«Такие неformatные взрослые»

Наталия Белопольская Такие неformatные взрослые… Психологические новеллы

От автора

Я часто размышляю над тем, что такое современный формат? Это понятие уже прочно обосновалось в нашем сознании. Особенно интересно, когда речь идет о людях.

Несомненно, с одной стороны, мы все стремимся уложиться в определенный социальный формат, а с другой – все ощущаем себя немного неформатными…

Порой из вполне форматных детей вырастают совершенно неформатные взрослые люди!

И порой из, казалось бы, совершенно неформатного ребенка вырастает абсолютно форматный, солидный взрослый человек!

Кому-то суждено всю жизнь прожить благополучной, форматной современному обществу личностью. Везет некоторым!

А кто-то буквально с рождения не укладывается ни в какой формат и так проживает всю свою взрослую жизнь.

Досадно, когда такие качества, как порядочность, доверчивость и искренность перестают быть качествами, присущими современной форматной личности.

Обидно, когда люди боятся полюбить и любить другого человека по-настоящему, потому что это не соответствует современному формату отношений!

Жалко, когда современные женщины считают, что быть форматной стервой вполне оправданно, да еще обучают этому других женщин, особенно молоденьких.

Больно, когда молодые мужчины считают, что официальный брак и забота о собственном ребенке – устаревшие понятия, и выступают за новый формат современных свободных и безответственных отношений.

Но как много во всех этих позициях маскировок, боли, реакций на пережитые разочарования и душевных мук!

Жизнь многообразна, и люди часто попадают в сложнейшие житейские ситуации, переживают конфликты, вступают в жизненный кризис, проходят через жестокие испытания. И тогда неформатных личностей становится больше…

Некоторые проблемы и переживания нашей взрослой жизни тянутся из детства, некоторые – из отрочества, многие – из юности. Другие проблемы и переживания возникают еще позже: в зрелом возрасте, в старости…

Так появляются неформатные взрослые…

Соври, если сможешь

Молодая женщина вызывающе посмотрела мне в глаза и спросила:

– А по вопросам супружеских измен вы консультируете?

– Смотря что вас волнует, – без особого энтузиазма отозвалась я.

– Да вот, хочу ребенка родить от постороннего мужчины, – небрежно произнесла моя клиентка.

– И чем же я, собственно, могу вам помочь? – удивилась я.

– Мне необходима психологическая поддержка на протяжении всей моей беременности, а может быть, и дальше, – опять вызывающе ответила женщина.

Детство и юность Ларисы складывались весьма неплохо. Несмотря на то, что родители развелись, когда девочке было пятнадцать лет, она никогда не чувствовала себя одинокой или обиженной. Родители расстались, как теперь говорят, «как цивилизованные люди». Лариса осталась жить с матерью, но с отцом встречалась часто. Материальных проблем в семье не было, и на Ларисе никто не экономил. Общения с родителями также было вполне достаточно. Так что на фоне семейных проблем одноклассников Ларисины проблемы были совсем незначительны. Ну, родители перестали жить вместе. Отец и раньше много времени проводил в длительных командировках, так что стиль его общения с Ларисой, по сути, остался прежним. И с мамой у Ларисы были теплые отношения.

Лариса окончила школу и поступила в институт. На последнем курсе она познакомилась с Василием, влюбилась и вышла замуж. Начался новый этап ее жизни.

Молодые поселились отдельно, в небольшой, но уютной квартире. Василий оказался спокойным, покладистым и обожающим свою супругу мужем. Оба любили и ценили уют и с энтузиазмом занялись обустройством своей квартиры.

Примерно через год после свадьбы молодые решили поехать отдохнуть. Море, солнце, прогулки под луной! Что может быть романтичней и прекрасней для любящей пары?!

Вскоре после возвращения домой Лариса сообщила мужу, что у них будет ребенок. Василий был по-настоящему счастлив. Они пошли в детский магазин, расположенный недалеко от дома, и долго разглядывали продающиеся там крохотные кофточки и ползунки.

Через восемь месяцев родился ребенок. Уже в роддоме Лариса узнала, что ребенок неполноценный, с не очень редким наследственным заболеванием, и что ему необходимо соблюдать строжайшую диету, иначе он будет деградировать и может превратиться практически в растение…

Нет, любящие родители никогда не могут принять такой приговор! Они начинают бороться и не верят, не верят врачам в надежде на чудо, в надежде на какую-то высшую силу, которая им поможет. В конце концов, врачи тоже могут ошибаться.

– За что мне все это? – думала Лариса, которая перестала спать по ночам. Василий отказывался верить в происшедшее несчастье.

Врачи успокаивали и обещали помочь. Они уверяли, что заболевание подлежит лечению и что все не так страшно. Таких детей оказалось довольно много.

Лариса решила сходить на встречу одноклассников. Немного переключиться, развеяться. Она ведь теперь не работала: занималась больным ребенком.

Она медленно перебирала свою одежду в шкафу и внезапно поняла, что одежда вся старая, все мало и надеть в принципе нечего. Лариса давно ничего себе не покупала, как-то забыла об этом.

Пришлось поехать в магазин. Потом пойти в парикмахерскую. И вот Лариса увидела себя в зеркале прежней, и даже улыбнулась своему отражению – так, чуть-чуть.

Лариса давно не встречала никого из своих школьных друзей. И ничего о них не знала. Ну и они ничего о ней знать не могли. В этом было колоссальное преимущество перед встречей, например, с однокурсниками. Поэтому Лариса и решилась поехать на этот вечер в каком-то кафе. Народу собралось довольно много, и было интересно узнавать во всех этих взрослых людях ребят, с которыми Лариса училась чуть ли не с первого класса.

И тут она увидела Женьку. И он ее увидел.

Да как же она позабыла о нем? Ведь именно Женьку было очень интересно встретить. С ним связано так много чудесных воспоминаний. Ее первая любовь. Такая чистая, такая романтичная. И он был очень влюблен в Ларису! Даже больше, чем она в него. Да что там говорить, гораздо, гораздо больше.

Вечер как-то быстро определился. Женька сел рядом и с улыбкой поглядывал на Ларису. Было весело. Когда-то очень дружный класс встретился вновь, и все были по-настоящему рады.

Среди общего шума Женька наклонился к Ларисе и сказал: «А я долго не мог тебя забыть. Все-таки первая любовь».

– Ты женат? – спросила Лариса, немного смущаясь своей прямоты.

– Еще как женат, – ответил Женька, – двое детей: мальчик и девочка. Да и ты, я слышал, замужем. А дети есть?

– Да, я замужем, – ответила Лариса, – и дети есть, – добавила она с запинкой, – один ребенок.

– А кто – мальчик, девочка? – спросил Женька.

– Мальчик, – с усилием произнесла Лариса. Она поняла, что обычно думала о своем сыне просто как о ребенке, о больном ребенке, которому нужно то одно, то другое.

Женька, к счастью, ничего не заметил.

– Ты красивая, – тихо сказал он, – еще красивее стала, чем была в школе.

Женька поехал провожать Ларису. «По старой памяти», – сказал он. На прощание они обменялись номерами телефонов. Так, на всякий случай, не веря в то, что будут звонить друг другу. Да и зачем звонить?

Лариса с Василием повезли своего ребенка к врачу на очередной осмотр. Ребенок развивался плохо, несмотря на заверения врачей, что при строгом соблюдении диеты развитие будет практически нормальным.

– Тяжелая форма заболевания, – сказал врач, – плохо поддается лечению. Хотя положительные сдвиги все-таки есть. Будем наблюдать дальше.

Растерянные родители вышли на улицу.

– Все-таки есть положительные сдвиги, – сказал Василий, – будем надеяться на лучшее.

«А готовиться надо к худшему», – с тоской подумала Лариса.

Василий отвез Ларису с ребенком домой и уехал на работу. Он тоже очень переживал, но старался держаться. С Ларисой Василию становилось все сложнее.

…И Василий решил устроить Ларисе праздник. Он договорился со своей тещей, матерью Ларисы, чтобы она побыла с ребенком и отпустила их с женой на весь вечер. Василий пригласил Ларису в ресторан.

Лариса приглашение приняла, но особой радости не выразила.

– С чего это вдруг? – спросила она.

В ресторане она немного оживилась, но разговор у супругов не клеился. Делиться мечтами и планами не получалось, вспоминать счастливое прошлое не хотелось. Все сводилось к одному: что же будет с их ребенком?

Василий попробовал рассказать о своей работе, но Лариса явно дала ему понять, что очень страдает из-за того, что вынуждена не работать. Василий почувствовал раздражение. Так, может быть, ему тоже бросить работу? И вместе с женой сидеть дома? А кто их всех будет кормить?

Взаимное раздражение только усилилось.

Через несколько дней Ларисе вдруг позвонил Женька. Вернее, теперь уже Евгений. Он сказал, что сильно поругался с женой и ему нужно с кем-то поговорить, посоветоваться. Он попросил Ларису о встрече. Разве могла она отказать старому другу, тем более, когда у него появились проблемы? И когда у нее практически не осталось ни друзей, ни подруг? И они встретились. Они вновь узнавали друг друга, понимали друг друга и сочувствовали друг другу. Оба смогли всласть пожаловаться на семейную жизнь.

Вечером Василий заметил, что Лариса выглядит спокойной и почти веселой. И у него стало легче на душе. Может быть, у них еще все наладится?

Лариса тайком от мужа решила обратиться в генетическую консультацию. Ее интересовало: могут ли они с Василием иметь здоровых детей? Она внимательно выслушала информацию о теории вероятности, по которой выходило, что они с Василием могут родить здорового ребенка. Потом выслушала информацию по статистике и поняла, что риск слишком велик. Главная неприятность состояла в том, что и Василий, и Лариса могли иметь здоровых детей с другими партнерами. Если бы они не встретились, не полюбили друг друга, не поженились, то могли бы и не узнать о заболевании, носителями которого являлись, будучи сами абсолютно здоровыми людьми. Кроме того, теоретически, опять же по теории вероятности, и у них с Василием мог родиться здоровый ребенок. Если бы им очень повезло. Но им очень не повезло…

– А где гарантия, что я не встретила бы другого мужчину, тоже носителя этого заболевания? – спросила Лариса у врача.

– Ну, это уже очень маловероятно, – ответил доктор.

Опять эта проклятая теория вероятности! А в институте она Ларисе нравилась!

Лариса шла домой медленно, пешком. Вот если бы жизнь сложилась иначе! Она бы встретила другого мужчину, родила здорового ребенка и была бы сейчас счастлива.

Она подумала о Евгении – своей первой любви. Он тоже не очень счастлив со своей женой! Не без гордости Лариса подумала, что ее Женька любил, конечно, больше. Она немного размечталась. Василия в ее мечтах не было.

Лариса и Евгений стали встречаться. Сначала они много говорили, много гуляли, взявшись за руки. Все было очень романтично: опять первый букетик цветов, первый поцелуй, первое настоящее свидание. И даже признание в любви. Обоим хотелось видеться чаще, но не получалось. Они были искренни в своих чувствах, и тайн друг от друга у них почти не было. Только у Ларисы была одна тайна, которой она не хотела делиться с Женькой, нет, теперь уже с Евгением Михайловичем.

Ребенок Ларисы и Василия подрастал, но оставался очень слабеньким, плаксивым и плохо развивался, несмотря на все усилия врачей и родителей. Лариса была внимательной и терпеливой матерью. Роман с Евгением, казалось, только помогал ей преодолевать все невзгоды.

Однажды Лариса, вернувшись домой со свидания, увидела мужа, сидящего в кресле с ребенком на руках. Он смотрел в одну точку, его взгляд потух, что-то старческое проступило во всем его облике. Сынишка на его руках заплакал, и муж стал нежно его покачивать, успокаивать. Он слышал, что пришла Лариса, но не спешил позвать ее.

Ларисе стало стыдно. Лицо горело, руки дрожали. Она пошла на кухню, чтобы успокоиться. В кухню вошел Василий. Он молча обнял жену и стал покачивать ее – так же, как только что качал ребенка.

«Милая ты моя, бедная девочка, – сказал он Ларисе, – скажи, что я могу для тебя сделать?»

И Лариса вдруг осознала, что Василий был, есть и будет самый лучший, самый близкий и самый дорогой ей человек. И он не виноват, что у них такое горе. И Лариса должна бороться! И она будет бороться! В конце концов, она что-нибудь придумает. Она уже придумала. Но одной ей не справиться! А довериться некому. Нужно найти абсолютно постороннего человека, которому она сможет доверять, лучше специалиста. И она решила обратиться за консультацией к психологу.

– Итак, – сказала Лариса решительно, – я выбрала вас. Вы не знаете никого из моих знакомых, и я вам доверяю. Вы будете мне помогать. Причем заметьте: жалость, сочувствие мне не нужны, мне нужна реальная поддержка.

Я улыбнулась клиентке.

– Вам не кажется, что вы забыли меня спросить: могу ли я вам чем-то помочь? Я уж не говорю о своих желаниях.

В глазах Ларисы я заметила слезы, такие не выплаканные слезы, которые просто стоят в глазах и не льются, но обратно не уходят. Лариса подняла лицо вверх, видимо, для того, чтобы слезы все же влились обратно, и помахала руками, как бы заставляя их вернуться обратно в глубину глаз.

– Ну вот, довели меня до слез, – довольно грубо сказала она.

Я не выдержала. Хотя и не ждали от меня жалости и сочувствия, но я же не железная!

– Давайте-ка, – сказала я, – выпьем с вами чаю, и вы мне расскажете, что вы задумали, а потом уж я решу: смогу я вам помочь или нет. Может быть, я рекомендую вам другого специалиста, или вы сами поищете более подходящего, на ваш взгляд, психолога.

– Нет, – ответила моя клиентка, – об этом не может быть и речи. Второй раз я буду просто не в силах обратиться к кому-либо…

Мысли о Ларисе волновали Евгения. Действительно, первая любовь не забывается. Тем более что если Евгению чего-то и не хватало, так это романтики! Супруга Евгения совсем не была романтична. Так что свидания с Ларисой восполнили определенный пробел. Кроме того, Евгений был страшно горд, что у него появилась любовница! Это как-то поднимало его в собственных глазах, да и в глазах приятелей, которым он намекнул, что у него есть связь на стороне. Под пиво сложился такой красивый мужской разговор! А то раньше Евгению и рассказать-то в мужской компании было нечего!

Но супруга следила за Евгением зорко. Она заметила, что муж ни с того ни с сего похорошел и повеселел, и решила присмотреться к нему повнимательнее.

В жизни Евгения началась полоса ежедневных упреков и подозрений, сопровождавшихся обнюхиванием и выворачиванием карманов бдительной супругой. Потом наступило время допросов, так сказать, с пристрастием. В этом деле жена Евгения оказалась профессионально грамотной. Особенно по части пристрастий…

И Евгений стал немного тяготиться свиданиями с Ларисой. По крайней мере, он считал, что встречаться можно и реже. Вроде как и романтика в жизни присутствует, и с друзьями есть о чем поговорить, и супруга довольна. Евгений много работал, был нежным отцом и заботливым мужем. Да, он не очень ладил с женой, которая была довольно требовательной и ленивой одновременно. Но что-то менять в своей жизни? Об этом Евгений и не думал. Как говорится, и так проблем хватает.

– Расскажите мне, что вы собираетесь делать, – попросила я Ларису.

– У меня план, – ответила она, – понимаете, у меня есть муж, хороший муж. Я хочу его сохранить, не хочу с ним разводиться.

– Это весьма похвально, – отозвалась я, – а в чем же план?

– План – в том, что я хочу родить ребенка от другого мужчины, с которым встречаюсь, но мужу об этом не говорить.

– А чего же вы от меня хотите? – спросила я.

– Как чего? Какая вы непонятливая! Психологической поддержки, – ответила моя клиентка.

Я не люблю читать морали. Я не люблю объяснять своим клиентам, что «все тайное становится явным», что для того чтобы изменять мужу, не нужно благословение психолога, и что мужчины вправе знать, являются ли они отцами детей, которых родили их жены.

Но как сказать все это несчастной женщине? Матери тяжелобольного ребенка?

– Как зовут вашего сынишку? – спросила я.

– Петенька, – тихо ответила мать.

– Сколько ему лет?

– Уже четыре годика.

– Вам очень тяжело с ним? – очень тихо спросила я.

– Ничего, я уже привыкла, – не глядя на меня, ответила Лариса. – Но я очень хочу родить здорового ребенка. Думать больше не могу ни о чем. А рожать от мужа боюсь. Понимаете, сейчас, когда у меня есть Евгений, это довольно просто. Но у меня не всегда есть под рукой любовник, – грубым голосом добавила она последнюю фразу.

– Поговорите с мужем о возможностях родить здорового ребенка, – предложила я, – послушайте его точку зрения.

– Да какой же вы психолог! – рассердилась моя клиентка. – Ну, какой мужик на это согласится?

– Но можно сделать искусственное оплодотворение, – предположила я. – Может быть, на это ваш муж согласится? Это для мужчины, наверное, морально легче пережить, чем вашу измену. Вы хоть поинтересуйтесь его точкой зрения!

– Нечего его и спрашивать, – ответила Лариса гневно. – Мужчины – как дети. И вообще, меньше знает, крепче спит.

– Вы его не уважаете? – спросила я на всякий случай.

Лариса встала и быстро пошла к выходу…

Лариса заметила, что Евгений немного тяготится их отношениями, и решила действовать быстро. Ей и самой уже поднадоели их однообразные свидания. Все было уже рассказано, да и страсти пошли на убыль. Но Лариса изображала сильные чувства, клялась в любви и льстила мужскому самолюбию Евгения без зазрения совести. Ей было необходимо убедиться в том, что она беременна, и Лариса тянула время, как могла. Наивный Женька не мог грубо бросить безумно влюбленную в него женщину…

Но супруга Евгения не дремала. Она стала контролировать каждый его шаг, а затем устроила пару диких скандалов. Женька решил расстаться с Ларисой.

Он объявил ей об этом по телефону, так как уже не мог отлучаться из дома безнаказанно.

Евгений сказал, что первая любовь, конечно, штука серьезная, но она уже прошла. Он еще что-то мямлил про друзей, но Лариса не стала его слушать: дело было сделано.

Через два месяца Лариса снова пришла и села в кресло передо мной.

– Помогите мне. Мне больше не к кому обратиться.

Я сразу поняла, что она беременна.

– Вы сделали то, что собирались? – спросила я.

Женщина посмотрела на меня умоляюще.

– Вы меня осуждаете? – спросила она.

– Я помогу вам, чем только смогу, – невольно сказала я, глядя на ее несчастное лицо.

– Мне плохо и страшно, – сказала Лариса, – но я должна это выдержать. А я не выдерживаю. Не знаю, что говорить мужу, что врачу. Не сплю, всего боюсь. Боюсь сорваться и сказать мужу правду. Боюсь, что если он узнает правду, то уйдет от меня. Что я тогда буду делать одна с больным ребенком? Нет, уже с двумя детьми? А вдруг второй ребенок тоже родится больным?

Лариса заплакала. Я поняла, что она не оставила мне выбора. Волей-неволей я становилась участником этих драматических событий.

– Давайте, Лариса, сначала вы у меня немного подремлете, – предложила я, – отдохнете. У меня есть терапевтический сеанс «Счастливое сновидение». Вы знаете, что несчастные люди никогда не видят счастливых снов? Они им просто не снятся. А вы прямо сейчас увидите во сне много-много символов счастья, которые будут сулить вам наяву здоровье, удачу, любовь, добро. Хотите?

– Очень, – прошептала Лариса. – Я как раз тот несчастный человек, которому никогда-никогда не снится счастливых снов. И я страшно устала.

Я сказала Ларисе, что если она решила родить здорового ребенка, то должна успокоиться и сосредоточиться на своем здоровье и душевном равновесии. И больше пока ни о чем не думать. Ни об отношениях с мужем, ни, тем более, о Евгении.

Я дала ей задание сшить красивое платье «для беременных». Но сначала выбрать цвет, ткань и придумать фасон, которые мы будем обсуждать вместе на следующей встрече. Мне пришлось согласиться на встречу с ее мужем Василием.

Василий произвел на меня хорошее впечатление. Он выглядел спокойным, уравновешенным человеком, а ведь ему тоже было нелегко. Жена сообщила ему о том, что беременна и что не собирается делать аборт. Василий видел, что она страдает, но объяснял это по-своему. Он и сам очень боялся того, что второй ребенок родится больным. Василий был растерян и напуган. Лариса отказывалась обсуждать с ним любые вопросы, связанные с беременностью. Она отказывалась также идти с Василием к врачу.

Василий сказал, что рад тому, что с Ларисой будет работать психолог.

Я попросила его набраться терпения. Объяснила, что Ларисе сейчас очень трудно, что ее не стоит ни о чем расспрашивать, что она должна успокоиться. Сказала, что все женщины, имеющие больных детей, особо нервничают во время последующей беременности.

Я не сказала Василию ни слова неправды, но и всей правды я ему сказать не могла.

– В конце концов, я не знаю, от кого беременна эта женщина, – рассуждала я сама с собой. – Для меня она просто беременная женщина, у которой уже есть тяжело больной ребенок и которая находится сейчас в таком состоянии, что я не могу ее бросить…

Мы регулярно встречались с Ларисой до самых родов. Она полюбила сеансы «Счастливых сновидений», и я дала ей домой кассету с записью «снов».

Мы много беседовали, скроили ей два красивых широких платья, которые Лариса потом сшила дома.

Однажды утром мне позвонил Василий и сказал, что Лариса родила девочку. Здоровую. Почему-то мне показалось, что в голосе Василия не было достаточно радости для столь замечательного события. «Переволновался», – решила я.

Потом позвонила Лариса. Она была счастлива по-настоящему! Она сказала, что роды прошли хорошо, и девчушка – просто чудо! А самое главное – она здорова!!!

К Евгению на работу устроился бывший одноклассник – Павел Белов. В первый же день приятели пошли вместе обедать. Обменивались сведениями о бывших учениках родной школы.

– А ты знаешь, какое у Лариски Сысоевой несчастье? – спросил Павел Евгения.

– Нет, – испугался тот. – А что случилось?

– Да это уже старая история, – сказал Павел. – Она родила какого-то очень больного ребенка, он практически не развивался: не говорил, не ходил. Ему сейчас лет пять. Но недавно она родила второго ребенка, абсолютно здорового, девочку, кажется. Мне Людка Родина рассказывала, она Лариску видела недавно.

Евгению стало не по себе. Лариса клялась ему в любви, говорила, что он единственный мужчина в ее жизни, а сама вдруг родила от мужа, едва расставшись с Евгением. Не поймешь этих женщин! И почему она никогда не говорила ему, что у нее такой больной ребенок?

А вдруг… Евгений гнал от себя эту неприятную мысль, но она все же четко осела в его сознании. А вдруг Лариса родила ребенка от него, Евгения? А вдруг ребенок тоже неполноценный? Может, у Сысоевой что-то там не так в организме, и она не может иметь здоровых детей? А вдруг ее муж бросил, узнав о ее связи с Женькой? Ой, а если его супруга узнает об этом? Ой, а если Лариска подаст на алименты? Докажет Женькино отцовство и подаст на алименты?!

«Так, спокойно, – сказал себе Евгений Михайлович. – Еще ничего не известно. Может, ребенок не от меня. Тогда какой он там родился – больной или здоровый – меня не касается. Главное, чтобы жена ничего не узнала».

Прошла неделя, но Евгений не смог успокоится. Он решил приехать к Ларисе домой без приглашения днем, когда, как он знал, Лариса бывала дома одна.

Лариса только что покормила и уложила спать Петеньку, а потом с наслаждением занялась кормлением дочки. Дашка сосала жадно, сосредоточенно, кряхтя от удовольствия. Звонок в дверь прервал идиллию. Лариса, не отнимая дочь от груди, подошла к двери. Она увидела в глазок Женьку и от неожиданности распахнула дверь.

– Привет!

Ее первая любовь Евгений смотрел настороженно и мрачно. Лариса моментально собралась с духом и улыбнулась.

– Здравствуй, Евгений! Зачем пожаловал?

Но такого разговора Лариса не ожидала. Евгений вошел в квартиру и плотно прикрыл за собой дверь.

– Ну ты, мать уродов, – сказал он Ларисе, своей первой любви. – Даже не думай навязывать мне этого ребенка. Тебе не на что рассчитывать, поняла? Думаешь, нашла дурака, да? На чувствах моих сыграть захотела? Развела тут романтику, понимаешь. Сама кашу заварила, сама и расхлебывай.

Лариса грудью чувствовала тепло Дашкиной щеки. Она удивилась своему равнодушию к Женькиным словам и сказала:

– Успокойся, Евгений. Это не твой ребенок. Зря ты сюда прибежал. А вот того, что назвал меня «матерью уродов», я тебе не прощу. Жаль, мужа нет дома, он бы тебя с лестницы спустил. Уходи. Видишь, у меня ребенок на руках, а то я и сама бы тебя выгнала.

Евгений открыл было рот, потом его закрыл и вышел из квартиры. На душе у него было паршиво. Лариска все-таки такая красивая!

Лариса положила Дашку в кроватку, потому что боялась ее уронить. Ее колотил озноб, поднялась температура, а руки стали ледяными. Потеряв сознание, она рухнула на пол…

Оправившись от потрясения, Лариса приехала на встречу со мной. До этого мы говорили с ней по телефону, и я знала, что произошло.

– Долго мне еще страдать? – спросила меня Лариса голосом, полным отчаяния.

– А что вас сейчас мучает? – спросила я, проигнорировав ее вопрос.

– Боюсь, что Женька захочет поговорить с моим мужем, потребует установления отцовства.

– Так, еще чего вы боитесь?

– Боюсь, что муж узнает, что Дашка не его дочь, и бросит меня с детьми. Как тогда мы будем жить и, извините, на какие средства?

– Еще чего-нибудь вы сейчас боитесь? – деловито спросила я.

– Нет, – ответила Лариса растерянно, – а разве этого мало?

– А молоко у вас не пропало? – опять деловито спросила я.

– Нет, не пропало, – снова растерянно ответила Лариса.

– А если бы пропало, вы бы расстроились?

– Конечно, Дашке же полезно грудное кормление!

– Вот, – сказала я, – думайте лучше об этом. А с мужчинами придется разобраться. В одном прав Евгений: вы кашу заварили, вам и расхлебывать! Но дети пострадать не должны. Вы со мной согласны?

Лариса молча кивнула.

Я пыталась разработать план действий, но меня смущала чрезмерная ответственность, которую я невольно взяла на себя. Фактически все вышло так, как хотела Лариса. Я сопровождала всю ее беременность и даже больше. Но как отказать женщине, оказавшейся в такой сложной ситуации? Для меня было очень важно, что Лариса была прекрасной матерью для обоих своих детей. Ну что ж! Ей придется решать самой. Нести ли свой крест лжи дальше или рассказать всю правду. Истина, как обычно, оказалась посередине.

– Нет, – сказала Лариса, – я не скажу мужу правды. Лучше вы позвоните Евгению, скажите, что вы врач и что Дашка – не его дочь.

– Да что вы говорите, – удивилась я. – А кто у нас тут кого консультирует?

– Вы должны мне помочь, – настаивала Лариса.

– Ошибаетесь, – пришлось мне поставить ее на место. – Это вы приходите ко мне на консультации и звоните, когда вам плохо, а я к вам не прихожу и не спрашиваю, что мне делать. Более того, – добавила я сердито, – я вас к себе даже не приглашаю. Хотите, живите, как живете.

Я думала, что Лариса уйдет, но она продолжала сидеть.

– А что вы предлагаете? – наконец с усилием произнесла она. – Сказать Женьке, что Дашка – его дочь?

– Ну зачем с этим торопиться, – неохотно произнесла я. – Как я поняла, ребенок его не интересует. Он предпочел бы, чтобы Даша оказалась не его дочерью.

– Вот и я говорю, – оживилась Лариса. – Позвоните ему, он вам поверит!

– Лариса! – произнесла я очень серьезно. – Поговорите прежде всего со своим мужем. Возможно, у него есть свои переживания и мысли, которые вы не вправе игнорировать. Расскажите ему о своих страданиях, о мечте иметь здорового ребенка. И о том, что вам трудно скрывать правду. И будь что будет…

– Да-а… – протянула Лариса. – Вам легко говорить. Да он тут же меня бросит! А на что я буду жить? На Петенькины алименты?

– Я не юрист, – сухо ответила я. – Конечно, в этом случае вам придется тяжело. Надо будет устанавливать Даше отцовство и подавать на еще одни алименты. Но, с другой стороны, если ваш муж догадается о том, что Даша – не его ребенок, или у Евгения проснутся отцовские чувства, все может обернуться еще хуже.

– Не знаю, не знаю, – произнесла Лариса. – Я подумаю. Не уверена, что смогу сознаться мужу во всем. Мне легче все отрицать. Ну почему, почему вы не хотите позвонить Евгению?!

Дашка подрастала, ей исполнилось пять месяцев. Лариса видела, как Василий нежно, с восхищением смотрит на дочь, и ей было не по себе. Каждый день она боялась, что позвонит Женька. Боялась неожиданных звонков в дверь. Боялась разговоров о том, на кого похожа Даша. Всегда их прерывала.

Лариса решила поговорить с мужем, но все тянула. Разговаривать о таких вещах в постороннем месте было нелепо, а дома неудобно, потому что дети могли отвлечь в любую минуту. Поговорить на улице, пока с детьми побудет бабушка? Но реакция мужа не предсказуема! А бабушка, естественно, ничего не знает!

И Лариса выбрала ночь. Сама без совета психолога приняла решение. Впервые за последний год она приняла решение сама. Поговорить с мужем ночью. В то время, когда дети обычно спят.

Она накрыла стол на кухне. Поставила бутылку водки, вино и сок. Две рюмки. Нарезала хлеб. Нарезала сыр. Еще что-то нарезала. Долго мыла два яблока. Потом их тоже нарезала аккуратными тонкими долечками. Постояла, подумала. Достала салфетки. С салфетками в руках вошла в комнату, где муж смотрел телевизор.

– Вася. Пойдем на кухню. Посидим, выпьем. Мне поговорить с тобой надо.

Василий посмотрел удивленно, но поднялся. Пошел следом за Ларисой на кухню. Увидев накрытый стол, присвистнул, но промолчал, сел. Молча открыл бутылку вина, налил.

– О чем пойдет разговор?

Лариса стояла.

– Понимаешь, Васька, я очень страдала…

– Мы оба страдали, – отозвался Василий.

– Не перебивай. Я страдала. И у меня был любовник. И, возможно, – Лариса решила смягчить удар, – Даша не твоя дочь.

Она стояла, а Василий сидел и пил вино. Он посмотрел на Ларису, но она отвела взгляд.

– Ну, что ж, – наконец отозвался он, – скажу тебе на это, что я тоже изменял тебе с одной весьма привлекательной женщиной. Теперь представь себе, что она тоже родила от меня здорового ребенка. Как тебе такой вариант?

Лариса смотрела на мужа во все глаза.

– Это правда? – только и смогла произнести она.

– А как ты думала? – снова спросил Василий. – Ты хотела здорового ребенка, и я хотел. Ты знала, что можешь иметь здорового ребенка, и я знал, что могу.

– Что же теперь будет? – с ужасом спросила Лариса. – Ты уйдешь от меня? Бросишь меня с Петенькой и Дашкой? Создашь новую семью? – Лариса плакала. – Почему ты ничего не говорил мне раньше?

Василий помолчал.

– Понимаешь, я догадался, что у тебя есть любовник. Не сразу, конечно. Наоборот, ближе к вашему разрыву. А молчал, потому что у меня тоже в этот момент появилась женщина.

Я не знал, от кого ты беременна. Я пытался вычислить, и у меня получилось, что ребенок мог быть и от меня. Я уловил тот момент, когда ты рассталась со своим другом. Когда я узнал, что ты беременна и решила родить ребенка, я не смог продолжать отношения со своей подругой, хотя она в тот момент поддерживала меня. А ты была совершенно невыносима. А потом родилась Дашка, и я увидел, как ты расцвела, как ты счастлива. И увидел Дашку.

– И что? – растерянно спросила Лариса.

– Да то, – ответил Василий, – что она на меня похожа. Такие же круглые глаза и нос курносый. И пальцы на ручках, и ноготки. Никакой экспертизы не надо. Ты что, не обратила внимания?

Ларису всю передернуло. Голова ее шла кругом. Она вспомнила раскосые глаза Женьки.

– Что же теперь со всеми нами будет? – спросила Лариса, которой, несмотря на трудный разговор, стало несравнимо легче.

Василий подошел к ней и обнял за плечи.

– Как что будет? Будем жить дальше. Хорошо, что теперь у нас не один Петенька. А ты заметила, как Дашка радуется, когда я прихожу с работы?

– Подожди, подожди, – пробормотала Лариса, – а как же твой ребенок от той, другой женщины? Она что, не замужем? Или замужем? И кто там, мальчик или девочка?

– Какой ребенок? – удивился Василий. – Я же тебе сказал: ПРЕДСТАВЬ себе, что у меня тоже родился ребенок. Поняла? Ты себе это представила? Ну, вот и все. У тебя богатое воображение.

Давным-давно Лариса не спала так сладко, как в ту ночь. Ей снились счастливые сны. Все, что мучило ее в последнее время, испарилось без следа, и она спала безмятежно. И дети спали крепко.

Лариса приехала ко мне с Дашкой. Она выглядела спокойной и веселой. Мы поговорили о Пете, чему его можно учить и как воспитывать. Потом о Дашке. Лариса притворно жаловалась на дочку, какая та озорница.

А через месяц ко мне на прием приехал Василий. Едва взглянув ему в лицо, я мысленно произнесла: «О, нет!»

Василий прекрасно понял выражение моего лица.

– Да, – сказал он угрюмо, – не смотрите на меня так. У меня есть ребенок от другой женщины. Здоровый. И я скрываю это от Ларисы.

Я села в свое кресло и обхватила голову руками.

Сын коммуниста

Молодой мужчина: черноволосый, смуглый, сильно стесняясь, вошел в мой кабинет. Когда он заговорил, я заметила, что он немного заикается.

– Я прошу вас проконсультировать мою дочь.

– По какому вопросу? – привычно отозвалась я.

– Меня интересует, нет ли у нее, например, шизофрении или, например, умственной отсталости, – ответил мужчина. – Меня зовут Антон Антонович, – вдруг спохватившись, представился он.

Я непроизвольно откинулась в кресле. Просьба отца показалась мне, мягко говоря, довольно своеобразной.

– Может быть, вам лучше обратиться к детскому психиатру, – осторожно предложила я, внимательно наблюдая за заботливым папашей, – он сможет поставить верный диагноз вашей дочери. А я – психолог.

– Нет, уж, увольте, – воскликнул Антон Антонович с надрывом. Никаких психиатров!!!

– Только спокойно, – сказала я не то Антону Антоновичу, не то себе. – Давайте разберемся.

Антонио родился в Риме. Он был единственным сыном уже немолодых родителей, но каких родителей! Его отец и мать были прекрасно образованными людьми. Каждый из них владел несколькими языками, отец в свободное от работы время рисовал, а мать играла на фортепиано.

Антонио вырос в чудесном доме: просторном, уютном, где все было сделано с большим вкусом. В доме часто останавливались друзья родителей, собирались гости. Родители были чрезвычайно гостеприимны и приветливы. Антонио рос в атмосфере любви, искусства и праздника. Именно такой ему и представлялась жизнь.

Довольно быстро проявились его очевидные способности к языкам. Кроме родного итальянского языка, Антонио изучал английский и французский, а позже и русский язык. Его отец знал русский язык и часто говорил с сыном по-русски.

Антонио прекрасно учился и любил учиться. Перед ним открывались великолепные перспективы для получения блестящего образования.

Отец Антонио был коммунистом. Мальчик узнал об этом случайно, но отец не стал беседовать с сыном на эту тему.

– Рано, – сказал он Антонио почему-то по-русски. – Станешь взрослым, сам во всем разберешься и решишь: будешь ты коммунистом или нет.

– Когда мы вернемся к этому разговору? – спросил Антонио.

– Когда тебе исполнится двадцать один год, – серьезно ответил отец.

Но вышло все иначе. Как всегда внезапно. Когда Антонио только-только исполнилось шестнадцать, отца арестовали «за коммунистическую пропаганду» и посадили в тюрьму. Мать вскоре заболела от горя, и ее положили в больницу. У нее оказалось слабое сердце.

Антонио остался дома один. Какой-то человек, зайдя вечером узнать новости об отце, попросил мальчика отнести небольшой пакет по указанному на нем адресу.

На следующий день Антонио отправился выполнять поручение, но по дороге был схвачен полицией и арестован. По законам страны его – шестнадцатилетнего подростка – не могли посадить в тюрьму. Но вина его была доказана. Кроме того, он оказал полиции сильное сопротивление: кричал и дрался. В результате всего этого Антонио поместили в психиатрическую клинику…

Только месяц назад ему исполнилось шестнадцать лет. Какой праздник организовали ему родители на день рождения! Было множество гостей, играл оркестр, устроили фейерверк!

Боже мой, как круто изменилась жизнь Антонио! Он вдруг оказался совершенно один. И какие-то незнакомые ему люди все твердили, что он серьезно болен. Антонио плакал. Сначала тихо, а потом громко, навзрыд. Пришел врач и распорядился сделать мальчику успокоительный укол. Это было только начало…

– Присядьте, – предложила я мужчине, назвавшимся Антоном Антоновичем.

Он сел и мельком посмотрел на меня. Быстро отвел глаза. Потом провел рукой по лбу, вытирая пот.

– Почему вы предполагаете у своей дочки такие серьезные заболевания? – как можно мягче спросила я. – И такие разные? Детская шизофрения или умственная отсталость – откуда у вас эти опасения?

– Поверьте, у меня есть основания, – ответил мой клиент.

– Допустим, – ответила я. – Но скажите, вы женаты? У девочки есть мать?

Мужчина перевел дух.

– Да, я женат. У Маши есть мать.

– А сколько лет Маше?

– Недавно исполнилось пять лет.

– Ну вот, видите, – решила я приободрить взволнованного отца. – Мы потихоньку начинаем с вами знакомиться.

Неожиданно мужчина закрыл глаза.

– Я очень устал, – тихо сказал он. – Этот приход к вам вывел меня из сил.

– Вы хотели сказать «выбил вас из сил» или «вывел вас из равновесия», – улыбнувшись, сказала я, желая разрядить обстановку.

Антон Антонович тут же открыл глаза.

– Как вы сказали? Ах да, простите мне эту неловкость, – произнес он вдруг довольно старомодно, – спасибо, что вы меня поправили.

– Русский язык – не родной для вас? – спросила я, заметив во всем этом некую странность.

Лицо мужчины побледнело. Мне показалось, что он может потерять сознание.

– Вам плохо? – спросила я.

– Нет, ничего, – ответил мужчина. – Разрешите, я приду к вам завтра, теперь я уже знаю дорогу.

– Приходите в четыре! – крикнула я ему уже вслед. Вообще-то у меня была предварительная запись пациентов, и все приходили строго по времени.

На следующий день Антон Антонович приехал без пятнадцати минут четыре. Ему пришлось немного подождать в коридоре, пока я не освободилась. Он вошел в мой кабинет уже более спокойным, чем в первый раз.

– Ваш вопрос ко мне настолько серьезен, – сказала я, – что мне надо кое-что уточнить.

Антон Антонович ответил, что согласен.

– Ваша жена, – начала я, – здоровая женщина?

– В каком смысле? – переспросил мой клиент.

– Психически здорова? – уточнила я, стараясь сохранять непринужденный тон.

– Да, вполне здорова, – спокойно отозвался Антон Антонович. – Немного нервная, как все женщины. Ох, простите, – взглянув на меня, добавил он.

– А вы сами, простите, – решилась я на главный вопрос, – вы никогда не обращались к невропатологу или психиатру?

– Нет, – отозвался мой собеседник, – я не обращался! Но меня лечили! И еще как лечили!!!

Я немного помолчала. Но все же спросила:

– И как же вас лечили?

Антон Антонович резко встал. Потом повернулся ко мне спиной и рывком задрал вверх свой свитер.

На его спине не было, что называется, «живого места». Вся спина была сплошь покрыта рубцами и шрамами. Я молчала.

Антон Антонович опустил свитер, повернулся ко мне лицом и сел.

– Вы можете осмотреть мою дочь? Или вы хотите что-то узнать о моем лечении? – заикаясь, спросил он.

– Приходите с дочкой, а еще лучше – с дочкой и женой, – в некотором замешательстве произнесла я, – и не волнуйтесь так. Вы расскажете мне только то, что сочтете нужным.

– Спасибо, – первый раз за наше знакомство сказал мой новый клиент.

Антонио провел в больнице три года. Он очень изменился. На вид ему теперь можно было дать не девятнадцать, а все тридцать лет.

Дважды его навещала мать. Антонио ее не узнавал. Он принял ее за какую-то старую знакомую и очень удивился, что она пришла.

У Антонио теперь стало ровное спокойное настроение, он редко огорчался или радовался по-настоящему, а если чему-то и удивлялся, то как-то вяло. У него появилось заикание, которое то почти исчезало, то вдруг усиливалось. Теперь его лечили от заикания. По крайней мере, так сказали матери, когда она навестила его в больнице.

Мать плакала, глядя на сына. Антонио смотрел на эту женщину и не понимал, отчего она плачет. Сам Антонио уже не плакал очень давно.

На очередном обходе врач сообщил Антонио, что его лечение подходит к концу.

– Ты уже почти не заикаешься, – сказал врач. – Скоро будем тебя выписывать, поедешь домой.

– Домой, домой, – повторил юноша. – А где мой дом?

– Я не знаю, – ответил врач. – Спроси у своей матери, когда она придет навестить тебя.

Врач осмотрел юношу и назначил ему новые лекарства.

Постепенно память стала возвращаться к Антонио. Утром он проснулся от воспоминаний. Ему приснился отец. Они с Антонио гуляли в чудесном саду, только Антонио был ребенком. Они с отцом разговаривали о чем-то, и мальчик чувствовал себя очень счастливым. Потом отец махнул рукой и стал быстро удаляться от сына.

– Папа, вернись! – закричал мальчик Антонио, но почувствовал, что губы его не слушаются. Солнце во сне померкло, стало холодно. Антонио проснулся. Он провел рукой по небритой щеке. Он что, уже не мальчик? Рука стала мокрой от слез. Оказывается, во сне Антонио умел плакать. Ах, да, во сне ведь он был еще ребенком…

Через несколько дней юношу снова навестила мать. Она стала совсем седой, но измученное лицо все равно выглядело прекрасным. По крайней мере, так считал Антонио.

Он увидел мать и протянул к ней руки. Женщина едва не упала, а затем бросилась в объятия сына.

– Ты узнал меня, сынок? – спросила она.

– М-ма-м-ма, – ответил он, заикаясь, и закрыл глаза.

Они долго сидели, обнявшись, и их никто не беспокоил. Говорить не было сил.

Наконец Антонио открыл глаза и посмотрел на мать.

– А где папа? – спросил он, припоминая. – Он до сих пор в тюрьме?

По лицу матери текли слезы.

– Нет, – смогла ответить она.

– Его выпустили? – спросил Антонио, испытывая волнение, давно забытое чувство.

– Он умер. В тюрьме, – ответила мать. – И его уже похоронили.

Антонио смотрел на мать во все глаза.

– Мы гуляли с папой сегодня в саду, – сказал он, – и он вдруг от меня ушел. А я был еще маленьким…

– На сегодня достаточно, – сказал внезапно появившийся врач. – Свидание окончено. Больной слишком устал. Приходите завтра.

Антонио стал быстро поправляться. Память стремительно возвращалась к нему. Но вместе с памятью ожили и воспоминания. А за ними – боль и страх.

Мать навещала его каждый день. Она сообщила сыну, что им предложили покинуть страну.

– Кто предложил? – спросил Антонио, но мать оставила вопрос без ответа. Она рассказала, что им с сыном предложили выбрать для дальнейшего проживания любую страну с коммунистическим режимом. Мать выбрала Советский Союз.

– Ну, конечно же, надо ехать в Советский Союз! – думал Антонио. – Там сильная коммунистическая партия. Там строят коммунизм. Отец верил в коммунизм. Он также верил в равенство и справедливость.

Антон Антонович приехал ко мне на прием один. Без жены и без дочери. Я не очень удивилась.

– Ваша жена не считает необходимым консультировать ребенка? – спросила я.

– Нет, дело не в этом, – ответил мой клиент. – Просто я вам пока не до конца доверяю. Скажите, вы верите в коммунизм?

Мне показалось, что я теряю время зря, и я спросила строго:

– Вы приехали ко мне на прием поговорить о коммунизме? Я здесь занимаюсь другими вопросами.

– Ответьте, пожалуйста, – умоляюще сказал Антон Антонович.

Я вздохнула и решила ответить.

– Антон Антонович, моя юность прошла во времена Хрущева. Тогда я верила, что коммунизм будет. Тем более, Хрущев обещал, что его построят примерно к 1980-му году. Мне в 80-м году должно было исполниться 30 лет. Мы тогда все верили в возможность построения коммунизма, ну, если не все, то многие. Молодежь. А если и не очень верили, то надеялись. Уж больно идея привлекательная.

Я посмотрела на Антона Антоновича. Он слушал меня с глубочайшим интересом.

– А вас волновали тогда материальные блага, – опять спросил он, – деньги, квартира, машина?

– Нет, Антон Антонович, – ответила я довольно печально, но абсолютно серьезно. – Меня волновало только одно: буду ли я по своим моральным качествам соответствовать этому прекрасному обществу! Деньги меня не интересовали вообще. Их же собирались отменить! Но тогда мне было семнадцать лет.

– Да, да, – взволнованно сказал Антон Антонович, – я вас понимаю. И я понял, что могу вам доверять. А теперь вы другая?

– Теперь я другая, Антон Антонович. Нравится вам это или нет.

– Мне нравится, что вы такой все-таки были, – произнес он. – Я и сам был таким. Просто я хотел убедиться, что вы сможете меня понять.

Антонио с матерью приехали в Советский Союз. Юноше было девятнадцать лет, и он решил поступить в медицинский институт. Его волновало собственное психическое здоровье. Прошло уже полгода после выхода из больницы, но молодой человек часто испытывал страх и слышал какие-то голоса. Иногда ему мерещился отец, а иногда – люди в медицинской одежде. Беспричинная паника охватывала Антонио, и это было мучительно.

Ему пришлось обратиться к психиатру, и врач назначил ему медикаментозное лечение, чтобы устранить некоторые симптомы. Лечение помогало, но если Антонио забывал принять порошок или таблетку, галлюцинации могли появиться снова. Врач объяснил, что, возможно, Антонио теперь придется всю жизнь принимать лекарства-«корректоры».

Антонио надеялся вылечить себя, став врачом.

Учился он легко. И здесь проявились его недюжинные способности. Антонио заканчивал уже четвертый курс, но разобраться в своем заболевании пока не мог.

Учась на пятом курсе, Антонио влюбился. Соня была моложе его и показалась юноше чистой и немного наивной.

– Тургеневская девушка, – подумал Антонио, знакомый с русской классикой. Он рассказал Соне свою историю, и Соня, как и полагается «тургеневской девушке», прониклась его страданиями, пожалела и полюбила его, а потом вышла за него замуж. К тому же она была уже беременной.

Вот чего больше всего боялся Антон, как теперь его все звали, так это проблем с будущим ребенком. Как такое количество лекарств, и каких лекарств, которые он принимал, может повлиять на развитие будущего ребенка?! Что там скрывать, в больнице у Антонио стоял диагноз: шизофрения. И сейчас он принимал большое количество весьма серьезных психотропных препаратов.

Он смотрел на Соню, как на героиню. И Соня чувствовала себя героиней и вела себя как героиня. Она смотрела на мужа глазами, полными страха и гордости за свое мужество. Институт Соня бросила: беременность протекала с тяжелым токсикозом.

Роды тоже были тяжелыми. Девочка родилась слабенькой.

– Давайте я просто познакомлюсь с вашей дочкой Машей, побеседую с ней, позанимаюсь и составлю собственное мнение о ее развитии и особенностях, – предложила я Антону Антоновичу и его жене на следующей встрече.

– И вы сразу сможете определить, нет ли у нее шизофрении? – недоверчиво уточнил Машин папа.

– И сразу скажете нам, нет ли у нее задержки развития? – взволнованно спросила Машина мама.

– Извините, Антон Антонович, – решилась я на вопрос, – а вы трудитесь в какой области медицины?

– Да что вы, – ответил он, – я не смог работать врачом. Я работаю переводчиком. Пригодились хорошие знания языков.

– Тогда тем более, – сказала я, – давайте больше доверять моему мнению.

Маша оказалась застенчивым пятилетним ребенком. Очень чувствительной, даже немного невротичной девочкой с нормальным интеллектуальным развитием. Ни о какой психической патологии не могло идти и речи. Я вздохнула с огромным облегчением.

Родители вошли в мой кабинет с лицами людей, которые собираются услышать приговор.

– Ребенок психически здоров, – просто сказала я, – ее особенности укладываются в рамки детских индивидуальных различий. Моя помощь вам не требуется.

– Как это не требуется?! – возмущенно воскликнул Антон Антонович. Я уже к вам привык. Дорогу запомнил. А потом вдруг патология у Маши проявится позже? И мы вовремя не заметим? Нет уж, поставьте нас всех на учет! Мы будем к вам регулярно ездить! Я и сам хочу к вам поездить, – добавил Антон Антонович уже спокойнее.

– Зачем же? – поинтересовалась я.

– Как зачем? О воспитании Маши посоветоваться. Ну, и… – он немного замялся, – поговорить о коммунизме.

Антон Антонович спросил, нет ли у меня одной книги по психологии, которая нужна была ему срочно для работы. Книга у меня была, но я в то время на свою работу не ходила, так как еще не оправилась после гриппа. Антон Антонович попросил разрешения приехать ко мне домой.

Я решила отдать ему книгу прямо в дверях, но он остановил меня своим замечанием.

– Как вы можете жить в таком некрасивом доме? Вы заметили, что в вашем районе все дома лишены индивидуальности? Они все одинаковые.

Я пришла в замешательство, но вежливо улыбнулась.

– Многие живут в таких домах, Антон Антонович, и не жалуются. Есть дома и похуже.

Но он продолжал.

– И такие неуютные грязные подъезды! А вы бывали в Лондоне, Париже, Риме? Впрочем, в Москве тоже есть прекрасные дома.

Я разозлилась.

– Извините, – произнесла я, проклиная свою покладистость. – Я плохо себя чувствую. До свидания. Не забудьте вернуть книгу.

– Это коммунисты построили все эти дома, – сказал Антон Антонович, вместо слов «спасибо» и «до свидания».

У Маши появились страхи перед засыпанием, и Антон Антонович с женой приехали снова. Мы обсудили все вопросы с родителями, и мать с девочкой вышли из кабинета.

Антон Антонович задержался.

– Можно пригласить вас к нам в гости? – спросил он.

– Я не хожу в гости к людям, которым оказываю профессиональную помощь, – быстро ответила я.

– Я хочу показать вам свой дом, – сказал Антон Антонович, – а вы мне скажете, имею ли я, сын коммуниста, право на то, чтобы жить в таком доме?

– Это вы должны решать сами, – ответила я, – этот вопрос явно не ко мне.

– Просто вы не видели мой дом, – озабоченно произнес мой постоянный клиент.

Антонио получил наследство от своего дяди. Как в романе. Антонио и чувствовал себя героем романа, когда неожиданно получил огромную сумму денег. Он решил купить квартиру.

В конце концов, его детство прошло в исключительно красивом доме. Пусть и его дочь живет в хороших условиях.

Впервые за долгие годы Антонио ощутил себя в приподнятом настроении. Он забыл принять свои лекарства, но чувствовал себя превосходно. С энтузиазмом занялся поисками новой квартиры и внезапно обнаружил, что и в самом центре Москвы есть замечательные, современные квартиры, которые располагаются в старых великолепных особняках. Он купил двухэтажную квартиру с отдельным входом с улицы, которая являлась частью двухэтажного особняка. Всего в доме было четыре квартиры. До метро можно было дойти пешком.

Ночью, лежа без сна, Антонио думал об отце. Отец был коммунистом и с уважением относился к Советскому Союзу. Но отец любил все прекрасное! И не только природу и искусство. Он любил красивые дома и рестораны, хорошо одевался.

Интересно, как бы он отнесся к тому, что его сын будет жить в Советском Союзе? Наверное, был бы рад. А к тому, что Антонио купил прекрасную квартиру? Тоже был бы рад! Так в чем же дело?

Антонио заснул, и ему снился отец. Антонио был счастлив. Проснувшись утром, он удивился: почему рядом с отцом он всегда видит себя ребенком.

Я увидела, что Антон Антонович снова записался ко мне на прием. Без Маши.

Ну, что ж, такое бывает. Надо постепенно отучать клиента обращаться ко мне «по любым вопросам» и научить жить самостоятельно.

– Скажите, а у меня нет шизофрении? – с порога огорошил меня вопросом Антон Антонович.

– Вас же наблюдает врач, – отозвалась я. – Спросите у него.

– Нет, – закапризничал мой постоянный клиент, – скажите вы.

Я предложила моему клиенту сесть и сказала:

– Дорогой Антон Антонович, поверьте моему опыту, не стоит кричать на каждом углу, что у вас «шизофрения». Люди очень верят словам. Одно дело, кто-то о чем-то догадывается, и совсем другое, когда человек сам сообщает о себе подобную информацию. Кроме того, я думаю, что у вас нет этого заболевания.

– Да? – переспросил Антон Антонович. – А меня тут соседка спросила, милая такая женщина, в какой больнице я лечился, так что мне ей говорить?

– А вы изобразите недоумение. Не стоит обсуждать свое психическое здоровье с соседкой, даже если она милая женщина.

– А я уже ей говорил, что боюсь, что у меня шизофрения. И у Маши.

– А вы скажите ей, что пошутили.

– А она поверит?

– А вы так скажите, чтобы она поверила.

– Ладно, я попробую, – сказал Антон Антонович, сильно заикаясь. – Поверю вашему опыту.

– Эта наша последняя встреча, – сказала я, когда Антон Антонович приехал ко мне в следующий раз и заявил, что опять хочет поговорить со мной о коммунизме, – так что слушайте меня внимательно и отвечайте строго на мои вопросы. Отвечайте совсем коротко.

Мой постоянный клиент хотел что-то возразить. Но я встала за его спиной и скомандовала:

– Сидите спокойно, отдыхайте. Теперь отвечайте. Вы сильно любили своего отца?

– Сильно.

– Сколько вам было лет, когда вы узнали, что ваш отец коммунист?

– Шестнадцать.

– Отец советовал вам стать коммунистом?

– Нет. Он собирался поговорить со мной, когда мне исполнится двадцать один год.

– Он не считал вас достаточно взрослым для такого разговора?

– Думаю, да.

– Отец при жизни относился к вам как к ребенку?

– Да.

– Отец относился и к вашей матери тоже как к ребенку?

– Скорее, да.

– Что вы почувствовали, когда вам исполнился двадцать один год?

– Ничего. Я чувствовал себя больным.

– Сейчас вы здоровы?

– Да.

– У вас родился здоровый ребенок?

– Да.

– Вы часто видите отца во сне?

– Да.

– Вы видите себя во сне ребенком?

– Да.

– Вам уже давно исполнился двадцать один год?

– Да.

– Сейчас вы чувствуете себя взрослым?

– Да.

– Подумайте и примите решение: вы хотите быть коммунистом?

Последовала пауза. Лоб Антона Антоновича покрылся испариной.

– Нет.

– Ваш отец хотел, чтобы вы приняли это решение сами, самостоятельно, когда вам исполнится двадцать один год и вы станете взрослым. Вы сделали то, что хотел ваш отец.

– А что он от меня хотел? – спросил мой постоянный клиент.

– Чтобы вы приняли решение, став взрослым. И вы его приняли.

После этого случая Антон Антонович звонил мне всего пару раз: советовался о школьных делах дочки. А потом исчез из моего поля зрения.

Однажды вечером я шла с работы пешком, когда меня окликнул по имени элегантно одетый мужчина. Мужчина был в шляпе и темных очках, и я не сразу поняла, кто это.

Сначала мне даже показалось, что мужчина – иностранец, но он обратился ко мне по-русски, и я с удивлением обнаружила, что передо мной стоит Антон Антонович собственной персоной! Он сильно изменился. Я сама, встретив его на улице, ни за что бы его не узнала! Теперь же скорее можно было подумать, что передо мной стоит его двойник или брат-близнец. Спокойный, невозмутимый, ироничный и элегантный! Совсем не похожий на прежнего Антона Антоновича: беспокойного, неуверенного в себе человека, в бесформенном свитере, с довольно сильным заиканием. Но вместе с тем трогательного и искреннего!

Новый Антон Антонович не выглядел ни трогательным, ни искренним.

Мы поздоровались. Потом посчитали, сколько времени не встречались. Оказалось, что лет семь. Антон Антонович сказал, что жена и дочь здоровы, и у них все в порядке. Держался он официально и, как мне показалось, напряженно. Больше говорить было не о чем, я чувствовала какую-то неловкость и решила попрощаться. Но Антон Антонович задержал меня.

– Знаете, – сказал он, – в некотором смысле вы были моим учителем. Но я должен перед вами извиниться, – вдруг сказал он, без всякого перехода и резко меняя свой тон на более официальный.

– Ну, это совершенно ни к чему, – ответила я, – да вроде и не за что. До свидания!

Я почему-то почувствовала себя обманутой.

– Я обманул вас, – вдруг тихо произнес он, и я невольно остановилась, настолько мое собственно ощущение совпало с тем, что я только что услышала.

– Я никогда не лечился в психиатрической клинике, – продолжил Антон Антонович холодным тоном, – и никогда не эмигрировал из Италии. И мой отец не был коммунистом. Я вам соврал. Я говорю вам это сейчас, потому что мы с семьей уезжаем жить за границу. Навсегда. Мне предложили там интересную работу.

Я молча смотрела на него, вернее, в его темные-темные очки. Теперь я почувствовала себя не обманутой, а просто попавшей в глупое положение.

– И вы вообще не Антон Антонович, – наконец смогла произнести я.

– Верно, – рассмеялся он.

– И ваша спина не покрыта сплошь рубцами и шрамами, – продолжила я.

Ни один мускул не дрогнул на его лице.

– О чем вы? – высокомерно спросил мой давний клиент.

– Снимите, пожалуйста, очки, – попросила я, – на минуточку.

Антон Антонович поколебался немного, но очки снял. На меня смотрело серьезное, новое для меня, лицо.

– Зачем вам понадобилось караулить меня и говорить мне все это? – спросила я. – Или вы из тех учеников, которые превосходят своего учителя?

Антон Антонович, или как там его теперь звали, молчал. Он опять надел свои очки. Я сочла его молчание за знак согласия, попрощалась и быстро пошла к метро. Антон Антонович больше меня не задерживал.

Через полгода я получила открытку с видом Рима. Меня поздравляли с Рождеством и желали здоровья и счастья. Открытка была подписана буквой «А». Отправитель не указал своего обратного адреса.

Вино из одного одуванчика

Мужчина лет тридцати, среднего роста и обычной наружности, дважды записывался ко мне на прием и дважды отменял свой визит.

Когда он появился в третий раз, я попросила его объяснить мне такую нерешительность.

– Вы мне доверяете? – спросила я Юрия Петровича.

– Да, конечно.

– А что вам мешает прийти на консультацию?

– Да я сам не пойму, – ответил растерянно Юрий Петрович. – То я чувствую, что совсем запутался, а то – что мне все кажется…

– Да-а-а, – протянула я, – хорошо бы вам определиться со своим вопросом. Он чего касается?

– Всей моей жизни, – ответил Юрий Петрович.

Еще на первом курсе Юра восхищался Наденькой. Ее большими голубыми глазами и светлыми и какими-то пушистыми волосами. Когда она сидела в аудитории на лекции, наклонив голову, то была похожа на одуванчик. По крайней мере, так казалось Юре.

Голосок у нее был тоненький и нежный, немного мяукающий. Говорила Наденька тоже очень нежно. Она любила уменьшительно-ласкательные суффиксы, и поэтому ее речь выглядела тоже «уменьшительно-ласкательной». Она говорила: «Юрочка, ты не мог бы мне дать на денечек твою тетрадочку с конспектами?» – и Юра никогда не мог ей отказать. Все остальные девушки казались ему рядом с Наденькой грубыми.

Юра старался быть полезным Наденьке, чем только мог. Она благодарно принимала его заботу и ухаживания. Маленькие букеты цветов, шоколадки, пирожки, нужные для учебы конспекты и книги. Однако скоро стало очевидно, что Наденька влюблена в парня с четвертого курса.

Если Юра был среднего роста, то Сергей был высокий баскетболист. Если Юра имел заурядную внешность, то Сергей был красавец. Если Юра обожал Наденьку, то Сергей поглядывал на нее снисходительно.

А Наденька была влюблена. Она смотрела на Сергея затуманенным взором, ее щеки при этом покрывались алым румянцем, а руки теребили край кофточки. Юра не мог на это спокойно смотреть. Он уже передавал Сергею записки от Наденьки, написанные ее ровным изящным почерком, и изредка звонил по просьбе Наденьки Сергею домой, чтобы выяснить у его мамы или бабушки, где тот находится.

Однажды Юра пришел в гости к своему приятелю и встретил там Сергея. Собралась довольно большая мужская компания, было решено выпить пива и посмотреть по телевизору футбольный матч. Юрий невольно наблюдал за Сергеем. Матч он смотрел рассеянно, так как не был большим поклонником футбола.

Во время перерыва он услышал, как Сергей рассказывал приятелю: «…влюблена в меня, как кошка. Да я сам такого не ожидал. На вид скромняшка, гимназисточка просто, девятнадцатый век. А в постели – черт знает что вытворяет! Мама дорогая! Меня это страшно заводит, ну, ты понимаешь!»

Неожиданно Сергей обратился к Юре: «Ты, я вижу, интересуешься? Иди к нам. Ты же тоже в нашем институте учишься. Мы о девчонках говорим».

Но тут опять начался футбол, и Сергей повернулся к экрану телевизора.

Тем не менее, они познакомились. Домой до метро шли вместе. Юра не мог забыть того, что недавно услышал от Сергея. О ком это он говорил? И Юра не удержался от вопроса:

– Ты говорил о какой-то девчонке. Ты с кем-то встречаешься?

Сергей рассмеялся:

– Да она проходу мне не дает! И такой типаж необычный. Понимаешь, на вид просто божий одуванчик! Такая скромная, просто девочка-отличница. Глазками хлоп-хлоп. А в постели оказалась тигрицей. Вот тебе и одуванчик! Понимаешь, у меня уже были девчонки, но чтоб такое выделывать!

Юра резко остановился.

– Одуванчик! – Нет, не может быть, чтобы он говорил о Наденьке!

Сергей посмотрел удивленно.

– Ты что?

– Как ее зовут? – спросил Юра сдавленным голосом.

– Это неважно, – ответил Сергей, внимательно на него посмотрев.

– Ты ее любишь? – опять спросил Юра.

– А это – не твое дело, – уже раздраженно ответил Сергей.

Юрий Петрович сидел и смотрел на меня. Пауза затягивалась.

– У вас есть семья? – решила спросить я.

– Да, разумеется, – как бы спохватился мужчина. – Жена, сын и дочка.

– Сколько лет детям? – на всякий случай спросила я.

– Семь лет сыну и три года дочке, – ответил мой клиент.

– И с кем же у вас проблемы: с сыном или с дочкой? – решила я уточнить.

– Да нет, – ответил клиент. – Не совсем с ними. Дело в том, что я нечаянно обнаружил, что моя жена посещает порносайты…

После разговора с Сергеем Юра не спал всю ночь. Его мучила мысль о том, что он, видимо, как порядочный человек должен был «дать Сергею по морде». Но вдруг тот говорил не о Наденьке? Хотя это сравнение с одуванчиком показалось весьма странным! С другой стороны, одуванчиком Наденьку называл только Юра, да и то больше «про себя».

Юра ворочался с боку на бок. А что если Сергей встречается с другой девушкой? Тогда Наденька очень расстроится! Но именно эта мысль и усыпила усталого Юру.

«Ничего-ничего, – бормотал он уже сонный, – я ее утешу. Пусть лучше она разочаруется в этом развратнике!»

На следующий день на лекции Юра сел так, чтобы было хорошо видно Надю. Впрочем, он и раньше старался так садиться. Наденька старательно записывала лекцию. Ее голова была низко опущена. Пушистые светлые волосы напоминали цветок одуванчика…

Юра не то чтобы следил за Надей, но как-то всегда ее видел. И на следующий день он увидел Надю с Сергеем. Она с затуманенным взором и горящими щеками тихо о чем-то его просила. Юра видел, как в конце разговора Сергей кивнул головой.

– Так, – сказала я, – допустим, ваша жена посещает порносайты. А я тут при чем? Поговорите с ней об этом. В конце концов, вы взрослые люди.

– Это еще не все, – буквально выдавил из себя мой клиент, – я подозреваю, что она мне изменяет.

– Понимаю, – ответила я с сочувствием, – но, возможно, вы ошибаетесь.

– Нет, – ответил Юрий Петрович, – сейчас я уже уверен.

– Вы узнали, кто любовник вашей жены?

Юрий Петрович опустил глаза. Тяжело вздохнул. Потом оглянулся по сторонам.

– Я думаю, что он не один, – таинственно сказал он, наклонившись ко мне совсем близко, – возможно, их много.

– Ну, приехали… – теперь уже тяжело вздохнула я.

«Кто больной? Я – больной. Лев Маргаритович», – вспомнила я фразу из старого фильма.

Юра встретил Сергея около института, они поздоровались.

– А я знаю, ты встречаешься с Надеждой, – неожиданно для себя произнес Юрий.

Сергей немного смутился, но не стал отрицать.

– Тебе повезло, – с отчаянием в голосе сказал Юра, – такая необыкновенная, нежная, чистая девушка. Одуванчик!

Сергей внимательно посмотрел на Юру.

– Ты прав, друг, только в одном, она – необыкновенная. Но мне она прилично поднадоела. Не в моем вкусе.

Сергей кивнул и, окликнув кого-то из однокурсников, отошел в сторону.

– Бедная Наденька, – радостно подумал Юра, – конечно, она необыкновенная девушка. Даже этот болван не может этого отрицать.

Наденька страдала. Сергей дал ей полную отставку. Юра постоянно был рядом. Он утешал ее, как мог. Наконец он объяснился ей в любви. Наденька ответила, что «очень ценит Юрочкину нежную душу и дорожит его чувством», но сейчас она очень сильно страдает и «не готова к новым отношениям». Сцена получилась весьма душещипательной и напомнила Юре американский фильм.

Они уже оканчивали третий курс.

Состояние Юрия Петровича показалось мне весьма странным, и я попросила его рассказать мне о своей семье подробнее. Он рассказал мне, что женился на женщине с ребенком, которая была его первой, самой сильной любовью еще со студенческой скамьи.

– Так, старший мальчик – не ваш сын, – спросила я, – а от первого брака вашей супруги?

– Нет, не от первого брака, – ответил мой несчастный клиент. – Первый муж Наденьки женился на ней, когда она была беременна от другого мужчины. Он это знал и усыновил, принял ребенка.

Прошло полгода, и Юра получил приглашение на свадьбу. Наденька, смущенно улыбаясь и качая своей одуванчиковой головой, протянула Юре конверт, в котором лежало приглашение на свадьбу Надежды и Сергея. Юра не сразу понял.

– Какого Сергея? – спросил он.

– Того самого, – нежно улыбаясь, ответила Наденька. – Сереженька и я приглашаем тебя на нашу свадьбу. Ты ведь наш друг, Юрочка. И скажу тебе по секрету, у нас с Сереженькой будет ребеночек.

– Наденька! – отчаянно воскликнул Юра. – Но ведь он тебя не любит!

– Любит, любит, – торопливо сказала Надя.

– Она выходит за него замуж, потому что забеременела, – мрачно размышлял Юрий. – Но как она могла!?

На свадьбе он много пил и мрачно смотрел на жениха с невестой. Бедный-бедный одуванчик! Такой нежный, такой беззащитный! К Юре с рюмкой вина подошел свидетель со стороны жениха – Аркадий.

– Бедный мой одуванчик! – сказал пьяный Юра Аркадию, глядя на невесту.

– Но какое из этого одуванчика получается отличное вино! – сказал подвыпивший свидетель. – Ты сам-то никогда не пробовал?

– Вино из одуванчика, – промелькнуло в Юриной голове, и его сознание отключилось.

Юра решил забыть Наденьку. Он перестал ей звонить, а сама она ему не звонила. Юра слышал от однокурсников, что Надя родила мальчика и взяла академический отпуск.

А Юра стал встречаться с первокурсницей Машей. У них оказалось много общего. Они катались на лыжах и ходили на каток. Маша была кареглазой брюнеткой и ни чем не напоминала Юрию одуванчики. И Юре это нравилось.

Прошло два года. Юра уже был женат на Машке, когда неожиданно в гостях встретил Наденьку. Он еще в дверях увидел нежное облако волос, увидел смущенную улыбку и услышал ласковое: «Юрочка! Это ты?» – Надя совсем не изменилась.

– Одуванчик мой, – с нежностью подумал Юра. Он пригласил ее танцевать.

Как хорошо, что он пришел в гости один. Машка болела гриппом и осталась дома. Она сама настояла, чтобы Юра навестил друзей.

– Я так несчастна, Юрочка, – тихо сказала Наденька, танцуя. – Я разошлась с Сереженькой. И теперь совсем одна с ребеночком.

Юра ничего не ответил. Он вдыхал запах одуванчиковых волос и был на седьмом небе от счастья. Вдруг на память пришло: «какое прекрасное вино получается из одуванчиков. Ты сам-то не пробовал?» Из гостей они уехали вместе. И Юра впервые в жизни попробовал «вино из одуванчиков», вернее, вино из одного одуванчика.

– А как вы узнали, что сын у Надежды не от мужа, а от другого мужчины? – спросила я Юрия Петровича.

– Я узнал это от самой Наденьки, – ответил мой клиент, – когда она выходила за меня замуж, то честно мне все рассказала. Она сказала, что не хочет иметь от меня секретов. Вы не представляете, это такая честная, искренняя натура! Ей просто не повезло вначале…

Юрий Петрович растерянно улыбнулся.

– И что же она рассказала?

– Она сказала, что так сильно страдала, когда ее бросил Сергей, что с отчаяния бросилась в объятья новому поклоннику и забеременела. В это время Сергей решил к ней вернуться. Тогда Наденька ему во всем призналась, все объяснила, и он женился на ней и признал ребенка своим.

Я почувствовала, что моя голова идет кругом, и решила попрощаться с клиентом.

– Попробуйте сами проанализировать, что с вами происходит, – посоветовала я Юрию Петровичу.

– Я не могу, – шепотом ответил он и улыбнулся улыбкой мученика.

Считается, что психолог в большей степени анализирует чувства людей и помогает разобраться им со своими переживаниями, когда самим людям это не под силу. Но в данном случае из груды эмоций и переживаний мне захотелось извлечь просто факты.

Захотелось вот так, грубо выяснить: кто, где, когда? Ну и еще, конечно, с кем? И, может быть, еще от кого?

После ночи, проведенной с Наденькой, Юра не смог вернуться к Машке. Во-первых, это было бы нечестно. А, во-вторых! Во-вторых, Юра никогда ничего подобного с Машкой не чувствовал. Наденька – хрупкая, нежная и такая застенчивая – оказалась неутомимой и раскованной в постели. Когда они выпили по бокалу вина, Наденька включила музыку и начала тихонько пританцовывать, скромно потупив глазки. Медленно-медленно водя по своему телу руками, она постепенно начала раздеваться, и Юра неожиданно стал свидетелем такого стриптиза, от которого у него по телу побежали мурашки. Он оказался вовлеченным в такую безумную любовную игру, что только диву давался, на что он сам-то оказался способен! «Вот это настоящая любовь!» – подумал Юра, сладко засыпая под утро.

Следующий день Юра провел как в тумане. Он помнил, что на работу дважды звонила его жена Маша, но о чем они говорили, быстро забылось. Кажется, он сказал Машке, что встретил свою единственную любовь и больше домой не вернется. Машка спросила со страхом в голосе: «Ты что, пьяный?»

Юра рассмеялся: «Я всю ночь пил вино из одуванчика». Он не мог вспомнить, кто ему советовал попробовать это вино из одуванчиков. И было это на самом деле или кто-то пошутил. Но Юра запомнил, потому что его теперешнее состояние действительно было сродни опьянению. Прошлой ночью Наденька напоила его своим особым одуванчиковым вином. Теперь Юра думал только о том, что вечером он увидит Наденьку и все повторится!

Юрий Петрович пришел ко мне на повторную консультацию. Он сказал, что просит меня помочь наладить его отношения с супругой.

Я удивилась. После его откровений у меня возникли опасения, что Юрий Петрович – просто ревнивый супруг, которому везде мерещатся любовники жены. В любом случае, чтобы разобраться в его проблеме, мне было необходимо своими глазами хотя бы увидеть «Одуванчика»!

Я сказала об этом Юрию Петровичу.

– Да Наденька не захочет! – воскликнул он. – Она не знает, что я к вам обращался.

– Скажите, вам трудно воспитывать детей? – спросила я, опираясь на расхожее понятие «а кому сейчас легко?».

– Конечно, трудно, – тут же отозвался мой клиент.

– Вот и скажите, что пошли к психологу посоветоваться о воспитании детей. Ваша жена – хорошая мать?

– Очень! – ответил Юрий Петрович.

– Надежда Анатольевна, – представилась мне миловидная молодая женщина в облаке светлых волос.

Я поняла, что передо мной – Наденька-Одуванчик.

Она разговаривала со мной тихим голосом, постоянно опуская глаза и смущенно улыбаясь. Зазвонил телефон, и я, извинившись, взяла трубку и чуть отвернулась к окну. Краем глаза я увидела, что Наденька подняла голову и посмотрела в мою сторону. Ее взгляд оказался холодным и острым.

– А какие у вас взаимоотношения с мужем? – спросила я Надежду Анатольевну.

– Это имеет отношение к воспитанию детей? – откликнулась она.

– Конечно, – твердо сказала я, – взаимоотношения родителей сильно влияют на поведение детей.

– Ну, хорошо, – сказала Надежда, – Юрочка – мой друг, еще со студенческих лет. Я хорошо к нему отношусь. Он на что-нибудь жаловался?

И Надежда метнула в меня свой остренький взгляд из-под ресниц. Я сделала вид, что ничего не заметила, и решила немного ее спровоцировать.

– Вы сказали, что Юрий – ваш друг. По-моему, его это не особенно устраивает. Он любит вас, а вы, как ему кажется, ему изменяете.

От неожиданности Надежда подняла глаза и посмотрела на меня в упор.

– Он, что, вам это сам сказал? – медленно произнесла она. И непроизвольно добавила:

– Ничего себе, знаете, я бы меньше удивилась, если бы заговорил мой коврик для ног!

– Ого, – подумала я, – вот вам и одуванчик!

Я сделала вид, что не расслышала реплику Надежды. Наоборот, я решила еще подыграть ей и польстить.

– Конечно, – сказала я. – Вы такая интересная женщина! Да у вас, наверное, полно поклонников! А муж, видимо, хороший человек, но довольно скучный?

По лицу Надежды я увидела, что попала в точку.

– Скажите, – задумчиво спросила я, – с каким цветом у вас ассоциируется понятие «дружба»?

– Это что, тест? – заинтересованно отозвалась моя клиентка.

– Да, давайте, выполним небольшой тест. Так с каким?

– С зеленым.

– А радость?

– С красным.

– А грусть?

– С черным.

– А любовь?

– Пурпурно-бордовая с бронзовым отливом, – ответила моя клиентка.

– А теперь, – предложила я, – скажите, с каким цветом ассоциируется у вас муж?

– Который муж? – не моргнув глазом, спросила Одуванчик.

– Юрий, – спокойно реагировала я.

– С зеленым.

– А ваш первый супруг?

– С черным.

– А ваш последний мужчина?

– Бордовый, – ответила Надежда, чуть улыбнувшись.

– А какого цвета для вас счастье? – спросила я.

– Я же вам уже говорила, – ответила моя клиентка, – пурпурно-бордовое с бронзовым оттенком.

– Скажите, Надежда, – решилась я на главный вопрос. – Кого же вы любите сами?

– Я люблю любовь! – тихо сказала она, низко наклонив свою одуванчиковую голову.

Наденька рано потеряла невинность, еще школьницей. Это было в деревне, куда она приехала отдыхать к бабушке. Она пошла на танцы, и ей приглянулся один деревенский парень. Парень был красивый и наглый и совсем не обращал на Надежду никакого внимания. А Наденька о нем мечтала перед сном. Она заметила, что если водить руками по своему телу и думать о Федьке, то можно испытывать очень приятные ощущения.

Однажды на танцах Федька был пьяный, и девушки отказывались с ним танцевать. А Наденька его пожалела, станцевала один танец, а потом повела его домой. Но Федька был совсем пьяный, пошел в другую сторону, а потом повалился на полянке прямо на Наденьку. Он стал водить по ее телу руками, и ей это было безумно приятно! Потом, дома, лежа в постели, Наденька все вспоминала Федьку.

Федька потом бегал от нее, дурачок! Он знал, что Наденьке только четырнадцать! Она тогда ничего никому не сказала, да никто ничего плохого о ней и не подумал. Вид у Наденьки был самый невинный и скромный. А бабушка у Наденьки была очень-очень строгой. Это в деревне все знали. Надежде было жалко только того, что Федька больше не приходил пьяным на танцы.

Потом Надежде пришлось непросто. Приходилось врать мужчинам про свой возраст и про излишне строгих родителей. Но постепенно она поняла, что ее имидж – скромной, нежной, строго воспитанной девушки – привлекает к ней хороших парней. Да и родители ей доверяли. Никто никогда не заподозрил в ней девицу легкого поведения! Родители до самой свадьбы были уверены, что Наденька – девственница. А Надежда боялась родителей, особенно маму. Ее очень строгая бабушка воспитала ее очень строгую маму.

Еще она заметила, что на мужчин завораживающе действует контраст ее наивного облика с тем, чем она могла удивить их потом. Да и самой Наденьке чрезвычайно нравились в себе эти контрасты!

Надежда любила секс и понимала в нем толк. У нее уже было несколько партнеров, когда она влюбилась. Это было в институте. Его звали Сергей. Он был высокий и красивый. Но у Сергея была девушка. Наденьке пришлось изрядно потрудиться, чтобы затащить Сергея в постель. Тут ей не было равных! В этом она не сомневалась!

Но Сергей оказался не особенно искушенным, и, увы, Наденька в какой-то момент перестаралась! Сколько потом она ни уговаривала Сергея, он смотрел на нее с неприязнью.

– Да не люблю я тебя, как ты не понимаешь, – сказал он ей однажды. И они расстались. Но Наденька так горевала, что просто не могла долго оставаться одна. Она позвонила одному из своих прошлых приятелей, и тот с радостью согласился с ней встретиться. Да Надежда и не сомневалась. Она была убеждена, что в постели она – неотразима!

Но вскоре оказалось, что она беременна. Беременность была первой. Не то, чтобы Надежда очень хотела ребенка, и не то, чтобы она боялась сделать аборт. Нет, Надежда думала о том, что это поможет вернуть Сергея! К слову сказать, кроме Сергея никто из мужчин не посмел отвергнуть Надежду!

Наденька просто поехала к Сергею домой и во всем «призналась» его маме. Ее потупленные голубые глазки, светлые, пушистые волосы и нежный ласковый голосок сделали свое дело.

– Только не ругайте Сереженьку, – шепотом сказала она матери Сергея, – я сама во всем виновата! Просто я не могу убить ребенка от любимого человека! Родители Сергея настояли на скорой свадьбе. Сергей был в отчаянии. Ему пришлось снова порвать со своей девушкой. Наденька ликовала!

– А что же Юрий? – спросила я Надежду. – Какое место было отведено ему во всей этой истории?

Она усмехнулась.

– Юрочка был моим «ковриком для ног». Когда надо грел, когда надо вытирал. Он всегда вызывал у меня только такие ассоциации.

– Зачем же вы вышли за него замуж? За «коврик»?

Надежда опять усмехнулась.

– А что мне было делать? Сергей быстро от меня ушел. Заявил, видите ли, что хороший секс – это не главное в семейной жизни! Я осталась одна, с ребенком. Знаете, с мужем все-таки солиднее, приличнее как-то. Вышла за Юрия. Потом еще родила. Он все ныл, что хочет ребенка. А теперь, видите ли, следит за мной, компьютер мой проверяет, ревнует!

А я, между прочим, всегда была с ним честной. Когда за него замуж выходила, рассказала, что Сергей не был настоящим отцом моего сына.

– Скажите, Надежда, вы собираетесь сохранить свой брак с Юрием?

– Да, конечно. Он у меня ведет домашнее хозяйство, заботится о детях. Не понимаю, чем вообще не доволен мой коврик?

– Не доволен тем, что вы ему изменяете, очевидно.

– Я вам уже сказала, – устало вздохнула Надежда. – Я люблю любовь. При чем здесь какие-то коврики!

– Да, – в свою очередь подумала я, – вот вам и «коврики с одуванчиками»! Попробуй-ка, разберись с ними! И всем им, оказывается, нужна психологическая помощь!

А Юрий ждал от меня готовых рецептов. Он смотрел на меня умоляющими глазами и требовал немедленной психологической помощи. Он на самом деле страдал.

– Наденька все время что-то скрывает от меня, – сказал Юрий, – и с кем-то встречается. Понимаете, мужчины буквально не дают ей прохода! Она такая скромная, нежная, необычная женщина! Знаете, в принципе я их понимаю. Она, видимо, просто не может им отказать!

– Уже теплее, – подумала я и вспомнила, как жена назвала его своим ковриком для ног. И я решила действовать решительнее.

– Знаете что, – сказала я Юрию, – вам надо встретиться с Сергеем – первым мужем Надежды. Вы же с ним знакомы. Расскажите ему о своих опасениях, вдруг он сумеет вам помочь.

– Хорошо, – неожиданно легко согласился со мной Юрий.

Юрию удалось довольно быстро связаться с Сергеем по телефону.

Оказалось, что Сергей знал о том, что Наденька второй раз вышла замуж за Юрия. Юрий немного удивился.

– Откуда? – спросил он, – мы ведь вроде не поддерживаем отношения.

– Это мы с тобой не поддерживаем, – загадочно ответил Сергей.

– Так мы можем с тобой встретиться? – спросил Юрий, у которого после реплики Сергея сердце упало и покатилось куда-то вниз.

– Запросто, – ответил Сергей.

Они на следующий день встретились в кафе. Сергей был спокоен и с любопытством посматривал на Юру.

– Почему ты сказал, что только я не поддерживаю с тобой отношений? – сразу спросил Юрий. – Выходит, что Наденька их с тобой поддерживает?

– А как же? – спокойно ответил Сергей, – все-таки вы воспитываете моего ребенка. Я плачу алименты.

– Какие алименты? – не понял Юрий. – Разве Наденька не отказалась от них?

– Да зачем же отказываться, – теперь удивился Сергей, – они ей по закону полагаются… Так о чем ты хотел меня спросить?

– Ты помнишь, какая Наденька была необыкновенная девушка? – произнес Юрий. – Я называл ее одуванчиком из-за ее волос.

– И не только ты, – с усмешкой произнес Сергей. – У нас такие шутки ходили: мол, «кто еще не пробовал вино из одуванчика?»

– А что, многие пробовали? – с дрожью в голосе спросил Юрий.

– Очень многие, Юра. Ты уж прости, друг. Надежда мне так жизнь испортила! Ведь я из-за этого секса сумасшедшего любимую девушку предал. Дважды, заметь. Да если бы Надежда тогда не забеременела, только она меня бы и видела! Ну, родители надавили, конечно. Она, как всегда, в своей манере, свою невинность им демонстрировала. Они и поверили. Глазками хлоп-хлоп! Одуванчик паршивый! Да ты только сам подумай, что это за цветок такой, одуванчик? Дунул – и нет его, улетел!

– Да, ты прав, наверное, – сказал Юрий задумчиво, – но я всегда любил ее. И потом мне нравится «вино из одуванчиков», – добавил он вызывающе.

– Из одного, только из одного, заметь, одуванчика, – усмехнулся недобро Сергей.

Они помолчали. Наконец, Сергей сказал:

– Ты, наверное, пришел спросить, почему я Антошку не навещаю? Дескать, что же я за отец?

Юрий удивился.

– Да нет. Это же не твой сын. Я не знал, что ты на него алименты присылаешь. Очень благородно с твоей стороны.

– Ты думаешь, что Антон – не мой сын? – с болью в голосе спросил Сергей. – Откуда ты это взял?

– Наденька рассказала, еще когда мы женились, – в недоумении ответил Юрий.

Сергей застонал и стиснул руки. Он как-то сразу поверил словам Юрия.

– Обманула, и тут обманула! – прошептал он. – Понимаешь, я это подозревал, чувствовал!

Потом он вскочил и крикнул: «Вино из одуванчика – это отрава, яд, дрянь! Сам пить не стал и тебе не советую! Ведь она мне за два года совместной жизни успела не раз изменить, а клялась, что любила! Ее никто и ничто не изменит, понимаешь? Это как болезнь! Как же ты жил с ней все эти годы?»

– Я очень любил ее, – просто ответил Юрий. Весь вечер он пил водку, и в голове у него зашумело.

«Ах, какое вино получается из одуванчиков! – вспомнились ему чьи-то слова. – Сам-то ты не пробовал?»

Юрий Петрович пришел на следующую встречу со мной с серьезным и даже мрачным видом.

– Ваш совет оказался весьма жестоким, – сказал он.

– Но вы требовали от меня буквально скорой помощи, – напомнила я.

– Все правильно, – успокоил меня Юрий, – мы долго говорили с Сергеем, и, представьте, мне стало легче. Как вы думаете, я смогу выбраться из этого болота?

– Это будет зависеть от того, что вы хотите. Что вы сможете понять и что сможете принять. Ваша жена вряд ли изменится.

– Это что, доктор, такая болезнь? – грустно спросил меня мой клиент.

– Я не врач, а психолог, – привычно пояснила я. – Вы можете обратиться к врачу, он вам все объяснит.

– Но все же – это болезнь? – настаивал клиент.

– Может, и болезнь, – уклончиво сказала я. – Но только она не лечится.

– Вы не можете мне тогда сказать, а что вам сказала сама Надежда? – опять спросил он.

– Она сказала, что любит любовь. Ну, или что там она понимает под любовью, – решилась я ответить.

Больше Юрий меня ни о чем не спрашивал.

Через два года меня навестило семейство. Юрий приехал ко мне в консультацию с двумя детьми: Антоном и Варенькой. Он выглядел заботливым папашей, немного усталым, но спокойным. Дети мне очень понравились. Мы поговорили немного, и я вышла в коридор их проводить. Мне не хотелось ни о чем спрашивать, но Юрий сам начал разговор.

– С детьми мне помогает мама. И я разыскал Машку. Помните, у меня была первая жена? Она успела сходить замуж, развестись и… – он развел руками, – родить ребенка. Так что, я надеюсь, скоро у меня будет семья с тремя детьми.

– Вы просто молодец, – не удержалась я от похвалы, – у вас все будет замечательно!

– А одуванчик от нас улетел, – тихо сказал он, – наверное, это к лучшему.

Вещие сны

– Вы умеете разгадывать сны? – обратился ко мне мужчина, зайдя в кабинет для предварительной записи.

– Я умею толковать сны, – ответила я, – но здесь психологическая консультация, и просто по желанию клиентов я сны не толкую.

– А как же тогда? – растерялся мужчина.

– Расскажите о своей проблеме, – попросила я.

– Да мне сны всю жизнь исковеркали, – признался мужчина. – Я не знаю, что мне делать дальше, как жить. Может, я – псих? Может, мне нужно лечиться? Так я не буду. Что я скажу врачу? Что от снов своих с ума сошел? Кроме того, таблетки я пить не буду! И в психушку не лягу! Лучше я наложу на себя руки!

– И чем же это лучше? – заметила я, внимательно наблюдая за клиентом.

– Ну, не знаю, – смутился клиент. Мне уже сорок восемь лет. А жизнь не удалась. Я, наверное, уеду опять. И разведусь с женой. Скучно мне. И еще сны замучили. Я не знаю теперь, каким снам мне верить, а каким – нет. Я прочитал много литературы по толкованию снов, но ничего для себя не нашел.

– Расскажите, – попросила я.

Михаил Аринин жил в небольшом городе и работал на заводе. Его родители и младший брат тоже работали на заводе. Практически все население их городка работало на этом заводе. Жили весело и дружно. Михаил очень любил своего младшего брата Вадима, который был младше его на шесть лет, и везде брал брата с собой. В гости, на рыбалку, на футбол.

У Михаила было много друзей. С детства Миша отличался «золотыми руками». Любил все чинить, ремонтировать, строить. Вадик его боготворил. Старший брат мог решить любую из его проблем, с ним всегда было весело.

Женился Михаил довольно рано, в двадцать один год. Его жена была ровесницей, первой любовью Михаила. Сыграли свадьбу и зажили дальше дружно и весело. Тоня была хорошей женой, несмотря на свою молодость. Хорошо поладила она и с родителями Михаила, и с Вадимом.

Михаил с Тоней прожили вместе уже четыре года, когда наконец-то Тоня забеременела.

Они были очень счастливы, но вдруг Мише приснился очень страшный сон.

В принципе Михаил раньше не верил снам. Да они ему и снились крайне редко. Но он помнил, как к его бабушке в деревне приходили женщины, и она толковала им сны. И женщины благодарили бабушку и говорили, что ее толкования снов всегда сбываются.

Михаил хотел отмахнуться от этого сна, забыть его, но сон был такой яркий, такой отчетливый и такой ужасный, что становилось не по себе.

Дело в том, что Мише приснилась автомобильная авария. За рулем машины был его брат Вадим, который совсем недавно получил права. Миша видел, что Вадим как будто решил обогнать едущий впереди него автомобиль и прибавил скорость. Но водитель, машину которого решил обогнать Вадим, тоже прибавил скорость. Вдруг навстречу Вадиму вылетел грузовик. Миша дико закричал, но голоса не было! Во сне у него совсем не было голоса!

Авария была страшной. Миша видел, как летела, кувыркаясь, машина Вадима. Он не видел, но понял, что Вадик мертв.

– Приснится же такое, – думал Михаил, шагая на работу. Жене он ничего не рассказал, не стал тревожить беременную женщину. Да и кому вообще можно было это рассказать?

– Чушь, чушь, чушь, – твердил про себя Михаил, – надо выпить сегодня после работы. Устал я, наверное, вот и снится всякая ерунда. После работы Михаил с друзьями пошел выпить пива, ну, и чего-нибудь покрепче.

Михаил не помнил, как добрался вечером до дома и лег спать. С ним редко такое бывало, но он твердо помнил, что назавтра суббота, выходной, и на работу идти не надо.

Утром его разбудила жена. Она была очень напугана. Михаил не сразу понял, о чем идет речь. Чувствовал он себя отвратительно.

– Мишенька, вставай, горе-то какое, – лепетала Тоня. – Вадик погиб, разбился на машине.

– Дура, это ж сон! – возмутился Михаил.

– Да какой сон, проснись, Вадим погиб!!! – плакала Тоня.

Миша рывком сел и с ужасом посмотрел на жену. Она, бледная, с уже довольно большим животом, в отчаянии смотрела на мужа. Михаил вдруг отчетливо понял, что это правда. Вадик – любимый младший братишка – погиб.

Но самое страшное, что Михаил точно знал, как это произошло. Вадик попытался обогнать впереди идущую машину, но она тоже прибавила скорость. Глупый мальчишка, недавно севший за руль, в азарте снова прибавил скорость…

Он не успел затормозить при виде грузовика, идущего навстречу…

– Как, как это произошло? – дико закричал Михаил.

– Я не знаю, – пролепетала жена.

– Зато я знаю, – угрюмо ответил Миша.

Может, он зря не верил снам? А вдруг он уродился в свою бабку, и видит вещие сны? У него оставалась еще слабая надежда на то, что все это совпадение, и Михаил поспешил к родителям. Но предчувствие его не обмануло. Вадим погиб именно так, как это произошло в Мишином сне.

– Это я виноват, – кричал Михаил и бился головой об стол, – я знал, что это могло случиться. Я видел сон и должен был предотвратить несчастье! А я пошел с друзьями пить! Надо было поехать с ним или запереть его в квартире и вообще никуда не выпускать!

Он кричал и плакал, пока не потерял сознание.

Прошел всего месяц после похорон Вадима, когда Тоня засобиралась в роддом. За день до этого Мише приснился сон.

– У тебя будет сын, – произнесла во сне его бабка. – Назови его Вадимом.

Тоня родила мальчика. Михаил сказал, что не удивлен, он точно знал, что у него родится сын.

– Откуда? – удивилась Тоня.

– Я видел сон.

– А что ж ты мне ничего не говорил? – вдруг помрачнела Тоня. Но потом взяла себя в руки и спросила: – Так ты рад?

Тоню удивило выражение лица мужа в тот момент, но она слышала, что мужчины могут странно реагировать на рождение ребенка. Тем более на рождение первого ребенка.

Однако упоминание Михаилом о новом сне тревожило молодую мать, и Тоня категорически отказывалась назвать новорожденного сына Вадимом. Она не могла объяснить причину своего отказа, только плакала и жалобно смотрела на мужа.

– Ну, пожалуйста, сделай так, как я прошу, – умоляла жена, – называй как угодно, но только не Вадим! Не лежит у меня душа к этому имени!

Михаил был непоколебим. Он уже один раз не придал значение своему сну, и что из этого вышло?! Нет уж, он прислушается к совету голоса во сне.

Как ни умоляла Тоня мужа, мальчика назвали Вадимом.

Прошел год после смерти Вадима. Было решено собраться вечером дома у родителей на поминки всей семьей. Днем Тоня вдруг позвонила мужу на работу и сообщила, что их сынишка заболел. Высокая температура. Похоже на грипп.

– Ты придешь на поминки? – спросил Михаил, но Тоня, не ответив, бросила трубку. Она не пришла на поминки, и Михаил обиделся. Как она могла не прийти на поминки брата! Он позвонил соседям, но ему никто не ответил.

Когда Миша вернулся домой, то оказалось, что Тоню с ребенком увезла скорая помощь. Михаил стал звонить в больницу. Ему ответили быстро и велели срочно приехать. В справочной службе сообщили, что его сын Вадик умер.

– Надо было быстрее везти в больницу, – сказал пожилой врач. – Ребенок с утра был с высоченной температурой, а привезли его только к вечеру.

Мальчик умер в годовщину смерти своего дяди, в честь которого был назван своим отцом. День в день.

Через месяц и пять дней малышу должен был исполниться годик.

Тоня, едва оправившись от похорон сынишки, подала на развод. Она категорически отказывалась встречаться с мужем или с членами его семьи. После развода Тоня решила уехать в другой город. В какой город, она никому не говорила. Она вернула себе девичью фамилию. Как ни караулил ее Михаил, Тоне удалось покинуть город незаметно.

Михаил совсем загрустил и запил. Он отказывался верить в то, что произошло. Его разум не принимал реальности. Как могло произойти такое ужасное совпадение? Почему его маленький сын внезапно умер, да еще в день годовщины смерти его брата?! За что жизнь так наказывает его, Михаила? А ведь он сделал так, как велела ему бабка во сне.

И он решил уехать. Уехать навсегда из своего родного города, где прошли счастливое детство и юность, и где он хлебнул горя через край. «Да, надо уехать, – думал Михаил. – Какие мои годы? Начну все заново, на новом месте. Работы я не боюсь».

Михаил Аринин поехал на север, в небольшой город, и устроился работать в ремонтную мастерскую. Потом перешел работать на местный комбинат, продолжая подрабатывать в мастерской. Мастер он был отличный, зарабатывал хорошо и быстро освоился на новом месте.

Вскоре он познакомился с молодой женщиной, которая развелась с мужем и одна воспитывала дочь. Женщина была явно влюблена в Михаила и старалась всячески ему угодить. Женщину звали Светланой. Она была немного старше Михаила, и Михаил почему-то решил, что раз старше, значит, умнее. Но вот кто на самом деле оказался его умнее, так это мать Светы, Надежда Ивановна. Она любила толковать сны, и они часто говорили с Мишей на эту тему. Для Михаила эти разговоры стали отдушиной. Он ничего не рассказывал о себе, но с большим вниманием слушал Надежду Ивановну. Она рассказала Михаилу, что видела его во сне, еще до знакомства. И сразу его узнала, как только увидела. И будто бы в ее сне он женился как раз на Светочке. И они были все очень счастливы. Надежда Ивановна сказала, что она верит снам, и привела несколько убедительных примеров.

Не последнюю роль в решении Михаила жениться на Светлане сыграла и дочка Светы – Танечка. Ей было три года. У Танечки были светлые, почти белые волосы и карие глазки. Довольно редкое в природе сочетание. Как у Тони.

Очень скоро обнаружилось, что Светлана – сущая стерва. Она оказалась шумной, крикливой, скандальной и неаккуратной. Работать Светлана не хотела, потому что у нее теперь был муж. Теща Надежда Ивановна, удачно пристроив дочь замуж, быстренько уехала жить к сыну. Заниматься хозяйством и ребенком Светлана тоже не любила. Дочка ее раздражала. Денег, которые зарабатывал Михаил, постоянно не хватало, и жена регулярно устраивала скандалы. Михаил терпел. Он уделял много внимания Танечке. Читал ей книжки, покупал гостинцы. Девочка привязалась к Михаилу, только иногда она поправляла его: «Дядя Миша, я не Тонечка, а Танечка!»

Однажды Светлана встретила мужа после работы очередным скандалом. Она призналась, что беременна, но не хочет оставлять ребенка. С нее и дочки довольно. Денег и так не хватает.

Михаил обнял жену и велел ей успокоиться. Он сказал, что найдет другую работу, но ребенок должен обязательно родиться. Он вдруг почувствовал, что жизнь дает ему еще один шанс! У него родится сын! И все наладится, все приобретет иной смысл. А Свете он пообещал купить золотую цепочку, о которой та давно мечтала.

«Вот, просто завтра пойдем и купим», – сказал он жене. И она, довольная, решила не делать аборт. Раз муж настаивает.

Нет, конечно, Михаил не стал называть своего второго сына Вадимом. Он вообще ничего не рассказывал жене о своей прошлой семье и своих переживаниях. И о снах ничего не рассказывал. Зачем? Да Светлана ничего бы и не поняла, подозревал Михаил.

Светлана предложила назвать мальчика Робертом. Она посмотрела фильм по телевизору, где главного героя звали Роберт. Михаил сначала поморщился, а потом согласился. Он очень много работал и в будни, и в выходные. Старался обеспечить семью.

Детей он очень любил. Светлана немного успокоилась: в семье был достаток. Она не планировала иметь еще детей. Но и работать не собиралась.

Так прошли годы. Михаил не чувствовал себя особенно счастливым, но у него все было, как у всех. Все его знакомые мужчины не очень ладили со своими женами, выпивали, старались заработать и отдыхали душой на рыбалках и в гараже. Зато росли дети. Танечке было уже тринадцать, а Роберту девять.

И вот однажды, вернувшись домой с рыбалки, Михаил застал свою супругу в объятиях подвыпившего типа, на котором, что особенно шокировало, были надеты трусы отсутствовавшего мужа. Сцена была недвусмысленной. Михаил потребовал от типа трусы снять, тот отказался, завязалась потасовка. Соседи вызвали милицию. В милиции те же соседи сообщили, что «к Светке всегда мужики табуном ходили, пока муж на работе». А на работе муж был почти всегда. И вообще неизвестно, кто отец ее дочки Татьяны. И по большому счету неизвестно, кто отец Роберта.

Этого Михаил вынести не мог. Он повернулся к Светлане.

– Ты уверена, что я отец Роберта?

А Светлана, зло сверкая глазами, выкрикнула:

– Да какой ты отец?! Сказала бы я тебе, кто Робертику отец! А ты – придурок! Тебя и дома-то никогда не бывает!

Михаил уехал через три дня. Эти три дня он ночевал у приятеля. Домой он зашел только на полчаса. Все эти полчаса Светлана кричала. Миша ничего не слышал.

Он поехал в Москву. Сейчас все ехали в Москву. Михаилу Аринину было в это время тридцать семь лет.

Москва встретила Аринина гостеприимно. Он быстро устроился на работу в автосервис. Снял комнату и познакомился с женщиной. Вернее, это она с ним познакомилась.

Лена была москвичкой, разведенной, с ребенком. У нее была двухкомнатная квартира, пятилетний сын, хорошая работа и огромное желание выйти замуж. Впрочем, у Михаила всегда был выбор. Таких женщин, как Лена, он встречал в последнее время повсюду.

Когда Михаил впервые пришел к Лене в гости, он увидел ее пятилетнего сына. Очень странно, но мальчик был похож на Роберта в пятилетнем возрасте. Звали мальчика Толя. Поладил с ним Михаил легко. Лена сияла. Ей было очень приятно, что «мужчины» быстро подружились. Вскоре они стали жить вместе. Лена была хорошей женой, а Михаил изо всех сил старался еще раз наладить свою жизнь.

Прошло десять лет. В последнее время Михаила замучили сны. Снилась Тоня, погибший брат Вадим и сыновья: Вадик и Роберт. Во сне всем им грозила какая-то опасность. Михаил хотел их спасти, но не мог сдвинуться с места. Он давно развелся со своей второй женой и женился на Лене, но сам как-то застыл, устал. Иногда он срывался, уезжал на рыбалку или на охоту. Отводил душу на природе. Но беспокойство, которое одолевало его все чаще, не давало радоваться жизни.

– Помогите мне растолковать мои сны, – попросил Михаил, – вы понимаете, что они сыграли со мной злую шутку. Вся моя жизнь попала под их влияние. Мне уже не раз говорили, что меня, наверное, сглазили в юности. Но вы, наверное, сглаз не снимаете?

Я взглянула на Аринина, думая, что он шутит.

Передо мной сидел взрослый мужчина, которому уже исполнилось сорок восемь лет, мастер-золотые руки, имевший за свою жизнь трех жен, двух родных и двух приемных детей и абсолютно серьезно вопрошавший, снимаю ли я сглаз!

– Я не умею снимать сглаз, – честно сообщила я, – а также не умею снимать порчу и делать приворот.

– И сны вы толковать не хотите, – с горечью дополнил мой перечень клиент.

Я молчала. Я вовсе не собиралась убеждать Аринина продолжать наши встречи. Пусть лучше пойдет и снимет сглаз, если он в него верит.

Аринин тоже помолчал, а потом нехотя признался:

– Да снимали уже мне сглаз, снимали, я просто говорить не хотел.

– И что же? – отозвалась я осторожно.

– Вначале вроде бы легче стало, – ответил Аринин, – а потом все вернулось. Да я тогда молодой был.

– Вы и сейчас молодой…

– Как это? – поразился Аринин.

– Молодой и очень внушаемый, – продолжила я.

– А что мне делать, конкретно? – раздраженно спросил клиент.

– А давайте рискнем, попробуем мою версию, – предложила я.

– Я уже на все согласен, – с обреченным видом отозвался клиент.

– Итак, – сказала я, – представьте себе, что авария с вашим братом Вадимом вам не приснилась. Вы действительно видели ее собственными глазами.

Михаил обхватил голову руками.

– Как мне вас прикажете понимать?

– Вернитесь в реальность, – велела я, – если сон был такой реальный, представьте себе, что это не сон. Вы там были.

Михаил смотрел на меня в большом волнении.

– Вы все видели. Но не могли ничего изменить, – продолжила я. – Вадим был пьян, когда сел за руль?

– Немного. Я не велел ему садиться за руль, даже если он пива выпьет. А он смеялся. Все хотел мне доказать, что он уже взрослый.

– Вы поссорились перед его поездкой на машине?

– Да. Он с Тоней начал шутить, полез к ней целоваться.

– А Тоня?

– Тоня очень обиделась, сказала, что раньше его прощала, а теперь ей надоело.

– А вы что сказали Вадиму?

– Сказал, чтобы он взялся за ум и не приставал к моей жене.

– Обозвали его при этом?

Михаил низко опустил голову.

– Пацаном и малолеткой.

– На сегодня хватит, – устало сказала я.

Михаил был бледен.

– Нет, – произнес он. – Извольте объяснить немедленно, что все это означает?

– Вы должны мысленно пройти по этим неприятным для вас событиям своей жизни еще раз, – сказала я, – но придерживаясь другой версии.

– Но я не врал вам, – недоуменно произнес Михаил.

– Пусть так, – уклончиво отозвалась я, – но прежняя версия не дает вам удовлетворения. Я предлагаю вам другую. Хотите, мы попробуем. Не хотите – дело ваше.

– Давайте, раз начали, – угрюмо сказал Михаил.

– Итак, представьте, что вы немного поссорились с братом. Сделали ему предупреждение насчет алкоголя за рулем. Он, раздраженный вашими словами, начал шутить и заигрывать с вашей беременной женой. Тоня обиделась. Вы разозлились. Назвали его малолеткой. Высмеяли при Тоне. Вадим тоже обиделся и, возможно, разозлился. Чтобы успокоиться, пошел, выпил пива или чего-то покрепче. Потом сел за руль машины. Так как он был начинающим водителем, то на дороге не справился с управлением и погиб. Несчастный случай.

– Но я видел это сам! – воскликнул Михаил.

– Вы это видели сами, – тихо сказала я.

– Во сне? – с надеждой спросил Михаил.

– Неважно! – смело заявила я.

– А как же этот кошмарный сон, который испортил мне всю жизнь? – буквально простонал Аринин.

– Игра подсознания… – прокомментировала я.

На следующую встречу Михаил Антонович пришел без опоздания.

– Продолжим наши игры! – криво улыбнувшись, заявил он.

Я проигнорировала его замечание.

– Садитесь, – предложила я. – Позвольте, я продолжу свой рассказ. Я повторяю, что предлагаю вам свою версию событий и ни на чем не настаиваю.

Михаил кивнул головой в знак согласия. Лицо его выражало сильнейшее волнение.

– Вы сильно переживали гибель младшего брата. Так как у вас должен был родиться ребенок, вам не раз приходило в голову, что если родится мальчик, вы должны назвать его Вадимом. Вы много думали об этом, а потом сказали Тоне, что видели сон, в котором вам об этом сообщила бабушка.

– Зачем? – удивился Михаил.

– Чтобы ничего не объяснять и не говорить с ней на болезненную тему.

– А почему я не хотел говорить об этом с Тоней?

– Тоня недолюбливала Вадима.

– Что-о-о?

– Возможно, считала его легкомысленным, инфантильным. Именно поэтому она не хотела называть вашего сынишку Вадимом. Многие не любят давать своим детям имена людей, которые им не симпатичны.

– Но… – хотел возразить Михаил.

– Это моя версия, – перебила я его, – мы ведь с вами договорились.

– Хорошо, – сказал Михаил, – до этого места я понимаю. Но ребенок умер! В годовщину смерти брата! Как вы это объясните?

– Когда у человека случается несчастье, – сказала я, – он часто теряет бдительность. Так произошло и с вами. Вы переживали, вспоминая брата. Сердились на жену за то, что она не пришла на поминки. Жена переживала за вас и за то, что не любила вашего погибшего брата. А у вашего малыша поднялась высокая температура, которой вы с женой не придали большого значения. Случается, что от гриппа люди умирают. Вы не виноваты. Видимо, у вашего сына грипп протекал в тяжелой форме. Врачи не всех могут спасти.

– А если бы мы привезли ребенка в больницу утром? – с тоской спросил Михаил.

– Мы не будем сейчас ничего предполагать, – заметила я, – мы ничего не знаем.

– Но почему ребенок умер именно в день смерти брата? – закричал Михаил.

– Совпадение. Обычное совпадение. Подумайте, почему вас больше волнует не то, что ребенок умер и ваша жена страшно страдала, а именно то, что он умер в годовщину смерти вашего брата? А если бы он умер в другой день?

Михаил смотрел на меня остановившимся взглядом.

– Именно это сказала мне Тоня перед тем, как подать документы на развод… – произнес он.

– Вы просто запутались в этой мистике, – тихо пояснила я, – и испугались… А надо было во всем сразу же разобраться.

– Вам легко говорить, – прошептал Михаил.

– Скажите, вы любили Тоню, свою первую жену? – спросила я клиента на следующей встрече.

– Очень любил.

– Вы не пробовали разыскать Тоню потом?

– Пробовал. Звонил ей даже. Я знал к тому времени, что она вышла замуж, работает и у нее двое детей.

– Вам удалось с ней поговорить?

– Нет, она отказалась со мной разговаривать.

– У вас сохранился номер ее телефона?

– Да, он всегда со мной.

– Дайте его мне, вам он больше не нужен. Считайте, что эту страницу вашей жизни мы перелистнули.

– А теперь поговорим о вашем втором сыне Роберте. Вы в настоящий момент считаете его своим сыном или сомневаетесь?

– Знаете, деньги я посылаю регулярно, но Роберта не видел давно.

– Советую вам съездить и во всем разобраться. Если потребуется, делайте анализ. И поговорите с Робертом. Он уже взрослый. Может быть, вы поймете друг друга. Давайте обсудим с вами план вашей будущей встречи.

Через неделю мой клиент уехал в Северодвинск. В его отсутствие я размышляла над этой историей. Все-таки мне хотелось проверить свои предположения. Я позвонила Тоне. Мне удалось дозвониться и уговорить Тоню ответить на мои вопросы.

Я оказалась права. Тоня не любила Вадима. Она сказала, что Вадим был малолетним преступником, которого не отправили в тюрьму только из-за возраста. Ей всегда было непонятно, за что старший брат так любил его. Кроме того, Тоня считала, что Вадик был к ней неравнодушен: всегда старался ее обнять, поцеловать. И совсем не по-детски. А муж ничего не замечал.

Я задала Тоне свой главный вопрос:

– А что за вещий сон увидел ваш бывший муж перед гибелью брата?

– Не перед гибелью, а сразу после, – ответила она. – Михаил в тот день поехал за пьяным братом на машине и видел своими глазами, как тот погиб. Он тогда развернулся и уехал домой. Был сильно не в себе. Лег спать, и ему это словно приснилось. И потом снилось еще несколько раз.

– Простите мне последний вопрос, – сказала я Тоне, – но отчего умер ваш первый ребенок?

– Ребенок умер, потому что Михаил начал справлять поминки с самого утра и не отвез меня с мальчиком в больницу. Сказал, что дети часто болеют. Телефона у нас дома не было, и я оказалась дома с маленьким больным ребенком одна, – рассказала Тоня.

– Но ведь Михаил звонил вам.

– Он звонил соседям вскоре после того, как они пришли с работы и вызвали скорую помощь. Он требовал, чтобы я приехала на поминки Вадима.

– Спасибо вам, – сказала я, – и желаю вам и вашим детям большого счастья и крепкого здоровья. И простите меня. Вы помогли подтвердить мои догадки. Надеюсь, сейчас у вас все в порядке.

– Да, – ответила женщина, – иначе я бы не смогла ответить на ваши вопросы.

Михаил Антонович приехал ко мне через две недели. Он был весьма озабочен, но его настроение непостижимым образом улучшилось.

– Рассказывайте, – велела я ему почти весело, уловив перемену в его состоянии.

– Роберт – мой сын, – сумбурно начал Аринин, – а вот у Танечки жизнь сложилась трудно. Светлана лечится в психиатрической клинике, она там надолго. Роберт неустроен, растерян, не знает, что ему делать. Танечка одна с маленьким ребенком на руках. Представляете – они мне обрадовались! – Аринин растерянно улыбался.

Я была очень довольна такой информацией.

– Что вы улыбаетесь, – занервничал Аринин.

– Все будет хорошо! – ответила я неожиданно для самой себя.

– Теперь давайте разберемся с третьим периодом вашей жизни, – предложила я. – Как вы относитесь к своей третьей жене Елене?

– Она хорошая женщина, – ответил Михаил спокойно. – Но какое ей дело до Роберта, и тем более – до Танечки с ребенком? А я теперь только о них и думаю.

Аринин улыбнулся – впервые за наше знакомство: – Представляете, Танечкин сынишка – годовалый, такой забавный! Люблю маленьких детей, – стесняясь, произнес он.

– А как поживает Толик – Ленин сын? – как бы невзначай спросила я.

– Да отлично, – отозвался Михаил, – Толика я тоже люблю. Смышленый парнишка.

Я невольно опять улыбнулась.

– Собирайте-ка, вы всех своих детей до кучи. Перезнакомьте их. Но сначала поговорите с Леной. И не наделайте новых ошибок. Расскажите Елене о Роберте, Танечке с ребенком. Послушайте, что она скажет.

– А если она не захочет принять всю эту ораву?

– Тогда и будете решать… что для вас важнее.

Михаил Антонович Аринин позвонил по телефону и попросил перенести нашу следующую встречу.

– Мне очень некогда, – извиняющимся тоном произнес он. – Мы переезжаем в новую квартиру. Через две недели приезжают Роберт с Татьяной и маленьким Дениской. Толик хочет подарить свои машинки Дениске. У меня столько дел! Я Роберта на работу устраиваю. А Лена устраивает Татьяну работать нянечкой в ясли, и Дениска будет с ней. Танечка пойдет учиться на дошкольного педагога. Но у нас не хватает одеял и подушек, и ремонт мы еще не закончили.

– А что вам сказала Лена? – перебила я монолог Михаила.

Он счастливо рассмеялся.

– Лена сказала, что всегда мечтала о большой семье… Так когда мне теперь приходить? – спросил Аринин деловито.

– А вам больше и приходить не надо, – весело ответила я. – Желаю вам всем большого счастья!

Услышь меня сердцем

– Мой муж хочет отнять у меня сына, – произнесла молодая женщина.

– Почему? – спросила я, внимательно разглядывая молодое лицо и не находя в нем решительно ничего плохого, никаких следов злоупотреблений хоть чем-либо.

– Ему не нравятся мои родственники, – ответила женщина, – он запрещает мне водить сына к бабушке и дедушке. Запрещает сыну общаться с тетями и двоюродными братом и сестрой.

– Но это не значит, что он хочет отнять сына у вас! – сказала я.

– Вот именно значит. Он хочет развестись со мной и доказать в суде, что я и мои родственники плохо влияем на Олежку.

– А чего вы ждете от психологической консультации? – решила уточнить я.

– Не хочется, чтобы муж через суд отнимал у меня сына. Может быть, вы мне подскажете, как повлиять на мужа, чтобы он оставил нас с Олежкой в покое?

– Сколько лет вашему сыну?

– Восемь.

– Как вас зовут?

– Ольга Сиротина.

– Мне кажется, что я уже где-то слышала это имя, – сказала я.

Ольга грустно улыбнулась.

– Я работаю на радио.

Нина Ивановна взволнованно ходила по квартире. Она с нетерпением ждала мужа с работы. А он почему-то задерживался. Она уже несколько раз выглядывала в окно. Потом не выдержала и выбежала на улицу. Постояла. Вернулась домой.

Ждать не было больше сил. Ну где же он?

Когда Степан Петрович вошел в квартиру, он увидел необычайно взволнованное лицо жены и спросил ее взглядом: «Что случилось?» Жена быстро зажестикулировала.

Хотя в свое время ее учили в школе глухих громкой речи, и она умела читать с губ, с мужем Нина объяснялась жестами.

Муж тоже был глухим. В семье Сиротиных все были глухими. Мать, отец и две дочки Лиза и Галя.

Семья у них была очень дружная, ссорились редко. Да и то только по пустякам.

Отец работал наладчиком аппаратуры, мама вязала на дому. Девочки учились в школе.

Год назад у них родилась третья дочка Оля. Нина со Степаном очень хотели мальчика, но родилась третья девчонка. Степан только развел руками. Хорошо еще, что жена рукодельница. Вяжет на специальной машине. И зарабатывает хорошо, и девчонки всегда одеты. Ну, да Степан и сам никогда работы не боялся.

– Ничего, я рад, – написал он жене в записке в роддом, хотя рад особенно не был. Заводить четвертого ребенка он не собирался. А парень-то был нужен! Степан был отличным мастером, и ему хотелось передать свое мастерство сыну. Девчонки техникой не интересовались.

Однако семья быстро привыкла к тому, что в семье три дочки. Да и что же в этом плохого? Друзья сначала немного подшучивали над Степаном, но потом перестали. Все уважали его и как человека, и как специалиста.

Старшие девочки Лиза и Галя были рады появлению маленькой сестрички. Лизе – самой старшей – было уже десять лет. Она опекала Галю и помогала ей с уроками. Галя училась в первом классе.

Старшая сестра обращалась с первоклассницей довольно строго, и Галя была довольна, что теперь она не самая младшая в семье. И Лиза, и Галя учились в школе для глухих детей.

В тот день, когда Нина с таким нетерпением ждала мужа с работы, произошло вот что. Нина гуляла с младшей дочкой на улице. Какая-то женщина остановилась рядом с коляской и поставила на землю тяжелую сумку. Она приветливо посмотрела на маленькую Олю и ласково сказала: «Какая красавица!» И вдруг Нина увидела, как ее дочка повернула головку на звук голоса этой женщины, заулыбалась и что-то залепетала в ответ!

– Она что же, слышит? – изумилась Нина.

Женщина наклонилась за сумкой и, уходя, еще что-то сказала малышке. А та от восторга задрыгала ручками и ножками и издала какие-то звуки.

Нина была сама не своя.

– Показалось, – решила она сначала. – Нет, я это видела, ничего мне не показалось, – взволнованно думала она потом. Нина еще немного погуляла, озабоченно посматривая по сторонам, а потом побежала домой. Ей было просто необходимо проверить свою догадку!

Степан, глядя на жену, тоже разволновался.

– Успокойся, – приказал он жене. – Объясни, что произошло.

Но Нина махнула рукой и, заплакав, опустилась на диван.

– Оля слышит!!! – сказала она мужу.

Потом она долго рассказывала мужу все подробности. Степан взволнованно ходил по комнате и чесал в затылке.

– Допустим, Оля слышит, – думал он, – но насколько хорошо? Возможно, что Оля не глухая, а слабослышащая. Надо срочно обратиться к специалистам. Только они смогут определить точно состояние слуха девочки.

Родители заснули только под утро. Несколько раз они подходили к Олиной кроватке и всматривались в ее миловидное личико. Им было трудно разобраться в своих чувствах. Они были уверены только в одном: в своей безмерной любви к дочери.

Нина собиралась с Олей на проверку слуха. Процедура была ей хорошо известна, но все равно Нина сильно нервничала. Степан решил ехать вместе с женой.

Специалисты дали письменное заключение, очень короткое: «Сиротина Оля прошла объективную проверку слуха. Слух – N».

Родители смотрели на это N, понимали и не понимали, что оно означает.

– Да, да, – улыбались им специалисты. – Ваша девочка слышит абсолютно нормально!!!

Было решено собрать семейный совет. Предстояло сообщить новость старшим девочкам и бабушке.

Нина была очень озабочена. Она смотрела на свою маленькую дочку и не знала: радоваться ей или огорчаться! Нет, конечно, не огорчаться! То, что Оленька слышит, было замечательно, волшебно! Но как ее растить в семье глухих? Потом важно правильно все объяснить старшим дочкам. А это не так уж просто, как кажется на первый взгляд.

Господи, ведь с Олей надо постоянно говорить! А кто будет с ней говорить?

Ведь наверняка ребенок должен слушать правильную речь, а мама Нина говорила неважно. Так получилось, что в ближайшем окружении семьи Сиротиных все были глухие…

Старшие сестренки были удивлены и обрадованы известием о том, что Оля слышит. Бабушка прослезилась и сказала, что дедушка тоже слышал в молодости, а оглох позже. Вся семья склонилась над Олиной кроваткой. Ее и так все очень любили, а теперь и вовсе разглядывали как маленькое чудо!

Но всех поразил папа Степа, который вдруг сильно покраснел и сообщил, что нашел «говорящую» женщину, которая будет гулять с Олей и, соответственно, разговаривать.

– Мы обязаны создать дочке все условия для того, чтобы она развивалась нормально, – сказал отец. – Уж если так получилось, – подумал он и посмотрел на жену.

Оле взяли няню, а потом отдали в детский сад, в ясельную группу. Нина очень скучала по дочке. Ей посоветовали отдать Олю на пятидневку, чтобы она «была в говорящей среде», как сказал логопед. Но Нина не хотела. Она уже поняла, что ей придется многим пожертвовать для того, чтобы девочка росла среди слышащих взрослых и детей. Поэтому она стала стараться говорить громко сама, когда Оля бывала дома. Лиза и Галя учились громкой речи в школе, и мама требовала, чтобы они говорили дома с Олей. Но сестры ленились. Чуть мать отворачивалась или выходила в другую комнату, как они принимались весело жестикулировать.

В детском саду Оля услышала разговор двух воспитательниц.

– Бедный ребенок, – вздохнула одна, глазами показывая на Олю, – представляешь, у нее в семье – все глухие!

– Да, я слышала, – вздохнула другая, – кошмар какой-то, лучше бы ее отдали в детский дом. Может быть, ее удочерила бы какая-нибудь бездетная семья. Как она, бедняжка, со своими изъясняется? Да и скучно ей с ними, наверное!

Оле уже было четыре года, и она почувствовала в этом разговоре какую-то угрозу для себя. Она не хотела, чтобы ее куда-то отдавали. Дома Оля долго не могла уснуть, и пошла к маме. Она залезла к ней на кровать под одеяло и прижалась к ее теплому мягкому животу.

– Как хорошо, тепло, – успела подумать девочка – и тут же заснула.

Оля рано поняла свою уникальность. В семье, среди родственников и знакомых в основном ее окружали глухие люди. Она умела с ними общаться, но ее тянуло к звукам, громкой речи, музыке и пению. Ей было шесть лет, когда после довольно длительного заболевания Оля вернулась в свою группу в детский сад. Она очень соскучилась по своим подружкам, по воспитательнице, и непрерывно болтала и смеялась. Вдруг Оля явственно почувствовала во рту очень приятный вкус и внезапно осознала, что он появился оттого, что ей удалось так много и с удовольствием поболтать со слышащими людьми: детьми и взрослыми. Так сказать, наговориться всласть!

Но Олю тяготило любопытство слышащих людей, которое те проявляли, едва узнав, что девочка растет в семье глухих. На празднике в детском саду родители и дети постоянно оглядывались на ее маму и сестер, которые разговаривали между собой жестами.

Родители ее подруг в школе неохотно разрешали своим дочерям приходить к Оле в гости. Учителя никогда не вызывали в школу Олиных родителей.

Мама отпускала Олю во все поездки и походы, какие только ни организовывались в школе. Шила ей маскарадные костюмы и бальные платья для выступлений на школьных балах и праздниках. Разрешала посещать любые кружки и секции, в которые Ольга стремилась попасть.

Учась в старших классах, Оля мало бывала дома. Она занималась на подготовительных курсах, училась в школе бальных танцев, часто делала уроки дома у подруг. Домашних обязанностей у нее не было. Единственное, что она делала, это помогала своим родственникам общаться со слышащим миром в сложных житейских ситуациях.

Ольга Сиротина поступила учиться на филологический факультет университета. Учеба давалась ей легко. Оля была веселой и очень общительной девушкой. Однажды, на дне рождения подруги, она познакомилась с Игорем, студентом другого факультета этого же университета. Игорь пел под гитару и очаровал Ольгу. А Оля очень хорошо танцевала. Она станцевала по просьбе подруги импровизацию и посмотрела на Игоря. Потом они спели дуэтом. Подруга на следующий день сказала Ольге, что все это случилось неспроста!

Оля не рассказывала своим однокурсникам, что живет в семье глухих. Не потому, что стеснялась, а потому, что часто встречала непонимание и любопытство, которые были ей неприятны.

Она уже давно осознала всю сложность своего положения. С одной стороны, она еще в детстве освоила дактилологию и легко общалась с глухими. Помогала родителям, сестрам, родственникам и знакомым, когда им было необходимо решить какой-то вопрос в различных учреждениях, магазинах и больницах.

С другой стороны, Ольга легко и комфортно общалась со слышащими людьми, училась в обычной школе, увлекалась литературой, любила музыку.

Еще в детстве ей предрекали, что она станет сурдопереводчиком. Но мама, уловив выражение Олиного лица, ласково сказала ей: «Ты станешь, кем захочешь». И папа кивнул в ответ.

Старшие сестры вышли замуж. Их мужья были глухими.

Игорь назначил Ольге свидание. Они встретились у метро, и оба растерялись. А потом долго смеялись своей растерянности. Оба были влюблены без памяти, это было ясно.

Ольга пришла домой поздно, она чувствовала себя самой счастливой. Прошла на кухню выпить чаю. Тихо вошла мама и посмотрела на дочь. Взгляд мамы Нины был нежным и грустным. И Ольге стало не по себе от этого взгляда.

Игорь пригласил Ольгу к себе домой. Он хотел познакомить ее со своими родителями. Оля немного стеснялась, но пошла.

Родители Игоря оказались симпатичными и молодыми. Они поженились студентами, и Игорь был их единственным ребенком.

Сели ужинать. Оля была прекрасной рассказчицей и быстро всех развеселила. Игорь спел песню собственного сочинения.

– Какая талантливая у нас молодежь, – сказал отец Игоря, откинувшись на диване. Мама Игоря согласно кивнула.

– А где вы, Ольга, хотите работать после окончания университета? – спросил отец Игоря.

– Мечтаю работать на радио, – ответила Ольга и заметила, как родители переглянулись и одобрительно, в такт, кивнули головами.

– Ты очень понравилась моим родителям, – сказал ей позже Игорь.

– Ольга, а как вы относитесь к разводу? Вы хотели бы сохранить ваш брак? – спросила я у своей клиентки.

– Не знаю, – ответила она. – Я очень устала. Для меня самое главное – это работа и мой сын Олег. А с мужем мы находимся в постоянной борьбе.

– По какому поводу? – решила я уточнить.

– Он считает, что Олегу вредно находиться с моими родителями.

– Простите, Ольга, за вопрос, но как у Олега обстоят дела со слухом?

– Я разве не сказала? У Олега – нормальный слух. Но дело не в этом.

– По-моему, мы с вами немного запутались, – сказала я. – Давайте отвлечемся от нашего разговора и выполним небольшой психологический тест. Вы оцените себя по нескольким шкалам: ум, красота, здоровье и другим. Хорошо?

Ольга с легкостью согласилась. Мне даже показалось, что она вздохнула с облегчением. Она быстро справилась с заданием и попросила меня расшифровать ее результат. Да что там было расшифровывать! Ольга дала себе самые высокие оценки по уму, силе характера, обаянию! Довольно высокие оценки были и по шкалам красоты и доброты. Мне было о чем подумать!

– Ольга, а теперь оцените, пожалуйста, по тем же шкалам своего мужа, – попросила я, смутно предвидя результат. И он не замедлил подтвердить мои опасения. Оценка характера мужа оказалась весьма скромной. Мне представился неказистый, неумный и слабый мужчина, который сильно проигрывал рядом со своей супругой!

Оля не хотела знакомить Игоря со своей семьей. Она не была уверена, что Игорь правильно все поймет. Да и куда торопиться?

Она часто бывала дома у родителей Игоря и видела их доброе к себе отношение. Отец часто при Ольге в шутку называл Игоря балбесом, намекая на то, что Оля более нацелена на карьеру и успех. Она действительно много занималась, подрабатывала переводами и, казалось, все время была занята. А Игорь любил футбол и песни под гитару. Еще он, конечно, очень любил Ольгу!

В тот день, когда Игорь сделал Ольге предложение, она сообщила ему, что ее родители и сестры глухие. Нельзя сказать, что такая информация обрадовала Игоря. Он понял, почему Оля никогда не приглашала его к себе. Игорь растерялся. Он сказал, что должен подумать.

Это была их первая размолвка.

– Почему ты не говорила об этом раньше? – спросил Игорь любимую девушку.

– Не хотела и не говорила, – резко ответила та.

Дома мама не советовала Оле рассказывать своему молодому человеку о родственниках, страдающих глухотой. Она считала, что молодой человек в этом случае может бросить Ольгу, и она будет сильно страдать. Отец придерживался противоположной точки зрения, но его не слушали. И мать, и сестры, и отец очень гордились Олей. Они были готовы во всем помогать ей и тотчас бросались выполнять любое ее поручение.

Игорь пришел домой растерянным. Он рассказал родителям о том, что в семье Ольги все родственники – глухие. Родители были поражены.

– Бедная девочка, – сказала мама Игоря, – как же она росла среди глухих? Ей, видно, пришлось очень нелегко, оттого у нее и сложился такой сильный характер.

– Характер-то, характер, – ответил Игорь, – но я сделал ей предложение выйти за меня замуж. А вдруг у нас будут глухие дети?

Мать выглядела очень расстроенной и спросила:

– А ты сильно ее любишь?

Игорь кивнул.

– Ну что же, сын, – отозвался отец, – есть некоторые вопросы в жизни, которые человек должен решать только сам. Так что ты и решай.

Он посмотрел на жену, и она кивнула в знак согласия головой.

Через четыре месяца состоялась свадьба. Через год родился мальчик. Игорь решил назвать сына Олегом в честь жены. Ему нравилось говорить, что у него теперь Олег и Ольга. В том, что у мальчика нормальный слух, родители убедились очень быстро.

– Ольга, как вы посмотрите на то, что я побеседую с вашим мужем? – спросила я.

– Да это совершенно не нужно, – ответила Ольга. – Научите меня, пожалуйста, как мне сделать, чтобы Игорь поменьше вмешивался в воспитание сына.

– Это зачем же? – удивилась я. – Он что – преступник или психически неуравновешенный человек?

– Нет, ну зачем так, – сказала Ольга. – Просто он мешает мне нормально работать. Да и сам мог бы заняться чем-нибудь полезным. Карьерой, например.

Игорь приехал на консультацию на следующий день после моего приглашения. В отличие от уверенной в себе Ольги он выглядел понурым.

Тем не менее, это был вполне симпатичный молодой мужчина.

– Вы решили развестись с женой? – спросила я.

– Только после того, как она этого захотела, – ответил Игорь. – Оля – вся в работе. Олежка постоянно находится у ее глухих родителей или у сестры, тоже глухой. У Ольги много командировок, и мальчик живет там по две-три недели. Бабушка с дедушкой разрешают Олегу делать все, что угодно. Их обожание Ольги и внука доходит до безрассудства. А со мной – со мной никто не считается! Как, кстати, и с моими родителями. И я решил после развода забрать сына себе, доказав, что ему вредно постоянно находиться в обществе глухих детей и взрослых. Да Ольга и дома-то не бывает! У нас на ужин в лучшем случае пельмени или сосиски!

Я предложила Игорю выполнить тот же тест, который предлагала Ольге. «Самооценку». Самооценка Игоря оказалась вполне адекватной, вот только по шкале «счастье» он дал себе низкую оценку.

– Понимаете, – прокомментировал он свой тест, – вроде бы все есть для счастья, а счастья нет!

Свою жену Игорь оценил очень высоко: и умница, и красавица. Вот только по шкале доброты он дал ей низкую оценку.

– Оля! – позвал Игорь Ольгу, которая сидела вечером дома за письменным столом и работала. – Зачем ты отправила Олежку спать? Еще только семь часов вечера!

Ольга промолчала и перевернула страницу.

– Оля! Ты меня слышишь? Зачем ты… – снова начал Игорь.

– Слышу, слышу, я не глухая! – раздраженно отозвалась Ольга. – Отстань от меня. Мне некогда. У меня срочная работа.

– Но ты не слышишь меня! – с досадой произнес Игорь. – И своего сына не слышишь! Да, ты не глухая! А что толку!!!

Мы вновь беседовали с Ольгой в моем кабинете. Я рассказывала ей о «самооценке» Игоря и о том, как высоко он оценил Олю. Потом сказала, что он считает ее недоброй.

Оля подняла на меня глаза.

– А вы думаете, мне легко было расти в семье глухих? Получить образование, сделать карьеру? Сколько ненужного мне внимания я видела со всех сторон! Вы знаете, сколько вокруг глупых и любопытных людей?

– Но вокруг вас всегда было много и добрых людей, – сказала я, – ваши родители, Игорь, его родители. Наверное, и еще кто-то. На кого же вы так обижены?

Ольга молчала.

– Скажите, – наугад попросила я, – а в вашей жизни не появился новый человек, который стал для вас очень важен?

Ольга молча кивнула.

– Это ваше дело, – сказала я, – но подумайте о сыне. Игорь – хороший отец, внимательный, любящий. Даже если вы разведетесь, зачем лишать мальчика общения с отцом? Тем более, вы так поглощены работой. Вы с сыном-то говорили? Может быть, отец ему ближе, чем вы?

– Да, я поглощена работой, – ответила Ольга. – Игорь тоже мог бы заняться чем-то серьезным. Я не понимаю, почему Игорь не хочет сделать карьеру, заработать много денег? Ему родители дали все! А вот мне, между прочим, пришлось очень нелегко! Мужчина должен заниматься серьезным делом, а не сопли ребенку вытирать! – неожиданно закончила она.

– Более серьезным, чем воспитание вашего сына? – на всякий случай уточнила я.

– Да, у Олега все есть, – ответила талантливая журналистка, – тем более по сравнению с тем, какие у меня были условия для развития в детстве!

– Но у вас прежде всего были любящие родители – мама и папа, – возразила я. – Родители, которые сделали для вас, слышащей девочки, все. У вашего сына – другая ситуация. Он слышит, и у него слышащие родители. Конечно, он может общаться с вашими родственниками. Но зачем ему так часто у них жить, имея мать и отца?

– Как мне все это надоело, – рассердилась Ольга. – Слышащие родители – неслышащие родители! Поверьте мне, все зависит от самого человека.

И вы мне поверьте, – отозвалась я, – если бы ваши родители были слышащими, то я сформулировала бы свой вопрос к вам точно так же: зачем вашему сыну так часто жить вне дома?

– Да я люблю своего сына! – воскликнула Ольга. – И он меня любит, – добавила она не очень уверенно. Просто у меня работа такая.

– Конечно, сын вас любит, – заверила я клиентку, – но, если вы его любите, исходите, пожалуйста, из его интересов.

– Мне даже не с кем посоветоваться! – вызывающе сказала моя клиентка. – Думаете, я пришла к вам от хорошей жизни?

– Почему же не с кем, – спокойно возразила я, – посоветуйтесь со своими родителями.

– Вы что, не поняли? – снова вызывающе ответила клиентка. – Мои родители – глухие!!!

По моему совету Ольга поговорила с Олежкой. Она спросила, с кем бы Олег хотел жить, если родители на время разъедутся? Мать предложила сыну четыре варианта: жить с мамой, с папой, с бабушкой и дедушкой с маминой стороны или с бабушкой и дедушкой с папиной стороны. Ольга со страхом ждала ответа. Олежка, не задумываясь, выбрал отца.

Уже по собственной инициативе Ольга поговорила со своим другом и коллегой, рядом с которым так сильно проигрывал в ее глазах Игорь. Коллега удивился тому, что Ольга Сиротина собирается разводиться.

– Это отчего же? – спросил мужчина, ставший самым важным в последнее время для Ольги человеком, почти кумиром. Журналист, который делал стремительную и блестящую карьеру. Журналист, которым Ольга так восхищалась. Человек, которого Ольга считала своим самым близким другом. И чего там скрывать, которого она мечтала видеть рядом с собой и в другом качестве.

– А ты не догадываешься? – не удержалась Ольга от вопроса.

– Дорогая моя, – ответил близкий друг, – у меня было уже три брака и три развода, и во всех браках – дети. Все работа моя, карьера! Так что жених из меня никакой! И вообще я думал, что ты умнее. Мы просто друзья.

Это был сильный удар по самолюбию. Ольга шла по улице, как пьяная. Ей никогда и никто ни в чем не отказывал! Она была уникальна в своем роде! Обычно все восхищались ею, такой необычной, талантливой девочкой, выросшей среди глухих людей. Ее родители и сестры, родители Игоря и сам Игорь, ее подруги…

Так, минуточку, вот подруг-то у Ольги как раз и не было. Они постепенно исчезли…

Она вспомнила свою школьную подругу Свету и мальчика Витю, сына маминой подруги. Им тогда всем было лет по четырнадцать. Витя обожал Ольгу, он был готов для нее на все! Оля им буквально помыкала. Светка пристыдила Олю, но та только смеялась. Оля знала, что Светка сама влюблена в Витю и страдает! Витя был глухой, а Света – слышащая.

Ольге были неприятны эти воспоминания, и она отмахнулась от них. Ольга отправилась домой. Дома она застала Игоря, говорившего по телефону. Олежка уже спал.

Она пила на кухне чай, когда вошел Игорь. Вид у него был взволнованный.

– Мне надо с тобой серьезно поговорить, – обратился он к жене.

– Ну, начинается! – ответила жена. – Что на этот раз?

– Оля, – просто сказал Игорь, – мне предлагают работу в другом городе, и я решил уехать. Ты отпустишь Олежку со мной?

Ольга остолбенела.

– Да ты с ума сошел! Конечно, нет! И потом, ты что, забыл, что мы разводимся?

– Нет, Оля, я не забыл. Поэтому и хочу уехать. Видимо, я тебе не пара.

– И ты бежишь, как слабый человек, – не удержалась Ольга.

– Не слабый, а несчастный, – тихо ответил Игорь. – Но я стану счастливым. Только уже без тебя. Это рядом с тобой мне тяжело, я все время чувствую свою никчемность. Но, ты знаешь, у меня есть друзья. Они меня уважают и поддерживают. Прошу только, отдай мне сына. А сама делай свою карьеру, на здоровье!

– А если не отдам? – зло спросила Ольга.

– Суд, Оля, – устало ответил Игорь, – это может повредить твоей карьере. Как ты думаешь?

На следующий день Ольга заболела. У нее поднялась температура, заболело горло. Утром Игорь ушел на работу, Олежка – в школу. Сквозь дрему Ольга слышала, как они смеялись за завтраком, как торопили друг друга, как строили планы на вечер. Им было хорошо вдвоем!

Потом Ольга лежала одна и представляла, как она останется одна в квартире, как будет свободна и сможет делать, что захочет. Да что она захочет? Будет еще больше работать! И что же? Ольга заплакала.

Оставаться дома больше не было сил. Ольга проглотила пару таблеток и поехала к родителям.

– Впервые в жизни я растерялась, – спустя месяц, рассказывала мне Ольга, – я привыкла, что все вокруг подчиняются мне. Я очень плохо себя чувствовала, когда приехала к родителям. Обычное самообладание покинуло меня.

– Лучше бы я родилась глухой! – крикнула Ольга с порога маме и залилась слезами. – И слепой! – крикнула она вышедшему в прихожую папе.

Лица у родителей стали непривычно строгими.

– Как тебе не стыдно? – строго сказал папа, и Ольга вдруг испугалась. Он никогда так на нее не смотрел.

– Я заболела, – пролепетала молодая женщина, невольно желая смягчить реакцию родителей.

– Ерунда, – махнула рукой мама, – поправишься!

Ольга буквально не узнавала своих родителей.

– Нам жалко твоего мужа, – неожиданно сказал папа Степа, – ты плохая жена.

Ольга повернулась к маме. Мама Нина смотрела на дочь осуждающе и кивала папе головой.

– И плохая мать, – добавила мама, а папа кивнул.

– Вы что, сговорились? – закричала Ольга.

– Мы ведь не слепые! – жестом показал отец, – мы все с мамой видим! Зря мы тебя никогда не ругали, вот ты и выросла глухой. Да еще кричишь на всех!

– Я – не глухая, – плакала Ольга уже навзрыд.

– Ты сердцем глухая, это очень плохо! Надо уметь слышать сердцем, – сказал отец.

– Тебе придется учиться слышать сердцем, – жестами показала Ольге мама.

– Почему, почему вы никогда раньше не говорили со мной об этом? – громко плача, спросила Ольга.

– Мы думали, что ты умная, много училась, хорошо слышишь – сама должна понимать, – объясняли родители известной и талантливой журналистке, а мама погладила ее по голове, как маленькую…

Физик-лирик

В детский санаторий я приехала по приглашению администрации на три дня. Меня попросили проконсультировать нескольких детей.

Санаторий был великолепный. Он располагался в лесу, и создавалось ощущение его полной изолированности от мира, хотя неподалеку находились деревни.

Одним из его достоинств являлся большой крытый бассейн, оборудованный в соответствии с последними достижениями техники в области устройства бассейнов. Естественно, дети его обожали.

На второй день моего пребывания по лагерю разнесся страшный слух: «бассейн сломался!» Купания отменили и срочно вызвали мастера, который обслуживал бассейн и жил в ближайшей деревне.

Я сидела на скамейке около бассейна, когда к его дверям подъехал на велосипеде немолодой мужчина. Я невольно начала его разглядывать. Его внешность не могла не привлечь внимания. На вид ему было лет шестьдесят, и он был красив какой-то кинематографической благородной красотой. Высокий и стройный, с правильными чертами лица, серыми глазами и густой шевелюрой седеющих волос. Он был одет в джинсы и синюю рубашку, а его загар придавал ему сходство с киногероем. Глядя на его идеальный профиль, я решила, что он художник. Наверное, он был старше меня лет на двадцать.

Мужчина слез с велосипеда и начал рассеянно шарить по карманам. Мое любопытство взяло верх, и я обратилась к нему.

– Здравствуйте, я могу вам чем-то помочь?

– Добрый вечер! – произнес он приятным интеллигентным голосом, – я и сам рад вам помочь, вот только ключ потерял.

В это время к нам подошла одна из медсестер.

– Эдуард Васильевич! Ну, наконец-то. Мы вас заждались.

– Да я, видимо, ключ по дороге обронил, – отозвался мужчина.

– Это сколько же вы уже наших ключей потеряли! – удивилась медсестра. – Ну да ладно, вот вам ключ, приступайте.

Мужчина взял ключ, открыл дверь бассейна и прошел внутрь.

– Кто это? – спросила я у медсестры.

– Наш сантехник, – ответила она небрежно, – сейчас разберется, что у нас с бассейном случилось.

– Вот так сантехник, – подумала я, – да у него и внешность, и манеры, и речь как у артиста театра и кино. Или ученого. Или знаменитого художника.

Утром четвертого дня моего пребывания в санатории я собиралась уезжать. Из санатория шел в Москву маленький автобус. Кроме меня, в нем оказался всего один пассажир, уже знакомый мне сантехник, которого отправили в Москву по служебным делам. Он узнал меня и приветливо поздоровался. Я, проклиная свое любопытство, села неподалеку, стараясь не смотреть на него. Однако он сам обратился ко мне с вопросами, что я делала в детском санатории и почему так быстро уезжаю. Завязался разговор. Узнав, что я психолог, Эдуард Васильевич сказал, что «в прошлой жизни общался с психологами». Зря он это сказал! Мое терпение лопнуло, и я спросила:

– Чем же вы занимались в прошлой жизни, что вам пришлось общаться с психологами?

– Да много чем, – уклончиво ответил сантехник.

– Вы раньше имели другую профессию? – настаивала я.

– Ну, если вы – хороший психолог, то угадайте, кем я был раньше, – с тонкой усмешкой произнес мой собеседник и посмотрел мне в глаза. Взгляд был умный и проницательный.

Не зная, почему, я мгновенно ответила:

– Вы были академиком!

Он побледнел и на секунду прикрыл глаза.

– Кто вам сказал? – прошептал он беспомощно.

Меня напугала такая реакция.

– Простите меня, – пролепетала я, – но вы имеете такую незаурядную внешность, что мне показалось…

Мы уже приехали в Москву, и водитель остановил машину. Я стала быстренько вылезать.

– Возможно, мы еще встретимся, – произнес мой академик.

– Конечно, – вежливо кивнула я головой.

Примерно через месяц Эдуард Васильевич Ковалев записался ко мне на консультацию.

– Вы что-то имеете против сантехников? – шутливо спросил он после того, как мы поздоровались.

– Конечно, нет, наоборот, грамотных сантехников я очень ценю и уважаю, – ответила я.

– Я очень грамотный, – сказал Эдуард Васильевич, – если нужно, обращайтесь.

– К сожалению, у меня нет личного бассейна, – пошутила я, не понимая цели его визита.

– Вы поразили меня своей догадкой, – сказал мой новый клиент, – а мне не с кем поделиться. У меня есть друзья среди священнослужителей в Сергиевом Посаде, но часто туда ездить я не могу: далековато.

«Час от часу не легче», – подумала я, а вслух сказала довольно сухо:

– Скажите, вы с какой целью записались ко мне на консультацию?

– Проконсультироваться, – совершенно серьезно ответил он.

Эдуард с детства привык к тому, что он талантлив. Его родители были физиками, и он рано увлекся физикой. Он был звездой в физико-математической школе, потом на физфаке МГУ. Потом, естественно, была аспирантура, защита кандидатской диссертации. Его жена тоже была физиком. Они сблизились как раз в аспирантуре, но Катя не защитилась. Она родила дочь, потом сына. Работу Катя не бросила, но карьерой заниматься не стала.

Эдуард, наоборот, все силы отдал науке. Он рано защитил докторскую диссертацию, в 33 года, и продолжал много работать. Он был очень увлечен. Заведовал большой лабораторией, руководил десятком аспирантов.

Шли семидесятые годы. Имя Эдуарда Ковалева стало известно и в других странах. Неоднократно он выступал на международных конференциях. Прошло немного времени, и Эдуард Васильевич стал профессором и заместителем директора научно-исследовательского института.

Дома Ковалев бывал мало, но старался уделять внимание и жене, и детям. Выходные старались всей семьей проводить за городом, отпуск проводили на Черном море. В общем, жили дружно. Дети обожали отца. Жена – хоть и ворчала, что мало видит мужа дома, – в душе очень им гордилась. В доме был достаток. Из зарубежных поездок муж привозил роскошные подарки.

В сорок лет Эдуард Ковалев стал членом-корреспондентом Академии наук, а в сорок три – академиком. Вскоре от Академии он получил прекрасную квартиру на Кутузовском проспекте.

Жизнь улыбалась Ковалеву. Примерно в это время в его жизни появилась Таня – молоденькая аспирантка первого года обучения. Ковалев не помнил, кто попросил его взять Таню к нему в аспирантуру, но девушка ему понравилась. Она была умной и красивой одновременно, что, согласитесь, бывает нечасто. Тем более, что Таня была очень умной и очень красивой девушкой.

Эдуард Васильевич никогда не был бабником. Со студенческих лет у него была одна женщина, его жена Катя. Но, как шутили его друзья, по-настоящему он был женат на науке. Ковалев понимал, что Таня для него очень молода, но испытывал в ее обществе непонятное смущение.

Скоро стало заметно, что новая аспирантка боготворит своего научного руководителя.

Она все дни проводила в лаборатории или в библиотеке. Результаты ее исследований были достаточно интересны Ковалеву, и он стал уделять больше внимания талантливой аспирантке. Через два года работы Таня стала одной из любимых учениц академика Ковалева. Сотрудники видели, что Ковалев неравнодушен к своей ученице, но, с другой стороны, ничего предосудительного не замечали.

Жена Эдуарда Васильевича работала в этом же институте, но в другой лаборатории. Она редко приходила к мужу, так как ее лаборатория находилась в другом корпусе. Эдуард и Катя были ровесниками и, как это бывает между ровесниками, одноклассниками и однокурсниками, она любила подшучивать над мужем-академиком, командовала им, а порой резко критиковала.

Таня, напротив, глядела на академика с восторгом, выполняла любое, даже самое сложное, поручение и много-много работала, забывая о своей личной жизни. При этом она всегда прекрасно выглядела, со вкусом одевалась и всегда оказывалась под рукой у академика в нужный момент. Она сумела стать незаменимой.

Наконец, Таня нашла подходящий момент и объяснилась академику в любви. Ковалев понял, что еще и не жил. Они стали втайне от всех встречаться.

В конце концов, Ковалев был обыкновенным мужчиной во всем, кроме своей науки. Ему было непривычно и приятно восхищение Тани. Она никогда не критиковала его и, казалось, вовсе не знала о существовании его недостатков.

Эдуард Васильевич чувствовал небывалый подъем. Все давалось ему легко. Он руководил одновременно несколькими крупными исследованиями. Результаты должны были превзойти все ожидания. Он рассчитывал на Нобелевскую премию. Таня была все время рядом с ним. Она защитила кандидатскую диссертацию и осталась работать в лаборатории Ковалева. Она не требовала от Ковалева развода с женой. Таня говорила, что счастлива тем, что любит и любима. Эдуард с благодарностью принимал ее любовь и не представлял своей жизни без Тани, но выяснять отношения с женой и разводиться ему было просто некогда.

На ответственное совещание по итогам года в институт приехали сотрудники министерства. Ковалев сделал доклад и ознакомил гостей с текстом отчета по разработке актуальной темы. Представил отчеты и графики. Полученные результаты тянули на открытие в области мировой науки. Гости были довольны.

Начальник главка сделал только одно замечание.

– Почему же у вас, дорогой Эдуард Васильевич, нет ни одной ссылки на работы Владимира Ильича Ленина? Нет ни одной цитаты? Согласитесь, что ваши исследования стали возможны только в стране с таким социальным устройством, как Советский Союз! И в этом – несомненная заслуга великого Ленина!

– Да причем тут этот лысый шизофреник? – воскликнул Ковалев. – Что он мог понимать в физике вообще, и в моих исследованиях в частности? Какие еще цитаты? Давайте не смешить людей!

– Нет, это вы не смешите людей! – поджав губы, произнес руководитель главка. – Ваша физика без руководящей роли нашей партии – ничто!

– Это физика – ничто!? – возмутился Ковалев. – Да это ваша партия – ничто!

Гости переглянулись.

Недели две после этого случая Эдуард Васильевич работал очень спокойно. Спокойно, потому что его перестали, наконец, дергать, приглашать на различные совещания, заседания, комиссии и тому подобное. Он работал с упоением. Все шло прекрасно. Одно немного огорчало: Таня заболела и на работу не приходила, сказала, что ей надо отлежаться. Эдуард Васильевич хотел было к ней заехать, но Таня попросила этого не делать и привела ему несколько убедительных доводов.

А потом Ковалева вызвали в горком партии. Разговор был тяжелым и долгим. Академику предъявили кучу документов, доказывавших то, что он давно и тяжело психически болен. Среди документов были бумаги из института, в которых сотрудники его лаборатории описывали превеликие странности академика: неадекватное поведение, агрессивные высказывания, провалы в памяти. Сотрудники выражали беспокойство по поводу здоровья Ковалева и все, как один, твердили о том, что он работает по двадцать четыре часа в сутки и переутомляется. В бумагах описывались различные истории, происшедшие с академиком, которые Ковалев совсем не помнил. Там были и случаи его неправильного поведения во время пребывания за границей. Этого Ковалев тоже не мог вспомнить.

– Да не было этого! – возмущался академик. – Мне не верите, вызовите Татьяну Вдовину, она была со мной на конференции в Штатах.

– Вы имеете в виду вашу любовницу? – сухо осведомился руководитель отдела горкома партии.

Ковалев поперхнулся. Он никогда не думал о Тане как о любовнице.

– От нее у нас тоже есть заявление, – продолжил руководитель отдела, – можете ознакомиться.

Эдуард Васильевич взял в руки документ, который был завизирован по всем правилам.

В заявлении Татьяна писала о странностях академика, которые давно замечала и которые в последнее время резко усилились. Она писала о том, что очень озабочена тем, что психически неуравновешенный человек руководит сложнейшими исследованиями в области физики. Татьяна предлагала закончить исследования без участия Ковалева. Она указала в заявлении, что пострадала от академика и лично, так как он принудил ее к сожительству, не разрешает выходить замуж и родить ребенка. В заключение Татьяна просила защиты от академика у горкома партии.

Эдуард Васильевич был ошеломлен. Он потребовал личной встречи с Татьяной. Сотрудник горкома тут же набрал ее телефонный номер и передал трубку Ковалеву.

Татьяна заявила, что на встречу не приедет, так как боится академика.

– Таня, что происходит? Чего ты боишься? – кричал Ковалев.

– Во время нашей последней встречи ты едва не задушил меня! – закричала в ответ Таня. – Я до сих пор болею!

– Но этого не было! – воскликнул потрясенный Ковалев.

– Ты давно страдаешь провалами памяти, – отчетливо проговорила Таня, – просто я тебе раньше этого не говорила. Она положила трубку.

– Хотите, мы привезем ее сюда? – любезно спросил сотрудник горкома партии. Ковалев отрицательно помотал головой. Он еще не понимал, что происходит.

– А давайте-ка мы вас подлечим! – ласково предложил работник горкома. – Поместим вас в замечательные условия! Вы нам еще нужны! Мы бережем свои научные кадры!

– Подождите, – произнес академик, – моя жена Катя может вам подтвердить, что я вменяем и не страдаю провалами памяти.

– Вы в этом уверены? – сочувственно произнес партийный работник. – Знаете, от нее тоже поступило заявление.

– Как? – поразился Эдуард Васильевич. – И от нее? И что же она пишет?

– Выражает озабоченность вашим состоянием здоровья. Просит помочь. Спасти вашу светлую голову. Боится проживать с вами совместно, так как вы недавно курили в постели и чуть не устроили пожар.

– Я курил в постели? – снова поразился знаменитый физик. – Я хочу немедленно видеть свою жену.

– Пожалуйста, – ласково кивнул горкомовец, – сейчас же едем к вам домой.

Эдуард Васильевич ехал к себе на квартиру с тремя сотрудниками горкома партии. Он понял, что одного его уже никуда не отпустят. Он очень надеялся на Катю. Она знала его с юности. Эдуард уважал свою жену и считал ее честным и бескомпромиссным человеком. Он не верил, что Катя могла написать такое заявление.

Подойдя к квартире, Эдуард Васильевич услышал музыку, голоса и смех. Создавалось впечатление, что в квартире праздник. Однако удивляться было некогда, и он позвонил. Наконец дверь распахнулась. На пороге стояла жена. Она была в нарядном платье с красивой прической.

– У нас что, гости? – спросил Ковалев. – По какому случаю?

– Ты забыл, бедненький, – ответила жена жалостливо, – сегодня – день моего рождения!

– Как сегодня? – изумился Ковалев, – а какое сегодня число?

– Ничего, ничего, – быстро проговорил сотрудник горкома, который беседовал с академиком раньше, – ну, забыли, бывает. Вы слышали, товарищи? – обратился он к другим сопровождающим. Те дружно закивали головами.

– Пойдемте-ка с нами, – ласково обратился горкомовец к академику.

– Куда? – успел еще спросить Эдуард Васильевич.

Но к нему уже спешили санитары. Что было дальше, академик уже действительно не помнил.

– Вы мне верите? – спросил мой академик.

– Ужасная история, – ответила я, – искренне вам сочувствую, но поймите меня тоже, я – на работе, и должна вам задать положенный вопрос: – Какова цель вашей консультации? Чем я сейчас могу вам помочь?

Мысленно я уже нарисовала себе картину дальнейшей жизни Ковалева. Видимо, его выпустили из клиники, когда он стал никому не интересен и политическая ситуация в стране изменилась. Но карьера его была загублена. Иначе, почему он работал сантехником в детском санатории?

– Видите ли, в чем дело, – признался Ковалев, – я написал книгу. О Владимире Высоцком. Дело в том, что я хорошо его знал лично. Мы были знакомы, общались. Мне бы хотелось, чтобы вы ее прочитали и сказали свое мнение.

– Я с удовольствием прочитаю, – удивилась я, – но странно, что вы обратились с этой просьбой ко мне. Вам надо обратиться в издательство.

– Я все-таки физик, – с достоинством произнес Эдуард Васильевич, – а тут, можно сказать, лирическое произведение. Я, как автор, переживаю. Вдруг и в этой сфере я получу полное фиаско?

Кроме того, мне необходимо проанализировать свою жизнь! Я хочу вам все рассказать. Быть может, вы, как психолог, мне что-нибудь подскажете!

– Вас не удовлетворяет ваше теперешнее положение? – уточнила я.

– А как вы думаете? – горько отозвался бывший академик, – ведь я лишился всего! Даже собственных детей.

Я смотрела на Ковалева с огромным сочувствием.

– Не знаю, смогу ли чем-то вам помочь, – наконец произнесла я, – но если хотите, приходите на следующую встречу.

Ковалев встал и поцеловал мне на прощанье руку.

На следующей встрече Эдуард Васильевич продолжил свой рассказ.

Ковалев вышел из клиники через пять лет. Еще в больнице он узнал, что его жена подала на развод, и их развели заочно. Ни жена, ни дети его в больнице не навещали. Потом ему сообщили, что из квартиры его выписали. Кроме того, дети написали заявление, что отказываются от своего отца, потому что он плохо отзывался о великом вожде.

Татьяна в больнице не появилась ни разу.

Когда условия содержания Ковалева в клинике стали помягче, его навестил один старый друг. Он рассказал академику, что в институте его объявили сумасшедшим и сказали, что из больницы его долго не выпустят. Почему-то сотрудники быстро в это поверили. Он рассказал также бывшему академику, что из академиков Ковалева уже исключили.

Оказалось, что жена Эдуарда Васильевича вышла второй раз замуж и проживает с новым мужем в прежней квартире. Татьяна тоже вышла замуж и продолжает работать в том же институте, заведуя бывшей лабораторией Ковалева. Кстати, муж Татьяны – нынешний директор института.

«А в остальном, прекрасная маркиза, все хорошо, все хорошо!» – припомнила я слова популярной песенки.

– Таким образом, – подытожил свой рассказ Ковалев, – когда я вышел из больницы, идти мне было совершенно некуда.

– И что вы сделали? – спросила я, представляя его плачевное положение, – у вас остались какие-то друзья или родственники? Кто-то мог помочь вам?

– Нет, – горько ответил бывший физик, а ныне сантехник. Никого у меня к тому времени не осталось. Да я и не хотел общаться с людьми из своего бывшего окружения. Скажите, вы понимаете меня, вы мне верите? Для меня это очень важно!

– Конечно, я вам верю, – успокоила я Ковалева, – и очень вам сочувствую. Так куда вы пошли после выписки из клиники?

– Я поехал в деревню, где когда-то давно мы с женой снимали дачу для своих детей. Оказалось, что на окраине деревни пустует небольшой старый дом. Хозяин его умер, домишко разваливался. Его родственники разрешили мне в нем пожить.

– А чем же вы платили?

– Да есть еще на свете добрые люди, – ответил бывший академик, – я сказал, что дом починю, приведу в порядок, они и пустили. Ну, а потом я устроился на работу.

– В детский санаторий?

– Да, там почти все деревенские работали. Я пошел и договорился обслуживать бассейн. В санатории были очень этому рады, у них не было своего специалиста, и они вызывали по любому поводу мастера из Москвы. Так что мне повезло.

– Вы и сейчас там живете? – спросила я, чувствуя, что история подходит к концу.

– Да, я выкупил этот домик в деревне, живу там и работаю в санатории. И еще я верю в Бога, – неожиданно добавил Ковалев.

– Конечно, – кивнула я, – понимаю, после таких испытаний вы стали верующим человеком.

Но вы говорили мне о том, что вас не устраивает ваше нынешнее положение. Скажите, а вы не пытались встретиться со своими детьми? Они ведь уже взрослые люди и, возможно, смогли бы вас понять и даже были бы рады встрече с вами.

– Нет! – воскликнул Эдуард Васильевич, вскочив со стула и забегав по моему кабинету, – Я не хочу! Что я им скажу? Что работаю сантехником, живу в деревне и моя жена – простая деревенская баба?

– Вот оно, больное место, – с грустью констатировала я и сказала:

– Нет, вы просто скажете им, что вы живы, здоровы, что вы их родной отец и что вы не забыли о них.

– Нет, – снова воскликнул Ковалев, – лучше прочитайте мою книгу о Владимире Высоцком и скажите, есть у меня талант или нет. Если я прославлюсь как писатель, то смогу прийти к своим детям с гордо поднятой головой!

– Ну, хорошо, – согласилась я, – прочитаю, приносите свою книгу. Но все же подумайте о том, что я вам сейчас предложила.

Ковалев привез мне рукопись примерно через неделю. Он сказал, что хотел немного ее подправить перед тем, как отдать мне. Рукопись оказалась весьма объемистой, и я взяла ее домой. По дороге я предвкушала удовольствие, как вечером налью себе чашку чая и займусь чтением. Мне всегда нравился Высоцкий, и я не сомневалась, что книга написана талантливо.

«Какой потрясающий человек, – думала я о Ковалеве, – талантливый физик, академик, не сломался, попав в сложнейшую жизненную ситуацию. Выжил, выстоял, да еще написал книгу, которая, несомненно, окажется бестселлером. И такой человек доверился мне!»

Я очень-очень хотела помочь Ковалеву.

«Талантливый человек талантлив во всем!» – припомнила я чье-то изречение. Вдруг издание этой книги изменит жизнь талантливого физика, бывшего академика?

Но меня ждало разочарование…

Буквально с первых страниц книги я поняла, что она не содержит абсолютно ничего нового. Истории о жизни Высоцкого, которые я уже читала в журналах и других книгах, были рассказаны не наилучшим образом. Компиляция отрывков из известных мне источников, да и то не самая удачная! Комментарии автора и его размышления по поводу творчества Владимира Высоцкого тоже были неинтересны. Я с недоумением перелистала рукопись. Ну и ну! Я не знала, что и думать. Да, литературным талантом Ковалев явно не обладал, но ведь он не мог не понимать, что его произведение не представляет никакого интереса для читателя! И моя роль – психолога, который хочет облегчить незаслуженно суровую долю ученого, – тоже становилась мне не понятной.

Ковалев, как я понимала, хотел прийти к своим детям признанным писателем, а не уничтоженным ученым, больным или не совсем нормальным человеком. Теперь этот план не годился.

Через неделю Ковалев заехал ко мне за рукописью. Я знала, что он договорился показать ее в одном издательстве. Мне было понятно, что никакое издательство не возьмется за публикацию этой книги. Я не знала, что мне сказать Ковалеву…

Он вошел ко мне в кабинет, улыбнулся, поздоровался и сразу спросил:

– Ну, как?

– Довольно интересно, – сдержанно ответила я.

– Вам понравилось? – с ноткой уверенности в голосе вежливо осведомился бывший академик.

Я внимательно всматривалась в его благородный профиль.

– Да, спасибо, – сказала я, – очень интересно.

– Еду сейчас в издательство, – важно произнес Ковалев, – пожелайте мне удачи.

– Удачи! – сказала я.

Еще через неделю Ковалев приехал на консультацию без предварительной записи.

Его лицо пылало гневом.

– Представьте, – произнес он, выражая сдержанное негодование, – ОНИ мне отказали. Печатают всякую ерунду, а по-настоящему талантливую вещь печатать не желают. Без связей и денег в наше время ничего не сделаешь! Его глаза медленно наполнились слезами. – Ну, ничего, – горестно вздохнул он, – я им еще покажу! ОНИ узнают, что такое настоящий талант. Ведь вы мне верите?! Вам ведь моя книга понравилась!

– Да, мне понравилась, – спокойно сказала я, продолжая пристально наблюдать за выражением лица моего клиента, – вы просто молодец!

– Знаете что, – вдохновенно произнес мой академик, – у меня есть еще рукопись. Я переписал Мопассана. Понимаете, я выбросил из его романа весь секс, и получилось вполне приличное произведение. Хотите почитать?

Я улыбнулась, продолжая наблюдать за бывшим физиком, или кем он там был раньше.

– А на очереди у меня Карл Маркс, – заговорщицки подмигнул мне Ковалев, – я его сейчас редактирую. Когда закончу, могу принести вам, почитать.

– Кто ваш лечащий врач? – невозмутимо спросила я своего клиента.

Ковалев прервал себя на полуслове и уставился на меня. Потом вскочил со стула и вышел из моего кабинета.

Я попыталась навести справки об академике, физике Эдуарде Васильевиче Ковалеве.

Никаких сведений найти не удалось. Возможно, мой клиент назвался вымышленным именем, а возможно, моего академика не существовало и вовсе.

Василиса Премудрая

Молодая женщина, врач по образованию, пришла записаться ко мне на консультацию. Она приехала в Москву на повышение квалификации и заодно решила зайти к психологу.

– У меня масса проблем, – с усилием произнесла женщина, – во-первых, как вы видите, я ужасно некрасивая! И страшно это переживаю. А во-вторых, у меня сложные отношения с матерью. Может быть, вы поможете мне в них разобраться? А еще лучше – наладить мои дела?

– А в чем, собственно, состоят ваши сложные отношения с матерью? – спросила я, решив начать беседу со второй проблемы.

– Она меня не любит! – ответила женщина и вдруг заплакала.

Татьяна смотрела на свою новорожденную дочь с неподдельным огорчением. Девочка была похожа вовсе не на нее, яркую красивую брюнетку, а на мужа.

Нет, муж вовсе не был уродом. Как мужчина он был даже довольно привлекательным: высокий, крепкий, сильный. Но при этом он был практически бесцветным блондином, с белыми бровями и ресницами, а главное – с большими оттопыренными ушами. Татьяна не раз смеялась и дразнила его «лопоухим», любя, разумеется.

Но теперь, глядя на дочь, она ужасно сокрушалась. Новорожденная была копией мужа и обещала стать совсем некрасивой. Особенно удручали молодую маму уши девочки. Уже сейчас было видно, что уши большие и сильно оттопыренные, как у отца.

«Ладно, – думала мамаша, – брови, ресницы и волосы можно будет покрасить. Хотя не с годовалого же возраста их красить ребенку! Но что делать с ушами? Может быть, пластическую операцию? Но в этом возрасте вряд ли хирурги согласятся! Так что придется, видимо, долго ждать…

А пока придется растить этого некрасивого ребенка…

Татьяна тяжело вздохнула, потом достала платочек и повязала дочке на голову, прижав ушки поплотнее к головке.

«Вдруг они прижмутся сами немного, – с надеждой подумала молодая мать, – она мне потом сама спасибо скажет».

Татьяна всегда мечтала о сыне: худощавом, быстроглазом и озорном мальчишке. Муж, который обожал свою жену и всегда восхищался ее спортивной фигурой, а также ее бурным темпераментом, тоже хотел сына, похожего на супругу. Виктор считал себя «тюфяком»: он был довольно молчаливым, медлительным, неловким. Но его ум, способности и настойчивость помогли ему занять весьма крупный пост.

Когда стали обсуждать имя для новорожденной дочки, Таня предложила назвать девочку «как-нибудь попроще: Катя или Маша». Муж удивился, ему не нравились оба этих имени.

– Слишком распространенные, – сказал он, – давай назовем дочку Василисой.

– Ну, какой еще Василисой, – воскликнула Татьяна раздраженно. – Ты только посмотри, какая она некрасивая! И будет некрасивая! Все будут смеяться над ней. Тоже мне – Василиса Прекрасная!

– Она такая некрасивая? – удивился муж. – Да она же совсем маленькая, еще неизвестно, какая она вырастет!

– Все известно, – зло сказала Татьяна, – она вся в тебя, в своего папочку. Даже уши!!!

– Ну, ладно, – примирительно произнес муж. – Не будет Василисы Прекрасной, так будет Василиса Премудрая! Если она вся в меня. А я вроде не дурак.

Через четыре года у Татьяны и Виктора Поповых родился сын. Дениска был похож на мать как две капли воды. Татьяна и Виктор были счастливы.

Василиса росла некрасивой девочкой. Нет, чуда не произошло. Как мать и предполагала, дочка оставалась бесцветной и лопоухой. К подростковому возрасту стало заметно, что у Василисы костлявая фигура и серовато-смуглая кожа, с которой сливались брови, ресницы и волосы. Мать смирилась с внешностью дочери. Она не старалась принарядить ее, считая, что в ярких нарядах девочка будет выглядеть еще хуже. Поэтому Василиса была всегда в серых, черных или темно-синих платьях, кофтах и юбках.

Татьяна откровенно поговорила с дочерью, когда той исполнилось тринадцать лет.

«Ну, о замужестве для тебя и речи быть не может, – безапелляционно заявила она дочери, – на такую внешность вряд ли найдется любитель. Так что ты, давай, учись получше. Надеяться тебе не на кого, сама себя должна будешь кормить. А детей будешь у брата воспитывать! Племянников будешь любить, ничего! Проживешь как-нибудь!»

Татьяна обожала сына. Он пошел в нее: красивый яркий брюнет. Ловкий и быстрый.

Василиса хорошо училась. И вовсе не потому, что родители ее заставляли, а просто ей нравилось учиться. Учителя к ней относились прекрасно, подруги у нее всегда были, потому что Василиса росла доброй и умной девочкой. В принципе и в семье все выглядело вполне благополучно. Отец и мать были довольны Василисиными успехами и ее характером. Она росла на редкость послушным ребенком. Мать даже демонстрировала своим подругам послушание дочери. Девочка могла беспрекословно бросить увлекательную игру, если мать звала ее за чем-нибудь, даже в тех случаях, когда мать просто хотела продемонстрировать ее послушание своим подругам. Мать это называла «вышколить». Она «вышколила» Василису с раннего детства. За малейшую оплошность Василиса получала «по губам», «по рукам» и по любым другим местам.

«Такая некрасивая, да еще будешь плохо воспитанная», – говорила мать раздраженно.

В целом она, конечно же, заботилась о дочери. Кормила, лечила, если та болела. Хвалила за то, как Василиса убрала свою одежду или игрушки.

Василиса любила свою мать и очень боялась ее. Она все время к ней подлизывалась. Но порой все же ловила на себе ее неодобрительный взгляд. Впервые это было, когда Василиса примерила дома новогодний костюм Снежинки, который ей выдали в школе. Все девочки их класса были Снежинками. Она кружилась по комнате и вдруг наткнулась на презрительный взгляд матери. Она с размаху остановилась, почувствовав себя неловко, и с испугом посмотрела на мать. Та молча ушла на кухню. Василиса потихоньку сняла костюм и побежала к матери.

– Мамочка, а я всю посуду вымыла, – преданно глядя в глаза, сказала девочка.

– Иди, учи уроки, – ответила та, – и отстань от меня, не видишь, я устала.

Василиса пришла ко мне на консультацию в сером мешковатом костюме. Косметикой она не пользовалась, а оправа ее очков отставала от времени лет на двадцать.

– Как вы думаете, – спросила она, – могу я всерьез заинтересовать мужчину?

– Почему вы в этом сомневаетесь? – поинтересовалась я, разглядывая ее странные очки.

– Моя мать считает, что мной может увлечься только аферист или больной.

– Вы что – такая богатая наследница? – наивно спросила я.

– Нет, я настолько некрасивая женщина, – угрюмо ответила моя клиентка.

Мы выполнили один тест, и я спросила:

– Василиса, вот вы считаете себя очень некрасивой. А как вы думаете, вы обаятельная женщина?

– Нет, конечно, – ответила моя клиентка, – куда уж там. Да я от застенчивости и неуверенности могу и упасть на ровном месте, и на ногу мужчине наступить. А уж пролить чашку кофе или чая на стол или на человека… Это вообще мой «конек»!

– Ну что ж, – я вздохнула, – придется, Василиса, подрастить ваше обаяние! Другого выхода у нас с вами просто нет! Слышали когда-нибудь такую фразу: «Я не красива, но чертовски мила»?

– Ну, мила, это вовсе не про меня, – вздохнула клиентка.

– А есть еще обаяние ума, – возразила я, – а потом, увидите, с возрастом все будет очень сильно меняться…

– У меня нет денег на пластическую операцию, – угрюмо сообщила Василиса мне на следующей встрече.

– А вы решили делать операцию?

– Знаете, мне было бы легче сделать себе операцию по изменению пола, чем изменить свое лицо, – мрачно пошутила моя клиентка, – потому что мне надо менять все!

– Ого, я оценила ваше чувство юмора! – удивилась я. – Но давайте сначала попробуем кое-что попроще, чем операция у пластического хирурга. Поработаем с вашей самооценкой.

– Вы будете внушать мне, что я красавица? – усмехнулась моя героиня.

– Нет, – отозвалась я. – Скажите, а зачем вам понадобилось так срочно похорошеть? Вы влюблены?

Василиса сильно покраснела и встала со стула.

– Я влюблена в женатого мужчину, – пробормотала она и с размаху села мимо стула на пол.

– Я так и знала, что вы потребуете, чтобы я поменяла гардероб! Дудки! – заявила Василиса, – моя мама будет категорически против!

– Но замуж-то вы будете выходить, а не мама! – возразила я.

– Кто это будет выходить замуж? – удивилась Василиса. – Мама сказала, что я никогда не выйду замуж!

– Почему? Мама – против? – спокойно отозвалась я. – Давайте так: или вы делаете так, как я вам советую, или так, как советует ваша мама.

– Не настраивайте меня против матери! – гордо произнесла молодая женщина. – Она просто правду мне всегда говорит. Чтобы у меня не было иллюзий!

– И вы счастливы с этой правдой? – грустно спросила я. – Я вам тоже предлагаю правду, но другую. Кого вы любите, тот и красивый! И наоборот! Попробуйте! А то вам скоро уезжать! Не понравится, уедете и все забудете!

– Ну, хорошо, – проворчала Василиса, – давайте вашу чудо-науку.

– Купите себе новые модные очки, – сказала я.

– Ах, как оригинально! – издевательским тоном произнесла моя подопечная.

– Что-то вы разошлись, – строго сказала я, – не пора ли вам под мамино крылышко? А то вы стали забываться. Вы ведь сами пришли ко мне за советом и помощью, я вас сюда не приглашала. Так что без новых модных очков ко мне можете не приходить!

– Я все поняла, – тотчас отозвалась Василиса.

«Ну и ну, – удивилась я, – оказывается, такой тон разговора ей куда привычней и понятней!»

Василиса в новых очках стала совсем другой. Умной. Вернее, она и раньше была умной, но если она молчала, то об этом никто не догадывался. А теперь стало видно: Василиса – умная!

– И я не буду красить волосы! И стричься! – прокричал мне дипломированный врач голосом трудного подростка, – вы психолог, а не имиджмейкер!

– Возьмите себя в руки, Василиса Викторовна, – строго сказала я. – В новых очках вы выглядите просто замечательно! И как врач вызываете доверие и симпатию. А стричься вам не надо пока. Отрастите немного волосы, а потом сделаете стрижку каре и спрячете под ней свои ушки, – невозмутимо продолжила я, думая о том, что выполняю работу матери своей клиентки, которую та должна была проделать лет 10–12 назад. – Да, и еще, брови и ресницы советую вам все же покрасить в парикмахерской.

– Может, вы мне еще велите мини-юбку приобрести? – язвительно спросил врач, приехавший повышать свою медицинскую квалификацию, но почему-то оказавшийся на консультации у психолога.

– Купите себе красивый медицинский халат, – хладнокровно произнесла я, – будем делать имидж «обаятельный доктор». Не забудьте принести халат на встречу со мной.

Прошел месяц. Василиса получила от меня такую порцию похвалы за свои старания, что этого хватило бы на целый класс девочек-подростков. В красивом медицинском халате и модных очках, с темными бровями и ресницами и прической «каре» Василиса чувствовала себя превосходно.

Я велела ей говорить каждое утро перед зеркалом своему отражению «обаятельный доктор» по пять раз.

Перед отъездом домой Василисе ужасно хотелось встретиться со своим коллегой Петром Ивановичем, в которого она была влюблена. Тем более, он не видел ее в новых очках и с прической «каре»!

– Но он ведь женат! – с тоской сказала мне Василиса.

– Так вы же не предложение ему на вас жениться придете делать! А попрощаться! – удивилась я.

– А о чем мне с ним разговаривать? – со страхом спросила Василиса Премудрая.

– Говорите о медицине, – посоветовала я, – и не пейте с ним ни чая, ни кофе!

– Вы, наверное, считаете себя очень мудрой, раз даете советы людям, как им жить, что делать, что надевать, – издевательским тоном произнесла Василиса, – Боже мой, какая же вы умная!

Я в ответ посмотрела сурово и ответила:

– Я еще гораздо умнее, чем вы думаете!

– Понимаете, – сказала Василиса тихо, – я рано поняла, что вовсе не «премудрая». Да, я хорошо училась в школе, но чего мне это стоило! Я очень много занималась, заучивала наизусть. В младших классах я по десять раз переписывала свои тетради, но в старших классах одного старания было мало! Как-то так получилось, что мое прозвище из семьи перекочевало в школу и меня и там стали называть Василисой Премудрой. Но я это понимала только как компенсацию за то, что я не Василиса Прекрасная!

Знаете, в нашем классе была девочка Маша, которую все так и звали: Маша. Она была очень хорошенькая и умная. Как я ее ненавидела! Она, действительно, прекрасно училась! И при этом легко, играючи! Когда никто не мог решить сложную задачу по математике, то говорили: ну, если Маша не решит, то все… А мне приходилось делать умный вид и говорить, что «здесь есть другое, лучшее решение, мне надо подумать…»

Если бы я была действительно очень умной, то у меня был бы шанс доказать всем, и прежде всего маме, что я достойна другого отношения, достойна ее любви! Возможно, это примирило бы меня с собственной внешностью. Но я была средняя! Очень средняя по уму и очень некрасивая! Мне кажется, что моя мать тоже поняла это довольно давно!

– Простите, но таких людей очень много, – прокомментировала я, – дело скорее в ваших амбициях. А вот, скажите-ка мне, вы делали гадости этой самой Маше или, например, своему брату?

Василиса испуганно на меня посмотрела.

– Почти нет, – сказала она неохотно, – то есть я пыталась, но они этого практически не замечали. Но я мечтала! О, как я мечтала!

– Так вы не любите своего младшего брата, – вскользь заметила я.

– Почему? – удивилась Василиса, – конечно, люблю.

Василиса попросила Петра Ивановича – мужчину своей мечты – о консультации по теме будущей диссертации. Тему она выбрала как раз такую, которая должна была сильно заинтересовать симпатичного доктора. Они засиделись допоздна. Дважды звонила жена Петра Ивановича, но он отмахивался от ее настойчивых уговоров идти домой, и Василиса ликовала.

– Мы могли бы с вами вместе работать над этой темой, – деловито сообщила она Петру. – Я соберу материал для кандидатской диссертации, а вы потом возьмете его для своей докторской.

Петр Иванович только мечтал о написании докторской диссертации.

– Я и у себя в Ростове смогу собирать материал, – добавила Василиса, наблюдая за мужчиной своей мечты краем глаза.

Петр Иванович разволновался. Жена заставляла его заниматься строительством дачи, и он совсем забросил науку!

– Ну что вы! – сказал он. – У вас, наверное, семья, свои заботы. Мы вот дачу строить затеяли. Знаете, все средства и все время тратим на это.

– Да? Как жалко, – сказала Василиса, – дача – это, конечно, прекрасно. Но я, знаете ли, предпочитаю в свободное время заниматься наукой. Поэтому, видимо, у меня и нет своей семьи. Есть только родители и брат.

Петр запустил руку в свою густую шевелюру.

– Вы меня извините, пожалуйста, что я вам навязываюсь, – продолжала Василиса, наблюдая за Петром, – просто у меня скопилось очень много материала, а посоветоваться не с кем.

Петр посмотрел на молодого доктора из Ростова. Скромная женщина с умным лицом в очках. Вся в науке.

«Личная жизнь, видимо, не сложилась, вот она и ушла с головой в работу, – решил Петр. – Черт, и я об этом мечтал когда-то, чтобы ничто меня не отвлекало от исследований. Ведь сколько было задумано!» – пронеслось у него в голове.

– Отлично, Василиса! – бодро произнес Петр Иванович. – Начинаем с вами сотрудничать. Наконец-то у меня появился единомышленник и помощник!

– А можно я буду вам звонить, – робко спросила Василиса, – когда у меня появятся вопросы?

– Разумеется, – удивился кандидат наук, – и звонить, и писать, и приезжать!

Василиса шла по улице, не помня себя от счастья! Она будет ему звонить! И писать! И приедет к нему!

«А хорошо мне эта психологиня посоветовала с очками и парикмахерской, – размышляла Василиса, – может быть, мне купить себе еще и новую кофточку? Обаятельный доктор! Обаятельный доктор! Да, я – обаятельный доктор! Я – Василиса Премудрая! Я сама до всего этого догадалась!»

Василиса тихонько засмеялась.

Василиса возвращалась в родной город в приподнятом настроении. Она думала о Петре, о том, как они будут вместе работать, часто видеться… Тема диссертации казалась Василисе туманной и неинтересной, ну да ладно. Это не главное. Надо собирать материал, чтобы было о чем поговорить с Петром по телефону.

Василиса думала с удовольствием о том, как она расскажет матери о своих научных планах. Может быть, ей удастся увидеть одобрение в ее глазах, а еще лучше симпатию!

Но Боже, как объяснить матери новую прическу, очки и окрашенные брови и ресницы! Василиса стала лихорадочно соображать. Так, очки – не проблема. Скажу, что мои очки сломались, вот и купила новые. А прическа? А брови? Василиса покрылась холодным потом. «Обаятельный доктор» – вспомнила Василиса название своего имиджа. Ну что ж, свалю все на психолога. Дескать, психологиня мне посоветовала улучшить имидж для карьеры в Москве.

Василиса успокоилась и перевела дух.

У подъезда своего дома Василиса встретила Лиду, бывшую одноклассницу.

– Привет, ты откуда? – поинтересовалась Лидка.

– Ездила в Москву учиться, хочу писать диссертацию.

– Ну, ты даешь! – восхитилась Лидка. – Молодец! Я тобой горжусь. То-то смотрю, ты изменилась. Важная такая стала. Очки новые!

– Да, старые сломались, – застеснялась Василиса.

– Ну, ты прям ученый! – улыбнулась Лидка и побежала по своим делам.

В школе был вечер встречи, и Василиса решила пойти. А почему нет? Ей есть что о себе рассказать! Одеваться теперь Василиса стала немного по-другому. Цвет одежды оставался темным, но Василиса купила себе два довольно дорогих костюма. Строгих, разумеется. Маме, естественно, ничего не сказала.

Василиса надела новый черный костюм. Ей очень хотелось бы сейчас услышать хоть какой-нибудь немудрящий комплимент! И так хотелось бы услышать одобрение своей мамы!

«Ну да ладно!» – подумала Василиса, так и не решившись показаться на глаза матери, и выскользнула из дома.

«Ну да ладно!» – думала Василиса, когда никто из одноклассников не отметил ее внешний вид.

«Я Василиса Премудрая, а не Прекрасная! – думала она, стараясь не заплакать. – Я пишу диссертацию. У меня есть Петр! И я „обаятельный доктор“! Дать бы по шее этому психологу! – без перехода подумала Василиса. – Это ж надо такое придумать – „обаятельный доктор“! Никто даже не обратил внимания на то, как я изменилась!»

К Василисе подошли ее бывшие одноклассницы Ася и Марина.

Василиса набралась храбрости и сказала вдруг тонким голосом:

– Девчонки! А я замуж выхожу!

– Шутишь? – удивилась Ася.

– Да ладно болтать-то, быть этого не может, – улыбнулась Марина.

– За московского ученого! – обиделась Василиса. Она решила идти домой. И решила, что она непременно выйдет замуж. За Петра! Она его любит! И он кажется Василисе самым красивым мужчиной на свете! Вот бы и он ее полюбил! Тогда, может быть, и он будет считать Василису… Дальше думать стало страшно.

– Мама, папа, мне нужно поговорить с вами по очень важному делу, – сказала Василиса.

Отец внимательно просмотрел сначала на Василису, а потом на жену. Мать строго спросила:

– В чем дело?

– Дело в том, что я выхожу замуж! – сообщила Василиса.

– Ты уверена в этом? – иронично спросила мать. – У мужчины, может быть, какой-то дефект? Без ноги, руки или, может, он слепой?

– Подожди, Таня, – сказал отец, – пусть сначала расскажет, что он за человек. Он что, намного тебя старше? Или ему нужна квартира? Ты же хотела диссертацию писать!

– Я выхожу замуж и уезжаю! – сказала Василиса. – В Москву, – а вам освобождаю площадь.

Потом она закрылась в своей комнате и плакала. Отец постучал к ней в дверь, но Василиса впервые не открыла. Правда, отец стучал совсем недолго, а мать вообще не стучала.

Василиса вышла замуж за Петра Ивановича. Он развелся с женой и моментально женился на Василисе. Василиса переехала жить в Москву к мужу. Работали они теперь вместе, над одной темой. Василиса собиралась защищать кандидатскую диссертацию. Петр Иванович писал диссертацию докторскую.

Но оказалось, что Василиса беременна…

Василиса вошла в мой кабинет с торжествующим видом и сказала небрежно:

– Знаете, а я замуж выхожу.

– Поздравляю вас, – искренне обрадовалась я. – Желаю вам счастья.

Я помолчала. Василиса тоже помолчала. Лицо ее становилось все озабоченнее.

– Теперь я буду жить в Москве, – сказала она.

Я кивнула и продолжала молчать. Мне была интересна цель ее визита.

– Я беременна, – произнесла вдруг Василиса, и ее глаза наполнились слезами.

– Это замечательно, – мягко сказала я, – что же вас беспокоит? Теперь у вас будет своя семья: муж, ребенок. Вы уехали от контроля своей матери. Живите и радуйтесь!

– Как вы не понимаете, – зарыдала Василиса Премудрая, – а вдруг у меня родится девочка, такая же некрасивая, как я? Ну, если еще мальчик, то ладно! А вдруг девочка?

– А почему вы так этого боитесь, – спросила я, – вы будете ее любить и помогать ей во всем. Вы же не повторите ошибку своей матери и не позволите, чтобы ваша дочь страдала! А потом, знаете, я вот не считаю вас уж такой некрасивой, у вас есть свое обаяние! И муж ваш, наверное, так считает. Ведь он, простите, как я понимаю, из-за вас с женой развелся!

– Обаятельный доктор! Женщина-ученый! – горько усмехнулась Василиса, да наплевать мне на эту науку, как вы не понимаете! Просто работа над диссертацией помогла мне сблизиться с Петром! Я же предупреждала вас, что я не такая уж умная! Это я просто перед мамой своей оправдаться хотела! Не прекрасная, так премудрая! А теперь я боюсь родить страшненькую, лопоухую девочку!

– А разве вы не сможете ее полюбить? – удивилась я.

– Я – наверное, нет, – угрюмо сказала женщина-ученый. А потом, представьте, что скажет моя мама, увидев, что нас уже двое? Я даже знаю, что она скажет с ужасом в голосе… Она скажет: ОНИ РАЗМНОЖАЮТСЯ!!!

– Прекратите истерику! – приказала я. – А то у вас родится больной ребенок. А это, поверьте, намного тяжелее! Будете во время беременности любоваться прекрасными видами, слушать хорошую музыку, делать добро… и ко мне захаживать.

– А маме я должна сказать, что я жду ребенка? – спросила Василиса, и глаза ее снова наполнились слезами.

Я сделала над собой усилие, но все же сказала:

– Нет, маме пока говорить не будем. Рано. Вам еще надо выносить этого ребенка.

Василиса не ездила домой и не говорила матери о своей беременности. В положенный срок она родила девочку. Девочка была немного похожа на Василису, но с маленькими аккуратными ушками и круглыми папиными глазками. Василиса была в полном восторге!

Она попросила мужа позвонить родителям и сообщить о рождении девочки. Василиса решила назвать ее Татьяной, как бабушку.

– Ты скажи матери, что мы решили назвать дочку Татьяной в ее честь. И скажи, что она на меня совершенно не похожа, – сказала Василиса.

Муж Василисы был рад рождению дочки. Он уже заканчивал писать докторскую диссертацию, и Василиса ему помогала. Жили они душа в душу. Василиса решила бросить аспирантуру. Мужу она сказала, что ей вполне достаточно того, что ее муж станет доктором наук. А она будет им гордиться и помогать ему во всем. А потом ей же надо заниматься маленькой дочкой!

Муж Петр поцеловал свою жену Василису Премудрую и подумал о том, как ему повезло со второй женой! Полное понимание! И дачу строить не надо.

Прошло два года. Я ничего не знала о Василисе. И вдруг она объявилась вновь. Мы встретились как старые знакомые. Василиса рассказала, что у нее все в порядке. Она работает, муж занимается наукой, дочка растет. Они с мужем решили построить дачу.

– Чтобы Петр мог заниматься наукой на свежем воздухе! Я все уже продумала, – рассказывала мне Василиса.

«Да она и впрямь – Василиса Премудрая!» – восхитилась я.

– А дочка у меня – просто красавица! – с гордостью сказала Василиса.

– А как ваши отношения с матерью? – поинтересовалась я.

– Тяжело, – усмехнулась моя клиентка. – Она считает, что мой муж женился на мне, потому что ему была нужна прислуга. А я из-за него бросила заниматься наукой.

– А как она относится к внучке?

– Мама называет ее Татьяна Вторая. Я, знаете ли, таким образом, по своему обыкновению, попыталась к ней подольститься. Тем, что назвала дочку в ее честь.

– Получилось?

– Не знаю. Мы живем в разных городах, видимся редко. Она воспитывает детей брата.

– Может быть, вам не стоит больше добиваться одобрения вашей матери? – спросила я. – Ведь, кроме боли, вы ничего от этого не испытываете. Вы многого добились и имеете полное право на счастье. Или у вас ко мне есть еще какой-то вопрос?

– Есть, – смутилась Василиса, – я снова беременна.

– А почему вы с этим опять пришли ко мне, – удивилась я. – Вы уже взрослая женщина, вам сколько лет? 33–34? Что на этот раз?

– Я боюсь, – сказала Василиса Премудрая, – я боюсь, что второй раз мне так уже не повезет. Не может быть, чтобы и второй ребенок родился таким красивым, как моя Танюшка! Я-то уже готова его любить, но вдруг ОНА родится некрасивой и будет завидовать Танюшке-красавице?

– Вам не кажется, что все это похоже на сказку о золотой рыбке? – спросила я. – Вы все время усложняете мне задание. Вы вспомните, с чего мы с вами начинали!

– Похоже, – ответила Василиса Премудрая, – похоже на сказку о золотой рыбке. А я похожа на старуху, которая хотела все больше и больше. А ведь чему учит эта сказка? Тому, как важно вовремя остановиться! Чтобы не остаться у разбитого корыта. Вы правы, я сделаю аборт.

– Вы не так меня поняли! – воскликнула я. – Я вам этого вовсе не советую!

– Нет, вы правы, надо уметь вовремя остановиться, – ответила Василиса и вышла.

В следующий раз Василиса пришла ко мне на консультацию через три года. Она выглядела спокойной и веселой.

– Как ваши дела? Как дочка? – спросила я у нее.

– Я работаю, муж тоже работает. Дочка учится в школе, – отрапортовала Василиса.

– Я рада за вас, – искренне сказала я. – Выглядите вы замечательно!

– Моя Танюшка поет в хоре! – похвасталась Василиса. – Только возить на занятия приходится далеко. Вот и бегаем с мужем наперегонки! А одну дочку отпускать боимся!

– Понятно, – отозвалась я. – А как бабушка, гордится своей внучкой, Татьяной Второй?

– Лицо Василисы резко покраснело, и она разрыдалась. Я перепугалась.

– Ну что я за психолог такой тупой, – разозлилась я сама на себя.

– С вашей мамой что-то случилось? – спросила я как можно мягче. – Простите меня за неуместный вопрос!

– Мама умерла, – продолжая вытирать слезы, сказала Василиса.

«Час от часу не легче», – подумала я, проклиная свою бестактность.

– Недавно? – спросила я, понимая, что, по-видимому, задела совсем свежую рану.

– Два года назад, – ответила Василиса.

– Вы до сих пор так горюете? – произнесла я с сочувствием.

Василиса затрясла головой и заплакала с новой силой.

– Я горюю о том, что теперь она уже никогда меня не полюбит! Понимаете? Никогда! Пока она была жива, у меня еще была надежда! Вдруг она, состарившись, что-то поймет, пожалеет меня, и я почувствую, что она меня любит! Я так старалась и так этого ждала! Постоянно посылала ей подарки, дочку в ее честь назвала! А она вдруг умерла! Так и не полюбив меня!

Она, рыдая, вдруг бросилась мне на шею. И я крепко обняла Василису Премудрую, хотя это совсем не мой метод работы с клиентами.

– Вы так и не решились родить второго ребенка? – осторожно спросила я.

– Нет, – еще плача, ответила Василиса, – я боялась, что мама не одобрит.

– А вы жалели об этом? – спросила я.

– Да, конечно! – мне так было жалко эту маленькую некрасивую девочку!

– Это вам себя жалко. До сих пор, – тихо сказала я. – Вам жалко себя, маленькую некрасивую девочку, и вы до сих пор боитесь своей мамы!

– Так ведь я должна была понять свою маму и простить? Правда? – сказала Василиса. – Она меня родила и воспитала, я должна быть ей благодарна: я слышала об этом в одной передаче по телевизору, там говорили очень убедительно.

– Понимаете, Василиса, – вздохнула я, – вы слышали только одно распространенное мнение. Но есть и другие мнения. Дело в том, что детей могут родить самые разные женщины, в том числе и бездушные, жестокие. Это печально, но факт. Даже злостные преступницы могут рожать детей. И есть матери, которые не любят своих детей. Ну, так что же, надо искать любовь в другом месте! А главное – любить самой! По-моему, вам это удалось.

– Но я была очень некрасивой, а моя мать была красавицей! Ее можно понять! – закричала Василиса.

Я решила прекратить наш спор.

– Понимаете, – сказала я, – в жизни так устроено, что люди, как правило, заботятся о последующем поколении больше, чем о предыдущем. Вот вы и заботьтесь! Вы сама – мама! Захотите, будете иметь еще ребенка. И потом вас любит ваш папа. И ваш муж. И Танюшка!

Василиса смотрела на меня во все глаза.

Прошло еще три года, и мы встретились еще раз с Василисой Премудрой. Она с гордостью показала мне фотографии маленького сына. Он был копией Василисы: смешной лопоухий малыш. Даже по фотографии было видно, какой он любимый!

– Ну вот, Василиса, вы со всем справились, и я вам больше не нужна, – искренне произнесла я.

– Да, конечно, я вполне счастлива, – сказала Василиса, – но как бесконечно я была рада, когда узнала, что у меня родился мальчик, а не девочка!

Гений среди уродов

Женщина лет пятидесяти, высокая, полная, ярко, но безвкусно одетая, решительно вошла ко мне в кабинет для предварительной записи.

Увидев меня, она быстро сделала плачущее лицо и произнесла:

– Доктор, прошу вас, помогите, у нас такое горе! Младший сын – психически неполноценный. Не слушается, отца не уважает, занимается непонятными вещами, уходит из дома и пропадает черт знает где! Помогите!

– Сколько лет сыну? – спросила я, усадив ее на стул и предложив стакан воды.

– Уже двадцать, – вздохнула она, – он всегда был ненормальным, но в последнее время мы с ним совсем не справляемся. Отравляет жизнь всей нашей семье. А семья у нас дружная: кроме него, есть еще сын и дочь. Мы с мужем живем хорошо. А этот младший – выродок, ей богу! Все нервы нам истрепал. Отца совсем не уважает. Лечить его надо, доктор, если только можно вылечить.

– Я – психолог, – привычно пояснила я, – лечением я не занимаюсь.

– Так меня к вам врач направил, – удивилась женщина, – он сказал, что ТАКОЕ вылечить не может, нужен психолог.

– Какой врач? – спросила я.

– Участковый, – снова удивилась женщина, – я его заставила сыну все анализы сделать. И крови, и мочи. Участковый сказал, что сын здоров, а остальное не по его части.

– Так, – сказала я, – а в армии сын служил?

– Так кто ж его такого в армию-то возьмет, – заголосила женщина, – там же стрелять надо, а может, и убивать, а он не в себе. Если б в армию взяли, я бы перекрестилась, ей богу! Хоть наша семья от него отдохнула бы малость.

– И какой же помощи вы от меня ожидаете? – спросила я без особого энтузиазма.

– Обследуйте его, как можно строже, это я вас как мать прошу, – сказала женщина, – а лучше в больницу его положите, в психиатрическую.

– Я никого не кладу в больницу, – предупредила я клиентку.

– Ну, вы мне тогда заключение дайте, что сын болен. А я уж сама дальше пойду. Участковый сказал, что с вашим заключением можно в больницу положить, – тараторила женщина.

Пришла моя очередь удивиться:

– Грамотный у вас участковый!

– А то! – воскликнула женщина. – Я ему мяса принесла, он мне ваш телефончик и подкинул.

– Почему мяса? – тупо удивилась я.

– Так я ж мясом торгую, – уже в дверях сообщила мне моя новая клиентка.

Семья Косоротовых, состоящая из пяти человек, занимала большую четырехкомнатную квартиру. Мать, Людмила Ивановна Косоротова, была женщиной хозяйственной и очень активной. Она любила чистоту и постоянно наводила порядок. Если кто-то из членов семьи входил в квартиру в грязной обуви, она летела как коршун и отправляла переобуваться за дверь. Посторонних людей в квартиру не впускали вовсе, все разговоры велись на лестнице.

Людмила Ивановна сама квасила капусту, варила холодец и пекла пироги. И дочку Валентину приучила к хозяйству. Та возражать матери не смела. Если мать ей приказывала заново вымыть еще чистые полы, Валентина без разговоров бралась за уборку. Если велела ставить тесто, та молча шла на кухню. Но мать Валентину не обижала. Наоборот, она старалась нарядить дочку как можно лучше, и гардеробу Валентины могли бы позавидовать многие девушки.

Отец, Николай Петрович Косоротов, занимался строительством коттеджей и ремонтом дорогих квартир и тоже был человеком хозяйственным. Он считал, что, строя один дом из материала заказчика, настоящий строитель всегда может построить два. Себе Косоротов давно построил коттедж с бассейном, и надо сказать, он обошелся ему совершенно бесплатно. Но Косоротов продолжал придерживаться своей тактики, купил хорошую квартиру, и семья жила в полном достатке.

Младший неблагополучный сын Косоротовых Алексей, к моему удивлению, легко согласился прийти ко мне на консультацию. Держался он настороженно. Тем не менее, буквально с первой минуты ему удалось меня удивить.

– Мне необходимо сделать откровенное признание, – угрюмо произнес он.

– Здесь психологическая консультация, – напомнила я.

– Да, я знаю, – серьезно ответил юноша, – мне нужен профессионал, обычный человек меня не поймет.

– Я вас слушаю, – сказала я, приготовившись услышать нечто особенное, – в чем ваша проблема?

– Я не люблю своих родителей. Совсем. И брата с сестрой тоже, – выпалил молодой человек и побагровел.

– Судя по вашей реакции, – сказала я, – вас это сильно беспокоит.

– Беспокоит, – ответил он, – но совсем не так, как вы думаете. Я надеюсь, что меня перепутали в родильном доме. Это не мои родители. У нас нет ничего общего. Они абсолютно чужие мне люди, как и брат с сестрой. Я думаю, что где-то есть моя родная семья. Я хочу сделать генетический анализ, но у меня нет денег.

Я посмотрела на него с сочувствием. Юноша выглядел подавленным.

– Вы говорили об этом со своими родителями? – спросила я.

– Они сказали, что были бы рады узнать, что я не их ребенок.

Старший сын Косоротовых Денис всегда плохо учился в школе, но папу Косоротова это совсем не волновало. Косоротов быстро пристроил сына к своему делу. Денис стал помогать отцу, Николай Петрович ему хорошо платил, и Денис буквально молился на отца. Они стали практически неразлучны. Когда Дениса забрали в армию, Николай Петрович переживал, ездил к сыну и с нетерпением ждал его возвращения. Когда Денис вернулся, он еще больше сблизился с отцом. Они не только вместе работали, но и вместе отдыхали: ездили на рыбалку, ходили в баню, пили пиво, которое оба очень любили. Конечно, иногда пили и покрепче.

Валентина Косоротова тоже работала и зарабатывала вполне прилично. Родители уважали ее за это, поэтому всегда давали ей выспаться и не шумели по утрам.

В общем, дружная была семейка Косоротовых, если бы только не младший сын…

Младший сын Леша был не похож на свою семью ни внешне, ни внутренне. Родители часто сомневались, что Леша – их родной ребенок. Иногда им казалось, что Алешу им подменили в родильном доме. И дело было не столько во внешности младшего сына.

– Глядит он не по-нашему, – вздыхала Людмила Ивановна, когда сынишка был еще совсем маленьким.

С дошкольного возраста ребенок отличался тихим, задумчивым нравом. Его взгляд, его вопросы к родителям, его замечания всегда портили родителям настроение. Он любил конструкторы, и отец поначалу это приветствовал, потому что думал, что в семье растет еще один строитель. Но постепенно сын стал увлекаться электричеством, а этого отец понять не мог.

– Еще квартиру спалит, – ворчал Николай Петрович.

Когда семья собиралась вечером дома, Валентина обычно помогала матери, Денис крутился около отца, а Алеша читал или чертил что-то за своим столом в другой комнате. Если к нему обращались, он молча смотрел в лицо говорившему до тех пор, пока его не оставляли в покое.

Учась во втором классе, Алеша собрал телефон, потом собрал приемник. Мечтал собрать телевизор.

– Сынок, ну кто в наше время делает самодельные телевизоры? – недоумевали родители, – сейчас в магазине можно любой купить! Действительно, телевизор, который собрал Алеша, выглядел неказисто, но он работал!!!

С детства Алеша не любил баню, ему там становилось плохо, а когда отец дал в первый раз попробовать мальчику пива, ребенка вырвало.

А вот Денису и Валентине пиво всегда нравилось. Они могли выпить по большой кружке уже лет в семь, но отец их ограничивал.

– Подрастите сначала, – ласково ворчал он, допивая пятую бутылку.

Алеша хорошо учился в школе. Косоротовы привыкли, что Денис и Валя учились плохо и выше «тройки» обычно не поднимались. Когда младший сын был в первом классе, Людмила Ивановна пошла к нему на первое родительское собрание. Все дети Косоротовых учились в одной школе с интервалом в два года. Людмила Ивановна была абсолютно спокойна, она привыкла не реагировать на замечания учителей в адрес ее детей. Сама она тоже всегда плохо училась и к школе сохранила неприязненное отношение.

Но учительница неожиданно сказала, что в классе есть пять очень способных учеников. Среди этих детей оказался и Леша Косоротов.

Леша оставался лучшим учеником и в следующих классах. Когда отец для порядка потребовал его дневник, он с удивлением обнаружил, что там сплошные пятерки.

Алеша много занимался и постоянно учил уроки. Это очень раздражало родителей. Он редко смотрел телевизор, не любил фильмы о войне, которые обожали отец и Денис, в особенности сцены убийств и насилия.

Отношения между братьями совсем не сложились. Денис невзлюбил младшего брата за то, что тот отлично учился в школе и его постоянно ставили Денису в пример. Они никогда не играли вместе, иногда дрались. Денис был всего на два года старше, но намного агрессивнее и всегда брал верх.

Валентина, которая была старше на четыре года, относилась к Алеше лучше: она его просто не замечала.

– Лишний ребенок, – думала Людмила Ивановна, тяжело вздыхая, – и зачем я его родила? Все равно, он как неродной. Может, правда, мне его подменили?

Она сказала о своих подозрениях мужу.

– А что? – ответил отец-Косоротов. – Давай узнаем.

– А если не наш? – спросила супруга.

– Сдадим, – равнодушно ответил супруг, – он все равно не такой какой-то. Не будет с него толку. Обуза одна и раздражение.

– А если наш, родной ребенок, у чужих людей?

Отец пожевал губами.

– Погоди, давай с этим сначала разберемся.

Людмила Ивановна пришла на консультацию с объемистым пакетом.

– Вам покушать принесла, – приветливо улыбаясь, пояснила она.

– Я не беру подарков, – сдержанно сказала я.

– Да что вы, мясо мне бесплатно досталось, берите, не стесняйтесь, – заявила клиентка.

– Давайте лучше поговорим о вашем младшем сыне Алеше.

– Да-да, я вся – внимание, – кокетливо отозвалась мама Леши.

– Вы знаете, что Алексей думает о том, что не приходится вам родным сыном? И его это очень беспокоит. Он страдает.

– Ах, это! – равнодушно махнула рукой моя клиентка, ну это ерунда, нечего ему страдать. Знаете, мы с мужем поначалу так и думали. Что его нам в роддоме подменили. Сдать его хотели, так он нас раздражал. Но потом сделали анализы, денег не пожалели, между прочим. Понимаете, душевный покой дороже! И что вы думаете?

Я смотрела на Людмилу Ивановну во все глаза, не веря, что она говорит все это серьезно.

– И какой же был результат? – спросила я.

– Ужасный! – ответила клиентка. – Если бы оказалось, что Лешка не наш сын, сдали бы его в детдом, и дело с концом. Но все оказалось гораздо хуже! Это наш генетический ребенок! Без вопросов! Да я тогда бы перед вами не сидела!

– Странно, а Алеша мучается, – сказала я, – вы, что же, ему не сказали ничего?

– Ничего не сказали, а зачем ему знать?

– Но он думает об этом, переживает.

– Да чего ему переживать-то? Это мы переживаем. Лучше скажите, что можно с ним сделать?

Алексей окончил школу с серебряной медалью. Он принимал участие в олимпиаде по математике в МГУ, а потом втайне от своей семьи пошел на так называемые пробные экзамены на факультет вычислительной математики и кибернетики.

– Не поступлю, будет проще, – думал Алеша, – а иначе как я маме скажу? Отец тоже будет недоволен. Весной они мне все равно не разрешат в МГУ поступать.

Он написал письменный экзамен по математике на «четверку», а устный экзамен по математике сдал на «отлично». Один из преподавателей, принимавший у него устный экзамен, приветливо глядя на абитуриента, спросил: «Вы, молодой человек, какую школу заканчиваете?»

Алеша назвал номер. Преподаватель удивился: «Не математическую? А кто вас готовил к экзаменам?»

– Я сам готовился, – ответил Алеша, по книгам. Преподаватель удивился еще больше.

– В вашей семье есть математики?

– Нет, – покраснел Алеша.

– Ваши родители должны вами очень гордиться, – сказал профессор, – вы только что блестяще решили задачу, которую до вас у меня абитуриенты решали только наполовину! Вы будете зачислены, молодой человек, досрочно. Могу вас поздравить!

Алеша долго гулял по улицам, не решаясь пойти домой. Он не мог придумать, как рассказать о случившемся родителям.

Вечером он собрался с духом и вошел в большую комнату, которую в семье все называли «зал», а Алеша называл «гостиной».

Родители смотрели телевизор и пили чай.

– Мама, папа, – взволнованно произнес юноша, – я хочу вам сказать, что поступил в МГУ на ВМК. По эксперименту.

– Что за черт? – не понял отец. – Говори яснее.

Алеша объяснил попроще.

Отец с усмешкой смотрел на него.

– Таких, как ты, в наше время называли сторублевый инженер. Будешь учиться, учиться, а жрать и пить на мамкины и папкины деньги. Да еще одевай тебя. А потом найдешь себе работу, тыщ на пять, но не долларов, а рублей, заметь. И ни в чем себе не отказывай! Ну, знал я, что ты у нас малохольный, но сколько же можно! Ты работать вообще собираешься? Ты Максима Горького в своей школе гребанной читал? Что сказал дед Каширин? Так вот, ты тоже не медаль, чтоб у меня на шее висеть, понял?

Отец сердито отвернулся.

Алеша посмотрел на мать.

– Зря я третьего ребенка родила, – вздохнула мамаша, – отец не хотел. А меня, дуру, врачиха уговорила, сказала, что мне для здоровья полезно…

И все же Алексей начал учиться в МГУ. Родители попросту махнули на него рукой.

– Все равно от него никакого толку, – сказал отец, – да и Денис отказывается с ним работать. Прокормим нашего придурошного. Не Даун он, и слава богу!

Учеба давалась Алеше легко. Перейдя на четвертый курс, он стал знаменитой на факультете личностью, подающей большие надежды. У него появилось много друзей и среди студентов, и среди преподавателей.

На повторной консультации я сообщила Алеше, что у родителей есть результаты генетической экспертизы, подтверждающие, что они являются его биологическими родителями. Молодой человек смотрел на меня с отчаянием.

– Рухнула последняя надежда, – сказал он, криво улыбаясь, – и, заметьте, они чувствовали то же, что и я.

– Я попробую убедить вашу мать принимать вас таким, какой вы есть, – неубедительно произнесла я, – но вы тоже должны постараться понять свою семью. Другого выхода у нас с вами нет.

– Вы не все знаете, – мрачно сказал Алексей.

– Я знаю только то, что вы мне рассказываете, – улыбнулась я, – ну, и то, что рассказывает ваша мама. По проведенным с вами тестам я обнаружила у вас высокий интеллект и небольшой невроз. Но в наше время для студента МГУ невроз – это обычная вещь.

– У меня большой невроз, – ответил студент ВМК, – слушайте.

Валентина всегда одевалась на работу очень нарядно. От нее приятно пахло дорогими духами. Единственное, что не нравилось Алеше, это то, что она злоупотребляла косметикой.

– Валя, зачем ты так сильно красишься? – спросил Леша сестру. – Ты и так красивая.

– Красивая, говоришь? – засмеялась польщенная Валентина. – А ты, оказывается, разбираешься! А крашусь я потому, что это модно, да и работа у меня такая…

– Какая? – простодушно спросил младший брат.

– Какая надо! – бросила на бегу Валентина.

Вскоре Алеша узнал, какая работа была у Валентины. Произошло это случайно.

Однажды Алексея разбудили громкие голоса матери и Валентины.

– Пора брать валютой, дочка, – сердито говорила мать, – рубль неустойчивый. Сейчас самое твое время. Сколько ты собираешься так крутиться? Еще год-два и хватит. Надо мужа будет искать.

– Мама, ты не представляешь, какая конкуренция! В твое время было совсем по-другому.

– Конечно, по-другому. Но это не значит, что мне было легче! Шмотки, знаешь, как было трудно доставать! А обувь! А косметику! А риск какой был! Меня несколько раз в ментуру загребали. Но я в двадцать пять лет завязала! И все успела. И мужа нашла, и детей родила, и работу приискала непыльную.

– Мам, да я это тыщу раз слышала. Ладно, я все понимаю, но мне тоже нелегко. Ты мне лучше вот что скажи, мне все-таки здесь братка в мужья брать или ты на иностранце настаиваешь?

– Вальк, я и сама не знаю. Конечно, денег сейчас у бандюганов в России больше, но за иностранца – мне лестнее.

– А в какой стране лучше жить, мам?

– Да с хорошими деньгами, дочка, везде хорошо. Я мечтаю, чтоб ты купила дом на море. А я бы к тебе приезжала. Может, тоже стариной бы тряхнула. А то я уж застоялась, дочка. Скучно мне бывает. Да и отец здесь. Мне неприлично.

– Ну, мать, ты даешь! А давай вместе будем на море зажигать!

Валентина захохотала.

– Нет, Вальк, ты будешь сюда в отпуск приезжать, отрываться. А я к тебе! Знаешь, денег много не бывает. Может, старичков каких себе найду. Есть и на меня любители. Сама знаешь, какая в России пенсия.

Людмила Ивановна и Валентина неприлично хохотали, а Алешу передернуло от отвращения. Так вот какая работа у Валентины! Но мать! Неужели его мать была в прошлом проституткой?!

– Мать, пойдем, выпьем с тобой, – капризно протянула Валентина. – Чего у тебя там вкусненького? Коньячка хочу, французского. И рыбки беленькой.

– Пойдем, пойдем доченька, посидим еще немного. Тебе поспать надо. Ты на работу-то когда пойдешь?

И женщины удалились на кухню.

Алеша встал с постели и, не завтракая, уехал в университет.

Он стал меньше общаться с матерью и Валентиной. А вскоре произошел еще один эпизод.

Отец с нетерпением ждал Дениса. Старший сын уехал в командировку. Было уже часа два ночи.

– Пап, ты чего нервничаешь? – спросил Алеша, который засиделся за компьютером, – да приедет он, чего ему сделается! Не сегодня, так завтра.

– Чего сделается? – усмехнулся отец. – Да это ты у нас дармоед. Книжки да компьютер – все твои дела. А Денис, всего на два года тебя старше, на серьезном задании. Свои деньги честно отрабатывает.

В это время послышался поворот ключа в замке и в прихожую ввалился Денис. Одежда его была в крови.

Отец бросился к нему.

– Сынок, ты цел? Тебя никто не видел?

– Никто не видел, пап. Но есть проблемка. Отбойники перестарались, боюсь.

– А деньги-то он отдал?

– В том-то и дело. Упирался, гад. А ты ж велел деньги вернуть.

Отец повернулся к Алеше, который замер у двери.

– А ты, придурошный, вали отсюда, быстро. И чтоб молчал. Ничего не видел, ничего не слышал. А то сам прибью тебя, понял? Мне с Денисом поговорить надо.

Алеша ушел к себе в комнату и бросился на диван.

– Что происходит в его семье? Чем занимаются его родители, сестра, брат?

Нет, не может быть, чтобы это была его родная семья!

– А теперь вы уничтожили мою последнюю надежду, – угрюмо сказал Алеша, сидя, сгорбившись, в моем кабинете, – хотя я непременно сам взгляну на результаты генетической экспертизы.

Людмила Ивановна пришла на третью консультацию. Она была недовольна.

– Вы обследовали Алексея? – спросила она. – Каковы результаты?

– Ваш сын – талантливый математик и одаренный человек, – серьезно ответила я, – вот увидите, он еще прославится!

– Вам что, не понравилось, что я мясо принесла? – грубо спросила меня женщина с ярко накрашенными губами. Не морочьте мне голову, просто назовите свою цену. Или вам надо с кем-то поделиться?

Я с трудом сдержалась, но повторила:

– Ваш сын – талантливый математик, вы еще будете им гордиться…

– Он становится опасен, этот ваш математик, – ответила женщина, одетая дорого, но безвкусно, – он слишком хорошо считает. Вы поставили ему диагноз?

Я поняла, что о материнских чувствах тут не может быть и речи.

– Чем опасен? – сделав наивный вид, переспросила я.

– Лезет куда не надо, – подозрительно глядя на меня, ответила мамаша. – Ну да ладно, будем принимать свои меры…

Зря я к вам обратилась.

Я позвонила Алексею на мобильный и попросила срочно приехать.

– Ты имеешь право не любить свою семью, – сказала я юноше, впервые за всю свою психологическую практику, – и тебе лучше переехать в общежитие. Я могу похлопотать за тебя. Хотя не представляю, на что ты будешь жить.

Алеша посмотрел на меня умными добрыми глазами.

– Они становятся опасными, – сказал он о членах своей семьи, в точности повторяя интонации матери, – но я рад, что наши с вами мнения по ряду вопросов совпадают. И не беспокойтесь. Я сумею заработать себе на жизнь. Тем более что мне много не надо.

Я посмотрела на его открытое одухотворенное лицо и вспомнила старую-старую картинку из юмористического журнала.

На картинке на ветке дерева сидела семья совсем несимпатичных на вид обезьян: папа, мама, два обезьяньих детеныша и один очаровательный белокурый младенец – херувим.

Под картинкой стояла подпись: «В семье не без урода…»

Сверхъестественные способности

– У меня обнаружились сверхъестественные способности, – горделиво сообщила мне худенькая миловидная женщина.

Я внимательно на нее посмотрела. Женщина говорила совершенно серьезно и тоже смотрела на меня очень внимательно.

– А моя консультация вам зачем? – мягко спросила ее я.

– Потому что они развиваются… – таинственным голосом пояснила она.

– Вас это пугает? – снова спросила я.

– Да нет, – удивилась женщина. – Я думала, вам самой будет интересно.

– Спасибо, конечно, за заботу, – пробормотала я, – но вообще-то люди обращаются ко мне за советом или помощью, когда их волнует какая-то собственная проблема.

– Ну, правильно, – опять удивилась женщина, – и у меня тоже, согласитесь, проблема. Но какая! Совершенно не банальная! Необычные сверхъестественные способности! И я хочу с вами посоветоваться: как мне их лучше использовать?

– Я не знаю, как можно использовать необычные способности, простите, – сказала я, – и вообще пока не понимаю, о чем идет речь.

– Вот именно, – высокомерно взглянув на меня, ответила клиентка. – Так вы что, отказываете мне в психологической помощи? А вдруг я больна?

– Хорошо, – сдалась я, – приходите на консультацию. Но сначала я сама попробую разобраться в том, что с вами происходит.

– У меня развиваются сверхъестественные способности – вот что происходит, – торжественно провозгласила клиентка уже в дверях.

– Простите, а как вас зовут? – спросила я посетительницу на следующей встрече, – и кто вы по профессии?

– Я – Даша, – ответила женщина, – мне сорок лет, и я – ваша коллега, психолог. Скажите, как вы относитесь к мистике?

– С большой осторожностью, – тяжело вздохнув, ответила я. – Так вы, простите, Дарья… а дальше?

– Максимовна, – отозвалась моя клиентка, – если хотите, то Дарья Максимовна.

Это началось еще в детстве. Мама повела Дашу в поликлинику на предшкольную диспансеризацию. В кабинете окулиста их ждало небольшое потрясение.

– У вашей девочки – близорукость, нужны очки, – сказал окулист матери. – Как это вы не замечали? Довольно большая близорукость для ее возраста, и, видимо, в школе она будет прогрессировать.

Мать возражала, говорила, что в их семье у всех прекрасное зрение. Врач сердился на мать и что-то ей долго объяснял.

Даша была в ужасе! Ей придется носить очки! Это так некрасиво. Никто из ее подруг очков не носил. Она знала только одного мальчика в очках, но с ним никто не играл. И потом – как же балет? Даша занималась в балетной студии и мечтала стать настоящей балериной! А кто-нибудь разве видел балерину в очках?

И вдруг какой-то очень добрый мужской голос тихо сказал ей на самое ухо: успокойся, у тебя всегда так, сначала все очень плохо, а потом, увидишь, будет лучше, чем у многих людей. И Даша вдруг успокоилась. Хотя и не поняла, что у нее будет лучше?

Врач сказал матери: «А дочка у вас молодец. Взяла себя в руки. Хороший характер».

Но Даша знала, что ее характер тут не при чем. Просто ее успокоил голос! Она поверила, что все у нее будет хорошо.

Но хорошего ничего особенно не происходило. В школе, вопреки совету окулиста, Дашу посадили не на первую парту, а на пятую. А родители Даши развелись. Они поженились очень молодыми, именно потому, что Даша должна была родиться. Но потом оказалось, что они совершенно друг другу не подходят. И каждый встретил свою настоящую любовь. Когда Даша пошла в первый класс, ее маме как раз исполнилось двадцать пять лет, а папе было еще двадцать четыре.

Даша присутствовала на обеих свадьбах: и мамы, и папы. Каждый из них сообщил Даше, что скоро у нее появится братик или сестричка. Даша не чувствовала ни радости, ни боли. Жить она стала у бабушки. Бабушка сказала, что надо помочь маме создать новую счастливую семью. И Даша поняла, что прежняя Дашина семья была несчастливая и теперь, для маминого счастья, она должна жить у бабушки.

По дороге с маминой свадьбы у Даши вдруг потемнело в глазах, и она потеряла сознание прямо в метро. Очнулась девочка дома, в кровати. В ногах ее постели сидела женщина в длинном белом одеянии и молчала.

– Мама? – спросила Даша, силясь разглядеть женщину. Женщина улыбалась, но молчала. Даша чувствовала, что от женщины веяло теплом и добротой.

– Спи, спи, – женщина сделала жест рукой, – все будет хорошо. Я с тобой.

– Кто ты? – пробормотала Даша, уже засыпая.

– Добро, – прошелестел тихий голос.

Даша росла и не задумывалась о том, хорошо ли ей живется. Бабушка была очень строгой. Пожилая женщина часто плохо себя чувствовала и ворчала, что ей «навязали ребенка».

Мать девочки переехала жить с новой семьей в другой город, а папе было некогда, он работал и воспитывал мальчиков-близнецов. Даша знала, что отец всегда хотел сына, а тут сразу двое!

Даша пропадала в школе, там она чувствовала себя комфортно: хорошо училась, имела много подруг. Девочка пела в школьном хоре и мечтала поехать в Эстонию. Она помнила папины рассказы о том, как он ездил в Эстонию на фестиваль песни.

Однажды Даше приснился сон: она ехала верхом на белом слоне. И человек в белой одежде помахал ей рукой. А потом Даша услышала прекрасную музыку. И проснулась. Ей было уже двенадцать лет, и она много читала и много мечтала. Этот мужчина из сна показался ей очень знакомым. Кто он?

А в школе ее ждала радость. Школьный хор ехал на фестиваль в Эстонию. Даша должна была солировать в двух песнях.

В Таллине было прекрасно, и Даша почувствовала себя очень счастливой.

«Мечты сбываются, и сны мои сбываются, – с удивлением подумала девочка. – Кто же этот мужчина из моего сна? Точно не папа. Но знакомый. Он мне помогает.

Ее подруга Варя вбежала в комнату вся в слезах. Оказывается, она потеряла сережку. Варя с размаху кинулась на постель и громко заплакала.

Даша подошла к подруге.

– Давай пойдем, поищем! – предложила она.

Варя продолжала плакать.

– Да разве ее найдешь!? Она же совсем маленькая!

Даша вдруг почувствовала особое состояние – состояние уверенности, что серьга будет найдена. Она не смогла бы объяснить, откуда взялась эта уверенность, но стала торопить подругу.

Девочки вышли на улицу и медленно пошли по дорожке, где недавно прошла Варя. Даша зачем-то вытянула вперед руки и прикрыла глаза. Варя смотрела на нее с удивлением. Даша остановилась и почувствовала сильное напряжение во всем теле, а потом вдруг сделала два шага в сторону и присела на корточки. Она стала пристально всматриваться в землю – и вдруг увидела Варину сережку! Дрожащей рукой Даша подняла серьгу и протянула ее подруге.

– Твоя? – выдохнула Даша.

Варя завизжала от радости и бросилась целовать Дашку.

– Как тебе это удалось? – долго допытывалась она потом.

Но Даша и сама не знала ответа на вопрос. Зато она была страшно горда собой.

После этого еще несколько раз случалось, что Даша разыскивала потерянные вещи, но она думала, что это из-за страха перед бабушкой, которая жутко ругала внучку за малейшую провинность.

А еще Даше продолжали сниться странные сны, и бывали виденья. Но она никому об этом не рассказывала. Не хотела. Иногда ей снилась или виделась женщина в белых одеяниях, а иногда мужчина, тот же, которого она видела на слоне перед поездкой в Таллин.

– Друзья, – прошептала она как-то во сне.

– Покровители, – поправил ее ласковый женский голос.

Впервые Даша влюбилась в седьмом классе. Никита был старше и учился в девятом. Даше казалось, что между ними – целая пропасть. Она видела, что Никита очень нравится старшеклассницам, даже десятиклассницы обращали на него внимание! Она мечтала о нем два года, но ни на что не надеялась, так как считала себя не очень красивой.

Однажды Никита сам окликнул ее после уроков и пошел провожать домой. По дороге они шутили, смеялись, и Даша пришла домой совершенно ошеломленная. Она отчетливо поняла, что нравится Никите. Они стали встречаться.

Это была классическая первая любовь! Им было трудно расстаться даже на один день. Никита постоянно караулил Дашу возле школы, возле дома. Они оба повзрослели и поступили в институты, к сожалению обоих, в разные, но продолжали все свободное время проводить вместе. Они никого не видели вокруг.

Друзья им завидовали. Соседи, бывшие учителя и знакомые взрослые качали головами. Молодые люди ничего не замечали, кроме своей любви.

Но жизнь всегда вмешивается в любовь по-своему. Даше позвонила мама Никиты. Девушка сначала растерялась и даже обрадовалась. Но мама Никиты холодным и строгим голосом объявила Даше, что знает о том, что ее сын «спит с Дашей» и что Даша должна понимать, во-первых, как это стыдно, а во-вторых, что Никита никогда-никогда на ней не женится. Потому что она, мама Никиты, недавно познакомила сына с одной очень красивой, умной и порядочной девушкой. И Никита этой девушкой очень заинтересовался. А с Дашей он спит «просто для здоровья». Она говорила еще о том, что не хочет расстраивать Дашину бабушку, но Даша больше не слушала.

Она не стала ничего говорить Никите, а вскоре уехала отдыхать с подругой в деревню к родственникам.

В деревне на лето собралась довольно большая компания молодежи, и Даша познакомилась с Костей, который был ей симпатичен, но не более. Костя же влюбился в Дашу не на шутку. Она принимала его ухаживания, хотя мысли были только о Никите. Она практически не заметила, как однажды оказалась в Костиных объятиях.

– Я, наверное, плохая, – вяло думала Даша на следующий день. А Костя в тот же день сделал Даше предложение выйти за него замуж.

Вернувшись в Москву, Даша обнаружила дома письмо от Никиты. Он просил ее о встрече, не понимая, что произошло. Потом Никита позвонил, и Даша решила увидеться с ним и обо всем поговорить. Страшно волнуясь, она села на трамвай и поехала на встречу с Никитой, но трамвай вдруг сломался. Даша вышла, дождалась другого трамвая, но оказалось, что он едет в депо. Время шло, Даша опаздывала на свидание и уже сильно нервничала. Она села в третий по счету трамвай и прикрыла на секунду глаза. Ей казалось, что она задремала всего на минуту, и вдруг она увидела уже хорошо знакомую женщину в белом одеянии – свою покровительницу. Та смотрела на девушку с грустью и доброй улыбкой.

– Не надо ехать на это свидание, – прошелестел ее голос, – не к добру…

– Но я люблю его, люблю, – зарыдала Даша.

– Не к добру… – услыхала она вновь и проснулась. Девушка выглянула в окно и обомлела. Она не понимала, куда заехала. Даша стала судорожно оглядываться, но в трамвае, кроме нее, ехал только один мужчина, показавшийся ей странно знакомым.

Мужчина увидел, что Даша растеряна, и пояснил:

– Ведь трамвай изменил маршрут, вы разве не слышали объявления?

Даша побледнела и посмотрела на часы.

– Не расстраивайтесь, – сочувственно произнес мужчина, – может, это к лучшему…

– Откуда вы знаете? – закричала Даша.

– Ты не будешь с ним счастлива, – тихо сказал мужчина и вышел из трамвая.

Даша выскочила сразу за ним, но мужчины уже и след простыл.

– Ну, их, эти трамваи, – сердито думала Даша, садясь в автобус. Она приехала на свидание с опозданием на два часа. Никиты нигде не было видно. Даша позвонила ему домой, но подошла его мать, и девушка бросила трубку.

Никита больше не звонил. Зато Костя окружил Дашу и ее бабушку заботой и вниманием. Даша не понимала, как это произошло, но они с Костей подали заявление в ЗАГС.

Засыпала ночью Даша в слезах.

– Почему, почему все так вышло? – плакала она, а потом вроде уснула.

– Ты будешь счастлива с Костей, – услышала Даша знакомый тихий голос.

– А как же Никита? – Даша рывком села на кровати.

– У него мать – ведьма, – сухо сообщил голос, – а он скоро бандитом станет, нельзя тебе с ним, опасно…

Дашина семейная жизнь сложилась весьма счастливо. Костя оказался прекрасным мужем: заботливым и любящим. А когда родились дети, еще и прекрасным отцом.

Даша любила мужа. Нет, не так, как она любила Никиту когда-то, но сильно и глубоко. У нее была интересная работа, сын и дочка, хороший муж.

Конечно, она вспоминала свою первую любовь. Периодически до нее доходили слухи, что Никита связался с плохой компанией, сильно пил, женился, но через год развелся.

Потом он попал в тюрьму, вышел через три года и начал заниматься какими-то темными делами. Говорили, что его мать принимала участие в его махинациях.

А потом Даша узнала, что Никита разбился на машине, когда спасался от преследователей. Вместе с ним погибла девушка, с которой он вместе жил в то время.

Поневоле она вспомнила о предупреждениях своих неведомых покровителей…

Прошли годы, и Даша все реже видела своих покровителей, но с ней стали происходить удивительные вещи.

Так, Даша заметила, что практически все ее желания рано или поздно исполняются. Шли восьмидесятые годы, и с одеждой в магазинах было весьма скудно. А Даша страстно мечтала о шубе. Она представляла себя в нарядной светлой шубке и белой шапочке!

Как-то на работе к ней подошла сотрудница соседнего отдела, которую Даша почти не знала, и предложила… купить у нее шубу.

– Заказала в ателье по спецобслуживанию, – объяснила сотрудница, – а она мне мала. Вот решила вам предложить. Мы с вами одного роста, но я немного полнее. А мне муж возьмет на работе другой талон в ателье.

Даша решила уточнить, затаив дыхание и заранее уверенная в ответе:

– А какого цвета шубка?

– Светло-серая, – ответила сотрудница, – да еще, если хотите, к ней есть белая шапочка…

Шуба пришлась Даше как раз впору, впрочем, так же, как и шапочка.

После этой покупки Даше предлагали шубы еще трижды разные малознакомые люди. Забавно, что все предложенные шубы были светлыми.

Даша смеялась и удивлялась.

– Видимо, мое желание было настолько сильным, – думала она, – что его действие еще продолжается, хотя шуба уже куплена. Потом Даше перестали предлагать шубы, и в дальнейшем никто ей шубы не предлагал.

– Понимаете, – признавалась мне на консультации клиентка, скромно сияя, – я поняла, что обладаю незаурядными способностями! Все мои сильные желания исполняются. Я могу многое предвидеть. Я разыскиваю потерянные вещи. И могу внушать людям нужные мысли. Я всегда интересовалась психологией и получила второе высшее психологическое образование! И потом у меня есть астральные покровители!

– Какие покровители? – переспросила я на всякий случай.

– Ну, не знаю, – замялась Даша, – какие-то высшие духовные силы…

– Вы счастливы, – спросила я, – довольны своей жизнью?

– Да, вполне, – удивилась Дарья Максимовна, – а почему вы об этом спрашиваете?

– Вы меня тоже поймите, – обратилась я к Даше, – вы счастливы, у вас все хорошо, да еще обладаете сверхъестественными способностями и астральными покровителями! Зачем вам мои консультации?

– Да вы счастья своего не понимаете, – обиделась Дарья Максимовна, – изучайте меня, потом статью какую-нибудь напишите, научную.

– Да я не собираюсь статьи писать, – отбивалась я, как могла, – пишите сами, вы же тоже психолог!

– Вот именно, тоже, – пробурчала недовольно Даша, – вы не понимаете, я в порядке. Просто мне беспокойно одной с этими способностями сверхъестественными. А около вас мне как-то уютней. Как будто все нормально. Я хочу периодически приходить к вам.

– Хорошо, – решилась я, – будете приходить ко мне периодически, по мере ваших потребностей, но не слишком часто.

– А что думает муж о ваших сверхъестественных способностях? – спросила я Дашу на прощанье.

– Смеется! – махнула она рукой. – Зовет меня колдуньей. Говорит, что я его за один вечер приворожила!

На этом мы расстались.

Приблизительно через год Дарья Максимовна снова записалась ко мне на прием. На этот раз она выглядела озабоченной.

– Со мной произошел странный случай, – с порога сообщила она. – Даже два случая, и мне необходимо с вами поделиться.

– Здравствуйте, – откликнулась я и, не удержавшись, все же спросила: – Что-то не так с вашими сверхъестественными способностями?

Даша не приняла моей иронии. Она посмотрела на меня серьезно и строго ответила:

– Да.

– Я вас внимательно слушаю, – обратилась я к Даше, уловив ее смущение и тревогу. От ее первоначального самодовольства не осталось и следа. Она медлила, не торопясь на этот раз поделиться со мной своими переживаниями.

– Скажите, вы верите мне? – наконец произнесла моя клиентка. Ее напряжение все нарастало.

– Я вам верю, – заверила я клиентку, – и верю в то, что порой люди сталкиваются с явлениями, которые не умеют хорошо объяснять. Но прежде вы были довольны своими незаурядными талантами, и я не считала нужным вмешиваться.

– А вы встречали до меня людей, которые имели неординарные способности? – упорствовала Даша.

– Да, встречала, – сказала я, – например, Сафонов Владимир Иванович, ясновидящий. Но он, к сожалению, уже умер.

Лицо Даши сильно побледнело, она покачнулась на стуле.

– А кроме него?

– Встречала, и не раз, – сдалась я, внимательно следя за состоянием своей клиентки, – но отношусь к таким явлением с большой осторожностью. Не каждому под силу нести это бремя и правильно к нему относиться. Простите, а вы хорошо себя чувствуете?

– Я хочу познакомиться хотя бы с одним человеком, имевшим… – она запнулась, – необычные способности.

– Такой человек сидит перед вами, – тихо ответила я.

– Я так и думала. Теперь слушайте, – прикрыв глаза, сказала Дарья Максимовна.

Однажды Даше поручили навестить старую, в прямом и переносном смысле слова, сотрудницу института. Пожилая женщина, которую звали Марией Степановной, хотела передать хранящиеся у нее бумаги, которые могли, на ее взгляд, представлять некоторый интерес для руководства института. Даша никогда прежде не видела эту женщину. Она отправилась к ней вечером после работы. Мария Степановна оказалась интересным собеседником. Жила она одна и с удовольствием принимала у себя гостью. Женщины проговорили часа два, и Мария Степановна сильно устала. Даша заметила это и стала прощаться. Уже на улице Даша с симпатией подумала об одинокой женщине и вдруг обнаружила, что не может вспомнить ее лицо! Даша помнила обстановку в квартире и чашку, из которой пила чай. Но она не могла вспомнить ни одной особенности, ни одной характерной черты лица Марии Степановны. Даша помнила, что Мария Степановна была маленького роста и довольна худенькая, но каким было ее лицо? Какими были глаза, волосы?

Даше стало не по себе. Два часа проговорила с человеком, прекрасно провела время и не запомнила, как выглядела старушка! Она поделилась своими переживаниями с мужем, но тот, видя нервозность жены, решил ее успокоить.

– Ну, какая там внешность, Дашенька? – сказал он. Да в таком пожилом возрасте все старушки одинаковые! Вот ты и не запомнила. Нечего было запоминать!

– Но она очень интересный человек, – возразила Даша.

Муж поцеловал ее и включил телевизор.

– Ты слишком много работаешь, – ласково произнес он.

– Да, я вчера сильно устала, – подумала Даша. – Утро вечера мудренее. Завтра утром я обязательно вспомню, как она выглядит!

Но и на утро Даша ничего не смогла вспомнить. Она с ужасом поняла, что если встретит на улице или в каком-то другом месте Марию Степановну, то не узнает ее.

– Надо мне быть внимательнее к людям, – подумала Даша.

Она еще дня два сокрушалась по поводу своего невнимания и плохой памяти, а потом на работе ей сказали, что Мария Степановна умерла. На душе у Даши остался неприятный осадок.

Прошло месяца два после смерти Марии Степановны, когда Даша поехала навестить свою тетю по материнской линии, которая уже давно болела. Даша, как обычно, отвезла тетке продукты и лекарства. Долго задерживаться у тети Гали она не любила. Тетя Галя была раздражительной и ворчливой. Даша вышла из душной квартиры с чувством огромного облегчения и вздохнула полной грудью.

«Надо же, – подумала она, – мне говорили, что тетка в молодости была красива, а сейчас… – Даша растерянно покрутила головой. – А что сейчас? Как тетка выглядит сейчас?»

Даша замерла на месте. Потом потерла ладонью лоб. Она поняла, что НЕ ПОМНИТ, как выглядит тетя Галя! Она не может представить себе ее лицо!

Даша повернула обратно и почти побежала к дому тетушки. Она с нетерпением ждала, когда та откроет дверь. Тетя Галя отворила дверь с недоумением.

– Забыла что-то? – ворчливо спросила она Дашу.

– Да, да, забыла, – лепетала Даша, пристально вглядываясь в лицо пожилой женщины.

– А что? – спросила та. – Вроде бы ты ничего у меня не оставляла.

– Да журнал у меня был, – стала выкручиваться Даша, – нет его? Ну, значит, в метро оставила!

Тетка походила по квартире, но журнала так и не нашла.

– Ничего, ничего, – лепетала совершенно не расстроенная Даша, – я другой куплю.

– Охота была возвращаться, – вздохнула тетя Галя.

«Охота, ох как охота», – смятенно думала Даша, вглядываясь в лицо тетки на прощанье.

Она вышла на улицу, глубоко вдохнула морозный воздух и с ужасом поняла, что не может вспомнить лица тети Гали.

Даша добралась до дома совершенно измученной. Муж и дети спали. Даша начала искать фотографии, на которых могла быть изображена ее тетка. В результате поисков она уронила альбом, муж проснулся и велел ей немедленно ложиться спать.

Следующий день выдался для Даши суматошным. Она все хотела найти фотографии тетки, да так и не выкроила время.

– Позвоню ей завтра, – решила Даша, засыпая.

Но следующий день начался со звонка дальней родственницы.

– Дашенька, – сообщила ей родственница, горько плача, – сегодня ночью тетя Галя умерла.

– Вы понимаете, что я почувствовала? – спросила меня Дарья Максимовна. – Это что же получается? Я не могу запомнить лицо человека, который должен скоро умереть? Да мне стало страшно жить! Страшно ходить по улицам, страшно смотреть людям в лицо!

Моя клиентка выглядела очень встревоженной.

– А как обстоит дело с вашими прежними, удобными способностями? – спросила я как можно спокойней.

– Не знаю, – пожала плечами Даша, – давно ничего такого не замечала. Да и ладно. Меня сейчас сильно беспокоит происшедшее. Только не говорите мне, что это простое совпадение!

– Я и не говорю, – серьезно ответила я, – знаете, я сама прошла через нечто подобное.

– Правда? – Даша смотрела на меня с надеждой. – Значит, я не зря к вам обратилась! И что мне делать?

– Скажите мне, а вы сейчас можете вспомнить лицо своей умершей тети? – спросила я.

– Не знаю, нет, наверное, – с запинкой произнесла Даша, – а разве теперь это важно, когда она умерла?

– Это важно для вас, – ответила я, – найдите ее фотографии и постарайтесь найти фотографии той сотрудницы, которую вы навещали незадолго до ее смерти. А потом приходите с этими фотографиями ко мне на прием.

– Зачем это? Мне страшно… – заволновалась Даша.

– Но ведь нужно разобраться в том, что происходит, – я старалась успокоить клиентку.

– И что потом? – спросила она.

– Потом будем с вами вместе решать, нужны ли вам такие способности, – загадочно сообщила я.

– Что значит – нужны или не нужны? – недоуменно переспросила меня Даша. – Я такая, какая есть. Просто у меня есть необычные способности. Вернее, сначала у меня обнаружились разные удобные способности. Они мне помогали, развлекали моих друзей и мою семью, а вот потом…

Потом появились эти… ужасные способности. Я поняла, что не запоминаю лица некоторых людей. Недавно я разговаривала с мужчиной, а потом не смогла вспомнить его лица. Что я должна делать в этом случае?

– Может быть, у вас плохая память на лица? – на всякий случай уточнила я.

– Нет, – вздохнула женщина. – В том-то и дело, что память на лица у меня нормальная. Я не могу запомнить лица только определенных людей.

– Вы точно знаете, что это за люди, лица которых вы не можете запомнить?

– Да, точно. Именно это меня и пугает. Понимаете, когда я поняла, что не могу запомнить лицо человека, если он скоро должен умереть, мне стало очень страшно. С другой стороны, согласитесь, это относится к разряду сверхъестественных способностей. Ну, вот как у Ванги, например, или у Джуны. Может, я вообще ясновидящая!

– Пока мы ничего точно не знаем, – сухо отозвалась я, – а я вообще все знаю только с ваших слов.

– Так вы мне не верите? – ахнула моя собеседница. – А еще сказали, что испытали нечто подобное!

– Меня больше волнует то, что вы боитесь своих новых способностей, – примирительно сказала я, – вы думали, как вы будете жить дальше?

– А может быть, вы мне просто завидуете? – неожиданно отреагировала клиентка. – Ваши-то способности где? Тю-тю…

– Приходите снова, если почувствуете, что вам трудно, – просто ответила я.

После этого разговора Даша не появлялась месяца три. Я занималась делами других своих посетителей и редко о ней вспоминала, но Даша появилась снова. Дарья Максимовна рассказала мне, что нашла в газете объявление одного мага, который умел предсказывать судьбу.

Молодая женщина пошла к нему на прием и рассказала о своих способностях предсказывать скорую смерть человека. Маг и волшебник в одном лице пришел в полный восторг. Он объявил Дашу уникумом и наговорил кучу комплиментов.

Он разрешил Дарье Максимовне называть себя Владимиром, или просто Магом, а сам звал ее Дарьей.

Владимир рассказывал Дарье, как постепенно открывал в себе сверхъестественные способности, как помогал совершенно незнакомым людям, сколько благодарностей он получил от несчастных и больных людей.

Владимир поделился с Дарьей своей мечтой открыть школу Чародеев. И предложил Даше там преподавать.

Даша была полна энтузиазма. Они встречались с Владимиром два раза в неделю, но женщине казалось этого мало! Наконец-то нашелся человек, который ее полностью понимает! На очередной встрече Владимир предложил ей посещать тяжелобольных людей и определять, скоро ли они умрут. Даша послушно кивнула головой, но почувствовала беспокойство.

– Не бойся, я с тобой, – ласково шепнул ей Владимир.

Но Даша нервничала все больше. Она не хотела переживать снова и снова то, что так пугало и волновало ее.

Муж заметил, что Даша изменилась, и посоветовал сходить к психологу.

– А то так и заболеть недолго, – серьезно добавил он.

Выслушав Дашу, я тяжело вздохнула. Мне был знаком этот сценарий. Но я не любила вмешиваться в такие дела.

– Даша, – спросила я, – вы полностью доверяете магу Владимиру?

– Да, – растерянно сказала Даша.

– А я – нет, – жестко ответила я и тут же добавила: – Давайте его испытаем!

– Зачем?

– А затем, что интересно, насколько он сильный маг!

Даша колебалась.

– Решайтесь, – просто сказала я. – Или я работаю с вами, или вы уходите к своему магу.

– Ну почему меня покинули мои покровители? – волновалась Даша. – Ничего мне больше не подсказывают!

– Потому что вы уже взрослая и даже не очень молодая женщина, – ответила я. – Пора самой решать свои проблемы.

– А что я должна, по-вашему, проверить? – выдавила из себя Даша.

– Ну, если вы готовы, слушайте!

И мы начали обсуждать с Дарьей Максимовной план по проверке мага.

Даша позвонила магу и предложила ему встретиться в ресторане. Маг Владимир сначала отказался, но Даша соврала, что у нее день рождения и что Владимир для нее очень уважаемый человек. Маг явно колебался. Даша рассмеялась.

– Мы будем только вдвоем, обсудим наши планы, я угощаю, какие проблемы?

– А какой ресторан? – не удержался от вопроса маг.

Даша назвала дорогой ресторан.

Они сидели за столиком в ресторане как самые обычные люди. Маг пришел вовремя, в хорошем костюме. Он явно разбирался в ресторанной кухне лучше Даши.

Даша сначала нервничала, а потом вошла во вкус этой игры.

Она заметила, что маг любит хороший коньяк, и сказала, чтобы он себя не ограничивал. Сама Даша пила вино и попросила мага пить вино тоже, с ней за компанию.

Общение становилось все более непринужденным. Заговорили о создании школы Чародеев.

– А как же мы будем учить своих учеников? – спросила Даша.

Маг лениво махнул рукой.

– А так! Мало ли ко мне приходит ненормальных!

– Маг Владимир, скажите мне по секрету, а какие у вас есть сверхъестественные способности?

– Да никаких, – просто признался маг, – вот сейчас закрутим с тобой этот проект, авось, что-нибудь и получится. Люди наивны и доверчивы, да еще и пугливы, как овцы. А ты молодец! Ловко все придумала. Не могу запомнить лица! Ха-ха-ха! Умница ты моя! Ну, а прибыль от проекта поделим пополам!

Слушай, если все получиться, в следующий раз я тебя угощаю! Годится?

Даша в изумлении смотрела на своего мага.

Маг Владимир по-своему истолковал ее взгляд.

– Если хочешь, – плотоядно улыбаясь, предложил он, – после ресторана поедем ко мне на квартиру, тебе там понравится!

Даша вышла в туалетную комнату и незаметно попросила официанта вызвать ей такси, а потом вернулась к магу. Она наговорила ему кучу комплиментов, потом заказала кофе и вдруг сильно закашлялась. Извинившись, Даша вышла. Такси уже ждало ее. Даша села в машину и уехала.

Потом мы еще несколько раз встречались с Дашей. Мы подробно проанализировали оба случая, когда она не могла запомнить лица пожилых женщин. Мы рассматривали фотографии женщин и обнаружили, что теперь Даша может припомнить их лица. Было решено не искушать судьбу и не ждать третьего раза.

– Понимаете, – объяснила я, – у людей могут периодически появляться разные способности, но часто от них самих зависит, способствовать их дальнейшему развитию или нет. В жизни встречается много загадочных явлений, которые люди пока не научились объяснять.

Интуитивный способ познания жизненных явлений тоже возможен. Но в нашей власти не развивать некоторые из наших способностей, если они нам неприятны, пугают нас или могут использоваться другими людьми из корыстных побуждений. Постарайтесь больше не думать о своих сверхъестественных способностях. Это не всем по силам.

– А вдруг маг начнет мне звонить? – перебила меня Даша.

– Да вы скажите просто ему, что способности ваши пропали. Вроде бы вам казалось, что были, а потом вдруг пропали.

– Как вы думаете, а маг поверит, что мои способности пропали? – с сомнением в голосе спросила Даша.

– Он-то? Конечно, поверит, – заверила ее я, – я думаю, он и раньше не сильно вам верил.

– Вы считаете, что у мага точно нет никаких своих способностей? – снова спросила Даша. – Вдруг он будет мне теперь вредить?

– Это вряд ли, – ответила я. – Я думаю, что у него нет никаких способностей. Он просто таким образом делает свой бизнес.

– А что станет с моими сверхъестественными способностями? – жалобно спросила женщина.

– Они постепенно исчезнут или почти исчезнут и перестанут вас пугать, а если вдруг появятся, скажите себе, что это совпадение! – ответила я и непроизвольно посмотрела на часы.

Я всегда взглядываю на свои наручные часы, когда они показывают такое время: девятнадцать часов девятнадцать минут, двадцать часов двадцать минут, двадцать один час двадцать одну минуту и так далее.

– Простое совпадение! – строго сказала я сама себе.

Запах старости

– Мне нужна консультация психолога, – обратился ко мне мужчина, на вид лет шестидесяти. И проблема у меня, наверное, не совсем стандартная, – добавил он. – У меня появился «запах старости».

Я постаралась сохранить невозмутимый вид. С какими вопросами люди только не обращаются!

– Опишите мне, пожалуйста, что вы чувствуете, – попросила я.

– Я чувствую старость, от меня пахнет старостью, – угрюмо отозвался клиент.

– Простите, а как вы себя чувствуете, как ваше здоровье? – мягко поинтересовалась я.

– Нормальное здоровье, но совершенно непонятно, как мне жить дальше, а главное, сколько? Сколько мне осталось?

– Такое бывает, – с сочувствием отозвалась я. – Приходите ко мне на консультацию завтра. Только скажите ваше имя.

– Ветров Валерий Аркадьевич, – ответил мужчина.

Валера ощутил впервые запах старости давно. Он тогда был маленьким мальчиком, и мать привезла его к прабабушке на хутор.

Валера помнил, как он вошел в темный от времени дом по старым скрипучим ступенькам. А навстречу ему вышла старуха, которая опиралась на старую палку. Она была в старой, поношенной одежде и не улыбалась, а внимательно и строго смотрела на мальчика.

Старуха была похожа на ведьму из сказки.

Валера приблизился к своей прабабушке и впервые ощутил этот запах – запах старости.

Он прожил тогда у прабабки две недели. Он, крадучись, ходил по старому дому, лазал на чердак и в кладовку, трогал разные старые вещи. И везде-везде ощущал этот запах, запах старости.

Вскоре после возвращения домой мама сказала Валере, что прабабушка умерла. Мальчик не удивился. Ведь от нее так пахло старостью! Вот она и умерла.

В принципе Валерий Аркадьевич считал, что его жизнь сложилась неплохо. Ну да, он не женился на девушке, в которую был безумно влюблен в юности. И не поступил в летное училище, о чем мечтал в школе.

Но у него была интересная работа, и жена Люся ему всегда нравилась. Она не была никогда влюблена в него безумно, как и он в нее. Но брак получился гармоничным. Валерий Аркадьевич уважал жену за то, что она была хорошей матерью его дочери, хорошей хозяйкой, интересным человеком.

Когда Валерию исполнилось пятьдесят лет, он испытал странное чувство. С одной стороны, он ощущал себя очень молодым, но с другой – у него была уже взрослая двадцатипятилетняя дочь и ровесница-жена. Пожалуй, все началось именно с жены. Валерий заметил, что она постарела. Люся стала солидной, грузной и брюзгливой. Она жаловалась на плохое самочувствие и постоянную усталость. У Люси даже походка изменилась. А по отношению к Валерию она вела себя как мать. Заботилась о нем. А Валерия все раздражало. Однажды Люся обняла Валерия, и он отчетливо почувствовал, как от нее пахнет. Это был давно забытый запах старости…

Да, Люся постарела. Но не он, Валерий! Он был молод, несмотря на то, что волосы на голове поседели и поредели, и наметился животик. Но в этом тоже была Люся виновата! Раскормила его. Валерий решил сесть на диету и походить в тренажерный зал.

Он отправился в спортклуб с приятелем, с которым и поделился своими наблюдениями. Жена состарилась! От нее, простите, так и пахнет старостью!

– Естественно, – пожал плечами приятель, – в пятьдесят лет женщина уже отжила свое, у нее климакс, а мужик все может начать сначала! Ты еще можешь жениться на молоденькой и ребенка родить! А она в любой момент бабкой станет, будет внука нянчить, особенно если дочка неожиданно выскочит замуж. А как у тебя с сексом?

Валерий только вздохнул. Придя домой, он глубоко втянул в себя воздух. Дома пахло котлетами, свежевыглаженным бельем и средством по уходу за мебелью. Все эти запахи были привычными, старыми и раздражали хозяина дома.

– Что я, старик что ли, – угрюмо подумал Валерий и отправился в спальню. На вешалке висел халат жены, и Валерий принюхался. От халата пахло теми же котлетами, средством по уходу за мебелью и совсем слабо – знакомыми недорогими духами, и еще… от него нестерпимо пахло старостью!

– Выброси свой халат! – велел он жене в тот же вечер.

– Что еще мне выбросить? – сухо осведомилась жена.

– Да от тебя пахнет черт знает чем! – возмутился муж.

На глазах его жены тотчас заблестели слезы.

– И чем же? – Она пошла в спальню и понюхала халат.

– Как тебе не стыдно, – с болью воскликнула женщина. – Ну да, не французскими духами! Я в нем ужин готовила.

– Вот и напрасно, что не французскими духами, – раздраженно отреагировал Валерий.

Нет, Валерий не собирался стареть! В метро он стал разглядывать молоденькую девушку и заметил, что она волнуется под его взглядом. Валерий почувствовал удовлетворение. Он пришел на работу, испытывая приятное возбуждение. Он молод! Он чувствует себя молодым! Ему не грозит запах старости! Он еще нравится молодым красивым девушкам!

На улице пахло весной, и Валерий размечтался. Он мечтал о любви…

Дома он застал плачущую дочь и плачущую жену. Только этого не хватало! Как же ему это все надоело! Валерий внимательно посмотрел на жену, на ее красное лицо и растрепанные волосы.

– Что случилось? – спросил он, едва сдерживая раздражение.

– Оля беременна, – плача, сообщила супруга, – скоро ты станешь дедом.

– Что? – побледнев от ярости, закричал Валерий. – Этого только не хватало, проститутка, шлюха! Да как она посмела!

– Замолчи немедленно, – сказала жена неожиданно сухим и холодным голосом. – Ольга будет рожать. Я ей помогу.

– Дуры! Какие же вы дуры! – прорычал Валерий. Он побежал в спальню, схватил халат жены и выбежал из квартиры. Он засунул халат в мусоропровод.

– Я не выношу запаха твоего халата, – сказал он жене, вернувшись, – я его выбросил.

Жена смотрела в сторону.

– Мне все равно, – сказала она равнодушно, – сейчас меня волнует только моя дочь. И то, что ты оскорбил ее. Ей и так тяжело. – Люся повернулась и ушла в комнату дочери.

– Расскажите, что с вами приключилось? – спросила я Валерия Аркадьевича, когда он пришел ко мне на первую консультацию.

– Я же вам сказал, – болезненно морщась, ответил клиент. – У меня появился запах старости.

– Это я помню, – спокойно отозвалась я, – но подумайте и скажите, какие события произошли с вами или около вас совсем недавно?

Клиент снова поморщился.

– С кем вы сейчас живете? – задала я другой вопрос.

– Я живу один, – ответил Валерий Аркадьевич.

– У вас есть родственники, друзья?

– Друзья начали умирать, – спокойно ответил мой клиент, – я уже вычеркнул несколько телефонов из моей записной книжки.

– Это больно, – посочувствовала я. – А ваша жена?..

– Которая жена? – не понял мой клиент.

– Я не знаю, сколько у вас было жен. Видимо, последняя. С ней все в порядке?

– С ней все отлично. Она бросила меня.

– И это так на вас повлияло?

– Да нет же, не это. Я вам уже сказал: меня волнует то, что у меня опять появился запах старости.

Известие о беременности дочери и то, что она собирается рожать без мужа, застало Валерия Аркадьевича врасплох.

– Я хочу видеть ее парня, – мрачно сказал он жене Люсе.

– Ольгин «парень», как ты выражаешься, – сказала жена, – на год старше тебя, он женат и не собирается разводиться.

– Вот как… – протянул Валерий. Он чувствовал, что совсем запутался.

В конце рабочего дня к Валерию Аркадьевичу заглянули две молодые сотрудницы, Катя и Женя.

– А мы хотели у вас отпроситься на полчасика пораньше, – весело сказали они, – хотим пойти на выставку автомобилей.

– Что за выставка? – спросил Валерий Аркадьевич, с удовольствием наблюдая за их молодыми оживленными лицами.

– А пойдемте с нами, и узнаете, – лукаво предложила Женя.

– А почему бы и нет? – в тон ей ответил Ветров и с удовольствием заметил, что Женя покраснела.

Они провели чудесный вечер. Сходили на выставку, а потом Ветров пригласил девушек в ресторан. Катя отказалась, сославшись на домашние дела, и Ветров пошел в ресторан с Женей. Ужин закончился поздно, и Ветров предложил отвезти девушку домой на такси. Оказалось, что она живет в том же районе, что и Валерий Аркадьевич, всего через два дома. Женя предложила Ветрову ненадолго зайти. Она жила одна.

Давно Валерию не было так весело! У Жени была тоненькая девичья фигурка и молодая кожа. Он совсем позабыл о своей беременной дочери и о перспективе скоро стать дедом. Женя обняла его, и он ощутил запах ее молодого горячего тела. И, кажется, запах французских духов. Ветрову не хотелось больше ни о чем думать. Он чувствовал себя молодым и сильным.

Ветров переехал жить к Жене. Вскоре он официально развелся с женой, потому что Женя сообщила ему о своей беременности. Они были очень счастливы! На работе все говорили Ветрову, что он заметно помолодел. Валерий Аркадьевич в ответ только довольно смеялся.

– Вы говорили, что у вас ОПЯТЬ появился запах старости, – напомнила я своему клиенту, – а когда это случалось раньше? Давайте проанализируем!

– Первый раз – у прабабушки в деревне, – добросовестно перечислял клиент, – потом – у первой жены, ну, а потом…

Потом, когда Женя мне изменила.

У Ветрова с Женей родился мальчик. Женя укладывала ребенка в коляску и отправляла Ветрова во двор гулять с малышом. Ветров не возражал. Это было легче, чем оставаться с ребенком дома, пока Женя ходила в парикмахерскую или в магазин.

Однажды, гуляя с сынишкой в сквере, Ветров почувствовал на себе пристальный взгляд. Он поднял глаза. Навстречу ему катила детскую коляску его бывшая жена Люся и, не мигая, смотрела на бывшего мужа.

Люся выглядела очень бледной, но ступала твердо. Она не свернула на боковую дорожку и не остановилась. Она молча прошла мимо Ветрова с коляской. И только тогда он понял, что в коляске сидел его внук, который был примерно на полгода старше его сына.

Валерий Аркадьевич непроизвольно оглянулся. В самом конце аллеи, за поворотом, он заметил Люсю, которая сидела на краешке скамейки, закрыв лицо руками.

– Вы сильно переживали смерть своих друзей? – спросила я Ветрова.

Он задумался.

– Понимаете, одна смерть – эта случайность, а три – уже закономерность. Ведь я еще не старик, а мои друзья были моими ровесниками. Трое ушли один за другим. И я снова стал чувствовать запах старости. Он стал очень сильным. Почти невыносимым. А потом я стал бояться смерти.

– Значит, вы почувствовали запах старости и начали бояться смерти, когда от вас ушла Женя?

– Да, пожалуй. А, может быть, и раньше…

– Расскажите, пожалуйста, как все это было.

Валерий Аркадьевич потом долго вспоминал, как Люся сидела на скамейке, закрыв лицо руками. Ему хотелось поделиться с кем-то возникшей тревогой, и он позвонил своему школьному другу, которого уже год как не видел. Но по телефону ответили, что школьный друг Валерия Аркадьевича Сенька Петров, балагур и весельчак, умер полгода назад во время операции.

Сыну Валерия Аркадьевича был всего год, когда он обнаружил, что Женя ему изменяет. Он возвращался домой с сынишкой после прогулки в выходной день и увидел, как из подъезда выпорхнула Женя и побежала без оглядки к автобусной остановке. Ветров удивился и двинулся следом. На остановке Женю уже обнимал молодой лохматый парень. Подошел автобус, и Женя с парнем уехали. Часа через два Женя сама позвонила. Она сказала Ветрову, чем кормить малыша, и объяснила, что ей пришлось срочно уехать к тяжело заболевшей тетке. Женя ласково предупредила мужа, что ей придется остаться у тетки на ночь.

Ветров сидел тихо и пил коньяк. А потом ему нестерпимо захотелось с кем-нибудь поговорить. Несмотря на поздний час, он решил позвонить Петьке, своему коллеге и приятелю. Валерий знал, что Петр ложится спать очень поздно. Действительно, трубку взяли мгновенно.

– Папа умер сегодня утром. Инфаркт, – прозвучал в телефонной трубке молодой печальный голос в ответ на просьбу пригласить к телефону Петра Ивановича.

– И тогда вы снова почувствовали запах старости? – спросила я Валерия Аркадьевича.

– Да, – грустно сказал он, – и мне стало страшно. Я не спал всю ночь и решил простить Женю. Она, такая молодая и веселая, была нужна мне как воздух. Рядом с ней и нашим маленьким сыном я ощущал себя молодым. Утром к малышу пришла няня. Я уехал на работу. Женя звонила мне, она вернулась домой вскоре после моего ухода, но голос ее звучал глухо. Чувствует свою вину, думал я почти с нежностью. Но я ошибся. Вечером Женя объявила, что я должен съехать из ее квартиры, так как она любит другого человека и хочет со мной развестись.

Ветров был ошарашен.

– Куда же я пойду? – обратился он к молодой женщине в полной растерянности.

Женя неопределенно пожала плечами.

Ну, у тебя же была своя жилплощадь, – вызывающе сказала она. – Тебе должно быть стыдно в твоем возрасте не иметь собственной квартиры!

Валерий Аркадьевич смотрел на Женю во все глаза. Ему действительно было очень стыдно. Снова припомнилось, как Люся сидела на скамейке, закрыв лицо руками.

Ветров вышел в другую комнату и позвонил по своему прежнему домашнему номеру.

К телефону подошла дочь.

– Оля, позови маму, – попросил он, мучаясь страшным чувством вины.

– А мамы нет, – холодно ответила дочь.

– Как нет! – закричал Валерий. – Она что, тоже умерла?!

– Как тебе не стыдно, – ответила дочь. – Мама в больнице. Да в чем, собственно, дело?

– Мне ночевать негде, – брякнул Ветров.

– Выгнали? – спокойно спросила дочь. – Приходится обращаться за помощью к дочери-проститутке?

– Прости, – гордо ответил Валерий Аркадьевич, – но это и моя квартира тоже.

– Ну, конечно, – насмешливо протянула дочь. – Только рано наследство делить. Мама пока жива. И не надейся.

Ольга положила трубку. Ветров растерянно повернулся. За его спиной стояла Женя.

– Ночуй пока, – равнодушно сказала она, – не зверь же я.

Валерий Аркадьевич не смог заснуть и в эту ночь. Он был растерян и подавлен. Его жизнь казалась ему полной бессмыслицей. Он думал о своей дочери, о своей первой жене Люсе, о своей второй жене Женечке и своем маленьком сыне Венечке. Женечка, Венечка…

Еще он думал о двух своих близких друзьях, которые так неожиданно умерли. И все сильнее, все отчетливее ощущал запах старости. Он понюхал свою руку, потом рукав своей рубашки. Потом посмотрел на себя в зеркало. Из глубины зеркала ему прямо в глаза смотрел незнакомый старик.

Но ведь запах старости – это не запах смерти, – проинформировала я клиента, как будто работать с «запахом старости» было для меня обычным делом.

– Давайте разберемся. Чего же вы боитесь: старости или смерти? Видимо, все-таки вы боитесь не старости, а смерти. А старость – что ж, это не всегда плохо. Вам знакомо такое выражение: «счастливая старость»? В конце концов, вам повезло, вы до нее дожили! А некоторые не дожили. Хотя хотели.

Ветров слушал меня очень внимательно.

Я набралась храбрости и продолжила:

– А слышали вы когда-нибудь такое заявление: «Здравствуй, старость! Мы могли бы с тобой и не встретиться!»? – Ветров продолжал слушать меня с большим интересом. – Потом подумайте, вы ведь не пугались юности, взрослости? А там тоже много трудностей и даже опасностей. Не пугайтесь и старости, – по возможности оптимистично произнесла я.

– Хорошо вам говорить «не пугайтесь», – буркнул клиент, – вот скажите, как вы думаете, сколько мне осталось?

– Осталось что? – осведомилась я.

– Осталось жить!

– Да еще много вам осталось, – рассердилась я. Этот разговор давался мне нелегко.

– Нет, вы скажите, скажите, – упорствовал Валерий Аркадьевич. – Скажите, как вы думаете! Мне вас рекомендовали как опытного психолога.

Я посмотрела на моего клиента. Валерий Аркадьевич не шутил. Он выглядел несчастным и растерянным, но отнюдь не больным человеком. Тогда я решилась.

– Лет двадцать, я думаю, не меньше, – произнесла я задумчиво, – да, точно, лет на двадцать – двадцать пять вы можете смело рассчитывать. А сколько вам лет, простите, сейчас?

– Пятьдесят три, – мрачно ответил мой клиент.

На следующее утро после разрыва с Женей Валерий Аркадьевич пошел к дочери. Ольга работала на дому и занималась ребенком. Она молча открыла входную дверь и впустила отца в квартиру.

– Что ты от нас хочешь? – просто спросила дочь.

– Я не знаю. Я очень виноват. Вы, наверное, ненавидите меня, – бормотал Валерий Аркадьевич.

– Папа, послушай, мне сейчас не до этого, – сказала Ольга, – мама в больнице в тяжелом состоянии. Я должна зарабатывать, мой сынишка родился не совсем здоровым. Если тебе негде жить, занимай одну из комнат и живи.

Ветров с удивлением посмотрел на дочь.

– Оля, ты так ко мне добра? Почему?

– Я много страдала, папа. Но я не простила тебя, не думай! Просто я очень боюсь за маму. Ты даже не представляешь, что ей пришлось пережить!

– А мне? – с пафосом воскликнул Ветров. – Думаешь, мне сейчас легко? Когда Женечка так со мной поступила!

Ольга ничего не ответила. Она с болью смотрела на отца. Валерий понял, что говорит не то. Он смутился.

– А как твой ребенок? – снова невпопад спросил он.

– Ты даже не знаешь, как зовут твоего внука, – со слезами в голосе констатировала дочь.

– Как ты думаешь, я могу навестить маму в больнице? – наконец нашелся отец.

– Да, – серьезно ответила Ольга, – будет хорошо, если ты съездишь и отвезешь ей передачу и лекарства. Я уже все купила.

– Конечно, – обрадовался Ветров, – сегодня после работы и поеду.

Ольга слабо улыбнулась ему. Она была рада любой помощи.

Перед уходом Валерий прошелся по квартире. Она пробудила в нем много воспоминаний, и не только неприятных. Последний раз он видел Люсю в сквере, когда она гуляла со своим внуком, а он гулял со своим сыном. Вернее, Люся гуляла с их общим внуком. А потом она сидела на скамейке, закрыв лицо руками. И Ветров вдруг остро почувствовал, что пережила его первая жена в ту встречу.

– А что же Джой меня не встречает? – вспомнил Ветров о горячо любимом когда-то псе.

– Джой умер, папа, – ответила дочь.

– И он тоже. Он, вроде, был еще не очень старым… – расстроено сказал Валерий Аркадьевич.

– Да, не очень, – печально ответила Ольга, с грустью глядя на отца.

После работы Валерий Аркадьевич поехал в больницу. По дороге он обдумывал каждое слово, которое собирался сказать жене при встрече. Он купил Люсе цветы.

Ветров долго искал больничный корпус, где лежала Люся. Потом искал палату. Когда он, наконец, вошел в нужную палату, то не увидел там Люси. Ветров беспомощно озирался, пока одна из женщин, лежащих в палате, не спросила, кого он ищет.

– Ветрову Людмилу Павловну, – запинаясь, произнес Валерий Аркадьевич.

– Да вот же она, – сказала женщина, указав на соседнюю кровать.

На кровати лежала высохшая старуха, совсем не похожая на прежнюю Люсю, и смотрела в одну точку. Она не узнала бывшего мужа.

Ветров ехал домой и все острее чувствовал, что от него пахнет старостью. В принципе, он понимал, что он уже немолодой человек. И от него вполне может пахнуть старостью. Его близкие друзья умерли. Умерла его собака. Умирает его первая жена, его ровесница. Запах был нестерпимо сильный.

Ветров не заметил, что по привычке пришел к Жениной квартире. Он хотел отпереть дверь своим ключом, но не нашел его в кармане и позвонил.

Дверь открыл лохматый парень, которого Ветров видел недавно с Женей на автобусной остановке. Парень широко улыбнулся, развел руками и пророкотал:

– Отец, ну, мы так не договаривались! Ты чего опять сюда приперся? Ты здесь больше не живешь! Иди домой, по-хорошему! К жене, к дочке, к внучку…

Ветров хотел возразить, что он пришел к своему сыну, к Венечке. Но сил совсем не было. Он махнул рукой и поплелся вниз по лестнице. Он чувствовал себя очень старым. А ведь недавно он был совсем молодым. Пока у него опять не появился этот проклятый запах старости!

Валерий Аркадьевич решил серьезно поговорить с Женей. В конце концов, у них общий ребенок, у них семья. Он готовился к встрече и, наконец, пригласил Женю в ресторан. Женя пришла.

– Нам надо кое-что обсудить, – сказала она деловито.

– Женя, Женечка, не делай глупостей, – лепетал Ветров. – Вернись ко мне, одумайся. У нас ведь семья.

– Валера, но я не люблю тебя, – ответила Женя. – И потом, прости, но ты для меня слишком старый. Я к тебе бросилась просто от отчаяния, когда Володька от меня ушел. Ты сам подумай, ну какая мы пара? Я моложе твоей дочери. Ты старик…

– Но ведь такие примеры есть, – возразил Ветров. – Ведь есть молодые девушки, которые влюбляются в пожилых мужчин.

– Только в очень богатых и знаменитых, – сказала Женя. – Ты никогда не думал, Валерий, почему молодые и красивые девушки никогда не выходят замуж за старых и бедных мужчин?

– Почему не выходят? – тупо переспросил Ветров. – А любовь?

– Ну, старый ты для меня, понимаешь? – с отчаянием воскликнула Женя. – Не могу я с тобой! От тебя даже пахнет как-то не так!

«Она почувствовала, – догадался Ветров, – она почувствовала запах старости, только не знает пока, что он так называется…»

– А как же Венечка? Кто его будет воспитывать? – обреченно спросил Ветров.

– Володька воспитает! – махнула рукой Женечка. – Мы с ним расстались, когда он узнал, что у него не может быть своих детей. Он страшно переживал и решил уйти от меня. Но потом мы встретились случайно и поняли, что жить друг без друга не можем. Понимаешь, такая трагедия… Он даже рад, что я от тебя ребенка родила. Ребенка он любит, но тебя видеть не может.

– А как же я? – потрясенно спросил Ветров.

Женя беспокойно передернула плечами.

– Ветров, ну виновата я. Ты Вениамину в дедушки годишься! Да и не люблю я тебя! Понимаешь, не люблю! Но с сыном ты видеться будешь, я тебе обещаю.

– А я любил тебя, – хрипло, и почему-то в прошедшем времени, выдавил из себя Валерий Аркадьевич.

Женечка посмотрела на него насмешливо.

– Ты себя любил, Ветров, – сказала она, – всегда только себя, молодого и красивого, с молоденькой женой и маленьким сыном. Такой у тебя был способ омоложения. А меня ты даже не потрудился узнать как следует! И, тем более, понять.

– Знаете, – сказал мне Валерий Аркадьевич на нашей следующей встрече, – вы правы, я боюсь старости и смерти. Мне кажется, что старость – это синоним одиночества, беспомощности и скуки. Поэтому меня так пугает даже ее запах, как предвестник старости. Это запах старых вещей и плохо вымытого тела. И еще чего-то специфического…

Как у моей прабабки на хуторе. Вы ведь согласны, что у старости есть свой собственный запах? И меня, конечно, пугает смерть. Как результат старости.

– Чем я могу вам помочь? – спросила я своего клиента, глядя в его измученные глаза.

– Поговорите со мной о смерти, – мрачно попросил Ветров, – ведь не может быть, чтобы вы сами совсем-совсем ее не боялись! И не может быть, чтобы вы совсем-совсем о ней не думали! Поговорим откровенно! Может быть, тогда мне станет легче!

Я оценила эгоизм своего клиента.

– Хорошо, – сказала я, – если вы настаиваете, я поделюсь с вами моими собственными размышлениями на эту тему. Хотя, безусловно, это сугубо личная тема. Так вот, слушайте. Я не боюсь смерти как таковой. Я понимаю, что все люди смертны и рано или поздно придется умирать. Но я не хотела бы умереть молодой или слишком старой и беспомощной.

Я хочу уйти красиво. Пусть я даже буду знать, что умираю. Я с этим тоже справлюсь. Но я не хочу испытывать сильную боль или большие душевные муки. Я хочу тихо красиво умереть в своей уютной спальне на своей удобной чистой постели, глядя на любимую картину на стене или на прекрасные цветы в вазе. Я хочу слышать прекрасную тихую музыку.

Или еще я могу умереть в саду, сидя в кресле или на удобной скамье. Когда вокруг меня цветет сирень и воздух напоен весенними ароматами. Я хочу уйти красиво!

Помните, как у Голсуорси умирал старый Джолион Форсайт? Он сидел в своем прекрасном саду и смотрел, как сама красота спешит к нему навстречу…

Может быть, мне повезет, и все так и будет, – закончила я.

– Все это, конечно, выглядит не так страшно, когда описано в литературном произведении, – задумчиво протянул Ветров.

– Пока вам рано, – сухо ответила я, так как тема меня порядком утомила, – пока ВАМ рано! Отложите эти мысли. У вас еще есть время! Торопитесь жить! Вы можете еще почувствовать себя счастливым и довольным! Попробуйте почувствовать себя довольным, а не молодым.

– Это ваш совет? – усмехнулся Ветров.

– Это ваш шанс! – улыбнулась я.

– И это поможет мне избавиться от запаха старости? – снова спросил меня Валерий Аркадьевич.

– Вы просто о нем забудете, вас перестанет это волновать! Открою вам секрет: для того, чтобы быть старым, но этого не чувствовать, нужно иметь всевозможные планы… – сказала я почти весело.

– А если я не успею эти планы осуществить? – заинтересовался Ветров.

– Успеете, у вас еще ЕСТЬ ВРЕМЯ. В крайнем случае, их осуществит кто-нибудь другой, кого вы посвятите в свои планы. Ваша дочь, сын, внук. Не надо бояться мечтать и планировать даже в старческом возрасте. А вы еще молоды. Еще жива Люся. Жива и здорова Женя. Слава богу, жива и здорова ваша дочь, Ольга. У вас есть сын. У вас есть внук.

– Вы знаете, – вдруг задумчиво сказал Ветров, – я понял, что не люблю Женю и почти ее не знаю.

– Да вы вообще мало любили, – решилась произнести я, – вы мало любили Люсю, и дочь Ольгу, и своего внука. Но у вас еще есть ВРЕМЯ. Они еще могут почувствовать вашу любовь.

– Зато я сильно был влюблен в девушку, с которой познакомился в электричке, – вдруг обиженно произнес Валерий Аркадьевич.

– Электричка давно ушла, – объяснила я, – девушка полюбила другого человека, а вас, может быть, вообще никогда не любила. Вы же не интересуетесь чувствами других людей! – Ветров странно посмотрел на меня. Я поспешила приободрить его: – Кроме того, имейте в виду, что такие вещи, как мечты, планы, поездки и покупки, тоже поддерживают интерес к жизни!

– И я не буду чувствовать запаха старости? – умиротворенно спросил Валерий Ветров.

– Только ее аромат! – воскликнула я.

И Ветров, наконец, улыбнулся.

– Пожалуй, я снова заведу собаку, – сказал он, – и буду гулять в сквере со своим сыном и с внуком. Я надеюсь, что они подружатся. Когда мальчики подрастут, я куплю им по велосипеду. Возможно, иногда к нам будет присоединяться Оля. А летом мы поедем на море. И сделаем ремонт в квартире. Но сначала я, пожалуй, навещу в больнице Люсю. Нужно поговорить с ее лечащим врачом.

Оглавление

.

От автора

Соври, если сможешь

Сын коммуниста

Вино из одного одуванчика

Вещие сны

Услышь меня сердцем

Физик-лирик

Василиса Премудрая

Гений среди уродов

Сверхъестественные способности

Запах старости

Реклама на сайте