находила новые вопросы, гипотезы, варианты экспериментов просто благодаря тому, что бродила по этому зданию, сидела на солнышке у пруда или уходила к берегу океана — до него всего несколько минут пешком. Я могла слушать музыку у себя в офисе или весь день сидеть дома в пижаме — и опять-таки работать. Я часто отправлялась в музей или картинную галерею, предоставляя мыслям течь свободным потоком. Никто не принуждал меня сидеть в четырех стенах и даже оставаться в пределах здания Bell».

Соединять разные голоса — это основной принцип инновации и креативности, ключевой фактор продвижения вперед при работе над комплексными проблемами, когда имеются противоречивые взгляды и на сами эти проблемы, и на способы их решения. Диалог с другими людьми — первый необходимый шаг на пути в неведомое.

В противоположность той форме разговора, когда люди обмениваются уже существующими идеями и отстаивают собственные точки зрения, диалог предполагает «отсрочки»: собеседники оставляют время на то, чтобы выслушать другого и обдумать его слова, не заслоняясь от них готовым ответом. Такое «глубокое слушание» создает пространство, в котором приемлем ответ, отличающийся от обычного, рутинного. Это пространство, где разговор переходит на более глубокий уровень. Возможно, стороны так и не достигнут согласия, но непременно проявятся взаимное уважение и эмпатия. Когда происходит настоящий диалог, злейшие враги могут сесть рядом и выслушать друг друга.

Дани Галь — молодой израильтянин, который в разгар мощнейших социальных протестов и вражды этнических, политических и социальных групп в своей стране решил использовать силу диалога для перемен к лучшему.

Вот его слова: «Настало время перемен, нельзя и далее игнорировать мнение общественности. Те, кто сегодня принимает решения, не могут закрывать глаза на требования народа, и ни один лидер не вправе утверждать, будто он заведомо знает, чего народ хочет». Это верно не только для отдельных личностей, но и для организаций. Все мы, независимо от положения или роли, можем участвовать в формировании диалоговой среды. Дани не был политическим лидером, но он шагнул вперед и сделал то, что было нужно.

К этому его побудило организованное им мероприятие. Он собрал израильтян и палестинцев за круглым столом. Сначала все молчали, потом негромко заговорил один молодой человек: «Я палестинец, живу в деревне. Я водил машину скорой помощи, а сейчас работаю с бездомными подростками. Пришел сюда потому, что мой брат был террористом и взорвал себя вместе с 17 мирными израильтянами. Я хотел бы предотвратить такие трагедии». Потом Дани попросил участников разбиться на пары и выбрал этого молодого человека, потому что хотел выслушать его историю до конца. «На глазах у брата солдаты застрелили прямо в школе его лучшего друга. Брат был в ярости и хотел отомстить. Он попал к людям, которые направили его в гнев в это дурное русло». Тогда-то Дани и понял, как важен диалог, сопрягающие разные голоса.

Ничем другим он тогда не располагал, только идеей соединять людей, и с этого началась его первая НКО «Центр создания будущего» (The Centre for Emerging Futures). Дани ставил задачу укреплять доверие между людьми — как представителями человечества, а не отдельного сословия или народа. Он надеялся, что люди научатся видеть в других собратьев, чувствовать не только свою боль, но и чужую.

В 2011 г. началась «Арабская весна», волна протестов прокатилась от Каира и Ливии до Туниса. Тысячи людей выходили на площади, отстаивая фундаментальные права граждан на образование и работу и на возможность влиять на политические решения. То же самое произошло тем летом и в Израиле. Людей возмущала высокая стоимость жизни, растущее неравенство, отсутствие продуманного политического руководства. Недовольство выплеснулось на улицы: молодая женщина Дафни Лиф разбила на улице Тель-Авива палатку — акт гражданского неповиновения с целью привлечь общественное внимание к неотложным проблемам. Вскоре благодаря соцсетям и кампаниям в Интернете к Дафни присоединились сотни людей. Палатки размножались десятками и сотнями, и наконец полмиллиона израильтян прошли по улицам с призывом к «Социальной справедливости» и реформе правительства Нетаньяху. Дани считал, что это движение должно перерасти рамки протеста и привести к примирению.

В субботу, 10 сентября 2011 г., Дани провел крупнейший гражданский диалог за всю историю Израиля. Более 10 000 человек — арабы, евреи, ортодоксальные евреи и недавние иммигранты из России и Эфиопии, поселенцы, представители правого и левого крыла из тридцати с лишним городов с разных концов Израиля собрались вместе и вступили в диалог.

Как и во всех прежних мероприятиях Дани, сводивших вместе палестинцев и израильтян, фундаментальным принципом было взаимное уважение. Все по очереди должны были назвать себя и причины, которые привели их на диалог. Была установлена тысяча круглых столов — символ равенства участников. Сотни волонтеров направляли разговор, сосредотачивая его на оценочных вопросах, например: «Назовите одну вещь, которую вы хотели бы изменить, и готовы заняться этой работой». Многие эпизоды этого мероприятия освещались в СМИ, сообщались правительству с целью повлиять на его политику, чтобы люди убедились: их голос услышан. Но суть мероприятия заключалась прежде всего в самом мероприятии, в том, что чуждые друг другу и враждебные люди сидели рядом — это и было главное достижение того вечера.

Дани вспоминает свои тогдашние переживания:

«Незнание — ты словно стоишь на обрыве и понимаешь: прыжок безумен и смертелен. Ты знаешь, что в жизни этих людей уже произошло немало несчастий, но ведешь их дальше, в неведомое, рискуя всем. Там, на обрыве, голос страха пытается остановить тебя. Я научился прислушиваться в таких ситуациях к своему телу. Я считаю удары пульса, я знаю: если сердце бьется сильно и часто, настала пора сделать этот решительный шаг. Нам известно лишь одно: нельзя продолжать жить так, как мы жили до сих пор. Будущее нам неведомо — ни что там, ни как, ни почему. Нужно просто сделать шаг».

4 Идите на разумный риск

И настал день, когда опасность навсегда остаться тугим бутоном оказалась страшнее опасности, которая грозит развернувшимся лепесткам.

Анаис Нин, писательница

Писатель и путешественник Ник Торп прежде прилагал немало усилий, чтобы соблюдать дедлайны и вести при этом ту жизнь, какая ему нравилась. Однако с приближением зрелости напряжение стало сказываться. Он умел писать о новых землях, но однажды утром, к ужасу и растерянности Ника, типичный для работоголика срыв выбросил его на неведомую территорию души.

«Я, как обычно, горбился над рабочим столом, чувствовал себя словно раздавленная машиной зверюшка, гнал к дедлайну и вдруг понял, что не в состоянии напечатать больше ни слова, — вспоминает он. — Руки отказывались делать то, что я им поручал. Ужасный опыт для человека, который всегда все делал усилием воли: наконец-то я убедился, что на голой силе воле так уж далеко не уедешь, она исчерпывается. Вроде нефти. В моей скважине показалось дно».

Но к страху Ника примешивалось что-то вроде облегчения даже в тот момент, когда он ступил на неизведанную территорию.

«Я по сути дела сдался, сорвал несколько графиков, подвел людей. Чтобы избежать нервного срыва, мне нужно было перестать себя понукать, попробовать иной путь».

Ник пустился в путешествие, которое теперь он называет даже паломничеством. Он искал людей и ситуации, которые научили бы его не цепляться неистово за определенность жизни. «Поначалу я воспринимал эту задачу буквально. Я занялся прыжками с парашютом с биплана, свободным падением. Потом экспериментировал с эмоциональными и социальными методиками, испробовал клоунаду, нудизм, различные семинары, где меня поощряли открываться, стать более уязвимым, чем я прежде допускал».

К чему его приведет это рискованное поведение, Ник не знал заранее. Задним числом он понимает, что это был самый насыщенный и полностью изменивший его жизнь год. Ник научился доверять жизни и жить настоящим. И он решился сделать серьезный шаг — усыновил ребенка.

По словам Ника, он смог пойти на такой риск, потому что располагал защитными резервами. Делать шаги по крылу биплана можно только со страховкой, а обнажаться, лишь зная, что рядом с тобой такие же нудисты, которые соблюдают кодекс подведения и никто не станет таращиться или смеяться, Ник понял, что его сын сможет расти и развиваться лишь в условиях такой же полной и безусловной надежности. Конечно, в иные дни риск дается с огромным трудом. «Я вижу это в глазах моего восьмилетнего сына, ведь все мы, люди, устроены одинаково. То нам подавай полную безопасность, то мы напрашиваемся на риск, мы готовы настолько положиться на себя, что начинаем раздвигать границы, как делают это здоровые подрастающие дети. Нам нужно посмотреть, что произойдет. Но, может быть, и наши ошибки, наши, как говорится, недостатки, эти периоды Незнания — тоже элементы роста? — задается вопросом Ник. — Я замечал: когда мне удается поверить в это, страх отвеивается и я готов практически ко всему».

Страхи и тревоги на краю обрыва вполне обоснованны, ведь неведомое — это пугающее пространство, где опасности подвергаются наш комфорт, и благополучие, и сама наша жизнь. Решение идти вперед дается нелегко. Каждый должен сперва оценить контекст, внутри которого он действует, конкретную ситуацию, свою выносливость, наличие поддержки и понять, на какой риск можно идти, а где остановиться.

5 Исследуйте

Чтобы найти новые земли, нужно надолго потерять из виду берег.

Андре Жид, французский писатель

В мае 2012 г. культовый писатель и режиссер знаменитых фильмов «Полиэстер» и «Лак для волос» Джон Уотерс, он же «король треша», отправился в восьмидневное путешествие автостопом по Америке, от родного Балтимора до Сан-Франциско. Мужчина с тонкими, словно карандашом наведенными усиками, взяв картонку с надписью «Я не псих», отважно выходил на пустынное шоссе и вверял свою жизнь незнакомцам, которые везли его от города к городу. Об этом он написал книгу, а возможно, и сценарий его будущего фильма под названием «Укаченный» (Carsick).

Среди 15 водителей, подвозивших Джона, был 80-летний фермер, супруги из Иллинойса, а однажды под проливным дождем его подобрал молодой политик-республиканец на «Шевроле Корвете». Приняв Уотерса за бездомного, он проникся к нему сочувствием и доставил из Мериленда в Огайо — четыре часа езды. В дороге он успел так привязаться к своему попутчику, что вновь встретился с ним в Денвере и вез еще 22 часа — 1600 км — в Рино, а затем нагнал его в Сан-Франциско, и они поселились в одной квартире91. Инди-рок-группа из Бруклина Here We Go Magic, ехавшая на гастроли, не поверила своим глазам, увидев на развязке шоссе-70 посреди Огайо известного писателя и режиссера в шляпе с надписью «Подонки земли»92.

В интервью The New York Times Уотерс пояснил, что испытывал потребность «предаться воле ветра». «Моя жизнь забита под завязку, — сказал он. — А что выйдет, если я перестану ее контролировать?»93 Вышло нечто неожиданное и замечательное: «Порой прекрасно не знать, куда ведет тебя жизнь».

Австралийский путешественник Крис Бэй, покорявший море и ледовые просторы и признанный в 2012 г. в возрасте 28 лет лучшим молодым путешественником по версии Австралийского географического общества, разделяет с Уотерсом эту жажду нового.

«Невероятно увлекательно делать то, чего еще никто не делал, идти туда, где не ступала ничья нога… Ведь в таком случае это не только новый опыт лично для меня, чего уже было бы достаточно, чтобы почувствовать себя живым и бодрым: сознание, что я первый, добавляет страха и изумления, ты понимаешь, что случиться может абсолютно все… Эта неопределенность, этот шаг в неведомое, когда ты весь напряжен и сосредоточен, когда все чувства обострены и ты живешь настоящим и только настоящим. Пережить такое — упоительно»94.

Трепет незнания придает жизни вкус. Только представьте, что до конца жизни вам предстоит просыпаться в одно и то же время, общаться с одними и теми же людьми, проходить уже многократно пройденные испытания. Этот вариант был рассмотрен в комедии «День сурка»: метеоролог Фил Коннорс (его роль сыграл Билл Мюррей) начинает проживать один и тот же день снова и снова. Поначалу он видит в этом определенные преимущества: ему заранее известны поступки других людей и он может безнаказанно соблазнять женщин и нарушать закон, но со временем ему становится страшно скучно, он нервничает, раздражается. Он не может даже покончить с собой: все равно он просыпается наутро — в то же время, под ту же мелодию, несущуюся из радиоприемника.

Даже в предсказуемом мире Фил сталкивается с препятствием: это отношения с женщиной, неподвластной его контролю. В конце концов он осознает, что знать эту женщину и манипулировать ею ему недостаточно, да это и лишено смысла. И внутри заранее известных обстоятельств возобновляемого дня он начинает менять свои решения, а тем самым и ход событий, он учится чему-то новому — высекать ледяные скульптуры и играть на пианино, делает шаг в неведомое.

6 Экспериментируйте

В воскресенье 22 мая 1932 г., обращаясь к выпускникам Университета Оглторпа, Франклин Рузвельт произнес знаменитые слова, которые и поныне влияют на политический ландшафт Америки: «Страна нуждается и, если я правильно угадываю ее характер, даже призывает к отважным и упорным экспериментам. Здравый смысл побуждает нас испробовать различные подходы, и если какой-то оказывается негодным, признайте это откровенно и выберите другой. Но главное — пробуйте!»95

80 лет спустя, в 2012 г., на Национальном конгрессе Демократической партии президент Барак Обама призвал понять, что «понадобится немало лет, пока мы справимся с накопившимися за десятилетия проблемами. Нам нужны совместные усилия, общая ответственность и те дерзкие, упорные эксперименты, на которые Франклин Рузвельт решился в пору единственного кризиса, который был хуже нынешнего»96.

Речь Обамы, как прежде речь Рузвельта, навлекла на себя недовольство критиков из обоих политических лагерей. Франклина Рузвельта (тогда он был еще не президентом, а губернатором штата Нью-Йорк) The New York Times критиковала за общие слова, отсутствие конкретики в этом выступлении, а его собственный консультант Льюис Хоув и вовсе заявил, что глупее ничего не слыхал97. История показала: речь Рузвельта стала поворотным пунктом его карьеры, с нее начался экспериментальный подход к преодолению разразившейся в 1930-е гг. Великой депрессии и воплощение в жизнь Нового курса, ряда программ, принятых в первый президентский срок Рузвельта. Следуя принципам экспериментального подхода, Рузвельт нередко предлагал одновременно множество проектов, порой противоречивых, доводя до отчаяния своих помощников и консультантов.

Политические лидеры редко заговаривают об экспериментах и еще реже к ним приступают. Среди тех немногих лидеров, кто взялся за одну из самых сложных мировых проблем — проблему наркотиков, — президент Уругвая Хосе Мухика. В конце 2013 г. он принял закон, допускающий распространение марихуаны, и назвал это «экспериментом».

Эта история существенна именно потому, что подобное случается крайне редко. Социологи исследуют последствия декриминализации легких наркотиков, но мало кто из руководителей страны решается на такие эксперименты. Нигде на государственном уровне не делали ничего подобного, на уругвайский эксперимент смотрит вся Латинская Америка. «Война с наркотиками» объявлена проигранной, настала пора попробовать нечто новое, чтобы подорвать наркобизнес и покончить с насилием и разрушением, которые он порождает.

И неслучайно, наверное, Мухика славится скромным и бережливым образом жизни — 90% президентского оклада он жертвует на благотворительность. В блогосфере его знают как «самого бедного президента в мире». А еще — как философа, подлинного поборника прогресса. Руководствуясь своей великой целью, Мухика отважился войти на неизведанную территорию вопреки сильному сопротивлению с разных сторон.

Мухика принял риски, сопряженные со столь дерзким экспериментом, и готов при необходимости менять курс. «Любому эксперименту присущ риск, и мы должны понимать, что, если дело окажется непосильным, придется отступить. Не надо впадать в фанатизм».

Сопротивление — обычная первоначальная реакция на эксперимент, особенно для людей, не склонных к риску. Когда Питер Кинг, о котором мы рассказывали, предложил руководству Energeticos отказаться от иерархической структуры, это предложение восприняли в штыки. Как начальники будут управлять подчиненными, если неясно, кто кому подчинен? Сопротивление усилилось, когда Питер выдвинул еще одно возмутительное предложение — вообще отказаться от жесткого распределения ролей и обязанностей. После многочасового обсуждения всех за и против Питер настоял на трехмесячном эксперименте. И это стало фирменным стилем Energeticos: эксперименты оказались наилучшим способом менять парадигму и осваивать новые принципы управления.

«Эксперимент позволяет избавиться от желания контролировать процесс, увидеть какие-то еще варианты, кроме единственного предполагаемого результата». Экспериментирование исключает «единственный» путь, открывается множество дорог которые надо проверить, чтобы найти лучшую. Компании не любят риск и редко располагают возможностями для последовательного проведения экспериментов. Инвесторы, как правило, ориентируются на быстрый, безболезненный, не требующий лишних затрат результат. Но исследования показали: организации, поощряющие эксперимент, оказываются более инновационными и успешными, чем те, у кого нет необходимого настроя, а команды, открытые для эксперимента, добиваются лучших результатов, чем осторожничающие98.

Транспортный концерн Eurostar известен своей готовностью проверять разные идеи, отрабатывать самые узкие проблемы, ведь небольшие изменения могут иметь существенные последствия для большого штата и сотен тысяч пассажиров, влиять на процедуры, которые для того и разработаны, чтобы все функционировало безупречно. Сотрудников поощряют проводить эксперименты, которые могут занять несколько месяцев. Например, Eurostar предложил пассажирам бизнес-класса новую услугу: заказ такси прямо с борта самолета. Идея понравилась и превратилась в постоянное предложение.

Глава компании Николя Петрович поясняет: «Когда эта идея прозвучала впервые, для нее не было подходящей логистики и многие считали, что у нас ничего не получится. Но мы решили попробовать. Мы многое изменили и улучшили, учились на ходу, пока не получили то, что требовалось. Часто люди не умеют учиться на экспериментах и опыте, в том числе на опыте неудачном. Они хотят сразу получить ответ. В экспериментах нужно прежде всего привлечь на свою сторону менеджеров на местах, убедить их, что вы не остановитесь на полпути, не сдадитесь — ведь они рискуют утратить доверие клиентов. Нет ничего хуже, чем затеять и бросить, мы же постоянно учимся и что-то меняем».

Ориентация на эксперимент, а не на решение проблем, имеет множество преимуществ. Настрой на эксперимент предоставляет человеку свободу пробовать разные пути, не опасаясь, что от их решений и действий зависит «всё». Можно проводить параллельно целый ряд экспериментов, лишь бы внимательно подмечать, что работает, а что нет. Полностью сосредотачиваемся на тех уроках, которые могут быть извлечены из эксперимента, и на распространении этих уроков.

Дайана: Моя подруга Джейн Харрисон сравнивает с себя с птичкой шалашником, она собирает крошки знания, опыта, отношений, как шалашник, который тащит в свое гнездо всякие яркие предметы. Джейн — художница и сценарист, она учит художников-аборигенов и работает в правительстве — и этим ее обязанности не исчерпываются. Сама себя она именует «Джейн на все руки». Полная противоположность такому специалисту — «самодельщик» (bricoleur), описанный антропологом Леви-Строссом. В отличие от специалиста, он всегда остается любителем, пускающим в ход все, что у него под рукой.

Такой «самодельщик» склонен к эксперименту и исследованию, он живет на границе между знанием и Незнанием, постоянно экспериментируя, спонтанно входя в отношения с окружающей средой. Процесс для него столь же важен, как и результат.

Не получилось. Нужно убрать еще строчку!

7 Принимайте ошибки

Ошибки могут привести нас к границам неведомого, неисследованного.

Джон Каддел. Банк ошибок

Джефф Мендал работает инженером в одной из ведущих мировых компаний со штаб-квартирой в Калифорнии. Он полностью подходит под стереотипное описание компьютерщика — интроверт, методичный, собранный. И еще он любит хорошую еду, причем эта любовь доходит до степени одержимости, так что Джефф научился сам готовить. Поначалу он понятия не имел, что у него получится, и совершал множество ошибок. Умение приходит с практикой, но умелая готовка по правилам показалась ему скучной. «Что интересного готовить снова и снова одно и то же блюдо одним и тем же способом и с предсказуемыми результатами? Нет, я не говорю, что это плохо, наоборот! Любой повар в ресторане скажет вам, что клиенты рассчитывают получить точно такое же блюдо, какое они заказывали в прошлый раз, и им все равно ― сезон, не сезон, какого качества доступны в данный момент ингредиенты и кто хлопочет на кухне».

Джефф признает, что готовить одно и то же блюдо одним и тем же способом тоже сложно. Для этого нужен огромный опыт и умение. «Но проблема главным образом эмоциональная. Я знаю, что могу приготовить блюдо, которое уже готовил сотни раз, точно так же, как делал его прежде, и все будут довольны, так чего огород городить? Но если я буду всякий раз делать все одинаково, я ничему не научусь, ничего не усовершенствую».

Всерьез занявшись едой, Джефф записался на курсы поваров и целый год учился по вечерам. Однажды его класс готовил несколько соусов, и Джефф по ошибке соединил ингредиенты от двух разных соусов. Пока инструктор добрался до Джеффа, было уже поздно: он указал на допущенную ошибку, но велел продолжать работу и доделать соусы. Вероятно, хотел, чтобы ученик извлек какой-то урок.

«Я опасался, что это в рот будет взять невозможно, и один из двух действительно вышел отвратительный. Зато второй — теперь я называю его “Денежный” — удался. Я отнес его домой, дал попробовать жене, и та сразу в него влюбилась. Она просила меня сделать его снова, но я не мог, ведь я не помнил в точности, какие ошибки допустил, смешивая соус. Я записал только рецепты обоих “правильных“ соусов, и мне пришлось долго пробовать различные сочетания ингредиентов и приемов, пока не удалось повторить ту ошибку и получить “Денежный соус”».

Понадобилось больше трех лет экспериментов, чтобы восстановить ту гениальную ошибку, но в итоге Джеффу все удалось. Теперь он может сколько угодно воспроизводить тот чудесный соус, который по ошибке смешал как-то вечером на занятиях в кулинарной школе.

Джефф вспоминает, что поначалу воспринимал кулинарную школу и готовку в целом как инженер: надо разбираться в правилах, выполнять их, и прекрасный результат обеспечен. Но учителя на курсах объяснили, что он никогда не станет высококлассным поваром, если не попробует иной подход. Нужно освободиться от правил и выйти в то пространство, где рецепты — лишь исходный пункт путешествия в неведомое. «Готовя, нужно полностью погрузиться в текущий момент, сознавать все, что происходит здесь и сейчас, быстро адаптироваться — только так получается отличное блюдо. Инженеру нелегко пойти на то, чтобы действовать без плана. Я бы не хотел проезжать по мосту, построенному вдохновенным экспериментатором. Но повару такие эксперименты необходимы, это работает».

По окончании кулинарной школы Джефф имел возможность познакомиться со многими профессиональными поварами и поработать с ними, главным образом на крупных мероприятиях, в том числе благотворительных. Все это уважаемые в своей профессии люди, у них большой опыт, они трудятся в известных ресторанах, готовят прекрасные блюда. И вот, работая с ними, Джефф подметил, что меню обычно записывают кое-как на листке бумаги, обычно в день мероприятия, в лучшем случае — накануне. А иногда команда поваров и вовсе не располагает письменным планом, получает устно обрывочные инструкции, т.е. основная часть работы происходит на территории Незнания. Качество и количество ингредиентов тщательно продумано — невозможно накормить сотни людей роскошным обедом без такого планирования. Но когда заказ продуктов сделан, дальше процесс идет достаточно спонтанно. Нередко бывает и так, что блюдо заменяют или готовят его иным способом, нежели предусматривалось. Повара то и дело пробуют еду в процессе приготовления и вносят коррективы. «Лучшая еда готовится именно тогда, когда мы не знаем до конца ни как она будет сделана, ни какой у нее будет вкус», — поясняет Джефф.

Благодаря тому, что Джефф признал и оценил свои ошибки, перед ним открылись непредвиденные возможности. В бизнесе принят иной подход: в ошибках видят провал или плохую работу. При обследовании американских больниц выяснилось, что если ошибки воспринимаются как часть процесса обучения, то в итоге медсестры начинают работать лучше. Исследование установило корреляцию между более высоким уровнем задокументированных ошибок и более высоким качеством работы отделения. Также в этих отделениях и отношения лучше, и руководство оценивается как более удачное. Дело в том, что ошибки обнаруживаются главным образом тогда, когда сотрудники готовы к открытому обсуждению99.

В Eurostar построение культуры, ориентированной на обучение через ошибки рассматривалось как великолепная возможность. «Лучше всего мы учимся, когда признаем ошибки. Я убедился, что люди начинают сами себя контролировать и строже относятся к себе и другим, чем любой корпоративный контроль. Мы стараемся поддерживать атмосферу, в которой всем было бы комфортно принимать ошибки и учиться на них и расти: ключ к эффективности таится в Незнании», — рассуждает руководитель компании Николя Петрович.

Активные инноваторы обычно спокойно относятся к ошибкам. Томас Эдисон говорил: «Я допускаю больше промахов, чем любой из моих знакомых. А потом я их патентую». Автоконцерн Toyota славится эффективностью и высоким качеством, чему старается подражать весь автопром. Одно из правил здесь — регулярные собрания, на которых сотрудники рассказывают о своих ошибках, чтобы все могли извлечь урок. Культура позволяет им сделать это безопасно. Нил Гершенфельд, директор Центра исследований атома и элементарных частиц Массачусетского технологического института говорит: «“Глюк” — тоже результат: когда наши ожидания не сбылись — самое время пересмотреть их».

8 «Упади скорее»

1 февраля 2003 г. космический шаттл «Колумбия» сгорел, войдя в атмосферу Земли над территорией Техаса, все семеро членов экипажа погибли. Непосредственной причиной катастрофы стало падение куска теплоизоляции на крыло космического челнока в момент старта: был нарушен теплоизолирующий слой, и при вхождении в атмосферу внутрь крыла проникли горячие газы. Но эта катастрофа еще и классический пример организационного и группового провала. Ученые, исследующие порядок работы НАСА, отмечают сбои в групповой динамике: неумение слушать, задавать вопросы и учиться, отсутствие психологической безопасности, без которой невозможно бросать вызов авторитету. Культура НАСА основана на решении проблем с помощью накопления данных и на их количественном анализе, а новые, неопробованные подходы не поощряются, как и разбор неполной и вызывающей тревогу информации100.

Проблема заключается не в провале как таковом, а в отношении к провалу. Люди не желают разбирать потенциальные ошибки, потому что это ведет к замешательству и утрате веры в себя. Вся энергия расходуется на отстаивание собственной или авторитетной точки зрения. Нельзя допустить возможность какого-то изъяна в действующей системе. В докладах отмечено: хотя менеджеры НАСА были извещены о последствиях удара куска теплоизоляции, они потратили все 16 дней, пока длился полет, на отрицание возможности неблагоприятного исхода и даже не попытались предусмотреть никаких мер безопасности101.

Человек оценивает себя с точки зрения успеха, достижений, наши амбиции заменяют нам почетные значки. Мы многого требуем и от себя, и от других, а если что-то не получается, испытываем разочарование. Удачу мы склонны приписывать себе, в неудаче обвиняем других. Вот почему неудача так часто застигает нас врасплох. Если «неудача недопустима», то трудно удержаться на плаву. Ошибки угнетают нас, они подрывают нашу веру в себя, выставляют напоказ некомпетентность.

Отношение к неудаче во многом обусловлено культурой. Так, образцом становится динамичная культура американского предпринимательства, воплощенная в Кремниевой долине и в стартапах. Предприниматели во всеуслышание хвалятся своими провалами. Сложился даже девиз стартапов: «Упади скорее». Есть сферы деятельности, в которых, если ты не открыл свое дело и хотя бы разок не прогорел, инвесторы к тебе не пойдут. Ключ к прочному успеху — этот опыт провала и его осознания.

Интересно сопоставить протестантскую трудовую этику Восточного побережья и дух золотой лихорадки на Западе США, которая как раз и освободила неудачу от прежнего культурного клейма. Целые города бросались в Калифорнию копать, промывать породу, никто не знал, наткнется ли на жилу, есть ли тут вообще золото, и неудача воспринималась как нормальное явление в этих попытках достичь успеха. Десятки тысяч людей прошли через этот опыт, и сама идея провала постепенно лишилась жала. Отголоски той эпохи до сих пор ощущаются в предпринимательском мире Кремниевой долины, где попытаться и не преуспеть — в порядке вещей.

Американская дизайнерская фирма IDEO поощряет философию «выстраивания учебы». Действовать, не дожидаясь ответов, идти на риск, допускать и поощрять неуклюжесть. В качестве примера приводится история сотрудника, который впервые в жизни отправился в лыжный поход, а вернувшись, похвалялся, что катался все три дня и ни разу не упал — его не похвалили, а высмеяли: значит, он так и не решился выйти из зоны комфорта102.

Не надо избегать падения и боли, нужно видеть в них важную обратную связь, возможность учиться. Словно самонаводящаяся ракета, которая все время собирает данные и корректирует свой полет, мы тоже можем активно искать и использовать поступающие данные и критику и корректировать траекторию после старта. Даже такой привычный процесс ходьбы состоит из постоянных утрат равновесия, нам приходится на каждом шагу падать вперед, выправляться, балансировать. Предприниматели умеют с самого начала заложить в свои расчеты возможность провала, потому что они рассматривают все варианты, отслеживают вероятные точки падения и готовы выправляться на ходу.

Провал — не причина для сожалений и стыда, мы должны принять его как неизбежный элемент существования в комплексной и неопределенной среде. Не рассчитывайте с самого начала на успех — и сохраните свободу вставать и пытаться снова и снова.

Выступая перед студентами Гарварда, писательница Джоан Роулинг рассуждала о провале как об «избавлении от несущественного». Неудачи помогли ей избавиться от претензий и сфокусировать силы на главном — на своем творчестве. «Я освободилась, потому что величайший мой страх уже материализовался», — сказала она. Если бы Джоан достигла удачи на другом поприще, ей бы, возможно, не хватило решимости, чтобы писать. Иногда неудача нужна именно для этого: напомнить нам, что на самом деле важно.

9 Говорите: «Почему бы и нет»

Вы видите что-нибудь и задаете себе вопрос: «Почему?» А я придумываю такое, чего никогда не было, и говорю: «Почему бы нет?»

Джордж Бернард Шоу, драматург

Гордон Д’Сильва, кавалер британской империи, основал в 2003 г. Hoxton Apprentice — ресторан, где сотни безработных юнцов получали профессию поваров, официантов и барменов. Это заведение послужило образцом для созданного знаменитым шефом Джейми Оливером лондонского ресторана Fifteen. Гордон также затеял социальный проект «Подготовка к жизни» (Training for Life), который собрал несколько миллионов фунтов с помощью социальных инвестиций, фандрайзинга и благотворительных мероприятий. С его помощью уже 17 000 бывших молодых заключенных вернулись к работе или учебе.

В начале своей карьеры, работая в детской благотворительной организации доктора Барнардо, Гордон вынужден был поселить одно молодое и очень ранимое существо в Эрлс Корте, по тем временам — квартале красных фонарей. Он вспоминал: «Я был страшно расстроен. Нам требовался приют для тех, кто выходит из заключения, но денег не было. Англия эпохи Тэтчер, все бюджеты урезаны. Ничего нет. И я сказал себе: “Черт побери, я добуду деньги”». С помощью жилищного агентства и строительного кооператива Гордон приобрел и привел в порядок старинный викторианский особняк. Этот дом стал первым в Англии приютом для бывших заключенных и сирот, безопасным убежищем на пути к собственному дому. Он был рассчитан на десять молодых людей, за многие годы через этот дом прошли сотни, если не тысячи, человек.

Гордон утратил веру в благотворительность, сочтя «третий сектор» неделовым, зависимым от пожертвований, к тому же сотрудникам платили несоизмеримо мало, если принять во внимание их социальную роль. Гордон предпочел заняться недвижимостью. По его словам, он сделался «живым воплощением тэтчеризма, с пентхаузом в Южном Кенсингтоне и собственным “порше”». Он играл на бирже, много проиграл. К тому времени процентная ставка поднялась до 18%, так что Гордон с головой погряз в долгах. Он не мог поддерживать свой образ жизни и в 1992 г. признал себя банкротом. Незадолго до того умерла его мать, он тяжело это пережил. «За шесть лет я потерял самого себя, гоняясь за деньгами и статусом. Настала пора переориентироваться. Я выделил себе время на самоанализ, закинул на спину рюкзак и шесть месяцев путешествовал. Жизнь стала для меня черно-белой, а нужно было вернуть оттенки, научиться вновь сочетать противоречия, из которых я состоял».

Вернувшись домой, Гордон начал все с чистого листа. В тот момент Майкл Джексон как раз основал свой фонд Heal the World, и ему требовался генеральный директор. Гордон подал заявку и был отвергнут, но, поскольку он не привык принимать отказы, то обратился в фонд еще раз, сделав вид, будто впервые увидел объявление. Он спросил, можно ли еще подать заявку (сроки истекли), и ему сказали, что можно. Из 250 кандидатов отобрали троих и его в том числе, но перед собеседованием выяснилось, что кадровик вспомнил его и отменил встречу. «Я был убит. Я бродил по Центральному Лондону, в районе Кливленд-сквер, шаги мои ускорялись, но потом я резко остановился. Казалось, и время остановилось. Я сказал себе: “Да и черт с ним, открою свой собственный фонд”».

Гордон решил создать социально ориентированную и вместе с тем доходную и устойчивую бизнес-модель. Дело было задолго до того, как термин «социальная компания» сделался общеупотребительным. В 1995 г. Гордон создал компанию Training for Life, которая превращала неиспользуемые помещения в центры образования и профессиональной подготовки молодых людей.

Затем компания закрылась, Гордон вновь взял отпуск и на этот раз отправился в Италию, приобрел там заброшенный монастырь и превратил его в то место, куда люди приезжали ради отдыха, обновления и восстановления внутреннего баланса. Этот ритрит он назвал Legacy Casa Residencia. Там Гордон собирает руководителей компаний и обсуждает с ними насущные потребности общества.

«Я искренне верю, что мы справимся с серьезными проблемами бизнеса, науки и политики, если будем работать вместе, понимая, что и для компании важно, какой след она оставляет в обществе. Порой я задаюсь вопросом: “Зачем я это делаю?” И всегда отвечаю себе: “А почему бы и нет? Ведь дело нужное, а за него пока никто не берется”».

Гордон не погряз в поражении и досаде, а увидел возможность, родившуюся из неудачи. Этот подход — «почему бы и нет» — придал ему смелости действовать вопреки простиравшемуся впереди неведомому.

10 Берите ответственность на себя

Когда международная финансовая организация, в которой она работала, проходила масштабную реструктуризацию и множество сотрудников было выброшено в неведомое, директор по технологиям Дженнифер Гейл103 взяла дело в свои руки. На дворе 2011 г., во всех уголках корпоративного мира еще слышны отголоски экономического кризиса 2008-го. Компании проводят сокращения, почти никого на работу не берут. Экономия расходов означает постоянную ревизию и переоценку ресурсов. Дженнифер предложили новую должность, но она узнала, что ее команда подпадает под сокращение.

Много лет Дженнифер пестовала эту группу талантов. Она помогала им развивать профессиональные навыки и расширять опыт. На ее глазах эти люди находили себе пару, обзаводились семьей, переезжали и приживались на чужих берегах. И для нее было очень болезненно знать, что они могут лишиться работы в той самой компании, которой отдали столько знаний и сил.

«Настала пора выбирать: либо я соглашаюсь на радикальные, сверху донизу, увольнения, чтобы примерно на $1 млн сократить расходы, либо проверяю все варианты и ищу способы избежать сокращения штатов и той беды, которая грозит моим коллегам».

Дженнифер могла бы отмахнуться от «чужой» проблемы. Командой она уже давно не руководила и пеклась не о своем бюджете. Ей запомнился тот момент, когда она поняла, что не может вот так просто сидеть и ничего не делать.

«Я сидела и таращилась в монитор, переживая из-за того положения, в котором мы все очутились, а потом вдруг решила, что не прощу себе, если все так и пойдет, а я даже не попытаюсь помочь этим людям, придумать способ сохранить им работу».

Эта идея придала Дженнифер сил, и она обратилась к своим знакомым. Она систематически, по алфавиту, рассылала письма и SMS, звонила руководителям и спрашивала, не найдутся ли вакансии для прекрасных опытных работников. К ее изумлению, сеть знакомств сработала, и Дженнифер рассказывала коллегам о новых возможностях и устраивала им собеседования. «Я не имела права намекать, что их ждут сокращения, пришлось полностью положиться на свою способность убеждать. Я поощряла их присматриваться к новым поворотам карьеры и ходить на собеседования. Они тоже рисковали, потому что не знали последствий отказа от новой возможности».

За неделю Дженнифер успела обнаружить в разных отделах компании 25 достойных кандидатов, соответствовавших требованиям внешних работодателей. 25 человек получили место и новые возможности, чтобы и дальше развивать свой талант. При этом и задача по экономии бюджетных расходов была выполнена.

«Взяв на себя ответственность, я не только повлияла на жизнь этих 25 человек, но и в своей многое изменила: человеку важно знать, что он поступил правильно».

1 Глупость и игра

Дурак думает, что он умен, а умный человек знает, что он глуп.

Вильям Шекспир. Как вам это понравится. V, 2

Принимать решение в ситуации, когда ответ неизвестен, конечно, глупо, но порой приходится разыгрывать из себя дурака. В колоде карт Таро Шут изображается на краю обрыва, одной ногой уже в воздухе. Он несет с собой все свои пожитки и держит в руке цветок — знак, что он умеет ценить красоту, — а в другой руке посох, надежную опору путешественника. Лицом он обращен на северо-запад, в сторону неведомых земель.

Шут — архетип, воплощение всех возможностей, образ гибкости и текучести. Шут беспокоен, но мудр, он не станет почивать на лаврах. Это бродяга, искатель приключений, он чует, когда настает пора сниматься с места, а когда нужно стать лагерем. Единственное, чего он не знает, — куда идти. У него детский нрав, открытый, честный, интуитивный. Свободный дух, следующий своей природе, а не запланированной тропе. В современном мире такого человека сочтут наивным. Английский художник Сесил Коллинз так описывал Шута: «Воплощение поэтической цельности жизни, ясной и нагой, преизобилующей космическим весельем, не продукт интеллектуальных достижений, но творение сердечной культуры, культуры гения жизни»104.

Главная весть, которую несет нам Шут: излишняя осторожность вредна. Он призывает нас сделать решительный шаг и ввериться пути. Как говорил Стив Джобс выпускникам Стэнфордского университета в 2005 г.: «Оставайтесь голодными. Оставайтесь наивными».

Раджиб Дэй, генеральный директор Enternships и самый молодой член Всемирного экономического форума молодых лидеров — 2012, соучредитель проекта StartUp Britain, вспоминает, как легко давалась глупость в начале пути. Опытному же предпринимателю может и не хватить отваги для того, чтобы шагнуть в неведомое. «Все началось с проблемы, которая меня тревожила. Тогда я еще этого не знал, но это и есть начало предпринимательского зуда: когда видишь что-то неправильное и пытаешься сообразить, сумеешь ли ты это наладить».

Раджиб сидел у себя в комнате в Оксфорде и просматривал вакансии, соображая, куда податься по окончании университета. Глаза приклеились к монитору, на котором бесконечно выскакивали одни и те же слова: «бухгалтерская отчетность», «консалтинг», «менеджмент», «право». «Все эти ясные и успешные пути для человека, который только и мечтает о ясной и успешной карьере в большой компании. Но я не хотел становиться маленькой частицей чего-то большого. Я хотел пробиваться сам. Где такой путь?»

Раджибу пришло в голову, что для таких людей, как он, — кто любит работать в небольших динамичных командах, чего-то добиваться с самого начала, нести ответственность, следовать своей страсти — куда больше подходят местные стартапы, в которых он подрабатывал во время учебы. «И конечно же, яркому молодому стартапу нужны яркие молодые умы — большие-то компании обходятся сами. Меня это беспокоило. Терзало. Тут ведь что-то можно было сделать».

В тот момент он знал лишь одно: он готов принять вызов. Для Раджиба это было важно. «Наверное, если бы я тогда понимал, сколькому придется учиться, чтобы решить эту проблему, то я мог бы испугаться ожидавшего меня пути. Но с самого начала у меня было ощущение полной ясности». Перед ним простиралось неведомое, а ясность подразумевала, что нащупанную Раджибом проблему имеет смысл сделать центральной и с ней сверять все свои действия.

Тот факт, что он не располагает всей информацией, наивный юноша с горящими глазами принял как преимущество и начал искать свой путь. «Когда входишь в ситуацию со многими неизвестными, приходится во всем распознавать суть своей миссии». Конечно, его усилия по созданию собственного стартапа Enternships оказались бы гораздо более эффективными и скорее привели бы к цели, если бы некоторые вещи Раджиб знал заранее. «Я не советую вслепую запрыгивать в проект, не понимая, с чего начать. Ни в коем случае. Но я утверждаю, что предпринимателю, да и любому человеку, который отправляется в неведомый путь, нужно освободиться от страха».

Теперь Раджиб лишен этой роскоши — в сиянии юношеской наивности без раздумий броситься в безумный проект. Такая свобода утрачивается с молодостью, и не всегда, признает он со вздохом, прыжок в неизвестность так уж уместен. Но и сейчас, под гнетом всевозможных рисков и огромного количества работы, он не забывает спрашивать себя: «А если бы я этого не знал? Что бы осталось? Какую проблему я пытаюсь решить и почему? Этим я по-прежнему руководствуюсь в своих действиях и надеюсь, так будет всегда. Когда я только начал путь, впереди лежало неведомое, и именно потому легко было храбриться, шагая в темноте. А теперь слишком много известного и отвага покидает меня. Но в конечном счете все определяется ясностью цели, теми первыми и важными вопросами. Пусть они всегда будут у вас перед глазами — и вы все одолеете».

2 Юмор

Приграничная жизнь бывает порой весьма сурова, но ведь это естественно. Что уж тут веселого — например, если неведомое является вам в форме увольнения, болезни или бессонницы, вызванной проблемами на работе. Как ни странно, как раз юмор и легкость могут в этой ситуации пригодиться.

На работе смех часто представляется как нечто легкомысленное, в лучшем случае это какие-то местного значения шутки, болтовня, передышка в трудах — а в худшем и вовсе глупая и неудачная попытка ускользнуть от неприятных переживаний и посмотреть в глаза сложной ситуации. Бизнес — дело серьезное, какой уж тут смех.

Джозеф Гири, психолог-позитивист из Дублина, решил, что лучший способ развивать в себе чувство юмора — поучаствовать в выступлениях стэндап-комиков. В отличие от профессиональных юмористов, никто не твердил ему смолоду, что он «ужасно смешной». «Да, таких комплиментов я не удостаивался, но мне это не помешает дурачиться. По крайней мере в этой роли я безусловно честен».

Сперва Джозеф путешествовал по миру, потом осел в Лондоне и записался в школу комедии в Кэмдене. На первой неделе занятий студентам предложили описать самый постыдный случай из собственной жизни. «Я понимал, что это упражнение выявляет готовность отречься от своего эго в пользу честности, чтобы развеселить людей. Поначалу я пришел в восторг, убедившись, что мое эго вполне податливо такой задаче (мы, ирландцы, с рождения тренируемся в борьбе со своим эго). Я был уверен, что смогу копнуть глубоко и, образно говоря, раздеться догола».

Однако на первом же выступлении Джозефа охватил страх. Он задумался, примут ли соученики его провал так же легко, как готов был принять позор он сам. «Я начал пересказывать эскападу из своих юношеских лет, как я “почти лишился” девственности. Избавлю вас от этих подробностей и оставлю в таком же полном неведении, в каком сам остался в тот вечер. Но по мере того, как я пересказывал свои похождения, я заметил, как отрешаюсь и от своих чувств, и от оценки незнакомых мне слушателей. И я спас свое бедное маленькое эго». Но что, если аудитория отнеслась к нему слишком серьезно? Эта мысль не давала покоя Джозефу. Как вообще иметь дело с людьми, которые принимают жизнь со звериной серьезностью? Как помочь разглядеть в ней смешное?

Эти курсы способствовали духовному пробуждению (или нервному срыву, смотря с какой стороны поглядеть, уточняет Джозеф). Совсем туго ему пришлось, когда наставники попросили перечислить все, что он любит и что ненавидит. И вновь Джозеф воспринял это как призыв обнажить свое истинное «Я», свои страсти и привязанности. «И в этом заключалась суть дела. Чтобы рассмешить людей, я превращался в “мастера разговорного жанра”. С наигранным спокойствием, лишь бы не напрягать публику, рассказывал, как сильно я любил и ненавидел весь этот мир когда-то, но, оказывается, именно любовь и ненависть и были интересны зрителям. Человек “ни о чем” никого не заденет».

Джозеф понял: чтобы осуществить свою миссию — «вернуть миру хорошее расположение духа», он должен начать с собственных проблем. Пусть аудитория сначала поволнуется, а потом сможет и посмеяться. Эта мысль опирается на теорию ложной тревоги, которую выдвинул нейробиолог Вильянур Рамачандран. Посмотрите на наших родственников-приматов: обследуя свое окружение, они тоже впадают в растерянность, сердятся и испытывают тревогу. При виде змеи шимпанзе пугается и невольно вскрикивает, предупреждая своих собратьев, а те вопят в ответ и тем самым нагнетают тревогу. Но если змея окажется всего лишь безобидной веткой, шимпанзе засмеется и подаст сигнал «ложной тревоги». Так и люди присоединяются к общему смеху, давая друг другу понять, что испугались напрасно. Смехом мы передаем важную весть: «Не паникуйте попусту».

«Испытать страх перед неведомым — это нормально, — уверен Джозеф Гири. — Вопрос — чем вы все завершите».

Шутка разрешает затруднения, помогает преодолеть те неприятные и негативные ощущения, которые охватывают нас на краю. Не принимайте их близко к сердцу, запомните совет Джозефа и разыграйте по-новому сюжет с собственной уязвимостью и тревогой. Пусть это будет история, в которой мы научимся смеяться над собой и ситуацией и легче относиться к жизни. Вот что символизирует Шут из колоды карт Таро.

Несколько лет назад Анник Цинк, швейцарский консультант по лидерству, провела исследование взаимосвязи игры, клоунады и лидерства. Ее работа называлась «Чему в нестабильные времена Лидер может научиться у Шута?». В результате сложилась «Лаборатория лидерства» (Leadership Lab), где сближаются лидерство и клоунада. Этот проект Анник осуществила вместе с профессиональным клоуном Томом Гредером.

«Клоун охотно мирится с парадоксом и обыгрывает двусмысленность, порождая в неведомом альтернативы. Учась ремеслу клоуна, мы получаем возможность учиться в действии, чувстве и опыте, а не следовать тем сугубо когнитивным практикам, которые применяются обычно в бизнесе и на работе», — поясняет Анник. Она считает, что лидеры, которые ищут готовых, технических ответов на комплексные проблемы, могли бы освоить нужные им навыки, обратившись к собственному детству и разбудив в себе внутреннего Шута.

3 Любопытство и творчество

Особых талантов у меня нет, лишь ненасытное любопытство.

Альберт Эйнштейн

Для Марии Некрасовой, современного художника, предпринимательницы и члена приемной комиссии одной из самых известных в Европе бизнес-школ, где коучем работал Стивен, любопытство — это инструмент в ее повседневной работе.

«5 часов утра. Я стою в очереди в казахстанском аэропорту, вымоталась в дороге, устала. Поглядываю по сторонам, чтобы не уснуть, и замечаю девушку на шпильках. Улыбаюсь: шпильки в такую рань. Русская, наверное. Я развлекаюсь, приглядываясь к обуви других путешественников и стараясь угадать, кто откуда. Парень рядом с девушкой обут в высокие кроссовки, которые так любят в Америке. Некоторое время я наблюдаю за ним, потом замечаю пару мягких замшевых мокасин на босу ногу. Тут, вообще-то, –10 °С, а стиль вполне узнаваемый, так что, заслышав итальянскую речь, я лишь убеждаюсь в своей догадке. Мне нравится мысль, что в очереди можно наблюдать столько разных стилей обуви, и я исподтишка фотографирую».

Мария подмечает вокруг интересные ситуации, предметы и подробности. На память она делает снимки и помещает их в особую папку своего компьютера — «Странные вещи». Это может быть украшение, объявление или причудливо лежащий снег на зимней улице. Иногда, глядя на сделанное другими людьми, Мария чувствует глубокую связь с автором этой работы, как будто их объединяет общая тайна. А порой сама жизнь выявляет необычные ситуации и повороты пути. «Мне редко удается создать что-то самой, скорее, я просто это подмечаю. И мне даже неловко, когда хвалят мое творчество. Я не творю, а наблюдаю, это может каждый. Как говорил Пикассо, “хороший художник копирует, великий крадет”. Я редактирую свои фотографии таким образом, чтобы прояснить идею — аранжирую объекты, кадрирую, использую фильтры, но сама идея мне изначально не принадлежит, я ее только подмечаю».

Коллекция Марии пополняется сама собой. Ее любопытство проистекает из веры в богатейший потенциал окружающего мира — мира, который всегда может что-то ей предложить, надо только вовремя это заметить.

«Моя папка с любопытными вещами не только источник идей, но и постоянное напоминание о том, как красив, разнообразен и забавен окружающий нас мир. Он может столько нам дать, лишь бы мы согласились играть в эту игру, наблюдать — по большей части нужно только наблюдать и восхищаться, безо всякой конкретной цели».

Любопытство открывает нам глаза на окружающий мир. Оно помогает увидеть все заново, свежим взглядом, установить новые связи, которые необходимы, чтобы работать в неведомом и преуспеть. Сознание начинающего — непременное условие креативного труда, как считает дизайнер Бенджамин Эрбен. «Я — человек, вовлеченный в общение, дизайнер, и каждый проект начинаю практически с чистого листа. Чаще всего я понятия не имею об отрасли, в которой работает мой клиент, — это может быть страхование, продажа музыкальных записей, системы безопасности автомобилей и т.д. В этом наша сила: мы привносим новый взгляд, и наша уверенность передается другим».

4 Дерзость и уязвимость

Источник свободы — дерзость.

Роберт Фрост, поэт

Чтобы открыться неведомому, нужна дерзость. «Хотя будущее туманно, лидеры должны принимать смелые решения», — говорит Бен Хьюз, заместитель генерального директора Financial Times. Когда FT запускала мобильное приложение FT.com, было решено не распространять его через Apple Store. Не затем, чтобы не отдавать компании Apple полагающиеся ей 30% доходов от подписки, — скорее потому, что газета предпочитала самостоятельно контролировать свои данные. Смелый шаг, ведь в сфере распространения мобильных версий изданий Apple доминировала безоговорочно. В результате FT создала приложение на платформе Android, и проект оказался очень удачным. По мнению Бена, в итоге даже Apple прониклась к ним уважением, потому что в ту пору это был незаурядный поступок.

«Думаю, лидеры должны действовать смело, чтобы их сотрудники не чувствовали страха, вступая в неведомое. Я советуюсь со многими, особенно по стратегическим и жизненно важным вопросам, но, когда решение принято, требуется уверенность, и она должна выражаться в том числе и языком тела. Это особенно важно сейчас, в наши быстро меняющиеся времена».

Бен говорит, что FT — «уверенный, но не заносчивый» бренд: «Помню, как 25 лет назад я пришел в газету. Тогда мы были очень самонадеянными, и на моих глазах развивался бренд, суть которого стиль и класс, а не снобизм. Для этого понадобились смелые решения».

Один из способов выплыть в туманном будущем газетной отрасли — эксперимент с новыми направлениями бизнеса. Руководство FT поступило решительно и многое поменяло, в том числе сократило тираж бумажного издания, не зная заранее, к чему это приведет. При этом компания достигла существенных успехов в растущей отрасли интернет-конференций. FT также приобрела компании в новых сегментах цифровых СМИ и дистрибуции, например Money Media и Executive Appointments. В развивающемся премиальном сегменте начат проект «Гонки в Монако», новая форма связи с читателем. В результате FT по-прежнему удается собирать достаточные рекламные бюджеты даже при сокращении тиража.

Среди тех, кто рассказывает о личном опыте неведомого, самым вдохновенным Бену показался альпинист Джой Симпсон, который снялся в фильме «Прикоснуться к пустоте» (Touching the Void). «Он оказался перед выбором — идти к вершине или же, наоборот, спуститься в расселину, в пустоту. Дерзкое решение спуститься в неведомое, по-видимому, спасло ему жизнь. Я думаю, все лидеры сталкиваются с необходимостью выбора, и здесь нельзя выбирать между бездействием и работой по инерции, как ни в чем не бывало».

Когда Анна Симиони читала отзывы своих подчиненных, она была озадачена их оценками: ее считали непобедимой, без страха и сомнений, независимой и самоуверенной руководительницей. Не желая того, она создала образ, который лишал мотивации ее сотрудников, они переставали брать на себя ответственность за свои действия, переставали расти. Анна решила провести семинар и обсудить с ними ситуацию. В итоге она выставила на обсуждение саму себя и дала сотрудникам возможность разбираться самим — тогда они начали воспринимать ее в новом свете. С этого семинара началось долгое и трудное путешествие: Анна отказалась от «самозащиты» в виде контроля и демонстрации своей высокой компетенции, фактически поменялась местами с подчиненными. Увидев ее уязвимость, сотрудники вновь приняли на себя ответственность за свою работу.

«Не могу сказать, чтобы перемены дались мне легко. Труднее всего было смириться с самой идеей уязвимости, потому что я привыкла считать себя сильной и по праву занимающей свое место. Поначалу я даже “притворялась” уязвимой, хотя на самом деле ничего подобного не чувствовала. Но прошло какое-то время, и сама жизнь открыла мне мою слабость. Я научилась наблюдать за собой и отмечать, как я прибегаю к самозащите — и теперь стараюсь открыться, обойтись без доспехов».

Анна проявила те «негативные способности», о которых пишет Китс. Она научилась переносить утрату самых важных элементов своего образа (своей мощной, компетентной личности) и обрела себя в новом качестве — открылась Незнанию.

Не стоит считать уязвимость изъяном — это источник силы и отваги, помогающих нам вступить в неведомое. Исследование журнала Harvard Business Review показало, что примеры отваги заразительны: когда рядом кто-то признает и принимает свою уязвимость, возникает «эффект снежного кома»105. В исследовании участвовал глава крупной немецкой корпорации, который пытался изменить свой стиль руководства: отказавшись от иллюзии всемогущества, он начал признавать свои слабости и недостатки. На ежегодном собрании руководства компании он признал перед лицом 60 топ-менеджеров, что не знает, как решить все проблемы, и попросил помочь ему в проведении необходимых перемен. Его заявление вызвало резкий рост инициативы и инноваций и в результате улучшило положение компании106.

Конечно, такие перемены не свершаются за один день. Трудно отказаться от образа, который уже сложился и успел стать привычным в глазах окружающих. Трудно менять свою роль, когда она давно закреплена за тобой. Люди ждут от нас предсказуемости, хотят, чтобы мы вели себя как всегда. Анна Симиони увидела, что и после того, как она изменила поведение, сотрудники ориентируются на прежний ее имидж. Понадобилось немало времени и упорства, чтобы добиться для себя другой роли — человека, который готов делиться властью и сотрудничать.

5 Сочувствие и эмпатия

Как мы видели, на границе между известным и неизвестным мы сталкиваемся со множеством неприятных, тревожных, подчас болезненных впечатлений. Нас внезапно одолевают сомнения, тревоги, гнев и стыд. Неведомое бросает вызов нашему представлению о себе, ставит под вопрос компетентность и способность контролировать происходящее. Столкнувшись с собственной некомпетентностью, человеку порой легче отвернуться от этого неприятного ощущения, чем посмотреть в лицо своему настоящему «Я» — слабому, с изъянами, как у всех людей.

Когда же мы постигаем то, что происходит на этой границе, мы можем принять и эти свои стороны — неуверенность, некомпетентность, внутреннюю борьбу, жажду контроля. Мы предпочли не признавать их, притвориться, будто ничего такого нет. Осознание себя предполагает глубокое и безоговорочное приятие собственных слабостей, изъянов и недостатков, примирение с собой, с такими, какие мы есть, с целым, а не с теми аспектами, которые нас устраивают в себе. Чтобы раскрыть в себе те стороны, которые вызывают неловкость и о которых мы предпочитаем не знать, нужно учиться великодушию и щедрости по отношению к другим людям. И необходимо сострадание к самому себе.

Сочувствие и эмпатия — несколько разные вещи. Сочувствие — нечто большее, чем способность поставить себя на место другого человека. Это активное действие, в котором мы открываемся и своим чувствам и опыту, и чувствам и опыту других людей.

Как говорит Пема Чёдрён, «сочувствие — не отношения целителя к раненому, это отношения равных. Лишь познав собственную тьму, сможем мы войти в тьму другого человека. Сочувствие реально лишь для тех, кто признает единую человеческую природу»107.

Джефф Вейнер, глава LinkedIn, утверждает, что в основе его стиля руководства лежит сочувствие. Оно заставляет его замедлиться, найти время и выслушать другого человека. По его мнению, сочувствие — это умение понять точку зрения другого, его проблемы, то бремя, которое он несет.

Стивен: Несколько лет назад я проходил программу коучинга, участникам которой задавали вопрос, в чем заключается для них цель жизни. Мне этот вопрос показался непосильным, и я обратился к своему коучу, а тот посоветовал мне начать с малого. Не с великой цели «принести в этот мир любовь», а «стать немного добрее и проявлять сочувствие к своим проблемам». Порой мы к самим себе относимся жестче, нежели к другим людям. А надо бы признать, что мы, люди, совершенно несовершенны и не можем одинаково хорошо и в любое время справляться со всем. Надо учиться сочувствию к себе, стать другом самому себе.

Научившись сочувствовать самим себе, мы проявим сострадание и к другим людям. У каждого свои проблемы и беды, зачастую мы о них понятия не имеем. Недавно эта мысль прозвучала в фильме о всемирно известной Кливлендской клинике (The Cleveland Clinic). Этот фильм показывает, как люди относились бы друг другу, если бы понимали, чтó хорошее или плохое происходит с человеком108. Такой уровень эмпатии не только помогает нам вступить в общение, но и открывает источники творческой инновации, ведь мы начинаем лучше понимать, что людям по-настоящему нужно.

6 Солидарность

Каждый из нас должен возглавить революцию поддержки — в жизни каждого.

Брайант Макгилл, писатель, гражданский активист

Иногда человек остается с неведомым наедине — не может выразить свой страх, ему не с кем поделиться тем, что происходит. На рубеже Незнания перехватывает горло, трудно осознать, куда мы попали, что с нами происходит. Таня Даунз всегда думала, будто она понимает, в каком направлении движется ее жизнь. Но в конце 2009 г. врачи огорошили ее внезапным и страшным диагнозом: рассеянный склероз.

«До того я работала целыми днями на славного парня, которого ласково именовала Капитан Хаос. Работа была сверхнапряженная, недавно пришлось сократить штаты, три человека ушли, и я фактически делала и их работу. Хорошо ли делала? Да, я была у капитана Хаоса лучшей… Хотя порой и злилась. А еще я обожала прогулки на велосипеде и занятия на тренажерах, так что и работы, и моей персональной жизни мне хватало по горло».

Первые симптомы проявились, конечно же, задолго до того, как был установлен диагноз: головокружение, дурнота, мурашки и покалывание. Когда Таня пожаловалась врачу, что колотье расползается уже по всему телу, тот направил ее к неврологу, а невролог выписал изрядную дозу стероидов и отпустил домой. И лишь когда «что-то стало» с глазами, Таню положили в неврологическое отделение лондонской больницы святого Георгия.

«Я вернулась на больничную койку, прихватив с собой аккуратную маленькую папку, озаглавленную “Информация о рассеянном склерозе для новых пациентов’’. Явился врач и подтвердил, что у меня обнаружена эта болезнь. Все цели, которые я себе ставила, оказались вдруг недостижимыми и лишенными смысла. Несколько слов врача в одно мгновение полностью переменили мою жизнь».

Таня расспрашивала каждого невролога, к которому могла обратиться, каковы прогнозы при этой болезни, но никто не мог ей толком ответить, тем более спрогнозировать будущее. В это время Таня переживала странные, смешанные чувства: с одной стороны — облегчение, потому что наконец-то нашлось объяснение тем непонятным симптомам, которые преследовали ее столько лет, с другой — нужно было со смирением принять мысль, что ее состояние будет только ухудшаться. Таня ушла от Капитана Хаоса, подальше от стресса, окружила себя позитивными людьми.

«Первая медсестра, которая ухаживала за мной после того, как был поставлен диагноз, предупредила: “Таня, тебе понадобится собственная сеть поддержки’’, ― и я быстро поняла, что мне действительно придется искать таких людей».

Первым делом Таня зарегистрировалась на сайте Общества по изучению рассеянного склероза, нашла несколько чатов и страниц на Facebook. Но вскоре это общение показалось ей слишком тяжелым, угнетающим. Она решила поискать иной способ объединить женщин с одинаковым диагнозом и разным жизненным опытом, чтобы они могли встретиться и поддержать друг друга. С этой целью Таня создала собственную группу «Леди-инвалиды» (Ladies with Lesions, LWL). Веб-сайт и страница этой закрытой группы в Facebook собрали 1200 участников только в Великобритании. От этого успеха Таня перешла к следующему и организовала еще несколько групп поддержки, в том числе для мужчин («Господа и дамы-инвалиды вместе», MiSters and Ladies with Lesions Together) и группу для родственников, друзей и опекунов больных рассеянным склерозом (Living with Lesions, LWL). Самым популярным мероприятием в этих группах оказались региональные встречи.

«На наших собраниях всегда вдоволь выпивки, сладкого и смеха. Я объехала всю страну, от Глазго до Кардифа и Саутгемптона и не забыла про родной Лондон. Среди тех, кто выбирается на эти встречи, немало людей, которые большую часть времени сидят дома, они очень одиноки, а тут раковина раскрывается, они выходят, общаются, им у нас нравится. Мне часто говорят, что для многих членов LWL стала чем-то вроде спасательного круга. Здесь складывается дружба, в которой люди реализуются и находят утешение. Одна участница даже вытатуировала на руке наш логотип — вот это признание!»

Таня горда и счастлива своими достижениями, от которых столько пользы ее товарищам по несчастью. И для себя она нашла место, где всегда получает поддержку в час нужды.

«Рассеянный склероз — тяжелая болезнь, но у меня прекрасные врачи, и удалось подобрать лекарства, чтобы продлить ремиссию. За последние годы я стала понимать, что прежде меня беспокоила неопределенность будущего и все хотелось понять, до какой же степени оно туманно. Теперь я вижу меру его неопределенности и не знаю, что будет со мной, но, как говорится, умирать собирайся, а пшеницу сей. Так и живу».

Бредущий в пустыне и хаосе неведомого глубоко одинок. Но нет необходимости совершать этот путь поодиночке. Мы можем найти других людей, которым приходится решать схожие проблемы, или же биться над комплексными задачами рука об руку с коллегами. Так нам легче будет принять неизвестное — и все вместе мы пойдем дальше.

7 Текучесть

Без усилий следовать природе, как рыба, как настоящий мастер, то есть плыть по течению, вести свой инструмент, следуя структуре материала. Когда природа нам друг и вождь, жизнь становится почти безмятежной, спокойной и даже радостной.

Джон Блофельд

Дайана: Мельбурн, 14 января 2014-го. На улице 44 °С, четвертый день подряд стоит жара за 40 градусов. Я вспоминаю тот день, без малого пять лет назад, который австралийцы называют «черной субботой». 7 февраля 2009 г. произошел самый страшный пожар в истории Австралии, погибло 173 человека, 414 пострадали, было уничтожено 2100 домов и 7562 человека остались без крыши над головой109.

В «черную субботу» воздух раскалился до 46 °С, а ветер дул со скоростью 100 км/ч. В тот день произошло около 400 возгораний в буше и стремительный ветер разнес пламя. В штате Виктория выгорело свыше миллиона акров земли. Больше всего досталось лесистым горам Килмор-Ист к северо-западу от Мельбурна. Там огонь за полминуты успевал распространиться на 600 м от очага возгорания, жар мог убить человека на расстоянии 400 м. Пожар полыхал так яростно, что обугливались деревья, находившиеся в 200 м от огня, а «бомбы» пылающей смолы разлетались на 2 км, поджигая все вокруг. По оценкам специалистов, высвободившаяся тогда при горении энергия сопоставима с энергией 1500 ядерных бомб, сброшенных на Хиросиму110.

Стелла Аврамополюс не успела проработать руководительницей одной из старейших общественных организаций Австралии Kildonan Uniting Care (она основана в 1881 г.) и пяти месяцев, когда наступило 7 февраля и пришла страшная весть о пожарах к северо-востоку от Мельбурна. Муж Стеллы служил в полиции, его известили по рации, и он тут же позвонил жене. Она все бросила и помчалась в офис в Уитлси на окраине Мельбурна, уже в предгорье. Собрав команду, она поспешила в Кинглейк, в эпицентр катастрофы.

«Когда происходит несчастье таких масштабов, кризис, нужно сразу же реагировать. Я должна была все увидеть воочию, потому что никто из нас ни с чем подобным не сталкивался. Это не было рутинной задачей. Я села в машину и поехала туда — оценить ситуацию».

После пожара в пострадавший район начали возвращаться различные службы, в общественных зданиях размещали эвакуированных. Когда Стелла примчалась в Кинглейк, местность больше походила на зону военных действий. Люди бежали в панике. Все собирались в здании социальной службы, единственном, где принимали беженцев. «Царил хаос, чего я только не навидалась. Тут и клоуны, и люди, раздающие всем Библии, буддисты принесли деньги, радиожурналисты пригнали микроавтобусы, банкиры ставят палатки. Члены местного совета препирались с государственными чиновниками: кто будет управлять этим прибежищем. Сюда стекались местные жители, и прямо во всеуслышание им объявляли, кто из родных погиб».

Стелла привезла из своего центра психолога Бернадетту. Она отыскала стол, принесла два стула и папку из автомобиля. «Я написала на папке “Психологическая помощь’’ и положила ее на стол. Тут же выстроилась очередь из 50 человек. Мы записывали их имена, номера телефонов, любые подробности, составляли базу данных и говорили с каждым».

На месте они разработали систему приема и оценки и начали разбираться. «Когда наступает хаос, нужно вернуться к первоосновам — пища, кров, вода, найти близких… Людям нужно поесть, помыться, переодеться, нужно поговорить о тех, кого они потеряли… Следовало прислушаться к их просьбам, понять, что им нужно, это были очень конкретные и неотложные потребности».

К ночи Стелла спустилась с горы и вернулась в офис. Там она присела за стол и записала на одном листе бумаги стратегический план, с целями и сроками. По ее оценкам, центр Kildonan Uniting Care мог предоставить пострадавшим три вещи, в которых они нуждались: решение социальных вопросов, финансовые консультации и психологическую помощь тем, кто пережил утрату. Остального она пока не касалась. «Я расставляла в записях вопросительные знаки: слишком многое пока оставалось неизвестным. Мы не могли знать, что нужно уже сейчас и что понадобится в ближайшее время. Мы жили сегодняшним днем, даже часом. Нужно было приспосабливаться к изменчивой ситуации».

А тут еще и правительство затребовало от всех организаций, в том числе и от Kildonan Uniting Care, представить новую «Методику борьбы с пожарами в буше». Никто понятия не имел, что это за методика и какую ей придать форму. Правительство три месяца готовило законопроект, а организация тут же должна была дать ответ.

Стелла понимала, что не может бросить на борьбу с последствиями пожара всю свою организацию. Большая часть услуг предоставлялась в рамках жестких контрактов с правительством. Стелла обратилась к государственным фондам и уточнила, какие средства она может использовать. Уже на следующий день она знала, что дозволено, а что нет.

Стелла пригласила 20 дополнительных кейс-менеджеров, отбирая людей с гибким подходом к делу, готовых разбираться с непривычной ситуацией. Она изменила организационную структуру, полностью отказавшись от традиционной иерархии — все, начиная с нее самой, трудились непосредственно «в поле». Благодаря такой организации и установленной обратной связи они могли сразу же реагировать на любую ситуацию.

«Если у кого-то из сотрудников в 11 часов утра появлялись признаки психологического выгорания, к обеду его успевали отозвать и он оказывался в офисе. Мы видели там парня из другой организации, он вел себя неподобающим образом, но его отзыва пришлось добиваться три недели. Для кризиса такой промежуток от события до реакции — это чересчур».

Новые, более оперативные процедуры, позволили всем членам организации — и в штаб-квартире, и тем, кто находился в Кинглейке — быстро принимать решения в непривычных ситуациях. Исчезла бюрократия, у передового отряда высвободилось время, чтобы заняться нужным делом.

При этом каждое решение опиралось на единые для организации принципы:

Непривычные ситуации требуют непривычных мер.

Эта ситуация непривычна для всех, и реакция должна ей соответствовать.

Нам требуется прочное сотрудничество — между собой и с партнерами.

Нужны гибкость, уважение к местной общине, профессионализм.

Что-то новое происходило ежедневно, порой ситуация менялась за считаные часы, поэтому требовалась налаженная связь, чтобы держать всех в курсе. В первые три недели они ежедневно проводили две пятиминутки — одну в начале дня, другую ближе к вечеру. Стелла также ежедневно отчитывалась перед советом директоров. Те тоже переживали, так что однажды Стелла отвезла пятерых директоров в Кинглейк, чтобы они могли сами оценить положение. Только увидев все воочию, они смогли оценить масштаб катастрофы и правильность действий центра. На тот момент уже 65% сотрудников участвовало в ликвидации последствий пожара, притом что штат за два месяца увеличился на 43%.

Первые три месяца Стелла руководила практически каждым действием своих подчиненных. Она ежедневно приезжала в Кинглейк и работала бок о бок с остальными сотрудниками.

«Я была обязана помогать городу и своим людям непосредственно на месте. Но когда мы наладили все процедуры, я начала понемногу отходить в сторону».

Вспоминая то время, Стелла говорит:

«Похоже на то, словно тебя вытолкнули из самолета без парашюта. Так страшно… Я приезжала в Кинглейк, выходила из машины и чувствовала, как бьется сердце. Едва справлялась. Но когда уже летишь, то на лету учишься свободному падению, среди хаоса и грохота… На самом деле, как только научишься, все смолкает, налаживается организация, наступает ясность. Я вскоре поняла, что должна психологически подготовить себя к приятию хаоса, смириться с тем, что я не знаю и не могу знать: что произойдет. Это освободило меня, и я смогла полностью оставаться в настоящем и реагировать на него. И к тому же я верила в возможности нашей организации».

В часы хаоса и смятения Стелла нашла для своей организации единственно верный подход — рефлексивный, адаптационный и холистический. Организация не стала бороться с реальностью и пытаться контролировать непредсказуемую и комплексную ситуацию — она проявила достаточную прыть, чтобы поспевать за переменами и оказывать помощь и необходимые услуги множеству семей, пострадавших от огня.

8 Антихрупкость

И если можешь, сердце, нервы, жилы Так завести, чтобы вперед нестись, Когда с годами изменяют силы И только воля говорит: «Держись».

Редьярд Киплинг. Заповедь (пер. С. Маршака)

Джон Уайт наступил в Афганистане на мину, и сколько конечностей он потеряет в итоге, зависело уже не от него — бомба оторвала три из четырех. Обе ноги выше колена и правую руку от локтя. Единственный выбор, который мог сделать в тот момент Джон, это держаться — всеми силами держаться за жизнь. При повреждении бедренной артерии у раненого остается всего три минуты: если не остановить кровотечение, он погибнет. Товарищам понадобилось две минуты, чтобы обнаружить Джона, расчистить подход к нему и оказать первую помощь.

05 ч. 40 мин. Среда, 16 июня 2010 г., Сангин, Афганистан

«Бак, оставайся со мной, проследи, чтобы мне дали обезболивающее, пожалуйста, Бак!» — «Непременно, ни о чем не тревожься, Джон, ты молодец». Он опустил мне на плечо свою лапу. Да, без старшего сержанта я бы никак. Здоровенная лапа, вертолет уже близко. Мне стало немного легче, но я очень страдал, перетянутые конечности горели от боли — не вынести, парни бегом потащили меня к дверям, я не помню, кто нес носилки. И вот я уже внутри, протягиваю уцелевшую руку и хватаюсь за парня в летном шлеме. «Вырубите меня, вырубите меня сейчас же на хрен!» Вертолет взлетает, голова сама собой поворачивается вправо, я вижу, как уплывает в иллюминаторе земля, и отпускаю себя.

Воскресенье, 20 июня 2010 г., Бирмингем, Англия

Свет, слабый свет, движущиеся цвета и голоса, точно голоса. Внезапно настала ясность, у моей кровати — папа и сестра.

«Надо сообщить Бекс, — говорит она папе, — попроси бумагу и ручку».

«У нас есть способ получше». — Он выходит, а потом я помню только, как вошла Бекс, я так по ней скучал. Она подошла к кровати слева, наклонилась надо мной, ее лицо вплотную к моему лицу, и говорит мне: «Все хорошо, я никуда не уйду, я останусь с тобой, что бы ни случилось». — «В таком случае нам следует пожениться». — «О, да». Я помню, как она меня обняла. Не знаю, насколько точны эти воспоминания или что-то из того, что я рассказал раньше, теперь все немного плывет. Это ранение да еще и морфий.

Через четыре дня после ранения Джон очнулся в новеньком корпусе реанимации при бирмингемской больнице имени королевы Елизаветы и понял, как ему повезло: он выжил. Потом несколько дней прошли словно в тумане. Он помнил, как его накормили жирной лазаньей и чипсами и ему стало плохо. Потом перевели из реанимации в другой корпус. Снова плохо: вставляли катетер. Поначалу он не мог даже повернуться, но постепенно боль отступила и появились новые возможности. Запомнилось, как впервые разбинтовали его ноги. Он ожидал увидеть зашитую кожу, возможно, шрамы, но увидел он нечто, более всего похожее на куски сырой говядины. От ужаса он чуть не завопил. Бекс стала уговаривать: все нормально, она была к этому готова. «Она лгала, и меня это успокоило», — говорит Джон. И он быстро принял решение, сузив все возможности до простой альтернативы: «повернуться лицом к стене и сдохнуть» или же «подняться и жить дальше».

Джон выбрал второе и приступил к физиотерапии. Поскольку он лишился правой руки, Бекс купила ему школьные прописи, чтобы Джон снова учился писать. Научившись самостоятельно перебираться в коляску, Джон составил себе ежедневный график: после завтрака он вставал, одевался, застилал постель и до прихода утренних посетителей успевал выполнить несколько письменных упражнений.

Так прошло две недели, и молодой пластический хирург Антон сообщил Джону, что ноги успешно заживают и еще через пару недель можно отправляться домой. Джон ухватился за эти слова и неделю спустя сообщил лечащему врачу, что до выписки осталась неделя. Врач только посмеялся: мол, вот храбрец, всем бы так. Но, к счастью, Джон был знаком с регистратором этого отделения Сэнди — ее брат служил военфельдшером в том же полку, что и Джон. Всю оставшуюся неделю Джон постоянно твердил Сэнди и медсестрам, что его выписывают. Он проследил, чтобы все бумаги были подготовлены к еженедельному обходу врачей. И когда он сообщил лечащему врачу, что назавтра выписывается, врач прислушался к его словам.

«Я провел в больнице 27 дней и вышел — обе ноги ампутированы выше колена, рука — по локоть. Но я вышел, и это был чистейший случай сбывшегося пророчества. Если у вас есть мечта и вы делитесь ею со всеми, кого видите, причем говорите так, словно полностью в таком будущем уверены, то мечта сбывается. И это — основной инструмент в работе любого лидера: скажите людям, что в конце тоннеля есть свет, покажите им свет, пусть пока он горит только в воображении, — и они последуют за вами к выходу».

Джон не просто сумел выжить, он сумел достичь небывалых высот именно благодаря испытанию, через которое ему пришлось пройти. Джон оказался воплощением антихрупкости. Антихрупкость философ Нассим Талеб определяет как нечто большее, чем «сопротивляемость и сила. Сопротивление позволяет лишь пережить шок и остаться собой, но антихрупкость помогает сделаться лучше»111.

Благодаря травме Джон стал сильнее. Год спустя он встал с инвалидного кресла и никогда больше им не пользовался. Он научился самостоятельно ходить, бегать, кататься на сноуборде и на каяке и управлять обычным, не переделанным автомобилем. Он женился, стал отцом, построил дом с помощью популярной телепрограммы Grand Designs и начал собственный бизнес риелтора и застройщика.

Индустрия авиаперевозок пострадала в результате теракта 9/11 более всех других отраслей, число пассажиров резко сократилось, акции упали в цене, компании несли огромные убытки. Начались повальные увольнения, за несколько недель 140 000 сотрудников авиалиний лишились работы. Но одна компания противостояла общей тенденции. 8 октября 2001 г. Джим Паркер, глава Southwest Airlines, сделал неожиданное заявление: «Мы готовы пойти на убытки, даже на снижение цены акций, лишь бы сохранить за сотрудниками их рабочие места»112. Компания провозгласила стратегию «без увольнений», поразившую экспертов. Но три года спустя исследование, охватившее десять крупнейших американских авиакомпаний, показало, что Southwest Airlines — единственная американская авиалиния, сумевшая получать прибыль в каждом квартале этого периода. Напротив, компания US Airways, которая решилась на самые крупномасштабные увольнения (25% штата), показала противоположную тенденцию — каждый квартал для нее заканчивался в минусе.

Исследования показали также, что ключевым фактором, благодаря которому Southwest Airlines столь счастливо прошла через кризис отрасли, оказалась именно ее неколебимая преданность сотрудникам. Несмотря на кризис, на раздававшиеся со всех сторон призывы последовать примеру прочих авиакомпаний, Southwest Airlines сохранила свою ориентированную на человека философию управления и держалась за главную ценность компании, за то, что составляет ее суть.

И кризис не сокрушил компанию-авиаперевозчика, она выявила и укрепила мощный резерв человеческих отношений и достигла новых высот — опять же великолепный пример антихрупкости. Аналитик компании подытожил: «Эти люди показали лучшее, на что они способны — просияли во времена треволнений и тьмы».

ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНЫЕ СЛОВА. ДАР

Мы приближаемся к концу нашего совместного путешествия. Помните ли вы еще про тот красиво завернутый подарок, который вам вручили в начале книги? Как вы поступили — развернули его или оставили в упаковке?

В древнегреческом мифе об Амуре и Психее Психея получает от Венеры-Афродиты несколько невыполнимых заданий. Если она справится с ними, то воссоединится со своим возлюбленным Амуром. Последнее задание, самое сложное: спуститься в подземное царство и выпросить у его владычицы Персефоны шкатулку с драгоценностями. Опаснейший подвиг, ведь из подземного царства мало кто возвращался. Психея сумела убедить Персефону расстаться со шкатулкой. Но царица поставила условие: не заглядывать в шкатулку. А Психея, хоть ей и запретили это, не может устоять перед тайной, ей непременно нужно узнать, что же там внутри. На обратном пути она открывает шкатулку — и падает без сознания.

Помимо предостережения не открывать непонятные шкатулки, история Психеи содержит и другую важную мораль: она показывает, как велико в нас желание знать. Порой оно берет верх над разумом и осторожностью и доводит до беды. Со столь мощной силой приходится нам бороться, когда мы вступаем в область Незнания. Главный вопрос в том и заключается: как мы реагируем на Незнание? Принимаем его, работаем с ним, стараемся извлечь из него все, что сможем? Иногда бывает лучше смириться с Незнанием, не разворачивать до срока подарок.

Незнание мы переносим с трудом, оно кажется нам тяжким бременем, полным тревог и неопределенности. Но, возможно, это и дар, которому завидуют всеведущие боги. Быть человеком — значит жить бок о бок с тайной, с неведомым. Мы благословлены дарами любопытства, удивления, восторга и возможности. Наверное, это и есть подлинные дары Незнания.

Быть может, когда мы не знаем, что делать, Начинается истинная работа, И когда не знаем, куда идти, Начинается подлинный путь. Только ничем не занятый разум свободен от сомнений, И поток поет, пока его никто не перегородил.

Уэнделл Бэрри. Настоящая работа

1 Живите вопросами

Следуя заветам Рильке, мы помещаем в конец этой книги вопросы, которые могли бы «стать вашей жизнью», и эксперименты, которые вы могли бы проверить на себе. Мы не советуем вам торопиться с ответами — право, пока не стоит. Лучше займитесь важной задачей: создайте внутри место для тишины, вопрошания и раздумья, укрепляйте в себе способность принимать те сомнения и ту неопределенность, которыми полны жизнь и работа, повышайте терпимость к тем неприятным ощущениям, что возникают, едва достигнешь предела своих знаний, и пробивайте себе новый путь, свой собственный путь позитивных отношений с незнанием. Как писал Рильке: «Живите сейчас вопросами. Быть может, вы тогда понемногу, сами того не замечая, в какой-нибудь очень дальний день доживете до ответа».

Вопросы пробивают путь к новым возможностям. Они помогают нам открыть источники собственной мудрости, воспринимать жизнь с любопытством и удивлением. Вопросы помогают нам обратиться лицом к неведомому и принять его позитивно.

Ниже мы приводим вопросы, с которых вы могли бы начать собственное путешествие. Что-то вроде портала, пройдя через который вы начнете свой путь. Живите теми вопросами, которые вас больше всего привлекают. Если возникнет соблазн заглянуть глубже, постарайтесь не делать этого, а всматриваться в каждый вопрос чуть дольше, чем обычно. Тогда вам удастся выразить даже то, что уже известно, более свежим и новым способом или же вам откроются новые прозрения.

Другой вариант: попробуйте отвечать на вопросы сразу, не задумываясь, выдавайте первое, что на ум придет. Не удерживайте себя, даже если вам покажется, что вы не так «хотели» ответить, что «надо» или «имеет смысл» ответить иначе. Сверяйтесь с реакциями своего тела. Какие вы замечаете в нем ощущения, психосоматические симптомы? Каков бы ни был ваш ответ, помните, что он не окончательный — как в телеигре, понимаете? Вы можете и дальше жить этим вопросом, размышлять над ним в повседневной жизни.

Для более эффективной работы с вопросами имеет смысл ограничить время на ответ. Например, начинайте писать ответ сразу, как только прочтете вопрос, или если кто-то читает вопросы вам вслух, тут же высказывайте свою мысль. Главное — «не пересидеть», ограничить время ответа одной-двумя минутами. Вам же не требуется с самого начала детальный план. Вы не анализируете вопрос, а позволяете ответу возникнуть естественным образом. Новая мысль зарождается и выходит на свет из Незнания.

Или можно пожить с вопросом день, неделю или еще дольше, практикуя вопрошание. К некоторым вопросам («В чем моя цель?») мы возвращаемся многократно в разные периоды жизни, и ответ меняется вместе с нами.

Период инкубации оставляет возможность разобраться с происходящим вокруг и внутри, собрать дополнительные данные для обдумывания. Например, можно отправиться на прогулку, и на природе вам попадется на глаза предмет, который привлечет внимание и вдруг удивительным образом подскажет ответ. Здесь уместны метафоры, рисунки, музыка и другие невербальные формы игры с вопросом. Поделитесь своими мыслями с близкими — с друзьями, родными, знакомыми, обсудите их в соцсети, и вы получите поддержку и обретете новую мудрость. Выбирайте тот способ, который наиболее вам подходит.

Что бы вы ни делали, самый важный аспект этой практики — сохранить вопрос живым, всей душой и телом превратиться в вопрос. Таков совет наставницы дзен Мартины Бэтчелор. «Дзен говорит, что надо вопрошать порами своей кожи и мозгом костей».

О знании

Каковы ваши отношения со знанием? Насколько вам важно, чтобы все ваши действия признавались компетентными? Помогает вам ваша специальность (опыт) или же сковывает вас?

Ощущаете ли вы в своей служебной или домашней роли постоянное давление, требуют ли от вас указаний, определенности, ясности? Как вы справляетесь с возложенными на вас ожиданиями?

Каковы ваши отношения с людьми на командных позициях? Способны ли вы задавать им вопросы или спорить?

В какой мере переменчивость, неопределенность, неоднозначность и сложность влияют на вашу роль или на контекст, в котором вы действуете?

Предел

Какова типичная ваша реакция, когда вы доходите до пределов своего знания и опыта?

Где в жизни вы склонны применять раз и навсегда устоявшиеся представления? Как бы вы поступали, если бы не боялись показаться (да и быть) некомпетентным?

Какими способами проявляется внутреннее сопротивление, когда вы подходите к краю?

О чем вы мечтаете? Чем в своей жизни не удовлетворены, каких перемен хотите?

Опустошите чашу

В чем заключается ваша личная ценность или ценность для организации и как вы можете использовать эти преимущества, чтобы войти в неведомое?

Что означает для вас способность «отпускать»? Кто держит ваш страховочный трос, как вы даете понять этим друзьям, что нуждаетесь в их поддержке?

Когда в последний раз вы отважились произнести «Не знаю»? Когда вы решитесь усвоить «сознание начинающего»?

Какой контекст кажется вас достаточно безопасным для того, чтобы позволить себе практиковать и выражать «уместное сомнение»?

Закройте глаза, чтобы видеть

Что вам нужно «закрыть», чтобы открылись новые способы «видеть»?

Как вы создаете пространство, чтобы прислушаться к внутреннему голосу?

Что вам нужно сделать, чтобы новыми глазами посмотреть на нечто давно знакомое?

Как вы можете выявить навязанные вам мнения и понять, насколько они верны?

Прыжок в темноту

Какие структуры нужны вам для того, чтобы выстроить пространство импровизации?

К каким комплексным проблемам было бы правильнее подходить, развивая множественные гипотезы?

Что из уже имеющегося в вашем распоряжении имело бы смысл «подвинтить», с чем поэкспериментировать?

Какую роль играют в вашей жизни ошибки? Существуют ли контексты, в которых вы бы согласились принять свои ошибки и провалы как возможность расти и учиться?

Радоваться неведомому

Случалось ли вам совершать «скачок веры»?

Какими способами вы можете усилить чувство легкости и левитации?

В каких аспектах вашей жизни слабость может стать силой? Что нужно сделать, чтобы ваши сотрудники могли безопасно раскрывать свою слабость?

Как могли бы вы проявить сочувствие к себе и другим перед лицом неведомого?

2 Эксперименты

Сталкиваясь с комплексной проблемой или ситуацией, нам не обязательно заранее продумывать каждый свой шаг. Можно развить в себе экспериментальный склад ума, присущий ученому, а также склад ума антрополога. Ученый разрабатывает эксперименты, в которых тестирует множество гипотез, делится результатами, ищет паттерны и открыт альтернативным объяснениям.

Антрополог остро осознает все, что происходит вокруг, он в высшей степени внимателен. Это не отстраненный наблюдатель — ему известны и свои предрассудки, не только предрассудки других.

Ниже предлагаются эксперименты, которые вы можете попробовать на себе. Они распределены по этим четырем основным аспектам Незнания — «Опустошить чашу», «Закрыть глаза, чтобы видеть», «Прыжок в темноту» и «Радоваться неведомому». Если вы испробуете некоторые эксперименты, оставьте себе время на то, чтобы проанализировать новый опыт. Полезно при этом делать заметки или вести дневник.

Мы убедились, что опыт, не оказавший с первого раза никакого действия, может сильно подействовать при второй попытке. Повтор придает ему глубину и силу. Иногда лишь многократный повтор, длительная практика ведут к прозрениям и совершенствованию. Но главное, мы надеемся, что вы получите от этих экспериментов удовольствие. Лучше всего люди учатся, «резвясь и играя». Вы могли бы придумать и собственные эксперименты в соответствии со спецификой вашей ситуации.

Опустошите свою чашу

Начните учить

Хороший способ укрепить в себе «сознание начинающего» — обсудить то, что вы хорошо знаете, с людьми, которые в этом совершенно не разбираются, или даже начать учить их. Это могут быть ваши сотрудники, новички в профессии или просто друзья. Если хватит храбрости, вызовитесь провести урок в школе или в молодежном центре. Дети не смолчат и всю критику выскажут вам в лицо. Этот опыт поможет вам очистить речь и мысли от профессионального жаргона, вынудит говорить просто. Вам придется пересмотреть знакомое и выделить в нем те аспекты, которые уже не имеют отношения к делу.

Высвободите место

Убирая свой дом, вы символически освобождаете место для умственной ясности. Заодно вы видите (буквально и метафорически), сколько накопилось бесполезного или неиспользуемого хлама (убеждений, предвзятости). Вычищая старое, мы освобождаем место новому. Можно начать с малого — в какой ящик или шкаф вы давно не заглядывали? Переберите вещи, которые вы давно не вытаскивали, и если увидите что-то, чем больше года не пользовались, — сразу в мусор. Наблюдайте за собой: как вы себя чувствуете теперь, когда пространство расчистилось?

Сократ на день

Сократ прославился привычкой задавать вопросы и девизом «Я знаю, что ничего не знаю». Выберите ситуацию невысокого риска (не заполнение налоговой декларации) и попробуйте не отвечать на вопросы сразу, делайте каждый раз паузу на несколько мгновений, чтобы обдумать вопрос. Подходите к каждому вопросу с позиции искреннего незнания. Относитесь к вопросу словно к кусочку еды, т.е. не заглатывайте, а разжевывайте. Следите за тем, как вы воспринимаете эту «пищу», каковы ваши первые мысли, что вы порываетесь ответить, отмечайте любые эмоции и физические реакции. Несколько секунд могут длиться вечность, но, право же, это всего несколько мгновений. Эта практика пробудит в вас осознанность и создаст место для наблюдений и размышлений. А также научит воздерживаться от поспешных действий.

Все связано

Все мы — рабы привычек. Значительную часть повседневной рутины мы выполняем почти бессознательно. Чистим зубы, едем на работу, а внимание полностью рассеивается. Этот эксперимент заставит вас выполнять знакомые действия непривычным способом. Например, можно попробовать надеть куртку не так, как вы обычно ее надеваете. Если вы привыкли сначала просовывать в рукав правую руку, то начните с левой. Завяжите шнурки не в той последовательности или же скрестите руки так, чтобы сверху оказалась «непривычная» рука. Если вы склонны быстро сдаваться, проявите упорство. Наблюдайте, как это на вас действует. Такая практика помогает выявить застарелые привычки и дает возможность вести себя вопреки рутине.

Закройте глаза, чтобы видеть

Звук молчания

Молчание — не только отсутствие звука, но и тишина, которую мы несем в себе даже посреди многолюдной площади. Выберите день и посвятите его молчанию: замечайте, когда и как вы нарушаете его, и выбирайте молчание. Например, если вы привыкли включать радио за завтраком, попробуйте поесть в тишине. Если вы читаете или едите перед телевизором, выключите телевизор. Этот эксперимент укрепит вашу способность пребывать в молчании, не требуя развлечений. Вы начнете осознавать течение мыслей и слышать их.

Мир своей комнаты

Выберите знакомое место — свою комнату, привычную дорогу (например, из дома на работу). Превратитесь в Шерлока Холмса, исследующего место преступления; в антрополога, изучающего среду обитания неизвестного племени. Медленно, тщательно присматривайтесь ко всему, что вас окружает. Отмечайте фактуру и детали, смотрите на все с разных позиций, наблюдайте старательно. Включите все чувства. Вы почувствуете искушение пропустить наиболее знакомые предметы, поэтому исходите из предположения, что здесь для вас ново все. Присмотритесь к тому, как ярлыки мешают вам постигать предметы как они есть, без вербального описания. Этот эксперимент обостряет чувства и помогает развить навыки наблюдения.

Не заполняйте паузы

Один день практикуйте умение слушать других полностью и до конца, пока собеседник не выскажет все, что хотел, и только потом отвечайте. Фиксируйте свою склонность вставлять реплику, выносить оценки, судить о содержании разговора, недослушав. Тренируйте полное сосредоточение на собеседнике. Обращайте внимание на выбор слов, тон, позу, выражение лица. Замечайте влияние этих слов на вас, в том числе возникающие в теле ощущения. Глубокое вслушивание создает пространство включенности в диалог.

Впасть в детство

Мы часто спешим перейти к вопросу «как», забывая о «почему». В следующий раз, столкнувшись с комплексной задачей, не бросайтесь с ходу ее решать и не прибегайте к привычным методам, а поступите как трехлетний ребенок: с искренним любопытством спросите: «Почему?» Если такой вопрос кажется рискованным, подкорректируйте его. Попросите, например, собеседника обрисовать ситуацию подробнее. Такой подход помогает прояснить цель и выбрать наилучший способ действий.

Прыжок в темноту

В комнате прячется слон

Импровизируя, вы полностью принимаете предложенные обстоятельства. Принимать не значит соглашаться, но значит признавать условия и работать с предложенным, продвигаясь вперед. Например, в импровизированных скетчах, если кто-то скажет: «В комнате прячется слон», а другой возразит: «Нет тут никакого слона», игра на том и закончится. Если же второй участник ответит: «Да, и сейчас слон бросится на тебя», мизансцена готова. Все, что люди говорят и делают, воспринимайте как такую «подачу» партнера. Принимайте все, подтверждайте и развивайте идеи («Да, и сейчас…»). Этот опыт помогает выстроить подлинно креативный диалог, в котором обе стороны будут услышаны и смогут вместе создать нечто новое.

Так чья же это история?

Выберите проблему или интересную ситуацию в привычном окружении и постройте как можно больше гипотез о том, что в этой ситуации происходит. Например, вы увидели пару в ресторане. Как они там оказались? Это брат и сестра? Родственники? Они отмечают день рождения или это тайное свидание любовников? Еще интереснее провести такой эксперимент на работе. Если вы вовлечете в него сотрудников, удастся создать еще больше гипотез. Продумайте эти гипотезы сперва поодиночке, а потом вместе (чтобы избежать группового влияния). Этот процесс позволяет нам увидеть ситуацию с разных точек зрения и предотвращает поспешные выводы.

90-дневные испытания

Переменам препятствует, помимо прочего, убеждение, что «это не сработает». Есть способ помешать убийству идеи в зародыше — предоставить ей шанс, 90-дневное испытание. Выберите одну проблему, с которой вам приходится иметь дело, — такую, в которой есть неопределенность и относительно которой непонятно, годятся ли предлагаемые способы решения. Обкатайте эту идею в течение трех месяцев на уменьшенной модели: если решение не придет, откажетесь от нее. Такой подход избавляет от страха пробовать новое и цепляться за привычный ход вещей. 90 дней — вполне достаточный срок, чтобы идея успела прижиться и можно было точно судить, насколько она пригодна. Придумайте дешевый и быстрый способ «обкатать» прототип. Этот эксперимент поможет вам быстро собрать отзывы, а если идея масштабная и смелая, то тем более ее следует проверить прежде, чем вкладывать время и деньги.

Различные подходы

Опять-таки вдумайтесь в стоящую перед вами проблему. Обратитесь к группе людей, чей опыт и образование принципиально отличаются от бэкграунда обычных ваших сотрудников. Необязательно, чтобы они согласились с уже имеющимися у вас оценками или вообще пришли с вами к общему мнению — главное, чтобы прозвучали разные мнения и чтобы каждого с уважением выслушали. Другой способ извлечь пользу из разнообразия мнений — рассмотреть обе стороны проблемы и при обсуждении уделить больше внимания той позиции, которая противоположна вашей (например, если вы привыкли читать либеральную прессу, переключитесь на консервативную). Этот опыт расширяет перспективы и помогает бороться с собственными предрассудками. Так же развивается способность удерживать разом две противоположные идеи и в каждой видеть смысл и ценность.

Наслаждение неведомым

Обрести легкость

Присмотритесь к своей походке. Вы делаете жесткие, напряженные, целенаправленные движения — или же свободные, плавные? Проверьте, не стискиваете ли вы челюсти. Расслабьте мышцы живота. Дома совсем не обязательно работать или говорить по телефону сидя с прямой спиной — задерите ноги на стол или прилягте на диван. Такое упражнение учит сохранять легкость под давлением «чужого взгляда», вы обретаете сопротивляемость. И расширяете свои перспективы.

Надежная база

Непривычные ситуации здорово треплют нервы, и порой нам нужна надежная база, куда мы могли бы вернуться, отдохнуть, обрести поддержку и ободрение, чтобы хватило сил продолжать путь. Постарайтесь понять, в ком или в чем вы имеете такую надежную базу. Это может быть друг, группа или место, специально предназначенное для вас. Практикуйте возвращение на базу (можно ограничиться собственным воображением) и следите за тем, какую вы там получаете помощь. А как вы сами помогаете другим?

Уберите наждак

Иногда испытания помогают нам расти. Трудности закаляют характер. Но в неведомом слишком много трудностей, и нас одолевают неуютные, царапающие, как наждак, мысли: «Как я вообще сюда попал?», «Что за глупостями я занимаюсь?». Так вот, этот эксперимент заключается в том, чтобы отложить сомнения в сторону, не терзать себя, быть добрее к самому себе. Выберите день для наблюдения за подобными атакующими вас мыслями. Примите решение относиться к себе с большим сочувствием. Станьте своим лучшим другом.

БЛАГОДАРНОСТИ

Работа над этой книгой стала подлинным путешествием в неведомое. Поначалу нам хотелось ухватиться за прежний опыт, балансировать на краю Незнания. Нелегко было глядеть в глаза своим сомнениям, пугало пространство, которое следовало изучить и освоить. Этот опыт подарил нам множество открытий, которыми направлялось наше исследование, а потом написание книги. Мы преодолели трудности, неизбежные, когда соавторы проживают на разных континентах, нашли удобный для нас ритм, сбалансировав день и ночь на своих широтах: когда один из нас, утомленный дневной работой, падал в постель, второй просыпался, заряженный энергией и готовый потрудиться. Повезло, что мы случайно встретились в мае 2012 г. в Гарвардской школе имени Джона Кеннеди и в итоге возникло это прекрасное партнерство.

Многие писатели, мыслители и ученые вдохновляли нас в этом труде. Всех не перечислишь, но особо хотелось бы отметить Роберта Френча и Питера Симпсона, которые применили к лидерству концепцию «негативных способностей»; Марти Лински и Рональда Хейфеца, создателей модели адаптивного обучения; Арнольда Минделла, Отто Шармера, создателя The Work Байрона Кэти и Фрица и Лауру Перл, творцов гештальт-психотерапии.

Эта книга не состоялась бы без участия множества людей, которые щедро делились с нами своими историями и советами в бесчисленных беседах, пробуждавших интуицию, снабжавших нас примерами и кейсами для этой книги. Мы не смогли включить все истории и идеи, но искренне благодарим каждого. Если кого-то пропустили, просим нас извинить, ибо это сделано без дурного умысла — и вас мы тоже благодарим.

Итак, наши участники и помощники:

Эриат Арам, Маршалл Арисман, Жан-Клод Одергон, Арлин Одергон, Стелла Аврамополюс, Джина Баденоч, покойный Алистер Бейн, Энтони Болл, Пол Барбер, Беррин Бас, Анна Бекман, Саймон Берримен, Мишель Брейлсфорд, Раиса Бреслава, Кристиан Буш, Брюс «Харв» Буста, Майкл Часкалсон, Мишель Часо, Мишель Черок, Шерри Кутю, Мишель Кроуфорд Сейнсбери, Рика Чегледи-Браун, Найл и Элейн да Коста, Кито де Бур, Элица Дерменджиская, Теотонио де Соуза, Раджиб Дэй, Джули Даймонд, Таня Даунз, Саймон Д’Орсонья, Гордон Д’Сильва, Бенджамин Эрбен, Максим Ферн, Дани Галь, Дженнифер Гарви Бергер и Growth Edge Network, Никола Гатти, Джозеф Джири, Дэвид Хамильтон, Чарльз и Лиз Хэнди, Джейн Харрисон, Сьюзен Хэтч, Дженнифер Хьюит, Ханс Хоппе, Бен Хьюз, Мастер Ча Ан, Бет Джандерноа, Майкл Джонстон, Рон Джангалвалла, Нассиф Казан, Питер Кинг, Николь Лессио, Робби Макферсон, Карен Махуд, Джулиан Марвиц, Марко Антонио Мартинес, Надин Маккарти, Джефф Мендал, Джейн Мередит, Мегуми Мики, Деб Миллс-Скофилд, Мария Некрасова, Сузана Никифорова, Бриджид Носсал, Саймон Парк, Эдурне Пасабан, Дэвид Перл, Франциска Заногера, Николя Петрович, Хосеп Пиструй, Анна Плоткина, Дэниэль Рамамурти, Самир Рат, Мобин Асгар Рана, Викки Реннер, Хосе Кейт Ромеро, Алекс Зангстер, Иван Шепман, Отто Шармер, Алекс Шлоттербек, Абуди Шаби, Карстен Зудхоф, Джереми Сури, Ник Торп, Питер Тайлер, Ги Вандевижвер, Таня ван Мегхелен, Рэйчер Винсент, Марк Уолш, Рэнди Уайт, Ник Уилльямс, Джо Годфри Вуд, Крис Ворман и Анник Цинк.

Особо благодарим Марти Лински за щедрую помощь и поддержку.

ОБ АВТОРАХ

Стивен Д’Соуза

Стивен — директор Deeper Learning Ltd, международной консультационной компании по вопросам образования. Он живет в Лондоне, работает консультантом и коучем, а также выступает во многих странах с лекциями по лидерству, развитию организаций, диверсификации, нетворкингу, управлению в неопределенных ситуациях и социальному капиталу. Он изучал групповую и индивидуальную гештальт-психологию и имеет большой стаж работы в качестве коуча руководителей.

Стивен — востребованный многими международными компаниями лектор, среди его клиентов Accenture, AMEX, BT, Bank of America, BNP Paribas, Credit Suisse, Eurostar, Financial Times, Goldman Sachs и PwC. Он также проводит семинары и беседы для МОТ (ООН), Виндзорского братства и многих других общественных и правительственных организаций. Он выступал в самых разных местах — от Тбилиси и Бухареста до Шанхая и Софии.

Стивен — профессор бизнес-школы IE, первой в рейтинге бизнес-школ Европы (Financial Times, 2013 г.). Он преподает, участвует в планировании и осуществлении программ Академии лидерства Барклая, вел программы в Лондонской школе бизнеса, Лондонской школе экономики и др.

Стивен — автор двух международных бестселлеров о диверсификации и нетворкинге, Made in Britain и Brilliant Network. Стивен любит настольный теннис, прогулки на природе, кофе и размышления о связях между психологией, философией, лидерством, менеджментом и духовностью, а также социальной справедливостью. Подробнее о Стивене можно узнать на веб-сайте -learning.com.

Дайана Реннер

Дайана провела большую часть жизни, переходя из одного состояния Незнания в другое. Ребенком ее привезли из Румынии в другую страну, впоследствии она постоянно меняла профессии и сферы деятельности: право, стратегическое планирование, коммуникации, права беженцев, развитие лидерских качеств.

Дайана — директор Not Knowing Lab, международного проекта по управлению в условиях неопределенности и комплексных проблем. Она консультирует руководителей ряда коммерческих, государственных и общественных организаций.

В своей практике Дайана сочетает ряд дисциплин — адаптивное лидерство, теорию сложности, процессуально-ориентированную психологию.

Дайана преподает в школе управления им. Джона Кеннеди при Гарвардском университете в Университете Аделаиды (Австралия), ведет мастер-класс по адаптивному лидерству вместе с Марти Лински.

Дайана живет в Мельбурне с мужем и двумя детьми.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Feinstein L., Sabates R., Anderson T.M., Sorhaindo A., Hammond C. ‘What are the effects of education on health?’, Measuring the effects of education on health and civic engagement: proceedings of the Copenhagen Symposium, OECD 2006.

2 Талеб Н. Черный лебедь. Под знаком непредсказуемости. — М.: КоЛибри, 2009.

3 Рок Д. МОЗГ. Инструкция по применению: Как использовать свои возможности по максимуму и без перегрузок. — М.: Альпина Паблишер, 2013.

4 Wolford G., Miller M.B., Gazzaniga, M., ‘The Left Hemisphere’s Role in Hypothesis Formation’, The Journal of Neuroscience. 2000.

5 O’Malley C.D., ‘Andreas Vesalius of Brussels 1514–1564”, Univ of California Press, 1964.

6 Bylebyl J.J.,‘The School of Padua: humanistic medicine in the 16th century’ in Webster, C, ‘Health, Medicine and Mortality in the Sixteenth Century’, 1979.

7 ‘Andreas Vesalius (1514–1564). The Fabric of the Human Body’, .

8 O’Malley C.D., ‘Andreas Vesalius of Brussels 1514–1564’, Univ of California Press, 1964.

9 ‘Why are people overconfident so often? It’s all about social status’, Haas Now news, UC Berkeley, August 13, 2012.

10 Anderson C., Brion S., Moore D.A., Kennedy J.A., ‘Statement Account of Overconfidence’ Journal of Personality and Social Psychology, March 2012.

11 Чаморро-Премузик Т. Уверенность в себе: Как повысить самооценку, преодолеть страхи и сомнения. — М.: Альпина Паблишер, 2014.

12 ‘Why are people overconfident so often? It’s all about social status’, Haas Now news, UC Berkeley, August 13, 2012.

13 Примеры из Dunning D., Heath C., Suls J. ‘Flawed Self-Assessment, Implications for Health, Education, and the Workplace’, Psychological Science in the Public Interest, vol. 5. December 2004.

14 Radzevick, J.R. & Moore D.A., 2011, ‘Competing to be certain (but wrong): Social pressure and over-precision in judgment’, Management Science, 57(1), 2011.

15 Grove A., McLean B., ‘Taking on prostate cancer’, Fortune Magazine, May 13, 1996.

16 Tetlock P.E., ‘Expert Political Judgment: How Good Is it? How Can We Know?’, Princeton University Press, 2006.

17 Heath C., Heath D., ‘The curse of knowledge’, Harvard Business Review, October 2006.

18 Там же.

19 Tversky A. & Kahneman D., ‘Judgment under uncertainty: Heuristics and biases’, Science, 185. 1974.

20 Zynga A., ‘The Innovator Who Knew Too Much’, HBR Blog Network, April 29, 2013.

21 Tetlock P.E., ‘Expert Political Judgment: How Good Is it? How Can We Know?’, Princeton University Press, 2006.

22 Там же.

23 Schneider A. & McCumber D., ‘An Air That Kills — How the Asbestos Poisoning of Libby, Montana, Uncovered a National Scandal’, Berkley Books, New York, 2004.

24 Goodman A., 2009, ‘Interview with Gayla Benefield‘, Democracy Now, April 22, 2009.

25 Там же. С. 8.

26 Lee S., ‘GROUND ZERO’. Residents still counting costs of mining Zonolite Mountain, March 8, 2004 ().

27 Hertz N., ‘Eyes Wide Open: How to Make Smart Decisions in a Confusing World’, William Collins, 2013.

28 British Academy Letter to Her Majesty the Queen of England, 22 July 2009 (-reina.pdf).

29 Irwin N. & Paley A.R., ‘Greenspan Says He Was Wrong On Regulation’, Washington Post, October 24, 2008.

30 World Chess Federation (FIDE) Ratings list viewed 17 March 2014 ().

31 Gigerenzer G., ‘Conversations at the Edge’, 2003 ().

32 Gardner D., ‘Future Babble: Why Pundits are Hedgehogs and Foxes Know Best’, Plume, 2011.

33 Burton R., ‘Of Being Certain’, 2009.

34 Фестингер Л. Теория когнитивного диссонанса. — М.: Ювента, 1999.

35 Commission on Presidential Debates. September 30, 2004. Transcript.

36 Van Eemeren F.H. ‘Examining Argumentation in Context’ John Publishing Company, 2009.

37 Имя изменено.

38 BBC News Europe 2011, ‘Kaczynski air crash: Russia blames Polish pilot error’, 12 January 2011.

39 Ackerlof G.A., ‘The Cat in the Tree and Further Observations: Rethinking Macroeconomic Policy’, iMFdirect, 1 May 2013 (. imf.org).

40 Там же.

41 Там же.

42 Adams T., ‘This much I know: Daniel Kahneman’ The Guardian, 8 July 2012.

43 BBC News Magazine, ‘Hans Rosling: How Much Do You Know About the World?’, 7 Nov 2013.

44 Kurzweil R., ‘The Intelligent Universe’, Edge Conversations. 11 May 2002 ().

45 Snowden D., ‘Cynefin: Revised Leadership Table’, 1 Dec 2012. Cognitive Edge Network Blog (-edge.com).

46 Snowden D. & Boone M. ‘A Leader’s Framework for Decision Making’, Harvard Business Review, Nov 2007.

47 Pillay S.S., ‘Your Brain and Business: The Neuroscience of Great Leaders’, FT Press, 2011.

48 Langer E., ‘The Illusion of Control’, Journal of Personality and Social Psychology, Vol. 32, No.2, 1975.

49 Спасибо Сьюзен Хэтч, процессуальному психологу, которая объяснила, как узнать, что ты дошел до края.

50 Brown B., ‘Daring Greatly: How The Courage to Be Vulnerable Transforms the Way We Live, Love, Parent and Lead’, Gotham, 2012.

51 Dweck C., ‘Mindset: How We Can Learn to Fulfill Our Potential’, Ballantine Books, 2007.

52 На основе бесед с руководителями и клиентами о пограничных ощущениях.

53 Rock D., ‘Managing with the Brain in Mind’, Aug 24, 2009 (-business.com).

54 Chodron P., ‘Comfortable with Uncertainty: 108 Teachings on Cultivating Fearlessness and Compassion’, Shambhala Publications, 2003.

55 Имя изменено.

56 Fletcher A., ‘The Art of Looking Sideways’, Phaidon Press, 2001.

57 ‘Burke and Wills’ Fatal Error’, Radio National Bush Telegraph, 7 Aug 2013.

58 Там же.

59 Там же.

60 Harrison D., ‘Annie King: more than a footnote in the mystery of the Burke and Wills expedition’, The Sydney Morning Herald, 2013.

61 Bion W., ‘Bion in New York and São Paulo’. Strath Tay, Perthshire: Clunie Press, 1980.

62 ‘The Letters of John Keats: A Selection’. Oxford: Blackwell, 1970.

63 French R., Simpson P., Harvey C., ‘Negative Capability: A contribution to the understanding of creative leadership’. In: Psychoanalytic Studies of Organizations:Contributions from the International Society for the Psychoanalytic Study of Organizations, Karnac Books, 2009.

64 Там же.

65 Там же.

66 Yunnus M., ‘One Young World 2012 Summit’.

67 Там же.

68 Hlupic V., ‘Increasing profits by giving up control‘, 21 Nov 2001.

69 Davis J., ‘How a Radical New Teaching Method Could Unleash a Generation of Geniuses’. 10 May 2013 ().

70 Kreider T., ‘The Power of ‘I don’t know’”, New York Times, Opinionator, Apr 29, 2013.

71 Simpson P.F., French R., Harvey. C.E., ‘Leadership and negative capability’, Human Relations 55; 1209; p. 1211. 2009.

72 The Economist, ‘Bush’s Legacy’, Oct 26, 2013.

73 De Botton A., ‘The Art of Trave’, Hamish Hamilton, 2002.

74 Wheatley M., ‘Perseverance’, Berrett-Koehler Publishers, 2010.

75 Marvel M.K., Epstein R.M., Flowers K., Beckman H.B., ‘Soliciting the patient’s agenda: have we improved?’ JAMA 281(3). 1999.

76 Scharmer O.C., ‘Theory U: Leading from the Future as It Emerges’, Cambridge, MA: Society for Organizational Learning, 2007.

77 Scharmer O.C., ‘Uncovering The Blind Spot of Leadership’, Leader to Leader Vol. 2008, Issue 47.

78 Ungunmerr-Baumann, M. ().

79 Creative Spirits, ‘Deep Listening’ ().

80 Joyce P., Sills C., ‘Skills in Gestalt Counselling & Psychotherapy’, Sage Publishing, 2010.

81 O’Malley C.D., ‘Andreas Vesalius of Brussels 1514–1564’, Univ of California Press, 1964.

82 Там же. С. 82.

83 Там же. С. 87.

84 Там же.

85 Batchelor M., ‘What is This?’, Tricycle Magazine Fall issue, 2008.

86 Bolte Medical website (.сom).

87 Intuit Network, ‘Leadership in an Agile Age‘, Apr 20, 2011. ().

88 Там же.

89 Eisenberg B., ‘Leadership in the Age of Agility and Experimentation’, Mar 22, 2013 ().

90 Intuit Network, ‘Leadership in an Agile Age‘, Apr 20, 2011 ().

91 Wilson I., ‘A hitchhiker’s guide...: Myersville man gives filmmaker John Waters a ride’, FrederickNewsPost.com, May 24, 2012.

92 Rosen J., ‘Baltimore Insider’, The Baltimore Sun, May 22, 2012.

93 Itzkoff D., ‘John Waters Tries Some Desperate Living on a Cross-Country Hitchhiking Odyssey’. The New York Times, May 25, 2012.

94 Dunn M., ‘Stepping into the unknown — adventurers working towards nailing extreme challenges like Felix Baumgartner‘, Sunday Herald Sun, Oct 28, 2012.

95 ‘Works of Franklin D. Roosevelt, Address at Oglethorpe University, May 22, 1932 ().

96 ‘Is this Obama’s FDR style ‘experiment’ for our economy?’ Klein Online, Sep 9, 2012.

97 Miller M., ‘FDR: An Intimate History’, Garden City, N.Y., 1983.

98 Singer S.J. & Edmondson A.C. ‘When Learning and Performance are at Odds: Confronting the Tension’ ().

99 Там же.

100 Там же.

101 Там же.

102 ’The IDEO Difference‘, Hemispheres, United Airlines, Aug 2002.

103 Имя изменено.

104 Collins C., ‘The Vision of the Fool and Other Writings’, Golgonooza Press, 2002.

105 Fuda P. & Badham R., ’Fire, Snowball, Mask, Movie: How Leaders Spark and Sustain Change‘ Harvard Business Review, Nov. 2011.

106 Chodron P., 2002, The Places That Scare You: A Guide to Fearlessness in Difficult Times, Shambhala Classics.

107 The Cleveland Clinic (-o8).

108 Black Saturday Bushfires ().

109 Там же.

110 Талеб H. Анихрупкость. Как извлечь выгоду из хаоса. — М.: КоЛибри, 2014.

111 Visser C., ‘Organizational Resilience in Times of Crisis‘ ().

112 Там же.

Я счастливый человек, ведь у меня такая прекрасная работа: искать и издавать умные книги, общаться с их авторами, узнавать от них много нового и интересного.

Издав несколько сотен деловых и развивающих книг, могу уверенно сказать, что книга для автора почти всегда — не цель, а результат. В какой-то момент автор понимает, что обладает уникальным опытом, рассказ о котором поможет другим людям стать лучше и узнать о жизни что-то полезное. Через некоторое время это понимание становится настолько осознанным, что в прямом смысле слова доводит автора до ручки (или до клавиатуры), заставляя написать книгу.

Вполне возможно, что Вы, читающий эти строки сейчас, — потенциальный автор книги, которая станет бестселлером и даст людям нужные знания и навыки.

Мы будем очень рады стать издателем Вашей книги! Наша креативная команда приложит все усилия, чтобы Ваша книга получилась красивой и качественной, чтобы она была заметна в магазинах, чтобы ее активно обсуждали.

Присылайте нам Ваши рукописи, Вам понравится работать с нами!

С уважением,

Сергей Турко, кандидат экономических наук, главный редактор издательства «Альпина Паблишер»

Заходите сюда alpina.ru/a

[1] Пер. С. Маркиша. — Прим. ред.

Переводчик Л. Сумм

Редактор В. Потапов

Руководитель проекта А. Василенко

Корректор С. Мозалёва

Компьютерная верстка А. Абрамов

Дизайн обложки С. Хозин

© Diana Renner and Steven D’Souza, 2014

© LID Publishing Limited, 2014

© Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «Альпина Паблишер», 2015

© Электронное издание. ООО «Альпина Диджитал», 2015

Д’Соуза С.

Не в знании сила: Как сомнения помогают нам развиваться / Стивен Д’Соуза, Дайана Реннер; Пер. с англ. — М.: Альпина Паблишер, 2015.

ISBN 978-5-9614-3030-1

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg