«Мои исследования геносоциограмм и синдрома годовщины»

Мои исследования геносоциограмм и синдрома годовщины (fb2) - Мои исследования геносоциограмм и синдрома годовщины 362K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Анн Анселин Шутценбергер

Анн Анселин Шутценбергер МОИ ИССЛЕДОВАНИЯ ГЕНОСОЦИОГРАММ И СИНДРОМА ГОДОВЩИНЫ

Я начала интересоваться этой темой лет двенадцать тому назад под впечатлением от одного замечания, высказанного моей дочерью. Она сказала мне: "Мама, ты осознаешь, что ты старшая из двух детей (второй ребенок умер), и папа старший из двоих, второй ребенок умер, и я старшая из двоих детей, второй ребенок умер... и с тех пор, как умер дядя Жан-Поль, я в какой-то мере опасалась смерти моего брата..." (Так и случилось.)

Я была в шоке. Это правда, и то, что речь шла о несчастных случаях, о дорожных происшествиях, дела не меняло, скорее наоборот.

Тогда я стала перебирать в памяти всех родственников и обнаружила повторяющиеся случаи смертей: моя крестница — "сирота по наследственности". Ее мать уже в юном возрасте была сиротой, и ее дочь тоже. Мой любимый дед тоже рано остался сиротой, будучи старшим ребенком в семье.

Потом я стала вести поиски среди родственников мужа в эльзасских архивах и на юге Франции, среди родни свекрови (она тоже была старшим ребенком в семье, где второй ребенок умер). Я привлекла себе в помощь семейное исследование, которое провел "кузен кюре" из Марселя в рамках своей диссертации, а затем — архивный поиск, выполненный в Провансе и в Париже настоящим специалистом в области генеалогии. И все для того, чтобы выяснить генеалогию бабушек и дедушек для моих внуков. Каким большим сюрпризом было обнаружить корни в Нормандии, возле того места, где родители мужа дочери случайно купили домик, "оказавшись там проездом". Там я нашла корни семьи моей свекрови — фамилии были сходны: сто лет назад обе семьи носили одну фамилию, вплоть до последней буквы — совпадение и случайность, конечно же.

Другая причина такой ориентации моих исследований связана с письмом, которое я случайно получила, хотя оно мне не предназначалось. Моя свекровь писала своей лучшей подруге и "по ошибке" (по Фрейду) вложила письмо в конверт с моим именем и адресом. Поскольку письмо начиналось с обращения "Моя дорогая", то я дочитала его до конца, пока не поняла, что оно адресовано не мне. Моя дорогая свекровь писала, что женитьба сына на "чужой" ее удивила и что она чувствовала себя со мной как с "негритянкой с плато", поскольку мы очень далеки друг от друга с точки зрения культуры и среды. Меня это удивило, ведь мы обе парижанки, обе из семей медиков и преподавателей медицины в университете. Тогда я поняла, что такое "привнесенная деталь" в традиционной семье, предки которой участвовали в Крестовых походах.

Невестка навсегда остается "привнесенной" (чужой). Это позволило мне заглянуть в устные традиции и неписаные семейные правила.

Правда, я в конце концов все же стала "сыном" для моего свекра (в его семье было принято, что женщины не работают, а в моей* — работают) — я пошла по его стопам, получила от него “наследство”: тоже стала заниматься психотерапией и полюбила его Эльзас. Но от моей свекрови из Прованса я "переняла и приняла" только оливковое масло в салате, по-настоящему же меня так никогда и не приняли. Моя дочь (хоть и родилась в Париже) училась в университете Страсбурга, "вернувшись туда через сто лет”1.

Открытие синдрома годовщины

Другая причина моего обращения в исследованиях к личностному и семейному, к тому, что я как бы случайно назвала психогенеалогией2 и, главным образом, синдромом годовщины3 — это случай, который я констатировала лет пятнадцать тому назад. Тогда я только начинала работать с людьми, больными раком в финальной стадии по методу Симонтона — так, как я его понимала в 1975 г., пока не появилась его первая книга. Я с удивлением обнаружила тяжелейший рак у счастливой, цветущей новобрачной (она не переживала очень сильных стрессов) в том же возрасте (в тридцать пять лет), когда умерла от рака ее мать.

С тех пор я всегда вела систематический поиск в истории семьи, когда занималась больным: нет ли повторяющихся событий или проявлений "неосознанной, скрытой лояльности семье", неосознанной идентификации себя с ключевым, важным членом семьи... И часто находила такие случаи — рак в том же возрасте, что и у матери, деда, тети по линии матери, крестной, когда те умирали от этой болезни или несчастного случая.

Эти весьма многочисленные клинические замечания, эта интуиция были подтверждены статистическими исследованиями по синдрому годовщины, выполненными Жозефиной Хилгард. Я узнала об этих исследованиях в 1991 — 1992 гг.

Жозефина Хилгард (врач и психолог), изучая карты всех больных, поступавших в одну американскую клинику в течение нескольких лет (1954 — 1957), доказала, что внезапное начало психоза у больных во взрослом возрасте могло быть связано с повторением в семье травмирующего события, перенесенного в детстве, — потерей матери или отца по причине ее (его) смерти, помещения в психиатрическую клинику или несчастного случая. При повторении контекста, когда ребенок взрослеет и ему самому исполняется столько же лет, сколько было его родителю (когда тот, например, попал в психиатрическую больницу), а его собственному ребенку исполняется столько же лет, сколько было ему самому, когда его мать, к примеру, умерла или попала в больницу (двойная годовщина), — госпитализация в лечебное учреждение повторяется, и это "статистически значимо".

Я использовала одновременно генеалогическое древо и социометрические связи и то, что Морено якобы назвал геносоциограммой в давнем разговоре, который я плохо помню4 (но зато его помнила студентка медицинского факультета, беседовавшая об этом в Дакаре с моим коллегой и другом профессором Анри Колломбом после возвращения из Америки). Некоторые из нас вернулись к этому наследию в Ницце в 1980 г., его также можно отчасти проследить в работе другого ученика Морено — Натана Аккермана, который занимается в Соединенных Штатах семейной терапией.

"Дети и домашние собаки знают все..."

Четвертая причина моего интереса — это первый очень давний разговор с Франсуазой Дольто, когда после окончания моей учебы в университете в Соединенных Штатах я попросила ее присутствовать в качестве супервизора на моих первых групповых занятиях психодрамой. Она спросила: "А ваша бабушка, прабабушка были раскрепощенными женщинами или же приличными и фригидными?” На мой протест, что я этого не знаю и знать не могу, она возразила: "В семье дети и собаки всегда знают все, особенно то, о чем не говорят".

Это рассуждение Франсуазы Дольто стало моим первым введением в область "трансгенерационного метода" и непреднамеренной, неосознанной семейной “передачи”.

Обмены и взаимодействие

Следует также упомянуть тот факт, что до того, как я стала преподавать в университете Ниццы (в 1967 г.), у меня в Париже по четвергам регулярно собиралась группа психоаналитиков и психотерапевтов, чтобы побеседовать о своих подходах, поделиться поисками, обсудить интересующие вопросы. Среди них иногда были Франсуа Тоскель, Ив Расин, Жорж Лапасад, Николя Абрахам... Мы обсуждали проблему родовой передачи, наследования еще до того, как появилась книга"Скорлупа и ядро".

Увлекательнейшие дискуссии с Маргарет Мид (в 1956 г.) и Грегори Бейтсоном (в 1972 г.) раскрыли мне глаза на антропологический подход и метод наблюдения над естественным поведением, который развивался во Франции в ходе формальных и неформальных встреч по "человеческой этологии" с Юбером Монтанером, Жаком Коснье и, главным образом, с Борисом Цирюльником. Частые обеды (когда я делала крюк через Сан-Франциско) с Юргеном Руешем (между 1957 и 1975 гг.) раскрыли мне глаза на область "невербального", на язык тела, интеракцию и на то, как, наблюдая вблизи, можно почти угадать, что думают и чувствуют люди — по их невербальному поведению, мимике и жестам, кинестетике, проксемии, гармонии и синхронности движений.

Эта работа по невербальной коммуникации углубила то, что я начала делать с 1950 г. в психодраме с Дж.Л. Морено и особенно с Джимом Эннейсом, наблюдая, имитируя и используя язык тела при отзеркаливании, а главным образом — метод дублирования протагониста, его "второго я", alter ego. Работа продолжалась в течение десяти лет путем поисков и наблюдений, изучения видеозаписей. Она стала темой моей докторской диссертации в Сорбонне по невербальной коммуникации (1975).

Мой стиль работы

Для меня геносоциограмма, трансгенерационная контекстуальная психогенеалогия — это клиническая работа по наблюдению и синтезу, которая проходит в тесном сотрудничестве между "клиентом" (в том смысле, в котором этот термин употребляет Роджерс) и доктором "пси" (психотерапевтом, психоаналитиком, психиатром и т.д.). Предполагается, что клиницист очень уважительно относится к прошлому своего клиента, имеет острое "слух — зрение" и способен одновременно сконцентрировать свой интерес на клиенте, его истории, его речи и других способах самовыражения (например, на невербальной коммуникации). Он слушает то, что говорит клиент, и наблюдает то, клиент “транслирует” через чувства и эмоции, и в то же время держит в центре внимания его мыслительные ассоциации, используя свой контрперенос и пережитое. Доктор должен одновременно держать в центре внимания другого (клиента) и слушать свой "персональный радар" — быстро размышлять, схватывать на лету свои собственные ассоциации, использовать знания в области социологии, экономики, истории, искусства, для того чтобы при необходимости выстроить гипотезы и задать вопросы и таким образом "раскрыть" и "разговорить" клиента. И все это для того, чтобы "ухватить и потянуть красную нить", структуру, конфигурацию, паттерн семейной жизни клиента и его личной жизни в том контексте и на том языке, который является характерным и отличительным для прошлого его семьи и для его мифов именно в данной семье в широком смысле слова.

Я использую для этого свою клиническую практику психоаналитика (классическую, в духе Фрейда), групп-аналитика и психодрама-терапевта, мой “полевой” опыт психолога-социолога, клинициста и антрополога, работавшего на четырех континентах, свою привычку слушать, наблюдать, свой опыт в области вербальной и невербальной коммуникации — косвенного выражения чувств с помощью языка тела, позы, мимики и жестов, микросжатия мышц, ритма, остановки и возобновления дыхания, способа двигаться, садиться и вставать, предпочтений в цвете, одежде, украшениях, прическе, стрижке, ювелирных изделиях, синхронности жестов, открытия либо закрытия тела (когда руки скрещены или перед собой кладут портфель). И все это для того, чтобы как-то выявить то, что представляется мне значимым.

И уже на основе этого значимого я пытаюсь “разговорить” клиента и побудить его к ассоциациям в процессе работы с собой и членами его семьи (в особом психотерапевтическом пространстве).

На первом этапе я слушаю клиента, который рассказывает о себе и о своей семье, рисуя свое генеалогическое древо с комментариями на доске (при групповой работе) или на листе бумаги (при индивидуальной беседе и составлении анамнеза).

Таким образом, я использую, методику, основанную на составлении генеалогического древа, дополненного важными жизненными событиями: брак, вдовство, развод, рождение ребенка, уход детей, переезд, смерть, разрыв, отрыв от своих (переезд, уход помощницы по дому/кормилицы/няни). Я использую опросник Холмса и Райх по основным жизненным событиям (life events) уже лет пятнадцать. За это время я дополнила его. С помощью опросника я устанавливаю "потерю объекта любви" и совпадения возрастов и дат, синхронию и диахронию (синдром годовщины либо двойной годовщины, например, возраст матери и возраст дочери в момент траура либо разрыва отношений), а также повторение этой конфигурации в следующем поколении или через одно поколение (работа ведется по трем — пяти поколениям), чтобы выявить болезнь или несчастный случай, особенно при хирургическом вмешательстве. Я использую методику психогенеалогии или геносоциограммы при подготовке к операции или для борьбы с тяжелой болезнью, а также для того, чтобы предупредить либо преодолеть отставание в школе.

К слушанию я добавляю свой интерес к истории и историческим, художественным, социально-экономическим фактам, политическим, культурным, военным, даже спортивным событиям, важным для субъекта, событиям, которые помогают окрасить контекст и часто придают ему дополнительный смысл.

Мне кажется важным слушать и смотреть, по выражению Фрейд, с "плывущим вниманием" и быть, как говорил Карл Роджерс, сконцентрированным на субъекте так, чтобы войти в его личный мир и видеть его, как говорил Морено, "его же глазами", а слышать "третьим ухом".

Так можно услышать то, что говорит клиент, и помочь ему придать этому форму: прояснить его цели, жизненный путь, его трудности, идентичность или скорее идентификацию и контридентификацию, предпочтения и неприятия, его модель мира.

Клиент оформляет это на доске или на листе бумаги, а мы ему помогаем, иногда расспрашивая в нужный момент и/или побуждая высказывать ассоциации, следуя за “красной нитью” его (наших) ассоциаций или связей (так мы используем со-бессознательное того, кому помогают, и того, кто помогает, а также группы).

Геносоциограмма более сложна, чем генограмма. Она выявляет социометрические связи, контекст, важные события, задействуя помимо всего прошлый опыт и бессознательное терапевта и клиента (его сны, оговорки, ошибочные действия, свободные ассоциации).

Я мыслю интегративным образом, поэтому использую одновременно несколько концептуальных моделей.

1. Психоаналитический концепт скрытой лояльности семье Ивана Бузормени-Надя. В частности, выявление этой лояльности или неосознанной идентификации с членом семьи, часто трагически погибшим или пропавшим. Я следую также его идеям о "долгах и заслугах", о "книге семейных счетов" и “справедливости — несправедливости”.

Это подводит меня к выявлению у клиентов затаенной злобы, обиды, связанных с тем, что кто-то из членов семьи или соседей отнял у них что-то (вспомните последние фильмы с Ивом Монтаном: "Жан де Флорет" и его продолжение "Манон из источника"), возможному восстановлению утраченного, особенно если речь идет о попытках вернуть себе статус, потерянный кем-то из родных (часть классового невроза) — родственником, дедом, прадедом. Это может быть образование, дом, ферма, завод и даже возвращение в тот или иной район, город или деревню.

Это важно, даже через годы или века, как искупление геноцида армян или желание арабов-мусульман вернуть себе большую территорию: ведь спустя восемь веков об этом все еще говорят.

2. Концепции Абрахама и Тёрёк, связанные со “склепом” и “призраком”, который “внедряется” в потомка вследствие травмы, часто обусловленной несправедливыми событиями (родственник, умерший под Верденом в войне 1914-1918 гг., или погибший от газов в окопах, или же оставшийся без погребения). “Склеп” и “призрак” часто связаны с семейными тайнами, которые рассматриваются как постыдные (убийство, инцест, тюрьма, помещение в психиатрическую клинику, разорение, внебрачные дети, туберкулез, рак или спид, проигрыш в карты, потеря семейного состояния).

3. Семейные союзы с исключением некоторых членов (триангуляции Мюррея Боуэна).

4. "Замещающие дети", т.е. дети, которые были зачаты, чтобы заменить умершего (обычно ребенка, умершего в раннем детстве, но иногда и близкого родственника). Я устанавливаю соответствие и отмечаю на геносоциограмме связи по дате, а также по возрасту, интересуюсь теми рождениями, которые связаны с трауром (обычно по отцу или по матери мамы). Иногда речь может идти о "несовершë нном трауре" (Андре Грин привел пример "мертвой матери", т.е. матери, пребывавшей в депрессии, либо трауре в момент рождения ребенка, а значит, для него она как бы отсутствовала, была как "мертвая".)

“Замещающие дети” (несовершë нный траур) отличаются от “детей — восстановителей”, которых принимают очень хорошо и в семье им отводится почетное место.

5. Школьные неудачи у способных детей, связанные с классовым неврозом, т.е. страхом или двойственным отношением — превзойти обоих родителей и/или оторваться от них в социальном, а затем и в профессиональном плане. Эти неудачи часто бывают обусловлены трудностями, которые испытывают дети при достижении того культурного уровня, которого не достигли родители (например, не сдавшие экзамен на степень бакалавра), и неосознанным двойственным отношением родителей к их социальному продвижению, которое воспринимается как "предательство" своего класса или среды происхождения.

6. Я уделяю особое внимание синдрому годовщины: рождение, свадьба, болезнь или смерть могут произойти в период (по возрасту и дате) годовщины события, важного для семьи или человека, — потери вследствие смерти, помещения в клинику или отдаления дорогого человека — члена семьи или друга, или любого другого "объекта любви". Это может быть и годовщина счастливого события (свадьба, рождение детей, получение призов, наград, праздник).

Я вмешиваюсь в процесс и часто перехожу к действиям, используя четыре этапа:

а) наблюдать, смотреть, очень внимательно слушать; давать слово клиенту, который по памяти строит свое генеалогическое древо, свою геносоциограмму;

б) выявить важный признак — вербальный или невербальный, часто сублиминальный;

в) придать смысл этому признаку, который рассматривается как значимый, важный (это работа со многими и разными референтами), затем задать ряд наводящих вопросов работающему субъекту;

г) установить динамическую связь между значением и знаком, использовать эту связь для продвижения субъекта к его целям, желаниям, его модели мира. Для этого я перехожу от внимательного выслушивания к активному диалогу, чтобы "подключиться" к тому, что кажется действенным для субъекта и его окружения, использую различные “сетки” интерпретации. Другими словами, мы имеем дело с интегративной психотерапией и интеракцией.

Материальные детали построения геносоциограммы

Требуется определенное время, чтобы по памяти выстроить свою геносоциограмму на основе генеалогического древа.

При нашем способе работы уделяют два-три часа на человека, чтобы "разобрать" ситуацию и представить ее графически (с момощью геносоциограммы), найти путеводную нить — “нить Ариадны”, за которую можно потянуть.

Во время первого индивидуального разговора с человеком, имеющим проблему, которую нужно решить, или с тяжелобольным я принимаю его в конце первой половины дня или ближе к вечеру, чтобы предусмотренное время можно было превысить. Врачи, работавшие с нами, рассчитывают на час-полтора для первой беседы, например, с больным раком, и на возможность занять часть времени от своего обеденного перерыва.

Синдром годовщины

У бессознательного хорошая память и, как нам кажется, оно любит семейные связи и помечает важные события жизненного цикла повтором даты или возраста: это синдром годовщины.

Мы нередко наблюдали, что рождение часто происходит тогда, когда как будто надо напомнить о важном событии в семье, грустном или веселом.

Очень многие дети рождаются как бы для того, чтобы отметить годовщину (дня рождения или смерти) матери мамы, как бы напоминая о связи матери с ее собственной матерью (или отцом), о том же самом месте рождения, — как будто существовала договоренность между бессознательным матери и предсознанием ее будущего ребенка о том, чтобы эти даты рождения стали значимыми.

Таким образом, часто можно расшифровать смысл преждевременного или запоздалого рождения по отношению к важному члену семьи — мертвому либо живому.

Многие замещающие дети рождаются день в день в годовщину рождения, смерти или похорон предыдущего маленького ребенка, мать которого не совершила траур, не оплакала его. Напомним, что психоаналитик Андре Грин нашел очень много случаев шизофрении у замещающих детей, рожденных от "мертвой матери", т.е. грустной, подавленной, либо находящейся в трауре (А. Грин, “Мертвая мать”). Ее присутствие мало ощущается (она как бы умерла). Достаточно часто встречаются люди, которые в конце жизни "ждут, чтобы проститься со всеми", своего дня рождения (скажем, 60, 80, 95 лет) и предусмотренного в связи с этим семейного праздника, или свадьбы внучки, или возвращения сына из путешествия.

После события критического, печального, трудного или драматического, такого, как внезапная смерть молодых родителей в результате несчастного случая, или помещение матери в клинику, часто спустя несколько лет происходит несчастный случай, возникает серьезная физическая болезнь (например, рак), психотический приступ (дочь или сын заболевает, попадает в аварию, в психиатрическую клинику в том же возрасте, в котором был умерший родитель). Это может произойти в день годовщины (в том же возрасте), либо через десять или пятьдесят лет. Так часто и бывает в случае двойной годовщины: ребенок, ставший родителем и достигший того возраста, что и его умерший родитель, и в то же время его собственному ребенку исполняется столько же лет, сколько было ему самому в момент потери.

Жозефина Хилгард использовала термин годовщина для обозначения этих специфических случаев психотических приступов, отмечающих возраст потери родителя идвойной годовщины при наличии ребенка того же возраста.

Я намного шире понимаю термин синдром годовщины, так как часто наблюдала повторения несчастных случаев, браков, выкидышей, смертей, болезней, беременности... в том же возрасте в двух, трех, пяти, восьми поколениях (т.е. "углубляясь" в семейную историю примерно на двести лет).

Легко перейти через два века, когда ребенок знает свою прабабушку и та рассказывает ему о своем детстве и о собственной прабабушке. Так рождаются живые рассказы о Революции или походах Наполеона — по рассказам пожилых родственников, портрету, медальону, картине, мебели, письмам, Библии...

Я широко иллюстрирую свои рассуждения клиническими случаями и рассказами о жизни (см. ниже "Рассказы о жизни").

Участие в событии даже через свою смерть6 можно бессознательно проигрывать по-разному. Некоторые отцы и матери ждут возвращения сына или свадьбы дочери, чтобы разрешить себе умереть.

Американские историки заметили, что второй и третий президенты США Томас Джефферсон (1743-1826) и Джон Адамс (1735-1826) умерли в один и тот же день (4 июля 1826 года), это пятидесятая годовщина подписания Декларации Независимости (4 июля 1776 года). Как будто они ждали этой даты, чтобы поучаствовать в событии празднования пятидесятилетия и затем уйти через "смерть".

Некоторые семейные или исторические совпадения можно лучше понять как реакции на годовщины, как синдром годовщины и, я бы сказала, как выражение семейного и социального трансгенерационного бессознательного.

Некоторые люди каждый год в одно и то же время испытывают чувство тревоги и подавленности — отчего, и сами не знают. Они не помнят, что это период годовщины смерти близкого человека — родственника или друга, и не могут установить сознательное соотношение между этими повторяющимися фактами.

Многие люди перенесли операцию именно в день годовщины смерти или несчастного случая с отцом, братом, родственником. Это как бы случайное совпадение обнаруживается, например, после постоперационных осложнений.

Вот почему я всегда считала важным рассказать о синдроме годовщины семейным врачам, хирургам, онкологам, психотерапевтам, социальным работникам, чтобы помочь в работе с их пациентам, поскольку очень часты случаи физической и психической уязвимости в периоды годовщины при мало понятных симптомах, неясных до тех пор, пока не выясняется их связь с годовщиной.

Американский врач Джордж Энгель изучал это явление на себе (1975). Он описал, например, свой сердечный приступ в годовщину внезапной смерти его брата (сорока девяти лет) из-за остановки сердца. И в первую годовщину смерти у него самого был серьезный сердечный приступ. Можно высказать гипотезу о бессознательной идентификации с братом, вызвавшей ту же физическую реакцию на стресс годовщины (страх смерти). Он реагировал таким же образом, правда, в меньшей степени. Джордж Энгель выжил и рассказал нам об этом. Он опубликовал статью, где описал свою тревогу в тот период (ему тоже было сорок девять лет). Он пережил еще один тревожный период, связанный с синдромом годовщины, со страхом умереть в том же возрасте, что и отец (в пятьдесят восемь лет); бессознательно он "предпочел забыть" этот возраст, чтобы выжить.

Именно этот тяжелый временной отрезок — тот же возраст, в котором умерли отец, брат, мать и другой близкий человек, я называю периодом уязвимости, связанным со "стрессом годовщины" (см. пример двух братьев, Бернара и Люсьена, выжившего и погибшего).

Часто внезапная смерть в разных поколениях впоследствии дает о себе знать в семейной истории через несчастные случаи. Их серьезность убывает на протяжении ста — ста пятидесяти лет, как, например, в истории с несчастным случаем во время Севастопольской битвы, или в истории с мальчиком Роже и началом учебного года, или с рождением детей в тот же день в последующих поколениях (например, внуков у тех, кто бы ранен под Верденом [21.02.1916]). Они родились 21 февраля 1996 или 11 ноября. Это форма невидимой лояльности.

Таким образом, мы имеем дело с напоминанием о пострадавшем дедушке или двоюродном дедушке, раненом или убитом на войне. А муки и травмы войны и прекращения боев после перемирия 11 ноября 1918 г. дают о себе знать через рождение или непроизвольные выкидыши*.

"Невидимые лояльности" и "фракталы"

Как я уже уточняла, синдром годовщины может являться как случаем повторения того или иного семейного события в одну и ту же дату или в одном и том же возрасте, так и бесконечного повторения одного и того же в нескольких поколениях (а иногда на протяжении жизни одного человека). Иногда речь идет о счастливом событии, а порой — о травматизирующем и тяжелом для семьи. Иногда нам (мне самой — и кое-кому еще) удавалось прерывать цепочку событий (см. представленные клинические случаи). Однако остается проблема поиска ответов на вопросы почему? и как? Какое можно предложить объяснение?

С 1950 г. я внимательно следила за работами Бенуа Мандельброта, и мне пришла в голову мысль о связи этих повторений с "фракталами". Более того, в 1999 г. ко мне обратились несколько специалистов по "теории хаоса" и "фракталам". Они полагали, что моя работа с носителями тяжелых заболеваний и синдромом годовщины являлась или могла являться умелым применением теории фракталов для решения проблем, связанных со здоровьем. Иван Геррини (профессор из штата Бразилия, специалист по теории хаоса) утверждает, что бесконечное повторение одного и того же является "фракталом", точно так же, как и извилистые очертания берегов Бретани, конфигурация снежинки, головка цветной капусты, биения нашего сердца (исследования Бенуа Мандельброта, 1975, 1959 — 1997). Конечно же, хорошо и естественно, когда происходят нескончаемые повторения биения сердца (это признак жизни) или воспроизводства клеток, но что же происходит, когда нечто вдруг разлаживается и начинается нескончаемое повторение раковых клеток (и это ведет к смерти)? Что изменилось? Хотя можно сказать, что ничего не изменилось.

Именно теории хаоса и фракталов могут подсказать, что самое незначительное событие может "все" изменить (классический пример — приведенный в 1970 г. Эдвардом Лоренцем, изучавшим прогнозирование погоды, о взмахах крыльев бабочки (butterfly effect). Так вот, сам факт взмаха крыльев бабочки в Амазонии может привести к торнадо в Техасе, что подтверждалось на примерах явлений, имеющих как естественно-научную, так и комплексную природу: состояние биржи, движение на автомагистралях, динамика ионов и воды в почве, кровообращение человека, экономические кризисы и депрессии (в экономике), футбольные состязания и т.д. Мне бы хотелось привести ясный и очень простой пример.

Я писала, что не верю в случайность (никакой психоаналитик в это не верит) и тем не менее... Однажды я сидела у себя дома перед экраном компьютера и выводила на принтер этот текст в одном экземпляре. Когда в приемнике кончилась бумага, компьютер выдал соответствующий сигнал. Не отворачиваясь от экрана, я протянула левую руку, заправила бумагу и... к моему великому удивлению, страницы начали переворачиваться, падая в корзину. Почему? Я не двигалась в своем кресле, вроде бы "ничего" не изменилось. И тем не менее что-то произошло, "остановив" одну последовательность и запустив другую. Но почему? "Ничего не изменилось", что могло бы мною осознаваться.

В той области, где все мы (я вместе с дорогими читателями) являемся специалистами (речь идет о трансгенерационных явлениях), отмечались случаи прекращения тяжелейших болезней (так происходило в отдельных случаях рака на завершающей стадии: после определенной работы метастазы и раковые клетки исчезали) в результате “раскодирования” синдрома годовщины и лояльности семье или "травматизма ветра пушечных ядер", тяжелой травмы, несоверш? нного траура после нелепой смерти (человека или животного из своего круга или круга семьи). Для этого очерчивается круг того, который "притягивает" повторения ("attractor"), ту или иную тенденцию в поведении. Однако задача научного обоснования (с использованием последних достижений науки и междисциплинарных подходов) и более полного объяснения явлений повторения и "аттракторов" все еще не решена.

Институт психотерапии и клинической психологии

Анн Анселин Шутценбергер СИНДРОМ ПРЕДКОВ. Трансгенерационные связи, семейные тайны, синдром годовщины, передача травм и практическое использование геносоциограммы

(пер. с фр. И.К.Масалков) М: изд-во Института Психотерапии, 2001

1 (с.13)

Можно с уверенностью утверждать, что в своей жизни мы менее свободны, чем полагаем. Однако мы можем отвоевать нашу свободу и избежать повторений, понимая происходящее, осознавая эти нити в их контексте и сложности. Таким образом мы сможем наконец прожить «свою» жизнь, а не жизнь наших родителей или бабушек и дедушек, или, к примеру, скончавшегося брата, которого мы «заменили», порой даже не осознавая этого… Эти сложные связи поколений можно увидеть, прочувствовать или предвосхитить, по крайней мере, частично. Но чаще всего мы не говорим о них: они проживаются как неуловимые, несознаваемые, невысказанные или тайные.

2 (с.168)

Один из самых потрясающих примеров — жизнь художника Винсента Ван Гога, родившегося 30 марта 1852 года, ровно через год после смерти старшего брата, тоже Винсента. В семье не хотели о нем говорить, но ребенку передали без изменений его двойное имя — Винсент—Вильгельм. Жизнь у Винсента Ван Гога была трагической, как будто кто—то запрещал ему существовать. Его сводный брат по отцу, Тео, с которым он был очень дружен и который любил его, женился. У него родился ребенок, и он назвал его Винсентом—Вильгельмом, именно из любви к брату. Несколькими месяцами позже Тео пишет брату—художнику о своем сыне: «Я надеюсь, что этот Винсент будет жить, сможет реализовать себя». Получив это письмо, Винсент Ван Гог покончил с собой. Как будто для него не могло быть двух живых Винсентов Ван Гогов одновременно. Как будто брат указал ему на несовместимость присутствия обоих.

3 (с.75)

Тайна - это всегда проблема. … Фрейд напоминал нам, что тот, у кого есть глаза, чтобы видеть, и уши, чтобы слышать, констатирует, что смертные не могут хранить никаких тайн. «Тот, чьи губы хранят молчание, выбалтывает кончиками пальцев. Он выдает себя всеми порами». Это приводит нас к пониманию и правильной оценке важности невербальной коммуникации и выражения чувств как языком тела, так и красноречивым молчанием.

4 (с.68)

Николя Абрахам (1968) рассказывает историю об одном пациенте, который совершенно ничего не знал о прошлом своего деда. Этот господин был геологом—любителем. Каждое воскресенье он отправлялся искать камни, собирал их, раскалывал. Кроме того, он охотился за бабочками, ловил их и умерщвлял в банке с цианидом. Что может быть банальнее! Однако этот человек чувствовал себя очень некомфортно и старался найти способ справиться со своим состоянием. Он лечился у нескольких врачей, в том числе у психоаналитика, но без особого успеха. Ему было неуютно в жизни. Тогда он обратился к Николя Абрахаму, которому пришло в голову провести исследование его семьи, поднявшись на несколько поколений выше. И тут он узнает, что у пациента был дед (отец матери), о котором никто не рассказывал! Это было тайной. Терапевт посоветовал клиенту навестить родню своего деда. Тот выяснял, что дед совершал поступки, в которых невозможно признаться, — его подозревали в том, что он ограбил банк и, возможно, сделал еще что—то похуже. Его отправили в африканский батальон, в каменоломни, а затем казнили в газовой камере. И внук об этом ничего не знал. А чем занимался в выходные дни наш пациент? Он как геолог—любитель отбивал камни и, охотясь на крупных бабочек, умерщвлял их в банке с цианидом. Символический круг замыкается, он выражает тайну (принадлежавшую его матери), тайну, неизвестную ему самому.

5 (с.31)

Отсюда вытекают понятия справедливости и семейной справедливости. Когда справедливость не соблюдается, это проявляется в неверии, эксплуатации одних членов другими (иногда в бегстве, реванше, мести), даже в болезни или несчастных случаях. И наоборот, когда справедливость соблюдается, существует привязанность, взаимное уважение членов семьи, «семейные счета» ведутся аккуратно. Можно говорить о «балансе семейных счетов» и «семейном гроссбухе», где видны кредит и дебет, долги, обязанности, заслуги. В противном же случае мы имеем ряд проблем, повторяющихся из поколения в поколение.

6 (с.37)

Именно здесь видно, как показал Ален Мижолла, до какой степени семейные проблемы, например, поэта Артюра Рембо, мешали ему жить: ему не удавалось их решить, и он обратился в бегство. Одной из его проблем был уход отца, военного, когда мальчику было 6 лет. Но если обратиться к предшествующим поколениям, то наблюдается тот же факт: на сто лет раньше его прадедушка оставил своего сына в 6 лет, и мужчины по отцовской линии продолжали оставлять своих сыновей в том же возрасте, уезжая или умирая: это были «неоплаченные счета изначальной семьи». Именно эту реактивацию в одном и том же возрасте Жозефина Хилгард называет синдромом годовщины или «двойной годовщиной» (если явление повторяется с каждым из детей).

7 (с.146)

В жизни каждого человека бывают плохие периоды, черные серии неприятностей и неудач. Люди не знают, что их томит, им не по себе, они плохо спят, плохо себя чувствуют, подхватывают любую инфекцию, с ними случается то грипп, то небольшое дорожное происшествие, то вывих лодыжки, то что—то более серьезное, а иногда и смертельное. Они часто испытывают недомогание, которое не выявляет ни рентген, ни анализ крови. Они переживают полосу неудач, сами не зная отчего. Они ходят по врачам, которые ничего не выявляют. Но иногда у них обнаруживается рак или срочно нужна операция, а с ними что—нибудь случается во время операции или же возникают послеоперационные осложнения. При составлении геносоциограммы, то есть генеалогического древа, на котором отмечаются важные события жизни, даты и возраст, можно заметить, что очень часто все это происходит в тот же самый период и в том возрасте, в котором кто—то в их семье умер, или расстался с кем—то, или лежал в больнице. […] Напомним, что президент Кеннеди сам отказался ставить пуленепробиваемый верх на свою машину в Далласе 22 ноября 1963 г., «забыв» об угрозе смерти и о том, что отец его деда Патрик умер 22 ноября 1858 г. Он забыл об этом событии, а рисковать не забыл.

8 (с.105)

Начиная формулировать историко—экономико—социологические гипотезы, вы замечаете, что если до этого времени клиент говорил, что не может ни о чем вспомнить, то в этот момент можно сказать, что какая—то «задвижка» открылась в его голове, и он сейчас воскликнет: «Ах, да, это правда, я вспоминаю, семья стала очень бедной не во время панамских событий, это произошло в момент событий на Суэцком канале, когда (мой отец или моя бабушка) сменили школу, так как возникли осложнения». Внезапно открываются целые блоки памяти — просто потому, что, так сказать, сняты замки с зон запоминания: начинают возникать свободные ассоциации, и люди оказываются в состоянии вспомнить о чрезвычайно значимых вещах, которые они знали, не ведая того. После этого они смогут вспомнить, что знали двоюродную бабушку, соседку крестной матери или бабушки, полкового друга дедушки, с которым двоюродная бабушка еще общается… Они, наконец, смогут навести справки.

9 (с.112)

Я стала вместе с Элен искать смысл ее имени и предположила, что оно может быть сокращением — L.N., «эл», «эн» (американцы любят давать имена—инициалы). Я подумала, что речь идет о тайном напоминании, об имени—травести, о тайном смысле, который надо разгадать, об инициалах. Тогда я посоветовала ей посмотреть список профессоров и преподавателей, которые могли работать в том колледже во время учебы ее матери. Элен искала имена на L.N. и нашла некоего Луи Николя. Она поехала к нему и спросила, не был ли он знаком с ее матерью. Оказалось, что этот мужчина и в самом деле был ее отец, он не знал, что студентка тогда забеременела от него, и был счастлив, что у него обнаружилась дочь.

10 (с.161, 164)

Не веря в проклятие, можно задуматься об эффекте сильного слова, сопровождающего сильную эмоцию, особенно исходящего от авторитетной фигуры — священника, лекаря, родителя, учителя. […] Крестьяне Савойи во время революции прятали у себя священника, после террора тот вышел из укрытия. Он их отблагодарил — благословил, сказав: «Да будет старший ребенок в каждом поколении вашим хранителем». С тех пор уже два века старший ребенок в каждом поколении становится как бы «небесным ангелом» и охраняет их покой. … Я долго говорила с этой дамой и объяснила, что все можно понимать иначе, что есть разница между благословением и проклятием, что фразу «Старший ребенок в каждом поколении будет вашим хранителем» можно истолковать по—разному в зависимости от используемой референтной рамки. … Заботиться о семье можно по—разному… Либо лечить (врач, медсестра), либо быть полезным членом общества, помощником. Итак, мы поместили фразу и предсказание в другую смысловую рамку. С тех пор что—то изменилось в ее видении, в жизни, и малышка поправилась. Десять лет спустя она по—прежнему жива и хорошо себя чувствует. Впервые со времени революции старший ребенок в семье не умирает. Повторение событий в каждом поколении вот уже две сотни лет — как такое возможно? Почему? Что происходит? Где это записывается в семейное и персональное бессознательное? Как осуществляется передача?

11 (с.182)

Говоря упрощенно, при рождении и даже во чреве ребенок получает определенное количество посланий: ему передают фамилию и имя, ожидание ролей, которые ему придется играть или же избегать. Эти ролевые ожидания могут быть позитивными и/или негативными. На ребенка, например, может проецироваться идея о том, что он — «копия дедушкиного брата Жюля», и все вокруг начинают думать, что он будет авантюристом, «недобропорядочным гражданином», как и дед. Из ребенка сделают козла отпущения, не него «наденут одежду покойного», которого ему придется замещать. Как феи вокруг колыбели Спящей Красавицы, ему много всего предскажут — предписания, сценарии, будущее. Это будет сказано явно или останется невысказанным и будет подразумеваться «по умолчанию» и храниться в строгой тайне. Однако явные или неявные ожидания будут «программировать» ребенка.

12 (с.188)

…при современном уровне знаний нам, клиницистам, следует наблюдать и описывать эти явления — скажем, странные случаи передачи от одного бессознательного другому, собирать факты, клинические описания, публиковать их, проводить клинические и одновременно статистические исследования (как сумела сделать Жозефина Хилгард по синдрому годовщины). Тогда, может быть, понимание этих «фантомов» бессознательного, этих «повторений», «годовщин», приблизит нас к пониманию взаимодействующих существ, имеющих интуицию и язык, т.е. нас.Мертвец хватает живого, как гласит поговорка и римское право.

-analyst.ru/autoref/3schut8.asp

Из книги Синдром предков: трансгенерационные связи, семейные тайны, синдром годовщины, передача травм и практическое использование геносоциограммы/Пер. И.К. Масалков - Москва: Издательство Института Психотерапии: 2001

К терапевтам филадельфийской школы, которая внесла свой вклад в развитие трансгенерационного подхода, относят психоаналитика венгерского происхождения Ивана Бузормени- Надя[1]. Для Ивана Бузормени-Надя отношения являются гораздо более значимой связью, чем трансгенерационные модели коммуникации (и именно эта концепция четко отличает его от школы Пало Альто [2]). Отношения должны учитывать дух закона правоты и справедливости внутри семьи. Через эти отношения предки завещают нам жизнь, их жизнь, которую мы и передаем дальше, своим потомкам. И. Бузормени-Надь[3] побуждал клиентов долго рассказывать о своей жизни, потому что для него целью и одновременно силой терапевтического вмешательства было восстановление этики трансгенерационных отношений.

Меня поражает то, что все терапевты — создатели трансгенерационного подхода происходят из Восточной и Центральной Европы, хотя проблематика отношений к «родителям родителей», то есть связи с предками, пронизывает тем или иным образом рефлексию и терапевтическую практику, начиная с Фрейда. (Может быть, этим мы обязаны наследию эмиграции и двойной культуре?) Может быть, это является лишним доказательством укорененности каждого в своей «культуре», в своих «корнях» — сознательного или, скорее, бессознательного.

В странах Востока и Центральной Европы, как в России, так и вокруг Средиземного моря, семья представляет собой очень сильный «социальный атом», гнездо, спаянный клан, «матрицу», исходя из которой индивиды выстраивают себя, находят свою идентичность.

Для меня это очевидно, тем более что я выросла в Париже, с ранних лет воспитывалась в государственной французской школе и университете (лицей Мольера и Сорбонна), меня убаюкивала (в Париже) славянскими сказками моя русская прабабушка Елена, но образование я получила в США (в Мичиганском университете: Анн Арбор, Исследовательский центр групповой динамики). Далее был Морено, также выходец из Европы (которая передала ему по наследству созидательное воображение и открытость иному, незаурядному). Я чувствую, что стала тем, кто я есть, именно благодаря моим множественным корням, которые пронизывают несколько культур, языков и традиций[**]. Это созидающая тишина (как во время аналитического сеанса, где все и происходит). Я бы даже пошла дальше, сказав, что Франсуаза Дольто-Маретт — одна из моих аналитиков, была столь неординарным терапевтом, может быть, потому, что ее муж Борис разделил с нею эту славянскую харизму, излучаемую всем его существом, всем телом. Харизму, которая была завещана предками (среди очень далеких предков была женщина индейского происхождения, которой, по ее словам, она обязана своей интуицией).

Концепция Ивана Бузормени-Надя

После краткого личного экскурса мне бы хотелось проанализировать понятие лояльность[4], одно из ключевых в концепции Бузормени-Надя [5], которое отсылает нас к двум уровням понимания. Уровню системному, то есть к социальной системе, и уровню индивидуальному, то есть психологическому. Лояльность предполагает социальное единство, которое зависит от лояльности группы, лояльности ее членов и от помыслов, мотивации каждого члена группы как индивида. Отсюда вытекают понятия справедливости и семейной справедливости. Когда справедливость не соблюдается, это проявляется в неверии, эксплуатации одних членов семьи другими (иногда в бегстве, реванше, мести), даже в болезни или в повторяющихся несчастных случаях.

И наоборот, когда справедливость соблюдается, существуют привязанность, взаимное уважение членов семьи, «семейные счета» ведутся аккуратно. Можно говорить о «балансе семейных счетов» и «семейном гроссбухе», где видны кредит и дебет, долги, обязанности, заслуги. В противном же случае мы имеем ряд проблем, повторяющихся из поколения в поколение.

Парентификация

Еще одним фундаментальным понятием в концепции Бузормени-Надя является парентификация. Парентификация — это инверсия заслуг и долгов, их неверное понимание. Наиболее значимый «долг лояльности семье» — это долг каждого ребенка по отношению к своим родителям за любовь, тепло, заботы, усталость и то особое отношение, которые были получены после его рождения до того момента, когда он стал взрослым. Способ расплатиться за свои долги является трансгенерационным, то есть то, что мы получили от наших родителей, мы отдаем своим детям. Это не мешает платить долги и нашим родителям. Когда они становятся старыми, мы начинаем по-особому относиться к ним, выполняя долг, помогаем им прожить последние годы и перейти от жизни к смерти.

Парентификация — это переворачивание ценностей, то есть ситуация, в которой дети, даже малолетние, становятся родителями собственных родителей.

Возьмем классический пример. Всегда найдется несколько семей и, главным образом, семей со скромным достатком или выходцев из сельской местности, где старшая дочь исполняет роль матери. Мать, измученная слишком частыми родами, бывает действительно больна или заявляет о себе как о больной, принимая заботу,- помощь и поддержку своей дочери, которая никогда не выходит замуж. Она никогда не устраивает сбою жизнь, потому что заботится о своей старой больной матери или своих старых больных родителях. Это нездоровое искажение отношений, заслуг и долгов: именно его назвали парентификацией. Ребенок, который должен стать родителем в очень раннем возрасте (например, уже в 5 лет), оказывать поддержку своей матери, заниматься своими родителями и своей семьей, теряет важное равновесие в отношениях. Обнаруживается это нарушение равновесия путем анализа места и роли детей в семейной системе.

Понять трансгенерационные связи, «книгу заслуг и долгов» достаточно трудно, это вовсе не объективное понятие, каждая семья по-своему определяет лояльность и справедливость.

Чтобы разобраться, следовало бы провести трансгенерационное или лонгитюдное исследование семьи, распространяющееся по крайней мере на три, а предпочтительнее на пять поколений, и на месте определить функционирование систем. Для этого необходимо учитывать ретроспективную информацию, то есть воспоминания живущих об умерших, информацию ныне здравствующих людей о своей семье и о том, что движет ее членами, даже если они не осознают того, что они знают, и что проявляется в сказанном и несказанном, в сознательном и бессознательном пласте того, что было передано им семьей.

Семейный миф или сага о семье

Здесь мы соприкасаемся с областью семейного мифа, прояснить которую можно только тогда, когда станет понятной вся система — совокупность взаимозависимых единиц. Для Бузормени-Надя индивид является биологической и психологической целостностью, а я добавлю — и психосоциальной, реакции которой детерминированы как индивидуальной психологией, так и правилами семейной системы. В семейной системе психические функции одного члена семьи обусловливают психические функции другого ее члена; происходит постоянное взаимное регулирование, а правила функционирования семейной системы бывают как явными, так и неявными, но главным образом неявными. Причем члены семьи не осознают этого.

«В нашей семье так принято» — то есть основные правила существуют как бы сами по себе и считается, что они не требуют объяснения.

Семейный миф выявляется через паттерн[6] функционирования: некоторые люди действуют в жизни согласно паттернам, которые я посчитала бы «нездоровыми» (я не знаю как иначе расценивать измену, вендетту, убийство, здоровую или нездоровую защиту «чести семьи»). Такие ритуалы образуют совокупность, некоторую целостность, гештальт[7] отношений, бессознательно структурированный и вовлекающий всех членов семьи. Каждый из этих ритуалов способствует «уравновешиванию семейных счетов», когда позиция или «эксплуататорская установка» может быть, а может и не быть уравновешена «установкой на щедрость». Временами мы эксплуатируем свою семью и свое положение. Ребенок «эксплуатирует» свою семью, потому что приходится его обеспечивать, кормить, давать кров и т.д., и в то же время он дает любовь или нечто иное. Существует баланс - равновесие между тем, что получено, и тем, что отдано, в противном же случае появляются симптомы различной степени тяжести.

Моральное наследство столь же значимо, как и наследство профессиональное или экономическое. Винсент де Гольжак говорит даже о «семейном капитале».

Каждая семья оценивает и учитывает вклады индивидов на «семейные счета». Эта оценка определяет масштаб заслуг, льгот, обязанностей и ответственности, которые учтены и вписаны в историю семьи, реально прожитую и генетическую, которую можно заново открыть.

Личный пример

Рассмотрим мой личный пример. Когда я была студенткой факультета психологии, я была замужем, у нас родился ребенок; как и многие молодые пары, мы испытывали финансовые затруднения. Одна из моих кузин (Аннетт) предложила мне деньги в долг. Я согласилась, не чувствуя себя ни обязанной, ни виноватой. Когда я закончила учебу и начала работать, я отдала эти деньги. Однако мои коллеги по работе не понимали, как моя кузина могла так легко дать в долг деньги и как я смогла без проблем их принять. И задумываясь над этим теперь, я вспомнила, что мой дедушка был старшим из шести детей и стал сиротой в очень юном возрасте. Их приютил дедушка (мой прапрадедушка), и они росли вместе с его детьми от второго брака. Мой дедушка остался без родителей в 14 лет, начал работать очень рано, чтобы помочь растить своих братьев и сестер и дать им высшее образование[***]. Таким образом, в бессознательном моей семьи он «приобрел заслуги» по отношению к своим братьям и сестрам. Позже, закончив свою учебу в Швейцарии, одна из его сестер открыла лабораторию фармацевтической продукции. На рубеже веков она вышла замуж за химика-фармацевта; они заработали немного денег и осели в Париже. Моя кузина, предложившая мне деньги, происходила именно от этой сестры моего дедушки. В каком-то смысле это было восстановлением равновесия — «одолженное за то, что некогда отдано». Она мне сказала: «Ты мне их вернешь, если сможешь, но если ты хочешь, то можешь и не отдавать; или же отдашь позже, через 5 или 50 лет — это не имеет никакого значения». И с точки зрения «системы семейных счетов» я хорошо понимаю то, что ей казалось нормальным, как, впрочем, и мне, так как мы обе знали, что между ее бабушкой и моим дедушкой были сердечные отношения (то, что Бузормени-Надь называет «установкой на щедрость»). Все потомки братьев и сестер моего дедушки были в долгу по отношению к нему (старшему). Все его очень любили. И когда он состарился, а моя семья в Париже испытывала нужду (после Великой депрессии 1929 г.), потомки одних и других приглашали нас к себе. Мы жили в Париже, моя двоюродная бабушка (Натали) помогала моему дедушке и моей бабушке, это поддерживало тепло в наших сердцах и согревало наши души. Мы не подписывали никаких бумаг. Никогда не говорили о деньгах. Большую часть наших каникул проводили вместе в местечке Ба-Ре на большой ферме, которая принимала дорогих гостей: их самих, брата и сестру с супругами и нас, двоюродных братьев и сестер - все три поколения. Семейные связи поддерживались и укреплялись. Долг был отдан, и всем это казалось нормальным. Никогда не было у нас обмена бумагами, долговыми расписками. Когда моя кузина дала мне деньги в долг, она отказалась от долговой расписки. Конечно же, я вернула эти деньги.

Когда 30 лет спустя, проходя перед ювелирным магазином, я неожиданно для себя купила золотые серьги и подарила ее дочери, я вспомнила, что моя кузина, к тому времени уже погибшая в авиакатастрофе, подарила мне дешевые серьги и дала в долг деньги. Таким образом, золотые украшения тоже были символическими.

Семейная «бухгалтерия». Базовая безопасность. Несправедливость

Существует неявная семейная «бухгалтерия». Речь идет не только о деньгах. Я хочу сказать не столько о деньгах, которые мой дедушка давал своим братьям и сестрам, сколько о том, что они были заработанными — он много работал в молодости, чтобы их поддержать. А главное — он дал им любовь, привязанность и поддержку, радость, счастье, базовую безопасность. Это передается[***] между потомками моего дедушки и его братьев и сестер. Когда мы собрались в Париже отпраздновать серебряную свадьбу моего дяди и моей тети Натали, нас было четыреста человек. И это еще не конец. Мы являемся теперь «дружной семьей дальних родственников» и продолжаем оказывать друг другу взаимную поддержку. Один из моих кузенов со своей женой продолжают праздновать день рождения своей бабушки (умершей более 50 лет назад) и приглашают всех нас, не вменяя нам в обязанность, в свою очередь, организовывать праздничный стол. Это «семья» и праздник.

В русском языке есть выражение «в тесноте, да не в обиде», означающее способность не раздражаться и не забывать никого.

Именно это имеет в виду Бузормени-Надь, когда говорит об учете заслуг и долгов. Во всяком случае, так я его понимаю по публикациям.

Но еще существуют пережитые несправедливости, которые причиняют боль. Среди факторов, вызывающих рак, я довольно часто встречаю стресс и обиду,

Людям не удается простить пережитую несправедливость. Это связано с «системой учета» в этом сложном «гроссбухе семейных счетов» — того, «что должны вам» и «что вы должны другим» для равновесия счетов, для «подсчета остатка по любому счету».

Мой терапевтический опыт последних 30 лет показывает, что ни географическая удаленность, ни бегство не освобождают индивида от того, что он мог бы назвать своими «долгами» по отношению к своей семье.

Невозможно избежать, говорит Бузормени-Надь, тирании своих обязанностей, убегая от кредитора. Бегство от семейных обязательств может «пропитать» все человеческие отношения индивида чувством невыносимой вины, расплывчатой и беспредметной. Его может парализовать от этого «аморфного и неопределенного экзистенциального чувства вины».

Бузормени-Надь задает вопрос: «Может ли «объективная реальность» существовать в отношениях?» Слово «объективная» предполагает отсутствие неверной или неточной информации и искажения фактов в результате эмоционального восприятия. Для него объективность имеет смысл в отношениях между двумя людьми, только если они сопровождаются синхронным осознанием каждым из них своих собственных потребностей и потребностей другого. Оба стараются при этом сделать другого объектом своих собственных желаний и потребностей. В этом заключается очень сложный процесс выстраивания отношений. Мысль автора сложна, но может быть прояснена ссылкой на Дж. Л. Морено и Карла Роджерса, их желанием «увидеть себя глазами другого».

«Тем не менее, - говорит Бузормени-Надь, - нельзя забывать, что потребности индивида включают в себя в сконденсированном виде неоплаченные «счета» по отношению к его изначальной семье, помимо реактивации своих собственных психических процессов детства».

Именно здесь видно, как показал Ален Мижолла [8], до какой степени семейные проблемы, например, поэта Артюра Рембо, мешали ему жить: ему не удавалось их решить и он обратился в бегство. Одной из его проблем был уход отца, военного, когда мальчику было 6 лет. Но если обратиться к предшествующим поколениям, то наблюдается тот же факт: на сто лет раньше его прадедушка оставил своего сына в 6 лет, и мужчины по отцовской линии продолжали оставлять сыновей в том же возрасте, уезжая или умирая: это были «неоплаченные счета изначальной семьи». Именно эту реактивацию в одном и том же возрасте Жозефина Хилгард называет синдромом годовщины или «двойной годовщиной» (если явление повторяется с каждым из детей) — термин, который я обнаружила в своей практике и развила в 1980-х гг. применительно к области, относящейся к здоровью и телу.

Чтобы лучше понять личность или индивида, начинают определять размах его потребностей, обязанностей, обязательств и основанных на ответственности установок в поле семейных отношений на нескольких поколениях.

Трансгенерационная терапия или геносоциограмма (Бузормени-Надь не рисует генограмм) позволяет привнести в этот процесс инструмент и помощь, помогающие индивиду набрать ся «мужества противостоять обязанностям и чувству вины перед неоплаченными эмоциональными долгами». Согласно Бузормени-Надю, всякая семья еще до рождения ребенка или детей обладает основообразующим фундаментом из солидарной ответственности и внутренне присущей ей первичной лояльности.

Когда люди непрерывно повторяют одну и ту же установку, не меняются сами и при этом имеют фиксированные роли, это означает, что «устойчивость ролей обслуживает потребности сети семейных обязанностей», - утверждает БузормениНадь.

В семейной системе с фиксированными и взаимозависимыми ролями сведение счетов блокировано и, следовательно, носит повторяющийся характер или же постоянно переносится на более поздний срок: в результате невроз или другие симптомы остаются надолго. Каждый индивид, собираясь улучшить свою жизнь и решить проблемы, не может этого сделать до тех пор, пока у него не будет уверенности в справедливом порядке и лояльных межличностных отношениях или в изменении в перспективе комплементарных[9] ролей: помогающий - тот, кому помогают, заботящийся - тот, о ком заботятся, как это было в семье вечно прихварывающего и очень любимого домашними Чарльза Дарвина.

Несправедливость

Я хочу внести уточнение в то, что мы констатировали в случаях тяжелых болезней и, в частности, рака, а именно выяснить, какова роль того, что называют обидой.

Обида

Многие люди, многие больные часто думают о доставленных им неприятностях. Они бесконечно пережевывают эти несправедливости. Они в обиде на того, кто с ними плохо поступил: чего-то недодал, был несправедливым, не дал повышения, ограбил, не приветил, не признал. Это «разъедает» и деформирует личность, подтачивает ее изнутри.

Обида связана с понятием, как мне кажется, близким к тому, что Бузормени-Надь называл пережитой несправедливостью, о чем дети говорят: «Это нечестно».

С людьми часто поступают несправедливо: это может происходить в семье, в супружеских отношениях, на службе, а иногда и в национальных отношениях (войны, массовые убийства, притеснения, геноцид). Люди хранят обиду[10], которая живет в них и делает свое дело, подкашивая здоровье вплоть до появления рака, а иногда и смертельного исхода.

Несправедливость судьбы

Чувство несправедливости, как правило, является сложным. Несправедливость — неравенство переживается по отношению к судьбе, если речь идет о здоровье, физической выносливости, жизни и смерти («это несправедливо» быть неполноценным, часто болеть, никогда не болеть, умереть молодым, быть сиротой...), а также об экономической несправедливости.

Чувство несправедливости судьбы часто сопровождается чувством вины у выжившего товарища, который возвратился из концлагеря или с войны, в то время как все его друзья погибли; у брата, который не утонул, или у сестры, которая выжила во время эпидемии ужасного «испанского гриппа» (20 миллионов умерших с июля 1918 г. по июль 1920 г.) или чувством вины богача.

Трансгенерационный страх. Травматизм «ветра пушечных ядер»

Хирурги[*****] императора Наполеона во время ужасного отступления из России (1812) отмечали травматический шок у солдат, которые, едва разминувшись со смертью, чувствовали дуновение ветра пушечного ядра, убившего или искалечившего находящегося рядом друга или собрата по оружию. Одни в такой ситуации теряли память (как полковник Шабер). Другие пугались и холодели до глубины души. Оказалось, что волна шока, задевшая их самих, передалась и некоторым их потомкам[******] — иногда в определенные периоды жизни они холодеют до костей или испытывают недомогания, тревогу, спазмы в горле, кошмары (происходит своего рода «наложение» друг на друга поколений и временных эпох, «time collapse»).

«Это несправедливо...».Пережитая несправедливость, «настоящая справедливость»

«Это несправедливо» — так звучит не только крик души детей, но и тех, кто стал жертвой несчастья (неудачи в жизни, болезни, несчастного случая, злокачественного образования, запутывания в пуповине при родах, землетрясения, пожара, бури, прорыва плотины, загрязнения пляжа, вандализма на спортивном матче, глупой праздничной импровизации, изнасилования или сексуального домогательства, взрывного устройства террористов или искателей справедливости, неточности при стрельбе, судебной ошибки, затяжной забастовки...). На это мы списываем все непрощенные (кем?) невзгоды и безвозвратные потери.

Клинический опыт свидетельствует о драматических последствиях для жертв и их потомков, поэтому полицейские Новой

Зеландии и Австралии начали распространять в западных странах (Северной Америке и Скандинавии) обычай Маори, называемый подлинной справедливостью (Real justice). Эта практика вытекает из констатации того факта, что и полиция, и правосудие ищут виновных и иногда их наказывают, но ничего не предпринимается для того, чтобы помочь жертве справиться с уроном, потерянными годами, страданиями, чувством несправедливости, более невыносимым, чем финансовый ущерб.

Пассивная агрессивность

Однако чувство несправедливости может также вызывать специфические формы поведения «несчастной жертвы», выражающиеся в пассивной агрессивности, которая может быть очень эффективной как в семье, так и сфере политики. В качестве примера можно упомянуть стонущую мать: «Пойди в кино, мой дорогой, не утруждай себя заменой лампочки в плафоне — я побуду и в темноте», а также голодные забастовки, победное непротивление злу насилием Ганди.

Примечания:

[*]Деженетт Ларрей Перси в цит. Луи Крока (1999) по поводу синдрома «ветра пу- шечного ядра», обозначающего острые состояния стопорящего оцепенения, вызванные исключительно испугом.

[**] С некоторых пор (главным образом с 1992-1994 гг.) наблюдаются поднимающи- еся из глубин памяти контрудары, обусловленные патологическим или несовершенным потомками трауром по мертвым, непогребенным или бесследно исчезнувшим, недавно ожидаемым.

[1]См. диссертацию Магды Хайреман (Magda Heireman: Du C6te de chez soi: la therapie contextuelle d'lvan Boszormenyi-Nagy, Paris, ESF, 1989).

[2]Школа Пало Альто (1956) объединила в Калифорнии около Стенфорда вокруг английского антрополога Грегори Бейтсона (бывшего мужа и коллеги Маргарет Мид) первых исследователей, использовавших изображение, фотографии, фильмы, видео, чтобы наблюдать за взаимодействиями семей в их контексте, за разговорным языком и невербальным общением, и почувствовавших «двойную связь» в семьях шизофреников. Их группа основала Институт психических исследований, где в настоящее время в чис- ле прочих работают Пол Вацлавик, Диана и Луи Эверстайн.

[3]Я не являюсь ученицей Ивана Бузормени-Надя, которого я не (или еще не) встре- чала (за кратким исключением в 1994 г.).

[***]Наш дом был сожжен немцами в воскресенье 5 июня 1944 г. в Лозере, так как в нем пряталось оружие для партизан. Я не была на них в обиде, так как в моих глазах это была «настоящая война». Вместе с другими я потеряла все, включая документы, записные книги с адресами, ежедневниками... Как же я была удивлена, когда у меня украли мою сумку со всем содержимым 5 июня 2000 г. (неожиданный синдром годовщины). Мы об этом никогда не говорили, чтобы не усугублять ненависть. Франсуаза Дольто говорила: «Все, что замалчивается в первом поколении, второе носит в своем теле».

[4]Ввиду того, что это не университетская диссертация, а также чтобы облегчить чтение и не утяжелять текст, мы не будем систематически указывать страницы всех ссылок.

[5]Invisible Loyalties: Reciprocity in Intergenerational Family Therapy, New York, Harper & Row, 1973.

[6]Паттерн - структурированная модель, выкройка, чертеж (французские психологи сознательно не переводят этот термин с американского).

[7]Гештальт - восприятие совокупности, целого, контрастной формы на фоне (термин сознательно не переводится с немецкого языка психологами в рамках гештальт- теории).

[***] В политехнической школе Цюриха (среди первых женщин, получивших докторскую степень в 1884, 1886, 1888 гг.). Ebenso пей als Kuhn, CFCF VERLAG. Zurich, 1988. 120 лет обучения женщин в университете Цюриха.

[****]Так, в 1999 г. потомки моего дедушки (родившегося в 1824 г.) собрались 23 августа в местечке около озера Аннеси.

[8]Les Vlsiteurs du moi, Paris, Belles-Lettres, 1986.

[9]Например, те, кто заботится, и те, о ком заботятся: первые никогда не болеют, а вторые всегда больные (либо отрицающие, либо отрицаемые, согласно школе Лакана).

См. текст внучки Чарльза Дарвина Гвин РевератДарвин, вспоминающей свое викторианское детство и любовь, и удовольствие заботиться об одних и получать заботу от других: «Неприятным было то, что в доме моих дедушки и бабушки было честью и печальным удовольствием болеть [...] отчасти потому, что мой дедушка был всегда болен и дети, обожая его, имели тенденцию его имитировать (...] и получать заботу от моей бабушки, и это было так приятно — чувствовать себя окруженным заботой и сочувствием». (Reverat Gwen, Period Piece, a Cambridge Childhood, 1952, reed. 1987, London & Boston, Faber&Faber,122).

Или помогающие и те, кому помогают, как, например, Марфа и Мария из Писания.

[10]Для более углубленного знакомства с понятием «обида» можно прочитать: Simonton, Simonton & Creighton (1978), Guerirenvers et centre foul, Paris: EPI, 1982, et Anne AncelinSchutzenberger, Vouloirguerir, Toulouse, Eres; Paris LaMeridienne, 1985; Epi/LaMeridienne, 1993; D.D.B., 1996. CM. также «справедливость», «давать и получать» и счета семейные Ивана Бузормени-Надя

ШУТЦЕНБЕРГЕР А.А. ТЕМАТИЧЕСКИЕ СООБЩЕНИЯ

ТЯЖЕЛОБОЛЬНОЙ ПАЦИЕНТ (15-ЛЕТНИЙ ОПЫТ ПРИМЕНЕНИЯ ПСИХОДРАМЫ ДЛЯ ЛЕЧЕНИЯ РАКА)

 Нас беспокоят не события, а наше восприятие этих событий.

 Эпиктет

Пятнадцать лет назад, проработав до этого два десятка лет с психически больными, я начала ощущать связь между психологическим и физическим состоянием человека и задаваться вопросом, может ли психодрама успешно применяться к тяжелым и неизлечимым больным. Так я начала работу с раковыми больными в сотрудничестве с лечащими врачами, подкрепляя психологической помощью традиционное медицинское лечение.

После одного сильно потрясшего меня события в семье (смерть в 1974 г. двоюродной сестры от вполне излечимого рака груди) я начала исследования, которые привели меня к первой статье К. и С. Саймонтонов по этой теме (Simonton & Simonton, 1975). Затем я начала практическую работу с пациентами в терминальной стадии рака, которые выразили желание участвовать в эксперименте, так как это была их последняя надежда.

Ко всеобщему удивлению, в том числе и к моему, во многих случаях основные метастазы исчезли, здоровье пациентов улучшилось и они продолжали жить и прекрасно себя чувствовали. Некоторые совершенно выздоровели и уже 10— 15 лет живут нормальной, полноценной жизнью.

Аристотель, Платон, Гален, З. Фрейд, К.Г. Юнг, Дж. Морено — все рассматривают человека как единое целое. Такой подход не нов, но для тех, кто верит только в точную науку, связь между душой и телом должна быть научно доказана. Недавно в связи с появлением новых наук (психонейроиммунологии и психонейроэндокриноиммунологии) в медицинских научных кругах начали серьезно осознавать влияние духа на тело. Было открыто много новых нейромедиаторов, которые формируют связь между психической структурой индивида и его организмом, как здоровым, так и больным (Ader, Solomon, Bahnson, 1981). При раке, как и при любом другом заболевании, после внимательного осмотра пациента мы обнаруживаем как соматический, так и психический компонент болезни. Поэтому, если мы хотим помочь пациенту поправиться, надо принимать во внимание оба. Мы делаем попытки вызывать спонтанную ремиссию, сокращать вероятность летального исхода — вопреки диагнозу и прогнозам медицинской статистики.

 В 1986 г. Б. Сигел, известный американский хирург, написал книгу под названием «Любовь, медицина и чудо». То, о чем рассказывается в этой книге, удивительно похоже на работу, которой я занимаюсь в течение последних пятнадцати лет. Сигел разделяет положение К. и С. Саймонтонов, изложенное ими в книге «Как выздороветь» (Simonton К. & S. Getting well again. 1982), что улучшение здоровья онкологических больных в значительной степени зависит от психотерапевтической помощи.

 Им необходима поддержка. Нужно вселять в них надежду, заниматься с ними физическими упражнениями, учить их расслаблению, созданию позитивных представлений о будущем. При этом главная задача — победить в больном чувство пассивной беспомощности, безнадежности, пробудить в нем активное стремление выздороветь и обрести надежду.

Я дополнила этот психотерапевтический подход использованием психодрамы и геносоциограммы (Schutzenberger, 1985), о чем и будет рассказано в этой статье.

ДРАМА ТЯЖЕЛОБОЛЬНОГО ПАЦИЕНТА

 Когда человеку говорят, что у него рак, он думает, что все кончено. Многие люди теряют надежду, безвольно покоряются своей болезни, считая ее неизлечимой. Но это не так: рак не всегда смертелен, так как 45 % всех онкологических больных живут, по крайней мере, еще пять лет после установления диагноза. Тяжелая болезнь сопровождается депрессией и пассивностью пациента, а это сокращает его шансы на выздоровление. Многие люди, страдающие раком с «относительно благоприятным прогнозом» (т.е. те, кто, согласно статистике, в большинстве случаев может быть вылечен), сами себя обрекают на смерть, они как бы позволяют себе умереть, следуя своему собственному убеждению, что рак неизлечим. И это вопреки тому факту, что первое место как причина смертности занимает не рак, а сердечно-сосудистые заболевания (включая приступы стенокардии).

Таким образом, первый шаг к выздоровлению, в дополнение к медицинскому лечению и хорошему уходу,— помочь пациенту пересмотреть свои взгляды на жизнь и смерть (Rosenthal, 1966, 1968) и отбросить мысль о том, что от рака всегда умирают. Важно, чтобы он с готовностью принимал назначенные процедуры и стремился выжить. Надо окружить его надеждой, заботой, поддержкой, любовью.

В этой статье представлен эффективный комплексный психотерапевтический метод, заимствованный из уже упоминавшейся работы К. и С. Саймонтонов и дополненный нами. Этот метод помогает пациенту с тяжелым заболеванием терпеливо лечиться и бороться за свою жизнь. В некоторых случаях бывает возможно остановить развитие болезни и даже способствовать выздоровлению, избежав летального исхода (см. табл. 1) (Simonton and Simonton, 1975; Schutzenberger, 1985).

Мы пользовались этим методом в течение пятнадцати лет, распространив его с онкологических больных на самых разнообразных пациентов, включая больных СПИДом. Конечно, этот метод является лишь дополнением к обычному медицинскому лечению, назначаемому врачами.

 Таблица 1

Динамика заболевания 152 пациентов с диагнозом «терминальная стадия рака» (по данным исследования К. и С. Саймонтонов)

Итоги лечения

Отношение пациента

Всего

Отсутствие сотрудничества; инструкции не выполняются

Отсутствие сотрудничества; инструкции выполняются редко

Инструкции обычно выполняются

Инструкции выполняются, и проявляется некоторая инициатива

Полное сотрудничество, инструкции выполняются точно и безоговорочно; твердая вера пациента в улучшение

Полная ремиссия; явное клиническое улучшение (отлично)

0

0

0

11

9

20

Неполная ремиссия; улучшение состояния здоровья (хорошо)

0

2

34

31

0

67

Незначительное улучшение (посредственно)

0

14

29

0

0

43

Без улучшения (плохо)

2

17

3

0

0

22

Всего

2

33

66

42

9

152

НАШ ПСИХОТЕРАПЕВТИЧЕСКИЙ МЕТОД

1. Анализ жизненных событий и стрессов

Чтобы помочь больному ответить на драматические вопросы: почему рак? почему я? почему сейчас? — мы используем «анкету жизненных событий» Холмса и Рейхе (1967) с целью найти связь между болезнью и стрессом.

Эта шкала включает не только такие стрессовые события, как смерть супруга, развод, потеря работы и другие тяжелые испытания, но и такие, как вступление в брак, беременность или выдающееся личное достижение, которые обычно считаются счастливыми обстоятельствами, но они также могут быть причиной стресса. Человек может умереть от счастливого сообщения, как и от трагического. Хотя стресс сам по себе может предрасполагать к болезни (около 49 % больных, заполнявших анкету, набрали более 300 баллов за события, произошедшие в их жизни в течение 12 мес), но еще более важным фактором является то, как сам человек оценивает стресс и как он с ним справляется.

 Оценочная шкала социальной адаптации

Жизненные события

Оценка

Личная оценка

Смерть супруга 100

Развод

73

Разлука с супругом

65

Тюремное заключение

63

Смерть близкого родственника

63

Телесное повреждение или болезнь

53

Вступление в брак

50

Потеря работы

47

Примирение с супругом

45

Уход на пенсию

45

Изменение в состоянии здоровья члена семьи

44

Беременность

40

Трудности сексуального порядка

39

Увеличение семьи

39

Улучшение в делах

39

Изменение в финансовом статусе

38

Смерть близкого друга

37

Изменение направлений работы

36

Увеличение или уменьшение семейных разногласий

36

Заклад или заем под закладную порядка 10 000 дол.

31

Лишение права выкупа заложенного имущества или выплаты займа

30

Агрессия

30

Длительная болезнь члена семьи

30

Наркомания или СПИД в семье

30

Изменение обязанностей на работе

29

Уход из дома сына или дочери

29

Разлад с родственниками мужа или жены

29

Личное выдающееся достижение

28

Выход супруга на работу или уход с работы

26

Поступление в школу или окончание школы

26

Изменение условий жизни

25

Пересмотр личных привычек

24

Неприятности с начальством

23

Изменение условий и времени работы

20

Переезд на другую квартиру

20

Переход в другую школу

20

Изменение привычных способов проведения досуга

19

Изменение в церковной деятельности

19

Изменение в общественной деятельности

18

Заклад или заем менее 10000 дол.

17

Изменение сна

16

Изменение числа семейных вечеринок

15

Изменение привычек, связанных с едой

15

Отпуск

13

Рождество

12

Незначительное нарушение закона

11

Другие недавние события личной жизни

Обычно в анкете учитываются данные о событиях, имевших место в течение 12 последних месяцев, но если некоторые события происходят дважды в год (например, смерть близкого друга), необходимо сложить оценки.

Естественно, нам известно, что многие исследовательские работы не смогли доказать прямую связь между стрессом и раком, хотя, исходя из клинического опыта, эта связь часто бывает очевидной. Важен не столько сам стресс, сколько реакция на него. Научным доказательством этого могут служить недавно открытые нейромедиаторы в нервной и иммунной системах, а также различия в количестве и качестве лейкоцитов в зависимости от душевного состояния человека (Ader, 1975, 1981; Solomon, 1964, 1981, 1989; Bahnson, 1975, 1989).

Рак является полиэтиологическим заболеванием. Одна из причин, вызывающих рак, может быть связана с переживаниями по поводу жизненных событий. Эта причина является единственной, на борьбу с которой больной и психотерапевт могут направить свои усилия.

Люди, как правило, понимают, что тяжелые жизненные события и стрессы лишают их сил и ослабляют их иммунную систему, а это приводит к заболеваниям. Как только больной почувствует, что его болезнь связана со стрессами и потерями, у него появляется шанс преодолеть чувство «безнадежности и беспомощности», которое разрушает его организм. Это и позволит надеяться на возможность повернуть ситуацию вспять, справиться с ней и, «следовательно», почувствовать себя лучше.

Обычно мы спрашиваем пациента о жизненных событиях, произошедших за 6—18 мес до обнаружения рака. Хотя известно, что многие виды рака проявляются через годы, тем не менее в некоторых случаях, после каких-либо драматических жизненных событий, рак может появиться внезапно. Во всяком случае, наши вопросы не кажутся больному бессмысленными.

Обычно когда пациента спрашивают, что с ним произошло за последний год, он сам вспоминает тяжелые события: смерть ребенка, ограбление дома, денежные затруднения, неудача по службе, потеря объекта любви. Он припомнит, насколько сильно эти события повлияли на него, привели его в подавленное состояние. Тогда он признает их связь с раком и другими своими заболеваниями.

Осознав это, пациент учится управлять своими чувствами и реакциями. Это умение достигается с помощью психотерапии и психодрамы. Психодрама очень помогает тем, что выводит скрытую боль наружу, давая человеку возможность оплакать потерю.

Для человека очень важно осмыслить события своей жизни (Franckel, 1959). Как только пациент ответит на вопрос «почему?» и обнаружит причинно-следственную связь между своей болезнью и обстоятельствами своей жизни, перед ним можно поставить следующий вопрос: неужели эти обстоятельства доставили ему столько печали, гнева, огорчения, уныния, что ему больше не хочется жить и он готов умереть, или же он предпочитает повернуть ход событий и теперь горит желанием бороться за свою жизнь и постараться выздороветь. Избрав второе, он должен переосмыслить эти события и по-другому воспринимать жизнь. Например, для некоторых людей легче умереть от рака, чем развестись, отказаться от наследства или пережить смерть ребенка. Тем не менее, осознав реальность своей близкой смерти, человек выбирает жизнь (хотя эта жизнь может быть совершенно иной, чем та, что была у него раньше). Очень часто именно выбор нового стиля жизни, например обращение к вере, увлечение каким-либо человеком или занятием (спортом, искусством и т. д.), непосредственно связан с выздоровлением.

2. Борьба со стрессом. Техника релаксации

Первая цель этого метода лечения — вырвать пациента из безнадежности и беспомощности, выявив стрессовые события в жизни, которые сделали ее столь тяжелой или даже невыносимой для пациента. Этой цели отвечает заполнение пациентом анкеты. Следующий важный шаг — дать больному все необходимое для борьбы со стрессом, и прежде всего — навыки релаксации. Больной должен научиться, насколько это возможно, постоянно вызывать у себя чувство душевного спокойствия и физического комфорта.

Пациенту требуется несколько простых упражнений на расслабление, легких для самостоятельного выполнения в любое время, в любом месте и занимающих не более 10—15 мин. Поэтому мы используем простую технику расслабления.

Лучше всего заниматься от трех до пяти раз в день, через каждые три часа — так кормят грудного ребенка или совершают молитву в монастыре, максимум по 15—20 мин. Например, после пробуждения, между завтраком и обедом, после обеда, вечером и перед сном. Это нужно делать каждый день. Если возможно, один раз в неделю упражнения на расслабление желательно делать всей семьей: расслабиться нужно всем.

Мы используем очень простой способ, заимствованный из метода Якобсона (Jacobson, 1938): напряжение, а затем расслабление одного мускула за другим с концентрацией на дыхании. Этот метод настолько прост, что практически любой больной может освоить его за полчаса, а затем пользоваться им самостоятельно. Обычно легко найти специалистов, владеющих подобным методом. Для обучения релаксации могут быть также использованы звукозаписи и самоучители.

3. Визуализация процессов в организме

После того как пациент расслабится (это займет от 8 до 11 мин), его просят создать мысленный образ процессов, происходящих в его организме (работы его лейкоцитов и иммунной системы), и хода лечения. Сначала пусть он представит себя и свое тело: пусть вообразит, как эритроциты разносят по всему организму питательные вещества; затем пусть представит свои лейкоциты, которые ведут наблюдение. Обнаружив врага (это могут быть микробы, вирусы, злокачественные и даже раковые клетки), лейкоциты набрасываются на него, уничтожают и выводят из организма. Все это может быть сделано вполне реалистически, с использованием медицинских книг или иллюстраций, или же символически, с помощью мысленных образов или карикатурных персонажей. Некоторые представят и нарисуют, как сказочные рыцари убивают драконов; другие увидят огромные пылесосы или мощные водопады.

 Затем пациент создает мысленный образ хода своего лечения. Это может быть операция, химиотерапия, лучевая терапия или другие процедуры. Пациент представляет себе благополучный исход лечения, он мысленно видит свое выздоровление. Он представляет самого себя здоровым и счастливым.

 Затем, в состоянии глубокой релаксации, с преобладанием альфа-волн пациент повторяет про себя формулу Куэ: «С каждом днем мне становится все лучше и лучше».

 Пациенту можно также предложить нарисовать образ его болезни. Рисунок анализируется. Если болезнь представлена более могущественной, чем силы больного, то принимают следующие меры: обсуждаются тревожное состояние, страх смерти или двойственное к ней отношение. Затем пациенту помогают увидеть лейкоциты здоровыми, сильными, динамичными, агрессивными, а злокачественные клетки — жалкими и слабыми, которые терпят поражение от лейкоцитов. Больному полезно рисовать каждую неделю лейкоциты и свою иммунную систему и изображать влияние лечения на ход болезни. Мы анализируем эти рисунки, понимая их глубинный смысл и двойственное отношение к выздоровлению. Затем мы отмечаем изменения и улучшение. Терапевт может увидеть, оптимист или пессимист его больной и действительно ли он борется со своей болезнью. Часто в рисунках проявляется скрытое отчаяние и даже желание умереть. Пациент нередко бывает сам поражен своим произведением. 

4. Психодрама

 И визуализации и рисунки больных могут быть проиграны позже в психодраматических сюжетах. Вот, например, короткая психодрама победного сражения: лейкоциты преследуют раковые клетки и убивают их или же вежливо берут их за руку и выставляют за дверь. Пусть пациент даже поговорит со своими лейкоцитами и попросит их смелее сражаться с раковыми клетками Короткие психодраматические сюжеты могут оказаться очень действенными и полезными. 

Люди, за редким исключением, больше боятся боли, потери части тела, операций и лечения, чем смерти. Поэтому мы используем психодраму также для того, чтобы подготовить их к этим событиям, «заглянуть в будущее», «приручить неизвестное». Мы ставим психодраму, причем не короткий сюжет, а детализированную постановку.

 Мы разыгрываем предстоящую операцию как можно более реалистично, так как перед операцией пациент обычно расспрашивает обо всех ее подробностях хирурга, медсестер и уже оперированных больных.

 Мы беседуем с пациентом, который зачастую боится самой операции, боится, что у него в животе случайно забудут хирургический инструмент, боится, что он внезапно умрет на операционном столе, боится боли и последующих осложнений. Мы исполняем психодраму с тремя возможными исходами: несчастный случай во время операции; смерть на операционном столе; удачная операция с благополучным исходом без осложнений. Пациент сам выбирает сценарий, с которого он хочет начать. Очень часто в мощной по воздействию психодраме перед нами предстают все три возможных исхода.

 В большинстве случаев пациент почти уверен, что он умрет на операционном столе, и начинает именно с этого сюжета. Когда, по сценарию, пациент уже «умер», мы спрашиваем у него, хочет ли он остаться «мертвым». Нередко он действительно предпочитает «умереть», потому что ему надоело болеть и лежать в больнице, потому что он не может справиться со своими проблемами или хочет отомстить своей семье и коллегам по работе, увидеть, как они оплакивают его смерть. Если он не хочет оставаться «мертвым» — это хороший знак. Затем мы разыгрываем в психодраме смерть, горе семьи и похороны. Как только пациент «умер» и «похоронен», он часто выбирает новый сюжет психодрамы со счастливым исходом: выздоровление и нормальная жизнь.

 Таким образом, выразив свои скрытые страхи и самые худшие опасения, больной освобождается от них и идет на операцию в спокойном состоянии духа, а это, безусловно, помогает работе хирурга и операционной бригады. Результаты лечения в этом случае лучше. Тот же метод может быть применен для подготовки к химиотерапии и лучевой терапии.

 Описание индивидуальных случаев

  Лина. У этой пациентки, студентки нашего университета, была саркома кости правой руки с плохим прогнозом. Ей было 25 лет, и она была незамужем. Ее отец, офицер французской армии, придерживался строгих и старомодных взглядов. Он не одобрял ее образ жизни. Он бы предпочел иметь преуспевающего сына либо уж дочь, но замужнюю, которая бы сидела дома с детьми. В одной из главных онкологических клиник Парижа ему сказали, что его дочери осталось жить два или три месяца, и то при условии, что ее рука будет ампутирована. Ему даже предложили эйтаназию1, так как ее положение было безнадежным и в ближайшем будущем ее ожидали мучительные и невыносимые боли. К счастью, он не дал на это согласия. Он сообщил дочери мнение врачей, но Лина хотела учиться и работать; ей не хотелось умирать и не хотелось ампутировать руку. Она пришла к нам, чтобы с помощью нашего метода бороться за свою жизнь. Она не умерла, и ей даже стало лучше, хотя состояние ее было переменчивым: метастазы в легких (которые впоследствии исчезли) и годом позже — угроза перелома руки из-за поражения кости. Она нашла хирурга, который согласился попробовать сохранить ей руку, поврежденную предыдущей операцией и лучевой терапией, сделав лишь небольшую операцию. Он должен был укрепить плечевую кость путем трансплантации костной ткани бедра. Лина была уверена, что умрет от операции на бедре. Позже, в психодраме, она связала этот страх с тем фактом, что ее бабушка умерла в результате несчастного случая, во время которого у нее было сломано бедро.

 Прежде всего мы разобрались в истории ее семьи и обнаружили, что у ее бабушки было два несчастных случая и что она умерла не от перелома бедра. Тогда Лина наконец смогла согласиться на операцию, хотя еще смертельно боялась ее.

 Мы исполнили психодраму операции. При перестановке ролей Лина играла хирурга, а пациентка «умерла» на операционном столе. Как только она «умерла», приехала ее «семья», все плакали, и ее «похоронили», При следующей перестановке ролей Лина играла священника и сказала: «Бедная Лина, такая милая девушка! Как жаль, что она умерла такой молодой! У нее так никогда и не было ни своего ребенка, ни собственного дома; она не успела стать учительницей и устроить свою жизнь так, как ей хотелось...»

 После этого Лина сказала, что она передумала, и спросила, нельзя ли сыграть другую психодраму с другим исходом: на этот раз — удачная операция и выздоровление.

 Затем она перенесла настоящую операцию. Это был сложный случай. До этого хирург никогда не делал подобных операций: пересадку костной ткани бедра для восстановления и укрепления хрупкой плечевой кости. В то время, 15 лет назад, ампутация конечности была непременным условием выздоровления от саркомы кости. Но эта операция была успешной, и Лина быстро поправилась. Уже через несколько месяцев исполнилось все то, о чем она говорила в психодраме как о невозможном.

 Сейчас, 15 лет спустя, она здорова, чувствует себя хорошо и, ко всеобщему удивлению (так как никто не ожидал ее выздоровления), сохранила обе руки. У нее есть любимая работа, дом с видом на море, спутник жизни и милый здоровый сынишка, которого зовут Анжело.

 Можно сказать, что психодрама ее смерти и похорон сделала ее жизнь такой, о какой она мечтала.

 Эта психодрама была настолько живой, в ней так ясно отразилось то, чего Лина хотела от жизни и чего ей так не хватало (ребенок, дом, работа), что она превратила свой «прогноз смерти» в прогноз «жизни и успеха». «Проекция в будущее» или «сверхреальность» (Moreno, 1953) стала для нее реальностью.

 Она стала первым человеком (по крайней мере, во Франции, а может быть, и во всем мире), который вылечился от саркомы кости без ампутации руки.

 Как сказал Р. Розенталь (1968), часто происходит «автоматическая реализация прогнозов». Для Лины сработало что-то вроде «эффекта Пигмалиона». Этот эффект был усилен визуализацией образов и психодраматической подготовкой к лечению. Было удивительно видеть, как Лина идет в операционную с сияющими глазами, уверенная, что она проснется после операции, что будет живая и здоровая, поправится и заживет той новой счастливой жизнью, какую она сама выбрала.

 Маргарет, страдавшая раком молочной железы, была прелестная женщина сорока с небольшим лет. Она работала бухгалтером, была разведена, воспитывала ребенка. Она очень боялась потерять своего друга, если останется только с одной грудью, а также того, что операция сделает ее некрасивой и лишит женственности. Мы вместе обсудили ее фигуру, и она сказала, что груди у нее очень маленькие, как у мальчика, но что, тем не менее, она не хочет потерять ни одну из них. Она не верила, что после операции ей восстановят грудь и что она сможет, если захочет, иметь любую грудь и вести нормальный для женщины образ жизни. Тогда в психодраме мы устроили парад кинозвезд, знаменитых своими формами:

 Джина Лоллобриджида, Рита Хейуорт, Бриджит Бардо, Софи Лорен, Элизабет Тейлор и т.д.

 Было много смеха и удовольствия, наконец Маргарет выбрала одну из них, с самыми скромными формами, и представила себя с такой же грудью. Теперь она знала наверняка и «видела», что ее грудь будет восстановлена через несколько месяцев после операции. Она даже решила прооперировать вторую грудь, чтобы сделать ее немного побольше. Таким образом, она пошла в операционную с надеждой стать красивее в будущем и с уверенностью, что все будет прекрасно. Она проснулась в послеоперационной палате, ко всеобщему удивлению, совсем не почувствовала боли и очень быстро поправилась. Сейчас у нее великолепная грудь, такая, о какой она всегда мечтала. Она купила, сначала до операции, в психодраме, а позже в действительности, купальный костюм и платья с большим декольте, которые подчеркивали ее фигуру. И она сохранила своего друга. Теперь, 6 лет спустя, Маргарет вновь стала матерью; у нее теперь совсем иная жизнь; она совершенно здорова, счастлива и нормально работает.

 5. Составление геносоциограммы

Метод Саймонтонов основан на преодолении стресса через релаксацию, положительные мысли и психотерапию. Тем не менее, как свидетельствует наш опыт, во многих случаях перед началом болезни явные стрессовые ситуации отсутствуют. Как это объяснить?

Мы обнаружили, что нередко в семьях онкологических больных существует повторяемость ситуации или трудностей — «синдром годовщины»: у человека развивается рак в тот же период жизни и в том же самом возрасте, когда им заболел или умер от него близкий родственник. Вот характерный пример: дед одной из наших пациенток умер в возрасте 76 лет 12 мая 1976 г., ее мать умерла от рака 12 мая 1982 г., а через три года также 12 мая в автомобильной катастрофе погиб ее дядя (что могло быть самоубийством), и ровно через год после этого ее бабушка «позволила себе умереть» в годовщину смерти своего мужа, 12 мая, словно сердце не выдерживает утраты и останавливается. Кроме того, может существовать своего рода структурная связь между поколениями: у пациента развивается терминальная стадия рака в том же возрасте, когда умер дед, и у пациента есть ребенок, которому столько же лет, сколько было его отцу, когда умер дед (см. ниже пример геносоциограммы).

 Обнаружив много подобных «синдромов годовщины» у пациентов в терминальной стадии рака, мы разработали технику геносоциограммы, чтобы исследовать эти невидимые повторы. Термин происходит от слов «генеалогия» — генеалогическое дерево — и «социометрия» — социометрические отношения между людьми. Геносоциограмма является 

Рис. 1. Пример геносоциограммы.

Комментарий к геносоциограмме. Можно сделать вывод, что болезнь Шарля, и угроза смерти, и его идущие через поколение связи, и его семейные узы — все было им унаследовано: сначала болезнь поразила яичко, так же как в случае с его дедом по отцовской линии (ДО), а затем были затронуты легкие, как у его деда по матери (ДМ), который был убит в том же возрасте, в 39,5 лет. Пациент согласился на операцию, но наотрез отказался от всех других видов лечения (химиотерапии, лучевой терапии): будучи сыном и внуком мясников (Бучер означает «мясник»), он верил только в силу ножа. По словам пациента, все женщины в семье были здоровы: обе бабушки рано овдовели. Кроме того, его отец умер, когда сыну было 9 лет, а так как больной уже поставил на себе крест, то его дочь также рискует осиротеть в возрасте 9 лет, а его жена — овдоветь молодой. Это один и тот же повторяющийся сценарий: смерть отца в 39 лет, когда ребенку исполняется 9.

 Такое объяснение можно дать и в отношении Жозефа (ДО), погибшего от удара в пах, и по поводу факта повторения женских имен (Мари-Анн и Анн).

 Если продемонстрировать пациенту все чти связи, он, вероятно, захочет изменить свой «сценарий», по которому он готов к ранней смерти, на другой, в котором побеждает жизнь, ибо можно любить своего деда, но не умирать той же смертью и в том же возрасте, что и он.

 более полной, чем генограмма, используемая в семейной терапии. Существует ее связь с социометрией.

 Геносоциограмма — это классическое генеалогическое дерево, дополненное перечнем важных жизненных событий с использованием концепции, на которой основана социометрия Морено (Moreno, 1953, Schutzenberger, 1971, 1985). Здесь показаны (на протяжении трех — пяти поколений) рождения (включая выкидыши и мертворожденных детей), браки, смерти и их причины, серьезные болезни, несчастные случаи, союзы и их разрывы, уровни образования, профессии, место жительства и переезды, важные события в жизни, потери объектов любви, все то, что известно о каких-либо затерянных семейных ветвях и людях, которые уехали далеко от семьи. Включены также социометрические связи, психологические отношения, взаимные обиды и взаимной симпатии, своего рода «психологическая книга взаимных расчетов» (Boszormenyi-Nagy, 1973).

 Геносоциограмма помогает каждому человеку лучше понять свою жизнь и свой «жизненный сценарий», свой профессиональный и личный выбор, принять во внимание семейные черты и особенности (сознательные и подсознательные), унаследованные через несколько поколений. Это способ показать некоторые подсознательные тенденции и повторы среди близких и дальних родственников, обнаружить их разнообразные роли, динамику создания мифов и легенд, скрытые семейные секреты и повторы (выбор супруга, болезни и смерти, профессии, образ жизни, взгляды).

 Мы используем геносоциограмму в индивидуальной и групповой психотерапии (как с психическими, так и с онкологическими больными), в семейной терапии, а также в тренировочных группах при подготовке студентов-психологов, врачей, медсестер и на стажировке профессионалов после окончания института.

 Эта работа проводится следующим образом: пациент рисует свою геносоциограмму по памяти, а окончательное исследование фактов делает только потом, если это необходимо. То, что неизвестно или забыто, может быть не менее важно, чем то, что известно (семейные тайны или провалы в памяти).

 С онкологическими больными и другими тяжелобольными пациентами во время первой беседы об истории болезни мы обычно делаем записи в форме геносоциограммы, а затем вместе ее рассматриваем. Очень часто больному становится ясно, с какого события, повтора или «синдрома годовщины» берут начало его болезнь или плохое самочувствие. Сходство событий и повторение несчастных случаев, болезней, имен, возрастов, дат, связи между рождениями и смертями поражают его. Подсознательные идентификации оказываются очевидными. Явной становится «красная нить», которая проходит в семье, а отсюда и связь с болезнью.

 Когда пациент работает над своей геносоциограммой и видит повторы на протяжении многих поколений, он сам обнаруживает невидимые семейные узы или связь между своей болезнью и «семейными смертями». Он видит, как из поколения в поколение повторяются примеры крепкого или слабого здоровья, благополучного или патологического образа жизни. Это помогает пациенту ясно увидеть, что происходило в его семье и в нем самом. Благодаря этому он может отмести нездоровые или смертоносные тенденции и освободиться от этих повторов.

 Геносоциограмма помогает обнаружить и понять «невидимые семейные узы» и идентификацию пациента с умершим членом семьи.

 Нередко бывает так, что ребенок рождается вскоре после смерти кого-то из членов семьи. Это своего рода «синдром годовщины», жизнь как бы возрождается вновь после тяжелой утраты. После войны рождается гораздо больше детей, чем в мирное время. Иногда ребенок, родившийся после смерти родного брата или родной сестры, оказывается «заменой», и его жизнь может быть трудной, если мать не оплакала своего первого ребенка и не попрощалась с ним.

 Винсент Ван Гог родился через год после смерти своего старшего брата, Винсента, и был назван тем же именем. В семье Ван Гога было запрещено говорить о смерти первого Винсента. Как известно, у второго Винсента была тяжелая жизнь. Он не мог жениться, часто болел, его неоднократно помещали в психиатрическую лечебницу. Когда его брат Тео женился и у него родился сын, он назвал своего малыша Винсентом. Несколько месяцев спустя Тео написал письмо своему брату Винсенту, который находился в психиатрической больнице в Арле, во Франции. Он писал: «Я надеюсь, что этот Винсент будет счастлив и сможет прожить такую жизнь, какую захочет». Когда Винсент получил это письмо, он покончил с собой, словно он не допускал возможности, что два Винсента Ван Гога могут жить одновременно и быть счастливы. Тео умер вскоре после того, как получил сообщение о смерти брата.

 Точно так же Сальватор Дали всегда знал, кто был настоящий Сальватор Дали, Настоящий Сальватор Дали покоился на кладбище. Это был его старший брат, в честь которого он был назван и который умер до его рождения. Каждую неделю он ходил вместе с матерью на могилу брата. В дальнейшем он объяснял свои эксцентрические выходки тем, что хотел создать дистанцию между собой и тем дорогим умершим мальчиком, чтобы их не путали.

 Дали 46 раз копировал знаменитую картину Милле «Анжелюс». На картине изображены двое крестьян в поле, молящиеся над корзиной с картофелем. Недавно, когда картина Милле была просвечена рентгеновскими лучами, оказалось, что под изображением корзины с картофелем был первоначально написан детский гробик. Было обнаружено частное письмо Милле, в котором он рассказывает, что по настоянию друга записал гробик корзиной с картофелем. Дали, узнав об этом, сказал, что всегда догадывался о связи этой картины со смертью ребенка.

 Ребенок, родившийся после смерти в семье, не всегда оказывается заменой и не всегда имеет трагическую судьбу. Это зависит от того, перестала ли мать оплакивать свою утрату или она все еще тоскует о своем дорогом умершем ребенке и видит его, когда смотрит на своего нового малыша. Французский психоаналитик А. Грин (Green, 1975) употребляет образ «мертвая мать» в отношении матери, которая после смерти ребенка пребывает в таком глубоком горе, что она как бы умирает для всего мира. Она не может жить нормальной жизнью, ее мучают депрессии и психозы, и это пагубно сказывается на жизни и судьбе ее нового ребенка. У ребенка такой «мертвой матери» скорее всего будет трудная жизнь. Не исключено, что у него будут наблюдаться суицидальные наклонности, шизофрения и другого рода психические отклонения.

 Когда пациент обнаруживает, что его мать была «мертвой матерью», продолжавшей страдать, когда он родился, это помогает ему понять, почему он ощущал себя мертвым внутри, никому не нужным, не находящим себе места в жизни. Осознав это, он пытается преодолеть эти чувства.

 6. Техника преодоления чувства обиды

Преодолеть обиду — это не значит простить тех, кто обидел вас. Это значит лишь преодолеть чувство негодования, перестать лелеять его, вновь и вновь разжигая себя. Подолгу вынашивать обиду вредно для здоровья. Гораздо лучше преодолеть обиду и направить свою энергию на что-либо позитивное, вместо того чтобы ненавидеть людей, которые причинили вам боль, вспоминая зло и несправедливость, испытывая чувство жалости к самому себе и терзая себя изнутри.

 Хорошие воспоминания, добрые чувства, ощущение счастья не только возвышают душу, но и исцеляют тело. Один из самых простых путей преодолеть обиду — пожелать добра тем, кто вас обидел (метод Саймонтона). Это не всегда просто, и в этом могут помочь психотерапия, психодрама, групповой анализ. С целью преодоления чувства обиды разыгрываются сцены смерти, убийства. Эти сцены обсуждаются и анализируются, а затем участники меняются ролями.

 7. Физические упражнения

Для пациента очень важно регулярно выполнять физические упражнения, по возможности по часу два раза в неделю. Подойдут любые упражнения или занятия спортом, в зависимости от физических возможностей пациента. Если состояние больного исключает всякую физическую нагрузку, можно заменить реальные прогулки, бег, плавание на воображаемые или выполнять несложные движения, лежа в постели.

8. Как сделать жизнь приятнее

Когда человек болен, жизнь не кажется ему очень радостной из-за физической боли и страха перед будущим, из-за тяжелого и неприятного лечения. Тем не менее очень важно каждый день доставлять себе какую-нибудь радость, пусть даже маленькую, и предвкушать ее, засыпая вечером и просыпаясь утром. Ожидание удовольствия — уже само по себе удовольствие. Счастье утоляет боль и способствует выздоровлению.

 Пациента просят составить список того, что может доставить удовольствие (не менее 25 пунктов). Удовольствия могут быть дешевыми и даже бесплатными, а может быть, и дорогостоящими, и даже недостижимыми. Некоторые из этих удовольствий должны быть доступны пациенту уже сейчас (дома или в больнице), например: выпить чашку кофе или чая, купить или получить в подарок цветы, послушать музыку, посмотреть на облака в небе или на освещенный солнцем сад, покормить птичку, принять гостей и т.д. Другие удовольствия можно будет доставить себе позже, например: пойти в театр, научиться играть на пианино, научиться какому-нибудь рукоделию, например, изготовлять гобелены, провести уик-энд с друзьями, закончить строительство дома, женить сына или выдать замуж внучку и т.д.

Могут быть сделаны планы и на более отдаленное будущее. Некоторые будут выглядеть экстравагантно, как, например, поехать в кругосветное путешествие или забраться на высокую гору. Другие могут быть более обыденными. Опыт показывает, что, когда человек чего-то очень хочет, ему обычно удается этого достичь, и такое стремление помогает ему поправиться. К. и С. Саймонтоны в своей книге «Как выздороветь» приводят пример онкологической больной в терминальной стадии, которой, по прогнозам, оставалось жить всего три недели. Когда этой женщине задали вопрос о ее последнем желании, она сказала, что всегда мечтала совершить кругосветное путешествие, но у нее никогда не было на это денег. В беседе о том, как провести ее последние недели, К. Саймонтон посоветовал сделать то, что ей хочется. Она подсчитала, что если использовать свои сбережения и распродать все свое имущество, включая мебель и машину, она смогла бы купить билет в кругосветное путешествие и таким образом осуществить свою мечту. К. Саймонтон одобрил ее план и попросил присылать ему открытки отовсюду, где она будет останавливаться. Он начал получать от нее открытки. Они продолжали приходить даже после того, как истекли три недели, потому что больная не умерла. Когда она вернулась из тура, ее рак прошел, метастазов не было. Она была здорова, счастлива и готова начать новую карьеру и новую жизнь.

РАБОТА ПСИХОТЕРАПЕВТА С БОЛЬНЫМИ ДЕТЬМИ

Особую проблему в наших больницах представляют дети, ожидающие операции. Они боятся неизвестного, они одни, без матери. Иногда операция откладывается, и они ждут на каталках или в кровати или ходят по длинному коридору, ведущему в операционную. Коридор темный, узкий, плохо освещенный, во многих больницах подземный,— одним словом, он действует на детей угнетающе. Ребенку не разрешают взять в стерильную операционную своего плюшевого мишку или любимую игрушку. И конечно же волнуются его родители.

В одной из французских больниц с согласия главного хирурга мы создали программу для медсестер. Медсестры работают вместе с психотерапевтами, используя наш вариант метода Саймонтона, куда входят ролевые игры для детей.

 На первую амбулаторную консультацию ребенку предлагают взять своего мишку или куклу. Сестра (после многократной репетиции своей роли) разыгрывает с ребенком спектакль. Она слушает у мишки сердце и объясняет, что мишка болен и что его надо лечить. Затем ребенку дают стетоскоп и просят послушать сердце у медсестры, а потом у мишки. В крайнем случае можно сделать куклу из полотенца или из бумаги и раскрасить ее.

 Мы попросили, чтобы в больничной прачечной не выбрасывали старую и рваную хирургическую одежду. Из нее сшили операционное белье маленьких размеров, так, чтобы дети могли исполнять роль доктора в настоящем костюме. Главный хирург даже согласился сфотографироваться в маске и шапочке и без них. Фотографии были развешены по стенам детской палаты. Нам удалось убедить администрацию больницы приобрести игрушечные макеты палат и операционных. Детям дали несколько старых стетоскопов, чтобы они могли играть с ними.

Когда ребенок приходит в больницу со своим плюшевым мишкой, медсестра ставит медвежонку диагноз и просит ребенка помочь ей полечить его. Мишке делают укол, а потом медсестра и ребенок оперируют его, перевязывают и кладут в постель.

Ребенку разрешают поиграть с хирургическими инструментами и поносить одежду хирурга; разрешают делать уколы, давать таблетки своему мишке и перевязывать его.

 После успешной операции на плюшевом мишке роли меняются. Теперь ребенок становится пациентом и успешно «оперируется» медсестрой, затем он «оперирует» ее. Сюжеты об операции разыгрываются для того, чтобы дать ребенку возможность открыто выразить свое беспокойство и свои страхи. Могут проигрываться некоторые особые ситуации. Так, например, можно научить ребенка, как «попрощаться» со своей рукой или ногой или как помогать ходить одноногому медвежонку.

 Администрация больницы закупила также по паре одинаковых плюшевых медведей и других мягких игрушек: одного, чтобы ребенок мог играть с ним в палате; другого, чтобы при входе в операционную можно было поменять его на такого же, но стерильного. На средства, выделенные муниципалитетом, потолок подземного коридора, ведущего в операционную, был расписан изображениями плюшевых мишек, собачек, Микки Мауса, перенесших удачную операцию. Ребенок, лежа на каталке по пути в операционную, смотрит на потолок и видит интересные, успокаивающие сценки.

 Сейчас эта программа прочно вошла в практику и осуществляется уже более двух лет. Анестезиологи были приятно удивлены, обнаружив, что подготовленные таким образом дети лучше и спокойнее воспринимают наркоз: им достаточно от 40 до 60 % от обычной дозы анестезирующего средства.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Две тысячи лет назад Гален заметил, что счастливые женщины излечиваются от рака гораздо лучше и быстрее, чем несчастные.

Один оксфордский врач недавно обнаружил тот фактор, который в наибольшей мере влияет на результативность лечения. Это не тяжесть диагноза сама по себе и не прогноз болезни, а то, как пациент реагирует, когда ему говорят о его заболевании (рак, СПИД и т.д.). Действительно, важны не количество стрессовых ситуаций и не серьезность болезни, а то, как человек смотрит на вещи. Как говорится в известной шутке, пессимист будет считать полбутылки вина полупустой, а оптимист — наполовину полной.

 Другое недавнее исследование, касающееся случаев выздоровления от рака, показало, что степень выносливости (Kobasa, 1979) или способность сказать «нет» (Solomon, 1983) в сочетании с верностью себе, активным отношением к окружающей обстановке, ощущением собственной значимости и умением управлять своей жизнью — все эти качества пациента оказывают сильное влияние на выздоровление и могут оказаться мощным фактором благополучного исхода.

 Эти качества нужно развивать. Пациентов можно научить методу борьбы со стрессом, используя релаксацию, визуализацию и психотерапию (ролевые игры и психодраму). Этот метод может быть легко усвоен пациентами и их семьями, врачами и медсестрами, психологами, психотерапевтами и т.д. Он помогает пациентам чувствовать себя лучше, а больным в терминальной стадии рака — жить дольше и быть счастливыми. Иногда возможно даже полное выздоровление. Некоторые пациенты,с которыми мы начали работу 15 лет назад, до сих пор живы и хорошо себя чувствуют.

Милый друг, не замечай

 Гнев, тревогу и печаль —

 Люби, пока дана любовь,

 Живи, пока играет кровь.

 Надежда и чуткая, нежная забота изменяют жизнь.

 Поступила в редакцию 28.ХII 1989 г.

Межпоколенные связи. Влияние семейной истории на личную историю ребенка И.Ю. Хамитова клинический психолог, индивидуальный и семейный психотерапевт, работающий в системной модели, член Общества семейных консультантов и психотерапевтов, Международной ассоциации семейной терапии и Европейской ассоциации психотерапии, сотрудник кафедры системной семейной психотерапии в Институте практической психологии и психоанализа. Москва

Как отзовутся наши поступки? Как то, что мы делаем сегодня повлияет на наше завтра? Как прошлое влияет на будущее? А можно ли переделать прошлое, изменив, тем самым, и будущее? Сколько писателей - фантастов задавались этим вопросом. Герой рассказа Рэя Брэдбери "И грянул гром", отправляется на машине времени в прошлое на сафари, поохотиться на динозавров. По роковой случайности, он нарушает инструкцию и, вернувшись в свой 2055 год, обнаруживает вокруг себя совершенно другой мир. Изменилось всё: от политического строя, до химического состава воздуха. А причина всего этого - случайно раздавленная в далёком прошлом маленькая бабочка. Гибель одного маленького создания по принципу цепной реакции способна нарушить равновесие и запустить изменения, приводящие к глобальным последствиям.

Кто в детстве не замирал от ужаса, читая Артура Конан Дойля "Собаку Баскервилей". Сама мысль об ужасном проклятии, преследующем весь род Баскервилей, вынуждая всех потомков злосчастного сэра Хьюго расплачиваться за его злодейство, заставляла кровь останавливаться в жилах. Не потому ли, так завораживает этот рассказ, что у каждого из нас есть свой "призрак собаки" преследующий из глубины веков. Как написано в Библии: "Родители съели зеленый виноград - а у детей появилась оскомина на зубах".

Иллюзия, о том, что можно жить "здесь и сейчас", создавая собственное личное будущее, свободное от гнета прошлого очень привлекательна для современного человека. Принадлежащему современной культуре человеку, подчас бывает трудно увидеть и осознать, каким образом отношения в его семье на протяжении многих предшествующих поколений влияют на его нынешнюю жизнь, на восприятие современной ситуации и, по сути, "управляют" его поведением сегодня. Всё более распространяющийся культ независимости и самореализации, свободы от всяческих уз влечёт за собой иллюзию того, что можно порвать связи с прошлой жизнью, забыть прошлое, начать жизнь "как бы с чистого листа". Тем не менее, пусть и не осознавая этого, все мы в какой-то мере, подобно героям многотомного романа "В поисках утраченного времени" Марселя Пруста живём в затейливом переплетении прошлого и настоящего. "Никому никогда не удавалось полностью быть самим собой; однако каждый стремится к этому: один - во тьме, другой - в полутьме, каждый по-своему…" писал Герман Гессе. Self made man, совершивший скачок по социальной лестнице и порвавший со своей семьёй (или вставший во главе её), также не свободен от своеобразного "приданого" или "семейного наследства", как и человек, продолжающий жить в семье и испытывающий все "прелести" эмоциональной и финансовой зависимости от своих родителей.

Вопрос про то, как прошлое присутствует в нашем настоящем, не мог не заинтересовать и психологов. Ещё З.Фрейд в работе "Тотем и табу" писал: "…чувство как бы передаётся от поколения к поколению в привязке к той или иной ошибке, которую люди больше всего не держат в сознании и о той, которой вспоминают меньше всего…" Согласно Юнгу, "коллективное бессознательное", передаваемое в обществе от поколения к поколению, аккумулирует человеческий опыт. В 1960-1970-ых годов вышло большое количество работ посвящённых изучению проблемы трансгенерационной передачи. Ф. Дольто, Н. Абрахам, а также И. Бошормени-Надь обнаружили сложную проблему как не разрешенные конфликты, тайны, "невысказанное", преждевременные смерти, выбор профессии и т.д. передаются из поколения в поколение. Источники повторений не осознаются и даже не рационализируются.

Вопросом о межпоколенной передаче задавались многие психологи. Однако как же действует сам её механизм? Каким образом она осуществляется? Некоторые исследователи считали, что еще во чреве матери с седьмого месяца беременности ребенок начинает видеть сны, и, вероятно, эти сны передает ему мать, тем самым ребенок имеет (или может иметь) доступ к ее бессознательной сфере. Аналогичные предположения на уровне интуиции делала Ф. Дольто, по мнению которой бессознательное матери и ребенка связаны, и ребенок знает, угадывает и чувствует вещи, относящиеся к его семье на протяжении нескольких поколений.

Н. Абрахам и М. Терек выдвинули гипотезу о "склепе" и "призраке", как свидетельстве о наличии "мертвеца", похороненного в другом. "Призрак - это некое образование бессознательного, которое никогда не было осознанным, и является результатом передачи из бессознательного родителя в бессознательное ребенка. Сам механизм этой передачи пока неясен". Потомков носителя "склепа", вероятно, преследуют "пробелы, оставленные в нас тайнами других людей из предыдущих поколений нашей семьи. Например, кого-то из наших предков постигла смерть, которую трудно принять, или в семье произошло нечто, что заставило людей стыдиться этого. Что-то было "не так". И тогда участники событий стали вести себя таким образом, как будто стремились огранить своим молчанием себя и своих потомков от какой-то невидимой опасности. Может быть, они избегали боли утраты, может быть они стыдились чего-то…. Но именно они заперли и стерегли в своей душе, как в "склепе", призрак семейной тайны. А этот призрак время от времени выбирался оттуда и действовал через одно или два поколения. Действует как раз эта невысказанность, обостренная молчанием и утаиванием. Эта непроговариваемость уже является патогенной, так как поддерживает в ребенке различного рода неосведомленность. По сути дела, непроговариваемость и неосведомленность создают у ребёнка пустоту, которую он заполняет уже своими фантазиями, страхами и тревогами. Однако, эта неосведомленность - пустяк по сравнению с той непреодолимой тревогой родителей о том, что они скрывают. И эта тревога родителей, транслируемая ребенку и воспринимаемая им, оказывает патологическое воздействие на формирование его личности. Травма, которая передается, намного сильнее той, которую получают.

Передача способов функционирования может осуществляться осознанно, и тогда мы имеем дело с преемственностью, с верностью семейным традициям, однако, в значительно большей степени эта передача - бессознательный процесс. К осознанной (сознательной) межпоколенной передаче относятся те ее виды, о которых думают и которые обсуждают бабушки и дедушки, родители и дети - это семейные привычки, правила, стиль жизни. О бессознательной межпоколенной передаче не говорят, это тайна, непроговариваемое, умалчиваемое, скрываемое, иногда об этом запрещено даже думать. Все это входит в жизнь потомков, хотя об этом не думают, не "переваривают". И именно в этом случае появляются травмы, соматические или психосоматические заболевания (Ф. Дольто говорила, что "все, что замалчивается в первом поколении, второе носит в своем теле"), которые часто исчезают, когда о них размышляют, говорят, оплакивают - если над ними работают и "перерабатывают" их.

Для межпоколенной передачи важно понятие скрытой (невидимой) лояльности семье. Оно является ключевым и означает ставшую бессознательной и невидимой верность предкам. Важно сделать ее видимой, осознать, что заставляет человека функционировать именно таким способом, что руководит им, и в случае необходимости поместить эту лояльность в новые рамки, чтобы человек смог обрести свободу жить своей жизнью.

Итак, давайте разберёмся, что ж это за механизмы, приводящие к тому, что прошлое нашей семьи активно присутствует в настоящем.

Эволюция эмоций и разума.

Наблюдение и изучение себя - всегда было одной из самых сложных задач для человека. Гораздо легче быть объективным в отношении тех аспектов мироздания, которые менее всего вовлечены в человеческую жизнь. Человеку легче объяснить рождение звезд, чем понять природу человеческих чувств. На способность судить о себе всегда будет влиять субъективность, и всегда будут присутствовать те или иные искажения. Человеку невероятно трудно наблюдать за собой, своими мыслями, чувствами и поведением, не реагируя автоматически.

Практически любой человек может вспомнить эпизоды из своей жизни, когда, поддавшись эмоциям, он действовал отнюдь не оптимальным образом. Естественно, что решения, принимаемые взвешено и рационально, будут отличаться от решений, принятых в состоянии, когда человек охвачен каким - либо чувством. И неважно, что это за чувства: сильный гнев или безудержная радость, острая тревога или глубокое горе… Важно, что решение, принятое в этом состоянии, скорее всего не будет оптимальным.

Дело в том, что в процессе эволюции наши эмоции остались примитивными, а способность мыслить появилась в процессе эволюции не так давно. Создатель Теории Семейных Систем Мюррей Боуэн считал, что у любого человека существуют две системы функционирования: интелектуальная и эмоциональная. Эмоциональная система включает в себя все автоматические или инстинктивные реакции человека на любые аспекты среды. Автоматические реакции человека сходны с теми, что регулируют инстинктивное поведение у других живых существ. Интеллектуальная система - это функция коры головного мозга, которая появилась на последнем этапе развития человека и является основным его отличием от всех более низших форм жизни. Кора позволяет думать рассуждать, рефлексировать, регулировать жизнь в определенных областях. Интеллектуальная, или когнитивная система человека дает ему способность наблюдать за функционированием и реакциями эмоциональной системы. И вот эта способность будет различной у различных людей. То есть, люди различаются по своей способности различать чувства (более субъективная вещь) и мысли (более объективная вещь). Эта способность никак не связана с интелектом человека. Можно иметь очень высокий IQ, и при этом плохо различать чувства и мысли. Практически каждый человек сталкивался с ситуацией, когда он реагировал автоматически, не задумываясь, почему он сделал так, а не иначе. Вообще, эмоциональная система гораздо больше регулирует нашу жизнь чем мы признаем.

Мюррей Боуэн ввёл понятие дифференцированность. Степень дифференцированности человека будет определяться тем, в какой мере он в состоянии различать свои чувства и мысли. Как правило хорошо дифференцированный человек может провести различие: "это я думаю", а "это я чувствую". Однако, в состоянии, когда повышается тревога (это может быть, например, в ситуации кризиса) эмоциональная и интелектуальная ситемы сливаются, утрачивая способнрсть к автономному функционированию. Именно в этих ситуациях мы не способны ясно мыслить, именно тогда наши действия и носят импульсивный характер. И вместо того, чтобы "подумать об этом завтра" мы совершаем необдуманные поступки, руководствуясь импульсом. Боуэн утверждает, что "чем выше дифференциация, тем лучше функционируют люди. Они более гибки, лучше переносят стресс и свободны от различных проблем".

С другой стороны, сущесвуют люди, эмоции и интеллект у которых настолько сплавлены, что их жизнь подчинена в основном, эмоциональной системе. Здесь нужно отметить, что эти люди могут обладать могучим интеллектом, но как бы высок не был их интеллект, на него всегда будут оказывать влияние эмоции, в конце концов, подчиняя его себе. Они могут быть прекрасными учёными, но в межчеловеческих отношениях, в личной жизни их поведение полностью контролируется эмоциями. Так как этим людям трудно справляться со своими эмоциями, то они менее гибки и адаптивны, более эмоционально зависимы от всех и от всего, легко впадают в дисфункции и с трудом восстанавливаются.

Определить в обычной ситуации, каким уровнем дифференциации обладает тот или иной человек - невозможно. Чтобы мыслительные процессы попали под власть эмоций, необходима стрессовая ситуация. Только тогда, по реакции человека, по его поведению в стрессовой ситуации можно понять, насколько его эмоции влияют на его способность принимать взвешенное решение, а сам он может отимальным образом функционировать. Иногда за кажущееся различие в дифференциации между эмоциями и интелектом принимают различие в стилях совладания с эмоциямим. Например, человек может выглядеть замкнутым, не допускающим проявление чувств, более того, проявление чувств, по его мнению, является выражением слабости и недостойным поведением. Даже в речи такие люди часто аппелируют к туманным авторитетам: "согласно правилам", "научно доказано", "испокон веков известно", выдергивают нужную информацию из контекста. Скорее всего, это свидетельствует о том, что человек чувствует себя беспомощным, когда речь идёт об эмоциях. Он боится, что если допустит проявление чувств, они могут "затопить" его, и он уже не совладает со своим состоянием. Другой, крайний вариант - открытый выплеск любых чувств. Человек, опять же, не может справиться со своими эмоциями, и скорее они управляют им, нежели он владеет ими. Такие люди открыто эмоционально зависимы от другого, очень чувствительны, воспринимают настроение, проявления и позицию другого не отличая её от своей собственной.

Боуэн вводит понятие шкалы дифференцированности "Я". Эта шкала имеет чисто умозрительный, иллюстративный характер, и представляет собой попытку классифицировать на одной оси все уровни человеческого функционирования от низших до высочайшего потенциального уровня. Шкала не имеет прямой корреляции с интеллектом или социальным, экономическим или иным статусом. Шка-ла оценки уровня дифференциации начинается от самого низкого уровня недифференциированности, соответствующего 0, и завершается максимально теоретически возможным уровнем, соот-ветствующим 100 по шкале. Стиль жизни, мышление, эмоциональ-ные паттерны людей, находящихся на разных уровнях шкалы столь различны, что супруги и близкие друзья обычно выбираются со сходным уровнем дифференциации.

Шкала поделена на четыре области. В диапазоне от 0 до 25% эмоции полностью доминируют над мыслительными процессами. Сознатель-ные установки присутствуют преимущественно в виде массовых сте-реотипов окружающего социума, индивидуальной психической жиз-ни у человека практически нет. При стрессе, который может вызы-ваться даже небольшими изменениями окружающей среды, такой человек полностью попадает под власть эмоций.

У людей со степенью дифференцированности от 25 до 50% эмоции также играют главенствующую роль, но они более адаптив-ны, поскольку обусловлены не только "жесткими параметрами сре-ды", но и реакциями окружающих. В этом диапазоне присутствует целенаправленное поведение, но его определяет поиск одобрения другими.

В диапазоне 50 -75% люди попадают под власть эмоций только в результате сильного стресса. Чувство "Я" у них достаточно развито, а интеллектуальные функции достаточно сформированы, чтобы в большинстве случаев сохранять способность разделять эмоции и мыслительные процессы. М. Боуэн считает, что уровень дифференциа-ции более 75% встречается у людей довольно редко. Те редкие ин-дивиды, которые дифференцированы более, чем на 75% легко раз-граничивают процесс мышления и эмоции.

Личность с высоким показателем по шкале меньше реагирует на по-хвалу или критику и имеет более реалистичную оценку собственного "Я"; в то время как у личности с низким показателем эта оценка оказывается значительно выше или значительно ниже реальной. Многие формы жизненного опыта могут повысить или понизить функциональный уровень "Я", но мало что может изменить базис-ный уровень дифференциации, приобретаемый человеком в роди-тельской семье.

От чего же зависит базовый уровень дифференциации? Практически любая мама может заметить, что плач только что родившегося младенца не будет отличаться в ситуации, когда ребёнку холодно, голодно, у него что-то болит или он испытывает дискомфорт иного рода. Дело в том, новорожденный ещё не обладает способностью различать свои собственные чувства. Своим плачем он даёт понять об общем дискомфорте. Ребёнок, не умеющий различать не только свои собственные ощущения но и свои внутренние и внешние процессы, к тому же ещё не имеющий памяти, будет ощущать например, голод, как чуть ли не "разваливающийся на части мир", "вселенскую катастрофу". Чуть позже, мама начинает замечать, что в разных ситуациях ребёночек будет плакать по-разному. Это - сигнал о том, что младенец начинает различать свои собственные чувства. И это - начало диффернциации. Как правило, мама уже по плачу может определить какого рода дискомфорт испытывает ребёнок в данный момент: голоден ли он, холодно ли ему, болит ли у него что- то, а может быть он просто заскучал. В дальнейшем, ребёнку предстоит ещё пройти долгий путь до своего второго, психологического рождения. Психологическое рождение начинается тогда, когда ребёнок чувствует в себе силы быть независимым от матери, полагается на свою внутреннюю силу. То есть он сам заявляет о себе, а не ждёт, что кто-то будет управлять его поведением. Человек делает выбор, он становится ответственным за себя и за последствия своих поступков. У ребёнка развивается ощущение своего собственного "Я", которое даёт ему возможность брать на себя ответственность за свои действия, строить контакты с другими людьми, эффективно с ними взаимодействовать, адекватно относиться к авторитету других, делиться своими чувствами, выражать их, сдерживать агрессию и эффективно справляться со страхом и тревогой. Если эта задача не решена до конца, ребёнок становится психологически зависимым от других и не имеет своего чётко ощущаемого "Я". Повзрослев, такой человек не будет чувствовать в себе внутренних рессурсов, чтобы справиться со своими трудностями. В дальнейшем, чтобы справиться с переживаниями и чувствовать себя "хорошо", ему будет необходима опора на нечто внешнее. В результате, вся энергия у таких людей уходит на поиски любви, одобрения, поддержание отношений в гармонии. Как следствие, они полностью ориентированы на отношения, на то, что подумают другие. Самооценка зависит от других. Всю жизнь они стремятся завоевать друзей и одобрение. Если они не находят одобрения, то уходят в себя или борются с системой отношений, в которой их не полюбили. Как правило, такие люди зависимы от родителей, затем ищут такую же систему отношений, в которой смогут почерпнуть достаточно сил, чтобы функционировать.

Таким образом, получается, что базисный уровень дифференцированности личности обусловлен предшествующими поколениями и родителями, с которыми вырос человек. Ребёнок не умеет справляться со своими сильными чувствами, и пытается справляться с ними по образу и подобию того, как с такими же чувствами справляются родители. Например, уставший от "капризов" полуторагодовалого ребёнка родитель выплёскивает на него своё раздражение. В этот момент он одновременно "преподаёт урок" ребёнку о том, "как надо справляться со своим раздражением". Можно предположить, что именно этот урок и будет усвоен. Что вполне объясняет жалобы: "Ну почему он заимствует у меня всё самое худшее!?" Да потому, что дети, как правило "копируют" то, как мы себя ведём, а не то, как мы хотим себя вести. Или, например, по какой-то причине ребёнок огорчён и не может справиться со своими чувствами. Если с завидным постоянством твердить ему: "Держись! Будь сильным! Не показывай своих чувств!", то вполне можно вырастить человека, не способного разделить с другими всю полноту эмоциональной близости, боящегося проявить своих чувства.

Таким образом, недифференцированность на уровне отдельной личности будет проявляться в низкой стрессоустойчивости, нереалистичной самооценке, зависимости от одобрения других людей, от их мнений и отношений с ними. При этом, интеллект в приложении к вещам, не касающимся человека, его личности, отношений и.т.д может быть хорошо развит, но в приложении к отношениям - в их личной жизни царит хаос. Способность разделять интеллектуальное и эмоциональное относительна. Стоит тревоге достигнуть определенного уровня, и автоматические реакции эмоциональной системы начинают происходить независимо от когнитивной активности. Даже высоко дифференцированная личность при достаточно высоком уровне тревоги испытывает трудности в мыслительном управлении поведением. С другой стороны, личность с низким базисным уровнем дифференциации может утратить когнитивное функционирование даже при небольшой тревоге. Нужно отметить, что чем выше тревога, тем в большей мере поведение становится автоматическим, или инстинктивным.

Каким же образом это всё связано с семьёй? Человек, эмоции которого сильно влияют на возможность принимать взвешеное решение обладает способностью "заражаться" эмоциями других людей - особенно близких и значимых. В таких семьях супруги "телепатически" читают чувства друг друга. Если у одного из них неприятности и он охвачен своими чувствами, то другой автоматически погружается в чувства партнёра. Чувствовать горе и радость другого человека как свои собственные, практически, жить ими, неспособность в этот момент разделить где твои чувства, а где чувства партнёра воспринимается как особая форма близости. Примером может служить любовь - каждый пытается быть таким, каким его хочет видеть другой, и в свою очередь требует от партнёра подобных изменений. "Я буду таким, каким ты захочешь меня видеть: буду выглядеть, так как ты захочешь, буду думать, чувствовать и делать всё, что ты захочешь". Слияние, вплоть до потери себя, стирания границ собственной личности. Такое слияние - сродни исчезновению личности как таковой (сродни смерти). Оно неизбежно повышает тревогу. В результате, требуется нечто, что ослабит столь интенсивное слияние. Существуют люди, которые могут чувствовать себя "хорошо" только если они находятся "в отношениях" с кем-то. Они очень остро чувствуют собственное одиночество. Страх одиночества практически непереносим для них. Таким образом, подобные люди всю жизнь ищут идеальных близких отношений. Находят, сливаются с партнёром. Практически растворяются в нём. Возникает тревога, связанная со страхом исчезновения, следовательно необходимо реагировать дистанцированием и отчуждением, что затем стимулирует следующий цикл поисков близости или депрессию и отчуждение, или поиск новых систем отношений.

Таким образом, недифференцированность на уровне семьи будет проявляться в сверхблизости или отчуждённости между членами семьи, зависимости эмоционального состояния каждого члена семьи от эмоционального состояния другого, плохая способность приспосабливаться к переменам.

Люди вступают в брак, выбирая партнёра с приблизительно одинаковой способностью реагировать на уровне эмоций или разума. При этом, один супруг может выглядеть более импульсивным, а другой - более сдержанным в проявлении своих чувств - речь скорее идёт о различие в стилях совладания с эмоциямим. Например, очень импульсивная, "живущая своими чувствами жена" и рациональный, "держащий всё под контролем" муж, скорее всего обладают схожим уровнем дифференциации.

В благоприятной ситуации партнёрам может быть комфортно друг с другом. Однако, рано или поздно между партнёрами возникает напряжение. Источником этого напряжения может быть как внешняя ситуация (стресс), так и слишком большая или слишком маленькая дистанция между супругами. В этот момент, чтобы ослабить напряжение на сцене появляется нечто третье или некто третий, цель которого - разрядить возникшую ситуацию.

Причём, этим третим может быть не только отдельная личность, но и предметы, проблема, хобби, работа, группы людей, домашние животные, религиозная активность и т. п. Например, сидящая дома "с ребёнком" жена, накопившая большое колличество претензий к мужу и работающий муж, испытывающий ответное раздражение, могут почувствовать "непреодолимое желание" посмотреть вечером кассету с фильмом, поиграть в компьютерные игры или просто почитать, а вовсе не общаться друг с другом. В этой ситуации и книга, и компьютер, и TV лишь помогут канализировать накопившееся напряжение без конфликта.

Теперь давайте разберёмся, что в такой ситуации происходит с ребёнком. Вполне может случиться, что этим третьим, призванным "разрядить" ситуацию окажется ребёнок. Ребёнок гораздо более чувствителен к родительскому состоянию, чем мы это замечаем. Чувствуя напряжение между родителями, он начинает вести себя таким образом, чтобы их внимание было неминуемо приковано к нему. Кроме того, он обеспечивает родителям возможность без ущерба для их отношений получить эмоциональную разрядку. Действительно, гораздо безопасней для семейных отношений злиться на ребёнка по поводу его плохого поведения, чем на партнёра по поводу накопившихся обид. Равно как обижаться на тёщу, оказывающую "дурное влияние" на жену. Однако чаще всего втянутыми в процесс между родителями оказываются дети. Многие детские проблемы - страхи, психосоматические заболевания, трудности с учёбой, с поведением и т. д. - являются проявлением втянутости ребёнка в процесс, происходящий между родителями, устойчивым каналом для выражения эмоций и темой для безопасных родительских разговоров.

Как мы уже отмечали выше, супруги вступают в брак с уровнями дифференцированности, унаследованными от их родительскийх семей. Ухаживание, брак и деторождение в значительной степени регулируются эмоционально-инстинктивными силами. Большинство супругов имеют наиболее близкие и открытые отношения в период ухаживания. Супруги поглощены друг другом и своими отношениями. С одной стороны, создаётся нечто новое, не существовавшее раньше - ощущение себя, как пары, с другой стороны, супруги не перестают быть отдельными личностями. То, как будущие супруги встречаются, ухаживают и планируют брак, дает много информации об уровне их дифференцированности.

Мы уже говорили, что люди выбирают партнеров, имеющих сходный уровень дифференциации. Чем ниже их уровни дифференцированности, тем интенсивней эмоциональное слияние в браке. Слияние приводит к появлению тревоги у одного или обоих супругов. И тем больше вероятность, что понадобятся некие механизмы, помогающие справиться с возникшим в паре напряжением. Способы, которым супруги привыкли справляться с возникшим в паре напряжением, они выносят из родительских семей. Традиционно, принято выделять четыре механизма "защиты от излишней близости": эмоциональное дистанцирование, супружеский конфликт, болезнь или дисфункция у одного из супругов, передача проблем детям.

1. Эмоциональная дистанция. Нередко после интенсивного эмоционального контакта у людей может возникнуть ощущение дискомфорта и желание несколько увеличить эмоциональную дистанцию. Подобное желание может возникнуть и при чрезмерной позитивности слитности, как, например, неодолимое желание поработать после хорошо проведённого совместного отпуска, и при негативном эмоциональном заряде. Во всех этих случаях мы имеем дело с увеличением эмоциональной дистанции. Причём, дистанция может быть реальной, а может быть результатом внутренних операций. В первом случае, например, один из супругов может проводить много времени вне дома под теми или иными предлогами, или же супруги очень много времени проводят в компании других людей. Иначе говоря, ситуации, благоприятные для интенсивного контакта, избегаются. Во втором случае дистанция создается более тонкими средствами, направленными на снижение эмоционального реагирования. Примеры таких средств - хроническая раздражительность, хобби, "каменное" выражение лица. Интересно, что человек может, устраняясь из эмоционального контакта с другим, очень много об этом другом думать, вести внутренние диалоги, споры.

Обычно партнерами дистанцируются автоматически, без осознавания этого. Дистанцирование, по сути, есть "клапан" для выпускания напряжения. Не смотря на то, что оно происходит автоматически, дистанцирование обычно приводит к большему психологическому расстоянию, чем хотели бы партнеры. Тогда дистанцирование сменяется сближением. В любом случае, неосознанно избегается дискомфорт, который ощущается из-за чрезмерной близости. При этом источником собственных эмоциональных реакций и дискомфорта воспринимается партнер.

2. Супружеский конфликт. Его функция - управление напряжением и поддержание равновесия в семье. В ситуациях, когда напряжение в семье нарастает, а партнеры излишне эмоционально реагируют друг на друга, их мысли часто сконцентрированы на "упрямстве, равнодушии, неразумности" другого. В такой ситуации конфликт может вспыхнуть по незначительному поводу и быстро достигнуть высокого накала. При этом могут вспоминаться давние обиды. Таким образом, при супружеском конфликте партнеры очень сосредоточены друг на друге, весь окружающий мир как бы не существует. Ошибки и оплошности партнёра очень внимательно отслеживаются. Собственной роли в повторяющейся ситуации никто, разумеется, не понимает, в лучшем случае, собственная роль может признаваться, но оцениваться как необходимая и вынужденная самозащита. Если интенсивность конфликта велика, он может выйти из под контроля и стать неуправляемым. Тогда автоматически возникают тенденции привлечения третьих лиц (или организаций, например, полиции или службы кризисного вмешательства).

Для семей обычен двухфазный режим: конфликт - последующее дистанцирование. На фазе дистанцирования каждый из партнеров может поджидать, пока другой "оступится" - что-то сделает "не так". Нередко бывает и так, что конфликты чередуются с периодами теплой близости: близость - напряжение - дистанцирование - конфликт.

Степень его может быть от мягкой до тяжелой и зависит от уровня слияния супружеской пары, а также от интенсивности тревоги.

Как ни странно, но чем больше напряжения канализируется в супружеский конфликт, тем менее вероятен ущерб для развития ребенка. Правда, если родитель начинает тревожиться о влиянии супружеских разногласий на ребенка, это свидетельствует о вовлечении последнего в процесс партнерских отношений.

3. Передача проблемы ребенку. Дети чрезвычайно чувствительны к родительским настроениям. Наверное, каждый родитель сталкивался с ситуацией, напоминающей сборы перед переездом, описанные в "Трое в лодке, не считая собаки" Дж. К. Джеромом: "Монморанси был, конечно, в самой гуще событий. Все честолюбие Мономоранси заключается в том, чтобы как можно чаще попадаться под ноги и навлекать на себя проклятия. Ежели он ухитряется пролезть туда, где его присутствие особенно нежелательно, и всем осточертеть, и вывести людей из себя, и заставить их швырять ему в голову чем попало, то он чувствует, что день прожит не зря. Добиться того, чтобы кто-нибудь споткнулся о него и потом честил его на все корки в продолжение доброго часа, - вот высшая цель и смысл его жизни; и когда ему удается преуспеть в этом, его самомнение переходит всякие границы. Он усаживался на наши вещи в ту самую минуту, когда их надо было укладывать, и пребывал в непоколебимой уверенности, что Гаррису и Джорджу, за чем бы они ни протягивали руку, нужен был именно его холодный и мокрый нос. Он влез лапой в варенье, вступил в сражение с чайными ложками, притворился, будто принимает лимоны за крыс, и, забравшись в корзину, убил трех из них прежде, чем Гаррис огрел его сковородкой. Гаррис сказал, что я науськиваю собаку. Я ее не науськивал. Этого пса не надо было науськивать. Его толкает на такие дела первородный грех, врожденная склонность к пороку, которую он всосал с молоком матери…"

Мы умиляемся, читая эти строчки ещё и потому, что поведение Монморанси напоминает нам поведение любимого чада в ситуации, когда в доме царит возбуждение перед каким-то важным событием. Чувствуя родительское напряжение, ребёнок сам, ощущает беспокойство, которое затем пытается сбросить в чересчур активном поведении. Часто причиной нарушенного детского поведения является именно напряжение, существующее между родителями.

Эту ситуацию легче описать, чем объяснить. Представим себе будущую маму, которая очень тревожится за исход своей беременности. Причиной её тревог, в данном случае может быть что угодно: ситуация в семье, предшествующее травматическое событие или неосторожное слово врача… Суть в том, что женщина чувствует тревогу и, не осознавая истинной причины, приписывает её своему нынешнему состоянию, то есть беспокоится за будущего ребёнка. В результате, все ощущения, сопровождающие, как правило, беременность она будет интерпретировать как свидетельства неблагополучия будущего ребёнка. "Какой ужас! Он мало шевелится. Наверное, у него что-то не так…" "Кошмар! Он так сильно толкается. Наверное, ему там плохо..." и т. д. и т. п. Постольку, поскольку в процессе вынашивания и родов психологическое состояние будущей матери играет очень важную роль, то не удивительно, что и саму беременность, и сам процесс родов женщина воспринимает чересчур обострённо. Субъективно переоценивая объективные трудности, она очень тревожится за ребёнка, за себя и проч… Родившийся младенец, как мы уже отмечали, в большой степени настроен на сенсорные ощущения. Проще говоря, когда тревожная мама берёт младенца на руки, материнское состояние передаётся ребёнку в прямом смысле через руки. Наверное, любые родители замечали, что когда они купают совсем маленького ребёнка, он не одинаково чувствует себя на руках у разных людей. Действительно, ребёнку физически комфортней в уверенных, спокойных, "не тревожных" руках. Таким образом, реагируя на "тревожные" материнские руки, ребёнок начинает сигнализировать о своём ощущении дискомфорта. Каким образом? Да единственным, доступным ему - плачем. Мама же немедленно приписывает его плачу собственное беспокойство, интерпретируя его, как детское неблагополучие. Она начинает ещё больше волноваться о ребёнке, а тот, в свою очередь, ощущая её тревогу, становится ещё более беспокойным.

Всё, что сказано выше справедливо, даже тогда, когда мама не осознает своего постоянного беспокойства. Что может быть, если для неё это уже стало привычным фоном бытия. Для наглядности можно провести аналогию. Все знают, что к запаху можно "принюхаться". Невыносимо сильный запах с течением времени перестает ощущаться, хотя в действительности слабее не стал. Психика, во избежание перегрузки убирала "ненужное" ощущение. Нечто похожее происходит и с постоянно возникающей тревогой. Она оказывается как бы фоном психической жизни. Раз ничего нельзя изменить, то психика, предохраняя себя от перегрузки, убирает эти переживания из области сознания, хотя сами переживания никуда не деваются. Они просто менее остро ощущаются. А тем из них, которые всё-таки прорвались в сознание, всегда находится рациональное объяснение: "Я беспокоюсь потому, что ребёнок всё время плачет." В любом случае, ребенок играет свою роль: он ведет себя таким образом, чтобы оправдывать озабоченность или иной поведенческий стереотип матери по отношению к нему. Впрочем, здесь возможно и влияние случайности - например, неожиданной болезни ребенка или родителя. В результате, через некоторое время мы получаем не находящую себе места от тревоги мать и, действительно, очень беспокойного ребёнка.

Однако нельзя считать родителя виновным, а ребенка - жертвой, поскольку данный процесс вовсе не начался именно с этого родителя - он может быть прослежен на несколько поколений назад. Можно с уверенностью сказать, что подобным поведением в этой семье отличалась и бабушка, и прабабушка…. Хотя, и здесь возможны исключения: важна семейная ситуация, в которой появляется ребёнок. Важно знать, что предшествовало его появлению на свет. Например, в семье, где рождению младенца предшествовали детские смерти, возникновение беспокойства за здоровье новорожденного - закономерно.

Роль отца не менее важна, чем роль матери: вовлеченность ребенка в родительские отношения непосредственно зависит от напряжения в их отношениях. Варианты отцовского поведения могут быть различны. Он может считать проблемы матери с ребенком объективными. А может, например, считать ребенка слабым или избалованным, и пытаться что-то компенсировать. Может быть груб и суров, пытаясь "закалить" ребенка. В результате мать и ребенок еще более сблизятся. В целом, чем больше напряженности в отношениях родителей, тем больше слитность матери и ребенка. Инициирующую роль в этом процессе всегда играет родительская тревога. При этом, у всех участников такого симбиоза нарушена способность функционировать и даже самостоятельно выживать в мире. С одной стороны происходит инвалидизация ребёнка,. А с другой стороны, родители могут столь "увлечься" родительскими ролями, что и вовсе позабудут, что они являются ещё и супругами. Часто сложности начинаются с периода пубертата у ребенка. Ведущая потребность ребенка в это время - построить свою идентичность, ответить на вопрос:

кто я, что из себя представляю, куда иду. Для этого подросток определяет своеобразные границы: кем я точно не хочу быть и какой жизни я совсем не хочу, а так же каковы мои идеалы, куда я стремлюсь Ребенок старается построить свою систему ценностей, границы своей ответственности и возможностей. Семья в это время должна решить важнейшую задачу: подготовить ребенка к сепарации, к самостоятельной жизни. Если же в семье ребёнок вырос столь чувствительным к родительскому беспокойству, то его способность функционировать автономно сильно страдает. Практически невозможно в этом случае позволить себе сепарацию от родительской семьи. С одной стороны, такие дети имеют в семье достаточно высокий статус и обладают особой значимостью. С другой стороны, их психологическое развитие заторможена, и они могут не чувствовать собственных ресурсов победить в борьбе за "отвоёвывание своего места под солнцем".Такая перспектива может даже пугать их. В таком случае неудачи ребёнка будут существенно понижать напряжение в семье. Они так же отвлекают время, и силы у родителей позволяют не решать других семейных проблем. Если же ребенок, тем не менее, упорно движется к успеху, то есть масса способов заставить свернуть его с этого пути. Считается, что дезадаптивность и эксцентричность поведения молодого человека имеет защитный характер. Как только родительская семья сталкивается с тем, что ребенок готов к сепарации, она становится нестабильной и дезорганизованной, повышается внутрисемейное напряжение. Это выражается в том, что учащаются конфликты, ухудшается самочувствие членов семьи. Чрезвычайно чувствительный к внутрисемейному напряжению молодой человек ощущает, что его семье грозит опасность развала или, в лучшем случае, изменения структуры и привычных способов взаимодействия. Для того, чтобы сохранить все в прежнем виде, он развивает эксцентричное и дезадаптивное поведение. Помимо специфических нарушений поведения могут развиваться соматические и психические заболевания.

4. Дисфункция у супруга. Этот эмоциональный процесс связан с адаптацией супругов друг к другу. Обычно в браке обе стороны постоянно идут на компромиссы, чтобы избежать конфликта. Но в некоторых случаях компромисс может принимать очень жёсткие формы. Например, один партнёр мог быть обучен в родительской семье принимать решения за других; второй - позволять другим принимать решения за себя. Скорее всего, в браке эти люди, ощущающие себя хорошо только в этих позициях, тогда они будут действовать один - как сверхфункционал, а другой - как недофункциониронал. Тенденция такого рода может быть связана с обоими партнерами. Например, один партнер доминантный, а другой приспосабливающийся. Если оба пытаются стать доминантными - конфликт неизбежен. Когда оба приспосабливающиеся - возникает паралич принятия решений. В семьях, где один из партнёров "везёт" всё на себе, а другой является слегка инвалидом (неважно, физическим или социальным) супруги удачно дополняют друг друга.

Формирование этого механизма также не вполне ясно. Одним из факторов, однако, считается порядок рождения каждого из супругов. Стремление к доминантной или приспосабливающейся позиции определяется функцией, которою человек занимал в родительской семье

Пока уровень напряжения низок, дисфункция одного из супругов может не проявляться. Однако в ситуации длительного стресса недофункционал может обнаружить физическую, эмоциональную или социальную дисфункцию. Эта дисфункция, в свою очередь, может вызвать к жизни новые роли или позиции других членов семьи, в конечном счете, служащие восстановлению семейного равновесия. Роли сиделок и санитаров при дисфункциональном члене семьи ослабляют межличностную напряженность. Это распределение - чисто функциональное: нередко можно наблюдать, как в случае выхода из строя "сильной" стороны "слабая" действует вполне эффективно.

Все четыре механизма должны поглощать существующее напряжение в семье. Для этого могут быть задействованы и все четыре области, и лишь одна из них. Любые симптомы в нуклеарной семье, супружеский конфликт, дисфункция одного из супругов или нарушения у ребенка, будут менее интенсивными при низком уровне тревоги и более интенсивными при высоком уровне тревоги.

Межпоколенные процессы в семье.

Выше, мы описали способы, которым супруги справляются с возникшим в паре напряжением, механизмы "защиты от излишней близости". Теперь давайте разберёмся с истоками этих механизмов.

При рождении и даже в чреве матери ребенок получает определенное количество посланий: ему передают фамилию и имя, ожидание ролей, которые ему придется играть или же избегать. Эти ролевые ожидания могут быть позитивными и/или негативными. Из еще неродившегося ребенка сделают, например, Спасителя или козла отпущения. Как феи вокруг колыбели Спящей Красавицы, ему много всего предскажут - предписания, сценарии, будущее. Это будет сказано явно или останется невысказанным, будет подразумеваться "по умолчанию" и храниться в строгой тайне. Однако, явные или неявные ожидания будут "программировать" ребенка. Затем семья и окружение начнут вводить эту программу в психику ребенка, и в результате его жизнь и смерть, брак или безбрачие, профессия и хобби - будущее в целом - станут производной от всего семейного контекста.

Н.Фреско писала об интервью с пациентками, которые были детьми, рожденными на замену погибшим в концентрационных фашистских лагерях. Эти пациентки несли непосильное бремя - возместить родителям их невозместимые утраты. Они страдали от чувства вины выживших, т.к. они были живыми детьми, которые никогда не могли занять в родительском сознании места умерших детей и лишь напоминали им прежний объект любви. Они страдали и от неподдающегося объяснению чувства, что они самозванцы, подмена умершим детям, всего лишь экран для проецирования родительских ожиданий, предназначенных их умершим сиблингам, а между тем у них есть собственная личность и собственная жизнь. Они чувствовали вину за свой гнев на родителей, которые столько перестрадали, и в то же время отказывались признавать своего ребенка за отдельную личность.

Сальвадору Дали удалось избавиться от своего предназначения быть "замещающим" ребенком. Он думал над тем, кто он, и, вероятно, частично понял механизм выживания в качестве "замещающего" ребенка: "Я прожил смерть прежде, чем прожил жизнь… Мой брат умер за три месяца до моего рождения. Моя мать была потрясена этим до глубины души. И в чреве матери я уже ощущал тоску моих родителей. Мой плод омывала адская плацента. Я глубоко переживал это навязанное присутствие, как будто меня обделили любовью. Этот умерший брат, чей призрак встретил меня, носил имя Сальвадор - как мой отец и я, и это не случайно… Я научился жить, заполняя вакуум любви, которая мне в действительности не предназначалась".

Определенные базисные способы отношений между матерью, отцом и ребенком воспроизводят способы прошлых поколений и будут воспроизведены в последующих. Таким образом, все мы выносим из родительских семей определённый "багаж".

Множество симптоматических паттернов, таких как алкоголизм, инцест, физические симптомы, насилие и суициды, нередко повторяются из поколения в поколение. Зная о передаче определенных паттернов через многие поколения, можно предсказать те же самые процессы для будущих поколений.Тщательно изучая историю семьи и учитывая детали жизни текущего поколения, можно восстановить способы функционирования прошлых поколений. Узнавание и исследование таких паттернов может помочь семье понять, какие способы адаптации она использует, и избежать повторения неприятных моделей в настоящем и их перехода в будущее, освоив другие способы совладания с ситуацией.

Что же происходит на уровне одного поколения и как это превращается в тот самый "семейный багаж"? В каждой супружеской паре существует некое фиксированное количество недифференцированности. И оно может распределятся по четырём каналам, которые мы описывали выше. Таким образом, мы может наблюдать семьи, где практически нет супружеских конфликтов, оба супруга здоровы, а ребенок имеет максимум проблем.

Как мы уже писали на более тонком уровне проективный процесс связан с материнским инстинктом и степенью, в которой тревога позволяет ему реализоваться во время беременности и в первые месяцы жизни ребенка. Процесс начинается с материнской тревожности, а отец играет поддерживающую роль, помогая ей реализовать тревожность в материнстве. Ребенок отвечает на тревогу матери собственной тревожностью, которую она ошибочно воспринимает как проблему ребенка. Родители начинают гиперопекать ребенка, преобразуя свою тревогу в излишнюю заботу о ребенке. Устанавливается паттерн инфантилизации ребенка, при котором ребенок постепенно становится все более проблемным и требовательным. Как только процесс начался, дальше он может запупкаться как тревогой матери, так и тревогой ребенка. Обычно симптомы появляются эпизодически, в стрессовые периоды на протяжении детства, а затем перерастают в более серьезный симптом в подростковом возрасте или после него.

Еще более глубокая степень слияния матери и ребенка может протекать бессимптомно вплоть до ранней юности, когда ребенок впервые попытается жить самостоятельно и рухнет в психоз. Шизофрения, согласно этой теории, продукт дисфункции во многих поколениях. В каждом следующем поколении симптоматика нарастала, а уровень дифференциации Я снижался, пока, наконец, в очередном поколении не проявилась шизофрения.

У разных детей в семье может быть разный уровень дифференциации. И если уровень одного ребёнка высок (что проявляется в хорошо сформированном Я, низком уровне импульсивности и т.д.), то его брат или сестр могут иметь низкий уровень дифференциации. Такая ситуация может наблюдаться если родители склонны разряжать своё напряжение на одном из детей. Имеется в виду, что родители проецируют собственные эмоциональные конфликты на ребёнка, и одновременно пытаются его контролировать. Ребенок, на котором проективный процесс сфокусирован в наибольшей степени менее всего способен адаптироваться к жизни и в итоге имеет более низкий по сравнению с братьями и сёстрами уровень диффернциации Я.

Между детьми недифференцированность распределяется следующим образом: она отдается одному ребенку, а если количество слишком велико для одного, включается еще один, обычно в меньшей степени, чем предыдущий и.т.д.

Обычно объектом проекции становятся: старшие дети; единственный ребенок противоположного пола; те, кто особенно эмоционально значим для матери, или те, кто, по ее мнению, особенно эмоционально значим для отца; дети с какими -либо дефектами; единственные дети; единственная дочь или единственный сын, когда остальные дети другого пола; особенные дети, которые были раздражительны, ригидны, находились в плохом контакте с матерью с самого начала. Дети, на момент зачатия и рождения которых пришлось состояние повышенний тревоги. Количество особых эмоциональных вложений в таких детей изначально велико.

Женщины, которые в подростковом возрасте больше мечтали о муже, чем о детях, будут скорее иметь супружеский конфликт или дисфункцию (или нефункционального мужа), а женщины представлявшие себя в будущем скорее матерями, чем женами будут склонны к проективным процессам на детей.

Таким образом понятно, что родители передают одному или нескольким своим детям часть своей незрелости. Чтобы проиллюстрировать этот процесс я начну с родителей со средним уровнем дифференциации и допущу, что в каждом поколении родители проецируют основную часть своей незрелости только одному ребенку, таким образом, максимальная нарушенность сосредотачивается в каждом поколении в одном ребенке. Кроме того, я допущу, что один ребенок в каждом поколении вырастает относительно вне эмоциональных требований и нажимов со стороны семьи и достигает наиболее высокого уровня дифференциации, возможного в данной ситуации. По существу невозможно, чтобы такая последовательность возникала из поколения в поколение, но она действительно иллюстрирует этот процесс.

Пример: Допустим, что мы могли бы измерить уровень дифференциации по шкале от 1 до 100. Представим себе родителей со средним уровнем дифференциации 50. У них есть трое детей. Уровень наиболее вовлеченного ребенка - 35, что существенно ниже, чем базовый уровень родителей. У данного ребёнка будут наблюдаться наибольшие нарушения. Уровень другого ребенка 50, такой же, как базовый уровень родителей. Третий вырастает относительно вне семейных проблем и достигает уровня 60, что выше, чем у родителей. Если учесть, что ребенок с уровнем 35, заключает брак с супругом, уровень дифференциации которого в районе 35, то особенности этого брака будут изменяться в зависимости от способа, с помощью которого в этой семье будет решаться проблемы. В семье с наибольшей проекцией будет спокойный брак и почти полная сосредоточенность на здоровье, благосостоянии и достижениях наиболее вовлеченного ребенка, уровень которого будет, в этом случае, ещё ниже, например, 20. Они могли бы иметь другого ребенка, растущего вне семейных проекций, с уровнем 45, то есть выше, чем у родителей. Иметь двоих детей, одного с уровнем 20, а другого - 45 едва ли возможно. Ребенок с уровнем 20 уже находится в зоне риска и подвержен целому спектру проблем. В начале он может быть сверхуспевающим в школе, а затем, в подростковом возрасте перенести эмоциональный срыв. С особой помощью он, возможно, смог бы окончить школу, провести несколько лет бесцельно, а затем найти супруга, чьи "потребности в другом" так же велики, как и у него. У них, вероятно, будет множество проблем в браке, со здоровьем, социальных проблем, и проблемы будут слишком велики, чтобы их можно было спроецировать их лишь на одного ребенка. Они могли бы иметь одного ребенка с уровнем 10, другого 15, и третьего, растущего вне семейных проекций, с уровнем 30, намного превосходящим уровень родителей. Те дети, чей уровень 10 и 15, являются кандидатами на полный функциональный спад до таких состояний как шизофрения или нарушенное поведение. Это иллюстрирует предыдущие утверждения о том, что необходимо несколько поколений, чтобы человек достиг уровня "отсутствия Я" и появления шизофрении. В среднем, незрелость будет прогрессировать существенно медленнее. Кроме того, в каждом поколении есть дети, продвигающиеся вверх по шкале, и в средней семье процесс много медленнее, чем показано в этом примере.

Итак, процесс семейной проекции работает в семье на протяжении многих поколении. Но заметен он только тогда, когда становится достаточно интенсивным. В более мягком варианте это настолько обычный процесс, что люди рассматривают его просто как часть жизни и как естественное единение между детьми и родителями. Kaк отмечалось ранее, в большей степени этот механизм определяется чувствительностью родителей и только после этого - актуальными потребностями ребенка.

В группе братьев и сестёр один ребенок будет более чем остальные вовлечен в этот процесс, хотя если процесс достаточно интенсивен, в него могут быть вовлечены и остальные дети. Выделенный ребенок развивает повышенную чувствительность к эмоциям родителей, реагирующих описанным выше способом. Остальные братья и сестры менее чувствительны к эмоциям родителей. Они вырастают более дифференцированными, с большим разделением между чувствами и мыслями, чем у их податливого сиблинга.. Они склонны больше учиться на сильных сторонах родителей. Вовлеченный же ребенок знает о родительской эмоциональной незрелости и стимулирует ее.

Теория Боуэна предполагает, что люди выбирают партнеров по браку с уровнем дифференциации близким к их собственному. Следовательно, из поколения в поколение ребенок, обременённый родительскими проекциями, женится и функционирует с большей эмоциональной интенсивностью, чем его родители. Их сиблинги создают семьи по эмоциональным уровням близкие или менее интенсивные, чем родительские. С этой точки зрения, в любой семье существуют ветви с повышающимся и ветви с понижающимся уровнями дифференциации. Конечной точкой такой прогрессии в направлении недифференцированности являются разнообразные дисфункции. Формы шизофрении, хронический алкоголизм, и даже, возможно, хронические физические заболевания, очевидно, являются манифестациями высокоинтенсивных вариантов этого процесса.

В любом поколении случайные события могут замедлить этот процесс. Аналогично, неблагоприятные обстоятельства могут ускорить его. Важной переменной является наличие механизмов в браке, отличающихся от проекции и способных поглощать напряжение. На определенном уровне могут играть роль изменения в обществе и последующие колебания тревоги. Важным фактором социальной тревоги может стать исчезновение необходимых ресурсов и перенаселенность.

Шизофрения, в этой концепции, - это естественный процесс, который помогает расе оставаться сильной. Слабость семьи фиксируется в одном ребенке, который вряд ли женится и будет иметь потомство.

Попробуем рассмотреть, как передаётся из поколение в поколение отношение к беременности и родам. Знаменитые опыты Харлоу доказали, что уже на уровне приматов опыт общения с матерью воспроизводится. Если опыт общения с матерью был искажен или нарушен, то материнское поведение разрушается и у дочек-самок приматов. Разумеется, те же факторы "работают" и у человека. Для одних женщин беременность и деторождение становятся колоссальным сдвигом к зрелости и повышению самооценки, другие находят патологический путь, заканчивающийся потенциально вредоносными и нагруженными негативными эмоциями отношениями "мать - ребенок". Для будущей матери физические и эмоциональные перемены, сопровождающие беременность, являются нормальной критической переходной фазой и, следовательно, приводят к оживлению конфликтов и тревог прошлого. И если в этом прошлом имелось негативное отношение матери беременной к ее собственной (матери) беременности и материнству, если рождение самой беременной было для ее матери нежелательным и сопровождалось тяжелой семейной ситуацией и проблемами в супружеских отношениях между ее родителями, то высока вероятность того, что "нормальная критическая фаза" превратится в патологическую, и ныне беременная дочь своей матери повторит то же самое негативное отношение к материнству. Для женщины, чья мать была "достаточно хорошей", временная регрессия, сопровождающая беременность - приятная фаза развития, на которой достигаются дальнейшая зрелая интеграция, повышение самооценки и духовный рост (Винникотт подчеркивал важность того, как именно мать физически и эмоционально обращается с телом ребенка и его нарождающимся Собственным Я, т.к. это обращение входит в состав опыта этого ребенка, его сознательные и бессознательные фантазии. Внутренний образ матери, создающийся при этом, и есть тот образец, с которым дочь всю жизнь стремится как идентифицироваться, так и отойти от него). Но для других, чьи амбивалентные чувства к матери не получили разрешения, а по отношению к важнейшим фигурам из детства доминируют негативные чувства, неизбежная регрессия беременности облегчает выход на поверхность ранее неразрешенных конфликтов, против которых до сей поры существовала защита. Поэтому беременность - самое серьезное испытание отношений матери и дочери. Если первичные, младенческие отношения беременной с ее матерью были конфликтными, это может предопределить конфликтность будущего материнства дочери. Таким образом, материнство - это опыт как минимум трех поколений. Существуют клинические подтверждения гипотезы о том, что природа будущего материнского отношения зависит от опыта взаимодействия с собственной матерью в детстве, от того, как мать относилась к своей беременности и родам.

Эмоциональный разрыв

Итак, какова же дальнейшая судьба ребёнка выросшего в слабодифференцированной семье. Кроме прочих задач, семья должна подготовить ребенка к самостоятельной жизни. Если же в семье ребёнок вырос чувствительным к родительскому беспокойству, то его способность функционировать автономно сильно страдает. На уровне ощущений это может выражаться: и в чрезмерной привязанность к родительской семье, и в ощущении, что никто так, как родители, тебя не поймёт и не оценит, и в слишком большой поглощённости процессом "отвоёвывания своих прав" у родителей и т. д…. Суть одна - в этом случае позволить себе сепарацию от родительской семьи очень трудно. С одной стороны, такие дети имеют в семье достаточно высокий статус и обладают особой значимостью. С другой стороны, их психологическое развитие заторможено, и они могут не чувствовать собственных ресурсов жить самостоятельной жизнью. Перспектива решать свои проблемы, нести за что-то ответственность может даже пугать их. Чувство ответственности, как и любой навык, не появляется в одночасье. Его нужно выращивать и воспитывать постепенно, всё "увеличивая дозу", в зависимости от возраста. Таким образом, получается, что ребёнок в пубертате сталкивается с задачей заведомо превышающей его возможности. Что, в свою очередь не добавляет ему уверенности.

Поведение подростка во время пубертатного периода - типичное проявление незавершенной эмоциональной привязанности к родителям. Большей части людей, в той или иной степени, присущи незавершенные эмоциональные связи с родителями. Это подтверждается большинством психологических теорий, считающих эмоциональные кризисы - нормой для подросткового периода. Теория же семейных систем не поддерживает подобную точку зрения. Хорошо дифференцированный молодой человек, с раннего детства правильно и систематически переживающий процесс взросления и отделения от своих родителей, гладко продолжит процесс взросления и на протяжении подросткового периода. Пубертатный период становится благоприятной возможностью для начала принятия ответственности за себя, а не для борьбы с незавершенной эмоциональной привязанностью к родителям. Для значительной части людей в подростковом периоде будет характерно отрицание связи с родителями и принятие, в некоторой степени, крайних позиций с претензией на взрослость. Интенсивность отрицания и претензий в подростковом периоде является достаточно точным индикатором степени незавершенных эмоциональных связей с родителями.

Естественно, что этот период подросток отрицает интенсивную эмоциональную связь с родителями. Более того, его действия и претензии направлены на то, чтобы казаться более независимым, чем есть на самом деле. Чтобы достичь этого эффекта подросток может прибегать к эмоциональному разрыву, то есть созданию эмоциональной дистанции, при помощи внутренних механизмов или физического отдаления. Но это иллюзия свободы от семейных уз.

Всё вышесказанное справедливо не только для подростков. Какую-то степень незавершенной эмоциональной привязанности имеют все люди. Чем ниже уровень дифференциации Я, тем интенсивней эмоциональная привязанность. Паттерн эмоционального разрыва касается того, как люди отделяют себя от прошлого, чтобы начать жизнь в настоящем. Человек, который убежал из родительской се-мьи, и человек, который никогда не покидал ее могут быть в равной степени эмоционально от нее зависимы. Человек может прибегать к изоляции, уходу в себя, бегству или отрицанию важности родительской семьи, может сочетать эмоциональную изоляцию и дистанцию - всё это лишь подтверждает, что существует невидимая "эмоциональная пуповина", связывающая его с родительской семьёй. Тип механизма, используемый для достижения эмоциональной дистанции, не является индикатором интенсивности или степени незавершенности эмоциональной привязанности. У убежавшего из дома существует огромная неутолённая потребность в эмоциональной близости, но, одновременно, он испытывает к ней неприязнь. Он убегает, обманывая себя, что этим он достигает "независимости". Человек может похоронить родителей, сменить страну проживания, состариться, но его внутренние диалоги с уже умершими родителями не прекращаются. Да и сама жизнь, все его поступки как будто направлены на то, чтобы кому-то что-то доказать. Но чем сильней эмоциональный разрыв с его родителями, тем более он подвержен повторению того же самого паттерна в будущих взаимоотношениях. У него могут быть интенсивные взаимоотношения в браке, которые он будет считать временами идеальными и незыблемыми, но паттерн физической дистанции остается частью его. Когда в браке нарастает напряжение, он будет использовать тот же самый паттерн бегства. Он может "сбегать" от одного брака к другом. И тогда очень интенсивные эмоциональные отношения (неважно, позитивные или негативные) будут сменяться периодами охлаждения или "внезапными" влюблённостями. Или человек может устроить свою жизнь, окружив себя многочисленными партнерами, или его взаимоотношения могут становиться всё более кратковременными. Яркий пример этого - взаимоотношения Дон Жуана или "бродяги", переходящих от одних взаимоотношений к другим, каждый раз обрывая эмоциональные связи с прошлым и отдаваясь нынешним взаимоотношениям. Тот же самый паттерн может применяться к взаимоотношениям на службе и к другим областям жизни, где существует эмоциональная зависимость в отношениях.

Человек, добивающийся эмоциональной дистанции при помощи внутренних механизмов, имеет трудности другого порядка. Он в состоянии оставаться на месте события в периоды эмоционального напряжения, но более подвержен внутренним дисфункциям, таким, как психическая болезнь, эмоциональным дисфункциям подобным депрессии, социальным дисфункциям подобным алкоголизму и состояниям эпизодической безответственности по отношению к другим. Лучшим примером является депрессия. Чем выше тревога в окружении, тем больше такой человек эмоционально изолирует себя от других, при этом создается впечатление, что он поддерживает нормальные отношения в группе. Значительная часть людей использует разнообразные сочетания внутренних механизмов и физической дистанции, обращаясь со своими незавершенными эмоциональными связями с родителями.

Чем более интенсивен эмоциональный разрыв с прошлым, тем больше вероятность того, что у человека возникнут те же проблемы в браке, что и у его родителей, но, возможно, в более ярко выраженном виде. В следующем поколении, его дети тоже прибегнут к эмоциональному разрыву, но, возможно, еще большей силы.

Иногда эмоциональный разрыв с прошлым связан с процессами, происходящими в обществе. Семьдесят лет истории нашей страны содержат много трагических страниц. Это и годы революции и террора, войны и репрессий. Редкая семья живущая в СССР не испытала на себе этих влияний. Кроме того, советская политическая и социальная системы создавали режим, который способствовал отрыву членов семьи друг от друга. Существуют исследования, доказывающие факт того, что если в семьях, подвергшихся репрессиям, поддерживалась память о бабушках и дедушках, где нет "белых пятен" в семейной истории, в целом функционирование было намного выше, нежели в семьях, сделавших из этого тайну. Если же члены семьи охраняли молчанием эту тайну (что, по сути дела, принимало форму эмоционального разрыва с прошлым), то семья имела большое количество различных дисфункций. Кроме того, естественно, сами не сознавая этого, члены семьи в эмоционально трудных для них ситуациях прибегали к эмоциональному разрыву, как способу решения возникшей проблемы. В этих семьях наблюдалось больше разводов, депрессий и прочих дисфункций.

Чем лучше семья поддер-живает контакт с родительскими семьями, тем меньше проблем и симптомов в обоих поколениях. Существуют специальные техники для восстановления эмоциональ-ного контакта с родителями.

Порядок рождения детей

Чтобы разобраться все ли дети так воспиимчивы к процессам, происходящим между родителями сделаем одно отступление.

В работах Адлера, Дрейкурса, Тоумена, и проч. показывается, что модели поведения людей во многом определя-ются порядком их рождения в родительской семье. Существует ограниченное число возможных ролевых позиций в семье в зависи-мости от количества детей, их пола и промежутка между рождения-ми. Альфред Адлер утверждал, что большая часть будущего отношения ребенка к жизни носит отпечаток положения его в родительской семье. Именно, исходя из семейной структуры, ребенок делает первые выводы о жизни, о своей собственной ценности в сравнении с другими, и испытывает первое чувство принадлежности или отторжения. В зависимости от интерпретации своей позиции он формирует уникальные отношения и поведение, которое служит способом найти место в группе. Рудольф Дрейкурс отмечал, что особенности личности и характера развиваются благодаря соревнованию между братьями и сёстрами, что соревнующиеся дети наблюдают друг за другом, чтобы понять пути и средства, с помощью которых другой добивается успеха или терпит неудачу. Там, где один из братьев добивается успеха, другой, в особенности следующий по возрасту за этим ребенком, может уступить; там, где один проявляет слабость и недостатки, другой может добиться успеха.

Нет двух одинаковых детей, рожденных в одной и той же семье, которые выросли бы в одной и той же обстановке. И не существует двух детей, к которым родители относились бы или любили бы одинаково. Это миф, что родители любят всех своих детей одинаково. Возможно, они любят всех детей, но каждый ребенок занимает в их сердце разное место. Родители по-разному реагируют на первого второго или третьего ребенка, на мальчиков и девочек на красивых и невзрачных детей, на детей, которые активны и здоровы, и на детей, которые больны и пассивны. Кто-то по-разному относится к умным и к глупым детям, к детям с особыми талантами и к обычным детям. С рождением каждого ребенка атмосфера меняется, поскольку меняются родители. Они приобрели опыт при воспитании первого ребенка, и теперь у них, вероятно, совершенно другое отношение к тому способу воспитания, которым они будут воспитывать следующего ребенка. Вероятно, в экономическом плане они стали более благополучны. Возможно, они переехали на новое местожительство, у них новые соседи, что оказало влияние на их мировоззрение и на то, каким образом они хотят воспитывать своих детей. Это обязательно окажет влияние на детей. Каждый новый ребенок всегда оказывает влияние на всех членов семьи. Если же этого не случается, то новый член семейной группы ощущает себя посторонним в этой семье.

Характеристики, которые обнаруживаются у детей, исходя из их порядкового положения в семье, могут не всегда соответствовать тому, что излагается в этом разделе. Тем не менее, вероятность того, что здесь излагается, очень велика. Самый младший ребенок может демонстрировать характер, часто присущий самому старшему ребенку, или самый старший ребенок может вести себя таким же образом, как зачастую ведет себя самый младший ребенок в семье. Поведение будет зависеть от того, как воспринимают себя в семейной группе эти дети, и как они пытаются найти свое место.

1. Единственный ребенок. Обычно единственный ребенок больше, чем другие дети, чувствителен к правилам и ожиданиям родителей и старается им соответствовать. Такие дети склонны мерить себя по взрослым стандартам, поскольку нет других детей, с которыми они могли бы себя сравнивать. Единственный ребенок часто более традиционен, честолюбив, добивается успеха, и нередко обладает лидерскими качествами. Единственный ребенок обладает как рядом преимуществ, так и рядом недостатков.

Преимущества Недостатки

· Единственного ребенка родители могут обеспечить большим, чем нескольких детей. · У родителей больше времени на ребенка. · Родители уделяют ребенку больше внимания. · Ребенок никогда не подвергнется травме из-за свержения с трона другим ребенком. · Ребенок никогда не будет вынужден соревноваться с другими детьми. · Ребенок может быть центром внимания для расширенной семьи - бабушек, дедушек, тетушек, дядей и других.

· Ребенок может испытывать одиночество. · Ребенок может стать эгоистичным. · Ребенка могут сврхопекать; ему могут не позволить вести "нормальную" жизнь и быть физически таким же активным, как и большинство детей. Родители могут стараться защитить единственного ребенка от любого возможного физического ущерба. · Часто родители соперничают друг с другом за любовь ребенка, что может вызвать трения между ними и установить ситуацию, когда ребенок может "использовать" одного родителя против другого. · Ребенка может вовлечь эмоциональный процесс между родителями, и он может посчитать себя за это ответственным. · Ребенок может жить в страхе, что если что-то случится с родителями он останется один во всем мире. · У ребенка могут появиться трудности в принятии решения, потому что все решения принимаются за ребенка. · У ребенка могут возникнуть трудности установления взаимоотношений в школе из-за того, что у него мал опыт общения с другими детьми. · Ребенок может испытывать общую депривацию из-за того, что у него нет ни брата, ни сестры.

Единственный ребенок может проявить и консерватизм, и строптивость. Он либо полностью принимает все ценности родителей, или восстаёт против них. Он редко придерживается середины.

2. Самый старший ребёнок. Хотя самый старший ребенок может проявлять ряд черт характерных для единственного ребенка - поскольку в течение некоторого времени он был единственным - но все же набор характеристик заметно отличается. Старшие и единственные дети похожи в том, что они более традиционны и честолюбивы, чем родившиеся вторыми или третьими. Когда мы говорим "самый старший ребенок", то подразумевается, что в семье есть еще и другие дети. Появление другого ребенка в семье почти всегда представляет угрозу для самого старшего. Самому старшему ребенку до появления второго не было необходимости делиться родительским вниманием и заботой. Появление второго ребенка низвергает с трона самого старшего. Ни один из последующих детей не подвергается такому низвержению с трона, как самый старший, потому что они никогда не были единственными детьми; они всегда были вынуждены делить своих родителей с другими детьми. Одной из самых характерных черт старшего ребенка является его потребность оставаться "первым" и быть первым во всем. Если ребенку не удается быть "первым" при помощи позитивного поведения, то он может искать возможности остаться "первым" при помощи негативного поведения и таким образом привлекать внимание родителей. Многие старшие дети считают, что обладают правом получать особое внимание и занимать особое положение в семье. Часто самые старшие дети бывают робкими и сверхчувствительнми. Часто именно они особо близки с родителями. Ещё одна черта старших детей - серьезность и ответственность. Часто они служат образцом для других братьев и сестер, становясь в этом качестве, очень директивными. Некоторые старшие дети могут обижаться из-за возлагаемых на них обязанностей, таких как: забота о младших братьях и сестрах, необходимость больше выполнять домашние обязанности, лишения материальных преимуществ, потому что они должны делиться с младшими братьями и сестрами. Но, в общем и целом, самые старшие дети - "хорошие" дети, развивающие у себя навыки, которые вызывают одобрение у взрослых: ответственность, добросовестность, стремление к дос-тижениям, честолюбие. Он может чувствовать себя от-ветственным за семейное благосостояние, продолжение семейных традиций, часто становиться лидером.

3. Второй ребенок. У второго ребенка весьма неудобное положение в жизни. В сравнении с ним все кажутся большими и совершенными. Обычно, второй ребенок сравнивает себя со старшим сиблингом, часто чувствуя себя ниже. Второй ребенок обычно очень конкурентен, настроен на то, чтобы догнать, если не перегнать старшего брата или сестру. Второй ребенок никогда не испытывал всецелое внимание родителей, как это испытывал в течение некоторого времени первенец. Он может восставать против превосходства первенца. В большинстве случаев второй ребенок - полная противоположность первому. Если первенец пассивен, то второй ребенок обычно активен. Действительно, некоторые настолько активны, что их считают гиперактивными. Если первый ребенок славный и готовый к сотрудничеству, то второй может иметь проблемы с поведением. Многие родители считают, что эти дети всего лишь родились с разными личностными особенностями и темпераментами. Однако, эти различия обусловлены соревновательностью. В любом случае, родителям следует удерживаться от сравнения детей, и от использования одного как образца для другого.

4. Средний ребенок. Когда в семье появляется третий ребенок, то положение второго ребенка меняется, и он становится средним. В этой ситуации он чувствует себя зажатым с двух сторон, подобно "начинке сэндвича". Теперь у него не только нет власти и привилегий самого старшего ребенка, но его не балуют и не любят как нового малыша. Зачастую это полностью меняет отношение ребенка к жизни и к семье. Многие становятся настолько обидчивы, что отбиваются от рук и превращаются в проблему для семьи. Они считают, что им нет места. Они сравнивают себя со старшим ребенком. Сравнение оказывается не в их пользу - у старшего вся власть. Они сравнивают себя с младшим, свободным от всякого давления, и которого защищают родители. Тот же эффект. На практике мы наблюдаем, что средний ребенок часто вырастает самым независимым от семьи. Скорее он связан с людьми вне семьи, в особенности с группой такого же уровня. Такая группа легко оказывает на него влияние, и он с легкостью принимает ее ценности. Интересно, что очень многие из бывших хиппи были из средних детей. Такие дети особенно чувствительны к критике. Они воспринимают её, как стремление руководить ими. К сожалению, общество с готовностью принимает на веру, что средний ребенок по природе представляет собой проблемного ребенка. Когда у среднего ребенка появляются проблемы, то люди зачастую реагируют на это так, как будто этого следовало ожидать.

3. Самый младший ребенок. Самый младший ребенок всегда занимает особое место в семье. Насколько особое будет зависеть от того, будут ли родители не выпускать из рук "последнего ребенка" и делать его зависимым от них больше, чем это необходимо, или же появление нового ребенка не планировалось и, по сути, не было желательным. В последнем случае самый младший ребенок может почувствовать, что он нежеланен, и не ощущать себя частью семьи. Такие дети могут пытаться интегрироваться в семью при помощи обаяния, покорности и старания быть приятным всем. Или ребенок может отдалиться, чувствовать одиночество и оставаться аутсайдером. Но подобные случаи редкие. В основном, младших детей в семье балуют и защищают все члены семьи, и некотором смысле у таких детей больше чем одна пара родителей. Часто старшие дети являются функциональными родителями младшим. В зависимости от того, как семья реагирует на ребенка, самый младший ребенок может прийти к заключению, что положение, при котором он остается слабым и зависимым - удобная позиция, потому что он может использовать в своих целях каждого. Или же ребенок может захотеть сравняться со всеми семейными "гигантами", и стать серьезным учеником, быстро схватывающим всё. Тогда он станет самым успешным из всех братьев и сестер.

Часто самые младшие дети верховодят в семье. Они устанавливают требования и диктуют их другим. Если их требования не удовлетворяются, то они устраивают скандал. Очень часто они, в конце концов, получают то, что хотели, потому что родители требуют, чтобы старшие дети уступили этому ребенку, поскольку он все еще мал и "ничего не понимает". И таким образом самый младший ребенок может стать тираном. С другой стороны самые младшие дети не обязательно зависят от своих родителей в том, чтобы они их развлекали или составляли им компанию. Часто самые младшие дети формируют сильные связи со всей семьей и особенно с одним из своих братьев или сестёр. Они также создают связи с другими детьми в школе или по соседству. Можно увидеть самых младших детей, которые испытывают ущербность своего положения относительно старших братьев и сестер, потому что они не воспринимают его серьезно и не слушают его внимательно. Но в целом, младшему ребенку больше свойственны: беззаботность, оптимизм, готовность принимать чужое покровительство.

6. Другие факторы. Следует рассмотреть ряд других факторов, которые могут оказать влияние на развитие личности ребенка. При отсутствии других детей с мальчиком и девочкой могут обращаться как с двумя единственными детьми, и у них можно будет найти множество характеристик, присущих единственному ребенку. Аналогичным образом, когда дети рождаются с интервалом, превышающим шесть лет, то с ними могут обращаться как с единственными детьми.

В другие важные факторы, которые следует рассмотреть, входят следующие: · больной ребенок, с которым, возможно, обращаются как с "особенным" · очень красивый или очень талантливый ребенок, которым очень гордятся родители, и который занимает совершенно особое место в семейной структуре. · Ребенок, рожденный после смерти ребенка. · Единственная девочка среди нескольких мальчиков или единственный мальчик среди многих девочек. · Ребенок - особый любимчик родителей. · Ребенок, подающий надежды, или медленно развивающийся ребенок или с задержкой развития. · Самый старший мальчик, следом за которым сразу идет успешная сестра.

Боуэн считал, что идеи Тоумена замечательно согласуются с его собственными наблюдениями и открывают новое измерение в пони-мании того, как происходит выбор ребенка для его включения в процесс разрядки напряжённости между родителями. Хотя, чем интенсивней напряжённость, тем с большей вероятностью реципиентом становится самый млад-ший на тот момент ребенок, ибо в силу возраста он - самый недифференцированный. По мнению Боуэна, зная степень, в которой люди соответствуют личностным профилям, мы можем предсказать, какая степень слияния будет у супругов в браке и какие эмоциональные процессы в семье будут преобладать. Например, ответственный, с низким уровнем тревожности старший ребенок - в высокой степени свидетельствует о хорошем уровне дифференциации в семье.

Кроме того, по мнению Боуэна, способы взаимодействия между партнёрами могут быть связаны с порядком их рождения в семье. Если учитывать личностные особенности, диктуемые порядком рождения, то часто проблемы супругов могут быть обусловлены проблемой функционирования в различных позициях.

Например: Старшая дочь, имеющая младшего брата и младший брат, имеющий старшую сестру, создав семью могут чувствовать себя вполне комфортно, ибо будут взаимно дополнять друг друга. Старшая дочь знает о том, как заботиться о младшем брате, младший брат вполне готов принять заботу старшей сестры. Скорее всего, эта семья будет устроена по типу - жена - сверхфункционал, муж - недофункционал. Брак между двумя младшими детьми, имеющих старших брата и сестру противоположного пола, скорее всего будет выглядеть как союз двух недофункционалов. В периоды, когда тревога будет низка этот брак может выглядеть как вполне устойчивый. Но в стрессовой ситуации супругов ожидает паралич в принятии решений. Младший брат привык, что о нём заботится старшая сестра и, следовательно, ожидает инициативы от своей супруги. Она же, являясь младшей дочерью, в свою очередь, привыкла, что о ней заботится старший брат и следовательно ожидает от мужа, что тот решит все проблемы. В результате, оба взирают друг на друга с надеждой ожидая инициативы от своего партнёра. Брак между двумя старшими детьми, имеющих младших противоположного пола ожидают трудности иного рода. Это - два сверхфункционала, привыкших заботиться о младших, к ответственности за другого. В результате, у каждого из них может быть своё видение как найти выход из создавшейся ситуации. Стремление "сделать для семьи как можно лучше", но своим способом может выглядеть как борьба за власть. Аналогичная ситуация можен быть и с единственными детьми.

Социальный регресс

Боуэн утверждает, что эмоциональные процессы в обществе подобны эмоциональным процессам в семье. Исходя из этой гипотезы, для любого общества будет иметь место следующая закономерность: чем больше напряжения в обществе (что характерно для войн и кризисов), тем больше отдельные его члены стремятся к совместности и слиянию. Если вспомнить рассказы людей, переживших войну, то можно отметить нечто общее: "Было трудно, но мы все жили как одна семья". Однако мы помним, что при преобладании сил слияния вырастает менее дифференцированное потомство, которому трудно сепарироваться, а, следовательно, оно вынуждено прибегнуть к эмоциональному разрыву, чтобы построить свою идентичность. В результате мы имеем поколение шестидесятников - тех детей, кто родился во время войны (когда в обществе преобладали силы слияния), прибегнувших к эмоциональному разрыву со своим прошлым. Мы уже писали о последствиях эмоционального разрыва для жизни последующих поколений. Чем более интенсивен эмоциональный разрыв с прошлым, чем меньше учитывается опыт предыдущих поколений, тем больше вероятность того, что у следующего поколения возникнут те же проблемы, что и у предыдущего, но, возможно, в более ярко выраженном виде. В следующем поколении, его дети тоже прибегнут к эмоциональному разрыву, но, возможно, еще большей силы. История нашей страны - наглядное тому доказательство.

Когда напряженность в том или ином социуме начинает превосхо-дить некий порог, определяемый его уровнем дифференцированности, этот социум стремиться привлечь третью сторону: например развязать конфликт или, наоборот вступить в альянc. Недифференциованному обществу, подобно недифференцированной семье семье, трудно разрешить свои проблемы без поляризации по любому вопросу, без разрывов, взаимного сверх- и недостаточного функционирования и т. п. Результатом является серия кризисов, разрешающаяся в основном через восстановления комфорта, а не тщательно продуманного подхода, основанного на принципах уважения к различным точкам зрения.

Боуэн предполагает, что в определенные исторические периоды существовали общественные тенденции либо к дифференциации, либо к слиянию, и, по всей вероятности, они сохраняются.

Чем ниже уровень социальной тревоги, тем больше будет присутствовать конструктивных способов поведения и больше прогрессивных направлений социального изменения. Взаимоотношения при этом более свободны, реактивность между отдельными личностями и группами присутствует реже.

Таким образом, эмоциональный процесс в обществе - больше чем просто "фон" для наблюдения конкретных способов семейного взаимодействия.

Работа в этой области в значительной степени только "набирает обороты", и научные исследования в рамках этого подхода, особенно статистические, пока чрезвычайно редки или вовсе отсутствуют. Возможно работы по "теории хаоса" и "фракталам" смогут подсказать, как самое незначительное событие сможет изменить "всё".

Заключение

Можно подумать, что полностью избавиться от груза своего прошлого и его воздействия никогда не удастся. И хочется, вслед за героем рассказа Рэя Брэдбери "И грянул гром" (с которого мы начали эту статью), воскликнуть: "Неужели нельзя вернуть эту бабочку в прошлое? Неужели нельзя оживить её? Неужели нельзя начать всё сначала?"

Безусловно, можно. И первый шаг - осознавание. Каким образом я включён во все семейные взаимодействия, что из своей семейной истории я повторяю. Шаг второй - дифференциация из эмоционального поля семьи. Научиться осознавать и ощущать себя отдельной личностью, принимающей на себя ответственность за свои решения, а не воспроизводящей автоматически наиболее привычные формы поведения и возлагающей, как Король в фильме Марка Захарова "Обыкновенное чудо" всю вину за свои промахи на "троюродную тётку".

Лишь осознав своё место на генеалогическом древе, и ощутив при этом собственную автономию, мы можем сознательно строить свою жизнь. Лишь таким путём можно прервать цепочку бесконечных повторений и не передавать своим потомкам ответственность за действия, совершённые не ими.

Литература

1. Берталанфи Л. фон. История и статус общей теории систем. Системные исследования. Ежегодник. М., 1973.

2. Брутман В.И., Варга А.Я., Хамитова И.Ю. Влияние семейных факторов на формирование девиантного материнского поведения.

3. Варга А.Я. Системная семейная психотерапия. Краткий лекционный курс. СПб.: Речь, 2001.

4. Варга А.Я. Системная семейная психотерапия. // Основные направления современной психотерапии. М.: Когито-Центр, 2000.

5. Варданян А. Этюды по детскому психоанализу. М.: Когито-Центр, 2002.

6. Витакер К. Полночные размышления семейного терапевта. М.: Независимая фирма "Класс", 1998.

7. Драбкина Т.С. Теория семейных систем Боуэна. В кн. Системная семейная психотерапия. СПб.: Речь, 2001.

8. Конан Дойль А. Обряд дома Месгрейвов. Собрание сочинений в 8-ми томах. Т. 2. М., 1966.

9. Маданес К. , М., Независимая фирма "Класс", 1999.

10. Миллер А. Драма одаренного ребенка и поиск собственного "Я". Академический проект, 2001.

11. Минухин С., Фишман Ч. М.: Независимая фирма "Класс", 1998.

12. Пайнз Д. Бессознательное использование своего тела женщиной. СПб., 1997.

13. Фрейд З. Моисей и монотеизм. М.: Олимп, 1997.

14. Фрейд З. Тотем и табу. М., Олимп, 1997.

15. Хамитова И.Ю. Семейная история и ее влияние на переживание беременности.

16. Черников А.В. Интегративная модель системной семейной психотерапевтической диагностики. Тематическое приложение к журналу "Семейная психология и семейная терапия". М., 1997.

17. Шутценбергер А. А. Синдром предков. Трансгенерационные связи, семейные тайны, синдром годовщины, передача травм и практическое использование геносоциограммы. Изд. Института Психотерапии, М., 2001.

18. Эльячефф К. Затаенная боль. Дневник психоаналитика. М., 1999.

19. Bowen, M. (1974). "Bowen on Triangles." Edited and transcribed by K. Terkelsen. The Family, 2 (2): 45-48.

20. Bowen, M. (1978). Family Therapy in Clinical Practice. New York: Jason Aronson.

21. Bowen, M. (1979). "Anxiety and Emotional Reactivity in Therapy." Videotape produced by the Georgetown Family Center, Washington, DC.

22. Bowen, M. (I980a). "Defining a Self in One's Family of Origin-Part 1." Video-tape produced by the Georgetown Family Center, Washington, DC.

23. Bowen, M. (1980b). "Defining a Self in One's Family of Origin-Part 2." Video-tape produced by the Georgetown Family Center, Washington, DC.

24. Bowen, M. (1981). "A Day with Murray Bowen, MD." Lecture. Sponsored by the Family Living Consultants of the Pioneer Valley, Northampton, Massachu-setts, November 4,1981.

25. Bowen, M. (1983). "Violence as a Human Problem." Videotape from conference titled "Violence as a Family and Societal Problem," Cosponsored by Fort Sam Houston and Brooke Army Medical Center, Houston, Texas.

26. Bowen, M. (1984). "Two Days with Murray Bowen, MD." Workshop. Sponsored by The Western Psychiatric Institute and Clinic, University of Pittsburgh, Pittsburgh, PA.

27. Bowen, M. (I987a). "Bowen Clinical Conference." Transcribed by L. S. Keeton. From videotape produced by the Georgetown University Family Center, Wash-ington, DC, November 16, 1984.

28. Bowen, M. (1987b) "Triangles and Differentiation." Videotape produced by the Western Pennsylvania Family Center, Pittsburgh, PA.

29. Bowen, M. (1988). "A Day with Murray Bowen, MD." Workshop. Sponsored by the Center for Family Consultation, Chicago, Illinois, May 7, 1988.

30. Bowen, M. (1995). "A Psychological Formulation of Schizophrenia." Family Systems: A Journal of Natural Systems Thinking in Psychiatry and the Sciences, 2 (I): 17-47.

31. Haley J. Problem-solving therapy. Jossey-Bass. San Francisco, 1976.

32. Titelman, P. (Ed.) (1987). The Therapist's Own Family: Toward the Differenti-ation Self. Northvale, NJ: Jason Aronson.

33. Toman W. Family constellation (third edition). New York: Springer, 1976

Оглавление

Анн Анселин Шутценбергер МОИ ИССЛЕДОВАНИЯ ГЕНОСОЦИОГРАММ И СИНДРОМА ГОДОВЩИНЫ

  Открытие синдрома годовщины

  "Дети и домашние собаки знают все..."

  Обмены и взаимодействие

  Мой стиль работы

  Материальные детали построения геносоциограммы

  "Невидимые лояльности" и "фракталы"

Анн Анселин Шутценбергер СИНДРОМ ПРЕДКОВ. Трансгенерационные связи, семейные тайны, синдром годовщины, передача травм и практическое использование геносоциограммы

Из книги Синдром предков: трансгенерационные связи, семейные тайны, синдром годовщины, передача травм и практическое использование геносоциограммы/Пер. И.К. Масалков - Москва: Издательство Института Психотерапии: 2001

  Концепция Ивана Бузормени-Надя

  Парентификация

  Семейный миф или сага о семье

  Личный пример

  Семейная «бухгалтерия». Базовая безопасность. Несправедливость

  Несправедливость

    Обида

    Несправедливость судьбы

    Трансгенерационный страх. Травматизм «ветра пушечных ядер»

    «Это несправедливо...».Пережитая несправедливость, «настоящая справедливость»

    Пассивная агрессивность

  Примечания:

ШУТЦЕНБЕРГЕР А.А. ТЕМАТИЧЕСКИЕ СООБЩЕНИЯ

  ТЯЖЕЛОБОЛЬНОЙ ПАЦИЕНТ (15-ЛЕТНИЙ ОПЫТ ПРИМЕНЕНИЯ ПСИХОДРАМЫ ДЛЯ ЛЕЧЕНИЯ РАКА)

  ДРАМА ТЯЖЕЛОБОЛЬНОГО ПАЦИЕНТА

НАШ ПСИХОТЕРАПЕВТИЧЕСКИЙ МЕТОД

  1. Анализ жизненных событий и стрессов

  2. Борьба со стрессом. Техника релаксации

  3. Визуализация процессов в организме

  4. Психодрама

   5. Составление геносоциограммы

   6. Техника преодоления чувства обиды

   7. Физические упражнения

  8. Как сделать жизнь приятнее

РАБОТА ПСИХОТЕРАПЕВТА С БОЛЬНЫМИ ДЕТЬМИ

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Межпоколенные связи. Влияние семейной истории на личную историю ребенка И.Ю. Хамитова клинический психолог, индивидуальный и семейный психотерапевт, работающий в системной модели, член Общества семейных консультантов и психотерапевтов, Международной ассоциации семейной терапии и Европейской ассоциации психотерапии, сотрудник кафедры системной семейной психотерапии в Институте практической психологии и психоанализа. Москва

  Эволюция эмоций и разума.

  Межпоколенные процессы в семье.

  Эмоциональный разрыв

  Порядок рождения детей

  Преимущества Недостатки

  Социальный регресс

  Заключение Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg