Лада Лузина 13 женских проблем и способов их решения
«Не у кожного є подруга, яка знає відповідь на будь-яке питання. Мені пощастило — я маю таку. Мудра, зібрана, завжди дивиться в корінь і вперто йде до мети. І хоч я не завжди була нею згодна, і за роки нашої дружби ми не раз сперечалися, але у важкі хвилини завжди була поряд, підтримувала і вселяла віру в себе… Стань продюсером власного життя з Л. Лузіною!»
Наталя Могилевська
Тринадцать «минусов» быть женщиной
Помните, герой фильма «В джазе только девушки» в панике заламывал руки: «Как они ходят на таких каблучищах, Джо? Как они сохраняют равновесие?! И снизу поддувает! Они, наверно, не вылезают из гриппа. Нет, Джо, никогда нам с ними не сравняться!» А ужас персонажа «Тутси», предварительно проштудировавшего все дамские магазины? «Посмотри на это белье. Знаешь, сколько оно мне обошлось? А косметика! Я просто поражаюсь, каким образом современная женщина умудряется быть привлекательной и при этом не сидеть на голодном пайке?»
Обе эти картины — мои любимейшие комедии. Безобидные на первый взгляд, они зрят в самый корень неразрешимой проблемы полов. Гениально цветаевское отмежевание: «Бог, не суди, ты не был женщиной на земле!» Только побывав в женской шкуре, мужчина может осознать, сколь неравноправна с ним его прекрасная половина. И самое главное — никогда не станет равноправной! Потому что для этого ей нужно перестать быть прекрасной.
Сия скорбная мысль озарила меня, когда, уезжая в командировку на три дня, я наткнулась на пренебрежительный взгляд своего спутника. «Даже представить себе не могу, чего ты напихала в свой здоровенный чемодан, — заявил он свысока. — У меня все необходимые вещи прекрасно умещаются в одну маленькую сумочку!»
Увы, тот неподъемный груз стал самым микроскопическим из длинного, словно серпантин, списка «минусов» быть женщиной. Поскольку, если хоть раз замыслиться над этим вопросом серьезно, получишь неутешительный ответ: быть ею экономически невыгодно, очень тяжело и зачастую мучительно больно. И за какое место ни ухватись — вся ты от кончиков расписных ногтей до набоек высоченных каблуков являешься вопиющим тому подтверждением.
Тема готовки, уборки, стирки, глажки уже обмусолена со всех сторон в стихах и прозе. Но даже если лихо отбросить все эти прелести жизни и представить себе идеальное существование без пыли и грязи, все равно окажется, что…
1) Только мужчина может позволить себе разгуливать по жизни таким неприглядным, каким его сделала природа. Проснувшись утром, ему достаточно побриться, почистить зубы, разок провести расческой по волосам… и все. Он уже вполне готов к употреблению. В то время как еще в Серебряном веке известный юморист Дон-Аминадо нагло заявил: «Отсутствие косметики на женском лице — признак бесстыдства и самоуверенности. Приличная, застенчивая женщина никогда не позволит себе ходить с «голой» физиономией». В результате данной аксиомы любая из нас вынуждена спозаранку заниматься сизифовым трудом под названием мэйк-ап. Чтобы завтра снова начинать все с нуля. И послезавтра. И после-после тоже.
А теперь сложите стоимость пудры, помады, туши, теней, дневных и вечерних кремов, увлажняющих и очищающих масок, гелей и пилингов. Прибавьте к ним количество потраченного времени и умножьте на вес косметички, которую нужно повсюду таскать в сумке на всякий случай.
И поймете: сравнение с обреченным Сизифом — отнюдь не фигура речи!
И благодарите Бога, что вы — всего лишь вы и все ваши средства по уходу за собой тянут не больше, чем килограмма на два. Ведь Мэрилин Монро, для того чтобы слыть Мэрилин Монро, приходилось постоянно носить за собой ровно два чемодана (!) косметики. А чтобы произвести фурор вечером — начинать краситься еще с утра.
2) Даже если мужчина совсем не удался лицом, ему незачем прибегать к помощи пластической хирургии. (Стоимость от пяти тысяч долларов и выше. Мучения приблизительно приравниваются к адским мукам. Гарантий, что эта красота на века, не дают даже голливудские врачи!) Всех-то проблем — обрасти бородой и надеть очки. И безвольный подбородок, и тонкие губы, и крысиные глазки исчезают, словно не бывало. От лица не остается ничего, зато прекрасный имидж налицо. Оба вышеупомянутых аксессуара гарантированно вызывают иллюзию мужественности, интеллигентности и добропорядочности. А ко всем прочим прелестям — снимают проблему ежедневного бритья.
3) Мужчины самым обидным образом экономят на кружевном белье, ажурных чулках и поясах. В общем, всём том, что они так любят рвать в порыве страсти. Не говоря уже о колготках, которые и без них норовят порваться три раза в день и притом дорожают день ото дня.
4) У мужчин нет ни малейшей надобности каждую неделю прокрашивать корни волос. Хотя мы предпочитаем роковых брюнетов не меньше, чем они — блондинок, никто из джентльменов еще не кинулся в парикмахерскую менять масть нам в угоду. И чего стоят регулярные визиты в обитель красоты и средства по восстановлению испорченных краской волос — они, счастливчики, даже не догадываются.
5) Так же, как об истинном предназначении «тампаксов» и «прокладок с крылышками», имея о них самое безоблачное представление, почерпнутое из телевизионной рекламы, смотря которую, можно подумать: в критические дни все женщины, словно в Рио-де-Жанейро, ходят исключительно в белых штанах. Правда, при этом жутко болит спина и тебе не только штаны, но и весь белый свет не мил. Но данный нюанс в роликах целомудренно замалчивают.
6) Мужчины благополучно избегают издевательства под названием «маникюр». И не обязаны регулярно колдовать над вечно растекающимся, не засыхающим, некстати облупливающимся лаком и комплексом по укреплению вожделенно длинных, но постоянно ломающихся ногтей.
7) Мужчины не выщипывают брови и не бреют ноги. Не упоминая о столь мучительном развлечении, как эпиляция, в процессе которой заговорила бы даже Зоя Космодемьянская. А мы все еще молчим и терпим.
(То, что они регулярно терзают бритьем свое лицо, — не аргумент. Смотри пункт № 2.)
8) В отличие от нас мужчина приобретает два модных костюма на сезон. Плюс несколько свитеров, рубашек и галстуков. И считается хорошо одетым. В то время как женщине, чтобы заслужить аналогичное признание, нужно раз в сто больше вещей. Я уже молчу о сумочках, шейных платках, перчатках, украшениях и т. д.
9) Для появления на торжественных мероприятиях мужчине достаточно купить себе один приличный смокинг. И на любом приеме он будет смотреться лощеным аристократом. А дама, появившаяся два раза подряд в одном и том же вечернем платье, уже воспринимается окружающими как бедная золушка.
10) А попробовали бы они хоть один вечер повыстукивать на каблуках! Постоянно боишься, что оступишься. С ужасом ждешь: сейчас сломается, зацепившись за щель в паркете. Сиротливо пытаешься снять их под столом и хоть пять минут отдохнуть от пытки «испанскими сапогами». Но не тут-то было. Именно в эту минуту твой ненаглядный подлетает к тебе с радостным возгласом: «Пойдем потанцуем!» И ты идешь. Даже если играют «ча-ча-ча»!
Но самое обидное даже не это. А то, что стильная мужская обувь стоит на порядок ниже женской! Почему — знает один Бог и ее производители. Хотя, возможно, последние просто мудро просчитали: ни один здравомыслящий супермен никогда не станет выбрасывать на ветер те немыслимые суммы, какие регулярно вкладываем в себя мы. И ценник с четырехзначной суммой, при виде коего любой сильный представитель человечества в ужасе хлопнется в обморок, прекрасная половина воспринимает спокойно и философски — как суровую правду жизни.
Из всего вышеперечисленного напрашивается один крайне логичный вывод: мы должны получать зарплату минимум втрое большую, чем мужчины, уже на том основании, что являемся женщинами. Так как быть ими — каторжная работа, которую каждая из нас выполняет помимо своих основных служебных обязанностей. С той лишь разницей, что за нее не платит никто, кроме тебя самой.
Однако мужчины, которые начисляют нам деньги, данную логику упрямо игнорируют. И по-прежнему назначают на высокие (и высокооплачиваемые) посты себе подобных. Доплачивать сотрудницам за прекрасный внешний вид принято почему-то только в Японии. А у нас по старинке воображают, будто красота украинских женщин — бесплатный дар матушки-природы.
К этому следует добавить еще три возмутительных пункта:
11) Никто не щипает мужчин за попу. И за другие места тоже.
12) Они могут высокомерно обходить загс десятой дорогой. И притом до самой пенсии носить почетные титулы завидного жениха и донжуана. (Вместо крайне обидных прозвищ старой девы и проститутки в одном лице.)
13) В браке или без — мужчина никогда не рискует испоганить свою фигуру родами.
Что, правда, не мешает им использовать десятки иных способов ее испортить и обзавестись к тридцати годам неприличным животом. Но ОНИ, в отличие от НАС, могут себе это позволить! А мы — лишь теоретически. Потому как, если, взбунтовавшись, ты отказываешься от косметики, диет, шпилек и провозглашаешь равенство полов, тебя тут же зачисляют в разряд феминисток и исключают из категории женщин.
Такая вот правда жизни. Одновременно печальная и прекрасная. Выгодная и разорительная. Утомительная и чрезвычайно удобная. Смотря как ее использовать. Ибо сколько бы кавалеры ни бурчали из-за нашего мотовства, ни подсчитывали, какое количество килограммов губной помады они съедают в течение жизни, ни фыркали при виде огромных чемоданов с (совершенно необходимыми!) вещами на три дня, они любят нас именно за это. За белые кудри, сладкий запах, нежный стук каблуков и краешек кружева, кокетливо выглядывающего из выреза декольте. За облегающие платья, за алые губы, за ножки в ажурных чулках. За то, что, несмотря ни на что, мы все равно прекрасны!
И разве мы хотим быть иными?
Да никогда!
А значит, обладаем одним бесценным «плюсом», единым махом перечеркивающим все тринадцать роковых «минусов». Женщина, в отличие от мужчины, может без лишних слов всучить ему весь свой тяжеленный багаж. Все счета из парикмахерских, косметических салонов, от маникюрш и кутюрье. И поставив любимого перед fait accompli, не мучиться ни малейшими угрызениями совести.
Они и так находятся перед нами в неоплатном долгу за то, что мы произвели их на свет!
Быть или не быть красивой?
«Не родись красивой, а родись счастливой», — говорим мы. И все же, если отойти на несколько шагов и трезво оценить со стороны женскую половину человечества, окажется, что все мы страдаем одной глобальной idйe fixe: быть красивыми.
Не верите?
Пройдитесь по центральной улице города, включите телевизор, подойдите к газетному киоску. Что вы видите? Бесконечные витрины с роскошной женской одеждой. Калейдоскоп рекламных роликов с белозубыми пышноволосыми красотками. Десятки журналов со сногсшибательными леди на обложках. Плюс размножающиеся салоны, парикмахерские и клиники эстетической медицины. Спрос, известно, рождает предложение. Подсчитано: на одну только моду в мире затрачивалось денег больше, чем на ядерное вооружение. На одни лишь средства от волос на ногах американки ежегодно тратят около трех миллионов долларов. А с цифрами не поспоришь. Приходится принимать как факт: все женщины маниакально пытаются стать красавицами.
Зачем?
Тут следует припомнить иной факт, доказанный и неоднократно вышучиваемый юмористами. Основная часть рекламы строится по двум проверенным принципам. «Купите наш шампунь, и вы будете выглядеть, как Анджелина Джоли!» (для женщин). «Пейте пиво, и вас удостоит вниманием группа «ВИА Гра»!» (для мужчин). То же самое и с журналами. Если он рассчитан надам, там печатают фото красавиц. Если на джентльменов… фото тех же красавиц, но в неглиже!
Получается, что именно Красавица — вечное стремление к ней! — является главным жизненным стимулом каждого из нас. С той лишь разницей, что женщины хотят быть такой, как она, а мужчины — с такой.
Эта неписаная истина столь укоренилась в женском подсознании, что мы зачастую путаем средство с целью. Ведь наше основное желание состоит не в том, чтобы быть красивыми, а в том, чтобы нравиться мужчинам. Логично? Отнюдь. Я знаю минимум двух барышень, которые, пользуясь невероятным успехом у сильного пола, продолжают упрямо мучаться комплексами оттого, что господь не удосужился сотворить их по образу и подобию супермоделей.
Подтверждаю: обе мои подруги — Инга и Наташа — действительно не красавицы. Ни одна не является обладательницей длинных ног, роскошной груди и точеного носика. Зато первая уже сменила родные зубы на голливудскую улыбку (хотя после визита к стоматологу муж устроил ей жуткий скандал, утверждая, что со старыми, несовершенными зубами она была милой и родной, а теперь у нее улыбка манекена). Вторая всерьез подумывает о пластической хирургии (хотя при одном упоминании об этом ее постоянный партнер в отчаянии хватается за голову). Парадокс, но мания «быть красивой» столь сильна в женщине, что ради ее удовлетворения она готова пойти на конфликт с любимым мужчиной, плюнув на «семейное счастье». Начиная с классической бытовой ссоры: «Сколько можно тратить денег на тряпки? Они ж у тебя уже в шкаф не влазят!» — до полного разрыва отношений, по примеру некой Синди Джексон, сделавшей двадцать две (!) пластические операции, чтобы стать живой копией куклы Барби, после чего законный муж убежал от нее с криком ужаса.
Кстати, обе упомянутые мной «некрасивые» подружки искренне завидуют нашей общей знакомой N, у которой фигура лучше, талия тоньше, волосы пышнее. При том, что эта более совершенная N катастрофически несчастна в личной жизни, а у них обеих нет отбоя от кавалеров!
Почему?
Это парадокс «красоты» № 2, в котором, впрочем, нет ничего парадоксального. Однажды мой близкий друг познакомился с девушкой. И за месяц прожужжал мне уши дифирамбами в ее честь, утверждая, что его пассия — копия Брижит Бардо в юные годы. «Фигура — один в один! — вдохновенно клялся он. — Глазки, нос, пухлые губки! Увидишь, сама убедишься». Когда ж наконец я была удостоена чести лицезреть этот идеал, то, боюсь, не смогла скрыть своего разочарования. То была ничем не примечательная девица со средней фигурой и неброской внешностью, столь же мало походившая на легендарную француженку, как я на собаку Баскервилей. Но разубеждать ее поклонника я не стала. Ведь…
Из сказки следует одно,
Вернее самой верной были!
Все, что мы с вами полюбили,
Для нас прекрасно и умно, —
написал Шарль Перро. И вопиющая слепота моего друга объяснялась крайне просто: он был влюблен в свою «Бардо» до беспамятства! А если уж она смогла высечь из него столь бурные чувства, значит, действительно было в ней НЕЧТО…
Как определить привлекательность иначе? Это красота имеет четкие параметры, так легко поддающиеся описанию: 90-60-90, губки — жемчуг, губки — коралл… А как живописать обаяние, сексуальность, пресловутую «изюминку», харизму, запах женщины? Не потому ли, удобства ради или попросту не зная, как сказать по-другому, мы называем это красотой?
Да, мужчины мечтали, мечтают и будут мечтать о Красавице с большой буквы! Но истина в том, что Красавица — не более чем символ. Христианский дьявол с рогами и хвостом — только метафорическое изображение зла, которое уродливо. Безупречная красотка с глянцевой обложки — метафорическое изображение любимой женщины, которая прекрасна. Именно такой, самой красивой в мире, мужчина видит вас, когда влюблен. В этот момент он готов поклясться на Библии, что Анджелина Джоли, Брижит Бардо и вся «ВИА Гра» оптом — дурнушки в сравнении с вами. И не будет покаран Богом за клятвопреступление, потому что свято верит в это! А когда в канун серебряной свадьбы муж скажет вам: «Поверь, ты столь же красива, как в восемнадцать лет», — это будет означать лишь одно: и спустя годы он любит вас так же!
Вывод: красота — отнюдь не средство для завоевания любимого, а исключительно побочный симптом его любви. Что же касается красоты реальной, физической — ее наличие не гарантирует нам никаких благ. И моя знакомая N нередко коротает вечера в одиночестве. Да и львиная доля раскрасавиц с мировыми именами, от бедняги Б. Б. до самоубийцы Мэрилин Монро, всю жизнь страдали от неурядиц на любовном фронте.
Чем же, кроме вредоносного действия рекламы, объясняется наша мания быть красивее с каждым днем? Ради кого мы ложимся под нож, портим себе волосы краской и разоряемся на модной одежде? Если не ради мужчин, а порой и вопреки их желанию, то…
Исключительно ради себя самих!
Мы наряжаемся, завиваемся и делаем макияж для того, чтобы завоевать свою собственную любовь! И не ищите в моих словах двойного смысла. Ведь каждой из вас известно, как приятно баловать, нежить и совершенствовать себя, любимую и дорогую. Подобное занятие работает лучше любого автотренинга: «Я самая обаятельная и привлекательная…» И разве вам не знакомо это победоносное чувство, которое мы испытываем, выходя из дома при полном параде?
Только залезая на неудобоваримые шпильки, мы мгновенно выпрямляем спину, гордо смотрим на поклонников сверху вниз и шествуем по миру походкой королевы. (Да, мужчина не обращает внимания на обувь, но он замечает походку!) Лишь выкинув двести долларов на прическу и облачившись в роскошную обнову, мы начинаем автоматически стрелять глазами, проверяя, сколь неизгладимое впечатление произвели на окружающих. (Мужчина не замечает ни новый окрас волос, ни фасон одежды, но он замечает взгляд!) И каждая знает это тягостное чувство нелюбви к себе, когда на твоих плечах модель прошлогоднего сезона, у волос непрокрашены корни, а на лбу наметилась новая морщинка. И ты сутулишься, стесняясь своего несовершенства, хмуришься и стараешься не открывать лишний раз рта… (Да, мужчина вряд ли заметит эти огрехи, но он не заметит и тебя!)
Мы совершенствуемся, затрачивая на это невероятное количество сил, денег и терпения, ради того, чтобы ЧУВСТВОВАТЬ себя красивыми. Тешим себя дорогими вещами и косметикой, чтобы ЧУВСТВОВАТЬ себя ценными. И это ощущение самоценности, неотразимости, уверенности в своих чарах, сквозящее в каждом жесте, взгляде, смешке, и делает нас столь обаятельными и привлекательными, сексуальными и харизматичными.
Даже если на самом деле мы отнюдь не красавицы!
Зачем мы худеем?
Недавно я прочла в статье, что, согласно статистике, «худощавые женщины обладают гораздо большей привлекательностью, чем склонные к полноте». Более того, именно стройность является единственным принципиальным критерием для мужчин. Все остальное — неважно…
«Ага! — возмутилась я. — Так я вам и поверила!»
Хотя теоретически должна была возликовать. Поскольку отношусь к той редкой категории современных дам, которые могут есть все и сколько угодно в любое время суток, оставаясь столь же «привлекательно худощавой». Но, к сожаленью, эта лестная для меня статистика вступала в коренное противоречие со всем моим жизненным опытом!
В детстве проблема лишнего веса была моей постоянной наперсницей. Где-то между четырнадцатью и восемнадцатью годами она превратилась в образ жизни. Мама сопротивлялась как могла, утверждая, что у меня очаровательная женственная фигура. Но кто из нас верил мамам? Я не была толстой, скорее «пышкой», мне же мечталось стать худой. И для достижения этой мечты я честно перепробовала все доступные средства: глотала по утрам ненавистный геркулес; перестала есть после шести вечера; исключила из рациона мучное, включая хлеб; делала зарядку; наматывала круги на стадионе. Все безрезультатно. Пока в один прекрасный день не влюбилась по уши и… не истаяла от любви сразу на семь кило.
В общем, для тех, кто страдает от избытка массы, могу порекомендовать любовь как лучшую из апробированных мной диет. Плохо одно: секрет похудения заключается не в прекрасном романтическом чувстве, а исключительно в связанной с ним нервотрепке: лихорадочном ожидании звонков, болезненных расставаниях, тяжелых выяснениях отношений. То бишь худеем мы только от любви несчастной. От счастливой, напротив, — поправляемся.
В дальнейшем я влюблялась неоднократно и соответственно все худела и худела, не прилагая к этому больше никаких усилий (тем паче, поводов для нервов во взрослой жизни и без любви оказалось хоть отбавляй!). Когда мужчины перестали восторгаться моей пухлостью и впервые окрестили меня «хрупкой», ликованию моему не было предела. Когда одна из моих дородных приятельниц, шутя, стала называть меня «дистрофиком», я поняла, что наконец достигла эталона красоты. Я стала единственной из моих подруг (регулярно сообщающих мне трагическим голосом: «Ужас, я опять набрала два килограмма! Теперь в зеркало на себя смотреть не могу»), кто напрочь позабыл о «весовой» проблеме. Настолько, что выбросила свои весы на помойку, не взвешивалась последние года три и на вопрос: «Сколько ты весишь?» — искренне отвечала: «Не знаю». Прекрасно зная: уж точно не больше пятидесяти кг.
Оказалось — меньше. Но (как ни парадоксально это звучит для большинства худеющих) я могла бы и не заметить, что уменьшилась еще немного, если бы… не реакция мужчин. Тех самых, которые, согласно статистике, должны были считать меня все привлекательнее и привлекательнее!
«Что с тобой, почему ты так исхудала? На диете сидишь?» — поинтересовался первый. С точки зрения моего кодекса ценностей, это был комплимент — слова «худая» и «красавица» мнились мне синонимами! Однако в его голосе звучала скорее озадаченность, чем восторг. Он явно хотел посоветовать мне не изводить себя голодом. Но услышав ответ: «Нет, как-то так получилось…» — вежливо выдавил из себя: «Ну, больше тебе уж точно худеть не надо!» — «А разве мне не идет?» — поразилась я. «Как тебе сказать…» — протянул он и, будучи вежливым человеком, поспешно перевел разговор на другую тему.
Затем эстафету подхватил мой начальник: «Отчего ты так похудела? Может, ты больна?» — Судя по его сердобольной интонации, он намеревался срочно предложить мне помощь: деньги, координаты врачей и путевку в санаторий. «Нет-нет, все в порядке…» — сконфузившись, отмахнулась я. Третий, мой бывший поклонник, встретившийся случайно на улице, был еще менее тактичен: «Боже, какая ты худая! — заголосил он. — Лучше б я тебя не видел! На тебя смотреть невозможно!» Четвертый, с которым мы долгое время целились на роман и в процессе флирта уже перешли в стадию веселой фамильярности, попросту безапелляционно поинтересовался: куда подевалась моя попа и когда она вернется обратно?
Увы, все мы, живущие в вечной борьбе с ненавистными килограммами, грезим при этом только о тонкой талии и плоском животе, забывая, что вместе с ними гарантированно уменьшается все остальное. Я, например, потеряла ровно полтора размера бюста, не говоря уже о цвете лица. И резюмируя, скажу: из всех знакомых представителей сильного пола моя «привлекательная худощавость» вызвала одобрение только у одного. И тот был «голубым». Прочие оглядывали мою фигуру сомневающимся взглядом, словно пытаясь ответить себе на вопрос: «Как можно использовать то, что от нее осталось?»
Вы уже бросили удивленный взор на мой снимок, вопрошая: «Разве такая уж она худая?» Что ж, во-первых, фото, так же как и экран телевизора, всегда увеличивает нас до не свойственных в жизни размеров. Во-вторых, после перечисленных выше реприз я и сама кинулась к зеркалу, задавая себе тот же вопрос. Клянусь, я не была чаморошным скелетом — я была воплощенным идеалом всех моих трех подружек! Они, в отличие от кавалеров, продолжали глядеть на меня с восторгом: «Конечно, с твоей фигурой не стыдно идти на пляж. А мне, прежде чем загорать, придется посидеть на диете недели две…»
Но теперь их слова больше не тешили мое самолюбие!
Версию, что весь род мужской объединился в заговоре, цель коего — любыми силами скрывать восторг при виде моей вопиющей стройности, следовало отмести как несостоятельную. Вывод напрашивался один: худощавая девушка — вовсе не мужской, а женский идеал себя самой. И он — наша общая ошибка. А от неприятных последствий этого повального заблуждения женщин спасет только одно: к счастью, большинству из нас похудеть так и не удается.
«Да плюнь ты на все диеты! — бросалась разубеждать я подружек. — Зачем ты себя тиранишь? Похудеешь, будешь, как я…» — «Но я и хочу, как ты!» — «Не нужно. У женщины должны быть формы!» — «Да, тебе хорошо говорить…»
Нет, они меня не понимали! И упрямо продолжали мучиться: физически (сидя на одних салатах) и психологически (горестно заламывая руки, оттого что пояс вновь застегивается не на ту дырку). Я же, в свою очередь, столкнулась с иной неразрешимой проблемой. Наше время изобрело сотню рецептов для похудения. Но никто не мог подсказать мне способ, как поправиться обратно!
Я стала завидовать не сумевшим похудеть приятельницам, так же как и прочим фигуристым дамам — обладательницам приятных окружностей спереди и сзади. Я наблюдала и анализировала, все больше понимая с каждым днем: пухлые, полные, «пышечки» и «пончики» не страдают никакой дискриминацией со стороны мужчин (и кстати, самая увесистая из моих подруг — первой выскочила замуж, второй — вторая по толщине). А вот вопрос, зачем мы все так дружно стремимся утончиться, становился для меня все большей загадкой.
Действительно, зачем, если секс-символом Украины считается Руслана Писанка? Самой сексуальной ведущей, согласно опросам прессы, была признана отнюдь не худосочная Маша Ефросинина. А другая пышнотелая Маша — Арбатова, отправившись к хирургу убирать живот, была вытолкана им за дверь с текстом: «Не майся дурью. Запомни, мужчина смотрит не на живот, а на грудь». Если у женщины есть на что посмотреть, остальное — не более чем детали!
Что же касается статистики… В детстве мама постоянно цитировала мне расхожую поговорку: «Все мужчины говорят, что любят худых женщин и сухое вино, а на самом деле любят сладкое вино и полных женщин». Быть может, именно она и объясняет результаты соцопроса, натолкнувшие меня на этот спор? К каким еще итогам могла прийти наука, если все мужчины «говорят, что любят худых»?
Но боюсь, они об этом только говорят…
Сплетни и домыслы
«И про меня говорят ТАКОЕ?» — переспросила подруга.
И глаза ее подозрительно остекленели, а я тут же пожалела, что пересказала ей этот слух: «Ты выкручиваешь у себя на фирме огромные деньги, прямо под носом у начальника, и уже построила себе дом за городом!»
Ну не смешно ли, учитывая, что ее нерентабельная честность давно стала в нашем кругу предметом хронических шуток?
Выявилось, сосем не смешно. Во всяком случае ей. Она была представительницей породы людей, определяющих свой статус и класс по отражению в зеркале общественного мнения.
Но часто ли вы ставите зеркала друг против друга, чтоб посмотреть, как смотритесь со спины? Сколькие из нас никогда не оглядываются назад, предпочитая всматриваться в добродушные глаза родных и близких… Иначе рискуешь узнать о себе ТАКОЕ, что разом разобьет идеальный образ самой себя: «Так они считают меня воровкой? Да как они могут?!»
Сплетни, домыслы, пересуды принято непримиримо осуждать. Что, однако, нимало не мешает им процветать и здравствовать. По степени живучести слухи наверняка занимают второе место после тараканов. Но хотя тараканов я совсем не люблю, к сплетням, признаюсь, всегда относилась более чем миролюбиво. Чего их так презирать? Интересно ж! Верно? И почему толки о романах Шарон Стоун — это «светская хроника», а рассказ о твоих «амурах» — грязная сплетня? В чем разница, если пересуды в курилке, статьи о звездах и размышленья историков на тему, а родила ли Клеопатра сына от Цезаря или не от Цезаря, строятся по одним и тем же принципам?!
В какой-то момент я даже начала коллекционировать самые любопытные домыслы о себе любимой. А когда число оных перевалило за сотню, занялась их классификацией и родословной.
Львиную долю в данном списке занимали мои гипотетические мужья и любовники. По мнению мира, я была замужем не меньше пяти раз. Милых же и подавно меняла как перчатки. Но незаконное происхождение этих «браков» загадки не представляло: молва упрямо венчала меня со всеми друзьями, знакомыми и работодателями, с которыми я периодически появлялась на людях.
Это то, что называется «лобовой вывод», или кратчайший путь из пункта «А» в пункт «Б», коим, как известно, является прямая. Раз он и она замечены вместе больше трех раз, значит, у них роман (варианты: дружба, общий бизнес, обмен календариками — не рассматриваются!). В защиту столь примитивного мышления надо сказать, что в восьмидесяти случаях из ста самый прямой вывод и впрямь оказывается самым верным. Остальные двадцать нужно списать на «из каждого правила есть исключения».
Согласитесь, раз человек ежедневно заходит в один и тот же подъезд — скорее всего, он там живет. Раз барышня кутается в новую шубу, видимо, она купила себе обнову. Раз купила, то хорошо зарабатывает… Не удивительно, что на втором месте в моем личном рейтинге сплетен оказались деньги и вытекающие из них материальные блага.
Я (увы, только по слухам) получала баснословные гонорары, купила квартиру в историческом центре (там проживал мой приятель, из подъезда которого я выходила три раза в неделю) и щеголяла в песцах (которые один раз накинула мне на плечи сердобольная спутница, когда я замерзла, как суслик, на каком-то банкете). В общем, как говорится: чтоб я так жил, как вы обо мне думаете!
Почетное же третье место досталось моим неприятностям, ничуть не менее многочисленным, чем супруги, любовники и нули в гонорарах. Меня отовсюду уволили, я навсегда осталась в старых девах, меня избил любовник, и, в результате, я… сошла с ума!
Причем, каким именно образом я «утратила разум», я таки вычислила методом логических умозаключений. Какое-то время у меня были проблемы с глазами. Глаза, ясное дело, на голове. Мозг — немного выше и дальше. Ну, чуть-чуть промахнулись… А так практически правда!
Сие — самая смешная категория сплетен под названием «глухий не дочує, то видумає» или «испорченный телефон». Благодаря несовершенству общественной «связи», меня регулярно путают с моими коллегами и подругами. Ругают за публикации, написанные моими сотрудницами. Поздравляют с удачным браком, в который вступила моя соавтор по ряду статей. И всерьез интересуются, сколько я заработала за рекламу, где снялась моя подружка-певица.
Вы представьте, можно перепутать даже известную в узких кругах журналистку с раскрученной звездой — достаточно постоянно склонять их имена вместе! Так что «телефонная связь» взаправду очень плоха — особенно, когда доползает до периферии.
Впрочем, пора подводить итог. Любовь, деньги, красивая жизнь, катастрофические проблемы, временное сумасшествие… Вам ничего не напоминает этот джентльменский набор? Классические составляющие любого среднеарифметического сериала!
Вот отчего я с неиссякаемым любопытством выслушиваю любые самые абсурдные сплетни о себе, в глубине души искренне веря: если о тебе не сплетничают, значит, тебя не существует! Или, что еще хуже, ты никому не интересен. Поскольку сплетничают всегда о самых талантливых, самых красивых, самых успешных, самых ярких. О звездах — о героинях! Или же о тех, кто является звездой, примой, «Шарон Стоун» в своем узком кругу…
Театроведческое отступление: отношение людей к любимым героям «мыла» носит легкий оттенок садизма. Нам глубоко интересны их неприятности, трагедии, тяжелые жизненные переплеты. И они, наши любимцы, интересны нам только в этом бурнокипящем контексте. Сценаристы придумывают их для нас на экране. В реальности же мы сами сочиняем сценарии для персонажей наших сплетен, дорисовывая соответствующий их звездному статусу антураж: наряды (блестящие и баснословные), романы (бурные и несчастные), кошмары (захватывающие и приключенческие), авантюры (провалившиеся и феерические)!
Как-то я разоткровенничалась с одним из приятелей о домыслах и слухах. «А помнишь, — вытащил он воспоминание нашего детства, — когда мы были маленькими, в народе ходил страшный слух, будто бы Алла Пугачева, выезжая из гаража, переехала свою дочку Кристину». «Какой кошмар!» — неподдельно возмутилась я. А после задумалась: кошмар-то кошмар… Но строго в жанре простонародных страшилок, которыми в том же самом детстве мы любили пугать себя по ночам, в тайне от родителей. Про мать, убившую (уж не помню за что) родную дочь утюгом и задушившее (не помню кого) свадебное платье. Или, если хотите, в жанре настоящих «русских народных сказок», так сильно отличающихся от «Репки» и «Курочки Рябы», что до десяти лет я боялась читать их даже днем.
Молва, порождающая светский эпос вокруг звездных имен, всегда описывает тебя такой, какой хочет тебя видеть. Видеть нас, правда, хотят по-разному. Некоторые — даже в белых тапочках. Но не стоит соотносить их малоприятные мечты с пожеланием всего наихудшего лично вам. Люди придумывают тебя в зависимости лишь от:
а) любимого жанра придумывающего (многосерийная мелодрама, драма, трагедия, роман-катастрофа, страшная сказка на ночь);
б) выбранного тобой амплуа (голубая героиня, железная леди, авантюрная стерва, мать-одиночка).
К слову, имидж последней Алла Борисовна активно развивала во времена моего младшего школьного возраста. И благодарные поклонники мигом гиперболизировали его, чтобы жалеть и, соответственно, любить (!) ее еще больше. Да и сплетня, так расстроившая мою порядочную подругу, в «переводе» на «такой, какой хотят тебя видеть», на поверку не заключала в себе ничего дурного…
«Возможно, людям просто хочется думать, что такая волевая, целеустремленная, железная барышня, как ты, получает за это достойную награду и на самом деле ворочает миллионами!» — предположила я вслух. «А если им просто неприятна мысль, что на свете существуют порядочные люди, — и им приятнее верить, что на самом деле я такая же бесчестная стерва, как все они?» — отбила подружка.
И хотя, безусловно, я могла б возразить: и стерва — нынче тоже амплуа популярное, и, может, в том, что ее считают стервозой, нет ничего плохого… Да не стала. Конечно, на свете бытует и примитивная зависть, не поддающаяся никаким «переводам». И злословящие о наших бедах порой желают нам именно бед без всяких «фэнтези». Но, признаюсь, и по этому поводу я никогда не испытывала никакого психологического дискомфорта.
Нужно быть гуманистами!
Если кому-то доставляет удовольствие верить в то, что у меня масса проблем, что меня бросил любовник, уволил начальник и я плачу по ночам — пусть развлекаются. Честное слово, мне не жалко!
Приятно знать, что хоть таким образом я доставлю им пару счастливых минут…
«Я — свободна!» твой страх од иночества
Последние несколько месяцев в ответ на расхожий вопрос: «Ну, что у тебя на личном фронте?» — я гордо отвечаю: «Ничего». И с удовольствием наблюдаю недоуменные лица своих знакомых, судорожно пытающихся понять: «Она что-то скрывает? Или шутит? Или издевается? Ну не может же быть, чтобы девушка сама призналась в таком позоре!»
Увы и ах. Рассуждения о дамской свободе и равноправии стали нынче замусоленным общим местом. Но они лишь розовый крем, прикрывающий зачерствевшее в веках предубеждение: женщине неприлично быть одной! У нее должен быть кто-то. Минимум — постоянный партнер, максимум — муж. Хороший или плохой — это уже мелочи жизни. Законный или гражданский — по нынешним временам не важно. Где — тоже не имеет значения. Пусть отбывает срок в армии, зимует где-то за полярным кругом, находится в длительной командировке или даже проживает в другой стране. Важен исключительно сам факт его наличия. Пусть теоретического, номинального, условного, фиктивного на худой конец. Лишь бы свято место не было пусто. Ибо мужчина — непременный аксессуар женщины, которая хочет, чтобы ее уважали.
И никакая машина, квартира, высокооплачиваемая работа и прочие подтверждения твоей состоятельности его отсутствия не искупают. Тебя все равно будут жалеть в глаза и за спиной. Причем столь громко и навязчиво, что будь ты хоть воплощенная Мэрилин Монро и дочь Рокфеллера в одном лице — через неделю-другую сама завоешь в унисон с окружающими: «Ой, никому я не нужна, бедная!»
Именно благодаря нашей народной традиции оплакивать одиноких баб моя подружка Инга уже три года не может расстаться со своей худшей половиной. Хотя все это время они с супругом разговаривают только на повышенных тонах. И потому, во избежание стрессов, предпочитают избегать любых контактов. Оба тщательно выстраивают свой график существования так, чтобы, приходя домой, видеть друг друга лишь в одном — спящем — состоянии. Что, безусловно, является наиболее гуманным способом сглаживания проблемы, но далеко не самым простым. В любом из близстоящих загсов специалисты по ликвидации штампов в паспорте решили бы ее гораздо быстрее. Однако… «Я так боюсь одиночества, — вздыхает «соломенная» жена в ответ на мой тысяча первый совет развестись. — Вот если бы я нашла себе кого-нибудь другого…»
Принцип «клин клином вышибают» упрямо исповедуется прекрасной половиной человечества, несмотря на всю его древность и банальность. Предположение: а вдруг (чем черт не шутит!) следующий «клин» окажется порядочным человеком и просто не станет подбивать клинья к мужней жене, — ей в голову не приходит. А вот мысль, что вместо красивой фразы «Вообще-то я замужем» придется говорить «Я разведена», — преследует в страшных кошмарах. И все мои сотрясания воздуха литературой по психологии, свидетельствующей: на замужних женщин ведется совершенно определенный контингент мужчин и отнюдь не с целью жениться, — воздействия не имеют.
«Конечно, я никогда не выйду за него замуж», — кривится другая моя знакомая, рассуждая о своем кавалере. И немудрено. Молодой человек, который за четыре года сменил около десяти работ и удерживался на каждой из них не больше месяца, может претендовать разве что на усыновление. Тем не менее расставаться с ним барышня даже не думает. Вернее, задумывается-то она об этом по десять раз на дню. Но по-прежнему таскает его за собой, как дырявый зонтик. Терпит капризы. Красится в рыжий цвет, потому что ему так больше нравится. Запудривает синяки (самый распространенный способ реализации нереализованного мужчины). И платит за него в кафе. «Лишь только найду лучше, сразу же его брошу! — клянется она мне. — Но нельзя же оставаться совсем одной». «Для того чтобы купить что-нибудь ненужное, нужно сначала продать что-нибудь ненужное», — устало возражаю я.
Исключительно из любви к истине. Ее мнение остается неизменным, как письмена на скрижалях. Тем паче, что как раз в этом она не одинока: так думают 99 % из нас!
Даже самые сиятельные из украинских леди, способные собственноручно обеспечить свою персону с ног до головы, имеющие и деньги, и дело, и имя, исповедующие публично прогрессивные взгляды, где-то в глубине души все равно считают: остаться одной — одна из разновидностей ущербности. Женщина, потерявшая мужчину, приравнивается к калеке. И слышать о себе: «У нее что-то не так» — ни одна представительница прекрасного пола не хочет даже несколько дней, не говоря уж о месяцах и годах. Уж лучше потратить их на «дожив ание» с партнером, изначально предназначающимся «на убой», изматывающим, неподходящим, нелюбимым, нелюбящим — любым.
И дело тут не в общественном мнении, а в подлом генетическом наследии славянских женщин, для коих понятия «свобода» и «одиночество» являются словами-синонимами. Мы не умеем ни награждать собой, ни дарить себя, ни одалживать, ни даже продавать. И едва выйдя из школьного возраста, начинаем судорожно решать главную проблему своей жизни — кому себя всучить. Сбыть с рук как можно скорей и избавиться от этого страшного непосильного груза под названием «я — сама». Потому что не знаем, чего с собой делать. Не умеем себя ценить. Не понимаем: каждая из нас — неповторимая ценность. И надо еще семь раз подумать, достоин ли тот или другой удостоиться подобного счастья.
Потому, когда мои подруги начинают завистливо вздыхать в мой адрес, я советую им ценить себя дороже, чем чужое мнение о себе. И помнить: счастье не бывает фактическим, а тем более фиктивным. Только низкопробный турецкий товар стараются быстро втюхать первому попавшемуся под руку, зная: второй такой дурак объявится не скоро. А бриллиантовое колье от Тиффани может преспокойно отдыхать на витрине, зная — рано или поздно на него найдется стóящий покупатель.
Мое одиночество означает лишь то, что я свободна. И пусть жалеют меня враги. Когда еще им представится такой счастливый случай! Ведь эта свобода не надолго. Я не собираюсь уходить в монастырь и зарекаться от любви. Но, просыпаясь утром и глядя на небо, прошу: пусть это счастье продлится.
Счастье какое-то время быть хозяйкой самой себе! Быть красавицей или чучелом — по собственному усмотрению. Не вскакивать утром ни свет ни заря, чтобы накраситься, прежде чем он откроет глаза. Скрупулезно заканчивать важную работу, вместо того чтобы спихивать ее впопыхах, спеша домой или на свидание. Смотреть телевизор, не споря из-за выбора программы. Да мало ли чего еще можно сделать именно сейчас, пока его нет в твоей жизни?! Карьеру (затормозившуюся из-за прошлого романа). Маску для лица (и не для созерцания белых людей). Брекет-систему для выравнивания зубов (при наличии которой целоваться все равно невозможно). Ремонт. Пластическую операцию. Революцию. Все что угодно! Ведь ты свободна в своем выборе!
И когда в один прекрасный день или вечер в ресторане или на концерте в опере Новый Герой подсядет ко мне (отдохнувшей, красивой, уже получившей прибавку к зарплате!), я скажу ему то же самое: «Я свободна… Для вас».
Призрак феминизма
В ранней юности мне отчаянно не хотелось быть женщиной. Я принимала боевую стойку, лишь только какая-нибудь сюсюкающая особь мужского пола «обзывала» меня «малышом», «девочкой» или «барышней». «Я не девушка — я человек! Я личность!» — рычала я. И неизменно вызывала у окружающих недоумение и насмешки. В лучшем случае — умиление, которое испытывают к ершистому, царапучему котенку величиной с ладошку. «Ты еще маленькая», «Юношеский максимализм», «Подрастешь — поймешь», — говорили мне.
Я подросла. Но не изменилась. Тогда меня стали называть феминисткой. И теперь уже совершенно серьезно интересовались: не хочу ли я возглавить какое-либо женское движение, сражающееся за свободу угнетенного пола?
Я задумалась. В восемнадцать лет образ «мисс Эмансипе» показался мне крайне лестным. Проблема состояла лишь в одном: самом понятии «феминизм». Оно отскакивало от моей персоны, как горох от стены. Поскольку на самом деле я… просто не знала, что это такое!
Вы улыбаетесь? Естественно. Ведь нынче сие иностранное словцо употребляется к месту и не к месту. О феминизме спорят, сочиняют анекдоты, снимают передачи, в обществе сформировалось вполне определенное отношение к феминисткам…
Вот только феминисток у нас нет.
Они — иллюзия. Сказка Андерсена о «платье голого короля». Все его обсуждают, но никто не видел.
Недавно я разговорилась с одним человеком, философом по образованию. Он занимался «проблемами феминизма» несколько лет, писал о нем статьи и научные работы. Затем резко «завязал». «Как-то я приехал с докладом на очередную конференцию. Посмотрел список выступающих. И вдруг понял: все они мужчины. Что-то теоретизируют, формулируют, доказывают друг другу… Воюют за дамское равноправие или против него. А наших женщин этот вопрос вообще не интересует! Всерьез им увлекаются только лесбиянки… До сих пор не могу понять: почему?»
Недоумение «ученого» было столь неподдельным, что я с трудом удержалась от смеха: «А ты не пробовал заглянуть в словарь? Там ответ черным по белому написан!»
«Феминизм — женское движение за уравнение в правах с мужчинами». Каждый, кто из любопытства прочтет расшифровку сего «злободневного» термина, автоматически сделает нехитрый вывод: феминисток в нашей стране нет потому, что быть не может. Исторически — так же как мамонтов. Вы часто встречаете это слово в зарубежных романах? Так не поленитесь посмотреть, в каком году они были созданы. В то время у наших предков — суфражисток и впрямь имелась масса поводов устраивать демонстрации. Им нужно было отстоять свои права: носить брюки, стричь волосы, выходить на улицу без шляпки, курить, красить ногти на ногах, работать, голосовать… Но все, чего требовали прабабушки, нам давным-давно дали! Так скажите на милость, за что и против кого бороться?
Только против самих себя.
Женщина XXI века не равна с мужчиной лишь в одном — в самоощущении. Имеет место чисто генетический рудимент — слишком много тысяч лет наши прекрасные пращурки играли в мире вторые роли. Большинство из нас все еще не может осознать: нам позволено ВСЕ! А феминизм — отнюдь не актуальная проблема, а анахронизм минувших эпох.
И если Мария Арбатова — обладательница «гордого» звания российской феминистки номер один — громко скликает дам на войну за собственные права, то, пардон, это ее возрастные проблемы. Она до сих пор описывает в своих книгах, как в молодости над ней издевались советские гинекологи, а начальство приставало с сексуальными домогательствами.
Я верю. Но исключительно на слово. Поскольку медицина нынче платная и крайне любезная. А спать или нет с шефом ради карьеры, мои подруги обычно решают сами. И еще неизвестно, кто кого соблазняет. За всю свою сознательную жизнь я ни разу не сталкивалась с половой дискриминацией: ни в работе, ни в личной жизни, ни в общественном транспорте. Ну разве что в среде гомосексуалистов!
И теперь, когда мне, увы, не восемнадцать, точно знаю: я — не феминистка. Я представительница нового поколения, которое переросло данное понятие. И генетически. И психологически. Осталось лишь постигнуть лингвистическое значение оного. И тогда, наконец, мы перестанем недоуменно вертеть его в руках, словно «модную» деталь, которую ты никак не можешь приспособить к своему туалету. Феминизм — безнадежное «ретро».
Да, безусловно, в мире по-прежнему существуют мужья, убежденные: их половина должна сидеть дома, стряпать и воспитывать ребятишек. Но я знаю и достаточное количество мужей, сидящих под каблуком у жены. И это вовсе не означает, что у нас в стране грянул матриархат, а лишь то, что мужчина — тряпка. А позиция «над» или «под» — не данность, а свободный выбор каждого из нас!
Да, мы, в отличие от сильного пола, по-прежнему производим на свет потомство. Однако, как свидетельствует демографический кризис в Украине, последнее время высказываем подобное желание катастрофически редко. Правительство в панике. Именно потому, что никто на свете не может нас заставить!
«Не желаете ли вы побороться за женское равноправие?» — по-прежнему спрашивают меня журналисты. Я недоуменно пожимаю плечами. Смешно сражаться за то, что у тебя уже есть. Разве мужчины борются за свободу? Они просто пользуются ею. Им и в голову не придет пробиваться в парламент, чтобы защищать мужские права, — их обычно волнуют права человека. А кстати, зря!
За двадцать веков наши властители так привыкли к доминирующей роли, что до сих пор не могут понять: социально мы стали гораздо независимее их!
Хотим — нянчим дома детей, хотим — выдвигаем свою кандидатуру на пост Президента Украины. Хотим — зарабатываем деньги, не хотим — возмущенно требуем, чтобы муж приносил их в дом. Можем томно ждать, пока кавалер поднесет зажигалку к твоей сигарете, и сами дать ему прикурить. Скромно выглядывать из-за плеча мужчины или рваться грудью на амбразуру. Носить брюки или юбку…
Подумайте, разве у них есть подобное право выбора?
То-то и оно…
Современная дама заняла чрезвычайно хитрую стратегическую позицию. У нее есть возможность кокетливо заявить: «Ну я же женщина!» и пользоваться всеми вытекающими отсюда поблажками. Так же как, гордо отрезав: «Я личность!», вести себя с мужчиной на равных. И ни в том ни в другом случае он ничего не сможет ей возразить.
Оттого-то, когда кавалеры называют меня «хорошей девочкой» и пытаются погладить по голове — я больше не оскорбляюсь. Напротив — опускаю глаза и делаю беззащитный вид.
Ибо в душе ужасно сочувствую им — загнанным в угол, — у которых даже вариантов нет: «Быть или не быть мужчиной?»
Ах! До чего же они, бедные, с нами не равноправны!
Неужели я шлюха?
Однажды я поразила свою приятельницу в самое сердце, обронив: «Разве ты не шлюха?» (я употребила другое, более звонкое слово, но, так уж и быть, смягчу без того острую тему).
В вопросе моем не было и тени наезда — он был задан милым и дружеским тоном. Просто мне всегда казалось: намного удобней называть вещи их именами, чем врать себе, что твоя зависть — белая, вранье — почти правда, а мужик, чья задница тебе приглянулась, — твоя инфернальная страсть…
Но, по всей видимости, моей приятельнице так никогда не казалось. Она задумалась и начала рассуждать вслух: «Если у меня есть любовник, с которым я сплю. И бывший любовник, с которым я сплю иногда. И муж… Что ж это, получается, я действительно шлюха?» «Нуда, — ответила я. — А тебе никогда не приходило это в голову?». «Нет», — честно сказала она, и вид у нее сделался страшно несчастным.
Когда-то, будучи незамужними теоретичками, мы сцепились с моей подругой в споре «Можно ли нам изменять нашим мужьям?». «Нет, — утверждала я, — зачем вообще идти замуж, если меня тянет бегать на сторону? Или оставайся свободной и бегай туда-сюда сколько хочешь, или иди в загс, но тогда уж не изменяй». «Но почему нельзя? — недоумевала она. — Если муж не узнает, он не расстроится.
А кого-то на стороне я осчастливлю, дам ему любовь, тепло, суперсекс. Что же в этом плохого?»
Не буду приводить мой длинный ответ — то тема другой статьи. Ее вопрос поразил меня куда больше. «То есть как это что? — заморгала глазами я. — Ты правда не понимаешь?»
Тут надо прибавить, что моя подружка была самой честной из всех. Периодически, например в понедельник, она прямо заявляла: «Да, я, конечно, типичная б…» (то есть шлюха). Что отнюдь не мешало ей ближе к пятнице доказывать мне: она — хорошая девочка. И сие вопиющее противоречие — не ее эксклюзив. Оно — лишь отражение нынешней морали и нравственности, двойственной, спорной, мятущейся, меняющей мнение в зависимости от ситуации, дня недели и темы ток-шоу и попросту неспособной предоставить нам хоть какие-нибудь конкретные правила.
Изменять мужу плохо? Ну, вроде бы да… Но если замужняя героиня кинокартины влюбляется в героя, вскипает от страсти, как чайник, и бросается во все тяжкие, мы обеляем ее. Изменять по любви — уже хорошо. А плоха уже не измена, а ханжеская мораль!
Примерно так же рассуждала моя приятельница. Она любила мужа (по-своему), любила (по-своему) бывшего любовника, при виде третьего ее просто трясло. И с точки зрения современных «лав стори», все ее поступки были оправданными, не омраченными «плохо»… Аккурат до тех пор, пока она не осознала, что спит одновременно с тремя, и не напоролась на логический вывод: «Что ж это, получается, я действительно шлюха?»
В моем романе «Киевские ведьмы. Выстрел в Опере» одна из героинь попадает в 1911 год, где законы о чести жестки, как корсет. «Забеременела — лезь в петлю, потому что аборт спокойно сделать нельзя. Раз с мужиком переспала — иди на панель. Ушла от мужа — бросайся под поезд, как Анна Каренина. Женщины рабы вашей чести…», — возмущается она.
Но, немного подумав, изрекает: «По их меркам, все наши барышни — проститутки! Все спят с кем попало. И это не мешает им считаться порядочными. У меня было больше 29… Но по нашим понятиям, я не шлюха. Так, слегка легкомысленная… За это мы и боролись: за наше право на проституцию?»
Вот палка о двух концах, обоюдоострая. С одной стороны, возможность сделать аборт освобождает от рабства. Заявление «это любовь» — от ответственности. Кодекс чести нынешней дамы сомнителен настолько, что во избежание путаницы само понятие «честь» практически вычеркнуто из лексикона. Никто давно не размахивает ею, как флагом. Над миром реют иные стяги: «Классный секс», «Роковая страсть», «Обязательно переспите до свадьбы, иначе как вы узнаете, подойдете ли вы…» Девственность и целомудренность вызывает насмешки даже у мужчин!
Не мудрено, что мы недоуменно вопрошаем: «А что такого дурного в измене? Если двоим хорошо в постели, как это может быть плохо? Если у нас классный секс, какая разница, как его зовут?» Ведь шоу-бизнес, кино, романы, телепрограммы заранее оправдывают любой наш поступок! Нам точно загодя подстилают соломку под все места, дабы падать было не больно…
И все-таки стоит озвучить вопрос «Разве я не шлюха?» — мы падаем и недоуменно трем ушибленное место. Поскольку — вот любопытно! — признавать, что ты б…, все же не хочется. Хочется переспать с двумя сотнями, сделать десять абортов, напиваться и отправляться в постель с первым встреченным мачо — и оставаться хорошей девочкой. Но не получается.
И вроде каждый твой поступок в отдельности можно легко оправдать, размахивая статьями по психологии, приведя цитаты великих, сюжеты любимых фильмов. Секс, страсть, «женщина имеет право» — мгновенно встанут на нашу защиту, как адвокаты. А логика все равно против нас! Взглянув на свою амурную жизнь через плечо, другого слова не подберешь. Ну, шлюхи мы, шлюхи. Причем узаконенные.
Некогда феминистки, бывшие в основе своей по совместительству революционерками, сняли корсеты, подстриглись, закурили, устроили октябрьский переворот и первым делом отменили унижающий женщину закон о легализации проституции… Естественно! Кому сейчас нужен бордель на Крещатике, если достаточно пройтись по нему, и ты можешь подцепить пару совершенно порядочных барышень совершенно бесплатно?
Но, как по мне, укладываясь с кем-то сдуру в постель, проще честно сказать себе: «Я типичная б…». И быть ею, если ты — такая.
Нам разрешили!
Или не укладываться, если быть шлюхой тебе все же не хочется.
Ибо на поставленный мною вопрос ответить себе можешь одна только ты.
Аборт
«Не знаю, что делать, — сказала знакомая. — Так не хочется делать аборт… Но и рожать я сейчас не могу. Что посоветуешь? Ты ж наверняка писала об этом» «Как ни странно, но нет», — удивленно ответила я.
За десять лет работы в «Женском журнале» я перебрала все классические женские проблемы, но ни разу не поминала аборт. Быть может, потому что никогда не сталкивалась с ней лично. А может оттого, что с юных лет по сей день мое мнение было и осталось неизменным, укладывающимся в одну строчку: «Никто, кроме женщины, не вправе решать, рожать ей или нет». Но хотя, согласно статистике, большинство граждан страны придерживаются подобной позиции, многие исповедуют прямо противоположную, выраженную не менее кратко: «Аборт — убийство. Их нужно запретить законом. Забеременела: хочешь — не хочешь, рожай. И точка!»
Или все-таки вопросительный знак?
Начнем с того, что распространенное нынче утверждение — мол, человек является человеком с момента зачатия — представляется мне все же большим преувеличением. Желудь — это желудь, а дуб — это дуб. И утверждать, что не посадить плод — то же самое, что спилить дерево — абсурдно. Желудь может стать дубом. Зигота (стволовая клетка) — тоже может стать человеком. Но оная — не человек, и трудно логически обосновать, чем вакуум на первых неделях беременности отличается от использования противозачаточных средств или отказа от секса. Ведь и то, и другое, и третье, по сути, — лишь отказ от возможности родить ребенка. Что косвенно подтверждает и церковь, которая не одобряет не только прерывание беременности, но и контрацептивы, презервативы и (уверена, вы не подозревали об этом!) даже секс ради секса, без намерения зачать потомство. Не хочешь дитё — не ложись в постель. Врачи не советуют рожать — муж должен воздержаться. Все, что не ведет к деторождению, — грех.
И раз уж речь зашла о грехах, именно в рассуждениях одного из священников я прочла логичную мысль: стоит допустить нарушение одной-единственной заповеди, человек автоматом нарушает вторую — как только грянула сексуальная революция и смена сексуальных партнеров стала допустимым явлением, государствам пришлось разрешить аборт на законодательном уровне…
И тут я согласна с ним, если не в оценке, то по сути: нельзя перестроить фундамент, не перестроив весь дом!
Сто лет назад внебрачные связи были исключениями из общего правила (нынче исключительным явлением стала невеста, надевающая белую фату — символ девственности, не только ради соблюдения красивой традиции). Раньше проблема внеплановой беременности могла родиться лишь при исключительной ситуации (ибо, решаясь на внебрачную связь, женщина жертвовала честью, положением в обществе и мгновенно становилась изгоем). Сейчас исключение стало правилом, повседневностью. И можно сколько угодно заламывать руки и вопрошать: «Куда катится мир?» — прогресс не двинется вспять. Он идет вперед и требует поиска новых подходов — постройки нового дома, нового общества, новых законов и взглядов.
Утверждать: «Женщина не может сделать аборт, потому что не может» — тупо повторять тезис столетней давности, позабыв, что в те годы к нему прилагались другие: «Женщина не может голосовать на выборах, потому что не может», «женщина не может путешествовать без разрешения мужа»… Запамятовав: из полного бесправия следовало, тем не менее, и важное право — раз уж она, бедняжка, не может ничего, обеспечивать полностью ее и детей должен отец или муж.
Но фундамент изменился. Женщина стала свободной. У многих из них нет мужей. У иных нет вообще никого, они заботятся о себе только сами. Никто не должен помогать им. Следовательно, и они никому не должны. И никто не вправе мешать им выжить в этом мире, с которым они воюют отныне один на один. И если нежеланная беременность мешает их выживанию в городских джунглях… тут мы упираемся в неразрешимый философский вопрос: «Что ценнее, жизнь одного человека или свобода другого?»
Кто скажет, что родить и вырастить чадо легко, пусть первым швырнет в меня камень! Девять месяцев и всю последующую жизнь ребенок требует постоянного вложения денег, времени, физических и душевных сил. Иными словами, это, как минимум, работа — тяжелая, сложная и ежедневная. А вопрос нежеланных детей — как минимум, вопрос: почему человек должен работать бесплатно? Ведь бесплатно и против желания работают только рабы.
Рабство, как в это не трудно нынче поверить, тоже бытовало не так уж давно и казалось настолько естественным, что предложение его ликвидировать воспринималось многими как вопиющая глупость. «С чего вдруг? Это ж святая традиция. Она существует тысячи лет!» То же и с деторождением. То, что тысячелетиями женщины делали это безропотно, молча — было нормой. Столь же удобной, как рабство. Привычной настолько, что никто даже не вопрошал, чего стоит им подобная жертва, кто ее возместит и обязаны ли они, в принципе, нести этот крест. Рабство отменили 150 лет назад, рабское положение женщины, не имеющей права отказаться от производства потомства, — меньше столетья тому… И есть основания верить, что к 150-летнему юбилею женских свобод вопрос «Вправе ли женщина пользоваться своим правом выбора?» не будет даже обсуждаться, как тема: «Имеем ли мы право держать крепостных?» Но пока об обязанности рожать говорят как о непреложном законе, от исполнения коего женщины уклоняются исключительно из лени и эгоизма. Как будто речь идет о пятиминутной сдаче анализов или, на худой конец, донорской крови, а не о жертве, цена которой, порой, — твоя жизнь.
Как-то мне довелось услышать историю. Женщина лет сорока возмущенно поведала, что ее 16-летняя дочь забеременела, собирается рожать и выйти замуж за отца ребенка. Мать была категорически против и не желала появления внука. Прошло много лет, но ее непреклонное нежелание встать на позицию дочери до сих пор вызывает во мне неприязнь. И все же до сих пор я не могу сказать однозначно, кто из них прав, а кто виноват — точнее, кто больше не прав? Мать и дочь жили в одной комнате, дочка находилась на содержании у матери, ее жених — студент-второкурсник — тоже не зарабатывал ни копейки. И из сложившейся ситуации как-то само собой следовало, что вся молодая семья, включая новорожденного кроху, поселится в комнате с бабушкой, которая будет нянчить ребенка (ведь дочери еще нужно учиться) и одновременно содержать обоих родителей — иными словами, станет их добровольной рабыней.
Противники аборта, обличающие эгоистов в отказе от детей ради комфорта, порой плохо понимают: то, что они так презрительно именуют «комфортом», и есть жизнь… Жизнь, а не существование несчастной загнанной лошади, тянущей всех из последних сил, мечущейся, выбирающей между самым дешевым мылом и самым дешевым печеньем. Не говоря уж о том, что интересная сорокалетняя женщина, вырастившая дочь без отца, еще мечтает о своем женском, а не только о бабушкином счастье. Но каждый день, каждый год в этом возрасте близок к понятию последний шанс. И имела ли ее дочь право бездумно отбирать у матери этот шанс, навязывая ей ответственность за свое решение? Я не знаю… И не знаю, чем закончилась эта история (я услышала ее во время перекура в гостях). Но знаю другую, случившуюся со знакомой моей школьной подруги.
Три года она приезжала в Киев, пытаясь сдать экзамены в университет. Наконец поступила. А в конце первого курса случайно забеременела. Парень, с которым она только начала встречаться, был однозначен: «Либо делай аборт, либо мы расстаемся. Я не дам накинуть мне на шею ярмо!» Возможности родить и остаться в институте не было — жить в общежитии с ребенком никто б не позволил. О возможности снять угол речь не шла — она ходила на занятия пешком, чтоб, сэкономив деньги на общественном транспорте, купить себе булку и два яйца, и просыпалась ночами от чувства голода… Что ей оставалось? Перечеркнуть мечту, три года стараний, бросить учебу, вернуться в маленький поселок, где на нее, приехавшую из столицы «с пузом», до конца дней смотрели бы как на прокаженную? И если аборт — убийство, как часто женщине, живущей в ХХI веке, приходится делать выбор между убийством и самоубийством — физическим или социальным? Кто вправе ее осуждать?
Только те, кто знает ответ на второй трудноразрешимый вопрос: «Можно ли в принципе заставлять кого-то совершить подвиг или это сугубо добровольное дело?»
Та девушка не захотела отдать свое тело для святого дела… Так ведь и вы не хотите! Если завтра вы обнаружите себя привязанным десятками трубок к другому человеку и услышите вдруг: «Он не способен выжить без вас», будете ли вы терпеть это девять месяцев (и полжизни впридачу) или крикнете в страхе: «А вы спросили меня?!!» Согласны ли вы ради спасения чьей-то жизни немедленно предоставить свое тело для опытов, рискнув здоровьем, жизнью, карьерой, работой, да еще и финансировать эксперимент за собственный счет (ведь именно это и приходится делать беременной)? Сколько найдется подобных энтузиастов? Два? Десять? Женщины же должны соглашаться на это всегда, в любой период, в любой день и час своей жизни? Их нужно обязать рожать законом!..
Тезис столетней давности. Но произносящие его забывают: ныне женщина и мужчина равны в правах. И если женщину можно обязать рожать ради спасения жизни, значит любого свободного человека можно обязать против воли отдать свое тело ради спасения чужой.
Разница между желанной и нежеланной беременностью — примерно такая же, как между первой брачной ночью влюбленных и изнасилованием. И единственный способ для особи мужского пола понять, что чувствует женская, узнав про нежеланный залет, — представить себя, мужчину, жертвой сексуального насилия (да-да, в извращенной форме). Поскольку изнасилование — это не только физическая, но и психологическая травма, крушение мира. Оно меняет твое отношение к себе, меняет отношение к тебе окружающих, если они узнают об этом… И многие ли, имея возможность защитить свою честь, отправив пулю насильнику в лоб, вспомнят в тот миг, что человеческая жизнь — превыше всего, и принесут себя в жертву?
Мужчины, ответьте себе на вопрос. Если в ваш дом ворвется грабитель и возжелает овладеть ваши телом. Если выбора будет лишь два: стерпеть это или убить его, что вы выберете? Вытерпите надругательство ради непреложной ценности ЛЮБОЙ человеческой жизни или защитите свои ценности — тело, психику, честь? Вы скажете, преступник — злодей, а ребенок — невинен? Тогда сделайте одно допущение — ваш насильник сбежал из сумасшедшего дома, не знает, что творит, и в душе невинен, как младенец. Вы скажете, он — неполноценный человек, а ребенок вырастет в полноценного члена общества? Тогда сделайте предположение второе — есть 200-процентная гарантия, что псих, насилующий вас, после курса лечения станет абсолютно нормальным… если только вы не убьете его. Так что же вы предпочтете? Ответ: 90 % мужчин предпочтут лишить его жизни, чем вытерпеть это. И эти же 90 % не вправе осуждать женщину за то, что она делает то же самое.
Так что же ценнее: жизнь одного человека или свобода другого? И если женщина имеет право на выбор, какие права у нерожденного ребенка? Такие же, как у любого другого, уже рожденного на свет человека, которому для продления жизни требуется то, что ему не принадлежит — чья-то плоть. Человек, нуждающийся в пересадке почке или переливании крови точно также целиком зависит от воли донора. И даже если речь идет о чьей-то жизни и смерти, никто не может обязать нас силой отдать ему кровь…
Признаюсь, я верю, что проблема аборта — явление временное. Технический прогресс просто отстает от прогресса в человеческих отношениях. Согласно закону большинства цивилизованных стран, у женщины уже есть техническая возможность выбирать, в то время как у зародыша еще нет технической возможности не зависеть от выбора женщины — вырасти вне ее тела. Но вскоре испортивший женские нравы прогресс решит созданную им же проблему за нас.
Покаже, прочитав с полсотни материалов против абортов, я нашла только один, где рассказывалось о реальной помощи, оказанной женщинам, не желавшим рожать по материальным причинам и ставшим матерями лишь потому, что другие люди протянули им руку помощи — помогли деньгами, жильем. И это единственная форма протеста против аборта, которую я поддерживаю обеими руками.
Слишком мало кто из нас вправе обвинять других. Может ли тот, кто в ответ на призыв: «Помогите спасти жизнь ребенка» — отказался пожертвовать всего одну гривну, осуждать женщину, отказавшуюся жертвовать жизнью? Сотни людей зависят только от нашего выбора… Все мы убиваем каждый день, отказавшись дать деньги нищему, отворачиваясь от тех, кто нуждается в помощи. Общество признает за нами право не быть героями, не жертвовать, быть равнодушными…
Ибо что ценнее, жизнь одного человека или свобода другого — и впрямь неразрешимый философский вопрос. Никто не знает на него однозначного ответа… И никто не вправе навязывать другому решение, за которое не намерен сам отвечать.
«Потому, — сказала я знакомой, — могу дать тебе лишь один совет. Не позволяй ни мне, никому решать за тебя. Каждый может ответить на него себе только сам».
Трудные родители
«Сначала родители рожают своих детей, а потом мешают им жить», — сколько ни цитирую эту шутку, она всегда проходит на ура. «Отцы и дети» — вечная тема… Но есть одна странность: существуют тысячи книг о том, как надо воспитывать детей, и еще ни разу во время походов по книжным «точкам» я не встречала пособия «Как воспитывать родителей?».
Пусть простят меня дети младшего-старшего школьного возраста, я не стану поднимать их проблемы. Скажу лишь: оные не исчезают с возрастом. Когда тебе двадцать, двадцать пять, тридцать лет, родители так же поучают тебя, упрекают и требуют, иными словами, обращаются, как с десятилетним.
Иногда это доходит до абсурда. Так, пообщавшись с любимой мамой, моя знакомая периодически погружается в депрессию и, дабы выплыть, звонит и жалуется мне. Уточняю: моей приятельнице тридцать два года, она — мать пятнадцатилетнего сына, зарабатывает в месяц две тысячи у. е., содержит семью и регулярно спонсирует родителей. Что ничуть не мешает ее матери распекать дочь: «Ты не умеешь жить» — и высмеивать каждое ее слово. Помню, последний раз они сцепились на тему приватизации дома и… «Мама заявила, что все мои советы — глупость. Я не знаю жизни, — призналась приятельница. — А ничего, что я по профессии брокер и занимаюсь недвижимостью десять лет? Но для нее я навсегда останусь дурой!» «Ты не исключение, — утешила ее я. — Как-то раз моя мать час убеждала меня: Зинченко, который ведет «Новости спорта» на «1+1», сын Зинченко, которому принадлежал канал «Интер». Сколько я не уверяла ее в обратном, она лишь смеялась. И факт, что я занимаюсь журналистикой десять лет и знаю шоу-бизнес, как свою ладонь, не значил для нее ровно ничего. Мамы всегда будут считать, что они все знают лучше!»
Однажды я задумалась: «Почему?» Почему даже к двадцати пяти — тридцати пяти годам наши родители так упрямо отказываются признать в нас взрослых? Понять: нам уже немало лет, мы успели съесть свой «пуд соли», набить шишки, научиться на собственных ошибках, приобрести опыт, профессию, уважение, статус?
Подозреваю, причин ровно три…
Первая: в отличие от нас самих, наши мамы помнят нас маленькими. И этот перевязанный ленточками «подарок», торжественно выданный им в роддоме, навсегда останется их самым ярким впечатлением. Мало кто из нас помнит себя до четырех лет. Да и вглядываясь в такое далекое для меня прошлое от четырех до десяти, я вижу свою биографию лишь как ряд ярких вспышек. Мое сознательное существование началось лет в одиннадцать-тринадцать — эту себя я помню, могу проанализировать, пересказать… Но не могу не признать: в моей жизни есть целых десять лет, о которых я практически ничего не знаю.
Их знают только наши мамы. Они помнят, как мы плакали, пачкали пеленки, падали на пятую точку, учась ходить, поджигали занавески в доме и подбирали на улице всякую гадость. Они, а не мы, помнят нас беспомощными, трогательными, глупыми, не знающими самых элементарных вещей, отчаянно нуждающимися в их защите и опеке. Помнят так прекрасно и четко, что даже последующие двадцать лет нашей взрослости не способны перечеркнуть этих незабываемых картин. Да какие там двадцать… Еще в восемнадцать я накладывала на щеки жуткие кирпичные румяна, а в двадцать три плакала навзрыд от несчастной любви, не стоившей выеденного яйца.
Теперь я это понимаю. Но сколько лет моей стабильной, устаканившейся мудрости и опытности? Пять-семь? Всего ничего! И что, скажите, должна испытывать моя мама, когда ее глупышка, совсем недавно (семь лет тому) едва не посеявшая на вечеринке фамильное кольцо с бриллиантом, гордо объявляет: «Так, мама, я знаю лучше!»
Причина вторая: в отличие от нас самих, наши мамы слишком мало знают нас взрослых — в тысячу раз меньше, чем наши мужья, коллеги и друзья. Мало кто в подробностях докладывает родителям о своих злоключениях и опасных приключениях. Зачем их расстраивать и пугать? Страшно даже представить, сколько ночей не спала бы мама моей подруги, поведай я ей, как ее дочь путешествовала автостопом, из скольких ситуаций ее малышка выкрутилась с риском для жизни и чести… Наши родители не знают самых элементарных вещей: как мы отстаиваем свое «Я», «вымучиваем» круглые суммы денег, ставим подножки соперникам и ловушки мужчинам… Да что там! Я знакома с двумя-тре-мя вполне солидными личностями, до сих пор скрывающими от своих мам, что они курят!
И наконец, причина третья: мамы и папы — тоже дети. Чем дальше, тем больше они чувствуют себя беспомощными, несведущими, нуждающимися в нашей защите и опеке. Или боятся почувствовать себя такими вскоре. Боятся потерять в наших глазах статус взрослых. Боятся, что теперь они станут нам не нужны. Боятся, что мы больше не любим их так, как прежде…
Мой знакомый звонит своей матери ежедневно — иначе его ждет жестокая головомойка. Объяснения «не было времени», «смертельно устал», «на работе завал» — не проходят. В ответ он неизменно слышит одно: «Кто хочет — находит возможность, кто не хочет — причину. Если ты не можешь найти для меня даже пять минут в день, значит, не любишь». «А ты не пробовал сказать маме правду? — спросила я однажды. — Если во время катастрофического форс-мажора, когда на фирме все валится и трещит, ты скажешь начальнику: «Подождите пять минут, мне нужно позвонить маме, спросить, как дела…» — он просто тебя уволит. И будет прав! Вряд ли твоя мама хочет, чтоб ты стал безработным. Просто она не знает, насколько жестокие нынче законы выживания».
Да, признаться маме в шаткости своего положения — признать: ты не такой уж взрослый, умный и сильный, каким жаждешь казаться. Да, один раз сказать маме: «Меня могут уволить» — дать ей повод переживать за тебя много дней. И все же именно эти переживания делают мам сопричастными нашей жизни. В противном случае мы сами ставим родителей в положенье детей. Ребенку тоже не сообщают о финансовых проблемах и нервных срывах, не объясняют, как сложно функционирует мир взрослых — пусть себе живет беззаботно в своем иллюзорном мирке. В итоге, даже когда бедная мама тупо падает с ног, сынок объясняет ее отказ почитать ему на ночь книжку: «Она меня недостаточно любит!»
«Мне нет дела, что родители не спали три ночи, не сводят концы с концами, их отругали на работе и обокрали в общественном транспорте… Они все равно должны найти время меня любить!» — эгоистическая, сугубо детская позиция. Стоит ли лишать ее детей, наверняка написано в одной из книг по их воспитанию. Но в руководстве по пестованию любимых родителей следует пропечатать черным по белому: если тебе стукнуло двадцать семь-тридцать лет, нужно найти в себе мудрость и силы перевоспитать мам и пап в друзей и союзников.
Замечу, воспитывать родителей намного сложнее, чем нас, детей. Мам в угол не поставишь! Даже если они ведут себя как сущие дети, ты должен относиться к ним уважительней, чем к начальству. Многие отцы мечтают стать друзьями своих чад. Но, желая быть тебе ближе, не спешат отказаться от прежних высоких привилегий (требовать, ругать, поучать). Не понимая — невозможно быть одновременно начальником и другом! Но когда тебе тридцать лет, ты способен объяснить родителям разницу… Друзья не требуют друг от друга церемониальных знаков внимания, зато на них всегда можно положиться во всем. Друзья не распекают друг друга за ошибки — они пытаются решить твою проблему вместе с тобой. Друзья не поучают друг друга свысока — они делятся опытом, мыслями, знаниями. Оттого-то мы и общаемся с подругами охотней и чаще, чем с родными.
Но мы же с ними больше чем друзья! Мы — союзники. Самые близкие люди на свете. Наши жизни — неразделимы! И если родитель упрекает тебя: «Ты занят только собой и работой. А я?» — ответь: «Разве я делаю это только ради себя? Разве не обязан я встать на ноги, чтобы обеспечить тебе безбедную старость? Сегодня я считаю каждые пять минут, чтобы завтра тебе не пришлось считать деньги на хлеб… Кто позаботится о тебе, если не я?»
Мой шестидесятилетний сосед сидит на шее своей восьмидесятилетней матери. Оба живут на ее пенсию — свою он не заработал. И безусловно, его мамаша имеет все основания по сей день глядеть на сынка свысока, воспитывать и считать глупым. Но я не думаю, что ей от этого легче!
Стоит ли ставить целью обеспечить подрастающим деткам красивую жизнь или лучше отпустить их в свободное плавание — наверняка написано в одной из книг по их воспитанию. Но не нужно издавать руководство по воспитанью родителей, дабы понять: ты и только ты должен подумать о их будущем. Поскольку истинная зрелость наступает тогда, когда приходит час «удочерять» своих мам и «усыновлять» пап. Когда ты перестаешь на них злиться и начинаешь умиляться, как умилялись когда-то они нашим детским наивностям и глупостям. Впрочем, я, наверное, вру…
Ибо сколько бы тебе ни было лет, ни враг, ни друг, ни начальник не в силах оцарапать нас упреком так больно, как наши мамы. От всех иных мы можем отмахнуться, признать их завистниками и глупцами, перестать общаться, забыть… Но наши родители — единственные в мире люди, связь с которыми навсегда остается нерасторжимой. Эту пуповину не перерезать!
И потому мы, способные бесстрашно рассмеяться в лицо сотням не верящих в нас людей, нередко впадаем в депрессию лишь оттого, что в нас снова не верит собственная мама…
Наши любимые родственники
Родственники — это люди, которые не подходят тебе ни по возрасту, ни по знаку Зодиака, ни по кругу интересов, ни по взглядам на жизнь, но с которыми ты почему-то обязан общаться!
Признаюсь, это утверждение было рождено мной однажды лишь из любви к парадоксам. Мне повезло — я не страдала от гнета любви родных и близких. Не потому, что у меня их мало — напротив. Так много, что как-то само собой подразумевалось: если общаться со всеми двоюродными бабушками, троюродными дядями, тетями, четвероюродными братьями и сестрами — жизни не хватит. Потому я имела редчайшую возможность облюбовать себе в этом изобилии двух-трех любимых кузенов и кузин, дядюшек и тетушек. Иными словами, получила то, что по неписанному закону № 1 ты лишаешься, обретая звание родственника, — право на выбор.
Как-то в гости к моей подруге пришла родная тетя. За час гостья раскритиковала буквально все, что попалось ей на глаза. Критика подавалась под видом добрых советов со сладкой приправой: «Я же хочу, как лучше». К примеру, она настоятельно советовала племяннице сделать другую, лучшую перепланировку в квартире. Учитывая, что подружка только-только окончила ремонт, совет звучал то ли как издевательство, то ли как плохо закамуфлированная гадость: «Все, что ты сделала, никуда не годится». В промежутке дама рассказала кровинке, что та поклеила стены неправильными обоями («Как можно было купить такой странный цвет?!»), купила неправильную плиту, неправильные салфетки и, ясное дело, неправильно расположила их на столе.
Не знаю, что заставило эту женщину так поступать — плохое воспитание или желание самоутвердиться? Но когда за ней захлопнулась дверь, я точно знала, как чувствует себя подруга — так, будто ее оплевали с ног до головы, вынуждая при этом мило улыбаться. «Не буду больше ее приглашать!» — резко сказала она. Я полностью ее поддержала… На том разговор был окончен. Но полгода спустя внезапно получил продолжение. История о вредной тете всплыла в общей беседе. «То есть как не будешь ее приглашать? — поразилась финалу знакомая. — Она же твоя родная тетя». «Но тетя повела себя некрасиво», — вступилась я за подругу. «И что? — не поняла аргумента знакомая. — Все равно она тетя. Моя свекровь, когда приходит к нам в дом, ведет себя еще хуже. Но что я могу поделать — она же мать мужа. Воспитала его без отца, кроме него у нее нет никого. Приходится терпеть».
Тут мной и был сформулирован негласный закон № 2. Родственники имеют право нас обижать потому, что они наши родственники! Матери имеют право портить нам жизнь, потому что они наши матери! И правила эти представляются многим настолько незыблемыми, что даже попытка поставить в конце вместо восклицательного вопросительный знак покажется им кощунственной. И все же стоит попробовать…
Неужели высокое звание Матери наделяет ее правом портить семейную жизнь своему ребенку? Неужели звание родственника лишает человека обязанности быть корректным и вежливым? И наконец, неужели семейные связи дают людям даже право открыто тебя не любить?
Только разменяв сорок (!) лет, моя приятельница приняла волевое решение и перестала общаться с отцом. «Дело не в нем, — пояснила она. — В его третьей жене. Она всегда демонстративно меня не любила. Конечно, она не обзывалась, не била… К сожалению. Тогда бы я сразу ушла». А так почти 20 лет подруге пришлось сидеть с ней по праздникам за одним столом и выслушивать: «Ой, какая у тебя милая кофточка. Что за фирма? Ты что, на базаре купила? Бедная… Твой муж так мало зарабатывает? Вот не повезло, не повезло тебе с ним…» или «Ты была в Вене? Как жалко. Вот так и жизнь пройдет, а ты ничего не увидишь. А ведь уже не девочка, вон у тебя морщинки у глаз». «Знаешь, я и правда не девочка, — сказала знакомая. — Мне надоело ходить к ним в гости и слушать, как меня унижают ради всеобщей иллюзии милой интеллигентной семьи. Если отец хочет меня видеть, будем встречаться на другой территории. Он тут ни при чем…»
Но разве он ни при чем? Или как в песне Высоцкого «Пусть жираф был не прав, но виновен не жираф, а тот, кто крикнул из ветвей: «Жираф большой — ему видней». Чего стоит папенька, который, женившись на женщине, позволял ей два десятилетия светски оскорблять свою дочь? Чего стоит муж, который позволяет, пусть и трижды любимой, уважаемой и обожаемой маме оскорблять жену? И кто из них больше виноват — обидчики или те, кто считает кощунственным даже обсуждать святое право родных и близких хамить, дерзить, оскорблять, унижать?
Когда я еще жила с мамой, к нам в гости прибыл родственник (не из самых любимых). Спустя пару дней мы заметили, что в доме исчезают вещи. Не дорогие и ценные — журнал, который я положила рядом с креслом, намереваясь почитать вечерком, рожок для обуви… Гость не крал — просто брал их без спроса, уносил с собой и не всегда возвращал. Журнал был забыт в троллейбусе, рожок потерян… Миролюбивая мама пыталась уговорить меня закрыть на это глаза. Но я сорвалась на карте Киева — обычной схеме, которую можно купить в киоске за несколько гривен, но очень дорогой для меня, так как в процессе исследовательских походов по городу на ней были прочерчены несколько маршрутов. Она срочно была мне нужна. И обнаружив пропажу, я сказала гостю ВСЕ! Он извинился. Инцидент был исчерпан…
На днях я прочла анекдот. «Школьник пишет сочинение. «К сожалению, мамы, папы и прочие родственники достаются нам в том возрасте, когда исправить их вредные привычки уже просто невозможно». Усмехнувшись, я согласилась с ним. Но не до конца… Иногда мы и не пытаемся сделать это. Просто молчим и терпим, рабски подчиняясь закону «Ну что поделать, это же (мама, свекровь, кузен, дядя)». Но если бы я замолчала случай с картой, мой родственник из графы «Не из самых любимых» переместился бы в «Тех, с кем не стоит общаться». После объяснения мы расстались нормально, позже он не раз приезжал к нам опять. Да, он поступил невежливо. Я, по мнению мамы, тоже. «Что поделать, ты не воспитывался в пажеском корпусе, а я — в институте благородных девиц», — договорились мы с ним. Но наша невежливость помогла нам расстаться друзьями…
И я отказываюсь признавать негласное правило № 3: «Лучше вежливо ненавидеть родных, чем, наплевав на вежливость, поговорить с ними начистоту и попытаться наладить отношения». Потому что знаю из опыта — это возможно! И с мамами, и с тетушками, даже с восьмидесятилетними бабушками можно договориться — порой для этого нужно лишь говорить с ними теми же простыми словами, которые ты бы сказала подруге («Ну, что-то ты уж слишком раскритиковалась, бабулечка. Наверное, это платье просто не в твоем вкусе…»)
Стоит ли из вежливости терпеть однозначную невежливость? Особенно, если ситуацию можно исправить? Особенно, если, молча стискивая зубы, мы сами делаем из близких своих легитимных палачей? «Наверное, — добавила приятельница, — если бы я взбунтовалась сразу, еще в двадцать лет, и отказалась ходить к отцу в дом, он бы понял: что-то не так… А теперь он даже не уразумел, с чего вдруг я взбунтовалась».
Я не буду вам лгать — иногда из попытки поговорить по душам ничего не выходит. Стоит приподнять забрало вежливости и сказать: «Ты не прав», твой близкий прячется за нерушимыми, как стена, сооруженными нами же негласными правилами: «Родственники имеют право нас обижать потому, что они наши родственники». Из чего как бы вытекает: на родственников ты не имеешь право обижаться (во всяком случае, долго). Тем паче и смысла в том нет, ведь, согласно правилу № 1, выбор, общаться с ними или нет, у тебя просто отсутствует. И зачастую родные отказываются признавать свои ошибки, идти на компромисс или даже обременять себя элементарной вежливостью по отношению к нам ровно до тех пор, пока верят в его незыблемость (какой смысл утруждаться, если ты все равно никуда не денешься)! Стоит им поверить в твое право выбора, все вдруг меняется… Моя подруга не общалась с тетей около года. Позже они снова сошлись. Никто никому ничего не сказал, но как по волшебству тетя превратилась в приятную светскую женщину. Может, просто не захотела терять родную племянницу? Может, кровная связь все же существует и невысказанное тоже доходит до нас? Мне хочется верить в это…
Поскольку под конец следует обозначить еще один парадокс. В наше время, когда патриархальные семьи остались в прошлом, три кабальных правила отношений с родственниками объясняются еще и тем, что мы… разучились старым добрым патриархальным отношениям с родственниками!
Одно дело, когда семья — это мать одиночка и ее взрослый сын, которому она объяснила: «Я пожертвовала ради тебя всем, и кроме тебя у меня нет никого». И совсем другое, когда близких полсотни — родных, двоюродных, троюродных, ощущающих себя единой родней! И ты можешь выбирать из них тех, кто подходит по духу и знаку Зодиака. И если тебе нужна помощь, а муж занят — ты просто звонишь дяде или брату. И вредная мачеха — не большая беда, если на праздник за столом сидят не трое, а двадцать пять дядюшек, тетушек, кузенов, кузин — ты просто сядешь на другом конце стола с теми, кто тебе дорог. И даже если однажды ты не сможешь прийти, никто не обвинит тебя в предательстве семейных традиций…
В таком большом клане этого просто не заметят!
Игрушки взрослых детей
Как-то мы с подругой принялись громко и вдохновенно критиковать компьютерные игрушки, в которые так любят играть наши мужчины. «Как можно столь бессмысленно проводить время! Лучше уж вообще ничего не делать, полежать. Книжку почитать! — возмущались мы в унисон, чувствуя себя умными, солидными, взрослыми. — Все-таки мужчины — большие дети!»
Но на резком повороте: «Вот мы, женщины…» — я внезапно затормозила и задумалась: «А в какие игрушки играем мы?»
Украшения, туфли, шляпки, бесчисленные бисерные кошелечки, спичечницы, шкатулочки, позолоченные зажигалки, вазочки и множество ламп, расставленных по всему моему дому, — я сбросила со счетов сразу. Цацки и безделушки — святое. Но стоило мне вспомнить, что я до сих пор мечтаю о кукле Барби, самовосхваляющий текст застрял в моем горле…
В десять лет я увидела эту красавицу в западном каталоге, но когда они появились у нас, мне было поздно покупать себе куклу. Однако, оказавшись в отделе игрушек, я каждый раз подолгу рассматриваю коробки с Барби и Синди, «выбирая» себе самую красивую, в самом сказочном платье, с самым выгодным «приданым». Конечно, я могла б осуществить свою мечту десять раз. Но я ведь взрослая… Правда, я знаю немало великовозрастных барышень, бескомплексно покупающих мягкие игрушки. Мишки, зайки, собачки, большие и маленькие, оккупировали в их квартирах все кресла и диваны. «Будут дети, пригодятся», — отмахиваются они. Но я-то точно знаю, что хочу Барби, вне зависимости оттого, будут у меня дети или нет!
Не помню, когда я впервые поймала себя на этой мысли, наверное, лет в двадцать семь. Я вдруг поняла, что совершенно не чувствую себя взрослой! Не ощущаю никакой разницы между мной семнадцати— и двадцатисемилетней. Да, я намного больше знаю и понимаю. Я вполне по-взрослому вычитываю контракт, прежде чем его подписать, по-взрослому считаю деньги и анализирую свои поступки. Но моя взрослость столь же наносная, как и краска на моем лице. Сейчас я накладываю грим куда более умело, чем в семнадцать лет, что из того? Достаточно смыть верхний слой… Достаточно отбросить в сторону десятилетний опыт и окажется: во взаимоотношениях Я и Мир я по-прежнему нахожусь в позиции ребенка! Все так же обижаюсь на ударившую меня табуретку и иногда даже злобно лягаю «обидчицу» ногой. И знание закона Мерфи — «Компьютерная программа выполняет то, что вы ей приказали сделать, а не то, что вы бы хотели, чтобы она сделала» — нисколько не препятствует моему яростному крику в адрес «зависнувшего» компьютера. Я обожаю, когда муж, друзья, мама делают мне «сюси-пуси», умиляясь моим выходкам и глупостям. И если мне плохо, мне все так же хочется очутиться в надежных объятиях и услышать: «Ну не плачь, моя маленькая».
Где же она, та мифическая взрослость, в которую я так верила в школе? Есть ли она вообще, если мне уже тридцать лет, а ее все нет и нет?
«Наверное, — высказала я вполне логичную мысль своей подруге Оксане, — все дело в том, что у меня нет детей.
Вот появятся…» «Ничего подобного, — убежденно прервала меня мать одиннадцатилетнего сына. — Думаешь, я чувствую себя взрослой? Я такой же ребенок, каким была!»
«Говорят же: «Дети никогда не вырастают — просто игрушки становятся дороже», — заявляет мне муж в ответ на мои безуспешные попытки оторвать его от новой компьютерной игры. Но, боюсь, даже это утверждение безбожно льстит нам, «взрослым». Наличие массы дорогих «лялек», предназначенных для больших девочек и мальчиков — машин, антикварных статуэток, бриллиантовых колец, — ничуть не мешает нам отбирать игрушки у детей. Были бы дети, наличием которых можно оправдать покупку Барби!
Показывая мне многочисленных кукол своей полугодовалой дочери, моя знакомая сказала со смешком: «Вообще-то она с ними еще не играет. На самом деле большинство игрушек родители покупают себе». Приятель мужа подарил сыну руль для компьютерных гонок. Догадайтесь, кто в него «рулит»? Папа! Мой знакомый собирает модели машин, оправдываясь: «Когда-нибудь достанутся сыну». Моя подруга Оксана собирает кукольных бабок-ёжек, не оправдываясь ничем — ее сыну они сто лет не нужны. Я коллекционирую елочные украшения и ни за что не подпущу к ним ничьих деток… И от детей нас отличает только то, что мы можем гордо обозвать наши игрушки «коллекцией». Но отличие это такое же иллюзорное, как и наша взрослость.
Люди не вырастают. В детстве нам твердят: «Ты уже большой, ты должен поступать так-то и так-то». С возрастом растет лишь количество требований и социально значимых ситуаций, при которых мы должны вести себя, «как подобает взрослым». И взрослость, по сути, просто набор правил поведения — правил дорожного движения, соблюдая коие, ты можешь успешно преодолеть жизненный путь. Позиция взрослого исчерпывается двумя словами — «знаю» и «надо». Но есть еще два — «чувствую» и «хочу».
«Надо» — вынуждает. «Хочу» — позволяет быть самим собой…
И мы ведем себя по-детски каждый раз, когда можем себе это позволить. Заболев… Разве температура 38 не дает нам права капризничать, скулить и слезливо кривить губы при виде ложки с лекарством? Расстроившись… Наличие неприятностей вполне оправдывает тебя, рыдающую навзрыд, как дитя. Состарившись… Возраст за семьдесят позволяет тебе заявить: «Что вы хотите от меня, я уже старая!» Влюбившись… Любовь — антисоциальна по своей сути. Она — вселенная для двоих, брезгливо отвергающая существования всех иных миров, со всеми их «дорожными» знаками.
«Знаешь, — призналась моя ровесница, умудрившаяся «на старости лет» влюбиться по уши, — я веду себя точно так же, как в девятом классе. Не поумнела ни на грош». На первой стадии любви мужчина и женщина разом впадают в детство. Самозабвенно вспоминают прошлое, признаются в сокровенных ребяческих страхах, радостях и трагедиях. С визгом бегают друг за дружкой, борются, плещутся в воде, дружно строят на берегу замки из песка. Так происходит единение: чтобы стать по-настоящему близкими, нужно отбросить искусственность правил и поз, навязанных нам взрослой жизнью.
Но у любви много стадий, и на этапе серьезных отношений тебя начинает злить, что твой партнер ведет себя как маленький. И я невольно становлюсь в позицию взрослой, распекая его за то, что он играет в компьютерные игрушки, вместо того чтобы… Что? Если б он сидел у компьютера, вместо того чтобы ходить на работу, было бы ясно, чего я так возмущаюсь. Я «знаю»: работать «надо». И вопиющее нарушение «правил дорожного движения» может привести нашу семью к «автокатастрофе». Но нет, сегодня суббота… И меня злит сам факт: он играет! Меня, мечтающую о Барби, меня, собирающую елочные игрушки, меня, которая, приходя в «Макдональдс» каждый раз жалеет, что ей не дали шарик!
Впрочем, наличие целого выводка кукол ни разу не помешало моей подруге Оксане чехвостить меня за то, что я до сих пор не оформила справку в Киевэнерго; не приватизировала дачу; не убираю елку до конца февраля. С неменьшим азартом она наставляет свою семнадцатилетнюю сестру. «Оксана, — не выдерживаю я. — Перестань! Ты ведешь себя сейчас, как взрослая!»
Однажды меня пригласили поучаствовать в ток-шоу где обсуждались проблемы школьников. Помимо меня там присутствовали сплошные родители и учителя. И слушая их, я преисполнялась все большим и большим ужасом — все они рассуждали, как взрослые! Все повторяли: «Ребенок должен». Никто даже не задумывался, что ребенок не хочет, ребенку не интересно, у ребенка просто не получается…
Нет, взрослые — это не те, кто забыл, что они чувствовали, будучи детьми, а те, кто отказывается признать: будучи детьми, они чувствовали точно то же самое. «Лечить зубы не хочет никто, — сказал мне мой зубной врач. — Но детей тащат ко мне, хотят они того или не хотят. Взрослые дают себе поблажку гораздо чаще». Намного чаще, чем другим…
Одни из них признают свое право на детскость, иные величаво его отвергают, именуя свои игрушки коллекцией, санки и коньки — занятием спортом, горькие слезы — нервным стрессом. Но признавать право на «чувствую» и «хочу» за своим ближним не любят ни первые, ни вторые…
Да, все мы «знаем», что существует слово «надо». Но мне известно еще кое-что: в семнадцать лет моя тридцатилетняя подруга вела себя точно так же, как и ее сестра. Да и теперь она такой же ребенок. Сама месяцами не успевает оплатить коммунальные счета… И зачастую мы становимся в позу «взрослого» только оттого, что она кажется нам ужасно выигрышной и красивой. Рассуждая «как взрослые», мы гордимся собой «как в детстве». Что очередной раз доказывает, мы остались все теми же детьми.
Лишь ребенок способен обозвать «маленьким» другого ребенка исключительно потому, что тот играет в пасочки не с ним! Или же нам просто не по вкусу его игрушки… Ну не люблю я компьютерные игры, вот и все! Неужто нельзя придумать другое развлечение? Например, собирать вместе паззл. Я ж тоже хочу играть и имею на то полное право — я уже взрослая!
Поскольку истинные взрослые — это люди, которые, соблюдая все жизненно важные «надо», легко разрешают себе быть детьми.
И кто им запретит?
Они ж точно «знают», что больше не обязаны слушаться других «взрослых».
За что мы любим наши вещи?
«Я уже несколько месяцев не ходила по магазинам», — сказала на днях моя подруга. В ее голосе звучала такая трагедия, словно она констатировала мне, что не ела четыре дня…
А вы когда-нибудь отдавали себе отчет, какую важную роль играет в нашей жизни шоппинг?
Думаю, нет. Ведь потребность в обновах для нас столь же естественна, как в воздухе, — а часто ли мы задумываемся, что именно кислород является для человека необходимостью номер один? И все же, если поразмыслить и составить по пунктам личную десятку жизненных ценностей, наверняка окажется, что магазины + покупки занимают там весьма почетное место — сразу же после любви, работы, семьи, детей…
Скажу честно, вначале подобное открытие показалось мне не слишком лестным. Как-то моя коллега Ляля показала мне картинку, вырезанную из глянцевого журнала. На снимке была изображена сияющая девушка, лежащая на диване в окружении множества перевязанных бантиками коробок и бумажных пакетов с лейблами известных фирм. «Вот это, — радостно улыбнулась сотрудница, — мой идеал счастья. Каждый раз, когда я смотрю на нее, у меня поднимается настроение». Но большинство из нас считает, что женская сорочья натура — невеликий повод для гордости. И признаваться в своей огромной любви к свежекупленным сапогам или шубе твоей мечты, выставленной в витрине, уместно лишь с долей иронии в голосе и исключительно близким подругам и друзьям гомосексуальной ориентации.
Сильный пол глубины этих нежных чувств не понимает. И в лучшем случае добродушно посмеивается над нашей неутолимой страстью к тряпкам. «За всю свою жизнь, — шутит мой знакомый, — я не встречал еще ни одной одетой женщины. Всем нужно было срочно купить новый гардероб, от сапог до тапочек».
В худшем (и более распространенном) варианте мужчины объясняют нашу мечту о щедром муже банальной женской меркантильностью. Раньше «рыцарь» обязан был совершать подвиги чести и доблести ради своей избранницы, нынешний «принц на белом коне» должен походить на Ричарда Гира, который по собственной инициативе привел свою Красотку за ручку в магазин и мило предложил ей смести половину прилавков. «Такой идеальный мужчина бывает только в сказках», — дружно вздохнем мы все. «Вот он — весь их идеал: вещи, вещи и еще раз вещи», — саркастично отзовутся наши кавалеры.
Но стоит ли их винить, если чаще всего мы и сами не понимаем истинных причин этой вечной любви? И нередко, совершив очередной вояж по бутикам, начинаем мучаться угрызениями совести, ругая себя за зря потраченные деньги.
«Это как болезнь. Я все время что-нибудь покупаю, — нервно пожаловалась мне моя подруга певица. — Стоит мне между двумя встречами на секунду заскочить в магазин, и я выхожу оттуда с кучей покупок». «Да, это болезнь, — серьезно подтвердила я, — нечто сродни авитаминозу. Бывает, что в организме не хватает витамина С. А бывает, в жизни возникает катастрофическая недостача радостных впечатлений. Ты живешь на износ в постоянном цейтноте. У тебя совершенно нет времени получить удовольствие — ни от еды, ни от новой прически, ни от общения с близкими — ты все это делаешь на бегу. Вот и пытаешься судорожно компенсировать себе нехватку счастья ворохом желанных покупок».
Недавно я прочла в одной западной газете статью о судебном процессе. Сотрудница крупной фирмы обвинялась в том, что растратила несколько сотен тысяч долларов из кассы своих работодателей, скупая в магазинах все подряд. Вы не поверите, но ей вынесли оправдательный приговор! Поскольку адвокат доказал: обвиняемая делала это не из желания украсть — просто из-за постоянных нагрузок на работе у нее была непреодолимая потребность снять стресс.
Конечно, в нашей стране рассчитывать на подобную лояльность суда лучше не стоит. И все же эта история побудила меня раз и навсегда вынести оправдательный приговор самой себе. «Уважаемые господа присяжные заседатели, регулярный шоппинг — это многократно апробированный и рекомендуемый Министерством здравоохранения способ снять нервное перенапряжение. Мужчины делают это с помощью алкоголя, экстремальных видов спорта и, что тут греха таить, измен! Но понравится ли им, если мы позаимствуем у них этот джентльменский набор? Естественно, нет. Так пусть же радуются, что, вместо того чтобы отправиться «налево», мы идем в «Метроград» и покупаем себе пятые сапоги!»
Признаюсь, лишь только я внятно объяснила себе, что очередная красивая вещица — не блажь, не легкомыслие, не шмотничество, а необходимая для поддержания внутреннего тонуса инъекция счастья, как все стало на свои места. Теперь при первых признаках наступающей депрессии я делаю оптимистический вывод: «Видимо, нужно погулять по ближайшему универмагу и грохнуть энную суммуденег».
В девяноста девяти случаях из ста — помогает! Я даже поймала себя на том, что, прикидывая месячный доход, заранее планирую, сколько денег идет в графу «потратить просто так, ради хорошего настроения». Расчет прост: не слишком мало, чтобы радости от новых вещей хватило на тридцать дней, и не слишком много, дабы удовольствие не обернулось раздражением, оттого что теперь приходится экономить на необходимом и считать деньги до следующей зарплаты.
Впрочем, релакс — не единственное объяснение женской шоппингомании. Моя ближайшая подруга Аня, уйдя в декрет, просидела взаперти около года. «Мне кажется, я безнадежно отстала от жизни, — начала страдать она к концу заточения, — полностью выпала из процесса. Мне уже страшно появиться на люди, я боюсь заново начинать карьеру… Кому я теперь интересна, кому нужна?»
Как ни странно, но эту глобальную психологическую проблему разрешил один наш восьмичасовый поход по магазинам, в процессе которого мы последовательно купили ей новую экипировку, косметику и аксессуары. Стоило ей примерить все это перед зеркалом, как Анюта сама начала рваться в бой, обзванивать старых знакомых и сотрудников и назначать им встречи. И дело было даже не в естественном дамском желании срочно продемонстрировать красивые обновы. Полная смена гардероба знаменует для женщины нечто большее — обновление, новое рождение, а порой и воскрешение из пепла. Один из немногих ходов, одинаково успешно срабатывающий как в кино, так и в реальной жизни.
Что бы там ни говорили про наши уши, самих себя мы любим прежде всего глазами! Мы складываем свой автопортрет, словно из мозаики, из модных чулок и сережек, костюмов и босоножек, перчаток и пальто. И, сотворив очередную картину совершенства, подолгу вглядываемся в трюмо, занимаясь не столько (или, во всяком случае, не только!) самолюбованием, сколько философским самопознанием себя — новой и лучшей. Наверное, поэтому многие из нас воспринимают свои любимые свитера и туфли как нечто одухотворенное. Ведь они составляют неотъемлемую часть нашего второго — идеального «Я». Нашу кожу.
Однажды я задумалась над мало изученным наукой свойством вещей. Почему ты вдруг перестаешь носить то или иное платье? Ведь на вид оно совершенно новое, и из моды не вышло, и идет тебе чрезвычайно. Но ты просто не можешь заставить себя его надеть, тебе позарез нужно новое! А потом пришла к странному выводу: наверное, платья просто устают от нас. За время, что мы их носим, они впитывают в себя наши проблемы и неурядицы, мысли и чувства, эмоции и впечатления и в какой-то момент переполняются ими до предела. Быть может, отсюда и родилось неистребимое женское суеверие насчет счастливых и несчастливых вещей. Блузка, в которой ты произвела фурор, навсегда сохраняет в себе энергию этой победы. Костюм, в котором тебя бросил любимый, будет вечно помнить твое поражение.
И приходит срок сбрасывать их, как змея скидывает чешую, и отправлять дорогое платье на пенсию или в длительный отпуск в дальний угол шкафа. Оно было вашим другом и союзником в борьбе за лучшую жизнь, воспитательницей, заставляющей вас гордо держать спину, гарантом хорошего настроения и поводом для любви к себе. И, глядя на фотографии, где вы сняты с ним вместе, вы всегда будете вспоминать, сколько приключений пережили за компанию в прошлом… О, это было прекрасное время!
А завтра, надеюсь, вы отправитесь в магазин покупать себе не менее прекрасное будущее.
Дело в шляпе
Перед каждой презентацией новой книги я стараюсь купить себе новую шляпу Почему? Ответ вроде бы прост. Потому что я люблю шляпы. Но это лишь вторая причина. Первая — я очень не люблю презентации.
Давным-давно, еще будучи студенткой, я сформулировала принцип выбора белья и взаимосвязи оного с сексом. Исподнее, по моему мнению, делилось на три типа. Первый — самый непотребный. И коли девушка пришла на встречу в застиранных и растянутых трикотажных трусах в цветочек — свидание вряд ли закончится сексом уже потому, что заставить ее снять одежду и показать этот стыд можно только под пистолетом. Второй тип белья — нормальный, и он оказывает влияние на тебя меньше всего. Третий — роскошное сексуальное белье. И если уж ты надела нечто супер-секси — тебя так и тянет раздеться. Даже если для этого и нет особых причин!
Естественно, многие со мной не согласятся и скажут: мол, порядочная женщина и будет вести себя как порядочная, даже если под платьем у нее садо-мазо корсет, а настоящую страсть не остановят заплатки на штанах. И я соглашусь с вами: непреодолимое желание способно сметать любые преграды. Так-то оно так… Но так поступят лишь двое из десяти желающих. А восемь, уверяю вас, поведут себя в зависимости от выбранного ими белья!
Влияние одежды на жизнь женщины — тема избитая до неприличия. Казалось бы, на страницах глянцевых изданий сказано все. И о проблемах шопоголизма и наркозависимости от модных тенденций, и о том, что следовать нужно не за модой, а за собственным «Я». И все же выскажу крамольную мысль… мы недооцениваем влияние одежды на нашу жизнь. И наше «Я» следует за платьем куда чаще, чем наоборот.
Еще в театральном институте на лекциях по сценографии нам объясняли, что рисунок роли актера часто напрямую зависит от костюма персонажа. Педагоги приводили простейший пример: дама на каблуках в узкой юбке будет идти маленькими шажочками, хочет она того или нет. Хочешь или нет, если затянуть тебя в настоящий корсет, у тебя будет царская осанка. А ровная спина и семенящие женственные шаги создадут характер героя — опять же, хочешь ты того или нет. Даже если ты склонна шагать по жизни широким армейским шагом и сутулиться, как старый пень, — костюм не позволит. Одежда создает нужный имидж и задает движения — это банальность. Но насколько от нее зависят движения нашей судьбы вправо и влево?
Очередная Золушка нового времени идет на бал в умопомрачительном платье, и это полностью меняет ее жизнь — сей излишне расхожий сюжет стал заезженным штампом мелодрам и дамских романов о сказочной любви. И мы не задумываемся, что подобным же образом одежда видоизменяет реальную жизнь каждый день. Неудачно выбранные трусы могут вынудить тебя сказать категоричное «нет» даже мужчине, который ужасно нравится. Чарующее, сексуальное белье, которое точно выгоняет тебя из платья, может придать решимости, даже если ты сомневаешься в собственных чарах. Последнее в годы студенчества было проверено мной наличном опыте. Я не была уверена в себе, но была уверена в моем белье. Оно-то и помогло мне сделать первый шаг — самой начать атаку соблазнения. Бывает наоборот: и белье, подначивающее тебя изнутри («Покажи меня, он не устоит!») заставляет сказать «да» в самом неподходящем месте в неподходящее время и неподходящему парню… И как часто именно от правильного выбора между «да» и «нет» зависят ваши дальнейшие отношения, ваша репутация, ваша судьба. Стоит понять это, и вы поймете: белье, как и другая одежда, играет не меньшую роль, чем подруги-советчицы, родители, коллеги, друзья.
Я уже упоминала, что однажды устроила массовую костюмированную презентацию лишь потому, что… в шкафу у меня висело ненадеванное платье и зудело: «Надень меня, ну надень!» Что же касается шляпы… Я, действительно, очень люблю головные уборы. И очень не люблю презентационный период, когда после тихой, уютной домашней работы над книгой нужно начинать активную социальную жизнь, одеваться, выходить в люди. Но если в гардеробе у меня появляется новая шляпа — направление мыслей меняется, причем на корню. Шляпа требует, чтоб ее вывели в свет. Да и мне непреодолимо хочется выгулять шляпу. После покупки последней из них я поняла, что под влиянием новенькой шляпки я могу пойти куда угодно — в гости к незнакомым людям, на заведомо нудный концерт, на гей-дискотеку. Туда, куда б ни за что не пошла с непокрытой головой.
Итог. Сексуальное белье может заставить тебя вступить в сексуальную связь даже с тем, с кем и не нужно. Гулящая шляпа — способна завести в неожиданные дали. Уверена, кое-кто по-прежнему со мной не согласен. Но лишь потому, что большинство из нас не замечают взаимосвязи. Зачастую мы беззащитны перед своими тряпками именно потому, что не отдаем себе отчета, как сильно они влияют на нас.
«Человек только воображает, что беспредельно властвует над вещами. Иногда самая невзрачная вещица вотрется в жизнь, закрутит ее и перевернет всю судьбу не в ту сторону, куда бы ей надлежало идти», — сказала некогда писательница Тэффи. В ее рассказе «Жизнь и воротник» милая, застенчивая, честная жена честного человека Олечка Розова по глупости покупает излишне фривольный воротничок, и тот начинает помыкать ей, как хочет. Вначале вынуждает купить себе новую блузку и юбку, так как старые к нему не подходят. Затем требует, чтоб она приобрела жуткий полосатый диван. Олечка тратит хозяйственные деньги, закладывает драгоценности, начинает одалживаться у знакомых. Но воротничок не останавливается — он диктует ей, что говорить и как себя вести, заставляет подстричься, начать курить и вступить в связь со студентом… Все заканчивается тем, что честный муж бросает бедную Олю. И хоть рассказ юмористический — думаю, это самая честная вещь написана об отношениях женщины и вещи.
Признайтесь, разве случайно купленная сумочка (туфли, блуза, браслет) никогда не вынуждали вас купить еще десять вещей «под нее»? Разве вещи, которые мы надеваем, не рассказывают нам, как держать себя, как поступать? Хочешь быть леди, достаточно одеться, как леди, и не спорить со своей одеждой — иди за ней. Она задаст не только осанку и походку, но и более важные вещи — модель поведения. Дама в царственном платье несет себя, как королева, — и ведет себя так: смотрит сверху вниз, роняет слова. Девушка в короткой юбке невольно начинает играть ногами. И если в игру вступает партнер противоположного пола, осознанно или невольно начинает проверять их силу: «А что будет, если сложить их вот так? А если слегка показать вот это?..»
Трудно посчитать, сколько раз короткая юбка или шорты в обтяжку были главными виновниками соблазнения. Сколько раз воистину царское платье спровоцировало мужчину на неожиданный рыцарский поступок. Даже если длинный подол заставил партнера всего лишь впервые подать вам руку, вхождение в новую игру уже изменило его отношение к вам — навсегда или на миг. Неважно… Важно то, что одежда диктует нам правила игры. Но часто мы позволяем ей играть с нами вслепую. Выбирая вещь, не задумываемся, что именно хотим выиграть.
Недавно моя подруга пошла к знакомой даме-дизайнеру, дабы та сформировала ее гардероб. И больше всего меня поразило, что первый вопрос, заданный дизайнершей, был: «Чего вы хотите добиться с помощью этой одежды?» Платье может стать лучшим другом, промоутером, надежным и сильным союзником. Или врагом… И недаром насильники часто винят в своем преступлении излишне короткие юбки и облегающие женские майки. Это не оправдывает их поступок. Но не стоит оправдывать и свою глупость. К несчастью, мы подстраиваемся под одежду чаще, чем она под нас. Не приглашаем ее в игру, а начинаем бездумно играть по ее правилам. Даже если эта игра — опасная… Так что, выбирая в гардеробе нечто ужасно соблазнительное, лучше заранее знать, кого и зачем ты желаешь им соблазнить. В противном случае можно спровоцировать на глупости кого-то совсем нежеланного — включая саму себя.
Наша одежда греет и защищает нас, творит наш имидж, помогает, поддерживает, сигнализирует людям о наших намерениях… Как я уже писала выше, подобно змее, сбрасывающей кожу, выбрасывая старое платье, женщина часто отбрасывает вместе с ним все свои прошлые проблемы, неприятности, разочарования, а облачаясь в новое, сразу ощущает прилив новых сил, потому что внешнее обновление для нее неотделимо от внутреннего, и наоборот. Одежда помогает нам принять решение, начать жизнь с чистого листа… И линии одежды меняют не только линии тела, но и линии нашей судьбы. Но все-таки стоит помнить, что любая одежда — своеобразное рабство, которое мы носим на себе.
Поэтому, когда период презентаций оканчивается и начинается работа над новой книгой, садясь за письменный стол, я всегда надеваю какое-нибудь безликое старое тряпье, не способное ни отвлечь, ни диктовать мне свои условия, ни спровоцировать меня на что-то…
И моя безграничная свобода простирается ровно до новой шляпы.
Мода
Должна сделать признание: моду я недолюбливаю.
Сие, впрочем, не означает, что я не интересуюсь ею — как все представительницы моего пола, я изучаю витрины и журнальные фото, желая понять, какие расцветки, длину и фасон предлагает новый сезон. Что ничуть не мешает мне не любить эфемерно-начальственное существо по имени Modus.
Причин на то несколько. Возможно, дело в том, что я по зодиаку Весы и, исходя из моих исследований нашего знака, все мы — ретрограды. Один мой друг-однознаковец, известный журналист, приобрел компьютер только тогда, когда тот стал достоянием школьников младших классов (до этого упрямо писал на устаревшей бумаге). А неустанно сражающаяся с моей косностью мама сказала недавно, дабы меня устыдить: «Ты точно как моя подружка-Весы, которая купила себе три пары совершенно одинаковых брюк и носила их три года подряд!». Так что, при желании, мою нелюбовь можно списать на дату рождения…
Но есть и иные причины. Уже много лет эта самая мода — предмет неразрешимого конфликта между мной, моей мамой и двумя примкнувшими к ней позже подругами. Все они обожают употреблять слово «модно» и еще больше — использовать его как контраргумент в спорах со мной. «Нужно купить тебе такое платье», — тычет родительница пальцем в журнал. «Оно мне не нравится». — «Но это же модно!» — «Но оно мне не нравится». — «Но это же…» — (в случае с матерью две эти фразы повторяются нами минут пять подряд). «Как тебе мой новый ремонт?» — интересуется подружка. «Ты знаешь, я не люблю хай-тек», — отвечаю я. «Но это же модно!» — возмущается она. И в каждой ее букве звенит убеждение: я — безнадежно отсталый от жизни элемент!
Однако я не собираюсь посвящать статью излюбленной теме — непрерывной попытке социума навязать тебе законы и правила. Дело не в том, что я, как и вы, имею полное право отвергать модное платье, если оно не соответствует ни вашей фигуре, ни вашим представлениям об идеальном «я». И не в том, что каждый вправе любить или не любить тот или иной стиль. И даже не в том, что однажды я своими глазами увидела, как сатирическая фантазия Джонатана Свифта, живописавшего жестокую войну «остроконечников» и «тупоконечников» (одни лилипуты считали, что разбивать яйцо нужно непременно с тупой стороны, а другие — что с острой), превратилась в реальность. Увидев в моей прихожей новые остроносые сапожки, подруга-вторая буквально набросилась на меня: «Как ты могла их купить? Сейчас в моде тупые носы!» Я клянусь, от ссоры нас спасло только одно — мое пассивное потрясение. Вместо того чтоб отвечать в том же духе, я круглоглазо внимала ей, пытаясь понять: какие причины заставили ее начать открытую сварку?
Что вообще вынуждает нас покорно следовать моде? Жажда перемен? Ведь каждый новый фасон знаменует новый сезон, и каждая новая зима (весна, лето, осень), как Новый год, как и новое платье, — всегда обещает нам новую жизнь и перемены к лучшему. Или привычка подчиняться? Ведь в переводе с латыни мода — это предписание, правило. И меня, например, неоднократно посещала смущающая мысль: вот сейчас где-то сидит человек, чьего имени я даже не знаю, и решает за меня, какие туфли я буду носить в новом году. Но дело не в этом…
А в том, что стоит мне высказать мнение по какому-то поводу, мои подружки лениво отмахиваются: «Да ладно, ты ничего не понимаешь в модных тенденциях». Обидно, черт возьми, когда твое окружение считает тебя отсталой лишь потому, что ты не носишь тупоносую обувь! Последним, заключительным па стало заявление первой подружки, прочитавшей мой последний роман и обвинившей меня: «Ты одела героиню немодно. Никто давно не носит кожаные шорты. Прочитав твою книгу, люди сразу поймут, насколько ты неактуальна».
Сего я уже не стерпела: «Неактуальна? — вскипела я. — А ничего, что это исторический роман? И на мой взгляд, я написала его на всегда актуальные вечные темы. В частности, о том, что ничего нового нет. К сожалению…»
Уж поверьте Весам-ретрограду, отслеживающему модные тенденции с меньшим азартом, чем историю прошлых веков! Быть может, поэтому мне и трудно всерьез относиться к нынешней моде. Так же трудно, как на полном серьезе выслушивать признания моей юной коллеги, утверждающей, что она влюблена. Она уже была влюблена в прошлом сезоне. И в позапрошлом. И говорила те же слова. И совершала те же поступки. Все уже было!
«В моде актуальный и современный хай-тек? — продолжала бурлить я. — Да неужели? Так вот, новомодным он был во времена Агаты Кристи, описавшей его, как любимый стиль Пуаро. Что же касается кожаных шорт, не расстраивайся, через год-два они снова войдут в моду».
Это, собственно, третья причина. Как-то я надолго засела дома писать очередной шедевр. И, помнится, моей последнею мыслью перед погружением в приключенческо-сюжетные дебри была: «Как только закончу роман, куплю себе сапоги. Прежние уже неприлично немодные». Каково же было мое удивление, когда, выйдя из творческого запоя, я обнаружила: мои старые сапоги снова вошли в моду. За время моего затворничества эта дама успела рысью обежать полный круг и вернуться на то же место. Тогда-то я и приобрела демонстративно немодные сапожки с острыми носами. Поскольку я, конечно, Весы… Но не до такой же степени! Мне тоже хочется перемен. И выход каждой новой книги для меня, как начало новой жизни, как Новый год — и дурная примета встречать его в старом.
Увы… Если мои подружки считают несовременной меня, я, в свою очередь, считаю несовременной современную моду. Кем считает меня она, я затрудняюсь и сформулировать. Наверно, склеротичкой. То и дело останавливаясь у витрин, я удивленно открываю рот: «Я ж это уже носила!» А в голове всплывает абзац из «Дневника Бриджит Джонс», которая, меряя в магазине туфли в стиле семидесятых, ощущала себя так, будто вернулась в те времена, когда училась в школе. «И вдруг у меня возникла страшная мысль: это не противное чувство дежа-вю — это точь-в-точь такие же туфли, какие я покупала в шестом классе… Мне вдруг почудилось, что я невинная жертва обмана или марионетка в руках дизайнеров моды — не могут пошевелить мозгами и выдумать нечто новое».
Примерно то же испытываю и я. На беду, у меня великолепная память! К тому же ассоциативная. И, глядя, как нынешние барышни носят шарфы, которые я носила лет в десять, серьги, которые я носила в тринадцать, свитера, которые я носила в пятнадцать, и колготки, которые я носила в двадцать один, — я теряюсь. Что делать: купить новую вещь или снять чемодан с антресолей, где лежит старая — точно такая же? И не могу заставить себя сделать ни то ни другое. Потому как, в моем понимании, эти серьги, свитера, колготки, шарфы неотделимы от меня двенадцати и двадцатидвухлетней. Они — символ моих прежних ошибок, любовей, расставаний, страстей, оставшихся в прошлом вместе с одеждой, которую годы спустя я сочла воплощением моей юношеской безвкусицы. Они — моя прежняя жизнь! И надевать это вновь для меня все равно, что усесться в песочнице и делать там пасочки. Или, того хуже, вернуться к любовнику, отвергнутому еще в 1997-ом.
Но главное, с какой стати впавшее в старческий склероз существо, помнящее лишь о днях былых и забывающее, что в позапрошлом сезоне оно уже предлагало мне этот фасон, — именуется нынешней модой? Почему в 20-х, в 50-х, в 70-х она была символом времени, и увидев на экране обрывок старого фильма, ты мигом определяешь год по фасону женских платьев. И вдруг все смешалось в пеструю кучу — годы, страны, столетья…
У нашего времени словно бы нет своего лица. Человечество точно завязло, не в силах сделать самостоятельный шаг в новый век. И эта проблема шире, чем стены и дизайн платяного шкафа. Как так получилось, что в мире вдруг в одночасье закончились новые фасоны, идеи, идеалы, вопросы — мы вновь и вновь перелицовываем старье?
И хотя как Весы-ретроград я вздыхаю: на седьмом веку существования человечества не стоит льстить себе мыслью, будто на свете осталось хоть что-то, что ты можешь выдумать первым. Как подающий надежды писатель, я отказываюсь принимать этот факт. И моя женская часть присоединяется к писательской.
Слишком похоже на конец света! И на конец моды. Если уж даже модные журналы уверяют нас в том, что эта дама сама донашивает свое имя Modus — предписание, правило, — а на деле давно утратила право на тотальный диктат…
Или на затянувшуюся паузу перед началом чего-то по-настоящему нового, совершенно неношеного, неизведанного, что вот-вот подарит нам припозднившийся век.
Кто знает, может, уже в грядущем году?
Праздник в одиночестве
Не хочу отмечать праздник!
В этом состоянии я живу уже полгода или год. Все красные дни календаря вызывают у меня одно-единственное чувство — усталость.
Наверное, я слишком много работаю. И профессия журналиста, помноженная на многолетний опыт, давно приучила меня воспринимать всяческие торжества: театральные премьеры, концерты, презентации, клубные вечеринки — исключительно как работу. Да и дни рождения собственных друзей, помноженные на хроническую усталость, все чаще кажутся мне священной каторгой, которую следует просто отбыть. И если вы спросите меня, как выглядит мой идеальный праздник, я отвечу: «Отключить телефон и спать. Выспаться и бездумно переключать телевизионные каналы. Ни о чем не думать, никуда не спешить, ни с кем не общаться». Вот и грядущее 8 Марта я тоже отмечать не хочу…
Но самое обидное — все равно буду! Потому что в гордом одиночестве, с телевизионным пультом в руках, женский праздник встречают только законченные неудачницы и старые девы.
Неудачницей меня, правда, назвать трудно. Учитывая хотя бы то, что перед каждым общенародным гуляньем я получаю не меньше пяти-семи предложений. «Давай с нами, — заманивает подруга. — Мы с мужем снимем загородный дом с камином. Будет N с приятелем, X с благоверным, Y с парнем…». «И только я — одна», — оканчиваю я. «Поедем со мной на вечеринку, — приглашает очередной ухажер. — Прекрасно проведем время». «Знаешь, я так устала от публичных мероприятий», — канючу я в ответ. «Приходи ко мне в гости, — соблазняет подружка-вторая. — Будет Z. Он давно хотел с тобой познакомится!» — «Да? Я бы лучше убрала квартиру».
Еще в детстве я прочла в журнале «Работница» тринадцать правил «Как остаться старой девой», одно из коих звучало именно так: «На все выходные и праздники — заниматься генеральной уборкой». Чтобы, когда на следующий день твоя приятельница спросит: «Как погуляла? Нашла себе кого-нибудь?» — саркастично ответить: «Где я, по-твоему, могла его отыскать? У себя в шкафу? Или под диваном?»
Из чего следует: я таки старая дева. Точнее, человек с нереализованной мечтой остаться старой девой, поскольку последние полгода я грежу вовсе не о романтическом знакомстве с принцем на белом коне, а о том, как бы сделать генеральную уборку.
И что самое обидное: нынче опять не сделаю. Потому что генеральные уборки на 8 Марта… (смотри чуть-чуть выше).
Практически каждая из нас хоть раз принимала сие опасное решение: плюнуть на все и отметить обязательное празднество. Причины могут быть самые разнообразные. От упомянутой мной и только что воспроизведенной моей соседкой, вынужденной топать на восьмимартовскую корпоративную вечеринку: «Мне совсем не улыбается идти туда и улыбаться. Я так устала. Лучше бы с ребенком погуляла, совсем его не вижу!» До менее уважительной, но еще более распространенной: приступ мазохизма, периодически накатывающий на большинство безмужних барышень. Ход мыслей примерно такой: «Не знаю, с кем отмечать, в чем отмечать, зачем отмечать — так не буду отмечать вообще. Буду сидеть дома одна!»
Подобных примеров я знаю много. Положительных впечатлений из этого эксперимента не вынес никто. Ни знакомая, решившая отметить Новый год с сыном: мальчик заснул, не дождавшись двенадцати, в двенадцать его мама принялась плакать. Ни подруга, не ставшая зазывать друзей надень рожденья и выяснившая прискорбный факт: оказывается, 99 % из них не в состоянии вспомнить эту дату без напоминания. И я, сделавшая последнюю капитальную уборку квартиры аккурат на прошлое 8 Марта, — тоже не стала исключением.
Единственное, что я получила из своего опыта одиночного плавания, — неистребимый невроз, который нынче гарантированно заставит меня, наплевав на ватную усталость, недосып и кавардак, сползти с благословенного дивана, нарисовать на лице какое-никакое подобие неземной красоты, надеть последнюю (чистую, не мятую, не порванную) вещь, оставшуюся в моем платяном шкафу, и отправиться отмечать женский день хоть как-то, хоть с кем-то.
У тех же из нас, кто хоть однажды пережил роман с женатым мужчиной, — праздничный невроз и подавно достигает размеров фобии. Моя коллега, отпраздновавшая пять женских дней и Новых годов в горьких фантазиях о том, как ее любимый чествует сейчас родную супругу, скорее покончит с собой, чем встретит еще один праздник в обществе самой себя — «никому не нужной и нелюбимой».
Впрочем, не стоит вроде бы сваливать все в одну кучу. Оказавшиеся в печально известном амплуа любовницы и впрямь имеют законные основания ненавидеть «красные» дни. Они, как лакмусовая бумажка, неопровержимо свидетельствуют: ты (по крайней мере в жизни своего избранника) играешь роль второго плана. В повседневности об этом можно не думать, не замечать, убаюкивать себя множеством «Он любит не ее, а меня», «Он, так же, как я, хочет, чтобы мы были вместе». Но стоит пробить празднику, твой любимый каждый раз делает выбор и каждый раз выбирает не тебя. Как тут не впасть в депрессию?
Или, допустим, любимого просто нет. И 14 февраля на Всемирный День Влюбленных вы единственный человек, которому никто не объясняется в любви, а 8 Марта, когда улицы расцветают от букетов в руках у мужчин, — никто из них не несет его вам. И сермяжная правда: «Одиноких женщин в компании не зовут, замужние за своих мужей боятся» — оказывается столь же обидной, сколь и истинной. Ведь все ваши подруги давно в браке или в прочных и серьезных отношениях и им есть с кем отмечать эти торжества. Естественно, каких бы финансовых, материальных, творческих успехов вы ни добились, сегодня на вопрос: «А кто удачливее, я или они?» — двух мнений быть не может.
Но когда все ваши подружки и их мужья, и неженатые друзья их мужей закликают вас к себе наперебой, а вы не хотите ни знакомиться, ни видеть тех, с кем познакомились, жаждущих это знакомство продолжить, а хотите только одного — выспаться и в кои-то веки убрать квартиру… Почему, проспавшись и принявшись за уборку, вы, вытирая пыль с зеркала, вдруг натыкаетесь на тот же невыносимо скорбный взгляд по другую сторону стекла: «Я одинока. Меня никто не любит»!
Проблема женской не самодостаточности расписана мной не раз. Женщина без мужчины никогда не будет ощущать себя полноценно счастливым человеком. Но самое-самое-самое обидное, что знание подлой подоплеки этого дамского комплекса нисколько не спасает меня от его наличия. Нет, в будни я вполне могу чувствовать себя гармонично сама по себе. А в праздник — почему-то не получается. В праздник «Я сама» — это слишком мало. И до тех пор, пока я не приплюсую еще кого-то, буду упрямо считать себя не удачницей, не любимой и не нужной. Целых двадцать четыре часа!
Приходится плюсовать… Плюс одна подруга — и сразу легче. Значит, уже не я хуже всех на свете, а мы. Можно как минимум посочувствовать друг дружке, как максимум — утешить и взбодрить, напомнив другой все ее прочие (финансовые, карьерные, творческие) взлеты. Если подруг две-три — в конце главной темы празднества оказывается не катастрофический восклицательный знак, а спорный вопрос: «Мы — одинокие неудачницы или независимые женщины, представительницы нового поколения?» Может, факт: сегодня мы одни — означает, что мы не склонны связывать жизнь с кем попало, а предпочитаем серьезно и вдумчиво выбирать, подходит он нам или нет? Еще полезней для самооценки — осуществлять этот тезис не в теории, а на практике. И прибавить к себе самой пусть даже самого неперспективного кавалера, доказав (опять же себе): «Я, конечно, все еще в поиске, но вот, видите, от мужиков отбоя нет!»
Так что, верно, я таки отправлюсь знакомиться с Z… Или на вечеринку с очередным ухажером… И кое-как поддерживая с ним разговор, буду тоскливо мечтать, с какой бы пользой я могла провести этот столь редкий для меня, свободный по случаю общенародного праздника день.
Или все же не идти на поводу у комплекса и храбро попробовать еще раз? Разобрать шкаф, придумать новый туалет, изобрести прическу. Сделать маску, отдохнуть, прийти в себя…
Ну, хотя бы для того, чтобы, встретившись с ухажером после-послезавтра, думать о том, подходит он мне или нет, а не о том, до чего же мне хочется спать!
День рожденья. Грустный праздник?
Не помню точно, когда в моем лексиконе появилось понятие «деньрожденческая депрессия»… Первую половину жизни я, как и все дети, обожала этот праздник. В десять — пятнадцать лет для меня не существовало словосочетаний «неудавшийся день рожденья» и «бессмысленный подарок» — я одинаково радовалась любому новому сокровищу Позже, в шестнадцать — двадцать, пришла к выводу: личное рождество 21 октября — идеальный способ обратить на себя всеобщее внимание, ходить с утра в расшитом блестками вечернем платье, бескомплексно выпрашивать желаемое и сачковать от занятий. И, появляясь на лекциях с очередным сладким блюдом, радостно объявляла педагогам: «А у меня сегодня день рожденья!» — благополучно обращая все четыре пары в именинный та-ра-рам.
И когда одна из однокурсниц пришла в свой собственный «день» со слезами на глазах, сие вызвало у меня лишь удивленное недоумение. «Я и сама не знаю, что со мной, — извинялась она. — Плачу с самого утра. Но мой муж сказал: это нормально. Ведь именно в этот день мы появились на свет, и оттого вместе с его приходом каждый год встает вопрос: “А стоило ли нам рождаться вообще?”»
Он — муж — был на несколько лет старше ее… Увы, увы… Как только розовый рассвет нашей жизни сменяется реалистичным световым днем, твой любимейший праздник детства превращается в ежегодную проблему, которую каждый раз нужно решать заново. Точнее, сразу в две проблемы в одном «дне»: внутреннюю — психологическую и внешнюю — организационную.
Именно потому все последующие «рожденья» никогда не бывают такими сказочными, как в детстве. Лишь будучи ребенком, ты получаешь в этот день исключительно подарки, поздравления и любимые яства (приготовленные мамой) и засыпаешь счастливым (в то время как родители моют посуду и убирают кавардак!). Впрочем, в юности, для того чтобы устроить головокружительно веселую вечеринку с бесчисленными игрищами и танцами до утра, достаточно трех купленных в складчину бутылок шампанского. Где она будет: в комнате общежития, на берегу Днепра, в захламленной квартире — не имеет ни малейшего значения. «Неподходящих гостей» — не бывает. Ведь чем больше людей — тем «бурнее», «буйнее» и непредсказуемей твой праздник!
Но с годами кодекс ценностей в корне меняется!
«У меня юбилей, а я совершенно не знаю, как его отмечать!» — паникует лучшая подруга Аня. Данный вопрос она начала решать за полгода до дня рожденья, а ответ не нашла до сих пор, хотя его приближение уже не за горами: «Кого приглашать? Куда? Ведь я так и не закончила ремонт. И все знакомые плохо сочетаются друг с другом. Что делать?» То же самое происходит и с подружкой Наташей. С той лишь разницей, что спохватывается она обычно только за неделю: «Ой, боже, у меня ж день рожденья! И кого звать, не знаю! Мне кажется, у меня и нет настоящих друзей…»
На днях я была на дне рожденья своей соседки. Она комплексом Чернышевского не страдает и до сих пор упрямо практикует проверенную «юношескую» схему: приглашает скопом всех приятелей и приятельниц. Только ровесники ее стали старше и уже не заводятся с пол-оборота. Итог: весь вечер виновница торжества пыталась заставить гостей танцевать, а в результате, сильно выпив предварительно, принялась отплясывать сама с собой. Гости же тем временем вели вялую многочасовую дискуссию, сводящуюся к критике ее музыкальных пристрастий. «Вот такой праздник, — грустно сказала она, провожая меня до лифта. — Ничего-то у меня в жизни не получается…»
Если в детстве твой день «варенья» приравнивался к степени любви твоих родителей, теперь день рожденья = Ты сама! Он — та самая лакмусовая бумажка, с помощью которой мы ежегодно проверяем: кто мы такие, чего добились в этой жизни? И все, что нас окружает, каждый тост, подарок, гость — не просто обстоятельства, слова, люди, — а доказательства нашей успешности или же, напротив, несостоятельности и личностного краха.
И приглашенные, отказывающиеся даже потанцевать с тобой, аргументируя это несходством музыкальных вкусов, — подтверждают: ты проживаешь в окружении людей, лениво отстраняющихся от твоих проблем. Возглас: «У меня нет настоящих друзей!» намекает: ты замкнута, одинока и не умеешь выстраивать отношения. А сугубо технологическая проблема «Не знаю, как отмечать» плавно перетекает в психологическую: ты неорганизованная, не уверенная в себе и до сих пор не знаешь, чего хочешь на самом деле.
В будни мы живем в естественном движении, понимая: разбитый при доставке плафон люстры и недоделанный ремонт — лишь дело времени, и завтра ты без труда исправишь эти огрехи. Через месяц окончишь затянувшийся проект, который должна была сдать еще две недели тому, и потребуешь прибавку к зарплате. Через год подумаешь о рождении ребенка…
Но день рожденья — всегда некий «стоп-кадр» — свидетельство того, что наличествует сегодня, без всяких абстрактных «завтра». И, всматриваясь в него, ты с ужасом понимаешь: прожита уже треть жизни, а у тебя по-прежнему нет показательной квартиры, куда можно было бы без стеснения пригласить гостей. Нечем похвастаться, все только в проекте — успешная карьера, дети, любовь. А что у тебя есть сейчас? Ничего! Ты даже не знаешь, кого позвать на праздник!
Неудивительно, что согласно статистике многие люди умирают аккурат в тот день, когда и родились. Или в соседствующий с ним период «деньрожденческой» депрессии. Внешняя нагрузка, связанная с приемом гостей, в сочетании с убийственным ответом на вопрос: «А стоило ли мне вообще рождаться на свет?» — могут доконать любого из нас.
Однако до тех пор, пока мы живы, любой «стоп-кадр» — ложь, и твой ужасный итог — столь же иллюзорен, как и прекрасный хэппи-энд в конце твоего любимого фильма!
Я поняла эту истину, едва начала писать сценарии, и даже, смеясь, прокрутила свою биографию назад, подбирая «подходящие эпизоды». Если бы «пленка оборвалась» в тот момент, когда любимый кружил меня на руках, — моя жизнь была бы «любовной мелодрамой». Если «стопонуть» ее в день получения диплома театрального института, — это был бы фильм о том, как сбываются детские мечты.
В моей судьбе, точно также, как и в вашей, было великое множество «хэппи-эндов»! Вот только никто не пускал после них титры. Кино продолжалось: и с любимым мы расстались на ножах, и занимаюсь я сейчас совсем не той профессией, которая значится в моем дипломе…
И думаю, ошибка большинства «человеков», оценивающих себя и своих собратьев, состоит в том, что они чаще всего воспринимают чужие достижения как точку. А жизнь человека — это линия. Взлеты сменяются падениями, разочарования — метаниями. На путь к очередному хэппи-энду уходят месяцы и годы, а он длится всего миг. И просто, по теории вероятности, шансов, что этот миг придется на ваш судный день рожденья, — крайне и крайне мало.
Возьмите свой любимый фильм с самым сказочным финалом (досматривая до которого вы обычно грустите, что с вами никогда ничего подобного не будет!), прокрутите и «стопните» наобум. Однажды я поступила именно так: это была «Красотка» — излюбленная комедия моего отрочества. И «стоп» пришелся как раз на тот «кадр», где Джулию Робертс жестоко выгоняли из дорогого магазина. Оставалось лишь вообразить, что бы испытывала она, если бы, ко всем прочим неприятностям, сей «личностный крах» пришелся на день ее рожденья?
Но ведь достаточно лишь отпустить кнопку PAUSE и… увидеть один из самых лучезарных «хэппи-эндов» мирового кинематографа.
Не делайте в этот день никаких «стоп-кадров», дамы и господа! Только праздничные фотографии. А дабы они были таковыми, не путайте миг с итогом, а простую организационную проблему «Не знаю, кого позвать» с глобальной «Нет настоящих друзей».
«А я тогда кто? — возмущенно возразила я Наташе. — А твой любимый, а сестра, а Вика!..»
«При чем здесь «ничего в жизни не получается»? — ответила соседке. — Просто в следующий раз не созывай всех-всех-всех. Лучше позвать двух-трех близких, готовых поддержать тебя во всем, чем тридцать дальних, явившихся лишь для галочки!»
«Незавершенный ремонт можно «припудрить» обилием цветов и воздушных шаров, — предложила юбилярше. — Что касается несовместимости… В лучших традициях хозяек салонов заранее нарисуй схему посадки за стол. По принципу: каждый гость должен сидеть между двумя людьми, с которыми ему приятно встретиться и есть о чем поговорить. Этого вполне достаточно, чтобы все чувствовали себя в своей тарелке».
К слову, проблему грязных тарелок я тоже решила, объявив друзьям: не надо никаких презентов — лучше помойте посуду! Когда же, зная мою нелюбовь к стряпне, одна из подруг предложила «в виде подарка» готовить и сам праздничный стол, 21 октября снова стал одним из моих любимейших праздников.
Почти таким же счастливым, как в детстве…
Немного лени
Если писать статью катастрофически лень… единственный выход — написать материал на тему лени. Тем паче, что летом она весьма актуальна!
Представьте себе чудесную зеленую травку, удобную подстилку под яблоней и себя с книгой в руках. Или вообразите солнечный берег, море, песочек, шезлонг, огромный зонт, коктейль с соломинкой — сидишь себе, жмуришься, и кажется: больше не нужно уже ничего… И вы согласитесь со мной, блаженная лень — едва ли не главный символ летнего счастья!
Но не для всех и далеко не всегда. Например, с тех пор как мы купили дачу под Киевом, я не раз задавала себе вопрос: «Если по логике вещей дача — это место для отдыха, почему вся наша семья ездит туда исключительно для того, чтоб работать?» Ответ мне отлично известен: причина всех бед — моя дурная наследственность и та, кто ею меня наградил, — любимая мама. Приезжая отдыхать на дачу, она от побудки до отбоя находится в одном состоянии — ударного стахановского труда. То поливает, то садит, то пересаживает, то подрезает, то вдруг решает, что на террасе нужно поклеить обои… Клянусь, моя голубая мечта — увидеть маму лениво лежащей под яблоней или сидящей на диване-качелях с чашкой чая в руках, и я сделала все, чтоб воплотить свою грезу в жизнь… Безрезультатно!
И когда однажды я сказала мамуле: «Еще немного, и я пойду на крайние меры — куплю наручники и прикую тебя ими к шезлонгу чтоб ты наконец посидела на месте», — я не шутила. Моя мать совершенно не умеет отдыхать. Вырубаться вечером от усталости — да. А расслабляться — нет, нет и нет. Ей вечно кажется, что вокруг куча недоделанных дел, и каждый вечер она приходит в отчаяние, что сделала нынче так мало — и то, и другое, и пятое осуществить не успела.
А впрочем, ей вовсе не кажется… Просто дачный опыт показывает, что доделать все-все-все дела там невозможно вообще, особенно, если ты хочешь, чтобы твой дом походил на пряничный, а сад — на картинку с открытки. Точно так же дело обстоит в остальной — городской, социальной — жизни, особенно если ты ставишь себе высокую планку и жадно добиваешься поставленной цели. Какие шезлонги — отоспался, и в бой…
Любопытно, что именно городские бои за место под солнцем и подвигли меня в свое время купить дачу, как место для отдыха. Я мечтала, что буду лежать по выходным на траве, смотреть на небо, думать о вечном. Но беда в том, что яблоня на участке была, а траву еще лишь предстояло посадить. Потом оказалось, для счастья еще много чего не хватает… И за первые пять лет жизни на даче, осложненные тремя глобальными ремонтами, я привыкла ездить за город не отдыхать, а решать проблемы — вновь воевать за свою будущую лучшую жизнь в виде идеального отдыха. А еще через несколько лет поняла, что война за лучшую жизнь незаметно заменила мне саму жизнь.
Во многом я была лишь послушным солдатом, которого провоцировала на вечный бой моя мама. Позже, начав с ней уже иное сражение — за мое и ее собственное право отдыхать на отдыхе, я объясняла ее неумение бездельничать старым советским воспитанием. Но на днях моя подруга, обладательница двух детей и трехэтажного дома, вдруг призналась «Я совершенно не могу позволить себе сесть и расслабиться… Очень хочу присесть или лечь — почитать или поспать в середине дня. Но стоит мне только подумать об этом, меня сразу начинает мучить совесть. Как же так, у меня столько недоделанных дел, я не имею права сидеть и лениться!» И в тот миг я поняла: данный диагноз не зависит ни от возраста, ни от воспитания.
Ты точно попадаешь на беговую дорожку в тренажерном зале, а рядом нет тренера, который должен сказать: «У нас запрещено бегать дольше определенного срока». И вот ты бежишь, бежишь, бежишь до сих пор… пока сама не нажмешь на кнопку и не остановишь пробежку. Если тебе уже за двадцать, а то и за тридцать, дать себе разрешение слегка полениться можешь лишь ты сама! Хотя бы в отпуске, хотя бы в свой выходной день… Но стоит это сделать, тебя начинает есть поедом совесть.
Недавно я сдала в издательство сразу две книги. Через две недели мне нужно садиться за стол и начинать писать следующую. Я была уверена, что за этот перерыв успею свернуть горы — созову друзей на дачу, буду гулять пешком по городу, посещу кучу мероприятий, презентаций, спектаклей, обучусь декупажу… и вдруг словила себя на том, что делать все это мне катастрофически лень. Лень ехать на дачу. Лень даже вставать с дивана и выходить из дома. Единственное, чего мне хочется: валяться, как тряпка, есть шоколад и смотреть сериал «Сверхъестественное», все пять сезонов подряд. Так я и сделала! Но сделав так, немедленно обвинила себя во всевозможных грехах: леность, праздность, бездуховность, убогость.
С юных лет у меня сложилось убеждение: правильный отдых — отдых активный. Мои подруги обычно проводили отпуск на пляже, я же вечно рвалась куда-то — в музей, на экскурсию, на прогулку на катере, на лошадях, на своих двоих по горам. И, буду предельно честна, сравнивая себя с лениво нежащимися на солнце напарницами, я считала, что сравнение это в мою пользу. Я умная, развитая, ищущая, а они… Но сейчас, когда я с превеликим трудом оторвала себя от дивана, конфет, заключительных серий пятого сезона и с мучительным скрипом преодолеваю свою лень, чтоб написать вам о лени… я официально заявляю: дело не в этом!
Однажды мой знакомый, глава нескольких фирм, признался, что, отправившись в отпуск в Италию, не увидел там вообще ничего — тупо проспал все дни в своем пятизвездочном номере. Ему казалось, что ярое путешествие поможет ему переключиться от дел, но оказалось: его организм уже неспособен переключаться — лишь отключиться по полной. Каждая степень усталости требует своей формы лени. Мы редко осознаем это. Но куда хуже, что мы очень редко, в принципе, признаем за собой стопроцентное право на лень, которая есть не что иное, как способ абсолютного расслабления. Временного полного сбрасывания со своих плеч всех забот, тягот, проблем, умных мыслей, официальных поз и даже личного требовательного самомнения о себе, любимых, красивых, умных и светских.
Лень принято осуждать. И лежа сейчас с непричесанными волосами, в старом халате с коробкой конфет в левой руке и телевизионным пультом в правой, я мало напоминаю позитивный пример для всего прогрессивного человечества — именно так в кино изображают обычно слегка опустившихся личностей. Но порой нам просто необходимо на время спуститься со своего пьедестала — снизить ненадолго высокую планку чтоб снять напряжение. Естественно, пролеживая месяц за месяцем в обнимку с шоколадом, легко долежаться и до безработицы, и до ста килограмм. Но когда позади у тебя проделанный труд, впереди — новые планы, не стоит пытаться чуть-чуть поработать между двумя работами. И пусть тебя оккупируют множество мелких несделанных делишек, полезно порой просто решительно махнуть на них рукой… Тем паче, что большинство из нас знает забавный парадокс: просто бездельничать никогда не бывает так приятно, как лечь и лениться вместо того, чтобы сделать (длиннющий список обязательств и дел).
«Сделал дело — гуляй смело» можно было бы перефразировать как «поработал — поленись!»… Но у тебя дом и двое детей или любовь и карьера, ты вечно не успеваешь доделать все, что хотела сегодня, а значит вечно не удовлетворена собой. Ты вечно доделываешь что-то за счет сна, ложишься поздно, просыпаешься рано, а значит не отдыхаешь — не расслабляешься даже во сне. И стоит тебе попасть в этот поток, сразу кажется, что остановиться, присесть — почти то же самое, что покончить с собой, перечеркнуть все достижения разом. Хотя, как свидетельствует статистика, гарантированный способ побыстрее покончить с собой как раз в том, чтоб загонять себя день за днем, как несчастную лошадь. Люди, которые не умеют хорошенько, со вкусом лениться, обычно рано или поздно начинают спиваться. Иной вариант еще хуже — инфаркт. И каждый раз, когда я пытаюсь вырвать у мамы из рук тяпку и уговорить ее отдохнуть, я возмущаюсь: «За что ты хочешь так рано оставить меня сиротой?» И это вовсе не шутка — мама уже не так молода. Да и у молодых в наше время инфаркты перестали быть редкостью…
Современная жизнь летит все быстрей. Описанный Жюлем Верном рекорд «Вокруг света за 80 дней» — смехотворен в наши дни, когда нужно меньше 40 часов, чтоб облететь вокруг земного шара. Мы передвигаемся в сотни раз быстрее, чем наши предки, поглощаем куда больше событий, новостей, информации, знаний, куда чаще меняем прически, вещи, партнеров и взгляды… Но чем быстрее ты мчишься, тем важнее научиться останавливаться в нужный момент, чем больше гениальных мыслей в мозгу, тем важней научиться порой просто отключить свою голову… лечь на траву под яблоней, посмотреть на небо, подумать о вечном или вообще ни о чем не думать, бездельничать.
Тем паче, что летом блаженная лень почти равнозначна понятию счастья.
Постотпускная депрессия
Вам знакомо это ощущение? Вернувшись с курорта, вы вдруг понимаете, что вам срочно необходим еще один отпуск, чтобы немного отдохнуть от отпуска. Отяжелевшее тело наотрез отказывается работать, голова — соображать. Из последних сил, пинками, тычками ты пытаешься вогнать себя в привычный рабочий ритм… А ведь по логике вещей все должно быть наоборот — прилив сил, эмоций, желаний, новых идей!
Послеотпускное бессилие — штука распространенная. Все лето я слышу в телефонной трубке жалобы подруг. «Ничего не могу с собой поделать. Заказчица требует: давай, давай. А я уже и рукой махнула. Понимаю, что теряю хорошую сделку, и все равно не в состоянии заставить себя подняться с дивана», — вздыхает одна. Вторая выразилась еще емче: «С тех пор, как я вернулась из Крыма, у меня только два желания — по-прежнему ничего не делать и тратить деньги».
И горше всего жалуются те, кто отдыхал в начале — середине лета, а неделю спустя осознал: «Что ж это такое? Словно и не отдыхала вообще!» Я понимающе киваю в ответ. Я и сама однажды попала в капкан июньского отдыха. Не вынесла душа поэта: кое-как перетерпев теплый, расслабляющий май, я взяла отпуск в первый летний месяц. А в августе — уволилась с работы. Не буду врать, что причиной тому стал постотпускной синдром, но и он сыграл здесь не последнюю роль.
Знать, что для тебя отпускная тема давно закрыта (а ощущение, что я отдыхала очень давно, появилось в первый же день выхода на работу!) и смотреть, слушать, как все остальные дружно обсуждают курортные перспективы, собираются к морю, покупают купальники… Это было невыносимо! За окошком светило несовместимое с работой солнце, жара гнала на пляж, тело хотело гулять, есть мороженое и лениться. Мне и до того моя работа не нравилась. А тут, когда катастрофическое нежеланье трудиться вообще помножилось на давнишнюю неудовлетворенность результатом труда — вопрос решился сам собой. Я написала заявление об уходе.
Конечно, мне было тогда двадцать пять, и я могла себе позволить скакать из изданья в издание в поисках своего места. Однако мораль моей басни не в этом. А в том, что послеотпускной откат — более опасная вещь, чем кажется на первый взгляд. Я знаю барышню, которая, вернувшись с моря, не могла заставить себя работать ровно два месяца. А ближе к третьему ее бездеятельность логично и органично перетекла в чернейшую депрессию, недовольство собой, неверие в свои силы, в свою способность хоть что-нибудь, хоть когда-нибудь совершить. Дабы выбраться из глубины этой ямы, ей пришлось потратить еще месяц плюс деньги на визиты к психоаналитику.
К слову, в теплые морские края она улетела в середине зимы. Так что винить в ее бедах соблазнительно-подлое лето, рекламные ролики и обложки журналов (напоминающие нам, что в то время, когда ты пашешь, как лошадь, кто-то сидит в белом платье под пальмой) — не стоит. Винить ей оставалось только себя. С октября по декабрь она работала без выходных, вставала в шесть утра, ложилась в два-три ночи, а то и не ложилась вообще. Подняла три проекта и вышла в финал победительницей, с гордо поднятой головой. А затем, вполне довольная собой, упорхнула в Тайланд на две недели. «А теперь подумай, — сказала я ей, — если бы ты проделала ту же работу в нормальном, не изнуряющем, спокойном режиме, у тебя бы и ушло как раз полгода. Ты провернула все за три месяца. Но организм — не дурак. Он взял свое. Все, что ты ему задолжала».
Коли вы последовательно и собственноручно довели себя до хрестоматийного состояния «загнанных лошадей пристреливают» — двумя неделями не откупишься. Возродиться за столь короткий срок, как феникс из пепла, — невозможно. Слишком короткий отдых, напротив, лишь ухудшает положение. Это я имела несчастье доказать на личном примере.
Полгода я писала роман. Полгода друзья, родные и близкие жужжали мне в уши: «Ты зациклилась на работе. Ты должна отдыхать. Переключаться. Съезди куда-то, будет только лучше. Вернешься с новыми силами и быстро закончишь книгу». Я поверила. И рванула во Львов на три дня. Лучше — не стало! Во-первых, все три дня я страдала оттого, что сроки сдачи «сгорели», роман не дописан, и опасная незавершенность ситуации не давала мне расслабиться. Во-вторых, судя по всему, я все же расслабилась. Поскольку, вернувшись домой, к компьютеру, я поняла: у меня просто нет сил заканчивать эту работу. Ну не могу и все! И гори оно огнем!
Конечно, мне было не двадцать пять. И тотальное бессилие, поделенное на любовь к предмету труда, не могло привести к летальному (для работы) исходу. Зато оно помогло мне сформулировать постулат. Участвуя в спринтерском забеге на скорость, выносливость и профессионализм, ближе к финалу, когда сил уже нет, единственным вашим соратником остается взятый тобой темпоритм. Волна, поток, который сам несет тебя к финишу. И не дай тебе бог выпасть из него, переключиться, расслабиться. Измученный организм тут же воспримет это как долгожданную отмашку: «Все! Конец моим мучениям! Пора отдыхать» — и заставить его работать вновь, до тех пор, пока он не восстановится полностью, можно только нереальным, титаническим усилием воли!
А выбор твой, по сути, сводится к следующему: бежать или не бежать? Но прежде чем его совершить, стоит уяснить главный закон, придуманный не мной: «От перемены мест слагаемых сумма не меняется»! Либо ты трудишься до потери пульса полгода и полгода восстанавливаешь потерю. Либо пишешь все тот же роман двенадцать месяцев, отдыхая в отведенные для всех нормальных людей выходные, успевая сбегать на пляж… Либо, как вариант, разрываешь связь с организмом, жжешь себя, как «свечу с двух сторон», и бежишь, бежишь, бежишь, до тех пор, пока не хватит инфаркт. Что весьма вероятно, ибо «сила действия равна силе противодействия» — и этот закон тоже придумала не я. И не я, а та самая барышня, пережившая трехмесячный кризис, вывела в итоге: «Если сам Бог наказал нам отдыхать в воскресенье, почему, собственно, мы считаем себя умнее его?» Мне же, как заядлому трудоголику, принадлежит иная мудрость: «Отдых — это тоже работа!»
Я пришла к ней после трех спринтерских забегов и годичной болезни, которой предшествовал отказ не только от праздников и выходных, но и от летнего отпуска. Мне все время казалось: «Еще чуть-чуть… Я должна успеть!» Остановка мнилась подобной смерти (и, как сказано выше, в чем-то я была права). Но «остановка по требованию» оказалась того ужасней. Именно страх потери любимой профессии, проблемы со зрением (вы можете представить себе слепого писателя? Я не могла!) раз и навсегда отучили меня любить свою профессию до потери сознания.
Хочешь хорошо работать — научись отдыхать, хотя бы из любви к работе. Не хочешь переключаться — надо себя заставлять. Причем (о ужас, ужас!) регулярно. Иначе, к финалу забега хроническая усталость, невменяемость, невыспанность скажется, прежде всего, на результатах труда. А толку-то? И пишешь хуже, чем хочется. И долги организму все равно придется потом возвращать. Еще и велик шанс, что за время реабилитации ты ударишься в самокопание, самобичевание, сомнения и самоедство. Да и где их взять, эти полгода отката? Разве может современная женщина выпасть на шесть месяцев из жизни без финансовых и психологических потерь?
Замечу, отдых в принудительной форме дался мне нелегко (до сих пор то и дело я пытаюсь под любыми предлогами увернуться от выходных). И еще, с тех пор как в мою жизнь вошли суббота и воскресенье, я возненавидела понедельники, которых раньше не замечала. И поняла, почему «понедельник — день тяжелый». Каждый из них как крохотный постотпускной синдром. Те же симптомы — тяжелое тело не хочет подниматься с дивана, голова не хочет думать. И причины те же — сбой темпоритма. Но, к счастью, это уже совсем другая история.
Хотя за время (принудительного, естественно) отпуска я успеваю и отдохнуть, и помаяться последние дни от курортной скуки, вернувшись, я испытываю те же проблемы.
Но, в отличие от большинства, заранее отвожу себе постотпускную неделю на перестройку. Согласитесь, даже профессиональный спортсмен не бросится в новый забег без предварительной разминки! К тому же со времен своего «июньского прокола» я ежегодно обманываю лето, уезжая отдыхать в сентябре. И возвращаюсь обратно, когда за окном капает несоблазнительный дождь, а все окружающие говорят исключительно на рабочие темы. Вот только работать не хочется! Хочется тратить деньги, хвастаться купленными на приморской набережной бусами… «И не надо себя заставлять, — говорю я себе. — Неделя «не хочется» — это нормально. Обычный сбой темпоритма, вроде понедельничного».
Но если работать не хочется месяц иль два… Нужно срочно сосчитать, сколько выходных было у вас в минувшем году. И вспомнить: «Если уж сам Господь Бог счел нужным слегка отдохнуть на седьмой день сотворения мира, может, и правда, не стоит считать себя умнее его?»
Влюбленный Дед Мороз
Представьте себе, что ваш сексотип — высокий блондин, а ни один из них не обращает на вас внимания. Вам нравится красный цвет помады, но именно она вам катастрофически не идет. Обожаете шоколад, но у вас на него аллергия. В арсенале каждой барышни найдется пара-тройка таких обидных парадоксов. Мне не повезло больше других. Я безумно люблю Новый год! А он столь же маниакально не любит меня.
Проблема кажется неразрешимой. Ведь помаду можно не покупать, на белокурых бестий — не обращать внимания. Но игнорировать этот праздник столь же невозможно, как соблюдать диету, обедая в кондитерской, где, куда ни посмотри, пирожные, тортики и конфетки.
Лишь только в календаре вырисовывается декабрь, весь мир начинает соблазнять тебя Новым годом. Окружающие наперебой задают тебе провокационный вопрос: где и с кем ты собираешься его отмечать? Сотни журналов и газет наперегонки подсказывают правильный ответ. А я тоскливо внимаю их советам, понимая: все они уже опробованы мною — с одинаково отрицательным результатом.
Первый, наиболее традиционный способ я, воспитанная в лучших традициях женских журналов, практиковала много лет. В то время я считала: первейшее достоинство женщины — быть хорошей хозяйкой. И потому за месяц до праздника рассылала гостям открытки с приглашением.
Загодя выписывала рецепты тортов, пряников и коктейлей. Вязала носочки и шила мешочки для подарков. Оставшееся время зарабатывала деньги на осуществление своих оригинальных хозяйственных идей.
31 декабря я просыпалась ни свет ни заря и хваталась за пылесос. Быстро сделать генеральную уборку. Сплести венок из еловых веток и покрасить шишки в серебряный цвет. Метнуться в гастроном за недостающими продуктами. Нарезать, заправить, разморозить, зажарить. Развесить флажки и гирлянды. Сложить салфетки в форме тюльпана… Мама, не успеваю!
По телевизору косяком шли мои любимые фильмы (я так давно хотела посмотреть!) и новогодние программы (а ведь их больше никогда не повторяют!). Собирались вальяжные веселые гости. Мужчины в галстуках, женщины в нарядных платьях. Я же, спешно натянув первое попавшееся, автоматически поднимала бокал шампанского (ура! Новый год!) и снова бежала на кухню. Приглашенные смотрели «Голубой огонек» — я готовила им блины с икрой. Они танцевали, смеялись, играли в фанты, бросали друг в друга конфетти — я поливала шоколадной глазурью торт. Есть все свои замечательные яства мне почему-то совершенно не хотелось. Веселиться — не оставалось сил. Когда за последним из гостей наконец-то захлопывалась дверь, я, облегченно вздохнув, начинала уборку по новой.
В конце концов, мне это порядком надоело. В канун очередного новогоднего торжества я пришла к выводу: главное женское кредо — красота. Хозяйка должна быть не бесплотным джинном из бутылки, услужливо меняющим блюда на столе, а полноправной королевой бала. И украшать в первую очередь нужно не квартиру, а себя любимую.
Переворошив многолетние залежи «Бурды», я пошила у портнихи страшно дорогое платье с кринолином и умопомрачительным декольте. Всю ночь самоотверженно крутила волосы на бигуди. Нанесла на лицо «золотой» макияж. И сразила всех наповал. Причем жертв моего обаяния оказалось так много, что в их число нежданно попала я сама.
После энной бутылки шампанского персональный кавалер приревновал мою «блестящую» персону к парню моей подруги. Подруга обиделась и, обозвав меня «бессовестной воображалой», гордо ушла пешком в снежную ночь. Накинув пальто, я кинулась вслед за ней. Когда же час спустя вернулась назад, то увидела: в процессе затянувшейся дуэли джентльмены уронили елку, разбили блюдо из сервиза, перевернули на пол салат оливье и насмерть перепугали мою кошку.
После этого инцидента с гостями я завязала. Двенадцать месяцев спустя я испытывала твердое убеждение: Новый год — не повод: а) разбиваться в лепешку у плиты; б) разбивать сердца и отношения; в) собирать разбитые елочные игрушки постфактум. Это прекрасная возможность устроить сказочный вечер мужчине твоей жизни, продемонстрировав ему свой важнейший женский талант — любить. А лучший способ доказать свои чувства — отправиться за ним на край света. Подобному решению содействовал и тот факт, что человек, носивший почетное звание «единственного», проживал в Москве. Я радостно упаковала в багаж все свои соленья (умница!), наряды (красавица!) и села в поезд.
Появление иногородней невесты с большим чемоданом под мышкой и энтузиазмом жены декабриста во взоре вызвало у родителей любимого настоящую панику. Бурно посовещавшись, они вынесли вердикт: «Раз уж девушка приехала, пусть встречает праздник у нас. Но ночевать на нашей жилплощади она не будет!»
…Ранним утром 1 января я шла по безлюдной, еще не очищенной от снега Тверской. Ноги сами привели на Красную площадь. По ней змеился длинный хвост таких же неприкаянных энтузиастов, как я, — очередь в мавзолей Ленина. Зарю новой жизни я встретила крайне неожиданно — в компании с мумией вождя мирового пролетариата.
«Все, с меня хватит!» — безапелляционно решила я при приближении очередного елочно-хлопушечного события. И принципиально вычеркнула из компонентов празднества все экстремальные атрибуты: еду, наряды, людей и весь мир в придачу. Главная ценность каждой уважающей себя личности — она сама. Вот в этом приятном обществе я и встречу Новый год. Чем не оригинальная идея? Лучший праздник для женщины — не быть женщиной. Не убирать, не стряпать, не наряжаться, не связываться с ревнивыми Отелло и вероломными Яго. Прожить последний 365-й день исключительно в свое удовольствие.
Я демонстративно не подошла к кастрюлям и сковородкам, ограничившись покупкой «Советского шампанского» и килограмма «Белочки». С наслаждением намазала лицо жирным кремом и, облачившись в домашние джинсы и свитер, устроилась на диване у телевизора. Наконец-то я посмотрю всю новогоднюю программу целиком! А в двенадцать часов спокойно выпью свой бокал и произнесу вслух самое заветное желание, которое в суматохе вечно забывала загадать… Ну разве это не счастье?
Увы и ах. Именно в том году у телевидения случился массовый кризис жанра. Все украинские и российские каналы, словно сговорившись против меня, крутили бесконечное «С легким паром!». «Голубые огоньки» оказались один скучнее другого. Вдруг ужасно захотелось есть. Бутылка шампанского наотрез отказалась открываться. Только к часу ночи мне таки удалось вытащить пробку и запоздало попросить: «Хоть один разок встретить Новый год как нормальный человек!»
Моей мечте не суждено было стать явью. Я встречала его в Париже на Елисейских Полях и ровно два часа бегала по городу, спасаясь от арабов, которые пытались поздравить меня с праздником в крайне извращенной форме. Я поехала за город — в одиннадцать часов ветер порвал провода и в доме погас свет. Я отправилась на площадь Независимости и за пятнадцать минут до наступления нового тысячелетия исхитрилась потерять своего любимого в толпе. Я больше не верю правительству, организовывающему веселые народные гулянья, не верю турфирмам, зазывающим в новогодние путешествия, ресторанам и клубам, обещающим устроить тебе «волшебную ночь»…
И понятия не имею, куда мне податься 31 декабря.
«Ума не приложу, — горько посетовала я своей подруге Ане, — чем я прогневила Дедушку Мороза, но это «доброе» божество упрямо строит мне козни, проявляя удивительную вредность и изобретательность!»
Странно… Но чем дольше я описывала ей свои злоключения, тем восторженней она им внимала. «И ты еще жалуешься?! — возмущенно воскликнула Анюта. — Да Дед Мороз просто влюблен в тебя по самые уши — подумать только, еще ни разу в жизни ты не встретила Новый год скучно! А я столько лет подряд достаю из коробки все ту же елку, готовлю неизменное праздничное меню, сажусь за стол с бессменным мужем… И каждый год загадываю одно и то же желание: пусть хоть однажды в новогоднюю ночь со мной случится нечто НЕОБЫКНОВЕННОЕ!»
«Нет проблем, — усмехнулась я. — Для этого тебе достаточно лишь пригласить меня в гости».
P. S. В ту новогоднюю ночь, которую я отмечала у нее в гостях, все отравились ее «неизменным праздничным меню», подруга поссорилась со своим «бессменным мужем», во входной двери заклинило замок, а в туалете с антресолей упал молоток и разбил унитаз.
Философия подарков
«Дорог не подарок, дорого внимание» — утверждает расхожая истина. И я не собираюсь с ней спорить. Кому приятно иметь дело с невнимательными людьми, способными целый месяц не замечать выставленных в витринах новогодних елок, которые, подмигивая разноцветными фонариками, недвусмысленно намекают нам: пора готовить подарки. Предпраздничный декабрь дорог мне не меньше самого праздника. Быть может, потому, что покупать презенты другим я люблю не меньше, чем их получать.
Мне нравится выбирать на раскладках новогодние открытки и придумывать забавные тексты к ним. Вы посылаете открытки только иногородним? Поверьте, их стоит разослать всем, даже тем, кто проживает в соседнем доме и кого вы намеревались поздравить воочию. Маме, бабушке, тете, сотрудникам на работе, начальнику, подчиненным…
Во-первых, вы попросту подстрахуетесь заранее (на Новый год мобильные линии катастрофически перегружены, и обзвонить всех-всех друзей часто не удается). Во-вторых, одно дело отметить грядущее празднество на фирме и получить от руководства одинаковый для всех подарок-паек и совсем другое — вытащить из своего почтового ящика поздравление тебе лично: от шефа, напарницы или даже коллеги Коли. Ведь это значит, что во всеобщей предновогодней круговерти они нашли время подумать именно о вас — значит, вы что-то для них значите!
Небезызвестный Дейл Карнеги утверждал: наиболее важным для каждого человека является «чувство собственной значимости». И Новый год, как и любой другой праздник, — всегда проверка личной себестоимости. Увы, порой результат ее оказывается весьма плачевен: одиночество. В повседневной жизни вас окружает сотня людей, но лишь двое-трое вспомнили ваш номер телефона после двенадцатого удара часов…
Моя подруга певица, барышня столь же известная, сколь и занятая, призналась мне как-то: «Я заметила, что под Новый год люди впадают в какое-то сентиментальное, по-детски беззащитное состояние, когда любое невнимание близких ранит вдвойне. Словно бы мы все боимся, что Дед Мороз забудет про нас из-за того, что мы в прошлом году плохо кушали. И тебя радует даже глупое поздравление от UMС, присланное на твой мобильный. Вот я и решила скопировать этот принцип. Набрала новогодний текст и автоматически разослала по всем номерам, которые были записаны у меня в телефоне. А то я вечно забываю кого-то поздравить…»
В тот же день я встретила другую подружку — парикмахершу, с которой певица пересекалась от силы пару раз. «Представляешь, — радостно похвасталась она, — я получила от Наташи «эсемеску» с поздравлением. Как приятно, я совершенно не ожидала! Значит, ей понравилась моя прическа, иначе б она меня не запомнила…»
Неожиданное — всегда ценится дороже, чем ожидаемое. Персональное — дороже, чем общественное. Немного лишнего внимания радует в десять раз больше, чем традиционные презенты и поздравления, продиктованные лишь вежливостью и чувством долга.
Да и вообще лучший подарок — это чаще всего нечто «лишнее». Необходимое — неотделимое от прозы нашей жизни — мы купим себе и так. А на Новый год ужасно хочется сказки и волшебства… Правда, я знала одну умную барышню, которая успешно возвела понятие «праздничные дары» в ранг твердоконвертируемой валюты. В промежутках между днем рожденья, Новым годом и 8 Марта она скрупулезно составляла список насущных расходов, а в канун мероприятия раздавала задания своим поклонникам. Помнится, один из них в виде подарка к Рождеству оплатил ей посещение зубного врача… Но, боюсь, мало кто из нас страдает столь непробиваемым рационализмом, чтобы радоваться, найдя под елкой оплаченные счета или ящики с новым кафелем для кухни.
«Лишнее» не значит ненужное — это вещь, которую по тем или иным причинам мы вряд ли приобретем сами. Помнится, в прошлом годуя попросила друзей презентовать мне… Деда Мороза. «Понимаете, — честно призналась я, — в детстве у меня под елкой стояла только Снегурочка. А Деда Мороза, настоящего, большого, в шубе и с мешком, родители мне так и не купили. И я точно знаю, что ни за что не куплю его себе сама, буду чувствовать себя полной идиоткой. Взрослой дурой, которая тратит деньги на детскую куклу. Но если б мне его подарили…»
Я не единственная в своем роде. Однажды я засекла в магазине уже немолодую даму с елочной игрушкой в руках. Расписанный вручную шарик относился к породе дорогих украшений, а впереди были более важные траты на новогодний вояж в другую страну, подарки детям и родственникам. Вздохнув, она вернула шар продавщице и улыбнулась мне, словно извиняясь за собственную детскость: «Красивый, правда?»
Теперь я точно знаю, что подарить ей на Новый год!
И это умение подслушивать чужие вздохи — самая важная составляющая таланта делать подарки. Именно поэтому я так люблю выбирать гостинцы своим друзьям, заранее предвкушая, как их лица — лица людей, давно воспринимающих обмен новогодними сувенирами как вежливую формальность, — расплывутся от удивленной радости: «Ты помнишь? Я так об этом мечтала…»
Как часто мы мечтаем о том, что наш рациум неумолимо записывает в разряд «глупостей». Или мы просто не знаем, где это купить. Или, что еще вероятней, у нас вечно не доходят руки поискать это по магазинам. Чем взрослее мы, тем меньше у нас времени на глупые мечты. Но Новый год — единственный в году детский праздник для взрослых, на котором роль чуткого Деда Мороза играем мы сами, исполняя ее друг для друга.
Сколько подслушанных вздохов скопилось в вашей памяти?
Отец всю жизнь жалуется вам, что кто-то взял почитать и не вернул его драгоценную книгу о рыбалке? Заранее закажите ее в «Букинисте». Мама мечтала посмотреть нашумевший спектакль, но, к сожалению, его так и не привезли в Киев? Отыщите для нее видео или организуйте ей праздничное турне в московский театр. Кавалер потерял одну из своих любимых запонок? Не приобретайте новые, не поленитесь найти точно такие же или сделайте дубликат у ювелира. Ничто не трогает сердца близких людей так, как наше умение слышать их горести, помнить их проблемы, уважать их наивные желания и «дурацкие» привязанности. Наша нежность к их слабостям и недостаткам — наша способность любить их такими, какие они есть!
«Дорог не подарок — дорого внимание». Точнее, получая подарок от любимого человека, мы всегда подсознательно (или вполне осознанно) оцениваем: «Насколько дорога ему я?» И его ценность в ваших глазах действительно никак не связана с реальной ценой.
Впрочем, я погорячилась. Драгоценные подношения могут обрадовать нас вдвойне (если именно в таких ювелирных мечтах мы и видели себя в своих сладких грезах). Или вдвойне расстроить!
«Прошлый раз он подарил мне кольцо с двумя бриллиантами, — чуть не плачет Наташа, жалуясь на своего парня. — Но дизайн у перстня просто кошмарный, мне надеть его стыдно. А теперь вот кинокамеру. Последняя модель, стоит три штуки. Только зачем она мне? Я ж никогда не увлекалась съемкой! И продать нельзя — обидится. В общем, одно расстройство…»
Чем больше стоимость нежеланного нам подарка, тем несчастней мы себя чувствуем. Ведь каждый зря потраченный доллар — это его неиспользованный шанс. Ну не обидно ли, что любимый выбросил на ветер три тысячи шансов сделать вас счастливой? Обидно втройне, если вспомнить, что на эти деньги он мог бы купить ту, действительно бесценную для вас вещь, которую он вам… уже не купит!
Безусловно, у вас есть все основания обвинить его в нечуткости и душевной «глухоте»!
Но разумнее будет просто смириться. Делать дары — тоже талант, и упрекать кого-то за отсутствие оного так же бессмысленно, как сердиться за то, что он не умеет писать поэмы и исполнять арии Шаляпина. Ну не дано ему! Се ля ви… И хотя эффект неожиданности — это половина подарка, стоит пожертвовать пятьюдесятью процентами удовольствия во избежание стопроцентной катастрофы. (Тем паче, что в компенсацию сего «морального ущерба» всегда можно с чистой совестью требовать презент вдвое ценней!)
Скажите себе самой от имени адвоката: «Конечно, дорог не подарок, а внимание… Но ведь цена тоже кое-что значит, не так ли? И женщинам, которыми не дорожат, дорогих даров просто не покупают!»
А затем, следуя этой несокрушимой логике, радостно выберите вожделенный предмет, возьмите мужчину за руку, доведите до магазина и ткните пальцем в витрину, чтобы, не дай бог, не перепутал…
Крещенские гадания
«Каждый год мы с друзьями ходим в баню…», — говорит герой небезызвестного новогоднего фильма.
Каждый год мы с подругами собираемся гадать в ночь на 19 января. И я уж и не вспомню, когда канун Крещенья стал для меня «красным днем календаря», — долгожданным праздником…
Потому как, во-первых, это единственный за 365 дней узаконенный повод собрать своих лучших подруг и устроить девичник, сказав их мужьям: «Пардон, вход только для девочек! Верну жен в пять утра» (ни день рождения, ни 8 Марта тут не подходят, оба они праздники междоусобно-семейные). А во-вторых, «раз в крещенский вечерок девушки гадали» — традиция! Не только нашей честной компании, но и всеобщая, многовековая, народная. А коли есть качественная традиция, праздник гарантирован. Уж поверьте!
Не верите? Тогда скажите, положа руку на сердце, кто из вас знает, как отмечать 8 Марта? В том-то и проблема — никто! Оттого Международный женский день и вызывает у львиной доли людей столь спорные чувства — ни правил, ни ритуалов его празднования не придумали. Ну, сказали тебе близ находящиеся мужчины: «Поздравляю!» (не сильно понимая с чем). Ну, подарили цветы. А дальше что делать? Как время проводить?
То ли дело Новый год! Все в курсе: нужно купить елку положить под нее подарки, заказать ребенку Деда Мороза-надомника, дождаться двенадцатого удара часов, открыть шампанское, загадать желание и смотреть «Голубой огонек». И это всего лишь азы — программа минимум! А новогодних максимумов также придумана масса. От: обрядиться Дедом Морозом и Снегуркою самолично и всю ночь колесить по гостям — до: организовать дома бал-маскарад с масками и костюмами…
Берусь утверждать: именно гениальность его ритуалов и сделала Новый год таким популярным в мире. Все знают, как это праздновать! А наличие красивых правил — половина успеха. Собственно, скрупулезное соблюдение праздничных традиций и порождает магическое ощущение празднества. Каждая женщина знает: стоит сделать парадный макияж и облачиться в серебристо-вечернее платье, ты чувствуешь себя по-другому, внутри появляется некое предвкушение, чудесное дрожание. Очень похожее чувство мы испытываем, наряжая сверкающими игрушками елку. Выбирая близким подарки, представляя, как они отреагируют на них. Снимая золотую бумагу с преподнесенных нам даров. Внутри может лежать самая обычная вещь! Но праздничная упаковка и бант способны сделать ее маленьким чудом. А значит, дело не в подарке, а сугубо в процессе: найти коробку под елкой, развязать ленту, открыть…
Признаюсь, большую часть жизни я искренне страдала оттого, что в ночь на 1 января не происходит каких-нибудь глобальный чудес, обещанных мне тысячами новогодних фильмов. Пока не поняла: глупо ждать от Нового года результата! Следуя его ритуалам (включая «загадать желание в полночь»), ты не наколдуешь себе счастья в грядущем году… Но, проделав их все со вкусом, с толком и расстановкой, непременно введешь себя в состояние торжества, взрастишь праздник внутри. Потому самый страшный бич Нового года — запарка и спешка, плавно перетекающая в истерику: «Не успеваю!!!» Если ты покупаешь продукты 31-го утром, выстаивая в супермаркете длиннющую очередь, и наряжаешь елку за два часа до двенадцати, роняя игрушки и плача над их осколками, новогоднего «кина» точно не будет!
О чем я? Как ни странно, о чуде и «сбыче всех мечт». Подозреваю, с несостоятельностью Деда Мороза (исполняющего желанья лишь детям и лишь с помощью их же родителей) меня примирило только Крещенье. Хрестоматийный и воскрешенный мной колдовской вечерок, вобравший в себя и зажигательно-веселый процесс и… чудесный результат.
Начну с процесса. «Когда я была совсем маленькой, — поведала однажды подружка, — моя прабабушка рассказывала мне, как они гадали в селе на балабушках. Балабушки — шарики из теста. Их нужно дать собаке или другому животному, съест — ты выйдешь замуж в новом году. Но дело не в этом… По правилам, воду для замеса надо принести из колодца во рту. А другие девушки тебя в это время подкалывают, чтобы ты рассмеялась и ее пролила. Представляешь, сколько смеху там было, пока они эту воду в дом натаскают?»
Представляю, и без труда. За все свои Новые года, взятые вместе, я не смеялась столько, сколько за одно отдельно взятое Крещенье. И хотя все мои подруги давно уже замужем, и бросать башмачок через плечо («куда носком упадет, оттуда жених и придет») им вроде бы нет ни малейшего смысла, мы с нетерпением ждем ночи на 19 число, выискивая бабушкины гадания. И успешно перелицовывая их под наши потребности, ежегодно нагадываем себе: славу и успехи в работе, машины, шубы и поездки по странам мира. И хохочем при этом до упаду!
А какие еще звуки может издавать солидная дама, которая, стоя в два часа ночи посреди пустого подъезда, бросает через плечо свой сапог, а потом смотрит, как вторая (такая же), держа компас в руках, серьезно определяет, куда упал носок обувки: на запад или восток? Куда упадет, там отпуск и проведешь…
Но самое интересное — хотите верьте, хотите нет — предсказания сбываются. По традиции (помните? Дотошное их соблюдение — половина праздника!) каждая из нас записывает свои результаты, кладет их в конверт, запечатывает и вскрывает его на следующее Крещенье. За год большинство гаданий успевают выветриться из головы. Но кое-что остается… И уже сейчас (до торжественного вскрытия наших конвертов) я могу сказать: одна из моих подруг таки поменяла свою машину на лучшую (как мы ей и предсказывали!). Я же вытащила из кучки муки листочек, где было написано: «Ты полностью упорядочишь свою жизнь и станешь счастливой»…
Я знаю, вы возразите: «Сами себя и накручиваете! Решила дама купить авто — купила. В чем тут чудо?»
Испокон веков у чудес было два заклятых врага — две теории: о самовнушении и простом совпадении!
Но попробуйте не согласиться со мной — главное результат! А дабы он был успешным, я соблюдаю два важных правила. Собираю только настоящих подруг! Только тех, кто действительно рад видеть друг друга и желает друг другу только хорошего. И гадаем мы исключительно на хорошее! Варианты: получится или не получится — исключены. Какой смысл предсказывать себе неудачи — жизнь организует их нам сама. Нам нужен успех! И потому в наших гаданиях только два варианта ответа: все будет здорово или просто прекрасно. Впрочем, самый популярный «колдовской» ритуал мы придумали сами. Мы по очереди вещаем «пророчества»: «В следующем году Наташа будет сиять, как звезда»; «В следующем году Ира в корне изменит свою жизнь к лучшему…»
Так какая разница, как называется наша самонакрутка на счастье: крещенские гадания, девичник, массовый автотренинг, самовнушение?
Пусть!
Совпадение?
Пусть в моем грядущем году будет как можно больше счастливых совпадений!
Мне важен процесс. И итог — умопомрачительно веселый девичник, за время которого я выслушиваю от своих подруг-«предсказательниц» больше пожеланий наилучшего, чем в собственный день рожденья, и преисполняюсь колоссальной верой в себя.
К слову о дне рожденья… Как-то мой друг высказал любопытную мысль о его ритуале. «Вы никогда не задумывались, — сказал он, — что в этот день друзья, собираясь за столом, образуют некий магический круг? Они складывают свою энергию, чтоб пожелать тебе успеха. И если друзья настоящие, а пожелания — искренние, их слова сбудутся».
Красивая теория. Приносит ли она результат — не знаю, не проверяла. Зато знаю точно, день рожденья часто оказывается праздником грустным как раз потому, что за столом собирается слишком много случайных людей, и их теплые слова — не более чем соблюдение застольных приличий. А лучший из дней рождений, где мне довелось побывать, был у другого приятеля. Он лично улучшил деньрожденческий ритуал. Прежде чем обязать гостя сказать праздничный тост, именинник поднимал за него бокал сам, говорил о своих чувствах к нему, желал «самого-самого».
Стоит ли уточнять, насколько искренним было то, что он слышал в ответ?
Правильный ритуал — сам по себе несет толику чуда. Достаточно его соблюдать, и он вводит вас в нужное состояние: любви, праздника, счастья. Потому каждый год на Крещенье мы с подружками собираемся, чтоб насмеяться всласть и наобещать друг дружке «море удачи и дачу у моря».
Я не знаю, работает ли наш «магический круг»… Но знаю: мне хорошо в кругу моих лучших подруг. Желать всего «самого-самого» в унисон — страшно приятно. И нашей веры в «самое» нередко хватает на год.
Хоть вы не представляете, каких неимоверных усилий мне стоило упорядочить свою сложноподчиненную жизнь! Но почему-то именно это предсказание, вытянутое из горки муки, упрямо стояло перед моими глазами. И в период самых ужасных провалов я говорила себе: «Нет-нет, у меня должно получиться. Мне же выпало! Я буду счастливой».
Я почти подошла к своему идеалу. И кабы вы знали, сколько неподъемных проблем мне удалось разрешить для того, чтоб мое гадание сбылось, — вы бы тоже сочли это истинным чудом!
Уж поверьте. [1]
Примечания
1
Желающие узнать лучшие рецепты крещенских гаданий смогут найти их на сайте Лады Лузиной
(обратно)
Комментарии к книге «13 женских проблем и способов их решения», Лада Лузина
Всего 0 комментариев